Снежный след

обновление 24.12.2015

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАЗЛУКА

ГЛАВА ВТОРАЯ. ШЕРЕГЕШ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СПУСК

ГЛАВА ПЯТАЯ. ШОППИНГ

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЗВОНОК

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАЗЛУКА

Не все предатели — враги

Я выскочила из подъезда, грохнув на прощание металлической дверью. На плече висела большая, набитая вещами, спортивная сумка, при ходьбе она всем весом билась о бок. Я перла ее, оттопырив плечо и слегка приволакивая правой ногой. Спустя несколько секунд вышел отец, он катил следом за собой оранжевый чемодан на колесиках. И почему в бешенстве я не схватила его, выбегая из квартиры? Отец обогнал меня и преградил путь, недовольно так посмотрел и в тоже время грустно.

Я молча остановилась и отвернулась к старой, хоть и недавно покрашенной лавочке. Красили неделю назад, небрежно, но обильно — вокруг все заляпано зелеными многоточиями и кляксами. Лавочка успела обсохнуть, но на ней ясно просматривались следы от новехоньких джинс подруги с выложенной стразами бабочкой на заднем кармане. Ксюха была в бешенстве из-за испорченной обновки. Пришлось одолжить ей свои любимые синие капри, ведь она уселась на лавочку исключительно из-за моего опоздания. К слову сказать, штаны я больше не надеялась получить обратно, и совсем не потому что Ксюха навсегда их зажучила, а из-за предстоящей поездки.

— Полина, что ты пытаешься доказать своим поведением?

Я не ответила, делая вид, что заинтересована состоянием лавочки перед подъездом. Если присмотреться к просевшим доскам, то можно угадать силуэт распахнутых крыльев бабочки.

Резкий вздох отца был равен тысяче проклятий.

— Ладно, жди здесь. Я подгоню машину. Поставь сумку, не таскай тяжести. — Он поспешил на стоянку рядом с домом.

Я скинула сумку под ноги и размяла натертое плечо. Затем сильнее натянула бейсболку на лоб, чтобы солнце не слепило глаза.

Начиналась осень. В Москве дни стояли по-прежнему теплые, желтизна уже слегка тронула листву, птицы только собирались на юг. Я с тоской посмотрела на родной двор. Дети играли в салки на горке и громко спорили, кто водит. Мальчишки гоняли в футбол на площадке, огороженной сеткой. Мяч частенько со звоном отпружинивал от нее, распугивая воробьев с рябины. Рядом с песочницей сидели родители и за разговором не замечали, как их малыши поедают песочные куличики. В тени деревьев расположились старушки и обменивались новыми сплетнями. Совсем по-летнему щебетали птицы, где-то лаяла собака, что-то стучало и чиркало по асфальту: это ребятня носилась за домом на роликах и самокатах. Все как всегда, ничего нового. В обычный день выйдешь и не заметишь всего этого, пройдешь мимо по своим делам. Но не сегодня. Я старалась запечатлеть каждую деталь, каждый звук в памяти. Даже закрыла глаза, чтобы представить картинку, запомнить ее живой и бурлящей. Глубоко вздохнула, стараясь остановить набежавшие слезы.

Из задумчивости вывел резкий гудок клаксона.

— Полина, ты там уснула что ли? На поезд опоздаем! — отец припарковался перед подъездом. — Залезай скорее в машину.

Багажник красной 'Тойоты' плавно открылся, приглашая разместить вещи. Я продолжала стоять каменным изваянием. Отец вышел из машины и молча, с ласковым сожалением на лице подошел ко мне. Затем нежно, как маленького ребенка, погладил по голове, и сказал:

— Полина, пора.

Я кивнула. Отец подхватил спортивную сумку с земли, вытянул ручку у чемодана на колесиках и двинулся обратно к машине. Я волочилась следом, понуро опустив голову. Шагнула через надпись на асфальте: 'Ленусик, я тебя люблю! Санек'.

Позавидовала той, кому посвящались строки, той, у кого сохранились чувства в этом городе. У меня в жизни теперь перечеркнулись все отношения — и с любимым и с друзьями, не осталось даже родного города. Отец отправлял меня почти на год к своим родителям в далекий, скучный городок Шерегеш, а потом жить заграницу. Навсегда.

Он сложил сумки в багажник, а я не спеша села на переднее пассажирское сидение. Отец напомнил о ремне безопасности, и после того, как я пристегнулась, машина плавно покинула родной двор.

Солнце светило мягко, с деревьев опадали первые пожелтевшие листья и маленькие семена-вертолётики. Они спускались, как золотой дождь, попадали на лобовое стекло, ими были покрыты газоны и тротуары.

Я откинула солнцезащитный козырек, чтобы лучи не слепили, и встретилась взглядом со своим отражением в маленьком прямоугольном зеркале.

Подростки редко довольны своей внешностью, и я не исключение. Больше всего комплексовала из-за бледной кожи. Ночью в зеркале себя с привидением путаю и пугаюсь. С такой анемичностью меня наверняка бы взяли на роль убитой панночки в фильме 'Вий', еще и на гриме сэкономили бы.

После лета девчонки в школу возвращаются, как шоколадки, а я даже на солнце долго находиться не могу — плохо становится, а в солярии еще и тошно. Ксюха шутит, что я — вампир, но ведь от вида крови меня воротит, и чеснок я люблю. Могу, как орешки есть, причем в любом виде, правда, после одного случая стараюсь ограничивать себя. А то съела вечером в выходной перед теликом пиалу маринованного чеснока, такого свекольно-красного, острого, жгучего и позвонил Миша — на первое свидание пригласил. На прогулке рот открыть боялась, на вопросы вместо внятных ответов, я лишь качала головой и мычала в сторону что-то вроде 'ага, угу'. Позже, когда Миша объяснился мне в любви, он признался, что его покорила моя скромность и неприступность. Я ведь не позволила даже в щеку себя на прощание поцеловать, домой убежала. С того дня и закрутилось все: ночные эсемески, признания на стене 'вконтакте', красивые ухаживания, прогулки вдвоем, взявшись за руки.

Эх, Миша, как же мы теперь?..

Украдкой посмотрела на отца. Лицо сосредоточенное, немного хмурое, но стоит ему улыбнуться, как на щеках появляются ямочки. Кожа теплая, медового цвета. Он умудрялся основательно загореть даже летом в Москве.

Говорят, что девочки внешне обычно похожи на пап, но я взяла от своего лишь темные густые волосы. Мы с ним такие разные, но роднее никого нет. Я снова посмотрела в отражение зеркала. Аристократический нос и высокие скулы, скорее всего, достались мне от матери. Жаль у нас не осталось ее фотографий, а воспоминания сохранились лишь в памяти отца, и он упорно не хотел ими делиться. Знаю только, что она ушла от нас сразу после моего рождения и причины ее поступка мне до сих пор неизвестны. Надо будет расспросить об этом бабушку.

Красная 'Тойота' миновала цепь высотных домов спального района и въехала в пыльный и тоскливый промышленный район, в окне мелькали длинные серые заборы.

Дорога свернула в сторону центра. Проезжая по Кутузовскому проспекту, я грустным взглядом попрощалась с чередой фонтанов на Поклонной горе. Я любила приезжать на площадь перед важными событиями в жизни и бросать в воду монетку на удачу. В этот раз не сложилось, не успела.

Улицы преобразились, ожили яркими красками витрин магазинов, ресторанов и рекламы.

— Почему мы не взяли такси? Ты бросишь машину у вокзала на неделю? — спросила у отца, оторвавшись от мелькавших за окном картинок и воспоминаний.

— Знаешь, Полина, — он замялся, достал из пачки сигарету, слегка опустил окно, и закурил. — Я не смогу поехать с тобой. Перед переездом в Лондон надо многое сделать, а времени почти не осталось. Надо продать квартиру в Москве, подыскать жилье на новом месте, оформить документы, обустроиться. Ты уже взрослая и очень смелая, на метро сама ездишь, даже я этого боюсь делать, поэтому, думаю, до бабушки с дедушкой тебе по плечу добраться самостоятельно, — он оттараторил признание на одном дыхании, почти без эмоций, словно давно готовил речь и никак не находил удобного момента, только дрогнувший голос выдавал волнение.

— Значит, это последний день, когда мы видимся?

— Не преувеличивай, я заберу тебя в следующем году.

— Хочешь сказать, что ни разу за это время даже не приедешь навестить меня?

— Зачем я тебе там? Буду только мешать заводить знакомых. Ты у меня очень общительная, быстро со всеми перезнакомишься и даже не заметишь, что меня не будет рядом.

— Даже на мой День рождения не приедешь? А Новый год, Рождество?..

Я взглянула на отца и поняла — не приедет.

— Дорогая, пора уже повзрослеть, это всего лишь праздники, — сухо произнес отец.

Он включил поворотник, перестроился в крайний левый ряд, поглядывая в зеркало заднего вида. Остановившись на светофоре, он украдкой поглядывал в мою сторону. Я опустила голову и поджала губы, едва сдерживая слезы. Отец в очередной раз глубоко затянулся, выпустил дым в окно и, словно набравшись смелости, попытался оправдаться:

— Ты же знаешь, я постоянно в разъездах, на встречах. Я не смогу уделять тебе время.

— Мне не привыкать. У тебя никогда нет времени на меня. Расту сиротой: о матери ничего не знаю, а папочке на меня плевать.

— Как ты смеешь?! — закричал отец, от злости его лицо покраснело, но быстро остыл. — Извини. В чем-то ты права. Тебе не раз приходилось бывать одной, когда я был нужен.

— Точно. Например, последний звонок, выпускной, — перечисляла я, загибая пальцы. — На майскую поездку в Швецию я тоже полетела одна, хотя путевки были на нас двоих. Ты сорвался прямо из аэропорта. Мне кажется, из-за работы ты смог бы и в воздухе развернуть рейсовый самолет и помчаться на свои переговоры.

— Полина, пойми, это все только для тебя и твоего будущего. Ты думаешь, в магазинах дорогие вещи, от которых ломится твой гардероб, раздают бесплатно? Или обучение в гимназии можно оплатить на зарплату рядового сотрудника?

— Только я могла бы прожить и без всего этого будь у меня внимание хоть одного родителя!

Отец замолчал, пока машина не остановилась на светофоре. Красный — цвет предостережения. Внимание. Стоп. Дальше проезд опасен.

— Наверное, надо было раньше отправить тебя в Шерегеш, все-таки бабушка с дедушкой уже на пенсии, они бы лучше позаботились о тебе.

Когда отец заводил разговор о собственной несостоятельности, как родителя, значит, он чувствовал себя на грани отчаяния. Такого, что хоть в окно и об асфальт. И один раз он чуть так не сделал. Я далеко не подарок и довести до нервной икоты смогу, наверное, даже камень, что уж говорить о любящем папочке, которого знаешь с пеленок. Отец тогда узнал о Мише. Мы встречались уже полгода, все развивалось медленно и романтично. В тот зимний вечер он поцеловал меня перед дверью, как-то особенно необузданно и страстно. Не знаю, как одна его рука оказалась так быстро под моей юбкой, а вторая путалась в застежках на шубе, но отцу эта картина очень не понравилась, когда он выскочил из квартиры на работу за какими-то важными документами. И надо было забыть их в офисе именно в этот вечер, впрочем, повторно они стерлись из памяти практически мгновенно. Это, наверное, был единственный случай, когда отец забил на работу ради меня. Еще бы, не каждый день твоя дочь распутничает прямо на лестничной клетке. Хоть все было совсем не так, как выглядело со стороны, и дальше пару минутного поцелуя у нас не зашло бы, но, попробуй, докажи это разгневанному папаше. Мишка кубарем скатился по лестнице, а мне предстоял долгий и громкий разговор. Друг друга мы так и не услышали, разгневанные, разбежались по комнатам. А когда я пришла мириться, застала его перед распахнутым окном (это в минус тридцать!). Не знаю, чем бы все закончилась, не войди я в комнату. Он тогда смутился и сказал, что нужно было проветриться, а потом о том, что жалеет, что не поддался бабушкиным уговорам оставить меня расти у нее. В глазах тогда отражалась такая же безнадега, как и сейчас. Я, конечно, все еще злилась на него и прощать не собиралась, но отца нужно было освобождать от накатившего чувства вины и дать понять, что он мне дорог и очень нужен рядом.

— Я хочу остаться с тобой. Услышь меня. Мы ведь совсем не сможем видеться, если я уеду.

— Полина, я понимаю, тебе страшно и ты думаешь, что я бросаю тебя.

— Разве это не так? Ты закидываешь меня в глухомань на целый год, где я никого не знаю. Там даже интернета нет! Почему не взять меня с собой в Лондон?

— Полина, мы столько раз с тобой это обсуждали. Что ты будешь делать одна в неизвестном тебе городе, в другой стране? Меня не будет дома иногда по несколько дней. В Шерегеше у тебя хоть есть родственники, ты будешь не одна, — он сделал последнюю затяжку, выпустил дым из ноздрей и выкинул на дорогу остаток раковой палочки. — Посмотри на это с другой стороны. В следующем году поступишь в институт в Лондоне. Я обо всем договорюсь, будешь учиться в престижном месте. А пока я буду обустраивать новое место, подучишь с бабушкой язык. Во всем можно найти положительные стороны.

— Из положительных у меня только одна сторона, — заявила я, бесцельно пощипывая нитку на потрепанных джинсах. — Отвяжусь, наконец, от Степика, того, что ты постоянно мне сватаешь.

— По крайней мере, он не разгильдяй, как твой Миша, — отец осекся, ненароком затронув тему нашей вечной вражды, кто из молодых людей больше подходит мне в качестве бойфренда: обеспеченный и перспективный Степан с его работы или без роду и имени — Миша.

Вопреки привычке, я не стала спорить и доказывать, что чувства в этом деле важнее. Что толку, если меня все равно увозят. Я догадывалась, что именно из-за отношений с Мишей меня и отправили к бабушке, просто вслух озвучивались другие причины.

Отец пребывал в убеждении, что так для меня лучше, просто я в силу возраста еще не понимала насколько. Ну и пусть, зато кризис миновал. Отец снова чувствовал уверенность в своих решениях, а я...а я буду страдать о своей загубленной судьбе, зная, что отцовской ничего не угрожает. Оставалось обиженно засопеть и отвернуться.

До вокзала я не проронила больше ни слова. Отец пытался разговорить меня, но все тщетно. К концу поездки у него закончились сигареты.

После того, как билет был выкуплен, времени до отправки поезда оставалось около получаса.

— Я посмотрю что-нибудь почитать в дорогу, — без выражения произнесла я.

Оставила отца с чемоданом и сумкой и отправилась к газетному киоску, где долго разглядывала пестрые, гламурные обложки журналов, насыщенные красками, как и моя жизнь в Москве.

— Девушка, вы покупаете? — рядом нетерпеливо топтался полный мужчина средних лет со смятой сторублевой купюрой в руке, за ним уже скопились в очередь другие покупатели.

Я очнулась и обратилась к продавщице, которая, ожидая заказа, прильнула к небольшому окошку ларька:

— Дайте, вот эту, — ткнула пальцем на единственную белую книгу с серым невзрачным рисунком на обложке.

Когда вернулась с покупкой, отец расплачивался с пареньком за сигареты из сумки-тележки, с которыми часто ходят пожилые люди.

— Коэльо — хороший выбор! — похвалил отец выбранную книгу, продавец курева укатил дальше предлагать свой товар. — Поезд уже прибыл, но до отправки есть еще время выпить по чашечке кофе. Пойдем?

Я отрицательно покачала головой. Находиться рядом с отцом сейчас хотелось меньше всего, но еще противнее войти в купе и оставить навсегда семнадцать лет, проведенных в родном городе, перечеркнуть связи, любовь.

И, конечно, я думала о Мише. Он мне все время попадался на глаза — я видела его лицо в каждом прохожем. Вздрагивала, покрывалась мурашками, всматривалась — и облом. И еще. И еще. Проще было просто закрыть глаза и представить, что Миша рядом.

В поезд зашла почти последней, скупо попрощалась с отцом и, подгоняемая проводницей, шмыгнула искать купе. Двери закрылись. Поезд дернулся и медленно двинулся вперед. Колеса стучали все быстрее и быстрее. Их, ритм становился постепенно равномерным и однообразным.

Отец оставался на перроне до тех пор, пока последний вагон не скрылся из виду, за это время он успел докурить очередную за это утро сигарету. Поезд уехал, его пути занял другой. Люди, нагруженные сумками, покидали вагоны, ища в толпе родных и знакомых. Становилось тесно. Отец выдохнул дым через нос, и тот окутал его облаком, прежде чем развеяться по ветру. Он затушил окурок и покинул перрон, оставляя после себя запах дыма вперемешку с ароматом дорогой туалетной воды.

В купе сидел всего один пассажир — юноша примерно двадцати пяти лет, с ярко рыжей шевелюрой. Он засиял, как солнце, увидев меня, и громко поприветствовал. Но я не пошла на контакт. Молча убрала сумки и достала купленную на вокзале книгу.

Чтение не помогало отвлечься от тяжелых раздумий. Взгляд бегал по строчкам, пытаясь зацепиться за смысл написанного, но слова прыгали перед глазами, не желая складываться в старательно написанную историю. Мысли возвращались к нерадостным перспективам на ближайший год.

Моя судьба была предрешена еще весной, когда отцу предложили хорошую работу в Лондоне. Он просто поставил меня перед фактом, что поступать в институт этим летом я не буду, и из-за переезда в другую страну мне придется провести несколько нудных месяцев в снежном плену Шерегеша. Слезы, угрозы, бойкоты и голодовка не изменили решения родителя.

Одноклассники откровенно завидовали: пока они будут кроптать над курсовыми во время учебного периода, я буду отдыхать на горнолыжном курорте, а на следующий год папочка устроит любимое чадо в престижный иностранный ВУЗ. Мечта, а не жизнь. Только я как раз видела все в другом ракурсе. Чувствовала себя вещью, которую отложили в сторонку, как загранпаспорт, который убирают подальше в укромное место до следующей поездки, чтобы не мешал или, не дай бог, потерялся. Знают, где он хранится, но до поры, до времени не вспоминают о нем. Так и я ощущала себя далеко заброшенной. Больно, когда родной человек не считается с тобой. Обидно, что не старается понять.

Шерегеш — поселок России, но он словно находился в другой галактике, где интернет ловил сеть с такой же частотой, как в Африке выпадал снег. Ни связи, ни друзей, ни любимого. Пустота. Отчаяние.

Я понимала, что когда-нибудь нам с одноклассниками придется разбежаться в разные стороны, появятся новые знакомые, закрутятся романы в институте, затем работа, семья, кто-то со временем переедет в другой район — дороги разойдутся. Той дружбы уже не останется. Но, живя в одном городе, собраться и встретиться легче, чем на расстоянии в тысячи километров.

А в Шерегеше — никого из знакомых, кроме стариков. Да и заводить новые привязанности на год совсем не хотелось. Зачем? Чтобы потом опять мучиться болью расставания?

Бабушку с дедушкой я не видела очень давно, но созванивались мы по каждому празднику, поэтому их образы у меня в памяти очень светлые и добрые. Отец рассказывал, что в детстве я часто гостила в Шерегеше.

Бабушка тогда работала в местной школе учительницей английского языка, возвращалась после занятий, к обеду. Первую половину дня за мной приглядывал дедушка — местный лейтенант полиции. По случаю приезда единственной внучки, он всегда брал отпуск. Вместе мы лепили снеговиков, играли в снежки, катались на фуникулере и, втайне от бабушки, ели в кафе мороженое. Ничего этого я не помнила, картинка складывалась из рассказов отца. В воспоминаниях осталась лишь одна поездка, последняя. Мне было тогда шесть лет. В голове медленно просыпались фрагменты из детства.

Уютный домик. Веселые языки пламени в камине. Ощущение уюта и абсолютного счастья. День выдался приятным, ясным и солнечным. Я собиралась гулять.

Дедушка привел покататься на ледяную горку, высокую, как тогда показалось, и шумную. Ребятня с визгом сигала вниз, а я боялась: больно крутой спуск. Стояла и жалась к деду, а он рассказывал мне, как весело кататься с горы.

— Дядя Леша, здрасте! — к нам подбежала девочка в ярко красном, дутом комбинезоне, моя ровесница.

— Привет, Катюша! Опять одна на горку ушла? Мать узнает, заругает.

По роду службы дедушка знал почти всех местных.

— Не узнает, — отмахнулась Катюша, а потом подозрительно посмотрела на деда и уточнила:

— Вы ведь не заложите?

— Если обещаешь вечером хорошо поужинать, не заложу, а то мать постоянно жалуется, что тебя никакими уговорами не накормить.

Катюша недовольно засопела, но на сделку согласилась:

— Ладно, съем манку, но комочки оставлю! — она хитро сощурила один глаз и погрозила указательным пальчиком, в варежках этот жест выглядел забавным.

— Договорились, — засмеялся дедушка. — Комочки я и сам терпеть не могу.

— А кто это с вами, дядя Леша? — девочка указала на меня, прячущуюся за дедушкиной ногой.

— Внучка из Москвы приехала ненадолго погостить. Познакомься, Катюша, с Полиной. Вы одного возраста, думаю, найдете общий язык, — он вытолкал меня вперед.

Мы быстро подружились и каждый день встречались на горке. Теперь скатываться по ледяной дорожке было не страшно, я ведь была не одна. Я заразилась общим весельем, Катюша научила меня съезжать ракетой, звездочкой и на животе. А вот стоя на ногах так и не получилось, оттолкнувшись, я теряла равновесие и падала на попу. Вечером бабушка осматривала мои ноги, охала и мазала кремом новый синяк.

В очередной день дедушка повел меня на горку. Ярко светило солнце, воздух наполнился искристым светом, снег сверкал особенно чистой белизной. Время с подругой летело весело и беззаботно.

К дедушке подбежал коллега в форме, после короткого разговора, взрослые подозвали нас.

— Так, мне нужно отойти срочно по работе. Полина, возьми ключи, и идите с Катюшей к нам домой. Скоро вернется бабушка, покормит вас и снова приведет сюда кататься.

Я тогда немного растерялась, получив теплую металлическую связку ключей. Ведь я еще ни разу в жизни не оставалась без взрослых.

— Не переживай, дядя Леша! — успокоила Катюша. — Не заблудимся.

Она схватила меня за руку и потащила в сторону дома. Дедушка тревожно посмотрел нам вслед, и, тяжело вздохнув, отправился на службу.

— Слушай, а у тебя бабушка, когда возвращается? — поинтересовалась Катюша.

— Обычно часа в два.

— Мне кажется, у нас есть еще время сгонять до одного интересного местечка, — загадочно произнесла Катюша.

После бесконечного числа подъемов на ледяную горку, тащиться больше никуда не хотелось, лучше устроить дома бой на подушках, из вежливости я поинтересовалась:

— Какого места?

— Волшебного, — продолжала интриговать подруга.

— Что в нем особенного? — недоверчиво спросила я, но интерес вспыхнул, как бенгальский огонек.

— Там можно увидеть магию Снежных.

— Никогда о таком не слышала.

— Эх, ты, москвичка! — с упреком произнесла Катюша. — Это существа, которые живут высоко в горах и питаются душами людей. Они управляют снегом и ветром, а в том месте можно увидеть танец снежинок. Безумно красиво. Айда, посмотрим?

— Может не стоит? — с сомнением сказала я, уж больно мне не понравился рацион питания Снежных.

— Струсила! — хмыкнула Катюша и тяжело вздохнула, мол, знала ведь, с кем связывалась.

— Ничего не струсила, — стало обидно, что подруга так обо мне подумала. — Просто от бабушки влетит.

Катюша засмеялась, на миг загасив панику, разгоревшуюся у меня в груди.

— Не влетит. Мы вернемся раньше нее, — уверенно произнесла Катюша. — Тут совсем недалеко.

И я сдалась.

Совсем недалеко оказалось довольно неблизким местом. Да еще и взбираться пришлось по крутому склону. Я едва поспевала за подругой, несколько раз кричала, чтобы та остановилась, но Катюша будто не слышала из-за шума ветра, продолжала идти не сбавляя темпа.

— Уже не далеко, — крикнула она.

Я только фыркнула. Это она говорила уже пятый раз.

Наконец, мы добрались до нависающего уступа скалы и спрятались за снежным комом. Казалось, мы забрались в раскрытую пасть гиганта, который высунул далеко вперед длинный язык и ловил на него снежинки.

Катюша показала жестами, что надо вести себя тихо. Я выглядела такой же перепуганной, какой и чувствовала себя, подруга заметила это, потому улыбнулась и прошептала одними губами, что все будет хорошо. Мы принялись вглядываться в пустоту, ожидая чуда. Я хоть и была тепло одета, но, сидя без движения, ужасно продрогла. Ноги и руки закоченели, холод пробирался под теплый комбинезон. Неприятно и грозило насморком. Я поежилась и подумала о том, что надо встать и пройтись, чтобы немного согреться, уже собралась подняться, как вдруг подруга схватила меня за руку.

— Вот-вот, сейчас! — прошептала она и показала вперед, в сторону обрыва. — Смотри.

На месте, куда указывала Катюша стали собираться пригоняемые ветром снежинки, их закручивало в воронку и поднимало вверх. Белый вихрь, словно привязанный, танцевал на месте замысловатыми движениями. Снежинки искрились на солнце, а затем рассыпались золотым фонтаном. Снова налетел ветер и закружил их в спираль.

— Красиво? — с гордостью спросила Катюша.

— Ага, — я не могла оторвать взгляда от невообразимого снежного танца, такого волшебного и чарующего.

— Пошли, посмотрим поближе.

Она не стала дожидаться моего согласия и уверенно отправилась к краю уступа. Пришлось шагнуть следом. Мне было страшно, но еще больше интересно. Так хотелось прикоснуться к чуду.

Катюша стянула мокрую вязаную варежку и сунула ее в карман, растопырив пальцы, протянула руку вперед. В этот момент вихрь взметнулся вверх и отпустил снежинки, которые драгоценной россыпью плавно спускались в подставленную ладонь. Катюша осмелела и, разведя в сторону руки, шагнула вперед под искрящийся снегопад и закружилась на месте.

Меня охватила тревога, слишком близко к краю находилась подруга. От солнца снежный покров уступа подтаял, образовав корку льда, присыпанную пухляком. Я не успела предупредить Катюшу. Налетел порыв ветра и девочка, поскользнувшись, потеряла равновесие. В последний момент ей удалось впиться голыми пальцами в снег и не улететь вниз.

Я упала на живот и поползла к обрыву, вцепилась в рукав комбинезона Катюши, но вытянуть подругу не хватало сил. Только теперь, смотря вниз, я заметила, как высоко мы забрались. С южной стороны, откуда мы пришли, гора была не столь крутой, а поверх лежал мягкий снег. Западная, отвесная сторона освещалась солнцем, превращавшим любые снежные выступы в ледяные камни. Свалиться отсюда — не с горки скатиться.

— Помогите! На помощь! — закричала я, осознав, что самостоятельно подругу не вытащить.

Звонкий детский голосок эхом прокатился по горе.

— Перестань! — пискнула Катюша, но было поздно.

Сверху загудело, зарокотало. На голову посыпался снег, а затем нас с Катюшей смело белой волной.

Мы катились вниз. Не остановиться, ничего не изменить, в лицо больно впивались льдинки. Чуть правее от себя я видела мелькавшее красное пятно Катюшиной куртки, которое крутило в потоке, как в центрифуге. А затем увидела рядом с подругой кошачью морду. Большую, белую с ледяными усами. Туловище существа сливалось со снежным потоком, который гнал нас вниз, иногда в нем я угадывала мелькавшие огромные, сильные передние лапы. Оно чувствовало себя в снежном потоке, как дельфин в воде. Существо нависло над Катюшей, затем втянуло носом воздух, прикрыв глаза, облизнулось, на морде появилось подобие блаженной улыбки.

На меня посмотрели удивительные глаза, очень светлые, пронзительные, сияющие, как подсвеченный изнутри лед, их взгляд замораживал и оглушал. Мне вдруг стало все равно, что снег забился под штанины комбинезона, а руки и ноги мерзнут, тело болит от синяков и ссадин, что я лечу в пропасть...

Очнулась в больнице. Рядом сидела заплаканная бабушка. Глаза опухшие, ногти обкусаны, вид уставший и обеспокоенный. Взад-вперед по палате ходил отец, то потирая виски, то поджимая губы, лицо отчаянное, бледнее обычного. В углу на казенных стульях сидел дедушка, измученный беспокойством. Рядом незнакомая женщина в белом халате, наверное, медсестра. Хотя ей бы в фотомодели, уж больно выделялась ее красота, особенно на фоне больничных стен и уныния.

Бабушка первая заметила, что я пришла в себя.

— Милая, мы так волновались! — она наклонилась надо мной, поправляя одеяло, ее гладкие черные волосы упали на лицо.

Она нежно взяла меня за руку и погладила. Я попыталась шевельнуться, привстать, но едва смогла приподнять голову.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила незнакомка, оказавшись у изголовья кровати. В белом халате и шапочке, светлыми, собранными в хвост волосами, с изумительными серыми глазами и нежным голосом, она походила на ангела.

Медсестра погладила меня по голове прохладными пальцами, этот мало значащий жест мне особенно запомнился, я всегда мечтала, чтобы мама также гладила меня на ночь.

— Очень сильно хочу спать, — потрескавшиеся губы еле шевелились, тело ныло от ссадин и синяков, а веки наливались тяжестью и против воли закрывались.

— Ей ничего не угрожает, — проговорила медсестра с теплой улыбкой. — Лучше оставить ее одну.

— Отдыхай, дорогая, набирайся сил! Ты скоро поправишься, все будет хорошо, — бубнила, как молитву, бабушка.

— Где Катя? — спросила я, перед тем как заснуть.

Бабушка тревожно посмотрела на отца, который с беспомощным видом присел на краю кровати.

Правды тогда мне тогда так и не сказали. Уже позже я сама поняла, что подруга погибла.

В тот день отец впервые закурил. Нельзя было назвать его зависимым курильщиком, он иногда по несколько недель не притрагивался к сигаретам, но пачку с зажигалкой всегда держал в дипломате или машине.

Долгие годы меня преследовали странные сны, в которых я неизменно видела огромного белого зверя. Сильного, опасного, фантастичного.

Позже я пыталась найти по запомнившемуся образу информацию в интернете. Единственным животным который хоть немного подходил под запомнившийся образ — ирбис. Только виденный мною зверь был во много раз больше снежного барса и на его теле отсутствовали кольцеобразные темные пятна, а еще в нем таилась какая-то страшная загадка, которая не давала мне покоя. И взгляд, завораживающий и пугающий одновременно, сиял осколками холодного стекла. В первые годы после случившегося, во сне в этих глазах отражался красный отблеск детской куртки. Моя память никак не могла расстаться с воспоминаниями о Катюше.

В историю о снежном звере никто не верил. Меня даже водили к психотерапевту, чтобы помочь забыть трагедию. Он посоветовал некоторое время не ездить в Шерегеш.

Только сейчас я задалась вопросом, а почему тогда не погибла. Многие проблемы не коснулись бы меня теперь.

— Интересная книга? — из воспоминаний выдернул рыжеволосый сосед по купе.

— А? — я не сразу вернулась в реальность, понадобилось время, чтобы понять вопрос. — Ах, книга. Неплохая.

— Ясно, — протянул молодой человек, а в глазах запрыгали чертята. — Автор известный, многие нахваливают, тоже собирался почитать на досуге что-нибудь из его произведений.

— Когда будешь сходить с поезда, я тебе ее подарю, — отмахнулась я от пустого разговора.

— Довольно неловко так выпрашивать себе книгу, но, пожалуй, я соглашусь на подарок, — задумчиво проговорил он. — Решено. Поступлю благородно и избавлю тебя от мучительного чтения истории про продолжительность среднестатистического полового акта, если скажешь, как тебя зовут.

Я изогнула бровь.

— По наблюдениям героини этого романа он длится именно одиннадцать минут, отсюда и название, — ровным голосом проговорил попутчик, нисколько не смутившись сконфузить меня столь прямым разговором.

— С чего ты взял, что я мучаюсь, читая эту книгу?

— За сорок минут ты ни разу не перелистнула страницу.

Я посмотрела в книгу — действительно, первый лист до сих пор ждал прочтения. Молодой человек слегка улыбнулся. Мы встретились взглядами, и в глазах соседа я уловила искорку интереса, безошибочно дающую попять, что попутчица показалась ему симпатичной. Его улыбка оказалась заразительной, и я засмеялась в ответ.

— Полина.

— Сергей, — представился в ответ сосед, пробегая рукой по рыжим, коротким волосам на шее сзади. — Куда едешь?

— В ссылку.

— Далеко?

— Там, где жизни цивилизованному человеку нет.

— Хм. Вспоминается мне случай из студенческой практики, когда меня с группой из пяти человек отправили в экспедицию по глухим таежным деревням. Один студент отбился от нас, заблудился в тамошнем лесу. Он вообще не любитель прогулок на природе, а тут еще пришлось выживать несколько дней среди болот, зарослей. Завела его лесовка, обидел он ее чем-то. Натерпелся от нее. Мы нашли товарища только через неделю, а он уезжать не хочет. Остался там жить, любовь говорит, нашел. Так-то. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Я хихикнула:

— Такое бывает только в фэнтези.

— Я специалист по фэнтези и могу с уверенностью заявить, что все истории имеют реальную основу, просто иногда мы не хотим поверить в необъяснимые для нас вещи.

— Ты веришь в выдуманные истории?

— Только в те, которые можно доказать. Например, волшебная палочка — это определенно фантастика, а вот ученый кот есть на самом деле. Мы его в прошлом году с ребятами поймали. С тех пор он, правда, не разговаривает. Зажрался, гад.

— Ну, ты и сказочник!

— Что поделать, профессия обязывает.

— Ты писатель?

— Боже упаси! — он неумело перекрестился. — По образованию я филолог, сейчас работаю в институте — собираю фольклор, ищу доказательства существования чупакабр и русалок. А то вечно уфологи все необычное нло приписывают, и люди ведутся на эту чушь. Представляешь?! — он возмущенно потряс руками. — Вот недавно рядом с Хабаровском засекли повышенный энергетический всплеск, так сразу полетел шепоток про инопланетян. Откуда им там взяться? Правда, наши тогда тоже в лужу сели, — цокнул Сергей. — Списали все на привидение.

Я снова изогнула бровь.

— А это было не оно?

— Увы, — громко вздохнул он. — Оказалось, там недалеко была землянка, старая, заброшенная, с войны осталась. Ее облюбовали местные подростки. Правда, для довольно странных занятий, — он закусил нижнюю губу. — Тебе, наверное, скучно слушать мои истории?

— Что? Нет! Мне интересно.

— Если что я могу замолчать, а ты спокойно почитаешь дальше книгу.

— Я ее уже закрыла, не подсунув закладку. Долго искать нужную страницу, — я кивнула в сторону стола, на котором лежал недавно приобретенный роман, без следов потертостей на обложке и перегибов корешка.

— Кстати, ты Толкина читала? Вот где разгул фантазии...

— Только смотрела в кино, — перебила я молодого человека. — Так что там за энергетические всплески были? Ты так и не рассказал.

— А всплески, — вспомнил Сергей о предыдущей истории.

Я придвинулась ближе, с нетерпением ожидая продолжения.

— Ничего особенного, — отмахнулся он. — Ребята организовали в землянке что-то вроде лаборатории. Хотели лазерные мечи себе сделать, как в 'Звездных войнах'. Для этого воспользовались местными линиями электропередачи, намудрили чего-то до салюта в глазах, хорошо живы остались.

Я рассмеялась.

— Пока до правды докопались, СМИ уже выпустили в массы версию про НЛО. Мол, эта тема более популярна среди читателей сейчас. Будто мы не знаем, что читают то, что хорошо проплатили. Оттого советским людям собственный фольклор и неизвестен. Проще верить в какое-то далекое НЛО, чем в то, что реально нас окружает.

— Расскажи еще что-нибудь, — попросила я.

Нельзя сказать, что я верила в истории про фольклорных персонажей, просто погружаясь в мир сказок и небылиц, забывала собственную реальность. К тому же мой сосед оказался прекрасным рассказчиком.

Скучная поездка наполнилась невероятными историями из жизни разных уголков России, еще интереснее было слушать, как Сергей добывал их. Вскоре от смеха у меня сводило мышцы живота. Я забыла обо всем на свете — о проблемах, которые почти сломали меня, о ссылке, о расставании с прошлой жизнью. На темном полотне судьбы появлялись солнечные зайчики, с каждой минутой общения с рыжим Сергеем их становилось все больше, наполняя меня зарядом хорошего настроения.

И тогда я решилась расспросить о случившемся со мной пятнадцать лет назад. Сергей единственный, кто за всю мою жизнь выслушал этот рассказ серьезно, без подколок и намеков на сумасшествие.

— Снежный кошачий хищник? — протянул он, делая пометки в потрепанном, исписанном каракулями блокноте. — Никогда не слышал о таком. Но история интересная, обязательно наведу справки. Ты сейчас туда едешь, где это произошло?

Я кивнула.

В купе зашли две новые пассажирки пожилого возраста, и мы решили уступить им места внизу. В благодарность старушки угостили нас домашними пирожками с яйцами и луком. Болтать продолжили, забравшись на верхние полки и с аппетитом уплетая угощение.

Поздно вечером Сергей сходил с поезда и потребовал обещанную ему книгу вместе с номером телефона. Я отдала подписанный подарок.

На прощанье я попросила проводницу сфотографировать нас с Сергеем на память. Та долго не могла разобраться с устройством камеры, то загораживала пальцем объектив, то случайно нажимала видеосъемку, пока, наконец, не получилась пара удачных снимков. На одном мы корчили смешные рожи, на другом по-дружески обнимались и мило улыбались.

— Береги себя! — Сергей спрыгнул уже с тронувшегося поезда, широко улыбнувшись и помахав на прощанье.

Даже в тусклом свете фонарей, он казался ярким лучом позитива, светился теплом и искренностью. Я была рада новому знакомству. Он смог вытащить меня из ямы, в которую я сама себя закапывала. Мир снова обрел краски.

Я полистала на экране сделанные снимки, удалила не получившиеся кадры и убрала камеру в чехол. В боковом кармане наткнулась на бумажный файл с распечатанными фотографиями. Уезжая из Москвы, я полагала, что никогда не смогу спокойно, без хлынувших водопадом слез, смотреть на снимки с друзьями. Сейчас же плакать не хотелось, я открыла файл и достала толстую стопку фотографий. Вот я в обнимку с лучшей подругой Ксюшей на Поклонной горе у фонтанов. Обе счастливы, полны энергии. На следующем снимке в меня врезался какой-то парень, начинающий ездить на роликах. Мы с Ксюшей долго пытались вернуть его в вертикальное положение. Насмешливая улыбка тронула уголки моего рта — приятные воспоминания. На следующем кадре крупным планом я с любимым.

Снимок был сделан этим летом. Я увидела сфотографированное так, словно это происходило прямо сейчас. Мы с Мишей соприкасались щеками, глядя в объектив фотоаппарата, который я держала на расстоянии вытянутой руки. На лицах счастливые улыбки, зубы блестели на солнце, ветер трепал пряди волос. Щелкнул затвор камеры, создавая отпечаток в памяти карты.

Разговоры с рыжим попутчиком развеяли тоску, и сейчас мне стало совестно, что я так легко смогла отвлечься. Вспомнила Мишу, который скорее всего сейчас не находил себе места. Отец забрал прежнюю сим-карту и стер все номера из памяти телефона, после того, как я пыталась сбежать с бойфрендом. Мы укрывались у него на даче два дня, пока не нагрянула полиция.

Хоть записная книжка и чистая, но телефонный номер любимого из памяти так просто не сотрешь, одиннадцать заветных цифр я знала наизусть.

Взяла сотовый и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь купе, чтобы не тревожить разговором старушек, уже устроившихся на отдых. В коридоре горел приглушенный свет, и никого, кроме меня, в окне мчащегося поезда мелькал темным пятном лес, и стелилась проселочная дорога. Кто-то из пассажиров оставил приоткрытым окно, что странно — в вагоне работали кондиционеры. Я подставила лицо навстречу ветру, чтобы смахнуть печаль прошлых дней. Жизнь не закончена, все впереди. Так хотелось раскинуть в стороны руки и закружиться.

Я успокоила внутри душевный подъем — некрасиво позвонить Мише после всего произошедшего и весело щебетать, поэтому постаралась придать голосу как можно более ровный тон. В трубке послышались гудки, никто не ответил. Набрала еще раз. Результат тот же. Легкомыслие тут же сменилось волнением. Я набирала и набирала номер. К тому моменту, когда услышала знакомое, развязное: 'Хей, детка!', накрутила себя до состояния полного отчаяния. В голову лезли самые ужасные мысли, вплоть до самоубийства любимого. Он столько раз говорил, что не сможет жить без меня.

— Мишуня, почему не отвечал так долго? — но ответ не требовался, из динамика раздавалась оглушительная музыка. — Ты что в клубе?

— Детка, хорошо, что позвонила. Погоди, найду, где потише.

Я ждала, а внутри все надломилось.

За последние несколько минут испытала столько чувств. Радость. Страх. Волнение, однако, я никак не могла предположить, что снова вернется отчаяние.

— Детка, как ты там? — Миша вышел на улицу, из посторонних звуков доносился лишь свист проносящихся по трассе машин, но разговору это не мешало.

— Скучаю, — честно ответила.

— Хе, — непривычно сконфуженно отозвался бойфренд, обычно отвечал, что каждая минута, проведенная на расстоянии от меня, подобна аду. — Ну, а так все у тебя нормально?

Я на это ничего не ответила. Не могла. В горло будто натолкали битого стекла.

— Эй, ты тут? Алло.

Я всхлипнула, сухо, без слез. Миша расслышал.

— Послушай, детка, ты уехала, но жизнь ведь на этом не закончилась. Вокруг много других людей, с кем можно прикольно отрываться. Ты же не думала, что у нас что-то продолжится после твоего отъезда?

Я была в этом убеждена. Верила, что он будет звонить, писать, приезжать ко мне на каникулы, возможно, позже отношения бы сошли на нет, но я могла поклясться, что Миша не бросит меня в первый же день отъезда. Или это произошло еще раньше? Теперь я ни в чем не была уверена.

— Но ты же говорил...

— Детка, не кисни. Мало ли что я говорил. Ты тогда была здесь, все было шикарно, а отношения на расстоянии — это отстой. Без обид, лады?

Я услышала, как Мишу окликнул женский голос, а затем прилетел поцелуй, и он поспешил закончить разговор:

— Детка, давай не будем усложнять все? Останемся друзьями, — в трубке нарастала музыка, модный диджейский микс, неделю подряд занимающий верхние позиции московских музыкальных чартов. — Мне надо бежать, ты звони, не пропадай.

Он отключился, оглушив под конец особо ударной волной клубной композиции.

Я была так растеряна. Мне хотелось упасть на пол прямо в длинном, узком коридоре вагона и зареветь. Любовь, как дорогая фарфоровая ваза разлетелась на мелкие кусочки.

Нужно было с кем-то поговорить, набрала номер подруги, та ответила не сразу.

— Да, Полина, — отчеканила Ксения в трубку.

Я застыла. С этого номера я успела позвонить только одному человеку всего пару минут назад. Откуда подруга узнала, кто звонит? И тут я услышала песню-ремикс, гремевшую в динамике телефона, и улыбнулась про себя.

Вот оно как, изменил с лучшей подругой.

За окном серой кляксой расплылась дорога. Деревья превратились в россыпь мельтешащих пятен. Леса сменялись обширными полями, затем городами или разбитыми деревнями, по дорогам сновали машины, освещая путь светом фар. Также проносились перед внутренним взором сцены из прошлой жизни, а я проваливалась в тоску и отчаяние, чувствовала себя одинокой и несчастной. Безнадежность ситуации стала слишком огромной, чтобы выдержать ее.

Вспомнила, как недавно сидела в комнате на подоконнике и смотрела с одиннадцатого этажа, как на асфальте перед подъездом подросток выписывал белой краской надпись: 'Ленусик, я тебя люблю! Санек'. Вдруг испытала непреодолимое желание спрыгнуть. Я тогда подумала, как эффектно бы смотрелось рядом с признанием Санька кровавое пятно в виде сердца. Но у меня не хватило духа решиться на такой шаг. Я отпустила в открытое окно фантик от конфеты, хотела последовать за ним, но не смогла.

Подруга набралась наглости перезвонить. Я не стала отвечать, выкинув телефон в окно.

Холодная слеза скользнула по горящей щеке, защекотала лицо рядом с носом, но я не вытерла ее. И следующую. И вскоре утонула в слезах. Не из-за потери, а просто навалилось столько всего, не удержать. Я сознавала, что случившееся к лучшему, но как же больно это все произошло.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ШЕРЕГЕШ

Дорог очаг тому, кто с дороги

Новокузнецк показался мне скучным, грязным и неуютным рабочим городком. Еще больше настроение испортила погода. На улице шел снег. Прямо в сентябре! Мокро, слякотно.

Я остановилась, поправляя ремешок сумки на плече. Отец говорил, что дед приедет меня встречать, но вряд ли мы узнаем друг друга, я ведь выросла и изменилась, а как он выглядел не помнила. Телефона, чтобы позвонить у меня не было. Придется добираться до Шерегеша самой, на автобусе. Я огляделась в поисках указателей.

Вокруг бурлил людской поток: граждане трепались по мобильникам, торопились, мельтешили, налетали друг на друга. Старушка наехала мне на ногу авоськой на колесиках. Я громко вскрикнула. В ответ: ни простите, ни извините — ничего, старушка просто нагло перла дальше. Сдержать гнев оказалось непросто, но когда я заметила, что она хромает и опирается на клюшку, злиться совсем перехотелось, даже упрекнула себя за то, что чуть не сорвалась на пожилом человеке. Я постаралась забыть о случившемся и принялась спрашивать у прохожих дорогу. Толком ответить никто так и не смог, большинство оказались такими же приезжими, как и я. Тогда мне вспомнилась старушка, которая уже была на дальнем конце платформы. Она так уверенно шла вперед, что не оставалось сомнений — местная. Я поспешила догнать ее, но она уже была довольно далеко. К моей радости, покинув вокзал, старушка остановилась на улице, чтобы достать зонт.

— Вы не подскажете, где я могу найти билетную кассу на автобус до Шерегеша? — оттараторила я, задыхаясь после пробежки.

Пожилая женщина обернулась и взглянула на меня. Неожиданно она отшатнулась, крестясь, лицо перекосило, будто демона увидела.

— Ледяные корни! — вскрикнула пожилая, седая женщина, тыча в меня скрюченным указательным пальцем.

Я ненадолго оторопела.

— Простите, вы знаете, откуда отъезжает?..

— Не подходи, убийца! — перебила меня старушка.

Ее голос разнесся по вокзалу, задребезжал в витринах, подхватился лаем бездомных псов. Женщина орала и, волоча за собой тележку, хромала прочь. А мне остались лишь подозрительные взгляды прохожих.

Я пыталась понять, как простым вопросом можно было добиться такого эффекта? Впору расстроиться, но что на сумасшедших тратить нервы? К тому же на глаза попался указатель к кассам.

Пока я добралась до автобусной остановки, ноги в осенних сапогах окоченели, а сама продрогла в легкой курточке. Холод пробирал до костей, превращая позвоночник в ледяной столб. Не такой резкой смены климата я ожидала.

— Мне до Шерегеша на ближайший рейс, — стуча зубами, проговорила я в окошко билетной кассы, откуда веяло теплом.

— Автобус только что ушел, следующий через три часа.

Я едва не разревелась, если бы не проклятая бабка, успела бы на рейс. Кассирша с сочувствием посмотрела на скупо одетую меня и снизошла до совета:

— Если деньги есть, езжай на такси.

Я обернулась: через дорогу стояли в ряд машины с шашечками на крышах. Водители топтались рядом и громко над чем-то смеялись. Вид у всех был довольно бандитский.

— Бери синюю ниву, — посоветовала билетерша, заметив мое замешательство. — Не боись, не обидит. Куда надо доставит, — успокоила она.

К кассе подошли новые покупатели, а я, поблагодарив женщину, побежала до такси почти вприпрыжку, насколько это возможно на высоких каблуках, ветер ощутимо подгонял в спину.

На заднее сидение первой в ряду машины я запрыгнула, не спросив о стоимости поездки. Водитель лишь хмыкнул, оценив мой наряд, но вслух колкости говорить не стал. В начале пути чревато: пассажир может и сбежать. Он включил дворники, размазывая налипший снег, врубил печку на полную мощность и тронулся в сторону горнолыжного курорта. Нива уверенно пробиралась по каше на дороге. Тепло показалось неслыханной роскошью в такую погоду; я чувствовала, как оно охватывает мои замёрзшие руки и лицо.

— Вам повезло, что в будний день прибыли, можно выбирать на какой машине ехать, а в выходные начинается охота на таксистов. Снежная погода привлекает туристов в Геш. В выходные аншлаг ожидается, поселок оживет, превратится в муравейник.

Я сочувственно кивнула, мне не хотелось поддерживать разговор с водителем, слишком о многом хотелось подумать. Да и обстоятельства складывались как нельзя хуже. В городе, куда я прибыла, оказалось холоднее, чем обещали синоптики. По их прогнозам в Шерегеше погода должна была быть чуть холоднее московской. На деле же — зима, прогнавшая короткое в этом крае лето, наступила быстрее обычного.

— Отдыхать приехала? Покататься? — не отставал водитель.

— К родственникам.

— А к кому, если не секрет, я сам из Геша, почти всех там знаю.

— Где это Геш? — не поняла я.

— Ну, Шерегеш местные так называют, или Шира.

— А, — протянула я, затем назвала девичью фамилию матери. — Груздевых знаете?

— Кто ж не знает семью бывшего участкового. Лешка отличный мужик, а ментом был нечета нынешним. Не раз меня выручал. Мне, прям, не везет по жизни, постоянно тачки угоняют. Только новую куплю, в гараж запру, а на утро нету. А для водителя машина — это хлеб. Каждый раз Лешка находил, возвращал. Три раза выручал, — он потряс пальцами в воздухе, показывая количество угонов. — Я Виктор, если что.

Я тоже представилась, теперь мои опасения на счет водителя рассеялись, вряд ли человек, так хорошо знающий дедушку, сделает мне плохое, и я расслабилась на сидении. Машина прогрелась, уличный озноб прошел.

— Надолго к нам?

— Надеюсь, нет, — я отвечала безжизненным, механическим голосом.

Разговор не клеился, но водитель не замечал моего тяжелого настроения и продолжал приставать с вопросами.

— Слушай, я ж тебя помню. Совсем маленькой. Отец тебя в детстве к деду с бабкой часто привозил, а потом случился, — Виктор запнулся, — обвал.

— Я бы не хотела вспоминать об этом, — резко произнесла я, через-чур резко.

Разговор угас, и чтобы заглушить напряженную тишину, Виктор крутанул громкость магнитолы, салон наполнила музыка с местной радиостанции:

А завтра выпадет снег

И наплевать, что июль

И кто-то будет тебе,

Тебе шептать: "Я люблю"

Въехав в Шерегеш, мне показалось, что я вернулась назад в прошлое, в год эдак восьмидесятый прошлого тысячелетия. Узкие улочки, сделанные по линейке Сталина, краснокирпичные пятиэтажные дома с антеннами на крышах, большая часть из них в ужасном состоянии. Чем ближе мы подъезжали к горной гряде, тем больше снега лежало вокруг.

По радио бойкий диджей передавал прогноз погоды:

— ...минус восемь у подножия горы Зеленая, минус пять на верхушке, у креста. Так что любителям катания советую поторопиться бронировать места в гостиницах на эти выходные. Грядет открытие сезона...

— Вот врет, — подал голос водитель впервые за несколько часов пути. — Все пятнадцать днем в Геше было и это на солнце. Тебе в такой куртеночке заболеть недолго.

— Надеюсь, в ваших магазинах уже выложили зимнюю одежду?

Виктор расхохотался.

— Ее и не убирали. С нашим коротким летом, в этом смысла нет. Пуховики, лыжные костюмы здесь круглогодичный товар. Только на горе не покупай, там цены рассчитаны на туристов, а значит, в три дорого. Лучше в поселок сходить. Бабушка твоя подскажет.

Я кивнула.

— На горе оно, конечно, всегда теплее, но туда только самоубийцы сейчас полезут.

— Почему самоубийцы?

— Так снег только на верхушке лежит постоянно, а на склонах еще не улегся, много проталин и камней на склонах. Их пухом припорошит и будто ровное поле, а на самом деле ловушка. Опасно. Если не местный, запросто шею переломать можно. Вон, уже кто-то сломал, — он вгляделся в зеркало заднего вида.

Я услышала приближающийся вой сирены, обернулась. Нашу машину нагоняли две скорые помощи.

— С чего вы взяли, что кто-то умер? Может, травмой обошлось?

Виктор крутанул руль в сторону обочины, пропуская скорую. Сердце сжалось, когда машины с мигалками обогнали нас и помчались дальше.

— Первая на травмы едет, вторая точно на труп. Вон видишь у одной капот желтый? Прошлой зимой машину в гололед занесло, прямо в автобус врезалась. Повезло, все живы остались, только капот под замену. Родного цвета не нашлось, вот и поставили желтый со старой рейсовой газели. Машина эта за моргом числится. Теперь работы-то у них прибавится, как сезон откроется в полную силу.

По дороге из посёлка на гору я разглядывала раскинувшуюся передо мной безмолвную белую целину, закутанную в снег. Вверх по склонам гор и холмов, словно подчиняясь невидимому командиру, маршировала неподвижная и молчаливая армия лесов. Дорога лежала вдоль кромки соснового бора, неподвижные ветви деревьев прогибал тяжёлый снег. А вокруг, словно белая остроконечная корона, стояли горы.

Я заметила запряженную в нагруженную телегу лошадь, которая медленно тянула ношу вверх, за что получала в свой адрес кучу не литературных эпитетов и ударов кнутом. На возу лежали упаковки с молоком, пепси, ящики с вином, и ряд картонных коробок неизвестного содержания. Это выглядело настолько необычно, что я прильнула к окну.

— У нас до сих пор в магазины на горе продукты возят из поселка на лошадиной тяге, своего рода экзотика, — хмыкнул Виктор, заметив мой интерес.

Ехали не спеша, дорога подмерзшая, в снегу. Машины медленно ползли, одна за другой. Оказаться в скорой с желтым капотом, никто не торопился.

Я любовалась открывшимся гигантским амфитеатром гор. В верхней части курорта Шерегеш склон разделен на два рукава. Левый — пологий в начале спуска, крутой в середине и выполаживался к низу. Правый рукав, одинаково крутой по всей длине. На спуске встречаются небольшие куски леса. Западный склон более крутой, полянок там нет, подлеска тоже.

У подножия Зеленой горы толпился народ. Одна девушка особо сильно убивалась. Мне показалось, что на ее бело-голубом костюме виднелись темно-красные пятна. Когда машина с желтым капотом уехала, девушка упала в снег, содрогаясь от рыданий. Врачи пытались ее успокоить, но это вызывало еще большую истерику. Она отмахивалась от людей, кричала и плакала.

— ...в эти выходные решено провести открытие горнолыжного сезона. Вострите лыжи, натирайте доски, закупайте одежду и к нам. Будет весело...— вещало радио.

— Да уж. Веселье, — хмыкнул Виктор, — каждый год одно и то же. Ничего не меняется.

Я не знала точно, что произошло на спуске, но в груди защемило. Всколыхнулись старые воспоминания о моем последнем визите сюда.

Такси обогнуло Зеленую гору, оказавшись на восточной наветренной стороне хребта, на горе Мустаг, именно там жили Груздевы. Оставалось подняться немного по склону. Машина проехала немного вверх по дороге и замерла.

— Все, красавица, приехали. Дальше дорогу еще не расчистили, застряну. Снегоуборочные пока по поселку чистят, да по центральному склону, сюда они вообще не часто захаживают, так что не обессудь.

— Спасибо вам огромное, — я искренне поблагодарила водителя. — Сколько я вам должна?

Я полезла в сумку за кошельком.

— Не надо денег, — твердо отказался водитель от платы. — Я хорошее помню, твоему деду сто таких поездок должен. Так что, обращайся, когда нужно. Вот мой телефон, — он протянул неровный клочок бумаги, на котором нацарапал одиннадцать цифр мобильного. — Не стесняйся, звони, когда нужно. В любое время.

Я взяла листок, мысленно напомнив себе купить новый сотовый телефон.

— Спасибо еще раз, — я потянулась к ручке двери, чтобы выйти.

С холмов дул резкий ветер, который подхватывал часть снежинок и гонял их в разные стороны. Я поежилась, представляя, как превращусь в сосульку в такую погоду.

— Погоди, — натужно крякнув, Виктор выбрался из машины и направился к багажнику.

Пассажирская дверь открылась, он протянул старую фуфайку, в которой, скорее всего, лазил под машину.

— Надень, до дома добежать сойдет.

Я в который раз поблагодарила и закуталась в стеганую куртку, которая закрывала ноги до колен. От нее пахло бензином и машинным маслом, зато не так холодно.

Осень выдалась в Геше лютая, особенно по сравнению с Москвой: вроде и недалеко, а совсем другой климат, другая погода, и ветер более пронизывающий, и снег колкий.

Виктор в подробностях объяснил, как найти нужный дом.

— Будь осторожнее, скоро сюда кто попало понаедет, — сказал на прощание мужчина. — Телефон мой не потеряй, звони, как будет нужна машина. Не стесняйся. Все бывай. Увидимся.

Мы распрощались. От резкого ветра слезились глаза. У меня замёрзли уши, а пальцы на ногах почти не чувствовала.

Я, утопая в снегу, отправилась вверх по склону. Мысленно давала себе обещание купить теплое-претеплое пуховое пальто и высокие сапоги на меху без каблуков. Шпильки возмутительно застревали в снежных заносах или скользили по гололеду. Продвижение отягощали сумка и чемодан, по асфальту маленькие колесики позволяли легко катить за собой багаж, но по сугробам приходилось волочь вещи собственными силами. Только теперь я ощутила, сколько тяжести тащила с собой.

На встречу спускался невероятный красоты парень. Казалось, он сошел с глянцевой обложки. Парень был одет в белый костюм горнолыжника. У него был прямой, чуть длинноватый, но зато идеально вылепленный нос. Упрямый подбородок и губы, которые почему-то нестерпимо хотелось поцеловать.

Когда он приблизился, смогла разглядеть серые глаза. Они были настолько светлыми, что пленили своим цветом.

Но в тоже время в них светилось безразличие.

Я пожалела, что не ношу с собой свежих лимонов — надо было срочно убрать с лица глупую улыбку. Я стряхнула с головы мокрый снег и громко обратилась:

— Эй! Вы не поможете...

Он даже не потрудился сделать вид, что заметил меня. Прошел мимо.

Когда сногсшибательный красавец не кидает в твою сторону даже презрительного взгляда, становится вдвойне обидно. Его красота тут же показалась слащавой и приторной. Я сморщилась и показала язык спине нахала.

— Вот и иди своей дорогой, раз не знаешь, где Груздевых искать, — проговорила я сквозь зубы, сосредоточенно глядя в спину уходящему парню.

Услышав фамилию, он резко остановился, словно на стену налетел, и внимательно посмотрел на меня. Так пристально, что от страха я позабыла о холоде и окоченевших конечностях.

— Груздевы? — хрипло спросил он.

Я кивнула.

— Пятый дом от дороги, — произнес он, не отрывая от меня пристального взгляда, так змея из укрытия следит за жертвой перед броском, после которого всё — смерть.

Когда на тебя смотрит безумно красивый парень, то вполне естественно, если щеки зардеются красным. Но я испытывала совсем другие эмоции. Страх.

— Спасибо, — улыбнулась я, подталкивая чемодан вперед. Развернулась и поплелась в указанную сторону.

Снегопад усилился, он валил с неба большими влажными хлопьями.

В какой-то момент мне показалось, что незнакомец догонит и поможет мне, но оглянувшись через пару шагов, обнаружила, что парень исчез. Будто растаял. Я осталась одна на улице, посмотрела по сторонам — тут даже спрятаться негде, кругом белое ровное полотно.

Нет. Никуда он не делся, просто белый костюм плохо различим в снегопад. Успокоив себя таким образом, поплелась дальше.

Уверена, девушки ему прохода не дают, избаловали вниманием. Вон как чемодана испугался. Держу пари, ему ни разу никто не предлагал побыть портье и дотащить до дома сумки. Не удивительно, что он чуть не испепелил меня взглядом. Я хихикнула. Смех мой быстро прекратился, ведь чемодан тащить приходилось все равно мне. Да еще сумка на плече — в ней столько всего нужного, что тащить, как пушинку, не получится.

С трудом удалось добраться до группы домов, расположившихся на нижней ступени горы Мустаг. Улица была выполнена в стиле небольшой альпийской деревушки и состояла из нескольких ажурных двухэтажных домиков-коттеджей. В сезон наплыва туристов, верхние этажи сдавали в аренду. Между домами улицы обычно расчищали хозяева, надо признать, к этому делу они относились добросовестно.

Жилье Груздевых я отыскала быстро. Красавчик не соврал — пятый дом. Интересно, а какая у этого парня улыбка? Наверняка, обворожительная.

— Вот черт! — воскликнула я, отвлекаясь от мыслей о незнакомце. — О чем я только думаю? Совсем же не знаю его, и мне нравятся парни иного типа. Не напыщенные мажоры, а такие, как Миша, точнее тем, каким я его знала до переезда — веселым, добрым.

До дома бабушки оставалось только перейти через дорогу, но она оказалась покрыта льдом. Гладким. Прозрачным. Днем выглядывало солнце, греющее еще по-осеннему, свежевыпавший снег подтаял и образовался каток. Я мелкими шажками пробиралась к цели. Порывы ветра так и старались опрокинуть меня на землю. Чудом, сохраняя равновесие, удалось не упасть. Желтые квадратики чужих окон смотрели равнодушно. На улице никого, чтобы попросить о помощи, хоть на четвереньках переползай через дорогу. Словно услышав мои мысли, из соседнего дома вышли двое: парень и девушка.

Они направлялись в мою сторону. Я разглядела загорелую блондинку в розовом костюме с норковой отделкой на капюшоне и в теплых унтах на ногах. Девица была не красавица и не дурнушка, зато яркой. Она умело подчеркивала свои достоинства и скрывала недостатки. Такие никогда не остаются незамеченными. Стройная, высокая. Одним словом, эффектная. Она держала под руку вылощенного, темноволосого юношу, оба в дорогих костюмах с фирменными нашивками от известной фирмы, глядели на меня, задрав надменно носы. Молодые люди излучали самоуверенность и раскованность.

— Ты к кому такая? — хмыкнул парень.

— К Груздевым, я их внучка — Полина.

— Осторожнее, здесь скользко, Полина, — ядовитым голосом произнесла блондинка.

Парень захихикал, затем брезгливо оглядел мой наряд. У меня вспыхнули щеки. Драная фуфайка, под ней одежда не по сезону, теперь я мечтала, чтобы они поскорее прошли мимо и не запомнили моего позора. Но молодые люди решили досмотреть шоу до конца, отпуская язвительные шутки. Видимо, в Шеренгеше совсем туго на интересные события.

Подул очередной порыв ветра, и мои ноги стали предательски разъезжаться на льду.

В тот момент на меня такое отчаяние накатило, что я едва сдержала набежавшие слезы. В доме напротив отворилась дверь и на пороге показалась бабушка. Не знаю как, но я сразу узнала ее. Сузив глаза, она вглядывалась в гостей у калитки. Ее черные, как смоль, волосы были разделены посредине четким пробором и собраны в пучок на затылке. Лишь вблизи в них угадывалась редкая седина, что удивительно для такого возраста.

— Полиночка! Что ж ты не позвонила, как сошла с поезда? — запричитала она и бросилась ко мне. — Хорошо Виктор предупредил.

Запахнув дубленку, она засеменила в валенках по дорожке за калитку.

— Степа, Лиза, и вы здесь, — заметила бабушка молодых людей. — Помочь сложно было?

— Как раз шли оказать прекрасной даме помощь, — неискренняя улыбка расползлась по ханжескому личику Степана, Лиза прыснула в ладошку.

Он галантно проводил пожилую женщину под локоть до меня и взял сумку и чемодан. На крыльце они распрощались.

— Рада знакомству, — сказала на прощание блондинка и вместе с парнем зашагала прочь.

Я вовсе не чувствовала, что мне тут рады.

— Ох, язва! — произнесла тихо бабушка в сторону блондинки. — Не обращай внимания, заходи. Совсем замерзла, сейчас отогреем тебя горячим чаем.

Я посмотрела вслед молодым людям. Лиза указывала пальцем в сторону белой целины. Снегопад унялся, и я смогла разглядеть, что вверх на снегоходе мчался молодой человек — это был тот самый красавчик. Как мне показалось, он был слишком легкомысленно одет, примерно, как я, когда сошла с поезда. Легкая, тонкая белая куртка, такие же штаны, без шапки, перчаток и неосмотрительно без очков и защиты для лица. Я знала, как это больно, когда мелкие иголки снега на скорости впиваются в кожу, приятного мало. Но молодому человеку такие мелочи были нипочем, казалось, наоборот получал от этого огромное удовольствие. Он залихватски выписывал зигзаги, огибая деревья и не занесенные снегом валуны. Из-под лыж снегохода била пара белых, дугообразных фонтанов, так напоминавших крылья.

— Что застыла? Пошли в дом скорее! — бабушка потянула меня внутрь.

Я перешагнула порог, успев отметить, что Лиза и Степа, растеряв гордыню, побежали за снегоходом. Скинув верхнюю одежду, я поспешила забыть эту историю, несмотря на горький осадок от приезда.

Как же я была рада оказаться в тепле, перед камином. Усевшись в кресле, растерла окоченевшие ноги и протянула их к очагу, а сама откинулась на высокую спинку. Только после этого принялась изучать дом. Большую часть первого этажа занимала гостиная, где за широким, обеденным столом места хватило бы на десятерых. Чуть в стороне разместился угловой диван, там можно было отдохнуть и посмотреть телевизор. По соседству с гостиной находилось царство бабушки — кухня. Это место она боготворила, как и мы кулинарные шедевры, которые там готовились. Через прихожую можно было попасть на второй этаж. Там находилось три комнаты. Одна из них спальня дедушки и бабушки, остальные — гостевые. Обычно их сдавали туристам в сезон, но в этом году из-за меня постояльцев заселять не собирались.

Когда переступила порог, дом показался незнакомым, но постепенно оживали воспоминания из детства. За ковром на дальней стене дед прятал для меня карты сокровищ, которые неизменно приводили на кухню к спрятанным бабушкой сладостям. А еще мне нравилось ковырять мелкую каменную кладку возле камина, а под широким дубовым столом с длинной скатертью, расшитой бабушкой в ручную, я любила прятаться и щекотать деду пятки, когда он садился выпить чаю и почитать газету.

На кухне гремела доставаемая посуда, доносились приятные запахи запеченной свинины и яблочного пирога с корицей. Бабуля накрывала на стол, как на большой праздник. Последние события отбили у меня аппетит надолго, но расстраивать бабушку этим я не посмела. Села за стол и застучала вилкой по тарелке.

Бабушка и дедушка сияли счастьем из-за моего приезда. Они принялись расспрашивать о том времени, что мы не виделись. Я отвечала коротко и однозначно, отчего лица стариков тронула печаль.

— Что-то тебе кусок в горло не лезет, — заметила бабушка. — Не простыла ли? О чем отец думал, отправляя тебя в Геш в таком виде?

— Все нормально, ба. Дорога просто вымотала, — соврала я, наклонив голову, чтобы волосы заслонили лицо.

— Твою комнату я уже приготовила, так что иди, осваивайся, отдыхай, — бабушка собралась убрать посуду, но я опередила ее.

Встала, взяла тарелку и подошла к раковине, чтобы сполоснуть и положить в посудомойку. Тарелка выскользнула из мыльных рук и разбилась на нержавеющей стали. Боковым зрением я заметила, как старики тревожно переглянулись.

— Милая, ты в порядке? — вкрадчиво, с опаской спросила бабушка.

Я почувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме.

— Все хорошо, — я натянула улыбку. — Тарелка просто выскользнула.

— Ничего, — хмыкнул дедушка, — на счастье!

Я бросила взгляд на стариков. Их глаза тоже смотрели на меня, с сочувствием и тревогой. Родственники долго ждали приезда родной внучки, но не ожидали, что возникнет неловкость из-за причин, вынудивших меня оказаться здесь. Я почувствовала себя отвратительной личностью.

Подобрала из раковины осколки, выбросила в мусорку и извинилась, сказав, что мне хочется отдохнуть. Пообещала, что позже спущусь на чай с пирогом и обязательно расскажу подробно все новости. Бабушка от этих слов расцвела и погнала мужа отнести вещи в комнату, сама пошла искать мне теплую верхнюю одежду.

Я плюхнулась на мягкое покрывало, сбросила с себя тапки об изножье кровати. Они с глухим стуком упали на деревянный пол. Я уставилась на блекло-зеленые, без украшений стены комнаты. Отец хотел прислать такие же обои, как были в Москве, чтобы эта комната стала в лиловых тонах, как и прежняя, — тем самым он надеялся дать мне опору в знакомом окружении. Я считала это глупостью. Цвет стен не вернет прежней жизни, а в свете нынешних событий, я не уверена, что хотела бы иметь воспоминания о тех, кто предал меня.

Поэтому я настояла оставить все как есть. Бледно-коралловый оттенок успокаивал, зимним серым днем, напоминал о весне. Дополняли картину светлые занавески с синими и коричневыми цветами. Из такой же ткани сшито покрывало на кровать и декоративные подушки в кресле. Из предметов мебели здесь еще находились платяной шкаф, асимметричная книжная полка и прикроватная тумба. Ничего лишнего, но в тоже время чувствовался вкус. Мебель, хоть и не новая, но выглядела утонченно.

Я пялилась в белый потолок, думать ни о чем не хотелось. В этом году бабушка отказалась от квартирантов, чтобы мне было комфортнее, поэтому в доме царила тишина. Сон ко мне пришел быстро, но сновидения оказались неспокойными.

Я видела себя тонущей на болоте, меня засасывало медленно, безостановочно. Коричневая вода уже дошла до подбородка, подбиралась ко рту. Рядом ни веточки, чтобы зацепиться, ни кочки, чтобы выбраться. На берегу стоял Миша с Ксюшей. Они обнимались и жадно целовались, иногда прерывались, чтобы посмеяться надо мной. Хотелось закричать, но в рот залилась вода. Я закашляла, наглатываясь все больше и больше болотной жижи. Ни вздохнуть, ни вскрикнуть. Потом увидела белую кошку. Огромную, дикую. Она большими прыжками приближалась ко мне.

А с берега доносился смех, смех...

Проснулась в липком поту. С улицы слышался заливистый девичий и грубый мужской хохот. Я помотала головой, отгоняя остатки сна, но смех оказался реальным. Подошла к окну и узнала соседку Лизу с другом и двумя неизвестными мне ребятами и девушкой в вязаной шапке с большим лохматым пумпоном. Степан раскорячился посередине дороги и изображал, как недавно там у меня разъезжались ноги. Молодые люди получали удовольствие от представления.

К удивлению, они направились к моему дому. Раздался звонок. По первому этажу к двери прошаркала бабушка. Мне стало интересно, зачем они пришли. Я накинула на плечи ворсистый плед и тихо распахнула окно. Тугой ветер ударил в лицо, комната наполнялась холодом. В проем посыпался снег; ледяной ветер зашевелил шторы. Я, прислушалась, стараясь не обращать внимания, на дрожь.

— Вера Павловна, зарасти, — донесся голос Лизы, когда бабушка открыла дверь. — Мы на занятия.

— Так не будет сегодня. Я же звонила Веронике, просила всем сообщить. Неужели не передала?

Ребята дружно хмыкнули.

— Нашли, кого просить... От нее дождешься... — загомонили они.

— Я в ваши дела не лезу, и вы меня в них не втягивайте, — бабушка резко оборвала возмущение толпы. — В субботу приходите.

Я услышала, как захлопнулась дверь, щелкнул поворачиваемый в замке ключ. Молодые люди двинулись к выходу из калитки, не замечая меня.

— Это все из-за внучки, — с презрением сказала девушка в шапке с большим пумпоном.

— Да, ладно тебе, Наташка. Пойдем сейчас зависнем в 'Кубе', глинтвейнчиком согреемся, — один из парней приобнял ее утешающе, девушка придвинулась ближе и кокетливо улыбнулась.

— Все равно, мотались только зря, — больше из вредности продолжала канючить Наташа. — Могли бы сразу забуриться в клуб.

— А я хотел бы посмотреть на эту москвичку, — произнес еще один парень, встав на мысочки, и в притворной панике стал перебирать ногами, изображая что вот-вот упадет.

Ребята засмеялись.

— Да, Вован, ты многое пропустил, на эту столичную стоило посмотреть. — Степан поддержал друга, делая вид, что вот-вот упадет.

Вместе они устроили цирк, от которого у меня в груди сначала свернулся комок, а потом взорвался.

— Вам надо в балете на льду выступать! Определенно все данные для этого есть, — крикнула я.

Ребята обернулись.

Играть в гляделки я не стала, ситуация была не на моей стороне. Закрыла окно, громко хлопнув створкой, и рывком занавесила портьеры. Затем не удержалась и решила подсмотреть в маленькую щелку между полотнами, но в окно звонко ударил снежок. Я вздрогнула, выдав свое присутствие колыханием штор.

Снова смех с улицы.

— Вот, папочка, и нашла я себе друзей, — с чувством безнадежности произнесла я в пустоту, бросилась на кровать, зарылась в подушки и разревелась, как дура. В который раз...

Наплакалась от души. Еще оставался час до ужина, но уже сейчас с кухни доносились аппетитные запахи. Я решила привести себя в порядок, чтобы бабушка не заметила следов моего самобичевания.

Для начала достала из чемодана спортивный костюм, переоделась и вышла умыться. Ванная располагалась в конце коридора. Подошла к раковине и ополоснула лицо прохладной водой. Посмотрела на себя в зеркало — краше не стала. Физиономия была все еще красная от рёва, с тем очаровательным результатом, что нос распух, и воспалились глаза.

Я помотала головой, словно от этого несчастное отражение могло неожиданно измениться. Нет, не изменилось. Я вздохнула и побрела обратно в комнату за косметичкой.

Через четверть часа не осталось и следов от девочки-плаксы. До ужина еще было время, и я решила разобрать сумки. Как бы мне не хотелось оттянуть этот момент, но жить на чемоданах целый год не входило в мои планы.

Платяной шкаф был старый со скрипучими распахивающимися створками. Закрывался туго, будто дверцы были ему велики. Перекладывание вещей отвлекло меня от мрачных мыслей и помогло успокоиться. Когда бабушка позвала вниз, я успела разобрать сумку, остальное — завтра.

Я не повесила на стены фотографии в рамках и не собиралась этого делать. В день перед отъездом из Москвы я сняла со стен прежней комнаты множество снимков, одним из них — Михаил, посылающий воздушный поцелуй.

Уставилась на фотографию, дивясь тому, насколько на ней он выглядел влюбленным. Неужели это и вправду было — счастье, романтика, головокружение от поцелуя? И так легко все оборвалось. Я вытащила снимок и порвала его в клочья. Замечательное ощущение.

К ужину спустилась с урчащим животом. Так что на радость бабушки я быстро опустошила свою тарелку и попросила добавки. Как ни странно, разговор со стариками взбодрил меня. Они рассказывали про соседей, про поселок и про то, что я не только приехала отдыхать, но и подтягивать английский.

В комнату я возвращалась поздно в хорошем расположении духа, и до отвала объевшись пышного яблочного пирога.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

В наш век — в диковинку человек

Следующие несколько дней шел снег — прекрасный повод оставаться дома, не объясняя бабушке каждые десять минут, почему я, как вся 'нормальная молодежь', не каталась на лыжах или сноуборде. Но на всякий случай бабушка достала мне с чердака свой раздельный лыжный костюм цыплячьего цвета. Жутко яркий. Слепящий. С красной надписью 'СССР' на спине. Трудно было представить, сколько костюму лет. Как ни странно, для своего возраста выглядел он отлично, только устарел фасоном. Безвозвратно. Напрочь.

Я напомнила себе, что надо пробежаться по магазинам. Хоть и не горела желанием выползать из дома, но целый год просидеть в комнате, не выйдет. Бабушка этого не допустит.

В затворничестве были и минусы.

Меня грузили английским, бесконечным списком упражнений, заставляли перечитывать классику на английском. Пытки начались следующим же вечером после приезда.

Бабушка догнала меня на лестнице.

— Полина, держи и не скучай! — она и впихнула мне в руки здоровенную книжищу в коричневом переплете. — Твой отец когда-то читал эту книгу. Начни сегодня же знакомиться с ней, потом обсудим. Если будут вопросы, задавай.

Я прочла тисненое заглавие: 'William Shakespeare'.

— Ох. Гм... Ну, да. Огромное спасибо.

Я хотела приветственно помахать книгой, но тяжеленный том поднять одной рукой мне было не под силу. В комнате шмякнула книгу на кровать, отчего пружины жалобно заскрипели. Я обреченно плюхнулась рядом и раскрыла том. Текст давался мне тяжело.

Ну, не нравятся мне печальные повести о веронских влюбленных. Особенно, когда в собственной личной жизни твоя половинка сказала словами Лермонтова: 'Нет, не тебя так пылко я люблю'.

Отношения Ромео и Джульетты наводили на меня не столько тоску, сколько сон — глаза слипались с первых строк. Наверное, я уже пережила и позабыла собственную драму, осталась только обида, что Миша не расстался по человечески, — глаза в глаза, ведь нас так многое связывало. Или только меня? Может, и не было с его стороны тех чувств, о которых он говорил мне каждый день? Тогда тем более стоило все рассказать еще раньше. Я бы поняла, не сразу, но поняла бы. Сейчас смотрела на вещи философски: любая разлука ведет к новой встрече. Я пока из своего панциря не вылезала, но какие мои годы. Все впереди.

Я не заметила, как задремала, и довольно ощутимо клюнула носом распахнутую книгу, резко вскочила и потрясла головой. Глаза слипались, потерла их ладонями и поняла, что сегодня больше не смогу прочесть ни строчки. Захлопнула книгу и перетащила ее на тумбочку. Затем быстро переоделась в пижаму и запрыгнула под одеяло. И уже бы забыться сладким сном, но уличный фонарь светил прямо в лицо, пришлось встать, чтобы занавесить шторами окна. Пока нащупывала тапки под кроватью, показалось, что за окном кто-то есть. Наверняка, Лиза со Степаном затеяли пакость. Так не хотелось покидать теплую постель.

Я подошла к окну, отдернула пыльную занавеску и невидящим взглядом уставилась на улицу. За стеклянной стеной — тьма, лишь небольшой пятачок перед домом освещал пошатывающийся на ветру фонарь. В Москве, наверное, нигде и никогда не бывает темно. А тут среди белого, холодного края редко бывает светло. Я с грустью вспомнила о доме, вдыхая тяжелый аромат пыли с занавесок,

За окном медленно парили потрясающие огромные хлопья. Вдоль дороги вздымали свои спины волнистые холмы, покрытые свежевыпавшим пухом. Снег ложился белый-белый, в городе такой нечасто можно увидеть. Забыв про сон, невольно залюбовалась танцем снежинок в кружевных платьицах: одни кружились в замысловатом полете, другие то просились в окошко, то убегали, прячась в темноте, самые безрассудные разбивались о стекло и таяли. Говорят, что можно бесконечно смотреть на огонь, воду, а меня завораживает танец зимы. Вокруг простиралась ровная белая целина. Хотя, что это?

От окна шла четкая следовая дорожка от кошачьих лап. Пара крупных, округлой формы отпечатка, с четырьмя слегка вытянутыми пальцами над подушкой, совсем недавно оставило немалых размеров существо, прямо на карнизе второго этажа. Один такой след был размером с мою голову. С ужасом представила, каких размеров зверь оставил их — медведь, не меньше.

Ночью спала чутко, просыпалась от каждого звука, любого завывания ветра. Мерещилось, что на улице кто-то ходит и воет.

Утром никаких следов ни на подоконнике, ни на улице не осталось. Снег был аккуратно сметен вдоль дорожки, ведущей к калитке.

Ближе к вечеру мы собрались в гостиной. Бабушка покачивалась в скрипучем кресле-качалке и вязала мне теплый шарф. Дед читал за столом газету, а мне не давали покоя следы на подоконнике.

— Ба, а какие здесь водятся звери? — начала я издалека.

— Чего? — Бабушка посмотрела на меня из-под очков, продолжая при этом шуровать спицами со скоростью вязальной машины. Лиловый шарф рос на глазах.

— Ну, может, есть тут белки какие-нибудь зайцы, волки или медведи? — как можно непринужденнее спросила я.

— Ты на охоту что ли собралась? — хмыкнул дедушка, выглядывая из-за газеты.

— Нет, просто вчера перед сном, я видела под окном звериные следы.

Спицы перестали мелькать, газета опустилась на стол. Старики замерли, уставившись на меня.

— Ты уверена?

— Да. Они похожи на кошачьи.

— О! Это, скорее всего, соседская Манька шастала, — бабушка посчитала узор и продолжила вязать. — Обычная домашняя кошка. Не обращай внимания. Живности у нас почти не водится. Раньше, когда туристов еще не было, бегали ... А теперь-то не осталось.

— Следы были размером с футбольный мяч.

Бабушка строго посмотрела на меня профессиональным взглядом учителя, который недоволен проваленной контрольной класса.

— Вечером дед ходил запирать калитку, а от его снегоступов следы и с мамонтом перепутать несложно, — твердо произнесла она.

Бабушка взглянула на мужа, который недовольно тряхнул газетой и спрятался за черно-белыми печатными страницами. Мне почудилось, что между стариками пробежал холодок, хоть внешне они и старались это скрыть.

— Ничего не было. Забудь! — улыбнулась бабушка и заметила, что сбилась в провязке узора, пришлось распускать ряд и заново просчитывать схему.

— Ну да, наверное, — неубедительно согласилась я.

С одной стороны меня распирало с пеной у рта доказывать, что все было на самом деле, но с другой я понимала — ничего хорошего этим не добьюсь, да и доказательств нет. Слишком нереально все выглядело.

— В дверь стучат, сходи, открой, — сказала бабушка, откладывая вязание в корзину.

Я прислушалась — на улице завывал ветер, бросал снежные пригоршни в стены дома. В такую погоду легко может померещиться и стук в дверь, и топот у порога.

Возле камина приятно растекалось тепло, накрывало уютом и обволакивало ленью. Не хотелось открывать дверь и впускать холод.

— Бабуль, тебе показалось.

— Совсем в своем мегаполисе оглохли. Открывай живее, гостей заморозишь.

Я встала и недовольная поплелась в коридор, в полной уверенности, что за порогом найду только сугроб, который утром придется расчищать. Взялась за засов и только теперь услышала требовательный грохот в дверь и недовольный женский голос. От стуков сотрясалась дверь. Удивилась, почему раньше не могла разобрать грохота.

Не успела повернуть замок, как дверь с шумом распахнулась и в холл валилась компания из пяти человек. Заочно я была знакома с каждым — Степан, Лиза, Наташа, Вова, имени пятого я не знала, но про себя обозвала его дылдой из-за высокого роста.

Меня удивило их появление, но потом вспомнила, что сегодня занятие по инглишу и меня обязали тоже на нем присутствовать.

— Привет, фигуристка! — пробасил долговязый.

По ухмыляющимся лицам остальных, поняла, что это прозвище прилипло ко мне надолго.

— Твое приветствие здорово поднимает настроение... — попыталась я отшутиться

— Да ладно, не обижайся. Я — Кирилл, для друзей — Шпала.

— Тебе идет, — съязвила я.

Ребята засмеялись.

— Хватит топтаться в прихожей, занятие уже пора начинать, — строго позвала бабушка и мы, большой компанией, прошли в гостиную.

От начала занятия прошло пятнадцать минут, когда в дверь снова постучали.

— О! Вероника явилась! — произнес Степан. — Нашла дорогу.

Ребята засмеялись.

— Тихо! — осекла бабушка. — Иди, открой.

Степан нехотя поплелся к двери. Щелкнул открываемый замок, потянуло холодом, огонь в камине дрогнул от сквозняка.

— Извините за опоздание. Можно войти? — громко спросила девушка из холла, расстегивая молнию на синей дутой куртке. По ее голосу было понятно, что ей нисколечко не стыдно.

Вероника стянула шапку и растрепала пальцами примятые, короткие волосы, от чего они взъерошились и беспорядочно торчали в разные стороны. Как ни странно, но легкая небрежность в прическе была ей к лицу. Она выгодно подчеркивала ее большие карие глаза и веселые ямочки на щеках. Не нужно иметь образования психолога, чтобы точно сказать, девушка обладала дерзким и прямолинейным характером.

Бабушка неодобрительно на нее посмотрела и, махнув рукой, продолжила занятие. Опоздавшая, ни на кого не глядя, широким шагом прошла через комнату и плюхнулась на свободный стул рядом со мной. От нее несло сигаретным ментолом и жвачной мятой.

На протяжении занятия соседка ни малейшим взглядом или движением не показала, что заинтересована присутствием новой ученицы, будто и не было меня вовсе. Так — пустое место. От этого даже стало обидно. Но незадолго до окончания занятия девушка украдкой достала из кармана сотовый, пощелкала по экрану и пододвинула ко мне. Там на светлом фоне была надпись:

'Внучка Павловны?'

Я заволновалась и кивнула.

'Ника. А ты?'

Я напечатала: 'Полина'.

— Домашнее задание все записали? — строго спросила бабушка.

— Да, — хором прогудели ребята.

— Тогда на сегодня все, занятие окончено, — торжественно объявила она. — Полина, проводи ребят, я пока ужином займусь.

Все повскакивали со своих мест. Ника осталась сидеть, закинув ногу на ногу, теперь она пристально разглядывала свою соседку. От такого внимания я почувствовала себя неуютно.

— Ты надолго в Геш? — наконец спросила она.

Тему моей ссылки не слишком хотелось обсуждать с тем, кого плохо знала. А что поделать? Нужно заводить новые знакомства! Так уж положено — делиться с подругой одеждой, косметикой и неприятными семейными историями.

Я тяжело вздохнула.

— Примерно на год. — Все же я еще не была готова делиться с ней подробностями в деталях, и поэтому поспешила перевести разговор на саму Веронику:

— А ты с ними в одном классе учишься? — я кивнула на холл, где одевались ребята.

— Да, — с неохотой ответила Вероника.

— Почему тогда одна?

— Элита не дружит с кем попало. — Она откинулась на спинку стула и надменно взглянула на одноклассников, будто это она не водила с ними дружбы. — Наташка раньше ничего девчонка была, можно общаться, пока не связалась с зазнавалой Лизкой. Она у нас блатная, ее отец в администрации Кемеровской области сидит, — лицо Ники скривило, как от кислого лимона, затем махнула рукой и продолжила: — Степка — Лизкин хвост, бегает за ней, пылинки сдувает, пока у нее деньги есть. У Шпалы мать главврач, а отец Вована владелец гостиницы 'Ольга' со спа-комплексом. Мажоры, одним словом.

— О! Я и не знала таких подробностей.

— Кстати, сегодня ночью вся молодежь собирается на Зеленой, пойдешь?

Я растерялась неожиданному предложению.

— Где? На Зеленой?

— Ох, москвичи! Все-то вам разжевывать надо. — Она театрально закатила глазки, мол 'понаедут тут всякие', но до объяснений снизошла: — На склоне горы Зеленая будет праздник, музыка, много народу в честь открытия горнолыжного сезона. Там есть на кого полюбоваться, — мечтательно произнесла Вероника.

Я удивленно изогнула бровь.

— Горнолыжный отдых — это, конечно развлечение, но довольно опасное! Кто-то, напившись, сигает с горы, кто-то экономит на инструкторе...всякое случается. Без спасателя на склоне не обойтись. А он у нас в этом году — закачаешься! Нет ни одной девушки, которая бы не попробовала покончить с жизнью, ради его внимания. — Она подмигнула и расхохоталась, а затем мечтательно посмотрела в потолок и добавила: — Такой классный! Невозможно не полюбить...

Я пренебрежительно хмыкнула, за что получила от Вероники долгий оценивающий взгляд. Он пробежал сверху-вниз, а затем не спеша вернулся обратно.

— Ты точно в него влюбишься! — заявила она таким тоном, что любые возражения выглядели бы жалко, поэтому я постаралась придать своему лицу равнодушный вид. Что оказалось довольно трудным делом, любопытство распирало изнутри.

Изначально я никуда не собиралась, совершенно не хотела выходить на улицу в холод и метель. Планировала поужинать и лечь спать, в тишине и темноте, в одиночестве. И уж точно не собиралась ни в кого влюбляться, тем более в того, за кем бегают толпы поклонниц. Такие типы чаще всего самовлюбленные и пустые. Скучные. Но как же сильно хотелось взглянуть, хоть глазком, на него. Доказать, что я не такая, как все, не поведусь на внешность и красивую обертку. Да и заводить отношения совсем не хотелось — рана от предательства бывшего, завертевшего роман с лучшей подругой, еще не скоро заживет. В то же время я понимала, что сидеть и мучится от горя, глупо, безвыходно.

— Ну, идешь? — с напором спросила Ника.

— Куда это вы намылились? — Бабушка вошла в зал достать из серванта салатницу и услышала последнюю фразу.

Не успела я рассказать о празднике, как затараторила Вероника:

— Я хотела завтра днем устроить Полине экскурсию по нашему городку. Вы не против, Вера Павловна? — она так широко улыбалась, что у меня свело скулы.

— Ох, Вероника! Я буду только рада, если Полиночка выйдет прогуляться. К тому же ей надо купить телефон.

— Вот и отлично! — Вероника повернулась ко мне — натянутая до ушей улыбка превратилась в ухмылку. — Что скажешь, идем?

Она заговорчески подмигнула мне. Врать бабушке не хотелось и не ясно, зачем это было делать Веронике, но я промолчала, собираясь, разобраться с этим позже. А чтобы не лгать, дала себе честное слово прошвырнуться завтра по местным магазинам. И тут я вспомнила, что идти-то мне не в чем. Не в фуфайке же, подаренной водителем такси, тусоваться.

— Мне совершенно нечего надеть, — промямлила я.

— Что значит нечего? А как же лыжный костюм, который я тебе достала с чердака. Он, как новый. Света его так и ни разу и не одела, ммм...— бабушка замялась, будто растерялась — глаза забегали, пальцы теребили воланы на красном кухонном фартуке в белый горошек. — Это одна моя старая подруга. Она собиралась приехать в гости, когда наш склон посещали в основном лыжные фанатики. Канатная дорога тогда была всего одна, и мало кто рисковал на ней подниматься, — бабушка улыбнулась воспоминаниям. — Я к приезду Светочки прикупила этот костюм, в подарок. Так хотелось ее порадовать, но она так и не приехала тогда, — она провела указательным пальцем под глазом, смахивая одинокую слезу.

В тот момент бабушка выглядела очень опечаленной, захотелось подойти и обнять, успокоить. Но прежде чем я успела это сделать, она встряхнула головой, словно отгоняя грустные воспоминания, и тепло улыбнулась нам.

— Извините, на старости лет так и тянет привлечь в себе внимание.

— Ничего, Вера Павловна, со всеми бывает, — махнула рукой Ника. — Ну, так значит, вопрос с костюмом решен? Будь готова к двенадцати.

Я кивнула.

Почему бы не развеяться? Ведь, если остаться дома, то точно буду сожалеть о том, что эта ночь могла принести что-то особенное, но не принесла.

Ребята почти оделись и о чем-то негромко переговаривались, а Лиза недовольно морщила нос на каждую фразу. Вероника уходить не собиралась, я была не против поболтать хоть с кем-то из сверстников. Все лучше, чем глядеть весь вечер в потолок.

— Пойду, провожу, — я встала из-за стола, когда ко мне подскочил Шпала.

Он теребил в руках перчатки из непромокаемого материала и явно волновался.

— Это...— замялся он. — Мы сегодня собираемся на спуск, вечером будет открытие сезона. Сначала в 'Бункере' посидим, потом покатаемся. Пойдешь с нами?

Он выглядел немного смущенным, но полным решимости. А я полностью растерялась: за последние десять минут, аж два приглашения. Не уверена, что это мероприятие будет мне интересно, но приятно, черт подери!

— В 'Бункере'? — хмыкнула Вероника. — Туда в выходные не пробиться ни за какие бабки.

— У меня есть стопка флаеров — бесплатный вход и все дела...

По разговору я догадалась, что 'Бункер' — местечко пафосное. Я посмотрела на недовольную мину Вероники, которая скрестив руки на груди сверлила взглядом край стола. Девушке явно хотелось оказаться на моем месте.

— Целая пачка флаеров? — восхитилась я. — Тогда ты не будешь против, пригласить еще и Нику? Мы уже договорились пойти на открытие вместе.

Такого поворота событий Шпала не ожидал. Он неуверенно обернулся на ребят, нетерпеливо толпящихся у выхода. Вроде пальцы веером уже раскинул, а расклад оказался совсем не в его пользу.

— Ну ладно, приходите вдвоем, — согласился он и, развернувшись, убежал к товарищам.

Вероника смотрела на меня такими преданными и сияющими глазами, что мне стало неловко.

— Он точно будет в том клубе!

— Кто? — не поняла я.

— Тот спасатель, о котором я тебе рассказывала, — она мечтательно закатила глазки, предвкушая встречу.

Я неосмотрительно хмыкнула на это, из-за чего пришлось выслушивать подробный рассказ, что произойдет со мной, когда я Его встречу. Если не считать страстной помешанности на этом спасателе, Ника была очень интересной девушкой. Мы болтали на всевозможные темы, будто давно были подружками, просто долго не виделись. У нас оказалось много общего. Каждая по-своему одинока, в данный момент жили у родственников, любили узкие джинсы и обе были вынуждены посещать занятия английским. И в тоже время мы были совершенно разными.

В десять часов она резко засобиралась домой, словно вспомнив о не выключенном утюге. И только когда закрыла за ней дверь, я вспомнила про ее приглашение на открытие сезона. Уходя, она ни словом не обмолвилась о встрече, поэтому я решила, что прогулка отменяется, и со спокойной душой отправилась спать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СПУСК.

Мушка перестала летать в общей туче мошкары,

не понимая смысла ежедневного копошения

Я открыла глаза, когда стук в мое окно стал слишком громким, чтобы не замечать его. Тот, кто находился на улице, не собирался успокаиваться, стекло сотрясалось и дребезжало от попаданий снежками. Сначала я испугалась, но, подойдя к окну, разглядела человеческую фигуру, которая нагнулась и лепила новый комок снега. Я повернула ручку на раме и распахнула окно. Меня обдало шокирующе ледяным воздухом, мороз пробежался по телу оравой мурашек. Я узнала по тихой ругани голос Вероники. Судя по тому, что мне удалось разобрать, русский язык не только могучий, но и красочный язык. Ника распрямилась и замахнулась, но вовремя заметила меня. Снежок улетел в сторону, врезался в стену, брызнув в меня мелкими крошками.

— Что ты здесь делаешь? — громко прошептала я, стряхивая холодные капли с лица.

— Очень смешно. — Ника прищурилась, вглядываясь. — Ты еще не одета? — возмутилась она.

— Одета. Я одета для сна, потому что сейчас почти двенадцать ночи.

Я скрестила руки на груди поверх пижамы с рисунком из мишек Тедди.

— Мы договорились встретиться в полночь? Через час начнется спуск в честь открытия сезона. Ты что забыла?

— Мне показалось, что речь шла о завтрашнем походе по магазинам.

— Это прикрытие. Вера Павловна тебя никуда ночью бы не отпустила, — всплеснула руками Вероника. — Давай одевайся скорее и незаметно выходи. Нас Шпала у 'Бункера' вечно ждать не станет.

Я вздохнула и пошла собираться. Быстро накрасилась, собрала волосы. Остался последний штрих — костюм, который дала бабушка. Желтый цвет выглядел настолько кисло, что на зубах появлялась оскомина. Вот какое можно произвести на людей впечатление в таком костюме? Правильно, потрясающее. Их будет потрясывать и передергивать при виде меня.

Мелькнула мысль достать джинсы, но вспомнив, как днем я намерзлась в них, пришлось влезть в штаны от горнолыжки. Дутые, объемные, с высокой талией... зато теплые. В целом, вместе с курткой, костюм смотрелся неплохо. Кричаще, но, как ни странно, желтый мне шел. Остальное преподнесу, как столичные заморочки.

— Смело! — оценила мой наряд Вероника, когда я тайком вышла из дома.

Больше она не обращала внимания на мой внешний вид, и я расслабилась. Все-таки в наше время, чем чуднее, тем моднее. Этакий ретро-кислотный стиль.

Шпала с друзьями уже ждал нас около подъемника. У каждого с собой были лыжи или сноуборд.

— А почему ты без лыж? — спросила я у Ники.

— Я не катаюсь. Никогда! — грубо ответила она, но потом смягчилась и добавила. — Совершенно не умею держать равновесия, даже с детских спусков качусь кубарем. От меня даже инструктор отказался, сказал, это безнадежно!

Мы рассмеялись.

— Вы чего так долго?! — с возмущением накинулась на Веронику Наташа, когда мы подошли к компании.

На меня она даже не взглянула, вот тебе и яркий наряд.

— Никто не просил тебя дожидаться нас, — равнодушно отчеканила Ника и, достав телефон, принялась набирать сообщение.

— Ты что о себе возомнила? — Наташа не на шутку разозлилась, казалось, еще секунда и она бросится на Нику с кулаками. Такая ненависть пылала в ее зеленых глазах, и причина крылась явно не в нашем опоздании. Какой-то случай в прошлом рассорил их. Со слов Вероники, они раньше нормально общались. Интересно, что между ними произошло?

— Все, девочки, хватит! — остановил ссору Вован. — Неважно, что кто-то опоздал. Нам все равно еще Лизу со Степкой ждать.

— Сейчас согреемся, — радостно оповестил Шпала, доставая из-за пазухи коньяк и пластиковые стаканчики.

Девчонки дружно отказались, хоть в чем-то мы были солидарны.

— Тост, дамы и господа! — произнес Вован. — За холод снаружи и теплоту внутри!

Ребята чокнулись, но выпить не успели, к нам с ревом подъехал снегоход, сделал крутой вираж, обкатив нас снегом, и замер на месте.

Степан и Лиза появились эффектно.

Вместо приветствия, оба откровенно пялились на мой костюм, как на лохмотья ожившей мумии. Лизу распирало произнести какую-нибудь колкость в мой адрес, но она молчала, разглядывая меня снизу вверх, сквозь черную бахрому накрашенных тушью ресниц. Столько презрения на меня еще ни разу не выливали. Я не стала смущаться, а повернулась вокруг себя, давая рассмотреть со всех сторон. Вдруг захлебнется ядом?

— Встретимся рядом с клубом, — выплюнула она.

Степа натянул на глаза очки и залихватски выкрутил рукоять подачи газа. Снегоход рванул по идеально ровному снегу, искрящемуся в свете фонарей тысячами микроскопических огоньков.

'Бункер' располагался рядом с трассой, по которой через час должны были пронестись туристы, самые отчаянные разденутся до купальников и трусов. Отчего-то мужская половина не любила плавки.

Мы встали в очередь и ждали. Я поразилась этому факту, думала, только в мегаполисе, чтобы посетить ночной клуб, нужно стоять, как в магазине за дефицитным продуктом. Добравшись до типичного скалы-вышибалы, протянули флаеры. Он без эмоций оглядел нас с головы до пят и, ткнув в меня пальцем, произнес:

— Все, кроме нее, проходите.

Вышибала отцепил канат, открывая проход. Наша компания замешкалась, Шпала и вовсе набычился:

— Что за ерунда? — к слову сказать, выразился он более красочно.

— Дресс код, — отчеканил вышибала.

Но Шпалу это словосочетание не проняло. Он принялся решительно требовать, чтобы нас всех пропустили в клуб, иначе...чего он только не обещал на голову бедного вышибалы, какие только расправы и угрозы не выпались. Но мужчина на входе оставался невозмутимым, стоял на месте и смотрел в одну точку.

В очереди стали возмущаться, что мы всех задерживаем. Тогда Шпала отвел нас в сторонку и сказал:

— Стойте тут. Мы с Вованом пойдем внутрь, найдем хозяина этой забегаловки и разрешим это недоразумение.

— Может, не стоит? — начала протестовать я, не хотелось мне больше в этот клуб. — Посидим в другом месте.

Шпала не собирался даже слушать меня. Сказав, что максимум через пять минут вернется, исчез в здании. Пять минут затянулись. Через двадцать я уже так замерзла, что мечтала скорее вернуться домой и залезть в горячую, душистую ванну. Еще и донимали насмешливые взгляды из очереди. Не ясно только, что было причиной: мой старомодный костюм или то, что из-за него не пустили в клуб?

И только я собралась попрощаться с Вероникой, как она толкнула меня локтем и кивнула куда-то в сторону. Я повернула голову в указанном направлении. Плотная очередь слегка расступилась.

Мое сердце забилось быстрее. Оно не просто ускоренно стучало, а отбивало барабанную дробь, которая усиливалась с каждым мгновением, словно в цирке перед кульминационным моментом номера.

В свете уличных фонарей я рассмотрела четкий и красивый профиль, будто вырезанный из стекла. Я узнала красавчика, который в день приезда так и не помог мне с сумками. Молодой человек приближался к входу в клуб, напрочь игнорируя такое понятие, как очередность.

Не только его невероятная красота завораживала, но что-то еще, чего я не могла понять из-за расстояния.

Когда он почти поравнялся с нами, я, наконец, встретилась с ним взглядом и утонула в серебряном блеске его глаз. Неожиданно я показалась себе такой легкой, словно перышко, и почти ненастоящей, и происходящее вокруг тоже было нереальным, окружающий мир превратился в сказку от его взгляда. От него исходило ощущение силы — куда более мощной, чем от всех больших начальников, вместе взятых.

Он сбился с шага и довольно неприлично уставился на меня. Или на мой ужасный, позорный костюм? Я вспыхнула. На всякий случай, оглянулась, вдруг за моей спиной находился кто-то, кто привлек его внимание, а я тут нафантазирую невесть что. Сзади никого не оказалось.

Толпа вокруг уже начала шептаться, пуская сплетни одна нелепее другой.

Блондин сморгнул и зашел в клуб, лишь ненадолго задержался у входа, обменявшись парой тихих фраз с вышибалой. Когда он исчез в здании, я вспомнила о необходимости дышать и с шумом выдохнула.

Очередь в клуб пялилась на меня с двойным усердием. От такого внимания меня прошиб пот, а ведь только минуту назад я тряслась от холода.

Мы с Вероникой застыли и еще, наверное, целую минуту молча таращились перед собой.

— Что это было? — наконец спросила она, придя в себя.

— Ты о чем?

— Это и есть наша местная достопримечательность, и он никогда ни на кого так не пялился. Может, ты ведьма?

— Ага, варю по вечерам любовные зелья из языков говорливых подруг.

Мы дружно засмеялись, я слегка истерично. Странное напряжение от встречи с блондином еще не отпустило меня. Мне хотелось как следует обдумать все и снова перебрать в голове подробности короткой встречи с легендой Шеренгеша. Но погрузиться в себя не удалось.

Странности этого вечера еще не закончились.

Подошел вышибала и долго расшаркивался в извинениях, затем пригласил нас осчастливить 'Бункер' своим появлением.

Я взглянула на Веронику, после всего мне совершенно не хотелось посещать это заведение. Похоже, она была солидарна со мной и предложила сходить в один ближайший приличный клуб, но без пафоса. Там атмосфера непринужденнее и цены не пятинулевые. Без наших кавалеров, которые испарились, делать в 'Бункере' нечего.

Я согласилась.

— В ваши флаеры включен ужин и выпивка, — вышибала не собирался отпускать нас, будто получил команду затащить нас внутрь не смотря ни на что.

Я взглянула на разноцветную глянцевую бумажку, там ничего о халявном питании написано не было, лишь появилась красная печать в углу в виде ведущего вдаль коридора. Уточнить зачем вышибала ее поставил, не успела, потому что подруга рванула в 'Бункер'.

От грубого толчка Вероники, дверь в клуб распахнулась настежь. На меня набросился запах сигаретного дыма и оглушительная волна музыки. Внутри стреляли стробоскопы, сверкали светоотражатели, задымленный полумрак танцпола пронзали разноцветные лучи. Недалеко от входа стояла мужская компания, среди которой находился и Шпала. Он громко о чем-то рассказывал товарищам, в ответ те гоготали и одобрительно кивали. Шпала оборвал историю, заметив нас около раздевалки, и подбежал.

— Я как раз договаривался о вас...

— Отвали, — оборвала его речь Вероника.

Она взъерошила руками прическу, распрямила плечи и, оттеснив парня в сторону, вошла походкой королевы в зал. Я поспешила за ней, даже не взглянув на Шпалу.

— Ну, чё? Подрыгаемся или засядем? — крикнула подруга.

— Лучше посидим.

Вероника мотнула головой в сторону столиков.

— Пошли тогда, займем места.

Помещение было забито людьми от стены до стены. Они синхронно дергались в такт музыке, пока мы с Вероникой прокладывали себе дорогу.

Степень раздетости присутствующих впечатляла.

Вспомнилось, как два года назад ездила в Сочи и там на одной ночной экскурсии, которая включала в себя пенную дискотеку, люди были намного скромнее.

Здесь отрывались на полную. Пати была в самом разгаре. Мне чудом не заехала локтем в лицо девушка, обряженная в то, что можно было описать лишь как едва заметная под микроскопом ниточка. Толку от такого купальника?

Вдали от танцпола было спокойнее и народу заметно меньше. Музыка не так оглушала. Здесь уже не возникало ощущения, будто мозг вытекает из ушей. Свободных мест не было.

Вероника вытащила сигарету и предложила открытую пачку мне. Я покачала головой:

— Спасибо, не курю.

— Ясно, — ответила Вероника, закуривая, и просканировала взглядом, сидящих за столиками. — Видишь вон тех двоих?

Она указала в дальний угол, где страстно целовалась пара.

— Иди и встань напротив них — быстрее свалят, — заявила она.

— А ты что будешь делать?

— Мне достанется самая сложная задача — вернуться с напитками.

Я взглянула на место, где предположительно находилась барная стойка. Вокруг нее образовалась такая давка, что за счастье было вылезти оттуда живой, не то, что с напитками.

Вероника потянулась, разминая шею, и двинулась к бару, лавируя между столиками. На крайнем, затушила сигарету в пустой пепельнице, на визгливые возражения трех девиц она не обратила никакого внимания.

Пока Вероника пробивалась за коктейлями, меня обступили Лиза, Наташа и Степан. Я ощутила себя в ловушке. Что им нужно? Возникло подозрение, что они далеко не с доброжелательными намерениями появились рядом со мной.

— Ты что, дружишь с Никой? — ехидно спросила Лиза.

— Да! А вам-то что? — огрызнулась я, но мой язвительный тон не произвел впечатления.

— Просто беспокоимся за тебя, — проворковала Лиза, но я ей не поверила.

— С чего бы такая забота?

— Если с тобой что-то случится, у нас отменится английский. Вряд ли твоя бабушка будет продолжать занятия, если ее единственная внучка свернет себе шею, — подхватил Степан.

Я сглотнула. Затем, стараясь сохранить нейтральное выражение лица, произнесла:

— Можно подумать, это как-то скажется на твоем знании языка.

Ноздри у Степана дрогнули, он уже открыл рот, чтобы резко ответить, но вперед выступила Лиза.

— Остынь! — Она презрительно махнула ему рукой.

Как ни странно Степан заглох. Вот это верный пес!

— Послушай! — тем временем Лиза взяла меня под руку. — Все, с кем водилась Вероника, погибли. Две молодые и здоровые девчонки, одна за другой.

Наташа зашла с другой стороны, и заговорчески затараторила мне на ухо:

— Ника их убила.

Не успев осмыслить новость, я уточнила:

— Каким образом?

— Мутная история, — начала Лиза. — Они очень дружили.

— Но потом крупно разругались, — подхватила Наташа. — Одна из подруг Ники, Светка, стала встречаться с парнем, который ей очень нравился.

— Первым погиб он, при довольно странных обстоятельствах, — перебила Лиза. — Пошел кататься, когда осел первый снег, а через пару часов его увезли на труповозке.

— Горе примирило подруг. Нельзя сказать, что Света сильно убивалась, все-таки их роман длился всего несколько дней, но, как ни крути, на душе гадко.

Я, как загипнотизированная, поворачивала голову от Лизы к Наташе, и обратно. Такое ощущение, что эту историю они не раз репетировали перед зеркалом, так слаженно у них получалось рассказывать.

— Подруги снова стали ходить вместе, но нельзя было не заметить, что их дружба дала большую трещину, и склеить ее никак не получалось. Нику все чаще не брали с собой. Ее сильно задевало, что подруги катались без нее. Она поджидала их у подножия и устраивала им скандалы. Пока в очередной спуск не свернула обеим шеи.

Когда тебе такое сообщают с искренней верой в сказанное, смеяться не стоит. Будите выглядеть глупо.

Я вот засмеялась.

— Ника? Интересно как? Она же даже не умеет толком кататься.

— Тебе смешно? — нахмурилась Лиза.

Девушки смотрели на меня с осуждением.

— Не то чтобы... Конечно, когда кто-то умирает — это ужасно, но, чтобы Ника кого-то убила во время спуска — смешно, — пояснила я. — Самое страшно, что она могла сделать, это кувыркаться со склона и изрыгать проклятия.

Я снова не к месту хихикнула.

Лизу перекосило, а Наташа скривилась и отстранилась от меня, будто рядом испортили воздух.

— В прошлом году тоже самое произошло и с нашей подругой. Ника тогда только переехала в Геш и быстро влилась к нам в компанию. В скором времени Марина отдалилась от нас, все больше проводя время с Никой. А потом они поссорились. На следующее утро Марину нашли мертвой на склоне, она погибла во время катания на борде.

Смеяться мне больше не хотелось. Мой желудок скрутило тугим узлом, колени подгибались и если бы девочки не держали меня крепко с двух сторон, я бы грохнулась на пол.

— Какой ужас!

— Теперь ты понимаешь, что мы хотим тебя предупредить, не стоит общаться с Вероникой, но раз ты уже завязала с ней дружбу, постарайся не ссориться.

Я оглянулась. Степан ухмылялся за спиной, явно наслаждаясь ситуацией. Это мне очень не понравилось. Девочки продолжали держать меня, как в тисках.

Интересно, зачем они стараются убедить меня в том, что Вероника — убийца. Как бы там ни было, в это верилось с трудом, хотя осадок после истории, конечно, остался. Где-то глубоко, далеко, но засел крепко.

Неприятно осознавать, что в первую же неделю своего пребывания в Шеренгеше успела вляпаться в темную историю. Но почему-то при всех нелицеприятных событиях, рассказанных мне о Веронике, больше всего хотелось избавиться именно от настойчивого внимания Лизы и ее компании.

— Спасибо вам, что предупредили, — я сделала попытку вырваться из их захвата, но не тут-то было, меня крепко держали двух сторон и мило скалили зубы.

Отчаянно захотелось завопить: 'На помощь!'

— Слушай, ну ее, эту Веронику, — в голосе Лизы зазвучали заискивающие нотки, вот тут я насторожилась еще больше, чувствовала, что капкан медленно захлопывался, вот-вот не останется ни шанса на побег. — Пойдем с нами тусить. Кажется, ты приглянулась Шпале. Он парень хоть и местный, но завидный бой-френд.

— Чего же тогда бесхозный? — не удержалась я от колкости.

Ошибка. Девочки перестали улыбаться, от их грозных физиономий я — рьяная атеистка, поверила в то, что некоторые вполне способны взглядом насылать порчу, сглаз и расстройство желудка одновременно.

— Лиза, а может она надеется заарканить красавчика-спасателя? — засмеялась Наташа.

Точнее даже не смеялась, а продолжительно насмехалась. Мол, мне такие парни не светят, должна радоваться, что Шпала обратил внимание. Он кстати топтался неподалеку, усердно делая вид, что совершенно не интересуется нашей компанией, а занят разговором с официантом, но при каждом жесте Лизы был буквально готов броситься в нашу сторону. Внешне фигуристый, высокий, почти без юношеских прыщей — вроде и ничего, но как представлю поцелуй в узкие, обкусанные губы или грубые касания на себе его заскорузлой руки, то аж передергивает от отвращения.

Лиза правильно разгадала мои мысли. От нее повеяло холодом, как от кондиционера. Потянуло едкой, аммиачной ненавистью и злостью.

И тут до меня дошло! Лиза сама запала на красавчика-спасателя, а после наших переглядываний с ним, она почувствовала конкуренцию и теперь всячески пыталась пристроить ко мне Шпалу. Готова была терпеть у себя в компании, чтобы я была под присмотром и не мешалась в достижении ее цели.

В этой ситуации лучшим вариантом было объяснить ей, что меня не интересуют смазливые спасатели.

Правда, я не успела и слова произнести, Лиза нависла надо мной и зашипела:

— Лучше не стой у меня на пути, пожалеешь!

Она выпустила мою руку, развернулась и ушла. Наташа поспешила за ней, отдавив мне ногу.

Затея выйти из дома и развеяться теперь не казалась такой оптимистичной. Но уйти сейчас — показать свою слабость. Я посмотрела на столик в углу, который должна была караулить. На месте влюбленной парочки уже устроилась шумная компания, которая засела там основательно и надолго.

— Упустила? — крикнула на ухо Вероника, вернувшаяся с двумя махито, один из которых протянула мне. — Пойдем.

Она утянула меня к окну, на подоконнике лежали чьи-то вещи. Ника бесцеремонно сдвинула их в сторону и уселась.

— Что эта стерва хотела от тебя? — Вероника смотрела на танцпол, где среди дергающей публики выделялась Лиза. Она двигалась очень профессионально. Чувствовала ритм и исполняла сложные танцевальные движения пластично и легко.

— Она считает, что я хочу отбить у нее спасателя.

— Да уж, она давно положила на него лапу, но только вот он сам об этом не догадывается.

Мы обе засмеялись.

— Думаешь, для кого она так отплясывает? — Вероника кивнула в сторону столиков.

В вип-ложе сидел он и разговаривал с девушкой. Ошеломляюще красивой девушкой в крошечном мерцающем платье. Он зачарованно слушал, что она говорит. И именно в этот миг спасатель повернул голову и увидел, как я таращусь. Он слегка нагнулся к своей спутнице и что-то сказал.

Девушка тоже посмотрела в нашу сторону.

Откровенно рассматривать незнакомых людей было неприлично, но я не могла оторвать от них взгляд — они словно сошли с обложки модного журнала. Они были невероятно красивы.

Сердце бешено билось от понимания, что он не сводил с меня глаз. Я с трудом сглотнула. Он сидел в клубе, полным людей, но глядящему только на меня. Что-то сдвинулось во мне из-за такого тесного контакта, мы не сводили глаз друг с друга под ритм смеющихся композиций.

Весь зал заметил наши переглядывания. Лиза даже перестала танцевать, ее лицо перекосило, как от кружки прокисшего молока, будь у нее в руках пистолет, она бы меня в сито изрешетила.

Все испортил Шпала. Он уже достаточно принял на грудь и без былой робости подошел к нам. Шпала не обратил внимания на мои переглядывания и обнял за талию. Я ощутила запах спиртного и отвернулась к окну.

— Вот вы где спрятались? — спросил он. — Народу столько сегодня, даже столика не достать. Ну, что пойдем смотреть на первую волну?

Я непонимающе посмотрела на подругу.

— Открытие сезона. Сейчас первый массовый спуск будет, — объяснила Ника, громко допивая через трубочку коктейль.

— Пошли, посмотрим, — согласилась я, лишь бы избавиться от его объятий.

— Можно даже поучаствовать, — подмигнул мне Шпала. — Умеешь кататься?

— Ну, так, — лыжник из меня неважный, но совсем профаном не назовешь.

Пару раз на выходные отец ездил в командировку в Финляндию и брал меня с собой. Сам он работал, а мне нанимал инструктора. Многому я не научилась, но основы получила.

Я зарядилась общим весельем и почувствовала себя достаточно смелой, чтобы скатиться со всеми. Все лучше, чем терпеть назойливую близость Шпалы: как я ни старалась сбросить его руку с талии, она все равно возвращалась.

— Только у меня нет снаряжения.

— Не проблема, на прокат возьмем, — пробубнил он мне на ухо.

Я увернулась, стараясь отодвинуться подальше.

— Вот и иди за лыжами, — пришла на помощь Вероника. — Ждем на улице.

Она спрыгнула с подоконника, поставила на него пустой стакан с остатками льда и листьев мяты, взяла меня под руку и поволокла к выходу.

Я не удержалась и посмотрела в сторону столика, где сидел спасатель. Мирослав отсутствовал, а его подруга осталась в одиночестве. Отсюда она казалась приветливой — она мило улыбалась, если к ней подходили поздороваться, но глаза всегда выражали одно — безразличие и лед. Несмотря на это, к девушке тянулись. Парни с соседних столиков заинтересованно поглядывали на нее, более смелые подходили, а девушки завистливо косились и старались копировать ее манеру держаться. Эта девушка заслуживала уважения, она ни с кем не флиртовала, не играла королеву, а была ей.

— Шевелись быстрее, надо выйти на улицу, пока давка не началась, — подгоняла меня подруга.

И она была права. Как только диджей объявил о приглашении участников подняться на гору, зал буквально взорвался криками радости, и визжаще-кричащая лавина хлынула к выходу. Многие так и не успели одеть верхнюю одежду, держали костюмы и пуховики в руках.

На улице шел снег. Большие хлопья кружились в желтом свете фонарей. Снежинки ложились на литые перила ограды, подоконники зданий, устилали серую дорогу.

Я похвалила подругу за предусмотрительность, разглядывая давку у входа в клуб и поинтересовалась:

— А ты поедешь?

— Нет, — резко ответила она. — Я не камикадзе.

Вероника отвернулась, сняла перчатку и взялась набирать сообщение на сенсорном экране телефона.

Я пожала плечами, в который раз удивившись реакции девушки. С таким подходом и мобильным пользоваться опасно — пальцы отморозить можно.

— Извини, мне надо отойти ненадолго, — для проформы произнесла Вероника, убегая. — Стой тут, я скоро.

Как меня угораздило подружиться именно с Никой? Но я не обижалась на нее, понимая, что начинаю привыкать к ее выходкам, и чувствовала: злиться на нее невозможно.

Совсем рядом заскрипел снег — кто-то подошел совсем близко. В нос мне ударил неприятный запах алкоголя.

Я повернулась и увидела в полуметре от себя не очень приятную физиономию с мутными зелеными глазами. Парень лет двадцати пяти, в синем костюме с бутылкой пива в руке таращился на меня.

— Прива! — прогнусавил он и, не дождавшись ответного приветствия, продолжил: — Ты вроде не местная? Откуда приехала?

— Из Москвы, — выдавила я из себя и оглянулась по сторонам, в поисках знакомых.

— А я местный, из Геша, — сообщил он то, что мне было совершенно не интересно.

Я отодвинулась на шаг в сторону, соображая, как отделаться от нетрезвого аборигена.

— Покататься приехала? — не отставал парень. — Меня Лёня зовут, погоняло Снег, — мое безразличие к его словам Лёню не особо смущало. — Ты не переживай, я не этот. — Он кивнул в сторону спуска. — Я нормальный, это кликуха такая, потому что фамилия Снегов. Хотя, ты ж про Снежных, наверное, ничего не слышала?

Я никак не отреагировала на вопрос.

— Считаешь, Геш — беспонтовая дыра? — с легкой обидой в голосе продолжал парень. — Правильно думаешь, дыра и есть. Ничего тут интересного, кроме спуска и снега. А, когда среди этого, — он широким жестом окинул просторы Зеленой горы, пролив немного пива из бутылки, — живешь с рождения и вовсе тошно на все это смотреть. Если бы только в горах у нас не было заешь кого? Снежных. Они такие же, как мы, только в жилах у них лед. И согревают их только человеческие души. Думаешь, почему у нас тут туристы так часто гибнут? — спросил он, загадочно понижая голос, и сам же ответил на собственный вопрос. — Это у снежных такой рацион, губят нас, сволочи, жрут...

'Где же Ника или ребята?' — от нетерпения я притоптывала на месте, Лёня меня уже основательно достал своей глупой болтовней. Внутри злость достигла уже такого уровня, что терпеть этого парня не было сил. Я собралась высказать ему в красочных эпитетах, что думаю о нем и его байках. Но тут его мутный взгляд оценивающе скользнул по моей фигуре.

— Ты на спуск купальник подготовила? — его глаза замаслились, заблестели. — Давай, я тебя поймаю внизу и согрею?

— Обойдусь! — ответила я ледяным тоном и развернулась, чтобы уйти.

— Куда? — Леня грубо схватил меня за руку и дернул обратно.

Я попыталась вырвать локоть, но пьяный парень вцепился крепко.

— Хватит выеживаться, тут тебе не Москва.

— Отвали! — закричала я, отчаянно вырываясь, все, кто был неподалеку, повернули головы в нашу сторону.

Неожиданно Лёня посмотрел поверх моей головы, чего-то испугался и выпустил мой рукав. Я яростно дернула им, оглянулась и встретилась взглядом с удивительными серыми глазами. Злость стихла в один момент, и сейчас же мне стало мучительно стыдно за свое поведение.

— Что здесь происходит? — спросил он нас обоих.

Лёня растерялся и даже немного протрезвел.

— Все в порядке, я уже отвалил, с девушкой поговорили немного, о наших местах рассказал. Я пошел? — заискивающе взглянул он на спасателя. Тот молча кивнул, и Лёня растаял, как снег на солнце.

— Если все нормально, я тоже пойду. Сегодня много работы, — произнес спасатель.

Как же мне хотелось в этот момент быть очаровательной, остроумной и слегка стервозной! Но из всех возможных фраз, я произнесла только:

— Удачи! — я глупо, как мне показалось, хихикнула и покраснела.

— Доброй ночи! — попрощался спасатель, потерял ко мне всякий интерес и ушел.

— Обалдеть! — воскликнула подошедшая Вероника. — На минуту отойти нельзя.

— Пока ты гуляла, я такого натерпелась, — пожаловалась я. — Ко мне пьянь местная привязалась.

— Натерпелась? Да на твоем месте любая девушка мечтала бы оказаться, — деловито заявила Ника. — Хотя тебе и посочувствовать можно, ревнивые девушки закопают тебя в ближайшем сугробе и Лиза их возглавит.

Я вздохнула.

— Чего красная, как помидор? — хмыкнула подруга.

— Замерзла? — буркнула я, закрывая щеки руками в перчатках.

— Как думаешь, откуда у него деньги? — неожиданно спросила Ника. — Костюмы, снаряжение у него самых крутых фирм, стоят состояние. Подружка у него дорогая штучка, такая с простаком не пойдет. Зарплаты у нас тут небольшие.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Может, бизнесом занимается, а спасателем, как хобби.

Вероника фыркнула.

— В его-то возрасте? Он, наверно, только недавно институт окончил, — поделилась своими мыслями подруга. — Скорее прожигает денежки родителей. Но у тебя есть возможность прикарманить и то и другое. Уж не знаю, что он в тебе нашел, — негодовала она от несправедливости.

Если вспомнить ее же слова — красавчик никого не подпускал к себе, поэтому рассчитывать мне не на что. К тому же в этот момент я наблюдала, как он распахивал дверцу такси перед спутницей из клуба. Эта девушка, действительно, высшего класса. Двигалась она с грацией, наверняка, отточенной на подиуме. Я бы очень хотела научиться двигаться так же. Она изящной походкой подошла к спасателю, наклонилась к уху и зашептала, едва касаясь губами его мочки.

Меня кольнуло чувство ревности, что не я на ее месте. Не мне тягаться с такой красоткой. Познакомиться с ним ближе для меня столь же реально, как бомжу склеить королеву Англии.

Вскоре подошли Вован с Наташей и Шпалой. Все со сноубордами, мне выдали лыжи и ботинки к ним. Как ни странно размер подошел. Вчетвером мы отправились к канатной дороге. Я неуклюже ковыляла в неудобных, тяжелых горнолыжных ботинках, свою обувь оставила Нике.

Лыжники и сноубордисты на ходу грузились на парнокресельный подъемник. Нам пришлось отстоять приличную очередь и выслушать кучу неприличных анекдотов от Вована. Когда к нам присоединились Лиза и Степан, я задумалась, что я вообще делаю среди этих людей? Наверное, ушла бы, если не подошло время запрыгивать в кресло.

Я не удивилась, что попала в пару со Шпалой. Оказавшись без поддержки друзей, он оказался не таким смелым и рязвязным. Мялся, несколько раз порывался о чем-то спросить, но никак не решался. Канатка увозила нас все выше и выше — внизу проплывали ели, заснеженные холмы, укатанные трассы.

— Удивительно! — восхитилась я. — Столько снега, а осень только началась.

— Д-да... действительно, — Шпала растерялся, а затем обрадовался, что нашлась тема для разговора. — Много снега, а будет еще больше. Сегодня ночью будет валить, и завтра. И так целый месяц. Целый год. И никак его не остановить.

— Здесь просто очаровательно! — заявила я. — Такая красота! Снег словно из Альп завезли!

Поднимались мы недолго, всего минут пятнадцать, но за это время я успела жутко замерзнуть.

Наверху оказалось людно. Некоторые даже сбросили костюмы и остались в купальниках. Грело их только выпитое в клубе, но на ногах стояли все твердо.

Мои товарищи с азартом бросились в гущу толпы, я не рискнула и отошла подальше, где собралось не так много народу и можно было ехать, не боясь в кого-то врезаться. На меня смотрели с подозрением, хотя на новеньких всегда так смотрят. Я не стала обращать на них внимания. Очистила подошву от налипшего снега, вставила носок ботинка в крепления и встегнулась в лыжи. Попробовала снег лыжами, разогрела катальные мышцы и подобралась ближе к краю.

По непонятному мне сигналу с веселым воплем вниз покатилась первая волна отдыхающих. Через минуту вторая... Следующим потоком собирались спускаться Шпала, Лиза, Степа и Наташа.

С моей стороны за это время укатило лишь два человека.

— Девушка, вы уверены, что вам сюда? — ко мне подъехал лыжник в темном костюме, за очками и шарфом я не видела его лица, но по голосу поняла, что он старше меня.

— Может вам лучше с общим потоком скатиться?

Мне очень не понравилось, что этот старик пытается спровадить меня, можно подумать тут вип-зона. Нет. Знаков нет, значит, кататься может кто угодно. Пусть сам ломает себе шею в толпе.

Я не ответила, посмотрела вниз.

Высота, горы... я не ожидала, что так соскучилась по снегу! Одела очки, оттолкнулась палками и с наслаждением отдалась спуску и быстро покатилась вниз.

Мужчина прокричал что-то мне вслед и тщетно попытался поймать меня за куртку. Приставучий, зануда.

Я проехала довольно большое расстояние, пока не почувствовала, что разогналась слишком сильно. Повернув голову, заметила друзей. Розовый Лизкин костюм горел на фоне белой дороги яркой точкой. Рядом что-то кричал Шпала и размахивал руками.

Заметила и его — красавчика-спасателя. Он плавно обогнул Лизу, очень близко, едва не задев плечом. Но в тот момент она даже не заметила его присутствия, все ее внимание было приковано ко мне. Все, кто находился на склоне, замерли. Вот она моя минута славы. Нелепая. Безвыходная.

Я посмотрела вперед. Крайняя полоса изгибалась змеей и уползала в частокол из деревьев. На такой скорости точно впечатаюсь, если не в первый ряд, то во второй уж точно. Как я могла забыть, что боковые трассы только для опытных лыжников?

Меня охватил приступ паники. Захотелось крикнуть. Отчаянно. Во весь голос. Но с детства уяснила, что кричать в горах опасно, да и толку. Я давно не каталась и сделать серию крутых поворотов среди деревьев было делом невозможным. И хотя я прекрасно понимала, что паниковать нельзя, все равно поддалась своим чувствам. К горлу подступил ком, руки и ноги стали ватными. Попыталась заскользить боком, чтобы загасить скорость, и когда меня крутануло вокруг своей оси, осознала, что подо мной наледь вместо укатанного снега. Я чудом осталась на ногах.

Лыжи не слушались. Ни затормозить, ни повернуть, ни упасть на бок. Точнее свалиться я могла, но толку? Меня кубарем понесет дальше по ледяной дорожке, по пути ломая ребра и вышибая дух.

Тщетно твердила себе: 'Успокойся! Успокойся! Успокойся!'.

Говорят, что в такие моменты перед глазами пробегает вся жизнь. Нет, это не так. В тот миг я вспомнила то, что уже начинало таять в воспоминаниях. Вспомнила тот страшный день, когда также, подхваченная стихией, неслась по склону горы и ничего не могла сделать. Стоило ли возвращаться в Геш, чтобы завершить то, что не произошло двенадцать лет назад?

Сбоку мелькнула белый силуэт. Или это подхваченный ветром снег?

Неожиданно сильная рука больно и грубо схватила меня за талию и прижала к крепкому телу. Две лыжи встали параллельно моим, уверенно направляли их движение. Словно загипнотизированная, я послушно повторяла каждый наклон. Все вокруг казалось нереальным, будто во сне. На миг почудилось, будто мы летели. Неслись по воздуху, ловко огибая деревья. Больше всего меня поразило, что я не испытывала страха, а наоборот мечтала разогнаться еще быстрее Боковым зрением я уловила скользящую рядом крупную белую кошку с застывшим, леденящим взглядом. Посмотрела в сторону и поняла, что привиделось.

Лесная гряда закончилась, мы плавно повернули и затормозили у большого валуна. Я до сих пор не могла осознать, что меня кто-то спас, что осталась жива, ведь только что почти разбилась.

Мужские руки отпустили мою талию, и я смогла увидеть лицо своего спасителя. Не удивилась, встретившись взглядом с серыми глазами.

— Ой! — только и сказала я.

— Ты могла разбиться, — в тоне, каким он произнес фразу, чувствовалось столько удивления, будто только младенцы могут себе такое позволить. — Почему ты так не уверено держишься во время спуска?

Он продолжал отчитывать меня, как папа, когда я не выучила урок и притащила в дневнике жирную красную двойку. Наверное, это профессиональное. Он пристыжает непутевых туристов, а они больше так не поступают. Хотя я и без нотаций ни за что еще раз наверх не полезу.

Надо же, как высоко я находилась — сейчас я могла разглядеть силуэт холма, с которого начала спуск. Как же спасатель оказался рядом так быстро? Я катилась с большой скоростью, а он как будто на ракете долетел. Наверное, все спасатели хорошо катаются, все-таки это их работа.

— Не такой уж я хороший лыжник. Не стоило мне вообще забираться так высоко, — виновато ответила я, тщетно пытаясь скрыть дрожь, бьющую все тело.

Вдоль кромки леса уже бежала Вероника. Вид у нее был крайне взволнованный. За ней бежали Шпала и Вован, которые и сообщили ей о случившемся.

— С ума сошла? — кричала она издалека. — Ты что творишь? Ты же разбиться могла! — Она добежала до меня рухнула рядом на колени. Запыхавшаяся. Испуганная. Что очень польстило. Значит, Веронике небезразлична моя судьба и она хотела дружить. — Я так за тебя испугалась!

— Ну, ты ваще! — только и выдохнул Вован, бросив в снег сноуборд.

— Даже дети знают, что западная сторона самая опасная, — вклинился Шпала. — Там только профи спускаются.

От такого проявления внимания мне стало не по себе. Глаза за секунду наполнились слезами. Стоит моргнуть, и они потекут большими солеными каплями.

— Тебя теперь фрирайдером можно звать, раз не погибла! — попыталась пошутить Ника, но мой спаситель так грозно и с такой ненавистью посмотрел на нее, что она замолчала.

— Точно, — неловко ответила я.

Его реакция на Вероникину шутку осталась для меня непонятной. Зато я, наконец, смогла как следует разглядеть его. Он отличался от тех парней, которые встречались мне раньше. Его будто срисовали с картинки — тонкие черты лица, русые короткие волосы, идеальное телосложение. Но главное — глаза. Они меняли оттенок с темно серого на серебро, такие холодные, но в тоже время от этого взгляда таяла любая девушка. И тут я вспомнила, что у него есть пара. Неужели меня кольнула ревность из-за человека, с которым впервые обменялась парой простых фраз?

Дрожащей рукой я попыталась убрать выбившиеся из-под шапки волосы. Из горла вырвался предательский всхлип.

— Ты в порядке? — спросил Шпала.

— Конечно, нет! — загалдела Ника. — Ты же видишь, она сейчас заплачет! Еще бы — она чуть не разбилась!

Ребята засуетились вокруг меня, оттесняя от спасателя.

Я представила, как расшибаюсь в лепешку о дерево, как мечутся вокруг Вероника и Шпала, как убиваются дедушка с бабушкой и как тяжело воспримет новость отец.

И тут я, наконец, заплакала. Слезы покатились по щекам двумя ровными горячими струями и разбивались о шарф. Я громко всхлипывала, глаза защипало, нос моментально разбух и перестал дышать, ноги стали ватными, и я опустилась прямо в сугроб. Вероника бросилась ко мне, неуклюже обняла меня за плечи, прижала к себе и принялась поглаживать по спине — будто успокаивала расплакавшегося малыша. Мальчишки загомонили, подбадривая. А я успела заметить, с каким удивлением смотрит на эту картину спасатель, будто никогда и не видел, как ревет девчонка. Еще бы, модели-то не плачут — у них макияж...

Потом он, видимо, вспомнил, чему его учили на курсах спасателей, подошел ко мне и дал пощечину, точнее слегка стукнул подушечками пальцев по щеке. Не больно, но обидно.

— У нее шок! Это поможет успокоиться, — оправдал он свой поступок.

Ребята закивали. Я затихла. Вероника отошла в сторону и молча наблюдала за нами.

— Все хорошо! — он пристально посмотрел на меня.

В его холодных глазах не отражалось ни капли сочувствия или хотя бы какой-то человеческой доброты. От такого взгляда становилось не по себе.

Он был серьезным, строгим и страшно недоступным. Я задалась вопросом, — а какой он со своей девушкой? Неужели добрый и нежный? Такое трудно представить...

В нем ощущалось столько силы, что даже, когда не угрожала опасность, хотелось казаться слабой и беззащитной, чтобы уткнуться в его плечо, почувствовать, как он обнимает и ласкает. Но все это только мечты, в реальности вместо нежных объятий, я получила пощечину. И разревелась еще сильнее, чем минуту назад, навзрыд.

Все посмотрели на спасателя.

Парень явно не знал, что ему делать. Он выпрямился, повернулся к нам боком, будто не хотел меня смущать.

— Ее надо отвести домой, — строго произнес он.

Ребята засуетились. Шпала предложил нести меня на руках, но я отказалась. Затем Вован набрал номер Степана и попросил приехать на снегоходе. Допускать, чтобы Лиза знала, как я распускала нюни, нельзя. То же самое мне сказала Вероника и пришлось взять себя в руки. Постепенно истерика закончилась, я охладила раскрасневшееся лицо снегом и в шутку предложила продолжить спуск на лыжах. Шутку не оценили, Вероника даже взяла меня под руку, чтобы я сдуру не укатила вниз. Через некоторое время подъехал Степан. Я ожидала подколок с его стороны, но вместо этого он набросил мне на плечи коричневый плед. Только теперь заметила, что меня трясло от холода и переживаний.

Ребята посадили меня на снегоход и, на всякий случай, пристегнули. Только тогда спасатель покинул нашу компанию. Мне показалось или среди деревьев мелькнул белый силуэт? Ника смотрела в ту же сторону, но ничего необычного не заметила или не сказала вслух. В очередной раз взялась набирать смску.

Степан ехал очень аккуратно и внимательно. Рядом с домом нас ожидала Лиза, кутаясь в шарф от пронизывающего ветра.

— С тобой все хорошо? — спросила она осторожно.

— Да, да, всё в порядке, — промямлила я, не веря в искреннее сочувствие соседки, как недавно не верила в собственное спасение.

Я тихо прокралась в дом, легла и долго ворочалась. Трудно уснуть, когда на душе полная неразбериха, а на улице полнолуние. Да еще за окном воет ветер — разве сравнить эти ночи с московскими, осенними, дождливыми?

'Хоть бы тучи закрыли эту чертову луну', — в отчаянии думала я, призывая сон. Но заснуть было совершенно невозможно. Сумасшедший день закончился! И, на удивление, благополучно. Давно мне не было так страшно и так интересно одновременно. Давно не ощущала таких ярких эмоций: страх, радость, удивление, отчаяние. События, приправленные адреналином убойной дозы, всколыхнули меня. Столько всего произошло, а мне с трепетом вспоминался только спасатель. Я с ужасом поняла, что не знаю его имени.

Раз за разом я прокручивала в голове наши с ним сегодняшние встречи. До мельчайших подробностей вспоминала, как он крепко обнимал меня, что говорил, как смотрел на меня, пыталась понять по его глазам хоть что-то о его внутреннем мире, но безуспешно! Казалось, удивительные глаза скрывают какой-то секрет... И несмотря на все попытки не думать о его спутнице, мысленно я все равно возвращалась к ее образу, каждый раз рисуя в воображении девушку все более прекрасной.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ШОППИНГ

В полдень бабушка принесла мне в комнату домашний телефон, звонила Ника:

— Ну, как ты? Пойдем по магазинам?

— Не знаю, после вчерашнего совсем не хочется? — Я чувствовала себя разбитой и измученной.

— Да брось. У нас в Геше это обычное дело, — усмехнулась подруга. — К тому же, если ты не пойдешь, Вера Павловна может заподозрить неладное, ведь мы отпросились вчера у нее.

Пришлось согласиться. Через час мы встретились в поселок рядом с гастрономом 'Кукуруза' и отправились по улице Дзержинского.

В холодном воздухе пахло бензином от стоящих в ряд машин, снежная дорога была покрыта следами и крупинками соли. Возле магазинов со спортивным инвентарем толпились туристы. Парочка детей, раскинув в стороны руки, бегали по тротуару и задорно кричали, грязные голуби устроились на подоконниках, с которых свисали сосульки.

Мысли крутились только о моем спасителе, хотелось все о нем знать, но спрашивать подругу не решалась, еще решит, что я втюрилась и это после того, как я твердо заявляла прошлым вечером не делать этого. И мне повезло — Вероника сама завела разговор.

— Как тебе твой герой? — она так громко задала вопрос, что девчонки, идущие впереди нас разом оглянулись.

Я смутилась и ответила очень тихо, пытаясь показать ей, что не хочу трепаться на весь город:

— Ничего так...

— Отпадный, правда? — она явно ожидала признания в том, что я все-таки безоговорочно влюбилась в него.

— Не знаю, он как будто не из этого мира, чудной какой-то. Замкнутый и совсем не улыбается, — выпалила я все свои ночные воспоминания, и покраснела.

— Да, это в нем есть... — хмыкнула Вероника. — Но нам с тобой такие парни не светят.

Я быстро отвела глаза.

— А как его зовут-то? — я старалась спрашивать отстраненно, словно интересовалась погодой в Гималаях на следующий год.

— О! У него очень редкое имя, — с готовностью затараторила Вероника. — И очень красивое — Мирослав. Коротко — Мирек. Не знаю, что уж этот красавчик забыл в нашей дыре, но лыжами многие здесь занялись только из-за него, — пролепетала подруга. — Говорят, он часто катается на западном склоне по диким трассам. Видимо, поклонницы так достают, что он готов рисковать собственной жизнью. Но у подножия все равно куча девчонок собирается, выжидают, когда он спустится. Лиза оттуда не уходит. Если хочешь, можем как-нибудь тоже сходить?

Я вспомнила, что именно на западном склоне потеряла в детстве подругу, а сама едва осталась жива. По спине пробежался мороз. Нет уж, больше я туда не сунусь.

— Вот еще, ради него туда тащиться, — как можно небрежнее хмыкнула.

— Тогда только на Зеленой его можно увидеть, но с белобрысой фифой, девушкой Мирека.

— Понятно. А что у него за девушка? Местная? — Оказалось, что задать этот вопрос труднее всего. Кровь за одну секунду прилила к лицу так, что щеки нестерпимо загорелись изнутри.

— Нет. Но это и без разницы, нам с тобой до нее далеко... Длинные ноги, блондинка, идеальная фигура... Да что рассказывать — сама все знаешь. Он же в клубе с ней был.

Выбирая телефон в магазине связи, я невольно задумывалась, а взяла бы себе его девушка такой? Вероника советовала взять фиолетовый с выложенными по корпусу стразами. Неделю назад я возможно бы и согласилась с ее выбором, но теперь эти искусственные камешки выглядели для меня безвкусно и глупо. Такой сотовый стыдно достать при Мирославе, поэтому я взяла ничем не примечательный, но надежный в условиях постоянной зимы белый сенсорный телефон. Продавец заверил меня в удачном выборе, а подруга лишь презрительно хмыкнула, мол, какие безвкусные люди вокруг собрались.

Коробку от сим-карты с кучей рекламных вкладышей, я выкинула, оторвав лишь кусочек с номером. Быстро забила его в мобильник и передала бумажку Веронике, чтобы она тоже записала, затем отправила смску отцу.

Мы на некоторое время сосредоточенно зависли над экранами. Неожиданно Вероника предложила зайти в кафе и перекусить, прежде чем отправиться за новым костюмом. В старом мне не слишком хотелось светиться, особенно в общественных местах и я, сославшись на плотный завтрак, отказалась. Вероника слегка надулась за это.

Мы немного прошли в молчании. Потом Вероника спросила:

— А твои родители где?

— Я живу с отцом с рождения. Сейчас он работает в Лондоне.

Вероника понимающе кивнула.

— А мать? — она запустила руку в волосы под широким капюшоном, будто поправляя прическу.

Видно было, что она стесняется спросить, но

— Я ее не помню. Она ушла, когда мне было полгода.

Вероника на секунду застыла.

— Ого!

Я подошла к витрине спортивного магазина.

— Не знаю уж, что там между родителями произошло, но обо мне она ни разу не вспомнила. Даже не представляю, какая она.

— Выходит, с тех пор ты ни разу в жизни не видела родную мать? А что близкие говорят?

— Отец не любит о ней рассказывать. Если начинаю задавать вопросы, сразу меняет тему.

— Интересно, что такое он сделал, что от него сбежала жена?

— Да не знаю я!

Это прозвучало неожиданно резко. Сколько раз я сама задавалась тем же вопросом, но, чисто с женской точки зрения, отец почти идеален. Почти, потому что всегда можно найти, к чему придраться. Он очень заботливый, добрый, без вредных привычек, хоть и в возрасте, но его спортивное телосложение всегда привлекало женщин. При этом он никогда не гулял. Я даже не уверена, что после мамы у него кто-то был. После таких размышлений, я приходила к выводу, что всему виной была я. Ведь мама ушла после моего рождения, а до этого они с отцом прекрасно прожили несколько лет. Да, я винила себя за то, что родилась. Тайно ненавидела собственный день рождения и не понимала людей, которые устраивают из него праздник.

Вероника прошептала:

— Прости...

Я отвернулась и принялась рассматривать манекены, наряженные в зимнюю одежду. В стеклянном отражении витрины я заметила поникшую фигуру Вероники. Она теребила пумпоны на шарфе, один из них уже совсем разлохматился и выглядел довольно жалко, как и хозяйка. Несколько раз она собиралась о чем-то сказать, но каждый раз осекалась, не в силах подобрать правильные слова. Когда Вероника в очередной раз открыла рот, я повернулась к ней.

— Я не хотела на тебя орать. Просто... я не привыкла откровенничать о себе, все-таки всю жизнь прожила вдвоем с папой.

Вероника кивнула, но по-прежнему не смотрела на меня, лишь виновато произнесла:

— Да брось, все нормально. Я понимаю, что сунулась не в свое дело.

Вероника улыбнулась и подняла на меня глаза.

— Мир?

— Мир!

Внезапно она бросилась ко мне и крепко обняла. Уютное ощущение дружеского понимания снова возникло между нами.

Из кармана раздалась мелодия. Вероника отпустила меня и я, достав телефон, ответила:

— Да, пап!

— Привет, Полина! Наконец-то, ты обзавелась телефоном, а то я уже устал работать твоим секретарем.

— О чем ты? — я засмеялась, представив папу за стойкой ресепшена терпеливо отвечающего на бесконечную череду звонков.

— Твоя подруга Ксюша интересуется о тебе каждый день. Вы что поссорились?

— Нет, — соврала я. — Позже наберу ей.

— Как твои дела? Бабушка рассказала, что у тебя появилась в Геше подруга?

— Так и есть, мы с ней сейчас гуляем по магазинам. Мои московские зимние шмотки здесь можно будет одеть только летом.

Отец рассмеялся.

— Поль, я тебя люблю.

У меня перехватило горло.

— Я тебя тоже.

Папа взял с меня слово, что буду звонить не реже трех раз в неделю, и попрощался. Я не разревелась только благодаря Веронике, которая вцепилось мне в руку так крепко, что я почувствовала, как ее пальцы вдавливаются мне в кожу, даже через толстый слой синтепона.

— Смотри! — на выдохе произнесла она.

Впереди я увидела Мирослава и его девушку — пара самых прекрасных людей на свете.

Девушка выглядела убийственно прекрасно. Белокурые локоны мягкой волной спадали почти до талии. Уверена, она так и просыпалась с идеально уложенной прической, как из рекламы какого-нибудь шампуня. Ее кожа была белой и гладкой, без малейшей морщинки. Могу поспорить, что она не пользовалась при этом косметикой. Если меня светлая кожа делала болезненно бледной, то ей придавала сияния, словно она светилась изнутри. Каждый волосок на ее бровях знал отведенное только ему место — что уж говорить о макияже, маникюре и дорогом аромате духов, исходящим от нее! Девушка, безупречная во всех отношениях, можно сказать больше — Леди Совершенство.

Как же я ей завидовала!

Если у нее и имелись недостатки, то разум отказывался на них задерживаться. Неудивительно, почему самый очаровательный парень в мире выбрал ее в спутницы.

Так что я немедленно возненавидела ее, примерно, как Израиль Палестину.

— Тебе стоило бы поблагодарить Мирека за вчерашнее спасение. — Вероника толкнула меня локтем в бок и глупо хихикнула.

Я, наверное, смотрела на них, как идиотка.

Тут я сообразила, что у меня в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Я так быстро захлопнула рот, что зубы звонко клацнули. Блондинка усмехнулась, едва приметно дернув уголком губ, но я-то заметила этот ехидный жест. Разозлилась. И, конечно, сделала глупость, за которую потом было жутко стыдно.

Я шагнула наперерез приблизившейся парочке, прямо к Мирославу. Они остановились.

— Привет! — слишком бодро поздоровалась, обращаясь исключительно к своему спасителю.

Мирослав опешил. Он удивленно, нет, даже испуганно, взглянул на спутницу. Все-таки он опасался ее реакции на мое появление. Печаль.

Пара из них выходила красивой до скрежета зубов. Они казались богами, сошедшими землю. Рядом с ними я ощущала себя чем-то инородным и дефектным.

Белокурая красавица мило улыбнулась. Мирослав, видимо, воспринял этот жест, как разрешение к общению со мной.

— Все в порядке? — отстраненно спросил он.

— Нет...то есть да, — я так растерялась рядом с ним, что не могла внятно выразить свои мысли. — В общем, хотела поблагодарить тебя за то, что спас меня вчера. Вот!

— Надеюсь, в следующий раз ты будешь благоразумнее, — холодно откликнулся он, всем своим видом показывая безразличие к моей персоне.

— Я ей тоже говорила, перед самостоятельным спуском не помешало бы взять несколько уроков у инструктора, — влезла Вероника, но на ее слова не обратили никакого внимания.

Блондинка смотрела на меня с такой нежностью, с какой смотрят прохожие на грязного бездомного котенка. Надо отдать ей должное, она ни капли не ревновала своего парня. Меня это задело. И сгоряча я сморозила очередную глупость, обратившись к Милославу:

— Может, найдешь минутку и поучишь меня кататься? Как-нибудь...если будет время.

На меня посмотрели так, словно я вдруг заговорила на древнем малоизученном языке. Так бы, наверное, смотрели на Шумахера, попроси он кого-нибудь показать, как переключать скорости при езде на автомобиле.

Белокурая красавица, задрав бровки, продолжала мило улыбаться. Похоже, ей происходящее доставляло большое удовольствие.

— Привет! Я-Светлана, — представилась она, и так это у нее вышло непринужденно и дружелюбно, будто давно репетировала этот момент. — Тебе нужно просто не бояться при спуске и все обязательно получится. Уверена, ты справишься без инструктора, а на всякий непредвиденный случай на горе всегда есть спасатели.

Красиво отшила. Ничего не скажешь. Я ничего и не сказала, лишь уставилась на Мирослава. Как дура.

— Извини, мне нужно возвращаться к работе, — он так галантно поклонился, что в ответ захотелось сделать реверанс.

Благо хватило ума не позориться еще больше, я лишь невнятно произнесла:

— Пока.

Он явно спешил отделаться от меня. Ушел, даже не попрощавшись, нагнулся только за мятой бумажкой, которая валялась на тротуаре. Он отряхнул ее от снега и убрал в карман куртки. Из их компании оглянулась только Светлана и кокетливо бросила:

— У тебя прекрасный костюм.

Как можно с такой нежностью в голосе и теплотой во взгляде так глубоко окунуть человека в грязь? До этого я ненавидела свой желтушный костюм, теперь же я была готова сорвать его с себя, изодрать в клочки и поджечь. Светлана нанесла мне страшный удар по самолюбию.

Я огляделась. Моим унижением наслаждалась большая часть Шеренгеша! Похоже, единственным, кто не таращился на меня в тот момент, был спящий в проезжающей машине ребенок. Хотя может, и он ехидно посмеивался, отвернувшись в другую сторону. Скучный и унылый город был обеспечен темой для сплетен: москвичка клеилась к красавцу спасателю и получила от ворот поворот. От стыда лицо залило пунцовой краской.

— Ты чего так раскраснелась? — ехидно поинтересовалась Вероника.

— А то ты не понимаешь? — буркнула я.

— Прекрасно понимаю, через это прошла вся женская половина Геша, так что добро пожаловать в клуб влюбленных и отвергнутых!

Я даже не стала на нее сердиться за дружеский совет, который привел меня к публичному позору. У Мирослава есть подружка, она прекрасна, без сомнений. А мне остается забыть его и как следует заниматься, чтобы поступить в институт и забыть Шеренгеш, как страшный сон. Хотя кого я обманываю, не думать о Мирославе невозможно.

— Полина?

Я вздрогнула и повернулась.

За спиной стояли Лиза, Наташа и Степан. От вчерашней заботливой соседки не осталось и следа. Все трое глядели с превосходством, надменно. От них так и расходились волны презрения и насмешки. Сейчас меня растопчут окончательно.

— Неужели наша столичная модница отказала в свидании самому красивому парню на свете? — ехидничала Лиза.

Наташа со Степаном сложились пополам от смеха.

— Ой, нет! Все было как раз наоборот! Весь город видел, как ты вешалась на нем при его девушке.

— Тебе видимо завидно, что с ней он разговаривал, а тебя не замечает даже, когда ты перед ним в купальнике катаешься, — пришла на выручку Вероника.

Я мысленно поблагодарила ее за поддержку.

Лизу слова задели. Ее лицо перекосило от злости.

— Ника, а как скоро ты прикончишь свою подругу? Ты ведь так с близкими людьми поступаешь? — Яд буквально сочился из каждого слова. — Кстати, Полина знает все о твоих подругах, Ника.

— Для тебя я Вероника!

Мне пришлось крепко схватить разгневанную подругу за талию, потому что она рванула вперед выдрать клок-другой из прически обидчицы.

Лиза отскочила за спину Степана.

— Пойдемте отсюда, ребята! — рявкнула она. — Пока эта бешенная нас не покусала.

Через мгновение они свернули за ближайший угол, и надо признать, вовремя. Ника очень миниатюрная, но невероятно сильная девушка, а в гневе настоящая фурия. Удерживать ее, изрыгающую страшные проклятия, было непросто. Я и не удержала. Руки соскользнули с гладкого материала куртки, и Вероника нырнула в придорожный сугроб. Приятного мало, но, по крайней мере, остыла.

— Извини, — я протянула ей руку, чтобы помочь подняться. — И спасибо, что заступилась за меня.

Мы отправились по магазинам мне за костюмом. В результате купила два — белый раздельный и слитный с вставками мятного цвета. В отличие от желтого новые костюмы были тонкие, легкие и не теснили движения. Под низ купила термобелье. Заодно приобрела и лыжи. Закончили прогулку в обувном.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

После случая в городе, я где-то неделю не видела Мирослава. Однако в воображении горнолыжный спасатель присутствовал постоянно. И не только он, мои мысли теперь терзала и Светлана, не дававшая мне покоя. Когда я одевалась — возникала мысль: а стала бы она носить это? Когда причесывалась: а сделала бы она такую прическу? А стала бы она читать эту книгу?

Я чуть не перекрасила волосы в пепельный цвет, но сдержалась. Хватит и того, что большая часть Геша блондинки и Лиза в их числе.

На неделе мы с Вероникой несколько раз ходили к подножию Зеленой, но спасателя так и не встретили, что жутко раздражало, портило настроение и сводило прогулку на нет.

Я часто всматривалась в окно, особенно в то, которое было на кухне. Оно выходило на верхнюю часть горы. Я отчаянно надеялась разглядеть Мирослава в этой снежной целине. Но Зеленая не желала делиться своими тайнами, закрывая мягкой белой шалью склон.

Ненормальная! Как можно столько думать о парне, которого и знать толком не знаешь? Красавцев на свете полно, подумаешь — смазливое личико, умопомрачительная фигура... Ненавидела себя за бесконечные мысли о спасателе, но поделать с этим ничего уже нельзя было. Оставалось только смириться. Образ странного молодого человека точно врезался в мозг, и тот, как неисправный видеомагнитофон, прокручивал передо мной одну и ту же пленку. Кадры встречи возле клуба и затем на спуске мелькали нескончаемой чередой, заставляя сердце мучительно сжиматься. Мысли о спасателе как-то сами собой вытеснили воспоминания о бывшем. Не зря бабушка говорила, что по молодости все быстрее заживает, даже душевные раны. Она оказалась чертовски мудра!

Постоянный снегопад за окном навевал тоску. Самое жуткое в Шеренгеше — это почти круглогодичная зима. Холод. Ветер. Мороз. Бр-р.

Местные друзья первую половину дня проводили в школе, затем делали уроки, и только к вечеру получалось встретиться с Вероникой или другими ребятами. Поэтому большую часть дня мне было особо нечем заняться.

В Москве в плохую погоду можно погулять в Торговом центре, где, не выходя на улицу, посетишь кучу магазинов, сходишь в кинотеатр, посидишь в кафе, застрянешь в центре развлечений, расслабишься в салоне красоты. Можно съездить в музей Дарвина или Третьяковскую галерею. Или вовсе остаться дома и общаться с друзьями по скайпу. Мысли о Москве растормошили грусть и память.

Чтобы избавиться от тоскливых воспоминаний, я взялась за английский. За окном бушевала вьюга, тихое завывание ветра едва слышно пробивалось через стекло, в комнате было тепло и уютно. При такой погоде через месяц-другой я овладею английским в совершенстве. Бабушка даже перестала со мной общаться на русском, что сильно напрягало.

Сколько осталось еще таких тяжелых дней? Много. Слишком много.

В пятницу вечером на домашний телефон позвонил Вован и предложил присоединиться к ним на спуске завтра днем. Мол, они со Шпалой возьмутся за мое обучение, и вскоре из меня получится чемпионка по лыжному спорту. На что я саркастически усмехнулась, но согласилась. Вероника собиралась провести выходные с каким-то парнем, которого держала втайне от меня. Точнее жужжала она о нем без конца: Стас то, Стас сё, но показывать его категорически отказывалась.

К тому же на гору Веронику не затащишь, а ведь именно там повышались шансы встретить Мирослава, хоть краем глаза увидеть...

Поэтому отказываться от прогулки я не находила причин.

На следующий день я проснулась ни свет не заря. Умылась, приняла душ и долго колдовала феном и выпрямителем над волосами. Убила кучу времени для того, чтобы в итоге спрятать все старания под шапкой. Все-таки стоило перекраситься в блондинку.

Хоть у меня и было всего два костюма для лыж, определялась с выбором, какой одеть, все утро. Остановилась на том, который с мятными вставками, а то вдруг Мирослав подумает, что я под его Светлану кошу, если надену чисто белый.

От завтрака отказалась. Из-за отсутствия аппетита всполошилась бабушка, подозревая у меня наличие различных хворей. Пришлось съесть вдвое больше, чем изначально для меня приготовили. Иначе покой мне только снился бы.

Я суетилась, собиралась, носилась по дому, но при этом время тянулось невероятно долго. В который раз я вернулась к выбору костюма и снова поменяла решение, теперь в пользу белого костюма. Все-таки в нем я смотрелась эффектнее.

Вконец измучавшись ожиданием, вышла из дома на час раньше назначенного времени. Ничего, погуляю.

На улице шел снег, и огромные хлопья снежинок сплошной стеной медленно опускались на землю. Они красиво ложились на деревья, дорогу, дома, отчего на улицах возник элемент сказочности. Скрывается грязь, можно хоть на тротуар лечь, и вокруг становится так тихо, что слышен каждый шаг. Хрум-хрум.

До первой отметки спуска я добралась пешком. Именно оттуда договорились начать мое обучение — с детского холмика, чтобы ненароком я лихо не съехала в какую-нибудь опасную чащу. Здесь даже если захочешь, не получится: вдоль трассы выстроены оградительные сетки.

Суббота, а почти безлюдно. Новичков, впервые вставших на лыжи, я насчитала четверых — трех подростков и девчушку лет восьми, которая уже уверенно скользила по снегу, не падая и не размахивая палками.

Чтобы не мешать, я отошла за фуникулеры и села на почти полностью занесенную снегом скамейку. В стороне ото всех.

Когда глядишь в небо в снегопад, кажется, что тебя уносит вверх. И кружится голова. Снег падал, словно лунный пух. Погода сегодня выдалась ласковая и загадочная. Снег медленно накрывал меня легким одеялом. Я разом забыла все свои вчерашние сожаления о Москве.

Хотелось сидеть вот так бесконечно и наблюдать, как извиваются в танце снежинки. Белые. Чистые.

Они будто очищали мысли от негатива, нашептывая нежную мелодию о том, что все будет хорошо. И вот ты уже отпускаешь свою печаль в замысловатый полет снежинок, и от грусти уже не щемит сердце.

Одни долетали до земли, другим не суждено оказаться там. Пушистые снежинки таяли, разбиваясь об мои горячие губы, а моя душа не чувствовала мороза и зимы, лишь легкость и весенний расцвет.

Я нагнулась и зачерпнула горсть снега. Густой. Блестящий.

До меня донесся скрип приближающихся шагов. Если Шпала или Вован надеются застать меня врасплох и извалять в снегу, то напрасно. Я сжала в ладошках покрепче комок, делая снежок более крепким. Затем резко развернулась и запустила его в ту сторону, откуда раздавались шаги. Ком разлетелся снежным фонтаном о лоб Мирослава. Надо отдать ему должное, на его лице не дрогнул ни один мускул. Вот это выдержка!

Внутри у меня все сжалось, и я попыталась выдавить из себя что-то вроде улыбки. Мирослав молча вытерся краем шарфа. От стыда я не знала, куда спрятать взгляд. Но, когда он подошел и сел рядом на лавку, набралась смелости и взглянула ему в лицо: он смотрел вполне дружелюбно, даже слегка улыбался. Я с трудом выдерживала взгляд его удивительных, светлых глаз — впервые поняла, что означало выражение 'бездонные'. В глазах спасателя можно было утонуть и пропасть навсегда. У меня перехватило дыхание от того, что он находился так близко, а в голове вдруг стало легко и звонко, как после бокала шампанского. Очень сложно скрывать свое восхищение, особенно, если оно написано на лице. На моих губах застыла самая дурацкая улыбка, но мне было плевать.

— И тебе привет, добрая незнакомка! — его голос поразил меня теплотой. — Мы с тобой толком так и не познакомились, хотя встречались уже не раз. Меня зовут Мирослав, можно просто Мирек.

— Я знаю.— Каких усилий мне стоило, чтобы голос не дрожал от волнения. — А я Полина. Можно просто Поли.

Он усмехнулся. Мы встретились взглядами, и я снова утонула в серебряном блеске его глаз. Я с трудом выдерживала взгляд , очень трудно скрыть свое восхищение, мне казалось, оно так и отражалось на моем лице.

— А я думала с тобой можно поговорить только после того, как сиганешь с горы, рискуя свернуть себе шею, — зачем-то ляпнула я.

Мирослав глянул на меня, холодно, отстраненно. Его лицо словно окаменело. Он не стал менее прекрасным, но отдалился.

Как мне хотелось вырвать язык, чтобы больше я не могла произносить глупости! И почему только я этого не сделала?

— Почему ты сидишь здесь одна? — неожиданно спросил он.

— Жду друзей.

— Я только что проезжал мимо 'Бункера' и заметил, что туда входила Лиза со всей компанией. Ты уверена, что вы договорились встретиться именно здесь?

Я сжала кулаки от злости. Опять эта Лиза! Очень хотелось наговорить про нее витиеватых гадостей, да так громко, чтобы она услышала, находясь в клубе. Не знаю, как сдержалась, но дальнейшую фразу проговорила довольно ровным голосом:

— Я опоздала. Видимо, они уже успели накататься и ушли. Что ж, сама виновата, в другой раз буду собираться быстрее.

Мирослав сделал вид, что поверил и больше ни о чем не спрашивал, просто стоял напротив и пристально смотрел на меня. От этого я не находила себе места. Вместо того, чтобы завести непринужденный разговор о погоде или остроумно пошутить о сложившейся ситуации, я засобиралась домой. В спешке подхватила лыжи, и они, конечно же, рассыпались. Мне никак не удавалось собрать их в кучу: то вываливались палки, то крепления цеплялись за куртку. Словом, выглядела я нелепо, отчего еще больше волновалась, я буквально чувствовала от волнения каждый нерв своего тела. Мирослав присел рядом со мной и ловко собрал мое снаряжение.

— После того случая, тебе страшно вновь скатиться с горы?

— Почему страшно? Просто для окружающих безопаснее, если я останусь у подножия горы.

Я забрала у него лыжи, — надо же, ничего не выпало, все надежно и крепко сцеплено.

— Что ты делаешь обычно днем?

Неожиданный вопрос. Хотелось наврать, что мой разгульный ежедневник полнится светскими встречами и бесконечными отрывными пати. Но здесь вам не Москва, моя ложь вскроется сразу.

— Обычно английский учу или книжки читаю, — честно ответила я.

— Может быть, покатаемся вместе? — показал он рукой наверх.

То, что он приглашал меня вместе провести время, до меня дошло не сразу. Как только пришло осознание, сердце от волнения пропустило удар. Я наблюдала за выражением лица Мирослава, пытаясь уловить хоть какую-нибудь эмоцию, может быть, знак, что он шутит... Я и вправду не знала, что именно ожидала увидеть.

Но его лицо ничего не выражало. Гладкое выбритое, без морщин. Совершенно серьезное.

— Можно, — едва выговорила я, совершенно ошеломленная.

— Тогда до встречи!

И скучный холодный день вдруг наполнился волшебством.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЗВОНОК

В результате я не поняла, когда произойдет наше свидание. Следующим утром я внушила себе, что никакой встречи не будет. Во-первых, у него есть девушка. Во-вторых, я не пара такому парню, как Мирослав. Скорее всего, он решил разыграть глупую москвичку, а я повелась! Не удивлюсь, что на это его каким-то образом подбила Лиза. И теперь она смеется в компании Наташи и Степана над моей наивностью.

Чем больше я представляла заговор Мирослава и Лизы против себя, тем невероятнее казалась эта выдумка — что общего у спасателя с шайкой зазнавшихся подростков? В глубине души я все-таки надеялась, что Мирослав зайдет за мной.

И я не могла заставить себя не выглядывать каждую минуту в окно. Пыталась учить английский, но слова перемешивались в голове в невероятный микс. Отложив учебник, я просто села на подоконник и думала о Мирославе. С чего я взяла, что он зайдет именно сегодня? Ведь точной даты никто не назначил.

За окном неспешно падал снег и светило солнце. Погода мягкая, безветренная. Я бы не отказалась прогуляться в такую.

В ответ на мои мысли раздался звонок в дверь. Странно. Я следила за крыльцом уже достаточно долго, но не видела, чтобы кто-то подходил к входной двери. Скорее всего, задумалась о своем и не заметила.

Я спрыгнула с подоконника, на секунду задержалась у зеркала поправить волосы и выскочила на лестницу. Из холла доносились голоса: женский — бабушкин, и мужской... Они о чем-то спорили. По тону бабушка была очень недовольна.

Я застыла на верхней ступеньке, прислушиваясь. Как ни старалась напрячь слух, но до меня долетали лишь обрывки разговора.

— Ничего не хочу слушать! Уходите! — настаивала бабушка.

— ...она должна знать... долго скрывать не получится...для ее же блага...— уговаривал мужской голос.

Как же мне хотелось, хоть одним глазком, увидеть, кто стоит в дверях.

— Я все сказала! Больше не приходите! Вон!

Громыхнула хлопнувшая дверь, щелкнул замок и раздался облегченный вздох бабушки.

Я помчалась в комнату к окну, надеясь узнать, кто так ее так взволновал. Перед крыльцом пусто. Дорожки припорошены свежевыпавшем снегом и ни одного следа рядом с домом. Не стал бы ведь человек оставаться у двери, когда ее перед тобой захлопнули.

Все романтические мысли тут же вылетели из головы. Я вспоминала обрывки фраз, что успела услышать из разговора и пыталась собрать картинку. Первое, что приходило в голову — у бабушки долги. И крупные.

Почему она не обратилась тогда к отцу? Он бы помог, наверняка. Видимо, не хотела навешивать на него свои проблемы. А ведь их надо решать, а не скрывать.

Когда на прикроватной тумбочке зазвонил мобильник, я дернулась и врезалась лбом в стекло. Комната наполнилась глухим звоном.

— Чёрт! — зашипела я.

Ответила, даже не взглянув на номер. Все одно, его знал только отец и Вероника с бабушкой. Если бы я могла хоть на секунду представить, насколько я ошибалась!

— Здравствуй, Полина! — в динамике прозвучал глубокий, звонкий мужской голос. Он зачаровывал и посылал вдоль позвоночника захватывающую дрожь.

Я захлебнулась приветствием, узнав в говорившем Мирослава.

— Алло!? — вопросительный тон.

— Д-да. Привет! — от удивления я запиналась. Так растерялась, что не знала, что сказать.

— Это Мирек.

Будто я не догадалась!

— Предлагаю прокатиться. Ты свободна сейчас?

Наверное, даже если бы я жила со злой мачехой, которая загружала бы меня поручениями и домашней работой круглые сутки, я бы не посмела на его предложение ответить 'нет'.

— Да! — через-чур восторженно выкрикнула я, но потом спохватилась и зачем-то ляпнула, что мне нужен час, чтобы собраться.

— Отлично. Как будешь готова, выходи. Жду тебя в конце улицы, — вежливо сообщил он и повесил трубку.

Я тихо запищала от радости и закружилась по комнате. Но потом резко остановилась.

— Какая глупая, просто дурочка, — корила себя, отбросив телефон на кровать. Чему же радуюсь? Кто-то меня заметил, и я сразу потеряла голову! Кто-то... Сказала же! Этот кто-то в миллион раз лучше, чем любой замечавший меня раньше. А почему и решила, будто он так хорош? Манеры, внешность... но ведь это еще не все, это не самое главное. Что я про него знаю? Да ничего! Кроме того, что он спасает людей... и это все, что мне известно. Но было в нем что-то такое — необъяснимое, неповторимое и до блаженной дрожи таинственное.

Я даже не сразу поняла, что забыла спросить, откуда у него мой номер. А ведь и правда, откуда? Некогда разгадывать ребусы. Обо всем можно узнать при встрече. С ума сойти. Я иду на свидание с Мирославом — сама не верю. От волнения я чуть не наелась чеснока. Хотя может и зря отказалась от порыва, держала бы рот на замке...

Дальше начались суетливые сборы. Как назло косметика плохо ложилась, волосы не укладывались, одежда сидела ужасно.

— Полина, ты куда собралась? — раздался с кухни голос бабушки, когда я уже обувалась в прихожей.

Она выглянула из кухни — лицо уставшее, осунувшееся.

— Ба, ты в порядке? — я тут же вспомнила о таинственном посетителе.

Совесть заворочалась в районе желудка. Как я могла забыть о родной бабушке и о возможных проблемах.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила я напрямик.

Не знаю почему, но, в тот момент, я ждала от нее правды или слез, или нотаций за то, что лезу не в свое дело, но она просто вытолкала меня из дома, забыв разузнать, куда и с кем я собралась. Странный сегодня день.

Я решила по дороге позвонить отцу и рассказать о своих подозрениях, но он тоже отреагировал неожиданно. Рассмеялся. Плохо, что по телефону не разберешь фальшивый смех или нет, но по интонации мне показалось, что искренности в этом веселье немного. Пытался убедить меня в том, что я преувеличиваю. Однако согласился связаться с бабушкой и поговорить.

— Здравствуй, Полина, — мягко произнес он, когда я подошла к месту встречи.

Я вспыхнула, но не позволила себе растаять, как мороженое в полуденный зной.

— Здравствуй.

— Откуда у тебя мой номер?

— Помнишь, мы встретились в поселке, недалеко от магазина сотовой связи. Ты тогда подошла поблагодарить за спасение. Там валялся корешок с твоим новым номером, я его поднял и сохранил.

Как все оказывается просто! А я-то навыдумывала разных хитроумных и сложных ходов, на которые пришлось пойти Мирославу, доставая заветные одиннадцать цифр. Что-то я зазналась.

— Мы сейчас поднимемся на самый верх и займемся твоим обучением. Главное, ничего не бойся.

В тот момент я боялась лишь сморозить какаю-нибудь глупость. Голова моя была забита переживаниями: 'Не слишком ли я громко смеюсь?', 'Что он обо мне подумает?', 'Как я выгляжу в этом костюме?' и еще много чего, что мешало мне расслабиться в обществе Мирослава.

Он же напротив вел себя спокойно и галантно, взял мои лыжи, и мы отправились к фуникулеру. Мирослав часто отрывал взгляд от дороги и поглядывал на меня, но я настолько погрузилась в свою тревогу, что осознавала его внимание словно в полусне.

Подходя к канатной дороге, я заметила Веронику. Она обнималась с незнакомым мне юношей, скорее всего, это и был Стас — ее парень. Сначала я хотела окликнуть подругу, но потом передумала, уж больно парочка была увлечена друг другом. Усевшись в кресло, я оглянулась и смогла рассмотреть лицо Стаса. Довольно симпатичный парень, если бы не отметины на лице — грубые рубцы, словно после оспы. Вероника нежно гладила шрамы подушечками своей руки, столько было любви в ее жестах. Я порадовалась за подругу и вернулась мыслями к своему спутнику.

Мы плыли над землей на самый верх, все вокруг глазели на нас. Мне стало не по себе. Я посмотрела на Мирослава, чтобы оценить его реакцию. Он выглядел довольным. И возможно, показалось, но в его глазах я увидела нежность. С ним было легко. За разговором я не заметила, как пролетело время подъема, мне показалось, что на верхушку горы мы приехали за считаные секунды.

Мирослав помог мне спрыгнуть с фуникулера и повел к западной части гор, именно туда, где в детстве я чуть не погибла. Мне стало страшно.

Вершина сопки имела довольно просторную площадь, покрытую идеально ровным белым полотном. Я наблюдала, как потревоженный мною снег ручьями ссыпается с крутого, обрывистого спуска, обильно покрытого пухляком.

— Готова спуститься?

— Ну уж нет! — отступила я. — Ты предлагаешь мне скатиться с верхушки горы вниз? Я и с холмика для детей не способна на такой подвиг, не то, что по не обкатанному склону.

— Тебе нечего бояться. Я рядом, — его спокойный голос обнадеживал и вселял уверенность, я даже не заметила, как он встегнул мои ботинки в лыжи. Все происходило, как во сне. — Перебори свой страх.

— Вряд ли смогу, — скептически произнесла я, но все равно сделала нерешительный шаг и встала рядом с Мирославом на край уступа.

Слегка наклониться вперед и меня унесет на бешеной скорости вниз. Ноги дрожали, а дыхание перехватило от страха.

— Ну же, Полина, не переживай. Я буду рядом и не позволю случиться ничему плохому.

Я, сжав до боли зубы, снова взглянула вниз, меня слегка мотнуло. Я даже не успела испугаться, как уже вцепилась в рукав Мирослава, пытаясь сохранить равновесие, остаться на выступе и не покатиться кубарем к подножию.

— Нет! Я точно не смогу.

Собиралась еще оправдывать собственный страх, но почувствовала у себя на талии крепкие руки и замолчала. Мирослав обнял меня сзади, бережно прижимая к себе. Его лыжи стояли по бокам от моих, как тогда, когда он спас меня. Как же быстро я забыла об обуявшем страхе в его объятиях.

— Оглянись по сторонам, — прошептал он на ухо. — Ты сейчас над миром, он у твоих ног. Впереди свобода, ты можешь в любой момент нырнуть и ощутить ее. Сейчас тебе страшно, и ты думаешь, что никогда больше сюда не вернешься, но уже через пару дней начнешь скучать и захочешь снова повторить этот спуск. Будешь стремиться ощутить ни с чем несравнимое чувство парения, легкости.

Разряженный воздух горных высот давал мало кислорода для легких, но не от этого кружилась голова.

— Мы можем сделать это вместе, — предложил Мирослав. — А когда будешь готова, я отпущу тебя, чтобы ты смогла ощутить все сама.

— А если я не буду готова? — едва слышно прошептала я, пытаясь выровнять дыхание.

Меньше всего сейчас хотелось катиться с горы и уж тем более одной.

— Поверь мне, все будет хорошо. Поехали?

Я чувствовала, что голос этого человека стал для меня чем-то особенным, невероятно близким, родным. Он звучал внутри, был частью меня, успокаивал, придавал сил и уверенности в том, что все действительно будет хорошо.

Я кивнула и отдалась безрассудству. Мы неслись с горы на безумной скорости. Но страшно уже не было. Мирослав крепко прижимал меня к себе одной рукой. Я знала, ничего плохого не случится, пока он рядом. Мирослав помогал, направлял, он был моими крыльями, ангельскими крыльями.

Где-то на середине спуска я сбросила их и полетела сама.

Я ощутила силу и мощь снега, а еще поддержку. Природа словно разговаривала со мной, нашептывала безопасный путь. Я летела с горы и растворялась в снежном потоке. И казалось, что я в раю, среди облаков. Здесь было восхитительно, до одури.

Мирослав катался, конечно, суперкруто. Он то петлял вокруг меня, то уходил в сторону, чтобы зайти на трамплин и совершить невероятный кувырок, то набирал скорость и вновь нагонял меня. Он даже успевал кричать ободряющие слова, а я улыбалась в ответ, с трудом сдерживая смех, чтобы не захлебнуться бьющими в лицо потоками воздуха. До подножья мы добрались одновременно.

Затем сидели рядышком на поваленной временем сосне и болтали. Пахло хвоей. С Мирославом было так легко говорить на любую тему. Я даже рассказала ему о своих родителях: об отношениях с отцом, о маме... Ни с кем больше я не могла так просто говорить об этом.

Обычно все сочувствуют и испытывают неловкость или неуместное любопытство. А Мирослав, словно понял, какую тоску я испытывала, какая пустота жила в моем сердце.

Он нежно улыбнулся и обхватил меня за плечи, притянул ближе, и моя тревога исчезла. Отчасти.

— Все будет хорошо! Скоро обязательно появится тот, кто поможет тебе забыть об одиночестве.

И я ему поверила.

Тогда я не догадывалась, что Мирослав говорил вовсе не о себе.

Его объятия были такими естественными, будто мы знакомы уже тысячу лет. Но дружескими я бы их не назвала, хотя бы потому что от прикосновения Мирека внутри все затрепетало и вспорхнуло тысячами разноцветных бабочек.

Если бы не пронизывающий холодный ветер, я бы могла просидеть так вечно. Как я ни старалась скрыть дрожь, Мирослав заметил.

— Ты замерзла, — в его голосе звучало столько удивления, словно мы находились не в заснеженном краю, а в жарких странах. — Раз такое случилось по моей вине, я обязан тебя согреть. Пошли!

Он схватил наши лыжи и взял меня за руку.

Взял за руку!

Весь мир перевернулся в тот момент.

— Куда мы идем? — уточнила я, последние слова заставили усомниться в их нравственности. Мало ли за кого он меня принял.

Он остановился и посмотрел своими чистыми, серыми глазами, в которых отражался весь снежный край.

— Это сюрприз. Думаю, тебе понравится. Не бойся.

И я снова поверила и пошла за ним без лишних вопросов. Все страхи и сомнения растаяли, как снежинка на ладони. Его действия выглядели такими естественными, как нечто привычное, совсем обыденное. Ничего схожего с неумелыми, суетливыми ухаживаниями мальчиков из колледжа.

Выйдя из леса, я заметила темную фигуру, следующую за нами по пятам. Мирославу говорить не стала, мало ли незнакомцу по пути.

Мы поднялись на фуникулере на гору Мустанг.

Мирослав вел меня в ресторан. Большие деревянные двери с коваными орнаментами услужливо распахнулись для приближающихся гостей.

Я вспомнила, что под горнолыжным костюмом у меня только термобелье. В нем даже в собственной комнате чувствуешь себя голой, такой он облегающий. Что в таком виде в ресторане делать?

Пришлось заартачиться.

— Я туда не пойду!

— Почему?

— Мне неудобно будет снять куртку, — произнесла я тихо, чтобы не услышал курящий рядом мужчина в темной одежде и белой нашивкой на рукаве с изображением головы орла. Он поднялся сюда за нами.

Мирослав упорно уговаривал меня зайти.

— Тебе не понадобиться снимать куртку. Поверь, это особенное место. Доверься мне. Если что-то не понравится, мы тут же уйдем. Давай, а то привратник простудится.

Пришлось сдаться под таким доводом, вдруг человек действительно из-за моего выпендрежа заболеет. Как потом с этим жить?

Нас встретил пожилой улыбчивый мужчина, одетый в шаровары и тюбетейку.

— Рад вас видеть, Мирослав! — Привратник задержался на мне взглядом, в нем сквозило нескрываемое удивление. Конечно, привык видеть постоянного гостя со Светланой.

Я закомплексовала. Не то, чтобы я считаю себя уродиной, нет, — мужским вниманием я никогда не была обделена. Просто на фоне Светланы, любая Мисс вселенной будет выглядеть, как потрепанная нищенка.

А с чего меня так волнует мнение человека у входа в ресторан? Я его в первый и скорее всего в последний раз вижу. Если уж Мирославу все равно, то мне и подавно. Я задрала голову и гордо прошествовала за мужчиной моей мечты.

Ресторан поражал роскошью и великолепием.

Зал был выполнен в восточном стиле и утопал в облаках вуалевых тканей, задрапированных причудливыми каскадами. Не позавидуешь тому, кто это стирает и гладит. Столики размещались в отдельных шатрах с мягкими диванами и ворохом подушек, в комнатах с кальяном сидели прямо на ковре, со всех сторон колыхались легкие занавески.

Нас почетно проводили в ложу, отделанную бело-голубой тканью. Внутри оказалось уютно и как ни странно прохладно. Температура как раз достаточная, чтобы не снимать верхнюю одежду и не взмокнуть в нем. Словом, комфортно. Кондиционера нигде не было видно, но без него тут вряд ли обошлось. Это ж надо, в холодном краю пользоваться кондеем.

Комнату украшал ледяной вулкан. По снежной горе медленно сползали небольшие кубики льда, скрывались во впадинах и вылетали брызгами фонтана из жерла.

Необычайно красиво.

Я подставила лицо под мелкую снежную россыпь.

Вошла официантка.

Меня она окатила ведром презрения. Мда, мое появление в паре с Мирославом вызовет обсуждения в этом ресторане на целую неделю. Мой спутник сделал заказ за нас двоих, я доверилась его выбору.

— Почему здесь так холодно? — спросила я, когда мы остались наедине.

— Это необыкновенное место, — пояснил Мирослав, от спокойного тона его голоса я млела. — По роду своего занятия, мне часто приходится срываться с обеда на вызов, это может произойти и в нерабочее время. Здесь не нужно тратить время на сборы, ведь обычно каждая минута на счету.

— Ты часто тут бываешь?

— Не очень. Здесь безусловно хорошее место, уютное, но мне больше нравятся снежные просторы.

— Скажи, а твоя девушка нормально отнесется к тому, что мы вместе проводим время?

— Кто? — Мирослав слегка приподнял брови.

— Ну, Светлана. Вы ведь вместе?

Я постаралась задать этот вопрос как можно спокойнее, но голос невольно дрогнул, а сама я не знала куда деть глаза в ожидании ответа.

В который раз за сегодня Мирослав выглядел удивленным. Сдается мне, я побила все рекорды по умению вводить его в недоумение.

— Мне кажется, ты ошибаешься в выводах, — осторожно подбирая слова, начал он. — Между нами скорее дружеские отношения или как, например, между коллегами. Я не могу рассказать всего, это не моя тайна, но ты зря думаешь, что мы близки в том значении, которое ты вкладываешь в это понятие. Между нами ничего не может быть.

— Хорошо, — вырвалось у меня. — В смысле хорошо, потому что могут пойти слухи. Люди любят выдумывать небылицы. А нам ведь этого не надо...

Как говориться: 'слово не воробей', мое вылетело с откровенным ликованием. Я почувствовала себя неуютно. Захотелось одернуть куртку или нервно взъерошить волосы. Я едва сдержалась, не позволив себе ни одного неуверенного жеста. Посмотрела на Мирослава, чтобы оценить его реакцию и полностью растаяла при виде выражения его лица. Он выглядел... счастливым.

— Пусть думают, что хотят. Главное ведь то, что нам нравится проводить время вместе.

От этого признания прохладная комната ресторана наполнилась солнечным светом, тепло волной разлилось по жилам и побежало, ускоряя пульс. Жизнь наполнилась новыми яркими красками, и тоскливое, мучительное прошлое вдруг сделалось по-настоящему прошлым — скрылось за горизонтом, испарилось. Весь мир исчез, остались только мы.

И официантка, которая испортила великолепный момент своим появлением. Она принесла заказ. Я оставила вопросы, которые вертелись на языке, на потом и отдала дань блюдам. Мирослав продолжал развлекать меня историями, казалось, он мог быть прекрасным собеседником на любую тему. Я с интересом слушала и ужинала, стараясь держаться как можно изящнее. Совершенно не чувствовала вкуса — меня переполняли эмоции. Осознавала, что ем что-то легкое, вкусное, а что именно, даже не обратила внимания. Покончив с десертом, я спросила о том, что меня волновало с самой нашей встречи.

— Мирек, а почему ты меня пригласил на прогулку? — Сама не ожидала от себя такой решительности.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все прекрасно понимаешь! В Геше полно девушек, которые всячески пытаются привлечь твое внимание...

— А, вот ты о чем, — протянул он, будто разочаровавшись во мне. — Они меня не интересуют.

— А я?

Он вздрогнул и посмотрел на меня так странно, словно подозревал в Майданском заговоре, но потом ответил:

— Ты другая.

— Я такая же, как все! — твердо заявила я и покраснела, как сигнал светофора.

Мирослав до неприличия долго всматривался в мои глаза.

— Похоже, ты действительно не подозреваешь, насколько отличаешься от них, — с ухмылкой произнес Мирослав. — Ты особенная, помни всегда об этом.

Он взял мою руку и поцеловал. Галантно. Неожиданно. И так преданно. Казалось, прошла вечность, прежде чем он отстранился и заглянул мне в глаза. Мог ли он читать мысли? Да! Наверняка мог. А я не знала, куда девать глаза.

Ненадолго он замер, а затем резко приоткрыл рот, будто собирался в чем-то признаться, но не проронил ни слова и только, приоткрыв чувственные губы, смотрел на меня гипнотизирующим взглядом. В какой-то момент показалось, что он хочет меня поцеловать. Его взгляд завораживал холодным оттенком и пронизывал насквозь. От него хотелось съежиться, но не убежать, а приблизиться, растопить своим теплом ледяную преграду и утонуть, раствориться. Стыдно признаться, но в тот момент, я думала только о поцелуе. Нежном и робком, переходящим в страстный и необузданный. Подалась вперед, не думая, что Мирослав может оттолкнуть, но он тоже двинулся навстречу. Медленно, мягко. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, я чувствовала его дыхание на моей коже. От предвкушения закружилась голова, мы почти соприкоснулись губами...

Некстати раздался телефонный звонок. Я даже не сразу сообразила, что он исходил из кармана собственной куртки. Так хотелось не обращать внимания на приглушенные холофайбером звуки рингтона, но Мирослав уже отстранился. Момент упущен.

Звонил отец после беседы с бабушкой и рассказал, что в Геше процветает секта, маскирующаяся под религиозную группу. Местных бесполезно обрабатывать, а вот туристы не раз пропадали из-за них — переписывали имущество в качестве пожертвования и оставались жить в общине, которой после подписания бумаг наплевать на собственных послушников. Видимо, они, пронюхали о появлении новенькой в семье Груздевых, решили обработать заблудшую душу, то есть меня. Им не повезло, нарвались на бабушку. Именно свидетелем этой сцены я и стала, уходя из дома. Отец обрушил на меня столько подробностей, что разговор затянулся надолго. Мирослав спокойно сидел рядом и разглядывал искусственный снежный вулкан с таким вниманием, будто смотрел увлекательный фильм. Он выглядел таким умиротворённым.

Я изъерзалась, не зная, как быстрее завершить разговор с отцом. Он в который раз уточнил, не встречала ли я в Геше подозрительных лиц с отрешенным взглядом и странным поведением. Ответила отрицательно, но при этом покосилась на Мирослава. А ведь подходит под папино описание! Как бы глупо не выглядели домыслы, но романтический настрой угас, оставив после себя смятение.

— Все в порядке? — от него не скрылись перемены в моем настроении после телефонного разговора.

— Родные просто беспокоятся.

Мирослав помрачнел.

— Тогда я провожу тебя домой.

Он нажал на столе кнопку вызова официантки. Она нарисовалась туту же, как джин из бутылки. За дверью что ли подслушивала? Мирослав расплатился, судя по сияющей физиономии официантки, чаевые он оставлял немалые.

Мы покинули ресторан. Холод снаружи встретил не так жгуче, как если бы мы ушли разомлевшими из тепла. От угла ресторана за нами двинулась тень. Неужели сектанты устроили за мной слежку или это за Мирославом охотятся ревнивые мужья?

— У нас хвост, — тихо прошептала я.

— Тоже заметила? Молодец, ты очень наблюдательна! — он произнес это с такой беспечностью в голосе, будто у него были глаза на затылке, хотя я была уверена, выйдя из ресторана, он ни разу не посмотрел назад.

— Ты знал?

В ответ он озорно улыбнулся и подмигнул мне.

— Нам ничего не угрожает. Не обращай внимания.

Легко сказать, сделать трудно.

Преследователь заметил мои постоянные оглядывания и стал действовать смелее, шел почти вплотную за нами и буквально наступал на пятки. Не смотря на это, разглядеть его лица не смогла, из под низко опущенного капюшона торчала лишь короткая, но густая борода. В голове у меня крутились догадки относительно личности мужчины одна страшнее другой. А что если Мирослав действительно имеет отношение к секте? Это объяснило бы и наличие денег, странное поведение и интерес ко мне, а преследователь вполне мог оказаться помощником в похищении или родственником жертвы, которая пострадала от действий тайной общины. Чего я только не навыдумывала.

Мы подошли к ближайшему спуску. Вечер был спокойный, почти безветренный. Не падал снег, не завывала метель. Хорошая погода для романтической прогулки, если бы не странные обстоятельства.

Мирослав вел себя абсолютно спокойно. Он помог мне с лыжами. Зафиксировав ботинки, поднялся и протянул руку, ласково коснувшись подбородка. Провел подушечкой большого пальца возле губ и прошептал:

— Езжай первая, я догоню. Главное, не оглядывайся и ничего не бойся.

Я осознала, что просьба была из-за преследователя, который возился с креплениями сноуборда. Что Мирослав собирался делать, я не знала, от этого сильно волновалась. Расспросить ни о чем не успела, спасатель подтолкнул меня к краю, и я заскользила с горы, изъеденной параллельными дорожками от лыж и широкими дугами от досок.

Я ощутила, как за спиной поднялся ветер, зашумел, завихрился снег, загудел воздух. Впереди все по-прежнему оставалось спокойно. Хотелось обернуться и посмотреть, но что-то останавливало меня. Знала, что мне не понравится увиденное, испугает. Я так и скользила вниз, борясь с любопытством и страхом. Вокруг на редкость пустынно, никого.

Я катилась, пока лыжи сами не остановились у подножия горы. Судя по скользящим звукам за спиной, ко мне кто-то приближался.

Шальной день продолжался.

Я крепче вцепилась в лыжные палки, готовая в случае необходимости дать отпор. Затем подняла на лоб очки и медленно повернула голову.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

Мирослав на скорости обогнул меня и остановился рядом, сияя белоснежной улыбкой. Я обрадовалась его появлению, все тревоги тут же рассеялись.

— Еле догнал тебя. Ты молодец! Быстро освоилась на лыжах.

— С таким инструктором невозможно плохо кататься.

Я, наконец, осмелилась оглянуться и недоуменно распахнула глаза.

Вечером склон освещался многочисленными огнями. Спуск ухоженный и укатанный. Деревья усыпаны шапками снега. Ничего даже не намекало на бушевавшую недавно стихию, но я могла поклясться... Неужели померещилось от страха? Я нерешительно взглянула на Мирослава.

— А где тот человек, что преследовал нас? Ты знаешь его?

— Все хорошо. Он перепутал меня с другим человеком. Мы поговорили и сошлись на мнении, что нам не по пути. Идем, уже поздно.

Мирослав взял меня за руку. В который раз за сегодня. Широкая твердая ладонь стиснула мою ладошку в перчатке. И я пошла за ним.

А когда приблизились к моему дому, столкнулись нос к носу с Лизой. От увиденного она окаменела, и нам пришлось обходить ее, как фонарный столб.

Возле калитки Мирослав отдал мне мои лыжи и попросил:

— Я очень прошу тебя, не ходи одна на спуск. Это может быть опасно.

— Но ведь там есть спасатели? — я кокетливо повела бровью. — Или это как-то связано с тем мужчиной?

— Просто сделай, как прошу. Меня ведь может не оказаться рядом, а ты еще не очень хорошо знаешь трассы. — Взгляд Мирослава стал жестким. — Обещай, что не будешь одна подниматься на склон.

Какой же он красивый. Как же мне хотелось броситься к нему на шею, зарыться руками в светлые волосы и сказать: 'Все, что пожелаешь'. Но вместо этого я откашлялась и произнесла:

— Договорились.

А сама гадала, поцелует он меня на прощание или нет? Я смотрела на Мирослава с нежностью, и он это заметил.

— Ты меня поражаешь. Я предупреждаю тебя от опасности, а ты смотришь на меня такими теплым взглядом.

Я зарделась, но глаз не отвела.

Мирослав взял мою руку и поцеловал. Страхи, подозрения испарились в один миг. Внутри все затрепетало. Ах, как же хотелось кричать от счастья и обнимать весь мир! Но я не позволила эмоциям вырваться наружу.

— До встречи, Полина!

— Пока! — и я полетела к дому, словно на крыльях.

Лиза так и стояла, наблюдая за нами с распахнутым ртом. А на следующий день на английском она отыгралась. На том занятии каждый должен был вкратце рассказать про выбранную им профессию, а потом все обсуждали рассказ, разбирали ошибки. Я отвечала довольно уверено, красочно, даже бабушка похвалила, но когда дошло дело до обсуждения ошибок, Лиза растоптала меня придирками...

Английским она владела в совершенстве, да еще и с британским произношением, так что отчихвостила она меня на полную катушку.

— Cool, — Степан поднял большой палец, в знак одобрения моего разгрома.

— Шикарно, — восторженно похвалила Наташа, когда Лиза замолчала.

На разбор моего рассказа, она потратила половину времени, отведенного на занятие. Момент был далеко не из приятных, но я не разозлилась. Все-таки ее разбор только мне на пользу, теперь я с большей уверенностью смогу общаться на собеседовании на тему будущей профессии. Спорю, что даже бабушка не стала бы так изгаляться над моим ответом, таких пыток не устроит не одна приемная комиссия. Так что в конце я искренне поблагодарила Лизу за работу над моими ошибками и даже поаплодировала. После урока еще спросила, зачем она тратит время на занятия языком, который отлично знает? Ведь, могла бы использовать это время с большей пользой для себя, например, подтянуть алгебру, которую за нее всегда решает Степа. За это она меня чуть не испепелила взглядом. И я поняла, что Лиза посещала английский только ради выпендрежа. Мол, завидуйте, вам до меня в английском далеко. Мда, каждый самоутверждается в жизни по своему. Мне этого не понять.

— Что ты ей сделала? — поинтересовалась Вероника после занятия, стреляя глазками в сторону Лизы.

— Прошла мимо нее под руку с Миреком, — похвасталась я.

— Чего? — брови подруги взмыли вверх. — У вас было свидание?

— Не совсем. Не знаю, — я была не уверена, как расценивать наше совместное времяпрепровождение. — Он пригласил меня покататься. Всего один спуск.

— И я узнаю об этом последней? — негодовала Вероника, пришлось шикнуть на нее, чтобы бабушка нас не услышала. — Вы целовались?

— Нет, конечно, — я покраснела.

Подруга огорчилась, получив такой целомудренный ответ, даже посмотрела на меня с легким презрением, мол, она бы не упустила такой возможности, был бы шанс.

— Он просто побыл моим инструктором.

— Все с вами понятно! — отрезала Вероника, закидываю ручку в сумку.

Но этот разговор с подругой я прокручивала в голове весь вечер.

Мирослав ведь никому, кроме своей спутницы не уделял внимания, а мне сказал, что я особенная. Такой, конечно, я себя не чувствовала, но как же было приятно услышать такие слова от красивого мужчины. Идеала. Мечты.

Надо поговорить с ним и разобраться во всем. Я легла в кровать и мечтала, что завтра на вопрос 'какие между нами отношения?' он признается мне в любви. Глупо, но ведь мечтать не вредно.

Весь следующий день я ждала звонка от Мирослава. Надеялась, что он позвонит и пригласит встретиться. Но мой телефон невозможным образом молчал. Я таскала его с собой везде, бесконечно поглядывая на дисплей.

Я не находила себе место.

Постоянно проверяла режим телефона — работает ли звук или вдруг прослушала сигнал эсмески. Выглядывала в окно, надеясь увидеть Мирослава у калитки, но там никого не было. День тянулся бесконечно долго и нудно.

'С чего я решила, что он позвонит?' — с отчаянием подумала я, когда время подошло к вечеру, но от затеи поговорить не отказалась. И решила найти его сама...

Какая разница он меня пригласит или я его. С этими мыслями я влезла в термобелье, запрыгнула в белый горнолыжный костюм. Его материал был тоньше и лучше подчеркивал фигуру.

Внизу встретила бабушку:

— На улицу собралась? — поинтересовалась она, с любопытством оглядывая меня.

— Ага! — промычала я, завязывая ботинки.

— А как же ужин?

— Я пока не голодна.

— Съешь хоть пирожок, — расстроилась бабушка. — С яблоками, как ты любишь.

Я стянула с широкого блюда аппетитную выпечку и набила рот. В холле натянула на голову шапку, схватила лыжи и выскочила из дома.

— Полина, только не надолго! — крикнула вслед бабушка.

Я кивнула в ответ, радуясь, что рот у меня занят, чтобы отвечать. Кто знает, чем закончится наша с Мирославом встреча.

Куда я направлялась? На склон, конечно! Внутренний голос взывал к разуму: 'Полина, зачем ты это делаешь? Не стоит вешаться на парне', но скрип снега под ногами мигом заглушил доводы рассудка.

На спасательной вышке никого не оказалось. Кататься тут же расхотелось. Дул холодный ветер, пришлось накинуть капюшон. Расстроилась от отсутствия Мирослава, но уходить не спешила. Вдруг он наверху? Поднялась на фуникулере на Зеленую гору, но и там спасателя не оказалось. Я стояла почти на верхней площадке, мимо сновали сноубордисты и лыжники. Уже стемнело и пошел снег. Люблю вечерний снегопад, когда темно и зажглись фонари, а ты смотришь на падающие снежинки, которые похожи на падающие звездочки, и чувствуешь — жизнь прекрасна! Мне вспомнилось, как день назад мы с Мирославом были близки во время спуска, какие эмоции я испытала тогда. Захотелось снова ощутить легкость полета, без Мирослава это, казалось, не так восхитительно, но все же спуск манил меня. Подойти к краю и ухнуть вниз с замиранием сердца. Вилять по пухляку, оставляя позади свежий глубокий след. Взрывать бугры снега, беситься и кричать от упоения свободой!

Внезапно меня больно и грубо дернули за руку. Я вскрикнула и обернулась.

Рядом стоял Мирослав. Его глаза были темные, почти черные, от злости. Я не ожидала увидеть его таким. Дернулась, пытаясь высвободиться, но он сильнее сжал мою руку.

— Ты же обещала!

Я растерялась. Мое молчание, казалось, еще больше взбесило его. Он отобрал лыжи и потащил меня к канатной дороге.

— Ты делаешь мне больно, — произнесла я обиженно.

— Извини, — произнес он без капли сожаления и отпустил мою руку, и я отскочила в сторону, потирая предплечье. — Не отставай!

Я шагала за ним на расстоянии.

— Я же просил тебя не кататься одной. Что ты здесь делаешь? — строго проговорил Мирослав, когда мы сели на фуникулер. Он выглядел до сих пор взволнованным. — Неужели ты думаешь, я шутил, говоря, что это опасно для тебя? — в голосе звучал упрек.

— Почему же ты тогда не останавливаешь остальных? Вон сколько людей катается, ты на них не набрасываешься, — пробурчала я.

Он повернул голову ко мне. Мне показалось, что он хочет сказать что-то важное, но не мог.

— Извини, Полина! — искренне произнес он и покачал головой, с его волос слетело несколько снежинок. Я с завистью проследила за их полетом. Да, я завидовала, что снег может дотронуться до него, вот так запросто опуститься на лицо, руки, грудь. — Я не могу сказать больше, чем сказал вчера.

— Я пришла сюда именно потому что хотела продолжить наш недавний разговор! — решительно заявила я, ощущая предательскую дрожь в коленях.

Его взгляд стал ледяным. Взглянул на меня, словно ножом полоснул.

— Ладно. Давай.

— Ты говорил, что я тебя интересую. Вот я и пытаюсь понять: чем же такая девушка, как я, смогла заинтересовать такого парня, как ты.

Мирослав долго молчал. Мы спрыгнули с фуникулера и встали в стороне. Наконец, произнес очень тихо и серьезно:

— Не стоит нам об этом говорить. Забудь об этом, и держись от меня подальше. Без крайней нужды, нам не следует видится. — С этими словами он развернулся и решительно зашагал прочь. Не попрощавшись. Я застыла под фуникулерной дорожкой каменным столбом. Было очень обидно, слезы брызнули, словно съела ложку горчицы. Я даже не смогла притвориться, что все нормально, слезы вовсю катились по лицу. Я спрятала мокрые дорожки под очками. Никогда еще спуск не казался мне таким трудным. Несмотря на морозную свежесть дышать было тяжело, получалось только всхлипывать на каждом вздохе.

На крыльце столкнулась с Вероникой. Она заходила пригласить меня прогуляться, ее Стас отбыл из поселка по делам, и подруга вспомнила обо мне. Я ее ни в чем не винила, сама эти дни жила нелепыми фантазиями. Подруга сразу обратила внимание на дрожащий голос, когда я поздоровалась с ней.

— Кто тебя обидел? — строго спросила она, загородив проход в дом.

— Никто, — отмахнулась я, но Нику не устроил такой ответ, она продолжала буравить меня взглядом.

— Сама...дура, — махнула рукой и попробовала протиснуться в дом.

— Выкладывай! Что произошло? — она скрестила руки на груди, давая понять, что лучше добровольно все рассказать, а не заставлять ее прибегать к пыткам.

Я громко вздохнула.

— Мирослав больше не хочет меня видеть.

— Может, расскажешь мне все?

— Нечего рассказывать. Я напридумывала себе, что он увлекся мной, идиотка! -Сквозь дрожь в голосе пробивалась злость на себя, на него, на весь мир. — Он отшил меня.

Вероника, наверное, впервые не знала, что сказать. Она поджала губы и смотрела под ноги, переваривая услышанное. Я скользнула в дом, а она так и осталась стоять у крыльца.

Забежав в комнату, я с рыданиями упала на кровать. Плакала, старательно уткнувшись в подушки, чтобы случайно не услышала бабушка. Не хватало еще отвечать на обеспокоенные вопросы. Мне было неприятно и больно. Я, наверное, выплакала целый кувшин слез — подушку можно было выжимать. Раньше слезы приносили облегчение, но сейчас я ощущала только бессилие и опустошенность.

Вытерев слезы углом пледа, громко всхлипнула еще раз и, скрестив по-турецки ноги, села на кровати.

Как мне вообще пришли в голову мысли, что такой парень, как Мирослав, влюбился в меня? Сама виновата — не стоит быть столь самоуверенной! Вообразила себе, что ни с того ни с сего кумир всех местных девушек выберет именно меня? Ведь вокруг него вьется огромное число поклонниц, они лезут из кожи вон, чтобы понравиться ему. Мирослав может выбрать любую! Я ничего не сделала, чтобы он полюбил меня — в отличие от него. Я погрузилась в воспоминания, перебирая все наши встречи. Как он отшил пьяного Лёню Снега возле клуба, как спас меня во время общего спуска, как учил бороться со страхом, и какими глазами смотрела на него Лиза, когда он провожал меня домой. От этой мысли в груди кольнула ревность. Да, Мирослав — парень, который нравится всем...

'Забудь!', — звенели у меня в голове последние слова Мирослава. Он просто играл со мной, а я-то, влюбленная идиотка, надеялась на настоящие чувства! Кажется, я физически ощущала, как сдавливается что-то в груди. 'Наверное, именно так щемит сердце', — подумала я и приложила руку к левому боку. Я никогда прежде не испытывала такой невыносимой обиды и болезненных чувств.

Снизу позвала бабушка, я кинулась в гостиную. Там за столом к ужину ждали родственники.

— Поля, ты чего такая бледная? Плохо ешь. Не заболела? — бабушка пристально всмотрелась в мое несчастное лицо. Она встала из-за стола, подошла ко мне и потрогала лоб теплой сухой ладонью. — Температуры вроде нет. Что случилось?

— Бабуль, все хорошо, просто живот немного болит, поэтому и аппетита нет.

Бабушка скрылась на кухне, погремела ящиками и вернулась со стаканом воды и таблеткой 'ношпы'. Я выпила и поплелась обратно в комнату. Упала на измятую постель и поняла — на меня накатило отчаяние. Тяжелое, всепоглощающее, рвущее сердце на куски.

Надо постараться взять себя в руки. С чего я вообще решила, что нас с Мирославом что-то связывает, что у него есть чувства ко мне, что наши встречи будут иметь продолжение? Он ничего не обещал, ни разу не сказал, что любит. Я все придумала и теперь страдаю от собственных грез. Дура! Но как тогда объяснить его нежные, теплые взгляды, его внимание, слова, что я особенная для него? Неужели это всего лишь игра? Игра, в которой я оказалась пешкой.

В глубине души я надеялась, что Мирослав позвонит и все разрешится лучшим образом.

На кровати лежал раскрытый шекспировский талмуд. Книга тяжелым хлопком закрылась, сегодня заниматься точно не стану. Я решила убрать ее на тумбочку, но дрожащие руки не удержали увесистый том. Он кувырком полетел на пол. Во время падения из книги вылетел тетрадный лист в клетку с неровно вырванным краем. Во мне проснулся интерес.

Я нагнулась и достала лист. С пожелтевшей от времени бумаги на меня смотрела снежная кошка. Она поражала красотой и грацией, и одновременно пугала мощью и силой исходящей от нее. Тонкие плавные линии и короткие растушеванные штрихи, выполненные карандашом, передавали до мельчайших подробностей детали. Художник сумел изобразить существо так реалистично и точно, что у меня перехватило дыхание. Не оставалось сомнений, снежную кошку видела не только я. Кажется, даже догадывалась, кто нарисовал этот рисунок.

Тот, кто больше всех не верил в мои рассказы об этом существе. Мой отец.

Когда бабушка дала мне эту книгу, она сказала, что отец любил ее читать в молодости. Тогда же он увлекался и рисованием. У него отлично выходили лица, получались, как на фото, но самое главное в них чувствовалась жизнь. Смотришь на портрет и ждешь, что он тебе подмигнет или дернет уголком губ. Все, кроме отца, считали такое умение даром. Сам же он твердил, что это хобби, не больше. В будущем его увлечение оставило отпечаток на выборе профессии. Он стал архитектором и очень востребованным. Правда с тех пор, портреты забросил, искренне веруя, что красота рисунка в точности линий и расчетах.

Я поднялась с кровати и подошла к окну. Ранним вечером темно, как безлунной ночью. В свете ажурных фонарей снежные облака метались по улице, беззвучно ударялись в стекло или проносились мимо кружевными потоками. Всюду сугробы, белые, пушистые. Неожиданно один из них зашевелился и двинулся в мою сторону. Тварь двигалась легко и быстро, она шла сквозь вьюгу, то расплывалась пятном, то вновь приобретала четкие очертания, оставляя на снегу большие кошачьи следы, которые вскоре снова закрывала снежная пелена. Тварь скользила словно белый призрак, она плыла под темным застывшим небом.

Острые снежинки падали на землю, проходя прямо сквозь её тело. Забравшись на сугроб перед домом, тварь остановилась и подняла морду. Среди белого мельтешения снежинок я ясно разглядела два миндалевидных глаза. Они внимательно смотрели на меня, заглядывали прямо в душу, порождали страх. Тварь соскользнула вниз. Она большими прыжками двинулась вперёд, мерцая и переливаясь, неслышно скользя среди снежной стихии. Сквозь тело кошки на землю тихо падал снег.

Она шла за мной...

Я вскрикнула и резко вскочила на кровати, из-под подушки торчал помятый край рисунка. Постель превратилась в один большой комок из одеяла и простыни. Мне приснился кошмар, но как сложно поверить в нереальность увиденного. Я прислушалась, за окном завывал ветер, начинался буран. Подбежала к окну, никого. Это был всего лишь сон...

От волнения разболелась голова, даже выпитое ранее обезболивающее не спасло от этой напасти. Возвращаться на кухню за еще одной таблеткой не стала, чтобы не тревожить еще больше бабушку. Где-то у меня была дорожная аптечка.

Я отошла от окна и принялась копаться, вытряхивать все из сумки, обнаружила смятый клочок бумаги с номером Сергея — рыжего попутчика, с которым познакомилась в поезде. А ведь он мне не сможет дозвониться, я же не восстановила прежний номер, решив покончить с прошлым.

Как странно, в который раз у меня не складываются отношения с мужчиной и он тут как тут. В первый раз он мне очень помог, может и сейчас получится? Я решила позвонить, хуже точно не будет.

Сергей был рад меня услышать. От его веселого голоса невольно поднималось настроение. Горе и боль не отступили, но притупились, появился свет в конце тоннеля.

— Помнишь, ты рассказывала про снежного зверя? Он тебе больше не встречался?

Я привыкла, что в эту историю никто не верит, поэтому тяжело было сразу признаться, что существо преследовало меня и по сей день. Но Сергей не такой, как все, он единственный, с кем можно откровенничать на самые фантастические темы.

— Встречала и не раз, но я не совсем уверена, что мне не померещилось, уж больно все невероятно.

— Знаешь, я кое-что узнал по твоей истории.

— Что именно? — от этой новости я задохнулась и почувствовала, как упало куда-то сердце.

— Я нашел человека, который специализируется по существам, обитающим в снежных местах. И как бы это сказать, он скорее не теоретик, а практик.

— Как это? — Я растерянно присела на край так и не застеленной кровати.

— Он ловит тех, кого изучает.

Я скептично хмыкнула. Много ли мифологических существ можно изловить? Но ответ на незаданный вслух вопрос меня поразил.

— Его называют Охотником. На его счету не один десяток необычных личностей, которых изучают ученые.

— Он что-то знает о снежных кошках? — в моем голосе звучал неподдельный интерес.

— Я ему звонил месяц назад, и его очень заинтересовала твоя история. Оказывается, он сейчас работает в Шеренгеше и как раз собирал информацию об этих существах. К сожалению, я не мог тебе дозвониться, чтобы подробнее расспросить.

— Я потеряла телефон в поезде, а старый номер не восстановила. Скажи, а я могу увидеться с этим Охотником?

— Не советую. Это довольно опасный человек.

— Как это? — вкрадчиво спросила я.

— Он предпочитает доставлять тех, на кого охотится, мертвыми. Он истребляет чудеса, имеющиеся у нас на планете, поэтому его не любят в нашем обществе. Я бы не хотел подвергать тебя опасности, но у меня есть новость.

— Слушаю. — Мой голос прозвучал глухо и был как будто чужим.

— Охотник собирает команду для отлова снежных кошек. Завтра он приезжает к нам в институт, и я вызвался добровольцем в его группу. У него можно узнать много неоценимого для моей работы. Так что, если он отберет меня, мы сможем скоро встретиться.

— Буду рада увидеться с тобой, — улыбнулась я, такая новость не могла не поднять настроение.

— Тогда, может, ты подскажешь, где в Шеренгеше можно ненадолго остановиться? Знаю, что сейчас сезон и большой наплыв туристов, с жильем большие проблемы, но мало ли...

— Об этом не переживай. У моей бабушки есть свободная комната, думаю, она не будет против гостя, особенно если за него попросит ее внучка! — чуть-чуть кокетства в голосе не помешает.

— Отлично! Полина, ты меня очень выручила, пришли мне смской адрес, я позвоню, как будет ясно, когда приеду.

Разговор придал мне сил. Сергей обладал хорошей внутренней энергетикой, от таких людей заряжаешься позитивом и кажется, что теперь тебе все по плечу. Несомненно, его общество мне пойдет на пользу. Почему-то случайному попутчику я доверяла, как лучшему другу. Он поможет разобраться со странностями, преследующими меня. В этом у меня не было ни капли сомнения.

Я отправила сообщение Сергею с адресом и легла спать. Сон пришел легко, на этот раз я проспала до позднего утра без кошмаров.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пробуждалась я медленно, с неохотой, постепенно вспоминая, что произошло накануне. Первым делом я схватила телефон с тумбочки. Ни эсэмэс, ни пропущенного звонка от Мирослава. По сердцу будто полоснули острым лезвием.

С трудом я заставила себя покинуть кровать и умыться. Из зеркала на меня смотрела бледная девица с красными, опухшими глазами. Не помешает принять контрастный душ и освежиться. Я встала под теплые струи и простояла так, наверное, минут двадцать, приходя в себя.

После душа, я почувствовала себя лучше. Высушив волосы, я спустилась в гостиную к завтраку. Поздоровалась с дедушкой, который привычно читал газету.

— Полина, ты почему еще в пижаме? — Бабушка вышла из кухни, она несла широкое блюдо с горкой свежеиспечённых оладушек.

— В доме такой аппетитный аромат стоит, что не до переодеваний, бабуль.

Я помогла накрыть на стол и набросилась на завтрак. Как ни странно, но аппетит у меня был зверский, что не смогло не порадовать бабушку. После, убирая посуду со стола, я рассказала родственникам про Сергея. Они согласились выделить ему комнату и, несмотря на мои уверения, что мы просто друзья, лукаво переглянулись.

Сотовый я специально оставила на тумбочке в комнате — так я отдаляла момент разочарования от того, что Мирослав снова не позвонит и не напишет.

После завтрака мы с бабушкой еще обменялись последними сплетнями на английском языке. Часы показали полдень. Я вернулась к себе в комнату, мечтая увидеть на дисплее телефона десятки пропущенных звонков и бесконечное число сообщений. Или хотя бы одно, одно единственное. Неужели это так много?

Я присела на краешек кровати и взяла гладкий телефон. Больше минуты я набиралась сил, чтобы сделать то, что делают сотни людей десятки раз на дню, — включить экран и разблокировать одним движением пальца. Мои движения были медленными, как в кадрах с замедленной съемкой. Экран загорелся, отображая заставку с цветущей веткой сакуры и разлетающимися по ветру розовыми лепестками. И все. Никаких пропущенных звонков или сообщений. Я горько хмыкнула, отбросила на не заправленную кровать телефон и рывком подошла к окну. Ну, и пусть. И ладно. Я справлюсь...

Коротко тренькнул сотовый, загорелся синим дисплей, оповещая о принятом сообщении. Я бросилась обратно к кровати, принялась суматошно шарить в скомканном одеяле телефон. Номер незнакомый — скорее всего спам. Но когда я прочла сообщение, не поверила глазам:

'Полина, я был неправ. Надо поговорить, приходи на наше место встречи. Жду. Мирек'.

Сердце бешено заколотилось. Если бы в тот момент он написал мне, что ждет под окном, я бы спрыгнула со второго этажа прямо в пижаме.

Начались суматошные сборы. Обычно я не крашусь, лень смывать вечером косметику, но в этот раз слегка подвела глаза черным карандашом и нанесла на ресницы тушь. Теперь следы моих горьких терзаний были не так заметны.

Через пятнадцать минут я уже выскочила из дома, стараясь не переходить от переполнявшего меня волнения на бег. На ходу достала из кармана гигиеническую помаду и провела по губам. Во время холодов без нее не обойтись. Не хотелось, чтобы губы трескались и покрывались корочкой, особенно перед встречей с мужчиной мечты.

День выдался замечательным. Я приложила ко лбу ладонь козырьком и, прищурившись на солнце, всмотрелась в лесную гряду. Солнечные лучи, пробивавшиеся через ветви деревьев, порождали идеальную преломленную тень на запорошенной снегом земле.

В конце улицы стояла белая нива с погрызенным ржой кузовом. Двое мужчин в темной одежде, облокотившись на капот, спорили над картой. Мирослава видно было, но я решила, подождать его на опушке за домами. Раз пригласил, значит, скоро появится.

Я поравнялась с машиной, один из мужчин с густой короткой бородой, окликнул меня:

— Девушка, помогите сориентироваться, как найти Литейную улицу, вроде вот она, — он ткнул в карту поселка, подходя ко мне, — приехали не туда.

Я остановилась и принялась вспоминать, где в Шеренгеше могла быть такая улица. Одновременно в голову закралась мысль, что мужчины подозрительно себя ведут. Дерганные, постоянно оглядываются. Хотя, что в этом подозрительного, когда заблудишься? Мысли параноика я отбросила в сторону, сейчас мне хотелось видеть в людях хорошее. Скоро я увижу Мирослава...

Бородатый тыкал передо мной пальцем в карту и бубнил, рассказывая как долго они уже ищут нужную улицу и, что надежда только на меня. Второй, помоложе, с узким лицом, зашел с другой от меня стороны, поддакивая товарищу. До этого момента, я не присматривалась к нему, но когда он заговорил, голос показался мне смутно знакомым.

Неожиданно, он резко толкнул меня в сторону Нивы. Я вскрикнула, дернулась вперед и чуть не упала. Бородатый распахнул заднюю дверь, и меня рывком затолкали в пропахший маслом и бензином салон. Я взбрыкнула ногами, заехав молодому в бедро.

— Не рыпайся! — Он влез в салон.

Мы оказались лицом к лицу. Он схватил за капюшон и сунул под нос тряпку. И тут я с ужасом вспомнила его. Перед глазами все поплыло, и я потеряла сознание.

Очнулась в той же Ниве. Машину страшно трясло, колеса иногда буксовали, но неизменно перли дальше. Не оставалось сомнений, что меня везли не на чашечку чая, а вот о том, что со мной собирались сделать, думать совсем не хотелось.

На водительском сидении сидел бородатый.

Я продолжала лежать, стараясь ничем не выдать себя. Нужно было придумать, как выбраться. Главное трезво мыслить и не поддаваться панике. Для начала стоит оценить шансы на побег. Так, мои похитители сильнее и крупнее, возможно, у них есть оружие, а я слабая, испуганная, без шансов на победу даже против одного из мужчин.

Возможно, кто-то из соседей видел, как меня похитили и теперь поднял на уши весь поселок и мою бабушку в том числе? Страшно подумать, как она будет волноваться...

Или никто ни о чем не догадывается — этот вариант событий был ближе к истине. Я нащупала в кармане сотовый. Вот мой шанс на спасение! Я решила написать Мирославу, все-таки он спасатель, хоть и горнолыжный. По сути, больше и не к кому обращаться. Не к бабушке же или Веронике.

Я открыла последнее сообщение и написала ответ. Куда меня везли и где мы ехали, я не знала, поэтому отправила короткое послание: 'Меня похитили, белая нива. Помоги'.

В кармане молодого тренькнул короткий сигнал, а затем голос Масяни в витиеватых выражениях оповестил о принятом сообщении, прочитав, он хмыкнул, повернулся ко мне и выхватил телефон.

— Рано еще о помощи просить, — ухмыльнулся похититель.

Теперь я точно была уверена, передо мной был Лёня по прозвищу Снег. Он подкатывал ко мне возле 'Бункера', тогда же впервые ко мне подошел Мирослав и спас от назойливого внимания перебравшего спиртным парня. Неужели решил отомстить за тот случай?

Страх накатывал волной, одной за другой, все сильнее и сильнее.

— Вспомнила меня, москвичка? Зря ты тогда со мной не пошла, не того выбрала.

— Зачем вы меня похитили?

— Не принимай на свой счет, просто, тебе не повезло. Говорю же, зря меня отшила тогда. Всего этого можно было избежать.

— Хватит трепаться, Снег! — рыкнул бородатый.

Леня неохотно послушался, развернулся и принялся хрипло подпевать радио.

Я переключила внимание на водителя. На его рукаве куртки заметила знакомую нашивку — голову орла. Этот человек шел за нами с Мирославом, когда мы покинули ресторан. Спасатель сказал, что решил проблему с ним, но как видно разговоры ни к чему не привели и он не отступился.

Шел сильный снег, дворники забились и плохо расчищали лобовое стекло, колеса то и дело проваливались и буксовали. Бородатый от этого начинал волноваться сильнее, не стесняясь в выражениях.

Машина остановилась напротив небольшого дома на склоне холма. Среди густорастущих высоких сосен жилище смотрелось одиноко. Отличное место, чтобы тебя еще долго не нашли.

Дверь Нивы распахнулась, и Лёня с язвительной галантностью произнес:

— Прошу, мадмуазель! Ха!

— Да что вам от меня надо?! — зло выкрикнула я, продолжая оставаться в салоне.

— Не доставай меня вопросами,— Лёня дернул меня за рукав, и я вывалилась из машины в снег. Он грубо поставил меня на ноги, — От твоего поведения зависит, увидишь ты родных или нет.

При этом парень так откровенно посмотрел на мои губы, затем взгляд медленно переместился на грудь, потом вернулся к лицу.

— Ну, что будешь хорошей девочкой, ха? — он притянул меня ближе.

От похотливого взгляда внутри все сжималось в тугой комок. Заскрипел снег, из-за машины вышел Бородатый:

— Опять ты за свое? — укорил он парня. — Веди девчонку в дом и чтоб пальцем не тронул, пока дело не сделаем.

— Одно другому не помешает, — возразил Лёня.

Сердце у меня замерло и, кажется, пропустило пару ударов.

Бородатый, который ушел на несколько шагов вперед, резко развернулся и подлетел к парню, схватив за ворот куртки:

— Без указаний, даже пальцем девчонку не трогать. Пока все идет по плану, не смей вредить.

— Какой тут вред, ха? Я ей нравлюсь, она мне. От этого только лучше всем будет, может она на нашу сторону переметнется, тогда вообще проблем не будет... — продолжал гнуть свое Лёня, но руку с моей талии убрал. — Может, еще ничего не выгорит и толку от нее ни живой, ни мертвой не будет.

— Вот когда толку от нее не будет, тогда и поговорим, а сейчас выкинь свои кобелиные мысли. Тема закрыта.

Бородатый замолчал и направился к дому, Лёня перечить не стал.

— Давай, двигай, — он толкнул меня вперед и, утопая в снегу, который здесь расчищали не часто, мы направились к жилищу. Машину так и бросили на склоне. Через несколько часов при таком снегопаде, ее хорошенько занесет.

В тоже время я поняла, мысли о побеге лучше отбросить. Во-первых, я не представляла, где нахожусь и в какой стороне искать помощь. В лесу я могла заблудиться и замерзнуть. Во-вторых, еще надо было как-то справиться с двумя типами и даже, если предположить, что такое возможно, следы побега на толстом слое нехоженого снега скрыть не удастся. Другими словами, бесперспективная затея. Но хуже всего, что не представляла причины моего похищения.

Мы ступили в дом, с порога меня окутало тепло, словно я оказалась в бане. Казалось, здесь не жалеют дров. Тут же стало нестерпимо жарко, но я осмелилась лишь слегка расстегнуть молнию на куртке, чем разочаровала Лёню. Похитители же разделись, разулись — в нос тут же ударил запах пота и прелой обуви. Меня передернуло от отвращения.

— Запри ее в топочной, — приказал бородатый. — И смотри мне...

Мужчина погрозил парню кулаком и побрел в комнату. За стеной скрипнула кровать от упавшего на нее тела.

Лёня кивнул мне, чтобы я следовала за ним. Мы прошли по узкому коридору и уперлись в дверь, за которой начиналась лестница, ведущая вниз. Провожатый пихнул меня на ступени и закрыл на замок дверь. Небольшое окошко под потолком почти не давало света. Печка внизу работала во всю, духота стояла неимоверная.

Первым моим порывом было закричать и долбить в чертову дверь, требуя отпустить. Но здравый смысл подсказывал, что это бесполезно или чревато неприятностями.

Я спустилась вниз, не выдержала и сняла куртку. От духоты началась мигрень и захотелось пить. А за окном снег, в который так и хотелось нырнуть головой, освежиться. Я поискала глазами хоть какую-то мебель, чтобы можно было добраться до створки и распахнуть ее, кроме старой стиральной машинки, ничего подходящего не обнаружила. Двигать эту махину даже не стала пробовать, бросила куртку на пол и села привалившись спиной на стену.

Мысли в моей голове бродили мрачные. Я уже не думала о том, как обхитрить преступников и спастись. По всей видимости, никто о моем похищении не знает, помощи ждать неоткуда. Я сидела у стены, тупо глядя то на грязный пол, то на обшарпанные стены. Внизу было очень тихо. Может быть, похитители заснули? Но вдруг я услышала, как завелся мотор, Нива отъехала от дома. Интересно, кто из похитителей остался? Я очень надеялась, что не Лёня. Остаться с ним наедине мне совершенно не хотелось.

Щелкнул замок, я подскочила, как ужаленная. Дверь со скрипом отворилась и в проеме появилась фигура Лёни Снега. Некоторое время он молча изучал меня, его рот скривился в отвратительной ухмылке.

Я ждала совсем не того, что предстало моим глазам в следующий момент. На пороге появилась Вероника, поникшая, измученная. Она еле стояла на ногах. Лёня толкнул ее к ступеням, подруга едва успела схватиться за перила и предотвратить падение. Из ее рук выскользнула ее сиреневая куртка.

— Не скучайте, девочки! Кх! — Откашлялся похититель и захлопнул дверь.

Я уже подбегала к подруге, она обхватила одной рукой за шею, и мы медленно, шаг за шагом, спустились вниз. Там я подняла ее верхнюю одежду и довела до стены.

Усадила ее на куртки и всмотрелась в лицо, бледное, тусклое. Подруга старательно отводила взгляд.

— Что они с тобой сделали? — едва выговаривая слова проговорила я.

— Не спрашивай! — она замотала головой.

— Ты знаешь кто это? Что им нужно? — не отставала я.

— Это община, местные их называют сектантами, — безжизненным голосом принялась рассказывать Вероника.

— Так значит, мы попали к религиозным фанатикам...

— Не совсем. Тут кое-что другое, долго рассказывать. Им нужен Мирослав, не мы. Ты ведь знаешь, где он. Пусть придет и нас тут же отпустят! — подруга вцепилась мне в кофту, глаза полны отчаяния и слез.

Слова Вероники напугали меня. В тоже время я не могла понять, для чего похищать двух девушек и запирать их неизвестно где, чтобы заполучить спасателя, который каждый день бывал на Зеленой горе.

— Зачем им Мирослав? — удивилась я. — И при чем здесь мы?

— У тебя с ним роман, а я твоя подруга, — Вероника оживилась, в глазах даже появился блеск. — Они будут шантажировать тебя любыми способами, лишь бы ты рассказала, где найти Мирослава. Ты ведь не допустишь моей смерти? Расскажешь? Расскажи, Полина...

— Но я ничего о нем не знаю. Мы даже не вместе, я все напридумывала. Мне просто хотелось, чтобы такой парень, как Мирек, был моим, но я ему не нужна, — я сбивчиво пыталась подобрать слова, чтобы хоть немного успокоить подругу, хотя у самой поджилки тряслись. — Я расскажу им это, и нас отпустят.

Вероника запрокинула голову и засмеялась, горько, без веселья. Смех перешел в плач.

— Мне страшно, Полина! — всхлипывая произнесла подруга. — Он не стоит наших жизней. Они ведь все равно, рано или поздно, доберутся до него. Зачем нам страдать?

— Я не понимаю, почему они не придут на Зеленую, он там работает, бывает каждый день.

— Слишком много глаз приковано к нему. Тебе ли не знать, сколько девчонок пялится на него. Умоляю, расскажи, где он живет?

— Но я не знаю! — я закатила глаза к потолку и вздрогнула, заметив в окне скалящуюся морду снежной кошки. Подруга сидела спиной и не могла видеть разъяренное существо. Чтобы не пугать и без того встревоженную Веронику, не стала рассказывать, а постаралась продолжить ровным голосом, несмотря на то, что сама тряслась от страха:

— Ничего о нем не знаю. Уж точно не больше тебя.

В глазах подруги стояло недоверие и отчаяние.

— Мы что-нибудь придумаем... — начала я.

— Почему ты так? — упрекнула Вероника. — Ладно, на меня тебе плевать — что есть, что нет. Но ведь на мне они не остановятся. Не забудь у тебя есть бабушка.

Внутри у меня все стянулось в один тугой комок. И совсем не от того, что мне было плевать на подругу, как раз наоборот, но еще и оттого, на что могут пойти эти люди, чтобы добиться своего. А ведь Мирослав предупреждал.

— Что ты такое говоришь, Ника! — прикрикнула я на нее. — Ты мне не безразлична, но даже если они переубивают всех на планете, я не смогу ничего им сказать. Я не знаю его адреса. Слышишь, не знаю!

— Думаешь, они поверят в это? После того, как вы ходили за ручку, вместе катались, сидели в ресторане...

— Откуда ты знаешь про ресторан? — я была уверена, что ничего об этом не рассказывала.

— Весь Геш уже знает, — махнула она рукой. — Ты единственная с кем он проводил столько времени и был так близок в последние дни. Ходят слухи, что ты была у него.

— Это всего лишь слухи, Вероника!

— А если бы ты знала его адрес, рассказала бы?

К такому вопросу я не была готова. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, пока Вероника не хмыкнула с презрением:

— Не сказала бы!

— Сказала бы!

— Клянешься его жизнью?

— 'Нет', — хотела произнести я, но не успела.

Щелкнул замок, дверь распахнулся.

— Он здесь! — радостно оповестил Лёня, неизвестно к кому обращаясь.

— А говоришь, не нужна, — улыбнулась Вероника, повернувшись ко мне.

Она резко встала и отряхнула штаны от пыли. От былой беспомощности не осталось и следа.

— Пойдешь с нами, — Вероника подхватила меня под руку и силой подняла на ноги.

Честно сказать, я не успевала за сменой происходящего. Наверное, поэтому позволила вести себя, как ягненок на закланье. Лишь оглянулась назад, кошки в окне не было, зато на улице началась настоящая снежная буря. Она стучала по крыше, била в стены, сотрясала окна. А мое спокойствие и внутренний баланс осыпался крупными хлопьями пепла.

— Ну что, кх, подруга сговорчивая оказалась? — спросил Лёня у Вероники.

— К ее несчастью, нет, — резко ответила она. — Но толк от нее все равно есть, раз уж он пришел.

— Точняк, кхм! — вместо того, чтобы засмеяться, Лёня закашлялся.

Я переводила взгляд с парня на Веронику.

— Так вы...— я не нашлась как правильно сформировать вопрос об их компании, мысли спутались. Не могла поверить, что подруга, точнее бывшая подруга, совсем недавно притворно плакала и запугивала меня ради собственных интересов.

— Шевелись, а то друг твой растает, — хмыкнул Лёня и потащил меня в комнату, где рядом с камином стоял Мирослав.

Я не поверила своим глазам!

— Мирек! — произнесла я, чувствуя невероятное счастье от того, что увидела его.

Он посмотрел на меня и ободряюще улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ. Время остановилось, мир завертелся, душная комната стала лучшим местом на свете. В порыве чувств я хотела броситься к нему, но Лёня удержал меня за локоть. Мирослав нахмурился и обратился к похитителям:

— Отпустите ее!

— Нет, дружок! Нам не нужны неприятности от тебя, а пока твоя подружка у нас, проблем не будет. Так ведь? — произнесла Вероника. — Поздравляю, дорогая, он тебя любит. Жаль ты об этом поздно узнала.

Она медленно обошла Мирослава, приблизилась к камину и подбросила несколько поленниц. Огонь с жадностью набросился на новое подношение и разгорелся сильным пламенем.

'Куда еще топить? И так невозможно от духоты' — пробежала у меня мысль, когда комнату заполнила новая волна жара.

Мирослав хотел отойти к окну, но Лёня достал из кармана раскладной нож и ловко выкинул лезвие, приставив к моему горлу.

— Отойди к камину! — приказал Снег. — Ближе.

Спасатель сделал несколько шагов назад, не сводя свирепого взгляда с противника. В камине остро танцевало оранжевое пламя, трещали угли и поленья, огонь играл в цвете глаз. В трубу улетал сноп искр, унося с собой все во, что я верила.

Мирославу резко стало плохо. Он схватился за спинку кресла, чтобы не упасть. На лбу выступила испарина, по лицу стекали капли пота. Я дернулась к нему, но хватка у Лёни оказалась железной.

— Что вы с ним сделали?

— Мы?! — удивленно воскликнула Вероника, она явно наслаждалась спектаклем. — Он сам сюда пришел. И надо заметить, он знал, что так будет. Чему ты удивляешься, не понимаю. Или ты действительно ничего о нем не знаешь?

— Какая сейчас разница, что я знаю. Ему плохо, нужно вызвать врача, — протянула я едва не плача.

Мирослав медленно оседал на пол, казалось, жизненные силы покидают его с каждой секундой. Лицо стало белее снега, на веках залегли тени. нельзя было понять дышит он еще или нет.

От отчаяния мне хотелось рвать на себе волосы. Самое ужасное в жизни человека — видеть, как умирает его половинка, и знать, что ты ничем не можешь помочь.

Я взвыла и набросилась с кулаками на Лёню:

— Отпустите нас! Сволочи! Бездушные твари! — так я, наверное, не кричала никогда в жизни.

— Снег, угомони эту истеричку! — приказала Вероника.

Леня скрутил меня в охапку так крепко, что я не могла пошевелиться. Мирослав открыл глаза и попытался подняться, но каждый раз падал без сил. Одно успокаивало, он еще был жив.

На улице бушевал ветер, казалось, сама природа пришла в ярость из-за того, что творилось здесь. На крыше грохотало, словно там танцевало стадо мамонтов.

Вероника испуганно посмотрела на потолок. Затем подбежала к Мирославу и закричала:

— Кто это там? — она толкнула его в плечо. — Говори!

— Теперь мы в равных условиях, — тихо проговорил Мирослав. — Второй ваш дружок поехал за Хариной, как думаете, вернутся они сюда?

Лицо Вероники перекосило от злости.

— Мразь! Мразь! Мразь! — повторяла она, топая ногой.

— Отпусти Полину и с ними ничего не случится. Я останусь здесь.

Она сузила карие глаза и посмотрела на меня. Взгляд безумный, одержимый, жуткий.

— Не-ет! — протянула она и помотала головой. — Я знаю лучший способ. Снег убьет ее, если буря сейчас же не прекратится!

Острая сталь снова уперлась мне в горло. Я ощутила легкое покалывание, а затем по шее побежала теплая кровь.

— Стой! — грозно крикнул Мирослав, приподняв голову, было видно, каких усилий ему это стоило.

В комнате воцарилась тишина и каждый услышал, как на улице стих ветер, прекратился снегопад, наступил спокойный, ясный зимний день. Хватка Лёни слегка ослабла, но полностью он меня не отпустил, как и не убрал нож. В тот момент я чувствовала себя такой измотанной и несчастной, что даже не удивилась тому, как внезапно стихла буря.

— Вот видишь, я не могу отпустить такую драгоценную пленницу, иначе нам не справиться со Снежными, — Вероника откровенно ликовала.

— Зачем ты все это устроила? — не выдержала я.

Она посмотрела на меня так, будто только сейчас заметила мое существование.

— Бедная, наивная девочка, ты ведь не знаешь, в кого тебя угораздило влюбиться? — Вероника подошла ко мне и с жалостью посмотрела. — Я расскажу, раз у твоего друга не нашлось смелости.

Мирослав тяжело вздохнул, ему не по душе был этот разговор.

— Ты что-нибудь слышала про Снежных? — спросила она издалека.

— При чем здесь легенды и выдуманные истории?

Вероника ухмыльнулась, как мать неразумному дитю.

— Не такие уж они и выдуманные. Снежными с давних времен называют чудовищ в человеческом облике. Они обитают в местах, где всегда есть снег.

Во мне зашевелились воспоминания. В памяти всплыла первая встреча с Лёней, который твердил: 'Я не из Снежных...'.

— Большая часть этих тварей живет там, где есть люди. Они очень для нас опасны, они убийцы. Снежные не испытывают человеческие чувства — любовь, страсть, радость или боль. Они холодные, кровь у них холодная, сердце изо льда. Они живут благодаря человеческим душам. Чем больше убьют, тем больше проживут, тем сильнее станут. Думаешь, для чего твой дружок работает спасателем? Так легче скрыть преступления. Снег нашептывает ему о жертве, и он мчится туда белым зверем, неприметным на снегу. Все выглядит как несчастный случай. Человек попал на наледь, врезался в скрытый пухом камень, забрался на опасный спуск или...— она сделала шаг к комоду, с силой открыла верхний ящик и кинула к моим ногам какую-то красную вещь. — Или забирают жизни маленьких девочек. Ты помнишь, кому принадлежал этот костюм?

Меня будто кольнуло в сердце острым наконечником.

— Боже! — вырвалось у меня, в груди перехватило дыхание.

Это красное пятно с семи лет преследовало меня в снах.

— Я и Лёня потеряли родных. Снежные их убили! — голос Вероники сорвался. — Они не засиживаются долго на одном месте, поэтому моей семье пришлось ждать, чтобы отомстить. Катя была моей сестрой. Мне было всего шесть, когда пришлось пережить такую потерю. Катя ведь была тебе подругой. Это должна быть и твоя месть.

Я посмотрела на Мирослава, лежащего на полу возле камина, где тлели прогоревшие поленья. Ему становилось все хуже и хуже. И теперь, кажется, я начала понимать почему.

— Если ты не веришь мне, спроси у своего дружка, — Вероника подошла к Мирославу и, вцепившись в волосы, приподняла его голову и грубо помотала из стороны в сторону. — Ну, спроси его. Правда это или нет?

Не хотелось идти на поводу у бывшей подруги, но нужно было выяснить все до конца.

— Мирек, — позвала я.

Он открыл глаза.

— Это ведь не так?

Я надеялась, он будет все отрицать. Похитители согласятся, сочтут произошедшее недоразумением и отпустят нас.

— Она сказала правду, только все совсем не так, как выглядит. Мы не убиваем людей.

Вероника выпрямилась и пнула Мирослава ногой в живот.

Он никак не отреагировал, продолжал смотреть на меня. В его взгляде было столько сожаления и грусти.

— Видишь, ему даже не больно. Единственное, что они трудно переносят это тепло, — она ткнула пальцем в камин и приказала:

— Снег, добавь дров, пусть медленно сдохнет, — а потом резко обратилась ко мне. — Ты ведь согласна, что с ним нужно так поступить?

В голове столько мыслей, странных, невероятных. Если бы сейчас я узнала, что, например: Шпала в прошлом кого-то убил, — у меня бы все перевернулось внутри. А узнав такое про Мирослава, я восприняла все будто так и надо. Нет, все это, конечно, выглядело удивительно и необычно. И я вполне могла оказаться очередной жертвой. Хотя меня ведь Мирослав спас! Голова шла кругом.

— Нет, не согласна! — крикнула я.

— Дурочка, что же ты за него так цепляешься? — и уже тише, но с нажимом, словно с несмышленым ребенком разговаривает: — Он же Снежный, Полина. Они веками таких как мы истребляют.

— Меня ведь он не убил. Если бы не он я бы разбилась на празднике в честь открытия сезона. Вероника, вспомни, ведь ты была там.

— Меня тоже мучит любопытство на этот счет. Сколько ребят я ему подкидывала. Приходилось портить крепления, снаряжение, подговаривать их ехать по опасной дороге, но все они гибли, и мы никак не могли поймать его на этом. Да и толку ловить Снежного среди снега. Нет. Требовалась ловушка. И когда он тебя спас, я удивилась и обрадовалась в тоже время. Ты стала прекрасной приманкой. По каким-то причинам он не убил тебя тогда на спуске, как и в детстве, не понятно. Отвечай, Снежный, почему?

От услышанного закружилась голова.

— А ведь точно, это ты тогда посоветовала мне скатиться по крайней полосе, — отрешенно произнесла я, вспоминая тот злополучный день. — Знала, что я плохо катаюсь и подговорила ехать по опасному спуску.

Вероника проигнорировала меня, снова пнула Мирослава и повторила вопрос:

— Почему Снежные ее не убили? Дважды.

— Мы не убиваем специально, лишь забираем души тех, кого уже не спасти.

Вероника громко залилась смехом. А меня будто обдало ледяным потоком воды.

— Получается, ты сама, своими руками, подстраивала чужие смерти? — не отступала я. — Это ты убийца.

Смех девушки резко оборвался, губы скривились от злости, глаза сузились, ладони сжались в кулаки.

— Значит так, да? Ты с ними заодно! — она с ненавистью выплевывала каждое слово. — Снег, отведи их в подвал. Дождемся Харину, она решит, что с ней делать.

Все-таки в общине основные решения принимала не Вероника, иначе бы нас убили на месте. А так меня толкнули в спину, чтобы пошевеливалась, а Мирослава грубо подхватили под руки и поволокли к топочной.

Харина...

Откуда-то я знала это имя, но не могла вспомнить чье оно. Казалось, ответ на поверхности, вот-вот пойму. От этого могла зависеть наша жизнь.

Снег сбросил с себя Мирослава в углу, и перед тем как запереть дверь в топочную, он ехидно обронил:

— Наслаждайтесь, голубки, последними мгновениями.

Я, не глядя на него, придвинулась к Мирославу и взяла его за руку. Она оказалась холодной. Невозможно холодной для такой жары. Наверное, на моем лице отразилось изумление, потому что Мирослав отнял свою ладонь и помрачнел.

— Ты ненавидишь меня? — неожиданно спросил он.

— Я беспокоюсь за тебя. Не знаю, чем помочь?

— В такой жаре я беспомощен, тепло для Снежных — медленная смерть.

Внутри у меня неприятно кольнуло.

— Но ты не переживай, мы скоро выберемся и все будет хорошо. Нужно немножко подождать и больше они никогда не посмеют сделать тебе плохо.

Рядом с ним я готова была ждать целую вечность.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мы молча сидели на полу, прижавшись друг к другу. Неужели для того, чтобы сидеть вот так рядом, следовало попасть в опасный переплет. Часов в помещении не было, но я как будто ощущала быстротечность времени.

Сердце безостановочно отстукивало секунды, которых в запасе становилось все меньше и меньше. Время утекало безвозвратно и безжалостно.

— Не бойся. Они тебе ничего не сделают, я не допущу этого, — произнес Мирослав.

Слышать его голос было так приятно.

— Ты знаешь, что им нужно? Зачем они держат нас здесь?

— Дело в том, кто я. Мне очень жаль, что ты узнала все так...Но ты должна знать, я никого не убивал. Наоборот стараюсь предотвратить несчастные случае, которые не редкость на спуске. К сожалению, бывает не успеваю. Только, когда сделать ничего нельзя, мы забираем последний выдох человека, благодаря этому мы становимся сильнее, но специально смертельные случаи не подстраиваем. Если можно помочь — всегда поможем. Ты мне веришь?

— Конечно! Ты ведь не дал мне погибнуть.

— Нужно было рассказать правду раньше, но я не знал, как открыться, ждал подходящего момента. Боялся твоей реакции, ты могла меня возненавидеть.

— Поэтому ты оттолкнул меня в нашу последнюю встречу? — вспомнилась недавняя обида и боль.

— Нет! — твердо ответил Мирослав. — Я наблюдал за тобой, чувствовал твою грусть, но не хотел, чтобы у тебя были неприятности. К сожалению, это ничего не дало.

— Ты видел, как я страдала все это время и даже не позвонил ни разу. Это бесчеловечно. Почему ты отвернулся от меня?

— Для меня главное, чтобы ты была в безопасности. Я боюсь представить, что с тобой что-то случится. И сейчас я себя ненавижу за то, что подошел к тебе тогда возле фуникулеров. Из-за этого ты оказалась здесь, — он горько вздохнул.

— Как ты смог найти меня?

— По следам на снегу, — пояснил он, — утром ты покинула дом, подошла к машине. Двое мужчин затолкали тебя в салон и увезли сюда. Жаль я не смог помешать им. Прости, что из-за меня тебе пришлось пережить такое, — в его голосе чувствовалась усталость, но Мирослав старался скрыть от меня свое состояние.

— Но ведь был снегопад, следы мгновенно занесло бы.

Мирослав ухмыльнулся и поцеловал ее в лоб:

— Мне не нужны отметены, снег сам мне все расскажет. И он поведал, где ты. Меня охватило такое мучительное беспокойство, ощутил в груди тугой комок. Полина, не знаю, что со мной было.

— Всего лишь, тревога. Люди часто испытывают это чувство, когда переживают о другом человеке. Повезло мне, что ты меня спас, уже в третий раз. После нашей последней встречи, я думала, что ты больше не захочешь со мной разговаривать. Почему ты пришел сюда? Ты ведь знал, что это опасно.

Он улыбнулся и крепче обнял меня за плечо. Я млела от каждого его прикосновения, происходящее казалось сном: и страшным, и приятным одновременно. Я не знала, что будет потом, но сейчас мне определено нравилось.

— Все будет хорошо, верь мне, — нежно пообещал он.

Лицо Милослава находилось так близко. Я задышала чаше и потянулась своими губами к его. Но не осмелилась поцеловать, а просто закрыла глаза. Испугалась, что он оттолкнет. Я ведь не переживу этого! Через миг ощутила на губах его нежный поцелуй сначала осторожно и ласково, будто пробуя на вкус, а потом он поцеловал по-настоящему. Голова закружилась, передо мной вспыхивали звезды, я провалилась в сладостную истому. Это было удивительно, таких чувств я не испытывала еще никогда. Реальность потеряла четкость очертаний и разлетелась вдребезги. Мои сны сбывались, осуществлялись самые невероятные мечты. Господи, пусть это длится вечность! Я страстно прижалась к нему. Показалось даже, что тело Мирослава совсем холодное, и мне захотелось прижаться к нему плотнее, чтобы согреть.

Он крепко обнял меня за талию, затем скользнул прохладной рукой по спине, но от этих прикосновений вместо холода я ощутила, как по телу расходились волны жара. И тут я вспомнила, что он умирает и отстранилась, заглянув в глаза, словно ожидая ответа.

— Что случилось? — спросил он с тревогой в голосе.

— Ты сказал, что тепло убивает тебя. Чем я могу помочь?

— Просто будь рядом и ничего не бойся. Все будет хорошо.

Он говорил так спокойно, будто ничего не происходило. Лицо слегка отрешенное, словно сейчас он не здесь. Казалось, Мирослав ожидал чего-то, прислушивался.

Я любовалась им, не отрываясь. Оказывается, даже просто находиться рядом — уже счастье. Слышать его приятный голос, который будто обволакивал меня теплотой, уверенностью и лаской. Хотелось провести с ним так всю жизнь. Но времени у нас как раз не было.

Я никак не могла свыкнуться с мыслью, что его стихия — снег. Холод ему нужен, как мне воздух. Без него он погибнет!

Я спрятала лицо у него на груди. Нежность переполнила меня через край. А потом заметила, что он ослаб еще сильнее. В комнате стало нестерпимо душно даже для меня. Больше всего меня испугало, что Мирослав не шевелился, не слышались удары сердца, не ощущалось дыхание. Беспокойство обрушилось на меня лавиной.

Я вскочила и побежала по лестнице вверх.

— Откройте, гады! — деревянная дверь сотрясалась от моих ударов, замок громыхал, но никому с той стороны не было дела до чужих проблем.

— Остановись! — его голос тихий, но уверенный, долетел до меня.

Птицей я слетела вниз и в мгновение оказалась рядом. Какое же это счастье, знать, что он жив! Я взяла его руку в свою, даже показалось, что она стала теплее. Знать бы только, хорошо это или плохо?

— Отойди подальше от окна, — Мирослав с усилием улыбнулся, и я поняла, каких трудов стоила ему эта улыбка, и от этого зрелища сердце мое разрывалось на части.

Я не стала заставлять его просить дважды и шагнула в сторону лестницы. В тот же миг окно разлетелось мелкими осколками, в помещение ворвался холодный воздух, а на пол осыпался снег. Мирослав громко и глубоко вдохнул, словно до этого долгое время находился под водой и наконец вынырнул. Отдышавшись, он подполз к снегу и зарылся в нем. Силы возвращались к нему очень быстро и вскоре он уверенно стоял на ногах, спина и плечи распрямились. Снежинки пытались в его волосах и вспыхивали маленькими звездочками, как надежда.

Он поднял с пола мою куртку и коротко велел:

— Одевай!

Холод быстро наполнял комнату, разгоняя застоявшуюся духоту помещения, обжигал своим дыханием и бодрил. Снег на улице поблескивал жемчужными россыпями.

Пока я возилась с молнией, он передвинул стиральную машинку под разбитое окно. Я залюбовалась с какой легкостью он это делал. Невероятно, ведь совсем недавно он едва мог поднять руку.

— Иди скорей сюда! — позвал Мирослав.

Он легко запрыгнул на стиральную машинку и поднял меня. Я оказалась совсем близко к нему, настолько, что забыла про опасность. Наши взгляды встретились:

— Полина, я многое хочу тебе сказать, но сейчас не время для признаний, поэтому отложим ненадолго разговор. Сейчас я тебя прошу об одном — ты выберешься через окно, возьмешь вправо. Совсем рядом в лесу найдешь снегоход, ключи в зажигании. Заведешь и, не дожидаясь меня, уедешь.

— Ты не идешь со мной?

— Закончу здесь и скоро догоню тебя, — его голос звучал с нескрываемой злобой, холодный взгляд серых глаз смотрел куда-то сквозь стены.

После случившегося сегодня утром, я ненавидела Веронику с ее дружком всем сердцем, но не желала им смерти. Хотелось просто уйти из этого проклятого места и по возможности забыть все, как страшный сон. От Мирослава в данный момент исходило столько силы и мощи, что казалось он мог в любой момент разнести весь этот дом на мелкие щепки.

— Что ты собираешься делать? — в ужасе отшатнулась я и едва не рухнула с машинки.

Крепкие руки Мирослава удержали меня за талию, не дали упасть.

— Ты помнишь, что я тебе говорил сегодня?

— Да...

— Ты ведь веришь мне?

Пришлось кивнуть, хотя хотелось потребовать, чтобы он отправился со мной, но наверху послышался топот. Лёня и Вероника услышали шум и спешили к нам.

— Уходи скорее!

Словно перышко он поднял меня на руках к окну и тут в проеме я встретилась с мордой снежного хищника. Волна страха захлестнула меня, и я громко вскрикнула.

— Не бойся! Это друг! — Мирослав опустил меня вниз и заглянул в глаза. — С ней ты будешь в безопасности, даже больше, чем со мной.

Я с сомнением посмотрела в разбитое окно, там уже никого не было, лишь ветер пригоршнями закидывал в помещение рассыпчатый снег. Со стороны лестницы послышалась возня, в замке поворачивался ключ. На талии сомкнулись крепкие руки и меня подкинуло вверх — Мирослав вытолкнул меня в окно. Я выкатилась прямо в сугроб. После нескольких часов, проведенных в душном помещении, очутившись на улице, я будто окунулась в освежающий бассейн после бани. Из подвала доносились крики и вопли. Вероника орала, чтобы Леня скорее догонял меня. Тяжелый топот известил, что парень мгновенно бросился исполнять приказ.

Краем глаза заметила движение справа, и когда повернула голову увидела исчезающий за углом длинный белый хвост. По моим прикидкам, как раз там располагался главный вход. Думаю, Леня еще не скоро меня догонит.

Я посмотрела на Мирослава. Несмотря на внешнее спокойствие, весь его облик источал ярость, холодные глаза горели на бледном лице. Он был очень недоволен тем, что я не послушала его и по-прежнему оставалась на месте.

— Беги! — коротко бросил на прощание Мирослав и шагнул навстречу Веронике.

Ее безумство дошло до точки. В глазах разразилась настоящая буря из гнева и ненависти. Что-то ядовитое лианой опутало сердце, разум и душу бывшей подруги. Разрослось везде, куда смогло добраться.

В одной руке Вероника держала изъеденную ржавчиной зеленую канистру, в другой коробок. Я живо представила себе, как горящая спичка летит вниз, подергивая пламенем, чтобы через секунду вспыхнуть, коснувшись пола. Сердце рвалось из груди, в горле пересохло. Неужели она способна на такое?

Я не знала, как следует вести себя в сложившейся ситуации, что предпринять. Но также не могла вздохнуть свободно, пока Мирослав оставался в этом страшном доме. Я вскочила на ноги и, поскользнувшись, снова рухнула в снег. Под ладонями ощутила гладкую поверхность льда, могла поклясться, только что ее не было. Уверена, без Мирослава здесь не обошлось. Сдаваться — в мои планы не входило. Я снова поднялась на ноги, и мелкими шажками, стараясь не потерять равновесие, двинулась к разбитому окну. Конечно, помощи от меня мало, но бросать Мирослава одного, не собиралась.

Из подвала доносились обвинения Вероники, она кляла Снежных во всех смертных грехах. Голос девушки постоянно срывался на визг, в безумном взгляде пылала ненависть, готовность убивать, казнить, не задумываясь ни о чем. Страшно было предположить, на что она была готова в таком состоянии. Единственное, для меня оставались непонятными истоки этой озлобленности. Да, погибла сестра. Больно, тяжело, но ведь это было так давно. Не могла из-за этого Вероника стать убийцей, не могла. Ей тогда было всего года три. Что она могла помнить о том времени, о Катюше? Не складывалась у меня картинка из предоставленных пазлов.

Никак не могла понять зачем? К чему эта глупая месть? Что она изменит? Кому станет легче?

Я хотела попробовать поговорить с ней, надеялась, что смогу уговорить остановиться, одуматься. Надежда, как говорится, умирает последней.

До окна оставалось пару шагов, но дойти мне не дали. Проем затянуло ледяной коркой, отрезая меня от того, что происходило внутри. Я стучала, пыталась сломать преграду, но лишь разбила кулаки в кровь. А затем меня опрокинул ветер, он закружил вокруг дома свой белый танец, поднимаясь все выше, затягивая меня вслед за собой. Прежде чем мне удалось вырваться из его лап и не улететь, как дверной коврик, рывком пролетевший у над головой, я проехалась на спине несколько метров. Удалось зацепиться за вкопанный глубоко дворовый фонарь и перекатиться в сторону. Ветер усилился и толкнул в спину.

Я бежала по глубоким сугробам к лесу, мое дыхание превращалось в маленькие белые облачка пара. Горячее дыхание обжигало лицо. Щеки так горели, что я удивлялась, как это они не дымятся в холодном воздухе. Пронизывающий ветер, казалось, проникал сквозь одежду и впивался миллионами иголок в кожу, поселяя холод в каждой клеточке тела. Глаза болели от холода, сердце неистово колотилось, я пыталась задерживать шумное дыхание, но из-за этого нестерпимо кололо в боку.

До леса было всего метров триста, но пробежка забрала последние силы. Под сенью деревьев, я остановилась и оперлась о шершавый ствол сосны. Я часто дышала, холод проникал внутрь и обжигал легкие. Я накинула капюшон на голову и оглянулась в надежде увидеть Мирослава, бегущего вслед за мной, но не смогла разглядеть даже дома, из которого сбежала. Вокруг здания бушевал ураган, снежная крупа, поднималась, закручиваясь в спираль, по самую крышу. От беспомощности я заплакала. Слезы застывали на щеках от мороза, превращаясь в лед, глаза нестерпимо жгло, слиплись заиндевевшие ресницы.

Издалека донесся неожиданный звук, нарастая, приближаясь. Выла полицейская сирена. Первым порывом было броситься навстречу стражам порядка, но неожиданно снежная завеса спала с дома и двинулась ко мне снежной кошкой. Не моргая, она смотрела большими, до краев наполненными желтым слабо мерцающим светом, глазами и медленно приближалась.

Сложно было понять живое это существо или нет. Дымка, покрытая снежным пухом, напоминала большую кошку: огромные лапы ступали бесшумно, снег искрился, переливался огоньками от миллионов кристалликов льда, слитых в единую массу.

Я провела по щекам закоченевшими пальцами, стирая ледяные дорожки слез.

Кошка встряхнулась, сладко потянулась, зевнула и замерла на мгновение, вслушиваясь в приближающий вой сирен — ее уши, два белых треугольничка, выдвинулись из головы. А затем мне показалось, что она улыбнулась. Улыбнулась, легко прыгнула и рассеялась белой пылью. Тонкие хрустальные снежинки танцевали в воздухе, медленно оседали на лицо, плечи, душу и тихо таяли, оставляя влажный след.

Странно, но сейчас я не испытывала к снежному существу страха. А вот долгожданное ощущение покоя вдруг пришло. Сладкое и нежное, как в колыбельке под ласковой рукой любящей мамы.

Две полицейские машины затормозили недалеко от дома, из них повыпрыгивало пять человек, среди них был врач и мой дедушка. Я бросилась к ним.

— Полина! — крикнул дед и поспешил навстречу.

Я вцепилась в него и путанно стала объяснять, что Мирослав в опасности и надо срочно помочь ему.

— Да что с ним станется, — махнул рукой один из полицейских и двинулся с товарищами к дому.

Я быстро обернулась, с крыльца спускался Мирослав. Пар изо рта метнулся в сторону. Снежный шел уверенно ступая. Сердце учащенно забилось, по телу пробежала горячая волна, отчего я едва не упала на скользкой дорожке. Дедушка заботливо поддержал.

Пока Мирослав разговаривал со служителями порядка, врач накинул мне на плечи темно-синий плед и задал несколько вопросов. Отвечала на автомате, не задумываясь о сказанном — лишь бы отстал. Я понимала, что это его работа, обязанность, возможно даже, он искренне проявлял заботу обо мне, но меньше всего на свете сейчас хотелось внимания от незнакомого человека. Убедившись, что со мной все в порядке, он отправился в дом, где уже скрылись полицейские. Мирослав, кивнул ему в знак приветствия, и направился в мою сторону. Он казался встревоженным. Его серебристые глаза почти скрылись под выдающимися вперед бровями, которые сейчас хмуро изогнулись.

— Ты в порядке?

— Все хорошо! — слабо выдавила я, чувствуя, что силы все-таки покидают меня.

Так всегда бывает после сильной эмоциональной встряски — сначала организм мобилизуется, адреналин бежит по венам, и кажется, что свернешь горы. Но только расслабиться, попав в тишину и покой, как все мышцы моментально расслабляются, и, словно тяжелый камень, наваливается огромная усталость.

— Мирослав, спасибо! — дедушка крепко и от души пожал спасателю руку.

— Не стоит благодарности. Я не мог оставить Полину, тем более что все это произошло из-за меня!

— Ты тут не при чем, наоборот, если бы не подоспел вовремя, кто знает, как бы все закончилось. Но об этом поговорим позже, — с горечью произнес дед, его карие глаза сузились. — Пока еще ничего не закончилось, Харину и остальных так и не удалось взять, а они так просто не отступятся.

Меня словно обухом по голове ударили. Похоже дедушка знал довольно много о так называемых 'сектантах'. Вот так поворот. Хотя, чего я удивляюсь, он же мент до мозга костей, пусть и на пенсии, было бы странно, если бы он не знал, что происходит в поселке. Участковый Костя, занявший его место, каждый день к нему приходил, вместе они обсуждали рабочие вопросы. Раньше я не вникала в их разговоры, а теперь жалела. Может не случилось бы ничего, будь я любопытнее. Я никак не могла понять, кто такая Харина. Почему ее имя так знакомо? Но от расспросов я удержалась — место не подходящее, да и мысли путались от усталости. Еще будет время.

— Полина, ты вся синяя! Совсем замерзла! — разволновался дедушка. — Давай быстро в машину.

Представляю, как я выглядела — усталая, продрогшая, меня било как в лихорадке, но при этом счастливая оттого, что удалось спастись, что все закончилось благополучно и Мирослав цел и невредим.

Он проводил меня до полицейской машины, плотнее укутал в плед и усадил на заднее сидение. Водитель, перед уходом, не заглушил двигатель и салон встретил обволакивающим теплом. Мирослав остался снаружи, мы общались через опушенное окно. Как ни странно, но холод не проникал в салон, Снежный не пускал его. На мое удивление, он лишь улыбался, и лучики улыбки согревали мне душу.

Заскрипел снег под подошвой дедушкиных сапог. Убедившись, что со мной все в порядке, в нем загорелся профессиональный азарт. И он поспешил в дом к бывшим коллегам.

Я готова была расслабиться, но вспомнила, что ничего не знаю о судьбе тех, кто держал нас в плену. Страшно представить, на что способен Снежный в гневе.

— Мирек, что с Вероникой? — Голос прозвучал хрипло и с нотками паники, скрыть которую я не смогла.

Он не ответил, сделал шаг в сторону, открывая обзор на дом

Спускались сумерки. Таинственные тени заполнили лесное пространство и плотным серым покрывалом окутали вышедшие из дома фигуры. Леню вели двое полицейских. Парень упирался, пытался вырваться и убежать. Третий вел Веронику. Девушка напротив вела себя безучастно ко всему, лишь в глазах стояла невероятная злоба. Если бы эмоции были материальны, она бы испепелила всех, оставив от нас лишь несколько горок пепла на снегу. Их усадили в другую машину и тут же увезли.

— Что с ними будет?

— Мы не судьи, — сказал Мирослав. — Их судьбу будет решать закон.

Я поджала губы и вздохнула. Примерно такого ответа я и ожидала, вот только...Вероника оказалась не той, кем я ее представляла. Но воспоминания о веселой, взбалмошной девчонке так просто не исчезли из памяти. Она была непосредственна, имела на все свою точку зрения и самое главное в ней был стержень, который, как мне казалось, не могли сломить никакие обстоятельства. Все же я ошибалась. Стержень не сломался, но сильно так погнулся, исковеркал сознание девушки и повел не в ту сторону.

— На их счету немало плохих дел, — Мирослав уловил мое смятение, — Леня погубил много невинных людей. Вероника же... Не думай о ней совсем уж плохо. Просто она попала не в ту компанию, может даже, родилась не в той семье, слишком большое влияние оказывалось на нее с детства. Она всегда знала о существовании Снежных, но видела в нас только зло. Ее так воспитали.

Я кивнула. Мне стало неловко оттого, что я думала о Снежном плохо. Как вообще мне могли прийти мысли, что он убьет Леню и Веронику? Да, может! Силы ему не отнимать. Но если бы его целью было избавление от них раз и навсегда, он бы сделал это давно. Мирослав ценил человеческую жизнь, даже жизнь сектантов, основной целью существования которых было истребление подобных ему. Стало жаль всех Снежных вместе взятых. Никого из них я больше не знала так близко, но если они хоть наполовину походили на Мирослава, то оставалось посочувствовать им. На их долю выпала агрессия со стороны людей без причины на то. Если бы они возненавидели человеческий род в ответ, их сложно было бы упрекнуть в этом. Но в этой борьбе людям пришлось бы туго, ведь на стороне Снежных — стихия. Не удивлюсь, если Мирек отвернется от меня после случившегося.

Больше всего на свете мне хотелось встретиться с ним завтра и послезавтра...

Нервно потеребив кончик волос, выбившийся из-под капюшона, задала волнующий вопрос:

— Мы ведь еще увидимся?

Я смотрела на прекрасное лицо Мирослава, как зачарованная.

— Если после случившегося и того, что ты узнала обо мне, захочешь снова проводить со мной время, я буду самым счастливым на свете.

Было видно, что наш сегодняшний разговор в подвале взволновал его. И теперь, когда он раскрыл свои карты о том, кто он, изучал мою реакцию. Ждал — испугаюсь я или приму таким какой он есть. Неужели Мирослав думал, что я струшу и перестану с ним общаться?

— Захочу, — слова прозвучали шепотом, но твердости в них было больше чем в камне.

— Тогда мы будем видеться каждый день.

Краска моментально прилила к лицу, и я зарделась, как спелый помидор. В таких случаях говорят, 'покраснела до корней волос'. Мирослав удивился, взял мое лицо в свои прохладные ладони и провел большими пальцами по скулам. От жара, которым пылали мои щеки, зажмурилась. Я с ужасом представила себе их цвет, и это все только усугубило.

— Что с тобой?

— Я счастлива, что для нас все закончилось хорошо.

А что еще я могла ответить? Что схожу с ума от его прикосновений, таю, как мороженое на солнце, мечтаю о поцелуе?

— Держи, — он достал из кармана мой телефон, который остался у Лени, и протянул мне. — Будь на связи.

Мирослав подмигнул и отошел от машины. Я поежилась. Без Мирослава стало холодно и тоскливо. Как будто и не было минуту назад его руки не гладили мое лицо. Я нащупала на ручке двери кнопку стеклоподъемника, стекло медленно поползло вверх. В это же время из дома вышел дедушка с участковым Костей. Они доброжелательно распрощались с Мирославом и разошлись. Снежный направился в сторону леса, где скрывался его снегоход, а мужчины к машине. Костя сел за руль, а дедушка рядом со мной. Видно было, что им есть что обсудить, но дедушка решил быть рядом со мной. Переживал. Но мне не хотелось разговоров, я отвернулась и обратила все внимание за окно, где все было украшено одним только цветом — цветом снега.

Машина тронулась с буксом и двинулась в сторону поселка по накатанной колее.

Минут через пять пришла эсэмэска. Я нащупала телефон и не поверила своим глазам. Сообщение прислал Мирослав. Сердце бешено заколотилось.

'В отблесках лунного света снег очень красивый...Посмотри!'

Конечно, я снова выглянула в окно. До этого момента снежный покров, что застилал все вокруг, воспринимала, как нечто обычное, привычное, как шторы на окнах, которые примелькались за десять лет. Но теперь, взглянула по-новому. Пушистый белый ковер был будто усеян миллионами драгоценных камней. Они блестели серебром, переливались, поблескивали и сверкали в нежном свете луны. Эта чудесная картина вызвала невероятные ощущения, заставила мысленно перенестись в красивую сказку и забыть о свалившихся неприятностях.

А как красив лес, усыпанный снегом! Деревья стоят неподвижно, благодарно укрываясь белым согревающим одеялом.

Почему же я раньше была так равнодушна к зимнему величию? Неужели причиной этого стало короткое сообщение? Все же не только это. Я знала, что Мирослав тоже любовался снегом и делился со мной своими мыслями. Мы были далеко друг от друга, но мириады снежинок сближали и объединяли нас.

Да и получить сообщение от мужчины своей мечты было несказанно приятно. Хотя бы потому, что он писал мне, а не какой-нибудь Маше Пупкиной.

Дедушка моментально почувствовал перемену в моем настроении. Но я не могла ничего ему рассказать. Мои отношения с Мирославом — это настолько глубоко и лично, что, кажется, даже с самим Богом, я не готова поделиться... Хорошо, что дедушка не лез с расспросами, все-таки у меня на лице застыли не слезы, а глупое, но невероятно счастливое выражение.

Я радовалась, что в отношениях с Мирославом произошел большой прорыв. Он раскрылся мне, и пусть у меня осталось еще много вопросов, лед, как говорится, тронулся! К тому же он обещал, что мы еще встретимся — а я склонна верить его словам.

В поселок возвратились, когда совсем стемнело. По всей улице в домах горел свет, но в домах оставались единицы. Соседи собрались у дома Груздевых и молча стояли на крыльце. Все, как один, сложили руки на груди и с тревогой всматривались в приближающуюся полицейскую машину. Припарковались напротив входа в дом, толпа облегченно вздохнула и тут же облепила машину, радостно загалдела. Теперь я понимала, как чувствуют себя звезды эстрады, оставалось только посочувствовать несчастным. Ведь меня так встречали один раз, а их чуть ли не каждый день. Вылезать из салона совсем не хотелось, но куда деваться.

Первые, с кем я столкнулась, выйдя из машины, оказались местные 'друзья' — Лиза и Ко в полном составе. Нехорошие мысли пролетели в моей голове, как страницы книги. Сейчас начнется 'мы же предупреждали о Веронике', 'видишь, к чему привела твоя глупость'. И ведь правы будут! Действительно предупреждали, но несмотря на все это до сегодняшнего дня я не жалею о дружбе с Вероникой. Вот ни капли! Издеваться и глумиться над моим выбором не позволю. Никому. Пассажирская дверь была все еще открыта и пищал предупреждающий сигнал. От этого звука у меня вот-вот начнет дергаться глаз. Я захлопываю дверь.

Со словами: 'Дайте же пройти!', я собиралась нагло пробиваться к крыльцу дома и уже натянула на себя маску решительности, как вдруг Лиза шагнула ко мне и крепко обняла. Кажется, даже всхлипнула.

Ребята подошли ближе.

— Ну, ты как? — тихо спросил Шпала.

Я смогла лишь кивнуть в ответ, мол, спасибо, жива.

Наташа, широко распахнув влажные от накативших слез глаза, стояла рядом, прижав к груди ладошки в пушистых варежках. Даже беспечный Вован нерешительно топтался рядом, вид у него был поникший, из широкого кармана его куртки торчал термос, наверное, с горячим чаем. Ребята стояли замерзшие, припорошенные снегом. На их лицах читалась неподдельная тревога. Тревога за меня!

— Я сообщу всем, чтобы поиски прекратили. — Степан достал мобильный телефон и отошел в сторону.

— Поиски? — я ошарашенно повторяю последнюю фразу. Просто в голове не укладывается! Я заморгала, сбитая с толку, переводя взгляд с одного на другого..

Лиза наконец выпустила меня из крепких объятий. Вид у нее был изнуренный. Вот уж от кого я точно не ожидала беспокойства из-за моей шкуры.

— Мы пытались помочь. — Уличный фонарь над нами отбросил на ее щеки тень от ресниц. Сегодня Лиза не накрашена, без привычного гламурного лоска она оставалась по-прежнему красивой, но выглядела более настоящей, живой, человечной, словно сняла с лица маску напыщенности и самодовольства.

— Как узнали, что с тобой случилось, собрали народ и прочесывали окрестности, — объяснил Шпала и громко шмыгнул носом. — Все старые норы сектантов проверили и, когда тебя нигде не обнаружили, реально перетрусили.

— А как вы узнали, что к моему исчезновению причастны сектанты?

— Лиза видела в окно, как тебя запихивали в машину. Ну и парней тех опознала, шум подняла.

Такого я не ожидала. Им ничего не стоило спокойно сидеть дома, в тепле, пожимать плечами и обсуждать мое жалкое положение. Но нет. Они организовали мои поиски и не просто для галочки, а буквально перевернули весь Шерегеш.

Я посмотрела на Лизу.

— Спасибо! — с чувством произнесла я и теперь уже сама обняла соседку в коротком, но крепком объятии, затем повернулась к остальным. — Вы все столько ради меня сделали. Я вам очень благодарна.

— Пойдем, Полина, бабушка уже заждалась. Она тоже переживает и хочет увидеть свою внучку живой и невредимой.

Пока я общалась с ребятами, дедушка поведал соседям о моем спасении. Он знал, как рассказать, чтобы не вдаваться в лишние подробности и успокоить растревоженное случившимся воображение людей. Их ведь беспокоила не только моя судьба. Раньше сектанты не решались на столь открытые действия, у местных были только подозрения, догадки, домыслы, прямые улики об их подлостях отсутствовали. Теперь же они перешли границу. Такое положение дел тревожило не на шутку. В глубине души каждый боялся, что на моем месте мог оказаться его ребенок, поэтому мое возвращение все искренне встретили с радостью

Вслед за нами в квартиру ворвался запах мороза, такой плотный, что даже на языке ощущался его вкус. Бабушка вышла в коридор. Ее руки теребили желтый клетчатый фартук, который она, видимо в волнении, забыла снять и ходила так, похоже, с самого утра. Пока мы ехали, она трижды звонила дедушке на мобильный с вопросом, когда мы, наконец, приедем. Мы обнялись, и бабуля расплакалась.

Мне так хотелось уединиться и поразмыслить над всем, что в последнее время происходило в моей жизни, но пришлось успокаивать обеспокоенных моей судьбой родственников. Затем меня повели в столовую, в животе урчало от голода, съеденные на завтрак оладушки и запитые чаем остались только в памяти, поэтому ужину я обрадовалась больше всего. От допроса с пристрастием меня это освободило лишь на время, пока я жевала. Зато во время чая родственники в волю удовлетворили любопытство. При чем вопросы задавала в основном бабушка, а дед сидел и внимательно слушал, иногда хмурился. О необычных способностях Мирослава и о снежной кошке естественно умолчала. Не моя это тайна, не мне ее рассказывать.

В итоге спать я не легла, а буквально свалилась, даже не заглянув ванну. Закуталась в одеяло, погасила свет, уткнулась головой в подушку, и все.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Проснулась я поздно, совсем разбитая.

Яркие солнечные лучи окрасили стены комнаты янтарным светом, с кухни доносилось шкворчание масла на сковороде и аппетитные запахи — бабушка пекла оладушки. Я закрылась с головой одеялом, вспоминая тяжелые события вчерашнего дня, и вдруг на душе стало тепло-тепло: я вспомнила слова Мирослава, сказанные на прощание. Мы обязательно увидимся. И я ему верила, безгранично, без капли сомнения. Я почувствовала, как счастье поднимается во мне сверкающей звонкой волной. Усталости как не бывало. Рывком откинула одеяло в сторону, вскочила с кровати, и застыла перед окном.

Я как зачарованная смотрела на морозные кружева, затягивающие стекло. Рисунок наползал снизу, будто по мановению волшебной палочки. Я широко открыла глаза и задышала коротко и часто. Иней, прокладывавший себе путь по окну, скрыл утреннее солнце. Теперь комната излучала собственный свет. Все эти морозные линии на окне внезапно изогнулись и сложились в очертания, которые я узнала.

Мирослав.

Он нежно улыбался. Улыбался мне. Все это выглядело хрупким, изысканным и совершенно неестественным, сказочным. Это лицо на морозном стекле было едва ли не самым живым изображением из всех, когда-либо мною виденных. Я не могла оторвать взгляда от окна. Морозный портрет походил на фотографию — с такой точностью художник передал все черты. Интересно, через ледяной узор Мирослав мог видеть меня в действительности? Я уже ничему не удивлюсь. Не успела я подумать, что выгляжу не слишком эффектно в теплой пижаме с мишками Тедди и разлохмаченной после сна прической, как на стекле появилась надпись: 'Как твое самочувствие?'

На миг пришла растерянность — если произнести ответ, услышит ли?

— Хорошо, — все-таки выговорила я.

'Рад, что ты в порядке... Я беспокоился'.

Слышит. Невероятно! И тревожится...

Сердце сжалось в комочек от удовольствия и, точно резиновый мячик под нажимом ладони, разжалось. Мурашки поползли по спине, дыхание сбилось, его волнение тронуло до глубины души и в тоже время стало неловко от того, что он сейчас видел меня только что вылезшую из кровати.

— Спасибо, — прошептала я и выжидающе уставилась на морозный узор, который вновь стал лицом самого лучшего мужчины на свете.

Ледяной портрет лукаво подмигнул мне и исчез. На окне осталась надпись: 'С добрым утром!'.

Я наспех умылась и побежала завтракать. На первом этаже в пижаме мне показалось немного прохладнее, чем обычно. Видимо, бабушка проветривала кухню после готовки.

Никак не ожидала увидеть в гостиной за столом помимо родственников мужчину своей мечты. Они сидели втроем и тихо о чем-то беседовали. И почему я не переоделась во что-то более приличное? Боже я даже толком не причесалась!

Мирослав сидел спиной ко мне. Он обернулся, словно почувствовал мое присутствие.

'Мишки на моей пижаме наверняка выглядят нелепо!' — почему-то была первая мысль.

Но мишки, видимо, его не испугали. Мирослав нежно улыбнулся и указал на пустой стул возле себя. За спиной у меня словно выросли крылья. Но мне не суждено было стать ангелом, ну, если только рухнувшим. С небес я упала быстро, больно врезавшись в землю, потому что из кухни вышел Костя — молодой и перспективный местный участковый.

Перспективный, потому что его воспитанием занимался мой дедушка. Передавал опыт молодому поколению. Хотя на самом деле деду было скучно на пенсии, привык он что все под контролем, бардак на вверенной территории никогда не допускал и Костю этому учил. Молодой человек очень старался, видно было, что профессия пришлась ему по душе. Хороший из него участковый получится, не хуже дедушки, по крайней мере бабушка была в этом уверена.

Но вот зачем он здесь? Если из-за случившегося вчера, то почему он не вызвал нас с Мирославом в отделение? Неужели из уважения к дедушке? Что-то тут не так.

— Полина, а мы как раз тебя ждем. Садись скорее, а то оладушек не достанется. У Веры Павловны они получаются великолепными! Пальчики оближешь! — Костя по-свойски расположился рядом с дедушкой, свернул вдвое маленький пышный блинчик и макнул в варенье, заглотил целиком. Пальцы тоже не забыл облизать.

— Ешь-ешь, милок, — бабушка зарделась от комплимента и подвинула ближе к участковому широкое блюдо с душистыми оладьями. — Полина, садись за стол, сейчас я тебе чай принесу.

Она скрылась на кухне и загремела посудой.

Похоже, моя пижама смущала только меня, поэтому я решила не возвращаться в комнату для переодеваний. А то выбор наряда мог затянуться надолго, а оладушки действительно исчезали с молниеносной скоростью. Я, отчего-то сильно раскрасневшись, приняла приглашение Мирослава сесть рядом. Может все-таки следовала наплевать на голод, подняться в комнату и привести себя в порядок?

Живот предательски громко заурчал. Под пристальным взглядом Кости, Мирослав пододвинул блюдо с оладушками ближе ко мне. Однако это не помешало участковому уплетать их еще быстрее. Я поспешно приступила к завтраку, пока хоть что-то осталось на широкой тарелке. Снежный не ел.

Он сидел очень прямо, его мысли были далеко, в то время как я то и дело косилась на его идеальный профиль. Я уверена: на всем свете нет никого лучше Мирослава. Поразительно, как живут люди в огромных городах и не знают, что в таком захолустье, как Геш, есть самый красивый в мире парень! Я с легкостью могу представить его на глянцевой обложке известных журналов, но вот рядом с собой — безумно сложно, просто нереально! Однако он рядом. Достаточно протянуть руку и дотронуться, но я этого не делала. Не потому что страшилась реакции сидящих за столом, а потому что боялась, что он исчезнет, как мираж.

В камине не горели дрова, судя по легкому дымку от углей, затушили его недавно. В который раз меня клюнула догадка — неужели присутствующие в курсе кем является Мирослав, знают о его сущности? Хотя вряд ли. У потушенного камина должна быть другая причина.

Гостиная еще не остыла, да и произойдет это не скоро в хорошо прогретом дома. Я испугалась за Мирослава, на сколько опасны для него такие температуры?

— Ты в порядке? — тихо спросила я.

Снежный сидел спокойно и будто раздумывал о чем-то, но услышав мой вопрос, нахмурился и растерянно уточнил:

— Да. А что не так?

Он искренне не понимал, о чем я интересовалась, пришлось уточнить:

— Для тебя не опасна температура в доме?

— Нет. Твои родные обо всем позаботились.

Он сказал это с такой беспечностью, словно сообщал, что Земля круглая. Неужели все-таки присутствующие в курсе кем является Мирослав? Но уточнить этот момент я не успела.

— Так, хватит шептаться, молодёжь! Пора переходить к делу. Мы ведь собрались здесь не только для того, чтобы Вериных оладушек поесть, хотя они действительно хороши! — дед посмотрел на опустевшее к этому времени блюдо, я и Костя дружно закивали в знак одобрения, а бабушка расплылась в широкой улыбке. Еще бы! Какой хозяйке не понравится слышать столько комплиментов и видеть столько заплывших от обжорства глаз. Хвалительную минутку снова перебил дедушка:

— Итак, нам есть что обсудить.

За столом воцарилась тишина. Для меня она показалась какой-то гнетущей, потому что все смотрели исключительно в мою сторону. И от столь пристального внимания стало неловко. Мне показалось, или только я одна не была в курсе того, о чем сейчас пойдет речь?

Бабушка точно знала, что сейчас будут обсуждать. Она вскочила со своего стула и проворно собрала посуду. Я подорвалась помочь ей, но мне велели оставаться на месте. Вместо меня Костя подхватил гору грязных тарелок и чашек и скрылся за бабушкой в кухне. Возвращаться они не спешили. До слуха доносились плеск воды и скрип от насухо вытираемых тарелок. Такое ощущение, что все здесь собрались исключительно для того, чтобы сообщить что-то очень важное для одной меня.

Дедушка скрестил пальцы в замок, что означало — разговор очень важный и долгий. Я ждала какого угодно откровения. Вплоть до того, что они с бабушкой являлись лидерами тайной группировки по контрабандной перевозке снега из Шерегеша в Швейцарию. Я настроилась на любые новости и, как полагала, удивить меня уже нечем. Мирослав сидел рядом — чем меня еще можно поразить? Но как я ошибалась!

— Через неделю приедет отец и заберет тебя, — коротко поставил перед фактом дед.

Когда я садилась на поезд до Шерегеша, разговоры о возвращении раньше следующего учебного года пресекались на корню. Отец даже не собирался приезжать на Новый год. Что изменилось всего за какой-то месяц?

— Но почему? Он ведь сам отправил меня сюда и даже слушать не хотел о том, чтобы уменьшить срок моего пребывания здесь.

— Твой отец скован некими обязательствами, — уклончиво ответил дедушка. — Он совершенно не хотел расставаться с тобой на такой длительный срок, но обстоятельства иногда идут против наших желаний.

Знала я эти обстоятельства — выгодная должность, перспективная работа за границей. Правда, благодаря этим обстоятельствам я смогла познакомиться с Мирославом. Одним только этим случившимся фактом отец уже заслужил мое прощение, но все же подростковое бунтарство против решения родителя не давало мне окончательно смириться с некогда нанесенной обидой.

— Нет, дедушка, ты не прав, — я покачала головой. — Ты сам всегда говорил, что у проблемы всегда есть два решения.

В подтверждение моих слов он коротки кивнул.

— Мой отец пошел по наиболее простому, эгоистичному, выгодному одному ему пути. Сейчас я не жалею, что все так случилось, но тогда я умоляла его взять меня с собой. Он меня не слушал. Отослал, чтобы не мешалась и раньше времени не собирался даже навестить меня!

На глаза набежали слезы.

— Поверь, он с удовольствием оставил бы все, как было, пока вы жили в Москве, но пришло время и настала пора менять привычный уклад жизни. Все очень непросто, Полина. Отец сильно скучает по тебе и переживает. Раньше он не мог тебя забрать, как бы ему не хотелось сделать этого. А теперь появилась причина.

— Какая?

— Твоя жизнь в опасности — разве этого мало?

Вопрос повис в напряженной тишине. Только теперь я обратила внимание, что с кухни не раздавалось ни звука. Вода не течет, посуда не гремит, даже бабушка не мурлычет себе под нос привычные мотивы советских времен. Неужели они с Костей уже перемыли посуду или ждут моей реакции? Я посмотрела на Мирослава. Он сидел в той же позе, что и раньше. Снежный был необычайно красив и к этому невозможно привыкнуть.

В происходящем было что-то не так. Новость о приезде отца можно было сообщить в любой момент. К чему собирать столько народу? Мирослава... и тем более участкового Костю! На душе было тревожно — мне не нравилось, что дедушка говорил загадками и не отвечал прямо на мои вопросы. Я все время думала о том, что может стоять за этой недосказанностью. Желание уберечь меня отчего-то? Или недоверие ко мне?

— Неприятности могут случиться в любом месте, — осторожно начала я. — Если я уеду отсюда, это не значит, что моя жизнь окажется в полной безопасности. Случается, и поезда сходят с рельс, и самолеты падают, а уж сколько несчастных случаев бывает во время прогулки. Да я просто могу попасть в под колеса машины, переходя улицу.

— Ты права. От несчастных случаев никто не застрахован, — серьезно ответил дедушка. — Но их можно избежать или свести к минимуму возможность их происшествий. Например, внимательнее переходить через дорогу, выбирать надежные авиалинии.... Это случайности, которые могу произойти, а могут случиться не с тобой.

— Тогда в чем же причина отцовского беспокойства?

Дедушка откашлялся в кулак и слегка покосился в проем кухни. Искал поддержки, но никто не спешил прийти ему на выручку. Его взгляд не обещал ничего хорошего предателям. От безысходности он даже посмотрел на Мирослава, но тот видимо решил, что помочь ему нечем, и продолжил безмолвно сидеть и изучать узор на скатерти. Знает ли дедушка о том, что прямо напротив него сидит не просто человек, а настоящий Снежный!?

Мое напряжение возрастало. Вроде простой разговор, но поведение окружающих было непривычным, а уж реакция бывшего полицейского на все это меня откровенно шокировала. Слишком он взволнованный.

— Что происходит? — твердо потребовала я ответа.

— Твой отец считает, что сектанты не отступятся и обязательно доберутся до тебя. Он переживает.

— А откуда он знает про сектантов?

— Неважно. Просто знает.

— Хм, — ответ без ответа мне не понравился. — Но зачем я им? — наконец, я смогла подобраться к мучавшему меня вопросу.

— Давай сначала я расскажу тебе одну легенду. Но не воспринимай ее как выдуманную историю, которую передают из уст в уста предки новому поколению. Постарайся понять и принять.

Очередное удивление за сегодня. Легенду? Мне расскажет легенду дедушка? Человек, который не читал ни одной фантастичной книги только потому что там все вымысел? Он даже ментовские сериалы смотреть не мог, потому что там много не соответствий с реальностью и, если герой вел себя не как настоящий полицейский, дед выключал телевизор и долго ругал режиссёра.

Сердце бешено стучало, я трепетно ожидала начала рассказа.

— Давным-давно жил скульптор по имени Вико. Он сотворил множество прекраснейших скульптур. Мастер делал фигуры людей и животных настолько реалистичными, что порой казалось они и вправду живые. При этом он использовал разные материалы: камень, дерево, глину. Люди восхищались его работами, но сам мастер каждый раз оставался недовольным. Закончив очередную скульптуру, он видел лишь бездушный материал, хотя вкладывал частичку себя в каждую. Порой от разочарования разбивал свои шедевры, только сотворив и угробив на них не один месяц. Ему хотелось чего-то необычного, невероятного. Например, обуздать стихию. Вот бы сделать лошадь из живого огня или русалку из потока воды, но это было невозможно. И тогда скульптор отправился странствовать по миру в поисках нового 'свежего' для своей музы материала. Мастер много с кем общался, много у кого учился, взамен делился собственными знаниями. Освоил такой материал, как воск, металл, кости.

Так Вико исколесил пол мира. Побывал и в крупных городах, славившихся своими мастерами и их работами, и в мелких деревушках, где по рассказам очевидцев он мог встретить что-то необычное. Много открытий он совершил для себя за это время, но ни одно из них не удовлетворило его творческие поиски полностью. Однажды с отчаяния скульптор едва не спрыгнул с утеса. Остановил его от этого шага местный священник, которому ночью привиделся лик святого в том же месте, где решил расстаться с жизнью Вико.

Я завороженно слушала каждое слово. Мне никогда раньше не доводилось слышать эту легенду. Дедушка оказался прекрасным рассказчиком.

— Священник внимательно выслушал скульптора и посоветовал ему посетить холодные страны, не объяснив точно, что стоило искать в тех краях. Сказал только, сам найдешь, если зрячий. Вико решил, что само проведение послало ему этого священника, чтобы он указал ему путь. Окрыленный возможностью в скором времени достичь, наконец, желаемого, он незамедлительно отправился в дорогу. Так судьба забросила его в один северный припортовый поселок, который встретил его суровым холодом и пронизывающими ветрами. Началась зима, бесконечные метели заметали дороги и реки, вернуться обратно Вико не мог еще несколько долгих месяцев. Большую часть времени он проводил в таверне. Очень жалел, что послушал священника. Что он мог увидеть в этом неприветливом краю, сидя в четырех стенах? Что разглядывать на улицах, когда снег застилает глаза? Из посетителей в таверне были в основном ледорубы. Началась их пора, работы много и доходы позволяли каждый вечер проводить за кружкой-другой пива. Суровые мужчины казались Вико грубыми и даже опасными, он боялся общаться с ними и потому вечера просиживал в съемной комнате. В такие моменты он мечтал о своей мастерской, даже опостылевшие когда-то привычные материалы теперь не вызывали негативных эмоций. Мастер с удовольствием бы взялся за обработку самого обычного камня, так невыносимо оказалось для него заточение в снежном краю. Вико пристрастился к выпивке. Сначала пил у себя в комнате, но потом хмель придал ему смелости и одним вечером скульптор вышел в наполненный ледорубами зал. Больше он не боялся хмурых здоровяков, даже надеялся, если придется подраться с одним из них, тот прикончит его одним ударом и все закончится. Вопреки его ожиданиям, ледорубы приняли мастера тепло и дружелюбно. Они оказались хорошими и милыми собеседниками. И когда Вико поведал им о причине своего появления в тех краях, ледорубы уверили скульптора, что тот пришел по адресу. Они наперебой принялись рассказывать о красотах зимы, о силе снежной стихии, о ее непокойном нраве и прекрасных дарах. Рассказывали, словно о богине — величественной и непреступной, в тоже время нежной и доброй, белой и искрящейся, плаксивой и убаюкивающей. Даже имя ей дали — Зимерзла. Сначала Вико негодовал. Откуда такие прикрасы? Зима виделась ему колючей, холодной, одноцветной и уж не той распрекрасной порой, что описывали ему новые друзья.

Ледорубы предложили Вико провести следующий день вместе с ними на замерзшей речке. После долгих уговоров, скульптор с неохотой согласился. Следующим утром мастер одел на себя большую часть своего гардероба, чтобы не замерзнуть на улице. Он пытался искать отговорки, чтобы остаться в таверне, но ледорубы были непреклонны и буквально силой вытолкали скульптора на улицу. Ничего хорошего от прогулки он не ждал. Как известно, первое впечатление бывает обманчивым, так вышло и с Вико. Не просто так зиму называют сказочной порой, ведь только в это время года можно увидеть настолько тонкое кружевное искусство, которое дарит сама природа. Вико, наконец, смог разглядеть как из-за мороза и ветра, из-за мороза после оттепели, из-за снегопада и прочих явлений могут появляться просто невероятные зимние картины. Эти белые воздушные узоры напоминали хрусталь или драгоценности, которым как будто увешано все то, что было и летом. Но теперь это действительно погрузилось в сказку, заснуло, но в роскошных кружевных подушках и одеялах, успокоилось и приобрело неповторимый шарм. Деревья сбросили листья, но увесились роскошными драгоценностями.

Я слушала дедушку, не перебивая. Как же похожи были наши с Вико ощущения от зимы. Поначалу зима виделась мне такой же неприветливой, беспроглядной, как и скульптору. Каждый видит зиму по-своему, кто-то — холодной, промозглой и одноцветной, а кто-то — чистой, волшебной, полной разными цветами и эмоциями. Теперь я точно знала, чтобы увидеть эти краски, надо иметь большое сердце и уметь открыть его. Тогда зима подарит причудливые узоры, красные вспышки рябин, зеленое еловое великолепие.

— Вико увидел скульптуры, созданные самой природой. Так легко и неповторимо, искусно и изящно. Поразился ее мастерству. Он уверовал в Зимерзлу, как в богиню, создающую самые прекрасные шедевры, что когда-либо он встречал. Он представлял ее белолицей царицей зимы, душащую холодом и морозами. В белоснежной одежде наподобие шубы, сотканной из инея, и ледяным венцом на голове, унизанным градами. С характером кошки — независимым, загадочным, импульсивным, но порою и нежным нравом. С каждым днем Вико очаровывался ею все больше и вскоре влюбился со всей страстью на какую способен человек.

Лед восхитил скульптора своей прозрачностью, эфемерностью, подвижностью — он показался ему своеобразным живым материалом. Скульптор купил у ледорубов большую глыбу льда и принялся ваять шедевр достойный всей его жизни. Чтобы удобнее было работать, он скинул с себя большую часть одежды, но не заметил холода — настолько увлекся процессом.

Целый месяц мастер потратил на создание ледяной статуи, забывая про сон и еду. Он изобразил огромную кошку, спускающуюся с горы в снежном потоке, на ней восседала Зимерзла. Они выглядели словно единое целое. Огромная, ледяная статуя стала вершиной его мастерства. Местные люди приходили любоваться невиданной красотой. Некоторые приносили дары и молились суровой богине. Впервые в жизни Вико не хотел, чтобы кто-то прикасался к его произведению. Хмурился, ворчал на людей. Боялся, что их теплые руки испортят священную красоту Зимерзлы. Он подолгу разговаривал с ней, оставшись наедине. Рассказывал о странах, где побывал, о том, как дошел сюда и как полюбил зимнюю царицу. Но в ответ получал холодное безразличие.

Однажды, когда он любовался Зимерзлой, к нему подошла местная старуха и произнесла слова, которые заставили Вико содрогнуться от ужаса: 'Жаль, что такая красота скоро исчезнет. Край у нас хоть и холодный, но летом весь снег сходит'. Тогда мастер решил повторить скульптуру в камне. Камень не хрупкий, вечный. Но как ни старался скульптор той живости бликов достичь не получалось.

Статуя, сделанная из льда, со временем должна растаять. Вико не хотел видеть этого. Он искал способ сохранить Зимерзлу. Даже обращался к ведуньям в поисках волшебного порошка. Одна юная колдунья согласилась помочь ему, но с условием, что он отдаст то, что она попросит, когда придет время. Вико готов был отдать женщине все свои богатства, а они были немалые, прямо сейчас. Но колдунью не интересовали деньги и драгоценности. И скульптор согласился выполнить в будущем любую ее просьбу.

Когда Вико вернулся к ледяной скульптуре, то ее не оказалось на месте. Кто-то украл ее. Мастер принялся искать следы похитителей, хотел догнать, отобрать из их грязных лап Зимерзлу.

Впопыхах он споткнулся и покатился бы по склону до самой деревни, но его остановил снег. Он словно облако нежно окутал Вико и смягчил падение. Когда скульптор поднялся, то увидел перед собой Зимерзлу. Он не мог поверить. Оказывается, колдунья сдержала слово. Снежную царицу не похитили, она ожила. Вико, не веря собственным глазам, подошел ближе, дотронулся до хрупкой холодной руки девушки и сказал: 'Здравствуй! Я так долго ждал тебя!'. Ее бледное лицо не выражало эмоций, она наблюдала за своим создателем, не говоря ни слова. Зимерзла не умела чувствовать. 'Я научу тебя жить! Научу любить этот мир!', — обещал ей Вико. Так и вышло. Вскоре на щеках Зимерзлы появился первый румянец, а потом и первая улыбка. Летом она не растаяла, напротив, в груди проснулось сердце, раздался первый стук, за ним второй, третий... К концу лета ему вторил стук еще одного сердца. Зимерзла и Вико готовились стать родителями. Следующей весной на свет родилась очаровательная малышка с белыми волосами, имя ей дали Мила. Счастью скульптора не было предела. Он совершенно позабыл об обещании колдунье и, конечно же, зря. Она явилась в дом скульптора, когда малышке исполнился год. В уплату долга она потребовала отдать ей ребенка. Вико наотрез отказался. Тогда колдунья разозлилась и в отместку мастеру решила убить Снежную и ее дочь. Она бросила горсть черного порошка на Зимерзлу и та тут же покрылась коркой льда, снова став безжизненной статуей. Колдунья толкнула ее к очагу, и та быстро принялась таять. Все произошло так быстро, что Вико не успел ничего предпринять. Зимерзлу уже было не спасти, но вот дочь. Он схватил малышку, когда колдунья повернулась к колыбельке, и выскочил из дома. Он увез дочь к себе на родину. Хоть девочка и стала смыслом его жизни, мириться с убийством любимой Вико не мог. Но против колдуньи голыми руками не пойдешь, и он стал изучать магию. Скульптор не терял надежды вернуть к жизни Зимерзлу, но ни одна книга не давала ответа, как это сделать. Секрет знала лишь чернокнижница.

Тем временем Мила росла, с каждым днем становясь красивее и красивее. Когда она достигла совершеннолетия, смогла заставить снежинки кружить хоровод вокруг елки. Вико понял, что дочь переняла материнский дар. Этим она еще больше напоминала ему Зимерзлу и тогда скульптор с еще большим усердием отдавался подготовке к встрече с колдуньей. И когда понял, что сможет одолеть чернокнижницу, отправился далекий северный порт. Больше он не возвращался.

Девушка осталась сиротой, развивая свой дар, ей становилось все хуже в теплом краю, и она переехала на север. Мила старалась не привлекать к себе внимания, понимая, что ее дар может как восхитить людей, так и оттолкнуть. Но незаметной оставаться было сложно. А потом в городе появилась та самая колдунья, что погубила Зимерзлу. Она потребовала девушку отдать ей свой дар, но встретила стойкое сопротивление. Колдунья не смогла с ней справиться, Мила хорошо овладела силой Снежных и смогла дать отпор. Колдунья на этом не успокоилась и принялась подговаривать против девушки местных жителей. Мол, странное совпадение, что зима стала холоднее и дольше, когда в их краю появилась новенькая. Люди стали погибать чаще? А не общались ли они перед этим с недавно прибывшей девушкой? Сначала местные отмахивались от старухи, но ее слова глубоко оседали в сердцах людей. И потом они уже сами начинали во всем винить девушку.

Подожгли дом, где она жила, но Миле удалось сбежать и укрыться в горах. Тогда ведьма науськала жителей догнать беглянку. Ведь раз сбежала, значит, виновна! И люди, ослепленные собственными домыслами, вооружились факелами и отправились в погоню.

Защищаясь, девушка от страха не рассчитала свои силы и разъяренную толпу вместе с колдуньей смело снежной лавиной. Чернокнижница изрыгала проклятия в адрес Милы, но ни одно из них не причинило вреда девушке. 'Харина, еще отомстит за себя!' — крикнула колдунья напоследок и пропала в снежном потоке.

— Харина? — удивленно переспросила я. — Это имя мне знакомо. Сектанты говорили о женщине с таким именем.

— И это не случайно! — дедушка был недоволен, что его перебили, но на вопрос ответил:

— Так зовут мать Вероники.

— То есть она и есть та колдунья из легенды?

— Нет, конечно. От рождения ее звали Галиной, но после смерти старшей дочери Катюши, она взяла себе имя Харины. Она верит в легенду о Снежных, и, что ни мало важно, считает, что они причастны к гибели ее дочери. Потому и решила во чтобы то ни стало воплотить в жизнь последние слова колдуньи. Отомстить. Именно она организовала группу фанатиков, при чем очень успешно. За десять лет их группа стала довольно многочисленной и сильной. Они находят людей, чьи близкие погибли при странных обстоятельствах на спусках, в горах, в любых заснеженных местах. Как правило, большинство несчастных случаев подстраивают сами сектанты, но убитые горем родственники часто верят той правде, что преподносят им последователи Харины. Ослепленные желанием мести, они вступают в сообщество и с остервенением борются против ни в чем неповинных.

У меня было столько вопросов! Значит Катюша знала про Снежных от матери. Но откуда сама Галина, точнее теперь уже Харина, знала о существовании легендарных существ? Не из подобных же историй?

— Просто не верится, что такое возможно! — сказала я после недолгой паузы. — Все это напоминает сон. Или голливудский фильм.

— Да, в мире есть множество тайн и загадок, которые еще предстоит познать, — философски заметил дедушка.

Мне понадобилось время, чтобы переварить все услышанное. Я поежилась — становилось все прохладнее.

— Ты замерзла? — спросил Мирослав.

— Нет, — ответила я как можно бодрее. — Мне не холодно. А что стало с Милой потом?

— Она осталась в горах. Наследник дара Снежных может вступить в полную силу после совершеннолетия, станет бессмертным, но при этом охладеет чувствами. Дальше история очень размыта. Но считается, что именно Мила стала продолжателем рода Снежных. Думаю, в последствии она встретила свою любовь.

Значит, отношения между Снежным и человеком возможны и далеко не платонические. Это знание грело мне душу, несмотря на то что я так и не узнала самого важного.

— Я до сих пор не понимаю, какое отношение ко всему этому имею я?

— На сколько я понимаю, сектанты не раз подстраивали ситуации, угрожающие твоей жизни, — дедушка взглянул на Мирослава, тот утвердительно кивнул в ответ, а мне вспомнилось, как возле клуба ко мне приставал Леня, затем спуск с горы, после преследователь около ресторана, странный человек, которого прогнала с порога бабушка — все это оказалось не случайностью и завершилось похищением. — Каждый раз благодаря вмешательству Мирослава ты оставалась невредима. Снежные при любой возможности стараются помочь людям не погибнуть, но в данном случае, думаю дело не только в этом, а значит Мирослав становится уязвимым, — дедушка хитро посмотрел на спасателя.

Мои щеки вспыхнули огнем. Я заерзала на стуле от неловкости. Это что же получается, дедушка только что благословил наши отношения, в которых мы сами-то еще не разобрались до конца? Как он вообще догадался? Я осмелилась взглянуть на Милослава. В его серых глазах отразилась такая нежность.

Спасите меня, я погибаю! Я таю, я рассыпаюсь на атомы под взглядом этих светлых глаз! Только слепец не догадался бы о моих чувствах и, кажется, они были взаимны. Боже! Как он смотрит на меня! Да я сама в ответ пожирала его глазами. Соберись, Полина, возьми себя в руки, ты похожа на безмозглую школьницу! Что подумает дедушка? А Мирослав? Еще решит, что я сумасшедшая, хотя так и есть — я схожу с ума при одной только мысли о нем.

Несмотря на неловкость, которую мне пришлось пережить, я постаралась взять себя в руки и осторожно спросила дедушку:

— То есть ты в курсе кто Мирослав на самом деле?

Дедушка кивнул.

— Отец тоже знает про Снежных, — я вспомнила рисунок кошки, выпавшей из книги, тогда я лишь подозревала, что отец мог видеть невероятное существо, но теперь я уверена, что он знает намного больше. — И бабушка с Костей тоже в курсе?

Оба тут же вышли с кухни. Точно подслушивали! Лица виноватые, как у маленьких детей, которых поймали, когда они таскали конфеты из буфета.

— Мы все знаем, Полина, — мягко сказала бабушка, садясь за стол. — И хорошо, что теперь и ты в курсе.

— Важно сохранять все в тайне, иначе могут пострадать невинные. И в первую очередь ты сама, — серьезно произнес дедушка. — Сектанты не отступятся так просто, поэтому будь осторожна, — погрозил он пальцем. — По-хорошему запереть бы тебя дома, но вряд ли ты добровольно согласишься на заточение и, наверняка, сбежишь при первой возможности, как тогда на открытие сезона. Мы это понимаем и потому просим одной никуда не ходить. Обо всем странном тут же сообщать. Обещаешь?

— Хорошо, я буду осторожна.

Такая сделка меня устраивала. Дедушка прав, запереть меня не удастся. Никакие угрозы жизни не заставят меня не видеться с Мирославом!

От всех этих откровений голова шла кругом. Мне хотелось знать, как случилось, что сидящие за столом в курсе тайны Снежных? Не удивлюсь, что к этому причастна нынешняя Харина. Мне хотелось узнать больше о Снежных, уверена дедушка мог бы многое рассказать. И какую роль играет во всем этом Костя?

Все мое мировоззрение покорежилось. Мне-то казалось, что я хорошо представляла себе окружающий мир: Земля круглая, мы с нее не падаем в космос благодаря силе притяжения, лето сменяется осенью, а самое разумное существо на планете — человек... А выходит, все не так. Мир шире картинки в учебнике, глубже любой математической формулы. Ничего уже не было таким определенным и понятным. Снежные — это не легенды, а реальность. А сколько таких легенд мы слышим с детства: русалки, водяные, дед Мороз. Вспомнился рыжеволосый попутчик Сергей и истории, в которые он искренне верил. Раньше я не задумывалась, откуда берутся подобные истории, мало ли во власти каких фантазий и страхов пребывает рассказчик. А теперь я просто чувствовала, что все это есть на самом деле. В реальности, рядом с нами.

— Знаю, ты хочешь сейчас услышать от меня ответы на миллион вопросов, но я не стану пока отвечать на них. Слишком сложно сделать это за один раз. Сложно подобрать правильные слова, чтобы объяснить необъяснимое. Это надо увидеть, осознать и принять. У тебя есть неделя до приезда отца, чтобы понять и выбрать свою дальнейшую судьбу. Мирослав поможет в этом, а ты, возможно, поможешь ему исполнить свою мечту. Думаю, вас обоих впереди ждет много открытий.

Спасатель кивнул. Я косилась на его бледное прекрасное лицо, мне безумно хотелось узнать про его мечту. Но сыпать вопросами не стала, разумно рассудив, что для этого еще будет более подходящий момент.

Теперь мне придется заново постигать все. И моим проводником станет Мирослав — Снежный. Он откроет глаза, поможет заглянуть за горизонт. Мир вокруг меня катился в пропасть, и я была несказанно рада этому.

Я со странным беспокойством улыбнулась. Для меня начиналась новая жизнь, полная опасностей и тайн. Где невозможное — обычно. И повернуть назад уже немыслимо, потому что сердце подхватил смерч, закружил-завертел и понес...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

После разговора, я надеялась провести время с Мирославом, но бабушка заявила, что мне пора взяться за учебники. А то за всеми событиями я совсем забросила язык. Да и другие предметы не мешало бы освежить в памяти, а то выветрятся за год.

Я уверяла, что к завтрашнему занятию наверстаю весь пройденный материал, лишь бы мне дали хоть часок побыть с Мирославом. Нам просто необходимо было поговорить. О нас. О наших отношениях. О нем.

Мне так много хотелось узнать, спросить и может быть даже услышать... Я ведь со всем не знала, какие чувства он испытывал ко мне. Точно не холодные, но все же...

К моему ужасу Мирослав полностью поддержал бабушку. И твердо заявил, что пока не наверстаю учебную программу хотя бы по английскому, он не появится на крыльце моего дома. Какой он Снежный после этого? Он железобетонный!

Пришлось засесть за учебники и тетради. Задания выполнялись медленно из-за того, что я постоянно отвлекалась. Мои мысли сбивались с пассивных конструкций и модальных глаголов. Я понимала, что все эти правила, времена, заучивание иностранных слов — это возможность шагнуть в другую жизнь, которой мне совсем не хотелось. Это жизнь без Мирослава. Пусть в наших отношениях еще ничего не ясно, но я даже не хотела представлять, что его может не быть рядом со мной. И тут же вздохнула. Так хотелось поделиться хоть с кем-то своими переживаниями. Почему же мне так не везет с подругами? Ксюха увела московского бойфренда, в первый же день моего отъезда. Ника пыталась убить местного парня, к который мне безумно нравился. А я ведь даже не узнала, что с ней будет. Каждый раз, когда на меня наваливались тревожные мысли, я старалась отвлечь себя домашкой. С усердием продолжала незаконченное упражнение, отвечала на вопросы, переводила тексты. Как бы не хотелось, а делать это все равно придется. Тем более что помимо бабушки спрашивать меня обещал и Мирослав. Опять мои мысли возвращались к нему и вызывали нежную улыбку. В мытарстве я провела несколько часов, но большую часть заданий к сегодняшнему уроку все же успела сделать. В дверь постучала бабушка и позвала обедать.

Я взглянула на телефон — уже три часа, а от Снежного нет даже короткого, хоть самого малюсенького сообщения. Эх!

Из гостиной до меня донеслись приглушенные, тревожные голоса родственников — кажется, они о чем-то спорили. Я осторожно вышла из комнаты и подкралась к лестнице и прислушалась. Только бы снова ничего случилось!

— Нет, Леша, что ни говори, а иностранный вуз — это солиднее! — услышала я ворчливый голос бабушки. — Зря, что ли девочка целый год пропустила — так еще и вместо престижного диплома у нее будет филькина грамота университета с периферии!

— Подумаешь год пропустила, ей в армию не идти, — спорил дедушка. — Пусть сама решает! К тому же в Сибирском краю достаточно хороших образовательных учреждений.

Я облегченно вздохнула и отошла от двери. Родственники в сотый раз обсуждали мое предстоящее поступление в институт. Я же в душе надеялась, что как-нибудь все сложится, и мне не придется ехать в другую страну, сдавать вступительные экзамены. На худой конец я рассчитывала провалить экзамены и вернуться в Шерегеш... Один человек меня точно поддержит — дедушка, с остальными мы как-нибудь справимся вдвоем. Интересно, если бы мама была с нами на чью бы сторону она встала? Хочется верить, что на мою...

Я вернулась к своей комнате и нарочно громко хлопнула дверью, только после этого спустилась в гостиную. Разговор сразу прекратился.

После обеда пришлось вернуться к выполнению заданий. В любом случае, даже если и останусь здесь — учиться придется. Сама себя уважать не буду, если не получу профессию, а поэтому готовиться стоит усердно.

Раздался настойчивый стук в дверь. Я оторвалась от учебников, оказывается на улице уже стемнело.

— Полина, ты уснула что ли? — в комнату заглянула бабушка. — Я тебя зову, зову.

— Зачиталась просто. Что случилось, ба? — я снова уткнулась в текс, который предстояло пересказать на сегодняшнем занятии. То, что бабушка спросит именно меня, даже не сомневалась, а вот времени на подготовку катастрофически не хватало.

— Там какой-то молодой человек тебя спрашивает. Я его впервые вижу. Симпатичный.

Я не сразу переключилась с иностранных слов в учебнике на русскую речь бабушки. Даже головой потрясла для ясности. Кроме Мирослава, симпатичные парни ко мне заглядывать не должны.

— Наверное, ошиблись? — произнесла я, находясь все еще в ступоре.

— На сколько знаю, Полина у нас тут одна, — отчеканила бабушка и призадумалась. — Хотя в шестом доме есть еще Полина Георгиевна, но ей, наверное, уже за сотню, а то и за третью перевалило... Не думаю, что он к ней.

Кто же это может быть? А вдруг снова сектанты? Нет. Бабушка бы не пустила их. От переживаний меня бросило в жар.

— Ну, что ты сидишь? — упрекнула бабушка. — Неприлично же заставлять так долго ждать!

Я отложила в сторону карандаш. Он скатился со стола и с глухим стуком упал на пол. На это происшествие, нисколечко не обратила внимания. На ватных ногах поднялась со стула и вышла из комнаты вслед за бабушкой.

Нельзя сказать, что мне было страшно. Чего бояться в доме отставного полицейского? Просто я никого не ждала и известие о госте выбило меня из равновесия. Бабушка неспешно спускалась по лестнице, а я от нетерпения притоптывала сзади.

— Ну, что ты ползешь за мной? Давай, обгоняй. А то пока я спущусь, весь снег растает на горе. — Бабушка повернулась, пропуская меня вперед.

Я слетела с лестницы в прихожую и остановилась. Спиной ко мне, облокотившись о косяк, стоял высокий парень в ярко оранжевом пуховике и такого же цвета шапке. Лица я не видела, а он не спешил поворачиваться. В ногах стояла большая спортивная сумка и походный рюкзак. В овальном зеркале напротив я уловила свое отражение — брови сдвинуты, осторожный взгляд, руки скрещены на груди.

— Привет! — неуверенно промямлила я.

Сзади поскрипывали ступени под неторопливыми шагами бабушки. Незнакомец, тихо усмехнулся и снял шапку. Наконец, он повернулся.

Рыжая челка игриво свисала на один глаз. Парень широко и задорно улыбался. От такой улыбки весь мир переворачивается!

— Сергей! — громко выдохнула я и глаза загорелись радостью.

Я расслабилась и шагнула к нему навстречу. Господи, как я могла забыть о его приезде!?

— А ты еще кого-то ждешь? — жизнерадостно хохотнул он, распахивая объятия.

Мы по-дружески крепко обнялись. Я знала его совсем недолго, но такое ощущение, что мы были знакомы всю жизнь.

— Ну вот, а ты не хотела спускаться! Чуть не из-под палки выгнала из комнаты, — по-доброму ворчала бабушка, разглядывая нашу идиллию.

— Полина, ты не хотела меня видеть? — он отстранился от меня и, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на меня, а в зеленых глазах бесились чертята.

— Не говори глупости, я очень рада, что ты приехал. Бабушка, познакомься, это Сергей. Я тебе о нем рассказывала и, кажется, ты была не против постояльца.

— Вера Павловна! — представилась в ответ бабушка. — Надеюсь, вам у нас понравится.

Сергей бережно взял ее руку в свою и галантно поцеловал:

— Очень рад знакомству, Вера Павловна! Надеюсь, не стесню и, конечно же, заплачу за свое проживание в вашем прекрасном, уютном доме.

Бабушка краснела от внимания и комплиментов.

— Сергей, никаких денег не нужно. Как можно брать плату с друзей внучки, да еще таких обаятельных.

Он лучезарно улыбнулся.

Улыбка ему очень шла. Считается, всем людям идет доброжелательность, но это не так. Потому что она, прежде всего, должна быть искренней, настоящей, а так бывает не всегда. Можно научиться улыбаться через силу, но в таком случае все равно получится оскал. Такой улыбкой никого не обманешь, потому что глаза остаются равнодушными.

А Сергей улыбался очень искренне. Эта улыбка согревала, как солнце, только лучи проникали глубоко, в самую душу.

— Ой, да что же мы в прихожей торчим, — всполошилась бабушка. — Полина, достань тапочки и помоги гостю устроиться наверху. Комната давно готова, а я пойду чай хоть поставлю.

Она умчалась на кухню и загремела посудой, заругалась на дедушку. Сергей вопросительно посмотрел на меня, вешая пуховик в шкаф.

— Чашкой чая ты не отделаешься. Бабушка сейчас на скорую руку пир горой устроит. — Я прислушалась к звукам с кухни и заметила:

— Немного времени у нас есть. Пойдем покажу тебе комнату, — я махнула ему следовать за мной.

— Я готов к экскурсии, — улыбнулся Сергей, подхватил сумку и поднялся по лестнице.

Его комната ничем не отличалась от моей. Такая же по размеру и мебелировке, только цвета тут были преимущественно в синем колере и окна выходили на другую сторону.

— Как ты думаешь, я успею принять душ? — он принюхался к своему свитеру и сморщился, будто в этом свитере он убирал навоз за коровами.

Ничем таким от него, конечно, не пахло. Во время короткого объятия в прихожей, я заметила, что от него пахло морем и мужественностью. Прекрасное сочетание для парня, но также я помнила, как после путешествия хочется смыть с себя будто налипшую тяжесть дороги.

— Ванна налево по коридору, белая дверь. Я пока застелю кровать.

Я рылась в шкафу, доставая постельное белье. Оно пахло чистотой и свежестью. Когда я повернулась, то от изумления чуть не выронила стопку спальных принадлежностей, увидев обнаженную мужскую спину. Боже, Полина, не прилично же так пялиться! Сергей предстал передо мной в одних джинсах, низко сидящих на бедрах. Красивый рельефный торс покрылся мурашками, и я нервно сглотнула. Сергей повернулся, держа в руках шампунь, мыльницу и полотенце. Он был идеально сложен. Ни одной лишней детали или несовершенной линии. Его рыжие волосы в свете лампы, отливали медным, а яркие глаза цвета весенней зелени светились мальчишеским задором.

— Ты только приехал, а уже пытаешься соблазнить меня? — нервно хихикнула я.

Сергей беззаботно осмотрел себя.

— Неужели тебя так легко соблазнить? — глаза хитро прищурились, а уголки губ лукаво подскочили вверх.

— Нет, просто я не ожидала увидеть тебя в таком виде... Иди уже в душ!

Я отвернулась и принялась менять наволочки на подушках. Щеки пылали. Краем глаза видела, что он еще некоторое время оставался на месте, уверена, его глаза смеялись. Он вальяжно вышел из комнаты какой-то танцующей походкой. Я тяжело опустилась на кровать, отшвырнув в сторону старое белье, никак не могла понять, что на меня нашло. Почему я так разволновалась? Подумаешь, парень снял футболку. Уверена, Мирослав ему ничем не уступает. Если я так реагирую на Сергея, что же со мной будет, если я увижу обнаженного спасателя?! Я невольно сравнивала его с Сергеем, но сравнение было в пользу моего возлюбленного. Да, Мирослав вел себя более сдержанно, не шутил по каждому поводу, но это придавало ему загадочности. Мирек во всем божественен, и он снова целиком и полностью завладел моими мыслями. Я взглянула в окно. На улице крупными хлопьями падал снег. Он шел всё сильнее и сильнее. Воздух за стеклом наполнился белым светом, подобно сверкающей паутине.

Чтобы отвлечься от томных мыслей, я собрала старое белье и отнесла на первый этаж в стирку, прихватив футболку и свитер Сергея. Буду гостеприимной хозяйкой. Мне хотелось как-то загладить свое непристойное поведение. Я запустила стиральную машину и помчалась на кухню помогать бабушке. На широком блюде уже росла стопка тонких блинчиков с хрустящими краями, пахло мясным пирогом из духовки, а продукты и зелень на столешнице скоро должны были превратиться в салат оливье.

— Алексей, порежь огурцы и колбасу! — строго попросила бабушка. — Давай-давай, не стой столбом!

— Будет сделано, майн фюрер, — пробубнил под нос дедушка и неодобрительно посмотрел на меня, как на виновницу его страданий.

Если бы не мой друг, он бы мог и дальше сидеть в гостиной и спокойно читать газету. А теперь приходится нарезать, заправлять, помешивать. Словом, делать все то, для чего мужчина, по мнению дедушки, не создан.

— Чем помочь? — бодро спросила я, засучивая рукава и завязывая фартук на талии.

— Нарежь ровненько сыр и ветчину, аккуратно все выложи на эту тарелку, — быстро взяла меня в оборот бабушка, ловко переворачивая очередной блинчик на сковороде. — И не забудь украсить зеленью и положить оливок. Они в холодильнике.

Через двадцать минут бабушка велела звать гостя к столу. Подойдя к двери в его комнату, я замялась. Не знала, как себя вести после недавней неловкой ситуации. Сделать вид, что ничего особенного не случилось или поговорить об этом и расставить все точки над 'е'? Так и не определившись с дальнейшей стратегией поведения, я постучала в дверь.

— Сергей, спускайся ужинать! — и развернулась к лестнице.

Да, я решила поступить как трус и сбежать, но не успела. Дверь приоткрылась, но сам Сергей не показался.

— Заходи, я сейчас, — крикнул он из глубины комнаты.

Я тяжело вздохнула и вернулась. Все-таки лучше не пускать все на самотек и поговорить. Я толкнула дверь и перешагнула через порог. Сергей лежал на кровати перед раскрытым ноутбуком и быстро набирал текст на клавиатуре. И хвала всем богам, был одет в джинсы и красную футболку. Я заметила, что в одежде он выбирал яркие цвета, что соответствовало его натуре.

— Подожди минутку, — он оторвался ненадолго от своего занятия и повернулся ко мне. — Только отправлю сообщение коллегам, что я прибыл и устроился.

— Тогда тебе проще воспользоваться телефоном, интернет здесь не ловит, — разочаровала я его, присаживаясь на край кровати.

— Обычные модемы возможно, — согласился рыжий. — Но ты забываешь кто я! Ты ведь даже не знаешь на какие задания меня бросают, в какие отдаленные уголки мира мне приходится мотаться. Без хорошей связи — это полный провал.

Он сказал это с таким апломбом, словно был секретным агентом и имел в своем распоряжении кучу интересных примочек. Я засмеялась.

— Рад, что удалось смахнуть с твоего лица горестную моську, — произнес он по-обычному улыбаясь. — Зашла в комнату, как затравленный зверек. Неужели ты меня боишься?

Я, стараясь не смотреть на него, перебарывая смущение и страх, прошептала:

— Нет. Просто чувствую себя неловко после сегодняшнего. Я вела себя очень глупо...

Сергей улыбнулся еще шире. Мое поведение почему-то его очень забавляло.

— Поэтому ты утащила мою одежду, когда я ушел в душ?

— Нет! — теперь я смеялась в голос. — Я отнесла их в стирку. Завтра верну все чистым.

— То есть после того что между нами сегодня было, — произнес он томным голосом, — ты, как верная жена, будешь теперь стирать мои вещи?

— Ничего не было! — весело возмутилась я.

— Конечно, не было, — серьезно сказал он. По его невозмутимому взгляду я поняла, что его это действительно не волновало. — Поэтому и не заморачивайся так.

— Ладно.

— Пока этого не случилось.

Его взгляд покоился на мне, но теперь создавалось ощущение, будто он на что-то намекает. Я растерялась, не понимая шутит он или говорит серьезно. Видимо, недоумение ярко отразилось на моем лице. Сергей упал на спину. Его звонкий и заразительный смех заполнил теплотой не только тишину дома, но и мою душу, успокаивая и выталкивая глупые мысли и тревоги.

Есть люди чистые и глубокие, словно океан, в которых хочется окунуться с головой, хочется смотреть им в глаза и просто быть рядом, потому что это дарит тепло. Сергей вызывал такое чувство — мне было с ним по-родственному легко...

— Пошли ужинать! — произнесла я отсмеявшись.

— Если бы я знал, что отсутствие футболки на мне располагает девушек к стирке и готовке, я бы всегда ходил только с обнаженным торсом.

— Не обольщайся, тебе еще посуду мыть, — кинула я, выскакивая за дверь.

— Погоди, давай обсудим! — бросился он вдогонку. — Я ведь могу снять еще носки!

Наш смех кружил вокруг нас, как стая колибри. Шутя и веселясь, мы ввалились в гостиную, где бабушка уже заканчивала накрывать на стол.

— Полина, тебя за смертью посылать! — пожурила бабушка. — Почему так долго? Все же остынет. Садитесь скорее за стол.

— Вот это да! — восхитился Сергей, уставившись на угощения. — Вы всегда так вкусно кушаете или это только ради меня? Запах умопомрачительный, все выглядит потрясающе.

— Никто не готовит лучше моей бабушки! — искренне призналась я.

— Пусть сначала попробует, а то как говорится 'на вкус и цвет...'? — скромничала бабушка.

Сергей ухватил с тарелки один блин и целиком положил в рот.

— Простите, не удержался, — с набитым ртом проговорил он, затем прикрыл глаза и с наслажденьем прожевал.

Бабушка, кажется, задержав дыхание, ждала реакции. Я не знаю ни одного человека кому бы не понравилась ее готовка. Но она каждый раз с волнением ждала от нового гостя резюме о ее способностях. И Сергей сразу поделился впечатлениями:

— До чего ж у Веры Павловны

Замечательны блины!

Это просто наслажденье

Для желудка и души!

Словно солнышки на блюде,

Даже в снежные деньки.

Настроенье дарят людям

Преотличное они!

Бабушка звонко, как колокольчик, захохотала, каким-то детским, беззаботным смехом. Давно я не слышала, как она смеется.

— Сергей, ты приехал в Геш, как любитель горнолыжного спорта? — поинтересовалась бабушка, раскладывая столовые приборы.— На чем катаешься?

— К стыду своему ни на чем, — развел руками рыжий. — Я здесь по работе. Но как бы все ни сложилось, чувствую, моя поездка уже удалась. В кругу таких замечательных людей чувствуешь себя как дома, в семье.

Сергей был очень прямолинейным, мысли сразу превращались в слова, без попытки приукрасить, поэтому комплименты от него звучали особо искренне.

— Мы тоже рады знакомству, — тепло проговорила бабушка. — А чем ты занимаешься? — в ее голосе сквозил интерес. Все-таки в Шерегеше не часто встречаются интересные юноши, которые приезжают не за развлечениями.

— Я — филолог.

Бабушка нахмурила брови. Профессия ей явно была не знакома.

— Сергей собирает фольклор и ищет доказательства, что все эти истории не выдуманы, — объяснила я.

— Да, в общих чертах все примерно так, — подтвердил рыжий. — Сказки — моя стихия.

Бабушка улыбнулась, но я заметила, как она насторожилась, узнав о занятии гостя.

С кухни вышел дедушка, неся в графине клюквенный морс. И я поспешила перевести разговор:

— А вот и мой дорогой дедушка — Алексей Семенович! Познакомьтесь!

— Сергей, — рыжий протянул руку.

— Наслышан уже. Вера сегодня только про тебя и щебечет. Была бы моложе — заревновал бы, — он пожал в ответ руку. — Хм. Да с таким рукопожатием надо не сказки собирать, а в армии служить!

— Служил, было дело, — крякнул Сергей. — Был у нас там прапор по фамилии Игнатьев, ну, настоящий домовой!

Дослушать историю я не смогла, бабушка потянула меня за рукав.

— Полиночка, пойдем поможешь мне на кухне!

— Что нужно сделать? — поинтересовалась я, оглядываясь на чисто прибранной кухне.

— Послушай, Сергей мальчик хороший и не стоит ему ничего знать про Снежных. И лучше с Мирославом не знакомить даже, — тревожно зашептала бабушка. — Это небезопасно.

— Я все понимаю, — согласно кивнула я. — Не собиралась ничего рассказывать, тем более что это не моя тайна.

Бабушка облегченно выдохнула. Она не на шутку переволновалась.

— Все будет хорошо, — я погладила ее по руке.

— Надеюсь, — кивнула она. — Сергей умный мальчик, как бы сам не докопался до правды.

— Бабушка, ты ведь не собираешься выгнать его из дома из-за его профессии? — тревожно спросила я.

— Нет, что ты! — отмахнулась она. — Пусть лучше под присмотром будет, авось не вляпается никуда. Ты и сама к нему присмотрись, жених-то хороший!

— Бабушка! — возмутилась я. — Что ты такое говоришь?

— Что думаю, то и говорю. И ты подумай, пока выбор есть.

Из гостиной раздался смех дедушки. Армейская история рыжего ему понравилась, они оживленно продолжили беседу, вспоминая былые времена. Я поразилась, как быстро Сергей находил общий язык со всеми. Но мне не понравилась реакция бабушки. Да, рыжий очень обаятелен, открыт, жизнерадостен, но это не повод сразу сватать меня за него. Тем более она знает про мое отношение к Мирославу. У спасателя не меньше положительных качеств. Он самоотверженный, честный, сильный. Причем сильный не только физически, в нем есть внутренний стержень. Своим внутренним потенциалом он горы может свернуть.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь! — рассердилась я. — И с каких это пор тебя не устраивает Мирослав? Что ты имеешь против него?

Бабушка вроде подалась ко мне что-то сказать, и я чувствовала, что это очень важно. Но из гостиной позвал дедушка. Сергей хотел сделать всем нам подарок. Бабушка так и не произнесла ни слова, тяжело выдохнула, смахнула тревогу с лица и с легкой улыбкой направилась в комнату. Я, чувствуя себя, мягко говоря, пришибленной, поплелась следом.

— Совсем забыл. Я ведь к вам с Сахалина приехал. Подарки от местной братии привез, — Сергей выбежал в прихожую и вернулся с объемным рюкзаком. — Надеюсь, придется по душе.

Он говорил и доставал гостинцы, бережно завернутые в газету. Стол быстро оказался завален все возможной рыбной снедью: сушеной зубаткой и корюшкой, копченой кетой и горбушей, мороженой камбалой. Я смотрела на это богатство и не могла понять, как все это помещалось в рюкзак. Дедушка громко сглотнул, когда Сергей под конец вытащил на свет трехлитровую банку красной и литровую черной икры.

— Ой, Сережа, не удобно как-то... — смутилась бабушка.

— Даже слышать ничего не хочу. Нам бы какую-нибудь посуду под икру. С блинчиками должна замечательно пойти.

— Алексей, сходи на кухню, возьми в верхнем шкафчике справа от плиты хрустальные вазочки, — попросила бабушка. — И надо все это богатство в холодильник отнести.

— Я помогу, — сказал Сергей.

Унести все за один раз он не смог.

— Вера Павловна, уверен вы божественно готовите уху! — Сергей носился как ракета от стола к холодильнику и обратно, пока дедушка все раскладывал по полкам.

Я украдкой наблюдала за ним. Что-то неуловимо в нем изменилось с нашего знакомства. В нем будто пробудился вулкан, и его энергия так и рвалась выплеснуться. . Хотя я его не знала раньше, короткая встреча в поезде еще не повод считать, что знаешь человека вдоль и поперек.

— Давайте уже садиться кушать, — сказала бабушка. — — А то не успеем до начала вечерних занятий.

— Что за занятия? — поинтересовался рыжий, возвращаясь за стол.

Рассказывать об уроках английского взялся почему-то дедушка. Ужин прошел в приятной, непринужденной обстановке, словно действительно за столом встретились дальние родственники.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Судя по радостным лицам, вижу, что задание выполнили единицы, — бабушка оглядела учеников, которые скрывали глаза в учебниках и тетрадях. — Приступим к экзекуции, — она потерла руки и села на стул.

После ужина настроение у нее было явно боевое.

— Кто-нибудь напомнит мне, что мы сегодня обсуждаем? — бабушка снова оглядела внимательным взглядом из-под очков, сидевших за столом.

Никто не вызвался.

— Кто осмелится озвучить? — попыталась она еще раз.

Звенящая тишина.

— Полина? Может ты?

— Сомерсет Моэм, рассказы, — коротко ответила я.

— Верно. Кто хочет поделиться первым впечатлениями от прочтения? — бабушка вперилась взглядом в Кирилла.

Тишина сделалась настолько напряженной, что я слышала, как сглотнул Шпала. Как я успела заметить на предыдущих занятиях, ему было сложно переводить свои мысли на другой язык. Выучить и рассказать без запинки — это без проблем, а вот ответить на вопросы и рассказать об ощущениях — сложно.

Мне стало жаль его, и я уже собиралась вызваться отвечать, как бабушка проговорила:

— Хорошо, — протянула она и в голосе появились милостивые нотки. — Я не буду спрашивать сегодня кого-то конкретно.

Раздались вздохи облегчения.

— Давайте просто пообщаемся, попробуем вести беседу друг с другом, — предложила бабушка. — Только подключайтесь к разговору все. Не стесняйтесь. Давайте узнаем для начала, кому какая история понравилась больше?

Послышались первые невнятные ответы, вскоре переросшие в бурные споры. Смешно было, когда кто-то путался в произношении и в результате остальные понимали его речь неверно. Или, когда кто-то забывал иностранное слово, а по-русски сказать нельзя и пытался объяснить смысл чуть ли не жестами. В гостиной стоял шум, гам и веселье. Мы так увлеклись беседой, никто даже не заметил, что занятие закончилось еще пол часа назад. Все это время бабушка сидела молча и делала пометки в блокноте.

— Вера Павловна, а давайте так всегда проводить занятия? — радостно предложил Степан, убирая тетрадь в папку.

Остальные загудели в знак одобрения.

— Посмотрим, — уклончиво ответила бабушка.

— Ну, пожалуйста, — затянули ученики.

— Вы себя неплохо сегодня проявили и польза от таких занятий определенно есть, но не забывайте, что вам еще нужно уметь грамотно излагать свои мысли, — строго проговорила бабушка. — Я сделала пометки на что каждому из вас нужно обратить внимание и в следующий раз подготовлю индивидуальные дополнительные упражнения, чтобы вы подтянули пробелы. Нужно понимать, что весело проводить время нужно тоже с пользой. Подобного плана занятия однозначно будут в будущем, но не забывайте, что после предстоит большая работа над собой, чтобы улучшить результат в дальнейшем. Иначе во всем этом нет смысла, — она постучала ручкой по столу, чтобы добиться тишины. — А теперь запишите задание к четвергу. Так как на новую тему сегодня времени у нас не осталось, на дом задаю упражнения по уже пройденному материалу. Итак,... — она зачитала список страниц и номеров заданий из учебников.

Домашнее задание оказалось внушительным. В комнате летало недовольное перешептывание.

— На этом и закончим. Все свободны, — бабушка собрала стопку тетрадей на проверку и направилась к себе в комнату.

Стул справа от меня пустовал. И эта пустота напрягала. Напоминала о том, что случилось снова и снова, а я ведь так и не решилась расспросить дедушку о судьбе Вероники. Такое ощущение, что никто, кроме меня, не заметил отсутствие взбалмошной девчонки.

Я отправилась в прихожую, чтобы проводить ребят.

— Полина, чем ты занята сегодня вечером? — Лиза поравнялась со мной.

— Известно чем! — хихикнула Наташа, обойдя меня с другой стороны. — Встречается с красавчиком-спасателем, — она мечтательно закатила глаза и томно вздохнула. — Везет же некоторым!

Наташа окинула меня быстрым взглядом, прикидывая чем же я могла зацепить такого парня, как Мирослав. Известие о том, что он в очередной раз спас меня, еще вчера облетело поселок. Наташа сразу сделала вывод, что нас связывает нечто большее, чем шапочное знакомство. Все-таки одно дело, когда тебя спасают на горе при неудачном спуске и совсем другое, когда вытаскивают из лап кровожадных сектантов.

— Такой поступок можно свершить только по любви! — заключила Наташа.

Как ни странно, зависть в ее словах не выглядела на этот раз обидной. Она мечтала оказаться на моем месте и не скрывала этого, но из-за того, что все случилось не с ней, она не собиралась сживать меня со свету.

— Из-за последних событий, я почти не занималась и здорово отстала по программе, поэтому буду сидеть над учебниками, — грустно протянула я.

— Мы в бункер-то сегодня идем? — вклинился в наш разговор Кирилл.

— Нет, Шпала, — строго произнесла Лиза. — Домашки выше крыши, какие развлечения? Иди лучше подтягивай химию. Тебя завтра точно спросят, а ты опять будет с выпученными глазами сидеть, будто домашнее задание задавали всем, кроме тебя.

Кирилл насупился и отошел к ребятам.

— Круто ты его отшила, — похвалила Наташа.

— Не отшила, а на путь знаний наставила. Потом спасибо еще скажет, — хмыкнула Лиза и обратилась уже ко мне:

— Ты вроде у нас не такая уж и отстающая, может посидим у тебя в комнате, поболтаем, познакомимся поближе. А то ведь и не знаем друг друга толком. Если хочешь, могу подтянуть тебя по причастиям?

Предложение меня удивило. Лиза набивается ко мне в подруги? Впрочем, я не была против. Ближе к ночи мои мысли становились все тяжелее и мрачнее, все больше я вспоминала про Веронику. Возможно, общение с соседкой поможет отвлечься.

— Хорошо, — согласилась я. — Только закрою дверь за ребятами.

Я через чур быстро развернулась к выходу, и врезалась в Сергея.

— Полина, ты не ушиблась? — он придержал меня за талию. — Куда ты так спешишь?

Со стороны наша пара смотрелась двусмысленно. Никому неизвестный рыжий парень крепко обнимает меня и отпускать не собирается, а я от неожиданности повисла на нем, не в силах что-либо предпринять. И такая тишина вокруг сгустилась...

— В-все хорошо! — заикаясь произнесла я, смахивая с талии мужские руки. — Спасибо, что поймал.

Я отпрыгнула в сторону, будто увидела большого и мохнатого паука. Ребята, замерев, продолжали пялиться на моего гостя.

Сергей остался у входа в гостиную, оглядывая группу с легким прищуром золотисто-зеленых глаз на смуглом лице. В них как будто прыгали озорные огненные чертики, выдавая его горячую натуру. На чувственных губах играла самодовольная улыбка, очерчивая мужественный подбородок. Темно-бордовый пуловер обтягивал атлетичную фигуру. По виду он напоминал баскетболиста, с широкими плечами и массивными ладонями. Сергей провел рукой по рыжим волосам, немного короче стриженным по бокам и более длинным у лба. Они собирались в стильную челку, нависающую над глазами. Прическа у него была отпадная. Раздалось несколько ахов и вздохов, а потом пробежал шепоток. В основном — конечно, девчоночий. Сергей подмигнул Наташе, которая таращилась на него, словно голодная собака на колбасу.

— Ты куда-то уходишь? — спросила я рыжего, заметив на нем уличную обувь, да и просто хотелось развеять затянувшуюся паузу.

— Надо по делам отбежать, — он достал из шкафа куртку и, выходя на улицу произнес с хитрой улыбкой:

— Буду поздно. Не скучай!

Дверь захлопнулась. А ребят словно прорвало.

— Кто этот парень?! -спросила Наташа с горящими глазами.

— Ты ж вроде ни с кем не встречаешься? — возмущался Шпала. — Почему этот пижон тебя лапал?

— А москвичка-то не промах, — протянул Степан, за что получил тычок локтем в бок от друга. — Уй! Да я чо? Просто сказал...

— Полина, ты что, натираешься феромонам каждый день? — сказала Лиза, округлив глаза.

— Это не то, что вы подумали. Сергей — просто знакомый. Некоторое время он поживет в этом доме. Он приехал в Геш по работе, — объяснила я.

Неужели тот факт, что парень поселился в соседней от моей комнаты, значит, у меня с ним что-то должно быть? Бред! Каким бы он 'душкой', по мнению Наташи, не был, я всё равно не могу думать ни о ком другом, кроме Мирослава. Его серые глаза, приятный голос, теплое чувство в груди, когда он рядом. А как он пахнет! Я просто улетаю на другую планету, вдыхая его запах...

— Поль! Чему ты улыбаешься?! — воскликнул Шпала.

Я убрала с лица глупую мечтательную улыбку, совсем неуместную в данной ситуации. Ребята смотрели на меня с легким недоумением.

— Давно ты его знаешь? — спросила Лиза.

— Нет. Мы познакомились в поезде.

— Ну ты даешь!!! Я теперь в поездах жить буду! — воскликнула Наташа.

Стоило только новому парню появиться рядом со мной, так все за меня все решили, разобрались что к чему. И никто уже не помнит, что еще вчера мне пришлось пережить. В груди осела такая горечь, что на глаза навернулись слезы. Но я не позволила себе заплакать, закусила до боли губу и сдержалась. От ребят не укрылось мое состояние.

— Ладно, пошли. — Степан толкнул друзей к выходу. — Пусть девчонки сплетничают. У меня от них уже уши вянут.

— Ой! — всполошилась Наташа. — Подождите меня. Я с вами.

Она быстро обулась, накинула куртку и выбежала на улицу, оставив широко распахнутой дверь. Холодный воздух ворвался в дом, заставляя поежиться. Штора на окне раздулась парусом.

— Кирилл, хочешь помогу с химией, — звонко щебетала она в отдалении.

Лиза осталась. Я закрыла дверь и пригласила девушку наверх. Она медленно обошла мое скромное жилище. Остановилась у прикроватной тумбы, проведя пальцами по корешку толстой книги, сморщила острый носик, проходя мимо стула с наваленными в кучу вещами.

— Тут какая-то записка, — она ткнула указательным пальчиком с идеальным маникюром на кровать и с хитрым прищуром оглядела меня.

Я с интересом взяла сложенный вдвое тетрадный листок с неровными краями и развернула. Лиза не удержалась и, закусив губу, заглянула через плечо. Я не рассердилась, сама бы на ее месте сгорала от любопытства. Тем более что в записке ничего такого особенного не было: 'Можешь пользоваться моим ноутом. Интернет настроен'.

— От Сергея? — улыбнувшись, спросила Лиза и отошла в сторону.

— Да, — ответила я и кинула бумажку на стол, где громоздились неровной кучей тетради и учебники.

С одной стороны, приятно было, что Сергей позволил пользоваться сетью. Я так давно не заглядывала на любимые ресурсы. Но с другой, зачем он так? Сначала эта сцена в прихожей. Он же просто подставил меня перед друзьями! Теперь эта записка. Что теперь обо мне подумает Лиза? Вон как косится. И ладно бы только она. В Геше новости распространяются со скоростью света. Завтра все в округе будут знать про рыжего и, благодаря сплетням, напридумывают невесть что про наши отношения.

Лиза по-прежнему внимательно разглядывала меня. Представляю какие у нее в голове мысли на мой счет.

— Ты как? — внезапно спросила она, так мягко и с сочувствием.

— Нормально, — ответила я, не совсем понимая куда клонит Лиза.

— Молодец, — искренне похвалила она. — Хорошо держишься. После того, что тебе пришлось пережить...Я бы так не смогла. Наверное, плакала бы, жалела себя. А ты молодец, не показываешь, как на душе тяжело.

Похоже, я совсем не разбираюсь в людях. С первых минут знакомства считала Лизу высокомерной, задиристой, самовлюбленной, но в действительности все оказалось совсем не так. Она понимала, как тяжело мне пришлось. Она не лезла в мои отношения с парнями, а пыталась поддержать. Такого никто из подруг никогда для меня не делал, даже Ксюха, с которой мы дружили с первого класса. Я вспомнила гламурную москвичку. Она бы на месте Лизы сейчас расспрашивала меня про рыжего, полагая, что именно такие легкие беседы помогают забыть про все плохое.

— Поэтому ты предложила провести вечер вместе, чтобы я не сорвалась и не залила подушку слезами?

Честно говоря, момент показался мне настолько трогательным, что я была готова расплакаться прямо сейчас. И если бы Лиза продолжила сочувствовать мне, я непременно залилась слезами, но она будто почувствовала, что я достигла эмоционального предела и не дала мне раскиснуть, переведя тему:

— Наверное, нет. Иногда побыть в одиночестве и поплакать тоже полезно, но, думаю, у тебя еще будет для этого время. А сейчас можно было бы использовать его с большей пользой — доставай учебник, займемся причастиями.

Мимо комнаты как раз проходила бабушка. Она обрадовалась, услышав последнюю реплику и обещала принести нам в комнату печенье и по стакану молока, так сказать, для лучшей работоспособности. Я поблагодарила бабушку за заботу, но дверь в комнату поспешила прикрыть. Все-таки не все, что говорится в моей комнате предназначено для всех домочадцев.

Мы уселись прямо на пол на зеленый ковер, разложили книги и взялись штудировать материал. С причастиями разобрались быстро и взялись за домашку, иногда отвлекались просто поболтать. Лиза рассказывала про жизнь в Геше, с ее слов все здесь выглядело не таким унылым, как мне казалось в первые дни приезда. Она оказалась хорошей собеседницей. Мы посмеялись от души и съели все бабушкино печенье. Мне с болью вспомнилось, как также проводила время с Ксюхой, а после с Вероникой. Наверное, если бы не предательство бывших подруг, я бы доверила Лизе все свои сокровенные тайны. Видимо, мне придется заново учиться доверять людям.

— Мне кажется мы действительно могли бы подружиться? — сказала на прощание Лиза. — Но между друзьями должно быть доверие, а для этого нужно время. Посмотрим, как все сложится, ты только не шугайся меня и, если что-то нужно будет, смело приходи. Всегда выслушаю и чем смогу помогу.

— Хорошо, — кивнула я, в который раз поражаясь ее проницательности.

Соседка ушла в районе одиннадцати вечера. За окном уже давно стемнело. Луна была не полной. Она ещё прибавлялась, сегодня ночью достигла почти полумесяца, но она висела так низко, и была сказочно большой над чёрными верхушками деревьев, что погружала зимнюю картину за окном в серебряный свет. Мир окунулся в мерцающий, магический, белый свет луны. Снежная кошка сидела посередине улицы, тихо и безмолвно, как будто наслаждалась полным одиночеством всеми своими чувствами. Когда она ощутила мой взгляд, повернула ко мне морду, на мою спину внезапно опустилось тепло — не жар от испуга, а мягкий трепет, почти как ласка.

— Кто же ты? — тихо спросила я, и чары рассеялись. Кошка исчезла, рассыпалась белыми хлопьями, а большое угловатое облако закрыло луну. Снежное существо скрылось, не понятно, было ли на самом деле или это игра воображения, но на душе осталось приятное ощущение, что я в этом мире не одна, есть что-то родственное, близкое, хоть и не осязаемое.

Несмотря на то что Мирослав за целый день ни разу не дал о себе знать, настроение было превосходное. Лиза сумела отвлечь меня от тяжелых мыслей. Я пообещала себе сделать в будущем что-то хорошее для нее. Я собрала с пола книги и водрузила их на письменный стол. На глаза попалась записка от Сергея.

Хм...А он ведь еще не вернулся!

Я тихо прокралась в комнату рыжего и плотно прикрыла дверь — не хватало, чтобы в столь поздний час бабушка застукала меня у нашего гостя в его отсутствие. Подумает о внучке самое плохое, невзирая на то, что сама к нему сватала днем. Доказывай потом, что оказалась в его комнате только из-за интернет-зависимости. Предыдущему поколению никак не объяснить, что в мониторы мы не просто пялимся, а ведем активную социальную жизнь. Раньше люди встречались, общались на улице, теперь — в чате. Но разве докажешь? Тем более в таких обстоятельствах.

Комната освещалась голубоватым светом от незакрытого ноутбука. Он лежал в изголовье кровати. На покрывале четко оставались вмятины от тела Сергея. Я расправила складки и, скрестив ноги, погрузилась в виртуальный мир.

Новости, почта, сотни писем со спамом, попробуй отыщи в этой куче сообщения не рекламного характера. Желания копаться не было, и я просто очистила ящик, удалив все из входящих. Затем заглянула в социальную сеть, где обычно общалась с московскими друзьями, бывшими одноклассниками. Хотелось хоть глазком узнать, что да как у них. Полозов Женька сменил главное фото — теперь он щеголял в военной форме. Значит, в институт не пошел, сразу в армию. Судя по фотографиям проводы были разгульными. Короткая стрижка и форма ему шла, на его стене висела куча подарков от девчонок. Несколько одноклассниц к этому времени успели выскочить замуж — на страницах мелькали фото со свадьбы в красивых пышных платьях и с безупречной прической. Как ни странно, но чувство сожаления о том, что не побывала на столь значительных мероприятиях нисколько меня не расстроило. Как-то ясно осознала, что мое место именно здесь — в Геше.

Высветилось сообщение: 'Привет!' от Ксюхи.

Я смотрела на короткое приветствие от человека, которого очень ценила долгие годы, прислушивалась к ее мнению, переживала за нее в трудные минуты, и не знала, как обычно поступают после предательства. Я прислушалась к себе. Что я чувствовала? Ничего. Не осталось обиды.

'Привет!' — улетело от меня.

Простила. Я даже готова была спокойно воспринять новость, что Ксюха и Миша счастливы и готовятся к свадьбе. Но оказалось, мой бывший бросил ее ради другой, чей отец работал в Министерстве финансов на хорошем посту. Не могу привести здесь слова, которыми охарактеризовала Мишу подруга, но в целом я была с ней совершенно согласна. Ксюха рассказывала о событиях прошлого с юмором, в тоже время она искренне раскаивалась в том, как обошлась со мной. Оказывается, она не раз звонила на прежний мой номер, пыталась узнать через отца новый, писала на электронку, пытала одноклассников и общих знакомых не выходила ли я на связь и даже планировала приехать на зимние каникулы в Шерегеш.

Подруга безостановочно рассказывала столичные новости в присущей ей торопливой манере — буквы путались, слова не успевали за мыслями. Ксюха полагала, что жизнь в захолустье, куда меня отправили скучна и уныла до скрипа зубов. Таким образом, она пыталась меня приободрить, сделать частью бурлящей московской жизни. У подруги появился новый бойфренд и, кажется, эти отношения были серьезными. Я с интересом узнавала сплетни, задавала вопросы и не обмолвилась ни словом, что, попав в Геш, я будто оказалась в фантастическом романе: приключения, опасности, прекрасный мужчина, спасающий от неприятностей, в которые успешно попадает героиня.

Странно, мне почему-то совсем не хотелось говорить подруге о Мирославе. Для меня это было слишком серьезным, слишком личным. Не могла я так легко написать: 'Знаешь, я тут тоже по кое кому сохну'. Не могла, и все тут.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я заворочалась на кровати от того, что неудобно лежала и затекла рука. Попыталась перевернуться, но встретила препятствие. Я резко дернулась и проснулась. Первым, что я увидела, были широко раскрытые глаза Сергея. Он лежал на боку и смотрел на меня. А я, переворачиваясь, уперлась ему в грудь. Мы находились так близко, что я ощущала тепло его тела.

— Я тебя разбудил? — тихо прошептал он.

— Нет, — ответила я, пытаясь унять бешеный ритм сердца.

Надо же было заснуть в чужой кровати! Как неловко.

Я резко села и залепетала извинения, одновременно разминала онемевшую кисть, стараясь разогнать кровь.

— Ты прости, я вчера засиделась перед компьютером и не заметила, как уснула.

Я подавила зевок и неожиданно поймала себя на том, что в данный конкретный момент хочет спать, а не оправдываться за неловкую ситуацию.

— Тебе не за что извиняться, вела ты себя прилично, — Сергей поймал мою руку и переплел наши пальцы.

Я ощутила его большую, горячую ладонь. К кисти возвращалась чувствительность и одновременно с этим ее будто прокололи тысячи иголок. От неприятного ощущения я дернула руку на себя.

— Чего так испугалась? — ухмыльнулся рыжий.

— Не испугалась я, просто руку отлежала.

— Ты очень милая, когда спишь.

— А когда не сплю?

— Еще лучше.

Под внимательным взглядом я чувствовала себя неуютно. Он придвинулся ближе. 'Только бы не поцеловал' — вихрем вертелась мысль в моей голове.

Похоже рыжий решил, что я не просто так уснула в его кровати. Винить, его, конечно не в чем, сложно поверить, что это произошло не нарочно. Сама того не хотя, дала ему повод активных действий. Нужно было срочно исправлять свою оплошность.

Сергей замечательный парень, добрый и веселый, и мне стало искренне жаль, что я ничего к нему не испытываю. Мягкий взгляд, задорный голос не вызывали во мне ровным счетом никаких чувств, в его присутствии мое сердце молчало. Для кого-нибудь он станет надежным другом, но не для меня.

Он придвинулся еще ближе, я уже ощущала его дыхание на своих губах. Моя ладонь уперлась в его твердую грудь.

— Не надо! — остановила я его. — У меня есть парень.

И поражаясь собственному спокойствию, удалилась из комнаты.

— Но попробовать все же стоило... — донеслось приглушенное.

В коридоре как всегда умопомрачительно пахло с кухни. Запахи манили к завтраку. Я поспешила в комнату, переодеться к столу. Взгляд остановился на отражении в зеркале. В легкомысленной летней пижаме. Короткая маечка на лямочках, совсем минимальные, похожие на трусы, шортики. Мда, заснуть в таком виде у мужчины в комнате перед его приходом — не лучший вариант для продолжения дружеских отношений. Попробуй теперь объяснить, что все не так как выглядело. Ну, и наломала же я дров!

Я умылась, одела джинсы, футболку и помчалась вниз.

Шикарный пирог с семгой венчал стол. Дедушка с аппетитом уплетал здоровенный кусок.

— Полина, наливай чай и присаживайся, — пригласила бабушка. — Надеюсь, ты позвала к столу Сергея?

Не позвала и, честно говоря, после утреннего пробуждения в его комнате, совсем не хотела этого делать. Я замялась. На плечи мне легли теплые мужские руки:

— Конечно, позвала! — Сергей подтолкнул меня к столу, отодвинул стул и помог устроиться за столом. Сам сел рядом.

— Как спалось на новом месте? — спросила бабушка, раскладывая по тарелкам пирог. От ее взгляда не укрылось, как обхаживал меня рыжий.

— Просто замечательно! Каждую бы ночь так! — ответил Сергей с набитым ртом, косясь на меня. — Ммм...как же вкусно! Полина, попробуй, пирог невероятный.

Все посмотрели на мою тарелку и не тронутое на ней кулинарное произведение искусства.

— Ты что заболела, Полина? — спросила бабушка. — Даже не притронулась к завтраку.

А мне кусок в горло не лез после слов рыжего. Ишь чего — 'каждую ночь бы так' захотел! Придется поговорить с ним после завтрака, а то напридумывал себе не весь что. Ну, уснула в откровенной пижамке на его кровати, с кем не бывает. Хотя если посмотреть фактам в лицо, нарочно такое, конечно, вряд ли случается. Можно сказать, единичный случай на миллион. Казус! И этот казус отразился ярким румянцем на щеках.

Присутствующие продолжали недоуменно смотреть на меня.

— Я позже позавтракаю, — быстро вскочила из-за стола.

— Полина, ты куда? Что случилось?

— Я забыла воду в ванной выключить, — соврала я, лишь бы скорее скрыться из гостиной.

— Ох, и рассеянная, — донесся снизу бабушкин голос. — Сама в молодости тоже такой была. Сергей, давай еще подложу.

Я закрыла дверь в комнату и подошла к окну, так приятно было прикоснуться горящими щеками к прохладному стеклу. Почему так лицо пылает? Ведь по сути ничего, чего стоило бы стыдиться не произошло. Я смотрела на белый ковер за окном, вспомнила удивительное лицо, словно выточенное из мрамора, не подвластное эмоциям и старости, и впервые задумалась: человеческие чувства, которые Мирослав так мечтал обрести, делают нас беззащитными, уязвимыми. Неужели он этого действительно хочет?

Как по волшебству, словно отклик на мои мысли, на заснеженной дорожке перед домом появился Мирослав. Погода стояла ясная и морозная.

Сквозь стекло с упоением всматривалась в его лицо, совершенный профиль, чистое, идеально гладкое лицо, мягко очерченный подбородок, высокие скулы. В очередной раз убеждаю себя, что не бывает таких красивых. Он — плод моего воображения. Я почти уверена.

Мой мираж достал из куртки мобильный телефон, набирал номер и поднес трубку к уху. С письменного стола заиграл мелодичный рингтон, я прытко схватила мобильный и ответила, с улыбкой и нежностью, на какое только способно мое сердце.

— Привет!

— 'Привет! Готова прогуляться?'

— Конечно!

И сердце учащенно забилось от счастья.

— 'Тогда одевайся, жду тебя!'

— Хорошо. Я быстро.

Он улыбнулся, а у меня за спиной выросли крылья. Я забыла о всех тревогах, терзавших меня минуту назад, только увидев Мирослава, услышав его голос, а получив приглашение встретиться, о котором так давно грезила, никаких проблем не осталось, они растаяли, испарились. Мир стал белым и пушистым, как сказочная небесная страна, где можно прыгать по облакам и радоваться солнечному свету. На улице солнце было спрятано за снежными тучами, но душе оно разливалось теплым, ярким светом, а я бабочкой порхала по комнате: схватила водолазку, надела теплые носки и полетела вниз.