Иволга

— А это Ростов?

— Ростов, Ростов. Выходи, похмелись в киоске болезная, — посочувствовал он. Все же девушка была симпатичная.

— Я не пила, — возмутилась Даша.

— Все вы не пьете, пока не нальют, — ухмыльнулся мужчина.

Девушка с большим трудом подняла сумки, вдруг ставшие неподъемными, и поплелась к камерам хранения.

"Нужно поесть, а не то упаду. Потом буду соображать, как добраться до Беловодья", — решила она.

В маленьком привокзальном кафе воняло сигаретным дымом и спиртным — Иволгу затошнило. Кроме блинчиков и пельменей ничего другого в меню не было. Взяла пару блинов и кофе. Подкрепившись, чуть повеселела, сил не прибавилось, но в животе больше не урчало.

В справочной миловидная дама объяснила, что Беловодье находится в тридцати километрах от Ростова и туда можно добраться и на автобусе, и на маршрутке номер двадцать. Дотащив сумки к остановке маршрутного такси, она еле стояла на ногах. Ее лицо цветом напоминало алебастр, губы посинели, тело тряслось мелкой дрожью. Мест на скамейке не было, девушка в бессилии прислонилась к большой березе, и устало закрыла глаза.

"Что со мной?"

В глубине души она знала ответ: слишком много энергии потратила на лечение ребенка. Утреннее солнце ласкало бледное лицо, легкий ветерок играл светлыми волосами. Даша блаженствовала: кожу на руках, ногах и всем теле приятно пощипывало.

"Я как растение, которое поливают после засухи и оно постепенно оживает... Точно я оживаю, силы вливаются в меня откуда-то", — догадалась девушка.

Приоткрыла ясные, чистые глаза. В теле не осталось ни следа усталости. Легко подняла большую сумку, маленькую повесила на плечо и пошла к подъехавшей маршрутке. Если бы она могла видеть себя со стороны, то поразилась бы произошедшим переменам. Волосы теперь сияли здоровьем, нежное лицо с легким румянцем светилось изнутри. Ее глаза приняли необычный цвет золотистого меда, насыщенного, прозрачного с искорками солнца.

"Значит, я способна солнечным светом восстанавливать силы! А помогая малышу ночью — отдавала их. Бабушка тоже так делала? Что еще она скрыла от меня? Тогда в больничной палате врач забрал у бабушки ее последние, жизненные силы. Значит именно они и нужны "темным"? А почему сами не берут энергию от солнца? Не могут? Или питаются чем-то другим? Как тогда от них защититься? Сколько вопросов, на которые предстоит найти ответы. Смогу ли?" — размышляла девушка.

Беловодье оказалось поселком городского типа. Большие, шикарные двух, трехэтажные особняки гордо выстроились вдоль центральной улицы. Не по-деревенски хороший асфальт и тротуары, уложенные цветной плиткой, порадовали бы девушек, обожающих высокие каблуки. Возле домов раскинулись ухоженные лужайки, покрытые газонной травой. Вечнозеленые кустарники и красиво подстриженные деревья украшали подъездные аллеи.

"Ничего себе, это что поселок миллионеров?" — недоумевала Даша.

Девушка пожалела, что не спросила у водителя маршрутки, где находится нужная ей улица. Около одного из домов открылись автоматические ворота гаража. На дорогу выехал черный джип. Молодой мужчина вылез из машины и вытер на лобовом стекле едва заметное пятнышко.

— Подскажите, пожалуйста, как найти улицу Озерную? — обратилась к нему Иволга.

Мужчина обернулся. Он оказался настоящим красавцем. Высокий рост, классически-правильные черты лица, серые глаза, словно хмурое небо и такие же грустные. Молодой человек улыбнулся.

— Подскажу, прекрасная незнакомка, только это далеко. Садитесь, подвезу.

— Не надо, я сама дойду. Вы только направление укажите, — смутилась девушка. Таких ухоженных и красивых мужчин она видела только по телевизору. Общаться с ними не приходилось, да и не очень-то хотелось.

Незнакомец молча поднял большую сумку Даши и понес в машину.

— Я же сказала: сама доберусь или у вас со слухом не в порядке! — разозлилась девушка, не столько от навязчивой помощи, сколько от собственных чувств. Рядом с этим красавцем она ощущала себя безродной золушкой. Это чувство, ни разу не испытываемое раньше, совсем не понравилось Иволге.

— Мне по пути, ну почти по пути, — поправил он себя. — Твоя улица далеко, глупо отказываться от помощи.

— Ну и ладно, пусть тебе будет хуже, — пробурчала девушка себе под нос. Она пошла следом и уселась на переднее сиденье, поставив маленькую сумку себе на колени. Последние золотые искры в ее глазах погасли, вернув им прежний цвет.

Мужчина сел за руль и покосился на мрачное лицо незнакомки.

— Как тебя зовут?

— Дарья, — коротко ответила она, ерзая на мягком кожаном сиденье. В салоне приятно пахло дорогим автомобильным парфюмом.

Незнакомец хмыкнул и подумал, что явно не понравился девушке. Такого давно с ним не случалось.

— Я Леон. Приятно познакомиться, а у просто Дарьи есть фамилия?

— А паспортные данные вам не нужны? — съехидничала она, чувствуя себя неловко в шикарной машине.

— Желательно, но пока хватит и фамилии. — Леон улыбался: эта колючка нравилась ему все больше.

— Иволга.

— Что? Не понял, какая иволга?

— Фамилия моя Иволга. Вы и правда глуховаты немного, — наиграно посочувствовала Даша.

— Не замечал, а вот ослепнуть могу: такая красивая девушка.

— Прямо принцесса, нет королевна! — с сарказмом произнесла попутчица. Ей не нравилось, что над ней насмехается незнакомый парень.

Асфальт закончился, джип свернул на грунтовую дорогу. Показались обычные деревенские домики с палисадниками и фруктовыми деревьями во дворах.

Иволга засмеялась.

— Ну, слава богу, нормальные дома, а то я испугалась, что произошла ошибка.

— Интересно, а на моей улице дома, что ненормальные? — спросил Леон. Почему-то с девушкой хотелось шутить и препираться. Это было совсем не в его характере.

— Конечно. Там дома выпендрежников: кто больше и выше построит дом, тот и круче! — ответила Даша и неожиданно для себя показала парню язык.

— Ну, допустим не все выпендрежники, а просто состоятельные люди, заработавшие деньги своим трудом, — по-прежнему улыбаясь, пояснил он. Его глаза остались спокойными, даже серьезными.

— И вы в свои небольшие года тоже успешно потрудились. Сколько вам?

— Двадцать семь.

Даша похлопала рукой по светло-кремовой обивке сиденья.

— Вот, вот непосильным трудом заработали на этот джип.

— В тебе говорит маргинал, — усмехнулся Леон.

— Точно. А еще классовый отщепенец, внутри, подзуживает. Остановите машину, впереди нужный мне дом. Спасибо, что подвезли, — почти искренне поблагодарила Даша.

— Я еще смогу тебя увидеть? — Леону не хотелось вот так расставаться с интересной девушкой. Что-то особенное было в ней. — Давай на "ты". Я не очень старый, правда? — На этот раз в улыбке участвовали и глаза, от этого лицо мужчины стало еще красивее.

— Нет, и не зачем. У меня много дел, — ответила она.

— Хотя бы скажи, ты в гости приехала? — умоляющим голосом спросил он.

"Ему не идет этот тон, наверняка редко приходиться просить", — отметила Даша.

— Нет, не в гости. Домой. Вот только узнаю, где мой дом у этих добрых людей.

Девушка показала на стоящую во дворе пожилую женщину. Та внимательно смотрела на остановившуюся машину.

Иволга вышла из джипа. Леон непонимающе глянул на нее и, достав из багажника сумку, поставил на обочину дороги.

— И все же, я хотел бы увидеть тебя снова. Дай хотя бы номер телефона, — серьезно попросил спутник.

— Ты у всех случайных знакомых спрашиваешь номер? — перестала вежливо выкать Даша.

Улыбка вновь появилась на его лице.

— Нет, только у девушек.

— У меня не будет времени на легкомысленные свидания. Я говорю правду, а не набиваю себе цену, — пояснила она.

Леон тронул ее за руку. Он сам не понимал: почему так добивается внимания девушки.

— Пожалуйста.

— Ладно. Записывай.

Иволга продиктовала номер и, взяв сумки, пошла к женщине.

Вблизи та выглядела старше: бабушкой после семидесяти лет.

— Смотрю, машина остановилась, а никто не выходит. Вы к нам? — обратилась она к Даше.

— Здравствуйте. Вы Болдырева Елена Ильинична?

Девушка, открыв маленькую сумку, достала паспорт. Маленькое фото бабушки Веры хранилось в нем давно.

— Да, она самая. А ты девочка, чья будешь? Не признаю что-то.

Елена Ильинична пристально вглядывалась в лицо гостьи.

— Я внучка Веры Федоровны — Дарья.

Иволга протянула женщине бабушкино фото.

— В гости приехала или как? — встревоженно спросила пожилая женщина, возвращая снимок. Суетливо поправила совершенно седые волосы, убранные в прическу.

— Надеюсь надолго. Хотела бы пожить в родовом доме. Бабушка говорила, что вы присматривали за ним. Я за ключами.

Даша с удивлением заметила панику на лице пожилой женщины.

— Ой, что же я держу тебя во дворе. Ты с дороги, голодная наверно. Заходи, пообедаешь с нами и расскажешь, как дела у бабушки. Мы с ней в одном классе учились, — запричитала Елена Ильинична, подталкивая девушку к входной двери.

Иволга не стала отказываться от приглашения, зашла в дом.

— Посиди здесь, я схожу на кухню.

Женщина торопливо вышла в другую комнату.

Девушка присела на диван и огляделась. На подоконниках плотно стояли горшки с цветущей геранью. Множество безделушек: слоники, фарфоровые фигурки ангелочков, маленькие и большие вазочки, пепельницы заполонили все возможные горизонтальные поверхности по всей комнате: шкаф, тумбочки, стол. Стена пестрела от количества старинных черно-белых и современных цветных фотографий. Даша с интересом принялась их разглядывать. Из кухни послышались приглушенные голоса:

— Лина, иди и поторопись, — говорила кому-то Елена Ильинична.

— Бабуль, отстань, я отдыхаю! Мне к выпускному балу нужно хорошо выглядеть, — отвечал сердитый девичий голос.

Далее последовала плохо слышная перебранка. Иволгу заинтересовала одна чуть громче сказанная фраза:

— Лина, я задержу ее здесь, а ты передай, чтобы он быстро убрался из дому!

"Кого бабушка задержит, меня что ли? И кто должен убраться и откуда?" — испугалась Даша. Паника моментально охватила ее. В этот момент в комнату зашла Елена Ильинична, неся перед собой тарелку.

— Суп свеженький, только что сварили. Кушай, а я компот и печенье принесу, попью с тобой, — приторно ласковым голосом сказала хозяйка.

Иволга посмотрела вслед старушке "особым" взглядом: черноты в ее ореоле не наблюдалось. Обычный цвет, чуть краснее, чем у других. Она еще маленькой научилась смотреть на людей расфокусированным взглядом. Тогда вокруг любого человека возникало изображение цветной светящейся картинки. Сияние у всех имело разные оттенки, но стоило отвести взгляд в сторону или просто моргнуть — все исчезало. Как-то в первом классе, Даша, задумавшись, бросила взгляд на сидящую впереди одноклассницу. Та вдруг красиво, как радуга, засветилась. Девочка ахнула и попыталась рассмотреть это чудо, но оно пропало. Чуть позже сообразила, как нужно вглядываться в людей, чтобы появились разноцветные всполохи. Бабушка Вера называла это дефектом зрения, и она старалась не часто портить глаза. Вскоре убедилась, осторожно задавая вопросы ровесникам, что у остальных детей такого дефекта нет. Однажды в журнале "Наука и жизнь" Иволга увидела несколько картинок, на первый взгляд, состоящих из цветных или однотонных точек, пятен, шариков. Если на такие рисунки посмотреть рассеянным взглядом, все начинало двоиться. Из картинки выпячивалось объемное изображение. Если также глядеть на людей, вокруг человека появлялся разноцветный светящийся ореол.

Подняв голову от тарелки с супом, Даша глянула в окно: через двор пробежала девушка. В ее ауре тоже не наблюдалось черноты.

"Эти люди мне не враги. Их разговор не касался меня, нельзя подозревать всех", — успокоила себя девушка.

Елена Ильинична принесла компот, домашнее печенье и присела рядом.

— Ну, как поживает моя подруга детства?

Гостья поперхнулась супом. Откашлявшись, тихо произнесла:

— Она умерла. Поэтому я и решила переехать сюда.

— О господи, беда какая! Отчего умерла? — полюбопытствовала старушка. Выцветшие бледно-голубые глаза заинтересованно прищурились.

— Сердце, наверно.

Девушка не могла сказать правду, а лгать было тяжело.

— Да... вот живешь, живешь и не знаешь, когда твой час настанет. А ты что же одна в доме жить будешь?

Дашу сердил этот разговор.

— Ну да, одна. Я не боюсь, справлюсь.

— Мы с Верой погодки, ходили в одну школу. До двенадцати лет дружили, а потом ей стало некогда гулять. Все время со своей бабушкой пропадала: помогала принимать больных, собирала травы, готовила какие-то снадобья. В то время их семья была большой: дед Федор, бабушка Настя, Ольга — Верина мать, Миша, Катя. Жили они неплохо. Им за лечение люди все несли. — При этих словах лицо женщины исказилось, стало неприятным, будто воспоминания до сих пор вызывали досаду. — Конфеты у них на столе стояли, не то, что у нас дома, из сладкого — только морковка да репа.

"Да она до сих пор завидует", — поняла состояние собеседницы Иволга.

— Все у них было — да прахом пошло. У Веры умерла дочь, нагулянная. Бабка твоя не была замужем, а еще мне советовала не выходить замуж за Гришу, мол, пьяницей будет. Мой-то, может, и пьяница, но дети в законном браке рождены. Троих подняла, всех выучила. Вера же — гордячка! Все принца ждала и осталась одна с брюхом. Принц-то сбежал, а нечего наперед гордиться. Так вот, после смерти Анны, матери твоей, Катя пропала — это бабка твоя двоюродная. Говорят, и Миша давно умер — это дед твой. А Вера ничего лучше не придумала, как кинуть двух старух на произвол судьбы и умотать с тобой неизвестно куда. Прямо скажу, не по-людски поступила. На похороны бабы Насти не приехала, а она-то в ней души не чаяла. Наверное, до смертной минуточки свою Веру выглядывала. Много людей знахарку хоронило, многих она вылечила. А теперь, значит, и Вера отошла в иной мир.

При этих словах голос Елены Ильиничны стал плаксивым. Но выражение лица выдавало злорадное торжество старой женщины над умершей ровесницей.

Даша с трудом проглотила печенье, запив его компотом. Вся еда отдавала горечью из-за неприятных слов о ее родных, уже не имеющих возможности защитить себя.

— Спасибо, что накормили. Можно взять ключи? — еле сдерживая неприязнь и раздражение, спросила девушка.

— Погоди, расскажу далее. Кто тебе о родственниках поведает, кроме меня. Ой, не хорошо тогда Вера поступила, ой не хорошо. Ну да бог ей судья. Хоронить мать свою, Ольгу, приехала, тут ничего не скажу. Попросила меня за домом и садом присматривать. Кое-какие деньги высылала. Людей нанять, чтобы траву скосили, крышу залатали. Скажу сразу, небольшие деньги, еле хватало.

Маленькие глазки старухи осуждающе посмотрели на девушку.

Ей стала не приятна и эта бабка, и ее дом. Она, молча, смотрела на заставленную мебелью комнату, на массу безделушек, покрытых пылью, и мечтала поскорее вырваться отсюда.

— Значит, Вера умерла. А ты почему там не осталась?

— Хочу пожить на родине предков, — ответила Даша.