Избитых до неузнаваемости нападавших и труп истекшего кровью 'Рыла' вирмане вытащили на двор.
— Что ж, — философски заметил Лейф, глядя на их состояние. — Известно, что попадаться разъяренным женщинам опаснее, чем воинам. Они не станут даже задумываться о пределах... Ингвар. Объясни-ка мне теперь, почему в избе госпожа была, а вас — не было?
— Потому что я им это приказала, Лейф. — сказала Лиля, которую еще не отпустило, несмотря на то что испуганная насмерть молодуха уже притащила ей ведро с водой и полотенце. Кровь приходилось оттирать, что с волосами делать — непонятно.
— Госпожа, а могу я просить тебя не вмешиваться?..
— Можешь. Но в этом конкретном случае я это проигнорирую. Это был мой приказ. Давай обсудим это без свидетелей?
Лейф поиграл желваками, но согласился.
— Лейф, — тихо сказала Лиля. — Их осталось фактически трое на два десятка. Избенка забита нами, и крыша у нее — сам видишь. Что, ему надо было там сдохнуть и нас покалечить? Или нам всем сгореть?
— Это позор для воина, госпожа, бросить женщину без защиты! И он повел себя недостойно.
— Давай не будем считать меня вазой, которую куда-то надо отвезти? Я же точно знаю, если бы там сидели твои парни — ты бы считал, что все сделано правильно.
Лейф скрипнул зубами.
— Но ты — не мои воины!
— Именно. Я отвечаю за весь наш караван. Лейф, не пытайся брать на себя все сразу...
— Но ты же берешь?
— Что могу. Лейф, хватит. Отсылай всех спать. Только вот что — можно до утра никого из деревни не впускать и не выпускать?
— Конечно!
— Вот и отлично — отложим на утро все остальное.
Несмотря на все старания, заснуть ей только под утро и удалось — когда ее перестало трясти и колотить от пережитого. Утром, во время завтрака, 'всплыл по рубку' её личный глубинный крокодил и намекнул, что перед отъездом надо бы разобраться.
— Лейф. Пошли пару человек, мне нужен староста.
— Целый?
— По возможности. Обязательно говорящий. Жажду с ним побеседовать...
Перепуганного деда притащили к крыльцу через пять минут. Лиля шепнула еще пару слов Лейфу и пошла беседовать.
Для нее уже поставили чурбак, накрыли зеленой тканью — и она не спеша подошла, изящно села, поправила платье, приняла из рук служанки кубок, отпила и, наконец, обратила внимание на дошедшего до кондиции старосту в руках пары охранников поздоровее.
— Скажи-ка мне, староста — медленно сказала Лиля рассматривая дедов лоб. — А откуда эта компания вообще тут появилась, на ночь глядя, а? И пошла прямо к нам? Как этот такое вдруг случилось? Может, рассказал им кто-то о нас, а?
Голос деда подрагивал.
— Они, тут, значит, почитай что неделю гулеванят. Как из-под Лавери сдернули, так и гулеванят по округе. Из Потылихи пришли, там-то мужиков много, не особенно покуролесишь...
— Пришли. Пили-пили, и вдруг по темноте пошли на твои выселки, всей толпой?
— Дык, это... я ж за них не ответчик... кто их разберет-то, госпожа, не казни!
Из-за угла показались вирмане, пригнавшие всех жителей деревни. Лиля посмотрела на них, и спросила у единственной зареванной молодухи:
— Кто?
— Ви... ви... ви... — та разрыдалась, и полное имя осталось неизвестным.
— Коза драная... — зашипел староста. Лиля подняла палец, и дружинник отвесил старосте оплеуху.
— Где он?
Молодуха ткнула дрожащей рукой в сторону трупов. Лилиан встала и подошла поближе, заслонив старосту.
— Ты к нему бегала, верно понимаю? Встречались вы где-то посередине? Но сегодня ты бежала специально? И рассказала о нашем появлении? Что он тебе обещал?
Молодуха кивала или трясла головой, тонко подвывая
— Жениться обещал, он меня люю...
— Про нас ты и не думала, а про себя? Думаешь, притащив такую компанию он бы тебя компашке пожалел? — ответа она ждать не стала, развернулась к старосте. Молодуха снова принялась рыдать. Лиля подошла поближе и снова уставилась старосте между глаз.
— А как это они нас так быстро нашли, а? Ни в амбар грабить не отправились, ни баб твоих щупать — а прямо с нас начали?
Дед, очевидно, решил что уже все кончилось, так что нечего лишнего мучиться.
— А к тебе, госпожа, так то я.
— Вот как. — задумчиво проговорила Лилиан, не спеша захватив старосту за ворот рубахи и завернув его в подобие гаротты. — Не споришь даже.
— Лучше, — прохрипел старик. — Ты, госпожа, чем внучки мои. У тебя вона, и вои — мужики, и дворня боевитая. Справилась... небось....
— Справилась. И ты мне сейчас подробно расскажешь — кто это такие, откуда взялись... А я подумаю — не потешить ли душеньку, не отправить ли и тебя в холодок?
Выслушав интереснейшее описание взаимоотношений Старых Выселок с Потылихой, а также специфики жизни упомянутой Потылихи (при некотором понукании вирман), Лиля подумала и сказала:
— Ингвар. Кликни там кто свободен, прошерстите-ка деревню.
— Что искать, госпожа?
— Не деревенские вещи. Не деревенские деньги... очень мне интересно, только ли упомянутая Потылиха так вот интересно живет?
Обыск результатов не дал. В отличие от Потылихи, Старые выселки не были разбойничьей деревней.
— Отпусти крестьян, Лейф.
Никто из крестьян (кстати, мужиков в деревне было всего пятеро) защищать старосту не остался.
Выслушав все, Лилиан холодно бросила дружиннику:
— Выпороть этих двоих. — и, уже уходя, тихо добавила — Без фанатизма.
— Что ты их жалеешь, госпожа, — зашипел дружинник, — Нас вообще чуть не перебили!
— Может нам еще глашатая послать поорать, кто едет? Делай, как велено! Не бери грех на душу — а то вообще вся деревня передохнет.
На сегодня — подморозило, так что к Лилиной мрачной радости она смогла сесть на коня и, предупредив Лейфа, взяв охрану (господи ты боже мой, просто погулять уже нельзя...) пустив лошадку быстрой рысью, поехала вперед — развеяться.
'Мне кажется, Аля, мы неплохо — как это у вас? — сработались...' — мурлыкнула где-то внутри Графиня Иртон. 'Помолчи, крокодилица'. Зеркала не было, но Лиля просто чувствовала, как Графиня улыбается.
Староста Лурёк, кряхтя и потирая армяк (городской дурень — даже снять не заставил!) глядя им вслед, сказал все тем же своим подрагивающим голосом:
— Турек, Ален. Закопайте-ка этих олухов рядом с купечиками.
— Дык ить, дедуля, она жа навроде сказала...
— Она-то сказала. И мы скажем, коли спросят. А лучше бы — дедок обернулся к внуку и приёмыху. — Чтоб не спросили. Так оно понадежнее будет. Как оно и с вещами вышло. Говорил — чтоб ни одной тряпки! Ни одной полушки! Благородные поскандалят и помирятся, а в разбойники нас запишут — года не проживем!!!
Еще одна графиня
Путешествие закончилось в один из дней совершено неожиданно — еще до полудня.
— Стой!
Этот десяток конников совершенно не походил на баронский выезд, парочку которых они встречали. Во-первых, флажки на пиках, во-вторых — вместо того чтобы подлететь всей кучей они моментально рассредоточились, и встретили их, похоже, не очень-то случайно — им некуда было сворачивать. Узколицый рыжий конник сначала несколько недоуменно оглядел их караван — но сориентировавшись, подъехал к ней.
— Сударыня. Кто вы и куда следуете?
— А кто спрашивает?
— Лейтенант третьего взвода первой роты Пятого пехотного полка. Соблаговолите подорожную.
— Ваш командир — граф Иртон?
— Граф ПОЛКОВНИК Иртон.
— Я — графиня Лилиан Иртон.
Вроде-бы лицо не изменилось, но Лилиан показалось, что лейтенант внутренне фыркнул.
— Имеем распоряжение препроводить.
Путешествие заканчивалось, но как-то не совсем так, как надо.
Перед лагерем — здоровенным квадратом, который посреди вычищенного поля открылся им уж через полчаса — лейтенант спешился и сказал им.
— В лагерь не может въехать конный, за исключением курьера. Благоволите спешиться и обождать.
— Вот как? А в Седьмом кавалерийском таких строгостей не было.
— Левые Сапоги могут делать чего хотят, а тут распоряжается граф полковник Иртон, сударыня.
Лиля почувствовала, как от гнева у нее обтягиваются кожей скулы и холодеет затылок.
— Я искренне надеюсь, лейтенант, что это не солдат покойного шевалье полковника Фрима вы изволили так назвать?!
Лейтенант же обратил внимание совсем на другое.
— Полковник Фрим погиб?!
— ШЕВАЛЬЕ полковник Фрим, к моему глубокому сожалению, действительно погиб!
— Сударыня, — поклонился лейтенант. — Извольте обождать.
Ждать у поста — Лиле страшно хотелось назвать его КПП — пришлось около часа.
— Четыре фургона, двадцать девять голов. — сержант доложился шестнадцатилетнему парню, прибежавшему откуда-то из центра лагеря.
— О как. Вы кто, сударыня?
— Графиня Иртон. — с максимальным высокомерием сказала Лиля. Эффект был... неожиданный.
— А-а-а-а!!! — нехорошо заулыбался юноша. — Ну, это другое дело, извольте обождать достойного сопровождения...
Лиля осталась стоять вместе с патрульной тройкой, которая тоже ухмылялась без всякого почтения. Она снова начала проигрывать разные варианты разговора и вообще развития событий — и с привычной тоскливой злостью подумала о предыдущей 'хозяйке' тела.
Лилиан Брокленд почти не помнила лицо мужа. Дурища и истеричка запомнила свои ВПЕЧАТЛЕНИЯ — но не лицо человека. Тяжесть, силу — но даже не рост!!!
'Он такой высокий!..' — какой, дура?! На голову он тебя выше, на две?!
'Ах он меня не любит, она так презрительно говорит!' — голос хоть вспомни?!
'У него такой...' — да, очень полезно. Снять с него штаны, примерить, так сказать. Предварительно приведя к рабочему состоянию...
Але хотелось просто убить Лилю — но сейчас это было бы натуральным самоубийством. Что-ж, будем исходить из реакции 'мужа'.
Снова примчался ухмыляющийся... — корнет? адьютант? — и издевательски 'препроводил'.
— Ваш Сиятсво!
— Чего тебе, Фрайги? — спросил уверенный и недовольный мужской баритон.
— Прибыла дама, утверждает, что она графиня Иртон.
Раздался стон.
— В бога душу мать, опять?! Фрайги, я ем! Это не могло обождать, а?!
Сердце Лилиан оборвалось. А ведь действительно, кто тут может ее опознать? Джериссон и раньше-то видел жену нечасто, а сейчас он даже не успел ее встретить после всего.
Алисия с принцессами уж точно не тут. Август Брокленд — неизвестно где, придворные прихлебатели в действующей армии не встречаются. Фотографий тут нет. Отпечатки пальцев тоже не проверяют.
— Никак невозможно, вы велели о крупных отрядах сообщать сразу.
— Мальдонаино ты отродье, а не будущий барон Саверней, вот что я тебе скажу! Может, ты меня хоть... пауза, похоже кто-то вытирал рот... на дуэль вызовешь?
— Никак невозможно, ВашСиятсво, я вам лучше еще пару графинь приведу!
— Как есть мальдонаино отродье. Ладно, давай.
Мерзко ухмыляющийся корнет-адьютант вывернулся из под полога палатки и издевательски вежливо сказал:
— Мадам, вас просят...
Ситуация оказалась хуже, чем думала Лилиан. Впрочем, может просто набиться в лекари? Ладно, перед смертью не надышишься.
Она решительно вошла под откинутый полог походного шатра и в его полутьме увидела высокого, уверенного брюнета в накинутом поверх дорогой шелковой рубахи камзоле рядом с небольшим и явно заслуженным походным столиком. У брюнета были волосы ниже плеч, собранные кожаным ремешком в неплохой 'хвост'. Дамского впечатления эта прическа совершенно не производила. На столике потертой рукоятью к брюнету лежала длинная рапира — оружие точно не было парадным.
Когда брюнет поднял на нее взгляд действительно больших василькового цвета глаз, Аля поняла бедную дурочку Лилю. Только один раз она видела , как ее отец буквально почернел от ревности — когда человек, в ранге генерал-майора, всего-то старомодно спросил во время проверки у ее матери: 'Все ли хорошо в заведовании, товарищ военврач? Нет ли жалоб?'. Среди сотен проверявших полк за годы этот пожилой военный был единственным, кто лично осматривал все — и единственным, перед кем все вытягивались сразу. Без команды, без страха, не видя погон... Нахальный брюнет 'с хвостом' перед ней был чем-то неуловимо похож на того самого генерала.
А единственным способом для Лилиан Брокленд привлечь его внимание были истерики. Что, наверняка, совсем не добавляло сдержанности не привыкшему к такому поведению военному.
На столике стояла обычная глиняная миска, в миске была каша. С воткнутой ложкой. Раньше, чем Лиля успела хоть что-то сказать, живот предательски заурчал. Стоило поесть, но от волнения кусок в горло не лез — а завтрак был еще на рассвете.
Джесс поднял глаза. Женщина, вошедшая в шатер заслуживала и первого, и второго, и последующих взглядов. Ему сразу как-то подумалось, что на рубахе пятно, и камзол стоило бы застегнуть. Эта дама явно была не провинциальной баронессой. Она привыкла командовать, причем не орать — а именно командовать. Огромные зеленые глаза, плотная и очень сложно заплетенная коса. Скромное, в смысле без украшательств, платье — но он такого покроя даже не видел. Фигура... да. Очень женская, очень заметная. Вошла дама так, как шли его молодые лейтенанты в свои первые стычки: губы сжаты, спина прямая, плечи развернуты. Она действительно была похожа на его жену — только без тридцати-сорока лишних килограммов и как будто с другим человеком внутри.
Впечатление, к его облегчению, смазало голодное урчание в животе. Появилась возможность вместо словесной потасовки даму накормить. Фрайги — свинья, хоть бы сказал!!!
— Садитесь, сударыня, прошу. Разделите со мной трапезу.
Для Лилиан это звучало издевательски, но... голод не тетка. Она села и взялась за ложку.
Джесс собрался с мыслями. Ладно, с этой самозванкой он попробует договориться.
— Итак, на этот раз хотя-бы блондинка. Фрайги, если от нее толку не будет — она твою пайку ест, понял?! Неси теперь еще одну миску. С кашей!
За палаткой что-то пробурчали.
Лиле было все равно. Хотелось есть, а Джеррисон тоже, кажется, думал как начать разговор.
— Сэкономим время, сударыня. Я достаточно наслушался и насмотрелся на своих 'жен'. Этот идиотский розыгрыш, который, похоже, нравится всем кроме меня, особенно радует Шута — который и поведал всему свету о моих злоключениях. Надеюсь, что-нибудь исправит его горб наилучшим способом. Пройдемся по основным пунктам: у вас есть аварский скакун, или его сьели волки? Вирмане в охране не забыли вирманский-то, от переживаний? Что, прямо настоящие? Уважаю основательный подход. Собаки?..
Лиля кивала, не отрываясь от каши.
— Лидарха я оставила в Тарале. Остальные, если это вам что-то доказывает, со мной.
— Серьезная заявка на успех. Правда я не понял, причем тут Тараль. Полагаю, содержание моих писем можно не спрашивать, уж вы-то их выучили. — иронически сказал Джеррисон. — А как ваша девичья фамилия?
— Брокленд, — проглотив очередную ложку пробурчала Лилиан.
— А графское кольцо?
— А вам-то оно зачем?
— Уверенно можно ставить 'хорошо' за подготовку. Благо, что вы кольцо не надели — пришлось бы вас арестовывать. И все же, мадам — можно я вам не поверю? Я даже фамилию не спрошу...
