— Вот как? — забеспокоился Один. — Плохо, очень плохо. Вы, Эдик, подавали очень большие надежды, сделали очень важные открытия и изобретения. Неужели Вы ничего не помните? И меня не помните?
— Ну, Вас я смутно припоминаю. Вы ведь Евгений Николаевич?
— Ну да — обрадовался Один.
— Только я не помню Вашей фамилии и не помню откуда Вас знаю.
— Фамилия моя Сидоров.
— Сидоров-один — выдохнул прозревший Эдик.
— Точно! А знакомы мы потому, что до середины июля мы вместе работали, я Ваш начальник.
— Вот и славненько — вмешался Сырцов. Врачи говорили. что память может вернуться в любой момент при погружении в привычную среду. И они оказались правы, как видите, кое-что уже вспомнилось. Мы, собственно, за этим сегодня и приехали — встретиться с теми, с кем Эдик работал после 9-го мая. Давайте, мы пройдем в его кабинет, а Вы будете приглашать туда всех сотрудников по очереди. Девушек запускайте последними, сразу обеих.
Один проводил гостей к кабинету Макса.
— Ну, открывайте, молодой человек. Думаю, что допуск на новом пропуске прежний, — распорядился он.
Эдик, сам того не ожидая, вместо того, чтобы сразу потянуться к ручке, предварительно засунул пропуск в считыватель. Мигнуло зеленым, замок щелкнул.
— Так, теперь вспоминайте, где Ваше рабочее место.
Эдик неуверенно посмотрел на два одинаково пустых стола. Ни одной бумажки, только компьютеры.
— Что за чушь в голову лезет? Какие еще компьютеры? Компьютеры это... а тут не то что компьютера, даже перфоратора для него нет — подумал он и сел за первый понравившийся стол. Оказалось — угадал.
— Ну вот, Эдик, — удовлетворенно потер руки Сидоров, — и стол свой Вы припомнили. Осталось только вспомнить, чем Вы тут занимались и все дальнейшие Ваши планы. Ну, давайте включайте, осваивайтесь, а я пошел Ваших коллег приглашать.
— Включай, Эдик, включай — распорядился Сырцов, когда Один вышел.
— Что включать?
— Чайник включай. Нет чайника? Тогда включай компьютер, или тут еще что-то есть? Лично я ничего больше не вижу? Ну, быстрее, оно не кусается.
Руки Эдика сделали все сами, без участия мозга. Мозг удивился и разделился на две половинки — одна знала, что делать, вторая удивлялась этим знаниям. На засветившемся экране монитора возник список файлов. "Не знаю слова такого — файл!" запротестовала вторая половина мозга, а средний палец правой руки привычно закрутил колесико мыши, перебирая эти самые файлы. Знакомые и одновременно незнакомые сочетания букв и цифр, абракадабра какая-то. И вот, наконец-то, первое знакомое слово на родном русском языке — "Личное", а за ним через черточку его фамилия. Указательный палец как-то автоматически нажал кнопку мыши, на экране появилась надпись — "Введите пароль".
За спиной крякнул Сырцов. Эдик оглянулся и испуганно посмотрел на него.
— Ну вот — а говоришь, никогда тут не работал. А все так ловко получается. И фамилия именно твоя была. Ну, продолжай вспоминать. Вводи этот самый пароль.
Эдик задумался. Все-таки выходит, что он именно потерял память, а не переместился каким-то фантастическим способом во времени на четыре месяца. Как зовут начальника вспомнил, вспомнил, как работать с этой, как ее? — клавиатурой и с мышью. Следующий шаг — вспомнить этот самый пароль. Эдик закрыл глаза, решив довериться рукам. Руки зависли над клавиатурой. Нет, бесполезно, сейчас руки не набирают ничего. Пришло четкое осознание, что такое пароль и как его вводить, но не более того. Эдик огляделся в поисках подсказки. Может в столе на какой-нибудь бумажке записано? Ну нет, не дурак же он, доверять пароль к личному файлу всем, кто может зайти в кабинет и порыться в столе. Если нет надежды на память, то... Взгляд, обшарив комнату, устремился в окно. Улица. Фонарь. Аптека. Поток машин и ни одного человека. Сверху жилой девятиэтажки набивший оскомину лозунг. Больше ничего. А вдруг? Нет, не может быть, это просто смешно. Ну не мог он установить такой совершенно идиотский пароль.
Пальцы забегали по клавиатуре. А ведь даже на печатной машинке никогда не довелось печатать. Нет, довелось однажды, на институтских лабах по информатике. Перфоратор, фактически, это тоже печатная машинка.
Стоявший сзади Сырцов хрюкнул, увидев на экране пароль "Слава КПСС". Эдик нажал "Ввод". Файл открылся.
"12.07.77 Все документы забыл в машине. Все! Сумочка с ними, скорее всего, в багажнике. Завтра вечером позвонить хозяину. Домашний 248511 (Михаил Альбертович)".
Эдик посмотрел на Сырцова.
— Ну вот, кажется, и документы Ваши наконец-то всплыли, глядишь, и найдутся. С одной стороны, это хорошо, а с другой... Шансы когда-нибудь найти напавших на Вас грабителей станут равны нулю.
В дверь заглянул Сидоров-один.
— Все собрались. Можно запускать?
— Давайте.
Эдик вспомнил всех. Все радовались ему, все улыбались, похлопывали по плечу. Лишь Сидоров-три, комсорг, при встрече не проявил особой радости, лишь сухо пожал протянутую ему руку. Ну, понятное дело, комсорг есть комсорг, лицо практически официальное.
В результате очной ставки Эдику вспомнились даже обрывки каких-то разговоров с коллегами, но общая картина пропавшего куда-то лета не вырисовывалась. Наконец запустили девушек. Девушки улыбнулись Эдику, представились, но пожимать руку ему не стали. В памяти тоже ничего не шевельнулось.
— Ну как же так? — удивился Сырцов. — Всех вспомнили, а их, которые больше всего шума подняли из-за Вашей пропажи, не помните?
Эдик в ответ помотал головой, бесцеремонно разглядывая девиц с ног до головы и представляя, что у них там, под платьями. Нет, определенно он их никогда не видел. А если и видел, то вот с этой, которая представилась Юлей, он бы еще чего-то замутил, ну так, при определенных условиях, когда очень надо, а выбирать не из чего. Серая мышь, конечно, но по сравнению со второй... Нет, даже если со второй сравнивать, то тоже не красавица. Хотя, третий сорт — не брак.
— Я минут на пять выйду — предложил Сырцов, а вы, молодежь, пока пообщайтесь. Мне все-таки кажется, что вам есть что вспомнить, может, то, что не предназначено для моих ушей. Кстати, девушки, у вас нет с собой той фотографии? Жаль. Замечательная была фотография. Ну, общайтесь, общайтесь.
Эдик заметил, что при слове "фотография" девушки переглянулись. Что-то нехорошее почудилось ему в этом быстром обмене взглядами.
— Значит, ты всех помнишь, а нас нет? — поинтересовалась та, которая представилась Зинаидой Большаковой.
— Получается, что так. Ну я, вообще-то, и остальных не особо помню, а вот вас вообще никак. Не вспоминается абсолютно ничего.
— Может тебе напомнить, как мы на пикник ездили? — поинтересовалась Юля.
— Мы ездили на пикник? Девушки, ну хоть убейте, не помню я этого.
— Да, это очень удобно ничего не помнить. Никуда не ездил, ни с кем не целовался, никого не фотографировал, — заявила Зина.
— А с кем я там целовался? Еще скажите, что с вами.
— С нами. И с Ленкой тоже.
— С какой еще Ленкой? Не помню никакой Ленки. Нет, одну помню, было дело, но четыре года назад, или даже пять.
— Ну ка, посмотри мне в глаза — потребовала Зина. Она подошла вплотную к Эдику.
Эдик взглянул. Глаза девушки полыхали яростью. Эдик отвел взгляд.
— Да не мог я с вами целоваться. А если и целовался, что в этом такого? Значит, сами очень хотели. Мне до дембеля девушки другого типа нравились, не могли мои вкусы так быстро поменяться.
— Значит, я тебе настолько не нравлюсь, что даже целоваться со мной не стал бы? — весело спросила Зина. Ну что, Юлька, может поможем товарищу вспомнить?
Зинка неожиданно врезала Эдику коленкой между ног. Эдик согнулся от боли. Макс, наблюдавший за встречей, длинно выругался, как будто в пах заехали ему самому.
— Ну зачем же так, Зиночка? Это, наверное, очень больно, — сказала Юлька. — Бедненький Эдик, давай я тебя пожалею. Пошли, на стульчик присядешь, скоро все пройдет.
Юля подошла к сидевшему на корточках Эдику, погладила его по голове и потянула вверх.
— Давай, обопрись на меня.
Эдик положил руку Юльке на плечо и выпрямился. Юлька тут же резко двинула Эдика локтем в солнечное сплетение и ловко вывернулась из-под вновь согнувшегося тела.
— Все вспомнил? Это тебе за твои безобразия... И забудь нас.
— И вообще, держись от нас подальше — добавила Зинка. Помни, это был только аванс. Можем и добавить.
— За что? — просипел Эдик, когда дыхание немного восстановилось.
— Посмотри на него, Юлька, он еще спрашивает — за что? За твое свинское свинство с фотками. Все, передавай привет своей съехавшей крыше, а нам некогда — работать надо. Пошли, Юлька, а то там Женька, небось, нервничает.
Зинка распахнула дверь и решительно вышла из кабинета. Юлька последовала за ней и, встретив за дверью хмурого Сидорова-три, никого не смущаясь, демонстративно поцеловала его в губы.
Где-то далеко-далеко, в своем бункере тяжело вздохнул Макс.
— Что тут у вас произошло? — поинтересовался Сырцов, распустив собравшихся и зайдя в кабинет. — Вспомнили что-то?
— Ничего не вспомнил, только по шее получил неведомо за что.
— Странно. Я-то думал, что у вас роман. Ладно, не расстраивайся, милые бранятся, только тешатся. Помиритесь еще.
— Какие еще милые? Они совершенно не в моем вкусе.
— Ну да, ну да. А еще на дворе стоит месяц май и дальше Новосибирска за Урал ты не забирался. Ладно, у нас по плану далее еще одна встреча, только придется километров сто прокатиться. Так что предлагаю подкрепиться, здесь неплохая столовая. Ты давай, иди занимай очередь, а я пока пару звонков сделаю. Если опоздаю, не жди, ешь. Столовку то найдешь? Она на первом этаже, слева от первой проходной. Хотя нет, с этой стороны она справа будет.
— Найду, наверное. Вот только денег у меня ни копейки, а бесплатно у нас пока не кормят.
— Вот черт! Совсем забыл. На тебе рубль, на обед хватит. Тогда я еще и в бухгалтерию заскочу, дам нагоняй, чтобы тебе зарплату хотя бы за июль выплатили. Раз ты тут числился, а на работу не ходил по уважительным причинам, зарплата тебе должна была капать. Или нет, сначала поедим. потом вместе сходим.
Ее Эдик узнал сразу. Еще бы, по его личному времени со дня знакомства прошло всего несколько дней. Она, конечно, изменилась, но совсем чуть-чуть, а может и вовсе не изменилась, просто белые халат и косынка придали ей немного другой облик. Она его тоже узнала, хотя для нее прошло четыре месяца.
— Привет! — сказала Ирка, когда Эдик со своим подносом продвинулся к кассе. — Ты чего пропал то после общаги? — Ирка поднялась из-за кассы, и, наклонившись к уху Эдика, прошептала — Я даже подумала, что тебя в кутузку посадили.
— За что? — изумился Эдик
— А за фотки.
— Какие еще фотки? — не понял Эдик. За какие-то фотки его только что уже побили, неужели сейчас последует продолжение?
Ирка кивнула на очередь.
— Хочешь, чтобы я тебе прямо сейчас рассказала? При всех? Нет уж, давай лучше встретимся там, где народа поменьше. Если, конечно, хочешь.
— Конечно хочу. Но только не знаю, когда получится. Дело в том...
— Девушка, можно побыстрее! — послышался недовольный голос из очереди.
— Ладно, потом расскажешь. Ты теперь знаешь, где меня найти. Я же из общаги съехала, квартиру дали, с телефоном. На, держи номер, — Ирка выхватила из руки Эдика рубль, написала на нем номер телефона и протянула обратно. — Все, бери сдачу и вали отсюда, потом поговорим.
Эдик засунул рубль поглубже в карман, взял поднос и улыбнулся Ирке.
— Я обязательно позвоню.
Он занял столик, от которого видна была касса. Смотреть на Ирку было приятно. Это был единственный человек, действительно связывающий его с прошлым. И ведь не забыла его, хоть и гуляли они всего то один вечер.
— А ты чего не ешь? Нас ждешь? Зря, остывает ведь.
Эдик очнулся. Оказалось, что за его столиком уже расположились Сырцов с водителем. Эдик погрузил ложку в рассольник.
— Что, кого-то знакомого встретил? — поинтересовался водитель.
— Встретил.
— И кого именно — спросил Сырцов, оглянувшись на раздачу и вычленив наметанным взглядом из массы находившегося там народа именно молодую кассиршу.
— Да так, неважно, просто знакомая. Не помню я ее после 9-го мая, только до. Наверняка и потом встречались, но я ничего не помню.
Дальше ели молча. Эдик без всякого удовольствия глотал пищу, постоянно бросая быстрые взгляды на Ирку. Несколько раз она даже улыбнулась ему в ответ.
— А знаете, кто это? — водитель, тоже срисовавший объект, задал Сырцову вопрос, не требующий ответа. — Эта его "просто знакомая" знакома с самим Брежневым. Он, когда в Риге был и общежития инспектировал, к ним в комнату зашел. Посмотрел, как живут и квартиру ей посулил. Это даже по телевизору показали.
— И дал?
— Вот этого я не знаю.
— Она сказала, что дали ей квартиру. — встрял в разговор Эдик. — Только не сказала, кто.
Сырцов задумался. Рядом с этим Эдиком почему-то сходит с ума теория вероятности. Брежнев встречает трех девушек Эдика. Брежнев встречает еще одну девушку Эдика. Ну ладно, все они работали в одном месте, тут еще наверняка масса народа, с кем персонально пообщался Брежнев и кто знает Эдика, так что никаких загадок, все объяснимо. И если бы генсек встретил Эдика здесь, тоже было бы нормально. Но вот встретились то они за тысячи километров отсюда. Ну не бывает в жизни таких совпадений. Или бывают? Нет, все это ерунда, это я очередную чертовщину изобретаю. Был же со мной однажды случай в Ленинграде... Эх, если по правде, надо бы навести справки об этой девице, выяснить, что именно связывает ее с Эдиком. Может ревновала его к другим, может кто-то ревновал ее к Эдику, вот и подкараулил... Нет, если бы раньше, а сейчас всё. Надоело. Эдик найден, а задачи выяснить, кто на него напал, не ставилось. Домой уже хочу. Съездим вот в колхоз и закрываю дело. Или не ехать? Час туда, час обратно, там час, и, скорее всего, время будет потеряно напрасно. Нет, ехать надо, вдруг Брежнев про всех персонально спросит, как они этого молодого человека встретили, придется врать, а это нехорошо, врать генсеку из-за сэкономленных трех часов.
Илюшину Эдик не вспомнил. А она... Она повела себя практически так, как и первые две девицы — встретила его весьма прохладно. Нет, поначалу ее глаза вспыхнули радостью, узнав Эдика она даже чуть не побежала по картофельному полю, но потом... Потом как будто нашлась кошка сестры дальней приятельницы соседки по подъезду — оно вроде бы и хорошо, даже замечательно, но безразлично. Эх, маху я дал, плохо очную ставку с первыми двумя девушками провел. Они, может, поначалу тоже обрадовались, только я этого не видел. Ну и ладно. А вообще, что это со мной? Какая-то депрессия сегодня началась, никогда я раньше открытых вопросов в делах не оставлял. Возраст, что ли? Домой хочется.
Что это еще за новости — хочется домой? Дома, конечно, хорошо, но ведь и здесь неплохо. Неплохо то оно, конечно, неплохо, но как-то неуютно. Люди вокруг вроде и советские, но все же не такие, как в Москве. Ну вот свалился неделю назад этот их памятник Свободы, наследие старого режима. Радоваться надо, что ночью рухнул и никого не задавило, там же и кольцо троллейбусное и перекресток оживленный. И ведь не снесли, сам упал. Вода из канала нашла дырочку в старинный подземный ход, вот и подмыло. Археологи, конечно, счастливы, раскопали в подземельях какую-то свою ржавую хрень и даже немного золота и целый центнер серебра. А вот остальные рижане... Вон, даже Сусейс, не где-нибудь служит, а в КГБ, и тот огорчен. Я говорит, с детства к нему привык, один из символов Риги, хорошо бы восстановить. Привык он, видите ли. А то, что эта его Свобода на Запад поглядывала? То, что Ленин к ней спиной стоял?
