Вот и представьте, заходит какой-нибудь молодой Эда или Женн в вербовочный пункт, а там такой герой сидит, с усами чёрными как ночь. Весь в красном, металл блестит, серебро вышивки в свете масляных светильников искрится, большая сабля в белых ножнах между широко расставленных ног в начищенных до блеска сапогах. Рядом же что-то непонятное, мешковато одетое с коротким и широким тесаком на боку, что более 'лесному' разбойному люду подходит, чем воину герцога. Как думаете, к кому подойдет юный герой, у которого кроме как чего-то красочного и торжественного, парадного и громкого звука блестящих труб, никакого другого впечатления об армии в голове и нет? Правильно. К герою-павлину подойдет.
В общем, если коротко, то проигрывает парадная форма егерей по красочности и нарядности форме пограничников. Вот и идут молодые парни южных провинций в отряды Пограничной стражи. Уже почти обычай сложился. Брат служил, отец служил. Перед девушками красовались. Это же так красиво и очень по геройски, накрутив вычерненный ус, побрякивая кольцами удил и трензелями, сверкая серебром и сталью на форме, проехаться по пыльным деревенским улочкам под громкие звуки блестящих горнов и вьющихся на ветру вымпелов. Все встречные красотки восторженно ахают. Глазки их блестят, щёчки румянятся, белые нежные груди вздымаются от возбужденного дыхания. А у молодых парней кровь огнём бурлит и спина сама собой распрямляется. Взор смелый, по-настоящему доблестный, прям огнем горит и искрами брызжет. Орлы и храбрецы, надежда и опора. Ну и Герцог Арнарский, пограничников жалует своим вниманием и всегда привечает отметившихся в делах воинских. А кто отслужил ровно десять лет и ещё один год в рядах Пограничной стражи, тот по праздникам право имеет в парадной форме быть и саблю к поясу крепить. Тоже немаленький камешек для новобранца на чашу весов его выбора.
Конечно, если бы деревенские или городские молодые Эда — Женны увидели парадную форму моряков герцогского флота, то может быть и задумались бы, куда им идти служить, но северные океаны от южных провинций далеко. Да и не брали прямо с поля, из-за кузнечных мехов или столярного верстака сразу во флот. Учили сначала рекрутов в Морских школах. Долго и старательно обучали разным сложным дисциплинам. У некоторых изучаемых предметов и название с первого раза не выговоришь. Трудное очень наименование у некоторых наук для грубого языка простых парней герцогства. А в морскую пехоту, в корпус Приходящих Незваными приглашали отслуживших в армии не менее трёх лет и очень желательно сержантов и мастер-сержантов. Неглупых, дисциплинированных и проявивших себя в чем-то неординарном и героическом или требующем умения и немалой сноровки, солдат.
Это ведь элита воинских частей Арнарского герцогства. Неотвратимые в достижении цели и неукротимые в битве. Молниеносные и незаметные, страшный ночной кошмар для всех врагов герцогства и повод для гордости граждан страны. Надежда и опора престола, верные герцогу до смерти. И это не просто красивая фраза. За всё время существования корпуса неизвестно ни одного случая панического бегства его солдат с поля боя, дезертирства или предательства. Ни один из солдат корпуса Приходящих Внезапно не сдался в плен. Да и не брали их. Кому нужен пленник, в любой момент готовый вцепиться в горло врага? К Отцу Лжи таких пленных, лучше сразу клинок им в сердце сунуть. Ну и давние, за много лет накопленные к ним кровавые счёты бойцов других армий этому весьма способствовали. Так что, бились солдаты Корпуса до конца, никогда не сдавались. Сам Герцог считает за честь числиться высшим гайтер-офицером Корпуса. А в день основания Корпуса надевает его парадную форму цвета стали. Серого цвета, строгого покроя и без единого украшения. Ни аксельбантов, ни шнуров, ни золоченых кокард. Даже клинок короткого меча тадо, что положен офицерам корпуса в качестве штатного оружия по уставу и тот зачернен до цвета каменного угля.
Так и должно быть. Не должен враг видеть свою смерть до того, как закалённый кусок стали не вкусит его крови. Не отнимет его подлую жизнь во славу Герцога и Корпуса. И обагрённый вражеской кровью не будет дальше искать следующую, не ведающую своей жалкой участи жертву. Гхм, как пафосно прозвучало..... Вернёмся-ка мы лучше к нашим егерям.
В общем, выходило так, что лишь единицы приходили в егерские отряды из южных провинций, впрочем, как и из северных. Но с северными провинциями понятно, там народу живет мало. Горы, скалы, дремучие леса, руины Покинутых городов с 'дикой' нежитью и стылое побережье Ледяного океана. Климат там холодный, земля родит мало и неохотно, но сажать всё равно приходится, одной охотой большую семью не прокормишь. Но, ни урожая хорошего взять с этих земель, ни руды с пустых рудников. Да и старые обычаи по-прежнему сильны в кланах охотников. Не любят истинные северяне в земле возиться. Поэтому старейшины кланов неохотно отпускают свою молодежь в большой мир. Особенно смелых и удачливых охотников. Но если приходит из северного края доброволец, одевает черно-зелённую форму егеря, вешает на пояс короткий тесак в коричневых ножнах справа, скорострел слева, крепит бола у седла, а за спину вешает свёрток ловчей сети, то обычно ему цены нет.
Суровые, крепкие парни, словно вырубленные из дуба, молчаливые и надежные как меч из цверговой синей стали. Они, привыкшие к тягостям жизни и многочисленным лишениям, быстро входили в напряженный ритм патрульных выездов и многодневных поисковых рейдов. На охоте, бывало, они неделями жили в отдалении от людского жилья и ночевали в лесу на снегу, на лапнике или просто на ветвях деревьев. Они, закалённые холодом и схватками с диким зверьем, с острым внимательным взором и твердой рукой, обычно вскоре становились еф-сержантами и сержантами. Получали нашивки на рукав и становились ещё более беспощадны к ворам, беглецам с каменоломен, к любым шпионам и диверсантам, проскользнувшим сквозь заставы бездельников из Пограничной Стражи. Платили им, при повышенье в чине намного больше, а в северных кланах положено половину своей добычи обществу отдавать. Тоже обычай и очень древний, ещё с появления Первых на материке. Ну и про "лесных людей", помимо вышеперечисленных преступников-лазутчиков, егеря не забывали, постоянно их отлавливали. По их кровавым следам шли, оставшуюся в лесах нелюдь на разговор напрягали и всегда находили душегубов. Хотя с нелюдью лесной егерям и говорить не очень желалось, но всё-таки иногда приходилось, те всегда знали, что в их местах твориться. Ну и ещё о разбойниках дорожных местных старост расспрашивали. Особо молчаливых разговорчивыми делали, прутья железные на огне покалив. Расспрашивали душевно, со словами доносчиков или местных помощников сверяясь. Были поводом для таких допросов всякие нехорошие случаи-предпосылки. Сами, нередко, местные жители и шалили на дорогах. Тоже свой обычай у этих пришлых с юга. Деды и прадеды так их рода на югах подымали и тут они за старое принялись. И утверждают ведь нагло, что мол дело это мужское, настоящее, купца за мошну подержать, а что герцогу не нравится, что путников грабят, то пусть его. Вот и во владениях высокородного барона асс"Лоир сам староста с сыновьями, год назад на дорогах разбойничал и односельчане его покрывали. Кое-что и кое-кто намекали, что тут без позволения барона не обошлось. Ну да благородные господа во введенье Внутреннего контроля Службы Надзирающих находятся. Егеря вызванному комиссару Службы о своих подозрениях сообщили и делом своим дальше занялись. То есть старосту с сыновьями, после короткого допроса утопили в болоте надев им на головы мешки с камнями. Подельников их, углежогов, на крепких сучьях повесили. В городскую тюрьму не повезли. Свечи, еду, дрова на их обогрев в темницах, ещё тратить. Вороны вон голодные летают, каркают, есть просят. Их егеря и покормили. Надолго тихо стало в округе, притихли пришлые, жестокостью северной напуганные.
Вороны же всегда сопровождали егерские патрули. Над засадами "лесных людей" каркали. Над местами, где душегубы трупы зарезанных купцов спрятали, кругами кружили. Почтовыми птицами для егерской Службы служили. Поговаривали люди, что эти вороны не совсем и вороны, а потомки особых птиц выращенных магами Жизни, да только кому это точно известно? Впрочем, настоящие они вороны или нет, польза от них была существенной. С патрулями всегда по одной или две птицы рядом было. Некоторые на плечах у егерей сидели или на луках их сёдел. Страх нагоняли своим присутствием на крестьян. Даже эмблемой егерской, лет пятьсот назад, чёрные птицы стали. На штандартах и попонах егерей эту птицу вышили. Умные люди в империи были, они и приказали, знали, что делали. Ирреальный страх, он иногда посильнее реального страха перед петлёй виселицы будет. Не очень боится народ в герцогстве 'пеньковой невесты', а вот при виде егерских штандартов сразу тихо становится в провинциях и волнения разные утихают.
Вот егерские патрули и подымают пыль на дорогах — вновь не спокойно стало в провинциях. С Валлодских каменоломен пара сотен каторжников, устроив бунт и перебив кайлами и кирками охрану, недавно сбежало. Полторы сотни каторжан егеря вместе с Внутренними отрядами Службы Надзирающих переловили сразу. Обратно в каменоломни не повели, развесили быстро, неопрятными вонючими гроздьями на ближайших деревьях. Потом ещё несколько десятков выловили и тоже повесили. Привычка такая у егерей и напрасно толстый чин, с цепью старшего лагерника на них слюной брызгал и ногами топал, мол, герцогству ущерб большой в силе каторжной нанесён! Командир их отряда егерей, сур Лодо тогда только спокойно у него поинтересовался, как расследование служебное движется и толстяк сразу заткнулся, мёртвенно побледнев. А с десяток особо осторожных, опасных и быстрых, ещё бегает на свободе в северных лесах, если зомбаки и зверьё лесное их не сожрали или воины А"Кайнупод корнями своих священных деревьев живьем их не закопали.
Согласно указу ещё Второго императора, а ныне герцогом подтверждённого, беглецы с каменоломен и убийцы честных граждан были всегда вне закона и каждый волен поступать с ним как хочет. Либо на крепком суке повесить, либо в реке утопить. Можно и голову срубить или под корнями деревьев ещё живого закопать. Находили егеря таких бедолаг. Тут дело вкуса и личной фантазии. И нелюдских обычаев А"Кайну.
Ещё, кроме этих доходяг — смертничков, в этих местах дезертир из армии альфа-лейтенант Огненосного легиона банду себе сколотил. Купцов да других честных людей на дорогах режет-грабит и уходит умело от облав на него. Нору себе устроил тайную, егерям и лесным нелюдям пока неизвестную. И в бою опасен, хоть и слабый, но маг Огня. А у егерей своих магов считай, что и нет. Так, кто Всеблагими одарён чем ни будь, тот за мага в отрядах и сходит. Против настоящего мага, что в Академии на факультетах обучался им вровень тягаться тяжело. Вот два месяца назад, этот дезертир пятый егерский патруль из их отряда сжёг полностью, гад, ловко заманив братьев — егерей в засаду. Командир Пятого отряда, сур Лодо, тогда от ярости рукоять своей плетки перегрыз. Пообещал тому, кто тело или голову бывшего альфа-лейтенанта привезет в расположение отряда, тот получит повышение на чин и отпуск. А если жив будет проклятый дезертир и в оковах, то каждому егерю отличившегося патруля повышение на два чина сразу и по десять золотых ларов. Ну, это сур Лодо несколько "загнул" в своём состоянии. Не насчет золота, нет, род у их командира богатый. Три торговых дома его братья с отцом держат и очень гордятся своим родственником офицером — деньгами, коли на награду не хватит его собственных средств, обязательно помогут. Это насчёт повышения в чинах, командир явно погорячился. Ведь чтобы стать альфа-лейтенантом, егерю грамотным надо быть и счёт знать больше тысячи. Разбираться в приказах, циркулярах, ведомостях, с интендантами на их заумном языке говорить и все эти черточки-закорючки-палочки читать и понимать, как он, сержант Равэлл Иссе следы лесных зверей понимает. А если они поймают этого дезертира, то обязательно быть Равэллу альфа-лейтенантом, так как шансы на его поимку у них вполне реальные есть. Тетка душегуба одного, что из банды этого дезертира была на своего родственничка очень зла. Подсунул племянник ей отрез ткани с награбленного добра. На праздник Защитников она сыну костюм сшила, тот по пьянке измарал его, ну и в стирку костюмчик угодил. А в чане возьми и полиняй материал костюма бурым грязным цветом и все наряды, что замачивались вместе с ним, испортил. Беда большая у тётки, в общем случилась. Дура-баба из злости на племянника и шепнула старшему их патруля, что раз в конце месяца, родственничек по ночам за крепким деревенским хлебным вином приходит к околице и вот-вот должен через пару дней вновь объявиться. Разошлась, дура-баба, расквохталась курицей: 'Поймайте его, господа егеря, да всыпьте ему горячих плетей! Проучите его как следует! Пусть знает в следующий раз, что родственникам дарить!'
То, что следующего раза не будет, а тридцать пять плетей и штраф в сто серебряных лауриев, как укрывательнице и пособнице разбойника будет ей наградой, старший патруля тётке говорить не стал. Кивнул лишь серьёзно налысо обритой головой и обронил коротко, внушительно так: "Накажем. Строго накажем, обидчика твоего, добрая женщина!". Ущипнул бабу за пухлый зад и скомандовал возвращение в расположение отряда. За подкреплением. Маловато их, всего семеро. В банде же человек не меньше чем двадцать. Не справятся их патруль с душегубами без помощи братьев-егерей. Хоть и стоит один опытный егерь в схватке троих "лесных людей", но маг Огня — это маг Огня. Да ещё он бывший альфа-лейтенант из Огненосного легиона. Знает душегуб, с какого конца за меч берутся, из рядовых он в офицеры вышел, из простых солдат выслужился. Благородные, что в Корпусе курсантов обучаются сразу гай-офицерами, лейтенантами, в армию герцогства приходят.
Вот так, из-за жажды мести глупой женщиной, егерский патруль изменил маршрут патрулирования и оказались егеря на лесной заброшенной дороге, спешно прискакав на шум уже закончившейся схватки рыцаря Обета с разбойниками.
Шум самого сражения они услышали ещё издалека, злой звон железа далеко разносился по испуганно притихшей округе, да и ворон патрульный, по кличке Уголь, заволновался. Крыльями сильно хлопнул, громко, тревожно закаркал. С плеча Равэлла ворон в небо взвился, за поворот дороги, шумно махая крыльями, полетел. Они сразу же и пришпорили вдогонку своих подуставших скакунов. Мчались словно молнии Всеблагих, но все равно не успели. Появились они на месте схватки, когда уже всё закончилось. Только, по мнению Равелла, странно закончилось, необычный конец схватки они увидели. Будто бы рыцарь, что с бешеной скоростью шестопёром и мечом противников своих насмерть бил на секунду замер, словно в сеть красного паука со всего размаха угодил. А рука его шестопёром уже над шлемом одного из тех, кого он по сути дела спасал, уже занесена была. У того лицо как снег, совсем белым от ужаса стало, так и не мудрено было ему насмерть перепугаться. Всего один рыцарь Обета, ну из тех молодых дуроломов, что дают Обет Всеблагим в Гневе защищать слабых и которым свою силу девать некуда, перебил всех нападавших. Все пятнадцать человек. Один. Секунда и он и этого бы беднягу за Грань к ним в компанию бы отправил. Легко. Охранник бы и понять бы ничего не успел. По мёртвым телам на дороге валяющимся видно было, что в тяжелой броне этот рыцарь двигался с такой скоростью, что копейщики и шевельнутся не успели когда он им в спины ударил. И лучники в лесу, что к деревьям арбалетными болтами пришпилены, словно на ходу спали. Командир их тоже, по всему выходит, спал. И спал так крепко, что не заметил этого рыцаря. А тот ему в спину меч с такой силой вонзил между лопаток, что туловище насквозь пробил. Проткнул тренированную, жилистую, мышцами тугими переплетённую плоть воина вместе с кольчугой двойного плетения, поддоспешником стёганным и хорошей кожаной рубахой, словно учебное соломенное чучело острым копьём. А покойник, судя по шрамам на лице и мозолям на ладонях от рукоятей оружия, тот ещё был волчара. Увернуться был обязан или удар отбить. Но не успел. Словно на всех "Сон Скалисто" напустили, ну они и двинуться не могли.
