— Прости, что напомнила... — тихо попросила она. — Именно после этого вы разошлись?
— Да. — Теперь в его голосе проступила неподдельная горечь. — Я сумел вернуть человеческий облик, но после этого мы расстались. Я попытался ей объяснить, что со мной произошло, но и сам толком мало что понимал. Она сказала, что подумает, как ей с этим быть. Что пока не готова жить с таким ужасом. Что ей надо привыкнуть. Вдали от меня. И потом она, может быть, вернется...
— Понятно. Ты не можешь ее забыть.
— Сердце — странная штука, никакие доводы рассудка ему не помогают.
"Вот именно", — подумала Тай, ощутив странный укол ревности. И сказала:
— В таком случае утешься, Эл. Я хочу сказать, что на самом деле она тебя не любила, раз смогла бросить. Я сама женщина и знаю, о чем говорю. Тебе все-таки лучше ее забыть.
— Ты не поняла. — Он глубоко вздохнул и покачал головой. — В ее представлении я перестал быть человеком. Как можно любить нелюдя? Ты смогла бы полюбить, скажем, нубеса?
— Ты преувеличиваешь... Ведь с виду ты по-прежнему человек, а не...
— Да. С виду. И даже по-прежнему себя таковым считаю. Но истина — в ином.
— Ну, хорошо. И на что же ты был похож?
— Ты правда хочешь взглянуть, как я выгляжу на самом деле? Только должен предупредить, что от увиденного у тебя может пропасть охота искать во мне спутника к Ущербным горам.
— Любопытно...
— Любопытно? Женщина, ты даже не представляешь, что ты можешь увидеть. Ты умрешь от страха.
От Тай не укрылось, что он прямо-таки жаждет ей это продемонстрировать. Наверное, она была первой, кому он решил открыться, а открыться ох как хотелось, потому что носить в себе такой груз в одиночку, как она понимала, тяжело. И она его приободрила:
— Наверное, я раньше умру от нетерпения, а не от страха. Перестань хвастаться и покажи наконец то, о чем говоришь.
— Ладно. — Эл усмехнулся. — Ты сама напросилась.
Он вытянул руку перед собой.
Тай впилась в нее взглядом, но несколько мгновений ничего не происходило. Затем ее глаза расширились. Пальцы засферника начали удлиняться. Из быстро темнеющей кожи полезла короткая густая шерсть. Ногти уплотнились, выдвинулись вперед, заострились в глянцево-черные когти. Превращение завершилось в течение нескольких секунд. Теперь Тай смотрела на жуткую звериную лапу, в которой не осталось ничего от человеческой руки, не в силах поднять взгляд и посмотреть засфернику в лицо, боясь проверить, как теперь выглядит оно.
— Хватит... — Голос Тай прервался. Элиот тут же опустил руку, и, когда она оказалась внизу, ничего звериного в ней уже не осталось.
— Вот так-то. Я не знаю, что и думать. Мне кажется, я перерождаюсь в него, в своего бывшего наставника...
Тай лишь значительным усилием воли сдержала готовую прорваться в голосе дрожь:
— Не обязательно. Я... я думаю, дело не в перерождении... — Фу, слово-то какое жуткое. — Возможно, неосознанное желание обладать всеми умениями твоего загадочного учителя, быть во всем на него похожим сыграло с тобой злую шутку. Ты пробовал когда-нибудь менять свою внешность сознательно?
— Ты это только что видела.
— Да нет, я не это имею в виду. Ты мог бы, например, принять черты случайного человека?
Он задумался, неуверенно пожал плечами:
— Не знаю... я не смотрел на эту проблему с такой стороны. Ты хочешь сказать, что это просто одна из моих способностей, о которой я не подозревал и судил неверно о ее проявлениях... Откуда у тебя подобное предположение?
— Ну, — замялась Тай, не зная, как бы это высказать потактичнее. — Я живу в мире, в котором подобные вещи совсем не редкость...
— Ах, вот оно что. Оборотни... — Против ее ожидания взгляд его вдруг посветлел. — А знаешь... Ты... ты действительно помогла мне.
Тай облегченно вздохнула. Про себя. Кажется, все обошлось. Кстати, смекнула она, очень подходящий момент, пока он так растроган...
— Что ж, я этому рада, — намеренно грубовато сказала она. — И хватит там торчать столбом, ложись рядом.
Его изумление было искренним.
— Разве я тебя не напугал?
— Еще как, — призналась Тай, передернув плечами. — Но я умею обходиться без предрассудков.
Эл слегка нахмурился, всем своим видом выражая нерешительность:
— Только обойдемся без нежных объятий, хорошо?
— Ты не согреешь меня, даже если я замерзла? — возмутилась Тай.
— Похоже, все-таки не напугал, — озадаченно и как-то даже огорченно пробормотал засферник, забираясь на лежак.
Тай живо отодвинулась от стенки и плюхнулась на бок. Вот так-то, подумала она удовлетворенно, когда он покорно прижался грудью к ее спине, обвив рукой талию и прижав ладонь к ее животу, и почувствовала, как внутри, под его ладонью, растекается необыкновенно приятная истома. Все равно она своего добьется, как бы он ни брыкался...
— Должна тебе сказать, — нежно промурлыкала она, как прирученный парскун, — что пока все складывается для тебя исключительно удачно.
— Даже так? Несмотря на то, что ваше злоклятое Пророчество и все сопутствующие ему неприятности преследует меня по пятам? Позволь узнать, почему ты так считаешь?
— Потому что обстоятельства избавили тебя и от Наместника, и от его "неистребимой". Как сестру я Онни люблю, но как человеку, преданному своему хозяину душой и телом, я не могу ей доверять в этом деле. И в ее присутствии я не смогла бы познакомить тебя с отшельником. Тем более — в присутствии Гилсвери, который давно уже считает отшельника мертвецом и если узнает, что тот жив, то тут же загонит его в Круг Причастия. А ты нужен отшельнику, как и он тебе. — И многозначительно добавила: — Ты поймешь это, когда узнаешь, кто он на самом деле.
— И кто же он на самом деле?
Тай поерзала на боку, устраиваясь поудобнее, и как бы невзначай положила свою ладонь поверх ладони Элиота, прижав ее к животу покрепче и чуть-чуть сместив книзу. Так было значительно лучше... приятнее... да, так было хорошо-о... Она порывисто вздохнула, полные губы раздвинула блаженная улыбка. Хотелось бы знать, кто кого приручит быстрее, если даже его прикосновения дают так много.
"Расслабься, парень, — думала она про себя. — Расслабься, плюнь на все свои принципы. Какие бы там они ни были. Люди должны время от времени сходить с ума, хотя бы на день... да что я говорю — хотя бы на час. Ну, что тебе стоит в конце концов?"
— А, ладно, все равно ведь придется сказать, — решилась она, желая склонить его в свою пользу окончательно. — Про себя ты уже все рассказал. Было бы нечестным скрывать и дальше...
— Скрывать что?
Тай немного помолчала. Но никто ведь ее за язык не тянул?
— Что отшельника на самом деле зовут Остин. Да-да, ты не ослышался, — подтвердила обольстительница, хотя и не услышала никакого вопроса. — Его зовут Остин Валигас, и он именно тот, кого ты ищешь. Как бы не обольщались Онни и ее повелитель, он жив. Ну? Теперь понимаешь, какая тебе улыбнулась удача, когда судьба столкнула нас нос к носу? А почему ты молчишь?
— Пытаюсь вернуть дар речи...
— Этот дар речи случайно не закатился к тебе под ладонь? Или где-то рядом? Угу, вот под эту самую... Можно еще немного ниже... Настоятельно рекомендую поискать, пока у меня есть настроение...
Тай закрыла глаза, и не пытаясь спрятать довольную улыбку.
— Что ты здесь делаешь, Онни, возле этого спальника?
— А... Это ты, Лекс... Умеешь ты подкрадываться незаметно и пугать честных кордов.
— Я задал тебе вопрос, честная кордка.
— Что еще за тон, подсотник?
— Почему-то мне кажется, что именно сейчас я имею на него право. А ты как думаешь, сотница?
— Ну, хорошо. Ты не задумывался о том, что могло Гронту понадобиться в Неурейе? Ведь он оттуда был изгнан много лет назад. Слишком любил пускать кровь в уличных драках. И не имеет права возвращаться в Кордос под угрозой более худшего наказания, чем изгнание.
— Какое это имеет отношение к кинжалу, который ты прячешь в рукаве? Ты ведь не собиралась тут им просто поковырять в зубах?
— Заметил-таки... ладно, вот что я думаю. Похоже, наш грубый парень по имени Гронт едет вымаливать прощение. А как он это может сделать? Да очень просто. Сообщить какую-нибудь важную информацию, представляющую несомненный интерес для Альтареса. Например, о нашем подопечном.
— Гронт не может знать, кем является наш подопечный. Мало ли хальдов путешествует по нашим дорогам...
— Мало. Очень мало. И о том, кто он такой, наблюдательный человек может и догадаться. Ты отказываешь в наблюдательности мастеру меча? После того как Никсард столь неосмотрительно прибил его к стенке собственными мечами? Зря. Думаю, когда у Гронта остыла злость и заработали мозги, он сообразил что к чему. Иначе бы не пустился в путь через весь макор, от Жарла до Абесина. К счастью для нас, он появился на пристани в весьма неподходящий для себя момент. Самое время избавиться от него прямо сейчас, пока он не создал нам дополнительных трудностей в Кордосе. Альтарес, как известно, терпеть не может своего родственника, но еще больше он не выносит хальдов, претендующих на роль Светоча, особенно тех, которые смеют появляться на территории его макора...
— Нет, Онни. Ты этого не сделаешь. Я наслышан о твоих давних разногласиях с Гронтом, но таким способом я не дам тебе их разрешить. Ты просто пожалеешь после. И будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Поединок должен быть честным.
— Честным? Лекс, не заставляй меня смеяться. Такого мастерства во владении мечами, как у Гронта, я не достигну никогда. Как и ты. Некоторым Создатель дает больше прочих.
— Тем более, Онни. Тем более.
— Послушай меня, парень, разве исполнение Пророчества не важнее какой-то жалкой жизни?
— Я не узнаю тебя. Ты никогда не была хладнокровным убийцей.
— Все когда-нибудь случается впервые, Лекс. Я пересмотрела свои жизненные ценности, и оказалось, что многими из них в данной ситуации можно поступиться.
— Ты все равно преувеличиваешь опасность, исходящую от мечника. У Гилсвери с Верховным магом Кордоса давний договор...
— Ставки слишком высоки. Ты еще не понял? Все может измениться.
— Не думаю.
— Парень, ты еще молокосос и не видишь дальше собственного носа
— Нужно было сказать об этом Гилсвери, еще когда он назначал меня твоим подсотником.
— Отойди с дороги, Лекс. Сходи лучше займись седлом своего дракха, обезопась свою горячо любимую задницу от мозолей в дальнейшем путешествии.
— Я не отойду, Онни. Какого-нибудь дал-рокта я бы дал тебе прикончить вот так, и то скрепя сердцем, но не хаска, даже такого скверного, как Гронт. В конце концов все, что ты сказала, — лишь твои собственные домыслы.
— Хорошо, парень. Твоя взяла. Но запомни этот момент. Хорошенько запомни — на тот случай, если нам обоим придется о нем пожалеть...
Часть 3. Смертоносная легенда
1. Альтарес
Ахив Неурейи, Верховный маг Кордоса, быстро шел по коридору замка Кьерик, занимавшего центральное положение в городе. Несмотря на некоторую тучность, свойственную рослой и массивной фигуре Верховного, шаг его был так стремителен, что двум энвентам-распорядителям приходилось почти бежать за своим светлейшим. На всех троих развевались просторные красные сутаны из тонкой шерсти, так как этот цвет отражал сущность их магических рангов, и все остальные цвета они воспринимали с предубеждением.
Верховный маг находился на взводе. Его неугомонный племянник посмел сюда явиться. Настырный, наглый, самонадеянный мозгляк, он все-таки посмел сюда явиться! Да как в его пустую голову могло прийти, что он сумеет остаться незамеченным для магических сторожей, расставленных специально по его душу? И ведь знал о них. Серьезная же должна быть причина заставившая его так рискнуть своим благополучием. Посмотрим, посмотрим, столь же основательна эта причина на его, Альтареса, взгляд. И если нет, то пусть пеняет на себя.
Словно разогнавшийся дракх, маг ворвался в просторный приемный зал, в котором привык отдавать распоряжения и принимать посетителей. Казалось, еще немного, и он протаранит огромный стол из полированного каменита, который занимал большую часть помещения. Но в последний миг резко свернул и бросил свое большое тяжелое тело в жалобно заскрипевшее кресло, стоявшее рядом со столом. Зал находился в глубине замка и был лишен окон, если бы не два больших машара под потолком, заливавших помещение голубовато-белым светом, здесь стоял бы полнейший мрак.
Племянник уже был доставлен в зал и усажен на другом конце стола, и нельзя сказать, что он ожидал дядюшку с нетерпением. Уронив голову на полированную поверхность, Гронт не шевелился — казалось, даже не дышал, и двое мощных широкоплечих стражников, закованных в стальные латы, стискивали его с обеих сторон на стуле, удерживая от падения. Одежда Гронта была измята и запятнана грязью, словно его только что вытащили из сточной канавы.
Откинувшись на спинку кресла, Альтарес некоторое время молча рассматривал желтыми круглыми глазами эту колоритную картину, так наглядно демонстрирующую порочные, низменные наклонности его младшего родственника, унизительное состояние которого доставило ему явное удовольствие и заставило на время забыть о злости. Затем брезгливо осведомился сочным бархатистым басом, ни к кому конкретно не обращаясь:
— И что это с ним? Кто-нибудь может объяснить?
— Осмелюсь доложить, светлейший? — Один из энвентов, Шордок, несмотря на явную молодость — худой как скелет, выступил из-за его спины с почтительной миной на костлявом, словно обтянутом желтой пергаментной кожей лице. Красная сутана, доходившая ему почти до пят, выглядела изрядно запыленной — он только что вернулся из города.
— Ну?
— Стража обнаружила его в портовом трактире "Рыбий хвост". Добудиться его не смогли, и я вынужден был прослушать его сознание, после чего с уверенностью могу утверждать, что он был усыплен магически и усыплен намеренно.
— Намеренно, — презрительно бросил Альтарес. — Кто же применяет магию не намеренно? Болван.
— Именно так, светлейший, — подобострастный Шордок склонил голову так низко, словно собрался через весь стол боднуть пребывающего без чувств Гронта стриженым затылком, в отместку за унизительную реплику.
— Что там дальше? — поторопил Альтарес. — Как он оказался в трактире? Надеюсь, у тебя хватило ума провести расследование?
— Расследование проводил я, светлейший, — выступил слева второй энвент, Гладок, малорослый толстяк неопределенного возраста, сцепив кисти пухлых рук за спиной и смиренно уставив глаза в пол. — Осмелюсь доложить?
— Ну? — чуть громче буркнул Верховный маг. — Нет, подожди. Почему на столе ничего нет? Я проголодался.
Возле стола тут же бесшумно выстроились слуги с бесчисленными блюдами и кувшинами. Альтарес шумно засопел, поводя породистым носом и раздувая волосатые ноздри, затем ткнул пальцем:
— Так... Ага... вот это, то и это ставьте на стол, остальное прочь.
Слуги испарились, оставив указанное. С улыбкой предвкушения на полных губах Альтарес придвинул к себе большой овальный поднос с живописно наваленной грудой ляжек трескуна, тушенных в собственном соку и сдобренных острым, вкусно пахнущим зеленоватым растительным соусом. Затем выхватил кусок, показавшийся наиболее привлекательным, и вонзил в него крепкие желтоватые зубы. Мясо брызнуло соком, запачкав магу подбородок и руки, но на такие недостойные мелочи он никогда не обращал внимания.
