— А "Русский орёл"? А "Зубр"? Даже если ликвидировать станцию, останутся твари на кораблях! Как с ними справиться?
— Чёрт, доктор, будем действовать по обстановке, хватит вам уже! Хватит глупых "а вдруг"! Решитесь, наконец: будете мне помогать и становиться героем?.. Ну же, доктор, мать вашу за ногу, отвечайте! Да или нет?
— Да!
Глава 2
— Тридцать секунд! — до странности металлическим, неживым голосом изрёк Бортков.
Кровь ударила в голову, и горячий поток запульсировал в висках, мешая сосредоточиться, Денис с хрустом сжал челюсти, пытаясь усилием воли подавить внезапный приступ паники.
— Расслабься! — приказал майор и ухватил его за плечо, удерживая на месте. — Расслабь мышцы и дыши: вдох — раз, а выдох — раз, два, три!
Денис отцепился от упора, закрыл глаза и с силой втянул воздух.
— Вот так! — одобрил Бортков. — Вдох-выыыдох! Раз — раз-два-три! Вдох-выыыдох...
Дыхание с трудом, но вошло в заданный майором ритм, и Денис почувствовал приближение холодного ветра — он уже вылезал из "норы"! Так до конца и не решившись на это, он всё-таки выходил!
Кожа пошла мурашками, словно кто-то огромный и ледяной подкрался сзади и дохнул морозом прямо в затылок, потом мурашки проникли внутрь и...
И Денис понял, почему минуту назад так боялся оказаться в ментальном поле. Обычное сознание не помнило, что произошло тогда, во время Майиной атаки, но подсознание! — ничего не забывавшее подсознание — знало всё и подавало ясный сигнал: опасность! Сигнал, который он проигнорировал, и теперь горько пожалел об этом, но было уже поздно.
Сейчас его изменённое сознание разом вспомнило всё, что случилось в прошлый раз.
"Смотри на меня!" — рассмеялась тогда Майя, и её подчиняющий посыл смял воздух, словно тонкий пластилат, но Денис увернулся и вместо того, чтобы быстро скрыться в "норе", ударил в ответ. Глупо ударил, по-дилетантски неумело и неосторожно, как если бы муха сама бросилась в паутину, думая разорвать её крыльями, или птица влетела бы в осиный рой, чтобы клюнуть королеву.
До "королевы" он, конечно, не добрался, угодив в ментальную паутину разъярённых слуг. Майя объединила и подчинила их всех: и ЧДФ, и людей-марионеток — по правилам улья, и теперь тоже была вынуждена действовать по этим правилам. Атака чужака вызвала инстинктивную цепную реакцию, иммунитет, остановить который в тот момент не могла даже сама королева. Единственное, что она успела, это отключить Дениса прежде, чем рой разорвал бы его рассудок.
И отключила она его руками Аркулова, — неожиданно понял Денис.
Майя призвала отца сразу, как только закончился осмотр последнего вошедшего на борт человека. Денис в тот момент переключился на мостик и уже не следил за Аркуловым, который вполне мог отправиться в инженерный отсек, чтобы потом, прошептав "Прости!", врезать Денису по затылку. Шёпот не просачивался немыслимым образом сквозь корабельные переборки, отец был рядом, а его удар вовсе не был защитой Майи — напротив, это был удар милосердия, спасший Дениса от невменяемости.
А теперь он вновь вышел в ментальное поле, и это было всё равно что проснуться и обнаружить себя падающим с небоскрёба или тонущим в зыбучих песках.
Ментальные когти роя с новой силой впились прямо в мозг, утягивая Дениса в мрачные глубины лабиринта, выхода из которого не было.
* * *
Только собравшийся рой действовал как единое целое и пока плохо поддавался приказам, направленным на его отдельные части. Частей этих было не так уж и много, но их связи, особенно у ЧДФ, отличались большой сложностью и многообразием, создавая самую настоящую ментальную паутину, которая поглощала все тонкости управления, проводя только самые общие и простые команды королевы. Такой вариант подчинения был для Майи внове, она ещё не успела к нему приспособиться, научиться смотреть во все стороны, чувствовать и контролировать каждую связь, обращаться к каждой единице, будь то ЧДФ или подчинённый ему человек-марионетка.
Поэтому, приказывая ЧДФ обработать команду "Зубра", о Денисе Майя должна была позаботиться лично, ибо он требовал отдельного, тонкого подхода.
Первым делом, она позвала в машинный зал Аркулова, потому что чувствовала, что с Денисом не всё будет так предсказуемо, как с другими людьми и даже с ЧДФ. Конечно, обработать его не столь трудно, как отца, подчинить которого Майе удалось исключительно из-за последствий недобуфера, но всё же не просто. И главное: она не хотела его калечить!
Обрабатывая людей со станции, ЧДФ наносили их разуму вред, но на них Майе было плевать, в отличие от Аркулова и Дениса: она оставляла их вне роя, стараясь сохранить интеллект и память в неприкосновенности, подавив только волю, причем так, чтобы длину "поводка" можно было регулировать. И хотя природа дзеттоида чувствовала в этом большую опасность, а власть над роем пьянила и требовала полного распада всех человеческих личностей, Майя не могла заставить себя поступить иначе. Аркулов не был дзеттоидом, но... Но он был её отцом! А Денис — братом, и здоровье брата она могла доверить только рукам отца, потому что ЧДФ слишком сильны, люди-марионетки — безмозглы. Аркулов был единственным, к кому команды проходили сразу, без искажений, без брожения по паутине роя, связь с ним шла по отдельному "кабелю", и такой же "кабель" Майя намеревалась создать для брата, но не успела: атака на него обернулась такой неожиданной реакцией всего роя, что Денис был бы точно изувечен, если б отец вовремя не врезал сыну по затылку взятым тут же, в машинном зале, огнетушителем.
Оглушив брата, Майя собиралась заняться им позже, когда рой обрётёт стабильность и она приспособится контролировать каждый всплеск ментальной активности. Это было как в кулинарном опыте отца, когда он варил кашу на настоящем молоке: вскипая, оно норовило выплеснуться из кастрюльки и залить всё вокруг, но потом, когда крупа уже засыпана, каша постепенно успокаивалась. Так и её только что сколоченный, буйный рой, подогретый новым сознанием коллективной общности в конце концов угомонится, приноровившись к новой роли. "Каша" просто должна немного провариться, и тогда можно будет заняться братом без риска потерять его навсегда.
После этого снова возникли непредвиденные проблемы: проклятый Беркутов вдруг оказал неожиданно мощное сопротивление, да ещё и вывел из строя робота, из-за чего план подчинения полетел к чертям, и пришлось срочно распихивать по кладовкам всех необработанных людей.
Пока она с ними возилась, подошло время сеанса ГС и Майе стало не до периферийных связей: Самсонов — вот кто полностью поглотил её внимание — диалог с Землёй был слишком важен, от него зависело её будущее и будущее всех дзеттоидов! — надо было убедить власти, что у генерала всё под контролем и выиграть время для осуществления своих грандиозных планов.
* * *
— Вот, видите? Покалывает, конечно, но терпимо, и страшного ничего не случается, а значит, моё предположение верно: некогда было этой главной твари в тонкости вникать, а потому клетку закрыли по самой первой, очевидной программе.
— Вы уверены? — Кривочук с сомнением покосился на протянутую ладонь полковника. — Вам на голову светит красным!
— Ну и что? Это как покалывание — просто предупредительный сигнал. — Полковник вытянул вторую руку и поводил обеими из стороны в сторону. — Посмотрите на потолок: выпуски находятся на уровне моих локтей, значит, всё, что дальше — уже снаружи силовой клетки. Идите сюда, доктор, и возьмите меня за руки. Да быстрее же, время уходит!
Кривочук опасливо отплыл от переборки на расстояние вытянутой руки, не решаясь отпустить упор.
— А вдруг меня током ударит? — обеспокоился доктор, не замечая, что его тело медленно поворачивается, переходя из вертикального положения в горизонтальное.
Как только поднявшиеся ноги доктора приблизились к Беркутову, полковник, чуть подавшись вперёд, кончиками пальцев ухватил Кривочука за ботинок и, рванув к себе, пообещал:
— Это я вас ударю, если не заткнётесь со своими "а вдруг"!
Кривочук и охнуть не успел, как упор выскользнул из пальцев, а сам доктор оказался спиной к полковнику, захваченный сзади за шею. Всё тело сильно и неприятно кололо, кожу дико жгло.
— Не дёргайтесь! — прошипел Беркутов ему в ухо. — Не то я надавлю вам на сонную артерию, и ровно через десять секунд вы потеряете сознание.
— Как же я тогда смогу вам помогать? — усомнился Кривочук, однако шевелиться побоялся.
— Использую ваше тело!
Плотно прижимая Кривочука к себе, полковник плавно затянул его в силовую клетку.
— Зачем вы тащите меня внутрь? — сдавленно сипел Кривочук, ухватившись обеими руками за локоть Беркутова.
— Первая автопрограмма клетки самая простая: сидящий внутри неё может высовывать руки, ноги, даже голову наружу, — объяснял Беркутов, разворачиваясь спиной к силовой стенке. — Его предупреждает свет и болевые ощущения, но не вырубает импульсом, пока внутри клетки находится самое главное. — Полковник медленно проникал спиной через поле наружу, оставляя не видевшего его манёвра Кривочука внутри. — А знаете, доктор, что есть это самое главное?
— Нет! — покалывание усилилось, кожу пекло так, что Кривочуку казалось, ещё немного и они сгорят заживо. Он снова попытался отодвинуть локоть полковника и повернуть голову, но безуспешно. — Что вы делаете? Я не понимаю, какого чёрта вы делаете?!
— Тихо, доктор, импульс клетки настроен на ЧДФ, а их комплекцию и живучесть вы знаете, так что лучше замрите! Сейчас наступает самый ответственный момент — и если нас шарахнет, то вы уже никогда не оклемаетесь!
Кривочук в ужасе замер, сердце тяжело забилось чугунным молотом, в ушах зашумела кровь. Локоть полковника плавно скользнул назад, освобождая шею, — теперь Беркутов удерживал голову доктора ладонями.
— Потерпите, наступает момент истины, — мягко проговорил полковник, чуть отплывая от силовой стенки, так, чтобы внутри клетки оставались только его руки, продолжавшие сжимать голову доктора. — Если я прав, то самое главное для программы — это сердце! — легонько толкнув Кривочука в центр клетки, Беркутов отпустил его голову, отлетев к переборке. — Есть!
— Что есть? — не понял повисший в одиночестве доктор, всё ещё боясь пошевелиться, хотя красный свет погас и покалывание прекратилось.
— Можете двигаться, — не ответив на вопрос, сказал полковник, — только не вздумайте пытаться выйти из клетки, не то лупанёт импульсом, рассчитанным на ЧДФ!
— Что?! — Кривочук резко повернулся и бросился на силовую стенку, но вспыхнувший красный свет и резкая боль заставили остановиться.
— Тише, доктор, инфаркт схлопочете! — предупредил Беркутов, а потом вдруг широко открыл рот и залез туда рукой.
— Вы!.. — Кривочук отдёрнулся назад, и боль отпустила. Вокруг его головы поплыли капли пота. — Вы... — он задохнулся, глядя, как полковник, поковырявшись за щекой, достал — видимо, из дальнего коренного зуба, — какое-то маленькое устройство.
Голова доктора закружилась, он медленно осел на пол. Вероломство Беркутова потрясало до самых глубин существа, Кривочуку показалось, он сходит с ума.
— Не нужно так реагировать, доктор! — полковник возился около двери, пристраивая к замку извлечённое изо рта устройство. — Посидите здесь, и если не будете грудью бросаться на силовую стенку, то ничего с вами не случится.
— ЧДФ решат, что я помог вам по собственной воле! — Кривочук взмахнул руками и, налетев затылком на цепь, охнул.
— А разве это не так? — спокойно спросил Беркутов.
Раздался тихий, ни на что не похожий звук, потом серия негромких щелчков, завершившихся одним громким. Полковник налёг на полотно двери, и оно медленно поползло вправо.
— Вы обещали! — Кривочук уцепился за цепь, в голосе его слышалось отчаяние.
— Что обещал? — Беркутов снова налёг на дверь, расширяя проход. — Что вы станете героем? Так вы, доктор, уже им стали! Ещё пять минут назад я не дал бы за вашу жизнь и ломаной кэш-разушки, но вы справились, хоть и были на грани сердечного приступа. Ваша тахикардия заглушила моё сердце и программа посчитала, что самое главное остаётся внутри клетки.
— Не говорить людям!.. вы дали слово офицера... не говорить... — бубнил Кривочук, но полковник уже его не слушал.
Удостоверившись, что в коридоре никого нет, он бесшумно выскользнул из отсека, вручную плотно задвинув за собой дверь.
* * *
"Стучаться... стучаться, чтобы услышали... но куда? Где найти разговор с Землёй? И как туда внедриться?.."
Денис пытался разобраться в калейдоскопе картинок, тактильных ощущений, звуков, многослойных образов и видений, наплывавших со всех сторон. ЧДФ постоянно обменивались информацией как напрямую друг с другом, так и через марионеток, и их посылы, натыкаясь на влипшее в ментальную паутину чужое сознание, стремились обездвижить его и изолировать.
— ...Находятся под контролем... — вдруг услышал Денис голос генерала Самсонова и бросился вслед за этими звуками, продираясь сквозь чужое поле, топившее в себе инородное включение, как моллюск топит попавшую в раковину песчинку, обволакивая её слоями перламутра.
Мелькнула картинка капитанского мостика, потом снова голос Самсонова, вид панели связи, Денис гнался за образами и звуками, стремясь отыскать тот посыл, что шёл точно к генералу. Он продирался с периферии к центру, по отзвукам и отблескам выискивая нужную нить, и она приближалась, но всё медленней и медленней, потому что его энергия под напором чужих наслоений стремительно утекала. Цель была уже близка, когда сознание стало мутиться, а понимание мира — стремительно ускользать. Денис попытался собрать последние силы и сделать рывок, но ничего не вышло: сознание раздробилось, и ощущение себя полностью потерялось. Начинался окончательный и необратимый распад.
И тут его внезапно рвануло куда-то на свет, в чистоту, на свободу. Раздробленное сознание, словно мешок сухих камней, тяжело переваливалось, пытаясь разобрать, что происходит, кто он и где находится. Денис увидел раскрывшуюся в пространстве воронку света, и понял, что помощь пришла оттуда. "Денис!" Кто-то тянулся к нему из воронки, оставаясь частью кружившегося в ней света, и в то же время имея знакомый, вполне человеческий силуэт, кто-то пытался освободить его от чужой ментальной паутины. "Так не выходит, надо главный корень!" Световой человек из воронки отпустил Дениса и тот снова рассыпался, погружаясь в тяжёлый, липкий мрак...
А потом вдруг стало светлеть. Паутина отлипала, слои истончались, осыпаясь исчезающим пеплом. Он снова увидел раскрытую в пространстве воронку — только теперь она крутилась, быстро наращивая скорость и уменьшаясь в размерах. "Денис! Денис! Ну же!" — человек из световой воронки собирал сухие камни освобождённого сознания, склеивал, сращивал в единое целое. Воронка сделалась совсем маленькой, но пока ещё крутилась сияющим конусом. "Денис, ответь! Ну, пожалуйста! Пожалуйста, ответь!" — пришельцу было больно, очень больно, он плакал, вокруг его головы метались длинные чёрные тени...
Косы!.. Это же косы! — осознание пулей прострелило мозг, в одну секунду завершив обретение целостности.
