По-настоящему интересным оказалось лишь одно из них, то, что было связанно с рождением Филиппа.
Брат, у меня есть брат! — ещё вчера я не знала о его существовании, а сегодня вся голова занята этой мыслью...
Ко всему прочему, зрение у меня начало потихоньку восстанавливаться, и врачи разрешили наконец-то снять повязку. На радостях я скинула Мальвине пару смсок, затем, вспомнив, что у Миши сегодня День рождения, позвонила уже ему. Потом от скуки стала разглядывать стоящие в палате цветы. Большинство букетов прислали деловые партнёры Артёма Сергеевича, но встречались цветочки и со знакомыми именами.
А час назад мне принесли букет больших, красивых жёлтых тюльпанов. Простояв на окне несколько минут, бутоны раскрылись, и я увидела в них... четырёх снегирей и трёх синиц. Принёсшая цветы медсестра, сказала, что это не пластмассовые, обклеенные пухом игрушки, а настоящие чучела.
— Точно? — спросила я, разглядывая застывших на веки птиц.
— Да на все сто, — улыбнулась медработница, во второй раз подивившись находчивости и оригинальности дарителя, который в маленькой открытке, прилагающейся к букету, представился просто как Илья. Ни тебе фамилии, ни отчества... ну и ладно.
Вечером того же дня ко мне в гости с тремя плитками шоколада неожиданно заявился Рич. Следом за ним, по закону мировой подлости, пришёл Лёша. Учитывая, что эти двое за праздники так и не помирились, встреча вышла весьма... эмоциональной.
Драки моими стараниями удалось избежать, но вид у обоих мужчин после вынужденного приветствия и рукопожатия был такой кислый, что хоть закусывай.
Рич, кажется, хотел спросить меня о чём-то важном, но при Лёшке он молчал как партизан, изредка поглядывая в нашу сторону с плохо скрываемым неодобрением. После Лёшиного ухода в палату заглянули Зубакины. И пока мать подруги расспрашивала меня о моём самочувствии, неприкасаемый стойко терпел трёп самой Мальвины, не отвечая ей и не показывая своего раздражения. Болтовню Ринаты он когда-то терпел с точно таким же выражением лица: спокойным, равнодушным, каменным.
Ох, нет, что-то не то мне вспомнилось... Рич больше не убивает, а такое лицо для него — просто как защитная маска! Я привыкла, что со мной он эту маску снимает, но при посторонних он ведь... всегда такой? Так чего я испугалась?
— И много ты уже вспомнила? Память нормально восстанавливается? — спросил неприкасаемый, когда все ушли.
— Угу, всё отлично! Осталось всего два года вспомнить, и я снова стану собой, — пробормотала, нерешительно глядя на Рича. Из-за его дурацкой выходки с поцелуем, мне теперь очень сложно находиться рядом с ним. Да что там! Разговаривая с неприкасаемым по телефону, я от волнения иногда даже заикаться начинаю. Вот уж удружил, Ричик, так удружил.
Лёшкины поцелуи ты всегда воспринимала как шутку, так в чём проблема? Воспринимай так же и Рича.
Легко сказать...
— Зубакины тебя про отца не спрашивают? И про то, что ты собираешься делать, когда память вернётся?
— А? Да нет. Они как-то стараются таких тем не касаться. Может, не хотят забегать вперёд, а может ещё что...
— Ясно, — кивнул Рич, задумавшись о чём-то своём.
И как ни пыталась я его тогда разговорить, а мыслями он всё равно был где-то далеко.
В воскресение, двенадцатого января, меня выписали из больницы. Приятно было вернуться домой, в родные — точнее ставшие таковыми — пенаты.
Артём Сергеевич с Петром уехали по делам чуть ли не на самый восток страны, Маргарита работала, а Мальвина ходила за мной как привязанная, рассказывая по памяти билеты к переводному экзамену по истории...
— В начале прошлого века Сандора из-за нехватки ресурсов развязала Ядерную Войну с Монойской Народной Республикой. В результате этого конфликта пострадали все страны Западной Европы и значительная часть стран Восточной Азии. Из-за того, что в России в это время шла гражданская война, наша страна, богатая природными ресурсами, от ядерных ударов практически не пострадала. Под конец войны сандорская ракета сбилась с курса и упала в районе сибирской равнины, серьёзно навредив местной природе. После чего Россия собралась и вместе с МНР бомбанула в ответ по Сандоре, и половина северосандорского континента тут же ушла под воду...
— Нет, это уже какой-то вольный пересказ получается, давай заново, — поудобнее устроившись на диване перед телевизором, командным тоном потребовала я.
Подруга не преминула возмутиться:
— Сколько можно уже? Я зубрю эту тягомотину второй месяц, и опять что-то не так?
— Ты сама говорила, что учитель, который будет принимать у тебя эти билеты, очень придирчив, поэтому нужно избегать отсебятины. Так что, давай ещё раз.
— В начале прошлого века Сандора из-за нехватки ресурсов... — монотонно забубнила девушка и вдруг замолчала. — А-а-а, как же мне всё это надоело!
— Не тебе одной, — тихо вставила я, отложив тетрадь с билетами в сторону.
— Давай перерыв сделаем? Пошли наверх, посмотришь, какой я подарок Мише по интернету заказала.
— Какой подарок, у него же уже прошло день рождение?
— Да, но он же его ещё не отмечал!
— Отчего так?
— Ну, у него дом до четырнадцатого числа родственники оккупировали, а в ресторане Самохин днюху отмечать не хочет. К тому же, Петька с папой уехал, а он ведь главный Михин дружок и подельник, как тот без него напиваться будет? — сказала Зубакина, хитро усмехнувшись и спихнув меня с дивана.
— Беспардонное существо, — бурчала я, потирая ушибленное заднее место и ковыляя за подругой на третий этаж. Через пару минут она уже вовсю хвасталась мне серебряной цепочкой с тонкой, прямоугольной пластинкой, на которой аккуратно выгравировали номер "пятьсот двадцать семь". Знаете, как в морге покойникам цепляют бирки с номерами, так и здесь было что-то похожее. Да... любит Мальвина пошутить по-чёрному.
— Кстати, а где твой браслет, который тебе Дед Мороз в моём лице на Новый год принёс? — уложив цепочку обратно в коробочку, строго спросила черноволосая. — И чего это мы так пристыженно молчим, а?
— Я его, наверное, в банке посеяла, — с неохотой призналась я.
На Новый год Маля подарила мне узкий браслет из серебра, попросив носить его и не снимать. Я и носила... а потом пошла в банк, ослепла и не заметила, как подарок подруги исчез.
— В банке? — угрюмо переспросила Зубакина — на напоминания о том страшном дне она реагировала ничуть не лучше меня. — Тогда понятно. Ну и пофиг. На Восьмое марта выдурю у папандра денег побольше и снова куплю тебе браслет. И себе. И на этот раз всё будет из золота, — мечтательно протянула девушка, любуясь несуществующим украшением на своём запястье.
А не мог ли Рич снять браслет, когда мерил мне давление и помогал стирать кровь? — мысленно вернувшись к событиям того вечера, спросила себя я.
Оставив Мальвину и дальше любоваться невидимыми цацками, я вышла в коридор и набрала номер неприкасаемого. К сожалению, телефон у него оказался выключен. Неужели опять спит? Да не может ни один нормальный человек столько дрыхнуть! Или может?
Промаявшись ещё где-то с полчасика без дела, я плюнула и решила наведаться к нему домой. В принципе, это можно было сделать и самой, поймав попутку или сев на автобус, но охрана наотрез отказалась выпускать меня на улицу без должного сопровождения. Пришлось согласиться на все их условия и в итоге обзавестись двумя мощными шкафами, личными телохранителями, и одним водителем.
Вскоре я уже стучалась в квартиру Рича, игнорируя любопытного подростка, остановившегося рядом с нами на лестничной клетке и держащего на поводке большую лохматую собаку.
— Зачем пришла? — открыв дверь, с порога спросил неприкасаемый, который, вопреки моим ожиданиям, выглядел вполне бодро и одет был не абы как, а в выглаженную чёрную рубашку и классические брюки.
Это он со сна такой? Вот ведь! А я, проснувшись, всегда на чучело огородное похожа, а не на человека...
— Привет. Ты не находил у себя браслета? Узкого такого?
— Не находил, — ответил Рич, бросив короткий, цепкий взгляд на моих телохранителей. — Ты только из-за этого приехала?
— Не совсем. Можно я сама его поищу? Вдруг он завалился за диван или ещё куда-нибудь?
— Проходи. Но эти пускай здесь стоят-ждут, — пропустив меня в квартиру, Ричард захлопнул дверь прямо перед носом сунувшегося было следом "шкафа".
— И когда ты уже будешь вежливым с другими?
— Никогда, — расслабившись и посветлев лицом, зевнул мужчина. Невольно я улыбнулась такому преображению, но почти сразу же вспомнила о поцелуе и покраснела.
Ситуацию ухудшало и то, что накануне мне приснился сон. Очень странный сон о том, как Рич нёс меня на руках через серую пустыню, вокруг кружила песчаная буря, и ни одной живой души не было видно поблизости. А неприкасаемый упрямо шёл вперёд, спасал меня от кого-то, шептал что-то успокаивающее на ухо...
— Эй, ты там не заснула? Ищи свой браслет.
Осмотрев зал, заглянув под диван, кресла и стулья, я убедилась, что ценной вещицы в комнате действительно нет.
— Ну, я же говорил, — снисходительно хмыкнул Рич, встав позади меня.
— А чего это у тебя на столе такой беспорядок? Бумажек куча валяется на немецком языке, книжки и листовки какие-то, — расстроившись из-за подарка Мальвины, переключилась я на первое, что попалось на глаза — на заваленный всяким хламом стол.
— Знакомый врач прислал. Он сам немец по происхождению, хотел моё мнение по одному поводу услышать, но я немецкого не учил, вот и остались эти бумажки просто так валяться.
— Не учил? Как так, он же международный!
— Не учил и всё. Вспомни, где я жил.
— Ах, ну да, ну да, — понятливо закивала я, ухмыльнувшись. — То есть, ты даже основ не знаешь? — на всякий случай снова уточнила.
— Не знаю, — раздражённо подтвердил он, после чего я медленно произнесла... на немецком:
— Ты большой дурак, с тобой очень сложно общаться. У тебя даже морали как таковой и то нет, и вряд ли она когда-нибудь появится. Но! Ты не раз помогал мне, поэтому... нет ничего странного в том, что ты мне нравишься, верно?
Признаться в этом было легко, всё-таки Рич сам сказал, что по-немецки он ни бум-бум, однако на душе после всего сказанного стало легче. И краснеть больше не хотелось.
Какое-то время мы с неприкасаемым просто пялились друг на друга и молчали. Потом я заметила, как за спиной мужчины мелькнуло что-то белое.
— Ого, это лиса? Настоящая? — на кресле сидела и смотрела на нас маленькими жёлтыми глазками пушистая белая лиса. Увидев, что на неё наконец-то обратили внимания, она победно тявкнула.
— Настоящая, — недовольно процедил Рич, согнав животное на пол.
— А откуда она у тебя? Или это он?
— Она. Да тот же врач-немец подкинул на неделю, пока из командировки не вернётся.
— И как её зовут? — присев на корточки, я несмело протянула руку и почесала лису за ушком. В ответ услышала шипение, не злое, но предупреждающее.
— Жемчужина.
— У неё пузо какое-то большое, она случайно не того... как это у лис называется? Не в положении?
— А я откуда знаю? — пожал плечами хозяин квартиры, приблизившись. Лиса на него внимательно посмотрела, рыкнула и, махнув напоследок длинным, шикарным хвостом, выбежала из комнаты.
— Вот бы мне такую зверюшку. А врач этот... он лис, случайно, не разводит? Может, можно у него хоть маленького лисёнка купить? — просительно заглянув в глаза Рича, с надеждой спросила я.
Чем-то пушистая животина мне приглянулась, хотя раньше я за собой особой любви к братьям нашим меньшим как-то не замечала.
— Я спрошу у него, — сдавшись, пообещал неприкасаемый.
— Честно? Спасибо, — радостно воскликнула я, поддавшись внезапному порыву и обняв его.
— Да не за что...
Рич.
Элена ушла. Вернувшись в зал, я постоял немного в тишине, а затем громко позвал:
— Заходи.
Спустя пару секунд в дверному проёме появился растрёпанный Крюгер со своими любимыми круглыми очками на носу и, как обычно, с нездоровым блеском в глазах.
— Простите, герр Ричард, я не смог удержать Жемчужинку, она так вырывалась, так вырывалась, — пожаловался он, взлохматив себе волосы. — А фрау Романова уже ушла?
— А то ты не слышал. С самого начала стоял в коридоре и подслушивал.
— Я не подслушивал, вас и так было хорошо слышно, — неубедительно возразил Мифьен, подхватив на руки свою зверюгу. — И ничего она не беременная, просто растолстела немного, — погладив лису по большим бокам, грустно вздохнул мужчина.
— Уверен? Белые лисы и с собаками могут потомство иметь.
— Да? Откуда вы знаете?
— Не важно. И раз уж ты всё равно подслушивал, переведи мне всё, что Элена на немецком говорила, — но хирург неожиданно заупрямился. Встав в позу, он с гордо поднятой головой заявил:
— Я чужих секретов не выдаю. Их бин могила!
— Не кусай руку, которая тебя кормит. Слышал такую русскую поговорку, а, немец?
— Я ещё и француз, — мгновенно насупился Мифьен, отвернувшись.
— Рука, которая тебя кормит, — повторил я. — Сколько ты уже денег на опытах с моей кровью заработал?
— Это шантаж!
— Герр Крюгер...
— Она сказала, что вы большой дурак, но всё равно очень ей нравитесь.
— Это всё? И где та страшная тайна, которую ты не хотел выдавать?
— А вы сами не понимаете? Вы нравитесь фрау Романовой! А сказать "нравится" для девушек — всё равно, что признаться в любви.
Элена? Призналась мне в любви?
Скептически хмыкнув, я взял со стола одну из заинтересовавших девушку листовок и помахал ей перед лицом хирурга.
— Ладно, закрыли тему. Ты проверил ту кровь, что я тебе недавно давал? Что с онкологией?
— У меня оборудование старое, проверка ещё идёт. Но скоро всё будет готово. И это... я параллельно провёл другое исследование, — Миф поглядел в мою сторону с немым вопросом. Пришлось кивнуть ему, чтобы он продолжал. — Я нашёл в принесённой вами крови нафетон, только более качественного состава, чем у вас. Ради эксперимента я разбавил полкуба этой крови пятью кубами крысиной, и через минуту в колбе образовалось много нафетона, идентичного вашему. Понимаете, что это значит?
— Обладатель крови с качественным нафетоном может вызывать зависимость у окружающих его людей и животных? — спросил я, прочистив горло.
— Что-то типа того. Герр Ричард, познакомьте меня, пожалуйста, с этим человеком. Это же феномен... дар природы! — сбивчиво говорил он, загибая пальцы.
— Ничем не могу помочь, — осадил его я, отступив назад и упав в кресло. Ноги не держали, в ушах нарастал шум.
В принципе, и до этого было понятно, что моя "привязанность" к Элене имеет крепкие корни, сродни физической зависимости, но получить научное подтверждение этого я был всё же не готов.
— Что будет, если резко перестать общаться с... одарённым человеком?
— Ломка начнётся.
Значит, холод и онемение, которое приходит, когда я долго не вижу Романову, это ломка? И мне нужно будет вытерпеть всё, чтобы снова стать свободным? Я же не выдержу...
Ага, легче сразу застрелиться.
