Наркотики? Так все знают, что это коварное забвение, из которого можно и не выйти.
Торговать таким, конечно, на ночных улицах пытаются. Но большого хода этому свои же не дают. Ибо за волшебные грёзы люди платят не только звонкой монетой, но и жизнью.
Было бы о чём тут спорить.
Нет, конечно, те, кто ищут и в Императорском дворце найдут травы забвения. Ведь там, где есть спрос, появится предложение. И ничего нельзя поделать с этим. Только это единицы. Ибо продавцов такого товара не особо жалуют.
Да, и в остальном... ничего особенного пятый принц не требует. Не обеднеет никто от этих небольших ограничений, если власть имущие дурить не станут.
Введение грабительских налогов или чего в этом роде, не планировалось. Как сухого закона или закрытия увеселительных заведений. Так что договориться удалось.
Раскопать все грязные тайны официальных членов семьи Ишикара, когда за это ещё и щедро платят? Так для такого славного парня, как пятый принц и бесплатно сделали бы. Но с золотом быстрее будет.
Пресечь абсурдные слухи о любимой наложнице принца, которые начнут распускать братья Ишикара и их подчинённые? Ой, да какие там слухи? Всем уже известно, что девочку воспитывала восьмая императорская наложница Мейлин. А она славится своей добродетельностью и, уж простите, отменным здоровьем. Вон какого славного мальчишку родила. Сразу видно, что пятый принц не только за книжками сидит, но и с мечом управляться умеет. Повадки-то не скроешь. И разве такая женщина выбрала бы своему сыну плохую наложницу? А красива ли госпожа Юмин или нет, то не наше дело. Главное, чтобы пятому принцу нравилась. А ведь нравится. Видно же с какой теплотой он её имя произносит.
Тем же, кому непонятно, что ругать избранницу господина опасно для здоровья, объяснить не грех. Крепкое здоровье и добрая душа поважнее всякой мишуры будет.
А через три дня Джин, Киан и Шен, скрывающий свою личность под капюшоном плаща, пришли в главный дом рода Ишикара.
— Рад приветствовать столь высоких гостей, — расплылся в угодливой улыбке глава семьи. — Что привело вас к нам в столь поздний час?
— Недостойные ваши отпрыски, — зло выдохнул Джиндзиро. Он сегодня принял на себя роль карающего меча. Киан должен был стать скучающим зрителем, который может забавы ради протянуть приговорённому руку или, наоборот, утопить. — Вы разочаровали меня. Отец должен воспитывать и наставлять сыновей, чтобы они не опорочили честь своего рода.
Господин Ишикара побледнел. Потому что двух своих мальчиков не видел уже сутки. Особо не беспокоился. Дело молодое. Загуляли. Бывает. Но когда в твой дом врывается разъярённый принц... поневоле задумаешься о том живы ли они?
— Или это вы приказали им?
— Пятый принц очень расстроен, — вперёд выступил Киан, заслоняя собой племянника. — Но я не верю, что уважаемый господин Ишикара не может быть замешен в столь грязном деле. Может быть, мы пройдём в ваш кабинет и обсудим это за чашкой чая?
— А тут, разве, есть, что обсуждать? — Джин был зол на этого человека на самом деле. Поэтому ему не пришлось прилагать особых усилий, чтобы играть заранее оговорённую роль.
— Конечно, — Киан улыбнулся. — Мы здесь чтобы определить вину каждого, а не казнить всех без разбора. Позвольте этому человеку оправдаться, пятый принц. Кстати, господин Ишикара, не советую вам лгать моему племяннику. Он чувствует любую ложь. А так как пятый принц находится в скверном расположении духа, любая попытка обернётся против вас.
— У меня и в мыслях не было лгать моему принцу, — заверил мужчина испуганно.
— Это прекрасно. Значит, у вас есть шанс выжить. Небольшой. Когда четверо вошли в кабинет, Джин нагло сел на стол, смахнув на пол, любовно разложенные там бумаги.
— Мой принц, я или мои дети чем-то прогневали вас?
— Ваши младшие сыновья сначала попытались подкупить честных горожан, чтобы они начали распространять гадкие сплетни о моей наложнице. А когда у них это не получилось, начали бродить по улицам и кричать о том, что я — глупец, который принял в свой дом недостойную женщину. Склоняюсь к тому, что это вы приказали им? Не могли же они самовольно начать такую опасную игру.
Господин Ишикара упал на колени, словно его ударили.
Идеальная сцена для появления благородного спасителя.
Единственный зритель, считающий себя главным героем трагедии, морально готов уже проститься с жизнью.
— Мой господин, — подаёт голос Шен. — Я прошу вас выслушать моего отца. Ради меня и Юмин.
— Этот человек не считает себя твоим отцом, — отмахнулся Джиндзиро. — Он отрёкся от тебя. От тебя и твоих детей.
— Это он отрёкся. Не я. И мои дети не отрекались.
— Лишь потому, что ты всегда верно служил мне, а твоя дочь стала моей наложницей, я ещё не отдал приказа сжечь этот дом дотла. Хотя, не верю в то, что он может быть не замешан в этом. Разве не он убил твою мать? Разве не он избавился от тебя, чтобы жениться на любимой наложнице и освободить место наследника её сыну? Хотя, та женщина, тоже, могла приказать сыновьям распускать сплетни о Юмин. Я желаю говорить и с ней.
— Господин Ишикара, вы же можете поклясться, что не стремились как-либо навредить наложнице моего племянника или ему самому? — Киан отвлёкся от созерцания прекрасной картины цветущей сливы и доброжелательно улыбнулся.
— Жизнью своей, — в улыбке Джиндзиро читалась жажда крови. — Именем Алой Богини.
— Да, мой господин, — отец Шена постарался вернуть себе невозмутимость. — Я готов. И я не убивал свою жену.
Может быть, тогда вы поклянётесь ещё и в этом? Что не убивали. Что не подталкивали к этому шагу. Что у вас не было сомнений в её виновности и мотива оболгать несчастную женщину.
Первая часть клятвы не вызвала никаких проблем. Ведь господин Ишикара, действительно, не имел намерения вредить ни пятому принцу, ни его наложнице, о существовании которой он до сегодняшнего вечера, вообще, не знал. А вот вторая заставила его подавиться кровью.
Мужчина смог сказать, что не желал смерти своей погибшей жене. Что искренне поверил в её измену. Ведь доказательства были неопровержимы. Кара за ложь пришла после слов о том, что поверил и в то, что Линшен не является его сыном.
— Лгать Богине не хорошо, — Киан был сама любезность. Даже протянул мужчине свой платок. — Опасно для жизни. Вы знали, что это ваш сын, но отреклись от него. Советую сказать правду. Пока ваша кровь не покарала вас.
— Я знал. Но должен был защитить от позора других своих детей. "Пожертвуй одним чтобы спасти многих" — говорится в книге тысячи мудрых изречений.
— Как удобно оправдывать собственное предательство изречениями из книг, — Джин брезгливо поморщился. — Я дарую вам жизнь с одной лишь целью. Чтобы вы смогли искупить свою вину. И лишь потому, что об этом меня умоляли ваш старший сын и внучка. Привести его жену. И поживее.
Ждать хозяйку дома пришлось не слишком долго.
— Это моя супруга и мать моих детей, — сказал господин Ишикара, когда женщина вошла.
— Дорогая, пятый принц желает, чтобы ты поклялась, что не пыталась навредить ему и его наложнице. Наши глупые сыновья совершили ужасный проступок. И лишь доказав собственную невиновность мы сможем молить его о прощении. Я уже поклялся именем Богини.
— Повторяйте за мной, госпожа Ишикара, — лениво протянул Киан. — Именем Великой Матери Альтеи Алой Богини клянусь своей кровью говорить правду.
— Именем Великой Матери Альтеи Алой Богини клянусь своей кровью говорить правду, — мать Баолинь произнесла эти слова без колебаний. На её лице не было ни намёка на волнение. — Я не желала и не пыталась навредить пятому принцу или его наложнице.
— Отлично, — на лице Джиндзиро отразился охотничий азарт. — А теперь самое интересное. Если вы откажетесь отвечать, я велю казнить вас и ваших сыновей. Что вы сделали для того, чтобы оклеветать первую жену господина Ишикара и занять её место?
— Ничего, — в голосе её звучало возмущение. — Я всегда была довольна своей ролью в этом доме и не смела желать большего. Но Джилан изменяла своему супругу и, даже попыталась выдать плод своих пороков за сына и наследника моего господина. Я лишь открыла ему глаза на это предательство.
Женщина страшно захрипела.
Из глаз, ушей и носа у неё хлынула кровь.
Она начала задыхаться.
А через несколько мгновений всё было кончено.
— Лгать Богине не хорошо, — ещё раз повторил Киан. — Да ещё и так, чтобы не сказать при этом ни единого слова правды... Богиня милостива и позволяет лжецу раскаяться, если в его словах есть хоть капля искренности. Что ж... она сама выбрала свою судьбу. Господин Ишикара, муж и жена — есть единое целое. Вы виноваты не меньше этой женщины и вам надлежит молитвами и служением искупить свою вину. А ещё восстановить справедливость. Все должны узнать о том, какое преступление совершила эта ваша жена и как вы раскаиваетесь в том, что сделали пятнадцать лет назад. Линшен будет возвращён в род и назначен единственным наследником. Вы, так же, признаете всех его детей своими внуками. Шен, останься и проследи.
— Мои неразумные сыновья, — упал на колени господин Ишикара. — Господин, пощадите их. В том, какими они выросли есть лишь моя вина. Прошу вас. Пощадите.
Киан остановился и холодно бросил:
— Они отправятся на Юг и десять лет будут служить простыми стражниками, храня порядок городов. Станут служить старательно и честно, через десять лет, будут прощены, смогут сами выбирать свой путь в жизни. И благодари госпожу Юмин. Лишь её доброе сердце смягчило гнев пятого принца. Она не желала смерти братьям своего отца. В ноги падай и благодари, когда встретишь это доброе дитя.
Глава 47
Мияри принесла нам чай и тихо притаилась в уголке. Джиндзиро решил сегодня присоединиться ко мне за завтраком, чтобы поделиться последними новостями.
— Мама, мы сделали это! Столько поисков, планов и репетиций. А всё получилось до неприличия легко! Отец Шена сейчас у Императрицы. Извиняется, что не поблагодарил её за великую милость — его внучка стала первой наложницей принца. Такая честь. Такая честь. Я, кстати, собираюсь отловить его на выходе из дворца Сыновнего почтения и прогуляться к наложнице Баолинь. Надо же и её "порадовать" новостями семьи. Хочешь со мной?
— Не особо. У меня слишком много работы. Письма. Ненавижу их писать. Но мы должны поддерживать доброжелательные отношения с представителями аристократических родов. А время дорого. Его у нас не так уж много.
— Оно работает на нас. Каждый день. Каждая минута. Не бойся. Мы справимся. Мама, ты же веришь мне?
— Конечно верю, мой хороший.
Такая уж у настоящих мам роль. Верить, поддерживать, любить, не ограничивая, при этом свободу. Сложная роль. Очень сложная. Неблагодарная местами. Но иначе нельзя.
Ребёнка недостаточно, просто, родить, а потом постараться сделать так, чтобы он не умер от голода и обычной простуды. Хотя, многие родители ограничиваются этой программой "минимум", предпочитая как можно быстрее начать получать дивиденды от такого своеобразного вложения в демографию.
Моя собственная мать решила, что я взрослая и обязана помогать ей разгребать тот ужас, в который она сама же превратила свою жизнь, когда мне исполнилось шесть. Я должна была делать кучу вещей. Следить за Егором, чтобы он не мешал папе отдыхать. Следить за Егором, чтобы он не подходил к сёстрам. Убирать вещи и игрушки. Кормить с ложечки сначала брата, потому что он не мог есть сам, а потом и девочек. И всё это за еду, которую я с десяти лет сама же и готовила. Короче, мамочка заново изобрела крепостное право.
А правильность своего педагогического подхода аргументировала следующим образом: "Ну, ты от этого не умела" или "Все так живут и ничего". Искренне не понимая простого факта: если так живёт она, это не значит, что так живут все. Как раз, наоборот. Но эта иллюзия помогала ей чувствовать себя лучше — такой, как все. И что выжить можно благодаря чему-то и вопреки.
Это так странно. Но сейчас я понимаю, что всю жизнь прожила вопреки и назло тем, кого ненавидела.
Сначала это был вечно пьяный отец.
Потом мать, которая повесила на меня преступление своего мужчины.
К ней присоединились Катя, Егор и Лиза, дружно сделавших мою жизнь совершенно невыносимой.
Я выжила назло оборотнице и её сыночку.
Я жила назло Исао и всему гарему Золотого Города.
Но очень старалась, чтобы огонь моей ненависти не коснулся Джиндзиро. Дети должны проживать собственную жизнь, совершать собственные ошибки и одерживать собственные победы, ища опору в собственных установках. Не уверена, что справилась в полной мере, несмотря на все старания. Но точно могу сказать: моему любимому Лисёнку не пришлось выживать вопреки тому, что я делала. А это, уже, немало.
— Как Шен? — спрашиваю тихо.
— Никак. Хотя, скорее, разочарован. Наставник думал, что если отомстит, то ему станет легче. Ошибся. Не стало. Я не говорю о том, что ту дрянь не следовало убивать. Следовало. В конце концов, она сама избрала свою судьбу.
— Шен думал, что, когда будет восстановлена справедливость, ему удастся простить отца. При жизни старика или после смерти, это, уже, как повезёт.
— Даже лучшие могут ошибаться, — фыркнул Джиндзиро. — Прошло шестнадцать лет. О каком прощении могла идти речь? Шестнадцать лет Ишикара Линшен не имел права, даже, назвать своё имя. Тот человек обрёк своего сына на смерть. Он знал, что Шен, именно, его сын. Но решил защитить свою репутацию, что бы там он ни говорил о том, что думал о других своих детях. На них ему было плевать. Жена ему надоела. И этот человек поверил в первую же ложь о ней. Потому что это было ему удобно. Нет, ничего специально господин Ишикара не делал. Но счёл возможным избавиться от нелюбимой женщины, навязанной родителями, как только появился приличный повод. И старательно закрывал глаза на то, что у его любимой наложницы был мотив оболгать соперницу. Нет такому прощения. Нет и быть не может. Шену придётся с этим смириться.
— И в кого ты у меня такой умный? — улыбнулась я.
Мой сын встал и медленно подошёл к окну. Провёл кончиками пальцев по легким голубым занавесям. Взглянул через мутноватое стекло на дорожку, мощеную золотым песчаником, что весла от дворца Белых Лилий ко дворцу Молитв и Скорби. Тяжело вздохнул:
— Есть вещи, которых не изменить. Даже, если это тысячу раз несправедливо. Это смерть. Её нельзя обмануть. Нельзя отменить. Это то, кем являются другие люди. Невозможно по своей воле изменить человека, сделав его лучше. Люди меняются сами, да и то, крайне редко. Это болезни, неподвластные целителям. Дядя любит меня, но он очень хотел бы ребёнка, которого родила бы ему ты...
— Киан всегда знал о том, что в этом союзе не может быть детей.
— Я в курсе, — грустно хмыкну Джин. — Вы научили меня не жалеть о несбыточном. Ведь не всё в нашей власти. Шен, тоже, говорил о том, что это правильно. Но говорить легче, чем, действительно, смиряться.
— Ты разочарован в нём? — я хмурюсь.
— Мам, помнишь, ты постоянно твердила, когда я был маленьким, о том, что все мы люди. Несовершенные создания Богини, в несовершенстве которых заключается их сила и слабость. Что все мы испытываем страх, ошибаемся и причиняем боль окружающим.
