— Боюсь, у меня нет такой возможности, — отказался Йомо, не называя причин.
Ута ухмыльнулся. Неужели Падальщик не знает о защите квартала? То есть, он не знает что Ведьма — это ведьма? Прикольно.
— Вас устраивает цена? Соседи? — продолжал допытываться Йомо.
Ута давил ухмылку. Киришима откровенно не понимал, к чему вопросы. Невежливо, но не предосудительно. Если бы Ренджи спросил такое у Уты, тот подумал бы, что друг собирается тоже сюда перебраться.
Кажется, что-то такое подумал и Киришима.
— Мне досталось по дешевке, — признал тот. Но больше распространяться не стал. Так не честно! Ута надулся и оглянулся на Ренджи. Тот невозмутимо ел свои жёлтые какашки.
От одного вида Ута чувствовал дурноту.
Лучше бы не над собой издевался, а к делу переходил!
— Киришима-сан, нас интересует дама из квартиры номер 2.
Вот!
Падальщик прищурился и перевел взгляд на Уту.
Щелчок.
"Смущенная улыбка".
Ута через силу скорчил затребованную рожу.
— Что вам от неё нужно? — не поверил тому, чего там хотел внушить ему Ренджи, — Учтите, если вы хотите её... съесть... я буду против!
— Ого, — не выдержал Ута. Раскрасневшийся, яростно сверкающий глазами Киришима совсем не напоминал привычного Падальщика. — Рен-чан, твоей сестре изменяют!
Йомо перевел тяжелый взгляд на своего друга. Ута нервно хмыкнул, поднимая руки вверх. Мол, я что? Я ничего!
У Киришимы словно кукловод ниточки обрезал.
— Не нужно судить поспешно, — открестился он. — Ничего подобного не происходит!
Оставить эти отмазки безнаказанными Ута не смог. А как же! Ведь именно Киришима (конечно, он!) виноват в том, что половина 20-го района и весь 4-й считают Уту влюбленным придурком!
— Дядя, ты вдовец, — проникновенно сообщил парень старшему сородичу. — Тебе мо-о-о-ожно! — пропел он.
Беспечная ухмылка Уты ничуть не изменилась даже после того, как Падальщик и Йомо дружно испепелили его взглядами.
— Не. Судите. Поспешно, — с нажимом повторил гуль, яростно глядя на друзей сверху вниз. — Канеки-сан из второй квартиры является хозяйкой дома.
— Чё-о-о-о?!
От удивления Ута расплескал кофе на новый пиджак.
Ренджи успокоился и обернулся к Киришиме, готовый задавать новые вопросы. Он тоже немного удивился, но не так сильно, как Ута. Ему-то ведьма что была, что не было. Способность интересная — гулей отваживать. Да и только.
Вот у Уты вопросов было много!
Парень выпучил глаза, уставившись на Падальщика. Вот! Во-о-о-от!!!
Дом принадлежит Ведьме. Она не по чьему-то заказу защитила территорию, и не просто потому что живет тут. Это её собственность! И она добровольно (!) сама (!!) пустила сюда Падальщика (ну почему его?!!)
Так.
Ута втянул воздух через сжатые зубы и решительно успокоился.
— И сколько платите, Киришима-сан? — почти добродушно (у Ренджи на голове волосы дыбом встали) осведомился босс 4-го района.
— Сто тысяч йен за месяц, — ни о чем не подозревая ответил тот.
— Хорошая цена, — одобрил Ута, — А чем расплачиваетесь? Как человеческая самка в сравнении с Хикари-сан?
— Ута. — тяжело обронил Ренджи.
Но того несло.
— Когда Хикари-сан сдохла? Года четыре назад, верно? Давно, да. А как она сдохла? Надоела тебе, ты и избавился?
— Ты... — неверяще просипел Киришима. — Не смей! Нас нашли голуби! — он из последних сил пытался не повышать голос. Получалось плохо.
— И чё? — прикинулся валенком Ута.
— Мы сумели сбежать. Мы защитили наших детей. Хикари осталась, чтобы дать нам время! Её лицо уже видели!
— И. чё. — по складам выдохнул Ута, наклонив голову. На лицо сама собой наползла гримаса номер семь "добродушая улыбка". Мило моргнув, Ута продолжил. — Между прочим, мою морду знают ВСЕ. И ни.чё. Воть.
— Извинись. — прошипел Падальщик.
— А? — засунув палец в ухо, Ута покрутил там, доставая содержимое. Подушечка изящного тонкого мизинца заблестела на солнце.
— Извинись! — навалился вперед Киришима, нависая над тарелкой Уты.
— Еще чего! — фыркнул парень, вставая из-за стола.
Подлетевший к ним официант раскудахтался на заднем плане. Ута не обращал внимания. Его все ещё несло.
Падальщик поднялся напротив, оказавшись на голову выше противника. Уту это не беспокоило. Он, задрав нос, презрительно оглядывал мужчину.
И у Падальщика сдали нервы. Добренький-добренький пацифистик зарычал.
Бумс! — грохнулся стул сбоку. Ренджи тоже встал, готовый остановить любого из них.
Вернее, попытаться.
— Ута. Идем, — тихо проговорил он, не глядя ни на кого из двоих.
— Не хочу! — упрямо возразил тот.
Гуль был весел и зол, очень весел, очень зол.
О чем он забыл, так это о том, что его выступление задело обоих — и Падальщика, и Ворона.
— Ута. Ута. — утробный голос Ренджи заставил шерсть на загривке зашевелиться при первом признаке настоящей опасности. Ута медленно перевел взгляд на того, и больше на Киришиму не смотрел. Неизменно вежливый зануда Ворон сам обернулся к зятю. — Арата-сан. Спасибо за разговор. Прошу прощения. До встречи.
— До встречи, Ренджи-сан, — растерянно ответил Киришима, потеряв весь запал. Старший гуль проводил взглядом парней, вместе покинувших кафе. Напряженные, как натянутая тетива, оба были готовы к бою и едва не звенели.
Но не здесь. Понятно, что не здесь.
Ренджи шел чуть впереди. Ута идти не хотел, у него были ещё вопросы к придурку Киришиме. Но не последовать за Ренджи не мог.
Друг, называется, мать вашу!
Что этот осёл себе вообразил, даже представить сложно. Когда соперник злился, Ута всегда снова терял способность предсказать его реакцию. И Йомо Ренджи, заклятый друг и лучший враг, становился таким же непонятным как все остальное население Токио.
Ну, может, Ута и впрямь перегнул палку.
Его давно уже все выбесили, а Падальщик — особенно.
Разбираться только придется не с ним.
Через два поворота в переулке Ренджи остановился и развернулся к своему другу-врагу.
Хмурый и угрюмый, он смерил того долгим взглядом.
— Ута. — мрачно начал он. — Что ты творишь? Киришима Арата отвечал на все вопросы. Конфликт исчерпан. Я принес от твоего имени извинения.
Его слова разозлили Уту сильнее.
Хотя куда сильнее?
— Да! А какого chyorta ты это сделал?!! — прошипел гуль, сдирая с лица солнечные очки. Стекла разбились, ударившись об асфальт, но парню было всё равно.
— Из-за этого ты хаешь мою сестру?!! — серые глаза Ренджи наконец-то сменились на хищные красно-чёрные. Желваки играли так, что вся морда была перекошена, зубы скрипели, истираясь в пыль.
Да что там!
У самого Уты едва ли не дым из ноздрей шел — он был в ярости!
— Я. Извиняюсь. Перед. Хикари. Сан, — раздельно проговорил гуль, наступая на своего (?) друга. — Но ты — м...дак. А твой Падальщик просрал твою сестру, и теперь клеится к моей ведьме.
— Заткнись. — тихо приказал Йомо, тоже делая шаг вперед.
Как и Киришима, Йомо был выше. Но кому дело до роста? Кто упрямей, тот и прав!
— Я — заткнись, а тебе — можно?! — криво усмехнулся Ута, пригибаясь. Он был готов кинуться. Остался только один шаг, один знак.
Ну же!
— Мы поссоримся, — мощно обронил Ренджи, нависая, но не делая попытки встать в боевую стойку.
— Мы уже ссоримся, — хмыкнул Ута, все шире растягивая ухмылку на кукольном лице. — Ты и я, Рен-чан, мы вечно не находили общего языка иначе, а? — протянул он, выпрямляясь.
С сожалением махнув рукой, Ута отвернулся от своего лучшего друга-врага и мечтательно посмотрел в далекий крошечный просвет неба между домами.
Гримаса номер два, "беспомощное сожаление". Вот нафига он её разучивал? Ради этой минуты, да?
— Нам нет смысла драться, — покачал головой Йомо. — Я уже давно не ищу силы.
Ута развернулся, надавив напоследок "беспомощным сожалением" на своего сбившегося с пути друга.
Тот не поверил.
Ута это понял.
Маска "сожаления" медленно сползла с безэмоционального кукольного лица.
— А я ищу, — просто ответил Ута. — Я ищу драки, — глядя прямо в глаза гулю напротив, он продолжил. — Где ты, мать твою? Куда делся?! Кто ты и куда засунул Йомо Ренджи?!! Тот мудак, которого я знал, хотя бы понимал, что такое репутация босса района!
Ренджи молчал.
Ута ярился, не повышая голоса.
— Ладно. Меня перестанут уважать. Я гну спину — пусть и твою — перед каким-то пришибленным Падальщиком. Где твоя-то гордость, Рен-чан?
— Свести возможный конфликт с превосходящей силой к нулю — это... — монотонно начал тот.
Тьфу.
Сотню раз тьфу!
— Йомо, ты стал па-ци-фис-том, — выплюнул Ута ругательство. — Это погано. Но ты совсем забыл, как жить среди своих. Твой этот Падальщик, — доверительно сообщил он. — Понимаешь, он нытик. Быть нытиком — это хуже, чем быть слабым, Рен-чан. Нытики только в подчинении хороши. Ноют и делают, ноют и делают. Я, — скривился Ута, — слабее. Пусть. Но твой нытик мог меня в лепешку раскатать, а вместо этого начал бить в ответ только после того, как я дыру в асфальте им сделал!
Если кто-то спросит у босса 4-го района, что такое отчаяние, то он вспомнит именно этот момент.
Ута честно не знал, что сделать, как скривить морду, чтобы до друга дошло.
Ну что ещё сказать-то, чтоб стало понятно?!
— Я бы первым посмеялся над идиотом, который попросит у Падальщика прощения, — с улыбкой заметил, наконец, Ута, не зная, какое выражение лица напялить. — Он, как христианин, уже все простил!
Ренджи мрачно слушал.
Он слишком хорошо понимал Уту, чтобы верить каким-либо выражениям лица.
Но при этом не понимал совсем.
Наверно.
— И кто узнает? — спросил он.
Ута пожал плечами.
— Ха! — эта фраза должна была обозначать смех. — Итори, например. Она следит за нами с тех самых пор, как мы сюда гулять стали, — задумавшись, Ута добавил. — И пара местных достаточно близко стояло. Вряд ли у них слух такой же слабый, как у людей. По меркам голубей они твердые B-шки, — вглядываясь в друга Ута все на что-то надеялся. Но желаемого результата не получил. — А, что тебе говорить? Убивать-то свидетелей нельзя, да? — устало спросил он, опустив плечи.
Ренджи все так же мрачно слушал.
— Скажи своим, что я превысил полномочия и совсем помешался на своем пацифизме, — буркнул он, отворачиваясь от Уты.
— А ты помешался? — тот поднял бровь.
Подраться бы. Подраться бы!
Сразу бы все решилось.
Всегда раньше решалось. Всегда!
Подраться бы!
— Немного, — обломал его друг. Бывший? Нет?
— Йомо. Это плохо, — проникновенно сообщил Ута.
Ренджи лишь пожал плечами, не оборачиваясь, и пошел прочь.
— Йомо, это правда плохо! — крикнул Ута вслед. Но ему не ответили.
Ренджи ушел.
Ута сплюнул, да, сунув руки в карманы, потопал обратно к выходу из проулка, в другую сторону.
На повороте он застал Падальщика, все ещё прижимающего свои пакеты с человеческим мусором.
На душе было погано.
— Чего? — буркнул гуль.
— Прошу прощения. Я подслушал, — как ни в чем не бывало ответил Падальщик.
Ута мрачно посмотрел на любопытного му...ка. На холеную физиономию более сильного гуля было физически больно смотреть.
— Да на хрена мне оно? — устало спросил парень. Вопрос был риторическим. Ответ не нравился самому. — Плевать. Плевать. Плевать!
Падальщик тихонько засмеялся. Зверская рожа Уты на него не подействовала.
— Кошма-а-а-ар, — безнадежно протянул Ута, — Хэй, Киришима! Хватит ржать! Ты не знаешь, ваша болезнь лечится? Ну, эта муть — пацифизм, blya!
Что за мир! Что за город! Что за идиоты вокруг!
— Лечится, Ута-кун, — вежливо ответил зять Ренджи, — Обычно гибелью близких.
Ну вот.
Киришиме в этом можно верить, у него уже опыт есть. Только ему, придурку этакому, не помогло.
— Я не хочу умирать, — мрачно заявил Ута, — Ксо. Ты, Киришима. Извини за драку. Меня бесит ваш па-ци-физм. И ещё пара других вещей бесят. И я с тобой ещё поцапаюсь, окей? — Ута тоскливо оглянулся на просвет между домами. Небо манило. — Но ты, это... может, ну хоть уговоришь свою хозяйку ему студенческую халупу сдать? Или мне. Или нам обоим. У неё классный, мать твою, домик.
— Я спрошу, — вежливо отозвался гуль.
Ута вглядывался в Киришиму.
Вгляделся.
Безнадежно вздохнул.
— Плевать, — мрачно заключил Ута.
Молчание затягивалось. Да и с чего молчать в компании неприятного тебе козла. Ута собрался идти дальше. Но его остановил вопрос Киришимы.
— А что такого в Хо-сан? Ты не собираешься её... того? — настороженно спросил Падальщик.
Ну что за придурок!
— Хотел бы я посмотреть на того, кто её — "того"! — в сердцах заявил Ута и поплелся прочь.
Киришима покраснел и отвернулся.
Что он там себе подумал, Ута не понял. Наверняка что-то занятное. Но без специального переводчика не разберешь.
А его переводчик ушел в сектанты милосердия и свалил в далекие дали.
Что до Уты... Ута не милосерден. И милосердным не будет.
Ута ненавидел этих недоумков. Пацифистов.
Их ничего, кроме собственных ошибок, не учит.
Да и те тоже не учат.
Как же погано!
Сентябрь.
Киришима Арата.
Киришима Арата сидел на мели.
Все прочие стычки и неприятности меркли по сравнению с этим фактом.
Рассовав продукты по полкам холодильника, Арата уселся за стол.
Произошедшее с Вороном и Безликим было забавно, не более того. Уяснив, что проблем для него самого здесь скорее не будет, Арата выкинул этих двоих из головы. Пусть шурин со своим полубезумным дружком разбирается сам. Как-нибудь помирятся.
Куда больше его волновала арендная плата.
Арата не был дураком. И он прекрасно понимал, что цена квартиры, в которой он живет, смехотворна. Да, хозяйка сказала, что будет сдавать квартиры по 100 тысяч (дороговато, но потянуть можно). Вот только вместо одной из студий на шесть татами она поселила семью Киришима в настоящих апартаментах.
Жить здесь было хорошо. Абсолютно спокойный, рафинированный район. Всех проблем — надоедливые студенты в качестве соседей. Но те больше походили на любопытных котят и не слишком надоедали.
Гулям не следовало привязываться к месту жительства, потому что всегда есть опасность выдать себя, после чего приходится бежать.
Но пока-то все спокойно!
Уезжать не хотелось до скрежета зубовного. Но достать денег, чтобы платить справедливую цену квартиры, было нереально. Работа курьера, грузчика, консьержа — если тратить только на аренду, то может получиться. Но ещё требовалась одежда. Тоука-чан и Аято-кун быстро растут. А когда в школу пойдут (если пойдут), то вообще будет невесело.
К тому же, чтобы успешно притворяться человеком, надо иногда на виду есть человеческую пищу. И носить домой пакеты с продуктами.
Это недешево. Совсем недешево.
Добавить отсутствие документов, которые потеряли смысл после того, как их семью выследили голуби... Ни на одной работе Арата не пробыл дольше нескольких месяцев. Задача найти работу была почти нерешимой. А удержаться на одной работе — и вовсе невозможно.
