Долгая дорога домой

Обнажившись по пояс, я ринулся в бой. Мне противостояла самая настоящая банда грабителей и убийц, состоящая из профессиональных солдат, причём пехотинцев, то есть мастеров боя на мечах, но даже то, что им удалось двенадцать раз достать меня своими длинными мечами, ничего не изменило. Не думая больше ни о чём, кроме приказа Большой Даггайны, я сам напал на них и за каких-то четверть часа убил пятнадцать редов, закованных в доспехи, а двоим просто набил морды, притащил за волосы к императорской арене и заставил их поклясться, что отныне они будут служить ему верой и правдой и не поддадутся ни на какие уговоры. Император, подумав, подарил им жизнь, но велел для начала хорошенько выпороть и уже потом отправить на одну из боевых галер. Мои ранения не были серьёзными и потому Сарройтар просто заклеил их какой-то своей мастикой, забинтовал, я оделся и сражения продолжились, но уже совсем другие, с такими воинами, к которым у нас не было претензий. Мы победили.

Глава 2

Вторая встреча с Теберсом

Дни складывались в недели, недели в годы и вот, не успел я и глазом моргнуть, как прошло пять лет с момента моего прибытия на Редию. Мы уже больше года в полную силу сражались с лучшими солдатами империи и при этом делали всё возможное, чтобы они не гибли от нашей руки. После пяти часов сражений на арене я иной раз по пятнадцать стоял вместе с Сарройтаром и другими военными хирургами возле операционного стола. Хотя мы сражались в обычных кожаных доспехах, преимущество было на нашей стороне. Ред-куары гораздо сильнее физически, чем лучшие воины Кеофии, выносливее, обладают молниеносной реакцией и феноменальной ловкостью и к тому же они намного лучше фехтуют, причём сразу двумя длинными, тяжелыми мечами. Поэтому для нас главной задачей было, вырубить своего противника, но при этом сохранить ему жизнь и не покалечить, так что опасных ран мы старались никому не наносить, но такое тоже случалось. Зато на нас нападали с дикой яростью, стремясь только к одному — убить. За смерть каждого из нам была назначена очень высокая награда и многие воины хотели её получить, но мы не держали на них зла и всегда сражались предельно расчётливо и спокойно.

Время от времени против нас выпускали пойманных и приговорённых к смерти бандитов и убийц, которых долго тренировали и натаскивали на бой с нами. Многих из них мы убивали, некоторых оставляли в живых и императору не оставалось ничего поделать, как заменить им смертную казнь либо каторгой, либо службой в армии под строгим надзором. Иногда в цирк и вовсе привозили форменных чудовищ — тарбер-куаров, причём по два, три десятка сразу, но довольно редко. Вот это были самые страшные наши враги, так как они нас ненавидели, как никто другой и бросались в бой с дикой яростью, а их физическая сила была зачастую больше, чем у любого из нас. К тому же они всё же не теряли рассудок полностью и не теряли прежних навыков владения оружием. От них-то мы чаще всего получали самые тяжелые ранения. Если бы не наша выучка и спаянность, если бы не постоянная готовность прийти друг к другу на помощь, то многие из нас сложили бы головы на этой арене уже в первый год.

Больше всего меня поражало то, что император, который в общем-то не так уж и часто наблюдал за нашими поединками, так желал нашей смерти. В том, что мы в первую очередь стремились "захватить" своих противников в плен, причём не требуя, чтобы они сдавались, а просто вырубая, не было ничего удивительного. Этого требовал от нас Кодекс Куарата. Поэтому, обезоружив и отправив в нокаут очередного верзилу, каждый мой воин первым делом вскидывал его на плечо и мчался в наш "тыл", где ред-куары не мешкая отправляли бедолагу в лазарет, перед которым с него стаскивали латы и он попадал в руки врачей, которыми руководил Сарройтар. Иногда мне приходилось выходить из боя, чтобы срочно сделать какую-нибудь сложную операцию. Так что я был просто поражен, когда, бросая взгляд на императора, благодаря Большой Даггайне читал его мысли, а они, увы, были полны ненависти к нам. Да и очень многие воины тоже ненавидели нас ничуть не меньше, причём даже после нескольких операций, благодаря которым они не стали калеками.

Как только на арене начались настоящие бои, мы перестали отправляться по выходным дням в город. Это стало попросту небезопасно, а ведь мы никому не желали зла и хотели только одного, доказать редам Кеофии, что им нас никогда не одолеть. Поначалу против нас выставляли отряды численностью в девяносто пять воинов. Потом их увеличили до ста тридцати, а к концу года и вовсе до двухсот пятидесяти и для них стало делом чести не отступить перед нашим натиском. О, Боги, кого они против нас только не выставляли кроме лучников и тяжелой конницы. Мы же все сражались в пешем строю. Подчас воины императора были с головы до пяток закованы в стальную броню, а мечи у них и вовсе оказывались привязаны к латным перчаткам ремнями, что я считал полным идиотизмом, но применение тяжелых рыцарей вскоре было признанно неэффективным. Пробовали кеофийцы использовать против на фаланги, вооруженные длинными копьями, но мы быстро рубили их на дрова невзирая даже на длинные острия копий и окованные сталью древки.

Самым неожиданным решением мне однажды показалось то, что против нас выпустили целое стадо быков, закованных в латы, причём быков огромных и чем-то очень рассерженных. В тот день арена уже через пять минут была залита их кровью, а мы впервые показали, что такое настоящая сила удара, когда ред-куар перерубает быка вместе с доспехами пополам. Особенно император был поражен тем, что мой шурин, ухватив здоровенного быка за задние ноги, стал убивать им остальную бешено ревущую говядину. Отбивная из него получилась знатная, в передней части этого быка потом не нашлось ни одной целой кости. Эту говядину мы отказались есть наотрез и туши быков, после того, как мы их освежевали, утащили с арены. Несколько десятков раз на нас выпускали медведей, львов и волков, причём голодных. Некоторые шкуры, снятые с них, мы пустили в дело, выделали их и они служили нам в качестве меховых покрывал на кроватях. Травили на также огромными боевыми псами, убивать которых лично мне было особенно жалко, но поскольку быть загрызенными ими насмерть не хотелось, то приходилось. Псы, как и люди, тоже сражались с нами до последнего вздоха.

В общем первый же год серьёзных боёв показал нам всем, что остальные три с половиной года будут ничуть не лучше, если не хуже, но в то же время постепенно наметились кое-какие перемены к лучшему. Некоторые воины перестали нас ненавидеть. Произошло это после одного, довольно типичного случая. Сарройтар, как врач и военный хирург, прогрессировал на глазах и концу первого года боёв сделал вместе с берл-Заораном очень нужное и важное изобретение, специальную костяную иглу, которая с помощью огненной даггенарии, сидевшей в стеклянном гнезде, сшивала ткани, сосуды и связки куда лучше самых современных медицинских шовных материалов. С её помощью мы могли сшивать не только самые тонкие сосуды, но и нервы. Так вот, одном из поединков я по чистой случайности отрубил молодому командиру легиона, причём абертару, правую руку выше локтя. Немедленно скрестив мечи над головой, я заорал:

— Всем прекратить поединок! Мечи в ножны! Парни, дайте мне возможность спасти вашему командиру руку. Поверьте, я ему её пришью и через пару месяцев он снова будет в строю, а иначе он навсегда останется одноруким калекой и виноваты будете вы.

Над цирком установилась тишина, в которой раздался крик:

— Но как ты это сделаешь? Это ведь не то же самое, что зашить рану. Рука отрублена и этого уже не поправить.

— Молча ...! — выругался я в ответ, хотя вопрос был задан самим императором — Поэтому я и прекращаю поединок.

Парню лет тридцати, который с изумлением смотрел то на меня, то на свою отрубленную руку, всё ещё сжимающую меч, уже перетянули жгутом обрубок. Мои братья подхватили его на руки, я подобрал отрубленную руку с мечом и мы бегом умчались с арены. Операция продлилась семь с половиной часов и прошла успешно. Этот ловкий тип, которого звали Северус Квент Таглос, между прочим успел довольно сильно распороть мне ногу, но я, предоставив Лилайле возможность зашить мне рану и даже заклеить её искусственной кожей, не смотря ни на что приступил к операции. Наутро, чуть прихрамывая, я пришел в его палату. Северус лежал на удобной постели укрытый одеялом, а его рука, на которую был наложен лубок, покоилась поверх него. Он уже проснулся и смотрел на неё с изумлением. Подойдя поближе, я положил меч, вложенный в ножны, ему на грудь, сел на табурет и с весёлой улыбкой поинтересовался:

— Как твоё самочувствие, генерал Северус? Хорошо спал?

Добровольная сиделка приподняла его за плечи, а вторая подложила ещё две подушки. Генерал Северус Квент Таглос улыбнулся:

— Благодарю вас, милые дамы, — положив руку на свой меч, которым доставил мне немало хлопот, парень вздохнул — смотрю на свою руку, Валент, и удивляюсь. Она уже должна быть захоронена в земле, а я стать гражданским человеком. Если ты не в состоянии держать в руке меч, то тебе не легионом командовать, а бесцельно слоняться по своему поместью. Неужели ты спас мне руку, генерал Валент? Я смотрю на неё и мне что-то не верится в такое чудо.

— А ты пошевели пальцами и сам увидишь, — ответил я с насмешливой улыбкой, — Кость была перерублена чисто, без осколков, так что мы с даг-Сарройтаром вставил тебе в неё четыре платиновых штифта и сшили кости меду собой огненной нитью, а потом, последовательно, сшили каждый сосуд и нерв. Под занавес сшили твою шкуру и как ты видишь, ногти у тебя розовые, значит кровоснабжение полностью восстановлено. Рука будет первое время побаливать, но уже через неделю ты должен начать давать ей нагрузку и через пару месяцев всё будет в полном порядке, это я тебе гарантирую.

Улыбнувшись, я уколол Северуса в кисть руки иголкой и он, даже не поморщившись, наконец, отважился пошевелить пальцами и, радостно улыбаясь, сказал мне:

— Спасибо, Валент, я твой должник. Мне бы не хотелось в тридцать лет остаться одноруким калекой.

— Вот и прекрасно, Северус, — ответил я генералу, — только я тебя прошу, будь в следующий раз поосторожней, береги руки. Они ещё понадобятся тебе, чтобы обнимать жену. Да, вот что ещё, шрама у тебя на руке не останется вообще, так что хвастаться им ты не сможешь, но в этом месте она будет прочнее, чем любая другая часть твоего тела. Огненные нити даггенарии останутся ведь в тебе навсегда.

Сиделки отобрали у генерала меч и принялись его кормить, а я сидел и разговаривал с ним о всяких пустяках. О вину, лошадях и городах-спутниках, которые уже были построены рядом с Тинадтикаром, и, как говорили люди, были даже красивее неё. За этим разговором нас и застал император, который вошел в палату вместе женой Северуса и тремя сенаторами. Встав, я вежливо поздоровался с ним и удивился, в тот момент он не испытывал ни ко мне, ни к моим воинам никакой ненависти, но зато был очень признателен за то, что мне удалось спасти парню руку. Положив руку мне на плечо, он спросил:

— Как же ты делал эту операцию не смотря на то, что у тебя у самого была ранена правая нога и рана была весьма серьёзной?

— Мелочи жизни, ваше величество, Лилайле быстро мне её заштопала и я уже почти не хромаю. Это была далеко не самая серьёзная рана, так что я не обращал на неё никакого внимания.

Покрутив головой, император вздохнул:

— Валент, что же вы за существа такие?

Пожав плечами, я невозмутимо ответил:

— Ваше величество, мы самые обычные ред-куары, каких кочует по Куарату несколько десятков миллионов. Просто мы будем малость покрепче остальных редов, и если бы вы, жители городов, не шарахались от огненных даггенарий, то тоже стали бы точно такими. Только вам тогда придётся забыть о том, что такое подлость, обман, вражда, ненависть, войны, стяжательство, несправедливость и я очень надеюсь, что рано или поздно на Редии будут жить одни только ред-куары и никто из прежних редов в результате посвящения не пострадает.

Отрицательно помотав головой, император сказал:

— Думаю, что такого никогда не произойдёт. Огненные пиявки налагают на редов слишком уж много ограничений практически ничем, кроме физической силы это не компенсируя. Реды могут смириться с тем, что они являются рабами более богатых и сильных людей, но они никогда не смирятся с тем, чтобы стать рабами огненных пиявок. К сожалению они практически неуязвимы, особенно их царицы, а потому их невозможно уничтожить. Это стихия, с которой мы, реды, к счастью, научились бороться и потому большая часть обитателей нашего мира свободна от их владычества.

От таких слов мне стало грустно и я, разведя руками, сказал:

— Отчего же, ваше императорское величество, вы можете легко уничтожить большую часть огненных даггенарий, причём вместе с их царицами. Для этого вам нужно всего лишь устроить всеобщую бойню и перебить друг друга и тогда большая часть этих милых крох умрёт в страшных страданиях. Правда, ред-куары всё равно уцелеют, так как они не будут участвовать в этой войне. Неужели вам так трудно понять столь простую истину? Огненные даггенарии не зло, а величайшее благо этого мира, они порождение Богов и не желают редам зла, а то, о чём я сказал, всего лишь делает людей куда счастливее, нежели вы думаете и мы находимся здесь только потому, чтобы доказать вам одну простую истину. Вам никогда не одержать над нами победу. Мы сильнее и сплоченнее вас, а потому отразим любое ваше нападение. Точнее захватим в плен столько ваших солдат, сколько вы их против нас пошлёте. Поверьте, Куарат огромен на его просторах, которые много раз пройдены нами из конца в конец, с лихвой поместятся все обитатели этого мира и немалая их часть присоединится к нам. Причём чем интенсивнее вы будете готовиться к войне и чем более строгие приказы отдавать, тем больше будет тех, кто захочет стать ред-куаром. Это неизбежный итог той войны, о которой вы мечтаете. Мы никогда не станем нападать на вас, и тем более ред-куары никогда не склонят головы перед Кеофией. За нами огромная, бескрайняя территория, о которой вы не имеете никакого представления, а ваш Новый Свет, так называемым "завоеванием" которого так гордится Кеофийская империя, это всего лишь четыре процента наших владений и вы допущены на эти земли вполне сознательно.

Император посмотрел на меня с грустью и проворчал:

— Валент, ты ведь не из нашего мира, ты перенесён сюда Богами всего каких-то неполных пять лет назад и сделал так много добра для Кеофийской империи. Ты и сейчас продолжаешь его делать, но стал при этом даже большим ред-куаром, чем твои воины.

— А по другому и быть не могло, ваше величество, — ответил я с печальным вздохом, — такова была воля Богов, передать редам знания, а потом всем сердцем возлюбить моих собратьев, которых я никогда не видел, и научиться от них всему, что они знают. Поэтому я прибыл на Редию уже будучи звёздным ред-куаром и стал здесь мерад-куаром, чтобы через четыре года увести свой клан в степь. Там и решится окончательно моя судьба. Это мой путь, ваше величество, и я иду по нему с лёгким сердцем, без малейшего сомнения и без каких-либо усилий. Моя задача доказать вам, что от ред-куаров Кеофии не исходит никакой угрозы и что всякие военные приготовления против нас это пустая трата времени, сил, средств и труда множества редов.