Bal Rog

Элронд снова взглянул на меня заинтересованно:

— Ты действительно ищешь, кому отдать их верность?

— Я уже нашел. Ты подошел бы лучше — как наставник лекарей, ты бы мог многому их научить — но если ты сейчас не готов... Люди получат свое лекарство иначе, хотя они, люди, того и не заслуживают.

Помолчав, я добавил.

— Зря ты считаешь себя настолько уж эльфом. Да, это твой выбор — но твое право на выбор осталось с тобой. В отличие от многих других чистопородных эльфов, ты способен меняться, и способен превзойти себя. Впрочем, это твой выбор... ступай с миром, Получеловек.

Мой голос на вершине башни прозвучал хриплым трескучим шепотом. Элронд встал с колен, положил Камень на подставку, напоследок смерив меня долгим внимательным взглядом, и ушел с площадки — забрав с собой так и не проснувшегося короля. Королева, уходя, оглянулась на Зрячий Камень.

* * *

Мы успели проскакать всего несколько лиг, когда наблюдение за нами возобновилось. Вот же неймется им, а?.. Снова приказав отряду рассыпаться и затаиться в степи, я глянул на вершину башни Минас-Тирита, ожидаемо обнаружив у Камня решительную, хотя и заплаканную королеву. Не став играть в прятки, я проявился перед ней прямо.

— Что ты ищешь здесь, смертная дева?..

Женщина смерила меня презрительным взглядом, и продолжила попытки рассмотреть в Камне местоположение моего отряда. Когда у неё ничего не получилось, она ненавидяще взглянула на меня, и отбросив Камень на подставку, запела.

Пела она красиво, но, на мой взгляд, как-то... механически, что ли. Слова я плохо понял — что-то там про Торжество Света и Великую Силу Любви, по-эльфийски. Наверное, какая-то старая баллада. Куплета со второго она начала танцевать; движения ее были идеально правильны и точно выверены, но танец не захватывал дух — в нём не было жизни... в нем не было огня. Мои слова на фоне ее звонкого певучего голоса прозвучали скрежетом железа по камню, однако она запнулась и не смогла продолжить свою песню.

— Ты, смертная дева, каждый раз, видя незнакомца, пускаешься в пляс? Твой муж это не одобрит... Зачем ты вызываешь меня?

Быстро глянув на меня, она таки удостоила меня ответа:

— Мне ведомы Тайные Силы. Подобно великой Лучиэнь связала я себя узами брака со смертным; и подобно ей своей песней я усыплю тебя, как ненавистного Моргота, и Глорфиндель покарает тебя.

Мой хриплый каркающий смех разнесся над башней.

— Ты не поняла самой сути Песни — и имеешь наглость петь мне? Ты, тепличный цветочек, ведь ты — не Лучиэнь... Ты говоришь, приняла с мужем своим смертную долю? Так я дам тебе бесплатный урок, как надо биться словом, слушай, учись и запоминай, и мужу своему расскажи...

Ваши жизни, как строчки, достигли точки. **

или сына в майке не встать вам снами.

Хриплые, гортанные, рокочущие слова, подобно древнему проклятью, разнеслись над башней. Бывшая эльфийка, всхлипнув, дернулась, но продолжила смотреться в Камень, пытаясь увидеть за моей фигурой местность, широко раскрыв глаза — и напевая что-то себе под нос. Бесполезно; пока она не переломит мою волю, она не увидит в Камне ничего, кроме Огня. Ей мало? Криво усмехнувшись, я продолжил стих, обходя её по кругу:

Ты боишься смерти, посмертной казни,

Ты не знаешь кому бы сказать "не надо..."

Королева вскочила и, всплеснув руками, случайно оттолкнула от себя подставку; камень упал и покатился по полу башни. Прямой контакт прервался, и мой хохот рассыпался в ночи тысячами маленьких сумасшедшинок, карканьем вороней стаи, хриплым шепотом заброшенного погоста. Башня отдалилась от меня и поплыла в предрассветном тумане. Продолжая удерживать перед внутренним взором Минас-тирит, я встал, жестом подозвал Агнаара и вскочил на него. Первые лучи солнца прорвали горизонт, окрасив облака в пурпур и багрянец. День обещает быть ветреным... Пара беззвучных команд — круг сомкнулся в колонну, и мы снова мчимся на восток; я скачу, держа в руке Камень. Спутники стараются держаться подальше от меня; по шелковистой шкурке Агнаара в траву стекают горящие капли.

Вскоре на башне предприняли еще одну попытку наблюдать за нами; но я был наготове. Незаметно приблизившись к королеве сзади раньше, чем она сосредоточилась на Камне, я зашептал ей на ушко:

Это абсурд, вранье —

Смерть придет, у нее

Будут мои глаза.

Мой взгляд, мой шепоток скользнул сквозь прозрачное стекло Камня, отразившись на той стороне, дробясь и множась эхом на рефрены и отблески. Вспышка багрового огня озарила вершину башни Минас-Тирита. Жаркое пламя полыхнуло, облизывая одежду, притираясь к дощатому полу. Королева взвизгнула и выронила Камень, потирая обожженные руки. Вскоре на вершину башни вбежал Элронд, выругался, набросил на мерцающий Камень плотное покрывало и увел с башни плачущую дочь. Покрывало медленно затлело, искажая дымом перспективу. Пустое плетеное кресло осталось стоять под лучами восходящего солнца; легкий ветерок относил отравленный дым прочь. Я оторвался от Камня и взглянул на Гримблада; он скакал рядом, но отшатнулся в сторону. Меня снова охватило веселье.

— Что-то не так, человек?..

Гримблад помотал головой. Я глянул на Седого, и махнул ему приблизиться. Старый вояка глянул на меня безучастно.

— Что не так с моей внешностью?..

Пришлось говорить громко, почти кричать, чтобы на скаку меня услышали. Седой, еще раз глянув на меня, проорал в ответ:

— Глаза у тебя горят!!! Как трещины в Роковой горе. Жутковатое зрелище...

Напоследок просмотрев башни Минас-Тирита, и удостоверившись — с той стороны в ближайшее время наблюдателей не будет, я дал отмашку повернуть в сторону от Тракта, и сунул свой Камень в котомку. Стоило задержать взгляд на ткани рюкзака — она начинала тлеть.

Дикая скачка заняла у нас весь день. За это время огонь в моих глазах утих, почти не проявляя себя. Агнаар, устремившись к цели, скользил над землей черной тенью, что легче ветра — и в его тени мчался наш отряд, не зная усталости, не замечая препятствий. Тень — нематериальна; потому она скользит быстрее света. Сходу форсировав Энтаву, мы в вечерних сумерках прибыли к поселку, где Чага лечил конунга. Эльф-убийца на своем могучем коне со всем своим воинским отрядом вслепую проскакал мимо нас — к Сонхолду.

* * *

* Стихи Зои Петровой

** стихи Бродского, чуть правленые

Глава 42

У поселка нас встретили дозоры людей, ощетинившиеся оружием. Двойная отмашка, и от нас вперед вытолкнули Гримблада, а моя группа отступила в боевых порядках в сторону — под настороженными взглядами людей. Впрочем, разглядев рядом со мной Чагу, люди немного расслабились — но не опустили оружия. Гримблада увели куда-то вглубь поселка.

После короткого ожидания к нам вышел сам конунг, в окружении своих воинов. Гримблад продолжал что-то ему жарко втолковывать, а конунг возражал. Увидев меня конунг жестом приказал своим воинам ждать его, и вышел вперед; с ним пошел только Гримблад. Поманив с собой Чагу, я вышел к ним. Эомер, несмотря на недавнюю болезнь, держался на ногах крепко, и шел уверенно; так же уверенно, хотя и несколько мрачновато, он начал говорить:

— Я Эомер, сын Эомунда, племянник Теодена, сына Тенгела; конунг Рохана. Кто стоит передо мной?

— Буурииделгума Абарарусур Айянуз, Третий из Валараукар... Зачем ты искал со мной встречи?

Эомер замер на секунду, осмысливая имена, после чего продолжил речь — говоря с трудом, будто пересиливая себя:

— В Рохане появляются новые заболевшие. Орочьи лекари нам очень помогли, мы избежали многих жертв. Но орочьи лекари отказались давать лекарство иначе, кроме как из своих рук. А у меня множество людей, которые иначе — обречены; которым я не смогу помочь. И орочьи лекари отказались ехать в Гондор, где чума только начинает собирать свою страшную жатву, а там — у нас друзья, союзники, а у кого-то — и родня...

Конунг замолчал, подбирая слова; я ему не мешал.

— Твои... орки... и сами не против помочь нам — они только ждут твоей команды. Необычно для орков, но мы только рады. Раньше у нас с орками разговор был короткий, но сейчас я — впервые! — вижу перед собой совсем других орков. Чаге я бы рискнул довериться. Помоги нам! Чума — это общая беда.

Я потыкал носком сапога мелкий камушек между нами.

— Помочь-то я бы не против — проблемы, как всегда, в деталях, конунг. Гондорские войска после победы наводят свои порядки в Мордоре, где веками жили семьи и друзья моих орков — тех самых орков, что лечат вас. У гондорцев с орками разговор по-прежнему короткий — либо меч, либо веревка. Орки для них — нелюди. Прошлой ночью из Гондора за мной лично выслали убийцу. Ну, я-то отбрехаюсь, но у меня нет никакой уверенности, что этот — или другой такой — убийца заодно не перебьет моих орков. Опять-же, оркам лечить людей, чтобы эти люди потом пришли к ним домой и перебили их семьи — было бы странно, ты не находишь?.. Нам надо искать взаимное доверие, чтобы выжить — и я готов выслушать твои слова.

Эомер мрачно хмурился, задумавшись. В конце концов, он пришел к решению.

— Я предлагаю тебе поединок, на конях, как встарь. Ты — против меня. Все честно, старик, я сейчас еще не могу биться в полную силу после болезни... Я побеждаю — твои люди лечат моих. Ты побеждаешь...

Эомер задумался, чего же мне такого предложить, чтобы не навредить своим людям. Я, не выдержав, рассмеялся.

— Вы, люди, очень любите простые решения. Если ты хочешь подраться, мы можем и подраться — так, для красоты. Не худший способ понять друг друга. Но если победа будет за мной, ты поклянешься не убивать орков всего лишь за то, что они орки.

Эомер серьезно кивнул.

— Решено.

Поле для поединка рядом с поселком приготовили в момент. Я встал на своей стороне поля, вороша левой рукой гриву Агнаара. Копье и броню мне предложил Гримблад, бледный как смерть — он-то видел меня в деле, и знает, насколько мой облик "старого пилигрима" обманчив. Эомер на другом углу, проверив подпругу своего коня, вскочил в седло, и захлопнул забрало шлема. Перед самым сигналом к началу я поднял руку вверх и продекламировал:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, *

Коль сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?

Эомер, опустив копье и тяжело разгоняясь, двинулся ко мне; Агнаар, будто не замечая мой вес, играя, легко побежал навстречу. За пять шагов до столкновения Агнаар коротко заржал и прыгнул вбок, и конь Эомера споткнулся; я отбросил свое копье, и коротким косым ударом хлыста вогнал копье Эомера в землю. Он вылетел из седла и прокатился кубарем. Я соскользнул с Агнаара к нему. Только успев вскочить на ноги, ошалело встряхивая головой, конунг получил удар рукой в грудную пластину доспеха, и улетел дальше. Надо мне булаву завести, что ли — по железу голой рукой бить — рук отращивать не напасешься... Подняв кашляющего конунга за шкирку и поставив его на ноги, я стряхнул грязь с вмятины на его груди, и подвел итог.

— Поиграли, и хватит. Теперь поговорим серьезно.

Дождавшись, когда Эомер придет в себя, я развернул его к оркам.

— Вот люди. Да, они страшны на вид, и не слишком добры в сердце. Зло здорово обгрызло их души. Но они будут верны тебе — если ты примешь их клятву. Примешь ли ты тех, кто хочет оставить войну? Поклянешься ли ты быть им верным господином? Защитишь ли ты их, и их семьи, так же, как защищаешь сынов Эорла? Они своей службой щедро отплатят тебе за твое милосердие.

Эомер, пошатываясь, смотрел на корявый орочий строй.

— Что на это скажет Гондорский король?

Я ухмыльнулся.

— Вассал его вассала — не его вассал. Если орки поклянутся тебе в верности, и ты примешь их клятву — это будут твои люди, твой народ. И ты за них в ответе. А Гондорский король... это не его собачье дело. Пусть радуется, что ему достанется лекарство от чумы — и с него довольно.

Эомер стал серьезен и сосредоточен.

— А твои орки что, по-настоящему поклянутся?

— Те, кто захотят поклясться — да.

— И будут верны?

Я обвел взглядом строй, остановившись взглядом на Чаге, и прикрыл глаза. Чага ответил за всех, смотря Эомеру в лицо:

— Будем.

Я добавил:

— У орков есть своя честь, и свой Закон. Свою жизнь они ценят куда как меньше, чем другие люди — потому их способы призвать своих сородичей к верности... немного кровавые. Учти это. И... береги лекаря. У меня сейчас, другого — нет. Цени, отдаю последнее.

Эомер задумался.

— С Чагой я успел... иметь дело. Если лекарь поручится за своих... и встанет над ними... что ж...

Эомер воткнул в землю копье, и возвысил голос.

— Враги наши, слушайте, и не говорите, что не слышали. Кто из вас ныне решится присягнуть Рохану — я готов принять вашу клятву, и простить пролитую вами кровь. Если служба ваша будет честна — всех орков, желающих сложить оружие и жить с людьми в мире, будут ждать у верхнего устья Энтавы.

Я повернулся к Чаге, и добавил:

— Идите, куда должно.

Первым пошел к присяге Чага, за ним потянулись все те, кто клялся Чаге, а не мне. Остальные, присягнувшие мне лично, остались со мной — включая "временных" Муклюка с Молчаливым. Приняв клятву, конунг с Чагой ушли обсуждать планы; выяснилось, что люди в поселке еще наловили орков, или пригнали откуда-то пленных — ни много ни мало, три десятка голов. Нам конунг выделил пару воинов-людей, приказав с утра сопроводить нас до границ Рохана.

Потом, уже собираясь выезжать из поселка конунга, я не утерпел и спросил:

— Патлатый? Ты же хотел жить на берегу реки, в норе...

Тот только покачал головой.

— Я еще не завершил свой путь.

А мне почему-то вспомнилась Соф.

* * *

* Отрывок стиха Киплинга.

Чтобы понять смысл присутствия

этого стиха здесь, надо

прочесть стих Киплинга целиком

Глава 43

С утра к нашему отряду присоединилось еще пятеро из орков, плененных людьми; они присягнули мне "до Мордора". Я сознательно не вникал в решения Чаги и конунга по поводу пленных; даже то, что к нам позволили присоединиться эти пятерым, добрый знак. Хорошо еще, что орки мелкие; удалось распихать их по коням по двое. С утра мы выдвинулись к Андуину, наметив для переправы точку несколько выше устьев Энтавы — чтобы на той стороне Великой Реки не попасть в Мертвые болота; не зная троп, в этих топях даже волки увязнут, что уж говорить о конях.

Ехали мы не торопясь, и прибыли к Андуину вскоре после полудня. Великая Река неспешно несла свои воды к океану; уже чуть успокоившаяся после водопадов Рэроса, но еще не погрязшая в низинах болотистой поймы Энтавы — самое удобное место для переправы. Я скомандовал привал, и полез внимательно рассматривать берега Андуина через Зрячий Камень; орки поглядывали на пенящуюся водную поверхность с опаской. Басовито беснующийся Рэрос слышался издали; грохочущая мощь падающей воды фоном влажного воздуха сопровождала каждый вздох. Вскоре чуть в сторонке, еще ниже водопадов, через Камень я приметил четырех скрывающихся людей. Аккуратная одежда, хорошая амуниция; не похожи по виду на разбойников, но притом они явно затаились, заметив нас. Переговорив со своими сопровождающими, мы решили выйти к ним — на границах Рохана неспокойно, а мне сейчас нужен здесь мир для новорожденного Договора — и людям не нужны лишние лазутчики.