— Он чужой в этой структуре, — заметила Кээрт. Она так и не переоделась и по-прежнему носила полувоенную униформу суордовских бойцов. — И его там наверняка сильно не любят. Может быть, это нам пригодится.
— Я когда-то пересекалась с ним, — добавила Гвиэнт со своей стороны сиденья, поправив гарнитуру коммуникатора. Она еще, похоже, не до конца проснулась, поэтому ее голос звучал хрипло. — Он из честных. Всегда боролся с ворами и кумовством. Очень эффективно. Организатор высокого класса. Но по жизни жестокий ублюдок. Не умеет миловать и не прощает ошибок.
— Ладно, бой покажет, — Кэноэ захлопнул планшет. — Мы подъезжаем!
Церемониймейстер Гиэлс превзошел сам себя. У него было совсем немного времени на подготовку, но Кэноэ прибыл в Министерство на бронированном катере из Императорского гаража и в сопровождении достаточно пышной свиты, в которой, правда, больше половины составляли суордовские бойцы. И встречали его как подобает. На широких ступенях, ведущих к главному входу, был выстроен небольшой почетный караул. А наверху, перед шеренгой охранников, его ждали несколько человек в парадных мундирах — министр и его замы.
— Его величество Император! — провозгласил Гиэлс.
Динамик, установленный в машине, заиграл "Торжественный марш". Кэноэ, стараясь держать себя степенно и важно, как это всегда прекрасно удавалось дяде, начал не спеша подниматься по ступеням. Следом за ним, отставая на шаг, шли Кээрт и Гвен — обе вооруженные, в форме, очень решительные и, надо понимать, очень привлекательные.
Министр наблюдал за этим представлением с легкой улыбкой. Он приветствовал Кэноэ церемонным поклоном, но не сделал навстречу ему и шага. И поклон его был предназначен лишь принцу Императорского Дома. Не больше.
Не самые обнадеживающие признаки. Но Кэноэ было некуда отступать.
— Достойнейший, я не буду разводить долгих церемоний, — произнес он со всей возможной убедительностью. — Я прибыл сюда, чтобы предложить вам присоединиться к законному правительству. Вы всегда служили Державе, а не отдельным лицам. На ваших руках нет крови! Вы не виновны ни в нападении на Дворец, ни в подлом убийстве леди Элаэнне! Не позволяйте Оонку распоряжаться вашими людьми через вашу голову! Полиция на мосту Правой руки перешла на сторону народа и Императора! Поддержите и вы законную власть! Исполните свой долг перед Империей! Наведите в ней порядок и покончите с мятежом Оонка! Займите достойное место подле трона!
Министр гулко прокашлялся.
— Я не вижу перед собой Императора, — сказал он звучным, слегка насмешливым тоном. — Я вижу мальчишку, нацепившего на себя чужие регалии и пытающегося играть роль, которая ему не по силам. Перестаньте сопротивляться неизбежному, принц Кэноэ! Видите, я не называю вас самозванцем, хотя мог бы это сделать. Вы лишь зря смущаете людей и ведете дело к ненужному кровопролитию. Сдавайтесь! Я не Оонк и не могу дать вам никаких гарантий, но обещаю, что сделаю все возможное, чтобы люди, по недомыслию пошедшие за вами, остались в живых.
— Разве вы не понимаете, что открываете дорогу хаосу?! — в отчаянии воскликнул Кэноэ, все еще пытаясь убедить министра в своей правоте. — Вы же читаете сводки! Миллионы людей вышли на улицы! Они не примут власти Оонка, поднявшегося наверх по трупам! Чтобы снова покорить народ, вам придется проливать кровь, убить эти миллионы, которые никогда не примут внутренне вашу власть, хотя, возможно, и склонятся перед вашей силой. Все изменилось! Ваши прежние расчеты потеряли силу! Оонк — убийца и враг, он поставил себя вне закона! Но у вас еще есть выбор!
— Я его давно сделал! — глаза министра нехорошо блеснули. — Оонк принесет Империи порядок! Вы только мешаете, смущаете народ! Император должен исчезнуть, и он исчезнет! Я требую, чтобы вы немедленно сложили оружие!
— Но вы же понимаете, что мы не капитулируем, — устало, но твердо произнес Кэноэ. — И я понимаю, что вы сохраните верность Оонку, что бы он ни совершил. Будущее покажет, за кем из нас сила... и правда. Хочу попросить вас только об одном: отдайте приказ начальнику Столичной полиции прекратить атаку на рабочие кварталы и отвести свои подразделения на прежние позиции. Я гарантирую, что рабочая самооборона не нарушит перемирия!
— Вы, называющий себя Императором, так трогательно заботитесь о черни! — иронично бросил министр.
— Я забочусь о людях, гражданах Империи, по какую бы сторону баррикады они ни стояли! — с горячностью возразил Кэноэ. — Выполняя приказ Оонка, полиция развязывает сейчас гражданскую войну! Вы что, думаете, у нас нет оружия и бойцов?! Если вы продолжите стрелять, мы ударим в ответ! Оонк снова повысит ставки, и так, шаг за шагом, заполыхает вся держава! Вы хотите править пепелищем?! Я — нет! Отзовите бойцов, пока не поздно! Пусть люди сами решат, кто будет ими править, — Император или Оонк!
— Я подчиняюсь Оонку! — громко заявил министр, нервно поведя плечом.
Казалось, он чего-то ждал и никак не мог дождаться.
— Что, не стреляют ваши снайперы?! — внезапно спросила Гвиэнт, и ее звенящий голос вызвал неуставное оживление в рядах почетного караула. — А вот вычислили мы их и обезвредили! Всех троих, ежели это вам интересно!
— Эй, стойте! — посинел от гнева министр. — Я не позволю вам уйти! Арестовать их!
— Приказываю моим верным подданным покарать изменника! — равнодушно произнес Кэноэ.
Министр возмущенно вскинулся, но тут же рухнул замертво. В него угодило сразу пять игл, причем, две поразили его со спины.
— И с кем теперь мне говорить?! — немного растерянно спросил Кэноэ.
Отдавая приказ покарать министра, он не ожидал его мгновенного исполнения. И не рассчитывал, что так быстро окажется хозяином положения. Кээрт и Гвен с пистолетами наизготовку встали рядом с ним, прикрывая его с боков. Прибывшие с ним бойцы ощетинились во все стороны стволами, готовые к схватке. Но в этом не было нужды. Ни охранники, ни солдаты почетного караула не собирались оказывать сопротивления.
Среди министерской свиты внезапно началось шевеление. Немолодой кряжистый дядька с обветренным грубым лицом, одетый в мундир министерского советника, ухватил за руку соседа — бледного, худого и долговязого — и аккуратно вынул из его кобуры игломет.
— Ваше величество, прикажите арестовать этого оонковского выродка. С остальными мы разберемся сами, — спокойно и даже с некоторой ленцой в голосе проговорил он. — Я Аркхианг, заместитель министра.
Начальник криминальной полиции, — пронеслись в голове Кэноэ строчки из досье. Начинал простым патрульным и прошел все ступеньки служебной лестницы, что в настоящее время большая редкость. Репутация честного служаки, всегда держащегося вне политики. За это был обласкан и повышен покойным министром. А потом вот оно как получилось...
Сейчас этот человек на его стороне. Но кто он на самом деле — искренний противник Оонка или хитрый приспособленец?!
Ладно, сейчас это не так важно. Время покажет.
— Благодарю вас, господин министр, — сказал Кэноэ вслух. — Указ о вашем назначении будет подготовлен в течение получаса.
— Министерство правопорядка покорно Императору! — Аркхианг согнулся в немного неуклюжем поклоне. — Приказывайте, ваше величество!
— Мой первый приказ будет такой: немедленно прекратить огонь в Столице и принять меры для подавления мятежа на местах! — резким командным голосом, отточенным на провинциальных чиновниках, произнес Кэноэ. — Представители Первого министра Суорда прибудут к вам для координации действий, — оглянулся он на связного, возбужденно докладывавшего по коммуникатору, — в течение получаса. Да, и самое главное. Распорядитесь, чтобы в Столице восстановили связь через браслеты и возобновили подачу электроэнергии в жилые дома!
— Будет немедленно выполнено, ваше величество! — Аркхианг молодцевато отдал честь. — Полиция поддержит Императора! Мы тут все вышли родом из народа, так что понимаем, что к чему!
Баррикада была составлена из нескольких грузовых фургонов, выстроенных цепочкой поперек улицы, с промежутками, заложенными мешками с песком. Не самая надежная защита, но три атаки она выдержала.
Впрочем, какие это были атаки?! В первый раз они подпустили полицейских поближе и дали дружный залп из гранатометов. Потеряв сразу не меньше дюжины бойцов, противник в беспорядке ретировался. Два следующих раза полицейские осторожно шли вперед, прикрываясь щитами, и при первых же признаках усиления огня поспешно откатывались назад. С момента окончания второго приступа прошел уже почти час. Все это время противник не проявлял особой активности, ограничиваясь только беспокоящим огнем. Впрочем, беспокоящий-то он беспокоящий, но за это время уже целую дюжину человек пришлось оттащить в тыл. Кого в госпиталь, уже переполненный ранеными, а кого — на ближайшую овощебазу, чьи холодильники были превращены в морг.
Очевидно, полицаи чего-то ожидали и, похоже, дождались. Из-за угла медленно выдвинулся массивный лоб бронемашины, увенчанной широкой башней с коротким стволом пушки. Энтуан, как бывший гвардеец, назначенный командиром, с тоской понял, что четвертой атаки им не пережить. Если в стволе у пушки фугаска, двух-трех выстрелов хватит, чтобы разметать баррикаду, а если термобарический заряд, то достаточно будет и одного. Тогда полицаям только останется подождать, пока утихнет пламя, и спокойно пройти вперед по сгоревшим трупам защитников.
Однако машина, не открывая огонь, медленно двинулась вперед. Судя по всему, слухи о том, что и противник испытывает острую нехватку боеприпасов, были не совсем слухами. За ней начала разворачиваться редкая цепь темных фигур, прикрытых большими прозрачными щитами.
— Не стрелять! Подпустить их поближе! — скомандовал Энтуан, слыша, как бойцы передают его команду дальше по цепи.
Пусть, все они, скорее всего, доживают последние минуты, но уйти надо с честью и попытаться перед гибелью нанести противнику как можно больший ущерб. И, самое главное, с толком потратить последние шесть зарядов для гранатометов. Надо приберечь их для пехоты, а не бесцельно пулять по бронемашине, которую они даже не поцарапают.
Внезапно наступающие на них цепи остановились, а затем начали медленно двигаться назад. Бронемашина, поначалу вырвавшаяся вперед на пару дюжин шагов, вдруг стала сдавать задним ходом. Ствол пушки дергался из стороны в сторону, но молчал.
— Внимание! Внимание! — раздался с той стороны громкий металлический голос из мощного динамика. — В Столице объявлено прекращение огня! Полиция возвращается в казармы! Да здравствует Император!
Энтуан недоуменно оглянулся на радиста, но тот как раз в это время приник к своему неуклюжему допотопному агрегату с торчащей вверх антенной. Прекратив прием, он начал что-то кричать хриплым голосом. Энтуан не мог различить его слова, но ближайшие к радисту бойцы завопили что-то радостное, потрясая оружием и обнимаясь друг с другом.
Новость в мгновение ока распространилась среди всех защитников баррикады. Полиция перешла на сторону Императора! Вооруженное противостояние в Столице прекратилось! А через несколько секунд браслет на руке Энтуана, два дня провисевший на ней бесполезным грузом, вдруг негромко звякнул. Энтуан немедленно схватился за рукав. Связь восстановилась! Затем внезапно осветились электрическими огнями темные проемы окон близлежащих домов.
Энтуан немного растерянно оглянулся по сторонам. Всего несколько минут назад он готовился подороже продать свою жизнь, и переход к новому состоянию оказался для него слишком резким. Большая часть его бойцов уже названивала по браслетам, несколько человек собрались вокруг радиста, принимающего очередную новость. В конце улицы, где раньше кучковались полицейские, уже никого не было. Бронемашина стояла поперек проезжей части, а на ее броне сидели, свесив ноги несколько человек. Двое из них уже сняли шлемы. Если бы не трупы, лежавшие в нескольких дюжинах шагов от баррикады, можно было бы поверить, что мир уже окончательно наступил.
Убедившись, что все в порядке, и приняв рапорты подчиненных, Энтуан тоже поспешно схватился за браслет. Его семья, как и семьи его бойцов, провела больше полутора суток в темном доме, без связи, воды и электроэнергии, и Энтуан отчаянно надеялся, что с ними ничего не случилось.
На улицах столицы 41-й провинции города Ренкизамие было многолюдно. Несмотря на грозные предостережения и обещания всяческих кар, передаваемые по городским телеканалам, народ все-таки вышел на демонстрацию.
Люди шли, опасливо косясь на шеренги полицейских, неподвижно застывшие на обочинах. Такие же ряды перекрывали путь к центру города. Отступать пока не хотел никто. Но руководители провинциального отделения Управления по воспитанию и активисты Союза Борьбы, возглавлявшие колонну, на всякий случай начали по цепочке передавать приказы об эвакуации женщин и подростков, а боевики, продвигаясь к стене щитов, тихо готовили к бою припрятанное оружие.
Между демонстрантами и полицейскими оставался свободный промежуток шириной не более двадцати шагов. Все понимали, что его можно будет преодолеть одним броском. Однако никто не хотел начинать первым.
Внезапно по толпе словно прокатилась волна. Ее источником стали несколько человек, имевших портативные приемники. Суета вдруг возникла и в тылу полицейских. Некоторые щиты слегка опустились. Молодые парни в защитных костюмах растерянно смотрели друг на друга, по сторонам, искали взглядом командиров. Но и те не знали, что делать. Все внезапно переменилось. Демонстранты тоже растерянно глядели на полицейских, ожидая неясно чего.
Вдруг из колонны к полицейским неспешно вышла женщина средних лет с букетом цветов в руках. Казалось, на ней скрестились взгляды сотен людей. Полицейские смотрели на нее настороженно, опасаясь то ли ловушки, то ли бомбы, которая могла быть спрятана в букете. Некоторые из них поправили щиты, другие поудобнее перехватили рукояти нейрохлыстов. Молодой офицер, стоявший во второй шеренге, демонстративно направил в ее сторону игломет.
Женщина не обратила на эту открытую враждебность никакого внимания. Она просто разделила свой букет на отдельные цветки и начала по одному протягивать их полицейским.
Несколько секунд не происходило ничего. Но затем один из парней, совсем молодой, в чуточку великоватом шлеме, несмело протянул вперед руку. За ним последовали и другие. Букет разошелся в мгновение ока. Последнюю веточку женщина вложила прямо в ствол все еще нацеленного на нее игломета.
Это словно послужило сигналом. Две людские волны медленно двинулись навстречу друг другу, но не для драки или противостояния. Демонстранты и полицейские с заметным чувством взаимного облегчения хлопали друг друга по плечу, обнимались, дружески обменивались двумя-тремя фразами. Кто-то встретил родственника или знакомого с другой стороны, и вокруг таких пар сразу же образовывались небольшие компании.
В разгорающемся веселье не принимал участия только офицер, чужак в этих краях, лишь месяц назад переведенный сюда из Первой провинции. Он так и стоял, глупо держа в руке игломет, из ствола которого высовывалась головка цветка. Он лишь поднял забрало шлема, смахивая свободной рукой с лица капли пота.
