Разве был какой-то смысл в его словах?
— Что... что вы делаете в комнате вашей племянницы? Ночью?
Джеми не сразу осознал, что кьор бессильно истаял в его руке.
Сейчас его куда больше волновало, что после волшебного голоса Кэйрмиль его собственная речь казалась карканьем простуженного ворона.
— Я надеюсь, вы не забыли, что это мой особняк? — девушка перевела взгляд на Арона. Дэй как-то странно улыбался, крепко сжимая запястье герцогини. — Хозяйка в своих владениях имеет право быть где хочет и когда хочет, не считаете?
— Но...
— А вот что вы здесь делаете? Хотя... забудем. Я так рада вас видеть, что даже не потребую от вас объяснений. Это не суть важно, в конце концов, не правда ли?
Отзвуки её голоса объясняли, уговаривали, нашептывали...
— Давайте просто покинем эту комнату и пройдёмся по саду. В лунном свете он ещё красивее, чем днём. Наконец поговорим всласть. — Кэйрмиль изогнула губы в ласковой улыбке. — Как думаете?
Тёмный бархат её плаща как нельзя лучше подчёркивал жемчужную белизну кожи. В лунном свете герцогиня казалась выточенной из мрамора: ожившая безупречность, воплощение Богини, один взгляд которой уносил тебя куда-то в тёплых волнах блаженства. Этот взгляд чаровал, этот взгляд обещал...
Но где-то очень, очень глубоко в нём пряталось нетерпение.
Слишком приятный, слишком настойчивый, слишком...
Голодный.
— Так ты ещё и ворожить умеешь, святоша? — голос Кэйрмиль скрежетнул холодом.
— Вам можно, герцогиня, а мне нельзя?
Улыбка не сходила с губ Арона.
Жёсткая улыбка-насмешка.
— Это не ворожба, герцогиня. Однако и вам я ворожить не позволю... о, а вот это уже невежливо. — Дэй даже тон не изменил, но прянувшая вперёд девушка отшатнулась, будто от пощёчины. — Законы гостеприимства вменяют хозяевам не вредить гостям, а вы пока ещё хозяйка... пока. Нет, и сбежать не пробуйте. Я вас не отпускал.
Чувствуя, как в мысли возвращается ясность, Джеми смотрел на Кэйрмиль — всё очарование с которой слетело, как маска из тумана на ветру. От неземной красы не осталось и следа, лишь мертвенная бледность да тень бессильного бешенства на лице. Она хотела бы вырваться, хотела бы напасть — и не могла: стояла под смеющимся взглядом серых глаз, как загнанная волчица, пока ярость искажала её лицо с безжалостностью кривого зеркала.
— Как вы спрятались? — Кэйрмиль уже шипела; теперь Джеми отчётливо видел чёрные звёзды, зиявшие на месте её зрачков, и фосфоресцирующий, неестественный блеск радужек. — Я не могла не услышать вас, не почуять...
— По счастью, в арсенале колдунов есть заклятия, позволяющие скрыться даже от эйрдалей.
Дверь шатнулась на петлях, раскрываясь настежь — и Леогран застыл на пороге.
— Тётя? Джеми-энтаро? Я услышал... — юный герцог растерянно вскинул руку к взъерошенным волосам; он был в мятой рубашке и наспех натянутых штанах. — Что... что здесь происходит, святой отец?
— Леогран, помоги мне! — Кэйрмиль отчаянно рванулась, пытаясь выкрутить руку из пальцев дэя. — Он...
— Замолчите, — тихий голос Арона почему-то заставил девушку вновь застыть мраморным изваянием. — Что ж, герцогиня, поведаете вашему племяннику, как было дело, или мне рассказать самому?
Если бы одним желанием можно было испепелить — под взглядом глаз Кэйрмиль, радужки которых светились тёмным багрянцем, Арон давно бы осыпался кучкой пепла.
— Ладно. — Дэй снова улыбнулся. — Я вас понял. Как пожелаете.
...девушка, казавшаяся Ташей, замерла напротив зеркала. Пришлось долго петлять по коридорам, чтобы его найти, но теперь она здесь.
Она взглянула на своё отражение. Улыбнулась.
Зеркала всегда отказывались играть по общепринятым правилам. Тем более волшебные. Они показывали не то, что видели все, они показывали суть.
Светловолосая девушка коснулась ирисов на деревянной раме. Сдвинув их вбок, протянула ладонь навстречу другой ладони: которую тянула к ней из-за серебристой зеркальной грани синеглазая женщина с русой косой.
Их пальцы почти встретились, разделённые лишь тонким стеклом... а потом стекло продавилось, дрогнуло — и одна рука оказалась продолжением другой.
Скоро в зеркале уже рябился опустевший коридор.
— Итак, Кэйрмиль Норман, в девичестве Дориэл, — произнёс Арон. — Конечно, вы не жительница Пвилла. И герцога впервые встретили вовсе не в окрестных лесах, а в Арпагене, за год до смерти его жены. Собственно, вы бы предпочли... нет, вы настаивали, чтобы смерть эта случилась гораздо раньше, но даже эйрдалевы чары не могли заставить Орека убить любимую жену. Поэтому в конце концов вы взяли дело в свои руки и наняли убийцу. Лишние разговоры и подозрения вам были не нужны, так что вы подождали пару лет, прежде чем официально 'встретить' герцога — однако, конечно же, в Пвилл перебрались вместе с ним. Вам нужно было часто видеться с Ореком, дабы чары не развеялись. Потому-то герцог и полюбил охоту... по вашему наущению, ведь встречаться в лесу труда не составляло. И, даже попав в Клаусхебер, вы вновь предпочли потерять время, чтобы обезопасить себя. Потому и выжидали всё это время, прежде чем решились убить племянников мужа... хотя с родителями их расправились ещё год назад.
Кэйрмиль хранила молчание. Леогран ухватился за дверной проём, чтобы не упасть: в зелени его широко распахнутых глаз плескался ужас.
— Конечно же, первым следовало устранить главу семейства. Способ убийства выбрали элементарный — яд. 'Поцелуй Смерти', кажется? Да, вижу. Что ж, отличный выбор: ни вкуса, ни запаха, ни плохого самочувствия, а через два часа после приёма — спазм сердечной мышцы. Яд королей, как его называют, дорогой и сложный... но в ваших руках были все средства, которые оправдали бы цель. А после не стоило труда сжить со свету Диаманду, за пару месяцев выпив безутешную вдову. Её смерть никого не удивила: ясное дело, сгорела от горя. Теперь вы взялись за Лавиэлль, следующим был бы Леогран, а там и Орек недолго бы задержался на этом свете. Ваш муж жил бы ровно до тех пор, пока не унаследовал всё имущество Норманов — которое потом перешло бы к его вдове. Конечно, вы не смогли бы убить всех за считанные месяцы, нет, это заняло бы ещё не один год... но ждать вы умеете. К тому же и время для вас не имело особого значения, а конечная цель оправдывала ожидание.
Дэй сделал паузу: ни то дать Кэйрмиль последнюю возможность сознаться, ни то для пущего эффекта следующего заключения.
— Однако всё пошло прахом, — молвил он затем, — из-за призрака несчастной Раксэны, не знавшей покоя и не дававшей его вам. Ваши племянники предложили вызвать меня, а вы не смогли побороть искушение избавиться от тени вашей жертвы. Какой именно, вы не могли знать, но она заставляла вас нервничать. Вы подозревали, что слухи, будто я вижу людей насквозь, небезосновательны, а потому предпочли спрятать себя и Орека подальше, пока я здесь. Но, увы, не ожидали от какого-то дэя ни особой проницательности, ни наличия сына-колдуна. Я понял, что в Клаусхебере поселился эйрдаль, а потому вчера попросил Джеми вскрыть покои Лавиэлль... да, без вашего ведома и позволения, Леогран, потому что вы бы мне этого позволения не дали... и побыть здесь. Как я и думал, вы были слишком осторожны, чтобы побеспокоить племянницу, пока я в особняке. Я усыпил вашу бдительность ложным известием о нашем отъезде, но если бы вы не явились и сегодня, мы бы тайно проникли в Клаусхебер следующей ночью... и следующей, и ещё столько ночей, сколько потребовалось бы, чтобы застать бы вас на месте преступления.
Джеми скромно кивнул: мол, так всё и было.
Леогран лишь переводил ошалелый взгляд с Кэйрмиль на мальчишку, с того — на дэя, с Арона — обратно на девушку.
— И теперь у меня к герцогине лишь один вопрос. — Арон вскинул голову, взглянув на Кэйрмиль сверху вниз. — Есть ли вам что сказать в своё оправдание?
Пару секунд та молча смотрела на него.
Затем растянула губы в хищной улыбке.
— Значит, вывел меня на чистую воду, святоша? Разоблачил? Похвально. — Она шагнула к дэю. — А я тебе вот что скажу... убьёшь меня, и за бедными сиротками придёт кто-то другой. Потому что нам нужно то, что принадлежит им. И тебя не будет рядом, а никто другой их не защитит, ведь рано или поздно маленькие Норманы останутся одни... потому что призраки со временем набирают силу.
Кэйрмиль привстала на цыпочки — так, чтобы серые глаза дэя оказались прямо против её глаз, сиявших тёмным светом.
— Не могу не признать, что ты поразительно догадлив, — нараспев произнесла она, — но ты правда думал, что освободишь Раксэну, наказав меня? Да, ею движут чувства преданной женщины... да только охотилась она не за мной. Она не знает всего, что знаешь ты, она не знает, кто я. Она не видела, кто убил Диаманду и Валдора. И всё, что она видела — как любимый муж сразу после её кончины находит утешение в объятиях другой... с которой он явно познакомился ещё до этой кончины.
Арон смотрел на неё. Пристально, очень пристально. Уже без улыбки.
А Кэйрмиль подалась вперёд, почти касаясь дыханием его лица.
— А теперь подумай своими догадливыми святыми мозгами, Арон Кармайкл, — тягуче прошептала она, — кому при таком раскладе захочет отомстить Раксэна Норман?
Охотничий домик терялся среди вековых сосен. Ночь окутывала его тихой тьмой — пока одно из окон не озарилось изнутри бледной золотистой вспышкой, пару мгновений спустя обратившейся ровным свечным огоньком.
Герцог задул спичку. Взяв в руки подсвечник, встал с постели. Оглядел полутёмную комнату, и отражение в большом зеркале за его спиной огляделось вместе с ним.
Орек проснулся не так давно. И, проснувшись, какое-то время лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что его разбудило. Привычное было на месте, непривычного не прибавилось. Лес безмолвствовал. В комнате не было посторонних. Жена не шумела за соседней стеной.
Но что-то послужило побудкой.
Что-то было не так.
— Орек...
Он резко обернулся, подняв подсвечник выше.
— Кто здесь?
Никого. Ничего.
— Орек...
Герцог вздрогнул, будто от порыва ледяного ветра. Пламя свечи заплясало в его руке.
— Орек!
За спиной чёрной пропастью ждала пугающая пустота.
Медленно, медленно он обернулся к зеркалу — и отражение, которое уже не принадлежало ему, прищурило колкие синие глаза:
— Ты скучал по мне, любимый?
Огонёк свечи захлебнулся в плеснувшейся из подсвечника лужице воска.
Арон на миг прикрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Затем резко вскинул подбородок: словно услышал что-то, что ему совершенно не понравилось.
Кэйрмиль наблюдала за ним, склонив голову набок.
— И что дальше? — проговорила она. С любопытством, без малейшего страха. — Убьёшь меня?
Дэй, не отстраняясь, всматривался в чёрные звёзды в её глазах.
Он ответил не сразу.
— Нет, герцогиня. — Лицо Арона было бесстрастно. — Судить мне дано, карать, но не казнить. Наказание для вас будет другим... и, надеюсь, кого-то оно убережёт от ваших лиходейств.
Он вскинул руку, коснувшись серебряного креста, тускло блестевшего во тьме на его груди.
Сжав его в пальцах, резко вскинул ладонь вверх.
Когда крест коснулся лба Кэйрмиль, она рванулась, закричала — но под стальным взглядом дэя стояла на месте, точно её приковывали невидимые путы, и рухнула на пол, лишь когда пару мгновений спустя Арон опустил руку. Ноги её подкосились; она скрючилась на ковре, закрыв лицо волной обсидиановых волос, рыдая глупо и страшно.
Арон выпустил крест из пальцев, позволив ему вновь повиснуть на длинной цепочке. Двумя пальцами взял девушку за подбородок, заставил вскинуть голову — и Джеми не сдержал судорожный вздох, увидев клеймо, багрянцем выжженное на мраморной коже.
Шесть пересекающихся лучей в ровном круге.
Рисунок креста.
— Кэйрмиль Норман, в девичестве Дориэл, — выпрямившись, свысока, размеренно и ровно проговорил дэй. — Вы будете носить это клеймо до скончания дней своих. Вы немедленно покинете Пвилл. Вы никогда больше не вернётесь сюда, не тронете и не приблизитесь ни к одному из Норманов. Таков приговор мой, Аронделя Патрика Кармайкла, справедливым судом за содеянное вами зло и лиходейные помыслы. Ибо я есть справедливость. Ибо слово моё закон.
Кэйрмиль содрогнулась всем телом. Вдруг вскочила, метнулась к окну и — прыгнула. Джеми, не выдержав, кинулся за ней; высунув голову за витражные створки, остолбенело увидел, как девушка скользит по воздуху прочь от особняка, к затянувшей небо облачной черноте. Плащ летел за ней по ветру гигантскими крыльями.
— Свят, свят, — прошептал Леогран за его плечом. Судорожно перекрестился. — Богиня, как же...
— Леогран, — тихо и требовательно вымолвил дэй, — есть короткий путь, ведущий из особняка в охотничий домик?
Юный герцог изумлённо обернулся:
— Да, но при чём...
— Отлично. И где это зеркало?
— Откуда вы...
— Нет времени объяснять. Ведите нас к нему.
— Зачем?! Вы не хотите...
— С вашей сестрой всё в порядке. Её не разбудить до самого утра. Эйрдалевы чары. — Арон шагнул к нему. — Леогран, ваш дядя в опасности. И либо вы немедля ведёте нас к зеркалу, либо в скором времени вам снова придётся открывать двери фамильного склепа Норманов.
Юноша без лишних слов опрометью метнулся к двери.
Мелкими шажками, будто прилипая ступнями к половицам, Орек приближался к зеркалу.
С пустым и кротким взглядом, со страхом, плещущимся на дне зрачков.
— Раксэна? — неуверенно спросил он, вглядываясь в девушку по сторону стекла.
Та склонила голову набок:
— Так ты меня узнал, — проговорила она. — Даже в этом теле? Надо же.
Он замер перед серебристым стеклом, глядя в сапфирные глаза. Когда-то, при жизни, глаза его жены были мягкой сумеречной синевы, но сейчас...
Они светились в темноте.
— Это правда ты? — прошептал Орек.
Девушка в зеркале блаженно улыбнулась.
А затем руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили герцога в свои объятия.
— Ракс...
Крик оборвался.
Миг спустя в колеблющейся серебряной глади отразилась лишь опустевшая тёмная комната.
— Что за зеркало? — пропыхтел Джеми, стараясь угнаться за дэем.
Они оставляли позади ночную тишину, доспехи, гобелены и хитрую паутину коридоров Клаусхебера. Арон вроде бы не бежал, просто быстро шёл — однако неведомым образом не отставал от Леограна, несущегося сломя голову, и опережал Джеми, уже выбивающегося из сил.
— Потайной выход, — откликнулся дэй.
— А, такой же, как в штаб-квартире...
— Да.
— А что с Ташей?
— Её нет в спальне. И я знаю, что она собиралась пустить призрака в своё тело. Я надеялся, что отвадил её от этой затеи, но напрасно.
— Дурочка! — вырвалось у Джеми. — Ей что, совсем жизнь не дорога?!
— Похоже, — безнадёжно ответил Алексас. — И при подобном таланте нашей принцессы наживать неприятности мы освободимся от рыцарской клятвы весьма скоро.
Нервно сглотнув, Джеми посмотрел в русый затылок дэя:
— Значит, ваш крест из цвергова серебра?
