Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

Я опустил подбородок в ладони и посмотрел на Митю.

— Прикольно, — сказал я. — Любит она меня вечно, ага... А позволь мне задать тебе пару вопросов? — Митя кивнул. — Скажи, она ведь жила с тобой? Она к тебе переехала?

— Переехала? Да, было дело, — согласно кивнул Митя. И глядя куда-то вдаль, за окно, безучастно заговорил: — К тому времени отчим, воспитавший меня, умер — как все российские мужики, не нашедшие себя, просто спился... А мою мать парализовало. Её съела ревность к моему отцу, и сердце мамы не выдержало. А я, только-только начинавший выстраивать свою карьеру, встал перед выбором: то ли продать квартиру, забить на всё и ходить за матерью. То ли плюнуть на гордость, приползти к родному отцу и попросить у него помощи. То ли вообще, забыть обо всём и идти вперед, по головам павших. А у Иры к тому времени бабушка умерла, и она продала свою квартиру. Продала без размышлений, даже не посоветовавшись со мной. А деньги в больницу отвезла, и они пошли на уход за моей матерью. Вот так Ирка ко мне и переехала тогда. Утром, когда я вставал с кровати, её уже не было: она была в больнице, у моей матери. А ночью, когда я с работы приходил, она ещё не ложилась: сидела и корпела над переводами, лишь бы нам с ней не быть попрошайками, нищими... Ты никогда не заходил на доски Иры в 'Pinterest'? — Кузнецов поднял голову. Я подумал и кивнул. — Так вот там много чего осталось от тех её переводов. — Митя перевёл задумчивый взгляд в окно: — Ещё когда её бабушка, Царствие ей Небесное, жива была, все вокруг считали, что Ира со мной по двору гоняет. А она сидела у меня дома, переводила книги и этими своими переводами заколачивала деньги, чтобы её бабушке на лекарства хватало. А я те лекарства доставал... Ире твоей, Андрей Исаев, по юношам гулять было некогда. В отличие от тебя, золотого мальчика, бегающего по девочкам. — Кузнецов поднял стакан и выпил.

А у меня внутри вырос ледяной ком и тут же растаял, окатив меня жаркой волной. Истина, которую я начал прозревать, поворачивалась ко мне во всей своей неприглядности. Но и сдаваться я ещё не спешил:

— Занятная история... Но как мне кажется, ваши отношения этим не исчерпывались. Я, например, в воскресенье ваш бесценный диалог слышал, когда ты за котом своим к ней приезжал, — выдал я Кузнецову.

— Так-так, — медленно протянул тот. Его глаза, точно лазеры, ощупали мое лицо, и я вдруг понял, почему этот 'зайка' так рано заслужил в 'НОРДСТРЭМ' свою мегагалактическую должность. — А я-то всё думал и гадал, откуда такой книголюб на мотоцикле выискался... Знаешь, Исаев, а мне ведь Ира так и не призналась, что это ты нас тогда караулил. Значит, это она нас с тобой стравливать не хотела... Да, вполне её стиль: ничего себе, всё — людям... Ну да, я хотел к ней подняться. Ну и что?

— Да ничего. Дома, конечно, удобнее бегать на четвереньках, — со злой насмешкой припечатал я. Но вышла у меня только злоба. Кузнецов впился в меня взглядом. Потом захохотал:

— Так вот в чём дело, оказывается... Да ты же ревнуешь её, да?.. И ревнуешь бешено... Ах ты чёрт, а я-то всё думал, отчего ты — по её словам, такой непрошибаемый — взял, да и сам от неё отказался... Мать твою, да ты такой же собственник, как и она. И даже ещё хуже.

— Ревнивый собственник? Может быть, — я не стал спорить. — Но мне почему-то кажется, что если женщина любит, то она не будет прыгать по чужим постелям и уж тем более не будет укладываться в койку одновременно с тобой, с Иванченко, и с.... так, ладно. Всё, хватит. Это не моё дело. — Я начал вставать. — Всё, Кузнецов. Ты выпил. Мы поговорили. Адьёс. А Ира просто молодец, очень уважаю. А теперь отчаливай, и...

— Знаешь, Исаев, вот ничего бы тебе не говорить в отместку за тот понедельник, когда ты пришёл за ней, — явно забавляясь, произнёс Кузнецов. — Но так и быть, скажу... Во-первых, по поводу Иванченко. У Иры было с ним ровно один раз. Между мной — и мною же. Мишка по ней с ума сходил еще со школы. А я, дурак, однажды взял, да и спутался с Ларой... то есть с Голдиной... в общем, это не важно, с кем я спутался. Просто я попытался заставить Иру ревновать. Я хотел вытащить из неё ну хоть какие-нибудь эмоции. Хоть какие-нибудь чувства ко мне. А Ира в итоге отомстила мне той же самой монетой... Слава богу, что рядом с ней оказался Мишка, а не тот, кто подмял её под себя, потом вытер об неё ноги и отбросил от себя, как использованную вещь, обвинив в непорядочности... Чтобы она потом ещё шесть лет сидела и ждала тебя, трясясь за тебя каждый день... Так, да, Исаев? — Спокойный голос Кузнецова безжалостно вколотил последние слова в мой мозг, и в комнате воцарилось молчание.

Митя смотрел на меня с насмешливым презрением. Я потёр ладонями пылающее от неловкости лицо и впервые в споре отвёл глаза первым.

— Теперь, что касается её 'беготни на четвереньках', — наблюдая за мной, продолжал 'добивать' меня Кузнецов. — Когда ты — или если ты приедешь к Ирке на дачу, то попроси её сыграть с тобой в 'пул'. У неё на втором этаже бильярдный стол есть.

Я очнулся:

— Не понял. А это-то тут причём?

— А при том, — холодно хмыкнул Митя. — Ну-ка, ты, умник, скажи: что обычно делает проигравший, если двое играют в бильярд 'на интерес'?

— Не знаю... хотя нет, знаю... Вот же фак, вот же гадство-то... Проигравший же под бильярдный стол лезет... Ты же играешь в бильярд почти профессионально? Вот она, как проигравшая, и лезет под стол... на четвереньках. — Я мысленно застонал. Реальность продолжала разрушать мою жизнь, и мне становилось всё хуже, потому что теперь к мукам ревности прибавились ещё и муки совести.

— А теперь, Исаев, когда ты наконец-то начал соображать, давай, возрождайся для жизни. Для начала на вот, держи. — И Кузнецов, поёрзав на стуле, вытянул из кармана комплект ключей с брелоком с затейливой монограммой: две переплетенных буквы 'I' и 'F'. И я понял: это были ключи Иры.

— Да перестань ты дергаться, псих ревнивый, — поймав мой взгляд, посоветовал мне Кузнецов. — В последний раз тебе повторяю: у нас с Ирой давно всё закончилось. Увы, нам даже нечего с ней вспоминать. У нас мало, что было. А всё, что было, быльём поросло. И с тех пор мы действительно с ней только дружим. Знаем друг о друге то, что никому не расскажешь..., присматриваем за квартирами, когда кто-то из нас уезжает... Газеты из почтовых ящиков вынимаем... Она кормит моё прожорливое животное. Я её чертовы лопухи, то есть фиалки на окне, поливаю... Она давным-давно ушла от меня, Андрей, потому что ей ты был всегда нужен. Шесть лет назад она перестала лгать себе. Хотя и не смирилась с этим своим выбором... Видишь ли, она боялась, что ты подомнешь её... Но, несмотря на это, она каждый день ждала, что ты придёшь за ней. А теперь еще молится, чтобы тебя нигде больше не подстрелили... Так что, давай, забирай себе её ключи и иди за ней. — Я поднял глаза. Кузнецов кивнул. — Да, ты не ослышался. Повторяю, иди за ней, — настойчиво повторил Митя. — Я сегодня утром забрал Ирку из 'Домодедово'. Она в Москву вернулась. Ей очень плохо, Андрей. И ей очень больно. И это снова сделал ты... А она — всего лишь женщина. И если она нужна тебе, то сейчас самое время вернуть её. Потому что завтра будет уже поздно. Ты не знаешь её так, как знаю я, — вздохнул Кузнецов, — но поверь мне на слово: если Ирка решит, что ей без тебя будет лучше, то всё будет кончено. Именно так я и её потерял... не обретя... — Митя допил виски и отставил стакан. — Значит так, Исаев Андрей, я был с тобой откровенен. Дай Ирке счастье, если она нужна тебе. Если нет — ты просто вернёшь мне эти ключи завтра. Передашь через кого-нибудь... ну, или как-нибудь. Но после этого даже на шаг к Ирке близко не подходи, иначе я хребет тебе переломаю. Оторву тебе башку, не взирая на все твои техники... Я просто оторву тебе башку за своего лучшего друга. — Кузнецов встал, резко отодвинув кресло.

— Стой, — начал подниматься и я. — А зачем мне её ключи, если я могу просто позвонить ей?

Я не верил ему. Вру: после всей правды, что я узнал о ней, мне было совестно и на глаза ей показываться.

Кузнецов с иронией посмотрел на меня:

— Зачем ключи? — застёгивая свою 'парку', переспросил он. — Да потому что она на звонки твои не ответит. И дверь тебе не откроет. Она же гордая, как и ты. Впрочем, нет, она — ещё хуже. Слишком женщина. Всегда номер первый. Одним словом, царская дочь. — Кузнецов шагнул к выходу.

— Подожди, — теперь уже попросил я. — Скажи мне, как ты нашёл мой адрес и почему ты пришёл ко мне именно сегодня?

Обернувшись на пороге, Кузнецов очень внимательно взглянул на меня.

— Хочешь всю правду, да? Ну что ж, окей, Исаев... Мне тридцать шесть лет. Как профессионал, я почти состоялся. У меня карьера, зарплата, бонусы, приличные друзья, квартира на Фрунзенской набережной. Ещё дом на Новой Риге. Всё есть. Вот только семьи нет. Я, в отличие от тебя, устал шастать по девочкам... Однажды я решил, что всё, что мне надо — это жениться на лучшем друге. На Ире. И в тот самый день, когда ты затащил её в свою постель, гори твоя постель ясным пламенем, я собирался прийти за ней. Я хотел попросить её выйти за меня замуж. Это должна была быть моя третья и самая последняя попытка. Я не знал, что Ира ответить мне, но я был готов на всё, лишь бы она 'да' мне сказала... И уж поверь мне, я бы своего добился... Но Иры дома не было, и я написал ей два эсэмэс. Она мне не ответила, и тогда я позвонил ей на следующий день. Знаешь, что она мне сказала? Что теперь у неё есть ты. Меня ей всегда было мало. И произошло это не пару дней назад, а очень давно. Лет, наверное, так с двадцать.

Я не знаю, что и как ты делал с ней, но я видел её глаза, когда она, наконец, мне призналась в том, что она тебя любит. На меня она так никогда не смотрела. Со мной она всегда была чуть ироничной, насмешливой. Чересчур спокойной. Она никогда ничего не хотела, а принуждать её я не хотел, хотя она меня этой своей невозмутимостью как по живому резала. Со мной она всегда знала, как себя вести. А с тобой у неё этого не получалось... В тот день, когда она заставила меня помочь тебе и сделать троян, я пообещал себе оставить её в покое, потому что я понял: если я не успокоюсь, то рано или поздно, со мной произойдёт то же, что и с моим батюшкой. Который из-за безответной любви и собственной безответственности разрушил семью, фактически убил мою мать и теперь больше всего на свете боится остаться в одиночестве... Но в полной мере я оценил всю правильность своего решения, когда одним прекрасным утром ко мне ворвалась... то есть пришла одна чудная девушка. Лёгкая, яростная, стремительная, как сама жизнь. И при этом — честная.

Это она привезла меня сюда, потому что я её об этом попросил, и она мне поверила. Да, у нас с ней существенная разница в возрасте, да и её семья... скорей всего, будет против. Но мне наплевать. И знаешь, почему? Потому, что эта девочка заставила меня почувствовать себя живым. А рядом с Ирой я всегда был почти полутрупом. А с этой девочкой мне жить хочется... Упрямство и оскорблённое самолюбие — это ещё не любовь, Исаев... Сейчас эта девочка воюет со мной, пытается привязать к себе и играет со мной в женские игры. Но я умею ждать. Этому, кстати говоря, я у тебя научился. И вот когда — или если — эта девочка меня полюбит, то я сделаю всё, чтобы она была счастлива и ни разу в жизни не пожалела, что сама пришла ко мне. Это я тебе обещаю.

— Так, стоп, стоять... Стоять, дорогие фашисты. Это в каком же смысле ты мне это обещаешь? — начал прозревать я автора Митиного засоса.

— Слушай, дай договорить начатое, а то мы с тобой и до утра не расстанемся. И к тому же эта девочка меня в машине уже полчаса, как ждёт. Сидит и волнуется, что ты меня сначала убивать начнёшь, и только потом выслушаешь. — Митя хмыкнул и посмотрел на часы. — В общем так, Андрей. Возможно, однажды ты захочешь быть не 'за' меня, а 'против'. Вот тогда уж будь так любезен, вспомни о моём обещании относительно этой девочки... А во-вторых, прошу тебя по-человечески: не говори Ирке, как я тут просвещал тебя на её счет. Иначе она мне этого никогда не простит, а мне с ней ещё код 'НОРДСТРЭМ' делать.

— Так вы же его уже сделали, — окончательно растерялся я.

— Сделали, мы его, как же... Это мы вас всех сделали! Ты читай нашу прессу, читай. Там много чего понаписано. — Теперь Митя искренне веселился, а я превратился в соляной столб, сообразив, наконец, что произошло на самом деле. — Давай, Андрюха, прочитай про то, как славная компания 'НОРДСТРЭМ' 'создала' непробиваемый код. А заодно и про то, что этот актёр, как его там... а, Алекс Ресль скоро женится на некоей Наташе Терентьевой... Да, я многое про тебя узнал, у меня тоже башка на плечах есть. Это Ирка из-за отсутствия опыта твою ложь не раскусила — мы-то с Иванченко ей номера, как ты, не 'откалывали' ... Нет у тебя ничего с Терентьевой и никогда не было. Так, одна игра. Я всё проверил. У меня, знаешь ли, пятьдесят 'безопасников' от безделья маются, вот они и занялись тобой ради разнообразия. Только номер твоего мотоцикла, тачки и адрес домашний никак не могли 'пробить': в этом смысле ты, конечно, большой спец... И что касается твоих игр 'под прикрытием Терентьевой', то — уж поверь мне — если б у тебя с этой дамой всё было по-настоящему, то фиг бы я пришёл к тебе сдавать своего лучшего друга... А чтобы тебе окончательно стало ясно, на кого ты пытался Ирку променять, то вот тебе вся правда.

Нет никакого кода 'НОРДСТРЭМ' и никогда не было. Код 'НОРДСТРЭМ' — это так, маркетинговая выдумка. Липа. Ноль без палочки. Просто 'фейк'. Не бывает абсолютно защищённых кодов — это я тебе как специалист по информационной безопасности говорю. Есть только правильная кадровая политика, а еще политика безопасности, установленная — или же не установленная — в отдельно взятой компании. И если следовать определённым принципам управления ресурсами, то никто и никогда не украдёт ни копейки из твоего кошелька, ни рубля из твоей компании, ни бита информации. В разработке именно таких правил и политик и заключается моя работа. А Ира просто пару лет назад придумала изящное маркетинговое решение, которое позволило огромной корпорации 'НОРДСТРЭМ', которая медленно, но верно 'загибалась', получить пул клиентов, натренироваться на них, обойти конкурентов и в конце концов выиграть миллиардный контракт на создание национальной платёжной системы... Она — очень умная девочка, Андрей. И никогда дураков не любила... кроме одного, пожалуй. — Кузнецов выразительно подмигнул мне, открыл дверь и вышел.

А я, закрывая за ним, подумал, что если только я переживу эту ночь, то оторву уши подстроившей эту встречу Диане. А может быть, и не оторву... В конце концов, Диана давно уже выросла, в моих советах больше не нуждалась, и, судя по тому, что услышал здесь я, выбрала себе неплохого защитника.

@

24 апреля 2015 года, пятница, поздно вечером.

Живой Журнал Андрея Исаева. Запись ? 10.

'Страх и надежда — две стороны одной медали', — думал я, разглядывая ключи Иры.

'Клянусь: я бы точно никуда не пошёл, будь мне хоть дважды больнее', — говорил себе я, снимая с её ключей брелок.