-Завтра, только завтра. И далеко не сразу, — ответил Морольф. — Она там сейчас капитально зашивается и посетители ей не очень-то интересны. Любого, кто войдет без спроса, вероятнее всего, вынесут в совочке для мусора.
-От Митик я иного и не жду, — Юст пожал плечами. — Как кого-то из них вообще занесло в эту...я имею в виду, к вам?
-В прошлом году Башня уговорила посидеть тут немного одного из Флаэрти, так перед ним все и вовсе по струнке ходили, — пробормотал Клаус. — А что до нее...ну, пока она занята своим делом, все в порядке. Но если кто-то ее выведет — эта самая струнка вокруг его шеи очень быстро затянется.
-Как ее имя?
-Элис, — быстро ответил гибрид. — Если ты не против, насчет нее я просвещу тебя уже завтра.
-Завтра? Почему это завтра? — вскинулся маг.
-Ну...хотя бы потому что время сейчас уже немного... — Морольф закатал рукав, многозначительно глянув на свои часы. — В общем, возьми пример со своей Эльзы и поспи, пока еще можешь себе это позволить.
-Во-первых, хватит называть ее моей, — сердито ответил Юст. — Во-вторых, о каком сне может идти речь, когда мне нужно выработать...
-Ты просил меня помочь?
-Я...
-Просил, — прервал его гибрид. — Вот я этим сейчас и занимаюсь. Удовольствуйся тем, что смог сегодня решить дела с палачами и отбил девчонку у Мерольтов.
-Но что...
-Слушай, если я дам тебе сейчас зеркало, оно просто-напросто треснет с горя. А если ты в таком виде явишься к Митик, тебя примут за метелку и пол тобой выметут. Оно тебе надо?
-Митик. Мерольты. Морольфы... — маг устало прикрыл глаза. — Мне почти хочется принять это как доказательство существования некоего заговора. Всюду эти "М"...
-И самая злая из этих "М" тебе сейчас говорит — отправляйся спать, — поднимаясь на ноги, вздохнул Клаус, выдергивая из кармана связку ключей и отстегивая от него один — совсем крохотный. — Вот, держи. Третий этаж, последняя дверь справа. Проход будет стабилен ближайшие пятнадцать минут, так что поспеши, если не хочешь ночевать на коврике или проситься под одеяло к той же Мори.
-Благодарю, — кивнул Юст, принимая ключи. — Я...
-Знаешь, почему я это все делаю? — остановившись в дверях, Клаус вдруг обернулся. — Мне интересно. Интересно, что из этого выйдет.
-Из нашего противостояния с Бенедиктом?
-Нет. Из тебя. Ты можешь сколько угодно потчевать меня историями про то, что сделаешь с тем горе-заговорщиком и ради чего ты сохранил девчонке жизнь и память, но от правды не сбежишь.
-И в чем же она?
-Ты стал чуть лучше среднего мага. Не обольщайся — всего лишь на пару дюймов и в любой момент можешь вернуться на исходную. Но мне того хватает — так намного, намного веселее...
Выйдя за дверь, Клаус снова заговорил — в этот раз уже даже не оборачиваясь:
-Знаешь, я тут подумал. Если ты меня обманешь, я не стану тебя убивать. Это, во-первых, глупо, а во-вторых, от таких решений слишком уж воняет магами, — полукровка усмехнулся. — Если ты меня обманешь, я накажу тебя иначе. Я спасу ее сам, а после Урсула узнает про одного доброго кукольника, у которого может найти приют. И который с малых лет по ней сохнет. Вот тогда ты узнаешь, что такое веселая жизнь...
Дверь захлопнулась с угрожающим треском. Но вздрогнул Юст далеко не от этого.
Телефон был записан в небольшом, потрепанном временем сборнике какого-то венгерского поэта — тот, к кому этот номер имел самое непосредственное отношение, сделал эту запись сам, прямо под строками одного из стихотворений — аккуратные, тщательно выписанные перьевой ручкой цифры.
Грегори Маршалл, запечатывающий охотник Часовой Башни, покрепче затворил за собой дверь телефонной будки, и, прижав книжечку к стене, раскрыл на нужной странице. Пальцы скользнули по последним строчкам — "...Jo Csond-herceg, nagyot lepne es eltiporna..." — и остановились на номере, который уже вовсю набирала другая рука.
С той стороны трубку сняли практически сразу.
-Слушаю.
-Говорит Маршалл, сэр. Я подумал, вы захотите знать...
-Что же именно?
-Сдается мне, Бенедикт свое дело не вытянул. Вы не поверите, когда я скажу, кто сегодня пришел в поисках убежища в дом Морольф...
12. Блеф
Я исполняю заказы и даже
Тайно беру чаевые и сальдо.
Я выставляю все на продажу
Подлость, как искренность — универсальна...
(Зимовье Зверей — Не вальс).
Сон оказался даже тяжелее, чем в его самых мрачных прогнозах. Он тонул в нем, словно в трясине, на полчаса или даже целый час только для того, чтобы снова проснуться, ощущая, как колотится сердце и как по лицу стекает липкий холодный пот. В комнате, что ему выделил Клаус, не оказалось ничего, кроме кровати и небольшого столика в дальнем углу, куда Юст свалил одежду. В комнате не было ничего, кроме тьмы и холода. Набросив на плечи измятое покрывало, он медленно мерил комнату своими шагами — босые ноги пол то и дело обжигал. Возвращение в кровать тянуло за собой, как нечто само собой разумеющееся, очередной кошмар, а попытки продержаться так до утра грозили только еще большим истощением. Было где-то два часа ночи, когда он, вылакав до конца графин холодной, сводящей зубы, воды, в изнеможении рухнул где-то у подоконника, было где-то три с половиной, когда он проснулся на полу. Во сне приходил отец, во сне он говорил что-то дьявольски важное, что-то, от чего зависело сейчас все, но стоило только раскрыть глаза — и он не мог вспомнить больше ни единого слова. Во сне приходил Бенедикт — и раз за разом его лицо сменялось мордой умирающего сприггана, что шептал, снова и снова, свои последние слова. Одна картина следовала за другой, но ни одна не могла дать покоя: все сгорало, все рушилось, все расползалось по швам, словно ветхая тряпица.
Совет отдохнуть перед встречей казался сейчас практически издевательством. Отдохнешь тут, как же. Особенно после того, как...
Интересно, а как там Эльза? Навещать ее на ночь глядя он так и не стал, решив дать ей время прийти в себя после происшествия с Мерольтами. В голове почему-то настойчиво крутилась мысль, что она в очередной раз проявляет сейчас свой талант попадать в неприятности — и что утром уже будет поздно что-либо предпринимать. Отогнав эти дурацкие мысли, Юст попытался сосредоточиться на том, что действительно было важно. Угрозу со стороны палачей он ненадолго отвел в сторону, угроза со стороны Мерольтов была сейчас сильна как никогда, а Клаус не мог ему помочь ничем, кроме своих слов...
Единственной надеждой оставалась эта Митик. Доковыляв до кровати и рухнув лицом в подушку, он собрал разрозненные воспоминания в относительно целую картину. Древняя семья, дьявольски древняя — если слухам можно верить, то корни ее следовало искать еще в начале пятого века. Относится к правящей элите Башни, последний глава, о котором он имел возможность читать — лорд...лорд...как же его...
Усталое тело снова подвело его — в следующий раз маг проснулся уже полпятого утра, чувствуя нестерпимую боль в шее и руках: уснул он в позе настолько неестественной, что странно как не вывернул себе что-нибудь. Развесив окна и впустив немного света, Юст заставил себя сесть у окна, сосредоточившись на воспоминаниях. Дьявол с ним, с тем лордом, здесь он будет иметь дело не с ним. Сейчас нужно было как можно быстрее вспомнить практикуемые этим родом направления — иначе совершенно непонятно, к чему вообще стоит готовиться. А на подготовку у него...
Взглянув в очередной раз на часы, маг испытал острое желание укусить себя со злости в затылок. Ну почему, почему в ночи так преступно мало часов? Раздумывая над этой, несомненно, достойной внимания мыслью, он снова отключился — в этот раз уже у окна, завернувшись утащенным с собой одеялом.
Усталость брала свое — в этот раз ничего из своего сна он и вовсе не запомнил, очнувшись от звуков двери, грохнувшей о стену.
-Даже спрашивать ничего не буду, — произнес Клаус, переступая через порог. — Ты вообще в курсе, сколько уже времени?
-Я...что... — маг ошалело доковылял до кровати, вытянув из-под подушки медальон с часами — одного краткого взгляда на них хватило, чтобы его перекосило от ужаса. — Ох...
-Вот тебе и "ох", — Морольф швырнул в его сторону какой-то мятый пакет. — Давай-ка поживее, если хочешь хоть куда-то успеть.
-Что это? — Юст, которому сверток едва не угодил в лицо, все еще заторможенными движениями ощупал его.
-То, что ты просил вчера. Веришь или нет, но нашлось у нас и тряпье твоего размера. Самое то для встреч с башенными или похорон. И если через три минуты ты не будешь в нем, то галстук, можешь быть уверен, тебе уже в гробу поправят.
В комнате зажегся свет, резанув по глазам. Вновь хлопнула дверь — маг вскочил на ноги даже раньше, судорожно раздирая обертку.
Часть дома, что отошла представителям Часовой Башни, сохранилась, похоже, лучше всего. Пол здесь был выметен и протерт едва ли не до блеска, ни одной перегоревшей лампочки на пути не встречалось — что уж говорить о подпалинах на стенах или трещинах в потолке. Успевшие уже отдохнуть Цепи отзывались небольшими уколами, сигнализируя о развешенной в этих залах защите — свежей, крепкой и чудовищно мощной. Каждый проход украшали — или уродовали, как уж посмотреть — пластинки с тщательно выгравированными рунными словами, от обилия сигнальных чар сводило зубы и ломило в затылке. Они миновали поочередно три зала: два из них, больше похожие на помещения музея, были пусты, в третьем же все насквозь пропахло табачным дымом. Сидящих там было четверо: строгие костюмы, экономные, выверенные движения — даже в такой мелочи, как раздача игральных карт и перелистывание книжных страниц — а также невыносимо тяжелые взгляды выдавали в них башенных боевиков с головой. Книгу листал уже знакомый Юсту охотник, Грегори — его товарищи, завидев вновь вошедших, оторвались от своей игры и собирались было уже направиться к Юсту и Клаусу, но Маршалл только тихо покачал головой: этого оказалось достаточно, чтобы маги вернулись к своему прежнему занятию. Обманываться таким преувеличенным спокойствием и доверием Юст не собирался, прекрасно понимая — не без опасений — его причину: маг, с которым он должен был встретиться, владел силой большей, чем вся эта четверка вместе взятая. Всю эту охрану можно было считать едва ли не простой формальностью — и, хоть он и нашел несколько слабых мест в местной защите, противостоять кому-то из рода Митик в одиночку было глупостью, даже не достойной того, чтобы о ней лишний раз думать.
Тяжелые двери остались позади — выведя его в очередной коридор, Морольф, наконец, заговорил.
-Элис Митик. Поколение...угадывать — бить пальцем в небо, готов поспорить на свою шляпу, что они сами уже давно запутались, — полукровка остановился у ближайшего подоконника. — Боюсь даже представить, что у таких как она нагружено в Метки, зато могу сказать, с чем работает помимо того.
-Я уже заметил, — кивнул Юст. — Руническое искусство в Башне не особо жалуют. Для многих, кто там работает, это слишком сложно. И тех, кто готов потратить на него время, можно разделить на два типа. Одни так и остаются недоучками, которые что-то нахватали верхами, а вторые...
-...те, кто действительно способны на что-то — вещь столь же редкая, как отсутствие предрассудков в голове у среднего мага, — мрачно продолжил Морольф. — Так вот, она, к нашему сожалению, далеко не дилетант.
-Я не заметил здесь следов чего-то...необычного. Только руны и поля, созданные в полном соответствии с башенными стандартами. Полагаю, свою личную магию она бережет на крайний случай?
-Почти мои мысли, — ответил гибрид. — А теперь, когда я нагнал на тебя достаточно страху, время рассказать кое-что еще, — Клаус чуть улыбнулся, запуская руку в карман. — Как думаешь, что, будучи представителем рода, подобного ее, нужно было натворить, чтобы тебя отправили приглядывать за какими-то там полукровками?
-Так это не ее инициатива?
-О нет, — Морольф улыбнулся еще шире, выуживая из кармана какую-то измятую бумажку. — Единогласным решением всех остальных лордов ее отправили в эту ссылку. Все еще хочешь знать, за что?
-Несомненно.
-Что ж...позволь-ка тебе представить... — Клаус сунул ему бумажку. — Худший преподаватель, которого Часовая Башня видела за последние тридцать лет.
Пальцы Юста медленно развернули то, что оказалось ксерокопией некоей листовки. В нижней ее части находилась весьма художественно выполненная карикатура: обложенная подушками девушка, что спала, уронив голову на стол и вытянув ноги за его пределы — на ногах тех были лыжи, а на ее голове — тяжелая меховая шапка. За спиной ее, уже куда более схематично, были изображены человеческие фигуры, что крадучись шагали к распахнутым дверям. Скользнув глазами по тексту, Юст почувствовал, как на его лицо против воли наползает улыбка:
"Часовая Башня уполномочена заявить:
нам плевать на Истинных Предков
нам плевать на Двадцать Семь и всех их прихвостней
нам плевать на Святую Церковь
нам плевать на войны Грааля
нам плевать на уступленные Морю Бродяг земли
нам плевать на своих пропавших сотрудников
нам плевать на бежавших из-под Печати
нам плевать на то, что разница между студентами на одном потоке бывает от сорока до семидесяти лет
нам плевать на то, что под Часовой Башней забыли одного из строителей
нам плевать на стандарты обучения, не менявшиеся с семнадцатого века
нам плевать на бардак по другую сторону Атлантического океана
нам плевать на ТЕБЯ".
Внизу, сразу над карикатурой, шло размашистое и корявое, явно приписанное позже — "Леди Митик, отдел Безграничной Безответственности. Часы приема — не дождетесь. Милостыни, пожертвования и взносы не подаются. Справок не даем. Образования тоже".
-В Башне говорят, что она превратила свою жизнь в кровать, — ядовито усмехнулся Клаус. — А все остальное время была где угодно, только не с вверенными ей студентами. Однажды ее вовсе поймали на горнолыжном...
-Не могу сказать, что в этом послании нет разумных зерен, — пробормотал Юст. — Взять хоть эти ритуалы, связанные с Граалем. Моего деда, я слышал, как-то приглашали на третий по счету...
-И что же, поехал?
-Разумеется, нет. Отец рассказывал — когда он узнал, что они в третий раз опозорились, то хохотал так, что у него протез носа отвалился, — маг вздохнул. — И что же, такие бумажки расходились по Башне?
-В объеме большем, чем ты думаешь, — Клаус извлек из кармана какую-то потрепанную брошюрку. — А вот еще. Анонимка, но до того...насыщенная, что просто диву даешься.
Юст осторожно развернул брошюру. Здесь карикатур уже не было, только отбитый на машинке текст:
"О глупцы, кои соблазнились пустыми обещаниями прихвостней Бартомелоев, три кола им в каждое ребро! Несчастные, лишенные даже подобия ума, что не смогли сделать даже шага, чтобы уткнуться своими немытыми, запаршивевшими лицами в золотые горы знаний, чахлые дегенераты, что предпочли свободному поиску в глубинных водах трусливое барахтанье на мелководье! Да-да, я говорю о вас, отпрыски гнилого лондонского сообщества — трупа настолько смрадного и мерзкого, что им побрезгуют даже мухи и черви. Все те из вас, кто искренне считал, что окажется под крылом могущественных и знающих наставников, способных научить подрастающее поколение тайнам мироздания — суть наивные дети! Те, кто имеет наглость сотрясать преисполненный зловония воздух вашей Башни, в своей непомерной гордыне считая, что имеют хоть какое-то право кого-то и чему-то учить, и кто с легкой руки вашего одуревшего от жира и лени руководства поставлен надзирать над вашими рядами и вколачивать в ваши пустые головы давно отжившие свое наставления, не имеют опыта в количестве достаточном даже для того, чтобы заварить себе утром чашку кофе. Но даже среди всей этой шайки чванливых деградантов, которой ваши семьи, явно не от великого ума, доверили ваше будущее, есть некто, кто выделяется на их фоне — вишенка из плесени на присыпанном пудрой торте из навоза, коим является весь без исключения преподавательский состав Часовой Башни. Опасность, которой подвергает мир ваш балаган одним своим существованием, сложно переоценить, но в два раза опаснее обычного ущербного умом работника Башни только тот, которому еще, вдобавок, и наплевать на свое же собственное дело. Вы все прекрасно знаете, о ком я изволю говорить.
