Ничуть не страшно

"Так ты уже смирилась с новым знанием? В обморок больше не падаешь, глаза не закатываешь?".

"Я смирилась только с тем, что все мары — моральные клинические уроды от рождения. Эгоисты, эгоцентристы, карьеристы и прочие характеристики, кончающиеся на "-исты". Я смирились лишь со знанием, которое они мне предоставили..." — отвлекшись от диалога на приветствие диспетчера, я назвала первый пришедший на ум адрес, и продолжила. — "Но я не смирилась с положением, в которое они меня загнали..."

"Но пока что, у тебя духу не хватит поставить весь этот потусторонний сброд на место: заставить уважать и бояться..."

В ответ на жесткую правду голоса, сердце отдалось ноющей болью предательств. Я вновь почувствовала себя проигравшей войну по всем фронтам.

"Не смеши меня", — тут же вклинился в самобичевание монополист моей головы — "Нельзя проиграть войну, которую ты даже не начала".

"Пожалуй, в этом на сегодняшний день и заключается самая главная моя ошибка", — глубоко вздохнув, я подтвердила заказ повторившему за мной адрес диспетчеру и положила трубку.

"А вот это правильно..."

Убрав сотовый телефон в карман джинсов, я поставила пакет с вещами на очищенную с утра от снега плитку и зябко обняла себя руками.

Подул холодный осенний ветер.

"..." — я прокомментировала положение, в котором оказалась, надеясь услышать мысленное опровержение.

Увы, его не последовало.

_____

* — В данном предложении Лилит ссылается на цитату Виктора Степановича Черномырдина — "Хотели как лучше, а получилось как всегда".

ГЛАВА 15. Всего лишь пешки

Такси привезло меня к дому Виноградовых.

Остановившись у знакомого подъезда, водитель посмотрел через зеркало заднего вида и, улыбнувшись во все свои кривые тридцать два зуба, сладенько произнес:

— Приехали, дамочка.

— Подождите пару минут, я позвоню, — мысленно ужаснувшись его фамильярному обращению, я достала сотовый и набрала по памяти номер. — Привет, можешь спуститься и встретить меня?! Да и захвати, пожалуйста, деньги. Мне нечем расплатиться с таксистом.

Заметив боковым зрением тут же нахмурившегося водителя, я нажала отбой и выглянула в окно.

— Дамочка... — в голосе мужчины кавказкой наружности прозвучало предостережение.

— Пару минут, — напомнила я. — Мой друг оплатит вам и это время.

Спустя некоторое время черная подъездная дверь со сломанным домофоном, натужно скрипя, открылась. Мужчина в кожаных потертых штанах, круглых солнцезащитных очках, как у Оззи Осборна, с отращенной бородкой — аккуратно заплетенной в две ровные косички — вышел во двор и огляделся. Из верхней одежды на нем была лишь знакомая мне еще со студенческих времен байкерская куртка с кучей заклепок и молний.

— Вить! — Открыв дверцу такси, я замахала приятелю рукой, при этом не спеша выходить наружу. Неприятный холодный ветер тут же ворвался в салон желтой тайоты и неприятными мурашками прошелся вдоль моего позвоночника.

Мысленно я в который раз пожелала Майе в будущем больше предусмотрительности и практичности.

— Какие люди, Виноградова?! — Пророкотав мою фамилию звучным басом на весь двор, Кнопочки направился к нам.

И снова боковым зрением я увидела реакцию водителя, на этот раз несказанно ею (реакцией) удовлетворившись. Владелец желтой тайоты — он же мужчина кавказской наружности — побелел. Маленькие глубоко посаженные глазки распахнулись в удивлении, смешанным в равной доле с опасением, уголки губ непроизвольно дернулись, между сдвинутых бровей пролегла складка. Я физически ощутила, как у водителя такси пропала какое-либо желание в будущем снова обратиться ко мне с приторно-сладким и некогда усердно-заученным "дамочка".

— Это мой парень, — с должным этой фразе восхищением, я улыбнулась. Определение "бывший", которое еще со времен выпускного употреблялось в отношении Кнопочкина, в этот раз осталось не озвученным.

— Привет, Виноградова! — Преодолев расстояние от подъезда до машины, Витек открыл дверцу и, демонстрируя признаки джентльмена, вышколенного в детстве бабушкой, подал руку и помог выйти. Заметив, как я зябко поежилась от очередного дуновения ветра, Кнопочкин снял с себя куртку и с той же вышколенной когда-то галантностью накинул ее мне на плечи.

— Сколько с нас? — Обратился мой бывший парень к водителю, получив тут же в ответ сумму, указанную на счетчике. От доплаты за ожидание, мужчина скомкано отказался.

Отсчитав необходимую сумму, Витек протянул купюры водителю, после чего забрал с заднего сидения пакеты с вещами и искренне расхохотался, когда увидел, с какой скоростью тут же газанул с места таксист.

— Что ты ему наплела про меня, Виноградова?! — И пусть через стекла его солнцезащитных очков не было видно глаз, я знала, что в этот момент Витек Кнопочкин мне подмигнул. Как когда-то.

— Только то, что ты мой жутко ревнивый парень с явными комплексами Отелло, — невозмутимо отчеканила я, и, развернувшись, направилась к подъезду. — О, еще я добавила, что ты сегодня пока никого не убил...

За моей спиной снова послышался раскатистый и заразительный смех.

Мы с Кнопочкиным не всегда были соседями. В бытность школьных времен, он — крутой и популярный футболист из старших классов — жил с родителями на левом берегу реки в собственном доме. Его отец — я так и не смогла с ним познакомиться — являлся учредителем нескольких весьма успешных фирм в нашем городе; мама — ей я была представлена когда-то — успешным тренером в секции плавания. Имени отца Витьки я не знала, внешность, увиденную как-то на фотографии в его доме — не помнила. Имя матери Кнопочкина я предпочитала игнорировать, как и ее существование в целом в этом мире. Она, в отместку, с таким же безразличием воспринимала меня — девушку ее сына.

Про их отношения в семье я не знала ничего, кроме того, что Витька родителей безумно любил, а они в свою очередь предоставляли ему безграничную свободу в развлечениях до тех пор, пока он достигал определенных успехов в спорте и не приносил двоек по школьным предметам. Его родителей не волновало количество вечеринок, которые Кнопочкин устраивал в их отсутствие, количество сабантуев, в которых он не раз и не два нарушал закон, количество девушек, с которыми проводил ночи в своей спальне.

Когда мне было шестнадцать, а Витька уже заканчивал школу, начались наши серьезные — в той степени, которая может быть применима к подросткам — отношения. Бурные, сумасшедшие, туманящие голову и кипятящие кровь — в том возрасте я характеризовала их только такими литературными эпитетами.

Сбегая с уроков, посещая запретные вечеринки, употребляя алкогольные коктейли и прячась за выдуманными предлогами от моих родителей, мы были счастливы. Я — от понимания того, что вместе с Кнопочкиным окунаюсь во взрослую жизнь, он — я предполагала, от гордости перед друзьями за наличие такой красивой девушки.

Витька учил меня оставаться собой в любую минуту этой недолгой жизни, наслаждаться моментом, не думать о последствиях и делать только то, что моей душе или этой минуте было угодно. С ним никогда не возникало чувства стеснения и неудобства.

Встречаясь с Витькой Кнопочкиным, я была счастлива, довольствуясь тем счастьем, которое получают хулиганы от своих проступков и безнаказанности.

Подозреваю, именно за это меня не любила его мама. По той же причине и мои родители не поддерживали наши отношения.

В мои семнадцать, наши отношения с Витькой приняли новый вектор. Он поступил на первый курс экономического факультета, увлекся мотоциклами и роком, я решила окончательно превратиться во взрослую Лилит Виноградову.

Наш первый раз случился у него в спальне — без свечей, романтической музыки и влияния момента. Он решил, что пора бы уже прекратить "поцелуи под луной", я захотела новых ощущений. Фантастических экстазов, зубодробящих оргазмов и полетов в разные уголки вселенной в тот вечер я не испытала. Была только саднящая боль и неудобство. А после — неприятные липкие объятия и преддверие скорого конца романтической стези истории "Лиля+Витя".

Именно в тот вечер я поняла, что с Витькой Кнопочкиным мне проще и интереснее совершать безумства, отдаваться влечению момента и исполнять все самое сумасшедшие идеи жизни, чем с ним же заниматься сексом.

Наши отношения протянули еще год — до моего выпускного класса.

Тридцатого мая две тысяча седьмого года я и Витька Кнопочкин расстались. Предлогом стало его чрезмерное увлечение мотоциклами, которое в последние месяцы достигло критической точки и практически вытеснило меня из жизни парня.

В тот же день Витька узнал, что его родители попали в серьезную автокатастрофу и погибли.

На скорости в сто километров в час, на выездном шоссе из города водитель бензовоза потерял управление и съехал в кювет. Два седана, ехавших за ним по той же полосе, занесло на обочину. По полицейским сводкам, пострадавших с разной степенью тяжести оказалось трое — водитель бензовоза и непутевая мамаша-домохозяйка со своим отпрыском двенадцати лет, двое — мужчина средних лет со своей женой — скончались от внутреннего кровотечения на месте.

После рокового майского дня Витька Кнопочки запил. Последствия затяжной депрессии привели его в долги, из-за которых вскоре пришлось продать родительский дом; выгнали из университета за прогулы и неуспеваемость.

Больше за все годы в университете, я о своем бывшем парне ничего не слышала.

"Наши корабли сошлись в одном море" спустя несколько лет. Переехав с родителями в девятиэтажку на Набережной, я одним прекрасным утром с удивлением обнаружила, что являюсь соседкой своего изменившегося и повзрослевшего первого парня. Однако робко улыбнувшись ему в то утро, я увидела в глазах заматеревшего рослого бугая-байкера не ожидаемые неприязнь и презрение, а ту знакомую мне еще со школьных времен бесшабашность и хулиганистость.

С тех пор и начались наши негласные дружеские отношения, которые только возможны между соседями.

— Ну, рассказывай, Виноградова, какие злоключения привели в мою берлогу, — пропуская меня внутрь квартиры, на пороге все же не удержался и начал "допрос" Кнопочкин. — Только давай без обиняков и начистоту. Я, знаешь ли, с работы отпросился, чтобы тебя встретить.

— Сегодня суббота, — присев на черный кожаный пуф в прихожей, я разулась.

— У меня смена.

— А-а-а, — забрав из его рук пакеты с вещами, я, не дожидаясь хозяина, прошла в гостиную.

Расположение и количество комнат в наших квартирах совпадало. Три спальни, две из которых принадлежали самому Кнопочкиу и его бабушке-одуванчику Зинаиде Петровне, комната для гостей — пустовавшая в виду отсутствия у Витьки родни и его искреннего нежелания близко знакомить свою бабушку с друзьями-байкерами — внушительного вида гостиная, примыкающая к просторной кухне с лоджией и два сравнительно небольших санузла.

— Не уходи от темы, — мой бывший парень проследовал за мной. С хитрым и подозрительным прищуром глаз, он проследил за тем, как я с удобством расположилась на его "деревенском диване" с обивкой в радужную незабудку, бросила пакеты на пол, откинула голову назад и прикрыла глаза. — Зачем ты здесь?

— Только не выгоняй, ладно?! — С усталостью, которой не было и в помине, жалобно прошептала я. — Кстати, а где Зинаида Петровна?

— Уехала в санаторий, — Витька устроился в кресле напротив. — Вернется в конце ноября.

— Я думаю настолько долго я у тебя не останусь. Мне всего лишь надо переночевать где-то, где не будет тех, кто... — закончить фразу я не смогла. Боясь обидеть друга, я дала ему возможность придумать причину, которая смогла бы полностью утолить любопытство, не отыгрываясь при этом на самолюбии и добром ко мне отношении.

— Не хочешь рассказать?! — Кажется вопреки моему желанию, Кнопочкин все же понял, что я пришла к нему с целью сбежать от всех, кто в моей сегодняшней жизни представляет хоть какую-нибудь ценность. Понял и не обиделся.

Открыв глаза и внимательно оглядев комнату, которая больше вписалась бы в сельский дом где-нибудь в глубинке, я тяжело вздохнула.

Чувствуя, что любое начало моего рассказа будет выглядеть как жалоба на беспросветное будущее и несправедливость бытия настоящего, я решила изложить просто факты. Без какой-либо эмоциональной окраски.

— Я познакомилась с мужчиной; попала по его вине в автомобильную аварию; получила цепь странных посланий от неизвестного; была обвинена в убийстве родного брата этого мужчины; познакомилась с еще одним несносным типом, но проверку оказавшимся всезнайкой с комплексами величия; была похищена; приговорена к жестокой "казни" оказаться заживо погребенной; потеряла работу; едва не занялась сексом с тем всезнайкой; поняла, что вокруг меня остались одни враги; окончательно поссорилась и отодвинула на задний план друзей и родственников; после чего упала в обморок от того, что узнала имя своего настоящего отца.

— Это вкратце?! — У меня вырвался болезненный смешок.

В отличие от Кнопочкина, на лице которого осталось безмятежное ровное выражение, я не смогла полностью отделаться от эмоций, как хотела.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, кивнула.

— И что теперь планируешь делать?

— Подчиниться и поехать на бал, — уловив в своих горьких словах намек на диснеевскую золушку, я снова болезненно хохотнула. — Только перед этим мне нужно подумать. Оценить обстановку и выбрать... тактику.

— А Витторио ты позвонить не хочешь?!

Мне потребовалось несколько минут, чтобы смысл произнесенной фразы и ее последствия дошли до центра понимания в мозге, усвоились и заняли там необходимую полочку. А когда это произошло, я с немым шоком и укором взглянула в лицо бывшего.

Безмятежность, равная той каменной маске, которую время от времени надевал Игорь, и которую никогда не снимал Максим, расставила точки над "i".

— И ты Брут... — сил спрашивать что-то у меня не осталось. Констатация голых фактов с минимальной эмоциональной окраской снова показалась мне спасением и уходом от боли, в который раз уколовшей за сегодняшний день сердце.

— Прости, — искреннее сочувствие в его глазах сильно контрастировало с серьезным непроницаемым выражением лица. — Но если тебя это успокоит, я... я не мара, Лилит.

Отведя взгляд к окну, я не сразу расслышала его последнюю фразу. А когда все-таки сообразила, что только что произнес Витька, почувствовала еще один удар поддых. Правда, на этот раз, я предположила, что он (удар) являлся рикошетом моего внутреннего удивления.

Не скрывая потрясения и маленькой доли любопытства, я посмотрела на байкера.

— Человек?

— Стопроцентно.

— И знаешь о марах?! — Пытаясь разыграть из себя героиню детективного сериала, я изогнула правую бровь. Скептицизма на моем лице мне добиться не удалось. — Но я думала, что основной закон мар — тайна, в которой они обязаны вести свое существование бок о бок с людьми.

— Нет, — Витька резко запрокинул голову и искренне и заливисто захохотал. Его звучный рокот привел меня в недоумение. — О Боже, Лилит, ты явно перечитала фэнтэзи!