Ничуть не страшно

Действие книги происходит в 2012 году.

ПРОЛОГ

Когда человек, солнечным утром обещающего стать жарким летнего дня, посмотрелся в зеркало в небольшой прихожей, первой его мыслью стало признания себя сумасшедшим.

Потом возникла твердая уверенность в дальнейших планируемых событиях, и он накинул на голову капюшон, скрывая лицо. Серая бесформенная толстовка, длинные дутые штаны и тяжелые армейские ботинки превратили его фигуру в манекен лишенный каких-либо половых признаков. По одежде было трудно — если ни совсем невозможно догадаться — кто под ней скрывался — мужчина или женщина. И уж тем более узнать лицо.

Удовлетворившись собственным внешним видом, человек... хотя этим понятием он предпочитал лишний раз не пользоваться, взял в руки тяжелую дорожную сумку с вещами, ключи от съемный квартиры и с легкой предвкушающей дрожью во всем теле сделал шаг в новое будущее. Которое он с некоторых пор решил построить сам.

Возвращение в небольшой городок, где когда-то ему пришлось пережить столько приятных и неприятных событий далось легче, чем он мог ожидать. Залитые летним солнцем улочки, знакомая набережная, зигзагообразная речушка, на берегах которой раскинулись тайны людей, которые только прикидывались таковыми, не вызывали прежний восторг. Спустя огромное количество лет скитаний по миру, этот город, просто обязанный по возвращению встречать тебя словно "дом родной", сейчас казался другим. Пустым. Унылым. Одним из тех, в которых ему за годы пришлось побывать.

А ведь здесь случилось так много! Здесь он был счастлив. Здесь он страдал. Здесь он встретил свою любовь, обрел семью, друзей, поднял на новый уровень свою карьеру. И здесь же он ее потерял. Не только ее. Здесь среди высоких современных домов, на берегах реки, название которой ровным счетом не значило ничего теперь, в каждом дворике, за каждым деревом Соснового бора, осталась его жизнь. Люди, которых он любил, друзья, без которых он обходился в последние годы, но все-таки скучал.

Все они были теперь его воспоминанием.

Нет, они не умерли. Они продолжали жить, и возможно еще ходили по этим улочкам и набережной, вспоминая былые "приключения". Но его — одного из их компании — они больше не помнили.

Он — и он точно не мог понять каким именно образом — умер для них, хотя согласно всем мыслимым физическим законам оставался жив. А потому, все последние годы своего существования — а ничем иным его жизнь теперь не являлась — человек пытался найти ответ на вопрос "почему?". Хотя на самом деле, все его вопросы в последние несколько лет начинались с этого слова.

Почему они предали меня?

Почему они забыли меня?

Почему они выгнали меня?

Неспешным шагом, прогуливаясь по набережной, после того, как оставил свои вещи в Империя-сити, он смотрел на тихую гладь воды и размышлял. Искал подтверждения своим ответам.

Потому что.

Потому что появилась она.

Остановившись рядом со свободной лавочкой, человек присел на край и напряженно замер, сутуля спину — привычка из прошлой жизни. Он так делал, когда сомневался в чем-то или просто чувствовал себя неуютно. Сейчас оба этих качества тревожили поровну.

Человек заставил себя вспомнить ее фотографию: длинные золотистые волосы, травянисто-зеленые глаза и кукольное личико. С виду она казалась типичной блондинкой с недалеким умишком и низким уровнем собственных притязаний. И оттого все задуманное человеком сегодня представлялось ему заранее проигрышным.

Он считал, что она не справиться с отведенной ролью. Слишком значимой для него. И для всех.

Но, тем не менее, человеку нужно было рискнуть. Поставить все на глупую пешку, чтобы возвысить свою цель в умах миллионов. Пожертвовать одной фигурой, чтобы избавить от мучения многих...

Спустя еще несколько минут раздумий, человек встал со своего места и направился в сторону гостиницы. Чтобы подготовиться и сделать первый ход.

— Е2-Е4, — тихо прошептал он в пустоту летнего воздуха, обращаясь к городу, который когда-то его растоптал.

Он уже не надеялся, что окажется услышанным.

ГЛАВА 1. Шахматная доска: ход первый! Цена выигрыша — жизнь...

— Ты когда-нибудь задумываешься о своем будущем?

— Задумываюсь.

— А я там есть?

— Есть.

— Значит, у тебя светлое будущее.

(Сериал "Друзья")

Я сидела за столиком в кафе и вместо того, чтобы с интересом слушать собеседника полностью окунулась в свои мысли, то и дело переводя взгляд то за окно на утонувшую в сумерках улицу, то на зеркало, отражавшее наши фигуры.

Может, если бы парень, пригласивший этим вечером меня поужинать, не был так сильно увлечен собственным голосом и бородатыми шутками, которые по неизвестной причине казались ему смешными, он бы давно обратил внимания, что в ответ на его вопросы я лишь киваю головой, говоря что-то вроде "Ага" и "Да ты что?". А Костя — именно так зовут бедолагу — слишком увлечен, чтобы, наконец, сообразить, что мне с ним ужасно скучно.

"И на кой черт, я вообще согласилась на это свидание?" — Пролетела в моей голове мысль, когда взгляд вновь коснулся отражения за нашими спинами. — "Что я нашла в этом парне?"

Мы отличались с ним как лето с... я даже не могла подобрать красивого поэтичного сравнения, чтобы описать внешность парня. Хлюпкий, худощавый, белобрысый с тем неприятным оттенком волос, который нельзя причислить к благородному золотистому или же к светлому платиновому. У Кости на голове скорее был пушок, как у цыпленка, только не мило-желтый, а противно-белый. Рост ниже среднего — если поставить меня и Костю рядом, то парень будет едва-едва дотягивать мне до плеча. Глазки тусклые, желтоватого цвета. Хотя тут, скорее всего, постаралось освещение кафе, так как днем Костины глаза похожи на карамель, однако их разрез слишком... неправильный, что ли. Но это я уже придираюсь. А во всем виноваты скучные беседы о ядерной физике и каком-то там холодном реакторе, а может и наоборот, реактор был ядерным, а физика — холодной.

Рядом с ним, Костей, то бишь, я была похожа на принцессу, даже если учесть полное отсутствие косметики на лице. Высокая, ну по сравнению все с тем же Костей, а так всего лишь метр семьдесят от пола, с густыми золотистыми прядями, которые когда намокают — начинают виться безобразными кудрями. Личико кукольное — с высокими скулами, разрезом глаз, делающим их похожими на кошачьи, и пухлыми губками. Цвет радужки — травянисто-зеленый, как у нимфы из волшебного леса, цвет кожи — золотистый, благодаря жаркому южному солнцу Египта, где мы с семьей отдыхали на прошлой неделе.

— Лиль?! — Окликнул меня тем временем Костя. — Что ты думаешь об ускорении частиц и их механическом разгоне в лабораторных условиях?

— А?! — Я попыталась принять умный вид и с озадаченным выражением произнесла: — Да ты что? Разве такое возможно?

При этом я округлила глаза и для еще большей наглядности моего удивления ахнула, а Костя видимо уцепившись за новую тему, продолжил своим монотонным голосом дальше.

А я продолжила разглядывать наши отражения, невольно сравнивая теперь уже одежду. Не буду говорить, что одеваюсь от кутюр и имею в своем гардеробе лишь шмотки от именитых дизайнеров. Нет. Такой роскошью госпожа Виноградова похвастаться не может. Зато мой внешний вид хотя бы соответствует девушке двадцати трех лет, у которой есть свой стабильный заработок в виде колонки советов, недавно появившейся в одном из глянцевых модных журналов. Что-то вроде аналога "Космо" только в более мелких масштабах. А вот наряд Кости был каким-то призрачным отголоском парня из девяностых, когда черные кожаные куртки и металлические цепи на рваных джинсах были популярны. Впрочем, общий вид его якобы брутальности портила симпатичная мордашка явного студента-отличника технического университета. И это притом, что Косте уже двадцать пять.

— А чем ты в жизни занимаешься? — Вновь обратил на меня свое внимание белобрысый.

— Бездельничаю, лентяйничаю, прожигаю свою жизнь, потому как умирать здоровой не хочется, — сострила я, видя, как лицо парня бледнеет, а глаза сами собой выкатываются из глазниц. — Но в перерывах между угарными вечеринками в ночных клубах, где я напиваюсь до поросячьего визга и зеленых чертей, и попытках наладить собственную личную жизнь с помощью беспорядочных связей и нетрадиционных отношений (я все еще ищу себя, занимаюсь, так сказать, самопознанием), пишу для одного из журналов статьи...

Костя обомлел. Если не сказать больше. Я даже сначала подумала, что у бедолаги случился сердечный приступ, или инсульт, или еще чего, способное объяснить его мертвенно-бледное лицо, немигающий взгляд и пересохшие растрескавшиеся и нервно подрагивающие губы.

Впрочем, не удивительно, что белобрысый воспринял мои слова настолько близко к сердцу. Если бы передо мной сидел человек, рассказывающий подобное спокойным уравновешенным и размеренным голосом, я бы и сама поверила в правдивость таких слов. А может уже в обмороке валялась где-то под столом и наслаждалась временным спокойствием. Сейчас же я откровенно издевалась и еле сдерживала внутри подступающий смех. Жалости, которая вроде бы должна в таких случаях просыпаться в глубинах подсознания и пытаться накричать на рассудок, заставляя извиниться, дрыхла беспробудным сном, видя в своих мечтах широкоплечего мускулистого красавца на черном Bentley. Кто же знал, что у моего принца на самом деле окажется несколько иное средство передвижения?!

— Н-н-н-н-надеюсь, ты шутишь? — Дрожащим голосом пропищал Костя. — Правда, Лиля?

— Правда, — хохотнула я над отсутствием чувства юмора у парня. — А если серьезно, то по профессии я — журналист. У меня собственная колонка советов в журнале "Fashion". И пожалуйста, называй меня Лилит, ладно? — О том, что эту самую колонку я получила благодаря ослепительным травянисто-зеленым глазкам, понравившимся моему начальнику, а не красному диплому одного из вузов, я предпочла умолчать. Все-таки риск сердечного приступа еще не миновал, судя по недоверчивому лицу Кости.

— Снова шутишь? — С подозрением произнес белобрысый, прищурившись. — И почему именно Лилит, а не Лиля, или хотя бы Лилия?

Усмехнувшись его вопросу, я полезла в сумочку, ища в ней августовский выпуск "Fashion", где красовалась одна из моих статей.

— Вот, — открывая на сотой странице, я протянула глянец Косте. — Читай подпись!

— Лилит, — произнес он недоверчиво, приглядываясь к напечатанному тексту, будто тут мог исчезнуть с бумаги. — Твой псевдоним?!

— Почти угадал, — еще раз усмехнувшись, я мысленно улыбнулась тому, что очередной знакомый ОПЯТЬ озадачился необычностью имени. По паспорту я являлась Виноградовой Лилией Владимировной, но многочисленные родственнички еще с детства окрестили меня Лили, позже — Лилит. Наверное, всем этим тетенькам и дяденькам просто нравились негодования маленькой девочки, которая еще плохо понимала, что та самая ненавистная ей "Лили" просто еще одна производная от ее красивого цветочного имени. С тех пор имя Лилит уже казалось более привычным, чем остальные обращения. Да и главный редактор был в восторге от такого необычного псевдонима.

— Неплохо написано, — тем временем, читая статью, вынес свой вердикт Костя, видимо уже забыв о том, что ждет ответ на вопрос о псевдониме. — Но вот тематика... Ты действительно веришь, что своей колонкой советов помогаешь глупым школьницам в решении их проблем?!

— Эй! — Возмутилась, я, уже начиная серьезно злиться. — Не обижай моих читателей! Может, эта колонка действительно полезна для них. И кстати среди них, не только "глупые школьницы"!

— Ну, вряд ли глянец будут читать профессоры...

— Да уж, — с легкой улыбкой ответила я. — Пусть профессоры лучше увлекаются своими научными трактатами. Хотя... я не отказалась бы от помощи им, если хоть одна светлая голова нашей науки, наконец, осознает тот факт, что ее стрижка давно уже вышла из моды, а костюмчику пора бы прогуляться на свалку.

Костя фразы не понял — лишь серьезно нахмурился, пролистал журнал, останавливаясь на странице с модными тенденциями, после чего задумчиво перевел взгляд на свой наряд. Мгновение спустя, он вновь вернулся к журналу, неприязненно поджал губы и, закрыв глянец, словно бульварный роман, брезгливо кинул его на стол.

"Один-ноль в нашу пользу!"

Остаток вечера прошел примерно в таком же духе — Костя вновь принялся рассказывать про какие-то там научные новинки, оставляя за мной право кивать и поддакивать, при этом продолжая с любопытством оглядывать интерьер кафе и через каждые десять минут, незаметно для собеседника, переводить взгляд на часы.

К десяти вечера моим пыткам пришел конец — Косте позвонила мама и позвала его домой!

— Мне пора, — вежливо улыбнувшись, мой кавалер приподнялся со своего места, доставая из кармана бумажник. — Приятно было провести с тобой время, Лиля! Может, встретимся еще?

"Ни за что!" — Улыбаясь во все свои тридцать два идеально-ровных и белоснежных зуба, я мысленно навешала на этого белобрысого физика все возможные ругательства, при этом не забывая помянуть его мамочку, папочку и остальных родственников до десятого колена включительно, вслух лишь ангельски произнеся:

— Конечно, с удовольствием!

— Рад это слышать, — улыбнулся в ответ Костя, кладя на стол несколько тысячных купюр. — Я тебе позвоню...

— Буду ждать, — мысленно уже придумывая причину моего отсутствия на втором "свидании" и провожая Костю очередным смачным эпитетом, я перевела взгляд на стол и только тут осознала, что Костиных денег не достаточно для оплаты полного счета.

— Что это? — Указывая на жалкие несколько тысяч рублей, проговорила я. — Кость, я конечно не калькулятор в юбке, но даже по нехитрым подсчетам наш... ужин обойдется в несколько более увесистую сумму.

— Я знаю, — пояснил белобрысый. — Но у нас ведь современное общество, в котором женщины борются за права платить за себя в ресторанах и выбирать мужские профессии... Вот и...

— Ты хочешь сказать... — начала я, чувствуя, как мои глаза становятся размером с два блюдца. — Что, это только твоя часть, да?

— Да, — Костя улыбнулся еще шире, видимо радуясь тому, что ничего не пришлось объяснять самому. — Даже моя мама говорит, что на первом свидании девушка должна сама за себя платить.

— Кто говорит? — Два блюдца превратились в глубокие тарелки из-под супа.

— Мама, — гордо улыбнулся Костя. Прямо-таки начищенный медяк воплоти.

— Ну раз так, то тебе, пожалуй, действительно не стоит расстраивать ее и пойти домой, — улыбнулась я с некой брезгливостью, однако мой ответ прозвучал решительно и твердо. — И передавай привет мамочке обязательно!

Засиять еще ярче человек просто бы не смог, иначе его уже давно сослали бы в кунсткамеру, или в качестве экономии энергии вкрутили бы в патрон вместо лампочки. Если в ближайшее время Костя не покинул бы помещение кафе, я начала бы серьезно задумываться о втором варианте для нашего подъезда, где вечно воруют сей ценный предмет, оставляя в итоге бедных жителей во мраке лестничных площадок. Но Костя оказался умен, в этом плане, быстро ретировавшись. К моему сожалению.

— Да, так меня еще никто не обламывал, — отсчитав необходимую сумму и оставив ее на столе вместе с денежками Кости, я, не дожидаясь официантки, направилась к выходу из кафе. — Чтобы еще раз... на свидание с кем-то, подсованным родителями, — чеканя каждое слово, я вышла на улицу, радуясь теплому сентябрьскому вечеру. — НИКОГДА!

На всеобщее удивление осень в нашем городе выдалась жаркой — второе лето, заставляющее вновь погрезить о дальних странах с лазурным океаном или огромным водопадом, диких зверях или удивительных пирамидах.

С тоской думая о том, что отпуск то уже давно закончился, а ему на смену пришла пора серых однообразных будней, я, поправив шелковый шарф, который носила разве что для красоты, потопала к дому, то и дело, переводя взгляд на сумеречное небо, где уже начали появляться первые звездочки.

— Девушка! — Замечтавшись об ушедшем лете и придумывая очередную тему обсуждения для своей колонки, я не заметила, или скорее не услышала того, как меня окликнули. — Да постойте же! Девушка! Блондинка! В Бежевом плаще с голубым шарфом...

— Он лазурный! — Резко остановившись, я повернулась к своему "преследователю", чуть не сбив его с ног. — Ты что не видишь, какой это цвет?! ЛА-ЗУР-НЫЙ! А не голубой!

— Простите, милая девушка! — Подняв руки, будто бы защищаясь, отшатнулся парень. — Мы просто с другом заблудились...

— А я смахиваю на экскурсовода? — Прищурив свои глаза, ответила я, даже не пытаясь выглядеть довольной. В конце концов, у меня вечер был испорчен, так что окружающие пусть не надеются на пощаду! — Или GPS-навигатор?

— Вы похожи на местную жительницу, — улыбнулся незнакомец, заставляя меня тем самым невольно расслабиться и присмотреться к нему поближе.

Высокий, кареглазый и улыбчивый. С подтянутой атлетически сложенной фигурой и стильной одеждой. Вот с ТАКИМИ ходят на свидания, а не с теми Костиками из хорошей семьи, которых по обыкновению подсовывают тебе заботливые родители.

— Привет, — улыбнулась я, сменив гнев на милость, после беглой оценки физических и финансовых качеств собеседника. Нет, я конечно романтическая натура, жаждущая безмерной любви от второй половинки, которая обязательно где-нибудь дождется меня, но и практическая сторона вопроса мне не чужда. В конце концов, всем романтическим натурам нужно во что-то одеваться, где-то жить и с кем-то... ну в общем, чтобы это с кем-то было регулярно. И притом, нельзя же сразу отметать в сторону и мое чувство прекрасного!

— Привет, — скопировав мою ангельскую улыбку, ответил мужчина. На вид ему было около двадцати пяти. — Может, все же поможете? Мы действительно с другом давно не были в этом городе, поэтому и...

-... заблудились, — закончила я за него фразу и снова улыбнулась. Только теперь более соблазнительно и интимно.

— И я совершенно не хотел обидеть ваш шарфик, — он указал на кусок шелковой материи у меня на шее. — В темноте я... цвет не разглядел.

— Ничего страшного. Так куда Вам нужно?

— Чернильная улица, — тут же ответил кареглазый красавец. — Знаете такую?

— Если та, что на окраине, то да, — немного нахмурившись, я попыталась представить, что такому мужчине понадобилось в самом захолустье города?! — Правда я давно там не была... да и вряд ли в том районе есть хоть один пригодный для жилья дом... Там ведь когда-то был коттеджный поселок, так?

— Да-да, — тут же закивал мужчина. — Он самый. Так, как нам проехать?

— По набережной, — я указала вперед, вдоль тротуара, по которому шла. — Дальше первый поворот и налево. Проедете несколько кварталов... так, ВЫ ведь на машине? — Переспросила я, понимая, что в ином случае бедняге придется идти пешком через весь город. — А то...

— Внедорожник подходит?! — Перебил меня кареглазый красавец, указав себе за спину, где был припаркован красивый черный зверь неизвестной мне марки. Эх, как жаль, что я не разбираюсь в тачках с таким проворством, как мой младший братишка. Взглянул на четырехколесного друга и по форме кузова, окрасу и реву мотора определил к какому роду-племени эта особь принадлежит. А я могу лишь отличить отечественные Жигули от иномарки, ну и навскидку определить стоимость. На все ту же вскидку, эта тачка обошлась владельцу в довольно-таки крупную сумму.

— Вполне, — улыбнулась, попытавшись голосу придать томный оттенок. — Ну, так вот, вам надо проехать через...

Объяснять дорогу соблазнительному мужчине с умопомрачительными шоколадными глазками оказалось довольно приятным занятием, даже с учетом того, что я до сих пор не могла понять, что понадобилось такому красавцу на этом пустыре. Может когда-то, лет эдак двадцать назад, там и находился один из элитных районов нашего города, но после какого-то серьезного происшествия дома на Чернильной улице были опустошены и перекуплены неким бизнесменом, решившим построить на том участке завод. Однако прошло уже много времени, а, по словам отца, там все еще ничего не строиться и даже не планируется — кругом густой лес без малейших признаков цивилизации.

— Надеюсь, я объяснила понятно? — Улыбнулась еще раз. Как говориться, контрольный и в самое сердце!

— Вполне, — дружелюбно откликнулся незнакомец, при этом оставаясь все еще на месте, а не падая за мертво от моих соблазнительных взглядов из-под ресниц и томного голоса. Он что... не по девочкам, что ли?

От подобных мыслей мой энтузиазм поубавился. Нет, конечно, любой женщине захочется иметь такую "подружку", но... Жалко ведь, что красота пропадает!

— Девушка, — тем временем вновь обратился ко мне кареглазый незнакомец. — А Вам случайно муж не нужен?

— Кто? — Кажется, мои глаза вновь обрели форму тарелок. Хотя, то, что мужчина оказался более решительным и напористым, чем можно предположить с первого взгляда, мне даже понравилось. Я снова соблазнительно улыбнулась, посмотрев на собеседника, в глазах которого лучились смешинки.

— Муж, — более серьезным тоном повторил мужчина. — Ответственный, умный красивый, почти спортсмен, некогда отличник. В комсомол правда его не приняли — родители были против!

— Ага, — решила подыграть я. — А еще жуткий эгоцентрист и себялюбец!

— Насчет первого — полностью согласен. А вот второе... Нет, мой друг самоотвержен и, не сомневайтесь, он будет полностью предан своей супруге.

— Друг? — Переспросила с таким выражением лица человека, подавившегося пудом лимонов. — А ты значит... того, да? Тебе жена не нужна...

Мечта идиота о преданной "подружке" только что сбылась, упала мне на плечи и тяжким грузом придавила к земле, заставив задуматься о желании напиться с горя в компании этой самой "подружки".

— Ему нужнее, — уже еле сдерживая смех, проговорил кареглазый, вновь указывая куда-то себе за спину. — Вон видите, какой напряженный идет. Сразу видно, давно не было...

Чего там давно не было у его друга, я прослушала, благо богатая фантазия с лихвой восполнила недостающие слова.

Вот теперь вечер мой действительно удался: неудачное свидание с маменькиным сынком вдвойне компенсировалось флиртом с представителем нетрадиционной ориентацией и попыткой подложить меня под какого-то друга... ТАК! СТОП!

Отмотав последнюю мысль назад, и прокрутив ее в голове несколько раз, я со страхом и дрожью в коленках поняла, что пора бы мне сматываться из этого райончика. Хотя бы потому, что сейчас было около одиннадцати вечера, а вокруг меня ошивалось двое уродов с огромной черной тачкой и желанием поразвлечься с беззащитной девушкой...

ЧЕРТ!

Сегодня точно "мой" день!

Что есть мочи, я дернулась в противоположенную от этих парней сторону, все же успев бросить взгляд на появившегося у внедорожника загадочного "друга" и по своей чисто женской привычке бегло оценить его. Ничего особенного. Обычный, в сравнении с кареглазым. Такой же высокий. Черты лица и одежду выгодно скрывала ночь, давая мне возможность не отвлекаться на мелочи, и постараться уберечь собственные жизнь, честь и достоинство.

Вот я всегда удивлялась тому, как девушкам удается преодолевать немыслимые расстояния на довольно-таки приличной скорости на каблуках, при этом не сломав их и не покалечив ноги. Загадка природы, которую не в силах разгадать даже сам Альберт Энштэйн или тот же Исаак Ньютон.

Да-да, знаю, что настоящей блондинке подобные имена знать не полагается по определению. Это почти такая же аксиома, как и то, что пингвины не летают. Однако даже среди этих приземленных птиц можно встретить "истинного орла", который при возможности будет готов расправить крылья. Вот и я всегда сравнивала себя с данной птицей. Имея золотую медаль и красный диплом по журналистике, я определенно знала, кем являлась Ада Лавлейс, сколько законов термодинамики существует в природе и почему среднестатистический мужчина вечно недоумевает по поводу размеров женских шпилек и того, насколько быстро девушки умеют на них бегать.

А видит Бог бежала до дома я на первой космической скорости, не решаясь посмотреть назад и убедиться в преследовании. Благо, квартира родителей находилась не так далеко, в отличие от той глухомани, которую искали мужики.

Дома меня встретили бурно. Нет, не так. Встретили меня как обычно, только немного удивились тому, что я буквально ввалилась в дверь, попутно задев стоящую рядом вешалку, уронила ее на пол и отправилась за ней с грохотом, от которого половина соседей завтра с утра будут судачить о "драке" в семье Виноградовых.

— Дочка, что произошло? — Из гостиной показалось встревоженное лицо матери. — Ты не ушиблась?

— Лиля, о Господи, тебя кто-то преследует? — Поспешил из кухни мнительный отец.

— Е-мое, сеструха, ты че, опять напилась? — Послышался откуда-то из недр квартиры голос младшего брата.

— Я — в норме: ничего не сломала, ничего не вывихнула, — робко улыбнулась, обращаясь к матери. — И никаких насильников, маньяков и прочей нечести сомнительной национальности по дороге домой не встретила, — это уже отцу.

— Ага, они разбежались, завидев в округе пьяную Лилит! — Тут же вставил свое веское слово младший братец, выныривающий на всеобщий семейный сбор в прихожей. — А то не досчитались бы бедолаги собственных конечностей.

— ЧТО?! — Не удержалась от гневного выкрика. Правда в той позе, в которой я предстала перед ними — лежащая на полу в обнимку с вешалкой — эта реплика никого не впечатлила. — И вообще, ты на чьей стороне?!

— На стороне пострадавших, — уточнил Илья с такой гримасой на лице, что сразу становилось понятно, что я отношусь к противоположной категории.

— Значит, по-твоему, я — гроза маньяков? — Поднялась с пола, попутно отряхивая свой осенний плащ. — ДА?!

— Ага, — довольно улыбнулся братик. — Ты у нас новый комиксный супергерой с грацией покемона и талантом колобка!

— Илья! — В один голос прикрикнули на сына родители, вспоминая, наконец, что стоять и смотреть на ссору детей, при этом еще предательски пряча улыбки, как-то уж не очень по-взрослому.

— Все нормально. Пусть эта репка-переросток пока побесится, а вот когда ему понадобятся денежки на карманные расходы...

— Ну, Лиииииииилит... — тут же ангелом заголосил Илья. — Ты ведь не оставишь подрастающее поколение без должного финансирования?!

— Уже оставила, — гордо задрав подбородок и состроив невозмутимый каменный взгляд, прошла в комнату, под нервные смешки отца и суровый шепот матери. — Кризис в стране, если помнишь!

— Ну, Лииииииилит... — вновь пропел Илюша, догоняя меня и глазками кота в сапогах выпрашивая прощение. — Мы с тобой одной крови — ТЫ и Я!

— Ты еще руку на сердце положи для пущей убедительности... — что сказать, брат буквально беспрекословно подчинился моему совету, разыгрывая уже в гостиной комедию одного актера. Нет бы с таким рвением и покорностью, да за уборку.

— Ну, Лиииииииилит....

— Отложим этот разговор числа эдак до десятого, Маугли, — взлохматив его золотистые кудри, которые давно бы пора было превратить в скромный и стильный "ежик", я загадочно улыбнулась, и не сказав больше ни слова, поплелась в собственную спальню.

— Я уже отсчитываю дни до твоей зарплаты, — послышался мне в след звонкий голос Ильи.

Это только в романах героиням так просто дается самостоятельная жизнь с кучей взрослых проблем и таких же бонусов, вроде собственного жилья в другом городе (ну, чтобы подальше от родителей), любимого мужчины, который будет бегать за тобой, будто привязанный на тугую цепь, и кучки везения под боком. Я очень часто задавалась вопросом, почему же в жизни порой не так? Двадцать три года, а я до сих пор не обзавелась собственной, пусть и небольшой квартиркой, любимым мужем, в то время как у всех подружек уже за плечами был развод, и милым малышом в придачу. Ладно, последний пункт вычеркнем из списка за неимением предыдущего и желанием еще погулять вволю.

Так вот, к своим двадцати трем годам, я до сих пор жила с родителями, попутно опекая младшего братца и подкидывая ему карманных денег на мелкие расходы (Ха! На собственных придирчивых пассий они ему нужны, а не на жвачку и сигареты). Денег для покупки собственной квартиры не было — зарплата журналиста модного издания позволяла лишь траты на приличную одежду, технику и редкий отдых у моря. Но в принципе жаловаться мне было не на что — родители давно уже смирились с моим существованием у них под боком, абсолютной несостоятельности в плане готовки и вечным ссорам с младшим братцем.

Мама, Елена Анатольевна, заведующая отделением хирургии в городской больнице, женщина пятидесяти лет отроду, с короткими каштановыми волосами и темно-карими глазами. Истинный руководитель с лидерским характером железной леди, которая в свои годы успевает делать выговоры собственным работникам с таким же успехом, с каким читает нравоучения нам с Ильей в те редкие моменты, когда бывает дома. Ее работа предусматривает практически круглосуточную занятость семь дней в неделю, за исключением тех случаев, когда она намеренно выключает сотовый, не желая проводить экстренные операции в угоду собственной семье.

Папа, Владимир Сергеевич, школьный учитель с мягким характером, обаятельной улыбкой, медовыми кудрявыми волосами и добрыми янтарным глазами. Словоохотлив и любопытен не в меру, при этом совсем не обидчив и чересчур внимателен к окружающем, которыми в последние годы являемся только мы с Ильей. Дело в том, что пять лет назад у отца случился обширный инфаркт, после которого он решил бросить свое любимое дело — преподавание, и стать обыкновенным семьянином, заботящимся о правильном питании своих чад, их благополучии и, к сожалению, личной жизни. Да уж, нестандартная ситуация. В обычных семьях, мамаши вечно сватают тебе детей своих знакомых, а в нашей — за будущее семейное благополучие взялся отец, твердо решив, выдать замуж сначала меня, а потом уже и женить братца. Сегодняшний отвратительный ужин с Костей, кстати, тоже его заслуга, наталкивающая на мысль о том, чем же я заслужила подобного ухажера? Может в гостиной пыль забыла протереть?!

Мой младший брат Илья — личность еще более неординарная. Видимо, совокупность двух ординарных родителей и мое плохое влияние пробудили в его пятнадцатилетнем разуме какие-то механизмы, отвечающие за острое чувство юмора, редкостную лень, и одели на его будущее розовые очки, потому как в обычных он бы не грезил о карьере гонщика формулы-1и побольше бы задумывался о собственной учебе. А если серьезно, то братец мне достался на редкость обаятельный и милый, с золотистыми кудряшками и янтарными глазами. Ростом Илья тоже удался — сто восемьдесят сантиметров чистейшей дури, заставляющей его одноклассниц краснеть и неумело строить глазки в сторону этого представителя четы Виноградовых.

— Лиль, — мои размышления прервал неуверенный стук в дверь и обманчиво кроткий голос отца. — Все в порядке?

В проеме показалось его задумчивое лицо.

— Все просто великолепно, — я натянуто улыбнулась, чувствуя подступающую усталость и искреннее желание лечь на кровать и уснуть, игнорируя вопросы о Косте и сегодняшнем вечере. Однако по любопытному взгляду отца, я поняла, что расспросов все же не избежать. В отличие от матери, которая предоставляла своим детям права на собственные тайны, папу интересовало буквально все — от неудачных свиданий до сделанного тобой несколько часов назад маникюра.

— Ну как тебе Костя? — Уже более уверенным тоном произнес он, проходя в комнату и присаживаясь на небольшой диванчик, расположенный рядом с письменным столом. — По-моему милый мальчик, с прекрасной профессией и...

— Он — физик! — Возразила я, присаживаясь рядом с отцом. — Или точнее, студент — физик. И как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь? Костик переедет ко мне, или я поеду к нему, чтобы делить квартиру с чокнутой мамашей, сующей свой нос во все аспекты жизни сына?!

— Лилит, — с укором ответил отец. — Конечно, этот мальчик — не идеален, но он лучше, чем твой бывший жених-байкер!

— Чем же? — С изрядной долей скептицизма переспросила я. — Тем, что не имеет водительских прав и собственного харлея в гараже?

— У Кости — превосходное воспитание! — Обиделся отец. — В отличие от какого-то там Кнопки!

— Ага, зато у него нет работы, вкуса и чувства юмора!

— Зато у тебя последнего слишком много, — нашелся отец. — Лилит, дочка, тебе уже почти тридцать, а ты все в девках ходишь, да на судьбу жалуешься! И в людях ты видишь сплошные недостатки...

— Неправда! — Насупилась я, будто маленький ребенок.— Я, может, лучше других осознаю, что на свете нет идеалов. И потом, двадцать три — еще не тридцать!

— Но уже и не двадцать, — по-доброму улыбнулся папа. — А насчет идеалов, так ты права, их нет. Но при всем при этом, ты требуешь от своего будущего мужа именно этого.

— Папа... — улыбнулась ему в ответ. — Мы с моим будущим мужем, может, еще и не знакомы, а ты уже про то, что я требую от него слишком многого. Это все равно, что просить портниху ушить платье, которого еще нет и на эскизе.

— И опять ты про свои шмотки... — устало произнес отец, поднимаясь с места и направляясь к выходу. Мода его не интересовала, как таковая. Деньги, потраченные на одежду, воспринимались отцом, как выброшенные на ветер. А уж когда я переводила тему на новинки этой индустрии, он предпочитал удаляться, понимая, что дальше витрин магазинов наш разговор на сегодня не зайдет. — В жизни ведь существует и нечто более ценное, чем клочки ткани, сшитые нитками!

— Ага, и это ценное — семья!

— Своя семья, Лилит, — снисходительно улыбнулся он уже у двери. — Своя собственная, а не наша! — На этих словах отец вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Видимо, через год-другой, меня выкинут из родного гнезда, дабы научить летать самостоятельно, — грустно пробормотала я, оставшись уже одна и с тоской глядя на собственную малообжитую спальню.

После недавнего капитального ремонта все здесь казалось мне чужим и каким-то магазинным. Будь то огромная двуспальная кровать, или же шкаф-купе, вмещающий огромное количество одежды. Родным в этой обновленный комнате остался лишь небольшой купленный мною летом кожаный диванчик лазурно-голубого цвета с подушками в виде рыбок и мягким покрывалом с белыми лилиями. Мой личный "кусочек океана", на котором я проводила огромное количество времени — будь то написание статей или же просмотр любимых диснеевских мультиков, под убаюкивающее пение героев которых я зачастую засыпала.

Вот и сейчас, решая отвлечься от проблем и закончить этот день на приятной волне, я переоделась в домашние шорты со Смешариками и белую майку-борцовку, достала любимый ноутбук с "яблочком" и включила "Русалочку", под которую собственно и заснула, укутавшись мягким покрывалом с лилиями.

Новый рабочий день встретил меня ослепительным солнцем и затекшей от неудобной позы спиной, которая впрочем, не смогла испортить мое радостное настроение. Так что на работу я пришла вовремя, вооружившись сногсшибательным брючным костюмом кремового цвета, свежим сентябрьским номером "Fashion", купленным по дороге, и дружелюбной улыбкой.

Благо редакция находилась в нескольких минутах ходьбы от дома, на набережной в трехэтажной новостройке с выходящими на полноводную речушку окнами.

Вообще, весь наш небольшой, по численности населения, городок располагался на берегах данной водной стези, пересекающей его зигзагом и заканчивающейся проточным озером на востоке, в котором летом особенно любили купаться местные жители. Вдоль правого берега располагалась основная часть всех жилых и коммерческих построек, в то время как всю левую сторону буквально оккупировали многочисленные фешенебельные дворцы местных сливок общества, за которыми начинался густой сосновый бор, протянувшийся на несколько километров дальше на запад. Раньше, лет эдак двадцать-тридцать назад, почти на окраине этого бора располагался еще один квартал, построенный по подобию Московской Рублевки, для состоятельных граждан и местной элиты. Места были выбраны живописные — опушка леса, расположенное в глубине пресноводное озеро с какими-то особенными минеральными водами, чистый экологический воздух. В общем, дома там отстроили шикарные, не идущие ни в какое сравнение с нашими многоэтажными коробками, а по стоимости так и вовсе перевешивающие все вместе взятые квартиры в этих самых "коробках". Даже шоссе свое проложили и мост через реку. Да только, из-за какого-то, то ли тектонического сдвига, то ли экологической эпидемии дома эти были перекуплены и снесены. Ходили слухи, что там собирались поставить какой-то современный металлообрабатывающий завод, только вот по прошествии более десяти лет в том месте так ничего и не было возведено — один глухой лес.

Мост же, расположенный на севере, обветшал и за ненадобностью так и не был отремонтирован. Вместо него выше по реке, на юге, близ аэропорта и вокзала был выстроен новый, соединяющий оба берега.

А Сосновый бор и Чернильная улица постепенно обросли легендами и фольклорными сказками, пугающими местных жителей и вызывающими любопытство у редких туристов. Ну, у тех, которые верят в призраков, русалок, кикимор и разную нечисть, охраняющую обычно огромные клады, тайные рукописи и секретные знания.

Ни в то, ни в другое, да и ни в третье, я особо не верила, предпочитая фэнтэзийным сказкам хорошие детективы или компьютерные мультики. В последних хотя бы добрые волшебницы, заколдованные принцессы и злые колдуньи были классикой жанра, а здесь — нелепым подобие прикрыть очередную отмывку денег какого-нибудь чиновника, перекупившего землю и продавшего ее втридорога.

Зайдя в редакцию, я приветливо улыбнулась охраннику Сереге, который снова попытался как-то скомкано пригласить меня на свидание, отвесила комплимент его новой прическе — стильному солдатскому "ежику" — и, забрав почту, поспешила на свое рабочее место.

Мой скромный стол одного из штатных журналистов располагался на втором этаже в одной из огороженных на американский манер кабин, возле окна. На нем примостились казенный компьютер, которым я практически не пользовалась, отдавая предпочтение своему ноутбуку, погибающий от недостатка влаги и халатности хозяйки кактус и навесной календарь, в котором красным маркером были отмечены дни зарплаты и получки, а черным — встречи с начальством и штатная текучка. Ниже — адреса сайтов модных магазинов, телефонные номера некоторых схожих изданий и парочка электронных почт самых моих отчаянных фанаток.

Плюхнувшись на неудобный, по сравнению все с тем же домашним лазурным диваном, офисный стул и мысленно отметив, что пора бы начать клянчить у директора новый, я небрежно кинула на стол несколько белых конвертов и достала из сумки собственный ноутбук. Поставив его на зарядку и попутно включив, я решила не тянуть и разобрать почту, в ожидании запуска операционной системы.

Писем оказалось около десяти — как и ожидалось от восторженных фанатов и читателей, которым был необходим мой психологический совет. Все-таки Костя оказался в чем-то прав, моя колонка пользовалась популярностью в основном у школьниц и подрастающего поколения, которых волновал первый секс, первый поцелуй и возможность выбора между двумя нравившимися мальчиками.

Бегло пробежавшись по тексту всех десяти писем и не найдя там ничего нового, я отбросила их в сторону и взяла последний — одиннадцатый конверт.

Он показался мне на редкость странным. Тяжелым, будто там находилось что-то еще помимо текстового послания и не имеющим обратного адреса. На белоснежной бумаге с одной стороны печатными буквами было написано лишь скромное "Лилии Виноградовой, лично в руки!". Несколько раз повертев сие послание, словно ища на бумаге какие-то невидимые знаки и символы, я, наконец, смирилась с нежеланием автора раскрывать свою личность и аккуратно оторвала корешок. Тут же на стол из конверта выпал ключ от замка, на который я поначалу не обратила никакого внимания, полностью переключившись на странный текст письма.

"ПРАВИЛА ВЫЖИВАНИЯ!" — Гласила расположенная по центру надпись, заставившая меня недоумевающее усмехнуться, и мысленной отвесить фэшеновскому курьеру пинка под зад за то, что вместо личной почты подсунул очередную рекламу с просьбой купить что-нибудь из прилагающегося каталога, иначе завтра случится конец света и апокалипсис в одном флаконе.

Однако прилагающегося к подобной надписи каталога с бесполезными предметами не было, также как и поздравлений с фальшивым выигрышем и обещаний скорого конца света. Ниже располагался текст, разбитый на странные пункты, и отчего-то заставляющий нервно хихикать, всячески игнорируя появляющуюся на кончиках пальцев дрожь.

"ПРАВИЛА ВЫЖИВАНИЯ!

Мир — одно большое игровое поле, и единственная цель состоит в том, чтобы остаться в игре.

Дин Кунц. Ложная память.

1. Все, что ТЫ считаешь правдой — ложь, чтобы скрыть ее. Каждый из ТВОЕГО окружения имеет тайну, с которой ему или ей выгодно держать ТЕБЯ в неведении. ТЫ думаешь, враги находятся где-то далеко, плетя свои интриги, как паутину? Что ж, хочу огорчить — ОНИ возле ТЕБЯ! Хочешь выжить?! Никому не верь!

2. Все что ТЫ узнаешь, должно стать ТВОЕЙ тайной и могилой, ибо эти знания пошатнут ТВОЮ веру в тех, от которых удара ждешь меньше всего. Но при этом не забывай и слова знаменитой пословицы: Держи друзей близко, а врагов — еще ближе!

3. Я — Хранитель — твой друг и помощник в поиске ответов. Но я НЕ БУДУ делать за тебя ТВОЮ работу. Я не выполняю просьбы, не совершаю одолжений и не помогаю. Я лишь направляю ТЕБЯ по верному пути! При этом я предоставляю в помощь 4 подсказки. В любое время дня и ночи Я дам развернутый ответ на любые 4 вопроса. Используй подсказки с умом и не спеши, если способна разобраться во всем сама.

4. Игра ведется не на жизнь, а на смерть. Именно поэтому тебе в поисках спасительных ответов понадобятся указатели — предметы, так или иначе, способные привести ТЕБЯ к кусочкам мозаики, из которых ТЫ сможешь собрать всю картинку целиком. Каждый новый указатель будет присылаться ТЕБЕ независимо от того, был найден ответ на предыдущий или нет. Всего указателей — 5. После получения последнего, Я — Хранитель — задам тебе вопрос, от ответа на который будет зависеть ТВОЕ будущее.

5. В этой игре ТЫ — ГЛАВНАЯ ФИГУРА, поэтому ради безопасности на первое время откажись от: близких отношений с кем-либо, от привязанностей и общения с закадычными друзьями, от совместного проживания с родителями, работы журналистки. Если не откажешься — приготовься расплачиваться с последствиями! Потому как карты уже разыграны, осталось лишь выяснить у кого козырь!

А теперь касательно первого указателя. Все очень просто — найди то, что он способен открыть и того, кто будет способен прочесть.

Сводка:

Адрес Хранителя. ЛИШЬ ДЛЯ ПОДСКАЗОК! (прежде чем писать письмо, несколько раз подумай, может, ТЫ сама способна найти решение): Hranitel@gmail.com

Количество оставшихся подсказок — 4

Количество оставшихся указателей — 4"

"Что за бред? — Такова была моя первая мысль после того, как я еще раз внимательно перечитала текст. — Или развод? Да не, это кажется очередной Серегин прикол!"

Отложив странное письмо в сторону, я перевела взгляд на не примеченный мною до этого ключ.

Он был вполне обыкновенным. Никаких старинных резных узоров, застарелых ржавчин и любых других отличий. Ключ был небольшим, сантиметров семь в длину, с интересным, но тоже вполне ординарным, набором зубьев, блестящий, похожим на новый. И лишь непонятная гравировка "МВ927М2Д" выдавала в нем какую-то странность.

— Ну, Серега... — чуть слышно пробормотала я, вертя в руках этот небольшой кусочек железки. — И денег не пожалел... и фантазии для прикола такого.

Решив не обижать охранника-выдумщика, который вот уже несколько месяцев пытался произвести на меня хоть какое-то впечатление, и теперь видимо скатился до таких вот странных знаков внимания, я засунула странное письмо в конверт, туда же кинула и необычный ключ, после чего убрала все в единственный ящик стола, наполовину забитый ненужным хламом, который жалко было выкинуть.

— Да, определенно, — пытаясь унять откуда-то взявшуюся внутреннюю дрожь, вслух уверила саму себя. — Это в стиле Сереги. Особенно с пунктом, про отказ жизни с родителями. Небось мечтает, что я к нему перееду. А про близкие отношения он вообще загнул. Написал бы проще — не занимайся ни с кем сексом, а то...

— Виноградова! — Оглушительный голос главного редактора отвлек меня от недовольного бурчания в стиле старых бабок, увлекающихся соседскими сплетнями и щелканьем семечек. — В мой кабинет. Немедленно!

Робко кивнув, я с превосходством железной леди отдернула бежевый приталенный пиджак и с высока посмотрела на весь коллектив уже приготовившихся профессионально подслушивать куриц.

Вообще, свою работу я любила как второй дом. Никак по-другому я редакцию журнала назвать не могла, с учетом того, что проводила здесь большую часть своего свободного времени. Но, как и положено, в любом доме, здесь тоже присутствовали "добрые" кумушки-сплетницы, готовые поведать всему миру о том, за какие такие заслуги неопытную девчонку взяли в штат и даже доверили собственную рубрику. Заслуги мои были видны на лицо лишь мне, да некоторым настоящем друзьям — почти что гениальному фотографу Аркаше, со звучным псевдонимом Рикки, милой журналистке Насте и парочке парней из бухгалтерии. Все остальные верили "добрым" кумушкам в том, что я если уж не переспала с директором журнала, то точно пару раз оказывала главному редактору весьма интимные одолжения, сидя перед ним на коленях и заставляя тяжело и прерывисто охать.

Ну и как полагается, с кумушками этими я почти каждый день вела холодную войну, бросая в их стороны тяжелые взгляды, задевая своими карьерными победами, при этом не забывая накалять обстановку обновками, в которых моя фигура смотрелась еще более аппетитной и сногсшибательной. Вот наградил же меня Бог при рождении и кожей персиковой (это без загара), почти что без изъянов, и ростом, ну, может, не модельным, но близким к этому, и грудью третьего размера. А им — по две фиги, вот и копят теперь на операции, да косметологов.

Грациозной походкой я прошла мимо этих самых кумушек и, не обращая внимания на их предводительницу — Василисочку Мартынову — секретаря главного редактора, нырнула в кабинет начальника, плотно прикрыв за собой дверь.

Петр Николаевич Грабля — пятидесятилетний мужичок с редкими седеющими волосами, аккуратно подпиленными ногтями, всегда выглаженным костюмом и нелепой яркой бабочкой, выделяющейся на общем фоне цветовым пятном, был бизнесменом до мозга костей. С акульей хваткой и не дюжей проницательностью он каким-то странным и непонятным никому образом мог с точностью определить, откуда повеет следующей сенсацией и что из новинок моды действительно будет востребовано народом.

— Доброе утро, Петр Николаевич, — в отличие от директора, знаменитого ловеласа и никудышного бизнесмена, Грабля меня недолюбливал, мотивируя это тем, что я... слишком блондинка для столь серьезной психологической работы. Но при этом, в зарплате меня никогда не ущемляли, да и с премиями проблем не возникало. Просто в глазах Петра Николаевича я оставалась где-то наравне с куклами-домохозяйками, способными лишь к полировке своей внешности, и уж никак не советам девочкам-подросткам с отношениями.

— Доброе, Лилит, — нахмурился главный. — Как продвигается твоя колонка?

— Еще совсем чуть-чуть и можно будет покорять столицу, — улыбнулась я в своей легкой манере. — Но до редактуры пока далеко. Я еще отбираю интересные письма читателей. После — напишу несколько вступительных строк, вроде обращения, а потом... Но ведь время еще есть?

— Конечно, — по-отечески улыбнулся Грабля, при этом не избавившись от снисходительных ноток. — Макет номера должен быть готов лишь к двадцатым числам. Так что да, время еще есть. Но...

От этого категоричного "но" я вся подобралась, ожидая либо строгого выговора, либо дополнительную работенку, исключающую все мои планы на вечер. Вот как предчувствовала!

— Лилит, нужно взять интервью, — Грабля сделал многозначительную паузу, видимо создавая атмосферу, заставившую меня почувствовать всю серьезность предстоящего задания. Я почувствовала, перед этим не забыв помянуть доброго Петра Николаевича и всю его небольшую семейку. — Сегодня к нам в город приезжает звезда мирового масштаба...

— И что интересно эта звездень забыла в подобной дыре, — забыв по деловой этикет, высказалась я. — Че ей в своем мировом масштабе не сиделось, например, где-нибудь в Москве. Я бы, может, с удовольствием об этой крале в "Космополитене" сама почитала!

Вообще, сплетни шоу-бизнеса никогда меня особо не волновали, поэтому о жизни братьев наших небесных я знала лишь по навязчивым рассказам Насти Селезневой, которая как раз отвечала в журнале за эту рубрику. Видимо, последняя мысль все же отразилась на моем загорелом личике, раз Грабля все же решился пояснить:

— Селезнева больна, а ответить на вопросы Эвелина Шварц обещала именно сегодня, так как завтра вновь улетает в Мюнхен. А интервью с подобной дивой — это же... Мировой масштаб, — Петр Николаевич мечтательно закатил глаза, скорее всего вновь предвидя, какую раскрутку может получить журнал с подобной статьей. Но переведя взгляд на мое непонимающее и скучающее лицо, вновь нахмурился. — Лиля, ты хотя бы слышала об Эвелине Шварц? О том, кто она такая и чем занимается?

— Нет, но могу угадать. Эта краля Шварц, возомнившая себя баварской принцессой Елизаветой, колесит по миру в поисках своего принца, а на досуге радует простых смертных песенками в стиле "ля-ля-ля, получите три рубля". Угадала? — Мое слишком уж откровенное высказывание о заслугах этой немки заставило Граблю еще сильнее нахмурится. — Ладно-ладно, — я примирительно подняла руки. — Она не певица. Актриса? Новая Анджелина Джоли в европейском варианте?

Вместо ответа Петр Николаевич хмыкнул, достал из ящика стола фотографию стандартного размера и с выразительным взглядом молча протянул мне.

Это был портрет. И на нем явно была изображена не голливудская жена Бреда Питта. Девушка, представшая перед фотографом во всем своем тощем великолепии, выглядела довольно-таки скромно, оставаясь при этом изысканной. Тонкие аристократические черты лица, плотно сжатые губы, подчеркнутые яркой алой помадой, пыльно-голубые глаза и лоснящиеся на солнце бархатные черные волосы. Платье на высокой стройной, но на мой вкус чересчур тощей, женщине было явно дорогим и качественным, с V-образным врезом спереди, полностью закрытыми руками и спиной. Доходило это творение, принадлежащее скорее всего руки великого Карла Лагерфельда, до середины колена, дразнящее открывая худые ноги, но не вульгарно демонстрируя их публике.

Что сказать, незнакомка с фотографии действительно была похожа на Елизавету Баварскую, или какую другую принцессу. Это чувствовалось и в позе, и в осанке, и даже внутренней уверенности, с которой она позировала перед объективом. Подобные ей рождаются в золотых пеленках, а не добиваются всего сами потом и кровью.

— Эвелина Шварц, — тем временем Грабля решил все же предоставить таким несведущим людям, как я, биографическую справку. — Единственная дочка немецкого бизнесмена Джозефа Шварца. Миллионерша, как ты уже наверняка поняла по фотографии. Ей двадцать восемь лет. Не замужем. Ни с кем, по слухам, не встречается.

— Скорее не хочет афишировать, — не поднимая взгляда от фотографии, вставила я свое слово. — Такие, как она всегда при женихах.

— Ну, может быть, — отмахнулся Петр Николаевич. — В общем, женщина свободная, все по тем же слухам, не стервозная. Занимается благотворительностью — колесит по миру...

— На папочкины деньги, — снова встряла я.

— ... и строит детские дома, — закончил шеф, не обратив на мое замечание внимания. — Добрая отзывчивая и милая. По образованию врач-педиатр, член Комитета Красного Креста и просто хорошая женщина.

— А отец? — Я оторвалась, наконец, от фотографии этой светской фройлен и в упор посмотрела на Граблю. — Он где свое золотишко заработал?

— На инвестициях, — ответил начальник. — Джозеф Шварц собственного бизнеса, как такового, не имеет. Лишь весомые доли в компаниях, гарантирующих ему и его детям безбедную старость.

— О, как, — улыбнулась я, понимая, что психологический портрет этой немки все же получился правильный. Папина дочка, богатая наследница, беснующаяся с жиру, не желающая становиться еще одними "поющими трусами" и выбравшая более оригинальный способ, чтобы показать себя миру. — И что же это за фирмы такие?

Достав откуда-то из ящика чистый лист бумаги, Грабля что-то задумчиво на нем написал, после чего снова молча протянул его мне.

— Вау, — только и смогла выдохнуть я, прочитав знакомые названия. — А самое смешное, что я хоть и изредка, но пользуюсь вот этим поисковиком в интернете. А косметику этой линии, — я указала на второе громкое название. — Просто обожаю. Слушайте, Петр Николаевич, а эта Эвелина и, правда, редкого поля ягода. С ее то денежками...

— Вот-вот, — понимающе и снова как-то по-отечески снисходительно улыбнулся начальник. — И журналу нужно с ней интервью. А Селезнева болеет...

Его слова прервала звучная мелодия из старого советского мультика, которая на секунду затихла и на весь кабинет Грабли прозвучали жалобные слова до боли знакомого всем поросенка Фунтика: "Дееееети, подайте на домики для бездоооооомных поросят!", после чего снова возобновилась веселая мелодия, заставившая моего начальника уставиться на меня ошарашенным взглядом.

— Это брат, — вытаскивая из кармана своего пиджака мобильный телефон, я понимающе захихикала. — У него кличка — Фунтик из-за того, что вечно выпрашивает у меня деньги. Привет, Маугли, — нажав кнопку принятия вызова, оптимистично поздоровалась я. — Что на этот раз стряслось в джунглях?

— Нашествие коварных бандерлогов, — в тон мне ответил братец, уже свыкшийся с моей любовью к мультфильмам и всяческим связанными с ними аналогиям. — Так что срочно требуется помощь мудрого Каа.

— А если серьезно? — Нахмурилась я от того, что голос младшего брата показался мне осипшим и каким-то надломленным. — Илья, что произошло?

— Подрался, — нехотя признался он, заставив меня занервничать. Несмотря на свою "солнечную" внешность мальчика-одуванчика, Илья Виноградов никогда не являлся примерным учеником, зубрящим устные предметы и лишь изредка списывающим на контрольных. А все из-за его якобы брутального имиджа, включающего в себя плохую усидчивость на уроках, прогулы и редкие драки со слишком недоходчивыми да его авторитета одноклассниками. Так что очередная его потасовка для меня новостью не стала, а вот голос младшего заставил поволноваться. Обычно-то ведь после заварушки Илья соловьем заливается и мнит себя Царем Горохом, Юлием Цезарем и Конаном-Варваром одновременно, а тут...

— Начало сентября, — с укором произнесла я, попытавшись разузнать, что же конкретно произошло. — А ты уже в своем репертуаре: распускаешь руки. Ну и какова причина на этот раз? Кто-то неправильно посмотрел в сторону понравившийся тебе юбки?!

— Неее, — немного смущенно ответил брат. — Этот "кто-то" просто сильно выпендривался! Лиль, я тут, правда, не причем...

— А директор как считает? — Не унималась я. — Неужели тоже поверил в то, что Илья Виноградов всего лишь жертва обстоятельств?

— Директор зовет родителей, — жалобно протянул младший, заставив меня мысленно застонать. "Все как всегда!" — Но Лиииииииль.... Ты не могла бы САМА приехать... без них?

— Не могла бы, — в тон ему протянула в ответ. — У меня, понимаешь ли, тоже тут работа.

— А мы подождем! — В голосе младшего проскользнул энтузиазм, показавшийся мне насквозь лживым. — Честно-честно. Ты только это... без родителей приезжай, а?! Может, уладим все по-семейному. В смысле в узком семейном кругу.

— Ага, ты, я и директор, — задорно хихикнула, ловя на себе неодобрительный взгляд шефа. — Очень по-семейному. Ну, ладно, горе луковое, заеду я в твою школу...

— Спасибо сестренка! — Такой искренней любви и радости в голосе Ильи я не слышала уже очень давно, поэтому, наскоро буркнув нечто напоминающее "Сочтемся вечером!" отключилась, представляя, во что же вляпался этот фунтик-недоучка на этот раз.

— Какие-то проблемы? — С долей ехидства и неодобрения, но при этом все-таки вежливо поинтересовался Грабля. — Надеюсь, я вам не помешал своим присутствием... в МОЕМ кабинете?

— Что вы?! — Со всей найденной внутри себя наглостью ответила я, при этом приторно-сладко улыбнувшись. — Ничего серьезного. А касательно интервью с фройлен Шварц... Где вы сказали, должна состояться встреча?

На деле эта светская львица подтвердила все мои выводы. Видимо возомнив себя уж слишком мировым небесным светилом, нашу оговоренную с ней встречу, Эвелина Шварц благополучно пропустила. Или изначально уже решила не ходить, но при этом, как-то забыв напомнить о подобном нюансе Грабле и мне, проторчавшей в холле гостиницы "Имеприя-сити" почти весь свой рабочий день. Поэтому окончательно прикончив зарядку на ноуте, но при этом написав парочку неплохих советов для колонки, я встала, с недовольством посмотрела на наручные часы, стрелки которых показывали половину четвертого (а встреча, между прочим, была назначена на полдень!), фыркнула и, убрав всю технику в сумку, отправилась решать куда более серьезные проблемы — семейные.

Как оказалось и в данной области меня ждало разочарование в виде пришедшей СМС-ки от брата.

"Я уже дома. Семейный поход к директору отменился! О_о"

— Очень вовремя, — скептически разглядывая дисплей своей новенькой сенсорного телефона, я чуть ли не проклинала младшего братца за то, что мне пришлось тащиться к школе через весь город в общественном транспорте, попутно выслушивая о том, что бабульки в час пик думают о современной молодежи, ее принципах и поведении. Лекция оказалась бы более интересной и поучительной, если бы при этом не был битком набит народом, которые спешили домой и совершенно не хотели слушать подобных проповедей. В общем, за последний час я успела стать свидетелем легендарной битвой между двумя поколениями и виновницей во всем этом балагане, так как являлась единственным представителем той самой злополучной молодежи, виноватой по мнениям обоих делегаций во всех грехах современного общества. И неизвестно чем бы вся эта какофония успела закончиться, если бы я не решилась выйти на несколько остановок раньше. На несколько — то есть на пять, так что после мне удалось испытать еще и муки хождения на каблуках по российскому асфальту.

А сейчас, стоя подле серообразного трехэтажного монстра, которым судя по табличке являлась муниципальное общеобразовательное учреждение номер девять, прозванное за годы юности джунглями, я кляла этот неудачный день и придумывала маленькую месть для забывчивого братца.

— Ну, теперь он-то точно не сможет рассчитывать на капиталовложения в свой растущий организм. А то уже и позарился на зарплату мою... — снова фыркнула, присаживаясь на стоящую неподалеку скамейку и снимая с усталых ног треклятые новые ботильоны. — Фунтик, блин! Вот пусть теперь сам зарабатывает на "домик для бездомных поросят"!

Вообще, по характеру своему я ворчуньей не была. Никогда не замечала в себе и злости, рьяной жажды мести, зависти и снобизма. Характер, конечно, мне от природы достался не ангельский и не без достоинств. Как зачастую говаривал мой папа, слишком придирчивый, лишь чуточку колкий, но бесспорно душевный. О своих минусах я тоже догадывалась — все же не зря вела в журнале колонку советов — детская привычка винить в своих несчастиях окружающих, нахальство вперемешку с отвратительной особенностью все сводить к язвительным шуткам и каким-то неправильным видением в окружающих сплошных недостатков. Но при этом я никогда не являлась баловнем судьбы, не страшилась работы и была готова сорваться с места в любую минуту, стоило хоть кому-нибудь из друзей попросить о помощи. А еще любила мультики, не умела вести домашнее хозяйство и боялась говорить "Пока!", искренне веря, что это слово предназначено лишь для тех, с кем я больше никогда не встречусь. Ну и конечно извечная проблема всех особей женского пола — в меру не здоровое любопытство, губящее порой не только кошек, но и очаровательных блондинок.

За всеми своими мысленными объяснениями и рассуждениями, я не услышала, как на школьную стоянку въехала огромная машина, остановившаяся совсем неподалеку от меня.

Это был черный внедорожник с массивным кузовом, увесистыми колесами, тонированными стеклами и значком фирмы "Mitsubishi". Красивый зверь, мощный, поблескивающий на свету своей дорогой черной шкурой.

— Красивые сапожки! — Стекло со стороны водителя медленно опустилось, и я с удивлением взглянула в глаза хозяина этой тачки. — Под стать их хозяйке. Ну, здравствуй, Блондинка! Давненько не виделись, а?!

На меня из салона смотрело знакомое улыбающееся лицо Кареглазого. Те же черты лица — немного миловидные, с озорными ямочками на щеках и мелкой россыпью веснушек вокруг глаз. Сомнений не возникло — передо мной находился мой вчерашний знакомый. Только в свете дня я смогла более четко разглядеть его внешность. Светло-каштановые волосы, некогда подстриженные по-военному коротко, сейчас отросли и лишь слегка прикрывали уши и виски, играя на ярком солнце обворожительными рыжими бликами и почему-то казавшиеся от этого жесткими. Радужки глаз — цвета густого гречишного меда с желтыми вкрапинами, похожими на шальные весенние лучики. Вокруг губ — мелкие морщинки, как символ того, что их обладатель часто улыбается. Да, именно с ТАКИМИ ходят на свидания!

— Кареглазый?! — Все еще не веря в подобное совпадение, с легким и неубедительным сомнением поинтересовалась я, а в ответ услышала лишь заливистый и почему-то показавшийся мне солнечным смех. — Ты?!

— Я, — с каким-то мужским превосходством, произнес, наконец, мой странный знакомый. — Но в миру называюсь просто Игорем. Хотя кличка Кареглазый мне тоже нравится. По крайней мере, более ординарная, чем остальные.

— А ты не любишь необычность? — С откуда-то взявшимся интересом переспросила я, пропустив быстрый переход на "ты" и отметив, что Игорю на вид около двадцати пяти. Плюс-минус год. Ровесник Кости, а выглядит совершенно по-другому. Более взрослый, что ли? Хотя, вроде и выбрит также аккуратно, и ногти на руках небось подстриженные, да подпилены. А вот одежда другая. Более современная и модная — кашемировый свитер горчичного цвета и куртка кожаная поверх.

— Я люблю красивых девушек, кофе с ванильным мороженным и группу Skillet, — произнес Игорь, лучезарно улыбнувшись. — А еще я искренне верю в то, что в современном мире не хватает благородных поступков и принцев на белых лошадях!

— Романтик с большой дороги, — хихикнула я, подразнив его в ответ. — Только ты сам не очень-то походишь на принца. Да и конь у тебя не белый.

— Зато быстрый и хромированный, — не остался в долгу кареглазый, с какой-то любовной тоской погладив руль внедорожника. Одно слово — МУЖЧИНЫ! — И с удовольствием поможет доставить прекрасных дам до их замка! Правда, если дамы попросят?!

Я демонстративно повертела головой в поисках якобы этих самых представительниц слабого пола, начисто игнорируя оценивающий взгляд Игоря, блуждающий сейчас вдоль моей фигуры.

— Не вижу здесь прекрасных дам, — с сарказмом произнесла я, спустя несколько минут. — А вы?

— Это потому, что у вас перед глазами нет зеркала, — тут же вернул мне Игорь, в глазах которого промелькнул искренний интерес. Видимо, встретив глуповатую блондинку, он не ожидал обнаружить в ее травянисто-зеленых глазах хоть какое-то проявления ума и чувства юмора. Что же, обломись! Внешность обманчива. — Так, что? Примети мое предложение или будите ждать свою крестную фею?

— Скорее за мной прибудет личный Гарри Поттер, — в голове почему-то мелькнул образ Кости. Мелькнул и тут же затерялся в пучине мыслей, озвучивать которые я бы не решилась даже в полной темноте под одеялом. Нет, если бы была уверена в том, что Игорь не маньяк какой, то решилась бы... Наверное... — А Феи с тыквами и натирающими мозоли хрустальными башмачками меня не интересуют!

— Эх, как жаль, что я абсолютно не знаком с книгами Роулинг, — снова солнечно улыбнулся Игорь. — Но в любом случае, считаю, что таким обворожительным красавицам не подходят ведьминские метла. Даже с волшебником в качестве бонуса. Кстати, не хотите представиться?

— А как насчет того, чтобы сохранить интригу? — Во мне новой волной забурлило кокетство, попутно отмечая, что наше общение вновь перешло на "вы". — И потом, вы же сами вчера пытались... подсунуть меня под... "друга"?!

— Нууууууууууу, вооооооооот, — заливисто расхохотался мужчина, расслышав в моем голосе недовольные нотки. — Простите меня великодушно...

— Лилия, — подсказала я, посмотрев на собеседника с откуда-то появившимся недоверием. Может, на счет маньяка я вчера не так уж и ошиблась? Хотя, у среднестатистических уголовников должны быть каменные лица, недельная щетина и запах перегара. По крайней мере, по НТВ именно таких маньяков и показывают в сериалах (Их папа мой вечером за семейным ужином смотрит. НЕ Я!)

— Красивое имя, — его смех прекратился слишком резко, а в голосе проскользнули незнакомые до этого нотки. Легкость из тона исчезла, и мне показалось это не вполне хорошим знаком. Может, он исключительный маньяк? — Цветочное. Редкое.

— Вполне обычное, — как-то скомкано парировала я, обувая ботильоны и чувствуя странное холодное покалывание под кожей. Ощущение малоприятное, напоминающее зуд, вызванный тысячей тоненьких иголок, одновременно ласкающих тело. Пожалуй, я лучше поспешу домой... братику мстить, а то еще наживу себе проблем на вторые девяносто.

Поспешно застегнув молнию, подхватила сумку и поднялась со скамьи, переводя взгляд на задумавшегося о чем-то Игоря.

— Не нужно меня подвозить, — безапелляционно заявила я, уставившись на его сосредоточенное и показавшееся мне вдруг осунувшимся лицо. От былой солнечной радости не осталось и следа. — Была рада знакомству и... ВСЕ! На этом все!

— Лиля... — кареглазый произнес это с растерянностью, смотря на меня глазами полными какой-то невысказанной мольбы и... извинений?

— ИГОРЬ! — Со стороны близ прилегающего парка послышался истошный женский крик, заставивший и нас вздрогнуть и синхронно повернуть голову.

По аллее, в нашем направлении бежала женщина. Высокая, худая, в дорогой (я почему-то сразу отметила подобный факт), но растрепанной одежде, босиком, с посеревшим от страха лицом, впалыми скулами и бескровными губами. Ее голос был хриплым, наполненным ужасом и мольбой, движения — резкими и неуклюжими. Женщина бежала к нам из последних сил, спотыкаясь, но не останавливаясь.

— Игорь! — Очередной истошный крик огласил аллею, заставляя прохожих людей обернуться и недоумевающее посмотреть на сошедшую с ума, по их мнениям и нескромным жестам около виска, женщину, орущую так, будто бы за ней гонится полчище зомби. На вид ей было около тридцати, но страх придавала этой особе пару десятков сверху, так что точно определить возраст мне показалось практически невозможным.

— Игорь, — спустя минуту эта самая женщина появилась рядом с нами и в ее аристократических чертах лица мне вдруг удалось узнать... ЭВЕЛИНУ ШВАРЦ?!

Замерев на месте, будто высеченная из мрамора статуя, и с удивлением наблюдая с пытавшейся отдышаться немкой, я старалась собрать в кучку разбежавшиеся по углам наглые мысли и сделать шаг в сторону, игнорируя крепко засевшее под кожей странное холодное покалывание.

— Орден здесь... — немка еще раз громко выдохнула, после чего перевела на меня удивленный и... обреченный(?) взгляд, давая возможность разглядеть радужки ее глаз. Светло-серые, но мне почему-то показалось, что они светлеют — теряют пигментацию, становясь белыми как снег. — Они здесь, чтобы убить... ЕЕ! Они знают...

ГЛАВА 2. Рокировка

— Как дела?

— Как у льда на сковородке, проще говоря, хотелось бы, чтобы было намного лучше.

(Друзья)

Как так получилось, что я оказалась на заднем сидении огромного внедорожника, несущегося по дороге со скоростью практически сто пятьдесят километров в час и людьми, которых видела в первый раз в жизни... ну, ладно, во второй, но суть дела от этого не особо менялась. Даже с учетом того, что кареглазого я теперь знала по имени (и все еще подозревала в нем маньячные наклонности!), а второй похитительницей оказалась известная мировая личность с желанием помочь всем обездоленным, ехать с ними в одной машине при этом в неизвестном направлении все равно не было удачной идеей! Даже наличие пистолета у кареглазого не оправдывает моего беспечного поведения... А вообще-то нет, ОПРАВДЫВАЕТ!

— Знаете... — сжавшись в комок на заднем сидении внедорожника, я вцепилась в сумку с ноутбуком, готовая при случае обороняться, и недоверчиво поглядывала на сидящих впереди мужчину и женщину. На пару они были похоже меньше всего, так как, если в них и угадывалось знакомство — вели они себя друг с другом уж слишком отстраненно. Как коллеги по работе, да и то, не особо дружные. — Если вы хотите меня похитить... Слушайте, единственная ценная имеющаяся у меня вещь — это ноутбук. Да и то, полностью забитый отсканированными выпусками модных журналов и собственными статьями... Ребяяяят, у меня, правда, нет денег...

— А никто у тебя денег и не просит, — откликнулась Эвелина, при этом продолжая пристально смотреть вперед, лишь иногда переводя взгляд на зеркало заднего вида. — У меня их самих куры не клюют.

— Ну, да, — вздохнула я, не представляя, что таким как эти понадобилось от скромной журналистки. Эвелина — дочь миллионера, состоятельная знаменитая фройлен. Игорь, судя по машине, тоже не бомжует. Так зачем я им понадобилось? Зачем было практически силой толкать меня в машину, при этом угрожая заряженным пистолетом и зверски оглядываясь по сторонам?

Я поежилась, пытаясь отогнать от себя неприятное подкожное зудение. И этот нервный жест ни остался не замеченным для Игоря. Кареглазый посмотрел на меня в зеркало заднего вида — на его лице не отражалось ничего. Ни одной эмоции. Такое выражение даже маской назвать невозможно. Да и у каменных скульптур и то больше чувств на лице увидеть можно. А тут — гипсовый или восковой слепок. Причем не очень удачный, с пустыми кукольными глазами и ехидным изгибом губ.

— Следи за дорогой, — нервно проговорила Эвелина, заметив, что ее спутник вот уже несколько минут ведет машину вслепую и вместо того, чтобы смотреть вперед, пялится на меня. — Не хочу разбиться!

Игорь возражать не стал — бросил на меня еще один кукольный нереальный взгляд и вновь уставился вперед.

— Тебе бы поесть, — произнес он, спустя несколько минут, напряженным, словно натянутая струна голосом, выруливая на Набережную, но при этом не сбавляя скорости. Если меня не убьют маньяки — разобьюсь о ближайший фонарный столб. Или в речку попаду. Вот всегда в детстве русалкой мечтала стать, но не таким же способом, а?!

— Я в норме, — голос Эвелины показался мне хриплым и надломленным, будто бы говорила она через силу. — Как только окажемся в безопасности, будем решать остальные проблемы.

— Как знаешь...

Я вновь поежилась, ловя себя на странной мысли, что зуд не проходит и покалывание, терзающее практически всю кожу, усиливается. А скорость, с которой движется машина — увеличивается. Да и пейзаж за окном постепенно сменяется: городские многоэтажки редеют, уступая место всевозможным паркам и аллеям. А вскоре должна будет показаться опушка леса и старый мост...

— Ребяяяяят, — снова взмолилась я, уже догадавшись, что машина двигается на север, к пригороду. — Вы ведь... насиловать меня будите?

Молчание, могильное такое. Я бы сказала, что своим вопросом их ошарашила, не меньше. Следующей фразы они тоже не пережили:

— А я сифилисом болею... — мой плачущий голос заставил Игоря вздрогнуть. Вместе с машиной, которая сбилась с ровного бега и мотнула к обочине.

Зажмурившись и вновь сжавшись в комок, я уже представила, что вскоре встречусь с Элвисом Пресли и Мерлин Монро лично, и даже передам привет бабушке с дедушкой, когда Игорь вырулил машину обратно на дорогу, при этом, все же решившись сбавить скорость.

— Ты что? — Тут же воскликнула Эвелина. Точнее сказать взвизгнула, потому, как голос ее подвел окончательно. — Исаев, черт, ты нас сейчас в кювет выбросишь! Смотри на дорогу, и слушай меньше эту...

— Эв... — в голосе Игоря, наконец, проскользнули хоть какие-то эмоции — сочувствие и понимание. — Прости, ладно?!

— Не снижай скорости! — Вновь усевшись более или менее нормально (все же Игорь нас хорошенько тряхнул), она заговорила уже шепотом, но в тоне появились приказные нотки. Прямо-таки королева, воплоти — возникла у меня странная ассоциация с этой женщиной. — Игорь, скорость набери, а?! Если нас поймает Орден...

— Нам ничего не сделают... — голос мужчины вновь потерял краски и прозвучал как-то небрежно. — Орден не имеет права нападать на нашу машину!

— Ага, — хмыкнула Эвелина, как то уж слишком неверующе. — Точно, не имеют. Только вот засада, ты номера не поменял. Игорь, у нас местный номер, и девчонка Витторио на заднем сиденье... Ты все еще уверен в том, что Орден не посмеет на нас напасть и поэтому не стоит увеличивать скорость?

Кареглазый не ответил ничего, лишь неопределенно пожал плечами и нажал на газ так, что машина буквально заревела, а стрелка спидометра приблизилась к ста восьмидесяти.

— А-а-а... м-м-мы не р-р-р-разобьемся? — Кое-как совладав страхом, но не с дрожью в голосе прошептала я, уже вцепившись мертвой хваткой в кожаное сиденье.

Маньяки, конечно, маньяками, но погибать в автокатастрофе я сегодня была не намерена. По крайней мере, с утра подобных планов на будущее не имелось. А быстрая езда, и мелькавшие за окном фонарные столбы и деревья, смешивающиеся в одну густую грязную массу, как-то уж очень способствовали переосмысливанию собственного завтрашнего дня.

— Никому бы этого не хотелось, — Игорь попытался пошутить или же улыбнуться, но из-за не покидающего его напряжения получилось фальшиво, на что сидящая рядом Эвелина только устало хмыкнула. Впрочем, я сейчас была с ней солидарна (Кошмар! Нашла с похитительницей общий ход мыслей. Кажется, в медицине это значится Стокгольмским синдромом?!)

— Надо позвонить Ди, — внимательно всматриваясь в зеркало заднего вида, серьезно произнесла Эвелина. — Потому как преследующая нас тачка набирает скорость...

— Успеем, — отмахнулся от женщины водитель, почти профессионально лавируя в потоке машин и лишь изредка поглядывая назад с той же холодной решимостью. — До моста осталось совсем немного...

Побоявшись поинтересоваться у своих похитителей о теме их разговора, я как можно незаметнее повернула голову назад и... замерла от удивления.

За черным внедорожником Игоря ехал белый приметный "Lexus" с затемненными стеклами и лихим водителем (судя по тому, что скорость его была равна нашей). Ловко обгоняя движущиеся мимо машины и прижимая их к обочине, тем самым показывая, что подобные догонялки — не игра ради крутизны, "Lexus" все ближе и опаснее подбирался к нашей (с каких это, интересно, пор?!) машине, при этом обозлено подмигивая фарами.

Вновь содрогнувшись от какого-то странного холодящего кожу зуда, я повернулась обратно, при этом втягивая голову и оседая на кожаное сиденье.

— Они уже близко, — перепуганным шепотом произнесла Эвелина, потирая собственные плечи, и не смотря при этом на преследователей. — Чувствуешь?

— Оторвемся! — Решительно бросил Игорь, не обращая на свою спутницу никакого внимания и выжимая при этом педаль газа до конца. На этот раз скорость увеличилась совсем незначительно. Однако и это не помешало законам физики, вжать меня в сиденье до упора, а рукам автоматически потянуться за ремнем безопасности.

Машина мчалась по дороге на предельной, или даже запредельной, скорости, но в моей голове все равно возникло странное ощущение, что этот факт нас не спасет. Даже будь скорость первой космической, белый "Lexus" нас догонит. Однажды. И тогда никому из нашей троицы уж точно не поздоровится...

Странные мысли, однако.

— Я звоню Ди, — видимо, сделав похожие выводы, Эвелина горестно всхлипнула и потянулась за собственным телефоном, заставив при этом Игоря болезненно усмехнуться.

— Может, ты и права, — сделав резкий переход на встречную полосу, отозвался мужчина. — Скажи, что мы в километре от моста!

— ДИ-И-И-И-И! — Заорала женщина в трубку, как только оператор соединил ее с абонентом. — Помоги...

Резкий толчок стал неожиданностью для нас всех: Эвелина, негромко, но испугано вскрикнув, выронила из бледной худющей руки телефон, я невольно подпрыгнула, ударившись об дверцу машины, почувствовав болезненное давление ремня безопасности, а Игорь... ударился головой о руль, выпустив его из рук. Впрочем, это не помешало ему спустя секунду вновь крепко вцепиться в баранку и попытаться восстановить нормальное движение. Машину лишь немного подернуло в сторону, но кажется нашему водителю это было совершенно не почем. Одно слово — профессионал.

— ЧТО ЭТО БЫЛО? — Закричала немка протяжным визгом, и мы трое синхронно повернулись назад, чтобы рассмотреть белый "Lexus" снова.

Он был уже достаточно близко, но не настолько, чтобы задеть машину и тряхнуть ее.

Я поежилась, чувствуя, как зуд под кожей стал нестерпим и, буквально, все мое тело загорелось острым могильным холодом.

— Что происх... — договорить у меня не получилось, потому как обернувшись обратно, я увидела приближающееся на нас... черное нечто, облаченное в огромный безразмерный балахон с капюшоном.

А дальше... вновь резкий поворот, занос и торможение... Управление машиной Игорь потерял окончательно и японского красавца "Mitsubishi" понесло в кювет...

Все ощущение превратились в какой-то неопознанный гул. Боль, потеря ориентации и... холод под кожей, смешивающийся с давлением ремня безопасности... А еще чей-то дикий пронзительный визг и обреченное тяжелое дыхание...

Машину перевернуло. Я ощутила это скорее интуитивно, так как перед глазами до сих пор стояло несшееся на нас... нечто.

Черное, в порванном матовом балахоне, без ног, но с длинными белыми космами, белыми выцветшими глазами и распахнутым, словно черная дыра, ртом. Это "нечто" было похоже на мертвеца — с отрывающимися ошметками сгнившей и от этого почерневшей кожей, гнилью между когда-то существующими бровями, выеденными и проступающими мышцами, тоже почему-то черными. А еще сумасшествием и жутким голодом в выцветших глазах. Но при этом "нечто" летело, словно призрак, не имело рук и ног, и, я была практически в этом уверена, хотело нас... убить.

Еще один оглушительный удар ворвался в мое сознание, после чего наша машина перевернулась во второй раз, налетев на какой-то железный обломок. Взгляд успел выхватить тот факт, что Игорь и Эвелина уже давно потеряли сознание, ударившись о приборную панель, прежде чем очередной удар по голове оглушил и меня...

Я пришла в себя, уже лежа на мягкой траве, освобожденная от тяжких оков железного кузова машины и чувствуя над собой какое-то странное движение. Голова раскалывалась, но каким-то чудом мне все равно удалось открыть глаза и сконцентрироваться на... парящем надо мной черным существе.

Оно было ужасно близко: с отвратительным запахом гниющей плоти, отсутствием мыслей в белых, кажущихся прозрачными, глазах и кривой ухмылкой на выеденных какими-то насекомыми губах.

И оно парило надо мной, обнимая своими невидимыми руками, лаская и... высасывая из меня последние крупицы жизни. В прямом смысле этого слова.

Я не могла сопротивляться или кричать — просто лежала в ожидании конца, чувствуя под кожей онемение, пробирающееся постепенно к сердцу, начавшему замедлять свой ритм. Глаза, уже спустя несколько секунд вновь начали закрываться, а в голове возникла последняя разумная мысль — "Все!" — тут же исчезнувшая и замененная неприятным онемением. Изморозь покрыла все тело, губы превратились в лед, и я... уснула, принимая участь мертвой.

Пожар, возникший от прикосновений чьих-то рук, вывел меня из состояния приятной снежной дремы, в которой мир казался владениями Снежной Королевы, а люди — узорчатыми ни на что не похожими снежинками.

— Давай же! — Легкая встряска и отчаянный мужской голос проник в "мое личное сонное царство", заставляя с неохотой и огромными усилиями открыть веки, удивленно уставившись на... переливающиеся всеми цветами радуги мутно-белые, похожие почему-то на лунные камни, радужки глаз.

— Ну же... — отчаянный хриплый, но при этом такой притягательный голос отозвался в теле странной появившейся из неоткуда теплотой. — Просто вдохни...

А дальше... последовал поцелуй, от которого голова закружилась, словно хмельная, мир (как бы банально это не прозвучало) взорвался самыми настоящими красками: заботой, лаской, нежностью и чем-то еще не совсем понятным, но таким манящим, теплым и притягательным, что сопротивляться, совершенно не захотелось. А в голове вдруг возник самый важный образ — самый правильный и четкий. ЕГО. Мужчины, ради поцелуя которого я бы с радостью отдала и свою жизнь. И если бы тот образ остался в моей памяти, то это точно уберегло бы от некоторых очень важных ошибок в последующем не совсем легком будущем. Но проведение решило иначе, и поцелую, с каждой минутой перераставшему в нечто более упоительное, сладкое и приятное вскоре, суждено будет стереться из моей памяти, оставив на своем месте лишь крохотный отпечаток взгляда глаз цвета лунных камней.

Темнота подменила собой яркие краски, и я... уснула. Вновь. Догадываясь, что больше никогда не окажусь в "Снежном царстве". А все благодаря ЕМУ...

Я очнулась в Музее. По крайней мере, никак иначе это подобие спальни нельзя было обозвать. Вычурная королевская средневековая роскошь с дубовой двухметровой во всех направления кроватью, резной спинкой и грифонами вместо ножек. На стенах вместо обычных бумажных обоев — расписанная цветами сакуры небесного цвета ткань, подходящая по тону тяжелому пастельному покрывалу и таким же шторам. Из мебели здесь присутствовало несколько громадных дубовых платяных шкафов, парочка резных, все с теми же грифонами, комодов и огромный туалетный столик с овальным зеркалом и большим количеством баночек из-под лекарств.

Горько вздохнув, я встала с постели и попыталась узнать подробности своего местонахождения, при этом, не забыв отметить, что раз уж являюсь пленницей, то условия заключения уж слишком хорошие. Как у принцессы, или чего уж душой кривить, королевишны.

— А может, у этих маньяков нынче мода такая?! — Пробормотала про себя, обращая внимание на то, что одежду у меня несколько иная. Не костюм бежевый, а... средневековая ночнушка?

Подойдя ближе к туалетному столику, я еще раз ахнула, видя перед собой отражение бледной усталой девушки с распущенными волосами, измученными глазами в старомодном пеньюаре на манер века эдак шестнадцатого — с длинными рукавами, и спускающейся до пола юбкой.

— Чепчик с завязочками только забыли нацепить! — Буркнула я, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. — И вообще, где мой загар?!

Отойдя от зеркала, я направилась к окну, за которым виднелась лесная опушка и... озеро, с совершенно черной гладью воды. В утренних лучах солнца казалось, что оно находится совсем близко — стоит лишь протянуть руку, чтобы почувствовать на коже прохладную и почему-то живительную влагу — а ведь на самом деле, до озера был как минимум час ходьбы.

Не в силах больше наблюдать за свободой из своей пусть и дорогой, но клетки, я отошла от окна и попыталась найти свою одежду, чтобы после поскорее выбраться из этого странного места. Моего бежевого костюма не обнаружилось, видимо в той аварии, в которую мы попали с Игорем и Эвелиной, он не выжил, зато в платяных шкафах и комодах передо мной открылись куда более занимательные и элегантные вещи. Разнообразные вечерние и коктейльные платья, струящиеся легкие шифоновые юбки и строгие офисные пиджаки. Но ни одних пар джинсов или штанов. Из обуви — сплошные туфли и босоножки на внушительных каблуках.

— Планировать побег на двенадцатисантиметровых шпильках... — выбирая из горы туфель показавшуюся мне самой лучшей, но не особо удобной пару, я болезненно усмехнулась. — Пожалуй, на это способна только я.

Туфли были лососевыми, с красной подошвой, высоким каблуком и фирменной подписью Кристиана Лабутена. Для них я выбрала такого же цвета коктейльное платье с расклешенной юбкой в стиле шестидесятых годов и озорными рукавами фонариками. И как ни странно весь выбранный комплект подошел идеально, будто бы был сшит для моей фигуры. Найдя там же в шкафу белую ленточку, я связала собственные густые золотистые волосы в тугой хвост и еще раз подошла к зеркалу.

Внешний вид меня обрадовал намного больше, но вот бледность кожи и усталость в глазах начала настораживать.

Отойдя от зеркала и присев на краешек дубовой кровати, я попыталась вспомнить произошедшее.

Встреча с Игорем, красивым и каким-то солнечным, на территории Илюхиной школы, милый и, казалось бы, невинный флирт, его желание подвести меня и мой отказ, появление чем-то испуганной и кем-то потрепанной Эвелины, странный разговор о каком-то Ордене, который якобы хочет меня убить, во что бы то ни стало. Пистолет Игоря, упирающийся мне в живот, его приказ не кричать и молча запрыгивать в машину. Страх, парализующий конечности и возникающий откуда-то неприятный подкожный зуд. Мое подчинение. Погоня. Белый "Lexus". И авария...

— А после всего этого я очнулась здесь, — голос показался слишком мрачным даже для меня — законченной оптимистки. — И сколько, интересно, дней я провела в роли спящей принцессы?!

Риторический вопрос, на который, впрочем, я хотела бы получить ответ, но не от молчащих и грозно возвышающихся над собой небесных стен с рисунком из цветов сакуры.

Еще раз внимательнейшим образом оглядев спальню, но уже на наличие в ней оружия, я невольно вздрогнула и с непонятной самой себе тоской посмотрела на туфли.

— В конце концов, Лабутеновские шпильки всегда считались совершейнишим оружием красоты, — сняв с себя это чудо дизайнерской мысли и взяв в обе руки смертоносные каблуки, я направилась к входной двери, мысленно радуясь тому факту, что она оказалась не заперта.

"Ну, берегитесь маньяки-извращенцы, сегодня вас ждет болезненная смерть!"

Страха не было. Точнее мое самовнушение уверяло, что то липкое, засевшее внутри чувство — всего лишь любопытство, ведущее меня вперед на поиски личных вещей и выхода из этого Музея. А в том, что данное помещение относилось к хранилищам старинных рухлядей, я убеждалась все больше и больше с каждым сделанным шагом.

Коридор, узкий и тянущий вперед, словно тоннель, был темным, с редкими лампами, создающими акцент на висящих на стенах портретах. Видимо семейных, потому как внешности всех людей были чем-то неуловимо похожи: то ли святящимися, будто изнутри, травянистыми глазами, то ли кукольными дамскими миловидными личиками.

Здесь гуляло эхо и присущая музеям тишина. А редкие, встречающиеся на пути двери были закрыты, создавая ощущения, что коридор на самом деле — бесконечный лабиринт.

Спустя несколько минут блужданий, я все же вышла на небольшую квадратную площадку с французским решетчатым окном с одной стороны и массивными дубовыми лестницами с двух других. Одна из них — та, что напротив, вела вверх, вторая, смежная с ней, вниз. Но самым главным мне показалось наличие хоть каких-то звуков, доносившихся видимо с первого этажа и отдаленно напоминающих спор или ссору.

— Наверняка делят мой ноутбук, — с особенной щепетильностью вспомнила своего серебристого верного друга, смертельно раненного в той ужасной аварии. — Ну, берегись, Игорек! — вспомнив кареглазого виновника, я покрепче перехватила обе туфли и с мрачной решительностью поспешила вниз. — Ты даже представить себе не можешь, насколько остры бывают дамские шпильки, впивающиеся... в одно очень мягкое место!

Однако моя решимость несколько померкла, стоило спуститься и войти в огромнейшую то ли столовую, то ли гостиную, и удивленно уставиться на располагающихся там людей, среди которых я смогла узнать лишь Игоря и недавнюю знакомую звездень — Эвелину Шварц. Двух других мужчин я никогда ранее не видела, но что-то внутри подсказывало, что опасаться стоило сейчас именно их. Внешне они были совершенно разными: один — седовласый статный господин лет пятидесяти с холодным блеском травянистых глаз, гордой, почти что королевской, осанкой, великолепный для своего возраста телосложением и дорогой, но при этом весьма неброской одеждой. Лицо у него было аристократическим — никаких приятных округлых линий. Орлиный нос, немного впалые скулы, острый подбородок и при этом милые морщинки на лбу и вокруг глаз.

Второй, расположившийся на бежевом кожаном диване и опрометчиво закинувший ногу на ногу, показался мне куда более интересным. Темные волосы, по цвету напоминающие горький шоколад, небрежно зачесанные и немного взлохмаченные, но при этом все равно выглядящие практически идеально, даже в сочетании с мальчишеской челкой. Лицо привлекательное, но испорченное стильной оправой очков, сквозь которые можно было бы увидеть синие глаза. Такого красивого, но неестественного океанского оттенка.

На вид незнакомцу было чуть больше чем Игорю — может двадцать семь или двадцать восемь лет. Спортивное телосложение, при котором из-под одежды прекрасно проглядывают все шесть кубиков пресса, а человек при этом все равно не кажется перекаченным в спортзале культуристом. Рост... ну сказать что-то по этому поводу было сложно, но карликом этот брюнет (или шатен? Как правильно-то?!) точно не являлся. Только одежда незнакомца подвела — слишком пафосная и строгая, совершенно не подходящая к интерьеру гостиной.

По крайней мере, я искренне верила, что белоснежная, с каким-то металлическим холодным отливом, рубашка, темно-синий (видимо под цвет глаз) галстук, серая строгая жилетка и такого же цвета брюки с идеальными стрелками, никак не сочетались с домашним теплым уютом этой комнаты. Среди викторианской мебели, стен, покрытых обоями со сложным растительным рисунком, и мягких с длинным ворсом ковров он смотрелся нелепо. Как будто офисного начальника и закоренелого бизнесмена засунули в домик бабушки красной шапочки и вручили спицы и клубок ниток.

Но вот держался этот "офисный работник" намного лучше, чем Эвелина и Игорь. Под строгим взглядом старика не пасовал и не терялся, скромно опустив глаза в пол и внимательнейшим образом рассматривая собственную обувь, а лениво читал какую-то книгу и лишь изредка прислушивался к беседе. Точнее даже выговору, который делал старик провинившимся, точно малые дети, Эвелине и Кареглазому.

Однако все это продолжалось недолго, ровно до того момента, как вся четверка не обратила внимание на меня — застывшую у подножия лестницы девушку с выставленными вперед острыми Лабутеновскими шпильками. При этом отреагировали все по разному: старик, к удивлению присутствующих, расплылся в располагающей улыбке, Эвелина несколько обреченно вздохнула и отвернулась, Игорь тоже улыбнулся, как-то по-особенному солнечно и ободряюще, а незнакомец лишь поправил очки, прошелся скучающим взглядом по моему внешнему виду и вновь уставился в собственную книгу.

— Доброе утро, Лиля, — голос старика сделался по-отечески ласковым. — Как ты себя чувствуешь? Есть или пить хочешь?

Мысленно врезавшись в стену собственного непонимания, я выпустила из рук последнее оружие и привалилась к перилам лестницы, пытаясь вырыть в сознании, как в сериалах по НТВ обращались с заложниками. Явно не ТАК!

— Тебе плохо, Лиля?! — В голосе старика проскользнуло беспокойство, но все же ценой огромных усилий он остался на месте, так и не решаясь приблизиться ко мне. — Что-то болит?

— У нее шок... — осторожно произнес Игорь, на что незнакомец в очках презрительно хмыкнул.

— А ты помолчи! — В голосе старика теперь проскользнули властные стальные нотки, а взгляд, направленный в строну Кареглазого, заставил невольно поежиться. Причем не только Игоря, но и всех присутствующих в комнате, кроме... незнакомца. Тот лишь еле заметно передернул плечами, и плотно сомкнул губы. — Итак, уже дел натворил! Вы что, оба думаете, что все это само собой рассосется?! — Теперь укоризненный взгляд старика был направлен в сторону Эвелины. — Не сменить номера, попасть в аварию и...

Старик осекся и посмотрел в мою сторону с настороженностью и сочувствием.

— Где мои вещи? — Я попыталась придать голосу немного храбрости и наглости, но все равно получилось слишком жалко, а на глаза вдруг набежала пелена невыплаканных слез. — Ноутбук и одежда...

— Пошли оба вон! — Холодным тоном приказал старик, продолжая смотреть на меня, будто бы изучая и запоминая каждую черточку с каким-то невысказанным непонятным мне чувством, похожим на... радость? — Все что могли вы уже сделали... Так что теперь придется расхлебывать последствия!

— Да, господин, — в один голос произнесли Эвелина и Игорь, после чего... покорно поклонились?! Ей Богу поклонились, как два послушных болванчика, заставив меня вытаращатиться на них глазами-блюдцами.

— И, Игорь? — опять же не глядя в сторону Кареглазого произнес старик. — Надеюсь, ты понимаешь, что отстранен от собственных обязанностей... на месяц?!

— Конечно, Господин, — в голосе мужчины проскользнули нотки отчаяния, но он вовремя взял себя в руки, и на лице появилась уже знакомая мне кукольная маска, после чего он вновь почтительно поклонился и, подхватив Эвелину под ручку, поспешил удалиться в противоположном от лестницы направлении.

— А ты... — теперь уже старик обернулся, чтобы взглянуть на спокойно ожидавшего его мужчину. — Разберись со всей этой дрянью. И прошу, как можно тише.

— Никакой прессы не будет, Витторио, — уверенно произнес незнакомец, поднимаясь с дивана и закрывая книгу (а голос-то у него красивый, бархатистый). — Я сам займусь сложившейся ситуацией.

Незнакомец сухо кивнул, выражая тем самым почтение старику, после чего еще раз взглянул на меня сквозь свои уродские окуляры (почему-то они не понравились мне с первого взгляда!) и ничего не сказав, последовал за Игорем и Эвелиной.

— Присаживайся, Лилия, — голос старика вновь приобрел ласковый оттенок. — В ногах правды нет.

— Кто вы такой? — На удивление мой голос меня на этот раз не подвел, и вместо мышиного писка получилось что-то более напоминающее нормальный тон. — Что вам от меня нужно? Где мой ноутбук и одежда? И вообще... где я?

— Так, — старик в предупреждающем жесте поднял правую руку, на безымянном пальце которой мелькнул массивный перстень. — Давай по порядку. Я обещаю ответить на все твои вопросы и даже больше, а после этого, если, конечно, пожелаешь, отправлю тебя "домой", — на последнем слове он скривился так, что мне показалось будто бы оно встало ему костью в горле. — Но перед этим я прошу тебя прогуляться со мной и ответить на парочку моих вопросов.

— Но... — я попыталась возразить, но наткнувшись на суровый взгляд старика, замолчала.

— Я клянусь своей жизнью, что не причиню тебе вреда и не позволю никому сделать этого, — в его травянисто-зеленых холодных глазах промелькнуло нечто, заставившее меня безоговорочно поверить этим словам.

"Может, действительно, ничего не случится, если мне наконец-таки все объяснят? Тем более что на пленницу я мало похожа: руки и ноги не связаны, во рту кляпа тоже нет".

— Лиля, я обещаю... — голос старика стал еще мягче и от этого показался похожим на мед, или топленый шоколад. — Тебе. Абсолютно. Нечего. Бояться.

— Откуда... — приободренная своими небольшими успехами, я попыталась оторваться от стены и подойти поближе... хотя бы к дивану, потому как мои коленки в отличие от голоса дрожать не перестали. — Откуда вам известно мое имя?

— Игорь сообщил, — в голосе старика послышалась какая-то гордость, а может на фоне стресса и развившегося во мне Стокгольмского синдрома у меня начались галлюцинации (что сказать, я самокритична!). — Мне позвонили вчера вечером и сказали, что два дня назад, ты попала в аварию вместе с этим... — старик неодобрительно покосился на скрывавшуюся в глубине гостиной дверь, через которою вышла троица, и нахмурился. — Горе-водителем. Знаешь, — старик вновь обернулся ко мне и произнес доверительным шепотом. — Вообще-то Игорек хороший парнишка. Исполнительный, почтительный аккуратный. Даже в вождении. Одно слово — профессионал. Так что представь мое удивление, когда узнал о том, что его машина свалилась в кювет, несколько раз перевернулась, а после еще и взорвалась...

— Я не понимаю... — искренне произнесла, наблюдая за тем, как старик присаживается в одно из массивных кожаных кресел.

— Я тоже, — в голосе его послышалась искренность. — Но сейчас не об этом. То, что произошло... С этим разберутся. В конце концов, как я уже сказал Исаеву — за последствия надо отвечать. Лиля, так что же ты стоишь? Присаживайся, я говорю. Здесь не пред кем разводить церемонии... — он на секунду замолчал, что-то обдумывая, а после поправился. — По крайней мере, тебе.

Решив последовать примеру этого мужчины, который вопреки всем законам логики не вызывал у меня никаких опасений, даже с учетом его неопровержимого авторитета среди остальных обитателей дома, я подошла к ближайшему креслу и робко присела на край.

— Чего-нибудь хочешь? — Поинтересовался старик, внимательно наблюдая за мной своими травянистыми глазами, показавшимися мне вдруг знакомыми.

— Чтобы вы, наконец, ответили, зачем меня похитили! — Гордо вскинув подбородок, я с вызовом посмотрела на собеседника, который вдруг ни с того ни с сего... расхохотался.

— Я имел в виду, чай, кофе, сок и прочие напитки, — отсмеявшись, произнес мужчина с ласковой отеческой улыбкой. — Алкоголь не предлагаю, так как девушкам подобную гадость пить не полагается.

— Это еще почему? — Нахмурилась я, просто ради принципа. Со спиртным у меня итак отношения были весьма плачевные — в пятнадцать лет впервые попробовав вкусный алкогольный коктейль, я узнала, что мой организм обладает жуткой непереносимостью этих самых градусов, а под шофе и вовсе ищет себе приключений на любовном фронте. В общем, не желая однажды проснуться в компании малознакомого мужчины и с букетом весьма красноречивых заболеваний, после того самого первого коктейля я сразу же завязала и до сих пор старалась игнорировать всяческий мероприятия-попойки.

— Тебе еще детей рожать, — голос мужчины сделался серьезным, а взгляд — настороженным. — И потом, алкоголь — не красит внешний облик светской сеньориты.

— А кто сказал, что я светская? — В моем голосе появилась дремавшая до этого язвительность. — Может, я шваль подзаборная?!

— Самокритика, это конечно хорошо, — сухо отозвался мой оппонент. — Но нужно и меру знать.

— Меру нужно знать ВАМ! А мне лишь требуются ответы на мои вопросы.

— Сколько тебе лет, Лиля? — Устало произнес мужчина, откидываясь на спинку кресла. — Впрочем, можешь и не отвечать. Я итак знаю, что двадцать три...

— Откуда? — Мои глаза вновь превратились в блюдца, а в голосе вдруг исчезла вся спесь. Это мужчина, старик, знал обо мне достаточно — возраст, имя, адрес. Что еще? Место работы? Номер банковской карточки? Место, где спрятана заначка на новые туфли от Дольче? Видимо, маньяки подготовились заранее — собрали досье на ее семью, выследили, а потом и аварию подстроили.

— Прекрати! — И вновь в голосе собеседника послышалась усталость. — Ты мыслишь необъективно. И предвещая твой следующий вопрос, все твои догадки и предположения у тебя на лбу светятся неоновыми значками. Впрочем, оно и понятно, вряд ли эта чернь научила тебя чему-то стоящему.

— Зачем я вам нужна? — Спокойно обратилась к старику в ответ. — Денег в моей семье нет. Золото, бриллианты — тоже не ко мне. Единственная ценная вещь — ноутбук, да и то, он похоже пострадал в аварии сильнее, чем я. Так, что я смысла в собственном похищении не вижу...

— Ну, смысл-то есть.

— Так объясните мне, дурехе этакой!

— Деньги, — улыбнулся старик хитро. — Огромные деньги, которые будут готовы за тебя заплатить. А еще связи. Авторитет. Золото и бриллианты, как ты выразилась. Все это у твоих родителей в достатке.

— Ага, моя семья — подпольные миллионеры, — огрызнулась я. — скрывающиеся от налоговой и Интерпола. Знаете, можно было бы придумать что-нибудь пооригинальней, например, шпионов или засекреченных тайных агентов в отставке. Хотя насчет последних — тоже неоригинально. В Детях шпионов был уже такой сюжет!

— Может быть, — сдержанно произнес мужчина. — Этот фильм я не смотрел.

— Ну, конечно... Вам по возрасту не положены такие фильмы. Вот "Ирония Судьбы", или какие-нибудь "Девчата"...

— Моя жена любит фильм "Девчата", — в голосе старика появилось новая интонация, подозрительно напоминающая любовь смешанную напополам с болью. — Радуется, как ребенок, когда смотрит его. А еще "Небесный Тихоход", но лишь из-за... Впрочем, сейчас это неважно.

— Зачем вы меня похитили? — Осмелев окончательно, я уже настаивала на ответе. — И не надо мне тут заливать про деньги моих родителей. Миллионов у хирурга и учителя нет и никогда не было!

— Я это знаю, Лилия, — улыбнулся заговорщицки старик. — Зато миллионы есть у старого дворянского рода, во владении которого имеются несколько земельных компаний с мировым именем и огромным денежным оборотом. А также прилагающиеся к этому семейные драгоценности, и неплохой социальный статус.

— А причем здесь я? — Старик внимательно посмотрел на меня, после чего поднялся и протянул руку.

— Пошли, хочу тебе кое-что показать.

Не в силах сопротивляться и поддавшись присущему всем женщинам любопытству, я поднялась следом и, проигнорировав его ладонь, взглядом велела идти вперед.

Дом, который я изначально обозвала Музеем, конечно на самом деле им не являлся, но свое прозвище полностью оправдывал. Множество картин, статуй и бюстов нарушали весь тот маломальский уютный антураж, который кто-то любезно попытался здесь создать, но при этом навевали мысли о значимости и солидности. На первом этаже, насколько я успела понять из рассказа старика, находились комнаты прислуги, кухня с примыкающей к ней столовой, две гостиные — малая и большая, библиотека и кабинет. На втором — хозяйские спальни, ванные комнаты и гардеробные, которых опять же по рассказу собеседника я успела насчитать аж пять штук, и парочку гостевых и на данный момент пустующих спален. На третьем же находился чердак, переоборудованный во что-то. Во что именно, я так и не поняла, так как в этот момент во все глаза уставилась на изумительную копию "Последнего дня Помпеи". Да и если честно, не особо интересовало меня комнатное наполнение собственной "тюрьмы". Пусть хоть пыточный станок в подвале поставят — наших этим не возьмешь!

Старик тем временем, свернув за угол коридора, идентичного тому, что был на втором этаже, остановился возле запертой двери — своеобразного тупика — и достал из кармана сотовый телефон.

— Дверь конечно красивая, — проведя рукой по резным грифонам, с оскалившимися друг на друга мордами, я с непониманием посмотрела на старика. — Но вред ли вы хотели показать мне именно это?

— Угадала, — произнес он серьезным тоном, набирая на телефоне какую-то комбинацию цифр. — Но, как видишь, придется подождать. Вера, — произнес мужчина уже поднеся трубку к уху. — Принеси ключи от "Горницы". И никаких возражений!

— Строго, — произнесла я, после того, как он положил трубку. — С кем это так?

— С прислугой, — натянутая улыбка показалась мне насквозь фальшивый, но я все же решила промолчать, полностью сосредоточившись на изучении рисунка двери. А там было на что посмотреть, даже для таких профанов в искусстве, как я.

Красивые резные грифоны стояли на задних лапах и скалили друг другу морды, при этом в передних лапах держа какое-то небесное светило — то ли луну, то ли солнце. А под ногами у этих грифонов занимательной вязью тянулся узор из цветов — то ли колокольчиков, то ли тюльпанов. Даже ручка у этой двери была произведением искусства — грифоновская пасть, держащая в зубах кольцо, под которым располагалось отверстие для ключа.

— Господин, — из-за поворота к нам вышла девушка — служанка, как выразился старик — в старомодной юбке на манер средневековых замков, убогой, но при этом аккуратной кофточке, подчеркивающей имеющиеся у девушки округлости, и с косынкой на голове, как у деревенских доярок. — Ключи от горницы велено никому не давать.

Лицо девушки разглядеть я так и не смогла, а вот голосок у нее оказался звонким, словно колокольчики.

— То есть, как? — В голосе мужчины послышалось недовольство, и девушка, отведя взгляд, отступила на пару шагов назад. — Что значит, ключей у тебя нет?! А у кого они должны быть еще?

— У Максима Вячеславовича... — голос девушки упал до неразборчивого шепота, и мне вдруг стало ее очень жаль. Видимо с "хозяином" это бедняжке совсем не повезло. — Он отобрал ключ и выдает его только лишь раз в неделю, чтобы я... убиралась. И то, только под его присмотром... — на последней фразе ее голос превратился и вовсе во что-то невнятное.

— Ладно, — задумчиво произнес старик поднеся руку к подбородку. — Может так оно и правильнее... Я сейчас за ключом, а вы — мужчина бросил на Веру красноречивый взгляд, отчего та и вовсе сжалась в комок. — Обе, будьте здесь!

— Знаешь, — произнесла я, обращаясь к испуганной девушке, как только старик скрылся за поворотом. — Я бы на твоем месте уволилась... Не, ну честное слово, с таким хозяином можно повесится. А работа радость должна приносить.

— Я не могу, — пропищала она, и как мне показалось в этих коридорных сумерках, опасливо зажмурилась. — Не могу уволиться...

— Дело твое! — Я отвернулась от этой Веры, решив, что если разговаривать она не хочет, то не стоит и навязываться.

Мужчина вернулся с ключом спустя несколько минут. Выглядел он сосредоточенным, даже, наверное, чересчур, с холодным решительным взглядом и сжатыми в тонкую полоску почти бескровными губами, что скорее всего свидетельствовало о том, что ключ отдали не без скандала.

— Прошу? — Дверь поддалась с первого раза, и отворив ее, старик вначале галантно пропустил меня.

Комната, или горница, как назвал ее хозяин дома, полностью соответствовала этому слову: светлая, но небольшая, с мягкой мебелью в стили французских будуаров, обоями бледного голубого, как горный ручей, цвета и узкой белой винтовой лестницей ведущей на второй этаж.

То, что хотел показать мне старик, я увидела не сразу. В углу подле высокого французского окна во всю стену стояло полотно. Картина, некогда имевшая богатую раму и собственное место в коридорах дома, сейчас покоилась здесь под толстым слоем пыли, рядом с раскрытым сундуком, из которого торчали пяльцы и нитки для вышивания.

А на картине этой была изображена... я.

Точнее женщина, похожая на меня как две капли воды. С золотистыми кудрями и кукольным личиком, кошачьими глазами и пухлыми губами, изгибающимися в нежной добродушной улыбке. Только радужка глаз выдавала ее. Темно-синяя вместо моей травянисто зеленой...

— Подойди сюда, Вера, — в тишине этой горницы голос старика показался мне взволнованным и напряженным. — И сними косынку!

Услышав такой странный приказ, я обернулась и... снова замерла, боясь уже на этот раз упасть в обморок.

— Лиля, ты хотела знать, причем здесь ты, — произнес старик настороженно. — Так вот, ты — дочь тех самых дворян, а дочь учителя и врача сейчас стоит перед тобой...

Наверное, я могла бы с ним поспорить. Может быть, я даже сделала бы это, если бы в горнице мы сейчас находились вдвоем. Но, стоящая передо мной служанка одним своим присутствием вызывала бурю эмоций, в которой желание поскандалить или хоть как-то опровергнуть слова старика бесследно терялись.

В утреннем свете, исходящем от окна, я видела перед собой точную копию своей "мамы", Елены Виноградовой.

ГЛАВА 3. От пешки до ферзя

— Как тесен мир!

— И, тем не менее, я никогда не встречался с Бьорк...

(Сериал "Друзья")

— Я вам не верю, — даже самой себе утверждение показалось настолько фальшивым, что невольно вздрогнула и вновь перевела взгляд на картину, с которой на меня смотрела ма... та женщина. Назвать ее матерью, пусть даже и про себя, не хватало смелости. И желания. — Это все какой-то абсурд! Причем настоящий. Это только в мыльных драмах бывает подобное, а в жизни...

— В жизни все еще намного запутаннее, — ласково и при этом настороженно произнес старик, не решаясь подойти ближе. Правильно, потому как я сама еще не до конца понимала собственную реакцию на подобную новость.

— Все равно, я вам не верю... — мой взгляд снова остановился на темно-синих добрых глазах, смотрящих на зрителя с долей понимания и благожелательности.

Подобные глаза просто не могли принадлежать женщине, отдавшей своего ребенка.

Обернувшись на непривычно замолчавшего старика, я удивилась тому, что в "горнице" мы остались с ним вдвоем. Вера, молоденькая служанка, неспешно удалилась, не высказав своему хозяину собственных мыслей по поводу рождения.

"Она знала, — мелькнула в голове острая и очень болезненная мысль. — Она уже давно знала и смирилась".

Я взглянула в глаза старика, такие же травянисто-зеленые, как и мои, но при этом полные чудовищной холодности, дающей осознать, что все это — никакой не розыгрыш.

— Как... — голос дрогнул, а на глаза набежали предательские слезы. — Почему... так случилось? Если... если все, что вы говорите, правда... то... Почему?

— Причин много, — серьезным тоном начал мужчина. — Первая и самая главная из них — твоя собственная безопасность, вторая — желание дать тебе нормальную жизнь.... Пусть и в угоду воспитанию и прочим знаниям, необходимым в высшем обществе...

— Каком-каком? — Переспросила я, а голос вновь дрогнул, и интонация получилась детской и обиженной. А еще неверующей. Как будто мне сейчас доказывали о существование монстра в шкафу, а я упорно не хотела открывать глаз и убедиться в его реальности самой.

— Тебе еще предстоит многое узнать, Лилит, — доверительно произнес седой старик, улыбнувшись одними губами. — Потому как мир на поверку оказывается устроен немного сложнее. У нас есть враги... И пусть двадцать первый век ознаменовался подписанием мирного договора, убийства до сих пор не прекратились. Только теперь все это больше напоминает холодную войну, где тебе в открытую улыбаются, а в любом темном переулке готовы всадить нож.

— Я не понимаю... — прошептала в ответ, смотря на своего оппонента полубезумными глазами.

"Что за бред он несет?"

— Согласен, — на этот раз улыбка его показалась мне более настоящей. — Все это слишком похоже на вымысел... Или бред душевнобольного, но... Лилит, ты помнишь, что произошло два дня назад... Когда ты с Игорем и Эвелиной попала в аварию?

— Два дня? — Почему-то сознание вдруг зацепилось за эту цифру, показавшуюся вдруг намного реальнее, чем остальная выдумка седого мужчины.

"Кстати, а почему он не представился?"

— Да, — вздох оппонента показался мне тяжелым, как будто на его груди расположилась небольшая куча увесистых камней. — Два назад. И предупреждая твой следующий вопрос, все это время ты находилась без сознания. Врачи говорят, что серьезных повреждений не было, просто сильный шок.

— Как вас зовут? — Обреченно переспросила я, перескакивая с темы на тему и морально отказываясь принять случившиеся, ведь по "кодексу маньяков" похитители не ухаживают за больными жертвами, не вызывают им врачей и уж тем более не заботятся об их благополучии.

— Александр Витторио, — невозмутимо произнес мужчина, легко склонив голову. — Однако нынешняя молодежь упорно продолжает называть меня просто Витторио. Но для тебя — Алек.

— Хм, — протянула я, изображая мыслительный процесс. — И зачем же вы меня похитили, Алек?

— Похитил? — Брови старика взметнулись вверх, а между ними появилась напряженная складочка. — Я боюсь, ты неправильно поняла действия Игоря. Лилия, мы не в коем случае тебя не похищали! Ты свободна и вольна делать все, что хочешь. Конечно, в разумных пределах. Просто в тот момент, тебе, Исаеву и Эвелине грозила серьезная опасность...

— И Кареглазый поэтому решил достать пистолет и "спасти меня", приставляя его дуло к виску и засовывая, точно куль с мукой, в машину? — Вопросительно изогнув одну бровь я, даже не видя собственного отражения, показалась сама себе стервозной.

"Кажется, где-то тут есть грань нервного срыва, за которую я вот-вот перевалю!"

— А он приставил к твоему виску пистолет? — С каким-то нечленораздельным свистом произнес Алек, хищно осклабившись. В холодных изумрудных глазах промелькнули серебряные искорки стали, заставившие меня невольно сделать шаг назад и упереться спиной в выступающую стену. — Что же, Игорю теперь действительно предстоит мне объяснить очень многое.

Тон мужчины был спокойным, на лице не промелькнуло ничего кроме холодной решимости, так что складывалось ощущение, будто он совсем не сердился. Однако в глубине сознания, я догадывалась, что подобное поведение лишь демонстрация и внутри Витторио уже давно порвал беднягу-кареглазого на мелкие лоскутки.

Во мне вдруг проснулась невероятная жалость к этому "солнечному" мужчине, который в принципе и не сделал мне ничего плохого. Девичья честь сохранена, на органы тоже пока не распродали, приставаний и прочей интимной фигни не наблюдалось. Просто меня привезли в неизвестный дом под предлогом спасения и теперь уверяют, что я не дочь своих родителей. Пожалуй, за это, расправу все же не стоит учинять.

"Стокгольмский синдром в действии. Поздравляю, Лилит, у тебя так давно не было секса, что уже начинаешь городить всякую чушь касательно первых встречных, пусть и сногсшибательных, но маньяков. Лучше вспомни, что он сделал с твоим ноутбуком?!"

Мысленно представив перед глазами серебристого друга, я отбросила неизвестно откуда возникший в голове альтруизм и пожалела о том, что на дворе не средние века, а смертная казнь разрешена лишь в нескольких штатах, а уж никак не в России.

— Я хочу уйти! — твердо заявила я, в надежде прекратить весь этот абсурд. — И если вы все еще желаете мне объяснить что-то...

— Мне лучше поторопиться?! — Договорил за меня фразу Алек Витторио. — Отлично! Как я уже сказал прежде, ты свободна. Никто не собирается держать тебя в этом доме насильно. Просто задумайся о том, что даже несмотря на всю абсурдность сложившейся ситуации, угроза может оказаться реальной. Что тогда? Как ты планируешь бороться с теми, о существовании которых даже не подозреваешь?

— К чему вы ведете? — Нахмурилась я, чувствуя, что старик вновь возвращается к заезженной и, похоже очень любимой пластинке. — Простите, но намеки хороши лишь на подростковом свидании. Здесь важны факты.

— Значит, считаешь, что готова услышать правду? — Улыбнулся Алек, но как-то уж очень недобро. — Ну что же... Факт первый, у школы, где по счастливой случайности оказалась и ты, заметили Орден — наемных убийц, натасканных на уничтожение таких, как мы. Факт второй, белый "Lexus" принадлежал одному из сыновей главы Ордена. Факт третий, несмотря на подписанный мирный договор, Орден преследовал машину Игоря с четким намерением убить пассажиров и водителя. И, в конце концов, факт четвертый, произошла автокатастрофа, в которой должны были быть уничтожены оба автомобиля и все находящиеся в них люди. Как заключение, выжившими оказались трое — ты, Игорь Исаев и Эвелина Шварц, что послужило основанием для обвинения вас в убийстве членов Ордена! Довольна теперь?

— Убийстве... — заикаясь, переспросила я, чувствуя возвращающуюся нервную дрожь.

— Согласен, полный бред. Но все-таки. Орден, точнее его глава, свято верит в то, что вы втроем организовали убийство его любимого сыночка. Улик, доказывающих вашу невиновность нет, так что...

— Бред! — Чуть громче, чем положено, вскрикнула я, прислоняясь к ближайшей стене, и медленно съезжая по ней вниз. — Мы никого не убивали... Я никого не убивала!

— Знаю, — Алек Витторио присел на корточки напротив меня и посмотрел своими удивительными холодными глазами. — Но Орден считает иначе.

— Я даже не знаю, кто они такие...

— Убийцы. Наемники. Чистильщики. Они считают себя властью, контролирующей все и вся, но на деле являются лишь исполнителями чужой воли.

— Чьей именно? — Мой голос вновь сыграл злую шутку, превращаясь в писк.

— Су...

Старик договорить не успел, телефонная трель огласила тишину Горницы и прервала, возможно, самый значимый ответ в моей жизни, заставив Алека Витторио подняться и взять трубку.

Он отвечал резко, отрывисто и в основном лишь короткими "Да" и "Нет", вследствие чего я догадалась, что абонент попал в хозяйскую немилость.

— Можешь ехать домой, — спокойно, но уже несколько отстраненно сообщил мне старик, как только убрал сотовый в карман. — На один раз информации достаточно.

Он удалился бесшумно, вышел за дверь и тихонько прикрыл ее за собой, так и не обернувшись. Почему меня оставили одну в комнате, которую, судя по всему, закрывали даже от прислуги, я так и не поняла.

Не теряя больше времени и быстро осматриваясь, я пришла к закономерному выводу, что раньше данная обитель принадлежала женщине. А может быть и молодой девушке, судя по обилию нежных светлых цветов, белой мебели и дорогого, но не вычурного убранства.

"Это сейчас не так важно", — прозвучала в голове единственная здравая мысль, в то время как остальные полностью поглотило любопытство. — "Вали отсюдова, Лилит, если хочешь остаться в живых. А то ведь в фильмах ужасов героиню всегда губило именно желание посмотреть, а что же находится в закрытом сундуке или на втором этаже..."

Решив, что рисковать все же не стоит, ведь жизнь обычно дороже чужих секретов, я поднялась с пола и поспешила к выходу. Но у самого порога остановилась и обернулась, подчиняясь собственному желанию еще раз взглянуть на портрет.

Женщина на нем все также улыбалась — душевно и заразительно, всем своим видом демонстрируя достоинство и высокий социальный статус. Одета незнакомка была в винтажное вечернее платье из синего бархата и нежно-розовых кружев. Но мой взгляд зацепился не за это портняжье чудо, а за старинный деревянный и слишком простецкий гребень в ее руках.

Резко мотнув головой, и выбросив подобную странность из собственных мыслей, я поспешила покинуть комнату, пока у меня еще имелась подобная возможность.

Входную дверь, скрывающую за собой реальный мир, я приметила еще во время своеобразной экскурсии, устроенной стариком, а уж дорогу через лабиринт коридора запомнила исходя из положения этой самой двери. Собственно эти знания и помогли мне пробраться к выходу за считанные минуты, и опять же замереть на пороге, озадачившись еще одной дилеммой.

Нет, никто не стал препятствовать моему отступлению и баррикадировать выход тысячей замков и засовов, наоборот даже — дверь приоткрыли на несколько сантиметров, будто бы специально искушая свободой снаружи. Моя проблема заключалась в том, что ноги оказались абсолютно голыми, так как единственную обувь — Лабутеновские туфли — я выпустила из рук еще в гостиной, куда возвращаться совсем не хотелось.

Поэтому озираясь воровато по сторонам, я натянула на себя чьи-то черные зашнурованные кеды (удивительно, но они даже пришлись мне в пору!), примостившиеся неподалеку от самой двери и оказавшиеся единственной обовью в поле зрения, я выбежала на улицу.

Яркий утренний свет больно резанул по глазам, так что пришлось зажмуриться и остановится, и только после того, как пронзительный и чем-то недовольный гудок автомобиля нарушил спокойную тишину, открыть глаза и оглядеться.

Прямо на подъездной дорожке стоял внедорожник. Еще один, только серебристый с эмблемой "Nissan" на капоте и недовольным водителем, которым по какой-то понятной лишь всевышним причине оказался незнакомец в очках.

— Выглядишь ужасно, — открывая дверь со стороны пассажира, он прокомментировал мой внешний вид таким тоном, будто бы сделал женщине комплимент.

— Ты тоже ничего, — не удивляясь тому факту, как быстро мы перешли на "ты", парировала в ответ, не решаясь сдвинуться с места и размышляя о его невысказанном предложении сесть внутрь.

"Нет спасибо! Один раз я уже попалась на такую удочку, а после в аварию угодила... Хотя, у этого вроде и пистолета нет?!"

— Я так понимаю, что Витторио не предупредил тебя насчет поездки со мной в одной машине?! — Усмехнулся в это время очкастый. Вот на кой черт ему эти окуляры?! Симпатичный же мужик, и черты лица ничего, и глазки милые, а из-за ужасного "офисного амплуа" походит больше на начальника-тирана, с явными комплексами и проблемами по части женщин.

— Я тебе не доверяю, — в голосе вспыхнула небывалая уверенность и нахальство, видимо уставшие дремать и прятаться на задворках сознания и решившие показать себя во всей красе. Что же, самое время! — Даже имени твоего не знаю...

— Нуууу, — протянул мужчина, изобразив на лице некое подобие улыбки, причем лживой насквозь и за версту разящей неприятной осадком. — Официально и ты не стала представляться. Особенно, когда залетела в гостиную воинственно размахивая розовыми шпильками...

— ВЫ МЕНЯ УКРАЛИ!

— Я? — На его лице проскользнуло нечто отдаленно напоминающее удивление. Почему отдаленно? Да просто сквозило оно какой-то искусственной холодностью, вызывающей волну неприятных мурашек на коже. — Извини, дорогуша, но ты мне не нужна и даром... Просто обстоятельства сейчас складываются не в пользу меня, вот и приходится... Впрочем, поболтать можем и по дороге, если ты конечно не решишься пройти пятнадцать километров пешком в своем чудесном розовом платьице и... чужих кедах.

Посмотрев на собственный внешний вид, я нахмурилась, почему-то резко вспомнив о том, что сейчас осень и по утрам обычно бывает прохладно, а платье, честно выкраденное мною из чужого гардероба, не являлось хорошим обогревателем и вообще тепло даже сохранить не могло.

— Где мы находимся? — Поежившись, но теперь уже из-за холода, я попыталась осмотреться вокруг, но взглядом наткнулась лишь на огромные сосны и парочку обветшалых коттеджей в метрах ста о дома Витторио.

— Сосновый бор, — невозмутимо произнес мужчина, вновь став задумчиво-серьезным. — Улица Чернильная, дом единственный здесь имеющийся. Сказал бы еще и индекс, да ты вряд ли пожелаешь прислать сюда письмо.

Я удивилась. Честно.

Знав много разных слухов и сплетней по поводу этого заброшенного поселка и даже побывав здесь однажды, в веселые подростковые годы, никогда бы не подумала, что здесь могут находиться жилые постройки. Район-то заброшен. Земля выкуплена. Так какого... тут стоит дом, в котором, судя по обстановке, вполне презентабельной, кстати, обитают люди. Или маньяки?!

— Витторио выкупил когда-то всю землю, — будто прочитав мои мысли, произнес небрежным голосом незнакомец. — И реставрировал парочку домов. Даже неизвестно зачем, потому как бывает здесь крайне редко.

— Почему ты все это рассказываешь мне? — Задала я вполне логичный вопрос.

— А Витторио еще не поведал? — Незнакомец вопросительно изогнул бровь и одновременно нахмурился ("А с мимикой у него похоже все в порядке. Блин, тоже хочу научиться такому!"), выражая недоумение.

— Что моя мать на самом деле — не моя? Это он мне рассказал. Даже картину показал с женщиной, которая якобы является... Вообщем неважно. После этого, твой Витторио рассказал мне еще о каком-то Ордене и об обвинении в убийстве, так что новость с удочерением немного померкла.

— Садись в машину, — будто бы и не слыша меня, приказал незнакомец. — У меня мало времени, да и нет особого желания тратить его на разговоры. У меня четкий приказ доставить тебя до дома, но если все же желаешь пройтись пешком...

— Как тебя зовут? — Я нахмурилась, заставляя себя удержаться от желания высказать этому тирану-недоучке все, что думаю о подобном поведении. — Для начала давай решим этот вопрос. А после уже приступим к разговору, о безопасности нахождения с тобой в одной тачке.

— Я же сказал, у меня нет времени на разговоры, — резко хлопнув дверью, незнакомец завел машину, выруливая на единственную заасфальтированную дорогу, уходящую петлей за поворот, и крикнул уже через окно. — Встретимся в городе!

Он отъехал примерно на сто метров, прежде чем мой лихорадочный мозг сообразил, что в данном случае сглупил довольно сильно. Пройти пешком пятнадцать километров в неизвестном направлении в ужасном платье и кедах, которые скорее всего после нескольких метров пути натрут серьезную мозоль, было не самой лучшей идеей. Гордость конечно гордостью, но в отличие от Игоря, этот хам хотя бы не угрожал мне пистолетом, да и Витторио поклялся, что больше не даст в обиду и что моей безопасности абсолютно ничего не угрожает. Вообщем выбора не было, по крайней мере, я его не успела найти за те несколько секунд, пока мой мозг лихорадочно строил данную логическую цепочку.

— Постой! — Крикнула уже вслед удаляющемуся автомобилю, почти скрывшемуся за поворотом, но резко затормозившему в то же мгновение.

"И как только услышала?! Неужели у этого хмыря в ушах еще и слуховые аппараты?"

Однако на торможении все и закончилось. По-видимому, вспомнив про свои садистские наклонности, мужчина решил, что природа не зря одарила меня двумя ногами, так что дать задний ход как-то не спешил.

Пришлось самой. Опять же, игнорируя замечания проснувшейся гордости и пиная ее обратно в собственную "постель". Поругаться и поспорить с этим наглецом я еще успею, особенно если буду находиться в тепле машины, грея свою пятую точку и рассматривая пейзаж за окном.

— Ну и? — Продолжила я гнуть свою линию, но уже удобно устроившись в салоне "Nissan". — Представишься или нет?

— А зачем тебе собственно нужно мое имя? — Внимательно следя за дорогой и не набирая скорости большей, чем шестьдесят километров в час отозвался мужчина. — Вряд ли в твоей жизни оно сделает погоду...

— Ты — хам, — резюмировала я, насупившись словно маленький ребенок.

— Мне не часто такое говорят... Люди в основном подлизываются и делают комплименты, вроде того, какой я на самом деле хороший, порядочный, честный и вежливый...

— Не льсти себе. Я лично считаю, что ты — хам! — Улыбнулась своим словам, а после на несколько минут задумалась. — И еще совершенно не красавец, — добавила после, решив расставить все точки над "i".

Конечно, по правде говоря, я так не считала. Ну, или не совсем так.

Мужчина, сидящий рядом был интересным, если забыть о полном отсутствии стиля в одежде и вообще в повседневной жизни. Очки ему не шли, деловые костюмы тоже не сочетались с местом его обитания, прическа — вообще выпадала из общего фона со своей мальчишеской челкой и чуть взлохмаченными прядями. Пожалуй, она (прическа) единственная мне нравилась из всего внешнего вида, хотя имела и свои минусы. Например, цвет. Не темно-коричневый, похожий на горький шоколад, а просто глухой черный, напоминающей о таком же не вкусном кофе. И виски — полностью платиновые, как и несколько прядей на макушке.

"Он еще и красится, — прозвучала в голове осуждающая мысль. — Вот правильно говорят, дай человеку возможность выбирать собственный имидж, он изуродует себя всеми возможными способами. Кстати, интересная тема для колонки получится..."

— Максим, — тем временем произнес мужчина, невольно передернув печами, будто бы освобождаясь от невидимого груза.

— Что?

— Меня зовут Максим. Точнее, Диметьев Максим Вячеславович.

— Ясно, — кивнула я, не совсем понимая для чего было устроено подобное официальное представление, но все же поддержала этот фарс. — Виноградова Лилия Владимировна.

На этом наше недолгое общение с ним закончилось. Погрузившись в свои размышления, я уставилась на пробегающий медленной лентой за окном пейзаж, придумывая, что же совру своим друзьям и знакомым, объясняя отсутствие на протяжении двух дней. А может, и правду скажу. Или даже в полицию заявление напишу, ведь ЭТИ, в конце концов, уничтожили мое ценное имущество — ноутбук — и даже не попытались извиниться.

Максим, который по батюшке Вячеславович, тоже ничего больше не сказал, видимо предпочитая дружеской (ну или хотя бы ее подобию) беседе уютное одинокое молчание.

До моего дома — новой многоэтажки с вечно не работающим лифтом и сварливыми соседями — мы добирались довольно долго, что в принципе не удивительно для той скорости, на которой вел машину очкарик, игнорируя все мои пожелания "поддать газку". Хотя то, что я невредимая оказалась около своего подъезда было уже подарком судьбы, так что судя по всему жаловаться действительно не стоило.

— Ты что? — Удивленно заметила я, когда припарковав свой "Nissan" у подъезда, Максим вслед за мной вышел из машины и щелкнул брелоком сигнализации. — Со мной собираешься подняться в квартиру?

Нехотя кивнув, он уверенным шагом направился к двери, обгоняя меня и ведя себя так, будто бы лучше всех в этом мире знает стратегическую тайну местонахождения квартиры Виноградовых.

— Эй! — Я нагнала его, больно одернув за плечо и заставив остановиться и обернуться. — Ты ведь в курсе того, где я живу, да?

Он снова кивнул, тем самым показывая, что считает себя выше разговоров со мной напрямую.

"Хам!"

— Но откуда?! И зачем ты вообще вызвался меня провожать?

— Вряд ли ты поверишь в то, как тесен мир, — философски заметил мужчина, одернув мою руку и отвернувшись, чтобы продолжить следовать своему курсу.

Моя, а точнее родительская квартира, находилась на девятом и самом последнем этаже, уютно соседствуя с еще одной, такой же по планировке и размерам и принадлежащей моему бывшему ухажеру — Виктору Кнопочкину, или байкеру Кнопке.

В школьные годы, когда я еще свято верила в "любовь на всю жизнь" и "жили долго и счастливо", явно насмотревшись мелодраматических сериалов, Витька учился в старших классах и пользовался огромной популярностью всех девчонок от мала до велика. В отличие от его нынешнего имиджа крутого байкера с косухой и пивным животиком, в подростковый период он был настоящим очаровашкой с густыми угольно-черными волосами, приятными темно-карими глазами и практически шикарным телосложением, благодаря занятиям футболом и баскетболом. А еще его чувство юмора не было опошлено нынешним байкерским слэнгом и великосветскими разговорами о запчастях собственного Харлея. В общем, тогда он был самым завидным парнем, о котором смела мечтать и мечтала пятнадцатилетняя дурочка. Все кругом замирали от его взглядов, открыв рты слушали шутки Витьки, а после утирали слюни платочками, когда он уходил лишь многозначительно подмигнув всей своей фан-команде и никому конкретному. Так было до тех пор, пока Кнопка и не заметил в толпе меня...

Максим нажал на кнопку звонка до упора, заставляя меня неприятно поморщиться, но все же смириться с происходящим. Иногда события просто требует от тебя быть зрителем, чтобы картина вокруг сложилась в законченный сюжет со смыслом (да философствовать я иногда тоже люблю).

Дверь открыла мама, практически сразу, что учитывая время было весьма странно. Дело в том, что Елена Виноградова уже к девяти часам утра предпочитала находиться на рабочем месте и спасать жизни людей. Сейчас было десять тридцать, а значит, случилось что-то действительно серьезное, раз мама решила проигнорировать работу.

На ее лице возникла радость при виде меня и недоумение, когда она заметила облокотившегося на противоположный косяк двери, мужчину.

"И вот, как теперь ей объяснять случившееся?"

— Здравствуйте, — сухо произнесла она, обращаясь непосредственно к Максиму. — Чем могу помочь?

— Я — старший брат Майи Диметьевой, — серьезным голосом отозвался очкарик, заставив маму невольно нахмуриться. — Она здесь?

— Майя? Конечно, а где вы еще ее ожидали увидеть, Максим?!

— Лучше вам этого не знать, — улыбка у него получилась наглой и не слишком приятной. — Потому как в названии этого места цензурных слов нет.

Видимо решив, что больше ему добавить нечего, мужчина замолчал, решительно шагнув через порог — моей между прочим! — квартиры.

— Что здесь происходит? — Шепнула я в надежде, проходя внутрь и закрывая за собой дверь. — Кто такая Майя?

— Девочка, — также тихо попыталась объяснить мама, опасливо косясь на застывшего посреди коридора мужчину, окидывающего окружающий интерьер оценивающим взглядом. — Которую избил твой брат.

— ЧТО? — Наверное, в моих глазах отразилось нечто пугающее, потому как мама тут же повернувшемуся к нам Максиму ласково улыбнулась, попутно стараясь меня побольнее ущипнуть за локоть.

— Она на кухне, — Елена Анатольевна указала незваному гостю направление "посыла", заставив его лишь кивнуть в знак согласия. — Завтракает.

— Какая еще девочка? — Уже не скрывая своего любопытства, переспросила я вслух, дождавшись, когда фигура Максима скрылась за дверью кухни. Кстати, а с телом и ростом ему действительно повезло. Навскидку — метр девяносто от пола, хорошо развитые плечи и грудь, подтянутый торс и весьма атлетичные ноги, как у спринтера. Правильно говорят, дуракам везет!

— Твой брат, — произнесла мать с каким-то непонятным мне укором. — Три дня назад избил одноклассницу — сломал ей нос и несколько ребер. А так как, за девочкой никто не приехал, а в больницу она обращаться наотрез отказалась, то теперь Майя Диметьева временно живет у нас. До приезда родственников...

— То есть ЭТОГО? — С ужасом, тыча указательным пальцем в то место, где еще несколько минут назад стоял мужчина, поразилась я. Похоже, мир действительно оказался теснее, чем я предполагала.

— Видимо, да, — сухо подтвердила родительница и нахмурилась еще больше. — А теперь объясните мне вот что, юная леди, где вы пропадали все это время?

— Аааааа...

— Вот именно, — будто мой раскрытый от удивления рот послужил исчерпывающим ответом, произнесла мама. — Твоя подруга прислала мне SMS, о том, что у вас какая-то вечеринка за городом и ты тоже была на нее приглашена. Но забыла предупредить нас.

— Подруга? И как же ее зовут?

— Эвелина, — произнесла мама. — Она представилась Эвелиной...

— А, по-твоему, это по-человечески?! — Из кухни послышался девичий визг, заставивший нас броситься в его направлении, надеясь успеть предотвратить смертоубийство. Или жертвоприношение, потому как визг этот очень напоминал крики раненного животного, которого режут на живую.

— Прекрати! — Холодный голос мужчины показался мне не человеческим. Что там Витторио со своими замашками средневекового вассала?! По сравнению с Максимом, Алек сейчас казался мне пешкой рядом с настоящим ферзем. — Либо ты начинаешь вести себя благоразумно, либо...

— Ты послал за мной своих прихвостней, — насупившись, прокомментировала сидящая за столом девчонка лет семнадцати на вид. — Вместо того чтобы самому прийти в школу!

Она была красивой, для своего подросткового возраста и максимализма. С черными, покрытыми обильным слоем геля для волос, локонами, доходившими ей практически до лопаток, мрачными шипастыми браслетами, кожаной курточкой и густой подводкой на глазах, радужки которых сияли лазурно-синим океанским цветом. Вместо стандартных девчачьих юбочек, сестра Максима (а они действительно были похожи как две капли воды. Даже удивительно, но рядом с ней старший брат казался тоже красавчиком) носила дранные выцветшие джинсы, две массивных цепи, прикрепленных к поясу и.... странный живой воротник на шее, очень походящий на... белесого хорька?

— Откуда у тебя эта тварь? — Указывая на зверька, служившего девчонке живым воротником, который под пристальным взглядом мужчины тут же поспешил спрятать свою мордочку за лапами, произнес Максим.

— Эта не тварь! — В голосе брюнетки вспыхнуло упрямство. — Это — Палыч. Он — горностай.

— И откуда, позволь узнать, у тебя появился горностай Палыч?!

— Купила, — казалось замершие рядом родители и брат, с облегчением вздохнули, услышав в голосе девушке ликование, а в тоне мужчины — вежливость. Неужели мне одной показались обе эти реакции напускными.

Буравя друг друга тяжелыми взглядами, брат с сестрой продолжать спор не решались, просто мысленно обещали друг другу, что сделают в отместку, когда окажутся наедине. И в этом они оба казались невероятно похожими и близкими. Даже со стороны было видно, что Максим и Майя — родные и любящие друг друга, несмотря на любые провинности и проказы.

"А вот интересно, как с Ильей мы смотримся со стороны? Также как эти двое — близкие половинки, или наоборот — совершенно чужие и ругающиеся вечно люди?"

— Где ты был все это время? — Невольно дотронувшись до единственного изъяна в своей внешности — заклеенного пластырем носа, спокойно произнесла Майя, спустя несколько минут, заставив нас расслабиться, а беднягу-Палыча высунуть мордочку.

"По прогнозам метеорологов, столкновение двух циклонов не состоялось!"

— Возникли проблемы, требовалось мое присутствие.

— Как всегда...

— Когда прекратишь драться?

— Не знаю.

— Как всегда...

Громко отхлебнув из чашки горячего чая, девушка посмотрела теперь уже на застывшую у кухонной двери меня, пробегая оценивающим взглядом вдоль неординарно подобранного наряда и прически в стиле Отчаянных домохозяек

— Майя, — представилась она, кивнув в знак приветствия и чему-то усмехнувшись. — Сестра Максима.

— Лилия, — улыбнувшись ее дружелюбному тону, парировала в ответ. — Сестра Ильи.

— И видимо любовница Максима?! — Понимающе хихикнула она в ответ, заставив меня почему-то покраснеть и вытаращиться на нее своими огромными травянистыми глазами. — Но мои кеды тебе не идут. Особенно, в сочетании с этим платьем.

ГЛАВА 4. Гамбит по-русски.

— В курении главное не никотин, главное — ты при деле...

(Сериал "Друзья")

Одна вселенная. Восемь планет. Один миллион восемьсот восемьдесят тысяч четыреста девяносто семь островов. Восемьдесят пять морей. Семь миллиардов людей. А я все еще одна.

Весело, не правда ли?!

Именно с таким настроем я встала сегодня утром, искренне веря, что первый понедельник нового месяца — лучшее время для изменений и прежде всего самой себя. А потом уже можно и о других позаботится. Ну там, бездомных накормить, сирых и убогих приютить. И главное, всех подобрать, обогреть и обобрать. Так, последнее кажется не из моего репертуара, а из какого-то фильма.

Глядя в зеркало в прихожей, и заплетая волосы во французскую косу, я невольно улыбнулась.

Сегодня был первый день, как мне не снились кошмары, мучавшие вот уже целый месяц с той самой автомобильной аварии, вследствие которой я познакомилась со странной гоп-компанией, считающей, что я — не родная дочь Виноградовых, да и вообще, предпочитающая при знакомстве угрожать людям пистолетами и похищать их на Кудыкину гору.

— Лилит, ты на работу не опоздаешь?! — Поинтересовался отец, выглядывая из кухни с поварешкой в руке и фартуком поверх его обычной домашней одежды.

— Неа, — подражая подростковому слэнгу, крикнула в ответ я, завязывая конец косы резинкой и раздумывая о нанесении на лицо пусть и легкого, но макияжа. — И потом, куда спешить. Номер сдан, зарплата не скоро, а выслушать Граблины упреки я еще успею.

— А тогда к чему все эти приготовления? — С лукавым огоньком в глазах, произнес папа. — Ни за что не поверю, что ты вдруг решила очаровать своего Граблю новеньким платьицем и безупречным внешним видом, над которым уже часа как три перед зеркалом трудишься.

— По-моему, нет ничего плохого в том, что я хочу выглядеть изумительно на работе. Мне, например, как и любой женщине, очень льстят похотливые взгляды со стороны сильного пола нашего человечества. Так что...

— У тебя свидание, — заключил отец из всего вышесказанного, не обманываясь моими заумными репликами и видя подтекст между строк. — И кто он, позволь узнать? Надеюсь Костя?

— Прости? — Округлив глаза, я оторвалась от собственного отражения и взглянула на родителя. — Костя, это который физик-аспирант?!

— Ага. Его мама, кстати, главварач больницы...

— Так вот откуда, этого Костю надуло к нам месяц назад на порог? — Нахмурилась я, полностью убеждаясь в собственной гипотезе, что моей личной жизнью озаботилась теперь и мама.

"Видимо, дела совсем плохи, раз сама Елена Виноградова отрывается от спасения чужих жизней ради подработки свахой, — мелькнула в голове запоздалая мысль. — Они что, меня совсем за старую деву принимают? Может выбрать вечерок и сообщить родителям о том, что о пестиках и тычинках я уже давно осведомлена и некоторые знания даже испробовала на практике?!"

— Лилит... — в голосе отца послышался укор. — Давай без оскорблений?

— Ты первый начал, произнеся имя этого... могзголома вслух. И потом, как вообще можно было предположить, что две такие разные личности, как я и Костя найдем что-то общее. Уж скорее, я стану любовницей... — я заткнулась, вдруг отчетливо осознавая, как хотела закончить эту фразу, и мысленно кривясь.

— Значит, все-таки слова Майи были правдой, — напомнив давнюю шутку дерзкой девчонки-подростка, с ухмылкой отозвался отец. — И у вас с этим Максимом уже были какие-то... интимные отношения?!

— НЕТ! — Выкрикнула я, чуть громче, чем положено. — Нет у нас с ним ничего. Нет и никогда не было. Я же уже рассказывала — по чистой случайности он просто подвез меня до дома... А потом выяснилось, что нам оказывается нужно в одно и тоже место... И вообще, в тот день я сама с ним впервые познакомилась.

— Это не аргумент. Нынешнее современное общество вообще не думает о подобных вопросах. Если двое людей нравятся друг другу, то не заботясь о давности их знакомства, решают неплохо провести вместе время.

"И это говорит мне мой отец?!"

— Пап, ты в курсе, что сайты по сексологии и психологии на тебя дурно влияют? — Уточнила я, чувствуя, как щеки наливаются румянцем. — Как и интернет в целом. Так что прекращай лазить по форумам и займись лучше... ну не знаю, модельки кораблей собирай что ли. Или еще какое-нибудь мужское хобби найди, кроме чтения воспитательных лекций по утрам...

Решив избежать продолжения беседы, я схватила с вешалки свой любимый океанский шарф, кожаную черную куртку, сумку-клатч через плечо и черные сапоги до колен и выбежала за дверь, хлопнув оной в знак своего протеста.

— Снова родители достали? — Осведомился вышедший на лестничную клетку сосед и бывший парень Витек "Кнопка", заметив мое лихорадочное частое дыхание, скомканные в руках вещи и не совсем пригодные для улицы внешний вид. — Опять учат жизни?!

Ему было двадцать шесть лет. Высокого роста, тяжелой комплекции, байкер Кнопка обожал кожаные вещи, косухи и вне зависимости от времени суток всегда носил черные очки. Со времен школы он изменился практически кардинально, включая и честно выращенный пивной животик, и выбитые во время двух недавних аварий передний зубы. Но даже эти изменения не лишили Витю невероятной преданной любви к собственной бабушке, с которой он жил до сих пор, и теплого отношения ко мне.

— Папа начал лекцию про секс, — передавая своему другу и соседу вещи, и попутно натягивая сапог на ногу, пробормотала я. — И то, что я должна выйти замуж...Правда, последней фразы вслух не произнес...

— Но между строк ты читать умеешь? — С доброй усмешкой проговорил Кнопка, передавая мне в руку второй сапог. — А претендента они тебе сами подобрали?

— Как же?! — Хмыкнула в ответ. — Сами конечно. Костей зовут. Двадцать пять лет. Учит физику, слушается мамочку и считает, что ускорение свободных частиц — одна из важных тем для первого свидания.

— Интересный кадр, — уже искренне веселясь, парировал Витек, помогая попутно одевать куртку. — Тебе срочно нужно искать собственную квартиру. Иначе, проснешься однажды утром и поймешь, что тебе сорок — а рядом с тобой этот самый Костя.

— А в колыбели напротив — его сын, — притворно ужаснулась я, все-таки мысленно постучав по деревяшке и плюнув раз сто через левое плечо. — Не думаю, что до такого дойдет, но все же спасибо за совет. Как только — так сразу.

— Не за что, — улыбнулся байкер, из-под своих темных солнцезащитных очков. — Но лучше не испытывай везение на прочность... Вдруг отвернется?!

— Надеюсь, что не в ближайшее время... — задумчиво ответила я, забирая из его рук сумочку и направляясь к лестнице, ведущей вниз. — Потому как еще большего "везения" я уже не переживу!

Недавно отстроенный крупный торговый центр с броским название "Город мечты" или более лаконичным и придуманным мною "Мечта шопоголика" манил искрящейся неоновой вывеской, светящийся по очереди цветами радуги даже в десять утра.

Шесть этажей несказанного удовольствия и рая для тех, кто обожает Дольче, стремится подражать Габбане, лелеет Прада и не смыслит жизни без Шанель. Конечно, здесь были магазины и с более дешевыми марками одежды, но почему-то у большинства покупателей "Город мечты" вызывал ассоциацию именно с модным бутиком.

— Опаздываешь, дорогуша! — В холле на первом этаже, у фонтана со статуей из туфель, меня уже ждали. — Вот сколько раз тебе говорили, что опоздание — привилегия королей. А современным девушкам больше идет пунктуальность?!

— И тебе доброе утро, — усмехнулась я подруге, которая никогда не терпела опоздания, и неизвестно как мирилась по этому поводу со мной.

Ее звали Настей Селезневой. Ей было двадцать пять лет и с виду эта женщина с огненно-рыжими кудрявыми волосами, серыми глазами и детскими веснушками походила на мультяшного тасманского дьявола. Фигура у Насти была миниатюрной, как у фарфоровых куколок прошлого века, но благодаря высоким шпилькам и платформе, она казалась выше меня на целую голову.

Головоломка, которую решить никто не был в состоянии.

— Готова расстаться с собственными сбережениями? — Лукаво поинтересовалась я, оценивая ее сегодняшний вид: узкие джинсы, короткое пальто, даже несмотря на теплую осеннюю погоду и новенькая красная лакированная сумка. — Или ты позабыла свою свинью-копилку дома?!

— Нет, — хохотнула женщина, вспоминая мой подарок на день рождения. — Честно разбила и выгребла оттуда всю мелочь. Пошли? — Указывая на торговые ряды, искрящиеся надписями "Распродажа" и "Скидки", парировала она.

Никогда не считала себя фанаткой брендов и моды от кутюр, пусть с завидной регулярностью и почитывая "Vogue", и просматривая в интернете видео с последних модных показов. Может, сказывался тот факт, что большинство, считая меня истинной блондинкой, приписывали подобные качества, вспоминая голливудские фильмы, где подобные героини разбирались в данной области почти что профессионально?! А может, все дело было во вспышках мужского шовинизма, не предполагающего присутствия в голове женщины чего-нибудь еще, помимо ниточки, соединяющей уши.

Всем этим самым принципам приходилось соответствовать, мысленно напоминая себе, что несмотря на стереотипы, я с легкостью могла бы заткнуть за пояс парочку представителей сильного пола.

Наверное, поэтому всем кавалерам, успевшим узнать меня поближе, приходилось нелегко!

Но сегодня, я выбралась в торговый центр, рьяно выторговав у Грабли отгул, не за тем, чтобы обновить свой гардероб, а подкупить некоторые жизненно необходимые вещи, потерянные в момент аварии. Например, ноутбук и мобильный телефон.

— Ну и сколько ты готова потратить? — Уже в отделе компьютерной техники осведомилась Настя, которая являлась негласным гением в этой области. Почти что хакером, с той лишь поправкой, что предпочитала зарабатывать на жизнь легальным путем и не иметь проблем с законом.

— К сожалению, немного, — нахмурилась я, вспоминая, как с утра один знакомый Фунтик буквально с воплями и визгами выпросил у меня приличную сумму для похода со своей девушкой в кафе. — Так что нужно выбрать нечто недорогое и качественное. И стильное.

— Задачка не из легких, — нахмурилась девушка, всей своей гримасой демонстрируя мыслительный процесс. — Ладно, ты пока осмотрись здесь, а я поищу нечто соответствующее, — после этих слов, с положенной тасманским дьяволам скоростью, девушка рыжим вихрем потерялась между рядами с клавиатурами, системными блоками и ноутбуками, оставив меня стоять статуей напротив полок с зеркальными фотоаппаратами и игнорируя алчные взгляды продавцов-консультантов, уже готовящихся мне впихнуть какой-нибудь суперпрофессиональный штатив или объектив.

"Хотя, я их прекрасно понимаю, — с округлившимися глазами я взглянула на цены зеркалок. — После подобной выручки любому работнику наверняка будет вручена премия..."

— Никогда не подумал бы, что ты увлекаешься фотографией, — жаркое дыхание обожгло мне затылок и заставило невольно улыбнуться, будто бы на моем личном пасмурном небе вдруг показалось солнышко. — Хотя... я ведь многого о тебе не знаю, так что...

Игорь.

Он стоял рядом, чуть позади, скрестив руки на груди, и как-то по-особенному тепло улыбался. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять это.

— Будешь снова угрожать мне пистолетом, — невольно нахмурилась я, вспоминая нашу прошлую встречу. — Или на этот раз решил просто и лаконично — приставить к горлу нож и...

— Хотел извиниться, — сухо произнес мужчина, в раз изменив интонацию на отчужденную и решительную.

— Поверь не за что! — Съязвила я, наконец, решаясь развернуться и посмотреть ему в лицо.

"Ох, зря!"

Игорь ничуть не изменился (да и с чего бы это?). Такой же привлекательный, обаятельный и солнечный, точно хитрый лучик, попавший по ошибке на землю. Он притягивал, соблазнял, даже не понимая этого, и заставлял невольно таять всех, кто находился рядом. А еще мужчина пах летом, зноем и миндалем.

— Есть за что, — вновь улыбнулся мой похититель. — Я поступил ужасно, напугав тебя, и очень хочу искупить собственную вину.

— Хочешь, чтобы я подала намек, как тебе это сделать? — Смотря в его гречишные с желтыми вкрапинами глаза и чувствуя себя мухой в этой сладкой липкой ловушке, осведомилась в ответ. — Обойдешься. И потом, тебе еще повезло, что я не обратилась в полицию. Думаю, те бы быстро нашли способы управиться с наличием у тебя за поясом пистолета.

Невольно обратив внимание на его фигуру, я не могла не отметить, что одет Игорь был совсем по-домашнему — в теплый кашемировый свитер, кожаную куртку и ярко-синие джинсы. Все это ему бесспорно шло, даже невольно замеченная мною кобура, из которой торчал... пистолет.

— У меня имеется лицензия, — проследив за моим цепким взглядом, мягко произнес мужчина. — Так что все законно. И тем более, моя профессия обязывает носить оружие...

— Жизненная необходимость? — На моем лице блеснуло недоверие.

— К сожалению, да, — невесело усмехнулся Кареглазый. — Я — телохранитель. Отвечаю за безопасность важных персон, так что...

— Ты разбил мой ноутбук! — словно маленький ребенок, я зацепилась за первую, пусть и нелепую мысль, которая посетила мою голову в попытке отвлечь ее от осмысления сказанных слов. — И сотовый телефон.

— Готов сегодня же возместить, — в глубине его глаз проскользнули смешинки и еще какое-то непонятное неопознанной мною чувство. — Если согласишься позавтракать... в моей компании?

Это было не условие даже. А вопрос и приглашение, заставившее мои коленки задрожать от нахлынувшего вдруг напряжения.

"Нужно найти в нем недостатки, — тут же предоставило выход из данной ситуации буйное воображение, попутно рисующие весьма неприличные картинки. — Это всегда спасает от синдрома резкого отупения при виде привлекательной особи мужского пола".

Однако проблема заключалась в том, что недостатков Игоря я не видела. По крайней мере, не в данный момент, когда мой взгляд то и дело натыкался то на медовые глаза, то на слишком широкие (по сравнению со мной то!) плечи, прижавшись к которым я бы наверняка смогла ощутить спокойствие и защищенность...

"Ой, кажись, пропала моя нежная девичья натура, вместе с честью, достоинством и нижней челюстью, собирающей сейчас грязь где-то на полу..."

— Я обещаю, что все тебе объясню... — почти шепотом произнес мужчина, застыв напряженной статуей и не решаясь сделать шаг в сторону. — Обещаю, что расскажу все что знаю о случившемся и даже больше... Просто дай мне шанс... пожалуйста...

— ЛЮТИК! — Знакомый девичий визг, огласил магазин, заставив меня вздрогнуть и почему-то пошатнуться. — Только посмотри, что я себе выбрала...

В нашу сторону на всех парах неслась... Майя Диметьева с огромными пакетами марки "Victoria"s Secret" и широченной улыбкой на загорелом лице.

"А она, что здесь забыла?"

— Тебе нравятся стринги? — Не обращая на меня никакого внимания, заговорщицким тоном поинтересовалась девушка, подойдя к нам. — И какого цвета?

— Смотря на ком... — многозначительным тоном парировал в ответ Кареглазый, бросив на меня короткий лукавый взгляд. — А насчет цвета, пожалуй...

— Черное с красным? — Вновь переспросила брюнетка, заставив меня не на шутку озадачиться, а Игоря — весело усмехнуться.

"Мой брат такое со мной еще не обсуждал..." — возникла в голове очередная мысль, тут же сменившись паникой. — "А что если уже завтра, Илюха подойдет ко мне за советом по поводу выбора презервативов. Ну там, ребристые или гладкие, но с фруктовым вкусом?..."

Подобное предположение заставило меня икнуть и чуть было не задохнуться от слишком большого содержания в воздухе кислорода.

Но, по крайней мере, это заставило Майю обратить на меня свое внимание и тут же с плохо скрываемым любопытством в глазах перевести взгляд на Игоря.

Сегодня она выглядела по-другому — в короткой джинсовой светлой юбке, подтяжках и веселой майке с улыбающимся смайлом посередине и надписью "Люди любят дураков... Хорошо, что я умная!". Черные волосы были идеально ровными, глаза — немного подчеркнутыми светлыми тенями, а губы, тронутые персиковым блеском. И лишь неизменные шипастые браслеты напоминали о ее повседневном образе девушки-неформалки.

— Привет, — ее голос показался мне красивым перезвоном колокольчиков, а улыбка — радугой.

"Дурдом по тебе, деточка, плачет", — подала голос самая разумная часть моего рассудка. — "Дур-дом!"

— И тебе, — машинально кивнула в ответ, изобразив на лице подобие радости.

— Ну, так что там со стрингами? — Вернулась Майя к обсуждению волнующего ее на данный момент вопроса. — Черное с красным и в сочетании с поясом, корсетом и чулками...

— Только без туфель... — задумавшись ненадолго, произнес Кареглазый, чем изрядно меня удивил. — И, наверное, без чулок. А так да, я нахожу подобный образ привлекательным...

— Ооо, — в голосе девушки прозвучали знакомые мне влюблено-призывные нотки.

— Только не на тебе, — тут же поняв ситуацию, спокойным, но решительным голосом произнес Игорь, заставив Майю тут же нахмуриться. — Потому что не собираюсь лишаться... ценных частей тела, только из-за того, что неправильно смотрю на младшую Дит... — Игорь на секунду замолчал, кинув на меня странный взгляд, после чего поправился, — младшую Диметьеву...

— Ди ничего не понимает! — Рьяно воскликнула девушка, смешливо насупившись. — Он смотрит на жизнь, как... как старик! И взгляды у него консервативные... и вообще...

— Полностью согласен, — несмотря на появившуюся на моих губах улыбку, Кареглазый отчего-то остался серьезным. — Но все равно, не рискну... — следующие слова он произнес более ласковым тоном, больше напоминающим отеческий. — Прости, Ребенок, но ты еще маленькая... С такими предложениями приходи лет через пять-шесть, поговорим по-другому...

Майя хотела было что-то сказать в ответ, но тут из-за угла навстречу нашей небольшой компании вышла Настя, неся в руках две коробки — с ноутбуком и телефоном — и всем своим видом демонстрируя то, во сколько мне обойдется обед в счет ее помощи с выбором техники. Однако то, как повел себя Игорь, заставило мои мысли перестроиться в несколько иное направление...

Он зашипел. Ей Богу, это было настоящее шипение дикого зверя, заставившее мои глаза принять форму огромных тарелок, а Настю замереть на месте с коробками и уставиться на нас с животным страхом и расширившимися, точно от дозы, зрачками.

Резко дернув Майю за руку, Игорь закинул ее себе за спину, заслоняя худое девчачье тело своим — готовым принять любые раны и повреждения.

И снова зашипел, заставив Настю отступить назад и едва не поскользнуться на ровном месте.

Майя всхлипнула — тихо-тихо, почти шепотом — но этот звук резанул по моему слуху оглушающей волной, становясь единственно реальным в этом сумбуре.

— Предлагаю разойтись и сделать вид, что никто из нас друг друга не видел, — нацепив на лицо восковую кукольную маску, произнес Игорь холодным решительным тоном, обращаясь видимо к моей подруге. — Сейчас не время, не место и не та компания, чтобы устраивать вечер воспоминаний старых обид... Но если денешься, — Кареглазый чуть заметно отодвинул полу своей куртки, показывая Насте наличие у него пистолета. — Или еще какие-нибудь фокусы... пристрелю, как драную уличную кошку!

Он говорил это спокойным размеренным тоном, чеканя каждое слово так, будто обсуждая нечто будничное и обыкновенное, и от этого становилось еще страшнее. И судя по дрожащим рукам Насти и продолжающимся всхлипам Майи — не мне одной.

Однако Селезнева все же держалась лучше нас двоих, готовых на месте распластаться по плитке, с остервенением и откуда-то взявшейся злостью в глазах, она решительно кивнула, тут же бросив оценивающий взгляд и на меня, и на стоящую за спиной Игоря девушку.

Они ушли слишком быстро. При этом, Кареглазый, подхвативший свою подопечную под локоть, все время пытался обернуться и оглядеться, чтобы оценить обстановку, но ни разу так и не посмотрев в мою сторону.

— Кем они были? — Спустя несколько минут, спокойным, но настороженным тоном поинтересовалась подруга, стоя рядом со мной в очереди к кассе. — Эти двое...

— Просто прохожие... — внутренний голос заставил меня соврать. — Спрашивали, в каком отделе здесь продается бытовая техника...

— Это хорошо, — как-то странно отозвалась Селезнева, заставив меня нахмуриться. — Это очень хорошо. Потому как ОНИ — опасны... Все до единого.

Кого точно имела в виду моя близкая подруга и коллега по работе, я так и не поняла, но решив промолчать, ибо у всех у нас бывают собственные сдвиги в психике, я все же взяла на заметку при удобном случае расспросить Игоря о случившемся. Странно, но внутренний голос подсказывал мне, что он — совершенно не опасен...

Я начала курить в семнадцать, честно признавая, что подобное пагубное занятие никак не повлияет на мои нервы, степень популярности или же здоровья. Наверное, я купила первую пачку сигарет просто ради интереса и пробы. Даже помню, что они мне не понравились. Да и до сих пор, наверное, тоже не нравятся, просто возникла привычка — при первых признаках нервозности и подступающего нервного срыва, бежать в ларек за дозой.

Ужасная привычка, надо признать. Да и стрессы в моей жизни никогда не приводят к той крайности, когда с дрожащими руками ищешь зажигалку и сигареты, просто чтобы успокоить нервы. Но сегодня все было по-другому.

Кошмары, которые еще в начале недели предпочли исчезнуть из моей жизни, сейчас в пятничную ночь (ну или уже субботнее утро?!) решили вновь навестить, заставляя во сне во всех подробностях переживать аварию, пока не смогла вырваться из данного замкнутого круга и проснуться.

Авария, которой по сути и не было. Так я окрестила данный случай по прошествии нескольких дней, после того, как вернулась на работу и к своей обычной немного сумасшедшей жизни.

"Ведь, свидетелей этого происшествия нет. Даже телесных отпечатков вроде затягивающихся синяков или переломов. Есть просто воспоминания... — решила я тогда, желая похоронить эти самые воспоминания в недрах памяти. — И Игорь с Эвелиной почти не пострадали... точнее спустя, как меня уверял Витторио, два дня на них не было ни одной царапины..."

Если бы еще мои желания совпадали с действительностью...

И вот сейчас, стоя на балконе в три часа ночи, в одной ночнушке и с сигаретой в дрожащих руках, на основе своего кошмара, я вновь пыталась найти логическую цепочку случившегося месяц назад.

Авария.

Я четко запомнила тот момент, когда что-то пошло не так — машину Игоря толкнуло, будто сильным ураганом. В бок. А потом, что-то заслонило лобовое стекло... и мы начали переворачиваться. Все эти воспоминания — кусочки мозаики — сумбур, царящий до сих пор в моей голове.

Кровь.

Я точно помнила, что видела на лице Кареглазого кровь. Кажется, он ударился о лобовое стекло и разбил висок, вследствие чего просто потерял сознание. А еще кровь была на лице Эвелины. С которой, по-видимому, произошло тоже самое...

Страх.

Не знаю точно, но в тот момент я вроде его и не чувствовала даже. Только озноб и неприятное покалывание. А потом резкий удар, и веки на моих глазах отяжелели до такой степени, что я просто не могла держать их открытыми.

Темнота...

Это было последним, что я помнила и что непрерывно видела в своих кошмарах. И эта темнота, холодная и какая-то одичавши одинокая меня пугала. Каждый раз, заставляя кричать и просыпаться в поту...

Но сегодня мои нервы, уже порядком издерганные этими воспоминаниями окончательно сдали, и я несмотря на мысленный протест разума, достала из-под кровати пачку сигарет и вышла на балкон.

Чтобы подумать и разложить все по полочкам.

Ночь была на удивление теплой для нашего города, что не могло не радовать. Вдали виднелись огоньки окон многоэтажек, где жили люди, страдающие бессонницей, также как и я. А может, у них была совершенно другая причина, чтобы не спать по ночам...

От этой мысли я невольно поежилась, и сделала еще одну затяжку. Если бы у меня была такая "причина", курить я бы бросила точно...

Постояв еще десять минут на балконе и выкурив вторую сигарету (первой почему-то оказалось слишком мало), поразмышляв еще о чем-то значительном и незначительном, я все же решила отправиться спать, вспоминая мудрую поговорку, что утро вечера мудренее.

И стоило только закрыть глаза, как мой телефон неприятно пискнул стандартной мелодией, извещая о пришедшей SMS-ке.

— И кому я все же понадобилась в... — зажмурив один глаз, я взглянула на часы и невольно возмутилась. — Без пятнадцати четыре утра?

Взяв в руки недавно купленный телефон, я с удивлением заметила, что номер отправителя мне не знаком, а значит вряд ли данное сообщение было адресовано мне.

"Скорее всего просто ошиблись," — заключил мой разум, в котором уже успело проснуться любопытство (Иногда мне кажется, что оно и не засыпает... Может, если бы это часть женской натуры брала хоть когда-нибудь отпуск, многих проблем удалось бы избежать на корню).

Открыв SMS, я попутно зевнула и принялась читать, с каждым новым словом удивляясь все больше и больше:

Мучаюсь бессонницей и искренним чувством вины за то, что опять повел себя глупо. Надеюсь, что даже после этого ты все же не откажешься завтра (или уже сегодня) со мной позавтракать? Объяснения еще в силе. Игорь.

Прочитав подпись, я проснулась окончательно. Даже на кровати собственной села, попутно потирая глаза и пытаясь убедиться, что данное послание — не сон. После нескольких сильных щипков (щипаний?) я все же решилась написать ответ:

Завтрак должен быть сумасшедше вкусным и включать в себя также объяснения по поводу моего номера. Кажется в последнюю нашу встречу я его не сообщала!

Напечатала и не оставляя себе выбора и пути к отступлению нажала "отправить".

После чего с появившейся вдруг внутренней дрожью откинулась на подушки и мечтательно улыбнулась.

Телефон вновь пискнул через несколько минут, заставив меня подскочить на месте:

Договорились. И завтрак обещаю фантастический. Почему не спишь? Кстати, ты не будешь против, если я завтра с утра заеду?

На этот раз моя улыбка стала шире, когда я печатала ответ, попутно придумывая правдоподобную и красивую причину своего бодрствования:

Пишу статью. Кстати, насчет адреса тебе тоже придется объяснять. И да, не против. Это свидание или дружеская лекция? Не собираюсь позориться в коктейльном платье

Кареглазый ответил не сразу, видимо серьезно задумавшись о том, что же завтра может произойти. Или взвешивал свое приглашение на наличие плюсов и минусов.

Однако спустя полчаса, я все же получила от него ответ:

Сама решишь потом. Платьев не нужно. Объяснения будут!!!

Решив закончить данную переписку на столь позитивной ноте, я отложила телефон и, закутавшись в одеяло, закрыла глаза, чувствуя у себя на губах улыбку от осознания того, что кошмары меня сегодня уже не побеспокоят. И все благодаря одному человеку с солнечными глазами и слишком притягательной улыбкой.

Утро мое началось с метаний по комнате в лихорадочном поиске подходящего наряда для псевдо-свидания. Ну или встречи, на которой предстояло получить ответы на некоторые уже сформировавшиеся в моей голове вопросы.

"Что же действительно случилось в день аварии? Почему спустя пару дней ни на одном участнике не осталось и малюсенького синяка? Что за бред устроил Алек Витторио, разыгрывая представление о моем якобы удочерении? И почему так странно повел себя Игорь, столкнувшись в понедельник с Настей в магазине?"

Последний вопрос отчего-то казался мне самым актуальным и странным. Но за неимением хоть каких-нибудь фактов и догадок, теорий я строить не пыталась, что было для меня довольно странно.

"Может, наконец, образумилась и поняла, что чересчур много ответов вредят здоровью?!"

В итоге, я остановилась на обыкновенных синих, с искусственно потертыми коленками, джинсах, красной и такой непривычной для меня, но выгодно обтягивающей тело, водолазке и сиреневой жилетке с капюшоном отороченном искусственным мехом. Волосы собрала в высокий конский хвост, а после, немного задумавшись, довела прическу до аккуратного, идеально прилизанного лаком пучка.

В дверь позвонили в начале десятого, заставив меня невольно подпрыгнуть и даже подавиться бутербродом, но стремглав вылететь из кухни, чувствуя на своем затылке ошарашенные взгляды родителей.

— Привет! — Улыбаясь, как неисправимая оптимистка, которой в момент счастья вкололи в лицо ботекс, я открыла дверь, ожидая увидеть по ту строну... курьера?

— Привет! — Прыщавый мальчишка-подросток в ответ помахал рукой, расплываясь в такой же идиотской улыбке, от которой у меня вдруг начало сводить скулы. — А мне нужна Виноградова Л.В.

— Зачем? — Настроение скакнуло на отметку "-100" и мое лицо с удовольствием выдало нежданному гостю весь поток брани, которым я мысленно его уже окатила.

— У меня для нее посылка, — стушевался юноша. — Личная. И очень важная.

— Давай сюда! — Отрезала я, вытянув руку и тут же ухватив, вложенный в нее потертый из-за времени желто-коричневый пакет с белой наклейкой адресата и большим количеством печатей. — Расписываться нужно?

Неуверенно протянув бланк и ручку, курьер невольно сделал шаг назад, а после того, как я аккуратно вывела собственные инициалы, поспешил ретироваться, видимо что-то такое заметив в моем убийственном взгляде.

Хлопнув дверью и проигнорировав раздавшийся с кухни довольный смех брата, я поплелась в свою комнату, попутно разворачивая сие послание.

Адреса и имени отправителя я не нашла, только дату, заставившую меня невольно округлить глаза и недоумевающее раскрыть рот. Посылка была отправлена "1 июня 2007 года".

— Это что, шутка?! — Не понимая юмора происходящего, я присаживаясь на свой любимый диванчик, попыталась аккуратно вскрыть упаковку, при этом, не повредив ее.

Внутри оказалась прозрачная голубая папка с документами, прикрепленная к ней вырезка из какой-то газеты и странная бархатная коробочка, которая обычно служит для хранения и дарения ювелирных изделий. Колец и серег, например.

Взяв в руки статью, я пробежала глазами по выделенному желтым маркером предложению в середине текста:

...Тридцатого мая этого года учеными была зафиксирована странная вспышка энергии, спровоцировавшая отключения электричества в нескольких кварталах города...

Ниже шло предложение, заставившее меня невольно захихикать:

Очевидцы утверждают, что видели именно в этот день прилет инопланетян...

Благо, тайный "доброжелатель" эту фразу тоже не посчитал достойной внимания, а может также, как и я похохотал над ее абсурдностью.

Статья была написана Тридцать первого мая две тысячи седьмого года и содержала в себе странные догадки и теории об инопланетянах, призраках и радиации превращающей обычных детей в живых зомби. Видимо, автор данного шедевра всерьез подсел на сериал "Секретные материалы" и фильм "Звездные войны".

Хорошо хоть у отправителя данной посылки с серым веществом в черепной коробке оказалось все в порядке, и он выделил для меня более или менее приемлемую фразу для понимания.

Отложив в сторону статью, я открыла папку и наткнулась на чьи-то рентгеновские снимки головного мозга, странные исписанный врачебным почерком альбомные листочки, датированные тем же днем того же года и печатью медицинского центра "Альбрус".

А на последнем и вовсе посередине шло одно единственное, напечатанное на компьютере предложение, после чего имелась уже знакомая мне сноска:

"Ты поступаешь очень опрометчиво, Лилия Виноградова, игнорируя мои указания и предостережения!

Хранитель.

Сводка:

Адрес Хранителя. ЛИШЬ ДЛЯ ПОДСКАЗОК! (прежде чем писать письмо, несколько раз подумай, может, ТЫ сама способна найти решение): Hranitel@gmail.com

Количество оставшихся подсказок — 4

Количество оставшихся указателей — 3"

Почувствовав непонятно откуда взявшуюся дрожь, я в сторону отложила бумаги и взяла в руки коробочку, аккуратно открывая ее и обалдело рассматривая свернувшийся на красном бархате ключ на дорогой золотой цепочке с гравировкой МВ927М2Д.

— Кажется, все это уже прекращает походить на розыгрыш охранника, решившего пригласить меня на свидание... — произнесла вслух и снова вздрогнула, но уже от того, как прозвучал мой голос — сипло и перепугано.

Дверной звонок вновь огласил приход гостя, только уже долгожданного, но все равно заставившего невольно подпрыгнуть на месте, то ли от волнения, то ли от предвкушения.

— Лилит, это к тебе! — Послышался из прихожей голос любопытного отца, пожертвовавшего своим завтраком ради возможности первым открыть дверь. — Молодой человек, между прочим!

Резко подскочив с дивана, уже окончательно запутавшись в причине своего поведения, и тем самым рассыпая по полу комнаты документы, я вдруг почувствовала... озноб. Самый настоящий, покрывающий кожу мелкими зудящими мурашками и заставляющий комнату лихорадочно вертеться вокруг в завораживающем ритме танца.

Почернело перед глазами мгновенно.

Мое пробуждение было связано со странным диалогом между двумя мужчинами, голоса которых я никак не могла припомнить.

— Ты спятил! Зачем нужно тратить столько энергии для усыпления этих людишек, когда можно просто было оглушить их чем-нибудь? — Отозвался первый, чем-то сильно раздосадованный мужчина. — Ну, или на крайний случай...

— Погоди, ты действительно считаешь, что в данном случае убийство — выход?! — Не удержался от изумления его оппонент, показавшийся мне до боли знакомым. — Они же родители Лили...

— Они — люди, которые ее вырастили, — пренебрежительно фыркнул первый, чем изрядно меня взбесил. — Ее настоящие родители... вот, кто нас с тобой по головке не погладит.

— Все из-за той аварии?! — Включился в странную беседу третий. Женщина, кажется. — И чего молчим, языки проглотили?

— Может быть... — спустя несколько минут согласился первый. — Кстати, мы так до конца и не выяснили, что там произошло...

— Простая автокатастрофа, — в голосе второго мужчины послышалась искренняя досада. — В официальном рапорте же все написано — пьяный водитель не справился с управлением, машину занесло и... пассажиры уцелели лишь благодаря счастливой случайности. Брось, Демон, здесь даже расследовать нечего. Все равно никому не докажем обратного.

— Как бы прискорбно это не звучало, но сейчас он прав, — хмыкнула тетка, голос которой непривычно басил. — Не понимаю, что вы еще собираетесь найти...

— Причину, по которой в дом ЭТОЙ девки наведывались наши "многоуважаемые паразиты", — почти шипя произнес тот, кого второй мужчина назвал Демоном.

"Интересно, а это прозвище, или констатация факта наличия у его обладателя ужасного характера?"

— Думаешь, все-таки суккубы? — В тоне тетки зазвенела сталь, заставившая меня поежиться и невольно выдать себя. — В принципе это объясняет мои ощущения...

Она ненадолго замолчала, видимо что-то обдумывая (открыть глаза и проверить я пока не решалась), а ее собеседники отчего-то не спешили заполнить молчание своими комментариями.

"Да и вообще, что тут комментировать?" — В моей голове возник странный холодный и расчетливый голосок, пользующийся у остальных явным авторитетом за счет того, что вечно знал ВСЕ. — "Она же сказала, здесь появились суккубы..."

"Стоп! Какие на фиг суккубы? Мифические демоны, питающиеся сексом? Эта тетка видимо совсем с головой не дружит..."

И будто в подтверждение своих умозаключительных мыслей, я дернулась, выдавая себя окончательно, и проверяя тело на наличие инородного воздействия сексуального характера.

"Не, ну а что? С меня ведь станется... И человечки зеленые прилетят и суккубы разные изнасилуют... Ведь маньяков я уже встретила, даже успела в одного из них вл... вообщем приглянулся мне паренек с пушкой... Даже по законам всех сериальных драм, узнала о своем истинном происхождении..."

— Лиля? — Голос Игоря — теплый и заботливый заставил меня невольно улыбнуться. А потом резко открыть глаза и с удивлением взглянуть на застывшее в нескольких сантиметрах надо мной лицо Кареглазого. — Как ты себя чувствуешь?

— Так, будто бы мне отбили последние остатки мозгов... — заговорила я, ловя себя на мысли о том, что хочу пить. Чего-нибудь жутко сладкого и бодрящего, вроде кофеина или...

— Нельзя отбить то, чего не дано блондинкам природой, — где-то вдалеке послышался насмешливый звонкий ответ, заставивший меня поморщиться.

— Помоги мне встать...

Приняв протянутую руку Игоря и оперившись на нее всем телом, я поднялась с пола собственной гостиной (и как только успела оказаться здесь?) и ошарашено оглядела окружающую обстановку.

Из живых, дышащих и двигающихся людей здесь было только трое — Игорь, все еще настороженно поглядывающий в мою сторону и почему-то держащийся на расстоянии, Максим, которого видимо и обозвали этой странной кличкой Демон, и тетка, с коротко стриженными, как у солдат, волосами и хитрым прищуром глаз.

Остальные же — моя мама, отец и брат, стоявшие одной группой в углу — напоминали статуи. Восковые, или замороженные. Они были живыми — дышала, моргали, но не двигались: с открытыми ртами и застывшими в воздухе движениями.

— Они под сильным гипнозом, — будто извиняясь перед чем-то пробубнил Кареглазый, не подходя ближе. — Когда все закончится — они придут в себя и ничего не вспомнят...

— Да, блондиночка, тебе везет в этой жизни, как утопленнику со спасательным кругом... Если бы Исаев не подхватил нас с Кристабэллой по дороге и опоздал хоть на несколько минут, была бы уже трупом...

— Спасибо, — не зная почему, я скоромно улыбнулась, повернувшись к Игорю, но продолжая смотреть на Максима, внешность которого без очков была намного привлекательнее. Тот лишь небрежно хмыкнул в ответ, после чего нехотя кивнул.

— Демон, проблема ведь еще не решена... — подала голос тетка, которую Макс назвал странным именем Кристабэлла. Симпатичная, надо заметить, в своей мужественной красоте и одежде стиля унисекс. Да и не тетка совсем, а женщина лет тридцати, со спортивной короткой фигуркой, отсутствием форм и округлостей и странными выпуклостями там, где по фильму "Лара Крофт" у героини должно находиться оружие. — После такой откачки энергии, она наверняка умерла бы...

— Не обязательно, — отмахнулся Макс, переведя взгляд куда угодно, лишь бы подальше от лиц собеседников.

— Если она бы уже была перерождена, то да... Проблем бы не возникло, было бы острое ощущение голода и...

— О кстати, — слова Игоря заставили жажду у меня во рту превратиться в нечто нестерпимое и безумное. — Я сладкого хочу... и пить...

Странно, но когда все три пары глаз были обращены на меня с явным застывшим в них ошеломлением, я, облизываясь, перевела взгляд на расположившуюся в углу комнаты группу людей-статуй и пустила слюну...

ГЛАВА 5. Черные и белые

— Есть народная примета: если начал разговаривать с тапками — поехала крыша.

(Сериал "Друзья")

— Этого просто не может быть... — первым от шока отошла как ни странно Кристабэлла. Хотя почему странно? Я всегда в глубине души считала, что реакция у женщин намного лучше, нежели у застывших в позе постаментов мужчин.

— Но это же... — Игорь попытался привести какое-то сравнение, но на потуги его было страшно смотреть, тем более что они совершенно не давали результатов. — Противоестественно... — наконец родилось в голове Кареглозого нужное слово.

— Сейчас меня больше интересует, что это — опасно... — сухо произнес тем временем Максим, сдвинувшись со своего места. — Нужно отвести ее в больницу, пока...

— Какую еще больницу?! — Прилагая огромные усилия, я перевела взгляд на троицу и... ужаснулась.

Мое тело кричало о немыслимой жажде и желании промочить горло чем-то сладким и вкусным, а мышцы судорожно сжимались, будто готовя меня к нападению, как дикого зверя.

Я вдруг со странной смесью смеха и страха почувствовала себя оголодавшим львом Алексом из Мадагаскара, готовым броситься на любую близко стоящую ко мне и вкусно пахнущую зебру. Только проблема заключалась в том, что этими самыми черно-белыми парнокопытными мне сейчас казались... моя семья?

— Чт-т-т-т-то с-с-с-со мн-н-н-ной-й-й-й? — Кое-как пробормотала я ни к кому конкретно не обращаясь, но все же желая услышать ответ на данный вопрос. А взгляд так или иначе норовил зацепиться за обездвиженные гипнозом фигурки людей. Противоестественно обездвиженные. — Чт-т-т-т-то вы с-с-с-с-сделали-и-и-и?

— Мы? — Казалось, в голосе Максима прозвучало искреннее веселье.

— Не будь дурой! — В тон мужчине отозвалась Кристабэлла. — Если бы не мы, ты сейчас была бы трупом... хотя нет, на свете существует и учесть похуже. Например...

— КРИСТИНА! — Тоном начальника-тирана холодно произнес Максим, производя на женщину большее впечатление, чем если бы заорал во весь голос (А что? Буйные они ведь обычно предсказуемые очень, а вот в тихом омуте — чертей видимо-невидимо..). — Фильтруй речь!

— Ей в больницу надо... — неуверенно тем временем произнес Игорь. — Наверное...

— А тебе в офис Ордена... — не забыла напомнить мужчине то ли Кристина, то ли Кристабэлла. — Надеюсь, ты еще помнишь, что в убийстве обвиняешься?!

Я невольно посмотрела на озадаченное и смущенное лицо Кареглазого, проникаясь внутренней жалостью, оттого насколько простой кивок головы показался мне обреченным.

— Кристина, — на этот раз голос Максима, тщательно размеренный, с должными акцентами и лишенный явных эмоций, как у профессионального актера или диктора, прозвучал более спокойно. — Я очень советую заняться тебе своими непосредственными обязанностями...

— Слушаюсь, — женщина тут же подобралась вся, и сканирующим взглядом металлоискателя начала ощупывать комнату на наличие оружия, взрывчатых и огнеопасных веществ, бомб и прочих опасностей.

— Исаев, езжай на допрос и потяни время... — Максим, которого сегодня почему-то язык не поворачивался назвать очкариком, на мгновение нахмурился. — А я в больницу... После, присоединюсь к вам... И надеюсь, что всю клоунаду, — он обвел взглядом моих родителей и брата. — Ты закончишь...

Кареглазый лишь покорно кивнул, переводя взгляд и не решаясь встретиться с моими глазами. Неужели переживал из-за того, что я могу увидеть? Или, не могу...

— Демон... — Когда с указаниями было закончено, произнесла женщина, каким-то образом оказавшись уже у двери.

— Крис, мне не нужна охрана, — отрезал голубоглазый брюнет, подходя ко мне и подхватывая на руки.

"А он сильный... — довольно, словно мартовская кошка, заурчала очередная мысль в голове, видимо являющаяся в моем сознании самой сумасшедшей и к тому же поклонницей всяких фриков, вроде вот этого. — И еще пахнет от него как-то... ммм.... Вкусно... Сладко и свежо одновременно..."

— Ты этого не сделаешь... — будто угадав какие-то мои тайные намерения, уже в подъезде шепнул на ухо Максим, обдавая меня жарким дыханием, смешанным с запахом одеколона. — Иначе рискуешь всю дорогу провести в трансе, какой Игорь устроил твоим "родственничкам"...

"Малина... — все тот же очумелый внутренний голос никак не мог угомониться, заставляя тело невольно дрожать но уже не от страха или озноба — И... ммм... мята. Да, точно малина и мята. Так он пахнет!"

У подъезда обнаружилась уже знакомая мне машина — серебристый внедорожник, а организм с утроенной силой закричал о жажде и нужде хоть в чем-нибудь сладком... ну конфетке там, или ириске...

— Пить хочу... — подражая маленькому ребенку, я завозилась в руках своего невольного и чудаковатого прЫнца, жалобно канюча. — Очень пить хочу...

— А я хочу, чтобы та заткнулась, — перехватив меня посильнее и стискивая руки, процедил Максим. — Наши желания не выполнимы. Но я в отличие от тебя, имею силу воли и терплю...

Не знаю, что подействовало на меня больше — его тон, холодный, как ушат воды в зимнюю стужу на голое тело, или же то, как мужчина невиданным мне образом открыл заднюю дверь машины и точно тяжелый куль с мукой скинул меня на сиденье. Но в итоге, с собой я успела совладать, прежде чем вновь поймала себя на мысли, что облизываюсь, глядя на людей.

"БОЖЕЕЕЕЕ... ЧТО СО МНОЙ?!"

— Ты бы спортом, что ль позанималась... — сев за руль и заведя мотор, придирчиво произнес "очкарик". — А то весишь, как... заправская кобыла...

— Сам мерин!

Отвернувшись к окну и ожидая очередной комплимент со стороны водителя, я невольно нахмурилась, когда такого не последовало, а Макс вместо того, чтобы попытаться что-то сказать, вырулил со двора на шоссе, вливаясь в поток машин.

Не знаю почему, но мне впервые стало страшно, до мурашек по коже. И главное не из-за того, что сегодняшнее утро опять решило подложить мне жизненную подлянку в виде кучки феноменов, а потому что эти самые феномены подсознанием воспринимались как вполне себе естественные вещи. Будто бы я уже встречалась с "замороженными" людьми-статуями, смотрела на прохожих, как на куски мяса и точно знала, что ТРОИЦЕ, посетившей сегодня мой дом можно верить и доверять.

— Мне обещали объяснения... — попыталась пискнуть я, когда машина завернула на незнакомую улицу, чуть притормаживая, что в условиях того, с какой скоростью вел машину Максим (нет, в прошлой жизни он явно был пешеходом!) было совсем невыносимо. — Того, что происходит...

Водитель не отреагировал, продолжая наивнимательнейшим образом пялиться на витой переулок, через который он пытался объехать пробку и сжимал руки на руле. Аж до посинения.

— Пожалуйста... — и снова мой жалобный тон прошел мимо ушей, заставив меня разозлиться, но теперь уже на весь белый свет и на обладателей темных волос и наглых характеров в частности.

"Что вообще эти двое о себе возомнили?! Один зовет на свидание, потом отскакивает от меня как от чумной... Другой... другой — вообще хам редкостный!"

— Максим... — спустя несколько минут вновь попыталась достучаться до мужчины за рулем я, на что тот отреагировал весьма странно — не скривился, а просто лениво повел плечом, будто бы отказываясь от какой-то тяжелой ноши.

"Ему что еще и имя свое неприятно, что ли? И как теперь величать этого придурка стоит?! Демоном, что ли?"

Спустя двадцать минут, наш автомобиль вырулил в небольшой тупичок, заканчивающийся фешенебельным зданием с зеркальными окнами и двумя этажами светского лоска, надписью "Медицинский центр Альбрус" и расположившимися неподалеку машинами V.I.P.-класса.

"Вот интересно, это только в моей жизни столько совпадений за раз, или вообще... происходит такое с каждым, просто я как-то не особо обращала внимания на чужие приключения?"

— Сама выйдешь? — Заглушив мотор, Максим вышел из машины и открыл заднюю дверцу. — Или попробовать тебя оттуда выволочь?!

— Ты — любезность воплоти, — попыталась съязвить я, но вместо этого получилось нечто отдаленно напоминающее змеиной шипение. — А комплименты какие делаешь?! Прям закачаешься... если на месте сразу не упадешь!

— И мне твое чувство юмора нравится, — брюнет даже не старался изобразить на своем лице улыбку. Пусть и насквозь лживую. Видимо, считал, что ради такой, как я — даже напрягаться не стоит.— Прям хоть свой "Comedy Club" открывай!

— А ты открывай, не задумывайся! — Продолжила я в той же легкой манере, когда Максим щелкнул брелоком и сигнализация машины тут же приветливо пискнула, а мы направились ко входу. — Может, таким образом заработаешь себе на новые шмотки... — я скептически оглядела очередной его деловой костюм — идеально выглаженные черные брюки со стрелками и такой же пиджак, под которым виднелась кипельно-белая рубашка — и многозначительно фыркнула. — Выглядишь как... даже сравнения подходящего придумать не могу.

— Уж поверь, у меня твой экстерьертоже не вызывает никаких посторонних мыслей, кроме как поскорее отвернуться или на худой конец закрыть глаза... — Придерживая полупрозрачную входную дверь, мужчина пропустил меня внутрь.

Во всех поликлиниках и прочих оздоровительных учреждениях города, которые я когда-либо посещала была одна особенность — жуткая бледно-зеленая или цыплячье-желтая краска на стенах и многочисленные бабульки в холле. Здесь не было ни того ни другого. Стены внутри оказались кораллово-сливочного цвета, а удобные диванчики возле кабинетов абсолютно пустыми.

— Я уже говорила, что ты мерин? — осведомилась у своего "спутника", невольно залюбовавшись интерьером. — Если, не запомнил, то лучше запиши...

Максим вновь предпочел промолчать, видимо придерживаясь той категории населения, которая умеет вовремя отступить и дать противнику выиграть "сражение", но собрав силы снова нападет и одержит победу, но уже в "войне". К сожалению, я такими качествами не обладала, считая, что если уж началась перебранка, так нужно довести ее до нормальной ссоры. Ну с битьем посуды и развитием у противника комплексов неполноценности, касающихся своей внешности, характера и прочего. Наверное, поэтому, на работе я пока оставалась на высоте, а Василисочка, шефская секретутка, на своем месте. Но вот в обществе этого наглеца, я почему-то начинала теряться именно в тот момент, когда он прекращал спор. Будто откладывал его на будущее.

— Сиди здесь, — указывая на один из мягких диванчиков возле кабинета физиотерапии, произнес повелительным голосом Максим. — И не натвори глупостей... Я приведу врача!

Он направился вглубь помещения уверенным шагом, будто бывал в этом месте не раз и не два, а я поспешила тем временем осмотреться и осмыслить произошедшее.

"Можно ли считать совпадением то, что всего несколько часов назад я получила странную посылку-указатель со статьей об этом медицинском центре, а позже практически стала его пациенткой после странного обморока?! Или просто моя крыша окончательно помахала мне ладошкой, признавая наличие в ней дырок и полное отсутствие гвоздей?!"

Как бы не хотелось поверить именно во второе (что было бы совсем простым выходом из сложившейся ситуации), а может и убедить себя в банальном совпадении, опираясь на построенную логическую цепочку, я приходила к выводу, что все случившееся взаимосвязано. Или должно быть, по крайней мере, потому как я сильно сомневалась, что на свете существуют люди (видимо, кроме меня!), не опирающиеся в собственных поступках на какие-либо суждения.

— У вас красивый кулон, — девочка лет пяти, с копной светло-каштановых волос и усталым взглядом взрослого человека, отвлекла меня от собственных размышлений. — Вы тоже здесь болеете?

Удивившись подобным словам и невольно дотронувшись до шеи, где как оказалось, на цепочке болтался тот самый ключик с гравировкой (и как он смог там очутиться, интересно?!), я подловила себя на мысли, что смотрю на этого ребенка и не думаю о жажде.

— Мама, когда я заболела, спекла мне ореховые печенья, — с легким акцентом, начала рассказывать девочка, присаживаясь рядом со мной на диванчик. — Она всегда их печет, когда я болею. А вот папа подарил мне свое кольцо... — достав из-за пазухи длинную серебряную цепочку, на которую было нанизано мужское обручальное кольцо с какой-то гравировкой, доверительно сообщил ребенок. — А так как на пальчике оно не умещается... то есть велико, то мама повесила его на цепочку... И теперь, папа всегда с нами... Тебе тоже папа подарил кулон?

— Нет, — улыбнулась я, плохо представляя, что можно говорить ребенку в таком возрасте, а что нельзя. — Мне друг подарил... наверное...

— Понятно, — девочка взглянула на меня испытующе, а потом сделала необычный вывод, от которого я потеряла дар речи. — Ты тоже умрешь.

— Почему? — Моргая чаще, чем положено, произнесла я, пытаясь понять какое из моих слов натолкнуло ее на подобную догадку.

— Ну как же... тебе подарили подарок... ты заболела... а значит, скоро умрешь...

— Катарина!!! — Резкий недовольный оклик, заставил нас обеих обернуться и посмотреть на торопящуюся к нам молодую женщину со светло-каштановыми короткими волосами и встревоженным взглядом. — Ну, сколько раз тебе нужно говорить, чтобы ты не приставала к другим посетителям?!

Незнакомка присела перед девочкой на корточки и начала поправлять и без того сидящее на ней идеально кукольное желтое платьице:

— В конце концов, ты не дома!

— Ну, мама... — протянул ребенок, совсем не чувствуя за собой вины, но все же пытаясь изобразить ее на своем пухлом личике. — Я просто показывала тете папино колечко... — и в подтверждение своих слов, девочка, названная странным именем Катарина, поддела на пальчик цепочку с серебряным кольцом и уже продемонстрировала его маме.

Женщина же отреагировала на это более чем странно: с искреннем страхом в глазах посмотрела на меня, а после... подхватила дочь на руки и сделала несколько огромных шагов назад, начиная озираться по сторонам в поисках опасности.

— Не переживайте... — я попыталась произнести это спокойно и ласково, ловя взгляды перепуганной мамаши, защищающей свою дочь и прикрывающей ее от неведомой мне опасности. — Она не помешала, просто... просто спросила меня про мой кулон и рассказала про свой...

Похоже женщине от этой фразы сделалось еще хуже: ее глаза лихорадочно забегали по холлу, то и дело задерживаясь на мне, а руки еще сильнее обхватили дочь, прижимая ее к себе.

— Кто вы такая и что здесь делаете? — Голосок перепуганной мамаши прозвенел как колокольчик. — Зачем вам понадобилась моя семья? Признайтесь, вам нужны деньги!

— Мне?! — Картинно подняв глаза к потолку и наткнувшись на сделанные под мрамор панели, я притворно тяжело вздохнула.

"Нет, ну они серьезно, что ли, решили меня доконать своим странным поведением?! Вот никогда не верила во вселенские заговоры, но еще парочка таких вот случаев и я действительно начну сомневаться в трезвости собственного ума!"

— Нет, эта девчонка не может обойтись без приключений! — Посетовал уже ставший знакомым мне насмешливый мужской голос, заставивший отвлечься от спектакля одного актера и посмотреть в сторону говорившего. — Тебе обязательно было пугать несчастную женщину, а?!

Его лицо выражало скуку, однако по жестко сомкнутым губам и злому прищуру глаз нетрудно было догадаться о мужском недовольстве. В принципе в таком виде, Максим действительно чем-то походил на демона: высокий, спортивный и какой-то чересчур официальный и надменный, хоть и без очков. Вылитый демон канцелярии — повелитель скрепок и дырокола!

Доктор, стоявший рядом с ним даже как-то терялся в общем фоне, пусть и являлся таким же высоким и атлетически сложенным. Волосы у мужчины в белом халате с прикрепленной табличкой "Вадим Акимов, Главврач" были блеклого мышиного цвета, а глаза — темно-серого, даже в какой-то степени грязного, мягкие черты лица спрятаны за двухдневной щетиной, а мятая рубашка в полоску за идеально выглаженным белым халатом, поверх которого на шее висел стетоскоп.

— Евгения, простите, пожалуйста, мою посетительницу, — произнес доктор, обращаясь к все еще чем-то перепуганной мамаше. — Лилия совершенно не желает вам зла... Думаю, она вообще еще плохо представляет, что происходит... — на этой фразе он вопросительно взглянул в лицо Максима и после того, как дождался его скупого кивка продолжил:

— Поверьте, такого больше не повториться...

— Очень на это надеюсь! — Отрезала именуемая Евгенией мамаша, развернувшись на собственных каблуках на сто восемьдесят градусов, и направилась вперед, к выходу, где ей уже придерживал дверь огромный верзила в черном строгом костюме, с рацией наперевес и черными квадратными очками в стиле сериала "Бандитский Петербург".

— Вот и поздоровались, — хмыкнул в ответ на какой-то понятный лишь ему одному вопрос, Максим, также как и я, провожая эту мадам взглядом.

— Я думаю, она тебя просто не узнала, — по-дружески хлопнув его по плечу, произнес добродушно врач. — В конце концов, столько лет прошло...

— Ага, и воды утекло...

Что-то было в последней демоновской фразе, заставившее меня присмотреться к нему поближе. Лицо вроде такое же холодное и странное, на волосах все та же необычная для его возраста седина, одежда и стиль и вовсе оставляют желать лучшего.

"Конечно, он не красавчик, но это не значит, что женщины не обращают на Максима Диметьева никакого внимания, — предположила мысленно я, тут же представляя рядом с ним эту самую Евгению. — А может, они раньше... того... встречались?!"

— Итак, Лилия, — голос доктора отвлек меня от ненужных мыслей. — Здравствуй.

— Привет, — пытаясь как-то разрядить обстановку, я чересчур радостно улыбнулась ему и для пущего доказательств "наличия" в своей голове извилин, еще и протянула руку для рукопожатия. — А вы Вадим, да?!

— Я же говорю, девчонка без комплексов, стеснения и мозгов, — прокомментировал мое поведение Максим, которого мысленно я уже окрестила демоном (Ага, все той же канцелярии, скрепок, кнопок и ластиков!).

— Я еще поспорю о том, у кого из вас двоих мозгов меньше, — в шутку произнес Вадим, начиная мне уже нравиться, своим легким характером. — В конце концов, мог бы и не притаскивать девчонку в клинику...

— Прости, но как я еще должен был поступить, а?! — У него получилось почти что гениально изобразить на своем лице удивление и непонимание.

"И премию Оскар за лучшую мужскую роль получает... — та-дааам! — Максим Свет его Вячеславович!"

— Давай мы с тобой не будем разыгрывать сейчас здесь беседу про пестики и тычинки... — кажется это был укол со стороны Вадима, который я, к сожалению, не поняла. — Тем более что ты, кажется, уже убегаешь?!

— Бери выше, я улетаю! — Мужчина смерил меня испытывающим взглядом, после чего посмотрел в лицо врачу. — У меня переговоры... Точнее допрос меня на наличие ответственности у некоторых особо талантливых на предмет проблем членов клана. Витторио я уже звякнул, и он просил... хм... в общем, проведи с девчонкой беседу о физиологии, рождении и прочей фигни. Можно затронуть тему пестиков и тычинок, но это уже на твое рассмотрение.

— Перекладываешь ответственность? — Почти смеясь, произнес Вадим. — Ой, Максим-Максим...

— А вот искать подводные камни не нужно... — резко бросил мужчина и не прощаясь направился в сторону выхода.

— Вызови охрану! — Крикнул ему вслед врач, на что в ответ лишь получил поднятую вверх руку со стороны собеседника, который успел запрыгнуть в машину бастре, чем я смогла сделать очередной вздох.

— Вы — друзья?! — Переспросила я, когда Вадим Акимов, жестом показал мне следовать за ним вглубь коридора. — По подобному стилю общения, я бы сказала, что довольно близкие.

— Ближе, чем ты думаешь, — вновь улыбнувшись одним глазами (интересно, и как у него это получается?) Вадим остановился у двери кабинета с надписью "Только для V.I.P. клиентов". — Максим мне как брат... Наверное, звучит это пафосно и слишком театрально, но так и есть. Хотя я не обижаюсь, когда он ведет себя так, как сегодня. Слишком глуп еще. И молод. Но, безусловно, заслуживает уважения, за то, чем занимается.

— По-моему он заслуживает хорошего пинка по самомнению, — хихикнув, я вошла внутрь приемной, по середине которой располагалось похожее на стоматологическое кресло. — Уж, простите, Вадим, но оно у него слишком завышенное.

— Уже успел нахамить тебе, да? — Хохотнул врач, предлагая мне располагаться в этом самом кресле поудобнее. — Это он может. Да так, что потом реально начинаешь себя чувствовать последним в этой жизни неудачником. Поэтому я и стараюсь общаться с ним поменьше, да и особо не вступать в споры. Ибо чревато.

— О дааааааа, — картинно закатив глаза, я уселась поудобнее и начала приглядываться к окружающему интерьеру.

Честно признаться, кабинет данный был самым странным из всех врачебных кабинетов, в коих приходилось бывать: стерильно-белый, с приборами и машинами, которых я раньше никогда не видела и странными повторяющимися практически на каждой веще здесь лейблами некой компании "Dittrich".

— Будете разбирать меня по органам, — пытаясь унять откуда-то взявшееся внутреннее напряжение, неудачно пошутила я, вновь ощущая просыпающуюся жажду.

— Скорее поставлю тебе капельницу, — беря сию нехитрую систему в руки, легкомысленно объяснил Вадим. — Это на некоторое время утолит жажду и восполнит потерянную энергию. А после задам тебе несколько вопросов, чтобы понять, как же твое состояние докатилось до такого ...

— Какого?

— Критического. — Закрепляя какой-то раствор на весу, и вставляя в мою вену длинную иглу, ответил врач. — Тебе ведь только двадцать три, да?! А значит, ты еще не в состоянии испытывать подобный голод...

— Что значит "подобный голод"? — Передразнила я слова Вадима, игнорируя появившиеся на коже мурашке и похолодевшие отчего-то руки.

— Лиля, — закончив с капельницей, Вадим поставил рядом с моим креслом стул и присел на него. — Вряд ли Витторио уже разговаривал с тобой об этом... Максимум, что он мог сказать, это только что ты — приемный ребенок. Но объяснить, причину твоего усыновления... да и Бьянка сейчас не лучший собеседник...

— Только не говорите, что вы — очередной добродетель, решивший открыть мне глаза на правду?! — Мой тон резко переменился на жесткий и бескомпромиссный. — Может, я и готова смириться с тем, что мои биологические... "родители" совсем другие люди, но это не значит, что я приму их в своей жизни с хлебом и солью! Они мне — никто! Мужчина и женщина, благодаря которым я появилась на свет... Мне даже неинтересно кто они такие, где сейчас находятся и почему двадцать три года назад они поступили так, а не иначе. Меня воспитали Елена и Владимир Виноградовы, а не какие-то там дворяне из Италии!

— Лиля! — В голосе Вадима появились властные нотки. — Успокойся и прошу, выслушай меня до конца. Мне плевать, как ты относишься к Бьянке, твоей биологической матери, все равно, кем считаешь своего отца. Я сейчас хочу рассказать тебе о другом — о физиологии, с которой тебе к сожалению придется столкнуться раньше, чем положено. Иначе, все окружающие, и тем более те самые люди, что тебя вырастили рискуют жизнями, находясь рядом с тобой.

— И что это значит?! — нахмурившись, я уставилась на лицо Вадима Акимова, который, видимо, пытался в данную минуту подобрать правильные слова и объяснения.

"Очень надеюсь, что он их найдет, потому как в ином случае я пошлю его туда, откуда этот недоумок появился на свет!"

— Ты когда-нибудь замечала за собой странности, кроме того, что сегодня тебе вдруг резко захотелось... ммм... пить? — Спросил врач, спустя несколько минут.

— А что в этот список странностей входит? — Мне вдруг резко стало весело от того, что вся ситуация по ходу начала принимать размеры фэнтэзи-сериала. — Если неумение выбирать парней...

— Ты была беременна, хоть раз?! — Тут же приобретая какую-то нечеловеческую суровость, строго произнес Вадим. — Делала аборт?!

— Послушайте, уважаемый господин А-ки-мов, — по слогам выговаривая его фамилию, отчеканила я. — Вам не кажется, что данный вопрос немного выходит за рамки приличия?

— Не кажется! — Таким же скабрезным тоном, передразнил меня мужчина. — Потому как в ином случае, и ты, и я будем подвергнуты нелицеприятной медицинской экспертизе, а после и наказанию, если данный факт вскроется... И поверь тогда твой папаша, а хочу отметить, что он персона — очень влиятельная, не поскупится...

— Нет! — Не знаю почему, но его угроза отозвалась внутри каким-то неприятным осадком, подсказывающим, что последствия данного "инцидента" действительно будут серьезными. — Я не была беременна и не собираюсь в ближайшие несколько лет.

— Это хорошо, — на лице врача проскользнула легкая, но располагающая улыбка. — Что не была. И что не собираешься.

— В каком смысле?

— Попроси как-нибудь Максима объяснить... — туманно отозвался Вадим, вновь нахмурившись. — Но сейчас не об этом. Если тебе очень нужны будут противозачаточные таблетки, можешь обратиться ко мне за этим — я выпишу рецепт. Это так, к слову, потому как до двадцати пяти лет, я не советую тебе задумываться о потомстве.

— Вы сейчас будите меня учить жизни?!

— Не-а! — На губах мужчины растянулась ласковая отеческая улыбка. — Ты знаешь, кто такие мары?

— Кто?

— М.А.Р.Ы. — По буквам выговорил мужчина. — Мужчины и женщины, обладающие некоторыми особыми способностями. Существа, стоящие в пищевой цепочке на ряд выше обычного человека за счет того, что их непосредственной пищей являются не органические и неорганические элементы, содержащиеся в овощах, фруктах и мясе, а энергия. Особая энергия, создаваемая человеком в ряде случаев.

— Ээээ... — протянула я, не совсем понимая, какую реакцию ожидает от меня Вадим. — Ну и где здесь спрятана скрытая камера? Куда улыбаться-то?!

— Я не шучу, Лиля, — сурово произнес мужчина. — И не разыгрываю тебя. Хотя понимаю, что звучит это слишком безумно, ведь на деле все проще и одновременно сложнее.

— Мары?! — Переспросила я, ожидая услышать на заднем плане запись смеха и аплодисментов. — Очередное название суккубов, что ль?!

— Судя по тому, что ты ухватилась за слова "пища" и "энергия", то да... В некоторых источниках, даже значится тот факт, что Мары являются подвидом суккубов, — Вадим снова усмехнулся, но как-то ненастояще. — Но по сути, это две совершенно разные группы. Суккубы — это те, кто питается сексуальное энергией, а Мары — те, кто питаются энергией страхов и кошмаров, способны на массовый гипноз и вызов галлюцинаций. Также Мары умеют осязать окружающее пространство... последнее явление сложно объяснить на словах, его просто надо почувствовать.

У меня перед глазами вдруг встало странное ощущение — зуд — испытываемое мною в машине Игоря месяц назад, когда случилась авария.

— Хотите угадаю, что вы скажите дальше? — Усмехнулась я, нервно качнув головой и прогоняя из мыслей странное воспоминание. — Что я, по законам сериального или книжно-фэнтэзийного жанра, являюсь Маром?

— Марой, — поправил меня Вадим с серьезным озадаченным выражением на лице. — Да. Ты являешься Марой. Точнее была рождена ею и в двадцать пять лет полностью переродишься в нее.

— Двадцать пять, а не поздно ли? — Еще не до конца понимая, кого из нас двоих считать более сумасшедшим: меня — за то, что не могу перевести это разговор в шутку, или его — за то, что он вообще этот разговор затеял.

— Нет, с учетом того, что мы живем порядка двухсот лет, в среднем. И за первые двадцать пять лет жизни в нас формируется этот самый голод и способности, позволяющие его удовлетворить...

— Смахивает на энергетический вампиризм...

— О дааа, особенно после того, как услышишь обсуждения другими марами "охоты" — улыбнулся Вадим. — Но на самом деле все не так... кусать мы ни кого не кусаем, убивать не убиваем... Правда лишь в том, случае, когда полностью контролируем жажду... Если нет, то голодная Мара способна вдохнуть всю человеческую энергию буквально за пару минут, при этом не в силах остановиться. Правда случается подобное редко, из-за того, что наказания таких преступлений довольно жестоки.

— Значит... такие... они способны убивать, просто вдыхая людей? — Проглатывая слова и звуки, кое-как переспросила я, чувствуя внутренний страх. — И я... могла убить... свою семью... потому что... хотела... была голодна?

— Могла, — кивком подтвердил мужчина, не пытаясь разуверить меня в обратном. — Думаю в твоем случае, ты могла бы и обыкновенную взрослую Мару "осушить". Так что, молодец, что сдержалась.

— Но ведь... погодите-ка, разве голод, как вы до этого сказали, наступает не в двадцать пять?

— Правильно, — Вадим нахмурился и показался мне на секунду настоящим стариком. — И в этом заключается твоя основная проблема. Ты будешь испытывать голод, не имея возможности его удовлетворить, так как эта способность в тебе скорее всего еще не развита. Капельницы, — доктор перевел скептический взгляд на уже ополовиненный пакетик с раствором. — они не помогут... Может будут давать облегчения на несколько часов, или в лучшем случае, дней, но потом голод, или скорее потребность, будет появляться вновь.

— И что это з-з-значит? — Прошептала я, надеясь таким образом уменьшить масштабность трагедии.

— Ты будешь убивать, Лиля. Или умрешь. Одно из двух. Или одно за другим.

ГЛАВА 6. Ход второй: маскировка. Цель... Хм, а может сначала определимся с главными фигурами?

— Ты знаешь много странного. Какова температура кипения мозга?

— А я ведь помнила...

(Сериал "Друзья")

Сидя в машине рядом с Игорем и вертя в руках найденный в холле медицинского центра "Альбрус" рядом со старым и давно не работающим фонтанчиком, брелок с вырезанным из белого камня небольшим соколом, я представляла перед глазами Евгению с дочерью Катариной и мысленно искала сходства между девочкой и Максимом.

"Неужели, эта Евгения — бывшая любовница Демона, а Катарина его незаконнорожденная дочь? Хотя, почему незаконная?! У девочки же на шее весит серебряное колечко папы. Так что вполне вероятно, что они с Евгенией просто поссорились и живут порознь. Наверняка, она выгнала его, когда узнала об измене. Например, с той же Эвелиной Шварц. И с дочерью запретила ему видеться. А когда выяснилось, что Катарина заболела, Максим подарил ей собственное обручальное, чтобы быть рядом с дочерью... ну или для соблюдения какой-нибудь традиции... Кто ведь знает этих мар..."

Выстроенная в собственных размышлениях драма, почему-то занимала меня в данный момент намного сильнее, чем собственная физиология, возможность массового убийства и скоропалительной кончины.

Все же разум женщины — потемки. А разум женщины-журналиста — сплошной мрак!

— Занимательная вещица, — впервые за полчаса произнес Игорь, указывая взглядом на брелок в моих руках. — Купила?

— Нашла, — покрутив статуэтку, я вновь залюбовалась ее необычностью.

Вроде и ни чем не примечательная, обыкновенная, изображающая сокола, а видно что сделана с душой. Из какого-то белого гладкого камня, с точечными вставками голубых кристалликов вместо глаз, и уже проржавевшим от времени металлическим кольцом. Правда жаль, что крылья у птички обломаны — видно от времени или неаккуратного обращения предыдущим владельцем — но образ все равно не портиться.

Чудо, а не вещица. И досталась как ценный приз после посещения "злого" доктора Вадика, раскрывшего мне глаза на "суетность бытия" этого бренного мира. Хоть что-то хорошее в этот день.

— Лиль... — спустя еще несколько минут, нерешительно протянул мужчина, скосив на меня внимательный и обеспокоенный взгляд. — Не хочешь поговорить?

— О чем?

— Ну хотя бы о том, что узнала... — Кареглазый пару раз моргнул, слишком часто, как мне показалась, а после продолжил размеренным спокойным голосом, — Или о родителях... знаешь, сними ведь все будет в порядке. И я, правда, не хотел применять гипноз, но альтернатива ведь не лучше?!

— Расскажи мне о себе, — перевела я тему, не желая в данный момент слушать подробности из жизни мар и боясь расплакаться от вдруг навалившегося тяжелого груза проблем. — О том, где жил, как вырос, чем увлекаешься.

— Лиль... — в голосе мужчины мелькнуло сочувствие, а от его пристального взгляда захотелось окончательно отвернуться к окну. Что собственно я и не переметнула сделать.

— Расскажи... — снова попросила, желая отвлечься теперь уже и от семейной дилемы Максима Диметьева, которая вдруг начала раздражать.

— Да все, наверное, как у обычных людей. Родился в этом городе. В семь лет пошел школу. В десять влюбился в свою учительницу. А в тринадцать впервые на спор поцеловал девчонку из параллельного класса.

— И как ее звали?

— Лиль... это ведь неважно...

— КАК ЕЕ ЗВАЛИ?

— Наташа. Забавная была, — продолжил он уже более снисходительно, видимо догадываясь о моем желании сбежать от насущных проблем. — Из разряда девочек-хохотушек, которые считают смешными даже шутки, таковыми не являющимися. Мы даже с ней пробовали встречаться. Под общий классный бум, когда все мои друзья уже обзавелись постоянными подружками. Но разошлись, когда я девятый класс закончил. А потом я увлекся стритрейсингом...

— Ты — гонщик? — От удивления я даже повернулась в его сторону, чтобы глаза увидеть и улыбку на лице, мягкую и располагающую.

— Не профессиональный, конечно. Просто люблю скорость и машины. И ночь, — на губах Игоря появилась таинственное, почти что интимное выражение лица, заставившее меня полностью убедится в его искренности. Правда жаль, что через секунду оно уже исчезло, уступая место разочарованности и грусти. — Но родителям такие увлечения детей обычно не нравятся. А мой отец никогда не пытался быть исключением — одобрял лишь престижные профессии, вроде управленцев, юристов и экономистов. Наверное, хотел, чтобы я продолжил семейный бизнес и пошел по его стопам.

— А ты?

— Получил образования механика-конструктора. Не совсем то, о чем должен мечтать среднестатистический парень из хорошей семьи. Моя профессия скорее больше подходит ПТУ-шникам неудачникам, в жизни которых если такие слова как вечерняя школа, неполноценная семья и родители-алкоголики.

— А у тебя как? — Подтолкнула я его к продолжению рассказа, уже не на шутку заинтересовавшись судьбой мужчины.

Вот интересно, почему мы с ним в подростковые годы не встретились?! Ведь наверняка Игорь был тем романтичным и чуть безумным парнем, которые предпочитают ходить с девушкой под ручку, целоваться у подъезда под фонарем, не обращая никакого внимания на бабушку-ворчунью с первого этажа и двадцатиградусный мороз. А после, он бы проводил меня многозначительным взглядом, от которого бы на щеках появился предательский румянец, а когда дверь моей квартиры закрылась — сломя голову побежал бы на очередную сумасшедшую гонку, где моей соперницей стала бы скорость.

Вот если бы мы встретились тогда, то я бы наверное поняла, что такое любовь на самом деле, а не пыталась выдать страсть и легкое возбуждение за это чувство, как было с Кнопочкиным. Наверное, мы бы даже поженились, когда Игорь бы вернулся из армии, а мне исполнилось бы восемнадцать. А сейчас бы были одной из немногих семейных пар, имеющих счастливый брак...

— Мои родители нормальные. Практически пропагандисты здорового образа жизни. И, наверное, даже любят меня... особенно после того, как я от них переехал, — с откуда-то появившейся решительностью, произнес мужчина тем временем. — Скоро год как. Наверное, поэтому поводу отец закатит праздник — годовщина все-таки.

— Не сошлись во взглядах на жизнь? — Догадалась я.

— Ага. И решили расстаться полюбовно. У меня свои проблемы и территория, у него — свои, в которых больше нет сына-бунтаря, — Игорь невесело усмехнулся. — Вот так и получилось, что в свои двадцать четыре я оказался на улице, не совсем представляя что делать, где жить, и чем обернется мое перерождение. Глупый максимализм заставил учиться самостоятельности: зарабатывать деньги, готовить пищу и... ждать...

— То есть, ты с самого рождения зал, что...

— Являюсь марой?! — Подсказал Игорь, понятливо кивнув. — Ага. В моей семье из этого тайну не делали. Родители с пеленок объясняли, что это такое и чем обернется в будущем. Но теория — одно, а на практике все совершенно иначе оказывается.

— А потом ты встретил Максима?! — Предположила я, желая вновь увезти разговор со скользкой дорожки.

— Что-то типа того, — Игорь вновь улыбнулся, но уже не так отрешенно и вымученно. — Я работал в то время в одной автомастерской. Как сейчас помню, что в тот день чинил машину какого-то Випа, а из головы все не выходили мысли о перерождении. До двадцати пятилетия оставалась всего неделя, а значит, мое становление Марой могло случиться в любую минуту. Вот сейчас дышу и улыбаюсь, а уже через мгновение чувствую как внутри все начинает закипать... Так что собственно из рук у меня в тот день инструменты вываливались, а сам я никак не мог сосредоточится на работе. И как назло перерождение настигло в те минуты... я даже не сразу осознал, что отключился... Помню что было странно — больно и в тоже время захватывающе... Жарко, но холодно... Это наверное похоже на то, как ты одновременно умираешь и рождаешься... Говорят, Мары во время этих изменений кричат от боли... Но я не помню...Со стороны никогда не видел, а собственные ощущения похожи на густой туман... даже не в курсе, когда очнулся и что делал в первые часы... ведь сознание заработало лишь спустя сутки... Так странно было, когда я обнаружил себя в чужой квартире, а рядом сидела Кристабэлла со стаканом воды в руках и пониманием в глазах... Ну, помнишь ту женщину, сегодня с утра?! — После моего кивка он продолжил, но уже полностью сосредоточившись на дороге. — А позади нее, скрестив руки стоял Максим... В своем неизменном аккуратном деловом костюме...Иногда мне даже кажется, что и спит он в нем, и в бассейне плавает... Он тогда просто стоял и смотрел, этим своим пронзительным сухим взглядом, как будто рентгеновским. Даже страшно становилось немного. Заговорила первая Кристабэлла. Но тоже как-то скупо, без подробностей, озвучивая лишь голые факты. Я тогда долго недоумевал, над их манерой ТАК разговаривать. Словно зачитывать какой-то документ — монотонно и без эмоций...

— Оказалось, что эти двое проезжали мимо и... услышали крики... людей. Моих коллег по работе, которых я... вобщем, которые в итоге едва выжили после моего перерождения. А я не помнил собственный голод, ощущения, и даже не чувствовал жалости, но все равно трясся от страха слушая ее рассказ. А Кристабээла в свою очередь еще и добавила напоследок, что подобное — нормально, но возвращаться в ту мастерскую мне все равно не стоит. Хоть память людей и заблокирована гипнозом, а рисковать все равно не стоит... А когда я уже был у входной двери, надеясь сбежать к себе на съемную квартиру от всего этого ужаса, Максим неожиданно предложил мне работу, при условии что я готов учиться, выполнять любые приказы и не совать свой нос в чужие дела...

— И ты согласился?

— Скажем так, я не нашел иного варианта развития событий. Лучшего варианта, — Игорь улыбался уже тепло и ласково, снова чем-то походя на солнышко, стремящееся согреть окружающих своими лучами. — В итоге, я в собственной карьере добился успехов... Пока не был отстранен месяц назад.

— Но это же временно, да?! — Попыталась успокоить мужчину, замечая важность данного для него факта. — Все уляжется, и ты снова будешь заниматься любимым делом.

— Думаю, уже нет. Начальников с ТАКИМИ случаями в автобиографии не существует. Максимум, что мне светит после урегулирования всех разногласий — место няньки Майи. Хотя нет, ее родители меня, наверное, с потрохами сожрут, не желая чтобы рядом с их дочерью вертелся такой тип.

— А ты в курсе, что сестра Макса в тебя влюблена? — Вспомнила я странное поведение девчонки в магазине, и ее кричащие взгляды по отношению к Игорю. Сердце вдруг неприятно закололо, отзываясь во всем организме откуда-то взявшейся злостью.

— В курсе. Но я границы знаю.

— И она об этом в курсе?

— И она знает границы.

— Но продолжает вести себя так же, как и в магазине?

— Продолжает.

— Значит, плохо объяснил.

— Наверное.

"Почему у всех Мар такое странное представление об окончании разговора? — Задумалась я после того, как Игорь с явной неохотой согласился с моим осуждением в отношении его "отношений" с Майей Диметьевой и замолчал, не желая развивать эту тему дальше. — А ведь сам обещал все рассказать и объяснить?!"

Спустя еще пятнадцать минут машина съехала на обочину у поворота на шоссе, которое шло вдоль набережной и вело к старому мосту через реку и дальше к дому АлекаВитторио.

— Куда теперь? — Спросил мой водитель, забравший меня сегодня из клиники и занимавший беседой все это время.

Что ответить на данный вопрос я не знала, искренне пытаясь нарыть в собственных мыслях выход из сложившейся ситуации.

Сегодня какой-то мужчина-суккуб уже заявился ко мне домой и чуть не убил (по крайней мере, так выразился Игорь еще в клинике), после чего я узнала о том, что являюсь представительницей странного подвида суккубов — мМар — могу в любое время почувствовать голод и вдохнуть в себя всю энергию собственных близких, не контролируя чувство насыщения и тем самым убивая их. А еще могу умереть сама, и вряд ли обычная скорая, даже не опоздавшая не на секунду сможет откачать меня с помощью человеческих лекарств...

А если прибавить к этому странные послания от некого "Хранителя", желающего мне "добра" и пытающегося помочь найти ответ на вопрос, которого я по сути и не знаю... Вообщем вывод напрашивался сам собой... Домой я вернуться не могу. А денег на новую квартиру (даже если ее арендовать) у меня нет. Зарплата еще не скоро, а единственные люди, которые могут понять мое положение — мои настоящие родители — сейчас находятся где-то... В общем в месте, где я связаться с ними не смогу, даже при желании (которого, если признаться честно, и нет).

— Тебе нельзя домой... — угадывая мои мысли, произнес спокойным размеренным голосом Игорь. — Кто-то уже наведывался туда...

— К сожалению, это я понимаю не хуже тебя, — осуждая его за излишние объяснения, отрезала в ответ. — Но проблема в том, что идти мне некуда. И денег нет.

— А вот в этом ты ошибаешься, — улыбка вновь тронула его серьезное лицо. — В доме на Чернильной улице когда-то жила твоя мама. Бьянка. Так что думаю, никто не будет против, если ты займешь ее девичью комнату.

— Горницу? — Вспомнила я место, где хранился портрет похожей на меня женщины.

— Ага. И с деньгами думаю, проблем не будет. У Клана есть собственный бюджет, как у государства, который держится на налогах всех мар и обеспечивает расходы на клинику и безопасность.

— А я какими судьбами вписываюсь в эти расходы? — На всякий случай уточнила, поморщившись. Не желаю сидеть на шее, питаясь за чужой счет законопослушных мар. — С медициной меня связать можно, если только превратить в подопытного кролика. А с безопасностью... Ну, я могу научить других пользоваться шпильками, как смертоносным оружием...

Игорь расхохотался. Искренне и заразительно так, что я тоже не удержалась.

— Сосновый бор... — продолжил мужчина, спустя несколько минут. — Весь тот район был выкуплен марами и полностью находится в нашей власти. Это место — территория нашего Клана, в то время как весь город принадлежит суккубам. В других населенных пунктах, особенно в Европе, территориальное деление в нашу пользу, но здесь удалось отвоевать только этот кусок. И лес с озером. Но сейчас не об этом. Дом на Чернильной улице сейчас является гостевым — там в основном останавливаются Витторио, являющийся главой Клана, его приближенные и доверенные лица. Вроде Максима — начальника службы безопасности и Кристабэллы. Она приходится заместителем Демона. Только занимается более... скажем так, оперативной работой. Ну и я... хотя в данный момент, я скорее куль с мукой напоминаю. Конечно, у каждого из нас есть свои квартиры в городе, но практичнее держаться вместе. Вот и получился своеобразный филиал офиса.

— А главное здание где? — Не удержалась от вопроса.

— В Питере и Вене.

— А как же Москва?

— Слишком проходной город. Туда даже суккубы не суются. Столица — нейтральная территория, на которой решаются сделки обеих сторон. Там ведутся дела и подписываются контракты. И никто ни на кого не нападает.

— О, тогда я срочно еду покорять Москву, — обрадовалась я. — Буду пробоваться на фабрику звезд или стану телеведущей. В поезде решу.

— Поумерь пыл, Лиля. Москва — опасное место. Там действуют правила и одновременно царит беспредел, — строгим нравоучительным тоном отрезал Игорь. — Там мы ситуацию контролировать не можем. Это закон правило для всех. Если когда-нибудь соберешься культурно просветиться и посмотреть на Кремль, лучше озаботься собственной охраной, иначе рискуешь никогда не вернуться обратно.

— Ладно, окей, — подняла я вверх руки, сдаваясь. — А Австрия почему? Нельзя что ли выбрать было место потеплее?! Например, Рио, или остров там какой-нибудь?

— В Австрии проводится Высший Судебный Совет, на котором обычно рассматриваются все тяжкие преступления, совершенный Марами и Суккубами. Там же приводятся в действие и наказания. Так что главный офис в данной стране — стратегически важный объект. А если хочется на море, попроси у Макса ключик от его домика на Фиджи.

— Оооооо, — удивилась я, но не желая больше развивать бессмысленную тему, вернулась к обсуждению проблем насущных. — Значит, мое проживание в вашем казенном доме будет оплачено?!

— Да, спишем все это на представительские расходы по размещению важных гостей. В общем, не парься! Витторио каждый квартал устраивает званные вечера и приемы для мар, а деньги берутся из бюджета. Да и бюджет сам по себе не маленький, содержащийся в основном на плаву благодаря компаниям-миллиардерам, находящимся во владениях мар. А потом можно будет купить тебе квартиру в Питере, если конечно захочешь быть ближе к тусовке. Хотя если выберешь любую другую точку мира, проблем тоже не будет.

— Кстати, а сколько всего этих самых мар проживает на планете? — задалась я интересным вопросом.

— Людей больше. При общей численности населения где-то в семь миллиардов, мар приходится примерно на одну седьмую, количество суккубов практически такое же.

— Круто! — Искренне восхитилась я, понимая что оказалась частью не просто какой-то общины, а настоящего государства. Как Китай, блин!

— Ну, так что решила с местом жительства?

— Питер мне нравится, — я вдруг почувствовала, что на моей спине появились крылья, которые начали стремительно расти и раскрываться, придавая своему обладателю силу и надежду на то, что все еще может быть хорошо, даже несмотря на неудачный денек. — Но квартиру я не хочу. Пусть будет дом. Такой же, как на Чернильной улице, за исключением всех этих музейных бюстиков, картин и мрачности. Лучше уж что-то светлое и просторное, как Горница моей ма... Бьянки. Но дом я построю сама. На свои деньги. А сейчас вполне обойдусь и вашим общежитием. Только вещи надо собрать. Так что давай сначала к родителям, а дальше я буду обустраиваться на новом месте.

Утрамбовывая в свой чемодан все самое необходимое, находящееся в моем девичьем шкафу, я внутренне вздрагивала, проклиная свою женскую натуру за страсть к шмоткам. Ведь к двадцати трем годам одежды у меня набралось на целую роту солдат, а носить все равно было нечего. И выкинуть жалко. В общем, получалась перефразированная поговорка "И хочется, и колется!".

Слава Богу, что хоть косметика уместилась в одну сумку — правда весьма увесистую, но что делать?! Не могла же я переехать куда-то жить (пусть и временно!) и остаться без своего любимого мандаринного геля для душа и шампуня. Про маски для лица, скрабы, пилинги и тоники я вообще молчу. Даже если девушка не любит штукатуриться всей этой декоративщиной (я сейчас про тушь, помаду и килограммовые тени) — это совершенно не значит, что слово "косметология" ей неизвестно, как таковое.

— Может, все же объяснишь, куда намылилась?! — Появился на пороге отец, скрестив на груди руки и всем своим видом высказывая недовольство банальному объяснению "Решила начать самостоятельную жизнь. Сегодня же съезжаю от Вас!" (Да-да, именно так я заявила с порога родителям и брату, которые тут же превратились в невменяемых немых и хлопающих ресницами болванчиков).

— Я же уже сказала, хочу самостоятельности... — утрамбовывая в чемодан спортивную ветровку и пытаясь кое-как застегнуть молнию, прокряхтела я. — И еще любви...

— А затрещину ты не хочешь? — В голосе папы мелькнуло раздражение, которое тут же сменилось моральной усталостью от моих выходок. — Господи, Лилит, неужели ты правда решила попробовать жить одна?!

— А что в этом такого? — Понимая, что все мои усилия тщетны, я попросту плюхнулась на непокорный чемодан пятой точкой, внутренне празднуя победу от того, как вещи подо мной хоть немного, но примялись. — Ты же сам говорил, что весь мой детсад пора сворачивать, так как я уже давно не подросток...

— И именно сегодня утром до тебя наконец-таки дошли эти слова?! — Скептически произнес папа, проходя в комнату и присаживаясь на край закиданной вещами кровати. — Лиль, это же смешно. То ты отмахиваешься от самостоятельности, как черт от ладана, то летишь к ней навстречу, как бабочка на огонь.

— Я взрослею, — привела довольно весомый, на мой взгляд, аргумент. — И потом, ты не слышал, что сегодня днем вспышки на солнце...

— А они здесь еще причем?

— Влияют на деятельность мозговых клеток, отвечающих за самостоятельность.

— То есть, когда эти вспышки прекратятся нам ждать тебя со всем твоим хламом обратно, — он в притворном ужасе оглядел мою спальню, напоминающую в данный момент по количеству поклаж Казанский вокзал, и тяжело вздохнул. — Может, все же передумаешь?

— Папа... — я на мгновение остановилась, решив посмотреть в глаза родителю, дабы доказать серьезность своих намерений. — Ты что не понимаешь, у меня крылья выросли! Я хочу летать. Хочу чувствовать свободу и простор, — сжав откуда-то оказавшийся в ладони брелок с соколом, я попыталась обнадеживающе улыбнуться.

— А на это тоже вспышки на солнце влияют, да?! — Появилась в комнате мама, улыбающаяся украдкой. — Тогда интересно, что случится, когда небесное светило взорвется...

— Лилит начнет кудахтать, — а это уже слова брата, показавшегося следом, в глазах которого можно было заметить плохо завуалированное беспокойство.

— Да ну вас! — Взяв в руки клатч с кошельком и мобильником, я подняла с пола присланные с утра неизвестным доброжелателем документы и забросила их в сумку с новым ноутбуком. — Я уже все решила, так что даже не смейте меня отговаривать. Все равно ничего не получится!

— МЫ ЗНАЕМ! — Три самых родных мне голоса прозвучали, как один, отчего на душе вдруг сделалось, тяжело и как-то досадно.

— Столько вещей нет даже у Майи, — у подъезда ждал Игорь, наотрез отказавшийся подниматься со мной и показываться лишний раз родителям на глаза. Мол, блокировку памяти это может нарушить и вспомнят тогда Виноградовы и про утренней гипноз, и про дочку, желающую сожрать их, и про Максика-забияку, считающего, что убийство в данном случае — досадная необходимость.

— Не упрекай девушку в желании хорошо выглядеть, — усмехнулась я, наблюдая с каким растерянным видом мужчина пытается впихнуть мои сумки в багажник внедорожника (между прочим, достаточно емкий!). — Иначе рискуешь попасть в немилость...

— А я констатирую факт, — в карих глазах мелькнули забавные смешинки. — Как кстати твои родители отнеслись к тому факту, что ты вдруг решила переехать?

— Просили, чтоб не возвращалась, — я хохотнула, увидев его втянувшееся лицо. — А если серьезно, то... нормально. Они привыкли, что я могу сорваться с места в любую минуту и, наверное, теперь радуются, что за столько лет до меня, наконец, дошел тот факт, что я уже взрослая и должна жить отдельно собственной жизнью.

— Странные они у тебя... Обычно ведь мать с отцом до последнего держаться за детей, считая их нерадивыми и неразумными, чуть ли не до пенсии...

— Нуууу, хирург, которого почти не бывает дома и безработный школьный учитель, проводящий все свое время, собирая сплетни, устраивая личную жизнь детей и в перерывах сидя на психологических форумах в интернете, считают именно так...

До дома на Чернильной улице мы добирались довольно долго, попав в пробку на набережной практически на два часа, за которые я успела немного вздремнуть на заднем сидении и даже пролистать документы, принесенные с утра курьером. В которых, кстати, почему-то не оказалось нескольких снимков и газетной статьи.

— Прошу, — остановив машину на подъездной дорожке коттеджа, Игорь, стараясь быть джентльменом, первым вышел из машины, и теперь открыв мне дверцу, галантно помогал выбраться из салона. — Добро пожаловать в наше скромное жилище...

— Скромное?! — Усомнилась я, с особой тщательностью разглядывая фасад дома. — Кареглазый, а ты уверен, что это слово, способно охарактеризовать ваше "общежитие"?!

Скромным особняк уж никак не был. Величественное трехэтажное здание в викторианском стиле из темного кирпича, огромной террасой и кажется застекленной мансардой, которая в основном уходила на задний двор. Рядом — небольшая пристройка, похожая на уходящий под землю гараж, чуть дальше и вовсе что-то напоминающее мини-завод с деревянной крышей и небольшими оконцами.

— Это...

— Конюшня, — мужчина лукаво улыбнулся, замечая мое недоверие и удивление, после чего принялся объяснять. — Что сказать... Витторио не поскупился, отстраивая здесь этот домик. Так что теперь в округе имеется и собственная конюшня, и небольшой охотничий домик.

— А бассейн? Во всех голливудских фильмах в подобных домах имеются бассейны... — подразнила я, представляя в мыслях почему-то розовый замок для Барби.

— Есть озеро... наверное слышала о нем. Там вода чистая, и туристов практически не бывает. Так что летом можно купаться.

— Чернильное, что ли? — Вспомнила я. — Это в котором вода практически черная и как стекло прозрачная?! И еще ученые в нем какие-то минеральные источники сыскали...

— Нонсенс, согласен, — кивнул Игорь, жестом приглашая меня в дом. — Но зато красиво...

У входной двери нас уже ждали. Скромная, одетая в старомодное средневековое платье, к которому не хватало лишь пуританского чепчика, Вера придерживала дверь и радушно улыбалась, встречая нас.

Она была похожа на маму глазами, манерой улыбаться и даже спокойствием, с которым относилась к делу. От осознания этого факта, в груди нещадно закололо что-то отдаленно (а может и неотдаленно) напоминающее зависть.

— Дома есть кто-нибудь?! — Сухо поинтересовался Кареглазый, пропуская меня вперед.

— Нет, господин. Кроме Майи и Эвелины больше никого нет.

— И Макс не звонил? — Переспросил Игорь, почему-то сжав руки в кулаки с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, как мел.

— Нет, Максим Вячеславович не звонил... — Вера опустила взгляд в пол, стараясь выглядеть растерянно. — Что-нибудь еще желаете?!

— Не сейчас... Хотя... — Кареглазый, задумчиво почесал подбородок, обвел взглядом коридор не забывая и про меня, после чего выдал: — Покажи Лиле горницу. И вещи пусть ее туда перенесут.

— Но... — попыталась возразить Вера, а Игорь лишь отмахнулся:

— Лиля, с этого дня будет жить здесь. В горнице. Так что ключи от ее комнаты теперь должны храниться только у нее. И предупреждая твою следующую фразу, заявляю на полном серьезе, я прекрасно осведомлен в отличие от Витторио, что у Демона ключей нет. Он в этой комнате ни разу не был и не зайдет. И потом, ты забыла, чья Лилия дочь?!

— Нет, господин, — мне показалась или от безразличного тона Игоря на глазах Веры появились слезы?! — Все будет выполнено так, как вы и сказали. Только... ужин подавать как обычно?

— Да, — в коридоре появилась очередная хозяйка этого дома, по выражению лица, уже готовая выместить на прислуге свою злость. — А сейчас иди, и не путайся под ногами! Я сама провожу Лилю.

Вера даже не попыталась ослушаться, только достала из передника позолоченный ключик с грифонами и передала мне, после чего ускользнула куда-то вглубь дома, не решившись даже обернуться напоследок.

— Привет, — я попыталась радушно улыбнуться воинственно настроенной Майе, которая даже сейчас в домашней одежде (если кожаные штаны и майку с какой-то неформальной молодежной группой можно было к этому отнести) выглядела как всклокоченная после очередной потасовки драчунья.

— Прииииивееееет! — Еще секунда и на лице девчонки отразилась искренняя радушная улыбка. — А я, кстати, так и знала, что в итоге мы все окажемся в одной лодке...

— Ммм?

— Ну, будем жить вместе, — пояснила она, подходя ближе. — Все, Лютик, осталось только тебе к нам переселиться. И шведская семья будет в полном составе.

— Нет уж спасибо, — делая аккуратный шажок назад, который, видимо, заметила только я, произнес Кареглазый. — Я как-нибудь сам... Видеть Демона двадцать четыре часа в сутки? Нет, спасибо, на подобное самоубийство я никогда не соглашусь.

И будто в доказательство своих слов мужчина поднял вверх руки и покачал головой.

— Да брось ты, — легко отмахнулась от его слов Майя. — Ди не такой уж и занудный. Да и потом, он почти все время проводит в собственном кабинете... бумажки перебирает какие-то... так что... я лично гарантирую спокойствие и сохранность твоей нервной системе. И потом, не думаю, что брат задержится в стране надолго.

— В смысле? — Этим уже заинтересовалась я.

— В прямом, — легко ответила сестрица очкарика, которого все по какой-то неизвестной мне причине называли Демоном. — Он никогда не засиживается на одном месте больше недели. А так как Ди уже в России почти месяц, то... скоро опять умотает к себе в Европу решать дела государственной важности... — девчонка скривила на лице показательную гримасу, по которой несложно было догадаться, что конкретно она думает по поводу отъезда брата.

— Ладно, девушки, — Игорь сделал еще один шаг назад и примирительно улыбнулся. — Я удаляюсь, оставляя вас наедине... Надеюсь, на ужине встретимся...

Благодарно кивнув, я проводила взглядом Кареглазого до тех пор, пока за ним не закрылась входная дверь, отрезавшая также и мне пути к отступлению.

— Не бойся, не укушу! — Майя искренне расхохоталась, видимо заметив мой страх и то с каким выражением лица я посмотрела на небольшую полоску света, исчезнувшую за дверью. — И не обижу. Я не твой поганый братец, который чуть что сразу лезет с кулаками...

— Прости... — неизвестно за что, извинилась я.

— Да ладно уж, — девчонка-неформалка, подхватила меня под руку и буквально силком потащила в нужном направлении. — Я ж не обвиняю. Просто хочу, чтобы мы быстрее подружились.

— Это как? — Я с удивлением подняла взгляд и уставилась на лицо брюнетки, которое вблизи мне показалось еще интереснее. Особенно из-за схожести с братом.

У Майи определенно были черты лица Максима — такая же жесткая линия губ, тот же волевой подбородок и прямой нос. А глаза вот наоборот — намного красивее, чем у брата — лазурные, переливающиеся на свету, словно настоящий океан. Наверное, поэтому, когда они находились вдвоем, то возникало ощущение, что перед тобой две половинки одного целого (а может, такого ощущения и не возникало вовсе, а я, начитавшись любовных романов, придумала для себя то, чего на самом деле не существовало!).

— Ну, у меня ведь больше никого нет здесь, — с грустью в голосе произнесла Майя. — с тех пор, как я месяц назад переехала в этот дом... Одноклассников в гости не пригласишь, без охраны в город не выйдешь... Вот так и сложилось, что кроме Игоря мне бывает и поговорить не с кем. Старший брат-то всегда в разъездах. — Остановившись возле уже знакомой двери с резными грифонами, девушка перевела на меня выразительный взгляд.

— А как же родители? — Вставляя ключ в замочную скважину, и прилагая значительные усилия, чтобы его провернуть, задала я вполне логичный вопрос.

— Долгая история, — с любопытством девчонка толкнула дверь моей новой спальни, как только механизм соизволил сварливо щелкнуть. — А если вкратце, то мы с Максом им не нужны. Вообще. Предки считают, что главное в жизни заработать побольше денег и создать правильный имидж. А дети в их имидж деловых и состоятельных людей не вписываются никаким образом. Из этого и следует наше с Ди неприкаянное существование, — пройдя внутрь, Майя окинула неброскую светлую комнату взглядом профессионального оценщика, задержавшись на портрете Бьянки несколько лишних секунд, после чего вновь посмотрела на меня.

— Неужели ты их никогда не видела? — Поразилась я, начиная искренне сочувствовать этой с виду бойкой и колючей девочке.

— Иногда хочется, чтобы не видела вовсе... — Майя совсем сникла, пряча взгляд. — Знаешь, не все мары сволочи... Я это знаю... и все равно, когда вспоминаю родителей, хочу на поверку оказаться обыкновенным человеком... — она осеклась и посмотрела на меня серьезными, но полными невыплаканных слез глазами. — Прости, Лиль. Я, наверное, неправильно все это тебе рассказываю. На самом деле быть особенными неимоверно круто. Ты бы видела, на что способен марский гипноз... это нечто!

— К сожалению, я уже видела... — вспоминая утреннюю картину застывшей семьи, я невольно поежилась, отказываясь принимать этот ужас за нечто "крутое" и "прикольное". — И после этого вряд ли хочу знать о себе еще больше... Не желаю думать, что когда-то буду способна на такое вот...

— Значит, мы говорим о разных вещах, — Майя передернула плечами, в точности копируя жест брата и заставляя меня ощутить острый приступ дежавю. — Ведь по сути, мары — это люди, умеющие впитывать чужую энергию и превращать ее в нечто... в нечто нереально крутое! Не знаю, кто тебе рассказывал о наших возможностях и способностях, — с лица девчонки постепенно начала уходить печаль, заменяясь каким-то нереальным чувством восторга и возбуждения. — Слышала когда-нибудь мифы и сказки про телепортацию, левитацию, огненные шары и колдовство?!

— Только не говори мне, что к двадцати пяти годам я начну парить в небесах, как птица, перемещаться в пространстве и времени по щелчку пальцев и швыряться огненными шарами, как одна из сестричек в "Зачарованных" ?!

— Ты неправильно трактуешь слова, подруга, — по-свойски обратилась ко мне Майя, присаживаясь на один из французских миниатюрных диванчиков с голубой обивкой. — Мары воспринимают мир немного по-иному. То, что люди считают волшебством — для нас обычное энергетическое воздействие. Знаешь, чем мары и суккубы отличаются от среднестатистических граждан нашей планеты?! Первые могут пропускать определенный вид энергии через себя, перерабатывая его, и превращая нас в гениальных гипнотизеров, способных воздействовать на любую даже самую устойчивую нервную систему. Отсюда и берут начало все мифы, придуманные людьми, испытавшими на себе когда-то внушение мар. Мы — не ошибка эволюции. Мы просто ее отдельная ветвь, развившаяся немного иначе, нежели стандартный Хомосапиенс.

— Как конструктор лего с дополнительным набором деталей?! — Привела я странный даже для самой себя пример. — Что ж... Если начать смотреть с этой стороны... То может все действительно не настолько плохо?!

— Конечно! — С готовностью и энтузиазмом воскликнула девушка, вскакивая с диванчика и подлетая ко мне словно маленький торнадо. — Все просто замечательно. А когда переродишься — будет еще круче!

"Уж в этом я не уверена!"

Позволив себя обнять и, наконец, распрощавшись с этой немного взбалмошной и не совсем стандартной особой, я тяжело вздохнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от усталости и какой-то непосильной ноши, вдруг свалившейся на плечи.

Первым, что я изменила в своей новой нестандартной комнате — это убрала полотно с изображением матери в дальний угол, захлопнула стоящий рядом сундук с пяльцами и, решив наконец-таки удовлетворить собственное любопытство — поднялась по винтовой лестнице на второй этаж.

В отличие от светло-голубого французского будуара, что царил на первом этаже, здесь мне понравилось намного больше. Наверное, из-за отсутствия пафоса и какой-то буржуазной помпезности в интерьере.

На втором этаже находилась спальня и небольшая ванная — все отделано беленым дубом и белым атласом. Кровать — с такой же деревянной белесой спинкой с резными грифонами и мягкими на вид подушками — вообще вызывала отдельный восторг, показавшись мне сделанной из настоящего небесного облака. Встроенный гардероб оказался вполне вместительным, да и небольшой столик для косметики с зеркалом в резной раме тоже был вполне милым и удобным. Но он не шел ни в какое сравнение с еще одной лестницей в противоположном углу, которая с виду скорее напоминала гору сваленных вместе бельевых ящиков, застеленных разноцветными подушками, и уходила к потолочному наглухо забитому люку.

"Наверное, запасной выход на чердак..."

Решив, что сегодня пределом моих мечтаний является горячий душ и мягкая подушка, я направилась в ванную, радуясь тому, что хоть кому-то пришло в голову снабдить эту комнату чистыми свежими полотенцами и белым банным халатом.

Заснула я довольно быстро, напоследок все же отмечая, что кровать мне попалась на порядок лучше и больше, чем моя собственная в квартире Виноградовых.

"Как настоящее облако, — мелькнула в голове последняя мысль, когда я поставила на прикроватную тумбочку битую статуэтку с соколом, отчетливо осознавая, что с этого момента начинается моя новая жизнь. — В качестве будущей Мары".

Мне вновь снилась авария. Крики. Кровь. Игорь, с разбитым виском и закрытыми глазами. Черные чудовища в балахонах, желающие моей смерти. Мутно-белые, похожие на лунные камни, глаза спасителя, который, кажется, заставил меня бороться за что-то очень важное и выжить. Странные иероглифы, почему-то связанные с резными грифонами. Ключ с необычной гравировкой, рентгеновские снимки и замершие в неестественных позах родители...

Мне снилась моя жизнь, которая за несколько роковых встреч и случайностей накренилась на сто восемьдесят градусов и заставила меня повиснуть вверх тормашками сторонним наблюдателем. И где-то среди этих сновидений мелькало еще одно — такое же странное, но казавшееся почему-то более реальным, нежели все остальные:

...Присутствие в моей новой спальне постороннего, смотрящего на меня с каким-то странным выражением лица, скрытого ночной пеленой, но все равно заставляющего мое сердце невольно трепетать и пропускать удары...

Я проснулась, когда за окном еще даже не начинало светать, а осенний дождь проливался на землю тяжелыми крупными каплями, барабаня по подоконнику и крыше.

— Эх, — лениво потягиваясь, как объевшаяся сметаны кошка, я даже невольно мурлыкнула от удовольствия. — Мне б еще прЫнца под бок... и чтоб всю ночь обнимал, ласкал, целовал...

Громко зевнув и потирая рукой глаза, я все же кое-как слезла с теперь уже своего огромного мягкого "аэродрома", и мельком взглянув на пейзаж за окном, поспешила спуститься вниз, благо заснула я все в том же белом халате (удобно, конечно, но с пижамой, а особенно с той, что со Смешариками, не сравнишь!).

А на первом этаже — в горнице-бударе — также утопающем в полумраке, обнаружились мои вещички и пара незнакомых довольно крупных размеров коробок с белой запиской наверху:

"Лилия, не стал тебя будить к ужину — ты итак слишком много пережила для одного дня. Твоих вещей тоже не трогал, клянусь! В коробках — подарки от меня и Майи на новоселье.

P.S. В первой коробке лежит твой новый сотовый взамен разбившегося по моей вине во время аварии. Симка старая, но в телефонную книгу я добавил свой номер и Максима. Последний — для очень крайнего случая. Заранее прошу прощения!

Игорь Исаев"

Невольно улыбнувшись, я все же не удержалась, и первым делом полезла разглядывать свои подарки, среди которых, помимо новенького смартфона, нашлась еще парочка забавных вещиц вроде оригинального будильника-башмака, весьма нужных для любой девушки фена и плойки, симпатичных рамок с героями Смешариков и непонятно к чему засунутая практически на самое дно корзинка с искусственными яблоками. Корзинка, конечно, мне понравилось — витая, с какими-то цветочными узорами и будто бы живыми капельками росы. А вот бутафорские фрукты я не оценила, искренне недоумевая, что с ними вообще нужно делать в том случае, когда тебе еще нет семидесяти и ты не тащишь в дом что попало только потому что это выглядит вполне сносно (по крайней мере, так делала моя бабушка, умершая уже давно и оставившая родителям в наследство кучу хлама вроде чучел голубя и макета строительного бура).

Вспомнив родителей, я невольно вздрогнула, ощущая внутри какое-то липкое чувство предательства, привязавшееся к моему организму после того, как я собрала чемоданы и, ничего толком не объяснив, ушла, хлопнув дверью. В принципе, они, наверное, даже не удивились, надеясь, что очередное мое временное помешательство скоро пройдет (также как и вспышки на солнце) и я вновь покажусь на пороге родного дома, осознав, что и этот порыв подросткового максимализма был ошибкой. В свои пятнадцать я часто бросалась в авантюры, загораясь одной мыслью о призе или победе и не думая, насколько тяжел будет к ней путь. А когда приходилось сталкиваться с трудностями — бросала все и с покаянием шла домой, жаловаться мамочке и папочке на несправедливую судьбинушку, обижающую их малютку Лилит. Они в свою очередь лишь гладили по голове и тихо посмеивались над моей наивностью.

Так я уходила из дома почти пять раз, два раза пыталась выскочить замуж за Кнопку и четыре — решалась стать великим шеф-поваром, несмотря на свой кулинарный кретинизм. Наверное, моя вчерашняя выходка воспринималась родителями, как очередная максималистская попытка "изменить мир" (никак не меньше), и возвращение обратно, по их искренней вере, должно было состояться, когда я вновь разочаруюсь во всем и вся и приползу домой жаловаться на обстоятельства.

"Будь у меня выход, так бы и сделала... — мелькнула в голове серьезная мысль, заставившая меня поежиться. — Но выхода нет. И как теперь объяснить им, что я ушла навсегда? Практически в другой мир?"

Помотав головой, я выбросила эти мысли и занялась более важным на данный момент занятием — разбором чемоданов и обустройством нового жилья...

Так как встала я, как позже выяснилось, примерно в пять утра, то с вещами к восьми почти управилась — аккуратно все развесив в своих двух гардеробах — на первом и втором этажах. Косметика удобно уместилась в ванной, а ноутбук с документами — возле лестницы на чердак, которую решила обосновать под собственное рабочее место.

Когда все было готово, я с нескрываемым удовольствием устроилась на втором этаже около той самой лестницы и включила новый ноутбук, проверяя доступ в интернет. Как ни странно, сеть здесь ловила неплохо, поэтому желая побыстрее закончить со своей затеей, я зашла на свой электронный ящик и принялась писать:

"Здравствуйте, Хранитель! Не уверена, что поступаю правильно, отправляя вам данное письмо, но видимо обстоятельства складываются не в угоду моих желаний. У меня есть вопросы, которых Вы видимо ожидали.

Кто ВЫ и как узнали о том, что я — мара?

Кто такие мары вообще?

Кому я могу доверять?

И что произошло во время той аварии, в которую я попала месяц назад? (Не знаю, почему спрашиваю Вас об этом, но чувствую, что должна знать ответ на этот вопрос).

И наконец:

Что Вы хотите от меня своими посылками и "указателями"? Чего ждете?

Лилит Виноградова".

Введя в адресную строку уже запомнившийся мне e-mail, нажала "Отправить" даже не надеясь получить ответ на данный бред (никак иначе, назвать это сообщение я не могла).

Переодевшись в офисную одежду (как-никак, все же понедельник и меня впереди еще ждала работа!), я машинально застегнула на шее цепочку со странным ключом, которую вчера сняла на ночь, и бросила в карман брелок в виде сокола.

Выйдя из комнаты и движимая любопытством, я направилась на собственную экскурсию по дому, внимательно разглядывая картины, мебель и прочие предметы интерьера.

Как и ожидалась, дом напоминал Музей своими экспонатами и условиями их содержания. Два этажа, полностью отданные на растерзания неизвестного мне дизайнера (а в том, что оформлением занимался именно он, я даже не сомневалась) кишили разными живописными и скульптурными редкостями, выделенными на общем фоне правильной подсветкой. На первом — обнаружились две гостиные, одна из которых могла смело зваться каминной, кухня и столовая, несколько комнат прислуги и чей-то весьма изыскано оформленный кабинет.

Последний мне понравился особенно, благодаря отсутствию положенной в этой части "музея" должной помпезности. Все довольно просто и удобно — стол, стул, открытый ноутбук и стены, заставленные полками с документами. Утилитарно и не навязчиво, даже с учетом того, что общая гамма не светлая, а наоборот — темно-вишневая, мрачноватая.

На второй этаж я поднялась по главной лестнице, выходящей в коридор и ведущей примерно к такому же узкому "тоннелю" с бесконечным повторяющимся числом одинаковых запертых дверей и живописных портретов каких-то господ.

"Наверное, это выдающиеся из Мар, — мысленно предположила я, проходя мимо них и даже не пытаясь запомнить многочисленные лица с одинаковыми презрительно-насмехающимися выражениями. — Какие-нибудь члены правительства, ученые или Нобелевские лауреаты..."

— Так нечестно... — долетел до меня обрывок разговора, заставивший тут же остановиться и прислушаться. — Ты позволяешь собой командовать, впуская эту дуру-Лилит в НАШУ жизнь...

Сказано было с презрением, угрозой и какой-то непонятной мне обидой.

— И мне плевать, каким образом она должна присутствовать в твоей жизни... — женский голос был полон яда и раздражения, способного ураганом обрушиться на армию и стереть ее с лица земли.

Я невольно вздрогнула, не понимая, откуда внутри появилось кружащее голову любопытство, огляделась по сторонам, но не обнаружив ни души, снова прислушалась — кажется, основное действо происходило за одной из закрытых дверей. Однако определить, за какой именно, не представлялось мне возможным, поэтому прислонившись к стене я замерла, ожидая продолжения "концерта".

— Я ведь тебя люблю... — спустя три минуты (да-да, я даже время засекла) тихо произнесла моя анонимная недоброжелательница, после чего послышался глухой звук удара.

"Пощечина?"

Одна из дверей — самая дальняя — открылась, и из комнаты вышел, нет скорее выбежал... Максим?! Взъерошенный, злой, с еще мокрыми волосами и повязанным на бедрах банным полотенцем.

Я обомлела, честно.

ТАКИМ я этого мужчину даже не предполагала увидеть. Ни в каком эротическом сне, потому как просто не представляла, что он может оказаться настолько... привлекательным?

Без старящей его официозной одежды и манер под стать Максим выглядел по-другому — моложе и естественнее, с прекрасно подтянутой фигурой — "произведением спортзального искусства".

Засмотреться можно.

Конечно, на статую похож он не был, так что сравнение с греческими богами отметаю (кстати, никогда не понимала, чем они, эти самые боги, так не угодили писателям, что вечно сравнивают с ними мужчин!). А вот демон-искуситель... да, определенно это ближе, прям хоть слюни пускай от удовольствия. Можно еще облизываться, конечно, но это уже совсем из ток-шоу "В мире животных".

— Тебе чего? — Он заметил меня практически сразу, даже с учетом того, что нас разделяло порядка двадцати метров, ничуть не смутившись собственного внешнего вида и моего пронзительного взгляда.

В ответ я лишь мотнула головой, мысленно дав себе пару хороших оплеух для протрезвления рассудка, и развернулась, чтобы поскорей убраться с пути этого яростного "торнадо", краем глаза заметив, как Макс криво ухмыльнулся, одарил меня странным взглядом, после чего прошел в комнату напротив, громко хлопнув дверью.

Я была практически у лестницы, когда до моего (видимо все же обострившегося) слуха донесся женский скулеж под дверью Максима:

— Ди, давай поговорим, пожалуйста...

И, к сожалению, теперь я его узнала. Это была Эвелина Шварц.

В это же утро, только несколькими часами позже, Максим уехал, сославшись на срочные дела в Европе и проблемы, требующие (СНОВА! Кажется, эта отговорка уже вошла у кого-то в привычку) его личного присутствия. Не утруждая себя "семейным" завтраком в компании Майи и меня, он "пулей" вылетел за дверь, так и не сообщив точную дату своего возвращения на родину. А Эвелина, подражая примеру жен декабристов, тут же направилась за ним, предварительно одарив меня непонятным взглядом.

"Вот интересно, что я ей сделала? — Собираясь на работу рассуждала я. — Вроде на парня ее не претендую, в благотворительных пожертвованиях не нуждаюсь, популярностью и звездностью тоже не болею... Так зачем я ей? Почему сначала оправдывает меня перед родителями, прикидываясь чуть ли не моей лучшей подругой, а после закатывает своему мужчине сцену ревности?"

ГЛАВА 7. Время делать ход конем, или начинать собственное расследование.

— Вы приходили повидать Лили?

— Да, а что?

— Лили умерла.

— Что сделала?

— Она умерла!

— Вы уверены???

— Ну, в противоположном случае кремация её тела была ошибкой!..

(Сериал "Друзья")

Сидя на очередной утренней летучке в шумном офисе и наблюдая за кружащимися за окном осенними листьями, я размышляла о суетности бытия, недостижимой гармонии этого мира и о том, что приступов марского голода не было вот уже несколько недель.

Октябрь подходил к концу — об этом распинались буквально все кому не лень, включая и моего главного редактора, Граблю, дающего в данный момент наставления художественному оформителю провести фотосессию для обложки на тему близившегося Хеллоуина, и Майя, день и ночь твердящая о предстоящем у них в школе осеннем бале, и Игорь, каждый день томно вздыхая и просматривая с маниакальным постоянством календарь на мобильном, и даже читатели, присылающие мне электронные письма с жалобами на сезонную хандру и депрессию.

"Мне бы их проблемы", — зевнул в голове внутренний голос, также как и я сейчас мечтающий оказаться где-нибудь в другом месте — как минимум, в собственной мягкой кровати, а как максимум — на пляже в Коста-рики. — "Вот если бы главной проблемой моей жизни были выборы маскарадного костюма... Впрочем, кто сказал, что мечтать вредно? Уж явно не главный баловень судьбы".

— Аркадий! — Возопил Петр Николаевич, уже теряя всякое терпение в желании достучаться своими креативными идеями до художественно-образованного мозга сотрудника. — В конце концов, кто из нас тут главный редактор?!

— Вы, — не мешкая, тут же сообщил мужчина сорока лет с косой челкой, закрывающей пол лица, в черно-розовой одежде, делающей его похожим на ярого представителя молодежной субкультуры. — Но идея с ведьмами... Уж простите, Петр Николаевич, но в глянцевой индустрии — этот образ уже избит. Мистика, ведьмы, волшебники — все это уже хорошенько пережеванная толпой людей жвачка, без вкуса, цвета и запаха. А вы хотите, чтобы я в ноябрьском номере эту самую жвачку вновь завернул в упаковку и попытался продать. Не ново и не оригинально.

— Он прав, так поступят все! — Подала голос Селезнева, отрываясь от собственных раздумий и рисований на полях блокнота — ее любимого времяпрепровождения на совещаниях. — А мы должны выделиться! Придумать фишку, чтобы оказалась оригинальной, запоминающейся...

— И не привела журнал к снижению тиражей, — вставила свое веское слово финансовый директор — бабенка лет пятидесяти — живущая в этой жизни лишь благодаря цифрам и функциям (в общем — калькулятор в юбке!).

— Ладно, — примирительно подняв руки ладонями вверх, Грабля посмотрел на сотрудников повелительным тоном. — И что вы предлагаете взамен моей разжеванной жвачки?!

Минута молчания показалась даже мне, участвующей в летучке номинально, удручающей. Тишину нарушал лишь резкий звук подпиливаемых в приемной Василисочкой ногтей — чересчур оглушительный и навязчиво-противный.

— Ну и где полет мысли?! — Наиграно спокойным голосом переспросил Петр Николаевич, вскакивая со своего кресла и принимаясь расхаживать взад-вперед, подражая разозленному льву в клетке. — С фантазией, я так понимаю, у нас тоже не лады?! А вы хоть в курсе, что макет должен быть готов через неделю? — Вновь остановившись у края овального стола, за которым сейчас и восседал наш дружный творческий коллектив, Петр Николаевич оперся руками о столешницу и повторил, чеканя каждую букву: — НЕ-ДЕ-ЛЯ! А у нас еще нет оформления... Лилит, что у тебя с колонкой?!

— Давно написана, — бросила в ответ без энтузиазма. — Осталась мелкая редактура и статья будет у вас на почте!

— А что насчет интервью с Эвелиной Шварц?! Как помнится, оно должно было появиться еще в предыдущем номере...

— Петр Николаевич, — протянула я, сосредоточив все внимание на закипающем от негодования редакторе (эх, кажись, прижал владелец журнала его за самые уязвимые места, вот Грабля и принялся всех подгонять). — На встречу с ней я не попала, так что материала для нормальной статьи — нет.

— То есть как, не попала?! — Глубоко вздохнул, в раз покрасневший Грабля.

— Я тогда весь день провела в этой чертовой гостинице... — вспомнила переломный момент своей жизни, решая все же умолчать о том, что с Эвелиной Шварц в итоге мы познакомились лично и даже успели за короткий срок увидеть друг в друге недругов (а точнее она во мне!), а после разбежаться по разным углам, не доводя дело до банальной женской потасовки. В общем-то моему начальнику знать это было необязательно — ему главное результат. — А ваша фройлен так и не появилась. Вот и пришлось ехать домой. В конце концов, журнальные очерки и интервью не моя забота...

— То есть работа в "Fashion" тебя тоже больше не интересует?! — Решив пойти во банк, тут же съехидничал Грабля, останавливаясь у своего начальственного кресла. — Что же, тогда дорогая Лилит, журналу придется пересмотреть контракт с тобой. Ведь если работник не справляется с поставленной задачей, значит, он не соответствует занимаемой должности и не по праву получает заработную плату. Понимаешь, к чему клоню?

— Вы не клоните, — дерзко ухмыльнулась я, пробуждая от осеннее-утренней хандры собственную язвительность. — Вы ищите приличный повод, чтобы меня уволить, потому как ваше стереотипное мнение, будто бы все блондинки без исключения — дуры, еще не является зафиксированной в трудовом кодексе РФ причиной снятия сотрудника с занимаемой должности...

— Лилит... — сконфужено прошипел на другом конце Аркаша, строя на своем лице гримасу, изображающую нечто вроде "Ты совсем рехнулась? Или работа для тебя уже перестала быть важной в жизни вещью?"

Если говорить начистоту, то практически весь "дружный" творческий коллектив журнала "Fashion" знал отношение Грабли к моей персоне, а точнее догадывался, беря в расчет его странное поведение, желание нагрузить меня дополнительным заданием, дабы доказать начальнику, что таким белым курицам как я среди благородных пернатых не место. Но одно дело знать и совсем другое — заявлять во всеуслышание. Поэтому, наверное, после моей фразы Петр Николаевич как-то враз побелел. Но не от страха, а от очередной вспышки ярости, грозившей его сердцу инфарктом.

Расслабив идеально завязанный на шее узел галстука и тяжело воздохнув, будто перед смертью, начальник медленно опустился в свое кресло и непроизвольно откинулся назад, закрывая глаза и запуская в коротко стриженные волосы руки.

— Петр Николаевич, — подала спустя несколько минут голос финансовый директор, видимо переживая, что шеф вот-вот окочурится (он же признаков жизни не подает: сидит и практически не дышит... только в кресле раскачивается), а это непредвиденные расходы, за которые владелец журнала по головке уж точно не погладит. — Может воды?

— Три дня, Виноградова, — спустя еще несколько минут, наконец, произнес Грабля, открывая глаза и по очереди оглядывая каждого своего сотрудника. — У тебя три дня на интервью, иначе... будешь уволена! И поверь, после ты больше не сможешь работать в сфере журналистики вообще. Это я тебе гарантирую!

— Но я не пишу о светских сплетнях! — Попыталась вновь вразумить я упертого шефа, своей легендарной акульей хваткой вцепившейся сейчас в это интервью и попутно задевая меня как автора. — Это рубрика Селезневой...

— А госпожа Селезнева займется статьей о Питерской вечеринке, связанной с годовщиной свадьбы другой популярной персоны, — с нажимом высказался Грабля. — Приглашение я уже достал, получишь после обеда вместе со списком гостей, которые должны будут ответить тебе на интересующие журнал вопросы, — главный редактор перевел взгляд на Аркашу и продолжил тем же тоном, не терпящим возражений. — Я все еще жду твою креативную идею, связанную с фотосессией. Жду недолго, до конца этой недели.

— Понял, — кивнул в ответ мой друг и коллега и поспешил спрятать взгляд, сосредотачиваясь на "загадочном витиеватом" рисунке ламинита на полу.

— Все свободны, — под конец, вновь возвращая себе излюбленный отеческий тон, скрывавший в Петре Николаевиче талантливого бизнесмена и руководителя (тирана по совместительству и призванию), произнес начальник, откидываясь на спинку кресла. И лишь когда все сотрудники вышли вон, добавил, заставив меня единственно оставшуюся оглянуться и озадачиться. — Я не пытаюсь найти повод, чтобы тебя уволить, Лилит. Я хочу сделать из тебя кого-то большего, нежели блондинка со смазливой мордашкой.

Своих друзей и коллег по несчастью (а может наоборот: коллег и друзей по несчастью?) я нашла в курилке, где Настя, морщась от сигаретного дыма, портящего по ее словам кожу, мерила шагами небольшое помещение, а Аркадий, судя по окуркам в пепельнице, скуривал уже третью сигарету.

— И что прикажете делать?! — Протянул наш гений фотовспышек и фотошопа в облике эмо, страдающего кризисом среднего возраста. — Давай Лилит, у тебя всегда получалось выдавать гениальные идеи... Что на этот раз?!

— Сожжем в отместку Грабле редакцию? — Усмехнулась я, представляя себя героем мультика "Красавица и спички", присаживаясь на черный небольшой диванчик возле выхода на лестничную клетку. — Или пойдем по магазинам, чтобы обновить гардероб, чтобы вылететь с работы, так сказать, во всеоружии, готовые покорять мир и новые высоты?

— А я за! — Нахально улыбнулась Настя, выжидательно переводя взгляд на затянувшегося и вмиг закашлявшегося от этого мужчину. — Потому как в Питер мне все равно ехать неохота...

— Не вариант! — Резко отрезал Аракдий, туша окурок в пепельнице. — За умышленный поджог срок накатят. До пяти лет, между прочим.

— Я вообще-то соглашалась на шопинг, — ухмыляясь, парировала подруга, внимательно наблюдая за вытянувшимся в струнку лицом мужчины. — Часа три-четыре среди Диор и Шанель и я отделаюсь от неприятного осадка сегодняшней летучки...

— Можно пять, — поддакнула я, уже представляя, как в течение указанного срока смогу примерить довольно внушительное количество нарядов, сопоставив их с элегантными сумочками и приходящимися мне не по карману туфлями.

"Кааааааайф!"

— Девочки, а может, лучше вернемся к поджогу? — Жалобно протянул Аркаша, наверняка уже прокручивающий в голове прошлый наш с Настей шоппинготерапевтический тур по окрестностям торгового центра "Город мечты". Да определенно до пяти лет лишения свободы для мужчины сейчас показались несравнимо лучше, нежели до пяти часов таскания сумок вслед охающим в экстазе от шопинг-терапии женщинам.

— Вы, сильный пол человечества, блин! — Выразилась подруга, замечая на лице коллеги сконфузившуюся мину. — А ноете как бабы, ей Богу!

— Вот-вот, — подхватила я в шутку, решив что с пары обвинительных словцов с Аркашиным ЧСД (чувством собственного достоинства) ничего не случится. — Подумаешь какая-то легкая пробежка по магазинам...

— Да по сравнению с вашей "пробежкой", — изобразив возмущение, принялся защищать весь мужской пол друг. — Хиросима и Нагасаки — детский сад, ясельная группа.

— Сморозил умную мысль и рад, — весело передернула его слова Селезнева. — И не важно, что мысль то на самом деле не особо в тему и вообще лишена чувства юмора...

— Ну что ты хочешь, Настя?! — Вопросила я, со смешинками в глазах поглядывая на вновь вытянувшееся лицо единственного в курилке (в данный момент) мужчину. — Людям искусства вообще чувство юмора не нужно. Оно перегружает их гениальный мозг и те, как девяносто пятый Windows зависают при запуске косынки...

— Да ну вас! — В сердцах все же решил обидеться Аркадий. — Я лучше пойду займусь своими креативным полетом мысли и фотосессией, пока не угодил под инквизицию с лозунгом "даешь нормальному миру — матриархат!".

Ответить у нас с Настей не получилось, так как звучная мелодия песни, которую в Титанике исполняла Селин Дион, разразилась из моего новенького телефона, заставляя невольно улыбнуться, чувствуя учащенное сердцебиение и вмиг улучшившееся как минимум на несколько отметок выше плинтуса (да-да, Грабля загнал его именно туда) настроение.

— Привет Игорь, — поднося телефон к уху и нажимая клавишу вызова, сладко пропела я под удивленные взгляды коллег, который вмиг насторожились, желая знать подробности моей личной жизни.

"В общем-то как всегда".

— Доброе утро, — отозвался на том конце трубки теплый бархатистый голос Кареглазого. — Я не помешал?

— Ну, головомойку от шефа я уже получить успела, офисные войны за право первым подкинуть Грабле какую-нибудь гадость тоже прошли, так что... — я усмехнулась, представляя перед собой добрую солнечную улыбку мужчины и ловя многозначительный взгляд стоящей рядом подруги, уже готовившей мне ряд компрометирующих вопросов. — Ты вовремя. Как впрочем и всегда.

— Значит, ты не откажешься от второй моей попытки пригласить на совместный завтрак? — Облегченно выдохнул мужчина, заставляя меня лишь шире улыбнуться.

— Только при условии, что это будет свидание!

— Безусловно.

— Тогда я полностью и всеми конечностями "за", — с жаром добавила и решив на этот раз выстроить тактику "неприступной загадочной незнакомки" отключилась, бросив напоследок: — Заедешь за мной в офис через полчаса!

-Я требую подробностей! — Тут же в один голос заявили Настя и Аркадий, стоило мне отвести телефон от уха и с явным превосходством посмотреть на искаженные любопытством лица друзей.

— Ну это... Игорь, — ответила первое, что пришло в мою светлую голову, еще находящуюся под воздействием странного наркотика — счастливого одурения. — Ему двадцать пять и он... он замечательный...

— Тааак, — протянула Настя, не в силах сдержать ехидный комментарий по поводу моей дурацкой улыбочки. — Она определенно потеряна для общества.

— Определенно, — отозвался фотохудожник, с энтузиазмом кивнув в подтверждение своих слов. — Для общества и мира в целом, а для глянцевой индустрии в частности.

— Нее, народ, я просто счастлива...— откидываясь на спинку дивана, я глубоко вздохнула и прикрыла глаза, наслаждаясь неожиданно появившемся во всем теле комфортом.

— Это заметно, — решив оставить меня наедине со своим безмерным чувством, кинули уже на выходе из курилки друзья. — Светишься как лампочка Ильича от скачков напряжения...

— Не завидуйте, братья и сестры мои, — оставляя последнее слово за собой, высказалась я, так и не удосужившись открыть глаза.

Все-таки мир — странная штука. Мало того, что вечно где-то убывает, а позже где-то прибывает, так еще и счастье приходит лишь в обнимку с проблемами (почему-то обычно карьерными), ну чтоб енто... гармония, мать ее, соблюдалась. Ведь где-то же был закон о том, что в мире рядом с плюсом всегда находится минус...

Решив отложить философские размышления на послеобеденное время, а сейчас всерьез задуматься о том, где можно взять информацию о госпоже Шварц, я поднялась с диванчика и, опустив голову, поплелась к своему рабочему месту.

"Вот интересно, если вбить в поисковик имя этой немецкой фройлен, он выдаст какую-нибудь хоть мало-мальски полезную информацию?" — Задала я мысленно риторический вопрос, включая ноутбук и присаживаясь на свое рабочее место. — "Конечно, идея неплоха, но... Вот если бы мне была необходима стоимость собственного трупа или ответ на вопрос "Что будет, если скрестить ужа и ежа?" — пожалуйста. А до серьезных сайтов придется докапываться через огроменные кучи спама, рекламы похудения и нелицеприятных картинок с откровенными сценами. Хотя вариант скатать материал с уже готовой статьи имеет право на существование".

Кликнув иконку браузера, я машинально зашла на страницу собственной почты в поисках непрочитанных сообщений, коих сегодня еще не было, открыла и еще раз перечитала e-mail, который за последний месяц, казалось, уже выучила наизусть.

"Здравствуйте, Лилия Владимировна! Понимаю, как вам тяжело свыкнуться с новой ролью кого-то большего, чем человек — кого-то стоящего на вершине пищевой цепочке и диктующего свои условия остальным обделенным эволюцией расам. Наверное, поэтому вы забыли один из пунктов моих правил — просить у меня помощи и ответов только на те вопросы, на которые самостоятельно вы ответить не в силах. И лимит вопросов ограничен — всего 4! Так почему же, вы так расточительно тратите свои подсказки на ответы, которые и сами в состоянии получить, если приложите усилия?

На первый раз, я прощаю вам подобную оплошность, но впредь — думайте и спрашивайте лишь в том случае, если ответить самостоятельно вам не по зубам!

И помните:

"Хороший игрок тот, кто умеет выигрывать с плохими картами".

Бернард Вербер. Мы, боги.

Сводка:

Адрес Хранителя. ЛИШЬ ДЛЯ ПОДСКАЗОК! (прежде чем писать письмо, несколько раз подумай, может, ТЫ сама способна найти решение): Hranitel@gmail.com

Количество оставшихся подсказок — 4

Количество оставшихся указателей — 3"

"Ну и как можно прокомментировать подобное письмо?" — Вновь всплыл еще один актуальный вопрос в моей голове. — "Хотя с другой стороны, тот факт, что я принадлежу к редкому подвиду суккубов, тоже не во всякой голове уложится".

Свернув окно, я вновь открыла поисковик и набрала еще одну животрепещущую на данный момент тему — "интервью с Эвелиной Шварц".

Ссылок на русские ресурсы оказалось немного — видимо в стране матрешек, медведей и зимних морозов немецкая фройлен не обладала особой популярностью, хотя судя по тому, что о ней первоначально сообщил Грабля — это было вполне ожидаемо. Ну, вот не интересуется наша пресса "белыми и пушистыми" меценатками, ставившими во главу угла не взращивание собственного звездного эго, а добрые дела и позабытые всеми в нынешнее время честь и достоинство.

"А если нет скандала, то какой смысл местным папарацци гоняться за этой женщиной?!"

Смысл, в принципе был. Это стало понятно уже с первых строчек первого же интервью, где акулы пера желтой прессы пытались приписать фройлен Шварц всевозможные романы с богатенькими холостяками Голливуда, пересчитывали денежки ее папеньки и искали всевозможные моменты в жизни женщины, в которых она могла бы оступиться. Проще говоря, они искали скандал — тему, за которую можно было зацепиться и тем самым прославить собственное имя и издание до всероссийского, а может быть и мирового масштаба.

А вот информации, которая могла бы действительно пригодиться в моей, пусть и не направленной на пиар, статье не было вообще. Эвелина, будучи умной женщиной (это я тоже почему-то поняла с первых строк) отвечала довольно скупо, ограничиваясь уже известными фактами о личной жизни — мол, не замужем и пока не планирую — в основном касалась лишь своих (почти наполеоновских) планов по развитию благотворительной деятельности на территории России, часто упоминала Красный крест? в котором состояла, а еще жаловалась на погоду и пробки.

Конечно, можно было использовать некоторые выводы, которые я уже успела сделать сама — насчет отношений с Максимом, например. Но... кто собственно я такая — журналистка с небогатым опытом, печатающаяся в еще набирающем обороте издании — и кто она — дочка миллионера со связями в человеческом и марском обществе...

"Вот и первые гвоздь в гробу, который обещал сколотить для моей карьеры Грабля, если не напишу статью", — мысленно простонала я, с горяча закрывая все окна браузера и откидываясь на спинку собственного стула

— Виноградова Лилия Владимировна?! — Послышался надо мной грубоватый мужской голос, заставивший поднять глаза и с удивлением уставиться на двух амбалов в черных кожаных плащах и солнцезащитных очках с квадратными стеклами (Прямо-таки выходцы из сериала "Бригада" — два кореша какой-нибудь "крыши", занимающейся то ли продажей оружия, то ли контрабандой наркотиков.).

"А что? И внешний вид, вон соответствует", — со скрытой враждебностью и затаенным ощущением грядущих неприятностей я оглядела эту парочку на наличие в их чугунных по составу и кирпичных по форме головах стиля и вкуса. Таковых качеств не было — потому как помимо кожаных плащей (довольно брутальных и практически всем идущих) у мужиков не было ничего необычного: простенькие военные футболки, такие же штаны милитари и высокие армейские сапоги на шнуровке.

"В хит-параде самого скучного и, тем не менее, пафосного внешнего вида они заняли бы почетное второе место", — язвительно прокомментировал внутренний голос. — "Уступая Максу лишь в наличии в их гардеробах вот таких вот плащей..."

— Да?! — Понимая, что пора бы уже что-нибудь ответить, кивнула в знак подтверждения собственной личности. — Это я. А что вы собственно хотели?

Решив не тушеваться и уж тем более не показывать этим двоим откуда-то появившееся на душе липкое ощущение страха, я поднялась со стула, и даже с учетом своих десятиметровых шпилек, делающий мой рост практически модельным, сумела достать парням лишь до грудной клетки.

"Они что, анаболики по вечерам вместо витаминов глотают?!"

— Орден защиты прав человечества, — тут же отчеканил первый, тот, что был шире в плечах, с нескрываемой гордостью в голосе.

— Наслышана, — громко сглотнув, я попыталась вести себя естественно, подражая каменной холодности Максима, и восковой невыразительности Игоря. Получилось из ряда вон плохо, потому как сокрытие эмоций не входило в перечень моих умений и достоинств еще с детского сада. — Что... хотели?

— Вы задержаны, Лилия Владимировна, — включился в этот странный (или это только для меня?) диалог второй, голос которого показался мне куда мягче, но при этом не менее опасным. — По подозрению в убийстве Исаева Олега Ефимовича, совершенного путем создания и натравливания на членов Ордена фантомов.

— КОГО? — Моя челюсть только что отделилась от всего организма, упала на пол и закатилась за ближайший офисный стол. — КАКИХ ФАНТОМОВ? КАКОГО ОЛЕГА?

— Давайте соблюдать закон, Лилия Владимировна, — успокаивающе произнес второй амбал, неизвестно для каких целей поднимая свои руки и приказывая мне, успевшей сорваться на крик, замолчать. — Думаю, никому из нас не нужно, чтобы в данную минуту к вашему задержанию были привлечены лишнее свидетели... поэтому, лучше по-хорошему, без сопротивления, возьмите свою сумочку и следуйте за нами. К выходу. Иначе...

— Что иначе? — Кое-как собравшись с мыслями, попыталась переспросить я спокойным тоном, но все равно начала заикаться — то ли от страха, то ли от осознания, что на этот раз я влипла куда как серьезнее.

Амбалы не ответили. Точнее "ответили" они красноречивее обычных слов: отодвинув полы своих плащей (как по команде... двое из ларца, блин!) и давая мне насладиться видом начищенных черных пистолетов у них за поясами.

"Убедительно. И не поспоришь ведь с такими доводами..."

Я содрогнулась, вмиг потеряв последние крупицы решительности и представляя, что случится, если в данный момент не подчинюсь — получу пулю в лоб. Или в сердце. Или в селезенку, что будет тоже вполне эффективно.

"Наверняка у них пистолеты еще и с глушителями... даже закричать не смогу, — с паническими нотками отчеканил внутренний голос. — Ну почему в моей жизни каждый встречный-поперечный с недавних пор высшей степенью мужской крутизны и бртутальности считает наличие пушки за поясом?!"

"С другой стороны, кто знает насколько эти двое — люди чести? — Откликнулась рациональная часть моего мозга, отвечающая исключительно за оценку ситуации и осмысление последующих действий, и потому просыпающаяся лишь в редкие моменты вроде этого. — Сейчас, мы в офисе, значит, стрелять они не могут, потому как вокруг полно народу. А что будет, если мы останемся вдвоем... ну, например, в лифте, или же..."

Предполагать дальнейшие места лишения меня жизни не имело смысла, потому как в "диалог" мыслей уже включились рефлексы, запечатлевшие однажды уже убегающую от Ордена Эвелину, скрывающегося от них же на машине Игоря и последующую за всеми этими действиями аварию, которая и Исаеву, и Шварц в тот момент казалась безопаснее нежели встреча лицом к лицу с членами этой странной организации.

А значит, вариант подчинения под страхом смерти отпадал, и мне стоило в данную минуту...

Я сорвалась с места в противоположную от забаррикадированного фигурами амбалов выхода, не давая ни себе ни им возможности придумать план действий и начать ему следовать. Организм, подпитываемый страхом заработал как идеально отлаженный механизм (даже удивительно...хотя, я вроде бы неуклюжестью итак никогда не страдала), посылая в мозг лишь один сигнал "Быстрее!".

Что есть мочи, я попыталась возомнить себя спринтером, попутно скидывая у столов, расставленных по офису петляющим лабиринтом, туфли и оставаясь в одних колготках. Чтобы разорвать по швам узкую юбку-карандаш, пришлось задержаться, попутно пригнувшись к полу и слыша над головой звуки выстрелов.

"Кажется, глушителя нет..." — отметила рациональная часть мозга, услышав пронзительные крики работников, связанные с выстрелами. — "В данном случае паника, только на руку!"

На полусогнутых я попыталась добежать до следующего стола, внутренне ощущая себя героиней дешевого сериала про шпионов.

"Нужен телефон..." — сообщил телу команду разум. — "Самостоятельно я живой не выберусь..."

Оказавшись более или менее в безопасности, я встала и побежала по направлению к курилке, где имелся выход на лестничную клетку, а там и издания — то есть выход на свободу.

"Еще чуть-чуть и..."

Новый выстрел прогремел почти над ухом, заставив меня невольно вскрикнуть, чувствуя пронзившую правое плечо боль.

"Плевать! Рана — не жизнь, заживет до свадьбы..."

В помещении курилки я оказалась спустя пару минут, попутно оттолкнув стремящихся к тому же выходу сотрудников. От резкого движения плечо вновь пронзила острая боль, заставившая невольно вскрикнуть.

Очередной выстрел прогремел громом среди неба, полного криков спасающихся бегством людей.

"Они уже близко", — топот мужских тяжелых ботинок донесся до моего слуха, подгоняя действовать быстрее.

Собрав последние силы, я остановилась посреди курилки и подалась к стене, попутно хватая за волосы и вытаскивая из оглушенной паникой толпы какую-то кралю. Удивительно, но ей оказалась Василисочка.

— Телефон! — Крикнула я, что есть мочи, зажимая в кулаке прядь ее волос и готовая вырывать их вместе с кожей, если понадобиться. — Давай сюда свой телефон! Живо!

— Отпусти, с..а! — Сквозь слезы и страх, посмела все же отчеканить секретарша, попутно вырываясь из моего захвата.

Последовал еще один выстрел, заставившей меня невольно усилить хватку, а Василису завизжать от ужаса:

— Да отпусти же ты... мы ведь сдохним тут...

— Телефон и ты свободна! — Не давая себе поддаться всеобщей волне страха, почти прорычала я, напоминая даже себе сошедшее с ума животное. — Отдала. Живо.

Черный слайдер упал мне в руку и Василиса, уже не задумываясь про собственную внешность и здоровье со всей силы дернулась к выходу, оставляя в моей левой руке клок волос, но даря себе свободу и шанс выжить.

Мой же шанс был упущен, так как минутная задержка сократила расстояние между мной и преследователями до кротчайших размеров — два метра, если быть точной — потому как в данный момент члены Ордена стояли в дверном проеме, держа меня на прицеле и скабрезно улыбаясь, в то время как последний человек смог скрыться за дверь на лестничной клетке.

"И умру я в одиночестве", — возникла в голове печальная мысль, сопровождающаяся саундтреком к фильму "Реквием по мечте".

— Борзая?! — С каким-то пошлым и понятным лишь ему одному подтекстом, отозвался один из амбалов, снимая очки и делая шаг по направлению ко мне. — Считаешь, что можешь остаться безнаказанной...

Невольно подавшись назад и наткнувшись на стену, я содрогнулась, но уже не столько от ощущения приближающейся с каждой минутой смерти, а скорее от осознания, что на свете есть вещи и похуже...

"Пытки, например, или..." — нервно сглотнув, я даже мысленно не смогла выговаривать альтернативу, которая тоже в принципе сводилась к пыткам только несколько иного характера.

Последней надеждой оставался черненький слайдер, который во вспотевшей ладони был невиден из-за своих размеров, но вот беда... номера Игоря (ну или Максима на худой-то конец...) наизусть я не знала, а полиция... вряд ли люди в форме могли стать реальной помехой этим козлам местной инквизиции.

— Ну что заткнулась, блондиночка?! — Чувствуя собственное превосходство, амбал почти впритык подошел ко мне, занес руку и с каким-то садистским наслаждением провел по щеке стволом пистолета.

"Ну и на какую реакцию этот м...к рассчитывает?! Что я тут в оргазме вся взмокну и ноги перед ним расставлю, мгновенно забывая, что эти двое как бы убивать меня пришли... ну или точнее задержать..."

Уже не пытаясь строить из себя храбрую девочку, я жалобно застонала, чувствуя, как подкашиваются ноги, а пальцы сами собой набирают единственный врезавшийся в память номер.

— Эй, Клим! Похоже блондиночке-то нравятся человеческие ласки! — Сквозь откуда-то появившийся в ушах шум донеслась до меня насмешка второго амбала. — Гляди, как стонет...

— Да уж... — левая рука мужика, стоящего рядом, опустилась мне на бедро, задирая по швам порванную юбку. — Красивая... жаль, что демонское отродье... да еще и убийца...

Я почувствовала новую вспышку боли, прежде чем осознала, что амбал дернул коленом и ударил меня в живот со всей присущей двухметровым мужикам силой. А потом, получив кулаком в нос, согнулась пополам и кулем упала на пол, сплевывая появившаяся во рту кровь.

"Кажется... губа разбита", — отметило мое сознание, пред тем как до него донеслись длинные гудки. — "Только возьми трубку!"

А дверь курилки тем временем открылась, впуская в небольшое помещение еще одного участника представления и даря мне шанс на надежду.

— Лиля? — Мужской голос показался мне до боли знакомым и насквозь пропитанным ложью. — Боже, Лиля, что с тобой случилось?!

Сил, чтобы поднять голову и взглянуть в лицо возможного спасителя вдруг совершенно не оказалось — все уходило на то, чтобы не провалиться в бессознательное состояние и не предоставить, тем самым, мое бренное тело этим двоим на растерзание.

А на том конце трубке в это время нажали на соединение и злобно прошептали:

— Что вам надо?! Говорите быстрее, я на уроке...

— Ильяяя! — Закричала что есть мочи, выдавливая из себя последние крупицы сил. — Передай Майе, что за мной пришел Орден и они обвиняют меня в убийстве какого-то...

Договорить я не смогла, потому как тяжелый удар ботинком в живот заставил невольно взвыть и выпустить из рук последнее средство спасения.

— Как неосмотрительно, Лилит, — издеваясь, произнес знакомый мужской голос, в то время как его обладатель присел передо мной на корточки, торжественно улыбаясь. В руках у него был электрошокер — как из сериалов про бандитов или документального фильма по самообороне.

"Говорят, умирать не больно... как заснуть..." — отрешенно отметило сознание в последний раз и почему-то представило перед собой улыбающиеся неестественно белые глаза мужчины, спасшего меня когда-то.

Новая вспышка боли, вызванная поднесенным к моей шее шокером окунула сознание в темноту...

"Спасительную или нет? Боюсь мне предстоит узнать это лишь когда смогу очнуться... Если смогу очнуться..." — Подумала я напоследок взглянув в насмехающиеся глаза предателя-Кости.

— Проснись и пой! — Резкая пощечина заставила меня невольно открыть глаза и тут же зажмуриться от слишком яркого света висящей на потолке одинокой лампочки. — Давай же, марская девочка... яви сему настоящему свои полные дьявольской лжи глазки!

— Ты говоришь, как конченый расист, — попыталась выговорить я, спустя пару минут привыкая к столь безбожному, на мой взгляд, освещению и попутно делая ревизию собственного тела касательно положения в пространстве и наличия на нем (или в нем, чем черт не шутит) странных ощущений. Заключение данной "процедуры" оказалось весьма прискорбным — пара сломанных ребер (а может и больше, судя по тому, как грудная клетка буквально горела от боли), нескольких серьезных гематом на ногах, и жуткая резь в районе запястий и лодыжек, веревкой привязанных к подлокотникам и ножкам уродливого старого, но крепкого стула. Но больше всего меня смутило не это, а сухость во рту, подозрительно напоминающая марский голод... — Хотя почему как...

— Действительно, — еще одна пощечина заставила меня невольно вздрогнуть и окончательно раскрыть глаза, чтобы увидеть перед собой этого насмехающегося коротышку с белесыми волосами и жестокой усмешкой. — Однако я и мои друзья предпочитаем называться скорее чистильщиками, или избавителями рода людского от нечести, пытающейся совратить наши бессмертные души.

— ЧЕГО? — Не удержалась от вспышки удивления.

— Вы! — Зло ткнув меня пальцем в грудь, выкрикнул Костя окончательно уверяя в своем душевном нездоровье. — Проклятые. Демоны, желающие поработить человечество и для этого одевающие людские лики. Вы — уроды, провозглашающие себя новой цепью эволюции...

— Кость, ты спятил? — Честно поинтересовалась я, пытаясь углядеть в лице знакомого нотки сознательности и игнорируя при этом невозможную сухость во рту. — Говоришь, как... завсегдатай желтого домика...

— Я не сумасшедший... — видимо для пущей убедительности сего факта, он еще решил и головой в разные стороны помотать. Вот если бы не взгляд — может и поверила бы, а так...

— Ты же меня похитил. Вырубил электрошокером, потом привез... — я осмотрелась вокруг, пытаясь понять, где нахожусь. Тщетно — голые стены с облупившейся краской, бетонная стяжка на полу, одинокая лампа накаливания вместо светильника, а из мебели и вовсе лишь стул посередине комнаты, да дверь в углу (железная, между прочим). — В это место. А теперь пытаешься уверить в существовании каких-то... ммм... демонов? — решила строить "дурочку".

"Ну а что? Вдруг правда подумает, что моя принадлежность к марам чисто гипотетическая?!"

— Ничего бы такого не случилось, если бы ты не попыталась сбежать... — отойдя к противоположенной стене, Костя с щепетильностью расстегнул манжеты белой выглаженной рубашки и закатал рукава.

Кстати, надо отдать ему должное. Выглядел сейчас мужчина на порядок лучше, нежели в первую нашу встречу — вместо костюма шпаны из девяностых — рубашка, линялые джинсы и полное отсутствие металлических цепей непонятного назначения. Даже волосы у него сейчас пушком не смотрятся... Хотя нет, смотрятся.

— Кость, — попыталась и дальше сыграть роль "дурочки" и воззвать к чувству справедливости у этого человека. — Ко мне на работу ввалились два амбала, обвиняющие в убийстве какого-то неизвестного и при случае обещающие убить... Вот ты бы как поступил на моем месте, с учетом того что о неком "Ордене по защите прав человечества" я услышала лишь вчера?... — ну по ощущениям, по крайней мере, я искренне полагала, что вся заварушка в редакции произошла именно вчера. А значит, как ни прискорбно об это думать, нужно тянуть время... хотя бы для того, чтобы у Игоря была возможность найти меня и вытащить из этой передряги (странно, но я даже не сомневаюсь, что он придет! Ведь успела я Илье позвонить...).

— Пять дней, — с удивлением поправил меня мужчина, подходя ближе и давая возможность с особой тщательностью рассмотреть его желтоватые глазки. Не тусклые, как в прошлый раз, а насквозь пропитанные маниакальной жестокостью и уверенностью в своей правоте.

"Нет хуже врага, который твердо уверен в свое правде", — жалко отметило сознание, прискорбно всплакнув от горечи собственных рассуждений.

— Прошло пять дней, — вдруг отчего-то хрипло произнес Костя, откашливаясь, и резко отстранился, прежде чем я успела что-то понять по его выражению лица. — Ты была в отключке почти неделю... Не нормальная реакция для человека на слабый электрический разряд... — последнее предложение он произнес кажется сам себе, то ли констатируя факт, то ли удивляясь подобному феномену.

"Как бы еще препарировать не начал! В научных целях, там... ну или просто, желая проиграться в операционную..."

— Неделю... — повторила я ошарашено, пытаясь снять наваждение и сосредотачиваясь вновь на... голоде (или жажде?). — А ты не думаешь, что меня начнут искать?

— Начнут, конечно, — с уверенностью заявил мой надзиратель и лениво улыбнулся. — Они же не совсем дураки, пропажу одной из своих заметят довольно быстро, что в некотором роде даже удивительно. Вот только прийти и высвободить "прекрасную принцессу из темницы" не успеют. Вовремя. Ты никогда не слышала о фантомии?

— О чем?

— Марской и суккубской болезни, способной снять с вас маски и показать истинные личины, — Костя скривился так, что я невольно вздрогнула, забывая обо всех своих потребностях и желаниях, полностью сосредотачиваясь на странном термине.

"Фантомия — даже звучит ужасно... Неужели это и есть та сама обратная сторона золотой обертки, в которой я оказалась по вине Игоря, Эвелины и Ордена"?

— Они тебе не сказали, — с заговорщицкой ухмылкой произнес мужчина. — Конечно, не сказали... Они ведь не хотят, чтобы их потомство знало правду про тех, кем могут стать в случае голода...

— Я не понимаю, — сглотнув слюну, я уставилась на конвоира, желая услышать продолжение.

— Ну что же... — Костя, кажется, обрадовался новому мнимому ощущению власти, которое обычно дает знание того, о чем и не может догадываться твой собеседник. — Давай-ка лучше начну издалека... Потому как в этой истории понимание правды находится глубже, нежели ты могла предположить... наверное, кто-нибудь уже успел тебе рассказать о том, что мары, как и суккубы существовали всегда... По крайней мере первые упоминания о людях со способностями к сильному гипнозу восходят еще к истокам древности... Сказки и легенды о волшебниках, способных творить чудеса лишь силой мысли, целителях и знахарях, снимающих недомогания одним касанием ладони, проклятых и избранных, рожденных с магией в крови и силой во взгляде... В те времена существовало огромное количество объяснений этим феноменам, вплоть до того, что мары и суккубы не кто иные, как посланники Бога — спасители, пришедшие с небес и принесшие дары и блага для человечества.

Костя глубокомысленно вздохнул:

— Люди грешны по своей природе, и потому стремятся к прощению и искуплению наиболее короткими, и порой не всегда правильными, путями — видят в лжепроповедниках истинных пророков, обещающих "сыр в мышеловке", летят как мотыльки на огонь, лишь заслышав о щедрых дарах, снисхождении богов и ненадобности за что-либо платить. Современная погоня за халявой, переведенная на средневековый христианский манер, — немигающим взглядом собеседник посмотрел на меня, и будто бы в подтверждение своих мыслей, фыркнул. — Так случилось и в те времена. Вера порядочных людей пошатнулась — изменились приоритеты и идолы. Места человеческих церковных святых заняли демоны, мары и суккубы, уверяющие в своей исключительности и обещающие земные дары — богатства и наслаждения — взамен бессмертия души. Рай на земле, здесь и сейчас, взамен призрачным обещаниям рая на небе. Не удивительно, что большинство из людей предпочло изменить молитвы и восхваления, славя в каждом песнопении уже не Бога, а дьявола. Но были в те времена и те, кто видел правду — то, на что на самом деле способна ваша братия. Тогда-то и возникли первые объединения Ордена, способных распознать ложь в приторных взглядах красивых лиц и сладких голосах.

— Религиозные фанатики, — произнесла вслух, за что получила звонкую оплеуху, грозящую позже вылиться в живописный синяк на скуле. — А что?! Ты хоть сам себя слышишь... Говоришь про нас, как исчадий ада, а себя чуть ли не святым считаешь! И это учитывая, что в данной ситуации к стулу привязана я, а не ты!

— Ты могла бы оказаться сейчас в куда лучшем положении, если бы не попыталась сбежать при аресте, — отрезал мой надзиратель и видимо для пущей убедительности отвесил еще одну пощечину. — Но нет, ты решила, что сможешь убежать, и тем самым доказала свою вину.

— Вину в чем? — Огрызнулась в ответ, пытаясь удержать предательские слезы. — В том, что женщина? В том, что в неудачное время оказался в неудачном месте? А может в том, что являюсь единственном в этой комнате "козлом отпущения", который слабее и не может дать сдачи?!

— Все три расы могли бы развязать войну — кровавую и жестокую, — продолжил Костя свою историю, игнорируя мои комментарии. — Но к чему бы она привела? К гибели людей, уничтожению городов, установлению хаоса... Думаю, понимали сей факт не только люди, но и демоны, потому и решились на подписание мирного договора, согласно которому Орден обещал хранить тайну о существовании мар и суккубов, а те в свою очередь уходили в тень, перестав оказывать влияние на политику стран. А если пункты договора нарушались одной из сторон, две другие имели (и до сих пор имеют) право уничтожить ее — выжечь всю расу, от мала до велика — без объявления войны.

— И причем здесь фантомия? — Попыталась вернуть разговор в изначальное русло, при этом игнорируя мелькающие в голове цветные картинки ужасной расправы с ни в чем неповинными детьми, женщинами, мужчинами, которые к политике имели примерно такое же отношение, как и я к мумификации.

— Это одна из причин, которая может привести к подобным крайним мерам, — чему-то загадочно улыбнулся Костя, наверняка замечая плохо скрытый в моих глазах ужас. — И заметь, поражает она лишь мар и суккубов... Кстати, ты ведь наверняка не задумывалась к чему приводит голодание подобных тебе особей?! Согласно мировым исследовательским группам ученых, марам и суккубам нужна определенного вида энергия для поддержания собственных способностей на довольно высоком уровне. Сытая особь помимо высокого уровня гипноза способна и регенерировать собственные ткани, и осязать окружающее пространство, вырисовывая картинку в мозгу, не прибегая к зрительным ощущениям. Неплохо, согласись?! Конечно, подобными возможностями могут пользоваться и особи, питающиеся в основном лишь растительной и животной пищей — этакая энергетическая диета — но уровень воздействия окажется на порядок ниже, нежели у тех, кто поглощает энергию регулярно. Но что будет, если собственная энергия здоровой особи будет тратиться и не восполняться вообще? Смерть — логический вывод, основанный на аналогии человеческого обмена веществ. Но у демонов все по-другому... Вы довольно живучи, если не заметила еще. Без пищи способны протянуть около месяца, без воды — неделю, без энергии — порядка двадцати дней, по истечению которых наступит критический период голодания. Он то и называется фантомией. Постепенно у особи будет исчезать пигментация кожи, волос, радужек глаз; мышцы и внутренние органы будут ссыхаться, кости и сухожилии уплотняться... Движения приобретут резкость, тело станет угловатым, а сознание вместе с эмоциями и способностями к логическому мышлению исчезнет вовсе. Зато усилятся демонические инстинкты: гипноз, осязание, обоняние, зрение, регенерация. И кроме этого будет еще голод — безграничный, заставляющий тебя идти на все ради добывания пищи... Среди своих, вы обычно называете это фантомским безумием.

"Это ведь практически живые мертвецы, — мысленно завопила я, соединяя симптомы в один образ и чувствуя подступающую к горлу тошноту. — Интересно, об этом пытался предупредить месяц назад Вадим? А Костя?"

— Ты хочешь сказать... — перестав строить из себя крутую девочку, позволила страху выбраться наружу. — Что меня найдут... когда я заболею? Стану...

— Фантомом, — удовлетворенно кивнул мой конвоир. — А знаешь, я даже рад, что ты способна в уме прикинуть два и два и получить их них четыре. И поверь, я даже тебе сочувствую, ведь фантомия — худшая участь, нежели смерть.

— Так убей меня... — с дрожью в голосе и слезами на глазах прошептала я, внутренне содрогнувшись от собственного предложения. Однако, альтернатива не лучше... — Застрели, перережь горло, удуши. Зачем мучить?

— Я не мучаю тебя, Лилит, — философски заявил Костя, начиная мерить комнату шагами и глубокомысленно почесывать свой белесый затылок. — Если бы хотел, то здесь бы наверняка уже находился паяльник. Но никому из нас не нужны проблемы с вашей расой... Соглашусь, Орден желает стереть всех демонов с лица земли, но не в открытой же войне. Потому что мы проиграем... И мы это знаем... А потому, вступать в открытый конфликт не будем, ведь твое убийство посчитают нападением, нарушением границ и прочего. А вот обращение в фантома — другое дело, потому как максимум, что нам смогут предъявить мары — сотрудничество с суккубами, "незаконный арест" (ну это исключительно по их мнению) и намеренное удержание вашей особи в заложниках. А это к сожалению недостаточные причины для обращения в Суд.

— За что ты так со мной, Костя? — Склонив голову, обреченно выдохнула я. — За то, что я другая? Это же геноцид...

— НЕПРАВДА! — Резко остановившись посреди комнаты, Костя в два шага подскочил ко мне, схватил за подбородок и резко вздернул мою голову, заставив невольно посмотреть в его сверкающие гневом глаза. — Орден никогда не опустится до геноцида! Даже при условии, что нам не особо нравится соседство с такими тварями, как вы, мы не будем охотиться на других особей, лишь потому что они не люди. Да, мы убиваем! Но лишь ПРЕСТУПНИКОВ!

— Но я невиновна, — попыталась кое-как выговорить я, чувствуя, как Костины пальцы с удвоенной силой сжимают мой подбородок.

"Он мне так и челюсть нижнюю оторвать сможет. Вот одарил Богу детину дурную!"

— Давай только без соплей! — Почти прорычав это, мужчина отстранился, не желая видимо глазеть на мое недоумение и дальше. — Не люблю женские слезы и причитания. А еще больше не люблю вранье. Ты ведь прекрасно знаешь, что я знаю, что ты преступница. Даже более того, умная, расчетливая, способная практически на все ради достижения цели — предать своих, например.

— Ха! — Даже в столь отвратительной ситуации, я нашла в себе капельку сарказма. — Может, тогда поведаешь мне, в чем, по-твоему, я такая гениальная?! С удовольствием послушаю о преступлении, которого не совершала...

— Прекрати! — Снова едва сдерживая себя, провопил Костя. — Хочешь знать, как у тебя получилось устроить аварию?! Ну что ж, расскажу. — При этом с садистским выражением смотря на меня, следователь добавил: — С удовольствием.

— Ну, да ведь любишь сказки, — не удержалась от колкости и тут же зажмурилась, ожидая очередной удар по лицу.

В этот раз пощечина не показалась мне такой же болезненной — наверное, всему виной шок.

— Думаю, ты работала с кем-то в паре, — дождавшись пока я открою глаза начал невозмутимо Костя. — Я даже примерно догадываюсь с кем. Так вот, однажды вам поступило задание — найти и украсть из архива Ордена документы, касающиеся исследования фантомов. Уж не знаю, что конкретно было в этих бумагах, но могу заявить, что смерти нескольких десятков они точно стояли. Эти документы обнаружил мой друг и коллега — следователь Исаев, вот уже порядка нескольких лет гоняющийся за разгадкой данного феномена. Выяснить, что именно в его руках находятся нужные бумаги, наверняка, было не сложно, но вот украсть... Олег был профессионалом, способным даже внешне определить принадлежность человека к марской или суккубской расе, так что подобраться к нему для вашей братии оказалось на деле довольно затруднительно, но это если не брать в расчет наличие у него единственного друга — меня. Мальчишка-следователь, которого с легкостью получится обвести вокруг пальца — вы ведь именно так подумали?! И тогда в ход пошли все доступные средства: прикинувшись дочерью Елены Виноградовой, ты гипнозом заставила устроить ее свидание со мной, в то время как твой напарник похитит бумаги...

— Стоп! — Остановила я сей бредовый монолог. — Объясни-ка мне вот что... Ну допустим, я, такая расчетливая стерва, с напарником решила украсть ваши ценные исследования. Окей, с этим понятно. Тебя на свидание я пригласила для маскировки — ну алиби и все такое. Это тоже легко представить. Но вот документы... они ведь были не у тебя, а твоего друга... как там его?

— Олег Исаев, — отчеканил Костя, а я тем временем вздрогнула от посетившей догадки. — Ну что же, поясню. Ты знала, что в тот вечер Олега не будет в городе, а значит бумаги окажутся у его доверенного лица...

— А учитывая, что его якобы единственным другом был ты, то... у тебя. — закончила я, уже примерно догадываясь, какую картинку нарисовал в голове себе этот мальчишка. — А на свидание столь ценные "рукописи" ты не взял бы...

— Правильно, — в голосе следователя появились нотки удовлетворения, смешанные с решимостью и еще чем-то неуловимым и едва понятным. — Одним махом двух зайцев. Но произошла осечка — раньше времени в город вернулся Олег и обнаружил пропажу документов. После чего тут же позвонил мне.

— И под предлогом, что любимая мамочка не разрешает гулять допоздна, ты уехал в тот вечер... — такой дедукции, как у Кости позавидовал бы сам Шерлок Холмс, ведь логическая цепочка событий оказалась довольно крепкой и идеальной вписывающейся в историю, если, конечно, не знать наверняка, что я в ней — лишнее звено.

— Точно! — Прищурившись, Костя продолжил: — Думаю, твой напарник к тому времени, как я добрался до дома, уже успел сообщить тебе о непредвиденном приезде Исаева. Дальше нужна была импровизация. Вы прекрасно осознали, что найти и связать все случившееся таким следователям, как мы, потребуются максимум сутки и тогда преступников отправят на Суд — а это верная смерть, даже с учетом вашего оправдания.

— Ну и что же мы такого придумали?

— Первое, решили уничтожить улики и при этом отвести подозрения, прибегая к услугам фантомов. Думаю, один из вас, добрался до парочки мар, выпил их и до поры до времени посадил на цепь, ведь нападение в открытую могло бы привести к лишним вопросам. Тогда, действовали по следующему плану: твой напарник подкинул Исаеву улику против себя, и когда тот вышел на его след, попытался якобы скрыться. Вы встретились, поизображали испуг, связанный с преследованием Ордена, сели в первую попавшуюся машину и укатили к условленному месту, заранее зная, что Олег направится за вами. Там за работу принялись спущенные с цепи голодные и безумные фантомы — устроили аварию, напали и на своих, и на чужих, но в живых оставили только тебя и напарника. А дальше дело за малым, в игру (хотя скорее он не знал, что это была игра) включился Максимилиан — глава безопасности мар. Он так удачно нашел причину аварии — накаченный алкоголем и наркотиками водитель — наказал виновного, а также предоставил все полагающиеся документы, что на месте происшествия следов фантомов не обнаружилось.

Моя челюсть медленно, но верно отделилась от общей массы головы и скатилась на пол.

— Идеальный просчет, — снова с какой-то садистской маниакальностью произнес Костя. — Враги убиты. Вы — жертвы обстоятельств. А Максимилиан, пусть и догадывающийся о реальном положении дел, вынужден прикрывать преступников потому, как они являются марами. И никто бы не заподозрил вас, кроме меня. А я, согласно этому плану должен был находиться в белом "Lexus" и погибнуть вместе с другом. Но, вот беда, в тот день я не сел в его машину, а направился в город.

Открывая и закрывая рот, в попытке выдавить из себя хоть какой-нибудь нормальный комментарий, я пыталась при этом вспомнить аварию...

...мы были в километре от старого моста, когда Эвелина, отчаявшись, начала набирать номер странного Ди...

"Хотя почему странного? Если предположить, что Ди — сокращенно от Диметьев, то Эвелина в тот день набирала именно номер Максима, пытаясь попросить его о помощи, что в принципе логично, учитывая их... хм, отношения".

...потом нас толкнуло, и Игорь всего на мгновение выпустил из рук руль, а Эвелина — телефон...

"Посему она могла и не дозвониться до Демона... ну или он мог не услышать... или телефон мог сломаться... В любом случае, это бы оказало необходимую задержку его действиям".

...холодный зуд на коже усилился, а спустя секунду спереди на машину налетело нечто с белыми седыми волосами, выеденной кожей и в черном балахоне, а потом "Mitsubishi" понесло в кювет...

"Интересно, фантомы выглядят именно так?" — Мысленно вновь содрогаясь, предположила я. — "Или это была... смерть?"

...потом, кажется, я потеряла сознание, очнувшись уже лежащей на траве в метрах ста от автомобиля с парящим надо мной чудовищем...

"Нет, это точно был фантом! Один из тех двоих, о которых сейчас говорил Костя".

...очередная потеря сознания скрыла от меня причину исчезновения этих гадов с места происшествия, но оставив в памяти странный мутно-белый взгляд, принадлежавший, кажется, моему спасителю?...

"Вот интересно, это была галлюцинация или я только что вспомнила, что меня от себе подобных спас... фантом?"

ГЛАВА 8. Вечный шах

— Мужчинам все слишком легко дается.

— Это нам легко?! Да женщинам в сто раз легче. Скажем надо раздеться, пожалуйста, раз и вытащила лифчик из рукава. Нам такого удобства вообще не снилось. Лично я каждый раз завидую, а вы нет?!

— Господи! Вам его вообще не приходиться носить.

— Мы даже этого лишены!

(Сериал "Друзья")

Правое запястье нещадно болело, доказывая вопреки моим надеждам, что сопляк-Костя все же сумел его сломать в отместку на мое "нежелание (ну конечно, я ИМЕННО не желаю раскрывать ему информацию, которую... какая досада... НЕ ЗНАЮ) сотрудничать". Даже удивительно, что у этого мальчишки... хм, все же надо пересмотреть свое мнение о нем... оказалось столько силы, да и мозгов, если уж быть совсем объективной. Сумел же он как-то придумать подобную ахинею, прекрасно привязав ее ко всем событиям и не найдя ответы лишь на два вопроса — где сейчас находятся похищенные документы, и как нам все же удалось спастись от фантомов.

Да-да, именно их (вопросы, в смысле) он и задал. А когда не получил ответы, сломал мне правое запястье, мотивируя тем, что в этом случае мой энергетический запас уничтожит себя намного быстрее. А дальше... он ушел — вон через ту железную дверь, которая уже несколько часов к ряду мозолила мне глаза и одновременно вселяла надежду.

Ах да, как апофеоз всего, Костя, подражая какому-то книжному или сериальному герою, напоследок еще раз решил меня ошарашить своей почти что "гениальной" дедукцией — остановившись около выхода, он медленно обернулся, оценивающе оглядел комнату и, остановившись на мне, сообщил имя предполагаемого напарника. Точнее напарницы, потому как к моему изумлению, ей оказалась Эвелина Шварц (уж кого-кого, а ее-то точно невозможно было представить в образе тайного агента, крадущегося в ночи в попытке выведать секреты человечества!).

"Но разве можно объяснить сей факт полоумному религиозному фанатику с манией преследования и неявными признаками расизма?!"

Сделав вывод, что "нет", я благополучно промолчала, лишь кивнув и вроде как соглашаясь со своим конвоиром, после чего и вовсе отвернулась, не желая наблюдать за тем, как он выходит отсюда, а я остаюсь замурованной заживо.

Железная дверь, похоже, открывалась только снаружи — спустя пару часов тщательного разглядывания со своего места я все же пришла к подобному неутешительному выводу, а значит, шансы выбраться из этой дыры равнялись нулю (даже для такой оптимистки как я, эта цифра внушала ужас). Впрочем, еще пару дней в таком состоянии — и я уже вряд ли захотела бы оказаться на свободе.

"А для чего, собственно? Чтобы узнать, что лишилась работы?! Или, что мое превращение в какое-то там голодное обезумевшее существо не остановить? Эх, жаль, что в нашем времени нет суперменов, которые помогают простым смертным в решении их проблем... Ну или, жалко, что я сама не девушка Бонда с навыками взлома замков и секретных кодов, а всякие боевые искусства знаю лишь по фильмам с Джекки Чаном. Итог — я обречена!"

— Ладно, — пытаясь избавиться от угнетающих мыслей, я встряхнула головой и вновь принялась с особой тщательностью анализировать собственное положение. — Начинать жалеть себя любимую можно будет и позже, а сейчас лучше заняться разработкой плана спасения!

"Вариант первый: перерезать веревки спрятанной заблаговременно и не найденной бандитами заточкой, далее через вентиляционную шахту попасть в головной офис всех злодеев и дабы отомстить им за столь глупый поступок (похищения меня несчастной и заточение в этом отвратительном месте) украсть у них помимо уже стыренных кем-то добреньким документов еще пару важных соглашений и отчетов, чтобы в последующий раз иметь собственные "козыри" в рукавах. Гипнозом обездвижить охранника, не во время зашедшего к начальству для отчета, забрать у статуеобразного бугая оружие и еще раз отомстить коленом по паху за грубое задержание и выстрелы в спину (пусть и предупреждающие), затем скрыться за дверью кабинета. Найти лифт, на нем спуститься на парковку, украсть тачку крутого гангстера и скрыться на ней в неизвестном направлении, ехидно показав ненавистной конторе язык напоследок. К сожалению, неоспоримые минусы: у меня нет заточки и подходящей по размерам вентиляции. Плюс к этому, я совсем не представлю, где находиться головной офис Ордена, как гипнозом обездвижить охранника и на какой спусковой механизм пистолета необходимо нажимать, чтобы не прострелить СЕБЕ ногу! О, ну и в качестве дополнительного минуса, водить я не умею вообще! Вывод: план, безусловно, годился бы к исполнению, если бы я являлась как минимум предусмотрительной, и как максимум достаточно субтильной чтобы пролезть в те отверстия вентиляции, которые сейчас благодаря гос-стандартам устанавливают в домах!"

"Вариант второй: научиться так выгибать кисть левой руки, чтобы она с легкостью могла освободиться от веревок и развязать последующие узлы на ногах и оставшемся сломанном запястье. С помощью детонатора и самодельной взрывчатки уничтожить железную дверь и оказаться на свободе. Точным ударом каратэ обезвредить имеющихся у входа охранников, отомстить им коленом по паху за грубое задержание и выстрелы в спину (пусть и предупреждающие), отобрать оружие и ключи от рядом стоящих байков и далее скрыться в неизвестном направлении, ехидно показав язык двум истуканам напоследок. К сожалению, неоспоримые минусы: если пропустить момент с количеством времени, которое я потрачу на тренировку гибкости единственного действующего запястья, то у меня, прежде всего, нет подходящей взрывчатки, а еще опыта подрывных работ, так что не факт, что после уже второго этапа плана я выживу. Как выяснилось выше, приемами каратэ я владею лишь визуально (ну видеть-видела, а как воссоздать — без понятия), а значит обезвреживание охранников для последующей мести не получится. Отсюда следует провал и последнего этапа плана — украсть ключи, чтобы украсть стоящий рядом байк будет невозможно. Вывод: из всего плана возможно лишь исполнение последней части — корча рож с высунутым наружу языком — к сожалению бесполезно, потому как в этом бункере мое ехидство останется неоцененным!"

"Вариант третий и самый оптимальный для таких как я: позвать на помощь! Сначала громко крикнуть "помогите", искренне надеясь, что сей клич долетит до ушей принца на Бэнтли и тот в свою очередь бросит все дела, возьмет пистолет (или какое там у современных рыцарей оружие сейчас в моде), приедет сюда и вытащит меня из плена. В свою очередь я, согласно сценариям упаду в обморок, очутившись на свободе, тут же угодив в заботливые руки моего личного героя. Дальше последует поцелуй на фоне закатного солнца и связанных неподалеку злодеев-охранников, пытавшихся преградить моему спасителю пути. Ну и в конце... я слезу с его рук, подойду к двум амбалам и... да-да отомщу коленом в пах за свое задержание. И после того, как мы с принцем сядем в Бэнтли, скривлю рожу и ехидно покажу язык напоследок! Минусы: ждать, похоже, придется долго, так что к приходу принца я уже смогу оказаться фантомом. Вывод: план идеален, только если спаситель окажется достаточно расторопным, а на каждой развилке ему будут попадаться камни-указатели с точными координатами моего нахождения".

— Итак, проанализировав ситуацию и оказывающие на нее влияние факторы, — официозным тоном начала я. — Можно прийти к выводу, что пора уже прощаться, пока еще соображаю достаточно для того, чтобы понять, что обречена. Так что, дорогие мама, папа, Илюша и неизвестная, но отдавшая меня на воспитание вам, Бьянка, я вас любила, люблю и буду любить... Хотя нет, тебя, Бьянка, я призираю. Илюша! Возьмись, наконец, за ум и найди себе ответственную подружку! Мама, так держать, еще чуть-чуть и ты станешь самым выдающимся хирургом нашего времени! Папа — не забывай контролировать личную жизнь брата, и оплачивать интернет, иначе рискуешь стать дедушкой преждевременно и лишиться к тому же возможности дискутировать на эту тему форумах. Так, теперь Игорь. Ты классный, ничего в себе не меняй! Дальше... О, Эвелина, спасибо тебе родная за то, что так ловко лишила меня работы! И под конец, Максим. СМЕНИ СТИЛЬ И КУПИ ЛИНЗЫ!

С чувством выполненного долга, я выдохнула и закрыла глаза, приготовившись умирать, и слабо представляя, как точно это происходит у мар.

Тишина, повисшая в окружающем меня пространстве, угнетала лишь самую малую часть. Сознание, из которого постепенно исчезали глупые мысли о страхе и ужасе, успокаивалось, притупляя боль и даря блаженный покой. Видимо, дало наконец-то о себе знать нервное и физическое истощение. Захотелось вдруг пить и есть, а еще чего-то такого необъяснимого, но жизненно важного... Однако чего именно, я так и не смогла понять, потому как заснула...

В нос ударил резкий запах новой кожи, смешанный со сладковатыми ароматами малины и мяты.

"Ммм", — с ленцой протянул внутренний голос, постепенно просыпаясь от пьянящей неги. — "Если это рай, то пахнет он изумительно... Ради такого и умереть лишний раз не жалко!"

Сделав еще один, только более глубокий вдох, я блаженно улыбнулась, различая в воздухе теперь уже помимо малины, мяты и кожи еще какую-то сладкую искусительную пряность.

— Каааааайф, — прошептала, удивляясь тому, насколько сипло и тихо прозвучал мой голос на фоне мерного жужжания мотора...

"Так, стоп! Запах кожи и гудение мотора... я, что оказалась в раю, в салоне новенького Бэнтли?! Оригинально!"

Пытаясь пробудить от спячки другие органы чувств и рецепторы, а заодно и приподнять тяжелые веки, дабы разглядеть мечту всей жизни, медленно пошевелила руками и ногами, чувствуя свободу движений, омраченную лишь болью от незаживших переломов ребер и запястья. Веревки, до этого приковывающие меня к стулу исчезли, сменившись тяжестью и бессилием, не дающим пошевелить даже мизинцем. Плюс к этому вернулась саднящая сухость в горле и непонятное разраставшееся гудение в голове.

"Для рая слишком много физических факторов!" — недовольно отметил внутренний голос, вспоминая о своей язвительно-скептистической натуре даже в таком, казалась бы, идеальным месте. — "Можно радоваться: собственной личности и характерности я и после смерти не лишилась!"

Сделав еще один глубокий вдох, я вновь насладилась ударившим в нос пряным ароматом, уже окончательно затмившим все предыдущие запахи и одновременно поморщилась от боли, им же и принесенной.

"А собственно этому ведь даже удивляться не стоило, ведь боль и наслаждение, как говорится, очередные крайности одной сущности, наряду с гениальностью и безумием. Радует только, что последнее уж точно ко мне не относится, иначе бы рассуждения не были столь логичными и связными".

Попыталась еще раз вздохнуть, только уже более осторожно, будто бы пробуя воздух и оценивая его вкус, при этом все же приоткрывая один глаз и наслаждаясь... да-да, полумраком кожаного салона автомобиля.

"О чем мечтала при жизни... то собственно и заслужила после смерти! Вот только интересно, что там создателя так проняло, что он не поскупился на загробный комфорт?! Моя прощальная речь, или все же попытка не сдаваться и придумать хоть на сколько-нибудь хиленький план спасения?"

Пытаясь игнорировать отчего-то усиливающуюся во рту от каждого лишнего вздоха сухость, я также осторожно приоткрыла второй глаз и попыталась сосредоточиться на окружающей обстановке — кожаном салоне карамельно-молочного оттенка, синюшном свечении, исходящем от приборной панели, плотной темноте за окном, силуэте водителя и запахе пряностей, окутывающим словно мягкой, но завораживающей вуалью...

"Тааааак, СТОЯТЬ! Я сказала, не делать вдохов, а то похоже с ума начинаю сходить от... кислорода?! Да и вообще, какой еще ко всем адовым бабушкам водитель в МОЕЙ машине?!"

— Я бы попросил, между прочим, — сухо отозвался сидящий слева мужчина, давая понять, что последнее предложение я по всем законом подлости произнесла вслух. — Отдав за эту тачку довольно увесистую сумму, я как-никак заслужил право называться ее хозяином! И это в отличие от нахальных девок, дрыхнущих на переднем сидении вот уже час, как минимум, нагло при этом пускающих слюни и портя тем самым кожаную обивку.

— Эй, с каких пор в раю появились херувимы с зашкаливающей степенью неуважения к мученикам, — болезненно поморщившись, прохрипела я, снова не выдержав и сделав вдох...

Моя ошибка.

Глаза раскрылись, становясь похожими по размеру на воздушные шарики; зрачки расширились, а после резко сузились; горло обожгло нестерпимой жаждой и на секунду... всего лишь на краткое мгновение... я полностью потеряла контроль над своим телом, будто бы превратившись в стороннего наблюдателя (или того же самого херувима с крылышками, чем чер... Бог, в общем, не шутит) с высока глазеющего на разворачивающуюся картину.

Рефлексы, появившиеся откуда-то из глубины сознания, заставили, превозмогая боль, поддаться порыву и... броситься на водителя. Удерживая в ладонях лицо ошарашенного мужчины, но при этом отказываясь узнавать его, я в каком-то неописуемом порыве наклонилась к его губам и... машину повело. В кювет. Как в тот раз, несколько месяцев назад.

Дальнейшее происходящее показалось мне еще более странным — что есть мочи (видимо закон чести про дражайших марских девушек ему был не знаком), мужчина столкнул меня с себя и, резко крутанув руль в сторону, отчаянно надавил на тормоз.

И вот уже спустя мгновение, в полностью остановившейся машине, я предприняла вторую попытку... напасть?! Но используя при этом уже все оставшиеся крупицы сил организма.

Не помня ни боли от переломов, ни внутренней слабости, я полностью сосредоточилась на пряном запахе, исходящем от мужчины, так витиевато смешивающимся с малиной и мятой, и сухости в горле, ставшей навязчивой болью для организма. Оказавшись сидящей на коленях у своей жертвы, я запустила руки в его волосы, фиксируя лицо мужчины и не давая ему сделать лишних движений, подалась вперед и... остановившись в нескольких сантиметрах от его губ, приоткрыла рот и вдохнула... Воздух, наполненный пьянительным пряным вкусом и запахом попал мне на язык, даря садистское наслаждение организму, сравнимое разве что с действием сильного наркотика. Всего секунду перекатывая дыхание своей жертвы во рту, я судорожно сглотнула, в надежде утолить жажду, и почти застонала от неописуемого экстаза и вновь образовавшейся потребности в еще одном подобном вдохе.

Подавшись вперед, я невольно поерзала бедрами, ощущая при этом даже через ткань штанов его возбуждение. Почти касаясь губ мужчины, вновь вдохнула, чуть приоткрыв рот и пытаясь захватить как можно больше этого поистине волшебного воздуха.

Видимо отказываясь становиться лишь свидетелем в непонятной мне сцене, мужчина обнял меня в ответ, запуская свои руки под блузку и прикрывая от наслаждения глаза.

Еще один сладкий вдох не заставил себя ждать, даря моему телу некое подобие оргазма напополам смешанного с болью. С нежностью, пропуская его жесткие темные волосы сквозь пальцы, я, следуя вновь откуда-то взявшимся изнутри инстинктам, завладела его губами, будто бы пробуя и вкус его поцелуя.

— Хватит! — Руки на моих бедрах сжались чуть сильнее, отстраняя меня от "жертвы", и давая взглянуть в ее незамутненный желанием и возбуждением взгляд.

"Но ты же хочешь меня?!" — Не понимая, почему меня лишили удовольствия касаться таких... ммм... мягких губ, воскликнул внутренний голос, в то время как тело решило продемонстрировать наглецу очевидный факт, лишь еще раз с наслаждением поерзав у него на коленях, и с упрямством взглянув в его... СИНИЕ ГЛАЗА?!

Закрыв глаза, и чувствуя, как лицо мое в мгновение становится похожим на переспелый помидор, я застонала, но теперь уже от стыда, и лишь самую малость от разочарования.

— Я сплю, — с чувством предательства со стороны всевышнего, засунувшего меня в рай вместе с этим.... несносным представителем сильного пола, прошептала я, замирая в позе легкодоступной девушки, сидящей в машине Максима Диметьева и собирающейся оказать ему в этот момент услуги весьма интимного характера.

— Это вряд ли, — с ленцой протянул собеседник, уже спустя минуту вновь восстановив дыхание и убрав свои руки с моей талии, при этом мягко, но настойчиво пересаживая меня на соседнее сидение.

— Ага, не сплю. Я просто умерла... — с досадой и каким-то сожалением констатировала данный факт. — Или превратилась в фантома, а после месячного голодания все же умерла. И встретила тебя... — от вспышки озарения, возникшей в мозгу, я вся подобралась и с ужасом отрыла глаза. — Постой, ты что... тоже того, умер?!

— Нет. Я жив. И ты жива, — со странной смесью непонятных мне чувств, Максим взглянул мне в глаза и будто в чем-то удостоверившись, кивнул, после чего потянулся к ремню безопасности. Защелкнув оный у меня на груди, мужчина откинулся на спинку своего сидения, внимательным взглядом осмотрел пустырь, в котором мы по велению судьбы (буду уповать на нее, а не на собственные странные порывы) оказались, после чего, повернул ключ зажигания, завел мотор и выехал на дорогу.

— Как себя чувствуешь? — Спустя примерно пятнадцать минут холодным размеренным тоном поинтересовался Максим.

— Побитой, — честно призналась я, сосредотачиваясь на ворохе ощущений, среди которых стыд и смущение занимали первое место, а физическое недомогание, усталость и нервное истощение тащились в конце очереди, при этом почему-то не жалуясь на отсутствие лидерских позиций.

— Ясно, — коротко кивнул в ответ, даже не пытаясь взглянуть на меня, что давало отличную возможность поглазеть на него.

Растрепанные не то черные, не то темно-коричневые волосы, отросшая челка то и дело спадающая на глаза, отсутствие очков, напряженный взгляд на дорогу и... синяки под глазами.

— Выглядишь ужасно, — констатировала я вслух сей досадный факт. — Будто бы вместо меня проторчал пять дней не пойми в какой конуре, привязанный к стулу.

Максим промолчал, лишь с силой сжимая пальцы на руле и давая тем самым понять и оценить всю степень раздражительности, в которой он находится.

— Кстати, — решив не униматься, а может, попросту не желая возвращаться к пугающей тишине, спустя минуту перевела тему разговора. — А это действительно Бэнтли?!

Он вновь не ответил, лишь поведя правым плечом и призывая меня к молчанию.

— А почему ты не разрешил мне себя поцеловать? — Вновь попыталась начать диалог и как следствие невольно затронув весьма щекотливую для нас обоих тему (вот правильно говорят, язык мой — враг мой... особенно когда голова контужена двумя амбалами из Ордена и одним ушибленным на всю мозговую деятельность следователем). — Прости... я просто... В общем, забудь. Тема, закрыта, я — дура. Не в свое дело больше не лезу, — быстро протараторила в ответ, отведя взгляд в сторону и сосредотачиваясь на редких мелькающих в темноте за окном огоньках домов. — А где мы находимся-то? И куда едем?...

— Ты провела в том подвале неделю... — через некоторое время все же ответил Максим усталым голосом. — Семь дней. Когда мы нашли тебя... В общем, мы нашли тебя всего час назад, на окраине города, в состоянии близком к летаргическому сну. Сейчас едем в больницу, Вадим уже ждет.

И будто бы в подтверждение своих слов, Максим с силой надавил на педаль газа, выжимая максимально-допустимую на трассе скорость и заставляя мотор при этом удовлетворенно урчать в такт моему сердцебиению. Оставшееся время мы провели в молчании: я обдумывала случившееся и возможные последствия, а Демон в свою очередь лишь неопределенно хмурился, предпочитая не отводить сосредоточенного взгляда от дороги.

Только когда мы подъехали к уже некогда знакомому мне медцентру, я, наконец, смогла опомниться и поинтересоваться у моего неразговорчивого спутника о текущем времени, потому как окутывающая небо темнота и тонкий огрызок месяца могли свидетельствовать и о позднем вечере, и о раннем утре.

— Два ночи, — безапелляционно доложил Максим, на этот раз по-джентельменски придержав мне дверцу и помогая выбраться из машины, не комментируя при этом мой внешний вид. За что собственно мог бы заработать и шоколадку, если бы не моя крайняя степень смущения из-за грязной порванной блузки, по швам разорванной юбки и таких же не представительского вида колготок. Про отсутствие какой-либо обуви я вообще молчу.

А на улице оказалось холодно. Особенно в это время суток в... я мысленно посчитала дни своего заточения, сравнила с числом нападения... и да, получалось, что сейчас действительно было начало ноября. Поежившись от дуновения легкого ветерка и также зябко поджав пальцы на ногах из-за сырой промерзлой земли, я с искренней завистью уставилась на Максима, одетого по сезону в невероятно теплое на вид черное пальто, доходящее ему до колен и наверняка такие же теплые ботинки.

Проследив за моим внимательным и жалостливым взглядом, мужчина чему-то неопределенно хмыкнул, после чего совершил поистине благородный поступок, заставивший меня поднять его рейтинг в своих глазах как минимум до уровня друга. Сняв с себя пальто и оставшись лишь в офисной рубашке и штанах, Максим накинул мне его на плечи, после чего недолго думая, подхватил на руки и понес по направлению к зданию.

Все-таки иногда бывает так здорово почувствовать себя слабой, прижаться к чьей-то груди и хоть на пару минут представить, что груз твоих личных проблем согласен разделить с тобой еще кто-то.

Я украдкой взглянула в устало лицо Максима, который, казалось, и сам не спал несколько суток, но продолжал делать вид, что его это совершенно не волнует.

"Интересно мы наверное сейчас смотримся вместе," — кутаясь в теплое пальто, предположила я. — "Как будто оба после войны вернулись... Два сапога пара, не иначе".

Холл этой фешенебельной клиники вновь встретил нас своей пустотой, опрятностью и наличием удобных мягких диванчиков у закрытых дверей кабинетов, на один из которых меня, кстати, довольно-таки бережно и усадили.

"Эй, к этому можно и привыкнуть?!" — Возмутился для приличия внутренний голос, пока глаза вновь с каким-то маниакальным интересом взглянули на брюнета.

Рубашка у него оказалось мятой и, кстати, не первой свежести, брюки совершенно к ней не подходили по цвету, а лицо и вовсе напоминало своим нездоровым оттенком белую глину вперемешку с илом (ну да, журналист со своими красочными эпитетами не умрет во мне никогда!).

— Спасибо, — кутаясь в мягкую ткань чересчур длинного для меня пальто, пахнущего, кстати, малиной и мятой, искренне произнесла я. — Правда спасибо...

Ответа вслух снова не последовало, Максим лишь непринужденно, на первый взгляд, повел плечом, чуть сдвинув брови на переносице, сегодня, видимо, не спеша говорить в мой адрес гадости.

— Ну, наконец-то, — послышался неподалеку голос Вадима, заставивший перевести взгляды в сторону коридора на растрепанного и сонного врача, бегущего по направлению к нам и с солдатской скоростью натягивающего поверх кашемирового кремового свитера белый халат. — Я думал, вы уже не приедете. Что-то еще случилось?!

— Ничего такого, о чем бы тебе стоило знать, — тихим холодным голосом ответил брюнет, стоило только мужчине оказаться рядом.

— Как хочешь... — осторожно произнес Вадим, бросив на меня быстрый взгляд, после чего внимательно посмотрел в лицо Максима, будто бы опасаясь увидеть что-то там. — С тобой... все в порядке?

— Ты сейчас интересуешься для чего?! Хочешь понять, как мы нашли Лилит или сколько ребер мы с Русланом друг другу переломали? — Видимо табу на гадости сегодня распространялась лишь на меня, с учетом того, как едко поинтересовался у своего друга Демон.

— Я вообще не про это, но... наслышан, — одев маску непринужденности, ухмыльнулся Вадим. — И даже немного удивлен. Устроить драку в Отделе, на глазах у своих подчиненных... Да, Максим такого от вас не ожидал никто. Сплетней теперь не оберетесь... по все миру уже слухи пошли...

— А ты как последняя метелка их собрал в кучку и сейчас готов выложить на блюдечке мне?!

— Эй, мальчики?! — Решила вклиниться в сей непонятный диалог, дабы он не перерос в потасовку. — Я не собираюсь тут всю ночь сидеть... Мне бы в душ, да переодеться... О, еще бы я выпила сейчас чайку с пироженкой, а потом расчесала бы свои кудри и заплела бы их в косу... Переоделась, да много чего...

— Да, Лилия права, нужно поторапливаться, — тут же опомнился Вадим, в мгновение ока превращаясь из друга-шутника во врача-профессионала. — У нас всего несколько часов перед тем как клиника откроется официально и на работу пожалует весь медперсонал, которому только дай повод чужие кости перемолоть.

— Ну, тогда за дело, — отдал приказ, лишенный всякого энтузиазма, Максим. Через пятнадцать минут к вам присоединюсь...

И лишая нас с доктором возможности поинтересоваться, куда это он собрался на ночь глядя, Демон развернулся на сто восемьдесят градусов и направился в сторону выхода.

Вадим комментировать поведение друга не посчитал нужным. Аккуратно ухватив меня под локоть и давая возможность при случае опереться на него, повел уже в знакомом мне направлении к тому самому стерильно-белому кабинету с надписью V.I.P.

— Что снова будешь читать мораль о нежелательной беременности и средствах предохранения? — Попыталась съязвить в ответ, усаживаясь попутно в кресло и устраиваясь в нем поудобнее. — Или перейдем сразу к теме моих дражайших родителей?!

— Лилия, — ласковым отеческим тоном обратился ко мне Вадим, отходя к шкафчику у противоположной стены и доставая оттуда шприц и ампулу. — Во-первых, ты уже взрослая, пусть и не по марским меркам, и далеко не так наивна, как хочешь показать. Я почти уверен, что одного предупреждения тебе будет достаточно. Во-вторых же, мне достаточно взять анализ твоей крови, чтобы убедится... хм, в состоянии твоего организма на данный момент. И, в-третьих, сегодня лекцию по вопросам, не касающимся твоего похищения отменим, потому как время у нас троих действительно ограничено. Максим итак требует невозможного — полного обследования за шесть часов.

— Почему именно за шесть?

— В восемь приходит на работу персонал... Им не нужно знать, в каком ты находишься состоянии, — открыв ампулу, Вадим набрал мутного раствора в шприц, выпустил воздух и подошел ко мне. — По крайней мере, так приказал Максим Вячеславович. Никакого повода для сплетен, — и чему-то загадочно улыбнувшись, доктор снял с меня пальто своего друга, закатал левый рукав блузки и сделал укол.

— Это успокоительное, — ловя мой недоумевающий взгляд, пояснил Вадим. — Нам... то есть мне нужно будет, чтобы ты ответила на вопросы, касающееся того, что с тобой делали... члены Ордена. Это важно. Но я прекрасно понимаю, что меньше всего тебе сейчас хочется вспоминать о произошедшем...

— Да уж, — мысленно вновь содрогнувшись от ощущения собственной беспомощности, я прикрыла глаза, не давая воли эмоциям и готовящимся вырваться наружу слезам.

"Я не плачу, я сильная взрослая девочка и все уже закончилось..."

— Ну, а пока Максима нет... — Вадим запнулся, будто бы совершенно не желая продолжать дальнейший разговор. — Лилия, в общем, это обязательная процедура и... даже если ты против, я все равно настаиваю... мне нужно знать точно... не подвергалась ли ты... насилию со стороны этих ублюдков...

— Угу, — кивнула в ответ, какой-то частью сознания уже поддавшейся расслабляющему действию успокоительного понимая, что выхода у меня особого и нет. — Только прежде... можно вопрос?

— Давай, — похоже заручившись моим согласием на столь интимную процедуру, Вадим оживился, снова растягивая губы в приветливой отческой улыбке. — Если смогу — обязательно отвечу.

— Ты случайно не в курсе... даже не знаю, как точно сформулировать... В общем, ты знаешь подробности моего поиска и исчезновения?

— Только факты, сообщенные Максимом несколько часов назад. Я и о похищении то узнал только сегодня.

— Ясно, — пробормотала я, понимая, что вопросы в данном случае не имеют смысла. Вряд ли Вадим сможет поведать мне о том, как именно меня нашли, почему Максим вернулся из Европы, и по каким таким законам вселенной час назад я оказалась спящей в его машине?!

"Да видимо, ответы на них я смогу получить лишь из первоисточника, проблема только в том, захочет ли он (этот самый первоисточник) мне их предоставить?!"

Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза, пытаясь уловить действие лекарства на организм и расслабиться, не обращая внимания на неприятную процедуру...

Вадим закончил довольно быстро, видимо удостоверившись, что хотя бы в этом плане я не пострадала от рук или других частей тела "бандитов", после чего тут же приступил к взятию анализов крови, пальпации внутренних органов и рентгену пострадавших частей тела. Как и оказалось — было несколько переломов — запястья и ребер, сильные ушибы и несколько внутренних гематом, но прогнозы утешали — при правильном питании (Вадим особенно отметил эту часть, заостряя на ней внимание, даже не понятно к чему) все раны и ссадины могут затянуться к концу недели, если не раньше.

Когда было закончено с последними процедурами, добрый дяденька доктор предложил мне продолжить беседу, но только уже в более уединенном, и не таком навязчивом как все эти белые кабинеты месте. Тем более что после нескольких часов, в течение которых длились данные процедуры, успокоительное уже ощутимо подействовало на организм, заставляя мозг стать доверчивым, расслабленным и почему-то радостным, так что я в данном предложение "друга" не нашла никого иного подтекста и в принципе согласилась.

Кабинет, в который привел меня Вадим, принадлежал ему самому. Да, вот так я и попала в святую святых любой больницы, после операционной, конечно.

Здесь в отличие от стерильно-белых процедурных и смотровых царил мрак с черными стенами хай-тека, серебристыми, выполненными под металик, креслами, полностью стеклянным столом и ярко-алыми, аксессуарами на нем, подчеркнутыми разве что такими же книжными шкафами у противоположной стены. Из врачебной атрибутики присутствовали лишь плакат с знаменитым изображением человека Да Винчи, бутафорский скелет в углу и та самая знаменитая по всем медицинским сериалам доска для рентгеновских снимков, которая подсвечивалась изнутри, позволяя докторам с комфортном рассматривать черно-белые шедевры человека в разрезе. А еще на стенах нашлась парочка фотографий в рамках с персоналом больницы и несколько газетных вырезок со статьями и вовсе не имеющими никакие отношения к медицине.

— Лилия, побудь здесь, пожалуйста, — попросил Вадим, до этого внимательно наблюдавший за моей реакцией на столь необычное для среднестатистического врача окружение. — Я пойду узнаю, где Максим. Что-то его давно уже нет: обещал вернуться через пятнадцать минут, а... — мужчина поднял правую руку и вгляделся в дорогие часы, красовавшиеся у него на запястье. — Почти два уже прошло.

— Да ничего с ним не случится, — лениво бросила я, подходя ближе к черно-белым фотографиям и начиная с особой внимательностью рассматривать лица на них, будто пытаясь навсегда оставить их в памяти. — В конце концов, он не обязан находиться здесь. У него есть сестра, родители, любимая женщина, возможно...

— Ты не понимаешь... — только и смог ответить Вадим, прежде чем в спешке покинул комнату, не давая мне никаких возможностей крикнуть вслед, что я-то как раз-таки все понимаю.

"Точнее уж причину, по которой Максим не захотел оставаться со мной наедине именно сегодня... именно СЕЙЧАС..."

Закончив с бесполезным рассматриванием чужих лиц на фото, я подошла к удобному на вид серебристому компьютерному стулу, с размаху плюхнулась на него и, чувствуя внутри непонятную детскую радость, откинулась на спинку и покрутилась.

"Все хорошо. Все будет хорошо", — улыбнулась непонятной откуда-то появившейся уверенности. — "И я — не умерла!"

Поплотнее закутавшись в благородно отданное Вадимом после обследования пальто, вдохнула исходивший от него приятный запах малины и мяты и принялась...Да-да, подавшись извечной женской привычке, требующей везде сунуть свой нос, я принялась анализировать произошедшую ситуацию.

"Интересно, что именно недавно произошло в машине? Поцелуй, как следствие стресса, вылившегося в непонятно откуда взявшееся возбуждение?! Похоже, если забыть тот факт, что я будто бы... даже не знаю как охарактеризовать... вобщем, не лобызаний я пыталась добиться в тот момент, скорее наоборот -хотела отхватить кусочек пряного (а почему кстати пряного?) дыхания, показавшегося мне единственным способом утолить странную жажду... Это, конечно, при условии, что мы опускаем недвусмысленную позу, шальные ручонки и... ага, те самые признаки возбуждения, которые обычно у мужчин красноречивее слов..."

"Но он же тебя оттолкнул?" — В сознании вспыхнул знакомый всезнающий внутренний голос, вечно портящий настроение и самооценку своими логическими доводами. — "Как только ты попыталась его поцеловать, по-настоящему, он просто-напросто тебя оттолкнул? Что на это скажешь?!"

"Мужчина еще не определился с приоритетами. В конце концов, у него же в теории есть бывшая жена с ребенком, да подружка нынешняя ревнивая... Семья, кстати, тоже с дефектами, вот и растерялся мальчик!"

"Мы сейчас точно о Максиме говорим?!" — Решил не униматься противный голосок. — "Ты, конечно, извини, но он не похож на мужика, который не может определиться с желаниями... Хочешь знать мое мнение по поводу произошедшего?"

"У меня выбора нет, так что давай..."

"Это был не поцелуй... Ну может что-то приближенное, но имеющее несколько иной смысл. И Максим позволил этому случиться, даже несмотря на то, что видимо не особо к этому стремился... Нет, я конечно не отрицаю, что женщина ты прекрасная и соблазнительная, но... Лилит, ты после всего случившегося в зеркало смотрелась?! У тебя вид сейчас, не совсем располагающий к сексу, так что..."

Что именно хотел сообщить мне мой бурный рассудок, я так и не смогла узнать, ибо за дверью кабинета послышались гулкие шаги, эхом раздававшиеся по пустым коридорам и заставившие почему-то непроизвольно зажмуриться, претворяясь спящей.

"Детский сад, ей Богу!"

— Максим, не будь бараном, упертым лишь в одну точку зрения! — Буквально через несколько минут прозвучал раздраженный голос Вадима за дверью. Видимо, не желая продолжать данный диалог при мне, мужчины остановились в коридоре, кажется, не подозревая об отсутствии звукоизоляции. — Ты, конечно, можешь мне сейчас что угодно доказывать... но мое мнение при этом не изменится. Это — болезнь!

— Ага, — количество яда в голосе брюнета, похоже, зашкалило за предельно допустимую в присутствии других людей норму. — Почти как ОРВИ, только вместо капель от соплей, еженедельные капельницы внутривенно...

— Не передергивай, — с какой-то вдруг навалившейся на него усталостью парировал Вадим.

— А я даже и не начинал. Думаешь, это так легко?! Каждый раз просыпаться и... — что там было дальше я не смогла разобрать, потому как окончание предложения Максим произнес шепотом, после чего вновь продолжил со спокойной интонацией, — Это не правильно, Вадим. И это мучает, даже если начать воспринимать все случившееся, как само собой разумеющееся...

— Ладно, забыли. Лучше расскажи, как вы нашли Лилит?! Я так понял, что пропала она неделю назад, а значит...

— Сам удивлен, если честно. В любом случае, она молодец, смогла продержаться достаточно. А насчет твоего "как"... Игорь постарался.

— Мальчишка?

— Ага. Я даже удивлен, если честно. Он, конечно, талантливый парень, но...

— Всегда есть "но"...

— Конечно, — даже не видя перед собой лица мужчины, я смогла почувствовать, как на его губах мелькнула невеселая наигранная усмешка. — Я ему не доверяю... По крайней мере, в той степени, как... да той же самой Кристабэлле, например. От последней хотя бы знаешь, что можно ожидать, а тут... сюрпризы, блин!

— Ну что могу сказать, вполне в твоем духе, не сделал — плохо, проявил инициативу — тоже плохо!

— Дело не в инициативе, Вадим, — с упреком произнес Демон. — Вся соль заключается в вероятности и опытности. И как ни странно, моей уверенности. Даже учитывая нашу потасовку с Русланом, я знаю, он поможет и не придаст. Тоже самое касается и Кристабэллы...

— Ты просто судишь о них, как о друзьях, проверенных временем, — тоном мудрого отца заявил Вадим. — А Игорь... не знаю точно, какой он, видел этого парнишку лишь пару раз и то мельком, но зато я прекрасно знаю тебя и твой характер. Ты принципиальный скептик, Максим. С гипертрофированным умением рассматривать все жизненные ситуации под микроскопом для последующей разборки их на составляющие. Для работы эти качества — прекрасны, тут даже спорить не буду. А вот в жизни... — Вадим многозначительно замолчал, давая своему собеседнику, а заодно и мне, осмыслить выше сказанное, после чего таким же доброжелательным тоном продолжил свои наставления. — Люди не любят подобных "экспериментов", когда их как котят окунают в собственные проблемы и недостатки. И если бы еще словесно... Макс, ты вообще в курсе, насколько тяжелым у тебя бывает взгляд?! Как у палача, уже мысленно разделавшего жертву на столе и разобрав ее по косточкам... — И снова пауза, во время которой вышеупомянутый Демон наверняка попытался одарить своего друга тем самым взглядом. — Я это к тому, что ты порой просто не даешь окружающим шанса. Что Игорю, что Эвелине... Даже Лилия кажется успела попасть под раздачу. Благо ее ты еще щадишь, спуская на тормозах ответные реплики и колкости, будто бы неразумному ребенку позволяя играться с новой куклой...

— А что еще можно взять с недальновидной узко мыслящей... женщины?! — Сухим тоном сообщил Максим, заставив меня невольно сморщиться и, чем черт не шутит, всерьез обидеться! — Тем более на этот счет у меня четкие указания.

— Ну, хоть что-то бедняжку спасает от твоего ужасного характера, — весело усмехнулся Вадим, пытаясь хоть как-то сгладить неприятную тему. Однако следующее предложение он вновь произнес серьезным наставительным тоном, видимо все же не желая столь категорично заканчивать свою проповедь. — В любом случае, ты не даешь окружающим тебя людям проявить инициативу.

— Не люблю сюрпризы. Инициатива, конечно, хороша сама по себе, но при условии, что она ожидаема...

— И как с тобой после всего разговаривать...

Похоже на этой однозначной ноте их странный разговор был закончен, и уже спустя минуту с громким хлопком двери, заставившим меня невольно подпрыгнуть на стуле и тут же забыть про мнимый сон, оба мужчины стояли на пороге кабинета с непроницаемыми выражениями лиц, наблюдая за мной.

— Тебе придется ответить на МОИ вопросы, — требовательно сообщил Максим, проходя внутрь и усаживаясь в кресло напротив, оставляя между нами в качестве препятствия письменный стол.— Предупреждаю сразу, я не терплю лжи и всевозможных уверток. Чтобы найти этих козлов мне нужны их точные, по мере возможности, описания; имена, фамилии, клички, которые были тобою услышаны в ходе допроса; и собственно самое важное — цель, с которой они тебя похитили.

— Ээээ, — почесав затылок здоровой рукой, промямлила я, замечая, как Вадим тем временем занял место на небольшом диванчике у стены и с интересом взглянул на меня. — Вроде напали трое. Двое амбалов подошли в офисе и заявили, что я, мол, арестована и если попытаюсь сбежать, они будут вынуждены стрелять. Ну....

— Что произошло дальше нам известно из полицейских отчетов. Да и предположить не сложно, что ты по своей природе сглупила и попыталась сбежать. Амбалы попытались тебя догнать любой ценой, потому и вытащили пистолеты. Так как стрелками они оказались никудышными, в помещении пострадали лишь два горшка с фикусами и один системный блок компьютера. Дальше я полагаю, появился третий... и игра в догонялки закончилась не в твою пользу, — если бы на губах Демона сейчас светилась бы улыбка, я с уверенностью предположила бы, что он шутит. Но слова Максима были произнесены спокойно, с каменным выражением на лице и скукой во взгляде. — Так что меня больше интересует сам допрос. Что Орден от тебя хотел?

— Погоди-погоди... — я мысленно вновь повторила его ответ, пытаясь понять, что конкретноменя в нем смутило. — Какие отчеты? Какая полиция?

— Российская, — с готовностью пояснил мужчина, со снисходительным взглядом разжевывая информацию, словно маленькому ребенку. — Кто-то из твоих бывших коллег догадался набрать ноль два и сообщить о нападении террористов. Если будет потом желание, могу даже дать послушать запись... Звонивший использовал довольно интересные словесные обороты и формулировки. Так что там с допросом?!

И вновь что-то в его словах показалось мне странным, будто неправильным, только на этот раз причину столь же быстро я выявить не смогла. Видимо расслабляющее действие успокоительного еще не закончилась, потому, как голова до сих пор казалась ватной, а окружающие люди воспринимались друзьями.

— Следователь... не знаю, он выглядел как безумный фанатик, говорил о какой-то войне, об истреблении демонов... — воспоминания яркими уродливыми картинками замельтешили перед глазами. — О каких-то фантомах и о том, что мы с Эвелиной подстроили аварию, тем самым убив его друга. Он так много говорил, и глаза у него были безумные, а на лице улыбка... Он знал, что кто-то за мной придет, рано или поздно, но говорил, что не оставил вам шанса на победу, ибо я все равно окажусь мертва... А все из-за каких-то гребанных документов и исследований... — уже не пытаясь сдержать слез, я зарыдала, закрывая лицо руками и пытаясь сильнее вжаться в кресло, будто бы точно зная, что оно скроет меня от глаз чудовищ, подобных Косте. Мелкая дрожь прокатилась по телу от осознания, что все эти пытки теперь будут преследовать меня в кошмарах, которые стоит закрыть глаза, поселятся в голове и будут разъедать рассудок.

"Наверное, я все же слабая", — мелькнула в голове единственная разумная мысль, заставившая зарыдать с новой силой. — "Раз даже под действием успокоительного не могу отрешиться от губительных воспоминаний... Может, стоит принять больше? Два укола... три... десять... Когда-нибудь ведь порог памяти исчезнет..."

Зябко поежившись, я практически с головой закуталась в чужое пальто, на периферии сознания слыша, как кто-то сидевший рядом поднялся со своего места и, стараясь не создавать лишнего шума, вышел за дверь.

А перед глазами вновь возникли черные чудовища с пепельными волосами — фантомы — в одного из которых я могла превратиться, если бы Максим не успел забрать меня из той "коробки" без окон...

Рыдания резко прекратились, сменяясь очередной абсурдной мыслью. Убрав от лица руки, я вскинула голову и с недоверием оглядела поочередно четыре стены темного и такого же безоконного кабинета, задержавшись разве что на сидящей фигуре Максима напротив. Он был все таким же невозмутимо-отстраненным, с яркими неестественными глазами, мальчишеской челкой и белыми платиновыми прядями в волосах. И смотрел Максим на меня все с той же настороженностью и отчужденностью, будто препарировал наживую, пытаясь вытащить наружу все скрытые в глубине сознания мысли и страхи...

"Вадим оказался прав, у него действительно ТАКОЙ взгляд... как у ученого-естествоиспытателя", — подумала я, прежде чем ощутила резкую нехватку воздуха, заставившую закашляться. Страх, боль и отчаяние ударной волной навалились на мой рассудок, создавая в голове невероятные образы вдруг начавшегося сжиматься вовнутрь помещения... Потолок, пол и стены, будто подражая своими киношно-кошмарным собратьям, решили раздавить меня как букашку, навсегда похоронив в бетонно-цементном гробу без окон.

Не осознавая целей своих поступков, да и их сути, я что есть мочи закричала и, резко сорвавшись с места, выбежала вон.

Мне требовался свежий воздух и открытое пространство, лишенное любых стен и перегородок. Немедленно.

Рассудок и способность связно мыслить вернулась лишь на улице. Сидя на холодном асфальте на корточках, прислонившись спиной к холодному фонарному столбу и делая ртом глубокие вдохи и выдохи, я вновь плакала, только теперь от осознания, что следователь Константин помимо ночных кошмаров наградил меня еще и, кажется, клаустрофобией...

ГЛАВА 9. Шахматная теория

— Есть два способа заставить замолчать мужчину. И один из них это секс.

— А второй какой?

— Не знаю. Я никогда им не пользовалась.

(Сериал "Друзья")

Мы вернулись в дом на Чернильной улице с восходом солнца. В иных ситуациях это наверняка бы показалось мне очень романтичным, но сейчас, когда мою левую руку украшал недавно наложенный гипс, а тело, словно египетскую мумию, обволакивали бинты (не ну это я, конечно, переборщила с сравнением: во-первых не обволакивали, а прикрывали лишь грудную клетку, а во-вторых, для мумии я пока еще слишком молода, красива и... жива!) ... и это все помимо ужасного настроения, зареванных красных глаз и вороньего гнезда на голове.

Радовал во всей этой ситуации только один факт... хотя нет, два... Максим держал комментарии по поводу случившегося при себе, и я впервые в жизни ехала в ТАКОЙ машине.

Вот удивительно, как иногда жизнь распоряжается: кто-то долгие годы мечтает о карьере гонщика, но максимум, что может себе позволить, так это покупку подержанной девятки в кредит; а кто-то, проводя круглые сутки за чтением и составлением документов, получает в подарок навороченные красные кабриолеты с международными номерами.

Да-да, последняя характеристика касалась Диметьева Максима Вячеславовича, счастливого (хотя по его лицу я бы не стала так утверждать) обладателя презентабельного красного ферари (даже с учетом моего автомобильного кретинизма, узнать вставшую на дыбы лошадь не составило труда), успевшего по дороге искупаться в знаменитых российских лужах и тем самым подпортить себе окрас грязными разводами.

"Будь моя воля, убила бы такого владельца за столь безалаберное обращение с ценным имуществом!"

Распрощались мы с Максимом довольно лаконично еще в салоне автомобиля: я в знак признательности и глубокой благодарности кивнула головой, он — передернул плечом и отвернулся. Помощи в преодолении небольшого расстояния до входной двери Демон не предложил, даже с учетом того, что я на нее, скорее всего, и не согласилась бы.

Напоследок уже у двери я еще раз внимательно обвела взглядом алеющий в предрассветных лучах солнца кабриолет, подумала о романтичности и одновременно нелепости момента, после чего невольно поморщившись, поспешила войти внутрь, дабы попасть в горницу как можно скорее, не встретив при этом по дороге никого из обитателей дома.

Уже в спальне, скинув с себя грязную рваную одежду вместе с чужим пальто, переоделась в белый махровый халат и практически без сил упала на кровать, не забыв при этом прихватить с собой и ноутбук.

Спать не хотелось. Наверное, виной всему была та жуткая неделя, большую часть которой я провела в отключке. Удивительно, но если верить словам Диметьева, то даже после ухода Кости я успела впасть в анабиозное состояние еще на пару дней, дожидаясь не то наступления своей смерти, не то прихода принца с пушкой за поясом.

"Эх, как жаль, что не случилось ни того, ни другого... Хотя о чем это я?! Жива осталась и Слава тебе, Господи! А все остальное — мелочи жизни, которые можно, в крайнем случае, перетерпеть", — именно с таким позитивным настроем я нажала на кнопку включения ноутбука, разумно рассудив, что в данную минуту решение проблем и ответы на вопросы могут подождать, а просмотр любимого сериала — нет!

Наслаждаясь курьезными ситуациями шести закадычных друзей, сопровождающимися ироничными комментариями Чендлера, "глубокомысленными" заключениями Фиби и не менее "глубоко осмысленными" поступками Джоуи я все же смогла задремать, предавшись забытью на несколько часов.

Разбудили меня запах травяного чая, легкое касание здоровой руки и тихие просительные слова Веры:

— Лилия, вы должны принять ванну и умыться.

— Отстань, — не желая совершать лишних телодвижений, попыталась отделаться от навязчивых слов местной обслуги. — И я никому ничего не должна!

— Но Максим Вячеславович настоятельно просил помочь вам в этом щекотливом вопросе, — вновь попыталась вразумить меня девушка, при этом подразумевая под словом "просил" не что иное, как "приказал".

— Пошли его от моего имени на три веселых буквы, — проворчала я, с тяжким вздохом пытаясь с головой укутаться в одеяло. — И ради всего святого свали уже из моей комнаты, дай отдохнуть. А помыться я и сама позже смогу. Чай не маленькая!

— Но у вас же гипс на правом запястье... — привела последний довольно убедительный, надо отметить, довод Вера. — И ребра сломаны...

Немного поразмыслив над ее словами, я все же соизволила встать. Но не потому, что так приказал Его Светлость Вячеславович, а исключительно признавая вескость приведенных аргументов.

— Я приготовила вам травяной чай с ромашкой и мятой, — улыбнулась Вера, смотря в мои сонные усталые глаза. — Он поможет расслабиться и успокоиться.

— Нет уж спасибо, — с жутким кряхтением я кое-как сползла со своего "воздушного" ложа и, отмахнувшись от предложенной служанкой чашки, поплелась по направлению к ванной комнате. — Расслаблений мне до этого хватило... По горло.

— Как изволите, — тут же ответила Вера, опуская взгляд в пол и низко кланяясь.

— Откуда такая любезность?! — Остановившись у двери в ванную комнату, решила, наконец, выяснить я.

"Нет, конечно, как и всякий нормальный человек, я не имею ничего против степенной кротости и покорности, свойственной любому наемному работнику, в частности горничной, при исполнении его профессионального долга, но в этом доме... количество почтения и уважения со стороны обслуживающего персонала явно зашкаливает за планку нормы. Такое ощущение, что здесь все до сих пор живут по средневековым канонам, где каждый обитатель замка или родового имения имеет свое место, и держится исключительно положенному статусу".

— Вера, сейчас ведь двадцать первый век на дворе, — вновь начала я, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. — Так ответь мне, почему ты до сих пор ходишь в устаревшей одежде, раскланиваешься в глупых реверансах и почтительно смотришь в пол, всем видом демонстрируя уважение к людям, которые ни в грош тебя не ставят?!

— Прошу вас, сеньорита, не заставляйте меня отвечать, — заливаясь краской, взмолилась девушка, приседая в еще одном низком реверансе. — Иначе...

— Дай угадаю, наш хозяин-сноб тебя уволит?! — Перед глазами тут же промелькнули образы Максима и Витторио, заставляя невольно задуматься над тем, а кто же на самом деле являлся в этом курятнике главным петухом?!

"Если верить рассказу Игоря, то — Александр Витторио. А если судить по поступкам и манерам — пожалуй, я бы все же остановилась на Демоне".

— Максим Вячеславович меня не уволит... ему не обязательно это делать, чтобы выразить свое несогласие и разочарование в моих действиях... — все же решилась на некую долю откровенности Вера, так и не поднимая взгляда. — Вам сложно это представить, ведь хозяин относится к вам с... уважением, что в принципе не удивительно... Он ведь был очень привязан к вашей матери до того, как она заболела...

— Так, стоп! — Прервала я ее лепетания. — Причем здесь моя блудливая мамаша, ты и Максим?!

— Я объясню, — с робкой улыбкой произнесла Вера, наконец, поднимая взгляд и с лукавыми смешинками в глазах наблюдая за разгорающимся внутри меня любопытством. — Но пожалуйста, разрешите сначала выполнить приказ хозяина и помочь вам привести себя в порядок?!

— А ты, оказывается, умеешь торговаться, — криво улыбнувшись в ответ, развернулась спиной к девушке и поспешила скрыться в ванной комнате, догадываясь, что Вера последует за мной без лишних напоминаний.

Для того чтобы превратить меня из чучела огородного обыкновенного в красавицу писанную эксклюзивную потребовалось около трех с половиной часов взаимных усилий, половины тюбика шампуня, четверть тюбика мандаринового геля для душа, одна пара серо-синих джинсов-сигарет, свободная пестрая туника, шерстяная серая кофта и одна пара удобных кед. Волосы после долгого расчесывания были собраны в высокий конский хвост, на лице появилась увесистая доля тонального крема и искусственных румян, а на губах — тонкий слой любимого блеска для губ.

— Ну, рассказывай, — после всех экзекуций со стороны Веры, мы спустились на первый этаж горницы, и я буквально потребовала у нее ответы на ранее заданные мною вопросы. — Какого черта ты так боишься Александра и Максима?

— Они довольно могущественны, — без тени сомнения высказалась девушка. — Господин Витторио вообще обладает безграничной властью, как Глава клана, так что можно только радоваться, что он не частый гость в этом доме.

— А Максим?

— Я знаю его с детства, и поверьте, сеньорита, этого мужчину стоит бояться. Но, к счастью, не вам.

— Объясни! — В приказном порядке произнесла я, сгорая от нетерпения и любопытства напополам смешанного с удивлением.

— Я помню свое детство лет с пяти, — начала девушка тихим голосом, при этом отводя глаза к пейзажу за окном. — Меня воспитывала кухарка Агафья — добрая отзывчивая женщина, волею судьбы лишенная детей. В отличие от меня она была марой, незамужней, но от этого совсем не несчастной. Меня она любила как дочь: учила своему мастерству, изредка баловала приготовленными сладостями и совсем не пыталась скрыть правду, из-за которой я и попала в этот дом. То, как родную дочь Бьянки по приказу ее мужа подменили в роддоме на родившуюся в тот же день человеческую девочку, я знала, сколько себя помню. Была ли огорчена этим фактом? Наверное, нет, потому как любой нормальный ребенок, я получала в детстве достаточно внимания, заботы и ласки, которых, наверное, стоило бы пожелать каждому. Однако при этом придется признать, что не для каждого ребенка будет сделано столько, сколько в свое время смогла получить я, не только от Агафьи, но и от самой Бьянки. Да-да, Лилия, вы не ослышались. Ваша родная матушка также участвовала в моем воспитании, приходясь названой крестной матерью. Долгими вечерами, лишенная иной в этом доме компании, Бьянка придумывала для меня интереснейшие игры, учила рукоделию и порой, что уж совсем выходило за рамки отношений прислуги и хозяйки, одаривала подарками. Она была доброй женщиной, ровно настолько же, насколько считалась красавицей. Ко всем своим подчинённым Бьянка относилась с уважением и почтением, разговаривая как с равными. Ее приказы и распоряжения воспринимались просьбами и дружескими советами. Признаюсь искренне, лучшей женщины на свете, я до сих пор не встречала. Наверное, сейчас, Лилия, вы задаетесь вопросом, почему же тогда ее таким жестоким образом лишили дочери?! Увы, но ответа я не знаю, как и остальные слуги в доме — нас вместе с Бьянкой просто поставили перед фактом, лишая любых прав на возражения. Итак, все же вернемся к основному сюжету моего рассказа — это появление в жизни всех обитателей дома Максима Диметьева и Эвелины Шварц. Несмотря на то, что до их переезда сюда я была единственным ребенком в особняке, эгоистично находясь в центре внимания всех взрослых, компании сверстников мне не хватало. Поэтому, тем вьюжным зимним вечером, когда на пороге нашего дома оказались эти ребятишки, я находилась практически на седьмом небе от счастья и осознания того, что теперь в моей жизни появятся друзья.

Вера замолчала на несколько минут, давая мне возможность переварить рассказ, после чего с появившейся в глазах ностальгией продолжила:

— Могу рассказать о первом впечатлении, которое произвели в ту встречу дети. Максим, веселый улыбчивый и немного задиристый десятилетний мальчишка с удивительными большими глазами и чуть ли не ангельской улыбкой понравился всем без исключения. Даже удивительно, скольким обаянием, которое в будущем, к сожалению, утратилось, он тогда обладал. Позже, когда мне самой стукнуло четырнадцать, я впервые провела аналогию с небом и воздухом — неукротимым свободолюбивым и от этого таким притягательным и недоступным одновременно. Эвелина же наоборот показалась мне излишне спокойной девочкой, рассуждающей о происходящем с несвойственной ее возрасту серьезностью. Но опять же, Лилия, Вас наверняка не интересуют подробности моих впечатлений, так что я лучше продолжу нить истории. С родителями Максима и Эвелины в вечер их прибытия мы познакомиться так и не смогли, а впоследствии я и вовсе узнала, что они отправили своих детей Бьянке лишь с одним охранником (который спустя несколько минут после приезда поспешил отбыть обратно) и письмом с просьбой позаботится о них наилучшим образом. Имена столь жестоких к своим детям отцов и матерей так никто и не узнал, кроме самой Бьянки, разумеется. Но она, как и любая разумная женщина умела хранить секреты. Максим и Эвелина, как выяснилось позже, были одногодками, находясь в тесной дружбе чуть ли не с самого рождения. Наверное, в этом заключалось их первоначальное субъективное мнение в отношении меня и категорическое нежелание совместного времяпрепровождения. А может быть, вся соль состояла в их принадлежности к марам, или же разнице в возрасте (которая, по моему мнению, казалось незначительной, а, по мнению Максима и Эвелины, представлялась огромнейшей пропастью). Так или иначе, дружба, так ожидаемая мною, не состоялась. Бьянка пыталась примерить нас, ненавязчиво подталкивая друг к другу, но успехом попытки эти не увенчались, а спустя некоторое время даже начали производить обратное действие, заставляя отдаляться еще больше. Позволю себе оторваться от основной цепочки событий еще раз и рассказать уже о реакции Бьянки на столь неожиданное пополнение в семействе. Хотя, думаю, предугадать ее отношение ко всему случившемуся Вам, Лилия, уже не составит особого труда — она была счастлива. Первое время, конечно, стыдилась своих улыбок, но вскоре (наверное, поняв, что никто больше не заберет у нее детей, к которым Бьянка прикипела всей душой) уже в открытую радовалась, лишь иногда позволяя себе отводить задумчивые тяжелые взгляды к окну. Думаю, в эти моменты она вспоминала о Вас, Лилия.

Вера внимательно посмотрела мне в лицо, будто стараясь увидеть в нем какую-то конкретную эмоцию, после чего вновь вернулась к повествованию:

— Годы шли. Мы трое взрослели. А пропасть между нами меньше не становилась. Дружбы с Максимом и Эвелиной я завязать так и не смогла. Ребята, не желавшие подпускать к себе, ближе чем на метр, кухарскую девчонку предпочитали все больше времени проводить в одиночестве, лишь изредка посещая вечера, в которые Бьянка до сих пор учила меня рукоделию. Но и тогда они больше переговаривались сами с собой, чем с остальными. Вопрос с посещением школы Максимом и Эвелиной был решен Бьянкой вскоре после их переезда — нанятые учителя каждое утро приходили к нам домой и до обеда занимались с ребятами, в то время как мне оставалось лишь в безделье слоняться по кухне и помогать Агафье с мелкой неприхотливой работой. Так и текла наша жизнь. Жаловаться на некоторые ее аспекты я была не приучена, потому смирившись с отведенной ролью, с охотой окунулась в обязанности, список которых Агафья с каждым днем увеличивала. В пятнадцать лет Максим и Эвелина были отправлены, наконец, в обычную школу. Поддавшись на их уговоры, Бьянка все же предоставила ребятам возможность обзавестись друзьями-ровесниками и получить некоторую свободу, благо насколько я знала, оценки их были отличными. Так что теперь, эту неразлучную парочку я видела намного реже, лишь с утра, когда имела честь подавать завтрак, и по выходным, и то лишь в дни плохой погоды, когда и Максим и Эвелина были вынуждены сидеть дома. Моя жизнь текла размерено, не принося никаких сюрпризов, ровно до того момента, пока я не влюбилась. Думаю, Лилия, вы даже догадаетесь в кого. Сложно точно описать, как и когда это произошло. Просто в одно весеннее утро, после моего одиннадцатого дня рождения, встав позже обычного и спустившись вниз ровно к хозяйскому завтраку, я поняла что пропала, стоило только украдкой бросить взгляд и невольно встретится со скучающими, но от этого не менее прекрасными глазами Максима Диметьева. Наверное, это была насмешка судьбы над моим положением, а может юное сердечко дрогнуло под впечатлением от недавно подаренной Бьянкой книги о благородном господине и его добром отношении к своей менее благородной кузине*.Сложно сказать, но после данного откровения самой себе моя жизнь превратилась... если не в ад, то уж точно в невыносимую терзающую муку. Конечно, я соглашусь, что большей частью моих переживаний являлись подростковые максималистские суждения, но все равно безответная влюбленность являлась для меня тягостью. Сказать о своем чувстве я не решалась не только из-за разницы в возрасте, но и, понимая, что нашим отношениям в любом случае не суждено было состояться. Вы, наверное, уже наслышаны, Лилия, о том, что мары никогда не связывают себя с обычными людьми, считая это позором для своего имени. Тогда я об этом тоже знала, но все равно в глубине души продолжала надеяться на что-то. Моя влюбленность незамеченной не осталась. Первым, кто догадался об этом чувстве, была Бьянка, но, похоже, ее тактичность и доброта не позволили ей допрашивать меня с пристрастием, как это позже сделала Эвелина. Понять, кто оказался объектом моей любви, ей не составило никакого труда, так что она скорее жаждала от меня подтверждения своей теории, нежели обыкновенного ответа на вопрос. И естественно после десяти минут ее натиска я сдалась и даже расплакалась от бессилия. Но к своему удивлению в ответ на признание получила не насмешку, а понимание и даже желание помочь. Глупо наверно сейчас об этом говорить, но она даже план составила, в ходе которого я, оказавшись приглашенной на вечеринку по случаю дня рождения Максима, должна была произвести на него самое сильное впечатление, а после признаться в своих чувствах и под общие аплодисменты получить поцелуй с губ своего ромео. Не представляете Лилия, насколько сильное впечатление произвело на меня это предложение — оно возродило и во стократ увеличило во мне надежду на благоприятный исход дела, нарисовав в воображении исключение и риск, на который пойдет Максим ради завоевания моего сердца. Что и говорить, когда Эвелина помогла мне выбрать платье для праздника и даже на собственные наличные оплатила его, после чего также удачно выпросив у своего друга приглашение, я окончательно ослепла от своих иллюзий. Максиму должно было исполниться шестнадцать в конце весны. Ради такого события он выпросил у Бьянки разрешение на праздник у озера с участием не только домочадцев, но и своих друзей из школы. И, разумеется, она не смогла ему ответить "нет". Гости собрались в назначенное время, и началось веселье. Однако закончиться ему было суждено, совсем не так как рассчитывали мы с Эвелиной. Где-то в середине вечера, когда очередь произнести тост перешла к самому имениннику, тот, подняв бокал шампанского, к удивлению всех, признался в любви... к Эвелине. Моя сказка также как и мои иллюзии рассыпались ровно в тот момент, когда он ее поцеловал. Не знаю, как я это поняла, но для него поцелуй был первым, и от этого становилось почему-то еще больнее. С вечеринки я ушла в слезах, с которыми провела и всю последующую бессонную ночь, чтобы на утро получить подробный рассказ Эвелины о том, что между ними случилось после праздника и о том, каким же Максим на самом деле оказался заботливым, милым и... прочее, прочее, прочее. Больше с Эвелиной Шварц я ни разу не заговаривала, поэтому, наверное, так и не смогла узнать о ее искренности в недавнем желании устроить мое счастье.

Вера громко выдохнула, после чего смахнула с лица выступившие слезы и с напускной небрежностью попыталась продолжить:

— Чтобы у вас, Лилия, сложилось правильное впечатление о случившемся, я в последний раз отойду от темы и вновь упомяну характеры участников тех событий. Они повзрослели и с внешними данными их нравы также претерпели изменения. Максим из юркого задиристого ребенка превратился в самодостаточного, а в некоторых метах даже самодовольного юношу, относящегося лишь к некоторым, таким как Бьянка, с особой теплотой и признательностью. Нет, со всеми остальными он не был холоден, жесток и надменен, просто еще в том возрасте он начал проводить границы, за которые чужаки зачастую полностью не допускались. Как вы понимаете, Лилия, с годами эта черта его характера сильно прогрессировала. Он никогда не был груб, а порою все также шутил и дурачился, давая возможность окружающим видеть его улыбки; о родителях рассказывал мало, даже имен их не называл, предпочитая, чтобы его ценили за достигнутые успехи и личные качества. Даже удивительно, как в нем могли сочетаться столь противоречивые черты. Внешне Максим Диметьев был, безусловно, хорош собой, впрочем как и любой мальчишка с высоким ростом, обаятельной улыбкой и умением правильно себя преподнести. Конечно, если бы всего этого его бы лишили, то я бы с уверенностью могла бы предположить, что среди серой массы остальной ребятни он бы не выделялся. Но как я уже выше описала свою аналогию с ветром и воздухом, своей переменчивостью, так завлекающей всех юных девушек. Эвелина Шварц на фоне своего друга детства, а позже и возлюбленного, выглядела более приземленно. Такая же спокойная добрая девушка, с несвойственной ее возрасту проницательностью и взглядами на жизнь. Она могла бы стать действительно хорошей подругой, но только для того, кого посчитала бы достойным своего общества. Я знаю, Лилия, что данные характеристики вызовут у вас довольно противоречивые чувства, и чтобы данного не произошло, осмелюсь выйти за рамки своего рассказа и сообщить вам, что у мар принят несколько иной уклад жизни, который людям зачастую чужд. И вам, как воспитаннице человеческой женщины, принять его вдвойне сложнее.

Девушка прошлась по мне еще одним долгим оценивающим взглядом и вновь вернулась к нити разговора:

— Они встречались два года. Максим и Эвелина. Ровно два года я могла наблюдать за тем, как Эвелина в присутствии Максима расцветала, будто райский цветок, а он — улыбался, превращаясь тем самым в очаровательно-красивого мальчика, который однажды появился на пороге нашего дома. В восемнадцать лет, после окончания школы Максим уехал в Европу. Что происходило с ним там — не знаю. Никто не знает, даже Эвелина. О том, расстались ли они еще до отъезда ее парня, или же решили друг другу писать письма и ждать встречи, я тоже не осведомлена. Спустя полгода уехала и Эвелина. Куда? Доподлинно неизвестно. Конечно, ходили слухи: мол, она вслед за Максимом укатила в Европу, где позже поступила в университет на врача. Был еще слух, что Эвелина в отличие от Диметьева поехала учиться в Москву, где собственно на несколько лет и затерялась, не давая о себе знать. Еще через год Бьянка впервые заболела и слегла. Не знаю, какой диагноз ей тогда поставил врач, но с тех пор она практически не выходила из своей горницы...

Вера вновь отвлеклась не несколько минут, давая мне и себе передышку.

— Максим вернулся весной пять лет назад, когда Бьянка в очередной раз слегла. В день его возвращения я даже не смогла повидаться со своей первой любовью, поэтому рассказываю со слов Агафьи, которая в то утро занималась уборкой в гостиной. "Он влетел, как ураган, как ветер, сильный, волевой, целеустремлённый, но почему-то создавалось ощущением, что, несмотря на плохие новости, связанные с Бьянкой, Максим казался счастливым", — рассказывала Агафья мне уже вечером. — "Даже не поздоровался, видимо понабрался в Европе манерности. Пролетел мимо меня и сразу к комнате Бьянки. Просидел у нее, наверное, часа четыре, а потом также стремительно, как ветер, ей Богу, выбежал вон". В тот же вечер Бьянке стало хуже, и по настоятельной просьбе ее мужа было решено увезти ее на лечение в Испанию. С тех пор изменилось довольно многое в этом доме: горницу заперли под ключ согласно приказу Максима, присланному в тот же год, большая часть прислуги за ненадобностью была распущена, а дом из некогда роскошного величавого особняка превратился в унылое опустевшее здание с серыми мрачными стенами и накрытой белыми покрывалами мебелью... Вскоре умерла от старости Агафья, и я заняла ее место. Максим Вячеславович вернулся в особняк год назад в сопровождении госпожи Кристабэллы и госпожи Шварц. Из слухов, тут же наполнивших дом, я узнала, что он занял должность Главы Безопасности мар, а Эвелина приобрела статус его законной невесты. А так как влюбленность моя в то время уже закончилась, я была искренне рада за них... ровно до тех пор, пока мне не удалось улучить свободную минутку в работе и не взглянуть на повзрослевшего и возмужавшего Максима. Если я скажу нечто банально вроде "он изменился", то сильно приуменьшу значение этих слов. Максим Вячеславович не просто изменился, его подменили: в манере поведения появилась мрачность и решимость, исчез искренний взгляд и легкая улыбка, а вокруг сердца будто бы выросла огромная непробиваемая стена. Ну и, конечно, выглядеть он стал по другому — столь высокая должность одела мужчину в бесчисленное количество деловых строгих костюмов, на лице появились очки, а большая часть его времени начала съедаться огромным количеством бумаг и затворничеством в кабинете.

Не выдержав моего взгляда, Вера все-таки отвернулась к окну:

— Из его голоса исчезла мальчишеская вспыльчивость. Теперь он говорил спокойно, размеренно и от того еще более зловеще. Никогда не кричал, но умел взглядом... Знаете, есть такое выражение "убивать взглядом"?! Так вот, новый Максим Диметьев научился убивать взглядом. За любую провинность, за малейшую сплетню в свой адрес, за нездоровый интерес к собственному прошлому.

— А как здесь появилась Майя? И почему ТАК изменился Демон?!

— Майя переехала в этот дом в августе. До этого, если честно, я и не знала о ее существовании. Но в один прекрасный день, просто получила приказ Максима Вячеславовича о том, чтобы одна из самых лучших спален на втором этаже была подготовлена к приезду его младшей сестры. Вопросов он задать не позволил, да я, если честно, и не решилась бы. Касательно изменений... не знаю, честно. Ходят слухи, что это связано с болезнью Бьянки, к которой он привязался как к родной матери, если не сильнее. Некоторые болтают о том, что здесь вина в измене со стороны Эвелины, ведь нельзя не признать, Максим Вячеславович стал относиться сейчас к своей возлюбленной совсем не так, как раньше: скорее отстранено и благожелательно, нежели страстно и пылко.

"Эвелина — изменница, а Максим — злобный Отелло, решивший, однако примериться с уже случившимся и попытаться восстановить прежние отношения", — нарисовала себе в голове абсурдную картинку и тут же поморщилась. — "Не сходится. Не похож Демон на человека, способного простить измену..."

— Кстати, а почему Демон? — Решив воспользоваться случаем, озвучила я тут же пришедшую в голову мысль, которая надо заметить, волновала меня уже довольно давно.

— Вот об этом ничего не знаю, Лилия. Простите меня, но... я даже слухами не могу по этому поводу поделиться, ибо их совершенно нет. Когда я сама впервые услышала данную довольно странную кличку, то задалась тем же вопросом, ведь... ну сами подумайте, что в Максиме Вячеславовиче от уродливого представителя нечистой? Тяжелый взгляд, замкнутость и отсутствие словоохотливости... так это обычные человеческие качества, которые могли возникнуть у любого из-за сильных переживаний, разочарований или горестей в прошлом. А в остальном на демона он совершенно непохож... прическа обыкновенная, за исключением этих нелепых платиновых прядей, глаза если только неестественными кажутся... так здесь я полагаю линзы виноваты, ведь Максим Вячеславович видит плохо... Так что какие госпожа Кристабэлла нашла основания для подобной клички я не знаю...

— Госпожа Кристабэлла?!

— Ну да, она же первая его так начала называть. Потом и Игорь Ефимович, когда стал частым гостем в особняке, а затем и все остальные.

Мы разошлись только под вечер, так и оставшись друг для друга совершенно незнакомыми людьми.

"Хотя, если хорошенько раскинуть мозгами... нет, даже при удачном раскладе подругами мы с Верой никогда бы не стали. Во-первых, ее кротость (и я была почти на девяносто девять целых и столько же сотых процентов уверена) показная, не лишенная театральной достоверности", — размышляла я, сидя на втором этаже горницы на одной из ступеней своей любимой лестницы "в никуда" и задумчиво разглядывая стандартный синенький фон со значком виндоус посередине на экране включенного ноутбука. — "Во-вторых, откровенность, на которую пошла девушка, явно поощряя мое любопытство, определенно подкупила и расположила меня к ней ровно настолько, насколько и заставила задуматься о дополнительных мотивах, движимых рассказчицей. Пыталась ли она таким образом настроить меня против Эвелины? Или же наоборот хотела побудить к каким-либо действиям и выводам в отношении Максима? Не знаю и вряд ли когда-нибудь в жизни захочу узнать..."

— А может, все дело в том, — переведя задумчивый взгляд на окно и темнеющий снаружи лес, пробормотала вслух. — Что я банально не умею дружить с женщинами...

Всего несколько минут данная мысль покрутилась у меня в голове, будто ориентируясь там и устраиваясь поудобнее, после чего, несмотря на тихие, но довольно решительные протесты умного внутреннего голоса, наконец, улеглась на выбранную полочку и дала мне спокойно переключиться на другие более важные размышления.

"Итак, что мы к...", — я задумчиво посмотрела в нижний правый угол экрана, — "... шестому ноября имеем:

1. Проблему, связанную с моим рождением и биологическими родителями (кажется, что несмотря на все мои искренние потуги загнать данную дилемму как можно дальше, а после этого для надежности еще и отвернуться, она сама собой уже лезет из-за всех возможных щелей моей жизни!).

2. Проблему, связанную с аварией, из которой вытекает мое ложное обвинение в убийстве ЧЕЛОВЕКА и несколько ПОКА неудачных попыток Ордена свести по этому поводу со мной счеты!

3. Проблему, связанную с непонятной и загадочной личностью, именующей себя Хранителем и желающей якобы добра, а на деле же похоже лишь наоборот усугубляющего всю ситуацию своими странными письмами и посылками.

4. Проблему, связанную с прочими марскими штучками, вроде псевдо-поцелуя Максима, уверений Вадима в опасности моего нынешнего физиологического состояния и прочего незнания законов данного общества".

— Внушительный список, однако, получился, — решив, не надеяться на свою девичью память, я прямо на рабочем столе создала папку "Странное", в которой тут же появился вордовский документ с наскоро набранными мысленно перечисленными пунктами. — И это помимо вытекающих из данных заголовков вопросов и странностей.

"Теперь попробуем распределить главных героев сей истории, — представляя на своем месте кого-нибудь вроде гениальнейшей Миссис Марпл и придерживаясь законов жанра детектива, начала новую порцию рассуждений. — "Итак:

1. Максим, он же Демон, он же Ди, он же Глава безопасности. Мрачный, несговорчивый, грубый мужлан с признаками зарождения недурного ума. Хотя в данном случае, его молчаливость может удачно скрывать и не дюжую глупость. Замешан разве что в истории с аварией, но лишь как косвенное лицо, вынужденное скрывать улики. Автобиография довольно прозаична, но все же заставляет задаться парочкой вопросов: почему его родители буквально волоком спихнули ребенка незнакомой женщине на воспитание? Что такого произошло в Европе, что смогло изменить якобы милого юношу этим чопорным наглым мужланом? Какие отношения его связывают с Евгенией и ее дочерью Катариной? И под конец, что заставило Максима Диметьева вернуться в Россию и (думаю, что не ошибаюсь) отправится на мои поиски?

2. Игорь, он же Кареглазый, он же Лучик, он же Лютик (если вспомнить милое прозвище Майи). Обаятельный, красивый, неглупый, дорожит собственной карьерой, разбирается в машинах и оружии. На первый взгляд производит довольно приятное впечатление. Является непосредственным участником (и виновником, если придерживаться официальной версии) аварии. Однофамилец одного из следователей Ордена (убитого Олега Исаева). Из фактов прошлого известно лишь, что он в ссоре со своей семьей из-за жизненных взглядов и приоритетов. Если на секунду опустить благоприятность первого впечатление и поковыряться в личности мужчины несколько глубже, то боюсь без спрятанных в глубокие шкафы скелетов тоже не обойдется...

3. Эвелина Шварц, она же просто Эв, она же Фройлен. Определенно умна, выдержана, но до великой преступницы, увы, не дотягивает. И дело тут не уже не в женской солидарности. Во-первых, Шварц слишком ухожена и расфуфырена для черной работы криминального мира, а во-вторых недальновидна (вспоминая случай ее ссоры с Максима и последующего заискивающего поведения, а-ля жена декабриста), боязлива и... Хотя, я и тут могу ошибиться, ведь в тихом омуте, как известно водятся довольно мерзкие существа. А Эвелина ни с чем иным пока у меня и не ассоциируется. Ну и, конечно же, ряд вопросов, возникающих на основании полученной мною из разных источников информации: почему Эвелина ТАК держится за отношения с Демоном? И зачем помогает мне (если вспомнить случаи с прикрытием для родителей), раз недолюбливает?

4. Майя Диметьева. Ну, тут все до банальности просто. На преступницу девчонка не похожа, также как и на тайного отправителя загадочных писем, секретного разведчика Ордена под прикрытием и прочей несусветной чуши, которой благодаря Костику теперь забита моя голова.

5. Константин. Он же следователь Ордена. Он же баран, идиот и шизофреник. И он же, к сожалению, пешка в чьих-то умелых руках. Не глуп, но к сожалению плохо разбирается в людях и не умеет выбирать себе врагов. На главного гада сей истории не смахивает никаким боком.

6. Вадим Акимов. Прозвища неизвестны, впрочем, как и автобиография. Черты характера, к сожалению, определить тоже довольно затруднительно. Так что единственное, что остается предположить, так это его причастность к истории, которую мне хочет раскрыть Хранитель (да-да, это я сейчас о тех самых документах, из-за которых едва не лишилась семьи и жизни).

7. Прочие второстепенные мары, информация о которых вполне вместиться в один абзац. Некая Кристабэлла, вскользь упомянутая Верой, собственно сама Вера, загадочный Хранитель, погибший Олег Исаев, таинственный фантом, спасший мне жизнь, и великий и могучий Гудвин, то бишь Александр Витторио. О них неизвестно вообще ничего, кроме того, что эти господа каким-то образом все время вмешиваются в мою жизнь".

Достроив логическую цепочку описаний, вопросов и фактов, я создала новый файл, в котором поспешила набрать весь текст, при этом пытаясь не упустить ни единой детали.

После того, как кропотливая работа по собиранию уже имеющихся кусочков мозаики была закончена, вырисовать цельную картину оказалось не так уж и сложно. Правда вывод на основе этой самой картины напрашивался довольно удручающий — деталей для полного изображения явно не хватало, а опасность, которую с крючка недавно так успешно спустил Константин, продолжала нависать над моей бедной потрепанной шкурой, обещая устроить линчевание без наркоза.

Вновь перечитав напечатанный текст и машинально исправив все имеющиеся орфографические ошибки и опечатки, я на несколько минут откинулась спиной на одну из ступеней и закрыла глаза, надеясь найти для всего перечисленного новую точку обзора. Ведь, как известно, не бывает на свете неразрешимых ситуаций и неразгаданных тайн, просто нужно знать, с какой стороны смотреть на представленный ребус, чтобы понять алгоритм его решения. А так как дурой я себя отказывалась называть (кроме тех исключительных случаев, когда я ей оказывалась на самом деле) найти решение для меня не должно было составить труда.

"Да и потом, не зря же я так увлекалась детективами!"

Решение пришло не сразу. И как всегда легким выбором оно не отличалось, но в отличие от всех моих предыдущих действий имело под собой твердую почву и вполне разумные обоснования.

Открыв глаза, я с удивлением заметила, что на процесс умственной и анализаторской деятельности у меня ушло около двух часов, за которые ночь уже успела вступить в законные права, накрывая мир темной пеленой и наполняя мою спальню зловещими тенями.

Невольно вздрогнув, я, с не пойми откуда взявшимся страхом, громко сглотнула слюну, захлопнула крышку ноутбука и поспешила на первый этаж.

Впрочем, здесь меня ожидало зрелище не лучше. Голубые обитые тканью стены, еще утром напоминавшие ясное безоблачное небо, сейчас показались мне сырыми холодными сводами как две капли воды похожими на те, что окружали меня всю прошлую неделю, готовясь стать последним прибежищем.

Чувствуя учащенное биение собственного сердца где-то в районе горла, я вновь судорожно сглотнула, при этом успев обернуться вокруг себя на триста шестьдесят градусов и тихонько пискнуть, услышав доносящиеся от стен (!!!) шептание.

Не рискнув больше находиться в этой комнате одной ни минуты, я стремглав вылетела за дверь, краем глаза все же заметив, как стены за мной... начали съезжаться.

Окончательно перевести дыхание у меня получилось лишь в гостиной, в которую я попала из такого же темного и зловещего коридора, пленяющего меня, стоило лишь выбраться из горницы.

— Это бред! Этого не может быть! Это все неправда! — Лихорадочно теребя здоровой рукой края своей кофты и уже не сдерживая показавшихся на глазах слез, я кулем упала на кремовый ковер в гостиной, давая волю эмоциям и одновременно радуясь хоть какому-то источнику света в помещении — тусклой лампе-торшеру, устроившейся в углу неподалеку.

— Решила все же почтить плебейское общество своим присутствием?! — Надменным тоном осведомился шагнувший вперед Максим, заставляя меня поднять зареванные глаза и невольно залиться румянцем.

"Он видел мою истерику", — тут же предательски констатировал внутренний голос, в то время как глаза с нескрываемой ненавистью осматривали безупречный вид возвышающегося надо мною мужчины, начиная с лакированных туфлей от Дольче, заканчивая под заказ скроенным пиджаком Армани.

— Ждешь от меня утешений?! — Максим слегка наклонился, протягивая мне руку и в то же время, демонстрируя на лице явное выражение презрения, с которым большинство господ, века эдак восемнадцатого, обращалось к черни.

— Я... боюсь находиться... в темноте... одной, — оправдываясь за свои недавние слезы, и в тоже время чувствуя небывалое облегчение от присутствия в гостиной еще кого-то, пусть даже и самого Демона (не в лучшем расположении духа, кстати!), я протянула здоровую руку и буквально через мгновение оказалась уже на ногах.

"А он сильный... Даже и не скажешь по виду!"

— Так попросила бы Исаева остаться... Он, между прочим, сегодня весь день околачивался на первом этаже в ожидании выхода своей Джульетты на балкон, — стоило мне только оказаться в вертикальном положении, как рука Максима тут же была отдернута, а сам мужчина поспешил отойти от меня на довольно внушительное расстояние.

Наверное, в каком-нибудь мелодраматическом фильме этот жест свидетельствовал бы о пылкой влюбленности стеснительного юноши к роковой красотке, меняющей парней даже чаще, чем перчатки. Но с учетом нынешней ситуации, обоюдной неприязни друг к другу, я бы предположила, что Максиму просто-напросто мое общество не приносило ничего кроме геморроя и головной боли. А человек, будь он при этом хоть марой, хоть суккубом, как известно, всеми возможными способами пытается время от времени избавляться от балласта ненужных проблем, приносящих лишний дискомфорт к его размеренному течению жизни.

"Какой, однако, парадокс, если учесть мое недавно принятое решение и новый груз проблем, который я вознамерилась переложить на чужие плечи в ближайшее время"!

— Я не знала, что Игорь был здесь, — потупив взгляд, я невольно вспомнила улыбчивое лицо солнечного мужчины, от которого была практически без ума, даже с учетом того, что ни на одно свидание я с ним, к великому сожалению, так и не попала.

— Ну да, ты ведь была увлечена собиранием сплетней из углов этого дома?! — Впервые за время нашего с ним знакомства, в голосе Максима проскользнуло нечто большее, нежели холодное отчуждение, сарказм и презрение. Сейчас в недовольном и одновременно решительном тоне угадывались еще и едкие, словно серная и соляная кислота, нотки недовольства, шатко балансирующего на границе с... яростью

— Я не собирала сплетни! — Придерживаясь поговорки о защите и нападении, вздернула подбородок и с вызовом бросила в ответ, надеясь покоробить решительность мужчины. — Не смей судить обо мне, как о...

-... о глупой любопытной девчонке? — Вновь беря под контроль собственные эмоции, сухо осведомился оппонент, так некультурно обрывая меня на полуслове. — А я искренне надеялся, что ответом на этот вопрос ты докажешь наличие в свое голове хотя бы парочки извилин. Ан нет, похоже, я снова ошибся... на твой счет.

— А, то есть мнение обо мне в твоей "красивой" головушке уже сложилось? — В отличие от мужчины, я начала серьезно заводиться, переключаясь с недавно владевшего моим телом страха на глупую бессмысленную ярость, вызванную скорее осознанием того, что была поймана с поличным за столь... Ха!... аморальным занятием.

"Ну и пусть! Феминист, хренов. Думай обо мне, что твоей душеньке заблагорассудиться, лучше от этого сам ты все равно не станешь!"

— Не хочешь озвучить весь прейскурант моих недостатков?! — Прищурившись, я сделала шаг вперед, при этом громко топнув правой ногой.

— Ты вспыльчивая, недальновидная пацанка с отсутствием манер, сдержанности и вежливости, — начал перечислять Демон тоном депутата, меланхолично рассказывающего о своей предвыборной компании, но при этом, совсем не веря в ее осуществление. — Может быть, где-то в глубине твоей блондинистой черепной коробки и присутствует умение неплохо разбираться в людях, но оно зарыто под таким слоем пошлой дерзости, что считаться с подобным качеством, было бы, по меньшей мере, глупо.

— М...к! — Выплюнула ругательство, чувствуя появляющиеся на глазах слезы, и совершенно отказываясь сдаваться. — Ты судишь обо мне, поверхностно ориентируясь на мое отношение к подобным тебе выскочкам!

— Также как и ты обо мне, — не остался в долгу и на этот раз Демон. — Для двух совершенно далеких друг для друга мужчины и женщины, это единственный способ знакомства, — Максим развернулся ко мне спиной с явным намерением, наконец, закончить сей пространный диалог и покинуть комнату, желая не то остаться в одиночестве, не то просто быть подальше от меня...

— И напоследок, — притормозив у входного проема, однако, так и не соизволив обернуться, монотонно произнес мужчина. — Я прекрасно осведомлен обо всех разговорах в этом доме: будь то, слухи, разносимые тобой и Майей, или же грязные сплетни, витающие среди прислуги. Почти все они меня по большей части не волнуют, кроме тех, в которых, так или иначе, упоминается мое имя.

— Мания преследования?! — Почти шепотом произнесла я, скорее констатируя факт,нежелизадавая вопрос.

— Просто ненавижу третьесортную информацию, полученную из чужих уст, при этом неимоверно изуродованную до такой степени, что правды там разве что с гулькин нос, — все же ответил Максим, при этом передернув плечом.

"Похоже, коэффициент слуха у него обратно пропорционален зрению!"

— Я тоже, — почему-то вновь шепотом произнесла я, заставляя брюнета, наконец, развернуться ко мне лицом и с неким подобием интереса изогнуть правую бровь. — Информацию я фильтровать умею, также, как и делать советующие выводы. Я не дура, Максим Вячеславович. По крайней мере, не до такой степени, к которой ВЫ так скоропалительно меня приписали.

— К чему ты ведешь?!

— Я хочу найти того, кто так рьяно пытается свести счеты с моей жизнью, при этом действуя руками Ордена, — я выпалила фразу скороговоркой на одном дыхании, после чего отвела взгляд и продолжила уже более размеренным тоном, соблюдая должные интервалы и ударения в словах. — С тех пор, как я встретила Игоря и... Вас... в тот вечер, придя на помощь и указывая дорогу к Чернильной улице, моя жизнь изменилась: авария, странные записки, обвинение в убийстве, похищение, раскрытие правды о моем рождении. И секреты. Много секретов, которые, похоже, вскоре смогут добиться своего и раз и навсегда убить меня. Я в состоянии, конечно, сама найти... хотя, кому я вру?! У меня есть лишь последствия, отдельные кусочки мозаики, но возможностей собрать воедино всю картину не хватает. Я даже не могу составить нормальный список подозреваемых, потому как просто не знаю всех действующих достаточно близко... — я перевела взгляд на Максима. — Но вы можете. У вас есть доступ практически любой информации, как у Главы безопасности. Также вы, Максим Вячеславович, являетесь единственным лицом, не замешанным в этой передряге напрямую. В общем, я хочу поиграть в детектива, и мне нужен союзник!

Впервые лицо Максима Диметьева выглядело настолько открытым и ошарашенным.

_____

* — Речь о романе Д, Остин "Мэнсфилд-парк".

ГЛАВА 10. Ход третий: союзники, враги и общая цель

— У меня, и правда, есть чувства к тебе.

— Правда?

— Да. Я чувствую, что ты действуешь мне на нервы.

(Сериал "Друзья")

Спала я в эту ночь ужасно, впрочем, как и во все последующие: кошмары, вернулись, и теперь стоило лишь закрыть глаза, ужасы прошлой недели оживали и в лице Кости с полубезумной улыбкой преследовали меня, то и дело заставляя переживать учесть похороненной заживо в помещении без окон. Даже включенный на обоих этажах горницы свет не помогал расслабиться, впрочем, с наступлением рассвета я все же выкроила несколько минут на безмятежный отдых. Ровно до того времени, как не позвонил будильник, радостно сообщая о новом трудовом дне. Но перед походом к Грабле с поклоном и мало-мальски правдоподобным объяснением моего недельного отсутствия, мне предстояло совершить еще один подвиг.

Решив сегодняшним ноябрьским понедельником выглядеть перед коллегами и домочадцами как можно лучше, я с особой тщательностью подобрала костюм — идеально скроенные по фигуре темно-изумрудные брюки и строгая ванильно-белая блузка. Волосы собрала в излюбленную французскую косу, а на лицо наложила легкий дневной макияж, подчеркивающий мои кукольные черты лица, зеленые глаза, и маскирующий темные круги под глазами, оставшиеся после беспокойной ночи.

Когда я вышла в гостиную, на часах значилось чуть больше семи утра, что, кстати, не помешало Майе и Игорю уже собраться за завтраком с обсуждением какого-то недавно вышедшего фильма.

— Доброе утро, — попытавшись произнести эту фразу с энтузиазмом, я все же отметила, что мои попытки успехом не увенчались. Голос предательски дрогнул, наверное, от осознания того, что жизнь вокруг меня не остановилась, дожидаясь отставшего пассажира, а продолжала течь со свойственной ей скоростью, ловко маневрируя на поворотах.

"Эх, пора видно браться за колонку, а то в голову уже лезут литературные сравнения, гиперболы и нелепые метафоры..."

— Доброе, — в один голос ответили присутствующие, подняв на меня озабоченные, но все же не лишенные искренней радости взгляды.

Улыбнувшись в ответ, я в нерешительности замерла в нескольких метрах от них, не зная, что сказать или сделать дальше. Присоединиться к ребятам? Или извиниться перед ними и направиться по своим делам, пока хватает смелости?

— Как дела? — Это уже произнесла Майя, видимо тоже плохо понимая, как в подобных случаях нужно правильно реагировать. — А мы уже тебя заждались...

И словно в подтверждение ее слов к ней на шею прыгнул еще один постоянный обитатель этого дома — горностай Палыч — тут же уставившийся на меня своими глазами-бусинами. Этот зверек всегда казался мне намного умнее, чем было возможно на самом деле.

Майя задорно рассмеялась, проводя по пушистой шерстке своего любимца рукой, на что тот выгнулся, становясь похожим на домашнюю ласковую кошку. Даже удивительно, как столь дикий, казалось бы, питомец мог существовать в человеческом мире, даже среди мар. Впрочем, его нелепость в этом доме была почти равной той, которой можно было охарактеризовать нас с Майей. Обе слишком человечны в кругу тех, кто людьми уже быть перестал. Впрочем, не только в этом заключалось наше с Майей отличие. Думаю, главной разницей все же был характер — вызывающий, склонный к авантюрам и нелепым шуткам — вкупе с яркой одеждой мы сильно контрастировали на сером фоне Игоря, Максима и Эвелины.

Вспомнив о присутствие в гостиной еще и кареглазого мужчины, я отвлеклась от умильной картины с участием Майи, и перевела взгляд на него. Как всегда Игорь был хорош, что в принципе меня уже не могло удивить. Чуть взлохмаченные каштановые волосы, обаятельная робкая улыбка на лице и искренняя забота, смешанная с прежним солнечным теплом в глазах, внимательно осматривающих меня с ног до головы в поисках... повреждений. Я вновь лучезарно улыбнулась, но уже более искренне, чем прежде, ловя себя на мысли, что не будь в этой комнате лишних глаз, давно бы подбежала к Игорю и со всех ног бросилась бы ему на шею, обнимая так крепко, насколько позволяли мои сломанные ребра и запястье. А потом, может быть, даже решилась на жаркий поцелуй и последующее признание в том, как сильно мне его не хватало. Но боясь реакции Майи на слишком бурное проявление собственных эмоций, я лишь слегка кивнула Игорю, пытаясь при этом отразить в устремленном на него взгляде всю смесь желаний и эмоций, после чего получив в ответ игривое подмигивание, поспешила извиниться перед ребятами и выйти вон, прижимая руки к вспыхнувшим алой краской щекам. Он понял мой взгляд, и даже сам ответил обещанием продолжить сей "диалог", но уже наедине.

Прежде чем войти в кабинет Максима, я все же заставила себя постучать, вспоминая деловой этикет и правила ведения переговоров для успешного заключениябудущей сделки. А так как одним из важных пунктов сего списка значилась пунктуальность и взаимное уважение, сейчас необходимо было переступить через предубеждения и показаться перед этим снобом с наилучшей стороны.

Услышав через несколько секунд короткое "Войдите!", я все же кляня на чем свет стоит, вдруг охватившую меня нерешительность, открыла дверь и сделала шаг внутрь. С прошлого визита во время общего осмотра дома здесь ничего не поменялось, кроме, может быть, занявшего свое место Максима, в данный момент что-то увлеченно печатающего на ноутбуке и так органично вписывающегося в общую темно-вишневую цветовую гамму.

— Привет, — не зная с чего конкретно начать, чтобы не попасть впросак, поздоровалась я, при этом подойдя к кожаному диванчику, расположившемуся у одной из стен рядом со столом большого начальника.

Демон ничего не ответил. Всего на мгновение удостоив меня равнодушного взгляда, он кивком предложил мне присесть после чего вновь вернулся к набору текста, судя по светившемуся на экране окну Wordа.

Чувствуя себя первоклассницей на сдаче институтской сессии, я лихорадочно забегала глазами по интерьеру кабинета, при этом, упорно не желая обращать внимание на, казалось бы, отрешенного от чужих проблем "профессора". Как ни странно, но это его игнорирование моего присутствия выводило из привычной колеи уверенной личности намного сильнее, нежели если бы Максим сейчас пристально разглядывал меня тем своим рентгеновско-микроскопическим взглядом.

"Хотя нет, лабораторным образцом я себя тоже не желала в данный момент чувствовать, так что пусть уж лучше занимается собственными делами", — подумала и вслед за тут же мелькнувшей в голове поговоркой, об отсутствии правды в ногах, присела на предложенное место.

Взгляд мой зацепился за огромное количество папок с бумагами на столе, полках и даже полу. Толстые, еле закрывающиеся картонные директории трех основных цветов — серого, черного и белого (причем серого и белого явно было больше) — были пронумерованы восьмизначными символами, которые тут же напомнили мне об одном из "подарков" Хранителя. Рядом с ними соседствовали чистые листки бумаги, скрепленные в отдельные пачки фотографии, вырванные из блокнотов листочки и наклеенные прямо на столешницу ярко-желтые стикеры с заметками, которые мне со столь близкого расстояния все равно не удавалось рассмотреть. Выбивалась из сей офисно-деловой картины лишь полупустая бутылка виски на полу, полная пепельница окурков рядом с ней, и усталое лицо Диметьева в очках за компьютером.

"Похоже не только у меня сегодня выдалась тяжелая ночь!" — данный факт несколько поубавил мое желание озвучить свое вчерашнее предложение еще раз. — "В конце концов, я еще не совсем спятила, чтобы лезть к мужику с явной предрасположенностью к плохому настроению со своими идеями о поимке "главного злыдня" и "спасении красавицы" и рассчитывать при этом на его положительный ответ. Даже с учетом того, что вчера в моей голове возникли дельные идеи по поводу дополнительноймотивации, способной в любом случае склонить Демона на мою сторону, рисковать я бы не за что не решилась. Слишком много было поставлено на кон. Хороший союзник против удовлетворения собственного эго?! Думаю, в данную минуту выбор был вполне очевиден!"

Дождавшись согласия умного внутреннего голоса с выведенной в результате недолгих раздумий истиной, я, было, собиралась уже извиниться за потраченное время и выйти вон, как Максим вдруг соизволил оторваться от своего "важного" занятия и обратить на меня внимание:

— Что хотела? — Его голос буквально пригвоздил меня к месту, не давая возможности ретироваться из помещения. — И куда собралась в такую рань?

"Ну что ж, ты сам напросился!"

— На работу. Но прежде все же решила уточнить — ты согласен на сотрудничество или нет?! — Я помолчала несколько минут, дожидаясь ответа под пристальным оценивающим взглядом, после чего все же решила уточнить. — Вчера категоричного "нет" не прозвучало... впрочем, как и любого другого ответа на этот вопрос. Ты просто развернулся и ушел. Поэтому я спрашиваю сегодня и в последний раз, ты согласен сотрудничать?!

Мой деловитый тон собеседника позабавил, но все же не настолько, чтобы это как-то отразилось на его лице. Я скорее почувствовала, что Максим глубоко внутри себя предательски похихикал над моими словами, не получив никакого наглядного этому подтверждения.

— Значит на работу?! — Наконец соизволил он произнести хоть что-то, при этом расслабленно откинувшись на спинку кресла и сняв свои очки (Зачем он их вообще носит, они же лицо его уродуют, даже при условии, что цена оправы превышает общую стоимость всех моих вещей в гардеробе!). — А разве Исаев не успел предупредить тебя, что ты с... — он мысленно что-то подсчитал в уме, — прошлого понедельника уволилась по собственному желанию?! Кстати с чем и поздравляю.

Последнее предложение, сказанное с сухой иронией в голосе, вывело меня из себя, в отличие от предыдущих, реакция на которые сводилась к легкому шоку и удивлению. Что казалось вдвойне странным, ведь работу свою я любила и ценила. Потому, наверное, что в отличие от остального в моей жизни она являлась константой. До этой минуты.

— Так было проще, — будто поняв мои эмоции и прочитав мысли, пояснил Диметьев. — Избежали лишних вопросов в полиции. Даже более того, помогли им списать эту перестрелку на проваленную попытку ограбления. Хотя, подозреваю, эти ребята справились бы и без нас.

С тем количеством яда, в секунду образовавшегося в моей крови от подобных новостей, я смогла бы посоперничать с самой крупной гадюкой.

"Хотя нет, соперничать я бы с ней не стала, мы объединились бы и искусали одного очкарика до смерти! А потом бы сделали из его трупа чучело и повесели в гостиную в качестве трофея", — поймав себя на кровожадности, я предвкушающее улыбнулась, уже рисуя в своем воображении интерьер той самой гостиной. -"Только обязательно с камином, у которого я проведу все последующие вечера, любуюсь "достижениями".

— Вот скажи мне, Демон... — нарочито ласково с придыханием начала я, при этом упорно давя в себе поднимающийся неконтролируемый гнев (а еще лучше превращая его в тот самый змеиный яд, готовый умертвить "славного" представителя рода Диметьевых). — Тебе врать не надоело? Или это такой всплеск бурной фантазии, с которой впору только книжки писать?! То Игоря подставляешь, делая виновником аварии... То, полицию пускаешь по ложному следу, внушая ей идею об ограблении... Что дальше?! Наденешь плащ и колпак и пойдешь всех уверять, что умеешь ходить по воде?

Тон заискивающей подколодной гадюки у меня получился вполне реальным, впрочем, как и озлобленный взгляд чуть прикрытых веками глаз, напряженная поза опасного хищника, наметившего себе жертву и плотно сжатые губы, кажется вполне реально скрывающие острые ядовитые клыки. Вот только Максима это почему-то не впечатлило.

— Во-первых, и самых главных, в этом кабинете только у одного из нас имеется журналистское образование. И, Слава Богу, это не я. Так что книжки, увы, написать не получиться. Разве что руководство по способу уживания в одной вселенной с глупыми блондинками, которые никак не могут взять в толк, что не стоит совать нос в чужие дела. Особенно если эти дела им непонятны, — ни один мускул на его лице вновь не дрогнул (На его роже мышцы случаем не атрофировались?). — А теперь не по существу. Не знаю, кто тебе рассказал подробности дела об аварии, НО со всей серьезностью могу заверить, что твоего драгоценного Исаева предварительно уведомили о том, что вина за случившееся ляжет на его плечи. И он был в курсе всех последствий, которые последует, когда на это соглашался. А история с полицией и перестрелкой итак была бы замята членами Ордена. Я лишь ускорил события, при этом решив, что тебе в данном "спектакле" главная роль не так важна. И, безусловно, я прошу прощения за то что не предупредил тебя об увольнении... Но думаю, тут ты и сама догадаешься, что на фоне всего произошедшего потеря работы как-то меркнет.

Последнее предложение он вновь произнес со слишком явной сухой иронией, будто посмеиваясь над самой темой разговора, моей нелепой, по мнению мужчины, озлобленностью касательно досрочного прекращения карьеры и глупых попыток докопаться до правды.

Не в силах выдержать его потяжелевший от подобных невысказанных вслух мыслей взгляд, я отвернулась, пытаясь справиться с волной накатившего отчаяния.

Так бывает, когда на место беспричинной вспышки злости накатывает понимание правдивости чужих слов и невозможности изменения уже произошедшей ситуации.

— Вчера ты была права, кто-то действительно пытается руками самых недальновидных и быстровоспламеняющихся персон убрать тебя, — спустя пару минут все же продолжил свою мысль Максим. Только уже более снисходительно, будто подкрутив регулятор жесткости в своем голосе и оставив его на уровне "предельно вежливо". Так он, по-моему, только с Витторио и разговаривал. — НО, это не значит, что тебе автоматически следует взять лупу и трубку и пойти разрабатывать дедуктивный метод. Вряд ли что-то получится, но на этот раз не из-за узколобости, а из-за банального отсутствия знаний в данном русле.

— Я не идиотка с прямыми извилинами, состоящими из перекиси водорода! — Тут же вновь ощетинившись, я взглянула на оппонента, при этом с вызовом выпятив подбородок вперед.

— А я сейчас не о твоей принадлежности к златокудрым представителям слабой половины человечества. Да и не о коэффициенте твоего IQ, кстати. Все дело в профессиональных навыках и умениях, выходящих далеко за рамки советов подросткам о первых свидания и поцелуях. Согласись, одно дело разбираться в психологии отношений молодежи и совершенно другое... пытаться вычислить преступника, у которого руки... ну конечно не по локоть, но до запястий, точно, вымазаны в крови.

Максим дал мне секунд пять на осмысление последней фразы, чтобы будничным тоном сообщить:

— Пойми, ведь тот, кто пытается ТАК действовать, прекрасно осведомлен и о политике мар, и политике Ордена, и о физиологических особенностях и различиях между людьми и нашей братией. А также, я почти уверен, что этот загадочный... назовем его... мммм...

— Злыдень, — подсказала я, вспоминая недавнюю аналогию со сказкой, красавицей и... отрицательным персонажем приятной наружности... Только вот теперь, после слов Максима сказкой история совсем переставала быть.

— Ну, пусть будет так. Мне если честно все равно. Так вот, этот твой... Злыдень... довольно умный тип с огромным количеством опыта за пазухой. Поверь, новичок бы на его месте давно себя обнаружил... впрочем, у нас оказалось преимущество, не позволившее выиграть ему в этом раунде... — Максим говорил о случившемся, как о большой логической игре, хотя по взгляду можно было прочесть (ВПЕРВЫЕ!!!) о том, что на он самом деле относился ко всему с большей серьезностью. — Но сейчас даже это не настолько важно. Чтобы его найти необходимо, как минимум, обладать частичными знаниями Злыдня.

— Но я могу ими обладать!!! — Не удержавшись, я все же вскочила с места, молниеносно оказываясь рядом с Максимом. — У меня уже есть преимущество, Демон! Я знаю о фантомах; документы, за которыми охотиться Орден сейчас находятся у меня; и я могу получить правильный ответ на любой свой вопрос...

"Вот, дура!" — Тут же промелькнула в голове обреченная мысль моего самого умного из голосов, лишь стоило наткнуться на мелькнувшую во взгляде Диметьева искорку неподдельного изумления и интереса, которая, впрочем, не задержалась в его океанских глазах, вновь скрывшись за непроницаемым отчужденным выражением. — "Зачем ты ему сказала о документах?! Ну ладно фантомы. Ты еще при Вадиме упомянула свою осведомленность в данном вопросе... Да и подсказки некого Хранителя, о которых планировала заикнуться в случае, если он пойдет на попятную, особой важности не представляют... но документы?! Они же твоя подушка безопасности, которую ты, в крайнем случае, всегда смогла бы обменять на собственную сохранность! Для пущего доказательства своей блондиностости еще упомяни имя Кости и... ВСЕ! Ты без козырей. А Максим на коне..."

В голове тут же услужливо всплыли строчки из самого первого письма Хранителя, уже не показавшиеся нелепой выдумкой спятившего охранника, решившего оригинальным способом пригласить меня на свидание.

"...Все, что ты считаешь правдой — ложь, чтобы скрыть ее. Каждый из твоего окружения имеет тайну, с которой ему или ей выгодно держать тебя в неведении. Ты думаешь, враги находятся где-то далеко, плетя свои интриги, как паутину? Что ж, хочу огорчить — они возле тебя! Хочешь выжить?! Никому не верь!..."

Теперь эти несколько предложений — ключевых, по моему мнению — заставляли невольно задуматься над последующим выбором кандидатур в списки друзей и врагов.

"А может, их и нет?! Этих списков? Может быть, они все и есть — враги..." — вновь подал разумную мысль умный внутренний голос, заставляя невольно отпрянуть от Максима. — "У него ведь тоже свои секреты... У всех свои секреты..."

Наверное, так случается с каждым, потому как в ином случае поговорки про слово и воробья не существовало бы в качестве предостережения. Потому как на свете похоже еще не перевелись люди (или мары, если честно я уже запуталась), которые сначала говорят, и только позже осмысливают, что именно.

— Какие документы? — Во владении собой Максиму, кажется равных не было, потому как на его лице вновь хозяйничало отсутствующее и в то же время удивительно сосредоточенное выражение.

— Без понятия, — соврала я, делая еще один осторожный шаг назад и мысленно сожалея о своем решении явиться к нему в кабинет сегодня утром.

— У меня для тебя новость, — почти уверенная в том, что мой обман не остался незамеченным, я все же удивилась тому, как легко Демон пропустил его мимо ушей (ну не такой он человек.... то есть мара). — Через неделю в Питере должен состояться... хм... мары его называют балом, но все же это больше похоже на светский вечер. Твое присутствие там обязательно, так что вместе с Майей озаботитесь вечерними туалетами. Да и предупреди мою сестрицу, что, несмотря на наличие в ее руках моей кредитной карты, сумма, которую она может потратить, лимитирована.

Поднявшись со своего места и заставив меня невольно сделать еще пару шагов назад, Максим подошел к одному из заполненных папками книжных шкафов, достал с верхней полки небольшую коробочку, после чего без лишних объяснений направился ко мне, протягивая сей "загадочный" объект.

— Зачем? — Только и смогла произнести я, оказавшись рядом с Демоном на достаточно близком расстоянии.

— Здесь новый телефон. Прошлый же... разбился.

— Я про вечеринку... — ощущая в своей голове странное опустошение, я все же смогла отметить высокий рост Диметьева, при котором без каблуков я бы смогла дотянуться лишь до середины его шеи.

— Там будет Бьянка, — замечая мое ошеломленное состояние, Максим буквально всучил мне в руки коробку то ли с подарком, то ли с одолжением. — Она очень бы хотела с тобой познакомиться. И Лилит, в качестве союзника ты мне не нужна... — "Кто бы сомневался?!" — Впрочем, как и в любом другом качестве!

"А это ты сейчас о чем, Демон?!"

Последнюю мысль я, было, хотела уже озвучить вслух, но буквально в последнее мгновение осеклась, замечая насколько резко Максим отпрянул от меня, отвернулся и вновь направился к своему рабочему столу и ноутбуку, при это слегка передернув плечом.

Все на что хватало моей мыслительной деятельности, как только я оказалась в коридоре, почему-то сводилось к теме "мобильной неудачности" и к тому, как суждено будет погибнуть этому телефону.

"Может вновь разобьется в аварии? Или окажется потерянным во время очередного нападения Ордена?"

Остаток дня я провела в компании Майи, решившей прогулять школу, и Игоря, которому, по сути, делать было совсем нечего из-за продолжительного "отпуска" на работе, в гостиной на диване за просмотром какой-то романтической кинокомедии, служившей скорее фоном к общей беседе. Хотя, разговор этот общим было назвать довольно трудно, потому как основным голосом за кадром являлась Майя, с небывалым энтузиазмом диктора, рассказывающая последние произошедшие новости.

Со стороны мы втроем, наверное, выглядели настоящей семьей: Игорь, по-хозяйски устроившийся на диване с краю и откинувший левую руку на спинку, представлялся невольному зрителю в образе доброго солидного папаши, решившего в кои-то веки организовать семейный просмотр фильма; я, с комфортном устроившись рядышком и слишком по-домашнему прижавшись щекой к надежному плечу мужчины, смотрелась все еще влюбленной и от этого самой счастливой хранительницей очага; и Майя, с положенной всем подросткам еще детской непосредственностью, лежала у нас на коленях, рассказывая о своих фантастических "приключениях", завершала общую картину образом непоседливой, но любимой дочери.

В передовице ее новостной колонки значилась вечеринка на Хэллоуин, на которую ее впервые отпустил брат, и на которой она впервые была приглашена мальчиком. Да ни кем-нибудь, а самим Ильей Виноградовым, изменившим свое отношение к бойкой новой девочке из класса. Кажется, он даже ради нее наконец-таки поступился своими понятиями о стиле современного подростка, жизненных приоритетах и ценностях, одев вместо хулиганских маек настоящий смокинг в стиле Джеймса Бонда и весь вечер проявляя удивительную галантность. С высоты своего возраста и жизненного опыта я смело могла бы предположить, что в скором времени мой любимый младший братик обзаведётся, как минимум, новой поклонницей (хотя по мечтательному взгляду Диметьевой, это, похоже, уже произошло), а как максимум новой девушкой, кандидатуру которой я полностью и безоговорочно одобряла (опять же с высоты своего опыта и возраста, и, "никоим образом" не примешивая сюда личную мотивацию, в виде освободившегося от тяжкой "ноши" Игоря).

Следующий пункт в топе последних событий с гордостью и по праву занимал недавний, но от этого не менее неожиданный приезд Максима Диметьева. Оказалось, что в городе он был спустя сутки, после моего сумасшедшего звонка брату, которому, к слову сказать, я своими криками в трубку сорвала внеплановую контрольную и немного пошатнула нервную систему. Опешивший, было по началу, Илья даже растерялся, ожидая от меня второго такого звонка с дикими криками "Розыгрыш, Маугли!", и когда его не последовало, все же передал ранее прозвучавшую фразу Майе. Ну а Диметьева, уже не мешкая ни минуты, позвонила брату, сорвав Демона с какого-то суперсекретного и суперважного совещания. Таким образом, буквально через сутки Максим оказался на пороге дома на Чернильной улице. К тому времени, Майя в подробностях успела рассказать все и Игорю, который тоже, надо заметить, не бездельничал, дожидаясь приезда большого босса. Заставив гипнозом Илью забыть о моем звонке и уверив брата в том, что у меня на самом деле все прекрасно, Исаев также решил вопрос и с редакцией, представляя Грабле официальной причиной моего отсутствия на рабочем месте — отпуск за свой счет. Первоначально, мое увольнение из журнала не планировалось, как таковое, но... стоило в городе появиться одной очкастой демонической сущности, как приоритеты поменялись, и я, довольно безболезненно и быстро, лишилась работы.

Мои поиски длились почти неделю, за которую Игорь с Максимом успели несколько раз нешуточно поругаться, правда, до драк дело так и не доходило (что меня, если честно, не особо и удивило, потому как выдержке этих двоих вполне могут позавидовать памятники). Все это время самой Майе приходилось посещать школу и каждый раз строить на лице улыбчивую и спокойную гримасу, которую девочка, кажется, всерьез возненавидела за последнюю неделю (все же притворство было не ее стезей!).

Каким образом мое местоположение было обнаружено, Диметьева не знала. Впрочем, к тому времени, как это произошло, нервы у всей честной компании уже окончательно сдали, так что девушка попросту не решилась на показавшиеся лишними расспросы. "Вызволять меня из плена" Максим уехал единолично, по какой-то, опять же неизвестной Майе причине, приказав Игорю оставаться в доме и не соваться со своим "огородом" в чужие дела. Исаев в тот вечер приказу подчинился, однако, не желая сидеть на месте, уже через полчаса отъезда Максима и сам куда-то уехал.

На этих словах Игорь заметно подобрался и напрягся, чуть сильнее сжимая левую руку на моем плече и тем самым ближе придвигая к себе. Огромного количества ума не потребовалось, чтобы догадаться, куда в тот вечер он мог поспешить, и что увидеть.

"Что?" — Нагло и бесцеремонно вторгся в мои мысли ехидный внутренний голос. — "Если хочешь, могу уточнить... Он поехал за тобой, но остался на задворках, в то время как Максик почивал на лаврах и получал призы в виде возбуждающих поцелуев! А Игорюша наверняка все это видел..."

Невольно содрогнувшись, я все же закрыла глаза, пытаясь одновременно прогнать обвинительный утренний образ улыбающегося и обеспокоенного Кареглазого, перемежающийся с лицом взъерошенного и возбужденного Максима.

"Ты попала... Столько парней-столько парней..."

— А почему Эвелина не приехала? — Решив пустить ход своих мыслей по другому руслу, поинтересовалась у ребят. — Она же вроде как... с Максимом...

— Вроде как... — присоединился к разговору еще один насмешливый голос, прозвучавший где-то за нашими спинами. — Вроде как любовь до гробовой доски, а вроде как, и гробовая доска для любви.

Невольно вздрогнув, я чуть привстала на локтях и повернула голову, насколько это представлялось возможным, чтобы встретиться с насмешливым жестким лицом Лары Крофт местного разлива. Опираясь на косяк дверного проема, на пороге гостиной застыла Кристабэлла в своей излюбленной грязно-серой спортивной одежде, выставляющей на показ наличие у нее как минимум парочки игрушек техасских шерифов.

"Как-то выпадает эта мадам из среднестатистического образа марской женщины в представление Костика", — невольно отметила я, тут же удивившись степени правдивости этой догадки.

— Может, хватит уже говорить гадости?! — Игорь даже не попытался взглянуть на собеседницу, будто в отместку ей с нарочитой внимательностью продолжая следить за любовными приключениями экранных героев, которые в свою очередь уже успели проникнуться симпатией друг к другу, но все еще не желали этого признавать. — Сама ведь знаешь, Диметьев по головке за такие комментарии не погладит.

— Да помню я про его пунктик о сплетнях, центровой фигурой которых выступает персона нашего... — она с лукавством в темных глазах повернула голову в сторону коридора,ведущего к кабинету Демона, громко и членораздельно выкрикнув, — ВЫСОКОУВАЖАЕМОГО, ГЕНИАЛЬНО КРАСИВОГО И УМОПОМРАЧИТЕЛЬНО СОВЕРШЕННОГО НАЧАЛЬНИКА, — после чего разразилась громким резковатым смехом.

— Между прочим, это не смешно, — буркнула в ответ Майя, привлекая к себе внимание невольной гостьи. — Эвелина хорошая, что бы ты знала! — Напыщенно добавила девочка и, подражая Исаеву, с таким же напускным интересом уставилась в экран телевизора.

— Ой, ну конечно... — Еще хлестче прыснула женщина, решив не развивать столь щекотливую, на мой взгляд, тему, поспешила удалиться, одарив меня напоследок странным взглядом.

Если бы впечатление от этой особы в моей голове еще не было настолько сформировано, я бы предположила, что в глазах Кристабэллы всего лишь на краткий миг мелькнуло... сочувствие?!

— Гадина! — Стоило только ей скрыться за поворотом, высказалась Майя, поднимаясь с дивана. — Как есть гадина! И как только братец терпит ее возле себя?!

"Схожесть характеров?!" — Тут же мысленно то ли спросила, то ли констатировала факт я.

Посмотрев еще парочку романтических кинокомедий, мы втроем, решив все же не уподобляться Обломову, сели ужинать в небольшой столовой — смежной с гостиной комнате. Вера приготовила до ужаса вкусное и аппетитное жаркое с гарниром из легкого салата и овощей на пару, но даже это не смогло выманить одного сварливого начальника и такой же его подчиненной из кабинета.

Майю, казалось, данный факт совершенно не заботил, потому как теперь весь вечер девочка могла наслаждаться присутствием Кареглазого без зазрения совести (точно не знаю насколько Максим был осведомлен о нездоровом интересе сестры к взрослому мужчине, но на человека, способного одобрить данное увлечение он точно не походил), бросая на своего избранника томные взгляды и высказывая довольно неприличные намеки. Как такое терпел Игорь, я, откровенного говоря, не понимала. С вежливой приветливостью и искренней добротой он парировал Диметьевой в разговоре, будто совершенно не замечая подтекста. А мне приходилось наблюдать за этой "картиной маслом" и не вмешиваться, внутренне закипая от какого-то неприятного колющего в сердце чувства.

Кареглазый начал собираться домой около десяти вечера: попрощавшись со мной и Майей, он как бы невзначай бросил о ненадобности долгих проводов, подмигнул напоследок, и видимо устав от нашего женского общества за этот долгий день поспешил ретироваться. Впрочем, я в отличие от Майи, так скоро отпускать Исаева не собиралась. Под предлогом усталости и сонливости, покинула Диметьеву младшую, тайком выбралась на крыльцо и, прикрыв за собой входную дверь, поспешила к облокотившемуся на дверцу знакомого внедорожника мужчине.

— Наконец-то мы смогли остаться наедине, — ляпнула первое, что пришло в голову, останавливаясь перед Игорем на расстоянии вытянутой руки.

— И я рад, что все обошлось, — напоминая мне о прошедшей неделе, с явным облегчением отозвался Кареглазый. — Максим молодец. Быстро приехал. Если честно, я даже слегка удивлен — сорвать Диметьева с работы не всякому под силу. Хотя, учитывая обстоятельства, я подозревал, что он не останется в стороне.

— Поясни, — подозрительно прищурившись, потребовала я. — И потом, насколько я знаю, меня нашел ТЫ!

— Это сложно. И не в моей компетенции. А по поводу последнего... — Игорь перевел взгляд на припаркованный у самой обочины красный спортивный автомобиль, скептически хмыкнув собственным мыслям. — Даже не верится, что это машина Макса. Никогда бы не подумал раньше, что начальник интересуется в этой жизни чем-то еще, помимо своей работы.

— Да, — тоном человека, разбирающегося в тачках лишь на уровне их приблизительной стоимости, подтвердила я. — А Демон-то богатствами, получается, обладает. Неужели у начальников безопасности такой высокий оклад? Или у мар тоже коррупция в особо крупных размерах встречается?

— Как-то не интересовался, если честно, заработанной платой Диметьева. Но по его холеному личику, могу предположить, что она его вполне устраивает. А насчет взяток... не знаю, никогда не замечал за ним подобное. Макс конечно не идеален, но законы он соблюдает почти с такой же трепетностью, как и субординацию. "Демон слишком правильный для этой сволочной жизни" — как-то невзначай бросила Кристбэлла и в этом вопросе я вынужден был с ней согласиться.

— Кстати, — не смогла не поинтересоваться, раз уж тема разговора потекла по данному руслу. — Кто такая эта Кристабэлла?! И почему Майя ее так не любит?

— Ее никто не любит, скорее терпят из-за давней дружбы с Максом. Кристабээла — кто-то вроде негласного заместителя Диметьева. Она умна, сильна и язвительна, всегда говорит то, что думает и всегда каким-нибудь образом задевает самолюбие человека. Когда эта мадам встречается с Эвелиной нос к носу — искры летают по всему дому, — Игорь добродушно улыбнулся, видимо вспоминая картинки последней встречи этих девиц. -Ну а Майе Кристабэлла не нравится исключительно из-за "крепкой дружбы" последней с невестой брата. Что-то вроде родственной женской солидарности.

— А ты как относишься к этой женщине?

— Терплю ее присутствие, благо Россия Кристабэлле не нравится и она не так часто здесь появляется. И предвидя твой следующий вопрос, отмечу, что в тот день, когда в квартире Виноградовых появился незваный гость, в Ордене должна была состояться дача свидетельских показаний и присутствие этой грымзы являлось необходимостью.

В моей голове тут же вспыхнули обрывки воспоминания, связанного с обозначенным Исаевым днем: необычная посылка от Хранителя, ожидание приезда Игоря, странная потеря сознания и... увлекательная новость о моем настоящем происхождении. Тут же перед глазами мелькнули идеи еще несовершенного, но уже гораздо более реализуемого плана моего детективного расследования:

— Игорь... — загадочным тоном начала я, подбирая правильные слова. — А ты ведь официально еще... хм... в отпуске?

— Ага, — тут же нахмурился мужчина. — На фоне твоего недавнего похищения, мое восстановление в прежней должности выглядит... как минимум нелепо.

— Да, особенно для лишних глаз, до сих пор считающих тебя виновником аварии.

— Откуда...

— Стоп! — Я подняла непострадавшую руку в воздух, не разрешая Кареглазому продолжить свой вопрос. — Я все объясню. Только не здесь. Но заранее попрошу тебя дослушать до конца и только после этого делать какие-либо выводы.

Окрыленная собственной гениальностью, которая в кои-то веки начала давать вполне "съедобные плоды", я окончательно сократила и без того небольшое расстояние между нами и наконец-то смогла поцеловать Игоря.

Ночью, лежа на своей кровати на втором этаже горницы я вновь и вновь прокручивала в голове этот момент, этот вечер и этот день, делая выводы, что все-таки он удался, пусть и не совсем так, как я рассчитывала.

ГЛАВА 11. Первые победы и ложные теории

— В этом году я буду счастлив, я сам сделаю себя счастливым!

— Нам выйти из комнаты?

(Сериал "Друзья")

Сидя поздним утром вторника в одном из небольших городских кафе и попутно листая новый выпуск Фэшн, обложку которого украшала фоторабота Аркадия с группой моделей, загримированных под героев бессмертного мистического произведения Булгакова, я потягивала мелкими глоточками уже остывший кофе и время от времени поглядывала на часы. Кареглазый должен был появиться с минуты на минуту.

Договорившись с утра по телефону о встрече с Игорем в центре города под предлогом объяснения своих вчерашних слов и поступков, я не став дожидаться его приезда в особняк, вызвала такси, взяла ноутбук и присланные Хранителем документы, ретировалась. Дабы не оказаться застигнутой врасплох за весьма "опасным" занятием. По дороге успев закупиться ежемесячной порцией свежего глянца, я позвонила на работу Елене Виноградовой и напросилась на совместный обед с целью ее безвозмездной профессиональной консультации по материалу, совершенно случайно попавшему мне в руки. Получив согласие со стороны матери, выслушала ее короткую сухую тираду о собственной невнимательности к родителям и нежелании их навещать хотя бы раз в неделю ради сообщения подробностей личной жизни, извинилась и нажала кнопку "отбоя", внутренне ликуя от первых побед на фронте собственной детективной победы.

Перелистнув статью главного редактора и делая еще один глоток кофе, я с излишней внимательностью принялась изучать оглавление ноябрьского Фэшн, при этом позволяя мыслям течь в абсолютно противоположном направлении.

"Итак, если попытаться собрать все имеющиеся факты воедино, то картина произошедшего вырисовывалась довольно отчетливо. В архиве Ордена до сентября сего года хранились некие документы с исследованиями о фантомах. Найдены они были ныне покойным однофамильцем Игоря — Исаевым Олегом. Тут же уместны несколько вопросов: действительно ли Олег Исаев был однофамильцем Кареглазого, и не являлся ли сам Игорь сотрудником Ордена? А что?! Соблазнившись хорошей должностью следователя, не обязанного выполнять роль охранника сестры босса, Исаев переметнулся на сторону врагов, при этом ради прикрытия сменив имя. Отсюда следует, кстати, и его хваленый профессионализм в определение принадлежности человека к той или иной расе. Странностью в этой версии кажется только фамилия — Исаев. Почему он ее не изменил вслед за именем?!

Но ладно, вернемся к сути. Документы были этим Олегом найдены и помещены в архив. Об этом наверняка знал лишь узкий круг избранных, среди которых мой любезно подсунутый мамой жених Константин и по совместительству лучший друг покойного следователя.

Можно предположить, что документами до поры до времени никто не интересовался — точнее не знал об их местонахождении. Наверняка эти бумаги искали, как со стороны мар, так и со стороны суккубов, обнаружив их одним осенним днем в архиве Ордена. Тут же главной задачей встала потребность в краже этих бумаг, но помня о профессионализме Олега Исаева, заинтересованные лица дождались его отъезда из города и совпавшего с этим событием свидания Кости и совершили взлом, автоматически при этом подставляя меня.

Но произошло непредвиденное: Олег Исаев вернулся в город и обнаружил пропажу раньше времени. В панике он позвонил своему другу, сорвав его со свидания, вызвал к себе. Константин покинул кафе, а вслед за ним, расплатившись домой направилась и я, по дороге встретив двух незнакомцев — Игоря и... Кстати, а как звали его друга, которого в тот вечер я так и не смогла разглядеть, и которого так услужливо сосватали мне в мужья?! Не Костей ли он был? Предположи что так. Решив собственноручно узнать, кто же в тот вечер отвлек его друга, пока совершалась кража, Олег Исаев (он же по догадке Игорь Исаев) подъехал к набережной и под безобидным предлогом окликнул меня, дабы "узнать дорогу". Догадаться, что я являюсь еще не перерожденной марой, мужчине похоже не составило труда, особенно если до этого он видел портрет Бьянки. Сложив два и два, Исаев сделал определенный вывод, но с другом Костей, похоже, им не поделился, решив разобраться с проблемой самостоятельно.

В это время настоящий грабитель тоже узнал о приезде следователя и следуя каким-то своим мыслям решил избавиться от лишних улик и свидетелей, в которые входила видимо и я. Час икс был назначен на завтра. Думаю, настоящий грабитель к тому времени догадался, кого Олег Исаев записал мне в напарники и одним махом решил устранить и ее, прибегнув к помощи универсальных чистильщиков — фантомов.

Дальше, началась путаница. Олег Исаев вернувшись к своему амплуа Игоря встречает у школы моего брата меня. Кстати, а там он что делал? Хотел без свидетелей попросить по-дружески вернуть краденное?!

Там же, кстати, оказывается и Эвелина. Подгоняемая преследующими ее членами Ордена, она запрыгивает в машину "друга", сообщат ему, что Ордену приспичило похитить меня, требует срочно гнать в особняк. Но на пути наши машины поджидают фантомы. Случается авария. Лексус Ордена по какой-то причине оказывается разбитым, а вся честная компания в нем — трупами. Мы же с Эвелиной и Игорем выживаем. Причем меня спасает один из фантомов. Тут же логичен еще один вопрос, какого черта, полоумному существу-убийце пришло в голову выборочное нападение? Причастен ли и к этому мой некий благожелатель, именующий себя Хранителем?

В особняк, предполагаю, доставил нас Максим, оказавшийся на месте аварии уже после того, как фантомы закончили свою работу. Впечатлившись случившимся он вызвал Главу клана и... Еще один вопрос, какого, извините за выражение, лешего, понадобилось здесь такой высокой персоне, как Александр Витторио? Все дело в аварии, в которой участвовали фантомы, или похищенных документах? А может в какой-то особенной изюминке, отличавшей это нападение фантомов от всех предыдущих?

Эх, жаль, что у Диметьева об этом просто так не спросишь, а телефона Алека я не знаю. Хотя, что собственно, мне мешает узнать его?"

Достав из сумки ноутбук, я нажала кнопку включения и продолжила размышления, ожидая загрузки операционной системы.

"В любом случае, что-то вынудило Витторио и Диметьева раньше времени рассказать мне о подмене в роддоме. Могу поставить все свои наличные на то, что до моего двадцати пятилетия эти двое раскрывать секрет не собирались. Значит, авария с фантомами действительно оказалась какой-то особенной. Может, дело действительно в том убийце-альтруисте с белыми глазами?

Но, продолжим цепь событий дальше. Я в историю собственного спасения во младенчестве не верю, и отправляюсь домой жить прежней жизнью, чтобы через месяц "обрадоваться" посылке-подарку Хранителя и узнать о собственной физиологии. И снова возвращается все к неким загадочным документам. Совпадение?! Или все же моя догадка о том, что документы, с которых началась заварушка, попали ко мне благодаря Хранителю верна? Вспоминая реакцию Максима на брошенную мною вчера фразу о бумагах, можно смело предположить, что — да. Кстати, из его реакции следует и еще один вывод — данные писульки интересуют Демона не меньше, чем людей и суккубов.

Кстати о последних. В то утро, когда пришла посылка, ко мне домой наведался и еще один гость — по объяснениям Макса, Кристабэллы и Игоря — суккуб. Мне же известно лишь, что гость был мужчиной, которого вышеуказанная троица спугнула своим преждевременным появлением..."

Отвлекаясь от собственных умозаключений, я кликнула на окно браузера, автоматически подключаясь к бесплатной сети кафе, вошла в собственную почту и, набрав в адресной строке e-mail Хранителя, принялась набирать текст письма:

"Здравствуйте, Хранитель! Вы наверняка ждете-не дождетесь, когда я напишу вам снова. Думаю, с вашей осведомленностью, вы уже в курсе, что благодаря двум моим знакомым я жива и здорова. А еще благодаря этим же знакомым я без работы, поэтому внимая вашим предыдущим письмам, решила все же начать собственное расследование.

Мне необходимо связаться с Александром Витторио, как это сделать?

Надеюсь на скорый ответ, Лилия Виноградова"

Нажав "отправить", я закрыла все окна и продолжила строить догадки.

"Возвратимся к тому, что имеется в наличии. Из указателей — медицинские документы частной клиники Альбрус, вырезка из статьи от 30 мая 2007 года и ключ с гравировкой очень напоминающей символы с папок в кабинете Максима. Для начинающего детектива — довольно негусто..."

— Привет, — теплый мужской голос и мягкий поцелуй в щеку отвлекли меня и вернули в реальность. — Давно ждешь?!

Обойдя мой стул со спины, Игорь уселся напротив с улыбкой чеширского кота только что искупавшегося в сметане. При этом глаза его вновь светились солнечными зайчиками, создавая резкий контраст между легким выражением лица и напряженными неуклюжими движениями тела.

"Кажется, он готовится услышать отворот-поворот", — насмешливо произнес умный внутренний голос, при этом не забыв подкинуть картинку с надменным самоуверенным ликом Диметьева, которому жизнь похоже подобных "подарков" не преподносила ни разу. Впрочем, впечатление, созданное внешним видом, зачастую кардинально отличалось от сути.

— Да, но поверь, мне было чем заняться, — закрывая крышку ноутбука, в ответ улыбнулась я, обнадеживая мужчину своим благосклонным настроением.

— Ты хотела поговорить, — спустя несколько минут, сделав заказ, вновь начал Игорь. — Если о вчерашнем...

— Стоп! — Тут же вскинув праву руку, попросив его таким образом замолчать, отчеканила я. — Сначала я хочу задать несколько вопросов. Клянусь, они никак не повлияют на мое отношение к тебе. Просто мне необходимо знать, чтобы потом предложить тебе одну весьма сомнительную и довольно опасную авантюру. А поцелуй и прочую романтику я обычно предпочитаю обсуждать за ужином при свечах.

— Спрашивай.

— Игорь, кто такой Олег Исаев, и какое отношение он имеет к тебе?

— Можно ответный вопрос?! — Дождавшись моего кивка, Кареглазый нахмурился и, понизив голос практически до шепота, поинтересовался: — Где именно ты слышала это имя?

— Человек, похитивший меня назвал себя его другом, — пошла во банк я, умалчивая имя Кости. — Бывшим другом, потом как Олег Исаев официально мертв.

— Ну, об этом я знаю не хуже тебя, — с долей интриги в голосе все также шепотом ответил Игорь. — Если интересует, могу даже могилу показать. Не бойся, ехать далеко не придется — кладбище находится в черте города.

— Кто он? — Придав голосу маминой жесткости, надавила я.

— Водитель лексуса, разбившийся в аварии, виной которой стала мое алкогольное опьянение.

— Ложь. От первого до последнего слова. Кареглазый, я прошу, ответь правдиво! Кто такой Олег Исаев?!

— Давай так, — любые признаки эмоций исчезли с лица мужчины, сменяясь хладнокровной неестественной восковой куклы. — Ты от начала до конца рассказываешь мне свою идею с авантюрой, в которой, кажется, этот Олег Исаев играет немаловажную роль, а я после этого отвечаю на твои вопросы. Любые.

Обдумывая поступившее встречное положение минут пять, я все же оценила его резонность и, дождавшись официанта с заказом Игоря, выложила Исаеву все свои догадки, под конец, не забывая добавить предложение о сотрудничестве, совместном расследовании данного дела и нахождении Злыдня, решившего сделать из меня козла отпущения.

— Макс знает? — Спустя десять минут после того, как последнее слово сорвалось с моих губ, сухо уточнил Игорь. — Обо всем этом?

— Какая разница?! И потом, разве не моя очередь задавать вопросы?! Кто такой Олег Исаев?

— Какая разница?! — Скопировав мой тон, будто издеваясь, произнес Игорь. — Ведь если следовать твоей теории, то я — гад, работающий на два фронта. Для мар и Диметьева -Игорь Исаев, провинившийся подчиненный, для Ордена и людей — Олег Исаев, погибший следователь. Даже странно, что при наличии такой, казалось бы идеальной со всех сторон теории, ты не обратилась с идеей о сотрудничестве к Максиму.

— Обратилась. Но все что этот упырь очкастый смог посоветовать свелось к покупке платья на какую-то супер пафосную вечеринку для мар. В отличие от тебя он даже слушать мои "бредни" отказался... о чем наверняка сейчас жалеет, — достав из сумки папку с рентгеновскими снимками и заключениями, я злорадно улыбнулась. — А что касается твоего первого вопроса — наличия у тебя второго амплуа — меня ничуть не смущает. В конце концов, со мной сейчас сидит именно Игорь Исаев — тот, кто меня спас, пусть и из лап бывшего человеческого дружка. Значит, моя жизнь на чаше твоих весов явно перевешивает все остальное.

Игорь откинулся на спинку своего стула, взял в руки чашку с кофе и, сделав из нее небольшой глоток, задумчиво взглянул на меня, будто и в самом деле пытаясь взвесить на собственных внутренних весах приоритеты. Видимо выбор его не оказался таким же сложным, нежели для меня, потому как уже через пять минут лицо Исаева из серьезно-настороженного превратилось в лукаво-радушное.

— Не поверишь, Лиля, но впервые в жизни я рад, что Максим на твой счет ошибся, — губы мужчины расплылись в теплой улыбке, озвучивая вердикт. — И хотя я признаю, что данная авантюра еще выйдет нам боком, все же идея мне нравится. Я согласен, Лилит.

И видимо в подтверждение своих слов, а, может быть, потому что ему просто этого захотелось, Игорь встал со своего места, обошел наш столик и, наклонившись ко мне с нежностью и с зарождающимся чувством чего-то большего поцеловал, заставляя тут же забыть тот факт, что ответ на вопрос об Олеге Исаеве так и остался не озвученным вслух.

В моей жизни было совсем немного мужчин, которым так или иначе выпало счастье достучаться до моего сердца. Первого из них, звали Витек — завидный старшеклассник, сумевший покорить юное девичье сердечко и открыть глаза на взрослый мир отношений. Наверное, не будь его второй страстью байки, скорость и рок — я бы еще в восемнадцать, на радость любимого папочки, вышла бы замуж и стала гражданкой Кнопочкиной. Но тогда бы в моей жизни не смогли появиться мои институтские ухажеры — братья-близнецы Толик и Леша. Про них, к сожалению, тоже много рассказать не получится, так как парнями (да-да, именно парнями, а не мужчинами!) они слыли весьма заурядными, отличаясь друг от друга лишь стилем в одежде и интересами. Толик был репером, все свободное время которого сводилось к клубным тусовкам и фристайлу, лишь иногда выделяя минутку на общение с противоположным полом. В свою очередь его брат Леша, славился в университете беспорядочными связями с девушками и холодным каменным сердцем, не знающим терзаний любви, мук совести и проявлений каких-либо чувств вообще. Как меня угораздило связаться с этими двоими?! Если честно, то ответа на этот вопрос я не нашла до сих пор, теряясь в предположениях и теориях. Но, так или иначе, факт остается фактом. С переменным успехом я крутила роман сначала с рэпером, чуть ли не каждый день, закатывая ему скандалы и ревнуя парня к его увлечению, а доходя до определенной границы терпения, уходила к его брату, успокаивая и обманывая себя тем, что только я обладаю исключительной способностью пробуждать у Леши хоть какие-то эмоции. Впрочем, данный самообман длился обычно до первой его измены, после которой я в слезах возвращалась к Толику.

Продолжалась эта "шведская" история на протяжении всего моего периода обучения. Причем данное положение дел устраивало нас троих настолько, что о ходящих слухах, разговорах и сплетнях по университету мы предпочитали не задумываться. Тем более "моих братиков" студенты втайне побаивались из-за высокого положения их отца в мэрии города. Да и популярностью Леша с Толиком обладали нехилой: собирая практически на каждой своей вечеринке человек по пятьсот народу. Нет, вы главное не подумайте ничего, секс втроем мы не практиковали, хотя если бы мои отношения с этими парнями продолжились, я почти уверена, что однажды утром после очередной вечеринки проснулась бы в одной постели со своими... хм... парнями. Даже с наличием у них довольно увесистого приданного, подобные вольности мое довольно консервативное воспитание стерпеть не смогло бы, так что, когда одним прекрасным утром я догадалась, наконец, о той наклонной, по которой вместе с "моими братиками" качусь, их кампания была начисто мною забыта, общие друзья потеряны, а университет к тому времени успел выдать красный диплом об окончании факультета журналистики и закрыть за моей спиной двери.

Впрочем, к чему я рассказала данный аспект своей жизни: на мужчин я всегда смотрела оценивающе с ощутимой долей цинизма подходя к вопросу выбора того или иного спутника. Внешне меня привлекали симпатичные мужчины, без смазливых красивых личиков, но с изюминкой, цвет волос и глаз и вовсе казался не важным, а вот доля харизмы и обаяния наоборот добавляла в моих глазах довольно ощутимый вес. Конечно же, учитывались и фигура — желательно спортивная, натренированная — чувство стиля в одежде, умение очаровывать взглядом и улыбкой, и как ни банально бы это звучало, наличие капитала и отсутствие жадности. Про умение неплохо целоваться и опыт в постели я тактично промолчу, по умолчанию считая, что без этих качеств мужчина и вовсе выпадает из поля моего зрения.

"Нет, ну а вы что подумали? Что я кисейная барышня, которая верит в сказки и бескорыстие?"

В Игоре умеренное сочетание всех вышеперечисленных мною качеств, присутствовало, впрочем, как и в Витьке, и в Толике, и в Леше. Поэтому, наверное, я выбирала их и теперь выбрала Его, вновь заглушая один из моих внутренних голосов — тот, который еще верил в чистую и искреннюю, но редко встречающуюся любовь — отговоркой об искрах, вспыхнувших между мной и Кареглазым с самого начала.

Об этом обо всем я думала в машине Исаева по дороге к кафе, в которой мы собирались встретиться с еще одним невольным участником нашего детективного расследования.

Елена Анатольевна Виноградова была человеком собранным, пунктуальным и деловым, зачастую во всех этих категориях выигрывая даже у самых преуспевающих бизнесменов. Наверное, поэтому войдя в зал кафе, я ничуть не удивилась, увидев за одним из столиков родительницу, уже успевшую сделать заказ и теперь с наслаждением потягивающую чай с пирожными.

— Для нее, — я кивком головы указала Игорю на сидящую женщину. — Ты мой коллега, занимающийся расследованием и решивший подняться по карьерной лестнице благодаря этой сенсации.

— Она меня может вспомнить, — чуть слышно ответил Кареглазый, наклонившись к моему уху. — С того дня, когда пришлось применить гипноз... хотя... я почти уверен, что там и до меня была проделана подобная работа.

— Поясни? — Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я ткнула пальцем здоровой кисти в его грудь.

— Когда мы втроем нагрянули к тебе в гости... твой отец открыл дверь в таком состоянии... будто находился в трансе или глубоком запое. На алкоголика он похож не был, вот и пришло на ум, что у вас уже побывали гости... Да еще и этот начавшийся зуд...

— Зуд?! — Неверующе переспросила я, вдруг не с того ни с сего вырисовывая в голове картинку с погоней и аварией.

"А ведь у меня тогда тоже был зуд?! Совпадение?"

— Пошли, — разворачивая меня и мягко подталкивая вперед, снова шепнул Кареглазый. — После объясню.

Елена Анатольевна Виноградова встретила нас скупой улыбкой, легким кивком головы и серьезным не совсем понятным взглядом, с которым сначала пробежалась вдоль фигуры Игоря, а после застыла на моем лице.

— Добрый день, — отвлекая на себя внимание родительницы, улыбнулся мужчина, протянув ладонь для рукопожатия. — Исаев Игорь Ефимович, журналист.

— Виноградова Елена Анатольевна, мама Лилии и по совместительству заведующая отделением хирургии.

Кивнув в знак своего уважения, Игорь, помня о моих пострадавших ребрах и запястье помог сесть, проявляя обходительность и галантность, после чего устроился рядом. Расстояние между нами оказалось весьма символическим — всего лишь пару десятков сантиметров, способных рассказать об отношениях пары гораздо красноречивее слов. И, безусловно, данный момент от серьезного взгляда матери не укрылся. Но она, как и полагается человеку с аналитическим складом ума, предпочла промолчать, оставив решение личных вопросов на вечер или выходные.

"О, черт! Теперь точно не отвязаться от какого-нибудь семейного воскресного мероприятия, на котором господа Виноградовы предпочтут созерцать лик бесподобного Исаева... Вот я попала!"

"Ага, попала, — в моей голове ехидной ответил внутренний голос. — Особенно с учетом того, что к следующему понедельнику тебе необходимо быть в Питере..."

— Так что у вас двоих за проблема?! — Тут же догадавшись, что информация касается и Исаева, перешла к сути вопроса Елена Анатольевна. — По телефону ты сказала, что необходима моя профессиональная консультация?! Я правильно поняла?!

— Да, — я достала из сумки ноутбук и папку с документами. — Некий аноним недавно прислал мне ценные, ну по его словам, бумаги. А там — куча рентгеновских снимков, докторских описаний и странных терминологий.

— И ты хочешь, чтобы я их просмотрела?!

— Ага. И сказала, есть ли в этой куче врачебного мусора нечто ценное.

— При условии, что это ценное там найдется, ты попытаешься состряпать убойную статью-сенсацию и... что, собственно, это тебе даст?

— Карьерный рост, — пришел на помощь Исаев. — Возможность сменить работу в глянце на действительно перспективную и серьезную должность. И потом, никто не исключает финансовую составляющую. За сенсацию нам с Лилей заплатят... очень хорошие деньги.

— Ну что ж, — Елена Анатольевна откинулась на спинку стула. — Давайте сюда ваши документы, а сами пока закажите себе что-нибудь.

Ей хватило около двадцати минут внимательного чтения чьих-то записей для составления собственного мнения об истории, в которую я вляпалась. Даже удивительно, как, обладая таким недюжим интеллектом, Елена Анатольевна предпочла остаться в нашем городке, игнорируя предложения о работе в столице. А ведь ее туда неоднократно звали: уговорами, угрозами, мольбами и даже шантажом. Но родительница почему-то всегда выбирала отца и нас с Ильей.

— Во-первых, — закрыв папку с бумагами и отложив ее в сторону, Елена Виноградова сделала глубокий красноречивый вдох. — Здесь не все. Некоторых страниц явно не хватает, но... Лилит, ты хочешь услышать мое мнение, как матери или как специалиста? — Женщина поднесла недопитую чашку с кофе к губам и сделала небольшой глоток.

— А что, сегодня эти мнения расходятся? — немало удивилась я. — Если да, то мне интересны оба.

— Ну, тогда слушай. Как специалист, я скажу вот что... эти документы полное фуфло. Даже не так. ПОЛНОЕ фуфло, — жестким приправленным добротной долей цинизма голосом произнесла женщина. — Не знаю, кто, где и при каких обстоятельствах отдал вам данный материал, но тут... в общем вкратце, тут рассказано о каких-то исследованиях связанных с деятельностью головного мозга. Что конкретно изучалось сказать сложно, потому как данные исследования... больше похожи на сказку о внеземных цивилизациях со сверхспособностями.

— Что вы имеете ввиду? — Вклинился в разговор Игорь, в глазах которого загорелся искренний интерес.

— То, что показатели, анализы, врачебные комментарии — все это не имеет никакой медицинской подоплеки. Даже более того, вот эту папку, — она взяла в руки названные предмет и потрясла им в воздухе перед нашими лицами. — Я назвала бы фантастическим романом о выдуманных существах с другой планеты. Да. Рентген и тамограмма на первый взгляд очень похожи на человеческие... но это только на первый взгляд. Потому как люди с подобными мозгами по планете земля физически ходить не смогут.

— А если все же... хоть на минуту представить, что в папке описаны дела реальных пациентов, как бы вы прокомментировали общей смысл изложенного? — Попытался выкрутиться Игорь, в то время как я обдумывала смысл маминых слов.

Мары. Другого объяснения в данной ситуации просто не могло существовать. Люди со сверхспособностями с другой планеты — не думаю, что медицинский центр Альбрус стал бы рассматривать под микроскопом зеленых человечков с ушами-локаторами и антеннами на голове. У них своих чудиков для изучения, похоже, полно.

— Ну, если все же попытаться отойти от медицины... — она нахмурилась и задумчиво посмотрела в окно, машинально переложив папку в другую руку. -Не знаю... даже если так, мне все равно все написанное кажется бредом.

— И все-таки?

— И все-таки... — тихим отстраненным голосом повторила женщина. — Согласно симптомам здесь рассказано о некой болезни, которая буквально за несколько часов превращает головной мозг пациента в кашицу. Человек в этом случае согласно всем существующим законам физики, биологии и анатомии должен умереть, но здесь указано, что тело пациента продолжает существовать, оказываясь под полным контролем своих изначальных инстинктов. Все, на что способна зараженная особь — а в предоставленных вами бумагах используется именно этот термин — это питаться и защищаться от внешнего воздействия... Асадова О. — талантливый и довольно известный в определенных кругах врач — изучала данную "болезнь" и пыталась получить лекарство, способное обратить процесс вспять. В ходе данных исследований пациентов специально заражали "вирусом" и наблюдали за реакцией их организмов на тот или иной препарат. Но в итоге никаких достойных результатов добиться Асадова так и не смогла...

— Дальше я слышу жирное "НО" в твоих словах, — я подтолкнула родительницу к продолжению рассказа.

— Да, — Елена Анатольевна Виноградова вновь повернулась к нам, окатив и меня, и Игоря взглядом достойным разве что доктора Хауса. — Лет пять назад Асадовой удалось создать опытный образец вакцины, способной остановить заражение. Подробностей здесь не сообщается, как я уже говорила, страниц не хватает, но в бумагах есть описание первого использования. В тот день больной впервые выжил, а сама врач... умерла.

— Откуда вы знаете?! — Переспросил напрягшийся Исаев. Лицо его приобрело выражение восковой кукольной маски с единственным живым пятном — глазами, отражающими всю бурю переполняющих мужчину чувств.

"Вот интересно, а он в курсе о существовании фантомов, или нет?! Хотя, если Игорь действительно двойной агент, работающий и на Орден, и на Безопасность мар, вопрос отпадает сам собой... А если нет?"

— Скажем так, я знала об этой женщине не понаслышке... — Фраза матери заставила меня поперхнуться обедом и в недоумении переглянуться с Кареглазым.

"Она знала эту докторшу?" — Вопрос, отразившийся на моем лице оказался настолько явным, что озвучивать его вслух не было смысла.

"Мир тесен", — всего на миг сбросив свою маску также безмолвно ответил Игорь.

— Она была талантливой и перспективной, — без труда поняв наш диалог, сообщила сидящая напротив женщина. — Любила свою работу и чересчур много мечтала. Я познакомилась с Асадовой на конференции в Москве двенадцать лет назад. Она тогда еще работала в Европе, но собиралась с семьей в скором времени переехать в Россию. А пять лет назад в мае в одном медицинском журнале я увидела ее некролог. Асадова погибла в серьезной авиакатастрофе. Небольшой частный самолет. Пилотом оказался ее родственник. Погибли оба мгновенно. Из останков — только кучка пепла, — в голосе Елены Анатольевны прозвучала искренняя горечь. — А я ведь даже и не знала, что она была так близко...

Родительница снова отвела взгляд, боясь показать другим свои переживания и тем самым развенчать миф о собственной твердолобости железной леди. За всю свою сознательную жизнь я так и не смогла разгадать загадку и ответить на вопрос, почему Елена Виноградова — моя мама — так боится быть искренней с людьми? Поэтому, наверное, продолжать расспросы о судьбе некой Асадовой не стала, подозревая, однако, что знакомство их все же не было шапочным.

— Ты сказала, что у тебя имеется два мнения по поводу написанного здесь, — я кивком указала на папку в руках женщины. — Первое врачебное ты озвучила. Теперь мне интересно узнать, в чем же заключается второе?

— Не лезьте в это дело! — Былую печаль как рукой сняло. Елена Виноградова вновь повернулась к нам лицом, выражавшим жесткую сосредоточенность волевого циничного и успешного человека, при этом прекрасно разбирающегося во всей грязи, коей полон мир. — Даже с учетом всей фантастичности данной истории, в ней все равно замешаны люди, с которыми вам обоим связываться не стоит!

— Кто? — Только и смог спросить Исаев.

— Насколько я поняла из бумаг, — она посмотрела на папку в руках взглядом, с которым смотрят на последнюю мерзость этой жизни. — Финансировала эти "исследования" компания Диттрич, при поддержке медицинского центра Альбрус. Не лучшая, надо отметить, репутация для будущего научного открытия, о котором в начале повествования заявляла Асадова.

— Значит Диттрич... — задумчиво, слегка наклонив голову набок, переспросил Игорь, будто пробуя неизвестное мне слово на вкус. — Но вы же сказали, что эти бумаги — полное фуфло?! Каким тогда боком замешана в это истории многомилионная корпорация?

— Не знаю, не знаю. Может все дело в лекарстве, которое в последнем случае подействовало, а может там и помимо этого имелись свои подводные камни, о наличии которых нам сейчас вряд ли удастся узнать. В конце концов, эти исследования проводились в 2007 году...

Остаток обеда прошел в полном молчании: каждый обдумывал услышанное, строя собственные догадки и предположения, при этом напрочь забывая об остывающей перед нашими носами пище. Аппетита от рассказанного матерью заметно поубавилось у всех.

— Так, а теперь, для тех, кто в танке, — начала я, как только мы с Игорем распрощались с родительницей и вышли на свежий уже пропитавшийся будущей зимой воздух. — Что такое Диттрич?

— Это единственное, что тебя волнует из перечисленного? — Казалось, Кареглазый серьезно удивился моему вопросу, но при этом все же не забывая открыть мне дверцу своей машины и помочь сесть.

"Джентльмен, блин!"

— Ну, есть еще пару пунктов, но в принципе нечто подобное я и ожидала... — Пристегиваясь, я многозначительно посмотрела на устраивающегося на месте водителя мужчину. — Там говорилось о марах, если ты не понял...

— По-твоему я совсем не соображаю?! — С насмешкой во взгляде, Игорь прошелся вдоль моей фигуры, чуть дольше положенного задержавшись на лице, а точнее губах, после чего резко отвернулся и завел двигатель автомобиля. — То, что Елена Анатольевна Виноградова говорила о марах, было понятно еще с момента упоминания "полного фуфла". Что в принципе логично, ведь мы лишь внешне похожи на людей, а вот анатомически — скорее на почетных представителей кунсткамеры. Поэтому и приходится содержать собственные больницы и клиники в странах. Правда, их на самом деле не так много, как человеческих, ведь мары по сути никогда не болеют...

— Неужели? — Представив себя харизматичной героиней фантастического сериала -настолько нелепым начала казаться происходящая вокруг какофония — я изогнула правую бровь и с иронией и скепсисом во взгляде посмотрела на Игоря. Честно говоря, получилось не очень. И без должной в таких случаях изысканности.

— Да, — Игоря посмотрел на меня с какой-то долей сочувствия. — Тебе ведь ничего не рассказали?! — Констатируя факт, Исаев вновь посмотрел на дорогу. — Я не удивлен. Меня воспитали как мару — с ранних лет приучая к этому знанию и необходимости хранить его в секрете. Наверное, тебе сейчас очень сложно — фактически жить в мире, о котором ничего не знаешь?!

— Так расскажи, — отвлеклась от темы расследования, решив послушать не менее познавательные объяснения Игоря. — Про двести лет и перерождение я уже знаю. Про средневековый патриархат вроде как тоже догадалась... о чем еще я не осведомлена?

— О многом, — Кареглазый странно хохотнул. — Мары не так плохи — просто с точки зрения людской демократии мы слишком... монархичны, что ли. Но с другой стороны, наша слабость в устройстве общества и власти является в тоже время и нашей сильной стороной. В отличие от людей — у нас не принято бить женщин, изменять женам, всячески унижать своих избранниц. При этом вы, — Игорь вновь бросил на меня взгляд, как на представительницу слабой стороны и отвернулся. — Достаточно свободны в принятии многих решений — выборе профессии, супруга, распределении свободного времени и так далее. Ограничения касаются женщин приближенных к власть имущим.

— Ты имеешь в виду всяких бюрократов вроде Максима?!

— К сожалению, да. Власть у мар — передается по наследству по мужской линии среди детей двух династий. Обычно они правят по очереди, но вот уже на протяжении многих поколений вторая династия не имеет мальчиков-наследников, и должность или титул, как тебе привычнее будет, остается у семьи Витторио. А это, насколько я могу судить, довольно не сладкая ноша.

— Да брось, полный контроль и куча бабла. Это ли не голубая мечта каждого?!

— Может быть, но на словах этот титул звучит куда престижнее. На деле же, как любит поговаривать Демон, любая высокая должность — это лизоблюдство. Уж не знаю, в какой степени Витторио вынужден этим заниматься — не приходилось общаться с ним на подобную тему, но Максим как-то рассказывал...

— Ой, только вот не надо сейчас заливать про совсем не сахарную жизнь этого очкастого урода! Я ведь никогда не поверю в то, что он регулярно занимается облизыванием чужих задниц... Подхалимство, лесть и услужение плохо, знаешь ли, вписываются в образ крутого начальника...

— А он начальник только на словах, — чему-то вновь усмехнувшись, произнес Игорь, неудосужив меня взглядом. — Он конечно никогда не признавался, да и я в близких друзьях у Диметьева не числюсь для подобных откровений, но справедливости ради и благодарности за работу и фактически новую жизнь без семьи, я все же скажу. Но только один раз, потому как выгораживать этого типа в твоих глазах для меня как минимум неприятно, — Игорь непроизвольно чуть прибавил газу, увеличивая скорость автомобиля до ста километров в час. — На деле Максим является амортизатором. Между нами и Витторио, между Витторио и Советом, между двумя вечно воюющими правящими династиями, между марами и Отделом Безопасности, между марами и Орденом, между марами и суккубами... Этих "между" великое множество, Лиль. И вслух их произносить совершенно не обязательно — со стороны итак видно, — Игорь снова одарил меня на несколько минут сочувствующим взглядом. — Мары живут в среднем лет двести, но думаю, данный факт врач Альбруса тебе все же сообщил. Правда, скорее всего умолчал при этом о том, что на протяжении столь долгой, по человеческим меркам жизни, после превращения, разумеется, мы можем обходиться без пищи или сна, питаясь исключительно человеческой энергией. Правда редко, кто сейчас действительно живет в таком режиме — все-таки цивилизация и существование рядом с людьми оставило свой отпечаток. Марам нравится пища и сон — они дают организму необходимый комфорт и отдых, зачастую почти полностью заменяя потребность в энергии. Ну или откладывая эту потребность до тех пор пока не нужно будет пользоваться специфическим способностями — будь то гипнозом или ускоренной регенерацией. В такие момент организм истощает сам себя и ему необходима подпитка, иначе рискуешь нарваться на общество циничной старухи с косой. — Кареглазый криво, но как-то безрадостно улыбнулся. — Тогда в организме появляется голод, который ты в первый раз испытала в тот день с... посылкой. Я думаю, во всем был виноват суккуб, который решил наведаться к вам в гости, но по неопытности оглушил тебя и твою семьи чересчур сильно. Скорее всего мужчина, потому как только среди них могут встретиться подобные особи. В любом случае, он нанес вред твоему организму — нарочно или случайно я сказать сейчас не смогу — и тот, вспомнив, что "он может восстановить себя сам", принялся это делать. В тот день, а может быть в момент аварии, когда на нас всех кто-то напал, у тебя произошла частичная инициация — подробности лучше узнай у Максима — в результате который ты теперь в критических случаях можешь пользоваться способностью регенерации, возможно что и обострившимся осязанием... но ни к чему хорошему это правда не приведет, потому как пополнять запас энергии ты не умеешь и не будешь уметь до полного перерождения.

"О чем-то подобном мне и втолковывал в нашу первую встречу Вадим... Неужели я теперь обречена?!"

В то время как в сознании крутились мысли, связанные с марами и моим новым положением, с губ предательски сорвался совсем иной, не относящийся к основной теме вопрос:

— Почему я должна спрашивать обо всем у Демона? — Фраза прозвучала несколько более раздраженно, чем я планировала.

— Ты являешь дочерью Бьянки, Лилит. И он, считает себя ответственным за твою судьбу и безопасность.

На этот раз с ответом я не нашлась, наверное, потому в салоне автомобиля Игоря на добрых полчаса воцарилось оглушающее молчание. Видимо и мне, и Кареглазому требовалось время для осмысления полученных за первую половину дня знаний, или ему попросту надоело объяснять мне очевидные вещи, при этом то и дело затрагивая персону обоюдно ненавистного нами мужчины.

"Да брось ты, Лилит", — тут же подкинул порцию пищи для размышлений один из внутренних голосов. — "Исаев наверняка просто ревнует..."

— Игорь, — спустя полчаса я все же решила подать голос, дабы прекратить мысленно перекраивать себе мозг из-за навязчивых мыслей по поводу отношений. Как я уже сказала ему ранее — более определенную часть моей жизни я предпочла бы отложить на вечер. — А почему ты так резко перескочил с темы на тему?! Нет, мне конечно было безумно интересно узнать о физических возможностях мар, но причем здесь Демон?

— Он не спит... — будто бы нехотя признался мужчина, напрягшись всем телом и с силой сжав руки на руле. — Эв как-то жаловалась Майе на его трудоголизм... мол, не спит, забывает о необходимости нормально питаться, отдыхать, сутками сидит за бумагами... Мне его жаль, Лилька. По-человечески, жаль. Хотя вряд ли он выбрал бы этот путь, не догадываясь о том, к каким последствиям этот выбор приведет...

Я снова не нашлась с ответом, понимая однако, что больше случая высказаться напрямую о Максиме мне не представиться. Поэтому, как и любая в меру пугливая до серьезных отношений девушка, я предпочла промолчать, тактично забывая об этом разговоре и о персоне очкастого Диметьева в моей жизни.

"А тот поцелуй в машине Демона... да и не поцелуй вовсе... мы с Игорем еще обсудим. Вечером, когда при свете двух свечей нам обоим меньше всего захочется обращать на это недоразумение внимание".

— Ладно, — вновь отбросив ненужные мысли, я постаралась переключиться на проблемы более насущные. — Что теперь? До этого я предполагала, что вся соль заключается в документах, которые странным образом понадобились всем на свете и при этом оказались у меня. Но теперь мы знаем, что по сути там нет ничего важного... Не имен, ни фамилий, ну кроме разве что докторши, которая... тоже погибла.

— Ну да, согласен. На руках у нас немного. Странные гости, странные бумаги. Замес и интриги Диттрич и Альбруса. И из всего этого зацепка только одна — Асадова О., — Игорь начал снижать скорость, съезжая с основной дороги. — Если бы она была жива, то имелся смысл расспросить ее. Причем о многом. Например, какую марскую болезнь пыталась вылечить эта женщина? И кем были ее пациенты, согласившиеся добровольно стать подопытными кроликами?

Отвечать на риторические вопросы смысла я не видела, тем более что и правильного ответа на них не знала. Однако сейчас меня волновало совсем другое.

Оглядевшись по сторонам, я отстегнула ремень безопасности и вышла из теплого салона автомобиль на улицу, тут же ощущая дыхание морозного ноябрьского ветра в своих волосах. Снова посмотрев по сторонам и встретив лишь покосившееся от старости темные редкие ели, расположившиеся в метрах семидесяти от дороги, я с недоумением посмотрела на своего спутника.

— Не подскажешь, любезный, куда завес ты меня?! — Вновь представив себя героиней какого-нибудь сериала, я попыталась произнести это с присущей всем сильным личностям иронией. Вновь получилось плохо, потому как Игорь без должного трепета и стеснения искренне заливисто засмеялся, вновь становясь похожим на спасительный лучик весеннего солнца, превращающий отвратительную и грязную по сути пору в самое романтичное время года.

— Подскажу, любимая. Мы приехали на кладбище, чтобы ты наконец-то смогла познакомиться с Олегом Исаевым лично.

Я не знаю, что из произнесенного Кареглазым огорошило меня сильнее — его ласковое обращение "любимая", напрямую без уверток и ухищрений показывающее отношение мужчины ко мне, или предстоящее "знакомство" с АльтерЭго этого самого мужчины.

ГЛАВА 12. Семейная трагедия.

— Знаешь, я сейчас представил всех своих женщин...

— Они цепью шли или гуськом?

(Сериал "Друзья")

Сегодняшний день начался довольно перспективно, а вот закончиться грозил очередной душещипательной историей, способной перевернуть психику даже закоренелого циника вверх тормашками.

"Хотя я, скорее всего, снова преувеличиваю, но тут уж, извините, виновата окружающая и гнетущая атмосфера кладбища, пробирающего до самых костей ноябрьского ветра и ощущение полной беспомощности в желании изменить судьбу стоящего сзади мужчины".

Могила с небольшой надгробной плитой, на которой мелкими буквами были выгравированы имя и фамилия следователя Ордена, находилась недалеко от ворот. Среди огромных гранитных плит местных авторитетов она выглядела "белой вороной", однако при этом выделялась настолько, что пройти мимо смог бы только слепой.

Кованая ограда по периметру с рисунком из переплетающихся виноградных листьев высотой от силы доходила мне до поясницы.Несколько довольно увесистых венков с искусственными цветами и обезличенными надписями сокращали итак небольшое пространство внутри до крохотного, а огромный букет из полевых цветов сорных растений и вовсе заставлял задумываться о платежеспособности родственников похороненного мужчины.

"Неужели на респектабельное место у ворот хватило денег, а на венках решили сэкономить?!"

— Это от матери, — заметив мой пристальный взгляд, направленный в сторону охапки цветов (ну не могу я назвать ЭТО букетом!), пояснил Игорь. — Она дарит цветы исключительно со значением... Это, например, рута — символ горя и раскаяния... Пару недель назад были несколько веточек сакуры, означающие в Японии скоротечность жизни, а на похороны она и вовсе явилась с цветущим горшком алоэ.

— Тоже что-то значит? — С немым вопросом "Ты серьезно?!" во взгляде я посмотрела на Кареглазого, еле сдерживая смех при попытке воспроизвести в уме данную ситуацию.

— Горечь и траур.

Желание искренне захохотать, высмеивая чью-то оригинальность в преподнесении подобных "букетов", исчезло в мгновение ока. Взамен ему появилось гадливое чувство собственной твердолобости в насмешке над чужой трагедией.

Поежившись от очередного порыва ветра, я все же не удержалась и подошла к Игорю вплотную, прижимаясь спиной к его груди. Руки мужчины тут же легли мне на плечи, позволяя ощущению полной защищенности теплом растечься по всему телу.

— Олег Исаев — мой брат, — с болью в голосе произнес Кареглазый спустя несколько минут. — Старший. Именно он погиб в день аварии... Он, а не я.

О чем-то похожем, я на периферии своего сознания уже начала догадываться. Наверное, поэтому и не отреагировала на слова Игоря с должным удивлением, шоком и неверием.

— Моя мама, Нина Федоровна Фронько, — начал ровным тоном Игорь. — Всегда была, да и осталась, чего уж тут скрывать, женщиной недалекой, мечтательной, чуточку наивной и совсем не разбирающейся в жизни и других людях. С раннего детства она привыкла быть покорной и послушной, во всем полагаться на мнение старших и никогда не перечить, даже если ее собственные желания в корне противоречили родительским. Она любила музыку и очень хотела стать композитором, но в двадцать пять лет, сразу после перерождения, вынуждена была выйти замуж за моего отца — Ефима Алексеевича Исаева. Семья матери в те годы бедствовала, а родня отца, скопившая довольно приличное состояние, мечтала найти для него робкую, застенчивую девушку, с симпатичной внешностью и умением идти на уступки. В общем, брак моих родителей оказался выгоден обеим сторонам. Мнение и желания новоиспеченных молодоженов в то время никого не интересовали. И уж тем более ни одна из заключивших "выгодный договор" семей не стала переживать из-за возможной несовместимости характеров, нравов и прочей, по их мнению, чуши. А, наверное, все же, стоило...

Мой отец — человек суровых нравов, традиционного марского воспитания и авторитарных взглядов на жизнь — тут же указал жене ее место. Конечно, как ты уже могла догадаться, Лиля, среди нашей расы бить женщин не допустимо, но на примере того же Диметьева, я могу тебя заверить, что на свете существуют способы унижения гораздо более ухищренные, нежели бытовые ссоры и драка. И за годы существования расы, мары обучились им в должной мере. В наше благородство, превосходство над людьми, движимыми исключительно животными порывами, верится только, когда тебе пять и любое родительское слово воспринимается безусловной истиной. Эту идеологию придумали еще наши предки, превознося сообщество мар над людьми, как более сильную, развитую и гуманную расу. И конечно в противовес нам люди кажутся эволюционным тупиком с главенствующими над ними животными порывами.

И вот вопрос, кто тогда в этом случае является большим чудовищем — человек со своей страстной порывистостью, неконтролируемыми чувствами и плещущими через край эмоциями или же благородная мара с холодной расчетливостью, скрытой подлостью в душе и ярко выраженными высокомерием на лице?!

— И кто же по-твоему? — Не удержалась от вопроса я. — Лучше?

— Не знаю. Согласно прописанной в учебниках истине — мары, — отчеканил, будто заученную, мантру Игорь.

— Но ты в это не веришь?!

— Скорее данной аксиоме я не доверяю, но даже несмотря на это продолжаю относиться как к аксиоме. Потому что так выжить в обществе мар проще.

Его последняя реплика меня не на шутку задела, заставив нахмуриться, но несмотря на это я решила промолчать и все же дослушать то, что Игорь решил мне рассказать.

— Так вот, уходя из темы философии и социологии общественных устройств, я вернусь к истории моей семьи.

...Моя мама, Нина Федоровна, прожив в браке с мужем около десяти лет, успела испытать все "прелести" существования пленницы в золотой клетке. В деньгах она, как и ее родственники, больше не нуждалась, но платить за эту роскошь приходилось слишком большую цену. Она была ограничена в своих передвижениях, покупках, разговорах, даже порой кажется, что и в мыслях. Отец контролировал буквально все аспекты ее жизни, превращая супругу в агрегат по изготовлению горячих обедов и быстрой доставке прессы в кабинет. Сам же он полностью был поглощен работой и продвижению по служебной лестнице, в чем, надо отметить, за десять лет добился больших успехов. Из кресла обычного городского служащего Ефим Алексеевич перебрался в уютный, но пока еще небольшой кабинет первого заместителя.

В те года они еще жили в небольшом частном домике близ города Одессы, но к тридцать восьмому перебрались в Швейцарию, будто почувствовав или действительно предвидев то, что начнет происходить с Европой уже через пару лет. Там мои родители благополучно пережили вторую мировую войну, распад СССР, голод и разруху. Но, к сожалению, семейного счастья так и не смогли обрести — отец продолжал свою авторитарную политику, а мама так и не смогла найти в себе силы хоть раз хоть в чем-то ему не подчиниться. Ситуацию в их отношениях не смог исправить и родившийся спустя еще сорок лет первенец, и очередная смена места жительства. Теперь семейство Исаевых поселилась по адресу, по которому они и проживают до сих пор. В нашем городе в доме с окнами на набережную...

— Погоди, так это же рядом с моей редакцией и с моим домом?! — Удивилась я настолько, что позволила себе прервать рассказ мужчины. — Мы что, соседи?!

— Вряд ли, — невесело усмехнулся Кареглазый. — Папуля у меня — слишком любит комфорт, потому, наверное, и предпочел поселиться на "территории мар" — на левом берегу, — после чего, немного помолчав, все же добавил со странной интонацией в голосе: — Даже удивительно.

— Территория мар?! — Зацепилась я за фразу, прозвучавшую как научный термин, и тем самым снова прерывая рассказ мужчины.

— Ага. В любом городе, где марам, суккубам и людям приходится жить бок о бок, есть разделение территорий и свои подразделения власти, контролирующие соблюдение границ. В нашем — левый берег реки отдан марам и суккубам, а правый — людям. Но с учетом того, что численность суккубов здесь незначительна, в основном правый берег принадлежит лишь нашей расе.

— И твой отец решил поселиться именно здесь?! — Удовлетворив собственное любопытство, я вернула разговор в изначальное русло. — А потом что?

— Ничего особенного, если честно, — опять с непонятным мне сарказмом, ответил Игорь. — Жизнь у них снова потекла по проторенной колее. Только увеличилось в этой колее количество борозд — вместо двух стало три.

...Мой старший брат, как и я, надо отметить, унаследовал внешность отца. Высокий рост, широкие плечи, спортивное телосложение, с первого взгляда казавшееся результатом долгих часов в качалке, темные карие глаза и вьющиеся каштановые волосы, которые он предпочитал сбривать практически налысо. Характером он тоже напоминал отца. Не по годам взрослый послушный и рассудительный мальчик с математическим складом ума и явными лидерскими чертами. От матери Олегу досталось разве что сострадание, да своеобразное чувство справедливости.

Но для надежд отца, направленных на воспитание наследника, способного с таким же рвением продолжить начатое его семьей дело, Олег был идеален. И когда в восемь месяцев смог самостоятельно сделать первый шаг, и когда в год начал, пусть и неразборчиво, но произносить свои первые слова, и когда в шесть лет принес из школы первую пятерку. Он восхищался моим братом во всем, ставя хорошего правильного мальчика в пример младшим несуразным детям.

Вскоре после того, как маленькому Олегу исполнилось три годика, мама родила еще одного ребенка — мою старшую сестру Аню — девочку с русыми волосами, задумчивыми опечаленными глазами, ровной улыбкой и консервативным взглядом на жизнь.

В отличие от брата, Аню отец не любил, хотя и выполнял все ее просьбы, а порой даже и подарками баловал. Вот только делал он это скорее из-за правильного воспитания — без тени обожания на лице, появляющейся у родителей во время общения со своими чадами.

Впрочем, и сама Аня девочкой была странной — меланхоличной, задумчивой, чем-то напоминающей заколдованную Марью-искусницу с ее одинаковым на все вопросы ответом: "Что воля, что не воля — все равно".

Она могла часами смотреть в окно, сидя на полу вокруг разбросанных кубиков, перелистывать толстенную книжку с огромным количеством непонятных ей буковок и совершенно не обращать внимания на специально купленные и разложенные на журнальном столике раскраски-картинки. И чем взрослее становилась Аня, тем сильнее увеличивалось количество странностей в ее поведении.

Друзей у моей сестры не было; в отличие от брата, успеваемостью в школе она похвастаться не могла; увлечения девушки сводились к книгам и многочасовым наблюдением за пейзажем в окне. Из одежды Аня предпочитала носить исключительно серые цвета, никогда не красилась, волосы оставляла распущенными. Ее спальня в родительской квартире тоже была полностью серой. И, насколько мне известно, сейчас, ее собственное жилье тоже полностью выкрашено в серый цвет. Если честно, я не удивлюсь, если узнаю, что и на похоронах брата, вместо траурной черной одежды она надела что-нибудь темно-серое...

И при всем при этом Аня не имела никаких физических отклонений и не страдала депрессией. Она просто была "серой".

Я появился на свет, когда Ане исполнилось пять, А Олегу — восемь. Третий ребенок в семье Исаевых оказался "пятым колесом в телеге" и, наверное, поэтому, стал для Нины Федоровны самым любимым, а для Ефима Алексеевича — самым ненавистным...

— Родители врут, когда говорят, что любят всех своих детей одинаково, — жестким циничным голосом, произнес Игорь, непроизвольно сжимая руки в кулаки. — На самом деле, если в семье больше одного ребенка, родительская любовь разделяется. Кому-то достается роль любимчиков и баловней, а кому-то приходиться довольствоваться лишь надписями в свидетельстве о рождении и вынужденном сожительством с лгунами, которым даже смелости не хватает, чтобы прямо заявить о своей симпатии/антипатии к тому или иному ребенку...

..Наша семья исключением не стала, разве что прямолинейностью, с которой отец с самого моего рождения поставил границы наших категорий. Они ведь действительно выбрали их для каждого — для меня, Олега и даже Ани. Пусть неосознанно и чересчур жестоко, но зато правдиво и потому правильно.

Любимчиком отца, как я уже сказал ранее, стал Олег, всюду возводимый им в пример, как образец лучшего сына на свете. Это, кстати, впоследствии на него сильно повлияло. Ведь, если в тебе видят чуть ли не гения, непроизвольно хочется соответствовать и стараться быть хоть на толику ближе к этому идеалу. И Олег это делал — учился на отлично, общался только с теми друзьями, на которых указывал отец, встречался лишь с угодными ему (отцу) девушками, даже профессию себе выбрал по совету папочки.

Я же был любимчиком матери. Ее персональным весенним лучиком солнца. Только вот в отличие от брата, гнета со стороны родительницы не испытывал — общался с кем хотел, дружил с местной шпаной, учился на тройки и влюблялся исключительно по велению собственного сердца. В этом была прелесть моей "категории" — мама никогда не ставила жестких рамок, прощала мне ошибки, позволяла набивать собственные шишки и на них же учиться. Правда в этом и заключался главный минус — любой мой проступок был оскоминой для отца, заставляющей его не на шутку срываться. А мой, папочка, знаешь ли, Лилька, в гневе довольно опасен. Тем более я — не девочка, которую априори пальцем тронуть нельзя. Вот и получалось так, что в детстве синяки на моих коленках появлялись не только из-за лазанья по деревьям и игры в войнушку.

С братом мы никогда не дружили. Сейчас, я бы посмел сказать, что виной всему отношения родителей, но в детстве... Тогда мне казалось, что наша дружба с Олегом не сложилась из-за разницы в возрасте. Восемь лет — это бездна для детей, в которой тонут любые точки соприкосновения. Ведь когда я родился, брат уже пошел в третий класс, а когда школьная пора наступила у меня, у Олега начиналась "весна" с девушками и первыми поцелуями.

Ну а уж после окончания школы, когда подобная разница в возрасте "размазалась", наступило несовпадение интересов. Разве у чинного юриста с красным дипломом и достойной невестой из влиятельной марской семьи могло быть что-то общее с грязным бедным механиком, увлекающимся стритрейсингом и девочками гоу-гоу из ночных клубов?...

Игорь закончил свой рассказ красноречивым молчанием, которое в гнетущей атмосфере кладбища воспринималось особенно тяжело. Руки мужчины продолжали покоиться у меня на талии, обнимая и прижимая к себе, защищая и согревая.

— Как он стал следователем Ордена? — Спустя несколько минут я решилась задать самый главный, по моему мнению, вопрос. — Как оказался в том лексусе и почему ты сказал, что он погиб вместо тебя?

— Помнишь, когда мы сидели с тобой в машине, и ты просила рассказать про Наташу?! — Вопросом на вопрос ответил Кареглазый. — Про мою первую любовь?! Про моих родителей...

-...про то, как ты жил, чем увлекался и с кем общался, — с улыбкой продолжила я. — Ага, помню. Ты тогда сказал, что начал встречаться с этой Наташей на спор, а после расстался из-за увлечения стритрэйсингом. Из-за этого пошел учиться на механика и поругался с родителями...

— Да, все произошло примерно в таком порядке, только... — Игорь запнулся, будто боясь вслух произнести какой-то особенной, в прошлый раз намеренно опущенный им факт.

Высвободившись из кольца его рук, я отошла на несколько шагов и развернулась лицом к мужчине. Выглядел он сейчас, надо признать, не лучшим образом — опущенные, будто от бессилия, руки, понурые плечи и очень грустный взгляд (нет, не такой как у кота из Шрека, а действительно грустный), присущий разве что побитым злыми детьми щенкам.

— Я должна знать, — тихим, но жестким голосом произнесла я. — И я хочу знать.

— Два года назад я... — Игорь с отчаянной решительностью в глубине карих глаз посмотрел на меня и уже более твердым уверенным голосом продолжил. — Я встретил одну девушку. Не мару, а человека. Она была танцовщицей в клубе — развлекала каждую ночь публику в ядерно-зеленых шортиках и таком же лифчике. Девочка-зажигалочка на одну ночь, как выразился в тот вечер, мой приятель, решивший снять ее и трахнуть в одной из ВИП-комнат. Мы с ним тогда вместе после гонок приехали в клуб. Моему другу хотелось развлечений — а мне попросту напиться из-за неудачной гонки. Заказав себе в тот вечер бутылку водки, я проводил приятеля бурными нелицеприятными комплиментами, суть которых заключалась в пожелании удачи, и начал напиваться. Но причиной плохого настроения был не только проигрыш, но и утренняя потасовка с отцом, который в очередной раз решил доказать на примере брата, каким я являюсь ничтожеством. В общем, причины в тот вечер напиться у меня были и план я этот осуществил. Чтобы опьянеть, марам обычно нужно довольно приличное количество алкоголя, но не переродившимся марам — хватит и бутылки водки. Итак, через пару часов я был в состоянии виденья зеленых чертей и решив, что на сегодня развлечений по мою душу хватит, пошел разыскивать друга, чтобы сообщить ему о своем намерении отправиться домой. Он нашелся, как я и предполагал в одной из ВИП-комнат, вместе с той девушкой, на которую положил глаз — танцовщицей в ядерно-зеленых шортиках. Только время они проводили отнюдь не весело. Мой бывший приятель, в то время как я напивался водкой, нажрался колес и изнасиловал отказавшуюся продаваться ему за деньги девушку. Более того, после этого он ее еще и зверски избил. В тот день, Лилька, у меня снесло крышу. При виде бессознательного кровавого месива в зеленых шортиках вместо девушки, и продолжающего ее... козла... В общем вопреки всем физическим законам я не протрезвел (хотя стресс, поверь мне, испытал довольно серьезный), а может быть даже наоборот — захмелев еще больше, я сбил эту сволочь ударом на пол и продолжал бить, пока он... не умер. — Игорь сглотнул, и видимо не выдержав моего взгляда, или побоясь увидеть в нем осуждение, отвернулся, но рассказывать не перестал. — Самое, ужасное из той истории, что парнем он был хорошим. Мы вместе с ним дружили с первого класса, именно он привел меня первый раз на трассу, он спасал меня от взбучек отца, давая временное убежище в своей квартире, а после того вечера, я даже другом его назвать не могу. И имя этого парня забыть хочу. Но, тем не менее, девушку ту я спас. После того, как наваждение с избиением этого козла прошло, а алкоголь из крови выветрился, я бросился к ней. Доставил эту танцовщицу в больницу и потом полночи вместе с ней провел в реанимации. А под утро вернулся домой и рассказал все отцу. Он прекрасно замел все следы, провел "профилактическую беседу" на тему напрасного убийства людей и попытался забыть эту историю как страшный сон. А с девушкой той я стал встречаться. Из клуба ее после того случая уволили, кстати. Так вот, история эта имела свое продолжение. Мы встречались с Фимой — ее на самом деле звали Серафима — практически два года. За это время она поступила в институт, сняла квартиру у нас в городе и устроилась на работу секретарем в приличную компанию, а я все так же продолжал дурачиться и гонять по ночам на треке. И закончилась бы наша история с Фимой присказкой "жили долго и счастливо", если бы была она марой. Но она ей не являлась, а мне было плевать... За неделю до своего двадцати пятилетия я сделал ей предложение. Но Фима решительно отказалась, потребовав для начала познакомить ее с моими родителями... — Игорь снова запнулся, но посмотреть мне в лицо не решился. — Это было моей самой главной ошибкой. Согласие на ее заявление гарантировано уничтожало наши отношения, но я все же решился и в этом плане пойти против воли родителей. Видимо понадеялся, что новость о моей женитьбе на человеческой женщине им придется принять, так же как и стритрэйсинг, и профессию механика... Я оказался не прав. Хоть ужин и состоялся, атмосфера того вечера была хуже кладбищенской тишины. Даже мать не пыталась привычно сгладить углы наших с братом и отцом недомолвок. А закончилось все и вовсе ужасно. Мой отец под конец вечера выудил и недр своего офисного портфеля папку с собранным на Фиму досье и зачитал, обвинив девушку и в проституции, и в торговле наркотиками и в терроризме, и в желании выйти за меня замуж из-за семейных денег. Он вылил столько грязи на Фиму, что не выдержав, она разрыдалась и убежала. А я впервые решил показать себя мужчиной и защитить честь своей избранницы. Сил, мне естественно не хватило, папуля испортил мне личико настолько, что сравнить его после того ужина можно было, разве что, с куском красного сочащегося кровью мяса... Но и это еще не конец, Лиля, — Кареглазый посмотрел мне в глаза. — На следующее утро я решил отомстить. Им обоим — отцу, избившему меня до такой степени и брату, не решившемуся ему помешать и потому просто стоящему в стороне и смотрящему на происходящее. Прокравшись в кабинет отца, я начал обыскивать его стол на наличие компромата, а обнаружил документы Ордена с подписью Исаева Е.А. Когда отец пришел в свой кабинет за портфелем, чтобы отправиться с ним на работу, у меня в руках уже скопилась огромная куча таких вот подписанных документов Исаева Е.А. Более того в этой куче нашлись даже парочка бумажек Исаева О. Е. Но апофеозом ситуации стали два белых альбомных листика, на которых сообщалось, что: "...на должность следователя Ордена Защиты Прав Человечества назначен Исаев Олег Ефимович...", "...генеральным директором Ордена Защиты Прав Человечества назначен Исаев Ефим Алексеевич..."

— Твой отец...

— ДА! — голосом раненого животного заорал Игорь, хватаясь руками за волосы, будто желая вырвать их с корнем из своей головы. — Мой отец, избивший меня за связь с человеком... Мой отец всю жизнь унижавший мою мать и живший по законам мар... Мой отец посмевший поселиться на территории мар и таким образом встать под защиту наших законов и Отдела безопасности... ДА, ЛИЛИТ! ОН ОКАЗАЛСЯ ПРЕДАТЕЛЕМ! Ради наживы, денег и власти, он продал свою расу, свою семью и возглавил фанатиков-фашистов, истребляющих мирное население из-за генетического различия!

Горькая, пропитанная ядом, фраза разорвалась в молчании кладбища ядерной бомбой, в то время как сам Игорь освободившись от тяжкой ноши, прислонился к оградке и опустил голову. Выглядел он при этом не столько расстроенным, сколько опустошенным и усталым. И если бы не всеми известная аксиома, я бы предположила, что Кареглазому просто необходимы хорошая истерика, пол ночи слез и концентрированный пузырек с настойкой валерьяны.

Спустя сорок минут, Игорь вновь сидел за рулем внедорожника, выруливая с кладбища на дорогу, ведущую к главному городскому шоссе. Вид у него был собранный, взгляд сосредоточенный, а руки, лежащие на руле — расслабленными.

— Я всегда умел абстрагироваться от проблем за рулем, — обратив внимание на мой интерес, пояснил мужчина. Между прочим, это были первые его слова за полчаса — не лучшие, надо признать. — Иначе на скорости под двести можно получить серьезные травмы или попасть вне очереди на прием к старой карге в балахоне...

— Куда мы теперь? — Переводя взгляд со спидометра, застывшего на отметке девяносто на тянущуюся широкой серой лентой дорогу, спросила у своего компаньона-заговорщика с привилегиями будущего жениха. — Если хотим продолжить расследование, можно попытаться разузнать информацию в Альбрусе...

— Не сегодня, — Кареглазый едва заметно поморщился. — Мне надо подумать, как действовать дальше и не привлечь лишнего внимания. Судя по тому, что рассказала твоя... мама... история с этими документами не так проста. Да и Орден не стал бы охотиться за "пустышкой"... Короче, надо подумать. А пока... — мужчина мельком взглянул на часы приборной панели. — Майя заканчивает учебу через двадцать пять минут. Можно ее забрать и съездить в торговый центр.

— За платьями?! — В шоковом состоянии, я попыталась вспомнить, чем конкретно сегодня мыла уши и не ослышалась ли в данный момент.

— Да.

Звонок, раздающийся из динамиков и радостно извещающий об окончании уроков никогда, сколько я себя помню, не звучал раньше положенного срока. Либо вовремя, ну а зачастую минут на пять-десять позже, заставляя всех учеников невольно подозревать своих учителей и директора в педагогическом заговоре.

Вот и сегодня, звонок с последнего урока задержался на пятнадцать минут. Поэтому нам с Игорем, подъехавшим к моей родной школе вовремя, пришлось минут двадцать дожидаться Майю на расположившейся возле центральной клумбы скамеечке. На той самой, на которой я когда-то переобувала новые ботильоны и мысленно жаловалась на общественный транспорт.

— Ты здесь училась? — Кивком головы Игорь указал на серое трехэтажное здание "джунглей".

— Ага. От звонка до звонка, — расхохоталась я, вспоминая свои школьные годы. — А ты?

— В пятой. Она ближе к моему дому была. Плюс там имелись классы с углубленным изучением языков и физико-математическом уклоном. Мои родители посчитали ее престижней.

— Жаль, — с чувством произнесла я. — Что мы не были знакомы тогда. Я бы тебе понравилась в пятнадцать. Но, увы, мои родители тоже выбирали школу, которая находилась ближе к дому. А десять лет назад семья Виноградовыхне была еще счастливой обладательницей шикарной квартиры недалеко от набережной. Мы ютились в двухкомнатной в пятиэтажке в двух минутах ходьбы отсюда. Папа тогда еще работал учителем, а мама занимала должность обычного хирурга.

— А я бы все равно не стал предметом твоих мечтаний, — лицо мужчины осветилось той весенней теплой улыбкой, которая появляется лишь в моменты воспоминаний о чем-то далеком, но невероятно хорошем и продолжающем греть сердце. — Мальчишка-оборванец, уличный хулиган и вечный затейщик всяких пакостей. Я был тем, кто всегда срывал уроки, регулярно посещал директора и являлся занозой для большинства учителей, кроме разве что физрука. Нет, определенно моя кандидатура не смогла бы тебя заинтересовать.

Многозначительно хмыкнув, я промолчала, продолжая еще несколько минут смотреть в лицо Кареглазого и непроизвольно улыбаться.

А тем временем из центрального входа здания уже посыпались кучки довольных жизнью школьников. Весело переговариваясь между собой, они перескакивали со ступеней, то и дело отнимали друг у друга сумки и ранцы, громко смеялись.

— А вон и Майя, — Игорь первым заметил показавшуюся в дверях младшую Диметьеву, подскочил со своего места, будто ужаленный и чересчур радостно замахал рукой.

Если бы не его спокойное привычное выражение лица, я бы предположила, что мужчине после рассказа на кладбище было некомфортно находиться рядом со мной.

"А чего ты ожидала?!" — Самый нелюбимый из моих внутренних голосов, он же по совместительству самый умный, как некстати проснулся и начал вмешиваться в выстроенную до этого железную логику. — "Что он после твоего скромного отмачивания проникнется доверием? Или искренней любовью?! Лилит, не будь дурой! Когда мужику не отвечают взаимностью на слова "я тебя люблю", когда не жалеют после душещипательных рассказов о сложных семейных взаимоотношениях... хотя, насчет последнего — лучше не экспериментируй! Ты же еще не знаешь, как Игорь относиться к сочувствию. А если окажется, что он, как и все самцы, не переносит жалости?! Да после твоего антипризнания ситуация станет просто критичной..."

"И что делать?" — Наблюдая за тем, как лицо девочки озаряется искренней улыбкой, и Майя со всей дури бросается к нам, обреченно спросила саму себя.

"Переспи с ним. Докажи, что тоже что-то чувствуешь..."

"Секс не доказательство чувств, а их продолжение", — слабо попыталась возразить, но тут же вспомнив про свой цинизм в этом вопросе и бывших парней, поправилась. — "Пожалуй, так и поступлю!"

Тем временем младшая Диметьева оказалась уже возле нас.

— Какими судьбами? — Искренняя радость сделала голос девочки чересчур громким, заставляя чуть ли не весь двор с интересом посмотреть в сторону нашей разношерстной компании. — Только не плетите чушь, вроде "проходили мимо, решили заглянуть...". Это было бы столь же глупо, как если бы на вашем месте сейчас оказался бы... ммм, ну пусть сегодня будет Дженсен Эклз.

— Любимый актер?! — Захохотала я, замечая на лице Кареглазого усиленную работу мысли. — Неплохой, надо признать, выбор. Мне красавчик Винчестер тоже всегда нравился куда больше его младшего брата.

— Смотришь Сверхъестественное? — Не поверила своим ушам Майя, присаживаясь рядом со мной на скамейку.

— Ну, скорее балуюсь по пятничным вечерам, когда "Друзья" уже порядком надоедают, а для Диснея нет настроения...

— Ври больше! — Со стороны школьного двора к нам присоединился еще один подросток — любитель глупых розыгрышей, хитрых подстав и просто вымогатель сестринских денег. — Когда у тебя нет настроения для плоских сериальных шуток пяти неудачников и мелодраматических поворотов рисованных принцесс, ты начинаешь искать приключения в жизни. И чаще всего находишь -за что потом по полной отгребаешь у родителей!

— Все сказал, Маугли?! — Смотря в насмехающиеся глаза младшего брата, я не смогла придумать ничего более колкого в ответ. — Хочешь посоревноваться со мной в остроумии, лентяй-мечтатель, обклеивший свою комнату постерами из формулы один и разворотами плейбоя? Знаешь, Фунтик, в твоем возрасте я уже переросла дешевые обнаженные картинки. А в физиологии противоположного пола и вовсе ориентировалась с закрытыми глазами. Кстати, как и в подчиняющей ваш недалекий мужской мозг логике.

— Ага, но это не помогло тебе выйти замуж и нарожать кучу детишек на радость предкам, — еще громче заливаясь смехом, парировал Илья.

— Не переживай, скоро проблема обеспечения Виноградовых продолжением рода достигнет и твоего скудного мирка, — язвительно прокомментировала я, для пущей убедительности мечтая показать братцу язык. Но вынужденное присутствие вокруг лиц неосведомленных о наших перепалках, заставило сдержаться. — И тогда я, получая Пулитцеровскую премию, от души посмеюсь над твоими свиданиями с очкастыми дурами-дочерями маминых или, того хуже, папиных друзей!

— Боже, Лилит, неужели ты опять перепутала таблетки от аллергии с галлюциногенами? — Харизматичное личико в обрамлении золотистых кудряшек исказилось в притворном ужасе. — Тебя срочно надо показать врачу, а то не дай Бог, действительно начнешь вверить в то, что являешься ТАЛАНТЛИВОЙ журналисткой.

Насупившись словно маленький ребенок, я приготовилась выдать Илье еще одну гадость, но услышав едва сдерживаемый смех, тщательно маскируемый под кашель, замолчала.

— Предатели! — Поочередно взглянув на веселящихся Кареглазого и Диметьеву, резко отчеканила я, сложив руки на груди.

— Три-два! — Заметив полыхающие молнии в моих глазах, произнес горделиво Илья. — Поколение СССР снова уступило детям перестройки.

Тут уже выдержки не хватило и мне. Забыв о минутной обиде от проигрыша в "словесной баталии", я по примеру Игоря и Майи залилась громким истерическим смехом.

— Историю сначала выучи, перестройщик, — спустя некоторое время, успокоившись, уже нормальным голосом ответила озадаченному такими резкими переменами брату. — Так что сегодня ничья. Три-три!

— Но мы еще сразимся в честной схватке не на жизнь, а на смерть, — жестом, на языке секретных агентов расшифровывающимся как "я слежу за тобой", Илья завершил первую часть нашего излюбленного с ним приветствия.

— Мой младший брат, — кивком указав на Виноградова, обратилась уже к Игорю. — Пятнадцатилетний оболтус с отвратительным характером и обаятельным личиком. Любит гонки, не видит свою жизнь без еженедельных посещений директора, на досуге бьет новеньких одноклассниц.

— Эй! — Искренне возмутился моей нелестной оценки братик. — Я уже извинился перед Маей.

— А я простила. Так что историю с моим подпорченным носиком оставим в прошлом. Тем более что я давно уже собиралась делать пластику, только вот Макс был против. Но теперь все в ажуре...

— Операция? — Скривив гримасу отвращения, я понадеялась, что ослышалась.

— Игорь, — мужчина тем временем протянул ладонь для рукопожатия, искренне при этом улыбаясь. — Хороший друг семьи Диметьевых. Как и ты, люблю гонки и скорость, в школе едва не довел своего завуча до заикания одним розыгрышем на первое апреля, ну а сейчас... — Игорь на секунду задумался, оценивающим взглядом посмотрел на Майю, что-то для себя решил и только после этого продолжил, — пробую себя на поприще журналистики.

— Только не говори, что работаешь вместе с моей сестрой! — Илья отдернул руку от Кареглазого, как от прокаженного.

— Нет. Журналы мод не для меня. Я внештатный корреспондент одного более серьезного издания. Но в данный момент, действительно являюсь коллегой твоей сестры.

— Это хорошо, — одобряя данный вид деятельности, кивнул брат. — А то ведь в глянцевой индустрии все отгламуризованы... И нормальных мужиков там совсем нет...

— НЕПРАВДА! — Возмущенный вопль принадлежал мне, но, судя по выражению лица, Диметьева была со мной полностью солидарна. — Я могу назвать с десяток мужчин из моей редакции, кто... хм... предпочитает девушек в качестве спутниц жизни.

— И кто?

— Ээээ... Грабля?!

Наша немногочисленная, но разношерстная компания задержалась у школы еще минут на пятнадцать, после чего решила вернуться к своей изначальной задумке — отправиться в торговый центр за платьями для меня и Майи. Илья, для которого общество Игоря оказалось приятнее общения со своими скудными по развитию и уму одноклассниками, получив заслуженный такими словами подзатыльник от Майи, присоединился к нам.

— Кстати, а где твой новый парень? — Непосредственность братика обрушилась на меня ударной волной, стоило только Игорю въехать на подземную автостоянку "Мечты шопоголика" и выключить двигатель.

От неожиданного вопроса и почти ангельского тона Илюши я подпрыгнула на месте, ощутимо ударившись головой:

— Какого?

— Ну высокого, симпатичного... хотя мне лично он показался обычным, но для твоего вкуса сойдет... — невозмутимо отрапортовал с заднего сидения Виноградов-младший, одарив обаятельной улыбкой в зеркале заднего вида. -У него еще прическа такая стильная... мелированная...

— Кого? — Потирая ушибленное место, я отстегнула ремень безопасности и, мельком поймав хмурый взгляд Игоря, обернулась лицом к брату. — Маугли, ты с лианы что ли недавно упал?! Какой парень?! Я после Лешки ни с кем не встречалась!

— Ты хотела сказать Толика?! — Неизвестно чего добиваясь, продолжил то ли издеваться, то ли на что-то намекать братец. А я буквально кожей ощутила, как Игорь неподалеку от меня напрягся. — Так я не про него.

— Лешка, Толик, какая разница, Илья?! Говори сразу, чего надо? — Предположив, что далее из уст любимого Фунтика сможет сорваться нечто еще более компрометирующее, я пошла ва-банк. — Сразу предупреждаю, денег нет! До получки еще недели две, а прошлую зарплату...

— Да знаю-знаю, спустила на тряпки еще в прошлом месяце, — отмахнулся Илья. — Меня другое сейчас интересует, где твой нынешний парень и знает ли он о том, с кем и где ты сама в данный момент находишься? — Многозначительно изогнув брови (и кто только его этому научил?!) Виноградов посмотрел на Игоря.

— Пожалуй, нам с Майей лучше дать вам поговорить наедине, — проявив чудеса сдержанности и вежливости (которая, я могла дать на отсечение руку, была наигранной) спокойно произнес Игорь. Резко вытащив ключ зажигания, он также как и я отстегнул ремень безопасности, после чего поспешил удалиться из салона автомобиля. Своего собственного, между прочим!

Диметьеву уговаривать и вовсе не пришлось. С насмешкой пихнув в бок Илью и многозначительно посмотрев на меня, она поспешила вслед за своим "возлюбленным".

— Теперь давай начистоту! — Тон брата с ангельского и заискивающего резко перешел на строгий и требовательный. — Он кто такой, Лилит?!

— Кареглазый? — Удивившись поведению брата, я кивком указала на стоящего снаружи мужчину. — Мой коллега. И друг хороший.

— Тогда кто тот мужик, что приходил месяц назад к нам в квартиру? — В глазах родственничка сквозило недоверие, настороженность и еще что-то совсем мне непонятное.

— Какой именно?

— Тот, что брат Майки. Он кто такой?

— Максим, что ли?! — Мой блондинистый мозг, исчерпавший на сегодня лимит сообразительности, сейчас попросту отказывался работать и складывать отдельный факты в полноценную картину. — А он тут причем?

— Ну как же?! Ты же с ним вроде как встречаешься... — спесь с бртаца чуть-чуть поубавилась и последнее слово он произнес с меньшим энтузиазмом — наоборот как-то тихо и неуверенно. — Ну или... спишь, в общем.

— Эээээ...

— Ты же сама так сказала родителям! — В свою защиту ляпнул Маугли. — А потом еще и жить с ним начала...

— Фунтик, родной, а ты ничего не перепутал?! — Пытаясь скрыть собственное смущение от только что пришедшей в голову догадки, я театральным жестом положила ладонь на лоб младшего брата. — У тебя температуры нет?

— Я здоров, — насупившись, парень скинул мою руку. — А вот ты, похоже, не очень, раз решила вертеть шуры-муры на глазах сестры своего жениха.

— Прости? — Смысл его обвинений снова ускользнул от меня.

— Майка в школе как-то обмолвилась, что ее брат жениться собирается...

— И ты подумал... — продолжать дальше не стоило — все мысли брата отразились на его лице. — Родителям, надеюсь, не стал рассказывать? — С мольбой в глазах я посмотрела на Виноградова-младшего. Однако и в этот раз отвечать вслух не имело смысла. Мысленно простонав, я отвернулась, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

— Мы друг для друга даже не друзья, — спустя некоторое время напряженного молчания, шепотом начала рассказывать я. -Скорее знакомые с острой непереносимостью характеров друг друга. Встретились случайно, познакомились благодаря общимдрузьям и, поверь, ничего кроме взаимной неприязни от этого теперь не испытываем. А в тот раз... — я попыталась придать своему голосу убедительности. — Я сломала туфли. Точнее каблуки, а у Максима в машине были кеды Майи... Вот он и предложил мне переобуться, а заодно и подвезти до дома.

— Звучит бредово.

"Сама знаю!"

Открыв глаза, я глубоко вздохнула, и снова повернулась лицом к брату:

— А Диметьева тогда у нас дома пошутила. Только получилось вот как-то неудачно. Мы никакие не любовники, Илья.

— А он? — Даже не пытаясь сделать вид, что поверил моим объяснением, брат кивком указал на дверцу машины, намекая на находившегося снаружи Кареглазого. — Кто он такой?

— Коллега, — я нашла самое оптимальное объяснение своим отношениям с Игорем. — Мы вместе работаем над... одним расследованием.

— И он откуда-то знает Майку, — констатируя факт, брат продолжил допрос. — Вот совпадение, правда?!

"Он, черт побери, в Шерлоки записался, что ли?!"

— Илья, честно скажи, чего ты добиваешься?! — Я попыталась остаться спокойной и рассудительной вопреки внутреннему желанию накричать на младшего брата, выбежать из машины, громко хлопнуть дверью, а после этого истратить огромную сумму денег на бесполезные покупки, дабы успокоиться.

— Я знаю, что ты вляпалась в какую-то историю, — будто поняв мое желание, Илья заговорил тихим, доверительным и заботливым тоном. — Родители не в курсе. Я не говорил им, что ты уволилась с работы, сразу после случая с бандитской перестрелкой у вас в офисе.

— Откуда...

— Настя Селезнева заходила пару раз, потому что не могла дозвониться тебе на сотовый. А позже и тот фотограф из Фэшн — твой друг — нарисовался, — Илья прикинул что-то в уме, будто раздумывая, стоит ли со мной делиться. — Да странный звонок во время моей контрольной, как раз в день перестрелки в вашем офисе. Лилит, ты тогда в трубку проорала, что обвиняешься в чьем-то убийстве?!

-Надеюсь, родителям ты и об этом умолчал? — Моля Бога о благоразумии Маугли, я на мгновение забыла о необходимости дышать. И только после того, как братик отрицательно покачал головой, спохватилась: — Постой, ты же должен был забыть этот звонок?!

Маугли сконфужено покраснел, после чего отвел взгляд в сторону. Больше в этот день он мне ничего не сказал.

ГЛАВА 13. Размен фигур.

— Он в последнее время стал таким занудой. То ли голодная диета его довела, то ли я?..

(Сериал "Друзья")

Минутная стрелка с резным наконечником и инкрустированным в него голубым камушком близилась к отметке "двенадцать". Часовая, подобная минутной, только чуть меньшего размера, замерла на цифре десять, перекрывая собой нарисованную на циферблате настольных часов голову птицы. Судя по острому загнутому клюву — то ли орла, то ли сокола.

— Ты выглядишь усталой, — вот уже четвертый раз за прошедший час с беспокойством произнес Вадим Акимов, пытаясь начать разговор. — Шоппинг в компании с Майей Диметьевой выдался слишком утомительным?!

Неопределенно кивнув головой, я на мгновение оторвалась от разглядывания циферблата настольных часов и посмотрела на главварча Альбруса. Его внешний вид, как и в предыдущие наши встречи, оставлял желать лучшего. В глазах плескалась усталость, тщательно маскируемая под сострадание и готовность в любую минуту выслушать и помочь, если не делом, то хотя бы советом. Под выглаженным белым халатом проглядывала не первой свежести блекло-серая рубашка. Лицо портила двухдневная щетина. Удивительно, но кажется Вадим Акимов принадлежал к тому редкому типу мужчин, которых легкая небритость совершенно не красила (как того же Максима, например... или Игоря...), а наоборот — невольно превращала в побитого жизнью бездомного-попрошайку с городского вокзала. Да и лишних годов прибавляла...

"А ведь он не так стар", — вновь вернувшись к разглядыванию циферблата часов, начала я мысленный диалог. — "Лет тридцать-тридцать пять. Не больше. Вот только, похоже, одинок. Из постоянных спутниц лишь работа, которой не важно как часто ты бреешься, насколько искренне улыбаешься и почему забываешь сменить уже успевшую испачкаться рубашку..."

— Лилия, я понимаю, что вряд ли являюсь лучшим кандидатом для откровенных разговоров на личные темы, но...

— Вы были женаты? — Поражаясь перенятой у одного строптивого демона привычке резко менять тему разговора, я вновь посмотрела в лицо мужчины. — Не сочтите за грубость, но...

— И ты туда же, — беззлобно хмыкнув, Вадим вскинул глаза к потолку, после чего искренне захохотал.

— Я затронула болезненную тему?

— Не настолько, — спустя несколько минут, уже более спокойным голосом произнес мужчина. — Просто ты напомнила мне сейчас медсестер, которые изо дня в день пытаются меня... как это сейчас говориться? "Вернуть в строй"?!

— Даже так? — Ах, как жаль, что моя мимика оставляла желать лучшего и из попытки вопросительно изогнуть бровь, получился очередной повод для смеха.

— Каждый день, — сквозь искренний хохот парировал Вадим. — Моя рабочая смена так и начинается... сначала с намеков о том, что рубашку уже пора бы поменять на чистую, а щетину сбрить с лица, потому как пациенты в ужасе разбегаются... Потом сыплются предложения о помощи в выборе нового одеколона. Ну а под конец, весь женский коллектив Альбруса начинает сетовать о том, что с моим уровнем дохода не позволительно вести столь небрежный и унизительный образ жизни. И это все вперемешку с напутствиями найти, наконец, себе нормальную женщину. Чтоб в доме хозяйка была...

— А вы?

— А что я? — В темно-серых глазах мужчины мелькнула неприкрытая ничем грусть. — Мне еще на пути не попалась собственная Эвелина Шварц...

Невольно вздрогнув, я привстала со своего места и обернулась. Испугавшись оказаться услышанной, обвела взглядом кабинет Демона, в котором нам с Вадимом сегодня позволили расположиться, и не найдя скрытых камер, прослушивающих устройств и роботов-шпионов, с облегчением уселась обратно. Взгляд снова скользнул по циферблату настольных часов, зацепившись за витиеватые стрелки с вкрапинами синих камней на концах.

— Почему все разговоры вокруг меня, так или иначе, приводят к персоне Максима Диметьева? — Наклонив голову набок, задумчиво прошептала я, продолжая наблюдать за движением секундной стрелки, отсчитывающей очередную единицу времени. — Все, кто хочет мне что-то сказать, о чем-то намекнуть или... ха... да даже в любви признаться не могут, не коснувшись левой пяткой правой ноги Демона. Это какой-то намек?

— Вряд ли, — также шепотом ответил мужчина. — Просто все в этом доме, в этом городе, среди этой компании крутиться вокруг Максима. Порой меня это тоже нервирует... но приходиться мириться. Хотя ощущение, что тень Диметьева уже давно пропитала здешний воздух так и не отпускает ...

Подняв взгляд, я попыталась сообразить, насколько серьезен в данную минуту Вадим. Судя по грустной полуулыбке на лице и тяжкой непосильной ноше обреченности в глазах — очень серьезен.

И видимо дело тут не в испорченных мною планах. И не в потраченном на поездку через весь город времени. Хотя я бы на его месте, давно уже рвала и метала, поминая одну капризную блондинку не злым тихим. Видите ли вздумалось некой взбалмошной особе, вопреки здравой логике, провести медосмотр не выходя из дома!

— Знаете, Вадим, — извиняющимся жалостливым тоном начала я фразу, которую следовало произнести еще около часа назад. — Мне следовало бы попросить прощения за собственную выходку... За то, что оторвала вас от утренних дел, растоптала личные планы, и как мальчика на побегушках заставила ехать через весь город, чтобы услышать, что моя ноющая боль не имеет ничего общего с физическим здоровьем...

— Да, пожалуй, — лицо мужчины несколько просветлело, а в глазах мелькнули радостные искорки (или это было облегчение?). — Но, боюсь, дело тут не только в твоей прихоти...

— Вот только не надо сейчас возвращаться к Демону... — оборвала я своего гостя на середине предложения. — Не хочу больше слышать ничего об его гениальности, щедрости, доброте, скрытности и прочих качеств, заставляющих других падать ниц!

— Ладно-ладно, — подняв руки ладонями вверх, Вадим снова искренне засмеялся, заставляя меня в очередной раз подумать о том, что он, пожалуй, довольно симпатичен. Внешне. — Я понял. Да и сам, честно говоря, не горю желанием, обсуждать кого-то, не находящегося в данную минуту в этой комнате.

"Ну что? Поняла тонкий намек?!" — Проснулся в моей голове ехидный внутренний голос. — "Теперь разговор пойдет исключительно о тебе, твоем психическом здоровье и благополучии! Ей Богу, лучше б Диметьеву косточки перемывали!"

— Тогда предлагаю вернуться к не отвеченным вопросам, — с напускной легкостью, попробовала увести тему от скользких объяснений подробностей моего похищения и его результатов. — Вы были женаты?

— Эээээ, нет, подруга, — чем-то неуловимым в данный момент напоминая Майю, протянул Акимов. — Сначала был мой вопрос, о том, как ты себя чувствуешь!

— Вообще-то, сначала вы спросили о том, насколько утомителен оказался наш вчерашний шоппинг?!

— Считай, я подыскивал обходные пути к вопросу номер один.

— Ох, тогда вам должен понравиться мой двухчасовой рассказ о том, как мы выбирали платье мечты, — игриво подмигнув, я откинулась на спинку стула и сложила руки на груди, приготовившись к спору.

— Я потерплю, — мужчина принял позу, идентичную моей. — Но вот твое любопытство... Сможет ли оно продержаться несколько часов, прежде чем я раскрою тайну своей личной жизни?!

— Значит, условие? Я отвечаю на ваш вопрос, а вы — на мой?!

Мужчина задумчиво кивнул, однако поспешив добавить:

— Думаю, еще стоит учитывать степень откровенности. Ты же не думаешь, что за банальный рассказ о том, что у тебя все хорошо, я выложу собственную подноготную как на духу?!

— А вы настоящий делец, — с уважением согласилась я. — Только у меня почему-то все равно возникают ощущения, что я покупаю кота в мешке.

— Не покупаешь, — на лице Вадима отразилась грустная улыбка. — А для затравки и побуждения твоего желания я, так и быть, подкину некоторую пищу для размышлений. Женат я...

Наверное, кто-то из людей, а может быть даже и из мар, все-таки придумал кодекс законов подлости. И, скорее всего, даже получил за него премию и статус философа, потому как только согласно этому кодексу в момент уже было приоткрывшейся двери тайн Вадима Акимова, у него мог зазвонить мобильный телефон. И с этим звонком дверь в комнату, в которую я уже, было, сунула свой любопытный носик, захлопнулась. А мое подсознание постигла участь небезызвестной Варвары с базара.

Деликатно извинившись передо мной, Вадим поднялся и поспешил выйти в коридор, не забыв при этом плотно прикрыть за собой дверь. И только там, судя по звукам, ответил на звонок. Но из-за прекрасной звукоизоляции помещения, в отличие от кабинета самого Вадима в Альбрусе, распознать суть разговора не представилось возможным. А опускаться до подслушивания под дверью, я, как уважающая себя личность, в этот раз не стала. Пусть и в будущем много раз жалела о том, что именно в тот момент вспомнила о гордости.

Но сейчас меня больше волновал тот факт, что Вадим Акимов благосклонностью Всевышнего предоставил мне возможность уединения в кабинете самой загадочной личности моей истории. И времени терять даром, я была не намерена.

— Лови момент, Лилит, — приговаривая собственную мантру, с которой я в девяти случаях из десяти шагала по жизни, поднялась со своего стула и прошлась вдоль книжных полок. Здравомыслие, точнее его остатки, подсказывали, что фолианты, хранящиеся на них, помогут мне гораздо больше "по неосторожности забытых документов" на столе. Максим мог являться кем угодно в моих словесных оборотах, но вопреки даже самым витиеватым фантазиям, я не посмела бы обозвать его дураком. Впрочем, он им никогда и не был.

Книги на полках представляли собой неплохую подборку классических произведений, часть из которых,по-видимому, была на языке оригинала.

— Ницше?!-Проведя кончиком пальца по корешку указанного тома,я усмехнулась.-Банальщина! Если долго всматриваться в бездну... так можно и жизнь собственную пропустить!

"В его случае это особенно актуально!" — Невидимым зрителем, поддержавшим мою шутку, отозвался в голове внутренний голос-ехидна. — "А то сидит тут в своем кабинете и... медитирует! А вместо этого мог бы давно уже..."

— Так, а здесь у нас что? — Мой взгляд скользнул на другие полки шкафа. — Горький, Толстой, Гете, Шекспир... Ромео и Джульетта?!

— Их никто не читает, — мужской голос, разбивший тишину на мириады осколков, застал меня врасплох. Вздрогнув и подскочив на месте, точно ужаленная, я с выражением крайней степени раздражения на лице обернулась.

Максим Вячеславович Диметьев во всей "своей красе" (Хм... действительно сегодня он выглядел неплохо) стоял возле двери со скрещенными руками на груди и улыбался. Хотя, пожалуй, этот плотоядный оскал, исказивший его лицо (БЕЗ ОЧКОВ! Прошу в какой-нибудь книге рекордов и парадоксов записать сей факт. Сегодня Демон был без очков!) в районе губ, очень отдаленно можно было бы назвать улыбкой.

— Тогда зачем здесь все эти книги? — Будто по насмешке судьбы, я пальцем указала именно на томик Ницше. — Для красоты, украшения интерьера или... ну не знаю, кому-то захотелось иметь в доме несколько десятков лишних пылесборников?!

— У дизайнера оказалось весьма специфическое чувство юмора. И воображение. А может быть, она просто побоялась отступить от нормы и сделать это место чуть более пригодным для работы, — Демон за несколько шагов преодолел разделявшее нас расстояние. — Лично я в детстве всегда считал, что здешняя макулатура необходима исключительно для разжигания камина.

— А в доме есть камин? — Уставившись на лицо мужчины, я попыталась удержатьв памяти поток всплывших картинок ночного поцелуя в машине. Получилось весьма сомнительно. В голове сразу возникло сравнение с водопроводной трубой, которую сорвало от высокого напора воды. Наверное, поэтому, а никак не иначе, голос мой прозвучал хрипловато и низко, а вопрос показался чрезвычайно глупым.

"Да, точно! В этом причина. В конце концов, ты нормальная женщина, он — нормальный, где-то даже вполне адекватный, мужчина. И секса у тебя не было уже..."

Решив не заниматься точными статистическими подсчетами личного характера здесь и сейчас, я несмело взглянула в глаза оппонента и... обалдела.

Нет, не от внезапно вспыхнувшей страсти и любви. В конечном счете, я уже говорила, что довольно цинична в некоторых амурных аспектах. И близка к реальности. Бравада с принцем, который в МОЕЙ современной идеальной сказке разъезжал на черном Бентли в тех же девяти случаях из десяти была напускной.

Игорь принцем не был, также как и стоящий в данную минуту чересчур близко для... ну для людей, знакомых весьма шапочно, пусть и несколько месяцев, Демон. Зато оба они были мужчинами, со сходным типажом внешности — высокие, атлетически сложенные, все из себя брутальные. Правда, в отличие от амплуа заботливого друга, Максим предпочитал придерживаться образа большого босса. И если отношения с Игорем обещали развиваться по сценарию "лучшие друзья, выросшие в одном дворе, повзрослевшие друг у друга на глазах и вдруг ощутившие друг к другу совершенно недружескую привязанность", то будущее (если вообще подобное могло рассматриваться!) с Диметьевым представлялось исключительно взаимоотношениями "секретарши и босса, которые по пятничным вечерам проводят вместе жаркие ночки, а в понедельник возвращаются к своим прямым должностным обязанностям". И как-то так повелось в моей жизни, что все без исключения отношения с мужчинами, строились согласно первому плану.

И лишь пару раз в моменты острого одиночества я рискнула окунуться в опасный "сюжет номер два". Однако то были мужчины на одну ночь, больше никогда не появившиеся в последующем будущем.

Так вот, сейчас я обалдела. Но совершенно не от того, от чего по сюжету бульварных романов "обалдевают" героини, завидевшее на своем горизонте мужчину.

— У тебя линзы! — Забыв про хриплый голос и будоражащие картинки ночного поцелуя, а еще про правила приличия, я ткнула указательным пальцем в неестественно-синие глаза Демона. — Ты носишь линзы!

— А это запрещено законом? — Ошарашенный моим напором и словами-обвинениями, Максим невольно сделал шаг назад. После чего, также невольно, на уровне врожденного рефлекса, повел плечом, будто отгораживаясь от меня этим жестом еще больше. — Даже если так, я всегда полагал, что для людей с плохим зрением в этом плане дается послабление.

— Нет! То есть да. То есть нет... Просто я думала, что ты... — я попыталась подобрать оправдание своей бурной реакции. Озвучивать мысль про "безвкусный стиль в одежде и неумение подбирать аксессуары" казалось неправильным. Тем более что этим Свет Вячеславович точно не страдал. Его дорогие костюмы и тройки отличались положенной изысканностью, а "окуляры" по цене и... качеству (наверное, именно такой характеристикой пользуются очкарики) не уступали женским брюликам. Но тут все сводилось к... Это как с Вадимом, которого щетина на лице превращала в бомжа с вокзала.

— Я просто полагала, что у тебя аллергия... — вспоминая в памяти один из многочисленных маминых монологов за семейным ужином про раздражение глаз, вызванное линзами, выпалила в ответ. — Ты же вечно в очках ходишь.

— Организм мар отличается от человеческого, — то ли не желая смотреть мне в лицо во время объяснения "прописной истины", то ли действительно чем-то заинтересовавшись, Максим отвернулся к книжным полкам и продолжил, попутно просматривая корешки и выискивая среди них какую-то книгу. — Если мы здоровы, то — здоровы. А если больны — то... в большинстве случаев это смертельно. Мне повезло. Благодаря "хорошей наследственности", — мужчина небрежно повел плечом (интересно, что данный жест может значить на языке тела? То, что он врет?! Или наоборот говорит правду, но при этом пытается не воспринимать собственные слова слишком близко к сердцу?!). — Я лишь плохо вижу. Но действительно плохо, потому и ношу линзы. Практически не снимая. — И снова этот "таинственный" жест. — Однако в последние несколько лет мое зрение ухудшилось и для того, чтобы читать, приходиться одевать очки. Вот. То, что нужно.

Его рука дотянулась до одной из самых верхних полок и достала потрепанную временем или особо аккуратными владельцами книжку. Открыв ее, Максим пролистал пожелтевшие страницы (видимо в поисках заначки, ну так на всякий случай), после чего обернулся и передал в мои руки.

— Я не учитель. И объясняю плохо, — его лицо приняло привычное каменное выражение. — Но Вадим и Эвелина правы. Я тот, кто должен тебе хоть что-то рассказать о марах.

— Вадим?! — Опешив от подобных слов и его весьма миролюбивого тона, я даже не взглянула на переданный фолиант. — Эвелина?

Уж от кого от кого, но от фройлен, по какой-то нелепой причине вдруг решившей, что я — препятствие в ее отношениях с Диметьевым, не ожидала подобной заботы. Насколько она была права, могло показать лишь время, которое с каждой новой пройденной секундой подкидывало мне очередную кучку проблем. Будь то случайный поцелуй в машине, готовый перерасти в нечто большее, не окажись у владельца этой самой машины силы воли в достаточном количестве. Или история с Игорем, ставшим свидетелем данного события, но до сих пор с партизанским упорством, оттягивающим непростой разговор с объяснениями. И как же я могла позабыть о Майи — девчонки, решивший весь свой запал подростковых гормонов израсходовать на мужчину, с которым я в ближайшее будущее планировала построить отношения!

Наверное, я все-таки из тех людей, жизнь которых буквально бьет ключом, грозясь вот-вот задеть жизненно важные части организма. Заметьте, сейчас я намеренно опускаю аварию, похищение, моих родителей-"самаритян" и стратега-благодетеля, возомнившего себя Пасхальным кроликом.

— Ты к ней слишком предвзята, — приписав мое задумчивое, чуть угрюмое выражение лица, на свой счет, как бы невзначай пояснил Максим. — И она к тебе. До этого Эвелина считала себя единственной... — так, а что это за пауза в предложении такая сомнительная? — "дочерью" Бьянки. А теперь появилась ты...

Уже привычно оставив тему открытой, Максим прошел к своему излюбленному месту в этом кабинете — креслу, служащему для его эго золотым троном.

А я тоже решила сегодня не продолжать... Побыть так сказать, оригинальной. Ни расспросов, ни теорий-предположений, ни разных заумных мыслей на тему "почему".

— Шарлотта Эйнер, — повернувшись вполоборота, я уставилась на очередной "подарок" Демона в своих руках. — "Мары. Выше границ".

Потрепанная книга с обгрызенными уголками и корешком была темно-фиолетового цвета с псевдоготическими черными буквами на обложке. Страницы с текстом, пожелтевшие от времени, датировались серединой прошлого века. На форзаце, где по обыкновению печатались реквизиты издательства и размер тиража, значилось лишь дополнение от автора.

— Редакция и перевод Шарлотты Эйнер. Автор исходного текста Елизавета Лисовская.

— Ограниченное издание, — добавил к прочитанному вслух Максим. — Самая лучшая вариация из всех имеющихся. На мой взгляд.

— А есть еще? — Не обнаружив среди трехсот пятидесяти страниц картинок, я оторвалась от разглядывания выданного экспоната и с удивлением взглянула на расположившегося с удобством мужчину. Расслабленная поза, серьезное лицо и сложенные домиком руки, подпирающие подбородок.

— Несколько. Но эта выпущена в самом полном варианте. Без цензуры.

— Фантомы?!

— Раз уж ты с ними столкнулась... — Максим пожал плечами с выражением, мол "ты все равно все понимаешь, так какой смысл и дальше скрывать?!"

— А оригинал? — С недоумением еще раз взглянула на уточнение на форзаце. — Автор же вроде... русская.

— Ну, если ты знаешь старославянский...

С выражением "ты серьезно?", я подняла голову и уставилась на Демона, не скрывая удивления.

— Я читал в оригинале, — удивив меня еще больше, произнес мужчина. — И знаком с переводчиком. Лично. Так что заверяю тебя, текст под ее рукой не пострадал.

— Текст? — За моей спиной послышался удивленный голос вернувшегося Вадима Акимова. Кажется, владельца кабинета он никак не ожидал увидеть так скоро.

— Ведем разговор на тему вечного, — в голосе Диметьева послышался едва скрываемый сарказм.

— Любви?!

— Книг.

— Вадим, вы читали Шарлотту Эйнер? — Прервав их небольшую дискуссию, обратилась непосредственно к главврачу.

— Конечно, — с готовностью кивнул мужчина и с задумчивым видом взглянул в лицо Максима. — Довольно интересная и познавательная. Содержит подробные описания многих марских традиций и законов. А также раскрывает несколько теорий возникновения нашей расы.

— Что-то вроде марской википедии?

— На современный манер, — Вадим занял место в кресле напротив Диметьева. Лицо его приобрело вежливое, но слегка скучающее выражение. Однако в глубине темно-серых глаз мелькнули настораживающие искорки. — Но не популярна. Шарлотту Эйнер затмил господин Дэвоу, перевыпустивший эту книгу под своей редакцией всего через год. Его язык и манера изложения оказались куда более подходящими для широкого круга читателей. Но, ценители остались верны мисс Эйнер. Особенно, я догадываюсь, она популярна в ОБС?...

— Это риторический вопрос, — губы Максима тронула едва заметная улыбка.

— ОБС?

— Отдел Безопасности и Связи с общественностью.

— Исполняет экономические, правоохранительные, социальные и судебные функции местного масштаба, — куда охотнее своего друга раскрыл суть непонятного термина Вадим. — Это официально. Неофициально же, господа из Отдела занимаются разведкой, шпионажем, межрасовыми конфликтами, рассмотрением дел, связанных с нарушением марского законодательства, а также контролем финансовой системы расы.

— Как из учебника про идеальное государство, — вспомнив правоведение в институте, невольно поразилась вышесказанному. — Только вместо государства — одна-единственная организация.

— У нее несколько филиалов по всему миру. — Слово взял Демон. — В крупных городах, числящихся за нами. ОБС охватывает многие аспекты жизни всей расы, но законотворчеством мы не занимаемся. Здравоохранение контролируем лишь на уровне финансирования, СМИ — тоже не к нам. Ну а про судебную систему я и вовсе умолчу. Действующее законодательство мар регламентирует обращаться в таких случаях в Высший Судебный Совет.

На протяжении всей тирады, голос Максима оставался неизменным — спокойным, уверенным — и лишь на последнем предложении неуловимо дрогнул — в интонации и словах появился резковатый и от того не менее удивительный акцент. Как у иностранца.

"Тебе показалось", — резонировал моим словам внутренний голос, успокаивая.

— Хорошая речь, — судя по тону Вадима, слова Демона и ему показались неубедительными. — Если бы мы сейчас находились перед телекамерами на каком-нибудь официальном интервью, я бы впечатлился. Ну, с условием, если бы не был в курсе реального положения дел в ОБС. — прищурившись, мужчина с пренебрежением окатил собеседника "ушатом холодной воды".

— На этом обмен любезностями на сегодня закончен, — голос Демона резко изменился и обстановка в кабинете вдруг стала сравнимой с тропой к эшафоту. Встав со своего места, мужчина засунул руки в карманы и отвернулся к находившемуся за креслом окну. — Светские беседы тоже. Лилит, я полагаю, прием продолжится в другой раз?!

— Мог бы и повежливее попросить меня удалиться, — несмотря на пробежавшийся вдоль позвоночника холодок, я постаралась до конца остаться уверенной в себе.

— Пошла вон, — фраза, напоминавшая команду дрессировщика своей непослушной собаке, сорвалась с его губ и смыла мою браваду как плотину в весеннее половодье.

Не подчиниться, даже вопреки искреннему желанию наконец-то послать на три буквы обладателя странной клички, не получилось. Здоровье, собственная безопасность, в том числе и моральная, не позволили перечить при ТАКОЙ "постановке вопроса". Куда там безумному Костику со своей идеей и манией о демонах в личинах светловолосых дур?! Куда таинственным чудовищам-фантомам, высасывающим твою жизнь в считанные секунды?! Как им всем сравниться с Диметьевым, голос которого заставляет меня сейчас поверить в сочетание и первого, и второго, и третьего в одном его лице?!

Сглотнув образовавшийся в горле ком, я с усилием встала и на негнущихся ногах проследовала на выход. Закрывая за собой дверь с другой стороны, вновь содрогнулась, услышав адресованную уже не мне фразу:

— А теперь начистоту, это звонила ОНА? Евгения?!

Дойти до горницы я не смогла. С чувством внутреннего опустошения, которое наступает сразу после всплеска адреналина в крови, упала на первую попавшуюся на глаза поверхность, поблагодарив про себя купившего некогда в гостиную удобный диван. Книжка с тем же чувством, смешанным еще, пожалуй, с отчаянием, полетела в другой угол комнаты. А на глазах, вопреки здравому смыслу проступили слезы.

И касались они исключительно отсутствия рядом Кареглазого, решившего проверить вчерашнюю информацию с утра по своим источникам. Да, именно Игоря, а не засранца, посмевшего на глазах у Вадима выставить меня безвольной, слабой и никчемной. Вещью и безмозглым болванчиком, подчиняющимся исключительно порывам попутного ветра.

Правда проплакала я недолго. Ровно до того момента, пока не заметила оставленный на журнальном столике включенный ноутбук. Принадлежащий Демону.

Видимо второпях, очкастый упырь забыл о предосторожностях и любопытной Варваре в лице меня. А может, не подумал, что я, в отличие от мыслящих не своим умом "овец", посмею (и еще как посмею!) заглянуть в его рабочие файлы.

С выражением глаз, в которых только что в один ряд выстроились вишенки из лотерейного автомата, я взяла в руки ценный предмет. Не забыв поблагодарить Господа за отсутствие в доме Игоря и Майи, да чего уж скрывать и Эвелины с Кристабэллой, призадумалась над искомым. На экране были открыты вордовские файлы с финансовыми отчетами за октябрь. Интереса для меня они никоим образом не представляли. Могли бы, конечно, при условии, если бы профилирующим предметом в образовании была математика. Но так?

Свернув окна, я по порядку начала открывать присутствующие на рабочем столе папки, попутно решая, что из их содержимого могло бы пригодиться в моем расследовании. В основном ничего интересного, вопреки уже бурно представившему воображению, не обнаруживалось. Часть файлов, та что была на русском, содержала отчеты — к сожалению, финансовые — охватывающие те или иные отделы SDP*. Другие папки — опять же из русскоязычных — включали материалы уголовных преступлений: мелких краж, вооруженных нападений, бытовых потасовок. Ничего серьезного и захватывающего, как в детективах Агаты Кристи и Артура Конан-Дойля, в компьютере Максима Диметьева не было. Правда, названия у директорий с делами оказались примечательными. С восьмизначными буквенно-числовыми номерами они сильно напоминали мне символы на своих "бумажных коллегах" из кабинета. А еще... гравировку на ключе, присланном в первом письме Хранителя.

Идея в моей голове материализовалось быстро. Надеясь на удачу, я с дрожащими от волнения пальцами подцепила висящую на шее цепочку с кулоном и сверяясь с гравировкой ввела в поисковик "МВ927М2Д". Для нажатия запуска поиска потребовался один глубокий вдох и два резких выдоха. Еще несколько прерывистых вдохов ушло на то, чтобы решиться открыть найденную папку и начать изучать материалы дела. Мельком пробежавшись по некоторым отсканированным отчетам, вспомнила о здравом смысле и, заархивировав папку целиком, отправила себе на почту.

Идей номер два, вспыхнувшей ярче лампочки Ильича стала история с фантомами и аварией.

С помощью поиска выстроила на экране полный список всех имеющихся на компьютере папок, отсортировала его по дате добавления и, чувствуя себя чуть ли не гениальным хакером, принялась просматривать материалы, созданные со дня аварии.

"Наверное, Евгения все-таки его жена", — мысли, игнорируя необходимость сосредоточиться, тем временем блуждали вокруг личности Диметьева. Снова. — "Или бывшая подружка. Нет, какая может быть подружка, раз у его дочери... тьфу, у ЕЕ дочери есть кольцо. Обручальное, надо заметить. А значит, все-таки жена. И больная дочь. Он бы не отреагировал так, если бы ему было все равно. Не задерживался бы сейчас, не забывал бы компьютер. А значит ему не все равно..."

— Так-так-так, — голос, не предвещающий ничего хорошего, заставил меня вскрикнуть и подскочить на месте. — Шпионим?!

— К-к-к-кристабэлла?! — Лара Крофт в обтягивающей спецформе с, как минимум, двумя пистолетами по бокам, стояла в дверном проеме напротив меня. Ее хмурое серьезное лицо отражало желание... ну не знаю, мне показалась, что в ее глазах, как минимум, плескалось желание врезать мне хорошенько, а как максимум... — Что ты здесь делаешь?

— Я?!

— Ага.

— Стою. А ты?

— А я сижу. — Разведя руками, я состроила самую наивную из всех имеющихся в запасе гримас.

— День сегодня хороший, — сложив руки на груди, солдатка (да, определенно такое прозвище подходило этой женщине как нельзя лучше) картинно взглянула в потолок. — Небо ясное, даже несмотря на снег.

— Я не в курсе. Не выходила еще из дома.

— Могу организовать повод прогуляться. Например, до допросной. Или до кабинета Максима Вячеславовича, — мазнув по мне небрежным взглядом, Кристабэлла повернула голову в сторону указанного направления. — Думаю, он очень удивиться твоему... особенному интересу к его компьютеру.

Иногда мой мозг способен на чудеса, особенно в стрессовой ситуации, когда от правильной реакции зависит собственная жизнь. Да чего далеко ходить, достаточно вспомнить пример с амбалами из Ордена... Впрочем, пример неудачный, я в тот день все равно попалась.

— Ничего особенного в моем интересе нет! — Несколькими кликами мыши я закрыла поиск и развернула на весь экран окно браузера. — Просто проверяла почту. Мне, знаешь ли, фанаты до сих пор пишут. А я не могу отказать в помощи и совете отчаявшимся людям со сломленными судьбами. Им, может быть, и обратиться больше не к кому! — И выражение лица под стать словам — обидчиво-наглое с полными слез глазами. — А вы все вокруг — бесчувственные чудовища с манией величия и преследования — не в состоянии разглядеть благородные порывы! Все видите в этом скрытый умысел, — для большей убедительности я еще руками всплеснула. — По своим меркам судите о характерах окружающих...

— О дааааа, — с сарказмом протянула Кристабэлла, заставляя меня подавиться остатками тирады и в конечном итоге замолчать. Тем более, судя по опасному блеску в глазах и хищной (видимо у Демона переняла, хотя его оскал впечатляет куда больше) улыбочке, речь моя не оказала должного впечатления. — Повезет же Талии Диттрич с такой невесткой.

— Кому? С КЕМ? — Подскочив на месте от столь неожиданного заявления, я забыла о находившемся на моих коленях ноутбуке. Правда забыла ровно до того момента, пока спустя секунду не услышала грохот. Не оглушительный, конечно, но весьма красноречивый.

Взгляд мой тут же переместился с лица оппонентки на ноутбук, оказавшейся на полу.

"%?%...!!!"

Красноречивая тоненькая трещина, поделившая погасший экран на две удивительно ровные половины, не обещала мне ничего хорошего. Особенно со стороны законного владельца ноутбука.

Нервно сглотнув, я снова посмотрела на Кристабэллу. Не найдя в ее глазах и частицы понимания, поднесла руки к собственному лицу и зажмурилась.

Спустя несколько мгновений перевела взгляд на разбившийся компьютер, желая чтобы он, не иначе как по волшебству, заработал.

Увы.

Хлопая ресницами и со стороны наверняка полностью соответствуя своим светловолосым собратьям из анекдотов, я в немом крике о помощи обратилась к Кристабэлле. Обреченность и раскаяние встретились с непробиваемой стеной холодности и высокомерия (ну в тот момент, мне показалась, что это было именно оно).

Надежда на помощь и спасение со стороны солдатки растаяла в ту же секунду. Вместо нее внутри с удобством расположилось липкое противное чувство безысходности, смешивающиеся со страхом и тоскливым ощущением собственной не то ущербности, не то глупости. Своим поступком я вновь доказала окружающим, какой невообразимой тупицей при остром желании и собственном любопытстве могу быть.

Я красива, образована и умна. Но несдержанность в собственных поступках и решениях зачастую доказывает окружающим обратное, навешивая на меня всеми любимый ярлык анекдотичной блондинки. И никакие красные дипломы, престижные профессии и многочисленные проблески знаний не в силах переубедить их. Для родителей и брата, для всех своих бывших парней, коллег по работе, а теперь уже и большинства знакомых мар я — существо с перекисью вместо мозга. И, судя по выражению лица стоящей сейчас напротив меня Кристабэллы, в полку идеологов намечалось прибавление.

Впрочем, подкосило меня в этот момент не понимание того, что в лице солдатки я потеряла последние остатки серого вещества и превратилась в красивую мордашку с длинными ногами и грудью третьего размера. Последним гвоздем в "крышке моего гроба" предстояло оказаться объяснению с Максимом, в глазах которого, с уверенностью в сто и один процент, был бы черным по белому обозначен приговор.

"Виновна в отсутствии здравой логики, смысла и мозгов. Приговор озвучен и обжалованию не подлежит. Срок действия наказания — пока не сдохнешь!"

Тишину, оглушившую гостиную на несколько бесконечно длительных минут, разорвали звуки шагов и мужских голосов, послышавшихся из коридора.

— Ты совершаешь ошибку, пытаясь вернуться в жизнь этой женщины и таким образом замолить собственные грехи, — тоном строго отца и мудрого наставника отчитывал собеседника Вадим Акимов. — Если все дело в прощении, Максим, то лучше не усердствуй. Твое раскаяние, также как и попытки как-то исправить текущее положение вещей... Ничего из этого не нужно, Диметьев! Прошлого не вернешь, а в будущем ваши дороги с Евгенией разошлись на чересчур большие расстояния.

— Ты просто не в курсе всего положения вещей, чтобы иметь право заявлять подобное мне в лицо...

— Ну и что ты стоишь?! — От прослушивания (или подслушивания) интересного диалога меня отвлекла Кристабэлла. — Думаешь, он, — женщина кивком указала себе за спину, — обрадуется, увидев твои старания?! — Еще один легкий кивок головой в сторону разбившегося у моих ног ноутбука. — Я тебя покрывать не собираюсь. Мне своя шкура куда дороже. А Максиму дороже твоей шкуры ноутбук. И, к тому же, судя по голосу, — снова кивок за спину. — Он явно не в духе.

— И ч-ч-ч-что д-д-д-делать? — Чувствуя рождающуюся внутри дрожь, я сглотнула образовавшийся в горле ком и сделала шаг назад. Внутренний голос — самый ехидный и вредный из всех моих голосов — достав из потаенных глубин мозга огромный набат, принялся отсчитывать последние секунды моей жизни.

"10... 9... 8... 7..."

— Беги, дура! — Командный голос Кристабэллы отличался от Диметьевкского. И в то же время чем-то неуловимым был на него похож. Интонацией, абсолютной уверенностью в подчинении и унизительной холодностью. Впрочем, рассуждения на эту тему сейчас должны были занимать меня меньше всего.

За спиной Кристабэллы мелькнули высокие фигуры Максима и Акимова.

"0".

Мой внутренний таймер сработал и тело, повинуясь приказу "Огонь" бросилось бежать. Благо, не врассыпную.

Проскользнув мимо успевшей увернуться солдатки, я локтями растолкала ошарашенных моим поведением мужчин и, включив первую космическую, вылетела за дверь.

Стоял ноябрь. Шел снег. А я в очередной раз оказалась на улице без надлежащей верхней одежды и обуви. Правда, желания возвращаться и восполнять эти недостатки своего гардероба не возникало. И потому, вопреки здравой логике, я накинула на себя капюшон домашней толстовки и, сойдя по ступеням террасы, направилась на задний двор. Босиком.

Погода не благоволила подобным прогулкам. По ощущениям было около двух-трех градусов. Продолжительное нахождение при такой температуре на улице в моем состоянии могло обернуться весьма плачевными последствиями. Однако о возвращении те не менее все равно речи не шло.

В такие моменты почему-то особенно сильно хотелось обозвать себя любимую дурой. Хотя бы из-за того, что физические проблемы в виде бронхита, гриппа и, упаси Господи, менингита куда опаснее словесных нагоняев и презрительных взглядов. А я все равно пыталась убежать из теплого комфортного помещения в почти зимнюю стужу, только чтобы спасти самооценку и психику от очередной дозы увечий. Неправильно это. У меня только две ноги и руки. Отморозь одну из них и что? Новая не отрастет. А психика восстановиться, душа излечится, покой обретется. А я все равно бегу, потому что не в силах услышать "Виновна..."

Правда, сегодня у меня имелось место конечного прибытия.

Когда-то Игорь сказал, что помимо особняка,Витторио построил здесь конюшню и охотничий домик. Полагаю, пристанище лошадей предназначалось для моей матушки, а угодья Гастона со шкурами и рогами убиенных животных...

Мысль, перечеркнувшая в моей голове звенья выстроенной цепочки рассуждений, заставила остановиться. Глубоко вдохнув и резко выдохнув, я еще раз мысленно повторила последнюю фразу.

Вдох. Выдох.

"Пристанище лошадей предназначалось для моей матушки... Витторио построил... Родную дочь Бьянки подменили на человеческую девочку по приказу ее мужа... Я — точная копия Бьнки, за исключением радужки глаз. У моей матери она — синяя. А у меня — травянисто-зеленая. Очень редкая... Почти двадцать лет Бьянка провела в этом доме... Доме, который вместе с конюшней и охотничьим домиком построил Александр Витторио... У главы клана мар радужка глаз травянисто-зеленая. Очень редкая..."

Ловя ртом воздух, и все равно физически ощущая нехватку кислорода, последним, что я смогла произнести вслух,прежде чем упасть в обморок, было:

— Глава клана мар — мой отец?!

_____

* — Security Department and Public relation

ГЛАВА 14. Ход четвертый: эндшпиль?

— Ты на меня положила глаз?

— Ну... он там не так уж и долго пролежал.

(Сериал "Друзья")

"И зачем, спрашивается, мне нужен был его номер телефона?", — глубоко вздохнув, я медленно прикрыла веки, чтобы в который раз за эту ночь попытаться заснуть. Но перед глазами опять замельтешили картинки неприятных воспоминаний.

Захотелось курить. Или грязно выругаться. Или попросту забыть последние месяцы своей жизни — стереть их из памяти как грязное пятно с белоснежной скатерти.

За прошедшие несколько дней эта мысль вот уже, наверное, в сотый раз возникала в моей голове и в отличие от других, более разумных, казалась решением абсолютно всех проблем. Ведь если бы я забыла мар, то сейчас не мучилась от осознания, насколько сильно увязла в обществе предателей и лгунов. И почему на такое огромное расстояние отдалилась от людей, которым было действительно не наплевать на мою жизнь.

За окном комфортабельной палаты медицинского центра Альбрус начинался новый день. Восходило субботнее ноябрьское солнце. Постепенно в его лучах начинал поблескивать первый снег, еще ночью покрывший тонким слоем землю. Раздавался веселый птичий перелив.

Я продолжала сидеть на своей кровати с закрытыми глазами, держать на коленях включенный ноутбук, и чуть ли не молиться о внезапно сошедшей на меня амнезии. А что? Было бы неплохо таким образом избавиться от ненужного вороха проблем. И сослаться потом в объяснениях с матерью, отцом, братом и отодвинутыми на задний план друзьями, что последние месяцы с ними холодна и отчуждена была другая Лилит. Не я. Что собрала вещи и бросила родной дом незнакомка, поселившаяся в моем теле. Она же уволилась по необъяснимой причине с работы и сменила номер телефона.

Она забыла свою прежнюю жизнь, чтобы начать новую в кругу чудовищ!

Я глубоко вздохнула и открыла глаза. На экране ноутбука мерцало уже неоднократно прочитанное мною за эту ночь сообщение от Хранителя:

"Доброго времени суток, Лилия! Я более чем осведомлен о Ваших злоключениях и Вашем спасении. Даже успел поучаствовать в нем!

Но, пожалуй, обо всем стоит поподробнее. В этот раз.

Во-первых, и самых главных, я рад, что Вы решились, наконец, поверить мне и начать расследование. Потому как в ином случае, мне пришлось бы Вас к нему подтолкнуть. И поверьте, потерей работы Вы не отделалась бы!

К сожалению, я с самого начала упустил из вида тот простой факт, что "жертва" — какой бы она не была — является лучшим побудителем к действию. Но, предположив, что Вы итак воспримите мои слова всерьез, я совершил свою первую и единственную ошибку. Больше, этого не произойдет! Ваши безопасность, жизнь и здоровье — для меня приоритетны, поэтому я не собираюсь впредь Вам позволить остаться в стороне. Либо Вы играете наравне со мной, либо я руковожу Вашими действиями... заставляю играть... но цена моих действий окажется непросительно для Вас высока.

Лилия, я не злодей! Но я поклялся, что Вы узнаете правду. И Вы ее узнаете, даже если всем вокруг придется исчезнуть! Предполагаю, что именно в тот момент, оставшись одна, Вы поймете, что к моим словам не стоит относиться с прежней предубежденностью.

Во-вторых, я рад Вашему спасению. Как уже сообщил выше, Ваши безопасность, жизнь и здоровье для меня приоритетны, потому действия следователя Ордена Константина Сапожкова не были мною проигнорированы.

Я нашел Вас! Я тот, чьими руками Вы были спасены. И потому я считаю себя правым в этом случае забрать ОДНУ подсказку.

Я знаю, что в этот момент в Вашей голове возник вопрос, каким же образом у меня получилось это проделать?! Максим Диметьев оказался тем, кто вытащил Вас из "цементного склепа", заготовленного Константином Сапожковым. Но именно Игорь Исаев подкинул ему информацию о местонахождении того "склепа". Догадываетесь, кстати, откуда он мог ее (информацию) получить?! Правильно, от меня.

Я написал ему, представившись другом его старшего брата — Вы ведь уже в курсе кем на самом деле был Олег Исаев?! — и сообщил о том, что Сапожков сошел с ума. Что Константин, после гибели Олега, бредит идеей о мести "демонам" и теперь не прочь отыграться на Вас. А я всего лишь хочу помочь, не собираясь становиться еще большим чудовищем, чем мары и суккубы.

Вы, наверное, теперь думаете, что я хвалюсь собственным поступком. О нет! Я просто хочу доказать, что Ваша жизнь для меня ценней Вашей смерти. Поэтому, последнее чего Вам стоит опасаться с моей стороны, это подвоха.

В-третьих, я также рад, что Вы попросили меня сообщить контактные данные Витторио. Еще ОДНА подсказка истрачена (хотя, полагаю, задумавшись, Вы могла бы обойтись и без нее).

Контактные данные Александра Витторио:

Тел. 8 10 34 ХХХ ХХ ХХ

E-mail: AVittorio@gmail.com

Как ты уже могла догадаться это его личный номер телефона.

Витторио на данный момент проживает в Испании в собственной резиденции недалеко от города Валенсия. Его официальная приемная находится в Австрии в городе Вена. При необходимости звоните туда, но максимум на что можете рассчитывать — общение с одним из многочисленных помощников.

Тел. 8 10 43 1 ХХХ ХХ ХХ

Полагаю, что в некотором роде, Вы уже смогли догадаться о причастности Александра Витторио к Вашему "удочерению". Если нет, то советую пораскинуть мозгами об этом в ближайшее время и наконец-то сделать правильные выводы. Они Вам помогут в будущем.

Ну и в-четвертых, внимательно наблюдая за Вашими "приключениями" я предполагаю, что в своем расследовании Вы не так далеко и продвинулась. Неужели находясь под боком Максима Диметьева, Вы так и не смогли определить принадлежность ключа? А документы? Вы журналистка, Лилия Владимировна, и не в состоянии найти правду, опираясь на уже представленные факты? Я разочарован. И боюсь, что через некоторое время — если ситуация не измениться — нам с вами придется вернуться к более подробному обсуждению пункта о "жертвах".

Сводка:

Адрес Хранителя. ЛИШЬ ДЛЯ ПОДСКАЗОК! (прежде чем писать письмо, несколько раз подумай, может, ТЫ сама способна найти решение): Hranitel@gmail.com

Количество оставшихся подсказок — 3

Количество оставшихся указателей — 1"

К списку моих монстров с личинами добродетелей сегодня прибавилось еще одно чудовище. Загадочный "он", именовавший себя Хранителем, в своем новом ответном письме обещал избавиться от всех, кого я люблю, если в непонятном расследовании не наступит просвет. Я умею читать между строк. Может быть, даже слишком хорошо.

Впрочем, за прошедшие дни я уже устала удивляться, насколько на самом деле жесток и циничен мир, в который поневоле оказалась втянута.

Дружба? Среди мар ее нет.

Любовь? Не смешите меня.

Чувство долга? Ну, может быть только для отчетности перед начальством.

Надо обладать удивительными актерскими способностями, чтобы так реалистично изображать то, чего на самом деле никогда не было. И, наверное, уже не будет. А может, и Игорь, и Максим, и Вадим, и Витторио, и даже Эвелина настолько заигрались в свою власть, что способность чувствовать и сопереживать у них просто атрофировалась.

Перед глазами мелькнуло воспоминание с вечера среды, когда во время восьмичасового ужина Вадим Акимов заглянул ко мне в палату, чтобы принести свои искренние извинения из-за случившегося. И объяснить ситуацию, по которой я по сей день вынуждена была прибывать стационаре.

Тот наш разговор я запомнила, пожалуй, слишком хорошо. Наверное, потому, что за последние месяцы Вадим Акимов оказался самым тактичным и даже в какой-то степени благородным из лжецов. Жаль, что потом я убедилась, что его "правда" ничем не лучше.

— Здравствуй, Лилия, — мужчина, постучавший в стеклянную дверь, заставил меня невольно подскочить на месте. — Не пугайся, это всего лишь я.

— Привет, — я попыталась улыбнуться, но от боли в горле мой голос напомнил карканье простуженной вороны. Скривившись, я потянулась к стоящей на высоком столике чашке горячего чая.

— Как себя чувствуешь? — Вадим размеренным шагом прошел к стоящим напротив креслам и занял то, что располагалось ближе к окну. — Как устроилась?

Многозначительным взглядом с долей презрения и ядовитой насмешки я обвела палату, в которой меня разместили. Моего внимания удостоились и картины в стиле Кандинского на стенах, и плазменный телевизор напротив кровати, и два мягких кресла рядом с окном, и стойка с огромным букетом воняющих лилий.

С детства ненавижу эти цветы!

— Игорь попросил доставить в твою палату, — заметив, что мой взгляд на пару лишних секунд задержался на букете, пояснил доктор. — Он вернулся в особняк, когда тебя уже доставили сюда.

Я снова попыталась улыбнуться, на этот раз даже превозмогая боль. Забота Кареглазого грела мое сердце куда лучше теплых одеял и горячего чая.

— Он хороший мальчик, — на лице Вадима возникла понимающая добрая улыбка. — И относится к тебе... с должным вниманием.

— Что со мной случилось? — Сделав еще один глоток чая, задала я насущный вопрос. Обсуждением личной жизни с посторонним человеком я была не намерена заниматься.

— Ты не помнишь?

— Если только до момента, когда упала в обморок... на улице, — причину своей столь неоднозначной и не очень свойственной мне реакции я раскрыть побоялась. Хотя, подозревала, что Вадим уже давно был в курсе ветвлений моего родословного древа.

"Кстати, вот интересно, есть ли у Бьянки и Витторио еще дети?"

— Я боюсь ты потеряла сознание, — "капитан очевидность" заставил меня усмехнуться, едва не подавившись чаем. — Причину не знаю, это надо у тебя спрашивать. А вот последствия себя ждать не заставили. Лилия, ну вот скажи мне, кто ходит на улицу зимой без верхней одежды и босиком?

— Может тот, кто по чистой случайности разбил компьютер одного задаваки и сам побоялся оказаться битым?! И потом сейчас еще не зима, а только конец осени.

— Однако разница в температурах не большая. Особенно для того, кто ухитрился проваляться на снегу в таком виде порядка двух-трех часов, — Вадим с упреком в темно-серых глазах покачал головой. — Вот и заработала себе воспаление легких и вторую степень обморожения конечностей. Теперь придется оставшуюся часть недели продержать тебя в стационаре на антибиотиках.

С непонятным мне выражением лица Вадим посмотрел на стоящую рядом с кроватью капельницу. По словам медсестры, которая полчаса назад заменила закончившийся пакет с физраствором на новый, это была уже третья за сегодняшний день.

— Все лучше, чем в одном доме с Демоном.

— Лилия, ну неужели, ты считаешь, что из-за какого-то сломанного компьютера Максим бы тебя убил?! — Нотки снисходительности в голосе мужчины заставили почувствовать себя неразумным пугливым дитем. — Ну, ей Богу, откуда такие мысли? У Диметьева, конечно, характер не сахарный, но здравый смысл в словах и поступках все же присутствует. Ну покричал бы... Хотя, я никогда не слышал, что бы он кричал. Максим умеет держать себя в руках, даже в самых... сложных ситуациях. А тут ноутбук. Подумаешь! Тем более что рядом были мы с Кристабэллой.

— Значит, он не кричал? — С непонятно откуда взявшейся мольбой в голосе, поинтересовалась я у Вадима.

— Ругался только... чуть-чуть совсем.

— Чуть-чуть?

— Ну ладно, не чуть-чуть. Но все равно твой проступок этого не стоил! — Нахмурившись, ответил мужчина. — А если бы Вера не вышла бы в тот день выносить мусор? Только представь, что могло бы произойти, если бы ты провела на улице весь остаток дня?!

— Стала бы фантомом, — допив последний глоток чая, я отставила пустую кружку в сторону и с закрытыми глазами прилегла на подушку. Сил на какое-либо проявление эмоций не осталось, потому мой голос прозвучал настолько безразлично и отстраненно.

Горло все еще болело. Также как и ноги, укутанные двумя теплыми одеялами. Все тело ломило, от повышающейся температуры. Хотелось, чтобы меня, наконец, оставили в покое.

— Ты знаешь о них, — с грустью тем временем констатировал Вадим, — хотя чему я удивляюсь. Было бы странно, если бы ты не была осведомлена об этой части жизни мар после всех произошедших событий.

Я слабо кивнула, чувствуя, как постепенно начинает подступать темнота.

— Тем не менее, я все равно рад, что Вера тебя нашла. Не знаю, почему ты оказалась на улице в таком виде, да еще и без сознания, но я рад. Рад, что на этот раз... с тобой... все обошлось...

— Я тоже рада, — прежде чем окончательно поддаться темноте, смогла выговорить я шепотом.

— И, тем не менее, прости меня, — ответ Вадима показался мне звучащим откуда-то издалека. Усталость и, по-видимому, чай с лошадиной дозой снотворного (иначе, почему у него оказался столь необычный вкус?) решили забрать последние силы. — За то, что в тот момент мы все немножечко сошли с ума. Не могу говорить за Критабэллу, но я за последние несколько лет настолько привык опекать Максима, что, кажется, уже не в состоянии понять, когда кому-то другому нужна помощь. Прости. Прости меня, пожалуйста. Прости, если сможешь...

В эту ночь, в отличие от последующих, я спала как убитая. Без снов, неприятных воспоминаний и уже ставшего в какой-то степени привычным ощущения липкого преследующего страха.

— Завтрак будет подан через пять минут, — тонкий похожий на перелив колокольчиков голос медсестры разбудил меня в четверг утром. — Что вы больше всего предпочитаете? Круасаны с шоколадом, пряники с миндалем или тарталетки с малиновым джемом? С каким сиропом обычно пьете чай? О, а что по поводу каш? Овсяная, манная, рисовая? Еще я хотела бы уточнить пару моментов, связанных с цветами? — Она кивком указала на букет лилий. — Их нужно сменить? Какие принести? Доктор Акимов вчера сказал, что вам неприятен запах лилий... у нас есть ромашки, розы, маргаритки, нарциссы...

Своим отнюдь не милым щебетанием и растрепанным внешним видом моя утренняя знакомая была похожа на непоседливую воробьиху.

— Который час? — Боль в горле за прошедшую ночь, казалось, увеличилась в троекратном размере, поэтому приходилось шептать.

— Семь утра, — На лице женщины с серыми мышиными глазками отразилась профессиональная улыбка элитного обслуживающего персонала. — Завтрак у нас в семь ноль пять, ланч — в одиннадцать тридцать, обед — в час, в пять — английский чай, в семь вечера — ужин. Так что насчет меню? Доктор Акимов вчера запретил к вам подниматься... Кстати, меня зовут Амалия. Я ваша личная медсестра. Если возникнут какие-то вопросы, пожелания, претензии...

Своей внешностью, манерой поведения и даже голосом Воробьиха очень напоминала кошмар моих рабочих будней — секретутку Василисочку. Только, пожалуй, более солидную ее версию — без яркого вечернего макияжа, откровенных кофточек, мизерных юбочек и дешевых шпилек танцовщиц гоу-гоу.

"Вот прикол будет, если эта краля в самом деле окажется родственницей Мартыновой?!" — Не давая забыть о себе ни на секунду, озвучил мои мысли проснувшийся вместе со мной внутренний голос. — "Любовь к сплетням, крайняя степень зависти, граничащая с социопатией и отнюдь не приятельские отношения с собственным боссом..."

Перед глазами вмиг возник красноречивый образ, в котором Амалия по вечерам в кабинете Акимова оказывает собственному шефу услуги, выходящие далеко за рамки ее трудового договора. Как Василисочка.

Мысленно ужаснувшись, я подавила рвотный позыв и затолкала неприличные картинки и отвратительные звуки (да-да, образность моего мышления зачастую почти достигает границы реальности и воспроизводит даже звуки) куда подальше. Следом, послала туда же и Воробьиху, вслух отказавшись от завтрака в пользу желания отдохнуть.

Заменив капельницу, Амалия все с той же профессиональной улыбкой элитного персонала удалилась с обещанием вернуться к ланчу.

"I"ll be back..." — С дьявольским смехом прокомментировал внутренний голос, заставив мое тело покрыться предательской дрожью.

В следующий раз дверь палаты открылась в десять часов утра, пропуская внутрь тех, кого в свете грядущих событий я еще могла называть друзьями. Как оказалось, до поры до времени.

— Привет! — Голос Майи Диметьевой снял с меня уже было подступившую дрему, заставив невольно улыбнуться. С огромными пакетами наперевес девушка пушинкой влетела в палату и напрочь игнорируя правила поведения, взгромоздилась в своих тяжелых ботинках на мою кровать. — А мы с подарками! — И видимо в доказательство своих слов сбросила тяжелую ношу мне на ноги.

От вспыхнувшей боли я едва слышно застонала.

— Майя! — Следом показался недовольный поведением своей сегодняшней спутницы Кареглазый. — А ну слезь с кровати и убери пакеты! Или ты забыла, что сказал Вадим Георгиевич?!

— Прости, — тут же смущенно покраснев, Диметьева-младшая встала и, понурив голову, отошла к креслам. А Игорь тем временем поспешил снять с моих многострадальных ног тяжелые, судя по ощущениям, пакеты.

Встретившись с Кареглазым взглядом, я мысленно поблагодарила его за столь неоценимую в данной ситуации услугу.

— Как ты себя чувствуешь? — Наклоняясь чересчур близко, прошептал мужчина, попутно при этом поправляя одеяло. — Чего-нибудь хочется?

— Свободы и мандаринов.

— Ну, с первым я помочь не в силах, — заливистый смех Игоря наполнил комнату невероятным весенним теплом. — А с фруктами — без проблем. Майя?!

— Да, вот держи, — девушка вновь открыто и радостно улыбнулась, достав из пакета кулек с "вкусностями". — Хотя, Вадим Георгиевич сказал, что здесь как в Греции — есть практически все!

— Кроме стриптизеров, громкой музыки, магазинов с модной одеждой... — начала в шутку перечислять я, попеременно загибая пальцы на руках. — Знаешь, здесь, наверное, все-таки не Греция. Много чего отсутствует.

— Развлечения, — с пониманием кивнула Майя. Развязав целлофан с бананами, апельсинами и виноградом, девушка встала со своего места и подошла ко мне.

— Мы же в больнице, — укоризненным тоном поправил Игорь. — А здесь арена с акробатами и клоунами не входит в список первостепенных нужд пациентов.

— Между прочим, это они зря, — девушка отщипнула от грозди винограда несколько ягод и протянула их мне. — Не бойся, мы заставили Веру вымыть все фрукты, прежде чем упаковать. Хотя, дизентерия, гепатит, глисты и прочие болезни грязных рук тебе все равно не грозят!

— Это почему? — Ловя взглядом немой укор, застывший на лице Игоря, шепотом переспросила я у подруги.

— Марская особенность организма. Крепкий иммунитет.

— Если здоровы, то здоровы, а если больны — то смертельно... — с некоторой неточностью процитировала я всплывшие на ум объяснения одного весьма неприятного в общении типа.

— Ага. Но согласно марской статистике, таких случаев — единицы из тысячи. И то, в основном это заболевания, которые и среди людей то считаются не излечимыми.

— Вот утешила.

— Но к Лилии, также как и к тебе, — перехватил инициативу в объяснении Игорь, — это не относится. До перерождения вы еще люди. Просто иммунитет у вас крепче. Так что лишние предосторожности не помешают, — взяв у девушки виноградины, он поднес их к моим губам.

— М-м-м, — улыбнувшись, я с должным эротизмом, предусматриваемым подобной ситуацией, облизнула мужскую руку. Ягоды, оказавшиеся во рту, приобрели особенный вкус. Более сладкий и сочный, что ли.

Тем временем, в глазах Игоря, внимательно наблюдавшего за моей "невинной" шалостью промелькнула будоражащая искорка, отразившаяся в скованной, но многозначительной улыбке.

— Вкусно? — Его приятный мягкий голос густым туманом прошелся по моей коже, вызывая ворох приятных мурашек.

— А ты как думаешь?

— Вообще-то, — несколько грубо отвлекла нас от переглядываний друг с другом Майя. — Мы здесь, чтобы наконец-то пролить свет на загадочную историю Лилии Виноградовой! И новостями последними поделиться, кстати. — Демонстративно отвернувшись, девушка направилась к оставленным на кресле пакетам. — Ну и?

— Что ну и?

— Ну и почему ты упала в обморок? — Не обращая внимание на нас с Кареглазым, Майя принялась разбирать сумки с принесенными подарками. — Только заранее прошу избавь меня, пожалуйста, от вранья. А то уровень лапши, навешанный мне на уши за последние сутки, итак уже зашкаливает. А отдирать ее весьма неприятно, знаешь ли.

Все-таки порода Димеьевых, даже несмотря на некоторую бесшабашность и юношеский максимализм была видна в Майи за версту: в некоторых проскальзывающих в разговоре фразах — например, таких, как эта — определенных жестах, мимике и поступках.

— Я перенервничала, — задержавшись взглядом на несколько лишних секунд на напряженной спине девушки, я встретилась глазами с внимательно слушающим мое объяснение Игорем. — Последствие стресса после похищения.

— Примерно то же самое нам и Максим сообщил, — всем своим видом демонстрируя недоверие, сухо произнес Игорь. На лице его возникло то самое каменное выражение, которое меня уже начинало порядком раздражать. Впрочем, как и скорость, с которой оно появлялось у мужчин марской наружности (оставалось загадкой только причина — генная мутация или желание покрасоваться собственной брутальностью?). — Правда буквально через полчаса он собрал чемоданы и уехал в аэропорт.

— Работа. У моего брата — это стандартное объяснение, подходящие под все случаи жизни.

— Тогда какую лапшу ты сейчас имела в виду? — Откашлявшись, я смогла выговорить шепотом свой вопрос только спустя несколько минут.

— Кристабэлла нам рассказала, что ты якобы поссорилась с Максимом Вячеславовичем из-за разбитого ноутбука, — продолжая "держать лицо", пояснил уже Игорь. — Его ноутбука.

— Но это же полный бред, — достав, наконец, из пакета последнюю вещь — набор ароматических свечек — Майя повернулась и удостоила нас своим взглядом. — Зачем тебе это делать?

— Действительно, — заметив в глазах девушки раздражение и обиду, которые она старательно пыталась скрыть за такой же обезличенной каменной маской, я не смогла признаться. — У меня и свой ноутбук имеется.

Кивнув, Майя указала на журнальный столик, куда положила большую часть принесенных вещей:

— Кстати, мы его с собой захватили.

— Решили, что тебе пригодится... — со значением поддержал ее Игорь. — Для твоей журналистской статьи.

Не сразу до моего ненадолго вышедшего из строя мозга дошел смысл произнесенных слов. Но уже спустя некоторое время, вспомнив, что помимо прочих материалов расследования — в основном состоящих из собственных рассуждений — в почте ожидают прочтения письма с файлами Диметьева, я торжествующе улыбнулась. Компьютер в моем незапланированном отпуске мог оказаться очень полезной вещью. Правда если мне удастся в ближайшее время найти точку доступа к сети.

— Да, он действительно очень пригодиться.

— Еще мы захватили для тебя несколько комплектов пижамы, два спортивных костюма, гигиенические принадлежности, сотовый телефон, — снова повернувшись к нам спиной, девушка продолжила перечислять список вещей первой необходимости, без которых, по ее мнению, мое пребывание в больнице превратилось бы в ад.

Я была согласна с ней не во всем. Например, наличие в комнате-палате ароматических свечей, фарфоровых статуэток и рамок с фотографиями моста "Золотые Ворота" казалось мне излишнем. Но спорить в данную минуту с Майей совершенно не хотелось — из-за больного горла и дурацкого чувства вины, оставшегося осадком после шоу с участием ягод винограда.

Майя была влюблена в Игоря. Не требовалось наличие большого количества ума, чтобы догадаться об этом. Не знаю точно, сколько времени в ее детском сердечке взращивалось это чувство, но природу его я понимала, наверное, как никто другой. На основе несложных арифметических вычислений даже можно было определить, когда вся эта история началась.

Игорь познакомился с Максмом год назад. Майе Диметьевой тогда, наверное, только-только исполнилось пятнадцать. Возраст гормонального бума и шекспировских страданий заставил ее влюбиться в улучшенную копию собственного брата — единственного человека, которого заботило благополучие девушки в отличие от собственных родителей. Ведь Игорь — красивый, смелый, сильный — отличался от ее окружения, ровесников-одноклассников, и в то же время оставался равным, будучи по своему происхождению марой. Он постепенно стал идеалом, любить которого оказалось благодаря со временем размывшимся границам морали неимоверно круто. К тому же и сам мужчина ничуть подобному проявлению чувств не противился: указывал на рамки приличия, не подыгрывал, не потворствовал, но и не отталкивал. Вот и получил к сегодняшнему дню ситуацию, в котором проявление его чувств к другой женщине сказывалось на девочке очень болезненно.

И даже сам, похоже, этого не понимал или не относился серьезно.

— Майя, — я обратилась к девочке, как только она закончила перечисление моих сегодняшних подарков. — Как там Илья?

— Этот придурок?! Весьма неплохо.

— Вы встречаетесь? — Я вспомнила, с каким запалом она рассказывала мне про Хэллуиновскую вечеринку, на которую ее пригласил Маугли. — Кажется, когда мы все вместе ходили по торговому центру и выбирали нам с тобой платья...

— Ты хочешь сказать, что видела, как мы с ним держались за руки?! — Майя оборвала меня на полуслове. Повернувшись, она задумчиво взглянула сначала на Игоря и только после этого с долей раздражения на лице обратила внимание на меня. — Ну, да и что?! Мы друзья и ничего более.

Наигранная небрежность в ее голосе показалось мне странной.

— Вы очень органично смотрелись вместе, — я старалась тщательно подбирать слова. — Думаю, если бы вы начали встречаться... как парень с девушкой... — произнеся эту фразу, я невольно нахмурилась, почувствовав себя в роли собственного папаши-сводника. — А знаешь, это неважно. Вы вольны решать сами, что считаете для себя правильным. Просто я хотела сказать, что вместе с Ильей вы смотритесь очень неплохо. И ты, кажется, единственная девушка, кто делает его... ну, может чуточку лучше.

— Эээ... спасибо, — очень осторожно произнесла Диметьева-младшая, многозначительно посмотрев при этом на Игоря.

— Я обещаю, что ему ничего не скажу, — тем временем ответил на какой-то невысказанный вслух вопрос Кареглазый. — И даже более того, готов сейчас выйти и дать вам с Лилит возможность посекретничать.

— Тот поцелуй оказался ошибкой, — сложив руки на груди, Майя вмиг растеряла всю свою невозмутимость и обиду. Теперь ее прекрасные лазурные океанские глаза были переполнены праведным гневом. — Так что он не считается! Тут и сообщать нечего.

Развернувшись на девяносто градусов, девушка направилась к двери.

— Правда если ты все равно хочешь нажаловаться... — бросив еще один многозначительный взгляд на Игоря, она вышла из палаты и громко, насколько это вообще было возможно, хлопнула дверью напоследок.

Поинтересоваться причиной подобного поведения у Кареглазого я смогла лишь спустя несколько минут, после того как прошла первая волна немого удивления.

— И что это было?

— Она призналась мне, что твой названный брат ее поцеловал, — закрыв глаза, ровным голосом произнес Игорь. — И что ей это понравилось.

— И?

— И я пообещал не говорить об этом Максиму.

— Потому что...?

— Отношения... любые близкие отношения между марами и людьми не приветствуются. Особенно этот вопрос остро стоит в семье Демона.

— А ты это знаешь...

— Потому что знаю родителей Демона и Майи.

— Да? — От удивления я даже со своего места подскочила. Правда решив, что новость эта все же не настолько экстраординарна, тут же улеглась обратно. — Но откуда?

— Не лично, — открыв глаза, Кареглазый снова натянул на лицо каменную маску. — Но я имею некоторое представление...

— Ясно.

Решив больше ничего не добавлять к странному диалогу, я отвернулась. Силы вновь начали меня постепенно покидать, хотя на повестке дня наших с Игорем отношений еще оставалось несколько нерешенных вопросов.

— Нам надо поговорить, — наконец начал мужчина, видимо поняв, что я больше не желаю проявлять инициативу. — Наверное, сейчас не время, но потом ты улетишь в Питер и... я хочу решить этот вопрос еще до твоей вечеринки.

Вспомнив о предстоящем мероприятии, я едва слышно застонала. После всего случившегося сама мысль о посещение сборища марского бомонда меня отягощала. Во многом это происходило из-за острого нежелания видеться с собственной биологической матерью и отцом. А Витторио, я подозревала, в списке гостей наверняка присутствовал.

— А ты разве с нами не полетишь?

— Максим Вячеславович предоставил мне официальный шанс вернуться на прежнюю должность, и во время вашего с Майей отсутствия я буду отбывать здесь, так сказать, испытательный срок.

— Поздравляю, — пресным тоном произнесла я, продолжая наблюдать за пейзажем в окне. — Это значит, что дело с аварией официально закрыто? И с тебя сняты обвинения?

— Орден пошел на попятную, когда узнал обстоятельства дела и что в тот день за рулем был я. Думаю, мой отец постарался — не захотел, чтобы фамилия Исаевых оказалась в отчете, который ему предстоит сдать вышестоящему начальству. Побоялся лишних вопросов.

— И кто теперь считается виновным?

— Бывший напарник моего брата. Отец спихнул на него аварию, а Демон вовремя подсуетившись, добавил к прочим статьям незаконное преследование, похищение с намерением убийства и нападение на людей в общественном месте с применением оружия. Сапожкову через неделю грозит Суд. А оттуда живым он не уйдет.

— Постой, — я повернулась к Игорю. — Ты сейчас сказал про похищение... но как вы узнали, что это был он?

— Камеры видеонаблюдения в редакции журнала. Этот идиот даже не потрудился их выключить, когда со своей компанией вломился к тебе на работу. Как только нам стало известно о факте похищения, Максим тут же велел изъять записи и буквально через пару часов мы уже знали о причастности Сапожкова. Но с предъявлением обвинений Ордену пришлось в тот момент повременить: в курилке камер не было, а остальные видеозаписи представляли собой лишь косвенные улики. Мой отец бы смог отбрехаться от таких обвинений. Потому было решено, прежде всего, найти тебя, а потом уже наводить шорох в рядах людей.

— Погоди, то есть ты хочешь сказать, что...

"...Демон все знал!"

Закончить предложение вслух у меня не получилось, что, к сожалению, не помешало моим внутренним голосам с долей ехидства и злорадства посмаковать успевшую оформиться за несколько мгновений неприятную мысль.

"Он знал все с самого начала: разложил по полочкам и просто выжидал удобного момента и удачно подвернувшуюся под руку мишень. Он знал, кто являлся моим похитителем, когда в больнице Альбруса с таким остервенением задавал свои вопросы. И когда я предложила свою помощь и сотрудничество, Демон просто посмеялся надо мной. Не без повода, конечно. Но мог бы хотя бы намекнуть, насколько высок его уровень во всей этой долбанной игре!"

— История будет закрыта с наименьшими потерями для нас, — так и не дождавшись от меня окончания предложения, продолжил объяснения Кареглазый. — После Суда дело сдадут в Архив и оно окажется в абсолютной недосягаемости для любого из следователей Ордена.

— Но как же настоящий виновник? Правда? Документы и фантомы? — Для поисков ответов на уже порядком осточертевшие вопросы у меня открылось второе дыхание. — Как же вся эта история с Хранителем? Нам с тобой теперь тоже придется сдать дело в "архив"?!

— Наверное, — Игорь потупил взгляд. Его ответ прозвучал устало и скомкано. — Хотя я думаю, что через какое-то время мы все же сможем возобновить "расследование". Пока у нас на руках не так много, кстати...

— Знаю... — я поддалась накатившей вдруг на меня волне безысходности. — Это конец.

— Почти. Наверное, ты не очень обрадуешься, когда я сообщу тебе... — Я нахмурилась, предчувствуя, что впереди меня ждет не очень приятная новость. Не зря. Удар под дых со стороны Игоря — моего солнечного кареглазого признавшегося в любви Игоря — не заставил себя ждать. — Документы, которые тебе передал неизвестный курьер... Они сейчас у Максима.

— ЧТО?! — Заорать что есть мочи мне помешал кашель, а треснуть Кареглазого чем-нибудь тяжелым по голове — усталость и общая слабость.

— Лилит, — мужчина поднял голову и пристально посмотрел на меня. В его глазах закружилась буря эмоция: страх, боль, уверенность в собственном поступке и... любовь. Огонек этого сильного чувства отразился в радужках цвета гречишного меда с яркими желтыми вкрапинами и заставил меня мысленно застонать. Он был слишком искренним и доверчивым — объясняющим все нелепые поступки своего владельца просто своим существованием. Он оправдывал Игоря и его ошибки. Он помогал ему закрывать глаза и прощать мои глупости. Он создавал между нами ту атмосферу уюта и комфорта, которую я в данный момент боялась принять.

— Что?

— Вчера я встречался со своим отцом, — видя мою растерянность, шепотом начал объяснять мужчина. — И вскользь поинтересовался у него последним делом Олега, — ком из невысказанной боли заставил Игоря на секунду прикрыть глаза и вымученно вздохнуть. Воспоминания о погибшем брате давались мужчине не так легко, как он пытался показать. — Ты должна знать, Лилит. Олег охотился за Граалем...

— Святая чаша?!

— Нет. — Справившись со всем ворохом эмоций, Кареглазый смог, наконец, открыть глаза. Бесстрастный, твердый взгляд, которым он наградил меня, заставил невольно вздрогнуть. — Про фантомов ты уже знаешь. Наверное, это даже хорошо, что ты познакомилась с этой частью жизни мар так рано. Я же до аварии двухмесячной давности даже не подозревал об их существовании. Но потом... Лилит, я всегда был хорошим водителем. Даже не так. Я всегда был лучшим. На трассе. А в тот день я не справился с управлением, представляешь?! — И снова бесстрастная маска сползла с лица мужчины, выставляя наружу его боль, горечь и сожаление. Представляю, насколько виноватым Игорь чувствовал себя после аварии. А я ведь даже не разу и не задумалась о том, что и его может что-то есть изнутри... В отличие от одного знакомого мне придурка, слово "совесть" для него не было пустым набором букв и звуков.

— Тогда я начал свое расследование. Хотел разобраться, какого... там на самом деле произошло.

— И?

— Созвонился со своим другом из автомастерской, куда увезли мою машину и попросил посмотреть, так сказать, свежим взглядом. Через два дня он перезвонил и сказал, что авария произошла не по вине водителя. Нашу машину столкнули с дороги с такой силой, что я, будь хоть самим Шумахером, все равно не справился бы с управлением. Кузов был смят. В лепешку. Стекла разбиты. Нас снесли с дороги как спичечный коробок. Ты представляешь, какой силой должны были обладать те чудовища?!

Невольно на глаза всплыли обрывки воспоминаний аварии: ужасные существа, несущиеся на нас, кровь на лбу потерявшего сознание водителя и белесые, лишенные пигментации, глаза фантома, который отогнал своих собратьев и тем самым... спас мне жизнь?

Но как такое возможно, если согласно объяснению Костика, фантомы — существа не разумные, не поддающиеся контролю и действующие только исходя из собственного голода?!

— И я начал задавать вопросы. Наверное, это было моей ошибкой, потому что в тот день я понял, что потерял друга.

— Прости? — Недоумение отразилось на моем лице.

"Он о чем вообще?"

— За год работы с Максимом мы сдружились. Это было здорово, Лилит. По-настоящему здорово. Как-то я сказал, что больше не буду его выгораживать в твоих глазах, но Демон... он действительно очень хороший друг. Я знаю, что он закрытый, порой чересчур мрачный и официозный. В нем полно надменности, высокомерия и эгоцентризма. Его слова ранят хуже острых ножей, взгляды отравляют сильнее яда, но в случае опасности, я уверен, он — тот, кто встанет между мной и пулей, примет первую волну удара и никогда впредь не поставит это в упрек. Парадокс.

— А разве... — я попыталась правильно сформулировать возникшую мысль. — вы с ним не ладите не из-за меня... Ну там... Я же ему не нравлюсь. Ни вообще, ни как твоя девушка.

— Нет, — Игорь снова потупился, и я заметила, как его щеки заалели красками стыда. — Я хотел, чтобы ты так думала. Сначала. А сейчас вот понял, что лучше будет правда. Наша дружба разладилась, когда я начал копаться в этом деле и задавать вопросы. А Максиму пришлось объяснять. Фантомы — не самая популярная тема у мар. Но он, тем не менее, пересилил себя и рассказал. В день той погони на участке выезда из города на нас напали фантомы. Их было трое. Двое сбили нашу машину, перевернули ее пару раз, после чего присоединились к третьему и напали на лексус брата. Диметьев считал и продолжает считать, что этих фантомов создали и натравили именно на лексус. Точнее на моего брата, у которого в тот момент, по слухам, находились документы.

— То есть... — я еще раз про себя повторила произнесенную им фразу. — Ты хочешь сказать, что на самом деле, целью кого-то были... документы? Которые в тот момент должны были находиться у Олега Исаева. А сам Олег считал, что документы у нас с Эвелиной, потому что накануне обнаружил их пропажу?

Схватившись за голову, я обессилено застонала. Было ощущение, что в моем мозгу вот-вот закончат строить метро и пустят поезда.

— Да. Моего брата убили именно из-за них. Тебя, кстати, тоже хотели из-за них же убить... — Игорь красноречиво замолчал, выдерживая паузу, достойную самого Станиславского. — В тот день, когда, Хранитель прислал тебе с курьером эти самые документы... в твою квартиру направили фантома. Кто-то. Может быть Костя, а может кто-то еще.

— Боже, откуда ты это знаешь?!

— Максим объяснил, как определяется их присутствие. Мары чувствуют зуд и озноб. И чем ближе эти твари, тем сильнее ощущения.

— Так! — Подняв обе руки вверх, я замотала головой, пытаясь освободиться от лишних мыслей в пользу фактов, рассказанных Кареглазым. — Я совсем запуталась. По твоему рассказу получается, что кто-то создал фантомов, чтобы отобрать документы, в которых описываются исследования этих фантомов?!

— Я сам, когда пытался разобраться, думал, что свихнусь, — невесело улыбнулся мужчина. — Но такова правда. Когда нашему таинственному субъекту стало понятно, что документов у моего брата не было, фантомы его убили. Остальных они не тронули, скорее всего, из-за того, что не успели. Эвелина все-таки смогла дозвониться до Максима, и тот приехал на место аварии. Фантомов он уже не застал. Я предполагаю, что тогда кто-то решил зайти с другой стороны и вышел каким-то образом на твоего загадочного хранителя. Таким образом, он или она, и посылку отследил.

— Но я догадываюсь, что и в тот день ты, Демон и Кристабэлла успели удивительно вовремя...

На общем фоне рассказа фраза "вовремя успел" начала оказывать на меня странное подозрительное действие.

"Ничего удивительного", — умный голос в моей голове нацепил на свою бестелесную сущность профессорские очки. — "Просто кто-то из них лжет так, будто соловьем заливается! А все остальные вынуждены разгребать тонну лапши. Ставлю штуку на то, что это либо Кристабэлла, либо Максим Свет Вячеславович!"

"Принимается!"

— Ага. Но не совсем. Это мне Диметьев сообщил, когда я передал ему твои бумаги. Помнишь, Елена Анатольевна сказала, что часть записей отсутствует? Так вот, отсутствует не часть, а половина. Если не больше. Подозреваю, что тот фантом все-таки смог получить энную часть исследований, пока его не спугнули...

История казалась на удивительно складной — как соловьиная песня. Только вот петушиные фальшивые нотки все равно пробивались через ровный строй си-бемоль минор.

— И мы снова возвращаемся к вопросу... — прокашлявшись, я все же сумела изобразить праведное негодование. — КАКОГО Х..А ТЫ ПЕРЕДАЛ МОИ ДОКУМЕНТЫ ЭТОМУ УБЛЮДКУ?!

— Лилит, — в голосе Игоря появилась жесткость. — Когда я сказал, что мой брат охотился за Граалем, я не шутил. Эти документы — по искреннему убеждению моего брата, отца, половины следователей Ордена, туевой кучи суккубов и даже некоторой части мар — и есть тот самый Грааль. Помнишь, что нам сказала твоя мама?! Примерно тоже самое вчера утром поведал мне и отец... Лет пять-шесть назад исследованием фантомии занималась некая доктор Асадова — перспективный ученый, открытия которого помогли изменить марскую и суккубскую медицину. Она славилась своей бесстрастностью в вопросах морали и этики, считая более приоритетными научные успехи. Асадова нажила себе много врагов в ходе исследований. Ходят слухи, что контролировали эти исследования ОБС: поставляли десятки мар и суккубов, которых потом намерено превращали в фантомов. Задницы их прикрывала компания Диттрич, — на несколько секунд замолчав, Игорь задумчиво посмотрел на выложенную Майей книгу Шарлотты Эйнер. — Кто они такие, думаю, ты прочтешь сама. Сейчас тема Диттрич и Витторио — не существенна. Так вот, согласно официальной исторической хронике, Асадова свои исследования до конца не довела. Все ее испытания оказались провальными и проект лишился финансирования. Спустя буквально несколько дней Асадова погибла в авиакатастрофе вместе с родственником.

— Мужем? — Заинтересовавшись историей, уточнила я. — Или братом?

— Доподлинно не известно. Однако по неофициальной версии исследования Асадовой были закончены, но не опубликованы из-за ее смерти. Глава безопасности мар вовремя подсуетился: эти бумаги обрели гриф секретности и были помещены в Архив. Сам же он вскоре после гибели Асадовой покинул свой пост. Его должность занял Максим Диметьев.

— А документы?

— Они вне зоны досягаемости для всех. Архив — самое охраняемое место во всем мире. Но как ты догадываешься, должны были остаться копии этих самых исследований там, где они проводились...

— В Альбрусе, — догадалась я, снова вспоминая беседу с матерью. — То есть изначально документы, попавшие в руки Олега, были украдены... отсюда?

Обведя взглядом свою палату, я улыбнулась.

Мой "отпуск", благодаря информации, которую для меня... ну если не достал, то разложил по полочкам Игорь... теперь уже не казался таким бесполезным. А может быть даже наоборот — обещал стать чем-то увлекательным в духе хорошего приключенческого романа с примесью интригующей детективной линии.

Еще одна вспышка озарения и улыбка на моем лице стала в два раза шире.

Вадим Акимов наверняка знал таинственную Асадову. А может даже был в курсе исследований, проводимых ею. Осталось только выяснять, как это выяснить!

— Спасибо, — искренне поблагодарив Игоря за предоставленную информацию, я все же не смогла сдержать недовольства. — Но я все равно не понимаю, почему ты решил передать документы Максиму?!

— Потому что для тебя они представляют серьезную угрозу...

Кареглазый ушел спустя двадцать минут, после того как я красноречиво фыркнув, отвернулась и категорически отказалась продолжить разговор. Последние крупицы сил разлетелись вдребезги, и вскоре пришло забытье в форме беспокойного сна.

На следующий день температура спала и в моей голове снова поселилась ясность сознания. Это позволило разложить по полочкам объяснения Кареглазого, изредка отвлекаясь лишь на першение в горле и саднящую боль в ногах.

Игорь хотел как лучше. А получилось... согласно крылатому выражению одного русского политика*. Впрочем, если конечной целью Кареглазого было восстановление доверия Максима — то, я могла только поаплодировать тому, с какой легкостью он добился ее (цели) исполнения. Демон восстановил друга в должности, получил документы и утер мне нос. Игорь вернулся на любимую — учитывая жертвы — работу, а я как старуха из сказки Пушкина осталась перед разбитым корытом.

"Вот и доверяй после этого мужикам!"

"Нет, а ты чего хотела?" — Вступил в диалог мой внутренний умный голос. — "Романтики? Любви? Бескорыстных честных отношений?..."

Перед глазами промелькнули циничные принципы современных золушек, которыми я незаметно для себя поступилась. Стало тошно и горько. Захотелось закричать во весь голос, чтобы просто доказать миру, что я все еще отношусь к предавшему меня мужчине лишь с корыстной точки зрения: ну там красивое тело, наличие денег и обаятельной улыбки. И никакие его признания — пусть и произнесенные завуалировано — не смогли пробудить во мне искр, ответных симпатий и прочей розово-конфетной фигни.

"В конце концов, мы даже с ним сексом не занимались", — уговаривая свой ехидный голос, привела я значимый аргумент. — "А вот если бы да... и если бы он вдруг оказался несовместимым физически... Тогда бы это было трагедией. А так?! Ну, подумаешь, он искренне влюбился. А я что? Должна отвечать взаимностью человеку, который между мной и карьерой выбрал последнюю?!"

"Нет, ты, конечно, правильно все говоришь", — в обманчиво-ровном тоне внутреннего голоса крылся подвох. — "Только вот тот факт, что он — Кареглазый, то есть — в первую очередь претендовал на положение друга, упускаешь. Любовник? Не смеши меня! Для этой цели и Максим хорош... Вспомни его фигурку: спортивное тело, пресс в шесть кубиков, сильные руки, широкие плечи. А насколько эротично на нем смотрелось то полотенце?! Да, на роль любовника — страстного, ненастного..."

"Не сочиняй!"

"...Ну ладно, просто на роль любовника Максим бы сгодился. Да и Игорь — с тем же внешним типажом — полагаю, был бы неплох. Но друг и товарищ... тут Кареглазый облажался. Трахаться могут все, у кого между ног болтается "орудие", а вот заслужить доверие — высшую степень единения и признательности — удается единицам. Демон в этом плане хотя бы остался честным".

"Поверь, это убивает меня сильнее ..." — Я не смогла сдержать душераздирающего стона, на который в палату тут же ворвалась Воробьиха.

Весь остаток пятницы я провела за просмотром диснеевских мультиков. Своим незатейливым сюжетом и запоминающимися героями они отвлекали от тягостных мыслей и создавали непринужденный образ счастливой реальности. Представляя, что вокруг меня не существует ничего кроме мира Ариэль, Жасмин и Бэль, я впервые за последние несколько месяцев искренне наслаждалась.

Вадим Акимов навестил меня дважды — утром, чтобы провести плановый осмотр и диагностировать улучшения, и вечером — поинтересоваться самочувствием и пожелать спокойной ночи. И хотя моя обида на Игоря еще саднила глубоко внутри, любопытство, связанное с его рассказом про "Грааля и Асадову" взяло свое. Я решила выспросить у главврача все, что только можно было узнать у начальника о подчиненной.

— Вадим, — окликнув уже собравшегося уходить Акимова, я заставила его остановиться у двери моей платы и обернуться. — Поговорите со мной. Пожалуйста. Тут так скучно...

— Лилит, — по-доброму усмехнувшись, обратился ко мне мужчина. — Ты в курсе, что сейчас уже десять вечера?! Твою скуку может развеять сон.

— Не хочу снова видеть кошмары, — потупив взгляд, произнесла я подавленным голосом, намеренно вызывая у собеседника чувство вины. — За последние месяцы и дни я уже устала от них. Авария, похищение — обрывки воспоминаний этих событий никак не могут отпустить. Скажите, чем я заработала такую судьбу? Где нужно было поставить на красное, а я по ошибке выбрала черное?

Подняв полные невыплаканных слез глаза на Вадима, проследила как он, тяжело вздохнув, вернулся и присел на одно из кресел.

— Почему ты не рассказала об этом раньше? В среду. Я бы мог посоветовать тебе хорошего психолога.

— Но я не больна, — надув губы, состроила обиженное детское личико, окончательно "добив" мужчину. — Просто иногда мне бывает одиноко.

— А как же Майя? Я думал, вы подружились. И еще Эвелина, Игорь, коллеги с работы?

— Сегодня я поняла, что потеряла их. Всех, — решив добавить в "спектакль" доли правдоподобности, призналась оппоненту. — Знаете, как это бывает?! Розовые очки, шоры на глазах, а когда в лицо дует сильный ветер все "препятствия" уничтожаются, а правда колет и режет глаза. Вместе с кошмарами.

— Ну, тогда мне действительно стоит задержаться сегодня, — ответил Вадим спокойным ровным голосом. Лицо его украсила жалостливая добрая улыбка, от которой меня почему-то затошнило. — Я сам тоже, знаешь ли, домой не тороплюсь. Не к кому.

— Сколько вам лет?

— Девяносто семь, — усмехнулась сам себе мужчина. — Через три года буду отмечать юбилей. И, кстати, давай на ты?!

— При такой разнице в возрасте, такое обращение кажется мне неуместным, — закончив с игрой в "страдание", я искренне улыбнулась. — Так что даже не просите. Хотя поверить, в то, что вам — сто лет — трудно. Вы выглядите на тридцать — ну максимум тридцать пять, когда забываете побриться.

— Сегодня я не забыл, — захохотал мужчина, подняв правую руку и проведя ею по щеке.

— Думаю, ваши медсестры это оценили, — с лукавством я взглянула в лицо Вадима, намекая на близкие, но несерьезные отношения с Воробьихой. Заметив, как смех его тут же прекратился, а на лбу появились красные пятна то ли от стыда, то ли от смущения, внутренне возликовала. Чтобы не думал там себе Максим, лица людей я умела читать.

— Расскажите мне об Альбрусе? — Вспомнив институтские лекции по психологии, резко сменила щекотливую тему на более "безопасною" для собеседника и выгодную для себя.

— Я основал его в начале девяностых. После распада союза. Родившись в небольшом селе под Рязанью, я, тем не менее, большую часть своей жизни провел заграницей, — охотно стал рассказывать мужчина. — Сначала работал медбратом в человеческом госпитале, а потом во время Второй мировой — уже полноценным врачом в Caritatis.

— Ммм?

— Это госпиталь в Вене, занимающийся исключительно марской и суккубской медициной. В кругах нашей братии имеет неофициальный статус "самого лучшего" в мире. Во многом, благодаря тому, что за деньги там можно получить любого рода медицинские услуги и сохранить конфиденциальность. Правящие семьи и приближенные к ним предпочитают обращаться только туда.

— Название у этой больнички какое-то странное, — я не смогла сдержаться от язвительного комментария.

— С латыни переводится как "милосердие", — грустно улыбнулся Вадим, вспоминая что-то не очень приятное. — Хотя это слово рядом со стенами Caritatis и близко не стояло.

Молча ожидая, когда Вадим продолжит, я представила, что в действительности могло прятаться за его туманными словами. Взятки, сокрытие информации, нелегальные пересадки органов, подпольные операции, "случайные" ошибки во время них и убийства — воображение нарисовало миллион разных картин в лучших традициях канала НТВ и сериалов про бандитские распри. Разум отказался поверить в их реальность.

— Проработав там до девяностых, я решил вернуться и начать собственную практику, — Вадим принялся рассказывать дальше. — Витторио мою идею с созданием Альбруса не поддержал. В те годы, в России — как в стране, в которой могли бы обосноваться мары — он перспектив не видел. Хотя в редких с ним разговорах я иногда замечал невысказанное желание "захватить" Москву. Но это потребовало бы больших жертв со стороны всей расы и потери полной лояльности народа к правителю — таких последствий Витторио допустить не мог, а потому занял позицию, удобную практически для всех. С финансированием мне помогла компания Диттрич. В отличие от Александра они видели в России возможности для создания будущего всей расы. Альбрус владельцы Диттрич назвали первым кирпичиком в покорении нового мира.

— Моя мама — заведующая отделением хирургии городской больницы — не в восторге от вас, — тщательно подбирая слова, я начала задавать Вадиму вопросы, ответы на которые меня действительно интересовали. — На одной европейской конференции она познакомилась с талантливым доктором, которая потом стала работать на вас. Мама говорила, что была крайне удивлена подобному выбору, потому что карьера в такой "медицинской забегаловке" как Альбрус — верная подготовка будущей могилы.

— Елена Анатольевна Виноградова крайне циничная женщина, — удивив меня, с усмешкой парировал Вадим. — Я пару лет тому назад был представлен ей. В тот вечер при мэрии проводился благотворительный прием с целью сбора денег на лечение раковых больных, и многие медицинские работники были приглашены. Я и она в том числе.

Порывшись в недрах памяти, я извлекла оттуда "картинки" с событиями. Мою маму — то ли как работника месяца, то ли как лучшего врача больницы — два с половиной года назад действительно пригласили с лекцией для местных воротил бизнеса на тему раковых больных. Неделю до этого события она ходила в приподнятом настроении, но Илья, успевший к знаменательной дате нахвататься двоек и подраться с внуком директрисы, поубавил ее энтузиазм. В вечер лекции их с отцом вызвали в школу. Уговорить родительницу проигнорировать сие "важное мероприятие" оказалось непросто. У нас с отцом это получилось лишь на двадцатой попытке с использованием взятки: нового вечернего платья, прически из салона красоты и пары черных лаковых туфель на высоких каблуках.

Я помню, что в тот вечер, стоя рядом с крутящейся перед зеркалом мамой, впервые поняла, насколько она красива в своей безупречной манере железной леди. Мне с образом шумной недалекой блондинки было далеко до точеной фигуры в виде песочных часов, невозмутимого горделивого взгляда победителя и умного выражения лица, которое появлялось исключительно с возрастом, но совершенно не старило обладателя.

Отец совсем не подходил женщине, которая тогда отражалась в зеркале, потому сказав родительнице, что "она обязательно произведет фурор на вечере", я вернулась в свою комнату и стала собираться, чтобы вместе с ним и Ильей вскоре уйти на встречу с директором.

Два с половиной года назад мама впервые не пришла домой. Открыв утром дверь своим ключом, она невозмутимой походкой прошла на кухню, пожелала мне, папе и Илье доброго утра, поставила на край рабочего стола недопитый бокал шампанского, после чего молча ушла в спальню отдыхать. Вечером, по секрету, родительница призналась, что на приеме она блистала.

— Признаюсь, Лилит, я был ею очарован. Умная, циничная, но в тоже время милосердная — после стольких лет, мне казалось, что в тот вечер я встретил идеал современной женщины-врача.

— Она замужем и счастлива, — жестко отчеканив, я отрезала любые попытки с его стороны рассказать мне сейчас нечто, что я совсем не желала слушать и категорически не хотела знать. — И пусть для своей матери я не родная, но...

— Я знаю-знаю, — глубоко вздохнув, Вадим посмотрел на ночное небо за окном. — У нее есть настоящая дочь и сын. И любящий муж.

Последнее предложение Вадим произнес треснувшим голосом, будто чувствуя физическую боль, которую оно не имело право ему причинять.

Меня посетила догадка — даже вопреки тому, что я никоим образом не хотела пускать ее в свои мысли. Вопросы вроде "Знал ли в тот вечер Вадим, что моя мать замужем?", "Хотела ли она этого?", "Думала ли в тот момент обо мне, Илье или отце?", "Сколько времени после того вечера продолжалась их связь?" заполнили голову стройным ровным набатом. Боль от нового предательства кольнула еще не успевшее зажить после вчерашних откровений сердце. Вадима Акимова захотелось со свей силы ударить наотмашь.

— Мир, оказывается, на удивление мал, — впервые я позволила своему ехидному голосу высказаться вслух. — Я, ты, Максим, Эвелина, Игорь, Олег, Витторио, Бьянка, Асадова, Майя, Хранитель, Рик, Настя, Грабля, Василисочка и Амалия, Евгения и Катарина... знаешь, в данный момент, у меня возникает ощущение, будто я попала в извращенное реалити-шоу, действия которого разворачиваются вокруг оси с именем нашего города.

— Я не должен был тебе этого говорить, да?! — С виноватыми глазами побитой мальчишками собаки посмотрел Вадим. Когда я не ответила, он тяжело вдохнул, медленно выдохнул и обреченным тоном смертника произнес:

— Что ты на самом деле хочешь знать, Лилия?! Не надо больше отвлеченных бесед. Спрашивай напрямую, я отвечу. А потом уйду.

— С чего ты взял, что я веду отвлеченные беседы? — Сильнее набычившись, я сложила на груди руки. — Думаешь, как Максим, способен определить меня только по цвету волос, да?!

— Я не строю иллюзий, Лилит, — справившись с внутренними эмоциями, Вадим посмотрел на меня бесстрастно. — Вначале ты сказала об одиночестве и шорах. А потом о правде, которая глаза колет. Ты сейчас слишком человечна и наивна для жизни среди мар. Твои попытки узнать нечто "запретное" — смешны. Своими жестами, наводящими вопросами и мнимыми попытками вызвать во мне жалость ты добиваешься только одного — вызываешь жалость, которая в высшем обществе мар неприемлема. Хочешь совет?! Искренний. Научись говорить правду. Лгать у тебя не получается — лицо выдает. Но правда... она может оказать оружием, гораздо более серьезным, чем ложь. Но правда должна быть дозированной и произнесенной в правильном месте, правильным людям. Ну а сейчас, скажи мне, чего ты действительно хочешь узнать?!

— Ты спал с моей матерью?! — Плюнув на историю про Асадову, я спросила то, что волновало меня в данную минуту.

— Да, — с тем же бесстрастным лицом, которое было у Игоря, когда он признался в передаче документов, ответил Вадим. — Она напомнила мне женщину, которую я любил и потерял.

Поднявшись со своего места, Вадим задумчиво оглядел палату и остановившись на лежащей книге Шарлотты Эйнер произнес последние на сегодня слова:

— Чтобы играть наравне, надо знать, как играть.

После этого он молча покинул мою палату.

Спать в ту ночь я так и не легла.

Спустя двадцать минут после ухода Акимова, я взяла ноутбук и, подключившись к бесплатной точке wi-fi больницы, открыла страницу почты. Пришло новое письмо от Хранителя.

Мысли о собственной глупости и доверчивости заняли меня до рассвета.

Утром в палату с невозмутимым лицом королевы мира заявилась Воробьиха Амалия.

— Вадим Георгиевич распорядился о твоей выписке, — раскладывая передо мною завтрак, вещала пигалица. — Вот только прокапаем еще одну капельницу и все. Можете ехать домой, Лилия.

— Амалия, — по имени я обратилась к своей личной медсестре впервые. До этого момента мне как-то больше нравилось простецкое и нахальное "Эй, ты". — А можно у тебя узнать кое-что?! Только я не хотела бы, чтобы наш разговор...

— Конфиденциальность гарантирую, — улыбнувшись приторно сладко, она поправила мое одеяло, после чего отошла и заняла вчерашнее место Вадима. — Что вы хотите знать, Лилия?

— Ты ведь в курсе, что я — дочь Витторио, главы клана?! — Выставив вперед подбородок, я решила применить метод Вадима и преподнести "правильную правду".

— Конечно, сеньорита, — почтительно, как Вера, Амалия склонила передо мной голову.

— И ты знаешь, что я воспитывалась среди людей.

— Конечно, сеньорита, — продолжая выражать свою покорность, подтвердила Воробьиха.

— Поэтому я плохо осведомлена обо всем, что связано с марами, — глубоко вздохнув, я улыбнулась нахальной высокомерной улыбкой, на которую имели права исключительно представители "золотой молодежи". — Подними голову.

Мара подчинилась приказу, заставив меня еще раз внутренне возликовать.

— Я хочу, чтобы ты кое-что мне объяснила. У Вадима это не получилось. Его туманные речи вызывают вопросов больше, чем дают ответов.

— Что вы хотите знать, Лилия?

— Знаешь, когда я познакомилась с Акимовым и он рассказал о моей физической принадлежности к марам... он сказал, что для того чтобы выжить, мне придется убивать, — я попыталась вспомнить странные речи мужчины с нашей первой встречи здесь в Альбрусе. — Он сказал, что по какой-то причине во мне проснулся голод. Но так как я не перерождена, то удовлетворить его я не смогу. А значит — вскоре умру. Но прошло время... а я жива. Почему?

— Существует гипотеза, что суккубы и мары питаются не эфемерной энергией, а особого рода гормонами, выделяемыми человеком при определенных ситуациях. Так как мары не могут самостоятельно вырабатывать группу катехоламинов — так в научной человеческой литературе называются эти гормоны — они вынуждены их поглощать. Если уж совсем вдаваться в медицину — объясняется это иным строением надпочечников и гипофиза. Так вот, согласно этой теории определенный вид катехломинов, необходимый той или иной расе, можно синтезировать искусственно — она кивком головы указала на стойку с капельницей, — что мы и делаем вот уже на протяжении пятидесяти лет.

— А причем здесь мой голод? — Нетерпеливо прервала я собеседницу, забыв про остывающий завтрак.

— Дайте мне объяснить, Лилия. Без азов, вы не поймете мысль, которую я хочу до вас донести. Так вот, гипотеза прекрасна. Но на практике любые теории имеют свои нюансы, доказывающие, что борьба человека с природой никогда не заканчивается в пользу первого. Нас создали — уж кто точно не знаю, я в вопросах веры разбираюсь плохо — такими: охотниками или паразитами — кому как больше нравится считать; нас наделили гипнозом — чтобы мы могли вызывать в людях то или иное состояние; нас научили вдыхать, поглощать и перерабатывать выделяемую человеком энергию; нас одарили возможностью осязать ее. И вы думаете, что зря?! Искусственно синтезируемый раствор в состоянии удовлетворить голод лишь процентов на пять. Когда на вас напали фантомы, — Амалия сделала паузу в своих объяснениях, давая возможность понять и принять последнюю фразу, — они наполовину инициировали вас. Такое случается. Редко. Организм начинает перестраивается — как во время перерождения — но потом снова "засыпает". Особь при этом чувствует легкий дискомфорт. Выражается он иногда в излишней потливости, гиперчувствительности в некоторых местах, возникающих на пустом месте страхах и пристрастиях. Например, может развиться зависимости к курению и алкоголю. Но это не страшно. После перерождения организм восстанавливается. В редких и очень тяжелых случаях "дискомфорт" принимает серьезные формы паранойи, страхов, фобий. Еще реже — примерно один случай на сто тысяч — галлюцинации.

— А кошмары?

— Да. Могут быть и кошмары. Так вот, наполовину перестроившийся и заснувший организм нуждается лишь в двух процентах энергии — как в витамине для иммунитета. Для удовлетворения этого голода хватит и регулярного принятия дозы синтезируемых катехломинов. Их, кстати, для того и изготавливают — чтобы помочь маре восстановиться до состояния, в котором он/она смогут сами добыть себе пищу.

— Но я не принимала ничего подобного, — с возмущением, я взмахнула руками, нечаянно свалив чашку с горячим чаем себе на ноги. — ТВОЮ МАТЬ!

— Лилия, — Воробьиха в мгновение ока взметнулась со своего места ко мне. Ловко убрав в сторону столик с едой и злополучную чашку, женщина сдернула одеяло и посмотрела на припухшую и покрасневшую коленку. — Хотите, позову врача?

— Да пошел он в...! — В сердцах придумав тысячу мест, куда мог бы отправиться Акимов, прохныкала я. — За что мне это, Амалия?! Почему они все так со мной обходятся?

— Кто все? — Недоумевающе уставившись на мое лицо, спросила обеспокоенная женщина.

— Эти... которым на протяжении двух месяцев хватило наглости регулярно почивать меня калохтемин-чего-то там... чтоб не сдохла, блин, ненароком дочка Витторио!

Произнеся последние слова вслух, я поняла, что из игры в мары Лилит Виноградова вышла полным аутсайдером. Горькие соленые слезы покатились по щекам, туманя взгляд. Сердце, уже которые сутки, страдающее от ударов поддых, разлетелось на осколки. В мыслях, несколько моих самых любимых — самых наивных и верящих в правое дело — голосов упали в обморок, так больше и не очнувшись. Тот единственный ехидный, оставшийся монополистом в моей голове голос со злорадством изобразил пикающую линию пульса, превратившуюся в монолитное звучание сплошной полосы.

— Мне так жаль, — тем временем тихо произнесла Амалия. Собрав посуду и забрав мокрое одеяло, медсестра направилась к двери.

— Амалия, — справившись с рыданиями, я решила в последний раз проявить любопытство. — А почему ты работаешь здесь медсестрой? Твои знания о марах, гипотезах, медицине... потрясают. По крайней мере, меня.

Остановившись у двери, как Вадим накануне вечером, женщина обернулась и растянула на губах загадочную и немного грустную улыбку:

— Искусственное синтезирования катехломинов было идей моей "подруги". Пятьдесят лет назад за нее она получила место в Caritatis и хорошее денежное вознаграждение. С тех пор я пыталась доказать несостоятельность этой теории. И добилась, надо признать, успехов. Вот только некому их теперь предъявить, потому что эта стерва сдохла.

— Пять лет назад? — Я почувствовала, как кровь в моих венах похолодела, а сердце наоборот разогналось до немыслимого количества ударов в минуту. — Это была... А-а-асадова?

Мрачно и решительно кивнув, Воробьиха Амалия вышла из моей палаты, громко хлопнув дверью.

Напоследок до меня долетел ее полный ненависти ответ:

— Да. Это была Ольга Асадова.

В субботу днем я узнала о своей выписке.

Заглянувший после обеда Вадим констатировал улучшения, вытащил иголку последней капельницы из моей вены и с нейтральной ничего не значащей улыбочкой разрешил отправляться "домой". После чего, мужчина задумчиво окинул весь привезенный Майей хлам — так и не разобранный, кстати — и с таким же невозмутимым видом предложил вызвать такси.

Как гордая потерявшая все, но при этом не растратившая самоуверенность блондинка, я отказалась. А потом, когда он вышел из палаты, поняла, что к списку моих вышеперечисленных качеств можно прибавить еще и характеристику глупая.

Разобраться с вещами на столике оказалось несложно. Рассортировав их три на три кучки — "Полезные и нужные", "Барахло" и "Эээ, а для чего мне это может понадобиться?!" — я потратила около двадцати минут своего обесценившегося за несколько последних дней времени.

"Нет, ну а каким еще словом можно было бы его (время) охарактеризовать? Работы нет, настоящую семью я каким-то незаметным для себя способом отодвинула на галерку жизни, как впрочем и настоящих друзей... Даже с расследованием — которое могло бы превратиться в полноценное хобби — облом. Без документов, союзников и понимания того, что делать дальше, я далеко не продвинусь. Даже если подчинюсь и поверю угрозам Хранителя. Да и потом, сил после всей озвученной правды, у меня заметно поубавилось. Или не осталось..." — Еще не утихшая внутренняя боль от предательств мешала разобраться в этом факте. — "Так что с некоторых пор цена единицы моего времени по курсу к евро заметно упала. По последним сводкам "биржи Лилит Виноградовой" она — цена — находилась где-то ниже уровня плинтуса..."

Собрав в оставленные Майей с прошлого прихода пакеты ноутбук, одежду, гигиенические принадлежности и не прочитанную книгу, я одела теплый малиновый свитер с высоким горлом, темно-синие узкие джинсы и, придирчиво взглянув в последний раз на интерьер палаты, отправилась домой.

Выйдя на крыльцо Альбруса, достала из кармана джинсов сотовой телефон и набрала номер такси. Предусмотрительности Диметьевой хватило лишь на теплую одежду и осенние кроссовки, о верхней одежде — куртке или пальто — девушка даже не подумала.

"А зачем? Фотография с мостом и набор ароматический свечей — оно же для нашей погоды — самое то..."

"А я теперь домой должна на такси ехать?!" — Ядовитость ответа моему внутреннему голосу напомнила недавнее сравнение себя с гадюкой. — "Я же богатая, в конце концов. Дочка Витторио, блин".

"Так ты уже смирилась с новым знанием? В обморок больше не падаешь, глаза не закатываешь?".

"Я смирилась только с тем, что все мары — моральные клинические уроды от рождения. Эгоисты, эгоцентристы, карьеристы и прочие характеристики, кончающиеся на "-исты". Я смирились лишь со знанием, которое они мне предоставили..." — отвлекшись от диалога на приветствие диспетчера, я назвала первый пришедший на ум адрес, и продолжила. — "Но я не смирилась с положением, в которое они меня загнали..."

"Но пока что, у тебя духу не хватит поставить весь этот потусторонний сброд на место: заставить уважать и бояться..."

В ответ на жесткую правду голоса, сердце отдалось ноющей болью предательств. Я вновь почувствовала себя проигравшей войну по всем фронтам.

"Не смеши меня", — тут же вклинился в самобичевание монополист моей головы — "Нельзя проиграть войну, которую ты даже не начала".

"Пожалуй, в этом на сегодняшний день и заключается самая главная моя ошибка", — глубоко вздохнув, я подтвердила заказ повторившему за мной адрес диспетчеру и положила трубку.

"А вот это правильно..."

Убрав сотовый телефон в карман джинсов, я поставила пакет с вещами на очищенную с утра от снега плитку и зябко обняла себя руками.

Подул холодный осенний ветер.

"..." — я прокомментировала положение, в котором оказалась, надеясь услышать мысленное опровержение.

Увы, его не последовало.

_____

* — В данном предложении Лилит ссылается на цитату Виктора Степановича Черномырдина — "Хотели как лучше, а получилось как всегда".

ГЛАВА 15. Всего лишь пешки

— Я что, совсем идиот?

— Нет, ты просто ее очень любишь.

— Это одно и тоже.

(Сериал "Друзья")

Такси привезло меня к дому Виноградовых.

Остановившись у знакомого подъезда, водитель посмотрел через зеркало заднего вида и, улыбнувшись во все свои кривые тридцать два зуба, сладенько произнес:

— Приехали, дамочка.

— Подождите пару минут, я позвоню, — мысленно ужаснувшись его фамильярному обращению, я достала сотовый и набрала по памяти номер. — Привет, можешь спуститься и встретить меня?! Да и захвати, пожалуйста, деньги. Мне нечем расплатиться с таксистом.

Заметив боковым зрением тут же нахмурившегося водителя, я нажала отбой и выглянула в окно.

— Дамочка... — в голосе мужчины кавказкой наружности прозвучало предостережение.

— Пару минут, — напомнила я. — Мой друг оплатит вам и это время.

Спустя некоторое время черная подъездная дверь со сломанным домофоном, натужно скрипя, открылась. Мужчина в кожаных потертых штанах, круглых солнцезащитных очках, как у Оззи Осборна, с отращенной бородкой — аккуратно заплетенной в две ровные косички — вышел во двор и огляделся. Из верхней одежды на нем была лишь знакомая мне еще со студенческих времен байкерская куртка с кучей заклепок и молний.

— Вить! — Открыв дверцу такси, я замахала приятелю рукой, при этом не спеша выходить наружу. Неприятный холодный ветер тут же ворвался в салон желтой тайоты и неприятными мурашками прошелся вдоль моего позвоночника.

Мысленно я в который раз пожелала Майе в будущем больше предусмотрительности и практичности.

— Какие люди, Виноградова?! — Пророкотав мою фамилию звучным басом на весь двор, Кнопочки направился к нам.

И снова боковым зрением я увидела реакцию водителя, на этот раз несказанно ею (реакцией) удовлетворившись. Владелец желтой тайоты — он же мужчина кавказской наружности — побелел. Маленькие глубоко посаженные глазки распахнулись в удивлении, смешанным в равной доле с опасением, уголки губ непроизвольно дернулись, между сдвинутых бровей пролегла складка. Я физически ощутила, как у водителя такси пропала какое-либо желание в будущем снова обратиться ко мне с приторно-сладким и некогда усердно-заученным "дамочка".

— Это мой парень, — с должным этой фразе восхищением, я улыбнулась. Определение "бывший", которое еще со времен выпускного употреблялось в отношении Кнопочкина, в этот раз осталось не озвученным.

— Привет, Виноградова! — Преодолев расстояние от подъезда до машины, Витек открыл дверцу и, демонстрируя признаки джентльмена, вышколенного в детстве бабушкой, подал руку и помог выйти. Заметив, как я зябко поежилась от очередного дуновения ветра, Кнопочкин снял с себя куртку и с той же вышколенной когда-то галантностью накинул ее мне на плечи.

— Сколько с нас? — Обратился мой бывший парень к водителю, получив тут же в ответ сумму, указанную на счетчике. От доплаты за ожидание, мужчина скомкано отказался.

Отсчитав необходимую сумму, Витек протянул купюры водителю, после чего забрал с заднего сидения пакеты с вещами и искренне расхохотался, когда увидел, с какой скоростью тут же газанул с места таксист.

— Что ты ему наплела про меня, Виноградова?! — И пусть через стекла его солнцезащитных очков не было видно глаз, я знала, что в этот момент Витек Кнопочкин мне подмигнул. Как когда-то.

— Только то, что ты мой жутко ревнивый парень с явными комплексами Отелло, — невозмутимо отчеканила я, и, развернувшись, направилась к подъезду. — О, еще я добавила, что ты сегодня пока никого не убил...

За моей спиной снова послышался раскатистый и заразительный смех.

Мы с Кнопочкиным не всегда были соседями. В бытность школьных времен, он — крутой и популярный футболист из старших классов — жил с родителями на левом берегу реки в собственном доме. Его отец — я так и не смогла с ним познакомиться — являлся учредителем нескольких весьма успешных фирм в нашем городе; мама — ей я была представлена когда-то — успешным тренером в секции плавания. Имени отца Витьки я не знала, внешность, увиденную как-то на фотографии в его доме — не помнила. Имя матери Кнопочкина я предпочитала игнорировать, как и ее существование в целом в этом мире. Она, в отместку, с таким же безразличием воспринимала меня — девушку ее сына.

Про их отношения в семье я не знала ничего, кроме того, что Витька родителей безумно любил, а они в свою очередь предоставляли ему безграничную свободу в развлечениях до тех пор, пока он достигал определенных успехов в спорте и не приносил двоек по школьным предметам. Его родителей не волновало количество вечеринок, которые Кнопочкин устраивал в их отсутствие, количество сабантуев, в которых он не раз и не два нарушал закон, количество девушек, с которыми проводил ночи в своей спальне.

Когда мне было шестнадцать, а Витька уже заканчивал школу, начались наши серьезные — в той степени, которая может быть применима к подросткам — отношения. Бурные, сумасшедшие, туманящие голову и кипятящие кровь — в том возрасте я характеризовала их только такими литературными эпитетами.

Сбегая с уроков, посещая запретные вечеринки, употребляя алкогольные коктейли и прячась за выдуманными предлогами от моих родителей, мы были счастливы. Я — от понимания того, что вместе с Кнопочкиным окунаюсь во взрослую жизнь, он — я предполагала, от гордости перед друзьями за наличие такой красивой девушки.

Витька учил меня оставаться собой в любую минуту этой недолгой жизни, наслаждаться моментом, не думать о последствиях и делать только то, что моей душе или этой минуте было угодно. С ним никогда не возникало чувства стеснения и неудобства.

Встречаясь с Витькой Кнопочкиным, я была счастлива, довольствуясь тем счастьем, которое получают хулиганы от своих проступков и безнаказанности.

Подозреваю, именно за это меня не любила его мама. По той же причине и мои родители не поддерживали наши отношения.

В мои семнадцать, наши отношения с Витькой приняли новый вектор. Он поступил на первый курс экономического факультета, увлекся мотоциклами и роком, я решила окончательно превратиться во взрослую Лилит Виноградову.

Наш первый раз случился у него в спальне — без свечей, романтической музыки и влияния момента. Он решил, что пора бы уже прекратить "поцелуи под луной", я захотела новых ощущений. Фантастических экстазов, зубодробящих оргазмов и полетов в разные уголки вселенной в тот вечер я не испытала. Была только саднящая боль и неудобство. А после — неприятные липкие объятия и преддверие скорого конца романтической стези истории "Лиля+Витя".

Именно в тот вечер я поняла, что с Витькой Кнопочкиным мне проще и интереснее совершать безумства, отдаваться влечению момента и исполнять все самое сумасшедшие идеи жизни, чем с ним же заниматься сексом.

Наши отношения протянули еще год — до моего выпускного класса.

Тридцатого мая две тысяча седьмого года я и Витька Кнопочкин расстались. Предлогом стало его чрезмерное увлечение мотоциклами, которое в последние месяцы достигло критической точки и практически вытеснило меня из жизни парня.

В тот же день Витька узнал, что его родители попали в серьезную автокатастрофу и погибли.

На скорости в сто километров в час, на выездном шоссе из города водитель бензовоза потерял управление и съехал в кювет. Два седана, ехавших за ним по той же полосе, занесло на обочину. По полицейским сводкам, пострадавших с разной степенью тяжести оказалось трое — водитель бензовоза и непутевая мамаша-домохозяйка со своим отпрыском двенадцати лет, двое — мужчина средних лет со своей женой — скончались от внутреннего кровотечения на месте.

После рокового майского дня Витька Кнопочки запил. Последствия затяжной депрессии привели его в долги, из-за которых вскоре пришлось продать родительский дом; выгнали из университета за прогулы и неуспеваемость.

Больше за все годы в университете, я о своем бывшем парне ничего не слышала.

"Наши корабли сошлись в одном море" спустя несколько лет. Переехав с родителями в девятиэтажку на Набережной, я одним прекрасным утром с удивлением обнаружила, что являюсь соседкой своего изменившегося и повзрослевшего первого парня. Однако робко улыбнувшись ему в то утро, я увидела в глазах заматеревшего рослого бугая-байкера не ожидаемые неприязнь и презрение, а ту знакомую мне еще со школьных времен бесшабашность и хулиганистость.

С тех пор и начались наши негласные дружеские отношения, которые только возможны между соседями.

— Ну, рассказывай, Виноградова, какие злоключения привели в мою берлогу, — пропуская меня внутрь квартиры, на пороге все же не удержался и начал "допрос" Кнопочкин. — Только давай без обиняков и начистоту. Я, знаешь ли, с работы отпросился, чтобы тебя встретить.

— Сегодня суббота, — присев на черный кожаный пуф в прихожей, я разулась.

— У меня смена.

— А-а-а, — забрав из его рук пакеты с вещами, я, не дожидаясь хозяина, прошла в гостиную.

Расположение и количество комнат в наших квартирах совпадало. Три спальни, две из которых принадлежали самому Кнопочкиу и его бабушке-одуванчику Зинаиде Петровне, комната для гостей — пустовавшая в виду отсутствия у Витьки родни и его искреннего нежелания близко знакомить свою бабушку с друзьями-байкерами — внушительного вида гостиная, примыкающая к просторной кухне с лоджией и два сравнительно небольших санузла.

— Не уходи от темы, — мой бывший парень проследовал за мной. С хитрым и подозрительным прищуром глаз, он проследил за тем, как я с удобством расположилась на его "деревенском диване" с обивкой в радужную незабудку, бросила пакеты на пол, откинула голову назад и прикрыла глаза. — Зачем ты здесь?

— Только не выгоняй, ладно?! — С усталостью, которой не было и в помине, жалобно прошептала я. — Кстати, а где Зинаида Петровна?

— Уехала в санаторий, — Витька устроился в кресле напротив. — Вернется в конце ноября.

— Я думаю настолько долго я у тебя не останусь. Мне всего лишь надо переночевать где-то, где не будет тех, кто... — закончить фразу я не смогла. Боясь обидеть друга, я дала ему возможность придумать причину, которая смогла бы полностью утолить любопытство, не отыгрываясь при этом на самолюбии и добром ко мне отношении.

— Не хочешь рассказать?! — Кажется вопреки моему желанию, Кнопочкин все же понял, что я пришла к нему с целью сбежать от всех, кто в моей сегодняшней жизни представляет хоть какую-нибудь ценность. Понял и не обиделся.

Открыв глаза и внимательно оглядев комнату, которая больше вписалась бы в сельский дом где-нибудь в глубинке, я тяжело вздохнула.

Чувствуя, что любое начало моего рассказа будет выглядеть как жалоба на беспросветное будущее и несправедливость бытия настоящего, я решила изложить просто факты. Без какой-либо эмоциональной окраски.

— Я познакомилась с мужчиной; попала по его вине в автомобильную аварию; получила цепь странных посланий от неизвестного; была обвинена в убийстве родного брата этого мужчины; познакомилась с еще одним несносным типом, но проверку оказавшимся всезнайкой с комплексами величия; была похищена; приговорена к жестокой "казни" оказаться заживо погребенной; потеряла работу; едва не занялась сексом с тем всезнайкой; поняла, что вокруг меня остались одни враги; окончательно поссорилась и отодвинула на задний план друзей и родственников; после чего упала в обморок от того, что узнала имя своего настоящего отца.

— Это вкратце?! — У меня вырвался болезненный смешок.

В отличие от Кнопочкина, на лице которого осталось безмятежное ровное выражение, я не смогла полностью отделаться от эмоций, как хотела.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, кивнула.

— И что теперь планируешь делать?

— Подчиниться и поехать на бал, — уловив в своих горьких словах намек на диснеевскую золушку, я снова болезненно хохотнула. — Только перед этим мне нужно подумать. Оценить обстановку и выбрать... тактику.

— А Витторио ты позвонить не хочешь?!

Мне потребовалось несколько минут, чтобы смысл произнесенной фразы и ее последствия дошли до центра понимания в мозге, усвоились и заняли там необходимую полочку. А когда это произошло, я с немым шоком и укором взглянула в лицо бывшего.

Безмятежность, равная той каменной маске, которую время от времени надевал Игорь, и которую никогда не снимал Максим, расставила точки над "i".

— И ты Брут... — сил спрашивать что-то у меня не осталось. Констатация голых фактов с минимальной эмоциональной окраской снова показалась мне спасением и уходом от боли, в который раз уколовшей за сегодняшний день сердце.

— Прости, — искреннее сочувствие в его глазах сильно контрастировало с серьезным непроницаемым выражением лица. — Но если тебя это успокоит, я... я не мара, Лилит.

Отведя взгляд к окну, я не сразу расслышала его последнюю фразу. А когда все-таки сообразила, что только что произнес Витька, почувствовала еще один удар поддых. Правда, на этот раз, я предположила, что он (удар) являлся рикошетом моего внутреннего удивления.

Не скрывая потрясения и маленькой доли любопытства, я посмотрела на байкера.

— Человек?

— Стопроцентно.

— И знаешь о марах?! — Пытаясь разыграть из себя героиню детективного сериала, я изогнула правую бровь. Скептицизма на моем лице мне добиться не удалось. — Но я думала, что основной закон мар — тайна, в которой они обязаны вести свое существование бок о бок с людьми.

— Нет, — Витька резко запрокинул голову и искренне и заливисто захохотал. Его звучный рокот привел меня в недоумение. — О Боже, Лилит, ты явно перечитала фэнтэзи!

— Ну конечно...

— Главный закон, действующий среди мар, суккубов и Ордена — "Вечный мир", — справившись со своим весельем, объяснил Витька. Его лицо приняло серьезное выражение. — Что-то вроде паранормальной конституции, суть которой в поддержании мира между расами людей, суккубов и мар. Составлен "Вечный мир" был в середине пятнадцатого века и подписан правящими представителями трех рас. Так мне бабушка объясняла...

— Зинаида Петровна?

— Да, — Витька кивнул. — Она, как раз-таки, в нашей странной семейке является единственной марой. Кстати, ты удивишься, когда узнаешь, сколько моей бабуле на самом деле лет.

— И сколько?! — На автомате задала я вопрос, который к общему положение вещей не имел никакого отношения.

— Почти под две сотни, — в голосе моего бывшего парня появилась гордость. — Среди своих сородичей, кхм... — Витька поправился, — точнее среди вас, она — настоящая долгожительница.

— Так, стоп! — Подняв руки, я вскочила с места и в попытке усвоить полученную информацию, принялась мерить гостиную Кнопочкиных шагами. — Давай все по полочкам разложим... у меня, знаешь ли, выдалась весьма тяжелая неделя.

— Да-да, — тут же с готовностью закивал Витька. — Ты говорила про какую-то аварию, похищение, казнь, своего биологического отца и секс со всезнайкой... Я правильно понял, или...

— ИЛИ! — Резко остановившись посреди комнаты, я закрыла лицо руками. Мой голос дрогнул на произнесенной фразе: — Ничего между нами не было... Точнее что-то было, но я... в силу своей неграмотности, не знаю, как это что-то назвать. А если совсем честно, то и называть сейчас это что-то... не хочу.

— Тот всезнайка оказался...

— Да никем он не оказался, — зло бросила я в ответ, решив окончательно запутать мужчину. — И дело в принципе сейчас не в нем. Демон во всей этой истории вообще кажется... ангелом. Дело в другом мужике.

— Демон?

— Не важно, — Посмотрев на вежливое и участливое выражение лица Витьки, я еще раз мысленно застонала, после чего вернулась к подсчету метража комнаты с помощью шагов. — Лучше объясни, каким образом ты узнал о существовании мар! Ты из Ордена?

Озвучив один из болезненных вопросов моей нынешней жизни, я резко остановилась, оказавшись рядом с окном, и с толикой обреченности взглянула на выход и перекрывающего путь к отступлению Витьку.

"На этот раз мне не отделаться уколом электрошокера, испугом и кошмарами. Витька крупнее Костика в два раза, сильнее — в десять. И церемониться со мной, как религиозный фанатик Сапожков он не будет..."

"Ага, а еще на этот раз на спасение рассчитывать тоже не стоит", — будто ожидая подходящего момента, вступил в диалог голос-монополист. — "Камер видеонаблюдения здесь нет. А ты, если что, сама пришла к нему. Добровольно. На жизнь пожаловаться..." — На последнем предложении голос в моей голове злорадно захохотал, уничтожая остатки самообладания и веры в других людей.

— Нет, — тем временем спокойно ответил мужчина в кресле. — Я никоим образом не причастен к деятельности Ордена. Ни я. Ни моя бабушка. Ни мои родители.

Облегчение заполнило меня ровно до той отметки, после которой в голове прозвучал гонг эмоциональной перегруженности.

— Но тогда откуда?... — громко всхлипнув, я привалилась спиной к стене. Глаза защипало от подступивших слез. — Почему... почему даже ты во всем этом чертовом маленьком городишке сверхъестественного, знаешь больше меня?!

— Лилит... — мужчина поднялся со своего места и в несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние.

С небывалой осторожностью и — я бы даже рискнула назвать это нежностью — Витька протянул правую руку и заправил за ухо выбившуюся из хвоста прядь золотистых волос. На его спокойном лице отразилась вымученная грустная улыбка.

— Почему, а? — Я снова всхлипнула, чувствуя на своих щеках мокрые соленые дорожки.

— Тебе нужно отдохнуть, — мягким успокаивающим голосом предложил мой бывший парень. Отвечать на вопрос, он в данный момент не собирался. — А вечером, после того, как я вернусь с работы... мы поговорим. Клянусь.

— И что я услышу? — Истерическая нотка проскользнула в тоне моего голоса. — Правду?! Объяснения?! Оправдания?! Или то, что ты... как и все они... — я в неопределенном жесте взмахнула руками, — ...считаешь меня идиоткой, не достойной даже толики честности?! Что ты собираешься мне объяснить? Что являешься частью этого гребанного марского мира? Гребанного мира моральных уродов и эгоистичных безумцев?! Что ты...

— Уймись!

Удивленная его резковатым не то просьбой, не то приказом, я замолчала.

После чего, спустя неуловимое мгновение, еще раз всхлипнула и... разрыдалась. Закрыв лицо руками, я в бессилии съехала по стеночке на пол и, сжавшись в комок, отдалась самобичеванию.

Не знаю точно, сколько времени продолжалась моя истерика и бездействие Витьки. Но спустя какое-то количество минут, я краем сознания смогла отметить его прикосновения ко мне — нежные, заботливые и утешающие.

Присев на корточки, Витька ласково погладил меня по голове своей большущей ручищей, пытаясь не то успокоить, не то поддержать. После чего, видимо не удовлетворившись результатом — игнорируя его действия, я продолжала рыдать — мужчина подхватил меня на руки, словно пушинку, и отнес на кровать.

Устроившись вместе со мной и продолжая держать в своих объятиях, Витька позволил мне выплакаться. Спустя еще некоторое время — полчаса, может быть час — я с облегчением заснула.

Меня разбудил телефонный звонок.

Громкая и неприятная мелодия, заставила открыть глаза, с испугом подскочить на кровати и оглядеться.

Бежевые стены с обоями в цветочек и черно-белыми фотографиями пейзажей в бронзовых тоненьких рамках я не узнала. Резной комод из светлого дерева, кованную двуспальную кровать с большим количеством белоснежных подушек и стеганного пестрого одеяла, которым меня кто-то заботливо укрыл, я никогда не видела. Как и высокого платяного шкафа в углу комнаты, уютного плетеного кресла-качалки и ночника — единственного источника света.

Поморщившись от продолжающего терзать слух громкого звонка телефона, я встала с кровати и попыталась обнаружить источник шума.

Мое внимание тут же привлекли стоявшие у двери пакеты с вещами, позволившие мозгу вспомнить историю с больницей и своеволие с выпиской. Улыбнувшись, я подошла к ним и, вытащив сотовый телефон, нажала "ответить" неизвестному абоненту.

— Да?

— Майя позвонила в Альбрус и узнала, что ты выписалась, — строгость с нотками едва уловимого презрения в голосе окатили меня ушатом ледяной воды. Не потребовалась большого количества мозгов, чтобы идентифицировать собеседника. — В два часа дня. А сейчас... девять вечера. Позволь узнать, блондиночка, где тебя носит?!

— И я "рада" слышать тебя, Демон Максим Вячеславович, — состроив на лице гримасу отвращения, я вернулась и присела на кровать. — Спасибо, что как благородная кукушка поведал мне о времени...

— Твой сарказм в сложившейся ситуации не уместен, — отмахнулся от меня, как от назойливой мошки мужчина. Я даже воочию представила себе, как он при этом характерно передернул плечом.

— А вы мне больше ничего и не оставили! — Я постаралась парировать ему в той же легкой манере. — Кстати, спешу тебя поздравить с таким виртуозным раскрытием преступления. А главное таким своевременным. Тебя, наверное, Витторио после такого премией наградит. И медалькой за ум, честность и преданность.

— Исаев рассказал про документы?!

— И проницательность, — заводясь сильнее с каждым новым произнесенным словом, я, тем не менее, еще контролировала себя. Правда граница, за которой этот самый контроль переходил в неистовую ярость, уже мельтешила перед моими глазами тоненькой едва различимой линией. — Тебе с такими талантами... Блин, я даже представить не могу, как жить. Ведь я среди вас — самая бестолковая и наивная! Без признаков ума, но зато с распростертыми объятиями, об которых очень удобно вытирать ноги.

— Знаешь, я ведь могу и позже с тобой поговорить. А сейчас, просто перевести звонок на автоответчик, который с удовольствием примет все претензии. Даже уверен, что он будет готов их выслушать и по второму, и по третьему кругу. А я вот... увы... слишком занят для этого. Потому, давай перейдем к сути. Я звоню, чтобы сообщить...

— Ты украл мои документы, засранец! — Тоненькая граница моего самоконтроля лопнула. Не дав Демону договорить, я заорала в телефонную трубку. — Ты обманул меня! И... и... и... посмеялся надо мной, когда я пришла к тебе с предложением о сотрудничестве!

-... твой рейс в Питер... — мужчина на том конце трубке запнулся, но спустя несколько секунд произнес все в той же серьезной с нотками презрения и снисхождения манере. — Вылетает завтра ночью.

Тяжело дыша в трубку, так, будто перед этим преодолела марафоновскую дистанцию, я не сразу сообразила, что он имеет в виду. А потому промолчала, растерявшись и давая возможность мужчине закончить фразу.

— Рейс су пятьдесят три тридцать восемь. Вылет в час пятьдесят пять. Билеты и вся необходимая информация находятся у Майи. Встретишься с ней завтра в аэропорту. Если нет денег на такси...

— Стоп!

— Что?

Глубоко вздохнув, я выставила вперед свободную левую руку, пальцы которой тряслись так, что со стороны могло показаться, будто у меня прогрессирующая болезнь Паркинсона.

— Я не хочу в Питер.

— Это приказ Витторио. Ты должна быть там. Встретиться с Бьянкой и быть представлена нашему обществу.

— Как кто? — Мой голос сорвался на шепот. Говорить вслух правду о своих биологических родителях здесь, сейчас, в пустой квартире, где каждый шорох становился особенно значимым, я не хотела. Боялась того, что этот груз окончательно раздавит меня. — Как дочь Александра Витторио?!

— Да.

— Я не хочу. — Это предложение я смогла произнести вслух. — Мне плохо. Я в депрессии. Затяжной.

— Это приказ, — будто попка-дурак, не поминающий, что ему пытаются донести, повторил мужчина в своей излюбленной манере.

— Меня предали. И подставили. И ограбили. Я не поеду.

— Поедешь.

— Нет.

— Послушай, блондиночка... — Максим добавил толики выразительности в свои слова. — Я не собираюсь тебя уговаривать. Я ставлю перед фактом. Ты уже достаточно границ пересекла за последний месяц, так что давай по-хорошему?! Я говорю, ты выполняешь. Невзирая на собственные детские обиды, претензии и растрепанные чувства. Повзрослей, наконец! И пойми, что мары — не люди. И уж тем более не существа из выдуманной книжки писательницы с излишне романтичной фантазией. И не из детективного остросюжетного фильма. Мы — реальны. Со своими законами, традициями и укладом жизни. Я представляю, насколько в столь шокирующей обстановке тяжело принять правила, но... я даю тебе искренней и последний совет... сделай это. Прими наши законы и пойми их. И только тогда начинай нарушать.

Не дав мне возможности что-то сказать в ответ, Демон положил трубку.

А я, оглушенная его не то советом, не то приказом, не то просьбой — причем высказанной в довольно вежливой (для Демона, уж точно!) форме, осталась сидеть на кровати с телефоном в правой руке.

"А может мне показалось? И эта была вовсе не вежливость, а очередная насмешка? Или приказ, в котором я в меру собственной глупости и наивности услышала то, что хотела? Боже, это же Демон! Он не умеет говорить никак иначе. Он всегда лишь строг, серьезен, хладнокровен, зол и язвителен".

"И если в данный момент, ты попытаешься предположить, что при таком характере ему не помешает помощь психолога..."

"В его случае, боюсь, что психиатра..."

"...ну, пусть будет психиатра. Я в любом случае, соглашусь. Правда после этого добавлю, что тебе консультация тоже не помешает!"

"Я соврала ему про депрессию. Мне, конечно, плохо, но не до такой степени. А для отмазки в Питер сойдет!"

"Говорят, что первая ступень в лечении — признание пациентом собственных проблем. А у тебя, кажется и с этим тугавато".

Звук входящего сообщения переключил мое внимание.

Номер абонента снова оказался не определенным.

Рейс SU 5338. Вылет в 1:55. Отказ не принимается. Диметьев М.В.

Спустя несколько минут промедления с ответом, я все же решилась набрать короткое:

Ок. Я буду.

После чего с задумчивым видом посмотрела на экран телефона, пытаясь понять, по какой причине номер Диметьева мог не определиться при смс и звонке.

— Он же говорил, что вписал его в телефонную книгу, — в моей памяти всплыл день, когда Демон вручил мне новый сотовый. Кажется, это было после того, как он отказался от сотрудничества со мной, обозвав недальновидной и блондинистой... — Или нет?

Решив не гадать почем зря, я открыла список контактов телефона и... не обнаружила ничего.

"Странно".

— Я ведь должна была внести номер Кареглазого, Майи... — Водя пальцем верх-вниз по экрану, пробубнила вслух. — И Ильи. И возможно Селезневой...

Но их, по какой-то странной и непонятной причине не было.

"Может, забыла?! Я ведь помню номера Наськи и Маугли наизусть, а Игорь с Диметьевой чаще всего мне сами звонят".

"Или кто-то помог забыть..."

Отложив решение этой проблемы на завтра, я оставила телефон на одной из прикроватных тумб и направилась в гостиную. Чтобы осмотреться и по дороге заскочить на кухню за чашечкой кофе. Или чего-нибудь покрепче (может у Витьки найдется какое-нибудь вино?!)

Гостиная Зинаиды Петровны утопала в тенях.

Неяркий свет молодой луны проникал в комнату сквозь ажурную тюль, падал на узорчатые салфетки на чайном столике, отражался в хрустальных вазах с вырезанными цветами, освещал цветочные деревенский обои и картины, создавая зловещую атмосферу сюрреалистических декораций к фильму ужаса.

Казалось, что вот-вот из-под дивана должен был вылезти монстр. А в глубине стоящего в углу шкафа с буфетом прятался натачивающий когти Фредди Крюгер.

Каждый шорох в повисшей тишине настораживал.

В кухне Кнопочкиных, в которую можно было попасть через витую деревянную арку, напротив горел неяркий электрический свет двух бра на стене.

Деревенский шик, по всей видимости, так нравившийся бабушке Витьки, нашел здесь свое проявление в резной мебели, классической фарфоровой посуде и минималистичной бытовой технике. Неизменные пейзажи в бронзовых рамах на стене и комнатные цветы в расписных под гжель горшках на подоконнике присутствовали как напоминание о незримой и сейчас находящейся на отдыхе хозяйке.

Открыв дверцу шкафа, в котором, судя по мерному тихому жужжанию, находился холодильник, я с нескрываемой досадой обнаружила, что алкоголя в доме Кнопочкиных не было.

"Как жаль. Мне бы сейчас не помешало "успокоительное".

"Тебе, может, и нет. А вот Витьке явно лишний раз про алкоголь вспоминать не стоит. Или ты уже забыла, что случилось с ним после гибели родителей и вашего расставания?"

"Помню", — взяв пакет с молоком и упаковку заварных пирожных, я принялась искать турку (надеюсь за те несколько лет, что мы не встречались Кнопочкин воспылал страстью к кофеину, и в его доме завелась хоть одна мало-мальски подходящая посудина)

Как оказалось, нет. Витька не изменился. По крайней мере, в этом плане.

Лучшее, что я смогла найти в оставшихся кухонных шкафах — банка растворимого дешевого кофе и несколько разновидностей чая в пакетиках. Тоже, кстати весьма недорогих и на любителя.

— Журналистка Виноградова как всегда в своем репертуаре! — Раскатистый голос показавшегося на пороге кухни Витьки застиг меня в момент моих поисков и заставил невольно обернуться. — Вынюхивает, выслеживает, а потом пишет про это разгромные статьи. Лилька, я удивлен, что твое любопытство до сих пор не знает границ!

— И тебе привет, трудяга, — Одарив друга добродушной улыбкой, я вернулась к своему занимательному времяпрепровождению. — Где у вас кофе? Желательно, нерастворимый и молотый.

— Таких не держим, — за моей спиной послышались шаги. По всей видимости, Витька все-таки зашел на кухню, после чего присел на один из стульев за обеденным столом. — В нашей семье этот напиток не жалуют, Виноградова. А растворимый я купил только из-за Надьки.

— Кого? — С нескрываемым удивлением я снова обернулась.

На щеках Витьки, насколько это вообще можно было понять в таком освещении, мелькнул румянец.

"Интересненько!"

— Моей девушки, Виноградова, — на два тона тише, чем обычно произнес Кнопочкин. Его смущение на фоне крупной комплекции, брутального имиджа и очень бурной молодости выглядело несколько непривычно.

— Поздравляю, — смирившись с отсутствием "успокоительного", я нажала кнопку включения на электрическом чайнике, в котором уже была вода, и присоединилась за столом к бывшему парню.

— Спасибо, — лицо мужчины окончательно окрасилось пунцовым, а голос превратился в шепот.

— Но сейчас нам необходимо поговорить не об этом, Витька. Мне, кончено, хочется, в силу собственной любопытности, узнать подробности про Надежду, но твое отношение к марам сейчас заботит меня куда больше.

— Что ты хочешь знать? — Резко выдохнув, мой бывший парень вернулся к привычному тону. Ну, может только с примесью небольшой деловитости и серьезности.

— Правду. От начала и до конца.

— Я узнал о том, кем является моя бабушка спустя год после гибели родителей, — отведя взгляд в сторону, спокойно начал рассказывать Витька. — В то время из института меня уже погнали, дом предков оказался у кредиторов, а я с бутылкой и побитой физиономией шарахался по друзьям-байкерам в поисках ночлежки. Тогда-то она меня и нашла. И привела к себе в дом.

— И сразу рассказала, кто она такая? — Я переспросила с недоверием.

— Нет. Сначала бабуля пыталась привести меня в чувство обычными человеческими методами, — Витька болезненно усмехнулся, все еще не встречаясь со мной глазами.

"Неужели боялся увидеть на моем лице осуждение? Или сочувствие?"

— Жесткие рамки, серьезные разговоры. А характер у ней, если помнишь, ого-го! Железная Тэтчер, не иначе. А я ни в какую. Виноградова, ты не представляешь, как херово мне было тогда! Казалось, что мир весь предал... а тут еще бабуля с нравоучениями. Я ее и в детстве-то еле-еле переваривал. Каждый раз, когда она приходила к нам с предками в гости, пытался не показываться на глаза, чтобы не нарваться на нотацию по теме этикета, внешнего вида и хороших манер. А тут, после аварии было все сразу. Она начала пилить меня днями напролет, бутылку отбирала, ключи от дома прятала, чтобы сидел в четырех стенах, а не шарахался с друганами по гаражам и сходкам. Только знаешь, как это помогало все?!

— Никак?!

— Вот именно. Запасной комплект я себе сразу сделал. А бабуле просто по вечерам снотворное подмешивал. Деньги крал и шел бухать, думая, какой я крутой. И не подозревал ведь, сука, что бабка моя только притворялась. Подыгрывала, блядь.

— Да уж.

— Прости за... хм... словесный оборот.

— Да ничего.

— Вообщем, она всегда была такой. Умной, хитрой и тихой. А сама внутри — кремень, — слова Витьки были пропитаны уважением и преклонением. Наверное, где-то среди них еще присутствовала любовь (я это точно знала!). — Это потом бабуля объяснила, что это в ней все — марское. Что у вас так принято... — Кнопочкин повернулся ко мне и одарил понимающим взглядом. — Что мол, мужик — бог, король и хозяин в одном лице. А у бабы... ой, прости, Виноградова!... у женщины место за спиной своего мужа, отца, брата. В тени. И что она при этом должна уметь помыкать нами, баранами... да так, чтобы мы при этом ничего не понимали!

Я улыбнулась отразившемуся в глубине его глаз веселью.

— Когда она это мне рассказывала, я сразу почему-то вспомнил нашу училку Григорьевну по истории. Та тоже любила сказки про брутальных рыцарей Камелота и скромных монахинь из Нотр-Дама.

— Витька-а-а-а, — я искренне расхохоталась от его столь оригинального и не совсем уместного сравнения.

Впрочем, может не уместным были именно рыцари, монахини, и слишком помешанная на собственном предмете низкорослая школьная преподавательница истории. Эпоха же — Средневековье — достаточно точно характеризовала уклад жизни мар. За последние месяцы у меня было несколько возможностей, чтобы в этом убедиться.

— А что? Ты только вспомни, с каким выражением лица она болтала про Камелот? Так, будто ее всего пять минут назад хорошенько оттра... Ой, прости, Виноградова. Короче оргазм у нее явно случался от собственных уроков.

— Давай лучше вернемся к Зинаиде Петровне, ладно? — Продолжая искренне смеяться, осадила я мужчину.

— Ну, лады. Короче, бабуля моя все про наши сходки и тусы знала. Но молчала до поры до времени. Думала, сам образумлюсь, когда жопу прижмет.

— И ты образумился?!

— Ага. Но не сразу. Случилось незадолго до того, как ты со своим семейством переехала в квартиру напротив. В тот день, я пьяный сел на свой чоппер и... в общем, Виноградова, клянусь, я с тех пор больше никогда. Честно-честно. Теперь вообще не пью. Как вспомню тот вечер, так от вида алкоголя мутит, аж жуть!

— Что случилось? — Его сбивчивое бормотание меня насторожило.

— Я... — Витька тяжело сглотнул. — Я... девушку сбил.

— Что?

— Нет, ты не подумай! Там все хорошо обошлось. Просто... ну можно, сказать не справился с управлением. Поспорил с друганами на ящик пива и две штуки зеленых, что смогу до моста заброшенного за десять минут добраться. Ну и... в общем, я думал, что там и нет никого. А уж в четыре ночи — так и подавно. А там ОНА!

— Кто?

— Надька. Представляешь?!

— Не очень, если честно, — я невольно нахмурилась. — Объясняйся конкретнее.

— В общем, стояла на мосту. На краешке на самом. Броситься в реку хотела.

— Что?

— Ну, типа, самоубийца.

— Кнопочкин, ты издеваешься?!

— Если бы, — Витька снова покраснел и отвел взгляд. — В общем, она стояла там с закрытыми глазами и что-то шептала...

— А ты, дурень пьяный, на высокой скорости на своем Харлее смог это разглядеть.

— Да ни хуя я не разглядел, Виноградова! — Витька вскочил с места и закричал. — Потому и сбил с этого края. И сам полетел в реку. Думал уже, все. Каюк. К праотцам отправлюсь. А она меня, урода, вытащила. Представляешь?! Меня — такого бугая, стокилограммового. Нет, Надька моя тоже не промах оказалась — не тростинка... — он скептически окинул меня взглядом, после чего сел и уже более спокойно произнес, — Ну может, чуть полнее тебя. И не такая фигуристая. И личико у нее попроще. Но все равно! Ты только представь, чтобы... Ты. Меня. Под водой. С байка сняла и на берег приволокла!

Я ничего не сказала, ожидая продолжения истории.

Правда мой внутренний голос, кажется, уже догадался, кем являлась эта загадочная спасительница "с хорошим, а главное редким" именем.

— Когда на утро, я проснулся в ее кровати и потребовал объяснений... Короче, тогда я и узнал, что она — другая. Мара. И про бабушку тоже узнал. Надя ей позвонила ночью, когда мой телефон заработал и попросила приехать. Вот.

— Да уж.

— И я про тоже, — он криво улыбнулся, потешаясь над абсурдностью ситуации. — Они обе всю ночь около моей кровати провозились. А на утро решили мне рассказать о том, кем являются.

— С тех пор, ты тоже в этом "Титанике"?

— Ага. Стараюсь быть на уровне. Бабуля моя не очень любит рассказывать про свою марскую жизнь. Она лишь однажды обмолвилась, что лет сто семьдесят назад, сразу после перерождения сбежала к людям. После чего в детдоме начала работать. И моего отца маленького встретила.

— Немного информации, — согласилась я.

— Ага. Совсем крохи. Надька более сговорчивая в этом плане. Она чуть ли не неделю спустя рассказала мне о том, почему хотела сброситься в реку.

— И почему?

— Ее марский жених предал. Она его любила, а он...

— Изменил?

— Что-то вроде того. Она сказала... дословно, что "он предал свою семью, расу и ее..." Ну знаешь, у обманутых женщин признание в измене звучит примерно так... Вот она и ушла. К родителям вернуться не смогла, так как те возлагали большие надежды... — Витька по-доброму усмехнулся на последнем слове, — на их брак. И признаться в его предательстве она тоже не смогла. Ее предки, Надька объяснила, сочли бы ее виноватой во всем. Вот она и сбежала. А так как любила его в то время очень... в общем, ничего умнее, чем с моста броситься, Надька не придумала.

— А тут ты...

— Ага. А тут я со своим чоппером и спором.

Витька снова покраснел от смущения и поспешил отвести взгляд.

А я наоборот улыбнулась, искренне радуясь за счастье друга.

— А как ты узнал про меня и Витторио? — В памяти всплыл вопрос, ответ на который я хотела получить еще сегодня днем. — Тоже эта Надя рассказала?!

Насторожившись (Боже, насколько же быстро он умеет реагировать на смену темы разговора?!), Витька повернулся ко мне и одарил серьезным и одновременно оценивающим взглядом.

— Что? — Тут же приняв оборонительную позицию, я выпятила нижнюю губу как маленькая пятилетняя девочка, у которой хотели отнять любимую куклу.

— Ничего.

— Тогда почему ты не отвечаешь?!

Еще несколько минут мой бывший парень продолжил сверлить меня этим странным взглядом. После чего резко поднялся со своего места и протянул правую руку.

— Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.

В замершей на долю секунды тишине, послышался глухой щелчок.

Мы с Витькой одновременно повернули головы вправо и уставились на вскипевший и сообщивший об этом электрический чайник.

— Виноградова, я не укушу.

Проигнорировав его жест, я встала со стула и взглядом указала на арку и утопающую в тени гостиную.

— Давай.

Пренебрежительно хмыкнув, Витька поплелся вперед. Я поспешила за ним.

Миновав гостиную, которая все еще напоминала абсурдные декорации, ожидающие главных действующих лиц-монстров, мы с Кнопочкиным вышли в коридор, а оттуда повернули к его и Зинаиды Петровны спальням.

Комната бабушки Кнопочкина являлась апофеозом деревенского интерьера квартиры. Полностью голубая, с белыми подушками в оборках и стеганным из лоскутов одеялом.

Кровать была деревянной, с четырьмя резными столбиками и высоким изголовьем. С обоих боков от нее на витых ножках располагались небольшие квадратные тумбы с ящиком и бронзовой ручкой-кольцом в виде головы льва. На полу лежал однотонный светлый ковер с длинным мягким ворсом, а в углу стоял массивный платяной шкаф, будто сошедший со страниц книги Льюиса.

Источником неяркого света служили две настольные лампы, абажуры которых были обтянуты голубой тканью с цветочным рисунком, повторяющимся на обоях и занавесках.

Картин и фотографий, как в других комнатах, не было. Единственным украшением стен являлись огромные в виде солнца часы из темненного серебра.

Ну, может быть, еще располагающийся напротив кровати плазменный телевизор, к которому сейчас и подошел Витька.

— Я случайно однажды наткнулся, — пояснил мужчина, нажимая на панели кнопку включения. — Когда бабуля попросила проводку в ее комнате проверить.

— Боже, Витька, с каких пор ты начал увлекаться электрикой?

— А что? — Притворно удивившись, мужчина нажал еще несколько кнопочек на приборной панели, и экран телевизора загорелся чередой сменяющих друг друга картинок без звука. — Это не сложнее, чем тачки чинить. Ну, пару раз, может быть, и каратнуло...

— Витькаааа, — простонала я, ничуть не удивившись.

-... Так я потом напряжение вырубал и все. Нормуль стало!

— Ты спятил! — Констатировала я в ответ его самодовольной роже победителя, с которой он повернулся в мою сторону.

— Успокойся, Виноградова, — ухмыльнулся Кнопочкин, неопределенным жестом показывая на экран телевизора у себя за спиной. — От удара в двести двадцать еще никто не умирал! Ты лучше глянь на то, что я обнаружил.

— Ага. Ты будешь первым, — отмахнулась я от бывшего парня, не желая сейчас обсуждать его бесшабашность, и проследила взглядом за его движением.

На экране телевизора, оказавшегося за спиной Кнопочкина, показали хорошенькой личико молодой дикторши новостей.

— ...А сейчас вернемся к главным событиям этого дня, — сладким голосом певчей райской птички защебетала Аманда Паркер — ее имя услужливо подсказали зрителю с помощью бегущей серой строки внизу экрана. — Сегодня, журналистам канала WMW удалось первыми прибыть на место преступления — в городской медицинский центр "Альбрус", владельцем и главврачом которого, напоминаю, является кандидат наук в области исследования клинической медицины Акимов Вадим Георгиевич — где было обнаружено тело зверски убитой Амалии Редо. Мара, в возрасте восьмидесяти девяти лет, являлась одной из ведущих специалистов в области медицины всей расы. Она, как и доктор Акимов, на протяжении всей своей деятельности принимала непосредственное участие в таких проектах, как — разработка синтезированной вакцины восстановления энергобаланса (далее ВВЭб), изучение и выявление патологий процесса перерождения, разработка средств анестезии, побочных продуктов и препаратов группы альфа и дельта, исследование влияния ВВЭб на клеточную структуру мар, прошедших и непрошедших перерождение и так далее. Начав свою карьеру в Caritatis, Амалия Редо вскоре была вынуждена уйти оттуда и занять пост ведущего исследователя в фармакологической компании Диттрич, где и проработала большую часть жизни. В начале девяностых, Амалия Редо переехала в Россию и приняла предложение Акимова Вадима Георгиевича, возглавить одну из руководящих должностей в "Альбрусе"...

— Твою ж мать! — Громко выругавшись, я посмотрела на улыбающегося Кнопочкина. — ЭТО ЧТО?!

— Марское телевиденье, — произнес мужчина с непонятной гордостью. — Вот откуда я узнал о том, кто такой Витторио и как выглядит его жена.

— Из новостей? — Продолжая с изумлением переводить взгляд с Витьки на перечисляющую достоинства моей бывшей медсестры дикторшу, переспросила я. — Марских новостей?

— Не только. Жизнь семьи Витторио очень часто освещается в различных программах и интервью. И, между прочим, не только на этом канале, — Витька повернулся ко мне спиной и рукой потянулся к панели телевизора, чтобы видимо переключить канал.

— СТОЯТЬ! — Истошно, почти с надрывом рявкнула я, в немом изумлении уставившись на сменившуюся картинку студии. — Сделай громче.

Мой приказной тон — краем глаза я все же успела отметить — поверг мужчину в шок. Впрочем, ни слова не говоря, он подчинился.

На экране телевизора тем временем показали так не похожие на обычные больничные коридоры и кабинеты стены медицинского центра Альбрус со сновавшими повсюду людьми в костюмах "женщины-кошки". Ну, или команды Икс.

— ...Напоминаю, что сегодня в промежутке между двумя и четырьмя часами дня, — фоном заговорил приятный голос "райской пташки" Аманды Паркер, — в своем кабинете в медицинском центре Альбрус из пистолета девятимиллиметрового калибра была застрелена заместитель главврача центра Амалия Редо...

Зрителю услужливо показали первый план кабинета: огромное кровавое пятно под окном, расставленные рядом с разбитыми фоторамками цифры и отвратительно аккуратные полосы обводки места, где еще совсем недавно находился труп женщины.

Я почувствовала, как к моему горлу подступила тошнота.

— ...Криминалистам Российского подразделения Отдела Безопасности и Связям с общественностью удалось прибыть на место преступление спустя пятнадцать минут после обнаружения тела. После тщательного исследования места преступления ими были выдвинуты следующие выводы, которые впоследствии и озвучил нам в личном интервью заместитель начальника Российского подразделения Отдела Безопасности и Связей с общественностью, Исаев Игорь Александрович.

— Что?! — Услышав знакомые имя и фамилию, я не смогла удержаться от удивленного вскрика.

"Александрович?" — Вторил мне не менее пораженный голос-монополист.

— Твой знакомый? — Переспросил ничего не понимающий Кнопочкин.

Не зная, что из огромного количества информации, смогла бы сейчас сообщить Витьке о Кареглазом, я промолчала.

На экране телевизора, тем временем, показали планом лицо моего... ну в общем, Его лицо. Усталое, но невозмутимое.

— В ходе изучения места преступления, экспертами были обнаружены улики, указывающие на то, что жертва, по всей видимости, была лично знакомы с убийцей. Об этом свидетельствуют отключенные камеры видеонаблюдения в кабинете мисс Редо и отсутствие записи о посещениях в ежедневнике секретаря мисс Редо и книги регистрации на посту охраны.

— Можем ли мы, основываясь на собранных Вами фактах, утверждать, что убийцей Амалии Редо является один из больных, проходящих в данный момент курс лечения в Альбрусе? — Рядом с Игорем показалось лицо юной хорошенькой девочки с микрофоном и чересчур цепким дерзким огоньком во взгляде. — Ходит слух, что последней свидетельницей, видевшей Амалию Редо в живых, была, никто иная, как дочь самого Александра Витторио?

— Ни хера себе! — Тут же подскочил на месте Кнопочкин. — Ой... прости. Не фига себе.

Кивнув Витьке, я продолжила внимать ответу Игоря на экране:

— В данный момент мы опрашиваем всех пациентов, докторов и сотрудников обслуживающего персонала в поисках свидетелей случившейся трагедии, — не один мускул не дрогнул на лице Кареглазого. — И я могу утверждать, что мисс Витторио среди них нет.

— У нее другая фамилия... — ничуть не испугавшись открытой конфронтации, с уверенностью парировала журналистка. — По крайней мере, так говорят.

— Я не собираю сплетни, поэтому не в курсе.

— Тогда может быть вы в курсе, будет ли мисс Витторио в Bourjois на следующей неделе?

— Нет, — теряя контроль, практически рявкнул надоедливой девчонке Игорь. Но тут же глубоко вздохнув, корректно пояснил, — Я не в курсе. Мои должностные обязанности этого не предусматривают.

— В прессу совсем недавно просочилась новость об аварии в сентябре, виновником которой вы, Игорь Александрович, были объявлены. Это правда?!

— Это был несчастный случай.

— И вы, конечно же, будете отрицать, что одной из пострадавших в этой аварии была мисс Витторио?

— Эм...

— А одним из погибших — сын главы Ордена?!

— Я не вижу связи между сентябрьской аварией и сегодняшним убийством.

— Вы так уверены, что ее нет? — Продолжила наседать мисс-цепкий-взгляд. — А как же участие и в том, и в другом происшествии юной мисс Витторио?

— Ее участие не подтверждено, — чуть нахмурившись, возразил Кареглазый.

— Документально, — кивнув своим мыслям, согласилась журналистка. — В любом случае, мы надеемся, что Отдел Безопасности и Связи с общественностью разберется в случившемся с Амалией Редо как можно скорее. Наши граждане, вверившие вам свою безопасность должны спать спокойно.

— Не сомневайтесь, — чувствуя, по-видимому, окончание столь странного и навязчивого интервью, с облегчением выдохнул Кареглзый. Для "одного из самых главных" из ОБС, я бы сказала, что он только что полностью провалил допрос. Хоть и старался выглядеть при этом также профессионально, как и Демон.

"Сравнила, ага".

— Спасибо, Игорь Александрович, — девушка наигранно вежливо попрощалась с мужчиной, и с алчностью до сплетен в глазах посмотрела в камеру. Ее улыбка напомнила мне оскал гиены. — А я напомню телезрителям, которые совсем недавно присоединились к нашим экранам, что мы только что выслушали точку зрения заместителя Российского подразделения Отдела Безопасности и Связей с общественностью Исаева Игоря Александровича о случившейся сегодня трагедии — насильственной смерти Амалии Редо в стенах медицинского центра Альбрус. И с вами была я, Котова Галина. Оставайтесь в курсе событий вместе с WMW.

Картинка на экране сменилась интерьером студии с "райской пташкой" Амандой Паркер, которая принялась зачитывать новости спорта.

— У меня такое ощущение, что ты в дерьме, — спокойно прокомментировал Витька, выключая телевизор. — И в данный момент подробности марского СМИ тебя совсем не интересуют.

— Да, я в полной заднице.

Не желая больше перегружать свой мозг информацией, я развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла из спальни. Сил и желания на обдумывания происходящего не осталась. Поэтому, не задерживаясь, я направилась прямиком в душ, планируя после этого запереться в выделенной мне спальне и тихонечко поплакать. А может, если повезет, и поспать.

Утром в воскресенье, моя собственная жизнь уже не казалась мне настолько отстойной. Ну, может быть до тех пор, пока я не проверила жесткий диск своего компа и память телефона.

— Скотина! — Яростно закричав на всю квартиру, я соскочила с кровати и с силой бросила ноутбук на пол. — Урод пучеглазый! Мудак очкастый. Демон канцелярский! Чтоб ты сдох! Чтоб все твои внутренности усохлись. Чтоб у тебя... — Я остановилась на полуслове, так как дверь в мою спальню приоткрылась. На пороге с опасением на лицах показались мужчина и женщина.

— Все в порядке? — Поочередно переводя взгляд с расколовшегося напополам ноутбука на взъерошенную и разъяренную меня, сконфужено спросил Витька с недоеденным в руке бутербродом.

— НЕТ! — Растолкав парочку у порога, я направилась в ванную.

Холодный душ.

Мне срочно требовался холодный душ и чашка крепкого кофе, иначе в ближайшие дни Демону точно не посчастливилось бы лишиться одной очень полезной штуковины между ног.

"Или Игорю", — подсказал мне голос-монополист из моей головы. — "Мы же точно не можем утверждать, что это именно Демон позаботился о том, чтобы твой жесткий диск и память в телефоне оказались вычищенными"?

"Ты не можешь, а я могу!"

Простояв около десяти минут под струей холодной воды, я немного успокоилась. Затем взяла с полки у раковины шампунь для волос (женский!) и намылила голову.

Мои мысли начали выстраиваться в логическую цепочку, в которой гнев, пусть и был важным неотделимым звеном, но все же не так туманил рассудок, как это было в тот момент, когда я обнаружила переустановленную "абсолютно девственно чистую" операционку.

— Как такое вообще возможно? — Я напрямую обратилась к своему внутреннему голосу. — Каким образом можно стереть всю информацию с жесткого диска на компьютере, который не просто был не подключен к интернету, а выключен?!

"Видимо, как-то можно, раз у одного из наших "друзей" это получилось!"

— Это Демон.

"В отместку за то, что ты сломала его комп?"

— Игорь не способен на такую подлость. Да думаю, он и не догадывался, что я веду какие-либо записи.

"Он просто спер документы".

— Ага. Ведь я же сказала, где храню их.

"Или он сам нашел и спер!"

— Или так. Но файлы подчистил именно Максим.

"Теперь ты зовешь его по имени?!"

— Правда я не понимаю, для чего нужно было удалять еще и информацию с телефона?! — Вспомнив пустую телефонную книгу, пустую историю смс (хотя надо признаться, что с этого телефона я их и не отправляла никому... ну, кроме, последних — Демону), я поняла, почему вчера вечером номер Диметьева не определился.

"Может Демон попросил кого-то? Или приказал? Или нанял? У него же в подчинении огромная контора, занимающаяся безопасностью".

— Да, это кажется более логичным, — ополаскивая голову после шампуня, я потянулась за стоящим рядом кондиционером. От моего внимания не ускользнула лежащая неподалеку зубная щетка. Вторая. Которой вчера в ванной Кнопочкина, кстати, не было. — Если кто-то не знал, что именно удалять, он...

".. или она, решили удалить все!"

— И информацию на жестком диске, и память в телефоне, и... как думаешь, мой почтовый ящик остался невредимым?

"Я думаю, что если бы ты с горяча не грохнула ноутбук, мы бы об этом узнали быстрее."

Закончив с водными процедурами, я обернула выделенное мне вчера Витькой полотенце вокруг тела и вышла.

Переодевшись в своей комнате в плиссированный домашний костюм, посмотрела со скорбью на остатки компьютера, и, решив, что разберусь с этим позже, ушла на кухню.

Здесь царила идиллия. Ну, знаете, та самая, в которой муж с женой сидят друг напротив друга и перебрасываются любовными взглядами, в то время как он попивает чай, а она делает ему второй бутерброд с колбасой.

— Привет, — я попыталась выглядеть дружелюбно, несмотря на тяжелое утро.

— Хай, Виноградова! Ты рано, — поднял правую руку Витька.

— Здравствуйте, — повернулась ко мне лицом женщина лет тридцати на вид.

— Который час? — Я прошла мимо гостьи Кнопочкина и нажала кнопку включения чайника.

— Девять. Кстати, познакомься, Виноградова! — Повернувшись лицом к парочке, я скрестила руки на груди в ожидании имени женщины. Хотя, каюсь, оно мне было не к чему, благодаря вчерашнему рассказу Витьки. — Это Надя Хотава.

— Лилит Виноградова, — я скептические улыбнулась и протянула руку для рукопожатия.

Моя оппонентка не выглядела, как большинство девчонок, с которыми Витька гулял в школе. Ей было около тридцати лет на вид. Серьезная, с мышиного цвета волосами, заплетенными в две строгие косички, вытянутым продолговатым лицом со слегка припухлыми розовыми (наверное, от смущения) щеками, темными глазами-бусинками и ассиметричными узкими губами.

"Что он в ней мог найти?" — Вспомнив, какие красавицы толпами вились вокруг первого парня школы, я невольно нахмурилась. Однако после того как перевела взгляд на изменившегося Витьку, подумала, что эти двое все же смогут составить идеальную пару. — "Толстеющий байкер-неудачник и обыкновенная женщина с необыкновенны, а главное редким именем".

Признаюсь, иногда я любила позлословить.

— Надя, — пожав мою руку, произнесла картавым голосом подружка Кнопочкина. — Надежда Хотава.

После чего поднялась со своего места и... присела в низком реверансе:

— Мне тоже очень приятно познакомиться с Вами, сеньорита.

— Надя! — Тут же подскочил ошарашенный ее поведением Кнопочкин. — Ты чего?!

— Значит, мне не нужно объяснять, — я выдавила из себя дружелюбную улыбку и отвернулась. Вскипевший чайник издал щелчок.

Достав из одного кухонного шкафа банку с растворимым кофе, а из другого — чашку, я насыпала себе две ложки растворимого напитка и залила кипятком до самого края.

— Я не дочь своих родителей, — насыпав в чашку две чайных ложки сахара, я повернулась и, обойдя продолжавшую стоять в низком реверансе подружку Кнопочкина и замершего в позе недоумения Витьку, уселась за обеденный стол. — Так что почести, которые ты оказывала им, мне — безразличны.

— Я никогда не встречалась с Господином Витторио лично, — совсем тихо произнесла "женщина с необыкновенным, а главное редким именем". После чего с опущенной головой заняла свое прежнее место. Спустя несколько минут ее примеру последовал и Витька.

— Ну и дела-а-а-а, — прокомментировал мой бывший парень, едва сдерживаясь от грязного ругательства. — Неужели все из вас должны ползать перед Виноградовой на коленях?!

— Это признак хороших манер, — не поднимая головы, прокомментировала его подружка. — Почтительности и уважения.

— Не знаю, как все, — делая глоток своего кофе, я мечтательно улыбнулась (вновь пришло сравнение себя с гадюкой, в слюне которой после нескольких прошедших дней скопилось чересчур большое количество яда). — Но я на примете имею парочку человек, которых с удовольствием бы увидела на коленях.

— Это как-то связано с разбитым тобою ноутбуком?! — Переводя обеспокоенный взгляд с меня на Надю, поинтересовался Кнопочкин.

— Напрямую.

— Бедняги.

— О нет, — я пристально посмотрела в лицо издавшего болезненный смешок Витьки. — Они не бедняги. Они — уроды! — Сделав еще один глоток кофе, перевела взгляд на его "почтительную" подружку с "хорошими манерами". Ее фарс необходимо было прекратить, иначе степень моей лояльности к этим отношениям могла упасть в геометрической прогрессии. — Хватит... Надя. Я не — мой отец. И не моя блудливая мамаша. По последним сведениям, я в мире мар котируюсь не больше дырки от бублика. Так что свое уважение проявляй в другом месте.

— Да, — тут же с энтузиазмом подключился Кнопочкин. — Лилька простая девка. Она, как и я, по понятиям живет. Она не любит... — он картинно развел в стороны свои огромные (ну в сравнение с моими, да и чего уж скрывать, и с Надькиными тоже) руки. — Заканчивай этот... концерт.

— Благодарю за оказанную мне честь, — Проигнорировав речь Кнопочкина, женщина подняла на меня затравленный, но благодарный взгляд. — Я ценю доверие, которое вы мне оказали, Лилит. И клянусь, что буду беречь его.

— О, мой Бог! — Сделав еще один глоток из чашки, я картинно подняла взгляд к потолку.

Остаток завтрака мы предпочли провести в тишине.

— Какие планы на этот день, Виноградова? — Дожевав последний бутерброд с колбасой (Ей Богу, рот Кнопочкина после шести огромных ломтей хлеба и двенадцати кусков колбасы, напоминал мне черную дыру!), обратился ко мне Витька. — Будешь сидеть в депрессии в комнате и жрать шоколад?

— Нет, — скрестив руки на груди, я с недоверием посмотрела на внимательно прислушивающуюся к нашему разговору Надю. Пусть эта "женщина с необыкновенным, а главное редким именем" и пыталась скрыть свое любопытство за опущенным взглядом и показной расслабленной позой. — Хочу наведаться к другу. По поводу ноутбука. И решить вопрос с платьем.

— Платьем?

— Завтра в Питере должна быть какая-то супер-пупер вечеринка для мар...

— Вы про празднование годовщины свадьбы господина Витторио и сеньоры Бьянки? — Перебила Надя.

— Годовщина?

— Эта та крутая туса, про которую уже месяц как трещат по телеку?

— Кнопочкин!

— Витенька! — В один голос со мной одернула своего парня Надя. — Ты прав, конечно, но...

— ...Это не повод, чтобы выражаться дворовым языком, — закончил за нее байкер, подняв обе руки. — Помню-помню. И стараюсь, чесн слово.

— Что за годовщина? — Дождавшись конца обмена любезностями, я с интересом переспросила у "женщины с необыкновенным, а главное редким именем".

— Сто девяносто пять лет.

— СКОЛЬКО?

— Сто девяносто пять, — с готовностью подтвердила Надя. — Столько Господин Витторио и сеньора Бьянка женаты. Но широкий резонанс этому событию принесло обещание Господина Витторио в интервью накануне на приеме, наконец-таки, озвучить имя своего будущего приемника.

— Ээээ...

— Того, кто в скором будущем займет его место.

— Новый Глава клана?!

— Да, — "женщина с необыкновенным, а главное редким именем" кивнула. — В понедельник вечером этот мужчина будет представлен высшему обществу мар, а во вторник утром — на пресс-конференции — всему остальному миру.

"Хочешь, я угадаю его имя с трех нот... тьфу, точнее букв?!"

— Класс, — я снова вспомнила о скопившемся в моей слюне "яде" и срочной необходимости кого-нибудь с помощью этого "яда" убить. Просто так. Чтобы самой легче стало. — И почему я не удивлена, что даже ВЫ, — посмотрев сначала на Кнопочкина, а потом на его "женщину с необыкновенным, а главное редким именем", я встала со своего места и, отвернувшись, прислонилась лбом к ближайшей стене, — Знаете об этом гребаном марском мире больше, чем я!

Несколько минут молчания, повисшего в комнате, показались мне тягостными. Но нарушать его вопреки всему я не стала.

— А знаешь, Виноградова, — пришел на помощь Витька. — Мы ведь могли бы тебе все это объяснить. Да, Надька?!

— Конечно, Витенька, — ласка в ее голосе, заставила меня повернуть голову и посмотреть в лицо "женщины с необыкновенным, а главное редким именем" с недоумением. Она, что, добрая самаритянка или конченая идиотка? На кой ей нужно помогать бывшей девушке собственного парня?! — Правда, я и сама знаю совсем немного. Только основы. В интригах высшего общества я не сильна.

— Ну не скажи, — тут же принялся возражать Кнопочкин. — Вон ты как ловко все рассказываешь. А я вот, например, даже и не в курсах, что вашему Главе клана уже под двести лет.

— Ему около трехсот, Витенька.

— Ни хрена себе!

— Витенька!

— Ой... прости, — на лице Кнопочкна возникло умилительное раскаивающиеся выражение. — Просто... стоко лет. Стоко ведь не живут?!

— В нашем мире живут, Витенька, — чуть снисходительно улыбнулась ему Надя. — Правда, ходят слухи, что Александру Витторио куда больше лет. Он же глава клана — сын одной из самых древних и сильных марских семей.

— Ни хрена се... — Кнопочкин осекся и с чересчур большим энтузиазмом, поправился. — Как здорово!

Я едва сдержала себя, чтобы не засмеяться.

— Ваши обмены любезностями — умилительны, — с сарказмом высказалась я, чересчур пристально разглядывая сидевшую справа Надю Хотаву. — Заставляет поверить, что в этом мире еще существует "искренняя" любовь.

— Мисс Витторио, — подскочив на стуле, как ужаленная (я что-то не так сказала?!), "женщина с необыкновенным, а главное редким именем" со слезами на глазах кинулась мне в ноги. — Прошу Вас, не выдавайте нас! Ну, или хотя бы Витеньку! Я люблю его! Больше жизни люблю! Я готова принять всю ответственность за наши отношения на себя, но... если в Вас есть хоть капля человечности... если Вы когда-нибудь тоже любили... Не выдавайте нас! Клянусь, — обхватив меня за лодыжки, она подняла свое заплаканное лицо. В темных глазах-бусинках отражалась вина за злодеяния чуть ли не всего мира. — Я расскажу Вам, что знаю. Все расскажу. Я даже могу денег Вам отдать. Все, что мне удалось за последние несколько лет заработать, только... не выдавайте нас!

— Ээээ... — Вокруг меня разыгрывалась сцена из театра абсурда, и чувствовала я себя в этой сцене, мягко говоря, неуютно.

— Надька... — таким же ошарашенным выглядел и вскочивший со своего места Кнопочкин.

— Клянусь, мисс Витторио, — продолжала умолять меня неизвестно о чем "женщина с необыкновенным, а главное редким именем". — Я сделаю все, о чем Вы меня попросите. Также клянусь, что пройду стерилизацию... Я знаю риски, и не собираюсь нарушать закон. Для меня он свят. Также как и мой Господин. Я не предательница... я...

— Стоп! — От завываний этой Нади у меня начала развиваться мигрень. — Замолчи.

Мой полуприказ подействовал на нее как ушат холодной воды.

Прекратив истерику, женщина отпустила мои ноги и в нелепой позе шлепнулась задницей на пол. В темных глазах-бусинах отразилось недоумение вперемешку с обидой.

— Надька... — Витька упал на колени и заключил все еще растерянную женщину в свои медвежьи объятия. — Ты чего, зайчонок? Лилька хорошая девка. Она по понятиям живет. Она, как и я. Она ничего никому не сделает... — продолжая приговаривать какие-то милые успокаивающие глупости (ну в понимании самого Кнопочкина, конечно) парень принялся раскачиваться взад-вперед, поглаживая свою девушку по голове.

Я еще минут пять стояла и смотрела на всю эту какофонию. После чего, со смешанными чувствами решила удалиться.

Сами разберутся там.

ГЛАВА 16. Шах и мат.

— Мы с тобой такие разные: ты дзынь-дзынь-дзынь, а я бум-бум-бум.

(Сериал "Друзья")

— И куда ты сейчас? — Скептическая фраза Кнопочкина застала меня на полу выделенной спальни в момент собирания остатков ноутбука. — Домой? Или к... этим?!

Подобрав выпавшую клавишу Esc и положив ее рядом с треснувшим экраном, я поднялась с колен и посмотрела на застывшего в дверях друга. Опять.

— С учетом того, что я обижена на весь свет, нет. Я не к "Этим". И не домой.

— Не хочешь объяснять родителям, почему вдруг вернулась?! Кстати, а что ты им наговорила, когда уходила?

— Наплела чуши про желание жить самостоятельно, — закатив глаза к потолку, я подняла образовавшуюся кучка и переложила ее на кровать. Усевшись рядышком, с умным видом "человека, разбирающегося в тонкостях устройства ноутбука" начала перебирать детальки — примирять их к сломанному корпусу и перекладывать с места на место. Просто чтобы занять руки и не встречаться взглядом с Витькой. — И, кажется, еще сказала, что влюбилась.

— В того хмыря? Ну как его... Ты его еще вчера днем кляла и... сегодня утром... Я слышал в коридоре. Ну, этого с кличкой из преисподней...

— Нет, не в Демона. Хотя... — я почувствовала, как матрас рядом со мной прогнулся под тяжестью веса присевшего бугая Кнопочкина. — Мой брат считает, что я — его любовница.

— Есть основания?

— В моей жизни все так запуталось в последнее время, что я уже даже не знаю...

Кнопочкин приобнял меня за плечи и, заставив бросить свое занятие, уложил на плечо. Я уткнулась лицом в его шею и позволила расслабиться и почувствовать себя защищенной. Хотя бы на несколько минут.

— А где твоя Надя? — Спустя какое-то время молчания, шепотом обратилась я к Витьке. — Не думаю, что она одобрит... хм... наше панибратсво.

— Не парься, Виноградова. Надька ушла.

— Знаешь, она мне не понравилась...

— Надеюсь это не из-за того, что ты считаешь, будто бы наше расставание оказалось ошибкой, — Кнопочкин попытался перевести все в шутку, однако я все равно смогла уловить проскочившую в его голосе долю серьезности. — Потому как напомню, ты первая меня кинула.

— Ты бухал сутками.

— У меня случилось горе.

Освободившись от его объятий, я с сочувствием посмотрела в лицо бывшему.

Мне показалось или на короткое мгновение в его глазах действительно промелькнули обида и сожаление?

— Я не должна была. Прости.

— Да брось. Каждый пень на заборе понимал, что наши "отношения"... — И снова в голосе друга появилась наигранная и не сумевшая меня одурачить легкость, — обречены. Просто смерть моих родителей... эх, как вы там журналисты любите выражаться?! Расставила точки над "i". Так что не парься, зря. Тем более, если бы... вообщем, потому ведь все равно бы ты узнала, что являешься дочкой Витторио. А ему вряд ли бы приглянулся в зятьях троечник-байкер. Да еще с пристрастиями к алкоголю.

— Все равно твоя Надька мне не понравилась, — я решила опустить тему с моими биологическими родителями. Доказывать сейчас Витьке что-то не было смысла. Впрочем, я и сама не знала, что именно необходимо было ему доказывать. Что я их ненавижу? Или презираю? Или просто... не понимаю?! — И дело тут не во мне. И даже не в тебе. Она... странная какая-то.

— Она обычная, — отрезал Кнопочкин. — Может быть не такая яркая внешне, как ты. Но...

— Витька! — Я закрыла ему рот рукой. — Я рада за тебя. Счастлива, зная, что ты смог найти человека... — я лукаво подмигнула, — или не совсем человека, который стал тебе близок. Это кажется особенно важным после всего того, что ты пережил. В одиночку. Но пожалуйста, просто не забывай о том, что она — другая. Не такая как мы...

— Ты хочешь сказать, как я?

— Да.

Я глубоко вздохнула, прежде чем озвучить до конца мысль о неравенстве, но тут к моему счастью (потому как я подозревала, что дальнейшее обсуждение с Витькой особенностей поведения его "женщины с красивым, а главное редким именем" неминуемо приведет к ссоре) раздался телефонный звонок.

Скомкано и невнятно извинившись, взяла в руки мобильный и не удивляясь тому, что номер опять не был определен, нажала клавишу принятия вызова.

— Да.

— Здравствуй, Лилия. Это Вадим. Вадим Акимов.

— Э-э-э... — от неожиданности я растерялась с ответом. Главварач Альбруса был последним человеком, кого я ожидала услышать на том конце трубке. Сегодня. Да и вообще когда-нибудь.

— Лилия, нам нужно поговорить, — не мешкая, перешел сразу к делу собеседник. — Из-за того, что произошло вчера.

— Э-э-э... откуда у вас мой номер? — Не обращая внимания на его серьезный тон, я озвучила первый пришедший мне в голову вопрос. После чего с недоумением посмотрела на подобравшегося рядом Витьку и нервно хихикнула.

— Максим дал. Если тебе будет спокойнее, то он тоже заинтересован, в свете последних событий, в нашем с тобой разговоре.

— Разговоре о чем?

— Вчера, после твоей выписки, в собственном кабинете была убита Амалия. Каким-то образом...

— Да-да, — я тут же с готовностью закивала головой, припоминая новостной репортаж накануне. — Уже знаю.

— Откуда? — Насторожился на том конце трубки мужчина. Или мне только показалось, как он скрипнул зубами?

— Смотрела телевизор.

Повисло молчание. Правда, недолгое. Но зато очень красноречивое.

— Хотя это логично, — по серьезности и собранности собеседника, я в который раз удивилась самообладанию мар.

"Их, что в школе, учат "держать марку"? Или с молоком матери вливают в организм "каменное выражение лица и монотонный голос"?!"

"Не-а, это расовые особенности вида", — решил проявить остроумие внутренний голос, заставив меня невольно хихикнуть. Со стороны, наверное, это очень смахивало на подступающую истерику.

-... Не век же тебе не знать об этой "желтухе"... — не обращая внимания на мои эмоциональные отклики, продолжил говорить Вадим. — Может быть, даже наоборот хорошо, что ты теперь... в курсе.

— В курсе чего?

— Амалия Редо, моя заместительница, вчера была убита. Безопасность всеми руками и ногами за то, чтобы замять дело. Но в связи с предстоящим праздником пресса нам... точнее им этого сделать не позволит. Они уже пытаются вывалить порядочное количество грязи на твое имя... Нет, хватит. Это не телефонный разговор, Лилия. Нам нужно встретится.

— Я все равно ничего не поняла, господин Акимов. Видеть вас, или кого-либо еще, до... как вы выразились, праздника, у меня желания нет.

— Это касается убийства Амалии, Лилия, — надавил оппонент. — И аварии. И, боюсь, что и твоего похищения тоже.

— Каким образом? — Жаль, что Вадим не видел в этот момент, как я прищурилась. Его бы, наверное, также как Витьку проняло. Вздрогнул бы. Если не содрогнулся.

— Я знаю, кто за этим стоит. Точнее догадываюсь.

Я подобралась. Все эмоции, кроме крайней степени напряжения, исчезли с лица. В голове молоточками застучало предвкушение разгадки "тайны", которая уже стоила мне семьи, друзей и работы.

— Где и когда?

— Сегодня в два часа дня. У черного входа Альбруса. Только не приводи с собой мальчишку.

— Кого?

— Игоря, кажется... или как там его зовут?! Вообщем, не приводи его.

— Окей, но... — я хотела пояснить, что в таком случае, не представляю как мне добраться до медицинского центра, однако на том конце уже послышались короткие гудки.

— Охренеть! — Отведя руку с телефоном, я посмотрела на черный дисплей с часами, и еще раз крепко выругавшись, с размаху бросила его в противоположную стену. Наверное, уточнять не стоит, что с несчастным телефоном случилось тоже самое, что и с ноутбуком несколькими часами ранее?!

— Я так понимаю, звонок оказался не "из приятных"? — Проявил чудеса проницательности Витька.

— Мне нужна машина, — стиснув зубы, я с холодной решительностью, не присущей мне, но насквозь пропитавшей моего внутреннего голоса-монополиста, посмотрела на Кнопочкина. — И водитель. Или деньги на такси.

— В какую передрягу ты опять угодила, Виноградова?! — Философски произнес Кнопочкин, после чего с красноречивым взглядом "от тебя и не такого еще можно ожидать" поднялся со своего места и направился к выходу. — Скажи хоть к чему готовиться? Драке? Свадьбе? Побегу...

— Кастет лишним не будет, если ты об этом, — все с той же мрачно решительностью, я встала вслед за бывшим, и отошла к окну. — Насчет всего остального — не знаю.

Ничего не ответив, Витька вышел, оставив меня в одиночестве и раздумьях.

"Боже, до чего банально и театрально звучит. Даже для меня".

Кнопочкин одолжил тачку у соседа снизу. Кажется, я даже знала имя этого сухощавого рыжеволосого владельца "Лады" баклажанного цвета. Ну... да, когда-то точно знала, но потом, посчитав это знание бесполезным, благополучно забыла.

Но это все же не помешало мне скривить недовольную гримасу, когда спустя полчаса, Витька открыл передо мной переднюю дверцу этого шедевра российского автопрома и предложил сесть внутрь.

— Если тебе интересно... в чем, я, кстати, сомневаюсь, то моя жизнь — не застрахована, — пристегиваясь растянутым ремнем безопасности, я с отвращением оглядела салон, после чего картинно закатила глаза. — И для справки, марской способностью... к регенерации пока не обладаю.

— О, а ты не такая простофиля, Виноградова, какой хочешь казаться, — с улыбкой присаживаясь рядом заметил Кнопочкин. — Про регенерацию знаешь. А мне с Надькой заливала, что во всем марском фуфле ни фига не смыслишь.

— Так я и не смыслю, — я легонько толкнула приятеля вбок. — Просто встретились мне на пути моем горемычном два просветителя. Один в халате белом медицинском, другой в прикиде братков из девяностых.

— И дай угадаю, — захохотал Кнопочкин, заводя мотор этой развалюхи. — Мы сейчас едем к одному из них?!

— Знаешь, Витька, я начинаю подозревать, что ты читаешь мои мысли, — я посмотрела на тут же подсветившуюся приборную панель. — Сейчас только одиннадцать. Акимов ждет меня к двум.

— У нас в запасе три часа.

— Как думаешь, успеем за это время доехать до Чернильной улицы? — Я красноречиво посмотрела на свою одежду. При "нулевой температуре за боротом" отсутствие куртки сказывалось весьма ощутимо.

— Я включу обогреватель, — поняв меня без слов, Витька потянулся к приборной панели и нажал парочку неизвестных мне кнопок. — Сейчас станет легче. А насчет Чернильной... если покажешь, как ехать, то без бэ.

— Ну и выраженье! — Я фыркнула и, посмотрев на обгрызенные и полинявшие от времени привязанные к зеркалу заднего вида кубики, начала объяснять маршрут.

Поздним утром в воскресенье пробок на Набережной не было. Поэтому дорога до поворота на старый мост заняла у нас каких-то жалких двадцать минут времени. Это еще с учетом того, что Витька плелся на скорости в шестьдесят километров в час.

— Дальше куда? — Проехав мост, мы остановились у развилки в Сосновый бор. Дорога сворачивала направо в коттеджные поселки на Побережье и тянулась вперед прямиком в лес. — Полагаю, что через Сосновый бор?! В объезд Чернильного озера?!

Задумавшись, я вспомнила, как когда-то, еще в школе, сбежала с Витькой и его компанией купаться на это озеро. Денек был непривычно жарким для конца мая и учиться нам, лентяем, совсем не хотелось. Поэтому собравшись большой компанией и наслушавшись заманчивых речей прирожденного лидера Кнопочкина, мы отправились туда, где было опаснее всего. В поисках приключений, адреналина и теплой глубокой водички. Ехали мы в тот раз, кстати, именно через старый мост — на машине отца друга Кнопочкина.

Но вот во время аварии в сентябре... Тогда, Игорь слетел на обочину какой-то другой дороги. Там не было леса. Кажется. Ну, или точнее там была опушка, в метрах пятидесяти от асфальта. И дорога не петляла так, как эта. Она была почти прямой, позволяя в тот день развить Игорю чуть ли не максимальную скорость.

"А ведь ехал он тогда, по-видимому, тоже на Чернильную..."

— Слушай, — я нахмурилась, вглядываясь в густые заросли леса. — А есть ли еще какой-нибудь путь к той улице?

— Помимо проезда через старый мост и озера?! — Уточнил Витька, вполоборота посмотрев на меня. — Ну...

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить картинки аварии. Диалоги. Лица своих спутников и преследователей. Взгляды фантомов... Хоть какую-нибудь информацию.

— В прошлый раз, — я произнесла это с закрытыми глазами. — Мы были в километре от моста... Он просил ее передать эту информацию Ди...

— В километре? — Голос Витьки был наполнен сомнением. — В прошлый раз?

— Ага, — я кивнула. — Когда я попала в аварию... Там кажется еще была какая-то площадка... нет, поляна... и опушка леса, но не бора, а именно леса... думаю, лиственного... И до этого... я помню какие-то аллеи и фонари... фонарные столбы...

Я открыла глаза, понимая, что выдала Кнопочкину максимум полезной информации, и наткнулась на его полный паники взгляд.

— Ты ч-чего?

— Лилька, — Друг глубоко вздохнул, будто набираясь решимости извне, и после тяжелой длинной паузы продолжил. — Ты попала в аварию на выездном шоссе? На поляне самоубийц?

— Чья поляна? — От его замогильного сурового голоса, я вздрогнула.

— Когда? — Проигнорировал мой вопрос Кнопочкин. — Когда ты попала в аварию?

— Два месяца назад. В начале сентября. — Я попыталась ответить бывшему с напускной легкостью. — Тогда-то я и познакомилась с... ними. Всеми. Хотя... — я отбросила внезапно всплывшую на глазах картинку с фантомами на задворки памяти. — С Игорем я встретилась раньше. Накануне. И кажется с Демоном тоже. Они просили показать дорогу.

— На поляну? — Снова ужаснулся непонятно чему Кнопочкин.

— Нет. На Чернильную улицу, — я внимательно посмотрела в напряженное лицо мужчины. — Так что это за поляна, Кнопочкин?!

— Сначала расскажи мне про твою аварию.

— О Господи! — Я возвела глаза к потолку. — И ты туда же! Почему все... абсолютно все в этом городе требуют от меня... начального капитала.

— Чего?

— Начального капитала. Ну, знаешь, "пон на пон", "дам на дам", "правда за правду". Никто! Слышишь, никто, в последние месяцы не совершил для меня ничего бескорыстного!

— Лилит! — Кнопочкин осадил меня также, как накануне в квартире Зинаиды Петровны. — Замолчи. И просто расскажи.

— А давай-ка, друг мой, сменим тактику, — я зло прищурилась, смотря в упор на Витьку. — Ты отвезешь меня на эту поляну. Расскажешь, почему она так называется. И чего ты боишься. И я... может быть, удовлетворившись твоим ответом, расскажу тебе про аварию.

Ожидая долгих споров, я скрестила на груди руки, выставила вперед подбородок и нахмурилась.

— Предлагаю на обратной дороге, — Витька задумчиво посмотрел сначала влево, а потом вправо. После чего, что-то прикинув в уме, обратился ко мне. — Иначе мы можем не успеть. Сейчас едем через Бор, а обратно... я покажу тебе дорогу от озера до этой гребанной поляны. И расскажу. Но не раньше.

Заведя мотор, мужчина вырулил на указанную дорогу и, нажав педаль газа, поехал вперед. Больше, по пути к Чернильной улице мы с ним не заговорили.

Витька оставил машину на подъездной дороге у дома моей матери. Аккурат напротив небольшого одноэтажного и до этого много раз оставшегося мною незамеченным домика охраны.

"Класс! Вот это я понимаю "... и нюх как у собаки, и глаз, как у орла...", — насвистывая мотив песенки из Бременских музыкантов, издевался мой внутренний голос. В то время как я, немигающим взглядом следила за приближающейся к нашей машине фигурой в обтягивающей форме командос.

— Михаил Аверх, — занеся правую руку над головой, отдал честь мужчина. — Код двадцать-ноль-один. Номера вашей машины нет в пропускной базе данных. Предъявите, пожалуйста, документы, удостоверяющие вашу личность.

У него был высокий голос, статная внешность, армейская выправка и автомат наперевес. Этот мужчина, Михаил, если и не заслуживал доверия и уважения, то страх вызывал однозначно. Хотя солидности ему не хватало.

— Ну и? — Вопросительно глянул на меня Кнопочкин, не торопясь открывать окно. — У меня паспорта нет.

— Думаешь, у меня есть?! — Я развела руками, еще раз всем своим видом напоминая другу об отсутствии верхней одежды, нормальной обуви, денег и... документов. — И ведь даже этому гоблину очкастому не позвонишь...

"Потому как с некоторых пор у тебя и телефона тоже нет..."

Я подозревала, что всем моим внутренним голосам нравилось комментировать мою жизнь, так будто бы они сверху на своем удобном диванчике с миской попкорна смотрели реалити-шоу "Real Lilit"s live".

— Офицер, — перегнувшись через Кнопочкина, я открыла окно с водительской стороны и настроила личное обаяние на максимальную частоту. — Меня зовут Лилит Витторио. Я живу в этом доме, — кивнула в сторону особняка, — больше месяца. Все мои документы сейчас находятся в моей спальне. А это мой друг, — я незаметно ущипнула Кнопочкина за коленку, заставив приветливо улыбнуться. Правда та гримаса, в которой скривилось его лицо, о доброте напоминала смутно. Но улыбка получилась... на мой вкус в принципе ничего. Но офицеру Мишке (фамилию Авер-как-то там не помню) судя по взгляду все равно не понравилось.

Я попыталась компенсировать это собственной обольстительной улыбкой.

— Простите, сеньорита, но у меня приказ. Ваши документы и после этого можете быть свободны. Или, — мужчина глубоко вздохнул и еле заметно нахмурился. — Вы могли бы позвонить Максиму Вячеславовичу, чтобы он подтвердил Вашу личность.

Я почувствовала, как Витька поверх меня с трудом сдержал смешок, вспоминая утреннее происшествие с телефоном.

— Предатель, — выплюнула я очень тихо. После чего мягко прикрыла глаза и снова открыла их, томно посмотрев на представителя службы безопасности. — Послушайте, Михаил... мой телефон, я понимаю, что это звучит невероятно, но он разбился. А номера Демона наизусть я, к сожалению, не знаю.

— Простите, сеньорита... — в глазах мужчины не промелькнуло и капли сочувствия. Демон мог бы гордиться своими вышколенными по струночке "коммандос". — Но у нас четкие указания. Их нарушение может стоить мне...

— Пропусти их! — От громкого крика со стороны дома, я невольно вздрогнула. После чего высунула голову из окна — насколько вообще позволяло мое положение — и с недоумением посмотрела на спускающегося по ступенькам... Вадима Акимова?!

— Кто это? — С интересом рассматривая рассерженного доктора, подходящего ко вмиг обомлевшему охраннику, спросил Кнопочкин.

— Друг, с которым мы сегодня должны были встречаться.

— В два часа дня?! — Полностью подобравшись — я ощутила, как все мышцы Витьки подо мной напряглись, будто в ожидании удара — Кнопочкин коршуном взглянул в лицо уже отвернувшегося от нас охранника, после чего ловким движением вытащил из бардачка кастет. — Так какого он заявился сейчас в этот дом?

— Без понятия, — чувствуя, внутри нарастающий интерес к происходящим событиям, я закрыла окно и вернулась на свое место. — Но подозреваю, что это — неспроста.

Я повернула голову и встретилась с Витькиным настороженным взглядом:

— Спрячь. У здешних охранников автоматы и, черт еще знает что, за пазухой.

— Я не буду светиться. Но и безоружным к ним не выйду. Может, Надька, и не идеальная, но она научила меня всегда оставаться настороже с вашей братией, — Витька, запихнул свою игрушку в задний карман джинсов, вытащил ключи из замка зажигания, и, открыв дверь с водительской стороны, вышел наружу.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я последовала за ним, преодолев острое желание остаться в теплом салоне автомобиля.

Погодка стояла паршивая. Ну, с точки зрения моего убогого наряда, точно.

Зябко поморщившись, я обхватила себя двумя руками и обойдя наше с Кнопочкиным средство передвижения, присоединилась к уже поравнявшемуся с охранником Вадимом и облокотившемся о капот в ожидании не то драки, не то какого-то веселого каламбура Кнопочкиным.

— Имя, фамилия, должность, подразделение, уровень доступа, — подскочив почти вплотную, главврач Альбруса выплюнул жестким голосом свои требования в лицо не дрогнувшему ни единым мускулом "коммандос".

— Михаил Аверх. Капитан подразделения личной охраны Александра Витторио. Код двадцать-ноль-один.

— Кто отдал тебе приказ, Михаил?! — Не церемонясь Вадим схватил продолжающего сохранять абсолютное спокойствие мужчину за грудки. — Какое ты, код двадцать-ноль-один, имеешь право задерживать дочь Витторио и не пускать ее на порог собственного дома?!

— Номера ее машины нет в базе данных пропускной системы.

— И что? Ты, твою мать, совсем ослеп?! — Было видно, что Вадим едва-едва сдерживал собственную ярость. — Внешнего сходства не видишь?! Или тебе необходима справка с анализом ДНК?!

— У меня приказ, — продолжил настаивать на своем невозмутимый солдат. Я волей-неволей даже позавидовала подобной стойкости.

"Да брось! До Максима ему, явно, далеко. Лоск не тот. Надменности маловато. Да и эгоцентризм не в таком избытке".

"А что это ты вспомнила о Максиме?! Игорь вон тоже в этом плане преуспел..."

"Ага. Вспомни вчерашнее интервью и еще раз повтори, что он преуспел. Жалкий подражатель!"

— Чей? — Осведомился Вадим, вздернув подбородок. — Максима?

— Кристабэллы.

— Кого?

— Кристины Олеговны Кристаблевой.

— А это еще кто? — Кнопочкин повернул голову и с прищуром посмотрел мне в глаза. Со стороны, казалось, что сложившаяся ситуация его забавляла.

Впрочем, я бы тоже посмеялась, не будь на улице так "бррр" холодно.

— Ты серьезно? — Вадим отпустил мужчину и сделал шаг назад. — Отказывать в проезде дочери Витторио из-за приказа заместительницы Максима? Ты хоть, в курсе, что эти вещи не соизмеримы?!

Михаил нам не ответил. Впрочем, и не нужно было. Благодаря красноречивому выражению его лица, я итак поняла, что в ближайшее время мне внутрь не попасть. Будь я хоть трижды дочкой Витторио.

— Я так понимаю, что платье мне сегодня придется искать где-то еще?

— Платье? — Вадим и Витька задали свой вопрос практически одновременно.

— Ну... — я сглотнула. Сильный порыв ветра заставил меня задрожать. — Как бы бал?

— Бал?! — И снова удивительная синхронность с их стороны.

— Годовщина свадьбы моих... родителей... — мои зубы застучали от холода и, Слава Богу, ни один из мужчин не смог услышать, как я запнулась на этом слове. Так, будто вот-вот меня могло бы стошнить.

— Звони Кристабэлле. При мне!

— Конечно, сэр, — Михаил формально кивнул и повернулся к домику охраны: — Глеб, принеси сотовый!

На его отрывистый крик отреагировал мужчина точно такого же телосложения и с таким же каменным лицом (по которому, на мой вкус, просто плакал кирпич). С протянутой рукой он вышел из своей "каморки" и трусцой подбежал к нам.

Тот, кого Михаил представил нам как Глеба Сазонова, был выше своего однокашника почти на голову. В той же обтягивающей темно-серой (я бы со своим литературным чутьем и умением очень тщательно подбирать эпитеты назвала бы этот цвет грифельным) форме, с неизменным автоматом наперевес. Правда черты лица у него были мягче, губы пухлее, а глаза светлее. При первом впечатлении этот человек (или мара прозвучит биологически более верно?!) казался дружелюбнее своего напарника.

— Набери Кристину Олеговну, — дал указание Михаил. — Звони через Управление ОБС и включи громкую связь.

Я проследила за тем, как Вадим удовлетворенно кивнул, а Кнопочкин заметно расслабился.

Не споря, Глеб выполнил указания, и уже буквально через минуту из динамика телефона зазвучал стройный девичий голосок:

— Good morning. Administration of Security Department and Public relation. CEO's reception. Angelina Sweet speaking. How can I help you? — Минута молчания. — Guten Morgen. Verwaltung der Sicherheitsabteilung und Public Relations. Empfang CEO. Angelina Sweet spricht. Wie kann ich Ihnen helfen? — И еще одна. — Доброе утро. Управление Отдела Безопасности и Связи с общественностью. Приемная генерального директора. Ангелина Свиит. Чем могу вам помочь?!

— Здравствуйте. Россия. Код двадцать-ноль один. Михаил Аверх. Соедините меня с Кристаблевой Кристиной Олеговной.

— Конечно. Подождите минуту, я переключаю.

Что-то громко щелкнуло. В трубке зазвучала мелодия в стиле транс вместо привычных гудков, и спустя короткое мгновение ответил запомнившийся мне грубоватым голос Кристабэллы:

— Да.

— Кристина Олеговна, доброе утро. Михаил Аверх. Код двадцать-ноль один. Пост семнадцать. На въезде в дом, мною были задержаны за нарушения контрольно-пропускного режима... — охранник долгим взглядом прошелся сначала по мне, потом по Кнопочкину, — Лилия Александровна Витторио с другом. Номера их машины нет в базе. Однако Лилия Александровна настаивает на своем пропуске на территорию участка. При этом она отказывается предъявлять свои документы.

"Козел!"

— А девочка-то не промах, — усмехнулся на том конце трубки еще один голос. Более высокий и звонкий. Сложно было определить точно, кому он принадлежал — мужчине или женщине.

— Заткнись! — Огрызнулась в ответ Кристабэлла, обращаясь явно не к нам. И звонкий смех со стороны ее собеседника это лишь подтвердил. — Передай ей трубку, Михаил!

— Вы на громкой связи, Крис... Кристабэлла, — я с удивлением посмотрела на охранника. Ему настолько непривычно называть эту Лару Крофт по имени?!

— Лилит?

— Да?!

— У тебя все в порядке? — Еще один громкий смешок на том конце трубки со стороны неизвестного слушателя меня удивил.

"Что смешного в вежливости?!"

— Да. Я просто хотела собрать вещи в Питер. И не стала звонить Игорю. Ну и этому очкастому козлу...

И еще один заливистый раскат смеха.

"Я учувствую в смехопонараме?!"

— Слушай, ты можешь заткнуться?! — По притихшему вдруг голосу Кристабэллы, я предположила, что вопрос относился не ко мне. — Если нет, то убирайся-ка лучше восвояси. Обед закончился и у меня дела. Иди лучше Дит... Максиму надоедай!

— Ты же в курсе, что в данный момент, ему надоедают другие люди?!

— Фу!

— Что естественно, то не безобразно, — спустя минуту послышался громкий хлопок двери.

— Извини, Лилит. Этот оболтус лишен манер. Так что там у тебя случилось? — После того, как неизвестный слушатель покинул компанию Кристабэллы, ее голос прозвучал расслабленно и ровно.

— Я говорю, что хочу забрать платье и собрать... кое-какие вещи. Для Питера. Но так как с Игорем у меня сейчас терки, а Майя в данный момент в школе... — я посмотрела на Вадима. Его лицо выражало немую просьбу, а указательный палец был прижат к плотно сомкнутым губам. Господин Акимов хотел, чтобы я умолчала о его присутствии в эту минуту в доме.

"Как думаешь, почему?!"

— И я попросила своего друга меня подвести.

— Ясно.

— Значит, мы можем войти?!

— Как зовут твоего друга?

— Кнопочкин Виктор Евгеньевич, — наклонившись к трубке, вместо меня представился Витька. — Я — внук Зинаиды Петровны.

— Внук? — Кажется, Кристабэлла удивилась имени бабушки Кнопочкина. И судя по тону изменившегося голоса, сильно удивилась.

"Может, они знакомы?! Черт, его знает, сколько эта Лара Крофт на самом деле живет".

— Не родной.

— Ладно. Вы можете проезжать. Михаил?!

— Да, Кристабэлла?

— Внеси их машину в базу данных. Запомни Лилию в лицо и... Виктора Евгеньевича тоже...

Мне показалось, что Кристабэлла хотела еще что-то добавить, но ее прервал хлопок распахнутой со всей дури двери и вернувшийся... "оболтус":

— Собирайся! У нас ЧП. Из под стражи сбежал...

Телефонный звонок оборвался. В трубке раздались короткие гудки.

— Прошу меня извинить, Лилия Александровна. Больше такой ситуации не возникнет, — Михаил нажал "отбой" и передал трубку своему "коллеге". Строго откланявшись, оба охранника развернулись на сто восемьдесят градусов и в один шаг направились к своей "сторожевой будке".

Как только их спины скрылись за закрытой дверью, я смогла расслабиться.

— Нам нужно внутрь, — Вадим кивком головы указал на особняк. — А то, неровен час, ты снова окажешься в Альбрусе.

Не ожидая моего ответа, мужчина быстрым шагом направился к входной двери. Витька последовал за ним, не услышав, как я пробормотала:

— Уж лучше туда, чем к "родственникам".

Дом остался таким же, каким я его запомнила. Живым музеем с уродскими картинами и дорогой антикварной мебелью. Хотя, почему этому гигантскому фундаменту с пылью нужно было измениться?! Музеи с атмосферой нафталина — вечны. Да и не было меня всего каких-то пару дней.

Не задержавшись и минуты в прихожей, Вадим направился прямиком в кабинет Демона. Мы с Витькой, как пара, которую ведут на заклание, безропотно последовали за ним.

— Что происходит?

Акимов остановился посередине комнаты, и только после того, как мы подошли на максимально близкое расстояние, заговорил. Шепотом.

— Бартер, Лилит.

— Что?

— Я рассказываю тебе все, что знаю об аварии и Сапожкове. Ты — помогаешь мне найти документы.

— О Бо-о-о-оже! — Я в голос простонала, театрально вскинув руки к потолку. — И ты туда же.

Пройдя через всю комнату, я неуклюже плюхнулась на диван и с небывалой остервенелостью взглянула в лицо главврача Альбруса.

Вадим мой взгляд выдержал, глазом не моргнув. После чего, подошел к пустующему столу Максима, выдвинул первый ящик и достал оттуда... ключ?! Под моим непонимающим взглядом, мужчина вернулся к входной двери и вставил его в замочную скважину. После щелчка, показавшегося в тишине кабинета слишком громким, Вадим обернулся к нам и в упор уставился на Кнопочкина.

Тот в свою очередь уже приготовил кастет.

"Отлично!"

— Я не собираюсь с вами драться, — Голос главврача Альбруса прозвучал громче. — Мне просто нужна ваша помощь, чтобы спасти жизнь одного очень замечательного человека. Я итак собирался все рассказать. Нынешняя обстановка слишком накалилась, чтобы продолжать, — взгляд мужчины переместился на меня, — держать тебя в неведение. Просто я думал, что мы сможем встретиться позже. Рядом с Альбрусом.

— Я приехала, чтобы забрать свои вещи, — я криво улыбнулась. — Только и всего. Ночью у меня самолет.

— Да, я знаю. Вечеринка.

— Почему ты не захотел, чтобы Виноградова растрепала вашей главной, что ты приехал в этот дом без предупреждения? — Кнопочкин задал в свою очередь волновавший его вопрос. Обмен любезностями он предпочел, также как и Вадим, опустить.

— Я не хочу, чтобы Максим узнал об этом.

— Кристабэлла не Максим, — я прищурилась.

— Она его зам. Конечно, Кристабэлла не сообщает Максиму все нюансы происходящего вокруг, но... Лилит, — Вадим полностью развернулся лицом ко мне. Даже незаметный для самого себя шаг вперед сделал. — Все слишком сложно. В пару часов объяснений мы не уложимся. А в три — у меня операция. Серьезная. И мне нужны документы.

Я внимательно всмотрелась в лицо мужчины. Такого же хладнокровного как все мары, но при этом... Странно, но его взгляд не казался мне полным амбиций, зависти, жажды наживы, услужничества, упертости или так свойственной этим существам самоуверенности. Хотя и доброты в глубине темно-серых глаз я рассмотреть не смогла. Может быть надежду? Отчаяние? Отрешенность?

— Ты прав, пара часов — это слишком... Даю пятнадцать минут, — я сложила руки на груди. — Если не будет нормального объяснения, про документы — забудь.

"Так его, девочка!" — Мой внутренний голос только что с оглушительным боевым кличем нокаутировал соперника. Правда, исключительно в моем воображении.

— Ладно, — Вадим тяжело вздохнул. Подойдя к дивану, он более аккуратно, чем до этого я, присел на край и обхватил голову руками. — Я постараюсь кратко и по существу. Катарина умирает. Я перепробовал все способы...

— Постой, Катарина это?..

— Да, та самая девочка, с которой ты встретилась в день нашего знакомства. У нее последняя стадия рака крови. Мары обычно не болеют. Вообще. Но Катарина родилась с серьезным генетическим отклонением. Ее родители перепробовали все, чтобы спасти дочь. Но результаты на сегодняшний день — неутешительны. Несколько операций, два курса химии и... — мужчина поднял голову и с мольбой посмотрел на меня.

"Да на его лице отпечаток его личной агонии..."

— Родители Катарины... Евгения выгнала мужа из дома, когда узнала, что он ей изменял. И до сих пор не дает общаться с дочерью. Он даже не знает о том, что сегодня... с утра Катарина впала в кому. На три я назначил срочную операцию, но у меня нет уверенности, что это поможет. Девочке осталось пару дней — максимум. И ее отец даже не сможет быть с ней рядом в последние дни...

— Максим...

— Максим уехал, Лилит. В Питере намечается серьезное политическое мероприятие. Бал, на котором Александр Витторио собирается объявить своего приемника. Обстановка будет накалена до предела. Она уже, вообще-то. Бастьян спустил на тебя репортеров. Да, — Вадим задумчиво кивнул. — Скорее всего, это сделал он. Слушок уже распространился среди мар и суккубов. Орден на подходе. На тебя хотят повесить клеймо подстрекательницы, обостряющей за счет своего положения стычки между расами. Таким образом, с позором можно сместить Александра с трона и устроить смуту.

— Смуту? — Мы с Вадимом синхронно повернули головы к кривящемуся Кнопочкину. — И к чему это приведет?

— К Анархии. Беззаконью. Массовым убийствам. Геноциду.. Все будет развиваться именно в такой последовательности. ОБС сможет мобилизоваться в течение двадцати четырех часов. Но, правда, к этому времени, я думаю, люди и суккубы вырежут обе правящие семьи и треть гражданского населения подчистую.

— И новый правитель Бастьян, как вы утверждаете, этого хочет, — Я удивилась тому, как быстро Кнопочкин подхватил мысль Акимова и развил ее.

Может быть из-за наличия "у"-хромосомы, ему полагалось уметь разбираться во всех этих политических и военных штучках лучше меня?!

— Бастьян — подонок воплоти. Немногие из приближенных знают, что он якшается с дочерью Августины Лаплас. Я, например, знаю. Витторио — нет. В то время как Максим развивает ОБС — нашу силовую и экономическую сторону — Бастьян заключает политические союзы.

— Так, грядет война? — И снова я не успеваю за мыслью Витьки.

"Причем здесь война, если двое мальчишек просто никак не могут разделить власть?!"

— Нет. Я назвал вам не все противодействующие силы. Кстати, именно эти силы, с большей вероятностью могут стоять за сентябрьской аварией.

— В смысле? — А это уже решила сумничать я.

— Первая — Бастьян, желающий очернить Витторио и свергнуть его с трона. Вторая — ОБС. Не знаю, если честно, для чего им нужно заваривать такую густую кашу...

-... Если они только не хотят закопать что-то так глубоко, насколько это возможно, — и снова умную мысль высказал Кнопочкин, а не я.

"Что за нафиг, а?!"

Вадим задумчиво потер подбородок. Встал. Неторопливым шагом прошелся сначала до окна, потом до противоположной стены. Затем вновь вернулся и присел на диван, бормоча под нос что-то несвязное. Кажется, это были цифры. Точнее только одна:

— Две тысячи семь. Две тысячи семь. Две тысячи семь..., — После нескольких десятков повторений, мужчина внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Кнопочкина. — Пожалуй, в этом есть резон.

— А кто третья сила? — Не дав мне задуматься над уже рассказанной информацией и сопоставить ее с моим личным опытом, спросил у Вадима Витька. — Есть ведь еще кто-то?!

— Да. Есть. Вторая семья претендентов на титул Витторио. Семья Диттрич.

— ДИТТРИЧ?! — От неожиданности я даже подскочила со своего места.

— Да. В официальном мире для несведущих, они — мультимиллионеры, основавшие компанию имени себя. Но в нашем — Диттрич — те, в чьих жилах течет чуть ли не королевская кровь. Жестоки, злопамятны, богаты. И ненавидят семью Витторио так, что при любом удобном случае будут готовы вырезать всех Вас до седьмого колена.

— Класс.

— Да уж, — поддакнул мне Витька. — Зае...сь. Простите.

— И почему они... так ненавидят меня и моих родителей?

— Лилит.... — Вадим еще раз глубоко вздохнул. — Об этой вражде можно говорить очень долго. Если ты любишь классику, то представь, что Диттрич — это Монтеки.

— А я — из Каппулетти?

— Да.

— И я, каким-то загадочным образом влюблюсь в Ромео Монтеки, полагаю?!

— Нет. В этом плане тебе повезло. У Монтеки в двух поколениях рождались только девочки. Среди них нет Ромео. Сейчас.

— Фух, пронесло, — я нервно усмехнулась. — А то я уже подумала, что пора бы заказывать яд и гроб. Ну и что дальше? На кой черт им моя смерть?

— Слушай, я не знаю. Мог бы предположить и понрассказывать гадостей про вражду Вииторио и Диттрич, но ты, напомню, просила уложиться в пятнадцать минут. И я, — Вадим поднял правую руку, задрал манжет и сверился с наручными часами. — Почти успел. Виновником аварии скорее всего является Бастьян. Вот ему ты реально мешаешь. Собственно и Амалию, мою заместительницу, скорее всего убил тоже он. Но доказательств нет. Бастьян умен, хитер и имеет кучу сподручных. Пока он у власти не напрямую, вот и беситься. Как только Бастьян получит долгожданный титул, ты, Лилия Витторио, окажешься в большей безопасности. Ну ровно до того, пока не выйдешь замуж. Но там уже начнется другая песня. А сейчас... слушайся Максима. Он постарается минимизировать последствия твоего общения с Батианом. А документы... — Вадим взглядом побитого волка-одиночки посмотрел на пустующий стол Демона. — Они нужны мне, чтобы спасти Катарину. Иначе, я себе этого не прощу...

— Но с чего вы взяли, что они здесь?!

— Когда-то... кажется, что это было в другой жизни, у меня была женщина... которую я очень любил и желал. Она была гением, и мне посчастливилось работать с ней.

Почувствовав тоску и все еще теплящуюся любовь в сердце Акимова, я придвинулась ближе и положила свою руку ему на плечо. Ничего не сказав, Вадим поднял на меня свой задумчивый взгляд и благодарно кивнул.

— Но она выбрала другого. Она занималась медициной. И генетикой. Я знаю, что ты уже в курсе о ком я говорю. Прости, но я видел запись камеры наблюдения о твоем разговоре с Амалией. Поэтому знаю, что сейчас тебе легче будет понять и принять тот факт, что Асадова была... Но она умерла. Разбилась в частном самолете. После ее смерти все исследования, которые она проводила, закончила или же так и оставила незаконченными...они остались у ее парня.

— И причем здесь... М-м-максим...? — Как в замедленной съемке я произнесла эту фразу, в конце предложения уже зная ответ на собственный вопрос. Точнее догадываясь.

— Мне обязательно произносить это вслух?! — Боль в голосе Вадима обескуражила меня, однако собравшись с мыслями и духом, я все же решительно кивнула. — Ольга Асадова была девушкой Максима Диметьева. И... ее убил именно он.

— ЧТО?! — Витька практически прокричал этот вопрос, в то время как я лишь в немом изумлении открыла рот.

— Он управлял самолетом, в котором разбилась Ольга. Максим Диметьев убил Ольгу Асадову.

В комнате повисла тишина.

Я, словно рыба, попавшая на берег, могла лишь открывать и закрывать рот в попытке насытить свои легкие кислородом.

В глазах Вадима стояли невыплаканные слезы.

На лице Кнопочкина отражалась решимость.

То, что произошло дальше, грозило в скором времени вылиться в еще один зубодробящий полуночный кошмар.

Одним резким движением Витька выбросил из своих рук кастет и... достал игрушку, куда более опасную.

Уверенно подняв правую руку, он с мрачным выражением лица наставил пушку на шокированного Вадима и... выстрелил в лоб. Тело мужчины накренилось в моем направлении и упало на колени. Мои. После чего с громким шлепком скатилось на пол.

Кто-то закричал. Визгливо и истерично.

"Это ты, идиотка!"

Удовлетворенно улыбнувшись, Витька посмотрел мне в лицо и перед выстрелом, увлекшим во тьму, сбивчиво прошептал:

— У меня не было выбора, Лилит.

ГЛАВА 17. Красивый финал

— Я сегодня не в себе!

— Можешь побыть во мне, я там редко бываю.

(Сериал "Друзья")

"Проснись и пой!" — Я услышала над своим ухом противный голосок расиста-Костика и, подскочив на месте, мгновенно открыла глаза. Невольно потянувшись правой рукой к щеке, на которой все еще "горел" след от пощечины, я... обнаружила "гипс"?!

Вот так вот просто. Упал. Проснулся. Гипс.

Ну, точнее фиксатор, прижимающий мою правую руку к телу.

И много-много бинта.

"Выстрел!"

"Пуля".

Подняв голову, я осмотрела комнату, в которой оказалась и к собственному изумлению, облегченно, поняв, что вокруг меня не бетонные глухие стены с маленькой решеткой вентиляции под потолком. А наоборот, просторное помещение с низким закругленным потолком, дорогой деревянной обшивкой стен и небольшими круглыми иллюминаторами по бокам. Да еще и звук вокруг такой характерный, что...

Спрыгнув кое-как с кровати (кровати?!), я подошла к одному из иллюминаторов и с удивлением посмотрела на проплывающие ниже линии горизонта облака.

"Самолет?"

Отвернувшись, я наткнулась взглядом на стоявший рядом с кроватью и не замеченный мною во время пробуждения женский манекен. Наряженный в длинное вчерне платье из темно-зеленого, почти черного бархата. С полностью закрытым силуэтом и длинными рукавами.

"Спорим у этого платья гигантский вырез сзади?!" — Во мне, несмотря на неподходящую обстановку, тут же проснулась модница-шоппоголик, сразу заподозрившая, что данное платье (судя по размеру) предназначалось ей.

Однако не став потакать (на этот раз!) прихотям своего внутреннего "Я", я еще раз обвела комнату взглядом и не найдя ничего интересного, кроме помпезных и от того очень скучных предметов интерьера, подошла к влитой двери из такой же темной деревянной панели.

Страха, который по определению уже должным был вогнать мой рассудок в панику, а тело заставить покрыться мурашками и дрожью, не было. Удивительно.

Однако я подозревала, что это чувство, в связи с последними событиями моей бурной жизни, начало постепенно атрофироваться.

С тихим щелчком, я повернула дверную ручку и как можно незаметнее выглянула в приоткрытую узкую щель дверного проема. Убедившись, что в следующей комнате тоже никого не было, я нараспашку открыла дверь и вышла из спальни, оказавшись в такой же помпезной бежевой гостиной.

Из-за отсутствия опыта полетов в частных комфортабельных самолетах, я могла ошибаться в названиях комнат.

Здесь было несколько кожаных бежевых диванов, низкий квадратный стол со стеклянной столешницей, два кресла, тумбы с настольными лампами, барная стойка в углу с высокими табуретами и огромный плоский телевизор на стене, также как и в спальне обшитой деревянными панелями.

Не остановившись, чтобы проверить мягкость кожаных диванов лично, хотя, каюсь, проснувшееся, откуда не возьмись любопытство, требовало это сделать немедленно (заставляя меня в который раз невольно задаться вопросом собственной адекватности), я прошла к барной стойке, за который располагался небольшой коридор в следующие "апартаменты". Откуда, кстати, слышались громкие мужские голоса — первые признаки жизни этого летательного средства.

— Я, конечно, в этом мало что понимаю, но, кажется, твой... дружок разозлился, — Насмешливый Витькин голос заставил меня замереть на месте, едва-едва сдержав вскрик.

"А вот и нормальная реакция!" — Эхом в моей голове закричал голос-монополист, радуясь внезапному появлению удушья, психосоматической боли в правом плече и холодной липкой испарине на лбу.

Подавив нервную дрожь, я ухватилась за край барной стойки, чтобы от нахлынувших воспоминаний и негнущихся коленей, не скатиться на пол и завыть.

— Он не мой дружок, — с ленцой в голосе и показательным раздражением тем временем ответил собеседник Витьки. Тоже мужчина. — Подбирай выражений, приятель!

Я снова почувствовала вспышку боли, так как следующую фразу произнес уже Кнопочкин. Только вот, что именно он произнес, я разобрать так и не смогла, так как в ушах прогремел звук выстрелов. Сначала одного, которым насмерть на моих глазах Витька застрелил Вадима. Потом второго, который уже попал в меня.

— Мальчики! — Голос женщины в комнате, вернул меня к реальности. — Ваша перебранка пугает нашу проснувшуюся гостью, — Я не то чтобы услышала, скорее кожей ощутила, как третья собеседница встала со своего места и неспешным тихим шагом прошла в моем направлении. Спустя четыре удара моего сердца, я увидела ее лицо.

Единственным словом, которым я в припадке собственных чувств и эмоций могла сейчас описать представшую передо мной женщину, было как ни странно слово "кошка".

— Здравствуй, Лилия, — она растянула свои пухлые губы в улыбке, сделав сходство еще более заметным.

— Лилит, — я машинально поправила незнакомку. И сделала шаг назад. "Кошка" доверия в меня не вселяла, хотя ее улыбка выглядела вполне искренней. Да и взгляд миндалевидных светло-карих глаз не скрывал в себе какую-то коварную подоплеку.

— Лилит. — "Кошка" кивнула, но осталась на месте. Хотя, я подозревала, что она мое отступление — заметила. — Прости мальчиков, — еще одна искренняя улыбка и полный сочувствия взгляд, направленный на мою пострадавшую руку. — Это было лишним. И я им уже об этом сказала. Ты бы так и так согласилась встретиться с Бастьяном до приема, стоило Виктору все тебе сразу объяснить. Но он, испугался, понимаешь?!

"Кошка" задумчиво склонила голову набок и в упор посмотрела на меня.

Она была невысокой, но очень худой. В ее движениях угадывалась пластика, грация и тонко завуалированная сексуальность. "Кошка" не обладала ярко выраженными прелестями (как я, например), но фору в соблазнении мужчин могла дать мне с лихвой.

Выдержав мой оценивающий взгляд, Кошка еще раз искренне улыбнулась. И снова я не нашла в ее лице ничего предосудительного. А скорее даже наоборот, заинтересовалась не на шутку ее вдруг показавшимися для меня привлекательными губами.

Поэтому, наверное, и не сразу заметила, как за спиной Кошки возник мужчина.

— Здравствуй, Лилит, — его руки покровительственно легли на плечи женщины. — Меня зовут Себастьян Витторио. Но для тебя — можно просто Бастьян.

Я перевела взгляд с лица Кошки на Бастьяна и, подавив всхлип, невольно сделала еще один шаг назад.

Передо мной стоял помолодевший лет на двадцать Александр Витторио.

На вид ему было около тридцати.

"Ровесник Демона", — почему-то тут же услужливо шепнуло мне мое подсознание.

Высокий. Собственно как и сам Витторио. Со светлыми русыми волосами, на тон темнее моих, и таким же травянисто-зелеными глазами. Черты лица — "острые"; осанка — горда прямая, если не королевская; во взгляде — понимание и принимание меня, как равной себе. Думаю, для такого человека, это было сродни вежливому "Добро пожаловать!".

— А я Лилит, — я сглотнула, совсем не понимая, почему представилась мужчине, который итак, кажется, от и до знал, кто я такая.

— Я только что разговаривал с Максимом Ди... Диметьевым, — его властный, но в то же время вежливый голос споткнулся на фамилии Демона. — И предупредил его, что в виду личных причин и сложившейся вокруг тебя обстановке. Особенно в прессе. Я считаю, что в Питер ты должна была лететь исключительно в моей компании.

Я сглотнула, а Бастьян Витторио невозмутимо продолжил, копирую манеру общения своего... я честно, побоялась назвать Александра другим словом, которое в виду, как сказал только что Бастьян, обстоятельств так и просилось сорваться с губ.

— Как ты догадываешься, он не смог мне возразить!

— Хотя эта высокомерная скотина и пыталась, — Кошка хитро мне подмигнула.

Бастьян никак не отреагировал.

— Нам есть, что обсудить, Лилит. Но сначала, я хочу принести тебе свои самые искренние извинения по поводу пули. Этот остолоп, — мужчина кивнул на комнату, в которой ожидал Кнопочкин. — Поступил глупо и не обдумано. Поддался панике. Так что сейчас с твоей стороны, нахождение здесь наверняка выглядит, как похищение. Второе, если не ошибаюсь, за последние несколько месяцев?!

— Бастьян! — Кошка едва заметно повернула голову и пожурила своего... спутника?! Да, думаю, они были парочкой. — Не стоит при Лилит упоминать столь серьезную промашку со стороны вашей славной Безопасности! Думаю, что ей, это не очень приятно.

— Да, конечно, — мужчина легко согласился с невысказанным вслух уколом по отношению к Демону.

"Они, явно, не друзья!" — тут же заметил мой внутренний голос. — "Вспомни, что говорил перед смертью Вадим..."

"Этот человек претендует на титул Витторио!"

— Пожалуй, вам стоит поговорить наедине, — Кошка одарила меня еще одним искренним взглядом и... облизнулась?! Я, глядя на это зрелище, поджала губы, невольно чувствуя подступающее желание поцеловать... кого-нибудь. Точнее не кого-нибудь, а именно Кошку.

Встряхнувшись, я на всякий случай сделала еще один шаг назад, заставив женщину подавить смешок.

— Хватит, — тем временем, наблюдающий за всей комедией Бастьян, потерял терпение. Осадив свою подружку, он мягко обнял ее за плечи и, развернув, подтолкнул к комнате, в которой остался Кнопочкин. Кошка, не возразив, с той же грацией, с которой появилась в поле моего зрения, удалилась.

Я, к удивлению, для себя, вдруг поняла, что расслабилась в их присутствии и больше не нуждаюсь в опоре.

— Присаживайся, — Бастьян прошел мимо меня и занял одно из кресел, предлагая мне выбрать место на диване. — Я не кусаюсь.

— Может, сначала, объяснишь, кто ты такой и что я здесь делаю?! — Оторвав руки от барной стойки, я последовала за ним. Усевшись напротив мужчины, закинула ногу на ногу и скрестила руки.

— Я думал, ты догадаешься итак, — Бастьян оценивающе осмотрел мой флисовый спортивный костюмчик (кстати, а как он на мне оказался?!), и видимо заметив мой невысказанный вопрос, пояснил. — Она предложила тебя переодеть в более удобную одежду.

— Твоя девушка?

— Да.

— Ясно. — Я вернула ему оценивающий взгляд.

Бастьян в отличие от "домашней" меня выглядел изыскано в светлых кремовых брюках и черной рубашке с расстегнутой первой пуговицей. Думаю, к его костюму еще прилагался пиджак — в тон брюк — который он, скорее всего, оставил висящим на кресле.

— Я старший сын Александра Витторио. От первой жены. Твой сводный брат.

— И сколько же тебе лет, братец? — Я невольно вспомнила дату, которую в Питере собрались отмечать мары и вздрогнула. Думаю, что Бастьян понял ход моих мыслей.

— Должно быть уже больше двухсот, по всем законам физики, — я заметила, как на лице мужчины мелькнул намек на улыбку, — Однако это не так. Я всего лишь на шестьдесят три года старше Максима. Но это сейчас не должно тебя беспокоить. Особенности биографии мы сможем обсудить и позже. За чашечкой кофе. Сейчас — на повестке дня — предстоящий праздник.

— Сто девяносто пять лет брака моих "папочки" и "мамочки", — я скривилась так, будто только что поперхнулась лимонной кислотой.

Бастьян одобрительно кивнул.

— Виктор сказал, что ты менее осведомлена в наших законах и истории. Однако я вижу сейчас, что он ошибался.

— Ага. Я вообще в них не осведомлена, — я передразнила его аристократическую манеру. — Только никого это не волнует.

— Меня волнует. Теперь, когда, тебя уже не имеет смысла скрывать от нашего общества. И у нас в руках есть все козыри против Диттрич и ОБС... — видя мой заинтересованный, но тем не менее ничего не понимающий взгляд, Бастьян пояснил, — Они мои враги, Лилит. А, следовательно, теперь и твои.

— С чего бы?!

— Ну хотя бы с того, что Максим Диметьев организовал аварию в сентябре. ОБС, знаешь ли, уже лет пять как ведут разработки по созданию и применению фантомов в качестве оружия. Что, согласно международному мирному договору, является основанием для вынесения на Судебной Совет и последующей казни. И все эти пять лет, ОБС возглавляет Максим Диметьев.

— Совпадение? — Я прищурилась.

— Не думаю.

— Но тот факт, что Демон якобы создает фантомов, не является доказательством того, что он пытался меня убить!

— Ты говоришь об этом слишком спокойно. Фантомы — чудовища, из лап которых тебе чудом удалось выбраться. ЧУДОМ!

Воскресив в памяти вспышки с аварией и черными монстрами в балахонах, я вздрогнула. После чего виноватым взглядом посмотрела в пол и чуть слышно прошептала:

— Прости.

— Ничего. Я понимаю, что ты выросла не в нашем обществе. И сейчас как раз человеческое воспитание дает о себе знать. Кстати, а как тебе тот факт, что на Максима сейчас в России работает один из сыновей Главы Ордена?! Или тот факт, что его гоп-компания, каким-то невообразимым способом позволила твоему похитителю, Константину Сапожкову, сбежать из-под стражи?!

— Костя сбежал? — Я подняла полные страха глаза.

— Представь себе. — Бастьян был доволен произведенным впечатлением. — Или тот факт, что документы с формулами сыворотки, излечивающий процесс фантомии, были похищены и переданы через тебя этому... Демону?! Или твое имя, мелькнувшее в деле об убийстве Амалии Редо?! Лилит, за последние годы не в пользу Максима скопилось огромное количество неприятных фактов.

— Все это притянуто за уши, — я нахмурилась, но голос вопреки скептицизму на лице прозвучал слабо и неубедительно.

— А знаешь, почему он это все делает?! — Бастьян отмахнулся от моих слов, как от назойливой мухи. Развернувшись вполоборота, он достал из стоящего рядом комода папку и с нескрываемой плотоядной улыбкой протянул мне.

— Что это? — Я взяла ее в руки. Открыла. И пробежавшись взглядом по газетной вырезке про какое-то НЛО, в ожидании объяснений посмотрела на мужчину.

Потом несколько раз моргнула, почувствовав как от изумления мой пульс подскочил раза в два, снова опустила взгляд и пробежалась глазами по статье.

...Тридцатого мая этого года учеными была зафиксирована странная вспышка энергии, спровоцировавшая отключения электричества в нескольких кварталах города...

Это была та самая статья! Статья из посылки Хранителя, отправленной мне еще в две тысячи седьмом году.

Вынув из папки вырезку из газеты, я мельком просмотрела оставшиеся в ней документы и с неутешительным выводом, что в руках у меня сейчас находилась ранее украденная из моей квартиры часть бумаг, подняла голову и посмотрела в молчаливое серьезное лицо Бастьяна.

— Как это понимать?! — Мне требовались объяснения. Много объяснений. И немедленно.

— Ольга Асадова была одним из величайших ученых марской расы, — Я посмотрела поверх головы мужчины и встретилась с жестким взглядом появившейся в дверном проеме Кошки. За ней, чуть насупившись, с виноватым лицом стоял Кнопочкин.

— А причем здесь она?!

— В последние годы своей жизни, Ольга вместе с Главой Безопасности и при финансировании компании Диттрич занималась разработкой вакцины для борьбы с фантомией. По слухам, эта самая разработка результатов не принесла...

— Но это только согласно слухам, — Перебил свою девушку Бастьян. — На самом деле, Ольга создала формулу сыворотки. Но не успела провести клинических испытаний. Так как буквально после открытия формулы, Оля... Ольга... попала в авиакатастрофу. И погибла.

— Я все равно не понимаю. Откуда ты?...

— Об окончании разработки я узнал от нее самой. Двадцать девятого мая две тысяча седьмого года, Оля позвонила и рассказала мне. Похвасталась.

— А тридцатого она умерла, — добавила, обратив на себя внимание, Кошка.

— Да, — подтвердил Бастьян. — Но когда я попытался забрать документы из Альбруса — именно там как раз и проходила разработка сыворотки — оказалось, что они — пропали.

— Их взял Максим? — Я вспомнила одну из последних фраз Вадима, после чего зажмурилась, стараясь прогнать вспыхнувшие воспоминания выстрела и смерти Главварача Альбруса.

— Нет, он в то время сам попал в больницу. Максим, был за штурвалом частного самолета, в котором разбилась Ольга. Они летели на праздник в Россию. Из Европы. Ди... Диметьев не справился с управлением. Но сейчас, не об этом. Тогда, я тоже первым делом заподозрил Максима в краже документов. Но так как после авиакатастрофы он и сам провалялся в Caritatis месяца три... Взять он их точно не мог. Зато Максим был единственным, у кого могли остаться копии всех исследований. Здесь, — Бастьян кивком указал на папку в моих руках. — Оригиналы. Но их так мало, что они практически бесполезны. Однако возвращаясь к тому, откуда они все-таки взялись... Как выяснилось позже, некий... ммм, теперь в письмах к тебе он называет себя Хранителем... да-да и не надо на меня так смотреть! О жизни своей сестры я осведомлен очень хорошо. В общем, этот Хранитель выслал посылку тебе. Только отсроченную. Изъять ее у курьерской службы оказалось невозможно, поэтому мне пришлось ждать.

— А для этого Бастьян нанял меня, — включился в разговор Кнопочкин. Я подняла голову и посмотрела в его полные раскаянья глаза. — В тот год, как раз, кстати, тридцатого мая, погибли мои родители и... Лилит, прости, но выхода у меня не было. Я согласился за энное вознаграждение присматривать за тобой. И ждать, когда придет посылка.

— И в октябре она пришла, — я снова припомнила события того дня. В особенности, как после всего случившегося, Максим и Игорь в один голос утверждали, что ко мне почему-то заявился суккуб. Мужчина-суккуб, если вспомнить то, что сказала, открывшая дверь мама.

— Да, — инициативу рассказа переняла Кошка. — Виктор позвонил Бастьяну и мы с ним наведались к тебе домой.

— Извини за родителей, — вновь перебил свою подругу мужчина. — Я хотел поговорить и все объяснить, но... мы с моей девушкой были вынуждены поступить так.

— Я услышала, как к дому подъехала машина этого Орденца и... очаровала твоих родителей.

— Но Максим заявил, что на них напал суккуб?!

— Так я и есть суккуб, — Кошка сладко улыбнулась, вызывая у меня снова нестерпимое желание себя... поцеловать?!

— Мы взяли у тебя только часть документов, — при виде моей реакции уголки губ Бастьяна неуловимо поднялись вверх. Однако на полноценную улыбку это похоже не было. — Чтобы он сразу не заподозрил неладное. Ведь рано или поздно, о Хранителе и посылке, и бумагах узнал бы Максим. И тогда, пиши пропало. Он бы закопал все исследования так далеко, что...

— Но зачем ему делать это? Он же Глава Безопасности?!

— Да, теоритически Диметьев заинтересован в разработке сыворотки, но...

— Короче мы — не знаем, — вмешалась Кошка. — Мы уже все передумали. Вплоть до того, что Диметьев "зарывает" любую информацию о гибели Асадовой, просто чтобы скрыть свою причастность к ее гибели. Точнее намеренную причастность, так как в официальных источниках, то крушение признается несчастным случаем.

— А причем здесь авария? Моя сентябрьская авария?

— Схема та же, — пояснил Бастьян.

— Но в машине, в тот день, кроме меня была еще и Эвелина, его девушка, и Игорь, его друг.

— Они — нежелательные свидетели, Лилит, — Кошка подняла руку и посмотрела на часы. — Пилот сказал, что самолет приземлиться в Питере через десять минут.

— Отлично. — Бастьян с нежностью посмотрел на свою спутницу, а потом задумчиво на меня. — Мы забрали из горницы все твои вещи и... — поднявшись, мужчина достал из кармана цепочку с висящими на ней ключом и брелоком, — это. Я еще не понял, что они значат и что... открывают, но если их прислал Хранитель, то думаю, это очень важно. Настолько, что оставлять их в доме, было бы бессмысленно. — С этими словами он протянул мне подвеску, и больше не сказав не слова вышел.

Я с недоумением и опасением посмотрела на переглянувшихся между собой Кнопочкина и Кошку.

Мой сводный брат оказался человеком богатым. В том плохом смысле, когда деньгами кичились и разбрасывались направо и налево, как бесполезным мусором.

На эту мысль натолкнул меня частный самолет, в котором мы приземлились в одном из аэропортов Санкт-Петербурга, обход паспортного контроля и лимузин, ждавший нас на взлетном поле. А дальше гостиница на Невском проспекте, президентские апартаменты с двумя спальнями (на отдельный номер для меня Бастьян поскупился. Кнопочкину в этом плане повезло больше. Правда для Витьки Витторио снял всего лишь люкс), и десяток охранников в респектабельных костюмах у двери.

— Положение обязывает, — пройдя в номер, Кошка плюхнулась на огромный бежевый диван и, проводив взглядом направившегося в душ Бастьяна, пояснила, заметив мое недоумение. — Он же будущий Глава клана.

— Да-да, я слышала... — "...от Вадима", — мрачно закончив про себя предложение, я проследовала за ней, соображая, каким образом можно было скоротать время до предстоящей вечеринки.

Еще в лимузине, Бастьян объяснил, что Витька вывез меня из дома на Чернильной, где-то часа в три дня. Видите ли, у него слишком много времени заняли сборы моей одежды. После этого была часовая дорога до аэропорта и трехчасовой перелет до Питера. Поэтому сейчас, в восемь вечера, сидя на диване в апартаментах Бастьяна, я думала, что буду делать в оставшиеся... двадцать четыре часа.

— Завтра мы весь день проведем в салоне красоты! — Разгадав ход моих мыслей, заявила Кошка. — Официально, мероприятие начнется в восемь, но Бастьян хочет прибыть туда к девяти.

— Светское опоздание?!

— Улавливаешь, — подмигнула женщина. — Я уже записала нас на двенадцать дня. Маски для лица и волос, обертывание, укладка, макияж, маникюр и педикюр. Думаю, управимся.

— А сегодня?

— А сегодня можем посмотреть город. Была когда-нибудь в Питере до этого?

— Только с классом и всего четыре дня. Мне не понравилось.

— Места надо знать, — Кошка поучительно хмыкнула. Встав со своего места, женщина плавающей походкой от бедра прошла к барной стойке, достала два бокал для коктейлей и бутылку Мартини, и заполнив их до краев повернулась лицом ко мне. — Но если не хочешь сегодня никуда выходить, можем просто поболтать. Мы с Бастьяном задолжали тебе ответы на вопросы. На много вопросов, думаю.

Подняв бокал, Кошка кивнула в мою сторону и сделала небольшой глоток, облизнувшись после этого так, как полагается только "представителем ее семейства".

— Знаешь, я Вам обоим не верю. Слишком быстро и слишком удобно Вы попались на моем пути. Как Чип и Дэйл, ей Богу! И ответы готовы предоставить, и жилье. Про еду и безопасность вообще молчу, — последовав ее примеру, я подошла к барной стойке и уже было хотела взять второй бокал, как тут же получила легкий шлепок по ладони.

— Тебе нельзя! — Кошка серьезно посмотрела мне в лицо. — После выстрела Бастьян обработал твою рану и вколол для ускорения заживления искусственных кателохломинов. А они ни с каким алкоголем не сочетаются.

— Замечательно, — услышав скрежет моих зубов и полюбовавшись на скрещенные на груди руки, женщина еще раз сладко улыбнулась и сделала глоток.

— Так мы и не предлагаем бесплатный сыр, Лилит! Взамен нашего с Бастьяном покровительства мы просим верности и честности. Цена, если вдуматься, немаленькая.

Невольно потянувшись к горлу, я взяла в руку висевший на цепочке рядом с ключом брелок и чуть сильнее положенного сжала его в кулаке. Как талисман.

Странное движение. Непроизвольное и в тоже время такое правильное.

— И, кстати, — Кошка внимательно, без тени улыбки посмотрела на мою руку с брелоком и ключом. — Бастьян не решился тебе рассказать, но, между нами девочками, он знает, что открывает этот ключ. Точно знает. Думаю, после праздника, ты должна будешь у него об этом спросить.

— Как интересно, — я прищурилась, глядя в лицо этой плутовке, имени которой я не запомнила. Бастьян представил мне свою девушку еще в самолете, перед самой посадкой. Но Кошка оказалась носительницей такого замысловатого имени, что выдуманные во многих современных книжках эльфы, обзавидовались бы.

Мне тоже проще было называть ее просто Кошкой. Тем более что эта незамысловатая кличка характеризовала женщину от кончиков ногтей до кончиков волос.

— И что еще мне следует сделать?!

— Быть поосторожней в выражении эмоций, — из своей спальни в белом махровом халате вышел Бастьян. — Завтра соберется очень много высокопоставленных людей. То есть мар. Половина из них, если не большая часть, поддерживают идеи рода Диттрич. Другая половина ненавидит власть вообще. И только оставшиеся пять человек искренне радеют за Витторио.

— И только эти пять человек не будут желать нашей смерти, — Кошка протянула второй бокал с мартини подошедшему Бастьяну. — Я, Бастьян, ты, Александр и Бьянка Витторио.

— Выглядит как теория международного заговора, — я нахмурилась.

— Должен тебя разочаровать, но это не теория, — мужчина поднял бокал, чокнулся им с бокалом Кошки и выпил свой напиток за один глоток.

Оставив их наедине, я прошла в выделенную мне комнату.

Спальни в апартаментах были роскошными. Моя, отличалась строгим лаконичным, но, безусловно, дорогим дизайном, удобной кроватью и просто гигантской примыкающей гардеробной. В которой, к слову сказать, уже были развешаны, доставленные ранее вещи.

— Лилит, — спустя несколько минут в спальню постучался, а затем, не дожидаясь разрешения, вошел Бастьян. — Мы решили прогуляться. Я так понял, что ты хотела сегодня провести вечер в номере?!

Сам Бастьян Кошку по имени тоже не называл. Во всех своих фразах о ней, мужчина предпочитал обходиться скупыми "моя девушка", "спутница" или более ласковыми "родная" и "солнышко". Если удавалось не упоминать о существовании Кошки вообще, Бастьян высказывал ее умозаключения, как свои собственные.

Я заподозрила, что это было как-то связанно с незаконностью их отношений.

— Да-да, — выйдя из гардероба, я помахала перед братом свободной рукой с книгой в фиолетовом переплете и под его чуть насмешливым удивленным взглядом прошла к кровати. — Демон дал почитать. Сказал, что эта книга содержит необходимые мне объяснения.

— Если у тебя редакция Эйнер, то да. Объяснения там найдутся. Если нет, то советую прежде изучить папку с документами, которую я тебе передал, — проследив за тем, как я полулегла на кровать, подложив под спину парочку подушек, Бастьян, прошел в комнату и, остановившись напротив, протянул упаковку с таблетками.

— Это кателохломины. С небольшой дозой снотворного. Они позволят тебе поспать сегодня без кошмаров.

— Откуда...

— Не все мары в этом мире, Лилит, перерождаются в двадцать пять.

Бастьян всмотрелся в мое лицо, после чего с плохо скрываемой (?!) неприязнью сосредоточил внимание на цепочке с ключом и брелоком. Спустя несколько минут, так ничего и, не сказав, мужчина оставил таблетки на прикроватной тумбе и вышел из моей комнаты, мягко прикрыв за собой дверь.

Остаток вечера и половину ночи я провела за чтением "учебника" про мар.

И потому с утра проспала.

— Лилит! — С визгом Кошка влетела в мою комнату и сдернула одеяло. — Вставай! Мы опаздываем!

— Куда-а-а-а-а? — Сонно потянувшись, я попыталась отобрать одеяло у ожившего кошмара. Даже сделала попытку прикрикнуть на это "чудовище": — А ну брысь, Блохастая!

Вследствие чего и получила ощутимый щелбан в лоб.

— Ауч! — Мои глаза тут же распахнулись и явили взору взбешенную не на шутку Кошку.

— Уже двенадцать! — Уперев руки в бока, прищурилась эта плутовка. — А до салона ехать как минимум полчаса. Ты хоть понимаешь, какие сейчас на Невском пробки?!

— Откуда?! Я же не водитель.

— Ну тогда, поверь на слово. Пробки значительные. В связи с сегодняшней вечеринкой, Безопасность Питера стоит на ушах: увеличили пункты ДПС, документы проверяют практически у всех с "блатными" номерами, даже въезд в город ограничили. Не дай Бог, кто лишний появиться... — Кошка как-то странно, будто сама себе, усмехнулась. — И тогда достанется всем от "высшего начальства" на орехи.

— Все... — я задумалась над значением этого слова, — ... так боятся приезда Витторио?!

— Чуваки из Безопасности?! — Тут же переспросила Кошка, присаживаясь на край моей кровати. Выглядела она сегодня на удивление небрежно: волосы растрепаны и взъерошены, под глазами синяки вследствие видимо бессонной ночи, из одежды — застегнутая не на все пуговицы блузка и... Я осеклась, поняв, что в упор смотрю на белоснежную мужскую рубашку, которую сама с недосыпа только что приняла за женскую кофточку.

— Моя ночка прошла куда интереснее и увлекательнее твоей, — Кошка усмехнулась, проследив за моим взглядом. После чего подцепила рукой лежавшую рядом книжку и отбросила ее на другой конец кровати. — И нет, чувакам из Безопасности плевать на Витторио. Для них Царь и Бог — это Ди... Диметьев. Который Максим Вячеславович. Вот от него им действительно может влететь за несоблюдение собственных обязанностей таааак ...

Я невольно улыбнулась проснувшемуся внутри любопытству.

— Как?!

— Так, — загадочно кивнула Кошка. После чего ущипнув меня за коленку, встала и чуть ли не вприпрыжку направилась к выходу. — Хочешь подробностей, да, маленькая журналисточка?! Тогда тебе лучше поспешить, потому что я испытываю приступы крайней разговорчивости только в руках своего косметолога.

Как только за подружкой Бастьяна закрылась дверь, я не выдержала и расхохоталась.

Собралась я на удивление быстро. Для калеки с поврежденным плечом.

Хватило двадцати пяти минут, чтобы натянуть на себя спортивный костюм и кроссовки, выбрать из имеющейся в моем гардеробе обуви золотые туфли на шпильках для вечера, небольшой клатч им в тон, и схватив чехол с платьем (видимо услужливые работники гостиницы сняли его с манекена, когда распаковывали остальные мои вещи), выйти из спальни. Навстречу примерно также одетой Кошке. Ну за исключением фиксирующего бандажа.

— Ну, что, маленькая журналисточка, готова?!

— Знаешь, я не отзываюсь ни на какие другие прозвища, кроме Лилит.

— Да брось, для меня-то ты можешь сделать исключение?! — Она коварно подмигнула, будто признавая во мне свою сообщницу-заговорщицу. — Как-никак почти семья. И потом, мне кажется, что и ты про себя уже давно придумала мне кличку.

— Я буду все отрицать. До тех пор пока не начнется пытка щекоткой, — подражая ее тону, парировала в ответ.

— Я не обижусь... — Кошка на секунду задумалась, после чего все же поправилась, — правда, если это "Блохастая", все же обижусь.

Я невольно улыбнулась ей в ответ. Загадочно так.

В дверь постучались:

— Обслуживание номеров. Вы просили доставить вам кофе.

— Да-да, входите, — Манерность и высокомерие в ее голосе, вопреки предрассудкам, показались мне забавными.

"Вот интересно, это она у Бастьяна переняла, или он у нее?!"

"Судя по внешности, Кошка младше".

"А Бастьян — мужчина!"

"Ты — шовинистка?"

"Думаю, с некоторых пор..." — я сдержала смешок, вторивший смеху моего внутреннего голоса, и, повернув голову, с интересом посмотрела на вошедшего в наш номер молодого "горничного". Точнее представителя службы обслуживания номеров.

— Два больших латте. Как вы и просили.

Парню с рыжеватыми волосами и большим количеством веснушек на вид было чуть больше двадцати.

Возможно мой ровесник.

С раскосыми глазами, вздернутым носом, полными насмешливыми губами и совершенно отвратительной лживой улыбкой; приятного впечатления Антон — я смогла прочесть его имя, когда парень подошел к нам и буквально всучил мне в руки два пластиковых стаканчика из Страбакс — не производил.

— Спасибо, — я с трудом смогла выдавить из себя слова благодарности, наблюдая за тем, как "горничный" с ожиданием повернулся лицом к Кошке. Та в свою очередь плотоядно улыбнулась, и вместо того, чтобы достать из кошелька чаевые, бросила свою сумку на диван и сделала шаг по направлению к нему.

— НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИ! — Не знаю, что должно было только что произойти, но возмущенный крик вышедшего из спальни и застегивающего по пути запонки Бастьяна, "это" остановил.

Антон напротив Кошки напряженно замер. Плечи подружки Бастьяна опустились и с лицом, полным вселенской скорби, она повернулась к уже преодолевшему за несколько шагов разделяющее нас расстояние мужчине.

— Так нечестно, — обида в ее голосе напомнила мне меня в моменты, когда "плохие дядьки нагло воровали мои любимые игрушки" (Да-да, та самая обида маленького ребенка на жестокий мир. Мне такое поведение казалось милым. Даже со стороны).

— Честно, — почти шепотом обратился к ней Бастьян, приобняв одной рукой за талию и прижав почти вплотную к своему телу. — Я думал, ночи тебе хватило.

— Не люблю хамов.

От их непонятного, но почему-то показавшегося мне очень интимным и личным разговора, по спине побежали мурашки.

— Молодой человек, вы свободны, — уже нормальным тоном обратился к парню Бастьян. — За кофе и любые другие просьбы моих спутниц, я рассчитаюсь позже. Также оставлю чек на все сопутствующие чаевые.

Взгляд Бастьяна, направленный в сторону Антона тоже заставил меня вздрогнуть. Теперь уже не от смущения, а от искренней жалости и страха за жизнь и здоровье парня.

Антон, поняв, что в нашей компании свет дополнительной прибыли для него вдруг превратился в обещание не то кулака в челюсть, не то пинка под зад, быстренько ретировался.

Проследив, как пятясь, мужчина, в конце концов, осторожно прикрыл за собой дверь, я с ожиданием объяснений посмотрела в лицо Бастьяна.

Мужчина был зол. Правда, тщательно это контролировал. Но по скрежету зубов, желвакам и вдруг почему-то остро проступившим на его лице скулам, я поняла, что контроль Бастьяну давался не так легко, как например...

"Не напоминай!" — Оборвало мою логическую цепочку подсознание, не желающие еще и сегодняшнее утро посвятить мыслям об одном вредном "Гоблине".

— Ты обещала, — отстранив от себя, но продолжая все равно двумя руками удерживать Кошку, упрекнул Бастьян. — Как только мы сели в самолет в Питер, ты мне пообещала, что будешь держаться! — Его голос повысился на несколько тонов. — И что я вижу?! Ты в компании моей МЛАДШЕЙ... — он как-то по-особенному, с понятным лишь им обоим значением, выделил это слово, — сестры нападаешь на человека?!

— На очень наглого человека... — возражения Кошки Бастьяну показались неубедительными. Да и мне, если честно, тоже. Ей бы больше уверенности в голосе.

— Плевать. Это не объяснение и ты это знаешь!

— Поверь, ничего бы не случилось...

— Ну да, конечно, — Бастьян чуть слышно ругнулся, помянув чью-то там мать (причем, кажется, чью-то конкретную), после чего сплюнул. — Именно это мне пришлось бы объяснять этому Козлу Диметьеву, отцу, кучке надменных Диттрич и еще черт знает какой прорве журналистов, собравшихся сейчас в конференц-зале на втором этаже!

Кошка вздрогнула и едва слышно пропищала вопрос:

— Они уже начали?

— Да.

— То есть сейчас мар здесь...

— ... Полгостиницы. Если не вся. ОБС обычно не церемонится, обеспечивая безопасность на мероприятия ТАКОГО рода.

Кошка опустила голову и всхлипнула.

Больше строгим Бастьян остаться не мог. Снова ласково обняв свою девушку, мужчина притянул ее к себе и, склонив голову, зашептал в волосы что-то ласковое и успокаивающие.

Я окончательно почувствовала себя лишней в их компании.

— Подожду в холле, — встретившись глазами с Бастьяном, я поймала его легкий кивок и, приняв за знак одобрения, схватила свои вещи и последовала примеру наглого "Горничного".

Когда я в шестом классе была в Питере с экскурсией, нам пришлось размещаться в ужасной, даже не трехзвездочной, гостинице почти на самой окраине. Удобства в номерах там были сомнительными и в основном заканчивались отдельными ваннами и маленьким телевизором напротив одной из кроватей (а их у нас в каждом номере было по три, видимо, чтобы не пропадало ощущение школьного летнего лагеря). Обслуживание номеров тоже не отличалось регулярностью и вежливостью. Правда и чаевые сотрудники гостиницы за свою работу не требовали. Видимо отчетливо понимали, что благодарность за их труд испытывали немногие.

После этой поездки, я, еще будучи подростком, решила, что впредь отдыхать отправлюсь исключительно с комфортном: с как минимум личной двуспальной кроватью, наличием приемлемой душевой и ванной, а как максимум отдельным номером класса люкс. Правда на максимум я, журналистка из провинциального городка, заработать до сих так и не смогла.

Однако теперь, спускаясь по широкой мраморной лестнице, я думала о том, что отдыхать по максимуму мне сейчас позволяла далеко не моя зарплата. А то самое злополучное знакомство с Кареглазым мужчиной, осенью спросившим у меня дорогу.

"А вот интересно", — воспоминания того вечера отвлекли меня от разглядывания роскошного (причем по-европейски роскошного, что для привыкшей к вычурности и кичу девяностых России, было в новинку) интерьера отеля. — "Что тогда имел в виду Игорь, когда сказал, что давно не был в этом городе и потому в тот вечер заблудился?! Он же, насколько я поняла из рассказа, родился здесь. И даже учился. Почти рядом со мной".

"А что он имел в виду, когда спрашивал у тебя о будущем зяте для мамы?"

"И кем был тогда его друг?" — Я остановилась на последней ступеньке, схватившись за перила. — "Это же ведь был Максим?! Не нужно много ума, чтобы это предположить... Но, что в таком случае, значило тогда его "сватовство?"

"Может, то, что он просто какую-то информацию о себе умолчал?!" — Подсказал голос-монополист. — "Это, если тебя интересует мое мнение".

— Девушка, вам нехорошо?! — На мое больное плечо опустилась мужская рука, а над самым ухом прозвучал приятный баритон.

Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулась и встретилась глазами с теплой улыбкой обворожительно-обаятельного мужчины.

Ему было около тридцати пяти-сорока лет. Высокий, выше меня точно. Правда вряд ли выше Демона и Бастьяна. С мелкой сеточкой морщинок на лице, особенно в уголках глаз, губ и на лбу. Со светлыми серо-зелеными или голубовато-серо-зелеными, в общем непонятного цвета, глазами; прямым носом, низкими скулами, что делало его лицо несколько "квадратным", и слегка полноватыми губами (заставившими меня, каюсь, задуматься над тем, что этот мужчина очень хорошо целуется). Волосы у него были коротко стрижены, но не "под ежик". Длина — примерно как у Демона, только без челки. Цвет — темно-коричневый или каштановый, разобраться было сложно. На левом виске — примечательная небольшая родинка.

Одет "заботливый" незнакомец был в темный офисный костюм хорошего покроя и дорогие кожаные туфли. На руке — и я даже почувствовала, как мои глаза увеличились втрое и поползли на лоб — сияли новенькие Вашерон Константин*.

— Э-э-э...

— Принести вам бокал воды или... — продолжая держать свою руку на моем плече, незнакомец посмотрел сначала влево, а потом вправо, будто ища что-то. Или кого-то. Правда, остановившись взглядом на свободных диванах, рядом со стойкой рецепции напротив окна, снова повернулся ко мне и заговорил: — Может, присядем?!

— Э-э-э... — Я не знаю (ЧЕСТНО!), что со мной случилось и почему самым достойным ответом симпатичному незнакомцу оказалось незамысловатое произношение неясных звуков.

— Девушка? — А вот мужчина, кажется, еще больше обеспокоился. — Хотите, я вызову врача?!

Я снова посмотрела на его холеное и ухоженное лицо, после чего перевела взгляд на дорогой (а как иначе?!) костюм и вернулась к часам, которые по моему скромному подсчету стоили, как вся эта гостиница с персоналом вместе взятая.

Незнакомец проследил за моим оценивающим взглядом и понятливо, без злобы и надменности хохотнул.

— Вы поверите, если я скажу, что это подделка?! — Он кивком головы указал на часы.

— Правда? — Мой голос прозвучал нерешительно и напоминал мышиное пищание.

— Не-а, — хитро улыбнулся незнакомец, после чего поднял свободную руку и, подцепив мизинцем край цепочки, заправленной в майку, вытащил на всеобщее обозрение ключ и брелок с птицей из белого камня. Тот самый, который вчера мне передал Бастьян, забрав его с другими вещами из горницы. Тот самый, который я нацепила себе на шею в лимузине по дороге из аэропорта и впредь решила не снимать. — Хотя я все равно удивлен реакцией. Ведь у вашего бойфренда есть игрушки и подороже.

В его словах проскользнул едва заметный акцент.

— Бойфренда?! — Я подняла голову и уставилась с недоумением в смеющиеся глаза незнакомца.

— Да, того, кто вам подарил этот кулон.

— Я его нашла, — мне почему-то показалось очень важным доказать этому мужчине, что у меня в данный момент парня не было. Впрочем... тут же вспомнив о Кареглазом и его предательстве, я ощутила серьезный укол в груди, и невольно опустила голову.

Незнакомец воспринял мою реакцию по-своему:

— Простите, милая Мисс Витторио. Я не хотел Вас обидеть.

— Руслан! — Услышав чуть хамоватый командный женский голос, вздрогнули уже мы оба. После чего синхронно повернулись к началу лестницы и, увидев рассерженное лицо Лары Крофт, шумно выдохнули. Тоже синхронно.

— Спрячь это! — Твердым голосом произнес незнакомец, указывая на кулон. Приятная улыбка тут же исчезла с его лица. Убрав руку с моего плеча и сложив ее вместе с другой рукой на груди, мужчина повернулся лицом к спускающейся вниз Кристабэлле.

Не знаю почему, но я безоговорочно выполнила его команду, и, обернувшись вслед за мужчиной, посмотрела на заместительницу Демона.

— Нарываешься?! — Кристабэлла оказалась рядом с нами довольно быстро. С высоко поднятым подбородком и жгучей ненавистью на лице.

Одета Лара Крофт была довольно странно: в узких черных брюках со вставками из кожи какой-то то ли змеи, то ли крокодила, высоких солдатских сапогах, поясом с тремя (зачем три? У нее же только две руки!) пистолетами разного калибра, в такой же облегающей ветровке с кожаными вставками в районе груди и на руках, и металлическим значком "SDP 1.0.3.".

— И тебе доброе утро, дорогая, — Мужчина, которого Кристабэлла только что назвала Русланом, сладко-пресладко, аж до абсурда, улыбнулся. — Давненько не виделись. Как поживаешь?!

Видимо из-за этой улыбки или из-за непонятного скрытого смысла в его показавшейся мне вежливой, но тем не менее саркастической фразе, Лара Крофт рассвирепела еще больше. И кажется не желая, вопреки правилам приличия сдерживаться, женщина подняла правую руку и со всей дури заехала мужчине кулаком по лицу.

Руслан споткнулся и, не удержав равновесие, упал на мраморный пол холла отеля.

Я невольно поморщилась, представляя с какой силой нанесла удар Кристабэлла и насколько болезненным оказалось приземление мужчины.

Мне стало его жаль. Впрочем, подобное "приветствие", судя по тут же отразившейся на лице мужчины вине, он заслужил.

— И тебе не хворать! — С чувством выполненного долга, Кристабэлла вприпрыжку соскочила с двух оставшихся ступенек и со всего размаха пнула Руслан в бок.

Я завизжала, видя, как мужчина резко согнулся пополам и хрипло задышал.

Но дальше... мельком обратив внимание, что к нам уже поспешили работники отеля с охраной... я шокированная, замерла на месте с открытым ртом.

Руслан, перекатившись за секунду на другой бок, вскочил на ноги, словно Рэмбо после нокаута, и с решительным лицом парировал удар кулаком в лицо. После чего тут же замахом ноги отправил, успевшую сгруппироваться Лару Крофт на пол...

Что было дальше, я увидеть не смогла, так как дерущую парочку уже окружила плотным кольцом охрана отеля, а меня за локоть в сторону выхода утянула подоспевшая Кошка.

— Что это было? — Оправиться от шока я смогла только в такси после внушительного глотка все еще оставшимся горячим кофе.

— Это? — Кошка тоже сделала глоток из своего стакана, после чего небрежным жестом указала куда-то назад, имея в виду здание отеля. — Или то, что произошло между мной и Бастьяном в номере?!

Я серьезно посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, насколько вообще имею право вмешиваться в ее личную с Бастьяном жизнь. Судя по прочитанным мною ночью издержкам из книги Эйнер, это было верхом неприличия и неуважения.

Кошка, видимо догадавшись о моих невысказанных вслух мыслях, кивнула. После чего перевела задумчивый взгляд на водителя, оценила его лысую голову и молчание на протяжении всей поездке, после чего снова посмотрела на меня:

— Насколько много ты вчера успела прочитать?

Ее голос прозвучал тише обычного.

— Дай подумать, — я сделала еще один глоток латте, вспоминая вчерашний вечер.

Книга Эйнер оказалась на удивление интересной. Видимо переводчиком неизвестная мне Шарлотта была замечательным: четко структурированная информация преподносилась читателям с пояснениями и жизненными примерами, перемежаясь с забавными, даже спустя такое большое количество времени, эпиграфами.

Я взахлеб — каюсь с таким наслаждением, я могла читать только детективы — проглотила первую часть из имеющихся четырех. В ней сообщались общие законы марского общества, устои, давалась некоторая выдержка из истории правителей клана, привычки народа, а также основы этикета.

— Ну-у-у, я теперь знаю, кто такие Диттрич и Витторио.

— И кто же? — Кошка сделала глоток кофе и по-хитрому улыбнулась.

Я припомнила главу, посвященную двум этим родам, и вкратце постаралась ее изложить:

— Две самых древних семьи мар. Считается, что родоначальники Диттрич и Витторио — это, кстати, были их имена — стали основоположниками борьбы мар за независимость и провозглашения себя новой расой. До этого, — я вспомнила определения, с которых начиналась вся книга, — кстати, мары считались всего лишь подвидами суккубов.

— Правильно, — Кошка поощрительно кивнула и снова сделала глоток кофе.

— Так вот, благодаря борьбе Диттрич и Витторио (правильное склонение их имен было до сих пор не определено), мар выделили суверенной расой, а этих двух мужиков сделали своими правителями. Из-за яркой отличной друг от друга внешности — у Витторио по описаниям наших летописцев были золотистые волосы, загорелая кожа и травянистые глаза, а у Диттрич — иссиня-черные волосы и бледная молочная кожа — их часто сравнивали с Солнцем и Луной. Впоследствии этих сравнений в истории были отражены в названиях периодов правления: Солнечный и Лунный периоды. Диттрич и Витторио также провозгласили патриархальный строй общества, и всячески поощряли властность и доминантность у мужиков, и скромность и робость у женщин. Есть поверие, что именно на этой почве возник закон о чередовании Правителей. То есть власть предается старшему сыну-наследнику поколения семьи, противоположной семье нынешнего Главы клана. Если в этой семье наследницей поколения является дочь, власть остается в руках старшего сына-наследника поколения семьи Правителя.

— Неплохо. Поняла, что это значит?

— Не совсем. Я, конечно, догадываюсь, что это как-то связано с чередованием Солнечного и Лунного периодов правления...

— Нет, — Кошка, услышав мое предположение, громко расхохоталась, едва не поперхнувшись кофе и привлекая к себе излишнее внимание со стороны водителя, который сейчас застрял в пробке.

Неодобрительно взглянув на него через зеркало заднего вида, женщина громко фыркнула, заставив мужчину покраснеть, после чего повернулась ко мне и зашептала:

— Это все фольклор, журналисточка. Про Лунный и Солнечный периоды. Так, сказки для обывателей, чтобы поддерживать их подобострастие перед власть имущими. По-простому этот закон трактуется так: если в нынешнем поколении — а это ты, Бастьян и дочка Диттрич — у Диттрич был бы сын, то после Витторио титул Главы клана перешел бы к нему. Но у них — только наследниЦА поколения. Девочка, — Кошка как-то странно вся подобралась, — а потому власть твоего отца переходит к старшему сыну поколения его семьи.

— То есть Бастьяну?!

— Да. Себастьяну Витторио, — Кошка снова почему-то нахмурилась. Будто не поверила собственным словам. После чего, еще более тихим, мне даже показалось, что злым, голосом добавила: — Кстати у суккубов примерно также. Только у нас — матриархат. Властью обладают исключительно дочери правящей семьи. Одной.

— И это плохо? — Я почему-то перевела взгляд на водителя и, убедившись, что он не подслушивает (ну по крайне мере он очень убедительно смотрел с повышенным вниманием на дорогу), продолжила: — То, что одна семья? Нет грызни за власть, которая, как я поняла дальше из прочитанного, вечно преследовала Диттрич и Витторио.

— Нет, ты ошибаешься, — Кошка снова уже не скрывая злобу, хмыкнула. — Среди мар за власть всегда сражались только Диттрич. Они считали, и, наверное, до сих пор считают, себя обделенными в правах. У них почти всегда рождались и рождаются только девочки. Ну, или мертвые мальчики, но об этом... — Кошка обернулась, снова взглянув подозрительно на водителя. — Никому. Это тайна. Она даже не отражена в официальных хрониках. Но в поместье Диттрич, — Кошка зашептала, — даже есть родовое кладбище. Оно в народе так и зовется "Кладбище наследников".

— Фу-у-у, какая гадость! — Я скривилась.

— Ага, — голос женщины снова прозвучал обыденно. — Ну и что ты еще наизучала вчера?

— В то время как вы с Бастьяном развлекались?! — Я подхватила ее энтузиазм, стараясь выкинуть из головы картинку с маленькими гробиками Диттрич, закопанными на заднем дворе их дома.

— Между прочим, я уже совершеннолетняя, — несмотря на браваду на щеках женщины мелькнул румянец.

— А, вот точно. Еще я прочитала о юридическом и физическом совершеннолетии. Оно у мар, оказывается, наступает только в двадцать пять.

— У суккубов также.

— Ага. Из-за этого, лет триста назад, все мары исчисляли свой возраст только годами после совершеннолетия. Но это как-то не прижилось, поэтому сейчас возрастом мар считается количество лет, прожитых ими после рождения. То есть как у людей.

— Ага, но при этом мар вроде тебя — то есть неперерожденных — продолжают называть младенцами или детьми, а мар не проживших после перерождения тридцати или сорока лет — юнцами, ну или подростками.

— А ты, кстати... — не прочитав вчера в книге ничего предосудительного по поводу вопросов к женщине о ее возрасте, я, вспомнив сейчас это негласное правило людей, осеклась. Хотя, мое любопытство, так и подмывало поинтересоваться об этом у Кошки.

— Я назову свой возраст только при условии, что ты скажешь, какую кличку придумал мне? — Женщина хитро улыбнулась. — Ну, давай же, журналисточка, не робей! Я ведь знаю, что мое имя ты вряд ли запомнила. А если и запомнила, то не сможешь выговорить. Даже моя мамочка, которая так щедро наградила меня им, путается в буквах.

— А Бастьян?!

Я удивилась. До этого мне казалось, что мой сводный брат просто по какой-то причине не хочет афишировать их отношения. Хотя почему по какой-то?! Вчера я черным по белому прочитала, что среди суккубов и мар существует негласная неприязнь друг к другу. Дружба между представителями этих рас строго порицается общественностью. А любовь и какие-то более глубокие интимные отношения вообще могут караться смертной казнью.

— А он как-то попытался "бекать" и "мекать", но вскоре как джентльмен признал свое поражение и вернулся к "зайкам", "кискам" и "солнышкам".

— Мы приехали, — водитель такси прервал нашу "содержательную" беседу.

Припарковав машину, мужчина повернулся к нам лицом и вежливо улыбнулся:

— Улица Чайковского, как вы и просили.

— Да-да, все правильно, — Кошка передала мне стаканчик со своим недопитым кофе и, потянувшись к сумочке, вытащила кошелек. — Здесь ведь еще и набережная недалеко?

— Ага, Робеспьера. Только это через две улицы.

Расплатившись с приятным мужчиной тысячной купюрой, Кошка, отказавшись от сдачи, подхватила свои вещи и вышла наружу.

Я последовала за ней.

В салоне красоты с буржуазным названием "Cheri" на огромной неоновой вывеске, нам стало не до разговоров.

Стоило колокольчику у двери известить сотрудниц о приходе новых клиентов, как те, словно стая ворон, кучкой слетелись вокруг нас с Кошкой и, подхватив "под белы рученьки" повели в разных направлениях. Меня — в кабинет косметолога, мою "подругу по несчастью" — в зону спа.

А дальше начался ад.

Забрав все вещи, две наглые девицы-брюнетки типовой огламуренной наружности усадили меня в кресло и начали "колдовать". С применением всех штук, которые только попались им под руку.

Посоветовав при этом мне елейным голосом: "Расслабиться".

Но разве многочасовые пытки ультразвуковым пилингом, вакуумным массажем, обертыванием, электрической эпиляцией, масками, скарбами и другими протирками способствовали этому эффекту?!

Я на себе убедилась, что нет. Даже более того. Единственное, чему способствовали все эти вышеуказанные и так жестоко примененные ко мне процедуры, было превращение моей кожи в кожуру помидора. По цвету, запаху и фактуре.

А я ведь даже кричать пыталась. И вырываться. Вот только эффекта мои потуги не дали, кроме разве что ободряющих похлопываний со стороны огламуренных сотрудниц салона и их сдержанных: "Потерпите. Еще чуть-чуть и станет легче".

В конце всех процедур, я уже окончательно подозревала этих барышень в скрытом садизме. А себя именовала не иначе, как латентной "мазохисткой".

Обычно мой опыт посещения таких вот заведений заканчивался на выщипывании бровей и еженедельном маникюре. Изредка, правда, я записывалась на разного вида депиляции, но что бы так, как сегодня...

Во-первых, у начинающей журналистки не было такого количества денег. Во-вторых, времени. В-третьих, повода. Ну и в-четвертых, хотя я этот пункт выделила бы основным, желания издеваться над собой.

Впрочем, из последнего пункта, лично у меня вытекал другой вопрос:

"За каким тогда лядом, я сейчас позволяла кому-то подвергать себя истязаниям?!"

Ответа не было. Ни у моего вечно умного голоса-монополиста. Ни у меня.

Но пытки в конечном итоге — часа эдак через три-четыре — закончились. Мастера-брюнетки выключили аппаратуру и, довольствуясь проделанной работой, поклонились и с пожеланием: — сказанным тем же елейным заискивающим голосом — "Отдыхайте", удалились из кабинета.

На их смену пришла полноватая женщина лет сорока в белом докторском халате, маске и с длиннющим шприцом в руке.

— Здравствуйте Лилия Александровна, — женщина низко поклонилась. — Я сейчас проведу вам курс уколов...

— Ботекса? — От страха я закрыла глаза и попыталась не заплакать. Хотя слезы, честно пытались пролиться солеными дорожками по моим воспаленным красным щекам.

— Нет! Что вы?! — Тут же испуганно подскочив ко мне, женщина взяла со столика бумажную салфетку и промокнула уголки глаз.

"Слабачка!" — Прокомментировал мой внутренний голос. — "Тряпка! Не смей выставлять себя на посмешище!"

— Я введу вам сначала обезболивающее... Карина и Марина знатно, — женщина скрипнула зубами на последнем слове, будто мечтая добавить к нему еще и крепкое ругательство, — постарались. А потом сделаю подкожные инъекции кателохломинов для ускоренной регенерации кожи. Вот увидите, Лилия Александровна, на вашем балу Вы будите самой красивой!

Прокрутив ее последнее предложение в голове еще раз, я открыла глаза и с немым шоком во взгляде уставилась на полноватое лицо, робкую, но искреннюю улыбку и смущенный взгляд.

"Еще одна мара?"

Женщина почтительно кивнула, будто зная о моем невысказанном вслух вопросе, и без лишних промедлений приступила к делу.

Эта процедура понравилась мне куда больше. Во многом из-за того, что после первого, довольно болезненного, укола я уже ничего не чувствовала. Кроме легких покалываний в месте последующих инъекций и приятного, разваливающегося под кожей тепла.

А потому, закрыв глаза, позволила себе наконец-то расслабиться и подумать.

"Смерть Вадима оказалась для меня менее травмирующей, чем предательство Игоря, авария, насмешки Демона и прочие неприятные события, произошедшие в последние месяцы. Почему?"

"Может, все дело в Кошке, присутствие которой немыслимым образом тебя успокаивает?" — Вступил в диалог мой внутренний рациональный голос-монополист.

"Или это психологический фактор, связанный с обретением нового родственника?!"

"Или тех таблеток, на применении которых настаивал Бастьян?!"

"И ты, показав верх глупости, их попробовала".

"Ага. Но спала я при этом без кошмаров!"

"Но и реакции у тебя сейчас странные. То слезы на глазах, то счастье безграничное. Вон к этой Кошке чуть ли не как к подруге относишься. А та тебя, между прочим, пичкает странными колесами и даже не пытается скрыть этого..."

"Она девушка моего брата!"

"Которому ты теперь, в отместку шайке Демона, безгранично доверяешь..."

Я задумалась над последней мыслью, моего рационального "Я", вынужденная признать его правоту.

"Диметьв меня обидел.

Кареглазый предал, потоптавшись на моих чувствах и поступив в угоду себе.

Майя попросту поняв, что в сердце Игоря не нашлось для нее свободного места — опять-таки из-за меня — предпочла отстраниться. Хотя, у этой девочки я в прицепе не имела права что-то просить. В силу ее возраста и неопытности.

О Кристабэлле и Эвелине даже упоминать не стоит. Эти две тетки возненавидели меня с первого дня и попросту предпочитали всегда держаться на расстоянии.

Настю я оттолкнула сама.

Родителей выкинула за борт..."

"Эй! Хватит, что-то подобное ты уже перебирала в своих мозгах, когда лежала в Альбрусе и перечитывала письмо Хранителя. Самобичевание — это, конечно, прекрасно. Но только в случае правильных дозировок. А то, чем ты занимаешься сейчас — ..."

"Ну, спасибо!"

"Да не за что, — если бы у моего голоса-монополиста было лицо, оно бы сейчас скривилась в плотоядной чуть жутковатой полуулыбке. — "Так что кончай сопли разводить и принимать эти марские антидепрессанты! Пора мыслить адекватно. Если ОНИ — против нас, то и мы будем против НИХ! А что нам с тобой нужно, чтобы победить...?

"...Или хотя бы выжить..." — я робко перебила свою же собственную пропаганду.

"Нет, Виноградова, именно ПОБЕДИТЬ! Так что нам для этого нужно?"

"Информация?!"

"Да! Тот, кто владеет информацией, правит миром, детка!" — И снова я представила, что у моего голоса-монополиста могло бы быть лицо, в данный момент улыбающееся крайне алчно и похотливо. — "Так что не кисни. А думай! Диметьеву мы не нужны?! Ну, так пусть катиться куда подальше со своими очками! Игорь решил, что лучший друг ему важнее преданной девушки?! Так пусть подавиться документами и натирает мозоли на правой руке...

"Фу!"

"Правда жизни".

"К сожалению".

"Так вот. Кто там дальше по списку? Эвелина? Да к черту это дохлую немецкую фройлен. Майя? Этой малявке и вовсе только с братом твоим якшаться!

"Кстати об Илье. Он ведь, кажется, о марах знает..."

"Потом подумаешь об этом", — отмахнулся голос, — "Так вот, Вера? Кому она нужна?! Акимов? Этот и подавно уже помер. Остается Кошка, Бастьян и Кнопочкин. Последнего я, кстати, предлагаю игнорить! Ну, по-жесткому. А то ишь, нашелся, убийца чертов! А с Бастьяном и Кошкой..."

"Держаться рядом, но настороже?"

"Улавливаешь мысль, подруга! Нет дыма без огня, а Вадим очень ясно дал понять нам, что Бастьян — урод".

"Но и Максим по словам Акимова — убийца".

"А я, кстати, в этом и не сомневаюсь, почему-то. И потом, вспомни про его повторения цифры две тысячи семь. Спорим, Вадим имел в виду год. Две тысячи седьмой?!"

"Год гибели Асадовой? Но почему?!"

"И год смерти родителей Кнопочкина, кстати. А еще год, в котором тебе отправили отсроченную посылку с документами по сыворотке".

"Думаешь, в этот год что-то произошло?!"

"Ага. И это что-то явно не то, что нам рассказывают".

"Столь далекие друг от друга события не могут быть связаны!"

"Или могут?!..."

Заключительным этапом моего пребывания в салоне красоты стали укладка, макияж и маникюр. Мастер — худосочная высокая женщина (кажется тоже мара) с орлиным носам и непропорциональным лицом — не стала усердствовать с прической, предпочтя сложным конструкциям и плетениям обыкновенные волны с высоким начесом. В которые, разве что для изюминки, вплела шпильки со светло-зелеными каплями-стразами, очень похожими на те, что носила когда-то принцесса Сисси**.Разве что размером поменьше. И не из брильянтов.

С макияжем мастер возилась более тщательно, хоть заранее и предупредила, что не станет усердствовать с красками, а лишь подчеркнет естественную красоту — цвет глаз, пухлость губ и золотистый оттенок кожи.

Что ж, в итоге у нее это получилось. Правда в неописуемую красавицу я все же не смогла превратиться, но сахарной миловидностью обзавелась. Правда не до тошноты и неприятного скрежета на зубах, что не могло ни радовать.

Помня о злоключениях и пострадавшем правом плече, мастер также помогла мне надеть платье. После чего аккуратно застегнула фиксатор на правой руке и не торопясь, будто в предвкушении чуда, подвела к огромному в полный рост зеркалу.

Чуда не случилось. В обморок от собственной красоты я не упала. Но тихонько и со значением присвистнула, оценивая работу сотрудников салона "Cheri".

По ту сторону стекла на меня смотрела аристократка. С гордой прямой осанкой (и пусть не врожденной, а созданной всего лишь туфлями на высоких шпильках), чистой бархатной кожей и светящимися (то ли в прямом, то ли в переносном смысле) глазами. У нее — аристократки — были густые золотистые волосы, пухлые персиковые губы и выражение абсолютного превосходства на лице.

Выбранное Кошкой бархатное обтягивающее платье в пол подчеркивало округлую фигуру женщины в отражении, делая ее почти идеальной копией песочных часов. Тонкая талия, округлые бедра и... если бы я не знала, что в зеркале сейчас видела себя, точно бы начала завидовать собственной пышной груди.

Аристократка в отражении носила фамилию Витторио, и только по чуть подрагивающим пальчикам левой руки, в которых женщина сжимала небольшой золотистый клатч, можно было догадаться, что внутри этой надменной женщины скрывалась язвительная блондинка-выскочка Виноградова.

— Выглядишь сногсшительно! — С отражением аристократки поравнялась вызывающе-яркая короткостриженая брюнетка. Кошку в особе в красном коктейльном платье с развивающейся юбкой и высокими замшевыми сапогами мне удалось узнать не сразу. — Все-таки я правильно выбрала тебе платье. Оно явно лучше того, что ты купила сама.

Возражать не было смысла. Правоту девушки сводного брата я признала еще минуту назад, как только впервые встретилась лицом к лицу с аристократкой из зеркала. Теперь же мое внимание было полностью сосредоточено на туалете самой Кошки.

Благодаря короткой стрижке и новому цвету волос, женщина выглядела по-другому, нежели во время нашей первой встречи на борту самолета. Более простой, в чем-то несдержанной и даже неуправляемой, без скрытого подтекста и порочных намеков, заставляющих невольно краснеть. Я бы даже предположила, что Кошка на сегодняшний вечер перестала быть Кошкой, но появившиеся вмиг озорные огоньки в глубине ее глаз, меня остановили.

— А как тебе моя маскировка? — Женщина покрутилась перед зеркалом, давая возможность осмотреть свой образ со всех сторон.

— Впечатляет, — от моего цепкого взгляда не ускользнули дорогие украшения на руках, шее и ушах. Кажется гарнитур. — Но я не понимаю, для чего нужно было менять цвет волос?

— Чтобы мать родная не узнала, — Кошка растянула свои ярко-накрашенный алой помадой губы в улыбке. После чего чересчур быстро достала из маленького черного клатча (Шанель?!) телефон и, проверив время, повернулась ко мне:

— Мы опаздываем на полчаса. И хотя Бастьян предупредил, что пресс-конференция задерживается, красная ковровая дорожка уже началась.

— Красная ковровая дорожка? — Не желая отвечать, Кошка подхватила меня под здоровую руку и волоком потащила к выходу.

— Вещи заберешь завтра. Или попросишь Бастьяна и он отправит водителя за ними. В любом случае не переживай, не пропадут.

— Мы поедим на такси? Сейчас?! — Я с ужасом представила как мое платье, в которое я уже успела влюбиться, будет смотреться на заднем сидении потрепанного общественного автомобиля. В лучшем случае, иномарки. В худшем... я вспомнила одолженную Ладу Кнопочкина и скривилась.

— Бастьян заказал нам лимузин. Между прочим, положенный по статусу. Ты, в конце концов, дочь Александра Витторио.

— А ты?

Мы вышли наружу и под порывом ледяного ноябрьского ветра, я не смогла сдержать дрожи.

Кошку такая мелочь не остановила. Вообще, я обратила внимание, что при остром желании или необходимости, эта женщина из кроткого милого существа могла превратиться в таран с не дюжей силой.

"Может, это связано с физиологией суккубов?"

На подъездной дороге около салона красоты нас ждал обещанный лимузин. Длинный, белый, с винтажной "ретро-мордой".

— Пережитки прошлого, — буркнула моя компаньонка, остановившись и в секунду оценив присланного "зверя". После чего с не меньшим энтузиазмом, направилась прямиком к машине, волоча меня за собой. Удивительно, как при этом мне удавалось не спотыкаться.

Как только мы подошли, дверь со стороны водителя открылась, и буквально через мгновение рядом оказался молодой человек в пиджаке и бабочке с вымученной, но, тем не менее, приятной улыбкой.

— Господин Витторио ожидает Вас, — открыв заднюю дверь, мужчина низко наклонил голову.

"Интересно, какого из двух Витторио, он имел в виду?!"

— Знак подчинения и преклонения, — шепнула мне на ухо Кошка, после чего с грацией, присущей только ей, залезла в салон автомобиля.

Мне повторить ее "подвига" не довилось. Подхватив полы платья, я неуклюже переступила "порог" и, радуясь тому, что ничего не зацепила и ничего не сломала, шумно плюхнулась на черное кожаное сиденье.

Водитель аккуратно закрыл за нами дверцу, чуть прихлопнув, и спустя незначительное количество времени уселся на свое место, завел двигатель.

Машина плавно тронулась.

В салоне лимузина было роскошно. Черные кожаные диваны, бар с неоновой подсветкой, охлаждающееся в ведерке со льдом Кристал и гигантский телевизионный экран во всю стену с лицом "райской пташки" Аманды Паркер, уже знакомой мне по выпуску новостей. Только сейчас юная дикторша находилась не в студии канала с голубоватым фоном и крутящимися буковками WMW, а на улице, в окружении толпы, прожекторов и красной ковровой дорожке, по которой проходила... Я едва не вскрикнула, узнав в высокой брюнетке с парнем модельной внешности под руку на заднем плане, известную во всем мире киноактрису.

— Включи звук!

Кошка, сидевшая напротив меня и не обращающая до этого момента никакого внимания на телевизор, громко и раздраженно фыркнула. После чего взяла в руки пульт и вместо того, чтобы выполнить мою просьбу (хотя это больше было похоже на требование или приказ), нажала кнопку выключения. Экран с прямой трансляцией, о чем свидетельствовала небольшая надпись в верхнем левом углу, погас.

— Эй!

— Еще успеешь...

— Там же была...

— Знаю-знаю. Но ты сможешь с ней пообщаться на приеме.

— Так это?...

— Прямая трансляция красной ковровой дорожки у клуба Bourjois. Мы как раз туда и направляемся.

— Так значит она...

— Мара?! — Кошка насмешливо выгнула правую бровь и хищно, в манере представителей своего семейства, усмехнулась. — Многие из знаменитых людей принадлежат моей или твоей расе. Из разных областей: кино, искусство, музыка, наука, медицина, бизнес. В основном, конечно, бизнес. Мары. А кино и искусство — суккубы.

Видя мой немой вопрос, женщина пояснила:

— Мы обладаем врожденным очарованием. Во многом из-за того, что питаемся наслаждением. А у Вас налоги... — поймав выразительный непонимающий взгляд, спутница Бастьяна пояснила, — ОБС во главе с небезызвестным тебе задавакой в последние пять лет серьезно повысила налоговые ставки. Они у них итак были немаленькими, но теперь, чтобы выжить среднестатистическому гражданину необходимо иметь приличный годовой доход. Это отсеивает низшие слои населения и тем самым соблюдает... хм... вы это называете "престижем расы".

— А что с теми, кто не может платить?! — Я не к месту вспомнила мультик Чиполино и взыскания тамошнего выдуманного принца за воду, воздух и погоду.

— А ты как думаешь?! Либо в преступники, либо в бега, что также автоматически причисляет тебя к первой категории. А с преступниками у ОБС разговор короткий. Смерть. Без суда и следствия.

В голосе моей спутницы послышалось презрение, тут же натолкнувшие меня на мысли о том, что Кошке никогда не доводилось прежде считать деньги, наскребая на хлеб. Даже более того, я подозревала, что и работать этой представительнице другой расы не приходилось. Чересчур уж она показалась мне белоручкой.

Не к месту... или к месту, вспомнились слова Вадима и его небрежно высказанная мысль о том, что Бастьян нынче "якшается с дочерью Августина Лаплас".

"Вот интересно, кто она? Эта Августина?!"

"Наверняка какая-то чиновничья шишка", — предположил внутренний голос, озвучивая нашу общую мысль. — "Вряд ли бы твой высокомерный братец выбрал в подружки замарашку без роду и племени".

Многозначительно хмыкнув, я отвернулась, сделав вид, что интересуюсь деталями мелькающего пейзажа за окном.

В это время года темнело рано.

Уличные фонари освещали украшенные ночной подсветкой исторические фасады зданий и проспект, отбрасывали всполохи света на покрытую тонким слоем снега землю, отражались в ярких куртках многочисленных прохожих.

Мимо нас с огромной и не очень скоростью проносились потоки разномастных машин — внедорожников, седанов и спорткаров. Их полированные бока, как кривые зеркала, отражали друг друга; в затемненных боковых стеклах проглядывали силуэты водителей. Такие же разномастные, как и их автомобили.

Наш лимузин притормозил на светофоре. Рядом, на соседней полосе, вызвав у меня судорожный вздох удивления, с мягким рычанием поравнялся ярко-синий низкий спорткар. С иностранными номерами и реалистичным рисунком раскрытого ангельского крыла на боку.

Сглотнув слюну то ли от зависти, то ли от восхищения, я припала к окну, пытаясь в мельчайших подробностях рассмотреть, безусловно, шедевр неизвестного мне аэрографа.

Рисунок был хорош. Под стать самому автомобилю. Хищный, агрессивный, но при этом, отдельно прорисованные с особым вниманием художника перышки казались мягкими, чувствительными и — как бы это глупо не звучало — ранимыми. Правда, недоумение у меня вызывали капли, густой на вид, бордовой жидкости, зацепившиеся точно росинки на концах крыльев и куски отодранной живой плоти у основания...

"Кровь", — меланхолично высказался голос-монополист из моей головы, которого спорткар совсем не заинтересовал. — "С концов крыльев капает кровь".

— Что ты там увидела? — Кошка до этого, что-то скрупулезно набирающая в своем телефоне, с интересом взглянула в мою сторону.

— Сама посмотри, — Вместо ответа, я как маленький ребенок, указала пальцем на понравившуюся "игрушку". — Как думаешь, кто владелиц такого чуда?!

Подавшись вперед, женщина потеснила меня у окна, и мимолетным взглядом оценив автомобиль, тут же принялась набирать номер в своем телефоне. Который, к слову, так и не выпустила из рук.

Загорелся зеленый.

Синий спорткар с оглушительным ревом и почти космической скоростью рванул с места раньше нашего лимузина. Еще несколько секунд и он, превратившись в ярко-синее пятно, скрылся в потоке машин, не давая разглядеть и запомнить собственную марку и номер.

— Бастьян, — Кошку тем временем соединили с абонентом. — Прости, что отвлекаю... Да-да, мы уже в пути... Ну прости... Я знаю, что пресс-конференция... Но...

Я не удержала разочарованного вздоха, и почувствовав, как наш лимузин тоже тронулся с места, посмотрела на подружку моего сводного брата.

— Слушай, я знаю, что беспокоить тебя без причины... — в голосе женщины появились капризные высокомерные нотки. "Ну, точно она — дочка какого-нить крутого министра у суккубов". — Но у меня есть причина... Да нет, нам с Лилит ничего не угрожает... Нет! Нет, я сказала... — ее голос постепенно становился все более раздраженным и истеричным. Наконец, женщина не выдержала и рявкнула: — Бастьян! Замолчи! Я просто хотела сказать, что видела сейчас машину Начальника Зачистки!

Я точно расслышала, как на том конце трубки смачно и выразительно ругнулись.

— Я уверена, — сделав глубокий вдох, Кошка заговорила спокойно и рассудительно. — И я думала, что его не будет. Но как видишь... Да... Да... Спасибо! Мы будем осторожнее, но что если он здесь... А если он все-таки узнал, что мы... Да, да, конечно. Я постараюсь успокоиться... Мы не будем проходить красную дорожку без тебя... Все, пока... И я тебя целую.

Кошка отключилась и, вернувшись на прежнее место, принялась судорожно теребить края своего платья, старательно не встречаясь со мной взглядом.

— Что-то случилось? — Я прокашлялась.

— Нет. С чего ты взяла?!

— Предположила, услышав твой разговор с моим... — я невольно передернулась, — братом.

— Это мелочи, — Кошка продолжала старательно изучать складки своей юбки, будто пытаясь взглядом разложить плетение ткани на узор из ниток. — Тебе показалось.

— Ммм, — я сложила руки на груди. — Я, конечно, подозревала, что выгляжу недалекой. Но не думала, что настолько.

— Прости, — Спустя минут пять затянувшегося молчания, женщина все же соизволила посмотреть мне в глаза. — Это никоим образом тебя не касается, просто эта тачка...

— Синий спорткар?

— Ага. Она принадлежит человеку, с которым ни тебе, ни мне не стоит встречаться. Никогда в жизни.

Кошка вновь взяла в руки телефон, и остаток поездки провела за бездумным щелканьем клавиш. Если бы нее ее отрешенный взгляд, который красноречивее слов, говорил о том, что мысли его владелицы витали далеко отсюда, я бы предположила, что она старательно писала кому-то смс-ки. Или играла в игры. А что? Я вот в Angry Birds с таким же остервенением "резалась".

"Когда-то", — хохотнул голос-монополист, вспоминая светлые деньки моей безоблачной по сравнению с сегодняшним днем жизни.

Клуб Bourjois располагался далеко за чертой города, в здании, очень похожем на Петергофский дворец — с высокими французскими окнами, покатыми крышами и классическими колоннами. Разве что фонтанов в прилегающем к нему регулярном парке было раз, два и обчелся. И залив поближе — как объяснила мне Кошка, стоило только нашему лимузину припарковаться в тени деревьев, чуть поодаль от основной подъездной дороги — всего лишь в метрах пятистах.

А все остальное вполне соответствовало антуражу времен Петровских дворцов. И огромная парадная лестница, выстланная сегодня вечером красным ковролином, и статуи античных богинь в реверансах, застывших по бокам этой самой лестницы, и даже постамент у подножия с бронзовым бюстом...

Я снова словно приклеенная застыла у окна лимузина, пытаясь развеять "оптический обман" и убедить себя, что ты огромная метра в полтора высотой башка на такой же внушительной подставке, совсем не похожа на лицо увиденного мною однажды Александра Витторио.

— Ну что еще?! — С легкой досадой, Кошка достала из своего клатча пачку таблеток и заглотнув подряд аж две штуки, протянула мне. — Только не говори мне, что снова этот гребанный спорткар?!

— Не говорю, — я машинально взяла предложенную вещь, повертела в руках и не найдя опознавательных надписей, указывающих название лекарство с невысказанным вслух вопросом уставилась в лицо женщины.

— Кателохломины. Искусственные. Успокоят нервы, уменьшат боль в плече, позволят расслабиться. Советую принять три или четыре таблетки.

— Вечер обещает быть долгим? — Я снова попыталась быть мисс невозмутимостью с красиво изогнутой бровью, и, кажется, снова у меня это не получилось. Потом вспомнив мысленный диалог с внутренним голосом в салоне красоты, нахмурилась.

— Да. И трудным. Так что пей.

— Это ведь не наркотики?

— Что?! — Кошка сначала от удивления расширила глаза, выкатив их чуть ли не на лоб, после чего, не выдержала и расхохоталась. — Нет! Ты что?! Спятила?! Какая наркота?! Это просто искусственное питание. Тебе оно необходимо до перерождения, пока не сможешь самостоятельно охотиться на людей и пить их!

— Как вампир?

— Тьфу на тебя, — очередной заливистый раскат смеха с ее стороны, меня смутил. — Не глупи! У тебя нет клыков! И никогда не будет. А все эти извращения с укусами попридержи для мужиков.

— Это на тебя тьфу, — я нахмурилась, разорвала упаковку и под картинный жест внутреннего голоса, который приставил к голове указательный палец и теперь крутил его в знаке своего отношения к уровню серого вещества в моем мозге, выпила все четыре таблетки. Также как и Кошка. Подряд и не запивая.

После чего откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

Накатило облегчение. Моральное и физическое. Жизнь показалась проще и легче; мир добрее и счастливее; а разум острее и холоднее.

— Ну как? — Я открыла глаза и наткнулась на заинтересованный взгляд Кошки. — Есть ощущение, будто ты под кайфом?

— Удивительно, — я снова вспомнила наставления внутреннего голоса. — Но нет. Даже наоборот. Дышать стало... наоборот как-то свободнее, что ли.

— Ага, — Кошка кивнула, после чего подхватив свою сумочку, присела рядом со мной и посмотрела в окно на облепленную по бокам роем журналистов красную ковровую дорожку. По которой, к слову, сейчас вальяжно вышагивала еще одна звездень. Только уже российского масштаба. Под ручку с очередным парнем-мечтой. — Представляю, как тебе в таком случае понравится настоящая энергия. Человеческая.

Я вздрогнула от ее мягкого с сексуальным придыханием голоса и резко повернула голову, чтобы нос к носу встретиться с лицом Кошки. Ее раскосыми глазами, расширившимися от возбуждения зрачками, рваным дыханием и... такими пухлыми губами, невольно навевающими мысли а сладких поце...

Не позволив себе закончить предложение, я пронзительно пискнула и пулей кинулась к противоположной стене лимузина. После чего обхватила себя руками и обвинительно посмотрела в лицо своей спутнице.

"Что, черт возьми, это только что было?!"

И снова на меня накатила дрожь, подкашивающая коленки и щекочущая низ живота приятным растекающимся теплом.

— А это, маленькая журналиточка, — в голосе Кошки сладкой патокой растекался соблазн. — Всего лишь охота. Без клыков. И укусов, — женщина улыбнулась, медленно прикрыла глаза и с наслаждением облизала языком нижнюю губу. После чего, пристально посмотрела на меня — кажется ее зрачки расширились еще больше — и так же судорожно втянула носом воздух, будто смакуя атмосферу, повисшую в салоне лимузина.

Я сглотнула. После чего нервно ущипнула себя, резко сведя ноги вместе из-за дискомфорта, образовавшегося от промокших трусиков. Моих.

"О МАЙ ГАД!"

— Нравится?! — Ее голос прошелся по моему позвоночнику толчеей приятных мурашек. — Так мы, суккубы, получаем пищу. Соблазняем людей, возбуждаем и доводим их до умопомрачительного оргазма. Одним лишь взглядом. А потом, — женщина кокетливо взмахнула ресницами, после чего, подражая Шэрон Стоун, развела ноги и перекинула правую на левую, — пьем.

Я не удержалась от жалкого предательского стона.

— Конечно, круче всего секс. Во время него мы получаем максимальную энергетическую отдачу. Но я ведь не шлюха, чтобы менять партнеров при каждом приеме пищи?! — Кошка ухмыльнулась. — В этом плане я почти завидую марам. Вам всего лишь нужно заставить человека дрожать от страха. И сладкая энергия, словно пот, начинает клубиться по его коже. Остается только протянуть руку и... ммм... отпить.

Я поерзала на месте от возрастающего дискомфорта. После чего еще крепче ущипнула себя руками. И судорожно прерывисто задышала.

Запрокинув голову вверх, откинулась спиной на диван и закрыла глаза.

По телу мягкой волной начал распространяться практически нестерпимый жар.

Боже, мне захотелось секса! Нет серьезно. Даже не секса, а жесткого быстрого мужика с толстым длинным членом и...

"НЕМЕДЛЕННО!"

"Вот прям сейчас. И можно по-собачьи... или еще как-то", — я громко застонала, из последних сил пытаясь удержать себя в руках, а не потянуться пальцами к трусикам и помочь себе самостоятельно. — "Или по-кроличьи... И много раз. Очень много. И очень быстро!"

Краем сознания я услышала со стороны Кошки громкий надрывный вдох, продлившийся около пяти секунд и закончившийся ее мурлыкающим стоном.

После чего мое возбуждение резко спало, сменившись накатившей усталостью и темнотой. Перед потерей сознания, я все же смогла на пару секунд возвратить рассудок на место. Наверное, только ради того, чтобы понять, что все-таки позволила своей левой руке дотянуться до клитора. И смутиться.

— Ты, блять, совсем охренела! — Я очнулась от громкого гортанного голоса, раздававшегося через открытую дверцу лимузина. — Твою мать, Лаплас! Там... — негодовал Бастьян на улице, — Сейчас Александр, Диттрич, Руслан и О"Брайн! А здесь... ТЫ... недалекая глупая суккубка, решившая перекусить на дорожку малявкой, которую весь этот скоп стережет как зеницу ока. Вот, скажи мне, дорогая, в каком месте у тебя мозг отключился, что ты...

— Лилит интересовалась охотой, — невозмутимо парировала Кошка. — Я решила, что рассказы ей мало чем помогут. Охоту надо испытать. И увидеть.

— Ага, — сарказм в голосе мужчины был подпитан ядом. — Еще и прочувствовать.

— Вот именно.

— Знаешь, я очень хочу посмотреть, как ты эту тираду будешь рассказывать компании ОБС-ников! Прямо-таки представляю себе это зрелище: камера, ночь, одинокий стул в центре, ты и прорва начальников с автоматами!

— В этом нет ничего противоестественного! Матери с малых лет учат наших дочерей тому, что я пятнадцать минут назад продемонстрировала Лилит.

— Но Лилит не суккуб! Она — мара. Более того, она — ребенок-мара, — Бастьян едва не подавился собственными словами. — А у нас, в отличие от суккубов, не принято посвящать детей в процесс кормления до перерождения. Более того, это запрещено! И карается серьезными последствиями.

— Но она уже пережила нападение фантомов! — Выкрикнула в ответ Кошка и многозначительно замолчала. После чего, видимо подавив эмоции, тихо и спокойно произнесла: — Думаешь, в тот раз, в сентябре, ее спасло чудо?! Несколько напавших на машины фантомов ни с того ни с сего решили остановиться только на обеде из трех блюд — людей из Ордена? Очнись, Бастьян! Развей собственные иллюзии. Скорее всего фантомы напали и на твою младшую сестренку.

— Тогда почему они ее не убили? — Из голоса мужчины тоже вмиг исчезла спесь ярости и гнева на свою подружку. А взамен появились... грусть? Печаль? Или я приняла за эти эмоции банальное сожаление о том, что сейчас над головой Лилит Витторио не насыпан холм с землицей, а в ногах не воткнут деревянный крест. А по каким обычаям хоронили мар?!

"Не такой уж у тебя и альтруистичный братец" — не смог не вставить свои "пять копеек" внутренней голос. — "Кажется, нимб над его головой тоже имеет гнильцу".

Я навострила уши и внутренне сжалась в тугую струну.

— Напрашивается только один вывод. Их кто-то остановил.

— Но как? Оружия против фантомов еще не изобрели. Только огонь. Но на поляне "самоубийц" пепелища не было.

— Не знаю. Но догадываюсь, что их все-таки отогнали. Может быть, наш незабвенный умник, может быть еще кто-то с козырем в рукаве. Но то, что они успели отпить — я уверена. Об этом свидетельствует тот факт, что на протяжении следующих нескольких месяцев Лилит тайно кормили кателахломинами. А потом ее похищение, после которого она слишком быстро восстановилась...

Мне вдруг захотелось с ней поспорить. Закричать, что догадки этой настырной женщины в корне неверны, и я до сих пор вздрагиваю, слыша имя Костика. Но вместо этого я, со всей возможной осторожностью, сползла с дивана и на карачках приблизилась к открытой дверце. Чтобы лучше слышать.

"И мотать на ус!"

— Ты намекаешь на то, что Лилит начала перерождаться? — Теперь в голосе Бастьяна послышалась усталость, перемешенная с отчаянием и растерянностью.

— Я говорю прямо. Это так. И отрицать бесполезно. Не сегодня, так завтра, маленькая журналисточка — особенно с таким образом жизни — станет полноценной марой.

— Это серьезный удар по психике. Переродиться раньше времени.

— Да, но это — не смертельно. История знала примеры, когда такое происходило и мары выживали. Да что там далеко ходить.

— Она моя сестра, киска. Моя младшая сестра. Если я помогу ей сейчас, а завтра она умрет?

— Значит, мы вздохнем спокойно. Ты станешь Главой мар, а Диттрич снова останется с носом, — я не могла видеть ее лицо, но очень стойко ощутила, как в этот самый момент Кошка лучезарно улыбнулась. Смакуя собственное превосходство.

Я задрожала.

"Не буду злорадствовать, но я тебя предупреждал, помнишь?!" — Голос-монополист не смог сдержать превосходства.

— Жаль, ты не присутствовала на сегодняшней пресс-конференции. И не услышала, что он сказал.

— Посмотрю завтра в записи.

— Нет. Витторио распорядился, чтобы завтра все каналы транслировали только итоги и анонс. Все записи сегодня же будут изъяты у журналистов и перемонтированы. А присутствующим гостям строго-настрого запрещено разглашать подробности пресс-конференции.

— Но мне-то ты можешь сказать? — Кошка клацнула зубами. — Или я недостаточно доказала свою преданность, Бастьян?!

— Он отказался, любимая, — мужчина едва слышно прошептал свой ответ. — Сказал, что власть не имеет для него значения. У него этой власти сейчас итак достаточно. Так что он уступает место Главы клана мне. А если я откажусь, или со мной что-то случится, он готов взять на себя эту ответственность, но только как регент.

— Что за бред? — Кошка фыркнула, а я едва не повторила за ней.

"На титул Главы клана еще кто-то претендовал? Кто-то помимо Бастьяна?"

"Может еще один твой старший брат?" — Вопросом на вопрос повторил мой внутренний голос. — "Кто его знает, сколько у Витторио было женщин на самом деле. Никто не исключает еще одного наследника-бастарда.".

— Чтобы быть регентом, ему необходимо иметь сына. Про официальную жену я вообще молчу, — тем временем не унималась Кошка. С каждым произнесенным вслух словом, раздражение и ненависть вскипали в ней, словно вода, разогреваемая на медленном огне в чайнике. — А сейчас у него... Или СТОП! Думаешь, это был намек на то, что какая-то девка уже успела залететь от этого урода?!

— По крайней мере, Витторио, Диттрич, пресса и остальные присутствующие подумали именно так.

"Вот это поворот!" — Присвистнул мой внутренний голос. — "Думаю, что в свете минувших событий, тебе стоит отыскать этого братца и познакомится с ним. Кажется, ты скоро станешь тетей!"

— Блять! — Кошка не сдержалась. Я услышала, как ее внутренний чайник вскипел и вода, полилась из-за плохо прикрытой крышечке наружу.

— Вот именно. А значит, Лилит теперь не опасна. В том смысле, в котором она представляла для нас угрозу раньше. И если мы правильно разыграем карты, то моя младшая сестренка... — он произнес это с такой многозначительностью, что я едва сдержалась, чтобы сплюнуть от досады.

"А вот и апофеоз всей беседы. Запомнила?", — а мой внутренний голос тем временем уже принялся праздновать победу в честь собственной правоты. — "Если нет, то лучше запиши. Твои новые знакомые оказались "оборотнями". Вау, кто бы мог подумать, а?!"

"Прекрати! Да я снова обожглась, но думаю, что здесь не все так просто. Естественно то, что эти ребята ведут свою игру, но... причем здесь Кнопочкин? И какую угрозу для них представляла я?"

"Ты еще про аварию вспомни. И про фантома, который спас тебе жизнь. И когда в твоей больной головушке снова начнут рождаться мысли о праведности всех мар, я подкину тебе информацию на размышление про предателя-Игоря, знающего все-с-самого-начала-Максима и прочих не менее интересных персонажей!" — Голос мысленно ласково погладил меня по голове, после чего отошел на некоторое расстояние, достал воображаемый мегафон (тут я обнаружила, что со своими внутренними диалогами уже нуждаюсь в обращении к специалисту) и закричал в него: — "Очнись, дуреха! Все, что с тобой случилось, имеет какую-то цель! Определенную. И эта цель далека от сохранения твоей никчемной жизни! Вокруг тебя — шахматное поле, на нем — разыгрывается партия, цель которой явно далека от твоего облагодетельствования! Так что не дури, надевая на головы других "фигур" ореол честности и человеколюбия. Не превращайся в героиню анекдотов. Ты ведь кажется славилась своей циничностью? Так где она теперь?!"

А тем временем договорить Бастьян не успел:

— Да-да, но сейчас не будем об этом. Впереди красная дорожка и прием. Нам надо быть дружной поддерживающей друг друга семьей, — Кошка свернула разговор, а значит, в ближайшую минуту она планировала заглянуть в лимузин и... наткнуться на сидящую на карачках у двери и подслушивающую меня.

Я дернулась в сторону сидения, на котором очнулась, удивляясь тому, насколько бесшумно у меня это получилось. Взобравшись по стеночки на диван, скопировала — по большей части — позу, в которой потеряла сознание, и закрыла глаза, изображая безмятежное спокойствие.

Чтобы через мгновение почувствовать легкое прикосновение к моему здоровому плечу:

— Лилит, — приятный мужской голос, "разбудил меня как спящую красавицу поцелуй прекрасного принца".

Быстр-быстро заморгав ресницами, я зевнула и потянувшись одной рукой, "проснулась".

— Бастьян?!

Странно, а я думала, что будить меня будет Кошка.

— Привет, соня, — на лице мужчины — точной копии лица Александра — отразилась робкая извиняющаяся улыбка (Мой внутренний голос картинно фыркнул, не поверив мужчине!). — Ты упала в обморок минут на пятнадцать. Так мне сказала...

— Кошка, — я снова глубоко зевнула. Получилось очень правдоподобно, даже для такой неумелой актрисы.

— Да, Кошка. — Сидящий рядом со мной на расстоянии вытянутой руки Бастьян кивнул. — Точное сравнение.

— Так вот, какое прозвище ты мне придумала, маленькая журналисточка, — названная особа заглянула в салон лимузина и приторно-сладко (хотя это могло показаться мне после ее откровений) улыбнулась. — Что ж, мне нравится. Пусть будет Кошка.

— Это имя, кстати, можно сократить до Кэт.

— Или Кати. На приеме вы оба можете называть меня Катей. Так, наверное, даже будет правильнее. Не нужно всем этим марским задавакам знать о том, что я — суккуб.

— Я не проболтаюсь, — уловив в ее словах невысказанную просьбу, я решила расставить точки над "i". — И о том, что произошло в машине — тоже.

— Ну и отлично, — С Кошки, казалось, вмиг слетела наигранная спесь, улыбка из приторной превратилась в обычную натуральную и искреннюю. — С этим разобрались. А теперь веселится.

— Да, время не ждет. Как и журналисты на красной дорожке.

Наш лимузин сделал круг вокруг клуба и подъехал по подъездной дорожке к подножию лестницы.

— Держи, перед самым выходом Кошка вновь сунула мне в руку упаковку таблеток. — Я немного энергии у тебя выпила, но на всякий случай...

— Перебарщивать с кателохламинами тоже не стоит, — Бастьян выхватил "предмет спора" и неуловимым движением спрятал его у себя в пиджаке. — Четырех таблеток вполне хватит на вечер, — Мужчина скривился так, будто бы только что перекусил очень кислым лимоном и выдавил из себя: — Даже после "того" эпизода.

— Вот и славно, — Подружка Бастьяна обезоруживающе улыбнулась, и потянулась к дверце лимузина. Которую уже придерживал открытой наш водитель.

Снаружи громко прозвучал голос местного церемониймейстера:

— Сеньор Себастьян Витторио со спутницей и сеньоритой Лилианой Витторио.

— Кем?! — Шикнула я, вылезая из лимузина вслед за Кошкой, и вставая рядом с ней в ожидании нашего спутника.

— Не бери в голову, — заняв место между нами, Бастьян под локоток ухватил сначала меня, после чего свою девушку, и с улыбкой на миллион долларов замер перед разразившимися вспышками камер.

Я, вспомнив все лучшие моменты своего жизненного триумфа, тоже превратилась в леди с обложки. Или точнее из зеркала в салоне красоты. Удивительно, но это оказалось, совсем не сложно.

Кошка вернула себе образ обольстительной красотки с обманчиво мягкой улыбкой и хитрым взглядом. Но об этом я узнала уже на следующее утро. Точнее вечер, когда пересматривала церемонию по телевизору и пыталась узнать в ослепительной троице себя и брата со спутницей.

Мы дали репортерам всего пару минут, чтобы сделать статические снимки, после чего походкой от бедра — правда, это касалось только нас с Кошкой — стали подниматься по лестнице.

— Организаторы, лет пятьдесят назад, во время моего дебюта, — зашептал мне на ухо Бастьян. — Назвали меня Севастьяном. Так после этого, я целый вечер пытался отвязаться от назойливых "Севочка" со стороны гостей.

— Значит, мне стоит готовиться? — Я ответила тем же шепотом.

— Вряд ли. Просто держись уверенно, когда будешь поправлять свое имя. Командным голосом. Не лепечи. Мары уважают силу и власть. Заставь их поверить, что у тебя хотя бы есть второе.

Мы остановились на середине лестницы — на большой квадратной площадке, где в дизайнерском красном костюме и с микрофоном в руках нас ждал ведущий. Он же, как я поняла, тот самый перепутавший имена церемониймейстер вечера

— Добрый вечер, — молодой мужчина с темно-русыми волосами подлетел к нам и вежливо склонил голову перед Бастьяном. — Как настроение?

— Прекрасно, — мой старший сводный брат снисходительно улыбнулся.

В ответ ему снова защелкали вспышки стоявших по бокам лестницы за заграждением журналистов.

— Представите нам свою очаровательную спутницу? — Ведущий жадным оценивающим взглядом прошелся по лицу, а затем фигуре Кошки, и с уже понимающей улыбкой вновь вернулся к единственному мужчине среди нас. Ну не считая его самого, конечно.

Хотя, судя по лощеной блестящей загаром коже, худому телу и чересчур розовым губам, мужчиной этого шовиниста можно было назвать с очень большой натяжкой.

— Катя, — скупо прокомментировал Бастьян, и легонько притянув к себе женщину, поцеловал в висок. Рост ему это с легкостью позволял. Кошка даже на каблуках доставала Бастьяну лишь до подбородка.

— Сегодня для вас обоих знаменательный вечер, — ведущий начал лебезить перед парочкой. — Сеньор Александр Витторио уже сделал официальное заявление по поводу наследования титула. Скажите, Себастьян, Вы рады тому, что в скором времени возложите на себя такую ответственность...

Отгородившись от светского интервью, в котором мне уже заранее были известны ответы и даже возможно вопросы, я с интересом осмотрелась: сначала мой взгляд скользнул по вспышкам камер и лицам многочисленных папарацци, потом скользнул к верхушке лестницы, на которой уже входила в "клуб-дворец" пожилая парочка сверху донизу обвешанная мехами и камнями, потом опустился к основанию лестницы, где рядом с бюстом "моего отца" остановился очередной, но теперь уже черный, лимузин.

"Интересно, сейчас из него, наверное, выйдет какая-нибудь фифа. Актриса или певица. Может быть даже из Голливуда..."

"Ага, или из Болливуда", — хохотнул внутренний голос, в то время как дверца лимузина открылась и...

Знаете, ощущение дежавю? Ну, то, когда тебе кажется, что чувства и мысли, проснувшиеся у тебя при определенной ситуации, уже когда-то в прошлом случались, и сейчас происходит лишь их повторение?!

Так вот, у меня случилось дежавю, сопровождаемое учащенным дыханием, широко раскрытыми глазами и упавшей на пол челюстью. Потому что из лимузина без посторонней помощи водителя вышел Максим Демон. Тьфу, то есть Максим Диметьев. И знаете, этот выход по моему эмоциональному отклику очень напоминал то шоу в полотенце, свидетельницей которого я стала в момент своей экскурсии по особняку.

Нет, на этот раз этот упырь был одет.

Но КАК?!

Тут даже мое материально-эгоистично-циничное подсознание не смогло не присвистнуть.

На Демоне был костюм. Глубокого черного цвета. Пиджак и брюки. Под ним — графитовая рубашка, всего лишь на пару тонов светлее самого костюма и яркая белоснежная бабочка. На ногах — удивительно, но когда я хотела, то могла быть очень зоркой — кожаные черные туфли. А на руках, кажется, даже блестели серебристые ролекс.

Сегодня Максим был без очков. С мальчишеской прической — отросшими темными и небрежно уложенными волосами — и почти полностью прикрывающий весь лоб челкой. Он выглядел божественно. Нет даже не так. БОЖЕСТВЕННО! С самой большой буквы, которая только имелась в русском алфавите.

И он улыбался.

Хотя слегка приподнятые уголки губ больше свидетельствовали о насмешке, чем об улыбке. Но мне, ни разу не видевшей у Диметьева даже такого проявления эмоций, уже это казалось, чуть ли не вторым пришествием.

Я ощутила, как мои коленки подкосились, и только благодаря твердой руке Бастьяна, не растеклась лужицей по красному ковролину.

Этот Максим, помогающий сейчас выйти из лимузина кудрявой блондинке с простоватым лицом и скромным вечерним платьем, нравился женщинам. Я даже могла поспорить, что они влюблялись в него с первого взгляда. Как рассказывала когда-то Вера.

Он был уверенным в себе, красивым, нагловатым и благодаря репутации злого Начальника Безопасности, плохим парнем. Идеальным типажом для женщин от восемнадцати и старше.

Кудряшка Сью, а именно так я обозвала, по-видимому, спутницу Максима на этот вечер, встала позади его правого плеча. В то время как рядом с ним показалась девчонка в знакомом мне неформальном "прикиде" — пышной, как у балерины, светло-кремовой юбке, ярко-черной с белой надписью "fuck off" на груди майке и в высоких ужаснейших, на мой вкус, таких же черных с огромными шипами гриндерсах. Волосы девчонки были завиты в какой-то традиционный вечерний "рогалик", зато на лице царило буйство красок — абсолютно белые губы, проколотые серебристым колечком, абсолютно белая кожа и ярко-розово-оранжево-красно-желтые тени. На пол лица. До скул. (Как позже я смогла разглядеть, это было живописное изображение заката.)

Если бы я самолично не шаталась с этой представительницей бунтующего поколения по магазинам и не видела, как она под общие смешки со стороны Игоря, меня и Ильи не затарилась этим хламьем, никогда бы не узнала в ней Майю Диметьеву. Сестру Максима.

А последним в этой компании оказался мальчишка. Чуть старше Майи, но моложе двадцати пяти точно. Высокий, но не выше Максима, Руслана, Бастьяна и даже Игоря. Думаю, он был ростом с меня. Поджарый, спортивный. Это было видно даже сквозь его странную одежду. С яркой ослепительной улыбкой и идеально ровными белыми зубами. Паренек был типичным американским парнишкой-футболистом с ангельским личиком, курносым носиком и пшеничными густыми (даже с такого расстояния это было видно) волосами. Правда, наряд его показался мне несколько нетипичным для столь пафосного мероприятия. Впрочем, рядом с Майей парень смотрелся органично — в тяжелых солдатских ботинках, брюках со стрелками, светло-серой рубашке и длинном черном кожаном плаще нараспашку.

"Что за матрица?"

Паренек встал рядом с Майей и Максимом, вскользь огляделся и под конец, встретившись со мной взглядом, будто почувствовав, что я сейчас оценивала именного его, обезоруживающе улыбнулся и подмигнул.

Я поспешила отвернуться.

А ведущий тем временем уже закончил экзекуцию Бастьяна и обратил свое внимание на более феерических гостей:

— Максим Диметьев со спутницей и Майя Диметьева... — Оглушающий голос церемониймейстера прошелся набатом по моим барабанным перепонкам. — О, неужели мои глаза меня не обманывают?! И спутником такой обворожительной девушки является один из самых загадочных джентльменов среди мар?! Господа, прошу почтить своим вниманием самого Кайла О"Брайна!

Услышав знакомое имя, Кошка уже вознамерившаяся продолжить дальнейший путь по лестнице, замерла на месте. А спустя секунду, резко обернулась, посмотрела вниз — на позировавшую перед камерами и казалось бы совершенно не собирающуюся подниматься наверх эпичную четверку — и едва не зашипела.

— Какого черта?! — Проследив за тем как ведущий, видимо решивший лично у подножия поприветствовать Диметьевых и Ко, поспешил вниз по лестнице, едва слышно возмутилась подружка Бастьяна. Ей Богу мне показалось, что и волосы у нее как-то подозрительно начали топорщиться вверх (как у настоящей четвероногой тески). — Что этот пидорас делает на красной дорожке?!

— Успокойся! И не устраивай спектаклей. Мы перед камерами.

— Это я должна успокоиться?! — Кошку охватила та же раздражительность, с которой она доказывала Бастьяну не далее как полчаса назад, что я подверглась нападению фантомов и выжила лишь благодаря чьей-то помощи. Хотя моя смерть — и мне с моим внутренним голосом с каждой секундой это казалось все сильнее — стала бы для нее настоящим облегчением.

— Не истери! — Снова попытался осадить и успокоить женщину Бастьян. — Его появление здесь закономерно.

— Но ковровая дорожка?.. Что за популяризация культа "Борьбы с преступностью"?! Я понимаю еще Диметьев... Но этот-то куда лезет... — женщина пренебрежительно кивнула головой в сторону блондина-Кайла, и поймав случайную фотовспышку сбоку тут же "сменила гнев на милость". И следующую фразу произнесла сквозь зубы с широкой от уха до уха улыбкой. — Супергерой обдолбанный!

— Вы про Кайла О"Брайна? — Я вспомнила, как эту фамилию называл Бастьян во время приватного разговора с Кошкой, и навострила уши.

— Да, — Мой старший сводный брат сухо кивнул, после чего снова подхватил нас обеих под руки и в принудительном жесте развернул в сторону лестницы наверх, заставляя продолжить подъем. Полагаю, что ему в отличие от вспыльчивой подружки, рвавшейся в бой и уже мысленно натачивающей свои острые коготки (иначе как можно было объяснить это ее непроизвольное движение сжимающихся и разжимающихся пальцев), хотелось убраться с дороги "четверки". И поскорее.

Я не стала заострять на этом факте внимание, хотя мой более прагматичный внутренний голос, решивший не с того не с сего вдруг проснуться и потеснить соседа-монополиста, зарубку в своей воображаемой книжечке сделал. И даже дал мне клятвенное обещание разобраться с ней (зарубкой) позже.

Красная ковровая лестница закончилась прямоугольной мраморной площадкой — террасой — с навесом и колоннадой. В центре нее располагались высокие (метра под три-четыре, не меньше) двойные двери с рисунком очень похожим на тот, что украшал дверь в горницу — грифоны, на фоне солнца и луны, обрамленные вязью орнамента. По бокам от дверей стояли огромные кадки со стриженными зелеными фигурами мужчины в камзоле с лицом постаревшего Бастьяна и женщины в старинном бальном платье, отдаленно напоминающей меня.

— У кого-то проблемы с манией величия, — я кивком головы указала на произведения топиарного искусства, заслужив два коротких и напряженных смешка со стороны Витторио-младшего и Кошки. — Боюсь представить, что ждет меня внутри.

— Вензеля, позолота, дубовый паркет и огромное количество хрусталя на люстрах, — сострил Бастьян.

Я фыркнула.

Двойные двери, придерживаемые изнутри двумя молодыми людьми — швейцарами — в темных смокингах, открылись.

Мы дружно, чуть ли не с одной ноги, шагнули внутрь.

Интерьер вестибюля встретил нас характерной вычурной, как и обещал мой сводный родственничек, позолотой, лепниной и двумя огроменными люстрами, свисающими с пятиметровых потолков (клянусь, не меньше!) на цепях и тросах. На каждой было не менее сотни лампочек (Да я плюнула на правила приличия, задрала голову наверх и посчитала. И не надо так смотреть!). Оставалось радоваться тому, что предусмотрительные организаторы-светотехники не рискнули их включать. Кажется ребята догадывались о последствиях массового светового удара гостей.

И, наверное, поэтому, а может и в целях искусства, решили пойти другим путем.

Помпезный вестибюль освещался сценическими прожекторами и светодиодами — я так полагала, потому что все эти штуковины были очень хорошо замаскированы и спрятаны — как в ночных клубах. Льдисто-голубые, неоновые и ярко-ультрамариновые лучи наполняли комнату атмосферой загадочности и какой-то сюрреалистичной таинственности. Как во дворце Снежной королевы. Или на худой конец Белой Колдуньи из Нарнии.

При этом — и мне снова стоило отметить заслугу светотехников — здесь не было слишком темно. Я смогла разглядеть импровизированный гардероб справа от нас, молодого юношу-гардеробщика в костюме чем-то неуловимо напоминающем одежду швейцаров у дверей, самих швейцаров, еще одни двойные двери напротив входа с четырьмя бугаями в форме ОБС (наряды "командос" мне удалось запомнить еще из выпуска новостей) и импровизированным заграждением — столбиками с натянутым красным канатом. Слева от нас (или точнее от вестибюля) ответвлением располагался темный коридор, несколько выполненных под старину и общий вычурный стиль диванов, стеклянный кофейный столик на выгнутых ножках и еще несколько парней в форме и с автоматами. Охранники.

— Лилит, — Бастьян дернул меня в сторону вторых двойных дверей с ограждениями и четырьмя "командос" по бокам. — Не стой изваянием. Ты здесь не с экскурсией. Демонстрируй свою власть.

— Власть?! — Я скривилась, услышав странное напутствие. — И каким образом ты предлагаешь мне это сделать в полностью патриархальном обществе?!

Бастьян промолчал, а Кошка по его другую руку наоборот сладко улыбнулась и чуть слышно шепнула:

— Гордая осанка, прямая спина, походка от бедра и высоко вздернутый подбородок.

Вспомнив о "леди из зеркала", я расправила плечи и повторила "подвиг" красной ковровой дорожке, но теперь уже на "пересеченной местности".

— Добрый вечер, — как только мы втроем подошли в зону слышимости, охранники в знак уважения склонили головы. Но не задержавшись с любезностями тут же их подняли и со взглядом рентгена-сканера прошлись по нашими фигурам.

— Ваши имена, пожалуйста, — у одного из "коммандос" в руках как по волшебству оказалась черная папка с приколотыми печатными листами — списком приглашенных.

И снова за всех нас троих ответил брат:

— Себастьян Витторио плюс один, — проведя указательным пальцем по столбцу с фамилиями, мужчина-"коммандос" — весьма симпатичной, стоило отметить, наружности, — торопливо кивнул. — И Лилия Витторио...

— Тоже плюс один? — Моя фамилия попалась ему на глаза быстрее, и, получив подтверждение, мужчина с вопросом посмотрел мне в лицо.

Кажется, на этом мероприятии согласно правилам этикета следовало появиться со спутником.

Для подтверждения моих мыслей, один из внутренних голосов, часто сотрудничающих с разделом быстрого запоминания большого количество печатного текста, подсунул подходящую цитату из недавно прочтенный главы Эйнер.

Я мысленно простонала и с немым возмущением, укором и попыткой обвинить другого в собственном промахе посмотрела в лицо Бастьян.

Но тот, к его же счастью, не успел и слова сказать, так как из другого конца вестибюля — а именно из темного коридора — к нам вышла весьма колоритная парочка:

— Лилит! — На звонкий женский голос среагировали все — обернулись и с возмущением, удивлением и пренебрежением посмотрели на "фарфорового" рыжего "тасманского дьявола" в маленьком черном платье.

Моя челюсть плавно спикировал на пол.

На двадцатисантиметровых шпильках походкой от бедра — но не развязной, а всего лишь дерзко-нагловатой — в нашу сторону дефилировала Настя Селезнева под ручку с пятидесятилетним лысеющим мужичком в строгом темно-сером костюме с вызывающе яркой оранжевой бабочкой. Ну да, в общем, для тех, кто не понял, с Граблей. Который Петр Николаевич.

— Ну, привет, дорогуша! — Поравнявшись с нами Селезнева, картинно подняла правую руку вверх и, посмотрев на "часы", которых не было, выдала свой самый извечный селезневский упрек: — Снова опаздываешь! Мы тебя тут уже полчаса как ждем. Ну, сколько раз повторять нужно, что опоздания привилегия королей, а ты... — тут она на минуту заткнулась, окинула меня изучающим взглядом, после чего поправилась: — Ну ладно, так уж и быть, сегодня тебе можно. Как "почти" королеве.

И было в ее словах что-то такое, что показалось мне неприятным.

— Здравствуй, Лилия, — а это уже Грабля. Поклонился и после одарил меня ласковой отеческой улыбкой. — Как поживаешь?

— Спасибо. Хорошо. С утра было.

— Вы кто? — После моего автоматического ответа, из ступора вышел уже Бастьян. И с возмущением на проявленную наглость со стороны моих бывших коллег в упор посмотрел на Петра Николаевича.

— Прошу прощения, Господин Витторио, — Грабля еще раз поклонился, только уже чуть ниже. — Я главный редактор журнала "Fashion", Петр Николаевич Грабля. А это, — мужчина кивнул в сторону рыжего "тасманского дьявола" со злым прищуром, — Моя сотрудница, Анастасия Селезнева. У нас назначена встреча-интервью в зале с господином Витторио и с господином Диттричем.

— Ага, но случилась заминка, — Настя перебила своего начальника и перевела свой прищуренный взгляд с меня на сотрудников "коммандос". — Наших имен не оказалось в списках. Вот мы и решили дождаться Лилит...

Мне показалось, что Селезнева замолчала только чтобы не подавиться последующими словами. Вместо нее снова заговорил Грабля:

— Мисс Витторио, — мой бывший начальник нагнал меда в голос. — Может быть, Вы будете так любезны и по старой дружбе позволите нам войти?!

Моя нижняя челюсть до этого так и валявшаяся на полу, пошла трещинами. Потому, наверное, я не смогла адекватно ответить. Или хотя бы просто ответить.

— Диттрича сегодня не будет! — Резко осадил моих бывших коллег Бастьян. — Никого из них. Да и отец вряд ли захочет в такой день отвлекаться на политические разъяснения. Все комментарии были розданы во время пресс-конференции. Если вас на ней не было, это еще не значит, что теперь у бульварной желтухи появилась возможность попасть на праздник и прерывать его.

— Мы не пиш-ш-шем о политике-е-е! — Селезнева среагировала на слова моего сводного брата шипением. Тем самым, которым она одарила несколько месяцев назад Игоря при встрече в торговом центре.

— Настя! — Возмутился Грабля.

— Настя! — В тон ему повторила еще более ошарашенная я.

Никого не слушая, рыжий "тасманский дьявол" скрестил руки на груди, задрал вверх голову и сделал несколько шагов в сторону Бастьяна. Между ними оказалось сантиметров десять свободного пространства, а между их носами — раз в пять меньше.

— Ты ш-ш-што-то с-с-с-сказал мар-р-р-ра-а-а-а?!

— Только попробуй напасть суккуб, — осклабился едва слышно мужчина, в то время как я громко ойкнула.

"С-с-суккуб?"

"Суккуб?!"

"СУККУБ?!"

— Боиш-ш-ш-шьс-с-ся?

— Ничуть, — от нагловатого самоуверенного тона брата я ощутимо вздрогнула, высвободила руку и сделала несколько шагов в сторону. Так, на всякий случай, чтобы сохранить обзор на всех участников разыгравшейся сцены.

— Но предупреждаю, — и снова всем присутствующим стало понятно, что Бастьян — истинный сын своего отца, — При прилюдном оскорблении я могу и забыть, что не бью женщин.

Лицо Насти исказилось нечеловеческим оскалом. Витторио-младший с предвкушением хорошей драки ухмыльнулся. Кошка в целом сохраняющая нейтральное выражение лица, едва заметно нахмурилась. И только мы с Граблей продолжали поочередно открывать и закрывать рты, как выброшенные на берег рыбы, ловя крупицы воздуха.

— Тебе не с-с-сойдет это с-с-с ру-у-у-к!

— Уверена? Я будущий Глава клана...

— Бастьян, — Кошка дернула своего спутника за локоть, видимо, мысленно прося воздержаться от категоричных заявлений на публике. Но ее жест остался не замеченным, так как на "сцене" в этот момент появились новые "действующие лица".

— Почему я снова не удивлен тому, что ты успела попасть в неприятности, блондиночка?! — Компания во главе с Максимом Демонославовичем вальяжной походкой вошла в вестибюль и, мгновенно оценив происходящее, поравнялась с нами. — Что происходит?

— Он мне угрожает, — неприлично указывая пальцем Бастьяну аккурат между глаз, Настя повернула голову в сторону Диметьева и... кажется на этом моменте у меня задергались оба века на глазах, так как Настя с придыханием улыбнулась Главе безопасности и тот ее улыбку принял. Правда, ответил сухим кивком головы. Но возражать не стал.

— Вы знакомы? — Мой голос превратился в тоненькое писклявое подвывание, вызвав у стоящей позади брата Майи и ее спутника несколько тихих смешков.

— Добрый день, Максим Вячеславович, — напрочь проигнорировав меня, в разговор вступил храбрящийся Грабля. Низко поклонившись — раза в два ниже, чем мне и Бастьяну — Петр Николаевич с плохо скрываемой дрожью в голосе продолжил: — Простите Настеньку. У нас сегодня выдался тяжелый вечер. В списках приглашенных произошла какая-то ошибка и там не оказалась наших имен. А у нас важное интервью. Вот мы с Настей и решили дождаться Лилит... — на этих словах Демон повернул голову в мою сторону и внимательным взглядом прошелся по моей прическе, макияжу, фигуре и зафиксированной повязкой руке, — и по старой дружбе попросить ее пропустить нас. Мы никоим образом не думали, что наша просьба окажется оскорблением сеньору Себастьяну Витторио.

Вот я никогда не слышала, чтобы Грабля заискивал перед кем-то. Командовал? Да. Угрожал увольнением? Да, пожалуйста. Петр Николаевич даже не гнушался обзывательствами с намеком на плоские шутки и картонные стереотипы. Но чтоб ТАК унижаться самому перед кем-то? Нет, такого я никогда не видела. Даже с владельцем журнала — своим непосредственным начальником — Грабля разговаривал вежливо, но чуть с высока, всем видом демонстрируя собственный профессионализм и обязанность окружающих с ним считаться.

— Ясно, — Демон кивнул и с вопросом посмотрел на Бастьяна.

Тот насколько ему позволяла стоявшая почти впритык Настя, развел руками и скривился так, что даже самому твердолобому в нашей невольной компании стало понятно, кого он считает зачинщиком спора.

Да и спора ли?! Какие-то претензии, непонятные угрозы и напряженность присутствующих наталкивала меня на невольную мысль, что Настя являлась чуть ли не персоной нон грата. Для всех. Очень опасной персоной.

"ЕКЛМН, че происходит-то? Как моя подруга и самая человечная из человек оказалась суккубом? И откуда она знает Бастьяна и Демона?"

Одарив моего сводного брата многозначительным взглядом в ответ, Максим в приказном порядке произнес:

— Ангелина, реши этот вопрос. Живо!

Кудряшка Сью, до этого стоявшая чуть позади правого плеча Демона, деловито кивнула и отошла в сторону "коммандос" со списками. За ее перемещениями проследили все кроме Бастьяна, в упор смотрящего на Максима, самого Максима, копирующего взгляд оппонента и взлохмаченного блондина — спутника Майи. Кажется его Кайлом представили на ковровой дорожке. Он в отличие от двух уставившихся друг на друга баранов, разглядывал люстру. Причем с таким невозмутимым и интересующимся видом, что я невольно задалась вопросом, а не повторял ли сейчас этот паренек мой подвиг — в смысле, не пересчитывал ли он лампочки?

— Приволок сюда весь свой штат? Не смог найти нормальную спутницу на вечер, а потому взял в качестве нее секретаршу?

— Испугался, что я попорчу твою младшую сестренку, а потому выкрал ее из больницы? — Вопросом на вопрос, скабрезностью на скабрезность ответил Демон.

— А как же твоя невестушка? Прячешь ее в шкафу, чтоб такую "красотищу" никто не стыбзил?

— А как же твоя совесть? Думаешь, очернишь меня и мелкая примется благоговейно твои слюнки подтирать?

— Ах да, боишься, что твоя Эвелиночка узнает про бурную молодость?

— Ах да, тебе плевать, что твоя Лилиточка узнает про твою бурную молодость!

У меня возникло ощущение, что еще парочка таких фраз, и двое взрослых мужчин по обе стороны от меня возьмут рогатки и ринуться бой. Выяснять, чей метательно-стрелятельный механизм лучше.

Я по очереди взглянула сначала на одного, потом на второго. Мой умный внутренний голос подсказал, что лучшим способом предотвращения грядущей войнушки было бы оттаскивание драчунов за уши по разным углам.

Встретившись взглядом с понимающей Кошкой и полностью ошарашенной Майей, я решила, что на этот раз на амбразуру не полезу.

А вот Настя — до сих пор стоявшая слишком близко для местных рамок приличия к Бастьяну — решила рискнуть. Достала из кармана диктофон, нажала кнопку записи и с предвкушением продолжила ловить компрометирующие фразы высокопоставленных петухов:

— Моей Лилиточки хватит мозгов понять, что ошибки прошлого не оказывают никакого влияние на будущее.

— Моей Эвелиночке тоже хватит на это мозгов.

— Тогда почему она не здесь? Боишься, что несчастная женщина узнает, как ты лет десять назад на ушах по все Европе ездил?

— Эвелина знает про гонки!

— И про ставки?

— И про ставки!

— И про порошок?

— И про... Я НЕ ПРЕНИМАЮ!

— Ага-ага. Вся Тусовка принимает. А ты единственный святой.

— Злишься, что ты весь такой крутой "принц", а в Тусовке не состоишь? Никто не приглашает.

— Зато тебя там на руках носят. Хотя погоди... сколько лет ты уже при должности? Четыре? Пять?

— Пять.

— И, наверное, с тех пор...

— Может, хватит?!

Нить этой "детской перебранки" я потеряла еще на моменте коверканья моего имени. Однако осадить мужиков решилась сейчас только Кошка:

— Во-первых, нашли место скандалить! Во-вторых, нашли повод скандалить. А в-третьих, если уж так хочется разукрасить друг другу морды, выйдете в сад через черный ход и там наслаждайтесь ночью, звездами, луной и "праздником".

Петухи посмотрели на нарушительницу их "сакраментального" разговора с осуждением. Но возразить в ответ ничего не успели.

— Слушайте, господа, так существование Тусовки — это правда? — Селезнева с журналистским любопытством вклинилась в беседу со своим вопросом. А для последующего ответа протянула поближе сначала к Демону, а потом и Бастьяну работающий диктофон.

Вытянувшиеся выражения лиц с пониманием в какую "Ж" они вляпались своими откровениями я запомнила навсегда.

Так же как и подавившиеся собственными смешками Майя и Кайл.

Но ответа моя дорогая бывшая коллега тире подруга тире суккуб так и не дождалась.

К нам вернулась Кудряшка Сью, которую Максим не далее как пять минут назад назвал Ангелиной.

"Стоп. Ангелина? А это случайно не там самая Ангелина Свиит из Управления ОБС?!"

— Максим Вячеславович, я решила проблему со списком приглашенных. Анастасию Эдуардовну и Петра Николаевича действительно вычеркнули из числа гостей после того, как стало известно о побеге заключенного. Госпожа Кристабэлла перестраховалась.

— Этого следовало ожидать, — Демон быстро обернулся и встретился взглядом с Кайлом, который уже минуты три назад закончил подсчет лампочек. Дождавшись его короткого кивка, начальник безопасности вновь обратился к кудрявой спутнице: — Раз этот вопрос снят, проводи наших гостей в зал и дай им необходимые интервью. Также проследи, чтобы последующие статьи, написанные на основе собранного сегодня материала, не содержали в себе никаких компрометирующих фактов.

И вроде бы и вежливо он говорил, и интонация была спокойной. А мне все равно за всем сказанным Демоном послышался приказ "увести журналистов подальше, отобрать у них диктофон и навешать приемлемой светской лапши на уши!".

— Будет сделано, — Кудряшка Ангелина — я решила объединить ее имя и кличку в одно словосочетание — растянула на губах вышколенную улыбку, и, развернувшись с коротким "следуйте за мной", направилась в зал. Удивительно, но никому из нас эта женщина даже и не подумала кланяться.

Насте и Грабле ничего не оставалось. Как ни хотелось подруге ускользать в этот момент от сенсации, она, подхватив начальника за локоток и засеменила все той же дерзкой походкой от бедра следом. Правда напоследок успела мне шепнуть на ухо: "найду тебя позже".

— Что же, беру свои слова обратно, иногда полезно повсюду таскать за собой секретаря, — примирительно сказал Бастьян. Больше ничего не добавив, брат снова подхватил меня и Кошку под руки и уволок следом за журналистами.

Ныряя в полутемное помещение основного зала, позади я услышала взволнованное щебетание Майи по поводу моего нового офигенски-крутого платья и почему-то переломанной руки. А еще тихую реплику Максима в ответ, о том, что мои проблемы — теперь не их ума дело.

По количеству вычурной позолоты, лепнины и люстр со множеством ламп накаливания, основной зал ничем не уступал вестибюлю. Здесь были такие же белые стены, две симметричные колоннады по бокам с ответвлениями в темные коридоры (я их навскидку насчитала штук по пять с каждой стороны), импровизированная полукруглая сцена в конце зала, аккурат напротив входа, высокие окна с видом на сад и Финский залив, несколько приватных зон с кучкующимся по сферам интересов бомондом, и снующие туда-сюда вышколенные официанты с бокалами шампанского на подносах.

Освещался зал также — посредством спрятанных прожекторов и светодиодов, только не "холодных", как в вестибюле, а "теплых". И более ярких. Настолько, что мне не представлялось трудности подсчитать количество уже появившихся к этому моменту гостей в зале.

"А тебе сейчас не кажется, что те волшебные Кошкины таблеточки каким-то образом повлияли на твою умственную деятельность? Что тебя все посчитать-то тянет?!"

Отмахнувшись от хмыкнувшего внутреннего голоса, я замерла на "пороге", заставив тем самым и Бастьяна с Кошкой, уже было направившихся в сторону одной из "кучек" бомонда, остановиться.

Людей, а точнее мар, здесь было не больше сотни. В основном парочки и семейные свиты — все поголовно в длинных вечерних платьях и костюмах с бабочками. Самый настоящий Black Tie.

"Представляю, как они удивятся, когда после нас в этой двери появятся Майя и ее спутник!"

Я обвела взглядом самую ближайшую к нам "кучку", отметила статную женщину лет тридцати-сорока со светлым каре на голове и лицом, неуловимо напоминающим главную героиню фильма про блондинку-адвоката; ее спутника — мужчину с капризными чертами, вызывающим взглядом и очень порочной улыбкой; недавно познакомившегося со мной Руслана под ручку с мадам азиатской наружности.

В следующей "кучке" мое внимание привлекла миловидная низенькая брюнетка с кукольными чертами лица и контрастной жутковатой полуулыбкой; мужчина лет пятидесяти — наполовину лысый — со старомодными пенсне; а чуть поодаль от него — пожилая женщина с высокой сложной прической из перьев и таким же старомодным лорнетом.

Среди других "кучек" мне встретилась и преображенная Кристабэлла — в узком обтягивающем нежно-голубого цвета платье на тонких бретельках. Она разговаривала с по-солдатски коротко стриженным рыжим пареньком, то и дело перебрасывающим из одной руки в другую какую-то монетку.

— Ну и что ты встала?! — Кошкино недовольное шипение вывело меня из состояния "глазеющего на пизанскую башню туриста". — Хочешь, чтобы на нас сейчас все внимание было обращено?

Кстати, а вот это действительно казалось интересным.

Я, конечно, на балах раньше не бывала, но как-то уже заранее нафантазировав свой выход в свет еще в такси по дороге в салон красоты, я ожидала от публики как минимум заинтересованного взгляда, а как максимум любопытного и даже настырного. И это все должно было встретить меня как раз сейчас — в дверях, после феерического (впрочем, это я преувеличиваю) появления.

Но к моему неудовлетворению уже присутствующие в зале гости и глазом не моргнули в сторону нашей троицы.

Пока я соображала с ответом для Кошки и констатацией сего факта для моего внутреннего голоса, Бастьян, не мешкая, посильнее ухватил меня за руку и буквально волоком потащил в сторону правой колоннады. Прямиком к первой "кучке" бомонда.

На наше появление отреагировала блондинка. До этого о чем-то увлеченно перешептываясь со своим спутником, она повернулась и с улыбкой и нарочитым почтением кивнула сначала Бастьяну, потом мне. Кошку копия голливудской актрисы проигнорировала. Ее примеру, кстати, последовали и остальные члены группы.

Остановившись на расстояние двух метров от женщины, Бастьян отпустил наши с "Кэт" руки и, сделав несколько шагов вперед, взял протянутую в белой перчатке ладошку, низко склонил голову и поцеловал:

— Шэр, ты как всегда обворожительна!

— А твои комплименты как и всегда банальны, — женщина с придыханием по-светски засмеялась, прикрывая свободной рукой рот. — Но от того они не менее приятны. Для моего самолюбия галантная лесть — как глоток свежего воздуха.

После этой фразы уже не сдержали своего веселья и спутник Шэр, и Руслан с азиатской подружкой. Видимо шутка про лесть среди них уже упоминалась не раз и от того давно обрела статус "своей".

Скупо улыбнувшись подобной реакции, Бастьян отпустил руку женщины и вернулся к нам. Снова приобняв меня и Кошку, мужчина соизволил нас представить:

— Прошу любить и жаловать, моя младшая сестра Лилия Витторио. И моя спутница Катерина.

— Очень приятно, — и снова вопреки марскому этикету первой ответила Шэр.

— Лилия, а это очаровательная светская львица ни кто иная, как...

— Просто Шэр. Для друзей всегда только Шэр.

Женщина протянула мне для рукопожатия свою руку и я, каюсь, всего на несколько лишних секунд, замешкалась, представляя, что мне ее, также как Бастьяну, придется поцеловать. А Шэр будто предугадав это, преодолела разделяющее между нами расстояние и, наклонившись, прошептала на ухо:

— Клянусь, малышка, тебя я не укушу. Но вот братца побереги, — последнее предложение она произнесла с какой-то зловещей интонацией, после чего, как ни в чем не бывало, панибратски поцеловала меня в щеку и вернулась на место. Снова улыбаясь так по-светски чуть свысока.

Шэр была низенькой. Наверное, навскидку, ростом с Селезневу. И это каблуках, которые под светлым бирюзовым платьем в пол не были видны. Без них светская блондинка, наверняка, едва доставала бы мне макушкой до плеча.

Ее же спутник наоборот был высок. Настолько, что вместе они смотрелись почти комично.

— А это Чендлер, — Бастьян представил мне порочно красивого мужчину с русыми волосами и неприлично раздевающими каждую встречную юбку глазами. — Довольно известная личность в... определенных кругах.

— Чендлер?! — Переспросила я, ни к кому конкретно не обращаясь и одновременно пытаясь выискать у тески героя моего любимого сериала схожие с Мэттью Перри черты.

Может быть рост? Насколько я помню, у канадца он был около метр восьмидесяти. Но на этом, пожалуй, все.

Чендлер, стоявший сейчас с правой стороны Шэр и держащий в левой руке бокал с мартини и плавающей в нем оливкой был загорелым блондином. Со светло-карими глазами и белоснежными ровными зубами. С многообещающей улыбкой от уха до уха и дико сексуальной однодневной щетиной. А еще с сережкой-камешком в левой мочке (может быть фианитом или цирконом, но учитывая уровень мероприятия, я бы предположила, что все-таки бриллиантом) и под стать ей — такими же запонками на манжетах белой сорочки. Черный костюмный пиджак мужчина держал на локте свободной правой руки. Невиданная вольность для присутствующей сегодня богемы. Но стоило признать, что, как и его партнерше, эта вольность мужчине безумно шла.

— Кличка, — голос блондина был похож на мурлыкающее рычание. — Придуманная лет двадцать назад и полностью заменившая за эти годы имя.

— В таком случае, я — Лилит, — на моих губах отразилась вежливая располагающая улыбка. — И это не совсем кличка. Скорее своеобразное сокращение, придуманное родственниками, увлекшимися заграничным бумом перестройки, когда мне было пять.

— Учитывая значение и трактовку — имечко то еще.

— Ага. Только кого это волновало?! Моя мама увлеклась творчеством Джин Сиберг

* * *

. И, считая, что я в будущем обязательно буду похожа на нее — я имею в виду внешность — назвала в честь сумасшедшей лесбиянки из шестидесятых.

Молчание, которое после моих слов, возникло в компании, и застывшие с выражением шока лица заставили меня искренне расхохотаться.

— Это была шутка, — уточнила я, после того, как пришла в себя и обратила внимание на лукавый блеск в глазах Чендлера. Он тоже смеялся вместе со мной, но почему-то предпочел не показывать своего веселья на людях.

"Что за ложная скромность и наигранная воспитанность?!"

— А это наш Русланчик, — инициативу за сглаживание неловкой ситуации взяла на себя Шэр. — Ответственный, отзывчивый и со всех сторон положительный мужчина. Знает более десяти языков, имеет дома в Европе, Азии и Америке, в свободное время музицирует и помогает друзьям, попавшим в беду. Любит Баха, Чайковского и сонеты Петрарки. Я ничего не забыла или перепутала?

— Нет, все верно, — приятный баритон Руслана прошелся по моему телу приятными и закономерными мурашками. Повернув голову в его направлении, я немигающим взглядом встретилась с уже знакомыми мне из утреннего эпизода серо-голубыми глазами. — Очень приятно наконец-таки официально с вами познакомиться, милая мисс Витторио. А это моя спутница, — мужчина кивнул женщину рядом с собой, которую он покровительственно обнимал. — Мичико Ясу.

Азиатка низко поклонилась и звонким журчащим голоском что-то быстро произнесла. То ли на японском, то ли на китайском, то ли вообще на корейском.

— Мичи, — Руслан укоризненно посмотрел на свою спутницу. Та в свою очередь подняла голову, смущаясь и краснея, встала на носочки и что-то ему шепнула на ухо.

Женщина, как и стоящая рядом Шэр, ростом была головы на две ниже своего спутника.

Внимательно выслушав азиатку, Руслан вновь повернулся в мою сторону и, видимо, перевел:

— Мичи очень извиняется за то, что не может сказать на русском, насколько для нее почетно лично познакомиться с Вами, мисс Витторио. Но дело в том, что Мичико только недавно начала осваивать этот язык и еще не вполне комфортно чувствует себя, общаясь на нем.

Я кивнула, чувствуя собственную неловкость в попытках найти подходящий ответ. А потому вновь перевела взгляд с уже улыбающейся мне вовсю спутницы Руслана на него самого.

После утренней катавасии выглядел он великолепно. Без помятостей и синяков на лице, с полным комплектом белоснежных зубов (ведь и не скажешь, что еще несколько часов назад Кристабэлла с превеликим удовольствием перекраивала ему челюсть, пинала бока и давала тумаков по физиономии) в точно таком же черном костюме с белоснежной сорочкой и бабочкой, как и остальные присутствующие в зале мужчины. На лице его играла мягкая полуулыбка, а на правой руке, в которой Руслан держал бокал с шампанским, красовались часы. Другие. Но явно из той же марки, что и утренние.

— Ну а теперь, когда официальное знакомство состоялось и все... ну или почти все правила и формальности соблюдены, — Шэр снова заговорила. Только теперь с большим количеством экспрессии в голосе. — Перейдем к горяченькому. Что поведал на пресс-конференции сегодня наш великий венценосный? Кто следующий правитель? — Ее алчный до сплетен взгляд метнулся в сторону Бастьяна и буквально пригвоздил мужчину к месту.

Хотя мужчина не стушевался, а даже наоборот, ответил своей, видимо, излюбленной аристократической улыбочкой, я все равно поразилась напору, с которым эта женщина обратилась к нему.

— У тебя иссякло терпение?! Или тебе просто невыносима сама мысль об ожидании официального объявления?! Отец озвучит свое решение. Не сомневайся.

— Но это будет позже, — Шэр не удовлетворилась его ответом. — А я хочу сейчас знать. Руслан сказал, что во время конференции случились какие-то эксцессы. И из-за них журналистам запретили транслировать свои записи в новостях.

— Тогда пусть Руслан и рассказывает тебе.

— А Руслан не может рассказать, — в их диалог влез сам Руслан. — У Руслана договор о неразглашении личной информации.

— Ой, я тебя умоляю! И ты, и я прекрасно понимаем, какую "личную" информацию ты не хочешь разглашать, — Бастьян с явным понятным только им двоим подтекстом посмотрел в глаза мужчине, после чего, демонстративно отвернулся.

— И надо вам разговаривать в такой день о политике, — в разговор включился скучающий до этого Чендлер. Сделав глоток мартини, он с намеком на эротизм достал из бокала оливку и, перекатывая ее на губах, несколько долгих секунд пристально смотрел на меня. После чего убедившись, что на моих щеках появился легкий румянец со значением во взгляде, наконец, съел ее.

— Чендлер! — Заметил подобные манипуляции Бастьян. — Тронешь мою младшую сестру, закопаю.

— А Диттрича? — Невозмутимо, с насмешкой, парировал ему загорелый блондин. — Его ты тоже закопаешь? Или он уже в могиле покоится?!

— А причем здесь Диттрич?! — И снова, будто на равных (вопреки всей патриархальной системе общества мар) в беседу включилась Шэр. — У него в отличие от тебя, — строгий взгляд в сторону своего спутника, — воспитание получше будет. И юбки он меняет, прости за подробности, — это уже мне, — куда реже.

— Вот-вот, — подтвердил слова светской львицы Руслан.

— И Диттрича закопаю! — Мрачно ответил на вопрос блондина, будто не слыша реплики его друзей, Бастьян. — При случае, он обретет свое законное место на родовом кладбище.

И с такой яростью, раздражением и твердой уверенностью это было сказано, что в моей голове даже не родилось и мыслишки сомнения. Судя по лицам, полным шока и ужаса, Шэр, Чендлер и даже Мичико безоговорочно поверили будущему наследнику Витторио.

А вот Руслан с пониманием, с которым взрослые смотрят на делающего первые шаги ребенка, наклонил голову набок и пристально посмотрел, оценивая, сначала меня, потом Бастьяна. И что-то такое было в его взгляде, заставившее меня на несколько долгих минут задуматься над тем, а сколько же лет на самом деле было этому лощеному мужчине.

— Милый, — тем временем, пытаясь разрядить сложившуюся обстановку в разговор включилась Кошка. Промурлыкав свое обращение, она потерлась щекой о плечо любимого и сладким с примесью нотки осуждения голосом обратилась к своему спутнику: — Не горячись. Мальчик еще не совершил ничего предосудительного. Я понимаю твою заботу о сестренке, но не стоит ее (заботу) превращать в манию.

И сказано это было так, что даже у меня от приторности ее обеспокоенности моей судьбой и жизнью загадочного Диттрича свело зубы.

Невольно воскресив в памяти недавно подслушанный разговор в лимузине и Кошкину фразу о том, что после моей смерти и ей, и Бастьяну дышалось бы легче, я неимоверным усилием заставила себя не передернуться.

"Лицемерка!" — Мой внутренний голос был менее сдержан. Достав из собственных закромов двуствольное охотничье ружье, он с наслаждением всадил в эгоистичную притворщицу несколько пуль. После чего посмотрел на меня с говорящим взглядом "Я ведь предупреждал!" и царственно удалился.

А я перевела взгляд на Шэр, вздернувшую высоко подбородок и невольно сжавшую руки в кулаки. Женщина ни на йоту не поверила словам спутницы Бастьяна, но, как и всякая светская красавица, решила на разжигать конфликт, и, осудив оппонентку взглядом, сменила тему разговора на более тривиальную — погоду, моду и светские новости.

Беседа потекла вяло, и уже спустя пять минут наша троица благополучно покинула компанию и двинулась в направлении следующей "кучки" бомонда.

Предполагаю, что именно в это время на пороге зала появились Максим, Майя и ее странно одетый кавалер Кайл. Однако я, впервые в поддержку слухов о наличии у блондинок ограниченного количества извилин, пропустила их приход, отвлеченная разглядыванием других гостей.

Следующие знакомства с марским обществом прошли менее бурно. Во-многом потому, что Бастьян расслабился и вел себя с уже ставшей мне привычной аристократической высокомерностью, которая другими гостями — в отличие от друзей Шэр и самой Шэр — воспринималась, как должная.

Мне раздавали комплименты, интересовались "непростым" детством в человеческом мире, тактично сочувствовали по поводу сломанной руки. Кошку хвалили за скромность и подобающее спутнице будущего правителя поведение, высказывали надежду вскоре увидеть на экранах их блистательную свадьбу. Бастьяну желали достойного правления, рассудительности, терпения и дальновидности, называли его надеждой общества и... да, некоторые даже пытались мужчину приобнять и расцеловать.

Если честно, то у меня с каждым новым таким гостем, все больше складывалось впечатление о том, что собравшиеся сегодня пришли отмечать далеко не годовщину свадьбы своего нынешнего правителя, а чествовать нового.

Впрочем, были и те, кто с издевкой высказывал Бастьяну надежду на то, что весь род Витторио в светлом будущем обязательно загнется, а у "трона" окажутся более практичные и влиятельные Диттрич.

— Революционеры, — в которых раз отходя от кучки мар, настроенных враждебно по отношению к роду Витторио, шипела Кошка.

— Они выражают свое мнение, — мягко, насколько вообще он это мог, одергивал ее Бастьян.

— Они пытаются расколоть общество мар, призвать других принести присягу надменной шайке псевдоправителей. Они ошибаются, думая, что Диттрич поделятся с ними богатствами и поведут по пути счастья. Они попадут в руки тиранов и деспотов. И после всего еще и обвинят в этом тебя!

После этой фразы Бастьян обычно замолкал, притягивая Кошку ближе к себе и ненавязчиво целуя ее в висок. И мы продолжали перемещение по "кругу почета" в сторону левой колоннады, сопровождаемые гулом беседующих между собой гостей. До тех пор, пока не натыкались на очередных "доброжелателей" и Кэт после общения с ними не начинала заведенную пластинку заново.

Помалкивая в такие моменты и "мотая на ус" те крупицы правды, которые удавалось выудить из ее слов, я с удивлением для себя отметила, что Кошка слишком близко к сердцу воспринимала подобные оскорбления. Уж не знаю, с чем это было связано, но казалось, будто всех "революционеров" она по приходу домой собиралась немедленно выписать в столбик на отдельный листочек и после с маниакальным желанием пройтись по каждому имени и фамилии.

Наш обход закончился у левой колоннады на месте рядом со входом, аккурат напротив компании Шэр. Которая, к слову сказать, сейчас о чем-то увлеченно спорила с Чендлером под общий хохот Руслана и Ми-чи... как-то там.

Встав в тени колон, я с превеликим удовольствием "сняла с лица" уже поднадоевшую улыбку и с таким же удовольствием сделала глоток шампанского из бокала, перехваченного у официанта еще минут пять назад.

— Устала? — Бастьян встал перед нами с Кошкой, закрыв своей долговязой фигурой обзор на богему. И дав возможность, после нудного двухчасового знакомства со светской элитой, прийти в себя.

— Улыбаться, — я перехватила бокал правой фиксированной рукой, а левой потянулась к подбородку и, разминая затекшие лицевые мышцы, прошлась по всей сведенной нижней челюсти. — Никогда не думала, что устану любезничать. А с такой практикой, как у меня, это действительно сложно Чего только стоили одни встречи с директрисой Маугли. Вот где действительно приходилось выкладываться на полную в убеждении старой грымзы в том, что мой закоренелый хулиган-братец уж с сегодняшнего дня-то точно исправится. И больше не побьет одноклассника, не принесет пива на дискотеку, и, наконец, запомнит, что включать пожарную сирену ради прикола в школе недопустимо.

Я с легкой грустью вспомнила о младшем брате — родном или не очень — и, избегая пристального немигающего взгляда Бастьяна, снова посмотрела в сторону Шэр.

Несколько последних месяцев сумбуром прокатились по моей жизни. Даже изменили ее. Перевернули представления о реальности кверху тормашками и злорадно посмеялись над пытавшейся все это время держаться на прежней почве блондинкой.

Поверила ли я в историю, некогда рассказанную мне Александром Витторио, о том, что мои биологические родители ради безопасности подменили меня и... Нет, они не подменили. Они, как заправская чета кукушек, подкинули меня в "гнездо" людей. А по истечению двадцати трех лет потребовали вернуть обратно. Да еще и заставили кукушонка следовать правилам кукушек, а не ласточек, в семье которых он научился летать.

"Да. Мой ответ да. Я поверила. Но приняла ли?"

Я мельком вновь посмотрела на Бастьяна, потом на прищурившуюся Кошку и снова на Шэр.

"Нет. На этот раз нет".

Если для доказательства моего биологического родства господину Витторио хватило лишь демонстрации Веры — похожей на мою маму, как бы больно мне при это не было, как две капли воды — то для принятия сего факта, этого оказалось мало.

Впрочем, как и спасения Максимом, и якобы признания в любви Игорем, и даже чудодейственного избавления от неприятностей Бастьяном.

Несмотря на все это, моей мамой продолжала оставаться Елена Анатольевна, а папой Владимир Сергеевич. А единственным братом был охочий до моей зарплаты Маугли.

Только так.

И сейчас, смотря на лица светских марских красавиц, див со сложными прическами и многоуровневыми платьями, я вдруг захотела очутиться дома. В кругу нудящего и вечно сватающего меня за сыновей своих и маминых друзей папаши; брата, требующего подкинуть копеечку на очередную праймари

* * *

, и железной леди Елены Анатольевны, каждый день задерживающейся с работы, как минимум, на час.

— Лилит, — после показавшейся мне очень долгой паузы, Бастьян положил свою ладонь мне на руку и легонько, едва ощутимо (через фиксатор-то?!) сжал ее. — Я понимаю, что для тебя сейчас все это как... деготь.

Я посмотрела на него в упор, хотя каюсь, продолжала краем глаза следить за компанией Шэр. Уж очень заливисто и весело она смеялась. Как будто глоток искренности на ярмарки фальши.

— Только вот не надо сейчас мне про бочку меда философию разводить, — со всем случившимся и вдруг накатившим в эту самую минуту осознанием, я почувствовала себя уставшей. Смертельно уставшей. Как Эдвард Каллен в лучшие годы своего снобизма. Или как граф Дракула (Странные мне, однако, в голову сравнения порой лезут). — Я уже привыкла к тому, насколько всем есть дело только до себя. К тому, что все во мне видят лишь способы извлечения выгоды. Кому-то документы. Кому-то... я даже не всегда понимаю, что конкретно кому-то от меня нужно. Но что-то ведь нужно?!

Я осушила бокал с шампанским до конца и кивком подозвала к себе официанта с новой порцией.

— Так что не стоит сейчас родственные чувства изображать. Ты тоже хотел документы получить?! — Я не спрашивала. Утверждала. — Но их у меня нет. Еще что-то?! Окей. Не стесняйся, говори! Ради общего ДНК я согласна на какое-то время потерпеть. Но потом, изволь, хочу жить нормальной жизнью. Без фальши. Без вас.

Еще один глоток и игристый напиток прокатился по моему пищеводу, создавая нервам ощущение оглушительного спокойствия.

"Всего-то с двух бокалов? Ах, да, за всеми приготовлениями к вечеринке я забыла, что мне в отличие от мар мне необходимо есть нормальную пищу".

Я снова перевела взгляд на Шэр. К ней в это время подошла та самая голливудская дива с экрана телевизора в лимузине и что-то также увлеченно принялась докладывать.

— Думаешь, она лучше? — Мужчина напротив меня, не стесняясь нарушения рамок приличия, ткнул указательным пальцем по направлению моего взгляда. — Да ты права. Среди мар мало честности. Даже меньше чем среди людей. Но Шарлотта, знаешь ли, тоже не пример для подражания.

— Шарлотта?

— Да, Шэр — сокращенно от Шарлотта. Шарлотта Эйнер, если быть точным.

— Автор книги?

— Автор? — Бастьян скривил лицо так, будто только что убедился в том, что меня совсем недавно похищали инопланетяне. Хотя всего через секунду его выражение отразило озарение и понимание. — Ах да. "Мары выше границ". Эйнер занималась переводом лет шестьдесят назад. В то время как пол Европы мучилось с восстановлением экономики после второй мировой, эта решила оставить свой след в истории. Художница из нее так себе. Слухом и голосом в отличие от своей звездной тески Шэр не одарена. С сочинительством тоже проблемы. Единственное отличие Эйнер от других — знание языков. Около пятидесяти, или даже ста. В этом она и решила... "себя выразить".

Забыв о накатившей ни с того ни с сего усталости (и также, к слову, быстро ушедшей), я присвистнула.

— Написала книгу, — Бастьян был рад отвлечь меня, а потому, несмотря на нахмурившуюся и отвернувшуюся Кошку, начавшую строить глазки какому-то официантику справа от нее назло не замечающему спутнику, продолжил. — К всеобщему удивлению, книга оказалась популярна. И на лаврах собственного успеха, Шарлотта основала Тусовку.

— О которой вы говорили с Максом?!

— Максом? — Кошка резко вздернула голову и с таким подозрением посмотрела в мою сторону, что я невольно сделала пару шагов назад. Как раз выйдя из "тени Бастьяна" к открывшемуся виду на богему.

— Да, о нем. Демон в ней состоял. Или состоит, так как официально он все еще числится в рядах этих адреналинщиков. Правда сейчас должность ему не позволяет присутствовать на их вечеринках, но вот лет десять назад... Родители как раз вытащили его из армии — благородство у него, блин, в одном месте заиграло — и заставили поступить в Кембредж.

— Кембридж? — Я не удержалась и снова присвистнула.

"Ох ты ж, не фига се?!"

— Эта долгая история. Но если интересно, то Демон изучал, кажется, международные отношения. За подробностями — не ко мне. Хочешь знать больше — подними базы университета и колледжа, поговори с его друзьями... да все с тем же Русланом, например. Они в те годы очень тесно общалась. Чуть ли не братьями друг друга считали, — с появившимся в глубине глаз весельем, Бастьян отмахнулся и вернул разговор в прежнее русло. — Так вот насчет Шэр и Тусовки. После работы с рукописями Лисовской, организация подобного сборища... причем под самым носом ОБС не лучшим образом подняла ее репутацию до небес. Шэр хотела оставить след в истории, Шэр его оставила. Я бы даже сказал, что наследила она знатно.

— Ой, вот только давай без патетики! — Включилась в рассказ мужчины Кошка.

А я снова не удержавшись, подозвала взглядом официанта и перехватила у него очередной бокал шампанского. Уж очень вкусным оно здесь оказалось.

"Может знаменитое Кристал? Никогда, если честно, его не пробовала. Все хотела, но зарплата рядовой ведущей колонки советов в местном журнале моды как-то не совсем располагала к таким тратам!"

— Шэр научила мар развлекаться, — Бастьян и бровью не повел в ее сторону, увлекшись собственным рассказом. — В компании со своим знаменитым дружком Чендлером. Сначала это были гонки без правил. На деньги, разумеется. Потом какие-то нелепые споры вроде "соблазни в течение следующего месяца дочку премьер-министра Кореи и получишь "печеньку". Потом и вовсе дошли до тира с "живыми" мишенями: отлавливали людей, загоняли их на определенную территорию и устраивали "охоту".

В это время снова решив сделать глоток игристого напитка, я едва не подавилась пузырьками.

"Охота?!"

— Тусовка развлекалась на полную катушку: алкоголь бочками, кокаин килограммами, опиаты, химия и марихуана. Мары ведь не болеют. Наш иммунитет позволяет употреблять практически все виды наркоты и при этом оставаться "здоровыми" и "на волне". Зато кайф раз в десять, а то и в двадцать, сильнее.

И с таким знающим видом он это сообщил, что я не на секунду не засомневалась, что — да, пробовал. Лично.

— Да ты что? — Терпение у Кошки закончилось именно в этот момент. Судя по грозному взгляду, про Тусовку она уже знала. Про нравы завсегдатаев этого сборища видимо тоже. А вот про опыт Бастьяна в сфере применения запрещенных препаратов — по вмиг развернувшей к мужчине фигуре, сощуренным до размера урожденного китайца глазам и упертым в бока рукам — нет.

— Так говорят, — Бастьян посмотрел на свою спутницу честными-пречестными глазами. После чего вновь вернулся к своему рассказу.

"Вот интересно, чем эта Тусовка так зацепила?! Вон как в его зрачках едва прикрытые огоньки ярости то и дело отплясывают румбу. Почти так же, как при упоминании имени загадочного соперника "по трону".

— Исключением являются разве что героин. Он реально вызывает привыкание. Но, кажется, кто-то из адреналинщиков Шэр и им не гнушался. Короче, одним словом, Тусовка — эта грязь. Под прикрытием ОБС. Последние, конечно, обязаны их ловить и "наказывать", но на деле... Нынешний глава безопасности — их лучший друг, предыдущий глава безопасности — тоже. Ребята "шиты-крыты" и имеют на руках индульгенцию творить все, что их "заблудшим душенькам" угодно.

— И как туда попасть? — В отличие от Бастьяна, который продолжал с тихой яростью потешаться над этим сборищем, мне вдруг стало не до смеха. Как-то очень ясно я себе представила перед глазами все их развлечения. И каюсь, меня едва не стошнило от ужаса. А про членство я спросила так, ради галочки.

— Только с кем-то своим. В Тусовке действует негласное правило по этому поводу: привести новичка может только один из завсегдатаев. Со стороны к ним не попадешь. Тусовка — эта элита — высокопоставленные чиновники, наследники богатеев. "Золотая молодежь мар". Ты, кстати, под эту категорию попадаешь, если интересно.

— Нет уж спасибо, — я снова осушила свой бокал и, не выдержав взгляда Бастьяна, ожидавшего, будто я прямо с этого места "сигану в карьер", то есть к Шэр, отвернулась.

В зале по-прежнему, шушукаясь кучками, топился народ. Некоторые приходили, часть уходили. Кто-то пил шампанские, кто-то ел тарталетки с икрой, кто-то баловался кремовыми мини-рулетиками.

Я снова невольно нашла взглядом компанию Шэр и... "выпала в осадок". Помимо кучки примкнувших к ним голливудских красавиц, рядом с Русланом стоял Максим. В обнимку с двумя высокими тощими фотомоделями по обе руки. Ангелина Сью, как и положено преданной секретарши, держалась за его правым плечом и с умнейшим видом внимала беседе мужчин.

Демон стоял ко мне вполоборота, так что под покровом тени колон я могла бессовестно шпионить за ним, оставаясь незамеченной.

А разглядывать там было что. Моей любопытной сущности так точно.

Несмотря на привлекательную компанию-сопровождение — это я про моделей — Упырь Вячеславович (хотя в этом костюме и без очков его сложно было так называть) оставался хмур. И по большей степени молчал, сжав губы и слушая веселый, я бы даже осмелилась предположить дружеский, разговор Руслана. А реплики, судя по тут же становившемуся кислым, лицу вставлял неохотно.

— За что вы его так не любите?

Не было необходимости уточнять "кого". Думаю, что если бы я сейчас даже не смотрела пристально на объект моего интереса, Бастьян и Кошка все равно бы поняли.

— А за что его любить-то? — Вопросом на вопрос парировала Кэт. Подойдя ко мне с левой стороны, она, как истинная представительница своего семейства, положила голову мне на плечо и посмотрела в сторону обсуждаемого нами. — Лично мне этот задиристый индюк не сделал ничего хорошего. Бастьяну тоже. А тебе, маленькая журналисточка?

Жеманности и презрения в голосе женщины было половина-наполовину.

А мне вместо того чтобы в который раз указать на снобизм, эгоцентризм и уже приевшееся высокомерие Максима, вдруг захотелось его защитить: крикнуть, что несмотря на все его недостатки (хотя, если хорошенько разобраться, все его недостатки были надуманы и заключились лишь в нежелании со мной "подружиться" с самого начала), он спас мою жизнь. Даже если это было формально "не так".

Но я промолчала.

Потому что после своего похищения и чудесного спасения, вспомнила наш разговор с Бастьяном в самолете. И его предположения.

Достав свободной рукой из-под платья цепочку с кулоном и ключом, я продолжая смотреть на Диметьева, спросила:

— Кэт обмолвилась, что, несмотря на ложь мне, ты знаешь что именно открывает этот ключ?

— Да, знаю.

Бастьян, как и Кэт, подошел ко мне непозволительно близко, но с правой стороны. Его голос был тих и напряжен.

— На ключе гравировка — номер дела следственного подразделения ОБС.

— Примерно об этом я уже догадалась, — я тоже старалась говорить негромко, — когда пересылала с ноутбука Демона себе на почту одноименную папку. Но я смотрела ее предварительно — отчеты о состоянии атмосферы, почвы, прогнозы погоды в районе Варшавы. Больше похоже на экологические исследования, чем на дело ОБС.

— Ты просто не знала куда смотреть. Да и вряд ли Максим стал бы держать у себя на компьютере компрометирующую информацию. А дело "МВ927М2Д" — это дело о крушении частного самолета в Кампиносском заповеднике. Он как раз находится на территории Польши, под Варшавой.

— То есть...

— Да, маленькая журналисточка, — Кошка с эротическим подтекстом, который к данной ситуации не имел никакого отношения, зашептала мне на ухо: — Это дело об убийстве Асадовой Ольги Николавны.

— А ключ, — Бастьян вернулся к ответу на мой непосредственный вопрос, — открывает сейф с уликами и материалами следствия в Архиве...

— Лилит!

Звонкий девчачий оклик застал нас всех врасплох.

Резко выпрямившись, Кошка с Бастьяном сделали два шага назад, позволяя мне развернуться лицом к кричащей.

На всех парах к нам со стороны сцены, за руку таща за собой высокого русоволосого мальчишку Кайла, в своих неубиенных и не по случаю надетых гриндерсах неслась Майя. Лавируя между представителей бомонда и напрочь игнорируя их удивленные вперемешку с неодобрением лица, девчонка не гнушалась нарушением этикета.

— Лилит! — Прокричала она через весь зал, собирая еще несколько неодобрительных взглядов, в том числе и обернувшегося на ее голос Максима, после чего подняла свободную руку и помахала так, будто ничего постыдного в этом не было.

За спиной Деметьевой-младшей Кайл не смог сдержать на лице озорную улыбку.

— Только их нам не хватало, — чертыхнулась Кошка. Взгляд ее при этом был направлен исключительно на спутника Майи.

— Держи себя в руках, — посоветовал Бастьян и в отличие от своей более эмоциональной подружки надел на лицо маску аристократического великодушного высокомерия.

Ребята поравнялись с нами довольно быстро.

— Выглядишь опупенно, — с ходу сделала мне комплимент девочка, напоминая о своем непосредственном прямодушии. — Правда, я помню, что мы с тобой выбирали другое платье. Оно было короче. И ярче. Но это тебе тоже идет. О, кстати, а что с рукой? Перелом? Или последствия обморожения? И почему ты сбежала от нас?! О, кстати. Хочешь прикол... Вера пропала. А Макс сделал официальное предложение Эв. И еще дом на Чернильной, кажется, ограбили. Когда мы с Игорем вернулись из школы, там было все перерыто. Будто что-то искали. Вот. Макс тогда жутко перепугался за меня и отправил жить к Исаеву. Во, представляешь?! Я самая счастливая на планете Земля!

От избытка информации и от того с какой скоростью она все это выпалила у меня заболели уши и голова.

А Майя все не унималась:

— Еще кстати, Палыч сбежал. И я познакомилась с сестрой Игоря. Она крутая, но скучная. Ее Аней зовут. Она к нему в воскресенье вечером пришла, перед самым моим отъездом в аэропорт. Я не знаю, что она хотела, но пяти минут разговора за закрытой дверью на кухне этой Ане хватило. А еще у Игоря есть крутетский кинотеатр в квартире. И целая комната с запасными шинами. Вот. Но я так переживала за тебя, что не смогла сдать контрольную по географии. А еще нас с Ильей русичка запалила, когда мы в туалете жгли журнал девятого "Б" за то, что они нашему классу объявили бойкот. Но это все из-за Маши Костриковой и того, что она при всех сказала Илье, что у него маленький... Ой, ну короче ты поняла. Теперь нас вроде как временно отчислили. Но Игорь сказал, что в понедельник подойдет к директрисе и договорится.

После того как волна информации, накрывшая нас троих (я мельком взглянула на лицо посмеивающегося Кайла и поняла, что ему гиперактивность спутницы ничуть не мешала наслаждаться вечером) спала, я выхватила крупицы информации, которые из всей кипы показались мне наиболее важными:

— Вы, ЧТО делали в туалете?!

— Жгли школьный журнал.

И с таким невинным видом она выпалила ответ, что я, уже готовясь позанудствовать на тему правильного поведения в школе, тут же заткнулась. А Кайл, все еще державшейся за спиной девочки, покровительственно положил ей на плечи руки и расхохотался.

И нам троим тут же пришлось забыть о сумбурности слов Майи.

У Кайла был очень красивый смех. Для мальчика. Звонкий, переливистый, похожий на звонкое пение соловья.

И улыбка у него тоже была волшебной — преображающей все его лицо из обычного подросткового в одухотворенное и возвышенное. Ни больше, ни меньше, с искренним выражением радости на лице, спутник Майи был похож на сошедшего с небес херувима. Только уже подросшего лет так до семнадцати-восемнадцати.

— О, а что это за кулон? — Майя, уже видимо выработавшая иммунитет на своего партнера, решила зайти на третий круг вопросов. Только теперь уже более опасных. Для меня. — Ключик и птичка. Как ми-и-ило. Где купила? Я тоже такой хочу...

Проследив за ее заинтересованным взглядом, я обнаружила, что продолжаю свободной рукой держать на уровне груди цепочку с вещами, о которых в принципе не должен был никто знать, но из-за моей безалаберности их видели уже... "энное" количество человек (то есть мар). Почему то в голове тут же мелькнули строки из первого письма Хранителя о том, что доверять никому не стоит. И я, спустя несколько месяцев после их прочтения, поверила в них. А потому, наскоро засунула ключ и брелок обратно под платье и с самым невинным видом соврала:

— Это подарок моего брата. Кстати, Майя познакомься, это, — я указала рукой на стоящего чуть поодаль от меня мужчину. — Себастьян Витторио. Мой старший сводный брат по линии отца.

— ЧТО?! — Девчонка в один прыжок подскочила к не ожидавшему такого поведения мужчине и взглянула в его слегка опешевшее лицо снизу вверх. — А вообще он похож. На господина Витторио. А на тебя, — она с подозрительностью оглядела с ног до головы сначала его, потом меня и сделала вывод: — НЕТ.

— Это потому что Лилит по большей части унаследовала внешность Бьянки, — снисходительно пояснил мой сводный брат. Его выражение лица вновь вернуло аристократическую надменность. — Но у нас с ней одинаковые глаза.

— Ой, точно! — Майя, встав на носочки, еще раз всмотрелась в лицо Бастьяна. Мои глаза для сравнения ей не потребовались. Видимо запомнила, или что более вероятно, Майя воспроизвела в памяти многочисленные портреты моих прадедов в доме на Чернильной. Уж их-то она должна была выучить наизусть.

— Лилька, — спустя несколько минут "сканирования", девочка вернулась к своему спутнику и с прежним энтузиазмом заговорила: — Теперь ты такая же везучая, как и я. В смысле, со старшим братом. Ой, а они ведь с Максом знакомы! Кстати... — Видимо только на этой минуте своего словесного недержания Майя вспомнила о перепалке "наших братьев", состоявшейся всего несколько часов назад в вестибюле. А потому тут же покраснев, опустила взгляд в пол.

— А я Кайл, — Звонкий голос "херувима" вышедшего из-за спины своей сегодняшней спутницы с протянутой для рукопожатия рукой показался мне знакомым. — Кайл О"Брайн.

— Очень приятно, — я протянула руку в ответ, но оказавшись внезапно перехваченной, ощутила прикосновение теплых чуть шершавых губ мальчика на своей ладони.

"Однако, он еще и джентльмен! Будь я лет на шесть-семь помоложе, точно бы влюбилась".

— Взаимно.

— Себастьян Витторио. А это моя спутница Катерина, — Кайл отпустил мою ладонь и по-мужски пожал протянутую руку моему сводному брату. После чего с такой же галантностью поцеловал ладонь Кошке. При этом надо было видеть ее лицо. Казалось, бедняжку Кэт вот-вот стошнит от жеста ненужной ей любезности.

— Кайл О"Брайн.

Когда златокудрый "херувим" повторил свое имя, я вновь попыталась вспомнить, где слышала его голос — чистый, мальчишеский, не поломанный переходным возрастом.

— Ты же... тот самый оболтус?! — Перед моими глазами всплыл телефонный разговор с Кристабэллой и смешливые реплики на том конце трубки. Не удержавшись, я вскрикнула, чем привела в очередное недоумевающее состояние Бастьяна, Кэт и даже Майю. А вот Кайл, кажется, догадался, что именно я имела в виду, и, изобразив по-мушкетерски снимаемую шляпу, низко поклонился в мою сторону.

Теперь уже я не сдержала хохота.

— О мада-а-ам, если позволите украсть у Вас первый танец, я разрешу называть меня как угодно!

Его откуда-то появившийся и намеренно усиленный французский акцент превратил мой смех в настоящую истерию, сквозь которую я едва смогла выговорить ответ:

— А что, на данном мероприятии еще предполагаются танцы?

— Вальс. Обычный и венский. Но если Вы желаете отплясывать что-нибудь более экзотическое вроде мазурки, я организую.

Вспомнив уроки школьной хореографии в начальных классах, я без труда смогла вообразить в голове, как забавно здешние пары буду смотреться резво и за ручку "бегающими" по кругу. Майя в своих гриндерсах рядом с Кайлом в плаще, Шэр вместе с Чендлером, Руслан со своей азиаткой. И, конечно же, Демон в обнимку с двумя тощими моделями по бокам и Ангелиной Сью сзади по правую руку.

"О Боооооооже..." — я согнулась пополам от смеха, держась за живот свободной рукой.

А Кайл, по-мальчишески забавляясь ситуацией, посмотрел в сторону сцены и, подняв правую руку, дал отмашку... кому-то. Самих музыкантов, только войдя, я не обнаружила — ни на сцене, не рядом с ней — но после его недвусмысленного жеста, по залу полилась музыка. Настоящая. Оркестровая.

Насколько мне позволяло различить ноты мое скудное образование, это было "Болеро".

Моя истерика закончилась вмиг, стоило заметить его протянутую приглашающую руку и удивленные лица обернувшихся в сторону центра зала гостей. Последние явно в предвкушении шоу ожидали увидеть пару, осмелившуюся начать танец первыми. Да еще и под такую странную музыку.

Выпрямившись, я с ужасом посмотрела сначала на руку Кайла, потом на Майю, лицо которой выражало смесь даже ей непонятных эмоций, потом на со злорадством ухмыляющуюся Кошку и, наконец, на невозмутимого Бастьяна. Последним в моем "обзорном списке" было лицо Кайла — в глубине глаз которого плясали отнюдь не детские эмоции: вызов, усмешка и желание что-то кому-то доказать. Впрочем, насчет последнего я могла ошибиться.

— И как под это танцевать? — Прошептала я, прежде чем дать согласия и подвести итог своей незапятнанной в марском обществе репутации.

— Ногами. Телом. С партнером.

Не знаю почему, но в этот момент, я вдруг неожиданно для себя подумала о том, что Кайлу, также как и Руслану, отнюдь не столько лет, насколько он выглядит.

— Вряд ли я смогу.

— А я смогу. Брось, Лилит, пойдем оживим эту скучную...

Договорить он не успел.

Под переливистые восточные мотивы Равеля, главная дверь в зал открылась и на пороге показалась всклокоченная женщина.

Продолжая смотреть на протянутую руку Кайла, я не сразу заметила, как он весь внутренне подобрался, а музыка, которую до этого "херувим" запустил поднятой правой рукой, притихла. Подняв взгляд, я отметила плотно сжатые губы, появившийся холодный блеск в глубине глаз и общую каменно-непроницаемую маску на лице, абсолютно скрывавшую все эмоции "носителя".

Кайл руку убрал. Не резко. Плавно. После чего сделал шаг назад и одновременно чуть в бок, полностью загораживая своей фигурой Майю. Взгляд он продолжал держать на точке где-то поверх моей головы. Может быть чуть левее — предположительно на входных дверях. Обе руки "херувим" (назвать Кайла мальчишкой в эту минуту мне было сложно) засунул в карманы брюк, раздвигая тем самым полы своего длинного плаща и давая мне возможность оценить наличие у него подплечной кобуры и... кажется двух пистолетов.

"Ему точно не семнадцать!"

Ужаснувшись этой картине, я невольно сделала шаг назад и в поисках объяснения или защиты (в данную минуту я не могла ответить, чего конкретно мне требовалось) посмотрела на Бастьяна.

К моему удивлению, мужчина с точностью копировал позу Кайла (разве что наличие огнестрельного оружия не выставлял напоказ): стоял впереди Кошки со скрещенными на груди руками и сосредоточенным взглядом следил за происходящим у входной двери.

На меня Бастьян не обратил никакого внимания.

С недоумением, постепенно превращающимся в откровенную панику, я повернулась лицом к залу. Большинство пар — точнее мужчин — держались также как и мои спутники: стояли впереди женщин, предусмотрительно закрывая их своими спинами, и с каменными лицами, хотя некоторые с откровенным ужасом в глазах, пялились на входную дверь.

Краем глаза я выхватила из общей толпы мар и компанию Шэр. После последнего взгляда в их сторону, она (компания) заметно поредела числом тусовавшихся моделей. Сейчас подле светской дивы находились лишь несколько "людей" — Чендлер, Руслан со своей азиаткой (имя которой я забыла еще где-то полтора часа назад) и Максим с двумя тощими моделями, едва не плачущими у него на плечах, и Ангелиной Сью, державшейся в отличие от "телочек" своего босса с большим спокойствием. И все они, примерно с таким же "стратегическим расположением на местности" — мужчины стеной из своих тел закрывали стоявших позади женщин — смотрели на дверь.

"Да что там происходит-то?!"

Я резко повернулась на сто восемьдесят градусов и... не буду говорить, что обомлела. Не буду говорить, что ужаснулась.

На этот раз я просто запаниковала, увидев в дверях всклокоченную женщину с пистолетом в трясущихся руках и жаждой смерти на лице.

Она была одета не по случаю — это еще мягко сказано — в разодранную, но когда-то очень дорогую, куртку с пятнами крови на груди и животе; в тоненьких обтягивающих худые ноги и заостренные коленки легинсах и высоких сапогах на плоской подошве. Ее светло-каштановые волосы были всклокочены, на лице помимо глубоких морщин от усталости виднелись многочисленные порезы, в красных глазах стояли слезы.

Я видела ее вживую лишь один раз, представляла в своих мыслях — тысячи. Но сейчас мне все равно потребовалось некоторое усилие, чтобы распознать в сумасшедшей "бывшую жену" Максима и мать маленькой умирающей Катарины. Евгению.

— Ну-у-у, вот и все... — ее голос несмотря на общее состоянии прозвучал громко и ясно. — Вы довольны, да?

Женщина обвела взглядом полукруг, в котором лицом к ней стояли мары-мужчины, и, остановившись на Максиме, подняла пистолет. Щелчок (думаю, что Евгения сняла оружие с предохранителя), и женщина сильно трясущимися руками направила дуло в сторону Демона.

— ТЫ доволен, да?! Добился своего? Ты здесь, а она... Катарина там. А тебя даже рядом не было. Какого это не слышать голоса своей дочери? Какого это забыть о ней ради очередной любовницы, а дорогой?! — Ее голос из твердого и уверенного постепенно превращался в скулящий и плачущий, как у побитой хозяином собаки. При этом я отчетливо видела, что женщина не давала волю слезам. Казалось, свое Евгения уже выплакала раньше. — Какого это променять последний вздох дочери на какой-то долбанный прием, а?! КАКОГО?!

— Женя... — Максим поднял обе руки вверх. Голос его прозвучал ласково, на лице отразилась грусть.

— ЗАМОЛЧИ!

Стоявший бок о бок с ним Руслан вздрогнул от надрывного полного боли, ярости и страдания крика женщины.

— Не смей меня так называть! Ты потерял право вообще обращаться ко мне хоть как-то с тех пор... — Слезы все-таки покатились из ее глаз. Одинокими тоненькими дорожками по щекам, подбородку и шее. Я стояла не так далеко, чтобы иметь возможность разглядеть эти детали.

— Она умерла. Я пришла сказать, что твоя дочь умерла...

Я не сразу поняла, о чем Евгения говорит, но увидев полное ужаса лицо Максима и вторившее ему лицо Руслана...

В моей памяти, как на яву всплыл фрагмент некогда произошедшего разговора. Детский доверчивый голосок маленькой куколки в желтом платьице набатом застучал в моей голове:

...— Тебе тоже папа подарил кулон?

— Нет, Мне друг подарил... наверное...

— Понятно. Ты тоже умрешь.

— Почему?

— Ну как же... тебе подарили подарок... ты заболела... а значит, скоро умрешь...

— А ты здесь, — голос Евгении снова опустился до скулежа. — С девками, друзьями... веселишься...

— Женечка, — Максим чуть громче, чем в первый раз обратился к женщине, делая небольшой шаг вперед.

— СТОЯТЬ! — Евгения снова передернула, кажется, затвор в пистолете и подняла его на уровень лба. Ее руки с каждой пройденной минутой тряслись все сильнее.

Я услышала, как позади меня ахнула Майя.

— Женечка, — На лице Демона, который своими поступками рисковал получить пулю между глаз, не дрогнул не один мускул. Мужчина сделал еще один острожный шаг вперед и чуть вправо, будто по непонятной причине закрывая собой Руслана. — Успокойся, милая. Давай поговорим.

— О чем? — Проскулила женщина с раненной душой. — О ЧЕ-Е-ЕМ?! Моя дочь мертва! ОНА МЕРТВА!

Последние слова она с надрывом прокричала на весь зал.

— Я понимаю, Женечка. Понимаю. Позволь мне помочь тебе?

— Помочь?! ПОМОЧЬ? Ты убил моих сестер. Ты убил мою дочь. А теперь ты хочешь помочь?

— Женечка... — Демон сделал еще один шаг вперед. — Я не виноват, милая. Ты знаешь это. Ты видела результаты вскрытия и отчеты с места крушения. Эта была техническая поломка. Я... — мне показалось, что на последней фразе его голос дрогнул. Но на самом деле пауза между словами продлилась недолго — всего секунду. Или даже половину. Уверенна, что практически никто и не заметил, как Максим в это время закрыл глаза и как заученную мантру произнес: — Я не виноват, Женечка.

— А как же Катарина? Как же моя маленькая Катарина?! Как она будет там... Без своего любимого орехового печенья... — Евгения переступила с пятки на носок. Потом обратно. Потом еще раз. Создавалось ощущение, что она раскачивалась на ровно месте, окончательно теряя чувство реальности. Не скажу, что я могла ее в эту минуту понять. Но я сочувствовала потерявшей своего ребенка маме всем сердцем. Также сильно, как ненавидела в эту минуту Максима.

— Она так любила печенье... я пекла его каждое воскресенье... Мы ходили к океану и строили замки, а потом я пекла печенье...

— Женечка, милая, — Демон сделал еще один шаг вперед. — Опусти пистолет. Мы поговорим. Только я и ты...

— ... а еще она любила своего Багза Банни и мистера Вуди... мы устраивали чаепитие... а потом снова пекли печенье... обязательно ореховое... мы могли целый день печь печенье... с кунжутом, фундуком, арахисом, грецким орехом... Катарина так любила ореховое печенье...

— Женечка, — еще один осторожный шаг в ее сторону.

— ... а когда печенье не получалось, мы обязательно все начинали сначала... потому что должны были печь... потому что если бы я перестала печь печень, Катарина бы умерла, — Евгения продолжала раскачиваться на месте с носка на пятку, с носка на пятку, с носка на пятку. Пистолет зажатый в обоих ее руках уже трясся очень сильно: дуло то и дело переходило с головы Максима на грудь Руслана, на шею Чендлера и обратно. Глаза женщины закрывала пелена слез. Я была уверена, что в случае выстрела она с легкостью могла бы промазать — точнее попасть совсем не в того, кого хотела.

Несмотря на мое сочувствие к ней, этот факт пугал. И не одну меня, судя по зло чертыхнувшемуся сзади Кайлу.

— ... но я перестала печь печенье... вот Катарина и ушла от меня... к другой маме... к маме, которая каждое воскресенье печет ореховое печенье... которая ее любит... а я не смогла... и доктор Акимов нас предал... он предал мою дочь... и поэтому он будет с ней всегда, — Я уловила тот, момент, когда настроение Евгении изменилось. Из тихого сумасшествия в ней начала вскипать прежняя ярость. Перестав раскачиваться на месте, она встала ровно, расправила плечи и покрепче перехватила пистолет, — Но он поплатился. Теперь, когда Катарины нет, его тоже не будет. Потому что он был ей другом, а Катарине теперь нужны друзья... Поэтому он последует за ней...

— Женечка? — Заметил перемену в состоянии женщины и Максим. Сделав очередной небольшой шаг вперед со все еще поднятыми вверх руками, он с прежней лаской в голосе обратился с вопросом: — Милая, а причем здесь Вадим... Вадим Георгиевич?!

— ОН НЕ ПРИШЕЛ! — Что есть мочи заорала на весь зал женщина. — Он просто не пришел! Но я... я знала где его искать! Я знала, что он пошел к своей потаскухе... И я пошла за ним. И я убила его. Я ЕГО УБИЛ-А-А-А!

— Превосходно, — сзади меня не скрывая своего презрения, поцокал Кайл. Голос его не был похож на прежний мальчишеский перезвон. Теперь это был бас серьезного собранного мужчины, которого все происходящая вокруг ситуация выводила из себя.

Удивившись такой резкой перемене, я повернула голову и наткнулась на жесткий, отнюдь не "херувимский" и оттого безумно пугающий взгляд.

Майя до этого надежно спрятанная за его спиной, сейчас стояла рядом и крепко сжимала правую руку своего спутника. Ее лицо было белым. Из глаз текли слезы, размазывая по лицу грим, а на прокушенных до крови губах застыл крик ужаса. И страха.

Я догадалась, что она в эту минуту переживала за брата, но не поняла, почему Кайл позволили ей наблюдать разворачивающиеся зрелище "с первых рядов".

— С этим надо кончать, — Кайл вытащил вторую руку из кармана и согнув пальцы буквой "V" поднял...

— НЕТ! — Крик со стороны Максима заставил "херувима" замереть, не доведя руку до виска.

Резко развернувшись обратно, я уставилась в лицо Демона, который с неприкрытым ужасом смотрел на нас. Точнее на Кайла. И чуть заметно качал головой из стороны в сторону.

Максим редко показывал искренние эмоции. Я по пальцам одной руки могла пересчитать все моменты, включая этот, когда он позволял другим увидеть его отношение к происходящему. От того, такие моменты, мне начинали казаться особенно ценными.

"Может начать их коллекционировать?" — Не в то время и не в том месте попытался проявить остроумие мой внутренний голос. Один из.

— Что значит "НЕТ"? — На крик мужчины среагировала Евгения. Правда за взглядом Демона проследить не успела, так как тот сию же секунду вновь установил зрительный контакт с ней. — Ты не веришь, что я убила твоего друга?! СУМАСШЕДШИЙ!

Женщина болезненно расхохоталась.

— А я его убила, — на ее безумно лице появилась улыбка. — Правда я хотела убить тебя. Или его, — она указала дулом пистолета на Руслана. Тот в свою очередь также как и Максим смотрел в упор на Евгению. Не моргая, и казалось бы не дыша. — Но в вашем миленьком домике в лесу я нашла только его.

"Домик в лесу? Она про дом на Чернильной улице сейчас говорит?! Там же Витька в лоб застрелил Вадима..."

— И я его убила. Взяла этот пистолет из стола и убила. Я знаю, ты всегда держишь свой пистолет в столе, — Евгения снова посмотрела на Максима. — Один выстрел в лоб. Между глаз. Аккуратный выстрел. Крови было так мало. Он просто упал. На пол. Но я не оставила его там. Он должен быть с моей Катариной... После всего что он сделал, он обязан быть рядом с ней вечно... ве-е-ечно... ВЕЧНО!

— Женечка, — Удивительно, но в которой раз за сегодняшний вечер голос Демона дрогнул. Кажется, несмотря на неожиданность известия, в смерть Вадима он поверил с первого раза.

Впрочем, я его за это не винила. Будь я на месте, Максима в словах этой сумасшедшей тоже бы не стала сомневаться. Ведь насколько велик процент вероятности, что главврача Альбруса могла застрелить слетевшая с катушек мать, совсем недавно пережившая смерть дочери? А насколько то, что ответственность за этот поступок на самом деле несет глупый байкер, руководствующийся хрен знает чем в тот момент?

Не знаю как для других, а для меня ответ был очевиден.

— Я его убила. И оттащила в охотничий домик. Там, где любила играть моя Катарина... а потом я испекла ей печенье... ореховое... и угостила... Мы втроем пили чай. Я, Катарина и доктор Акимов. И он сказал, что благодаря моему печенью... — Евгения снова начала раскачиваться на месте. — Катарина выздоровела. И вскоре мы можем вернуться домой. К нашему папе, — на ее губах заиграла ласковая любящая улыбка.

— Женечка...

— Но прежде чем поехать домой, я пообещала Катарине что кое-что сделаю... а я ее мама... я должна исполнять ее обещания... я же пеку ей ореховые печенья... — женщина закрыла глаза и с улыбкой, продолжая раскачиваться на месте, направила пистолет в сторону... Максима.

Я видела, как два указательных пальца на курке дрогнули. Она готова была нажать.

Я зажмурилась.

Майя, стоявшая позади меня, закричала первой.

После чего послышался глухой звук. И громкий шлепок на пол. Я уже слышала такой. Когда Витька с глушителем на пистолете выстрелил в Вадима, и его тело навзничь упало на пол кабинета.

Открыть глаза я так и не решилась.

_____

* — Марка наручных часов премиум-класса

** — Принцесса Сисси, она же Елизавета Баварская. Лилит упоминает о прическе, с которой она изображена на портрете кисти Франца Винтерхальтера "Портрет Елизаветы Австрийской" в 1865 г.

* * *

— Джин Сиберг — американская киноактриса, сыгравшая в 1964 году в фильме Лилит главную героиню Лилит Артур. В дальнейшем высказывании Лилит ссылается на содержание этого фильма.

* * *

— Праймари — термин из пикап слэнга. Основная девушка, с которой пикапер встречается и проводит время чаще, чем с остальными девушками.

ГЛАВА 18. Красивый финал. Часть 2

— Хоть я и выпил две бутылки пива, но я тебя уже люблю.

— А я выпил одну... поэтому ты мне просто нравишься.

(Сериал "Друзья)

А дальше все завертелось. Кто-то что-то закричал. Кто-то упал в обморок.

Я услышала только, как Майя позади меня подобно Евгении сначала заскулила, а потом откровенно зарыдала. Подозреваю, что у нее началась истерика, но открыть глаза и проверять это лично я не решилась.

Так же как и не смогла заставить себя посмотреть на тело Максима. Несмотря на то, что на меня во время царящей вокруг массовой истерии накатило удивительное спокойствие, я продолжала стоять на прежнем месте с закрытыми глазами. Наверное, боялась того, что когда их открою — поддамся общей панике — и тоже зареву.

Максим был придурком. Даже больше. Он был высокомерным придурком. Но в отличие от Вадима, которого я видела пару раз, Демон был родным придурком, который к тому же еще и жизнь мне успел спасти. Пусть было это и субъективным утверждением.

Когда меня дернули за руку вглубь колонн — к стене — я уже почти уговорила себя открыть глаза. А когда меня предали в другие мужские руки, которые тут же прижали к своей твердой груди, позволяя — удивительно, но только сейчас я поняла, что по моим глазам все это время текли слезы — выплакаться, я разрешила себе это сделать.

Костюм у обладателя заботливых обнимающий рук был черным, рубашка — когда-то белой, а сейчас скорее золотисто-бронзовой с черными переливами — от моих растекшихся теней и туши.

— Тише, маленькая, — меня гладили по голове, волосам и спине, шепотом приговаривая, что все хорошо. — Успокойся, маленькая. Все уже прошло. Люди ОБС сейчас уберут труп...

— ТРУП?! — Совсем рядом не прекращая рыданий, заверещала Майя. — Там, что труп... Ааааааа...

Я похолодела.

"Неужели правда, и эта сумасшедшая..."

— Ну, молодец, Витторио! — С той же стороны послышался саркастический холодный ответ. Знакомый голос заставил меня сначала замереть и не дышать, а после этого задохнуться огромным количеством тут же хлынувшего в легкие кислорода.

С отчаянием высвободившись из объятий... Бастьяна... я повернула голову влево и наткнула на... Максима. На дышащего, живого и остававшегося все тем же Демоном — повелителем скрепок и дырокола — Максима.

Я снова посмотрела вверх на лицо смущенного моим состоянием и своей попыткой меня успокоить Бастьяна, потом заметила стоящую за его спиной и нежно обнимающую за плечи Кэт. Оба они синхронно кивнули, будто заранее знали вопрос, который я хотела задать.

Думаю, что в этот момент, на моем лице отразилось облегчение. По крайней мере, Бастьяна это выражение удовлетворило больше, чем слезы. Кажется, мой сводный брат принадлежал к тому типу мужчин, которые во время женских истерик терялись настолько, что забывали свое имя и были готовы перевернуть мир только ради того, что бы такое понятие как "женские слезы" просто престало существовать.

Эта невероятная мелочь — изъян в его характере — почему-то заставили меня улыбнуться.

Снова повернув голову влево, я наткнулась на сухой взгляд Максима. И улыбнулась еще шире.

Они стояли в метрах двух от нас. Точнее стоял только Демон. Майя же сидела у него на руках, как маленький ребенок, и крепко двумя руками обняв шею брата, рыдала. Ее тяжелые гриндерсы то и дело пачкали брюки Демона грязью с улицы, а грим с лица оставлял неповторимые разводы в стиле современного искусства на его рубашке. Пиджака на Максиме не было.

— Ты жив?! — Не знаю, почему, но этот вопрос я не смогла выговорить вслух, только трусливо прошептать.

Максим, покрепче обняв за спину Майю, скупо кивнул. После чего не в силах выдержать мой взгляд, посмотрел в сторону центра зала. Краем глаза я тоже заметила творящуюся там какофонию. Однако отметив этот момент, я тут же выбросила его из головы и продолжила с облегчением в упор пялиться на Демона. С глупой улыбкой и слезами счастья на глазах.

Если честно, даже не знаю, почему я так реагировала. Ведь мы не родственники и не любовники. Из близких отношений меня и Максима связывал только единственный "недопоцелуй" в машине.

Но, несмотря на разумную абсурдность своего поведения, я продолжала стоять на своем месте, улыбаться и плакать.

Вскоре (после всего произошедшего точность времени через которое произошло это "вскоре" определить было сложно) к нам подошла Кристабэлла.

— Соболезную, — она кивнула своему начальнику, потом посмотрела на все еще плачущую на его руках Майю, потом на меня. В конце этого беглого осмотра Кристабэлла встретилась глазами с Бастьяном и Кошкой и только им с почтением поклонилась.

— Не стоит, — Демон отмахнулся от ее слов, как только взгляд заместительницы снова вернулся к его лицу. — Если хочешь, можешь подойти к Витвинину и ему сказать... что-нибудь. Мне — не надо. Я пытался сделать то, что должен.

Голос мужчины был привычно сух и безэмоционален, взгляд (хотя при этом он всячески старался избегать "контакта" со мной) выражал лишь деловой интерес и может быть каплю озабоченности состоянием сестры.

— Ты сделал все, что мог, — уверила своего босса Кристабэлла. На ее лице отражалась усталость, глаза светились участием и состраданием. — Даже больше, чем должен. Но если бы... она бы выстрелила, Максим?! Она бы выстрелила в голову и...

Договаривать непривычно одетая Лара Крофт не стала. И я, и Майя без дополнительных слов поняли, что она имела в виду. Но если я лишь ощутимо вздрогнула, представив возможную картину событий, то Диметьева-младшая, уже было успокоившаяся к этому моменту, вновь зарыдала.

— Ну, спасибо, — в который раз сухо прокомментировал теперь уже поведение подчиненной Максим. Возобновив ласковые поглаживания сестры по спине, он наклонил голову и что-то очень тихо зашептал ей на ухо.

— Я проследил за тем, чтобы тело убрали, — к нам подошел Кайл. Собранный, решительный с непривычно взрослым для его детского лица выражением. — Ребята сейчас выясняют, каким образом она протащила пистолет. Ангелина успокаивает гостей. Чуть позже я велел ей заняться журналистами. Хотя не думаю, что после такой сенсации эти ребята остались ждать "наших комментариев". Скорее всего, они уже покинули территорию клуба.

По его четкому конструктивному ответу-отчету и взгляду, направленному исключительно на Демона, я догадалась, что Кайл, как и Кристабэлла являлся его подчиненным — одним из сотрудников ОБС.

Хотя, наверное, для меня это не должно было стать открытием.

Ведь всего лишь... — и снова я не смогла предположить, сколько прошло времени — какое-то количество минут назад я узнала его голос. Голос "оболтуса", который на другом конце трубки посмеивался надо мной и Кристабэллой. Голос мальчика, который был вхож в офис "Управления ОБС" и даже имел наглость подтрунивать над самым главным в этом месте.

Тот же голос принадлежал и смешливому озорному парнишке в длинном готском плаще, который еще какое-то количество минут назад, пытался подшутить и надо мной, приглашая на танец и выставляя... Впрочем, если у Кайла хватало смелости и наглости за глаза говорить гадости о Диметьеве, то он вполне мог попытаться своим прежним приглашением высмеять меня на глазах у всей публики и...

"Боже, о чем я думаю?!"

Посмотрев на экс-"херувима" с ангельской внешностью, но довольно жестким характером, я поняла несколько вещей одновременно: во-первых, (впрочем об этом я догадалась и раньше) ему было не семнадцать; во-вторых, его замечательный голос на самом деле был обманом и просто удачной вариацией голосовых связок (увы, но когда хотел, Кайл мог говорить басовито и я подозревала, что в повседневной жизни он пользовался исключительно такой манерой речи, а весь его "птичий перезвон" — так для отвода глаз); и в-третьих, Кайл О"Брайн занимал в ОБС довольно высокую должность (ну тут и к гадалке не ходи, слишком уж фривольно он держался сейчас рядом с Демоном).

Отвлекшись от Майи, Максим поднял голову и посмотрел на парня. Как обычно понять что-то по его лицу не представлялось возможным.

— Проследи за тем, чтобы отдел связи с общественностью выполнил свою работу как надо. Сегодня произошло много из того, что не должно попасть в прессу.

— Да, я понимаю. Но замять такой скандал...

— Значит, сделай невозможное, Кайл! Здесь замешаны громкие фамилии. Если не получится замять совсем, пусть организуют конференцию и предоставят "правильную" информацию о произошедшем.

— Евгения Витвинина покончила жизнь самоубийством?!

— Никаких суицидов. Машина, метро, самолет... — дальнейшие слова Максим произнес едва слышно, впрочем, не для нашей невольной компании, — Да хоть намеренное убийство со стороны суккубов или Ордена. Найдешь на кого свалить, я возражать не буду!

Мой рот открылся, нижняя челюсть спикировала на пол, а слезы на глазах мгновенно высохли.

"Вот она политика ОБС. Вот она политика мар. Вот как у них решаются дела!"

В попытке найти слова возражения против данного поворота событий, я вдруг поймала себя на мысли, что начала сожалеть о том, что еще пять минут назад (ура, отсчет времени в моих биологический часах снова заработал!) я искренне радовалась благополучному для Демона исходу событий.

"Да лучше бы он сдох от пули! И несчастная Евгения бы нашла успокоение. И мир".

— Вообще-то, — обличить мои мысли в ругательства помешала Кошка. Выйдя из-за спины Бастьяна она приняла боевую стойку, уперев руки в бока, и с ненавистью посмотрела в лицо Упыря очкастого обыкновенного. — Я бы попросила.

— А ты заткнись, — рявкнул в сторону женщины Диметьев. — Еще слово и я позвоню Оливьеру.

— Кэт, — Бастьян, как и я, заметил, как в глазах суккубки замелькала ненависть вперемешку с решимостью. — Это того не стоит.

Приобняв свою подругу за плечи, мужчина отвел ее в сторону и с самым серьезным видом принялся что-то тихо объяснять. Та в свою очередь, не желая принимать позицию спутника замахала руками и даже в попытке доказать правоту, залепила моему сводному брату пощечину.

— А что там с Акимовым? — Демон, как ни в чем не бывало, обратился к подчиненным.

— Я позвонила в дом на Чернильной... — Ответила Кристабэлла. — Евгения говорила правду. Тело главврача Альбруса было обнаружено в охотничьем домике. С пулей во лбу. Я вызвала туда наших криминалистов. Надеюсь, к утру они окажутся на месте преступления. Думаю, в случае благоприятного исхода событий, к полудню у нас на руках будет четкая картина произошедшего. Также я связалась с Шелдоном, попросила прислать хорошего опытного следака. Он опросит персонал и охрану. А заодно займется и пропажей Веры. Насколько я поняла из слов Аверха, девушку до сих пор не нашли.

— Значит, ищите. И никаких следаков. Пусть люди Шелдона сосредоточатся на своих непосредственных обязанностях. А ищейку будет изображать из себя Исаев. В конце концов, я велел ему оставаться за старшего, а в итоге, получаю труп друга на пороге "своего" дома.

— Ты же понимаешь, что это не его вина?

— Да мне плевать. Еще один прокол и, либо выгоню обратно к папочке, либо отправлю к Кайлу на перевоспитание! — То с какой жесткостью он это произнес, заставило меня подумать о том, что альтернативы будущего для Кареглазого были выбраны не лучшие.

— Кстати, — Инициативу в разговоре с боссом перехватил вышеупомянутый Кайл. — Я звонил Витторио.

— Выяснил, почему они опаздывают?

— Авария. Какой-то дебил выехал на встречку.

— Насколько все серьезно?

— Я выслал туда оперативную группу. Степени травм пострадавших будут известны в течение часа. Но с большой долей вероятности, сюда они уже сегодня не приедут.

Максим с облегчением выдохнул. Хотя после всего произошедшего, мое воображение могло сыграть со мной злую шутку.

— Ладно. Для перестраховки предупреди местных врачей. И нужно вызывать начальника Питерского отделения ОБС. Пусть остаток ночи он под дудки Витторио пляшет, — Демон со значением посмотрел сначала на экс-"херувима", потом на Кристабэллу. — Поручите этот вопрос кому-нибудь. Ангелине, например. Если она, конечно, с гостями уже разобралась. А вы оба займитесь оставшимся нерешенным делом...

И с таким подозрительным значением он это сказал, что я почему-то вдруг вспомнила о сбежавшем из-под заключения Сапожкове. Впрочем, я могла снова преувеличить, услышав в сухом обыденном тоне Демона нечто эфемерно-укрытое от других. Последствие пережитого шока.

Устав пялиться на компанию "коммандос" — во-многом, из-за того, что их лица были не читаемы, а разговоры малоинформативны, для меня — я отвернулась, решив оценить беглым взглядом обстановку в центре зала.

Прежней светской атмосферы, как не бывало. Мягкого освещения — тоже.

Повсюду под софитами включенных на полную мощность прожекторов сновали рослые мужики в обтягивающей черной форме со "змеиными" или "крокодиловыми" вставками, автоматами наперевес и поблескивающими на свету серебристыми значками. Место, на котором еще несколько минут назад стояла с пистолетом неуравновешенная Евгения, было огорожено принесенными из вестибюля столбиками с красной веревкой. В его центре, укрытое Демоновским пиджаком, лежало нечто бесформенное. Похожее на мешок с сахаром. Или картошкой. Только бледная торчащая из-под полы женская рука с валяющимся рядом пистолетом указывали на то, что это "что-то" некогда было живым.

Я поспешила отвести взгляд. Хотя тело мертвой женщины не вызвало у меня приступов тошноты, крика или истерики.

Остатки гостей — несколько кучек бомонда — подобно нам держались тени колоннад. Рядом с ними с лучезарной улыбкой "все-просто-великолепно-не-обращайте-внимание-на-лежащий-рядом-труп" стояла Ангелина Сью и попеременно то давала, то забирала бумажные носовые платки и стаканы с водой.

Официанты с одинаковым выражением абсолютного ужаса кучковались у сцены.

Там же я обнаружила и грустного Руслана, рыдающую на его плече Шэр и стоящего со скрещенными руками на груди невозмутимо-хмурого Чендлера. Ребята будто завороженные смотрели в одну точку перед собой и молчали. Азиатки, спутницы Руслана, в их компании не было.

— Лилит, — я повернулась лицом к Максиму, отозвавшись на его сухое обращение.

Мужчина перехватил сидевшую на его руках Майю и с осторожностью поставил ее на пол. После чего присел перед ней на корточки и, поправив рукой прядь выбившихся из ее прически волос, мягко заговорил. Со мной:

— Отведи ее в дамскую комнату. Пусть приведет себя в порядок. Да и тебе... — даже будучи физически ниже, Демону удалось с головы до ног окатить меня насмешливым чуть презрительным взглядом, — не мешало бы. А потом, я отвезу ее домой. На сегодня наш вечер... — а это уже притихший и кажется все еще продолжающей тихонько всхлипывать Майе, — закончен.

Мужчина поднялся, взял сестру за руку и легонько подтолкнул ко мне.

— Если хочешь, можем и тебя до гостиницы подвезти?!

— Я подумаю, — я поймала в объятия автоматически шагнувшую ко мне девочку.

— Туалет там, — Кристабэлла показала в направлении конца колоннады — туда, где находилось одно из последних ответвлений-коридоров. — Прямо, потом направо до конца, не сворачивая. Когда закончите, попросите охрану проводить в малый зал.

На этой ноте, Демон, Кристабэлла и Кайл предпочли оставить нас в одиночестве.

Обернувшись, я поняла, что Бастьян с Кэт единодушно поддержали их решение. Хотя, странно, что я не услышала, как они удалились. Вроде бы еще минуту назад мой сводный старший брат стоял рядом со своей спутницей и выслушивал ее тихие упреки, а потом... я снова отвлеклась на разговор Демона со своими подчиненными и согласно закону подлости все пропустила.

— Пойдем? — Посмотрев в заплаканное лицо Майи, я, не дожидаясь ее ответа, подхватила под руку и с решительностью асфальт укладочного катка поплелась вперед (скорость у меня, кстати, была примерно такой же) в указанном направлении.

Дамская комната, как и все помещения в этом "нео-дворце", отличалась роскошью и золотой лепниной на стенах. По метражу, она не уступала вестибюлю, по степени вычурности — основному залу. Здесь имелась даже собственная люстра с количеством лампочек явно превышающим отметку в двадцать пять штук. Хотя выглядела она компактнее. И во избежание ослепления гостей, как и ее "коллеги" была отключена.

По крайне мере, когда мы с Майей зашли внутрь, горели лишь несколько неярких бра.

Из мебели здесь присутствовали два круглых бархатных дивана с буфами-пуговицами, огромный антикварный комод с врезанными в него пятью раковинами, зеркало во всю стену напротив ряда кабинок и горшок с гигантским фикусом у одинокого окна в пол с видом на сад. Из людей — хрупкая женщина лет тридцати-тридцати пяти на вид со взмыленными кудрявыми волосами и длинным платьем-ночнушкой — у самой дальней раковины.

Я оставила Диметьеву младшую на диване в середине комнаты, а сама подошла к одной из раковин и включила кран с холодной водой. Несколько раз тщательно сполоснув лицо водой, я, в конце концов, подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Аристократической леди там уже не было. Вместо нее по ту сторону стекла на меня смотрела уставшая всклокоченная блондинка с брызгами воды на платье, опухшими красными глазами и неестественной бледностью на щеках из-за смытых только что водой румян.

Впрочем, по сравнению с женщиной, которая, уперев руки в столешницу комода по бокам раковины, сейчас тоже смотрела в зеркало, мой внешний вид еще подходил под категорию "весьма сносно".

Украдкой я взглянула на незнакомку.

Она была невысокой. Как Шэр, или даже ниже. Может быть, метр шестьдесят от пола. С густыми темными вьющимися волосами до плеч, французской челкой до бровей, с маленьким чуть вздернутым носиком, непропорциональными большими губами и довольно милыми — даже в данной ситуации — щечками. Глаза ее были самыми обычными — не большими и не маленькими. Цвет разглядеть оказалось сложно, но, кажется, радужки были светлыми.

В целом незнакомка являлась симпатичной, только изможденной — с огромными почти черными синяками под глазами.

Фигура у женщины была миниатюрной. Я бы даже рискнула предположить, что дама болела анорексией, так как в нынешнем освещении казалось, будто из-под ее обтягивающего темного платья можно было разглядеть выступающие ребра, коленки и кости таза.

Однако поразило меня не это.

Взгляд незнакомки из угла был черен. Она словно привязанная к шесту ведьма из средневековья стояла на своем месте, будто на сложенном из бревен кострище и... горела. Мучилась. Кричала, при этом, не издавая ни звука. И совсем не замечала моей минутной слабости — любопытного взгляда в ее сторону.

Судя по все еще стекающим каплям с ее рук, пришла эта женщина в дамскую комнату незадолго до нас. Наверняка из большого зала. Наверняка из-за случившегося там пятнадцать или двадцать минут назад.

Не в силах больше наблюдать за чужой агонией, я отвернулась, закрыла кран и отошла к притихшей к этому моменту Майе. Присев рядом, приобняла девочку здоровой рукой и положила ее голову к себе на плечо.

Минут десять мы втроем пробыли в этой комнате в абсолютном молчании, не обращая друг на друга никакого внимания. Наверное, переваривали внутри себя произошедшие события, пытались закопать в глубины сознания неприятные воспоминания о вечере или просто ни о чем не думали, наслаждаясь атмосферой иллюзорного спокойствия. Как я.

Но реальность имеет свойство накатывать на тебя после передышки. От нее, к сожалению, не скрыться. Поэтому первой начав эту игру в "молчанку", я же решила ее первой и прервать.

— Тебе надо умыться, — я все еще обнимала Майю за плечи, изредка ощущая ее прерывистые вздохи и конвульсивные вздрагивания. — Грим потек, макияж испорчен. Вряд ли у тебя есть с собой средства для его восстановления. Поэтому лучше будет смыть всю краску до конца

Ни слова не говоря, Диметьева — мне показалось, что с неохотой — встала со своего места и как сомнамбула прошла к раковине. Я проследила за тем как она механическим движением открыла кран, набрала горсть воды в ладони и со всей дури плеснула ее сначала себе в лицо, а потом и по собственному отражению в зеркале:

— НЕНАВИЖУ! — Голос ее был полон злой решимости; в глазах снова блестели слезы. — Как же я вас всех ненавижу! Этот вечер... должен был быть идеальным... А вы...

Я встала со своего места и, сделав глубокий вдох — набравшись уверенности, которой во мне не было и не могло быть в данный момент — подошла к девочке, оказавшись у нее за спиной. В зеркале наши глаза встретились.

— Я знаю. Это было ужасно. И невыносимо, — мой голос звучал ровно, выражение лица было пустым, а взгляд тусклым. Кажется, что в эту самую минуту я раскрыла секрет "каменных масок" Демона и Кареглазого. — Я тоже испугалась. Но эта женщина была сумасшедшей... у нее случилось горе... я... познакомилась с ней в начале октября. Ее дочь болела. Она умирала. На протяжении многих лет. — Не знаю, была ли я права на самом деле, но слова, озвученные мною в этот момент, таковыми казались.

— Она пыталась убить Максима... — Сил говорить вслух у Майи не было. — И она бы застрелила его, если бы...

— Я не видела, — в уголках моих глаз появились слезы. — Я струсила. Зажмурилась. И слышала. Как что-то хлопнуло. Потом упало. Потом крики.

Я закрыла глаза, пытаясь справиться с минутной слабостью. Несмотря на накатывающую волну прежнего ужаса, сейчас для этой девочки я должна была оставаться сильной. По крайней мере, до тех пор, пока я не верну ее брату.

— Это был Кайл, — Майя резко выдохнула, заставив меня открыть глаза.

— ЧТО?

— Это был Кайл, — сказала она громче. — Он позволил мне видеть. Позволил себя оттолкнуть и стоять рядом, чтобы видеть. Он так изменился...

— Ты про голос?

— Про голос, речь, улыбку... я испугалась и прошептала ему на ухо, что я должна видеть что происходить, ведь там мой брат... Там был Максим, которому эта сумасшедшая грозилась...

-... разнести голову, — я закончила за нее предложение, краем глаза заметив, как незнакомка из угла повернула в нашу сторону голову.

Майя вздрогнула. Один раз. Другой. Потом не в силах сдержать слезы, обхватила себя двумя руками и заплакала. Ее фразы перемежались с болезненными всхлипами:

— И Кайл сказал, что это честно... Он взял меня за руку... и поставил рядом с собой... А потом... он поднял к виску два пальца и... эту женщину убили. Выстрелом в лоб... Я ВИДЕЛА, КАК ОНА ПАДАЛА!

Крепко схватив девочку, я развернула ее и заставила себя обнять. Рыдая на моем плече, Дементьева младшая продолжала рассказывать:

— Максим подбежал первым... — мне, наверное, показалось, но наша невольная "третья", заинтересовавшись словами Майи, навострила уши. — Стянул с себя пиджак и... бросил на нее... потом все закричали... хотя нет, потом на колени упал какой-то мужчина... его спутница — азиатка, не говорящая по-русски... я помню, нас Макс познакомил... она попыталась его поднять... но я кричала... я закричала первой и брат... он подбежал к нам... за руку схватил тебя, а потом в охапку — меня и... мы ушли вглубь колоннады... А потом все закрутилось...

— Ты, в любом случае, повела себя смело, — мой голос меня подвел, но откашлявшись, я нашла силы в себе, чтобы продолжить: — А эта женщина...

— Кайл сказал, что по марским законам, — девочка отстранилась от меня, чтобы взглянуть в лицо, — она была преступницей. Но я... не понимаю... почему она пришла за моим братом. Он ведь хороший... он никого не убивал... ОН ВСЕХ ЗАЩИЩАЕТ! ОН ВСЕГДА ВСЕХ ЗАЩИЩАЕТ!

Ее слезы потекли с новой силой. Рыдания сотрясли юною хрупкую фигурку, и мне не осталось ничего, кроме того, чтобы снова прижать к себе девочку и позволить выплакаться.

Не могла же я в эту минуту рассказать Майе о том, что Максим на самом деле ангелом во плоти не был. И кличку Демона, похоже, заслужил тоже неспроста. А уж о подозрениях по поводу Катарины и Евгении не стоило даже и заикаться.

— Вот, — углубившись в собственные мысли, я не заметила, как к нам подошла незнакомка и протянула небольшой пузырек с таблетками. — Это успокоительное.

— Она еще ребенок, — я отрицательно мотнула головой. — Но, спасибо.

— Здесь травы, — голос женщины был тихим и спокойным, лицо нейтрально-доброжелательным. — Такое можно пить даже человеку. А вашей девочке это сейчас просто необходимо. У нее стресс. Его последствия могут отрицательно сказаться на здоровье...

И будто в подтверждение слов незнакомки Майя тихо застонала. Всхлипы ее на несколько секунд прекратились, а тело девочки скрутило судорогой.

Я не успела вовремя сориентироваться.

Из горла Диметьевой вырвался сначала хрип, потом дикий крик. Девочку снова нехило скрутило, и с очередным не то стоном, не то криком она начала оседать в моих руках, утягивая на пол за собой.

Женщина — "третья" — среагировала быстрее.

Как только мы с Майей оказались на полу, она опустилась на колени и с силой, которой у такой анорексички просто не могло быть, дернула девочку на себя. После чего помогла отползти мне на безопасное расстояние и вновь кинулась в сторону Майи.

Прислонившись спиной к краю комода, я обхватила колени руками и попыталась не закричать. Потому что в "обычном" женском туалете "обычного" закрытого загородного клуба для привилегированных мар начался "фильм ужасов".

Майя неестественно выгнулась, прижала колени к груди, обхватывая их руками, и захрипела. В позе эмбриона ее фигурка конвульсивно задрожала. Из белых обескровленных губ девочки раздался тихий протяжный скулеж. По бледным цвета залежавшейся сметаны щекам, окончательно превращая остатки плохо смытого грима в грязь, побежали мокрые дорожки слез. По всему лицу — на лбу, висках, под зажмуренными от натуги глазами, на складках верхнего и нижнего века, — проступили яркие голубовато-синие вены.

— Черт возьми! — У Третьей оказался жуткий акцент — край сознания, где в этот момент толпились не подверженные шоку голоса, отметил, что он (акцент) был немецким — из-за наличия гортанных низких звуков и чистых согласных.

Незнакомка, еще раз подчеркивая у себя наличие неслабой хватки, попыталась зафиксировать положение Майи на полу и... удивительно, но даже добилась определенной удачи в своей затее. На коротких несколько секунд Диметьева-младшая, не переставая при этом конвульсивно дергаться, "замерла" на спине, предоставляя возможность своего беглого осмотра. Однако спустя мгновение, или может быть два, ее тело вновь скрутило судорогой. Кости рук и ног неестественно выгнулись, и девочка, не в силах более подчиняться крепкому захвату, покатилась по полу туда-сюда как кукла-неваляшка.

Из ее горла раздался сначала стон, потом вскрик. Последним был хрип, с которым Майя надрывно закашлялась, выплевывая изо рта сгустки крови, перемешанные со слюной.

Кто-то завизжал. Однако вознагражденный сильной оплеухой, этот кто-то также быстро замолчал. Его рука невольно дернулась к месту удара — левой щеке, которая под прохладой холодных липких пальцев тут же засаднила и защипала. Только после этого рефлекторного жеста, я смогла разобрать, что столь истеричная реакция на происходящее являлась моей. А "успокоительная" оплеуха принадлежала Третьей.

— Лишние свидетели нам ни к чему! — Отвлекаясь от очередной попытки "усмирить" Майю, рявкнула незнакомка. Ее пристальный взгляд с огоньками остервенения, решимости и азарта в глубине зеленовато-голубых глаз (каюсь, разглядывание Третьей было не к месту, но это так или иначе позволило мне сосредоточиться на ее последующих словах) пригвоздил меня к месту. — Но ты должна мне помочь. Ее надо держать, чтобы у меня появилась возможность осмотреть и прощупать ее органы. Иначе — смерть. Долго девочке не продержаться.

— М-м-может п-п-позв-в-ва-а-ать на п-п-пом-м-мощ-щ-щь?

— Я же сказала, лишние свидетели ни к чему! — Снова уже почти прокричала Третья. — Но если хочешь — рискни. Я уйду, а пока придет твоя помощь...

Мы обе посмотрели на катающуюся, хрипящую, кашляющую и стонущую Майю и друг друга поняли. Точнее поняла я: у Майи не было времени ждать других.

И будто в знак согласия с моими мыслями из горла девочки вырвался еще один душераздирающий крик, а ее тело свело очередной выкручивающий кости судорогой. Кажется, они повторялись с какой-то закономерной периодичностью, давая в перерывах между собой жертве возможность отдышаться.

Не знаю, была ли Третья врачом. Не знаю, стоило ли ей доверять. И уж тем более, не имею ни малейшего понятия, стоило ли ей помогать, но... Я не была врачом. И я не знала что делать. Потому, подавив ненужные тревоги (впрочем, они давно уже сами были смыты тайфуном ужаса и страха за жизнь Майи), я подалась вперед и под руководством незнакомки, начала действовать.

Согнув ноги и присев на них, так чтобы, мои колени упирались в плечи девочки, я приподняла голову Майи и зафиксировала ее между своими бедрами, до предела натягивая платье. Моя левая рука опустилась на соответствующее левое плечо девочки, плотно придавливая его к полу; правая... с правой возникли проблемы.

— Черт, — еще раз выругалась Третья, теперь уже без акцента, заметив мой нерешительный взгляд и фиксатор на плече.

— В меня стреляли... — Если бы не Майя, все это время продолжающая дергаться, я бы развела свободной рукой и может быть даже из жалости к себе (или от шока после произошедшего) заревела бы. Резь в уголках глаз напомнила мне о состоянии истерии, в которой я продолжала пребывать (несмотря на логичные действия и четкие, в какой-то степени, ответы). И о "боевой" готовности слез, сорваться с моих ресниц.

— Не важно, — Третья отмахнулась от этого знания, как от назойливой мушки. Перехватив мою руку, женщина положила ее на грудную клетку и в очередной раз рявкнув: "Держи сильно, но не дави!", принялась прощупывать тело девочки. Наверное, ища повреждения.

— Она эпилептик? — Ее четкий уверенный голос, несмотря на белое как мел лицо Майи, вселял странную уверенность.

— Н-н-нет.

— Что-то принимает? Наркотики?! Алкоголь?! Никотин?!

— Я н-н-не з-з-знаю...

— ПОДУМАЙ! — Худые "ломкие" пальцы Третьей теребили, надавливали и ощупывали ключицы, грудь, подмышки, бока, руки, локти, запястья, ладони, живот...

— Н-н-нет. Н-н-наверное н-н-нет...

Не в силах смотреть, как от каждого прикосновения Майя протяжно постанывала и хрипела, я зажмурилась. И сама невольно всхлипнула. Потом еще раз. И еще.

Слезы теми же мокрыми дорожками, что и у моей подруги, потекли по щекам. Я ощутила их солоноватый вкус, как только капли оказались у моих пересохших и потрескавшихся губ.

— Не смей реветь! — Третья отвлеклась от осмотра девочки и влепила мне очередную оплеуху. Я снова открыла глаза и сфокусировала взгляд на ожесточенном сосредоточенном лице незнакомки, с трудом сдерживая порыв оторвать свободную левую руку от тела и прижать ее теперь уже к правой щеке.

— Она что-нибудь принимает? — Чеканя каждую букву, выговорила Третья. — Подумай! От этого может завесить ее жизнь. Если это не эпилептический припадок, то остается аллергическая реакция на раздражитель.

Женщина, не дожидаясь моего ответа, продолжила проводить "осмотр", спускаясь руками по животу к бедрам. Чтобы добраться пальцами до паха, Третьей пришлось с силой заломить ноги Диметьевой в сторону. Однако как только женщина "надавила" на зону бикини — я не к месту вспомнила, что по курсу школьной биологии восьмого класса там располагались лимфоузлы (Э-э-э?) — Майя с удвоенной силой застонала и в попытке "закрыться" от неприятных и, видимо, болезненных ощущений, вновь подтянула ноги к груди. Пытающуюся остановить это движение Третью, Диметьева-младшая со всей дури лягнула коленом сначала по нижней челюсти, а потом и по скуле.

Незнакомка дернулась в сторону.

В этот же момент Майю вновь серьезно скрутило. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы оставить ее голову зафиксированной между своих ног, а руку прижатой к ее груди. Увы, но в этих попытках, я тоже заработала удар коленом и рукой. Кажется, по лицу.

Подозреваю, что завтрашним утром, мы с Третьей будем выглядеть участницами неплохой девичьей заварушки накануне. Если переживем вечер.

— Держи крепче, — со стороны незнакомки вновь последовал четкий приказ.

Подавшись вперед, женщина в который раз с силой перехватила ноги Майи и, удерживая ее колени левой рукой(!), нависла над лицом девочки, едва не соприкасаясь лбом со мной.

То, что последовало далее, заставило меня в который раз пересмотреть свое отношение к физическим законам вселенной, да и ко вселенной в целом, если честно.

Третья дернула подбородок девочки, вынуждая ее открыть глаза и посмотреть на себя в упор. Ее голубовато-зеленоватые радужки сузились, черная точка зрачка — наоборот — расширилась, заполняя собой всю область глаза, включая белок. Оба века незнакомки распахнулись, неестественно изогнулись и замерли. Глаза Третьей по форме стали напоминать два черных шара. Глянец зрачка, в котором до сего момента можно было разглядеть отражения наших с Майей лиц, потух. Вместо него на лице незнакомки образовалось два темных затягивающих в свои глубины матовых омута.

Третья открыла рот — однако вопреки законам логики с ее губ сорвались отнюдь не слова, а обездвиживающее абсолютно-успокаивающее сладкое "тепло". Суть же самого вопроса, заданного незнакомкой, отразилась большими огненными печатными буквами у меня перед глазами.

— Девственница?!

— Нет, — только после ровного ответа Майи, я поняла, что девочка более не дрожала.

— Нет, — не понятно почему, вслед за ней повторила и я.

— Когда в последний раз имелся сексуальный опыт? — Вопрос Третьей снова вспыхнул у нас перед глазами, хотя я точно видела, как губы женщины проговаривали его вслух.

"ЧТО ЗА ЧЕРТ?!"

— Вчера, — с тем же спокойствием ответила Майя.

— Четыре месяца назад, — к чему-то вспомнив свой яркий курортный роман в начале августа, парировала и я.

— Это был твой первый раз? — И все повторилась заново: я увидела как губы Третьей "произнесли" этот вопрос вслух, однако, понять его смысл смогла лишь увидев напечатанными перед собой огненными буквами.

— Да, — Майя.

— Нет, — я.

Третья не разрывая зрительного контакта с Диметьевой, удивленно изогнула бровь и каким-то чудесным образом ухитрилась при этом еще и на меня взглянуть.

— Сколько полных лет? — Странный допрос, тем не менее, был продолжен.

— Шестнадцать, — Майя.

— Двадцать три. — Я

Теперь на лице Третьей проступило явное осуждение. Причем нас обоих.

— Он был старше тебя?

— Да, — Диметьева снова дала ответ первой.

— Э-э-э, — я же в свою очередь замешкалась, судорожно пытаясь вспомнить возраст своего последнего сексуального партнера. Но на ум почему-то сразу пришли его кубики пресса, густые ресницы и красивый разворот плеч. Самое ужасное, что я даже имя воспроизвести не смогла, хотя отчетливо помнила, что наш роман не являлся приключением на одну ночь. До секса мы пару раз поужинали в ресторане, четыре раза вместе загорали на пляже и даже один раз катались на арендованной яхте.

— Не помню, — заключила я, чем заработала еще один осуждающий взгляд незнакомки.

— Вы пользовались контрацептивами? Таблетки, презервативы?

— Нет.

— Да, — я покраснела, совершенно не желая озвучивать данный факт, да и вообще какие-либо подробности своей личной жизни на полу в туалете женщине, которую встретила минут десять назад. Однако сопротивляться я не могла, как и говорить неправду.

Невольно переведя взгляд на Майю, поняла, что подобная откровенность и в ее планы не входила.

— А после этого, он дал тебе выпить таблетку?

Я заметила как Диметьева, плотно сжала челюсти, упорно решив промолчать. Но, спустя пару секунд, все же сдала своего кавалера с потрохами:

— Да.

— Нет, — уж не знаю, к чему Третья интересовалась данным моментом, но я в отличие от Майи ответила отрицательно. И даже головой повертела влево-вправо. Хотя тот факт, что правда вопреки моему желанию снова сорвалась с губ, не радовал.

Женщина задумчиво кивнула. После чего отпустила колени девочки и убрала руку с ее подбородка. Поднявшись, Третья отвернулась от нас — из груди Диметьевой, также как и из моей раздался вздох то ли облегчения, то ли разочарования — подошла к темному окну у противоположной стены и тихо заговорила сама с собой:

— У нее отравление. Каким-то посткоитальным контрацептивом. Э...л и п...р таких эффектов не вызывают. А вот марские препараты — запросто. Если ее дружок прошел перерождения совсем недавно, он мог и не сообразить, что делает. Или...

Третья резко повернулась и в два шага оказалась снова перед нами. Следующий ее вопрос прозвучал в наших головах также, как и предыдущие:

— Это было изнасилование?

— Нет, — на этот раз первой возмутилась я. И снова удивилась тому, что помимо огненных букв перед глазами тут же всплыли картинки моего курортного романа — точнее теперь уже номера для новобрачных, который мы сняли на одну ночь, чтобы...

— Нет! — Так же живо отреагировал Майя. — Лютик бы не смог! Он любит меня и... это я настояла!

— Хм, — Третья обычным голосом задумчиво протянула свой ответ, а я... я все еще мыслями находясь в номере для новобрачных, вдруг резко подскочила с места и отшатнулась от Майи.

Мое тело среагировало на очередную шокирующую новость быстрее разума.

А в голове вопреки желанию, всплыл доверчивый радостный девичий крик из торгового центра и ласковое "Лютик!".

Я сделал осторожный шаг назад. Потом еще один. И еще. И еще.

Когда моя голова и спина уперлись в закрытую дверь туалетной кабинки, я почувствовала острую боль, резанувшую под ребрами что-то, что до этого времени, казалось, уже привыкло к предательству и стало непробиваемым.

— Игорь? — Я прошептала это имя как последнюю молитву отчаявшегося. — Игорь Исаев? КАРЕГЛАЗЫЙ?!

В желании помочь мне справится с новым знанием, внутренние голоса, предварительно подкинув воображаемую таблетку успокоительного, бережно подтолкнули меня саму к архиву с воспоминаниями последних месяцев и услужливо заставили пролистать каждую папку. Каждый намек. Каждое полуслово. Каждый скрытый смысл, который я смогла уловить, но посчитав его ответственностью самого Игоря, отпустить "на все четыре стороны".

"Была ли я виновата в том, что не приняла должных мер по отношения к увлечению малолетней девчонки "моим парнем"?"

"Был ли Игорь виноват в том, что не воспринял всерьез это увлечение и, боясь гнева Демона, спустил его на тормозах?"

"Был ли, в конце концов, сам Демон виноват в том, что не запретил своей младшей сестре бегать за мужчиной гораздо старше ее самой?! А ведь он со своей всевидящей манерой наверняка знал..."

Я почувствовала подступающую к горлу тошноту, и не в силах более смотреть на все еще лежащую на полу спокойную Майю, перевела взгляд на Третью.

— Что с ней?

— Гипноз, — Глаза незнакомки выглядели обыкновенно — с голубовато-зелеными радужками, маленькими глянцевыми зрачками, чуть продолговатой как у всех людей формы. — Она в марском стазисе. Но ей все еще плохо.

— Ей нужно в больницу? — Я не нашла в себе силы назвать сестру Демона по имени.

— Да. Гормональное отравление "ребенка" штука серьезная. Я с удовольствием бы помогла, но... как врач я больше не практикую, — Третья в доказательство подняла вверх обе свои руки — после всего случившегося они дрожали хлестче, чем у Майи. — Силы уже не те. Весь мой резерв ушел на то, чтобы добиться правдивых ответов. И на погружение девочки в стазис. Раньше я могла бы больше. Но ты должна знать...

— Что? — Несмотря на то, что я продолжала говорить спокойно и вежливо, по моим глазам текли слезы, а в груди все сжималось от того, что вопреки разуму я мечтала сейчас сорваться с этого места и убежать куда подальше. А не выслушивать слова дальнейшей помощи от доброй самаритянки. Если быть до конца честно, сейчас я вообще мечтала о том, чтобы бросить ее здесь. В этом долбанном непонятном мне стазисе.

— Я так поняла, ты знаешь мужчину, с которым она... — Третья не договорила. Думаю, это случилось из-за того, что в моих глазах отразилась вспышка неконтролируемой боли, которую внутри я уже просто физически не могла удержать. — Если вызывать скорую и обратиться в больницу... они сообщат в ОБС и мужика обвинят в насилии. А это прямой путь к эшафоту. Конечно, девочка действительно могла настоять, а он просто поддаться искушению... Но суровая реальность такова: по марским законам интимные взаимоотношения между "ребенком", не прошедшим перерождение, и взрослой (-ым) марой автоматически признаются растлением, принуждением или насилием. В зависимости от обстоятельств. А это возбуждение уголовного дела под личным контролем главы безопасности. Максим Вячеславович с подобными вопросами не церемонится. Суда и следствия не будет. Приговор. И смертная казнь.

Я ощутимо вздрогнула, боясь представить в какую "Ж" обернется итак непростая ситуации, когда бонусом к ней примкнет факт кровного родства пострадавшей и Демона.

— Как тебя зовут?

— Лилит. А тебя?

— Лёля, — Третья попыталась улыбнуться. Получилось плохо. Однако даже с такой вымученной гримасой лицо женщины преобразилось.

— Что мне теперь делать?! — Я с отвращением взглянула на все еще спокойную (можно даже сказать умиротворенную) девочку на полу.

— Если хочешь, я могу заставить ее рассказать, как это случилось. Кто настоял, а кто...

— Нет, — я ответила тихо, но категорично. — Если услышу...

Я хотела добавить, что в таком случае "она точно останется здесь лежать", но встретив настороженный и одновременно понимающий взгляд Лели, не решилась. Мы с Третьей поняли друг друга без слов.

— Сегодня был долгий день, — женщина кивнула очередной моей светской фразе. — Нервы не к черту.

— У нее есть среди гостей родственники? — Когда я поспешно кивнула, Леля продолжила, — я видела ее сегодня в зале в компании парня-блондина. Но он не выглядел старше. Может быть родители?

Я посмотрела на Лелю в упор и отрицательно покачала головой.

О тех, кто произвел на свет этих "замечательных" Диметьевых я вообще старалась не думать лишний раз. Во-первых из-за того что, они, как и Бьянка, казались мне чем-то настолько далеким и эфемерным, что я готова была предположить даже абсурдную версию о клеточной эволюции Демона и Майи из двух вредных инфузорий. Ну, или еще каких-нибудь одноклеточных паразитов. Потому как количество яда и "предательства" в крови родственничков зашкаливало за отметку нормального человеческого уровня. Впрочем, их родители и сами вполне могли оказаться "нелюдями".

Я нервно хихикнула мысленной тавтологии.

Родители Демона и Майи были марами — нелюдями по определению. Хотя это и не мешало им, возможно, быть нелюдями по факту. Так сказать.

Я снова в упор посмотрела на Лелю и все мое истерическое веселье пошло прахом.

На лице женщины яркими красками глубоких складок на лбу и в уголках глаз была нарисована внутренняя борьба. Страха, боли, отчаяния и желания уйти с частью своего внутреннего "я", которое вопреки рассудку хотело остаться. И продолжать бороться за жизнь девочки.

Я знала эту часть ее "я", хотя и не имела подобного внутреннего стержня у себя. Зато его или ее имела моя мама. Врач, до мозга и костей. До посинения пальцев и истощения организма. Врач, всегда ставящий жизнь пациентов выше собственной. Врач, проводящий сутки у коек больных, а не с семьей. Врач, верящий не в профессию, а в смысл жизни.

Третья, то есть Леля, была такой же. Уверенной, решительной, азартной. Это пугало и отталкивало посторонних — следы ее одиночества, также как и внутреннюю борьбу — я могла видеть отражением в лице и глубине глаз. Но насколько это пугало окружающих, ровно настолько же это сейчас завораживало меня.

С усилием я смогла заставить себя отвести взгляд и позволить самаритянке самой определить дальнейшие действия. Хотя, каюсь, мой внутренний голос, который в отличие от уже несколько минут назад высохших слез, все еще негодовал, подмывая попросить женщину остаться. А самой сбежать.

Я снова взглянула на спокойную умиротворенную Майю.

Злость прошла. Вместо нее под ребрами, где-то на поверхности сердца, образовалась саднящая рана. Болезненная, но терпимая.

— Я считала ее подругой, — вопреки логике меня потянуло на откровенность. — А он признался мне в любви. Но у нее в глазах тоже было это проклятое чувство! А я не стала с ним бороться. Просто сказала один раз ему и... получила в ответ отговорку "что он знает, но всерьез не воспринимает...". Я ошиблась, когда самоустранилась от этой проблемы?!

Я подняла взгляд на Лелю.

— Когда-то я собиралась выйти замуж, — складки на лице Третьей разгладились, и выражение внутреннего противостояния долга с желанием сменилось упрямством. Леля приняла решение, и, не смотря на то, что я могла видеть отражение мыслей и ответа на не заданный вопрос у нее в лице, из вежливости и благодарности, позволила ей озвучить его самой. — За самого замечательного человека во вселенной. Он любил меня. А я была без ума от него. Но моя ошибка возвела между нами неприступную стену. Не вдаваясь в подробности, через пару лет, он покинул меня. А до этого два года продолжал быть из жалости. Сейчас он счастлив. Я увидела его недавно рядом с новой женщиной. И, несмотря на прошедшие годы, почувствовала себя преданной. При этом ненавидеть его оказалось невозможно. Желать смерти ей — намного проще. Если бы у меня была возможность, я бы удушила ее. Или заколола. К сожалению, я не умею стрелять, но если бы у меня в руках оказался пистолет, то я бы нашла способ, как выпустить ей пулю в висок.

Леля всего на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями или борясь с болезненными воспоминаниями, после чего уверенным голосом продолжила:

— Тебе лучше уйти сейчас. Я придумаю, как поступить и помочь ей, — Третья подняла свои все еще трясущиеся ладони и внимательно посмотрела сначала на них, потом на меня. — Я справлюсь.

— Спасибо.

Перешагнув через тело девочки, я в несколько шагов оказалась у двери. Повернувшись напоследок, я посмотрела на уже присевшую перед Диметьевой Лелю и еще раз благодарно кивнув (хотя, внимание и взгляд женщины сейчас были полностью сосредоточены на состоянии "пациентки" и мой жест был бессмысленным), сочла необходимым сообщить одну маленькую, но очень важную деталь:

— В зале присутствует ее старший брат. Диметьев Максим Вячеславович.

Я покинула уборную поспешно, успев заметить краем глаза, как при упоминании имени главы ОБС Леля ощутимо вздрогнула.

Я вернулась в основной зал.

Гостей уже не было. Только остатки официантов, сновавших туда-сюда с подносами, тряпками и швабрами. Они выходили из одного из коридоров-ответвлений с левой стороны и уходили через основные двери, аккурат обходя место где еще несколько минут назад плотным кольцом толпились ребята-"коммандос", а в центре лежал труп. Сейчас же там с видом любопытствующих ученых суетились несколько мужчин: фотограф с камерой, объектив которой раза в два превышал размер "мыльницы"; "следопыт" в медицинской маске и с пинцетом; и запомнившийся мне короткостриженый рыжий мужчина в смокинге с уже поднадоевшей монеткой в руке. Присмотревшись получше, я поняла, что она была золотой.

Не став заострять внимание на деятельности еще одной группы сотрудников ОБС и, уж тем более, не имея никакого желания подходить к ним и по совету Кристабэллы интересоваться дорогой к малому залу, я, справедливо решив, что кто-то из официантов (скорее всего те, что бегали с подносами) все равно следует в нужном направлении, скрываясь в тени колоннады, потопала к основному выходу.

Внимание "ученых" я все же привлекла. Стоило выйти из спасительной тени и наискосок срезать дорогу к дверям, как, словно по команде, троица вздернула головы и оценивающим взглядом пригвоздила меня к месту.

— Добрый вечер, — я взглянула в их полные подозрительности в отношении меня лица и, несмотря на отвратительное внутреннее состояние и желание послать мужиков куда подальше, изобразила вежливое любопытство. С натугой.

— Не очень, — рыжий кивнул мне с той же неохотой, продолжая между пальцев правой руки перекатывать монетку. У него был чистый низкий тембр голоса и очень пронзительный хитрый взгляд, от которого не ускользнул факт моего напускного добросердечного настроения. Остальные двое смотрели со скукой и без притязаний. — Ваш старший брат просил передать, что он в компании своей спутницы покинул мероприятие. Но Вы, если желаете, можете остаться и присоединиться к гостям в малом зале.

— Да, спасибо, я как раз туда собиралась.

Удовлетворившись моим ответом, следопыт и фотограф вернулись к выполнению своих первоначальных обязанностей, забыв о моем присутствии. Однако рыжий униматься и думал:

— Вас проводить? — На его лице появилось странное выражение — недоверие вкупе с насмешкой и вызовом.

— Думаю, что не заблужусь, — я встретила неприятный взгляд в упор, вздернула повыше подбородок и последовала самому первому совету Бастьяна за сегодняшний вечер — всем своим выражением лица продемонстрировала, у кого из нас двоих на самом деле имелась власть. И пусть она (власть) условно заключалась лишь в схожем строении клеток ДНК, а по факту не имела ко мне никакого отношения, слабина в данную минуту была непозволительной роскошью. Во избежание дополнительных вопросов.

— Да, конечно, — рыжий снова склонил голову, признавая за мной право кичиться фамилией Главы клана, но при этом ничуть этим не впечатленный. Потому, наверное, спустя минуту, подняв голову, он все с тем же хитрым пронзительным взглядом посмотрел на меня в упор, и не отказывая себе в наглости поинтересовался: — А как же Майя Вячеславовна? Вы, кажется, вместе удалялись в уборную?!

Я вспомнила об оставленной с Лелей девочке и не удержалась от нервного болезненного передергивания. Этот жест от внимания рыжего не укрылся, однако мое объяснение мужчина воспринял с должной покорностью:

— Она догонит позже.

— Конечно, — очередной наиграно вежливый поклон головой и очередной невозмутимый моим завуалированным "отвали!" вопрос: — Мне стоит сообщить об этом Максиму Вячеславовичу?

— А не стоит ли вам заняться своими обязанностями?! — Несмотря на все еще не отпустившую меня внутреннюю опустошенность, в голове нашлась парочка голосов, взбесившаяся от приставаний этого репейника.

— В мои обязанности входит контроль и обеспечение безопасности гостей, мисс Витторио. Мисс Ди... Мисс Диметьева является одной из них, потому не сложно предположить, что меня волнует ее местонахождение в данную минуту.

— А пропуск на закрытое мероприятие сумасшедших с пистолетом, тоже входит в ваши обязанности, милейший?!

Я скривила самую противную из имеющихся в моем запасе гримас.

— С госпожой Витвининой вышло недоразумение...

Может мне конечно показалось, но на лице рыжего на долю секунды вспыхнул румянец смущения.

— Ну да, такое малюсенькое недоразумение... с пистолетом!

— Знаете, мисс Витторио...

Ого, кто-то разозлился.

— Знаю, милейший, — мне вдруг вспомнились родная редакция журнала, извечные женские дрязги за титул "королевы офиса" и мое умение оставлять последнее слово за собой. Всегда. И это помимо навыка доводить всех окружающих до состояния неконтролируемой агрессии. — Боитесь, что ваш босс даст вам "а-та-та"?!

— А ей палец в рот не клади! — Откуда-то сбоку послышался дружелюбный мягкий мужской голос, заставивший меня подскочить на месте.

— Руслан Генрихович... — Рыжий сглотнул. Потом побелел. На его лбу выступила заметная испарина. Монетка, которую мужчина еще секунду назад виртуозно перекатывал между пальцев, сбилась с ритма и, оступившись об одну из фаланг, выпала у него из рук. Однако рыжий не поспешил наклониться и поднять золотой кругляшек. Вместо этого, он как завороженная мелодией дудки змея, уставился мне за спину.

— Привет, Эд. Я так понимаю, Максим попросил тебя собрать улики с "места преступления"?! Он, что действительно хочет возбудить дело?

Я резко крутанулась на месте и едва не упала, уткнувшись носом в грудь стоящего чересчур близко мужчины. Благо последнему хватило ума придержать меня двумя руками за плечи.

Это действительно был Руслан. Без пиджака, в помятой наполовину расстегнутой рубашке, вымазанных в грязи брюках и ботинках, сбитых в кровь кулаках и с лицом... когда я подняла голову и взглядом встретилась с глазами мужчины, удержаться от невольного "ах" оказалось крайне трудно. Лицо Руслана было разбито. В мясо. Под глазами наливались черным синяки, на скулах кровоточили раны, нижняя челюсть была слегка сдвинута, а губы... я бы сказала, что за толстым слоем можно было бы предположить их полное отсутствие.

— Все в порядке, — заметив мой критический оценивающий взгляд, за которым я старательно пыталась спрятать ужас, мужчина попытался улыбнуться. Получилось плохо, так как его челюсть еще сильнее от этого накренилась. — Часов через пять это пройдет.

— У вас... — я подняла указательный палец и с дрожью в руках попыталась намекнуть мужчине на проблемы с "костями".

Руслан кивнул. После чего отпустил мои плечи и, сделав шаг назад, сплюнул в сторону. Я пожалела о том, что проследила взглядом за этим движением, так как на полу тут же оказалось два его выбитых зуба.

Меня затошнило.

— Удар у Макса с нашей последней серьезной драки стал лучше.

Я кивнула его объяснению машинально, даже толком не понимая до конца смысл всей фразы. Мое внимание при этом полностью было сосредоточено на совершенно "чистых" руках и костяшках пальцев, но вымазанных в той же грязи, как и на одежде, ладонях.

"Его избивали?! И он не сопротивлялся?!"

Руслан поднял голову и спокойно посмотрел на рыжего.

— Я не про последнюю нашу "встречу" в офисе ОБС, Эд.

— Руслан Генрихович, вам не нужно оправдываться... передо мной...

— Я просто уточняю, — мужчина снова перевел взгляд. — Лилит, думаю, вам лучше присоединиться сейчас к остальным гостям. Такой юной девушке не место... — Руслан повернул голову сначала в одну сторону, потом во вторую — Здесь. И... не надо жалеть меня и осуждать Максима. Он бывает резок, но... лучше идите сейчас в малый зал.

Руслан снова подошел ко мне и двумя руками приобнял за плечи. После чего развернул в нужном направлении и подтолкнул вперед в сторону выхода.

— Из вестибюля сначала налево, потом два раза направо.

Я помню, что потопала указанным маршрутом на удивление ровно и быстро, для человека, которого вот-вот могло стошнить от ужаса и еще изрядно потряхивало после случившегося с Майей в туалете.

Правда я сомневаюсь, что разговор, который начался между Русланом и рыжим Эдом, стоило мне сделать первый шаг к двери, оказался не придуманным моим сознанием:

— Зачем ты к ней пристал?!

— Она же Витторио!

— Она ребенок, Эд. И в политических дрязгах своего рода не участвует. А если Макс с Бастьяном узнают, что ты ее задираешь, тем более из-за... Короче, лицо заимеешь "почище" моего...

— Но Майя Вячеславовна...

Я громко хлопнула дверью и вслед за официантами, которые своей кучностью вдруг напомнили муравьев, сомнамбулой направилась дальше.

В малом зале я оказалась спустя несколько минут.

Здешний интерьер, являющийся кровным родственником залу большому и вестибюлю, я рассматривать не стала. Отметила только краем сознания уже приевшейся формы люстру, повторяющуюся лепнину с позолотой и несколько гигантских окон в пол с видом на сад.

Подхватив с подноса одного из "муравьишек" два бокала с шампанским и залпом тут же осушив один из них, я буквально в десяток шагов пересекла помещение и заняла "стратегическое" положение у окна.

Еще один залпом выпитый бокал позволил мне справиться с дрожью и тошнотой. Третья перехваченная уже с данного места порция отогнала неприятные мысли. Четвертый бокал помог справиться с воспоминаниям об угрожающей пистолетом Евгении, пятый и шестой потребовались для забытья случая с Майей, с седьмой по девятую порции шампанского я потратила на разговор с Эдом и Русланом, а десятая и прочие -цатые ушли во благо моего хорошего настроения, отметка которого в геометрической прогрессии поднималась с каждым выпитым бокалом.

В итоге, к моменту, когда ко мне подошла Шэр — одна — я уже была весела и безбожно пьяна.

— Знаешь, малышка, алкоголь в таком количестве, да еще и в одиночку... — женщина встала напротив меня и не приложив никаких усилий все же сумела отобрать из рук очередной недопитый бокал. — И потом, это шампанское, а ты вот уже пятнадцать минут как я за тобой наблюдала, хлещешь его как водку. Залпом.

— Отвали! — Я нетрезвой рукой, пошатываясь на месте, как неваляшка, отмахнулась от низенькой блондинки, случайно задев плечо. — У меня есть повод...

— Да-да, случай с Евгенией...

— Да, срать мне на нее! — Я захмелевшим голосом прикрикнула на Шэр и, поймав свободной рукой проходящего мимо официанта, отобрала поднос с э-э-э... несколькими бокалами шампанского и вручила его в руки Шэр. После чего взяла оттуда порцию и под неодобрительным взглядом светской львицы выхлебала все содержимое. — Меня парень бросил.

Я улыбнулась и не к месту икнула, заметив, как в это время нахмурилась Шэр.

— Трахнул другую, представляешь?! — Я заменила пустой бокал на полный с подноса в руках Шэр. — Х-ха... и даже не позвонил, сука! Хотя... — я сделала глоток, причмокивая и пробуя на вкус игристое вино. — Не знаю, что иму нужно было сказать... ну еслиб звякнул...

Участь шампанского снова решилась одним глотком.

— Лилит...

— А еще подруга предала... И, ты знаешь, что Демон избил Руслана?

— Кто? — По лицу Шэр волной пробежало волнение. — КОГДА?

— А я знаю, ик?!

— Какой еще Демон? — Женщина глубоко вздохнула, медленно выдохнула и, кажется, смогла взять себя в руки. Причем в прямом смысле этого слова, этими руками себя обняв. Правда, кажется, мне это все же почудилось, потому что Шэр при этом продолжала держать поднос с моим шампанским.

"Может она — Шива?!"

"КТО?"

— Шива, — я перехватила еще один бокал, вслух отвечая на вопрос одного из моих голосов. Видимо на этот раз самого безграмотного, потому как я точно помню, что наизусть зубрила в университете лекции по культурологии. — Бог индуистский... О, Шэр, кстати, а ты в Индии была?

Чуть "прифигевшая" от моих перескоков с темы на тему, светская львица отрешенно покачала головой.

— А я... тоже не была, — я растянула на лице глупую улыбку и захихикала. Как обкуренная.

— Лилит, может, хватит?! — Женщина перехватила мою руку с очередным бокалом, но получив еще одну "отмашку", теперь уже по лицу, отпустила. — Тебе надо на воздух.

— Мне нужно домой! — Я подняла фужер и громким голосом на весь зал произнесла тост: — За ДОМ, ик!

После чего по-гусарски отпила шампанского, а остатки вместе с фужером со всей дури бросила себе под ноги. Кажется, мое платье пострадало от брызг и осколков. Туалету-то Шэр точно досталось.

Я указательным пальцем провела в воздухе дорожку растекающегося по ее подолу пятна и ухмыльнулась. Потом снова пьяно захихикала.

— ЛИЛИТ! — Шэр, видимо последовав моему примеру, со всей дури отбросила поднос официанта в сторону, попортив стоящему недалеко от нас джентльмену костюм, потом с угрожающим видом повернулась в его сторону и заткнула уже было начавшего возмущаться подобным поведением светской львицы мужчину витиеватым ругательством. Смысл его заключался в банальном "отвали", но из уст низенькой блондинки столь распространенный посыл принял весьма неожиданный оборот с упоминанием некоторых родственников бедняги в особо изощренных занятиях.

Я даже протрезвела немного. Правда ненадолго, потому как Шэр, вдоволь выговорившись, мертвой хваткой схватила меня под локоть здоровой руки и потащила вперед вдоль окон. Вот тогда-то я всей своей метр-семидесятовой фигурой и ощутила количество выпитых порций Кристал.

— Слушай, — заплетаясь в собственных ногах, я буквально волоком повисла на Шэр, остатками чего-то трезвого в моей голове подозревая, что сопротивляться ей сейчас было бесполезно. — А можешь завтра повторить мне... Ну про мать в десятом колене и кузенов...

— Он это заслужил, — Шэр отмахнулась от меня, продолжая с небывалым упорством идти к намеченной собою цели. — В тридцать пятом этого придурка стошнило на меня во время представления на бале дебютанток. А в тот день платье на мне стоило... чуть дороже среднестатистической квартиры в Европе.

— Ик... но мне... ик... все равно... ик... круто! Короче ты... ик... крутая... кстати, а я вот щас икаю... ик... это значит, что обо мне думают...

— Демон? — На серьезном жестком лице Шэр промелькнуло любопытство.

— Нееее... ик... Кари... лютик... ик...

— Карилютик?

— А упырь дыраколошный пусть в гробу думает... ик... и там не обо мне! А кто такой Карилютик?! — Я остановилась и в троящемся лице Шэр попыталась разглядеть ее настоящей взгляд.

— Слушай, а ты точно не бог из Индии? Ну как его... этот... с руками и... тремя головами... ик... О! — Я подняла вверх указательный палец, после чего вновь захихикала, "лопнув" подпиленным ногтем на нем загоревшуюся рядом с левой головой светской львицы мыльную лампочку Ильича. — Змей-Горыныч!

— Нет, — Шэр со всей силы снова дернула меня на себя и потащила в направлении прежнего намеченного ею курса. — Я не Змей-Горыныч из Индии.

Попытавшись снова нависнуть на ее плече, но неудачно запутавшись в собственных ногах, я поскользнулась. Что-то хрустнуло. И, потеряв точку опоры где-то в районе пятки, я полетела вперед, уже мысленно представляя, как буду уговаривать банк дать мне кредит на ринопластику.

Однако феерического знакомства моего носа с полом не получилось. Я попала в нежные сильные крепкие руки пахнущего одеколоном с малиной и мятой спасителя. И блаженно улыбнулась. Потом прикрыла глаза и растворилась в запахе чего-то кармельно-сладкого, скрывающегося за ароматом одеколона. Горло тут же пересохло от жажды и болезненно резануло.

— Она вдрызг пьяна! — Над моим затылком раздался возмущенный голос Шэр. — Выхлебала сорок бокалов шампанского, пока я не подошла. Да и при мне еще с десяток махнула. Ахинею какую-то несла.

Мой спаситель наклонился, перехватил лодыжки и поднял меня на руках вверх, прижимая головой к своей накрахмаленной хлопковой груди. Мои руки машинально потянулись к его красивой — а я и не замечала, что у спасителей они обычно такие — шее и прочным "замком" сомкнулись в обхвате.

— М-м-м... мой принц на Бэнтли... — Для большей выразительности собственного довольства ситуацией, я целомудренно поцеловала его грудь и ухом прижалась к тому месту, где предположительно под ребрами билось сердце. — Я тебя нашла...

Да, так и есть. Глухое тук-тук-тук подсказало мне, что с местоположением самого важного в теле органа я не ошиблась.

Мой спаситель хмыкнул. Недоверчиво.

Шэр позади рассмеялась.

— Я пыталась отвезти ее на улицу.

— Я так и подумал, — голос у моего спасителя оказался красивым. Ласковым и учтивым одновременно. А еще каким-то бархатным и одновременно карамельно-сладко-тягучим.

Я не к месту снова вспомнила о саднящем от жажды горле.

— Лилит сказала, что Руслана избил какой-то Демон... Ты его не видел?

— Демона? Или Руслана?

— Русика, конечно. Он был подавлен, когда мы все выходили из зала. Я отправила его покурить и воздухом подышать. Он отсутствует уже более получаса... Кстати, а ты в это время что делал? Тебя я тоже последние полчаса не... Твою мать, Сокол!

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! — Из груди моего принца вырвалось рычание.

— А ты помирись уже с Русланом! Ваша "война" дошла до абсурда. Надоело. Чего вы, не поделили-то? Женщину? Машину? Место Главы ОБС? Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но вам обоим нужно взять пример с Чендлера...

— Жить и не париться?!

— Да хотя бы и так! — Не знаю, каким местом я это почувствовала, но замолчав, мой принц проявил великодушие. И хотя ему еще было, что сказать Шэр, в данную минуту мужчина предпочел оставить последнее слово за светской львицей.

— Я позабочусь о ней, — голос принца-спасителя снова стал ласковым и учтивым. — И спасибо что не бросила...

— Ну, куда уж мне?! — Ядовитостью Шэр была не обделена, так же как и я. — Я же местная Мать Тереза. Всех сирых и убогих обхаживаю!

Наверное, в этот момент блондинка резко крутанулась на месте, так как из своего положения я смогла услышать характерное прицокивание каблуков, после чего невозмутимой походкой направилась... куда-то от нас.

— Пошли, — принц-спаситель перехватил меня поудобнее (как будто для его сильных рук я была тяжелой ношей. Хотя, Эй! Я весила всего лишь пятьдесят семь кило. И то, с одеждой) и тоже куда-то пошел. Я подумала, что вперед, так как, приоткрыв один глаз, заметила, как мимо нас начали рядком "пробегать" высокие окна в сад.

Его сердце билось ровно — не быстро и не медленно — отчеканивая каждым ударом шаг мужчины. И этот единственный звук, убаюкивал не хуже само красивой колыбельной. Наверное, если бы я была уставшей и вымотанной, то заснула бы, прислушиваясь к этому мерному "тук-тук-тук-тук".

А так... Мне было скучно. Но при этом я категорически отказывалась открывать глаза. А так как в моей голове не было ни одной мало-мальски пригодной мысли для размышления, а принц-спаситель, увы, оказался немногословным, я принялась отсчитывать удары. Правда после первой сотни поняла, что делала эта вслух и... скромно извинившись, вернулась к этому "интересному" занятию уже про себя. Недоверчивый "хмык" со стороны принца, я проигнорировала.

Спустя тысячу двадцать пять ударов мы оказались на улице.

Я ощутила промозглый ночной ветер на своей тут же покрывшейся мурашками коже и застонала.

— Потерпи! — Когда хотел принц-спаситель еще и командовать умел. — Тебе нужно протрезветь.

— Я не хочу...

— Значит, надо было не пить!

Шаг мужчины стал неровным — несоответствующим ударам сердца — и я через какое-то время поняла, что сбилась со счета.

Разочарованного вздоха удержать не удалось.

Меня тут же притянули покрепче к себе и обвили руками как можно теснее. Тепло его ладоней я почувствовала на своем плече, локте и... оказалось, что принц-спаситель правилами приличия не озадачивался, так как вторая его рука после моего громкого вздоха оказалась под юбкой на бедре.

— Эй!

Я открыла глаза и, вспомнив вдруг, что для таких панибратских ласк необходимо как минимум знать имя партнера, попыталась поднять голову и с осуждением посмотреть в лицо неизвестному. Однако единственное, что мне удалось в моем положении, это увидеть подбородок принца.

Мысль об имени тут же улетучилась из моей головы. Так же как и мысль, которая к слову и не возникала, о том, что мужчина продолжал уносить меня в неизвестном направлении.

В общем вместо того чтобы поинтересоваться насущными вопросами, я кое-как высвободила здоровую руку из его объятий, подняла вверх и указательным пальцем начиная от ключицы провела по его шее. К подбородку, под которым, пересекая практически все его горло до основания шеи, шел рубец шрама.

От моего невинного жеста, принц сглотнул. Его сердце забилось быстрее в полтора раза, а на шее проступила жилка.

— Тебе неприятно?!

Мужчина не ответил. Мне даже стало жаль его, потому что во мне проснулось упрямство:

— Откуда такой шрам?

И любопытство:

— Он единственный?

Мужчина ответил скупо, видно решив, что сама собой я не отстану.

— Нет, не единственный, — его голос был глухим и напряженным. — Есть еще. Авария. Пять лет назад разбился на машине.

— А регенерация? На марах же все заживает, как на кошках?!

— Не всегда.

— А как же... — я почувствовала, как все мышцы на теле принца будто задеревенели, и не решилась более что-то спрашивать.

Вновь проведя указательным пальцем по шее мужчины, я на этот раз, дошла до пряди волос и с помощью среднего пальца перехватила ее, зажав между ними.

— Мягкие и густые. Девчонки, наверное, завидуют. Слушай, — я скептически осмотрела локон и, не заметив сечения, на концах с самым серьезным видом поинтересовалась: — А, ты, каким кондиционером пользуешься?

— В смысле?

— Ну, я тоже такие концы хочу. А то надоело каждый месяц к парикмахеру бегать и отрезать... Они же секутся, заразы. А у тебя — нет.

Принц замолчал. Остановился. Из его груди вырвался сначала какой-то рычащий звук, а потом... я не знала, что такое бывает, когда кто-то другой начинает просто смеяться. Искренне, весело, мило, ласково, тепло... Во мне мурашками по коже и бабочками внутри запорхали отражения его смеха. И я улыбнулась. Мечтательно и нежно. А потом и вовсе не ожидая от себя подобной наглости, подтянулась наверх (или, кажется, заставила опустить голову принца вниз), и, окрыленная легкостью и появившимся от количества выпитого шампанского куражом, поцеловала мужчину в основание шеи. Весьма не по-детски.

Смех принца прекратился. Мышцы снова задеревенели, а руки на моем плече и бедре несильно сжали кожу.

Поняв, что сотворила что-то неуместное, я отпрянула от принца и, смутившись собственного поведения, зажмурилась и вновь прильнула к груди.

Сердце мужчины бешено грохотало. Правда подозреваю, не от радости и возбуждения.

Принц отмер и, зашагав большими, чуть ли не семимильными шагами, направился дальше.

Я сумела из себя выдавить писклявое едва слышное: "Прости", после чего снова замолчала, мечтая в данную минуту оказаться в другом месте. В каком-нибудь совершенно другом. Можно на Плутоне, например.

Спустя еще несколько минут мы остановились.

Принц снова меня перехватил, отцепляя от себя, и с невероятной для спасителей небрежностью положил на что-то плоское узкое и возвышенное от земли сантиметров на пятьдесят. Мои проснувшиеся от соприкосновения спины, попы и затылка с холодным деревом умственные процессы подсказали, что это была скамья. Парковая.

Я попыталась тут же подняться на локтях и взглянуть на этого "умника", но не совладав с координацией и скорее всего насмешив таким образом моего спутника, грохнулось обратно. В отличие от мозгов, тело все еще пребывало в состоянии алкогольной эйфории, и подчиняться отказывалось.

— Я вернусь за пиджаком, — закрывая "прекрасный" вид на ноябрьское небо со звездами и полумесяцем, надо мной склонилась затемненная полумраком голова мужчины. — А ты полежи пока тут и проветрись. Может, протрезвеешь.

— Скорее заболею! — Вместе с мыслительными процессами проснулась и моя язвительная сторона характера. Да, та самая-самая вредная.

— Нет, в этом случае регенерация мар подействует, — мужчина нахмурился, видимо после своих слов невольно вспомнив наличие шрамов. — Что-нибудь еще хочешь?

Я прищурилась, пытаясь в лице "принца" разглядеть знакомые черты. Получилось плохо. Единственным, кого этот мужчина сейчас мне напоминал, был друг Кареглазого, встреченный мною после свидания с Костиком и... я вспомнила всю цепь своих логических выводов и предположений и... тут же их озвучила:

— Максим?

— Я принесу сока, — сухой голос, надменный тон.

Лицо мужчины убралось с моего поля зрения, и спустя минуту, прислушиваясь к тишине ночного парка, я услышала удаляющиеся шаги.

— КОЗЕЛ! — Что есть мочи я крикнула в пустоту, пытаясь привлечь внимание этого надменного животного. — Урод! Упырь! Не смей оставлять меня здесь! Не смей оставлять меня одну! НЕ СМЕЙ!

Я снова попыталась встать, хотя бы на локтях, и снова, как в лучшей из американских комедий про пьяную вечеринку, потерпела неудачу.

— А ну вернись! Я же замерзну! Макси-и-им! Ма-а-акс?!

Еще одна попытка и еще один полукрик-полуплач:

— Ну, Макси-и-им... — а дальше очень тихо, почти шепотом: — Ну, прости за поцелуй... и за шрам... и за волосы... и за сестру...

Последнее слово я произнесла так тихо, что, кажется, будто оно и не прозвучало вслух вовсе.

А потом меня оглушила ночная тишина. Плотная густая и обволакивающая.

С глаз сами собой покатились крупные слезы, и события прошедшего вечера накатили новой волной. В груди что-то заболело, напоминая о саднящей ране. Живот скрутило неприятными спазмам от всплывших картинок убитой Евгении и "раскрашенного" лица Руслана.

Я заревела в голос, не сдерживая крики и всхлипы.

Спустя несколько минут истерика закончилась. Также быстро, как и началась. Мое сознание вновь заволокло туманом, будто вспомнив о том, что его хозяйка всего каких-то минут пятнадцать назад безбожно вливала внутрь алкоголь.

Я погрузилась эйфорию. А потом под давлением подкравшейся незаметно усталости, заснула.

— Проснись и пой! — Резкая пощечина заставила меня болезненно поморщиться и с всплывшими неприятными воспоминаниями о Костике открыть глаза.

— Ауч, придурок! Я понимаю, что ты недоволен моим по-це... — когда мой взгляд сфокусировался на мальчишеском лице, жиденьких белесых волосам и огромном приставленным к моей груди пистолете, гневная тирада для Демона по поводу нелюбезного пробуждения иссякла сама собой. Зато вместо нее появился готовый сорваться с губ вскрик. Отчаянный такой, и немного жалостливый.

Потому что надо мной во всем своем убогом великолепии склонился Костик, твою мать, Сапожков.

— Пли-ри-вет, — запутавшись от страха в собственном языке, напоследок, я нашла необходимым еще и некрасиво и не к месту икнуть.

— Привет, — скопировав мой голос, пропищал Костик.

После чего схватил меня за шкирку свободной рукой и вздернул наверх, усаживая на скамью в более-менее вертикальном (ибо выпитое шампанское даже после непродолжительного сна продолжало действовать) положении.

— Давненько не виделись, Лилит!

— И е-с-ш-о столько же не хочу, — я, будто осоловевшая замотала из стороны в сторону головой.

— Ммм, — со значением причмокивая губы, промычал Костик. — А я вот наоборот...

Улыбка "украсившая" его лицо от уха до уха была жуткой.

— Желал тебя, знаешь ли, увидеть.

— Да?

— Да. А то наша последняя встреча, — Костик хищно прищурился и медленно, проводя дулом по складке платья, потом по шее и щеке, поднял пистолет к моему лбу, — закончилась не результативно. Понимаешь, к чему я клоню?

Я сглотнула. Потом кивнула головой в знак согласия, боясь открыть рот и закричать.

— Умная девочка, — очередная улыбка безумного Джокера заставила меня задрожать. — Ты наверное все это время наслаждалась роскошью, фамильными деньгами... А я вот сидел в камере. Кстати, а я ведь пока там был... узнал мно-о-ого чего интересного...

Я снова сглотнула. Не к месту вспомнила о своей жажде и будто в наказание получила в ответ раздирающую горло изнутри тупую боль.

— Хочешь расскажу?! — Психопат Костик, не отводя пистолета от моего лба, присел на скамью, заставив меня невольно отодвинуться на край. — Тебе понравится, Лилия.

Заметив, как я медленно подобрала к себе ноги и приобняла их одной рукой, пытаясь хоть как-то защититься, Костик снова пугающе улыбнулся. После чего придвинулся ко мне впритык и по-хозяйски обнял свободной рукой за плечи.

— Но сначала я должен сообщить тебе принеприятнейшую новость, принцесса, — белобрысый состроил на лице гримасу сочувсвия. — В Отделе безопасности мар работают сущие идиоты. Представляешь?! Потому что только идиоты могли додуматься посадить орденца в одну камеру с марами-преступниками. Впрочем, эти ребята ведь и не подозревали о наличии "крота" в их организации, поэтому... Давай их простим, а?!

Ответив на вопросительный взгляд Костика кивком головы, я почувствовала, как по моей щеке скатилась одинокая слезинка.

Белобрысый это тоже заметил, и, презрительно хмыкнув, наклонился к моему лицу и, высунув язык, поймал им превратившуюся от омерзения в ненавистную каплю.

Я передернулась, тут же попытавшись вырваться.

Не растерявшись, Костя с силой перехватил меня за плечи, переставил дуло пистолета к виску и, вновь опрокинув на скамью — только в противоположном от моего края направлении — навис сверху.

— Не дергайся, цветочек. И все будет в ажуре, — Психопат зашипел, опаляя лицо несвежим дыханием и запахом дешевых сигарет. — Я не намерен тебя убивать. Но если будешь дергаться, могу и передумать... Витторио.

Он просмаковал мою "новую" фамилию с особым совсем непонятным мне удовольствием.

— Но сначала, — Костик отстранился. Подозреваю, что он принял прежнее вертикальное сидячее положение, продолжая держать меня на мушке, но утверждать не буду, потому, как сама вслед за ним встать не смогла. — Сказочка?!

Рука психопата опустилась на одно из моих колен и в псевдо ласковом движении начала двигаться вверх к бедру, собирая длинную юбку платья в складки.

— С-з-с-з-сказ-с-зочка? — По моей спине градом покатился пот, на лбу от ужаса выступила испарина.

— Ага. Про короля, королеву и двух его детей — принца и принцессу, — когда рука Костика дошла до места, где начиналась резинка моих трусов, я не выдержала и все же вскрикнула. Хотя скорее пискнула. А потом поползла, пытаясь использовать ягодичные мышцы на пользу, по скамье "вверх". От Костика. Правда то, что это было глупой затеей я поняла, когда оказалась на противоположном от первого края, и, не удержав равновесия, спиной кувырнулась через себя на землю. В снег.

Как-то тут же в голову быстрым потоком вплыла мысль, что с заветной регулярностью в последнее время я оказываюсь в несоответствующей одежде в несоответствующем месте.

Вот и сейчас, ощущая, как белая мокрая субстанция тут же намочила платье в районе спины, задницы и ног, я отрешенно подумала, что дресс-код Black Tie совсем не подходит прогулкам на свежем ноябрьском воздухе. Одно дело выйти из лимузина и под светом греющих софитов пройти по красной ковровой дорожке, другое — парк.

Я попыталась подняться. Ключевой слово "попыталась", потому как во время этого занятия, я с прискорбием обнаружила, что каблук на одной из туфель был сломан. С такой же фееричностью, как и до этого, после "находки" я снова шмякнулась пятой точкой в снег.

Костя посмотрел на меня странно. Немного подозрительно, немного насмешливо и немного брезгливо.

— Ты пила?

— Да! — Под его пристальным взглядом, я сложила свободную руку на фиксатор и вздернула вверх подбородок.

Подул ветер.

Принизывая каждую ниточку моего бархатного, но тоненького платья, он добрался до оголенной кожи и с минусовым удовольствием "известил о приходе зимы". Мои челюсти тут же ответили этому негоднику стуком и скрежетом, а гусиная кожа порадовала синюшным оттенком.

"Отлично! Если не умру от пули, так от переохлаждения. Вадима-то больше нет, а, значит, очередного стационара в Альбрусе не светит!"

— А собственно чем не завершение столь "крутой" вечеринки, а?! — Когда я истерично, чуть ли не на весь парк (хотя, я могу и преувеличивать), захохотала, глаза бедного Костика округлились, скатились к переносице и замерли в неестественной для них форме. Паренек стал похож на покемона. Или телепузика. А если не на них, то уж на одного из смешариков-то точно!

Заметив это сходство, я захохотала еще громче. А Костик наоборот, каким-то шестым чувством поняв, что моя истерика приняла весьма осмысленное направление (его персоны) смутился.

Правда ненадолго, потому что спустя каких-то жалких несколько минут, Сапожков поднялся со скамьи с выражением "праведного" бешенного гнева на лице и подошел ко мне. Наклонился, одной рукой подхватил меня за шиворот платья и поднял на ноги (и откуда столько сил?!) и со всей дури швырнул обратно на скамью.

На этот раз об эпичности своего приземления я не рассуждала, хотя стоило отметить, что при приземлении на горизонтальную поверхность пострадала моя голова, бедная-разнесчастная пятая точка и рука в фиксаторе, которая, несмотря на оный, неестественно разогнулась и хрустнула.

Я завопила так, как никогда раньше. За что заработала еще одну болезненную пощечину. Потом еще одну.

Когда я заткнулась, до крови прокусив нижнюю губу, Костя блаженно улыбнулся.

Подул ветер. На этот раз холод, коснувшийся кожи стал облегчением.

Мне удалось отодвинуться боль на задний план и сосредоточиться на лице своего обезумевшего мучителя.

О переломе, вывихе или другом повреждении руки я подумаю, когда выживу.

— Теперь сказка?! — Костик передернул затвор пистолета с громким щелчком, подражая киношным гангстерам, перехватил двумя руками и направил в мою сторону. Ноги его при этом как-то сами собой встали на ширину плеч, а на лице появилось незабываемое выражение решительной сосредоточенности (с таким только в туалете на унитазе и сидят).

Вообще, внимательно следя за всеми телодвижениями Сапожкова, я подумала, что обращение с оружием, несмотря на всю браваду крутого следователя Ордена, было Костику в новинку. Как и убийство из него. Уж слишком картинно по-злодейски парень вел себя. Что-то пытался рассказать, что-то доказать, что-то продемонстрировать.

Если ты собрался кого-то убить, так к чему театральщина?! Нажал на курок (или куда там?) и все. Одно дело сумасшедшая Евгения, взявшая пистолет от отчаяния, боли и помутнения рассудка, но этот-то чего выпендривается?

В горле запершило. Однако прокашляться я не решилась.

— Жил-был на свете Король, — Костик решил не дожидаться ответа на свой предыдущий и, по сути, риторический вопрос. — Долго жил, так как принадлежал к "священному" королевскому роду. Но мудростью Король не отличался. Ошибался очень много в своих решениях, однако был прощен поданными в силу молодости. Но великодушие народа оказалось не безграничным, а король упрямством обладал не дюжим. И когда произошла очередная его провальная реформа, поданные не выдержали и взбунтовались. Они решили убить глупого Короля и наняли для этого "чудовище". Король благодаря помощи своего давнего друга узнал об этом и решил обратиться к своему предшественнику — Старому Королю из другого "священного" рода. А у того совсем недавно горе случилось — "дети" его были убиты тем самым "чудовищем", в живых лишь по чистой случайности осталось маленькая девочка — внучка Старого Короля. И вот пришел Король к своему предшественнику и попросил совета. Выслушав преемника, Старый Король повелел ему — найти себе в жены женщину из простого люда — добрую, сердечную, сострадающую. Чтобы искупила она грехи своего мужа перед народом и уважила их злость. А "чудовище", посланное убить Короля повелел наставник запереть в темницу на веки вечные. Выслушал мудреца молодой Король и решил сделать по-своему. В жены взял себе красавицу-"дворянку", а с "чудовищем" заключил договор и стал "дружить". Тогда Старый Король разгневался и сказал, что более он помогать молодому Королю не намерен, а в наказание за непослушание проклял род своего преемника. Говорят, что с тех пор Старого Короля никто не видел. Но "слово" его возымело эффект — столетия молодая Королева не могла подарить своему супругу наследника, сколь не пыталась. И Король, с каждым годом все больше отчаиваясь, нашел утешения в объятиях другой. Так появился на свет Принц. А матерью его, говорят, стало "чудовище"...

Громкие аплодисменты заставили Костика замолчать и, не отводя от меня дула пистолета, обернуться.

Я приподняла голову и посмотрела на стоящего неподалеку от нас Демона, вальяжно прислонившегося плечом к стволу стриженого дерева.

— Смотрите-ка, кто пожаловал к нам на огонек! — Несмотря на показную уверенность, голос Костика, тем не менее, дрогнул. — Тоже хочешь послушать сказку?! Про себя?

— Да я тут уже наслушался, — скучающим тоном парировал Глава Безопасности мар и показательно сплюнул в сторону. После чего сложил руки на груди и в упор посмотрел на моего личного психопата. — А ты молодец, соловьем заливаешься. Правда история длинной слишком получилась. До морали далеко, и честно говоря, я не уверен, что кто-то из нас троих доживет, чтобы ее слышать.

— Угрожаешь?! — Костя свой вопрос едва не прорычал.

— Предупреждаю. Ты — человек. Я — мара. Даже пистолет не спасет.

— Самонадеян, как и твой кузен!

— Не без оснований, заметь, — Демон приподнял уголки губ, в глазах его сверкала насмешка. Не знаю почему, но глядя сейчас на этого мужчину, я позволила себе облизнуться. — Должность. Фамилия. Даже статус моей будущей супруги. Все это обеспечивает меня приятным ощущением власти в руках. А по поводу кузена — раз уж тебе позволили столько всего узнать — Себастьян Витторио титула не получит.

"Кузен?!" — Куча голосов в моей голове завопило это слово разом, пока я сама пыталась судорожно вспомнить определение "родственных" уз. — "Кажется, кузеном считался двоюродный брат, так, а значит мы с Демоном... и Майей?!"

Я сглотнула. Почувствовав, как собственная слюна прокатилась по пересохшему горлу и от того оно запершило сильнее, вздрогнула. Потом снова посмотрела на Костика. Облизнулась, отмечая его вдруг показавшуюся мне небывало симпатичной фигуру.

— Борись! — Голос Максима ворвался в мой разум четким холодным приказом, вспыхнувшим перед глазами кристальными буковками.

Я повернула голову и поймала взглядом его глаза — широко раскрытые, не моргающие, смотрящие в упор на меня. В их глубине играло сине-голубоватое "пламя".

На оклик Демона отреагировал и Костик. Посмотрев сначала на него, потом на меня, служитель Ордена резко всем корпусом повернулся к Максиму и, вздрагивая с каждым словом, наставил пистолет:

— Прикажи ей не нападать! — Его голос превратился в высокий режущий слух писк. — Прикажи ей не трогать меня!

— Не тронет. Да и сил у нее при всем желании... — Демон посмотрел оценивающе на Костика, разорвав зрительный контакт со мной. — Не хватит на тебя.

Я снова ощутила дыхание ветра. В голове, несмотря на все еще болящее горло, появилась ясность.

Однако спустя минуту кожей я почувствовала накатывающий зуд. В районе поясницы и голеней.

— О, — Демон снова обратил мое внимание на себя. Мужчина поднял правую руку и засучив рукава, посмотрел на часы. — Как вовремя, — Максим поднял голову. Взгляд его снова был нормальным, не "горящим" и гипнотизирующим. — Но минуты две у нас будет. Я предлагаю закончить наши с тобой дела с пользой. Мне нужны ответы, Константин. Выбора у тебя нет, умрешь все равно. Вопрос в том, как?

Что-то такое страшное было в голосе Демона, что заставило белобрысого судорожно кивнуть в знак согласия. И, кажется, это "что-то" не имело ничего общего со сверхъестественным гипнозом.

Почувствовав, как зуд на моей коже начал медленно распространяться, я потянулась левой рукой к коленям и, не стесняясь присутствия мужчин, задрала платье и почесала, раздирая ногтями кожу до крови.

Максим бросил на меня мимолетный насмешливый и вместе с тем понимающий взгляд. Я, вспомнив о том, что все еще хочу пить, облизнулась в ответ. Мужчина повел плечом.

— Кто передал твоему коллеге Олегу Исаеву документы о сыворотке Асадовой?

— Я не...

— Кто?

— Амалия. Амалия Редо. Она сделала несколько копий, так как оригиналы исчезли на следующий день после смерти Ольги Николаевны. Одну отправила нам, другую в Архив. Третья и последняя копия осталась в Альбрусе у нее.

— Она работала на Орден? — Голос Демона был жестким и категоричным. На лице застыло выражение абсолютного равнодушия к происходящему.

— Не всегда. Она пришла к нам недавно, встретилась с Олегом и сообщила ему, что пришло время действовать. Я не знаю, что это значит. Клянусь!

— Кто тебе рассказал о Лилит?

— Мужчина. Я не знаю, как его зовут. Он просто встретил меня у подъезда и... он сказал, что "начальство" приказало ему рассказать о пропавшей дочке Витторио. О том, что она жива и здорова. Также он сказал, что если я хочу узнать больше, то должен пригласить завтра ее на свидание в ресторан. Тот самый, на набережной.

— ЧТО? — Я завопила что есть мочи, пытаясь переварить услышанное.

— Заткнись, — грубо осадил меня Демон и продолжил свой импровизированный допрос:

— Кто устроил аварию?

— Клянусь, не знаю!

— Но кто-то же приказал Олегу последовать за машиной Игоря и Эвелины?

— Кажется, это был тот же мужчина... — слова Костика превратились в нытье. Если бы я в данную минуту могла видеть его лицо, наверняка бы натолкнулась на погрустневшие глаза побитой собаки и скупые мужские слезы в уголках.

А Демона наоборот передернуло от презрения. Мужчина снова излюбленным жестом повел свободным плечом, после чего поднес руку с часами к лицу и вглядевшись в циферблат, скучающе подчеркнул:

— Минута. Как выглядел этот благодетель?

— Невысокий, с сединой. Лет пятидесяти на вид. Мужчина. Человек.

— Это он натолкнул тебя на мысль похитить Лилит и превратить ее в фантома?

— Нет, это была женщина, — Костя устало опустил голову. Его дрожащие руки выронили пистолет на землю. Кажется, сейчас в его голове благодаря Максиму Диметьеву сформировалось четкое представление того, каким образом окружающие люди вытерли об их организацию ноги. Впрочем, людьми эти личности не были. Разве только один

Несмотря на все гадости, которые Костик сделал, мне его стало жаль.

— Кто? — А вот Демон не позволил себе дать слабину. Его голос продолжал звучать уверенно и требовательно.

— Самая младшая из Лаплас... — Костя прошептал эту фамилию, и будто подкошенный ударом поддых упал на колени. Руки его, судя по перекату спинных мышц, закрыли лицо, плечи мелко задрожали. Сумасшедший Сапожков заплакал.

— Ты — идиот, — резюмировал поведение неудачника Демон. Оттолкнувшись плечом от дерева, мужчина прошел мимо и остановился рядом с моей скамьей. — Посидел в камере, наслушался баек про "священного ребенка" и пришел насиловать дочь Витторио в качестве последней попытки выкарабкаться?! Тебе что, действительно не хватило ума понять, что я отомщу?

Демон наклонился, подхватил меня на руки и, полуобернувшись, к Костику, добил:

— Хорошо, что в вашей организации страхуют жизни. Твоя мать получит солидную денежную компенсацию.

Максим перехватил мою левую руку, которой я все еще пыталась избавиться от ставшего уже нестерпимым зуда, и прижал к себе так, что она оказалась буквально намертво зафиксированной. После чего, мужчина наклонил ко мне голову, шепнул на ухо: "Закрой глаза!", отстранился и, зашагав в глубину сада, оставляя позади себя Костика, на чистом немецком крикнул в ночную пустоту воздуха:

— Fressen!*

Я как "послушная" девочка из вредного упрямства и вообще, глаза закрывать не стала. А потому все происходящее увидела в лицах, красках и... криках.

После ледяного приказа Демона, ночной воздух парка содрогнулся в неистовом порыве. Зуд охватил всю поверхность моего тела, горло запылало огнем, глаза заслезились.

Невольно подняв голову вверх, я заметила, как почти над самой головой Максима пролетело черное нечто — в лохмотьях, тряпках, с седыми волосами и черными сгнившими ошметками кожи. Оно шипело, гудело и как-то слишком уж противно причмокивало, будто в ожидании скорого обеда и...

Тут я вспомнила про зуд. И Аварию. И про фантомов, которые после явились на какую-то там поляну и окунули в "Снежное царство".

Меня заколотило крупной дрожью. Хватка Максима, который, несомненно, почувствовал это, усилилась, шаг ускорился.

— Не смотри! — Почти сквозь зубы прошептал Демон.

Его сосредоточенное смотрящее исключительно вперед лицо пугало. Глаза я видеть не могла, но по ресницам предположила, что мужчина не моргал. Уже минуты две как. На его шее и лбу проступили пульсирующие вены, сердце билось как крылья птички колибри — ненормально быстро.

Я попыталась последовать его "совету", но от холода, появившейся из неоткуда изморози на поверхности кожи, не смогла. Зуд все больше разгорался, становясь болезненным и нестерпимым. Дыхание сперло, горло сжало. Я открыла рот в попытках отхватить хоть один глоток воздуха, но все что смогла ощутить, вмиг превратилось в боль на стенках трахеи.

А дальше позади нас раздался крик. Душераздирающий настолько, что мои барабанные перепонки не выдержали. Кажется от страха, ужаса и уже сформировавшегося четкого понимания того, что произошло, я сама закричала. А потом почувствовала, как начали лопаться капилляры и артерии в моем теле — как тоненькие ниточки, до этого натянувшиеся до предела, и не выдержавшие давления.

Кажется, из моего носа и ушей потекла кровь. Из глаз — скорее всего слезы, но в свете последних событий я не была уверена.

Не в силах выдержать зуда на коже, я заелозила у Максима на руках, пытаясь дотянуться до болезненных мест и почесать.

Демон хватку снова усилил. Я услышала, как захрустели внутри мои ребра, но руку левую все же освободить смогла. После чего с ненавистью разорвала(?!) на себе фиксатор и впиваясь ногтями в собственную плоть начала "расчесывать" ее.

Крики сзади не умолкали.

— Hinmachen!** — Голос Максим снова разрезал ночную тишину, привлекая к себе внимание существа позади. Оно прислушалась — я это знала точно, хотя позже не могла понять, откуда — потом подумало, вопреки тому, что не умело этого делать, а потом... подчинилось.

Все еще раздирая на себе кожу в каком-то полубезумном состоянии, я смогла осознать то, что произошло. И ужаснуться так, как до этого мне еще не приходилось.

"Фантом подчинился приказу Максима Диметьева!" — Мысль потонула во вновь раздавшемся крике Костика и так в нем и умерла.

Я, наконец, смогла зажмуриться.

Зуд на моей коже сменился изморозью. Там, где до этого я расчесала до крови плоть, появилось ощущение холодного онемения. Знакомое по сентябрю "Снежное царство" с каждой прошедшей секундой охватывало организм, заполняя сначала нижние конечности, потом верхние. Нижнюю часть тела "оно" охватило, когда крики Костика умолкли, и в ночном парке повисла оглушающая тишина; верхнюю — когда Максим характерным жестом и с характерным писком, открыл какую-то дверь и внес меня внутрь теплого помещения.

"Снежное царство" добралось до моей шее, когда мужчина снова неаккуратно(!) сбросил на что-то твердое и ушел. Когда я услышала, как громко он хлопнул дверью, щелкнул входным замком, достал телефон и кому-то позвонил, изморозь добралась до моей головы и "выключила" мое сознание.

Я поняла, что "умерла".

Стало тепло. Но как-то неправильно и механически. А потом сквозь закрытые веки я поняла, что стало светло. Не ярко. Приглушенно.

Кто-то с исходящим от него сладким запахом наклонился надо мной и... поцеловал в губы. Робко, одним прикосновением, но длилось это довольно долго. До тех пор, пока я не осмелилась открыть рот и вздохнуть. Теплый пряный запах попал мне на язык, взывая во всем теле пьянительное ощущение наслаждения. Не усердствуя долго со смакованием вкуса, я проглотила чужое дыхание и снова вдохнула, только теперь уже глубже. Приятными волнами накатили тепло, сладость — огромное количество пряных вкусовых оттенков. Послевкусием очередного глотка стала эйфория, затронувшая сначала мои пальчики на ногах, стопы, потом голени, колени, бедра, нижнюю часть живота...

Я застонала, отогреваясь от "снежного царства", и сделала еще один глоток.

Тепло поднялось выше, заполняя собой пальцы рук, ладони, кисти, сами руки, плечи...

Кто-то совсем близко надо мной вздрогнул.

Чужие ноги опустились по бокам моих бедер. Мужчина присел на колени и замер, не касаясь меня.

Я снова глотнула... или вздохнула. Ощущения перемешались и потерялись друг в друге. Аромат и вкус сладкой пряности разбились на тысячи других приятных запахов. Я просмаковала чужое дыхание во рту, ощутила на языке вкус мяты, малины, меда, грейпфрута и сглотнула.

Тепло, поднимающееся из моих рук до груди, встретилось с эйфорией, которая и не думала останавливаться в низу живота, в районе груди. Сердце, почувствовавшее обволакивающую волну приятной неги, откликнулось как птички на приход весеннего солнышка — зачирикало мелкими ударами быстрых молоточков.

Я подняла руки и наощупь потянулась к лицу партнера. Пальцы сами собой запутались в жестких густых волосах. Я притянула его ближе, буквально заставляя себя поцеловать и снова вдохнула.

Сердце разорвалось частотой ударов и снизило темп до нормального состояния возбужденного человека. Тепло по моему организму поднялось выше, достигло горла и, наконец, удовлетворило обжигающую пищевод и трахеи жажду.

Я застонала. Протяжно, сладко и вместе с тем капельку надрывно.

Волна эйфории придала мне сил.

Приподнявшись, я притянула к себе партнера и поцеловала его. По-настоящему, вкладывая все желание и все блаженство, которые сейчас в упоительном танце кружились внутри меня.

Он ответил. Сначала с неохотой и легким принуждением со своей стороны (не знаю, каким образом я это поняла), но спустя пять минут мой партнер расслабился. Однако, вопреки расхожему, мнению власть в свои руки мужчина не захватил, наоборот позволил мне и дальше верховодить.

Я почувствовала, как изменилось его сердцебиение (только сейчас!) и дыхание. С губ моего партнера сорвался приглушенный собственным ругательством стон.

Я окончательно села, заставляя и его опуститься напротив. После чего, не переставая целовать со все еще закрытыми глазами, положила обе руки на его плечи и толкнула. Мы мягко опустились вниз, на противоположную сторону. Я оказалась сверху.

Поцелуй пришлось прервать

Я снова наклонилась очень близко к его лицу и сделала последний необходимый вдох. Чужое дыхание прокатилось внутрь меня и разорвало умопомрачительным оргазмом. Тепло поднялось с района горла и заполнило собой голову. Я откинулась назад, выгнула спину, чувствуя, как руки моего партнера тут же мягко ухватили меня за бедра и опустили на свои, и как мартовская кошка (ей Богу, такое со мной во время секса, если уж быть точно, то прелюдии к нему, не случалось!) застонала.

Глаза распахнулись сами собой. Туман постепенно рассеялся, и взгляд сфокусировался на белом высоком потолке типичного европейского домика.

Я сглотнула, потом опустила голову и посмотрела в спокойное лицо своего невольного партнера.

Он лежал на полу на спине в рубашке, которая по меркам одежды за сегодня пережила чересчур много событий, с растрепанными темными волосами, с очень внимательным вопросительным взглядом и до смущения милыми припухшими от моего поцелуя губами. А я сидела на нем, аккурат на том месте, которое делало мужчину мужчиной и сейчас напоминало мне о том, что...

Я поерзала, вдруг случайно осознав, что во время наших "придаваний" неизвестно чему, я успела возбудиться, а моим трусики в который раз за сегодняшний вечер пришлось намокнуть. Сформулировав в своей голове эту мысль, я почувствовала себя шлюхой, а потому, наверное, не к месту покраснела.

Мой взгляд невольно наткнулся на насмешку и вызов на лице Демона.

Он не улыбался, однако глаза его с дьявольской чертовщиной в голос скандировали фразу: "И это все?!".

Сложно было сказать, хотел ли он продолжения. Однако еще сложнее было определить, а нравилось ли ему все происходящее до этого. И, к сожалению, эти два вопроса у Максима Диметьева не исключали друг друга (я снова не поняла, откуда ко мне пришло это знание).

Мое промедление длилось недолго. Муками совести оно не было омрачено — последняя еще с момента истории в женском туалете куда-то пропала — и спустя минуту я снова наклонилась к лицу мужчины и поцеловала его.

На этот раз Максим ответил сразу и с той же возвращенной мне страстностью. Мои руки, до этого сжимавшие его плечи, принялись расстегивать пуговицы рубашки, однако запутавшись уже на второй, решили не церемониться. Я оторвалась от лица мужчины всего на мгновение: с силой дернула на себя рубашку, вытаскивая ее из-под ремня брюк, потом резко развела оба ее края в сторону, с "мясом" отрывая пуговицы и окончательно портя изделие.

А дальше я простонала, наклонилась вперед и принялась языком облизывать и пересчитывать количество развитых кубиков пресса на его животе и... прочих каких-то там мышц.

Кожа Максима была солоноватой от пота, но приятной на вкус (я извращенка!).

При тщательном "осязательном" осмотре я смогла найти лишь несколько изъянов — пару продолговатых шрамов на левой груди и под ребрами — в остальном пришлось признать, что природа мужчину не обделила и нам девушкам есть чему позавидовать.

Несмотря на то, что в мыслях помимо прочего царил сейчас сумбур, я смогла вспомнить о волосах Демона, и, остановившись языком рядом с правом соском, "прикинуть" о несправедливости жизни.

— Ты, наконец, поняла, что творишь? — Голос Максима сверху показался мне веселым, его руки продолжали целомудренно удерживать меня по бокам бедер.

Я со все еще высунутыми языком подняла голову и из-под ресниц посмотрела на улыбающегося Демона. Внимательно так. После чего оторвала голову от его груди и, полностью распластавшись на его теле, посмотрела глаза-в-глаза:

— Я, наконец, поняла, чего хочу.

_____

* — Сожри! (немец.)

** — Прикончи! (немец.)

ЭПИЛОГ

Финский залив ранним ноябрьским утром был прекрасен.

Человек, закутанный в темный серый плащ — несмотря на низкую температуру начавшейся зимы — сидел на одиноко расположенной трухлявой от времени скамейке и, подперев лицо руками, смотрел вдаль.

Занимался алый рассвет.

Ночью пролилась кровь...

Ему некстати вспомнилась цитата из фильма, который он смотрел, казалось бы, еще в прошлой жизни. В той, где он был счастлив, в окружении любимой половинки, верных друзей и преданной еще целой семьи.

Одинокая слеза скатилась по щеке, застывая на промозглом ветру.

Сегодня он решил позволить себе слабость. Нет, не сегодня.

Человек вновь посмотрел на занимающийся рассвет, медленно в окружение облаков выкатывающееся из-за линии горизонта солнце и поправился:

Не сегодня. Вчера. Да, именно вчера он посмел позволить себе слабость и явиться на бал. На чертов бал, чтобы просто... мельком... одним глазком посмотреть на жизнь, которую у него отняли. На людей, которые в самый тяжелый период его жизни отвернулись. И что он увидел?! Смех, веселье. И разрушение.

Разрушение его семьи. Уничтожение его любви.

Они были счастливы. Они сделали вид, что не помнят.

Человек болезненно усмехнулся своим мыслям. Со стороны он, наверное, выглядел немного сумасшедшим.

Хотя на что он мог рассчитывать, когда сам поступал также? Когда сам топтал, разрушал и выкидывал судьбы неугодных ему людей?!

Теперь с ним поступили также, и он — по совести — не мог выставлять счет тем, кого своим примером научил обращаться с другими подобным образом.

Скамейка под ним заскрипела, с трудом выдерживая вес еще одного раннего посетителя Финского залива.

Человек поднял голову и посмотрел на присевшего рядом мужчину лет пятидесяти — с медовыми кудрявыми волосами и теплыми янтарными глазами.

— Ты не держишь обещания, — бывший школьный учитель с мягким голосом и таким же мягким характером сейчас выглядел нелепо с выражением праведной злости на лице.

— А ты свои, — меланхолично бросил в ответ ему человек. — Александр и Бьянка Витторио вчера должны были погибнуть.

— Я сделал все по твоим указаниям, но... машина вильнула.

— Ты испугался. Побоялся умереть, а потому ушел от удара в лобовую. Но это значит, что выжили и мары.

— Клянусь, я сделал точно так, как ты мне и...

— Хватит! — Человек поднял правую руку, и мужчина средних лет тут же замолчал. — "Глупо разбирать ошибки полета. Нужно просто заново взлететь".

Человек замолчал. Он опустил свою руку и в задумчивости снова подпер ею подбородок.

Мужчина-собеседник рядом с ним, несмотря на одолевавшее его любопытство, не спешил нарушать тишину.

— Глупо разбирать ошибки полета. Нужно просто заново взлететь, — снова повторил человек и мужчина рядом с ним увидел, как из его глаз потекли слезы, а на лице отразилась мука.

— Это он так говорил? — Мужчина не выдержал.

— Да, — Человек шепотом ответил, после чего скупо кивнул. — Он всегда так говорил. И мы последуем этому совету. Век Витторио прошел. Но Диттрич пока не готов править.

— Из-за болезни?

— Иногда я жалею, что ты узнал от меня так много.

— В ином случае, я не согласился бы тебе помочь.

— Ты ошибаешься. Мы не партнеры, — Человек повернулся к мужчине лицом. Слезы все еще текли по его лицу, но взгляд был собранным жестким и сфокусированным. — У нас есть сделка. И моя часть выполнена. Твоя дочь сейчас с тобой...

— Она в коме. В больнице. Жена и сын еще ничего не знают.

— Она поправится, — уверенно заключил человек.

— А что будет с Лилит? — Мужчина не смог не задать этот вопрос. Несмотря на то, что он с честью выполнил свою роль в жизни девочки, беспокойство за ее дальнейшую судьбу одолевало его теперь.

— Она теперь среди мар. Она представлена, пусть и неофициально обществу, как мисс Витторио. Если будет сидеть тише воды и ниже травы и выполнять ровно то, что я велю — останется жива. Хотя... откровенность за откровенность... До тридцати девчонка не доживет. А если залетит еще раньше...

Человек не закончил свою фразу. Впрочем мужчина рядом итак все понял. И осунулся. На его плечи вдруг свалилась вся тяжесть решения, которое он двадцать четыре года назад принял, встретившись в парке со странным незнакомцем.

Человек заметил состояние своего собеседника. Но, никак не прокомментировав, встал со скамейки и, бросив напоследок: "Уезжай домой и жди моих указаний!", покинул разваливающуюся скамейку на берегу Финского залива.

Мужчина остался один. Подняв голову вверх, он посмотрел на взошедшее солнце и, приветствуя новый день, пожелал, чтобы все было хорошо. У маленькой девочки с травяными глазами и золотистыми волосами. Которую он двадцать четыре года назад пообещал воспитать как родную дочь.