Хранимая Духом. Легенда о бессмертии (общий файл)

— Леи.

Не откликнулся.

Чертовы остроухие! Больше чем уверена, что в его иррациональной обиде виноваты эльфийские заморочки. Или он просто не может простить, что я не навестила его раньше? Нет, не похоже. Леиренд, конечно, тот еще эгоист, но не ребенок, по пустякам демонстративно дуться бы не стал. Нутром чую, здесь что-то еще, какая-то другая причина, которая пока моему пониманию недоступна.

Так, ладно, домыслы ничем не помогут. Мне все равно не дано разобраться в эльфийском менталитете. А по сему попытка выяснить номер два:

— Леи, зачем ты добровольно сдался в плен? Почему не вернулся к своим?

— Мне некуда возвращаться, — не открывая глаз, поведал он. — Мудрейший не простит предательства.

Ну, что-то такое я и подозревала, еще когда он только помог мне сбежать из Астондэла, а потом отправился следом. И как потом узнала из его исповеди в таком поступке виновата была не только блажь, хотя и не без нее, но и стремление спасти свой народ, пусть и дорогой ценой изгнания. Что ж, допустим, домой ему теперь не вернуться, хотя я до последнего считала наоборот, но все равно не могу взять в толк, что заставило Леиренда идти в обитель врага, когда перед ним были открыты все дороги мира. Ведь он же знал, что здесь его ждет заключение, а возможно и казнь!

— Тебе не стоило идти со мной, — подвела я итог свои размышлениям.

И тут Леиренда совершенно неожиданно прорвало.

— Стоило! — рявкнул он, приподнявшись на локте и разъяренно уставившись на меня. — Я должен был исправить ошибку глупого даймона!

Чёрный, до сих пор спокойно сидевший у моих ног, громко рыкнул. Я успокаивающе погладила его за ушами. Наверное, волку не понравился резкий тон остроухого. Насколько мне известно, животные вообще не любят громких звуков.

— Вы оба не понимаете, кому собираетесь подарить бессмертие! — продолжало нести эльфа. — Он уничтожит Авалонию — все многообразие рас ее населяющих — саму суть нашего мира! Он уже поработил половину и на этом не остановится! Он — тиран, помешанный на мировом господстве, причем с тотальным подчинением всех народов и уничтожением неугодных. И эльфов в том числе! Он уже совершает поползновения на Великий Лес: вырубает деревья, убивает моих собратьев, губит эльфийскую расу. Он вообще не достоин жизни! А Вы хотите сделать ее вечной...

Вот значит как. Вот и причина поведения Леиренда и его обиды. Опять его дурацкий патриотизм! Хочет спасти свой народ от захватчика любой ценой, не раздумывая жертвуя даже жизнью. В голове не укладывается, как в одной личности может сочетаться два противоположный качества — самопожертвование и самовлюбленность, при этом не противореча друг другу? И каким образом он собирался не дать мне выйти замуж за Люцерона? Почему вообще обвиняет меня? Я же пришла сюда не по собственной воле. Ну, почти. Ради Тэя, ради его свободы. Впрочем, для эльфа это, конечно же, не оправдание, в то время как он печется о судьбе целого народа. Хотя я что-то не заметила угнетения в Империи Фатум. Даже если Люцерон и захватывает целенаправленно всю Авалонию, среди его подданных не видно недовольства. Взять хотя бы тех же вампира с оборотнем — не похожи они на рабов, да и другие представители нечеловеческих рас во Дворце не казались мне порабощенными. С другой стороны, что я видела кроме Дворца? Возможно, на окраинах Империи жизнь не так уж безоблачна, как видится из ее центра, а если к тому же вспомнить отношение эльфов к своему правителю, то становится понятно возмущение Леи относительно политики Люцерона. Остроухие слишком любят своего короля, чужому они никогда не подчинятся, а значит в их войне будет идти речь не о захвате власти, а о выживании. И отчего-то мне кажется, что выигравшей стороной будут отнюдь не эльфы, иначе Леиренд так не переживал бы.

— Я не хочу делать его жизнь вечной, — возразила эльфу.

— Тогда почему Вы все еще здесь? — глянул на меня исподлобья Леи.

— В смысле? — озадачилась я.

— Почему Вы до сих пор во Дворце? — перефразировал он.

Хорошо хоть не спросил, почему я до сих пор жива. С него бы сталось!

— Бегите от Императора! Ему не должно достаться бессмертие, иначе эльфы будут обречены. Бессмертный, он рано или поздно найдет способ нас уничтожить. Пока вся наша надежда только на то, что короткий срок его жизни скоро подойдет к концу. Уж одну человеческую жизнь эльфы смогут продержаться. Но не вечность.

Бежать? Как он себе это представляет? Нет, я, конечно, и сама собиралась устроить побег, но то пока лишь мечты. У меня нет ни одной идеи, не говоря уже о конструктивном плане, хотя это не значит, что я не попытаюсь. Но все же... Слишком много всяких "но" и серьезных препятствий. Спросить бы у Леиренда совета, да только не при телохранителях же? Кстати, почему они молчат? Или им нет дела до подстрекательства эльфа?

Покосилась на вампира с оборотнем. Ренарт выглядел все таким же безучастным, как и раньше, а Энтониос, скрывая в кулаке зевок, откровенно скучал, прислонившись плечом к стене. Странные они. Похоже, им действительно все равно, что меня тут убеждают податься в бега. А как же преданность Императору? Или настолько уверены, что мне никуда не деться? Ну раз так, то...

— Леи, что мне делать? — игнорируя присутствие императорских шпионов, в наглую попросила инструкцию у остроухого. Хуже не будет, зато может натолкнет меня на дельные идеи.

Он понял намек с полуслова. Снова поднялся и подковылял к двери.

— Вам нужны помощники! — уверенно заявил он и многозначительно кивнул на моих надзирателей.

В который раз за сегодня я испытала шок. Эльф предлагает мне завербовать Рене и Тони? Он бредит?! Или издевается?! Однако, вглядевшись в лицо остроухого, поняла, что тот совершенно серьезен. Одно из двух: либо в темнице ему повредили мозги, либо я опять чего-то недопонимаю.

— Они связаны с Императором кровной клятвой, примерно такой же, как Крисейдро с Вами, — горячо зашептал Леиренд то ли в попытках меня убедить, то ли оправдать свои слова. — Но вспомните изменившегося, он не последовал за Вами из-за долга крови. В любой клятве можно найти лазейки, главное убедить их помочь Вам. Они служат Императору не по собственной воле, а значит у Вас есть шанс.

— Откуда тебе это известно? — поразилась я.

— Существ, подобных им, иначе заставить подчиняться невозможно, — как непоколебимую истину выдал эльф.

Я опять покосилась на телохранителей. Оборотень с вампиром определенно оглохли, если не обращают внимание на монолог Леи, позволяя ему обсуждать их так, словно бы их здесь нет.

— Это правда? — не сдержавшись, обратилась к телохранителям.

Ренарт смерил меня презрительным взглядом и отвернулся. И вот как с таким о чем-нибудь договариваться?

— Мы хотели жить, — простодушно признался Энтони, излучая подозрительный оптимизм. — А Его Величество после захвата власти предоставляет обычно всего два варианта выбора.

Понятно, выбирая между жизнью и свободой, они предпочли потерять второе, но сохранить первое. В целом я не удивлена, на их месте, наверное, поступила бы так же. Но мне не нравится другое: подтверждение рассказа Леиренда о стремлении жениха к тотальному порабощению всей Авалонии. Вообще, надо признать, мне нет дела до судьбы чужого мира, я ни разу не великая спасительница и становиться ею не собираюсь, но выходить замуж за одержимого властью тирана совершенно не хочется — это чревато опасностью в первую очередь для моей же жизни. Впрочем, я и без того не жаждала быть женой Люцерона. Однако, если раньше мое нежелание ограничивалось всего-лишь душевными страданиями, то теперь появилась реальная угроза оказаться мишенью для покушений, ведь для устранения неугодного правителя — а недовольных деспотичным монархом должно быть много — сперва понадобиться уничтожить обеспечивающую его бессмертие причину, то есть меня. Не сомневаюсь, что будущий супруг в состоянии защитить меня и не поскупится на охрану ценной вещи, но гарантировать полную безопасность даже он не в силах. Случится может что угодно, поэтому лучше перестраховаться заранее и постараться избежать незавидной участи, а значит надо делать ноги из Дворца. Вот только дополнительный стимул никак не приблизил меня к цели. Как уговорить Ренарта и Энтониоса помочь мне?

Вздохнула. У меня в запасе есть около десяти дней, за это время надо найти способ убедить их. Сейчас пытаться бесполезно, мы едва познакомились, и вряд ли их проймут мои уговоры, хотя я не уверена, что за столь короткий срок, вообще что-нибудь изменится.

— Леи, — вернула внимание эльфу, решив пока замять тему о побеге и сотрудничестве. Над ней сперва предстоит хорошенько подумать, но темница — не самое подходящее место для размышлений, а от эльфа других идей вряд ли дождешься. — Ты держись, ладно? Я вытащу тебя отсюда.

Мда, еще бы быть уверенной в своем обещании.

Леиренд оптимизма слов тоже не разделял, удостоив меня снисходительного взгляда, каким обычно смотрят циничные взрослые на искренне верящего в чудеса ребенка, но ему хватило такта промолчать. В отличии от товарки по несчастью из соседней камеры.

— Не вытащишь, — насмешливо заметило женское сопрано, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

Какой знакомый голос...

Сделав несколько шагов вперед, заглянула в окошко следующей по коридору камеры, желая убедиться в своих подозрениях.

Убедилась.

Оказывается, я не дошла до цели своего путешествия в темницу всего каких-то пару метров. Вальсирующая-с-мечами по странному стечению обстоятельств и прихоти неизвестного тюремщика обреталась в соседней с эльфом "клетке".

Стоило оказаться в поле зрения наемницы, как она отвесила мне полушутливый поклон, а потом удостоила серьезного пристального взгляда. Точно такого же, каким смотрела вчера.

— Почему не вытащу? — полюбопытствовала я.

— Потому что ты дала обещание Императору ничего не просить в обмен на мою жизнь, — янтарный взгляд стал еще более въедливый и подозрительный. — Зачем?

И что мне ей сказать? Честный ответ вряд ли ее удовлетворит, а врать не вижу смысла.

— Тебе не понять! — отмахнулась я.

— Отчего же?

Теперь была моя очередь награждать ее долгим внимательным взглядом.

— Ты же наемница и наверняка лишила жизни не одно живое существо. Так?

— Так, — не стала она отрицать. — И что с того?

— Вот потому и не поймешь!

Однако, вопреки моему заявлению в кошачьих глазах промелькнуло озарение.

— Вот значит как! — догадливо протянула она с некоторой долей насмешки. — Жалостливая, значит. Милосердная.

— Ну, да, — созналась я, гордо вздергивая подбородок. — Жалостливая и милосердная. Говорила же, что тебе не понять!

Какое ей дело до моих мотивов? Я спасла ей жизнь, а она еще и насмехается надо мной вместо того, чтобы поблагодарить! Зачем я вообще ее искала? Что мне с ее странных взглядов? Как будто других проблем мало!

Почувствовав себя уязвленной, развернулась, чтобы уйти, но Вальсирующая тут же окликнула:

— Постой!

Я замерла на мгновение, разрываемая противоречиями, но все же вернулась... и изумленно застыла, с открытым ртом наблюдая, как наемница опускается передо мной на одно колено и почтительно склоняет голову. Даже несмотря на то, что нас разделяла крепкая тюремная дверь с железной решеткой, внезапно показалось, будто мы с ней остались один на один. Тот факт, что несгибаемая Вальсирующая-с-мечами добровольно преклонилась передо мной, вызвал жгучую смесь смущения и торжества, приправленную немалой порцией удивления.

— Моя жизнь отныне в твоих руках, моя госпожа. Распоряжайся ей, как пожелаешь. Клянусь быть верной тебе до последней капли крови!

Открытый рот все никак не желал закрываться. Я смотрела на наемницу во все глаза и отказывалась верить своим ушам. Что за бред она несет?! Тюремщики успели повредить ей голову? Причем, похоже, сильно и необратимо.

— Не хочу я ничем распоряжаться! — запротестовала я, спеша откреститься от сомнительной чести стать рабовладелицей. — Не нужна мне твоя жизнь! Оставь ее себе!

Плечи Вальсирующей обреченно поникли, а я позорно сбежала, успев, однако, заметить потухший янтарный взгляд.

С ума сойти!

— Зря ты так, — догнав меня, мягко заметил Энтониос.

— Почему? — не убавляя шаг, напряженно покосилась я на оборотня.

Не вовремя проснувшейся совести не понравился тусклый янтарь кошачьих глаз, увиденный в последний момент, и теперь она недвусмысленно меня покусывала.

— Теперь нэка убьет себя, — беспечно пожал плечами телохранитель, подзадоривая совесть кусаться с удвоенной силой.

Я резко остановилась, так, что Тони по инерции даже врезался в меня, не успев вовремя затормозить, и требовательно обернулась.

— Почему?

— Ну как же? — наигранно удивился Энтони, насмешливо вскинув брови. — Насколько я понял, ее должны были казнить, если бы ты не вмешалась. Получается вчера априори она умерла и потеряла право распоряжаться своей жизнью, которую ты спасла и тем самым получила в полное владение. Сегодня же ты заявила, что ее жизнь тебе не нужна, а так как она уже не принадлежит и нэке, то ей ничего не остается, кроме как восстановить справедливость и умереть.

— Хочешь сказать, я только что приказала ей совершить самоубийство? — недоверчиво уставилась на оборотня.

Тот в ответ просто кивнул.

Господи, это как же мозги вывернуть надо, чтоб до такого додуматься! Мало мне было Леиренда с его эльфийскими заморочками, так теперь еще и нэка на мою голову (шею?) свалилась!

— Подожди! — осеклась я, припоминая слова Тэя о контрактах наемников, которые те выполняют ценой жизни. — А как же ее задание? Она же должна поймать меня и сдать заказчику.

— Это было в прошлой жизни, — хихикнул Энтониос и пояснил: — В той, которая принадлежала ей самой.

— А теперь...?

— Теперь эта жизнь, для которой нэка отныне лишь сосуд, принадлежит тебе. Не будешь же ты охотиться сама на себя?

Нет, мне определенно не понять авалонскую философию! Какими категориями они тут мыслят? Хоть мозг далеко и не кость, но я точно скоро его сломаю, пытаясь разобраться в менталитете чужого мира!

Случайно брошенный на Ренарта взгляд добил меня окончательно. Всегда такой невозмутимый вампир с каменной маской на безжизненном лице язвительно улыбнулся. Точнее, совсем чуть-чуть приподнял правый уголок губ, но и этого для меня оказалось достаточно, чтобы впечатлиться. Почему-то именно его едва заметная улыбка убедила меня в том, что его напарник говорит правду.

Резко сорвавшись с места, я понеслась обратно вглубь темницы, вынужденная вновь заглядывать в каждое зарешеченное окошко, чтобы не пропустить нужное. Понаделали одинаковых дверей! Где же чертова камера Вальсирующей? Я даже не заметила, когда успела так далеко от нее уйти!

Наконец, оказавшись на месте, я пораженно застыла. Наемница явно намеревалась сделать себе харакири. Собственными когтями. Отрастив их, как и тогда — в пещере гоблинов, до размера кинжалов, нэка занесла руку над головой и с силой послала ее вниз, метя в живот.

— Стой! — истошно завизжала я, пугаясь высоты собственного голоса, многократно отразившегося от стен длинного пустого коридора. Вот это акустика!