— Не может быть, чтобы в Камии оказались только Дима и Валентин. Где же тогда Артём, Ричард, Маруся, Стася и Вереника? — всплеснула руками Розалия. Она посмотрела на мужа и сосредоточенно наморщила лоб. — Мы неправильно задаём вопросы, Витус. Нам нужно за что-то зацепиться, чтобы понять, владеет ли Кевин нужной информацией.
Гном поправил рукава балахона:
— Ты права, Роза. Быть может, помогу какие-то прозвища? Валю, например, все называют Солнечным Другом.
— Всемогущий целитель по прозвищу Солнечный Друг — Ваш сын? — Кевин оторопело уставился на наместницу. — Я слышал о нём. Все слышали! Он излечил Малека, сына эмира Сафара!
— Замечательно! Если Валечка — всемогущий и прочее, значит, не пропадёт, — облегчённо вздохнул Витус.
— Всемогущий целитель... — с умилением протянула Розалия и смахнула слезу. — Какой он у меня всё-таки умница.
— А другие имена тебе ни о чём не говорят? — покосившись на жену, спросил гном. — Ричард? Мария? Станислава? Вереника?
— Нет... Разве что... — Кевин потёр лоб и неуверенно произнёс: — Не так давно, в Харшиде появились два необычных разбойника. Их называют камийской мечтой. Одного из них точно зовут Ричард, а другой — женщина. Но имени её я не знаю.
— Вот и король Инмара с супругой отыскались, — удовлетворённо заметил Витус.
— Ещё один король? — растерялся камиец.
— Да.
— Ничего не понимаю. — Кевин огорошено хлопал глазами. — Если здесь они короли, то почему в Камии они рабы и разбойники?
— Хороший вопрос, — буркнул гном. — К сожалению, у меня нет ответа, мальчик. А теперь припомни, какие ещё слухи ходят по Камии? Может, ты слышал о Стасе или Веренике?
— В Камии женщины — товар, — равнодушно ответил юноша. — Только одна из них свободна — кайсара Сабира. А что касается слухов, то самые интересные приходят из Крейда. У графа Кристера появился шут, как две капли воды похожий на принца Камии. Правда, сходство чисто внешнее: сын великого Олефира не может быть таким жалким и слабым, как этот безумец.
— Безумец... — с горечью прошептала Розалия и закрыла рот ладонью.
— Это Артём, — констатировал Витус, налил в бокал вина и залпом опустошил его. — Сумасшедший временной маг. Катастрофа! Куда, чёрт возьми, смотрит Дима?
Кевин потупился и, нервно поглаживая рукоять сабли, произнёс:
— Если шут графа истинный принц Камии, он не жилец.
— Почему? — всполошилась землянка, и Витус успокаивающе похлопал её по руке.
— Все знают, что граф Кристер ненавидит принца Артёма, — пряча глаза, сказал Кевин. — Принц Камии зверски замучил его любимую наложницу. Граф убьёт шута, если узнает, что это сын великого Олефира.
Витус и Розалия молчали, и юноша заволновался:
— Я сказал что-то не то?
— Нет-нет, — поспешно ответила землянка, а гном прищурился и, скрестив руки на животе, добавил:
— Не бери в голову, Кевин. Мы хотели получить информацию, и мы её получили. Лучше поговорим о твоих родителях.
"Он знает", — ужаснулся юноша и нервно заёрзал на стуле:
— Зачем ворошить прошлое, господин?
— Ты — сын Олефира! — ледяным тоном произнёс целитель.
Розалия огорошено уставилась на мужа, а Кевин вскочил:
— Молчите!
Сабля со звоном упала на каменный пол. Юноша сжал кулаки и, потрясая ими в воздухе, с отчаянием посмотрел на учителя:
— Никто не должен этого знать! Никто! Он мне не отец, слышите? Я сирота! Я раб! Я принадлежу моему господину!
— Сядь! — рявкнул Витус, и Кевин плюхнулся на стул.
— Твоим отцом был Олефир? — растерянно спросила землянка.
— Он копия юного Фиры. Именно поэтому Дима выбросил его в Керон. — Витус требовательно посмотрел на юношу: — Рассказывай!
— Да, господин, — пробормотал Кевин, затравленно сжался и, стиснув пальцами край скатерти, заговорил: — Мой пращур, Шараль, был императором Тапау. Он долго воевал, прежде чем весь мир склонился перед его силой, а потом двадцать лет пожинал плоды своего триумфа. Шараль получил всё, о чём может мечтать человек, но прежде всего он был воином и, в конце концов, заскучал в своём огромном дворце. Его не радовали ни богатства, ни наложницы. Сердце Шараля жаждало сражений, но в Тапау больше не было врагов, с которыми он мог бы скрестить клинки. И тут в гости к императору пожаловал маг Олефир. Он предложил Шаралю завоевать новый мир, и тот с радостью согласился. По призыву императора под знамёна встали тысячи тысяч воинов. Маг построил огромные ворота, сверкающие антрацитовой темнотой, и армия Шараля вступила в Камию. Битва с местными царьками была долгой и кровавой. Камийцы имели численный перевес, но магия Олефира вкупе с доблестью воинов императора Тапау не оставила им шанса. Камийцы были разбиты наголову. — Юноша поднял саблю, положил её на колени и продолжил: — Шараль ожидал, что маг-путешественник разделит с ним бразды правления в новом мире, но не тут-то было. Олефир заявил, что более не нуждается в его услугах. Он сказал, что сделал доброе дело, избавив Тапау от тирана, и поразил Шараля огненной молнией. Воины императора пришли в ужас. Они побросали оружие и стали умолять Олефира, чтобы он отправил их домой, но маг заявил, что отныне их дом — Камия и одарил землями и замками. Сыну Шараля, Картрану, достался Харт — маленький городок в глухих лесах Крейда. Но каково было принцу Тапау принять этот дар? Он должен был унаследовать империю отца, а вместо этого получил надел, как вассал Олефира. И Картран затаил обиду. Из поколения в поколение в роду Шараля передавалась ненависть к правителю Камии. Его потомки жили и умирали, надеясь, что рано или поздно справедливость восторжествует. И этот день настал. Мой дед, барон Фабиан, неожиданно удостоился визита великого Олефира. Маг часто путешествовал по миру, отбирая рабов для своих опытов, и с этой целью прибыл в Харт. После того, как осмотр невольников закончился, был устроен пир. Хелена, младшая дочь Фабиана, услаждала взор повелителя танцем. Она приглянулась Олефиру, и он провёл с ней ночь.
Кевин помолчал, задумчиво перебирая пальцами бахрому на скатерти, и с горечью посмотрел на гнома:
— Олефир не узнал о беременности Хелены. Мой дед решил, что судьба даёт ему шанс отомстит за унижение рода. Вся Камии знала, что маг-путешественник мечтает о сыне, и Фабиан решил лишить его наследника. Не знаю, почему великий Олефир не узнал о моём рождении. Он ведь маг! Но, так или иначе, я вырос в Харте.
— А как ты стал рабом?
Кевин болезненно скривился:
— Я им родился! Как только Хелена разрешилась от бремени, Фабиан избавился от неё, а меня сделал рабом... Фабиану доставляло удовольствие заставлять сына великого Олефира выполнять самую грязную работу. Меня наказывали за малейшую провинность, а когда я подрос, Фабиан сообщил мне, почему издевается надо мной. Он тщательно хранил свой секрет, ибо не хотел лишиться возможности мстить правителю Камии, пусть и тайком.
— Всё это странно... Фира должен был узнать о твоём рождении, если только...
Витус не договорил. Густые брови сползлись к переносице, рот превратился в узкую полоску. Розалия с беспокойством взглянула на мужа, но при камийце спрашивать ни о чём не стала.
Кевин подождал, в надежде услышать объяснения Витуса, но тот молчал, и, разочарованно вздохнув, юноша продолжил:
— Когда в Камии появился принц Артём, дед словно с цепи сорвался. Узнав, что Олефир заполучил-таки наследника, он едва не сжил меня со свету. Но мне повезло: принц Артём убил великого повелителя и исчез. Почти сразу граф Кристер объявил себя правителем Крейда, но Фабиан отказался признать его сюзереном. Он выступил против Кристера и погиб в сражении. Граф подарил Харт маркизу Санжару, и новый хозяин продал меня заезжим работорговцам. Он сказал, что я всё равно сдохну, а так хоть пару монет принесу. Но я выжил. Купец Фаррох откормил меня, вылечил и привёз в Бэрис. Я был счастлив, когда он подарил меня кайсаре Сабире. Работы во дворце было много, но кормёжка лучше и били не так часто, как в Харте... А вчера визирь Сахбан не нашёл достойного противника для любимого раба кайсары. Я случайно попался ей на глаза, и госпожа решила, что я стану очередной жертвой Дмитрия.
— Тебе повезло, мальчик, — грустно произнёс Витус. — Скорее всего, Дима узнал тебя, ведь он — племянник Олефира и его ученик.
— Он тоже мой брат? — задохнулся от восхищения камиец. — Как и принц Артём?
Гном нервно расхохотался:
— Артём никогда не был сыном Олефира. Его отца ты видел. Он пришёл вместе со мной.
— Тогда почему принцем Камии стал Артём, а не Дмитрий?
— Хватит с Димы и Лайфгарма, — оборвав смех, проворчал Витус. — Олефир много сделал для обоих учеников. Они лучшие маги нашего мира.
— Тогда почему они стали рабами?
— Меня тоже это интересует, — вздохнул гном и сменил тему: — Раз ты закончил есть, начнём занятие. Первым делом я научу тебя читать и писать, а потом займёмся магией.
— И я смогу стать таким же великим, как Олефир?
— Всё в твоих руках, мальчик.
— Здорово! Я очень хочу научиться колдовать, господин. Только не знаю, понравится ли это моему хозяину?
— О, да, — улыбнулся гном. — Особенно, если ты будешь прилежным учеником.
— Обещаю!
— Тогда пошли. Я научу тебя азам, а Дима вернётся и решит, чему учить тебя дальше.
— Я готов, господин! — отчеканил Кевин, со страхом и восхищением взирая на учителя великого Олефира.
Розалия проводила мужа и его ученика настороженным взглядом. "Почему сейчас? Не верю я в совпадения. Кто-то подсунул Диме братца. Но зачем? Тёмная лошадка этот Кевин, с ним нужно быть начеку. Игрок, которого используют вслепую не менее опасен, чем профессионал". Землянка решительно поднялась и приказала вызвать в свой кабинет Доната, капитана гвардейцев и начальника замковой стражи.
Витус не знал, сколько у него времени, и, несмотря на протесты жены, старался вложить в Кевина как можно больше знаний. Гном считал, что необученный маг гораздо опаснее, чем полноценный. "Кевин должен осознать свой дар и научиться его контролировать. Он должен уметь защищаться, особенно сейчас, когда у Димы появился враг", — говорил он Розалии, и землянка угрюмо качала головой. Она признавала правоту мужа, но всё равно считала, что прежде чем обучать Кевина, нужно понять, что он собой представляет. Витус в ответ лишь посмеивался. "Поверь, с мальчиком всё предельно ясно", — убеждал он жену и продолжал заниматься с камийцем.
Кевин оказался благодарным учеником. Дорвавшись до знаний, он готов был заниматься днём и ночью. Юноша бурно радовался каждому удачному магическому эксперименту, а если случалась осечка, стиснув зубы, бился над поставленной задачей и в конце концов решал её. Витус же с интересом наблюдал за учеником: во всём, что касалось магии, Кевин, как и его отец, проявлял изобретательность и инициативу, но вот отношения с людьми у камийца не складывались. Он без конца демонстрировал Витусу и Розалии покорность, ежеминутно кланялся и называл их господами, а вот придворные, солдаты и слуги для него словно не существовали. Кевин воспринимал их, как положенные атрибуты королевской жизни, и керонцы считали юношу странным, высокомерным и нелюдимым и относились к нему с опаской.
Розалия, глядя на камийца, тяжело вздыхала. Как бы там ни было, она жалела несчастного семнадцатилетнего мальчика, который никому не верил, держался с окружающими отчуждённо и при этом был бесконечно одинок. Землянка попробовала найти подход к нему, но, впервые в жизни, у неё ничего не вышло. Кевин был подобострастно вежлив, послушно кивал, слушая задушевные речи, но беседу никогда не поддерживал и всячески избегал разговоров о себе или своём прошлом. И, как ни старалась землянка подружиться с ним, камиец воспринимал её только как госпожу.
Отношение керонцев к Кевину изменил случай. Как-то раз Витус поручил ученику осмотреть окрестности замка. Камиец вернулся в свои покои, лёг на кровать, закрыл глаза и сосредоточился. Он мысленно посетил городской рынок, где разгорался нешуточный скандал — торговцы не поделили место и выясняли отношения при помощи кулаков, с интересом понаблюдал за потасовкой, а когда появились стражники и растащили драчунов, перевёл взгляд в казармы. Свободные от службы гвардейцы отдыхали: спали, играли в кости, чистили оружие, пили вино и беседовали. Их времяпрепровождение показалось Кевину скучным, и он заглянул на кухню, выяснить, что подадут к обеду. Пошарил по котлам и кастрюлям, прокрался в чуланчик с пряностями и крупой и, хихикая, подслушал, как молодой истопник цветасто признаётся в любви хорошенькой посудомойке. С трудом удержавшись от того, чтобы опрокинуть какой-нибудь мешок и напугать влюблённую парочку, Кевин выскользнул на улицу и стал не спеша осматривать замковый двор: конюшню, где конюхи усердно чистили денники; кузницу, где высокий черноволосый годарец раздувал горн; птичий двор, где женщины кормили уток и кур.
Юноша уже собрался закончить осмотр, но тут его внимание привлекла ватага ребятишек, бестолково суетящихся вокруг старого высохшего колодца. Поднимаясь на цыпочки, дети заглядывали в темноту, а потом привязали к корзине верёвку и опустили вниз. Корзина вернулась пустой, и тогда один из мальчишек взобрался на ветхий сруб.
"Упадёт!" — Кевин вздрогнул и мгновенно оказался на улице:
— Слезай! Разобьёшься! Если уж собрался лезть в колодец, хоть верёвкой обвяжись!
Мальчишка нехотя спрыгнул на землю и исподлобья посмотрел на камийца.
— Всё равно полезу. Там Рони, — упрямо сказал он и стал обвязывать вокруг пояса верёвку.
Кевин заглянул в колодец — из темноты раздавалось тихое поскуливание.
— Собака?
— Наш щенок, — всхлипнула растрёпанная девочка. — Рони бегал за палкой... Она упала в колодец... Рони следом...
Девочка хлюпнула носом, и, как по команде, дети зарыдали. Поморщившись, Кевин скинул плащ и запрыгнул на сруб.
— Собака. Всего лишь собака, — ворчливо пробормотал он и полез в темноту.
Камиец осторожно спустился на дно и подобрал крупного пушистого щенка, который тут же прижался к нему, уткнувшись холодным носом в шею.
— Ах ты, скотинка, — усмехнулся Кевин и оказался перед кучкой растерянных ребятишек.
Увидев лохматого любимца, дети перестали рыдать и наперебой закричали:
— Спасибо, господин!
Юноша опустил щенка на землю, и тот залился радостным лаем. Ребята гладили собаку, каждый хотел прикоснуться к мягкой курчавой шерстке. Довольно хмыкнув, камиец накинул на плечи плащ и собрался вернуться в замок, но звонкий голосок за спиной заставил его обернуться.
— Вы не такой, как говорят!
Кевин прищурился, с любопытством разглядывая лохматого рыжеволосого мальчишку, того, что собирался лезть в колодец. Мальчик явно боялся его, но изо всех сил старался сохранить бравый вид. Отважная улыбка умилила мага, и он решил поддержать беседу.
— И что же обо мне говорят, малыш?
Юный керонец покраснел, однако нашёл в себе силы ответить:
— В замке считают, что Вы бездушный и чёрствый человек, господин Кевин. Все уверены, что Вам наплевать на людей. Но теперь мы знаем, что это не так. Вы спасли Рони! Спасибо!
