Лицо Джона стало чересчур неподвижным, похоже, слова Василия его несколько смутили.
— Твоё здоровье, Джон! — выкрикнул я и, не дожидаясь поддержки, опрокинул очередную рюмку. К этому моменту добрая половина графина с какой-то настойкой, которым меня заботливо снабдили, уже была перелита внутрь меня, отчего я постепенно плыл. Всё-таки, поймав на себе удивлённые взгляды, я запоздало сообразил, что веду себя не совсем подобающим образом, и тоже смутился.
— Это тоже достойный человек, просто сегодня у него был тяжёлый день, — поддержал меня Джон. — Доверять судьбу вашего народа, надеюсь, не придется ни мне, ни кому-либо ещё постороннему. Мы же уже решили, что призывать ваши силы для участия в крупных боях не стоит. По большому счёту, мы будем сотрудничать только в рамках защиты ваших территорий от распоясавшихся шаек бандитов.
— Уже этим мы слишком громко заявили о себе, — правдивый лидер лесных жителей грустно покачал головой. — Это не ваша вина. Мир един, он жив и изменчив, и ждать нас никто не обязан.
— Я всё ещё не понимаю, в чём собственно проблема. Никто вам за эти банды ничего не предъявит. Война закончится, всё вернётся на круги своя.
— Хотелось бы мне ошибаться, но вряд ли получится, как раньше. Ты, конечно, всегда был неплохо осведомлён, но давай спросим, например, Керса. Как он представлял себе наш народ, пока не стал его частью. Керс?
— Стыдно сказать, я считал вас просто дикарями. Дикарями достаточно агрессивными, чтобы дать отпор моей банде, но не более. — Ответил бывший разбойник.
— Мы специально над этим работали, поэтому стыдиться тут особо нечего. А что ты знаешь теперь?
— Теперь я увидел культуру не так уж сильно отставшую от соседей. А в некоторых аспектах даже опередившую. Насколько я успел понять, они стараются не торопиться с тем, что может сильно повлиять на жизненный уклад.
— А кроме того, ты с удивлением обнаружил силу, с которой нужно считаться, так?
— Да.
— Так вот Джон, таким же откровением наше появление стало для многих других, и они это не скоро забудут. Начнутся бесконечные попытки наладить торговлю или ещё какое сотрудничество. Со временем мой народ просто растворится. Если же мы попробуем полностью закрыться, будет ещё хуже.
— Я понял, — кивнул майор Ламбер. — Пока не могу ни согласиться, ни опровергнуть такой прогноз, но суть понял. Но я-то что могу сделать?
— Не знаю, — спокойно ответил Василий. — Ты первый заговорил о роли нашего народа в текущих событиях, я изложил своё видение. Ни о чём конкретном тебя не просил, просто сказал, что в случае чего готов тебе довериться.
— Хорошо, я подумаю, — Джон ещё раз кивнул. — А вам вообще очень дороги ваши леса? Хотя к чему я спрашиваю, и так ясно, что не меньше, чем родные места для любого другого человека.
— Ты говоришь о переселении всего народа? У меня была такая мысль, но насколько мне известно в настоящее время в мире уже не осталось незаселённых территорий достаточного для нас размера. Если я ошибаюсь, то такой вариант можно рассмотреть. На мой взгляд это лучше, чем полная ассимиляция. Но, конечно, я не могу принять такое решения сходу. И вообще, пожалуй, не имею права принимать его единолично.
— Крихон, а ты сможешь...? — я осёкся, сообразив, что не всем присутствующем стоит знать о моём или Крихона происхождении.
— Смогу, — кивнул Странник. — Правда, все места, которые приходят на ум, — это временные варианты. Поколения на два-три.
— У меня есть вариант. Пошли покажу.
Не дожидаясь согласия, я встал и пошатываясь пошел к выходу. Хорошо хоть хватило ума не исчезать прямо оттуда. Крихон шел за мной, в предбаннике мы оказали одни, я схватил его за плечо и утащил с собой в другой мир. Неожиданно мы оказались по колено в воде, наверное, алкоголь помешал точности позиционирования.
— Совет на будущее, Ригхас. — Мой спутник уже выбрался на берег и выливал воду из сапог. — Напился — сиди дома, или хотя бы в одном мире.
— Извини, пожалуйста.
— Ерунда, высохнут. Я как-то на спор пошел дракона побеждать.
— И как победил?
— Мы с ним вмазали ещё и вместе вернулись к другим спорщикам. Обошлось без жертв, так пара задниц подгорела. Но могло быть куда хуже.
— Эх, что-то даже жаль стало, что ни с какими драконами меня Неявный Лабиринт не свёл.
— А зачем тебе? Отправляйся в любую пластичную необитаемую реальность, да превращайся сам. Мог бы попробовать, пока вы с Хиаррой Лекрейм разносили.
— Мне было бы интересно посмотреть, как они живут в своей естественной среде.
— Нет у них никакой естественной среды, по крайней мере я не встречал ни одного потомственного дракона, это всегда были либо люди, изменившие своё тело с помощью магии, либо магические существа, вообще не способные к самовоспроизведению. Дракон — это очень типичный плод воображения, считай летает, исторгает огонь, защищён от механических повреждений и способен их наносить без каких-либо дополнительных инструментов. А вот эволюция драконов не создаёт, либо мне и моим знакомым не везло.
Мы побрели к тому месту, где я последний раз видел единственного взрослого обитателя этого мира.
— Борис! Борис, это я, Ригхас! — несколько раз повторил я.
— Привет, Ригхас! Вижу ты навеселе? Впрочем, я рад, что ты меня ещё вообще помнишь. Кто твой товарищ?
— Это Крихон, и мы не просто так гуляем, кто ж виноват, что повод представился именно тогда, когда я вот такой вот. Возможно, Крихон поможет с твоей проблемой.
— Ты нашел для нас новый дом?
— Дом у вас и так есть. А у нас напротив обнаружился целый народ, которому как раз дом нужен. Народ, как мне кажется, неплохой. Думаю, ты и твои дети вполне сможете ужиться среди них и не окажетесь на социальном дне. — Я повернулся к Страннику. — Крихон, это Борис, с ним в этом мире живет несколько сирот, и больше никого. В остальном мир довольно дружелюбный. Как думаешь, подойдёт?
— Василий не смог сказать даже готовы ли они вообще к переселению, а ты хочешь, чтобы я решил жить им здесь или нет. Вариант хороший, не спорю. Но, кстати, ты разговариваешь там и здесь на сильно разных языках.
— Борис, ну а ты что думаешь?
— Я уже рассказывал тебе о перспективах этих детей, если ничего не изменится, то, о чём ты говоришь, однозначно лучше. Какими бы эти люди не оказались, сжиться с ними во время переселения всяко проще, чем просто заявившись на готовое.
— Крихон, ты сможешь найти это место без меня?
— Смогу.
— Что ж, тогда прощай Борис. Скорей всего я больше не смогу здесь появиться, было приятно иметь с тобой дело и радостно увидеть вновь.
Пожалуй, трезвый я бы вел себя более сдержано, но сейчас не мог не обнять его.
— Прощай, Ригхас. Спасибо тебе.
Мы были не так уж хорошо знакомы, поэтому прощание не затянулось и вскоре я снова сидел в Каменной кружке, правда, вёл Крихон. Я ощутил некоторое облегчение. Всё-таки, утрата Хиарры была не единственной причиной моего расстройства, после разговора с Лайлтисом я чувствовал себя каким-то безумно кровожадным маньяком, а теперь узнал, что хоть что-то было не зря.
— Ничего ты ещё не понял, — говорил Джон, обращаясь к Керсу. — От силы увидел, что бывает "по-другому".
— Откуда такая уверенность? — обиженно удивился Керс.
— Вижу, что ты продолжаешь себя жалеть.
— Между прочим, в последнее время я регулярно рискую своей шкурой, не получая от этого никакой особой выгоды для себя. Так в чём выражается моя жалость к себе? Может я со слезами рассказываю тебе, какой я несчастный? Нет?
— Я не про это. Наверное, ты не будешь спорить, если я скажу, что за свою жизнь ты сделал много неправильных вещей. Тем не менее, тебе нравится считать, что "на самом деле" — Джон показал кавычки пальцами — ты хороший. Поэтому ты инстинктивно оправдываешь все свои ошибки внешними обстоятельствами. Что это, если не жалость к себе? А проблема эта очень серьёзная. Пока ты с ней не справишься, твоё мировоззрение будет ущербным. Ты же теперь хочешь творить добро, да? Но для этого недостаточно добрых намерений, нужно ещё уметь прогнозировать последствия своих действий. Для начала нужно научиться видеть причинно-следственные связи. Все, а не только те, которые нравятся.
— Иногда это ведь может наоборот помочь оправдаться?
— Разумеется, дополнительные детали могут изменить картину в любую сторону. Главное, сдерживать себя в попытках подстроить аргументы под свои желания. Да, я догадываюсь, что относительно меня ты подразумеваешь конкретные действия. Так вот, смерть, как явление, — это неотъемлемая часть жизни, поэтому было бы странно говорить, что это — нечто плохое. Смерть конкретного человека, тем более насильственная, это всегда неприятно, но от этого она тоже не становится абсолютным злом, которого нужно избегать любой ценой.
— Ладно тебе, майор Ламбер, — вступился Василий. — Начало пути — тоже часть пути. То, что человек встал на него, уже хорошо. Не нужно требовать от него всего сразу. Если можешь чему-то научить, флаг в руки, но постарайся делать это помягче. Керс, расскажи, что ещё ты понял в последнее время?
— Даже перед Цесиринигацией мне немного неудобно, когда она объясняет мне простые вещи. Бывает, она ещё договорить не успевает, а я уже понимаю, о чём она, непонятным остаётся только почему я раньше этого для себя не смог сформулировать. Уж не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать.
— Не формулировал именно по тем причинам, о которых говорил Джон. Но и сейчас ты совершаешь ту же ошибку: избегаешь вопроса, так как боишься узнать, что не прав.
— Хорошо, недавно я вновь открыл для себя то, что слышал ещё в детстве, но потом начал считать идеалистичной глупостью. Так вот, какие богатства бы я не получил, я всё равно не могу быть уверен, что завтра они останутся со мной, зато мир, в котором мы живём всегда будет с нами, и наши потомки будут жить в мире, который мы им оставим. Поэтому и думать надо не о себе, а обо всём мире. — Керсу было очень неуютно говорить такие речи, договорив он тут же уткнулся лицом в кружку.
— Извини, но это действительно идеалистическая глупость, — заключил Джон. — Человеческие возможности, если кто не в курсе, ограниченны. Может быть не глобально, но в каждой конкретной ситуации точно. Среднестатистический человек вообще не может сделать что-то, что принесёт видимые изменения всему миру. Зато вполне может изменить жизнь свою и вокруг себя. Если совсем перестать думать о себе, то станешь очень уязвимым для любых внешних угроз, а скорей всего тупо умрёшь от голода или замёрзнешь. Нет, мысль правильная, но формулировка показывает, что тебе ещё только предстоит её обдумать.
— Ладно, буду думать, — смиренно согласился бывший разбойник. — Хотя бы к утверждению, что заботится надо больше о будущем, а не о текущем моменте, вы не придерётесь?
— Спорить с этим действительно трудно, — внезапно включился в разговор Александр. — Но придраться можно, если ты настаиваешь. Больше заботится или меньше, как ты себе это вообще представляешь?
Керс нахмурился, не понимая вопрос.
— Что не так-то? — спросил я.
Саша дотянулся до моей руки, спустя секунду я айкнул и руку отдёрнул.
— Почему ты убрал руку? — спокойно спросил Саша.
— Ты уколол меня.
— И что?
— Ну мне было больно.
— Я знаю.
— Тогда в чём вопрос?
— Делая это ты заботился о настоящем или о будущем?
— О настоящем, конечно. Но где тут противоречие? Керс же не говорил, что нужно думать только о будущем, а под ноги вообще не смотреть.
— То, что ты говоришь, — неправда. Я уколол тебя иголкой, ты испытал боль, — это события, которые уже произошли. Тебе не под силу изменить этот факт. Но ты и не пытался, ты убрал руку, чтобы прекратить боль, ты заботился о будущем, о самом ближайшем.
— Это же просто форма речи, — возразил уже Джон.
— То, что ты не замечаешь разницы сразу, не значит, что её нет. Заботясь о корректности формулирования мыслей, ты делаешь чётче сами мысли. Есть разница строить стену из кирпича правильной формы или из камней произвольной? Обычно я не против сколь угодно некорректных высказываний, если они достаточно точно передают мысль говорящего. Но вы же буквально выплёскиваете ребёнка вместе с водой. Предлагаете выкинуть из поля зрения само время. А ведь оно является основой всего. Все мысли происходят только во времени, всё, что ты видишь вокруг, даже неподвижные предметы, всё это может существовать только во времени.
Я уже хотел вспомнить о том, как получилось отменить конец света, но Джон меня опередил.
— А вот тут я с тобой никак не могу согласиться. Может ли существовать мир вне времени, я, конечно, не знаю. Но если мы называем что-то основой, то подразумеваем незыблемость этого объекта и вторичность всего остального. Время же вполне можно развернуть в обратную сторону. Есть и другие не подтвержденные, но и не опровергнутые предположения о возможных способах путешествий во времени.
— Не бывает такого.
— Как это не бывает, когда бывает?! Я в этом непосредственное участие принимал, между прочим.
— То есть время шло, шло, потом развернулось пошло немного обратно, потом снова развернулось и пошло куда надо? А все события, произошедшие в первый заход, оказались бессмысленны, все предметы и мысли вернулись в исходное состояние. Так?
— В общем да.
— В общем? А в частном?
— Я сохранил память о событиях первого захода. И ещё один человек и один предмет исчезли.
— Как мне кажется, — решил пояснить я. Если уж Джон не запаривался о том, что можно говорить, а что нет, то мне тем более должно было быть всё равно. — Время разворачивалось только в этом мире, а во всех остальных шло, как обычно. Соответственно, объекты, которые успели мир покинуть, как ты говоришь, в первый заход, обратно не вернулись.
— Так может быть наоборот законы этого мира были инвертированы относительно времени? — предложил Саша.
— Может быть, — дружно согласились мы с майором Ламбером.
— Вот опять, вам кажется, что вы говорите разными словами об одном и том же, а на самом деле разница есть. Весьма существенная. Даже образное представление о времени получить не так просто, оно куда меньше похоже на что-либо иное, чем иногда хотелось бы. Время немного похоже на ось, на которую последовательно нанизываются моментальные состояния вселенной. Но, во-первых, оно присутствует повсеместно, а не в некотором центре, во-вторых, существует всегда только настоящее. Нет никакого прошлого и будущего где-то там, наступая, каждый момент порождается предыдущим моментом и тут же замещает его. Поэтому не бывает никаких путешествий во времени.
Александр достал колоду карт, разделил её пополам, половину положил рубашкой вниз, вторую наоборот, и стал перекладывать карты по одной из первой во вторую. Потом взял в руки сразу две.
— Как вы уже замечали сегодня, мир един. Любая деталь прошлого отражается в будущем, поэтому каждое моментальное состояние вселенной можно назвать следствием того, что было раньше, и причиной того, что будет позже. Эта глобальная причинно-следственная связь и есть суть времени. Конечно, надо понимать, что моменты следуют друг за другом непрерывно.
