Небольшая комнатка, скорее — рабочий кабинет, рассчитанный лишь на хозяина, ну, может, и ещё на одного гостя, но набилось в него более двух десятков курсантов. Впрочем, уплотнению существенно помогало то, что многие парочки сидели обнявшись и/или на коленях друг у друга.
— ...Нет, так мы ни на что не выйдем. Лицензия даётся один раз в жизни, и актрисой ей больше не быть, — зарубил очередное предложение Давид. — Здесь опять надо искать другие подходы. Формализую задачу: как работать актрисой, не будучи ею. Таня, тебе отец про неё рассказывал? Ведь это из-за той детской истории Одоевцева сейчас взбрыкнула! Она ему обязана всем. Спектакль был — так себе, обыкновенная школьная поделка, а ей — три приглашения! И всё потому что найден режиссерский ход: я на тебя смотреть буду. Она два отделения нежилась под взглядом влюблённого пацана, а театральных деятелей поразило: как она умеет молчать! Ведь так?
— Нет, — Танюшка покачала головой. — Ты сам эту "поделку" видел?
— Ну, — пожал плечами парень. — В школе. Готовили спектакль, посмотрели, так сказать, "классику".
— Вот. Спектакль стал уже классикой. Двадцать пять лет когда ему исполнилось, знаешь, что мама сказала? — "Жаль: минус хорошая статья дохода из семейного бюджета". И это при том, что основную долю отчислений за авторские права получала их школа, а остальное делилось ещё на полкласса!
— Из класса-то твой отец получал больше всех — режиссер, как-никак...
— Да. Хотя и у сценариста с композитором доли тоже были солидными.
— Так это же из-за Одоевцевой! Она спектаклю бешеную рекламу сделала!.. И по-прежнему делает...
— Вот. Уже не она обязана папе, а мой папа обязан ей. А "Зимний вечер"? Кто бы знал мальчишку, Семёна Зотова, если б он не спел в шестнадцать лет стихи своего одноклассника посвящённые своей однокласснице — Одоевцевой! — под мелодию другой одноклассницы — спел то, что у костров шестнадцатилетние школьники поют до сих пор?! А Синичкин? Ну, детские у него стихи тогда были, детские! Ну, читали же вы их разбор Корвой?
По комнате зашевелились девчонки...
— Курва она законченная, а не корва, — выразила общее мнение самурайка. — Корова наверняка, вот и прячется!
— Да сами сравните их хотя бы со стихами Н'Дого! Но полгаллактики в детстве своём именно его первую книгу заучивают наизусть! А Алина Крест? Папа смеялся, что её тогда Тимофей Первый с леди Иветтой лишь батогами, угрозой проклятия Господнего да обещанием всеобщего игнора в классе оторвали от написания Шестой симфонии — "Трагической", и усадили за "попсу" — за первый её саундтрек. А они сами? Про старт Одоевцевой все знают, а что лорды "Гринлэнда" именно тогда впервые обратили внимание на эту парочку — сбивших в единую команду юных, изревновавшихся друг к другу гениев — вы в курсе?!
— Так не надолго "сбивших" — не надолго! Второго спектакля уже не было!
— Правильно, Одоевцева уже в Москве по ночам Джульетту репетировала, от папы острые предметы прятали и одного старались не оставлять, а Алина разрывалась меж Сенькой и Андрюхой — в общем, у них там и без того чистый Шекспир был... Правда, папа как-то проронил: "Теперешних бы Тоху с Ифкой туда... Теперь бы они с нами управились..."
— Так, — подняла голос Лерка, — хватит о Стеховых, возвращаемся к нашей "девочке"! Смотрите, она ушла от одной команды, перешла в другую — и...
— Не-е, — пожал накаченными плечами ослепительно-чёрный парень: — Там был уже готовый гений, этот как его...
— Иннокентий Брага, — подсказала Танюшка.
— И что характерно, — уронила сидевшая в компьютерном кресле красавица Азалина, — что он — гений, знают все, да только единственное, что знают все, что действительно все смотрели — его "Ромео и Джульетта"... Её.
— А дальше...
— А дальше она родила дочь — минус полтора года, полтора года декретного отпуска, полтора года вне профессии, но...
— Но появляются её портреты... Как она, такая юная, смотрит на спящую в колыбели дочь, как она, такая юная, кормит дочь грудью, как она в ванне плещётся с дочкой...
— Под общей обложкой — "Счастье".
— И уж этого-то мастера — Мориса Трантье, до неё не знал никто.
— Слушайте, ну, что вы, как дети — это официалы ему по всей галактике рекламную кампанию замонстрячили, — официалы! Ещё бы, такая пропаганда материнства...
— Ага, — безжалостно улыбнулась японочка, — пропаганда. Вот только в моей спальне репродукция из-под той обложки до сих пор висит. Мама, когда мною ходила, повесила, я под ней выросла, а выросла — всё равно оставила.
— И у моего отца тоже была...
— Выходит, наша "девочка" с голоду не умрёт — запросто подшабашит чьей-нибудь музой...
Кругом заулыбались, зашушукались, а юный гал даже попытался изобразить крылышки, но обнимавшая его отчаянно-рыжая девица, хлопнула ему по рукам...
— А что, я смотрел: есть даже наградной артефакт такой у ФВИ — "браслет Менделеевой". Вручается пожизненно, финансовое обеспечение у него — иззавидуешься. Придуман был для леди Брайтнис. Она тогда ушла от... Да не помню, от кого она тогда опять ушла, но было ей уже здорово за пятьдесят... Очередного несчастного художника рядом не появлялось несколько месяцев... Она экономить не привыкла, ещё чуть-чуть, и начала бы распродавать коллекцию своих портретов. Ей за них даже предлагали какие-то сумасшедшие миллионы... И чего в тех портретах... Был я в её музее — ну, тётка при фигуре, ну, знаменитые имена... Так на некоторых картинах, что это тётка, да ещё и при фигуре, да ещё и красивая — попробуй догадайся!
— Да что б ты понимал! — фыркнула рыжая.
— Нет, — покачала головой Азалина, — если такой же браслет вручить Одоевцевой, она сочтёт за издевательство — за эдакий траурный венок от скорбящей общественности: играть мы тебе не позволяем, а на бедность — на браслет, вдохновляй несчастных...
— Стоп!!! — завизжала Лерка, вскочила, на кого-то наступила, тот завизжал тоже, вскочил тоже, тоже кого-то опрокинул... Началось эдакое доминошное столпотворение... Пока успокоились, пока опять растасовались по углам и нычкам...
А Валерия всё это время стояла сияющим столбом света.
— Ну?! — не выдержал Давид.
— Этот браслет... вдохновлять... "Устав", — никак не могла сформулировать Лерка, — помните, учили уставы: командир ведет подчиненных.... и личным примером!...
Длинная, длинная, длинная пауза...
— ...Лер, можно я тебя поцелую?
— В губы! — яростно потребовала от Давида Лерка.
И экран погас.
Феврония поднялась со своего кресла, подошла к материнскому, села на широкий подлокотник, обняла мать...
"Хоть ещё одну картину рисуй, под ту обложку — "Счастье", — вздохнул Дмитрий Олегович. — Красавица мать, которую обнимает взрослая дочь, а у ног пристроился будущий воин — сын".
— Вопросы будут? — безмятежно поинтересовалась Вера Игоревна.
— Что у девочки с кожей? — на скрытую издёвку Катерина Одоевцева не отреагировала.
— "Болезнь Фирдли".
— А родители куда смотрели?!
— А что это за болезнь? Оно хоть не заразно? — спросила юная коммерсантка, но тут же опомнилась, — Ой, о чём я... Кто б её, заразную, в общие душевые пустил...
— Редкая генетическая болезнь. Незаразная. Организм неправильно балансирует некоторые элементы, результат — на лице, — опять не удержалась от иронии "гестаповка", но тут же уточнила: — И не только на лице, по всему телу — аналогично.
— Генетическая болезнь? — изумился мальчик.— А генетическая карта?!
— Вам это в школе разве не говорили? — вступил мужчина, — Абсолютно здоровых людей почти что не бывает, а подобрать абсолютно здоровую пару так и вообще... Но нездоровые гены — почти всегда рецесивны, а дальше начинаются игры вероятностей. У маленькой Леры вероятность на её болезнь была около 0,004%. Не повезло. Кстати, ограничения по карте начинаются после 0,005%
— Родители?! — опять потребовала мать.
— Опять не повезло. Мать — известная в узких кругах критикесса. Специализируется на первых романах... Перебирает тонны макулатуры и вытаскивает... Ну, например, вы оба наверняка читали "Разбитую чашку"... В "Верхнюю библиотеку" номинировала этот роман именно она. Но... С первым ребёнком дотянула до предела — всё перебирала варианты выбора и доперебиралась. В результате просто крутанула рулетку "Партнёра". Возненавидели партнёры друг друга уже через неделю. Год продержались. Ровно год. Ни дня лишнего. Ребёнка по традиции суд оставил матери, а "мамочка" сразу невзлюбила доченьку: и похожа была на отца — волосы, как у него, тёмненькие, и у Леры — позднее развитие: пошла в год и четыре месяца, заговорила в два с половиной...
— Да какое позднее — нормально это!
— Но ведь не похвастаешь же: "ах, у меня растёт гений". Болезнь диагностировали сразу же, деньги на лечение — дорогое, очень дорогое лечение! — официальными властями были выделены. В младенчестве шансы на положительную динамику — выше девяноста процентов, но девочке не повезло опять: сбойнула контролирующая система, и мать — болезнь начинает проявляться только в период полового созревания, поначалу же не видно ничего — вложила почти всю сумму в переезд на Кастальский Ключ.
— Удавила б...
— С нулевой социабельностью ей самой давно уже в петлю хочется, — хмыкнула Вера Игоревна.
— После окончания Академии Валерии будет предложено пройти курс реабилитации. За кошмарные деньги. КОМКОН оплатит. Но... — подхватил Дмитрий Олегович.
— Но теперь шансы на излечения у девочки — менее двадцати процентов.
— И это — после окончания... То есть — если закончит, — и Дмитрий Олегович добавил: — А шестой семестр начнётся через три недели...
— А-а-а... — озабочено протянула взрослая женщина
— О-о-о... — заулыбалась женщина молодая.
— И что? — наивно удивился мальчик.
— Эй, тебе шестнадцать уже исполнилось, мог бы и понять: — съехидничала сестрица и пояснила: — Шестой семестр Академии КОМКОНа, "Основы сексуальных практик". Кто ж её с таким личиком выберет?! Хоть раз? А если у неё, к тому же, и по всей коже такой же... орнамент...
— Кажется, я могу сберечь КОМКОНу его "кошмарные деньги"... — раздумчиво проговорила Одоевцева. — А вы... Вы обещали помочь мне — вы меня в вашу Академию пропустите?
Капитан улыбнулся:
— Вы — чудо. Вера, собирай ребёнка, нам пора.
Майор поколебалась, но решилась:
— Можно, я Вас поцелую?
Одоевцева, не вставая, чуть склонила голову, подставляя щёку... Дмитрий Олегович только завистливо сглотнул.
Когда они коротали очередь на пересадочной станции, капитан улыбнулся:
— Ну вот, а ты не верила.
— Хотела б я знать, как ей удастся?
— Они друзья.
— Да какие там друзья — соседние острова, общая тусовка, вот и всё!
— И тем не менее...
Вера Игоревна покачала головой:
— И ведь сразу поняла, что мы от неё ещё хотим... "Вы меня в вашу Академию пустите?"
— IQ — сто пятьдесят три, чего ты ещё хочешь?! Она в школе с Тимофеем I и леди Иветтой по одним и тем же олимпиадам каталась.
— Она — каталась, а Тимофей с Иветтой их выигрывали...
— А не потому ли, что Катенька сидела неподалёку?
— Хочешь сказать, сидела б "Катенька" рядом с тобой?..
— Не ревнуй...
— И всё-таки, ты и вправду думаешь...
— Это был обычный класс в обычной школе.
— Обычный? Из которого вышли известные на всю галактику поэт, композитор, режиссер, актриса, двое элитарных менеджеров...
— У нас в классе стихи писали трое, один из них исполнял свои под гитару — композитор, стало быть; я в школьном спектакле — в сборном школьном! — старика из Сказке о золотой рыбке играл... Актёр! — мужчина улыбнулся. — Необычным для обычного класса в их случае было только то, что в нём у троих учеников IQ — за полтораста пунктов. Но в частных школах — и это не редкость. Да вот в том-то классе одной из этих трёх была — Катенька Одоевцева, а остальным так не повезло. Я интересовался: педагоги с подачи родителей несколько раз пытались повторить, создать такую же концентрацию детских талантов — получали только гадюшник законченный. А Одоевцева... Вот смотри: когда она уехала в Москву, вроде бы тем самым сняла главный узел напряжения, а что вышло? — "чистый Шекспир". Такую, как она, тоже пытались найти... "Такую..." С детства знающую о своей красоте, с детства умеющую пользоваться ею и... и ею не пользующуюся. Скромницу — но раздевающуюся догола перед мальчишками. Раздевающуюся, но... "Так облетают магнолии...". А ты знаешь, что поводом была всего лишь банальная подростковая эротическая игра? "Дурак на раздевание", если точнее...
— Хватит!
Мужчина послушно умолк. Женщина глубоко вдохнула, выдохнула, помолчала... И опять заговорила про Одоевцеву:
— Кстати, заметил, как она на критикессу эту, Корву, отреагировала?
— Так ей от неё до сих пор достаётся... И ведь убедительно так, по пунктикам... А уж как ехидно!
— Спасибо тебе, — не такт проговорила Вера.
— Теперь-то за что?
— Что не полез с ней целоваться. Кажется, тебе это было трудно.
— Не это трудно, — улыбнувшись, покачал головой мужчина.
— Ах, кажется, понимаю, — пересилила себя и улыбнулась Вера Игоревна: — теперь тебе не похвастаться, что целовался с самой Одоевцевой... Патрик бы иззавидовался.
— Будешь должна.
— Я расквитаюсь, — положила она ему руку на плечо. — Вечером, дома.
— Я уже весь в предвкушениях...— он потянулся к жене. Поцелуй получился долгим.
А рядом клубились люди, на них внимания никто не обращал... Впрочем, на дальнем диване, забравшись на него с ногами, совсем молоденькая парочка целовалась куда как более азартно...
— Мама? — озаботилась коммерсантка, проводив гостей.
— Да?..
— Ты хочешь оплатить "кошмарный" курс? И... откуда, вообще, ты про хворобу ту знаешь?
— Вороновы, — Катерина обернулась к сыну, — Илюш, Свету Воронову хорошо помнишь? Помнишь, как она в детстве любила возиться в воде, а потом стала напрочь отказываться?
— Стала бояться раздеваться, да? А лицо, руки?
— Грим. Тяжёлый грим.
— Но недавно же мы у них купались... Все купались. И она тоже...То есть... Вылечилась?!
— По генетическому анализу вероятность на наследственную болезнь у девочки была 0,0008%. И большую долю из тех десятитысячных от процента падало совсем не на болезнь Фирдли. Не повезло. И лечение в младенчестве тоже не помогло: девочка влетела в несчастливые десять процентов. Помогла, недавно помогла, одна гесская травка. Может, слышали — ромащик?
— Ромащик? Это от которого сны?..
— Яркие, светлые, успокаивающие. Родители хотели сделать ей подарок на день рождения, на шестнадцатилетие, чтобы на первый юбилей хоть сны её были... сияющими. Скупили всё, что на Земле было тогда — хватило на месяц. Как оказалось, месячного курса достаточно. Девочка любит теперь раздеваться.
— Я заметил, — буркнул мальчишка.
— Так вот почему ромащик невозможно достать стало: Вороновы, наверное, до сих пор закупаются?
— Да, у них сейчас его... я даже не знаю сколько! Домашний врач посмеивается: уверен ближайшие десять лет, как минимум, девчонке он не понадобится, но родителям не до смеха. Мать, до сих пор, как увидит хохочущую голую дочь, — не может сдержаться — плачет.
