Почему-то сильно сдавило горло, и вспомнилось состояние перед злосчастной свадьбой.
— Когда они легли спать, — Гера рассказывал, а его глаза смотрели куда-то в сторону, — на кухню через окно залез какой-то человек... предположительно человек с ортоной... предположительно с ортоной, Лернэ плохо разбирается в оружии. Предположительно в первом часу ночи...
Юрген подумал, что оторвет Гере язык, если тот еще хоть раз произнесет это смерчево слово. Но "правая рука" и вовсе замолчал, будто внезапно разучился говорить. Тенька покосился на друга и продолжил:
— Они услышали, как внизу топают, и спустились посмотреть.
— Я говорила ей, — неожиданно подала голос Лернэ. — Я просила ее... не ходить... она хотела... она такая смелая... ох, Тенечка...
Тенька умолк, крепче обнимая сестру.
— Они спустились и увидели, — с видимым трудом произнес Гера. — Он был весь в черном... Высшие силы, я не могу!
— Мне скажет кто-нибудь, тридцать четыре смерча вас всех закрути, что здесь произошло? — Юра не повышал голос, но занавески раздуло сквозняком. Сильф и сам не понял, как у него получилось.
— Моя обда, — моляще произнес Гера.
— Убийца выстрелил в Дашу, и она умерла, — сухо, деловито и без малейших усилий сказала Клима. Передернула плечами. — Ну и зачем было десять раз просить меня не раскрывать рот, мол, я такая черствая и не сумею его подготовить?
Но этой язвительной фразы Юрген уже не слышал.
...Он обратил внимание, что на досках пола лежит серая пыль, а льющееся из окон солнце золотит ее. Доски слишком близко. Сильф понял, что сидит на полу, хотя не помнил, как там оказался.
Кто-то тряс его за плечо, уговаривал встать и пересесть на лавку.
Внезапная надежда ударила в голову. Люди, они ведь могли не знать...
— Где тело?
— Даша развеялась, — последнее слово Клима произнесла по-сильфийски. — Нет тела. Только кучка одежды осталась. Лернэ это видела.
— И до сих пор успокоиться не может, — вздохнул Тенька. — С тех пор, как мы ее у меня на чердаке нашли, плачет.
Кухня перед глазами окончательно поплыла, утратив форму. Юра почувствовал, как внутри него все превращается в колючий огонь, выжигая непролитые слезы. Весь огромный мир свелся к одной непостижимой мысли: "Ее больше нет".
Как же это так? Почему?
Не уберег...
В глазах странно поплыло, не от слез, а словно воздух утратил прозрачность.
"Если бы я взял ее с собой, она бы осталась жива. Если бы я предупредил людей, а не заигрался в свои тайноканцелярские игры с конспирацией... Я обещал, что с ней все будет хорошо, но не сдержал слово. Я впервые за все время полюбил ее, но никогда уже не скажу ей этого. Я попрощался с ней второпях, я не спросил, чего она тогда хотела, почему смотрела так. И никогда не спрошу. Будь проклята война. Будьте прокляты все, кто убивает. Будь проклято небо в огне".
* * *
Когда Юргена немного привели в чувство и общими усилиями отправили отсыпаться, Клима сунула руку под скатерть и взяла с лавки свернутую в трубочку карту, которую спрятала за миг до того, как сильф вошел в дом. Деловито расправила и положила на стол, всем своим видом говоря, что совещание не окончено, и никакие смерти с горестями не могут ему помешать.
Гера сел поближе и постарался сосредоточиться — о деле думалось с трудом, внутри было пусто и горько, мысли возвращались к утешению плачущей Лернэ. Но никто, кроме Геры, не имеет высшего балла по стратегии и тактике, а готовый вариант плана кампании надо представить на общем собрании в штабе уже сегодня вечером.
Фирондо и окрестности на карте были многократно разлинованы, исписаны стрелками пополам с примечаниями, а Клима опять заносила над бумагой кусочек угля.
— Лучников ставим здесь, левее и тут, на возвышенности. Резерв... Тенька, сколько наконечников ты еще успеешь изготовить?
— Если сегодня придумаю, как скрепить многоразовую форму, то получится по полсотни в день, — прикинул колдун.
— Маловато. Может, тебе подмастерье нанять?
— Сейчас это все только затормозит. Я так интересненько там придумал, что пока растолкую принцип, не меньше недели уйдет.
— Резерв будет здесь, — Гера взял у обды уголек и провел им черту. — А конница за резервом, сама ведь видела позавчера на учениях, что дальше нельзя.
Клима кивнула.
— Главное, чтобы погода не подкачала, иначе все наши учения пойдут крокозябре под хвост, — вздохнул Зарин.
— Если совсем туго будет, локитские колдуны обещали помочь с тучами, — напомнил Гера.
— Главное, чтобы колдуны из Фирондо им не мешали, — заметил Тенька. — Иначе интересненько получится: туда-сюда, а толку никакого.
— Будут тучи, — сказала Клима таким тоном, словно высшие силы лично ей отчитывались о прогнозе погоды. — Так, с расстановкой войск закончили, теперь перейдем к плану снабжения...
И в этот момент наверху раздался отчетливый глухой стук, какой бывает, когда на пол падает что-то тяжелое.
Например, тело.
Первой вскочила Лернэ и опрометью бросилась к лестнице, таща за собой брата. Следом помчались Гера и Зарин. Клима тщательно свернула карту, спрятала ее на лавке под скатертью и поспешила за остальными.
В последний момент Лернэ испугалась и замедлила шаг, поэтому в комнату сильфов они все ввалились почти одновременно и остановились на пороге.
Судя по всему, срочно спасать уже никого не требовалось.
Кровать была аккуратно застелена, на одеяле белела сложенная вчетверо бумажка. Рядом с кроватью стояла перевернутая табуретка. У табуретки на полу сидел Юрген, вид у него был потерянный, ошалелый и немного удивленный. На шее сильфа висела петля. Видимо — из запасной бельевой веревки, которую Лернэ "на всякий случай" отдала гостям еще осенью. Длинный конец веревки был привязан к потолочному крюку, который Тенька за прошедшие полгода так и не удосужился починить. Злосчастный крюк тоже валялся на полу, выдранный из потолка вместе с деревянной щепой и кусками штукатурки.
Клима растолкала остальных и вошла первой. Взяла бумажку, развернула и с чувством зачитала вслух:
— "В моей смерти прошу никого не винить. Я не сдержал слово и не вижу смысла жить дальше. Прошу сообщить обо всем Костэну Лэю, передать ему мои вещи и доску..." — она оторвалась от чтения и смерила неудачливого самоубийцу саркастичным взглядом. — М-да. Это ты хорошо придумал. И место, и время выбрал замечательно. Впрочем, я склонна верить, что ты просто стукнулся об тучу, поскольку нельзя решить в здравом уме, будто на этом качающемся крюку можно нормально повеситься.
— А я тебе говорила, что надо крюк починить, — всхлипнула Лернэ, пихая Теньку и от избытка потрясений мало понимая, что несет.
— Да моя лень ему жизнь спасла! — тут же парировал колдун.
Юрген уже сидел весь красный и мечтал провалиться сквозь землю. О чем бы он ни думал, становясь на табуретку и засовывая шею в петлю, но явно не о том, каким идиотом будет себя чувствовать, если самоубийство не получится. Впрочем, как показала дальнейшая Климина речь, последствия удачного самоубийства он тоже себе не представлял.
— "В моей смерти прошу никого не винить"! — язвительно процитировала обда, бросая записку обратно на одеяло и нервно переплетая пальцы. — Так и поверили мне сильфы, что обоих послов на моей территории развеяли без моего участия! Значит, по твоей милости я должна была не исполнять свое великое предназначение перед принамкским народом, а бесчисленное количество раз доказывать сильфам недоказуемое! Зачем ты летал на Холмы? — вопрос был задан резко и безапелляционно.
— Доложить об испытаниях вашего оружия, — быстро ответил Юрген. Врать он сейчас был не в состоянии, и Клима это видела.
— Замечательно! Сперва ты докладываешь секретные сведения, а потом вы с Дарьянэ совершенно случайно развеиваетесь! Большей любезности мне и своей родине ты оказать не мог!
Клима прошлась до окна и обратно, о чем-то сосредоточенно думая. Юрген неловко снял петлю с шеи. Его пальцы заметно дрожали.
— Я уже молчу, как испугалась бы несчастная Лернэ, у которой на глазах творится второе убийство за неделю! Или тебе не жаль Лернэ?
Не пожалеть девушку сейчас не смогло бы даже самое черствое на свете существо: на прекрасном личике смятение и ужас раненой птицы, синие глаза блестят от слез, темные локоны ниспадают на бледный лоб, ладони прижаты к груди.
Юрген посмотрел на Лернэ и пуще прежнего залился краской. Клима села рядом с ним и взяла за руку.
— Зачем тебе нужно было знать точную дату моего наступления на Фирондо?
— Мы... я... чтобы Орден смог этим воспользоваться... выгода для нас... — Юрген говорил почти бессвязно, но Клима его поняла. Она задумалась еще на несколько секунд, прикусывая губу.
— Тогда запоминай: атака на Фирондо состоится десятого апреля.
В глазах сильфа промелькнуло что-то живое. То ли интерес, то ли любопытство. Он моргнул, пошевелился.
— Зачем ты говоришь это?
— Мне жаль, — выдохнула Клима, крепко сжимая его ладонь. — Я вне себя от смерти Дарьянэ. Ты мой друг, Юра, слышишь? Я хочу, чтобы ты жил. Тебе нужно лететь на Холмы и передать сведения. Это очень важно.
— И ради меня ты готова открыть такой секрет? Ведь если я передам, это будет во вред тебе.
— Я уже открыла, — Клима тряхнула его. — С некоторых пор я поняла, что нет ничего ценнее жизни. Особенно жизни близких. Вылетай сейчас же, Юра, и расскажи на Холмах то, что я тебе сказала. Помни, я не желаю видеть послом никого, кроме тебя.
Она помогла Юргену встать, потом взяла с подоконника письменный прибор, перевернула предсмертную записку чистой стороной и что-то торопливо написала.
— Передашь это своему начальству от меня. А теперь поспеши. Холмы ждут тебя и твои сведения.
Взлетать среди белого дня из деревни было небезопасно, поэтому Зарин проводил сильфа до леса. А вернувшись, застал на кухне спор в полном разгаре.
— Я сначала ушам своим не поверил, — говорил Гера. — Эти рассуждения о ценности жизни... Слишком похоже на тебя прежнюю! А потом понял — какое, к смерчам, десятое, да еще апреля? Моя обда, почему ты назвала ему неверную дату? Лучше бы и дальше держала в неведении!
Клима, как обычно, пристыженной не выглядела.
— Наступление Ордена выгодно не только Холмам, но и мне. Но сильфы хотят победы Ордена, а я приготовлю поражение.
— Но как можно лгать живому существу в такой момент?!
— А разве я солгала? Во-первых, я действительно вне себя от того, что произошло с Дарьянэ, поскольку в ее гибели могут обвинить меня. Вдобавок, убийцы точно знают, где я живу, а я сама даже не уверена, что и на этот раз виноват Орден. Сефинтопала тоже мечтает избавиться от меня любыми средствами, и вед скорее, чем орденец, без колебаний убьет сильфиду. Во-вторых, мне хочется, чтобы Юрген жил. Он мне симпатичен.
— С трудом верю, что на свете остались существа, вызывающие у тебя какие-то чувства, особенно, симпатию!
— Вот и неправда, — вступился за обду Тенька. — Климе много кто симпатичен! И не такая уж наша обда бесчувственная, какой мечтает казаться.
Гера скривился, хотел сказать что-то колкое, но покосился на Зарина и промолчал.
— В-третьих, — продолжила Клима, глядя "правой руке" в глаза, — история с Фенресом научила меня относиться к чужим жизням бережней.
— Неужели! А кто собрался отдать на растерзание Ордену ведские пограничные войска?
— А вот этого, — прищурилась Клима, — я не говорила.
— Наша хитроумная обда измыслила очередной коварный план? — предположил Тенька.
Клима кивнула и опять развернула карту.
— Глядите, здесь указаны ведские очаги пограничной обороны. Мы не знаем, где именно станет атаковать Орден. Но до десятого апреля у нас есть время взять Фирондо и сообщить по всей границе, что ожидается наступление. Веды бескровно пропустят орденцев вглубь своей обороны, а потом окружат и возьмут в плен.
Некоторое время все (даже заплаканная Лернэ) изучали карту.
— У меня только один вопрос, — подал голос Тенька. — Ты все это придумала в те несколько секунд, когда услышала от Юргена, зачем ему точная дата?
— Почти, — Клима чуть улыбнулась. — Некоторые задумки были у меня прежде.
— А у меня много вопросов, — нахмурился Гера. — Ты уверена, что мы успеем взять Фирондо до десятого апреля?
— А кто меня при всем штабе убеждал, что на осаду уйдет не больше двух недель?
— Так ведь если погода не подведет!
— Весной грозы часто бывают, — заметил Тенька.
— Далее, — Гера провел пальцем по линии границы. — Как ты намерена за короткий срок, да еще из Фирондо, известить все очаги обороны? Только на это уйдет не меньше месяца.
— Тут было слабое место в плане, — признала Клима. — Но Юрген не создал мне неприятностей и улетел на одной доске, забыв про вторую, двухместную. Теперь у нас есть замечательная сильфийская доска, благодаря которой все извещение займет около трех дней.
— А если бы он вспомнил?
— Я постаралась бы его отговорить, — пожала плечами Клима.
— А что потом? — вдруг тихо спросил Зарин. — Если у нас все получится, Орден понесет потери, и станет ясно, что ты дала сильфам ложные сведения. А принес их Юрген. Я не хочу обидеть тебя, Клима, но иначе не скажешь: сегодня Юрген был слаб, и ты воспользовалась этим. Не запихнула ли ты его в петлю "завтра" надежнее, чем сегодня?
Клима посмотрела на него своими черными бездонными глазами, и этот взгляд в который раз пронизывал насквозь. Но обда не злилась. Она словно впервые за долгое время по-настоящему заметила Зарина.
— Я предусмотрела это, — она отвечала только ему. — Юра когда-то спас мне жизнь и, несмотря на то, что я вернула долг, убивать его моими же руками неправильно. Холмам не будет убытка от поражения Ордена, а легкую взбучку от начальства Юра переживет.
— Почему ты считаешь, что легкую? — буркнул Гера.
— Потому что я так решила, — отрезала Клима. — Довольно разговоров. Собирай штаб до срока, нам многое надо обсудить. Завтра, пятого марта, выступаем на Фирондо.
* * *
Юра себя переоценил. К полудню он почувствовал, что засыпает прямо на доске. Все-таки надо было не маяться дурью с крюками и петлями, а отдохнуть хотя бы до вечера. Умирать не то чтобы уже не тянуло, просто стало ясно, почему сейчас нельзя. И в ближайшие лет двадцать тоже. Умеет же Клима парой слов привести в чувство!
Юноша приземлился в середину чащи, у звонкого родничка. Здесь было тихо, нет тропок, люди не захаживали. А дикие звери сильфов не трогают. Наверное, чуют, что мяса с такой добычи не будет.
Можно завернуться в одеяло (хорошо, вещи захватить додумался, а не улетел, в чем был!) и лечь прямо на доску — она широкая, еще теплая от полета.
Над головой смыкались деревья. Было тихо и очень красиво. Птицы перелетали с ветки на ветку. По стволу поползла юркая белочка, и солнце вызолотило ее рыжую шерсть. Здесь, в чащобе, еще кое-где лежал снег, но и он таял, а сквозь бурую подстилку уже прорастали нежные белые цветы.
"Весна. Такой воздушный день. А она развеялась".
— Да-а-аша!!!
