Гамбит

Чтобы понести меньше потерь, нам пришлось рассредоточиться. Всё равно мишень у нас такая, что промазать невозможно. Все наши пришли в движение, стреляя на ходу, кто-то наоборот залег и одиночными выстрелами убивал тех, кто еще мог держать оружие. Мне показалось, прошла вечность и так будет всегда. Смерть десятками собирала солдат из нашей армии, правда, в армии противника гибли сотни. В какое-то мгновение я обернулся и увидел шефа и Хабу. Первый стоял на танке одинокой фигурой со скрещенными на груди руками, он насылал порывы страха на армию наших врагов. А второй стоял рядом, на земле, и грузно опирался на посох. До него сейчас доходило, когда всё закончится, ему придется бежать. Его имя будет проклято тысячами родных и близких тех, кто сейчас умирает. И, в отличие от шефа, он не сможет защитить свою жизнь, потому что по-настоящему не колдун, не Великий Шаман, а простой обманщик, подвернувшийся шефу под руку. Ему придется держать ответ перед жителями Африки. На него возложили великую ответственность, но великая ответственность ничто без великой силы. И уже не важно, кто победит в войне, кому достанутся алмазные рудники, его жизнь, та самая жизнь, которую он вел с тех пор, как приехал в Африку, окончена. Самым испуганным на поле боя были не солдаты повстанцев, которые гибли сейчас в беспомощной биомассе боли, распластанной по земле. Не солдаты Мамбе, которые бегали, мешая друг другу, и пытались увернуться от пуль. Самым беспомощным и испуганным был он, потому как не знал, что будет с ним, а неизвестность — самое пугающее состояние в Мире.

У многих солдат кончились патроны, они кинулись врукопашную. Последовав за мертвецами, они ринулись в кучу, что еще недавно казалась непобедимой армией. Ножи, мачете, штыки принялись кромсать врагов. Это было еще страшнее. Кровь лилась рекой, а крики стали настолько невыносимы, что, казалось, кричит само пространство вокруг. Патроны кончились и у меня, я тоже достал мачете. Кровавая пелена застыла перед глазами, в ушах хрипели крики, и я тоже побежал. И тоже ворвался в армию мятежников, разрезая всё на пути. Вот только чтобы пробраться к живым, надо было сначала пройти через груды мертвых. В основном трупы повстанцев, но встречались и миротворцы, и наши. Я увидел одного из живых мертвецов, он лежал на земле с раскроенным черепом. И вот, я добрался до живых. Сам не ожидая от себя такой жестокости, стал кромсать на мелкие кусочки. Не знаю, скольких я убил. Может, я кромсал всего одного человека. Красный плотный туман, вставший перед взором, не давал разобраться. Не давал разглядеть, кого я убиваю. Я чувствовал себя берсерком, который не чувствует боли — только сражается и убивает, убивает, убивает...

Но я не был берсерком. И поэтому из безумия меня вырвала простая человеческая боль. Внезапно через бедро прошла пуля, я упал от такого неожиданного предательства Купола Удачи. А потом сообразил, никакого Купола надо мною нет. Наверное, исчерпался. Я осмотрелся осознано. Ничего, кроме трупов не видно. Некоторые убиты пулями, большинство изрезано. На какое-то мгновение у меня промелькнула мысль: "Что за чудовище это сделало?". И ответ пришел сразу — я. Конечно же, это был я. Мне и раньше приходилось убивать, но то, что я сделал, ужаснуло. Меня вырвало. Я наполнился таким призрением к себе, что в голове промелькнула мысль о самоубийстве. Я почувствовал, как холодные и липкие пальцы безумия мнут мозг. Всё на свете показалось настолько мерзким и отвратным. Вдруг я понял, что вовсе не хочу умирать. Наоборот, я хочу, чтобы всё умерло. Хочу смести весь земной шар, ободрать его и сделать совершенно гладким, чтобы наслаждаться голым светом. Только так я могу почувствовать себя счастливым. Только тогда я смогу насладиться светом без теней.

От безумия спасло то же, что убрало кровавый туман из головы. Простая человеческая боль. Я попробовал встать и оперся на простреленное бедро. Резкая боль пронзила ногу. На секунду я потерял сознание. Но, как оказалось, по-настоящему я его нашел. Боль вернуло славного и веселого парня, который смотрел на жизнь сквозь призму чужих страстей. И которому эта жизнь нравилась. Я снова посмотрел на поле, теперь трупы не вызвали у меня никаких чувств. Разве что, грусть. Но с этим можно бороться. А если не смогу побороть, можно стерпеть.

Я сообразил, что ранен и истекаю кровью. Разорвав штанину, я сделал из нее повязку и аккуратно приподнялся, не опираясь на больную ногу. Выстрелы еще слышались, но изредка. И тут до меня донесся голос Хабы.

— Сдавайтесь, нечестивцы! — говорил Хаба. — Даже самым тупым из вас очевидно, что вы проиграли. Больше нет смысла сопротивляться и умирать. В смерти, пусть и героической, нет ничего хорошего. Духи пока не готовы взять вас к себе, бросайте оружие, поднимите руки. Тем, кто ранен, будет оказана помощь.

Произошла небольшая заминка — смена вещавшего у микрофона — голос президента Мамбе сказал:

— Мои соотечественники, граждане других государств. Вы проиграли. Смиритесь с этим, вы не можете противостоять тем силам, которые вмешались в нашу с вами судьбу. Сдавайтесь! И это вовсе не приказ, а моя просьба к вам. Не заставляйте своих матерей и отцов плакать от утраты. Прошу вас, давайте прекратим кровопролитие.

На поле сражения воцарилась тишина. Выстрелы прекратились, стоны стали тише. Я встал в полный рост и один из первых увидел. Удивительное зрелище. Кто-то, в самом центре кучи людей, которая была армией повстанцев, поднял белый флаг. А следом за этим тысячи рук устремились вверх. В старом как мир жесте, они признавали поражение. И это означало — война окончилась. Над полем сражения пролетел вздох облегчения. Из тылов обеих армии побежали врачи. Надо спасать тех, кого еще можно спасти. Если судить по рукам, таких осталось еще много. Достаточно осталось, как говорил гоголевский персонаж. Достаточно, чтобы не объявлять сегодняшний день трагедией и непоправимым. Над полем развеялась аура страха. Налетел легкий теплый ветерок и унес ее с собой.

Я стал потихоньку выбираться с этого поля смерти. Иногда я падал, но моей ловкости вполне хватало, чтобы не приземляться на поврежденную ногу. Судя по всему, кость не задета, особой опасности нет. Только б добраться до шефа, он поставит Купол Удачи. А там уж и рана заживет настолько быстро, насколько возможно. Вот только я не уверен, что шеф сможет сейчас совершить даже такое небольшое колдовство как. На этом сражении он выложился полностью.

Я медленно, но верно выбирался с поля боя. Наши солдаты уже слонялись по нему, помогая своим раненым и разоружая противника. Капитуляция капитуляцией, но перестраховка никому не вредила. Наемник Вася заметил меня и помог доковылять кое-как. Мы вышли на землю, не запачканную кровью, я с облегчением повалился на нее.

Шеф уже подъезжал на танке. Я просто сидел на земле, пытаясь окончательно прийти в себя, когда почувствовал, надо мною возвели Купол Удачи. У шефа хватило сил. Правда, Купол настолько хлипкий, что пришлось его укреплять, слава Светлому, это я уже умел. Шеф подошел ко мне и сказал:

— Здравствуй, Иван. Как твое самочувствие?

— Пойдет, — ответил я бодро. Купол отрезвлял и веселил. Выгонял безумную дурь из башки. — Ну, очередное дело окончено, а мы заработали сто миллионов бачинских?

— Если бы все было так просто, Иван, — покачал головой шеф.

По спине побежали мурашки.

А потом заструился холодный пот.

Я почувствовал колдовство.

Мощное, и страшное, но исходящее вовсе не от шефа.

Оно струилось из джунглей.

Вон тех, которые повсюду вокруг.

И всюду — могучее, враждебное, агрессивное колдовство.

Я встал, ногу пронзила боль, но когда я увидел ЭТО, всё отошло на второй план. Завыл протяжный отчаянный звук ужасающей трубы, все солдаты взглянули на джунгли. И волосы встали у них дыбом.

А оттуда выходили звери. Самые различные: слоны, тигры, львы, волки, гиены, змеи, птицы, ящерицы, даже насекомые. В один момент лес пришел в движение, из него вышли даже не сотни, и даже не тысячи зверей. Миллионы. Они собирались со всей Африки. В глазах зверей пустота и рабское подчинение. Они шли ти-ихо. Неспешно. И оттого еще стократно страшнее.

Только один человек мог призвать их сюда. Только один мог подчинить такое количество. Шаман. Не придурок Хаба, а настоящий Великий Шаман, колдун, не уступающий в силе шефу. Вот только шеф пуст. У него совершенно не осталось вероятностей. А Шаман заряжен ими настолько, насколько это вообще возможно. И на солдат надежды нет. Половина искалечена или убита, магазины давно опустели, а силы иссякли. Да и кто бы дал им выстрелить? Шаман умел ставить такие же Купола Удачи и проклинал не хуже, чем шеф. Положение безвыходное. Шах и мат. С первого взгляда понятно — мы проиграли. Проиграли, даже не вступив в сражение. И нельзя ни спрятаться, ни убежать. Шаман нашел бы нас везде и везде убил бы. Можно попробовать перейти на другой план Замысла, но без вероятностей — самоубийство. Я мог подбросить шефу несколько вероятностей, если бы до этого не послал все в Купол Удачи.

Я посмотрел на шефа, тот совершенно спокоен. Но в глубине темных глаз я впервые увидел то, что не видел никогда — страх. Лютый такой страх. Дикого затравленного зверя, которого зажали в угол. Но это вовсе не значит, что сдастся. Мышь бьется лучше всего, когда ее загоняют в угол. А шеф — далеко не мышь. Наверняка есть козыри в его темных рукавах. Потом я посмотрел на обе армии — все солдаты глядят на приближающееся чудо. Сначала они подумали, это очередное колдовство Хабы, но слишком уж тот напуган и растерян. Ежу понятно — не его работа. В больших кавычках "колдуна" буквально трясло, от волнения посох дрожал в худых руках.

И вдруг животные расступились. Прозвучал тот же рев неведомой трубы, вскоре мы увидели, кто его издавал. Четыре огромные гориллы несли четыре огромных, причудливо изогнутых рога и дули в них. А позади на двух слонах медленно ехали два чернокожих человека. Один молодой с ожерельем на груди и другой — старик с телом культуриста. Патуга и Шаман. Учитель и ученик, явившиеся покарать других учителя и ученика за нанесенное оскорбление. У Патуги какое-то отрешенное лицо. Ему, быть может, и не нравилось принимать во всём этом участие, но воля учителя — закон. А вот на лице Шамана написаны другие чувства. Радость, торжество, уверенность в силах и еще безумие. После пережитого сегодня, я отчетливо видел это. Я даже, где-то и в чём-то, понимал спятившего старика. Он не вызывал у меня жалости или страха, но я понимал, какая буря эмоций и чувств бушует в голове у могущественного колдуна. Он рассмеялся, по всему полю разнесся испепеляющий волю, безумный смех. Он торжествовал победу!

А шеф стоял и ждал, когда к нему подойдет враг. Но ждал не с обреченностью. Слоны подъехали вплотную к нам, Шаман легко спрыгнув со своего и сказал:

— Ты соврал мне, дух, — сказав это, он расхохотался еще сильнее. Волны безумия распространялись от него, казалось, их можно увидеть. — Никто не придет за мной, и у Мира будет Шаман. И еще я понял. Ты — дух зла. Веками ты приходил к Шаманам, благодаря тебе мы умирали. Но вот, у нас есть шанс! Надежда жить вечно. Жить как ты! Сегодня я убью тебя, дух, и твоя сила перейдет ко мне.

Разговор шел на английском языке, поэтому далеко не все вокруг понимали, о чём речь. А вот что было понятно решительно всем — не стоит вмешиваться. Происходит что-то из разряда "мистического". Чудес мамбийци и набирийц