По жребию делили обслуживающий персонал или еще как, не знаю. Может, я прослушал или старик не распространялся на эту тему, но это и не важно. Главное, что от такого международного общения иногда появлялись детеныши. Но только у стражниц. А если стражу доставалась рабыня, то она почему-то быстро умирала. Или страж делал с ней чего-то не то, или бабы им попадались совсем уж хлипкие. Раб жил у стража немного дольше, но тоже редко дотягивал до конца сезона. А сменяли команду раз в два года. Рабов и рабынь же привозили раз в год, и тот из рабов, кто умудрялся пережить его, становился свободным. У раба, попавшего к стражнице, было чуть больше шансов, но гарантии, понятное дело, никакой. Хозяйка могла погибнуть или покалечиться, проиграть или подарить свое имущество, да мало ли чего в жизни случается. Вот Уриму повезло — стражница не передала его никому, даже когда стала основательно беременной. А в конце года отправила его с ребенком к своим родным. Когда служба закончилась, Саймурал вернулась домой живой и здоровой, и ее встречали бывший раб и их дочь.
Вот только в такой счастливый финал я что-то слабо верю. Старик ведь и приврать мог, чтобы слушателям спалось спокойнее. Но для фильма такой финал был бы очень даже неплох. Зрители утирают слезы и сопли, доедают чипсы и топают по домам.
Утром я заметил на горизонте темную полосу. Барг сказал, что если Многоструйный будет добр к нам, то мы доживем до заката.
— А если не будет? — проснулось вдруг во мне любопытство.
Капитан в очередной раз посмотрел на меня, как на умственно отсталого.
— Тогда мы еще сегодня встретимся с Многоструйным.
Спокойно так сказал, как о давно известном и решенном, из-за чего и дергаться не стоит. Типа, все там будем, а сегодня или завтра — тут уж кому как повезет.
Хотел сказать этому пофигисту, чтобы поменьше каркал, но вспомнил кое-что и промолчал. Единственная "птычка", похожая на ворону, осталась в лавке Многовидящего. Вот только этот пучок перьев, вместо нормального карканья, шипел, плевался и баловался гипнозом.
Странное дело, но до сегодняшнего дня я даже не задумывался, что птицы совсем не попадаются мне на глаза. Даже над морем ни одной не заметил. Так и должно здесь быть или это я такой невезучий?
Спросить Барга я не успел, он вдруг стал очень занятым, еще и матросов к делу припахал. Очень срочному.
И на корабле началась подготовка к концу света.
Сегодня Многоструйный был добр к нам — лахорста нас не сожрала.
Зато весь корабль провонялся, как парфюмерная лавка после погрома. До самого обеда Малек, Марла, ее малыши и еще несколько матросов чихали, кашляли и плакали от навязчивого запаха. Но кашель и насморк — это ничтожная плата за возможность остаться в живых.
Сосун-живущий-в-море-и-над-морем — так еще называют лахорсту.
Блин, мне не хватало птичек над головой? Моя мечта сбылась! Я получил таки свою "птычку", правда, в единственном экземпляре, зато размером с половину корабля. Еще и впечатлений на полгода вперед нахватался.
Когда Барг вдруг резко озадачил матросов, я не сразу понял, что такое они делают. На палубе устанавливалось нечто, похожее на пушку и на волынку одновременно: рама, большой мешок, три длинных ствола, расширяющихся кверху. Всё это матросы быстро и привычно крепили и соединяли. Сам капитан держался ближе к огромной бочке с водой, куда что-то засыпалось и заливалось. В итого жидкость получилась настолько пахучей, что даже воняла.
Пока я пялился на все эти приготовления, над нами появились несколько тучек. А когда из тучи вывалилась лахорста, мне вдруг захотелось домой, под одеяло, или хотя бы в трюм, проведать Сим-Сима.
Когда-то я впечатлился местными тушканчиками, ободранными до кончика хвоста, так вот лахорста впечатляет намного больше! Ее тело состоит из трехгранных позвонков, увеличивающихся к голове. Голова тоже трехгранная, с огромной беззубой пастью. Имелись глаза на этой голове или нет — я как-то не заметил, а вот толстые, будто наколагененные губы не заметить было не возможно.
Раньше меня здорово смешило выражение "раскатать губу", но когда эта милая зверушка стала раскатывать свои губы, смеяться мне совсем не хотелось.
Лахорста приготовилась к приему пищи и сделалась похожей на рог изобилия. Только пустой, обтянутый тонкой прозрачной кожицей, еще и со стрекозиными крыльями такого размера, чтобы держать эту конструкцию в воздухе.
Для полного счастья у лахорсты очень противный голос. Когда она визжит и пикирует на палубу, хочется заткнуть уши, прыгнуть за борт, влезть на мачту — и всё это одновременно. Смотреть вверх страшно, а не смотреть — еще страшнее.
Я не успел никуда влезть или прыгнуть, Барг начал военные действия.
Пушка кашлянула и всех на палубе обдало парфюмерным дождем. Попали мы в тварюшку или нет, не знаю, но, после второго "кхе!", лахорста сложила крылья и бухнулась в море.
— Сдохла?
Я удивился, какой слабый и дребезжащий у меня голос.
Капитан утер мокрое лицо и покачал головой.
— Помоется, пожрет внизу и опять взлетит.
— А мы?
— А мы будем уже далеко.
— И никакая другая тварь не прилетит?
— Они не любят чужих на своей территории. Да и не до нас им скоро станет.
— Это почему же?
— На крыльях лахорсты всегда приходит сильный шторм.
И Барг кивнул в сторону горизонта, совсем уже недалекого, похожего на темные горы с проснувшимися вулканами. Смотреть на эту красоту было приятнее, чем на атакующую лахорсту, но радости и душевного подъема я почему-то не ощутил. К тому же, кроме меня и Барга, небом никто не любовался. Матросы мылись и стирались, не сходя с палубы. Очень скоро купальный сезон сменился палубомоечным.
— Хочешь мыться — мойся, скоро станет не до того.
Озадачив меня советом, капитан отправил нескольких матросов на мачты. Начали убирать паруса, и качка усилилась.
Блин, все вокруг были таким деловитыми и спокойными, будто их и не пытались совсем недавно сожрать. Какой-то матрос рассказывал, что однажды видел лахорсту в пузе которой болтались пять человек. И не все из них были мертвыми.
Молодой матросик, его ближайший сосед, даже палубу забыл тереть.
— А ты не боялся, что она повернет к вам?
Старый морской кот ухмыльнулся, и толкнул впечатлительного в плечо: работай, мол.
— А чего тут бояться? Когда у Сосуна набито брюхо, он не охотится.
Купаться в одежде мне не хотелось — я ведь не в морском кожаном прикиде, а бродить по кораблю голым, с кучей мокрых вещей под мышкой, тоже мало радости. Крант был целиком и полностью со мной согласен. Он вообще обнажается с большой неохотой, а тут еще целая толпа посторонних. Короче, спихнул вонючие вещи Мальку, а сам помылся и переоделся в чистое.
К вечеру сильный встречный ветер сменился грандиозным штормом. Я давно уже понял, что такая болтанка мне очень не нравится. А насколько она не понравилась моему пузу, даже матом не сказать. От обеда и ужина я отказался — не фиг переводить продукты. Общаться с кем-нибудь, даже с Лапушкой, мне не хотелось и не моглось. Я забрался в койку и попытался заснуть. Или хотя бы лежать и не блевать. Несколько раз мне казалось, что я вот-вот вывалюсь с койки.
Как там говорил Барг: "Если Многоструйный будет милостив, то мы доживем до утра"? Может, кто-нибудь и доживет, а вот я...
21
— Подожди, не ори. Успеешь. Поезд не уходит, сиську не увозит.
Но Олежка продолжал плакать. Наверно, не только проголодался, но и закакашкался. А я занята и не могу к нему подойти.
— Ну подожди, сыночка. Сейчас докормлю маленького и возьму тебя. Ты же у меня большой и сильный мужичок, потерпи немножко.
Прошли те времена, когда я могла кормить сразу двоих. Тут и удержать их вместе совсем не просто, если они не спят. А уж когда капризничают и машут лапками... Олежка ведет себя намного спокойнее, а вот что вытворяет сынуля Родаля! Весь в отца получился — такой же загадочный и непредсказуемый. Только стихи любит глупые и смешные. А другие у меня почему-то не придумываются. Вот как родила, так и поперли из меня детские стишки. На четыре строчки или на двадцать четыре — всякие, некоторые даже петь можно. Олежке они тоже нравятся. И я запела свежепридуманную песенку:
Смейся, деточка, не плачь,
Всё у нас в порядке.
Белочки играют в мяч,
А мышата в прядки.
Медвежата едят мёд,
Зайчики — капусту,
А бобрята строят плот
Вот и им не грустно.
Хвостиком лиса метет.
Спорят лоси басом.
Кто из них теперь пойдет
К большой бочке с квасом.
Барсучиха моет пол,
Чтобы было чисто.
А волчонок забил гол,
Бегает он быстро!
Траву косит папа-конь.
Любит он порядок.
А ежонок взял гармонь
И играет рядом.
Светит солнце на пенек
А на пне — грибочек.
Улыбается, растет,
Как и мой сыночек.
Олежка заслушался и перестал плакать, а самый маленький и голодный заулыбался, даже от еды отвлекся. Шестой месяц только ребенку — что бы он понимал в этом возрасте? — а стоит мне запеть, он начинает смеяться и махать ручками, будто ловит что-то.
Вот и теперь лежит, смотрит на меня и улыбается на все свои четыре зуба. Рано они у него появились. У Олежки еще ни одного нет, а у этого живчика в четыре месяца сразу два проклюнулись. Да еще полезли неправильно. В книге пишут, что сначала нижние центральные должны прорезаться, а у нас — верхние и почему-то клыки. Да еще с такими побочными эффектами, что я испугалась. Ладно бы небольшая температурка и расстройство желудка — такое "на зубки" часто бывает. Но когда ребенок хрипит и дрожит, как в припадке, а температура за тридцать девять — тут в пору "скорую" вызывать. А как ее без телефона вызовешь? И какой адрес дашь: "Пятый лес от города, двадцатый куст от дороги"? Еще и Родаля дома не было, а слуга его глухонемой только кланяется и кивает, хоть кричи на него, хоть тапочками бросайся. Не знаю, пережил бы малыш эти три дня, не будь у меня жаропонижающего. Спасибо, большое спасибо Ольге за ее список! Вот если б еще лекарство действовало так, как в инструкции написано... А то собью температуру, а через два часа она опять поднимается. И следующую дозу сразу не дашь — ее только через шесть часов можно, чтобы почки не посадить, а ребенок горит... Хоть ругайся, хоть сядь и плачь. Я может быть и поплакала бы, если б вместо меня было кому за детьми присмотреть. Олежке ведь тоже забота и уход нужны, ну хотя бы минимальные. Вот и крутилась, как белка в колесе: то одного покормлю, помою, то с другим на веранду выскакиваю — там прохладнее и воздух свежий. Так и пробегала все трое суток.
Кажется, на второй день или вечер я и придумала маленькому имя. Родаля разве ж допросишься! Сколько раз говорила ему, а он все отнекивается: рано, мол, не нужно, пусть сначала вырастет. Или я чего-то не поняла или у этих иностранцев что-то не то с мозгами. Назовут ребенка Младший или Следующий, а как ему с таким имечком жить, и думать не думают. Да и мне как к малышу обращаться? Темненький? Так ведь сколько можно?! Да и страшно стало. Очень уж с Темкой созвучно. А больному ребенку нельзя давать имя недавно умершего. Наоборот, в честь живого называть надо, у которого и со здоровьем все в порядке, и со всем остальным, и чтобы он хоть раз уже обманул смерть. Тогда его удачи на двоих хватит, и малыш обязательно выздоровеет.
Может и глупая это примета, но мне надо было во что-то верить, чтобы не сойти с ума. Вот и перебирала все знакомые мужские имена, вспоминала тех, кому они принадлежат. Хотела уже Сашкой назвать, в честь однокурсника, но вспомнился еще один Александр, раза в два старше, а у этого и характер тяжелый и жизнь сложилась так, что... Короче, другое имя я стала подыскивать. И выбрала! Вполне мужское красивое имя, и хозяин его жив и здоров, пользуется большим успехом у противоположного пола, еще и вредных привычек не имеет: не курит, не пьет, наркотиками не балуется. А самое главное — в раннем детстве сумел обмануть смерть и дожить до почтенного возраста. Одиннадцать лет — это совсем немало для дворового кота! А Василий вполне человеческое имя.
Когда я принесла котенка домой, мы с мамой долго не могли решить, как же его назвать. А у отца в тот день хорошее настроение было, вот он и рассказал нам анекдот про еврейскую девочку, которая придумывала имя котенку, и про ее умную бабушку. С того дня мы и стали называть котенка Васькой, а когда подрос — Василием.
Не знаю, имя помогло или то, что у маленького все-таки прорезались зубки, но температура упала, он нормально покушал и спокойно проспал всю ночь, впервые за трое суток. А я стала называть его Васенькой, мысленно, конечно. Кто я такая, чтобы давать чужому ребенку имя? Еще и стишок сочинила и стала петь его, когда малыш раскапризничается — он в последнее время стал очень беспокойным, даже вес набирает хуже. А стишок совсем простой и даже не детский:
Стоит Вася на крылечке
В алюминевых трусах.
А топор плывет по речке.
А рояль поет в кустах.
Малыш как услышит такое, сразу смеяться начинает. Я в первый раз даже испугалась, когда увидела его улыбку. Со своими верхними зубками он на вампиреныша похож стал. Да еще решил, что если он теперь зубастый, то ему и кусаться до крови можно. Пришлось напомнить, что со мной такой номер не пройдет. Мы еще в первые недели это проходили, когда маленькие меня до синяков прикусывали. Олежка быстро понял, что к чему, а с Васенькой пришлось помучаться, но и он в конце концов научился правильно брать грудь.
Через неделю, когда я уже начала забывать о кошмаре первых зубов, появился Родаль. Постоял рядом, посмотрел на сына — я как раз его докармливала, и собрался уже уходить, когда маленький взял и засмеялся. Не вдруг и не с бухты-барахты — я ему на волосики дунула, а Васенька всегда смеется, когда я так делаю, игра у нас такая, Олежке она тоже нравится. А Родаль уходить передумал, сунул наследнику палец в рот, пощупал и спрашивает:
— Сана страшится зубов?
— Нет, не страшусь.
— Почему? Он кусат. Кров. Сана нравится, когда кусат?
И так посмотрел на меня, будто скажи я "да, нравится", он меня и сам покусает.
— А я особый ритуал знаю и никаких зубов не боюсь.
— Скажи.
— Это не только говорить, еще и показывать надо. Нагнись.
Родаль нагнулся. Я с большим удовольствие щелкнула его по носу и сказала то, что часто говорила Васеньке:
— Нельзя кусать первоисточник — останешься голодным!
Нос сразу же покраснел.
— Болно! — возмутился красавчик.
— Зато действует. И запоминается надолго.
— Я запоминат, — мрачно пообещал Родаль.
— Вот и хорошо. А если забудешь купить памперсы или туалетную бумагу, то я напомню, — и опять сложила два пальца колечком.
— Не надо "напомню"! — он быстро отступил, чтобы я, сидя, не дотянулась.
Эту туалетную бумагу я ему не скоро забуду! Ведь как нормального человека попросила "купи!", еще и последний рулон показала, чтобы с покупкой не ошибся. А то мужик, да еще иностранец — вдруг не правильно поймет. Ну откуда я знала, что он любитель глупых шуточек? И распечатала купленный рулон сразу потому, что он легче мне показался. Ведь в наше время подделывают все, что только можно, и даже то, что нельзя. Иногда вместо нормальной туалетной бумаги такой подтирус продают, что им не интимные места пользовать, а краску с забора обдирать.
