Так что, по большому счёту, Сэт ещё повезло, что она уже знала, что с ней всё было в порядке и не беспокоилась из-за новой неведомой беды.
Пожав плечами, Сэт почесала зудящее место последнего забора крови и открыла графический редактор. В последнее время столько всего случилось... Так что она собиралась немного развеяться, порисовав новых персонажей для будущей Финалки.
Анализы выглядели знакомо.
Очень знакомо.
Просто поразительно знакомо.
Именно это считалось 'усреднённой нормой для взрослого представителя...' — дальше шли название расы и пол — по версии их учебного курса. И именно эти результаты студент восьмого курса Алайала — Высшей Академии Научного Флота — Раикиар зубрил денно и нощно, намертво вбивая их себе в память. Память же до сих пор не подводила текткета ни разу, чем он обоснованно гордился.
Но в этот раз доктор Раикиар даже засомневался, не перепутались ли цифры в его голове и сверился с бортовой системой. Система, снятая с почившей 'Деметры', подтвердила — память не обманула, результаты сходились с точностью до десятых и сотых.
И вот, доктор Раикиар смотрел на распечатанные 'усреднённые нормы' для текткетов, альфа-альбийцев и вендрагорийцев и пытался понять, что ему с этим делать. Люди и он сам столь идеальных результатов (пока?) не выдавали. Любопытно было и то, что в последних анализах Сэт норма была не столь ярко выражена.
Признаться честно, он сам не ожидал получить такое, когда объявлял диспансеризацию. Сперва его внимание привлекло маленькое несоответствие в анализах Сэт. Уровень её вендранина — гормона, вырабатываемого локтевыми железами вендрагорийцев наравне с пресловутым ядом — находился у верхней границы нормы. Ничего страшного на первый взгляд, но доктор Раикиар прекрасно помнил, что и личное дело Сэккерстет и предполётное обследование, оба показывали стабильно низкую выработку вендранина. В юности она перенесла довольно распространённое у подростков на Вендрагоре воспаление локтевой железы, и с тех пор болезнь регулярно обострялась. А хроническому вененульниту в стадии ремиссии обычно сопутствовал пониженный уровень гормона.
Предположив, что Сэт могла на всякий случай возобновить терапию после ночного купания в горах, что и могло бы стать причиной нестандартного результата, Раикиар взял у неё ещё один анализ, предупредив, что она не должна принимать ничего за восемь часов перед тем, как. А потом, не поверив в то, что вышло, он обследовал её в третий раз — и результаты оказались такими же идеальными, как в его учебных файлах. Такими же, как у капитана и старшего помощника.
Доктор нахмурился, зачем-то провёл рукой по волосам и снова уставился в распечатки: три обычные и три идеальные.
Так быть не могло — статистически, вероятность трёх идеальных анализов у трёх выбранных наугад индивидуумов равнялась... равнялась... Доктор понял, что даже не в состоянии хотя бы приблизительно подсчитать столь мизерную вероятность. Данных не хватало.
И устав тоже не предполагал ничего подобного. Каковы должны быть действия старшего офицера по медицине, если у него в экипаже вдруг обнаруживаются три идеально здоровых представителя командования? Если они не должны показывать такие результаты — но показывают? Если, при этом, все трое ведут себя не вполне адекватно — но имеют для того основания?
Тут впору поверить в старые фильмы о подменышах...
Но является ли идеальное здоровье капитана поводом для его смещения с должности по медицинским показаниям? Очевидно, нет.
И как быть с перенёсшей тяжелейшую травму Варав, которая, судя по показаниям, теперь может хоть пилотом-истребителем работать?
А надежда на то, что всему виной были маленькие нанороботы, испарилась вскоре после того, как пришла ему в голову. Бортовая система утверждала, что роботы способны лишь ускорять регенерацию организма-носителя до привычного состояния, а не лечить детские травмы, хронические заболевания или разглаживать шрамы.
Каменные тени! Да ведь даже уплотнение на лучевой кости у капитана — след старого перелома руки — почти рассосалось! Его ещё можно было заметить, если знать, где смотреть, но...
Доктор Раикиар нервно потряс головой, словно надеясь, что картинка перед глазами изменится, но увы. Два объёмных снимка скелета альбийца, сделанных с разницей в полгода, медленно вращались над планшеткой, неуловимо несхожие, и это нервировало текткета едва ли не больше, чем всё остальное. Почему-то вспомнилась песня, слышанная им у Сэт — что-то о печали когнитивного диссонанса. Очень подходяще для его случая.
Раикиар презрительно фыркнул и уткнулся лбом в сплетённые ладони. Надо было что-то делать. Его долгом было что-то делать.
Вот только он не знал, что.
Женевьева была несколько обижена на доктора. Человек — вернее, текткет — которого она считала своим приятелем отказался ответить ей на простой, в общем-то, вопрос. Даже местами касающийся её рабочих обязанностей, между прочим!
У неё вообще сложилось впечатление, что в последнее время все стали её как-то избегать. Не подходят поболтать, все заняты друг другом или какими-то делами... эгоисты, одним словом! Хорошо ещё, что у неё есть Дэн. Он оказался таким милым, когда перестал, наконец, стесняться.
Задумавшись о Дэне, Женевьева на минутку зажмурилась и подставила лицо солнышку. Наступили погожие деньки, и гулять снаружи было сплошным удовольствием. Так что Женевьева наконец-то смогла забросить постылую форму и с удовольствием надела любимое платье. Солнце грело по-осеннему не жарко, лёгкий ветерок тормошил волосы и юбку, оглаживал ноги... Ноги? Ветерок?!
Женевьева открыла глаза и, заметив лезущую под юбку толстенную слизкую змею, с громким визгом отпрыгнула в другой конец внутреннего дворика. Как раз в объятия только что вернувшегося Эрр-Да.
— Жен-Ви? — поинтересовался он, приобнимая её покрепче. — Ты чего так орёшь?
— Т-там! — от волнения девушка даже начала немного заикаться.
— Э? — акватик упёрся ей в макушку подбородком и оглядел двор. — Ты о крр-аке, что ли? Интересная зверюга, правда? И вырос так быстро... Надо будет записать, что стимуляторы для растений действуют и на этих. Вон, какой вымахал, скоро в ванную помещаться перестанет!
— К-какой к-крр-р-рак? — переспросила Женевьева, пытаясь вспомнить, где уже слышала это слово. — Это осьминог какой-то... взбесившийся.
— Ну, я и говорю — крр-ак, — подтвердил Рыбка. — Мне такие уже три стайки изавров сожрали. Надо что-то с этим делать...
Вот теперь Женевьева всё-таки вспомнила, о каком крр-аке говорил Рыбка! Кажется, он имел в виду миниатюрного Cephalopoda Coleoidea Aquatica Miraea — своеобразного головоногого с Аквы, дальнего родственника земных кальмаров и осьминогов. Только эти крр-аки редко бывали крупнее ладони и под юбки к дамам наглыми щупальцами не залезали.
— Что это... этот делает у нас во дворе? — потребовала объяснений Женевьева, потихоньку освобождаясь от навязчивых объятий. — И... он же плотоядный!
— Угу, — согласился акватик.
— Он мог меня съесть!
— Ну, всю бы не съел, он ещё маленький. Разве что куснул бы чуток... Кстати, надо бы его покормить, а то я что-то забыл.
Положительно, этот акватик тоже не понимал — или не хотел понимать — какой опасности только что её подверг! Женевьева нахмурилась, собираясь всё ему высказать, но тут припомнила кое-что ещё.
— Эрр-Да... А скажи-ка, откуда ты этого крр-ака взял? — спросила она медовым голоском.
— Вырастил, — пожал плечами Рыбка. — Добавил ему стимулятора, чтобы рос поскорее.
— А из чего ты его вырастил? — спросила Женевьева ещё ласковее.
— Ну, из... ой. Похоже, Эрр-Да наконец-то осознал настоящую подоплёку вопросов, поскольку весьма поспешно убрал свои перепончатые руки с её талии и принялся отступать в сторону своего чудища.
— Ты — самый безответственный планетник, которого я когда либо встречала! — начала свою речь хозяйка пострадавшей лаборатории. — У тебя все мозги от воды давно размякли и через уши вытекли, потому что разумное существо в принципе не способно...
Именно в этот момент во дворе появился доктор и лёгким покашливанием привлёк к себе внимание.
В последнее время Эрр-Да не везло.
Сперва этот крр-ак, едва не пообедавший гидрологом, потом его двоюродный братик, в заботах о котором акватик умудрился опоздать к обеду и огорчить приятельницу, потом эта странная история с панцирями... Рассказ Варав произвёл на акватика необычайно сильное впечатление, и он решил от греха подальше переждать всю процедуру где-нибудь не на базе. И вот, только он было решил, что опасность миновала и уже можно возвращаться, как на него напала Жен-Ви с придирками по поводу своей лаборатории и некормленного крр-ака.
Хотя, в принципе, она была права — оставлять эту зверюгу голодной было как-то нехорошо. Она ж так и взбеситься с голоду может. А понятие голода было акватику знакомо прекрасно — он опять не успел позавтракать, и теперь жаждал поскорее добраться до кухни.
И тут его путь преградил доктор.
С кровесборкой и ещё какой-то малоприятной штуковиной в руках. Эрр-Да сглотнул и принялся озираться в поисках выхода, но оба пути к отступлению были закрыты. Да ещё и крр-ак за спиной настойчиво шлёпал щупальцами по воде.
'Сменить бы воду, кстати, — подумал акватик. — А то точно сдохнет'.
— Добрый день, Эрр-Да, — вежливо поздоровался текткет. — Женевьева, я услышал шум и, смотрю, вам удалось найти нашего друга, не явившегося на диспансеризацию...
— Я уже ухожу! — поспешил заверить доктора Эрр-Да. — Я только на минутку... Вот, крр-ака забрать.
Отговорка была, разумеется, липовой, но акватик очень надеялся, что видимость бурной деятельности позволит ему избежать опасной процедуры, которая ему была совершенно точно не нужна.
— Я тоже на минутку, — заверил его доктор. — Протяните руку.
Эрр-Да повиновался, сделав ещё шажок назад. Пискнула кровесборка. Дьявольская машинка у текткета в руках ожила, замигав какими-то лампочками.
— Так, а теперь задержите дыхание на десять секунд... Хорошо.
Почувствовав спиной металлический холод резервуара, акватик развернулся и сделал то, что ему бы в здравом уме в голову, несомненно, не пришло: он нагнулся и достал увесистого крр-ака из бадьи, обняв скользкую тушу двумя руками. Острый клюв недовольно щёлкнул у его уха.
— А теперь я побежал, — сообщил Эрр-Да окружающим. — Дис-панцеризуете меня в другой раз, доктор!
С этими словами акватик со своей ношей почти бегом ретировался в направлении шаттла. Крр-аки без воды могли жить где-то от получаса до часа, за это время надо было доставить зубастую тварь в море. Шаттл с пронзительным свистом ушёл в небо, не прошло и минуты.
А Эрр-Да так и не услышал растерянного ответа доктора:
— Но ведь я уже всё закончил...
— Что ты ему скажешь, когда он к тебе придёт? — спросила Варав.
— Я не уверен, что он решится придти.
— Он решится, — или текткетка слишком плохо знала свой народ. — Ему может быть будет страшно или странно, но он решится. И что ты тогда ему скажешь?
— Это будет зависеть от того, что он спросит, — пожал плечами Оркана.
— Порой ты бываешь абсолютно невыносим, — заметила Варав.
— Главное, что меня выдерживаешь ты, — улыбнулся Оркана.
— А разве у меня есть выбор?
Альбиец ненадолго задумался, машинально поправляя светлую прядь.
— Нет, думаю, что нет.
— И я о том же, — Варав вздохнула. — Мне было бы приятно, если бы ты мне всё-таки сделал формальное предложение.
— А я разве ещё не сделал? — удивился Оркана. — А тогда, когда...
— Формальное, — напомнила Варав.
— Ну, если хочешь...
Капитан помедлил, потом развернул своего старшего помощника к себе лицом, сложил её руки лодочкой и накрыл своими ладонями.
— Будь моей супругой, — попросил он, и солнце залило землю золотыми лучами, а где-то на другой стороне планеты улыбнулась редким островам среди волн алая луна.
— Хорошо. Весной?
— Весной, — согласился он.
Глава восемнадцатая — Б
Порыв ветра отбросил назад выбившиеся во время погони пряди. Турмалин медленно поднялся на ноги. Уж если встречать смерть, так достойно, глядя ей в глаза, а не лёжа носом в землю. Глаза у смерти были пронзительно-фиолетовые.
Время почти остановилось — Турмалин всё ждал удара кинжалом, но в неровном лунном свете никак не мог различить красноватого блеска лезвия. Звёзды над головой пустились в пляс, закружились. А ноги невольно подогнулись в коленях, и Турмалин вновь рухнул в траву. Сухие травинки налипли на плащ, щекотали щёки, даже в сапоги, кажется, набились. 'Глупо как-то умирать, когда у тебя солома в сапогах', — вдруг решил Турмалин, и заявил прямо в лицо смерти:
— Я н-не понимаю, о чём ты говоришь? Какой такой Турмалин? Я — светлый эльф, и не намерен терпеть подобные оскорбления! Впрочем, готов простить тебя, если извинишься и признаешь, что обознался...
— Убедительно. Даже очень, — Чароит присел рядом, подстелив плащ. — Но немножко несвоевременно. Турмалин, я...
— Не знаю я этого вашего Турмалина и знать не хочу!
Перебить легендарного наблюдателя, да ещё и наорать — кто бы сказал раньше, что так будет, Турмалин ни за что бы не поверил. Но, тем не менее, только что он это сделал. От собственной наглости аж дух захватило. И где-то глубоко внутри вновь затеплился маленький огонёк надежды: его не стали убивать сразу. Значит, не всё ещё потеряно. Быть может, Чароит сомневается? Тогда главное — не дать ему повода увериться в своих подозрениях.
— Хватит ломать комедию, — Чароит нахмурился. В этот же момент луна вновь показалась сквозь прореху облаков, и на лицо наблюдателя легли страшные багровые тени. Турмалин нервно сглотнул.
— Э-это ты прекрати, глупый подземник! Устроил тут балаган, обвиняет... в ерунде какой-то! Немыслимое нахальство!
— Мне всё известно. Твоё сопротивление похвально, но бессмысленно, — Чароит перешёл на кристаллийский, и Турмалин едва успел поймать себя за язык. Ведь настоящий светлый понять сказанного никак не мог.
— Чего ты там несёшь?
— Ерунду, чего же ещё, — фыркнул Чароит и снова продолжил по-кристаллийски. — А вообще, пошутили — и хватит. Давай по существу дела: твоя защита хороша лишь для тех, у кого нет доказательств. У меня они есть, так что не будем терять время на ритуальные пляски 'ты Турмалин — нет, это не я'. Прежде, чем начнём, я хочу, чтобы ты уяснил: сейчас тебе ничего не угрожает. Я не собираюсь убивать тебя, ясно? И в Гору на суд мы прямо сейчас не помчимся — у меня нет запасного мага-телепортиста в кустах. Здесь и кустов-то нет.
Турмалину очень хотелось бы поверить, что всё это правда. Но будущих наблюдателей с самого начала учили никому не доверять. Возможно, Чароит просто блефует, ждёт добровольного признания, чтобы потом р-р-раз и сцапать. С него ведь станется! Турмалин почувствовал, что у него вспотели ладони, и рубашка на спине была тоже мокрая, несмотря на прохладную ночь.
— Я не понимаю вашей подземной тарабарщины! А ну, говори нормально, когда беседуешь со светлым!
