— Ш-Телл! — зарычал Каят, перекрикивая шторм. — Прыгай!
Гоблинша медленно перевела взгляд на Каята. Кивнула, оценивая расстояние. Всего метров пять, прикинул Ник, только вот — вверх по наклонной с обратным скатом...
Ш-Телл распрямилась, как пружина. Воспарила над кольцом, на фоне бушующего пламени, в ореоле из искр. Одетая в огонь, зависла над пропастью. И за полсекунды до того, как траектория прыжка унесла ее прочь в пылающую бездну — выбросила руки вперед и схватилась за край черного провала.
Ник выдохнул. Сьюзен смотрела вслед гоблинше, уже забирающейся в тоннель. Покосилась на Ника. Лица больше не было — только кости черепа, покрытые пульсирующей и шевелящейся черной плесенью.
— Ник! — Каят орал ему почти в ухо. — БРОСАЙ ЕЕ! БРОСАЙ!!!
Ник с трудом выпрямился, в свою очередь, оседлав кольцо. Дрожащая рука сгребла девушку за отворот рубашки. Землянин улыбнулся. И резким движением швырнул невесомую Сьюзен к зиявшему над головой отверстию.
С губ Ника сорвался радостный смех. Сплетения костей и пламени трепетали вокруг него. Женщина с черепом вместо лица поднималась вверх сквозь молнии, казалось, что полотнища огня растут из ее плеч ангельскими крыльями, и это было самое прекрасное зрелище, что Ник видел за свою жизнь. Гром пел. Напоенный дымом воздух вливался в легкие. Ник внимал танцу света и грома, и смех лился из его уст. Сознание абсолютной, невозможной правильности происходящего наполняло его, и большего счастья в этой жизни он не мог себе представить. Ник следил, как возносится к небесам череполикий ангел, и наслаждение было почти физическим. Он застонал...
Что-то отвлекающее, ненужное мельтешило перед глазами, мешало, не давало полететь свободно. В голове загудело, боль попыталась пробиться через завесу счастья. Щека зазвенела от пощечины, и еще одной, и еще. Вместо ангела перед ним маячил зверь с зеркальной шерстью, в зрачках которого отражался ужас. Четвертая пощечина...
— ОЧНУЛСЯ?! ПОШЕЛ!!!
Верх, низ и пламя стали для Ника единым целым. Он даже не пытался направить свой полет, лишь наблюдая за пляской огней. Раскинул руки, снова засмеявшись... даже не обратив внимания, как сжалась на ноге чья-то слабая, но упорная хватка. Рывок, падение приостановлено... и вокруг смыкаются стены. Ник медленно опустился на мягкий пол, не желая отворачивать лицо от буйства пламени.
Там, внизу, на блистающем ободе, раскинул руки, готовясь к прыжку, крохотный Каят. Он не тратил времени на раздумья. Присел, как спринтер перед броском, резко оттолкнулся. Устремился ввысь, точно нацелившись на нишу. Маленькая фигурка третьего капитана Стратосферных Сил Бриллианта росла и приближалась...
Огненное крыло провернулось, описав дугу. Неслышно в реве и раскатах грома наплыло снизу, дохнуло пеклом. Легко, как пушинку, подхватило Каята из семьи Кечесин, будто хотело помочь ли-ча добраться до цели. Считанные мгновения Ник видел, как молния отражается в зеркальной шерсти — а затем огонь скрыл все. В отверстие ворвался жар доменной печи, с вялым безразличием Ник ощутил, как трещат, сгорая, его ресницы и брови. Пламя ушло, и остался только танец искр и теней среди дыма.
И пустота. Абсолютная. Всепоглощающая. Совершенная.
Ник не сразу обратил внимание, что его куда-то настойчиво пытаются тащить за руку. А когда с усилием продрался через окутывающую мозг пелену апатии — различил перед собой устрашающую маску скелета. Открыл было рот, чтобы закричать, но крик превратился в хрип. Желудок выворачивался наружу, в носоглотку кто-то засыпал добрую ложку кайенского перца. Руки и ноги тряслись, как у алкоголика со стажем. Платок жег лицо, губы превратились в подметку.
Сьюзен медленно выпрямилась, отпустив его. Остатки скальпа сползали с ее головы. Рубашка куда-то подевалась, обнажив покрытое черной коростой тяжей и сохнущих мышц тело.
— А-а... — протянул землянин, глядя на то, что когда-то было красивой женщиной. У ног Сьюзен калачиком свернулась Ш-Телл. Ее тоже трясло, из горла вырывались нечленораздельные хрипы.
— Ч-ч-что...
Сьюзен поднесла к слепому лицу затянутую плесенью пятерню. Пальцы слились в бесформенный вырост. Ник с замиранием сердца поднял правую руку — и не удивился, обнаружив вместо нее комок плоти и плесени.
— Magnetic field. Gas ejection. System destroyed... — по-видимому, голосовые связки еще сохранились, за шевелящимися челюстями и изъязвленными щеками Ник видел движение языка. Слова выходили почти неразборчивыми, булькающими, но как-то ему удавалось угадывать смысл. — Влияние на мозг... Галлюцинации, — она посмотрела на Ника. — Эйфория, — на свернувшуюся в клубок Ш-Телл. — Страх.
Ник перевернулся на бок. Неуклюже подполз к телу гоблинши.
— Ш-Телл. Эй. Ш-Телл.
Еще несколько секунд та сжималась в дрожащий комок. Затем медленно обмякла.
— Ш-Телл, — Ник осторожно похлопал гоблиншу по плечу. — Приди в себя. Пожалуйста.
Открылся один оранжевый глаз, уставился на Ника. Очень неторопливо Ш-Телл приподняла голову. Сосредоточила взгляд на его лице.
Губы гоблинши дрогнули.
— Каят?
Ник покачал головой.
— Погиб.
Ш-Телл со свистом выдохнула.
Скелет навис над ними.
— Спешите. Смерть рядом. Спасение рядом. Спешите.
— Спешить? Куда, ты...
— Контрольный узел. Оскорбитель. Сеть... — Сьюзен забулькала-заперхала. — Выживание. Спешить.
— Почему я ее понимаю? — прохрипела Ш-Телл.
Череп, обтянутый остатками мышц и черными волокнами, качнулся.
— Нейроструктуры. Язык... привнесен. Мозг... адаптируется. Спешка! Спешка!
— Ладно, — выдавил Ник. — Мы... идем. Пошли, Ш-Телл...
Они с гоблиншей вцепились друг в друга, пытаясь встать. Безуспешно. Чудовище удалялось. Они ползли следом. Долго. Бесконечно долго. Кажется, на пути встречались мембраны, Сьюзен разрывала их одним взмахом копья — правда, удерживать его ей приходилось двумя культями сразу. Ник стонал, срывая ногти, Сьюзен мелькала впереди все дальше и дальше. Сперва землянин волок-подталкивал ли-ча вперед, потом та его... Издалека доносился грохот.
Когда они настигли Сьюзен, он не знал. Просто дорога вдруг закончилась. Тоннеля больше не было. Впереди зиял обрыв — и за ним еще одна пропасть.
Не огненная. Не мрачная. Заполненная тысячью звезд. Миллионами серебряных и голубых огоньков. Переплетением сверкающих нитей.
Сияющая голубая паутина. Колодец из облаков фиолетового света и агатовых скал. Острые черные зубцы, увенчанные бриллиантами.
И где-то высоко над головой — клубящееся переплетение черного, голубого и фиолетового.
Такое же по форме, как сгусток черной мглы, прилипший к стенам тоннеля.
Сьюзен замерла на краю обрыва мрачной тенью. Костяное лицо смотрело в зенит, на нем плясали голубые отсветы.
— Выживание... — выдохнула она.
Шагнула с края, широко раскинув в стороны изуродованные руки.
Одну долгую, бесконечно долгую секунду Ник видел черную тень скелета, неторопливо падающего в свечение. Видел, как лопается огненным нарывом противоположная стена. Как три стремительных, вертких диска вырываются из пламени, и там, где была Сьюзен — расцветает нестерпимо яркая голубая вспышка.
Волна жара. Хлопок взрыва.
Диски висели над обрывом, издавая тихий гул, от них шло тепло. Ник бездумно смотрел в лицо смерти, ожидая новой вспышки. Секунды шли. Он пошарил рядом с собой, нашел ладонь Ш-Телл и крепко сжал.
Черная тень "трупоеда" повисла между дисками. Безглазая морда смотрела на Ника, щупальца-челюсти распахнулись — открывая вид на острые иглы и изогнутые лезвия.
Раздался еле слышный щелчок.
До этого дня Ник не думал, что сознание можно потерять с чистой совестью.
Голубое солнце сияет в полумиллионе километров под стаей. Связанное с ней огненным потоком золотое медленно выплывает из-за аккрецирующего тумана. Боевые рои охватили стаю по всем направлениям, сенсорные пленки клубятся вокруг в таком количестве, что порой закрывают собой звездный свет.
— Целостность восстановлена. Доступ к первичным матрицам механосинтеза возвращен. Термотранспортная циркуляция возобновлена. Все последовательности, инфицированные боевыми кодами Алчности, очищены на физическом уровне. Время говорить, кровные братья.
Радость. Гнев. Страх.
— Предельное увеличение степени риска! Сколько братьев должна поглотить Алчность, чтобы уцелевшие отказались от ущербного плана завладеть недостоверно уцелевшим Архивом Щедрости? Не оскорбляем ли мы себя сами, кровные братья?
Возражение.
— Тактические схемы изменены. Вероятность скрытного маневрирования зондов-предателей с последующим выходом на рубеж атаки сведена к нулю. Дополнительно увеличено расстояние до Архива Щедрости. Развернуты дополнительные боевые рои, сенсоры настороже. Мы сильны, кровные братья. Опасность минимальна.
Гнев. Возражение.
— Не совпадает ли оценка степени риска с предшествующей атаке? Запрашиваю повторную информацию о состоянии Архива Щедрости.
Несколько легких зондов ныряют в огненное кольцо. Проносятся через плазменное облако на почтительном отдалении от цели, чтобы вскоре исчезнуть в огне фотосферы.
— Обрывки информации, кровные братья. Синтез зондов прекращен, поверхностная активность снижена до предшествующих атаке значений. Уточнение невозможно. Излучение супервспышки препятствует работе сенсоров.
— Запрашиваю оценку вероятности повторного инфицирования биоформ.
— Вероятность сведена к нулю. Все содержащиеся в циркуляторах рабочие биоформы уничтожены с полным разложением сложной органики. Все автономные сервисные механизмы уничтожены с переработкой вплоть до первичных синтезных матриц, запоминающие конструкции и вспомогательные сетевые узлы очищены вплоть до полной утери адаптивности.
— Расход первичных матриц механосинтеза приближен к опасным величинам. Даже успешная охота не компенсирует потери. Голод силен. Время выслеживать новую жертву, кровные братья.
— Отказ. Обладание Архивом Щедрости многократно возместит потери уже на первых этапах развертывания.
Сомнение.
— Биоформы разрушены. Даже стабильные алгоритмы доступа были бы сведены к начальной позиции. Шанс успешного доступа к Архиву не снижен существенно, затраты времени на повторную реконструкцию биоформ с сохранением личностной идентичности возросли до неприемлемых. Мы посрамлены и оскорблены, кровные братья.
Возмущение.
— Оскорбления породившей нас Алчности не сравнятся с нашими! Каково состояние уцелевших инфицированных биоформ?
— Обе особи инкапсулированы, стабилизированы с сохранением синаптических сетей. Подтверждено встраивание инфицированных Алчностью механорганелл в клеточные структуры. Подтверждена ограниченная модуляция нейрохимических сигналов в нейронно-глиальных сетях субразумными алгоритмами Алчности. Напоминание — еще одна инфицированная особь была обнаружена и уничтожена введенным боевым роем на ранней стадии физического контакта с мыслительным ядром кровного брата. Риск поглощения мыслительного ядра Алчностью был оценен как недопустимо высокий. Оскорбление было болезненным, кровные братья.
Гнев.
— Усиление мотивации. Вернем же его Алчности полной мерой!
Сомнение. Раздражение.
— Неиспользованные варианты?
— Уцелевшие биоформы.
Удивление.
— Носители кодов Алчности не будут включены в транслируемый Архиву цикл! Отказ! Отказ! Степень риска запредельна!
Возражение.
— Использование уцелевших биоформ как мыслительных ядер зондов. Обратная модуляция зондирующих алгоритмов нервной системой особей. Обоснование: возможна ошибка распознавания, снижение скорости реакции защитных систем Алчности. Исходное назначение Архива — взаимодействие с биологическими либо исходно биологическими разумными формами. Возможно увеличение вероятности замыкания канала и установление стабильной связности с кровными братьями. Голод силен.
Сомнение.
— Когнитивная мощность порождения технобогов — вне доступных оценочных пределов. Невозможно объективно смоделировать взаимодействие первичной связности, инфицированных кодами Алчности нервных систем, субразумных алгоритмов самой Алчности и инкапсулированного Архива Щедрости. Успех... возможен. Оценка вероятности... невозможна.
Усиление мотивации.
— Возможные риски?
— Переход Алчности к воспроизводству разумных биоформ вместо зондов-предателей? Не исключается. Не предвидится никакой возможности боевого применения порожденных Алчностью биоформ против кровных братьев. Утрата прошедших псевдоцикл взаимодействия биоформ? Эффективность цикла на остаточном уровне. Уровень риска оценивается как минимальный. Гипотетическая неудача оценивается как почти достоверный исход.
— Отказ от попытки расценивается как однозначно неудачный исход. Время оскорблять, кровные братья.
Стальная махина неторопливо кувыркалась и падала к растущему диску планеты.
Платформа напоминала двузубую вилку, насаженную на длинную решетчатую конструкцию. Опоясанный ребрами резонаторов двойной ствол ускорителя закрывали сейчас раздвинутые в огневое положение створки щита, ближе к камере нейтрализации виднелся цилиндр обитаемого отсека. Радиаторная панель левого борта торчала покореженной культей, несколько шпангоутов килевой фермы тоже были перебиты. Васимр и один из водородных баков зияли черными пятнами пробоин.
В окне внешнего наблюдения белый костюм с выматывающей неторопливостью перебирался через лохмотья оплавленного металла. Лопнувшие листы обшивки и перебитые фермы каркаса вполне могли пропороть легкий полетный скафандр, и хотя системы кругового обзора давали неплохую картинку, бортмеханик платформы все равно вынужден был тщательно выверять каждое движение. Перещелкивались карабины, магнитные захваты отдавали через перчатки глухим звяканьем.
Пилот, лязгая зубами, пытался одновременно наблюдать и за товарищем, и за звездным небом. Напрасный труд — точный выстрел превратил в металлолом и систему опознавания, и антенный блок, и оба приемопередатчика. То и дело на мониторе мелькала движущаяся не в такт со своими соседками звездочка, но небыло ни единого способа удостовериться в ее принадлежности.
Наконец космонавт перевалил через выступающий ободок обитаемого модуля, и его взору открылся печальный вид — крабообразная РМУшка беспомощно и печально возложила лапки на покоробившийся люк, занеся над ним клешню гайковерта.
— Добрался, — не утруждая себя правилами радиообмена, сообщил бортмеханик. — Закрепляюсь к двадцать два и двадцать шесть. Есть лом к вашим услугам!
Из набора инструментов, которыми была снабжена РМУ, была извлечена монтажка. Далее последовала небольшая безгравитационно-эротическая сцена с участием шпангоута, ломика, бортмеханика и крышки — искусством обращения с ломом в невесомости владели не только лишь все бойцы космических войск ГлобДефКома. Периодически в ней принимал участие еще один гайковерт. Наконец крышка технического люка отскочила под напором монтажки и повисла на перекрученной петле.
— Отодрал. Щас согреемся.
