Теперь про турок. Очевидно, они поселились еще ниже болгар. Сколько их? Тоже двадцать четыре? Или больше? Это обычный поселок — с детьми и женщинами — или как у албанцев, одни мужики? Или вообще как у нас, анклав с крепостью и терминалом? Но в любом случае, они явно ближе к болгарам, чем мы. Да и к остальным поселкам ближе. А вот если, скажем, людей переселить в албанскую базу, да хорошо вооружить, то два десятка мужчин вполне могут защититься. Или, по крайней мере, продержаться до прихода помощи. Кстати, болгар турки уже нашли. И, раз Михайленко их вывез, братушкам этот контакт не понравился. Но теперь, раз всю ночь возили, там накатана колея прямо к македонцам. По ней и следующий поселок найдут, и до албанской базы доберутся. Вот только там, скорее всего, расстояние до центрального поселения будет примерно равным, и укрепившиеся люди смогут эффективно противостоять возможным атакам. И туркам, так или иначе, придется переходить к переговорам. А почему не укрепиться раньше, у тех же болгар? Шестеро хорошо вооруженных мужчин вполне могли бы отбить атаку. Да и болгары бы помогли, если им оружие дать. Вот только в случае чего, турки подкрепление подтянут быстро, да и снабжать атакующих им проще. Ну да ладно, раз Михайленко такое решение принял, значит, другие варианты рассмотрел и отбросил. А вот интересно, возможно ли насильственное присоединение групп? Вообще говоря, вряд ли. Да и Экспериментаторы за такие действия бонусов не дадут.
А вот еще одна мысль, отвлеченная от насущной темы: есть поселки "обычные". В них — мужчины, женщины и дети. Небольшая община, с явным намеком — плодитесь и размножайтесь. А вот те же албанцы — дали им одних мужиков. Мол, хрен вам, а не будущее народа. Получается, что Экспериментаторы и этим рулят — кого в новом мире желают видеть, кого — нет. Опять же, вот их экспедиция: изначально была лишь чисто мужская группа, а потом, за какие-то заслуги, зеленые человечки расщедрились и на женскую половину. Это что, опять какие-то непонятные тесты? Да ну нафиг такие темы, от них только мозги набекрень. Пора идти на плановый сеанс поставки.
3.
Бородулин и Михайленко сидели у огня. В камине потрескивали дрова, в кружках дымился крепкий горячий чай, на столе стояла керамическая бутылка с яркой черно-золотой этикеткой.
— Станислав Наумович, это становится уже традицией: вы уезжаете, совершаете какие-то безумные подвиги, а потом здесь, в этой комнате рассказываете мне о своих приключениях. К сожалению, я теперь составить вам компанию не могу, при всем моем к этому желанию.
— Что делать, мир несовершенен, Андрей Владимирович. Но давайте не будем скорбеть по этому поводу.
Михайленко вытянул ноги ближе к огню.
— Не стоит слишком сожалеть. Я за эти дни намерзся так, что до сих пор согреться не могу.
— Тогда настоятельно рекомендую добавить в чай еще немного бальзама.
Легкий бульк, глоток, одобрительное мычание.
— Действительно, очень неплохо.
— Ну а теперь, Станислав Наумович, я жду от вас подробностей. Все то, что вы не сказали по радио.
— Извольте.
Заместитель поудобнее устроился в кресле.
— Я вижу, Папасатыросы весьма продвинулись в деле благоустройства крепости. Конечно, это не шедевр, но вести длинный подробный рассказ, сидя на табурете, было бы не слишком удобно.
— В ближайшее время нечто подобное появится и у вас. Вы ведь в курсе нашего энергетического прорыва? Я в последние дни полностью обеспечил наших мебельщиков самым лучшим электроинструментом, и теперь вы собственной, простите, задницей можете оценить результат. На первое время — вполне неплохо.
— Спасибо, это очень кстати. Я о табуретку, знаете ли, уже, наверное, седалище смозолил. Но давайте к нашим делам, только сперва я сделаю еще пару глотков...
Группа дошла до греческого поселка без проблем. Встретили ее радостно, приняли душевно. Разместили в домах, уложили на лучшие места. Еще бы — люди привезли миллион ценных мелочей, от иголок и ниток до всем известных гигиенических средств с крылышками. Плюс к тому — чай, кофе, специи. Все то, без чего, в принципе, можно обойтись, но что делает жизнь намного более приятной. А еще — пресловутые швейные машинки, оружие и патроны, инструмент... Да и новости — тоже штука немаловажная. Пусть по-русски только одна дама говорить в состоянии, но все равно, задать вопросы и получить ответы вживую — это совсем не то, что по рации.
Излишне загоститься Михайленко не позволил. Всех, кроме Ромы, который должен был заниматься своими прямыми врачебными обязанностями, и еще одного бойца, фактически — охранника для доктора, поднял затемно. Люди поели, собрались, перераспределили груз на волокушах и с первым светом двинулись дальше. Кажется, одна гречанка (хотя и невозможно утверждать это наверняка) махала вслед особенно увлеченно.
Снег подмерз, уплотнился, сравнял наиболее сильные неровности, и колонна шла сравнительно быстро, километров тридцать в час. Время от времени останавливались, зарисовывали примерную схему пройденного пути, и шли дальше. В одном месте попали на торосистый участок, пришлось медленно и осторожно объезжать по берегу. Но к двум часам пополудни добрались до места, без поломок и происшествий. Заселились в большой дом, до темноты успели протопить печи, и ночевали с большим комфортом.
Поднялись рано, до света. Умыться и поесть можно и при газовом светильнике, а световой день, все же, лучше использовать для дороги. Сборы много времени не заняли. Перед выходом, когда рассвело уже достаточно, чтобы можно было отчетливо видеть лес на другом берегу замерзшей реки, и двигатели снегоходов уже ворчали, прогреваясь, на холостом ходу, Михайленко собрал людей.
— Вот что, мужики: места здесь и без того негусто населены, а нынче пойдем и вовсе нехожеными землями. Что нас ждет — хрен знает. Может, недобитые албанцы, может, обозленные на всех македонцы, может, еще кто — неизвестно. Так что идем неспешно, с головным дозором. Всем держать рации включенными, смотреть в оба. Теперь о позывных: в крепости с этим делом бардак, и я по возвращении поставлю вопрос ребром, но сейчас чтобы в эфире никаких имен. Мудрить не станем. Дозор будет Первый, я, соответственно, Второй, ну и дальше по очередности. Замыкающий снегоход — Четвертый. Все ясно? Тогда по машинам.
В передовой дозор назначили Колю Мазурина и молодого Юру. Их снегоход по возможности разгрузили и отпустили вперед метров на триста. На каждом повороте дозор приостанавливался, внимательно осматривал в бинокль и тепловизор местность и, если не было ничего подозрительного, двигался дальше. Колонна катила следом.
На реке было тихо. Иногда маршрут пересекал звериный след, как правило, волчий, но ни один хищник не решался выйти навстречу громким вонючим жукам, бесцеремонно вторгшимся в этот нетронутый еще человеком мир. Небо сплошь было затянуто низкими тучами, и сквозь серую мглу солнце проглядывало размытым белесым кружком, на который можно было смотреть даже не прищурив глаз. Иногда, недолго, сыпал несильный снег. Лес по берегам был черен и однообразен, и порой казалось, что в мире осталось лишь два цвета: черный и белый.
Поселок киприотов обнаружили внезапно. Только повернули за очередной поворот, и на левом берегу увидели типовые, привычные уже домики. Люди в них жили однозначно до крайности беспечные. На улице — никого. Ни суетящихся по хозяйству мужчин, ни играющих детей, ни даже элементарного дозора. Группа подъехала почти вплотную прежде, чем первый любопытный вышел посмотреть, что за шум там, снаружи. Видать, расслабился народ после того, как албанцы исчезли. Правда, едва обнаружили гостей и различили флажок, развевающийся над головной машиной, как в течении минуты на улице оказалось все население поселка, включая женщин и детей.
Встреча была по-южному бурной и эмоциональной. Хозяева кричали, прыгали, обнимали друг друга и гостей. Мужчины разглядывали машины и оружие, женщины — одежду. И те, и другие с любопытством косились на тщательно закрытые брезентом нагруженные волокуши.
Пока проходила народная встреча-на-Ангаре, Михайленко отозвал в сторонку главу поселка. Представился. Староста, в прошлой жизни акула кипрского турбизнеса, сносно владел английским и даже знал пару десятков русских слов, так что объясниться вполне получилось. Население поселка было надергано со всей греческой половины острова и заброшено на берег реки рядом с поселком. Шок, понятно, был колоссальный. Еще бы, люди, которые всю жизнь ходили едва ли не в одних трусах, жили под пальмами у теплого моря, вдруг оказались в сибирской тайге, да еще и осенью. Но сумели приспособиться, как-то обжиться. Оружие было — пара дробовиков и с полсотни патронов. Но вот одно ружье сгинуло вместе с охотником где-то в лесу, а другое забрали албанцы. Здесь тоже не обошлось без предательства. Второе ружье было, как раз, у парня, приехавшего из Украины. Его где-то в лесу повстречали албанцы и сделали предложение, за которое тот ухватился руками и ногами. В сумерках привел бандитов в поселок и принял активное участие в установлении новой власти. С ними и ушел, забрав свое ружье.
— Так и ушел, хрен собачий, — закончил рассказ Костас Енаки. — А мы — что сделаем против винтовок и пулеметов? Вот и ушли, сволочи, забрали со склада, что им понравилось, и двух молодых женщин. Да и потом приходили каждую неделю. Придут, заберут, что в лодку влезет. Покуражатся, женщин посильничают, и уйдут вверх по реке. Лодку они у нас в первый же раз отобрали, да и куда тут денешься, когда ночами во двор-то выйти страшно — волки к самым домам подходят. Да и здоровенные все, чуть не с теленка размером. С месяц они так вот по реке наезживали. А потом одну неделю не появились, другую. Теперь уж почти два месяца, как их не было. Но все равно, страх еще остался.
— Вижу я ваш страх, — хмыкнул Михайленко. — сидите тут у себя, ни постов, ни наблюдателя. Просто приходи и бери голыми руками. Случись что, вы даже в лес уйти не успеете, вас тут тепленьких возьмут со всеми остатками барахла.
— Так ведь оружия-то...
— А что оружие? Его нужно не только иметь, но еще и грамотно применять. А иначе оно очень быстро становится трофеем. Вон, греки, у них хотя бы трое человек нашлось, кто решился под албанцев не ложиться. К нам ушли, теперь живут, горя не знают.
— Тут и греки есть?
— И греки, и поляки. А вот албанцев больше не осталось.
— Вы их...
— Да, всех до единого.
— Но ведь...
Голос старосты стал неуверенным.
— Разве можно целый народ...
— Ну, народ — это громко сказано. Женщин у них не было. А вообще — можно. Или вы предпочтете, чтобы они, как и раньше, забирали у вас лучшие куски и трахали ваших женщин?
— Н-наверное вы правы.
Староста, видимо, просто решил не спорить с агрессивным гостем. С него станется — еще достанет ствол, да пальнет для убедительности.
— Если вы, Костас, еще не заметили, то в этом мире слабые не выживают. Они быстро становятся добычей. Для зверей или для людей. Так вот, албанцев мы зачистили под ноль. И вашего парня с Украины тоже нынче черви кушают. Зато девушки ваши в полном порядке, у нас живут. По весне, как лед сойдет, мы их вам привезем. Если они захотят, конечно. А сейчас нам пора. На обратном пути еще побеседуем.
Командир отдал приказ, бойцы уселись на снегоходы, и колонна двинулась дальше, оставив за собой взбудораженную толпу киприотов и весьма озадаченного старосту.
Через два часа по правому берегу обнаружились македонцы. У этих хотя бы был налажен дозор. Народ, оповещенный наблюдателем, скопом убежал в лес, что зимой казалось как минимум спорным решением. Во-первых, выжить в лесу нужно еще суметь, а во-вторых, следы на снегу легко приведут преследователей к беглецам. Разве что где-то в чащобе землянок накопали. Хотя, учитывая время года, этот вариант выглядел сомнительно. Они сообразили — надо отдать им должное — спрятать в лесу большую часть запасов. Правда, сделали это уже после встречи с албанцами. Что ж, неплохо уже то, что люди оказались в состоянии учиться на своих ошибках.
Колонна вошла в пустой поселок. В дома заходить не стали. Постучались в двери, покричали, разожгли газовую горелку и принялись варить себе обед. Да и время как раз подходило к этому. Наверняка хоть один наблюдатель сейчас за ними смотрел, поэтому головной снегоход с флагом поставили так, чтобы видно было наилучшим образом. В любом случае, состоится контакт или нет, планировали двигаться еще три-четыре часа, а там по обстоятельствам. Отыщутся болгары — можно будет у них переночевать, не найдутся — можно уйти под берег, найти подходящее место, да поставить лагерь.
Горячее варево поспело, и было разлито по мискам. Люди принялись за еду, и тут Коля Мазурин показал своему корешу глазами в сторону леса. Тот еле заметно, не поворачивая головы, кивнул и осторожным движением снял с предохранителя автомат.
— Спокойно, не дергайтесь. Продолжайте есть. Ведите себя естественно.
Михайленко сказал это с улыбкой, вполголоса.
— Если нет сил удержаться и не крутить головой, встаньте и сходите за снегоходы отлить. За стволы только не хватайтесь. Хозяева захотели бы — давно могли бы начать стрелять.
Один из молодежи последовал совету, другой смог взять себя в руки и доесть кашу. И как только миски опустели и люди стали один за другим подниматься со своих мест, из-за домов вышел человек. Пожилой, в рясе священника поверх чего-то теплого, в толстой шерстяной шапке и каких-то чудовищных обмотках, живо напоминающих армию Паулюса зимой сорок второго. Старик приблизился к незваным гостям и, старательно выговаривая слова, произнес:
— Драс-туй-те, друзи, после чего перешел на английский.
Дальше все было легко. После взаимных приветствий, дед махнул рукой куда-то в лес и через четверть часа поселок заполнился людьми. Чай пили уже в одном из домов. Община жила небогато, но постаралась продемонстрировать хлебосольство. Собственно, история была весьма схожая с предыдущей, только у македонцев в поселке оказалось целых четыре албанца. И когда объявились их сородичи, они тут же переметнулись к ним, низведя недавних собратьев по несчастью до уровня дармовой рабсилы. Трое ушли со своими "братьями", один остался править поселком. Но когда пару-тройку раз банда не пришла за данью, ему аккуратно устроили несчастный случай со смертельным исходом. На всякий случай, в ближнем лесу устроили схрон, куда перетащили большую часть запасов, и организовали укрытия для людей. Правда, как они собирались там прятаться, когда жахнут серьезные морозы — непонятно. Но будем считать, что жителям средиземноморья это простительно, они все же не очень в курсе сибирских реалий.
Немного освоившись, македонцы стали просить. Желаний у них было много, но в первую очередь, естественно, они хотели оружия. Правда, тут их ждал жесткий облом. Все радостные настроения померкли, а манящие перспективы рассыпались от одной единственной фразы начальника экспедиции:
— А что мы получим взамен?
И тут наступила тишина. Умолкли разговоры, хозяева прекратили выспрашивать гостей о разных существенных и маловажных вещах, и осуждающие, а, порой, и гневные взоры обратились на того, кто посмел кощунственно потребовать какой-то компенсации за право одарить маленький, но гордый народ благами цивилизации.
