Севера одним куском

Севера

1.

Андрей Бородулин сидел у окна плацкартного купе. Уже давно стемнело, и за стеклом царил непроницаемый мрак. Заканчивались уже третьи сутки с момента отъезда, и впереди было еще полдня отчаянной скуки. Все дела, которые можно было сделать, были сделаны, разговоры переговорены, взятые с собой книги прочитаны, кроссворды в купленных на станциях газетах разгаданы, оставалось только спать либо смотреть в окно. Позади были Новосибирск и Кемерово, а сейчас поезд тащился по Западно-сибирской равнине на северо-восток к Лесосибирску. Там, по прибытии, начнется какая-никакая движуха. А сейчас и сам Андрей, и его команда изнывали от скуки, пытаясь как-то заполнить время. Последние симпатичные девушки сошли в Ачинске, а немолодая и весьма обильная телом проводница желания пофлиртовать ни у кого не вызывала. Помимо нее сейчас во всем вагоне оставалось только семнадцать человек — геологоразведочная экспедиция.

Помимо начальника экспедиции, самого Бородулина, в ней числились представитель заказчика, по совместительству его зам, два геолога, топограф с ассистентом, присоседившийся биолог с двумя помощниками, шесть студентов в качестве грубой рабочей силы и трое шестнадцатилетних детдомовских пацанов из геологического кружка, который вел Бородулин на общественных началах.

Экспедиция стартовала в Екатеринбурге в середине августа. Конечно, уже было поздновато, сезон практически заканчивался, но, как это обычно водится, все случилось внезапно. Внезапно у института появились свободные деньги, которые нужно было срочно потратить, внезапно возник серьезный заказчик с серьезными намерениями и возможностями, внезапно директор озаботился делами факультета. Работы-то, собственно, было немного, максимум на две недели, не считая дороги. Нужно было провести третью стадию геологоразведки в небольшом районе, взять образцы, оценить запасы руд и выдать заключение о наличии либо отсутствии перспектив для промышленной разработки месторождения. Заказчик, какая-то контора по добыче платиноидов, со спутника обнаружила интересный для нее район, и требовалось на земле проверить космические данные. Вначале Бородулин не хотел ехать. И поздно уже, и дел в институте хватает, да и просто неохота. Но директор так настойчиво обхаживал Андрея, обещая золотые горы, всемерное содействие и всевозможные блага по возвращении, что тот, в конце концов, сдался.

Не последнюю роль в этом согласии сыграло одно личное обстоятельство: от Бородулина ушла жена. Проблемы у них в семье возникли, понятно, не вчера, но Андрей до последнего надеялся, что все как-то устаканится. Он пытался что-то сделать, но подарки принимались холодно, предложения о совместных выходах отвергались под различными предлогами. Были попытки поговорить с Мариной, объясниться, но в результате становилось только хуже. И когда, придя домой с работы, он обнаружил пустую квартиру и записку на столе, то почувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Нет, Андрей, конечно, понимал, что в таких ситуациях виноваты оба, что насильно мил не будешь и все такое прочее. Но все равно на душе было гадко, а возвращаться вечерами в пустую квартиру — тягостно. И он понадеялся, что несколько недель в тайге помогут ему отвлечься от переживаний и, хотя бы, смириться с произошедшим.

Заказчик и в самом деле оказался серьезным и состоятельным, с большими связями и возможностями. Наверняка и директорские хлопоты были соответствующим образом простимулированы. Не было ни малейших споров по поводу оборудования и снаряжения. Любое требование тут же удовлетворялось, причем наилучшим образом. Большая часть вещей — провиант, палатки, топливо, инструменты — ожидали в точке заброски. Андрей просмотрел списки снаряжения и убедился, что все — от лучших фирм и наивысшего качества. Конечно, он предпочел бы все лично осмотреть и проверить, но пришлось поверить бумаге. Все сборы и подготовка уложились в неделю. За эту же неделю собрались люди. Некоторых Бородулин знал, некоторых — нет, но после собеседования с каждым список утвердил. Больше всего беспокойства вызывал у него представитель заказчика. Никакой возможности влиять на него у Андрея не было. Отказаться от него, заменить на другого тоже было невозможно. Но самое главное, и это больше всего тревожило, было неизвестно, чего можно ожидать от этого человека. Его еще никто в глаза не видел, никто с ним не разговаривал. Он должен был появиться в последний момент, уже в Лесосибирске, и это обстоятельство весьма сильно действовало Бородулину на нервы. Неожиданностей в полевых работах он не любил, людей подбирал, по возможности, знакомых, проверенных. Вообще, чем больше он размышлял о предстоящей работе, тем больше у него возникало сомнений и дурных предчувствий. Настораживала и несвойственная директору медоточивость, и непонятная спешка заказчика, и этот загадочный "заместитель"... И без того не радужное настроение испортилось еще больше. Андрей уже почти пожалел, что согласился поехать. Оставалось только надеяться, что в лесу будет легче и проще. Хотя бы потому, что там он будет доверху загружен работой и времени на эти мысли просто не останется. Он еще немного посидел, потом лег на полку, укрылся одеялом и мало-помалу задремал.

На следующий день с самого утра Бородулин запланировал инструктаж по технике безопасности. Он сделал это специально, ибо на опыте знал, что за время дороги вся выданная заранее информация гарантированно вылетит из голов, а так был шанс, что хотя бы основное останется. Конечно, кто-то уже бывал в экспедициях, и все правила знал назубок, но порядок есть порядок, и подпись о прохождении инструктажа должна быть, причем в нужной бумаге и в соответствующей графе. Он собрал всех в своем купе и полтора часа подробно рассказывал о том, чего нельзя делать и почему. Закончил лекцию традиционно:

— А главное, каждый должен иметь в кармане носовой платок.

И так же традиционно услышал от одного из новеньких:

— Это почему?

Он выдержал паузу, приметил, как понимающе переглянулись между собой "старички" и завершил выступление:

— Чтобы сопли не жевать!

После того, как одни традиционно отсмеялись, а другие так же традиционно отсмущались, он получил все потребные подписи, убрал бумаги в планшетку, переоделся, упаковал в рюкзак остатки барахла, сдал проводнице постель, взял у нее же стакан чаю с печеньем и снова сел к окну. Ехать оставалось еще полтора часа. Чтобы как-то занять себя, он стал вспоминать список состава экспедиции. На первом месте, понятно, был он сам, на втором — неизвестный пока и потому заранее неприятный заместитель, потом — Марк Абрамович Мелинг, геолог по призванию, прекрасно знавший и страстно любивший свою работу и могущий часами говорить о камнях, и его напарник, Ильяс Мансурович Корнев. Старые друзья, они вдвоем исходили половину Сибири. Несмотря на приличный возраст — каждому было уже под полтинник — оба были крепкими мужиками, на здоровье не жаловались и карьеру завершать не планировали. При их внутренней схожести, внешне они были почти противоположны друг другу. Мелинг — это был человек-гора. Крупный, коренастый, широкоплечий, неимоверно сильный физически с грубыми, словно рубленными чертами лица. Казалось, безвестный скульптор изваял его из гранита, не слишком заботясь о правильности линий. Корнев — среднего роста атлетически сложенный красавец. Аристократическая внешность, изящные манеры, густые волнистые некогда черные, как смоль, а ныне, как говорится, соль с перцем, волосы, не давали покоя противоположному полу. Многие прелестницы пробовали на нем свои чары, но все впустую. Схоронив несколько лет назад беспредельно обожаемую жену, он стал сторониться женщин и жил бобылем, отдавая все свое время работе и немногим друзьям. Дальше — топограф, Григорий Петрович Мелентьев. С виду — серенький, невзрачный, ничем не выделяющийся человечек. Но Бородулин был с ним вместе не в одной экспедиции и знал, что мало кто может потягаться с Мелентьевым в тщательности и пунктуальности, когда дело касается работы. Если уж он брался за дело, то можно было не сомневаться — непременно доведет до конца и сделает все наилучшим образом. Биолог, Аркадий Иванович Зимин, попал в экспедицию довольно случайно. Он давно теребил институтские верха просьбами о выходе "в поле" и неизменно получал отказ, мотивированный отсутствием средств. Но Зимин был в дружбе с Мелингом и, узнав от приятеля о намечавшемся выходе, развил бешеную деятельность, задолбал все доступное начальство и был в итоге "пристегнут" к экспедиции с двумя помощниками из числа студентов-старшекурсников. Формально он подчинялся Бородулину, но программа у него была своя. Андрей сперва был против. Биолог почему-то представлялся этаким субтильным хрупким старикашкой не от мира сего, в очках, с сачком и козлиной бородкой, причем, требующим постоянной опеки. Но Мелинг в приватном разговоре поручился за Зимина и убедил хотя бы провести собеседование. Встреча же показала полное несоответствие фантазии и реальности: биолог оказался крепким широкоплечим человеком с круглым улыбчатым лицом, густой ярко-рыжей шевелюрой и щедрой россыпью веснушек. Андрей побеседовал с Зиминым, посмотрел послужной список, совершенные экспедиции и с легким сердцем дал свое согласие. Дальше в списке шли "негры" — шестеро студентов, на плечи которых должна была лечь вся неквалифицированная работа. Трое — из горного университета, два будущих физика и один начинающий медик, который, помимо прочего, должен был выполнять в экспедиции роль фельдшера. Андрей, прежде, чем утвердить, лично побеседовал с ним, и навел о нем справки в мединституте. Ему совсем не улыбалось брать с собой троечника-недоучку. "Своих" студентов он и без того знал неплохо, посмотрел на них во время летней полевой практики. Физиков же привели по знакомству. Ребята были подтянутые, спортивные, с радиофака. Один из них оказался любителем-коротковолновиком, потащил с собой портативный трансивер, собрался из леса связываться со своими корешами, такими же ушибленными на всю голову фанатами радиосвязи. Другой — мастер спорта по стрельбе из лука. Лук тащит с собой, собирается тренироваться в свободное время. Если оно, конечно, будет, в чем у начальника экспедиции были большие сомнения. Замыкали список трое шестнадцатилетних пацанов, лично отобранных Бородулиным из членов геологического кружка при детдоме: Вовка, Ванька и Валерка. Критериями были возраст, знания и интерес. Надо сказать, конкуренция за место была очень даже серьезная, всем хотелось побывать в настоящей экспедиции в настоящей тайге. И Андрей был в своих протеже абсолютно уверен. Он вообще любил детей, но обзавестись своими как-то не получилось, а теперь подобные перспективы и вовсе уходили в область фантастики.

Мысли устремились в нежелательном направлении, и, чтобы отвлечься, Бородулин снова переключился на проплывающие за окном виды. А пейзаж за окном начал постепенно меняться. Тайга отступила от пути, стали появляться будочки, домики, стога сена, дороги, переезды и прочие признаки присутствия человека. Потом потянулись пригороды, потом дома прилегающих к железке районов и вот, наконец, поезд прибыл на конечную станцию пути. Народ оживился, оперативно выкидал на перрон рюкзаки. Будучи сложенные вместе, они образовали вполне приличных размеров кучу. Андрей вышел на перрон, послал Меленьтьева пройтись по вагону на предмет забытых вещей и принялся оглядываться. Станция приятно удивила: она была чистенькая, опрятная, с небольшим одноэтажным зданием вокзала, сложенным из красного кирпича. Из-за этого здания вышел человек и направился к приехавшим. Бородулин сделал несколько шагов ему навстречу.

— Андрей Владимирович?

— Он самый. А вы...

— Михайленко Станислав Наумович. Ваш заместитель. — ответил подошедший, протянул руку для пожатия и тут же взял с места в карьер

— Не будем терять времени, нас ждут. Все уже приготовлено. Тут рядом автобус, сейчас едем на аэродром, оттуда вертушкой в тайгу. Вертолет уже грузят. К нашему прибытию все до последней банки тушенки уже будет на борту.

— Я бы хотел проверить оборудование и снаряжение.

— Не беспокойтесь. Я лично проверил весь груз и могу заверить вас, что он полностью соответствует согласованным спискам. Наша фирма очень заинтересована в успехе вашей экспедиции, так что можете быть уверены — все на месте, ничего не забыто. Прошу к автобусу.

Андрей отдал команду, люди зашевелились, разбирая свои вещи, и следом за ним потянулись в сторону автостоянки. Там оперативно погрузились в новенький "ПАЗик" и через полчаса подъехали к аэродрому, где здоровенная туша МИ-8Т уже раскручивала винты. Все быстро поднялись по кормовой аппарели в салон и расселись по скамьям вдоль бортов. Машина плавно оторвалась от земли, развернулась и, набирая высоту, устремилась на восток. Внизу проплыла голубая лента Енисея, затем потянулась дремучая, почти нехоженая, тайга, изредка прорезанная ниточками мелких речушек. Лететь предстояло около часа. Рев двигателей немилосердно рвал барабанные перепонки, нормально разговаривать в таких условиях было невозможно, поэтому Андрей просто сидел и смотрел на летящих с ним вместе людей, периодически посматривая и на своего зама. Старички сидели спокойно и расслаблено, молодежь, как ей и полагается, прилипла к иллюминаторам, высматривая что-то внизу. Михайленко сидел с равнодушным видом бывалого человека. Бородулин начал исподволь рассматривать его и заочное ощущение неприязни к непрошенному заму снова всплыло и, пожалуй, даже усилилось. Представитель заказчика был... весь какой-то лощеный, чересчур гладкий, что ли. Аккуратно одет в новенький камуфляж и новые трекинговые ботинки, на гладком лице аккуратная тоненькая "шкиперская" бородка. Да и говорит-то как гладко, пожалуй, даже слишком гладко. Но при этом взгляд уверенный, осанка прямая, рукопожатие твердое. Да и, судя по всему, далеко не слабак. Андрею чудилось в нем что-то неуловимо неприятное. Но вот что? Может, просто предубеждение? Ладно, время покажет. Да и общаться-то с ним придется всего две недели, авось не успеет опротиветь.

Вертолет, заложив небольшой вираж, пошел на снижение. Внизу появился поселок в два десятка домов, стоявший на берегу не то большого ручья, не то маленькой речушки. В иллюминатор было видно, как от домов к вертолетной площадке бегут люди. Видимо, вертолет в этих краях нечастый гость.

Пилот не собирался задерживаться здесь, и даже не стал глушить двигатели. Все скопом быстро, в считанные минуты перекидали вещи в оперативно подогнанный бортовой "Урал". Мужичок из местных о чем-то быстро переговорил с командиром экипажа. Тот, подумав, кивнул. Мужичок махнул кому-то рукой, подхватил видавший виды брезентовый рюкзак и побежал к аппарели. Следом за ним кинулись две женщины, тоже с грузом. Едва троица скрылась в вертолете, как створки люка закрылись, машина поднялась в воздух и вскоре исчезла из виду. Не дожидаясь этого, Михайленко приглашающим жестом указал на грузовик. Люди, помогая друг другу, залезли в кузов, устроившись на скамейках вдоль высоких бортов, начальник с замом сели в кабину и "Урал" тронулся с места.

Ехали долго и медленно. Дороги, можно сказать, не было. Машина то переползала через каменистые гряды, то перебиралась вброд через мелкие ручьи, то проламывалась через старые, заросшие кипреем гари. Андрея в кабине нещадно мотало, пару раз он даже чувствительно приложился головой о крышу кабины. Он обернулся назад, глянул в малюсенькое окошко — не выпал бы кто-нибудь из пацанов. Нет, вроде все на месте. Да и там, в кузове, есть надежные, проверенные люди. Проконтролируют, не допустят. Наконец, машина остановилась. Но, как оказалось, это был еще не конец. Просто водитель дальше не знал дороги. Но их в этом месте ждал специально нанятый проводник, старый якут по имени Юра. Как его звали на самом деле, никто не знал, а сам он никому не говорил. Никто не знал и сколько ему на самом деле лет. Сам он тоже этого не знал. По крайней мере, когда его спрашивали, отвечал — дескать, много. Но узкое лицо его было изборождено морщинами, а волосы и редкая бороденка основательно поседели, поэтому имя — Старый Юра — вполне соответствовало внешности. Внешность же была наиколоритнейшей. Невысокий, худой, он казался изможденным, но — Андрей позже имел возможность убедиться — это была лишь видимость. Может, Юра был и не очень сильным, зато чрезвычайно ловким и выносливым. Одет он был в мягкие штаны из тонкой выделанной кожи, типа замши, и клетчатую фланелевую рубаху навыпуск, подпоясанную кожаным поясом. С одной стороны на поясе висел нож в ножнах, с другой — кисет. На ногах были мягкие кожаные сапоги, на голове — засаленная армейская кепка. За спиной висел тощий мешок, на плече — двуствольное ружье, вертикалка. Как потом Андрей узнал, один ствол у него был гладкий, 20 калибра, а другой — нарезной мелкокалиберный. Юра встал на подножку "Урала" у водительской двери.

— Однако, здравствуй, начальник, — поздоровался он, повергнув Бородулина в культурный шок: хотя общаться с северными народами приходилось немало, таких речевых оборотов он вживую не слыхал прежде ни от якутов, ни от вогулов, ни даже от чукчей. Было непонятно, на самом деле их проводник такой дремучий, или зачем-то прикидывается. Выяснять это желания не было. А Юра, не обращая внимания на произведенный эффект, махнул водителю:

— Мало-мало туда езжай!

Еще минут сорок они ехали по таким местам, где, казалось, и пешком пройти было бы трудно, но, поскольку все рано или поздно кончается, машина в конце концов остановилась на обширной поляне. Из кузова горохом посыпались умотанные в буквальном смысле люди. Оперативно разгрузили вещи. Бородулин расплатился с водителем, тот газанул, развернул "Урал", и уехал, оставив на прощание клубы сизого дыма.

— Пятнадцать минут покурить и оправиться, потом ставим лагерь. — обратился Андрей к "экспедиционерам" и повернулся к заму.

— Станислав Наумович, у вас есть карты, спутниковые фотографии этой точки? Может, есть более подходящее место для лагеря?

Михайленко, будто ждал вопроса, тут же сунул руку за пазуху, извлек плотный конверт с бумагами, из которого вынул и развернул карту.

— Вот, посмотрите. Мы сейчас вот здесь. — он указал на карте кончиком невесть откуда взявшегося в его руке карандаша.

Бородулин посмотрел. Заказчики действительно постарались, организуя доставку группы. Они находились почти в центре той территории, которую предполагалось обследовать. Михайленко добыл из конверта космический снимок.

— Вот этот фрагмент — это как раз наше расположение.

Снимок был хорошим, четким, подробным. Андрей быстро сопоставил его с картой, посмотрел ближайшие окрестности и пришел к выводу, что их теперешнее место для лагеря оптимально. Он глянул на часы: отведенное на отдых время уже истекло.

— Кончай перекур, — скомандовал он. — Пора за работу.

Казалось бы, разбить лагерь — дело нехитрое, однако всем скопом провозились до сумерек. Нужно было не только поставить палатки, но и вырубить подлесок на поляне, оборудовать костровое место, натянуть тент для "столовой" и положить под ним несколько бревен в качестве сидушек, заготовить дрова, хотя бы на ближайшее время, разобрать, сложить и укрыть припасы и оборудование, устроить лабаз для продуктов, выкопать поодаль яму для туалета... Андрей по ходу дела посматривал за людьми, особенно за новичками, но все было в порядке. Все работали наравне, даже шестнадцатилетние мальчишки. Михайленко тоже не филонил, честно копал, рубил и таскал. Сам же начальник занялся оружием. Работа работой, а о безопасности забывать нельзя. В лесу всякого зверья хватает, и о четырех ногах, и о двух.

Оружием для Андрея был его карабин. Ножи он за оружие не считал, так же, как и ракетницы, которых в экспедиции было аж четыре штуки. Это молодежь любит нацепить на пояс самодельную полуметровую железяку, а после меряться, у кого клинок длинней. Но даже у самых упертых после двух-трех выходов появляется понимание того, что размер здесь не главное. Сам он брал нож с чисто утилитарными целями: консервы открыть, колбасу порезать. Поэтому остановился на простом рабочем "фискарсе". Неплохая сталь, малый вес, полая удобная рукоять — не утонет в воде, яркий оранжевый набалдашник — не потеряется на земле. И с органами никаких проблем. За оружие не считается, можно и в поезде достать, в отличие от прочих, вынужденных таить свои тесаки на дне рюкзаков до момента захода в лес.

Когда-то давно, в советские времена, у каждого уважающего себя геолога был казенный карабин, мосинка или СКС, а начальникам, сверх того, полагались "наганы". Потом, после развала Союза, вышел новый закон, запрещавший вооружать геологические партии. Но поди объясни медведю или кабану тупость московских чиновников. И все работавшие "в поле" быстро обзавелись личными охотничьими ружьями и карабинами, которые и брали с собой в экспедиции. Позже в законе вышло послабление, но привычка к "своему" оружию осталась, тем более, что официально разрешался только гладкий ствол. Ограничивалось и количество разрешений. Поэтому Бородулин возил с собой свою проверенную не однажды "Сайгу-МК" под патрон 7.62х39. Остальные тоже не спешили расставаться со своими хорошо пристрелянными и, зачастую, тюнингованными стволами. У Мелинга была тульская двуствольная горизонталка 12 калибра, у Корнева — помповая "мурка" под тот же патрон. Толк в охоте геологи понимали, стреляли хорошо и, уходя в лес с ружьем, редко возвращались без добычи. Удивил Зимин. Вопреки расхожему мнению, он вовсе не был сторонником "зеленых", а, напротив, страстным охотником. Он притащил с собой целых два ствола: дробовик 20 калибра для мелкой дичи и шикарный Voere 2155 с оптикой на крупного зверя. Купленные институтом две "сайги-410" тоже были взяты с собой. Конечно, по крупному зверю из них стрелять было бесполезно, они использовались только для охоты с целью разнообразить стол. На них, на эти два карабина, выдавалось аж сорок патронов боекомплекта — установленный законом минимум, и по каждому истраченному патрону требовалось представить начальству подробную объяснительную записку — когда и при каких обстоятельствах пришлось стрелять. Поэтому патроны для охоты и стрельбы по банкам покупались на свои деньги. Ружье было и у одного из студентов-геологов, древняя дореволюционная одностволка 16 калибра, доставшаяся в наследство от прадеда.

Зам тоже привез с собой оружейный кофр. Большой, чистый, нарядный, явно дорогой футляр. Открывать его и демонстрировать содержимое он не торопился.

Едва разожгли костер, как друзья-геологи оставили физический труд молодежи и принялись кашеварить. И когда все работы были завершены, и первые бледные звезды зажглись на темнеющем небе, они выставили проголодавшейся братии котел вкуснейшей каши с мясом и ведро горячего ароматного чая с брусникой и малиной.

Начало было, кажется, неплохое, но Бородулина все-таки что-то царапало. Возможно, некоторая начальственная ревность: он привык самостоятельно планировать и контролировать все связанное с экспедицией. Правду сказать, все было сделано четко, практически безупречно, придраться было не к чему. Он и сам вряд ли сделал бы лучше. Заказчик организовал заброску группы идеально. И эта идеальность почему-то не нравилась Андрею. Почему — он не смог бы сказать, но смутное предчувствие неприятностей мешало до конца расслабиться.

Все поели, дежурные вымыли и убрали посуду. Один из студентов-биологов притащил в лес гитару и какое-то время пытался петь традиционное и оттого набившее оскомину "милая моя" и "избит гитарой желтой", потом начала сказываться усталость и люди постепенно разошлись по палаткам. Старый Юра в общих палатках спать отказался. Он на другом краю поляны натянул для себя полог, заполз под него, положив ружье под руку и, казалось, сразу заснул. Андрей внезапно почувствовал, что он, оказывается, тоже вымотался за этот день и обрадовался этому — не придется ворочаться полночи, вспоминая Марину и пытаясь понять, когда же случилось то непоправимое, что привело в итоге к разрыву. Он еще раз обошел лагерь, убедился, что всё в порядке, что все на месте и со слипающимися глазами отправился на боковую.

Подниматься было тяжело: как-никак, другой часовой пояс. Собственно, поначалу так бывает почти каждый раз. Но вот только начальнику не полагается иметь слабости, а, тем более, демонстрировать их подчиненным. Андрей встал и, не одеваясь, вышел из палатки. Старый Юра тоже успел подняться и, сидя на чурках "столовой", неспешно дымил своей трубкой. Андрей махнул ему рукой и принялся делать зарядку. С четверть часа он махал руками и ногами, приседал, наклонялся и отжимался, затем облился приготовленной с вечера холодной водой и занялся бритьем. Это был целый ритуал. Брился он всегда опасной бритвой. Сама бритва была, можно сказать, семейной реликвией. Он получил ее от деда, тот — от прадеда. А прадед, в свою очередь добыл в качестве трофея аж в первую мировую. Бритва хранилась в кожаном истертом футляре, на котором еще можно было различить некогда золоченое тиснение: "Solingen". Перед началом процедуры бритву полагалось править, для чего существовал специальный ремень и паста ГОИ. Пену требовалось непременно взбить в специальной плошке помазком, и этим же помазком нанести на щеки и подбородок. А потом бережными, выверенными за годы практики движениями бритвы, пена снималась вместе со щетиной. Конечно, это был чистейшей воды выпендреж, но Андрей привык бриться именно так. Кроме того, это зрелище производило неизгладимое впечатление на молодежь, этих нынешних детей компьютерного века, которые такого представления в жизни не видывали, как и многого другого, еще недавно бывшего неотъемлемой частью быта.

Утренний туалет был рассчитан так, чтобы завершиться к моменту пробуждения дежурных по кухне, которые должны были к общему подъему приготовить завтрак. Пара студентов, зевая и потягиваясь, выбрались из палатки и увидели своего командира. Свежий, подтянутый, он сидел с бумагами за раскладным столиком. Рядом, практически, под рукой, к дереву была прислонена "Сайга", ибо как бы мирно ни выглядел лес, бдительность должна быть на высоте.

— Доброе утро, ребята, — поприветствовал дежурных Андрей.

В ответ прозвучал нестройный дуэт сонных голосов.

— Ну что ж, приступайте. Продукты на завтрак — вон в том мешке. Рекомендую сперва умыться — будет намного легче. Костер я уже разжег, вам только дров добавить.

Пока грелась вода и варилась каша, нужно было определить план работ на сегодня. Заказчик, хай ему сто чертей в печенку, зачем-то прятал космические снимки. То ли боялся конкуренции, то ли еще что, но вот лишь накануне Бородулин впервые увидел материалы и только этим утром получил возможность поработать с картами. Район залегания руд был и в самом деле небольшой, шурфов бурить придется сравнительно немного. Выделить можно четыре основных площадки, как раз Мелингу и Корневу по неделе на каждую. А мелкие, второстепенные, он и сам обойдет — не сидеть же сиднем в лагере. Мелентьев сможет картировать местность без напряга и спешки, спокойно и методично. У биологов, конечно, своя программа, надо обговорить ее с Зиминым, с привязкой к местности. И еще надо определить график дежурств по кухне. В любом случае как минимум двое должны оставаться в лагере, охранять имущество от зверья и от лихих людей, или хотя бы сигнал подать в случае чего. Ну и кашеварить, конечно.

От костра помимо дыма начали истекать аппетитные запахи. В ответ из палаток стали один за другим выползать люди. Кто-то сперва шел к умывальнику, кто-то сразу тащился с миской в "столовую". Будить никого не пришлось, к моменту окончания готовки все уже успели подняться. Андрей, убрав бумаги в полевую сумку, со своей миской и ложкой присоединился к коллективу. Появился и заместитель. Он с обычной легкой улыбочкой прошествовал от палатки к едальне. Проходя мимо столика, он на долю секунды замедлился, а по лицу легкой тенью пробежала гримаска неудовольствия. Бородулину, который наблюдал за ним, стало понятно, что Михайленко предпочел бы покушать за отдельным столиком, но в одиночку он этого позволить себе не мог. Это наблюдение вызвало у Андрея некоторое злорадство — мол, нечего барские замашки проявлять.

После завтрака был устроен развод. Дежурные отправились драить посуду. Старый Юра по очереди отвел на площадки группы геологов и утопал в тайгу — не то, погулять, не то пострелять. Пацаны тоже были пристроены к делу: по одному были определены на площадки — бегать на подхвате и по ходу действия учиться, и еще один — в пару к Меленьтьеву, держать рейку, пока тот будет возиться с теодолитом. С Зиминым взаимопонимание отыскалось быстро и он, забрав сухпай, увел своих студентов исследовать местные флору и фауну. В лагере остались только Бородулин и Михайленко.

Первые дни, пока не начали поступать данные от геологов, были у Андрея относительно свободными, и он позволил себе немного расслабиться: взять дробовичок и побродить вокруг лагеря, поискать какой-нибудь дичи. А не попадется, так набрать грибов. Конец августа — как раз самый сезон. Но прежде было еще одно дело — поговорить с замом, попытаться понять, что это за человек. Повод нашелся быстро: оружие. Убрав свою "сайгу", Андрей достал казенную, взял пару пачек патронов и, устроившись на солнышке, принялся снаряжать магазины. Один — дробью, другой — пулями. Торопиться было некуда, и он делал все не спеша, наслаждаясь теплом и хорошей погодой. Закончив, закинул пустые коробки в костер. Тут из своей палатки вышел Михайленко со своим кофром. Положил чемоданчик на стол, уселся рядом, открыл замки и откинул крышку.

— Позвольте полюбопытствовать.

Бородулин подошел, не скрывая своего интереса.

— Пожалуйста, смотрите, — с готовностью отозвался заместитель.

А посмотреть было на что. В кофре лежала совершенно шикарная винтовка Heckler&Koch модели SL8 калибра .223Rem. Там же, в гнездах вспененного пластика были разложены различные примочки. Одних оптических прицелов различной кратности было аж три штуки. Как-то Андрей видел ее на оружейных сайтах, но цена комплекта приближалась к цене средней руки внедорожника, поэтому он лишь облизнулся и сказал себе, что его "Сайга" ничуть не хуже.

Михайленко вынул винтовку, выбрал и закрепил на планке пикатинни один из прицелов, отчего "хеклер" приобрел сходство с G36, и принялся набивать магазины. Все его движения были спокойны, привычны и уверенны.

— Можно, Станислав Наумович?

Андрей протянул руку к винтовке.

— Окажите любезность.

Винтовка действительно была хороша. Легкая, прикладистая, с удобной, хотя и непривычной, рукоятью. Было бы интересно из нее пострелять. Андрей вернул оружие с искренним одобрением. Было видно, что похвала пришлась хозяину по нраву. Наметился мало-мальский контакт, надо было попробовать развить его.

— Станислав Наумович, не желаете пробежаться по ближнему лесу? Я надеюсь, мы тут еще не всю дичь распугали.

— С удовольствием.

Михайленко зарядил винтовку, убрал кофр в палатку и начальник с заместителем двинулись в лес.

— Я вижу, вы человек бывалый, — начал разговор Андрей, когда они углубились метров на двести.

— Это лишь видимость, — отозвался зам. — На самом деле, я впервые настолько далеко оторвался от цивилизации. До сих пор приходилось бывать лишь на корпоративных охотах и рыбалках. А это, сами понимаете, совсем не то. И большая часть выстрелов там делается по бутылкам после того, как из них все до капли выпито. Но, тем не менее, с оружием я обращаться научился, и стреляю довольно неплохо. Кроме того, я живу в коттеджном поселке, вдали от города. Мало ли кого занесет. Два охранника в будке на въезде — не слишком хорошая защита, так что поневоле пришлось обзавестись стволом, и не одним.

— Выходит, это для вас своего рода ссылка?

— Скорее, ответственное поручение начальства. Мы, наша фирма, действительно очень заинтересованы в новом месторождении. Можно сказать, для нас это вопрос жизни и смерти. Поэтому нужно вовремя застолбить место, успеть подать заявку на эксплуатацию участка прежде конкурентов. Запасы руд металлов платиновой группы в мире не так уж велики, и большинство из них за пределами России, а промышленность в них нуждается чрезвычайно. Но для заявки требуется заключение специалистов о потенциальной пригодности месторождения для промышленной разработки.

— Это понятно. Но мы бы все равно честно сделали свое заключение, вне зависимости от персоны заказчика. Выходит, вы нам не доверяете?

— Что вы, Андрей Владимирович, как раз наоборот. Прежде, чем сделать выбор, мы изучили и проверили различные конторы. Я бы даже рискнул сказать, все отечественные. И вас мы выбрали именно по критерию доверия. Достаточное количество ваших знакомых однозначно заявили о вашей честности. А в наше время это редкое качество.

— Тогда почему?

— Как я уже упоминал, месторождений платиноидов не слишком много, а богатых — и вовсе по пальцам перечесть. Поэтому — и мы точно это знаем — наши конкуренты закономерно проявляют большой интерес к этому месту. Например, они могут прислать сюда своего представителя, или представителей, чтобы получить копии вашего отчета. А то и просто забрать все полученные вами материалы. И, соответственно, оформить заявку от имени своей фирмы. И кто первый успеет, тот и будет в выигрыше, ибо когда заявка подана, дальнейшая борьба теряет смысл. Против государства, ни мы ни они идти не в состоянии.

— А если я им материалы не отдам?

— Они попробуют их купить. Как вам нравится сумма, скажем, в двести тысяч? Долларов, конечно. Или полмиллиона? А могут попытаться выкрасть. Или просто перестрелять всех вас и забрать бумаги.

— Получается, вы нас охраняете? Так сказать, заместитель по безопасности?

— В какой-то мере. Я несколько раз в день связываюсь по спутниковому телефону с головным офисом и докладываю обстановку. В случае невыхода на связь в условленное время, там, — Михайленко потыкал пальцем в небо, — начнутся серьезные действия. Но, как сами понимаете, настоящая опасность может появиться лишь в конце работ, когда будет готово итоговое заключение.

"Да уж", — подумал Бородулин, — "Доверять надо своим предчувствиям".

— Получается, вы, скажем так, несколько лукавили, рассказывая о корпоративных охотах?

— Нисколько. Я просто не все рассказал, а это, как понимаете, совсем иное дело. Я был абсолютно искренен, и всего лишь умолчал о том, где учился стрелять.

— И где же?

— А вот это позвольте оставить в секрете.

Видимо, лицо Андрея все же отразило его эмоции, потому что зам тут же добавил:

— Поверьте, я вас прекрасно понимаю. Никто не любит, когда его используют втемную. Именно поэтому я, нарушив, кстати сказать, предписания, рассказываю вам все это сейчас. От вас не требуется защищать документы. Более того, если действительно некто придет и попробует купить бумаги, или же забрать, угрожая оружием, вы должны их отдать. Все остальное я беру на себя. И в любом случае доставленные вам неудобство и беспокойство будут соответствующим образом компенсированы в материальном плане. Порядок сумм я вам озвучил ранее. И прошу до поры оставить наш разговор в тайне.

— Но если...

Беседу прервал порскнувший почти из-под ног рябчик. Андрей считал себя хорошим стрелком, но тут он не успел даже вскинуть ружье. Он лишь услышал, как рядом с ним грохнул выстрел, и увидел, как рябчик упал в траву. Выстрел был хорош. Сбить рябчика влет, да не дробью, а пулей, да еще почти не целясь — это, безусловно, высший пилотаж. Правда, что от него, бедного, осталось... Калибр 5,56 — это вам не дробь-шестерка. Но, в любом случае, демонстрация была более, чем убедительной. Этот Станислав Наумович явно какой-нибудь спецназер. Да и, скорее всего, вовсе не Стас, и, даже, не Наумович. Все это Бородулин озвучивать не стал, ни к чему говорить вслух о таких вещах. Но и другое было хорошо — теперь стало более-менее понятно, что представляет собой Михайленко, и как себя с ним вести. Собственно говоря, все отношения уже были прояснены, и разговор свернул на охоту, рыбалку, оружие, снасти и прочие мужские темы. Еще несколько раз удавалось вспугнуть рябчиков, и тут уж Андрей не оплошал. Его заместитель тоже был на высоте, и к моменту возвращения у каждого на поясе висели по четыре тушки

Охотничья удача приподняла настроение. Вернувшись в лагерь, он, не надеясь на мастерство дежурной пары, собственноручно ощипал и выпотрошил дичь, поручив студиозусам выбросить подальше в лес отходы. Хоть птички и невелики, однако супчик из рябчика весьма неплох, и нынче, пользуясь наличием свободного времени, он собирался сварить его сам, отведя дежурным кашеварам роль подручных.

Есть люди, которые не признают за деликатес пищу, приготовленную на костре. Их не устраивает и обнаруженный в бульоне уголек, и запах дыма, и случающуюся неравномерность прожарки, и жестковатое мясо дичи... Бородулин же как раз именно за это и ценил походную кухню. Он почитал вершиной кулинарного искусства готовку на живом огне, и не без оснований считал себя большим специалистом в данном вопросе. Ближе к вечеру, примерно за час до того, как люди должны были возвратиться с работ, Андрей приступил к процессу. Михайленко присел поближе к костру и заинтересованно наблюдал за священнодействием.

На дно двухведерного котла, скорее даже, казана, было налито кунжутное масло. В нем обжарены мелко нарезанные овощи — лук и морковка. Потом туда же были добавлены и обжарены порционно разделанные рябчики. Все это было залито нужным количеством воды, покипело с полчаса, затем в бульон была добавлена лапша, мелко нарезанная зелень, соль и специи. Еще немного — и суп был готов.

К тому моменту, как котел был снят с огня, вся экспедиция уже заняла свои места с мисками и ложками наготове, ловя ноздрями сводящие с ума ароматы и поливая траву под ногами обильно выделяющейся слюной. Уставшие и проголодавшиеся люди выхлебали деликатес во мгновение ока и потянулись за добавкой.

— Я вижу, Андрей Владимирович, вы обладаете множеством разнообразных талантов, — сделал комплимент Михайленко, доедая вторую порцию.

— Так же, как и вы, Станислав Наумович, только наши таланты лежат в несколько различных областях.

— В общем-то, это неплохо, когда начальник и его заместитель дополняют друг друга.

И Бородулин был вынужден согласиться с этим железным аргументом.

После ужина молодежь вновь принялась терзать гитару, а он переговорил с геологами.

— Ну что, мужики? Каковы первые впечатления?

— Ты знаешь, Андрей, — ответил Мелинг, — много признаков, много сопутствующих пород. Я почти уверен, что на моем участке очень и очень богатая погребенная осыпь. Завтра начнем бурить шурфы, брать пробы, но это лишь формальность. Ну и способ более точно указать область залегания пласта.

— У меня примерно то же самое, — подтвердил Корнев. — И, скорее всего, осыпь выходит за пределы участка.

— Ну что ж, хорошо. Будем работать дальше. Если все получится, заказчик обещает приличную премию. А как там мои пацаны?

— Не переживай, нормально все. Бегают, помогают, без дела не сидят. Любопытные, спрашивают много. Если поступят в Горный университет, будет нам хорошая смена.

— Это хорошо. Я, собственно, для того их сюда и потащил.

Корнев прислушался к нестройным голосам, в очередной раз гнусавившим "как здорово, что все мы здесь..."

— Эх, молодежь! — возмутился он. — Всему-то их учить нужно.

Он убежал к костру и через минуту оттуда донесся его голос:

— Барды, учитесь играть на гитаре. Вы что, других песен-то и не знаете? Ну-ка дайте инструмент. Гитара — это женщина, ее надо ласкать, а не терзать. Основа музыки — гармония, а не то, что у вас выходит. Знаете таких авторов — Иващенко и Васильева? Ну так слушайте.

И звучным, проникновенным баритоном начал:

— Журавли летят, а что в них толку...

Первая неделя прошла сравнительно спокойно. Утром люди расходились на работы, вечером собирались в лагере. Никаких подозрительных событий не происходило. Михайленко трижды в день доставал здоровенную трубу спутникового телефона и о чем-то говорил со своим неведомым начальством. Старый Юра, которого Андрей попросил посматривать вокруг на предмет появления чужих людей, никого не замечал. С площадок пошли первые цифры, Бородулин принялся их обрабатывать и набрасывать черновик заключения. Предварительные прогнозы подтвердились полностью. Заместитель периодически интересовался успехами изысканий для очередного доклада в свою фирму. Время от времени удавалось поохотиться и разнообразить стол дичиной. Один раз Мелинг притащил в лагерь косулю — случайно наткнулись при возвращении и добыли. По этому поводу на следующий вечер все кушали гречку с тушеным мясом. Вернее, мясо с гречкой — крупы в блюде было явно меньше. Студенту — радисту в свое дежурство удалось выкроить время и поковыряться со своим трансивером. Он связался с десятком старых знакомых и ходил абсолютно счастливым. Выпало счастье и лучнику. Андрей в первый раз увидел, как это происходит: ни малейшего звука, только негромкий стук, когда стрела втыкается в нарисованную на дереве мишень в сотне метров от стрелка. Интерес вызвал и сам лук. Не согнутая палка с веревкой, как в исторических фильмах, а сложная конструкция из углепластика, с какими-то колесиками, блоками, через которые была пропущена нить тетивы. Из-за этих колесиков усилие, потребное для натяжения лука, было сравнительно небольшим. Как-то, попав в гости к историческим реконструкторам, Андрей попробовал натянуть большой лук, сделанный "по старинным рецептам". Он был человеком далеко не слабым, но сделать это смог лишь с трудом. С этим же чудом техники при желании мог справиться и ребенок. Якут, обычно державшийся поодаль от группы, тоже наблюдал за лучником. Внезапно он поднялся со своего чурбачка и подошел к стрелку. Поправил руку, заставил чуть поменять стойку, что-то негромко сказал. Студент, к удивлению Бородулина, внимательно выслушал советы, кивнул и продолжил тренировку, периодически оглядываясь на Старого Юру — мол, все ли правильно. После этого случая Бородулин часто замечал, как якут внимательно наблюдает за парнем.

Мелентьев размеренно, тщательно и пунктуально — в своем стиле — делал топографическую съемку участков. Двигалась и программа биологов. Зимин ходил довольный: студенты успешно нарабатывали себе дипломы, а он — очередную публикацию, а, может даже, и диссертацию. В общем, все было в порядке, без происшествий. Даже погода была практически идеальной. Эта гладкость настораживала Бородулина. Он предпочел бы пару-тройку мелких проблемок одной крупной. И отсутствие даже небольших происшествий заставляло его ожидать под занавес какой-нибудь глобальной западлы. Кроме того, не шел из головы давешний разговор с Михайленко. За себя-то он не боялся, мог при необходимости и повоевать. В лесу он чувствовал себя как дома. Но с ним были еще люди, и, что самое главное, дети. Пусть не такие уж и маленькие, но все равно — дети, и рисковать ими он не мог и даже не допускал такой возможности.

Вторая неделя подходила к концу. Еще несколько дней, и можно будет сниматься с лагеря и возвращаться домой. Правда, придется задержаться еще на день, заказчик захотел получить все материалы экспедиции прямо здесь, на месте. И чем меньше времени оставалось до завершения работ, тем больше Андрей нервничал. Он пытался скрывать свое состояние, но выходило это не слишком удачно, и в один из вечеров к нему подошел Корнев.

— Что-то ты мне не нравишься последнее время, — начал он. Какой-то дерганый весь. Что тебе покою не дает? Работы на два дня осталось, все хорошо идет, даже палец никто не прищемил.

— Это-то и гложет. Знаешь, Ильяс, были бы прищемленные пальцы, мелкие поломки оборудования, и прочее — мне было бы легче. А у нас даже бурундуки крупу не тырили. По моему опыту, не бывает поля без происшествий. И если нет нескольких мелких, значит будет одно, но крупное.

— Не майся. Видимо, ты перешел на следующий уровень крутости — все неприятности тебя стороной обходят.

— Я успокоюсь тогда, когда сойду с поезда в Екатеринбурге.

— Ну давай устроим завтра небольшой несчастный случай. Кто-нибудь куда-нибудь чего-нибудь засунет и слегка повредит.

— Ты что, смерти моей желаешь? Какой нафиг несчастный случай! Я уж как-нибудь дотерплю пару дней, как из леса выйдем — будет проще.

— Ну смотри, как знаешь. Я ж как лучше хотел. А ты попей на ночь валерьянки, может, полегчает. Или пустырника в чай завари. А лучше всего хлопни медицинского два раза по полста, чтобы отпустило. Я же знаю, у тебя есть заначка.

— Ну есть. Но ты же знаешь мое правило — в поле сухой закон, кроме крайних случаев.

— Ну так считай, что такой случай уже наступил. Надумаешь — зови, составлю компанию. Как-то нехорошо это, пить в одиночку.

— Спасибо, Ильяс, будет невмоготу — позову.

Едва Корнев отошел, как из-за ближних деревьев Андрею замахал руками Старый Юра.

— Слушай, начальник, однако чужие люди пришли.

Сердце у Бородулина упало. "Ну вот, начинается", — мелькнуло в голове.

— Сколько их? Много?

— Трое, однако.

— Вооружены?

— Все с ружьями, однако.

— Далеко отсюда?

— Мало-мало один час идти надо.

— Может, это охотники?

— Однако, не охотники. У них мешков нет, сложить мясо некуда будет. Да и ружья не охотничьи.

— А какие?

— Автоматы "Кольт М4"

"Ого!" — мелькнула мысль, — "А якут-то совсем не такой дремучий, каким себя показывает!"

— Отвести туда сможешь?

— Смогу, однако, — Юра часто закивал.

— Подожди здесь, я позову Михайленко.

Андрей чуть не бегом полетел искать своего "зама по безопасности". Нашел, отозвал в сторону.

— Станислав Наумович, Старый Юра в лесу посторонних людей видел, троих человек. Все вооружены, не охотники. Стоят в часе ходьбы отсюда. Это не могут быть ваши люди? Вроде усиления к окончанию работ?

— Не должно бы. Впрочем, скоро сеанс связи, я спрошу.

Через четверть часа Михайленко выглянул из палатки, махнул Андрею.

— Это люди не наши. Надо бы на них поглядеть. — сказал он, когда тот зашел.

— Юра обещал отвести.

— Это хорошо. Правда, сейчас уже поздно, темно, я ничего не увижу. А убивать людей без уверенности в том, что это враг, я не хочу. Оставим вылазку до утра. Я не думаю, что сегодня у нас будут гости — работа, все-таки, не окончена, и они это знают. Но меры предосторожности принять надо. Вы с пистолетом обращаться умеете?

— Честно говоря, не слишком. Пару раз в стрелковом клубе пострелял из "макарова".

— Придется научиться. Я вам сейчас выдам оружие, оно будет у вас до момента погрузки в вертолет.

Он достал свой оружейный кофр, перевернул и отщелкнул донышко. Там лежал пистолет, две пустые обоймы, две пачки девятимилллиметровых патронов и еще какой-то механизм. Оружие было весьма узнаваемо: "Глок-17".

— Ничего сложного, — принялся объяснять Михайленко. Предохранитель — вот этот флажок на спусковом крючке. Вот эта кнопка у скобы — выброс обоймы. Снизу зацеплен лазерный прицел. Куда покажет точка, туда и попадет пуля. Включается вот здесь, но батарейки у него садятся быстро, так что зря не гоняйте. Мушка заменена на волоконно-оптическую, целиться будет очень легко. Берите, заряжайте, положите себе в кобуру от ракетницы. Кроме вас в лагере никто им не нужен, потому что только вы имеете полную информацию по месторождению, так что остальных они не тронут. Нам бы, как говорится, ночь продержаться. А как рассветет, наступит наша очередь охотиться. Вы ложитесь спать, как обычно — возможно, за нами наблюдают. А как совсем стемнеет, я покараулю.

Рассказывая, он разобрал свой "хеклер" и принялся копаться в ствольной коробке. Вынул какой-то механизм, вставил другой, взятый из тайника в кофре, собрал винтовку и принялся набивать большие, на 30 патронов, магазины.

— Ну что, справились? — спросил Михайленко, не отрываясь от своего занятия.

Андрей кивнул.

— Тогда идите к своим людям и постарайтесь вести себя естественно. С Юрой я сам поговорю. И ночью на всякий случай держите свою "сайгу" под рукой.

Легко сказать — ведите себя естественно. Ладно, хотя бы с Корневым был разговор, он наверняка и с Мелингом поделился. И эту нервозность себе объяснит. А остальные авось не заметят.

Остаток вечера прошел в полусознании. Пили вкуснейший чай, но он не чувствовал вкуса. Шутили, он тоже пытался шутить, временами даже удачно. Корнев всунул ему в руки гитару, и Андрей спел что-то из Ландсберга, даже, на удивление, не налажал. Вместе со всеми ушел в палатку, лег, положил в изголовье заряженную "сайгу", а под руку — кобуру с пистолетом. Думал, что будет всю ночь ворочаться в ожидании неизвестного, и, неожиданно для себя, уснул.

Андрей только закончил бриться и убирал насухо вытертую бритву в футляр, как из леса на поляну вышли Старый Юра с каким-то странным выражением лица и весьма довольный Михайленко. За спиной у зама висел рюкзак из камуфлированной ткани.

— Доброе утро, Андрей Владимирович, — бодро поздоровался он, подходя ближе и снимая рюкзак. — Все, проблемы с конкурентами больше не существует.

— Вы их...

— Да, предварительно убедившись в том, что это действительно люди из соперничающей фирмы. Вот, принес немного трофеев.

Михайленко открыл рюкзак.

— Большей частью, это оружие и патроны. Вам пистолет не нужен? — спросил он, доставая вороненую "Беретту-92F".

— Знаете, нет. Мне хватает моего карабина.

— Как скажете. А то есть три штуки. И верните мой "Глок". Мне, если честно, без него неуютно.

Андрей без разговоров расстегнул кобуру и вернул оружие хозяину. Тот продолжал выкладывать из рюкзака вещи.

— А вот, полюбуйтесь, походный комплект дознавателя. На тот случай, если вы отказались бы сотрудничать.

"Заместитель по безопасности" достал пластиковую коробку наподобие индивидуальной аптечки.

— Тут еще несколько раций с гарнитурами, затворы от их автоматов и патроны моего калибра. Не то, чтобы у меня их было мало, но стоят они довольно дорого, и это просто элементарная экономия. А вам, раз вы отказываетесь от огнестрела, предлагаю на память нож. Отличная штука, да и выглядит солидно, не то, что ваш "Фискарс". Не будете сами пользоваться — подарите кому-нибудь, или дома на стену повесите.

Бородулин взял в руки ножны из толстой кожи, вынул черный матированный клинок, попробовал пальцем заточку, полюбовался формой лезвия...

— Спасибо, Станислав Наумович, — поблагодарил он. Затем поднялся, собрал бритвенные принадлежности, сделал шаг к палатке. Внезапно у него закружилась голова, в глазах потемнело, он потерял сознание и кулем осел на землю.

2

Сознание возвращалось тяжело. Голова разламывалась, во рту ощущался мерзкий металлический привкус. Бородулин попытался подняться, но оказалось, что голова не только болит, но и кружится, причем с изрядной скоростью. В сознании всплыла некогда слышанная фраза: "остановите Землю, я сойду". После нескольких неудачных попыток ему удалось подняться на четвереньки. Это движение отняло неожиданно много сил, так что пришлось отдыхать, опершись на кстати подвернувшееся бревно. Вращение мира вокруг потихоньку замедлялось, и вскоре Андрей смог усесться на то самое бревно и попытаться сфокусировать зрение. Через некоторое время удалось и это. Попытка повернуть голову не удалась, лишь снова пошла кругом голова. Зато получилось опустить голову вниз. Там, почти под ногами, лежало его полотенце, в которое был завернут "ритуальный набор", и ножны с трофейным ножом. "Непорядок, надо все убрать в палатку". Это была следующая мысль. Андрей попытался подняться на ноги и удивился, когда это удалось ему с первого раза. Зато присесть и подобрать вещи с земли получилось далеко не сразу. В конце концов, он справился и с этим. Два десятка шагов до своей палатки он шел, кажется, вечность. Присесть не вышло, он плюхнулся на колени у входа. Непослушными руками расстегнул "молнию", закинул барахло внутрь и развернулся. Невдалеке от бревна, на котором он только что сидел, лежало тело Михайленко. Зам слабо шевелился, постепенно приходя в себя. Поодаль, у кромки леса, сидел на корточках Старый Юра, тряся головой, отчего его редкая бороденка забавно раскачивалась. Андрей против воли улыбнулся. На непослушных ногах он добрался до бревна и сел. Сознание постепенно прояснялось, боль в голове уменьшилась до такого уровня, чтобы можно было ее игнорировать. Радом пытался подняться на ноги Михайленко. Андрей протянул ему руку, тот ухватился за нее, с усилием подтянул себя к бревну и взгромоздился рядом.

— Что это было, Станислав Наумович?

— Химией какой-нибудь набрызгали. Вот только непонятно, какой. Проверьте... Ох, башка-то как трещит! Проверьте, пожалуйста, свои бумаги. А я...

— Вы посидите пока, я-то уже малость оклемался.

Подняться Бородулину удалось лишь с третьего раза. Путь до своей палатки он преодолел уже гораздо быстрее и уверенней, чем в первый раз. Проверил документы, свои отчеты, черновик заключения — все было на месте, о чем он постарался по возможности быстро сообщить заму.

— Либо спугнул их кто, либо просто пересняли. Непонятно только, почему сейчас — ведь работы еще не закончены... Ох! Андрей Владимирович, у вас не найдется ли какого-нибудь аспирину, или цитрамону, или ее чего-нибудь от головной боли?

Пришлось лезть в палатку еще раз. Впрочем, ему и самому не помешала бы таблетка цитрамона. А лучше — две.

Выбравшись наружу с упаковкой цитрамона в руках, Бородулин обнаружил своего заместителя ползающим на четвереньках вокруг бревна, на котором он прежде сидели и судорожно шарящим в траве.

— Что случилось, Станислав Наумович? У вас вид такой, будто вы очки обронили.

Заместитель поднялся на колени и повернулся. Выражение его лица заставило Андрея невольно поежиться.

— Андрей Владимирович, — проговорил он каким-то неживым голосом с явственными металлическими нотками. — У меня украли мою винтовку.

И прежде, чем Андрей успел сказать слово, подхватил валявшуюся в траве его "сайгу" и скрылся в лесу.

Когда выползли дежурные, Андрей сидел на том же бревне, ожидая, когда подействуют таблетки. Голова болела уже не так сильно, но думать было пока затруднительно. Настроение полностью соответствовало состоянию. Старый Юра уже не тряс головой, а тихо сидел поодаль, но, скорее всего, был еще очень далек от нормального состояния.

Панический голос одного из студентов прервал релаксацию.

— Андрей Владимирович!

Дежурный бежал с пустым котлом от кромки леса. Добежал, остановился, отдуваясь, с выпученными глазами.

— Андрей Владимирович, ручей пропал!

Да что же за напасть такая с утра! Еще голова болит — спасу нет...

— Что ж, пойдем, посмотрим.

К тому месту, где обычно набирали воду, за две недели была протоптана изрядная тропа. Вот только тропа эта через несколько шагов обрывалась. Просто заканчивалась, упираясь в густую высокую траву. Андрей остановился на несколько секунд, поглядел по сторонам, затем решительно шагнул вперед. Роса мгновенно промочила штаны выше колена, но сейчас это ему было безразлично. Он прошел к тому месту, где должен был протекать ручей, и в растерянности остановился. За его спиной сопел и топтался дежурный. Действительно, ручья не было. Не было даже намека на то, что здесь когда-либо текла вода. Что делать? Без воды — никак, скоро встанут люди, их нужно накормить, а уже потом разбираться с причинами. Он огляделся, прислушался, прошел метров тридцать в сторону и обнаружил еще один ручей, только текущий в другом направлении.

— Набирай пока здесь, — распорядился он и в некоторой растерянности вернулся в лагерь. Там его ждал еще один сюрприз: другой дежурный с такими же выпученными глазами.

— Андрей Владимирович, выгребная яма исчезла!

У Бородулина на секунду мелькнула мысль о розыгрыше. Мелькнула и тут же исчезла, лишь только он вспомнил пропавший ручей.

— Тогда бери лопату и дуй в лес копать новую. Я за костром послежу. А ты, уж коли геолог, оцени, насколько вынимаемый грунт соответствует тому, что был в прошлый раз.

Студент исчез, бормоча под нос о наказуемости инициативы, а его начальник вернулся на бревнышко под тентом и крепко задумался. Потом тряхнул головой и вновь отправился в свою палатку. По дороге он внимательно смотрел под ноги: была на поляне одна небольшая ямка, как раз перед его палаткой. Пару раз он, забывшись, запнулся за ее край, и с тех пор старался обходить. Сейчас же ямки на привычном месте не было. Чертовщина какая-то!

За завтраком все бурно обсуждали исчезновение ручья, строили предположения, громоздили гипотезы одна фантастичнее другой. Что только не предположит пытливый студенческий ум, взращенный на научной и ненаучной фантастике! Андрей же эти разговоры не слушал. Он сидел мрачнее тучи, и, будучи погружен в совершенно иные размышления, механически черпал ложкой кашу. После завтрака он собрал свой "актив старичков".

— Мужики, за ночь что-то случилось. Кстати, как у вас головы, не болят? Нет? А у меня башка так просто раскалывается. Ну так вот: что-то случилось. Либо с нами, либо с окружающим миром. Нужно попытаться выяснить, что произошло и насколько серьезно это происшествие. Я хочу, чтобы ты, Ильяс, и ты, Марк, сходили на свои площадки, осмотрелись и вернулись обратно с докладом. Вы сами видели, что случилось с нашим ручьем. Так что тропы ваши, скорее всего, исчезли, но вы же примерно знаете азимуты, расстояние — выйдите хотя бы на место, где площадки должны быть. Думаю, два-три часа вам на это хватит. Григорий Петрович, Аркадий, вы в паре обойдите вокруг лагеря. Далеко не уходите, километр — два, не больше. Смотрите каждый свое: один — рельефы, другой — биоценозы и прочие биологические штучки. Как вернетесь, обсудим то, что увидели. Да, пойдете — оружие не забудьте.

Люди разошлись, а оставшиеся студенты собрались в кучку, продолжая обсуждать событие.

Андрей налил себе еще чаю, присел у костра и попытался сосредоточиться, но ему опять помешали. Подошел Старый Юра. Это само по себе было событием нерядовым. К тому же лицо его, обычно невозмутимое, выражало смятение.

— Андрей Владимирович, лес стал другим!

— Что-что?

— Андрей Владимирович, ты слушай меня. Я всю жизнь в этом лесу прожил, я тут каждое дерево знаю. Сейчас лес другой стал, совсем другой.

Проводника, обычно неторопливого и немногословного, будто подменили. Он говорил торопливо, сбивчиво, порою путаясь в словах. Из его речи разом исчезли все фирменные словечки вроде "однако", "мало-мало" и прочий сомнительный колорит. "Вот же шибануло мужика", — подумал Бородулин. — "Даже говорить нормально начал. Видимо, действительно что-то серьезное". Юра тем временем подбежал к исполинской сосне на краю поляны.

— Это дерево я знаю. На нем — вон — сорочье гнездо. Это тоже знаю, — он указал на соседнюю сосну, — у нее верхушка сломлена. А вон то, — он махнул рукой в сторону, — чужое дерево, не было его здесь.

— А как ты узнал, что это другое? — спросил Андрей.

— В том дереве дупло было, там белка жила. В этом нет дупла, нет белки. Чужое дерево, чужой лес.

— Как же так может быть? Лес не может перемениться.

— Ты начальник, Андрей Владимирович, ты и думай, как случилось. А я говорю тебе, что лес стал другой.

Якут отошел в сторону и, присев на чурбачок, принялся набивать табаком свою трубку, а Бородулин задрал голову и некоторое время разглядывал переплетенные ветви деревьев. Нет, все же какая-то муть. Даже если допустить такую безумную вещь, что дерево подменили, как ветки-то целыми остались? И на земле обломанных сучьев не видать. Андрей вздохнул. Мало ему проблем, теперь еще и это. И ведь все выглядит, казалось бы, одинаково: такие же деревья, те же растения в подлеске... Но кто его знает, может, действительно отличия есть. Зимин вернется, надо будет расспросить.

Чай в кружке безнадежно остыл. Андрей, выплеснул его в кусты, слил остатки из ведра в небольшой котелок, подогрел, налил себе по новой. Но не успел он сделать и пары глотков, как из лесу практически вывалился Михайленко. Вид у заместителя был еще тот: его еще недавно новенький чистенький камуфляж был местами испачкан, а местами продран, на лице багровели две свежие царапины. Он тяжело дышал, на спине и подмышками темнели пятна пота.

— Их там нет! — зло сказал он, обращаясь к Бородулину. — Вы понимаете? Ничего нет!

— Успокойтесь, Станислав Наумович, присядьте и расскажите обо всем подробно. И, пожалуйста, верните мне мой карабин.

— Ах, да... Михайленко сбавил тон, вернул оружие владельцу (Андрей не преминул ревниво осмотреть и проверить свою "сайгу"), и плюхнулся рядом.

— Андрей Владимирович, я сбегал на то место, где был лагерь наших конкурентов. И вы понимаете, ничего не нашел. Ни тел, ни вещей, ни следов — абсолютно ничего. Даже места этого не нашел. Вот... нехорошие люди.

В последний момент заместитель все же нашел в себе силы обойтись без крепких выражений.

— Никому, понимаете? Никому еще не удавалось отобрать у меня оружие!

Очевидно, настроение заместителя недалеко ушло от настроения начальника.

— Станислав Наумович, пока вы сайгачили по лесу, обнаружилось несколько совершенно необъяснимых фактов. У меня такое чувство, что случилось нечто очень и очень странное. А с чего вы взяли, что вашу винтовку украли?

— Но она ведь исчезла! Нас усыпили какой-то гадостью, скорее всего, аэрозолью, а пока мы спали, утащили винтовку.

— Тогда объясните, почему не тронули никого из нас, почему ваши трофеи — я прибрал рюкзачок — остались не тронутыми, мой карабин остался, ваш пистолет тоже, как я вижу, на месте.

— Ну... — замялся Михайленко — Извините, Андрей Владимирович, я поспешил с выводами. Но ведь есть факт — оружие пропало. А это, я открою вам небольшую тайну, единственный полноценный автомат в этом лесу.

— Да, вы же что-то заменили в механизме.

— Вот именно.

— Тогда непонятно, почему не взяли принесенные вами затворы от автоматов.

— Да, действительно непонятно.

Заместитель серьезно задумался.

— А что касается пропажи лагеря ваших противников, у меня есть одно предположение, даже почти уверенность. Я сейчас жду своих людей с докладами, но мы с вами тоже можем кое-что проверить. Вы помните, где мы стреляли рябчиков?

— Помню. Это примерно километрах в трех отсюда. Там еще такая приметная скала.

— Вот именно. Давайте снова прогуляемся туда.

— Давайте. Только, если вас не затруднит, дайте мне хоть какое-нибудь оружие.

— Вас устроит гладкоствольная "сайга"?

— Вполне. Я сейчас не в том положении, чтобы выбирать.

Три километра — это максимум минут сорок ходьбы. Они не кружили, не петляли, но шли уже почти час, а той самой скалы видно не было. Андрей остановился.

— Мы прошли как минимум в полтора раза дальше, но места не нашли, а скала, если помните, была видна издалека. Думаю, эксперимент стоит завершить.

— Но, может, мы где-то ошиблись, вошли не там, или свернули?

— Никаких ошибок, я хорошо ориентируюсь в лесу. Мы шли прямо, как и в прошлый раз, никуда не сворачивали, но той скалы видно не было. Кстати, вы заметили, что рябчиков тоже нет?

— Ну что ж, давайте попробуем вернуться. Пойдем прямо назад, и должны выйти к лагерю. Пошли?

— Пошли.

Метров через двести Михайленко вдруг резко присел и дернул Андрея за рукав, вынуждая опуститься рядом.

— Смотрите, — шепнул он, указывая взглядом налево.

Андрей посмотрел. Сперва ничего не увидел, хотел сказать об этом заместителю, но тут неподалеку качнулась ветка, потом еще, и меж деревьев показался силуэт человека в лесном камуфляже. В фигуре была некая странность. Андрей не сразу понял, в чем дело, но все-таки сообразил: на груди человека был виден лифчик разгрузки с запасными магазинами, но винтовки в руках или на плече не было. Следом за ним появился еще один, в таком же камуфляже и тоже с пустыми руками. Люди о чем-то поговорили, затем повернулись и пошли дальше, забирая к востоку.

— Я так и думал, там были не все, — тихонько сказал Михайленко и принялся снимать с плеча карабин. — Нет, далековато для гладкого ствола. Позвольте ваш, Андрей Владимирович.

— Не думаю, что стоит это делать. Вы видели? У них в руках нет винтовок. Вам не кажется, что это странно? Два человека в тайге без оружия. И еще мне показалось, что они несколько растеряны. Вы не заметили, Станислав Наумович?

— Пожалуй, вы правы. Но если они без винтовок, значит, недалеко их лагерь. Давайте попробуем проследить.

— Давайте попробуем.

Вслед за людьми в камуфляже они крались с полкилометра, но никакого лагеря не нашли. Зато вот эти двое часто останавливались, крутили головами, осматриваясь, и шли дальше. В конце концов Бородулину это надоело.

— Станислав Наумович, судя по поведению этих людей, я бы сказал, что они заблудились. Думаю, дальнейшее преследование не имеет смысла.

Тот какое-то время молчал, хмурился, покусывал губы, и, наконец, ответил.

— Да. Я с вами согласен.

— Тогда давайте возвращаться. Если мои предположения верны, им сейчас совсем не до нас.

— Что ж, давайте вернемся. У меня скоро сеанс связи, я должен доложить обо всем своему начальству.

Через час они были в лагере. Все, кого он отправлял с поручениями, уже вернулись. Бородулин увел старичков на другой конец поляны. По опыту знал: не все, что будет сейчас говориться, стоит слышать остальным. Кроме того, он уже догадывался, что сейчас ему скажут.

— Рассказывайте по очереди, кто что видел. — обратился он к людям.

— Андрей, мы не смогли попасть к своим площадкам. — ответил Корнев за себя и за Мелинга.

— А подробнее?

— Мы их не нашли. Как ты и предупреждал, тропа почти сразу оборвалась. Дальше — нехоженый лес. С виду абсолютно такой же, но только тропы нет.

— А дальше проходить пробовали?

— Конечно. По азимуту ходили еще километра на три вперед — ничего. Ни площадки нет, ни оборудования. И шурфов наших нет, которые всю неделю били. Короче, покрутились там, да ни с чем вернулись обратно. И еще момент: никаких следов платины. Ни сопутствующих пород, ничего.

— Марк, у тебя так же?

Мелинг молча кивнул.

— Григорий Петрович, вы человек дотошный, опять же у вас все не на глазок, а в цифрах. Что вы скажете?

Мелетьев откашлялся.

— Андрей Владимирович, я могу свидетельствовать, и это документально зафиксировано показаниями недавно прошедших поверку приборов, что рельеф местности полностью изменился. Это означает, что работы по топографической съемке местности, проводимые мною в течении последних двух недель, можно начинать сначала.

— Андрей, может, это морок какой? — выдвинул тезис Мелинг. — Синильга водит или еще нечисть какая?

— Марк, если это была шутка, то я не оценил. — Андрей раздраженно поморщился. — У меня, кстати, тоже имеются подобные сведения. Кроме того, наш проводник, старый Юра, утверждает, что, вокруг нашей поляны, как он выражается, "другой лес". Я смотрел, никаких внешних отличий не нашел. Возможно, он имел в виду именно то, что своими инструментами зафиксировал наш топограф.

— Это абсурд какой-то.

Корнев помотал головой.

— Не может, ну просто не может за одну ночь поменяться рельеф. Мы же все — ну, почти все — геологи и прекрасно знаем, что такие вещи происходят при смещении плит земной коры, а под нами одна из старейших и наиболее устойчивых платформ. По крайней мере, должна быть под нами. Кроме того, такие смещения сопровождаются всевозможными катаклизмами. Лично я за прошедшую ночь не заметил ни вулканов, ни землетрясений.

— Ты прав, Ильяс, этого не может быть.

Андрей потер подбородок.

— Но мы имеем факт, который зафиксирован как визуально, так и инструментально. И игнорировать его мы не можем, слишком много независимых наблюдателей отмечают одно и то же. А что скажет уважаемый товарищ биолог?

В ответ Зимин запустил руку в мешок, который он до сих пор прятал за спиной, и вынул из него тушку зайца.

— Вот вам ответ, Андрей Владимирович. Ничего не замечаете?

— Заяц как заяц, — пробормотал Мелинг. — Только несколько крупноват.

— Вот именно, Марк Абрамович. Он примерно в полтора раза крупнее любого другого виденного мною экземпляра. А я, уж поверьте на слово, повидал их немало. А флора, действительно, практически не отличается. И позвольте еще одно наблюдение: Заяц этот человека и ружья не знает. Выскочил из кустов, увидел нас и сидел, пялился, пока не превратился в зайчатину. А прежде такого не случалось. Все же места здесь не настолько дикие, охотники ходят, зверя в страхе держат. Все остальное — растения, насекомые, всё прочее — практически без изменений.

— Итак, коллеги, давайте подведем итог нашего совещания. — снова взял слово Андрей. — Очевидно, что прошедшей ночью произошел некий неизвестный науке терраморфический процесс, который привел к полному изменению рельефа местности за пределами нашего лагеря. Мы не можем дать сколько-нибудь приемлемого объяснения этому феномену. Скорее всего, вследствие этого процесса, хотя это пока не может быть доказано, произошли значительные перемены в фауне изменившегося участка. В результате зафиксированных изменений местности полностью утеряно оборудование для проведения геологоразведочных работ. Скорее всего, хотя это требуется еще выяснить дополнительно, изменился и состав горных пород на исследуемых участках. Все это делает невозможным завершение изысканий по намеченной программе. Экспедицию будем сворачивать и готовиться к аварийному выходу. Учитывая, что покрупнеть могут не только зайцы, но и хищники, все выходящие из лагеря, даже к ручью мыть посуду и в туалет, обязательно должны быть вооружены. Отлучаться поодиночке категорически запрещаю. Григорий Петрович, тебе поручаю инвентаризацию запасов продуктов. Посчитай, насколько нам их хватит при условии охоты на таких вот зайцев. Ильяс, на тебе моральный облик коллектива. Объясни, молодежи ситуацию, скажи, что работы сворачиваются, что сидим и ждем машину для выхода из лесу. Займи их чем-нибудь, пусть песни поют, в лапту играют, покемонов ищут — только чтобы лишние мысли в дурные головы не лезли. И пришли ко мне нашего радиста-любителя. Марк, Аркадий, вам предстоит выяснить стрелковые навыки людей, учесть все имеющееся оружие и патроны. Юру только не трогайте. Все, давайте делать.

Едва старички разошлись, как почти подбежал Михайленко. Он выглядел растерянным.

— Андрей Владимирович, что-то случилось со связью. Мой телефон не может найти спутники, как будто их вовсе нет. Я не могу связаться с офисом.

— Может, что-то с батареей?

— Нет, я поставил новую, но результат тот же.

— Сам аппарат не может повредиться?

— Может, конечно, но для этого нужны довольно серьезные внешние воздействия.

— А какие-нибудь флуктуации, зоны непрохождения?

— Я обежал весь окрестный лес, так и не смог найти место, где бы заработала связь.

— Можно к нему подключить внешнюю антенну?

— Не знаю, я не специалист, только квалифицированный пользователь.

— Ладно. Постойте рядом, сейчас как раз подойдет специалист, вместе порешаем вопрос.

Подбежал студент. Белобрысый, широкоплечий, с легким пушком на подбородке и верхней губе. Андрей припомнил его имя — Сергей Ковальчук. Третий курс радиофака.

— Сергей, ты ведь коротковолновик?

— Да, Андрей Владимирович.

— У нас возникла проблема связи. Скажи, можно каким-то образом улучшить встроенную антенну спутникового телефона?

— Можно, конечно. Но только...

— Что для этого нужно?

— В первую очередь, знать параметры работы спутника, длины волн и прочее. Можно, конечно, тупо воткнуть кусок проволоки в разъем внешней антенны, если он, конечно есть. Но я не гарантирую, что это поможет.

— Но попробовать можно?

— Попробовать можно.

— Ладно, это мы попробуем. Дальше: у тебя, насколько я знаю, есть свой передатчик.

— Да, но он не слишком мощный, и батареи уже подсели.

— Если со спутниками не выйдет, с него можно отправить сообщение?

— Конечно, можно. Особенно если антенну повыше закинуть.

— Тогда вот что: сейчас со Станиславом Наумовичем попробуй наладить его телефон. Если не выйдет, будем пытаться поработать через твой передатчик.

Все были при деле, все выполняли порученные задачи. Только сам Бородулин остался без занятия. Он уселся за стол, опершись подбородком о сложенные руки. "Чапай думает" , — усмехнулся он про себя. Подумать нужно было о многом, но в первую очередь — о том, что делать дальше. Сидеть здесь смысла никакого не было. Без оборудования работать невозможно. Кроме того, если площадки действительно так сильно переменились, то, скорее всего, и смысла в этих работах не стало. Навряд ли телефон заработает, больше надежды на коротковолновую связь. Но и тут неизвестно, что может получиться. Если прошли такие перемены у них здесь, то кто знает, что произошло в других местах. Даже если они свяжутся хоть с кем-нибудь, вовсе не факт, что найдутся силы и средства, чтобы их отсюда вытаскивать. Значит, нужно готовиться к самостоятельному выходу. Куда выходить понятно, к Енисею. Это примерно около двухсот километров по прямой, что на запад, что на юг. На северо-западе есть дорога, которая идет до самого Енисея, но выходит она несколько ниже Лесосибирска. На юго-востоке же есть река Татарка, которая впадает в Ангару. С направлением определился, поехали дальше. Люди у него не слишком подготовленные. При среднем переходе около тридцати километров в день дорога займет не меньше недели. Наверняка будут проблемы — кто-то натрет ногу, кто-то не потянет дневной переход и придется останавливаться раньше. Нужно рассчитывать с запасом — пусть будет десять дней. Завтра будем собираться, укладываться. А сегодня — вот и занятие для людей — пусть будет банный день. Можно даже выдать по сто грамм из резерва. Хотя нет, не нужно. Кто знает, что еще предстоит! По прогнозам, через неделю должны начаться осенние дожди. Если задержаться слишком надолго, возможно, придется бороться с простудой. Вот тогда резерв и пригодится. А, вообще, если у них тут ручьи и скалы пропадают, остались ли на своем месте Енисей и Ангара?

Андрей поднялся и подошел к группе студентов. Корнев как раз заканчивал объяснения по поводу остановки работ.

— Ильяс, — сказал он тихонько, дождавшись завершения монолога. — Как насчет организовать баню?

— Да ты гений! Отличная идея, всех займет до вечера.

— Тогда объяви и подойди ко мне с Марком, потолкуем.

Через несколько минут геологи подошли к Бородулину.

— Рассказывай, начальник, что придумал, — начал Корнев.

— Мужики, мы с вами не первый раз вместе в поле. Многое пережили, много водки выпили.

— Андрей, давай ближе к делу.

— Я как раз пытаюсь. Вот смотрите: вокруг нас произошло изменение рельефа. Сейчас выясняется, что и связь не работает. А вы не думали, что если нечто произошло здесь у нас, то что-то подобное могло произойти где угодно. И не факт, что властям, спасателям, воякам вообще есть время заниматься нами. Так что нужно готовить аварийный выход. Я прикинул, за неделю, максимум дней за десять, мы можем выйти либо пешком к Енисею, либо рекой к Ангаре. А там сядем на какой-нибудь катер до Красноярска или Лесосибирска. Нужно только определиться, каким маршрутом идти. Минус пешего маршрута в том, что тут кругом болота, поймы рек тоже заболочены. А проводник наш для нас теперь бесполезен, так как не может ориентироваться в лесу, который стал для него совершенно незнакомым. Рекой же путь может быть более долгим. Ну, что скажете?

— Лично я за пеший вариант, — высказался Мелинг. — Дождей не было довольно долго, реки обмелели, а болота подвысохли, местность должна быть вполне проходимой. Как раз до начала дождей должны успеть. Выйдем к Енисею чуть ниже Лесосибирска, можно будет, на худой конец, и на плоту переправиться и километров десять-двадцать вверх подняться.

— А ты, Ильяс, что скажешь?

— Я за воду. Татарка — река довольно крупная, даже если и обмелела, по ней вполне можно плыть. Все лучше, чем пехом тащиться. А в месте впадения ее в Ангару стоит одноименный поселок. Там наверняка и связь есть, и транспорт можно нанять. Не будет транспорта — на том же плоту сплавимся по Ангаре до Енисея и Лесосибирска. Вниз — не вверх, где захотим, там и остановимся. К тому же на реке обязательно будет рыба, а это означает, что еды вполне хватит.

"Вот так, разошлись во мнениях", — подумал Андрей. Это означало, что его слово будет решающим. Он еще раз взвесил все "за" и "против" и, наконец, определился.

— Идем водой к Ангаре. Сегодня баня, завтра день на сборы, послезавтра выходим. Двигайтесь к людям, руководите помывкой. О выходе я сам сообщу завтра. Сегодня-завтра еще попытаемся наладить хоть какую-то связь, но если ничего не получится — послезавтра рано утром выходим.

Баня в походных условиях (для тех, кто не знает) — тот еще экстрим. Правда, другого способа как следует вымыться в лесу, наверное, не существует. Как это происходит: сперва наваливают большую кучу камней. Потом обкладывают их дровами и разжигают изрядный костер. Как только он прогорает, действуют быстро: остатки поленьев и углей убирают и выметают, над камнями растягивают брезентовый шатер и можно начинать мыться. Недостаток бани в том, что камни довольно быстро остывают. Понежиться в несколько заходов тут не выйдет. Только заскочить, немного прогреться, быстро вымыться и на улицу, освободить место для следующего. Если же пару не хватило, нужно все начинать сначала: снимать шатер, обкладывать камни дровами, греть их...

Устройство бани захватило всю молодежь. Воодушевленные предстоящим действом, они таскали камни, рубили дрова — в общем, развлекались вовсю. Андрей же сидел рядом с радистом и смотрел, как он щелкает тумблерами и крутит верньеры. Эксперимент со спутниковым телефоном, как и ожидалось, результата не дал. Трансивер пока тоже молчал.

— Ну что, Сергей? Есть что-то?

— Ничего пока, Андрей Владимирович, вообще тихо. Пустой эфир.

— Может, антенну повыше закинуть?

— Вообще-то можно попробовать. Вот только куда?

— Куда? Разве что на дерево. Ты по деревьям лазать умеешь?

— Приходилось в детстве.

— Тогда вот, смотри, сосна подходящая. И высота достаточная, и ветки довольно частые. Попробуешь?

— Попробую. Выхода ведь другого нет.

— Давай, сейчас тебе страховочный пояс соорудим, чтобы можно было где-нибудь пристегнуться и отдохнуть. Или двумя руками поработать.

В запасах нашлась широкая капроновая лента и пара мощных карабинов. Пояс сделали, проверили на прочность — захлестнули за сосну и изо всех сил тянули втроем. Страховку надели на Сергея, подсадили до нижней ветки.

— Сереж, ты напрасно не рискуй. Почувствуешь, что ветки начали под тобой гнуться начали — дальше не лезь, крепи проволоку и спускайся. Почувствуешь, что устал — закрепись и отдохни. Хорошо?

Тот кивнул и ловко полез наверх. Андрей втихаря перекрестился, сплюнул через плечо и постучал по дереву. Вспомнилась слышанная где-то сентенция, что каждый подвиг — это следствие чьей-то халатности. Но вот как тут можно было предвидеть такую ситуацию — тотальный катаклизм по всей округе!

Тем временем парень шустро лез наверх как по лесенке. Остановился на высоте метров двадцать, пристегнулся (Молодец, — подумал Андрей), и начал приматывать проволоку к ветке над головой. Закончил, подергал — держится крепко. Отстегнул карабин и двинулся вниз. Спускался он намного медленнее, чем поднимался. Наконец, повис на нижней ветке и спрыгнул на землю.

— Отлично! — одобрил Бородулин. — Ну давай, пробуй.

Студент сел за трансивер, надел наушники и какое-то время сосредоточенно крутил настройки.

— Ничего нет, эфир пустой. Не пищит, не гудит и не шипит. Ни одной несущей не слышно, тишина на всех диапазонах. Такое чувство, что в мире не работает ни один предатчик.

-Ясно. Ну что ж, спасибо. Прибирай свою технику и двигай к бане.

— А что делать с антенной? Снять?

— Да черт с ней, пусть висит. Завтра еще попробуешь.

Михайленко стоял чуть в стороне, не мешая процессу, но внимательно слушая разговор. Как только студент ушел, он обратился к Андрею:

— Я вижу, со связью у нас полный провал.

— Да, полный. И не только со связью. Вы ведь уже в курсе пропажи оборудования? Нет? Тогда официально довожу до вашего сведения, что все привезенное с собой оборудование исчезло с рабочих площадок вместе с самими площадками. В таких условиях завершение работ представляется мне невозможным. Все, что было сделано ранее, вы уже передали своему начальству. Я оформлю это в официальное заключение. Но думаю, что оно вам не поможет. По совершенно точным топографическим данным, рельеф местности за пределами лагеря полностью изменился. Кроме того, геологи заявляют, что на тех местах, где ранее находились площадки, исчезли и признаки наличия платиновой руды. Если сопоставить это с исчезновением связи, о чем вы только что слышали, можно сделать вывод, что в прошедшую ночь произошло некое терраморфическое событие глобального масштаба, следствием которого стало тотальное непрохождение радиоволн. Я не удивлюсь, если в результате некоего неизвестного процесса внешний облик планеты совершенно переменился. Это, я бы сказал, весьма и весьма вероятно. Так что вашим начальникам сейчас, скорее всего, не до вас. И моим тоже. Сейчас, как видите, я затеял банный день, чтобы занять и отвлечь людей. Благо, это молодежь, большинство из них еще не задумывается толком о завтрашнем дне. Но если завтра с утра не появится связь, мы начнем подготовку к выходу из тайги. Двигаться будем на юг, к Ангаре. Там, если получится, наймем катер или сядем на рейсовое судно. Если же нет — сплавимся на плоту до Енисея и Лесосибирска. По дороге нам попадется несколько поселков, там мы сможем узнать новости и дать о себе знать.

— Как же быть с вашими обязательствами, Андрей Владимирович? Ваша работа не закончена. И временные перебои со связью — это еще не причина для экстренной эвакуации экспедиции.

— Вы, наверное, невнимательно слушали, Станислав Наумович. Связь — только одна из причин, причем далеко не самая главная. А главная — то, что в данный момент по причине совокупности факторов, жизни и здоровью этих людей начала грозить реальная опасность. Продуктов осталось максимум на неделю. Если начать охотиться, то дней на десять-двенадцать. Оборудование исчезло. Его просто нет. Можете сходить на площадки и поискать сами. Нет и площадок. Исчезли даже пробуренные шурфы.

— Андрей Владимирович! — Голос Михайленко зазвучал более резко. — у меня есть задача: получить данные геологических исследований этого района. И я намерен эту задачу довести до конца.

— И как же вы собираетесь это сделать? — Андрей начал закипать. — Вы ведь не полный идиот, и понимаете, что без оборудования и достаточного запаса продуктов ваша задача невыполнима. Вам, как я понимаю, важно отчитаться перед начальством за выполненное задание и получить соответствующее вознаграждение. Пропала винтовка — ах, какое горе! Не сомневаюсь, что вы легко сможете купить минимум три таких же. А мне важно, чтобы без малого два десятка человек вернулись домой живыми и здоровыми. Вы вообще представляете себе, что произошло? Изменилась геология участков, работу, фактически, нужно начинать с нуля. Все наработанные материалы можно смело использовать в сортире. Сезон фактически закончился, через неделю пойдут дожди, еще месяца через полтора начнутся морозы. Студенты и школьники должны вернуться к учебе, остальные — на работу. Мне чхать на деньги, на вашу винтовку и на вашу репутацию в глазах вашего начальства. Если завтра утром, край — к обеду связь не восстановится, мы начинаем сборы, и послезавтра утром выходим к Ангаре.

— Господин Бородулин.

Тон представителя заказчика сделался сух и официален.

— Я не могу позволить вам и вашим людям уйти, не завершив работу. Не сомневайтесь, у меня найдутся способы заставить вас выполнить взятые на себя обязательства.

Андрею внезапно стало смешно. Настолько, что он не смог удержаться и начал самым натуральным образом ржать. До слез, почти что до колик. Михайленко сперва смотрел на этот цирк с недоумением, потом нахмурился.

— Объяснитесь, Андрей Владимирович, что это значит.

— Ох, Станислав Наумович, я вполне могу понять ваше служебное рвение. Но поймите же, наконец, это тайга. Вы сегодня прогулялись в лес и тихо их кустов пристрелили трех человек. И почему вы не думаете, что так же тихо из кустов пуля не может прилететь в вашу красивую голову? Я готов списать ваши слова на отвратительное самочувствие, на страх перед начальством и расстройство по поводу вашей винтовки. Но даже если вы под дулом вашего пистолета заставите людей что-то делать, не факт, что вы получите желаемый результат. Вы можете гарантировать, что завтра или послезавтра восстановится связь, сюда прилетит вертолет, привезет продукты, оборудование, а потом заберет людей? Я уверен, что нет. А в таком разе идите к черту со своей платиной! И помните: если вы попытаетесь причинить вред хоть одному человеку из экспедиции, вы никогда не вернетесь в свой коттедж. Не сомневайтесь, у меня найдутся способы выполнить свое обещание. А теперь мне нужно идти, у меня есть неотложные дела.

Андрей повернулся и пошел прочь.

— Господин Бородулин, вы пожалеете об этом своем решении, — услышал он за спиной, но ему было все равно.

Утром связь не появилась. Впрочем, Бородулин ожидал этого. Михайленко не показывался на глаза, и это было даже хорошо: видеть его, а, тем более, общаться с ним абсолютно не хотелось. Учет и контроль не занял много времени. Как и предполагалось, продуктов — муки, круп, жиров, консервов, сахара и прочего — на неполную неделю. Конечно, охота даст мясо. Грибы сейчас в изобилии, места нехоженые, набрать можно сколько угодно. Да и рыба в Татарке водится в изобилии. В общем, для выхода к Ангаре харчей хватит. Ревизия оружия подтвердила то, что и без того было известно: восемь стволов, из них два пулевых, остальные — дробовики. Патронов всех калибров, помимо сорока казенных 410-х, оставалось на круг около двух сотен. Неделю охотиться вполне хватит.

Ночь прошла спокойно, хотя опасения, конечно, были. Вечером, перед отбоем, Бородулин предупредил "старичков" об угрозах Михайленко. Его порадовало, как восприняли люди эти новости — спокойно, деловито. Мелинг даже предложил, потирая щеку внушительных размеров кулаком:

— А, может, этого представителя слегка стукнуть?

Андрею даже пришлось пришлось пригасить энтузиазм:

— Это только в крайнем случае. Насколько я могу судить, он товарищ шустрый, скорее всего, спецназ. Я видел, как он стреляет. Так что не лезьте на рожон, но будьте настороже.

В целом все было хорошо. То есть, конечно, плохо в плане работы, но все же вполне поправимо в плане выхода к цивилизации. Если еще с погодой повезет, будет вообще замечательно. А битва с заказчиками состоится по возвращении.

Потихоньку время подошло к обеду. Еще одна попытка связи ожидаемо провалилась. А батарей, как сказал Ковальчук, хватит еще на один-два раза. Один раз, понятно, будет утром, перед выходом. И еще раз — в качестве последнего шанса, хотя Бородулин был уже убежден, что связи не будет ни завтра, ни через неделю.

После обеда Андрей рассказал студентам о ситуации, объявил о решении — выходить пешим порядком к Ангаре. Волнений и ажиотажа не случилось, все восприняли сообщение спокойно. Идти — так идти. Распределили груз, что кому нести, уложили все, что можно было уложить заранее. Часть вещей пришлось оставить. Их сложили в аккуратный штабель и хорошенько укутали брезентом. Стрелков среди студентов и, тем более, школьников, не нашлось, поэтому "свободные" стволы просто распределили для переноски.

Перед ужином, к удивлению и неудовольствию Андрея, появился Михайленко. Он подошел с несколько сконфуженным видом и рассыпался в извинениях.

— Андрей Владимирович, я прошу извинить меня за излишнюю резкость во вчерашнем разговоре. Я побывал на местах, где должны быть площадки и действительно не обнаружил ни оборудования, ни следов проведенных работ. А поскольку связь так и не восстановилась, я склонен согласиться с вашими предположениями о глобальном характере произошедших изменений. Мне бы не хотелось, чтобы наш столь острый обмен мнениями вызвал неприязнь между нами. Я еще раз проанализировал имеющиеся у нас факты и пришел к выводу, что ваше решение об аварийном выходе было совершенно верным. Более того, я готов защищать это решение перед своим и вашим начальством. Я бы хотел сопроводить вашу группу до ближайшего населенного пункта, чтобы убедиться, что все пройдет наилучшим образом..

"Ишь плетет, гад!" — подумал Бородулин, но вслух сказал совершенно иное:

— Я рад, Станислав Наумович, что вы присоединитесь к нам на пути к Ангаре. Правда, вам придется наравне со всеми нести некоторое количество общего снаряжения или продуктов. И, конечно, нам пригодится еще один опытный стрелок.

"Заместитель" иного будто бы и не ожидал. Он выдал еще несколько гладких, прилизанных фраз и протянул руку. Андрей, внутренне поморщившись, пожал ее, но решил для себя посматривать за Михайленко. Кто знает, что еще выкинет этот весьма подозрительный тип...

К отбою все было готово. Что можно уложить — уложено, что нужно приготовить — приготовлено. Бородулин самым волюнтаристическим образом отменил посиделки у костра и отправил народ в палатки — к утру всем нужно хорошо выспаться. Оставалось только одно дело. Он подошел к старому Юре, по обыкновению сидевшему поодаль с неизменной трубкой в зубах.

— Юра, завтра утром мы уходим к Ангаре.

— Все куда-то уходят. Одни — туда, другие — сюда.

— А ты что собираешься делать дальше?

— Домой пойду, однако.

— А ты сможешь найти? Ведь лес изменился.

— Направление знаю, найду.

— Мы вот тоже знали направление на наши площадки. А на том месте ничего не нашли.

Юра глубоко затянулся и, запрокинув голову, выпустил в небо облако дыма.

— Ты, Андрей Владимирович, не ходи кругами, говори прямо.

— Не нравится мне, Юра, этот чужой лес. Есть у меня чувство, что это не просто лес вокруг поменялся, но и вся земля вокруг изменилась. Я даже допускаю, что и Ангару нам не найти на старом месте, хотя будем идти прямо по компасу, туда, где она всегда была.

Старый якут молчал, слушал, курил.

— Ты, Юра, лес понимаешь, видеть его умеешь, чувствуешь. Пойдем с нами до Ангары, с тобой мы быстрее дойдем, да и легче нам будет. А еще не хочется мне, чтобы ты один тут остался. Те люди, которых ты видел... Заместитель мой к ним ходил, троих убил, но еще двое остались. Могут захотеть отомстить. Утром нас не найдут, обозлятся, на тебе отыграются.

— Да они и так про вас все знают. Постоянно караулят. Один и сейчас тут наблюдает. Вон под той елкой лежит, — Юра кивнул в сторону стоящей поодаль огромной ели. — Вы уйдете, они следом пойдут, до самой Ангары за вами идти будут.

Бородулин какое-то время переваривал сказанное.

— Ну что ж, пусть идут. Запретить я им все равно не могу, — сказал он наконец. — А ты? Ты пойдешь с нами? Или останешься?

Юра долго молчал, попыхивал трубочкой, глядел то на небо, то под ноги, то вовсе прикрывал глаза. Андрей терпеливо ждал. Наконец, проводник докурил, неторопливо выбил трубку о чурку, на которой сидел и повернулся к собеседнику.

— Не знаю, еще думать буду. Утром скажу.

Утро было хмурым и сумрачным. Хотя для начала сентября это неудивительно, Бородулин получил дополнительный повод для беспокойства: ему совершенно не улыбалось тащиться по напитывающимся с каждым днем болотам под осенними проливными дождями. Пока дежурные после завтрака мыли посуду, а прочие сворачивали палатки и допаковывали рюкзаки, он подошел к проводнику.

— Что решил, Юра?

— Я долго думал, — ответил тот. — Как ни сделай, все выходит плохо. Я решил, если мне по-всякому плохо, то пусть хоть вам будет хорошо. Я пойду с вами.

— Спасибо, Юра. Я постараюсь тебя отблагодарить.

На душе у Андрея стало чуть полегче.

Через полчаса лагерь был снят, и цепочка нагруженных людей потянулась на юг. Впереди Старый Юра, затем Мелинг, следом все остальные. Сам Бородулин шел замыкающим. Уже уходя с поляны, он обернулся, и ему почудилось, что нижние ветки той самой ели, на которую указывал якут, шевельнулись, приподнялись, и под ними мелькнуло человеческое лицо. В следующую секунду и ель, и поляна скрылись из виду, но Андрей еще долго гадал: то ли действительно видел человека, то ли ему почудилось.

Шли довольно ходко. Примерно, километра четыре в час. Через каждые два часа делали привал. Напрягало только то, что вместо обещанных Мелингом высохших болот под ногами исправно чавкало. В обед развели костер, вскипятили чай, с чаем погрызли сухари и двинулись дальше. Часа за два до сумерек остановились на ночь. После ужина молодежь даже не пыталась сидеть у костра. Все намаялись, устали и сразу разбрелись по палаткам. Только дежурные уныло бренчали посудой в ближайшем ручье.

Андрей присел рядом с проводником.

— Скажи, Юра, насколько сильно изменился лес?

— Как тебе сказать, он, вроде, и не изменился, но стал другим. Нет знакомых мест, исчезли все приметы. А так — просто незнакомый лес, в который зашел впервые.

— А что-нибудь особенное не заметил?

— Что ты хочешь особенного? Нет ничего такого. Зверя разного много, следы крупные. Хозяин здесь недавно был, на деревьях метки оставил. Большой хозяин, старый. Есть еще одни следы. Большая кошка ходит. Очень большая.

— Тигр? Вроде, здесь они не должны водиться.

— Нет, не тигр. Пожалуй, она покрупнее тигра. Ну да ты не бойся, вас тут много, шумные все, зверь не нападет. Найдет добычу полегче.

— А те люди, которые за нами следили? Они тоже здесь?

— Конечно. Прячутся хорошо, не видно их. Но запах от них сильный, и слышно порой. Они мятные леденцы жуют. Тут они, где-то рядом. Вот их-то кошка, может, и съест.

— Спасибо, Юра.

— Спасибо скажешь, когда к Ангаре выйдем. Погода-то портится.

Это Андрей и сам видел. Две недели, пока шла работа, было ясно, только легкие облачка проплывали по небу. Все изрядно загорели. Загорели бы и еще больше, если бы не мошка. А сейчас дело шло к дождям. Он уже начал ругать себя — могли бы выйти на день раньше, у них был бы целый день сухого пути. А брести под непрерывным дождем по хлюпающему кочкарнику — удовольствие ниже среднего. Ну да что теперь сожалеть — все уже сделано. Еще и Зимин подкинул информации к размышлениям: на одном из привалов показал какой-то мох. По словам биолога, он характерен для значительно более северных широт, а в их районе встречаться не должен. Это что же, еще и климатические зоны сместились? Да нет, чушь. Да и мох за три дня не вырастет. Разве что... Да нет, это уже полный маразм. Кусок леса со всем, что на нем находится, закинуть куда бы то ни было — это уже даже не фантастика, а совершенно ненаучная сказка. Ладно, будет день — будет пища. В том числе и для ума.

Андрей проснулся от какого-то монотонного звука. Секунду спустя он уже понял: это капли дождя барабанят по туго натянутому тенту палатки. Началось все-таки. Не успели. Несколько последних дней погода была неустойчивой: то выглянет солнце, то закапает мелкий дождь. По большому счету, это было вполне терпимо, тем более, что вес рюкзаков плавно уменьшался по мере убывания запасов. Он уже начал надеяться, что все-таки удастся выскочить к реке. Ведь всего-то три дня осталось, примерно шестьдесят-семьдесят километров. Смущало только то, что Татарку они так и не нашли, хотя первые два дня честно шли на юго-восток. На третий день Бородулин решил, что запас продуктов не позволяет ходить зигзагами, и они повернули строго на юг. На всякий случай, он ясной ночью приблизительно прикинул широту по полярной звезде. Цифра получилась вполне соответствующая предполагаемой, так что он отчасти успокоился, и группа продолжила путь к Ангаре. Но теперь, очевидно, дождь зарядил всерьез и надолго. Это значит, что скорость движения снизится, и они будут тащиться не три дня, а все четыре. Да и охота в такую погоду никакая, придется кушать то, что есть. Накануне Зимин из своего шикарного карабина завалил здоровенную косулю, так что ужинали жареным мясом. Только вот хранить его негде, да и соли нет в таком количестве, чтобы можно было сделать запас. Что не уйдет на завтрак, придется выбросить.

Он заставил себя подняться, одеться и пошел будить дежурных. Дождь или не дождь, а горячих завтрак должен быть. Небо, насколько можно было видеть, было однородно серым, и из этой серости беспрестанно выливалась на землю вода. Старый Юра сидел на этот раз не поодаль, как обычно, а под натянутым над костровищем тентом.

— Однако, начальник, дождь шибко долго идти будет. — выдал он свой прогноз после приветствия.

Отойдя от шока, вызванного внезапным изменением местности, он снова вернулся к своей обычной манере речи. Относительно погоды, Андрей был с ним согласен. Осенние дожди в этих местах вполне могут лить и неделю, и две, с небольшими перерывами. Всего-то три дня бы подождала погода! И все-то было, казалось, хорошо. Мелкие происшествия — кто-то натер ногу, кто-то спалил на костре носки — вполне укладывались в рамки нормы. Даже идущие следом, по словам Юры, люди, сильно не беспокоили. Идут — и пусть идут, не мешают, и ладно. Но теперь, конечно, проблем станет больше. У кого-то сапоги порвались, у кого-то теплые вещи были плохо упакованы и промокли... И, главное, люди, промокнув, начнут мерзнуть. А тогда и болезни не за горами. А у него еще и дети. Они, как самые слабые, первыми и начнут...

Нынче утром люди шевелились медленнее обычного. Что бы там доктора не говорили, а погода влияет на всех. Медленнее поднимались, медленнее завтракали, медленнее сворачивали палатки, словно пытаясь оттянуть неизбежный путь по мокрому лесу. Как там писал Юрий Кукин? Сверху сыро, снизу грязно. Во-во, как раз про них.

В конце концов, не без понуканий, сборы закончились и цепочка людей вновь вытянулась по лесу. Бородулин, как обычно, шел замыкающим и грустно размышлял о превратностях судьбы и скорбел о несовершенстве мира. Дождь не прекращался, и к вечеру люди шли по щиколотку в воде.

Для ночлега нашелся достаточных размеров холм. Даже не холм, так, бугор. Были поставлены палатки, натянуты тенты. Андрей подгонял людей:

— Давайте, шевелитесь. Быстрее поставимся, быстрее просушимся.

Пришлось делать два костра — один для варки еды и другой для сушки и обогрева людей. Дрова были сырые, горели неохотно, шипели и плевались искрами, но это было тепло. Пусть не просохнуть, но согреться вполне было можно. Дежурные в этот раз не уследили, и каша слегка пригорела. Но, несмотря на это, котел был опустошен в рекордно короткие сроки. Тепло и горячая пища взбодрили людей, опять появилась гитара. Кто-то завел было:

— А не спеть ли мне песню...

— Не спеть, не спеть! — народ, избалованный репертуаром Корнева, на корню пресек поползновения.

— Ильяс Мансурович, спойте пожалуйста!

Тот не стал ломаться, взял в руки инструмент, чуть подкрутил колки.

— Что бы такого вспомнить на злобу дня? А, вот!

И начал:

— Под ливня шум и ветра свист...

К ночи дождь усилился. Он яростно барабанил по тонкой ткани, и Бородулин, засыпая, порадовался — выбранные им палатки выдержат и не такой дождь. А утром, поднявшись, по обыкновению, первым, он обнаружил, что холм превратился в остров. Со всех сторон его окружала вода. Андрей попробовал зайти в воду, насколько позволят сапоги, но уже через три-четыре шага вода опасно приблизилась к краю голенищ его коротких сапог. А ведь это болото, есть кочки, а есть и ямы. И как им тут идти с грузом? Вот же хрень! Полста километров осталось, человеку налегке — два дня пути. А им? Брести по колено, а то и по пояс в воде — это максимум километров десять в день. То есть еще пять дней. Да и кто знает, что там дальше? Наступит вечер, а встать будет негде. Ночью по болоту шастать — увольте. Получается, они тут застряли, и серьезно. А продуктов у них на четыре дня. Придется урезать пайки, хотя бы на треть. А еще придется посылать человека в поселок. Два дня туда, два обратно, да два в запасе. Пойдет налегке, вернется — принесет сколько-то продуктов. Хватит, чтобы продержаться и к людям выйти. А, может, и помощь приведет. Или, хотя бы, маршрут разведает. Кстати, да. Послать для начала двух — трех человек радиально, километра на три, на пять. Чтобы знать, что там дальше. Может, стоит перебраться через низину, да устроить полудневку, хорошенько просушиться... Да, так и надо сделать. Кого послать? Тех же старичков — Корнева, Мелинга, Зимина. Юру? Нет, его разве что попросить до Ангары дойти за помощью. Пока что не надо.

После завтрака Андрей собрал людей, объяснил ситуацию.

— Мужики, вам придется рискнуть. Возьмите с собой еще по одному человеку для страховки — мало ли что. Компас у каждого есть, пока я не замечал, чтобы он врал. Оружие — это само собой. Так что давайте, не больше пяти километров и назад. Я жду вас всех не позже, чем к обеду, а там будем решать.

Ждать всегда тяжело. А когда ждешь посланных тобой людей, которые могут и не вернуться — вдвойне. Ушло три пары. Мелинг с Толей Фоминых, тем самым студентом с древним ружьем, пошел на юго-восток, Корнев с еще одним начинающим геологом, Федей Кузнецовым, на юг, а Зимин со своим подопечным Шуриком Белотеловым — на юго-запад. Возвращаться назад или уходить в сторону Бородулин решительно не хотел. Пусть не напрямую, но нужно продвигаться к цели. И вот, отправив людей на разведку, он не мог найти себе места. То ходил взад-вперед по лагерю, то сидел у костра, поминутно глядя на часы, то вставал у кромки воды и вглядывался в мокрую хмарь, пытаясь различить вдали среди хилых лиственниц силуэты людей.

Первой вернулась пара Корнева. Мокрые, замерзшие и голодные. Их сразу усадили к огню, налили по полной миске горячего супа. Андрей из своего НЗ плеснул каждому по сто грамм для согрева. В южном направлении все было безнадежно. Уровень воды постепенно повышался, пока километра через три не дошел почти до пояса. Впереди, насколько можно было видеть, не было ни горочек, ни подъемов. Первая ниточка оборвалась.

Еще через час вернулись биологи. Они промокли и замерзли еще сильнее, но костер, горячий суп и сто грамм по сорок градусов в каждом спасли положение. На юго-западе делать было тоже нечего. Сперва уровень воды поднимался, но, пройдя выше колен, начал снижаться. Зимин уже почти обрадовался — воды стало по щиколотку, но тут он провалился в яму и с трудом выбрался на мелкую воду, утопив попутно свою двустволку. С шестом, промеряя глубину, они прошли вдоль края ямы с полкилометра, но он, этот край, круто загибался на восток и кончаться не собирался. На запад — то же самое. В итоге, они сделали вывод, что это, наверное, подтопленный берег какого-то водоема. Скорее всего, лесного озера, потому что течения в яме не наблюдалось. Но даже если это и не так, в той стороне пройти невозможно.

Прошел еще час, потом еще. Мелинг не возвращался. Начинались сумерки. Дождь прекратился, зато начал подниматься туман. Плотный, густой, он стелился по темной воде, превращая заболоченный лес в совершенно фантастический пейзаж. Пожалуй, это было даже красиво, но Андрею сейчас было не до красоты. Люди должны были вернуться минимум три часа назад. Если что-то случилось, у них есть ракетница, могли бы и сигнал подать. Андрей каждой паре выдал по кобуре с ракетницей и тремя ракетами. Почему же не стреляли? Порченые патроны, или ракетницу утопили, как Зимин свой дробовик, или слишком далеко, или... Лучше об этом не думать. А как не думать? Еще немного, и совсем стемнеет. В темноте промахнуться мимо их лагеря — плевое дело. А мокрый человек ночью, без запасов, без возможности обсушиться и обогреться практически обречен. Идти же искать впотьмах — почти гарантия того, что еще кто-нибудь заблудится. Он метался по лагерю, охваченный страшными предчувствиями. Зимин попытался было сунуться с какой-то утешительной глупостью, сказать что-то нейтрально-успокаивающее, но нарвался на такой яростный взгляд, что тихо отошел и больше не пытался.

Бородулин снова вышел к кромке воды, постоял, вслушиваясь в темнеющий лес. Надо хотя бы обозначить себя, подать сигнал тем, кто, возможно будет возвращаться. Чем? Да у него ведь тоже есть ракетница! Коря себя за недогадливость, он кинулся в палатку, вытащил из рюкзака "пистолет сигнальный СП-81", натолкал в карманы патронов и побежал обратно. Запихал патрон в ствол, вскинул руку и пустил ракету в ту сторону, куда ушел Мелинг. В ответ — тишина. С трудом выждав четверть часа, перезарядил ракетницу и выстрелил еще. Спустя несколько секунд из темноты раздался слабый звук. Выстрел? Бородулин оглянулся. Рядом стоял Корнев, уже обсохший и согретый.

— Ты слышал, Ильяс?

— Вроде, что-то было. Дай еще ракету.

Зеленая звезда вновь взлетела над лесом. Андрей напряженно вслушивался в темноту. Да! Это точно выстрел!

— Ильяс, ты как?

— Без вопросов.

— Кого третьего?

— Да того же Федьку. Парень себя нормально показал.

— Тогда готовьтесь.

Ожидание закончилось, наступила пора действовать.

— Аркадий, у тебя ракетница. Стой здесь, у воды, и через полчаса с момента нашего выхода каждые пятнадцать минут пускай ракету. Ракеты кончатся — возьми любое ружье, лучше двенадцатый калибр, и стреляй в воздух. Где медик? Готовься, распаковывай аптечку. Может быть все, что угодно, от переохлаждения до открытых ран. Ильяс, Федор, готовы? Оружие взяли? Фонари? Тогда вперед.

И Андрей первым ступил в закрытую одеялом тумана холодную воду.

Полчаса они брели по колено в воде, по пояс в тумане, спотыкаясь порою о невидимые кочки и палки. Позади взлетела ракета. Зимин четко выполнял данные ему инструкции. В ответ впереди прозвучал выстрел. Он был слышен уже ясно и отчетливо. Андрей ускорил шаг. Через четверть часа взлетела следующая ракета, а ответный выстрел был слышен уже, казалось, совсем рядом. Еще немного, минут пять, и у очередной хилой лиственницы показалась человеческая фигура. Бородулин, расплескивая во все стороны воду, подбежал, посветил фонарем: студент, лицо искажено гримасой боли, всего трясет от холода.

— Толик, что с тобой? Где Марк?

— П-п-провалился, ногу в-в-вывихнул. — стуча зубами, с трудом выговорил он. — Мы д-д-дом нашли, М-м-марк Абрамович там остался.

— Он живой?

— Ж-ж-живой.

— Это главное, с остальным потом разберемся. Отдай ружье Федору, хватайся за шею. Ильяс, берись с другой стороны. Подняли, пошли.

Обратный путь занял почти полтора часа. Все-таки тащить по колено в воде здорового парня — не самая легкая задача, да и дождь снова стал накрапывать. Время от времени они останавливались передохнуть, менялись и шли дальше в сторону ракет, которые исправно запускал биолог. К концу пути все трое вымотались до предела, но у лагеря их уже ждали. Набежали, подхватили Толика, унесли к кострам.

Пошатываясь от усталости, Андрей выбрался на твердую почву. С него ручьями стекала вода — несколько раз они падали вместе со своей ношей. Последний раз — в двухстах метрах от лагеря. Но главное — все живы, потерь нет. Вывихнутая нога — не в счет. С души свалилась гигантская каменюка и разлетелась вдребезги. Уже практически успокоившись, он оглянулся на спутников. Ильяс и Федор выглядели ничуть не лучше. Слипшиеся пряди волос, посиневшие от холода губы... Все это показалось настолько комичным, что он не удержался от хохота.

— Видели бы вы себя со стороны! — выговорил он сквозь смех, — две мокрые курицы!

— На себя бы посмотрел, — буркнул Корнев, но, глядя на хохочущего начальника, тоже начал смеяться. Через секунду к ним присоединился и Федор. Отсмеявшись, Бородулин хлопнул Корнева по спине.

— Пошли, Ильяс, нам тоже не помешало бы согреться. И ты, Федь, тоже. Осталось еще что-нибудь сухое? Ну, хоть трусы — и то в плюс. Заворачивайся в спальник — и к костру. А остальное давай на просушку.

Пока они переодевались и устраивались у костра, Витя, студент-медик, быстро вправил вывихнутое колено, туго забинтовал его эластичным бинтом и уложил ногу в лубок. Полузамерзшего Толика раздели, растерли, согрели и накормили. Через полчаса все четверо сидели у огня, остальные собрались вокруг. Бородулин достал еще бутылку из своего НЗ, разлил по кружкам на четверых, провозгласил:

— Не пьянства ради, а здоровья для.

Чокнулись, выпили, закусили сухарями.

— А теперь, Толик, рассказывай все Марка и про остальное.

— Мы пошли сперва строго на юго-восток, воды было примерно чуть ниже колена. Уровень не опускался и не поднимался. Вот мы так шлепали примерно часа два. А потом с левой стороны — это на востоке, значит — вдалеке увидели лес. Нормальный, не такой, как здесь, на болоте. Марк Абрамович сказал, что нужно проверить. Мы отметили место, где повернули — привязали платок к лиственнице — и пошли. От поворота шли чуть меньше двух часов. Вышли на сухое, немного передохнули и метров на двести в лес углубились. А там поляна такая приличных размеров и посредине дом стоит. Большой, одноэтажный. Наверное, склад чей-то.

— А почему ты решил, что это склад?

— Так окон в нем нет. Только два малюсеньких на чердаке. Мы внутрь зашли — там очаг посередине, а по стенам стеллажи. И все доверху набито разными вещами. Инструменты, продукты, еще что-то — я не смотрел толком.

— А потом что?

— А потом я отошел в лес — ну, мне нужно было. А Марк Абрамович около дома стоял, у двери. Он ружье к дому прислонил. Потом я немного отвлекся — ну, сами понимаете — и вдруг услышал, что дверь хлопнула. Я высунулся на поляну — Марка Абрамовича нет, дверь закрыта, ружье так у стены и стоит. А перед дверью такая здоровенная зверюга вроде тигра, только без полосок и хвост голый с кисточкой на конце. Из пасти здоровенные клычищи торчат. Этот зверь меня учуял, повернулся ко мне, а у меня что — одностволка, патроны все с дробью, да и калибр не тот, чтобы с тиграми воевать. Ну, я от него сиганул, в воду забежал, метров на десять от берега. А он за мной в воду не пошел. Стоял, сволочь, на берегу караулил. Я отошел подальше, он ушел обратно к дому. Я тихонько кружным путем вернулся, он снова у двери стоит. А Марк Абрамович мне с чердака из окошка крикнул — иди, мол, в лагерь, веди людей. Ну, я и пошел. Уже темнеть начало. Я пока дошел до места, где поворачивать нужно было, почти совсем стемнело. Я по компасу на северо-запад двинул, а потом где-то провалился и вот нога... Я сразу-то не сообразил, что случилось, выбрался из ямы, а ступить не могу. До ближайшего дерева доковылял как-то, стою, и дальше никак. А потом вижу — далеко впереди ракета взлетела. Я сообразил пальнуть в ответ. Боялся только, что патроны подмокли, когда я в воду свалился. Да нет, ничего, обошлось.

— Молодец, Толик! — похвалил студента Бородулин. Все, отдыхай и лечи ногу. Вон, боевые товарищи тебе чаю налили с шиповником. У тебя носки шерстяные есть? Сухие? Замечательно. Вот чай допивай, носки натягивай, и на боковую. Ребята за твоими штанами посмотрят, чтобы не сгорели.

Когда Толика увели в палатку, Андрей поглядел на Зимина.

— Хорошо, Аркаш, что утопил ты дробовик, а не карабин. У тебя к нему патронов много?

— Не так, чтобы очень, но десятка два будет.

— Должно хватить. А у тебя, Ильяс, пулевые патроны к твоей мурке есть?

— А как же, с десяток я взял.

— Отлично. Значит, завтра втроем пойдем тигра добывать, Марка из темницы освобождать. Заодно и домик посмотрим.

— Андрей Владимирович, а меня вы в расчет не берете? — вдруг подал голос неслышно подошедший Михайленко.

— Вы уж простите, Станислав Наумович, но что с вашей прошлой шикарной винтовочкой, что с четырестадесятым калибром такого зверя только дразнить. Ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего выстрела вы его не завалите. Поэтому главным стрелком будет Аркадий Иванович со своей болтовкой, я буду помогать, а Ильяс Мансурович — страховать на ближних дистанциях. Все равно с его помпой дальше пятидесяти метров стрелять бесполезно. А вот охранять лагерь от возможных посягательств, когда почти все стволы отсутствуют, необходимо. Так что ваша роль нынче арьегардная, и вам придется с этим смириться. Кстати, об оружии: мы нынче его искупали, так что надо бы теперь почистить и смазать. Этим сейчас и займемся.

Утро было сумрачным и холодным. Сверху поливать перестало, но холмик, на котором был разбит лагерь, все равно оставался островом — частью суши, со всех сторон окруженной водой. Бородулин, Корнев и Зимин, стояли, уже собранные, у палаток. Андрей отдавал последние распоряжения.

— Григорий Петрович, на вас — организация текущей жизни группы, поддержание порядка. Станислав Наумович, на вашу долю падает охрана и, при необходимости, оборона лагеря. Стрелков кроме вас тут нет, Толик мог бы помочь, если что, но у него нога нерабочая. Мы вернемся, скорее всего, к вечеру. Тут четыре часа пути в одну сторону, да и там по меньшей мере на час задержимся. Ракет еще сколько-то осталось. Если дотемна не появимся, раз в полчаса обозначайтесь.

— Не переживайте, Андрей Владимирович, все будет в лучшем виде, — заверил Меленьтьев.

— Да-да, мы проследим, — присоединился Михайленко.

Неожиданно подошел Старый Юра. На плече — ружье, за спиной — мешок. Замшевые штаны выпростаны поверх сапог и стянуты на щиколотках кожаными ремешками.

— Погоди, начальник, я с вами пойду.

— Так у тебя, Юра, мелкашка, как ты будешь зверя стрелять? — не удержался Михайленко.

— Ты большой вырос, а ума у тебя, однако, совсем нет. — вдруг рассердился якут. — Чтобы тигра стрелять, надо сперва его найти. Тигр — зверь хитрый. Он петлять лучше зайца умеет, прятаться умеет, засады делать умеет, ходить бесшумно умеет. Он тебя первым увидит — он тебя и съест, ты даже за ружье схватиться не успеешь. Я зверя найду, они — он ткнул пальцем в Бородулина сотоварищи — стрелять будут.

И Юра первым ступил в холодную воду. Андрей вздохнул, поправил на плече ремень своей "сайги" и шагнул за ним. Остальные двинулись следом.

По свету дойти до метки вышло чуть быстрее. Можно было попытаться, конечно, срезать, но рисковать не хотелось. Лучше пройти чуть дольше, зато наверняка. Огромный развевающийся на ветру носовой платок Мелинга был виден издалека. Андрей подумал, что последнему, кто пойдет, надо будет снять его, чтобы не оставлять знака преследователям.

От знака лесок был виден еле заметной темной полосой. Как Мелинг в дождь увидел его и распознал — непонятно. Повернули, пошли к лесу. Местность сперва полого опускалась, но потом пошла вверх, и последние полчаса пути воды было всего по щиколотку. Не доходя до берега метров двадцать, Андрей остановился. Держась за плечо Корнева, снял сапоги и вылил из них воду. На вопрос "зачем" объяснил: бегать легче будет. Остальные тут же последовали его примеру. Юра одобрительно кивнул.

— Слушай теперь. Я зверя найду, вас на него выведу. Ты — он ткнул пальцем в Зимина — ты будешь тигра убивать. Куда стрелять знаешь?

— В голову, конечно, — пожал плечами тот.

— Совсем глупый, однако, а еще биолог. Голова у тигра большая, мозги маленькие. Под правую лопатку стреляй, в сердце. А ты, — он повернулся к Корневу, — в ногу стреляй. В ногу попадешь, тигр прыгнуть не сможет, убежать быстро не сможет. Ты, начальник тоже в ногу стреляй. А потом, когда тигр убегать станет, ты в хребет ему стреляй. Хребет перебьешь, задние ноги у тигра отнимутся, тогда можно будет близко подойти и убить.

— Ну что стоять, — скомандовал Андрей, — патроны дослали, предохранители сняли — и пошли. И постарайтесь не чихнуть.

Якут шел впереди. Медленно, неспешно, осматриваясь по сторонам, порой принюхиваясь. За ним, стараясь двигаться бесшумно, топали остальные. Топали, хрустели упавшими ветками, шелестели задеваемыми кустами. Бородулин глянул по сторонам, под ноги. Нормальный лес, сосны перемежаются с березами и осинами. Кусты малины, шиповника, даже смородина есть. Под ногами черничник ковром, костяника есть. Грибов — видимо-невидимо, и все крепкие, ядреные, один к одному. Нехоженый лес. Сухар тоже полно — с дровами проблем не будет.

Через несколько минут впереди посветлело — видимо, вышли к той самой поляне. Юра остановился, предостерегающе поднял руку. Все замерли на месте. Якут какое-то время стоял, смотрел, нюхал воздух, потом снова двинулся — в обход поляны. "Под ветер уйти хочет" — догадался Андрей. Еще несколько шагов, и сквозь ветви деревьев стало возможно разглядеть тот самый дом-сарай. Они вышли к торцевой стене, тигра видно не было. Мелинга в чердачном окошке — тоже. Так же медленно они принялись обходить дом против часовой стрелки. В первой стене не было никаких дверей. Только пристроенный навес, под которым поместились верстак и небольшая поленница. С противоположного торца оказались широченные ворота, едва ли не во всю стену. Вот, наконец, и последняя стена. Действительно, вот дверь, вот рядом с ней стоит двустволка, а никакого тигра рядом нет. Зимин раскрыл было рот, чтобы сказать об этом, но Юра, заметив это, яростным жестом остановил его. Затем потыкал пальцем вперед. Андрей присмотрелся. На краю леса, в кустах, полускрытый листвой, лежал зверь. Серо-коричневая гладкая шерсть, мощные лапы. Голова была не видна, зато отчетливо виднелись огромные сабельно изогнутые клыки, торчащие из верхней челюсти.

Якут, неслышно ступая, отошел в сторону, открывая линию огня. Андрей упер приклад в плечо, прицелился, и замер, ожидая выстрела биолога. Бах! — прогремело над самым ухом. И он тотчас спустил курок. Его выстрел слился с грохотом Корневской помпы. Зверь оглушительно зарычал, вскочил и кинулся было на обидчиков, но тут же захромал, припадая на левую переднюю лапу. Андрей перевел прицел на правую и быстро выстрелил три раза подряд. Видимо, разбил сустав, лапа подломилась. Хищник снова зарычал. Неуклюже припадая на обе передние лапы, он попытался развернуться и скрыться в окаймляющих поляну кустах. Рядом рявкнула помпа, потом еще раз. Андрей добавил по верху спины еще три пули. Саблезубый опять взревел, но в его голосе уже слышалась обреченность. Задние лапы зверя разъехались и бессильно распластались по земле. Он еще трепыхался, пытаясь уползти с поляны на перебитых передних, но Зимин проворно обежал его вокруг и почти в упор выстрелил в то самое уязвимое место — под правую лопатку. Хищник дернулся в последний раз и замер.

Зверь был действительно велик. На глазок килограмм шестьсот-семьсот, вдвое крупнее обычного тигра. Зимин с горящими глазами забегал вокруг поверженного монстра, бормоча себе под нос латинские заклинания вроде "Machairodus giganteus", а Андрей, вдруг ощутив себя ужасно усталым, побрел, с трудом поднимая ноги, к распахнувшейся двери дома, в проеме которой появилась массивная фигура Мелинга.

— Привет, Марк. Ну что, как чувствует себя мышка, пойманная в мышеловку?

— Хреново, честно говоря.

— Как ты ружье-то оставил? Из-за двери мог бы спокойно пристрелить киску.

— Да вот видишь — оно со стороны петель оставалось. Никак не успеть добежать. Этот-то сидел и все время караулил. Чуть дверь приоткроешь — он тут как тут. Толик-то мой нормально добрался?

— В общем, нормально.

Бородулин решил пока не смущать Марка подробностями. Пусть узнает все из первых рук.

— Тогда пошли, я тебе экскурсию проведу. Я ведь тут почти сутки просидел.

— Ночью не замерз?

— Ни капли. Тут одеял достаточно. Штук пять на пол, еще пару сверху — и как в Африке. Сейчас, свет включу.

Он чиркнул спичкой и, приподняв стекло, зажег фитиль древней пятилинейной керосиновой лампы. Чуть прикрутил, чтобы не коптила, и повел начальника вокруг.

— Тут кто-то хорошо запасся. Причем, на любой случай жизни. Полный комплект для проживания небольшой группы людей. Смотри: продукты. Крупы разной изрядно, муки пара центнеров, вот тушняк, сгущенка, крекеры всякие, конфеты даже есть. Курева полно: коробка "Беломора" и коробка "Космоса". А еще — для ценителей — ящик настоящего армянского коньяка. Выдержанный, КВВК. Я вчера вечером не удержался, для сугрева принял чуток. Буквально амброзия! Вот инструмент: молотки, пилы, топоры, стамески, ну и скобяной товар. Вот отдельно лопаты, грабли, литовки. Вот хозяйственная всякая мелочевка: лампы, причем с запасными стеклами, веревки, посуда, прищепки — короче, тысяча мелочей. Вот одежда. Китай, но на любой размер. И мужская, и женская. Даже белье есть. Даже мыло и зубные щетки. Что интересно, все старинное. Гляди, клеймо на молотке — 1956 год, завод "Красный пролетарий". А вот пара японских новейших генераторов, по пять киловатт. Все нетронутое. Но вот еще какая штука: консервы — судя по дате — еще времен Советского Союза, но я вчера с голодухи пару банок тушенки открыл — свежайшая. А теперь пойдем сюда, на вторую половину. Нет, лучше давай зайдем с улицы и ворота откроем, чтобы света побольше было. Там снаружи засов вставлен, иначе бы я попробовал отсюда смыться.

Они вышли на улицу. Зимин все еще в полном восторге скакал вокруг убиенного хищника, Корнев, присев у стены и поставив ружье между ног, наблюдал за его прыжками. Старый Юра же, ни на кого не обращая внимания, сидел поодаль и курил свою трубку. Бородулин с Мелингом обошли дом, отодвинули массивный железный засов и распахнули ворота. За воротами был гараж. А в гараже стояли новенький, с иголочки, снегоход "Ямаха" и мотоцикл "ИМЗ-72 Урал" с коляской. Причем, в желто-синей милицейской раскраске. По стенам на полках были разложены запчасти, расставлены канистры, а в углу стояло двенадцать бочек бензина. Судя по маркировке, половина — допотопный 76-й для мотоцикла, другая половина — современный 95-й для снегохода.

— Ты глянь на табличку, — теребил Андрея Мелинг. — Смотри, год выпуска — 1978. А теперь смотри сюда. Все патрубки целые, не пересохшие, резина не растрескалась, как только с конвейера скатили.

— Так, может, просто хорошо перебрали?

— Да ты понюхай, бак пахнет краской. Он еще не заводился ни разу.

Андрей послушно заглядывал, трогал, нюхал, а сам думал о другом. Наконец, спросил:

-Марк, как ты думаешь, два десятка человек здесь разместятся?

3

Три дня погода стояла почти сухая. За это время в радиусе трехсот метров вырубили и разделали на дрова все сухары. Поленница, уложенная в три ряда, занимала теперь половину стены дома. Трижды шесть человек попарно уходили на разведку в разные стороны от дома, но вернулись ни с чем. Вернее, не принесли вестей, на которые надеялся Бородулин — ни соседних складов, ни других людей не нашли. Лес везде примерно одинаков, болот нет, зато есть несколько небольших ручьев, один из которых совсем рядом с домом. Судя по направлению течения ручьев, по особенностям рельефа, неподалеку действительно было озеро. Сейчас, когда берега затоплены, трудно судить о его размерах. Но это хорошая новость. Как вода спадет, нужно будет послать группу вокруг озера. Вполне возможно, что кладовочки расположены равномерно вдоль берега. Да и карту местности составить было бы нелишним, но это все впереди, сейчас есть более насущные проблемы. Сам Бородулин занимался вычислением координат. Широту он примерно определил по полярной звезде. Вышло где-то 58 градусов северной широты. Не слишком точно, конечно, но для примерной ориентации достаточно. Это означало, что они должны быть как раз у Ангары. Долготу вычислить тоже было можно, но там были проблемы. Нужно вводить корректировки, решать уравнение времени, или ждать 25 декабря, когда погрешности, связанные с непостоянством угловой скорости движения солнца, сойдут в ноль.

На четвертый день снова зарядил дождь. Не особенно сильный, но нудный и холодный. Он то слегка усиливался, то затихал, но не прекращался ни на минуту. Подолгу работать в такую погоду на улице невозможно, без нужды выходить из дома и вовсе не хочется. Народ занимался кто чем, выискивая каждый себе хоть какое-нибудь занятие. Собственно, настоящее дело было только у пары дежурных, круживших вокруг водруженного на таган котла, да у студента-медика, хлопотавшего над увечной конечностью Толика. По его словам, полная реабилитация займет не меньше трех месяцев. А ближайшие две недели — полный покой и неподвижность. И это еще повезло, что не порвал связки, тогда бы и полгода мог проваляться. А так — легкий массаж, травяные компрессики, глядишь — и все пройдет.

Корнев что-то тренькал на гитаре, вокруг него собралось несколько человек. За этот день он, кажется, стер себе пальцы о струны. Четверо любителей преферанса оккупировали половину стола. Пулю затеяли гигантскую, сотку. Кто-то чинил одежду, кто-то просто валялся на спальнике. Ассистент Меленьтьева, Эдик Тропинин, оказался механиком-самоучкой, фанатом моторов. Он почти переселился в гараж, изучая содержимое полок, читая и перечитывая инструкции и руководства. Один из детдомовских пацанов, Валерка, намертво прилип к нему, напрочь забросив геологию и минералы. В очаге горел яркий огонь, распространяя по всему дому тепло. Бородулина слегка разморило. Возвращения Юр он ждал только назавтра, а сейчас сидел в углу, наблюдал за людьми и пытался размышлять. Атмосфера в доме была до крайности ленивая, и так же лениво текли мысли. Вот тот же очаг. Прожорливая штука, да и неэффективная. Конечно, печь грела бы лучше, да где ее сейчас взять! Ни глины, ни кирпича, никаких материалов. Хватит ли этого очага, чтобы обогреть дом, когда снаружи будет минус 30-40 градусов? А в помещении гаража? Там-то можно будет и вовсе к полу примерзнуть. Ладно, до морозов еще далеко, вполне можно успеть что-нибудь придумать. Да, может, и не придется гараж под жилье пускать. Кто знает, сколько людей удастся найти. Может статься, что и ни одного. А вот сени к дому пристроить надо. Иначе каждый, кто зайдет или выйдет, будет весь дом студить. Эх, вот когда можно оценить по достоинству все прелести цивилизации. Денег заработал, пошел в магазин, купил все, что нужно и никаких проблем. Лежи себе на диване, телевизор смотри, радио слушай. Кстати, о радио: он совсем забыл о связи, а ведь группа сместилась на полторы сотни километров. Может, попробовать чего-нибудь поймать? Андрей позвал радиолюбителя.

— Сергей, у твоей рации просто батареи или аккумуляторы?

— Обычные сухие батареи.

— И они не заряжаются?

— Эти — нет. Можно, конечно, прицепить аккумуляторы, но они дороже, да и мобильность нужна не каждый день.

— А от обычной сети 220 вольт она работает?

— Конечно!

— Тогда доставай свою шарманку, сейчас будем пробовать.

Андрей поднялся, встряхнулся

— Народ, кончай бездельничать! Нужно организовать питание для рации. Требуется два добровольца — завести генератор и кинуть провода в дом!

Корнев опустил гитару, преферансисты смешали карты. Видимо, вынужденное безделье настолько всех достало, что люди рады были любому, хоть пустяковому, но действительно нужному делу. Тут же дом стал напоминать растревоженный муравейник. Все, особенно молодежь, засуетились, забегали. Кто-то тащил на улицу генератор, кто-то следом нес кусок брезента, одни мастрячили удлинитель, другие бежали с канистрой и шлангом за бензином. Все было готово в рекордные сроки. Рация стояла на столе, от нее на улицу тянулся толстый провод в двойной изоляции. У трансивера сидели Бородулин и Ковальчук, а вокруг них столпились все остальные. Оставалось лишь совершить последнее действие — дернуть за шнурок стартера. Это ответственное дело взял на себя Эдик Тропинин, ибо первый старт нового агрегата доверить никому не мог. Он надел пластиковую накидку, вышел из дому и через несколько секунд крайне возбужденный вбежал обратно с криками:

— Идут! Идут!

— Кто идет-то? — начали спрашивать.

— Юра идет. И еще Юра. И еще с ними...

Он махнул рукой и снова выскочил наружу. За ним, невзирая на дождь, повалили все остальные. Действительно, это вернулся Старый Юра со своим молодым тезкой. Они шли по поляне к дому, а за ними тянулась цепочка людей в громоздких бесформенных костюмах, потемневших от воды.

Народ вернулся в дом, а следом один за другим стали втягиваться гости. Последним зашел Старый Юра, В довольно просторной комнате сразу стало тесно. Бородулин вмешался:

— Ну-ка разойдитесь от дверей! Подальше, подальше, к стенам. Не толпитесь, дайте людям войти. Что вы все прямо как дети,! Все всё успеют и все всё увидят. Дежурные! Ужин готов? Тогда чай ставьте, людей накормить-напоить нужно.

Потом обратился к вошедшим:

— Добро пожаловать в наше скромное обиталище. Раздевайтесь, проходите, садитесь к огню. Сейчас поужинаем, а потом, когда вы немного отдохнете, обстоятельно побеседуем.

— Спасибо.

Голос отвечавшего, низкий и хрипловатый, прозвучал подозрительно мягко. А когда гости начали снимать свои громоздкие бесформенные дождевики, подозрения подтвердились: у порога стояли женщины. Оживление среди студентов возросло. А когда гостьи сняли телогрейки и ватные штаны, да развязали платки, комнату наполнил восхищенный гул. У порога стояли семь крепких, явно привычных к физической работе, но не утративших своего природного обаяния женщин, на вид от двадцати пяти до сорока лет, и хрупкая девочка лет пятнадцати с огромными черными глазами.

Андрей вышел вперед.

— Здравствуйте, меня зовут Андрей Бородулин. Я начальник геологической партии, а эти люди — ее члены.

За его спиной послышались смешки, он резко обернулся.

— И не надо так глупо ржать! Не думаю, что женщинам нравятся пошлые идиоты.

Он вновь развернулся к пришедшим.

— Простите. Мы в тайге уже почти месяц.

— Ничего страшного, — ответила на вид самая старшая из женщин, та самая с хрипловатым голосом. Меня зовут Зоя Краснова, я бригадир рыбацкой артели. А это — мои артельщицы. Спасибо за теплый прием. И давайте, действительно поужинаем. Девочки не ели почти сутки.

Котел каши опустел во мгновение ока. Андрей распорядился немедленно сварить еще — явно никто не наелся. Ни мужики, ни, тем более, женщины. В ожидании продолжения банкета Андрей рассказал женщинам о приключениях своей группы, о том, как они пытались выйти к Ангаре, как поселились в этом доме. В ответ Зоя рассказала историю своей артели:

— Мы все с Ангары, из одного поселка. Собственно, поселок — громкое название, всего два десятка дворов вместе с управой. Работы нет, мужиков — можно сказать, тоже нет. Три семьи всего нормальных. Было четыре, да случай вышел — муж с женой враз утопли. Дело давнее, два года уж минуло. Поехали они на лодке сети проверить, а холодно было, конец сентября. Тут на беду неподалеку богатый городской хлыщ на катере куролесил. Какая-то контора, платину в Сибири копала. Он пьяный был, куражился перед своими девками. Точно никто не знает — то ли волну большую поднял, то ли лодку задел только перевернулась лодка-то. Тот хлыщ газу дал и смылся. У тех дочка на берегу сидела, родителей дожидалась. Увидала, что такое случилось, кинулась за помощью, да где там! Пока дозвалась, пока лодку отвязали, пока то-сё, они уж потопли. Долго ли в осенней воде, да в одежде выдержишь! У девочки-то с тех пор речь отнялась. Ее хотели в приют отправить, но кому охота с немой возиться, так она в поселке и осталась никому не нужной. Милиция приезжала, пытались разбираться, того козла нашли, да ему что — деньгами следователю глаза замазал, сухим вышел. Написали — мол, несчастный случай.

Тут Андрей краем глаза заметил, что лицо его "заместителя" напряглось. Зоя тем временем продолжала:

— Наш голова к нему ездил, совестить пытался, но тот только посмеялся, да велел охране его выгнать. А фамилия у него была...

Андрей, принявшийся незаметно наблюдать за Михайленко, увидел, как тот сжал правую руку в кулак, да так, что аж костяшки пальцев побелели.

— Нет, не помню. Что-то хохляцкое. Ну да шут с ним. А у нас к той поре уже артель была. Работы-то нет в поселке. Мужики — у кого помер, у кого спился вконец, а жить чем-то надо, одним огородам не прокормишься. А еще и одежка нужна, да и детям, у кого есть, хоть чупа-чупс изредка купить. Вот собрались однажды, да и порешили промеж собой — раз на мужиков наших надежды никакой, будем сами зарабатывать. Порешили, да и сбились в артель. Рыбы-то в реках хватает. Вот и начали: ловили, а улов сколько нужно себе на еду оставляли, а остальное — на продажу. И так помалу поднялись, коптильню большую построили, деньги какие-никакие появились. А как Таисья, девочка-то сироткой осталась, никому не нужной, мы ее к себе в артель взяли кашеварить.

Михайленко несколько расслабился, Андрей тоже перевел дух и осторожно поглядел по сторонам. Кажется, никто ничего не заметил. А рассказчица тем временем продолжала:

— Так вот, с неделю тому отправились мы на лов. На место свое вышли, сети поставили. Перед вечерней зорей сколько-то рыбы собрали, лодки на берег вытащили, Таська ушицы наварила, повечеряли мы, да и спать легли. Наутро встали — лодки здесь, а реки как не бывало. Мы сперва не глазам не поверили, девки мои в истерику — как домой-то возвращаться. Поглядели, подумали, решили пехом идти. Лодки с моторами спрятали, место приметили, да и двинули. В три дня дошли, а поселка-то и нет. Девки опять вой подняли. Домов нет, все нажитое пропало, припасы к концу подходят, куда идти, что делать — не знаем. Неизвестно, как бы мы выкручивались, да тут прямо как в сказке добрый молодец явился. Один Юра, да другой Юра. Поговорили мы, покумекали, да решились с ними к вам сюда податься. Перезимуем, а там видно будет, что дальше делать. Обузой мы не будем. Что я сама, что артель моя ко всякой работе привычны — сколько пришлось без мужиков-то обходиться. Ну и готовку всю на себя возьмем, прочую женскую работу. Вон, Людка, — Зоя указала на бойкую черноволосую молодуху, — швея. Хошь зачинит одежку, хошь новую сошьет. А Варька — вон та, рыжая, она травница. Ей бабка, пока жива была, науку всю передала — какая трава от чего, как отвары делать, как собирать да и прочее. Она в поселке заместо фельдшера была, даж голову нашего пользовала, когда тот свининой до колик обожрался. Ну так что, примете нас, аль как?

Бородулин даже и представить себе не мог, как это выгнать женщин, по сути — на голодную смерть. Сами артельщицы, судя по всему, такой вариант считали вполне вероятным.

— Конечно, примем. Здесь неподалеку есть озеро. Можно будет по зиме перетащить сюда ваши лодки, и весной попробовать начать лов. Хотите — оставьте промысел за собой, хотите — наших мужиков научите. А пока предстоит обустраиваться, до зимы нужно уйму всего сделать. Но об этом после, а сейчас как раз поспела добавка. Давайте поедим, а после мы с вами, Зоя...

— Филипповна.

— Мы с вами, Зоя Филипповна, обстоятельно обо всем поговорим. Эдик, бери Валерку выкатывайте с ним технику на улицу и как следует укройте. Я видел в запасах рулон полиэтилена, возьмите, сколько надо. Григорий Петрович, у нас еще одеяла, спальники остались? Мужики, обеспечьте дамам девять спальных мест. И давайте все к столу.

Следующее утро Бородулин начал с краткой речи:

— Итак, — начал он, — мы получили ответ на последний вопрос. Мы шли сюда в надежде попасть к Ангаре и вернуться по домам. Теперь мы знаем: Ангары на прежнем месте нет. Что с ней случилось, где она сейчас — неизвестно. Вы видели сами — вчера мы снова пробовали найти в эфире хоть какой-нибудь сигнал. Конечно, рация у нас не самая мощная, антенна не самая совершенная, мы обязательно будем пытаться еще, но сейчас вокруг тишина. Где мы в данный момент находимся — неизвестно. На глаз картинка звездного неба, расположение звезд не изменились, но без инструментальных наблюдений точнее сказать невозможно. Мы будем пытаться подручными средствами хотя бы приблизительно определить наши координаты, будем исследовать окрестности, искать хоть какие-то зацепки, которые позволят нам сориентироваться. Но пока мы не определимся с этим вопросом, нам придется жить здесь. Это означает две вещи. Первое: в ближайшее время мы домой не попадем, и когда попадем — неизвестно. Подать сигнал бедствия тоже некому, так что спасатели во главе с Брюсом Виллисом за нами не явятся. Второе: сейчас середина сентября, через месяц-полтора начнутся морозы, и нам предстоит зимовка в тайге, даже если нам удастся определиться с местоположением. Нам неимоверно повезло: мы нашли этот дом с его содержимым. Благодаря этому, у нас есть реальный шанс пережить эту зиму, но для этого предстоит еще немало поработать. Во-первых, нужно сделать максимально возможные запасы продовольствия. Того, что у нас есть, нам не хватит, тем более, что в тайге могут обнаружиться еще потерявшиеся, так же, как и мы, люди. Сейчас, пока в лесу еще есть грибы, нужно собрать их как можно больше и засушить на зиму. Соли у нас не слишком много, поэтому солить их мы не можем. Как раз сейчас наступает сезон клюквы. Это — наша страховка от цинги. Ее нужно собрать достаточно, чтобы иметь запас витаминов до лета. Во-вторых, необходимо позаботиться о гигиене. Нужно срубить баню. Для начала черную, пока не сможем сложить нормальную печь с трубой. И, в-третьих, нужно максимально освободить этот дом для жилья. Нас стало в полтора раза больше, и, как я уже говорил, возможно, что людей прибудет еще. Нужно срубить склады, лабазы, в которые перенести все, что может храниться на холоде. Нужно строить нары в два, возможно — в три яруса. Почему? Потому, что когда наступят морозы, спать на полу будет невозможно. И еще предстоит изобрести отопление для гаража: там будет женская половина. Прошу вопросы.

Вопросов не оказалось, но по лицам Андрей видел, что большинство людей были весьма расстроены новыми перспективами. Кто совсем не пожалел о случившемся, так это детдомовские мальчишки. Еще бы — на ровном месте такие приключения!

— Раз вопросов нет, давайте займемся делом. Сегодня погода благоприятствует, так что девушки, я вас прошу заняться заготовками. Вам в помощь трое пацанов. Григорий Петрович, зная вашу ответственность и педантичность, я бы хотел, чтобы вы заняли должность завхоза. Магазинов в лесу нет, поэтому нужно максимально бережно относиться ко всему, что мы имеем. Это, кстати, касается всех. Порванное — зашивать, сломанное — чинить, ибо новое взять неоткуда. Григорий Петрович, выдайте девушкам корзины, ведра. Марк, Ильяс, вы, как профессионалы, берите в помощники по одному человеку, лопаты и ищите по округе глину. Такую, которая может пойти на кирпич, на кладочную смесь, чтобы не трескалась при обжиге. Аркадий, бери остальных и начинайте заготавливать лес на сруб. У Меленьтьева возьмите топоры, пилы, окорники и веревки. Складывайте готовые бревна у ближнего ручья, там будем ставить баню. Сушить лес некогда, будем строить из сырого. Бензопилы пока не трогайте, они пригодятся позже. Все, давайте за дело.

Люди разошлись. Вышел на улицу и Бородулин. Обойдя дом, он присел на верстак под навесом рядом с давно обосновавшимся там Старым Юрой.

— Хороший день сегодня, Юра, — начал он.

— Смотря для чего, — ответил тот. — Погода хорошая, однако. Охотиться можно, работать можно.

— А что плохо?

— Все плохо. Нынче под утро небо ясное было, я ходил звезды глядеть.

— И что наглядел?

— Все звезды на месте. Правильные звезды, такие, как должны быть. Земля неправильная, другая земля. Где должен ручей быть, там гора. Где должна гора быть, там болото. Где Ангара текла, там лес растет.

— Ты думаешь, это другая земля?

— Я не думаю, я это знаю, вижу, чувствую. Я всю жизнь по лесам ходил. Вдоль Енисея, вдоль Ангары. Каждую речку знал, каждую скалу, где какой зверь водится, где какая рыба ловится. Это был мой дом. А теперь у меня нет дома.

В голосе обыкновенно невозмутимого якута Андрей с удивлением услышал страдание.

— У тебя там осталась жена, дети?

— Жена моя давно умерла. Мои дети выросли и живут теперь в городах, никто из них не захотел по-настоящему узнать лес. А теперь у меня нет и моего леса.

— У всех нас там осталось что-то или кто-то. Дома, работа, близкие, вся прошлая жизнь. Теперь мы вот нашли этот дом и пытаемся сделать его своим. Тут большой лес. Такие же деревья, такая же трава, такие же звери. Почему бы тебе не сделать его своим домом?

— Ни к чему меня утешать, я в состоянии принимать вещи такими, какие они есть. Ты правильно сказал — у всех на той земле осталась старая жизнь. Но большинство твоих людей молоды, они оставили там совсем немного. У них, да и у тебя самого впереди еще вся жизнь. А я действительно старый. Мне осталось жить не так много. Я могу не успеть построить новый дом для себя.

— Но ты можешь хотя бы попытаться.

Юра, по своему обыкновению, надолго замолчал, пыхтя своей трубкой. И тут Андрея осенило — он, Старый Юра, хочет строить не для себя, а для кого-то, кого он сможет назвать своим сыном, пусть и приемным.

— Скажи, Юра, этот парнишка, твой тезка, он сможет научиться понимать лес? Ты ведь не просто так его выбрал.

— Ты умеешь видеть чуть больше остальных, потому ты и начальник. Но не обо всем стоит говорить вслух.

Юра докурил свою трубку и принялся выколачивать ее о ближайшее полено, всем видом показывая отсутствие интереса к дальнейшему разговору, но Андрей уже знал, что ему нужно сказать.

— Наш биолог утопил свое ружье. У него был как раз двадцатый калибр, как у тебя. Но осталось два десятка патронов с различной дробью. Возьми их, они тебе пригодятся.

— Это хорошо, однако, патроны я возьму. Но, — тут якут хитро прищурился, отчего его глаза, и без того не слишком большие, превратились в щелочки, — ты ведь хотел говорить не о патронах.

— От тебя ничего не скроешь. Да, я хотел еще и о другом. Мы уцепились за это место, потому что здесь можно перезимовать. Но этого мало. Если уж это другая земля и мы каким-то образом сюда попали, то придется здесь всерьез обживаться. Строить дома, землю пахать, огороды сажать, детей рожать — раз уж девки появились. Словом, нормальную человеческую жизнь обустраивать. А еще нам придется учиться всему, что мы забыли, и, в первую голову, учиться жить в лесу, и нам всем нужен хороший учитель. Я знаю здесь только одного. Пусть не настолько мы научимся, насколько ты умеешь, но нам столько и не нужно, нам бы прокормиться и на обед такой вот киске не попасть. Нам нужно уметь различать следы зверей, делать ловушки и силки. Научишь нас?

— Научу, однако.

— Но это еще не все. Нужно изучать местность вокруг. Узнавать, где что есть. Возможно, найдутся еще люди, которые так же, как и мы, внезапно сюда попали. А, возможно, и подобные склады. Я думаю, что не один домик достали из коробки и поставили посреди леса. И вот это уже никто кроме тебя сделать не сможет.

Бородулин замолчал и мысленно добавил: "а заодно, кто знает, может, и этот другой лес будет потихоньку становиться твоим домом".

Вот уже четыре дня прошло с того момента, как два Юры затемно, чтобы избежать на этот раз шумных проводов, ушли в тайгу. Андрею отчаянно хотелось, чтобы они вернулись не с пустыми руками, ибо тогда подтверждалась его теория о принципе размещения ресурсов, и появлялась возможность прицельного поиска подобных ценностей. Но еще он боялся (и не хотел признаваться в этом себе) того, что неудача приведет либо к возврату к предыдущей тактике радиальных выходов наудачу, либо заставит полностью отказаться от разведки и исследования окрестных территорий. Но пока все шло путем. Наконец, общими усилиями, поставили сруб бани, законопатили щели и собрались мастерить крышу. Решили пока не маяться со скатами, а закрыть распиленными вдоль бревнами, затыкав щели мхом и сделав поверху земляную засыпку. Такую крышу снегом не продавит, а пилить доски на скат уж больно накладно. На дверь-то еле наделали, частью напилили, частью натесали. Еще несколько дней, и можно будет торжественно объявлять первый банный день. Корнев смог наладить изготовление кирпича. Пусть пока небольшими партиями — больно тяжело было вытесывать формы. Работа шла медленно, но уже две сотни кирпичей были отформованы и обожжены. Еще столько же — и можно будет приниматься за первую печь. Само собой, она будет сложена в бане. Для воды сделали самую настоящую колоду. Нашли в лесу толстенный упавший ствол, отчекрыжили с комля изрядный кус, выдолбили середину, да сообща стрелевали к будущей бане.

Женская артель завесила весь дом низками сохнущих грибов, большая часть ведер была занята ягодой. Бочара бы — кадушки да бочонки делать, да где ж его взять! Ни бочара, ни гончара, ни плотника... Ладно, Мелинг с четверкой студентов как-то освоил топоры и тесла, научился ровные чашки вырубать, да пазы вытесывать. Правда, сколько он прежде бревен испортил, да топоров изломал! Благо, нашлось кому новые топорища вырезать. Один из студентов, оказалось, резьбой по дереву увлекался, вот и применяет теперь навыки. Бородулин как-то задумался: сколько же различных умений и ремесел было необходимо обычному простому человеку! И сколько их ушло в прошлое с развитием цивилизации и технологий. Да, современному человеку нужно совсем иное — электрическую розетку прикрутить, кран в ванной поменять. Да и это не обязательно. Позвонил, вызвал мастера, отдал ему деньги за работу и проблема снята. И как тут согласиться с теми, кто призывает вернуться назад к природе? Видимо, эти люди просто не представляют себе, какой гигантский объем ручного физического труда приходилось выполнять тому же русскому крестьянину в девятнадцатом, к примеру, веке. И чем дальше в прошлое, тем больше было работы, больше требовалось знаний, умений... Нет. Одно дело — на неделю, или даже на месяц вырваться в лес, зная, что в конце концов тебя ждет возвращение в комфортную городскую среду. И совсем другое — постоянная жизнь вдали от благ цивилизации без надежды когда-либо к ним вернуться.

Еще одна мысль терзала Андрея все это время: что делать с "заместителем". Никаких разумных мыслей в голову не приходило. Случайно подсмотренная его реакция во время рассказа Зои убедила, что это именно он был виновником гибели людей. Оставить это просто так он не мог, и придумать выход из ситуации тоже не получалось. Просто пристрелить не позволяло воспитание. Да и пришлось бы объяснять людям, а прямых и явных доказательств у него не было. Разговор наедине тоже ничего бы не дал, зато можно было запросто схлопотать несчастный случай. Вывести его перед людьми и потребовать объяснений — опять же нет доказательств. Отопрется, скажет — мол, привиделось. А припереть к стенке — еще за пистолет схватится, людей поранит, а, может, и убьет кого. Вот и приходилось делать вид, что все в порядке, улыбаться и жать руку человеку, которого, по убеждению Андрея, стоило бы как минимум посадить, а, может, и под мох убрать. Сам Михайленко начальника из себя не корчил, особого отношения не требовал, работал наравне со всеми. Иногда Андрею даже начинало казаться, что ничего не было, что он сам себе придумал, или, по крайности, неверно истолковал движения... В любом случае, ничего не оставалось кроме как оставить все как есть, и потихоньку приглядывать за представителем заказчика. Но в один вечер Михайленко подошел к нему сам.

— Андрей Владимирович, нам предстоит достаточно много времени провести рядом друг с другом. Я знаю, что не нравлюсь вам, и что вы мне не доверяете. Я, в свою очередь, могу тоже сказать, что не в восторге от вашего общества. Но ситуация такова, что нам придется так или иначе терпеть друг друга. Просто потому, что пространство, в котором возможно выживание, сократилось до размеров одного дома.

— Тут я с вами согласен. Раз вы, Станислав Наумович, начали этот разговор, то, наверное, у вас есть какие-то предложения?

— Вы правы. Я поразмыслил на досуге, и решил, что знаю причины вашей ко мне неприязни.

— Будет интересно послушать.

— Вы с самого начала злились, что вам навязали надсмотрщика, причем вашего мнения при этом не спросили. Это раз. Вольно или невольно вы проецируете на меня проблемы, возникшие с нашими конкурентами. Бывшими. Это — два. Наш с вами жесткий разговор, когда вы объявили о решении свернуть работы, это три. Но тут, признаюсь, я допустил ошибку, недостаточно оценил изменившуюся обстановку. За это я готов принести свои извинения. Еще добавил эмоций рассказ уважаемой Зои Филипповны. И есть еще пятое. Поскольку вы не доверяете мне, в силу первых четырех причин, то постоянно ждете от меня негатива.

— Пожалуй, вы правы. И что вы предлагаете?

— Я немного расскажу вам о себе. Чтобы не быть для вас совсем уж чужим и незнакомым.

— Я весь внимание.

— Как вы, наверное, заметили, я некогда имел отношение к спецслужбам.

— И в каком звании вы закончили военную карьеру?

— Я был майором контрразведки. Не спрашивайте, какого ведомства, я вам этого не скажу. В какой-то момент, лет десять назад, я случайно познакомился с одним из топ-менеджеров горно-добывающей компании, той самой фирмы, которая заказывала вам работу. Он сделал мне предложение, я согласился и довольно долго и успешно работал так сказать, мастером на все руки, специалистом по решению различного рода задач. Мне, знаете ли, нравится решать задачи. Последней моей задачей было обеспечение работы вашей экспедиции.

— Вы не смогли ее выполнить по вполне объективным причинам.

— Это так, но внутренняя неудовлетворенность осталась. Как бы то ни было, сейчас мы с вами, как говорится, в одной лодке. Я вижу и ценю ваши усилия по обеспечению выживания группы.

— Спасибо.

— Кроме того, сейчас я в силу известных причин остался не у дел, и могу предложить вам свои услуги.

— Что же вы хотите за это получить?

— Пока что я получил достаточно безопасное существование, гарантированный стол и крышу над головой. В нынешних условиях это совсем немало.

— И все-таки?

— Мои услуги всегда стоили дорого. Но я вижу ваши нынешние материальные затруднения, поэтому мои запросы не будут чрезмерными. Я хочу некоторых материальных бонусов для себя. Я ценю личный комфорт и прошу при первой возможности предоставить мне отдельное жилье. Или, хотя бы, свой угол.

— Думаю, это возможно. Я рад, что между нами возникло взаимопонимание. И, чтобы исключить недомолвки, скажите: чем была вызвана ваша реакция на рассказ о родителях Таисьи?

— Вы все-таки заметили. Я отдаю должное вашей наблюдательности. Что ж, я отвечу. Тут все просто: мне пришлось решать задачу по отмазыванию сына директора фирмы. Это не самая достойная страница моей биографии, но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

— Я принимаю ваше объяснение.

— Надеюсь, на этом наши отношения полностью прояснены.

— Думаю, что это так.

Михайленко отошел, а Андрей испытал громадное облегчение. Как все-таки это тяжело — подозревать человека, с которым спишь пусть и не рядом, но в одном доме, и ешь из одного котла.

В очередное утро Бородулин, по обыкновению, проснулся раньше других. Вышел на улицу, поплескался под умывальником и принялся за свой бритвенный ритуал. Выскоблил одну щеку, принялся за вторую и тут его ухо, привыкшее за два месяца к лесному шуму, уловило едва слышный посторонний звук. Он покрутил головой, прислушиваясь. Так и есть. Тихое, но постепенно усиливающееся жужжание раздавалось со стороны озера! Наскоро добрившись, дважды порезавшись, он метнулся в дом, натянул сапоги, анорак и, схватив свою "сайгу" и отмахнувшись от вопросов, побежал к берегу.

Сейчас, когда вода спала, озеро начиналось примерно в километре от дома, но это если по прямой, по болотистому кочкарнику. А если по твердой натоптанной тропе, то нужно давать круг километра в два с половиной. Там была небольшая бухточка с удобным пологим берегом. Сейчас Андрей буквально пролетел эти километры. Встал на берегу и, отдуваясь, снова принялся вслушиваться. Теперь сомнений не было — звук принадлежал подвесному лодочному мотору. Он уже был явственно слышен, и продолжал приближаться.

Сзади послышался топот, и на берег высыпали практически все. Кто в чем, кто как.

— Что за дела! — рявкнул Андрей. Кто остался в доме? Почему все без оружия? От медведя или от тигра палкой отбиваться будете? Кто дежурный? Быстро назад и начинайте готовить завтрак. Вы двое останьтесь, — он указал на пару успевших полностью одеться студентов, — остальные бегом одеваться. И без ружья чтобы носа из дома не высовывали! Марк, Ильяс, вы-то какой пример молодежи показываете! Давайте, лодка подойдет минут через пятнадцать-двадцать, вполне можно успеть обернуться.

Народ кинулся обратно, по дороге заворачивая отставших и объясняя им политику партии. Через четверть часа они стали возвращаться, уже нормально одетые и вооруженные. К тому времени, звук усилился уже настолько, что спутать его нельзя было при всем желании. Все стояли и смотрели на вход в бухточку. Напряженное ожидание буквально повисло в воздухе. Наконец, из-за мыска показалась лодка. Ясно можно было различить в ней две человеческие фигуры. Одна посередине, другая — на корме, у мотора. Лодка повернула и направилась к толпе встречающих. Вскоре ее можно было детально разглядеть. Это была обычная дощатая плоскодонка, каких много бывает в деревнях на реках. На заднем транце — небольшой советский моторчик "ветерок". На дне между Юрами лежал какой-то груз, плотно укрытый брезентом. Еще несколько минут, и Молодой Юра сбросил газ, и лодка мягко ткнулась носом в песок. Тут же набежал народ, лодку чуть не на руках вынесли на берег.

Старый Юра ловко избежал бурного общественного внимания, сразу подойдя к Бородулину, так что отбиваться от общественных восторгов пришлось одному Молодому. Подоспевшие артельщицы оттеснили мужчин и взяли дело в свои руки. Разгрузив лодку и отправив молодежь с грузом к дому, они сняли мотор, вытащили лодку на берег и принялись осматривать. Поглядели уключины, весла, сняли решетки пайола и дотошно изучили каждый стык досок. Прощупали борта, шпангоуты, транцы. Потом перевернули и начали изучать дно. Простучали, проверили, как лодка проконопачена, как осмолена и, наконец, Зоя удовлетворенно отошла в сторону.

— Годится на первое время, весомо заявила она.

— Почему же только на первое время? — не удержался от вопроса Андрей.

— Так ведь плоскодонная. На волне захлестывать будет, может и перевернуть. Только в тихую погоду, да у берега на ней плавать.

— Так и есть, — подтвердил Старый Юра. Нам пришлось вдоль берега плыть, а то бы еще вчера к вечеру вернулись.

— Ну тогда пойдем, расскажешь все подробно.

Пока Молодой Юра за миской каши не жалея красок описывал свои приключения благодарным слушателям, Старый Юра устроился на своем излюбленном месте, на верстаке за поленницей. Андрей присел рядом и приготовился слушать. Зоя тоже решила составить им компанию. Бородулин хотел было отослать ее, но после недолгого раздумья решил, что она тоже имеет право.

Якут вынул свою трубку, набил табаком (Андрей прибрал для этой цели полкоробки "беломора"), пыхнул несколько раз и начал:

— Шли мы без происшествий. Никого не встречали, лес обычный был. Два раза болото обходили, на второй день к вечеру нашли дом. Похожий на этот, но не такой. Он на самом берегу стоял. С одной стороны в нем немного вещей было, совсем немного. И продуктов немного. А с другой стороны лодка была, мотор был, и еще катер был. Небольшой катер. Лодкой я управлять могу, а катером — нет. Его еще и на воду спустить надо, он на помосте стоит.

У Зои загорелись глаза.

— А сети там есть?

— Есть сети. Разные, с большой ячеей, с мелкой ячеей. Удочки есть. Я две привез, кто хочет — пусть идет и ловит.

— Андрей, нужно ехать смотреть катер. Еще месяц есть до ледостава, мы успеем рыбы наловить — на всю зиму хватит!

— Погоди, катер от тебя не уйдет. Да и где рыбу сейчас хранить? Соли у нас нет, впрок не заготовить. Пока морозы не ударят, ничего не выйдет. Так что не дергайся. Съездишь ты к катеру, посмотришь, попробуешь, но всему свое время. Юра, рассказывай дальше.

— Переночевали мы в доме, знак свой оставили, дальше водой пошли. Мотор новый, тянет хорошо. Полдня плыли, километров сорок проплыли, а то и больше. До тех пор плыли, пока реку не увидели. Она из озера вытекает и течет на юг. Мелкая река, одни камни. Широкая, но мелкая. Там и на лодке плохо, а на катере и вовсе нельзя. На одном берегу — поселок стоит. Три дома больших.

— Тоже из коробки? — спросил Андрей, памятуя давний разговор.

— Из коробки, — согласился Юра. — Совсем одинаковые дома. И не такие, как этот склад, а нормальные, с окнами, с дворами, даже мебель есть.

— А люди?

— Нет людей, пустые дома стоят, мертвые. Склад там, однако, тоже есть.

— А внутри что?

— Там много всего. Ты лучше сам езжай, посмотри. На берегу мостки, пристать можно. А на другом берегу — камни. Развалины старые. Когда-то дом был, или башня, или крепость. Мы туда не ходили. Интересно будет — сам сходишь, посмотришь.

Андрей задумался. Три больших рубленных дома. Наверняка по десять человек в каждом разместить можно. Да рядом эллинг с катером, да мостки, пристань, значит. Склад есть. До воды, а, значит, и до рыбы, рукой подать. Кроме того, река рядом — самая древняя транспортная артерия.

— А вот что скажи мне, Юра. Какое тебе место больше нравится, это или там, у реки? Так, по ощущениям?

— Одинаковые они, начальник. Сам думай, сам решай. Поезжай, своим глазом посмотри, тогда и решишь.

Предложение было вполне разумным. Бородулин почувствовал укол совести. И в самом деле — чего это он решил облегчить себе задачу. Ну а если надо смотреть, то нечего тянуть! Сейчас как раз самое утро. До эллинга добраться можно часов за шесть, а если постараться, то засветло можно и к поселку дойти. И еще показалось ему, что хитрый якут чего-то недосказал. А причина? Причина — вот она, рядом стоит.

— Зоя, сколько человек лодка поднимет?

— Максимум, шестерых, но тогда сидеть низко будет, медленно пойдет.

— А сколько человек на катер нужно?

— Вообще-то трое, но достаточно и двух, рулевого и моториста.

— Твои девки с мотором справятся?

— У нас все моторы подвесные были, с ними более-менее научились, а тут — кто знает...

— Скажи мне еще вот что: сколько людей можно в лодку посадить, чтобы она ход сильно не теряла?

— Четверых, не больше.

— Тогда решай... Ты ведь сама поедешь?

— А то как же!

— Определись, кого из своих возьмешь, да скажи Эдику Тропинину. Берите еды на четырех человек на сутки, бензина сколько надо, завтракайте, собирайтесь. Напрягай без стеснения всех, кто понадобится. Через час мы должны выйти. Действуй.

Зою как ветром сдуло, только юбка мелькнула за углом. Андрей выждал пару минут прежде, чем продолжить разговор.

— Рассказывай, Юра. Что там еще было?

Третий час под мерное тарахтение мотора лодка тащилась вдоль берега озера. Низкое серое небо нависало над озером так, что линии горизонта не было видно — свинцового цвета вода вдали совершенно сливалась с влажной серой хмарью. Мимо тянулся унылый лес, с оголившимися уже ветвями берез и сумрачными темными елями. Ветер дул с озера, поднимая изрядную волну. Чуть попытались отойти подальше, как плоскодонку начало так раскачивать, что Зоя сочла за благо вернуться к берегу. Вообще говоря, артельщицы уже изрядно проявили свое умение. Когда все погрузились, рослая молодуха лет тридцати, Люба Колясова, оттолкнула лодку от берега и тут же ловко, не замочив ног, в нее заскочила. Она бесцеремонно прогнала Бородулина, считавшего себя неплохим гребцом, от весел, одним махом развернула суденышко и сильными, уверенными гребками погнала его прочь от берега. Когда отошли метров на тридцать, Зоя, без разговоров сразу севшая к рулю, запустила мотор и направила лодку к выходу из бухточки. Видно было, что обе они это проделывают далеко не в первый раз. Вслед им махали провожающие. Люди стояли на берегу до тех пор, пока лодка не обогнула мыс. Потом они скрылись из глаз, а Андрей погрузился в раздумья. А думал он о том, что рассказал ему Старый Юра. И чем больше думал, тем сильнее портилось у него настроение.

Конечно, все доводы пока что за то, чтобы устроить переезд. Катером они смогут перевезти все необходимое. А потом, когда встанет лед, по озеру снегоходом на санях и все остальное. Ту же баню можно разобрать и в виде плота перетащить на новое место. Благо, крышу делать пока не начали. Раз в домах будут окна, значит, меньше проблем с освещением. Раз есть крытые дворы, можно разместить все их запасы. Да и сам склад можно при нужде разобрать и заново собрать на новом месте. Тут все в порядке. Что до старых развалин, надо бы их осмотреть. Может, будет возможно их восстановить, да иметь укрытие на всякий случай. А какой может быть случай? Да, наверное, любой. Тут фантазию можно так распустить...

Вот они попали в тайгу. Продукты кончаются, куда идти — неизвестно. И тут появляется волшебная избушка с кучей полезных вещей. Правда, ее охраняет Змей-Горыныч в образе саблезубой кошки, но бригада отважных Иванов-царевичей устраивает ему секир-башку и наступает счастье. Появляется рыбацкая артель, и вскоре, как по заказу, лодка с мотором и катер с сетями — лови на здоровье. Жить стало тесно — вот тебе хоромы в количестве трех штук. Как будто и в самом деле некая сила услужливо подставляет решение. Ты только на заднице не сиди, трепыхайся — и будет тебе щастье. С большой буквы "Ща". А вот тут...

Эта находка озадачила и взволновала Андрея до крайности. Юра сказал о ней только ему. Молодой тоже не в курсе. Не хватило ему опыта и проницательности увидеть. А Старый — увидел и потихоньку посмотрел, что лежит внутри. А лежало внутри небольшой избушки, такой же, "из коробки", оружие. Боевое оружие времен войны. Винтовки — мосинки и СВТ, пистолеты ТТ, автоматы ППШ, даже пулеметы ДПМ. Даже гранаты. И патронов море. Все новенькое, в смазке, как только с завода. Может, не на роту, но на взвод солдат вполне хватило бы. Это что же выходит, если ему подкинули оружие, значит, будет и война? Вот уж чего он совершенно не хотел. Нафиг ему сдалось такое счастье! Война — это ни сна, ни покоя. Это кровь, пот, слезы, неизбежные ранения и смерти. И тогда уже иначе воспринимается разрушенная крепость. Это что, была предыдущая попытка? Кого-то уже сюда притаскивали и они проиграли? А теперь, значит, их забросили, пушечное мясо, так сказать. И как при таких мыслях строиться, налаживать быт? Да тут нужно изо всех сил крепость восстанавливать, к обороне от неведомого врага готовиться!

Сразу вспомнились бойцы "конкурентов". По словам Юры, до того острова они шли следом, потом исчезли. Если считать за истину то, что их забросило в другой мир, то с ними вместе попали только те, кто в тот момент был в дозоре. Они с Михайленко видели двоих. И что? Конечно, для этих спецназовцев три десятка пацанов и женщин — на один зуб. Но не с ними же воевать! Андрей помнил, как тяжело принимали люди известие о том, что их занесло в другой мир. У тех ребят наверняка было такое же состояние. Они, скорее, будут теперь союзниками, а не противниками — все же в какой-то мере земляки. А кто будет противником? Об этом даже думать не хотелось. Но и не думать было нельзя. Так кто все-таки? Люди? Или невесть кто, какие-нибудь монстры? Неужели придется жить с оглядкой, ставить посты, вырубать лес, чтобы отодвинуть границу выстрела от домов... А что делать с оружием? Оставлять на старом месте нельзя. Еще найдет потенциальный противник, да использует против них же. Но и свободный доступ к нему должен быть закрыт. По крайней мере, до поры, до времени. Можно, пожалуй, взять несколько винтовок и патроны к ним. Поучить людей стрелять, да и с охотой вопрос решится. А остальное куда? Разве что в один из домов, к себе под кровать. Назначить того же Михайленко воеводой, поручил бы обустройство рубежей и организацию обороны? Так это, вроде, не его профиль. Опять задачка с кучей неизвестных. И людей пугать раньше времени не хочется, и расширять список посвященных тоже нежелательно.

Размышления прервали крики, доносившиеся с берега. Андрей поднял голову. На берегу, среди кустов стояли двое, мужчина и женщина, одетые в камуфляж. Они кричали и отчаянно размахивали руками, изо всех сил стараясь привлечь к себе внимание. Камуфляж был не такой, как у тех "конкурентов", и это несколько успокаивало. Поймав вопросительный взгляд Зои, Андрей кивнул и, на всякий случай, подвинул поближе свою "сайгу".

Круто повернув, лодка пошла к берегу. Увидев это, люди перестали махать руками, зато женщина кинулась обнимать мужчину. Это окончательно успокоило Бородулина. Зоя заглушила мотор и лодка покатилась по инерции. Едва нос ткнулся в землю, как Люба с чалкой метнулась на сушу и за неимением кнехта в секунду обернула три шлага вокруг ближайшего деревца и закрепила конец двойным штыком. Андрей с карабином в руках сошел следом, остальные на всякий случай остались в лодке.

— Егор Черемисин, — представился мужчина, вернее, молодой парень, протягивая руку для пожатия. Андрей назвал себя.

— Это супруга моя, Елена.

— Очень приятно, Андрей Владимирович.

Парень сразу перешел к делу.

— Андрей Владимирович, вы не могли бы объяснить, что происходит и где мы находимся?

— Где находимся, сказать точно не могу. А что происходит, объяснить постараюсь. Правда, не знаю, готовы ли вы принять то, что я скажу.

— Я готов. А с Леной после объяснюсь.

— Ну что ж, давайте где-нибудь присядем.

— Тогда пойдемте к нашей палатке. Выпьем чаю, а, может, и покрепче чего.

— Пойдемте.

Небольшая двухместная палатка-домик стояла в тридцати метрах от берега. Перед входом горел костерок. Андрею понравилось, что костровище было аккуратно выложено по кругу крупными речными голышами. Над костром на палке, положенной на рогульки, булькал котелок. Егор подхватил его брезентовой рукавицей, снял с огня, всыпал щедрую порцию заварки, добавил травок из полотняного мешочка. Запахло чабрецом. Андрей внутренне одобрил, он и сам любил такое сочетание. Выждав, когда чай заварится, Егор разлил его в кружки. У самого Бородулина была подобная, с двойными стенками. В ней чай долго не остывал, а складная ручка при этом не нагревалась. Кроме того, весу в ней было всего ничего. Одним словом, лучший выбор туриста.

Андрей отхлебнул, выдал положенные комплименты хозяину, после чего перешел к деловой части разговора.

— Егор, расскажите, пожалуйста, как вы здесь очутились.

— Мы, видите ли, с Леной недавно поженились. Тут как раз мой отпуск подошел, я путевку купил на двоих — на турецких пляжах поваляться. Но ехать нужно еще через неделю, так что решили устроить себе пикничок и в спокойной обстановке, без посторонних, потрудиться над продолжением рода. Выехали на речку, я романтику обеспечил — луна, звезды, шашлык, легкое вино, запеченная в углях свежая рыба. Три дня как один пролетели. Собирались наутро сворачиваться и возвращаться, проснулись — а лес совсем другой, вместо березовой рощи — ельник, вместо реки — озеро, машины на месте нет. Ленка, конечно, в панику ударилась. Я, если честно, тоже подрастерялся, а потом слышу — мотор, лодка идет. Мы и давай кричать.

— Что ж, я что-то подобное и ожидал услышать. Позвольте только уточнить — откуда вы и на какой реке отдыхали.

— Мы с Урала, были на Сосьве.

— Еще веселее. Лена, будьте добры, позовите моих спутников. Пусть разомнутся, а то уже часа четыре идем.

Девушка скрылась за кустами, а Бородулин продолжил:

— Егор, это может показаться смешным и глупым, но мы не на Земле. Это какой-то другой мир.

Парень от неожиданности поперхнулся горячим чаем и пролил половину себе на штаны. Зашипел, матюгнулся сквозь зубы.

— Вы что, серьезно?

— Серьезней некуда. Я, знаете ли, начальник геологической партии. Мы проводили изыскания в районе Енисея. А женщины, что в лодке — рыбачки с Ангары. И в один момент у нас исчезли рабочие площадки, а у них пропала река вместе с поселком, откуда они вышли на лов. Мы каким-то чудом встретились, теперь пытаемся совместно выжить.

Егор выплеснул остатки чая в кусты, вытащил из палатки флажку и набулькал себе с полкружки. Протянул Андрею, тот отрицательно покачал головой. Парень пожал плечами и одним глотком выпил. Занюхал коркой черного хлеба, выдохнул. Подумал, плеснул в свою кружку еще немного. Остальное убрал. Хлопнул добавку, зажевал той же коркой.

— Андрей Владимирович, можно поподробнее?

— Пожалуйста. Примерно в начале сентября два десятка человек искали платиновые руды в районе Енисея. За два дня до планового окончания работ вдруг оказалось, что рельеф вокруг радикально переменился. Кроме того, пропала всякая связь. И коротковолновая, и спутниковая. Мы решили, что произошел некий глобальный катаклизм неизвестной природы. Поскольку у нас заканчивалось продовольствие, приняли решение идти к Ангаре. Мы честно шли неделю, прошли полтораста километров, потом начались дожди. Мы нашли неизвестно чей склад, поселились в нем и отправили двух человек к Ангаре за продуктами и помощью. Наши посланцы вернулись через три дня, сказали, что Ангары нет и в помине и привели женщин — рыбацкую артель в полном составе.

Позади Андрея зашуршали кусты и появились все остальные. Он по очереди представил своих спутников. Егор, как гостеприимный хозяин, налил чаю, сколько хватило кружек.

— Ну что ты узнал? — подошла к нему жена.

— Пойдем-ка, я тебе на ухо пошепчу.

Егор увел свою дражайшую половину за палатку. Оттуда какое-то время слышалось тихое бормотание, перемежающееся со вскриками, порой нецензурными. Через пару минут Лена вернулась. Полезла в палатку, вынула фляжку и, запрокинув голову, одним духом опустошила. Лихо занюхала прокопченным рукавом анорака, перевела дух и спросила:

— Андрей Владимирович, что же теперь нам делать?

— Наши разведчики недавно нашли пустой поселок. Мы сейчас идем его посмотреть, определиться с перспективами и целесообразностью переезда. Там мы останемся на сутки или на двое, потом вернемся. Можем забрать вас с собой сейчас, можем — на обратном пути.

— Сейчас.

Лена сказала это так поспешно, что Андрею стало ясно — никакими уговорами ее здесь не удержать.

— Зоя, двух человек с вещами лодка поднимет? — спросил он.

Прежде, чем ответить, артельщица подумала.

— Людей поднимет. А вещи... Много их у вас? — обратилась она к Егору.

— Да не слишком. Спальное, да костровое. Основное барахло в машине было, здесь только самое нужное.

— Тогда пакуйтесь. — решил Бородулин. — Полчаса вам хватит? Если вещи не влезут, запрячем в кустах, после заберем. Тут места безлюдные, ничего не пропадет.

Через полчаса они снова плыли вдоль берега. Тяжело нагруженная лодка осела так, что от края борта до воды было немногим больше ладони. Мотор ревел, но скорость все равно упала чуть ли не вдвое. "Видимо, ночевать придется в эллинге", — подумал Андрей. "Ну да и ладно. Сегодня разберемся с катером, на воду его спустим, Эдик мотор опробует, загрузимся, да со светом и двинемся".

Оставшиеся четыре часа пути Бородулин выдержал с трудом. Все его тело затекло, так как лишний раз шевелиться в перегруженной лодке было попросту опасно. Он почти оглох от рева мотора. Кроме того, мотор заглушал слова, и, чтобы быть услышанным рядом сидящим человеком, приходилось кричать. Какая уж тут беседа! Да и к концу путешествия выпитый чай начал все сильнее проситься наружу. Но все рано или поздно кончается, кончилось и путешествие. Впереди на берегу показалось здание. Зоя подвела лодку к мосткам, Люба зачалила плоскодонку и тут же пассажиры и команда разбежались по окрестным кустам. Видать, у всех скопился излишек жидкости.

Оказавшись в состоянии думать о чем-либо кроме потребностей организма, Андрей пошел осматривать эллинг. Это был по размерам и конструкции почти такой же бревенчатый склад, как тот, в котором они поселились. Разница была в том, что ворота его открывались прямо на озеро, и от них к воде шел наклонный желоб — слип. Львиная доля здания была отведена для лодок, для людей оставалась лишь небольшая комната. Впрочем, для шестерых человек ее вполне хватило.

Зоя сразу же кинулась осматривать то, что Юра по незнанию назвал катером. Это был сравнительно небольшой мотобот с металлическим корпусом, длиной около семи с половиной метров. Передняя треть была закрыта, там была крошечная каюта. В ней могли одновременно двое лежать, или шестеро сидеть. Снаружи на стенке каюты, смещенный к правому борту, был установлен штурвал, там же находились панель приборов и складное сиденье. По левому борту была герметично закрывающаяся дверь в каюту. На корме в специальном колодце стоял небольшой дизель. Колодец сверху можно было закрыть герметичной крышкой с задрайками. Трубы воздухозаборника и глушителя были аккуратно проложены под пайолом. Все было новенькое, чистое, даже диванчики в каюте пахли свежей кожей.

— Вот это класс! — восхитилась главная артельщица, осмотрев и ощупав кораблик. — На нем и в четыре балла ходить можно! И сети новенькие! Ну все, будем с рыбой, это я вам точно обещаю.

— Так соли же нет, — напомнил Бородулин.

— Ничего, завялим.

Эдик полез смотреть дизель.

— Ничего особенного, — выдал он вскоре свое заключение. — Низкооборотный британский "Beta Marine" с реверс-редуктором. Не слишком мощный, тридцать восемь сил всего, зато тяговитый и экономичный, литр-полтора солярки в час. И почти что вечный — если за ним, конечно, ухаживать.

На воду мотобот решили спускать утром. На таком судне можно было быстро дойти до поселка даже и со вчетверо большим грузом. Поэтому женщины спокойно занялись ужином, Эдик снова полез к дизелю, а Андрей с Егором вышли подышать свежим воздухом. Посудачили о рыбалке, о машинах, о женщинах, не сговариваясь, плавно перешли на "ты".

— А кем ты работал там, в том мире? — спросил Андрей, решив, что план по пустым разговорам выполнил.

— Да я не работал, я служил.

— И где же? — заинтересовался Бородулин.

— РВСН, старший лейтенант.

Вот это была удача! И опять подумалось — это что, неизвестные кукловоды в ответ на его метания подкинули вояку?

— А Лена, она кто?

— Она бухгалтер, расчетчик. Сам понимаешь, в военном городке женщинам устроиться трудно. Вот она и надела погоны. Сидит в бухгалтерии, денежное довольствие считает, пока я со своим дивизионом "тополей" по лесам мотаюсь.

— Слушай, у меня как раз нет ни одного военного человека, а мало ли что может случиться. Пойдешь военным министром?

— Могу. Только сам пойми, это я свои ракеты на шесть с плюсом знаю, а, скажем, тактику действий пехотного подразделения — только как курс общей подготовки в училище.

— Так и армии у меня нет. Есть два десятка мужиков от шестнадцати до пятидесяти, из которых больше половины и стрелять не умеют. А как раз это им всем очень нужно. Тут такие звери встречаются — увидишь, и как звать тебя со страху забудешь.

— А оружие есть?

— А вот об этом я как раз с тобой и хочу поговорить...

Утром, как рассвело, распахнули ворота эллинга, смазали слип солидолом и потихоньку принялись крутить лебедку, спуская мотобот на воду. Едва он оказался на плаву, Зоя запустила ключиком на панели мотор, прогрела, сделала несколько пробных кругов неподалеку и легонько подрулила к мосткам. Люба на лету поймала брошенный швартов и надежно его закрепила. Потом начались процедуры погрузки, заправки и прочее.

В конце концов, справились и с этим, загрузились в мотобот, Зоя потихоньку отвалила от мостков и двинулась вперед. Плоскодонка болталась позади на крепкой чалке. С нее лишь сняли мотор, чтобы не утопить случаем.

Распогодилось. Серая хмарь, закрывавшая накануне все небо от горизонта до горизонта, улетучилась. Солнце, не такое и низкое в начале осени, преобразило пейзаж. Даже черный лес стал не таким уж мрачным. Дизель мерно постукивал в своем колодце, мотобот бодро резал небольшую волну. В каюте никто сидеть не захотел, все выбрались в кокпит и, облокотясь о планшир, любовались окрестностями. По сравнению с плаванием вшестером на плоскодонке, это была просто-таки развлекательная прогулка.

Зоя, опробовав свой кораблик (попробовал бы кто-то отобрать его у нее!), уверенно вывела его на открытую воду подальше от берега. На лице ее было написано восхищение, граничащее с экстазом.

— Нравится? — спросил Бородулин, вставая рядом.

— Еще бы! Да это ж...

И Зоя от полноты душевной выдала такой цветистый оборот в семь загибов с переборами, что даже многое слыхавшая Люба восхищенно ахнула.

— Зоя, какая у нас сейчас скорость?

— Да километров десять в час мы делаем. Это еще дизель сейчас на обкатке, Эдик сказал, что первые пятнадцать-двадцать часов нельзя больше половины мощности давать. А как обкатаем, можно будет и пятнадцать-шестнадцать километров делать. Бинокль бы мне еще. Сейчас, пока вблизи берега идем, он вроде и не нужен. А как начнем через озеро ходить — без него никак.

— Где ж я тебе бинокль возьму! Но если отыщется — твой будет. Вот склад в поселке посмотрим, может, там и обнаружим.

Через пару часов картинка берега изменилась. Кусты исчезли, сосны и ели отступили вглубь, и на обширной поляне над кромкой крутого высокого берега стали видны острые коньки тесовых крыш. Дальше, примерно в полукилометре, сравнительно пологий берег резко поднимался вверх отвесной скалой. Очевидно, как раз там и был исток реки. И на фоне скалы смутно виднелись контуры каких-то каменных строений.

Прогулка заканчивалась. Зоя повернула штурвал, и кораблик послушно направил нос к берегу, левее серых деревянных мостков. Андрей хотел было спросить, почему так, но вовремя сообразил: раз река рядом, значит, появляется течение. Оно и вынесет мотобот как раз к мосткам.

Через недолгое время борт катера скрипнул о доски. Зоя поморщилась: этак всю краску обдерет, надо кранцы вязать. Бородулин выпрыгнул на мостки почти вместе с Любой. Приготовив свою "сайгу", он двинулся, посматривая по сторонам, обходить поляну. Место и вправду было нежилое, несмотря на три добротных дома, с дворовыми постройками и огородами. У дверей трава не то что не вытоптана, но даже не примята. Ни одной тропинки нет, даже от домов к заветным будочкам на задворках. Чуть в стороне знакомое уже здание склада, один в один такое же, как их нынешнее жилье. Интересно, тут тоже тигр будет кладовочку караулить, или обойдется? Пока что никого не было.

Обойдя по кругу строения, Андрей решил приступить к осмотру домов. Они действительно выглядели как вынутые из коробки — даже в мелочах абсолютно одинаковые. Спасибо Старому Юре — открыл глаза, а теперь и без подсказки можно было заметить такие моменты. В сараях было пустовато. В углу стоял инструмент, в каждом один и тот же набор — лопаты, вилы, грабли. Сеновал тоже не пустовал, на нем, как и положено, лежало сено. Не слишком много, но, скажем, пару козочек прокормить хватит. Что обрадовало — бочки. В каждом сарае по две дюжины. Деревянные, солидные, на глаз — литров по сто каждая. Черные клепки мертво схвачены железными обручами. Андрей добросовестно простучал все — пусто. Была бы соль, можно и рыбу впрок заготавливать. Была бы капуста, можно и капусту квасить. Внутри все дома тоже были одинаковы. Планировка непривычная, не делают так в деревнях. Сени крошечные, вход в них не из двора, а с отдельного крыльца. Сразу от входа большая, в полдома, комната с камином. За ней — еще две комнатки, каждая вполовину меньше передней. Зато отапливаются эти две самой настоящей круглой "голландкой", вделанной в заборку, разделяющую комнаты. Мебели почти нет, столы да грубые стулья. Кровати без матрацев, пустые сундуки, три комода и один большой шкаф. Что еще обратило на себя внимание — внутренние стены доведены до потолка. Так в деревнях не делали никогда, всегда сверху зазор оставляли, чтобы тепло от печи по всему дому свободно расходилось. Ну да что тут, главное — в каждом доме можно легко по полтора десятка человек заселить, да и не замерзнут они теперь зимой. Уже одно это говорит за переезд. А в дальние комнаты при желании можно и семейных расквартировать. Хороша находка! Чем только за нее расплачиваться придется? Вот вопрос.

Разобравшись с домами, Бородулин махнул остальным и двинулся к складу. Начать он решил с гаража. Распахнул ворота, и несколько охренел: одну половину помещения занимал буровой станок на шасси ГАЗ-66. Вторая половина была заложена обсадными трубами, штангами, ящиками с буровыми коронками и бочками с бензином. Вот и как это вяжется со складом оружия? Их что, притащили сюда артезианскую скважину бигбоссу устраивать? Или нефть и газ добывать, а потом за них биться? В этом случае кто-то однозначно чересчур пересмотрел "Безумного Макса". Ладно, с шишигой после будем разбираться, а пока это все равно, что чемодан без ручки. И Андрей пошел во второе помещение. Содержимое этой части склада разочаровало его не меньше. Помимо традиционных стола, лавки, табуретов и очага, прямо от входа бросался в глаза громадный штабель полипропиленовых мешков. Неужто соль? Он подбежал, сдернул сверху один мешок и не удержал разочарованного вздоха. В мешках была обычная аммиачная селитра, азотное удобрение. Навскидку, в штабеле было этой селитры тонн двадцать. Для трех огородиков этого запаса хватит на многие годы. Разочарование было настолько сильным, что он равнодушно прошел мимо мотоблока с хорошим ассортиментом навесного оборудования, двух дюжин носимых раций, полок с хозяйственной мелочевкой и продуктами, мимо сварочного аппарата и слесарного инструмента. А что смотреть — Мелентьев разберется, все опишет, все учтет. Переезжать, конечно, надо. Переезжать, перевозить барахло, все запасы. Раз огороды есть, мотоблок, удобрения, наверняка и семена где-то лежат. По весне можно будет пахать и сеять. А это означает, что им предстоит поселиться здесь надолго, если не навсегда. Не то, чтобы Бородулин тосковал по прежней жизни, по институту, по Марине. Он, если честно, и думать о ней забыл. Бесило то, что кто-то двигает им и его людьми как пешкой по шахматной доске, решая какие-то свои неведомые задачи. "Неисповедимы пути господни" — вспомнилось вдруг. И это его окончательно разозлило. Какой-то хрен лезет в его жизнь, непрошено и бесцеремонно, а он вынужден ломать голову, пытаясь из дерьма вылепить козюльку, уберечь своих людей и дать им хоть какую-то надежду на перспективу нормальной жизни. Ведь все они, кроме Старого Юры, закоренелые урбаноиды. Они привыкли к централизованному отоплению, к кранам с горячей и холодной водой, к теплому сортиру, к сотовым телефонам, электричеству, интернету, асфальтовым дорогам, комфортным автомобилям и еще куче вещей, которые окружают человека на каждом шагу. И всех их какая-то сволочь заставляет мерзнуть и мокнуть по болотам, жрать всякую гадость, напрягать все силы, чтобы не сдохнуть посреди зимы либо от голода, либо от холода, либо от болезней. Андрей до боли сжал кулаки. Нет, он просто обязан выкрутиться, найти выход, вылезти из этой пакости самому и вытащить всех остальных, назло сволочным организаторам этого гребаного цирка. Всех, до единого человека, даже этого засранца Михайленко. Он круто развернулся и вышел, почти выбежал на улицу. Заставил себя остановиться, продышаться, разжать кулаки. И когда подошли остальные, он уже был в состоянии говорить спокойно.

— Место хорошее, будем сюда переезжать. Мотобот есть, людей и вещи перевезем. Не в один день, конечно, но до ледостава должны успеть. Соляры в эллинге достаточно. Что не сможем водой, потом по льду на санях снегоходом утащим. Егор, Лена, предлагаю вам сразу здесь и остаться. Пока выбирайте одну из задних комнат в любом доме. После, как обживемся, может и отдельный дом для вас срубим. А теперь, дамы, займитесь обедом, а мы с мужиками проверим, что есть на том берегу реки.

Не зря снимали мотор с лодки, совсем не зря. Прежде, чем отправиться в плавание, пришлось сперва вытаскивать лодку на берег, переворачивать и выливать наплескавшуюся в нее воду. А если бы ее перевернуло? Ищи потом мотор на дне! Пока возились с лодкой, возвращали на место мотор и весла, женщины и обед спроворили, пришлось еще задержаться. Но, в конце концов, все расселись по банкам, Бородулин отгреб от берега, Егор дернул за шнурок стартера, запуская мотор, и троица двинулась на поиски приключений. Полкилометра до истока налегке прошли быстро, за несколько минут. Там, на мелководье, пришлось поднимать сапог мотора и снова браться за весла. Но все равно переправа на другой берег реки заняла не больше четверти часа. Лодку подвытащили на берег, старательно закрепив чалку за подходящее деревце, и двинулись дальше. Сооружение, лежавшее ныне в руинах, некогда представляло собой нечто вроде небольшой крепости. Одной стеной служила почти отвесная скала, поднимавшаяся на добрых полсотни метров над берегом, другая, сложенная из плотно пригнанных друг к другу камней, была разрушена более, чем наполовину. Не было видно никаких следов штурма: ни отметин от снарядов или, скажем, ядер, ни подкопов, ни других признаков военных действий. Сбросить же массивные блоки из габбро-диабаза, например ветром, категорически не могло. Землетрясение? Тогда должны быть провалы грунта, иной характер разрушений, да и скала, к которой прислонилась крепость, тоже наверняка бы пострадала. Да и в любом случае упавшие блоки должны были иметь сколы, трещины, какие-то должны и вовсе разбиться на несколько частей. Здесь же — ничего подобного. Как будто ребенок строил башню из кубиков, а потом, когда забава надоела, махнул рукой, обрушив строение, и ушел играть в другое место. Что еще бросилось в глаза — отсутствие ворот. Не было ни дороги, ни колеи, ни столбов, ничего, что указывало бы на их расположение. Может, вход был откуда-то еще? Из скалы? Это, мягко говоря, не слишком удобно.

Во дворе разрушенной крепости находились развалины башни. И опять — целые, нерасколотые каменные блоки, никаких следов внешнего воздействия. Но здесь, хотя бы, был проход внутрь. Помедлив, Андрей достал из кармана фонарик-жучок, давнул несколько раз ручку привода и, подсвечивая под ноги, шагнул в темный проем. Башня была не такая уж большая, и не так уж глубоко она вдавалась в скалу. Через несколько шагов начиналась лестница, ведущая наверх. Здесь же, совсем рядом, чернел провал подземелья. Идти в темноту совершенно не хотелось, но и послать кого-то вместо себя Андрей не мог.

— Эдик, ты у нас один без света? Сбегай наверх, только осторожно, за стены не хватайся. А мы с Егором подвал посмотрим.

С этими словами он сделал шаг вниз по такой же каменной лестнице, тускло освещенной "жучком". Идущий сзади Егор включил свой фонарь. Мощный луч света уперся в противоположную стену подвала, осветив небольшое помещение. Вправо и влево виднелись арки проходов. Но они были завалены с другой стороны такими же камнями. Андрей очень удивился этому — никаких провалов грунта по сторонам от башен не было. Возможно, это было сделано намеренно, изнутри. Но в любом случае сейчас проникнуть дальше было невозможно. Андрей спустился по лестнице до конца, подошел к стене, потрогал рукой холодные камни, потом оглянулся. Подошвы его сапог тонули в пыли, а позади оставались глубокие, четкие следы. "Сколько же столетий копился этот слой пыли" — подумал он. Пыль закрывала валяющиеся на полу каменные обломки, придавая им причудливые формы, сглаживая острые грани. Это было, может, интересно, но, в любом случае, подвал был пуст и делать в нем было нечего. Андрей уже повернулся, чтобы подняться наверх, как вдруг услышал сверху голос Эдика:

— Андрей Владимирович, идите скорее сюда!

Егор кинулся по лестнице наверх. Андрей побежал было следом, но запнулся о какой-то обломок и упал, больно ушибив колено. Обломок, подвернувшийся под ноги, упал на бок, у него откинулась крышка, какой-то предмет выкатился из него и пропал в слое пыли, покрытом мраком. Заинтересовавшись, Бородулин пожужжал фонариком, и внутренне ахнул. У него под ногами лежала каменная полированная шкатулка, и отнюдь не пустая. Он подхватил ее, захлопнув крышку, и побежал наверх, вслед за Егором.

Эдик стоял на площадке четвертого этажа башни, почти на самом верху. Каменная лестница поднималась и выше, но через несколько ступеней обрывалась ровным, как по линейке, срезом.

— Андрей Владимирович! Смотрите сюда!

Андрей подошел к Тропинину и посмотрел. Перед ним на полу башни лежала массивная угольно-черная каменная плита, размером примерно полтора на три метра и толщиной около двадцати сантиметров. Наискось ее пересекал рваный зигзаг разлома. Он наклонился, потрогал плиту. Материал был холоден, гораздо холоднее камней в подвале. Обсидиан? Да нет, тот на разломе имеет другую структуру. Тогда что? Нож не оставил на плите даже царапины. Андрей подобрал осколок, чтобы позже показать Корневу и Мелингу, сунул его в карман.

— Смотрите, что тут еще есть!

Эдик сделал шаг в сторону, открывая странную тумбочку вроде небольшого бюро. На вид, она была сделана из точно такого же материала, что и плита. На верхней наклонной панели была изрядная вмятина, вокруг которой паутиной разбежались трещины. Это как же нужно было долбануть, чтобы твердая каменная плита так вмялась! Бородулин поглядел, пощупал, потер подбородок, и, наконец, изрек:

— Интересный артефакт.

— Очень, — откликнулся Эдик. — А знаете, что я еще заметил? Посмотрите вниз!

Бородулин посмотрел, и тоже увидел: все камни, и те, что были частью башни, и те, из которых была некогда сложена стена, упали наружу, словно толчок был изнутри. И снова его охватило раздражение: технологии-то какие, не то космические, не то сказочные, а ему неизвестные кукловоды дали полтонны допотопного железа, и не объяснили, что с ним делать, против кого применять.

— Ладно, пойдем. На досуге перед сном поговорим об этой штуке.

И Андрей принялся спускаться вниз по лестнице.

Шкатулку долго осматривали, щупали, даже пытались царапнуть — и все без толку. Это была прямоугольная каменная коробка, длиной примерно сантиметров тридцать. Немалого веса, между прочим, для такого размера — около пяти килограмм. Ширина и высота были одинаковы — в районе двенадцати сантиметров. Эдик порывался сгонять на склад за линейкой, но Бородулин его остановил. Ибо не в размерах было дело. Как ни старались, не смогли на гладких, идеально отполированных стенках шкатулки найти ни одного стыка деталей. Камень казался монолитным. Странным был и цвет, и узоры, и структура. Андрей, несмотря на весь свой богатый опыт и профессионализм, так и не смог определить минерал. По цвету и структуре камень походил на агат, но при этом линии узора, талантливо выявленные неведомым мастером, скорее наводили на мысль о малахите. Но такого чуда, как красно-желтый малахит, геология доселе не слыхала. На пластик тоже было не похоже. Слишком твердый и — был проведен опыт — не поддающийся огню. Вес для такого объема тоже был великоват, учитывая, что это был отнюдь не монолит. Под крышкой, откидывающейся на неведомым образом внедренных в камень петлях, шкатулка была разделена на три одинаковых ячеи, отделанные красным бархатом. По крайней мере, так заявила Лена. Пришлось поверить на слово — в тканях Бородулин разбирался намного хуже, чем в камнях. Одно отделение было пустым. Андрей сразу вспомнил про нечто, выкатившееся куда-то в темноту. В двух других лежали абсолютно одинаковые, до мельчайших подробностей, шары. Светло-кофейного цвета, размером примерно с биллиардные. Точно не из камня — скорее, пластик или кость. Идеально круглые, гладкие и твердые — по крайней мере, ножом поцарапать не удалось. На шарах были заметные тонкие линии узора. Эдик тут же вспомнил про виденную на складе лупу и пулей за ней метнулся. Но даже и без увеличения можно было разглядеть волосяные линии, образующие странный узор. Андрей смотрел так и эдак, с лупой и без, но понять не мог. Шары переходили из рук в руки, были осмотрены и ощупаны, только что на зуб не попробованы. Наконец, Зоя, отставив шар на вытянутой руке, поглядела, повертела в ладони и выдала:

— Так это же глобус!

Все принялись смотреть. И правда, замкнутые линии образовывали контуры неведомых материков, по ним были прочерчены русла рек, озера... Андрей тут же принялся корить себя — он и сам мог догадаться до такого очевидного вывода. Вот что значит — чрезмерно углубляться в детали! Тут же он постановил: нужно скорейшим образом получить хоть приблизительную карту озера. Если удастся найти его на глобусе, это уже будет колоссальная удача. Тогда, определившись со своим положением, можно будет строить и дальнейшие планы.

Из всех текущих задач оставалась только одна: что делать с найденным оружием. Здравый смысл подсказывал, что держать его нужно в пределах досягаемости, чтобы при необходимости можно было быстро достать. Сейчас же оно находилось в лесу, в двадцати километрах от поселка. Другая проблема — ограничение доступа к оружию — частично снималась с появлением старлея. Дать ему надежную оружейку, сложить туда все стволы, и он займется содержанием оружия в порядке, учетом, контролем и всем прочим. А по мере научения людей обращению с оружием, можно, скажем, те же винтовки раздать народу. И на случай появления крупного зверя, и на случай внезапного нападения темных сил. Один из пулеметов стоит, пожалуй, на мотобот поставить. А про гранаты можно и вовсе никому не говорить. Да и вообще некоторые моменты оставить только для троих: Бородулин, Черемисин и Старый Юра. Для остальных, особенно, для женщин, на глаз — никакой разницы, те же зеленые ящики. Так что решено: с утра он вместе с Егором и Эдиком сходит на мотоботе за оружием, а на следующий день, оставив в поселке Черемисиных и Тропинина, вернется готовить переезд.

"На дело" вышли с первыми лучами солнца. Уже второй день погода радовала. Поселок, река и разрушенная крепость у скалы Нежаркое уже осеннее солнце все еще неплохо пригревало. Если бы не постоянный и довольно холодный ветерок, Бородулин давно бы скинул анорак и футболку и устроился загорать на крыше каюты. Мотобот уверенно чапал вдоль берега под мерный стук дизеля. Всем было хорошо. Зоя получала зримое удовольствие от управления корабликом, Егор кидал с борта спиннинг, и на пайоле уже трепыхались две изрядные, по два килограмма каждая, рыбины. Эдик, устроившись на крышке моторного колодца, с интересом изучал карту техобслуживания дизеля. А Андрей просто смотрел на проплывающие мимо пейзажи. Засмотревшись и задумавшись, он едва не пропустил знак, о котором говорил Старый Юра — приметный, выдающийся в озеро камень. Он указал Зое на маркер, и та, сбросив газ, начала осторожно подводить свое сокровище к берегу. Как умудрился Старый Юра с лодки учуять дом, было совершенно непонятно. Они зачалились, оставили даму на судне, а сами углубились в чащу. Пахло осенним лесом: сыростью, прелой листвой и, почему-то гарью. Андрей насторожился, пошел медленнее. Запах становился все сильней и, выйдя, наконец на описанную Юрой полянку, вместо ожидаемой небольшой избушки увидели кучу пепла и несколько обгорелых бревен. Полыхало жарко — ветви деревьев вокруг пожарища были обожжены. Видать, кто-то успел раньше них. Хоть Бородулин был и не слишком рад находке, больше из-за того, что не знал, что с ней делать, тот факт, что кто-то его обошел и увел такое прямо из-под носа, был еще хуже. Главное — этот кто-то теперь при желании мог разговаривать с ним с позиции силы. В расстроенных чувствах он подошел к пожарищу, подобранной палкой ткнул в пепел, ковырнул. Из кучи неожиданно вынырнула закопченная железяка. Присмотревшись, Андрей с трудом распознал в ней бывший пистолет. Он копнул еще, вывернул винтовочный ствол. Неведомый конкурент забрал нужное и спалил остальное? Это что, позиция "ни себе, ни людям"? Ну не нужно все — возьми карабин, возьми пулемет, цинк патронов — сколько унесешь, и иди себе дальше. Андрей отвернулся от пепелища, увидел растерянные лица спутников.

— Да, не будет у тебя, лейтенант, оружейки. Придется ограничиться холодным оружием. Хотя... держи вот, пусть у тебя будет хотя бы личное оружие.

Он снял с ремня кобуру с ракетницей и передал Егору. Тот принял, поглядел, хмыкнул и повесил себе на пояс.

— Ну что, мужики, делать тут больше нечего. Сами видите, какой-то олень спалил все начисто. Так бы рога ему и пообламывал.

Бородулин повернулся, чтобы идти обратно, но тут затрещали ближние кусты. Бородулин вскинул к плечу свою "сайгу", Егор дернул из кобуры пистолет.

— Не стреляйте! — раздался голос.

— Выходи, стрелять не буду, — откликнулся Андрей, но карабин не опустил.

Из кустов к домику вывалился молодой парень в рваном камуфляже приметной, хорошо запомнившейся Андрею расцветки. Худой, заросшие щеки ввалились. В кобуре на поясе — пистолет.

— Положи ствол на землю, осторожно — скомандовал Бородулин. Парень послушно выполнил приказ.

— Теперь три шага в сторону.

Подскочивший лейтенант подобрал оружие и отошел в сторону.

Как зовут-то тебя? — спросил Бородулин.

— Коля. Николай, то есть.

— Теперь рассказывай по порядку, Коля. Кто такой, что здесь делаешь, чего от нас хочешь.

— Товарищ начальник, там у меня Мишка, кореш мой, он плохой совсем, ему помощь нужна.

— Пойдем, посмотрим, что с твоим Мишкой. Егор, иди к озеру, посмотри там, чтобы неожиданностей не случилось. Эдик, пойдешь со мной.

Идти пришлось с полкилометра. Там, в спальнике, на охапке лапника, лежал еще один парень. В таком же камуфляже, тоже исхудавший до крайности. Даже со стороны было видно, как его бьет крупная дрожь.

— Видите, совсем плохой. Ему врач нужен, лекарства.

— Ему, для начала, поесть нужно, да в тепло. Врач есть, но далеко, к нему только завтра пойдем. Где его оружие?

— Пистолет на поясе у него. Вы заберите, только Мишку вылечите.

— Ладно. Эдик, берись. Потащили.

Весу в Мишке было всего ничего, даже вместе со спальником. Какое-то время покорячившись вдвоем с Эдиком, Бородулин плюнул, поднял больного на руки, словно ребенка, и понес. Позади Тропинин тащил "сайгу". Николай шел сбоку, пытаясь на ходу рассказывать:

— Заблудились мы, потерялись. Потом дожди пошли, продукты кончились, потом Мишка в болото провалился. Потом спички кончились, ни поесть толком, ни согреться. Мишка, как провалился, кашлять начал, а тут совсем уже идти не смог. Что делать — я не знаю. Тут запах дыма почуял и на него пошел, а там, значит, вы стоите...

— Ладно, Коля, мы с тобой после обо всем поговорим, как до базы доберемся.

Больного Михаила положили на пайол, Николай уселся рядом с ним, привалившись к борту. Андрей хотел было достать банку тушенки, отдать найденышу, да побоялся: еще склеит ласты от тяжелой пищи после голодовки. Мотобот тем временем задним ходом отошел от берега и пошлепал обратно. Убаюканные мерным покачиванием, оба парня задремали, и спали до тех пор, пока кораблик не причалил к поселковой пристани.

4

Основательно раскочегаренная голландка наполняла комнату блаженным теплом. На кровати, укутанный в одеяла, лежал кореш Мишка. Горячий бульон, чай с шиповником и горсть таблеток из спешно отысканной на складе аптечки сделали свое дело. На лбу его обильно выступил пот, его уже не колотило, как безусловного врага народа, хотя до нормы было еще далеко. Рядом с ним на уродливом, но основательном стуле сидел кореш Николай с тряпкой, смоченной в уксусе. Женщины засели в соседней комнате, которую Черемисины выбрали себе под жилье, Эдик, по обыкновению, нашел себе развлечение с железками — нарыл том инструкции к буровому станку и усердно штудировал его, бормоча себе под нос различные технические термины, весьма смахивающие на непристойные выражения. Здесь же за столом при неярком свете керосиновой лампы сидели Андрей и Егор.

— Вот что, ребята, — начал Андрей. — Разговор у нас с вами будет долгий. Прошу не юлить и не врать. Вы наверняка знаете, кто я. Скорее всего, и досье мое читали. Я, в свою очередь, достаточно знаю про вас. Знаю, из какой вы конторы, кто вас послал и зачем. Даже знаю, под какой елкой у вас был наблюдательный пост. Мы ушли с точки, вы двинулись за нами и шли следом больше недели. Потом мы от вас оторвались, а вот сейчас встретились снова. Так что давайте все с самого начала, подробно и начистоту.

Такая осведомленность была для парней неожиданной. Они посмотрели друг на друга, потом Николай тряхнул головой, решаясь.

— Что тут теперь кривляться, мы, в конце концов, вам жизнью обязаны. Да, действительно нас послали наблюдать за окончанием работ и, по возможности, получить пакет документов с результатами изысканий. Всего было отправлено пять человек. Два звена наблюдателей и старший группы, который должен был непосредственно заниматься добычей документов. Мы при этом должны были обеспечивать прикрытие. Наблюдатели менялись через четыре часа. В ту ночь, когда вся хрень случилась, я как раз заступил в дозор, примерно в четыре часа утра, а Мишка меня должен был сменить. Моя вахта уже кончалась, вдруг голова закружилась, и я вырубился. Очухался — башка трещит, а винтовки рядом нет. Через какое-то время Мишка вернулся. Его тоже шибануло, и тоже винтовка пропала. Решили пойти в лагерь доложить. Шарились по лесу несколько часов, да все без толку, так ничего и не нашли. Остались мы с ним вдвоем, без лагеря, без продуктов, без снаряжения. Один спальник на двоих, два суточных рациона и все. Оружие — по пистолету у каждого и по запасной обойме, тридцать патронов на ствол. Поначалу мы таились, рядом с вами ни стрелять нельзя было, ни костер палить, а то ваш куратор быстро бы нашинковал нас на фарш. Он, судя по всему, шибко крутой перец. Ну так вот, разговоры мы все слышали, поняли, что нас каким-то образом вместе с вами к черту на куличики занесло. Решили потихоньку за вашей группой идти. Вы к людям выйдете, ну и мы следом. Сперва ничего так, нормально было. Погода сухая стояла. Где-то ягоды находили, где-то грибы. Идти легко было, следов за вами хватало. Пару раз удалось зайца подстрелить, так что с голоду не пухли. Километрах в двух-трех позади тянулись, иногда поближе подбирались, чтобы послушать последние новости. Потом дожди пошли. И тоже, вроде, сперва терпимо было. А когда потом ливень начался, вот тут-то совсем хреново было. Палатки нет, все до трусов промокло, ни обсушиться, ни обогреться толком, ни еды найти. Лес насквозь промок, даже под большими елями с веток лило. Да и какие там ели на болоте! Ваш холм, похоже, единственный в округе был, который не затопило. Сидели мы на какой-то кочке, зубами клацали, смотрели издалека на ваш костер и боялись, что вы уйдете, а мы не увидим. Потом, дождь поослаб, полегче стало, но ненамного. Один плюс — воды вокруг было в избытке, жажда не мучала. Близко подойти не могли — местность больно открытая, человека издалека можно было увидеть. Потом глянули — вы, вроде засобирались, видимо, дорогу разведали. А мы к тому времени уже доходили — четыре дня дождевой водой кишки полоскали. Как вы ушли, мы тут же следом подскочили. Увидели место, где вы ушли с острова, а куда ушли — никаких следов. Полдня по болоту шарашились, так и не нашли. Вернулись на остров, костер нормальный запалили, обсушились, согрелись — и то уже хорошо. Думали, гадали, решили наугад идти. Ткнули пальцем и потопали.

— А в какую сторону вы пошли? — уточнил Андрей.

— Направо, на юго-запад. Сколько-то по пояс в воде брели, потом на сухое вышли. Осмотрелись, определились — мы на берегу озера. Тут удалось косулю добыть. Мы сутки просидели на месте, отдыхали, отъедались, все думали — что дальше делать. Потом решили: раз вы сами не знали дороги, сидели на холме, разведку засылали, значит, мы в равном положении. И нет никакого смысла еще сутки по болоту шляться. Один раз пронесло, а другой раз в окно ухнешь, и "мама" сказать не успеешь. Вот и пошли мы по правому берегу. Он, зараза, тоже болотистый оказался. Мошки много, гнуса разного. Вот на другой день Мишка и провалился. Я его вытащил, но он после того кашлять начал. Видать, наджабил организм, не хватило прочности. Еще день мы ту косулю доедали, пока от нее вонять не начало, потом прикопали. Вот тогда и началась самая хрень. Из пистолета какая нафиг охота! Обойму потратишь — в лучшем случае одного зайца подстрелишь. Вот мы все патроны и порасстреляли. Последнюю неделю мы только ягоды и грибы ели, если найти удавалось. Осень же, сезон ушел. Что есть — все порченное, гнилое стоит. А тут еще спички кончились. У нас у каждого была коробка охотничьих. Но в ней же их немного совсем, что-то около полутора десятков. Мы ведь изначально шли максимум на неделю, а тут уже третья пошла. Теперь даже и воды согреть не могли. Так и шли, хрен знает на что надеялись. А сегодня Мишка и вовсе подняться не смог. С голодухи, да больной — вот силы и кончились. Мы накануне стрельбу слышали сильную, как будто война началась. Пошел я туда, откуда стреляли. Поближе подошел — вы стоите, разговариваете. Я и решил — будь что будет. Пристрелят, так хоть не маяться больше.

— А что, стреляли в вас?

— Было дело. Два дня тому увидели какой-то дом, попробовали подойти, а оттуда без разговоров стрелять начали. Благо, рефлексы сохранились. Упали за елочки и ползком-ползком убрались подальше.

— Далеко это было от того места, где мы встретились?

— Не слишком. Мы последние дни совсем медленно шли. Километров десять-пятнадцать, не более.

— Ну ладно. Дошли, сдались с потрохами. Пройдет время, подлечитесь, отъедитесь. А дальше что делать будете? Тут другой мир, может даже, другая планета. Я лично координаты определял, мы сейчас на том месте, где Ангара течь должна. Так что вашей конторы здесь нет, работать вам больше не на кого. Вы прежде где служили, кем работали?

— В армии служили по контракту. Оба — старшие сержанты ВДВ, в одной роте. Все было, вроде, неплохо, да подкатился к нам старый знакомец, переманил. Денег там и вправду намного больше было. А где-то через полгода нас послали за вами смотреть.

— ВДВ — это, конечно, круто. Но все-таки, чем дальше жить думаете?

— Вообще-то мы еще не думали, — признался Николай.

— Тогда слушайте, что я вам скажу, ребята. Вы покаялись, будем считать, искренне. Я вам, можно сказать, поверил. Но у меня под началом три десятка человек, которые должны как-то пережить эту зиму. Все они ради этого выкладываются по полной, пашут, как проклятые. Вот недавно совсем разведка нашла этот поселок, сейчас начнем сюда переезжать. Лишние руки лишними не будут. Но и кормить дармоедов позволить себе не могу. Если остаетесь — будете вкалывать. Не хотите — дам небольшой припас, палатку дам, спальники и помашу ручкой вослед. Утром я отправляюсь к нашей базе готовить переезд. Перед тем, как я уеду, вы должны дать мне ответ. Так что ночь вам на размышления. Думайте, решайте.

С этими словами Бородулин поднялся и вышел, оставив корешей размышлять о дальнейших перспективах. Егор вышел следом за ним.

— Андрей, а не может быть так, что они сейчас вроде как согласятся, а потом, втеревшись в доверие, потырят что им захочется и сбегут? — спросил он.

— Нет, не может. Эти ребята простые, как три рубля. Начнут работать вместе со всеми, и наши парни для них корешами станут. Да и идти им некуда, это они прекрасно понимают. Мы ведь сейчас здесь самые крутые, с нами держаться выгодно. Так что до весны они никуда не денутся. Я, конечно, немножко понагнетал, чтобы они поскорее определились. Но посмотришь, завтра встанут в ряды.

Утром Николай подошел к Бородулину. Тот уже умылся, побрился и заканчивал завтрак.

— Андрей Владимирович, мы с Мишкой потерли и решили с вами остаться. Работы мы не боимся. Вот еще оклемаемся, сила вернется, так и вовсе справно будет.

— Добро. Считай, договорились. Меня неделю не будет, а то и две — как переезд пойдет. Дружок твой как подниматься сможет, пусть помалу помогать начинает. Я послезавтра доктора пришлю, да травницу. Они посмотрят вас, если нужно — таблетки какие, или отвары пропишут. А скажи мне, мил-друг, вот что: Ты говорил, стреляли в вас. А из чего, сказать можешь?

Десантник задумался.

— Несколько стволов было, — сказал он наконец. — Из гладкого палили, но редко. Одностволка, скорее всего. Еще карабин был нарезной. И еще автомат был, но не знакомый. И не "калаш", и не натовский. Но стрелок паршивый, лупит длинными очередями наугад, а то бы не ушли мы.

— Автомат, говоришь?

Андрей, в свою очередь, тоже задумался.

— Это плохо. Не нравится мне это соседство. Ничего, позже и с ними разберемся. А к тебе у меня еще вопрос есть. Ты в армии служил. Нравилась служба?

— Нормально было.

— А если я вам с Михаилом предложу здесь тем же заняться? Оружия, правда, пока нет. Тут склад небольшой был, я надеялся там неплохо разжиться, но вот не вышло. Разве что... могу вам дать "сайгу-410". Кроме вас да Егора — он, кстати, старлей, мой главнокомандующий — других военных у меня нет. Студенты, ученые, да десяток женщин. Если та компашка, что по вам палила, решит на нас наехать, может нехорошо выйти, а я людей терять не могу себе позволить. Но при этом от прочих обязанностей я вас не освобожу. Кто не на посту, тот на хозяйстве.

— А, давай — махнул рукой рекрут. Все равно мы теперь с вами. И какая разница, чем заниматься, каждый делает то, что лучше умеет.

— Ты меня правильно понял. Конечно, если будет заварушка, все мужики поднимутся, но их должен кто-то повести. И это будете вы. Да, еще последний вопрос: ты про моего куратора вчера упомянул. Его досье, случаем, не листал?

— Нет, это мне не по уровню было. Но он очень серьезный кадр. Мы двое ему не конкуренты.

Уже на мостках к Андрею подошел Егор.

— Какие будут распоряжения, товарищ главнокомандующий? — спросил он шуткой.

— Какие тебе нужны распоряжения? — не принял тона Бородулин. До послезавтра вас тут четверо будет. Десантники под тебя пойдут, ядро войска, так сказать. Я с ними договорился. Мишка пусть отлеживается, а Николая запрягай. Конечно, со скидкой на состояние. Ему еще пару-тройку дней нужно будет отъедаться. В первую очередь, заготавливай дрова. То, что у нас там нарублено, попробуем привезти, но тут как получится. Да и не сразу это будет. А вообще, смотри по обстоятельствам. И что-то мне та компания не нравится, которая по нашим десантникам шмаляла. Поглядывай за озером. Я тебе моторку оставлю, если нужно — пользуй, но бензин без нужды не жги. Сколько есть, столько и есть, взять неоткуда. Раз рыба ловится — лови, ешьте свежее. Консервы и прочее оставляй на крайний случай. Послезавтра к полудню придет первый груз, я вернусь с последним катером. Будет время — склад посмотри повнимательней, может, что особо полезное насмотришь. Вот, собственно, и все. Да, вот еще: народ будет приезжать разный, ну да ты сам увидишь, так старичков без нужды не дергай — у них у каждого будет своя задача. А свободных студентов нагружай без жалости. Девчонки, кроме твоей супружницы, это рыбацкая артель. Девки тертые, суровые. Главная над ними — Зоя. Если понадобится их к чему приставить — с ней договаривайся. Ну, бывай. И Андрей шагнул через борт катера.

Две недели прошли в жуткой суматохе. Бородулин часто вспоминал поговорку — мол, два переезда равны одному пожару. Выяснилось, что груза мотобот берет не так уж много, а барахла, которого "на глазок" было не лишку, оказалось просто чудовищное количество. Пришлось еще разок скататься в поселок, чтобы раздать ЦУ, посмотреть на текущее состояние дел и познакомиться с приведенной Юрами семьей Уржумовых.

Семейство было немалое: двенадцать человек мужиков и женщин, три поколения сибиряков-таежников. Во главе стоял Борис Тимофеевич, могучий дед лет шестидесяти пяти, обладатель густой окладистой бороды, кустистых бровей и шаляпинского баса. С ним была жена, трое сыновей с женами и четверо внуков. Вернее, внук и три внучки. Уржумов-старший наотрез отказывался обсуждать любые вопросы и вести дела иначе как с "набольшим" человеком, вот и пришлось ехать на одну ночь ради важного разговора. Беседа с ним "за рюмкой чая" длилась часа два, и этого самого чая было выпито никак не меньше ведра. По итогам столь серьезного чаепития, договаривающиеся стороны остались друг другом вполне довольны. Мужская половина семейства Уржумовых оказалась весьма искусна в деревянном зодчестве, и уже через час после разговора, получив необходимый инструмент и студентов в качестве черновой рабсилы, принялась рубить дом для своего многочисленного семейства, обещая впоследствии поставить дома всем нуждающимся.

И еще был у него разговор. Да такой, что он переваривал и обдумывал его всю последующую неделю. Поздно вечером, окончательно умотавшись, он вышел к озеру проветриться. Уже почти стемнело, лишь на закате над лесом еще видна была багровая полоса. Он направился к озеру, спустился к мосткам. В темноте на фоне воды смутно виднелась чья-то фигура. Он подошел.

— Здравствуйте, Андрей Владимирович.

— Здравствуйте, Станислав Наумович. Не спится?

— Как, впрочем, и вам. Решили прогуляться перед сном?

— Да, знаете, захотелось освежиться.

— А у меня к вам есть разговор, если вы не против. Как раз удобное время и место.

Андрей вздохнул.

— Ну что ж, давайте побеседуем.

Михайленко опустил голову и сделал несколько шагов по пристани, словно собираясь с мыслями, затем резко обернулся и спросил:

— Андрей Владимирович, через неделю закончится переезд. Что вы будете делать дальше?

— Как что? Готовиться к зиме, потом зимовать, — недоумевающее ответил Бородулин.

— Это понятно, — настаивал Михайленко. — А потом?

— Ну-у-у...

Андрей завис. О столь отдаленном времени он даже не задумывался.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что волею случая я оказался здесь вместе с вами, и весьма заинтересован в перспективах нашей группы. Раз уж нам предстоит обживать новый мир, нужно сделать это максимально основательно.

— По-моему, мы так и делаем.

— А, по-моему, мы делаем недостаточно. Вы ведь заметили, что здесь некими силами, скорее всего, теми же, которые нас сюда доставили, расставлены различные ресурсы. И размещены они не просто так, а по определенной системе, в ключевых точках. И, еще, заметьте, здесь есть соперничество. На одном берегу озера появились мы, а на другом — еще одна неизвестная группа. Причем вооруженная и агрессивная. Старый Юра не забрал оружие, и его тут же забрали конкуренты.

— Откуда вы...

Андрей был в шоке.

— Что-то рассказал Николай, что-то Зоя, и, кроме того, я умею думать. Не забывайте: контрразведка — это не профессия, это образ мышления. Я наблюдаю, размышляю и делаю выводы.

— И к каким же выводам вы пришли? Не поделитесь?

— Охотно. Каждый найденный ресурс делает сильней ту группу, которая его найдет и застолбит. Вы, Андрей Владимирович, хозяйственник. Хороший хозяйственник, я в этом убедился. Но сейчас этого становится недостаточно. Первоначальная задача — обеспечение выживания — практически выполнена. Необходимо начинать строить долгосрочную стратегию, планировать действия хотя бы на год-два вперед.

— Пока что первоочередной целью было банальное выживание.

— Я это прекрасно понимаю, и поэтому не начинал этого разговора. Но сейчас положение меняется, и на первое место выходят другие приоритеты.

— Какие же?

— Обеспечение устойчивости власти. Подумайте сами: вы сюда попали с группой безусловно лояльных вам людей, с которыми вас помимо административных отношений связывали еще и личные факторы. Кроме того, ваша власть над ними была вам делегирована вышестоящими инстанциями, и когда вы отдавали приказ, за вашей спиной незримо стояло все ваше начальство вплоть до министра и президента. Теперь ситуация принципиально другая. Здесь новый пустой мир, и за вами нет никого. Вы один на вершине. Сейчас никто, или почти никто, еще не осознал вполне факт отсутствия прежней государственной власти. На самом же деле, государство сжалось до размеров этого поселка. И вы, по сути своей, являетесь владетельным князем, вождем, монархом, если хотите. Сейчас государство — это вы, и под вашим верховенством стихийно собрались несколько достаточно автономных групп людей. И они сейчас подчиняются вам вполне добровольно, поскольку их устраивают результаты вашей деятельности как лидера. Если же Акелла промахнется, никто не помешает любому человеку выйти и провозгласить себя новым вождем. Если, конечно, он сумеет доказать, что он лучше вас или у него окажется сформирован готовый аппарат подавления.

— И как вы это себе представляете?

— Все очень просто. Неподалеку есть группа агрессивно настроенных людей, у нее есть оружие, в том числе и автоматическое. Эти люди могут просто прийти, застать всех врасплох, убить вас и силовую тройку, и встать наверху.

— И вы оцениваете этот вариант как реальный?

— Вполне. Так что нужно бы провести разведку, выяснить, что за группа, сколько в ней человек, как вооружены и какие у них планы. И, возможно, принять превентивные меры.

— Станислав Наумович, если вы так хорошо разбираетесь во всех этих вопросах, почему вы не возглавите нашу группу?

— Андрей Владимирович, власть, помимо приятных моментов ощущения своего могущества, еще и каждодневный монотонный и утомительный труд, и это вы, я вижу, вполне познали на собственном примере. У роз тоже есть шипы, поэтому я предпочитаю не стоять на самом верху, и, лучше всего, оставаться в тени. Так что я предпочту остаться вашим заместителем по безопасности. Только вы, пожалуйста, объявите об этом силовому блоку во избежание недоразумений.

— Конечно, завтра же с утра я это сделаю. Все равно вам было бы неплохо взаимодействовать с ними хотя бы в проведении разведки. Кстати, я договорился со стариком Уржумовым, он со своими сыновьями до холодов успеет поставить еще несколько домов. В одном из них у вас будет своя комната.

— Вот за это вам большое человеческое спасибо. И еще: вы, я слышал, нашли в развалинах крепости два загадочных шара. Дайте, пожалуйста, мне для изучения один из них. Я предвижу в этом интереснейшую задачу для себя и огромную пользу для вас.

— Хорошо.

— Тогда спокойной ночи, Андрей Владимирович. И подумайте, как следует, что вы будете делать дальше.

С этими словами Михайленко повернулся и исчез в темноте, а Бородулин какое-то время стоял, переваривая услышанное, пытаясь уместить это в голове. В конце концов, он плюнул и пошел спать. Он честно улегся в кровать и честно попытался заснуть, да какое там! Это ж надо — он, начальник экспедиции, пусть и вынужденно расширенного состава, и вдруг царь! Хотя заместитель прав, до сих пор его целью было вывести группу к крупному населенному пункту и сложить полномочия. А на изменение условий задачи он не отреагировал, продолжая действовать по инерции. Да еще эта, по словам зама, "агрессивная группа"... Как ни крути, а Михайленко прав: условия другие и, значит, думать надо иначе. Но чтобы принимать правильные решения, нужно видеть конечную цель, а цель эту еще предстоит определить. Ну да ничего, у него есть еще время подумать, по крайней мере, до конца переезда.

Всему приходит конец. Пришло время последнего рейса. Сруб будущей бани разобрали, связали в плот и зацепили за мотобот. Сверху навалили, сколько вошло, дров из огромной поленницы у стены склада. Еще дрова, сколько позволила Зоя, загрузили в кокпит кораблика. Теперь склад стоял пустым. Из него вывезли все, что только могли, даже стеллажи — из них могли бы выйти вполне неплохие нары. Остались только мотоцикл и снегоход с достаточным для перегона запасом бензина. Их Андрей запланировал забрать после, когда на озере встанет крепкий лед. Здание склада решили не разбирать. Оставили внутри небольшой запас продуктов, охапку дров и записку. Два дня они ждали погоды — ветер был слишком силен, поднимал большую волну, и капитанша Зоя не решалась выйти из бухты. Но сегодня с утра погода наладилась, волна уменьшилась до приемлемого уровня, и сейчас Бородулин стоял у борта и смотрел, как октябрьский ветер гонит по озеру тяжелые серые волны. Низкое небо нависало над головой. Солнце было не в силах пробить эту серую хмарь и виднелось на небе лишь мутным пятном. Временами принимался накрапывать мелкий дождик, но тут же прекращался. Суденышко на волне безжалостно мотало и раскачивало, брызги порою залетали в кокпит, но Андрей не хотел уходить в каюту. У соседнего борта стоял совершенно позеленевший Меленьтьев. Беднягу начало укачивать в тот момент, когда мотобот вышел из бухточки, и теперь его мучили жестокие спазмы, выворачивающие наизнанку уже давно опустевший желудок. Маяться ему предстояло еще пару часов, и это при том, что Зоя давно уже перестала тянуться вдоль берега и вела свой кораблик напрямую через озеро по кратчайшему расстоянию: буксировка тяжелого плота на такой волне — дело неспешное. Четверо бывших (теперь это уже можно было сказать наверняка) студентов, тоже переезжающих последним рейсом, спрятались от ветра и брызг в каюте, и ничто не мешало Бородулину просто стоять, смотреть и ни о чем не думать. Два дня он дергался и злился от вынужденного безделья, а вот стоило тронуться в путь, ощутить щекой разлетевшийся над озером ветер, как все тревоги как по мановению волшебной палочки бесследно исчезли. Конечно, через несколько часов он снова окунется в бесконечные проблемы, заботы, опять будет ломать голову над бытовыми мелочами и стратегическими построениями, а сейчас он просто отдыхал. Ему было абсолютно пофиг и на волны, и на небо, и на дождь, ему было хорошо. Не часто, совсем не часто ему удавалось так внутренне расслабиться.

Посторонний звук возник где-то вдали, выдергивая Андрея из блаженного покоя. Вынырнув из безмятежного созерцания, он закрутил головой в поисках раздражающего жужжания. Звук, между тем, приближался. Уже можно было уверенно определить направление — примерно 45 градусов к курсу по правому борту. Студенты в каюте тоже услышали звук и гурьбой полезли наружу — посмотреть. Несмотря на то, что все смотрели в ту сторону, откуда доносился все усиливающийся звук, катер выскочил из серой мути неожиданно. Настоящий катер, с мощным стационарным мотором и обтекаемым корпусом, прямо как на картинках. Он летел, подскакивая над волнами, поднявшись на редан, прямо на их мотобот. Они же, с их скоростью, да с плотом на буксире, почти не имели возможности маневрировать. Катер стремительно приближался. По спине Бородулина пробежал холодок. Если на такой скорости они врубятся в их кораблик, оба очень быстро пойдут ко дну. Он прогнал студентов и Меленьтьева на корму — там у них будет больше шансов выплыть, по крайней мере, за плот уцепятся. Сам же остался стоять рядом с Зоей, одной рукой вцепившись в планшир, другой сжимая ствол прислоненной к борту "сайги", с которой он в последнее время практически не расставался.

— Что делают, засранцы! — пробормотал он.

На самом деле, на язык просилось совсем другое слово, но присутствие рядом женщины сильно ограничивало лексикон. Зоя, плавно доворачивая мотобот на встречный курс, была не столь сдержанной. В ее пространной тираде экипаж катера был обласкан множеством эпитетов, некоторые из которых Андрей слышал впервые.

Когда между судами оставалось меньше трех десятков метров и столкновение казалось неизбежным, катер круто отвернул влево, обдав Андрея тучей брызг. И тут он увидел: у борта катера стояло четыре человека, все с оружием, и все они целились в их мотобот.

— Ложись! — Крикнул он и сам пригнулся, прячась за борт. Хоть и тонкое железо, но, все же, хоть какая-то защита.

С катера раздался нестройный залп и длинная, патронов пятнадцать, автоматная очередь. Что-то несколько раз глухо ударило в борт, над головой свистнуло. Поднимая карабин, Андрей успел подумать — хорошо, что не услышал вскриков — значит, в людей не попали. Быстро, навскидку, он отстрелял половину обоймы по удаляющемуся силуэту. Попал ли он, и куда — видно не было. Вообще-то стрелял он, без ложной скромности, хорошо, птицу бил влет без промаха, но сейчас прицеливание осложняло то, что оба судна непрерывно раскачивала довольно крупная волна. Катер в несколько секунд удалился настолько, что дальше переводить патроны смысла не было. Кстати, о патронах: у него с собой было лишь два магазина — десятки, пять штук он уже высадил. Надо было поберечь оставшиеся, бить наверняка. Кто знает, сколько запасено у тех. Может, там пара цинков стоит. Катер плавно поворачивал, явно собираясь на новый заход. Дрова! Это же защита! Ну и что, что накренит катер, зато шансы выжить увеличатся.

По его команде все кинулись укладывать поленницу вдоль правого борта. Переложили, и снова залегли. До следующей стычки оставалось еще несколько минут, было время подумать.

Итак, четыре стрелка, пятый за штурвалом. Откуда они взялись? Скорее всего, это та самая агрессивная группа. Видать, подъели запасы и пошли пиратствовать. Судя по всему, вышли в первый раз, опыта не имеют, иначе в четыре ствола уже разделали бы их на фарш. Тот, у кого автомат, похоже, стрелял только в компьютерных играх. Это хорошо. Остальные сделали по два выстрела, судя по звуку — из нарезного. Значит, у них автоматические винтовки. Это хуже. Но у них есть по крайней мере один хороший стрелок. Не пригнись Андрей — словил бы пулю. И это совсем плохо. Сейчас победит тот, кто лучше сможет прицелиться.

Катер вновь приближался. Бородулин присел за бортом, приготовившись стрелять. Только Зоя осталась стоять у штурвала своего суденышка.

— Пригнись хотя бы! — крикнул он ей, но та только сильнее сжала губы.

На этот раз налетчики подошли значительно ближе. Видимо, для того, чтобы стрелять наверняка. Андрей, выцелил край борта, чтобы успеть сделать лишний выстрел, а при удаче и не один, и, как только из-за края рубки показался первый силуэт, дважды нажал на спуск. Промахнуться было невозможно. Он отчетливо видел, как стрелок выронил оружие и осел. Он выстрелил еще раз, но попал или нет, увидеть уже не успел. Снова прогремела очередь, на этот раз короче — видимо, автоматчик чему-то научился. Снова простучали удары по корпусу, брызнуло стекло иллюминатора. Зоя рядом с присвистом втянула воздух сквозь зубы. Позади кто-то сдавленно охнул. Оборачиваться было некогда. Бородулин только крикнул:

— Аптечка в каюте!

На него накатила бешеная злоба. "Ну, держитесь, суки!" — подумал он, прицельно добивая магазин по центру транца. В этот раз ему повезло больше — катер потерял ход и беспомощно закачался на волнах. Теперь можно было осмотреться. Одному из студентов пуля, пробив борт, попала в бедро. Видимо, застряла в мякоти. С него оперативно, пока не прошел шок, сдернули штаны и Мелентьев, начисто забывший о своей морской болезни, умело и сноровисто бинтовал рану. У Зои рукав телогрейки был разорван пулей.

— Остальные все целы?

— Все, — ответил топограф.

— Зоя, ты как?

— Живая, вроде. Кораблик вот мой весь продырявили, гады. Так бы и удавила собственноручно.

— А с рукой что?

— Да ожгло малость, скользом прошло. Ты не переживай, рулить я могу.

— Тогда давай-ка к ним поближе. Попробуем побеседовать.

Мотобот неторопливо повернул и потащился к прыгающему на волнах катеру. Андрей перезарядил карабин и принялся через прицел наблюдать за судном налетчиков. Мелентьев закончил бинтовать студента, раненого утащили в каюту. У Зои действительно была только царапина — пуля лишь слегка сдернула кожу на плече. Над бортом поднялась голова, выдвинулся ствол винтовки. Андрей тут же дважды выстрелил в борт чуть ниже головы. Та сразу исчезла. Больше попыток высунуться не было. Через несколько минут они остановились рядом с катером. Дизель негромко постукивал на холостом ходу. И катер, и мотобот изрядно валяло волной, так что подходить ближе было опасно — запросто можно было раздавить борт. Но это было и не важно — побеседовать можно было и так. Не опуская карабина, Бородулин крикнул:

— Кто остался живой — встать, руки за голову!

В ответ — тишина.

— Считаю до трех и кидаю гранату. Раз... Два...

В катере зашевелились и над бортом поднялись две фигуры. Теперь их можно было хорошо рассмотреть. Это были сопливые юнцы, вряд ли больше двадцати лет от роду.

— Больше никого живого?

— Еще Борька, но он ранен, встать не может.

— Аптечка есть? Сможете кореша своего перевязать?

Пацаны испуганно помотали головами. Было непонятно — то ли аптечки нет, то ли перевязывать не умеют. Вот свезло, так свезло!

— Отойдите подальше, к другому борту. Рук не опускать.

Приказ был выполнен молниеносно.

— Зоя, с "сайгой" управишься?

— А то как же, не впервой ить.

— Тогда держи. Дернутся — вали на глушняк.

Андрей передал карабин женщине, забрал у Мелентьева аптечку и вынул из рундука бухту тонкого репшнура. Аптечку сложил в карман анорака и тщательно его застегнул. Отмотал из бухты метров двадцать линя, прочно закрепил на утку с внутренней стороны правого борта, другой конец завязал на поясе беседочным узлом. Теперь предстояло самое сложное. Он поднялся на планшир правого борта, держась рукой за поручень на крыше каюты, и принялся выжидать подходящий момент. Оба кораблика плясали на волнах, то сходясь, то расходясь в разные стороны. Наконец, ему показалось, что они начали движение навстречу друг другу. Бородулин отпустил поручень и изо всех сил толкнулся ногами. Грохнулся всем телом о борт катера и начал сползать вниз, но успел обеими руками зацепиться за планшир. На очередной волне его макнуло в воду выше колена, но это были уже мелочи. Он подтянулся, перекинул ногу через борт и, наконец, перевалился в кокпит. Отдышался, поднялся, отвязал от пояса линь и осмотрелся. Повсюду была кровь. На палубе лежали два остывающих тела. Интересно, когда он успел вальнуть второго? Еще один, судя по всему, не жилец, хрипел простреленной грудью у ближнего борта, перевязывать его смысла уже не было. Он обыскал оставшуюся в живых парочку. У одного в карманах было практически пусто, у другого — два винтовочных магазина.

— Так, вы двое — брысь в каюту и не отсвечивать!

Юнцы мгновенно исчезли.

На палубе валялось оружие: три карабина СВТ и раритетная машинка — ППШ. Карабины Андрей убрал в рундук, автомат подтянул поближе и открыл крышку моторного отсека. Одного взгляда на двигатель хватило, чтобы понять, что на месте починить его не удастся: пуля разбила модуль зажигания. Для ремонта нужно было либо приложить очумелые ручки местного кулибина, либо где-то достать новый.

Он подошел к борту, глянул на мотобот. На нем было не меньше двух десятков пробоин. Студенты выстрагивали из поленьев чопики и забивали отверстия. Да, если бы не дрова, кровавая каша была бы сейчас на их судне, а эти мальцы ходили бы по мотоботу, обшаривая тела и скидывая их за борт.

— Зоя, — крикнул он. — Эту посудину твой зверь утащит?

— Утащит, но тогда совсем тихо пойдем. Мелентьев твой не загнется?

— Спроси его сама, тебе проще.

Было видно, как Григорий Петрович отрицательно мотает головой.

— Говорит, дотерпит, — крикнула Зоя.

— Тогда лови конец!

С этими словами Андрей метнул тонкий линь, привязанный к более толстому канату носового швартова катера. Линь в мотоботе поймали, швартов выбрали и закрепили, но он оказался коротковат — катер на нем неизбежно бился бы о плот. Пришлось карабкаться на нос и, держась за леера, вытравливать канат до нужной длины. Наконец, все было готово. Зоя включила ход, прибавила газу и, осторожно работая рулем, плавно вернулась на прежний курс. Андрей подивился — крошечный кораблик тащит за собой целый состав изрядного веса!

Пока он возился, затих и третий стрелок. Везти трупы в поселок, чтобы потом хоронить Андрей совершенно не хотел. Удивляясь своему невесть откуда взявшемуся равнодушию и хладнокровию, он тщательно и методично обыскал трупы, затем, подумав, раздел и по одному перевалил через борт. В карманах грабителей-неудачников обнаружился изрядный запас винтовочных патронов, всего около сотни, полный диск к ППШ, зажигалки, сигареты, ножи, один — даже очень неплохой, и пистолеты. У каждого из троих на поясе была кобура с ТТ. Понятно, кто оружейку пограбил. Непонятно только, зачем остальное спалили. У одного на шее висел бинокль. Не бог весть что, но на безрыбье, как говорили в армии, и лифчик — портупея. Будет Зое компенсация за все ее страдания.

Все первоочередное было сделано. Теперь можно было вылить воду из сапог, выжать портянки и приступить к беседе с тинейджерами. Картину портили только лужи крови. Бородулин с автоматом в руках заглянул в каюту.

— Эй, малолетние пираты, наверх. Ведро на судне есть? Тащите, будете делать уборку.

Через полчаса, когда в кокпите стало относительно чисто, он приступил к расспросам. Юнцы были, что называется, в кондиции и рассказывали чуть ли не наперебой.

Веселая компания золотой молодежи решила попраздновать чей-то день рождения, для чего, взяв с собой изрядное количество выпивку и закуску, таблетки и дурь, полтора десятка мальчиков и девочек от шестнадцати до двадцати пяти отправились на природу. Так назывался выезд на крутую дачу одного из них, расположенную на берегу пруда. Было их девять пацанов и шестеро девчонок. Взяли с собой и одноствольный дробовик — пострелять по пустым бутылкам. Приехали, основательно выпили, накурились-закинулись и пошли всей толпой на улицу — жарить шашлык и запускать фейерверки. Подожгли ящик с салютом, жахнули, выпили-закусили, потом еще жахнули, а потом повернулись — и не увидели родной дачи. Пьяному, как известно, море по колено. Они пошли шарашиться по берегу и почти сразу наткнулись на дом. Даже на два дома. Один — вполне жилой, а второй был забит продуктами и алкоголем. Еще в нем стоял катер. Вот этот самый. Раз нашлись еда и выпивка, пикник продолжился с новой силой. Спустили на воду катер, покатались. Потом, когда пришло время трезветь, они начали соображать, что, все-таки, что-то не так. Но оставалась еще железная уверенность в том, что родители уже подняли на ноги всех вплоть до министра ЧС и через неделю, максимум — через две, их найдут, вернут обратно, а что до подъеденных продуктов — так деньги решают все. Но время шло, водка и травка кончились, продукты таяли, а никто их не находил. Попытались охотиться, немногие патроны спалили быстро, а еды так и не добыли. Пятеро, те, кто постарше и помозговитей, взяли командование на себя, построили жесткую иерархию, сами, понятно, встали наверху, с ними — одна из девчонок, которая сообразила стать женщиной вождя. И принялись обшаривать окрестности. Однажды вернулись обвешанные оружием. Одни — с карабинами, другие — с автоматами, у каждого на поясе болталась кобура с пистолетом. Сказали, что нашли склад. Тут как раз мимо проходили двое, просили поесть. По ним без разговоров открыли стрельбу — потренироваться. На другой день собрались на катере за остальным оружием. Утащили часть, решили отдохнуть, перекусить и погреться, начали разводить костер. Но дрова были сырые, гореть не хотели. Послали одного кадра за бензином — взбодрить огонек. Тот прибежал с канистрой, да из канистры и плеснул. Как полыхнуло, еле успели отскочить. Все остальное, что вытащить не успели, сгорело напрочь. Бабахало несколько часов, даже из их дома слышно было. Того рукожопа отпинали всей толпой, чуть вообще не пристрелили. Еще какое-то время ходили с винтовками по окрестностям, даже притаскивали несколько раз какую-то дичь. А три дня назад начальники пришли, сказали — есть тема, будет большая добыча. После полудня, вооружившись, погрузились на катер и отправились на дело. Какое-то время ходили зигзагами, искали что-то, но ничего не нашли, вернулись злые. Еще раз выходили искать и снова безрезультатно. Сегодня пошли в третий раз, и нашли их мотобот. На свою голову.

Рассказ был вполне правдоподобным. Андрей поразмыслил: из толпы мажоров осталось десять человек, из них шестеро — девчонки. Серьезное сопротивление могут оказать только двое. Можно просто прийти туда и навести порядок. А если оставить их там? Рано или поздно они доберутся до поселка. Могут сдуру попытаться пострелять. Нет, надо их строить сейчас. Только вот тогда придется брать на довольствие десять человек, которые за всю жизнь тяжелей ложки в руках ничего не держали. Может он это себе позволить?

Решить этот вопрос Бородулин не успел — впереди показался, поселок, мостки и толпа встречающих.

— Что с нами теперь будет? — пискнул один из юных стрелков.

— Еще не знаю. Ситуация у нас экстремальная, за пиратство полагается смертная казнь. Как говорят британские судьи, вы будете повешены, и непременно за шею. И будете так висеть, пока не сдохнете.

Тинейджеры побледнели.

— Мы не...

— Что, скажете, что больше не будете? Это я и сам знаю. Все, что я могу для вас сделать — это отдать на суд людям. Вот тем, которых вы сегодня пытались убить. Что они приговорят — тому и быть. Может, на лесоповал пошлют, может, в сортире утопят, а, может, выгонят в тайгу к чертовой матери. И идите назад к своим начальникам. А сейчас — марш в каюту!

Встречать последний рейс собрались все обитатели поселка. Тем более, что помимо плота за кормой мотобота болтался такой примечательный трофей. Еще на подходе, когда стал виден изрешеченный борт мотобота, по толпе прошел возмущенный гул. Когда же на мостки сгрузили раненого студента, послышались яркие и образные адресные послания. Артельщицы набежали, заобнимали свою начальницу, потащили расспрашивать. Катер перетянули вручную на другую сторону мостков, ошвартовали. Андрей, едва сойдя на берег, попал в плотную толпу людей. С удовлетворением он отметил несколько новых лиц. Все задавали один и тот же вопрос:

— Что случилось?

Пришлось остановиться и напрячь голос.

— На нас было совершено нападение, нам удалось отбиться и захватить пиратское судно. С нашей стороны убитых нет. Сегодня перед ужином я обо всем подробно расскажу. А сейчас извините — нужно разобраться с текущими делами.

Собственно, времени до ужина оставалось не так и много, а дел — выше крыши.

— Егор!

Лейтенант подскочил, на автомате козырнул.

— Слушаю, командир!

Андрей отметил себе это обращение — "командир".

— На катере в каюте два тинэйджера, они участвовали в нападение на мотобот. Их нужно куда-то под замок. Если замка нет — связать и куда-то определить. Чтобы сбежать не могли, и чтобы чувствовали себя под арестом.

Один головняк минус.

— Николай!

Десантник вырос рядом словно бы из ниоткуда. Бородулин снял с плеча ППШ.

— Вот тебе оружие. На катере в рундуке найдешь карабины и патроны. Возьми, разберись, обиходь, определи место для оружейки. Один ствол выбери себе. Пистолеты — тоже вам, как раз три штуки на троих. Через полчаса с лейтенантом и Михайленко ко мне на военный совет.

— Эдик! Тропинин! Погляди мотор на катере. Я его немного поломал. Определись, можно ли быстро починить. Например, до завтрашнего обеда.

Раздав всем поручения, Бородулин уединился с Мелингом и Корневым.

— Рассказывайте новости, мужики.

Новости были, главным образом, хорошие. В поселок потихоньку приходят люди, поодиночке и небольшими группами. Всего сейчас численность населения поселка перевалило за полста человек. Артельщицы почти ежедневно выходили на плоскодонке на лов, вялили рыбу, начали строить коптильню. У Таисьи, поварихи артельной, три дня назад речь вернулась. Один из детдомовцев, Ванька, еще на старом месте принялся Тасю опекать. Возраст-то у них схожий, вот и началось: нежности всякие, романтика. Мало-помалу девчонка оттаяла. И, внезапно для всех, раз — и заговорила. В пойме реки, с полкилометра вниз по течению, нашли подходящую глину, возобновили кирпичное производство. Из плохого было то, что неподалеку объявился здоровенный медведь. Ему, вроде, пора уже в берлогу на зиму прятаться, а он все бродит. Собрались уже охоту устроить, убрать такую опасность от поселка. В общем, ничего глобального.

Едва вышли геологи, как зашли вояки. Доложились, сели.

— Пацанов посадил в склад, на чердак, люк запер. Они ребята хилые, сами вниз не слезут.

Это Егор.

— Оружие осмотрел, все исправное, практически новое. Требуется чистка, сегодня все сделаю.

Это Николай.

— Что себе возьмете?

— Карабины, конечно.

— А что не автомат?

— Да здесь из автомата палить не в кого, да и патронов он жрет немало. А из карабина я с трех сотен любого достану, а при везении и с полукилометра. Еще бы оптику к нему — можно и до километра стрелять.

— Что ж, добро. Тогда давайте про наших соседей. Я с пацанами побеседовал. Они чуть не уссались с испугу, так что считаю, что не врали. — Андрей вкратце передал рассказ пленников.

Едва дослушав, Михайленко подскочил.

— Прошу прощения, я вынужден отлучиться, — скороговоркой выдал он на бегу и скрылся за дверью. Следом ломанулись сержанты, на бегу хватая оставленные у дверей карабины.

Андрей проводил их недоуменным взглядом и ухватил за рукав собравшегося за ними лейтенанта.

— Егор, что случилось? Куда вы все?

— Они же тебя три дня караулили, значит знали, когда должен вернуться, значит у них тут человек есть. А раз операция не удалась, ему когти рвать нужно. У него и так полчаса форы.

Андрей выбежал из дома вслед за остальными, быстро огляделся. Далеко за рекой виднелась человеческая фигурка. Беглец успел перебраться через реку и сейчас бежал к лесу.

— Ушел, сучий сын! — зло сказал Михайленко. — Ладно, перехватим. Нужно сейчас, пока там не узнали, что операция у них провалилась. Егор, ты с Михаилом прыгай в моторку, отрежьте этого козла от их лагеря. Не менжуйтесь, валите сразу. Николай, давай со мной на мотобот. Пойдем начальника с его девкой стрелять. Андрей Владимирович, позвольте ваш карабин. Мой, к сожалению, бесследно исчез.

— Пожалуйста, но у меня последние восемь патронов.

— Ничего, мне хватит. Верну трофейными.

Моторка отвалила от мостков и бодро понеслась вдоль берега. Через недолгое время прибежала Зоя с помощницей, и кораблик с торчащими из пулевых пробоин чопиками пошел следом.

— Мы будем ближе к вечеру, — крикнул Андрею Михайленко.

Вся эта суета на удивление мало отразилось на жизни поселка. Лишь несколько человек посмотрели вслед уходящим лодкам и через пару минут вернулись к своим занятиям. Внезапно оставшись не у дел, Андрей какое-то время стоял на берегу, потом развернулся и побрел к себе, внезапно ощутив сильнейшую слабость. Он присел на пороге дома, опершись спиной о дверной косяк, и прикрыл глаза. Какое-то время он просидел неподвижно, может быть, даже, задремал. Из оцепенения его вывели звуки далеких выстрелов. Он заставил себя собраться, поднялся, прошел к себе и принялся обдумывать вечернюю речь.

Примерно через час послышался звук мотора. Вернулись отправившиеся в погоню вояки. Подошли, доложились: беглец перехвачен, пытался оказать сопротивление, ответным огнем был уничтожен. В подтверждение своих слов предъявили кобуру с ТТ и две обоймы. Одна — полная, в другой патрона не хватает.

— Андрей, возьми себе, должно быть у тебя личное оружие, — сказал лейтенант.

Бородулин пожал плечами, но пистолет взял, повесил кобуру на ремень.

— Как все прошло, Егор?

— Да просто и без эксцессов. Километра на полтора обогнали, лодку спрятали, пошли наперерез. Он шумел, торопился, его издалека слышно было. Направление засекли, на пути залегли, прострелили ногу. Поспрашивали немножко, да там и прикопали.

— И что он рассказал?

— Да ничего нового. Его сюда заслали шпионить, он успешно сведения собирал и передавал через почтовый ящик — дупло в приметном дереве. Если бы тебя удалось захватить или убить, он должен был бы здесь встретить своих и поучаствовать в зачистке. А так — он увидел пленных пацанов, понял, что ему вскоре кирдык и засобирался с докладом к начальству, но не успел.

— Хорошо, отдыхайте. Хотя... Погоди немного, покажи, как пистолет разбирается.

За всеми заботами вечер наступил стремительно. Перед ужином Бородулин, как и обещал, выступил перед людьми. Он всегда считал, что без серьезных доводов не стоит замалчивать информацию, иначе тут же начинаются домыслы, пересуды и всяческие подозрения. Да и просто нужно было поднять людям настроение и направить "стихийное бессознательное" в креативное русло. Собирать людей пришлось на улице. Сейчас просто не было такого помещения, в которое влезло бы разом полсотни человек.

— Товарищи, — начал он.

— А чего это "товарищи"? — попыталась поддеть его острая на язык артельщица, — Чай, социализм давно уж кончился.

— А кто? Господа, что ли? Именно что товарищи, — отпарировал Андрей. — Если хотите, товарищи по несчастью. Да, то, что мы здесь оказались, для большинства стало личным несчастьем. Ни для кого не секрет, что нас неведомым путем занесло в какой-то другой мир. Что это — прошлое, будущее, параллельная вселенная — придумывайте сами, позже проведем конкурс на лучшую версию. Приз от меня лично — банка сгущенки. Занесло сюда нашу экспедицию, рыбацкую артель, семейную пару на отдыхе, других людей, группами и поодиночке. Я сейчас не вижу никакого способа вернуть все назад, и очень вероятно, что всем нам выписали билет в один конец. По крайней мере, я в своих планах исхожу именно из этого предположения. А раз уж мы здесь, нужно так организовать свою жизнь, чтобы это была именно жизнь, а не выживание. Кое-что у нас уже получается, и вы сами каждый день все это видите. Мы получили новый мир. В этом мире мы с вами первопроходцы. Вся эта планета для нас, пока что, огромное белое пятно. Но уже появился на этом пятне небольшой разведанный кусочек. Наш уважаемый топограф взялся составлять карту известных земель. Наверное, некоторые уже видели результаты его работы. На этой карте не хватает одного — названий. Я предлагаю: давайте их придумывать все вместе. В первую очередь — нашему поселку и этому озеру. Нужны имена и реке, и горе, у которой стоит крепость. В конце концов, наше судно до сих пор не имеет имени. Это непорядок. Так что давайте, придумывайте. Завтра вечером те названия, за которые проголосует больше людей, мы напишем на нашей карте.

Люди оживились. Видимо, эти вещи они уже обсуждали. Оставалось одна тема, самая неприятная.

— Теперь по поводу сегодняшнего инцидента. Вы все уже знаете, что на нас, на наш мотобот было совершено вооруженное нападение...

Андрей коротко пересказал события сегодняшнего дня.

— ... В ближайшее время мы ожидаем возвращения нашей группы с информацией об окончательном решении проблемы. Кроме того, нам предстоит решить, что делать с теми двумя отморозками, которые были сегодня захвачены в плен. Мы их будем судить. Как это было издавна на Руси, всем миром. У нас здесь еще нет писаных законов, их еще предстоит создать. Так что подумайте о том, какого наказания заслуживают эти люди. И помните — возможно, именно один из них прострелил ногу Федору. Но целился он при этом в грудь. Они шли убивать, и не испытывали при этом ни жалости, ни сомнений. А теперь пойдемте ужинать.

Михайленко вернулся уже в сумерках. Андрей, измученный ожиданием, взял мощный фонарь и ракетницу и сам пошел на мостки изображать маяк. Солнце уже почти скрылось за лесом, но линия берега была еще хорошо видна. Подошел Корнев.

— Томишься, Андрей?

— Еще бы! Еще полчаса, минут сорок — и совсем стемнеет.

— Может, там решили заночевать?

— Может. А, может, все пошло не так, как планировали... Знать бы точно — мол, все в порядке, придем утром. Так ведь нет достаточно дальнобойных раций, да и бензина лишнего нет — генератор гонять, аккумуляторы заряжать... У нас сейчас местных возобновимых ресурсов — только лес да рыба. Все остальное рано или поздно придет в негодность. И оружие, и одежда. Да и на кой черт винтовка без патронов? Так же и с бензином. Кончится — и взять неоткуда будет.

— Ладно тебе, не паникуй. Может, еще что найдется.

— Если найдется источник бензина — это одно. А если десяток бочек — это лишь отсрочка.

— Какой ты все-таки пессимист! Вон, кстати, и наши идут.

Бородулин оглянулся. Действительно, из-за изгиба берега показался мотобот.

— А ты переживал! Еще полчаса и будут здесь.

Через полчаса почти совсем стемнело. Андрей принял и закрепил швартов, и на мостки спрыгнули сперва Михайленко, затем Николай.

— Ну что, Станислав Наумович, как все прошло?

— Знаете, Андрей Владимирович, не совсем гладко. Но кое-что все-таки получилось. Вот, поглядите.

Из каюты по одному начали вылезать сперва двое парней, затем девушки. Выбравшись на берег, они сбились в кучку и робко оглядывались по сторонам.

— Давайте я вам чуть позже в подробностях все изложу, а пока надо бы людей, трофеи выгрузить. Ильяс Мансурович, вас не затруднит позвать четверых добровольцев? А вы, Николай, пригласите товарища лейтенанта, пусть примет трофеи в свое хозяйство.

Последней на мостки вышла Зоя.

— Заберешь девчонок к себе? — попросил ее Андрей. — До утра. А там по свету разберемся. Я Мелентьеву скажу, чтобы постели выдал.

Капитанша кивнула, подошла к стайке девушек, что-то негромко сказала и двинулась к своему дому. За ней, как цыплята за наседкой, потянулись новенькие.

Пришел Корнев со студентами и Мелингом. На разгрузку припахали и привезенных пацанов. Все было сделано в четверть часа. Все ящики перенесены на склад, заперты под замок, имущество учтено, а пополнение отправлено на ужин и сон вместе с геологами.

— Вот ваш карабин, Андрей Владимирович.

Михайленко протянул Бородулину "сайгу".

— Только, уж не взыщите, я все патроны расстрелял. Придется вам, пока где-нибудь не найдутся такие же, перейти на СВТ. Благо, и винтовки есть, и патронов хватает.

— Так что же у вас там случилось?

— Форс-мажор у нас случился, — вздохнул заместитель. — Все хорошо началось, мы скрытно подошли, выбрали место, стали выжидать. Вернее, я ждал, а Коля меня охранял. И надо же — медведь на нас вышел. Мы, конечно, в два ствола его положили, но внезапности уже не вышло. Все, так сказать, работники по норам забились, а их лидер, видимо, догадался, что по его душу пришли, и со своей подругой сдернул в лес. Я думаю, у него этот вариант был предусмотрен, и все было заранее приготовлено. Мы, конечно, вокруг базы полазили, но никого не нашли. Поэтому и задержались. Грузить нужно было много, оставлять там оружие я не хотел — мало ли что, но и охрана тоже была нужна, так что я ходил дозором, а Коля с двумя пацанами таскали трофеи.

— А на каких условиях людей привезли?

— Вы не поверите, на самых что ни на есть добровольных. Ребята на своей шкуре почувствовали прелести тоталитаризма, натерпелись от нового фюрера, особенно девушки. Сами понимаете, право сильного в действии. Хочешь жить — расслабься и получай удовольствие. Так что они сами принялись проситься, чтобы их там не оставляли.

— Как вы думаете, Станислав Наумович, что сейчас примется делать этот сбежавший товарищ? Вряд ли он способен долго ходить по лесам.

— Возможно, вернется обратно и попытается перезимовать. Возможно, попытается сжечь там строения, по принципу — чтобы врагу не досталось, может попытаться пешком уйти вниз по реке в надежде найти нетронутый склад.

— А может он попытаться отомстить — начать тупо выбивать наших людей, стреляя из леса?

Михайленко на минуту задумался, потом решительно сказал:

— Нет, не может. Это — жест отчаяния, поведение смертника, потому что после первого же выстрела на него начнется охота и будет продолжаться до тех пор, пока его не пристрелят. Он же до конца будет пытаться обратить ситуацию в свою пользу. Так что я бы предположил попытку опережения.

— Будем надеяться, что это так. Жаль, конечно, что вышло таким образом.

— Андрей Владимирович, я обязательно найду этого человека. Для меня это теперь личное.

— Личное?

— Да. Я знаю, что это не вполне профессионально, но все-таки... Вы можете гарантировать, что это останется между нами?

— Конечно.

— Дело вот в чем: я знаю этого человека.

Видимо, даже в темноте можно было различить удивление на лице Бородулина.

— Да, к сожалению, я его знаю. Или это к лучшему — кто знает. Это сын бывшего моего директора.

— Тот самый?

— Тот самый.

— Как я понимаю, пока он где-то рядом, покоя нам не будет.

— Именно так.

— Я только прошу вас прежде, чем действовать, предупреждать меня.

— Обязательно. И еще: я кое-что выяснил касательно шаров и развалин крепости. Давайте утром прогуляемся туда, я вам покажу нечто интересное.

5

Утро прошло в суете и беготне, вчерашние события изрядно прибавили хлопот. Нужно было определить на проживание привезенных накануне людей, отправить Зою с трофейной командой в бывшее бандитское гнездо выскребать по сусекам остатки барахла, принять рапорт Черемисина о пополнении оружейки...

Когда удалось отбиться от срочных дел, время шло уже к полудню. Позаимствовав у рыбачек временно незанятую лодку, Бородулин и Михайленко отправились к развалинам.

— Скажите, Андрей Владимирович, нет ли где-нибудь на складах небольшого сейфа? — спросил безопасник, когда они подошли к обрушенной стене.

— Я не видел. Думаю, навряд ли.

— Надо бы поискать, проверить.

— Вы считаете, эти шары настолько важны?

— Сейчас увидите сами. Вот, держите.

Андрей взял шар, ощутив холод неизвестного материала, не то кости, не то камня. Но едва он начал подниматься по лестнице, то почувствовал в руке легкую вибрацию. На второй площадке шар уже достаточно громко жужжал и весьма заметно вибрировал. С каждым шагом вверх по лестнице жужжание и вибрация усиливались. На третьей площадке шар начал светиться зеленым светом. Сперва довольно блекло, но потом все ярче и ярче. На последнем лестничном пролете он начал еще и нагреваться, да так, что ощутимо жег руки.

— Впечатляет? — спросил шедший следом Михайленко. — А теперь последняя часть представления, так сказать, заключительный аккорд. Давайте мне объект исследования и поднимайтесь наверх, к плите.

Андрей передал шар и продолжил подниматься выше. Наверху все было без изменений, так же, как и в прошлый раз: перерезанная надвое трещиной каменная плита и каменный столб "бюро" со вмятиной на крышке.

— Готовы? — крикнул снизу заместитель.

— Угу.

— Я сейчас буду потихоньку подниматься, а вы следите за планшетом!

Андрей уставился на каменную тумбу. Какой планшет Михайленко имел в виду? На лестнице был слышен неторопливый шорох шагов. Внезапно со стороны тумбы раздался громкий низкий прерывистый звук, на наклонной панели бюро засветилась красная рамка, действительно образовав нечто вроде экрана планшета, и на ней под паутиной трещин показалась красная надпись:

Терминал снабжения неисправен. Восстановление функционирования невозможно. Повторная активация невозможна. Во избежание повреждения устройства удалите ключ на безопасное расстояние от терминала.

Мигнув трижды, надпись исчезла.

— Спускайтесь, Андрей Владимирович! — послышался снизу голос. — Больше ничего не покажут.

Бородулин в некоторой растерянности двинулся вниз. Когда он спустился, Михайленко уже стоял у разрушенной стены.

— Что скажете, Андрей Владимирович?

— Во-первых, теперь понятно назначение устройства: его цель — снабжение. Чем и в каком количестве — это не столь важно. Но это явно превосходит возможности самых передовых технологий!

— Верно, теперь можно быть уверенными, что мы все действительно были перенесены сюда некими весьма могущественными силами. Домики, склады — это, так сказать, готовые наборы. А вот такие терминалы, скорее всего, позволяют выбирать, заказывать с некоего склада любые или почти любые материальные ценности.

— Да, если бы это был исправный агрегат, мы бы здесь могли обосноваться вполне основательно и, базируясь на озере, разведывать и обживать местность.

— А кто вам мешает делать это без терминала? Озеро — неиссякаемый источник продуктов, есть огороды, семена, удобрения, лес — у вас готовая продовольственная база. Проблемы лишь с предметами промышленного производства.

— Значит, нужно организовывать разведку как можно быстрей, пока эти наши ресурсы не иссякли.

— Вот именно. Кроме того, если здесь у нас есть терминал испорченный, то где-то наверняка есть действующий.

— А шар может его чувствовать!

— Точно. И, кроме того, в некоторых случаях может включить выключенный терминал. Вы помните, там было слово "активация".

— Значит, нужно выдать один из шаров Юрам, чтобы они во время их походов в лес заодно искали и подобные терминалы.

— Кроме того, вы обратили внимание — терминал находится на верхнем этаже башни, то есть он максимально защищен на случай нападения.

— Значит, нападения возможны...

— Да. И очень может быть, что терминал обязательно связан с подобным укреплением. И вот это — исправный терминал в крепости — действительно может быть отправной точкой экспансии.

— А вы обратили внимание, Станислав Наумович, что надписи на терминале были на русском языке?

— Конечно. Я ведь уже почти неделю обдумываю эту информацию. И содержимое складов все русское и на русском. Догадываетесь, что это означает?

— Честно говоря, не совсем.

— А то, что могут быть точно такие же склады, терминалы и прочее на других языках для других национальных групп. И если мы промедлим, то, что предназначено для нас, могут забрать другие группы.

— Хотите сказать, что предстоит война за ресурсы?

— Кто знает, не хотелось бы. Но вы ведь и сами заметили — нам ничего не дают просто так. Ведь зачем-то выдано нам оружие. Причем, заметьте: при переносе пропали современные автоматические винтовки, а взамен выдан металлолом времен войны.

— Да... Знаете, Станислав Михайлович, что меня сейчас больше всего интересует?

— Что же?

— Эта крепость с терминалом — была предназначена для нас или это просто декорация?

За разговором они почти уже дошли до берега, как вдруг Бородулин резко остановился. Секунду он стоял неподвижно, а затем бегом кинулся назад.

— Куда вы, Андрей Владимирович? — крикнул вслед Михайленко и, не получив ответа, поспешил следом.

Андрей вбежал в башню, ссыпался по лестнице в подвал и, подсвечивая верным "жучком", принялся разгребать ботинками скопившийся на полу толстый слой пыли.

— Да стойте же, объясните, какая вожжа попала вам под мантию. — добежавший заместитель включил свой фонарь и яркий луч света высветил изрядного размера кусок пола.

— Третий шар, Станислав Наумович, — ответил Андрей, не отрываясь от своего занятия.

— Что?

— Был еще один шар, он выкатился из футляра, а я торопился и не стал его поднимать. Он должен быть где-то здесь, в этой стороне.

Вдвоем за полчаса они обшарили каждый сантиметр подвала, и ничего не нашли. Шара не было.

— Да, Андрей Владимирович, это очень плохо, — говорил Михайленко, когда они вновь шагали к лодке. — Есть, конечно, шанс, что нашел кто-то из своих, но давайте будем готовы к тому, что он сейчас у наших беглецов. Кто знает, что он может натворить, если наткнется на такой вот канал снабжения и сможет им воспользоваться!

— Получается, нужно как можно быстрее опросить всех своих и, если не найдем, организовывать экспедицию вниз по реке. Может, получится опередить или, хотя бы, догнать.

— Получается, что так.

— Скажите, тот парень, он насколько физически силен? Какое расстояние он сможет пройти за день? Учитывая, что понесет палатку, спальник, продукты, оружие и патроны.

— Вообще-то он не самый хилый, думаю, километров двадцать пройти он вполне способен.

— А его подруга?

— Если честно, я ничего о ней не знаю. Видел мельком, но она тоже кисейной барышней не выглядит. Опять же, если бы он не был в ней уверен, не взял бы с собой, чтобы она его не тормозила.

— Двадцать километров... Если пойдет вдоль берега, сегодня к вечеру будет где-то неподалеку. А если рискнет срезать угол, пойти напрямую? Получается, ему идти километров сорок с небольшим. То есть завтра к обеду он будет в тридцати километрах впереди нас вниз по течению. Надо срочно готовить группу для перехвата, чтобы завтра с утра вышли. По течению, да с мотором — за пару часов опередят, а потом будут ждать.

— Звучит разумно. Три-четыре человека, думаю, будет вполне достаточно.

В поселке Андрея ждал сюрприз: вернулись Юры. Молодой почти сразу убежал к друзьям, Старый уселся на любимое место — верстак под навесом у склада и уже приступил к набивке трубки. Бородулин подошел, поздоровался.

— Здорово, начальник, — ответствовал Юра.

Андрей уселся рядом, дождался, пока якут закурит. Тут же вспомнил, что запасы "беломора" на исходе, а прочие курильщики уже добивают ящик болгарских сигарет. Морщатся, плюются, ругаются — конечно, это не "винстон" и не "честер" — но курят.

— Скажи, охотник, что ты делать будешь, когда табак выйдет?

Юра затянулся, выпустил клуб дыма.

— Однако, из запаса возьму.

— Ух ты, у тебя и запас есть!

— У каждого запас должен быть, сам ведь знаешь.

— Ну и жук же ты!

Якут только усмехнулся и сделал очередную затяжку.

— Тогда рассказывай, где были, что видели.

— Однако, людей видели.

— Где, сколько? — встрепенулся Андрей.

— Два дня пути вниз по реке. Небольшой склад, шестнадцать человек, студенты с учителем.

Вот так вот, что спросил, то и получил. Не стоит забывать, что собеседник лишь прикидывается темным и необразованным. Кстати, вполне успешно прикидывается.

— И что они планируют делать?

— Однако, сперва поговорить с тобой хотят.

— Ясно, ладно. А что-нибудь странное не видели?

— Ничего не видели, однако. Обычная тайга. Ничего особого.

— Ты, Юра, поглядывай, тут могут быть разные хитрые места. Если такое найти, может быть для всех огромная польза. Я тебе потом дам один шарик, он может показать, где такое место есть.

В ответ раздалось хихиканье.

— Что, начальник, избушку ищешь на курьих ножках? — спросил, просмеявшись, Старый Юра.

— Вроде того, — не принял тона Бородулин. — Должны тут быть особые места, я это наверняка знаю. Если найти такое, можно будет хорошо жить. И получать не только то, что найдешь, но и то, что попросишь. Такая находка будет поважнее, чем тот дом с оружием.

Якут вдруг стал серьезным.

— Хорошо, Андрей Владимирович. Я буду внимательно смотреть. Если что увижу, ты первым узнаешь.

— Договорились. Завтра утром выйти сможем?

— Однако, можно и завтра утром.

Вот и определился состав делегации. Он сам, для переговоров с найденными людьми, потом Михайленко, он хорошо знает в лицо этого неофюрера, ну и в качестве проводников Юры — они теперь всегда ходят парой. Молодой намертво прилип к старому, палкой не отгонишь. Да и старый, судя по всему, доволен, чему-то учит, о чем-то рассказывает. Интересно как это лесная наука вяжется у молодого с тремя курсами физтеха? Да и неплохо было бы поинтересоваться, где учился Старый Юра. Кто знает, может, он кандидат филологии. Если так, Бородулин бы не удивился.

Контрразведчик лично опросил всех жителей поселка. Никто шар не видел, а большинство и в крепость никогда не ходили. Единственная зацепка — однажды Зимин, уходя охотиться на правый берег, видел у развалин того кадра, бандитского засланца. Честно говоря, если бы не шар, Андрей не стал бы преследовать беглецов. Без навыков, без специальных знаний в тайге сложно выжить накануне зимы, а уж зимой — и вовсе невозможно. Но давать ублюдку такой шанс было бы полным идиотизмом. Кто знает, найдет он терминал снабжения, закажет там супер-пупер бластер, и пойдет мстить тем, кто посмел сопротивляться. Да и просто не помешает в хозяйстве лишний индикатор. Никто же не ограничил пока количество терминалов в активе группы. Зря, что ли, в коробке было именно три шара, возможно, что все они пойдут в дело. Или, может, для какого-нибудь действия все три нужны. Короче, отпускать мерзавца с шаром нельзя. Экспедиция займет минимум три дня, а, может, и больше. Надо кого-то оставить за себя, чтобы дела не встали. Хотя, вроде, подготовка к зиме почти завершена, еды напасли, дров — тоже, дома построятся, надо только ускорить кирпичное производство, ибо без печей в новых домах жить будет все равно невозможно, да проследить за вывозом оставшихся запасов из бандитской малины. И кандидат на это дело у Андрея был.

Дед Уржумов нашелся в лесу, где самолично выбирал деревья под порубку. Увидев Андрея, он коротко распорядился и пошел навстречу "товарищу начальнику".

— Какими судьбами, Андрей Владимирович? — спросил Уржумов, пожимая руку гостю.

— Разговор есть, Борис Тимофеевич.

— Ну коли так, давай поговорим.

Они присели на поваленный ствол поодаль от рубщиков.

— Борис Тимофеевич, — начал Бородулин, — так выходит, что мне придется уехать по делам.

— И надолго?

— Точно еще не знаю, может на пару-тройку дней, а, может, и на пару недель. И дела вынуждают ехать срочно, буквально завтра утром, может даже до света. И все бы ничего, но остаются у меня дела, которые на неделю никак отложить нельзя.

— Это ты про суд?

— Точно. Пора уже что-то с этой парочкой решать. Я-то сам, конечно, уже определился, но тут важно именно общее, народное осуждение. Как для этих двоих, так и для их бывших приятелей.

— И что ты, Андрей Владимирыч, про них решил?

— Надо их посмотреть какое-то время, насколько гнилые людишки. Скажем, с полгода, под предлогом отработки нанесенного ущерба. А там — если окажется, что полное дерьмо — выгнать в тайгу к чертовой бабушке, а если все-таки еще не безнадежны, то предложить присоединиться к коллективу.

— Тут я с тобой, пожалуй, соглашусь.

Уржумов огладил бородищу широкой ладонью.

— И ты, стало быть, хочешь, чтобы я заместо тебя это дело провернул?

— Не только.

— Ишь ты! А чего еще?

— Ты, Борис Тимофеевич, человек серьезный, обстоятельный, люди тебя уважают, даже Зоя, вон, к слову твоему прислушивается. Возьми на себя руководство в поселке, стань, так сказать, гражданской администрацией. Хотя бы на время моих отлучек.

— Ишь ты куда завернул!

Дед покачал головой, нахмурил брови.

— А что ты своих людей на это место не двигаешь? Справные мужики, что Корнев, что Мелинг.

— Они, конечно, люди бывалые, да только, боюсь, не потянут. С работой, скорее всего, справятся, да только не будут их люди так слушать, как тебя.

Уржумов помолчал, что-то прикидывая, потер лоб, еще раз огладил бороду и, наконец, хлопнул себя ладонью по колену.

— Лады, возьмусь. Только ты о том народу самолично объяви, чтобы потом никто отпереться не мог.

— Обязательно объявлю. И тебя во все дела введу.

Мерно скрипели уключины, легко плескалась вода, ударяясь о борт. Было настолько тихо, что отчетливо слышалось, как с весел падают капли воды. Лодка бесшумно скользила вниз по реке, подгоняемая течением. Первый час они шли на моторе, потом заглушили его, чтобы не услышали беглецы, и Бородулин сел на весла. Вещей с собой было немного, основным грузом был бензин на обратную дорогу. Все-таки вверх по течению грести — не самое приятное занятие. Всего в лодке было четверо — Юры, Андрей и Михайленко. Заместитель настоял на своем участии — он один хорошо знал в лицо сбежавшего "фюрера". Бородулин ехал, чтобы заодно поговорить с найденной группой, ну а Юры, ставшие в последнее время практически неразлучными, как обычно — за проводников и разведчиков. Вместо привычной "сайги" Андрею пришлось взять одну из трофейных СВТ — взятые с собой из дома патроны 7.62х39 вышли в ноль. Такая же винтовка была и у Михайленко. Десантники уверяли, что все оружие пристреляно, но опробовать времени не было.

Вперед— назад, вперед-назад... Русло реки было почти прямым, и Андрей греб ритмично, практически на автомате, позволяя мыслям свободно бежать, как им заблагорассудится. Вдруг вспомнился эпизод из прошлой жизни — так это теперь воспринималось, жизнь разделилась на "до" и "после", на прошлую и нынешнюю. Вспомнилось, как они с Мариной однажды устроили пикник в лесу. Взяли с собой, как полагается, корзину со снедью, плед... Тогда была самая середина лета, солнце жарило вовсю, и они расположились в тени на опушке леса. Плед постелили рядом с кстати подвернувшимся под руку широким пнем, на этом же пне составили натюрморт из вина и закусок. Немного выпили, Андрей рассказывал что-то забавное, и Марина заразительно смеялась, прикрывая глаза и запрокидывая голову. Он тогда потянулся губами к ее губам, и она ответила на поцелуй, но всю романтику испортили комары, слетевшиеся, наверное, со всего леса. Они так громко зудели вокруг, норовя впиться в самые нежные части тела, что...

Громкий комариный писк выдернул Андрея из омута воспоминаний. Первой его реакцией было удивление: откуда могут взяться комары в середине октября! Но, прислушавшись, обнаружил, что звук идет из его кармана, в котором, тщательно застегнутом на "молнию", лежал тот самый шар. Вот оно! Все посторонние мысли как ветром сдуло, зато пришел охотничий азарт. Бородулин круто повернул к левому берегу. Сидевшие на корме Юры удивленно уставились на него, но вслух ничего не сказали.

Нескольких гребков было достаточно, чтобы понять: направление выбрано ошибочно. Андрей развернул лодку к противоположному берегу и оглянулся, прикидывая, куда ему лучше пристать. Его поразило, как переменился Михайленко, с начала пути дремавший на носу лодки: в глазах заместителя, явно сообразившего, что произошло, зажегся хищный огонек, ноздри чуть раздувались, словно у почуявшего запах дичи хищника, тело напружинилось, готовое к броску.

Андрей причалил в небольшой заросшей кустами бухточке. Нос лодки, с хрустом проломился через высохшие заросли рогоза, дно скребануло о мелкую гальку, Михайленко тут же выскочил с чалкой к ближайшему дереву. Подавив желание опрометью броситься следом, Бородулин аккуратно сложил весла на дно лодки, взял винтовку и выбрался на покрытую пожелтелой травой землю. Он достал из кармана шар и, двигаясь зигзагом, углубился в чащу. Остальные последовали за ним. Михайленко — в предвкушении добычи, Юры — с явным недоумением. Далеко идти не пришлось. Метров через сто Андрей прошел мимо кучи валежника и вскоре почувствовал, что шар вибрирует уже слабей, да и звенит тише. Потыкавшись в разные стороны, он вернулся к завалу и обернулся к заместителю:

— Он здесь!

Вдвоем они принялись с раскидывать в стороны ветки, сучья и тонкие стволы упавших елей и лиственниц. Молодой Юра принялся им помогать, а старый наблюдал, стоя поодаль. Вскоре из-под нагромождения гнилушек показался замшелый трухлявый пень, а на нем — етишкин корень! — лежала черная глянцевая каменная плитка со скругленными углами, размером примерно с десятидюймовый планшет, только раза в два толще. Андрей убрал шар в карман, застегнул его и взял в руки увесистую штукенцию. Та пискнула, на ней зажглась голубая рамка, а в центре появился такого же цвета кружок, прямо как на обычном планшете. Все столпились рядом, заглядывая через плечо на диковину. Даже якут подошел поближе взглянуть на диковину. Андрей тыкнул пальцем в маркер, провел в сторону. Планшет мигнул и в голубой рамочке одно под другим появились два слова: Активация, Ожидание. После недолгого раздумья он выбрал второе. Планшет снова пискнул и погас. Наступила тишина, шар тоже прекратил жужжать.

— Что это, Андрей Владимирович? — спросил молодой Юра.

— Это — государственная тайна.

— А потрогать ее можно?

— Обещаю — можно будет и потрогать, и поглядеть, как будет работать, но не сейчас и не здесь.

Вернулись к лодке.

— Станислав Наумович, как вы думаете, это для него было оставлено, для неудачливого диктатора? Или для первого, кто по реке вниз пойдет? — спросил Бородулин, укладывая находку в рюкзак.

— Трудно сказать. И то и другое может быть одинаково справедливым, — ответил Михайленко. — Вы думаете, где засаду делать?

— Именно так.

— Юра, скажи, — задал вопрос заместитель, — то здание, где студенты поселились, оно на берегу, у реки стоит?

— Не совсем на берегу, но с реки, однако, хорошо видать.

— Вот вам и ответ, Андрей Владимирович.

Михайленко дождался, пока все сели в лодку и принялся отвязывать чалку.

— Мимо дома он не пройдет, обязательно заглянет, посмотрит, что и как. Он же понимает, что скоро начнутся морозы, и нужно будет где-то зимовать. Сперва подругу свою пошлет, если она знак подаст, что все в порядке, и он тоже выйдет. А там либо попытается влиться в общество, либо переночует и двинет дальше.

— То есть, вы считаете, что нужно спокойно идти к студентам и там ждать? А если начнется стрельба? Не страшно вам подвергать людей опасности?

— А мы никого ничему подвергать не будем. Вы будете общаться со студентами, проводить переговоры, а я буду пасти окрестности и ловить удобный момент.

— Не нравится мне это.

Андрей отогнал лодку от берега и развернул по течению.

— Вот смотрите: люди нас впервые видят, обо всем происшедшем узнают лишь с наших слов. А тут приходит человек, и мы его без лишних разговоров убиваем и обыскиваем. Какое будет после этого к нам отношение? Надо их либо раньше перехватывать, либо позже.

— Можно ведь и просто поймать, да к себе утащить. Или где-то по дороге оприходовать.

— Можно, конечно, но тоже как-то нехорошо... Юра, — обратился Бородулин к якуту, — скажи, студенты на каком берегу поселились?

— На левом, однако.

— А эта парочка придет с правого берега, и им нужно будет переправляться. А в идеале, вообще захватить плавсредство. Юра, а лодки у студентов есть?

— Однако, нет лодки, катамаран у них надувной. Четыре штуки.

— Да, не самое лучшее средство для водной прогулки по осени. Но в любом случае беглецы выйдут к дому по правому берегу, привлекут внимание обитателей, попросят перевезти их через реку. Вот тут их и надо будет ловить, на правом берегу. Только, по возможности, без стрельбы.

— Без стрельбы...

Михайленко потер переносицу.

— Попробую, но не обещаю.

— Тогда давайте так: я километра за два выйду на берег и пешком двинусь к студентам, а вы втроем по темноте проходите ниже их дома, прячьте лодку и ждите гостей.

— Нет, давайте иначе. Я выйду километра за два на правый берег, Юры вас довезут до студентов, представят, а сами, сославшись на дела, уйдут дальше и при первой возможности встанут у правого берега, спрячут лодку и поднимутся берегом к месту переправы. Там мы встретимся и будем караулить. А вы спокойно договаривайтесь со студентами. Думаю, нам больше суток не понадобится.

— Хорошо, договорились.

Встречать гостей высыпала вся студенческая группа. Позади них, чуть прихрамывая, шел невысокий и немолодой изрядно поседевший человек. Андрей, взяв из лодки винтовку и рюкзачок, шагнул ему навстречу.

— Здравствуйте, Семен Ефимович. Вот уж не ждал с вами тут свидеться!

— Здравствуйте, здравствуйте, Андрей Владимирович. Пойдемте, пообедаем, чаю выпьем, да поговорим обо всем.

Бородулину показалось, что он явственно услышал, как разом брякнулись оземь полтора десятка челюстей. А он всего лишь нечаянно встретил старого знакомого. Семен Ефимович Хорин работал физруком в институте, и заодно заражал студентов своей страстью к туризму. Корифей из корифеев и зубр из зубров, он давно уже бросил мериться категориями с такими же на всю голову ушибленными фанатами активного отдыха, издал пару книжек по туризму, и время от времени лично вывозил группу студентов в поход. На одном из маршрутов шестой категори он получил травму и с тех пор заметно прихрамывал. В пешие походы больше не ходил, но два-три раза в год шел с подопечными на сплав, категорией не выше троечки, подгадывая выход на реку и завершение маршрута общественным транспортом, исключая пешие участки, при этом сам ходил на плоту, оставляя каты и байды молодым. Андрей познакомился с ним случайно. Один из студентов, по словам Хорина, "жертва советской педагогики", должен был взять с собой соль на всю группу. И забыл. И на двенадцать человек и две недели маршрута было всей соли — пара килограммов соленых сухарей и бутылка кетчупа. Хорин, чуть изменив маршрут, вывел группу к площадке, на которой работал тогда еще простой геолог Бородулин, и Андрей бескорыстно поделился с ним такой незаменимой приправой. Потом они не раз встречались в различных ситуациях и в лесу, и в городе. Дружбы между ними не случилось, но отношения были вполне добросердечные, они даже успели перейти на "ты". Между прочим, свою козырную фразу про носовой платок Бородулин позаимствовал именно у Хорина. Вообще физрук был мужиком прижимистым, куркулистым, и уж если что в его руки попало, выцарапать обратно было практически невозможно, разве что в обмен на что-нибудь действительно ценное. Но при этом был человеком абсолютно честным и судил о людях исключительно по делам.

Видя такой радушный прием, Юры помахали руками и отчалили, как было договорено. Андрей заметил, как одна из девушек огорченно вздохнула и опустила голову. Видать, парень с луком за плечами успел проникнуть в её романтические грезы. Впрочем, что тут такого — дело молодое.

После ритуальных объятий и рукопожатий, Хорин объявил своим подопечным:

— Вот, ребятки, это мой хороший знакомый Андрей Владимирович Бородулин. Он ученый, геолог, начальник изыскательской экспедиции. Мы с ним все обсудим, и если у него есть возможность помочь с нашими вопросами и проблемами, он поможет.

Вслед за хозяином Андрей прошел в дом, студенты потянулись следом. Хорин попытался их шугнуть, но Бородулин его остановил: мол, ничего секретного он говорить не станет. Физруку со студентами повезло меньше, чем Бородулину и его группе: им достался склад не "универсальный", с полным набором для выживания, а с уклоном. Уклон этот выражался в том, что практически половину склада занимали рулоны ткани. Синтетика, хлопок, шерсть, — все, что душе угодно. Хочешь — бязь на постельное белье, хочешь — ситец на платье, хочешь — драп на пальто или суперсовременная мембрана на пуховик. Продуктов, конечно, тоже хватало, на полтора десятка человек было вполне достаточно для зимовки. Тем более, что Хорин уже научил своих подопечных плести и ставить морды. Да и классические снасти у ребят тоже были.

За чаем начались разговоры. История физрука и его группы очень походила на историю артельщиц: сплавлялись по одной из лесных речек на юге Красноярского края, встали на ночь на берегу реки, а поутру проснулись в глухом лесу. Ребятам повезло, что их вел настолько опытный человек, в противном случае могло быть всякое. Но Хорин сперва жестко пресек начавшуюся было панику, а потом каким-то невероятным чутьем определил направление на реку. Когда группа вышла на берег, в рюкзаках оставалось продуктов едва на сутки, это при том, что с первого дня рацион был урезан почти вполовину. Но теперь, на реке, голода можно было не бояться. Ребята снова надули и собрали свои катамараны, но едва пройдя километров десять вниз по течению, наткнулись на этот самый текстильный склад. Остановились передохнуть, определиться и осмотреться, и к вечеру следующего дня на них вышли Юры.

— Ну что, не вы первые и, думается, не вы последние, — резюмировал Бородулин, когда Хорин закончил свой рассказ. У нас было нечто подобное, я позже расскажу, если захочешь. А теперь давай сразу разберемся с основными позициями. Сразу предупреждаю — поверить будет непросто, но ты все-таки попытайся. Мы — в смысле, я и мои люди — здесь уже два месяца и многое видели и приняли, а вы, можно сказать, новички.

— Говори уж, не стесняйся. Мы с ребятами всякого уже передумали.

— Ну, в общем, ситуация такая: мы не на Земле, нас всех перенесли в какой-то иной мир.

Хорин крякнул, и лишь присутствие девушек удержало его от красочного и пространного изложения своих эмоций. Впрочем, все это прекрасно отразилось на его лице. Андрей, выждав, пока хозяин переварит первый тезис, продолжил:

— Мы сейчас примерно на широте Ангары, которая, кстати, тоже отсутствует в привычном виде. Не сомневайся, я сам смотрел по высоте положения звезд. У меня изначально было под началом двадцать человек, сейчас народу набралось почти шесть десятков. Люди самые разные и отовсюду. Кто-то, как мы и вы, попали из Сибири, одну парочку закинуло аж с Урала. Была и группа столичных бездельников, там один кадр устроил настоящую диктатуру, с ними даже была небольшая войнушка, они решили нашу группу под себя подмять.

— И что у них вышло? — влезла одна из девушек с округлившимися от удивления глазами.

— Мы же с вами сейчас беседуем, — ответил ей Бородулин и продолжил:

— Но это все лирика. Факты же вот какие: флора здесь практически идентичная земной, а фауна отличается. Во-первых, зверье примерно в полтора раза больше по размерам и совершенно непуганное, во-вторых, бывают уникальные твари. Мне попадался громадный саблезубый тигр, наш биолог определил его как махайрода. Мы его втроем убивали. Но как Старый Юра определил, он "ненастоящий". Суток не прошло, как мы его приговорили, а тушка растеклась лужей. Да и воняло от него какой-то химией. Про географию Юры рассказали? Тогда это пропускаем. Теперь следующий факт: по территории разбросаны подобные вашему склады, но все с разным содержимым. У вас вот мануфактура, мы находили склад с удобрениями, был эллинг с мотоботом и вот той моторкой, на которой мы нынче приехали. Причем, как тот же Юра заметил, все здания абсолютно одинаковые, до последней трещинки.

— Да уж... — выдавил Хорин и на некоторое время замолчал, обдумывая услышанное.

— А еще что есть рассказать?

— Сейчас мы переехали в поселок на озере, у истока этой реки. Причем поселок был подготовлен заранее: стояло три абсолютно одинаковых жилых дома, с крытыми дворами и огородами, и склад с уклоном в сторону сельского хозяйства. Домов, конечно, на всех не хватило, но нашлись умельцы с прямыми руками из правильных мест, сейчас ставим новые дома, делаем свой кирпич, кладем печи.

— Понятно. А что дальше делать планируете?

Сейчас у Бородулина уже был готовый ответ на этот вопрос.

— Для начала, перезимуем. А с началом весны, как лед сойдет, будем запускать серьезные длительные экспедиции вниз по реке. Километров на двести, а, может, и на триста. База у нас сейчас есть, можно начать разведку окрестностей.

— А почему по реке? Почему не по суше?

— Так ведь реки испокон веков были основными транспортными артериями. Если еще кто сюда попал, так он, если жив, тоже где-то на реке обретается.

Мысли о возможных терминалах или матрицах поселений более высокого уровня, нежели три дома на берегу, Андрей решил пока не высказывать. Не то, чтобы он не доверял Хорину, в его честности он не сомневался, а вот относительно его подопечных он, пуганый историей с мажорами, испытывал некоторые сомнения: кто знает, не найдется ли среди них какой-нибудь чересчур амбициозный молодой человек.

— А ты, Семен Ефимыч, что дальше делать собираешься?

— Раньше собирался перезимовать, да и двинуть всей толпой вниз по реке, на поиски людей. А сейчас, после того, что ты рассказал, даже не знаю. Но понятно, что без оружия даже в лес соваться не стоит. А у нас самая убойная штука — топор.

— Ну, допустим, что делать по весне — решить еще успеешь, полгода впереди. А что ты будешь делать сейчас?

— Ты имеешь в виду, где мы будем зимовать? Да скорее всего, здесь и будем. Почему? Во-первых, до вас еще два дня пилить вдоль берега. Во-вторых, тогда придется этот склад к вам перевозить, потому что у вас и самих, как понимаю, лишней еды нет. А в-третьих, тут готовое жилье, которое нужно лишь слегка благоустроить, а у вас и своим домов не хватает, и успеете ли построить до морозов — неизвестно. Да и пригодится вам, поди, аванпост, только ты винтарь подкинь, а лучше — два. И еще дробовик.

— СВТ я тебе, положим, дать могу. И полсотни патронов. А две тебе куда? У тебя еще стрелки есть кроме тебя?

— Научу, если потребуется. А вообще, запас карман не тянет. Сам же говоришь — зверья тут опасного полно. А если по зиме волки из леса выйдут? Топором отбиваться?

— Сказал же, дам винтовку. А ты — вот что: у нас с теплыми вещами плохо, а у тебя тут вон и ватин, и синтепон, и всякое прочее. Поделись парой-тройкой рулонов, наши девки пошьют одежку. А то давай — я у тебя по максимуму ткани вывезу, а взамен сколько-то готовых изделий.

Тут раздались возмущенные женские голоса:

— Да мы и сами себе сшить можем!

— Можете, так шейте, — пожал плечами Бородулин. — Речь-то о другом: здесь и сейчас в радиусе полусотни километров всего семьдесят пять человек. И у всех первоочередная задача — пережить зиму без потерь. Лично для меня очевидно, что вместе, объединяя ресурсы, зимовать легче. Да и чем меньше расстояние между поселками, тем легче прийти на помощь в случае чего.

— До первого снега, положим, еще две-три недели, — сказал Хорин. По меньшей мере, неделя на размышление у нас есть.

— Ты, Семен, думай быстрее, у меня ведь нет лишнего бензина туда-сюда кататься. Нашел в складе пару бочек, кончится — и придется все на горбу тащить.

— Ничего, у меня возьмешь.

— Ты же ведь просто так не отдашь.

— Не отдам.

— А если мне нечего будет дать взамен?

— Значит, будешь без бензина.

— Скопидомище. Смотри, выдохнется — да и выбросишь просто так, выйдет ни себе, ни людям.

— Не переживай, я собакой на сене сидеть не склонен, но и добро разбазаривать не стану.

Разговор начал уходить в опасную область, и Бородулин решил, что пора закругляться и поднялся из-за стола.

— Ну да ладно. Я, вроде, все, что мог, рассказал, вопросов у вас, вроде бы, не возникло, так что давай этот разговор заканчивать. Я на тебя давить не буду, как решишь, так и будет. Кстати, а что за техника у вас в боксе была?

— Так выйди, да погляди сам. На опушке стоит, выкатили, чтобы помещение освободить.

У леса, метрах в двадцати от склада, невидимый с берегастоял раритет. Полноприводной Москвич-411. Бородулин такие видел только на картинках. Даже засыпанный листьями и хвоей, загаженный птицами, он производил впечатление нового. Бородулин неторопливо направился к машине. Вызвано это было не только интересом к продукции советского автопрома. Еще только сойдя на берег, он ощутил легкую вибрацию шара. К счастью, индикатор был предусмотрительно обмотан тряпками, и издаваемое им жужжание никто не слышал. Но сейчас, приближаясь к автомобилю, Андрей чувствовал, как вибрация в кармане становилась все сильней. Он открыл дверку "москвича", сел на водительское сиденье, подержался за руль, подергал рычаг переключения передач, открыл и закрыл бардачок — словом, сделал все, что сделал бы просто любопытный человек. Но вибрация была сильной, терминал явно находился где-то рядом. Бородулин сунул руку под сиденье, постаравшись сделать это незаметно. Есть! Пальцы нащупали холодный камень "планшета". Что теперь с ним делать? Спрятать под одежду незаметно не выйдет, переложить куда-нибудь, откуда будет потом проще достать? Но куда? Конечно, лучше всего в свой рюкзак, но сделать это незаметно совершенно нереально. Тогда пусть остается пока здесь, потом, когда Юры за ним вернутся, как-нибудь сообразит. Например, отвлечет общее внимание и поручит добычу Михайленко. А, может, рассказать все Хорину? Мужик надежный, не гнилой. Единственный минус — все, что можно, тащит для себя и своей группы. Надо только так, чтобы посторонних ушей не было. А чтобы Семен на планшет цепкую лапку не наложил, надо найти его не в машине, а где-нибудь подальше отсюда. Андрей вылез из автомобиля, захлопнул дверку и прогулялся вдоль берега на пару километров до ближайшей излучины, внимательно поглядывая на противоположную сторону реки. Ни людей, ни лодки он разглядеть не с умел и с планшетом под мышкой вернулся обратно.

Наступали сумерки. До заката еще было время, но сквозь плотные темно-серые тучи, затянувшие небо без малейшего просвета, солнце виднелось лишь неярким светлым пятном. Хорин ждал гостя рядом с домом. Видимо, созрел для разговора. Они вдвоем уселись на специально положенное у стены бревно.

— Что это у тебя такое? Где взял? — спросил хозяин, увидев планшет.

— Там нашел, — Андрей неопределенно махнул рукой вдоль берега.

— А что это за штука? Дай глянуть.

— И покажу, и расскажу, и подержать дам, но сперва давай поговорим серьезно. Сейчас студентов твоих рядом нет, можно политес не соблюдать. Что ты решил?

— Сперва ответь мне на вопрос: есть у тебя прямые доказательства того, что мы куда-то попали?

— Прямых нет, зато косвенных — сколько угодно. Давай я тебе их перечислю.

— Давай.

— Загибай пальцы. Первое: сам момент перемещения. Резкое изменение окружающей местности. Вплоть до того, что исчезают реки и вырастают горы.

— А что, это невозможно?

— Возможно, конечно, но, во-первых, не мгновенно, а во-вторых, сопровождается такими катаклизмами, что извержение Везувия и Кракатау — это не стоящая внимания мелочевка.

— Ладно, принято. Давай дальше.

Хорин и в самом деле загнул палец.

— Звери, которых нет в природе. У нас в экспедиции есть биолог, он утверждает, что тот тигр, которого мы завалили, считается вымершим еще в доисторический период. Кроме того, разве у нормального зверя, хоть какой он ископаемый, вся тушка вместе со шкурой исчезает за сутки?

— Хорошо. Еще что?

— Ты дом, в котором поселился, внимательно разглядывал? Я вот тоже не сразу, только когда Старый Юра носом ткнул. Посмотри на бревна, на повторяющиеся элементы, на кованые засовы и подумай, возможно ли такое в принципе.

— Считаем, три. Хотя это скорее не доказательство переноса, а подтверждение возможностей декораторов.

— А то, что все нормальные звери в полтора раза больше размерами, это ты за что считать будешь? Причем, не только зайцы, но и медведи. У меня пара мужиков с таким повстречались — с двух винтовок еле завалили. Когти — по пятнадцать сантиметров длиной.

— Вот видишь, а ты мне только один винтарь пообещал.

— Про это еще поговорим. Ты считаешь?

— Считаю. Уже четыре.

— Что телефоны сотовые не работают, ты уже и сам знаешь.

— Знаю, и что с того? Нет соты, и телефоны не работают.

— А то, что GPS не ловится, спутники не видать — это считается? Мы прошли от места переноса досюда примерно километров триста с севера на юг, и нигде не было места, чтобы заработало. У нас есть спутниковый телефон, так он тоже не фунциклирует.

— Уговорил, пять.

— Пошли дальше. Самолеты не летают. За два месяца не видели и не слышали в небе ничего. Ты себе такое можешь представить? И чтобы на озере, где рыбы вагон и маленькая тележка, не было ни рыбаков, ни ухоронок, зато были бы типовые домики, один в один, до последнего сучка одинаковые.

— Повторяешься ты с домами. А про самолеты я и сам думал. Пусть будет шесть.

— У нас один студент есть, радиолюбитель, у него коротковолновой передатчик. Он говорит, что эфир девственно пуст. Такого вообще не может быть на Земле.

— А вот это очень серьезно. Можно посчитать за семь.

— И тебе мало?

-Ладно, убедил. Достаточно. Значит, мы не на Земле, а где-то у черта на куличиках и в известной тебе область нас столько, сколько есть — семь с половиной десятков человек. И что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты принял решение: вы сами по себе, или вместе с нами.

— Ага, понятно: если мы вместе, то все добро в кучу и коммунистический принцип: от каждого по способности, каждому по потребности.

— А ты что предлагаешь? Разбежаться по норам? Может, позже, когда хозяйство твердо встанет, когда не будем думать, что завтра кушать, тогда и можно будет на общины делиться. А пока вопрос стоит в принципе о выживании — большой группой выжить легче. Вот, не дай Бог, заболеет кто, что делать будешь?

— А у тебя, хочешь сказать, врач есть?

— Пусть не врач, а фельдшер, но есть. И травница имеется. За месяц чуть не полтонны всякого сена насобирала да насушила. Есть вояки, два десантника из ВДВ, есть, вон, разведка — два Юры. Есть рыбацкая артель с катером и сетями.

— Тогда мы тебе на кой?

— Руки нужны рабочие. К весне запасы со складов подъедим, а на одной рыбе долго не проживешь. Надо будет огороды копать, сажать, полоть и все прочее. Вот сейчас у нас на шесть десятков человек восемь ватников. А зимой, если минус сорок жахнет, в курточке на улицу и не высунешься. Вот если поделишься мануфактурой, успеем хоть что-то пошить, подготовиться.

— С этим, положим, ясно. И что, ты собираешься вот так просидеть до скончания века у огорода и рыбы?

— Нет, не собираюсь. И это тоже причина, почему вы нужны. Юры ходят, разведывают местность, но их всего двое, и этого мало. У нас люди тоже ходят коротким радиусом, километров на пять-десять, пытаемся карты составлять. А по весне думаю собрать большую экспедицию на юг, вниз по течению.

— Так на этой плоскодонке далеко не уедешь.

— Не боись, раз говорю, значит, есть на чем.

— Как погляжу, хорошо ты развернулся. И то у тебя есть, и это, и еще, поди, куча всего, про что не рассказал.

— Так мы ради того, чтобы все это появилось, всей толпой почти два месяца упираемся.

— Ладно, уболтал, черт языкатый. Пиши нас в свою команду. Но зимовать мы будем здесь. Действительно, там у вас и домов не хватает, и до вас тащиться два дня, да и барахло это все стеречь кому-то нужно. А, кроме того, может, кто новенький на нас выйдет. Но ты мне три-четыре винтаря привези.

— Ты же говорил про два!

— Два — это как взаимопомощь. А раз мы у тебя передовым отрядом становимся, нужно и вооружить соответственно.

— Ладно, я этот вопрос перед лейтенантом поставлю — сколько стволов он сможет выделить.

— У тебя еще и лейтенант есть!

— Есть, у меня и майор контрразведки есть.

— Ну ты крут! Ладно, но помни: четыре винтовки ты мне пообещал. А лучше — пять.

Утром Бородулин почувствовал себя почти что отдыхающим: позавтракал — и свободен. Никаких дел, никаких забот. По прикидкам, беглецы должны были добраться сюда после полудня, так что у него образовалось часа четыре свободного времени. Он прогулялся с винтовкой по окрестностям, подстрелил косулю и приволок тушу в лагерь, вызвав радостные возгласы студентов и одобрительный взгляд Хорина, который тут же принялся разделывать тушу, призвав в помощники пацанов. Девчонки же принялись обсуждать, каким образом они будут готовить внезапно появившееся мясо.

Физрук быстро и сноровисто освежевал тушу, разделил на куски, распорядился — и отошел к наблюдавшему за процессом Андрею.

— Вот спасибо, удружил. Два-три дня будем свежее мясо кушать, а если не испортится, то и всю неделю.

— Ты бы лучше погреб выкопал. По весне туда льда натащишь, летом можно будет скоропорт хранить.

— Хорошая идея. Опять же, будет, чем этих архаровцев занять. Пусть лучше землю копают, чем балду пинать. Кстати, ты мне обещал про тот планшет рассказать. Пошли, пока ребята здесь заняты.

Андрей вынул из рюкзака один из терминалов, отметив попутно, что оба планшета абсолютно одинаковы, и пошел за дом, туда, где сидели накануне вечером. Хорин взял планшет, поглядел, погладил, попытался колупнуть ногтем гладкую блестящую поверхность и вернул артефакт владельцу.

— Показывай, что эта хрень может делать.

— Если честно, я и сам не знаю, есть только некоторые догадки. Сейчас вместе посмотрим.

Бородулин, как и накануне, провел пальцем по экрану, выбрал "Активация". Планшет пискнул, и на нем побежали строки:

Терминал поставки одноразовый.

Доступно для заказа двенадцать единиц позиций выбора.

Максимальный вес поставки — 400 килограмм.

Доступно для заказа:

— Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления — ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.

— Группа вооружений — ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

Для начала поставки осуществите полный ввод перечня.

Доступное время ввода — 40 минут.

ВНИМАНИЕ! Включается обратный отсчёт.

Начинайте ввод.

Планшет снова пискнул, текст сменился вполне привычным меню подбора, а в правом верхнем углу побежали цифры таймера.

— Вот же хрень, раскудрить ее налево! — занервничал Хорин. А выключить обратно нельзя?

— Похоже, нет, — ответил Бородулин. — Так что думай быстро, что тебе нужно. Так и быть, половину веса я тебе оставлю. А пока ты думаешь, я тебе ружьецо выберу.

Он набрал в строке поиска: "Оружие"

В ответ появилась надпись: Доступна 1 единица гладкоствольного оружия без ограничения по производителю.

Надо бы что-то такое, чтобы и охотиться было можно, и от хищника оборониться. Значит, калибр побольше. Что же выбрать? Не такой уж он знаток вооружений, значит будем брать надежное и проверенное: "сайгу-12". И патронов к ней, скажем, полста пулевых и полста дробовых. Всего-то вышло двенадцать килограмм! Давай-ка возьмем патронов по сотне, чтобы Ефимыч подольше не приставал. Заодно и для своей "сайги" сотенку не помешает отхватить. Соли мешок — полста килограмм. А и два пусть будет, не помешает, товар дефицитный. Что нужно обязательно — это связь. Рации нужны, чтобы на полста километров пробивали. Эх, радист-то далеко, не спросить... Ну да ладно, есть еще один планшет, а сюда по любому ехать еще раз придется.

— Что, Семен, определился?

— Аптечку мне надо, хорошую такую, универсальную. Потом печь типа буржуйки — вторую половину отапливать.

Андрей, уже освоившись с планшетом, сноровисто искал и выбирал требуемое. А Хорин продолжал:

— Бензопила "Husqvarna" с длинной шиной и литров двадцать двухтактного масла, генератор киловатт на десять, колун "Fiskars"...

За рекой раздался пронзительный женский крик, затем автоматная очередь, потом частые выстрелы из винтовки и жуткий звериный рев. Почти одновременно с этим затарахтел лодочный мотор, из кустов на противоположном берегу, метров на двести ниже по течению, вылетела их плоскодонка и полетела вниз на всем газу. За рекой продолжалась стрельба. Студенты толпой кинулись на берег — посмотреть и послушать.

— У тебя кат наготове? — спросил Бородулин.

— Нет, конечно, качать надо и раму вязать.

— Ясно.

И Андрей принялся удалять из списка набранные позиции. Оставил лишь оружие, патроны и аптечку. Полез в список лодок, нашел алюминиевую моторку. Точно знал, что легкая, всего две с половиной сотни килограмм, быстроходная и вместительная. Мотор к ней — сорокасильный четырехтактник "Yamaha" — такой, помнится, покупал сосед и долго и со вкусом расхваливал свое приобретение. Еще бак литров на тридцать, лучше даже две штуки.

— Нальешь бензину, Семен?

— Будь спок.

Вес еще остался. Ладно, пусть будет бензопила. Еще немного осталось? А патронами до полного. Все, тянуть нельзя. Выстрелы за рекой становятся реже, а кто срулил на лодке, ясно и так, и этого мерзавца нужно срочно догонять. Андрей нажал: "Ввод завершен". В ответ планшет погасил меню и выдал надпись:

Поставка начнется через две минуты.

Просьба удалиться на безопасное расстояние, не менее 50 метров.

— Семен, карауль своих студентов, чтобы не вылезли ненароком.

Хорин побежал отгонять своих подопечных за дом, а Бородулин рванул вдоль берега. Отбежав на сотню метров, он кинул на траву терминал и кинулся обратно. Подбегая к дому, увидел высовывающиеся из-за угла любопытные физиономии. Запихал всех обратно за дом, заскочил сам.

— Что там такое? — сыпались со всех сторон вопросы.

— Подождите, сейчас сами увидите.

Не прошло и минуты, как там, где был оставлен терминал, что-то глухо стукнуло, и окрестности на долю секунды осветились сильнейшей вспышкой.

— Бегом за мной, — крикнул Андрей студентам и первым выскочил из-за дома. Увиденное было настолько невероятным, что он, хотя и знал, что должно произойти, на секунду замер: на том месте, где он оставил плитку терминала, стоял новехонький катер. Рядом на траве лежали и остальные заказы.

Он первым добежал до катера, вцепился в блестящий алюминиевый бок.

— Хватайтесь, тащим к реке! — крикнул он подбегающим парням.

Восемь человек сравнительно легко перетащили лодку к кромке берега.

— Стой, не спускай. Мотор сперва!

"Ямаха" моментально была распакована, собрана и водружена на транец лодки.

Из дома уже тащили заполненные бензином баки, Бородулинский рюкзак и винтовку — это распорядился дохромавший, наконец, Хорин.

— Семен, это — твое ружье и патроны, забирай, я не прощаюсь.

С этими словами Андрей столкнул с помощью студентов катер на воду, запрыгнул на бак и соскочил в кокпит. Завел мотор и, заложив крутой вираж, полетел к противоположному берегу, в ту самую заводь, откуда недавно сбежала моторка.

На берегу стоял Старый Юра. Он принял чалку и привязал лодку, не выказывая удивления по ее поводу и не задавая вопросов.

— Что у вас тут случилось? — спросил Андрей, сбегая с винтовкой на берег.

— Однако, опоздал ты, начальник, — ответил Якут. — Иди вон, погляди, — он махнул рукой вглубь леса.

Бородулин побежал в указанном направлении. Сперва он увидел своего заместителя, сидящего на земле, прислонившись спиной к дереву. Потом Молодого Юру, который склонился над лежащей, очевидно без сознания, девушкой. И лишь потом обратил внимание на серо-коричневую тушу, неопрятной кучей лежащую в двадцати метрах в стороне. Уже успокоившись — все свои целы — он подошел к чудищу. Размеры монстра поражали. Он был, пожалуй, вдвое, а то и втрое крупнее самого большого медведя. Изогнутые когти были длиной сантиметров тридцать. И от этой туши явственно несло химией. Андрей сразу узнал запах — такой же был у некогда застреленного махайрода.

Он вернулся к Михайленко.

— Станислав Наумович, что случилось?

— Честное слово, Андрей Владимирович, я в жизни так не пугался, как сегодня, — ответил тот, тяжело поднимаясь на ноги. Это ведь настоящий монстр. К счастью, старые советские патроны вполне его побеждают.

— Расскажите, пожалуйста, все по порядку.

— Да что тут рассказывать — меня, видимо, последнее время преследуют неудачи. Мы эту парочку выследили, я подошел метров на сто пятьдесят, уже начал прицеливаться, а тут ветка под ногой возьми да и хрустни. Этот козел подругу свою схватил за шею, прикрылся ей, как щитом, и очередью полоснул. Я, конечно, упал, перекатился, но так вышло, что если бы я не упал, то сейчас бы с вами не беседовал. Эта тварь, — он кивнул на смердящую тушу, — как раз выпрыгнула хрен знает откуда и лапой махнула там, где я стоял. Тут девка и заорала — увидала зверька. И сразу же в обморок грохнулась. Этот ее бросил, еще очередь дал, уже по зверю, и давай когти рвать. А мы остались воевать. Спасибо Юрам — они ему глазенки повыбили, а потом уже я дострелил. Тому гаду повезло — он к реке ломанулся и как раз на нашу лодку выбежал. Вот и сдернул, паскуда.

— Надо его догнать. Пойдемте, Станислав Михайлович.

— Так на чем догонять-то?

— Поверьте, есть на чем. Только девочку эту на тот берег свезем и с Юрами оставим.

— Ну, раз вы так говорите, пойдем, погоняем эту падлу.

Бородулин повернулся к Молодому Юре.

— Сможешь ее поднять? — кивнул он на так и не пришедшую в себя девушку.

— Смогу.

— Тогда бери и тащи на берег.

Через полчаса катер стремительно летел вниз по течению. Бородулин сидел на корме, выкрутив почти до предела ручку газа. Сорок лошадей бодро гнали легкое суденышко вниз по реке. Михайленко сидел на переднем сиденье, спрятавшись за ветрозащитным стеклом, и набивал магазин своей винтовки. После битвы с монстром, руки его все еще подрагивали.

— Откуда у вас такая роскошь, Андрей Владимирович? — прокричал он, похлопав ладонью о борт катера.

— Из того планшета, Станислав Наумович. Вы были правы, можно заказать действительно все, что угодно. Только по оружию ограничение.

— Честно говоря, при той нашей беседе все было весьма умозрительно. А сейчас видеть и ощущать все это в реальности... Вы понимаете, это же...

Михайленко запнулся, подбирая подходящее слово.

— Это же грандиозно! Это же способ восстановить технологии! Вы только представьте, можно будет получить станки, агрегаты, технику, запчасти... Заново выстроить цивилизацию на новом месте, начать все с нуля, избегая, по возможности, старых ошибок.

— Это все здорово, — охладил его пыл Бородулин, — но этот планшет, что мы нашли, однократного действия, и в момент поставки полностью уничтожается, даже осколков и пыли не остается. Прикиньте, сколько потребуется таких терминалов на обустройство хотя бы автомастерской. Такие планшеты — это, скорее всего, помощник для выживания небольших групп людей или одиночек. Четыреста килограмм, двенадцать позиций, из них только одно гладкоствольное ружье.

— Значит, нужно как можно настойчивей и интенсивней искать стационарный канал.

— Согласен.

Некоторое время они молчали, потом Бородулин спросил:

— Станислав Наумович, вы как думаете, сколько времени ваш подопечный будет от нас удирать на полном ходу? Как скоро успокоится?

Заместитель задумался, потом переменился в лице и замахал рукой:

— Остановитесь!

Андрей сбросил газ, и лодка закачалась на поднятой ветром легкой волне. Мотор тихонько урчал на холостых оборотах. На реке было тихо, ни сверху, ни снизу по течению не доносилось ни звука.

— Что случилось, Станислав Наумович?

— Видимо, у меня после этого зверя плохо работали мозги. Он давно уже ни от кого не удирает.

— То есть? Поясните, пожалуйста, свою мысль.

— Он не знает, что есть еще одна лодка. И считает, что угнав нашу моторку, полностью избавился от преследования. Скорее всего, он летел на полном газу до первого поворота, а потом шел экономичным ходом и радовался своей хитрости и удачливости.

— Мы со всеми заморочками вышли примерно на час позже него. И полчаса летели на всех парах. Как вы думаете, он нас мог слышать?

— Даже не знаю. Будем надеяться, что нет. Все-таки у вас не самый громкий мотор.

— А что он станет делать потом? Вы же более-менее с ним знакомы.

— В его характере все время ставить по максимуму. Так что, скорее всего, будет идти на моторе, пока есть бензин. А дальше — как выйдет.

— Значит, если мы пойдем не слишком быстро, то его мотор будет заглушать наш звук. Тогда есть шанс. Бензина у нас достаточно, вполне можно часа два-три потратить на погоню. Допустим, идем дальше, перед поворотом глушим мотор и слушаем реку. Если услышим его — даем полный газ и летим на перехват, нет — тянемся до следующего поворота. Шансы у нас есть, мы даже так будем идти вдвое быстрее.

— Тут вам виднее, я в этих вопросах не слишком разбираюсь, — не стал спорить Михайленко.

Река текла почти прямо, лишь изредка поворачивая почти под прямым углом. Стоило лишь выйти из-за очередного поворота, как впереди был хорошо просматриваемый отрезок примерно два с половиной — три километра. Они повернули уже трижды и никого не обнаружили. Перед четвертым поворотом Андрей в очередной раз заглушил мотор. Через несколько секунд, когда чувствительность слуха достаточно восстановилась, он услышал впереди звук лодочного мотора.

— Ага! — возликовал он внутренне, выкручивая ручку газа на максимум. Накренясь, катер вылетел из-за поворота и помчался вперед, оставляя за кормой широкую полосу пены. Впереди, в полутора километрах, была хорошо видна моторка с темной фигурой на корме.

— Станислав Михайлович, — прокричал Бородулин, — средняя рамка на стекле сдвигается!

— Хорошо, — откликнулся Михайленко.

Расстояние до лодки быстро сокращалось. Беглец обернулся, увидел погоню и занервничал. Сперва он попытался прибавить газ, но быстро понял, что это не поможет и резко свернул к берегу. Стрелять было еще рановато, но Михайленко попробовал. Промазал раз, другой и прекратил это бесполезное занятие Когда лодка скрылась в кустах, до нее оставалось еще метров четыреста. Андрей, чтобы не стать мишенью, тоже свернул к берегу.

— Ждите здесь, — сказал Михайленко, выпрыгивая на прибрежную гальку. — Смотрите, чтобы рекой не ушел, а уж берегом я его догоню.

С этими словами он исчез в прибрежных зарослях, а Андрей приготовил винтовку и принялся ждать. А что бы он сам сделал в таком случае? Наверное, попытался бы, пока его ищут по лесу, захватить быстроходный катер и смыться. Если он попытается уйти на той лодке, Андрей услышит и догонит. Все-таки, двойное превосходство в скорости — это не шутка. А если сейчас из кустов высунется ствол? Или просто вылетит пуля? Оставаться в катере однозначно нельзя.

Бородулин привязал чалку подальше от кромки воды, а сам отступил за группу густых елочек метрах в десяти. Он устроился так, чтобы хорошо видеть узел и затаился. Подумав, поставил СВТ на предохранитель и достал из кобуры ТТ. Вот и пришло время пострелять из пистолета. Прошло минут пять, десять, ожидание затягивалось. Наконец впереди послышался хруст мелких веток под ногами. Ага, он идет! Андрей напрягся в ожидании схватки. Из зарослей вышел человек с пистолетом в руках. Но не молодой бандит, а, скорее, пожилой вор. Недельная щетина на мятом лице, пиджак поверх свитера, бесформенные штаны, грубые ботинки, серая клетчатая кепка. Не тот! Человек осторожно раздвинул ветки кустов, убедился, что в катере никого нет, и отправился развязывать чалку. Но не тут-то было! Узел был завязан так, что не то, что одной рукой, его и двумя развязать было непросто. Человек убрал пистолет в карман пиджака и, бормоча под нос ругательства, принялся возиться с узлом. Наступило время действовать.

— Стоять! Руки в гору! — крикнул Бородулин, как только человек повернулся к нему спиной. Тот дернул было руку к карману, но выстрел и просвистевшая рядом с ухом пуля убедили его не делать резких движений.

— Руки! — повторил Андрей, и человек неуверенно поднял руки вверх.

— Теперь опусти правую руку и аккуратно, медленно, двумя пальцами вынь ствол из кармана и брось его на землю.

Тот исполнил приказание.

— Теперь сделай пять шагов назад.

На третьем шаге рукоятка ТТ впечаталась неудачливому воришке в темя, и он рухнул на землю.

Когда на звук выстрела примчался Михайленко, человек уже сидел спиной к достаточно крепкой сосне. Его руки были надежно связаны позади дерева, оружие лежало у Андрея в кармане, а сам он разглядывал содержимое карманов пленника. Вещей было немного: начатая пачка сигарет, дешевая китайская зажигалка и справка об освобождении из колонии. Все это он передал заместителю.

— Станислав Наумович, — поспрашивайте, пожалуйста, этого товарища, а я пойду посмотрю, что там с нашим имуществом.

Лодка должна была быть ниже по течению метров на триста-четыреста, но Бородулин прошел по берегу почти полкилометра, и ничего не обнаружил. Наконец, он выглянул сквозь просвет в кустах на реку. Лодка неторопливо плыла по течению и уже приближалась к очередному повороту. В ней никого не было, с берега это было отчетливо видно. "Что ж, пусть плывет. Догнать и поймать будет несложно", — решил Андрей и повернул обратно.

6

— И что он рассказал? — спросил Бородулин у заместителя.

— Повтори, — приказал тот воришке.

— Да я только вот с кичмана откинулся, из ворот зоны вышел, вдруг хлобысь — в глазах потемнело, очухался — я в лесу. В кармане пачка сигарет, да зажигалка. Три дня шарахался туда-сюда, к реке вышел, слышу — лодка идет. Я руками помахал, поорал — лодка к берегу свернула. Из нее парень выскочил, лет двадцать пять, с рюкзаком и с ППШ. Забирай, говорит, лодку. И пистолет вот дал. А сам шасть в лес — и с концами. А я что — в лодку сел, да и попер вниз по течению. Думаю, на реке уж всяко найдется хоть какая завалящая деревушка. А потом тут вы нагрянули.

— Что скажете, Станислав Наумович?

— С одной стороны, Андрей Владимирович, все похоже на правду. Вот и справка: дана Петрову Евгению Михайловичу, и как раз три дня назад. Фотка только отклеилась. А с другой — есть нестыковочки. Сколько, ты говоришь, у тебя сигарет было?

— П-пачка, — проблеял пленник.

— И ты за три дня ее только начал?

— Да нет, всю скурил. А вот тот мужик смилостивился, кинул мне на бедность.

— Знаете, Станислав Наумович, — вмешался Андрей, — что-то я не верю, чтобы этот кадр просто так, по своей воле отдал лодку, оружие, да еще и табачком поделился. И вот поглядите, — он достал из кармана трофей.

— Ух ты! "Беретта"! Армейская модель, 92FS. Чесслово, если бы не мой "глок", я бы попросил его себе. А так — берите вместо ТТ, он в разы лучше и удобнее. А у нашего беглеца кроме ТТ ничего быть и не могло, так что еще одна нестыковочка. Да и не верится мне, чтобы он вот так остановился по взмаху руки. Я думаю, дело было так: сидела на берегу банда уголовников, услышала мотор и сообразила, как подманить человека. Каким-нибудь ярким предметом. Может, девкой симпатишной, может, зеркальцем блеснули из-за кустов... Хитрость и ум, знаете ли, не одно и тоже. А когда нож к горлу приставили, за оружие хвататься поздно. Хотя, может, и просто застрелили с берега, а потом послали кого сплавать за лодкой.

— Значит, они вполне могли слышать и наш катер, и мой выстрел?

— Совершенно верно.

— Тогда куда этот кадр лодку гнал?

— Скорее всего, на свою базу. И сейчас наш уважаемый... — Михайленко глянул в бумагу, — Евгений Михайлович, если, конечно, это его настоящее имя, расскажет нам все и про своих подельников и про базу. Андрей Владимирович, будьте любезны, покараульте метрах в трехстах выше по течению, чтобы наш разговор никто не прервал.

— Давайте лучше переберемся на другой берег. По крайней мере, там можно будет спокойно заниматься делом, не опасаясь дружков этого... нехорошего человека.

Пленника допинали до катера, Бородулин вывел лодку на середину реки и потихоньку повел вдоль правого берега вниз по течению. Он невольно отвлекся на проплывающие мимо пейзажи. А посмотреть было на что: река, достаточно широкая для верховьев — больше полусотни метров — текла в распадке между лесистых холмов. Лес на склонах, еще недавно пестрый, желто-зеленый, сейчас мрачно темнел сплошным угрюмым массивом. Он был везде, от горизонта до горизонта, огромный, могучий, величественный. На повороте правый берег поднимался скалистой стеной. На самом верху, отчаянно цепляясь корнями за трещины в сером камне, стояла, наклонясь над рекой, небольшая сосенка. На самой излучине вода промыла в скале небольшую пещеру. В эту пещеру и занесло течением их старую моторку.

— Смотрите, Станислав Наумович, — обрадовался Андрей. — Далеко гнаться не нужно, она там спокойно нас дождется. А вот и хорошее местечко!

Перед самым поворотом на правом берегу обнаружился небольшой затон, практически незаметный издалека. Как раз то, что нужно.

Бородулин направил катер к бухточке, и в какой-то момент за поворотом ненадолго расступились тучи, и солнце ярко высветило берега, пологий левый и круто обрывающийся к воде правый. Левый берег густо зарос лесом, такими же угрюмыми елками, среди которых порою торчали голые тычки лиственниц. На правом же берегу леса практически не было, зато стоял довольно высокий холм с плоско срезанной верхушкой. Андрею показалось, что вершина холма словно отделена от неба, отчерчена тонкой черной линией. Но это видение длилось лишь несколько секунд, а потом солнце ушло и все снова растворилось в унылом сером сумраке. Бородулин тряхнул головой, возвращаясь к реальности, и повернул румпель. Ветви ивняка скребанули по корпусу и сомкнулись за кормой, скрывая и катер, и его пассажиров от посторонних глаз.

Пленника вытащили на берег. Андрей невольно представил предстоящую процедуру допроса и его замутило.

— Станислав Наумович, я, пожалуй, прогуляюсь наверх. Мне тут кое-что померещилось и я бы хотел проверить: был ли это мираж, или на самом деле что-то интересное.

Михайленко понимающе кивнул.

— И в самом деле, сходите. Кто знает, как долго мне придется уговаривать гражданина вора сделать чистосердечное признание.

Бородулин поспешно подхватил винтовку и принялся подниматься по склону, стремясь побыстрее удалиться от места предстоящей экзекуции. Подъем был достаточно удобен, и вскоре Андрей уже стоял над рекой, на вершине скалы. Отсюда открывался отличный вид и на реку в обе стороны, и на противоположный берег. Хорошее место для наблюдательного поста. А может быть, и для пулеметного гнезда. Снизу раздались вопли, свидетельствующие о том, что Михайленко приступил к "разговору". Андрей зябко передернул плечами, поморщился и зашагал в сторону холма.

Он не торопясь поднимался вверх по склону, глядел по сторонам, наслаждаясь прогулкой. Ему действительно была по душе суровая, не каждому очевидная красота этих диких мест. Но едва он преодолел половину пути, как забыл и о пейзажах, и о природе, и о порывистом ветре, разгулявшемся на открытом месте. Он вновь увидел эту тонкую черную линию, разделяющую над холмом небо и землю.

Андрей невольно ускорил шаги. Почти бегом он взлетел на вершину и остановился, пораженный. Та самая линия, которую он поначалу посчитал едва ли не оптическим обманом, оказалась огромной, почти в полметра толщиной и около сотни метров в диаметре каменной плитой из угольно-черного материала, явно того же самого, из которого были сделаны и панель терминала в разрушенной крепости, и найденный планшет. Ветер донес до него крик, он обернулся. Снизу, от сторожевой скалы ему махал руками Михайленко.

Бородулин сразу вспомнил о бандитах, о допросе и принялся спускаться, твердо решив вернуться на холм при первой возможности.

— Что случилось, Станислав Наумович, — спросил он, подойдя к заместителю.

— Нам было трудно, но мы победили!

Михайленко был явно доволен собой.

— И что же вы узнали?

— Несколько вещей. Первое — это действительно банда. Первоначально их было шестеро, они на той еще земле грабили фуры на магистрали. Вот их всех выдернули сюда, сбросили в лесу. Но только приготовили каждому по такой вот, как у вас сейчас, "беретте" и по дробовику "моссберг-500". Еще патронов в достатке, еды на пару недель и ящик дорогой водки. Граждане бандиты выпили, пораскинули мозгами и принялись искать жилье. И нашли его здесь неподалеку, километров пять вниз по течению на том же левом берегу. Что-то подобное той даче, на которой расположились наши мажоры, только вот лодок им не дали. Вернее, лодку дали, а мотор — нет. А на веслах грести вверх по течению среди них дураков не нашлось. Они малость обжились на новом месте, а потом к ним начали прибиваться такого же пошиба гаврики. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Вот собралось их сейчас общим числом двенадцать человек.

— Уже одиннадцать.

— Нет, все-таки двенадцать. Наш хороший знакомый убедил их взять его на испытательный срок.

— Жаль.

— Я тоже так думаю.

— Это было первое. А что еще?

— А еще бандиты, как безусловно паразитический элемент, принялись обшаривать окрестности в поисках людей, на которых можно паразитировать. И таки нашли. На том берегу примерно в радиусе десяти километров есть три хутора. На каждом из них живет фермерская семья. Их без долгих разговоров обложили данью, которую хуторские обязаны доставлять бандитам по четкому графику. Надо бы вернуться в поселок, взять еще людей и ликвидировать банду как класс. Все равно, рано или поздно, столкновение с ними неизбежно. А ведь дом вашего знакомого от них не так и далеко. А если мы найдем какой-то ресурс ниже по течению? Думаете, мы сможем спокойно вывезти ценности? После, думаю, можно будет наладить с хуторами отношения, какой-нибудь товарообмен...

— К сожалению, Станислав Наумович, мы не можем позволить себе тратить даже один день, катаясь за подмогой.

— Почему?

— Прогуляйтесь на холм, и вам все станет ясно.

— А вы?

— А я тут посижу. Я там уже все видел.

Бородулин присел на поваленное дерево, наблюдая, как его заместитель быстро поднимается вверх по склону. Вдруг небо озарилось зловещим багровым сполохом и тяжелый низкий звук, идущий, казалось, из-под земли, заполнил пространство. Все тело Андрея отозвалось на этот звук болезненной мучительной вибрацией. Он вскочил, охваченный внезапной паникой, готовый нестись, сломя голову, куда угодно, лишь бы оказаться подальше от источника этого жуткого звука, и тут наступила тишина. Полуоглохший, потерявшийся, Андрей медленно приходил в себя. Через пару минут он вспомнил о Михайленко и пошел, потом побежал вверх по склону.

Заместитель лежал ничком на земле, закрыв голову руками. Винтовка валялась метрах в двадцати.

— Что с вами? Андрей перевернул лежащего на спину. На побелевшем лице застыло выражение сильнейшего ужаса, глаза были крепко зажмурены. Андрей приложил пальцы к сонной артерии — живой! Воды с собой не было, и он принялся тормошить безопасника, хлопать по щекам... Через некоторое время лицо Михайленко порозовело, черты его разгладились, глаза моргнули раз, другой, третий. Наконец заместитель приподнялся и сел, потерянно оглядываясь вокруг. В конце концов, он сфокусировал взгляд на Бородулине.

— Что это было, Андрей Владимирович? Я в жизни не испытывал ничего подобного! Я... Я просто потерял голову. Не хотел бы попробовать это еще хотя бы раз.

— Мне тоже досталось, если честно, но не так сильно, все же я находился намного дальше от вершины.

— Очень интересно, — пробормотал Михайленко. — Это очень интересная задачка.

Андрей поразился: не успел человек очухаться от такого потрясения, как уже пытается разбираться в очередной задаче.

— Получается, я был рядом, и меня накрыло сильно, а вы были поодаль, и вам прилетело слабей. То есть сила воздействия возрастает по мере приближения к вершине холма.

— Но ведь я поднимался почти на самый верх! — возразил Бородулин.

— Это, конечно, странно... А что вы видели? Расскажите, я ведь так и не успел ничего разглядеть.

— Там, наверху, плита. Идеально ровный каменный диск диаметром в сто метров, выступающий на полметра над землей. Абсолютно гладкая, словно отполированная поверхность. А материал, как мне показалось, тот же, из которого был сделан сломанный терминал в разрушенной крепости.

В глазах заместителя мелькнуло понимание.

— Вы считаете...

— Именно. Я считаю, что это как раз тот самый терминал поставки.

— Но ведь когда я попытался подойти, меня к нему не пропустили. Видимо, существует механизм защиты от непрошенных визитеров. Или у вас есть некий ключ... Андрей Владимирович, ваш индикатор у вас при себе?

— Конечно, вот.

Андрей вынул из кармана шар.

— Попробуйте снова пройти наверх. А я — следом.

Они двинулись вверх. Впереди — Бородулин, за ним Михайленко. Они продвигались потихоньку, шаг за шагом. Михайленко подобрал свою винтовку, повесил на плечо.

— Вот примерно на этом месте все и началось, — сказал он. — Думаю, можно идти чуть побыстрее.

Они прибавили шагу и через минуту остановились у кромки плиты. Шар в руках Бородулина тихонько жужжал и слабо светился.

— Ваш индикатор, видимо, действительно является ключом. Без него эта штуковина никого к себе не подпустит.

— Теперь вы понимаете, что нельзя ждать? Ведь теперь индикатор есть и у бандитов. Только представьте, что будет, если они получат доступ к терминалу! Это уже не полдюжины самоуверенных малолеток, это больше десятка отморозков. А если ваше предположение о связи терминала и крепости окажется правдой? Для того, чтобы выковырять бандитов такого укрепления понадобится армия, с авиацией и артиллерией.

— Да... Вы меня убедили, Андрей Владимирович. Пойдемте, надо обдумать план наших действий.

И Михайленко, повернувшись, зашагал вниз по склону холма.

— По нашим разведданным, вчера один хутор не принес положенного оброка, и часть бандитов отправились, чтобы вразумить нерадивого холопа и стрясти недоимку в двойном размере, — рассуждал вслух безопасник. — На базе сейчас четверо. Главный босс, пара его ближних гридней и еще один занемогший. Пережрал, болезный, животом мается. Я думаю, что именно сейчас, когда банда разделена, можно сперва захватить их базу, а потом там устроить засаду и положить остальных.

— Как вы оцениваете наши шансы?

— Как вполне неплохие. Вы хороший стрелок, мы завалим четверых прежде, чем бандиты поймут, что в них стреляют, а там придется немного побегать. Но эта публика с тактикой современного боя незнакома, так что, скорее всего, они либо попрут толпой, либо залягут и попытаются стрелять из укрытий. У нас преимущество в дальности прицельного выстрела, главное — не подпускать их вплотную.

— А что с теми, кто сейчас на базе?

— Этих я и сам грохну, вы только подстрахуете на всякий случай. Но нужно двигаться прямо сейчас, пока банда не вернулась.

— Давайте только пойдем на нашей моторке, а катер оставим здесь.

— Это еще почему?

— У нее есть весла, можно будет подойти бесшумно.

— Тогда — вперед.

К бандитской базе подошли тихонько, вдоль берега. Не доходя полукилометра, загнали лодку в прибрежные кусты, дальше двинулись пешком. На опушке леса остановились осмотреться.

Дом стоял почти на самом берегу. Он походил скорее не на добротное отработанное многовековым опытом эксплуатации жилище коренных сибиряков, а на профессорскую дачу. Изящный двухэтажный особнячок с открытой верандой, обращенной к реке. Небольшая лесенка вела на обширный дощатый помост, доходящий до самой воды. К нему был пришвартован дебаркадер — несколько пустых металлических бочек покрытых таким же дощатым настилом. К дебаркадеру была привязана лодка — небольшой ялик. Позади дома стоял уже знакомый типовой сруб склада "из коробки". Между складом и домом торчала скромная будочка с дверью в передней стенке и окошком в этой двери в виде сердечка.

От леса до склада было всего метров сто, вполне можно незаметно пробежать. Вон, олимпийцы бегут эту дистанцию меньше, чем за десять секунд. А простым людям дозволительно и за пятнадцать проскочить. Главное, чтобы в этот момент из окна второго этажа никто не глянул.

— В общем, так: вы занимайте позицию так, чтобы видеть дверь дома. Ваша задача отстреливать тех, кто будет из неё выбегать. Я проскочу за склад, потом за ту самую будку и подберусь к дому. Потом вы шумните. Хорошо так, чтобы в доме услышали. По замыслу, те, кто внутри начнут выбегать, а мы их начнем принимать.

— И чем шумнуть? Стрелять, наверное, раньше времени не стоит.

— Не стоит. Крикните, что ли.

В этот момент дверь дома хлопнула, среднего роста мужичок проскочил к будке и заперся там.

— Что будем делать? — спросил Бородулин, — Мимо него не пробежать, заметит, тревогу поднимет.

— Ничего, там ему самое место. Как говаривал один знакомый вам товарищ, мочить их мы будем в сортире.

Говоря это, он вынул из кобуры свой "глок", из внутреннего кармана куртки трубу глушителя и принялся соединять эти предметы в единое целое. Изготовившись, он метнулся к складу, добежал, укрылся за стеной. Замер, прислушиваясь. Не услышав ничего подозрительного, выскользнул из-за стены склада и, пригнувшись, на цыпочках, перебежал за будку сортира. Приставил пистолет к стенке, примерно, чуть ниже пояса, потом передвинул чуть ниже и задержал так на секунду. Бородулину не было слышно ни выстрела, ни звука падения тела, но Михайленко обернулся, изобразил жестом "окей" и через три секунды уже стоял у стены дома. Пора было начинать шуметь. Тут сзади послышался звук шагов. Андрей мгновенно обернулся. В десяти метрах от него стояла девушка. Из-под длинной шерстяной юбки виднелись грубые башмаки толстой кожи. Стеганый жилет не мог скрыть волнующих форм, соломенного цвета волосы были прикрыты красной шерстяной шапкой.

— Красная шапочка, — не удержался Бородулин, — а ты не боишься гулять одна по лесу?

У девушки округлились глаза, она развернулась и с визгом кинулась прочь. "Ну вот", — подумал Андрей, — "шумнул".

Как и запланировал безопасник, из дома один за другим выбежали два бандита с помповыми ружьями. Михайленко, прятавшийся за углом дома, пропустил их мимо себя и двумя бесшумными выстрелами положил обоих. Затем показал Бородулину большой палец и скрылся в доме. Через минуту он показался в окне второго этажа и приглашающе махнул рукой.

Андрей поднялся и, уже не скрываясь, направился к дому. Заместитель встретил его на веранде.

— Лихо вы, Станислав Наумович, — сказал Андрей с искренним уважением в голосе.

— Меня этому учили, — спокойно, без рисовки, ответил тот. — Пойдемте, надо немного прибраться. Проконтролировать этих кадров, обыскать, да спрятать тела.

Не так уж много вещей было в карманах у бандитов: у каждого горсть патронов к дробовику, сигареты и зажигалка. А что еще, собственно, нужно человеку постоянно носить с собой? Тела утащили на склад, заодно Бородулин мельком проглядел содержимое кладовочки: никаких инструментов, никаких материалов, вообще ничего полезного в хозяйстве, зато полно патронов, продуктов и водки. У главаря забрали "беретту" с запасной обоймой и серебряную фляжку. Андрей понюхал — коньяк. И далеко не самый лучший. Поморщившись, он вылил содержимое на землю. Лучше уж воды налить.

Когда тащили последнее тело в склад, Бородулин заметил подозрительное шевеление веток на опушке леса. Как раз в той стороне, где произошла такая эмоциональная встреча с "Красной шапочкой".

— Выходите, мы ничего вам не сделаем, — крикнул он.

В ответ — тишина, только ветки замерли.

— Не бойтесь, все бандиты мертвы, — сделал он еще одну попытку.

Опять тишина.

— Надоест прятаться — приходите, поговорим, только предупредите громко, чтобы не пальнули ненароком. — крикнул он в сторону леса и добавил уже для Михайленко:

— Вот ведь люди! К бандюганам через дикий лес ходить не боятся, а тут, вишь, опасаются. Ну да шут с ними. Как вы думаете, сколько примерно у нас есть времени для организации встречи?

— Думаю, около часа. Так что давайте выберем и оборудуем позиции. Смотрите, тут метров двести, у них, как понимаю, есть только один ствол, который на таком расстоянии может прицельно попасть. Чтобы пробежать двести метров нетренированному человеку нужно примерно тридцать секунд. С другой стороны, бегать за ними по лесу совершенно не хочется. То есть надо сделать так, чтобы они из леса вышли, а обратно уже не зашли. Придут они вон оттуда, с севера. На ту сторону у нас два окна на первом этаже. Мы с вами двоих выбиваем железно первым же выстрелом, потом еще двоих, потом они начинают понимать, что происходит и бегут. Либо к дому, либо в лес. Если в лес, мы вдогон положим еще пару. Если к дому, то можем и не успеть. Они ломанутся в двери, а, возможно, и в окна... Нам бы третьего, чтобы у дверей караулил на всякий случай, и еще метров пятьдесят расстояния, тогда можно было бы считать, что дело верное. А так... процентов восемьдесят.

— А какие варианты у нас есть?

— Да, собственно, никаких. Если, скажем, вы заляжете сбоку в лесу и будете отстреливать их с фланга... Во-первых, вам будет труднее попадать. Во-вторых, если сообразят и начнут в вашу сторону стрелять, то у вас не будет никакого укрытия, а пуля, она, знаете ли, дура. Так что придется рискнуть. Подпустить метров на сто пятьдесят и стрелять на скорость. Хорошо, что винтовки автоматические. Магазина хватит, а там придет время браться за пистолет.

Андрей принялся было сосредоточенно переваривать диспозицию, но тут от леса раздался крик:

— Не стреляйте, мы идем!

На опушке появилась человеческая фигура и, размахивая грязной тряпкой на кривой палке, двинулась к дому. Следом, отставая шагов на пять, шла давешняя блондинка.

В ближайшем рассмотрении фигура оказалась мужичком. Невысокий, крепкий, широкий в плечах, он казался почти квадратным. Одет был в рваную телогрейку, непонятного цвета штаны и видавшие виды кирзовые сапоги. Видимо, тряпка, изображавшая белый флаг, еще недавно была обычной портянкой. Большинство деталей костюма были явно не по размеру, что и придавало фигуре пришлеца весьма нелепый вид.

Подойдя поближе, мужичок быстро поклонился.

— Dzie? dobry, panowie.

Поляки? Откуда они здесь, в тайге?

— И тебе поздорову, коли добрый человек, — ответил Бородулин.

Услышав русскую речь, мужичок замахал девушке:

— Gra?yna, chod? tu.

Она робко приблизилась.

— Здравствуй, Гражина, — приветствовал ее Андрей.

— Здравствуйте.

— Расскажи нам, кто вы, откуда, чем занимаетесь.

— Мы из-под Познани, вот уже два месяца тут. Нас как взяло, так сюда принесло и у ворот фермы бросило. Поначалу-то неплохо было: закрома полны, дом большой, теплый, скучно только. Кругом лес, одни волки да медведи. Поначалу, когда пришли вот эти, — она кивнула в сторону дома, — мы обрадовались, думали, будет с кем поговорить, да и на помощь позвать в случае чего. А они бандитами оказались. Сперва застращали, а потом повелели им каждую неделю всяческой снеди носить, да хозяйство у них вести: стирать, убирать, готовить.

— А что ж отбиваться не пробовали?

— Да куда там, у них ружья, а у нас только топоры да вилы. Не пойдешь ведь с топором на ружье.

Мужичок, втихую присматривавшийся в это время к винтовке Бородулина, услыхал тему и изрек, указывая на СВТ:

— Dobra bro?.

И добавил еще десяток слов. Гражинка перевела:

— Брат говорит, если бы у них были такие ружья, бандиты бы ничего не получили.

— Так это брат твой?

— Да, старший.

— Как зовут тебя, брат? — обратился Бородулин к мужичку. Мужичок уставился на сестренку, она торопливо перевела.

— Колек, — ответил, наконец, брат.

— А я Андрей.

Бородулин протянул руку, Колек пожал ее, но, как показалось, несколько робко.

— Это мой заместитель Станислав.

— Polak? — спросил Колек, пожимая руку Михайленко.

— Болгарин, — ответил тот.

На лице Колека было заметно некоторое разочарование.

— Про другие фермы вы знаете?

— Сперва не знали, — ответила Гражина, а потом уж сообразили — когда нам сказали носить еду раз в три недели.

— И много вас на ферме?

— Во... — начала девушка, но осеклась под взглядом брата.

— Ладно, это неважно.

Андрей решил, что узнал достаточно, и настала пора рассказать о себе, но тут решил вмешаться заместитель:

— Гражина, а тебе не страшно было идти одной через лес, да еще к таким бандитам? Ведь не пожалели бы, испохабили.

— Так по лесу вот брат проводил, а тут...

Она помрачнела.

— Да куда ж денешься, коли их главный сам лично пришел и в меня пальцем тыкнул. Мол, пусть она сама приходит. Ладно еще сестренка младшая спрятаться успела. Я-то бы уж как-нибудь перетерпела.

"Да", — подумал Бородулин, — "А если велят прийти с веревкой и мылом, тоже послушаются? Ну что за люди!" Вслух же сказал:

— Больше вам ничего такого не грозит, живите спокойно, без страха. Мы пришли от истоков реки. Там собрался уже большой поселок, семь десятков человек. Мы ищем людей, кто сюда попал, разведываем местность. Кто хочет к нам в поселок переехать — милости просим, нет — живите отдельно, неволить не будем. Бандитов этих мы уничтожим. Четверо уже готовы, — он кивнул в сторону склада, — остальные скоро придут и туда же лягут.

— To dobrze, — закивал Колек.

А скажи, Колек, — Бородулин вспомнил, о чем говорили с Михайленко, его диспозицию, и ему в голову внезапно пришла одна мысль. — если дать тебе ружье, будешь с нами злодеев бить? Поможешь — ружье себе оставишь, и патронов еще дам. Нет — иди с сестрой, ховайся в лес, потом придешь могилы бандитам копать.

Колек некоторое время раздумывал, скреб пятерней затылок, потом спросил:

— Co trzeba zrobi??

— Тебе нужно будет сидеть в доме у входной двери, и если бандит туда ломанется, пристрелить его к ядрене-фене.

— Dobrze, Niech bro?.

Получив трофейную помпу, Колек осмотрел дробовик, бормоча под нос "dobrze, dobrze" выщелкал патроны из магазина, проверил каждый, зарядил их обратно. Потом выпрямился, показывая всем видом, что готов к сражению. Бородулин поманил его за собой и пошел в дом. Поляк двинулся следом. Михайленко шел последним, держа правую руку в кармане. Гражинку Колек отослал в лес, накрепко наказав сидеть и не высовываться, пока не закончится стрельба.

Безопасник указал всем их места, и принялся инструктировать:

— Колек, ты пропускаешь человека в дом и стреляешь ему в спину. Понял?

Тот кивнул.

Теперь вы, Андрей Владимирович. Окна мы откроем, а занавески пусть развеваются, вас маскируют. Видите вон тот камень? Как первый до него дойдет, так и начинайте стрелять. Цельте по корпусу. Убьете, раните — неважно. Нам главное, чтобы они все здесь, на полянке остались. Видите, что попали — и принимайтесь за следующего. Ваша первая цель — автоматчик, моя — наш беглец, чтобы он с шаром опять в лес не удрал. А потом можете любого, кого хотите. У этого "моссберга" прицельная дальность всего сорок метров, а чтобы на сорока метрах уверенно попадать из пистолета, надо учиться и учиться, так что будете почти что как в тире.

Прошло полчаса. Начал потихоньку подкрадываться вечер, и Бородулин забеспокоился: он хотел засветло вернуться к плите терминала. Время тянулось мучительно медленно, ожидание казалось бесконечным, но все рано или поздно заканчивается. Над ближними деревьями взлетели птицы и с пронзительными криками закружились в вечернем небе. Все тут же разбежались по местам. Бородулин вынул из кармана "беретту", снял с предохранителя и, следуя советам безопасника, положил на пол рядом с собой. Проверил винтовку, положил ствол на подоконник, повозился, устраиваясь поудобнее, и плотно упер приклад в плечо. Еще несколько минут, и на поляне перед домом появились люди. Бандиты шли толпой, весело переговаривались между собой и совершенно не ожидали нападения. В середине группы, сгибаясь под тяжестью мешков, брел очень похожий одеянием на Колека толстячок, очевидно, кто-то с провинившейся фермы. Его периодически подгоняли пинками и очень веселились, когда он, не удержавшись на ногах, валился на землю.

— Вот же угораздило мужика, — пробормотал Бородулин.

Он уже нашел в толпе автоматчика и теперь ждал только, чтобы он дошел до нужного рубежа. Беглец шел позади всех, выделяясь среди прочих одеждой и пришибленным видом. Еще бы — молодой волчок попал в стаю матерых зверей. Зубки покажет — могут и пообломать.

Наконец, шедший впереди всех бандит дошел до камня. Два выстрела прозвучали одновременно, два человека рухнули на землю. Фермер, быстрее всех сообразив, что сейчас будет происходить, мгновенно упал плашмя и закрыл голову руками. А выстрелы продолжали греметь. Еще два бандита упали. Один припустил было к лесу, но не добежал, словил пулю. Еще трое, стреляя наугад по окнам, кинулись вперед и в стороны, стараясь уйти из зоны обстрела. Еще один упал раненый, схватившись за простреленный бок, но двоим все-таки повезло.

— Держи окна! — крикнул Михайленко и с "глоком" в руке метнулся, пригибаясь, через комнату и выпрыгнул в окно с противоположной стороны дома.

Андрей положил винтовку, взял пистолет и, отодвинувшись к стене, приготовился стрелять в того, кто попробует влезть через окна. Стало тихо, только с улицы доносились крики раненого. Остро воняло сгоревшим порохом. Андрею внезапно стало страшно, захотелось вжаться в угол, чтобы ощутить за спиной укрытие и быть уверенным, что никто не подкрадется сзади. Ему ужасно захотелось обернуться, и он не смог противостоять этому иррациональному желанию. За спиной, конечно, никого не оказалось. Ругая себя за мнительность, он приподнялся и, отодвинув стволом пистолета занавеску, осторожно выглянул вдоль стены наружу. В шести метрах перед ним обнаружилась спина одного из бандитов, который неуклюже пытался заглянуть за угол. Андрей покрепче сжал рукоять пистолета внезапно взмокшими руками, прицелился, как его некогда учил инструктор в тире, и дважды нажал на спусковой крючок. Промахнуться было невозможно. Жертва своего любопытства упала на колени и повалилась на бок. В ту же секунду хлопнула входная дверь, прогремели по полу шаги и сразу же гулко бабахнул дробовик. Послышался звук падающего тела и все стихло. Несколько секунд Андрей напряженно прислушивался, но услышал лишь довольный голос Михайленко:

— Все, бой окончен, мы победили.

На улице раздались хлопки контрольных выстрелов, а у Бородулина внезапно отказали ноги. Он обмяк, прислонившись спиной к стене дома, и его била крупная дрожь. Тогда, на озере, такого не было, хотя опасность была ничуть не меньшей, а сейчас он искренне пожалел, что вылил коньяк из фляжки. Сейчас ему совсем бы не помешал глоток-другой, хотя бы и такого пойла.

— Андрей Владимирович, идите сюда, — раздался голос Михайленко.

Усилием воли Андрей собрал себя в кучу, поднялся на ноги и, пошатываясь и держась за стены, побрел к выходу. У входной двери Колек сосредоточенно обшаривал убитого им бандита. В стороне лежал еще один дробовик. Перехватив взгляд Бородулина, поляк вызывающе заявил:

— To mСj trofeum.

Андрей равнодушно прошел мимо. Ему никогда не нравились помповые ружья. Вот то ли дело — "сайга"!

На улице заместитель уже обыскал тела и сложил находки на снятой с одного из них куртке. Еще три "моссберга", еще три "беретты", два ТТ и как венец композиции ППШ. Ну и куча прочего: сигареты, зажигалки, фонарики, патроны и все остальное.

— А шар? — спросил Бородулин.

Михайленко пожал плечами и развел руками.

— Увы, его нет. Поверьте, я искал тщательно.

Их отвлек громкий кашель. Предусмотрительно залегший толстяк убедился, что опасность миновала, и теперь, поднявшись, откашливался, отчихивался и охлопывал себя, счищая пыль с одежды. Впрочем, его костюму помочь могла только немедленная утилизация.

— Как вас зовут, — обратился к нему Бородулин.

— Я есть Леслав, — отвечал тот, не переставая приводить себя в порядок. Наконец, он решил, что преуспел в этом деле, правда, со стороны это было совершенно неочевидно.

— Dzi?kuj?, panie, — произнес Леслав и затараторил по-польски. К счастью, в этот момент из леса появилась Гражинка и любезно взяла на себя обязанности переводчика.

Пан Леслав, глава семьи, поселившейся на второй ферме, излился в благодарностях за спасение его самого и его имущества от верной гибели, поведал душещипательную историю о том, каким лишениям подверглась его семья от рук злых бандитов и потребовал себе, как пострадавшей стороне, долю при разделе пиратских сокровищ. Тут из дома вышел навьюченный оружием Колек, с карманами, раздувшимися от трофеев. При виде его у пана Леслава едва не случился сердечный приступ. Он принялся грозно спрашивать, на каком это основании у Колека есть два ружья, а у него, Леслава, ни одного. Слово за слово, началась перебранка. Очень быстро Бородулину надоел этот цирк.

— Довольно! — крикнул он.

Спорщики послушно затихли.

— Значит, так: я забираю себе вот это оружие и патроны, — он указал на сложенную безопасником кучку.

После этих слов взгляд Колека потускнел.

— Кроме того, мне принадлежит все содержимое склада за исключением четырех трупов, и лодка, которая привязана у причала.

Тут выражение лица Леслава стало донельзя кислым.

— Все остальное можете делить сами как хотите. От вас требуется похоронить всех покойников. Как вы это сделаете — ваши проблемы, но чтобы до ночи их здесь уже не стало. И в ваших интересах зарывать поглубже, иначе придут хищники. И последнее: вы ведь все равно притащили сюда кучу продуктов. Я не претендую на все, но, может, у вас найдется ужин для двух усталых мужчин, которые избавили вас от дюжины злодеев?

Уже изрядно стемнело, когда Бородулин и Михайленко вернулись к холму. Андрей вынул из кармана индикатор, полюбовался на его зеленоватое свечение, такое отчетливое в сумерках, и взобрался на плиту. Несколько шагов убедили его, что он все делает правильно — свечение и вибрация шара явно усилились. Михайленко, чуть помедлив, последовал за ним.

Шар вел себя точно так же, как и там, в разрушенной башне. С каждым шагом он сильнее жужжал и ярче светился. Когда до центра плиты осталось всего несколько шагов, он начал заметно нагреваться. Но вот сама плита отреагировала на шар совершенно иначе. Андрей не сразу понял, что мелодичный звук исходит у него из-под ног, и принялся оглядываться по сторонам, но потом сообразил, опустил глаза и ахнул: практически в сантиметре от его ботинок прямо в черном монолите светился нежно-голубым светом прямоугольник. Такой же, как тот, что он видел на одноразовом планшете. Вот только надпись была иная:

Терминал укрепленного поселения.

Для активации поместите индикатор в гнездо.

Голубая стрелка указывала, где находится пресловутое гнездо. Острие ее упиралось в полусферическое углубление на плите, очевидно, центр гигантской платформы, тоже подсвеченное голубым. По спине Бородулина пробежал озноб. Безопасник, стоявший рядом, судорожно сглотнул. Рукой, дрожащей то ли от вибрации шара, то ли от нервного напряжения, Андрей осторожно вложил шар в выемку. Снова раздался мелодичный звук, и в голубой рамке сменилась надпись:

Активация произведена.

Для начала поставки удалитесь на безопасное расстояние, не менее 200 метров.

Вспомнив, как сработал разовый планшет и что с ними было при попытке несанкционированного доступа, Бородулин крикнул заместителю:

— Бежим!

И сам помчался подальше от центра плиты.

Они бежали сломя голову, даже не заметив, как оказались на середине склона. Тут сзади, за их спинами, что-то ослепительно вспыхнуло. Андрей машинально упал на сухую колючую траву, прикрыв голову руками. Рядом, в той же позе, приземлился Михайленко.

Вспышка была короткой, доли секунды, но чтобы осознать, что все уже прошло, а потом проморгаться, Бородулину потребовалась почти минута. Он поднял голову, поглядел в разные стороны, наткнувшись по левую руку на такой же ошарашенный взгляд Михайленко, затем медленно поднялся, снова огляделся и сначала не поверил своим глазам: на вершине холма, на месте черной плиты, стоял небольшой каменный замок. В голове сразу пронеслось: "терминал укрепленного поселения", вспомнились развалины рядом с поселком и черный каменный прямоугольник на верхней площадке башни. Да! Над стенами крепости возвышалась немаленькая башня, сложенная из такого же камня, что и стены. Сейчас, когда уже почти стемнело, трудно было разглядеть все детали, но и то, что было видно на фоне темнеющего неба, выглядело весьма внушительно.

— Охренеть! — только и смог выдавить он.

Ворота крепости были слегка приоткрыты — как раз пройти внутрь одному человеку. Бородулин и Михайленко вошли, заперев за собой ворота массивным деревянным брусом, и сразу, не сговариваясь, двинулись в главную башню. Не обращая ни на что внимания, они поднялись по широким каменным ступеням на самый верх. Лесенка уходила выше, к площадке на верхушке башни. Само же помещение было разделено пополам мощной каменной стеной, в которой были две крепкие на вид деревянные двери. В одной из дверей из замочной скважины торчал ключ. Андрей дернул дверь с ключом за массивную медную ручку — не заперто. Он вошел в комнату, Михайленко следом.

— Оно! — выдохнул заместитель.

У одной из прямых стен на полу лежала черная плита терминала, такая же, как и в разрушенной крепости, только абсолютно целая. Рядом стояла неповрежденная тумбочка с наклонной панелью планшета. На плите лежали листы бумаги. Андрей поднял верхний и, подсвечивая фонарем, принялся изучать. На нем был подробно изображен поэтажный план крепости. Это не горело, с планировкой помещений можно было ознакомиться и позже. Зато второй лист содержал весьма интересный текст:

Платформа: 5

Тип поверхности и рельефа: 4А

Агрессивность среды: общий режим сезонно

Плотность биоценоза: средняя

Техногенная плотность: низкая

Тип поселения: поликластер

Форма поселения: укреплённое тип 1

Стержневой этноформат: русские

Характер инфокоммутации: дискретный

Характер донор-акций: дискретный, либо отсутствует

Наблюдение: особый режим

Генеральная задача: общий режим

Дополнительные задачи: отсутствуют

Степень самостоятельности: полная

Ожидаемая адаптация: средняя

Ожидаемый откат: не определён

Ожидаемая организация: средняя

Ожидаемая дезорганизация: выше средней

Условия входа в общий режим:

Для внешнего включения режима необходимо лист с названием-идентификатором кластера (анклава), данными оператора и отпечатками всех пальцев положить на донор-панель, выйти из операционного зала и ждать появления сообщения на дисплее инфоканала.

При выполнении всех условий откроется дискретный донор-канал. Материальная поставка будет производиться по оперативному ассортиментному заказу, ежедневно в одно и то же время. Формат канала:

1. Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления — ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.

2. Группа вооружений — ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

3. Характер ежедневной поставки (глубина и ширина канала) — двенадцать единиц позиций выбора за сеанс весом не более 150 килограмм. Общий вес ежедневной поставки (ширина канала) может изменяться в зависимости от ряда факторов.

4. Время ожидания от момента окончания ввода перечня до момента начала работы канала — не более 2 минут.

5. Время сеанса ежедневной донор-акции от начала ввода до завершения поставки — не более 40 минут.

Не допускается одновременное функционирование оператора на двух терминалах, вне зависимости от причин совершения попыток.

Определяющее: в случае невыполнения любого из указанных условий оба канала сворачиваются, терминал переходит в автономный режим, генеральная задача снимается, наблюдение переходит в общий режим.

Бородулин прочел текст дважды, потом передал бумагу Михайленко, и тот тоже завис на несколько минут. Пока тот сосредоточенно читал, Андрей взял третий лист. Он был абсолютно чистым — как раз, видимо, для регистрации оператора.

— Что скажете, Станислав Наумович? — спросил Андрей, когда тот закончил читать.

— Тут можно многое сказать. Давайте пройдемся по порядку. Во-первых, очевидно, что нас сюда забросили не просто так, а в целях проведения какого-то эксперимента, скорее всего, социального характера. И, соответственно, пока эксперимент не будет завершен, никого обратно не отправят. Длительность эксперимента не оговорена, вполне возможно, что он растянется на несколько поколений. И каким-то образом за нами все это время будут наблюдать. А если мы начнем нарушать установленные правила эксперимента, нас, скорее всего, отключат от кормушки и снимут, как тут указано, наблюдение. Иначе говоря, бросят на произвол судьбы. Причем, обратите внимание: ожидаемая дезорганизация выше средней. То есть, шансов не выполнить задачу, по мнению экспериментаторов, у нас больше половины. Это при том, что сама задача четко не сформулирована. Причем, мы пока еще не включены в эксперимент, для этого нужно активировать, как тут говорится, канал снабжения. Что в этом хорошего — полная самостоятельность, никто нас за ручку водить не будет. Сможем — выполним задачу, не сможем — не выполним, нас отключат и про нас забудут. Что плохого — нет полного списка правил, при нарушении которых экспериментаторы перекрывают поставки. Остается надеяться, что сперва все же как-то предупредят.

— А вы заметили, что нам ненавязчиво выкручивают руки: не хочешь вернуться в натуральное хозяйство и каменный век, как-то поддерживать технологический уровень, подписывайся и приступай к выполнению поставленной задачи. А нет — через полгода-год бензин кончится, моторы сломаются и останешься с сохой при лучине.

— Именно так и выходит. И есть еще один интересный момент: тут указано, что стержневой этноформат — русские. Понятно, это потому, что у нас с вами семьдесят пять русских людей. Во всяком случае, выходцев из России, объединенных определенными культурными, историческими и социальными традициями. Напрашивается вывод, что есть другие подобные национальные образования. В любом случае, сидеть на заднице нельзя, нужно исследовать территорию и искать новые склады, новые общины, людей, и строить свое государство. А вам, как его фактическому главе, надлежит зарегистрировать себя в качестве оператора канала. Бумагу, я гляжу, нам любезно предоставили. А у меня тут как раз завалялся карандаш. Берите, пишите.

— Может, не прямо сейчас? Я ведь тогда буду намертво привязан к крепости.

— Именно сейчас. Каждый день — это дополнительные вещи, ресурсы, продукты. Нельзя пропустить ни одного. Как я понимаю, начинается гонка — кто больше успеет, тот и победит. Кто знает, каков тут суперприз. И, может, один лишний день поставки будет означать победу и выполнение этой неизвестной задачи.

— Но ведь мне нужно будет съездить в поселок, объяснить людям...

— На нашем новом катере это займет часа четыре туда и пару часов обратно. А у вас, как я понимаю, будут в распоряжении целые сутки. Вполне можно успеть. Давайте, пишите. Я останусь тут караулить, а вы с утра двигайте к Юрам. Может, завтра привезете сюда этих гавриков, тогда я послезавтра смогу с вами выехать в поселок.

— Хорошо, давайте карандаш.

Примостившись на тумбе терминала, Бородулин аккуратно вывел на листе бумаги свои данные, немного затормозился по поводу отпечатков пальцев, но сообразил испачкать руки о собственные штаны. Уже было собрался положить лист на плиту, как вдруг вспомнил об одном важном моменте: нужно указать название... как там написано в бумаге? А, вот: название анклава. На несколько секунд он задумался, потом вспомнил прочитанную где-то цитату: мы, русские, не восток и не запад, мы — север. И уверенно, крупными печатными буквами вывел вверху листа: Анклав "Север".

Лист бумаги, положенный на панель терминала, подсветился снизу сиреневым и исчез. Запахло озоном. В тот же момент консоль терминала мелодично пропиликала и на экранчике возникла надпись:

Условия выполнены.

Для начала работы донор-канала осуществите полный ввод перечня.

Доступное время ввода — 40 минут.

ВНИМАНИЕ! Включается обратный отсчёт

Доступный вес вашей поставки определён в 150 кг.

Начинайте ввод.

Андрей ткнул пальцем в экран консоли, надпись пропала, и появилось знакомое уже меню. В правом верхнем углу бежал таймер. Вроде, немного нужно выбрать, всего двенадцать позиций, однако нужно сперва решить, что действительно нужно взять. Прежде всего, необходимо обеспечить ночевку. В крепости холодно, нужно выбрать комнату, желательно, без окон, и согреть ее. На ночевку он не рассчитывал, хотело до ночи вернуться к Хорину, да вот не вышло. Значит, нужны теплые спальники и печь. Со спальниками, допустим, проблем нет. Он в свое время покупал себе пуховый "ред фокс", до минус тридцати можно ночевать, так что брать будем проверенное. И пенку к ним, толстую, трехслойную, чтобы помягче было. Хотя... это барахло ведь не таскать на себе, так что возьмем надувные матрасы, два полутораспальных с насосами. В качестве печки — газовый обогреватель, газовая же горелка, чтобы чай согреть, и пара — нет, лучше тройка больших туристических газовых баллонов по поллитра каждый. Оружие у них есть, никто сюда не залезет, да и некому залезать, в округе вряд ли кто найдется. Пять позиций долой, а веса ушло всего ничего. Что еще? Еды хватает. Фермеры дали достаточно. Правда, Колек от чистого сердца ополовинил свою корзину, которую несли бандитам, и намекал, что за СВТ отдаст и все остальное. А вот Леслав сделал такое выражение, будто бы отдавал последнее. Ну да и шут с ним. Вот чаю бы выпить, он уже устал от травяных настоев, хотелось крепкого, черного, ароматного, сладкого... А, собственно, почему бы и нет? Только брать сразу много, чтобы не на один раз хватило, а еще и на всех, кто сюда переберется жить, хотя бы на неделю. Значит, так... какой там чай самый лучший? Вот его и брать, сразу килограммов пять — чего мелочиться! И мешок сахара. Тоже нужный продукт.

Так, ужин и завтрак обеспечили, можно заняться перспективами. Что потребуется завтра для первой же партии людей? Веревка, поднимать груз. Возьмем, скажем, бухту репшнура пятьдесят метров. Еще нужны будут лопаты — обустраивать берег, какое-то подобие лесенки выкапывать. Пусть будет, скажем, шесть штук. Крепких, титановых. За деньги ведь все равно разговора нет, платит организатор эксперимента. Дополнительные спальники, наверное, не нужны, ребята приедут со своими. Время, млин, тикает, и еще полсотни килограмм веса не выбрано и три позиции осталось. Что еще нужно? Нужен мотор на ялик! Большой туда не встанет. Пускай будет такой же "ветерок", как на плоскодонке. Взаимозаменяемость и стандартизация — великая, знаете ли, вещь. Потом здесь на месте придется снова дрова заготавливать. Что там Хорин про бензопилу говорил? Хуцкварну ему? Пусть будет. А, брать так брать, четыре штуки. И масла к ней, бензин разбавлять. Все, ввод завершен.

Терминал пиликнул, и на экране всплыло окошко:

Заказ на поставку принят.

Немедленно выйдите из помещения, закройте дверь, дожидайтесь звукового сигнала.

Нахождение людей в операторской комнате во время сеанса запрещено!

Следующие сеансы ежедневно в 12-00.

Андрей вышел из комнаты, закрыл дверь, как было предписано, и принялся ожидать чуда. Конечно, он уже однажды видел, как происходит поставка, но как-то не мог до конца увериться, что все это не театральная постановка, и что все заказанное сейчас окажется у него в руках.

За дверью что-то бумкнуло, звякнуло, и громкий сигнал терминала возвестил о том, что процесс благополучно завершился. Бородулин открыл дверь в операторскую. На черной плите аккуратно лежали все заказанные им вещи. От спальников и до бензопилы. Вместе с заместителем он вытащил все присланное в соседнюю комнату.

— А теперь, Андрей Владимирович, — сказал Михайленко, — заприте дверь на ключ, а сам ключ спрячьте в карман и застегните этот карман на все замки. И никому не то, что не показывайте, но даже и в разговоре не упоминайте. По крайней мере, до тех пор, пока у вас не появится сейф с кодовым замком. И пойдемте, сходим за вещами. Тут, конечно, места дикие и пустынные, но на грех, как говорится, и палка стреляет.

7.

За ночь ветер разогнал тучи, и утреннее солнце ярко осветило и саму крепость, и её окрестности. Поднявшись на верхнюю площадку донжона, Бородулин любовался открывающимся с этой высоты видом. Теперь, при свете, можно было хорошенько рассмотреть подарок, полученный от неведомых экспериментаторов.

Крепость представляла собой правильный пятиугольник, вписанный в стометрового диаметра круг, обращенный одной из сторон к реке. В этой стене, в мощной арке, были вделаны массивные деревянные окованные железом ворота. Ворот было, как полагается, двое: снаружи крепости и внутри. Над аркой находился каземат с узкими бойницами. По углам крепости стояли круглые башенки, увенчанные смотровыми площадками с выступающим наружу ограждением. Поверху стены эти площадки соединялись крытыми переходами. Четыре башенки были практически одинаковыми, высотой чуть больше стены. Пятая же, расположенная дальше всего от реки, была больше других и в поперечнике, и в высоту. Если стены и башни были высотой, на глазок, метров шесть, то эта, донжон, поднималась над землей минимум на пятнадцать метров. Сложена была вся эта конструкция из габбро-диабаза, камня недорогого, но весьма прочного. В прошлой жизни из него обычно булыжники для мостовой делали.

— Наслаждаетесь?

На лестнице, ведущей вниз, появилась голова Михайленко.

— Наслаждаюсь, Станислав Наумович, — подтвердил Андрей.

— Пойдемте лучше завтракать, как раз и чай заварился.

Бородулин еще раз окинул взглядом пейзаж и спустился вниз.

Завтрак был простой, но обильный, завершившийся кружкой великолепного, грамотно заваренного чая. Андрей отхлебнул глоток и даже зажмурился от удовольствия.

— Вы похожи на кота, смакующего сметану, — заметил Михайленко.

— Очень может быть, Станислав Наумович, — не стал возражать Андрей и сделал еще глоток.

Ему пришла на ум строчка из Филатова: "при такой снеди как не быть беседе". Он вполне с ней согласился, да и беседу завел:

— Скажите, Станислав Наумович, как человек, любящий решать задачи, для чего экспериментаторы сюда высадили бандитскую шайку, да еще и регулярно присылали ей пополнения?

— Очень просто. Они ведь ставят опыты с социумами. Заметьте, большей частью сюда засылают группы людей, а не одиночек. И стараются варьировать социальные отношения между участниками групп.

— Но ведь что, к примеру, у нас, что у тех же бандитов, жесткое единоначалие.

— Видимо, различия все-таки есть. Например, способ обеспечения себя продовольствием. Ведь для них даже обеспечили кормовую базу, эти три фермы. Между прочим, в древности так все зачастую и было: князь содержал дружину — некоторое количество профессиональных воинов, обеспечивал защиту нескольких деревень, а те за это платили князю дань. Сейчас это называется "крыша". И всегда существовала возможность, что придет более сильный князь, убьет старого и объявит по деревням, что отныне дань платится ему. Что, собственно, и случилось. Опять же смотрите: наглядно проявляется механизм естественного отбора. Более слабый лидер или погибает, как, скажем, главарь бандитов или один наш знакомый, или добровольно принимает на себя обязанности вассала по отношению к более сильному, признавая его сюзереном. Так было, скажем, с Зоей, да и с Уржумовым.

— Зоя, допустим, понятно — ей деваться было некуда. А Уржумов? Там плотная такая семейка, мужики крепкие, с прямыми руками из нужного места. Они бы и сами дом поставили, да и жили припеваючи.

— Тут работают другие соображения. У нас к тому времени уже была же довольно большая и неплохо обеспеченная группа, были запасы еды, имелся инструмент и оружие. То есть выживание в составе сильной группы было более вероятным и простым, поэтому дед Уржумов пошел под нас. А вот наши мажоры имели большие амбиции, но не сумели их реализовать, хотя возможности у них для этого были. Но под них бы Уржумов добровольно не пошел.

— И почему?

— Вы ведь и сами знаете, почему, Андрей Владимирович. Но я все же отвечу. Потому что в этих структурах, при некотором внешнем сходстве — единоначалии, сильной центральной власти, — различная система распределения ценностей. Сейчас, на этом этапе, у нас, по сути, коммунизм. Средства производства принадлежат государству, частная собственность отсутствует, материальные ценности аккумулируются государством и централизовано распределяются по потребностям. Только у мажоров доля, остающаяся у правящей верхушки, намного больше доли, отходящей низам. У нас же — доля ваша, как главы анклава, лишь немногим существенней доли, скажем, поварихи из рыбачек. Это как раз то, что люди называют социальной справедливостью. Это — одна из причин, почему вам верят и за вами идут. И поэтому вам на данном этапе нет необходимости в аппарате для принудительного обеспечения лояльности граждан. Кстати, о мажорах:

— А что с ними?

— Беглецов было двое. Одного мы положили вместе с бандитами, и при нем шара не нашлось. И у других бандитов его тоже не нашлось. Спрятать шар времени у него не было. Напрашивается вывод: он остался у девушки. Вы ведь собираетесь к студентам, расспросите ее хорошенько.

Позже, гоня катер с двумя лодками на буксире вверх по реке, Бородулин вспоминал этот разговор. Собственно, ничего особо нового он не услышал, но и не воспринимал картину в таком ракурсе и в полном объеме. Государство? Пусть это называется так. Собственно говоря, даже есть столица — каменный замок. Есть несколько точек на периферии, правда, обжита только одна. Но если будут люди приходить — найдется и кому там поселиться. С фермами вот что делать? Напрямую их не подгребешь, разве что торговлю с ними можно будет организовать. И ждать, пока сами попросятся. Интересно, на своей ферме Колек старший? С ним, несмотря на очевидную скуповатость, вполне можно иметь дело. По крайней мере, первый договор он честно выполнил. А вот Леслав — тот еще жук, до последнего будет кочевряжиться, выторговывая лишнюю копеечку. Жаль, с третьей фермы никого не встретил, хотя они вполне могли слышать стрельбу и хотя бы прийти посмотреть, полюбопытствовать. Надо будет, как переезд закончится, съездить на левый берег, да лично заглянуть на каждую ферму, пообщаться. Кто знает, возьмут они, да и согласятся на присоединение. И тогда по рецепту древних князьев: плата за защиту. Ну и торговля, конечно. Теперь, когда есть терминал, можно многое им предложить. Да и вообще, пора поменять образ мышления. Даже не так — критерии принятия решений. Придется брать во внимание больше факторов, тщательней взвешивать слова и действия. И это еще он не вошел в контакт с иностранными анклавами! А что главное сейчас? С питанием семь-восемь разрулилось. Есть склады, есть рыбацкая артель, соль им он теперь обеспечит. Поначалу разносолов, конечно, не будет, но это лишь до ближайшей осени. Там поглядим, что на своих огородах вырастет, что фермы дадут, а что-то по каналу получим. Что делать с армией? Десяток винтовок и охотничьи ружья — этого мало. По-хорошему, нужно, чтобы каждый мужик умел хорошо стрелять, и каждому в руки дать если не винтовку, то хотя бы гладкоствольную "сайгу", а в идеале — автомат. Что-то говорилось в бумаге об ограничении по оружию, но это по месту разберемся. Теперь, раз появилось несколько поселений, нужна стационарная радиосвязь, чтобы в любой момент можно было привет передать, или помощи попросить. А раз связь, значит и электричество. У него студенты-физики есть, пусть маракуют. Да и радист готовый имеется. Но это все после, сперва до поселка добраться нужно. А пока из стратегического остается только оружие. Этим он и займется.

Встречать Бородулина высыпало всё население студенческого общежития. Ну, почти всё — Старый Юра, как обычно, сидел со своей трубкой где-то в сторонке. Хорин тоже прихромал, но стоял чуть поодаль. С берега приняли чалку, и Андрей, подхватив рюкзак и винтовку, выбрался из катера. Предупреждая вопросы, сразу объявил:

— Все в порядке, наши победили, потерь нет. Новостей много, но подробности позже, сперва мы с Семеном Ефимовичем посекретничаем. А тому, кто даст мне кружку чаю, я буду просто по человечески благодарен.

Он подошел к Хорину.

— Да, Андрей, заставил ты меня нынче понервничать, — проворчал физрук. — Дотемна ждали, дежурство дежурили, мотор слушали.

— Была причина. И настолько важная, что иначе сделать было нельзя. Я тебе сейчас все изложу. Пойдем на завалинку, поболтаем.

Они уселись на бревно позади дома, Андрей скинул рюкзак к стене, винтовку поставил между ног, уперев прикладом в землю. Кто-то из студентов подбежал с кружкой травяного настоя.

— Ну, сказывай, где бывал, чего видал, — потребовал Хорин. — И где лодку добыл, тоже сказывай.

— Добыл вот, места знать надо.

— А ты, стало быть, знаешь?

— Стало быть, знаю.

— А мне скажешь?

— Тебе? — Андрей сделал вид, что раздумывает, — Тебе, пожалуй, скажу. И с собой взять могу.

— У меня же студенты! Я их оставить не могу.

— Не можешь оставить — бери с собой.

Хорин сделал паузу, всматриваясь в Бородулина, пытаясь определить, насколько серьезно он говорит.

— У меня ведь хозяйство, запасы. Куда я все это дену?

— Да бросай ты всю эту фигню! На кой тебе столько?

Хорин нахмурился.

— Все, Андрей, шутки в сторону. Вещи пошли серьезные, и говорить давай всерьез. Что ты там такое нашел?

— Всерьез, так всерьез, попытаюсь объяснить. Ты видел, откуда взялось твое ружье и мой катер?

— Ну, более или менее. А, кстати, у тебя еще такие штуки есть?

— Это как раз неважно. Но ты видел: я набрал на экране планшетика, что мне нужно, планшет исчез, заказ появился.

— Ну да. К чему ты это клонишь?

— А вот представь, что есть такая штука, которой можно заказать, может, поменьше барахла, но зато каждый день, и она при этом никуда не исчезает.

Физрук помолчал, видимо, пытаясь представить себе такую штуку. На его лице проступило понимание.

— Оценил. Это... ты, что ли, такую хрень нашел?

— Угу.

— Показывай!

— Не могу, она не того размера, чтобы в кармане таскать. Видишь ли, эта штуковина не сама по себе, а вмонтирована в башню замка.

— Так ты... это... нашел замок с такой хренью?

Физрук аж привстал.

— Тише, тише, именно это я тебе и пытаюсь объяснить.

— Так надо же... — Хорин вдруг засуетился, — надо, чтобы не... Надо охранять, защищать!

— Для этого надо туда переселяться и в нем жить. Но это если захочешь, конечно. У тебя ведь тут студенты, хозяйство, запасы на зиму...

Физрук на несколько секунд задумался, потом хлопнул себя по колену и захохотал. Отсмеялся, утер выступившие на глазах слезы, и уже серьезно спросил:

— Что нужно сделать?

— Нужно прямо сейчас весь твой табор перевозить в крепость и начать обживать территорию. И потихоньку перевозить барахло отсюда, пока река не замерзла. Думаю, две-три недели у нас еще есть, должны успеть. Там сейчас дежурит мой человек, на всякий случай, но он один, если с двух сторон злодеи полезут, не удержится.

— А что, и злодеи есть?

— Пока что нет, вчера мы всех положили. Но кто ж его знает, вдруг еще какие найдутся? Завтра-послезавтра я с обеда поеду в поселок, оттуда людей заберу. Может, всех, может, часть — как выйдет. У тебя сколько парней?

— Десять человек. И еще пятеро девчонок.

— Так вот: я сейчас еду обратно, четверых человек с личными вещами с собой возьму. Тебе оставлю лодки. Каждая нормально поднимает четверых человек. Твоя задача — за день перевезти всех людей и минимально необходимое барахло — спальное там, костровое, а потом уже будешь потихоньку остальное таскать.

— Договорились.

— Тогда распорядись, чтобы кто первым поедет, готовился. На сборы — пятнадцать минут. Да, вот еще: та девка, которую вчера привезли, очухалась?

— Так почти сразу, как ты ускакал.

— И как она? Как себя ведет? Как с другими общается?

— Да можно сказать, что никак. К ней девчонки подходили, пытались поговорить, расспросить, но без толку.

— Как ее звать-то сказала?

— Изольда.

— Вот же имечко!

— А что, ей подходит. Холодная, как изо льда.

— Ладно, пинай своих орлов, а у меня к ней одно дело есть.

Прежде, чем начать разговор, Бородулин немного понаблюдал издали. Прислонившись к стене дома, стояла высокая стройная, даже худощавая девушка. Густые черные волосы, Красивое аристократическое породистое лицо с тонкими чертами. Черные джинсы и черная куртка, под ней — оранжевая футболка с абстрактным рисунком, на ногах оранжевые кроссовки. В ушах золотые серьги с крупными рубинами, на руках — перстень с таким же камнем. Вокруг нее была некая зона отчуждения — никто из проходящих мимо ребят не приближался к ней ближе двух метров. Бородулин подошел и остановился прямо перед ней.

— Здравствуй, Изольда.

— Я вас не знаю, — бросила она, даже не посмотрев в его сторону. Голос у нее был низкий, с хрипотцой.

— Естественно. Меня зовут Андрей Владимирович Бородулин, я возглавляю анклав, который живет на берегу озера около истока этой реки.

— Мне это неинтересно.

— Напрасно. Потому что твоя дальнейшая судьба зависит, в первую очередь, от меня.

— И что вы можете сделать? — она поглядела, наконец, на Андрея. В ее лице не было ни тени волнения.

— Могу отправить тебя кормить червей следом за твоим приятелем. Могу выгнать подыхать в тайгу, могу отдать на расправу твоим бывшим подружкам. А могу поселить в таком месте, где не будут знать твоего прошлого. Правда, там придется работать, и, возможно, физически.

— Чем же вызвано такое внимание к моей скромной особе?

— Дело в том, что именно меня должны были убить посланные тобой люди.

— Так, значит, месть?

— Справедливость. Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца — гнить в могиле.

— Он уже и так гниет. Я-то тут причем?

— Насколько я знаю, в вашем дуэте именно ты была далеко не последней скрипкой. Так что просто так я тебя не отпущу.

— Ладно. Вы говорили, есть возможность анонимно где-то поселиться.

— Да, так и есть.

— И от чего зависит выбор варианта?

— Мне нужно, чтобы ты отдала мне один предмет. Думаю, ты знаешь, какой.

Глаза девушки полыхнули гневом.

— Так в чем же дело? Пристрели меня и забери его с тела.

— Я не уверен, что он у тебя при себе, а обыскивать всю поляну я не хочу, хотя и могу это сделать.

— И что, это как-то повлияет на мою судьбу?

— Повлияет. Можешь считать, что этой вещью ты покупаешь себе жизнь.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что у тебя нет другого выбора.

— А где гарантии того, что ты меня не кинешь?

Ее глаза сощурились, она оценивающе поглядела на Андрея.

— Мое слово.

— Мне этого мало.

— Это твои проблемы.

— У меня есть альтернативное предложение.

Девушка внезапно придвинулась к Андрею вплотную и, расширив черные глаза, эротично облизнула губы и, протянув руку, провела по его щеке острыми коготками.

— Тебе ведь нужна женщина, которая всегда будет рядом? Я многое умею, тебе будет о-очень хорошо. Ты станешь королем, а я — твоей королевой.

Это она произнесла бархатным, с придыханием, голосом, словно готова была прямо здесь и сейчас устроить Бородулину показательный сеанс страстного секса. Он, поморщившись, отступил на шаг.

— Не принимается.

— Ну почему же?

Она состроила гримаску обиженного ребенка, даже чуть прикусила кончик изящного указательный пальца.

— Потому что я никогда не смогу доверить тебе свою спину. Решай, у тебя есть три минуты.

Лицо девушки на миг исказилось злобой. Затем, овладев собой, она вынула из кармана куртки шар и с презрительной усмешкой вложила его в руку Бородулину.

— Надеюсь, ты умеешь держать свое слово, — сказала она неожиданно беззаботным тоном и, резко повернувшись, быстро пошла прочь.

К началу сеанса Андрей едва успел. Пришлось всю дорогу держать газ на максимуме. Впрочем, ребятам это нравилось. Они стояли, держась за рамку ветрового стекла и подставляли лица встречному ветру, глядели, как из под форштевня расходятся в стороны широкие усы белой пены, и вообще наслаждались поездкой, шумно выражая свое огорчение, когда она завершилась. А когда увидели крепость, вообще остановились и, разинув рты, глядели на чудо. Впрочем, долго любоваться Бородулин им не дал:

— Успеете насмотреться, еще надоест. Давайте вперед.

Михайленко увидел их с башни еще издалека и ждал у раскрытых ворот.

— Станислав Наумович, возьмите, пожалуйста, на себя роль квартирмейстера, а я побегу.

Заместитель понимающе кивнул, и Андрей помчался в башню. Взлетел, запыхавшись, на четвертый этаж и лишь там перевел дух. Успел!

Только он отдышался, как терминал пиликнул, возвещая о начале сеанса. Список он приблизительно, в уме, составил еще по дороге. Сперва — продукты. Они, конечно, у Хорина, да и у бандитов на складе есть, но пока еще их привезут, пройдет время, а кормить людей нужно уже сегодня. Значит, мешок отборной гречи, пятьдесят килограмм, и ящик тушенки, тридцать шесть банок и пятнадцать с хвостиком кил. Так вот раз — и почти половина веса в минус. Еще бы к этому соли и специй, но это напоследок, если место останется.

Ладно, людей, будем считать, накормили. Теперь за оружие, "вариативно ограниченное по количественному и качественному составу". Бородулин не поленился, нашел в бумаге Экспериментаторов нужное место и перечел, но ясности это не добавило. Придется, как обычно, изучать незнакомую систему "научным тыком". Он выбрал в меню соответствующий пункт. Выпал следующий уровень: нарезное или гладкоствольное. Нарезное, конечно! В этом месте планшет недовольно пиликнул и выдал окошко:

Включён режим ограничения.

Нарезное оружие только производства страны-определителя. Срок производства — до окончания Второй мировой войны. Количественные ограничения по видам и типам.

Страна-определитель, это какая? Наверное, так, которая стержневой этноформат, то есть Россия. Это, собственно, не так и плохо. Два десятка калашей и пара ПКМ решат проблему бандитизма раз и навсегда. Вот только до окончания второй мировой... Это значит, шиши тебе, а не калаши. Теперь понятно и содержимое оружейной кладовочки — в полном соответствии с линией партии, то бишь неведомых экспериментаторов. Наверняка и у остальных анклавов такое же ограничение, и это хорошо. Нормальное оружие делали тогда далеко не все страны. В основном, СССР, Германия, Британия и Штаты. Причем, у кого-то одно выходило лучше, у кого-то другое, но русское оружие, не лишенное, разумеется, недостатков, было вполне на уровне. Согласимся с тезисом. О как высыпалось! Пистолеты, револьверы, пистолеты-пулеметы, штурмовые винтовки... Андрей принялся жать последовательно на все кнопочки, но в ответ каждый раз получал одно и то же:

Позиция недоступна. Перейдите к другой позиции.

Это что выходит, эти крокодилы знают, чего и сколько мы имеем, и регулируют? Выходит, так. У нас в сумме дюжина единиц короткоствола, и нам отрубают пистолеты с револьверами, за десяток СВТ зарезали позиции по винтовкам и карабинам, а два ППШ перекрыли все ручное автоматическое оружие. Про пулеметы и прочее даже и думать страшно! Тогда пойдем в гладкий ствол. Вот это — другое дело!

Гладкоствольное оружие без ограничений по производителю и количеству.

Нет только спеца по импортным дробовикам. А раз так, будем брать знакомое и проверенное. Заменять качество количеством. Тут сейчас будет десять мальчишек? Тогда пусть дадут "Сайгу-12К", десять штук. И к каждой по четыре магазина, самых больших, на восемь патронов. И коллиматорные прицелы. Залп в упор картечью из десяти стволов — никому мало не покажется. И патронов, восемь сотен, по два с половиной боекомплекта на каждый ствол. Ого! Почти девяносто килограмм! Не влезает. Тогда давай уберем половину патронов, пусть будет, скажем, двести пулевых и двести картечи. Для учебы и на первое время хватит, а потом, по необходимости, можно будет еще взять. Что осталось? Всего пятнадцать кил, и пять позиций. Немного, но и немало. Хотел соли? Пары килограмм на первое время хватит. И специй. До чего же их много, можно сказать, дофига! Тогда возьмем набором. Правда, коробка весит больше, чем содержимое, зато в ней полный ассортимент. Можно еще немного чего-нибудь. А чего? Основной план выполнен. Добавить соли и специй? Или патронов? Или взять еще чего-нибудь вне плана? Вот она, вечная борьба хомяка и жабы! Вот оно! Предстоят же земляные работы в большом количестве! Ведь думал, об этом, а сел к терминалу, и вылетело из головы. Чтобы нормально вести погрузку-разгрузку, чтобы поднимать на зиму лодки, нужно через крутой обрыв прорыть пологий спуск, шириной не меньше трех метров. Лопатами такой объем они будут ковырять до второго пришествия, а холода не за горами. Первые заморозки уже были, надо успеть с земляными работами прежде, чем все окончательно промерзнет. А что если... У него самого допуск к взрывным работам когда-то был. Давно, правда, не возобновлял, но все знания и навыки остались. Если бурить шпуры да взрывать? Основная масса грунта отвалится в реку, останется только подчистить да подровнять. А раскидать или вывезти уже раскрошенную взрывом породу — это гораздо легче и быстрее, чем копать и долбить. Сколько весит мотобур? Одиннадцать килограмм. А вот этот, помощнее, тринадцать. Тогда долой специи, долой еще две сотни патронов и половину магазинов. Да патроны можно и все убрать, в бандитском складе их изрядно. Берем бур, бикфордов шнур и... опс! Взрывчатки не дают. Ни тола, ни аммонала, ни даже динамита. А что если... Ура! Можно взять порох в банках! И тогда даже детонаторы не нужны. Насыпать порох в емкость, аккуратно опустить в шпур, засыпать сверху землей для пущей эффективности и... А в какую емкость насыпать? Хотя зачем насыпать, взять сразу в таре нужного веса, и не париться. И еще запасной шнек для комплекта. Все? Нет, есть еще одна важнейшая вещь. И как он мог забыть! Ему же со Старым Юрой говорить предстоит, а у того табак кончается. Вот теперь действительно все. Поехали!

Когда через четыре часа прибыли лодки со следующей партией студентов, четыре человека вовсю разгребали огромную кучу глины, обрушившуюся с откоса на каменистый берег.

— Вот так, Юра, теперь обстоят дела. Думай, решай, где тебе лучше жить будет.

Бородулин и Старый Юра сидели на бревне рядом с опустевшим "студенческим общежитием". Тучи сегодня были не такими плотными, и порой во внезапно открывшуюся в густой серой завесе прореху проглядывало нежаркое осеннее солнце. Вот и сейчас Андрей жмурился, подставляя лицо мимолетной ласке небесного светила. Якут распечатал свежую пачку табака, понюхал, одобрительно хмыкнул, пересыпал в кисет и принялся набивать свою трубку.

— Конечно, мне было бы удобнее, если бы ты поселился в крепости или где-нибудь поблизости, чтобы пешком за час-полтора можно было бы дойти. Например, в бывшем бандитском доме. Они его еще сильно испакостить не успели. До весны я к тебе приставать не буду. А вот как лед пройдет, буду дальше по реке спускаться. Вот тогда я к тебе приду просить пойти с группой. Ты лес знаешь, повадки зверей знаешь, видишь больше, чем другие, замечаешь такие мелочи, которые никто больше не заметит. А значит, у тех, кто уйдет, будет больше шансов вернуться.

— Однако, начальник, еще зима не началась, а ты уже агитируешь, — усмехнулся Юра. Подумаю я. Может, вперед уйду, может, назад к озеру вернусь. До весны тебе ведь неважно будет. А за зиму, однако, наговориться еще успеем, да и планы твои могут поменяться. Молодого вон забирай, он уже много знает, пусть теперь вас учит.

— А сам-то он не против?

Якут захихикал.

— Да ему разреши только, он без лодки поплывет! Девку себе нашел, а она, однако, в крепость уехала.

— Не жалко его от себя отпускать? Вы же с ним почитай два месяца как нитка с иголкой, куда один, туда и другой.

— Пусть. Весна настанет — он, однако, снова в лес уйдет. А сладится у него — будет, куда возвращаться. Так правильно. Дело мужчины — уходить за добычей и возвращаться, дело женщины — ждать. Так всегда было.

В разговоре наступила пауза.

— Мы вот с тобой за женщин заговорили, — решился прервать молчание Андрей. — А что про нее скажешь?

Он кивнул на стоявшую поодаль у реки девушку.

— Однако, ничего не скажу.

— Почему же, — удивился Бородулин.

— Однако, совсем ты глупый, начальник. Потому что людей по делам оценивают. Или ты этого не знал? А она за два дня ничего не делала. Только сидит или вот так стоит. Ни с кем не говорит, никого близко не подпускает. Прячется она, чтобы никто ничего о ней не узнал. А против желания я к человеку лезть не буду. Забирай, вон, молодого, вези его в свою крепость. На озеро поедешь — меня заберешь.

Андрей рассеянно кивнул и поднялся. Разговор был закончен, нужно было ехать дальше.

— А за табак спасибо, — прозвучало вслед.

Бородулин обернулся:

— Кончится — скажи, еще привезу.

Мотор негромко ворчал, гоня лодку вниз по течению. Смысла жечь бензин не было никакого, времени до темноты было в достатке, поэтому Бородулин лишь чуть-чуть выкручивал ручку газа, но и этого было вполне достаточно. Он сидел на кормовой банке у мотора, Изольда — на жестком пластиковом кресле за ветровым стеклом. Когда над крутым берегом показались зубцы стен, девушка прежде рассеяно глядевшая то на воду, то на почерневшие берега, резко повернулась направо и, не отрываясь, смотрела на стены и башни, пока они не скрылись за очередным поворотом. Андрею показалось, что она даже не заметила, как сошел на берег Молодой Юра. Когда замок исчез из виду, она опустила голову и некоторое время молчала, затем негромко спросила:

— Значит, ты его нашел?

— Да, — Андрей понял, о чем она спрашивала.

— И как это?..

— Как выглядит, ты наверняка видела. А как... Да никак. Я набираю список того, что мне нужно, мне это выдают. Или не выдают. Процесс переноса наблюдать нельзя.

Он и сам не знал, зачем рассказал ей все это. Может, потому, что все-таки ему было ее немного жаль. По его глубокому убеждению, тайга — не место для красивых изнеженных девушек, привыкших к городской жизни. А, может, потому, что она впервые при нем обнаружила что-то, что можно было принять за нормальные человеческие эмоции. Впрочем, он все равно никогда даже близко не подпустит ее к терминалу.

— Куда ты меня везешь?

— Туда, где ты будешь теперь жить. Захочешь — живи одна, в отдельном доме. Захочешь — там есть три фермы, можешь поселиться на любой, если договоришься с хозяевами. Доживешь до весны, а там хочешь — оставайся дальше, хочешь — иди куда глаза глядят.

— Волкам скормить хочешь?

— Я ж не зверь, как... — он сделал паузу, не став уточнять, кого имеет в виду.

— Это был не мой план!

— Возможно. Но я в последнее время стал недоверчив.

— Ничего, я переживу. Так что же ты от меня хочешь?

— Чтобы ты была вроде смотрителя маяка. Пока что это самая дальняя разведанная точка на реке. Для нас, разумеется. Если снизу кто-то придет — на лодке, или пешком, я хочу об этом узнать сразу.

— И что я за это получу?

— Если одна жить решишься, дробовик дам, патронов дам, рацию дам, из хозяйства что понадобится — в пределах разумного, конечно. Ну а если уйдешь на какую-нибудь ферму — там о тебе и будут заботиться. В обмен на сельскохозяйственный труд.

— Время подумать есть?

— Есть. Тут продуктовый склад, я буду его вывозить. Пока вожу, думай, можешь начать прямо сейчас. Решишься — часть склада оставлю тебе, чтоб впустую туда-сюда не таскать.

Изольда замолчала, и принялась глядеть на реку, которая сделала последний поворот, вынося катер к бывшему бандитскому логову. Скоро показался причал, дом на берегу и склад позади дома. Двери склада были открыты, и около них суетился Леслав. Заслышав катер, он подскочил и заторопился в сторону леса. За ним с нагруженной мешками тачкой как мог поспешал здоровенный детина.

— Ах ты ж сукин ты кот!

До дебаркадера, потом бегом за поляком — нет, не успеть, это не меньше десяти-пятнадцати минут. Тому же нужно всего лишь пару минут, чтобы скрыться в лесу. А потом бегай за ним по кустам, ищи. Конечно, был бы Старый Юра — нашел бы. А без него будет сложно. Неужели эти сволочи безнаказанно уйдут? А вот хрен! По левому берегу Бородулин заметил очень удачную пологую глинистую отмель. Он резко газанул, и катер, вздыбившись, полетел вперед. Сделав крутой разворот, катер буквально выпрыгнул на берег не меньше, чем на полкорпуса. С винтовкой в руках Андрей кинулся вдогонку. Вроде, и место ровное, и бежать было удобно, но все же он не успевал.

— Черт! — вырвалось у него.

Он упал на колено, вскинул винтовку к плечу. Выстрел! Пуля рванула землю под ногами Леслава. Тот, взвизгнув, смешно подпрыгнул и, видимо, подвернув ногу, повалился на бок. Его помощник остановился, не зная, что делать: убегать с тачкой и грузом или спасать хозяина. Леслав поднялся, прохромал пару шагов и, с ужасом глядя на подбегающего с винтовкой наперевес Андрея, поднял руки вверх. Он запыхался и тяжело дышал. Раскрасневшееся от бега, почти пунцовое лицо его пошло белыми пятнами, и Леслав стал напоминать мухомор. До леса ему оставалось не более десяти метров.

Попавшийся на горячем поляк изобразил подобострастную улыбочку, угодливо поклонившись:

— Dzie? dobry, pan Andrzej.

И замер, с ужасом ожидая решения своей судьбы. Зрелище было настолько гадливое, что у Бородулина возникло сильнейшее желание стереть с лица Леслава эту улыбку кулаком. А еще лучше — прикладом, причем вместе с зубами. Видимо, это желание настолько сильно отразилось на его лице, что Леслав, изогнувшись в поклоне, что-то жалостливо залопотал. Андрей взмахом ствола приказал толстяку идти к складу. Тот, явно преувеличивая свои страдания, заковылял в указанном направлении. Детина с тачкой поплелся следом.

Дверь склада была нараспашку, и Андрей заглянул внутрь. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что минимум треть содержимого уже отсутствует. Патроны толстяка не заинтересовали, а вот спиртное исчезло. Мешки с крупой и мукой сильно убавились в количестве. Пожалуй, еще день, и склад бы опустел, а там ищи-свищи, кто приходил, куда утащил. Такое наглое воровство Андрея просто взбесило. Он вынул из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. При виде этого, Леслав упал на колени и жалостливо запричитал. Подошла Изольда.

— Что происходит? — живо поинтересовалась она.

— Вот он, — Бородулин стволом пистолета указал на Леслава, — нагло тырит твою еду.

Девушка нахмурилась. Подойдя к трясущемуся фермеру, она бросила несколько слов по-польски. В ответ получила нескончаемый поток плаксивых причитаний. Прекратила она их самым радикальным образом: ее правая нога врезалась наглому жулику в область промежности. Леслав выпучил глаза и с хрипением упал на бок, прижимая обе руки к пострадавшему месту.

— Вот сволочь! Говорит, что детей, мол, нечем кормить. А сам брюхо нажрал — скоро с жиру лопнет. Ничего, я постараюсь, чтобы больше плодиться не мог.

— Ты знаешь польский язык? — удивился Андрей.

— У меня мать полька. Была. Успела научить.

Изольда с нехорошим прищуром поглядела на Леслава, затем на здоровяка, который так и стоял в ожидании дальнейших указаний, и обернулась к Бородулину.

— Я решила. Давай то, что обещал, я останусь здесь. Да и домик мне нравится.

— Тогда прикажи этому, — он кивнул на здоровяка, — вернуть все из тачки на место. А толстому козлу — его, кстати, Леслав зовут — скажи, что если он до завтрашнего полудня не вернет все обратно, я его лично пристрелю.

Таская патроны на пристань, Андрей поостыл. Прогулялся до леса, где скрылся Леслав со своим подручным, и обнаружил там неплохо натоптанную и накатанную в процессе воровства тропу. Оказывается, можно было обойтись и без подвигов, никуда бы этот тип не делся. Катер, вроде бы, и не такой тяжелый, а сталкивая его на воду в одиночку Андрей изрядно умотался, попутно изругав себя за бессмысленное "геройство". Хорошо еще, что обошлось без повреждений, даже форштевень почти не замялся. Бородулин перегнал катер к дебаркадеру и принялся грузить патроны. Когда он практически закончил, подошла Изольда. Из рундука на носу катера он вынул "моссберг", и вручил его девушке.

— Не боишься мне ружье давать? — спросила она со скрытой издевкой.

— Ты не дура. И не самоубийца. Кстати, стрелять умеешь?

— Хочешь проверить?

— Мне достаточно твоего слова. Патроны на складе. Я сотню оставил, должно хватить на первое время. Хочешь — там держи, хочешь — в дом забери. Да и вообще, устраивайся, обживайся, наводи порядок. Завтра к часу приеду посмотреть, насколько хорошо Леслав меня понял.

Бородулин вернулся в крепость к ужину. И, вроде, был довольно бодр, но после порции гречи с тушенкой и большой кружки горячего чая почти физически почувствовал, как на плечи наваливается усталость. Но расслабляться было рано, предстояло еще два разговора. Первый — с Хориным. Андрей обдумывал, как начать, но тут физрук подошел сам.

— Хороший домик ты надыбал, — начал он без долгих предисловий. — Мои ребята уже все облазили, говорят, круто. Ну а дальше что ты делать собираешься?

— Ты ведь уже в курсе всех нюансов, выхода отсюда домой нет и не предвидится. С заместителем моим ведь наверняка поговорил, все у него повыспросил.

— Как же, узнаешь у него что-нибудь! Не человек, а сейф.

— Должность у него такая. И прошлое соответствующее.

— А-а-а, — протянул Хорин, сделав понимающие глаза. — Ну тогда ладно. Тогда давай ты отвечай на вопросы.

— Я тебе и отвечаю. Раз нельзя вернуться, нужно настраивать жизнь здесь. Сейчас тут пустой мир, людей минимум. Государства и закона над нами нет. Что в лесу нашел — то твое.

— Так что же, получается, как на диком западе? Главный закон — кольт?

— Не совсем. Так случилось, что я и моя экспедиция стали ядром, вокруг которого собирались все остальные. И я, фактически, здесь и сейчас президент и верховный судья в одном лице. И здесь, и в поселке на озере, и вообще везде, где живут мои люди. А во всех остальных местах — там, действительно, действует закон тайги.

— То есть, выходит, ты у нас царь, а мы твои холопы?

Андрей разозлился.

— Хочешь быть холопом — будь. Я мог тебя оставить в твоем сарае? Мог. Ну, подкинул бы на бедность ружьишко поплоше, да десяток патронов. А ты теперь здесь вместе со своими студентами, под крышей, все сыты и согреты, в комнатах печи стоят, дай срок — и электричество наладим.

— Ага. А пацаны весь день кто лопатами махал, кто дрова рубил.

— Они что, мне личный огород вскапывали? Ты пойми, им здесь жить придется. И не месяц, не два, всю жизнь. И обживать надо эти места всерьез, и делать все так, чтобы потом не переделывать. Сам ведь любишь повторять, что работа считается выполненной, когда она выполнена хорошо. Так что работали они на себя и своих будущих детей.

— Ладно, ладно, — Хорин пошел на попятный, — ишь, раздухарился! Считай, втолковал старому дураку. Но ответь мне на вопрос: ты тут все обживешь, построишь, наладишь, а дальше что?

— А дальше все как обычно. Пацаны твои взрослеть будут, на девочках твоих жениться начнут, детей рожать.

— А потом?

— А что будет потом, от нас с тобой зависит. Потому что у них такой порядок будет по жизни, какой мы, старшие, установим.

— Ну добро. Считай, договорились.

Хорин вдруг хитро улыбнулся и Андрей с запозданием сообразил, что это был специально для него разыгранный спектакль. Его провоцировали, а он как последний идиот на эти провокации велся. Да, отдохнуть и в самом деле не помешает.

— Семен, а ты сам что дальше делать собираешься? Чем заниматься? Института тут пока не предвидится, физкультура здесь без надобности, физическая нагрузка и без того на уровне.

— Пока еще не знаю, — вздохнул бывший физрук. — Может, ты что предложишь? Есть у тебя вакансии для старого пердуна?

— Конечно есть.

Бородулин не мог придумать, как ему вывести нравного Хорина на эту тему, а тут он практически сам подставился!

— Я тебе хочу предложить вот что: крепости нужен комендант, который будет заведовать всей хозяйственной частью. А поскольку народу у меня не лишку, то он же будет и всеми запасами ведать, кроме, понятно, моих личных заначек. Барахла тут не лишку, канал поставки, по сути, тоненькая струйка. Если то, что есть, не беречь, да самим что можно из подручных материалов не делать, то быстро останемся без штанов. И вот подсказывает мне внутренний голос, что ты как раз идеально на такую должность подходишь.

Хорин не раздумывал ни секунды:

— По рукам. Только потом не жалуйся, что тебе, как начальнику, новых сапог не выдают, а заставляют старые чинить.

Немного, без особого усердия, поискав заместителя, Бородулин решил отложить разговор на завтра и уже принялся подниматься к себе в башню, мечтая улечься поудобнее в новом теплом спальнике, но тут Михайленко сам его нашел.

— Андрей Владимирович, насколько удалась ваша миссия?

— На сто процентов.

— А можно поподробнее?

Андрей вздохнул, и принялся подробно излагать события сегодняшнего дня.

— Значит, шар отдала? — недоверчиво переспросил Михайленко, когда рассказ завершился.

— Отдала.

— И согласилась?

— Согласилась. Я, честно говоря, до последнего момента не был в этом уверен. Но, мне кажется, этот ублюдок Леслав здорово нам подыграл. Хоть какая-то от него польза. С паршивой овцы, как говорится... И что вы обо всем этом скажете?

— Я скажу, что мы имеем молодую, красивую женщину, умную, циничную, азартную, не слишком искушенную в интригах, но с большими амбициями. А то, что эта женщина пытается трепыхаться даже в безнадежно проигранной партии, лично мне импонирует. Вообще-то говоря, это адский коктейль, и очень многое зависит от того, чего же в ней больше: мозгов или эмоций. Знаете, Андрей Владимирович, мне стало интересно лично с ней пообщаться. Позвольте, я завтра съезжу с вами вместе.

— Думаете, она попытается взять реванш?

— Я в этом просто убежден. Вот и хочу с ней непринужденно побеседовать тет-а-тет, заодно и с фермерами поближе познакомиться.

С утра пораньше, сразу после завтрака, Хорин, успевший уже развернуть бурную деятельность на новом посту, прискакал со списком на семи листах из невесть откуда взятой тетради в две линейки. По его утверждению, это был самый первоочередной минимум, без которого уже завтра в крепости наступит гуманитарная катастрофа. Бородулин внимательно просмотрел первый, мельком — остальные. Да, создал он себе проблему. Но, с другой стороны, и порядок в хозяйстве будет железный.

— Семен, давай сразу определимся: канал поставки невелик: один раз в день двенадцать позиций в общей сложенности на сто пятьдесят килограммов. А у тебя тут заказов на полгода. А ведь есть и другие потребности. Те же продукты, патроны, лекарства. Давай так: я сейчас этот список брать не буду. Ты выбери шесть самых срочных позиций на восемьдесят килограмм веса. Поставка будет в полдень, время у тебя есть. А остальное — ты отсортируй по срочности и прикинь по весу. Сам понимаешь, предметы тяжелее полутора центнеров я заказать не смогу.

Хорин поначалу несколько скис, затем, что-то прокрутив в уме, взбодрился и захромал прочь, доставая на ходу карандаш, а Бородулин, взявши план крепости, решил, наконец-то, вживую познакомиться с помещениями. Жилые комнаты на вид казались достаточно уютными, в каждой — типовой камин, что в преддверии зимы было более, чем уместно. Но вот все окна были без рам, и в них свободно задувал холодный октябрьский ветер. С мебелью тоже был напряг. Она, конечно, была, но в мизерном количестве и самого примитивного вида, хотя и весьма крепкая и основательная. Студенты устроились пока что в нижних этажах башен, где окон не было вовсе. Правда, там не было и каминов. Подвалы крепости, вход в которые открывался из башен, были обширными, холодными и пустыми. В них было лишь около полусотни бочек, таких же, что и в поселке, и абсолютно пустых. Тара хорошая, крепкая, но наполнить ее пока было нечем.

Закончив обход, Андрей отправился к терминалу. Сегодняшний сеанс поставки он решил посвятить исключительно хозяйственным нуждам. В донжоне его уже ждал Хорин с отредактированным списком. Андрей взял листок, просмотрел. В общем, он был согласен практически со всеми позициями. Две тачки — для ускорения земляных работ. Полкуба брусков, гвозди, полиэтиленовая пленка и монтажная пена — для устройства хотя бы временных рам. И четыре толстые канцелярских книги, для всеобъемлющего учета и контроля. Остальное он добавил от себя: шестнадцать надувных матрасов — чтобы никто ничего себе не отморозил о холодный камень, шесть легких складных столиков и два десятка пластмассовых табуретов. Хватит уже кушать, сидя на корточках или на чурках. Пока с досками проблема, пока нет ни нормальной мебели, ни возможности ее сделать, и этот эрзац подойдет. Еще пару хороших колунов и все. Небольшой остаток веса и две последние позиции оставил для себя: заказал для катера комплект рулевого управления и набор инструментов, чтобы это управление можно было смонтировать. Все-таки часами сидеть на холодной железной кормовой банке не слишком комфортно. Так и застудить себе что-нибудь недолго, а за здоровьем здесь следить стоит особо: больницы нет, случись что — надежда только на студента-недоучку и травницу.

Оставив довольного Хорина разбирать и учитывать имущество, отложив себе и заместителю по столу и по паре табуретов, Андрей разыскал заместителя. Вдвоем они оперативно загрузили в катер половину добытого накануне арсенала, часть трофейных патронов и отправились в гости к Изольде. Услышав звук мотора, она вышла к реке встречать гостей. Бородулин подошел к ней.

— Добрый день. Я сегодня, как видишь, не один. Это — мой заместитель, Станислав Наумович.

— Здравствуйте.

Девушка внимательно посмотрела на Михайленко.

— Я вас помню. Тогда, в лесу, это ведь были вы?

— Я, — не стал запираться безопасник. — Моей целью был ваш тогдашний спутник.

— А теперь очередь дошла до меня?

— Ваш э-э-э...

— Любовник!

— Я хотел сказать "приятель". Так вот, он был для нас, наших людей, опасен. Кроме того, у меня были к нему личные счеты, которые на вас не распространяются.

Она ненадолго нахмурилась, затем, видимо, приняв решение, коротко тряхнула головой.

— Хорошо. Тогда почему вы приехали?

— Из любопытства. Мне захотелось поговорить с вами и составить собственное мнение о девушке, которую родители назвали Ледяной битвой.

Изольда вновь пристально поглядела на Михайленко, но на этот раз в ее взгляде читалось некоторое удивление.

— Вы сумели меня заинтересовать, я отвечу на ваши вопросы. Вы ведь приехали спрашивать?

— Вы действительно умны. Но давайте сперва закроем основную повестку дня.

Все трое двинулись к складу.

— Как поживает наш дорогой пан Леслав? — спросил Андрей.

— Трясется, сволочь, сегодня со своими все утро мешки таскал.

— Все вернул?

— Клянется, что все. Конечно, проверить нельзя, наверняка что-то зажилил, но и прихватить не за что.

Бородулин заглянул в склад. Штабель мешков действительно выглядел полным, нетронутым. А вот ящиков с водкой явно не хватало. Интересно, зачем ему водка? Захочет выпить — может и самогону нагнать для личного употребления. Разгадка пришла быстро. На опушке леса показался, отдуваясь, сам Леслав, позади него давешний бугай катил тачку, в которой, мелодично позвякивая, стояли недостающие ящики. Вчерашней хромоты у толстяка как не бывало.

Леслав подошел, подобострастно улыбаясь поздоровался и, велев своему работнику разгружать ящики, принялся что-то говорить, всем своим видом демонстрируя покорность. Видимо, решил Андрей, ушлый поляк пытается произвести впечатление показательным исполнением воли начальства.

— Что он тут наговорил? — спросил Бородулин у Изольды, когда тот закончил.

— Говорит, что он, как честный человек, все до последнего вернул на место, и что клянется вам в вечной преданности.

Андрей хмыкнул, прекрасно понимая, что все слова и клятвы толстяка — не более, чем колебания воздуха.

— Ладно, будем считать, что инцидент исчерпан. Пусть валит на свою ферму.

Леслав заговорил снова.

— Он просит, чтобы в знак дружбы ему дали два ружья и достаточное количество патронов, — перевела Изольда.

Потрясающее хамство Леслава начало действовать Бородулину на нервы.

— Скажи ему, что благодаря тому, что он вернул все украденное, остался сегодня жив. Если он хочет дружбы, пусть докажет свою лояльность. А оружие придется покупать. Пусть подумает, что он может дать в обмен за ружье и патроны.

Услышав такой ответ, жулик изобразил на лице смертельную обиду и гордо удалился восвояси. За ним ушел и работник с тачкой.

— Ни за что не поверю, чтобы этот тип хоть чего-нибудь, да в свою пользу не умыкнул. — прокомментировал Михайленко, глядя вслед этой парочке. — Почти наверняка все мешки подоены. Сейчас начни взвешивать, в каждом хоть по килограмму, но недостает.

Фермеры скрылись за деревьями, а заместитель продолжил:

— Уважаемая Изольда. Мне бы хотелось с вами немного побеседовать. Где вам будет удобно?

Они с девушкой зашли в дом, а Бородулин присел на мостках у веранды, опершись спиной о поддерживающий крышу столб. Он прикрыл глаза, подставив лицо нежаркому осеннему солнцу, нежданно появившемуся в разрыве туч. Правую щеку приятно обвевал легкий ветерок, чуть поскрипывал дебаркадер, покачиваясь на небольшой волне. Все это вместе действовало настолько умиротворяюще, что Бородулин на несколько минут забыл обо всех проблемах и даже, кажется, умудрился задремать. Вырвал его из блаженного покоя раздавшийся неподалеку звук шагов. Он одним движением вскочил на ноги, мгновенно развернувшись в ту сторону, откуда доносились шаги, приготовил винтовку. И лишь потом удивился невесть откуда взявшимся рефлексам. Неужели этот дикий мир успел настолько его перекроить?

Из-за угла дома показались Колек с Гражинкой, и с ними еще один хмурый мужик. На плече Колека висел честно добытый в боях дробовик.

— Здравствуйте, пан Андрей! — поздоровалась Гражинка.

— Dzie? dobry, — присоединились к ней остальные гости.

Бородулин, опуская винтовку, ответил на приветствие. Он ощущал себя несколько неловко — пришли люди, а он за оружие хватается.

— Андрей Бородулин, — представился он, пожимая руку незнакомцу.

— Валек, — коротко ответил тот.

Андрей спохватился, что ему полагается гостей пригласить, угостить хотя бы чаем. Он несколько засуетился, но тут на веранде открылась дверь и появившийся на пороге Михайленко спас положение:

— Прошу всех сюда, — сказал он с видом хлебосольного хозяина и тут же вновь скрылся в доме.

Гости потянулись следом за ним, Бородулин вошел последним.

На первом этаже дома обнаружилась гостиная с большим капитальным столом, за которым на столь же основательных скамьях легко разместились и хозяева, и гости. Языковой барьер, благодаря Изольде и Гражинке, отсутствовал и мало-помалу начался разговор. Выяснилось, что Колек и Валек, пришедшие накануне посмотреть, кто и зачем стрелял, встретились и познакомились с Изольдой. От нее узнали о том, что ожидается визит "большого начальника" и пришли поговорить. Хмурый Валек очень кстати оказался главой семейства, поселившегося на третьей ферме. Андрей как раз хотел свести такое знакомство. После вступительной части гости перешли к главному, ради чего, собственно, и пришли — к торговле. Говорить начал Валек.

— Вы, панове, богато живете, то сразу видно. И лодка у вас справная и мотор, сразу видно, дорогой, и бензина вы не жалеете, катаетесь туда-сюда. Оружие у вас тоже доброе, да и стреляете вы знатно — Колек сказывал, вдвоем дюжину бандитов ухлопали.

— То так, — тут же подтвердил Колек.

— Бандиты эти нам много крови попортили. Но у них были ружья, а у нас — нет, так что пришлось подчиниться. Но они нас и боронили. Зверя дикого в лесу много. Волки, медведи, рысь тоже видели. Да все громадные, встретишь такого волка — считай, покойник. Неделю тому троих волков застрелили, жену мою спасли. Теперь их нет, случись что — и не отбиться, хоть вовсе из дому не выходи. Хорошо, медведи на зиму залегли, а волки зимой только злее становятся.

— То так, — опять поддакнул Колек.

— И что вы хотите? — спросил Бородулин, приготовив оперативно подсунутые заместителем блокнот и карандаш.

— Ружья нам нужны, — громко высказался Колек и тут же затих под взглядом Валека.

— Ружья нужны, это так. — Валек сурово глянул на Бородулина. — Но сперва расскажите, кто вы, откуда, зачем в наши края пришли и что здесь делать собираетесь.

Андрей отметил себе это "наши края". Видать, поляки решили здесь устраиваться весьма основательно. Он набрал в грудь воздуха и принялся за рассказ:

— Нас сейчас около девяноста человек, все из России, из разных мест. Есть у нас поселок на озере у истока реки, это чуть больше сотни километров отсюда, и есть крепость по правому берегу, в пяти километрах вверх по течению. Так получилось, что нам очень повезло, и мы нашли возможность просить тех, кто нас сюда забросил, присылать различные вещи по нашему списку. Немного, очень немного, но регулярно. Вот мы и решили поселиться здесь, в крепости. А когда принялись осматривать окрестности, наткнулись на ваших бандитов. Сами понимаете, двум медведям в одной берлоге не жить, вот мы их и порешили. Пока сюда шли, на озере, да выше на реке склады находили, с разным содержимым. Оттуда у нас и лодки, и бензин, и оружие, и патроны. А еще есть у нас врач.

Когда Валек услышал про врача, он, казалось, просветлел. Его хмурость как рукой сняло.

— У вас есть врач? У меня жене рожать скоро.

— Есть, — подтвердил Андрей, тактично умолчав, что врач этот окончил лишь три курса института.

— Чего вы хотите за врача, чтобы роды у Златы принял?

— Ты, Валек, о другом подумай. Сейчас ты заплатишь за роды, завтра у тебя живот прихватит, а послезавтра у кого-нибудь из твоих зуб заболит. Так за все и будешь платить?

— Что предлагаешь? Говори!

Поляк подался вперед, буравя Андрея взглядом.

— А иди под меня. Я бесплатно дам тебе ружья, патроны, сколько надо, инструмент дам, какой нужен, прочее — по мере возможности. Рацию дам, чтобы всегда со мной связаться мог. Генератор дам и бензин для него. Весной огороды пахать соберетесь — мотоблок дам, с семенами помогу. Врач тебя и твоих людей бесплатно лечить будет. Нападет кто не дай Бог — людей пришлю, чтобы отбиться помогли. Будет твоя ферма не сама по себе, а частью большой сильной общины, которая своих в обиду не дает.

— А от меня что?

— Ты чем платить за оружие собирался?

— Углем.

— У вас что, угольный разрез есть? — удивился Бородулин.

— Да, мы неподалеку нашли большой открытый пласт. Себе на зиму уже нарубили.

Уголь — это было хорошо. Андрей еще не успел задуматься о таких вещах, ведь на новом месте еще и не обжились толком. Но с углем куча проблем снимается. В том числе и рабочие руки освобождаются.

— Вот, значит, и будешь снабжать всех углем. Добывать и здесь у пристани складывать. Будет нужно — специальный угольный склад построим. А уж вывезти и до места доставить — это будет моя забота. Но угольный карьер будет тогда не тебе принадлежать, а всему анклаву. Кроме того, если на крепость кто нападет, двух человек с оружием должен будешь выставить. Ну и, понятно, мое слово — закон.

— Эк ты круто загнул!

Валек вновь нахмурился.

— Я не бандит, я тебя силой принуждать не стану. Не хочешь — сиди как сыч на своем хуторе. У тебя уголь нашелся, значит, в окрестностях еще есть. У меня есть целая бригада геологов, задачу поставлю — найдут. Только тогда твой уголь мне будет не нужен. Сколько-то сделок мы с тобой, конечно, заключим, но потом тебе платить станет нечем.

— Думать мне надо.

— Так думай, я не тороплю. Через два дня приеду, примерно в это же время, если что надумаешь — приходи, потолкуем.

Валек замолчал и опустил голову. Андрей несколько секунд глядел на него, потом, опершись обеими руками о стол, резко поднялся.

— Ну, раз у вас вопросов больше нет, нам пора ехать. Изольда, у тебя есть список пожеланий? Я слышал, Леслав тебя подчистую ограбил?

— Я все записал, Андрей Владимирович, — тут же откликнулся, поднимаясь, Михайленко.

— Тогда увидимся послезавтра.

Андрей повернулся было к дверям, но тут подскочил из-за стола Колек.

— Пан Андрей! — почти выкрикнул он.

Бородулин обернулся.

— Пан Андрей, я согласен.

— На что согласен?

— На твои условия согласен. У меня мед есть, много, я тебе отдам.

— Весь твой мед мне не нужен, — усмехнулся Бородулин. — Тебе еще пчел всю зиму подкармливать, да и самому, поди, несладкий чай хлебать неохота. Но возьму, сколько дашь. Сколько вас всего?

— Восемь человек нас, четверо мужчин.

— Хорошо. Привезу тебе еще два дробовика и по полста патронов на каждый.

— Пан Андрей, дай нам один такой карабин, — Колек указал на Бородулинскую СВТ.

— Этого обещать не могу, немного их. Но подумаю, с нашими военными прикинем. Будет свободный — привезу. А ты, Валек, думай.

Катер неторопливо поднимался вверх по течению, оставив за поворотом реки и дом, и причал, и провожавших людей.

— Что скажете, Станислав Наумович, по поводу сегодняшних встреч?

Прежде чем ответить, Михайленко пересел к Бородулину на корму, чтобы не перекрикивать мотор.

— В целом, все удачно. Вы весьма грамотно давили этого Валека. Я почти уверен, через два дня он согласится. Особенно, когда увидит, что Колек получил все, что ему было обещано.

— Это было бы здорово. А что с Изольдой? Вот ведь тоже имечко — тяжелое, как гранитная плита.

— А с Изольдой мы обо всем договорились. Я ее немного разговорил, вызвал на откровенность и могу с уверенностью сказать, что она будет честно выполнять договор до мая следующего года. А там будем разговаривать снова. И в наших интересах обойтись с ней максимально честно. Знаете, она мне понравилась. Девочка, конечно, с характером, но при этом еще способна верить на слово, готова к разумному риску и совершенно не мелочная.

— А она не попытается нам вредить?

— Как я уже говорил, она не мелочна. Если и будет играть, то по-крупному. А здесь крупной игры не предвидится. Подмять под себя три фермы, стать польской королевой — она, конечно, может попытаться, но вряд ли у нее что-то получится. Что Валек, что Колек, что тот же Леслав, они неисправимые индивидуалисты. У бандитов был большущий кнут, которым они их всех нагнули. Вы им предложили очень заманчивый пряник, но кнут из-за спины тоже показали. А у Изольды нет ни того, ни другого, так что с ее стороны подлянка маловероятна. Хотя, конечно, послеживать за ней я буду.

Река сделала очередной поворот, и катер вышел к крепости.

— Поглядите, Андрей Владимирович, это не нам машут?

Бородулин вгляделся. Вдоль берега им навстречу кто-то бежал, размахивая на ходу курткой. Катер круто свернул к берегу.

— Что-то случилось? — встревоженно спросил Андрей у подбежавшего парня.

— Там... В башне... — с трудом выговорил он, пытаясь перевести дух.

— Что там?

— Сигналит что-то, пиликает громко, — гонец, наконец, обрел дар речи.

Андрей взглянул на заместителя, тот молча пожал плечами.

— Залезай, — велел он парню и лишь только он устроился на баке, погнал катер вдоль берега. У изрядно уже срытого обрыва заглушил мотор, и, оставив посыльного на берегу с чалкой в руках, поспешил наверх. Михайленко — следом. Уже у ворот крепости было слышно, как отчаянно пищит терминал в донжоне. Представив себе с дюжину самых кошмарных вариантов и внутренне содрогаясь от нафантазированного, Бородулин взлетел на четвертый этаж. Попасть ключом в замочную скважину удалось лишь с третьей попытки. Едва он вбежал в операторскую, как терминал замолчал, а на панели появилась надпись:

Расширение этноформата.

Стимулирующая поставка.

Выберите:

7,62-мм винтовка системы Мосина обр. 1891 г. (1891/30 гг.). Доступно 24 шт.

Лесопильная рама вертикальная двухшатунная с паровым приводом. Доступно 1 шт.

— Мять-колотить! — это было первое, что смог сказать Бородулин.

— Что случилось?

Вбежавший следом заместитель, похоже, был одержим теми же страхами, что и его начальник.

— Помнится, Станислав Наумович, вы хотели узнать о плюшках? Вот, поглядите.

Михайленко внимательно изучил надпись на экране.

— И что вы собираетесь выбрать?

— Конечно, лесопилку! Это же полностью развязывает руки в строительстве. Да и мебели из бревен не построишь. Скорее всего, мы получили что-то вроде теста, должны определиться и показать экспериментаторам, что стратегически собираемся делать: воевать или строить. Воевать нам пока не с кем, а строить нужно очень и очень много.

Андрей тыкнул в нужную позицию... и ничего не произошло, лишь погас экран терминала. Он удивленно хмыкнул, пожал плечами и вышел из операторской. Дождался, когда Михайленко закроет дверь, запер ее и, спускаясь по лестнице вниз, услышал, как его зовет дозорный со стены:

— Андрей Владимирович, идите скорее сюда, смотрите!

Он поспешил на стену и поглядел в ту сторону, куда показывал сторож. Довольно далеко от крепости, но вполне различимо у кромки леса стоял длинный дощатый дом с высокой трубой. Конечно же, он побежал посмотреть на чудо, и с ним увязались большинство студентов. Хорин, взбудораженный общей суетой, все же остался на стене в крепости.

— Мать честная, ведь самая настоящая лесопилка! Что скажете, Станислав Наумович?

— А что тут можно сказать? Мы получили наглядный пример могущества хозяев этого мира. Не сомневаюсь, если бы выбрали винтовки, они сейчас стояли бы в ящиках на плите терминала. Другое дело, что мы сейчас сделали очень серьезный и важный шаг, который, наверняка определит все или, по крайней мере, очень многое в нашем будущем.

8

Со всеми задержками добрались до поселка уже в сумерках. Но увидели их издалека, и, по всему видать, ждали. Дед Уржумов лично встретил путешественников на полдороги и, не торопясь, повел за собой, занимая пустыми разговорами о погоде да о близкой зиме. На улице как вымерло все. Уржумов проводил Бородулина и Михайленко до их дома, а Старый Юра потерялся где-то по пути. Наверное, отправился курить трубку к складу под навес. У дверей дед хитро улыбнулся и спросил:

— Не желаете ли в баньке помыться с дороги? Там пару еще много осталось, на вас двоих как раз хватит.

— Неужто баню поставить успели? — удивился Андрей.

— Успели. А Корнев твои и печь сложил, вчера как раз пробовали. Весь день девки плескались, ну а нынче — наш, мужицкий черед. Ну так что?

— Я бы, Борис Тимофеич, с радостью. Сколько времени нормально не мылся, это ведь даже подумать страшно!

— Да и я присоединюсь, — поддержал Михайленко.

— Тогда скидавайте мешки да ружжа свои, да бегите скоренько. А то девки уж, поди, и стол накрывают, да самовар ставят. Одно плохо — веников нету. И не сезон вязать, да и березы в округе не найти, елки одни.

— Это где ж вы успели самовар надыбать?

— Где взяли, там таперича нету. Бегите до бани, а опосля все подробнейшим образом обскажу.

Вымыться в горячей бане после почти двух месяцев полупоходного образа жизни — это, конечно, непередаваемое наслаждение. И хотя за окном уже совсем стемнело, а керосинка светила весьма тускло, Бородулин скреб и скреб себя мочалкой, смывая вместе с грязью усталость и все накопившиеся за последние недели тревоги и переживания. А вытершись чистым полотенцем да надев свежее белье, и вовсе почувствовал себя заново родившимся. В таком расслабленном состоянии он и прошел следом за специально посланным пацаном к дому Уржумовых, самому большому зданию в поселке.

В доме было тепло. В новенькой, необмазанной и небеленой еще печи потрескивали дрова, в просторной горнице за большущим накрытым столом плотно сидели люди, оставляя, однако свободными два места. Стол был обильно уставлен кушаньями — всем, что могут дать лес и озеро, да кое-чем из складских запасов. В центре стояло несколько бутылок чего-то крепостью явно не менее сорока градусов. Только вошли Бородулин и Михайленко, как все сидящие за столом оживились, загомонили, но по знаку Уржумова тут же затихли. Водка, а, вернее, какая-то хитрая травяная настойка на ней, заранее была уже разлита по стаканам. Борис Тимофеич, покряхтев, поднялся со своего места и поднял свой стакан.

— Ты, Андрей Владимирович, очень кстати вернулся. Мы тебя, конечно, пораньше ждали, но так даже и лучше вышло. Короче, от всех нас, и тех, кто за столом, и тех, кто не поместился — с днем рождения тебя, товарищ начальник.

Тут снова все разом заговорили, зазвенели, встречаясь друг с другом, стаканы, кто-то хлопнул Андрея по спине, кто-то, обдав легким ароматом духов, чмокнул в щеку и застенчиво хихикнул. А сам Бородулин стоял со стаканом в руке, ощущая себя полным идиотом. Это надо же — забыть о собственном дне рождения! А Михайленко стоял рядом, старательно изображая полнейшую непричастность к происходящему.

— Станислав Наумович, признавайтесь, это ваших рук дело? — сообразил, наконец, Андрей.

— Что вы, Андрей Николаевич, я всего лишь рассказал о дате двум-трем людям. А все остальное — это уже их личная инициатива.

Бородулин вздохнул и осушил свой стакан, отдаваясь неизбежному.

Позже, когда все уже было выпито и съедено, за столом осталось лишь несколько человек: сам Бородулин, Михайленко, Уржумов, Корнев, Мелинг, Черемисин и Зоя. На столе стоял ведерный самовар, вывезенный из "мажорки", увенчанный солидных размеров заварником. Две молчаливые женщины споро расставили на столе сласти к чаю и исчезли за дверью. Андрей взял свою кружку, потянул носом. К чаю явно были добавлены малина и шиповник. Он отхлебнул глоточек, вернул кружку на стол и с укоризной спросил, обращаясь сразу ко всем:

— Ну зачем вы все это устроили? В конце концов, посидели бы тихо узким кругом — и ладно. А то ведь даже неудобно — коробчим ведь буквально каждую крошку, а тут развернулись ото всей русской души.

— Зря вы так, Андрей Владимирович, — неожиданно возразил Михайленко. — Во-первых, людям нужны праздники, а то вот уж два месяца, как ничего не было, только работа с утра и до вечера. Во-вторых, поскольку вы — первое лицо анклава, ваши личные праздники становятся праздниками общими. Ну и, в-третьих, наши общие успехи и достижения во многом результат ваших усилий.

— Заместитель твой правильно говорит, — вмешался Уржумов. — А я еще добавлю: не так и много ушло провизии на стол, да и все больше не со складов, а здесь, на месте добытое, так что ущерба обчеству никакого. А пользы — много. Ты хошь — не хошь, а люди тебя над собой по доброй воле главным признали, и это как могли тебе донесли. А ты цени это, да чем пенять, спасибо скажи, и не нам здесь, а всему честному народу. Ну да полно об этом, сказывай лучше, где был, что делал, поймал ли человека того.

Андрей вздохнул, и принялся рассказывать о результатах поездки. Рассказ затянулся, но все слушали внимательно, а Зоя — та, кажется и дышать перестала. Наконец, к исходу второй кружки чая, он подошел к финалу:

— Так что утром я людям обо всем объявлю и те, кто хочет, будут готовиться к переезду. Времени осталось немного, еще неделя, может, дней десять — и лед встанет, тогда придется ждать, пока река хорошенько не замерзнет. А там — будем на снегоходе кататься туда-сюда.

— А, может, не стоит торопиться? — спросил Мелинг. — Все-таки здесь уже пообжились.

— Это, конечно, так. Но тут все же тесновато, а там — отдельные комнаты минимум на четыре десятка человек. Только вот баню нужно поставить. И еще: полтора десятка пацанов и девчонок, случись что, обороняться толком не смогут, а крепость сейчас намного важнее всего остального. Да и просто рабочие руки нужны, хоть на ту же лесопилку. К весне досок наготовим, сюда по льду утащим, тогда можно будет и стройку развернуть, каждой семье по дому выстроить. Вот, собственно, у меня и все. Да, вот еще: привез я на тех, кто здесь останется пять дробовиков и патроны к ним. Будет нужно — еще привезу. А вот с винтовками, Егор, надо бы подумать: я хочу часть забрать.

— Да забирай, не жалко, — улыбнулся лейтенант. Мы же тут сходили с ребятами к той избушке, что сгорела с оружием, да покопались там.

— И что?

— А то, что много там всего лежало. Большая часть, конечно, безнадежно испорчено, но кое-что осталось. Там, в самом низу, ящик мосинских карабинов уцелел, да ящик ППШ. Не совсем, конечно, ложи и приклады изрядно подобуглились, но это ерунда. Будет нужда, можно и новые вырезать, или, вон, через твой терминал заказать. А железо все в полном порядке. Так что забирай эти погорелые, да восстанавливай, только половину автоматов назад верни. Мы вообще все железо, что там нашли, подчистую вывезли. Глядишь, можно будет из трех-четырех горелых одну рабочую винтовку собрать. Вот патроны все пропали, подчистую. И пистолеты, они сверху лежали. Четыре "дегтяря" там было, так их жаром настолько перекорежило — даже и браться бесполезно. Опять же сталь отпустило, стволы долго не прослужат.

— С автоматами мы еще разберемся. Кстати, я так и не видел списка оружия, что вы в Мажорке натрофеили.

— Да там не так и много. Семь СВТ, четыре пистолета и, что самое ценное, два ДПМ. Зато патронов эти кадры изрядно натащили, прежде, чем спалить остальное.

— Итого у нас получается всего десять СВТ, столько же ТТ, пять "Беретт", один "глок", два ППШ и два пулемета. Не считая охотничьего оружия. В принципе, немало.

— А что за "Беретты"? — заинтересовался Черемисин.

Трофеи мы тут взяли, пять штук пистолетов и один автомат. Станислав Михайлович, вы ведь помните точно, какие были?

— Beretta 92FS, — тут же ответил заместитель.

— Вот их тебе и сержантам я привез. А что до остального оружия, то пулеметы я заберу, а остальное делить после будем, поглядим, как народ распределится.

— А у нас что, пулеметов-то и не останется?

— Вам я автоматы отдам. Погоди, Егор, что значит, "у нас"? Ты что, остаться решил?

— Ну да. Мы тут с женой поговорили, да и решили, что здесь обоснуемся. Места хорошие, люди хорошие, а культурно-бытовой уровень что здесь, что там сильно отличаться не будет. Опять же, здесь тебе ведь тоже армия нужна? Вот я армией и буду. Комната у нас и сейчас есть, а к лету Борис Тимофеич обещал и вовсе отдельный дом поставить.

Не сказать, что Андрея эта новость сильно обрадовала, но и горевать тоже повода не было. Да и, действительно, ему тут нужен человек с привычкой к дисциплине. Опять же, раз в ракетных войсках был, значит и с рацией управится.

— Ну решил, значит, решил. Какие еще у вас новости?

— Катер мы починили, — подала голос Зоя. — Эдик в Мажорке запчасти нужные нашел и все наладил, так что на озере теперь два полноценных судна.

— И мотобот залатали?

— А как же! Железо выправили, заплатки, где надо, положили, подкрасили, только вот стекла в иллюминатор не нашлось. Еще день-два и поведу Аврору в эллинг на зиму ставить. Ну да утром сами все увидите.

— Аврору?

— Ну да.

Зоя внезапно смутилась и стыдливо, совершенно по-девичьи, прикрыла полой куртки закрасневшее враз лицо.

— Название, вишь, придумала для своего кораблика, — вмешался дед. — Сколько народ-то изгалялся, сочинял, а она у Мелентьева сурика выцыганила, уж, не знаю как ей это удалось, да спозаранку и вывела на борту. Спорщики враз унялись.

— Так, вроде, Зимнего дворца у нас нет, Зоя, — поддел капитаншу Михайленко, — да и пушка на крейсере твоем не стоит.

— А вы не смейтесь, — внезапно резко ответила Зоя. — Сами, поди, знаете: Аврора — то у римлян была богиня утренней зари, свет людям приносила. Да и имя красивое, нравится оно мне.

Она вновь было смутилась, но тут же оправилась:

— Да и команда на Авроре — одни бабы да девки. Стало быть, и название должно быть женственное. Кораблик этот, он геройский. Коли не верите, подите, вон, заплатки на борту посчитайте. А пушка — дело наживное. Было бы еще в кого стрелять.

— Все, сдаюсь!

Безопасник поднял руки.

— Положили вы меня, Зоя Филипповна, на обе лопатки.

— А что, и названия уже все обсудили? — спросил Бородулин.

— Еще бы! — усмехнулся Мелинг. — Ты, может, еще неделю по лесам шастать будешь, а нам порядок нужен.

— И что как назвали?

— Озеро — Байкалом, а реку — Ангарой.

— Ты, начальник, вперед резоны послушай, — вновь вступил Уржумов, заметив в глазах Андрея сомнение. — Мы на этой земле жить собрались, тут, видно, и помирать будем. Но и старую землю забывать — грех великий. И так надобно сделать, чтобы и внуки, и правнуки помнили, откуда они тут взялись. А ничего крепче названий в памяти людей не держится.

— Действительно, немалые твои резоны, — согласился, подумав, Бородулин. — А поселок как назвали?

— Да тут просто вышло. При озере живем, стало быть, поселок — Озерный будет. А как крепость свою называть будете — то уж сами мозги ломайте.

— Да уж придется. Вы вон все лучшие имена порасхватали. Ильяс, ты у самовара сидишь, плесни мне еще чайку.

Андрей протянул Корневу свою кружку, принял обратно, наполненную горячим ароматным настоем и, сделав глоток, спросил:

— Самовар, поди, тоже из "Мажорки"?

— Оттуда, оттуда. Так и стоял на полке нетронутый.

— Они там чай, что ли, вовсе не пили?

— Да темные они, темные, — махнул ручищей Уржумов. Видел бы ты, Андрей Владимирыч, какие у молодых глаза были, когда мы первый раз самовар раскочегарили. Толпой встали и глазели, рты пораззявив. Все никак понять не могли, как так — внутри огонь горит, и оттуда же вода наливается.

Дед коротко хохотнул, потом посерьезнел.

— Учить их надо, учить. Всему, что позабывали за столько-то годов городской жизни. Глядишь, лет через пяток и толк будет, потом науку эту детям своим передадут.

— Научим, Борис Тимофеевич, обязательно научим. А вот у меня к вам вопрос есть: появилась крепость, места в ней много, да и вокруг немало. Будете переезжать, или здесь останетесь?

— Не люблю я, Андрей Владимирыч, каменного жилья. Да и тут уже дом, вишь, срубили, печь затопили, считай, обосновались. Что здесь, что там — разница невелика. А коли так, чего переться незнамо куда? Тут и лес уже знакомый, и озеро рыбное, и жилье, и всякая полезная постройка имеется, хоть, вон баня на речке. А что особого надо будет, то ты мне привезешь. Обещал ведь рацию?

— Обещал. Ты ведь знаешь, Борис Тимофеич, я слово держу. А коли ты тут остаться собираешься, да еще и, поди, со всем семейством, так бери под себя весь поселок. Будь здесь головою, старостой, что ли. Мне ведь сюда не наездиться. Хорошо, если в неделю раз с оказией вырваться удастся. Нынче же у тебя получилось, и очень даже неплохо. Я тебе склады почти что все оставлю, только по инструменту немного разорю.

— А что, можно и взяться. Да и народу с тобой более половины уйдет. А на три десятка душ моей власти хватит.

— Вот и хорошо, у меня считай, гора с плеч свалилась. Мы, конечно, еще пообсудим, я свои планы расскажу, может, сообща еще что придумается. А ты, Зоя, как дальше жить думаешь?

— А что мне думать? Жизнь моя рыбацкая, я к этому делу привычная стала, да и жизни другой не хочется. А тут сейчас простор, и озеро тебе рядом, и лодка хорошая. Чего еще надо? А будет нужда в чем — к вам выберусь на денек-другой. Девок своих неволить не стану. Кто похочет с тобой ехать — пусть их, может, поляка какого себе найдут в мужья-то. Сейчас жилы рвать, как ранее, ни к чему, рыбы в озере вдоволь, можно за день-два на месяц вперед наловить.

— Ну хорошо. Как говорится, быть посему.

Наутро Бородулин официально объявил народу о предстоящем переселении на новое место. Молодежь собралась переезжать почти вся. Кто-то из рыбачек тоже решил поискать лучшей доли на новом месте. Решившиеся на переезд расшумелись, заспорив о том, кому ехать вперед.

— Тихо! — Андрею пришлось поднять голос до крика, чтобы его услышали.

— Значит, так, — продолжил он, когда шум достаточно утих. — Первыми поедут четыре человека: Сережа Ковальчук, потому что он радист, будет налаживать связь. Беги, Сереж, пакуй шмот, трансивер свой не забудь.

Студент тут же принялся энергично выбираться из толпы в сторону своего дома.

— Потом, Эдик Тропинин. Он, как главный механик, будет налаживать лесопилку. Давай, Эдик, возьми свои гаечные ключи и бегом к катеру. Теперь Коля, Миша, Вы сами меж собой определитесь, кто пойдет вперед.

Сержанты переглянулись меж собой, и Николай отправился собирать вещи, а Бородулин продолжил:

— И еще Роман Зубов, там врач нужен.

Назначенные пионеры разбежались по своим комнатам, а Андрей продолжил:

— Завтра поедет следующая четверка: двое добровольцев, Михаил, в помощь корешу, и ты, Ильяс, тоже собирайся. Нашелся каменный уголь, надо оценить запасы месторождения.

И тут Бородулина ждал удар:

— Я не еду, — сказал Корнев, — Забирай, вон, Марка, а я остаюсь. Вернее, мы остаемся.

С этими словами он обнял за плечи незнакомую Андрею женщину лет сорока. И, видя, как ошарашила Бородулина эта новость, улыбнулся:

— Давай сразу уж добью, чтобы тебе дважды не падать. Мелентьев тоже остается.

— Мелентьев?

— Ну да. Пока ты там крепости брал, они тут с Зоей друг к другу прислонились.

— Это же черт те что! У вас тут сплошная брачная контора!

— Так увози скорее Марка, пока и его какая-нибудь рыбачка не обворожила.

— Ну что тут делать, — Андрей развел руками, — собирайся, Марк, к утру. А ты-то, Ильяс, где свою наяду добыл?

— Скорее уж, дриаду. Это отдельный разговор. Другой раз приедешь, посидим за рюмкой чаю, я тебе все расскажу.

Чтобы не терять времени, Бородулин принялся объяснять людям задачи прямо по дороге, не отходя от румпеля.

— Эдик, — начал он с механика, — ты должен в кратчайшие сроки наладить лесопилку. Что потребуется: инструмент, запчасти, — говори сразу мне. Потому что до морозов нужно успеть хоть сырого леса напилить, какие-нибудь топчаны да полки сколотить. Так что как со спальным местом определишься, дуй сразу туда. Можешь одного из тамошних пионэров себе в помощь взять. Хотя нет, начни с лесопилкой с завтрашнего утра. А сегодня, как устроишься, прикрути на этот катер рулевое управление. Комплект в рундуке лежит.

— Сделаю, Андрей Владимирович. А что до помощника — так ведь есть у меня, Валерка из детдомовских. Вы его следующим рейсом сюда отправьте. Он парень толковый, интерес имеет, да и сработались мы уже с ним.

— Добро, так и сделаем.

— Коля, теперь ты. У тебя три задачи: первая, и наиглавнейшая, обучить всех до одного, и парней, и девчонок, обращению с оружием. Чтобы стрелять умели, чтобы друг в друга стволами не тыкали — ну, ты сам знаешь. Лес тут опасный, нужно, чтобы выходя за периметр, каждый имел при себе оружие и умел им пользоваться. А если безоружному выйти понадобится, организовывай сопровождение. Гладкоствола я сколько нужно дам, а потом будем переходить и на нарезные стволы. Нарезняк — твоя вторая задача. Мы вот везем два ящика горелого железа, разбирай, осматривай и мне пиши заказ — что нужно, чтобы из него можно было стрелять, не боясь, что патрон закусит, ствол порвет или затвор в глаз вылетит. Поскольку лейтенант остался в Озерном, тебя назначаю ответственным за оружейку в замке. Третья задача — организация патрульной службы. Постоянно на стенах должно быть два человека с оружием. Бинокли, тепловизоры и прочее обеспечу. Народу мало, поэтому думай, пиши графики, днем можешь девчонок подпрягать. Завтра кореш твой прибудет, поделите службу на двоих. Все ясно?

— Так точно, Андрей Владимирович.

— А мне что? — влез радист.

— А тебе, Сережа, связь. Она должна быть круглосуточной и бесперебойной. Предположительно, в ближайшее время помимо крепости будет еще пять точек. Одна — это Озерный, и еще четыре штуки километров пять вниз по реке. Так что сейчас, пока едем, обдумывай, какое оборудование для этого нужно. Трансиверы, антенны и прочую тряхомудь. И смотри: в Озерном Черемисин — человек грамотный, со сложной техникой управляться привычен. А в других точках все должно быть предельно просто, чтобы любой крестьянин после минимального обучения смог этим пользоваться. На тебе будет вся связь, и дальняя и ближняя. Посчитай людей, сформируй заявку, на каждого притащу носимую рацию, чтобы любой, кто выходит из крепости, всегда был на связи — мало ли что. И, понятно, обслуживание всей этой техники тоже будет на тебе. Подготовка, зарядка аккумуляторов, обучение и все прочее. Сейчас приедем, аппаратуру добудем, ты здесь рацию настроишь, а комплект для Озерного я сразу туда увезу. На завтра нужно три комплекта для ближних точек. Будешь прикидывать потребности, на деньги не смотри, выбирай самое лучшее и качественное. Что нужно для питания раций — батареи, генераторы, бензин, — все пиши. Ну и про телефонную связь внутри крепости тоже подумай, хотя это и не горит. Сейчас это неактуально, но к весне будем ставить рации на все катера и лодки. Связь сейчас, Сережа, архиважна. Она объединяет отдельные разрозненные хутора и поселки в единое целое. Так что проникнись важностью своей задачи и приступай.

Бородулин перевел дух, поерзал по жесткой банке и продолжил:

— Роман, ты у нас единственный медицинский специалист на хрен знает сколько километров вокруг. Тебе предстоит с нуля создать медицинскую службу анклава и возглавить ее. По крайней мере, до тех пор, пока не появится из лесу кто-нибудь более опытный. Оборудование и медикаменты я тебе потихоньку наберу, а ты должен завести медицинские карты на каждого человека, провести первичное обследование, составить и выполнять план профилактических мероприятий. Подбери себе в помощь пару девочек, из тех, что покрепче и не боятся крови. Поспрашивай — может, кто-нибудь какие курсы первой помощи оказывал.

— Ясно. Только мне много всего будет нужно.

— Будет нужно — добудем или сделаем. А вот скажи мне: ты роды когда-нибудь принимал?

— Нет, не приходилось. Но что делать нужно — знаю.

— Тогда подготовь список необходимого, завтра после обеда поедем к полякам. Твоя задача — осмотреть женщину на сносях и в дальнейшем принять у нее роды.

Через пару часов добрались до Хорёнок — склада, где сперва обосновалась группа Хорина. Там двое парней грузили на связанные вместе катамараны мешки с продуктами. Увидев катер, они замахали руками. Бородулин подвел катер поближе и скинул газ.

— Здравствуйте, Андрей Владимирович, давайте быстрее в крепость, там вас с утра ждут! — крикнул один из них.

— А кто ждет-то?

— Да люди какие-то пришли из лесу.

Бородулин выкрутил газ до предела. Мотор взревел, и катер рванулся вперед, оставив на берегу раскрывших рты ребят.

Земляные работы на берегу были уже почти что закончены, четверо парней активно дочищали последние неровности. Завидев приближающийся катер, они побросали лопаты и столпились на берегу, разглядывая приехавших.

— Мужики, разгружайте то, что привезли. Коля, оружие под твою ответственность. Найди Хорина Семена Ефимовича, у него все ключи. Привратная башня — твоя, там будет оружейка и там же караулка. Сергей, как закончишь — бегом ко мне, в донжон на верхний этаж. Меня не будет — никуда не уходи, дождись.

Бородулин распорядился и поспешил наверх, в крепость. До сеанса оставался еще час, можно было разобраться с гостями. Кто это мог быть? Валек? Колек? Леслав? Нет, этот хмырь если и придет, то только под дулом пистолета. Тогда кто? Да, собственно, что гадать — уже вот она, крепость. Ворота открыты, на стенах никого — непорядок. Ну ничего, сержанты студентов построят. Прикрыл створки, чтобы хоть не нараспашку были. Во дворе крепости пусто. То есть вообще никого. Интересно, где народ? Двое вывозят барахло, четверо копают. Ну, девчонки, допустим, впятером обед варят. А остальные? Ладно, разберемся.

На втором этаже донжона в большой просторной комнате, назначенной столовой, за одним из столиков Хорин поил чаем гостей. Увидев вошедшего Бородулина, и, видимо, угадав в нем "самого главного начальника", навстречу ему поднялись трое человек. Все смуглые, черноволосые, у старшего в густой курчавой шевелюре изрядно серебра. Пышные усы, явно предмет гордости, тоже с изрядной сединой. У среднего небольшая бородка, такая же кудрявая, как и прическа. Младший выбрит. Причем, видно, что брился в походных условиях: местами недобрил, местами порезался. Все трое крепкие мужчины, у старшего в руках двустволка — вертикалка. На поясе — патронташ с десятком патронов. Одет в охотничий камуфляж, из-под анорака виден ворот толстого свитера. На ногах добротные трекинговые ботинки с высокими голенищами. Остальные экипированы похуже, но нищеты и рванья не видно. Оружия у младших нет, если не считать ножа в ножнах у каждого на поясе. У стены небольшие станковые рюкзачки, снизу к ним подвязаны коврики, палатка — все по уму. Опять непорядок: вооруженные люди в центре крепости, и никого из своих с оружием рядом нет. Вот, млин, раздолбаи! Там можно и всю крепость про... упустить. Ладно, студенты, люди не служившие. Но сам-то Хорин, прапорщик в отставке, он-то куда смотрел! Ладно, все обошлось. За то время, что гости тут находятся, они вполне могли захватить замок и перебить всех, кто посмеет сопротивляться. Раз этого не сделали, будем считать, что намерения у них мирные и можно им доверять.

Бородулин разглядывал гостей, а гости, тем временем, разглядывали его. Обратили внимание и на пистолет в кобуре, и на СВТ, привычно висящую на плече. Наконец, старший из пришедших шагнул вперед, протянул для пожатия крепкую руку и назвал себя:

— Грегорайос Папасатырос.

Двое других оказались его сыновьями: с бородкой — Нестор, самый молодой — Зен. Андрей пожал руку Папасатыроса и, в свою очередь, тоже представился. После недолгих попыток добиться обоюдного понимания, наловчились общаться с помощью жестов и английского языка, который у обоих договаривающихся сторон был одинаково плох. Слов отчаянно не хватало, но, тем не менее, объясниться получилось.

Греков забросило сюда практически сразу на реку. В километре от точки заброски нашли на правом берегу реки поселок — пять пустых типовых домов и хорошо наполненный склад. И все бы ничего, если бы их не выбросило на левом берегу. Правда, греки не растерялись: соорудили какой-никакой плот и в несколько приемов переправились. Всего их было двадцать четыре человека: десять мужчин, десять женщин и четверо детей разного возраста. Жилья всем хватило, продуктов было не то, чтобы много, но в достатке. Нашлись рыбаки, обеспечили группу свежей рыбой. Из оружия оказалось два дробовика, из них один — у Папасатыроса, и еще один у албанца по фамилии Кодра. Мало-мальски осмотревшись на новом месте, греки смирились со своим положением и успокоились: крыша над головой есть, продукты есть, жить можно. Грегорайос пытался убедить остальных, что нужно двигаться, исследовать территорию, искать других людей, но его никто не слушал. Кодра же сразу занял противоположную позицию. Очень скоро Папасатырос оказался на положении изгоя, хотя и он сам, и его сыновья исправно принимали участие во всех общественных делах. В свободное время, махнув рукой на пересуды, он со своими сыновьями принялся совершать радиальные выходы километров на десять-пятнадцать от поселка, несколько раз удачно охотился, приносил дичь, но ни других построек, ни, тем более, людей, не нашел. Зато нашел следы крупных хищников, и это окончательно отвратило поселенцев от походов в незнакомый, неприветливый и, как выяснилось, опасный лес.

Пока Папасатыросы бродили по лесам, Кодра помаленьку прибирал к рукам власть. Где уговорами, где угрозами, он смог подчинить себе остальных. В какой-то момент он потребовал подчинения и от Грегорайоса и его сыновей. Не то, чтобы Папасатырос был сильно против, все-таки власть должна быть в одних руках. Но Кодра потребовал отдать ему ружье, и это было уже слишком. Отказ прозвучал в резкой форме, дело едва не дошло до стрельбы. В итоге все стало еще хуже. Они, хоть и жили в поселке, для всех остальных в одночасье стали чужими. Их отлучили от общего котла, и пришлось питаться тем, что сами добудут в реке и в лесу. А через какое-то время снизу по реке пришла лодка, в ней было трое человек, и все с оружием. Видимо, это тоже были албанцы. Они быстро договорились с Кодрой и вместе с ним двинулись к дому грека. Грегорайос понял, что добра ждать от них не приходится и с сыновьями поспешил потихоньку укрыться в лесу. Спрятавшись в кустах на опушке, он видел, как четверо с ружьями окружили их дом. Сперва кричали, требовали выйти и сдать оружие, потом разбили окно и кинули внутрь дымовую шашку. Делать в поселке теперь было нечего, и отец повел сыновей вверх по реке. Два дня они шли вдоль берега, на третий услышали впереди взрывы. Дальше двигались осторожно, и еще через два дня добрались до крепости. Понаблюдали, переночевали в лесу, а утром Грегорайос, оставив дробовик сыновьям, вышел налаживать контакты.

Договорились быстро. В "прошлой жизни", и сам Папасатырос, и его сыновья были столярами — краснодеревщиками, держали свою небольшую семейную фирмочку. Не слишком процветали, но и не нищенствовали. Учитывая ситуацию с окнами в крепости и мебелью в целом, такие мастера были просто очень нужны. Но, с другой стороны, на реке, примерно в пятидесяти-шестидесяти километрах ниже по течению обнаружилась угроза. Насколько она серьезна — еще предстоит выяснить. Но появление в сравнительной близости вооруженных и, судя по рассказам, агрессивных людей настораживало. Особенно плохо было то, что Изольда и польские фермеры не подозревали о возможной опасности. А появиться она могла в любой момент. Три-четыре человека с оружием запросто пристрелят Изольду в доме, если она не сообразит сбежать в лес. Нужно было действовать не просто быстро, а очень быстро. Нужно срочно двигаться туда, к полякам, и надо активизировать переезд из Озерного. А катер-то один!

Сколько осталось до сеанса? Полчаса, есть немного времени. О, вот как раз и радист.

— Сергей, пулей найди сержанта и пусть срочно бежит сюда. Потом с медиком беги сюда сам.

Посланец изчез в дверях, а Бородулин повернулся к Хорину.

— Ефимыч, с катером управишься? Лети к своим орлам, пусть все бросают, тянут с Хоренок уже погруженное сюда, и тут же уходят в Озерный за людьми. Одного своего посадишь, а второго — Эдика, механика. Его в поселке знают. Их не жди, сразу разворачивайся, и назад, катер будет нужен здесь через полтора часа. Не бойся, они не заблудятся, в той стороне другого поселка нет.

Хорин, почуяв, что произошло что-то серьезное, не стал задавать лишних вопросов и поспешил на выход.

Появился чуть запыхавшийся десантник.

— Коля, у тебя с собой что? Только СВТ и пистолет? Автомат корешу оставил? Тогда быстро, за пятнадцать минут разбери две мосинки и два ППШ из тех, что выглядят получше. Возьми в помощь Эдика. И если быстрый, в течении часа, ремонт возможен, мне дай список запчастей. И готовься, возможно придется повоевать.

— Есть!

Сержант исчез, едва не столкнувшись в дверях с Ковальчуком и Зубовым.

— Рома, что нужно для принятия родов? Думал?

— Ну так-то много всего...

— А наборы готовые есть?

— Есть, прямо чемодан для скорой, там все нужное собрано.

— Добро. Сереж , что по рациям?

— У меня вот тут список...

— Что из этого нужно для удаленного поселка? Расстояние — в пределах пятнадцати километров.

— Вот эта рация и вот эта антенна.

— Хорошо, спасибо. Сейчас добуду, будешь меня учить пользоваться. Так, чтобы я смог потом научить других. Теперь ты бери свою шарманку... У тебя же батареи сели! Какие нужны? Ага. Так вот: бери свою шарманку, залезай на верхнюю площадку этой башни и там временно обустраивайся. Примерно через два часа мне нужна будет связь.

Только убежал радист, вернулся десантник.

— Андрей Владимирович, там все железо в порядке, деревяшки меняются легко. Только вот для винтарей лучше бы пластиковое ложе, я вот тут написал, какое. И стрелять удобней, и бой точнее становится. Они сейчас мелкими сериями выпускаются.

— И быстро заменить сможешь?

— Смогу, тут ничего такого сложного нет. Только потом пристрелять надо бы, хоть полчаса у меня будет?

— Будет, иди готовь стенд.

Разогнав всех по поручениям, Бородулин обратил внимание и на греков. Они тихонько отошли в сторонку и старательно не отсвечивали, уважительно глядя на энергично распоряжающегося начальника. Хоть он с ними и договорился, оставлять их одних без присмотра в крепости все же не стоило. Он огляделся, заметил топчущегося в углу доктора.

— Рома, не менжуйся. Посиди тут с нашими гостями, поиграй роль хозяина, а я скоро вернусь.

Тот понятливо кивнул и принялся проверять в деле свои лингвистические способности, а Бородулин рванул вверх по лестнице. До начала сеанса оставалось лишь несколько минут.

Первый пункт — акушерский комплект для скорой помощи. Почти четыре килограмма, зато все компактно уложено в пластиковом кофре. Теперь рации. Надо сразу три брать. Конечно, хорошо бы побольше, но тяжелые они, особенно батареи. Итак, три комплекта раций, и еще батареи для Серегиного трансивера. Ложи легкие, можно сразу все десять взять. Приклады для ППШ тоже не слишком тяжелые. Но в сумме все это довольно увесисто. А ведь нужно еще патронов! Цинк мосинских, 7.62х54R и пару цинков автоматных. Ого! Весу-то почти не осталось! А ведь приедет еще народ, им спать где-то надо. Нужны еще надувные матрасы, спальники. Да и для Изольды неплохо бы захватить спальный комплект и набор посуды. Леслав, сволочь, еще за это ответит! И последнее: раз придется бдить на стене, потребуются бинокли и тепловизоры. Вот как раз по пять штук того и другого — и заказ полон. Пора звать носильщиков и разбирать товар. Хотя... Нет, вот что нужно взять! Изольда еще денек без тарелки обойдется. Может, у Хорина в заначке что-нибудь имеется. Теперь — точно все.

После получения заказа спешка нисколько не уменьшилась. На всякий случай, Андрей сам вынес заказанное из операторской и запер дверь, а потом уже принялся звать людей. Хотя все знали — на словах, конечно — о возможностях поставки, но при виде невесть откуда взявшихся вещей глаза у всех, мягко говоря, округлились. Дав народу несколько секунд на подбирание челюстей, Андрей быстро отправил каждого заниматься своим делом. Сержант с потащил себе в караулку патроны, ложи и приклады, Роман отправился изучать содержимое оранжевого пластикового чемодана с красным крестом на боку, кто-то из студентов Хорина поволок в кладовку новые матрасы и спальники. Бородулин еле успел придержать один комплект. Остался только радист.

— Ну что, Сергей, вот твои батарейки, вот рации. Садись и учи меня, как ими пользоваться.

Раздав все необходимые инструкции, загрузив людей и вещи, Бородулин повел катер к Изольдиной даче. А Юру Молодого послал обойти на всякий случай ближние окрестности крепости на предмет присутствия посторонних. С собой же взял старшего Папасатыроса, как переводчика и человека, знающего врага в лицо, десантника и Романа. Сильно не гнал, чтобы лишку не шуметь. У последнего поворота остановился под скалой и на пару с Николаем внимательно оглядел берег в бинокль. Ничего подозрительного не нашлось: на берегу никого не было видно, посторонних лодок тоже не было, из трубы шел дымок — топилась печь. Андрей взялся за румпель и через четверть часа они уже выгружали привезенное на дебаркадер.

— Что-то вы рано появились, обещались быть только завтра.

Девушка вышла на веранду и, облокотившись о перила, наблюдала за действиями мужчин. Мужчины же, впечатленные внешностью хозяйки, замедлились, а то и вовсе остановились, впечатленные зрелищем.

— Проблема возникла, — ответил Бородулин, — и тебя она тоже коснется, потому и прилетели. Подержи дверь, стащим барахло в дом. А вы, мужики, шевелитесь, нечего пялиться. Еще будет время насмотреться.

Вещи с причала убрали, катер спрятали в кустах на границе леса и следом за хозяйкой вошли в дом.

— Вы уж простите, угощать не в чем, посуды нет никакой, — съехидничала Изольда, ведя гостей в комнату.

— Ничего, мы не в претензии.

Андрей совершенно не был настроен на пикировку.

— Пойдем, сядем за стол, я все расскажу.

Все расселись по лавкам, поерзали, устраиваясь поудобнее.

— Вот это — Григорайос Папасатырос — представил Бородулин грека. — Изольда, — отрекомендовал он хозяйку.

Тут он понял, что не знает о девушке ничего, кроме имени и очень постарался, чтобы его смущение никто не заметил. Грек осторожно пожал протянутую ему изящную ладонь.

— По его словам, ниже по реке, километров пятьдесят-шестьдесят, отсюда, есть греческий поселок. Живут там такие же попаданцы, как и мы. Но четыре дня назад власть там, со слов Григорайоса, захватили какие-то непонятные люди, возможно, албанцы. Они вооружены и, скорее всего, агрессивны. Они пришли на моторной лодке по реке снизу. То есть, где-то дальше есть еще один поселок или склад, откуда эти албанцы появились. Я предполагаю, что раз они пошли разведывать реку, значит, могут дойти и сюда. Против крепости им делать нечего, а вот здесь могут нагадить.

— У меня ведь есть ружье, — самоуверенно заявила Изольда, — я не беззащитна.

— Против троих мужиков тебе не выстоять. К тому же, прицельная дальность у твоего "Моссберга" всего шестьдесят метров. Если у них есть хоть один нарезной ствол, тебя просто не подпустят на расстояние выстрела.

— Ясно.

Девушка помрачнела.

— Поэтому мы привезли сюда оружие, связь, и тебе кое-что по мелочи. Белья пока нет, ни нательного, ни постельного, поэтому тебе на первое время вот — матрас и спальник, чтобы хоть не на досках лежать. Еще тебе вот эта винтовка и к ней пять пачек патронов, всего сотня. Коля тебе все про нее расскажет, покажет и объяснит. И вот эта рация — тоже тебе. Пока что так, на батарейках, но со временем обзаведемся и генератором. Еще тебе бинокль и тепловизор, чтобы можно было издали разглядеть, кто пожаловал. Давай сейчас я тебе расскажу, как пользоваться рацией, а мужики поставят на крышу флажок.

И Бородулин достал из-за пазухи российский триколор.

— Это еще зачем? — возмутилась было Изольда.

— Это — чтобы издалека видели, что, во-первых, место занято; что, во-вторых, оно принадлежит государству, и, в-третьих, что здесь живут русские. Или, по крайней мере, русские эту поляну охраняют. Так что не спорь. Это, в конце концов, тебе дает дополнительную безопасность. А уж я постараюсь, чтобы нас на реке уважали. Или, по меньшей мере, боялись.

— Ну, хорошо.

Изольда прониклась и возражать прекратила.

Прошел час. Пробный сеанс связи был вполне успешен. Хорин вкратце рассказал обо всех текущих делах: лодки вернулись из Хоренок и ушли в Озерный, на стенах выставлен караул, ничего подозрительного замечено не было. Над крышей дома на деревянном флагштоке развевался флаг. Гостей не было, ни с реки, ни из леса. Николай, взяв с собой бинокль, отправился вниз по берегу до ближайшей излучины, посмотреть местность. Грек о чем-то пытался говорить с Изольдой, Рома тихо скучал в углу комнаты, а Бородулин решил, наконец-таки, прикрутить к катеру руль.

Работа была не столько сложная, сколько кропотливая: протянуть в нужных местах тросы управления, отрегулировать их по месту, проверить, чтобы все работало как надо. Провозившись часа три, он, наконец, удовлетворился результатом. Оставалось провести ходовые испытания. Он сложил инструменты, убрал их в рундук и пошел к дому предупредить людей, чтобы не паниковали. Но, подойдя к веранде, увидел бегущего со всех ног Николая. "Ну вот, началось", — подумал Бородулин. В доме тоже увидели сержанта, выскочили гурьбой в двери.

— Андрей Владимирович, — проговорил десантник, переводя дыхание, — там на реке пароход!

— Что, албанцы плывут на пароходе? — встревожился Бородулин.

— Нет, он стоит у того берега, в затоне.

— Тогда поехали, посмотрим. Как раз и работу мою проверим.

Оставив остальных в доме, Бородулин с сержантом залезли в катер. Крутить руль, сидя в кресле за ветровым стеклом, было намного приятней, нежели держать всю дорогу румпель, сидя на железной банке. Андрей подвигал рычаг газа, сделал для пробы несколько виражей. Катер отлично слушался, можно было двигаться за находкой.

Пароход был самый настоящий, с черными, как будто свежевыкрашенными, бортами и белой полосой по фальшборту. Небольшая белого цвета палубная надстройка была увенчана капитанским мостиком, позади которого возвышалась черная труба с такой же белой полосой. По сравнению с легкой алюминиевой лодкой, он казался могучим дредноутом. Сколько он тут простоял, когда появился и почему его не заметили бандиты — неизвестно. Может, листва, нынче уже полностью опавшая, скрывала, а, может, вон то упавшее дерево только недавно подмыло водой, и оно открыло глазу спрятанное до поры сокровище. Андрей вспомнил, как они с Михайленко разговаривали по дороге в Озерный: сто километров — это уже изрядное расстояние, лодками не навозишься, да и бензин выходит весьма дорогим. Вот небольшой мелкосидящий пароходик — самое то для таких перевозок. А лодки и катера оставить для патрулей, рыбаков и срочных разъездов. И вот оно, идеальное воплощение фантазии. Колесный, скорее всего, плоскодонный, пароход. Водоизмещение... А кто его знает, сколько там тонн, но, скажем, хоринский склад он перевезет максимум в два приема. Да и народ, переселенцев из Озерного, за один раз бы забрал. И польский уголь возить — самое то. Еще бы малюсенькую баржу для этого найти...

Усилием воли прервав полет фантазии, Бородулин подвел свой катер к борту, дотянувшись, привязал чалку к стойке леерного ограждения и, подтянувшись, забрался на палубу. Пароход был совершенно новым. Новенькая скрипучая кожа на сиденьях в каютах, новенькие розоватые буковые рукояти маленького штурвала, еще не знавшие ладоней рулевого, новенькие, еще не потемневшие латунные детали в машине. Даже в угольном бункере было чисто, ни крошки пыли.

Буксировать его моторкой было совершенно безнадежным занятием. Максимум, чего можно было бы добиться — вырвать у лодки транец. Нет, нужно осваивать технику, разводить пары и выходить своим ходом. Но скоро зима, река замерзнет. Здесь, в затоне, пароход скорее сохранится, чем, скажем у крепости. Хотя почему? Там ведь тоже есть неплохой затончик! Надо срочно Эдика с парой-тройкой ребят, перегонять находку к крепости. Здесь, даже если и не уведут, растащат, испохабят, изрежут, надписи всякие напишут — на белом шпана любит писать всякое... Ну а сейчас пароход нужно охранять. И, для начала, поднять на флагштоке триколор. Пусть все знают, что это уже не бесхозная вещь.

— Николай, тебе ведь придется тут пару ночей переночевать. Нельзя, чтобы такая штука ушла куда-нибудь кому-нибудь. Сейчас я скатаюсь, привезу тебе паек, спальник, бинокль и прочее. На ночь либо сам приеду, либо привезу кого. Того же грека, например. Завтра, как Эдик из Озерного вернется, сюда трофейную команду подгоню. Пусть отведут кораблик поближе к нам, чтобы не караулить его по ночам. Ну и, если заварушка все-таки случится, поддержишь огнем с неожиданной стороны.

— Никаких проблем, покараулю.

— Хорошо. А теперь мне нужен твой совет, как военного специалиста. Я тут все про этих албанцев размышляю. Давай, я тебе расскажу ход своих мыслей, а ты меня, если что, поправишь.

— Давайте, — пожал плечами сержант.

— Вот слушай: народу сюда, на реку, нападало негусто. Десяток обученных человек с хорошим оружием — это, по местным меркам, уже могучая армия.

— Согласен.

— Получается, что три человека с оружием — это уже серьезная боевая группа.

— При условии, что вооружены нормально. Вы, вон, вдвоем с майором двенадцать рыл покрошили. Дробовик против СВТ не играет, а против автомата — тем более.

— Тогда будем считать, что оружие у тех людей вполне пристойное. Так вот, смотри: эти трое — не сами по себе. У них где-то на реке есть база, на которой имеются лодки, моторы, бензин, оружие и патроны. Сколько их там — неизвестно. Но они считают себя силой и пытаются подчинять окрестные поселки. Сколько их там может быть?

Николай подумал.

— Наверное, так же, как и тех бандитов, двенадцать. Ну, возможно, еще кого-нибудь завербовали из захваченных групп. Давайте допустим: двенадцать человек — основное ядро, и еще двенадцать — рекруты.

— То есть две дюжины бойцов. Выходит, очень даже нехилая армия. И если они решили всех гнуть под себя, то рано или поздно придется выяснять, кто из нас сильнее. Теперь давай подумаем вот о чем: приехали три бойца, считающие себя крутыми. Они привыкли к тому, что все, что они видят принадлежит им. Если они встретят сильную группу, то что будут делать?

— Скорее всего, попробуют начать переговоры, разведать все, что можно и потом прийти большими силами и захватить.

— Вот и я так думаю. А если увидят один дом и одного человека?

— То, пожалуй, попробуют напасть.

— И мы сможем их всех спокойно положить.

— А, может, их просто пристрелить, без лишней канители?

— Тут видишь что, история эта с греческим поселком больно темная. Там начальник своими руками своих людей сдал. И для активной группы — назовем их условно албанцами — надо бы сделать тест: вперед начнут говорить, или сразу стрелять, потому что воевать с другим анклавом я категорически не хочу. А вот снести с реки бандитов — это дело праведное.

— Риск это.

— Тут везде риск. А еще надо бы попытаться стволы и лодку себе забрать, да и языка прихватить, о той группе побольше узнать.

— А они не придут пропажу искать?

— А пускай приходят. Не было никого, ничего не видели, где-то далеко стрельба была. Кроме того, думаю, они пешком ходить не слишком большие любители, а река вот-вот встанет.

— И все-таки, Андрей Владимирович, не дело вам под пули лезть. Случись что, кто будет ништяки у экспериментаторов заказывать? Да я и учен лучше, причем не только стрельбе, но и рукопашке.

— Так ведь завтра поляки придут, надо будет их окучивать, тут обязательно я должен присутствовать.

— А если оставить здесь одного грека, дать ему мосинку и пусть себе пароход охраняет?

Андрей подумал.

— Нет, не канает. Если албанцы пароход заметят, то сразу сюда двинут. А тут — один грек с трехлинейкой, да толпа детей, которые стрелять и вовсе не умеют. Вдвоем вы отобьетесь, а один он — сомнительно. Да и я тоже буду не один, Изольда, хоть и девка, а стрелять умеет.

Ночь прошла спокойно. Собственно, Андрей так и предполагал. Если уж до вечера никто не появился, то до обеда можно и не ждать. Пока еще от греческого поселка лодка досюда против течения дойдет, да и неизвестно, что там за посудина, насколько скоростная. Светает нынче поздно, часов в восемь с рассветом выйдут, не раньше часу здесь будут, если, конечно, вообще дойдут. А ему нужно сгонять в крепость, там дела неотложные.

Оставив Рому и Изольду в доме, а Папасатыроса и Колю на пароходе, Бородулин погнал катер в крепость. Добрался быстро. На берегу встретил только что прибывшую партию людей из Озерного. Лодки сразу же, не дожидаясь, пошли обратно. Андрей успел лишь выдернуть из-за румпеля Эдика: пустая лодка прекрасно дойдет и на буксире, а там будет кому-то лишнее место. Механик сразу заметил на катере уже установленную рулевку и нахмурился.

— Не переживай, я тебе покруче технику нашел. Бери своего Валерку, готовьтесь к половине первого. Пойдем на дело.

— А что за дело? — загорелись глаза у механика-самоучки.

— Там увидишь, будет для тебя сюрпризом. — ответил Андрей. И добавил громко, для всех:

— Народ, давайте дружно в крепость. Есть важное сообщение.

Все наличное население собралось во дворе. Пятнадцать хоринцев, сам физрук и десять человек, прибывших из Озерного. Тут же стояли и двое греков.

— Вот что, товарищи, — начал Бородулин. — вчера была сделана важнейшая для нас находка. Но вместе с ней появились и новые трудности, которые предстоит с успехом преодолеть. Мы нашли пароход. Честное слово, самый настоящий колесный речной пароход. Трудность в том, чтобы доставить его своим ходом сюда, в крепость. Для этого предстоит набрать команду. Механик у нас есть, даже с помощником. Кочегары тоже найдутся. Нужен матрос, или даже два, и капитан, он же рулевой. Поэтому я спрашиваю всех вас: у кого есть хоть мало-мальский опыт судовождения? Зою Филипповну сюда не выдернуть, да и к своей Авроре она душой прикипела, так что не стесняйтесь. Опыт — дело наживное, тут главное — пароход не попортить, он нам еще пригодится.

Народ безмолвствовал.

— Ну что, никто не умеет? Тогда давайте с другой стороны зайдем. Кто самый смелый и не боится ответственности? Ты, Марк, можешь не тянуться, тебе другое назначено. Кто всю жизнь мечтал о кораблях и путешествиях? Кто хочет ощутить в руках рукояти самого настоящего штурвала?

Одна из девочек робко сделала шаг вперед.

— У меня дядя на речном буксире на Волге служил, он иногда с собой брал, и за штурвалом постоять разрешал.

— Ну вот, теперь капитан у нас есть, а остальные пусть устыдятся и сожалеют об упущенных возможностях. А ты... Как тебя звать?

— Катя Новикова.

— Так вот, Катя, готовься. Половина твоей жизни и, возможно, что большая, теперь будет проходить на борту парохода. К половине первого подходи на берег, поедешь принимать под команду свое судно. Книжки по судовождению я тебе постараюсь добыть. И не дрейфь, не боги горшки разбив... тьфу! Обжигают. Чего не умеешь, тому научишься. Всё, можете возвращаться к своим обычным занятиям. Если кто-то вдруг передумает и захочет капитанствовать, ему придется сегодня до половины первого каким-то образом договориться с Катей.

Народ вяло разбрелся по своим делам, и эта вялость очень Бородулину не понравилось. Во дворе остались только приехавшие из Озерного и Хорин.

— Ребята, вот это — мой старый знакомый Семен Ефимович Хорин. Сейчас он комендант этой крепости и, по совместительству, завхоз. Он покажет вам свободные комнаты, выдаст спальные принадлежности, которые у нас пока что вместо кроватей. Михаил, твой кореш сейчас несет службу, завтра-послезавтра вернется. Ты пока что доделывай то, что он не успел. Семен Ефимыч тебе покажет оружейку, нужно дособрать оружие с горелого склада. В первую очередь — два автомата, их к половине первого мне в катер вместе с боекомплектом. Само собой, оружие пристрелять. Потом займись организацией караульной службы. Еще нужен хотя бы небольшой отряд обученных людей. Отбери шестерых добровольцев, из тех, кто здесь и тех, кто еще приедет. Учи их по полной, с азов. Остальных — просто обращению с оружием. Марк, кидай мешок и к полпервому на пристань, поедем смотреть угольные копи. Все, все свободны.

Люди разошлись, а Бородулин задумался. Как-то индифферентно все отнеслись к новостям. Кроме, пожалуй, старшего поколения. А что делать с молодежью? Насколько они отдают себе отчет в том, что они все в одной лодке, что и выживание, и благополучие всех зависит от стараний каждого? Готовы ли они защищать свою крепость? А ведь им почти наверняка придется это делать, причем, с оружием в руках и рискуя жизнью. Вот целый поселок греков послушно пошел под какого-то хрен знает какого мужика. Рядом с ними убивали соседа — и никто не вмешался. Почему? Потому что сосед звал задницу от стула оторвать и делать чуть больше, чем нужно для элементарного выживания. То есть, получается, люди согласны, чтобы их регулярно стригли, лишь бы не заставляли двигаться. А эти? Тоже будут бессловесным стадом, которое послушно пойдет туда, куда велит пастух? Еда, доски, уголь... Чушь это все! Люди, вот что самое главное. Сможет он этих пацанов и девчонок зажечь и повести за собой — тогда все будет. Пусть даже не зажечь, но заставить осознать личную ответственность каждого перед всеми, как это испокон веков было в русских деревнях. А нет — можно сразу албанцам в плен сдаваться. Вот только чтобы зажечь, нужно дать народу идею, цель. Большую и всем понятную. Большую — это обязательно. Как говорят китайцы, камень, брошенный в небо, летит дальше камня, брошенного в забор. И вот об этом, пожалуй, стоит поговорить со старичками. Да и с тем же Михайленко, он человек весьма продвинутый в социальных вопросах. А чего вообще хотят люди? Кроме, разумеется, возврата в домой? Вот это и предстоит выяснить в первую очередь. Михайленко ведь заместитель? Вот пусть этим и займется.

Сеанс поставки нынче был поделен на три части. Одна часть — военная. К оружию нужны патроны. Хорошо еще, и для винтовок, и для пулемета идет один и тот же патрон. Автоматы — им патронов втрое больше надо. Нужны еще дробовики, для тех же поляков, буде захотят присоединяться, да и для своих — на всех винтовок не хватит. Другая часть — хозяйственная. Нужно множество мелочей, от женских прокладок до набора посуды той же Изольде. И на все эти потребности всего лишь несколько позиций в день. Третья часть — производственная. Греков нужно обеспечить инструментом: рубанками, прямыми и фасонными, рейсмусами, угольниками, шлицовками, струбцинами, дрелями, сверлами и прочим. Рамы делать — Андрей специально уточнил у греков — можно только из качественно просушенного дерева. Пока еще заработает лесопилка, пока еще просохнут до нужного состояния свежие доски, а зима на носу. Поэтому придется брать хотя бы полкуба трехметровых брусков для оконных переплетов. В ближайшее время он возьмет стекло, уже готовыми трехкамерными стеклопакетами, и пусть Папасатыросы начинают остеклять комнаты. Не сегодня-завтра снег упадет, а у них повсюду сквозняки гуляют. Ох, тяжела ты жизнь простого попаданческого монарха!

Когда катер на малом ходу вошел в затон, Бородулин с большим удовольствием наблюдал незабываемую картину: четыре отвисших до пойола челюсти. Мелинг просто удивлялся, механик с помощником пускали слюнки в предвкушении копания в новой неизвестной машине, а вот у Кати глаза горели так, что сразу было видно: человек встретился со своей мечтой. Одно дело — разговоры, а совсем другое — увидеть корабль вживую, пройти по палубе, подняться в рубку... Одним словом, девочка была от счастья на седьмом небе. Бородулин мог быть уверен: за свой пароходик она зубами загрызет любого. Нет, все же зря он так переживал за молодых. Им как раз здесь самое место развернуться. Налюбовавшись, он выдал команде паек, бензопилу и колун: пока угля нет, пусть дровами топят. Потом объяснил Папасатыросу ситуацию, вручил винтарь и патроны, забрал его бокфлинт — с обещанием непременно вернуть — и двинул в гости к Изольде, где уже должны были собраться поляки.

Сперва Андрей устроил показательную раздачу слонов: Изольде — сервиз на шесть персон, пока что из нержавейки, пару кастрюлек, алюминиевый чайник и пачку черного чая. Колеку — рацию и мосинку с полусотней патронов. Потом, когда довольный, как слон, фермер сбегал на улицу и, надсажаясь, притащил из тележки два здоровенных жбана меда, наступил черед Валека.

— Ты видишь, я свое слово держу. Я обещал тебе врача — вот он.

Бородулин кивнул на сидевшего в сторонке Рому с оранжевым медицинским чемоданом в руках.

— Теперь твое слово, решай.

Валек долго хмурился, чесал в затылке, тер ладонью подбородок и, наконец, решился:

— Хорошо, моя семья присоединится к тебе. Но возить уголь сюда на берег по лесу будет неудобно и тяжело.

— Ничего. Со временем прорубим просеку, дадим тебе мини-трактор, не на своем горбу таскать будешь. А пока что постарайся так. Будет возможность — я сюда людей пришлю. Немного, но они тебе помогут. А пока вот геолог, вот врач. Бери оружие, бери рацию и веди этих людей к себе. Пока доктор будет твою жену осматривать, ты Марку покажи угольный пласт. Добро?

На выходе Бородулин чуть притормозил Рому и шепнул на ухо:

— Не дрейфь, студент. Ты ведь действительно единственный врач в округе. Думай, вспоминай все, чему учили. Книги спрашивай — попробую добыть. Лекарства — любые. Оборудование — что пролезет по весу, но тоже постараюсь. Так что морду клином и вперед.

Когда Андрей доставал из рундука катера последний, специально привезенный для Валека, дробовик, появился Леслав. При виде толстяка у Бородулина сразу зачесался правый кулак. И было очень похоже, что Изольда в это же самое время испытывала схожие ощущения в ноге. Тем не менее, ей пришлось переводить.

— Добрый день, пан Андрей.

Своих соседей Леслав словно бы не заметил, хотя мазнул взглядом и по новой винтовке на плече у Колека, и по рации в руках у Валека.

— Моей ферме жизненно необходимы два охотничьих ружья и по десятку патронов на каждое. За ружье с патронами я готов заплатить по три, нет, даже по три с половиной килограмма соли самого высшего качества. Кроме того, дайте указание своим вассалам, чтобы они при встрече в лесу не смели меня оскорблять.

Бородулин по своей натуре не был человеком мстительным и агрессивным, но тут даже не пытался сдерживаться:

— Вот что, Леслав, за все, что ты тут натворил, за украденные из моего дома вещи, за твою жадность и тупость, тебя следовало бы повесить на первой попавшейся осине. Но я не стану этого делать, потому что мне жаль тратить на тебя даже обрывок гнилой веревки. У меня нет вассалов, есть граждане, добровольно присоединившиеся к моей общине на взаимовыгодных условиях. И я не вмешиваюсь в их внутренние дела, если только они не совершают никаких преступлений. А назвать тебя в лицо тем, кто ты есть на самом деле — не преступление. Теперь о том, что касается оружия. Соль мне нужна, но не думай, что ты, заимев на халяву соляные копи, можешь себе позволить назначать цены. Одно ружье будет стоить тебе ровно сто килограммов соли. Эту соль я взвешу лично, и не дай Бог, если хотя бы грамма не достанет. Патроны для тебя будут по килограмму за каждый. А если тебе не нравится моя цена, можешь валить на свой хутор. Все, свободен.

Леслав открыл рот, чтобы выразить всю степень своего возмущения торговым произволом, но, увидев, что рука Андрея непроизвольно потянулась к кобуре, закрыл его и с видом оскорбленной невинности удалился.

С тех пор, как ушли поляки, прошел час. Андрей уже начал подумывать о том, что, возможно, албанцы и не придут, но тут на реке послышался звук лодочного мотора. Андрей поднял к глазам бинокль. Небольшая моторка появилась из-за поворота и довольно резво пошла вверх по течению. В ней сидело три человека, все с оружием. Не доходя до причала примерно с полкилометра, лодка замедлила ход, затем остановилась. Видимо, сидевшие в ней разглядели флаг на крыше дома и принялись совещаться. Еще бы: одно дело — налет на "ничейную" территорию, и совсем другое — конфликт с государственным образованием неизвестной мощи. Опять же, исторически — что там эта Албания против России! В принципе, если эти люди посланы на разведку, им полагается, не проявляя враждебных намерений, войти в контакт, получить максимально подробную информацию о силах и возможностях встретившейся группы и донести информацию до своего начальства. Вот только что перевесит в итоге: мозги или жадность? На всякий случай, Бородулин достал из катера ППШ, поставил его к стене за углом дома и сам встал рядом.

— Изольда, — позвал он.

Девушка выглянула из двери.

— Видишь, гости к нам пожаловали? Ты с винтовкой наверх поднимись и на всякий случай держи их на мушке. Только у окна не вставай, чтобы тебя снаружи видно не было.

— Хорошо.

— И запрись изнутри.

Дверь закрылась, лязгнул засов.

Тем временем, в лодке, наконец, приняли решение. Мотор снова взревел, и лодка пошла к причалу. Приближалась не быстро, чтобы сидящие в ней успели все как следует рассмотреть. Подождав, когда лодка приблизится, Бородулин поднял Папасатыровский дробовик и прицелился. В лодке отреагировали. В полусотне метров от берега она снова остановилась и один из пришельцев, видимо, старший, что-то крикнул. Не дождавшись ответа, повторил то же самое на другом языке. Андрей все равно не понял. Тогда вступил в разговор еще один:

— Эй, москаль, убери зброю, поговорить хотим.

Вот только хохлов в албанском кубле ему сейчас и не хватало для полного счастья. Бородулин опустил ружье к бедру.

— Подваливайте. Ты один выходи, остальные пусть в лодке сидят.

В лодке снова переговорили, и она, наконец, причалила к дебаркадеру. Говоривший выбрался на причал. Следом засобирался было еще один, но Андрей снова вскинул ружье:

— Остальные сидят в лодке!

Главный, сидевший на моторе еле заметно кивнул, и вылезавший послушно опустился обратно. Андрей снова убрал ружье к бедру.

Теперь можно было рассмотреть пришлецов более подробно. Одеты они были хорошо, но явно не для леса. То ли лесной одежды у них просто не было, то ли просто мерзли без теплых пуховиков. Оружие было незнакомое. У вылезшего на причал хохла — помповый дробовик, у тех, что остались в лодке — что-то посерьезнее, может даже, нарезное.

Бородулин выдержал паузу, давая гостям осмотреться. Минуты через две решил, что достаточно.

— Пришли говорить — говорите, нет — валите нахрен на ридну нэньку.

— Какой ты шустрый! — опять ответил хохол. Нет, чтобы в дом пригласить, накормить-напоить, в бане выпарить. Где ж твое хваленое москальское гостеприимство?

— Незваный гость хуже татарина. Я незнакомых людей в дом не зову.

— Так давай познакомимся.

Хохол пошел было вперед, протягивая руку. Андрей вновь вскинул винтовку:

— Стой где стоишь! Говори: кто такие, откуда пришли, что надо.

Пришлый остановился, но теперь он был всего в пятнадцати метрах.

— Так вот охотились мы и попали непонятно куда. Людей ищем, дорогу.

Хохол сбавил тон, но позади него в лодке началось шевеление. Один из оставшихся в ней людей привязал лодку к чугунной утке на дебаркадере, другой положил винтовку на край причала и напрягся, явно готовясь к прыжку.

— Охотники вы, как же! А скажи-ка ты мне, какого числа сезон на утку открывается? Хорош врать, говори начистоту!

— Ладно, ладно.

Хохол примирительно выставил перед собой левую ладонь, поскольку правая сжимала приклад дробовика, и сделал еще пару шагов, загородив собою лодку. В эту же секунду еще один из гостей перекатом метнулся из лодки на причал. Заметив движение, Бородулин пальнул от бедра в сторону пришельцев. На причале раздался короткий вскрик: видимо, кому-то прилетело. Кому, он не увидел, потому что тут же отшатнулся за угол. И очень вовремя: грохнули сразу три выстрела. Одна из пуль смачно чавкнула, впившись в зауголок у самой головы. Чуть промедлил бы — и все, привет. Андрей наугад пальнул из дробовика еще раз, выставив ствол из-за угла. Тут же он отскочил на два шага назад и, схватив ППШ, присел. Почти сразу из-за угла выкатился тот самый шустрик. Наверное, из какого-нибудь спецназа, уж больно он быстро да ловко перемещался, но автоматная очередь в упор его остановила. Сверху грохнул винтовочный выстрел. За углом раздался стон и следом звук падения тела. Андрей, ободренный огневой поддержкой, дал короткую очередь вдоль стены и рискнул выглянуть. Старший налетчик лежал на дебаркадере и явно не подавал признаков жизни. Бойкий переговорщик отсутствовал. Видимо, сбежал за угол. Тут же голос Изольды сверху это подтвердил.

— Добавь своему в голову! — крикнул Бородулин, проконтролировал своего шустрика и, стараясь двигаться бесшумно, отошел к задней стороне дома. Еще один выстрел Изольды. Это значит, главарь гарантированно готов. Было тихо. Понятно, если пришелец рискнет бежать в лес, его сверху подстрелит Изольда. Значит, он где-то здесь. Но как понять, где? Придется напрячь мозги, чтобы их не вышибло картечью. Зеркала нет, ствол высовывать — можно оружия лишиться... Под ногой перекатился камень. А что, это идея! Присев, он на долю секунды выставил руку у самой земли и кистевым движением метнул камень за угол вдоль стены. Послышался удар во что-то мягкое. Не раздумывая дольше, Андрей полоснул очередью вслед за камнем и, услышав крик, выскочил за угол. Переговорщик лежал на боку, зажимая обеими руками рану на животе. Сквозь пальцы на жухлую траву сочилась кровь. Такие раны и в условиях стационара лечатся тяжело. А здесь, почти без медицинской помощи — гарантированный труп.

Бородулин толкнул налетчика носком ботинка.

— Рассказывай теперь, кто такие, откуда пришли, что было нужно. Честно все скажешь — врача приведу.

На лице раненого гримаса боли вдруг сменилась выражением смертельной ненависти.

— Иди к черту, москаль! Всех, всех вас порешим, суки!

— Что, героям сала? Ну как знаешь, — пожал плечами Бородулин. И совершенно хладнокровно, сам удивляясь этому своему спокойствию, выстрелил бандеровцу в голову.

— Изольда, ты покойников не боишься? — крикнул он, подходя к двери дома. Девушка вышла на веранду, оглядела поле битвы, поморщилась.

— Раньше за мной такого не водилось.

— Тогда, будь добра, обыщи этих троих, вдруг что ценное найдется. Тот, которого пристрелила — твой законный трофей, с него что понравится, можешь себе брать. А я съезжу к пароходу, успокою народ. Появятся поляки — объясни им ситуацию, пусть хоронят трупы. Одежда уходит тем, кто будет закапывать.

Неожиданно девушка отстранилась, прищурившись, оглядела Бородулина с ног до головы.

— А ты крут, начальник, — произнесла она с уважением в голосе. И чуть слышно, с ноткой мечтательности, добавила:

— Жаль, что ты не согласился.

9

Бородулин сидел на табурете, ощущая себя провинившимся школьником, а собравшиеся вокруг мужики ему строго выговаривали, корили и ставили на вид, разбирая очевидные и неочевидные ошибки, а он вяло отбивался. Конечно, он не должен был соваться в перестрелку, должен был взять с собой больше людей, а в идеале вообще поселиться в операторской, отлучаясь только на обед и по естественным надобностям. Действительно, получилось не очень хорошо, но где взять людей, чтобы сразу все успеть! Да и людей, в принципе умеющих обращаться с оружием, мизер от общего числа населения крепости. Приехали-то из Озерного еще далеко не все, а угроза — она была прямо тут, непосредственная и внезапная. Да, был риск, была серьезная опасность. Но ведь кончилось все хорошо! Теперь у них есть целая, без единой дырочки, дюралька с мотором, ремингтоновская помпа, два карабина: чешского производства клон "маузера-98" и дореволюционный австрийский "манлихер", а еще чешский пистолет CZ-1938 и куча всякого мелкого барахла. Правда, информации так никакой и не получили. Единственная зацепка: Папасатырос с чувством глубокого удовлетворения опознал ту троицу, которая заявилась в греческий поселок. Ну и стало окончательно ясно, что замашки у албанцев вполне себе бандитские. Сам Бородулин уже сделал для себя выводы из последней заварушки, но, тем не менее, огребал от подчиненных по полной. Особо усердствовал Михайленко:

— Андрей Владимирович, вы могли оставить на пароходе сержанта с пулеметом. Против троих человек в лодке этого бы хватило. И черт с ними с трофеями, люди дороже.

— Согласен, Станислав Наумович. Но выйти на переговоры все равно бы пришлось.

— Да. Но если, скажем, на причале будет пятеро автоматчиков, даже если они никогда в жизни не стреляли, то это уже вы будете вести разговор с позиции силы. И, скорее всего, получите информацию, а до стрельбы не дойдет.

В конце концов, Андрею это надоело. Он встал, поднял обе руки вверх.

— Все, мужики, хорош. Я был неправ, признаю. Кто виноват, всем уже ясно. Давайте перейдем к следующему пункту: что делать. Что мы имеем? Ориентировочно в районе восьмидесяти километров вниз по реке потенциально враждебную, агрессивно настроенную группировку неизвестной численности, с неизвестным вооружением и неизвестными ресурсами. Как я вижу ситуацию: войнушки с ними устраивать нам не с руки, по крайней мере, сейчас. Конечно, у нас есть некоторое количество оружия, но сколько бойцов мы можем выставить одномоментно? Не более десятка. Причем профессиональных солдат у нас двое. Вы уж простите, Станислав Наумович, но у вас несколько иная специализация, а лейтенант Черемисин пехотной тактикой не владеет. Большинство гражданских, скажем так, лиц, вообще не умеют обращаться с оружием. Конечно, пацаны на уроках НВП разбирали-собирали АКМ и стреляли из мелкашки на двадцать пять метров, но о реальном бое у них нет ни малейшего представления. У меня есть два вопроса: первый — к нашим сержантам: какими ресурсами мы обладаем и что можно сделать для поднятия нашей обороноспособности. Второй вопрос — к вам, Станислав Михайлович, как к аналитику: что можно ожидать от наших, скажем так, соседей, в перспективе ближайшей и отдаленной.

Поднялся Николай Мазурин.

— У нас сейчас есть неплохой арсенал. Я вот тут подготовил список, — он протянул Бородулину бумагу. — Автоматическое оружие: два пулемета ДПМ и двенадцать пистолетов-пулеметов ППШ. Винтовки: десять автоматических винтовок СВТ и два десятка винтовок Мосина, из них десять модернизированных, с пластиковым прикладом и цевьем усовершенствованной формы, ну и последние трофеи: "маузер-98К" и Манлихер. Из короткоствола — одиннадцать единиц. Четыре штуки ТТ, пять "беретт 92FS", один "Глок-17" и один свеженький CZ-1938. Этого вполне достаточно для вооружения всех умеющих стрелять, и еще остается неплохой резерв. Самое узкое место — это, конечно, пулеметы. По-хорошему, в каждом поселении должен быть хотя бы один, а в крепости — по одному на каждой башне. Плюс, пулеметы нужны в мобильных группах. Итого, общая потребность в пулеметах сейчас составляет по меньшей мере, десять штук. Если же учитывать вооружение судов, то гораздо больше.

Теперь что касается улучшения вооружений: опыт модификации мосинок был очень удачным. Предлагаю и остальные переделать подобным образом. Все винтовки отстрелять, выявить лучшие экземпляры, в пределах пяти штук, и оборудовать их оптическими прицелами. Нужно поискать, есть ли возможность подобной доработки СВТ. Далее: у нашего биолога есть замечательный охотничий карабин, переделанный из маузера, с качественной оптикой. Можно попытаться трофейный карабин доработать таким же образом. Таким образом, получим прекрасный инструмент для снайпера. Еще Станислав Наумович подал идею: попытаться горелое оружие, найденное на месте сгоревшего склада, восстановить через канал поставки, заказывая отдельные запчасти. Если это удастся, мы сможем получить дополнительно еще четыре ручных пулемета, не считая прочего вооружения. Кроме того, насколько я знаю, было разработано приспособление к ДПМ для ленточного питания. Нужно попробовать, насколько оно удачное и, возможно, перевести пулеметы на ленты. Винтовку Манлихера предлагаю пока не использовать, для большей унификации боеприпасов, или передать в поселки.

— Хорошо, принимается. Теперь что касается организации регулярной армии и обучения резервистов. Миша, тебе слово.

— У нас в анклаве по последним данным девяносто восемь человек, включая присоединившихся поляков. Семнадцать проживают на фермах и даче, двадцать три остались в Озерном и, соответственно, пятьдесят восемь человек переехали в крепость. Из них здоровых, годных к службе мужчин тридцать девять человек. Владеют приемами обращения с оружием одиннадцать человек, это с учетом троих греков. Еще есть Молодой Юра со своим луком.

Польским фермам предлагается выдать дополнительное оружие для самообороны. Сейчас там на каждой из двух ферм по четыре гладкоствольных помповых ружья и по одной модернизированной винтовке Мосина. Еще один дробовик и одна мосинка хранятся у Изольды. Предлагаю выдать полякам еще по одной мосинке и считать их вооружение достаточным для сдерживания противника до подхода нашей маневренной группы. Еще две винтовки надо бы зарезервировать на случай присоединения третьей фермы.

В Озерном практически все оставшиеся там мужчины и большинство женщин владеют оружием. Предлагаю подготовить и передать им партию гладкоствольных автоматических ружей в количестве шестнадцати штук, а также из имеющегося нарезного оружия четыре винтовки СВТ, четыре винтовки Мосина и четыре автомата ППШ.

В крепости начато обучение людей обращению с оружием, но, поскольку процесс это небыстрый, только через месяц можно будет считать, что у нас есть, кому оборонять стены в случае нападения.

Завербовано пятеро человек в группы постоянной готовности, еще один думает, но, скорее всего, тоже согласится. Людей требуется обмундировать, вот список необходимого. Всего получается две группы, одну возглавляю я, другую — Николай. Предлагается в каждой группе снайпер с винтовкой СВТ и три автоматчика с ППШ. Еще было бы неплохо придать каждой группе ручной пулемет. В случае нападения на крепость предполагается расширение каждой группы за счет резервистов до полного отделения.

— Понятно. Выходит, сейчас здесь у нас самое уязвимое место. И воевать с албанцами в данный момент мы не в состоянии. Что скажете, Станислав Наумович?

— А что я могу сказать? У нас нет почти никаких данных о предполагаемом противнике. И в настоящий момент мы не можем оперативно провести разведку. На основании того, что нам известно, я могу предположить следующее: будет послана группа для поиска пропавших людей. Скорее всего, это будет сделано завтра утром. И завтра-послезавтра эта группа будет около Изольдиной дачи. Возможны два варианта. Первый — легкая разведгруппа с приказом не вступать в боевые действия и ограничиться опросом встречных людей. Второй — серьезная войсковая операция с целью жестко наказать посягнувших. Собственно, грамотный командир выберет первый вариант, но мы не знаем, кто руководит албанцами. Готовиться же нужно к самому худшему, то есть к массированной атаке. Основываясь на перечне трофеев, могу сказать следующее: скорее всего, это национальная группа подобная нам. Вряд ли у них есть канал поставки, на это указывает экипировка: гражданские куртки, неприспособленная для леса обувь и прочее. Далее: у них нет серьезной радиосвязи. Обнаруженные носимые рации простейшие, с минимальной дальностью приема, годящиеся лишь для координации действий членов группы. И последнее, что хотел сказать: с оружием у них, скорее всего, туго. Разведке обычно дают лучшее, и стараются унифицировать боеприпасы. У группы был неплохие стволы, но если это лучшее, то вряд ли у них есть ручное автоматическое оружие. Предполагаю в массе наличие гладкоствольных ружей, и только у некоторых бойцов нарезные винтовки и карабины. Скорее всего, болтовки. Что-то более серьезное может быть у лидера группы и его личной охраны. Возможно, один или два ручных пулемета. Группа активно стремится расширить зону своего влияния, но если эту атаку отобьем, то до весны об албанцах можно не беспокоиться. Вот, в общем-то, и все.

Андрей оглядел присутствующих:

— Кто-нибудь еще хочет что-то сказать? Тогда готовьтесь, собирайте всех, кто может держать оружие, завтра с утра отправляйтесь к Изольде и караульте там албанцев. Ну а я останусь здесь, караулить терминал и ждать вас с победой.

Народ потянулся к выходу, через полминуты остался один Михайленко.

— Андрей Владимирович, по поводу нашего с вами дела.

— Рассказывайте, Станислав Наумович. Заодно и новости из Озерного давайте.

— Новостей, в общем, немного. Но позвольте, я уж по порядку. Вот, возьмите.

Он вынул из кармана шар-индикатор и отдал его Бородулину.

— Как результаты?

— Никак. Ничего не нашел. Хотя добросовестно облазил все здания и все окрестности. Даже на месте сгоревшего склада побывал — ничего. Логика размещения этих подарочков совершенно непонятна. Хотя есть одна мысль, смутное предположение.

— Не поделитесь?

— С удовольствием. Я думаю, Экспериментаторы всегда пытаются создавать конкуренцию, организовывая группы людей и ставя их в примерно равные условия. Кроме того — мы с вами об этом говорили — тот, кто движется, осваивает территорию, особенно, если движется в сторону выполнения той самой неизвестной задачи, получает от них дополнительные бонусы. Некоторые бонусы — целевые, предназначенные для конкретной группы. Вот, например, как наш первый склад. Я узнавал, у греков в их складе все было на греческом, у поляков — все польское. Но вот поселок, ныне Озерный — был один. И тот, кто до него добирался первым — мы или мажоры — получал его со всеми домами, складами и индикаторами.

— Выглядит логично. А дальше?

— Дальше главный буржуин, то бишь мажор, с подругой убегают. Противостояние незавершено. И, поскольку у них есть индикатор, им на пути подкладывают по очереди два планшета. Для двоих это — просто супершанс, особенно если учесть, что дальше их ожидала платформа крепости с терминалом. Но мы успели раньше во все три места. Но это еще не все. Такой ресурс, как наша крепость, вряд ли накидан на каждом углу. То есть за него должна быть конкуренция. Мы со своей стороны, победившие группу мажоров и албанцы со своей, которые явно тоже кого-то победили. Или, по крайней мере, вырвались вперед. Причем группа Хорина, бандиты, поляки, те же греки — это и нам, и им не конкуренты. Скорее уж, предусмотренное пополнение анклава-победителя. И если нам пришлось от первой базы пройти, будем считать, примерно две сотни километров, из них около ста по реке, то примерно на таком же расстоянии находится и база албанцев, что сходится и с рассказами греков. Возможно, с учетом скорости течения реки. Им в качестве пополнения могли дать разные мелкие балканские народности, а в качестве конкурентов — сербов. Кстати, наверняка в тех краях мог быть и оружейный склад. Впрочем, это уже лишь умозрительные построения, не имеющие под собой никакой фактической основы. Но вот очень вероятно, что у албанцев тоже есть индикаторы, по крайней мере, один. И они знают, что это, и как им пользоваться.

Бородулин задумался.

— Знаете, Станислав Михайлович, я не в состоянии сходу оценить вашу теорию. Мне нужно время, чтобы как следует поразмыслить. Давайте перейдем к более приземленным вещам, например, к новостям из Озерного.

— Мы катались по точкам с Зоей и со Старым Юрой. И в нашем самом первом доме нашли людей. Представляете? Семья, три человека. Муж, жена и пацан пятнадцати лет. Они сюда сегодня приехали. Оба стоматологи, держали частный зубоврачебный кабинет. Он лечил, она ассистировала. Готовы продолжить практику здесь, в крепости.

— Это просто круто! Даже у албанцев время от времени болят зубы. Это будет такой козырь, покруче пулеметов. Надо будет попробовать притащить им аппаратуру. Если по весу пролезет. Так... погодите... Значит, они как-то вышли к зданию склада и там сидели?

— Да. Все простуженные, оголодавшие, но ничего серьезного. Мы с Борисом Тимофеевичем посидели, подумали, и решили, что нужно по всем точкам, в каждом здании, оставить набор: продукты, спички, дрова, нож, топор, может быть, даже ружье с десятком патронов. И записку. Думали о рации, но не все смогут ею воспользоваться. Разве что какую-нибудь совсем простую, чтобы кнопку нажал — и уже в эфире. Решили, что раз в неделю следует обходить эти места, смотреть, если кого принесло — вывозить. Уржумов взялся все это организовать.

— Это правильно, я как раз о чем-то таком подумал.

— Вот только в тот склад, который ваш знакомый физрук нашел, отсюда попасть ближе и быстрее, туда придется нам самим ходить.

— Не думаю, что это станет проблемой.

— Я тоже так думаю. Вот теперь у меня точно все. До завтра, Андрей Владимирович.

Каким-то образом, за вечер Коля Мазурин ухитрился сгонять катер в Озерный и обратно, привез последнюю партию переселенцев и утром перед выходом выложил список запчастей, составленный в результате полной разборки пулемета, всего сорок семь деталей. Андрей посмотрел на это дело с сомнением — все-таки это означало два полных сеанса поставки. Придется растягивать удовольствие на несколько дней — список хозяйственных потребностей был тоже велик. А тут еще с утра к нему заявилась женская делегация и заявила, что проблема с дамским нижним бельем переросла в критическую стадию, и через неделю им просто нечего будет надеть. Пришлось пообещать. Но только не мешок трусов, а ножную швейную машинку, нитки и бельевую резинку. Не может быть, чтобы среди всех девушек не нашлось хотя бы троих, умеющих хорошо шить, а в Хоринской кладовке было несколько рулонов неплохой трикотажной ткани. Опять же, если есть проблема здесь, наверняка есть она и в Озерном. Значит, и туда нужно подготовить такой же комплект. Греки требуют инструмент и материалы, им позарез нужны киянки, мебельные гвозди и лак. Они вообще поначалу запросили циркулярку и фрезер, но тут Андрей был непреклонен: электричества нет. Доживем до лета — попробуем поставить генератор от водяного колеса, а сейчас — никак. Тогда они выкатили целый список: стусла, стамески, выборки и прочее. Одних ножовок с разным зубом четыре штуки. Но зато сейчас уже в нескольких комнатах были вставлены самые настоящие стекла. Невзирая на протесты, первыми стеклили окна именно в его аппартаментах, и сейчас он наслаждался блаженным ощущением идущего из камина тепла, не смазанным холодным сквозняком из кое-как затянутого полиэтиленом проема.

Бородулин с хрустом потянулся и подошел к окну. Отсюда был отлично виден крепостной двор, по которому туда-сюда сновали люди. Жизнь кипит! Что ж, пора и ему заняться делом.

Заявки греков — легко, дамские — тоже, теперь нужны книжки по эксплуатации паровых двигателей, по судовождению, а самое сладкое — напоследок. Ему и самому хотелось проверить теорию Михайленко: прокатит — не прокатит. Набрал в поисковой строке: ствол для пулемета ДПМ.

На экране:

Доступно 8 шт

Прокатило, едрен-батон! Вот так вот, как раз четыре комплекта. Раз дают, надо брать. Попробовал детали затвора — та же картина. А вот если, скажем, приклад или сошки? Ха! Бери, сколько влезет! Вот, значит, как, им дают возможность восстановить эти четыре штуки. Типа, они у вас были, можете пользоваться. Но ровно четыре, и ни одним больше. И регламентируют только значимые детали, без которых пулемет превращается в бесполезную железяку. Вот, млин, хитрые, эти Экспериментаторы, даже такие нюансы у них расписаны. Но, все же, хитрость удалась, и теперь у них будет шесть пулеметов. Хватит и в боевые группы, и в крепости поставить, и даже один на пароход выделить. Заказал сходу треть деталей по списку, остальные — в следующие разы.

Прибежали ребята, утащили заказанные вещи. Пришел младший из греков, забрал свою долю поставки. Детали пулеметов Бородулин предусмотрительно прибрал заранее.

Подошло время — сходил, пообедал. И все. Впереди пустые полдня. И заняться нечем. Только слоняться по крепости, да любоваться пейзажами. Помаявшись с полчаса, сунул в карман носимую рацию, предупредил дежурную в радиоузле (уже и такой смастрячили, и дежурство организовали), подхватил СВТ и отправился прогуляться в лес. Вернулся в сумерках, сдал на кухню пару зайцев, поужинал, связался по радио с Михайленко, убедился, что все в порядке, успокоился и, неожиданно для самого себя, завалился в койку и вырубился.

Все следующее утро Бородулин отчаянно пытался найти себе занятие. Пересмотрел еще на раз поданные заявки на поставку, перепроверил планы, поговорил с семьей стоматологов, поцапался с Хориным, узнал у Михайленко, что там без изменений и с трудом дотянул до времени сеанса. Тут все прошло быстро и без проблем: просто взял заранее заготовленный список, за пять минут заколотил его в терминал и еще полчаса ждал, пока народ вытаскает барахло. Прибрал очередную партию пулеметных деталей, полюбовался увеличившейся кучкой. Еще один сеанс, и Коля Мазурин сможет собирать свои машинки. Вздохнув, побрел было в столовую, но тут терминал требовательно запиликал. Андрей бросился в операторскую. Внезапно разволновавшись, лишь с третьего раза попал ключом в замочную скважину. На планшете терминала светилась надпись:

Расширение этноформата.

Стимулирующая поставка.

Пулемет ДШК, доступно 2 шт.

Подтвердите ввод.

Он тыкнул пальцем в кнопку подтверждения и в недоумении вышел из комнаты. В ожидании вызванных для переноски тяжестей парней, пытался прикинуть, за что свалилось такое богатство. За греков? Вроде, нет, за этих троих должно было давно уже прилететь. Тогда за кого? Где сейчас идет движуха? На Изольдиной даче. Заперев операторскую и оружейку, кинулся в радиоузел. Там его встретила дежурная девушка. Ее Бородулин успел запомнить, Тоня Быстрова, из Хоринских. Студентка четвертого курса, промышленное и гражданское строительство. Ценный специалист. Ведь, если подумать, все его опытные кадры — это геологи. А нужны будут инженеры, технологи всех отраслей, металлурги, строители, кстати, тоже. И придется вот таким недоучкам своей головой доходить до всех тонкостей профессии, ибо других взять просто неоткуда.

— Андрей Владимирович, — опередила его девушка, — пять минут назад была связь со Станиславом Наумовичем. Он сказал, что приехали албанцы, три человека, собираются вести переговоры и просил в ближайшие час-два его не беспокоить без крайней нужды.

Крайней нужды не было, если не считать сильнейшего беспокойства. Куда как проще было бы сейчас находиться там, да где уж! После недавнего приключения даже заикнуться нельзя о чем-то таком. Придется в ближайший час наматывать круги по крепости. А чего без толку ноги трудить? Лучше мозгой раскинуть. Раз приехали, значит, их начальник все же из умных. Это и хорошо, и плохо. Хорошо — нынче не придется отбиваться от превосходящих сил, плохое же в том, что, скорее всего, это еще предстоит. Вряд ли эти кадры так просто отступятся от лакомого кусочка. Интересно, почему вниз по течению не пошли? Что-то мешает? Может, пороги на реке, или еще какое-то препятствие, или более сильные соседи... Надо бы по весне заслать экспедицию на юг, километров на двести-триста, поглядеть, что там и как там. Придется договариваться с этими албанцами, чтобы пропустили. И чем придется платить? Каким-нибудь дефицитом из канала. Интересно, а что они будут делать, когда узнают о канале поставки? Узнают ведь наверняка, вопрос только времени. Будут шакалить? Или честно торговать?

Об Албании Бородулин знал немного. Что это малюсенькая страна на Балканах, основная часть территории — горы, но есть полоса побережья Адриатического и Ионийского морей. Климат теплый, мягкий. Страна в Европе самая бедная, основной доход — туризм. Промышленность, в основном, пищевая. Есть, правда, рудники и даже немного нефти. Когда же речь заходит об албанцах, вспоминается прежде всего бесцеремонно отобранное у Сербии Косово. И образ албанца — это бородач с автоматом, сродни афганским и чеченским "духам". Возможно, как и у каждого народа, люди в Албании встречаются всякие, хорошие и плохие, но вот отойти от стереотипа трудно. Да и кто знает, возможно, эти стереотипы вполне соответствуют действительности.

Интересен еще один момент: Экспериментаторы закинули сюда албанцев комплексной группой, как греков — мужчины, женщины и дети — или так же, как тех бандитов, дюжину мужиков с заботливо подготовленным оружием? Но самый большой вопрос — можно ли с ними вообще договариваться? Будут ли они выполнять свои обещания или, дождавшись момента, ударят в спину? Наверное, если у них группа подобная грекам — то договоры возможны. А вот если нет — тогда только война на уничтожение, и это плохо. Бандиты понимают только силу. Если у них нашелся умный лидер, это означает лишь то, что победить их будет труднее, и обязательно будут потери, будут раненые и, скорее всего, убитые. Вот ведь хрень какая! Кто знает, на что способны эти коварные албанцы! Он тут сидит, а там мужики, возможно, уже умирают под албанскими пулями!

— Стоп!

Бородулин скомандовал себе это вслух, почувствовав, что находится уже на грани. Хорош себя изводить, этак и свихнуться недолго. Волевым усилием он взял себя в руки, вышел из крепости, спустился к реке. Ополоснул лицо холодной, почти что ледяной водой, зачерпнул пригоршней, выпил несколько глотков. В голове прояснилось, вернулась способность здраво рассуждать. Собственно, что произошло? Да просто первый раз он не повел людей за собой, а послал на заведомо опасное дело, отсюда и нервы. А имеет ли смысл так нагнетать? Во-первых, все равно он ничего сейчас сделать не сможет. Стрелков осталось только он да Хорин. И еще молодой Юра со своим луком. Но даже если бы он и решился, добраться до Изольдиной дачи не на чем, разве что вплавь. Все лодки там, ему выдвинуться не на чем. Есть, конечно, еще один одноразовый терминал, но это уж на самый крайний случай. Да и мысли насчет него были у Андрея совсем иные. Но главное — если еще и он уйдет, тогда просто приходи и бери крепость голыми руками, пацаны не устоят. И, в-третьих, ситуация, откровенно говоря, сложная. Но тогда он тем более должен не круги нарезать, а сидеть на кухне и с улыбкой чай пить, демонстрируя всем желающим непоколебимую уверенность в благополучном исходе. Там как раз девчонки каких-то плюшек напекли, надо поспешить, а то может и не достаться.

Смеркалось, дело вовсю шло к ужину, и Андрей, тщательно скрывая свою тревогу, обстоятельно выполнил намеченную программу: поболтал с девчонками на кухне, с видимым удовольствием съел порцию каши с мясом и не торопясь выхлебал большую кружку крепкого чая со свежими хрустящими булочками. Он уже поднимался из-за стола, когда вбежал гонец: его вызывали в радиоузел.

Голос Михаленко показался Андрею странным. Как будто усталый, хрипловатый. Или это показалось из-за помех?

— Все в порядке, тема с албанцами закрыта, — доложил он. — Вернемся — дам подробный отчет обо всем.

— Удалось разойтись миром? — уточнил Андрей.

— Не совсем, пришлось немного пострелять, но теперь мы остались единственной серьезной силой тут, в верховьях. Убитых и раненых с нашей стороны нет. Завтра двинемся брать под свою руку греков и добивать врага в его логове.

— А это зачем?

— Понимаете, албанцы, как и мы, нашли оружейный склад. Часть мы уже изъяли, но это меньше трети от общего количества. Охраняют это богатство сейчас албанский начальник и с ним еще два человека. К весне там наверняка не останется ни людей, ни оружия.

— Опасно, Станислав Наумович. Уже забереги появились, еще день-два — и шуга пойдет. Ваши лодочки тонюсенькие, их льдом или раздавит, или порежет.

— За два дня, Андрей Владимирович, мы управимся. А для парохода шуга не опасна.

— Так вы на пароходе решили двинуть?

— Конечно. Заодно и нашу силу продемонстрируем, наверняка в этих краях другого парохода нет. Выйдем завтра с утра. Ребята дров прилично наготовили, должно хватить. На обратном пути еще и уголь заберем у Валека. Рацию на пароход поставим, заодно оценим дальность действия нашей аппаратуры. По дороге греков под свою руку возьмем, может, еще какой бонус от Экспериментаторов получим. Кстати, что за хутор Леслава дали?

— Пару ДШК.

— Изрядно, изрядно. Но давайте на этом расстанемся. Если честно, день был довольно утомительный, а завтра рано вставать.

— Удачи вам, Станислав Наумович.

— Спасибо, Андрей Владимирович. Конец связи.

— Конец связи, — машинально повторил Бородулин и вернул микрофон дежурной.

Спал он в эту ночь крепко, спокойно, без сновидений.

Впредь делать зарядку Бородулин решил не в своей комнате, а во дворе крепости. Невзирая на утренний бодрячок, разделся до пояса, выполнил обычный свой комплекс, облился холодной водой, растерся полотенцем. Ощущая себя бодрым и полным сил, плотно и с удовольствием позавтракал и сел с Хориным просмотреть амбарные книги, понять, что вообще у них есть в запасах. Посмотрел, оценил, составил в уме картинку, взял подробную многолистовую заявку, сходу вычеркнул половину, еще половину из оставшегося сильно убавил в количестве, пообещал включить в график и отправился на сеанс.

Главной темой по-прежнему были окна, они и заняли основной вес. Еще Андрей добрал оставшиеся детали к пулеметам, прихватил книжку по обслуживанию ДПМ и еще горсть мелочевки вроде игл и шпулек к швейным машинам. Дождавшись, когда все разберут свои заказы, сходил в радиоузел, вызвал Михайленко. У него было все спокойно, они только что отошли от греческого поселка, оставив там Папасатыроса и с ним пару человек на всякий случай.

Руководящих задач на этот день больше не было, и Бородулин с удовольствием размялся на колке дров. Зима еще впереди, насколько холодной она окажется — неизвестно, так что пара кубометров лишними не будут. Молодежь валила в лесу деревья, обрубала сучья, разделывала на бревна и потом притаскивала эти бревна в крепость, где бревна пилились на чурки и раскалывались на поленья. Работа, конечно, не из легких, и самая трудоемкая часть — это доставка бревен из леса. Андрей уже думал на эту тему, даже хотел заказать каналом какой-нибудь мини-трактор, но, прикинув, как его придется спускать вниз, от этой мысли отказался. К тому же, запасов бензина оставалось не так уж много, еще пара недель, и придется переходить с бензопил на старую добрую "дружбу-2", а таскать топливо каналом слишком накладно. Именно поэтому пароход был настоящей находкой. Имея возможность ходить хоть на угле, который в достатке был у Валека, хоть на дровах, которых полно в лесу, он сможет обеспечивать регулярное сообщение по реке между всеми поселками от Озерного до греков, а если нужно, то и дальше. Конечно, заготовка дров и угля потребует серьезных усилий, но они могут сделать это сами, без помощи Экспериментаторов.

Вечерний сеанс радиосвязи прошел без проблем. Восемьдесят километров для их трансивера — вполне посильное расстояние. Помехи, конечно, были, но все же голос был слышен вполне отчетливо. Трофейная команда добралась до места без происшествий, по дороге других поселков не видели, складов тоже. Албанская база оказалась обычным поселком, практически таким же, как Озерный, только домов было больше, пять штук. Один из них был больше других, по сути — та же Изольдина дача, так что долго искать главного начальника не пришлось. Их попытались обстрелять, но Зимин со своей болтовкой быстро пресек эти попытки. Главарь пытался сбежать, но ему это не удалось. Дома и склад были по-быстрому обысканы, найденное оружие сразу загружено на пароход, с остальным решили разбираться утром, по свету. Вернуться собирались через день, к вечеру. Пароходик оказался не слишком быстрым, на восемьдесят километров против течения ему понадобится не менее десяти часов, а еще предстоит многое загрузить. Склад у поселка полон, и оставлять ценные вещи совершенно не хочется. Еще Михайленко намекнул на некий супертрофей. Но чтобы его забрать, понадобится бочка солярки. Солярка была, даже больше, чем нужно — целых две бочки. Правда, Андрей планировал отдать их в Озерный, для Авроры, но раз Михайленко считает, что это будет полезно — одной можно пожертвовать, а там будет видно. Вдруг это настолько ценная штука, что не жаль будет и каналом солярку таскать.

Наступил день возвращения. С утра Бородулина закрутили всяческие мелкие дела и заботы, которые были прерваны громким пиликаньем терминала. Что-то ему хотели сообщить. Надпись на экране терминала была почти привычной:

Расширение этноформата.

Стимулирующая поставка.

Пулемет ДШК, доступно 2 шт.

Подтвердите ввод.

Бородулин, конечно, подтвердил, недоумевая, что это Экспериментаторы так расщедрились. У них и так уже с оружием порядок, еще придет партия албанских трофеев — и вовсе будет хорошо, хоть каждому винтарь выдавай. А теперь у них четыре "дашки", один пулемет смело можно ставить на пароход и не бояться никаких бандитов. Впрочем, обычно добавление оружия означало, что им придется столкнуться с очередным противником, так что особой радости это сообщение не вызвало. Пришли парни, Андрей сопроводил их с грузом до оружейки, запер дверь, и тут увидел бегущего навстречу пацана, дежурного гонца.

— Андрей Владимирович, там терминал сигналит!

Что за дела! Только что был бонус, надо понимать, за греков. Что, еще кто-то решил влиться? Он поднялся в башню. Действительно, из-за двери операторской доносилось настойчивое пиликанье. Но надпись на этот раз была совершенно иной:

Генеральная задача: общий режим

Зафиксировано частичное выполнение задачи

Численность анклава превысила 120 человек

Изменены параметры канала поставки

Количество единиц позиций выбора за сеанс (глубина канала) — неограниченно

Общий вес ежедневной поставки (ширина канала) — не более 300 килограмм

Изменение формата поселения: добавление сателлит-комплекта тип 1.

Подтвердите ввод.

Прежде, чем подтверждать, Бородулин наскоро переписал в блокнот текст с экрана. Такую информацию нужно будет обсудить с Михайленко. Да и другим неплохо было бы рассказать. Люди по большей части образованные, все как один интеллектуалы, глядишь, кто и подбросит умную мысль.

Он ткнул пальцем в планшет терминала, подтверждая факт небывалой щедрости неведомых Экспериментаторов, и заторопился на стену, поглядеть, что же это за сателлит-комплект. Не успел он запереть операторскую, как услышал призывные крики ребят из дежурной смены. На склоне холма, перед воротами, появилась грунтовая дорога, уходящая на берег, прямо к некогда прорытому спуску. Вдоль дороги, по обе стороны от нее, стояло четыре типовых дома. Точно такие же он видел в Озерном. У подножия холма, к северу от крепости, появился неизвестный объект. В бинокль можно было рассмотреть трубы, вентили и сверкающие алюминиевые баки. Нефтехранилище? Или еще круче? Если так, то это дает возможность спокойно расходовать топливо на все необходимые цели, не затрагивая канал. Да и сам донжон изменился. Часть башни, поднимающаяся над крепостной стеной, конусообразно расширялась и его, четвертый, этаж стал раза в полтора больше в размере.

Андрей вернулся в башню. Так и есть, и лестницы, кажется, стали шире, и комнаты больше, а плита в операторской стала просто огромной: три на шесть метров. И все это добро как раз перед сеансом! И Бородулин азартно кинулся переделывать список на поставку.

К обеду специально посланные команды уже облазили и дома, и неизвестный объект. В домах было пусто. Небольшое количество массивной мебели, такое же небольшое количество утвари, сено на сеновале — и все. Плюс — наличие хороших печей, можно расселить тех, кто до сих пор не смог получить комнату в крепости из за банального отсутствия стекол в окнах. Баки и трубы после тщательного изучения оказались небольшим нефтеперегонным заводом. Правда, чтобы получить топливо, нужно сперва научиться с ним работать. Вот только где бы найти грамотного химика-технолога?

Чтобы не маяться в ожидании возвращения экспедиции, Бородулин решил заняться пулеметами. Собственно, дело не слишком хитрое. Руки прямые, из правильного места, потребный инструмент имеется, да и наставление по сборке-разборке в наличии. Он пристроился к столу, разложил пулеметные запчасти, книжку с инструкциями и принялся за дело. Долго возился с первым, разбирался, что куда вставлять, но, в конце концов, дело пошло на лад. Он уже почти закончил, три пулемета уже стояло на полу, да и с последним делов оставалось немного, и тут с реки донесся гудок. От неожиданности Андрей дернулся, рука дрогнула и тугая пружина, соскочив со своего места, едва не ускакала на другой конец комнаты. Ищи ее потом! Первым побуждением было все бросить и бегом бежать на берег. Но все же Андрей заставил себя сесть, собрал последний пулемет, благо работы оставалось чуть, запер оружие в операторской, чтобы не тащить в оружейку, и, позволив себе отдаться под власть эмоций, следом за остальными кинулся к берегу. Это было то еще зрелище: по реке шел пароход. В тени кустов, скрытый ветками, он смотрелся совсем иначе. Но сейчас, подсвеченный косыми лучами заходящего солнца, он выглядел очень эффектно. Черные борта, идеально белые надстройки, блестящие латунные поручни и надпись красным на ограждении гребного колеса: "Паллада". "Вот же, и эту в мифологию потянуло!" — подумал Бородулин на бегу. Из высокой трубы парохода валил густой дым, бодро крутились колеса, на палубе стояли люди и махали руками. Все население крепости, кроме дежурной смены, уже столпилось на берегу. Даже Хорин хромал туда в ускоренном темпе. Отсюда, с берега, было слышно, как пыхтит машина, как звонко шлепают о воду плицы и через открытую дверь мостика за штурвалом было видно Катю Новикову. Вот она передвинула ручку машинного телеграфа, потянула за шнурок, и над рекой вновь разнесся пронзительный пароходный гудок.

На буксире за пароходом тянулся несуразный кораблик: высокий тупой нос, низкие борта, плоская большая палуба, только на корме высокая надстройка. Классический речной паром. На палубе парома лежали вытащенные из воды моторки, лежали мешки, ящики, а на самом носу стояли ярко-красный гусеничный мини-трактор и защитного цвета бортовой грузовичок с закрытым брезентовым тентом кузовом. Издалека показалось, что это "уазик", но, когда паром подошел ближе, Бородулин распознал чешскую "Татру-805". Правда, было непонятно куда на ней можно ездить. Разве что использовать в качестве тягача, бревна из леса таскать. Следом за паромом шел трофейный катер.

С парома метнули швартовы. Тросы поймали на берегу, пароход отдал буксир, а набежавшие парни подтянули кораблик носом к берегу. Откинулась носовая аппарель, и два человека споро вкатили на палубу приготовленную заранее бочку солярки. Из нее накачали сперва бак трактора, потом бак грузовичка, остальное ушло в танки парома. Трактор и грузовик съехали на берег и отправились своим ходом в крепость. А на пароме зафыркал, завелся дизелек, аппарель подняли и судно уверенно пошло к затону, куда уже, пусть и с третьей попытки, заходил пароход.

Затон был небольшой, но и кораблики были невелики. Такие вполне можно посчитать за катера. Но, в конце концов, пароход встал бортом к берегу, прочно пришвартованный к паре ближайших сосен. На борту нашлись даже сходни, и экипаж принялся спускаться на берег. Первыми были Толик Фоминых и Зимин, затем лесорубная команда, потом, погасив котлы и спустив пар, из машинного отделения вылез чумазый Эдик Тропинин, следом за ним Валерка. И в последнюю очередь с мостика как королева спустилась Катя Новикова. Оказавшись на берегу, она обвела глазами собравшийся народ. Андрей сообразил, сделал шаг ей навстречу. Люди тут же расступились, образовав коридор, по которому и прошла Катя. Гордая и счастливая, она подошла к Андрею и, бросив руку к вязаному берету легкомысленного розового цвета (кто-то в толпе хихикнул) отрапортовала:

— Товарищ...

Она запнулась на секунду, мгновенно покраснела, но тут сзади ей подсказали.

— Товарищ Бородулин, ваше задание выполнено, речной буксир "Паллада" доставлен к месту назначения.

Андрей ободряюще улыбнулся, осторожно пожал тонкую ладонь и достал заранее приготовленный к этому моменту подарок: белую парадную капитанскую фуражку, со всеми полагающимися кокардами и золотыми шнурами. В ту же секунду берет полетел куда-то в сторону, девушка взяла фуражку двумя руками, словно драгоценную корону, и, машинально поправив челку, осторожно надела на голову. О размере Бородулин, само собой, справился заранее. Катя выпрямилась, вскинув голову, на лице ее засияла счастливая улыбка, а в уголках глаз что-то подозрительно блеснуло. На этом торжественная часть завершилась, да, собственно говоря, пафоса и так было с избытком. Подружки обнимали счастливую до слез Катю, а парни с плохо скрываемой завистью глядели на ее белую фуражку. "Ничего", — подумал Бородулин, — "будет им урок. Не стояли бы, засунув языки в... молча, одним словом, могли бы и сами сейчас фуражку примерять. А теперь поди, отыми у девчонки штурвал — загрызет". Досталось порция славы и Эдику Тропинину, и Валерке, и остальным.

Тем временем в затоне рядом с пароходом встал паром. По аппарели на берег сошли остальные участники экспедиции: Михайленко, Мелинг, сержанты. Следом потянулись какие-то незнакомые женщины, примерно, с десяток. Видно — южанки, смуглые, черноволосые. Еще видно, что по-руски ни бельме. Последним из высокой рубки спустился немолодой, но вполне крепкий человек в тщательно вычищенном черном кителе. Протягивая Бородулину крепкую ладонь, он представился: Ставриди Николай Михайлович.

— Вы из России? — удивился Андрей.

— Когда-то давно жил в Одессе, потом судьба занесла на Балканы.

— А здесь как очутились.

— Наверное, так же, как и все остальные. Только очухался я в рубке вот этого паромчика. Он так и стоял, причаленный к берегу, вместе с этими машинами на палубе. В поселке вовсю хозяйничали албанцы. Меня хотели пристрелить, но их начальник меня узнал. Я, когда на каботажном пароходике ходил, его пару раз перевозил. Ну и то сыграло, что язык я знал. К себе, к своим делам близко не подпускали. Я у них был как батрак, работал за еду. Жил на пароме, албанцам дрова рубил, печи топил, ну и прочие хозяйственные обязанности выполнял. Отношение было хуже, чем к собаке, но и деваться было некуда. Я видел, какие звери ходят по этим лесам. Без оружия — практически, верная смерть. Пару месяцев я так прожил, а потом однажды албанцы почти все снялись и ушли вверх по реке, остался только главарь с двумя охранниками. Два дня их не было, а потом гляжу — выходит из-за поворота ваш пароход, на гафеле — российский флаг. Честное слово, я чуть не расплакался, как сопливый мальчишка. Тут один из албанцев ко мне на паром, на мостик давай пристраиваться с пулеметом. Оружия у меня, конечно, не было, но на судне всегда железа много. Вот я его ломиком к палубе и приколол. А когда Станислав Наумович меня начал спрашивать на предмет не желаю ли я со своим паромом присоединиться, я даже и думать не стал. Знаете, там, в старом мире, я все искал местечко посытнее, получше, а тут вдруг понял, что это все пустое. Главное, чтобы рядом были свои.

Много позже, после ужина, когда молодежь удалилась шуметь в свои комнаты, в башне, в "апартаментах" Бородулина собралась компания "старичков". Кроме начальника и заместителя были Мелинг, Зимин, Хорин, сержанты и капитан парома. В камине негромко потрескивали дрова, от лежавшей рядом небольшой поленницы по комнате расходился приятный смоляной дух, перебивавший резкий керосиновый запах, источаемый подвешенной под потолком лампой. На столе стояли чайник чая, плошка с сахаром, блюдо с печеньем и разномастные кружки. Все расселись на утащенных из столовой табуретах. Бородулин кивнул Хорину: доставай. Тот извлек из объемистых карманов две бутылки с зеленой этикеткой и залитыми белым сургучом пробками, откупорил одну и собственноручно разлил на всех присутствующих. Мелинг выложил на стол аккуратно нарезанную копченую рыбину.

— Давайте, мужики, за то, что все прошло хорошо, и не придется сегодня пить за тех, кто не вернулся.

Чокнулись, выпили, помолчали. Хорин разлил по второй, выпили еще, закусили.

— А теперь, ребятки, рассказывайте, — потребовал физрук, — как там у вас все было. Мы с Андреем тут чуть по дюжине инфарктов не нахватали, за вас болеючи. Кто у вас будет главный краснобай?

— Давайте, я расскажу, — принял на себя ответственность Михайленко. — А остальные, если что, поправят.

Остальные покивали, соглашаясь. Заместитель ухватил кусочек рыбки, закинул в рот, поудобнее устроился на табурете и начал:

— В первый день ничего не происходило. Мы оставили на пароходе припасы, добавили еще одного человека, автомат, патроны и вернулись к Изольде. Поляки, кстати, честно выполняли свои обязательства. Колек приволок еще один жбан меда, так что на зиму, глядишь, на весь анклав хватит. По крайней мере, на медицинские цели. Валек тоже не сидел без дела, на веранде лежало уже десять мешков угля. Пришли мы к Изольде, она расстаралась, стол накрыла. Мы тоже были не с пустыми руками. Посидели, поговорили, посты выставили и спать легли. Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал. Я, если честно, так и предполагал, но, как понимаете, предосторожность в таких делах излишней быть не может. С утра я отправил двух человек с биноклем и рацией километров на пять вниз по течению, до следующей излучины. Кого? Толика Фоминых и присутствующего здесь Аркадия Ивановича. Они стали передовым дозором, а мы принялись ждать. В общем, все было довольно скучно. Но после полудня началась развлекуха. Мы как раз решили перекусить, а после этого я хотел сменить ребят в дозоре. Сели за стол, только начали кушать, как вдруг от края леса жалобный вопль. Мы, конечно, все побросали, на улицу повыскочили, оставили только человека на связи, и видим потрясающую картину, вполне достойную кисти как Петрова, так и Водкина. Представьте, идет Леслав, тащит на себе здоровенный тюк, видно, что с трудом телепается. За ним идет здоровенный бугай с тачкой, а в тачке сидит старуха. Классическая старая ведьма, просто баба-яга. Вся черная, в черном платке, в черном каком-то балахоне. Лицо смуглое до черноты, нос крючком. В руках у старухи классическая клюка с загнутой верхушкой, и этой клюкой она периодически долбает Леслава куда попало. А тот, как ему в очередной раз прилетает, жалобно так подвывает. Позади всех идет еще один кадр. Правильнее всего было бы назвать его молодым человеком. Одет ни бедно, ни богато. Вещи не новые, но добротные. И вот эта процессия во главе с Леславом доходит до нас. Толстяк свалил свой тюк на землю, в нем что-то дзинькнуло. Тут старуха шибанула Леслава своей клюкой под коленки, да так, что тот свалился нам под ноги. А старая ведьма добавила несколько слов, и он самым натуральным образом на четырех костях отполз назад, за спину бугая, уже там поднялся на ноги и принялся старательно не отсвечивать. Тут бугай вынул бабку из тачки и бережно поставил на землю. Бабка, скрюченная остеохондрозом до такой степени, что стоять без палки уже не могла, оперлась на свою клюку, быстро оценила, кто главный и, повернувшись ко мне, начала говорить, а Изольда принялась переводить. Несмотря на внешнюю дряхлость, голос у карги был резким и твердым, а руки, которыми она цепко держалась за свою палку даже и не собирались трястись. Бабка говорила:

— Я прошу простить моего непутевого внука за его безобразные выходки. Вот здесь, — она ткнула потемневшей, в старческих пятнах, рукой в узел, — все то, что этот идиот, недостойный называться поляком, украл из вашего дома.

— Я не поляк, я силезец! — возмутился Леслав, еще раз подтвердив диагноз старухи.

— Янек, отвесь этому слабоумному хороший подзатыльник! — приказала ведьма, даже не обернувшись.

Янек, тот самый бугай, в точности исполнил приказание. Короткий стук, плаксивый вопль — и Леслав, вновь упав на четвереньки, боднул лбом землю. Карга тем временем продолжала:

— Я обещаю, что больше вам не придется общаться с этим позорищем нашего рода. Марек, поди сюда.

Молодой человек, все это время стоявший поодаль и не без удовольствия наблюдавший за павшим на голову Леслава возмездием, приблизился и уважительно поклонился. Без холуйства, лишь засвидетельствовав свое положение.

— Это мой младший внук, Марек. Отныне и вовеки он будет главным мужчиной в роду, и он же будет вести все дела с вами. Слышишь, ты...

Тут бабка произнесла какое-то настолько заковыристое ругательство, что Изольда не смогла его перевести. Возможно, она сама слышала его впервые.

— Слышу, — пролепетал Леслав, на всякий случай отодвигаясь подальше от Янека.

— А теперь, — завершила карга свое потрясающее выступление, — я прошу позволить нашей семье присоединиться к вашему королевству на тех же условиях, что и остальные фермы.

Вы представляете, она так и сказала — к королевству. Так что, Андрей Владимирович, ждет вас золотой обруч с изумрудом во лбу. Что, не нравится изумруд? Давайте, сделаем рубин. Или сапфир. К вашим глазам как раз подойдет.

— Хватит насмехаться, Станислав Наумович, рассказывайте дальше.

Михайленко отпил чаю и продолжил.

— Конечно же, я милостиво позволил ей присоединиться, после чего ребята утащили узел в дом (он, кстати сказать, с трудом прошел в двери). Потом бабку — ее, кстати, зовут Катрина — и Марека я пригласил в дом, угостил чаем, получил приглашение на ответный визит и абсолютно довольную отправил восвояси, пообещав через день привезти наш стандартный комплект для поляков: оружие, патроны и рацию. Надеюсь, у них хватит ума не давать в руки Леславу ружье.

— А как же ваши слова? — недоуменно спросил Бородулин. — О том, что приехали трое албанцев? По времени — как раз во время визита польской делегации.

— Тут был один нюанс. Как раз пока была суматоха — затаскивали в дом узел с вещами, усаживали за стол старую ведьму, наш дозор доложил, что появилось два катера. Вернее, катер и моторка. Они высадили на берег людей, моторка осталась на берегу, а катер с тремя албанцами открыто пошел к нам. Я подозреваю, что они накануне провели разведку и спланировали боевую операцию. Не успел я получить это донесение, как вы, Андрей Владимирович, прорезались. Пришлось отговориться, не было времени подробно вам обо всем докладывать. Ну так вот, у меня было в запасе примерно два с половиной-три часа, пока десант выйдет на исходную, и минут двадцать-тридцать до прибытия катера. Я отдал приказ дозору выждать пару часов, потом захватить моторку и устроить у нее засаду. Из тех, кто со мной был, оставил двоих, а остальных отправил прятаться в лес и ждать появления албанцев. Тут очень кстати были наши сержанты. Все-таки в десанте очень хорошо ставят владение холодным оружием. Самое то для бесшумной ликвидации. Бабка, к слову сказать, тут же заметила нездоровую суету и прямо спросила — что, мол, случилось. Я ей так же прямо и ответил. И что бы вы думали? Она говорит: Есть у вас лишнее ружье? Я отвечаю: Как не быть, есть, конечно. И тут она выдала: "Дайте его Мареку, он с вами вместе воевать будет. Только поберегите его, он еще правнуков мне родить должен. А стрелять он хорошо умеет." Разобрались мы с этим, чай допили, Янек погрузил каргу в тачку и отбыл. Леслав следом утянулся. Только они за деревьями скрылись — идет катер. Поменьше того, что на озере остался, но тоже ничего себе лодочка. Без разговоров подваливает он к дебаркадеру, в кокпите трое. Все с оружием, но наготове не держат. Я к ним вышел, руки пустые, но кобуру под курткой расстегнул. Ребята в доме остались, у обоих автоматы. От дома до дебаркадера метров тридцать. Можно сказать, стрельба в упор, гарантированное поражение. Один из троицы хорошо говорил по-русски после оказалось, что тоже из приверженцев Бандеры. Остальные — ни в зуб ногой. Подвалили они, значит и говорят: мол, разыскиваем своих людей, которые третьего дня на моторке вверх по реке ушли и пропали. Я им честно говорю, что приезжали три дня назад три ушлепка, начали обижать людей, хамить, за оружие хвататься. Нам это не понравилось, и мы их всех троих прикопали в ближайшем лесу. Если интересно — могу свести на могилу. А те это люди, или не те — это уж неизвестно. Эти трое меж собой переговорили и выдали: мол, это были нехорошие люди, украли оружие и лодку и сбежали. И они просят все это вернуть. Я, естественно, в отказ: мол, это теперь наши трофеи, и ничего мы отдавать не будем. Они еще переговорили и перешли к главному: мол раз уж так вышло — фиг с ним, хотя и жаль. Но поскольку мы встретились, то стоит поговорить поподробнее, может, окажемся друг другу полезными. Я у них швартовы принял, в дом проводил. Они хотели винтовки с собой брать, но я поклялся, что никто ничего не тронет, и никто им не угрожает. Они согласились, как-то подозрительно легко. Как потом выяснилось, у каждого пистолет был. Такой же, CZ-1938. А дальше было самое трудное — два с лишним часа вешать им на уши лапшу, не повторяясь и не противореча ранее сказанному. И так мы сидели, трепались, чай пили, пока за окнами темнеть не начало. Тут их шефу потребовалось срочно посетить заветную будку. Я вызвался его проводить. Указал потребное заведение и сделал вид, что возвращаюсь. Выждал полминуты и подкрался тихонько. А товарищ-то вовсю по рации приказы отдает! Я тогда нашим, кто в лесу прятался, тоже команду отдал, и за угол дома у веранды спрятался. Гляжу — главный албанец в катер свой полез, винтарь за спину закинул, а потом в каюте пошарил и вылезает со здоровенной такой такой штуковиной в руках — чешским пулеметом ZB-26/30. Я дожидаться не стал, когда он стрелять начнет, и тихонько ему третий глаз организовал. Потом пулемет прихватил и с ним наперевес в дом пошел. Мол, сдавайтесь, ваша игра проиграна. Те двое дернулись, было, за пистолетами, но тут я одного из пулемета положил, а другого, как раз бандеровца, Марк Абрамыч кулачком по темечку приласкал. Тот потом два часа в отключке провалялся. Никакой нашатырь не помогал.

— Да я не так и сильно, — смущенно вставил Мелинг.

— Этот вопрос субьективен, и лучше всего на него может ответить сам пострадавший, но сотрясение содержимого черепной коробки он гарантированно получил. А дальше было все довольно просто. Всего в нападении участвовало пятнадцать человек. Видимо, все-таки, накануне нас хорошенько посчитали, и обеспечили себе численное превосходство. Трое прибыли как будто для переговоров, один остался караулить моторку. Еще одиннадцать должны были окружить дом и вынудить нас сдаться, или быстренько перестрелять. Такой крепкий классический сюжет. Ничего особенного, простая, но вполне рабочая комбинация. И ведь у них вполне могло получиться, но мы их ждали, и это поломало весь сценарий. К тому моменту, когда прозвучал первый выстрел, сержанты уже сминусовали по два человека. Остальные стали выходить из леса к дому, и тут же попали на прицел. Так что после моих выстрелов в лесу тоже начало грохать. И в течение тридцати секунд из рядов нападавших выбыло еще пятеро. А последние двое затаились в лесу, выждали, пока все затихнет, и попытались свалить на моторке. Но наш доблестный биолог с напарником это дело пресекли на корню.

— Ясно.

Бородулин хотел было откинуться назад, но вовремя вспомнил, что сидит на табурете.

— И какие нам достались трофеи? Станислав Наумович, огласите весь список.

— Значит, так:

Михайленко откашлялся, напустил на себя важный вид и принялся перечислять.

— После эпохальной битвы мы получили катер со стационарным мотором, дюральку с подвесником, пять штук пистолетов, все тех же CZ-1938, несколько дробовиков, пять карабинов "маузер-98", такие же чешские клоны, пара "манлихеров", пистолеты-пулеметы ZK-383, тоже пять штук и, самое вкусное, два пулемета ZB-26/30. Разную мелочевку типа фляжек, фонариков и раций я не считаю. Дробовики и патроны к ним сразу отдали Мареку. Еще он в качестве трофея утащил один из манлихеров, так что с вооружением на этой ферме сейчас все в порядке, и мы должны им только рацию. А еще у нас появилось двое пленных. Один албанец и один закоренелый хохол. Албанец оказался трусом, он, как начали стрелять, упал на землю и поднялся с поднятыми руками когда все стихло. А второй пытался корчить из себя героя, но я объяснил ему, как можно заставить человека рассказать все, что он знает. А в качестве альтернативы предложил рассказать полякам, кто он такой. Они хорошо помнят Волынь. И в течении получаса мы получили исчерпывающие сведения об албанском анклаве.

— А куда вы дели пленников?

— Валеку отдали. Минут через двадцать, как стрелять закончили, прибежали Колек и Валек, и с ними еще мужички оружные. Мы им объяснили, что произошло, так Колек еще и обижаться принялся — мол, что же их сразу не позвали. Вот мы Валеку эту пару и сплавили, пусть уголь рубают на благо королевства.

— Да, изрядно вы все развлеклись.

Бородулин поглядел на Михайленко, потом на Хорина.

— Разливай, Семен, пусть рассказчик отдохнет.

Кружки подняли, сдвинули, опрокинули.

— Ну что, Станислав Наумович, продолжайте, — попросил Бородулин.

— А осталось, собственно говоря, совсем немного. Утром на пароходе развели пары, мы все погрузились и пошли вниз по реке. Задержались немного, чтобы снять с мели катер, да взять его на буксир. Ближе к албанцам посадили в катер людей и послали вперед, на разведку, насколько хватало радиуса носимых раций. К середине дня были уже у греческого поселка. Оставили там нашего Папасатыроса, да с ним еще пару человек на всякий случай, и пошли дальше. А перед албанской деревней потом сделали так же, как и они: высадили половину команды на берег и малым ходом двинулись к причалу. Албанцы решили повоевать, но мы их разубедили. С помощью, вот, уважаемого Николая Андросовича. Денек мы там побыли, погрузили, что могли, на пароход и на паром, девушек с собой тоже прихватили. Без мужиков им там не выжить, а развозить по поселкам времени не было. Пообещали, что весной отвезем всех домой. Только гречанок высадили по дороге.

— А как греки-то решили присоединиться?

— А об этом пусть вон, Коля Мазурин расскажет. Он там был, все своими глазами видел.

Сержант попытался было отвертеться, но его слабая попытка была пресечена на корню. Он вздохнул, поерзал на табурете, устраиваясь поудобнее и начал:

— Да что тут рассказывать, нормально все было, без проблем. Как в поселке катер увидели, так весь народ враз попрятался, один только кадр на берегу топтался, тот самый албанец. Мы подрулили, он чалку принял, видать, за своих дружков посчитал. Что-то лопотать стал, руками махать, и тут наш грек при всем параде с борта сходит. Тот увидел, его аж перекосило, давай за ружье хвататься. Но автоматы увидел, сник. Въехал, что власть меняется. Папасатырос потянулся у него дробовик забрать, так тот попытался его о землю разбить, но тут уже мы вмешались. Нечего оружие портить, оно еще пригодится. Тут из-за поворота наш пароход выходит. Да еще с флагом на мачте. Тут и остальные греки просекли, что спектакль идет не по сценарию, помалу из домов вылезли, а Папасатырос им речь толкнул. Мол, в союзе с нами они будут процветать и всем будет счастье, молочные реки и прочие блага цивилизации. Что примечательно, нашлась там одна дама, знающая по-русски. Она нам после рассказала, что творили албанцы. Собственно, что хотели, то и творили. Так что известию об их безвременной кончине все обрадовались. Тут же на радостях устроили суд над тем кадром, что поселок албанцам слил. Мы не вмешивались, пусть сами решают. Я бы так просто пристрелил паскуду. А они четь не два часа орали, руками махали, в конце концов, выдали суточный паек и выпнули из поселка. Хорошо еще, оружие не вернули. Как с делами покончили, достали откуда-то мясо, лепешки, даже бутыль вина, литров на двадцать, и давай пировать. Бухали бурно и со вкусом, разошлись уже за полночь. А наутро, как проспались, давай решать, присоединяться или нет. Весь день митинговали. Два десятка человек, а крику — хоть уши затыкай. Так до темноты проругались, и ничего не решили, демократы хреновы. На следующий день снова принялись митинговать. И, наверное, до сих пор орали бы, да пароход на обратном пути высадил пару девок, которых албанцы у них забрали. Вот эти девки и были последней каплей. Они давай в красках рассказывать, что с ними албанцы делали, и как наши доблестно их спасли. И это было последней каплей, самые злостные крикуны умолкли, и они таки смогли что-то совместно порешить. Мы там оставили Папасатыроса, он теперь староста поселка. Выдали ему рацию, да немного оружия из трофеев. Потом погрузились, и пошли дальше. Вот, собстенно, и все.

Какое-то время все молчали. Потом Бородулин сказал Хорину:

— Семен, я же знаю, у тебя карман еще не пустой. Доставай третью, сегодня можно.

Часть 2

Глава 1

С походом успели, можно сказать, в последний момент. Уже на следующую ночь после возвращения героев ударил мороз. Пока еще не сильный, как выразился кто-то из молодежи, "лайт-версия". Но к утру по реке сплошным потоком шла шуга, а еще через день и ее движение остановилось, зато пошел снег.

Снег валил три дня без перерыва. То он сыпал мелкой пылью, то жесткой крупкой, то огромными плавно опускающимися хлопьями. Белая пелена закрыла и лес, и реку, и крепость белым одеялом в добрых полметра толщиной. К утру третьего дня внезапно распогодило, ночным ветром раздуло серую хмарь с неба, и картинка, представшая Бородулину за стеклом окна его "кабинета", вполне соответствовала вызубренному в школе Пушкинскому стиху.

Зрелище было действительно великолепным. Насколько хватало глаз, вся округа была укрыта белым, без единой прогалинки, ковром. Река лишь угадывалась сквозь снежный покров, слегка намеченная сиреневатыми тенями берегов. Только черно-зеленый лес виднелся в отдалении, окаймляя пространство вокруг крепости. Над головой, на ярко-синем небе, ослепительно сияло солнце, и, отражая его лучи, свежий, безукоризненно белый снег сверкал так, что больно было глазам. Бородулин минут пятнадцать стоял на верхней площадке донжона, любуясь пейзажем. Потом вздохнул, взялся за лопату и принялся скидывать вниз набравшийся за эти дни снег. Размяться, да и просто подышать свежим воздухом, было необходимо. Все три дня он почти не разгибаясь просидел за столом, занимаясь, наконец, своей прямой работой — руководством анклава.

С началом ледостава остановилось и движение. Лодки были вытащены на берег и тщательно укрыты, подвесные моторы с них сняты, а стационарные законсервированы. Пароход и паром расчалили в затоне и подготовили к зимовке их машины и механизмы. И теперь пока лед не окрепнет, всякое сообщение между поселками прервалось. И сразу же проявилась вся важность радиосвязи, благо в каждый поселок успели завезти рацию — все тот же "Северок" — с комплектом запасных батарей. И теперь дважды в день строго по расписанию все поселки выходили на связь, докладывая в центр о положении дел. Пока что доклад ограничивался коротким "все в порядке", и это было лучшее, что можно было услышать. Конечно, при большой нужде можно добраться до поселков и лесом, но это труднее, дольше и, без сомнений, опасней. Снегоходное же сообщение по льду можно будет открывать лишь тогда, когда толщина льда достигнет хотя бы пятнадцати, а лучше двадцати сантиметров. Вообще-то к этому уже готовились, два снегохода были заказаны, получены и, укрытые чехлами, ждали своего часа во дворе крепости. Тяжелые, млин, один сеанс — одна машина. Помаялись, конечно, вытаскивать да спускать вниз. Приходилось сперва прямо на плите терминала поставки разбирать технику на узлы, по частям спускать вниз, и уже там, на улице, снова собирать. Нет бы Экспериментаторам терминал внизу поставить, чтобы упростить антигравитационные упражнения, так ведь заперли его на самую верхотуру. Наверное, чтобы затруднить захват в случае нападения. Правда, судя по той крепости, что у Озерного, это не всегда помогает.

Так вот, поскольку активная разъездная жизнь закончилась, пришло время сосредоточить усилия на месте непосредственного пребывания и, наконец-то, всерьез озаботиться управленческой структурой. Ничего сверхъестественного выдумывать не пришлось. Хозяйственные службы — это Хорин. Под ним несколько девочек на готовке. Все-таки трижды в день кормить шесть с лишком десятков человек — это немалый труд. Промышленности пока нет, есть только доморощенный Кулибин, Эдик Тропинин с помощником. Ну да и техники пока не лишку, вдвоем справляются. А потом по необходимости можно будет к ним еще людей пристегнуть.

Пойдем дальше. Сельское хозяйство штука необходимая, продовольственная безопасность — не пусты. Но сейчас полностью отсутствует как таковое, ибо не сезон. Соответственно, и создаваться начнет ближе к весне. Собственно, что тут создавать — есть Зимин и его студент, пусть поработают агрономами. А уж на пахоту и сев запряжем весь свободный от вахт наличный состав. Что еще? Да, медицина. Дело очень важное, даже сверхважное. Если, скажем, в технике или в кулинарии еще можно разобраться с помощью инструкции, да и ошибка, буде случится таковая, приведет максимум к материальному ущербу, то тут без специальных знаний просто никуда. Без них можно руководствоваться только воспоминания о своих болячках и ранее съеденных таблетках. Так что врач, пусть даже недоучка, это сверхценность, и беречь его нужно не меньше, чем канал поставки. Дантист — это тоже важно, но он узкий специалист, неизвестно, что у него осталось в голове от общего курса, так что главным врачом будет студент. Литературой его обеспечим, а опыт придет. Практики у него будет хоть отбавляй.

Радист — это отдельная песня. С ним, конечно, повезло. Человек реально болен радиосвязью, профессионал высокого уровня, при нужде супергетеродин спаять сам, без схемы сможет. Опять же, специальность в институте была соответствующая. В общем, хороший спец. И никому это дело подчинять нельзя, ибо радист — это второе лицо после главного начальника, знающее абсолютно все секреты.

Что осталось? Армия и флот. Сержанты меж собой договорились, что Коля Мазурин будет начальником гарнизона и главным оружейником, а Миша Репин — у него в подчинении, возглавит обучение и боевого отряда, и всех остальных условно гражданских. Условно — потому, что случись, не приведи Господь, нападение на крепость, на стены придется выходить всем, без различия пола и возраста. Флот — это, понятное дело, Ставриди. Как бы Катя ни старалась, но опыта у одессита уж всяко побольше. Помотала жизнь мужика преизрядно, а последнее время — особенно, так что попадание сюда, в анклав, да еще и со своим судном он совершенно справедливо почитает за счастье, и работать будет не за страх, а за совесть. А что кораблики гражданские, так суда непременно нужно вооружать, благо есть чем, и учить экипаж грамотно обращаться с оружием. Причем, не только паром и пароходик, но и на Аврору пулемет поставить. Там как раз сподручно будет с крыши каюты из ручника поливать.

Ну и в заключение разведка. Это, конечно же, Юры. Старый зимует в Озерном, у него нашлись общие интересы с дедом Уржумовым, чаи гоняют вечерами. А молодой здесь, в крепости, девочку свою обхаживает. По весне снова пойдут в лес. Нет, сейчас тоже могут пойти, но недалеко и ненадолго, все-таки сибирская зима — это вам не шуточки. Заместитель же будет сам себе начальником и подчиненным. На нем — кадровая служба и, само собой, контрразведка. Как раз по его профилю.

Нарисовав себе на листе бумаги эту схему, Бородулин даже несколько успокоился. Потом еще немного напрягся и вчерне сформулировал должностные инструкции для руководителей среднего звена, причем, пожалуй, больше для себя, чем для них. А за собой оставил стратегическое планирование, контрольные функции и организацию взаимодействия служб. Еще день ушел на окончательную шлифовку должностных инструкций, поиск упущений и корректировку разделения обязанностей. Зато теперь все было абсолютно четко: кто за что отвечает и с кого за что спрашивать.

Теперь, разложив все по полочкам, и на бумаге, и в мозгах, можно было уже двигаться дальше, планировать ближние и дальние перспективы. И, в зависимости от этих планов, напрягать тех или других людей. Мимоходом Бородулин удивился: и почему он не сделал этого раньше? Попытался честно ответить самому себе — и не смог. Видать, настолько ошалел от всего произошедшего, что начисто забыл про базовое правило руководителя: если приходится работать самому, значит, неправильно поставил задачи подчиненным. Правда, раньше впрямую подчиненными он считал только свою группу, а остальных — попутчиками. Но Михайленко правильно сказал: он сейчас царь, и все остальные его... пусть не подданные, некрасивое слово, но уж в подчинении — наверняка. Граждане анклава "Север". А ведь скоро ему, Бородулину, придется еще и брать на себя функции ЗАГСа. Вон, у поляков дите родится. Или молодой Юра таки с девочкой своей договорится. Да и не только он. Полкрепости молодежи, пацаны с девчонками быстро найдут общий язык. Впрочем, это перспективы. Пусть не самые отдаленные, но — все же. А сейчас нужно созывать большое совещание. Для получения отчетов, для раздачи заданий и для... в общем, для всего остального, что придет в голову.

Практически с утра, сразу после завтрака, собрался весь актив. Кто-то с пониманием, кто-то с недоумением. Бородулин сказал вступительное слово, выдал каждому подготовленную бумагу, попутно на словах очертив круг обязанностей. И отправил всех с напутствием — подготовиться к следующему утру. И, показалось, взгляд у уходящих людей несколько поменялся.

На следующий день все без напоминаний собрались в прежнем составе. Все, особенно молодежь, были серьезны и сосредоточены. В общем-то, было отчего: такой совет собирался впервые. По сути, это было первое заседание правительства анклава, о чем Бородулин не замедлил сообщить.

— Итак, товарищи, можете, если хотите, считать себя министрами. Сейчас, когда наше положение более-менее стабилизировалось, мы переходим к полностью плановому хозяйствованию. Понятно, что будут какие-то форс-мажоры, какие-то внезапные события, но основная работа будет вестись согласно планов, которые вы сами для себя составите, исходя из заданных целей, и которые согласуете со мной. За выполнение этих планов будете отвечать. И передо мной, и перед всеми людьми. Работы нам предстоит непочатый край. Нужно фактически с нуля создать всю инфраструктуру поселения, дать людям все необходимое вплоть до парфюма, и обеспечить их защиту, что от диких зверей, что от всяческих бандитов вроде тех же албанцев или уголовников. Расклад по людям вы знаете. Здесь, в крепости, сейчас пятьдесят восемь человек, не считая временно пригретых женщин. Из них часть уже расписана по службам и постам, а остальных — это ваша задача, Станислав Наумович — нужно распределить согласно потребностям, навыкам и склонностям. Конечно, людей откровенно не хватает, и взять их неоткуда. По крайней мере, до весны, когда наши Экспериментаторы снова начнут засылать сюда народ. Так что те, у кого нет дел по своему основному занятию — например, экипажи судов, будут помогать другим. Сами знаете, работы полно, только успевай поворачиваться. Кроме того, нужно завести нормальный кадровый учет, включая личные дела на каждого жителя нашего анклава. Особо меня интересуют прежние специальности людей, в том числе и в удаленных поселках, у тех же греков и поляков.

Михайленко кивнул, соглашаясь. На его лице появилось удовлетворенное выражение, будто он давно ждал чего-то подобного и, наконец, дождался. Бородулин же продолжал:

— Рома, тебе тоже нужно строить свою картотеку, — обратился он к медику. — Заводи медицинские карты на всех жителей, планируй медосмотры, выявляй хронические заболевания. Закончишь здесь, в крепости, командируем в Озерный, а потом и в другие поселки. Формируй аптеку, пиши заявки на лекарства, на медицинское оборудование, кардиографы и прочее. С нашим комендантом подбери комнаты для медицинского кабинета и там обосновывайся со всем своим хозяйством. Если что, можешь и поселиться там же, неподалеку. Да, и для стоматологии тоже нужно комнату определить. Поставь задачу стоматологу, пусть подготовит список оборудования, само собой, в рамках весового лимита.

"А мальчик-то матереет", — мимоходом отметил Андрей. — "Давно ли робко топтался у стенки, а сейчас уже сидит наравне со всеми. Лишь бы не зазнался, ну да это подправим."

— Эдик!

Тропинин, погрузившийся в какие-то свои мысли, дернулся, чуть не упав с табурета.

— Твоя вольница заканчивается. Ты, как глава технической службы, ищи помещение, можешь занять один из домов вне крепости. Твоя задача — чтобы вся техника, какая есть у анклава бесперебойно работала. Поставь на учет каждый механизм, каждый лодочный мотор. Распиши графики планового обслуживания по каждой учетной единице. Оборудуй мастерскую. Подготовь списки инструмента и оборудования. Параллельно разбирайся с лесопилкой. Нужны доски, хотя бы и сырые. Надо пилить лес, часть сразу в дело, часть — в сушку. Предложения по сушилке представишь через день. Помощника своего запрягай на всю катушку. Но и техника безопасности чтобы была на высоте. Ясно?

Доморощеный умелец несколько ошалело кивнул, а Бородулин уже переключился на следующего:

— Сергей! Во время рейда к албанцам связь была не слишком хорошей.

— Андрей Владимирович, тут есть несколько причин... — начал было радист.

— Причины, Сереж, это для тех, кто понимает. Мне от тебя нужны конкретные предложения по улучшению качества связи вместе со списком необходимого: антенны, усилители и прочая твоя тряхомудь. А также на тебе инвентаризация всех раций и привязка носимых к конкретному человеку. Кроме того, подумай о разделении частот. Эфир здесь пустой, так что рулить им будешь ты. Еще одна задача — дать возможность шифрования переговоров. Некоторые вещи должны быть скрыты от посторонних ушей. Подготовь рации для установки на судах. И здесь, и на озере.

— Сделаю.

Набрав темп, Бородулин пошел озадачивать одного за другим. Следующим по его списку был биолог.

— Аркаш, ты до весны на общих работах. Только прикинь, что будем сеять, где и что для этого нужно. Семена, удобрения, сельхозинвентарь и прочее.

— Понял.

— Николай Михайлович!

— Я весь внимание.

— Вы, Катя Новикова и обе ваши команды до весны тоже на общих работах. Если появятся какие-то предложения по оснащению судов, приходите, обсудим отдельно.

— Коля!

— Слушаю!

— От тебя жду схему распределения между поселками трофеев и подарков от Экспериментаторов. Кроме того, если есть резон, предложения по модификации того оружия, которое будет на вооружении у твоих ребят. Ну и остальные задачи, касающиеся обучения людей. То есть организация стрельбища, подготовка плана занятий и все остальное. Кроме того, нужно с молодым Юрой поговорить и наладить радиальные разведывательные выходы из поселка. Сейчас болота замерзнут, на лыжах можно пройти куда угодно. Километров на десять, группой в три человека. Нужно осмотреть окрестности на предмет чего-нибудь интересного. Когда замерзнет река, сделаешь то же самое на другом берегу.

— Есть!

— Ну вот, все получили указания. Но это все день сегодняшний. А теперь давайте сообща подумаем о будущем. Как мы собираемся жить и развиваться дальше. Вы должны были подготовиться, подумать. Прошу высказываться.

Все высказались. Кто-то коротко и четко, кто-то путанно и витиевато, но все ораторы сходились к тому, что территорию откусили изрядную, надо бы теперь ее обживать и обустраивать. Собственно, Бородулин и сам склонялся к этой идее. В самом деле, создан устойчивый анклав, который вполне может обеспечить основные свои потребности. Теперь надо развивать поселения, выискивать по лесам новых попаданцев, строить инфраструктуру. Смущал лишь один момент: все серьезные приобретения, все бонусы от Экспериментаторов доставались тогда, когда они не сидел ровно на пятой точке, а двигались. И чем активнее двигались, тем весомей был приз. Впрочем, сейчас, по зиме, движение в буквальном смысле заморожено. Так что в ближайшие полгода, как бы того ни хотелось, придется c активными действиями притормозить.

— Хорошо, так и запишем. А теперь я жду от вас конкретных предложений по реализации генеральной линии. Желательно, с обоснованием.

Вечером того же дня к Андрею зашел Михайленко.

— Поздравляю вас, Андрей Владимирович. Сегодняшний день можно без преувеличения считать днем рождения государства.

— Вы так считаете?

— Да, считаю, и могу объяснить.

— Будет любопытно услышать.

— Извольте. Государство — по определению — это организация. Его основа — это бюрократия. А у нас до сих пор было, простите, сборище людей. Племя, община, если хотите. Да, какое-то направление движения им придавать удавалось. Но вы ведь сами ощущали, что этого было недостаточно для эффективного управления. А теперь все в порядке. И более того, вы еще увидите, что и люди в большинстве своем одобрят такой ваш заход.

— Если честно, я в этом не уверен.

— И напрасно. Вспомните, как часто в нашей прошлой жизни народ поминал твердую руку. Да и моя собственная бабушка, светлая ей память, говорила бывало: "Сталина на вас нет". Но ведь твердая, сильная власть — это не обязательно репрессии и лагеря. Это, в первую очередь, экономическая и политическая стабильность общества и возможность с разумными затратами удовлетворять материальные и духовные потребности людей. Вот вы эту твердость власти и продемонстрировали.

— Вы говорите убедительно, Станислав Наумович. Но мне бы хотелось ваши слова обдумать.

— Думайте на здоровье, у вас вся ночь впереди.

Михайленко улыбнулся, но тут же посерьезнел.

— Но я, собственно, зашел по другому вопросу.

— Что ж, задавайте свой вопрос.

Заместитель подошел ближе и понизил голос.

— Андрей Владимирович, я заметил, что среди прочей литературы вы заказывали вполне секретные наставления по обращению с оружием.

— Было дело.

— Так вот: раз Экспериментаторы дают вам такую литературу, может, дадут возможность получить личные дела людей? Из полиции, спецслужб каких-нибудь. Да хоть те же медицинские карты. Все Роме попроще будет. Да и мне тоже. Раз вы меня на кадры посадили — не думайте, я не против, — но хотелось бы знать о прошлом людей. Вот мы, к примеру, приняли к себе остатки мажорной группировки. А, может, они патологически асоциальны? Надо это выяснить прежде, чем возникнут проблемы. А то сейчас они отогреются, успокоятся, решат, что от... отлегло, в общем. И возьмутся за старое.

Бородулин несколько секунд подумал, потом кивнул:

— Пожалуй, вы правы. Я попробую. Подходите завтра к полудню со списком первой очереди, подскажете, если что, куда тыкаться. Я, если честно, не слишком разбираюсь в структуре правоохранительных органов Российской Федерации.

Идея Михайленко оказалась верной, и через неделю у него было полное досье на всех, включая поляков и греков. Бородулин мимоходом отметил, что в числе первых были запрошены документы по Изольде. Отметил — и забыл за потоком навалившихся дел. Его "бояре" старательно трудились на порученных им фронтах. Сержанты исправно обучали людей стрельбе, и некоторые ученики даже добились значительных успехов. Кроме того, по заявке Мазурина Андрей заказал целую кучу лож, прикладов, рукоятей, прицелов и прочего оружейного добра. И сейчас сержант часами просиживал в оружейке, тюнингуя оружие. Доработал и Бородулинскую "сайгу": поставил приклад с амортизатором и коллиматорный прицел.

Эдик Тропинин запустил лесопилку. Этот агрегат потреблял немалое количество дров, но зато в крепости появились доски. Дюймовка, двухдюймовка... Сырые, конечно, но зато люди смогли начать как-то обустраивать свое жилье. Понятно, их потом поведет, выгнет, но, с другой стороны, сколько же можно спать на надувных матрасах! У Хорина стояли в очередь на инструмент, Папасатыросы трудились, не покладая рук, и комнатки стали обставляться первой немудреной мебелью. Появились топчаны, столики, лавочки, полки, на окнах повисли занавески. Замок превращался в жилое место, и Бородулина это очень радовало. Ведь к месту, ставшему домом у человека и отношение другое. И если, не приведи Экспериментаторы, какая-нибудь сволочь решит напасть, защищать человек будет уже свое, кровное.

Дошли руки и до централизованного энергоснабжения. Пока обсуждали тему — чуть не охрипли. Каждый убедительно, с примерами из прошлой жизни, со ссылками на знакомых, которые что-то там сделали, доказывал свое. Но вот реально никто этими вещами так и не занимался. Максимум — небольшой генератор в саду. Собственно, вариантов было четыре: использовать ветер, солнце, воду или бензин. И у каждого метода находилось множество минусов. Ветряк — штука громоздкая и тяжелая, и при этом не слишком мощная. Агрегат в десять киловатт весит шестьсот килограмм. И это без учета мачты и растяжек. Если же брать мелкие, то придется утыкать мачтами все стены и башни. Вон, к примеру, в Голландии для производства сколько-нибудь промышленных объемов электричества, стоят целые плантации этих ветряков. Солнечные батареи малоэффективны. Ячейка полметра на метр дает всего сто ватт на ярком солнце. А в этих широтах, особенно зимой, когда солнца мало, световой день короток, а сверху сыплет снег, хорошо если половину выдаст. Конечно, будем брать и будем ставить, но лишь как вспомогательный источник. С гидрогенерацией тоже проблемы. Водяное колесо зимой не работает, с погружной турбиной пока тоже неясно, сперва нужно выяснить, насколько глубоко промерзает река. Остается старый добрый дизель-генератор, но топливо для него придется опять же гнать каналом, ибо выданный Наблюдателями мини-НПЗ так и стоит в бездействии. Не нашлось в анклаве ни одного инженера-химика. Даже студента-химика и то не было. Сидят два несостоявшихся инженера-механика, рискнувших попытаться, штудируют учебники по химии, изучают технологии переработки углеводородного сырья, но сколько еще им понадобится времени, неизвестно. Понятно, параграф из школьного учебника помнят многие, общие принципы известны, но дьявол, как водится, кроется в мелочах. А тема-то первостепенной важности!

Споры авторитарно прекратил Бородулин. Он поднялся из-за стола и произнес короткую, но емкую речь:

— Мы подумали, и я решил. В электроснабжении главное — это бесперебойность. А с вашими солнечными батареями и ветряками нужно еще аккумуляторов на пару тонн набрать. Посему основным источником будет дизель-генератор на десять киловатт. А чтобы не случилось осечек, генераторов будет два. Одинаковых.

И на следующий же день заказал первый из них.

Генераторы поставили в подвале, выхлоп вывели за стену. И вся нерастраченная энергия мужской половины крепости сразу же переключилась на электромонтажные работы. Мужики же, в подавляющем большинстве, не безрукие, вот только спектр бытовых умений и навыков у них полностью заточен под старый мир. Умеют люди смеситель поменять, обои поклеить, розетку электрическую починить, могут с машиной разобраться, гайки покрутить. Одна беда: многое, если не большинство из прежних умений сейчас стало ненужным. И, вполне возможно, и не пригодится в обозримом будущем. А тут — прямо праздник какой-то! Люди дорвались до проводов и изоленты и азартно, под наблюдением радиста и механика, принялись тянуть проводку, крутить патроны и выключатели. Правда, монтаж и изоляцию соединений Сережа Ковальчук никому не доверил.

Лампочки Бородулин взял самые экономичные, светодиодные. Пять ватт электрической мощности — примерно соответствует пятидесятиваттной лампе накаливания. Хватило и комнаты осветить, и в коридорах дежурный свет оформить, и постоянное питание на рацию подать. Правда, обходилось это удовольствие в тридцать-сорок литров солярки ежедневно, но, по общему мнению, это того стоило.

Десятая часть возможностей канала поставки теперь ежедневно уходила на прокорм генератора, и Бородулин в очередной раз ощутил, как все-таки мало три сотни килограмм для снабжения десяти дюжин человек с лишком. И это при том, что удаленные поселки живут пока что своими запасами. Поэтому Андрей, что называется, бросил клич: нужны технологии, позволяющие самостоятельно производить какие-то вещи, не пользуясь каналом. Максимум — получить оборудование и инструмент. Тут же выяснилось, что подавляющее большинство ничего не помнит и не знает кроме совсем уж очевидных вещей, вроде гончарного и сапожного ремесел. В принципе, сырья полно, хочешь — становись скорняком и шей шубы да меховые шапки, хочешь — корзины плети из ивняка или туеса из бересты делай. Дерева много, готовь, суши, да бондарничай. Одна беда — про существование таких профессий люди знали, а реально это сделать никто не мог. Ушли навыки, ушло знание за ненадобностью. Забылись рецепты глины, такой, чтобы не трескалась при обжиге посуды, забылась технология выделки шкур, да что там — на простой самовар молодежь глядит, разинув рот. Еще бы — из него дым идет и из него же кипяток наливают. Понятно, с девчонками проще. Через одну либо шить-кроить, либо вязать умеют. Одна порадовала — вспомнила технологию получения щелока из золы, для стирки одежды. Еще одна бралась свою ткань сделать. Крапивы в лесу полно, как раз по весне можно вымороженную скосить, растеребить да спрясти. Прялку с ножным приводом вполне можно по каналу заказать. Ткацкий станок — тоже вещь несложная, хотя ткать вручную занятие весьма занудное. Трудоемкость ручного получения тканей вообще выше всяких разумных пределов. Впрочем, этого пока и не требовалось, да и сил на это не было, других дел полно. Слов нет, прямые руки, да масло в черепушке — это всегда и везде ценится. Да только слово "технология", если кто в словарик смотрел, означает строгую последовательность действий, гарантирующую получение результата. И вот этой-то последовательности ни в руках, ни в головах у большинства не было. В общем, тема провалилась. Понятно, найдутся желающие, добудут описания, научатся сами, потом научат других... но сколько пройдет времени, пока все это случится? Да и дел пока что других хватает, так что всевозможные рукоделия — разве что занятия на вечер.

Да и о вечерах: чем занимается большинство людей по вечерам? Отдыхают. Смотрят телевизор, сидят в соцсетях, в лучшем случае — книжку читают. А тут в одночасье все эти привычные занятия исчезли. А поскольку темнеть начинает уже в пять часов вечера, то возник, и весьма остро, вопрос о том, чем занять вечер. Вот тут как раз и вспомнилось все то, чем развлекались дедушки-бабушки. Все виды настольных игр, от шахмат и домино до "монополии". Кстати сказать, эта самая "монополия" быстро ушла из обихода — в этом мире она оказалась слишком оторвана от реальности. Не обошлось и без карточных игр. Нашлись и любители, и знатоки. В частности, собрался клуб преферансистов. Были попытки пропагандировать спортивный бридж, но за недостатком желающих быстро сошли на нет. Ну и, понятно, танцы, музыка, песни под гитару. Хороший такой повод задуматься о пользе и вреде технического прогресса. Но кое-кто большую часть вечеров занимался учебой. Вот хотя бы капитанша Катя Новикова, Андрей ей натаскал все книги, какие смог найти по судовождению на реках. И она их прилежно изучает, конспектирует, прорабатывает. К весне, к навигации, пожалуй, что и наизусть выучит.

Еще одно наблюдение сделал Бородулин: труднее стало делить работу на мужскую и женскую. Вот, к примеру, ушли мужики в лес бревна для лесопилки заготавливать, или доски готовые в крепость притащить, кто-то на охоту пошел, кто-то дозор на стенах несет. Что бы девчонкам в это время снег во дворе крепости не расчистить, да за ворота не выбросить? Не то место, не то время, чтобы слабостью отговариваться. Может, после, как обживутся до конца, когда жизнь в колею войдет, можно будет женщинам вновь слабым полом назваться, но сейчас — нет. Бородулину порой вспоминался Куперовский "Последний из могикан". Там молодому Ункасу говорят — мол, жена твоя, Уата-Уа, нежная да красивая, не заставляй ее работать. На что индеец вполне резонно отвечает: "А зачем тогда нужна жена"? Вот и сейчас девушкам, женщинам, пришлось отказаться от статуса хрупких, воздушных созданий, и в полной мере становиться своим избранникам боевыми подругами. А избранники, они есть. Как только закрутились танцульки-посиделки, так сразу появились и парочки, обжимающиеся по темным углам. Так что в ближайшее время Михайленко придется брать на себя еще и функции ЗАГСа.

Да и вообще отношения между людьми стали более простыми, хотя и, порой, более жесткие. Ну так мир такой, жесткий. Народу в крепости немного, все на виду, за чужую спину не спрячешься. Сразу видно, кто чего стоит, кто чем дышит, кто старается полностью выкладываться, а кто пытается халявить. Впрочем, к удовольствию Бородулина, такие попытки большей частью пресекались на корню без его вмешательства. Самоуправление во всей красе. Подойдет пара-тройка человек, объяснят нерадивому, что он неправ. Не дойдет с первого раза, ему же хуже, на второй раз простым разговором не отделается. Остается только посматривать, чтобы методы вразумления не переходили известные рамки. Если же все доступные варианты общественного порицания не помогают, всегда есть Валек и его угольный разрез. Зима долгая, холодная, угля много нужно, да и запас не помешает. До такого пока не доходило, да и народ был все больше добросовестный. Опять же работать приходилось не круглые сутки, хватало времени и на отдых. И выходной день тоже ввели. Работа работой, но ведь не все ж напрягаться, порой нужно и расслабиться.

В общем, жизнь мало-помалу налаживалась, все шло своим чередом. Даже начал появляться некий ритм, размеренность. И вот одним морозным утром к Андрею поднялся Михайленко. В теплой куртке, меховой шапке и в валенках. Валенки эти, как самую правильную зимнюю обувь, Андрей заказал для всех. Нашлись умельцы, которые их оперативно подшивали. Получилось тепло и удобно. Некоторые девчонки поначалу наотрез отказывались их носить. Но первые же морозы наглядно показали преимущество классики перед модерном. И те же девчонки теперь занимались украшением своих обуток вышивкой и аппликацией.

— Чем порадуете, Станислав Наумович?

— Информацией.

— Присаживайтесь и вещайте, я весь внимание.

Заместитель пододвинул табурет, устроился настолько удобно, насколько позволяла мебель, и принялся излагать:

— Во-первых, я более подробно пообщался с теми девушками, которых мы привезли от албанцев. Выяснилось, что они из трех разных поселков: две македонки, две киприотки и три болгарки.

Андрей подавил невольную усмешку.

— Разговаривать было довольно трудно, в силу языкового барьера, но сейчас они стали немного понимать по-русски и получилось более-менее объясниться.

— А разве вы болгарским не владеете?

— Увы, не сподобился. Родители не учили, а бабушек в живых не осталось. Так вот одна из... болгарских девушек сказала, что у них в поселке был человек из Бургаса, который работал на Бургасском нефтехимическом заводе. Она, к сожалению, не знает, какую должность занимал этот человек, но я считаю, что эти сведения стоят того, чтобы организовать экспедицию на юг. Девушке было трудно оценить расстояние, но по приблизительным оценкам, это около пятидесяти километров вниз по реке от албанского поселка.

— Это интересно, даже очень.

Бородулину давно хотелось запустить свой НПЗ. В случае удачи, это дало бы анклаву колоссальные возможности. И энергетическая, и транспортная проблемы снялись бы полностью. Натаскать каналом снегоходов, катеров — и вперед. Да и с бензопилами было бы проще. И перевозки по реке были бы более простыми, да и механизация сельхозработ штука очень заманчивая. Все просто: людей мало, работы много. А техника может в разы поднять производительность труда, только успевай бензин наливать. И один человек запросто сможет отработать за троих. Взять того же Валека: он тачку угля нарубит от силы за четверть часа. Зато потом нужен час, чтобы дотащить ее к берегу, и еще час, чтобы вернуться обратно. А дай ему мини-трактор, так он угля впятеро больше добудет, а устанет намного меньше. Было бы только чем этот трактор заправить.

— А еще, — продолжал Михайленко, — сегодня снова ходили ребята на реку, мерили толщину льда.

— И каковы результаты?

— На середине реки двадцать сантиметров. Пора.

Михайленко давно уже терзал Андрея требованием начать объезжать снегоходами подопечные поселки, но Бородулин уперся: должен быть достаточно толстый лед, с полуторным запасом. Вообще для снегохода двенадцатисантиметровый лед считается вполне достаточным, но кто ж его знает, найдется где-то быстрина или еще что — и ухнет снегоход вместе с пассажирами. И черт бы с ней, с техникой, но людей терять нельзя, тем более так глупо. А вот нынче уже вполне нормально, можно и собирать экспедицию. Для начала Изольду навестить, Колека с Валеком, запасенный уголь вывезти, что-то из остро необходимого подкинуть, врача свезти полякам, там, поди, уже роды пора принимать. Ну а потом в Озерный сгонять и греков проведать. А потом уже, набравшись опыта в сравнительно близких поездках, можно и болгарский поселок поискать.

— Ну что ж, давайте, Станислав Наумович, готовьте груз для Изольды и поляков. Я сегодня возьму в поставке двое саней, чтобы тянуть за снегоходами. Связывайтесь, уточняйте потребности, собирайте груз, людей. Завтра с утра выйдете. Я рассчитываю, что к вечеру вы все вернетесь.

Через полчаса в крепости началась легкая суматоха, нарушая сложившийся уже ритм жизни. Кто-то куда-то бежал, кто-то что-то тащил, откуда-то слышался возмущенный голос Хорина:

— Жертвы! Жертвы советской педагогики! Ну кто же так делает!

Ближе к полудню Михайленко притащил список заявок от поляков — то, чего не было на складе или не удалось вырвать из цепких рук коменданта. Бородулин быстро, наметанным уже глазом, просмотрел бумагу. Ничего сверхъестественного, все легкое, вполне можно заказать. В сегодняшней поставке нет ничего особо срочного, можно и подвинуть часть позиций. Например, мебельную фурнитуру для Папасатыросов.

— Андрей Владимирович, у меня есть еще личная просьба.

Заместитель пододвинул по столу еще один листок. Бородулин вчитался:

— Килограмм фисташкового мороженого?

Андрей пристально поглядел на Михайленко. Контрразведчик старательно удерживал невозмутимое выражение, но Андрей уловил на его лице легкую тень смущения. Он и раньше замечал некоторые мелкие детали. Например, то, что заместитель старается сеансы связи с Изольдой проводить лично и, обычно, затягивает их сверх необходимого. Если же учесть, что бывший майор спецслужбы ранее не был замечен в любви к сладкому, то его просьба означала просто откровенное признание. Правда, подозревать его в легкомыслии не стоило. Наверняка он досье на Изольду добыл самое полное, проверил и перепроверил, чтобы быть абсолютно уверенным в отсутствии неприятных сюрпризов. И все-таки Бородулин спросил:

— Вы уверены в своем выборе, Станислав Наумович?

Прежде, чем ответить, Михайленко немного задержался, словно хотел еще раз убедиться в правильности своего решения.

— Думаю, что да. В таких случаях, конечно, трудно быть уверенным на сто процентов, но девять шансов из десяти, что все получится хорошо.

— Не поймите превратно, но меня, собственно, беспокоят возможные попытки нашей общей знакомой выйти на первые роли.

— Я понимаю ваши опасения. Но, думаю, они напрасны. Поверьте, я провел с ней достаточно бесед, и еще больше времени очень серьезно думал, считал и анализировал. Конечно, голову на отсечение я не дам, но шансы на неблагоприятный исход минимальны.

— Что ж, если что-то пойдет не так, вам же и придется все это расхлебывать. Я закажу мороженое.

Отправились с рассветом. Два снегохода, четыре человека. Михайленко, один из сержантов, Рома Зубов и еще один паренек из новобранцев, отличившийся хорошей стрельбой. На сани или, скорее, большие пластиковые поддоны, сложили груз, привязали, укрыли сверху брезентом. Оружия набрали как на небольшую войну. Коротко попрощались и двинулись. Дорога не слишком дальняя, до Изольды километров семь-восемь, на лыжах за час добежать можно. Лыжи, кстати, чуть не половина груза, если по весу считать. Бородулин постоял некоторое время, глядя вслед отъезжающей колонне и пошел в крепость, размышляя по дороге о том, что придется, видимо, заказывать еще два снегохода.

Через час пришла РД о том, что все добрались благополучно и отправились в разъезды по фермам. А еще через час Рома из фермы Валека доложил, что ожидаются роды, и он с сержантом останется там на ночь. Остальные заночуют у Изольды. Собственно, Андрей предполагал что-то в этом роде. Он пожал плечами и пошел к Хорину готовить груз для Озерного.

Караван вернулся на следующий день к обеду. На санях был насыпан уголь, сколько влезло. Его сразу утащили в замок, на кухню. На недельку, пожалуй, хватит — все меньше бревен из лесу таскать. Путники отъелись, отогрелись и пошли на доклад к начальству.

Армия бодро отрапортовала об отсутствии проблем и была отпущена восвояси. Медицина попыталась подробно изложить процесс родовспоможения, но была безжалостно прервана. Все прошло успешно? Ребенок здоров? Осложнений не было? Мальчик, девочка? Как назвали? На последние два вопроса ответил заместитель, теперь уже полноценный зам по кадрам:

— Родился мальчик, назвали Петером.

— Ну что, Рома, — обрадовал "дохтура" Бородулин, — готовься, думаю, что не позже, чем через год тебе предстоит принять еще не одни роды.

— Тогда я пойду?

— Иди, конечно.

— Теперь ваша очередь, Станислав Наумович. Как там наши поляки? Вы ведь у всех побывали?

— А что сказать? У каждой семьи большой дом, с изрядным числом построек. Дома теплые, печей хватает, так что не мерзнут. Запасов у них тоже хватает, так что не голодают. За вещи, что им привезли, сильно благодарили, особенно за швейные машинки. Валек, как счастливый папаша, в полном восторге. На радостях пообещал дать стране угля сверх плана. Он, кстати, потомственный шахтер из Люблина, всю жизнь уголек рубал, так что сейчас просто реализует ранее полученные навыки.

— А остальные?

Колек — он был лесничим. А вся семья его жила на хуторе в районе Познани. Так что и они на своем месте. А вот наш любимый Леслав, этот добрый силезец, при нашем визите спрятался так, что даже бабка не могла его доискаться. Кстати, Рома скромно умолчал, он ей малость спину подлечил, так что она теперь согнута не на девяносто градусов, а лишь на сорок пять. А учитывая, что эта милая леди крепко держит всю семью в своем сухоньком кулачке, в обозримом будущем проблемы с солью у нас не будет. Вот только с профессиями там неважно. Они держали магазинчик во Вроцлаве, что-то вроде тысячи мелочей. Но какие-то знания у старших еще остались, так что с хозяйством справляются.

— Ясно. А что у Изольды?

— В общем — все в порядке. Скучает, ходит в гости к полякам, они ходят в гости к ней. Кстати, пристрелила пару волков — слишком близко подошли к дому. Теперь ходит в волчьей душегрейке. Ей Колек помог шкуры выделать. А свежевала, между прочим, сама, сама же и шила. Сильная девушка.

— А как там наши пленники? — вспомнил Андрей.

— Работают, — пожал плечами Михайленко. — Одного, который сала героям, передали под руководство Катарины. А она хорошо помнит волынскую резню, так что легкой жизни ему не светит. Албанец же исправно рубает уголек и крутится по хозяйству. Ему объяснили, что других албанцев больше не осталось и он как-то даже смирился со своим положением. Молиться Аллаху ему не мешают, голодом не морят. Но и бдят за ним строго, чтобы чего не выкинул. А бежать ему некуда, тем более сейчас. Верная смерть.

— А эти двое, случаем, не химики?

— К сожалению, нет. Албанец — он по профессии бандит, и больше ничего не умеет. А вот хохол — вы не поверите — инженер управления реактором с Запорожской АЭС.

— Да уж, образованный человек — и в бандиты подался... Жаль, одним словом. Ну что, пусть теперь занимается более приземленными вещами.

Бородулин поморщился, помолчал немного.

— Станислав Наумович, вы ведь с ним говорили. Как считаете, есть какие-то шансы, что эта вся бандеровщина уйдет и он станет нормальным человеком?

Михайленко ответил, не задумываясь:

— Вряд ли. По крайней мере, далеко не сразу. Ближайшие два-три года можно об этом даже не помышлять. Слишком уж густо намешано злости и зависти. И слишком конкретные у него виновники всех его проблем. Скорее уж албанец исправится. Корешей у него сейчас уже нет, один он на большую дорогу не пойдет, пару лет на угле посидит, может, и захочется ему нормальной человеческой жизни.

— Ладно, отдыхайте, Станислав Наумович. В Озерный когда пойдете, завтра? Или еще денек отдохнете?

— А груз уже собран?

— Да, все, что планировали. Осталось только на сани уложить.

— Тогда давайте завтра с утра. Не стоит тянуть. Хочется до Нового года и до болгар сгонять, и еще раз по ближним поселкам метнуться.

Глава 2

Из Озерного группа вернулась лишь к вечеру третьего дня. Сгрузили остатки оружия из погорелой оружейки и кучу вяленой рыбы, и двинусь на доклад к начальству. Ходили тем же составом, и рапорт выглядел почти так же. Вояки бодро отчитались об отсутствии проблем и рванули разбираться с привезенными железками. Доклад Ромы занял немногим больше времени. Он провел поголовный осмотр людей и не выявил никаких серьезных проблем. Единственная болячка, которой пришлось заниматься — фурункул на заднице у лейтенанта. Нарыв был вскрыт, больной получил избавление от страданий физических, зато получил травму душевную — местные остряки не упустили возможности вдоволь поязвить.

Все разошлись, оставив начальника и заместителя вдвоем.

— Станислав Наумович, придвигайтесь ближе к столу и рассказывайте. Хотите чаю?

— Не откажусь.

Бородулин наполнил чашки и пододвинул поближе сахарницу и блюдо с печеньем.

— Вот, пока вас не было, наши девчонки наловчились коржики стряпать. Быстро и вкусно. Попробуйте.

Михайленко с полминуты грел руки о горячую чашку, потом с видимым удовольствием отхлебнул глоток.

— Спасибо, горячий чай — это очень кстати. На обратном пути всю дорогу был ветер навстречу, и пришлось изрядно померзнуть. Что же до нашей миссии — все действительно прошло вполне успешно, почти без проблем...

Переход к Озерному оказался сложнее, чем ожидали. Ветер, задувавший всю ночь во время ледостава, во многих местах взбаламутил замерзающую шугу, и лед никак нельзя было назвать гладким. Снег слегка заровнял поверхность, но она все равно походила скорее на стиральную доску, чем на зеркало. Ехать можно было лишь потихоньку, со скоростью не выше пятнадцати-двадцати километров в час. А когда до поселка осталось лишь пять километров, там, где глубина меньше, а течение сильнее, толщина льда стала ну слишком маленькой, пришлось выкатываться на берег и дальше двигать вдоль кромки леса. В итоге, считая остановку на перекус, вся дорога заняла семь с половиной часов, практически, весь световой день. Но добрались без происшествий. Техника не подвела, да и люди были на высоте.

Их, конечно же, ждали. Первым делом расхватали привезенную пачку писем. Взяли на себя разгрузку волокуш, уход за техникой, а дорогих гостей повели сперва в баню, а после — за стол. Все в лучших сибирских традициях. А после, когда гости отвалились, не в силах больше съесть ни одного кусочка, принялись подробно и дотошно выспрашивать новости. Конечно, по радио информация идет, но это ведь не то, вот у живого человека все подробности вызнать — совсем другое!

В просторную комнату Уржумовского дома народу набилось — не продохнуть. Но слушали — затаив дыхание, как Левитановские сводки с фронта. Рассказывать пришлось обо всем. И о боях с албанцами, и о поляках, и о греках. Люди смеялись над Леславом, возмущались подлостью албанцев, радовались, особенно женщины, особенно Зоя, успехам Кати Новиковой. Поведение греков вызвало недоумение, а поступок Ставриди — бурное одобрение. В общем, рассказы гостей имели оглушительный успех. Пожалуй, даже больший, чем у гастрольной труппы Большого театра. Потом народ разошелся по домам, Рому и вояк увели ночевать и, насколько можно было судить, ночь у них обещала пройти довольно бурно...

Михайленко прервал рассказ и перевел дух.

— Будьте любезны, Андрей Владимирович, еще чая.

— Конечно, Станислав Наумович. И давайте уже о главном.

— А я только о главном и рассказываю, — отбился заместитель. Если все подряд описывать, это займет столько же времени, сколько мы там провели, за вычетом сна.

— Ну-ну, не притворяйтесь, будто вы меня не поняли.

— Куда вам спешить, Андрей Владимирович? Пейте чай, а то он у вас в кружке уже, наверное, корочкой льда покрылся. Не переживайте, я сейчас все расскажу. Да и рассказывать, собственно, особо нечего. В тот же вечер я отдельно и более подробно побеседовал с тамошним активом. На другой день Рома устроил тотальный медосмотр, а мы собирали и паковали груз, письма у людей брали. Кстати, обратите внимание на интересный момент: как только исчезла телефонно-интернетная связь, так сразу ожил эпистолярный жанр. Причем, чем больше интервал между доставкой корреспонденции, тем длиннее письма и толще конверты. И заметьте, в письменном виде излагать мысли значительно сложнее. Ведь чтобы быть однозначно понятым, приходится точно формулировать тезисы, шлифовать фразы. Да и вообще, как мне думается, массовое использование письменной речи формирует культуру языка и оттачивает четкость и структурность мышления. Проще говоря, народ умнеет. Ну да ладно. Давайте, вы будете спрашивать о том, что вас интересует, а я — отвечать.

— Давайте.

Бородулин взял в руку чашку с остывшим чаем, отхлебнул глоток, поморщился и убрал ее в сторону.

— Прежде всего меня интересует ваше общее впечатление об Озерном, о настроении людей, об эмоциональной атмосфере в поселке.

— А вы знаете, с этим там все в порядке. Люди там все больше сибиряки, к тайге привычные. Их лесом и зимой не напугать. Продукты в достатке, дрова под боком, связь с большой землей есть. Зря вы улыбаетесь, Андрей Владимирович, мы с этой крепостью для них действительно большая земля. Ведь все то, что не добыть ни в озере, ни в лесу, они получают отсюда. И, кстати, радиосвязь для них — это суперважная штука. Это — символ того, что они не одиноки в этом мире. А вот чего им реально не хватает — так это обычного радиовещания. Банального репродуктора, хотя бы пресловутой черной тарелки, но в каждом доме.

— Вещание организовать, я думаю не слишком сложно. Но вот что делать с приемом? Батарейки мешками туда слать? Или действительно монтировать проводное вещание? Но тогда там должен стоять генератор и молотить круглосуточно, а это, опять же, топливо. Сами видите, все упирается в энергию. Там, кстати, не нашлось специалиста?

— Нет. Там народ все больше простой. Кроме Корнева и Черемисина с супругами никого с высшим образованием нет. Ах да, еще Мелентьев. Но все равно, никто из них помочь в этом вопросе не сможет.

— Кстати, вы с Корневым говорили? Он сюда перебраться не хочет?

— Увы. Он, похоже, нашел свое счастье. И свое место в этом мире. Конечно, если нужно будет что-то сделать для анклава, он пойдет и сделает, но потом все равно вернется туда, в Озерный. Домой.

— Раз он так решил, значит пусть так и будет. Хотя, признаться, это для меня было неожиданно.

Бородулин помолчал, машинально глотнул остывший чай и, ругнувшись про себя, вновь отставил чашку.

— А старый Уржумов? У него какие планы?

— Собственно, каких-то особых планов у него нет. Его главная цель — сохранить и, по возможности, приумножить свой род. Он ведь тоже не дурак, и прекрасно считает все расклады, и видит, что в одиночку ему тут не выжить. Для него гораздо лучше быть частью русского анклава, пусть и в подчиненном положении, чем данником какой-нибудь банды. Причем дед явно сторонник твердой руки. Так что наши структурные перестановки и прочие перемены он принял с явным удовлетворением. Должность его вполне устраивает, на большее он не претендует, амбиций не проявляет, порядок в поселке блюдет строго, так что с этой стороны у нас все в порядке.

— А как он насчет командировать сюда к нам пару спецов, дома рубить?

— Он совершенно не против, только по зиме никто не строится, разве что при крайней нужде. У нас пока напрягов нет, жилья всем хватает, а к лету леса запасем, досок напилим, бруса, и начнем реализацию наших планов.

— А что Черемисин?

— А что ему сделается? Службу несет, связь обеспечивает, стрелять учит тех, кто еще не умеет. Как бы то ни было, он офицер. Нам так или иначе там нужен человек, способный хоть как-то организовать людей в случае, не приведи Господь, какого-нибудь нападения. Кто знает, что эти наши Экспериментаторы способны выкинуть, напустят на поселок каких-нибудь мумба-юмбов.

— Сплюньте, Станислав Наумович. Разве мало вам войнушек? Две банды на ноль помножили, можно бы уже и остановиться.

— Тьфу-тьфу-тьфу.

Михайленко поплевал через плечо и с серьезным видом постучал по пластику стола.

— Лично я навоевался досыта. Но никогда нельзя быть уверенным в том, что Экспериментаторы не введут в игру какой-нибудь новый фактор. К сожалению, правила здесь устанавливаем не мы. Более того, о правилах мы может только догадываться. Конечно, кое-что мы можем вывести на основании имеющихся данных, но, все же, информации для полноценного анализа категорически не хватает.

— Мы с вами, Станислав Наумович, об этом еще побеседуем, это тема отдельного большого разговора. А сейчас позвольте задать последний вопрос: те два начинающих пирата, они как себя проявили?

— Знаете, Андрей Владимирович, они под постоянным присмотром Уржумова-старшего. Причем он их не только работать гоняет, но и душевные беседы ведет. Я сам с ними не говорил, а Борис Тимофеевич отозвался довольно положительно. В том смысле, что пацаны они не совсем пропащие, еще можно им мозги на место поставить. И я склонен доверять его мнению.

— Будем надеяться, у него все получится. У меня больше вопросов нет, отдыхайте, Станислав Наумович. Увидимся завтра, начнем готовить болгарский рейд.

Большая экспедиция стартовала через неделю. Провожали ее так, как, наверное, провожали экипаж Чкалова в трансарктический перелет в Америку, или Папанина на СП-1. Почти все население крепости столпилось на берегу. Кричали, махали руками вслед уходящей колонне. Было бы потеплей, наверняка еще и шапки бы кидали. Не хватало только "Прощания славянки". Четыре снегохода выстроились колонной во дворе крепости, восемь человек стояли рядом. Начальник рейда, понятно, Михайленко Кроме него — доктор Рома (в последнее время его уже стали называть Роман Васильевич), один из Папасатыросов, молодой Юра в качестве разведгруппы, сержанты и еще пара ребят — охрана и боевая группа.

За количество машин был яростный спор. Кто-то говорил, что хватит двух снегоходов, кто-то настаивал, что нужно не меньше шести. Минималистам противостояли вояки: кто знает, с чем или с кем придется столкнуться, поэтому в составе группы должно быть хотя бы четыре бойца. Хотя если придется стрелять, то, скорее всего, всем. Размахнувшихся с громадьем планов осаживал лично Бородулин, напоминая про бензин: снегоход Yamaha Viking 540, а взяли именно такие, расходует в среднем двадцать пять литров бензина на сто километров. Расстояние в один конец оценивалось в пределах трехсот километров, поэтому на каждую машину придется везти с собой сто пятьдесят литров топлива. На четыре снегохода — шестьсот, значит, одни волокуши будут загружены исключительно горючим. А если снегоходов будет шесть? Или еще больше? Откуда взять такую прорву бензина? НПЗ пока еще бездействует.

Чтобы на снегоходах было место для болгарского нефтяника, и чтобы не рисковать драгоценным медиком, Рома и Папасатырос должны были остаться у греков до возвращения основной группы. За это время врач должен был провести плановый медосмотр тамошних жителей, и вообще пообщаться с людьми на предмет настроения, потребностей и прочего. Опять же, в случае нужды он будет ближе почти на сто километров.

Вообще маршрут строился так: переход до греческого поселка, ночевка. На следующий день было запланировано добраться до албанской базы и устроить там лагерь. И уже оттуда осторожно выдвигаться дальше в поисках болгарского поселка.

Четыре волокуши были нагружены по максимуму. На одной были посылки для греков, еще на одной — "бусы для туземцев", вещи, которые могли пригодиться для передачи в поселки, которые захотят присоединиться к анклаву, или для выкупа болгарского химика, если его вдруг не захотят отпустить. Еще два снегохода везли снаряжение для группы: запас топлива, палатку, теплые меховые спальники, газовую печку, плитку, боекомплект, продукты, рацию, лыжи, теплую одежду для химика, на случай, если ему будет не во что одеться — все, что может пригодиться в зимнем походе. Постарались предусмотреть все возможные варианты. Даже выход из строя всех снегоходов и аварийный сход с маршрута.

Бородулин махал рукой вместе со всеми. Казалось, предусмотрена каждая мелочь. Утвержденный список вещей проверен трижды и потом перепроверен еще раз. И все равно ему было как-то не по себе. Слишком много, на его взгляд, риска. Возможно, поселки окажутся враждебными, придется стрелять. Возможно, нападут звери. Возможно, начнется метель, и не даст возможности двигаться дальше. Возможно... да еще куча всего может случиться! Понятно, что ехать нужно, что в случае успеха они получают совершенно иные возможности, неограниченное количество топлива и, возможно, еще людей в анклаве. Но все равно душа была не на месте.

Колонна скрылась из вида за поворотом реки, народ разбежался по работам, а Бородулин поднялся к себе в комнату. Было несколько вопросов, которые следовало обдумать. И первый — про авиаразведку. Когда обсуждали снаряжение экспедиции, были предложения запускать вперед беспилотник или квадрокоптер с камерой, чтобы, например, поглядеть за поворот. Здравая и всеми одобренная мысль была напрочь зарублена Экспериментаторами. При попытке заказать что-то летающее, даже метеозонд, терминал заявлял, что позиция недоступна. Пришлось от этой идеи отказаться. Но вчера вечером, уже ложась в постель, Андрей вдруг вспомнил детство. Лето, солнце, пронзительно синее небо, высокая, почти по пояс, трава, в руках катушка с тонкой бечевкой, а высоко в небе стоит белый прямоугольник воздушного змея. Теплый ветер дует в спину, нитка упруго рвется из рук, а рядом, задрав головы вверх, стоят другие мальчишки. И, засыпая, он почти что ощутил принесенный ветром горьковатый запах полыни.

Утром за суматохой сборов и проводов воспоминание ушло, забылось, но сейчас снова всплыло ярко и отчетливо. И из него вычленилось главное: воздушный змей. Им не дают готовый летательный аппарат. А что если они его сами изготовят? Простейший плоский "конверт" сделать несложно. Всего-то и нужно несколько реек, кусок папиросной бумаги, клей, толстая нить или леска для леера. Грузик для хвоста и тут где-нибудь найдется. На змея можно повесить, скажем, цифровую камеру. Донжон в крепости, конечно, высокий, но деревья вокруг все равно выше. Здоровенные сосны и ели, метров по тридцать-сорок высотой окружают крепость как второй стеной. За ними ничего не видно, ничего не разглядеть. Окрестности разведывать можно только в пешем порядке. А в густом лесу можно в сотне метров не увидеть что-нибудь важное. Например, тот же самый оружейный склад. Небольшая полянка, малюсенькая избушка. В упор не наткнешься, так и не обнаружишь. А сверху, может, удастся разглядеть прогалину среди деревьев, и идти не наугад, а вполне прицельно. Если сделать достаточно большой змей, можно и наблюдателя поднять. Конечно, область наблюдений зависит от направления ветра, но ведь, в конце концов, можно и подождать. Да и, к тому же, змей может легко подняться вверх на две-три сотни метров. Были эксперименты, когда змея поднимали до четырех с половиной километров. Но даже с двухсот метров высоты границы горизонта раздвигаются до полусотни километров, а это уже серьезно.

Еще одна мысль: Экспериментаторы засылают людей сюда, в этот мир, явно по национальному признаку. Причем, скорее всего, пропорционально количеству населения в стране. Маленьким государствам — поселок в двадцать четыре человека. Почему? Да кто ж их знает. Вообще у них непонятная страсть к дюжинам. Может, там у них двенадцатиричная система счисления. По крайней мере, греков сперва было двадцать четыре человека. Те же три польские фермы дают в сумме как раз столько же. Надо бы освобожденных от албанцев девушек поспрашивать, но, скорее всего, их изначально было столько же. Большим странам — и народа побольше. Если посчитать, русских в анклаве около восьмидесяти человек. Но ведь в старом мире государств и народов много больше! В одной только Европе два десятка стран. А есть еще Азия, Африка, две Америки... Где они все? На востоке? На западе? На юге? Кстати, на змее вполне можно поднять антенну. Хоть на полкилометра. Может, тогда удастся связаться с другими анклавами? Или, хотя бы, услышать их, определить направление? А если будет ясная погода, может, и увидеть. Интересно, на каком расстоянии раскиданы крепости друг от друга? Судя по всему, Экспериментаторы решили объединять народы. Вот, к примеру, их анклав: добрали людей до определенного значения — пожалте вам приз. А сколько нужно народу, чтобы подняться на следующий уровень? Кто ж знает, может, тыщи полторы. Да что тут гадать, случится — можно будет попытаться выстроить какую-то закономерность. Хотя... минимальное число людей в базовой группе — двадцать четыре. Градация уровня — сто двадцать, в пять раз больше. Если имеет место быть геометрическая прогрессия, то следующий уровень — шестьсот человек. Изрядно, даже очень. Но, в принципе, если люди будут приходить в течении лета с такой же интенсивностью, как этой осенью, то за лето можно половину набрать. А через год, вполне возможно, и естественный прирост пойдет вовсю. Впрочем, это все перспективы. А сейчас подходит время сеанса поставки. Так, сколько нужно реек на пробного змея?

Идея захватила Андрея целиком. Отправив полученное в этот сеанс на склады Хорину, он, что называется, впал в детство. Не сразу, но все же вспомнил, как и что нужно делать. Провозился почти до ужина, только сходил на пообщаться с Михайленко. Там все было в порядке. Группа без проблем докатила до греческого поселка, где была встречена с бешеным восторгом и чисто южным темпераментом. Один минус — в валенках на снегу неудобно плясать сертаки. У греков все было спокойно, ничего чрезвычайного. Это несколько успокоило Бородулина, и он ушел к себе доделывать летательный аппарат.

Змей получился на славу. Ровный, аккуратный, с забавной рожицей — Андрей не удержался, нарисовал. Со змеем в руках он рано утром вышел на верхнюю площадку башни. Дул сравнительно ровный ветер, метра три-четыре в секунду. Самое то для испытаний. Ветер легко подхватил раскрашенный прямоугольник и понес его вверх. Андрей едва успевал разматывать леер. Отпустил змея вверх метров на пятьдесят и остановил. Снизу послышались крики, народ высыпал кто на крепостной двор, кто на стены — поглазеть на резкое зрелище. Ну прямо как дети! Впрочем, Андрей и сам почувствовал себя ребенком. Немного постояв, поностальгировав, он принялся сворачивать леер, подтягивая змей к себе. Представление закончилось, народ рассосался со стен, а Бородулин спустился к себе. Нужно было прикинуть, что нужно взять в сегодняшнем сеансе для авиаразведки.

Как выяснилось, знания Бородулина по части видеокамер весьма ограничены. Но вызванный на помощь Сережа Ковальчук быстро разрешил проблему. По его совету Бородулин заказал легкую компактную action-камеру, которая записывала видео на компактную флешку. С креплением камеры к змею пришлось повозиться, но к вечеру он все же справился.

Михайленко вышел на связь в условленное время. По его словам, переход прошел спокойно. Группа без проблем дошла до албанского поселка. Людей там не встретили, зверей тоже. Встали на ночевку, наутро должны были выдвинуться дальше на юг. Ободренный хорошими вестями, Бородулин в эту ночь смог спокойно уснуть.

Утром Андрей собрался на боевой запуск змея. Ветер за ночь не поменялся, так и остался северо-восточным. Может, чуть усилился, но это только в плюс. Подумавши, он решил стартовать у кромки леса. Все-таки камера имеет ограниченное разрешение, и лишние два километра расстояния совершенно ни к чему. Он взял с собой двух человек, на всякий случай, встал на лыжи и побежал на юго-восток. Не доходя сотни метров до опушки леса, приготовил змея, достал из-под куртки сберегаемую в тепле камеру, закрепил ее на кронштейне, включил запись и, резко поддернув за леер, поднял змея в воздух.

Пестрый "конверт", сразу подняв ветер, принялся быстро подниматься. Бородулин чуть придерживал катушку, руки сами вспомнили, как и что нужно делать. И, почувствовав под ладонью туго натянутую нить, Андрей словно бы скинул три десятка лет. Захотелось сделать что-нибудь безумное, кричать, прыгать, забыв про возраст и должность. Чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, пришлось приложить изрядные усилия. Бородулин украдкой поглядел на спутников, но они, как будто, ничего не заметили, следя за полетом змея. Он легко улыбнулся и поднял аппарат еще на полсотни метров.

Ветер был ровный, без порывов. Змей уверенно стоял, не раскачиваясь и не кивая. Прошло минут десять. Собственно говоря, для съемки этого направления было уже достаточно, можно было сворачиваться и возвращаться в крепость. Андрей еще чуть помедлил и принялся сматывать леер на катушку, но тут над лесом поднялась стая ворон. Не слишком большая стая, штук десять. Поднялась и без лишних маневров пошла вверх, прямо к змею. Андрей принялся сматывать леер, но птицы были безусловно быстрее. Он бросил катушку и принялся мотать леер на локоть. Змей то резко дергался вверх, то, выбирая слабину нити, проваливался вниз. Но все равно, "конверт" снижался слишком медленно, а его рывки воронам не помешали. Птицы протаранили хрупкую конструкцию, и вниз на деревья полетели обрывки бумаги и обломки реек.

Следующие четверть часа Бородулин с помощниками рыл снег на месте крушения. Камера, сбитая воронами с кронштейна, не застряла на ветвях вместе с обломками, и это было хорошо. Но она упала в наметенные под деревьями сугробы, и это было плохо. Тот, кто хоть раз ронял мелкие предметы в снег, прекрасно бы его понял. Даже если видна дырочка, в которую свалилась потеря, совершенно необязательно, что вещь лежит прямо под ней. Так что работы хватило. Но, в конце концов, камера нашлась. Хрупкий на морозе пластик не выдержал столкновения с крепким вороньим клювом, так что ремонт был невозможен. Но флешка с записью не пострадала, и это было хорошо. Обрезав леер и оставив останки змея висеть на елках, Бородулин поспешил обратно.

Пробегая мимо радиоузла, заглянул, поинтересовался у симпатичной девушки:

— Людочка, скажи, не было ли чего от Михайленко?

— Было, Андрей Владимирович. Вот, смотрите.

Дежурная открыла толстую тетрадь, полистала, нашла нужную страницу и протянула Бородулину. Запись была короткой: обнаружен поселок киприотов, проведены первоначальные переговоры. Продолжено следование по маршруту. Происшествий нет.

Андрей поблагодарил девушку и в приподнятом настроении двинулся к себе. Ноутбук был приготовлен с вечера, батарея полностью заряжена. Андрей вставил пластинку флешки в картридер и с нетерпением запустил просмотр. Вообще говоря, увидеть удалось немного. Змей все-таки подрагивал в потоке ветра, и картинка была большей частью смазана. Впрочем, при покадровом просмотре удалось добыть два более-менее четких изображения. Увидеть удалось немного. Кадры были почти сплошь заполнены заснеженными верхушками сосен и елей. Но вот в одном месте виднелось мрачное темно-зеленое пятно. Очень возможно, что в этом месте был провал между деревьями. Поляна? Склад? Однозначно стоило проверить. Даже если это просто низинка или овражек, посетить это место нужно. Андрей прикинул расстояние: примерно километрах в десяти от крепости. Можно и направление более-менее точно указать. Собрать группу человек шесть и сбегать, посмотреть. Зачем так много? А вдруг там действительно склад, и его караулит такой же махайрод, что и тот, самый первый. А если там этот здоровенный пещерный медведь? Хоринским ребятам очень повезло, что он оказался на другом берегу реки. А ведь явно караулил склад. Вот только почему так? Ошиблись Экспериментаторы? Промазали по карте? Кто ж их разберет. Да, а было бы дело летом, в однородной зеленой массе эту прогалину различить было бы невозможно.

Еще на снимке в его левом нижнем углу, были различимы, хотя и смутно, поднимающиеся над деревьями скалы. Немногим выше собственно деревьев, с башни они были не видны. Но эта картинка сразу напомнила пристроенную к скале крепость у Озерного поселка. Тоже потенциальный объект для изучения, но это летом, слишком далеко. Лес густой, на снегоходе не проломиться, а пешком — это день пути в одну сторону. Ночевка же в лесу — это слишком экстремально для зимнего леса, полного опасных хищников. Еще одна была метка на снимке: тонкая, еле заметная линия в правом верхнем углу, то есть где-то на востоке. Расстояние — около полусотни километров. Андрей даже не был уверен, что это не какой-нибудь оптический эффект, или просто так встали деревья, наметив верхушками прямую черту. Но это уже было совсем из области фантастики. Летом дойдут руки — можно попросить Юр сходить туда, посмотреть, привиделось или нет. А можно и змея повыше поднять, под другим углом виднее будет. Но, в любом случае, это не к спеху.

На лестнице раздался топот и в кабинет вбежала девушка из дежурной смены.

— Андрей Владимирович, там Михайленко на связи!

Бородулин закрыл крышку ноута и поспешил вслед за дежурной к рации. Заместитель доложил, что группа дошла до поселка македонцев, провела короткие переговоры, попутно выяснила, что химиков среди них нет и двинулась дальше. Известие было вполне позитивное, и Бородулин, отправляясь к себе, даже принялся мурлыкать под нос. Если так пойдет и дальше, то, возможно, уже сегодня к вечеру Михайленко доберется и до болгар. По мере преодоления лестничных маршей, мысли переключились на текущие задачи, подходило время сеанса поставки. Но не успел он добраться до своего этажа, как его остановили.

-Андрей Владимирович, Андрей Владимирович!

По лестнице следом за ним скакали два паренька, те, которые занимались нефтеперегонкой. Запыхались, все красные, видать бегом бежали чуть ли не от самого НПЗ. Добежали, наперебой стали, отпыхиваясь, что-то объяснять.

— Так, добры молодцы, давайте спокойнее. Вот ты, излагай.

Андрей выбрал одного из парней, того, что успел уже слегка перевести дух.

— Андрей Владимирович, возьмите в поставку цетанометр!

— Это что еще за зверь?

— Это прибор такой, для измерения цетанового числа солярки. Ну, у бензина октановое число, а у дизеля — цетановое.

— А вы что, солярку забацали? Вы же, вроде, бензин пытались сделать.

— Да у нас с бензином все как-то плохо получалось, прямой перегонкой выше шестьдесят шестого не выходит, а с крекингом проблемы, никак не получается. А тут вчера Лешка, — рассказчик ткнул своего напарника кулаком в бок, — с вечера начитался про технологию получения дизтоплива. У нас тяжелых фракций накопилось прилично, вот мы и провели эксперимент. Вроде, что-то получилось, если на глаз. То есть, по органолептическим показателям. А надо бы хорошо померить, полноценно, моторным способом.

— А какой вам нужен?

— Да хотя бы маленький для начала.

— Нет, ребята, так не годится. У нас не такой большой канал, чтобы тащить всякую гадость. Брать нужно сразу самое лучшее. Сколько сейчас на часах? Так, у вас есть сорок минут, ищите нужную железяку и приходите ко мне с готовым предложением.

— Ага!

Орлы развернулись и ссыпались по лестнице вниз, а настроение Бородулина поднялось еще на ступеньку. Определенно, день складывался весьма удачно.

Андрей только успел разобрать бумаги, приготовить список на сегодняшнюю поставку, как два "химика" ворвались к нему в кабинет. Глаза горят, энтузиазм через край плещет.

— Андрей Владимирович, вот, мы тут нашли!

На волне эмоций парни говорили громко, почти кричали.

— Тише, тише, — Бородулин поморщился, — так и оглохнуть недолго. И давайте не одновременно, кто-нибудь один. Вот ты, Алексей.

Пацан, назначенный докладчиком — классический ботаник, худой, лохматый, в очках. Но, опять же, доходяг и тормозов Хорин с собой не брал, значит, внешность несколько обманчива.

— Мы с Серегой нашли в справочнике полный лабораторный комплект для экспресс-анализа топлива. Вообще крутая штука! Годится для любых фракций, даже масло можно определять. Погрешность минимальная, работает почти мгновенно. Только к нему еще нужен ноутбук для вывода результатов. Ну, хотя бы маленький.

— А сколько весит ваш комплект?

— Да он совсем легкий, меньше килограмма.

Бородулин думал недолго. Даже если приплюсовать еще три-четыре килограмма ноута, получается вполне приемлемо.

— Хорошо. Давайте вашу бумагу и топайте к себе. Как пришлют, позову.

После обеда пацаны рванули измерять свою солярку, а Бородулин засел у себя, склеил еще одного змея, и полез наверх осуществлять эксперимент. Он запустил "конверт" и битых полчаса стоял на башне, ожидая ворон. Никого. Андрей опустил змея, прицепил видеокамеру, включил и снова поднял его в воздух. Не успел аппарат толком набрать высоту, как от ближайшего леса наперерез понеслось несколько черных точек. Вот, собственно, и результат. Андрей даже не стал пытаться спасти змея. Птицы протаранили хрупкую конструкцию и, круто развернувшись, улетели обратно в лес. Для чистоты эксперимента стоило бы запустить еще одного змея без камеры у кромки леса, но Бородулин был практически уверен в том, что его не тронут. Из этого следовало, что Экспериментаторы наблюдают за своими подопечными куда как жестко. А еще получалось, что они категорически против полетов. Ноги есть, мол, вот и топайте. А он еще задумывался о малой авиации, прикидывал... Ладно вот так, погибло несколько реек и кусок бумаги. А если бы взлетел самолет с человеком? Впрочем, не случилось беды, и ладно.

За хлопотами незаметно подошли сумерки. Мысли Бородулина переключились на экспедицию. Они должны были либо дойти до болгар, либо вставать лагерем. И в любом случае выйти на связь и доложиться. Может, не прямо сейчас, еще полчаса-час можно подождать, но если за это время не объявятся, это означает, что у группы возникли проблемы. Конечно, может быть, что на таком расстоянии связь не работает. Или еще что-нибудь, не позволяющее отправить донесение. Но если до завтрашнего полудня никаких сведений не будет, нужно будет готовить спасательную группу. Тогда все поставки побоку, он возьмет два снегохода, привезет из Озерного Старого Юру и, может, еще кого-то, кто согласится пойти на поиски. И отправит еще четверых с наказом никуда не ввязываться, только узнать о судьбе людей. А уже потом будет решать, что делать.

От тягостных мыслей Бородулина отвлекли все те же два "химика". От парней за версту несло соляркой и, судя по довольным рожам, чего-то они смогли добиться. У одного в руках была десятилитровая канистра, явно не пустая.

— Ну, герои, докладывайте, что у вас получилось. Давай ты, Алексей.

— Вот, Андрей Владимирович!

Парень приподнял канистру.

— Мы подобрали параметры процесса, получилось неплохо. Температура помутнения минус десять градусов, цетановое число пятьдесят два, серы немного, в районе второго класса. Можно смело лить в любой мотор. Хоть в машину, хоть в генератор.

— Молодцы, ребята. На словах объявляю вам благодарность, а материальное поощрение выпишу чуть позже, с учетом ваших пожеланий. И сколько такой солярки вы можете сделать в день?

— Ну, за тонну-другую я поручусь. Может, и больше можно, но тут точно не скажешь, нужно пробовать.

— Пока что нам столько не нужно. Но все равно, вы здорово поработали. Просите что хотите, по пятнадцати килограмм на брата. Завтра приходите с заявками, я вам все обеспечу.

— А это куда? — они указали на канистру.

— Да в генератор вылейте. Знаете, где стоит? Вот туда и определите.

Химики удалились. Что ж, одну головную боль они сняли. Теперь можно смело ставить мощные дизель-генераторы, крепость всегда будет обеспечена электричеством. Можно создавать запасы топлива в поселках. И освещение там появится, и "Аврору" можно будет спокойно гонять по любой надобности. Теперь малую механизацию можно запускать, тот же мини-трактор взять для Валека, пусть трактором уголь таскает. Теперь еще бы бензин получить, хотя бы восьмидесятый, а лучше — девяносто второй. Но до весны это терпит. А вот как лед сойдет, нужно будет все лодки и катера обеспечивать. Хочешь-не хочешь, а основной путь — по реке. Чтобы к Озерному, например, дорогу проложить, хотя бы грунтовку, это нужно несколько десятков человек занять на пару-тройку месяцев. Нет таких ресурсов, и вряд ли в обозримом будущем они появятся. Впрочем, что сейчас об этом, и так неплохо вышло. Тонна солярки в день легко перекроет все сегодняшние потребности анклава. Собственно, с такими ресурсами можно было и к болгарам не спешить. Правда, кто ж знал позавчера...

В комнате радиоузла было тепло и уютно. На грубо сколоченной тумбочке стояли заварник, сахарница и несколько фаянсовых кружек. За столом у аппаратуры сидела девушка из дежурной смены и при свете настольной лампы что-то писала в журнале. Бородулин вошел, кивнул дежурной и присел на свободный табурет, прислонившись спиной к стене. Лица девушки не было видно, лишь иногда, когда она поворачивала голову, на фоне яркого света лампы обрисовывался красивый профиль. Вошел Сережа Ковальчук, притащил белый эмалированный чайник с цветочками, держа его за обмотанную тряпкой ручку. Налил кипятка в заварник, прикрыл крышкой, аккуратно поставил чайник рядом на тумбочку.

Бородулин выждал несколько минут, поднялся, плеснул себе в свободную кружку чаю покрепче и вернулся на свое место. По привычке взял кружку обеими ладонями, какое-то время посидел так, затем отхлебнул глоток.

— Скажи, Сережа, — начал он. — А какова предельная дальность связи у твоего трансивера?

— С хорошей антенной может очень далеко брать. По всему миру должно доставать. Ну, если сильных помех нет.

— А у нас антенна насколько хорошая?

— У нас — неплохая. Можно, конечно, лучше, но это возни много. Конечно, если нужно, я сделаю.

— А трансивер улучшить можно?

— Это можно. У меня ведь машинка средненькая, на что денег хватило.

— Напиши мне, какой нужен, я тебе закажу. Пиши самый лучший, денег с нас не спросят.

— Да я прямо сейчас.

Ковальчук быстро написал на клочке бумаги несколько строк.

— Вот, это лучшее, что может быть. Я на такой в свое время облизывался.

— Хорошо. Как будет возможность, так закажу. Может даже, завтра. А скажи мне вот что: наши ребята сейчас от нас примерно в двух с половиной сотнях километров. Может случиться так, что связи нет?

— Может, — пожал плечами радист. — Прохождение радиоволн — штука непостоянная, и зависит от всяческих разнообразных флуктуаций. Может даже быть такое, что вот в точке связь есть, а в десяти шагах — глушняк. Да вы не переживайте, Андрей Владимирович, что там может случиться!

"Вот", — подумал Бородулин, — "дожил. Уже подчиненные меня утешают. Кстати, что это тут Сережа с чайником подсуетился? Да тут, кажись, интимные посиделки намечаются, а я, старый пень, мешаю!"

Он допил чай.

— Ладно, я буду у себя. Если какие-то новости появятся, сразу мне сообщайте. Договорились?

— Конечно, Андрей Владимирович.

Бородулин поднялся, поставил кружку на тумбочку и отправился наверх.

Сон был сладким, сказочно красивым. Вот только досмотреть его не удалось. Не вышло даже запомнить, что же такое ему снилось. Потому что поднял его громкий и настойчивый стук в дверь и писклявый девчоночий голос:

— Андрей Владимирович!

Бородулин мучительно, с трудом вырвался из сна в реальность. Голова стремилась подчиниться закону тяготения и рухнуть обратно на подушку. Он уже почти поддался этому желанию, но из-за двери снова послышалось:

— Андрей Владимирович, там Станислав Наумович на связи!

— Сейчас, иду! — откликнулся он и, собрав волю в кулак, поднялся с постели. На часах было семь утра, за окном — хмурые предрассветные сумерки. Бородулин катастрофически не выспался. А вот нечего было сидеть заполночь, да думать разную хрень. Лег бы сразу, сейчас был бы как огурец.

Он оделся, приоткрыл окно, почерпнул с подоконника горсть снега и растер лицо. Это несколько освежило и помогло собрать в кучу уплывающее сознание. За дверью его ожидала дежурная. Уже не вчерашняя Люда с симпатичным профилем, а какая-то другая, он не помнил ее имени. Курносая, с чуть раскосыми глазами и густыми бровями. Совсем даже не красавица, да ничего, девчонки в крепости в дефиците. Найдет и она себе кавалера.

Едва открылась дверь, как девушка затараторила:

— Андрей Владимирович, там ваш заместитель, у него какая-то важная информация, он просил срочно вас разбудить.

Следом за дежурной он спустился в радиоузел, присел к трансиверу, надел гарнитуру:

— Станислав Наумович, что случилось? Где вы сейчас?

— Все в порядке. Болгар нашли, но столкнулись с турками. Убитых и раненых нет. Население поселка вывезли к македонцам. Сейчас начинаем переброску людей в бывший албанский поселок. Вот только что ушел первый рейс. Извините, я сегодня ночью практически не спал. Давайте, все подробности я вам сообщу вечером.

С Бородулина сонливость смахнуло в один миг.

— Хорошо, свяжемся вечером. В восемнадцать-ноль-ноль. Договорились? Еще: вам что-нибудь нужно из базовых ресурсов? Продукты, медикаменты, топливо, инструмент, оружие?

— Пока я не готов вам ответить. Топливо есть, взяли у болгар. Продукты на первое время тоже есть. Я к вечеру уточню список потребностей и вам все передам.

— Еще одно, Станислав Наумович. Что с химиком?

— Увы, он не химик, он бухгалтер. Работал, правда, на НПЗ, но в технологии не смыслит ничего абсолютно. Но все равно, поездка была не просто так, не впустую. Но об этом вечером.

— Хорошо, Станислав Наумович, до связи.

Бородулин стянул с головы наушники. Вот же хрень какая! То уголовники, то албанцы. Теперь еще какие-то турки... И что им всем спокойно не живется!

— Что-то случилось?

— Что?

Бородулин поднял голову и обнаружил рядом дежурную. На ее личике было явственно написано чудовищной силы любопытство.

— Там что-то случилось? — повторила она, кивая на рацию.

— А! Нет, там все в порядке. До цели дошли, все живы, больных и раненых нет.

Андрей заметил в руках у девушки носимую рацию. Тут, в радиоузле, она положена дежурному по должности, но вообще сейчас такая была практически у каждого жителя крепости.

— Можешь так подружкам и сказать: все в порядке.

Девушка засмущалась, покраснела, потупила глаза и спрятала рацию за спину.

— А вообще имей в виду, что вся информация, которая проходит через тебя, это служебная тайна. Обнаружатся утечки — пеняй на себя.

— Да я не... Это Юлька все, у ней парень к болгарам ушел, вот и переживает.

— Можешь ее успокоить. Как парня-то зовут?

— Юра.

— Так скажи ей, что с Юрой все в порядке. А вообще — смотри, не можешь язык за зубами держать — сразу скажи, другую работу тебе найдем. Лучше так, чем тебя после с позором выгонят.

Оставив напуганную дежурную, Бородулин вернулся к себе. Сон бесследно прошел, ложиться досыпать было бессмысленно. Он прибрал постель, сделал зарядку, побрился и попытался оценить новую информацию.

Итак, что мы имеем? Во-первых, люди. Три поселка по двадцать четыре человека. Это, если все они целы, семьдесят два рыла. Ну да, семеро из них тут, в крепости. Если решат присоединиться — это три порции внеплановых ништяков от экспериментаторов. Кто знает, что дадут. Может, домашний скот выделят, или птицу. Тем же полякам самое то свиней разводить. Но здесь столько народу не разместить. Даже с учетом новеньких домов, места всем не хватит. Но на таком плече их держать тоже не дело. И снабжение затруднено, и оперативная помощь, если что случится, невозможна. Даже если летом, на катере — это полдня добираться на полном ходу. За это время можно весь поселок ограбить. Албанская база — это примерно полтораста километров — и то далековато, а уж болгарская деревня — и подавно. Впрочем, у албанцев, как помнится, домов побольше будет. Туда можно два поселка свезти, тех же болгар с македонцами. Они же почти один народ, даже язык похож. А киприотов бы к грекам перебросить. Те и вовсе единая нация. Впрочем, это если они захотят присоединиться.

Теперь про турок. Очевидно, они поселились еще ниже болгар. Сколько их? Тоже двадцать четыре? Или больше? Это обычный поселок — с детьми и женщинами — или как у албанцев, одни мужики? Или вообще как у нас, анклав с крепостью и терминалом? Но в любом случае, они явно ближе к болгарам, чем мы. Да и к остальным поселкам ближе. А вот если, скажем, людей переселить в албанскую базу, да хорошо вооружить, то два десятка мужчин вполне могут защититься. Или, по крайней мере, продержаться до прихода помощи. Кстати, болгар турки уже нашли. И, раз Михайленко их вывез, братушкам этот контакт не понравился. Но теперь, раз всю ночь возили, там накатана колея прямо к македонцам. По ней и следующий поселок найдут, и до албанской базы доберутся. Вот только там, скорее всего, расстояние до центрального поселения будет примерно равным, и укрепившиеся люди смогут эффективно противостоять возможным атакам. И туркам, так или иначе, придется переходить к переговорам. А почему не укрепиться раньше, у тех же болгар? Шестеро хорошо вооруженных мужчин вполне могли бы отбить атаку. Да и болгары бы помогли, если им оружие дать. Вот только в случае чего, турки подкрепление подтянут быстро, да и снабжать атакующих им проще. Ну да ладно, раз Михайленко такое решение принял, значит, другие варианты рассмотрел и отбросил. А вот интересно, возможно ли насильственное присоединение групп? Вообще говоря, вряд ли. Да и Экспериментаторы за такие действия бонусов не дадут.

А вот еще одна мысль, отвлеченная от насущной темы: есть поселки "обычные". В них — мужчины, женщины и дети. Небольшая община, с явным намеком — плодитесь и размножайтесь. А вот те же албанцы — дали им одних мужиков. Мол, хрен вам, а не будущее народа. Получается, что Экспериментаторы и этим рулят — кого в новом мире желают видеть, кого — нет. Опять же, вот их экспедиция: изначально была лишь чисто мужская группа, а потом, за какие-то заслуги, зеленые человечки расщедрились и на женскую половину. Это что, опять какие-то непонятные тесты? Да ну нафиг такие темы, от них только мозги набекрень. Пора идти на плановый сеанс поставки.

3.

Бородулин и Михайленко сидели у огня. В камине потрескивали дрова, в кружках дымился крепкий горячий чай, на столе стояла керамическая бутылка с яркой черно-золотой этикеткой.

— Станислав Наумович, это становится уже традицией: вы уезжаете, совершаете какие-то безумные подвиги, а потом здесь, в этой комнате рассказываете мне о своих приключениях. К сожалению, я теперь составить вам компанию не могу, при всем моем к этому желанию.

— Что делать, мир несовершенен, Андрей Владимирович. Но давайте не будем скорбеть по этому поводу.

Михайленко вытянул ноги ближе к огню.

— Не стоит слишком сожалеть. Я за эти дни намерзся так, что до сих пор согреться не могу.

— Тогда настоятельно рекомендую добавить в чай еще немного бальзама.

Легкий бульк, глоток, одобрительное мычание.

— Действительно, очень неплохо.

— Ну а теперь, Станислав Наумович, я жду от вас подробностей. Все то, что вы не сказали по радио.

— Извольте.

Заместитель поудобнее устроился в кресле.

— Я вижу, Папасатыросы весьма продвинулись в деле благоустройства крепости. Конечно, это не шедевр, но вести длинный подробный рассказ, сидя на табурете, было бы не слишком удобно.

— В ближайшее время нечто подобное появится и у вас. Вы ведь в курсе нашего энергетического прорыва? Я в последние дни полностью обеспечил наших мебельщиков самым лучшим электроинструментом, и теперь вы собственной, простите, задницей можете оценить результат. На первое время — вполне неплохо.

— Спасибо, это очень кстати. Я о табуретку, знаете ли, уже, наверное, седалище смозолил. Но давайте к нашим делам, только сперва я сделаю еще пару глотков...

Группа дошла до греческого поселка без проблем. Встретили ее радостно, приняли душевно. Разместили в домах, уложили на лучшие места. Еще бы — люди привезли миллион ценных мелочей, от иголок и ниток до всем известных гигиенических средств с крылышками. Плюс к тому — чай, кофе, специи. Все то, без чего, в принципе, можно обойтись, но что делает жизнь намного более приятной. А еще — пресловутые швейные машинки, оружие и патроны, инструмент... Да и новости — тоже штука немаловажная. Пусть по-русски только одна дама говорить в состоянии, но все равно, задать вопросы и получить ответы вживую — это совсем не то, что по рации.

Излишне загоститься Михайленко не позволил. Всех, кроме Ромы, который должен был заниматься своими прямыми врачебными обязанностями, и еще одного бойца, фактически — охранника для доктора, поднял затемно. Люди поели, собрались, перераспределили груз на волокушах и с первым светом двинулись дальше. Кажется, одна гречанка (хотя и невозможно утверждать это наверняка) махала вслед особенно увлеченно.

Снег подмерз, уплотнился, сравнял наиболее сильные неровности, и колонна шла сравнительно быстро, километров тридцать в час. Время от времени останавливались, зарисовывали примерную схему пройденного пути, и шли дальше. В одном месте попали на торосистый участок, пришлось медленно и осторожно объезжать по берегу. Но к двум часам пополудни добрались до места, без поломок и происшествий. Заселились в большой дом, до темноты успели протопить печи, и ночевали с большим комфортом.

Поднялись рано, до света. Умыться и поесть можно и при газовом светильнике, а световой день, все же, лучше использовать для дороги. Сборы много времени не заняли. Перед выходом, когда рассвело уже достаточно, чтобы можно было отчетливо видеть лес на другом берегу замерзшей реки, и двигатели снегоходов уже ворчали, прогреваясь, на холостом ходу, Михайленко собрал людей.

— Вот что, мужики: места здесь и без того негусто населены, а нынче пойдем и вовсе нехожеными землями. Что нас ждет — хрен знает. Может, недобитые албанцы, может, обозленные на всех македонцы, может, еще кто — неизвестно. Так что идем неспешно, с головным дозором. Всем держать рации включенными, смотреть в оба. Теперь о позывных: в крепости с этим делом бардак, и я по возвращении поставлю вопрос ребром, но сейчас чтобы в эфире никаких имен. Мудрить не станем. Дозор будет Первый, я, соответственно, Второй, ну и дальше по очередности. Замыкающий снегоход — Четвертый. Все ясно? Тогда по машинам.

В передовой дозор назначили Колю Мазурина и молодого Юру. Их снегоход по возможности разгрузили и отпустили вперед метров на триста. На каждом повороте дозор приостанавливался, внимательно осматривал в бинокль и тепловизор местность и, если не было ничего подозрительного, двигался дальше. Колонна катила следом.

На реке было тихо. Иногда маршрут пересекал звериный след, как правило, волчий, но ни один хищник не решался выйти навстречу громким вонючим жукам, бесцеремонно вторгшимся в этот нетронутый еще человеком мир. Небо сплошь было затянуто низкими тучами, и сквозь серую мглу солнце проглядывало размытым белесым кружком, на который можно было смотреть даже не прищурив глаз. Иногда, недолго, сыпал несильный снег. Лес по берегам был черен и однообразен, и порой казалось, что в мире осталось лишь два цвета: черный и белый.

Поселок киприотов обнаружили внезапно. Только повернули за очередной поворот, и на левом берегу увидели типовые, привычные уже домики. Люди в них жили однозначно до крайности беспечные. На улице — никого. Ни суетящихся по хозяйству мужчин, ни играющих детей, ни даже элементарного дозора. Группа подъехала почти вплотную прежде, чем первый любопытный вышел посмотреть, что за шум там, снаружи. Видать, расслабился народ после того, как албанцы исчезли. Правда, едва обнаружили гостей и различили флажок, развевающийся над головной машиной, как в течении минуты на улице оказалось все население поселка, включая женщин и детей.

Встреча была по-южному бурной и эмоциональной. Хозяева кричали, прыгали, обнимали друг друга и гостей. Мужчины разглядывали машины и оружие, женщины — одежду. И те, и другие с любопытством косились на тщательно закрытые брезентом нагруженные волокуши.

Пока проходила народная встреча-на-Ангаре, Михайленко отозвал в сторонку главу поселка. Представился. Староста, в прошлой жизни акула кипрского турбизнеса, сносно владел английским и даже знал пару десятков русских слов, так что объясниться вполне получилось. Население поселка было надергано со всей греческой половины острова и заброшено на берег реки рядом с поселком. Шок, понятно, был колоссальный. Еще бы, люди, которые всю жизнь ходили едва ли не в одних трусах, жили под пальмами у теплого моря, вдруг оказались в сибирской тайге, да еще и осенью. Но сумели приспособиться, как-то обжиться. Оружие было — пара дробовиков и с полсотни патронов. Но вот одно ружье сгинуло вместе с охотником где-то в лесу, а другое забрали албанцы. Здесь тоже не обошлось без предательства. Второе ружье было, как раз, у парня, приехавшего из Украины. Его где-то в лесу повстречали албанцы и сделали предложение, за которое тот ухватился руками и ногами. В сумерках привел бандитов в поселок и принял активное участие в установлении новой власти. С ними и ушел, забрав свое ружье.

— Так и ушел, хрен собачий, — закончил рассказ Костас Енаки. — А мы — что сделаем против винтовок и пулеметов? Вот и ушли, сволочи, забрали со склада, что им понравилось, и двух молодых женщин. Да и потом приходили каждую неделю. Придут, заберут, что в лодку влезет. Покуражатся, женщин посильничают, и уйдут вверх по реке. Лодку они у нас в первый же раз отобрали, да и куда тут денешься, когда ночами во двор-то выйти страшно — волки к самым домам подходят. Да и здоровенные все, чуть не с теленка размером. С месяц они так вот по реке наезживали. А потом одну неделю не появились, другую. Теперь уж почти два месяца, как их не было. Но все равно, страх еще остался.

— Вижу я ваш страх, — хмыкнул Михайленко. — сидите тут у себя, ни постов, ни наблюдателя. Просто приходи и бери голыми руками. Случись что, вы даже в лес уйти не успеете, вас тут тепленьких возьмут со всеми остатками барахла.

— Так ведь оружия-то...

— А что оружие? Его нужно не только иметь, но еще и грамотно применять. А иначе оно очень быстро становится трофеем. Вон, греки, у них хотя бы трое человек нашлось, кто решился под албанцев не ложиться. К нам ушли, теперь живут, горя не знают.

— Тут и греки есть?

— И греки, и поляки. А вот албанцев больше не осталось.

— Вы их...

— Да, всех до единого.

— Но ведь...

Голос старосты стал неуверенным.

— Разве можно целый народ...

— Ну, народ — это громко сказано. Женщин у них не было. А вообще — можно. Или вы предпочтете, чтобы они, как и раньше, забирали у вас лучшие куски и трахали ваших женщин?

— Н-наверное вы правы.

Староста, видимо, просто решил не спорить с агрессивным гостем. С него станется — еще достанет ствол, да пальнет для убедительности.

— Если вы, Костас, еще не заметили, то в этом мире слабые не выживают. Они быстро становятся добычей. Для зверей или для людей. Так вот, албанцев мы зачистили под ноль. И вашего парня с Украины тоже нынче черви кушают. Зато девушки ваши в полном порядке, у нас живут. По весне, как лед сойдет, мы их вам привезем. Если они захотят, конечно. А сейчас нам пора. На обратном пути еще побеседуем.

Командир отдал приказ, бойцы уселись на снегоходы, и колонна двинулась дальше, оставив за собой взбудораженную толпу киприотов и весьма озадаченного старосту.

Через два часа по правому берегу обнаружились македонцы. У этих хотя бы был налажен дозор. Народ, оповещенный наблюдателем, скопом убежал в лес, что зимой казалось как минимум спорным решением. Во-первых, выжить в лесу нужно еще суметь, а во-вторых, следы на снегу легко приведут преследователей к беглецам. Разве что где-то в чащобе землянок накопали. Хотя, учитывая время года, этот вариант выглядел сомнительно. Они сообразили — надо отдать им должное — спрятать в лесу большую часть запасов. Правда, сделали это уже после встречи с албанцами. Что ж, неплохо уже то, что люди оказались в состоянии учиться на своих ошибках.

Колонна вошла в пустой поселок. В дома заходить не стали. Постучались в двери, покричали, разожгли газовую горелку и принялись варить себе обед. Да и время как раз подходило к этому. Наверняка хоть один наблюдатель сейчас за ними смотрел, поэтому головной снегоход с флагом поставили так, чтобы видно было наилучшим образом. В любом случае, состоится контакт или нет, планировали двигаться еще три-четыре часа, а там по обстоятельствам. Отыщутся болгары — можно будет у них переночевать, не найдутся — можно уйти под берег, найти подходящее место, да поставить лагерь.

Горячее варево поспело, и было разлито по мискам. Люди принялись за еду, и тут Коля Мазурин показал своему корешу глазами в сторону леса. Тот еле заметно, не поворачивая головы, кивнул и осторожным движением снял с предохранителя автомат.

— Спокойно, не дергайтесь. Продолжайте есть. Ведите себя естественно.

Михайленко сказал это с улыбкой, вполголоса.

— Если нет сил удержаться и не крутить головой, встаньте и сходите за снегоходы отлить. За стволы только не хватайтесь. Хозяева захотели бы — давно могли бы начать стрелять.

Один из молодежи последовал совету, другой смог взять себя в руки и доесть кашу. И как только миски опустели и люди стали один за другим подниматься со своих мест, из-за домов вышел человек. Пожилой, в рясе священника поверх чего-то теплого, в толстой шерстяной шапке и каких-то чудовищных обмотках, живо напоминающих армию Паулюса зимой сорок второго. Старик приблизился к незваным гостям и, старательно выговаривая слова, произнес:

— Драс-туй-те, друзи, после чего перешел на английский.

Дальше все было легко. После взаимных приветствий, дед махнул рукой куда-то в лес и через четверть часа поселок заполнился людьми. Чай пили уже в одном из домов. Община жила небогато, но постаралась продемонстрировать хлебосольство. Собственно, история была весьма схожая с предыдущей, только у македонцев в поселке оказалось целых четыре албанца. И когда объявились их сородичи, они тут же переметнулись к ним, низведя недавних собратьев по несчастью до уровня дармовой рабсилы. Трое ушли со своими "братьями", один остался править поселком. Но когда пару-тройку раз банда не пришла за данью, ему аккуратно устроили несчастный случай со смертельным исходом. На всякий случай, в ближнем лесу устроили схрон, куда перетащили большую часть запасов, и организовали укрытия для людей. Правда, как они собирались там прятаться, когда жахнут серьезные морозы — непонятно. Но будем считать, что жителям средиземноморья это простительно, они все же не очень в курсе сибирских реалий.

Немного освоившись, македонцы стали просить. Желаний у них было много, но в первую очередь, естественно, они хотели оружия. Правда, тут их ждал жесткий облом. Все радостные настроения померкли, а манящие перспективы рассыпались от одной единственной фразы начальника экспедиции:

— А что мы получим взамен?

И тут наступила тишина. Умолкли разговоры, хозяева прекратили выспрашивать гостей о разных существенных и маловажных вещах, и осуждающие, а, порой, и гневные взоры обратились на того, кто посмел кощунственно потребовать какой-то компенсации за право одарить маленький, но гордый народ благами цивилизации.

У македонян был на всех карабин маузера, оставшийся от неловкого албанца, и к нему два десятка патронов. Оружие хорошее, но одного ствола явно недостаточно, да и патронов маловато. С продуктами было еще более-менее, а вот с элементарными бытовыми принадлежностями и с теплой одеждой — полный швах.

— Так что мы получим взамен? — повторил Михайленко и, нимало не смутившись, обвел глазами собравшихся аборигенов.

— Но ведь у вас много всего, — священик попытался обосновать свою позицию, — И оружия, и прочих вещей. Уже то, что вы в состоянии снарядить такую экспедицию, говорит о том, что ваш поселок весьма состоятелен. Почему бы вам не поделиться с теми, у кого всего этого мало? Проявите милосердие, которым так славятся русские, помогите своим братьям по вере.

— Вера — это хорошо, — ответствовал Михайленко. — Она объединяет людей, помогает им преодолевать многие тяготы и невзгоды. Но давайте посмотрим на этот вопрос иначе. Вы должны понимать, что попали в место с весьма неоднородно распределенными ресурсами. С одной стороны, здесь полно леса, нетронутые реки, непуганая дичь, непаханая земля. Любой человек, способный к труду, в состоянии выжить здесь и прокормить себя. Вы согласны со мной?

— С этим трудно поспорить, — покивал священик. — Но...

Михайленко не дал ему продолжить.

— Но что касается продуктов промышленного производства — их не просто мало, их очень мало. Каждому поселку изначально дан стартовый капитал в материальном выражении. И на его основе вы должны построить свою новую цивилизацию. Или, если не сможете, присоединиться к более сильному и успешному анклаву, который смог найти и удержать большее количество ресурсов. Если хотите жить сами — будьте готовы торговать. И понимать, что продукты, лес — все то, что можно получить неквалифицированным трудом — будут дешевы, а плоды технологии — оружие, например, топливо и прочее — дороги.

— А как же общечеловеческие ценности, помощь нуждающимся?

— А что сделали нуждающиеся, чтобы помочь сами себе? Есть русский анклав. Несколько месяцев люди, не щадя себя, выкладывались, трудились. Находили другие группки людей и убеждали их присоединиться. Делали запасы, готовились к зиме, защищали себя и свое имущество от своих бандитов, от тех же албанцев. И есть еще один поселок. Который ни хрена не делал, только проедал найденное. И вот теперь они просят поделиться. Тут вам не Евросоюз, и принцип распределения ценностей абсолютно социалистический: кто не работает, тот не ест, от каждого по способностям, каждому по труду.

— Но вы могли бы поддержать нас хотя бы на первоначальном этапе, помочь встать на ноги...

— Могли бы. Но что мы получим взамен? Мы, конечно, помогаем, но только своим. Вот два дня назад отвезли груз грекам, которые вошли в наш анклав. А что касается вас — вы нейтралы, вы сами по себе.

— У вас есть греки?

— Да, и греки, и поляки. Поляки добывают и поставляют в анклав соль, уголь, мед. Греки по весне займутся земледелием, они пока что получают товары авансом. Есть поселок, где люди специализируются на рыбной ловле.

— И что вы нам предлагаете?

— Я вам ничего не предлагаю, я просто обрисовываю положение дел. Мы сейчас пойдем дальше, а на обратном пути выслушаем ваши предложения.

Оставив потомков великого Александра почесывать репки, группа двинулась дальше. Впереди было еще часа четыре светлого времени, и при удаче вполне можно было пройти еще около сотни километров. Где-то в этих пределах, предположительно, должны были найтись и те самые болгары. Особых торосов и застругов не было, и колонна, шла размеренно, без задержек. Так прошел примерно час. Перед очередным поворотом, как обычно, притормозили, давая возможность авангарду осмотреться. Но вместо того, чтобы, как обычно, доложить и спокойно двинуть дальше, снегоход, подняв снежную пыль, полетел вперед, а сидящий сзади сержант рванул с плеча карабин. В гарнитурах прозвучало:

— Второй, говорит первый. Наблюдаю группу людей, отбиваются от стаи волков. Принял решение вмешаться.

— Куда! — крикнул было Михайленко, но на том месте где только что стояла передовая машина лишь висело облако снежной пыли.

Начальник скрипнул зубами, пообещав себе взгреть пацана за самовольство, и махнул рукой вперед, отдавая приказ основной группе. Три сотни метров колонна тянулась целую вечность — почти минуту. Там, за поворотом, над рекой раскатилось эхо частых винтовочных выстрелов, позже к ним добавились очереди из ППШ. А когда начальник с карабином у плеча под рев мотора выметнулся из-за скалы, все уже закончилось.

Цепочка снегоходов подкатила к полю битвы. Головная машина стояла рядом с лежащим навзничь на снегу человеком, Мазурин распорол ему штанину и сноровисто накладывал повязку. Под лежащим расплывалось изрядных размеров кровавое пятно. Рядом с сержантом, склонившись над раненым, стоял немолодой мужчина в самом настоящем кондовом русском ватнике, ватных штанах и самодельном подобии меховой шапки. Еще один, помоложе, стоял чуть поодаль, опираясь на самодельное копье, по сути простую палку с примотанной к ней отточенной железякой. Острие железки было в крови. Вокруг среди ярких пятен свежей крови лежали убитые волки. Михайленко подъехал, пересчитал: семь штук. Все здоровенные, в холке — по пояс взрослому мужчине. Склонившийся над раненым обернулся к подъехавшей колонне, выпрямился, оглядел, определил старшего, шагнул навстречу и, приложа правую руку к груди, коротко поклонился:

— Благодаря ви, руски братя.

Тут переводчика не требовалось, все было понятно и так. Да и цель путешествия, очевидно, была почти что достигнута. Осталось только вернуть раненого домой, добавить толику ништяков и, в благодарность за спасение соплеменников, забрать с собой вожделенного химика.

Старший из троицы, назвавшийся Петером Живковым, подтвердил, что они болгары, из болгарского поселка. Михайленко, в свою очередь, представился, специально сделав ударение на второй слог:

— Станислав.

— Поляк? — нахмурился было Петер.

— Болгарин по матушке.

Абориген расплылся в улыбке, и начальник уже решил, что его экспедиция увенчалась успехом.

— Далеко до вашего поселка? Мы вас отвезем.

Живков нахмурился.

— Там не може. Турците дойдоха.

— Турки? — переспросил безопасник. — Откуда они тут взялись?

— Турците, тако. Дойде на ски, на обед. Търси лекар искаха да вземат със себе.

— Искали врача? У вас есть врач?

— Ето го, Димитр Гойков.

Болгарин показал на лежащего человека.

— А вы, значит, не захотели идти к туркам и решили убежать? А куда шли?

Тут выяснилось, что шли, в общем-то, наобум. Раз турки пришли снизу, то пошли вверх по течению. Албанцев не боялись, потому что раз они перестали наезживать, значит, нашелся кто-то сильнее их. Про другие поселки не знали, но надеялись. Правда вот, далеко не ушли. И сейчас доктор, который не хотел к туркам, лежал без сознания на окровавленном снегу. Сержант уже закончил перевязку и поправлял обрывки штанины, стараясь прикрыть поврежденное место.

— Как он, Коля? — спросил Михайленко.

— Две изрядные рваные раны, на боку и на бедре, большая кровопотеря, но ничего жизненно важного не задето. Повреждена рука, возможно, перелом. Пока не трогал, нужен лубок. К врачу бы его, чтобы зашить все профессионально. А то я просто оторванные куски приложил, благо, были не до конца откушены, да забинтовал. Хорошо бы в тепло его, а то кто знает — окочурится еще.

Позволить такому сверхценному специалисту вот так запросто загнуться было просто недопустимо. Требовалось немедленное решение.

— Петер, сколько турок в поселке?

— Четири човека.

— Какое у них оружие?

— Трима от пушка, една картечница

Пулемет — это плохо, это чревато потерями.

— А что они сейчас делают?

— В къщата греются.

Теплолюбивые турки пришли в поселок и засели в дом погреться? Это давало шанс. Не слишком большой, но если местные жители поспособствуют, то могло получиться, и, может даже, без стрельбы. Но вот что делать с врачом? Рисковать везти его к туркам? А какие есть варианты? Македонцы ненадежны, да и разговор с ними жесткий вышел. Киприоты далеко, тогда уж сразу везти на албанскую базу, туда, если что, и помощь из крепости вызвать можно. Но, опять же, четыре часа дороги, да и один поедет. Случись что — и проблемы сразу утроятся. Когда они соберутся назад — еще неизвестно, возможно, только утром. Да и велик шанс не довезти, выйдет, как у Островского: "не доставайся же ты никому".

— Далеко до вашего поселка?

— На шест километра.

— Поедем туда.

— А как турците?

— С турками мы разберемся.

Да уж, легко сказать — разберемся. Теперь нужно решить, как это сделать, а, значит, нужна разведка. Если гнать на снегоходах, турки наверняка услышат. Услышат, выйдут из дома, приготовятся, и смогут диктовать условия. Нет, это не годится. Скрытность и внезапность — вот их козыри сейчас. Нужно незаметно подобраться вплотную, взять их на мушку, а лучше и вовсе ствол к башке приставить, тогда и торговаться. А что это болгарин морщится, да руку бережет?

— Петер, что у тебя с рукой?

— Черепина, то не е важно.

— Царапина, говоришь? Ну-ка дай посмотреть!

Левая рука болгарина не была прокушена, толстый ватник защитил, но на коже глубоко отпечатались волчьи зубы, и все предплечье на глазах опухало и наливалось синим. Да, он теперь не боец.

— Хорошо тебя цапнули, ничего не скажешь. На лыжах идти сможешь?

— Да.

Что ж, за проводника пойдет.

— А это кто?

Михайленко кивнул на третьего, до сих пор стоявшего поодаль.

— Това е моят син, Тодор.

Петер махнул парню, и тот, хромая подошел.

— Что с ногой?

— Ухапан от вълк.

Еще один не боец, и даже проводником быть не сможет. Придется его здесь оставлять. А кого с собой? Либо Юру с его любимым луком, либо кого-то из сержантов с пулеметом. Наверное, все же, сержанта. В случае чего, хоть даст продержаться до подхода остальных. А, может, обоих?

— Тодор, на снегоходе ехать сможешь?

Парень кивнул.

— Тогда сядешь вон на тот, повезешь доктора. Андрей!

Подбежал один из молодых бойцов.

— У тебя ведь груз по объему меньше всех?

— Так точно.

— Значит, вот что: сейчас частично раскидываешь барахло на другие волокуши, так, чтобы освободилось место для раненого. И оборудуешь лежанку, чтобы доктор не замерз, и при движении не скатился. Укладываешь человека, ставишь машину в хвост колонны и вместе с остальными ждешь сигнала. Снегоход поведет Тодор, а ты сядешь на второй с головы.

— Есть!

— А ты, Юра...

Молодой поднял голову, внимая начальству.

— Ты пойдешь на лыжах по кромке леса. Бинокль у тебя есть, посмотри на предмет дозора на повороте перед поселком. Результат доложишь.

Теперь — общая задача:

— Всем остальным: я с Мазуриным и с Петером иду в поселок, вы ждете сигнала по рации. Если услышите хоть один выстрел, даете полный газ и летите туда же. Задача всем ясна? Тогда вперед!

Идти на широких охотничьих лыжах, да по рыхлому снегу, да без тренировки — это совсем не то же самое, что нестись на пластиковых беговых "фишерах" по твердой укатанной лыжне. Скорость вполне сравнима со скоростью пешего человека. Но тут были весомые резоны поторопиться, так что все трое старались изо всех сил. Сделали крюк через лес, чтобы не светиться издалека на белом фоне. Как-то изначально не подумали о маскхалатах, а сейчас бы они очень даже пригодились. Еще через десять минут сбавили скорость, восстановили дыхание и тихо, крадучись и пригибаясь, вышли на кромку леса у болгарского поселка. Дом, в котором грелись незваные гости был виден сразу — рядом с ним стоял часовой. Вообще-то, одно это свидетельствовало о головотяпстве старшего. Собственно, Юру можно было отзывать, но пусть уж он проверит до конца. В таких вещах полезнее знать, а не догадываться. И Михайленко принялся изучать часового.

Турок был добротно экипирован по сезону. Теплая камуфлированная куртка, такие же штаны, берцы, шерстяная шапка. За спиной торчал ствол винтовки. Часовой, как по заказу, повернулся, давая рассмотреть оружие: древний "маузер" 1903 года. Турки перед первой мировой закупили большую партию немецких винтовок, видать, потому они им и достались. На поясе — открытая кобура, из которой виднелась рубчатая рукоять револьвера. Скорее всего, тех же времен. Помнится, вместе с винтовками были закуплены британские револьверы. Какое-то время караульный топтался у дверей в дом, затем с видимой неохотой двинулся обходить его кругом.

— Петер, нам нужно знать текущее положение дел. Ты бы сходил, спросил у своих.

Болгарин кивнул и, выждав, когда часовой отправится в очередной обход, перебежал к ближайшему дому. Пока его не было, доложился Юра. Поленились турки, пост не выставили. Что ж, это к лучшему. Хороший выйдет сюрприз. Надо только отдать приказы.

— Юра, двигайся ко мне, только лесом, не светись.

— Хорошо.

Вот так, коротко и по делу, без обычного гражданского многословия. Все-таки, хорошо его якут учит. И снова в рацию:

— Колонна, ответь главному.

— Колонна слушает.

— Ребята, вы сейчас тихонько, на малом газу, выдвигайтесь до последнего поворота перед поселком и ждите. Тодор вам покажет место.

— Есть!

Вот, сразу видно рефлексы, вбитые намертво в армии.

Тут показался Петер, призывно махавший рукой из-за дома, невидимый для часового. Михайленко сделал ему знак — подожди, мол, выдал инструкции Коле Мазурину и, дождавшись очередного обхода, метнулся к болгарину. Тот выглядел сконфуженным.

— Станислав, с тобой наш управник поговорить хочет.

— Хочет, так поговорим.

Вслед за Петером главный походник вошел, пригнувшись, в дверь дома. Внутри не было ничего особенного — стандартный дом, стандартная планировка, стандартная обстановка. Только занавески на окнах уже хозяевами повешены. За столом у окна сидел, грузный мужчина лет пятидесяти, с обильной сединой в кудрях, одетый в чистую, хотя и явно поношенную одежду. Поодаль стояли еще несколько мужчин и женщин.

Управник хмуро глянул на вошедших и без приветствия, не предложив гостю сесть, начал:

— Зачем вы сюда пришли? Мало нам своих проблем, так еще и вы на нашу голову! Уходите, пока турки вас не заметили!

Глава болгарской общины говорил на неплохом русском языке. Не то турбизнесом занимался, не то успел в СССР поучиться. Но манерам его явно не смогли научить. Опять же, задача не выполнена, нужно увезти с собой химика-технолога, и еще умудриться так, чтобы с болгарами не разругаться. Да и с турками хорошо бы разойтись пусть не мирно, но, хотя бы, без крови. Сейчас, по зиме, война ни к чему. Да и вообще лучше бы с ними договориться. Может, и торговать получится. Вот только как это сделать... впрочем, сперва нужно этому оленю рога посшибать.

Безопасник присел к столу, расстегнул теплую куртку, поправил ППШ на плече и, глядя толстяку прямо в глаза, начал говорить со сдерживаемым гневом в голосе:

— Совсем болгары забыли о хороших манерах. О благодарности, о гостеприимстве, о простой человеческой вежливости.

Он отвернулся от управника и, глядя в сторону, сменив тон, нарочито равнодушно, со скукой в голосе, продолжил:

— Нам нужен был от вас всего один человек, да и то на время. Тот, что из Бургаса, с нефтехимического завода. Нам нужно наладить процесс получения топлива из сырой нефти, а потом, если пожелает, он может вернуться сюда. За это мы готовы расплатиться — оружием, патронами, продуктами, теплой одеждой, инструментом и прочими необходимыми вещами. Но если вы не с нами общаться, то неволить не будем — живите, как хотите.

И снова с яростью, резко обернувшись к болгарину:

— Пусть вас грызут волки, пусть ваших женщин трахает кто хочет — хоть албанцы, как это было недавно, хоть турки, как полтораста лет назад.

Управник потемнел лицом. Особым терпением он явно не отличался.

— А что ты ожидал, явившись незваным гостем? — повысил голос хозяин. Даже кулак сжал и приподнял, явно хотел по столу шандарахнуть, но не стал. Может, постеснялся?

— Это уже деловой разговор, — весело откликнулся гость. Поднявшись из-за стола, он прошел к стене и, небрежно опершись на нее плечом, принялся загибать пальцы.

— Во-первых, я ожидал, что мне скажут спасибо за то, что мои люди не дали волкам заживо сожрать троих мужчин из вашего клана. Да и за то, что ваш доктор не истек кровью на снегу, а лежит, перевязанный, на санях и ждет, когда его можно будет доставить сюда, в тепло. Во-вторых, я рассчитывал, что со мной поделятся проблемами, например, проблемой с турками, попросят помочь и предоставят подробную информацию обо всем, что с этим связано. Ну и, наконец, я надеялся, что нам, то есть, русскому анклаву, выразят небольшую благодарность за избавление вас от албанцев и за освобождение увезенных ими девушек. Кстати, все трое сейчас живут у нас. Захотят — так по весне, как лед сойдет, сюда их доставим.

Тут управник аж в лице переменился:

— Они у вас? И Василка тоже?

— Я же сказал — все.

Тут, собственно, не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться: пресловутая Василка — дочка господина начальника. А имея некоторый опыт логических построений, можно было и остальное сообразить.

— Турки ваших детей забирают?

Хозяин вновь помрачнел и только кивнул в ответ.

— И как твоего сына зовут?

— Живко, десять годов ему.

Сам факт наводил на многие размышления и позволял делать далеко идущие выводы. Впрочем, сейчас не время было для умствований. Сейчас требовались действия, быстрые и решительные. А для этого нужно было сначала получить информацию.

— Вы действительно сможете справиться с турками? И отнять у них наших детей?

В глазах болгарина появилась надежда.

— Сможем. Но только с вашей помощью.

Управник подобрался, сжал тяжелые кулаки.

— Оружие дадите?

— Дадим.

— Что нужно делать?

Турки решили обосноваться на реке всерьез. Видимо, нашелся у них толковый начальник, который сумел понять ситуацию и оценить все проистекающие из нее следствия. И принялся соответствующим образом действовать: разведывать территорию, собирать под руку людей, приводить к подчинению встретившиеся поселки, кого по-хорошему, кого по-плохому. Здесь, у болгар, турки столкнулись с албанцами и вынуждены были убраться не солоно хлебавши. Но сейчас, видимо, отыскали оружейный склад и, усилившись, решили отжать поселок себе. Прислали разведку. Разведка убедилась в отсутствии врага и принялась приводить болгар к покорности. Собственно, метод был довольно варварский, но турки особой гуманностью никогда не отличались. Они без разговоров забирали всех специалистов к себе, в центр. А если поселок не изъявлял особой радости по поводу непрошенной "крыши", то вывозили еще и детей. С одной стороны, их соответствующим образом воспитывали, делая лояльными новой власти. С другой стороны, дети фактически становились заложниками и гарантом покорности провинции. Наутро за людьми должен был прийти какой-то транспорт. Только доктор решил не дожидаться отправки в туретчину и попытался сбежать вместе с еще двумя самыми непримиримыми мужиками.

— И сейчас дети в том доме, где засели турки?

— Да, там. Кабы не это, давно бы уже спалили их вместе с домом.

План сложился быстро. Плохо только, что ребята далеко, втроем можно не справиться.

— Стоян, — обратился Михайленко к хозяину, — есть у тебя пара крепких молодых парней? Пособить, если что. Да еще веревки покрепче.

— Найдется.

— И вот еще: раз турки на лыжах пришли, за полдня, значит у них неподалеку, километрах в двадцати, есть база. Нынче вы с нашей помощью отобьетесь. Но мы ведь обратно уйдем, а они вернутся. Да не вчетвером, а, поди, десятка полтора оружных приведут. Что тогда делать будете? Мы сюда за полчаса не доберемся, нам минимум два дня нужно. Придем, а тут погост да пепелище.

— И что ты предлагаешь?

Безопасник выпрямился и, глядя в глаза управнику, официальным тоном изложил:

— Я, как заместитель главы анклава "Север", уполномочен предложить болгарской общине присоединиться к анклаву. С нашей стороны вы получаете защиту в случае нападения, снабжение оружием, боеприпасами, топливом и прочим. Со своей стороны, вы отдаете анклаву определенную долю добытого или произведенного в качестве налога плюс обязуетесь участвовать в ополчении и за отдельную плату в общих работах в интересах анклава.

И, уже обычным порядком, добавил:

— Если вы согласитесь, мы вас перевезем в пустой поселок километрах в семидесяти отсюда. В нем прежде албанцы жили. Большой, десять домов, а не как у вас, четыре двора да сарай. К нам ближе, от турок дальше, да и соседи у вас будут. Если македонцы решатся, с ними вместе жить будете. Сорок человек, двадцать мужиков, отобьетесь. Оружие мы дадим. Ну, или, по крайней мере, продержитесь, пока мы не подоспеем. Если кто захочет в столицу перебраться — пожалуйста. Особенно — специалистам рады. Вот, как я говорил, химик там нужен.

— Так химиков у нас нет.

— А кто же в Бургасе работал?

— Так Петер и работал. Только не химиком, а бухгалтером.

Удар был силен. Для того, чтобы не выдать досады, пришлось приложить все силы. Посидев с полминуты и переварив облом, Михайленко поднялся:

— Ну, давайте начнем.

С часовым справились легко. Выждали, пока он, делая обход, не окажется у глухой, без окон, стены. Тут ему в лоб прилетела из леса тупая стрела, и турок тихо осел в сугроб. Набежали посланные управником парни, в момент лишили горе-охранника оружия и содержимого карманов. Очнулся он уже связанным и с кляпом во рту. Оружие парни тут же поделили меж собой. Один гордо повесил на плечо винтарь, другой запихал в карман ватника револьвер. Впрочем, Михайленко их тут же жестко обломал:

— Вы, ребята, на эти стволы рот не разевайте. Трофеи наши, без нас вы их бы не взяли. Винтарь еще ладно, а вот короткоствол наш, даже без обсуждений. Вот если присоединяться решите — тогда другой разговор будет.

Тут случилось еще немножко везения: у турок пришло время сменить часового. Дверь дома открылась, и на улицу вышел еще один боец, по оружию и экипировке — в точности такой же, как и первый. Вышедший закрыл за собой дверь и окликнул товарища. В ответ ему в лоб прилетела еще одна стрела. Через полминуты второй турок лежал, аккуратно спеленутый, рядом с первым.

Медлить уже было нельзя. Михайленко отдал приказ, и за околицей взревели моторы снегоходов. Турки, услышав их, кинулись наружу, разбираться и организовывать оборону. Но тут в лоб одному, с "льюисом" в руках, прилетела очередная стрела, а последний, на бегу передергивающий затвор винтовки, почти налетел грудью на ствол ДПМ, который нежно держал в руках Коля Мазурин. Турок растерянно огляделся, увидел подходящего контрразведчика с ППШ в руках, обступающих его болгар с явно недобрыми взглядами и, уронив винтовку в снег, поднял руки над головой. Пока оставшихся двух турок связывали и обыскивали, женщины уже метнулись в дом и вскоре вывели оттуда испуганных детей. Один из них, высокий парнишка, отыскав глазами отца, кинулся к нему со всех ног, обнял, прижался. А суровый управник нагнулся к сыну, пряча от людей подозрительно заблестевшие вдруг глаза.

Турок снесли в один из домов, отделив одного, того, что сам сдался. Его быстро, пока не опомнился, определили в отдельное помещение и Михайленко самолично учинил ему допрос: имя, возраст, профессия, кто послал, с какой целью, имена остальных, количество людей в анклаве, сколько и каких поселков присоединили и все прочее в том же духе. Рассказал турок немало — практически, все, что знал. Народу их изрядно, почти сотня человек вместе с присоединенными поселками. Собственно турок десятка три-четыре, а присоединили армян, курдов, крымских татар и, что интересно, черкесов. Собственно, все сколь-нибудь народы, населявшие ту, "старую", Турцию в сколь-нибудь заметном количестве. Живут в большом поселке в сотне километров к югу, ближний к болгарам поселок — армянский. Сразу после появления на реке и осознания ситуации, занялись экспансией, но на юге уперлись в непроходимые пороги, а на севере столкнулись с албанцами, потеряли людей, катер и на время остановили продвижение вдоль реки, начав исследовать окрестные леса. Поиски были удачными — нашли оружейный склад. И теперь, решившись поквитаться с албанцами, вновь пошли на север, но вместо албанцев напоролись на русских. Крепости у турок нет, про терминал солдат ничего не слышал, зато у самых порогов есть некая "иблисова гора". Судя по описанию — очень похоже на тот холм, где нынче стоит столица анклава.

Информация была получена весьма, весьма ценная. Так же, по одному, были допрошены и остальные пленники, но ничего добавить к уже известному, они не смогли или не захотели Можно было, конечно, устроить им допрос с пристрастием, но, поразмыслив, безопасник решил этого не делать.

Закончив с басурманами, Михайленко отправился к управнику.

— Что решили, браться-славяне?

— А что тут решать? — Стоян запустил пятерню в кудри, на секунду изобразил на лице мыслительный процесс, потом рубанул рукой воздух. — некуда нам деваться. Либо к вам, либо к туркам. Но у вас-то всяко получше будет, да и ближе русские болгарам, чем турчаки.

— Ну а раз так, готовьтесь к переезду. Времени у нас немного, лишь до утра.

Возили всю ночь, но до утра успели увезти к македонцам и людей, и вещи, которых благодаря албанцам не так много и оставалось. Когда последний караван с остатками вещей и последними людьми был загружен и готов к отправке, небо уже начало светлеть. Михайленко с управником зашли в дом, где, по-прежнему связанные, лежали пленные. Он с трудом подавил зевок и повернулся к своему спутнику:

— Стоян, кто из них начальник?

— Вон тот, — показал болгарин, — который с пулеметом бегал.

— А на каком языке он с вами объяснялся?

— На английском.

— Это хорошо. Давай-ка его возьмем.

Вдвоем они подняли турка. Михайленко попытался было разрезать веревки, но управник не дал:

— Зачем хорошую веревку портить? И так три куска здесь оставляем. — ворчал он, развязывая узлы.

Турецкий командир попытался встать прямо, но его повело, и он непременно рухнул бы на пол, если бы Михайленко не ухватил его за рукав.

— Слушайте и запоминайте.

В голосе безопасника явственно зазвучал металл.

— Вы зашли на территорию русского анклава и напали на его граждан. Поэтому мы забрали ваше оружие. Мы легко можем уничтожить ваш анклав, особо при этом не напрягаясь. На ваше счастье, мы не хотим войны, и это единственная причина, по которой вы все еще живы. Но если будет еще хоть одно нападение, то можете смело заказывать себе место на кладбище. Если у вашего руководства возникнет желание обсудить вопросы наших взаимоотношений, на столе бумага с частотами для радиосвязи. Надеюсь, у вас хватит ума не идти за нами следом. Прощайте.

Колонна тронулась в путь, и едва она выкатилась из поселка, как небо словно прорвало — пошел снег. Крупные белые хлопья густо валили сверху, засыпая реку, лес, людей, машины и опустевший поселок.

До македонцев добрались через час. Они, подумавшие как следует и пообщавшиеся со спасенными болгарами, тоже решили переезжать. Все-таки почти пять сотен лет под турками не проходят бесследно, и обратно под их власть никому не хотелось. Некоторые мужчины храбрились — мол, русские дадут винтовки, и мы всех победим. Но тут уже вмешались женщины и остудили самые горячие головы. И теперь требовалось перевезти почти сорок человек и несколько тонн грузов на полсотни километров. Вроде, и немного, один автобус и через час все на месте. А вот попробуйте это сделать на четырех снегоходах по заторошенному льду реки! Одно хорошо — болгарам Экспериментаторы не дали никакой техники, зато оставили изрядный запас топлива, двадцать бочек бензина. В самом начале держать такой склад в черте поселка показалось слишком опасным, и их перекатили поглубже в лес. Так что албанцы, пришедшие грабить, бензин не нашли, зато сейчас он оказался очень даже кстати.

Снегопад был, в общем, кстати. Двигаться дальше не было никакой возможности, зато удалось отдохнуть, собраться и спланировать переезд. Снег шел почти сутки, а на следующий день снова принялись возить людей и грузы. Переезд длился пять дней. За это время с юга, с турецкой стороны, не было никакой активности. В эфире тоже было пусто. То ли турок удалось напугать, то ли они не могли решить, что им делать дальше.

Устроились на новом месте болгары с македонцами быстро, язык у них практически один, так что проблем никаких не возникло. Киприоты тоже выразили желание присоединиться и переехать поближе к сильному соседу, но в албанском поселке все жилье было уже занято, а перевозить дома — это пока что было не по силам.

Доктор выжил. Полтора суток в тепле, с хорошим питанием — это дало ему силы на дорогу до албанки. Туда от греков привезли Рому, который квалифицированно обработал и зашил раны, и к концу недели болгарин был уже вполне в состоянии перенести четырехчасовой переезд. Переселиться в крепость он наотрез отказался, но обещал взять на себя медицинское обслуживание всех балканцев, при условии, конечно, достаточного снабжения медикаментами. Спорить с ним сейчас не стали, но Михайленко сделал себе зарубку в памяти — при удобном случае продолжить разговор на эту тему.

Болгарам оставили пару винтовок из турецких трофеев, от себя подкинули две гладкоствольные "сайги". Кое-что дали и киприотам, ведь теперь, случись что, они первыми оказываются на пути южных агрессоров.

На этом экспедиция была завершена. Впереди оставался путь домой, прошедший, по сравнению с предыдущими приключениями, мирно и буднично.

— Вот так закончилась эта история.

Михайленко отставил пустую чашку.

— Еще чаю? — предложил Бородулин.

— Нет, спасибо. Эта была уже третья и, по-моему, это уже предел возможностей.

— Как знаете, Станислав Наумович, а я вот себе еще налью.

Андрей плеснул в чашку заварки, разбавил кипятком, капнул бальзама.

— Станислав Наумович, а почему вы не стали дожидаться турецкого транспорта? Все быстрее бы управились. Да и людям легче — все ж таки зима на дворе.

— А кто сказал, что я не стал дожидаться? Я пару человек со снегоходом оставил, чтобы турок дождались, посмотрели, что за машина придет и что наши новые соседи будут делать дальше.

— И что же там было?

— А пришел бортовой грузовик под тентом. Судя по запаху выхлопа, дизель. И два человека — водитель и охранник, оба с гладкостволом. С разведкой встретились, покричали, поспорили. Ну а мы тем временем решили, что эта машина нам неинтересна. У нас в наличии только бензин, а сколько в баках у этого турка? Максимум, доехать до албанки хватит, да и то не факт. Дороги почитай что нет, ехать придется на второй-третьей передаче, а то и на первой с понижайкой. Не дай Бог, эта колымага по дороге встанет. Да и на снегоходе все же быстрее выходило. Людей мы в свои спальники складывали, тепло одевали, да сверху еще укрывали. Замерзнуть было практически невозможно. Да и на улице не такой уж сильный мороз был. Градусов десять, не больше. В общем, решили их не трогать.

— А турки что?

— А что турки? Покричали, затем решили все-таки следом рвануть. Но у нас для них специально на этот случай был оставлен сюрприз. Всего-то сто грамм пороха закопали, да из лампочки от фонарика запал сделали. Вот когда эта закладка рванула в трех метрах перед машиной, то они уже больше не спорили. Развернулись и максимально быстро убрались восвояси.

— Понятно. А знаете, Станислав Наумович, что до переезда киприотов, я тут подумал вот о чем:

Бородулин сдвинул в сторону чашки и разложил на столе рисованную от руки карту.

— Сдается мне, наши Экспериментаторы в некоторых случаях особо не задумываются и действуют по шаблону, как компьютеры. Видите? На реке все поселения расположены как бы в шахматном порядке: левый берег — правый берег. Кроме того, в большинстве случаев между поселками выдержано определенное расстояние. Не слишком ровно, конечно, но колебания не слишком большие. А теперь обратите внимание сюда: вот греческий поселок, вот албанский. Оба на правом берегу Ангары. Между ними порядка восьмидесяти километров, в то время, как между остальными — километров тридцать-сорок. Вот и напрашивается мысль о том, что вот здесь, на левом берегу, посередине между греками и албанкой, может что-то найтись. Возможно, поселок углублен в лес и благодаря этому избежал внимания бандитов. В любом случае, я считаю необходимым провести в этом месте разведку, тем более, что это не так уж и далеко от нас. Если там действительно обнаружится пустой поселок, то можно будет устроить переезд для киприотов, а если там живут люди — тем лучше, есть шанс увеличить население анклава. И, думается, не стоит тянуть с этой экспедицией. Нам еще предстоит развозить по поселкам рождественские подарки, да и кто знает, вдруг найдется там еще одна группа людей? Получить дополнительный подарочек от Экспериментаторов тоже не помешает.,

— Да, кстати, а что нам дали за балканские поселения?

Прежде, чем ответить, Бородулин бережно свернул и убрал карту.

— Во-первых, четыре ручных пулемета. Завтра с утра Коля Мазурин примется чечетку во дворе бить, прямо так, в валенках. Ибо дали не дегтяревские, а самые настоящие ПКМ. Так что есть, чем вооружать удаленные поселки.

— А там с пулеметом справятся? Это все же посложнее болтовки.

— Обучать будем, иначе — никак. Пока двое-трое ответственных экзамен не сдадут, никаких пулеметов.

— Разумно. Но оружие — это полезно, но уже как-то привычно. А еще что?

— Еще одно производство, это во-вторых — вон стоит, рядом с лесопилкой, отсюда из окна хорошо видно.

Михайленко поднялся, подошел к окну и полюбовался на стоящий у кромки леса еще один сарай с высокой трубой.

— И что же это за строение?

— Механическая мастерская. Небольшая, но укомплектована по полной. Токарный станок, фрезерный, сверлильный, точечная сварка, верстаки, свой дизель-генератор... В общем, крепкая основа для рембазы.

— Весьма, весьма нужное приобретение. — оценил заместитель. — Но я чувствую, Андрей Владимирович, что третья позиция особо ценная. Не томите душу, рассказывайте.

— Это, действительно, нечто особенное. Представляете, теперь можно суммировать поставки.

— Как это?

— Ну вы же знаете, у нас суточный лимит — триста килограмм. Поэтому мы и снегоходы долго выбирали такие, чтобы в эту норму попадали. А теперь можно, предварительно уведомив Экспериментаторов, один-два дня пропустить, зато потом взять не триста килограмм поставки, а шестьсот или девятьсот. Так что главная проблема — придумать способ спустить полученную тяжесть вниз, не разнеся стен и не поломав заказанное. Хоть делай в операторской грузовой люк с талями.

— Действительно, неожиданная и сверхполезная опция. — прокомментировал Михайленко.

— А самое главное, — воодушевился Бородулин, — я теперь не привязан к этой башне. Вы представить себе не можете, как я этому рад! Поставлю отложенный сеанс — и могу махнуть, скажем, в Озерный, с Уржумовым потолковать, с Корневым потрепаться, в баньке там, в конце концов, попариться, водки выпить — все же мне ничто человеческое не чуждо. Или к тем же грекам, болгарам — надо с народом знакомиться. А то в последнее время основные новости мне через вас, Станислав Наумович, доходят, а я как бы и в стороне от событий.

— Не навоевались, Андрей Владимирович? — с ехидцей заметил Михайленко. — Так, вроде, в округе вы всех ворогов уже истребили. Или на турок нацеливаетесь?

— Нет, ни к чему нам эти басурмане. У нас территории огромные, осваивать их — работы немеряно. Даже просто карты составить — и то работы не на один год. Вот поглядите, я тут пытался воздушную разведку провести. Правда, похоже, что нашим любезным Экспериментаторам это не по нраву, но кое-что добыть получилось.

С этими словами Бородулин поставил на стол ноутбук.

— Вот, глядите, два кадра, на которых можно хоть что-то разобрать.

Заместитель вгляделся, поигрался с масштабами и, наконец, выдал свое заключение:

— Очень интересно. И гора, и вот эта полянка. Но вот эта локация меня интересует особенно, — он указал на линию в правом верхнем углу снимка. — Примерно так может выглядеть просека. Или дорога.

4

— Турки... Нахрена нам они сплющились? У нас вполне самодостаточный анклав, запросто обойдемся без турецких помидоров. Кстати, далеко не факт, что они у них тут есть. С весны Экспериментаторы снова начнут помалу засылать к нам народ, начнем осваивать территорию вширь. Не все же вдоль реки двигаться. У нас и так поселки растянуты на три сотни километров с хвостом. Если серьезные люди придут, периферию нам запросто ощиплют, мы и не дернемся.

Дверь в радиоузел была приоткрыта и оттуда доносились громкие голоса спорщиков. Бородулин, проходивший мимо с чайником кипятка, невольно остановился.

— А присоединить их? Прикинь только, как сразу покрутеем. Да и река вся под нами будет, от истоков до порогов. А там уже можно и вширь.

— А с чего ты решил, что турки под нас пойдут? У них сотня человек народу. Нам полноценный канал открыли при счете сто двадцать. А у них до этого осталось всего ничего. Надо у них армян отбить, они наши, православные. А муслимы нехай сидят в своей деревне.

— Армяне не православные, хотя и христиане, но ведь не в этом дело. Не засчитают ни нам, ни им, если группу силой присоединили. Так что вычти у турок сразу двадцать человек, не простят им армяне ту резню. Да и с остальными не факт, что у них все гладко. Разве что крымские татары добровольно к ним пошли.

Андрей улыбнулся и пошел дальше. Похоже, вечерами радиоузел превращается в политический клуб. А мысли там интересные проскакивают. Особенно один паренек четко соображает, хорошо видит перспективу. Надо бы с ним пообщаться приватно. А вообще турецкая тема сейчас неактуальна. Только накануне об этом с Михайленко говорили. Граница территории отмечена, в поселках блокпосты оборудованы, дежурство ведется, по крайней мере, должно вестись, так что внезапное нападение маловероятно. Смогут басурмане выйти на связь — будем говорить. Нет — фиг с ними. Вот их "иблисова гора" очень интересует. Если это действительно еще одна потенциальная крепость, то нужно придумывать способ скрытно забросить туда хотя бы минимальное число людей и застолбить ресурс за анклавом. А уж потом, можно идти знакомиться с соседями. Да и что идти — после такого сами прибегут. А сейчас у нас другие приоритеты. Нужно разведать участок вдоль берега, нужно проверить поляну здесь, у крепости. Но даже и это сейчас не главное. Нужно определиться с перспективой. Установить цели и принять конкретный план по достижению этих самых целей. Что есть сейчас? По сути, мы в шаге от возврата к натуральному хозяйству. Мы нашли какие-то ресурсы, запасы того же оружия. Нам по каналу подкидывают что-то, но вот пусть не завтра, пусть через три, пять лет, расстреляем стволы у винтовок. Где возьмем новые? А если терминал свернется? Или те же турки диверсию устроят? В тех развалинах около Озерного наверняка что-то такое случилось. И что тогда? Луки и стрелы мастерить? А сможет это сделать кто-то кроме Старого Юры?

Размышляя таким образом, Бородулин поднялся к себе наверх, заварил крепкого чаю с шиповником, уселся за стол и пододвинул к себе бумагу и карандаши.

На чем держится государство? Промышленность, сельское хозяйство, армия. Что у них есть? Армия? Сейчас это, скорее, просто группа людей, обученных обращению с оружием. Сержанты, конечно стараются, учат парней, но когда еще они станут полноценными солдатами! Промышленность? Отсутствует как таковая, кроме лесопилки имеются только кустарные промыслы. Сельское хозяйство — пока отсутствует, просто не было времени начать хоть что-то. Экономические отношения на уровне первобытного строя, везде натуральный обмен. Деньги, как мера труда, просто не существуют. Если с этой точки зрения смотреть — все плохо, почти безнадежно.

А давай теперь посчитаем, что есть. Во-первых, есть достаточно жилья. Никто в шалашах не ночует. Во-вторых, есть возможность полностью обеспечить себя продовольствием. Женщины Зои Красновой вполне смогут запасти рыбы на весь анклав. С польской солью это вполне реально. А по весне будем копать огороды, сажать картошку, ставить теплицы. Короче, с голоду никто не помрет. В-третьих, есть оружие. То есть, имеется возможность защитить людей, территории и имущество. Есть источник топлива. И это уже не канал, это свое, его не заберут. А с их объемами потребления, его хватит, по меньшей мере, лет на двадцать. И, конечно, люди. Две сотни человек — это, конечно, немного, но и немало. Это в десять раз больше его экспедиции, с которой все началось. Если обобщить все это, то можно сказать, что имеется крепкая основа для развития. Осталось только решить, куда развиваться.

В принципе, особых сложностей тут нет. Человечество уже прошло однажды все эти этапы развития. Первое, что сейчас требуется, это добыча и обработка металлов. Для начала, конечно, железа.

Вот старый жук Хорин, готовясь к летнему строительному буму, потихоньку запасает в закромах гвозди, саморезы и прочий крепеж. И по весу, по доле в поставках это выходит весьма прилично. А что нужно для того, чтобы эти гвозди делать самим? А нужно всего-навсего с нуля создать горно-добывающую промышленность, черную металлургию и только потом кузнец, если таковой найдется, сможет делать гвозди. А если задуматься о гвоздильном автомате, то нужно еще оформить и станкостроение. А еще нужны люди на добычу угля, руды, которую еще предстоит найти, металлурги, способные построить хотя бы маленькую домну, инженер-механик, инженер-технолог... А что у него есть? Ну, допустим, с углем все в порядке, Валек исправно выполняет свою часть контракта. Что до руды — есть Корнев с Мелингом, если в окрестностях имеются какие-то месторождения, то найдут. А дальше — все. Греки в этом плане абсолютно бесполезны. У них помимо Папасатыросов еще нашелся шорник и парикмахер. Остальные — менеджеры и домохозяйки, продавщицы и адвокаты. У остальных балканцев ситуация не лучше. Самый ценный — специалист — это, несомненно, болгарский доктор. Кстати сказать, у тех же болгар оказался в наличии скорняк. Он пообещал Михайленко шапку из шкуры тех самых волков. Еще одно ценное приобретение — сапожник из македонцев. Делал дорогую эксклюзивную обувь на заказ, сейчас экспериментирует со шкурами местных копытных. В общем, в ремеслах анклав серьезно прирос, а вот в инженерных и рабочих кадрах наличествует явный пробел. Правда, имеется серьезный задел — два десятка недавних студентов. Головы еще свежие, незашоренные. Надо определить им варианты дальнейшего обучения — пусть выбирают. Базовые дисциплины они уже прослушали, самое время заняться специализацией.

А, вот еще полезная мысль — о специализации. Что такое — один скорняк на почти две сотни человек? А один сапожник? А вот если, скажем, на Албанке специализируются на переработке кожи и шкур — это будет, наверное, правильно. Заодно мастера других людей научат, и ремесло, в случае чего, не угаснет. Можно что-нибудь и для киприотов придумать. Много, много ремесел требует хозяйство даже на уровне крестьянского быта уровня 18-19 веков. Но промышленность отдельным поселкам никак не потянуть. Это уже задача масштаба государства. То есть нужно тянуть сюда, в крепость, незанятых в ремеслах людей. Пусть даже женщин — они возьмут на себя бытовые вопросы, а студентки оторвутся от кухни и стирки, пойдут доучиваться и двигать науку и технологию.

Кстати, об учебе: в анклаве примерно полтора-два десятка детей разных возрастов. Их надо учить, нужна школа. И вот школа точно должна быть здесь, в центре. Нужно поискать среди своих людей дипломированных учителей, пусть составляют программы. Может, не в таком объеме, как в старом мире, но основные понятия о мире дети должны получить. Понятное дело, помимо чтения, письма и счета. Ну и язык. Дети будут учиться на русском. Там, у себя в поселках, пусть говорят хоть на хинди, но русский знать должны.

И последнее: тут недавно Зимин что-то говорил о приручении диких животных. Надо его об этом поподробнее выспросить. Может, договориться со Старым Юрой, чтобы он притащил из лесу несколько диких поросят разного пола? Тем же полякам отдать на развод, или вон киприоты пускай займутся. Можно мелких копытных развести, тех же косуль. Если затея удастся, то трудозатраты на снабжение анклава мясом резко снизятся, значит, высвободятся люди для производства. Вот занятие, достойное ученого человека!

Итак, выводы: ремесла, обеспечивающие бытовые потребности людей, отдаем в поселки. В крепости же будут заниматься обучением подрастающего поколения и восстановлением промышленности. Для начала попробуем найти и обогатить руду, построить пусть небольшую домну и выплавить первый чугун. В самом деле, не крицы же в ямах плавить! В принципе, такое разделение труда привяжет периферию к центру стальными канатами. Где они еще возьмут все эти вещи, да и медпомощь... Ох, забыл за всеми этими мыслями о медицине! Это, вообще-то, не менее стратегическая отрасль. По-хорошему, нужен стационар здесь, в крепости, и фельдшерские пункты в каждом поселке. И где взять столько фельдшеров? Экспериментаторы эти подкинут? Ну так на них надейся, а сам не плошай. Учить придется, причем, в приказном порядке. Пусть в каждом поселке выберут для этого специального человека и приставим их всех в качестве вспомогательного медперсонала к нашим докторам, пусть перенимают. А учебники обеспечить не проблема.

Ну вот, примерный общий план нарисовался. Корректировки, понятное дело, будут, но вчерне можно считать, что сложилось. Еще, конечно, надо будет обсудить с начальниками служб, может подаст кто светлую идею, но основа — вот она.

А все-таки, что делать с турками? Не сейчас, понятно, а в будущем? Это, в принципе, прямой конкурент. Очень вероятно, что с их стороны будет разведка и, возможно, попытка захвата людей. Это дети востока, они улыбаются, правой рукой твою руку жмут, а в левой отравленный кинжал держат. Пока ты сильный — тебя уважают, ослабел — порвут к чертям. Значит, нужно свою силу регулярно демонстрировать, чтобы не забывали. Вот как нынче, к примеру. Оружие отобрали — все равно, что у змеи зубы выдрали. Ладно, винтовки у них наверняка еще есть. А вот автоматическое оружие, пусть и этот несчастный "льюис" — в дефиците. Сколько пулеметов было в нашей кладовочке? Четыре штуки? У турок, скорее всего, столько же. Или больше? Все-таки у нас еще ППШ были, в начале прошлого века таких еще не делали, кажется. По крайней мере, у турок точно ничего подобного не имелось. Могли автоматы компенсировать каким-то количеством пулеметов... ладно, хрен с ними, в любом случае у них убыло, а у нас прибыло. У нас и своих дел полно. Сегодня с утра ушли две группы. Одна, с Молодым Юрой, на восток, проверить ту проплешину в лесу. Другая, под водительством Михайленко, искать поселок между греками и албанкой. Сегодня переночуют у братьев-балканцев, а завтра обшарят левый берег в пределах километра от реки.

— Кхе-кхе...

За размышлениями Андрей и не заметил, как к нему вошел Хорин.

— О, привет, Семен! Я тут задумался...

— Вижу, вижу. Чаю нальешь, начальник?

— Садись, бери кружку, накладывай сахар. Только чай подостыл малость, а ты, я знаю, любишь, чтобы сразу с огня.

— Ничего, И такой сойдет.

Бывший физрук прохромал к столу, уселся в кресло.

— А как же твое знаменитое "крепкий, сладкий и горячий"? — не удержался от подначки Бородулин.

— Ладно уж, обойдусь крепким и сладким. Не гонять же тебя на кухню за кипятком. А вообще, мог бы себе и чайник электрический завесть. Не положено тебе шастать по лесенке туда-сюда, да молодежь в радиорубке смущать.

Интересно, откуда Ефимыч знает такие подробности?

— Не положено в радиорубке обжиманцы да клуб по интересам устраивать.

— Да ладно тебе, дело у них молодое, себя, вон, вспомни в двадцать-то годов. А у них эти посиделки не в ущерб службе, это я тебе ответственно заявляю.

— Я в двадцать лет такое не творил и вообще был образцом для подражания.

— Ну да! А кто ночью к девкам в общагу по веревке на третий этаж залезал? Твой подельник тебя вчистую сдал.

— Ладно, Ефимыч, твоя взяла. Только не говори, что ты перся на четвертый этаж только для того, чтобы отмазать своих архаровцев от справедливого возмездия.

Хорин сделал большой глоток чаю, одобрительно хмыкнул.

— Хороший у тебя чай, начальник, правильный. Холодноват, конечно, но ничего, сойдет.

Потом помолчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями, и рубанул:

— Чай у тебя хороший, а с коллективом ты работаешь из рук вон плохо. Вернее сказать, совсем не работаешь. Не знаешь ты, чем у тебя люди живут, чем интересуются, о чем меж собой говорят. У тебя, между прочим, две свадьбы на носу, а ты заперся на своей верхотуре, в окошке свет зажег — начальник ночи не спит, думу думает, об общем благе печется. Тьфу!

Бородулин нахмурился. В общем, конечно, Семен был прав. Но ведь столько было дел, порою приходилось и в самом деле ночь не спать, где же тут еще и это успеть! Только как это объяснишь и, тем более, оправдаешь. Ведь упущение и в самом деле серьезное. А Хорин продолжал:

— У тебя откуда люди узнают о том, что делается тут у тебя? О том, куда люди пошли и с чем вернулись? Да от тех же и узнают, кто пошел и кто вернулся. А должны получать всю информацию непосредственно от тебя. Ладно, секретность бывает, то да сё, это понятно. Но такие вещи можно популярно объяснить, и люди поймут. Главное, чтобы они видели движение в определенном направлении, а не хаотические метания туда-сюда. И это второй вопрос, ради чего я сюда к тебе пришел. Какая у тебя конечная цель? Чего ты в итоге хочешь добиться?

— Да это и не секрет. Хочу восстановить, насколько возможно, промышленную инфраструктуру.

— Это понятно. А для чего?

— Ну...

Андрей завис. Ему казалось само собой разумеющимся, что у развитой цивилизации должна быть развитая промышленность.

-Ну, возможность создания материальных ценностей, является основой экономики, — выдавил он, наконец.

— Для этого тебе нужно, в первую очередь, на порядок больше людей. А тех, что есть сейчас, хватит максимум на кустарные промыслы. Ладно, зима нынче. А начнется навигация — сколько народу заберут экипажи судов? Вот и выходит, что главное у тебя — люди. Даже без плюшек от этих Смотрящих...

— От кого?

— От Смотрящих. Ну, этих твоих Экспериментаторов. Уж больно слово корявое, язык сломаешь, пока выговоришь. Но ты меня не забалтывай. Подумай еще вот о чем: у тебя болгары, греки, прочие поляки живут порознь, друг с другом почти не общаются. А завтра начнут снабжение как одеяло каждый к себе тянуть, пока оно на лоскуты не треснет, или пока ты им по шее не надаешь. А обидятся — к тем же туркам переметнутся. Или еще к кому. Кто его знает, может, завтра тут неподалеку американцы объявятся и примутся народ к себе переманивать. И те же греки или болгары к ним потянутся просто потому, что там их поманят более вкусной наживкой.

— И что ты предлагаешь?

— А предлагаю я вот что: твоя главная задача — это не построить домну или машиностроительный завод, а из всех национальных ошметков, что у тебя есть, создать новый народ.

— Ишь куда ты хватил! СССР восемьдесят лет ковал "новую общность людей" и ни хрена не вышло.

— А почему не вышло? Ты об этом задумывался? Вижу, что нет, иначе не задавал бы глупых вопросов. Есть три главных фактора, объединяющих людей в нацию. Во-первых, язык, во-вторых, культура. Это, кстати, еще Александр Македонский понимал, когда приказывал своим солдатам и генералам жениться на арабских женщинах.

— Ладно, с этим ясно. А третье что?

— А третье — это идея. У людей должна быть глобальная идея, конечная цель, ради которой они будут согласны отказаться от американских плюшек и работать в полную силу здесь, у тебя.

— И что это за идея?

— Ух ты какой хитрый! Я тебе и без того подсказок надавал. Теперь хочешь и вовсе на чужом горбу в рай въехать? А вот хрен тебе, Егорка, сиди и думай, раз уж у тебя работа такая. А я пойду.

С этими словами Хорин скрылся за дверью, оставив Андрея, мягко говоря, в растрепанных чувствах. Слегка оправившись от шока, начальник анклава принялся обдумывать сказанное гостем. Про работу с людьми он и сам думал, правда, мельком. Но самому этим заниматься нет совершенно никакой возможности. Нужен специалист, кто-то вроде участкового Анискина, чтобы и за порядком следил, и настроения в молодых незрелых умах улавливал, и политику руководства в массы доносил. Раньше этим занимался Михайленко, но сейчас он большей частью в разъездах. И кого на эту должность поставить? Мента, что ли, прислали бы эти... как там Егорыч высказался? Смотрящие? По форме грубовато, блатнячком отдает, но по сути — верно. Да и произносится быстрей и глаже. По-хорошему, Хорина бы и запрячь отрабатывать свою инициативу, но он тот еще жук, отвертится под предлогом занятости. И то правда, у коменданта такой крепости дел всегда по горло, если не больше. Ладно, кадровый вопрос проработаем, это, в конце концов, решаемо. Может, найдется полицейский среди присоединившихся народов — никто ведь в поселках людей толком не опрашивал. Только нужен именно участковый, а не боевик-оперативник, чтобы мог с людьми говорить, а не только дубинкой махать и из пистолета стрелять. Впрочем, Хорина попробовать зацепить можно, хотя бы на время, под уговор заменить сразу, как только.

А вот по второму вопросу... Вот ведь жук! Изобрети ему глобальную идею для анклава! Вон, в России в прошлой жизни двадцать пять лет не могли ничего предложить. Правда, скорее всего, не слишком-то и пытались. А какие вообще лозунги, какие национальные идеи были в истории? В принципе, все сводилось к идее национального превосходства и глобального доминирования. "Ла бель Франс", "Германия превыше всего", "Правь, Британия, морями" и прочее в том же духе. И под этим соусом — политическая, экономическая, военная, культурная экспансия. А нужно ли нам это доминирование? Сидим себе спокойно, потихоньку отстроимся, по лету получим еще людей, будем развиваться, двигаться вперед, обживаться, обустраиваться. А потом? Интересно, те же американцы тоже сюда заброшены? А французы, немцы, японцы, китайцы, скажем? И вот если завтра они все разом проявятся, что будем делать? Придется соревноваться, конкурировать. За территорию, за ресурсы, за людей. И получается, что уже сейчас нужно напрягаться, чтобы потом не оказаться слабаком. Потому что слабого тут же растерзают более сильные "партнеры". И тогда консолидация общества будет одним из факторов выживания. Знать бы еще, сколько времени осталось до момента столкновения с другими анклавами. И в этом ключе турки становятся не самой плохой добавкой в анклав, если, конечно, удастся их к этому склонить. А пресловутая "Иблисова гора" приобретает особую ценность. Если это действительно платформа, то создание второго замка будет мощнейшим стимулом для перехода отдельных поселков в русский анклав. И те же турки, видя утекающую из рук власть, могут сами выйти с предложением о присоединении. Если, конечно, их лидер не слишком упертый. И нужно с этим вопросом поспешать. Кто знает, появится у турок такой же шарик, и они активируют терминал сами. И тогда уже их не сковырнешь, они станут самодостаточными и договариваться с ними будет намного сложнее. Но, опять же, как можно провести сейчас десяток-полтора человек от болгарского поселка за две сотни километров мимо всех турецких поселений? А если там пустышка? Нет, нужно сперва заслать разведку. То есть, опять же, Юр. То есть, нужно собираться и ехать в Озерный разговаривать с якутом. И если результат будет положительный, тогда вместе со спецами будем планировать операцию.

Что же до идеи, ради которой все будут упираться, то это штука серьезная, за пять минут не решить. А вот что можно быстро сделать — это создать внешнюю атрибутику анклава: флаг, герб, гимн и прочее. Это тоже, кстати, работает на объединение людей. А, кстати, запросто можно объявить общий конкурс на проект флага и прочего. Победителю — весомый приз. Глядишь, тоже сработает на объединение.

Ну вот, какие-то мысли оформлены, можно идти встречать Юру с отрядом, уже пора им возвращаться.

Входная дверь донжона открылась, впуская с улицы в теплый холл морозный воздух и четверых парней. Каждый — в добротной пуховой куртке с капюшоном, в бахилах поверх теплых унтов. За плечами у каждого дробовик либо винтовка. Не успела дверь закрыться, как из толпы встречающих выскочила девушка и повисла на шее одного из ребят.

— Юрка!

— Ну что ты, Юля, — безуспешно попыталась отбиться жертва. — Застудишься, я же только с мороза, холодный весь.

Так вот она, та самая Юлька, что подбила радистку на должностное преступление. Да, такая может, и не только это. Лишь бы только ума хватило не пытаться Молодого к юбке своей привязать, а то как бы худа не вышло — взбрыкнет парень. Старый Юра ему дал почувствовать лес, свободу, теперь его в доме нипочем не удержишь. Нашелся бы кто, подсказал девке, чтобы дров она не наломала. Самому тут несподручно, статус не тот. Вот Хорин — тот да, тот мог бы.

— Ну что, Юра, как сходили?

— Нормально, Андрей Владимирович, поляну быстро нашли, только пусто там, ничего нет. И следов никаких, что когда-то что-то было. На обратном пути лося подстрелили, на волокушах еле доперли. Вон, на улице у дверей туша лежит. А вообще, там, в тех местах, болотина начинается, сейчас все замерзло, а летом не пройти будет.

Значит, первая точка пустышкой оказалась, а до двух других просто не дойти. Полсотни километров на лыжах — это, по меньшей мере, день пути. И, соответственно, ночевка в лесу, где хищников полно. Позапрошлой ночью волки к самой крепости подходили. Теперь вот пара девчонок изучает технологию обработки шкур, собираются пошить себе не то шубы, не то шапки. Если идти сейчас, зимой, нужно слать большую группу, чтобы могли гарантированно отбиться хоть от волчьей стаи, хоть от того пещерного медведя, да и чтобы возможность была дежурство ночью организовать. А кто тогда ут, в крепости работать будет? Прямо сексуальные проблемы ежиков — и хочется, и колется.

— А лес насколько густой? Снегоход пройдет?

Прежде, чем ответить, Юра подумал.

— В принципе, можно и на снегоходе. Сперва лес погуще, а потом, на болоте, пореже, вполне можно прокатиться.

Ага, значит можно попытаться за два-три приема расчистить путь для снегохода до начала болота, а потом рвануть до той дороги или до скалы. Сто километров за день пройти вполне реально. Ладно, это после будем обсуждать, когда Михайленко вернется. Сейчас он у греков отдыхает, завтра пойдет потерянный поселок искать. А и в самом деле, время позднее, пора и нам расслабиться.

— Спасибо, ребята. Грейтесь, отдыхайте.

— А как же мясо?

— Ничего, найдется, кому в погреб утащить.

Чтобы отвлечься от томительного ожидания и сберечь нервы, Андрей вновь принялся за эксперименты с аэрофотосъемкой. С утра склеил три "конверта", благо, что материалы оставались еще с прошлого раза, в сеанс заказал пару видеокамер и после обеда двинулся на эксперименты. Собственно, все было точно так же, как и в первый раз: пустой змей можно было запускать сколько угодно, а стоило только прицепить к нему камеру, как тут же из леса поднималась стая птиц и атаковала. С башни поднимать змея особого смысла не было — слишком большое расстояние. А у кромки леса "конверт" с камерой едва успевал подняться над деревьями, как на него набрасывались пернатые камикадзе. Такую избирательность ничем кроме воли Экспериментаторов объяснить было невозможно. Кто-то из ребят предлагал состряпать дрон, но вряд ли он будет летать быстрее птиц. Собственно, для съемки достаточно секунд десять, а потом пусть птички приземляют камеру. Подвесить бы камеру над лесом на парашюте, а потом, с уже отснятой картинкой, подобрать. Или скажем, через радиоканал снять изображение. А как ее подвесить? Да ракетой же! Стартует она быстро, по таймеру или на определенной высоте выбросит парашют, и пока птицы долетят до камеры, можно успеть получить достаточно материала. Сделать десяток таких ракет, и можно отправляться на аэрофотосъемку. Была бы такая штука сегодня у Юры, он бы пять километров вокруг той поляны заснял. Может, там не на самой поляне склад, а где-нибудь рядом. Надо пацанов озадачить, пусть напрягут мозги и руки.

Поиск Михайленко был более успешен, чем у Юры, но результаты были довольно странными.

— Знаете, Андрей Владимирович, — рассказывал он по возвращении за ставшей уже традиционной чашкой чая, — я был до крайности удивлен тем, что увидел. Надо отдать должное вашей проницательности, объект нашли как раз посередине между двумя поселками в полукилометре от реки.

— А почему "объект"?

— Если честно, я затруднился назвать его одним словом более определенно. Это, как я уже докладывал, группа зданий. Но здания почти все производственные и довольно старые. Все те строения, что попадались нам до сих пор, были абсолютно новыми, с иголочки, причем не только дома, но и их содержимое. А тут два производственных здания красного кирпича, причем возрастом по меньшей мере с полсотни лет. Железная изоржавленная крыша с измазанными грязью и птичьим пометом светоаэрационными фонарями, приоткрытые распашные ворота, заржавевшие настолько, что нам всем вместе не удалось их сдвинуть даже на миллиметр. Внутри — бетонированный пол с пустыми фундаментами под станки. Под крышей — электрическая таль, катающаяся на рельсах вдоль пролета. По крайней мере, рельсы есть, правда, я сильно сомневаюсь, что при всем желании ее удастся сдвинуть. В торце — административно-бытовой комплекс, абсолютно пустой. Во всех помещениях в лучшем случае обломки мебели и грязные обрывки бумаги. На стене в цехе — большой электрический щит с рубильником и без единого провода. В общем, разруха и запустение. Второе здание почти копия первого, только там помещение разделено на две части. Одна — примерно три четверти длины пролета — такая же, что и в первом цеху. А вторая, по сути, не то гараж, не то ремонтный бокс для грузовиков с тремя смотровыми ямами. Что примечательно, ямы облицованы плиткой и против каждой — отдельные ворота. Но все в таком же удручающем состоянии. Конечно, это все можно привести в порядок, но сколько уйдет сил и ресурсов — неизвестно. Кроме того, пока что у нас нет возможности использовать находку. У нас нет станков, машин и, главное, нет электричества, чтобы все это запустить.

— Я бы, Станислав Наумович, назвал это заводом.

— Не торопитесь с выводами, Андрей Владимирович. Помимо кирпичных производственных корпусов, там был еще и жилой барак. Сложен из тесанных бревен, крыт дороженой дюймовой доской. Крыша изрядно пострадала, а стены еще в относительном порядке. Максимум — заменить нижние венцы, и простоят еще столько же. Полы тоже в плачевном состоянии. А вот внутри — опять же перегородки. Выгорожена довольно большая — относительно других — комната с отдельным входом, судя по всему — для начальства. Еще часть барака разделена на малюсенькие комнатушки на одного-двух человек. И примерно шестьдесят-семьдесят процентов длины заставлено деревянными двухэтажными нарами. Я подсчитал, всего там могло бы жить около полутора сотен человек. Тридцать человек начальства и сто двадцать работников.

— Тогда это больше напоминает лагерь.

— Лагерь подразумевает периметр. Забор, колючка, вышки, а здесь — ничего такого. Да и охрана никогда не поселится в одном бараке с ЗК. И вот что еще интересно: от цехов, от этого объекта, идет дорога. Кольцом, вернее, этаким квадратом, окружает строения и уходит на восток. И через примерно полкилометра обрывается. Причем ровненько так, словно по линейке. И знаете, что самое странное?

— Что же?

— Здания, судя по их виду, стоят там давно, а вот на дороге нет никаких следов запустения. Ни деревья не проросли, ни даже веток не нападало.

— Видать, очередной прикол Смотрящих.

— Кого? — переспросил Михайленко.

— Это Семен Ефимыч придумал. Экспериментаторов наших так обозвал. Мне, знаете, даже понравилось.

— А-а, — протянул заместитель. — Пожалуй, так действительно лучше звучит. И вы, скорее всего, правы. Но тогда выходит, что у них в коробке не только новенькое лежит, но и вот такое. Впрочем, это вполне укладывается в общую канву.

— Поясните, пожалуйста.

— Вот смотрите, Андрей Владимирович, те вещи и строения, которые нужны для элементарного выживания, Экспери... тьфу, слово-то какое неудобное! Так вот: Смотрящие такие базовые вещи дают вроде как новые и годные — бери и пользуйся. А вот для дальнейшего развития, а это естественный следующий шаг нашей техногенной цивилизации, нужно приложить дополнительные усилия. Вот нам дали, по сути, цеха машиностроительного завода. Почини крышу, поставь станки, подведи энергию — и работай. Ну а не сможешь восстановить то, что дали — потом потратишься многократно, пытаясь отстроить новые здания с нуля.

— А вы знаете, Станислав Наумович, ведь буквально позавчера, отправив вас и Юру в поиск, я размышлял на тему воссоздания промышленности. И как раз рисовал планы создания черной металлургии и машиностроительного производства и думал на предмет постройки цехов, домен, конверторов и прочего. И сейчас у меня возникла крамольная мысль: а не смогли ли Смотрящие подсмотреть, извините за невольный каламбур, мои планы? Могу поручиться — я вслух не рассуждал.

— А помните, мы с вами говорили о том, что Смотрящие — ишь ты, как словечко легко пошло — подкидывают свои плюшки в соответствии с выбранным вектором развития? Вот вам еще один довод в пользу этой версии. Уж не знаю, как они это делают, каким рентгеном просвечивают наши мозги, но факт, как говорится, налицо. И, видимо, наши трепыхания вполне укладываются в их план, какую-то задачу мы все же выполняем. Иначе запросто могли бы блокировать канал. Помните, вы рассказывали, как пытались набрать оружия?

— Еще бы!

— Так что нам остается лишь следовать выбранным курсом.

Юры ушли позавчера. На снегоходах их довезли до македонского поселка, все больше называемого меж собой Александровском, там они переночевали и с утра, собравшись, двинулись дальше уже на лыжах. Когда Андрей попытался на прощание выдать Старому Юре последние наставления, он скривился, словно откусил кусок от цельного лимона, и выдал:

— Ты, начальник, слишком много слов говоришь, однако. Ты один раз сказал, я тебя услышал. Теперь я три раза говорю, ты не слышишь. Совсем глупый, однако, стал. Ты меня попросил, я согласился. Мои условия ты выполнил, все, что нужно, собрал. Все, жди теперь. Мало-мало десять дней жди. И еще четыре дня жди. Придем обратно, все расскажу. А теперь хватит говорить, идти пора. Здесь оставайся, провожать не ходи. И девку ту не пускай, нехорошо.

Повернулся, подхватил свой рюкзачок, двустволку свою и шагнул за порог. Андрей же остался, поперхнувшись недосказанными словами.

Но то было позавчера, и все два прошедших с того времени дня рейдовая группа пыталась пробиться на снегоходах через тайгу. Шли до середины светового дня, где петляя между деревьями, где прорезая себе путь через буреломы и чащобы. Продвигались вперед насколько успевали, перекусывали и возвращались назад. Хорошо еще, погода установилась, и накатанную накануне колею было отчетливо видно. Завтра должны были добраться до той самой поляны, до болота. А там, как молодой Юра говорил, деревья пореже, двигаться легче.

На удивление, нашелся из числа студентов бывший ракетомоделист. Выдал список потребных материалов и уже нынче была испытана первая ракета. Тесты прошли удачно, вороны и прочие дятлы хотя и растерзали в клочья небольшой парашютик, но камера приземлилась в снег и была, хоть и не сразу, найдена.

— А если на деревьях повиснет?

Этот вопрос задал участвовавший в испытаниях радист.

— Хм... озадачился Бородулин. Об этом он подумать не успел. Но решив последовать традиции и наказать инициативного спросил:

— Есть предложения?

— Так ведь можно по радиоканалу картинку на ноут снять. Надо только заранее законнектиться с девайсом.

— А теперь повтори то же самое, только не выражаясь, — потребовал начальник.

Уяснив тему, задал логичный вопрос:

— Сделать сможешь?

И, увидев энергичный кивок, широким жестом простер длань в сторону крепости.

— Тогда вперед!

На четвертый день колонна снегоходов увозила с собой комплект для авиаразведки: компактный ноутбук и три подготовленные ракеты.

С утра, отправив группу, Бородулин изо всех сил искал себе любое занятие, чтобы только отвлечься от беспокойства. Пока удавалось занять руки, мысли об ушедших ребятах отступали. Но стоило только начать о чем-нибудь думать, как мысли немедленно возвращались к поисковикам, ушедшим на запад, и, конечно, к Юрам, которые сейчас вообще черт знает где, и что с ними — вообще неизвестно. Сгинут — и никто не узнает, отчего и как. Не было такого раньше, сам всегда шел, наравне с другими рисковал, а тут приходится других посылать. И ведь не послать нельзя, нужно это для анклава, очень нужно, и душа болит. Особенно за Юр. Что там Хорин говорил? Коллективом нужно заниматься? А сможет ли он потом вот так отправлять людей на риск или, не приведи Господь, на смерть? Эх... ушел бы сейчас как тот же Михайленко в тайгу на поиск, некогда и думать было бы про все про это, а сейчас...

В рации, которую Андрей уже приучился постоянно таскать с собой, зашипело и девичий голос произнес:

— Андрей Владимирович, Михайленко выходил на связь, сказал, что дошли до конечной точки маршрута, возвращаются обратно. Результат положительный.

— Спасибо, Света, — узнал Бородулин девочку.

На душе полегчало. По крайней мере, одна экспедиция вернется нормально. И тут до него дошло: если результат положительный, значит, там действительно есть дорога! Етишкин корень! Один ответ породил два новых вопроса: теперь предстоит узнавать, куда она идет. И откуда. А раз есть дорога, значит, становится понятным, для чего Смотрящие подкидывали автотранспорт. Значит, нужно все эти колеса тащить сюда, в крепость и начинать рубить просеку к этой магистрали. Но тут уже начинает работать паранойя: а если вдруг там недружественные силы? Может, сперва стоит разведать, кто там и что там? Впрочем, сейчас Михайленко вернется, с ним обсудим. Кстати, а какой транспорт дали Смотрящие нашим балканским друзьям?

— Андрей Владимирович! Идите скорее! Тут такое!

Парень из дежурной смены буквально ворвался в кабинет. Явно бегом бежал. Душа у Бородулина упала, сердце екнуло. Приготовившись к самому худшему (неизвестно к чему, но очень плохому), впрыгивая в валенки и сдергивая с крючка куртку, шапку и карабин, Андрей спросил гонца:

— Что случилось-то?

— Там, — неопределенно махнул тот уже на бегу. — Сейчас увидите.

Бородулин выбежал следом за посыльным на стену и тут же понял, что можно было и не бегать, достаточно глянуть в окно. А еще лучше — подняться на верхнюю площадку донжона. Но зрелище все равно впечатлило: в лесу, ровной стеной огораживающем крепость с трех сторон, появилась брешь. Ровная, словно бы и не было никогда в этом месте ни одного дерева. И там, за ней... нет, плохо видно за два километра. Андрей поднялся наверх, на вершину башни, прихватив по пути бинокль. Отсюда, да еще в оптику, открылась картина совершенно фантастическая. Андрей, вроде бы, уже не раз видавший возможности Смотрящих, просто офигел: от того места, куда сегодня утром ушла поисковая группа и дальше на запад тянулась ровная, прямая, как натянутая струна, дорога. Она выходила из леса и так же прямо бежала к крепости, делала круг у стен и утыкалась прямо в ворота. Свежая, будто только что отсыпанная красноватым гравием грунтовка ярко выделялась на фоне черно-белого зимнего пейзажа. И в самом деле, было от чего охренеть.

Группа вернулась уже по темноте. Михайленко, закончив официальный публичный рапорт начальнику, уже наедине попросил:

— Андрей Владимирович, давайте перенесем наши посиделки на завтра. Честное слово, умотался — сил нет. Сейчас только поем — и вырублюсь.

— Тогда завтра с вас не только рассказ, но и сразу анализ.

— Договорились.

Утром следующего дня начальник и его заместитель встретились в столовой на завтраке.

— Как самочувствие, Станислав Наумович? — спросил Бородулин, устраиваясь за столиком.

— Спасибо, Андрей Владимирович, уже неплохо, — в тон ему отозвался Михайленко. — Вот вам классический пример того, как можно одно испортить другим. Казалось бы, есть новая дорога, ровная, чистая, езжай и радуйся. Но только не для снегоходов. У нас ведь была уже набитая трасса, мы бы по ней за два-три часа до крепости долетели. А тут половину расстояния пришлось заново расчищать, либо объезд искать. Доехали, можно сказать, на последних парах бензина. Одно хорошо — крепость освещена, прожектор в небо бьет, его издали видно, так что шансов заблудиться не было.

— Что ж, добрались — и хорошо. Давайте сейчас доедим кашу, поднимемся с чаем ко мне, и вы все подробно расскажете. А потом вместе подумаем, что нам делать дальше.

— Собственно, особо рассказывать нечего — начал безопасник, усевшись в кресле у камина и взяв в руки чашку с крепким, самолично заваренным чаем. — До поляны дошли сравнительно быстро, за два с небольшим часа. Ребята уже наловчились со снегоходами управляться, средняя скорость на маршруте существенно поднялась. Да и дорога была уже знакомая. Как-никак, три дня по ней туда-сюда катались.

Михайленко сделал глоток, пожевал губами, словно дегустируя, и, неожиданно спросил:

— Андрей Владимирович, а у вас еще осталось несколько капель того замечательного бальзама? Будьте добры, плесните чуток для вкуса и аромата.

Он дождался, пока Бородулин добудет из шкафчика бутылку, плеснет по чуть-чуть в обе чашки, затем отхлебнул немного, легонько выдохнул, чуть прижмурившись от удовольствия, и продолжил:

— Ну так вот, добрались мы до той поляны и опробовали ваше изделие. Откровенно говоря, я был настроен в отношении этого чуда техники весьма скептически, но все прошло как нельзя лучше. Ракета стартовала, почти сразу, метрах на двухстах выбросила камеру, и у нас было почти двадцать секунд прекрасного видео со всеми окрестностями в радиусе примерно километров двадцать. Понятно, реально полезная картинка захватывала примерно километров пять, но это был большой прогресс. Мы эти пять километров пролетели на одном дыхании. Потом прокатились по замерзшему болоту. Там леса почти нет, главное — в промоину не угодить. Ну и потом, как лес снова погустел, еще одну ракету истратили. И вот тут мне даже стало неуютно, когда примерно в трех километрах к западу увидели дорогу. Добрались до нее быстро, опять же спасибо вашему устройству. Дорога абсолютно чистая. Никто по ней никогда не ездил. Ну, по крайней мере, никто не ездил с последнего снегопада. Ориентирована меридионально, достаточно широка, чтобы свободно разъехаться двум грузовикам. Я не поленился, раскидал в одном месте снег, и то, что я увидел, очень мне напомнило дорогу, что была вокруг тех кирпичных развалин на левом берегу.

Тут заместитель снова прервался на чай с сухариками.

— А вы не пытались прокатиться по этой дороге? — не удержался от вопроса Андрей.

— Конечно, — невозмутимо отозвался Михайленко. — Время позволяло, бензина было в достатке, и я разделил группу. Половина отправилась на север, половина — на юг. Решили пройти по пять километров и вернуться обратно. Сам я уходил на юг. Что сказать — дорога почти прямая, поворотов минимум, да и те не слишком крутые. Вот горок хватает. И пусто. Полчаса ехали — никого, даже жутковато становится. Расстояние назначенное вышло, развернулись мы и назад полным ходом. Вернулись вроде туда, следы свои увидели, только вот в том месте, где из леса выбирались — дорога. Прямая и в нужном направлении. Были бы на машине, долетели бы в момент. Полчаса — и на месте. А нам вот не повезло. Снега на дороге ни грамма, вот и пришлось новую колею пробивать. Впрочем, я вам об этом уже рассказывал. Да, ребята, что ездили на север, видели практически то же самое.

— Понятно, — протянул Андрей задумчиво. Получается что: параллельно реке идет дорога. Так сказать, сухопутная связь. Типа, река — это неспешная перевозка крупных грузов, а дорога — это, вроде, для быстрой переброски небольших групп. Дорога существует давно. По крайней мере, на том моем снимке полуторамесячной давности она заметна. Эта же дорога, соединившая магистраль и крепость, возникла вчера днем, одномоментно и лишь после того, как этот путь был пройден своими силами. То есть, налицо опять плюшки Смотрящих: смог пройти сам — молодец, теперь можешь ездить на машине.

— Вполне логично. Есть, правда, один вопрос: мы от крепости до дороги ехали. А если бы мы этот путь прошли пешком?

— Что тут сказать? Не попробуешь — не узнаешь. Только вот пробовать такие вещи, на мой взгляд, чересчур рискованно. Любая случайность может стать фатальной. Что меня в этой связи интересует — это насколько далеко дорога тянется на юг. Нельзя ли на ней забросить группу людей к той "иблисовой горе"?

— Что, есть новости от Юр? — встрепенулся безопасник, в один миг превратившись из расслабленного гедониста в опасного хищника.

— Увы. Правда, прошло еще только шесть дней. Очень, знаете, не хочется терять своих людей. У меня за все мои экспедиции была только единственная смерть: один из "негров" где-то добыл или сам сделал брагу, напился до зеленых чертей и отправился купаться. Нырнул с берега — и башкой в камень. Причем даже не утонул, шею сломал при ударе. Но в том случае мужик, что называется, сам дурак, я в это время вообще уезжал на Большую землю, общался с заказчиками. А тут я их сам, своей волей послал. Теперь вот маюсь. И знаю, что других вариантов не было, и поделать с собой ничего не могу.

— А знаете что, Андрей Владимирович, давайте, сделайте себе каникулы дня на три, да отправляйтесь знакомиться с нашими новыми гражданами. Явите, так сказать, царя народу. Может, вам удастся то, что не удалось мне — уговорить доктора на переезд в крепость. А мы тем временем притащим из Хоренок тот "москвичок". Он ведь полноприводный, если я правильно помню? Вот и попробуем его завести, да покататься по дороге туда-сюда. Это всяко быстрее будет, чем на снегоходах маяться.

— Вы бы еще шишигу из Озерного приволокли. Тогда можно будет хоть по целине кататься.

— Да она ведь бензин жрет как десять снегоходов!

— Зато ей годится и шестьдесят шестой, а такой наши химики-нефтяники вполне могут сварганить. Так что не жадьтесь, тащите ее сюда. Она, кстати, если сможете там, на месте, завести, сюда и своим ходом дойдет. Только ей в дорогу бочку бензина заготовьте, чтобы наверняка хватило.

— Хорошо. Ну что, так и порешим? Тогда договаривайтесь со Смотрящими, а я сейчас команду отдам, чтобы ребята к завтрашнему утру подготовились.

5

Андрей сунул ноги в валенки, накинул на плечи полушубок, натянул шапку и через спешно и довольно неумело пристроенные сени вышел на свежий воздух, продышаться. Все-таки в доме, который радушные предоставили гостям, было и тесновато, и душновато. Ну а куда деваться — хозяевам и без того пришлось уплотняться, чтобы Андрею со своими людьми можно было переночевать под крышей. Вообще-то места людям хватает, да и зима на дворе, не с руки стройку затевать. Лето придет, тогда и можно будет развернуться. Сколотить несколько бригад, Уржумовых поставить бригадирами, да и вперед, улучшать жилищные условия. А вот лес заготовить — сейчас самое время.

Вообще-то он был доволен. Балканский вояж проходил успешно, люди были вполне довольны итогами своего выбора. Центр честно выполнял обещания, а новые граждане не пытались уклоняться от своих обязанностей. Другое дело, что урбанизированные и изнеженные в бытовом и климатическом отношении недавние жители средиземноморья в большинстве своем были не то, чтобы совсем беспомощными в зимней тайге, но приспособиться и привыкнуть к новым условиям жизни им было весьма и весьма непросто. Да, они уже многому научились. Научились брать воду из проруби, готовить на печи, мыться в шайке одним ведром. Но хотелось-то, и это было видно, совсем другого. И, в первую голову, элементарного бытового комфорта. Водопровод, ватерклозет, микроволновка, холодильник, автоматическая стиральная машина настолько плотно вошли в жизнь, что наличие всего этого стало просто нормой, минимальным бытовым уровнем. А тут приходится морозить задницу в дощатом нужнике, топить печь, чтобы приготовить еду, да и саму еду зачастую еще нужно добыть. Понятное дело, все, помнящие, как это было в невозвратимом "тогда", хотели бы вернуть пусть не все, но хотя бы часть былых удобств. И ведь нельзя сказать, что это совсем невозможно. За зиму промерить глубину промерзания реки, потом поставить погружную турбину, получить дешевое электричество, а дальше можно и водопровод мастерить, и микроволновки со стиралками ставить. Андрей говорил об этом людям и видел — цепляет. Со своими, с русскими проще, они и не такое видали, особенно те, кто постарше. А вот изнеженные европейцы оказались готовы пахать в первую очередь именно за это — за воду в кране и прочее из того же ряда. Как женщины рады были простым швейным иглам! А коробки со всяческим женским — крема, салфетки, прокладки всяческие — мало что не в драку разошлись. И в каждом поселке одно и то же, прям как под копирку. Бородулин говорит речь, кажется, уже наизусть выученную. Потом на вопросы отвечает, на одни и те же. Потом определяется с управленческой структурой и в завершение всего выкладывает привезенную долю материальных благ.

Порой Андрею казалось, что балканцы, в большинстве своем, даже были рады тому, что появился сильный центр, снимающий с них многие заботы. Меньше свободы, но меньше и проблем. Можно спокойно жить, и не слишком заморачиваться. Делать, что велено, и быть счастливым. Понятно, пришлось учиться стрелять, снимать и обрабатывать шкуры, жить с опаской, но одно дело — отстрелить десяток волков, и совсем другое — сражаться насмерть с равным, а то и превосходящим по силе противником. Хотя нет, понимание того, что турки, возможно, не успокоятся и попытаются вновь наехать, было. Да и в тех же волков еще и попасть надо! Так что с оружием обращаться учились охотно, и мужчины, и женщины.

Помимо общих организационных вопросов, Бородулин занимался и кадрами. Правда, действительно полезных специалистов, вроде токарей, сварщиков, или, скажем, инженеров и технологов, не нашлось. Зато обнаружился потомственный винодел. Конечно, лоза в тайге не растет, так что собственно вино ему делать не светило, но он собирался поэкспериментировать с местными ягодами: авось, выйдет что годное.

Однозначной удачей был разговор с болгарским врачом. Семейный доктор, опытный специалист широчайшего профиля, после двухчасовой беседы о планах создания общей медицинской службы анклава и о той роли, которую ей надлежит сыграть в деле возрождения цивилизации, проникся, загорелся и был готов едва ли не пешком отправляться в крепость. Но согласился и подождать денёк-другой, пока Андрей не вернется от киприотов. Так что, в общем, настроение у начальника анклава "Сибирь" было вполне хорошее. Еще бы вестей от Юр дождаться... Ну да ладно, посольская миссия завершена, завтра с утра он двинется в обратный путь. Дорога накатана, к вечеру будет уже дома. Э-э-э, во как! Крепость он уже домом назвал! Да и правда, как-то обжился уже: стол, камин, кресла, отдельная спальня. Пожалуй, во всей крепости у него одного во владении такой двухкомнатный люкс. Вот только в постель одному ложиться приходится. Корнев уж на что одиночкой был, а и тот себе половинку нашел. Заместитель, вон, вовсю к Изольде подкатывается. И, судя по неким мелким признакам, не без успеха. Эх, Марина-Марина... Так, стоп: себя жалеть — последнее дело. А что жена ушла, так даже проще — с глаз долой, теперь уж с гарантией от Смотрящих. Осталось только из сердца вон... Ну так время — оно все лечит, и это пройдет.

А вообще, хватит о всяком думать. Проветрился малость, пора и обратно. Хоть и не особо холодно на улице, не более двадцати градусов, а десять минут постоял, и уже слегка продрог. И это при том, что ветра нет. Не то, что совсем нет, но вокруг домов такие сугробы накиданы, что человека до плеч скрывает, только голова торчит. Чтобы наверх подняться, специально ступени сделаны. До проруби на реке и вовсе целая траншея прокопана. И хочешь-не хочешь, а хоть раз в день нужно снег подчищать. Вот и дозорный возвращается — сумерки уже, а ночь опасна. Парень, придерживая на плече винтовку, спрыгнул с сугроба вниз, лихо, по-военному, отдал Бородулину честь и поспешил к своему дому.

Андрей тоже повернулся было к своему временному пристанищу, но тут заметил краем глаза движение у кромки леса. Мгновенно развернувшись, он вскинул к плечу СВТ, с которой после доработок Коли Мазурина сроднился как бы не крепче, чем со старой своей "сайгой", и тут же опустил оружие. Уж больно знакомой была фигура человека с ружьем за плечами. А почему один? И что это он тащит сзади на санях? Или кого? Сердце екнуло от одной только мысли, что с одним из Юр могло случиться несчастье. А, нет, вот и второй. Уфф, на этот раз обошлось! И в голосе Бородулина звучала неподдельная радость, когда он дернул дверь дома, и крикнул:

— Мужики, Юры вернулись!

Андрей взбежал наверх, на окружающие поселок сугробы. Кинулся было навстречу разведчикам, но тут же, проломив наст, провалился чуть не по пояс. Чертыхаясь и ругая себя за столь явный идиотизм, выбрался на утоптанную тропу и принялся ждать, стараясь не обнаруживать столь явно свои эмоции. Ребята — его "свита" — высыпали из дома, но, поскольку единственная тропка наверх была занята их шефом, толпились внизу. Андрей мельком отметил — все до единого с оружием. Видимо, это уже становится для людей рефлексом, и это хорошо. Все-таки, этот мир — не самое безопасное место. Хорошо еще, в последние пару месяцев не встречались ни махайроды, ни пещерные монстры, смахивающие на бегемотов из четвертых "героев". Да и "простые" медведи залегли в спячку. Из серьезных хищников остались громадные волки и рыси размером едва ли не с леопарда. Но волков успешно отстреливали, и уже многие обзавелись теплыми волчьими шапками. Рыси же избегали нападения на группы людей, а поодиночке в лес никто не совался.

Пока Бородулин выбирался из сугроба, разведчики уже приблизились достаточно, чтобы даже в наступивших сумерках можно было увидеть: на самодельных санях, сделанных из лыж, лежит человек. Кажется, у Юр входит в привычку — из каждого дальнего выхода приводить или, как нынче, привозить пополнение. Впрочем, в этом нет ничего плохого, даже напротив.

Андрей отступил назад, чтобы дать возможность Старому Юре вытащить свой груз на тропинку. Человека с санок тут же был снят и максимально бережно перенесен в дом. Якут, сняв лыжи, спустился вниз, его ученик последовал за ним.

— О, Юра, ты перешел на огнестрел? — спросил Бородулин парня, увидев за его плечами ствол винтовки.

— Это, однако, оружие врага. — ответил Старый вместо молодого. — Потом, начальник, потом все узнаешь. Давай сперва в дом войдем, чаю выпьем, а потом и поговорим. Да и о человеке, однако, позаботиться надо. Что толку с того, что мы его притащили, если он тут помрет.

Привезенный Юрами человек был без сознания и весьма, весьма нездоров. Конечности были ледяными. К счастью, без обморожения, но переохлаждение было налицо. Кроме того, у человека был сильный жар. Возможно, результат того самого переохлаждения, а возможно — и скорее всего — двух пулевых ранений в ногах. Везти его куда-то еще представлялось Бородулину чистейшей воды авантюрой. Между тем, до ближайшего врача было всего-то два десятка километров. Правда, уже стемнело, да и морозец начал поджимать, но этот же мороз с большой вероятностью просто убьет спасенного Юрами человека. Опять же, Юры не потащили бы кого попало, значит, человек этот может рассказать много важного, особенно, если учесть, куда они ходили. Некоторое время поколебавшись, Бородулин принял решение:

— Мужики, сами видите — нужен врач.

Мужики понимающе кивнули.

— Есть большая вероятность, что наш гость до утра не доживет.

Еще один кивок в ответ.

— Ближайший врач — у болгар. Дорога накатана, небо чистое, снега нет. Если постараться, можно обернуться за пару часов. Приказывать вам не могу — дело все же не самое легкое. Ночь, мороз, дикого зверья хватает. Но тут на кону жизнь человека.

— Не вопрос, командир, — откликнулся молодой белобрысый парень, поставленный начальствовать над группой сопровождения. — Сами видим: товарищ вот-вот ласты склеит.

— Тогда не тяните. Быстрее двинетесь, быстрее вернетесь. Доктор пусть ничего не берет, набор инструментов и лекарств здесь имеется.

Сборы заняли не больше пяти минут, и Бородулин остался наедине с Юрами и с привезенным ими человеком. Тот и вправду был плох. Даже без градусника было видно, что у него сильный жар. Андрей вскрыл свою аптечку, вколол пациенту в бедро шприц-тюбик с антибиотиком, затем занялся ранами. Уж первую-то помощь он вполне мог оказать. На одном бедре была сквозная рана, с виду — довольно чистая. По крайней мере, не слишком воспаленная. Ее Андрей просто промыл и перебинтовал, оставив детальные разборки специалисту. А вот с другой ногой дело явно было гораздо хуже. Даже если взять во внимание то, что она была прибинтована к двум палкам.

Бородулин снял самодельные лубки, разрезал штанину и размотал явно в спешке сделанную повязку. Увиденное ему сильно не понравилось. Кожа вокруг входного отверстия была совершенно нездорового цвета. Края раны опухли. Выходного отверстия не было, значит, пуля осталась внутри. И, наверняка, затянула с собой нитки и прочий мусор. Кроме того, была перебита берцовая кость и осколки ее наверняка были там же. Тут однозначно требовался хороший специалист, иначе летальный исход раненому был практически гарантирован.

Андрей перевязал вторую ногу, с помощью Юр вернул на место лубки и, укрыв человека одеялом, подсел к столу, на котором уже стояли, исходя паром, кружки с крепким свежим чаем.

— Ну что, товарищи разведчики, рассказывайте, где бывали, чего видали.

— Не спеши, начальник, и так все узнаешь, — тормознул Бородулина Старый Юра. — Все спешное ты уже сделал, однако, про остальное сперва шибко-шибко думать надо.

Он хрумкнул крепкими желтоватыми зубами кусок рафинада и с видимым удовольствием запил его большим глотком чая. Молодой последовал примеру наставника. Андрей хмыкнул, набросал сахара в свою кружку, размешал черенком столовой ложки, вытащил из пакета на столе горсть сушек, разломил одну из них в кулаке, закинул кусочек в рот и тоже принялся чаевничать.

Через четверть часа, когда стоявший на столе чайник опустел, Старый Юра вытащил было кисет и трубку, но, увидев, как скривился Бородулин, буркнул что-то себе под нос, накинул малицу, шапку и вышел наружу.

Андрей тоже поднялся из-за стола, подошел к раненому. Хотя тот по-прежнему лежал в беспамятстве, антибиотик подействовал и жар, судя по всему, начал спадать. Все тело его покрылось обильным потом, пропитав и одежду, и простыни. Андрей обтер пациента сухим полотенцем, поправил одеяло и вернулся к столу. Вскоре к нему присоединился и якут.

— Ну что, Юра, рассказывай, где бывал, что видал.

— Однако, что тут особо рассказывать? Сбегали, вот, мало-мало с парнем до той горы, поглядели. Все так как ты и говорил — черная плита наверху, близко подойти не дает. Добежали, глянули, да и назад.

— Ты, Юра, не прибедняйся. Сам ведь знаешь, если бы не так важно это было, тебя бы и просить не стал. Так что спасибо большое вам обоим. Ну и материально поблагодарю, обязательно. Вот только обратно в крепость вернусь.

— Ну, это необязательно, — брякнул молодой Юра, за что тут же удостоился подзатыльника от Юры Старого.

— Старшие говорят — сиди молчи, пока не спросят. А раз начальник посчитал нужным наградить, прими награду с благодарностью.

Молодой насупился и замолчал, уткнувшись в свою кружку с чаем.

— И нечего обиженку строить. Не маленький, однако, понимать должен, за что получил.

Несколько минут длилась неловкая пауза. Впрочем, неловкой она была, главным образом, для Бородулина. Он поерзал на стуле, глянул в свою пустую кружку, откашлялся и, будто вспомнив, продолжил расспросы:

— Скажи, Юра, а этого товарища где подобрали?

Он мотнул головой в сторону постели.

— В лесу, однако, — пожал плечами якут.

— А почему ноги у него прострелены, откуда винтовка трофейная?

— А-а, — Старый Юра недовольно махнул рукой. — пусть тебе вон, молодой рассказывает. Я курить пойду.

И, действительно, снова натянул малицу, шапку и удалился.

— Ну что, Юра, рассказывай, как было дело. Да не хмурься ты, все уже, дело прошлое. Да и сам подставился. Вперед думай, после уж говори. Ну все, проехали. Излагай обстоятельства.

Да мы мимо одного поселка проходили, недалеко от главной турецкой базы. Слышим — выстрел, практически у нас по курсу, и сразу крик. Слышно — человек кричал. Мы потише пошли, чтобы на стрелка ненароком не выскочить. Минуты через две — еще выстрел, еще крик. Старый Юра подкрался поближе — ну знаете, как он может, потом гляжу — рукой мне машет. Я подошел, смотрю — в снегу человек лежит, обе ноги прострелена, вокруг кровища. И следы лыжные, к турецкому поселку уходят. Юра нахмурился, мы из запасных лыж по-быстрому санки сделали, да мужика раненого на них увезли. В километре от того места встали, перевязали его, да потом попеременке два дня тащили. Поначалу-то он еще ничего был, а сегодня к полудню срубился и уж в сознание не приходил.

— Погони за вами не было?

— Сперва не было, а потом снег пошел. Несильный, но все следы засыпало с гарантией.

— Крестничек ваш ничего не говорил?

— Пытался, но языка-то его мы не знаем, а он не знает нашего, так что впустую все.

— Ясно. Ну что, будем надеяться, что вы тащили его не зря, что он выживет и что найдется переводчик. Теперь давай-ка подготовимся к приезду доктора, наверняка потребуется много кипяченой воды. А потом иди отдыхать.

— Ну что, уважаемый Стоян Драгомирович? Какие прогнозы вы можете дать по поводу нашего пациента?

Усталый врач присел к столу, придвинул к себе чашку с чаем, отхлебнул глоток, поморщился и отодвинул ее подальше.

— Скажите, Андрей Владимирович, у вас нет, случайно, кофе?

— Здесь, к сожалению, нет. Но в крепости я обещаю обеспечить вас лучшими сортами зерен и всем необходимым для приготовления напитка. И все-таки, что вы скажете?

Доктор вновь поморщился, поскреб подбородок, и, не глядя на Бородулина, заговорил:

— Видите ли, я совсем не хирург, и уж тем более не имею военно-полевой специализации. Я, конечно, представляю себе необходимую последовательность действий, но не имею совершенно никакой практики по врачеванию таких ран. Нет-нет, я прекрасно понимаю, что другого врача здесь нет и, как бы то ни было, я единственный, кто способен сделать хоть что-то.

Болгарин тяжело вздохнул, потом еще больше ссутулился и продолжил:

Я обработал обе раны. Извлек пулю, почистил, установил дренаж и зашил. Зафиксировал перебитую кость. Больше от меня ничего не зависит, теперь его жизнь исключительно во руцех божиих. Но дело еще в том, что этот человек, скорее всего, длительное время недоедал. Не то, чтобы очень голодал, но питание было явно неполноценным, и, как следствие, организм пациента ослаблен. Кроме того, у него сильная простуда. Трудно сказать, является ли она последствие переохлаждения или же существовала ранее, а теперь опасно усилилась. И этот фактор тоже серьезно играет в минус. И поэтому я никакие прогнозы давать не стану, сейчас это весьма неблагодарное занятие.

— Что ж, то, что вы сделали, это уже немало. По крайней мере, без вас он был бы практически обречен. Скажите, его можно перевозить?

— Ни в коем случае. Я бы не рискнул это делать даже на специальном транспорте. А на волокушах за снегоходом — это перечеркнет все мои усилия и почти наверняка убьет его.

— Понятно. В любом случае, большое спасибо вам, Стоян Драгомирович. У меня к вам просьба: не могли бы вы задержаться здесь на несколько дней? Мне необходимо вернуться не позже завтрашнего дня, и для вас просто не найдется места на снегоходах. Опять же, вы сможете понаблюдать своего пациента. Обещаю прислать за вами не позже, чем через четыре дня. Если для лечения необходимы какие-то медикаменты или медицинское оборудование, вы это безусловно получите в необходимых объемах.

— Я и сам хотел вас просить об этом. Уж если я взялся лечить, то отвечаю за этого человека. Если хотите, перед своей совестью. И если уж ему не суждено выжить, то я должен быть уверен, что сделал все, что мог. И четыре дня — слишком мало. Я должен буду наблюдать его неделю, не меньше. А вот лекарства нужны будут чем раньше, тем лучше.

— Тогда так и порешим. Я постараюсь обеспечить вас всем необходимым в самые которкие сроки. И еще: с вами останется два моих человека — на всякий случай.

— Андрей Владимирович, вы уж не держите меня за ребенка, — попытался обидеться доктор. — Ну что тут со мной может произойти? Стрелять я научился, ружье у меня есть, а кирпичам здесь падать неоткуда.

— Не спорьте, Стоян Драгомирович. Не случится ничего — и слава Богу. Но вот если что-то все же произойдет, я себе этого не прощу. Кроме того, вы уж очень ценный специалист. И для нас, для нашего анклава, и для тех же турок. А здесь, как ни крути, все-таки фронтир. Считайте, что это дань моей паранойе. Да, вот еще что: как вы думаете, если сегодня все прошло удачно, когда можно будет перевезти вашего пациента к нам в крепость?

— Вы невозможны, Андрей Владимирович. Считайте меня суеверным перестраховщиком, но я пока что ничего на эту тему говорить не стану.

— Ну а если посчитать по медицинским нормам?

— Нет, и не просите!

Доктор вскинул голову, резко выпрямился и в порыве эмоций даже пристукнул ладонью по столу. Кружки отозвались ему мелодичным перезвоном. Он метнул гневный взгляд на Бородулина, затем, немного помолчав, продолжил, уже спокойным тоном:

— Давайте уже договоримся. Я не буду возражать против ваших людей, а вы не требуйте от меня скоропалительных предсказаний. Я, все же, не гадалка.

— Экий вы неуступчивый! Впрочем, действительно, хватит нам с вами препираться, давайте отдыхать. У нас обоих был сегодня нелегкий день. За нашим гостем найдется кому присмотреть. Если что, вас разбудят. Спокойной ночи.

Михайленко сиял, как новенький рублевик. Рядом с ним сиял хромом "москвичок". Сияла бы и шишига, но вот, как назло, хрома на ней не было, поэтому все ограничилось выдраенными до кристальной чистоты стеклами. Даже мотоцикл каким-то макаром умудрились приволочь. Впрочем, в Озерном на нем и ездить-то некуда. А тут, по крайней мере, с весны до осени, можно патрулировать дорогу. Поставить на коляску вертлюг, на него — пулемет, и вернуть агрегат на военную службу. Демонстрация была устроена наутро после Андреева возвращения. Слов нет — работа была провернута немалая. Особенно трудно было притащить мотоцикл из того, самого первого дома. Но справились, сделали. Теперь собирались скрутить с "газона" буровую, поставить на крышу кабины "ДШК" и получить таким образом супер-шушпанцер. Если к этому еще обвесить борта листовым железом, да еще и кабину усилить, можно забубенить и почти полноценный броневичок.

— А куда вы буровую деть собираетесь? — спросил Бородулин после завершения первого акта.

— Закинем пока куда-нибудь в угол, а там видно будет.

— Станислав Наумович, я что-то вас не узнаю. Определенно, это головокружение от успехов. Вспомните: наши Смотрящие ничего просто так не дают. Каждая вещь находит применение. И если уж они выдали нам буровую, да не просто так, а со всем барахлом — с коронками, штангами и трубами — значит, будет место, где это придется использовать. Я понимаю ваши мотивы. Но давайте договоримся так: снимать агрегат только так, чтобы обеспечить возможность обратной установки. То есть резьбы аккуратно заглушить, крепеж сохранить и промаркировать, саму установку сложить так, чтобы не ржавела и не портилась.

Михайленко чуть смутился, и после секундной заминки согласно кивнул.

— Хорошо. Что-то я, действительно, раздухарился. Сделаем по-вашему. Просто я тут, пока ребята тащили машины с Озерного, на "москвиче" прокатился по дороге. Не один, само собой. Конечно, снегу много, но с полным приводом вполне проходимо. Даже ни разу не пришлось браться за лопаты. Вообще, конечно, для зимнего использования дорогу нужно чистить. Нужен трактор, хотя бы ДТ-75, а лучше — сотка. Снегопады наверняка еще будут, и проехать можно будет либо на снегоходах, либо на этих смешных машинках с шинами низкого давления.

— И что вы видели?

— Особо-то ничего. На север дорога идет примерно на полста километров и обрывается, как по линейке. Просто начинается лес. А на юг... на юг мы проехали километров под сотню. И, судя по тому, что видели, дорога идет дальше минимум еще километров на пятьдесят.

— То есть, до турок с обратной стороны вполне можно добраться.

— Именно.

— И вы боитесь, что они тоже могут выйти на дорогу? Но ведь им тоже придется пешком пройти полсотни километров. Судя по всему, снегоходов у них нет, и таких полезных людей, как наш Старый Юра, тоже нет.

— Скорее всего. Но ведь мы наверняка этого не знаем, поэтому я бы предпочел перестраховаться.

— И какой толк в вашей перестраховке? Увидят турки наш патруль, либо заминируют дорогу, либо просто саданут в десять стволов из засады. Нет, тут силовое решение далеко не самое правильное. Впрочем, об этом давайте вечером у меня поговорим. А послать разведку по дороге, насколько выйдет проехать, это будет правильно. Тем более, что в машине есть, по крайней мере, печка. И пока транспорт новый, есть большой шанс, что поездка обойдется без поломок.

— Вы хотите...

— Именно. Но об этом тоже после.

— Еще мы думали о доставке грузов в поселки по зимнику. Посылать, скажем, груженую шишигу и снегоход с двумя бойцами как боевое охранение.

— Что ж, это вполне можно.

Бородулин, вроде бы, и недолго отсутствовал, а все равно набралось вопросов, которые без него не решались. Да еще отложенный сеанс поставки, немалый перечень, который чуть не четверть часа пришлось набивать, да потом вдесятеро дольше таскать. Еще и не всех можно было привлечь: половина заказа — это подарки к Новому году, которые совсем не стоило светить раньше времени. В общем, к вечеру он изрядно утомился, и к приходу заместителя уже просто сидел у камина, оставив дела, наблюдая за игрой языков пламени.

— Присаживайтесь.

— Благодарю.

Михайленко пододвинул кресло и сел рядом, вытянув ноги к каминной решетке. Некоторое время они так сидели, глядя на огонь и думая каждый о своем. Наконец, Бородулин нарушил молчание:

— Станислав Наумович, на повестке дня у нас два вопроса, и оба архиважные в стратегическом плане. Вопрос первый — это вторая крепость. Вы ведь уже знаете, что Юры вернулись и подтвердили: там, за территорией турок есть еще одна платформа. У нас есть активатор. Мы можем туда прийти и получить еще один источник ресурсов и еще одну опорную точку. Главная проблема в этом случае — кандидатура человека, который будет управлять каналом. И есть еще одна, немаловажная — это население новой крепости, хотя бы на первое время. Второй вопрос — это турки, и он неразрывно связан с первым. Я бы сформулировал его так: что с ними делать в среднесрочном периоде. Я много размышлял об этом, особенно — возвращаясь из своего турне. И мне очень хочется услышать ваше мнение по этим проблемам.

— Что ж, извольте. Я тоже размышлял на эти темы. Я, с вашего позволения, начну с турок. Я имел некоторый опыт общения с типичными представителями этого народа. Что могу сказать: это восток, во всей своей красе. Со всеми позитивными и негативными моментами. Плюсы: они уважают силу. Минусы: они уважают только силу. Иными словами, это в перспективе постоянная головная боль, если только мы не станем настолько сильны, что они будут бояться даже подумать о нападении на хотя бы одного человека их нашего анклава. Если силы примерно равны, они будут договариваться, даже соблюдать выгодные им договоренности, но при этом будут постоянно искать возможность сделать нам какую-нибудь гадость, которая способна изменить баланс сил. Сейчас у нас огромное преимущество — эта крепость и канал поставки. Не сомневаюсь, что вторая платформа Смотрящими запланирована для турок. Но они, хотя и наверняка знают о ней, но не представляют, что это, и как ее можно использовать. Скорее всего, они не знают и о нашей крепости, и о канале поставки. Я думаю, они смогли найти с сконцентрировать в своих руках достаточное количество разнообразных складов, в том числе и оружейный, и поэтому уверенно удерживают власть на своей территории. Мы не знаем, есть ли у них шары для активации, но будем предполагать худшее — есть. С другой стороны, можно смело утверждать, что они пока еще не сопоставили эти два объекта, иначе у них давно уже стояла бы крепость.

— Логично.

— Теперь о собственно турках. Если у них появится крепость со своим каналом поставки, то покоя нам не будет. Нас начнут постоянно проверять на прочность. И стоит только где-то дать слабину, как мы тут же заполучим на свою голову море проблем. Так что я считаю, что нужно максимально быстро захватывать вторую платформу и ставить вторую крепость. Тогда у турок не будет ни малейшего шанса хоть когда-нибудь сравняться с нами хоть в экономическом, хоть в военном отношении.

— Я с вами согласен. Если честно, сам думал о том же. Но в этом случае турки могут легко перерезать сообщение между крепостями. Как по дороге, так и по реке.

— Это сомнительно. Их не так уж и много, а поскольку большая часть поселков присоединена, скажем прямо, насильственным путем, то боеспособность отрядов, составленных из таких невольных союзников, представляется мне весьма невысокой. Кроме того, общее число населения турецкого анклава чуть выше сотни человек. Сминусуем женщин, детей, начальников, специалистов и неблагонадежных, и останется от силы полтора десятка бойцов. Кроме того, у них были потери в стычке с албанцами, так что вполне возможно, что и столько не наберется. Даже пусть они не держат гарнизоны в поселках, пусть не охраняют резиденцию главы, в случае прямого военного столкновения потеря даже двух-трех человек для них критична. А с нашим вооружением мы вполне можем влегкую уполовинить их армию. А ведь кроме нас есть еще дикие звери, возможны бандиты и прочие проблемы. По зиме они перехватывать дорогу на посмеют — для них ночевка в лесу фатальна. А по реке — поставить на наш пароходик пару ДШК, и никто даже чихнуть не посмеет, чтобы не приняли ненароком за выстрел.

— Но ведь нас тоже не особенно много. А в новую крепость нужно посадить достаточный гарнизон, хотя бы два десятка человек. И нужен толковый начальник, такой, кому можно смело довериться. Кто и клювом щелкать не станет, и заигрывать с турками не начнет, и отделиться не захочет. Вот вы, Станислав Наумович, не хотели бы в начальники крепости пойти?

— Нет.

Это "нет" прозвучало настолько жестко, что Михайленко поспешил объясниться:

— Во-первых, я не хочу быть верхним начальником. Я вам об этом уже как-то говорил, это слишком суетная должность. Я предпочту вести с вами умные беседы, сидя у камина за чаем или чем-нибудь покрепче. Вот как сегодня, например. Кроме того, есть у меня, все же, серьезные намерения в отношении известной вам девицы, а вот ее на вершину власти, пусть даже и в качестве жены начальника, пускать никак нельзя. Она будет пытаться влиять, в первую очередь, на структуру заказов, чтобы получить достаточное количество статусных в ее понимании вещей в личное пользование. А если не выйдет, это просто-напросто может порушить все наши личные отношения. Так что, нет. Я не пойду. Могу подумать, предложить вам несколько вариантов, но меня в этом списке не будет. Да и вообще, состав "группы захвата" стоит обсудить в более широком кругу.

— Но сперва нужно найти будущего начальника и получить от него согласие на участие в этой авантюре.

— Да, вы правы. Есть у меня на этот счет еще одна мысль, но тут нужен личный, приватный разговор. Придется мне еще на денек отлучиться, и съездить в Озерный. Заодно и новогодние подарки отвезу.

— Надеюсь, вы не деда Уржумова хотите сманить?

— Нет, что вы. Уржумов в Озерном на своем месте. Ему там и комфортно, и среда привычная, и народу не слишком много. Да и он прекрасно понимает свою зависимость от нас. Я о Корневе думал. Ильяс, даром, что татарин, мужик башковитый, этакий хитрован, и при этом абсолютно честный. Правда, он себе уже тут женщину нашел, я о ней, практически, ничего не знаю. Но могу быть уверен — ни одной бабе он себя под каблук загнать не позволит. Единственная проблема — он решил осесть в Озерном. Я попытаюсь его уговорить. Его и лейтенанта. Все же во второй крепости армия тоже нужна.

— А, может, сержантов разлучить? Один — в одной крепости, другой — в соседней.

— Нет, не стоит. Они — слаженная боевая группа. В случае чего, эта парочка может за всех наших новобранцев сработать. А в Озерном молодежи почти что нет, учить воевать там особо некого, да и от предполагаемого театра военных действий этот поселок дальше всего.

— Что ж, в таком случае — удачи вам.

Безопасник поднялся и, простившись, ушел к себе, а Андрей выдохнул с облегчением. Пусть проверка была и несколько наивная, но Михайленко ее выдержал.

К немалому удивлению Бородулина, Корнев согласился на переезд очень легко.

— Засиделся, — объяснил он Андрею. — Все-таки однообразная, монотонная жизнь — это не для меня. Тут, в Озерном, всего делов — печь растопить, да снег раскидать. Ну, на охоту сбегаю пару раз в неделю, да и то, не для удовольствия, а по необходимости. Ну раз в неделю схожу проверить закладки для новых попаданцев, правда, все без толку — как похолодало, так их ни одного не появлялось. Так, прогуляюсь, разомнусь, на обратном пути зайца какого добуду, или еще какую-нибудь мелочь. Волков в округе уже отвадили, приучили человека бояться. Скучно стало, Андрей. Так что я готов. А через недельку, как там гнездышко оборудую, так и супружницу свою подтяну.

Гораздо сложнее вышло с Черемисиным. Он упирался до последнего, но и на него нашлась управа. Андрей тишком переговорил с его молодой женой, посулил ей толику от Смотрященских щедрот. Та и растаяла, размякла. И за ночь так мужика своего достала, что наутро тот готов был хоть к черту на рога, лишь бы успокоилась баба. Так или иначе, а через две недели после первого разговора с Михайленко в апартаментах у Бородулина собрался большой совет.

Андрей сидел на своем обычном месте, откинувшись на спинку кресла и несколько отстраненно взирал на происходящее. А Корнев, подавшись вперед и оперевшись обеими руками о расстеленную на столе карту, вещал:

— Ну что, господа-товарищи, все детали уже обговорены, состав экспедиции утвержден, экипировка подготовлена. Давайте еще раз пробежимся по плану в целом, проверим, не упущено ли что-нибудь важное.

В комнате, и без того не слишком большой, было тесно. Собрались практически все, от кого так или иначе зависел успех предприятия.

— Значит, так: по данным разведки, дорога заканчивается примерно через три с небольшим сотни километров. Наши Юры постарались, и нашли дорогу от дороги — простите за невольный каламбур — и до самого холма...

Бородулин не слушал — он и без того знал все это наизусть. Никто не знал, чего ему стоило уговорить Юру сходить к чертовой горе еще раз. А вернувшись, старый якут недовольно буркнул:

— Однако, пусть теперь молодой поработает.

Потом встал на лыжи и, не слушая никаких увещеваний, не дожидаясь очередного каравана, отправился в Озерный.

Итогом разведки был не только маршрут к "иблисовой горе", но и приятное известие о том, что расстояние через лес всего лишь около двадцати километров, в отличие от пятидесяти здесь, в первой крепости. И это расстояние вполне можно было пройти на лыжах засветло. Большей проблемой был путь по дороге. Все-таки, три с половиной сотни километров, да по зимнику, да на медленных машинах... Семь часов — запросто. Ладно, водить умеют многие, за рулем людей можно менять. Но, все же, семь часов сидения в кузове той же шишиги — это много. Собственно, две недели заняла не столько разведка, сколько подготовка транспорта. С "газона" все-таки сняли буровой станок, поставили утепленную будку, в будку — печку, так что мороз пассажирам стал не страшен. Сделали сани, чтобы тащить на них запас топлива — все ж таки жрет эта зараза дофига.

Стартовать решили после полуночи. Дорога одна, заблудиться не выйдет. На крышу кабин навесили "люстры", так что дорогу осветить хватит с избытком. И навряд ли турки увидят свет фар — слишком далеко проходит дорога от их поселка. Снега последние дни не было, так что сугробов и заносов тоже можно было не опасаться. Добраться до места высадки должны были к утру. Как раз, чтобы люди перекусили, размялись, подготовились и с первым светом двинулись дальше. Водилы же оставались с парой бойцов ждать результатов операции, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств вывести рейдовую группу обратно.

Конечно, получилось сложно и довольно рисково, но альтернативы не виделось. До лета, до новой навигации, ждать нельзя. Высока вероятность, что турки успеют первыми. В новую крепость нужно сразу посадить минимально необходимый гарнизон, один-два человека не удержатся против даже десятка нападающих. А что потенциальный противник попытается прощупать оборону на прочность — это к бабке не ходи. И без транспорта не обойтись, почти четыреста километров пешком — это и летом чрезмерно, а зимой — и вовсе отдает безумием. По реке, по льду не прорваться. Вот и остается только попытаться вот так, комбинированно, тихонько просочиться с черного хода. Была, конечно, невеликая надежда, что после появления новой крепости Смотрящие и дорогу к ней положат, но всерьез рассматривать этот вариант не стоило. Одно хорошо — со своим собственным каналом поставки ребята не пропадут. Нужно будет лишь в несколько приемов завезти в новую крепость людей. Кого-то, как, например, Папасатыросов, на время, для первоначального обустройства. Кого-то насовсем.

Андрей оторвался от размышлений, когда Корнев уже заканчивал:

— Вот, собственно, и все. У кого есть вопросы и предложения? Хорошо. Тогда ровно через два часа собираемся во дворе, со всем оружием и снаряжением.

Через два часа моторы машин, уже вполне прогретые, работали на холостом ходу. Сани были загружены всем необходимым. Люди стояли перед машинами, выстроившись в шеренгу. "Вот до чего дожил — парады принимаю", — подумалось Бородулину, когда он спустился во двор. Наверное, надо было бы сказать что-нибудь пафосно-патриотическое, но ничего подходящего в голову не приходило. Ну не пускать же, в самом деле, в ход армейские формулировки. Он просто подошел к Корневу, пожал ему руку, приобнял за плечи.

— Осторожней там, Ильяс, береги людей.

— Угу, — откликнулся будущий коллега.

Андрей сделал два шага назад, окинул взглядом стоявших у машин людей.

— Удачи вам, ребята. Просто пойдите и сделайте то, что нужно.

Это было удивительно, но операция прошла как по маслу. Машины не застряли и не сломались, молодой Юра безошибочно вывел группу к нужной точке, Корнев активировал плиту и еще не успело стемнеть, как Бородулин получил известия: одно — по радио от Ильяса, второе — косвенное — от Смотрящих. Терминал запиликал, как обычно — противно и занудно, но в этот раз ему не дали ни оружия, ни каких-нибудь хозяйственных построек. Ему разрешили назначить себе заместителя, дублирующего оператора канала. Вот уж, действительно, дар сатаны. С одной стороны, возможность освободиться от вечной привязки к крепости, с другой — снова поднимался вопрос о доверии. Кто сможет встать на его место хотя бы на время? И не случится ли так, что однажды он уйдет, а обратно его уже не пустят? Впрочем, немедленного ответа не требовалось. Просто появилась возможность, и Андрей принял ее во внимание и отложил решение проблемы на будущее.

Смотрящие даже расщедрились и проложили дорогу к новой крепости. Странное было зрелише: сугробы, заснеженные елки, и вдруг — чистенькая и свеженькая грунтовка. И обе машины, чтобы не ночевать в лесу и не ехать ночью, тут же по-быстрому собрались и без проблем за четверть часа доехали до новой крепости, где и расположились на ночлег.

В обратную дорогу двинулись с утра, по свету. Собственно, от крепости до крепости проблем никаких не возникло, вот только примерно в полутора сотнях километров от новой цитадели появилась еще одна своротка. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить — она идет как раз к центральному турецкому поселению. Бородулин провел по этому поводу экстренное совещание со своим заместителем, и вынес решение: пусть ребята в новой крепости обживаются, канал там работает, так что с голоду не помрут и не замерзнут. А вот перевозки надо бы временно приостановить. На неделю. Дать туркам возможность принять решение. Уж за неделю можно сходить по дороге в оба конца, выяснить, что там находится и определиться, что с этим делать. А пока пусть все идет своим чередом. Уже декабрь, нужно развезти людям новогодние наборы, нужно вывезти от македонцев доктора вместе с пациентом — теперь, на шишиге с будкой, это вполне возможно сделать. А потом можно и двинуться, только предварительно принять все необходимые меры предосторожности.

Неожиданности начались уже на следующий день. То есть на третий день после установки крепости. Не успел "газон" уехать за доктором, как вышел на связь Корнев. К нему с утра пораньше заявилась целая делегация. Оказалось, совсем рядом от новой крепости, всего километрах в пяти, стоит армянский поселок. Местные жители успели сгонять до крепости, рассмотреть поднятый над ней флаг и принять решение. А теперь это решение предстояло принять Бородулину и Корневу. Андрей почесал репку, и скомандовал:

— Ильяс, а давай-ка этих армян, всех троих, к рации. Само собой, под контролем. Да и на стенах дозоры усиль, на всякий случай.

Через несколько минут в динамиках затрещало, прокашлялось и послышался низкий, с легкой хрипотцой и характерным акцентом мужской голос:

— Здравствуйте, Андрей Владимирович. Я Саркис Гариджанян. Наша община послала меня и еще двоих достойных людей к вам с большой просьбой.

Бородулин внутренне усмехнулся, а вслух сказал:

— Я слушаю вас, излагайте.

Саркис Гариджанян еще раз прокашлялся и почти торжественно начал:

— Русские и армяне никогда не воевали между собой, никогда не были врагами.

"Нормальный тезис", — отметил себе Андрей.

— Наши народы всегда жили в дружбе, делились друг с другом радостью, а если случалась беда, всегда приходили на помощь друг другу...

Все было понятно и так: армяне пришли за помощью. С турками они, по понятным причинам, на ножах, и если русские братья (в этом месте Бородулин скривился, хорошо еще, что связь без видеоизображения) убьют всех турок и освободят от злобных монстров армянских детей, то весь армянский поселок в полном составе перейдет под русское покровительство. Вообще говоря, это было бы очень неплохо. Но вот только воевать с турками за армян не хотелось совершенно. В свое время русские воевали с турками за болгар, а потом болгары вместе с Гитлером воевали против русских. Все это, за исключением пассажа о болгарах, Андрей простыми доступными словами и объяснил товарищу Саркису.

— Мы согласны принять вас. Даже, если хотите, можем поселить вас в крепости. Но воевать с турками мы сейчас не будем. Поймите правильно, это политика. У меня не так много солдат, чтобы обеспечить тройной перевес при атаке турецкого поселка, как этого требует военная наука. И это даже если все ваши мужчины, а их уже наверняка меньше десяти, пойдут воевать. И даже если мы победим, то погибнет слишком много людей, и мы станем беззащитны против любого другого врага.

На той стороне на время затихло, потом прозвучало:

— Я услышал вас. Теперь нам нужно вернуться к себе домой, чтобы обсудить ваши слова.

В динамике снова зашуршало, затрещало — видимо, армяне двинулись на выход. А чуть позже снова заговорил Корнев:

— Ну что, Андрей, скажешь?

— Да я, собственно, все сказал, Ильяс. Конечно, эти люди нам нужны. Но не настолько, чтобы положить, при неблагоприятном варианте, десяток-полтора своих. А если еще и кого из женщин-детей заденем, то вполне можем получить себе на голову тотальную войну. Я дал им выбор, пусть они его сделают. Сами.

— А это не слишком, Андрей?

Бородулин помолчал, поморщился.

— Вообще-то это не стоит обсуждать в эфире, но я тебе скажу. Я тоже это не сразу понял. Мы попали в такое место, где, как в стародавние времена, свое право ты можешь подтвердить только силой. И мы не можем позволить себе слабость, потому что игра идет по высшим ставкам. На кону жизни людей, за которых ты отвечаешь. Это пока все. Приеду к тебе в гости, поболтаем за рюмкой чая. Отбой.

>color=blue> 6

В делах и заботах неделя пробежала незаметно. Корнев под чутким руководством опытного крепостевладельца успешно налаживал нормальный быт в отдельно взятой каменной халабуде. На перекрестке дорог у столицы анклава срубили временный пост. Поставили в нем буржуйку, оборудовали связь и нарядили туда людей. Дежурили по двое, менялись через день. Корнев за недостатком людей такого делать не стал. Пока. На стенах дежурить — и то народу в обрез, а ведь им еще и хозяйство вести, и крепость окультуривать. Да и спать время от времени тоже надо.

Шишига сгоняла к македонцам и привезла оттуда врача вместе с пациентом, а попутно — по паре человек на обучение в качестве фельдшеров. Спасенный мужик явно шел на поправку. Болгарин, можно сказать, выдернул везунчика с того света. Плохо было одно: он не знал ни болгарского, ни греческого, ни русского, ни даже европейских языков латинской группы. В свою очередь, его язык никто понять не смог. Одно можно было сказать с уверенностью — он не турецкий. Одним словом — ходячая... нет, пока еще лежачая тайна. Мужик потихоньку осваивал русский, выучил два десятка основных слов, но до связной беседы было еще далеко. Примерно, как до новой крепости пешком. Некоторые даже сомневались, действительно ли этот товарищ является таким уж ценным. Бородулин имел беседу с Юрами на эту тему — почему из двух поцапавшихся бусурман они выбрали именно этого. Старый, как обычно, буркнул что-то и ушел курить, а молодой попытался пересказать слова наставника.

Выходило, что основой решения стало несколько мелких деталей. Во-первых, один — явно слабее, плохо одет и без оружия. Второй — напротив, сыт и экипирован по полной. Причем, одет именно так, как те турецкие солдаты, разоруженные в болгарском поселке. Во-вторых, первый явно что-то пытался добиться от второго, а тот, в свою очередь, не соглашался. И, в-третьих, как сказал Старый Юра, хочешь убить — убей, а мучить незачем. Может, конечно, было что-то еще, но якут не желал об этом рассказывать, а его ученик еще не был настолько проницательным. Все это, конечно, тоже было не вполне убедительно, но дело уже было сделано, оставалось только дождаться момента, когда невольный гость сможет объясниться.

Как только Корнев сотоварищи обосновался на новом месте, всплыло одно обстоятельство: новообретенной крепости нужно название. И старой тоже. Вот не было печали — крепость и крепость. Все равно одна. А теперь голову ломать, придумывать. Впрочем, поступили просто — кинули клич по всему анклаву. Приз победителю назначили вполне себе русский — полдюжины бутылок алкоголя по его выбору. Больше всего споров вызвало, как ни странно, название первой крепости. Все же, как-никак, столица анклава. Как правило, перебирали названия сибирских городов "старой Земли". Впрочем, и от этого была польза. Зимин, незадолго до экспедиции перечитывавший Пикуля, предложил: есть крепость, есть турки, есть рядом армяне. Прямо классическое сочетание для крепости с именем Баязет. Короткое и звучное название прилипло мгновенно, и уже никто, даже, впоследствии, турки, эту крепость иначе не называли.

Пример биолога, смаковавшего шикарный коллекционный коньяк в кругу немногих избранных, подстегнул остальных. Греки отметились льстивым "Андриуполь", начитавшаяся фентези молодежь продвигала "Хольмгард", болгары неудачно попытались повторить успех Зимина, предложив "Шипку". Предлагали "Царьград", как символ монархического центра, и "Горус", сиречь город русских, в честь первопоселенцев, и еще кучу всего, и сравнительно дельного, и полного бреда. Споры развернулись вовсю, даже на молодежных вечеринках, кажется, забросили танцульки, целиком отдавшись топонимической стихии. На одной из таких вечеринок и было найдено то самое, устроившее всех, кроме претендентов на приз, название.

Началось все, как обычно, совсем с другого конца. Споры о названии несколько приугасли — ну нельзя же перетирать одно и то же несколько дней подряд с равным усердием. Уже и не вспомнить, как разговор зашел о принципах государственного устройства, и как потом он перетек к финансовым системам, валютам и золоту как мере человеческого труда. И не найти уже того, кто брякнул:

— При нашей финансовой системе форт Нокс останется без работы.

Зато достоверно известно, что сразу после этого капитанша Катя Новикова хлопнула себя ладонью по лбу и произнесла сакраментальное:

— Какая же я тупая!

Ее, конечно поддержали в этом утверждении, но только до тех пор, пока она не продолжила:

— Я вспомнила! Знаете, как называлось первое русское поселение в Калифорнии? Форт-Росс!

Тут, конечно, со всех сторон посыпалось:

— Точно, я ведь тоже читал!

— Катька, ну ты голова!

— Ой, Катюш, ты такая умница!

Потом всей толпой двинулись в башню и по всем правилам оформили заявку на участие в конкурсе. Примерно так:

— Андрей Владимирыч, Андрей Владимирыч, мы тут это, название придумали.

— Да что ты говоришь, это вон Катенька придумала.

— Да не придумала я ничего, просто одну книжку вспомнила...

В итоге Папасатыросы прежде, чем отбыть в командировку в Баязет, вывесили над воротами крепости доску, на которой гордо красовалось: Форт-Росс. Катя же Новикова в качестве приза попросила красного рейнского, урожая 1891 года. Вручая награду, Бородулин заметил:

— Вот уж не знал, что ты такая ценительница хороших вин.

На что Катя, смутившись и покраснев, ответила:

— Я просто в одной книжке читала — там герои пьют всякое разное, а это особенно хвалят. Вот и захотелось попробовать.

Она и попробовала с подругами. И, по достоверным сведениям, после дегустации заявила:

— Лучше бы просила сливочный ликер.

В один из дней под вечер к Бородулину зашел Зимин и принялся жалиться. Суть его претензий была схожа с Корневскими времен Озерного: нормальной работы нет, знания пропадают втуне, скука смертная и вообще.

— Слушай, Аркаша, вот скажи честно: ты пытался найти себе дело?

— Ну-у-у...

— Понятно. Иными словами, ты делаешь, что велят, и ждешь, когда наступит счастье? Так ждать тебе до морковкиного заговенья.

— Ты что хочешь сказать?

Зимин подобрался, насупился, и его рыжие брови смешно собрались к переносице.

— Хочешь сказать, что я бездельничаю?

— О, как завелся! Остынь, никто на тебя не наезжает. Хотя, конечно следовало бы. Да не дергайся ты!

Андрею стоило больших усилий не улыбнуться — уж больно комичен был биолог в праведном гневе.

— Скажи, Арканоид, какой нынче месяц?

— Декабрь. А что?

— А то, что через четыре месяца начнется посевная. Или, по крайней мере, огородняя копка.

— А я-то тут причем?

— Ну ты-то хоть не тупи! — поморщился Бородулин. — Кто у нас главный знаток флоры и фауны?

— Так я ж это, ни разу не агроном, у меня специализация другая.

— А теперь будешь агрономом. Какие книжки нужны — я тебе закажу. Дело это, между прочим, государственное в высшей мере. Охотой столько людей не прокормишь, рыба скоро поперек горла станет. А картоху на еду таскать каналом — это, знаешь ли, неумно. И это я еще мягко выразился. Так что забирай своих двух оболтусов и составляй мне к новому году подробный план: где, что и сколько будешь сажать. Бери охрану, бери транспорт, объезжай поселки, выясняй запасы семян и удобрений, планируй поля, планируй организацию изгородей, чтобы всяческие местные козлы твою капусту не сожрали. И давай мне списки потребностей: сколько и чего нужно. Причем, не только по семенам, но и по инвентарю, инструменту и малой механизации. Чтобы к весне в каждом поселке мотоблок был с полным набором инвентаря, лопаты-грабли, вилы, тяпки — все. За теплицы подумай, за организацию полива. И за урожай или его отсутствие отвечать будешь именно ты. Короче, считай себя с этого дня министром сельского хозяйства.

Зимин ошарашено уставился на Андрея и, кажется, потерял дар речи.

— Ты же хотел дела? Вот тебе самое что ни на есть живое занятие и максимально близко к специальности. Да, кстати, тут у наших братских братьев нашелся занятный мужичок, потомственный винодел. Ты ему подскажи, какую ягоду посахаристей можно на вино попробовать.

— Э-э-э... так ведь это...

Биолог вышел, наконец, из ступора

— Тут, в этих широтах, должен расти местный сорт винограда! Я уточню в справочниках, может, можно будет несколько черенков лозы каналом добыть, тогда и свое вино будет.

— Ну вот, а ты говоришь, заняться нечем!

Андрей поднялся из кресла, подошел к собеседнику и хлопнул его по плечу.

— Действуй, лучше тебя тут никто не справится. И гавриков своих поднатаскай. Это сейчас, зимой, у тебя работы не лишку, а в сезон ты, считай, только и будешь по полям из поселка в поселок мотаться.

— По каким полям?

— По нашим. Надо будет — лес вырубим, раскорчуем, вспашем и засеем. Хоть той же картошкой. А ты еще подумай над техническими культурами. Тот же лен, например, на ткани, коноплю на масло и канаты. А там, глядишь, и до пшеницы с гречихой дело дойдет. Давай, Аркаша, мысли широко, с размахом, планируй вперед на годы, но учитывай в планах наши реальные ресурсы. Поэтому механизация — это не пустое слово, а насущная необходимость. Соляры у нас — хоть залейся, а там, глядишь, наши химики-нефтяники и бензин сваяют, хотя бы семьдесят шестой, для начала.

Глаза Зимина собрались в кучку: он явно уже начал что-то прикидывать. Потом спохватился, потряс Андрею руку, сумбурно попрощался и ссыпался вниз по лестнице.

— Скажите, Станислав Наумович, вас не удивляет такое поведение турок?

"Монарх" и его "первый министр", как обычно, собрались за "рюмкой чая" наверху, в Бородулинских аппартаментах. Такого рода посиделки стали уже вполне регулярными, тем более, что обоим, кажется доставляли удовольствие. Даже в том случае, когда беседа шла о насущных проблемах анклава.

— А что вы видите удивительного?

Михайленко благодушествовал, чему весьма способствовали живой огонь в камине, удобное кресло и изрядная порция бальзама в чашке чая.

— Меня беспокоит их пассивность. С момента эвакуации болгар прошло немало времени. Три недели назад у них из-под носа увели человека, причем, прикончив их солдата. Неделю назад появилась вторая крепость. Если про Форт-Росс они еще могли не знать, в силу нашей отдаленности, то Баязет расположен практически на их территории. Вспышка при активации была такая, что ее наверняка видели многие. Но при всем при этом они никак себя не проявили. Я могу предположить, что у них нет радиосвязи, и они не могут воспользоваться теми частотами, что мы им оставили. Но сейчас, когда появилась хорошая и удобная дорога, вполне можно было бы вступить с нами в контакт. Машины у них есть, по меньшей мере, одна.

— Андрей Владимирович, не будьте столь наивны. Вы думаете, у них нет никого, подобного нашим Юрам? Не стоит недооценивать потенциального противника. Если вы или Корнев не видели турецких разведчиков, это не значит, что их совсем не было.

— Но тогда выходит весьма неприятная ситуация: они знают о нас, о существовании двух крепостей и если начнут переговоры, то сразу оказываются в положении слабого, а это их не устраивает. И они почти наверняка готовят какую-то авантюру, скорее всего — захват Баязета, чтобы начинать диалог как минимум на равных.

— Совершенно верно. Не думаю, что они рискнут штурмовать крепость в лоб, скорее, попытаются изобрести какую-то хитрость. А мы, соответственно, будем бдить, чтобы у них ничего не вышло.

— Но тогда нужно быстрее отправлять в Баязет пополнение. Хотя бы женщин, чтобы снять с ребят часть бытовых работ.

— Обязательно. Но мы и так собирались сделать это послезавтра.

— А турки не могут попытаться перехватить транспорт по дороге? У них ведь теперь есть возможность легкого выхода на, так сказать, большую дорогу.

— Могут, конечно могут. По крайней мере, я бы на их месте непременно попытался. А наша задача как раз в том и состоит, чтобы не дать им этого сделать.

— У нас, фактически, есть только одна машина, оборудованная для перевозки людей, и другую взять неоткуда. И рисковать ей совершенно не хочется. И еще больше не хочется подвергать опасности людей. Все-таки, это не броневик, а пуля "маузера", хоть и разработанного в девятнадцатом веке, легко пробьет его насквозь.

— Это само собой. Но, поверьте, риск у нас не слишком большой. Скорость машины довольно значительна, и обстреливать ее на ходу чревато. Можно ее повредить, а она туркам нужна целой.

— Думаете, они попытаются сделать что-то вроде троянского коня?

— Я практически в этом уверен. И чтобы вести прицельный огонь по сидящим в кабине людям, нужно, чтобы машина остановилась, или максимально замедлилась. Устроить завал на дороге — не вариант, он виден издалека. Зато есть два места, где водитель и сам обязательно притормозит.

— Повороты?

— Именно. Наилучшее место для засады — это поворот от крепости на магистраль. Причем тот поворот, что у Баязета, оптимален. Меньше времени на подход, меньше времени между захватом машины и атакой крепости. Ведь поскольку мы дали им частоты для общения, то они сообразят, что в машине стоит рация и действует регулярная проверка связи. Пропуск или задержка сеанса — уже повод для беспокойства, повышения бдительности баязетского гарнизона и высылки тревожной группы. Так что я почти уверен, что если турки все же решатся, то засада будет организована именно там.

— А раз мы предполагаем это, то можем подстраховаться и послать, скажем, сержантов с пулеметами для ликвидации угрозы.

— Именно. Причем, было бы очень хорошо, если бы хотя бы часть турок удалось взять живьем.

— Хотите с ними лично побеседовать?

— Хочу, но не только для этого.

— А-а-а! Можно обменять их на, скажем, армянских детей и за несколько выживших турок получить себе весь армянский поселок!

— Это один из вариантов. А еще — потеряв еще некоторое количество оружия и личного состава турки могут, наконец, успокоиться и перейти к относительно мирному ссосуществованию. Вот тогда и начнется самое интересное.

— Могу себе представить! — хмыкнул Андрей. — Что ж, у нас есть план, как противостоять плану турецкому. Будем надеяться, что мы не ошиблись, а турки, в свою очередь, нас недооценили. Ну а если наши краснофесочные партнеры оказались хитрее?

— А тогда, мой дорогой Андрей Владимирович, придется действовать по обстановке. В любом случае, каждый план безупречно выполняется только до первого выстрела.

Михайленко выпрямился, и на его лице выражение ленивой расслабленности в один миг сменилось хорошо знакомым Бородулину хищным прищуром.

— Как бы то ни было, сообщение между Форт-Россом и Баязетом должно быть регулярным. Да, есть определенный риск, да, в случае неудачи мы можем многое потерять. Но в случае пассивного выжидания потеряем намного больше. Более того, если бы я не был уверен, что турки следят за дорогой, я бы постарался сообщить им о предстоящем рейсе. Они должны рискнуть и поставить на карту все, что у них осталось, в надежде сорвать банк. А мы должны испортить им игру. Да, с нашей стороны возможны потери. Почти наверняка будут раненые, а, возможно, и убитые. Но не разбив яйца, не приготовишь яичницы. Мы должны устранить турецкую угрозу раз и навсегда.

Безопасник вновь откинулся в кресле.

— Вы не думайте, я вовсе не такой кровожадный. Более того, если все провернуть аккуратно, а наши сержанты вполне на это способны, потерь не будет вообще ни с одной из сторон. Разве что господа янычары начнут проявлять безумную храбрость. Но поймите, турки не сдадутся просто так. Они могут партизанить, отстреливать наших людей по одному, исподволь ослабляя наши силы. Причем, они вполне могут убивать не только мужчин, но и женщин, и детей. Они непременно должны напасть и получить такую ответку, чтобы вопрос о силовом решении вопросов больше никогда не вставал. В идеале хотелось бы выбить у них всех мужчин, но я не ставлю заведомо невыполнимых задач. Максимум, который нам доступен — уполовинить их силы. Вряд ли они пошлют всех своих людей на захват.

— Станислав Наумович, раз уж я нынче выступаю за скептика, то задам вам еще один вопрос: а что если турки в засаду сядут, но атаковать не решатся?

Михайленко задумался, машинально отхлебнул из своей кружки, затем повернулся к собеседнику.

— Знаете, Андрей Владимирович, я не думаю, что такой вариант возможен. А вообще, мое мнение таково: по этой дороге кроме нас никто больше не ездит. И если не один-два человека дозора или разведки, а восемь-десять вооруженных людей заняли позиции по сторонам дороги, значит, они вышли на тропу войны. И их намерения направлены именно против нас. Если они не будут стрелять, то мы можем попробовать их повязать и разоружить, как это было у болгар, хотя тут это будет намного сложнее и опаснее для наших бойцов. Но если с их стороны прозвучит в нашу сторону хоть один выстрел, мы просто расстреляем все, что шевелится. А потом возьмем тех, кому посчастливилось выжить, и отправимся в гости к туркам определять размеры контрибуции.

Машина остановилась, не доезжая примерно километров пять до поворота на Баязет. Задняя дверь фургона открылась, и оттуда выпрыгнули восемь человек. В добротной, качественной экипировке, в белых маскхалатах поверх одежды. Даже "лифчики" разгрузок были белыми. Из фургона подали лыжи, рюкзачки, оружие. Люди попрыгали, подтянули и поправили снаряжение, затем встали на рыжи и бесшумно растворились в зимнем лесу. Четверками, по обе стороны дороги. Минут через сорок шишига двинулась дальше.

Молоденький — едва исполнилось пятнадцать — турчонок отчаянно мерз и приплясывал на посту, чтобы хоть как-то согреться. Эти дикие и жуткие леса и глубокие, порой по грудь, снега нагоняли тоску по оставшемуся неизвестно где берегу теплого моря. До этой зимы он снег видел лишь однажды — когда случайно попал на экскурсию в горы. А тут этого снега, наверное, больше, чем воды в море. А еще тут есть холод. Постоянный, пробирающий до костей. Наверное, такой, какой бывает у русских в Сибири. Вот кому здесь хорошо! Там, в старом мире говорили, что русские по такому снегу ездят верхом на медведях. А чтобы не замерзнуть, все время пьют свою водку. Про медведей, конечно, врали — он сам видел русских, и медведей у них не было ни одного. А про водку — скорее всего, правда. На таком морозе он и сам бы не против согреться, хоть и таким варварским способом. Ну да ничего, когда закончится операция, он придет в баню, и там мягким теплом выгонит память о морозе из своего тела. О, а вот и та машина. Наконец-то! Дождавшись, когда цель проедет мимо, он скинул на минуту перчатку, вытащил из кармана рацию и доложил командиру. Но едва он вернул рацию на место и вновь натянул перчатку, как что-то обрушилось ему на голову, и сознание отключилось.

— Первый, ответь синему-три.

— Первый в канале.

— Наблюдатель готов.

— Хорошо. Всем группам доложиться.

— Синий-один. У меня трое. Закопались в снег по внутреннему радиусу поворота. Две винтовки, из них одна снайперка, и пулемет.

— Красный-один. У меня пятеро. Четверо в пяти метрах перед поворотом, две винтовки и два пулемета. Еще один, видимо, командир группы, чуть в стороне. У него снайперка.

— Понял. Красный-один, возьми одного бойца, командира нужно устранить бесшумно. Если будет возможность — возьмите живым, если нет — не рискуйте.

— Добро.

Михайленко взял трубку внутренней связи.

— Петро, езжай потише, не торопись. Дай ребятам поработать.

— Хорошо, Станислав Наумович.

Все, операция перешла точку невозврата, теперь только ждать докладов. Гадкое состояние. Гораздо лучше он чувствовал бы себя там, в снегу, вместе с ребятами. Но приходится сидеть в будке шишиги и нервничать. Не в первый раз, но сейчас ощущения были особенно тягостными. Секундная стрелка часов, казалось, еле ползет. И умом-то он все понимает, прекрасно осознает, что это всего лишь нервы, но в этот раз как-то плохо выходит воспринимать информацию холодно и отстраненно. Он и сам не ожидал, что за четыре месяца так сблизится с этими людьми. И с теми пацанами, что сейчас там, в лесу, и с Бородулиным, с которым, кажется, даже наметилась вполне серьезная дружба, и с молоденькими и совсем даже неглупыми девчонками, не говоря уж об Изольде — там все и вовсе серьезней некуда. Так дальше пойдет — можно и о свадьбе задуматься. И его, в общем, вполне устраивает такое положение. Да, меньше стало личного физического комфорта, но это, в принципе, дело наживное. С Изольдой окончательно сладится — она устроит все и еще сверх того. Зато появился комфорт душевный. Это же просто кайф, когда ни от кого не нужно ждать подлянки, максимум — дружеская шутка. Иногда ему даже казалось, что он и тот, кто сел в вертолет тогда, в Лесосибирске — это два разных человека. И, надо признаться, что ему эти перемены нравились.

Ожила рация.

— Первый, красному-один.

— Первый на связи.

— Командир минус. Двухсотый.

— Принял. Действуем по плану.

И водиле:

— Петро, как договаривались — за полста метров до поворота тормози и ховайся, чтобы часом не подстрелили.

Машина качнулась и замерла. Хлопнула водительская дверка. Михайленко выждал с полминуты и взял в руки микрофон. Откашлялся, собрался, нажал кнопку передачи и начал по-английски:

— Граждане бандиты, вы окружены!

Турки сдались. Не все, двое пытались стрелять, но были тут же ликвидированы в три ствола. Остальные благоразумно сложили оружие. Уцелевших связали, погрузили в фургон и отвезли в Баязет, а потом, взяв с собой молоденького пацана из числа пленных и три упакованных в мешки трупа, двинулись в гости к геополитическому противнику. Собственно, никаких переговоров вести Михайленко не собирался. Не доезжая метров триста до турецкого блок-поста, развернули машину, выгрузили мешки с телами, не развязывая, высадили турчонка, сунули ему в карман письмо и уехали.

На другой день в Баязет ушла машина с женщинами и мастерами (само собой, с охраной), а Михайленко и Бородулин, по обыкновению, засели наверху, запасшись всем необходимым для стимуляции мозговой деятельности.

— Знаете, Станислав Наумович, — начал Бородулин, усевшись в кресле и наполнив чашку свежим чаем, — мы с вами прямо как Холмс и Ватсон, сидим у камина и ведем умные беседы. Разница лишь в том, что они при этом попивали, как правило, шерри или херес.

— Да, действительно похоже. Кстати сказать, не только вам приходит в голову это сравнение. И шуточки, впрочем, вполне добродушные, уже довольно давно гуляют среди, скажем так, нижних чинов.

— Ого! Да это уже практически признание.

— Скорее всего, да. Но до анекдотов дело пока еще не дошло, значит, вам пока удается удерживаться в неких рамках, и эти шуточки — скорее, показатель позитивного восприятия вашей персоны во главе анклава. Вы, образно говоря, такой своеобразный тип современного просвещенного монарха. Главное, чтобы такие проявления не доходили до фамильярности. Положение обязывает, как говаривали латиняне. Оставьте некоторый узкий круг старых друзей, которым дозволено несколько больше других. Но больше — никого, и никогда на публике.

— Я, если честно, еще не задумывался об этой стороне своего положения. Но обещаю подумать как следует. Но мы отвлеклись от темы. Так что же мы будем требовать от турок?

— Ради разнообразия, начните сегодня вы.

— Извольте.

Бородулин поднялся и прошелся по комнате.

— Главное для нас — это устранить возможное противостояние с турецким анклавом в ближайшие... ну, хотя бы, лет пять. Я не хочу присоединять их к нам, пока они не начнут в буквальном смысле умолять меня об этом. То есть, нужно ликвидировать их как военную силу, и радикально сократить численность. Пока что мы сминусовали троих вкупе с командиром. Могу предположить, что это были наиболее агрессивные "ястребы", и наверняка грезили восстановлением турецкой империи. То есть, покорением стран и народов и прочими глупостями в том же духе. Наверняка осталось еще несколько таких же мечтателей, но они сейчас будут в меньшинстве. Из оружия, мы у них в два приема реквизировали четыре пулемета и, в общей сложенности, дюжину винтовок. Короткоствол я считать не буду. Ах, да, еще один на счету Юр, то есть, четверо трупов и тринадцать "маузеров". Если сравнивать с содержимым того нашего оружейного склада, то у них осталось лишь примерно десятка полтора-два винтовок. Это на сотню человек населения совсем даже негусто. Наверняка есть сколько-то гладкоствола, но оценить его количество сейчас сложно, да он и не играет всерьез в этом раскладе. Опять же, патроны наверняка ограничены. Если для пулеметов и винтовок они взяли изрядный запас, то патронов к дробовикам в значимом количестве им брать было негде. Так что можно смело сказать, что военная мощь турков основательно подорвана.

— Я с вами вполне согласен. Только... сколько под ними сейчас поселков? Четыре? Так вот: я бы потребовал оставить винтовки из расчета по две штуки на поселок, а остальное сдать. Наверняка они что-то еще припрячут и три-четыре ствола выдадут нам, с выражением вселенской скорби на морде лица.

— Так и запишем.

Андрей подошел к столу и быстро сделал несколько пометок в тетради.

— Теперь дальше: у них по крайней мере два поселка присоединены силой: курды и армяне. Как только армянский поселок получит детей обратно, на другой день он в полном составе переедет в Баязет. Что будут делать курды — неизвестно, но из подчинения турок выйдут наверняка. Крымские татары всегда тяготели к Турции, так что они останутся, про черкесов ничего не знаю, а гадать не хочу. Впрочем, видя, что боссы проиграли с разгромным счетом, они могут и отвалиться от них с целью переметнуться к нам. Но только я сходу их принимать бы не стал, они вполне могут оказаться засланными казачками.

— Поддерживаю. Вы, Андрей Владимирович, начинаете рассуждать вполне по-государственному, — улыбнулся Михайленко.

— Все бы вам посмеяться над бедным варварским царьком.

— Приберегите свой сарказм для другого случая. Я, между прочим, почти не шутил. Вы действительно хорошо и полно сформулировали наши интересы. Туркам деваться некуда, мы сейчас действительно можем просто вырезать их под корень, причем, без особых потерь. И они это прекрасно понимают. Так что брыкаться не будут и на наши условия согласятся, хотя и скрипя зубами.

— Пусть скрипят, у нас нынче монополия на дантистов.

Андрей усмехнулся собственной шутке и собрался было сесть в кресло, но тут в дверь постучали.

Вошла симпатичная девочка из дежурной смены связистов.

— Андрей Владимирович, только что пришло сообщение: наши разминулись с турками в трех часах езды от крепости. Они едут на грузовике, кузов пустой, в кабине кроме водителя два человека.

— Спасибо.

Дежурная вышла, а Михайленко не преминул заметить:

— Вот вам, Андрей Владимирович, подтверждение моих слов. Девочка могла бы просто сказать это по телефону, благо, мини-АТС уже поставлена и настроена. Но предпочла зайти сама и это, заметьте, проявление уважения. Молодые красивые девушки явно выделяют вас из нашего общего ряда старперов.

— Скажете тоже, — фыркнул Бородулин.

— Я вам больше скажу, она к вам не вполне равнодушна. Поверьте, я внимательно за ней наблюдал и отчетливо видел ее реакцию на вас. Поздравляю, — подмигнул Михайленко, — вы пользуетесь успехом у женщин.

— Да ну вас!

Андрей смутился и, стремясь скрыть это, излишне резко уселся в свое кресло, взял свою кружку и сделал очередной глоток.

— Давайте лучше поговорим о деле. Скоро у нас будут гости. Как будем их встречать?

— Как победители побежденных. Никаких застолий, жестко и сухо. Озвучим наши условия. Можно оформить их в письменном виде. Успеем за три часа?

— Должны успеть. Правда, принтеров у нас еще нет, но можно и от руки написать.

— Хорошо. После полного выполнения всех требований, вернем туркам пленных. А потом уже будем договариваться о торговле и прочем.

Согласование текста заняло не больше четверти часа. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы это красиво оформить — все же, первый дипломатический документ. У самого Бородулина почерк был вполне медицинский. У его заместителя — ненамного лучше. Какое-то время искали человека, который был бы в состоянии достойно перенести бородулинские каракули на лист плотной глянцевитой бумаги. В конце концов, каллиграфа нашли — ту самую девочку из связистов. Ее вызвали к начальству, объяснили, что от нее нужно, но прежде, чем она справилась с волнением и наваяла требуемое письмо, успела испортить еще три листа.

Бородулин взял бумагу, внимательно проверил текст и, удовлетворенный, поставил внизу свою размашистую подпись.

— Как тебя зовут? — обратился он к девушке.

— Светлана.

— Спасибо, Света. От лица руководства анклава объявляю тебе благодарность.

Отблагодаряемая смутилась, зарделась и поспешила сбежать. Андрей проводил ее задумчивым взглядом. Может, Михайленко был не так уж и не прав?

Турки брыкаться не стали — поняли, что сейчас они не в том положении, чтобы выставлять условия. Привезли в Баязет три винтовки, не в лучшем состоянии, привезли армянских и курдских детей, загрузили шестерых своих и отчалили. Уже к вечеру в Баязет всем табором пришли армяне, притащив с собой барахла, сколько смогли из числа самого ценного.

Андрей же, благо наступил подходящий день и погода вполне позволяла, решил заняться астрономическими наблюдениями. На этот раз — с нормальным качественным секстаном. Текущее время можно было считать с терминала поставки. Андрей добросовестно и с предельной аккуратностью произвел все измерения и трижды перепроверил все расчеты. Оказалось, широту он определил там, на озере, вполне точно. По крайней мере, с учетом всех перемещений к югу выходила вполне вменяемая цифра. А вот долгота... Если верить добытым из терминала таблицам, их долгота примерно совпадала с долготой Сочи. Конечно, это было совершенно фантастично, но не более, чем сам факт их попадания сюда. Больше его удивляло то, что рисунок звездного неба практически совпадал с привычным староземным. Вроде бы, другой мир, другая планета — это уже можно считать аксиомой. А звезды те же, продолжительность суток та же, как будто взяли Землю, вычистили с нее людей и в получившийся заповедник посадили их. Хотя нет, реки совершенно другие. Может, и очертания материков отличаются — сейчас это не оценить. Тогда получается, взяли другой шарик и просто подставили вместо Земли? Или... Не, хорош гадать. Тут, скорее, раздолье фантастам. Гипотез можно строить много, вот подтвердить нельзя ни одну. Одно можно сказать наверняка — неведомые устроители этого эксперимента внимательно за ними наблюдают, оценивают их достижения и за какие-то действия выдают плюшки. Или просто добавляют новую деталь в головоломку. А их возможности... Да что там говорить, сам терминал поставки чего стоит! А мгновенное создание из ничего полноценной крепости? А те "домики из коробки", одинаковые до мельчайшей царапины, а мгновенно созданная дорога, протяженностью в четыре сотни километров? Они с Михайленко уже сколько обо всем этом переговорили! Да и остальные наверняка в кулуарах не на один раз все обсудили. Официальную версию Бородулин, понятное дело, озвучил, но она ни в коей мере не умерила людской фантазии. Впрочем, пусть их. Пусть размышляют, спорят, строят и ниспровергают теории, выдвигают и разрушают тезисы... Главное, чтобы не скучали.

До нового года оставались считанные дни. Народ деятельно готовился к празднику. Андрей разослал по поселкам коробки с елочными игрушками и всяческой пиротехникой, да и в самой крепости обеспечил изрядный ассортимент украшений. Ребята приволокли из леса и поставили в центре двора шикарнейшую трехметровую ель. Наряжали всей толпой под строгим приглядом прихромавшего из своих подвалов Хорина. Бородулин расщедрился и на цветные гирлянды, и на большущую звезду. Впрочем, среди игрушек много было и самодельных. Каждый старался добавить на елку хоть что-то, сделанное своими руками. Всех охватило радостное предчувствие праздника. Все ходили в приподнятом настроении, стало больше улыбок, смеха. Да и сам Бородулин поддался общему настроению, с интересом наблюдая за предпраздничной суетой, а порой и принимая участие в действии.

Двадцать девятого, ближе к вечеру, вернулся из Баязета газон. Не сказать, что Бородулин его собирался встречать, просто так вышло — спустился вниз, во двор, за какой-то надобностью, а тут как раз машина пришла. Открылась дверь будки и из нее выпрыгнул Корнев. Андрей нахмурился было:

— Ты чего это, учудил? у тебя же канал и прочее!

— Не переживай, мне за армян разрешили суммировать поставки. Так что я завтра с последней в этом году машиной вернусь. Просто захотелось тебя увидеть, да и тема одна появилась, которую, для начала, лучше малым числом обсудить. Вот, кстати, знакомься, — он широким жестом указал на спустившегося следом за ним мужика, в национальной принадлежности которого было просто невозможно ошибиться. — Саркис Гариджанян собственной персоной.

Главный армянин был бледно-зеленого цвета — так его укачало дорогой, и в настоящее время совершенно некоммуникабелен. Бородулин не стал его мучить и, оставив гостя приходить в себя, вместе с Корневым двинулся было к себе.

— Погоди, Андрей, он нам тоже нужен, — кивнул мэр Баязета на Гариджаняна.

— Ничего, как он оклемается — его к нам проводят. А мы пока о насущном покалякаем.

— А ты, Андрей, неплохо тут устроился, — сказал Корнев, устроившись в кресле. Камин, хорошая мебель, персональный чайник...

— А ты еще не устроился? Это тебе же в минус. Твой главный инструмент сейчас — твоя голова, и ты должен сделать так, чтобы она работала максимально эффективно. И если тебе для этого нужна подушка под задницу и скамейка под ноги — обеспечь. Ты уже две недели сидишь, образно говоря, на куче сокровищ. И как ты использовал свои возможности? Давай, расскажи, что ты сделал за две недели.

— Ты ведь и так все знаешь, каждый день ведь отчитываюсь. Да и прорабатывали с тобой, проговаривали еще до того, как...

— Знаю. Прорабатывали, проговаривали, ты отчитывался. Но давай сейчас, сам, без бумажек.

— Поставил два генератора, как и здесь, обеспечил энергоснабжение. Организовал радиосвязь...

— Нет, связь тебе организовал я, потому что послал в Баязет Серегу Ковальчука со всем необходимым оборудованием. Ладно, проехали, давай дальше.

— Дальше? Обеспечил Папасатыросов инструментами и материалом, они уже застеклили жилые помещения. Обеспечил людям первичные удобства и горячее питание. Начал накапливать запасы на всякий случай. Ну... в общем, все.

— Немало. Но... В общем, можно было и больше. Ты пока что просто исполнял заранее заданную программу. А вот сейчас, когда к тебе пришло два десятка человек, с женщинами и детьми, что ты будешь делать?

— Обеспечивать, конечно. Ну, там, постели, одежду, посуду и всякое прочее...

— А запаса у тебя почему не было? Они же приходили, просились. Почему ты не подготовился?

— Так ведь ты же решил, что мы их брать не будем!

— Нет. Я сказал, что мы не будем воевать из-за них с турками, и это две большие разницы. Они могли и просто решить, что уходят к нам. Все или хотя бы те, у кого нет детей. Да, они не пришли. Но если бы решились, ты бы оказался к этому не готов. И у тебя люди бы сидели холодные, голодные и грязные до следующей поставки. А ты просто по менюшкам терминала полазал, покопался на предмет возможностей? Вижу, что нет. А я пробовал. И иногда бывает так, что сегодня какая-то позиция отсутствует, а назавтра она есть. Я таким макаром дюжину пистолетов ТТ получил. Понятно, что короткоствол сейчас есть у каждого бойца, но ведь сам знаешь: оружие изнашивается, ломается, теряется в конце концов. А вдруг тебе вот так внезапно пулемет дадут?

Корнев нахмурился, а Бородулин продолжал, словно не замечая этого:

— Съемку местности делать начал? А почему? Конструкции все отработаны, материалы в канальном доступе. Бери да делай! Тебе нужно иметь карты окрестностей хотя бы километров на двадцать вокруг Баязета, а лучше — километров на пятьдесят. Ты ведь сам видел — наши Смотрящие бонусы дают тем, кто на месте не сидит. У тебя прямо под боком может оказаться какой-нибудь склад с очень ценными материалами. С тем же оружием, на худой конец...

— Слушай, раз у меня сплошные косяки, нафига ты меня начальником сделал? — взорвался наконец, Корнев. — Я и так вместе со своими людьми пашу, как проклятый.

— Потому и сделал, что ты сам можешь пахать, и других заставить. Ну сейчас, с армянами, тебе полегче будет, все-таки два десятка человек прибавилось. Правда, тут другие проблемы могут возникнуть, но об этом потом. А рассказываю я тебе все это потому, что ты, ставши начальником, должен и думать по-другому, дальше других смотреть, варианты развития событий видеть, просчитывать, свои действия прикидывать. Вот твоя главная работа. Инструкцию выполнить любой сможет. А ты... ведь играешь в шахматы?

— Играл когда-то.

— Тогда поймешь. В шахматной партии кто дальше игру просчитывает, тот и победит. И здесь то же самое. Понятно, бывают ситуации, которые предвидеть было невозможно, но это частности. По большому счету, рулят анализ и план. Вернее, много планов для всех вариантов развития событий.

— А ты на что? Ты ж у нас царь.

— Я тут сижу, в Форт-Россе, и данные для анализа у меня собираются вокруг этой крепости. А там у тебя есть свои нюансы, которые отсюда не видны. Есть такое понятие — уровень планирования. Ты на своем уровне свои планы строишь, каждый староста в каждом поселке — свои, все ко мне сюда собирается, и я уже свожу все вместе, утрясаю, противоречия устраняю, и поверх ваших планов еще и свой накладываю. А что до твоего места, то начальник Баязета должен быть таким, которому я могу полностью, абсолютно доверять. Поселки зависят от центра, от меня. Будут куролесить, я им кислород перекрою, и они успокоятся. А крепость — это самодостаточная единица. Захочет отделиться и своим умом жить — я ничего сделать не смогу. Это, кстати, еще одна причина осторожничать с армянами, да и не только с ними. Как ты думаешь, для чего товарищ Гариджанян приехал? Сто процентов, будет чего-то просить. Говорить про тяжелое положение, про турецкий геноцид, всячески прибедняться, чтобы общественное одеяло хоть ненамного, но в свою сторону перетянуть. Может, кстати, и на тебя наябедничать, про то, как ты многострадальный армянский народ ущемляешь. И каждый староста такой же. Грек за греков тянет, поляк за поляков. Вот я и тасую колоду, перемешиваю людей, чтобы основу для национального обособления напрочь вышибить. Сейчас еще не очень сильно, а как до лета, до навигации доживем — поактивней процесс пойдет.

Корнев почесал затылок, открыл рот и хотел уже что-то сказать, как входная дверь распахнулась, и в комнату с выпученными ворвался главный армянин.

— Там! — выдохнул он, пытаясь перевести дух и тыча пальцем в сторону выхода, — там...

— Успокойтесь, Саркис Наджанович, присядьте, выпейте чаю, — обратился к нему Андрей. — Вот. А теперь расскажите, что вас так сильно взволновало.

— Я... Он... Там...

Гариджанян схватил предложенную ему кружку, залпом осушил ее и, тиская в руках хрупкую посудину, попытался еще раз:

— Там у вас внизу...

Дыхание его прервалось, он судорожно вдохнул и продолжил:

— Там человек, на костылях. Он, он...

Андрей забрал у армянина кружку, наполнил ее чаем, добавил толику бальзама и вновь протянул гостю. Тот сделал пару глотков, еще раз вдохнул и, наконец придя в себя, смог внятно объясниться.

— Тот человек, я его знаю. Я его видел. Он...

Гариджанян дохлебал чай и театральным шепотом, с трагической ноткой в голосе выдал:

— Он еврей.

— И что?

— Как это что? Он же из Моссада!

Вот это новость! С каких это пор турки с евреями задружили?

— Давайте поподробнее, Саркис Наджанович. Еще чаю? Может, скинете шубу? Здесь довольно тепло.

— Да, конечно.

Пока Бородулин наполнял чашку, гость скинул гольный тулупчик, в котором приехал, примостил его на спинку своего стула, вновь уселся и принялся излагать с характерным акцентом:

— Так вот, я там, — пухлая рука с короткими толстыми пальцами отмахнула куда-то за спину, — в прошлой жизни, жил в Ереване и работал в милиции. Небольшой чин, небольшие деньги, но мне хватало. Ну и нас, как обычно, как только кто важный приезжает, ставили в оцепление, чтобы граждане беспорядки не нарушали. И один раз пронеслось, что приезжает израильская делегация по линии спецслужб. Ну знаете, там всякие контакты, обмены, то да се. Нас, конечно, как обычно, послали оцеплять. Но в тот раз дали участок в аэропорту. И вот этот самый человек, он как раз был в еврейской делегации. Я его хорошо запомнил, он шел предпоследним и нес какой-то чемоданчик. А сейчас, сегодня, увидел его здесь, у вас. И меня прямо как током ударило: что это еврейская разведка здесь делает!

— Спасибо вам, Саркис Наджанович, за предупреждение. Этот человек отсюда никуда не денется, и мы еще с ним как следует поговорим. Но вы ведь, наверное, не просто так сюда приехали?

— А? Да, конечно. Понимаете, Андрей Владимирович, за эти месяцы, что мы здесь прожили, мы лишились буквально всего. А и то, что еще было, отобрали турки. Нам бы...

Бородулин со значением глянул на Корнева.

Новость была, мягко говоря, неожиданной. По здравому размышлению, торопить события не стали. Пошукали в меню терминала, добыли сведения по Моссаду, нашли личное дело спасеныша. Документы, естественным образом оказавшиеся на иврите, с грехом пополам перевели компьютерным переводчиком и принялись изучать. Действительно, Ицхак Даган оказался штатным сотрудником информационно-аналитического отдела израильской разведки. Это — в "том", старом мире. Вот только, судя по документам, он исчез без следа примерно три с половиной года назад. В том же деле было указано, что Даган свободно владеет арабским и английским языками.

— Что будем делать с этим евреем, Станислав Наумович? Вопрос-то как раз по вашей части. Как вы думаете, засланный это казачок или нет?

Бородулин был всерьез обеспокоен. Конечно, могло быть и так, что этот Даган попал к туркам случайно. Так же, как хохлы к Албанцам. Просто попал в какой-то там процент. Но ведь могло быть и совсем иначе, а это означает, что где-то сравнительно неподалеку есть еврейский поселок, или даже анклав. Какие дела привели еврея-разведчика к туркам? Что послужило причиной конфликта? Было о чем поразмыслить.

Михайленко, опустив голову, прошелся по комнате взад-вперед.

— Судя по обстоятельствам знакомства, можно совершенно точно утверждать, что если он и был заслан, то к туркам. Сейчас же он собирает информацию, выздоравливает и пытается определить, что ему делать дальше. Я думаю, для начала нужно с ним поговорить. Просто, без нажима, побеседовать. Мы о нем многое знаем, можем изобразить осведомленность. Кроме того, он на самом деле обязан нам жизнью и здоровьем, и он это прекрасно понимает. Думаю, он будет откровенен. Ну или, по крайней мере, не будет врать. Предположим, он действительно представляет еврейский анклав. В чем тогда могут состоять его интересы? Очевидно, разведка, расширение территории, распространение влияния, приобретение союзников. Так что от него мы можем получить информацию, расширяющую наши знания об этом мире. Возможно, он имеет какую-то информацию о турках, которую отдаст нам просто из чувства мести. В любом случае, разговор нужен. А вот если почувствуем, что он начал юлить, то можно попробовать усилить методы воздействия. Впрочем, думаю, это будет не нужно. Он, скорее всего, уже все продумал и приготовился к разговору. И почти наверняка подойдет к нам сам, как только до конца поправится. Мы просто приблизим это событие.

Тащить человека на костылях на четвертый этаж Андрей посчитал садизмом. Для разговора нашлась комнатка уровнем пониже во всех смыслах. Но в ней все равно присутствовали сервированный к чаю стол, нужное количество стульев и небольшой диктофончик. Два стула заняли Бородулин и Михайленко. Двое парней ввели гостя в комнату и испарились, плотно прикрыв за собой дверь.

— Шолом, господин Даган, — поздоровался безопасник. — Присаживайтесь, будьте добры. Хотите чаю? Андрей Владимирович прекрасно его заваривает.

Вошедший улыбнулся, доковылял до отведенного ему стула и присел, вытянув загипсованную ногу и составив костыли к стенке.

— Здравствуйте, — ответил он. — Я вижу, вы раскрыли мою маленькую тайну. А раз уж это случилось, у вас возникли ко мне закономерные вопросы. Что ж, давайте я попытаюсь на них ответить.

— Замечательно, давайте так и сделаем. Налить вам чаю?

— Нет, спасибо, я предпочитаю кофе. У вас, случайно, нет?

— Случайно, нет. Мы еще не настолько хорошо обустроились, чтобы тратить ресурсы на предметы роскоши.

— И тем не менее, у вас заметен серьезный прогресс.

— По сравнению с кем?

— Да хоть с теми же турками.

— И в чем это выражается?

— Да во всем. В контролируемой территории, в численности населения, в наличии укрепленных фортов, наконец.

Опс, а про терминал — ни слова. У турок что, есть какой-то ресурс? Очень интересно. Про наш канал узнать не проблема, все в крепости о нем знают, да и за пределами тоже. А про турок те же армяне, скажем, не знали. С другой стороны, у них имеются явно типовые вещи. К примеру, форма у вояк. Конечно, они могли и склад такой нарыть, но мог быть и другой вариант. Бородулин кинул взгляд на заместителя. Тот острым карандашом сделал пометку на листе бумаги, значит, после переспросит.

— То есть, турки не смогут составить нам серьезную конкуренцию, — скорее утвердительно сказал Михайленко. Тряхнул головой, будто соглашаясь со своими мыслями, сложил руки на столе.

— А теперь расскажите, пожалуйста, о себе.

Речь Дагана была долгой и витиеватой. Из нее следовало, что анклав сынов Израилевых возник больше года назад. Неведомые силы перенесли сюда, в дебри тайги, сто двадцать человек, мужчин, женщин и детей. Дали им жилье, возможность добывать себе пропитание и тот самый канал поставки. Оказавшись в этих ужасных условиях, трудолюбивые евреи дружно взялись за работу, чтобы превратить сумрачную и неприветливую землю в цветущий рай. Первопоселенцы потихоньку обжились, и стали изучать окрестности своего нового жилища, постепенно забираясь все дальше. Одна из групп, в состав которой входил и Даган, повстречалась по дороге с жутким монстром. Двое из трех человек погибли, растерзанные чудовищем, но рядом проходила турецкая поисковая группа, которая и пристрелила монстра. В результате Даган остался один, и был, фактически, пленен турками. Некоторое время он жил среди них, надеясь установить дипломатические отношения турок с евреями, несмотря на прошлую вражду. И уже почти все получилось, но тут вмешался случай. У главного турка, Серхата Рахима, оказалась взрослая дочь. И она проявила весьма значительную душевную склонность к гостю. Ее отец, узнав об этом, пришел в ярость, устроил безобразную сцену, итогом которой стала лесная прогулка.

— Ай, хорошо! — восхитился Михайленко и даже несколько раз хлопнул в ладоши. — Вам, Ицхак, стоило бы попробовать себя в литературе. У вас получились бы отличные сказки.

— Но вы же понимаете, что я должен был хотя бы попробовать.

Безопасник поморщился.

— Ну что же вы настолько нас не уважаете? Вы тут, у нас, уже почти две недели, многое увидели, о многом узнали, с людьми пытаетесь общаться. Наверняка вы ждали этого разговора и успели хорошенько все продумать и как следует подготовиться. Вы же не могли всерьез рассчитывать, что мы поверим в эту сказку, значит это был спланированный заранее ход с целью прозондировать нашу реакцию. Иными словами, вы настолько уверены в своем превосходстве, что считаете допустимым игнорировать наши возможности. Но вы неправы. Мы не банановая республика, попытки манипулировать нами успеха иметь не будут, золото за стеклянные бусы мы продавать не станем. Перспективы военной агрессии я тоже не вижу. Возникает вопрос: какие цели преследует ваш анклав? А, может, вы и вовсе действуете лишь в собственных интересах? В любом случае, вы явно переоценили свои силы. А теперь скажите мне вот что...

Бородулин сидел, время от времени машинально отпивая глоточек успевшего остыть чая, и с восхищением наблюдал за работой профессионала. Михайленко, задавая вроде бы невинные вопросы, исподволь, понемногу, загонял своего визави в логические тупики, вынуждая импровизировать, сочинять на ходу. Даган, вначале сидевший спокойно, и даже несколько расслабленно, явно напрягся, и ему все хуже удавалось удерживать на лице невозмутимое выражение, пресловутый покер-фейс. Впрочем, дожимать его не стали. Часа через полтора Михайленко отпустил свою жертву. Моссадовец взгромоздился на костыли и, стараясь выглядеть бодрым, загромыхал на выход.

— Ну что скажете, Станислав Наумович? — спросил Бородулин, как только за "пациентом" закрылась дверь.

— А что тут сказать? Ушлый и хитрожопый кадр. Не люблю таких. Умен, этого не отнимешь, но против нашей школы слабоват. Да и специализация у него не та.

— Как думаете, расскажет он нам то, что мы хотим знать?

— Расскажет, куда денется. Он, видать, из тугодумов. Сейчас к себе вернется, все нюансы нашей беседы припомнит, выводы сделает и сам прискачет пооткровенничать. Да нам от него не так много и нужно — главным образом, реальные данные по турецкому анклаву. Их кибуц нам никуда не уперся. А знаете, почему он таки придет?

Бородулин помотал головой.

— Потому что своя шкура ему дороже. Могу сказать, что он почти наверняка крупно накосячил там, у себя. Что он там натворил, нас не касается. Но его либо выгнали, либо сам сбежал, от греха подальше. Шел на запад, тут он, скорее всего, сказал правду. А это означает, что к западу от нас находится еще один анклав. Турки встретились случайно. И он решил использовать их в своих целях. Вы ведь уже видели, что самая большая проблема здесь, это люди. А теперь представьте: возвращается этакий герой и приносит на блюдечке довольно крупную территорию со значительным по здешним меркам населением. Да ему тут же все грехи простят. Но что-то он там с турками не поделил. То ли действительно девку испортил, то ли еще что, но только настолько всех там разозлил, что они его в конце концов грохнули. Ну, попытались. А попав к нам, он наверняка попытался бы наш анклав евреям сдать.

— Я думаю, он человек амбициозный, мог попытаться и возглавить.

— Мог.

— И что с ним дальше делать будем? Можно, конечно, по-тихому прикопать, леса тут дремучие. Но как-то неправильно выходит: сперва спасли, потом — прибили.

— Отпускать просто так тоже не очень хочется. Он тут слишком много вынюхал.

— А почему бы и не отпустить? В одиночку может и не дойти, а дойдет — так не вечно же нам тут таиться. Раз есть другие поселения, нужно с ними связь устанавливать, общаться, торговать. Не прямо сейчас, само собой, но в перспективе — обязательно. И зачем тогда вся эта секретность? Завтра придет сюда какой-нибудь американский шпион, поболтает с греком или поляком и через полчаса будет все про нас знать. Ну, может, не все, но основные вещи — наверняка. Так что давай с этим евреем так: он нам по максимуму информацию, а мы ему, как нога заживет, выдадим продуктов на две недели, дробовик, дюжину патронов и пущай валит на все четыре стороны. А мы со своей стороны... Да мы можем просто пойти и спросить у турок — что, мол, за кадр, что натворил, за что его порешить хотели. И его слова проверим, и, если что, будем иметь возможность надавить: начнет выкаблучиваться — отдадим туркам.

Михайленко хмыкнул, подумал, и кивнул.

— Действительно, это будет хорошо. Растете, Андрей Владимирович, глядишь — завзятым интриганом станете.

— Скажете тоже, — махнул рукой Бородулин.

— Нет, серьезно. Я вот как-то сразу не сообразил, соскучился, понимаете, по настоящей работе, вот и увлекся.

— У вас хорошо получилось, я был впечатлен. Наш гость выходил отсюда на подгибающихся ногах и с мокрой спиной, а ведь он тоже из спецслужб.

— Вы не равняйте, он — аналитик, его задача — по отрывочным кусочкам информации воссоздать целостную картину и спрогнозировать ее развитие. А я, скорее, оперативник. Ну и методику допросов нам хорошо преподавали весьма грамотные люди.

— Ясно. Так когда, считаете, стоит ждать исповеди?

— Думаю, сегодня к вечеру. Во всяком случае, не позднее завтрашнего дня.

— Что ж, будем ждать.

В предновогоднюю ночь Бородулин спал плохо. И, вроде, утомился достаточно — и физически, и умственно — но вот сон никак не шел. И дело было даже не в этом гадском еврее. Даже если он и не стоил того, чтобы его спасать, дело уже сделано. Теперь главное — не проговориться Старому Юре. Дело было в той информации, которую привез Корнев. Вся эта суматоха, которую поднял Гариджанян, сбила начавшуюся беседу, и лишь под вечер, когда все более-менее утряслось, Ильяс, наконец выдал главное, что не доверил радиосвязи: армяне нашли еще одну башню. На другом берегу реки, в глубине леса, километрах в пятнадцати от берега, почти напротив турецкого поселка. С виду башня была абсолютно целой. А это означало, что в ней вполне мог найтись рабочий терминал поставки. И, может, еще несколько шариков цвета слоновой кости. Судя по всему, турки об этой башне не знали. А вот этот Даган... вполне возможно, что знал. И знал, что там и для чего нужно. И очень может быть, что за то и пострадал, что неудачно пытался разыграть эту карту с турками. Что же теперь делать? Срочно срывать людей и срываться самому?

Если честно, он был совсем не рад этому внезапному новогоднему подарку. Понятно, Корнев сейчас не может послать на разведку сколько-нибудь значимый отряд. А один-два человека... чересчур рискованно. Все-таки до Старого Юры им далеко. Опять же, кто знает — может, действительно башенку караулит какой-нибудь монстр. Нет, благодарность другу была, и выраженная словами, и материальная. Но вот что ему делать с новой проблемой, Бородулин не представлял. Для надежного и полноценного снабжения анклава ему вполне хватало имевшихся каналов поставки. А содержать и охранять третий было нечем. Да и, по большому счету, незачем. Единственная надежда на то, что терминал и плиту будет возможно перевезти в одну из крепостей. Даже если он не сможет пока что их использовать, но не сможет использовать и никто из потенциальных конкурентов или врагов. И не надо думать, что врагов тут нет. Найдется какой-нибудь недобитый албанец, или те же турки набредут на башню. И как потом с ними говорить? Только класть людей, отвоевывая хорошо укрепленное место. Есть, конечно, надежда, что за грядущее лето Смотрящие зашлют сюда, на Платформу, достаточное количество людей, чтобы можно было обжить эту башню. Но пока что это невозможно. И без того боевой отряд сократился вполовину. А к живущим в поселках цивилизованным европейцам доверия нет. Взыграет в них ретивое, решат жить самостийно, и ничего с этим нельзя будет сделать.

Надо, надо слать людей для осмотра башни и эвакуации оборудования. И, по возможности, быстро. Но и сильно торопиться нельзя. Экспедицию надо готовить тщательно, вдумчиво, предусмотрев все возможные варианты. А вот так, с бухты-барахты, срывать людей черт-те знает куда нельзя. Так что отправимся в путь, скажем, с утра второго января. И народ очухается после праздника, и приготовить необходимое успеем. И не просто так пойдем, а к туркам на переговоры. Пора установить какие-то рамки совместного существования, раз уж угораздило быть соседями. Ну а пока одни будут переговариваться, другие проверят крепость.

А что если турки о ней тоже знают? Это, конечно, плохо. Плохо потому, что они становятся независимыми от нас в плане товара. А с другой стороны... Да пусть валят! Договориться с ними, даже помочь перевезти народ и барахло, пусть сидят там, на левом берегу. Граница, конечно, условная, но зато вполне материальная. Пусть, скажем, на десять километров от болгарского поселка и ниже левый берег их будет. Меньше станем пересекаться, меньше будет поводов для конфликтов. Вот, наверное, так и сделаем. С Михайленко, конечно, надо посоветоваться, но, скорее всего, он это решение поддержит.

Определившись с ближайшими перспективами, Бородулин внезапно успокоился и уснул. Да так, что проснулся не от будильника, а от громкого настойчивого стука в дверь.

— Андрей Владимирович! Андрей Владимирович! — слышался знакомый голос той самой дежурной девочки Светы.

Еще не до конца очухавшись, Андрей помотал головой, разгоняя остатки сонной одури, глянул мельком на часы: ни фига себе, уже половина одиннадцатого! И никто не пришел, не разбудил. Хоть заводи себе секретаря-ординарца.

— Сейчас, минуту! — отозвался он, быстро натягивая штаны, рубаху, свитер.

Наконец, более-менее приведя себя в порядок, отодвинул щеколду, открыл дверь.

— Что случилось, Света?

— Доброе утро, Андрей Владимирович, — выпалила посыльная скороговоркой. — Там Озерный на связи. Что-то, говорят, случилось. Идемте, Борис Тимофеич сказал, у рации ждать будет.

И Света поскакала вниз по лесенке. Не медленно, но и не быстро, чтобы Бородулин успевал.

"А девочка-то симпатичная", — подумалось мельком. Ну да, молодая, едва ли старше двадцати лет. Фигурка хорошая, аппетитная, и личико вполне привлекательное. Да и одета чистенько и со вкусом, что требует в местных условиях немалых усилий.

Андрей с трудом отвел взгляд от крепкой и, чего греха таить, весьма привлекательной девичьей попки, переключаясь на мысли о деле. Да уж, если сам Уржумов пришел на поговорить, значит, произошло что-то действительно важное. Что же случилось? Да еще ни раньше, ни позже, а под самый Новый год. Ладно, сейчас узнаем.

Он вошел в радиорубку, сел к рации, нацепил наушники гарнитуры, поправил микрофон. Глянул на Свету, та понятливо выскользнула за дверь, но маленькую щелочку оставила. Вот и думай, что это: небрежность, женское любопытство или что посерьезнее. Пришлось подниматься, прикрывать дверь и усаживаться обратно. Кто знает, какие новости сейчас вывалятся на его голову. Совсем ни к чему, чтобы о них сразу узнал весь анклав.

— Озерный, ответь Форт-россу.

В наушниках зашипело, затрещало и, наконец, выдало уржумовским басом:

— Озерный на проводе!

Вот же дед, как вбилась у него в привычку телефонная фразочка, так и не уходит. Ну да это грех малый, разве что неправильностью слегка царапает.

— Здравствуй, Борис Тимофеич, это Бородулин. Что там у тебя стряслось?

— Да вот, Андрей Владимирович, люди к нам пришли.

— Какие люди?

— Да кто ж их знает? По виду — северный народ. Не то чукчи, не то ненцы — кто ж их разберет. Шесть человек, на олешках приехали, торговать хотят.

Ага: раз приехали торговать, значит, о поселке давно уже все знают. И ходят мимо, и кто живет посмотрели, и кто приезжает-уезжает видели. Поглядели, подумали, и решили прийти. Что ж, неплохо.

— А что на продажу привезли?

— Да как обычно — меха. Песца, норку, соболя. Оленьих шкур сколько-то есть. Взамен хотят соль, чай, порох, патроны, ружья. Врача хотят, кто-то у них болеет, сам приехать не может.

— Ясно.

Андрей тут же прикинул: особо им меха-то не нужны, разве что девчонкам шубы шить, или дальше менять на что-нибудь. А вот унты из оленьих шкур, это было бы здорово. С зимней обувью не то, чтобы плохо, но напряжно. Хотя валенками народ обеспечен, но они же пронашиваются, к следующей зиме придется новые заказывать, да на весь анклав. А тут считай под боком своя обувная фабрика будет.

— Слушай, Тимофеич, у тебя товара хватит скупить у них все на корню?

— Да где там! Соли еще сколько-то есть, а остальное... Самим мало.

— Тогда давай-ка вот что сделаем: ты их прими их у себя в поселке, посели на пару дней, сегодня же поговори, поторгуйся, выясни, что им нужно, и мне сразу передай. А я завтра к вечеру сам приеду, товар на обмен привезу, и сам с ними еще поговорю. Нам бы их к себе присоединить. Чтобы они не как иностранцы к нам наезживали, а в анклав вошли. Нам всем от того плюсик будет.

— Понятно.

— Ты только в лоб им не предлагай, издалека зайди, провентилируй, что им нужно, что мы с них получить можем.

— Ну-ну, поучи еще дела делать.

— Ладно тебе, не обижайся, Борис Тимофеич. И — спасибо за хорошую весть.

— Не обижайся... Учить он меня вздумал... Ладно уж, прощевай, начальник. Как что нового узнаю — передам. Все, конец связи.

— Конец связи.

Бородулин стянул с головы наушники. Да, кучно пошло под конец года. И тебе чукчи, и тебе евреи, и армяне с крепостью... Ведь, вроде, все уже устоялось, устаканилось, стало более-менее ритмично и предсказуемо, и вот опять. Правда, известия все хорошие, даже про ту крепость. Даже если ее турки оккупировали, лучше об этом заранее знать, чем обнаружить в самый неподходящий момент. А вообще, если подумать, интересные схемы тут вырисовываются...

Новый год праздновали шумно, весело. Ну да, соскучились люди по празднику. Вечерние танцульки — это все ж не то, не тот размах. Да и камерные они, как правило. А тут уж душа у каждого развернулась. И с горки катались аж до середины реки, и вокруг елки хороводы водили, и даже кукольный театр устроили — пошитые из тряпок куклы-перчатки над ширмой. В полночь Бородулин двинул короткую речь, которую транслировали по радио сразу во все поселки. Поздравил всех с праздником, пожелал, как водится, счастья-здоровья-успехов. В общем, всего, кроме денег за отсутствием таковых. Потом по радиотрансляции запустили бой курантов, и все дружно бросились наполнять шампанским посуду — у кого что было. С двенадцатым ударом зазвенели бокалы, закричали "с Новым годом", жахнули фейерверки, которые были предусмотрительно запасены, вышел к елке Хорин в костюме Деда Мороза с мешком подарков и внучкой-Снегурочкой... Как его уговаривали на это дело — особая история, но сейчас он, кажется, и сам вошел в роль, с удовольствием дедморозил, сыпал шуточками, порою весьма рискованными, заводил конкурсы, выдавал призы. Да и вообще все обитатели крепости — ну, кроме дежурной смены — отрывались на полную катушку. Бородулин и сам, хотя особого участия в празднестве не принимал, был в приподнятом настроении и от души радовался за своих людей.

Люди непрестанно двигались из столовой, где накрыли фуршетные столы, во двор крепости на танцы и обратно. Не было видно ни одного не то, что хмурого, но даже просто равнодушного лица. В радиорубке, несмотря на запреты и прочее, слышались громкие голоса, девичьи взвизги и, кажется, даже звуки поцелуев. Пускай, — решил Андрей. Пусть молодежь развлекается. Сейчас вряд ли что важное случится. По всей реке нынче народ празднует, вряд ли что особо важного случится. Разве кто на грудь примет лишнего, ну да тут уже ничего не сделать, каждому дураку свою голову не приставишь.

Танцевали нынче на улице, благо, под новый год резко потеплело. Минус пять всего, можно и за мороз не считать. Ну не влезли бы все желающие в столовую, а это было самое большое помещение крепости. Строить же специальный танцевальный павильон — пока еще сил на это не хватало.

Бородулин зачем-то поднялся к себе, потоптался в пустой комнате, и пошел обратно, на улицу. В радиорубке уже не целовались, процесс явно зашел гораздо дальше. Внезапно накатила тоска. Ну, студенты — ладно, дело молодое. Но вот даже Михайленко сегодня ближе к вечеру упорол на снегоходе к своей Изольде, выпросив у Андрея в поставку кило ее любимого мороженого. Да и остальные старперы мало-помалу находили себе подруг. Вот только он... Да, пока он крутился, старательно занимая себя работой, ему некогда было думать о Марине. Сейчас же... ни с того, ни с сего нахлынула тоска, сжала сердце ледяной рукой. Он стоял на улице, чуть в стороне от веселящихся людей и ощущал себя чужим на этом празднике. Чужим и одиноким. Настолько, что хотелось просто завыть в голос, и он стиснул зубы, давя рвущиеся к глазам злые непрошенные слезы.

— Андрей Владимирович!

Он не сразу понял, что это обращаются к нему.

— Андрей Владимирович, пойдемте танцевать.

Бородулин поднял голову и увидел перед собой ту самую Свету.

— Пойдемте, Сережка объявил белый танец.

Он внимательно вгляделся в лицо стоявшей перед ним девушки, и вдруг понял, что она сейчас напряженно, до последнего нерва, ждет его ответа и ужасно, до обморока боится получить отказ. Что решилась уж непонятно как, надеясь, разве что, на новогоднее чудо, и если он промедлит еще хоть пару секунд, то она рванется, убежит прочь, кинется рыдать в свою комнатушку, и в эту новогоднюю ночь еще одним несчастным человеком будет больше. И он, мысленно махнув на все рукой, широко улыбнулся и сказал:

— Пойдем.

И, беря девушку за руку в тонкой узорчатой вязаной перчатке, увидел, каким счастьем вспыхнули широко открытые карие глаза, обрамленные длиннющими пушистыми ресницами.

А потом они кружились, неловко обнявшись — ну как тут нормально обнимешься через два тулупа — и она ему что-то говорила, а он, кажется, что-то отвечал, и все смотрел на нее, на свежее лицо, красивое своей молодостью, на яркий румянец на щеках, на осевшие на ресницах крупные снежинки... Он задрал голову вверх.

— Смотри, какой снег!

Она тоже подняла голову. С неба, медленно опускались огромные, неторопливые снежные хлопья. Они танцевали в лучах освещавших двор крепости фонарей, кружась в такт музыке вместе с кружащимися парами. Хрипловатый голос Жо Дассена сменился — наверняка Серега специально включил — старым шлягером:

Такого снегопада, такого снегопада,

Давно не помнят здешние места...

Светлана стянула перчатку с узкой ладошки, поймала снежинку и, зажмурившись, сжала кулачок. А потом, не открывая глаз, потянулась по-детски пухлыми губами к Андрею. И он, плюнув на свой статус, и на свой возраст, и на свое прошлое, и на то, что люди смотрят, чуть нагнулся навстречу, и накрыл ее губы своими.

Когда они добрались, наконец, до четвертого этажа донжона, он наощупь закрыл за спиной задвижку, скинул на пол тяжелый полушубок, шапку, валенки и вновь впился поцелуем в мягкие, податливые девичьи губы, чувствуя, как они неумело, но страстно отвечают ему. Не в силах оторваться, он на ощупь нашарил пуговицы ее шубейки, расстегнул и спустил с плеч. Она оторвалась от него сама, прошептала:

— Расправь постель, я сейчас...

Чувствуя, как колотится о ребра сердце и как кругом идет голова, Андрей подкинул несколько поленьев в камин, не зажигая света сбросил со своего топчана покрывало, откинул одеяло и, почувствовав рядом движение, обернулся. Она стояла перед ним обнаженная, глядя прямо перед собой, крепко сжав кулачки. Бородулин рывком скинул рубаху и обнял девушку, неожиданно для себя ощутив, как все ее тело содрогается от крупной дрожи. Она слабо попыталась отстраниться:

— Я... еще... никогда...

Девушка выговаривала слова словно бы через силу.

— Может, тогда не надо? — глупо спросил Андрей, опуская руки и ощущая себя то насильником-педофилом, то последним идиотом, помешавшимся на почве спермотоксикоза. — Если ты не хочешь...

Она не дала ему закончить фразу.

— Я хочу, я очень хочу, — зашептала она быстро-быстро, — только боюсь и...

Света не опустила голову, но даже того, попадавшего в окошко спальни, скудного света хватило, чтобы увидеть, как загорелись ее щеки.

Бородулин мысленно обозвал себя полным идиотом, лохом и тупицей, потом взял девушку на руки и бережно опустил ее на топчан, пытаясь на ходу сообразить, когда он последний раз менял на постели белье. Мгновенно скинув с себя оставшуюся одежду, он прилег рядом, укрыл обоих одеялом, и едва он это сделал как девушка тесно, всем телом прижалась к нему. Он ощутил под рукой ее гладкую кожу, ему в грудь уткнулись два до каменного состояния затвердевших соска, его обдало жаром ее тела, он почувствовал аромат ее волос и понял, что эта девочка сегодня готовила себя специально для него и все сделала для того, чтобы оказаться сейчас здесь, в его постели. И тогда он уложил ее на спину, чуть отстранился, и начал целовать и поглаживать плечи, шею, судорожно вцепившиеся в края топчана руки. Услышав, как учащается ее дыхание, он двинулся ниже, к груди, к животу... В какой-то момент она сама обняла его и потянула на себя. И лишь чуть вздрогнула, когда разорвалась последняя разделявшая их преграда.

Наутро Бородулин, проснувшись, никого не обнаружил рядом с собой. В первую минуту он даже решил, что ему все, произошедшее накануне, не то почудилось, не то приснилось. Но подушка все еще сохраняла легкий аромат духов, а на простыне обнаружилось несколько бурых пятнышек. Он стиснул зубы. Ну как, как он мог вчера... Ведь совсем девчонка, ведь двадцать лет разницы в возрасте, она в дочери годится. Ну придумала себе черт знает что. Ему бы надо было тактично вправить ей мозги, успокоить и отправить восвояси, а он... Что вчера на него нашло? Да ясно, что: прошлое всплыло, старые болячки заныли, а тут еще Михайленко со своей Изольдой... Да надо уже признаться себе: он просто извелся от одиночества. Как бы он не загружал себя работой, какие бы у него не были дружеские отношения с мужиками, насколько бы не были занимательны интеллектуальные беседы с тем же заместителем, но это все не могло заменить простого человеческого... нет, именно женского тепла.

Может, если бы не вышло так с Мариной, он бы так не маялся. Но вот случилось все именно так, и все это время в душе копилась глухая тоска. Дома бы он уже давно нашел подходящую женщину. Пусть не для души, так хотя бы для тела. А тут... вот и снесло крышу на раз. И что теперь делать? Как людям в глаза смотреть? А как с этой девочкой разговаривать? Тут и думать не надо — все всё уже знают. А он... царь хренов.

Ругая себя на чем свет стоит, Андрей прибрал постель, оделся и собрался в столовую за чаем. Но едва он сделал шаг к двери, как она распахнулась сама. На пороге обнаружилась Света с подносом в руках. Уже одетая, умытая и причесанная, вся буквально светящаяся от счастья. Бородулин не успел не то, чтобы сказать хоть слово, а даже издать хоть какой-нибудь звук, как она вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь, и во мгновение ока сгрузила с подноса на стол чайник кипятка, обернутый полотенцем заварник, розетку с клюквой в сахаре, вазочку со свежим печеньем и две отмытые до идеальной чистоты чайные пары. Андрей от неожиданности буквально потерял дар речи, а девушка, до крайности довольная произведенным эффектом, подошла вплотную, приподнялась на цыпочки и легонько чмокнула своего мужчину в небритую щеку.

— Доброе утро! — почти пропела она и уселась у стола на любимое место Андрея. — Давай пить чай. А то Уржумов уже дважды тебя спрашивал.

Все слова, которые Бородулин планировал сказать, застряли у него в горле. Он, ошарашенный, растерянно хлопал глазами и открывал рот, пытаясь что-то произнести. Видимо, вид у него был презабавнейший, потому что Света слегка прыснула в кулачок, а потом поднялась, подошла к нему и серьезно, очень по-взрослому и немного виновато сказала:

— Так вот вышло, я влюбилась в тебя. Глупо, наверно, но как уж есть. Я сперва думала — блажь, честно пыталась как-то побороть себя, но вот не вышло. И ты один тоже ведь маялся, я видела. Но ты первый никогда бы не подошел, поэтому я решилась и взяла все на себя. И теперь ничего не поделаешь, тебе придется с этим смириться. Ты не переживай, я не буду тебе в тягость. Я знаю, у тебя много дел, ты часто занят — я ничего не хочу. Просто когда тебе понадобится, я буду рядом.

В ее глазах сверкнули бесенята и она, уже с ехидным прищуром продолжила:

— В общем, я тебя выбрала, и ты с этим вчера согласился. Все, теперь ты мой.

И, опять посерьезнев, закончила:

— Уржумов правда торопит, что-то у него срочное. Давай быстренько почаевничаем, да беги. А я здесь все приберу.

Через два часа, трясясь в седле снегохода, Андрей пытался обдумать все произошедшее, разложить для себя по полочкам, проанализировать и понять. Но нынче груза было много, а людей мало, пришлось самому садиться за руль снегохода. Груз был тяжелым, маршрут — извилистым, встречный ветер — холодным и резким, и думать получалось плохо. В конце концов он махнул рукой и сосредоточился на дороге.

Приехал в Озерный. Народ встречает, радуется — еще бы, большой начальник прибыл, да еще от новогодних пирушек люди толком не отошли. А настроение — ни к черту. Намерзся, задубел, лицо снегом посекло, несмотря на очки и подшлемник. Но это еще полбеды. Главное — в душе погано, все кажется, что он не по-людски со Светой поступил, не по-честному. И, вроде бы, девчонка на себя все взяла, его совесть должна быть спокойна, однако же дерет что-то. Хочется напиться до зеленых чертей, а приходится махать приветственно, руки жать, улыбаться, слова правильные говорить. Уржумов в баньку принялся зазывать — Бородулин отказался: вперед дела делать надо. Двое парней, что с караваном пришли, однако, отказываться не стали. Ну да пусть их, они свое на сегодня отработали. Местные сами и груз приберут, и технику обиходят, а им можно и отдохнуть.

Олешков видно не было, паслись, видать, где-то поодаль. А начальник оленеводов стоял здесь же, на берегу, чуть поодаль. Бородулин подошел, остановился. Гость смотрит на него, он — на гостя, оценивают друг друга. Хотя что тут оценивать? Типичный житель Севера. Немолод. Лицо морщинистое, темное, словно из кости резаное. Глаза раскосые, как у всех северных народов. Скулы широкие, а подбородок узкий, отчего кажется, что щеки ввалились. Одет в расшитую малицу, меховые штаны, унты.

Насмотревшись, гость сдернул меховую рукавицу:

— Ивкавав Николай Сергеевич.

— Бородулин Андрей Владимирович.

Рука у гостя была сухая, твердая, как деревяшка.

— Пойдем в тепло, Николай Сергеевич, потолкуем.

Без малицы и меховой оленьей шапки с длинными ушами главный оленевод оказался невысоким и сухощавым. Он сел за стол напротив Бородулина, сложив руки перед собой.

— Спрашивайте, Андрей Владимирович.

Бородулин внутренне хмыкнул.

— Рассказывайте, Николай Сергеевич. Когда вы сюда попали, сколько у вас народа, чем живете, какие у вас планы, как видите наше дальнейшее сотрудничество.

Гость помолчал некоторое время, собираясь с мыслями, потом начал говорить:

— Ну, лично я попал сюда два месяца назад. Пошел на охоту и попал. Думал, заблудился. Представляете, какое позорище для коряка?

— Представляю, — кивнул Андрей.

— Я неладное-то заподозрил, когда первую косулю добыл. По всем признакам молоденькая, а размером больше матерого самца. Но до конца разобрался только вчера. Спасибо, Борис Тимофеич просветил. А в первые дни... до паники, конечно, не доходило, но седых волос у меня прибавилось.

Андрей с легкой завистью глянул на черную, как смоль, шевелюру коряка без малейшего намека на седину. У него самого в голове серебро уже густенько проблескивало.

— Плутал я по лесу, плутал, а ни одного знакомого места так и не нашел. Зато домик отыскал. Побольше заимки. Человек восемь может разместиться. Там мебель была, посуда, ружьецо со всем припасом, но древнее больно, дульнозарядное, хотя выглядело как новое. Ну да ничего, зверя добыть и таким можно. Продуктов еще было немного. Хозяев вот никого не было. Ни палочкой дверь не подперта, ни веточка в пробой не вставлена. В общем, я в доме этом и обосновался. А через день начали из леса люди выходить. Разные, но все — из северных народов. Ненцы, долгане, юкагиры, коряки тоже. Чукчей вот только не было почему-то. Мало-помалу два с лишним десятка человек набралось. Мужчины, женщины, дети тоже есть. Еды хватало. Зверь тут непуганый, рыбы в реках полно. Одно плохо — соли нет, крупы нет, муки нет, сахару и чаю тоже нет. Опять же, всех в одном домике не поселишь, и начали мы ходить в разные стороны, искать других людей. На север ходили — там океан. Тундры мало, полоса вдоль берега километров, может, двадцать-тридцать. Олешек стадо нашли, к себе пригнали. На запад пошли — там китайцы и японцы. Мы на них издалека посмотрели, решили им пока не объявляться. А вот на юге увидели озеро, поселок, вот и решили познакомиться.

— То есть, кормитесь вы, в основном, охотой.

— Я бы сказал, не в основном, а исключительно охотой, больше здесь зимой ничего нет. И это становится проблемой. Кроме мяса нужны крупа, мука, детям хорошо бы фруктов...

— И патроны, поди, на исходе.

Ивкавав помрачнел.

— Вы сами прекрасно все понимаете. Но мы к вам не с пустыми руками пришли. За продукты, за патроны мы честно расплатимся.

— Мехами.

— Как я понимаю, ничего другого на обмен у вас нет?

— Что вы имеете... А что, меха вас не устраивают? Соболь, чернобурка, песец, куница, норка? Все шкурки высшего сорта и обработаны исключительно качественно.

Бородулин вздохнул.

— Видите ли, Николай Сергеевич, есть один момент: соболя — это, конечно, хорошо. Но это, по сути, предметы роскоши. А роскошь может себе позволить тот, у кого уже есть все жизненно необходимое. И, желательно, с запасом на пару лет. Вот если бы вы предложили нам теплую меховую одежду — торбаса, унты, шубы, шапки и прочее, мы бы взяли все это с радостью. Даже если шуба будет, скажем, волчья, а шапка — заячья. Впрочем, меха мы тоже возьмем. Только, уж извините, не за ту цену, за которую вы рассчитывали их продать.

Коряк стиснул зубы так, что на щеках вздулись желваки.

— Жаль, мне казалось, что мы сможем договориться, — процедил он и принялся подниматься из-за стола.

— Подождите, Николай Сергеевич, мы с вами обязательно договоримся. Во-первых, вряд ли кто-то даст за ваши шкурки больше, чем я. Можете предложить хоть китайцам, хоть евреям. Не встречали еще? Нет? Они от вас на юго-востоке. А кроме того... Да сядьте вы!

Эта последняя фраза прозвучала практически приказом. Ивкавав помедлил и с видимой неохотой опустился на свое место. Бородулин продолжил:

— Давайте я вам расскажу о нас, о нашем анклаве.

— Мне господин Уржумов уже кое-что рассказал.

— И все-таки послушайте меня. У нас на сегодняшний день сложился сильный анклав немалой численности. В основе — русскоязычное население, хотя нации, конечно, имеются всякие. Есть укрепленные поселения, есть некоторое количество оружия, есть врачи, даже стоматолог есть с ассистенткой. И есть возможность регулярно получать от тех, кто нас всех сюда засунул, некоторое количество дефицитной продукции: патроны, чай, лекарства и прочее. По форме управления у нас фактически военный коммунизм. Мы собираем с поселений все излишки и взамен обеспечиваем людей всем потребным: боеприпасами, техникой, запчастями, топливом, радиосвязью. Детей централизовано обучаем в школе. Медицина — бесплатно. Транспорт — бесплатно. Самая большая проблема у нас — это люди. Их мало. Слишком мало. Вот поэтому я вам и хочу предложить присоединиться. Ваша группа вливается в анклав, вы получаете все запрошенное в обмен на все привезенное, с вами поедет врач. У меня есть на выбор три здания, в которых два с половиной десятка людей запросто поместятся. Захотите — выбирайте любое. Нужны снегоходы — я вам их дам. Бензин тоже дам. Гладкоствол — сколько надо, столько и дам. Винтовки... их мало, но несколько штук наскребем. Что скажете?

Коряк слушал этот монолог с нескрываемым скепсисом на лице.

— Что-то больно гладко стелете, Андрей Владимирович.

— Я вам раскладываю все, как есть. Не верите мне — походите, поспрашивайте у людей.

— Вы так все разрисовали — можно подумать, что у вас просто рай. Одно это уже сомнения вызывает.

— У нас не рай. У нас — выживание.

Бородулин прямо и жестко посмотрел на собеседника.

— Люди пашут, как проклятые, в день по двенадцать часов. А я стараюсь обеспечить им максимально комфортные условия жизни, чтобы было за что пахать. Мы три месяца при лучине сидели, пока свою солярку не добыли, зато теперь везде электричество. Поперву бревна на плахи клиньями раскалывали, как при царе Горохе. А теперь у нас есть лесопилка, по весне начнем строиться. Уголь нашли, теперь не дровами — углем печи топим. А начинали так же, как и вы — два десятка человек в одном бараке.

— Неплохо, неплохо вы поднялись. И сколько нам придется заплатить, чтобы мы тоже получили все эти блага цивилизации?

— Я же вам говорил — раз вы занялись мехами, делайте меха. Зимы тут холодные, теплая одежда нужна всем. Оставляйте себе, сколько нужно, остальное привозите сюда, в Озерный. И еще нужно вот что: у вас все мужчины — люди лесные, опытные, по тайге ходят как по своей кухне. Вот и заходили бы они в те места, где раньше еще не бывали, да мне об этом рассказывали. Мне нужно знать, что и где у нас вокруг находится. Где-то какой-то склад может найтись, где-то домик типа вашей заимки, где-то поселок чужой обнаружится. А вот прямо сейчас мне позарез нужно пару человек, хороших лесовиков-охотников. На нас турки серьезно наехали. Ответку получили, но никак не успокоятся. Мы пытаемся это дело разрулить, я их под корень вырезать не хочу. Но прежде, чем идти к ним на разговор, хорошо бы посмотреть на них поближе. Я думаю, у вас найдутся люди, способные незаметно к их поселку подойти и посмотреть, как там и что. А потом вернуться и рассказать.

Недоверие в глазах собеседника изрядно поубавилось, но до конца не исчезло.

— Вы, Николай Сергеевич, сейчас сидите и думаете — стоит ли за чужие интересы посылать своих мужиков на рискованную операцию. — продолжил Андрей. — Вижу, так оно и есть. И я думаю точно так же. У меня почти полтораста человек, но лишних среди них нет, я никого терять не намерен. Если вы к нам присоединитесь, ваши люди будут и моими тоже, и отношение к ним будет соответственным. Вот только в том, что касается моей задачи, лесовики-охотники имеют во много раз больше шансов разведать и вернуться, чем вчерашние студенты. Да, собак у турок нет. И у нас, к сожалению, тоже. Вот если бы у вас каким-то образом оказались собачки, мы бы с огромным удовольствием взяли щенков в обмен на те же продукты.

Ивкакав внезапно улыбнулся. Глаза его, и без того от природы не слишком широкие, превратились в узенькие щелочки.

— Мы дадим вам собак. Двух месячных щенков. Кобелей. Но вам они будут стоить очень дорого.

— А мы поторгуемся.

Торговля была долгой и упорной. Да, собачки были нужны, взять их было больше негде — только у Ивкавава. Конечно, жили как-то и без них, но с ними и удобней, и веселее. Коряк гнул за них — чуть ли не все продукты хотел получить за пару щенков. Но и у него было уязвимое место — нужен был врач, причем срочно. И взять его тоже было больше негде. Так что, в конце концов, договорились: собачек за лечение и лекарства. Ну а продукты, так уж и быть, Бородулин махнул на меха. Может, найдется умелый человек, порадует девчонок воротником из чернобурки на ватник.

В общем, встречу можно было считать успешной. Хотя договориться о присоединении новой группы к анклаву и не удалось, но все же контакт был налажен, торговые отношения установлены. Постепенно, понемногу, они все равно придут к нему. Через год, через пять лет — придут. Но тогда уже не они будут выставлять условия. Вот только вопросы разведки так и не решились. Придется, хоть и не хочется, идти разговаривать со Старым Юрой. Просить его, уговаривать. Он, хоть и живет рядом, а все-таки не считает себя частью анклава: вроде и вместе, а вроде и сам по себе. Коряк ушел, а Бородулин еще некоторое время сидел, собираясь с мыслями и с духом. Наконец, придумав примерный план разговора, поднялся и пошел искать якута.

— А его нет, ушел, — сказал Уржумов, когда Андрей после безуспешных поисков перешел к опросу местного населения.

— Как ушел? Куда?

— Да кто ж его знает? Как гости к нам пожаловали, он с ихим главным, с Ивкававом, переговорил, а наутро его и след простыл. Никто не видел, никто не слышал. Вечером был, а утром фюить — нет его. Как есть, в лес ушел. Одежи его нет, лыж нет, ружья нет. И следов тоже нет — ночью снег шел, все как есть засыпало, насилу дома-то откопали. Чего уж там про лыжню говорить. Да Юра-то, сам поди знаешь, захочет — и не найдешь его в лесу. Рядом стоять будешь, и не увидишь ни его ни следа. Что с него взять — вольный человек, сам себе хозяин. Тут у него никаких зацепок нету. Ни кола, ни двора, ни ребенка, ни котенка. Разве что пацан тот, тезка его, так он в Форте поселился. Не трать времени, не ищи Юру. Все одно не найдешь.

Андрей возвращался домой груженый, как самосвал. С одной стороны, контакт удался, торговля наметилась успешная, опять же собачки будут очень даже кстати. Он все же выгрыз у хваткого коряка не двух кобельков, а кобеля и сучку. Теперь лет через десять каждому желающему можно будет завести собаку. С другой стороны, Ивкавав так и не согласился присоединяться. Какие у него были к тому резоны — непонятно. То ли его не убедили приведенные доводы, то ли ему не понравился сам Андрей. А вернее всего — и к этому выводу Бородулин все больше склонялся — главный оленевод не хотел делиться властью.

Погруженный в раздумья, механически ведущий свой снегоход по проложенному передовой машиной следу, Бородулин не сразу увидел появившуюся за очередным — вторым или третьим по счету от Озерного — поворотом знакомую фигуру.

— Юра? Ты откуда здесь? Я тебя в поселке обыскался.

Подкатившись к старому охотнику, Андрей заглушил двигатель снегохода.

— Что ж, ты там искал, а я здесь был. Так бывает, однако.

— Бывает, вопросов нет. Только чего ты из поселка-то так сдернул?

Юра, против своего обыкновения, молчал, отвернувшись к лесу. Ну да ничего: раз сам на реку вышел, значит у него дело есть. А раз так, сам все и расскажет, торопить его не надо.

Якут вынул из-за пазухи расшитый бисером мешочек, достал из него свою трубку, повертел в руках и убрал обратно.

— Начальник, пусть он уедет подальше, — кивнул Юра на головную машину. — С тобой говорить буду.

Андрей пожал плечами, махнул рукой. Передний снегоход взвыл мотором, выбросил из-под гусеницы снежное облако, шустро откатился на полсотни метров и замер, чуть слышно тарахтя на холостом ходу.

— Слушай, начальник...

Юра, как будто, отчаянно стеснялся чего-то. Стоял, мялся, кривился, наконец, выговорил:

— Возьми меня с собой в крепость.

— Да без проблем, садись — место, вон, свободное. А что случилось-то? С Ивкававом поцапался? Или — Андрея внезапно осенило — ты с ним раньше знаком был, ТАМ?

— Умный ты, начальник.

В голосе Юры не было слышно обычного ехидства.

— Должен я ему.

— И много должен?

— Много. Себя.

Юра, кривясь, как от зубной боли, говорил скупо и в сторону.

— То давно было, я молодой был, глупый, водку пил много. По пьяному делу играл с Ивкававом. Проиграл все шкурки, ружье проиграл. А когда ставить нечего стало — себя поставил. Проиграл. Когда протрезвел, понял, что сделал — и сбежал. С тех пор ни капли водки не выпил. Но долг остался.

— Ты думаешь, он долг твой помнит?

— Помнит, не сомневайся, начальник. Возьми меня, я лучше тебе должен буду, чем ему.

— Что, Ивкавав такой плохой человек?

Юра опять поморщился, но уже не отводя взгляда.

— Что ты заладил — плохой, хороший... Для кого-хороший, для меня — плохой.

— Ладно, ладно, не кипятись.

Андрей сделал примирительный жест.

— Садись лучше, да поедем. Нам до полудня нужно в крепость вернуться.

Возвращение было... будничным. В Форт-Россе шла обычная жизнь. Часовые бдели, работники работали, лесопилка дымила в отдалении. Вроде, с виду все в порядке, но Бородулин въезжал в ворота крепости с ожиданием проблем. Чем ближе он подъезжал, тем больше думал о Светлане. Все-таки, без малого два десятка лет разницы, у них с Мариной дочка могла быть такого возраста... если б она согласилась на детей. А тут... А, может, она решила себе таким образом жизнь устроить? Сразу запрыгнуть на самый верх, и получить все полагающееся супружнице главного начальника. А даже если и не так — все равно неловко. Девчонок и без того меньше, чем парней, конкуренция, однако. А он у молодых потенциальную невесту умыкнул. Опять же все дамы, каких он знал, очень любили демонстрировать окружающим свой статус — и, соответственно, статус мужа. И это ему ну очень не нравилось. А ну как выскочит сейчас эта девчонка и повиснет на шее, изображая радость. И ведь не пошлешь ее лесом. Весь анклав, поди, уже знает о том, что монашество главного начальника закончилось. И как-то еще люди к этому отнесутся. Как-то совсем не хочется терять их уважение, которого удалось добиться.

В этих сумбурных размышлениях и страхах он остановил свой снегоход посреди крепостного двора. Сразу нормальная циркуляция людей вокруг нарушилась. Набежала уйма народа, забросала Бородулина вопросами, и он принялся отвечать, указывать, распоряжаться, вмиг забыв о своих переживаниях. И лишь мельком увидел в приоткрытой двери донжона невысокую фигурку Светы. Она улыбнулась ему и исчезла в здании. Он даже улыбнуться в ответ не успел, снова втянутый в водоворот текущих дел.

Отбившись от встречающих, он взбежал на свой четвертый этаж и остановился. Все его переживания, все опасения разом нахлынули вновь, но тут дверь его комнаты открылась, и на пороге возникла Света. Она, оправдывая свое имя, буквально светилась счастьем.

— Ну заходи же!

Девушка ухватила рукав куртки и буквально втащила Андрея в комнату.

— Ты как не к себе пришел.

За спиной хлопнула, закрываясь, дверь, вжикнула "молния" "аляски". Света, встав на цыпочки, стащила с него шапку, сняла куртку, повесила в углу на гвоздик и обняла, тесно прижавшись и уткнув лицо в теплый андреев свитер.

— Я так по тебе соскучилась! Вроде, и времени прошло всего-ничего, а вот...

Она подняла голову и, глядя снизу вверх, провела ладошкой по щеке.

— Да ты же замерз! А я, глупая, тебя у порога держу. Проходи скорее, садись за стол. У тебя есть еще целых двадцать минут, как раз успеешь перекусить.

Ошарашенный и отчаянно тормозящий Андрей послушно прошел к столу, опустился на свое место. Тут же перед ним появилась исходящая паром чашка, до краев наполненная свежим горячим чаем, розетка с вареньем, блюдо с выпечкой. Он взял чашку, обнял ее ладонями, согревая руки. Отхлебнул глоток. Чай и вправду был выше всяких похвал — крепкий, чуть терпковатый, да еще — он потянул носом — с малиной. Откуда же она узнала, что он изо всех травок предпочитает именно листья малины? А где добыла? Андрей глотнул еще, ощущая, как по телу разливается блаженное тепло. Пожалуй, за последние годы это был первый раз, когда женщина его вот так угощала. Да, Марина предпочитала, чтобы он ухаживал за ней. Да и готовить, по сути, не умела. Ее потолок был — разогреть в микроволновке какие-нибудь полуфабрикаты или сварить пачку пельменей. И все-таки, его не покидало смущение, словно бы он попытался взять то, на что не имел права.

— Ты пей, а то остынет. Намазать тебе булочку вареньем? Давай, я быстро.

Голос Светланы выдернул его из раздумий. Действительно, время идет, а он тут рассусоливает...

После сеанса, когда все заказанное было утащено в закрома, Андрей вернулся к столу. В два глотка дохлебал недопитый чай и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.

— Совсем устал...

Теплая ладонь легла ему на макушку, легко прошлась по волосам, всколыхнув в душе ответное тепло.

— Устал, намерзся, и даже чаю толком не попил. Сколько же у тебя дел! Ты ведь так себя совсем загоняешь. А давай, я сделаю тебе массаж. Нет, не целиком, просто плечи разомну. Снимай свитер и ложись на топчан. Ты не думай, я умею, специально на курсы ходила.

Бородулин и в самом деле чувствовал себя уставшим. Торговля с оленеводами утомила его до крайности. А потом еще несколько часов дороги, сомнения и раздумья, суета по прибытии... Так что он просто позволил стянуть с себя свитер и отдался блаженству.

Проснулся он от того, что Светлана теребила его за плечо.

— Вставай, к тебе пришли.

Это что, он уснул? Стыдобище-то какое!

— Да не переживай ты так!

Видимо, все эмоции настолько красноречиво отобразились на его лице, что прочесть их не было труда.

— Всего-то полчасика вздремнул.

Бородулин сел, протер ладонями глаза, встряхнулся, прогоняя остатки сна, откинул легкое одеяло... А ведь это Светлана его укрыла. Заботится девчонка, старается. Причем у нее хватает ума и такта делать это совершенно ненавязчиво. А он копается, смыслы ищет. А скорее всего — Андрей вдруг отчетливо это понял — он просто боится. Боится новой привязанности и нового разрыва — уж больно тяжело ударило его расставание с Мариной. Он поднял голову, девушка стояла рядом. Он ухватил ее за руку, потянул к себе, усадил на колени, обнял.

— Спасибо, Света, — искренне поблагодарил сразу за все — и за первую ночь, и за этот недолгий отдых, и за все остальное, что не мог пока назвать, но ощущал всем своим существом. Он крепко поцеловал ее в мягкие теплые губы, и она ответила ему. Руки сами собой потянулись, попытались забраться под пушистый свитер, но были остановлены и безжалостно изгнаны. Света проворно вскочила и отступила на шаг.

— Не торопись, дождись вечера и все тебе будет. А сейчас тебя человек ждет.

— А кто пришел-то?

— Да тот якут, которого ты вчера привез.

Старый Юра сидел за столом. Он с хрустом грыз пожелтевшими, но крепкими еще зубами куски рафинада и шумно запивал их чаем из большой фаянсовой кружки. Его и без того от природы узкие глаза прижмурились от удовольствия и вовсе превратились в щелочки — куда там коту.

— Хорошую девку ты себе нашел, начальник. Умеет чай правильно заварить.

— Это верно, — согласился Андрей, радуясь, что Света вышла из комнаты и не слышит Юриных слов.

Он налил чаю себе и некоторое время они с якутом молча чаевничали. Наконец, Юрина чашка опустела. Он поглядел в пустую посудину, вздохнул и отставил ее в сторону.

— Однако, шумно у тебя тут, начальник. Людей много. Все туда-сюда бегают. Суета!

— А что ж ты хочешь: в конце концов, это столица, — усмехнулся Бородулин. А людей здесь еще мало. Мне больше нужно. Дел множество, на все рук не хватает.

— Тебе мало, а мне — много, — возразил Юра.

— Это не проблема. У нас жилья больше, чем людей. Хочешь — к полякам иди, хочешь — к Снежане на пристань, хочешь — в болгарский поселок, он сейчас и вовсе пустой. Или, вон, в Баязет перебирайся. Там людей вдвое меньше, чем здесь. Корнев тебе очень рад будет. А то подожди недельку, да в Озерный возвращайся. Ивкавав не вечно там сидеть будет. Завтра к нему врача отправлю, и он с ним к себе в стойбище уйдет.

— Завтра уйдет, послезавтра вернется. Ты нужен ему, он покочевряжится еще немного, и к следующей зиме сам к тебе придет. А наезживать в поселок будет и вовсе регулярно.

— Баязет от Озерного дальше всего. Если хочешь, неподалеку от него по весне поставим тебе избушку. Но как не крутись, а по лету начнется навигация, наш пароходик будет ходить от Озерного до Баязета. Узнает про тебя Ивкавав — все равно найдет. Откупаться тебе от него надо.

— Да пытался я! — помрачнел Юра, — много раз пытался. И деньги предлагал, и шкурки, и песок золотой — ничего не взял.

Андрей задумался.

— А ты знаешь, есть у меня вариант, — сказал он минут через пять. Чем расплатишься, если откуплю тебя у Ивкавава?

Якут недоверчиво посмотрел на Бородулина.

— Что ты сможешь ему предложить?

— Это уж мое дело. Но если мне это удастся, я хочу, чтобы ты людей учил. Учил, как в лесу жить, как зверя и птицу добывать, как следы читать и все остальное. Мало мне одного молодого Юры, нужен хотя бы десяток таких людей. А основы должны, по идее, все знать. Ну а я тебе буду патроны давать, табак, чай, сахар — все, что понадобится.

Минут пять старый Юра морщился, жевал губами, хмурил редкие брови.

— Хорошо, я буду учить твоих людей, — выдавил он наконец.

— Тогда готовься, завтра с утра пойдет машина в Баязет. Только у меня к тебе просьба одна есть. Там по дороге турецкий поселок стоит. Его бы посмотреть повнимательней. Подробно, но без фанатизма и без стрельбы. Ты ведь слышал — у нас с ними небольшая войнушка случилась. Мы им, конечно, наваляли, но они общаться не желают и, сдается мне, жаждут реванша. Понятное дело, для нас это неприемлемо, но идти к ним наобум не хочется, нужно подготовиться. В том числе, и разведать немножко. Тебя у своротки высадят, ты там погляди вокруг поселка, и дальше к Баязету иди. Я предупрежу Корнева, он тебе комнату оборудует. Договорились?

Какое-то время Юра сидел, что-то прикидывая в уме, потом резко махнул рукой.

— Хорошо, начальник, сделаю.

Андрей ждал с некоторой опаской косых взгядов, шепотков в спину, легкого ехидства ближников — и ничего такого не дождался. Только Хорин, увлекши его в закоулок своих владений, буркнул:

— Обидишь девчонку — наизнанку выверну.

И, не дожидаясь ответа, перевел разговор на другое. А вернувшийся от Изольды Михайленко, довольный, как объевшийся сметаны кот, вообще поверг в состояние крайнего изумления.

— Ну что, — сказал он после первых глотков чая с бальзамом, — Андрей Владимирович, затворник вы наш, добралась таки до вас Светочка? Ей бы давно уже стоило быть понастойчивей. А то уже глядеть больно было, как девка мается. И только вы ничего не замечали. И дружеские намеки тоже напрочь игнорировали. Только дело, только работа. Но так ведь и перегореть недолго.

— Так это...

Бородулин, наконец, сообразил.

— Это что же, это все ваша работа?

Он непроизвольно сжал кулаки. Негромко хрупнуло, и враз остывший начальник недоуменно поглядел на оставшуюся в руке фарфоровую ручку.

— Не стоит нервничать и портить хорошую посуду. Поверьте, я тут совершенно не при делах. Девочка сделала все сама и, заметьте по собственному искреннему желанию. Я, разве что, подсказал ей оптимальный момент и наилучший способ для получения доступа к вашей особе, дорогой царь. А то она все так бы и чахла от неразделенного чувства, а вы бы по-прежнему глушили работой тоску и давние воспоминания. Кстати, скажу вам по секрету, вы весьма популярны у женской половины анклава. Эта ваша брутальная золингеновская бритва, эти утренние зарядки с голым торсом... Многие девчонки были бы совсем не против разок-другой согреть ваше ложе. Понятное дело, с прицелом на будущее. И пацаны, видя это, и сами пытаются подражать. Физуху качают, пресом и бицепсами хвалятся. Но Света — тут совсем другое. Она именно что влюбилась. И насколько я, закоренелый циник, могу судить, чисто, искренне и безоглядно. Так что я очень рад, что у нее, наконец, все получилось. Совет вам да любовь. Давайте, пользуясь случаем, придумаем какой-нибудь ритуал бракосочетания, учитывающий местные реалии. И заведем, наконец, книгу записей актов гражданского состояния.

Дела закружили, завертели Бородулина. Вроде, и не такое большое хозяйство, а везде пригляд нужен. На лесопилку съездить надо, к полякам — тоже надо, греков навестить, чтобы не расслаблялись, вообще просто необходимо. Из всей этой кутерьмы его выдернуло возвращение из Озерного фельдшера. Сведения, которые он привез о стойбище Ивкавава важны были сами по себе. А привезенные за пазухой два серых клубочка напрочь сорвали все плановые работы в крепости. Вот уж радости было! Особенно у дам. Развели усипусек, щенков затискали, закормили и, если бы не вмешательство начальства, заселили бы в свои комнаты. Но тут у них не прокатило. В первую очередь — надежная охрана, и уж потом — развлечения.

— Что скажете, коллега? — спросил Михайленко, поудобнее устроившись в кресле у камина.

— А что тут сказать? По сути, мы получили подтверждение того, что я и так предполагал. Этот ушлый коряк просто упертый властолюбец. Ну еще и ушлый торгаш. В его группе практически все ему должны или обязаны. Он, конечно, понимает неизбежность внешних контактов, но до конца будет упорствовать в плане присоединения к анклаву. Безусловно, нам, выгодно прибавить к анклаву два десятка человек. Да и за новую нацию может бонус капнуть. Но делать это силком... не вижу ни способов, ни смысла. Я уверен, что максимум через год они сами прибегут и тагда уже я буду ставить условия. Есть в этом деле еще один момент: тамошние оленеводы, может, хорошо знают лес, тундру, но вот со сложной техникой у них проблемы. Да и сам Ивкавав оставил у меня неприятные ощущения. Жадный человек. И еще — он, кажется, считает, что ему должны уже за то, что он существует.

— Я, конечно, не общался с этим субчиком, но по вашим рассказам и прочей информации у меня сложилось схожее мнение. Но, думаю, это его убеждение является следствием государственной политики в том мире. Вы ведь наверняка знаете, что для поддержки малых народностей севера выделялись весьма значительные суммы. И немалая часть этих денег выдавалась людям просто за то, что они, скажем, ненцы или эвенки. А дармовщина, она развращает людей. Помните, может, как в прошлой, так сказать, жизни один сердобольный пекарь стал выставлять корзину бесплатного хлеба для бедных пенсионеров? И как потом его гнобили те же пенсионеры? Они уже посчитали, что он им этот хлеб должен. Люди вообще редко бывают благодарны, и еще реже эту благодарность выражают как-то материально.

— Пожалуй, вы правы, Станислав Наумович. Я об этом как-то не задумывался. Что ж, в этом случае нам тем более нельзя под него прогибаться. Пусть побегает, покрутится, там-сям приценится. И, я думаю, в конце концов к нам придет. Если его свои не свергнут.

— Не, не свергнут. Северяне народ спокойный, в большинстве своем честный. А поскольку этот Ивкавав взял всех за горло, они брыкаться особо не будут. Возьмите хоть нашего Юру. Он ведь натурально боится этого коряка, хотя и лесовик, и охотник. Будет нужно — затеряется в лесу, и никто не отыщет, а вот поди ж ты — как осиновый лист трясется. Думается мне, в этой истории с его долгом не все чисто. Есть, знаете, способы человека напоить, из равновесия вывести и на любую дурость спровоцировать. А все эти якуты и прочие чукчи, они к алкоголю слабы, споить их ничего не стоит.

— Возможно-возможно. Но все же, Станислав Наумович, это пока не проблема. Скорняк у нас есть, ему меха оптом свезем и озадачим. Пусть для начала хотя бы простейшие тулупы шьет. А там и до шикарных шуб дело дойдет. Кстати, можно туркам в несколько хороших шкурок поднести, в качестве жеста доброй воли.

— Думаете, это увеличит шансы на успех переговоров?

— Практически, уверен.

Некоторое время мужчины молчали, думая каждый о своем. Паузу нарушил Михайленко.

— Андрей Владимирович, а что с той башней? Я тут по личным причинам несколько выпал из потока информации.

— Ай, как нехорошо обманывать! Скажите лучше, что вам захотелось получить данные из другого источника и сопоставить.

— И все-то вы знаете, ничего-то от вас не скроешь!

— Ну так сами виноваты, слишком хорошо учили, — улыбнулся Андрей. — А вообще — Корнев нашел подходящего человечка, объяснил ему некоторые моменты относительно терминалов и два дня тому назад заслал группу бойцов на разведку. Они дошли, осмотрели территорию — никаких следов. Правда, под новый год шел сильный снег, все могло и засыпать. Ребята поднимались наверх, к терминалу. Он внешне цел, в отличие от того, что мы с вами видели близь Озерного, но, несмотря на все попытки, никакой реакции на присутствие людей вызвать не удалось.

— Понятно... — протянул Михайленко и снова замолчал, погрузившись в раздумья.

Бородулин допил свой чай, поерзал немного и повел плечами, напрягая затекшие мышцы спины.

— Что, засиделись, Андрей Владимирович? — не преминул подначить Михайленко.

— Засиделся, — в тон ему ответил Андрей. — Сходить, что ли, на пару смен на лесоповал — размяться? А то, не ровен час, брюхо расти начнет, а там и Света разлюбит.

— Ничего, в ближайшие лет пять вам это не светит. Бегать будете, что тот савраска, со взмыленной... в общем, не найдете вы покоя.

— Утешили вы меня, спасибо. Кстати, сегодня с утра пришел из Баязета от старого Юры отчет о посещении турок. Там все спокойно, мужчин мало. Женщин и детей, напротив, много. Никаких приготовлений к чему бы то ни было не намечается, обычная жизнь, повседневные заботы. Правда, он отметил, что там у них есть здание необычное, кирпичное с большими окнами у крыши. Явно какое-то производство или, возможно, пустой цех — типа того, что мы нашли. Надо бы уточниться на этот счет.

— Понятно. У вас есть это сообщение в печатном виде?

— Да, конечно. Вот, возьмите.

Михайленко взял листок, быстро пробежал глазами и, сложив вчетверо, убрал в карман.

— Завтра уеду в Баязет, возьму с собой "москвичок". Оттуда до турок ближе кататься, бензину меньше спалим.

— Как вы думаете, Станислав Наумович, от турецкого поселка радиосвязь с Баязетом возможна?

— Кто ж его знает, Андрей Владимирович! Вашими стараниями, в машине стоит пристойная рация, с нее, наверное, достанет. А вот с носимой — вряд ли. Разве что использовать автомобильную как ретранслятор. Но для этого нужен спец, который в состоянии такую конфигурацию состроить.

— Спец, допустим, у нас есть. Я ему задачу поставлю — пусть займется. Сможет — хорошо, нет — придется обходиться тем, что есть. В крайнем случае, пускай едет с вами в Баязет, обеспечивать связь.

— Добро.

Михайленко поднялся, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановился.

— Андрей Владимирович, мне тут в голову пришла одна мысль.

— Я вас слушаю.

— Помните, как вы активировали канал здесь, в крепости?

Бородулин на секунду задумался, затем рывком вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло.

— Точно! Вы думаете, может получиться?

— Я предпочту не давать никаких прогнозов, но попробовать определенно стоит.

Целых два дня Бородулин был счастлив. По крайней мере, на душе давно уже не было так хорошо. Дела решались легко, прогресс шел по всем направлениям. Все работы двигались по плану, транспорт по расписанию курсировал между поселками, шишига регулярно каталась в Баязет. Оттуда каждый день докладывал Михайленко, в основном, об успехах. А вечером Андрей удалялся к себе в комнаты, где его ждали горячий чай с ароматными травками, свежая выпечка и его Светлана.

Не зря говорят, что каждая женщина немножко ведьма. Каким-то несомненно волшебным, колдовским способом она умудрилась превратить его холостяцкую берлогу во вполне комфортное жилье. Он даже стал и в разговорах, и в мыслях называть четвертый этаж донжона домом. И возвращаясь к вечеру домой он невольно расслабиться, погружаясь в настоящий домашний уют. Такой, какой может сотворить только по-настоящему любящая женщина. Он садился в кресло у огня, брал в руки чашку чая и отдыхал душой и телом. А Света просто садилась рядом и опускала голову ему на плечо. Когда же чай был выпит, они уходили в спальню, гасили свет и засыпали далеко не сразу.

Сегодня вечером в девятнадцать-ноль-ноль Бородулин спустился на третий этаж в диспетчерскую, сел к рации, надел гарнитуру. Полненькая, курносая и веснушчатая девочка с жидким хвостиком рыжеватых волос сноровисто настроила аппаратуру на нужную волну, включила шифрование.

— Баязет, ответь Форт-Россу.

В наушниках отозвался голос тамошнего дежурного:

— Баязет на связи.

— Здесь Бородулин, пригласите Михайленко.

Через несколько секунд уже другой, хорошо знакомый голос откликнулся:

— У аппарата!

— Добрый вечер, Станислав Наумович. Чем сегодня порадуете?

— Добрый, добрый, Андрей Владимирович. Сегодня у турков случился дворцовый переворот. Их главного ястреба, который, собственно, и возглавлял анклав, свергли. Причем, разругались настолько, что он плюнул и объявил, что с утра уходит. Мол, нет желает жить рядом со столь неблагодарными людьми. Кстати сказать, мне этот персонаж вполне симпатичен, и его решения вполне могли бы сделать турок серьезным крупным анклавом. Если бы не мы.

— То есть, главное препятствие в переговорах устранено?

— Именно. Думаю, в ближайшие один-два дня мы заключим с ними договор пусть пока еще не о дружбе, но о ненападении точно.

— А что в плане торговли? Что у них есть такого, чего нет у нас?

— О-о! это и есть главный сюрприз. Корнева, когда он увидел, чуть кондрашка не хватила. Он рвал и метал, кричал, что это противоречит всей геологической науке. Но факт, как говорится, налицо. У турок есть зона геотермальной активности. И в ней некие постройки. Часть — готовые, как они говорят, теплицы. И выращивают в эттих теплицах, конечно же, помидоры. Нам не нужны свежие овощи? В обмен, например, на солярку. Или на патроны к дробовикам.

— Да уж, вы меня поразили.

— И это еще не все,— продолжал изумлять безопасник. — У них там есть термальная электростанция.

— Охренеть! — не удержался Бородулин.

— Вот только она не работает. Как я понял, для работы электростанции из-под земли по трубе должна подниматься кипящая вода, крутить турбины и потом уходить обратно под землю.

— Ну, примерно так.

— Так вот: этих труб нет. Поэтому электростанция стоит, света не дает, и если бы где-нибудь поблизости принимали цветной металл, турки бы давно ее сдали по цене лома.

— Так может...

— Я тоже об этом подумал. Специально и Корнева притаскивал. Но он посмотрел и открестился. Мол, это не его профиль, он не сможет. И, между прочим, перевел все стрелки на вас. По его словам, у вас есть достаточно знаний и опыта для этой операции.

— Мне бы самому для начала посмотреть...

— А приезжайте завтра. Как раз завтра шишига пойдет в Баязет, а у поворота к туркам я вас на "москвичке" встречу. Добро?

— Договорились.

— Вот и чудненько. А потом, может, и к той башенке прогуляемся.

— До завтра, Станислав Наумович. Конец связи.

— Конец связи.

Бородулин стянул с головы наушники, поднялся, повернулся к двери. Девушка-дежурная стояла чуть в стороне, держа правую руку за спиной. Оттуда, из-за спины, к аппаратуре тянулся провод. Подслушивала? Все же не о рядовых вещах шла речь, по сути, гостайны обсуждали. Но, с другой стороны, девочка эта потому тут и сидит, что допущена ко всем секретам анклава. Ее Михайленко проверял, он бы подозрительного человека не пропустил. А раз завтра ехать, значит надо сегодня порешать некоторые срочные дела. Времени осталось — всего ничего, так что Андрей, поколебавшись, придушил подозрения и вышел.

Вновь вспомнил об этом он лишь вечером, блаженствуя с кружкой чая у камина. И сразу навалилось беспокойство: он уедет, а тут что-нибудь произойдет. И все потому, что он не учел, не предусмотрел, не придал значения. Маялся-маялся, прикидывал варианты и, наконец, решился:

— Света, скажи, твою сменщицу, такую полненькую, как зовут?

— Эту рыжую страшную? Любка. А что ты вдруг ей заинтересовался?

В голосе девушки появилась если и не угроза, то явное напряжение. "Ничего в жизни не меняется. Все они собственницы", — подумал Андрей и поспешил объясниться:

— Да понимаешь, сегодня с Баязетом говорил, и показалось, что она параллельно разговор слушала. Я сперва засомневался, потом забыл, а сейчас вот всплыло. Я и решил окольными путями узнать, расспросить — что за человек, чем дышит, с кем гуляет, ну и все такое. Да и последить бы неплохо. Сама понимаешь, такой интерес, если он существует, нужно пресекать на корню.

— А-а-а! — успокоилась Света, — да она особо ни с кем и не дружит, парни на нее не засматриваются. Да мы с ней и не общаемся вне работы.

Она лукаво улыбнулась и добавила:

— Особенно в последнее время.

— Вот что, Светик, ты завтра расспроси всех, кто что-нибудь где-нибудь про эту девочку знает. Может, кто с этой Любой в приятельских отношениях, может сплетницы местные что наболтают. И постарайся за ней ненавязчиво приглядеть.

— Все так серьезно?

— А как же! Сама ведь понимаешь: радиосвязь — это безопасность анклава. Даже если она ничего никуда налево не сливает, повышенная любопытность к гостайне — это подозрительно.

— Ну хорошо, я посмотрю. Только я завтра с утра заступаю на вахту.

— А в ночь кто?

— Варенька, подружка моя. Хорошая девчонка.

— Понятно. Эта Варя не болтушка?

— Да нет, за ней ничего такого я не замечала.

— Тогда — не в службу, а в дружбу — предупреди ее, чтобы никого ночью в дежурку не пускала. Скажи, мол, будут проверять, если что — турнут с теплого места.

— Да она и так не должна. По инструкции.

— Вот именно, что не должна. Но ночью, когда все спят и проверить некому, инструкции могут и нарушить. Что-то неспокойно мне. Можешь считать, что это паранойя. Или, к примеру, старческий маразм.

— Ну хорошо, я сейчас сбегаю.

За ночь Бородулин несколько раз вставал, тихонько спускался по лестнице вниз, на первый этаж, поднимался обратно. Проходя мимо дверей дежурки, задерживался. За дверью было тихо, спокойно. Он ругал себя за идиотское поведение, за чрезмерную подозрительность, возвращался в постель, обнимал теплую, сонную девушку и засыпал. Но через час-другой снова просыпался и отправлялся гулять вниз-вверх.

За ночь он так никого и не встретил, зато поднялся утром хмурый, невыспавшийся и с больной головой. И всю дорогу до поворота к туркам вполглаза дремал, прислонившись к стенке фургона. Под конец провалился в глухое забвенье и, кажется, сразу машина остановилась у поворота.

Михайленко уже ждал. Он стоял у водительской двери автомобильчика, рядом, с автоматами на груди, топтались два бойца охраны. Бородулин подошел, поздоровался. Зам сел за руль, он сам — справа, охрана втиснулась назад. Тронулись.

— Вот надо же, — болтал Михайленко, — умудрились в такую машинешку полный привод запихать. И ведь едет, и даже неплохо.

— Так ты тут уже вон какие колеи накатал! Турки тебе спасибо скажут, им теперь дорогу чистить не надо.

— А они и не собираются. У них всего транспорта осталось — какая-то трахома полуспортивная. Она и по грунтовке с трудом пройдет, а по колее ей лучше даже не пытаться. А единственный полноприводный грузовик мы у них отобрали, когда они пытались на Баязет напасть. Да если бы и был бы он у них, им бы не помогло, бензина у них все равно нет, все извели. Оставили немного к лету, для лодок.

— Ладно. А кроме машин что у них есть?

— Неизвестно. Сами они не говорят, а сейчас даже если что и лежало открыто, так снегом засыпано напрочь. Думаю, разнокалиберных лодок у них с полдюжины. Во всяком случае, не больше десятка. Веломото — неизвестно. Даже если и есть, по сараям стоят. Собственно, прямые вопросы я не задавал, чтобы не нарваться на прямой отказ. Тем более, это нам и неважно. А вот и приехали.

"Москвич" зарулил на небольшую расчищенную, окаймленную высокими валами сугробов площадку перед большим зданием красного кирпича явно индустриального вида — с кирпичной же трубой, с рядом запыленных, занесенных снегом окон почти под крышей. Бойцы остались караулить машину и обеспечивать связь, а Бородулин и Михайленко прошли следом за встречавшим их немолодым грузным турком важного вида. Турок старательно надувал щеки, изображал озабоченность и занятость, и этой показухой неимоверно раздражал и без того раздраженного Андрея.

Идти было недалеко. Высокие ворота, рассчитанные для проезда тяжелых грузовиков, были почти полностью занесены снегом, и чтобы пройти внутрь пришлось спускаться, словно в колодец, по узким и корявым снежным ступеням к небольшой калитке, устроенной в одной из створок.

Внутри было холодно. Видимо, здесь никто не пытался обжиться — общая атмосфера интерьера не способствовала уюту, да и отапливать такие объемы было бы накладно. Большой просторный зал был заполнен большими агрегатами, обнесенными ограждением. Над турбинами и генераторами виднелись легкие переходные мостки, смотровые площадки. У дальней стены — щиты с кнопками, рубильниками, приборами. Что-то уже было разбито, откручено, раскурочено, что-то еще оставалось целым, но надолго ли? Бородулин невольно поморщился. Сопровождающий правильно истолковал гримасу.

— Мальчишки, — произнес он по-английски извиняющимся тоном. — Не понимают ценности этих вещей.

— А вы можете гарантировать, что они не открутили ничего от генераторов или не напихали камней в турбины?

— Они говорят, что нет, — пожал плечами толстяк и, словно спохватившись, представился:

— Серхат Кылыч, доверенный представитель Бекир-паши.

— Андрей Бородулин, — в тон ему ответил Андрей, пожимая протянутую руку. — Глава русского анклава. А кто такой Бекир-паша?

— Уважаемый Бекир — это новый глава нашего поселения.

Казалось, турок до крайности удивлен и возмущен тем, что кто-то не знает этого Бекира. Бородулину на все эти реверансы было начхать.

— А-а-а, — протянул он без особого выражения и продолжил осмотр.

Турбины и генераторы выглядели новенькими, словно вчера установленными. Это если не считать довольно толстого слоя пыли на яркой, необлупленной еще краске. Аппаратная в ближайшем рассмотрении выглядела не так уж страшно. Оборванных проводов не было, а разбитые приборы было несложно заменить. Главное — коммутация не была нарушена, не придется выяснять, куда шел, к примеру, вон тот зеленый провод.

Под занавес толстый Кылыч провел их к боковой стене машинного зала, к здоровенному теплообменнику, из которого торчало два немалого диаметра патрубка.

— Вот, смотрите, здесь должны быть трубы, подающие из-под земли горячую воду. Вот тут, у стены, лежат какие-то, они подходят по диаметру, но мы не знаем, куда их надо протянуть.

Бородулин подошел к стене, пнул носком унта небольшой сугроб.

— А вот здесь — подходящего размера отверстия. Это значит, что трубы должны выходить наружу. Есть, я вижу, и оголовок скважины с запорной арматурой. То есть, если будет скважина, можно смонтировать трубы и запустить генераторы. Какова суммарная мощность этой станции?

— Если верить надписям на генераторах, то около двадцати мегаватт, — подсказал Михайленко.

— Неплохо.

Андрей развернулся к турку.

— В таком случае, господин Кылыч, у меня есть предложение: мы имеем в распоряжении все необходимое оборудование для геологоразведки и буровой станок. У нас есть возможность достать необходимую электроарматуру взамен испорченной вашими людьми. Итак: мы своими силами восстанавливаем станцию, бурим скважину и подводим теплоноситель к теплообменнику, запускаем генерацию. В обмен мы хотим получать безвозмездно не менее половины вырабатываемой электроэнергии. Если нам потребуется больше электричества, цену киловатт-часа мы дополнительно согласуем.

— Это невозможно! Генерирующие мощности принадлежат нам, и мы вправе устанавливать свои цены!

Возмущение турка было почти искренним. Но именно "почти", и эта нарочитость была заметна. По крайней мере, ее видел Бородулин и она его просто взбесила. Он и без того был не в духе, а это глупое торгашество окончательно вывело его из себя.

— Господин Кылыч, прекратите валять дурака. Вы, уверен, прекрасно осознаете, что сейчас вам принадлежат не мощности, а руины. Своими силами вам не удастся запустить станцию. У вас нет для этого ни людских, ни материальных ресурсов. Через год ваши дети окончательно уничтожат оборудование, и восстановить станцию будет и вовсе невозможно. И даже некому будет сдать цветной металл по цене лома. Евреи, с которыми вы вели переговоры, не имеют специалистов нужного профиля. Впрочем, насколько я знаю, ваши отношения зашли в тупик. Мы обеспечим себя энергией и без вас. Это будет дороже, дольше, но мы справимся. А вы в итоге останетесь без станции и без света. И шведы вас не спасут.

— Шведы.

— Ага, ваш еврейчик ничего про них не сказал! Но это дела не меняет. Хотел бы я посмотреть, как они потащат через лес на двести километров буровую установку. Конечно, если она у них есть. Скорее всего, они попросят буровую у нас, и тогда уже мы будем устанавливать цены. Так что думайте, решайте. Бурение можно будет начать примерно в мае, когда сойдет снег и более-менее просохнет земля. А до тех пор можно постепенно устранять последствия детских шалостей. Работа эта неспешная, объемная, и очень ответственная. Как вы думаете, что будет с генератором, если замкнет силовой кабель под напряжением в несколько киловольт?

Турок умолк, не пытаясь более возражать.

— Мне некогда с вами препираться, — заключил Андрей. — Если ваш разум перевесит вашу жадность, то конкретные условия вы будете согласовывать с господином Михайленко. И помните: если мы решим построим свою электростанцию, вы нам будете не нужны.

И, резко повернувшись, зашагал к выходу.

Довольно долго ехали молча. Михайленко молча крутил баранку, Бородулин, морщась от головной боли, тоже не горел желанием общаться, а охрана — им в присутствии начальства разговаривать не положено. Молчание это было тягостно, и едва вывернув на основной тракт, Михайленко остановил машину.

— Пойдемте, Андрей Владимирович, окропим местные сугробы русским духом.

И хлопнул дверцей, впуская в машину облако снежной пыли.

Бородулин вышел, встал рядом. Ветер нес мелкий колючий снег. Он неприятно царапал лицо, и Андрей поспешил натянуть на голову капюшон "аляски". Ему, некурящему, внезапно до крайности захотелось закурить. Или выпить. Или сделать еще что-нибудь, лишь бы заглушить с вечера поселившуюся в душе тревогу.

— В чем дело, Андрей Владимирович? Что произошло? Слов нет, турка вы построили знатно, грамотно. Думаю, уже к завтрашнему дню прибегут и принесут нам станцию на блюдечке. Растете вы не по дням, а по часам. Одно слово — царь.

Безопасник улыбнулся, на секунду повернувшись к собеседнику, и снова упрятал лицо в поднятый воротник от порывов холодного, режущего ветра.

— Даже не знаю, что вам сказать, Станислав Наумович. С одной стороны, ничего конкретного у меня нет, а с другой — мает предчувствие чего-то нехорошего.

— Предчувствие — это серьезно.

В голосе заместителя не было ни капли юмора, и Андрей даже высунулся из капюшона, чтобы взглянуть на собеседника и убедиться в этом.

— Не удивляйтесь, я привык серьезно относиться к этим вещам, особенно после того, как подобное предчувствие однажды спасло мне жизнь. Так что поделитесь своими беспокойствами. Если они окажутся пустыми, позже посмеемся вместе.

Бородулин потоптался, попыхтел и, в конце концов решился.

— Я боюсь оказаться неправым, Станислав Наумович, но вчера после нашего разговора мне показалось, что девочка, которая дежурила на связи, подслушивала наш разговор через параллельно подключенные наушники.

— Вчера... Вчера вечером дежурила такая полненькая, рыженькая... Люба, точно.

— Да, именно. И я, знаете, никак не могу выбросить это из головы. Я поручил Свете тихонько разузнать о ней побольше. И, понимаете, с одной стороны хочу прояснить все для себя, а с другой опасаюсь своим таким интересом поставить под вопрос репутацию девушки. Сами же знаете, как люди судят: мол, не бывает дыма без огня.

— Дорогой Андрей Владимирович, когда дело касается безопасности, такие вопросы не должны вас беспокоить. И давайте прямо сейчас свяжемся с Форт-Россом. Если я не ошибаюсь, ваша Светлана сейчас должна дежурить? Вот и узнаем, что ей удалось выяснить. Заодно проверим работу ретранслятора.

— А охрана? Насколько им можно слышать эту информацию?

— А охрана нас будет охранять. Пять минут покурят снаружи, ничего с ними не случится.

— Станислав Наумович, пожалуйста, поговорите с ней сами. Я что-то нервничаю.

— Хорошо.

Михайленко скинул шапку, натянул наушники, включил рацию.

— Форт-Росс, ответь второму.

Спустя время — Света, видимо, откликнулась, продолжил:

— Здравствуй, Светочка. Мне Андрей Владимирович рассказал, я в теме. Что тебе...

Тут он замолчал, выслушивая ответ. Лицо его потемнело, брови нахмурились.

— Спасибо, Светик. Конец связи.

Он сдернул наушники.

— Черт!

Влупил с маху кулаком правой руки по ладони левой.

— Черт! Черт! Черт! Бензину не хватит... Шишигу в ночь гнать — безумие, до утра придется ждать...

Снова включил рацию, снова связался с крепостью.

— Света, будь добра, вызови мне на связь кого-нибудь из сержантов, любого, кто ближе. Срочно, срочнейшим образом.

Освободил одно ухо.

— Не обмануло вас предчувствие, Андрей Владимирович. Ох, мне бы сейчас срочно в Форт-Росс попасть, но раньше завтрашнего вечера, видимо, не судьба.

— А что там случилось-то?

— Да Любочка эта спуталась с...

И в микрофон:

— Да! Коля? Возьми пару бойцов, еврея этого увечного найди, посади под замок и до моего приезда никуда не выпускай. Что? Пусть в штаны гадит. Дай ему ведро, воду и суточный паек. Девочку эту, Любочку — ну, Света подскажет, которую — тоже изолировать. Дежурства перестройте. Ничего, потерпят, это не на совсем. Все, выполняй. Конец связи.

Михайленко отключил рацию.

— Уж простите великодушно, Андрей Владимирович. Надо же, такой косяк упорол! Расслабился, мышей ловить перестал. Ну да ничего, впредь умнее буду. За одного битого...

— Так что случилось-то? Я по вашим словам большей частью догадался, но хотелось бы подтверждения.

— Наш еврейчик обаял девочку, и она по доброте душевной по ночам пускала его в дежурку. И, наверняка, не раз оставляла одного. Что и куда он мог передать — одному Богу известно. А ночью — не зря вы бдили, только вот не словили нашу Амуром ушибленную — она к сменщице своей в гости забегала. Та, понятно, клянется, что ничего не было, да вот только не верится мне.

— Думаете, своим евреям слил информацию?

— Наверняка. И в первую очередь про башню.

— А как вы думаете, если сейчас группа ребят из Баязета на снегоходах выйдет, они дотемна к башне успеют?

— Пожалуй, что да.

— Тогда отдайте распоряжение и поедем. А то, вон, ребята уже подпрыгивают.

Вечер в Баязете прошел... хмуро прошел. Прям как в сказке: пришла беда, откуда не ждали. Хотя Михайленко-то должен был ждать, и меры предпринимать заранее. Но вот оказался не готов, и сидел сейчас мрачнее тучи, вертя в руках почти полную чашку с остывшим уже чаем. Из Форт-Росса сержанты доложили, что шпион сидит под замком, и что влюбленная дурочка изолирована. То есть, проблема заморожена до его возвращения. Но все равно — профессиональная гордость неслабо пострадала. Андрей пытался его заговорить, отвлечь, но скоро понял — бесполезно. Мужик себя поедом ест, и пока ситуацию не исправит, не успокоится.

Корнев тоже радостным не выглядит. Во-первых, проблема общая. Кто знает, каким боком его и Баязет заденет. А он — это уже видно — в должность свою вжился, командовать научился, да и стратегическое мышление проклевываться начало. А куда деваться: хочешь жить — шевелись, двигайся. Тем более, что Смотрящие на это очень даже недвусмысленно намекают. Опять же ребята на ночь глядя ушли. Да, РД от них получена — добрались благополучно, на ночлег разместились с комфортом, на втором этаже башни. На первом, на всякий случай, сигнализацию поставили. Примитивную — тонкую леску поперек прохода, но поди, обнаружь ее в темноте. Завтра с утра поедем к ним, повезем туда Черемисова. Попробуем активировать канал. Вдруг да получится! Тогда можно там и поселок поселить. Кликнуть, к примеру, желающих из балканцев. Десятка человек для начала хватит, а там видно будет. Вообще говоря, есть на этот пост и получше кандидатуры, но здесь и сейчас — никого.

Да и самому Бородулину поводов для радости не было. Хорошо еще, головная боль прошла, а то — хоть на стенку лезь. Вся эта история и сама по себе тухлая. Воистину — не делай добра, не получишь зла. Да и девка эта — понятно, что дура. Понятно, что придется ее наказать, другим-прочим в назидание. Только жалко идиотку. И от того больше злости к этому еврею добавляется — ведь, по сути, по-скотски поступил. Девчонке большой и светлой любви хотелось, а он тут влез с грязными лапами. Она, когда узнает, это для нее такой удар будет! Чесслово, лучше бы этот гад где-нибудь в лесу сдох. А так — конец у него тот же будет, только он еще успел многим хорошим людям в душу нагадить. Сейчас Андрей того турка нисколько не осуждал, сам бы так же поступил, если не жестче. А еще грустно было от того, что его Света сейчас где-то там, за несколько сотен километров. А хотелось бы — здесь, рядом. Чтобы обнять, прижать к себе, лицом во вкусно пахнущие волосы зарыться... глядишь — и на душе полегчает.

Главный армянин тоже сидит смирно, хотя видно — и расспросить хочет, и попросить. Но видит: начальство сильно не в духе, не стоит его сейчас беспокоить. И лейтенант не особо рад очередным переменам. Тут он уже сколько-то обжился, в колею вошел, какая-то ритмичность в повседневных делах наметилась, и вот на тебе — опять перекидывают в другой гарнизон. Да еще и гарнизон весь будет из него одного состоять. По крайней мере, поначалу.

Бородулин еще раз обвел взглядом собравшихся в столовой Баязета, поднялся.

— Хорош фигню всякую думать. Утро вечера мудренее. Приказываю всем спать.

С утра пораньше Михайленко сорвался в Форт-Росс. Даже завтракать не стал, взял с собой сухим пайком. Загрузился с двумя бойцами в "москвичок" и отбыл. Рванул так, будто за ним черти гнались. Рейс же шишиги был отменен. Вернее, отложен на день. Гнать грузовик по реке, по неразведанной трассе, рискуя засадить его даже не по мосты — по самую крышу, Андрей не стал. Они с Черемисиным оседлали каждый по снегоходу, прицепили сани с запасами для лейтенанта на первое время и отправились в башню. Заблудиться не было ни единого шанса: снега ночью не было, и следы, оставленные накануне группой охраны, виднелись вполне отчетливо. Зверей тоже можно было не опасаться — в два ствола можно было отбиться хоть от стаи волков, хоть от медведя-шатуна. Врагов тоже не предвиделось. С турками и их вассалами дело шло к замирению, даже к какой-то торговле. Хотя бы, теми же помидорами. А больше никого в этих краях не было, да и быть не могло: отправиться зимой в многодневное путешествие по тайге мог либо охотник-лесовик, либо самоубийца.

Поездка была скучноватой, но это было даже хорошо. Скучно — значит, безопасно. Как-то в последнее время большая часть "развлечений" была связана у Бородулина с проблемами, с беготней, стрельбой и прочей веселухой. Так что — нет, пусть лучше будет скучно. А развлечется он после, в Форт-Россе, вечером, с любимой женщиной...

Оп-па! Это что, он действительно так подумал? Когда ж девочка успела настолько глубоко запасть в душу? Ведь прошло-то всего-ничего, дай Бог, неделя! Наверное, он просто очень хотел, чтобы у него такая появилась. Вот и... А что, он даже не против. Всегда приятно сознавать, что ты кому-то очень нужен.

Башня была запрятана в дремучем лесу, плотно окруженная высоченными — выше ее самой — соснами. Собственно, Бородулин увидел ее только подъехав почти вплотную к ограждавшей ее высокой каменной стене. Да, по сравнению с Форт-Россом, с Баязетом, огражденная территория была крошечной. Круглая башня стояла строго в центре круглого же двора диаметром метров двадцать.

Едва выкатились к стене, тут же по рации связались с дежурившими внутри ребятами, опознались и через неширокие ворота въехали во двор. Все четверо бойцов вышли навстречу начальству. Двоих Андрей помнил — это ребята из Хоринских. Еще двое были незнакомы, но внешность и уж очень характерный акцент не оставляли сомнений: это новые рекруты из армян. Трое выстроились в шеренгу, а один, из "старичков" сделал навстречу два уставных шага строевым, кинул руку к шапке и отрапортовал:

— Товарищ Бородулин! За время дежурства на объекте происшествий нет. Посторонние лица не появлялись. Старший группы Петр Воронцов.

— Вольно!

Можно было, конечно, и не устраивать такого представления, но, видать, хотелось пацану блеснуть перед начальством. Блеснул, был оценен. Пусть не вслух, но Андрей его отметил.

— Ну а теперь по-простому, без чинов, расскажи, Петр Воронцов, что здесь и как.

— Да все тихо, вроде. Мы приехали — ворота закрыты были. Через забор вон, Ашота, он самый легкий, подсадили, он калитку отворил. Ну а потом на втором этаже засели, да и отдыхать легли. Караулили, соответственно, по очереди. Никто не приходил — ни зверь, ни человек.

— Вот и хорошо, что никого не было. Наверх поднимались?

— Как можно, Андрей Владимирович, нам Ильяс Ммансурович раз пятьдесят напомнил. До третьего этажа доходили, там пусто. Только пыль на полу и снег в окна насыпало. Нет ведь ничего, ни стекол, ни даже рам. Пленку приколотить — и то не к чему.

— А подвал?

— В подвал лазали. Но там пусто, все истоптано, исковыряно. Видать искали что-то. А нашли, не нашли — кто ж его знает.

— Понятно. А сами-то ночью не мерзли?

— Не, мы посреди комнаты палатку поставили, в ней газовую печку раскочегарили и нормально так переночевали.

— Что ж, молодцы. А теперь покараульте внизу, мы с Егором Борисовичем сходим, дела наши сделаем, ради чего и мы, и вы сюда скатались.

— Подождите секундочку, я сперва с третьего этажа растяжку сниму.

— А зачем вам растяжка понадобилась? — удивился Бородулин.

— Да знаете, Андрей Владимирович... — замялся было Воронцов.

— Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.

— Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет... То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пустьт и сверху никто не придет.

— Молодцы, правильно решили.

Польщенный парень расплылся в улыбке.

— А теперь снимайте растяжку да займемся делом. Раньше закончим — раньше вернетесь.

Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.

— Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.

Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой — мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:

— Андрей! Тут, кажется труп! И, видимо, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.

— Остановись, осмотрись, — откликнулся Бородулин. — Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.

И крикнул вниз:

— Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.

Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:

— Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.

— Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?

— У меня.

Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:

— Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.

— Вот же, мать его ети! — не удержался Бородулин.

— Что случилось, Андрей Владимирович?

Это снизу прибежали пацаны.

— Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.

— Так нам же, типа, нельзя!

— Уже можно. Идите.

И наверх:

— Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.

Через минуту сверху раздалось:

— Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как его прогнали, он пропал, не знали, что и думать, а он вот здесь.

— Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.

Наверху снова завозились.

— Граната, кажется, американская... Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.

— Дайте сюда, — это Черемисин вмешался. — Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?

— Откуда? Сами же знаете — дефицит.

— Тогда держи, твой будет.

— Спасибо, Егор Борисович.

— Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то... на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно, сигареты, зажигалка... да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: вон, бинты под рубахой. Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или... нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер. Видать, нынче ночью и преставился.

— А вот поднялись бы наверх, гладишь, и откачали бы.

Это опять Воронцов.

— Вряд ли, он уже доходил, — возразил Черемисин. — Да и на кой он тут живым сдался? Терминал, вишь, сумел на себя активировать. Интересно только, кто ему подсказал. Вон, сколько всего натаскал. Пайки натовские, патроны, винтовок ящик. Что тут еще? Дробовики, причем все автоматические, турецкие, понтовые, в тактическом обвесе. Десяток револьверов "уэбли", все одинарного действия, отстой. А это что? В такой коробке тогда, в Озерном, те шары нашли.

Едва Андрей услышал про шары, у него аж ноги подкосились.

— Стой! Не открывай коробку! — крикнул он хриплым, чужим голосом. — Ни в коем случае не открывай! Бегом ее мне в руки!

— Что такое, Андрей? — удивленно спросил Черемисин.

— Не открывай! Тащи ее сюда!

— Ну как скажешь.

Лейтенант спустился к Бородулину, вручил ему знакомый футляр, не то из камня, не то из пластика. Андрей на всякий случай вернулся на площадку третьего этажа и только там решился открыть находку. В каждом из трех отделений аккуратно лежал шарик-активатор.

— Ты чего так переполошился? — спросил его лейтенант. — Чуть меня заикой не сделал.

— Радуйся, что обошлось, мог бы вовсе в фарш превратиться.

Черемисин молча покачал головой, но возражать не стал.

— Егор, давай, с пацанами снеси все эти сокровища вниз, попробуем увезти в Баязет. Турка потом в его поселок свезем, пусть свои хоронят. А твоя миссия, видишь, не удалась. Через месяцок наведаемся еще. Может, скинется привязка. А сейчас соберемся, загрузимся — и домой.

Черемисин ушел наверх, а Бородулин спустился на этаж вниз, присел на расстеленный на полу коврик из пенополиуретана. В принципе, эта башня не так уж была ему и нужна. Скорее, он хотел прибрать бесхозный терминал, чтобы он не достался конкурентам. Но и так тоже было неплохо: оператор мертв, канал бездействует. Время от времени, конечно, надо контролировать точку, но непосредственной угрозы от нее уже нет. А то — вон как турок прибарахлился: оружия набрал как на войнушку. Хотя почему "как"? Он наверняка собирался воевать. Не дают официально — стал бы партизанить, схроны набивать запасами. Нет человеа — нет проблемы. Золотые слова!

Мимо, пыхтя, молодежь протащила очередной ящик.

— Много еще осталось?

— Последний, Андрей Владимирович!

Вот и хорошо. Через пару-тройку часов он будет в Баязете, завтра к вечеру — в Форт-Россе. А там...

Во дворе что-то грохнуло, полыхнуло. Раздались крики. Язык неизвестен. Кто это? Карабин остался у снегохода. Андрей выхватил из кобуры "беретту", кинулся к лестнице, и тут под ноги прокатилось зеленое стальное яйцо. По ушам немилосердно хлестануло грохотом, в глазах полыхнуло ослепительно белым. Что-то ударило в спину, навалилось, швырнуло на пол.

Когда Бородулин пришел в себя... не так. Когда он смог хоть немного соображать, то обнаружил, что его руки стянуты за спиной. Ноги, кажется, тоже были связаны. Сам он лежал на животе, упираясь лбом в холодный грязный пол. Он попытался поднять голову. Перед глазами обнаружились грубые армейские ботинки. Незнакомый голос сказал что-то непонятное. Ботинки исчезли, зато сильный толчок под ребра — видимо, этими самыми ботинками — перевернул его на спину. Над ним стоял мужик в белой арктической форме, в белом шлеме. Глаза закрывали зеркальные очки, как у горнолыжников. Вроде как, подобная аммуниция была у натовского спецназа. Откуда здесь НАТО? А вот оружие больше походило... нет, точно — немецкий МP-40. Впрочем, не показатель — у них самих народ бегает с ППШ.

Натовец больно пнул под ребра, что-то спросил. Бородулин зачем-то ответил:

— Нихт ферштеен.

После чего к нему потеряли интерес. Спецназовец лениво огляделся вокруг, нагнулся и с радостным криком выпрямился. В руках у него был футляр с шарами. Он задрал голову и крикнул что-то наверх. Его услышали, крикнули что-то в ответ, и он резво убежал по лестнице наверх.

Знают или не знают? В любом случае, стоит отсюда линять. Бородулин попытался протолкнуть ноги через кольцо связанных рук. Не получалось, мешали унты. А-а, к черту! Что бояться мороза если, может, жить осталось полминуты! Он зацепил пятки унтов, скинул обувь и пусть не сразу, но ему удалось! Теперь руки были спереди, и он хоть как-то мог ими действовать.

Андрей попытался сесть. А обыскали-то его плохо! Вернее, совсем не обыскивали. Нож так и оставался в ножнах на поясе! Труднее всего было его вытащить. Зажать между коленей — уже проще. И совсем легко разрезать пластиковую стяжку на запястьях. Ну а пластануть такую же на ногах и вовсе пара пустяков.

Свободен! Андрей вскочил на ноги, и каменные плиты пола немедленно обожгли ступни холодом. Надо обуться, так он далеко не уйдет. Он схватил унты, но тут наверху раздался ужасающий скрежещущий звук. Башня задрожала вся целиком, от фундамента до крыши. Под ногами качнулся пол, и Андрей, как был босиком, опрометью кинулся вниз. Он успел добежать до нижней площадки, когда его настиг грохот падающих камней и земля ушла из-под ног.

Сколько он был без сознания — непонятно, но вряд ли долго. Иначе онемевшие ноги спасти бы не удалось. А так... Правда, руки были тоже не в лучшем состоянии, но он смог расшевелить пальцы, зачерпнуть пригоршню снега и начать растирать заледеневшие ступни, чувствуя, как вместе с теплом, кровью, жизнью их заливает жгучей болью. Унты обнаружились рядом — видимо, он так и сбежал вниз с ними в руках.

Андрей обулся, поднялся и попытался оглядеться вокруг. От башни осталась лишь куча камней. Уцелел только забор, даже не покосился. Над его головой чудом сохранилась треснувшая каменная балка. Видимо, поэтому, он сейчас еще был жив, а не валялся кровавой лепешкой под завалом.

Черт! Откуда принесло этих козлов в камуфляже? Нет, чтобы им появиться часом позже! Пять человек потеряно. А впереди еще объяснение с Леной Черемисиной. Как он ей скажет, что она теперь вдова? Черт! А, может, хоть кто-нибудь выжил? Он-то живой. Выстрелов слышно не было. Наверное, светошумовыми гранатами закидали, да мордой в снег положили. Если сверху каменюкой не прилетело, то вполне, вполне может быть...

Пошатываясь, Бородулин выбрался из развалин. Вон стоят два снегохода, на одном из них его карабин. Пошел, затем не выдержал — побежал к оружию. Кто знает, вдруг кто-нибудь из буржуев остался в живых? Полоснет очередью — и адью, пишите письма. По дороге чуть не запнулся о пацана из охраны. Упал на колени рядом, выдрал из ножен клинок, резанул стяжки, перевернул на спину, поправил свалившуюся шапку. Армянин, тот, маленький... как его звали? Ашот! Осторожно проверил шейную артерию. Живой! Похлопал по щекам, приводя в чувство. Увидел, что парень открывает глаза, побежал дальше. Выдернул из крепления на снегоходе "светку", забросил за спину и побежал кругом, осматривая двор.

Все четверо охранников были живы. Их вырубили, связали и сложили к ограде. Андрей наскоро разрезал путы, махнул уже почти что очухавшемуся Ашоту и кинулся дальше. Мужика из нападавшей группы он бы и не заметил, если бы тот не начал возиться. Вражине прилетело камешком, но попало в каску. Помереть он не помер, но сотряс, видать, получил. В карманах у него нашлась парочка стяжек, которыми Андрей его быстренько спутал. Рядом валялся пулемет. Немецкий, MG-34, с пристегнутой "улиткой" на полсотни патронов. Хорошая машинка.

Бородулин еще раз обежал двор по кругу. Четверка парней уже очухалась и даже отыскала свое оружие. Два снегохода стояли нетронутые вместе с грузом, еще два были расплющены камнями. Наверное, даже на запчасти не пойдут. Зато спущенный сверху груз так и лежал аккуратным штабелем около ворот. Пленный лежал в снегу, злобно зыркал по сторонам. Очухавшаяся четверка охранников уже избавила его от стреляющих, режущих и прочих лишних предметов, и на всякий случай стояла рядом. Вот только Черемисин... Черт!

"Интересно, а на чем они приехали?" Эта мысль пришла внезапно. Здесь, во дворе чужого транспорта нет. Сколько людей участвовало в штурме? В башне было как минимум двое, еще один лежит, боится шевельнуться. Еще бы ему не бояться — когда парней винтили, особо не церемонились, у каждого синяк если не под глазом, то на скуле, а то и не один. И они ждут лишь повода, чтобы возместить полученное сторицей.

Могли чужие прийти на лыжах? Могли. А могли и просто оставить снегоходы поодаль, в полукилометре. В густом лесу звуки быстро глохнут. Значит, там есть еще минимум один человек, караулящий технику и ждущий сигнала. И если сигнала не будет, прыгнет в седло и укатит обратно. А это неправильно — он должен ответить. И что с того, что сам не бил, не стрелял, не кидал гранат. Шел сюда, значит собирался все это делать.

— Петя!

— Да, Андрей Владимирович!

— Бери с собой еще одного, проверьте оружие и пошли последнего добирать.

— Ашот! — скомандовал Воронцов.

Парень с готовностью откликнулся:

— Есть!

— Собирайся, пойдешь с нами.

Сборы были недолгими: проверить оружие, патроны, аптечки, рации. Ну и еще из привезенных для лейтенанта простыней наскоро сделать маскхалаты.

— Ребята!

Остающиеся с кислыми физиономиями обернулись к Бородулину.

— У вас задача более важная. Вот этого, — Андрей кивнул на пленника, — свяжите получше, кляп обеспечьте, а потом обойдите обломки и самым тщательным образом слушайте. Лейтенанта вашего завалило, но есть еще надежда, что поломан, но жив. Так что слушайте, попытайтесь камни осторожно раскидать — может, руку-ногу углядите, или услышите живой звук. И вот как услышите, постарайтесь достать человека. Только имейте в виду: в башне было как минимум двое врагов, так что оружие держите наготове. Задача ясна?

— Так точно!

— Выполняйте.

Бородулин повернулся к ожидавшим его ребятам.

— Ну что, бойцы, и нам пора.

У ограждавшей руины стены было аккуратно составлено четыре пары лыж.

— Петя, предупреди своих, — распорядился Бородулин, — под завалами трое рейдеров.

Тот забормотал в рацию.

— А теперь надеваем лыжи и попробуем проверить, кто нас ждет. Будем считать, что плохие парни пришли сюда по прямой. Это направление, скорее всего, под надзором. Давайте, вы двое заходите от реки, а я загну крюк от леса. Идем осторожно, смотрим по сторонам. Связь держим каждые пять минут. Найти их должны на удалении в пределах полутора-двух километров, а, скорее всего, ближе. Имейте в виду — их там, скорее всего, двое. Ну, пошли.

Первые полкилометра Бородулин почти пробежал. Где взяли эти натовцы широкие охотничьи лыжи — не вопрос. Вопрос в том, откуда они вообще ухнали об их существовании и о полужестких креплениях. Не иначе, нашелся какой-нибудь "иксперд", насоветовал. Правда, на своих подбитых мехом лыжах, сделанных по рецептам Старого Юры, бежать было бы куда как легче и удобнее, и это обстоятельство грело душу.

— Первый, ответь второму! — раздалось в гарнитуре.

— Первый в канале.

— Прошли примерно пятьсот метров, противника не наблюдаем.

— Понял, у меня аналогично. Конец связи.

Теперь нужно было двигаться осторожнее. Андрей бесшумно скользил между деревьев, держа "светку" наизготовку. Патрон в стволе, предохранитель снят.

— Первый, ответь третьему!

— Первый слушает.

— Нашли живого под завалами, попытаемся достать.

— Понял, будьте осторожны.

Вообще-то, если все трое ворогов были наверху в момент, когда жахнуло, то вряд ли от них что-то уцелело. Скорее всего, теперь их отыскать можно только по частям, но береженого Бог бережет, заветы пресловутой монашки стоит уважать.

На душе чуть полегчало. Достать бы лейтенанта, пусть переломанного, но живого, и можно сказать, что их миссия увенчалась успехом. Бородулин передохнул и продолжил путь.

— Первый, ответь второму

В гарнитуре почти шептали.

— Здесь Первый.

— Наблюдаем на юго-восток снегоходы.

— Понял, заворачиваю. Ждите.

Молодцы пацаны. Только как-то они близко подошли, видимость в лесу невелика. Хотя... в основном, сосняк, до полутора сотне метров зимой можно увидеть. А снегоходы, опять же, обычно ярко красят. Хотя... эти шли на диверсию, в тыл врага. Сами все в зимнем камуфляже, и техника, скорее всего, так же крашена. Вот же заразы, вплотную подлезли! Ну я им выдам по первое число, пусть только живыми останутся.

Бородулин подкрадывался по шажку, осторожно. Замирал после каждого шага, смотрел, слушал. Наконеы, увидел. Снегоходы, выкрашенные белым, стояли на другом конце поляны. Все три штуки, с гружеными санями, укрытыми маскировочной сеткой. И рядом со снегоходами торчали две морды, накрытые сверху простынями. Ну, сукины дети! Ладно, эти нашлись. А где ж вороги поганые? Поди, зарылись в снег, и хрен их обнаружишь сейчас. Ладно, надо обозначиться этим оболтусам.

Андрей щелкнул кнопкой рации. Через секунду услышал в гарнитуре ответный щелчок. Как же выкурить этих крокодилов? Пальнешь наугад — и тут же нарвешься на встречную очередь. И что, с того, что буржуины помрут. Тебе-то уже это будет до лампочки. Гранату кинуть? Так у него нет, а та, что с турка сняли, у Черемисина осталась. Остается лежать, ждать, что у двух крокодилов выйдет время ожидания и они двинут либо к башне, либо домой. Тут их и подстрелим. Щелкнул пацанам условленным щелчком — мол, ждать.

Полчаса прошло, час — никто не шелохнулся. Вокруг лес живет своей жизнью. Где-то ветка треснет, где-то дятел долбится, какие-то пичужки чирикают, а наверху, высоко, ветер шумит, вершины сосен раскачивает. А тут, внизу, ни ветерка. Но все ж таки, не май месяц, тело потихоньку подмерзает, руки подстывают. Не дай Боже, сейчас стрелять, а на курок-то и не нажать будет, палец не согнется. А то, еще хуже, дернется, и первым выстрелом промажет. Вот тогда — все, туши свет.

Ветер наверху усилился, порывами задул. На той стороне поляны упал с веток снег. Упал, рассыпался в полете, припорошил наст.

— Кар-р-р! — раздалось где-то над головой. Вот же гадство, как специально, внимание привлекается. Опа-на! В десяти метрах шевельнулся снежный бугорок и поднялся камуфлированный белый шлем с зеркальными очками на верхние полморды. А нижние полморды закрывает такой же белый подшлемник, весь заросший куржаком. Андрей вжался в снег — не дай Бог заметит супостат. На десяти метрах немецкий автоматик куда как сподручнее.

— Кар-р-р! — снова раздалось сверху. И под тяжелое хлопанье крыльев с дерева сорвался здоровенный сугроб и накрыл Андрея точно с головой. Вот, млин! С одной стороны — хорошо, не заметят, а с другой — и он сам теперь выведен из строя. Сколько еще придется лежать прежде, чем можно будет начать проковыривать себе глазок. Опять же, десять метров... пистолетная дистанция! А за пазухой лежит отобранная у пулеметчика "беретта", такая же, как его собственная, оставшаяся где-то в башне. Вроде, броника у пленного не заметили. Да хоть бы он и был, пуля в упор даже если и не пробьет, то потроха отшибет напрочь. Андрей выждал минут десять и начал осторожно шевелиться. Сперва понемногу расчистил себе обзор. Присмотрелся — лежит гад ползучий на том же месте. Если он начнет стрелять, его тушка послужит защитой, второму придется подниматься. Вот тут молодые соколы его и примут в два ствола.

Он осторожно, медленно-медленно, чтобы не ворохнуть нападавший сверху снег, сунул правую руку за пазуху. Патрон в стволе, теперь взвести курок, сразу, под шубой, пряча щелчок. Скинуть флажок предохранителя. И, осторожно вынув оружие, направить его на врага, утвердить по возможности локти. Щелчок гарнитуры — мол, внимание. Ответный щелчок — мол, готовы. А потом все случилось меньше, чем за секунду.

Бах! Бах! Бах! — три выстрела подряд. Ближний только дернулся, и замер. На другой стороне поляны взметнулся снег, и тут же Андрей туда, в середину белого пятна отстрелял:

Бах! Бах! Бах!

И едва ли не раньше того от снегоходов наперебой:

Тыдыщ! Тыдыщ! Поднявшуюся было фигуру швырнуло обратно, в тот сугроб, откуда она выскочила.

Вставал Бородулин тяжело. Тело затекло, суставы без движения казалось, примерзли. Пришлось сперва убрать пистолет обратно за пазуху, потом встать на четыре кости, подхватить карабин и только потом подняться и с хрустом распрямиться во весь рост. За это время молодежь успела подскочить со своей лежки, проконтролировать тела и начать обдирать их по полной программе. И пофиг на кровь и на дырки, уж больно хороша одежка у натовцев. А так оставишь — звери придут, попортят — пропадет вещь за просто так.

— Третий, ответь первому.

— Третий в канале.

Даже в рации со всеми хрипами и гундосью слышно облегчение в голосе.

— У нас все в порядке, задача выполнена, возвращаемся.

— Понял, ждем.

— Как у вас?

— Нашли лейтенанта, жив, откапываем.

— Добро, конец связи.

Фу-у, обошлось.

— Ну что, пионеры, все собрали? Все уложили? Тогда по коням.

Плохо, когда любимая женщина еще и дежурная поста связи Бородулин еще не успел выехать в Форт-Росс, а она уже все знала. И ведь никак это дело не обойти — ей по службе положено. Одно радует — девочка умная, все поймет, хотя без слез не обойдется. Собственно, слез уже пролилось немеряно — когда притащили назад лейтенанта. Вообще говоря, ему тоже повезло, не меньше, чем самому Андрею. На него рухнула стена башни, и каким-то чудом несколько балок упали "домиком", закрыв его от остальных камней. Пострадали только ноги, да и то не сильно. Кости не расплющило, не растерло в порошок тоннами камня, а аккуратно сломило в нескольких местах. Пару месяцев на койке, потом столько же на костылях — и будет как новенький. Уже к вечеру из Форта принесся на "москвичке" доктор, сложил все кости, как полагается, проткнул ногу спицами аппарата Елизарова и прописал жесточайший постельный режим.

Пацаны вернулись героями. Им помимо трофейного короткоствола выдали в награду двойную наркомовскую норму на каждое лицо. Теперь они шумно праздновали, описывая в красках свою героическую борьбу с пришлецами. А Черемисин страдал и глотал слюнки, ибо ему рекомендовали воздержание, а жена взялась лично проконтролировать соблюдение всех лечебных процедур.

Самому Бородулину лежание в снегу и беготня босиком даром не прошли. Уже к вечеру у него поднялась температура, прорезался кашель, насморк — в общем, все симптомы сильной простуды. Вот только особо залеживаться в постели было нельзя — нужно было возвращаться к поставкам, к делам, к друзьям, к своей женщине.

Из добытых трофеев Андрей увез с собой только винтовки. Коля Мазурин их затюнингует, отстреляет, можно будет даже парочку корякам продать. А парочку и обратно в Баязет вернуть.

Встречать шишигу вышло, наверное, все население крепости — кроме, понятно, двоих человек. Михайленко забрал свою "посылку" и увлек ее в мрачные кровавые подвалы контрразведки. Сержант кликнул пару бойцов и лично сопроводил свою прелесть до оружейки. А Бородулин, чихающий и кашляющий, с покрасневшим носом, обмотанный колючим шарфом был увлечен Светланой в свои апартаменты.

Когда женские горячие слезы и не менее горячие поцелуи слегка прекратились, а Андрей был переодет в домашнее, усажен в кресло у камина, накормлен вкусностями, напоен чаем с малиновым листом и свежими плюшками, Света заперла двери на засов и хитро улыбнулась:

— Андрюша, я знаю один народный способ лечения простуды и намерена к тебе его применить. Но это лекарство нужно непременно принимать в кровати.

— Ну пойдем, — улыбнулся Бородулин, — будешь меня лечить.

Но не успел он подняться, как в дверь заколотили.

— Андрей Владимирыч, Андрей Владимирыч!

На лице Светы нарисовалась такая досада, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Но куда деваться — она отперла дверь. В комнату ворвалась — иначе не сказать — дежурная радистка. Глаза, шальные, круглые, огромные — что те мельничные колеса. Ворвалась и выпалила взахлеб:

— Андрей Владимирыч! Там... Там... Идите скорее!

Андрей пожал плечами, бросил виноватый взгляд на Свету и пошел следом за дежурной... Леной? Точно. В дежурке уже набилось народу — не протолкнуться. И стар, и млад — все собрались. Но едва появился Бородулин, сразу расступились, давая ему место.

— Сейчас! Сейчас — посыпались со всех сторон шепотки.

Леночка пробилась к аппаратуре? переключила звук на громкую связь, и в маленьком помещении зазвучали песни. Русские, хорошие, знакомые.

— И что? — спросил Андрей, не вполне понимая причину ажиотажа.

— Андрей Владимирович, это сейчас поймали! По радио! И это не Баязет, я уже спросила. Они тоже слушают, и тоже все офигели.

Ох ты ж е-мое! Русские песни — это... еще один русский анклав?

Додумать мысль Бородулин не успел. Музыка кончилась и зазвучал приятный женский голос:

— Внимание! Говорит замок "Россия"!

Эпилог

— Леночка? Привет, дорогая. Запиши сообщение для Бородулина. Готова? Пиши: у коряков революция, Ивкавава свергли, и нынче приехала депутация, трое охотников — договариваться о присоединении к анклаву.

— Андрей, мы вчера туркам отвезли тушку их бывшего начальника, а сегодня они сами явились. Решили окончательно мириться, согласились на электростанцию, на все твои предложения. И за помидоры свои начали тереть, копейки выкруживать.

— Хочу сообщить вам неприятное известие. В скором времени вы умрете. Без вариантов. Вот только смерть ваша может быть быстрой и легкой или долгой и мучительной. А какая именно — это зависит от вашей искренности. Так что рассказывайте, рассказывайте.

КОНЕЦ