Он неторопливо отсчитал куну медными грошами, поглаживая каждый пальцами, словно не торопясь выпускать их рук. Хозяин сгреб мелочь в горсть и отошел.
— И про коней не забудь! — вдогонку напомнил ему Тилос. — А ты чего не ешь?
Элиза вздрогнула и посмотрела на него.
— Так ведь... тебе, — пояснила она недоуменно. — Я свою долю съела.
Похлебка на вкус оказалась весьма мерзкой, но на улицах Граша ей приходилось есть и не такое. Главное — жидкость оказалась горячей, и желудок блаженствовал, согреваясь уже забытым теплом.
— Да ладно тебе! — улыбнулся Тилос. — Мне-то по большому счету все равно, я ем только для вида. Сама-то не заметила разве? Доедай давай. Вот жук хозяин, а! Времена, значит, такие! Такому хоть какое время, а не заработает лишний грош — удавится от расстройства.
В следующие дни Тилос вдруг стал угрюмым и неразговорчивым. Во время езды его глаза стекленели, и он не реагировал даже на толчки в плечо. Элиза напоминала себе, что таким образом он разговаривает на расстоянии, но ей все равно становилось не по себе. В такие моменты она старалась придерживать лошадь и держаться чуть поодаль. Впрочем, иногда ее наставник приходил в себя и начинал рассказывать что-нибудь интересное. Элиза жадно вслушивалась в приключения Отряда, победившего самого колдуна Майно. Особенно она заинтересовалась говорящим летуном по имени Злобный Ых.
— И где он сейчас? — Ей страшно захотелось хотя бы посмотреть на диковинку. А вдруг они подружатся?
— Умер, — поджал губы Тилос. — После Пробуждения Звезд он прожил еще три года, и однажды утром не проснулся. То ли его вид не слишком долго живет, то ли не перенес ослабевания эфирного поля. Такие, как он — чисто волшебные создания, в прямом смысле слова.
— Но, может, есть еще и другие? — Элиза почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. — Не может же он быть один такой в мире?
— После возвращения на Западный материк я чуть ли не первым делом обследовал место, где мы встретились. Пусто. Ни одного из разумных животных. На весь лесок нашлось одинокое летунье гнездо, покинутое много лет назад. Возможно, его родичи оставили те места, но, скорее всего, мы просто наткнулись на один из игровых пулов. Лесной житель вроде Заграта нашел бы себе в спутники волка или кабана, а наша вот партия обзавелась веселым летающим пустомелей. Очень жаль, конечно, что больше таких нет...
Элиза шмыгнула носом.
— А что случилось с остальными? — быстро спросила она, чтобы не разреветься от разочарования. — Ну, Ольга там, Заграт...
— Ольга с Загратом вернулись в родные края. Ольгу, несмотря на ее внебрачного ребенка, приняли хорошо. Всадники и жугличи сильно потрепали друг друга, и степи заметно обезлюдели, так что пенять ей на внебрачного ребенка от Теомира никто не стал. Ольгу сопровождал Хлаш, он и передал, что все в порядке. Заграт ушел в Орочий лес, и больше я о нем ничего не знаю. Как-то руки не дошли выяснить. Ну, а с Хлашем ты, может, еще лично встретишься.
Девушка вздохнула и пригорюнилась, но потом встрепенулась.
— Тилос, — робко поинтересовалась она, — а помнишь, ты сказал, что хорошо бы поссорить между собой тарсаков и гуланов? А почему ты не можешь так сделать? Если Тарона так тебя любит...
— Табу, — хмыкнул ее спутник. — Видишь ли, Эла, вся наша планета — одна большая уродливая конструкция, служившая исключительно целям Игры. Ее правила являлись чем-то вроде физических законов. Основная площадка — Восточный материк, а наш, Западный, оставался в резерве. А от резерва требуется полнокровие. От него также требовалось постоянное военное напряжение, но Игра не могла допустить, чтобы жители запасного материка вырезали друг друга раньше времени. Поэтому хотя стычки между южными племенами и случаются регулярно, в целом вопрос регулируются целым комплексом религиозных запретов. Последний раз табу обновилось примерно лет за тридцать или сорок до Пробуждения Звезд. Его форсификаторы уже почти не действуют, но жрецы по инерции продолжают следовать старой догме. Так что стравить тарсаков и гуланов сейчас практически невозможно. Вон, я тебе про падение Хамира рассказывал. Уж на что жугличи со Всадниками друг друга ненавидели, а и то полностью истребить друг друга не смогли. Отвели душу как следует, а потом разошлись и успокоились. Нет, пока пар может выйти через северный клапан, столкнуть тарсаков и гуланов нереально. Разве что я придумаю толчковое событие, что табу разрушит...
— Но разве на войну с Севером у них нет этого... табу? — Элиза озадаченно наморщила лоб.
— Нет. Здесь действовали другие механизмы. Постоянные налеты мелких отрядов в пограничных зонах — одно. Но собранное в кулак большое войско, неважно, южан или северян — совсем другое. Оно не могло покинуть свою территорию — из-за внезапной эпидемии или, скажем, из-за невиданной бури. Мелкие пакости друг другу устраивать, чтобы форму поддерживать — пожалуйста, а вот по-крупному схлестнуться — ни-ни. Но сейчас все изменилось. Социальные точки принуждения в виде мифов, табу, религий, традиций сохранились, а вот силовые, управляемые непосредственно Станцией, исчезли. Как результат — баланс резко нарушился, и всеобщая война внезапно стала реальностью. Если бы Игра окончилась штатно, Станция десятилетиями, а то и столетиями бы аккуратно убирала оставшиеся точки принуждения, но вместо нее случилось катастрофа.
Тилос хмыкнул.
— Вообще вокруг столько остаточных игровых точек, что, возможно, чем их вычищать по одной, проще уничтожить общество полностью и построить его с нуля. Похоже, Демиурги думают именно так. Потому и молчит Джао, что стыдно мне в глаза смотреть... Хаотизация, м-мать их за ногу! — внезапно взорвался он. — То, что минимум две трети населения населения сгинет, им безразлично! Умники... Восточный материк я на пару с Джао перестраивал, так и то за пять лет года население на двадцать процентов уменьшилось! Голод, разруха, эпидемии, локальные войны... А ведь там Камилл сидел — он хотя и сволочь, но балансировать на грани тотальной войны обществу не позволял никогда!
Элиза вздрогнула и сжалась в комок. Задавать новые вопросы как-то сразу расхотелось. Две трети населения сгинет? И княжества? И Граш? Ой, мама...
Еще несколько дней ехали дорогой, медленно превращающейся из степной в лесную. Поселений стало заметно больше. Тут и там попадались сторожевые посты. Кметы настороженно вглядывались в подорожную, которую непонятно откуда добыл Тилос, но пропускали без лишних вопросов. Деревья размахивали голыми ветвями под холодным зимним ветром. Однажды путешественники вспугнули чумазую озябшую до синевы девчонку лет семи. Сверкая тощими боками сквозь прорехи в платье, она резво нырнула в кусты, сжимая охапку каких-то веток. Тилос проводил ее ничего не выражающим взглядом.
— Народ начал кору обгладывать. Вот иллюстрация к нашему давешнему разговору, — заметил он вслух. — Начинается настоящий голод. Если к летнему солнцестоянию не поспеет нормальный урожай, народ вконец отощает. Скорее всего, быть голодомору. Кстати, Эла, чуть к востоку твоя родная деревня. Не хочешь заехать? Мы почти не теряем во времени.
— Нет! — Элиза помотала головой. Она уже раздумывала, как вести себя, если случится проезжать мимо бывшего дома, и так ничего и не решила. — Лучше не надо. Потом...
— Как хочешь. Но другой возможности может не представиться. Мы оказались в сердце шторма, который, возможно, разрушит мир до основания, и прошлое уходит безвозвратно. Так точно не хочешь?
— Нет! — девушка сердито тряхнула волосами. — Не хочу. Тут мне не дом. Я уже и забыла все. И потом, они гнались за мной, хотели убить меня! Я их ненавижу!
— Не все гнались за тобой и не все желали твоей смерти, — заметил Тилос. — Я бы сказал — почти никто. Храмовники и их прихлебатели — вот и всё. Но дело твое.
— Нет! — девушка сердито сжала губы. — Пусть себе... Я им никто, и они мне никто! Тилос...
— Да, котенок? — вопросительно взглянул на нее тот. — Хочешь что-то спросить?
— Да... — Элиза смущенно посмотрела на него. — Что ты... что мы хотим сделать? Куда мы едем?
— До недавнего времени мы ехали в Саламир, — пояснил Тилос. — Но сейчас там делать нечего. После пожара...
— Пожара? — удивилась девушка. — Какого пожара?
— Два дня назад Саламир сгорел почти полностью. Столица сейчас — одно большое пепелище. Выгорела ее большая часть, сохранились только заречные посады да часть нижнего города. Князь Каралет погиб.
— Ого... — Элиза попыталась понять, чувствует ли она жалость к городу, куда целую вечность назад отец возил ее на ярмарку. Нет, никаких чувств. Хорошо бы главный храм княжества тоже сгорел вместе со всеми попами! — И что дальше?
— А дальше все интереснее, — хмыкнул ее спутник. — Я-то намеревался предупредить советников князя, помочь наладить оборону... Надежды, что меня послушают, мало, но все же... Теперь там делать нечего. У Семлемена кишка тонка справиться со мной в подковерной борьбе, но попытаться прикончить меня или как-то напакостить — пожалуйста. В свое время, видишь ли, я довольно глупо с ним поссорился. Наверное, стоило сразу убрать его и заменить кем-нибудь поразумнее, но... Прошлого не воротишь. А зря рисковать твоей головой мне не хочется. Поэтому ты временно поживешь у одного... человека.
— А ты? — Элиза почувствовала, как ее сердце упало. — Ты опять меня бросаешь?
— Тебя бросишь... — Тилос улыбнулся, и девушка почувствовала, как ее настроение снова поднимается. — Нет, просто оставлю ненадолго. Пара недель, не больше. Мне нужно разобраться с троллями.
— С троллями? — Элиза аж приподнялась на лошадиной спине. — Тилос, Тилос, пожалуйста, возьми меня с собой, а? Ну пожалуйста! Я тоже хочу посмотреть на настоящего тролля!
— Нет.
Услышав в голосе Тилоса непреклонные нотки, Элиза моментально заткнулась. Она уже научилась разбирать, когда можно немного поканючить, а когда стоит замолчать. Сейчас настаивать явно не стоило. Она тяжело вздохнула и сердито уставилась в холку коню.
— Не расстраивайся, Эла, — мягко попросил Тилос. — Там, скорее всего, придется быстро и далеко ходить и много драться. Речь о тролличьих междоусобицах, тебе в них встревать совершенно незачем. Увидишь ты еще живого тролля, обещаю, но попозже.
— Ага, как же... — пробурчала девушка, но тут же встрепенулась. — А что за междоусобица?
— Ох, любопытная ты наша! — рассмеялся тот. — Ничего особенного. Десять лет назад Народ — так предпочитают называть себя тролли — принял решение: не вмешиваться в дела людей. Большинство погибло вместе с Тролличьими островами, а выживших оказалось слишком мало, чтобы рисковать войной на уничтожение. Народ — страшные бойцы, особенно сейчас, когда больше нет магии, но пятьсот к одному — не лучшее соотношение сил. Поэтому они отозвали всех, кто работал наемными охранниками, и ушли на северо-западное побережье неподалеку от бывшей Талазены. Там, в прибрежных лесах и на морском мелководье, можно заниматься промыслом и охотой, а на высоких прибрежных скалах цунами троллей не достают. Опять же, кругом болота, куда людям не очень-то удобно соваться. Теперь они выжидают, чем все кончится. Идущие по Пути старших братьев иногда общаются с людьми, но в целом Народ ушел в глухую изоляцию.
— И что теперь? Что за междоусобица? — Элиза почувствовала, что ее недавняя сонливость словно испарилась. — Они хотят нового князя на правление выкликнуть? Или что?
— У них нет князя. Совет старейшин решает все вопросы, а представителей туда выбирают общим голосованием в поселениях. Дело в другом. Ты помнишь, что такое Путь?
— Ну... — девушка нахмурилась. — Тролли так в богов верят, да?
Тилос захохотал.
— Чему тебя только Мира учила? — сквозь смех спросил он. — Ох ты, знаток... Тролли не верят в богов и духов. У них в старом, ритуальном, языке и слов-то таких нет. Путь — он еще называется Путь безмятежного духа, но сегодня его редко именуют полностью — учение, основанное несколько тысяч лет назад легендарным Мореходом Усимбеем, выведшим Народ из дикости и научившим его, как воспитывать детей, чтобы... Долгая история, в общем, но главное вот что. Все тролли в той или иной степени идут по Пути. Достигших определенной степени просветления называют матхами, еще более высокой — матха-омами. Зачастую они работают разведчиками и дипломатами, общаясь с людьми и орками, собирая сведения о происходящем. Путь учит жить в согласии и гармонии с окружающим миром. Вообще говоря, он отрицает войну и насилие. Идущие по пути даже владеют особой борьбой, в которой против нападающего используется его же сила. Конечно, неправда, что тролль не может треснуть тебя кулаком по башке — еще как может, да так, что мозги из ушей полезут. Но, как правило, в нападении ты навредишь себе настолько, насколько хотела навредить врагу. Да ты сама знаешь — несчастную тарсачку в гостях у Тароны ты бросила именно тролличьим приемом.
— Ага, — кивнула Элиза. — Бараташ рассказывал.
— Именно. Но звериное начало в троллях по-прежнему очень сильно. Давно в прошлом мне пришлось столкнуться с так называемым Путем превосходящих. В общем и целом, Превосходящие считают, что люди и орки слабы, а потому должны подчиняться Народу. Я вовремя заметил нежелательное направление, пока оно не успело набрать силу. К сожалению, я не умею ставить ментоблоки троллям, у них совсем другая, чем у людей, нервная система. Психофизиология сильно отличается, я с такой работать не умею. Пришлось прожить среди Народа лет пятнадцать, доказывая, что Превосходящие неправы, заодно занимаясь дурацкими философствованиями. Поэтому не смотри круглыми глазами, если вдруг кто назовет меня Хол-аз-Гуштымом.
Тилос помолчал, раздумывая.
— Вероятно, тебе придется столкнуться с троллем по имени Хлаш. Тем самым матхой Хлашем Дэрэем, про которого я тебе рассказывал — теперь он уже матха-ома, один из самых известных и уважаемых среди Народа Западного материка. Тридцать лет назад под влиянием Майно Путь превосходящих снова начал набирать силу. Хлаш справился с ними просто и изящно, совершенно в стиле Безмятежного духа. Он просто превратил Превосходящих в Старших братьев. Не править людьми железной рукой, а учить их как младших, но способных — вот его идея. Гениальный ход. Я бы, честно говоря, не додумался. К сожалению, землетрясения и цунами уничтожили население Островов до того, как Путь старших братьев успел войти в силу, а Путь превосходящих — умереть окончательно. И сейчас предводитель оставшихся Превосходящих по имени Клатт, похоже, решил, что для эффективного вмешательства самое время. Учитывая, что по части стратегического планирования тролли мало уступают даже мне, я даже боюсь предполагать, что из его затеи выйдет. Их нужно остановить, и немедленно. В нынешних условиях это означает кровь. Много крови. Тебе незачем ввязываться в драку, и потому ты останешься с моим человеком.
— Но я...
Закончить Элизе не дали. Дорога как раз проходила через густой лес, ее извивы уже в десятке саженей скрывались за стеной могучих, в обхват, берез. Внезапно девушку хлестнуло страхом, и тут же лесную тишину прорезал громкий свист. Из-за деревьев, спереди и сзади, бешеным аллюром вынеслись вороные, как ночь, кони — пять, восемь, пятнадцать... Лица закутанных в черные плащи всадников скрывались за берестяными личинами, вымазанными сажей. Руки сжимали кистени и булавы. За спинами некоторых сидели лучники.
