— Занятие окончено, все свободны, — произнёс Том одновременно с ударом колокола. — Домашнее задание я вам сегодня не задаю — учите конспект, на следующем уроке всё это будет у вас на практике.
Закрыв за учениками дверь, Том открыл окно и закурил. Почему-то вспомнилась первая попытка добиться этого поста — глупая и по определению провальная. Проклятье, как можно было быть таким идиотом?.. Но всё это в прошлом — то, чего он хотел тогда, он уже добился... Но это лишь начало, теперь его цель куда серьёзнее и важнее... Но и дальше, правда. И для её достижения ему-таки придётся — исполняя ту самую мечту — добиться власти в магической Британии. А потом каким-то образом заставить её работать... Но вот об этом пускай голова болит у других, а он... А он, пожалуй, ограничится Хогвартсом, оставив политические игры другим — в конце концов, королём-то был Артур, а не Мерлин.
37. Judgment Day
Освободившее в Попечительском совете место заняла Мюриэль Прюэтт, сестра майора — весьма впечатляющая леди. Обладая острым языком, резким характером и сомнительным чувством юмора — типичным, впрочем, для Прюэттов — она была отличной заменой выбывшему Селвину. Сам он, кстати, отделался относительно легко — огромным штрафом, исключением из Визенгамота и лишением права избирать и избираться. В Азкабан его не отправили — впрочем, ещё вопрос, что для честолюбивого мерзавца было хуже. Диппета пожурили за недостаток бдительности, но совершенно точно взяли на карандаш — за недонесение и вообще, за всё хорошее. Диппет и в Визенгамоте всеобщим любимцем не был...
На Хогвартсе все эти перестановки пока никак не сказались, но именно что пока — Попечительский совет теперь почти полностью состоял из сторонников Тома, а значит, перемены неизбежны. Можно даже пока совет не дочищать — оставшиеся не смогут помешать, даже если захотят. А они, конечно, захотят — но реализовать свои желания побоятся. Потерять кресла в Попечительском совете, а с ними — даже призрачную возможность влиять на школьные дела? Ну нет, на это они не отважатся...
Приближающегося четырнадцатого февраля Том ждал не без опасений — нашествие экзальтированных девиц никак не было тем, о чём он мечтал. А нашествие это было неизбежно — заинтересованные взгляды старшекурсниц никуда не делись, даже фотография Глинды перестала действовать, и как с этим бороться, Том не представлял. И уже готовился отбиваться от большой кучи валентинок — но, к счастью, магическую Британию сотряс очередной скандал, на который переключилось всеобщее внимание, и Тому стало не до пустых размышлений.
О скандале он узнал от Помоны Спраут — в один далеко не прекрасный февральский день она без приглашения ввалилась в его кабинет и с порога выдала:
— Профессор Риддл, сэр, а вы уже слышали про Эйлин Принц?
— Эйлин Принц? — Том пожал плечами. — С ней что-нибудь случилось?
Эйлин Принц Том помнил — тощая черноволосая девчонка года на три младше его самого, вечно мрачная и необщительная, вроде бы возглавляла клуб игры в плюй-камни... Абсолютно не тот человек, с которым может случиться что-то стоящее внимания, а если вспомнить её папашу — властного придурка не лучше старого ублюдка Гонта...
— Случилось!.. — выдохнула Помомна. — Все только и говорят, что её отец хотел убить, но она то ли сама его убила, то ли тот парень, с которым она сбежала, а потом за ними бандиты из Лютного погнались, но они попросили убежища у мистера Прюэтта в крепости...
— Так! — Том резко встал. — Ты сейчас возьмёшь пакет с пончиками, тихо сядешь где-нибудь в углу и...
План связаться с командиром провалился — командир успел первым. Высунувшись из вспыхнувшего зелёным камина, Прюэтт приказал:
— Лейтенант Риддл, вы срочно нужны на базе.
— Так точно, сэр! — Том отдал честь. — Так, Помона, забирай пончики и отнеси записку профессору Дамблдору. А на словах передай, что я не знаю, когда вернусь и чем всё это кончится.
Написав , что его вызвали на службу, вероятно, из-за Эйлин Принц, он отдал записку Помоне, выпроводил её, запер дверь и только после этого нырнул в камин.
И оказался в кабинете Прюэтта. Помимо самого Прюэтта, в кабинете обнаружились: Джерри, исключительно довольный участием в скандале, Эйлин Принц — злая, взъерошенная и на удивление симпатичная, и пехотный сержант с бандитской физиономией, винтовкой и котёнком на плече.
— Сэр, разрешите спросить: какая хрень у нас опять случилась? — Том отдал честь и преданно уставился на начальство.
— Хрень, лейтенант, — сообщил Прюэтт, — это самое исчерпывающее определение случившегося. Принцев вы и сами знаете, а вот этого парня зовут Аргус Филч... Не знаю, где уж они пересеклись и как спелись, но когда об этом пронюхал старый Рудольф, он взбесился и попытался прикончить обоих — и совершенно заслуженно получил штыком в брюхо. Авроров, правда, успел вызвать... И теперь они явились ко мне просить убежища. Просто великолепно! Что, чёрт возьми, я должен с этим делать?!
— Сэр, у вас, кажется, была здесь Чёрная Книга? — спросил Том. — Там, кажется, что-то было...
— Держите, — майор подошёл к книжному шкафу и достал книгу. — Надо бы, конечно, ещё юриста позвать, но Шафик опять куда-то свалил...
— Подождёт, — Том пролистал книгу, открыл на нужной странице и зачитал:
— Кто, встретив пришедшего сватать девицу, нападёт на него равно палочкой или мечом и будет убит, за того не платят галанас, но род того отдаёт девицу с приданым, а сверх того десять денариев и десять денариев королю за причинённое стране бесчестье, барды же складывают об убитом хулительную песню. Вот так, сэр... По-моему, вполне нормально.
— Но от всего рода осталась я одна, — поёжилась Эйлин. — И как теперь быть?..
— Гинея, — тут же заявил Прюэтт. — Половина Короне, половина Филчу, а оставшийся шиллинг мне — за помощь. При свидетеле спрашиваю: признаёте ли вы это решение справедливым?
— Признаём, — хором отозвалась парочка.
— Вот и отлично, — хмыкнул Прюэтт. — Лейтенант, отведите их в церковь, а я пока напишу все бумаги — и тогда аврорату придётся утереться...
Разумеется, к возвращению Тома весь Хогвартс уже знал о случившемся — во всех возможных подробностях, половина из которых была выдумкой. На Тома немедленно насели с расспросами — особенно девушки, и оставалось только радоваться, что уроки закончились, иначе весь остаток дня пошёл бы псу под хвост.
Том честно рассказывал — и ему, разумеется, не верили и требовали романтических подробностей, изобретать которые он не собирался — неинтересно, да и был шанс, что его быстро оставят в покое и дадут спокойно подумать...
Потому что Визенгамот это так не оставит. Визенгамот, Министерство и аврорат получили звонкую пощёчину, а уж адептам "чистоты крови" эта история и вовсе, как говорят русские, серпом по яйцам. Мало того, что дочь "древнейшего и благороднейшего" рода вышла замуж за недочеловека-сквиба, так этот сквиб ещё и посмел не только не позволить благородному волшебнику себя убить, но и прикончил его самого... И всё это в строгом соответствии с законом.
Нет, Визенгамот будет действовать — вопрос только в том, когда... Потому что к этому времени нужно собрать сторонников и быть готовым к любому развитию событий. В том числе и потому, что палочки, посохи, мечи и шпаги в зале Визенгамота запрещены, а вот пистолеты — нет. И маглорождённые об этом вспомнят если не все, то многие, да и среди чистокровных умники найдутся — и начнётся веселье... Нет, Том и сам был совсем не против кое-кого застрелить, но всё-таки предпочёл бы не делать этого в зале Визенггамота — неизвестно, какие там чары и как эта система отреагирует на убийство или хотя бы на кровь. С учётом того, что строили его люди не самой мирной эпохи — вряд ли хорошо...
Впрочем, собрать людей не так уж и сложно — тут, пожалуй, даже Вальбурга присоединится, хоть она и не слишком-то любит сквибов (хорошо хоть, стала, как и маглов, считать за людней, а не за домашний скот) — но Принцев она не любит ещё больше, а старый Принц уж очень похож на её мамашу... И себя на месте Эйлин она представит легко. Ну и Эббот, конечно, будет на их стороне — у Эбботов к Принцам старые счёты, ещё со времён Революции. Принцы, в конце концов, действительно были принцами — одной из магических ветвей Стюартов, тогда как Эбботы были последовательными сторонниками Кромвеля...
Визенгамот собрался только через неделю, и всю эту неделю Том отнюдь не прохлаждался. Не сказать, что он смог перетащить на свою сторону большинство — но многих, включая почти всех маглорождённых. Само собой, в одиночку он бы и половины не осилил, но когда у тебя под рукой есть пара больших пушек, жизнь становится куда проще, а Прюэтт и Слагхорн тянули, как минимум, на двенадцатидюймовые...
Том сидел в своём кресле, курил — что, хотя и не было запрещено, не поощрялось — и наблюдал. Зал постепенно заполнялся, маги переговаривались вполголоса, кто-то бурчал, что хватило бы и судебной коллегии, кто-то громко возмущался, в ложе маглорождённых кто-то демонстративно неспешно заряжал револьвер... Всё это вызывало ассоциации с плакатом по технике безопасности — про неосторожное обращение со взрывчаткой. Ну, минно-взрывное дело в Тома в своё время вколотили намертво...
В общем, скучать сегодня точно не придётся — вон уже и Шафик нацепил пенсне и готов к бою...
— Леди и джентльмены! — провозгласил спикер. — Мы собрались здесь, чтобы вынести решение по делу об убийстве Аргусом Филчем, сквибом, Рудольфа Принца. Секретарь, приведите обвиняемого.
Филч — в мундире и со всеми наградами — прошествовал по залу и уселся в кресло...
И начался бардак. То есть, по идее, допрос — но бесконечные выкрики с места мешали Шафику и его подзащитному, не давали разобрать половину ответов и всё больше и больше злили маглорождённых. Взрыв был неизбежен... Но направить в нужную сторону его ещё можно было, и Том потребовал слова, едва начались прения.
— Леди и джентльмены! — заговорил он. — Только что мне довелось услышать ряд весьма и весьма примечательных высказываний... Примечательных тем, что всё это я слышал пять лет назад — слово в слово, только на немецком. Это говорили пленные — боевики Гриндевальда, охранники концлагерей, маньяки-садисты, почему-то считавшие себя учёными... Я слышал, как всё это звучало из репродукторов, видел в думосборе воспоминания о митингах, где звучали эти слова. Почти дословно. "Чистота крови". "Низшие расы". "Недочеловеки". "Всего лишь животные"... Я слышал всё это — и слышу вновь. И от кого? От тех самых людей, что пять лет назад говорили: "Нам следует помнить, что мы — англичане, и лишь после этого — маги". Эти люди говорили: "Мы стоим перед лицом нового нашествия саксов, и должны отринуть старые предрассудки"... И я задаю себе вопрос: когда эти люди лгали? Тогда — или сейчас? Я слышал, как эти люди вещали о необходимости чтить традиции — и прямо сейчас попирают их. Когда эти люди лгали? Тогда — или сейчас? Или их слова — вовсе не ложь? Ни тогда, ни сейчас, и их взгляды изменились? Увы, но нет — те, о ком я говорю, всегда были лицемерами и лжецами. Были — и остались. Они требуют соблюдения закона? Прекрасно! Но пусть тогда они имеют смелость признать и те законы, что неудобны им!
— Что ты себе позволяешь, мальчишка! — выкрикнул кто-то.
— Больше, чем трус, который не осмеливается показаться на глаза! — рявкнул Том.
Разумеется, крикун показаться не рискнул, зато поднялся младший Селвин, прокашлялся и заговорил:
— Мастер Риддл, я понимаю и разделяю ваше возмущение, но всё же закон требует наказания, а мы, к тому же, имеем дело с участием сквиба, что неизбежно вызывает общественный резонанс...
— Закон, — Том открыл Чёрную Книгу на нужной странице, — говорит следующее: "Кто, встретив пришедшего сватать девицу, нападёт на него равно палочкой или мечом и будет убит, за того не платят галанас, но род того отдаёт девицу с приданым, а сверх того десять денариев и десять денариев королю за причинённое стране бесчестье, барды же складывают об убитом хулительную песню." Единственное отличие Шотландского устава в том, что цены в нём назначены в шиллингах... Что ж, исполнено всё, кроме разве что последнего пункта — но думаю я, что найдётся довольно желающих помянуть старого Принца добрым словом. Мастер Шафик, готовы ли вы подтвердить это?
— Готов, мастер Риддл, — кивнул адвокат.
— В таком случае предлагаю признать обвинение недействительным, а дело закрытым. Почтенный Спикер, согласны ли вы поставить предложение на голосование?
— Леди и джентльмены, предложение мастера Риддла ставится на голосование, — заявил Марчбэнкс.
Разумеется, маглорождённые были единогласно "за". Против выступили примерно две трети чистокровных , но этого было мало...
Теперь настал черёд Прюэтта — и командир не подвёл.
— Вношу предложение по протоколу, — произнёс он, поднявшись. — Выступления некоторых членов Визенгамота я нахожу возмутительными — и тем более возмутительными, что они побоялись высказаться открыто, ограничившись выкриками с места. Их высказывания не только бросают тень на Визенгамот — они оскорбляют память тех, кто пал, защищая нашу свободу, они смердят предательством. Поэтому я обращаюсь к почтенному спикеру с просьбой внести изменение в регламент. А именно: употребление слова "грязнокровка" запретить, лишая в первый раз голоса до конца сессии, а на второй исключая из Визенгамота. Употребивших это слово, а также иные оскорбления, если их удастся установить — полагаю, почтенный Секретарь имеет такую возможность — наказать денежным штрафом в пользу Короны, размер которого должен быть установлен решением Визенгамота, но не менее пятидесяти галлеонов. О наложении штрафа с перечислением имён наказанных объявить в "Ежедневном Пророке".
В зале повисла нехорошая тишина. В такой тишине падает, перечеркнув небо, сигнальная ракета...
Показалось — или кто-то действительно щёлкнул предохранителем?
— Предложение несколько чрезмерное, но всё же заслуживающее внимания, — изрёк, наконец, Марчбэнкс. — Тем не менее, выставить на голосование вторую часть мне представляется нецелесообразным, поскольку она нарушает принцип иммунитета. Однако включение слова "грязнокровка" в перечень непарламентских выражений я поддерживаю и ставлю на голосование.
Это было далеко не то, чего добивался майор — но уже прогресс. Использование непарламентских выражений каралось всего лишь лишением слова до перерыва или до конца дня — мелочь, хотя любители этого слова обожают болтать вздор, так что им, конечно, это придётся не по вкусу... Ну а дальше можно вообще отучить соотечественников от этой дряни — и от слова, и от идей, что стоят за ним. Правда, времени это займёт немало... Но как раз здесь спешка противопоказана. Не стоит менять общество лишком быстро — может, ты и добьёшься поставленной цели, и результат действительно будет лучше того, что было, вот только кровью придётся умыться... Нет, иногда, конечно, другого выбора нет, но у них не тот случай.
— Ну что ж, я полагаю, что это победа, пусть и невеликая, — заметил Гринграсс, когда компания задержалась у камина. — А заодно избавились от одного из самых оголтелых наци...
