— Значит, мы должны уже быть близко… До сих пор не могу понять, почему она нам помогла. Мы ведь даже не успели заблудиться. Ровно, как и то, почему она показала нам... тебе... свое прошлое.

Янтарная пожала плечами.

— Ты и впрямь ничего не видел?

— Очень расплывчато, не мог разобрать ни слова. А когда он начал ее резать, тут я совсем не выдержал и проснулся.

— Счастливчик, а вот мне пришлось смотреть до конца... — отметила Янтарная, непроизвльно дернувшись. От одного воспоминания об обряде Кхиери по спине пробегала дрожь, — Не думаю, что она выбирала показывать нам те события или нет... Вспомни ту ерунду, что нам снится каждый день, — задумчиво произнесла Янтарная.

— Если, конечно, это не просто кошмары.

— ... От которых я ругаюсь во сне на неизвестном мне диалекте. Между прочим, ты обещал рассказать, что эти слова значат.

Артолин почесал голову. Его воспитание было не против употребления столь колоритной лексики в соответствующей компании, но вот Янтарная едва ли походила на прокуренных наркотическими травами южан.

— Привал? — деликатно ушел от ответа на вопрос Артолин.

— Давай, — сделала вид, что не заметила перемены темы разговора Янтарная.

Артолин глубоко вздохнул, сбросил мешок и плюхнулся на траву, с краю от выжженой Нергалой земли.

— Мне кажется, что Нергала помогла нам по одной простой причине — наши мысли для нее не секрет. Раз уж она точно знает, куда нам надо. А учитывая то, что тебе пришлось пройти...

— Думаешь, нас пожалел призрак, которому колодец ведает сколько лет?

— Наши книги говорят, что призраки олицетворяют то чувство, которое в них было перед самой смертью. И лишь его способны понять и почувствовать. Но, мой народ едва ли знает в этом толк. Призраки для нас всегда были сказками.

— В королевстве их тоже считали чем-то на грани вымысла...

Артолин взглянул на Янтарную. Сейчас она не выглядела так страшно, как впервые когда он ее встретил. Тогда, судорожно вспоминая то, что он знал о лисоухих, он сначала решил, что его ждет что-то худшее, чем смерть в безымянной могиле. Ее внешность удивительно походила на окружающую их сейчас природу. Светлые волосы, которые были сейчас аккуратно убраны, были лишь немногим темнее золота степи. Под ее удивительными янтарными глазами, сейчас пролегли тени — давал себя знать недосып. Легкая кофта, не сковывающая движений, подчеркивала обманчиво хрупкую фигуру, в которой чувствовалась природная грация опасного и опытного хищника.

Артолин знал, что скоро судьба заставит их расстаться навсегда, и все же не мог не любоваться своей спутницей.

— Что? — Янтарная перехватила взгляд Артолина.

— Извини, просто... Твой цвет глаз такой удивительный... И тебе очень идет. У людей таких глаз не бывает.

— Цвет глаз у нас это больше чем даже имя... — Янтарная мягко улыбнулась, отведя взгляд куда-то вдаль — у нас он определяет характер, стремления... Очень и очень многое. Это исключительно наша особенность, потому люди для нас во многом загадка.

— Неужели семь цветов хватает?

— Нет двух одинаковых цветов, у каждого из нас свой оттенок. Мои сородичи считают, что в каждом из нас два цвета. Один из них, внешний, является нашим именем... и цветом глаз. Такие мы снаружи, и такими нас видят все. Мой цвет — янтарь.

— И что это значит?

— Обычно он означает увлеченный характер. Его обладатель, как правило, все делает с улыбкой и энтузиазмом. Остальное определяют оттенки и второй цвет. Второй, внешне никак не представленный определяет то, какие мы внутри. В лесах есть волшебное озеро, которое позволяет нам узнать свой второй цвет, когда приходит время.

— И какой же твой второй цвет?

Янтарная ожидала этого вопроса, но все же заставила себя немножко смутиться и даже покраснеть.

— Каждая девушка нашего народа мечтает услышать этот вопрос. Для нас это равносильно признанию в любви и просьбе разделить с ней остаток своих дней...

Тут уже настала очередь Артолина раскраснеться, как яркому помидору на прилавке купца.

— Прости, если обидел, я не знал...

— Ничего, я понимаю, что ты не знал этого... Не бери в голову... — Янтарная печально вздохнула, отведя взгляд, и решив сменить тему разговора — Там, вдали уже отчетливо видны горы...

— Да, мы уже близко. Восточнее будут пустые холмы, дикие земли. Туда круглый год ветра сносят пепел вулканов, и там никто давно не живет. Говорят, когда-то холмы звали железными, там жили коротышки. Но потом они вытащили из недр все что можно и теперь там пусто, а вся вода уходит в отравленный грунт. Там ничего не растет уже тысячи лет.

— Мы пойдем туда?

— Нет, конечно. Там нам не выжить. Нам предстоит выйти к людям. Между грядой холмов и сторожевыми горами есть широкое ущелье, близ него есть небольшой городок, Шелкотрав. Я постараюсь пробраться туда и купить нам одежду. Того, что мы забрали... У них... должно хватить.

— А ты не боишься, что тебя схватят?

— Лучше меня, чем тебя. От того, что меня поймают хранители покоя и потом за пару монет отдадут ребятам Хозяина, ничего не изменится.

Янтарная крепко сжала зубы. Артолин был прав.

— Я помогу немного изменить твою внешность, когда подойдем ближе. Ты сможешь продать там вот это?

— Что это? — Артолин перехватил у Янтарной небольшой драгоценный камешек.

— Один из самоцветов с дальних озер. Для нас они не имеют большой цены, но огранкой занимаются многие, считая, что это неторопливое занятие успокаивает. Но я слышала, что люди их ценят.

— Ты даже не представляешь насколько. Да, такое лучше продать в Шелкотраве, а мне тогда желательно прикинуться южанином. На юге, насколько я слышал, такие камни используют как монеты очень большого достоинства и фактически хранят в них свои сбережения.

— Сможешь продать? Только не задерживайся.

— Постараюсь. Я там был неоднократно и, кажется, даже знаю одного оценщика в Шелкотраве, но, главное, чтобы он меня не узнал. Есть, конечно, и запасной вариант, но можем проиграть в цене.

— Не узнает, это уж я сделаю, — улыбнулась Янтарная.

Перекусив, путники продолжили путь. Теперь уже не нужно было приглядываться, чтобы увидеть конец тропы, проложенной для них призраком, который обрывался так же резко, как и начинался. Артолин еще раз пригляделся и с изумлением воскликнул:

— Янтарная, смотри, мы пришли!

— Что это?

— Памятник памяти погибшим на Поле Крови. Вон там, слева. Пошли посмотрим.

Артолин сошел с тропы и аккуратно двинулся в сторону небольшого холма, где темнела древняя скульптура. Плиты фундамента успели частично разрушиться, хотя и были построены на выходящей здесь на поверхность скале. Наверное, лишь благодаря ей они простояли столько времени. Хоть и было видно, монумент закладывали коротышки — время и отсутствие ухода брало свое. Сами же скульптуры, выполненные из вечной стали коротышек даже не сильно запылились за это время — дожди исправно смывали с них пыль и грязь каждый сезон, которая так и не могла пристать к чудесному металлу.

Всего тут было четыре скульптуры. Легендарный полководец королевства Фекларт, с картой в одной руке и пистолью в другой. Коротышки всегда уделяли огромное количество деталям, даже в такой мелочи как скульптура. В металле им удалось сохранить даже мельчайшие морщинки на лице легендарного полководца, и его полуулыбку, которая словно была вызовом превосходящему по силе противнику.

Рядом с ним стоял бородатый коротышка в просторной рубахе, лениво положив одну руку на осадную мортиру, другую прижав козырьком ко лбу. Словно бы смотрел, “ну что там, хватит уже или еще один залп дать?”.

Третья фигура принадлежала человеку. Он не был столь широк в плечах, как коротышка или Фекларт, и его лицо не выражало ровным счетом ничего. Как если бы неведомые мастера решили, что на этом изваянии можно схалтурить и не добавлять деталей. В правой его руке был клинок, в то время как левая… Левая рука лежала на спине жуткого существа, напоминающего змею с раздвоенным хвостом. Змея выгнулась, и почти доходила до плеч хозяину. Уродливая морда, из раскрытой пасти которой торчали четыре острые, как бритва, лезвия, словно устрашая противника.

— Это и есть Женекерс, — вздохнул Артолин, — и его питомец. Один из, если верить книгам.

— “Памяти тех, кто положил самое ценное на алтарь победы. Установлено в месте их вечной славы указом хранительницы Королевства Илейнии” — прочитала мемориальную доску Янтарная.

— Да, после того, как Женекерс был заточен в склеп после войны, совета ветеранов при поддержке Хранительницы хотел сделать здесь музей воинской славы. Вроде как здесь когда-то была ставка командования в предпоследней битве. Мемориал был первым, что тут установили. Однако вскоре оказалось, что для земли столь большое кровопролитие не прошло бесследно. Музей теперь находится в Шелкотраве, а здесь лишь полузабытый памятник.

— Женкерс и его питомец, генерал Фекларт. А кто третий?

— Коротышка… Вернее лишь на половину коротышка, это Тандарис, самый первый герой той войны, который руководил обороной Шелкотрава против многократно превосходящего противника. Сейчас в Шелкотраве это народный герой. Это было еще задолго до того, как здесь появился Женекерс. Да и Фекларт, насколько я знаю, не руководил тогда войсками еще. Основные войска тогда были заняты начавшимися проблемами с некромантами на западе, и кочевники воспользовались возможностью.

— Заклинанники Короля Проклятых?

— Вы знаете о них?

— Да, они имеют печальную известность даже среди лисоухих. Две таких книги как-то случайно попали не в те руки и свели их обладателей с ума. Уж не знаю, как они у нас объявились.

— Тогда можешь представить, что там было в королевстве на западе. Если верить книгам, этих безумцев было больше десятка. Шелкотрав несколько раз не смогли взять приступом, хотя уже в первые часы осады смогли ловко уничтожить всех, кто руководил обороной. И, уж неизвестно как, но руководить обороной стал Тандарис. Две тысячи против… Тут историки расходятся во мнениях, так как тел тогда не осталось, чтобы посчитать, все сгорело.

Если бы они смогли взять Шелкотрав и укрепиться там — под угрозой были бы поставки вооружения коротышками для армии, торговля с югом, и много еще чего.

Тандарис был самоучкой, сам дошел до многих секретов коротышек, хотя его никто не учил, а в ходе осады проявил себя талантливым и хитрым стратегом и организатором. Коротышки тогда крайне строго следили за чистотой крови. Сейчас уже никто не знает, что он бросил против степняков, но те решились на крайние меры. Последние моменты жизни Тандариса застали разведчики объединенной армии королевства, которая пришла на помощь. Шаманы устроили массовое жертвоприношение, и своей кровью породили волну пламени, которая выжигала все, даже камень. От города не осталось даже руин.

— А почему они этого не сделали раньше?

— Насколько я знаю, в жертву должны приносить себя сами шаманы. Их было не так много, и каждый стоил в бою сотни. Именно благодаря шаманам они могли сражаться с войском, у которого было серьезное техническое превосходство. Иначе их просто бы расстреляли артиллерией, и плевать на численное превосходство.

Но что самое главное в той истории — бой не кончился, когда волна пламени не оставила в Шелкотраве камня на камне. Выжил один единственный человек — Тандарис. Огонь шаманов окутал его, словно кокон. Он лишь произнес фразу, разлетевшуюся над выжженной пустыней так, что ее услышали и степняки и дозорный. “Мощь переполняет”, перехватил поудобнее секиру, и пошел в атаку. Стрелы, копья и даже заклинания немногих оставшихся в живых шаманов просто разбивались о него. А вместе с ним в атаку пошли призраки тех, кто недавно оборонял город. Оставшиеся у степняков шаманы смогли уничтожить его и его призраков во второй раз, но перед этим их число заметно поубавилось, и остатки войска были разбиты основными силами уже через день. Так что Тандарис положил свою жизнь на алтарь победы дважды в тот день.

— Странно, что я не слышала о нем, в отличие от Женекерса.

— Политика, — поморщился Артолин, — Дело в том, что никто не знал, откуда у Тандариса появились эти силы, и все предпочли забыть. Сейчас историки сходятся во мнении, что у него был заклинанник некромантов, и именно им он воспользовался в самый нужный момент, чтобы выжить и поднять на бой призраков. Но тогда об этом говорить было нельзя, так как на западе было несколько десятков сумасшедших, с небольшими армиями трупов и такими же заклинанниками. Как оно на самом деле было — уже и не скажешь.

Эту деталь решили утаить, особенно не заостряя на ней внимание, а спустя годы новая кампания оставила новых героев. А вот коротышки Тандариса чтут, как своего героя, и после тех событий серьезно пересмотрели свои взгляды. По крайней мере, полукровок уже давно не сторонятся, и тайны свои от них не закрывают, как встарь.

— Артолин… Пошли отсюда, — внезапно прервала спутника Янтарная.

— Что такое?

— Здесь кто-то был. Недавно. Видишь следы?

Артолин оторвался от разглядывания памятника и посмотрел туда, куда указывала Янтарная. Прямо там, где кончались плиты, на которых стоял этот памятник и вновь начинались травы. Цепочка следов и примятой травы тянулась к плитам памятника откуда-то с юга, после чего уходила куда-то на восток.

Сама же лисоухая поморщилась. Было у нее очень нехорошее предчувствие при виде этих следов. Она не могла сказать почему, но интуиции своей всегда верила.

* * *

Ликаса заперла за собой дверь и с облегчением упала на перина кровати. День выдался тяжелым. И недавно обретенные вампирские способности ей совершенно не помогали в этом. Да, она стала намного более ловкой. Да, ссадины и царапины теперь заживали за считанные часы (хоть и не были от этого менее болезненны). Не так, как это получалось у Женекерса, но все равно быстрее. Да, она теперь могла видеть в темноте, как кошка и с кошкой же поспорить ловкостью. Будучи обращенной лично Ланной она даже не боялась солнечного света.

Но у всякой силы есть и оборотная сторона, про которую все молчат. Натягивают на лицо вежливую улыбку и молчат, скрывая за ней боль. И невозможность иметь детей была лишь вершиной айсберга. Настоящей платой за вампирские силы и жизнь для Ликасы стали жуткие скачки настроения, которых она уже просто боялась. Ей могло внезапно стать настолько грустно и одиноко, что в пору было запрятаться в угол и заплакать. В такие моменты память услужливо вытаскивала из темных закутков все страхи и неудачи, и они сжимали тело бывшей принцессы туже, чем иной корсет, не давая даже вздохнуть.

А иногда наоборот накатывала волна веселья, игривости или даже беспричинной жестокости. Когда хотелось с кем-то обязательно подраться.

Ривье, вампирша приставленная Ланной, которая учила Ликасу, говорила, что это навсегда. Такова суть всех, кто признал над собой власть Ланны и незачем так из-за этого переживать. Плохо? Разбей пару сердец, закрути бурный роман — дай этой силе выход!