Умирая, ему было видение. Будто из воздуха вышел какой-то чумазый, как шахтёр, мужик и стал что-то искать вокруг автобуса, среди тел. Никто на него не обращал внимания, никто не спросил — кто он, что тут делает? Мужик вздрогнул, резко присел, выдохнул:
— Ух, ё!
И прыгнул в сторону, так же растворяясь в воздухе. Начальник полиции скосил глаза — сил повернуть голову уже не было. По траве шёл старик. Был он как-то воздушно лёгок, будто не шёл, а плыл над травой, всматриваясь в лица павших. И весь будто светился внутренним светом. Был он высок, фигуру скрывала длинная белая накидка, на голове — глубокий капюшон, полностью накрывая лицо, оттуда — белая борода на грудь. Начальник полиции подумал, что этот светящийся старик — к нему, возрадовался, но старик прошёл мимо.
— Нет, дорогуша, тебе ещё рано, — услышал начальник полиции. А когда понял, кто может тут, на траве, среди тел боевиков, быть 'дорогушей', рядом с ним и с 'Государем' — лишь возрадовался. Жива! Ещё жива!
— А вот тебе — пора! — услышал он.
И вдруг боль ушла. Он вдруг понял, что стоит над своим собственным телом. Но, тела он не ощущает. Такая лёгкость! Освобождение от оков!
Он видел, как опер закричал:
— Сюда! Сюда! Она — жива! Скорее же, братья! Жива!
Он бегал вокруг неё, порываясь схватить, поднять, прижать, но опасаясь. Могла быть травма позвоночника и схватив — можно вовсе убить.
Видя, что его не слышат, опер поднял валяющийся под ногами охотничий нож и, угрожая им (про болтающийся на спине автомат он забыл), привёл бригаду скорой с жёсткими носилками, объясняя по дороге, в том числе — руками и ножём, как она таранила автобус, выбила собой лобовое стекло, пролетела 'оттуда-сюда'.
Старик стоял неподвижно. Когда женщину подняли на носилки, поставили капельницу, понесли, он отвернулся и пошёл, теряя 'плотность'.
— А я? — всполошился начальник полиции, — Меня возьми с собой!
— Ты уверен? — услышал он, — Тем ты откажешься от своей судьбы, от предначертанных тебе перерождений. И ступишь на путь боли, скорби, страдания и вечного боя!
— Не слышал более соблазнительной рекламы! Дайте — два! Вечный бой! А за что — воевать?
— За жизнь. За народ свой. За что ещё стоит сражаться вечно?
— Теперь я и сам не отстану!
Чудовищная трагедия! Десятки убитых, сотни раненных. Самое страшное — детей. Маленькие тела детей в бантах.
Поднялся чудовищный скандал. С одной стороны, ужаснувшаяся общественность вопрошала — как такое вообще возможно? Как десятки террористов с тяжёлым оружием, автоматами, пулемётами, гранатомётами — свободно разъезжают по стране? Стали известны и их планы — захват школы. Захват не десятка заложников, а сотен!
И для этой части общественности Государь — герой. Что встал на пути Зла, дал время людям спастись, погиб, но поднял тревогу, упредил. Героем был и начальник полиции, что принял бой одним из первых и, будучи сам раненным, повёл своих людей на штурм. Героями были и бойцы спецподразделений, сотрудники полиции, пожарные, тоже примчавшиеся к школе и тоже штурмующие стены, жители города.
Как же всех бесила безнаказанность террористов! Если бы план боевиков удался бы, то начался бы латексный сериал с переговорами, казней заложников в установленные часы, судорожные сборы требуемой суммы средств, погрузка боевиков обратно в их автобусы и полицейское их сопровождение до бермудсткого треугольника смежного мятежного государства. Безнаказанность!
С другой стороны — катился вал общественного негодования действиями местных властей. Точнее — самоуправства полиции. Ведь если бы план террористов развивался по их плану, жертв могло бы быть значительно меньше. Не десятки, а — единицы. Не сотни раненых, а — единицы. А деньги? На то они и деньги! Чтобы их тратить, покупать на деньги жизни заложников! Гордость? Вообще — чушь. И вот из-за ущемлённых амбиций какого-то старлея — пролилась река крови. А его непосредственный начальник, вместо того, чтобы попытаться обернуть дело к уменьшению потерь — показал полное отсутствие разумности и нетерпимость, призвав людей к бойне. Что диковатые провинциалы и сделали. У боевиков не оставалось выбора, и они казнили заложников.
Такая точка зрения превалировала. И чем дальше, тем больше. Скоро об участниках событий вещалось только в таком ключе, как о виновниках трагедии. Именно штурмующие — оказались виновниками крови. А боевики — жертвами варварской косности и дикости местных гопников в погонах. Потому как — широко ретранслировалась со всех экранов, со страниц всех газет. Об этом кричала вся прогрессивная общественность, все СМИ, наши и заграничные. Особенно западные СМИ — оторвались, просто захлёбываясь, в своих пассажах о дикости и кровожадности русских дикарей, не ведающие никаких принципов гуманизма и совершенно не уважающие ценность человеческой жизни. Даже своей собственной жизни. Типичный диагноз — рабская психология!
Обратная точка зрения была молчалива. Тосклива. Часто — вообще бессловесна. Иногда — матерна, но чаще — без слов. Лишь скрежет зубов.
Совершенно неожиданной оказалась позиция немолодого уже, лысеющего и выцветшего, но всё ещё молодящегося главы федеральной службы безопасности. Он лично явился на место трагедии. С такой поспешностью, какой от него никто не ожидал. Ещё тела не остыли, кровь даже не свернулась на асфальте. Преклонил колено перед лежащими рядами телами полицейских, военных, бойцов МЧС и жителей города, погибших в этой бойне. И сказал лишь одно слово:
— Благодарю!
Потом показали, что он посетил больницу, где боролись за жизнь жены 'Государя' и его ребёнка. Ребёнка пришлось извлечь из матери, чтобы в случае смерти женщины спасти хотя бы ребёнка. Глава ведомства пообещал лично позаботиться о судьбе этих людей. Чтобы спасти ребёнка самолётом везли оборудование поддержания жизнедеятельности недоношенных детей вместе со специалистами. Многие кривили губы — показуха! Никогда такого оборудования во всём крае не было, а теперь, перед камерами — дают указульки! Самолётами везут оборудование с берега Мёртвого моря! А не убили бы никого — так и не было бы?! А как журнашлюшки уедут — обратно заберут? Показушники!
Потом было закрытое совещание в ГУВД этого чиновника с личным составом полиции, военными и жителями города, принявшими участие в бойне. Журналистов туда не пустили. Причём — бесцеремонно не пустили. Разбив две камеры. Количество разбитых лиц — не установлено. Лица — заживут. А камера — денег стоит! И деньги — счёт любят. Потому о ходе совещания и его результатах общественность так и не узнала. Говорили только, что один из полицейских преподнёс чиновнику нож погибшего Государя, с которым он бежал в атаку на автобус. А чиновник принял его, как святыню, как реликвию.
И — как прорвало плотину! Интернет запестрил постами блогеров, сравнивающих бессмысленную атаку автобуса с ножём наперевес с подвигами наших солдат, бросавшихся под танки с гранатами. Другие называли начальника полиции — истинным героем. И приводили в пример опыт пейсатых защитников земли обетованной отбитых вань. Террористы в заложники не брали богоизбранных. Потому как спецназ обрезанцев не признавал ни границ, ни законов, ни сроков давности. Смертные приговоры выносились заочно, без присутствия обвиняемого, и не принимая во внимание его право на защиту. И приводились в исполнение — невзирая на денежные затраты, законность и разумность. Приговор приводился в исполнение — в любом случае. И неизбежность расплаты защищала граждан этой страны лучше бронежилетов.
А потом выступил и сам чиновник, на волне популярности ставший очередным первым министром. Он буднично, без пафоса, объявил войну терроризму. С той самой каноничной фразой, что будут с террором бороться везде всегда. И будут террористов 'мочить даже в сортирах'.
Война эта была объявлена буднично, без пафоса. Так она и протекала — нудно, планово, буднично. Как обычная планомерная работа. Ежедневная работа. Какая и до этого велась.
Что позволило многим обвинить премьера в пустозвонстве. Что, объявив войну — войны он не вёл. Всего-то и изменений — чуть изменили приоритеты, чуть улучшили финансирование воинских подразделений и полицейских сил, всего-то накинув им 'боевых' и премиальных, чуть улучшилось их снабжение, изменилась кадровая политика, что происходило и вовсе — незаметно для СМИ. Ну, и совсем мелочь — никто и нигде с террористами в переговоры не вступал. А если и вступали, то только чтобы выгадать время для штурмовых групп. И штурм — в 100% случаев. Стараясь спасти заложников. Но, ещё до начала операции считая заложников — утраченными. И совсем малость — террористов не арестовывали. Только ликвидация на месте.
Премьера-показушника — сняли. Так же буднично. И — равнодушно со стороны телеаудитории. Народ не успевал их запоминать, так часто менялись лица во главе кабинета министров. А этот ещё и не любил красоваться 'в телевизоре'. Попадая туда лишь с кадров полевых военкоров. Правда, цитаты с таких репортажей растаскивались в народ, как горячие пирожки в базарный день. И верно сняли! Дело ли премьера по горам и гарнизонам скакать? Поставили — правильного. Заседающего в кабинетах, проводящего совещания за высоким столом, выступающего на межднародных конференциях.
А ведь сначала кричали, что безопасники в президенты собрались! Что узурпировать власть хотят! На волне-то народного гнева! Потом пошла волна обвинений в популизме, по инерции продолжающаяся даже после снятия с премьерства. 'Тихушник-показушник' — из публикаций СМИ тех времён.
А какой вой поднялся, когда была объявлена амнистия боевикам, пожелавшим сложить оружие! И это — война? Бандитам списываются все грехи! А когда некоторые проследили судьбу сдавшихся боевиков — случился ещё больший скандал! Вчерашние боевики уже щеголяли в форме государства, с которым они боролись! Измена! Мало того, что боевикам простили всё их преступное прошлое, так ещё и жалование им платят?! Измена в самих верхах! Открытая измена!
Скандал получился громким. Чиновник, правда, как всегда, будто и не заметил СМИ, за что и получил прозвище 'тихушник', будто не заметил отставки, возвращаясь в ведомство, а вот у полевых командиров боевиков случился массовый кадровый голод. Под федеральный стяг уходили целыми отрядами, тейпами, родами и кланами. За освещения такого малозначимого и неприметного процесса в СМИ никто не догадался 'занести', конечно же — никто ничего и не заметил.
Лишь самые отбитые журнашлюги вопили о недопустимости подобного 'толстовства'. Что с этим 'подлым племенем' надо бороться отработанной тактикой цивилизаторов — ковровые бомбёжки и морем напалма. Чтобы от бандитской страны, за все эти десятилетия ставшей просто территорией, непроглядной, как чёрная дыра, где исчезали не только люди, но и широкие финансовые потоки, остался только выжженный рубец на теле планеты. Горячо требовали, высокопарно.
Народ опять смолчал. Просто народ помнил, что эти же СМИ, эти же говорящие головы — проповедовали буквально вчера о гуманности к борцам за независимость от русского имперского шовинизма. Как раз когда победа армии над войсками ещё первого мятежного президента, тогда ещё бунтующего государства была почти достигнута. Как на волне этого шума наши войска были остановлены, а потом — отведены. Президент горцев был убит, процесс формирования государственности горцев был прерван, страна эта, как и окружающий её регион — стремительно скатывалась в средневековую дикость, превращаясь в чёрную дыру бандитского анклава. Из бунтующего, но — государства, превратившись просто в бандитскую серую зону, территорию хаоса. А теперь, когда тихая и незаметная борьба с терроризмом тихо и незаметно перебралась уже на 'проклятые земли', когда целые районы бывшей республики возвращались к былой жизни, налаживая быт и хозяйство, восстанавливая коммуникации, электро— и водоснабжение, формируя структуры местного самоуправления — завопили о ковровых бомбёжках и выжигании уставших от беспредела людей — напалмом.
Народ — помнил. Как всегда — безмолвствуя.
Тихо и незаметно редели ряды 'горных волков', пламенных борцов за независимость всего от всего, за зелённые бумажки и дозу дурмана. И чем меньше их становилось, тем теснее им стало в их собственных горах. Потому как ловили их уже не ОМОН из далёких сибирских городов, беспомощный не только в горах, а вообще — в полевой работе. Ловили их — вчерашние же их соратники, заменившие зелёные повязки на полосатые шильдики триколора на рукавах.
А потом и более важные темы для обсуждения появились. Общественность 'устала' от скучной возни в горах. Много более интересна была косметическая операция престарелой певички, семейный скандал с генетической экспертизой другой певца. Очень прогрессивного. Бородатого, но — крашенного и утончённого. Футболисты перепились и передрались — тема на месяц. Скучающий по былой популярности актёр выложил в интернет своё хоум-видео интимных отношений с собственной собакой — на два месяца жарких дебатов в прямом эфире.
До бывших премьеров ли? Тем более — таких скучных, блеклых, выцветших коротышек, 'профессионально' невыразительных лицом и скупым на слова. Не интересных! Видео с домашними животными не выкладывающих. С женами разводящиеся без скандалов и дележа имущества, без перетрясания белья на публике, без экспертиз отцовства. Мимо публики проскочило, что женщину-камикадзе и их, с 'безумным ментом', детей из города — вывезли, лечили в столичных и иноземных клиниках за казённый счёт. Пискнули было несколько особо 'подогретых' о том, что 'всё это неспроста', прозрачно намекая на амурные отношения. Но, потом была официальная церемония в сияющей зале, где президент, опять чуть сбавивший в росте и вновь отрастивший себе все пальцы — награждал жену героя — её и его, мужа, посмертно — наградами. И это лицо в трауре видели все, кто хотел посмотреть в телевизор. Лицо, которым выбивалось лобовое стекло служебной машины. Тема амурных отношений больше не поднималась.
А вскоре и вовсе — забылась эта трагедия. Подумаешь — террористы! Да их, террактов — сотни! И — каждый день! То в оплоте демократии и гуманности изнасилуют мальчиков или группу женщин. Потому что мальчик не знал, как зверю объяснить на его, зверином, что он вовсе не желает такой любви. Что он предпочитал бы обычный, устаревший и непрогрессивный вид отношений — с девочкой, а не с бородатым мужиком. Предпочитал бы, если бы был чуть постарше. Но в силу малолетства его эта сторона человеческой жизни как-то не интересовала. Не до 'отношений' мальчику было. У него 'относительность' ещё не отросла. И уже не отрастёт. Слишком консервативным, слишком закостеневшим в своём ретроградстве оказался мальчик, психически не развитым и совершенно не гибким эмоционально. Не смогли ему помочь самые прогрессивные психологи. Не сумели донести до малыша правильное видение проблемы и верное своё позиционирование в ситуации. Почему-то после этих сеансов психотерапии — он и полез в петлю. Тем — наградив своих родителей ещё и тюремным сроком за то, что не обеспечили должного надзора за ребёнком. Снимались в ток-шоу — некогда им было ребёнка из петли вынимать.
