Министры криво улыбнулись, а Генрих, покосившись на уже выпившего кузена, только вздохнул:
— Зачем ты так при ребенке?
Ребенок и Клаус покосились друг на друга.
— Спорим, он и не такое может рассказать!
Вовка покраснел. За время своего бурного детства наслушался всякого. Но, вроде как сыну герцога такое знать не полагается по статусу... Клаус с насмешкой смотрел на подростка, затесавшегося прихотью принца во взрослую и серьезную компанию. И вообще, Клаусу не нравилось, что пока он был на чужбине, юный сын покойного герцога занял в сердце Генриха чуть ли не трон. 'Вальтер то... Вальтер сё...' А мэтр Вилдбах, знай, подхватывает!
— Во-от! Ну-ка, — кузен откинулся за спиной принца на стуле, — ты мне на ушко... Они не услышат!
— Притащили пьяные мужики друга из кабака домой, да и бросили у порога. Жена открывает, видит, муженек лежит. Руки между ног держит и стонет. 'Ты чего?' — говорит жена. 'Ох, — отвечает муж, — эти идиоты все помидоры потоптали!' Жена затаскивает мужа в дом, берет тяпку...
Клаус заржал, а Генрих с досадой посмотрел на брата. Но Вовкино смущение и неловкость прошли. Оленина действительно оказалась вкусной.
— Итак, господа, давайте обсудим сложившуюся ситуацию. — Откашлялся принц. — Вы все сегодня были свидетелями совершенной психической невменяемости Его Величества...
Вовка аккуратно положил вилочку и приготовился слушать.
— Да, нажрался, как свинья, макнул Анели личиком в суп, обозвал старой путаной, порывался уйти в монастырь, причем, в женский... — со слезой в голосе перечислил Клаус.
— Это прискорбно. — Покивал головой казначей. — Он совершенно неадекватен! Поэтому предлагаю назначить Его высочество принца Генриха регентом при Его Величестве...
— С правом вето и первой брачной ночи! — продолжал развлекаться Рейне.
— Возможно, через какое-то время дееспособность Его Величества Гюнтера восстановится, но пока он не осознает своих поступков, мы, полагаясь на сильную волю и ум наследника, настаиваем на немедленной передаче власти в стране Его Высочеству. В знак своего полного доверия я отдаю Вам государственную печать. — Поклонился министр финансов. — Господин маршал...
Тот вытер рот салфеткой и загудел, словно походная труба:
— На фронте обстановка очень тяжелая. Несмотря на присутствие лекарей с магическими кристаллами, наши солдаты мрут от болезней и ран, как мухи. К тому же их надо хоть чем-то кормить. А впереди — зима.
— Спасибо, я в курсе. Сегодня же составлю ноту о капитуляции. После ряда межгосударственных совещаний на нейтральной территории к нам приедет их посольство. Так что готовьтесь, будем торговаться. И, Клаус, огромная просьба: лично организуй поездку за матушкой. Пока я буду править от ее имени, а там будет видно.
— Братец, с Анели что делать? Дядюшка видеть ее не хочет!
— Пусть держат под арестом в покоях. Мне надо с ней поговорить. По результатам разговора приму решение. Спасибо всем. Не торопитесь, кушайте. А мне надо немного поработать и поразмыслить. Вальтер! Идем.
Вовка вскочил со стула, коротко поклонился и побежал вслед за своим принцем.
* * *
Паж Его Высочества спешил за широко шагающим Генрихом. Напуганные сегодняшними событиями многочисленные приживалки дворца при виде мрачного и, как всегда, одетого в черное принца, разбегались по углам, стараясь не попадаться ему на глаза. Впрочем, поглощенный раздумьями молодой человек не обращал на них ни малейшего внимания.
— Куда мы идем? — Осторожно поинтересовался Вовка, когда они стали спускаться по парадной лестнице в королевское крыло.
— Я разве не сказал? — Удивился принц. — К госпоже Анели.
Парень тяжело вздохнул. Ему совершенно не хотелось видеть женщину, которая то ли из алчности, то ли из любви к авантюрам, а может, обычной бабской глупости, связалась с жительницей изнанки. И еще: он не хотел рассказывать принцу о Лиции. Ведь если Его Высочество узнает о Вовкином перстне, сложно представить, какая на это последует реакция.
Стоящий у входа в покои фаворитки королевский гвардеец вытянулся в струнку и открыл перед принцем дверь. Вовка, когда узнал о смене власти, подумал, что полковник, подчиняющийся исключительно королю, решительно воспротивится приказам Генриха. Но, очевидно, война, Анели и бедность настолько всем надоели, что командир одним из первых выразил желание встать под штандарт наследника.
Принц шел по комнатам, толкая двери перед собой. Две молоденьких горничных, то ли служанки, то ли тюремщицы поклонились вошедшему Генриху и тут же ускользнули, оставив несостоявшуюся королеву наедине с Его Высочеством.
Анели, нарыдавшись от души, неподвижно сидела в большом кресле собственного будуара. На ней до сих пор было надето дневное светлое платье, в котором она выходила к обеду, где ее так жестоко оскорбил король. Иногда по бледным щекам пробегали слезы и капали на грудь. Кулачки она крепко прижимала к скулам.
— Добрый вечер! — Генрих опустился в кресло напротив девушки.
Ее веки дрогнули, и пушистые ресницы взметнулись над синими глазами. И все-таки, даже в зареванном виде, она была красавицей. Вовка тихонько встал позади принца и замер.
— За что он так со мной? — Прошептала она и всхлипнула.
Принц нагнулся вперед и очень мягко сказал:
— Милая Анели, успокойтесь, пожалуйста. Сложно сказать, что произошло с моим отцом. Лекари делают все возможное, чтобы снять кризис... Но в его возрасте нужно быть крайне осторожным. Особенно в любовных играх.
— Да какие игры! — С досадой сказала фаворитка. — Положит голову мне на грудь, а я ему сказки рассказываю... Почему меня заперли и не дают выйти? Я арестована?
Перед принцем сидел настоящий ангел в женском обличье: огромные грустные глаза, розовые пухлые губки, на ресничке дрожит прозрачная слезка... Даже Вовке захотелось ее утешить. Но спектакль был рассчитан не на мальчишку, а на привлекательного молодого мужчину, который, если и не нравился девушке, то был следующим кандидатом в монархи.
Генрих протянул ладонь. Анели разжала кулаки и нерешительно вложила в нее свои пальчики. Принц накрыл их другой ладонью.
— Какие у Вас нежные ручки! — Он, неотрывно глядя ей в лицо из-под черных ресниц, легкими движениями поглаживал белую кожу. — Как бы я хотел, чтобы они касались моей щеки... Ах, прекрасная Анели, Вы даже не представляете, как мне сейчас одиноко! Как я скорблю о произошедшем! Не могу поверить, что человек, которым я восхищался, сейчас настолько в плачевном состоянии! А Вы, милая, прекрасная, чувственная девушка! Как, должно быть, Вам тяжело и больно! Бедный отец! Его глобальный ум, обширные познания... Все исчезло. Остался больной, озлобленный, недовольный жизнью человек. И я совершенно не знаю, что делать.
Распахнув глаза, Вовка смотрел на Его Высочество, который буквально десять минут назад был вполне адекватным человеком. Может, у Анели остался еще один амулет? Парень страдал, и его сердце разрывалось: неужели Генрих займет место отца в постели этой девицы?
Тем временем щечки девушки зарумянились, а глазки загорелись. Как хорошо, когда полезное изо всех сил пытается совместиться с приятным!
— Почему я раньше не замечал, насколько деликатна Ваша душа и ранимо сердце? — продолжал Генрих, постепенно сползая с кресла. — Мне больно, когда эти хрустальные капли ползут по бархатным лепесткам Ваших щек!
Принц встал на колени и дотронулся лбом до ее ладони. Черные длинные волосы рассыпались по плечам, и фаворитка со счастливой улыбкой игрока, неожиданно выигравшего заведомо провальную партию, начала их наглаживать.
Этого Вовка перенести не смог.
— Ваше Высочество! — Позвал он срывающимся голоском. — Генрих! Что Вы делаете?
Высочество отлепился от ручки прелестницы и недовольно обернулся. Зато Анели дала себе труд посмотреть на пажа внимательней.
— Так ведь этот... вот этот... — она вытянула трясущуюся руку, — был в моей спальне, когда пропала Лиция! Что ты там делал? Где мой амулет, негодник? Ваше Высочество! — Теперь Анели упала на колени перед поднявшимся принцем. — Этот мальчишка виновен в том, что пропала моя камеристка! Он украл у меня очень ценную вещь!
— Ах, злодей! — Глаза Генриха метали молнии, а ноздри трепетали от благородного негодования. — Дорогая, — он снова схватил девушку за руку, — что я могу для Вас сделать?
— Пусть этот паршивец расскажет, где моя служанка!
— Которая покрылась черной шерсткой? В аду, где же ей еще быть! — Фыркнул Вовка, осознавший, что терять ему нечего. Все исчезло вместе с верой в принца. — Амулет твой сдох! И ты больше не сможешь править чужими мозгами! Или, — Вовка схватился руками за спинку кресла, — у тебя есть еще один? Принц, да взгляните же на нее: под глазами — мешки, нос картошкой! Что вы все находите в этом чучеле?
— Этот гадкий мальчишка меня оскорбил! Мне дурно! — Анели изящно упала в кресло.
— Ее оскорбишь, пожалуй...— Вовка тяжело вздохнул. — Не понимаю мужчин, сходящих с ума по толстым блондинкам с увесистыми сиськами!
Парень развернулся и медленно пошел к двери. Смотреть на все это у него не было никакого желания.
— Я не давал разрешения уйти. — Раздался сзади резкий голос принца. — Вернись и сядь на стул.
Вовка обернулся. На него спокойно смотрели холодные, без единой капли любовного дурмана, черные глаза. Вовка застыл, а потом, сгорбившись, упал на стул.
— Итак, моя прекрасная Анели, — Генрих отпустил ее руку и снова сел на кресло напротив, — что за амулет дала тебе Лиция?
Видя, что девушка изображает глубокий обморок, принц приказал Вовке:
— Отправь гвардейца к палачу. Пусть приготовится.
— Не надо к палачу! — Тут же 'очнулась' Анели. — Милый Генрих, мальчик что-то путает!
— Мальчик — может быть. Но у палача не путается никто, вспоминая имена родственников до седьмого колена.
— Что ты хочешь от меня услышать? — Анели откинулась на спинку кресла, выставляя напоказ самую соблазнительную часть тела.
Принц положил ногу на ногу.
— Итак, я слушаю. — Сказал он. — Где ты с ней познакомилась и когда?
— Это произошло около пяти лет назад. — Девушка больше не играла в женщину-вамп, а усиленно вспоминала, вглядываясь в прошлое. — Мы, певцы и танцоры, приехали в столицу на праздник урожая. Еще был жив старый король. Тогда мы выступали на площади, и меня заметил Гюнтер. В то время он был просто членом королевской семьи. Но я этого не знала, хотя по одежде и манерам поняла, что этот человек богат. Понятно, что за мою сговорчивость был шанс получить богатые подарки. Сам понимаешь, прилично жить на маленькую зарплату артистки кордебалета невозможно... Он был мил, твой отец. Целовал мне пальчики и предложил пойти с ним в апартаменты. Выпить бокал вина, поговорить о танцах и странах, где выступал наш театр... Кто от такого отказывается? Конечно, я согласилась. Понятно, что встреча станет единственной, но она того стоила. — Улыбнулась девушка. — Я объяснила Гюнтеру, что у меня еще два выступления, а потом — все в наших руках. Он обещал ждать. И тут, гримерки у нас были прямо за сценой в фургончиках, ко мне подошла худенькая чернявая девушка в цыганском платке и пестрой юбке. 'У тебя — великое будущее. — Сказала она. — Ты станешь в этой стране королевой!' Я рассмеялась. Какая из танцовщицы королева? Да и король уже дряхл. А она продолжила: 'Не сомневайся. Тебя ждет обеспеченное, блестящее будущее!' Она говорила настолько убедительно, что я почему-то поверила. Но все-таки поинтересовалась тем, что для этого придется сделать. Ведь попасть в сомнительную историю мне не хотелось. Она сказала, что ничего, и подарила простенький амулет в форме цветка. Камешки — оникс, оправа — дешевое золото. И еще сказала, что не надо его снимать, иначе ничего не сбудется. Я посмеялась, но цветок надела и спрятала за пазуху. А вечером мы встретились с Гюнтером. — Анели немного помолчала, собираясь мыслями. — Это было безумием. Он с таким жаром клялся мне в любви, подарил перстень... Он не хотел со мной расставаться! Тогда я подумала, что в моей бродячей жизни богатый влюбленный мужчина — это тот самый шанс, который так редко дарят нам Боги. Словно околдованный, он ходил за мной три дня, предлагая все, что имеет, лишь бы я всегда была с ним. И только тогда я узнала, что он — королевской крови. Согласись, Генрих, ни одна артистка, даже в несбыточных мечтах, не представляет себя королевой въяве. Все, на что можем мы рассчитывать — сценические подмостки. Ночью, после заключительного выступления, на его очередное предложение остаться, дурачась, сказала: 'Как только станешь королем, буду твоей навеки'. На следующий день мы узнали, что Ульрих скоропостижно скончался.
— Что было потом?
— Гюнтер не дал мне уехать. Поселил в роскошной квартире, навещал каждую ночь. Потом он стал королем. Задаривал меня дорогими подарками, хотел купить особняк... Меня все устраивало. Но незадолго до этого ко мне пришла та цыганка. Ее звали Лиция. Поинтересовавшись, нравится ли мне такая жизнь, она попросила о малом: сделаться моей камеристкой. Впрочем, обещала, что будет вести себя тише воды, ниже травы. Сказала, ей тоже надоело скитаться и захотелось спокойной, оседлой жизни. Генрих, мне не нужно было многого. Меня устраивала роль дамы полусвета с богатым выездом, собственным модным салоном... Со мной жаждали дружить! Но Лиция хотела во дворец: 'будешь королевой', — говорила она. А чтобы родные Его Величества не возмущались моим присутствием, их нужно было чем-то отвлечь. Тогда Лиция придумала войну. И она оказалась права: наше переселение на фоне военных действий восприняли достаточно спокойно. Ты, Генрих, сразу мне понравился. Твоя красота свела меня с ума... Я часами гуляла по коридорам в надежде тебя встретить! Но этот фон Рейне вечно был рядом. Строил глазки, улыбался... Однажды затащил в темный угол. — Анели рассмеялась. — Глупый мальчишка! Не знал, что танцовщица ножкой может дотянуться куда угодно и отбить всякое желание распускать похотливые ручки! Я получала все, что хотела, Генрих. Кроме тебя. Мальчик! — Взгляд Анели остановился на Вовке. — Объясни, откуда ты узнал про Лицию и ее амулет? Как ты понял, что она — демон? Генрих, — девушка снова посмотрела на принца, — честное слово, я сама этого не знала! Думала, дело в моей неотразимости, влюбчивости короля и, совсем, совсем капельку, в амулете. Даже не так. Я предполагала, что амулет сделал меня еще привлекательней!
— Но ты не могла не понимать, что ценой твоего счастья стало горе всей страны.
— Какая разница? Мне было так хорошо! Особенно, когда ты был рядом! — Анели поймала руку Генриха и поцеловала. Тот аккуратно вытянул пальцы и тут же встал.
— Больше ничего добавить не хочешь?
— Я рассказала тебе все! — Призывно улыбнулась девушка. Пушистые реснички снова затрепетали.
— Тогда, прощай. Вальтер! Идем!
— Подожди... Может, это важно? — Личико Анели нахмурилось, а на гладком лбу появилась складочка. — Ты ведь Вальтер Шонн? Тот шут с синими волосами? Я не узнала тебя... То, что я хочу рассказать, касается твоей семьи. Мы тогда уже жили во дворце. Однажды Лиция, укладывая мои волосы, сказала: 'Герцогам не нравится, что Гюнтер хочет развестись с женой и жениться на тебе. Я слышала, что они имеют право избрать из представителей древних родов нового короля. Самого мудрого, решительного и предприимчивого'. Я тогда спросила, кто мог бы им стать. А она ответила, что самой древней и отвечающей всем чаяниям фамилией являются Шонны. К тому же, эта семья — образец любящей четы. Дочери — просто красавицы! 'Берегись, — сказала Лиция, — Гюнтер может увидеть одну из них и влюбиться!' Ночью я спросила Его величество, что он думает о Шоннах. Спросила, не боится ли он, что герцога Вилтхарского могут посадить на его место?
