— Простите, ребят, не думал, что вы прямо с порога развратом займетесь.
И почему его еще вчера вечером Ир не придушил?
Ир
Я чуть не задушил его. До сих пор в голове не укладывается. Не сам факт удушения, а то, что Андрей сумел найти правильные слова, чтобы усмириться мою ярость. Как такое возможно? Не понимаю. И, если бы только это.
Я ждал жалости. Не хотел её, но ждал. По-другому ведь и быть не могло, как мне казалось. Андрей всем сочувствует, всех жалеет, ко всем начинает приставать с советами, выставляя в самом неприглядном свете комплексы. Я думал, что и со мной он так. А оказалось... Ничего не оказалось. Абсолютно ничего. Он вообще, словно мимо ушей пропустил все то, что ему Айбилирус сказал. Я ведь специально рядом с ними заклинание-букашку оставил, чтобы слышать, о чем они там говорить будут. Услышал, рассвирепел и почти сразу успокоился. Просто я вышел к ним, и Андрей повел себя со мной, как ни в чем не бывало. И жалости в его глазах я, как не искал, так и не увидел. И в тот момент все стало легко и просто. Я улыбнулся, он тоже, как раз в тот момент, когда я ему о незадачливости Алого рассказывать начал. И мы вместе вернулись в каюту.
Конечно, я подозревал, что серьезного разговора теперь не избежать. Но то, как Андрей повел себя, вселяло надежду, что все будет хорошо. Кто бы мог осудить меня за то, что мне так отчаянно хотелось в это верить. К тому времени, как мы с ним оказались в комнате для игр, как в последствии он её назвал, я дозрел до того, что мне самому отчаянно хотелось с ним поговорить. Поделиться. Но что-то останавливало. Наверное, все дело в том, что я прекрасно понимал, каким неудачным было это место. Ведь в любой момент к нам мог войти кто-то из ребят. Поэтому я сам и отправил его за ними. Просто хотел дать себе небольшую передышку.
Пока Андрея не было, я честно попытался убедить себя в том, что ничего особенного не произошло, да и разговор этот нам не так уж и нужен. Но получилось, сразу скажу, не очень. К тому же, я все время возвращался к мысли, что сам он его не начнет. Предпочтет дождаться моего решения. Я почему-то был в этом уверен. Но сам никак не мог решить, что скажу ему, как начну. Поэтому предпочел занимать себя чисто механической работой, настраивая их земную технику на прием нашего магического излучения. Расставлял по всему периметру комнаты кресла. Старался не думать ни о чем постороннем. Не получалось, но старание компенсировало первые неудачи. Когда Андрей вернулся в компании колокольчиков, я успел окончательно убедить себя в том, что разговора между нами не будет. По крайней мере, не здесь и не сейчас. И даже не завтра или послезавтра. Но, стоило ему войти...
Да, все старания были напрасны. Он улыбнулся мне, похлопал по плечу. Похвалил, кажется. А я стоял посреди комнаты, смотрел на него и не мог отвести глаз. Как девчонка. И почему-то в этот момент отчетливо подумалось, что мне на роду написано быть с мужчиной. Именно с ним. Интересно, как бы он отреагировал, если бы мог в тот момент прочитать мои мысли? Пришлось потрясти головой, прогоняя наваждение.
За Витаусом, щенками и обещанным завтраком помчался Улька, за ноутбук я посадил Нику, у нее не хуже меня получается с ним управляться. А сам решил найти себе место поближе к Андрею, который уже забрался в глубокое кресло и с блаженной миной на лице вытянул ноги. На пол, к слову, снова был постелен уже знакомый нам по дирижаблю ковер Машкиного производства. Просто нашлись желающие, например, Рутберг и Фа, лежать перед телевизором на полу, а не сидеть в креслах.
Андрей перехватил мой взгляд. И в ту же секунду мне с новой силой захотелось придушить его. Почему? Да, потому что он похлопал по подлокотнику своего кресла и уставился на меня вороватым взглядом. Разумеется, такого я стерпеть не мог. Даже магических слов произносить не пришлось, хватило одной злости и звучного щелчка пальцев. В одно мгновение Андрей повалился на каменный пол, так как кресло под ним просто взяло и исчезло.
— Ир! — протянул он до боли знакомым тоном, я же позволил себе самодовольно улыбнуться. Все как прежде. Все, как всегда. Не это ли счастье?
Иля
Я все могу понять. Но, если Машмула с Алиэлем торопить не имеет смысла, они сами максимально быстро придут к отношениям, наиболее приятным для обоих. Это видно уже сейчас. То Андрей и Ирирган огорчают меня с каждым днем все больше. Не сомневаюсь, что у них все движется в правильном направлении, но на мой вкус, слишком медленно. Почему меня это так заботит? Потому что я солидарна и с ректором, и с Великой Матерью Рим-Доль и с Камюэлем Барсимом, Андрея нужно привязать к нашему миру не только трудовым договором, но и чувствами, которые уже не получится так просто разорвать. Я не думаю, что Ир — идеальный для него вариант. Но Андрей сам его выбрал, даже если все еще врет себе, что это не так. Поэтому, поразмыслив, я избрала своим оружием ревность. В том, что эти двое ревнуют друг друга чуть ли не к каждому столбу — это факт.
Мне не свойственно терять голову даже в самой напряженной и жизнеопасной ситуации. Поэтому я напоила Ира эликсиром так, как напоила, а не вылила его ему в рот из пузырька. Поэтому в коридоре, чтобы сказать Андрею, кем в тайне от всех является наш провожатый, я повисла на нем, прижимаясь всем телом и зашептала на ухо с таким видом, словно нам с ним, определенно, есть что скрывать от остальных. Да, я все это сделала, прекрасно понимая, что не стоит ждать результатов слишком быстро. И все-таки, то, как демонстративно они игнорируют свои собственные чувства, как минимум раздражает. Будь они оба мужчинами илитири, я бы...
Но они, к сожалению, а, может быть, и к счастью, не они. Поэтому мне и приходиться прилагать столько усилий. Но я стараюсь не просто ненавязчиво подтолкнуть их в правильном направлении, но и не спугнуть, прекрасно понимая, что самый главный страх их обоих — это боязнь приблизить к себе кого-то, кого можно потом потерять. Они слишком привыкли к одиночеству. В этом всем дело. И, если я, как и они, тоже не тороплюсь найти себе кого-то столь же близкого, как в случае с Ингианисой и её мужчиной, это еще не значит, что я стала бы так безоглядно отмахиваться от того, кто бы мне по-настоящему понравился. Напротив. Встреть я такого эльфа, человека, или любого другого, я бы вцепилась в него мертвой хваткой. Сразу же и безоглядно. Я знаю это за собой. И трезво отдаю себе отчет в собственных позывах.
Поэтому меня так раздражает поведении Андрея по отношению к Иру, впрочем, мерцающий в этом плане меня раздражает не меньше. Но ему хотя бы можно сделать скидку на то, что у него, насколько мне известно, раньше не было связей с мужчинами. А вот Андрей в этом плане меня откровенно разочаровывает. Так удачно устраивать личное счастье для всех и каждого, а собственное проворонить. Дурак он, по-другому и сказать нельзя.
К слову, насчет незаурядных способностей Андрея, стоит вспомнить о попавшемся нам на дирижабле орке. Вот уж кто одним своим присутствием заставил меня о многом задуматься. Разумеется, я тут же отправила послание Великой Матери Вик-Холь с просьбой узнать, что на территории княжеств делает эта весьма колоритная личность. Ведь я, в отличие от всех остальных, сразу поняла, кто он, стоило ему только личину с себя сбросить. Собственно, именно по этой причине я ни с кем не стала делиться своими соображениями. Предпочитаю сначала сама во всем разобраться. А потом уже делиться полученными сведениями, или не делится, все зависит от того, что мне ответит Великая Мать.
Витаус Виттебранд
После просмотра увлекательного, вне всяких сомнений, фильма, Андрей предложил мне самому придумать клички своим новоявленным питомцем. Я был и рад это сделать, если бы в этот момент в комнате, в которой мы все разместились, в одно мгновение не нашлось бы столько советчиков. Признаться, на детей было любо дорого посмотреть. Как самозабвенно они спорили друг с другом, не обращая внимание на расовую принадлежность и прочие отличия. Мне оставалось только наблюдать и слушать. Вариантов имен для щенков было столько, что я и половины упомнить не могу. Но кончилось все тем, что в какой-то момент все дети разом замолчали, так как кто-то указал глазами на Андрея. Разумеется, я, как и все, тут же посмотрел в его сторону.
Психолог спал. Подложив под щеку кулак и устроив голову на подлокотнике собственного кресла. Поза была до ужаса неудобной. Могу себе представить, как у него будет все тело ломить, когда он проснется, если проспит час или больше. С другой стороны, дело молодое, это я с возрастом уже не могу себе позволить такую роскошь, как неудобная поза для сна. Хотя, где наша не пропадала? Вспомнить хотя бы прошлогоднее зимовье в лесу. Когда я взял с собой в дозор Пауля и мы с ним вместе заплутали, чего со мной отродясь не случалось. А ведь только и хотели, что в дальнюю деревню съездить и узнать, не лютуют ли там по своему обыкновению лесные разбойнички. В моих владениях они остерегаются себе разбойничьи гнезда вить, но у соседей, зачастую, устраиваются по лесам со всем комфортом.
Вывел нас в ту зиму из чащи ни кто-нибудь, а дракон, что появился в небе. Мой сын бросился догонять его, ведь ящер явно заходил на посадку, снижаясь и летя почти задевая брюхом голые древесные кроны. Я не успел остановить Пауля. Горячий он. Весь в меня. В его возрасте я тоже был таким же. Он вскочил, несмотря на то, что мы с ним с помощью еловых лап и небольшого костерка уже приготовили себе место для ночлега, вскочил в седло и помчался за драконом. Когда закончилась эта безумная скачка по зимнему лесу, мы обнаружили, что выскочили в ту его часть, где мне был каждый кустик знаком. Дракон исчез без следа. Зато мы с сыном выбрались к той деревеньке, куда и направлялись. Причем темнело уже. И я ведь всерьез собирался заночевать в лесу.
Вообще, хочу сказать, что у меня, не смотря на мой сан Великого Магистра и прочие регалии, отношения к драконам неоднозначное. Когда-то я, как и Пауль, считал их смертельными врагами и самой страшной мерзостью, которая когда-либо существовала в нашем мире. Этому меня учили поколения великих предков и семейные легенды. Но с возрастом я начал многое понимать, во многом разобрался, до чего сам дошел, что умные люди подсказали. Поэтому сейчас я уже не могу дать однозначный ответ на вопрос, ненавижу ли я их. Напротив, при такой постановке вопроса, ответил бы, что скорее нет, чем да. Потому что уже на протяжении многих поколений они, как и мы со своей стороны, соблюдают заключенный между нашими народами договор.
К тому же, то, свидетелем чего я стал на прошлых выходных, прочно засело у меня в голове. Темные и светлые в классе моего сына не просто общались, и даже не просто дружили, они могли позволить себе такую роскошь, как любить и, что не маловажно, быть любимыми. Конечно, между ними это могло быть лишь временным чувством, легкой влюбленностью, не более того. И все же, оно было, и наталкивало на определенные мысли, невзирая на то, что некоторые отношения я откровенно не одобрял и не одобряю.
Два молодых эльфа — сын Ромашеля Мильзились и юный темный Машмул Верь-Явь, явно были всерьез увлечены друг другом и местами даже не стеснялись это демонстрировать не только друг другу, но и окружающим. Возможно, в другой раз я был бы более категоричен, но сейчас, видя, что моему сыну не грозит подобное увлечение, так как его влюбленность в юную девушку-оборотня более чем очевидна, на все их заигрывания смотрел сквозь пальцы. Дело молодое. Еще перебесятся, думал я. К тому же, у нас в Водном Крае издревле об эльфийской неразборчивости в любовных связях в кабаках поют такие песни, что у самых прожженных гуляк щеки пунцовеют. Поэтому я не спешил прослыть для друзей сына ханжой и занудой, поэтому молчал. Но в тот момент, когда я обернулся к заснувшему в кресле Андрею, и увидел, как Ирирган Шутвик, секретарь ректора, встает, подходит к нему и шепчет заклинание. Кресло в одно мгновение превращается в кровать, а молодой эльф еще и укрывает только что созданным одеялом так и не проснувшегося психолога, и по одному выражению его лица становиться понятно, какие чувства он испытывает к этому человеку, не возмутиться я уже не мог.
— Да, что же это твориться, — не громко выдохнул я, выплескивая накопившееся возмущение. И в тот момент меня поразил собственный сын, который подошел ко мне, положил руку на плечо (и когда он только успел стать таким высоким?) и проговорил, заглядывая в глаза.
— Я знаю, что это не очень правильно, пап... но если любишь, ведь можно, как считаешь?
Я задумался. В чем-то он прав. Любовь это слишком сложное чувство, чтобы безоглядно его осуждать, какое бы обличие оно не приняло.
Я до сих пор не могу себя заставить предать память жены и привести в дом другую женщину, а ведь прошло так много времени. Пауль родился в день её смерти. Она только и успела дать ему имя, а потом тихо, без слез, закрыла глаза и больше уже не открыла. Я хорошо это помню, и до сих пор боюсь даже в мыслях назвать её по имени. Просто воскрешаю её образ, её глаза, руки, узость плеч и острый, чуть вздернутый нос, золотые локоны, что придавали ей трогательный и невинный вид. Изысканностью манер и красотой она была похожа на чистокровную эльфийку, но была человеком. Всего лишь человеком. И чтобы я не делал, какую бы магию не призывал, в тот день мне так и не удалось её спасти. Несмотря ни на что, я до сих пор люблю её, хотя сейчас уже прекрасно отдаю себе отчет в том, что любовь моя больше похожа на одержимость, не женщиной, нет, а её светлым образом, который я сам себе придумал. И все же, пока я так и не встретил ту, что смогла бы заменить её в моем сердце. Разумеется, я не хочу сказать, что после смерти жены у меня не было других женщин. Конечно, были. Я здоровый мужчина в расцвете лет. Но любимой не было. Скорей всего, уже не будет.
Именно поэтому, я вдвойне рад за сына, и его любовь к этой очаровательной девочке — Гарилике. Мне кажется, они с Паулем просто прекрасно подходят друг другу. Сразу видно, что она понимает его с полуслова, а он смотрит на нее такими глазами, что любо дорого посмотреть. Поэтому не удивлюсь, что уже летом буду вынужден отправиться к её родителям, чтобы просватать её за своего сына. Поэтому, очень жалею о том, что её мать так и не смогла попасть в университет на родительский день. Признаться, будучи наслышан о Гарилике от Пауля, я очень рассчитывал уже в прошлые выходные познакомиться с её родителями. Но Андрей сказал, что леди Изольдика Троубург сослалась на неотложные дела и приехать не смогла. Очень жаль. Но, уверен, у меня еще будет время свести с ней знакомство. Главное, был бы повод. И думаю, он найдется, стоит лишь немного подождать.
Размышляя об этом в тот момент я и предположить не мог, какой сюрприз ожидал меня уже завтра.
А щенков моих назвали просто — Дюша (сокращение от имени Андрей, которое нам сам психолог подсказал, когда проснулся и узнал, в честь кого мы решили назвать одного из щенков), а девочку — Ира, правда, все тот же классный руководитель тут же предложил называть её по такому случаю Ириской, дескать и по цвету она подходит. Клички эти, к слову, придумал Том Рутберг. Хороший парень и просто отличный друг. Но, как я уже сказал, радость моя от возвращения домой сына, была недолгой. В тот день я еще не знал, кого он привез с собой в мой дом, и чем все это закончится.
