Распахни своё сердце

Опустошённая, измотанная, выдохшаяся, Копейкина тихо всхлипнула. Слёзы. Откуда? Разве она умеет плакать?

Громко переговариваясь, в курилку вошли Сизов с Финогеновым. Заметив сгорбившуюся тонкую фигурку на полу, оба замерли. Щербатый первым пришёл в себя и дёрнулся к девушке:

— Женя? Жень, ты чего? Случилось что? С Лёнькой что-то?

— Всё хорошо, — отчеканив, она поднялась и, гордо выпрямившись, смахнула рукой слёзы. Никто не увидит её падения. Никто. Ни один человек никогда не узнает, какой слабой она может быть.

— А ревёшь почему? — Толик сдвинул на переносице густые брови.

— Дым в глаза попал, — Женя натянула на лицо улыбку. Повернувшись к генеральному, она ровным голосом произнесла: — Дмитрий Александрович, я увольняюсь. Заявление будет на вашем столе через двадцать минут. А теперь, прошу прощения, мне нужно идти, — резким шагом, с идеально прямой спиной, с высоко поднятым подбородком и устремлённым вперёд взглядом она прошла мимо мужчин к выходу, унося с собой глубоко запрятанные эмоции, которым позволила на мгновение вырваться наружу. Так и должно быть. Она сильная. Она справится.

Глава 46

— Ты что-нибудь понял? — Дмитрий с удивлением смотрел на закрывшуюся за Женей дверь.

— Я понял лишь то, что её ни в коем случае нельзя отпускать, — Щербатый прислонился спиной к стене. — Вызывай Крюкова.

— Чёрт, я перестал замечать, что творится в моём офисе! Какой из меня руководитель?

— Хватит. Ты не можешь следить за каждым.

— А должен! — Сизов со злости пнул ногой лавку. — Толь, почему всякое

* * *

ство так незаметно подкрадывается?

— Потому что это

* * *

ство. Расслабься, — Финогенов положил руку на плечо любовника. — Ты найдёшь верное решение, я знаю.

— Спасибо за поддержку, — Дмитрий обнял мужчину. — Мне важно, чтобы ты верил.

— Эй, мы на работе, не забывай.

— Тяжело, находясь рядом, не прикасаться к тебе.

— Дома, всё дома, — Щербатый мягко отстранился.

— Ты сегодня работаешь.

— Потерпи до завтра.

— Легко сказать.

— Дим, не ной, — Толик теперь часто обращался к Сизову по имени, и если сначала любовник дёргался, помня, что последний раз последовало за этим обращением, то со временем привык и воспринимал как должное.

Они притирались друг к другу, стараясь как можно больше узнать о партнёре. Дмитрий даже к шансону пристрастился, хотя всю жизнь слушал совершенно другую музыку. Прокрутив пару раз "Кольщика" Круга, он сказал, что прежде не слышал такой надломленной честности и понимает, почему Финогенову это нравится. Он не лез к Щербатому с беседами о высоком, ценил его простоту и прямоту и, как это ни странно, начинал любить Россию в его лице. Ту Россию, в которой есть место обычным мужикам. И ещё он обожал слушать о Кирилле и мог по несколько раз переспрашивать одно и то же. Он будто видел Антонова воочию, воссоздавал в голове образ этого человека и сожалел, что никогда не сможет познакомиться с ним.

Раньше их общение в большей степени было односторонним, но сейчас Щербатый пытался исправить это, активно интересуясь жизнью любовника и им самим.

— Я не ною, — Сизов устало вздохнул. — Котлет пожарить?

— Дим, мой желудок привык ко всему, но твои котлеты смогли его удивить, поэтому дождись меня, ладно? Заедь вечером к Ирке и перехвати у неё чего-нибудь.

— Да, ты прав.

— Но мне приятна твоя забота, честно.

— Не хочу, чтобы однажды ты променял меня на чей-то борщ.

— Уймись, я его и сам могу приготовить.

А за дверью, зажав ладонью рот, замерла любопытная Верочка Любимцева, тараща удивлённые глаза и едва сдерживаясь от неприличных слов. Увидев Женю, вышедшую из курилки с каменным лицом, она просто не могла не узнать, что же там произошло. Кто же знал, что услышанное превзойдёт все её ожидания?

Осторожно ступая, она отошла подальше от двери и только потом позволила себе прибавить шаг. Костя должен знать!

Сколько раз он восторженно говорил о своём обожаемом Финогенове! А кем в итоге оказался этот жуткий тип? Педиком! Педиком, трахающимся с Костиным братом!

Вера бойко стучала каблуками по полу, направляясь к кабинету своего начальника. Он похвалит её за то, что открыла ему глаза. Он поймёт, что она самая лучшая.

Пройдя через приёмную, она без стука вошла к Кондратенко и почти пропела:

— Костик, у меня такие новости!

— Что, слизала очередную кучу дерьма? — Константин оторвал взгляд от документов и с брезгливостью посмотрел на секретаря.

— Зачем ты так?

— А как, Вер? Ты бы так работала, как сплетни собираешь. Я когда тебя просил со складами связаться?

— Ой, сейчас расскажу тебе новость и позвоню, — девушка поморщилась.

— А ты не охренела? Пару раз протёрла спиной мой стол и решила, что всё можно?

— Да как ты можешь! — Любимцева задохнулась от возмущения. Нечто подобное ей когда-то сказала мерзкая палка из информационного отдела.

— Могу.

— Ты не знаешь, кто тебя окружает!

— Глядя на тебя, догадываюсь, — Кондратенко отложил бумаги в сторону и откинулся на спинку кресла. — Говори, а то у тебя уже из ушей лезет.

— Твою любимый охранник, оказывается, гомик! — Вера едва не пищала от восторга.

— За языком следи.

— Я серьёзно! Я сама слышала! Он с твоим братом спит, представляешь? Вот это новость!

— Подойди, — Костя дёрнулся вперёд.

Ничего не подозревая, счастливая Любимцева, покачивая бёдрами, подплыла к столу. Вытянув руку, мужчина схватил её за волосы и притянул к себе, шипя в лицо:

— Если ты, сука, рот свой откроешь где-нибудь, на жизнь задницей зарабатывать будешь, поняла?

— Ты чего?

— Я спрашиваю, поняла? — Кондратенко сильнее сжал волосы, натягивая их и причиняя тем самым боль бывшей любовнице.

— Поняла, — жалобно пискнув, она попыталась отстраниться.

— Заявление пиши.

— Какое?

— По собственному, — разжав пальцы, Костя оттолкнул от себя секретаршу.

— Не буду!

— По статье уволю.

— За что?

— Причины найду, поверь. Пошла вон.

Когда плачущая Верочка выбежала из кабинета, мужчина вышел следом и, бросив на неё озлобленный взгляд, прошёл мимо, громко хлопнув дверью в приёмную напоследок.

Желание придушить эту тварь не отпускало. Есть же люди, которым чужая жизнь покоя не даёт!

Нельзя сказать, что Кондратенко не был удивлён новостью, но и ошарашить она его не смогла. Какая разница? Его отношение к Щербатому такими вещами не изменить.

С братом, торопливо идущим откуда-то, он столкнулся в коридоре.

— Кость, если ничего важного, давай потом? — Дмитрий заметно нервничал. — Мне сейчас одно важное дело решить надо.

— Это тоже важно. Это касается тебя и Толика.

—

* * *

ь, — Сизов зажмурился. Выдохнув, он кивнул: — Пошли.

— Значит, правда?

— Кто?

— Вера.

— Твою мать!

— Она пишет заявление на уход, — войдя в приёмную генерального, Костя коротко поздоровался с Татьяной.

— День увольнений какой-то, — Дмитрий пробормотал что-то нецензурное под нос и, открыв дверь кабинета, пропустил брата.

— Кто-то ещё увольняется?

— Копейкина.

— Лохматая из Пашкиного отдела?

— Она самая.

— Говорят, девка в компах шарит не хуже Крюкова, — Кондратенко почесал бородку-клинышек.

— Не хуже, — Сизов сел в своё кресло. — Рассказывай.

— Любимцева поведала мне чудную историю любви простого охранника и генерального директора. Кроме меня, никому растрепать вроде не успела.

— Час от часу не легче.

— Это правда?

— Кость, можно я хоть тебе врать не буду?

— Кто-то ещё знает из офиса? — Константин уселся на край стола.

— Татьяна, Ромыч и Пашка.

— Почему мне не сказал?

— Я и им не говорил. Мне не нравится трясти своим нижним бельём, — Дмитрий закрыл глаза. — Как же я устал!

— Дим, как так получилось? Ладно ты, но Щербатый...

— А как обычно получается? Кость, тупых вопросов не задавай, и так тошно.

— Понял, умолкаю.

— Значит так, твоей секретутки здесь быть не должно. Через час я даже помнить о ней не хочу.

— Не обсуждается. Разберусь.

— Уверен, что она не успеет трепануть лишнего?

— Побоится.

— Поговорим позже, мне ещё с Копейкиной вопрос решать.

— Хорошо, — поднявшись, Кондратенко вышел. Остановившись возле стола Татьяны, он спросил: — Как ты?

— Отлично, Кость. Как у тебя?

— Нормально. Тань, — мужчина замялся, — ты прости, ладно? Между нами всякое было.

— Людям свойственно ошибаться и делать глупости, — Антонова улыбнулась. Она никогда не держала зла на Костю, хотя порой он был настоящей занозой в мягком месте.

— Друзьями нам не стать, но и врагами быть не нужно.

— Согласна.

— Всем привет, — в приёмную влетела Женя и метнулась к кабинету генерального. Ей хотелось скорее сбежать отсюда. — Можно? — она сунула голову в дверь.

— Да.

— Дмитрий Александрович, — подойдя к мужчине, она протянула лист бумаги, — подпишите.

— Садись, — Сизов махнул рукой на стул.

Копейкина скривилась, но села. Не глядя в глаза начальнику, она снова протянула лист:

— Подпишите.

Взяв заявление, Дмитрий прочёл его и порвал на четыре части, подбросив в воздух для пущего эффекта:

— Поговорим?

— О чём?

— О том, почему один из лучших сотрудников хочет уволиться.

— В заявлении всё написано.

— В каком заявлении?

— Да вы... — Женя сжала кулаки от злости.

— Ну?

— Ничего.

— Я вызову Павла, и мы обсудим этот вопрос.

— Не надо!

— Тогда предлагаю не пороть горячку, а хорошенько подумать.

— Я подумала.

— Плохо подумала, — Сизов вздохнул. — На пустом месте такого не бывает, значит, что-то случилось.

— Вас это не касается.

— Учитывая, что я могу лишиться ценного работника, ещё как касается. Всё, на сегодня разговор окончен.

— Я завтра приду с новым заявлением.

— Удачи.

Глава 47

Олегу казалось, что ещё чуть-чуть, и он сломается. Преподаватели в гимназии после праздников, набравшись сил, ринулись в атаку на учеников, тренер не давал спуску, Ирина тоже порядочно давила на своих занятиях, отец вцепился зубами в идею покупки нового жилья и выносил этим мозг старшему сыну, подсовывая ему различные варианты на рассмотрение — он больше не мог разрываться. Но всё это были мелочи по сравнению с проблемами личного характера. Без его клыкастой дряни всё было не так: пусто, серо, уныло и однообразно. Десятки раз он набирал её номер, но, кроме длинных гудков, не получал ничего. Сообщения, как он подозревал, девушка удаляла, не читая. Ему бы только извиниться! Извиниться за то, что ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Жалкие минуты стоили слишком дорого. Каждый вечер, как по расписанию, он приходил к ней, но хмурый Павел не сообщал ничего нового, просил только не появляться в офисе и не устраивать разборок там, создавая Копейкиной неприятности на работе. А что делать, если нигде больше он не может найти её? Здравый смысл пока ещё останавливал: кто знает, как поведёт себя Женя при встрече, и не выльется ли это в скандал, который ни ей, ни его отцу не нужен.

В клубе Леонида Смирнов тоже не смог ничего выяснить, потому что самого хозяина не было, а администратор сказал, что давно не видел девушку.

Возвращаясь с тренировки, возле своего подъезда Олег встретил того, кого меньше всего ожидал увидеть.

— Привет, Ромео, — Слава протянул руку.

— Привет, — парень ответил на рукопожатие. — Каким ветром?

— Да всё тем же. Ничего не хочешь мне рассказать о нашей красавице? Исчезла девочка, будто её и не было.

— Если бы я знал.

— Так, — Бессонов нахмурился, — пригласи-ка меня, дружочек, на чашечку кофе, и я терпеливо выслушаю душещипательную историю о ссоре двух голубков, от которых совсем недавно у Мишки дома стены ходуном ходили по ночам.

— Пойдём.

Роман и Егор были у Татьяны, поэтому они могли спокойно и без чьего-либо вмешательства поговорить. Слава слушал внимательно, лениво потягивая растворимый кофе, а Смирнов без утайки рассказывал о том, какой он идиот.

— Взрывные вы оба, — подвёл итог гость. — Знаешь, Женька же сейчас себя во всём винит.

— Почему? Это же я виноват.

— В чём? В том, что решил остыть? Ты правильно поступил и сейчас делаешь то же. Я бы ещё тогда навалял вашему блондинчику, потом припёрся к ней на работу, наорал бы, сгрёб в охапку и увёз домой, чтобы от души её оттрахать. Извини, что так откровенно, но это правда. Если честно, не ожидал от тебя такой выдержки. Молодняк обычно башку не по назначению использует. А бабьё, оно и есть бабьё. Любят они усложнять. Женька, конечно, не такая, как все, но, видимо, тоже не лишена дури.

— И что мне делать? Я на грани. Я еле держусь, чтобы не поехать к ним в офис.

— А зачем туда? Я знаю только одно место, где она может прятаться, — Бессонов довольно оскалился. Он чувствовал себя вершителем судеб практически.

— Где?

— У Лёнечки. Она обожает своего дядьку и пойдёт только к нему в случае чего.

— Адрес дай! — Олег подался вперёд, нависая над кухонным столом.

— Автомобиль и личный водитель к вашим услугам, — Слава шутливо козырнул и поднялся. — Поехали, Ромео, а то Джульетта, наверное, совсем зачахла.

Смирнов нервничал перед встречей. Он элементарно не знал, как себя вести, чтобы не усугубить ситуацию.

Возле подъезда они столкнулись с Лёней, собирающимся в клуб, и Бессонов остался, чтобы объяснить ему всё, отправив Олега к девушке в одиночестве. Да и что ему было там делать? Купидон сыграл свою роль.

Нажав на звонок, старшеклассник так и не отнял от него руки, пока за дверью не послышались быстрые шаги и мат.

— Ты забыл что-то? — Женя замерла на пороге.

Смирнов, ошарашенный её новым обликом, чуть не позволил ей поспешно закрыть дверь, но вовремя спохватился и буквально ввалился в квартиру.

— Что тебе нужно? — Копейкина отступила назад.

— Привет, Жек.

— Зачем пришёл?

— За тобой, — сократив расстояние между ними, парень обнял её и уткнулся носом в макушку.

— Руки убери, — она задёргалась, пытаясь вырваться, и ударила его головой в челюсть.

— Бешеная, — Олег усмехнулся, потерев ушибленное место. — Воевать будем или мириться?

— Ты скотина, Смирнов!

— Знаю.

— Ты тварь!

— Да.

— Ты ублюдок!

— Возможно.

— Ненавижу тебя! — Женя, закрыв лицо ладонями, осела на пол.

— Врёшь, — захлопнув входную дверь, старшеклассник подошёл к девушке и сел рядом.

— Ты мне душу вывернул, паскуда! И продолжаешь выворачивать. Зачем ты пришёл, а?

— Не могу без тебя, Жек. Прости, что тогда оставил тебя. Думал, успокоюсь, чтобы не сорваться, а вышло всё как-то через задницу.

— А как же обвинения, что я шалава? — Копейкина вскинула голову, зло сверкая глазами. — Я решила их не дожидаться.

— Мы оба дебилы, — вынес вердикт Олег. — Я ни в чём тебя не обвиняю и не считаю тебя шалавой, иначе меня бы здесь не было. Думаешь, я за каждой бабой бегать буду? Мне ты нужна, понимаешь?

— А я теперь вот такая, — Женя оттянула чёрную прядь на макушке и отвернулась, скрывая смущение. Никто и никогда не мог смутить её, и теперь она не знала, куда отвести взгляд. Весь её запал потух.