Твой силуэт как иллюзия

— Зато ты изменился.

— Думаешь? — Смирнов протянул руку.

— Ещё как, — Динияр ответил на рукопожатие. То же проделал и Тарас, мысленно уже отпевая мальчишку.

— Бинка спит ещё, — Егор, по мнению Опальского, не лопатой, а экскаватором рыл себе могилу.

— М, — Хайруллин неопределённо пожал плечами и отвернулся к плите. — Утомилась, наверное.

— Да, мы поздно легли.

— Или рано?

— Или рано.

Тарас посмотрел в окно: красивый вид, очень красивый… всяко лучше расчленённого трупа, который ему скоро придётся созерцать.

— Дату свадьбы уже обговаривали? — Динияр мелко нарезал овощи.

— Не успели. Обсудим за обедом.

Опальский вообще перестал понимать что-либо. Убивать кого-нибудь будут или нет? Не то что бы он ждал этого….

— Со своими говорил?

— После.

— Интересный ты, Егор Смирнов, — Хайруллин развернулся, улыбаясь. — Хоть бы для вида испугался!

— А смысл?

— Ещё и наглый.

— Не без этого.

Динияру он определённо нравился. Изменения, произошедшие с ним за эти годы, радовали. Из непонятного недоразумения мальчишка превратился почти в мужчину. От ответственности не пытался сбежать, смотрел прямо, не отводя взгляда, и, кажется, имел планы на жизнь, что для молодёжи довольно редко.

Тараса отпустило. Устроили тут, понимаешь ли, проверку на вшивость!

Егор молча присоединился к готовке. Сомнения ещё оставались, хотя Сабина откровенно сказала, что думает обо всех его планах, в которых нет её. Желание девушки ему было понятно. Вопрос в том, согласится ли её брат? Но если задуматься… а кто его спросит? Чего-чего, а наглости Смирнову было не занимать, и он считал это скорее своим достоинством, нежели недостатком. Даже если Динияр будет против, рано или поздно смириться.

Сабина заявила, что поедет с ним. Будет трудно. Очень трудно. Но она не отступит — такие не сдаются.

— Всем привет, — Хайруллина вошла, зевая. — Вкусно пахнет.

— Наглость заразна? — её брат наигранно возмутился. Не ему указывать ей, что правильно, а что нет. Точно не ему.

— Прости, что мы без звонка, — Тарас улыбнулся.

— Этот дом как мой, так и ваш, — она пожала плечами. Опальский был членом её семьи, и это не обсуждалось.

— Но, пожалуй, вместе мы жить не будем, — Динияр усмехнулся. — Перебор.

— Мы можем жить у нас, — Егор хрустнул кружком огурца.

— Сначала поговори с родителями. Но советую вам остаться здесь. Посмотрите, что такое совместный быт. А для начала закончите школу, только после этого можете заикаться о совместном проживании и прочем, — Хайруллин покачал головой. Эта молодёжь такая торопливая!

— Естественно, — Смирнов продолжал хрустеть. Он с интересом смотрел на Тараса. Сейчас он смотрел на него не как на друга Женьки, а как на любовника своего будущего родственника, то есть как на члена своей семьи. Не было отвращения. В их большой семье уже были Дмитрий с Толиком и Лёнечка, поэтому ни о каком негативе и речи быть не могло. Ко всему привыкаешь. Да и с чего Егору ненавидеть геев? Пока они не заглядываются на его задницу, ему плевать. Хотя… могут и посмотреть. Это как в музее: смотри, но руками не трогай, а то пить тебе до конца жизни супчики через трубочку.

— Диня, ты прости… — Сабина чувствовала себя виноватой перед братом.

— Иди в душ, а мы пока накроем на стол, — он отмахнулся. Только воспитательных бесед не хватало! Поздно воспитывать. То, что случилось, уже случилось. Она выросла в обществе, далёком от своих корней. Она выросла свободной. У неё нет отца да и матери нет по сути. У неё есть лишь старший брат, а он не лучший пример для подражания, так как сам образцом добродетели не является. Так кого винить? Сабина прилежно учиться, ищет себя в этой жизни. Убить её за то, что с парнем переспала? Она не в подоле в двенадцать принесла, не у забора пьяная первому встречному отдалась, она была близка с человеком, которого любит. В наше время это уже не в новинку, не вызывает дикого ужаса и острого порицания. Времена изменились. Быть может, к сожалению, но изменились.

Он будет помогать ей всегда, позволяя самой решать, какой путь выбрать. Он может лишь показать ей правильный, но выберет она сама тот, который будет правильным в её понимании, а не в его. Вполне возможно, что их мнения разойдутся.

Его сестрёнка выросла. Маленькие девочки быстро становятся взрослыми. Слишком быстро.

— Егор, достань тарелки.

Lügе (нем.) — Ложь.

Liebe (нем.) — Любовь.

Глава 37

— Лёнька, пошевеливайся! — Баба Глаша стояла на тропинке, ведущей к бане, подбоченившись.

Костенко молча проглотил неприятное обращение, стиснул зубы и перехватил поудобнее дрова.

— Бегу.

— Лети, орёл. Димка! — старушка сдвинула брови. — Шустрее!

— Есть, босс! — Сизов вынырнул из дровяника.

Баба Глаша умела организовывать. Без работы никто не остался: Дмитрий с Леонидом взяли на себя баню (добровольно, ага…), Роман с Толиком и Олегом устанавливали навес и стол, Егор с Павлом разгребали хлам в сарае, Татьяна с Кисой помогали Антонине Ивановне на кухне, Женя уехала за алкоголем, которого оказалось маловато, по словам Щербатого, а Алеся с Натальей были заняты детьми.

— Бабуль, — Егор подошёл к старушке, улыбаясь, — может, выбросим этот раритет, а?

Баба Глаша и без объяснений знала о чём речь.

— Это память, глупый!

— Бабуль, — парень не сдавался, — дядя Толя давно уже купил хороший телевизор, зачем этот хранить? Он ведь даже не работает!

— Цыц, мелочь! В уголочек поставь. Разве ж он мешает?

— В сарае и так не развернуться!

— А нечего там вертеться, дуй отсюда, — старушка улыбнулась, глядя в спину уходящему Егору. Как же давно она не видела его! Вырос, возмужал. Красавец!

— Баб Глаш, ты бы посмотрела, как там мужики с навесом управляются… — Лёня присел на корточки возле бани.

— Женишься, вот жене своей указывать будешь, — отрезала она, но тем не менее двинулась в сторону заднего двора.

— Жене, угу, — хохотнул Дмитрий.

— Кто бы говорил, — Костенко усмехнулся. — Не оставили ещё попыток Наташку за Толика выдать?

— Давно отступились. Иногда мне кажется, — Сизов отвёл взгляд, — что баба Глаша всё знает. Не могу объяснить... Смотрит на нас с Щербатым порой, будто бритвой режет.

— А мать?

— Нет. Она вообще думает, что мы с Наталкой любовники.

— Ну, Медянова на тебя так смотрит, что тут любой бы подумал.

— Может, и к лучшему… Ни к чему ей знать, не поймёт. Внук есть, а остальное уже не имеет значения. Пусть в мире живут.

— А Еська не сболтнёт лишнего?

— Они же знают, что Толик у меня живёт. Мол, молодых стеснять не хочет, а я холостой, квартира большая…

— Хреново?

— Лучше так, чем пред судом бабы Глаши предстать.

— Согласен.

— Филоним? — Щербатый подошёл как всегда бесшумно.

— Сбежал? — Сизов улыбнулся.

— Ага. Бабушка Олегу наставления в супружеской жизни даёт. Умора!

— Ещё один женатик, — Дмитрий присел рядом с Лёней и закурил.

— Не последний, — Толик подмигнул любовнику. — Скоро братца твоего женим.

— Шутишь?!

— А ты у него спроси, не зачастил ли он в отдел кадров. Каждый день там отирается.

— И кто у нас там? — Сизов нахмурился. Только вроде Костя угомонился, опять, что ли, за старое взялся?

— Эвелина. Хорошая девка, поверь. Она ему спуску не даст. На вид кроткая и тихая, но при необходимости покажет почём фунт лиху.

— А я снова не в курсе…

— Да ладно тебе, Дим, — Лёня похлопал друга по плечу. — В жизни и не такое бывает.

Дмитрий молча курил. Нет, он больше кого-либо хотел, чтобы брат остепенился, но Костя ведь такой… Очередного скандала не хватало.

— Растопишь? — Костенко поднялся.

— Да, — кивнул Сизов и заозирался в поисках подходящего места для окурка. Баба Глаша душу вытрясет, если найдёт.

Лёня обошёл дровяник и поднялся по приставленной к стене деревянной лестнице. Ему нравилась эта крыша: маленькая будочка, давненько сколоченная Толиком, надёжно скрывала от людских глаз. В этот раз «скворечник» был занят. Тоненькая струйка табачного дыма выплыла наружу.

Леонид закашлялся и, подойдя ближе, нагнулся, заглядывая внутрь.

Испуганными глазами на него смотрела Алеся.

— Привет. Убиваем лёгкие?

— Я… это…

— Да не скажу я отцу, подвинься, — мужчина залез внутрь и устроился рядом с потеснившейся Антоновой.

Они никогда прежде не разговаривали, да и вообще так близко не находились. Костенко закурил, привалившись спиной к стене, и закрыл глаза.

— А вы…

— Ты. Знаешь ведь, что не люблю.

— Почему ты пришёл сюда?

— Подумать.

— О чём?

— О жизни. Как и ты, верно? — Лёня открыл глаза и покосился на Алесю. — Что случилось?

— Ничего.

Так она ему и рассказала. Это же Лёнечка! Даже приняв Женю, она не могла побороть какую-то брезгливость к новому родственнику. Ей всегда казалось, что этот человек испачкан грязью по самую макушку. Он сам грязь. Пустоголовый педик.

— Знаешь, может, я не лучший советчик, возможно, даже худший из них, но пожил я побольше тебя и хлебнул немало, так что послушай старого маразматика. Жизнь одна, девочка. Другой у тебя не будет. Если хочешь добиться чего-то, не жди, когда всё само собой разрешится. Так не бывает. Мы не в сказке, мы в грёбаной реальности, которая не терпит слабых. Если же считаешь, что оно того не стоит, тогда не забивай голову и не трать понапрасну силы. Жизнь коротка — некогда сопли распускать. Ты молода, у тебя впереди длинный путь. Каким он будет, решать тебе. Кем ты станешь, тоже решать тебе.

— А если я не знаю, чего хочу? — Антонова затушила окурок и бросила в стоящую рядом жестяную банку.

— Тогда самое время захотеть чего-то.

— А ты добился желаемого?

— Да.

— Но ты одинок, насколько мне известно.

— Ошибаешься. У меня большая семья, которую я ценю и люблю. И ты теперь часть моей семьи, даже если не особо довольна этим фактом.

— Я не об этом. А как же партнёр? Особенный человек? Дядя Толя с дядей Димой вместе, им хорошо. А ты?

— И мне хорошо, Алеся. Мы все разные, понимаешь? Не каждому нужно сдохнуть, держа кого-то за руку. Я не хочу так. Не могу.

— Не понимаю.

— И не нужно. Ты другая. Я знаю, кто для тебя особенный.

— Откуда?..

— Слухами земля полнится. Не беспокойся, твои не в курсе.

Лёня не хотел говорить, что узнал об Алесе и Славе от Никиты. Просто однажды он разоткровенничался. Так вышло. А вообще, Костенко нравился этот мальчишка: он нашёл свою цель и шёл к ней. Много изменилось в семье Артамасовых, и эти перемены были к лучшему.

— Я дура, да? — Антонова, сама того не заметив, начала открываться перед человеком, которого прежде недолюбливала.

— Нет. Женщинам трудно устоять перед ним. Он в чём-то похож на меня, но всё-таки рано или поздно захочет стабильности. Вероятно, стабильность в его понимании не подразумевает верность, но не могу сказать, что при этом он будет худшим мужем и отцом. Та, кого он выберет, должна будет принять его таким, какой он есть, или отказаться от него вовсе. Третьего не дано. Если ты хочешь быть той самой, добейся чего-то в жизни. Вокруг него много женщин, среди которых достаточно отличных кандидатур на роль его супруги. Ему нужно лишь выбрать. И его жена станет единственной женщиной, которой будет позволено больше, чем остальным. Если ты готова к этому, дерзай. Кто знает, вдруг я ошибаюсь, и Славка перебесится когда-нибудь и нажмёт стоп-кран.

Про себя же Костенко подумал о Мишке Громове. Лёне нравилась Настя, и он надеялся, что Громов не наделает глупостей. Эти двое решили попытаться, но никто не знает, что ждёт их впереди. А что мы вообще знаем? Кто может поручиться за то, что Женя с Олегом не разбегутся, как уже было? Что Егор вдруг снова не отвернётся от Сабины? Что Динияр вдруг не решит жениться и завести детей, бросив Тараса? Что Роман не изменит Татьяне или Щербатый не найдёт какую-нибудь женщину?

Леонид чувствовал себя в каком-то смысле отцом большого семейства. Он знал о них если не всё, то очень многое. Он не следил за ними, просто природная наблюдательность и внимательность дополнялись информацией, случайно полученной от третьих лиц.

Он был щедрым, и щедрость его в каком-то смысле не знала границ. Всё, что он имел, он рано или поздно собирался оставить Жене. Он уже перевёл многое на её имя и не планировал на этом останавливаться. У него есть силы, чтобы сделать для неё больше. Нет невозможного. Но пока племяннице рано знать об этом. Всему своё время.

— Спасибо, — Алеся посмотрела на мужчину благодарным взглядом. Он не решил её проблему, но дал необходимый толчок к этому решению. Теперь дело за ней.

— Да ладно, — Костенко бросил окурок в банку, перегнувшись через Антонову.

— Ты счастлив?

— Да.

И он был искренен в своих словах.

Мы на самом деле не знаем, что будет завтра. Но верим. Или хотим верить.

Егор, постоянно косящийся на телефон в ожидании ответных сообщений от Сабины. Сабина, с любовью смотрящая на брата и Тараса, накрывающих обеденный стол. Никита, носящийся с подносом между столиками, и Лиза, уже успевшая многому научиться. Семён Георгиевич, по-новому взглянувший на сына и жену и в душе благодарный Леониду. Киса и Павел, обожающие друг друга на грани сумасшествия. Татьяна, гордая за своих детей и любящего супруга. Олег, поглядывающий на часы, дожидаясь возвращения Женьки. Миша, запарывающийся с очередным переводом, чтобы поскорее закончить и поехать к Насте. Слава, ругающийся с поставщиком, подсунувшим лажу. Наталья, ещё не готовая к новым отношениям, но оттаивающая понемногу. Янис и Марек, поглощённые новым альбомом. Яна, активно работающая над исполнением своей мечты. Вано и Жанна, оберегающие свою тайну, которая практически перестала быть тайной. Дмитрий, жаждущий приготовить очередной кулинарный шедевр, и Щербатый, молчаливо согласившийся заранее съесть его, несмотря на последствия.

Мы все не знаем, что будет завтра, но хотим верить и верим, что наше завтра будет светлым и счастливым.