Ибо богиня 01-15

— Ну, мама... — только и выговорила взрослая дочь. — Там же всего на неё — несколько кадров!

— Ей можно помочь?

— Я не буду отвечать.

— Значит, Вы бы смогли... — с тихим удовлетворением проговорил Сергей Дмитриевич.

Одоевцева промолчала. Вглухую замолчали и её дети. Только Илья встал, подошёл к креслу матери и, молча, устроился у её ног.

— Я уже говорила, что мы не будем ни чего— то требовать, ни о чём— либо просить, — сухо произнесла Вера Игоревна, — только покажем ещё пару видео, ответим на вопросы — если будут, и уйдём.

"Вот уж... "гестаповка"! — так, кажется, называла её Танюшка?"

— Мама ничего не должна вашей девчонке, — не выдержала молодая коммерсантка, — даже если та обращалась к своему начальству! Таких обращений было...

— По всей галактике — около ста шестидесяти трёх тысяч, — подсказала майор. — Вы не поверите, но к нашему Афанасию Юрьевичу обращался даже Пит Коул...

"Афанасий Юрьевич?.. Забродько? — вспомнила девушка инициалы первого заместителя директора КОМКОНа. — Ну конечно, к кому ещё мог обратиться первый заместитель Генерального секретаря объединения профсоюзов..."

— Рассказывают, он в бане... после коньячка, разумеется, чуть кулаки в кровь себе не разбил: "Лицензия даётся один раз в жизни! И это закон! И никаких исключений быть не должно, и их не будет! Но что— то же сделать надо! Это же Одоевцева! И вот ты, ты понимаешь, почему она так сделала?! И я её понимаю! Нет, конечно же, другая б на её месте пошла к тому армяну, он бы её и отпустил, и прикрыл, никуда б не делся... Да и мы б подсобили бы, если что... Тихой сапой или громким матерком! Но... Это ж Одоевцева! Любовью — за любовь! И сама, всё сама! Придумайте, что— нибудь, а?"

— "Понимает"... странно... — покачала головой Катерина, — был боксёром, стал... Я встречалась с ним... Вроде ж — натуральный средневековый утюг в сюртуке...

— Нет, — покачала головой майор, — он любит свою жену, очень любит. Двадцать три года вместе... — и улыбнулась: — Знаете кто она? — актриса заинтересованно подняла ресницы... — Инесса фон Вернер.

— Эта стерва?! — не выдержала женщина.

— Вот— вот. Стерва обыкновенная, классическая, одна штука. Она потому и позволяет себе, всё что хочет, ведь за спиной — гранитная стена: любящий, всё понимающий муж.

— Государственная кадровая политика общеизвестна: обществом должны управлять счастливые люди, — вступил капитан, — Как— нибудь посмотрите анкеты высшего руководства: подавляющее большинство не одиночки, а живут в браке. В долгом счастливом браке. Но давайте вернемся к нашей несчастной девочке. Мы обещали пару видео. Вот первое.

— И всё— таки с Одоевцевой всё несправедливо! — упрямо повторяет Валерия Ингрем.

— Так... — отзывается наставница. — Если с кем— то поступают не справедливо, не по закону, он обращается в профсоюз, если несправедлив закон — взывает к КОМКОНу, а если несправедливо всё и все — прорывается к Семье. Твои действия?

— Здесь неправилен закон, — нахмурилась Валерия. — Нужен КОМКОН.

— КОМКОН — это ты.

— Но...

— КОМКОН — это ты.

— Нет, — поднимается кавказских кровей юноша, — не она — мы.

— Вот и ищите решение.

— Обаятельный мальчишечка, правда? Курсант Горгиладзе, Давид Горгиладзе, — улыбнулась над Февронией майор, — На втором видео он будет тоже. Смотрите...

Небольшая комнатка, скорее — рабочий кабинет, рассчитанный лишь на хозяина, ну, может, и ещё на одного гостя, но набилось в него более двух десятков курсантов. Впрочем, уплотнению существенно помогало то, что многие парочки сидели обнявшись или на коленях друг у друга.

— ...Нет, так мы ни на что не выйдем. Лицензия даётся один раз в жизни, и актрисой ей больше не быть, — отмахнулся от очередного предложения Давид. — Здесь опять надо искать другие подходы. Формализую задачу: как работать актрисой не будучи ею. Таня, тебе отец про неё рассказывал? Ведь это из— за той детской истории Одоевцева сейчас взбрыкнула! Она ему обязана всем. Спектакль — так себе, обыкновенная школьная поделка, а ей — три приглашения! И всё потому что был найден режиссерский ход: я на тебя смотреть буду. Она два отделения нежилась под взглядом влюблённого пацана, а театральных деятелей поразило: как она умеет молчать! Ведь так?

— Нет, — Танюшка покачала головой. — Вот ты эту "поделку" видел?

— Ну, — пожал плечами парень. — В школе. Готовили свой спектакль, посмотрели, так сказать, "классику".

— Вот. Спектакль стал уже классикой. Двадцать пять лет когда ему исполнилось, знаешь, что мама сказала? — "Жаль, минус хорошая статья дохода из семейного бюджета". И это при том, что основную долю отчислений за авторские права получала их школа, а остальное делилось ещё на полкласса!

— Из класса— то твой отец получал больше всех — режиссер, как— никак...

— Да. Хотя и у сценариста с композитором доли тоже были солидными.

— Так это же из— за Одоевцевой! Она спектаклю бешеную рекламу сделала!.. и по— прежнему делает...

— Вот. Уже не она обязана папе, а мой папа обязан ей. А "Зимний вечер"? Кто бы знал мальчишку, Семёна Зотова, если б он не спел в шестнадцать лет стихи своего одноклассника под мелодию своей одноклассницы — то, что у костров шестнадцатилетние школьники поют до сих пор?! А Алина Крест? Папа смеялся, что её тогда Тимофей Первый с леди Иветтой лишь батогами, угрозой проклятия Господнего да обещанием всеобщего игнора в классе оторвали от написания Шестой симфонии — "Трагической", и усадили за "попсу" — за первый её саундтрек. А они сами? Про Одоевцеву все знают, а что лорды "Гринлэнда" именно тогда обратили внимание на эту парочку — сбивших в единую команду юных, изревновавшихся друг к другу гениев — вы знаете?!

— Так не надолго "сбивших" — не надолго! Второго спектакля уже не было!

— Правильно, Одоевцева тогда уже в Москве Джульетту репетировала, от папы острые предметы прятали и одного старались не оставлять, а Алина разрывалась меж Сенькой и Андрюхой — в общем, у них там и без того чистый Шекспир был... Правда, папа как— то проронил: "Теперешних бы Тоху с Ифкой туда... Теперь бы они управились..."

— Так, — подняла голос Лерка, — хватит о Стеховых, возвращаемся к нашей "девочке"! Смотрите, она ушла от одной команды, перешла в другую — и...

— Не— е, — пожал накаченными плечами ослепительно— чёрный парень: — Там был уже готовый гений, этот как его...

— Иннокентий Брага, — подсказала Танюшка.

— И что характерно, — уронила сидевшая в компьютерном кресле красавица Азалина, — что он — гений, знают все, да только единственное, что знают все, что действительно все смотрели — его "Ромео и Джульетта"... Её.

— А дальше...

— А дальше она родила дочь — минус полтора года, полтора года декретного отпуска, полтора года вне профессии, но...

— Но появляются её портреты... Как она, такая юная, смотрит на спящую в колыбели дочь, как она, такая юная, кормит дочь грудью, как она в ванне плещется с дочкой...

— Под общей обложкой — "Счастье".

— И уж этого— то мастера — Мориса Трантье, до неё не знал никто.

— Слушайте, ну, что вы, как дети — это официалы ему по всей галактике рекламную кампанию замонстрячили, — официалы! Ещё бы, такая пропаганда материнства...

— Ага, — безжалостно улыбнулась японочка, — пропаганда. Вот только в моей спальне репродукция из— под той обложки до сих пор висит. Мама, когда мною ходила, повесила, я под ней выросла, а выросла — всё равно оставила.

— И у моего отца тоже была...

— Выходит, наша "девочка" с голоду не умрёт — запросто подработает чьей— нибудь Музой...

— А что, я смотрел: есть даже наградной артефакт такой у ФВИ — "браслет Менделеевой". Вручается пожизненно, финансовое обеспечение у него — иззавидуешься. Придуман был для леди Брайтнис. Она тогда ушла от... Да не помню, от кокого она тогда опять ушла, но было ей уже здорово за пятьдесят... Очередного несчастного художника рядом не появлялось несколько месяцев... Она экономить не привыкла, ещё чуть— чуть, и начала бы распродавать коллекцию своих портретов. Ей за них даже предлагали какие— то сумасшедшие миллионы... И чего в тех портретах... Я был в её музее — ну, тётка при фигуре, ну, знаменитые имена... Так на некоторых картинах, что это тётка, да еще и при фигуре, да ещё и красивая — попробуй догадайся!

— Нет, если такой же браслет вручить Одоевцевой, она сочтёт за издевательство — за эдакий траурный венок от скорбящей общественности: играть мы тебе не позволяем, а на бедность — на браслет, вдохновляй несчастных художников...

— Стоп!!! — завизжала Лерка, вскочила, на кого— то наступила, тот завизжал тоже, вскочил тоже, тоже кого— то опрокинул... Началось эдакое доминошное столпотворение... Пока успокоились, пока опять растасовались по углам и нычкам...

А Валерия всё это время стояла сияющим столбом света.

— Ну?! — не выдержал Давид.

— Этот браслет... вдохновлять... "Устав", — никак не могла сформулировать Лерка, — помните, учили уставы: командир ведет подчиненных.... и личным примером!...

Длинная, длинная, длинная пауза...

— ...Лер, можно я тебя поцелую?

— В губы! — яростно потребовала от Давида Лерка.

И экран погас.

Феврония поднялась со своего кресла, подошла к материнскому, села на широкий подлокотник, обняла мать...

"Хоть ещё одну картину рисуй, под ту обложку — "Счастье", — вздохнул Дмитрий Олегович. — Красавица мать, которую обнимает взрослая дочь, а у ног пристроился будущий воин — сын".

— Вопросы будут? — безмятежно поинтересовалась Вера Игоревна.

— Что у девочки с кожей? — на скрытую издёвку Катерина Одоевцева не отреагировала.

— "Болезнь Фирдли".

— А родители куда смотрели?!

— А что это за болезнь? Оно хоть не заразно? — спросила юная коммерсантка, но тут же опомнилась, — Ой, о чём я... Кто б её, заразную, в общие душевые пустил...

— Редкая генетическая болезнь. Незаразная. Организм неправильно балансирует некоторые элементы, результат — на лице, — не удержалась от иронии "гестаповка", но тут же уточнила: — И не только на лице, по всему телу — аналогично.

— Генетическая болезнь? — изумился мальчик.— А генетическая карта?!

— Вам это в школе разве не говорили? — вступил мужчина, — Абсолютно здоровых людей почти что не бывает, а подобрать абсолютно здоровую пару так и вообще... Но нездоровые гены — почти всегда рецестивны, а дальше начинаются игры вероятностей. У маленькой Леры вероятность на её болезнь была около 0,004%. Не повезло. Кстати, ограничения по карте начинаются с 0,005%

— Родители?! — опять потребовала мать.

— Опять не повезло. Мать — известная в узких кругах критикесса. Специализируется на первых романах... Перебирает тонны макулатуры и вытаскивает... Ну, например, вы все наверняка читали "Разбитую чашку"... В "Верхнюю библиотеку" номинировала этот роман именно она. Но... С первым ребёнком дотянула до предела — всё перебирала варианты выбора и доперебиралась. В результате просто крутанула рулетку "Партнёра". Возненавидели партнёры друг друга уже через неделю. Год продержались. Ровно год. Ни дня лишнего. Ребёнка по традиции суд оставил матери, а "мамочка" сразу невзлюбила доченьку: и похожа была на отца — волосы, как у него, тёмненькие, и у Леры — позднее развитие: пошла в год и четыре месяца, заговорила в два с половиной...

— Да какое позднее — нормально это!

— Но ведь не похвастаешь же: "ах, у меня растёт гений". Болезнь диагностировали сразу же, деньги на лечение — дорогое, очень дорогое лечение! — официальными властями были выделены. В младенчестве шансы на положительную динамику — выше 90%, но девочке не повезло опять: сбойнула контролирующая система, и мать — болезнь начинает проявляться только в период полового созревания, поначалу же не видно ничего — вложила почти всю сумму в переезд на Кастальский Ключ.

— Удавила б...

— С нулевой социабельностью ей самой давно уже в петлю хочется, — хмыкнула Вера Игоревна.

— После окончания Академии Валерии будет предложено пройти курс реабилитации. За кошмарные деньги. КОМКОН оплатит. Но... — подхватил Дмитрий Олегович.

— Но теперь шансы на излечения у девочки — менее двадцати процентов.

— И это — после окончания... То есть — если закончит, — и Дмитрий Олегович добавил: — А шестой семестр начнётся через три недели...

— А— а— а... — озабочено протянула взрослая женщина

— О— о— о... — заулыбалась женщина молодая.

— И что? — наивно удивился мальчик.

— Эй, тебе шестнадцать уже исполнилось, мог бы и понять: — съехидничала сестрица и пояснила: — Шестой семестр Академии КОМКОНа, "Основы сексуальных практик" . Кто ж её с таким личиком выберет?! Хоть раз? А если у неё, к тому же, и по всей коже такой же... орнамент...

— Кажется, я могу сберечь КОМКОНу его "кошмарные деньги"... — раздумчиво проговорила Одоевцева. — А вы... Вы обещали помочь мне — вы меня в вашу Академию пропустите?

Капитан улыбнулся:

— Вы — чудо. Вера, собирай ребёнка, нам пора.

Майор поколебалась, но решилась:

— Можно, я Вас поцелую?

Одоевцева, не вставая, чуть склонила голову, подставляя щёку... Дмитрий Олегович только завистливо сглотнул.

Когда они коротали очередь на пересадочной станции, капитан улыбнулся:

— Ну вот, а ты не верила.

— Хотела б я знать, как ей удастся?

— Они друзья.

— Да какие там друзья — соседние острова, общая тусовка, вот и всё!

— И тем не менее...

Вера Игоревна покачала головой:

— И ведь сразу поняла, что мы от неё хотим... "Вы меня в вашу Академию пустите?"

— IQ — сто сорок пять, чего ты ещё хочешь?! Она в школе с Тимофеем I по одним и тем же олимпиадам каталась.

— Она — каталась, а Тимофей их выигрывал...

— А не потому ли, что Катенька сидела неподалёку?

— Хочешь сказать, сидела б "Катенька" рядом с тобой?..

— Не ревнуй...

Женщина глубоко вдохнула, выдохнула...

— Спасибо тебе.

— А теперь за что?

— Что не полез с ней целоваться.

— Будешь должна, — улыбнулся мужчина.

— Я расквитаюсь, — пересилила себя и улыбнулась женщина, — Вечером, дома.

— Я уже весь в предвкушениях...— и он потянулся к жене. Поцелуй получился долгим.

А рядом клубились люди, на них внимания никто не обращал... Впрочем, на дальнем диване, забравшись на него с ногами, совсем молоденькая парочка целовалась куда более откровенно...

— Мама? — озаботилась коммерсантка, проводив гостей.

— Да?..

— Ты хочешь оплатить "кошмарный" курс? И... откуда, вообще, ты про хворобу ту знаешь?