— Видите ли, господа, условия стрельбы в тире и на поле боя, очень сильно разняться меж собой и, очень часто, отличный «полигонный» стрелок пасует в реальной боевой переделке…
Я, вкратце (что сам знал) рассказал суть этого вида стрелкового спорта столпившимся вокруг офицером и, те нашли его очень полезным для себя и для подготовки войск. Тут же, опять же — на песке, мною был начерчен план стрельбища, виды мишеней и, очень сильно озабоченный свалившимся на него новым головняком от Самодержца — но, ещё сильней заинтересовавшийся новым делом, мой Начальник Конвоя есаул Мисустов, железно пообещал — через неделю изготовить все, что сумеет и успеет руками своих подчинённых.
* * *
Тем же вечером, после совместного обеда с ним и со Свитой, принял полковника Красинского, у которого выпросил тот замечательный карабин системы Лютцау.
Первым делом, само собой разумеется — дела в сторону, попросил полковника рассказать о себе, сам задал множество вопросов — показывая немалую мою заинтересованность и даже сопереживания на его счёт. Нехитрый, древний как само человечество — но действенный психологический приём, никогда ещё не бывавший лишним!
Ну и заодно, составил психологический портрет.
Итак, вкратце: полковник Красинский Павел Валентинович был из когда-то знатной, но впоследствии обедневшей, разорившейся и сошедшей с придворного «Олимпа» дворянской фамилии. Биография его «нежных лет» напоминает такую же у знаменитого генерала «Яши» — Слащёва, то бишь: сперва семь в реальном училище134 в провинции, затем — двухгодичное «незнаменитое» военное училище, откуда он вышел пехотным подпоручиком по 2-му разряду135 и, значит — претендовать на зачисление в Императорскую Гвардию не мог.
Я так искренне стал ему сопереживать, войдя в роль, что воскликнул:
— Вот же, как не подфартило то, Вам с Гвардией… Иначе, возможно, мы б с Вами уж давно были знакомы!
Полковник Красинский, меня с лёгкой иронической усмешкой «успокоил»:
— Не извольте печалиться, Государь! Казённого жалования мне не хватало бы, чтобы вести жизнь — приличествующую столичному гвардейскому офицеру, а поместья с имением, или ещё каких-либо источников дохода, у меня не было… Как впрочем и, сейчас. Так что, увы!
По этой же причине — из-за хронического безденежья, полковник не был ещё ни разу женат: сначала необходимого для разрешения на брак «реверса136» не хватало, затем — самих претенденток в невесты в дальних гарнизонах да в ещё более дальних походах, ну и наконец — само желание жениться, отвалилось как ящеркин хвост.
— Не хочется портить жизнь юным особам, Ваше Величество, — пояснил он, заметив моё недоумение, — а вдовушками, без венчания в церкви я изрядно люб!
Полковник, залихватски подкрутил усы.
— А как же «плодитесь и размножайтесь», господин полковник? — вопрошаю, насупив брови якобы в праведном гневе, — а как же — новые подданные для Государя Императора, наконец?!
— Не извольте беспокоиться — бегают уж вовсю «новые подданные», Ваше Величество! Но, вот тетяшиться с ними для меня сверх сил: мне и нижних чинов за глаза хватает…
Эге! «Слуга царю, отец солдатам», значит. Бывают такие, слышал — а, как же!
Одна «ниточка» в непростой человеческой судьбе, тянется за другой — свиваясь в верёвочку: не состоящим в Гвардии офицерам, практически перекрыт путь в высшее военно-учебное заведение Империи: Николаевскую академию Генерального Штаба. А не имея аксельбанта «фазана» или «момента» — как прозвали её выпускников жгуче завидовавшие им простые армейские офицеры, на успешную карьеру можно было не рассчитывать…
Хотя, бывало всякое! Чего только не бывало, какие только чудеса не встречались в Российской Империи.
Короче, ни кола ни двора.
Но, повоевал полковник Красинский изрядно и, всё в «царице полей». Начал воевать он в составе русского экспедиционного корпуса в Китае — где вместе с представителями других «цивилизованных» европейских государств, гасил восставших «боксёров137».
Затем уже русско-японская война, где «цивилизованные» европейские государства, руками точно таких же косоглазых — как и китайцы самураев, гасили уже варварскую, заросшую отстойной бородой до самых бровей, Россию — возомнившую о себе Бог весть, что.
После Японской войны, излечившись от полученного в самом её конце осколочного ранения, он очень долго бы без «вакансии» и, совершенно случайно попал в ГАУ — «Главное Артиллерийское Управление», мотаясь по российским казённым военным заводам, со всевозможными поручениями.
Чудом проскочив «барьер» штабс-капитана и получив следующий — капитанский чин, Красинский Павел Валентинович, накануне германской, всё же «вырвался» в войска и, в должности начальника138 батальона, участвовал в знаменитом вторжении 2-ой армии Самсонова в Восточную Пруссию и её «забегу» к Кёнисбергу.
Капитан Красинский, был одним из немногих командиров, кто не сдался как баран, по приказу генералов типа Клюева — а не только сам выбрался лесами и болотами из «котла», но и вывел с собой остатки своего батальона.
Дальше, карьера моего гостя понеслась было галопом: в восстановленной 2-ой армии, под командованием генерала Шейдмана, он — уже был начальником полка в чине подполковника, отличился в боях за Прутков во время Варшавско-Ивангородской операции осенью 1914 года. Зимой, он уже полковник и, ведёт в бой стрелковую бригаду в Галиции…
Однако, тяжёлое ранение в грудь в неудачных майских боях за Львов — за что был получен «Белый Крестик» и, всё!
После излечения в госпитале, полковника Красинского признали «ограниченно годным» и до полной реабилитации поставили руководить военной приёмкой на знаменитый «Императорский Тульский Оружейный Завод» (ИТОЗ).
* * *
Я здесь кое-что задумал и, мне требуется решительный исполнитель мною задуманного. Конечно, можно просто приказать и, полковник, выполняя свой долг офицера будет исполнять волю Государя… Однако, лучше всего, когда исполнитель действует по велению, так сказать своего сердца! Когда он сам твёрдо убеждён в том, что он будет принуждать делать других. А без банальнейшего и жесточайшего принуждения, я чувствую, дело не обойдётся.
Закончив про личное, задаю наводящие вопросы:
— С какого расстояния, Павел Валентинович, вашим стрелкам приходилось открывать огонь по неприятелю?
— С совершенно разных, Ваше Величество! В японскую и в самом начале этой, отдавал приказ стрелять залпами с двух тысяч шагов — было дело… Но, в последнее время немцы да австрийцы «колоннами» в наступление не ходят — отучили мы их это делать, а из тыла стало приходить такое пополнение — что и, с в трое меньшего расстояния в колонну не смогут попасть! Совершенно необученные нижние чины, слава Богу — хоть строевым шагом их ходить кое-как научили, да чучело каким-нибудь дрыном колоть… Бывают и такие, что вообще винтовку до фронта в глаза не видели! Да на фронте то: если одна на троих приходится — значит, часть считается неплохо вооружённой и её начальнику все чОрно завидуют.
Что тут удивительного? В действующей армии винтовок и патронов не хватает — что уж тут говорить про запасные полки, где готовится пополнение?!
Спрашиваю:
— Так, всё же: с какой дистанции, наши стрелки и вражеские, открывают огонь из винтовок? Я имею в виду — эффективный огонь, а не «тревожащий».
— Ооо! Про «тревожащий» огонь, мы уж давно забыли, Ваше Величество. И-за недостатка патронов…
Полковник, наморщил лоб:
— Как-то, государь, немцы проделали весьма «забавный трюк»: подпустили нас шагов на тридцать к своим окопам и, как вдарили! С тех пор и, я приказал своим унтерам установить на винтовках нижних чинов прицел на самую нижнюю планку и, стрелять только тогда — когда у атакующих австрийцев, цвет лица хорошо различить можно будет. Дальше — напрасная трата патронов, Ваше Величество! Лучше уж, их для пулемётов приберечь…
Так… Один момент выяснили, теперь ещё один вопрос:
— Часто ли, как об этом пишут в рапортах генералов да, на страницах газет, пехоте приходится драться врукопашную? Штыками?
— «В штыки»? Да! Сперва частенько бывало — любили хорошенько подраться, — полковник ностальгически вздохнул, — а теперь немец от рукопашной уклоняется, да и солдат наш — уже не тот, как я уже говорил. Кончилась старая кадровая армия, Государь! И у нас и у немцев, это уже какая-то милиция, а не регулярная армия. Если и, доходит дело до ближнего боя, такой «солдат» часто про «штыки» забывает и, рукопашная, превращается в какую-то деревенскую потасовку пьяных мужиков на свадьбе. Когда дерутся всем — что под руку подвернётся…
Он рассказал мне пару забавных эпизодов и, мы весело вместе поржали.
— Где чаще происходит такой «замес» — на открытой местности? Или, ещё где — в лесу, например…?
— Если «на открытой местности», то крайне редко — выкосят пулемётами. Да! В лесу, в кустарнике, между городскими или сельскими строениями… В последнее время, я пристрастился атаковать или в сумерках, или уж совершенно ночью. Солдаты повязывают отличительный знак — белую повязку на левую руку, чтоб не поколоть своих и, вперёд!
— Удобна ли наша пехотная винтовка для такого рукопашного боя? — интересуюсь.
Тут, полковник надолго завис, соображая. Наконец:
— Не могу точно ответить, опять же — всё от условий зависит. Но, в траншеях — да! С винтовкой не повернёшься и, наши солдаты (те, кто поопытней), бывает — бросают свою винтовку добежав до австрийских окопов и дальше орудуют пехотной лопаткой и, если имеется — ножом или трофейным штык-ножом.
Делаю следующий дальний «заброс»:
— В июле этого года, в Ставку приезжал из Франции майор Ланглуа… С его слов, часть французской пехоты вооружают револьверами, ручными бомбами и кинжалами — для зачистки траншей. Как Вы считаете, господин полковник, не следует ли и нам последовать этому примеру?
У Красинского слегка округлились глаза:
— Не совсем удачная идея, Государь!
— Почему?
— После нашей успешной атаки, последует их контратака — это аксиома военного искусства! Отражать которую, придётся — начиная со средних дистанций. А часть наших стрелков, в отражении контратаки участвоватьне будет, до той поры — когда противник не ввалится обратно в захваченные у него окопы… А это — смертельно опасно!
Киваю согласно головой и вопрошаю:
— Хорошо! Какие тогда у Вас предложения, господин полковник?
И тут, у меня конкретно «клюнуло»!
Полковник Красинский, во время разговора посматривая на висевший прям перед ним бывший свой карабин Лютцау — уже тщательно вычищенный и смазанный одним из казаков Конвоя Свиты ЕИВ, задумчиво произнёс:
— Вот такой бы всем нашим стрелкам, да только со штыком…
Результат, даже превзошёл все ожидания: исполнитель, сам дошёл своим умом до той задачи — которую он должен выполнять по моему замыслу! Я мысленно вознёс хвалебную осанну тем силам — что «вселили» меня в Николая Второго: не предоставив мне никаких «роялей» — кроме кое-какого «всезнания», конечно, они не забывают направлять мне нужных людей… Хотя, скорее всего, мой Реципиент и не искал таких — отчего, на этом Свете долго не зажился.
— …Хотя, был у меня один стрелок из «запаса», а стрелял как Бог! — продолжал размышлять вслух мой гость, — из охотников он, из сибирских: сызмальства к стрельбе приучен. Выбрав себе «драгунку» и, пристреляв её, он с версты мог ростовую цель достать. Посмотришь, бывало в бинокль и: «Сороковиков! Пулемёт под деревом, справа, шагов восемьсот»… «Вижу, Ваше Благородие!». Щёлк, щёлк — и, пулемёта нет.
Мастак! Побольше б, вот таких «сибиряков».
— И, много таких?
— Немного, да попадаются, Государь! Причём, бывают и природные способности — встречал таких: вроде и, в глаза до службы винтовку не видел — а возьмёт в руки, немного поупражняется и, даже бывает — лучше иного довоенного офицера в стрельбе.
— Значит, кроме массового карабина, — резюмирую я, — требуется ещё и…
На языке вертелось: «снайперская винтовка», я решил ввести в обиход другой термин:
— …«Штуцер» для особо метких стрелков. Как Вы считаете, Павел Валентинович, одного такого штуцера на отделение будет достаточно?
— Вполне, Ваше Величество! Чаще, такие «самородки» — навряд ли встречаются.
* * *
Я это всё к чему?
Ствол огнестрельного оружия — самая главная, самая важная — но и самая трудо— и ресурсно— затратная его часть. Перевооружение основной массы пехоты карабинами, даст экономию на каждом стволе в двадцать с лишним сантиметров. Значит, меньше труда квалифицированных мастеров, меньше машино-часов оборудования, меньше расхода дефицитного инструмента.
Рисунок 73. Карабин Мосина обр. 1944, со штыком сложенным «по-походному».
Это, уже увеличение производства основного оружия пехоты! Согласен — ненамного, но как говорится — «лиха беда начало». Экономим на более простом прицеле — нам не надо на три тысячи шагов шмалять, экономим на менее тщательной отделке — нам не надо наши карабины долго хранить…
Больше чем уверен: и ещё на чём экономить найдётся, если хорошенько поискать!
Здесь же, быстренько мы с полковником наметили план «мероприятий», начертив от руки некий «гибрид» охотничьего карабина Лютцау и советского карабин Мосина образца 1944 года, со складывающимся игольчатым штыком.
— Шомпол укрепить в винтовке не на резьбе, а на защелке, — подсказывал мне Красинский, — по примеру японского карабина.
— Сща, нарисую…
Прицел у карабина, самой простейшей конструкции — по типу того, что был… «Будет» точнее, у «ППШ-41» — с двумя положениями: «постоянный» и на максимальную дальность в восемьсот шагов.
Штуцер для «целевой» стрельбы было решено заточить из драгунской трёхлинейки, первым делом убрав у неё штык и предусмотрев возможность крепления оптического прицела — уже достаточно известного и распространённого в то время. Кстати, из-за этого долбанного «штыка», пришлось выдержать целый бой: полковник утверждал, что без него упадёт кучность…
Однако, я приводил в пример тот же бывший его карабин:
— Ну и, где у него штык? И куда, на фиг — в какую задницу, «упала» кучность?!
— Всё дело в длине ствола, Государь! Примкнутый штык, уменьшает его естественные колебания в момент выстрела…
— Ах, оставьте: зарубежные винтовки пристреливают без штыка и, никто на кучность пока не жалуется. Лучше уж, приделать к штуцеру небольшие, убирающиеся в цевьё сошки — чтоб стрелять на дальние дистанции без этих самых, ваших «колебаний»!
