"Я, Николай II...". Часть первая: "Верховный Главнокомандующий".
«Я, Николай II...»
Часть первая: Верховный Главнокомандующий.
Оглавление
Вместо предисловия.
Глава 1. «Не человечьим хотением, но Божьим соизволением»…
Глава 2. Попаданец и его команда.
Глава 3. Под знаком свастики…
Глава 4. Блеск и нищета Самодержца.
Глава 5. Царский завтрак.
Глава 6. Попытка дворцового недоворота.
Глава 7. Второй день «онлайн» — полёт нормальный!
Глава 8. Ники — первая кровь.
Глава 9. Новые назначения.
Глава 10. Пулемёт! Полцарства за пулемёт!
Глава 11. Царская работа.
Глава 12. Штирлиц, Юстас и дни хлопот…
Глава 13. Корона из Российской Империи.
Глава 14. Карамультук для императорской охоты на либерала.
Глава 15. Полтора фунта мелинита для царского хозяйства.
Глава 16. «Ирония судьбы», или как говорится: «С лёгким паром, Ваше Величество!».
Глава 17. Вторая древнейшая профессия.
Глава 18. Гнуснейшие против подлейших…
Глава 19. «Великое посольство».
Глава 20. Приударим автопробегом за «Георгиевским Крестом»!
Глава 21. По страницам ещё не написанных мемуаров.
Глава 22. Мейшагольская позиция.
Глава 23. «Туман войны».
Глава 24. Пока звонит колокол…
Глава 25. «Канны» на реке Вилия.
Глава 26. Разбор «полётов», раздача крестов и «слонов».
Глава 27. Герой нации… На час!
Глава 28. Скелеты из императорского шкафа.
Глава 29. Секс-десант попаданца.
Глава 30. На подступах к «четвёртой» власти.
Глава 31. Царская работа 2: кадры, которые решат всё!
Глава 32. Без галстуков.
Глава 33. В поисках консенсуса.
Глава 34. Генералы для песчаных карьеров.
Глава 35. Младотурки и академики: нет повести печальнее на свете…
Глава 36. Ловля младотурка «на живца».
Глава 37. «Манифест об отречении»… С отсрочкой приговора!
Глава 38. Раздувающий «из искры пламя».
Глава 39. Точка бифуркации.
Глава заключительная. Человек в кожаной маске.
Вместо предисловия.
«Август — сентябрь 1915 года
24 июля, на другой день по оставлении Варшавы, в Ровно происходило совещание главнокомандующих. Ставка была чрезвычайно подавлена и расстроена. Деморализован был и генерал Иванов, фронту которого между тем серьезной опасности не угрожало. Было решено начать укрепление линии Днепра. Генерал Алексеев рассчитывал, как мы видели, собрать в ковенском направлении маневренный кулак, но плану этому не суждено было осуществиться. 26 июля перешла в наступление Х германская армия генерала Эйхгорна, нанеся удар 40-м резервным и 21-м армейским корпусами по XXXIV армейскому корпусу нашей 10-й армии, прикрывавшему Ковно. Эйхгорн штурмовал 28-го Ковенские позиции, но был отбит. 1 августа он повторил атаку и 3-го прорвал линию фортов. Позорное поведение коменданта, генерала Григорьева, бросившего вверенную ему крепость на произвол судьбы, привело к безначалию и разрозненности контратак, без труда отраженных немцами. 5 августа — одновременно с падением Новогеоргиевска — было оставлено Ковно. Линия Нижнего Немана пала — и задуманный генералом Алексеевым маневр был сорван.
Рисунок 1. 1915 год — второй год войны. «Великое отступление» русской армии.
Атакой Ковно руководил герой Брезин генерал фон Лицманн, командир 40-го резервного корпуса. Она напоминает атаку Льежа — прорыв линии фортов и захват города и цитадели в тылу. Ковно защищали Пограничная пехотная и 124-я пехотная дивизии и 102-я ополченская бригада. Гарнизон этот был лишь отчасти поддержан XXXIV армейским корпусом генерала Вебеля (бригада 104-й пехотной дивизии). Мы потеряли 20000 пленными и 450 орудий на верках крепости. Генерал Григорьев бежал (как он сам пытался оправдаться, за подкреплениями). Он был судим и по преступному мягкосердечию суда приговорен только к 15 годам крепости.
Одновременно с фланговым ударом Х германской армии на Ковно IX армия и группа Войерша нажали с фронта. 8 августа Гренадерский и XVI корпуса были сбиты, и 4-я армия отошла от Седлеца на Грабовец. В то же время был потеснен и наш XXI армейский корпус 1-й армии. 9 августа была оставлена линия реки Бобра и покинут Осовец, о стойкость коего трижды разбивались германские армии. В этот день русские армии благополучно вышли из польского мешка. Угроза с Нарева исчезла, фронтальный же удар армий Шольца и Галльвица не представлял большой опасности.
13 августа генерал Алексеев предписал общий отход на линию Средний Неман Гродно — Кобрин. 3-я армия, имевшая в первых числах августа упорнейшие бои у Влодавы, эвакуировала Брест-Литовск. Все Царство Польское было уже отдано врагу, и сейчас мы начинали уже терять Литву.
У Влодавы особенно жаркие бои шли 3 августа во II Кавказском корпусе. В последовавших затем боях Кавказская Гренадерская дивизия прорвалась из окружения в гродненских лесах. Крепость Брест-Литовск являла картину полного запустения с кирпичными верками, заросшими травой и кустами. Она, по свидетельству генерала Б. В. Геруа (тогда командовавшего Лейб-Гвардии Измайловским полком), производила впечатление заброшенной помещичьей усадьбы.
Было приступлено к перегруппировке всех наших армий. 13-я армия упразднялась. Ее корпуса переходили в 3-ю, а управление во главе с генералом Горбатовским перебрасывалось на крайний правый фланг фронта в Курляндию и образовывало новую 12-ю армию из части сил 5-й армии и резервов. Прежняя 12-я армия генерала Чурина вливалась в 1-ю, а эта последняя большую часть своих войск передавала во 2-ю армию.
Наконец, на 17 августа было назначено создание нового фронта — Западного из 1-й, 2-й, 4-й и 3-й армий под общим начальством генерала Алексеева. Три северные армии — 12-я, 5-я и 10-я — должны были остаться в составе Северо-Западного фронта. В ожидании выздоровления все еще болевшего генерала Рузского они были объединены под общим руководством генерала Плеве, передавшего 5-ю армию генералу Гурко.
16 августа XI германская и Бугская армии обрушились на нашу 3-ю армию. Ковель и Владимир-Волынский были потеряны. 3-я армия была отброшена в Полесье, и ее отход повлек за собой отступление остальных армий Западного фронта. 1-я армия эвакуировала Белосток, а 2-я — Гродно после жестоких боев I армейского корпуса с 20 по 21 августа с VIII германской армией. Линия Немана — Буга пала.
В результате всех этих неудач Ставка потеряла дух. Растерявшись, она стала принимать решения, явно несообразные. Одно из них — непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России — стоило стране сотен тысяч жизней и превратило военную неудачу в сильнейшее народное бедствие.
Ставка надеялась этим мероприятием создать атмосферу 1812 года, но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешивались с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании.
Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей Красной гвардии был готов.
Прежнее упорство — Ни шагу назад! — сменилось как-то сразу другой крайностью — отступать куда глаза глядят. Великий князь не надеялся больше остановить врага западнее Днепра. Ставка предписывала сооружать позиции за Тулой и Курском.
Аппарат Ставки начал давать перебои. В конце июля стало замечаться, а в середине августа и окончательно выяснилось, что она не в силах больше управлять событиями. В грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи. Войска были предоставлены самим себе. Они все время несли огромные потери — особенно 3-я армия — и в значительной мере утратили стойкость. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец.
Предел моральной упругости войск был достигнут и далеко перейден. Удару по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч. Если июнь месяц был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач.
На Россию надвинулась военная катастрофа, но катастрофу эту предотвратил ее Царь…»
Антон Антонович Керсновский «ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ».
«ПРИКАЗ
Армии и Флоту
23-го августа 1915 года
Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.
С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты родины до конца и не посрамим земли Русской.
НИКОЛАЙ».
«На пути к победе мы сделали новый большой шаг вперед. Обладающий стальной волей Великий князь был отстранен. Царь встал во главе войск…», -
Немецкий генерал Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне 1914 — 1918 гг.»
Глава 1. «Не человечьим хотением, но Божьим соизволением»…
«Настанет год, Россіи черный год,
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда дѣтей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных мертвых тѣл
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бѣдный край терзать;
И зарево окрасит волны рѣк.
В тот день явится мощный человѣк,
И ты его узнаешь, — и поймешь,
Зачѣм в рукѣ его булатный нож.
И горе для тебя!
Твой плач, твой стон;
Ему тогда покажется смѣшон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом...», — Ю.М. Лермонтов «Предсказание».
«Какая отвратительная рожа…, — думал я, стоя перед зеркалом и со всех сторон рассматривая своё новое обличье, — это, видать, я чем-то очень сильно перед Господом согрешил в предыдущей жизни — раз он меня не в чё хорошее «вселил» а, в это…».
В принципе, я достаточно скромен и умеренно амбициозен: ни в какой отдельно выступающий орган, мне — «выдающиеся» исторические личности особо не упирались. «Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево», — как говорит в таких случая народная русская пословица. Я, вполне был бы согласен и, на тело какого-нибудь простого работяги или мужика… Конечно желательно — помоложе и, чтоб все особо важные части были — как минимум не меньше, чем у предыдущего тела. Дальше, я уж как-нибудь сам — не дурак чай и, руки из хорошего места растут… Росли. Если, не до какого-нибудь ихнего Форда при капитализме — то уж, до какого-нибудь нашего Лихачёва при социализме, я бы точно допрогрессировался! Ну, при благоприятном стечении обстоятельств, конечно…
Но, что сцуко обидно, из зеркала на меня бучило свои паскудные буркалы, сорока семилетняя волосатая морда последнего Романова — Самодержца Российского «и прочая, прочая, прочая», мать его — Императрицу Марию, ети! Николая Второго и, Последнего — то бишь.
— Вот же, козёл, а?! И, даже здесь, всё у тебя не слава Богу, — достаточно громко сказал я вслух, — ведь, не «гига» из памяти этого утырка не помню! «Отформатировали» что ли тебе, лошара, «жестяк» — как перед установкой новой «Винды»?! …Тьфу!
Действительно, всю свою «первую» жизнь вполне отчётливо помню — вплоть до самого последнего своего вздоха. Даже, то помню — что помнить бы, категорически не хотелось… А, вот из жизни своего «помазанного» Реципиента, — как ни напрягался, НИЧЕГО!!! Видать, до того пустая жизнь у того была — что и, передавать попаданцу вселенского типа, из неё нечего…
— Вот же, блядь! — почти крикнул я, с досады, — какое-то, неправильное попадалово получилось! Не как у людей…
* * *
Не… Когда я в себя пришёл после стремительного путешествия «к свету в конце чёрного туннеля», я несказанно был рад — аж, скакал как кенгуру до одышки от счастья, звеня крестами на груди и гремя тяжёленькой саблей на поясе, по всему царскому купе-кабинету — просто, битком набитому роскошной мебелью, обшитой коричневой кожей! Рад, что снова живой и без признаков мучительной болезни, что буквально за пару месяцев превратило меня — вполне ещё бодрого семидесяти— пятилетнего старикана, в мычащее от боли животное. Но, потом — когда разобрался кто я и где я и, какое время «на дворе» и, окончательно удостоверился что — это не сон и не бред… Потом, когда на возню явился заспанный адъютант в идиотском мундире, зажёг свет — позолоченные бра с какими-то древними, никогда мною ранее не виданными электролампочками и, обозвал меня «Вашим Императорским Величеством»… Потом, когда я его грубо выгнав, порылся в найденных бумагах… Когда добрался до зеркала и, увидел эту похабную рожу с прокуренными волосами жёлто-табачного цвета на морде…
Рисунок 3. Рабочий кабинет Николая II в Императорском поезде.
Вот тут то, я и окончательно поверил! А поверив, прослезился…
Ладно бы в ещё «мелкого» Николая — желательно до его «круиза» в Японию и, получения по шарабану тупой саблей японского городового — за аморальное поведение в каком-то местном самурайском Храме1.
Ладно бы незадолго — до, или непосредственно — после, войны с Родиной этого самого городового…
Но, как я узнал — хорошенько обследовав пространство купе-кабинета вагона Императорского поезда, где очутился и, из документов кои нашёл и изучил, сейчас — 25 августа 1915 года…
Здрасьте, как говорится — приехали! Следующая остановка — конечная станция «ЖОППА»!!!
Позавчера, этот лузер взял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего, отстранив своего родного дядюшку — Великого Князя Николая Николаевича. Конечно, тот тоже — тип был ещё тот и, заслужил прозвище «Выдающаяся бездарность». Однако, какой ни какой — но, всё же профессиональный военный и, уже имеющий некий «боевой» опыт… Хотя бы и, опыт «Великого отступления» из русской Польши — весны-лета этого года. И, главное — имеющий немалый авторитет в войсках и обществе и, умеющий держать в руках генеральскую братию. По крайней мере, к такому выводу я пришёл — из трудов историков и информации из Интернета «там».
…И, Императорская Россия — медленно, но уверенно-поступательно сползающая к пропасти военного поражения, а затем — революции и гражданской войны, поскакала туда весёлым галопом, сама себя изо всех сил нахлёстывая.
Ещё полтора года и, ВСЁ!!!
В следующем — шестнадцатом году, победная эйфория Брусиловского порыва сменится уныньем кровавой бойни под Ковелем — где в безвестных болотах в пойме реки Стоход ляжет костьми Императорская Гвардия и, любой дурак в России и за её пределами поймёт — что победа в этой войне нам не светит… По крайней мере с таким…
С таким «Самодержцем»!
Мои генералы, снюхашись с либералами из Думы и ворами из Центрального Военно-Промышленного Комитета, меня же предадут и свергнут, мои министры из Правительства переметнутся на их сторону, народ плюнет в мою сторону, отвернётся и займётся своими делами — дезертирством из Действующей армии и прихватизированием барской землицы… Союзнички дадут деньги, «советников» и благословение западной демократии на это.
Наши «лихие девяностые» — в условиях идущей полным ходом Великой Войны, уложатся в несколько месяцев и, «хрустящей французской булкой» России, больше нет! Ни императорской, ни демократической… И, подобравшие власть с земли большевики, драконовскими методами Ивана Грозного, Петра Великого и руками Сталина, будут вынуждены пролить моря крови — чтоб это всё это гниющее и кишащее паразитирующими червями мясо, снова сшить заново и несколько «продвинуть» — модернизировать, то есть…. Чтоб, через 75 лет снова всё просрать!
Ну а, меня вместе с «приёмной» семьёй расстреляют в уральском подвале — а, при следующих уничтожителях русской государственности — «либералах-рыночниках», произведут в святые православные великомученики…
На мгновенье, приморозило от мысли:
— Интересно, меня первым убьют или сперва мне предстоит наблюдать смерть женщин и детей?
БББРРРР…
Они мне никто и, звать их «никак», но…
НЕ ХОЧУ!!!
Первой мыслью было самому застрелиться — чтоб, товарищей лишний раз не утруждать… Им и, без меня — есть кого расстреливать! Тем более, что при «теле» царя — одетого в военную форму с полковничьими погонами, обнаружился револьвер системы «Наган» в кобуре. Однако, меня остановила…
Вера в Бога!
Самое интересное, что «ту» жизнь я прожил безбожником — хотя и, не был отмороженным напрочь атеистом. Типа, живу я хоть и не праведно — но и, особенно то и, не грешу… По делам же воздастся каждому, да? А среди «дел» моих земных особенных грехов нет! По молодости, конечно, куролесил немало — но, потом остепенился и, сравнительно честно трудился всю жизнь — добывая свой «хлеб насущный» в поте лица… Ну и, к хлебу что-нибудь, желательно — маслянистого и икрянистого.
Вот и, всё!
В Бога же, по-настоящему я поверил не тогда — когда мучительно подыхал в конце второго десятилетия двадцать первого века и, исступленно молил всех богов и чертей заодно, об ниспослании мне лёгкой смерти. И, даже не тогда — когда пришёл в себя «здесь» и понял, что жизнь — как моё сохранённое сознание, продолжается…
А, вот буквально только что! Когда найдя раскрытый дневник на столе последнего «недержанца», прочёл последнюю его запись в нём: «Господи, помоги и вразуми меня!».
* * *
В случайности ещё могу поверить, в совпадения нет. Значит, моё «попадалово» не результат какой-то нелепой игры слепого случая, а вполне осознанный замысел… Кого?
БОГА?!
Ну, а кого ещё?!
Ну, под эти термином можно подразумевать просто какой-то высший разум — а не бородатого дедушку с добрым-предобрым лицом и со светящимся нимбом вокруг головы, сидящего верхом на облаке, строго следящего за всеми нашими земными проделками и внимательно выслушающего все наши хотелки в молитвах…
Что хочет от меня этот «высший разум»?
Ээээ…
Увы, надо честно посмотреть правде в её бесстыжие зенки…
Что хочет маленький мальчик, отрывающий у пойманной мухи крылышки и проверяющий — сможет ли она взлететь, вопреки всем законам аэродинамики? Или, привязывающий к собачьему хвосту консервную банку с камешками внутри? А, ещё в моём детстве был один любитель наблюдать — как брошенная с крыши девятиэтажки вдоль стены кошка, изо всех сил отчаянно цепляясь за бетон когтями, с обречённым мяуканьем скользит вниз и разбивается в кровавые брызги об асфальт отмостки…
«Высший разум» — чё, вы?! По сравнению с кошкой. Иначе б, наоборот было — кошка мальчика с крыши скинула и наблюдала бы, как он жалобно мяукает…
Что «ЕМУ» стоило предотвратить Первую мировую… Любую войну? Уверен, ничего не стоило — раз такими «технологиями» обладает. Так нет, он посылает сознание простого смертного — имеющего всего лишь ещё советское образование инженера и опыт выживания в лихое постсоветское время предпринимателя, в тело уже обречённого русского Императора, уже обречённой Российской Империи.
Та же кошка — с тоскливым предсмертным мяуканьем стачивая об бетон когти, скользящая вниз навстречу…
СМЕРТИ!!!
* * *
Короче, самостреляние в голову отменяется: хошь не хошь — а делать что-то придётся! Не то «ОН» рассердится по-настоящему и «вселит» в следующий раз в какого-нибудь шестикрылого таракана — за пару секунд до удара тапком.
— ХАХАХА!!! — я вслух рассмеялся.
Первым делом, подсчитаем доставшиеся мне «рояли»… Материального, конечно ничего нет — не считая, конечно саму идею «попаданства», ставшую вдруг «материальной силой».
Внешний осмотр впечатление оставил двойственное…
С одной стороны, тело моего «реципиента» — хотя и, смердело насквозь прокуренным волосяным покровом на лице и, обладало дыханием и лёгкой одышкой заядлого курильщика, всё же было достаточно крепким и мускулистым.
Прежний «хозяин», как мне было известно — был большим любителем пеших и конных прогулок, рубки дров, уборки снега лопатой и стрельбы по всему живому и движущемуся… Не, до стрельбы по собственным поданным собственноручно царь не опустился — но бездомных кошек, собак и ворон истребил достаточно.
«Высший разум», ёпсель!
Но, с другой стороны… К примеру, рост мог бы быть и, повыше. Метр шестьдесят девять — да, я б в его теле — «тому» себе, под мышку бы дышал! Тьфу… К тому же, сложен несколько негармонично — ноги несколько коротковато, по сравнению с туловищем выглядят.
КЛОУН!!!
И в кого ты, интересно, таким ушлёпком уродился, а?! Ведь, что отец, что дед, что прадед Николая, здоровущими мужиками были!
Осмотрел руки и, особенно костяшки кулаков… Не, не боец!
Общий вывод: если б не расстреляли, прожил бы ещё лет триста этот малорослик… Ой, извиняюсь — тридцать. Ну, что ж… И, на том спасибо ТЕБЕ(!!!), кем бы ты не был!
Теперь, подсчитаем нематериальные «рояли».
Из «послезнания» мне досталась информация из скаченных в Интернете и затем прочитанных статей, книг… Художественные фильмы и видео, положим из «Ютуба» опустим — за несерьёзностью этого источника инфы. В последнее время, именно этим временем интересовался, Первой мировой войной и именно этой ничтожной личностью — как чувствовал, что ли… Тем более, официальная российская пропаганда — с «великого» ума, не иначе, стала «раскручивать» эту историческую «личность» и инфа про последнего самодержца, в Инете — прямо из каждой щели вылазила. Память у меня с самого раннего детства была отличная и, склероз с маразмом — как мне кажется, обошли её стороной. Конечно, не абсолютно всё: «здесь помню, здесь не помню» — как-то фрагментарно, короче.
Отчётливо — хоть счас печатай, помню из одной статьи современного мне российского историка об моём «Реципиенте»:
«Николай II обычно вставал в 7 часов, завтракал и начинал изучать документы, передаваемые на просмотр и решение. Работал самостоятельно, личного секретаря не заводил. На рабочем столе лежал календарь ежедневных встреч и приёмов. В 11 часов он делал перерыв — гулял по парку…».
Сразу же настораживает отсутствие «личного секретаря» — в «своё» время, как-то не обратил внимание. Как, так?! Например, я Сталина — без Поскребышева, себе не представляю… Да и, себя я без секретарши не представлял — когда «раскутился» и более-менее на ноги встал. Так то — пара десятков бутиков, пара заправок да автостоянок, да более-мене продвинутое СТО…
А, это — ИМПЕРИЯ!!!
Календарь? Да, вот он и пометки какие-то на его страницах имеются — в этом историк не соврал. Что там у нас на сегодня? Что моим предшественником запланировано?
Так, так, так…
Кажется в десять утра, мне предстоит впервые — будучи в ипостаси Верховного Главнокомандующего ехать в Ставку и слушать там доклад моего начальника штаба генерала Алексеева.
Естественно, мне стало немножечко страшноватенько…
Чтоб, отвлечься, открываю дневник своего Реципиента наугад и, читаю первое попавшиеся за 1894 год… Сразу же, не по-детски напрягает частое упоминание об плохом здоровье «моей» гемофильной Аликс:
14 октября 1894 г.
«Аликс ехала в коляске, так как надо беречь ее ноги, чтобы боли не возобновились».
19 октября 1894 г.
«Побоялся за ее ноги, чтобы она не устала лезть наверх».
Кажется, это за день до смерти отца моего Реципиента — Императора Александра Третьего…
Точно!
Дальше, как под копирку: «За обедней бедной Аликс сделалось дурно, и она вышла… У Аликс разболелась голова»; «Аликс легла раньше, так как все еще не чувствовала себя хорошо»; 29 января 1895 г.: «Дорогая Аликс проснулась с головной болью, поэтому она осталась лежать в постели до 2-х»; 3 марта 1895 г.: «Гулял один, так как Аликс лежала в постели до 12 ч.»; 5 марта 1895 г.: «Аликс осталась лежать и завтракала в постели. Аликс легла пораньше»; 9 апреля 1895 г.: «К несчастью, у дорогой Аликс продолжалась головная боль целый день», «Только теперь, после целой недели, у нее прошли головные боли!»
Достали, если честно, уже её болячки… И где только, ему такую убогую нашли?!
Наконец, нашёл кое-что про дела государственные:
«12-го января.
Имел только доклады Дурново, Рихтера и гр. Воронцова; никого, к счастью, не принимал…».
Мля… Радость школяра от несостоявшегося по причине болезни препода, последнего урока. Как я уже понял, никакой полезной инфы из дневника последнего императора не почерпнёшь… Ну, его на фиг, вернёмся поближе к сегодняшнему дню! Открыл последнюю страницу царского дневника и прочитал последние две записи:
«23-го августа. Воскресенье.
Спал хорошо. Утро было дождливое: после полудня погода поправилась и стало совсем тепло. В 3.30 прибыл в свою Ставку в одной версте от гор. Могилева. Николаша ждал меня. Поговорив с ним, принял ген. Алексеева и первый его доклад. Все обошлось хорошо! Выпив чаю, пошел осматривать окружающую местность. Поезд стоит в небольшом густом лесу. Обедали в 7½. Затем еще погулял, вечер был отличный».
Надеюсь и, сегодня «всё обойдётся хорошо»! Вот только не понятно, что за «обед» такой — в 7.30? Это «семь тридцать» утра или вечера?
Однако, каков стиль… Без трёх лет пятидесятилетний мужик и, вдруг — «Николаша», на ещё более взрослого мужика! Блевануть хочется…
Ладно бы там, про сына, внука или какое другое дитё неразумное, но это должно быть «мой» дядя — Великий Князь Николай Николаевич-Младший, которому мой предшественник в этом теле, дал хороший «поджопник» — сместив с поста Верховного Главнокомандующего. Сейчас он пакует чемоданы — не сегодня-завтра уедет на Кавказ командовать одноимённым фронтом. Вроде, неплохо себя проявит против турок — хотя многие историки много позже будут писать, что Младший прохлаждался там в роли «свадебного генерала»: командовал всеми операциями в Закавказье небезызвестный генерал Юденич.
А «ген. Алексеев», это нынешний — уже мой Начальник штаба Верховного Главнокомандующего. Кстати, гнида ещё та!
Это он и, ещё одна «гнида» — командующий Северным фронтом генерал Рузский, вынудили отречься от престола русского царя!
И, вовсе не Ленин с Троцким — а мой собственный начальник штаба скажет мне второго марта по старому стилю: «Ваше Величество должны себя считать как бы арестованным» и, в этом дневнике появится запись: «Кругом измена, и трусость, и обман!»
Хватился!
Кажется так было, да? В смысле будет…
Вчерашняя, последняя запись:
«24-го августа. Понедельник.
Проснулся около 9 час. Утро было такое красивое в лесу. После, чая поехал в Могилев в собор и оттуда в дом губ. правления, где помещается ген. Алексеев, штаб и управление ген.-квартирм. После доклада перешел в дом губернатора, где живет Николаша. Подписал ему рескрипт и приказ по армии о принятии мною верховного командования со вчерашнего числа. Господи, помоги и вразуми меня!»
В этом месте, «Господь» его видать и, того… «Вразумил» мною!
Полистал ещё, где-то с середины:
«11-го июля. Понедельник.
Проспал подъем флага и встал в 9¼. Погода была солнечная, жаркая, со свежим SO. В 10 ч. прибыл Вильгельм к кофе. Поговорили до 12 ч. и втроем с Мишей отправились на герм. крейс. «Берлин». Осмотрел его. Показали арт. учение.»
Да…
А кто у нас «Миша»? Без вариантов — Великий Князь Михаил Александрович, родной брат последнего Императора. Который, вслед за мной отречётся от этой «должности»… Сейчас, он командует знаменитой «Дикой Дивизией», в которую собрали всех отморозков Кавказа — чтоб занять их делом и, хоть как-то контролировать. Точно не помню истории этого кадрового «назначения» — но, типа, вроде никому другому, как брату «белого» царя, абреки подчиняться категорически отказывались.
Ладно, дружно сделаем вид, что поверили…
Полистал… Вот ещё «перл» из императорского бумаготворчества: «Встал поздно. Было серо и таяло, 2® тепла. В 4½ прибыл в Киев. Поезд простоял на станции два с½ часа. Ксения, Ольга и Сандро провели со мною все это время — приятно было встретиться. В 7 ч. тронулись дальше. Вечером поиграл в домино с Нилов[ым] и Граббе…»
Полистал ещё… Потом — ещё и, ещё… Да, где здесь: «Встал рано, в 7 часов»? Короче, врут всё историки — Николай II вставал не «рано», а когда хотел.
Вообще, на редкость пупырёвые у «самонедержанца» дневники! Неужели, правителю довольно-таки приличной — хотя бы по размерам державы и, написать для потомков больше нечего — кроме как про то, с кем он играл в домино?! Ощущение, что не царь и Самодержец Всероссийский писал а, какой-то нуб в «Фейсбуке»…
Что там ещё у меня из «роялей»?
Ну, технически, я очень даже хорошо для этого времени подкован. Средняя школа, машиностроительный техникум… В армии служил в автобате учебной танковой дивизии, заочно закончил ВУЗ — факультет «автомобили и тракторы», а потом полжизни работал механиком, затем — главным инженером и наконец — директором крупного автотранспортного предприятия. После неких, всем хорошо известных событий — частного, «прихватизированного» мною лично… Ну, а что мне делать было? Ждать, когда его «прихватизирует» чужой дядя?
Не… Олигархом не стал, но «гроши» постоянно имелись — как у меня, так и у моих сотрудников.
Крутиться приходилось… Так, что — какой-никакой, а опыт выживания в неблагоприятной обстановке имеется.
Не знаю, пригодится ли — ведь, масштабы несравнимые! Не сеть заправок и шиномонтажек предстоит открывать — а, потом от конкурентов, рэкетиров да «чёрных» риелторов свой бизнес оберегать, а великую державу спасать!
Ну и, себя — любимого заодно, в этом чужом, постылом теле… А вдруг, больше никакого «вселения» не будет?!
А, ЖИТЬ ТО ХОЧЕТСЯ!!!
Как той кошке — изо всех сил цепляющейся уже сточенными когтями, за бетон панельной многоэтажки…
* * *
Итак, все «рояли» рассмотрели… Теперь, внимательно проанализируем все «кирпичи», которые обязательно прилетят мне на голову.
Самый главный из них какой? Хм…
ЭТО Я САМ!!!
Вернее, ничтожная личность последнего «помазанника», которого я сейчас… Вернее, который сейчас меня «олицетворяет» своим венценосным мурлом.
Процентов восемьдесят населения этой страны — а, то и все девяносто девять, желали бы видеть меня в гробу — причём, непременно в светлой обуви. Это не предположение, это ФАКТ!!!
Из всех русских генералов, в пиковый момент изъявших желание впрягтись за Самодержца был лишь один — да и, тот нерусский! Хан Гуссейн Нахичеванский — командир Гвардейского Кавалерийского Корпуса… Да и, то скорее всего, по собственной тупости — не поняв вовремя куда ветер дует и, всего лишь на словах2.
Интересно, что произойдёт, если поймут, что «я это не я»? А ведь поймут — первым делом близкие, родственники… Как на это прореагирует тот же «Миша»? Не поднимет ли он своих «диких» против самозванца — чтоб, самому усесться на престол? Да, вроде не должен — никаких амбиций у него по «реальной» истории, замечено не было…
Опять же моя дражайшая гемофильная «половина» — Императрица Александра, дочери, сын…
Ну, те пока далёко — в Петрограде, посему можно пока отложить решение этой проблемы в дальний ящик.
А, в Ставке? Конечно, заметят и, не только Миша — что царь дескать, «НЕ НАСТОЯЩИЙ»!!!
Что произойдёт?
Если законного «помазанника» в семнадцатом году поганой метлой, то меня — не имеющего никакой легитимности… Или, время пока не пришло?
Не…
Очень многие от меня зависят, замена Императора повлечёт большие кадровые подвижки: одни вверх, другие — вниз… «Верхние» не хотят, «нижние» не имеют доступа к «телу» — чтоб разоблачить… Так? Или, не так?
А с другой стороны, не начни «кадровые перестановки», не смени «верхи» — расстрельного подвала не избежать…
ЧТО ДЕЛАТЬ?!
Блин, голова идёт кругом… Я, практически, метался в панике по царскому купе-кабинету, спотыкался об мебель и напряжённо думал:
«…С другой стороны, какая «легитимность», к такой-то — вполне определённой императорской матери?! Моя царская морда — вот моя «легитимность»! А если чудю — то нам, царям, дозволено чудить! На французском престоле, ваще был разок Людовик Сумасшедший… Вот тот, ЧУДИЛ(!!!) — стеклянным прикидывался!»
А, я?
Ну, подумаешь — не то сказал, не туда пошёл, не так назвал а, этого не узнал и перепутал генерала с губернатором, а губернатора — с гувернёром.
ИМПЕРАТОР И ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ, ПАНИМАЕШЬ!!!
Столько тяжких дум про судьбу отечества, такая ответственность на мне лежит за судьбы России — что поневоле «ку-ку» воробьям делать будешь…
«Вот только осторожно надо с «чудакованием»,— легла мне на царственное чело тень¸— а то один тут — Павел Первый, чудил-чудил — да дочудился! Вилку ему в бок воткнули или табакеркой лоб проломили? Блин, не помню: я его постоянно с его, тоже — чудаковатым папашей путаю, с Петром Третьим: тот тоже бывало чудил и, тоже — нехорошим кончил…».
* * *
А почерк? Подпись?!
Меня пробил холодный пот…Мне же указы ПОДПИСЫВАТЬ!!!
Ну, там — законы, манифесты… Что ещё? Декреты. Не, «декреты» — это не ко мне! Это — к другим товарищам.
Я громко расхохотался:
— БУГАГАГА!!!
Снова уселся за письменный стол. На столе сделанном, видимо из карельской березы и бука, стоял бронзовый позолоченный набор письменных принадлежностей из — не менее, двенадцати предметов. Куда, столько?! Нашёл среди них ручку — слава Богу со стальным а не гусиным пером, чернильницу… Это, что за хрень? «Промокательница», что ли… Не помню, как правильно называется.
Ну, сам «процесс» я немного представляю — главное, не макнуть перо слишком глубоко, иначе получится клякса… Нашёл в документах образец почерка — черновик какой-то… Ни фигасе, загогулина какая! Подумав, решительно пишу:
«Я, Николай Второй, Верховный главнокомандующий, Император всея Руси и прочая…
Подпись: Николай».
Рисунок 4. Автограф Николая Второго.
Первым делом — порвал пером бумагу… Кляксы, просто достают… Где-то с десятой попытки удалось, подписаться более-менее похоже и чисто. Заметил — когда расслабился и подумал об постороннем. Наверное, «мышечная память» реципиента сработала.
АГА!!!
Точно! Вспомнил, что читал где-то, как-то: даже у потерявших полностью память — в результате тяжёлой контузии к примеру, почерк остаётся прежним. А безусловно видимое отличие текста — есть результат моего эмоционального состояния…
Так… Намотаем себе на ус, задумаемся об «розовых слонах» и повторим.
Ещё разок… Ещё и, ещё раз — «ещё»… Определённо, императорская подпись у меня получается! Ну, а «тексты» пускай за меня секретарь пишет или машинистка печатает — надо будет обязательно обзавестись. Как управлять государством, не имея секретаря и машинистки3? Да, он по ходу и, не управлял — само всё как-то катилось, катилось и докатилось… Коллективный разум какой-то — грёбанный «Солярис»!
Ещё минут пять поупражнялся — очень даже годно получается. Теперь, эти «художества» надо спрятать, чтоб не нашли и не подумали чего такого — «чего», подданным категорически думать не надо. Куда спрятать? Не в мусорную корзину же!
Ага… Здесь имеется небольшая библиотека. Ну и, чё «мы» — Император Российский и прочая, прочая, прочая читали?
Книги, в основном религиозные или исторические романы — несерьёзного содержания. Взял одну выбрав на русском языке, полистал… Боже мой, какая лютая графомань, картон и шлак!
ФТОПКУ!!!
Но, ничего: чтоб, что-нибудь зашкерить — вполне себе сойдёт. Вот туда — меж страниц книг и спрячем свою писанину.
А потом как-нибудь, как освоюсь немного на новом месте и в новом теле, их и эти дневники, надо будет как-нибудь втихаря сжечь. Особенно, последние — чтоб, не позориться пред потомками такими «мемуарами»…
Ведь, теперь он — это теперь Я!!!
— АЗ ЕСМЬ ЦАРЬ!!! «Не человечьим хотением, но Божьим соизволением»…
* * *
Немножко успокоился…
Но, всё равно не помешало бы придумать какой-нибудь «финт ушами» — чтоб знающий меня народ, поменьше обращал внимание на мои — возникшие вдруг ни с того, ни с чего закидоны с примбамбасами. Хотя бы первое время: потом пообвыкнутся и, будет типа — так оно и, «испокон веков» было.
Всё-таки, семьдесят пять лет, что я прожил «там», это — СРОК!!! И, жизненный опыт у меня просто наибогатейший. Неужель, не обдурю хроноаборигенов?!
Так, так, так…
«Листок дерева лучше всего спрятать в лесу, бумажные листы среди страниц книг в библиотеке, а странности в поведении…».
Я подошёл к зеркалу и присмотрелся повнимательнее к своей августейшей харе: «Ну, что за уё…ищный вид! Особенно, вот эта смердящая табачищем чмырдяйская бородка и усы — как у п…дора из сельской местности… ТЬФУ!!!»
Очень сильно захотелось плюнуть в собственное теперь отражение, но я сдержался невероятным усилием силы воли.
Взгляд, плавно скользнул ниже… Мешковато — несмотря на все аксельбанты и ордена на ней, выглядящая гимнастёрка с полковничьими погонами, отстойные шаровары, высокие — до колена сапоги:
— Тьфу… Бесовская одёжа!
«А, прикид… Мля… Ему, что? Царю, никто не говорил, что выглядит он — как последнее чмо? Как отставной прапорщик Советской Армии, устроившийся работать сторожем на колхозную бахчу? НЕТ?! Заговор, не иначе!»
Вдруг, осенило: «А перемену в поведении, можно спрятать за переменой во внешности! Последняя «перемена», не так сильно настораживает…»
ТОЧНО!!!
«Сбрить вонючую волосню на морде царя и, переменить отстойный прикид — от которого нафталином позапрошлого века и говном солдатской казармы несёт, на какой-нибудь более продвинутый. Все будут таращиться на бритую царскую рожа и обновку и, меньше обращать внимания на то, что он делает или говорит…».
ШОК!!!
Вот что мне надо, чтоб хоть что-то изменить в ожидающей меня участи!
Засомневался… Посидел, подумал — может, что ещё что умное придумаю. Нет, как назло — ничего больше в голову не лезет…
Ладно, пора действовать! Ещё, что может спасти меня от разоблачения — это уверенность в поведении и, даже некая наглость — мол, происходящая от полной уверенности в свой правоте и безнаказанности. Столько раз она меня в той жизни — в «пост-реформенный» её период, спасала! Неуж, не спасёт и в «дореволюционный»?!
Не дай Бог, начну мямлить и сопли жевать как Иван Васильевич при «перемене профессии»:
— «Вельми понеже… Весьма вами благодарен! Поелику мы… зело… на самолёт опаздываем»!
«Неужель, не увижу никогда больше этой божественной комедии?! — всё моё естество воспротивилось, — О, НЕТ!!! Только не это!».
Впрочем, в это время Булгаков живой и… Наверное, он сейчас всё ещё простой врач и, даже не задумывается об литературной деятельности. Надо будет… Ладно, как разгребу со всем, обязательно познакомлюсь с ним и подскажу великому писателю парочку забавных сюжетов про попаданцев в прошлое и вселенцев… В животных!
ХАХАХА!!!
Глава 2. Попаданец и его команда.
«…Этот небольшой круг постоянно оптимистически настроенных придворных создавал условия для идиллии в Царском Селе. И если бы не было этих людей, скрывающих всё от царской четы, видимо, эта идиллия не завершилась бы таким страшным концом для царя и России. Все эти Фредериксы, Воейковы, Саблины и Ниловы в значительной мере способствовали наступлению страшной катастрофы…», — немецкий исследователь Рене Фюлоп-Миллер.
За окном царского вагона, едва задребезжал рассвет…
Который час, интересно? В столе видел карманные часы — не «Фаберже», конечно, всего лишь «Павел Буре» в золотом корпусе… Но, время по ним узнать можно: седьмой час.
Интересно, почему царь не носил часы постоянно с собой? …Без вариантов: потому что — бездельник. Засунул «луковицу» в нагрудный карман гимнастёрки… Или, что это? Аааа… Полковничий мундир! Гимнастёрки, они у солдат. Вот, так вот «штирлицы» и палятся… Но, я же не простой Штирлиц!
Я — БОГОМПОМАЗАННЫЙ!!!
— «Рюриковичи мы»!
Не дай Бог, конечно, вслух такое кому ляпнуть… «Романовы» мы — мать их, так-перетак и разэтак!
* * *
На письменном столе Императора — рабочий беспорядок. Пепельница, пачка — кажись турецких папирос, массивный серебряный портсигар, спички — мой Реципиент был заядлым курильщиком (кстати, уже при наших юродствующих в православии «демократах», он станет ЕДИНСТВЕННЫМ(!!!) курящим среди православных великомучеников!), бумаги, письменные принадлежности… В «той» жизни я тоже курил — но «уже» лет тридцать, как бросил… Спасибо тебе, о Боже и, сейчас не тянет!
Так… С чего начать? А начинать с чего-то нужно!
Практически, каждый первый из моих литературных коллег, «попав» — тут же, вспомнив как он в детстве или юношестве обязательно занимался каким-нибудь экзотическим видом восточных единоборств, делает себе деревянного… Нет, не коня… Этого, как его? «Микитру»?! И, начинает его изо всех сил колотить-молотить. Короче, «попав» — первым делом занимается руко— ного— машеством, а также бегает кругами вокруг стойбища хроноаборигеннов.
Вспомним счастливое социалистическое детство… Не, я не мастер ни восточных, ни просто — каких-нибудь боевых единоборств! Полгода обыкновенного европейского бокса — уже в старших классах и, лет пять, уличного. Совсем мелким ходил на спортивную гимнастику, акробатику, вольную борьбу: секций в моём городе очень много было — СЛАВА КПСС!!! Ничем всерьёз так и, не увлёкся и никаких спортивных разрядов не имею. С пятнадцати лет, почти всё своё свободное время убивал у отца в гараже — где он подпольно «костоправил», за обещания подарить мне сперва мопед, затем — мотоцикл.
Ещё раз осмотрел «нежные» костяшки кулаков и короткие ноги — доставшиеся мне от Реципиента… Не, это не мой путь! В конце концов, этому телу скоро стукнет полтинник и надо бы его поберечь.
Умение бить кого-нибудь по морде руками и ногами, а так же умение быстро — от кого-нибудь или за кем-нибудь бегать, навряд ли спасут — как самого попаданца, так и державу в целом — ради чего, я был видимо «вселен» волею Творца…
Попаданцу — для выполнения его миссии, нужно не умение рифтовать кому-нибудь физиономию — а нужна КОМАНДА!!!
Так, так, так… А где её взять — «команду», то? Ведь, по всем историческим книжкам, доподлинно известно, что окружение у Николая Последнего:
а) Было бездарным,
б) Бездарное окружение не подпускало к царю людей способных и даровитых.
Ну и, чё делать будем при таких исходных условиях?
Делать нечего: будем «лепить» команду из того, что под руку подвернётся — так сказать, «из г…овна и веток». В конце концов, есть известная поговорка: «лев во главе стада овец, всегда победит стадо львов во главе с бараном»…
Ну, или где-то так.
На столе электрический звонок для вызова… Адъютанта? Нет, не так — для «флигель-адъютанта»!
Ну, что? Пора начинать, помолясь! Ну, с Богом…
* * *
Перекрестись, нажимаю на звонок и, спустя пару минут в дверях нарисовывается первый встреченный мной хроноабориген: мужиксредних лет, при погонах с белой выпушкой по краям, вычурным вензелем и, короной между двумя просветами, на офицерском мундире с аксельбантами. Напрягши память, я припомнил,что такие погоны соответствуют званию флигель-адъютанта Свиты, что равнозначно званию полковника. Лицо довольно приятное, со следами развитого и потом загубленного службой интеллекта, слегка круглое,с щегольскими усиками — подкрученными по-гусарски вверх. Мы с ним ещё ночью познакомились — когда я его просто послал «по горящей путёвке», не разобравшись в ситуации.
К сожалению, не могу — по «тем» фотографиям, опознать — кто это такой. Припоминаю, фамилии царских дежурных флигель-адъютантов4: Мордвинов, Силаев, Ден… Ээээ… Саблин. Ещё там кто-то — не помню уже.
Не… Последний был из моряков и носил звание «капитан первого ранга». Кроме того, он — капитан царской яхты. Здесь где-нибудь есть поблизости Белорусское море? Нет? Значит, один из первых трёх…
Блин и, Ден кажись — капитан первого ранга! Они, что? Уже канал прорыли?!
Там был ещё один генерал-майор… Фамилия, ещё такая прикольная… Эээ… Петров-Соловьёв, что ли? Нет, всё-таки склероз меня слегка задел — рикошетом, так сказать.
Не… Тот вроде — генерал для особых поручений. Ладно, не будем отвлекаться… Значит, будем считать, что этот «флигель» — Мордвинов, хотя пока так называть не будем — до прояснения.
Другой существенный вопрос: как с членами моей свиты общаться? Подделываться — «косить», под царя?
КАК?!
В принципе, попробовать можно — психологический портрет своего реципиента я знаю достаточно хорошо.
Рисунок 5. Флигель-адъютант, полковник Свиты Его Императорского Величества Мордвинов Анатолий Александрович.
НЕТ, НЕ ПОЙДЁТ!
Фальшь будет заметна сразу! Мало того, очень смешно буду выглядеть — ведь, всё равно, вляпов и влипов не избежать…
А, как тогда?
БЫТЬ САМИМ СОБОЙ И БУДЬ, ЧТО БУДЕТ!!!
А, кто я такой?
В армии, я от звонка до звонка — от рядового курсанта автобата, до старшего сержанта служил в учебке. Кто был в Советской Армии, тот в курсе! А кто служил на Украине, тот слышал пословицу: «Лучше попой сесть в костёр, чем попасть служить в Остёр!» Вот в нём — в Остре, то есть — посёлке городского типа «Десна»,в учебной танковой дивизии я и, служил — в постоянном составе.
Ещё, много книжек и фильмов про «войну» читал и видел и, кое-что знаю из армейского юмора, взаимоотношений и «субординации». Думаю, за прошедшее время они сильно не изменились.
Ну и, потом — в течении довольно продолжительной жизни, со многими типами дело приходилось иметь. Так что, смогу!
* * *
Лицо у флигель-адъютанта слегка встревоженное и напряжённое:
— Доброе утро, Ваше Императорское…
Смотрит так, как будто бы не узнаёт. Наверное, обычное выражение моего лица, как-то резко изменилось.
— И, Вам не хворать,— прерываю его и указываю на стоящее напротив стола кожаное кресло, — присядьте, господин флигель-адъютант — нам надо очень серьёзно с Вами поговорить…
— Слушаю, Ваше Величество, — где-то в глубине глаз, насторожённость.
Вести приём я решил в стиле своего Реципиента — про который так кстати вспомнил: Николай, встречал посетителей — непременно выходя из-за стола и, потом беседовал с ними стоя спиной к окну. Нехитрый психологический приём: лицо царя при этом находилось как бы в тени, а мимика собеседника была отчётливо видна. Вот и кресла, видать, он расположил по тому же принципу.
— А не надоело Вам ещё на побегушках бегать, — неожиданно спрашиваю, — в смысле: а не засиделись ли Вы во «флигелях», как красная девица в невестах?
Целая гамма чувств — лёгкий испуг, недоверие, недоумение, какое-то детское любопытство — «что дальше будет», пробежала на лице моего первого соратника по команде.
— Достаточно долго Вас знаю…, — эх, знать бы ещё хотя бы имя-отчество! — Вы — умны, воспитаны и, достаточно энергичны и предприимчивы и, тем не менее — до сих пор ходите в флигель-адъютантах, сиречь в полковниках… Непорядок!
— Служба Вашему…, — решил поскромничать, а у самого в глазах — радостное ожидание!
ОН — МОЙ!!!
— Не перебивайте! …Всю ночь я думал, Господу нашему молился и пришёл к выводу, что одному — без помощников, мне справляться со своими обязанностями необычайно трудно… Да, чего уж там греха таить — НЕВОЗМОЖНО!!! Оттого то и, дела в нашей Империи — от года в год, всё хуже и хуже. Короче, господин флигель-адъютант, я решил создать свой личный секретариат…
Глаза у предполагаемого Мордвинова, потихоньку начали расширяться, а рот приоткрываться. Кажется, он хочет отказаться от столь такой чести.
Опережая его возможный отказ, я:
— Вы пригашаетесь на работу в качестве Генерального Секретаря…
Блин, случайно выскочило — хотел же сказать просто: «личного секретаря»! Прикусил было язык — да, уже поздно «заднюю» втыкать.
Ну, да ладно — хроноаборигены не курсе, значит — пролезет со свистом.
— С присвоением Вам звания генерал-майора Свиты и оклада…
Тут, меня посетило любимое домашнее животное — жаба. Флигель-адъютант Свиты — он, поди и, так неплохо зарабатывает, да? А какой с него «Генеральный Секретарь» получится — ещё неизвестно… Так, зачем тратить лишнее?
— …С испытательным сроком в один год. Как год пройдёт и, мы друг в друге не разочаруемся — тогда и об увеличении оклада поговорим…, — подумав, я многообещающе добавил, — а может быть и, раньше — всё от Вас зависит!
— «Генерального секретаря»?! — конкретно зависает, болезный — в потугах понять, что это за должность такая.
— Главой моего личного секретариата — не тупите, господин генерал-майор свиты!
К моему вящему удивлению, мой верный (очень сильно надеюсь!), Флигель не обрадовался новому назначению, а чуть ли не заистерил:
— Ваше Императорское Величество… Увольте от такой милости, Господом Богом Вас прошу! Отправьте лучше в Действующую армию — коль, стал Вам неугоден…
Интересно, очень интересно… С виду взбесившись, я привстал и, грозно рявкнул, сверху вниз:
— «В Действующую армию»?! А дерьмо за всех нас, я один разгребать буду?!
Не на шутку перепугавшись своего, непохожего на себя самого суверена — вдруг обнаружившего замашки какого-нибудь восточного деспота, предполагаемый Мордвинов вжавшись в кресло, «прижал уши».
— Извольте объясниться, господин флигель-адъютант: чем Вам не угодила моя «милость» — что Вы отбояриваетесь от неё с истовостью католической монашки, от секса с мужчиной?!
— Так, ведь было уже, Ваше Императорское Величество! Было, причём — неоднократно…
— А, вот с это места — прошу поподробней!
Уловив недоумённый взгляд, без пяти минут «генсека»:
— Возможно, я что-то не знаю или запамятовал? Расскажите мне, господин генерал, что «было», причём — «неоднократно».
В принципе, история мне достаточно знакомая — но всё же не помешает лишний раз её услышать из уст свидетеля событий а не со страниц книги лукавого историка.
* * *
Мордвинов, просто охреневая от мой «забывчивости» (по его виду, мимике и интонации очень сильно заметно), вкратце рассказал мне — что попытки обзавестись личным секретариатом у моего Реципиента уже были… Так, в самом начале его правления, некий Мамонтов полулегально готовил для него краткие «пресс-релизы». Но, как только ближайшим царским окружением эта деятельность была замечена, это нововведение тут же пресекли — а секретаря-нелегала, прогнали взашей куда-то в Тмутаракань.
Николай Последний, пытался привлечь родственников или друзей к «бумажной» работе… Однако, они — или отлынивали от этой деятельности или получали конкретный «отлуп» от других категорий этого контингента. В частности, родная мамаша Реципиента — сама имеющая личного секретаря горячих кавказских кровей, категорически противилась появлению такого же у сына… В смысле — такой же организационной структуры. Ну и, супружница наша — такова ж, оказывается! Имея целый секретариат из фрейлин, мужу в таком удобстве отказывала.
ВОТ, СУЧКА!!!
В тяжёлые годы Первой Русской Революции, роль личного секретаря фактически исполнял Дворцовый Комендант генерал Трепов5 — в определённых кругах известный под прозвищем «Патронов не жалеть!»… Опять же — тайно.
Но, нет на свете ничего «тайного»! Очень скоро, это стало «секретом Полишинеля» и, мало того, что Императору пришлось давать объяснения всем — начиная от собственной матери, собственной жёнушки и заканчивая грозным Сергеем Юльевичем Витте… Так, ещё в бульварных газетах появились карикатуры — в которых Трепова называли не иначе как «Трепов Первый» — в пику Николаю Второму!
С восходом же на российском политическом «небосводе» такой «звезды» как Петр Аркадьевич Столыпин, Трепов как-то уж — очень весьма «кстати», «вовремя» скоропостижно скончался… И, больше попыток обзавестись личным секретарём, Самодержцем не предпринималось, хотя иногда — по очень большой запарке, царь доверял камердинеру Труппу ставить печати на документах.
Короче понятно: секретарь мог, так или иначе влиять на политические решения царя — а, всей этой романовской и придворной камарильи, это ужасно не нравилось!
В общем, от предыдущего обладателя этого тела, мне досталась очень скверная репутация как работодателя…
Хреново!
Ну и, чё делать будем? Как сколотить «команду» из людей, знающих — что ты их не защитишь, в случае всего?!
* * *
Встав, вдоволь походил по вагону, потом усевшись обратно и, почесав раззудевшийся подбородок под уё…бичной бородкой Реципиента (надеюсь, не блох от какой-нибудь безвинно подстреленной им собачки, Царь нахватался), я молвил как можно рассудительнее:
— Учитывайте два обстоятельства, господин без пяти минут генерал. Первое: мы не в Царском Селе — на дворцовом паркете а, наоборот — в Ставке, практически на фронте. Идеальные условия для кое-каких нововведений! Вы согласны?
— Согласен, — подумав, осторожно ответил тот, — в Ставке, доступ «светлейших» особ к Вам ограничен.
— Второе: каждый человек со временем меняется и, любая венценосная особа — вроде моей, тоже не исключение. Конечно, бывает всякое, но обычно любой смертный с возрастом взрослеет, умнеет, становиться мудрее… Хотя бы, просто набирается простого жизненного опыта! И, я тоже — уже не тот, каким был раньше. Вы согласны?
— Да…, — кивая, как-то очень поспешно согласился Мордвинов, — Ваше Величество очень сильно изменились… За одну ночь…
Впрочем, старательно избегая смотреть мне в глаза. Плохо… Он мне не доверяет и, мало того — боится.
— Скажите мне, господин полковник… А в лучшую или худшую сторону эти «изменения»?
— Право, не знаю даже — что и сказать, Ваше Величество…
— Говорите, что думаете!
— Очень сильно надеюсь, что в лучшую.
Он поднял голову и мне, наконец-то удалось поймать его взгляд. Как можно убедительней говорю, даже кричу:
— Так вот, господин генерал-майор: НОВЫЙ ИМПЕРАТОР СУМЕЕТ ЗАЩИТИТЬ СВОИХ ЛЮДЕЙ!!! От кого бы, то не было! Мы теперь с Вами — одна КОМАНДА!!!
Мордвинов, приподнял в изумлении брови и заинтересованно зашевелил гусарскими усиками… Пару минут помолчав:
— Какие обязанности будут у меня, как у «Генерального Секретаря»?
— Первая ваша обязанность — всё, что происходит в этом кабинете, между нами должно здесь и оставаться.
— Ваше Величество…, — обиженно протянул без пяти минут Генсек.
— Молчите и слушайте! …Вторая ваша обязанность не пытаться влиять на меня и, тем более — не «проталкивать» через меня своих протеже! Хотя порекомендовать можете — если поручитесь.
— Третья: никакой политики! Политикой буду заниматься я, а Вы — типа комп… Типа — пишущей машинки. Кстати, такова в Свите имеется? Что-то не помню, чтобы видел.
— В Канцелярии Двора имеется, Ваше Величество.
— Этого мало! Раздобудьте ещё одну где-нибудь — для Секретариата, непосредственно… Работать на ней умеете?
— Никак нет!
— Плохо… Тогда, первое моё задание: надо раздобыть пишущую машинку вместе с машинисткой.
Сразу же воображение нарисовало соответствующий привычный образ секретарши, а в голове появились похотливые до крайнего неприличия мысли — но я их усилием воли отогнал и загнал куда-то под плинтус:
— Машинистку выбирайте постраш… Постарше и поопытнее и, желательно — замужем. Или, даже — ищите мужика…
— «Мужика»?! — собеседник завис в крайнем опупении.
Дебил Вы, Ваше Самозванство! «Мужики» здесь землю пашут — а не на «клаве» наяривают.
— Извиняюсь, господин генерал — о земельной реформе задумался! В смысле, машиниста пишущей машинки мужска пола…
— Понял, Ваше Величество!
Что ещё?
— Ну, а остальные свои обязанности — Вы, или уже сами знаете, или мы с вами ещё определим и обсудим чуть позже…
— Второе моё задание Вам, господин Генеральный секретарь: оформить своё новое звание и назначение… Справитесь?
— Думаю — да, — посмотрев куда-то в сторону и вверх, ответил тот.
— «Думаю»… Надо не «думать» — по крайней мере вслух, а уверенно ЗНАТЬ!!! Слушайте моё третье задание Вам задание, господин генерал: железом калённым выжечь в себе эту неуверенность! Вы — не один! И я — не один! Нас — уже ДВОЕ!!!
Может, так?
— ВМЕСТЕ МЫ — БАНДА!!!
Вновь испечённый генерал-майор, пялится на меня — прямо-таки непередаваемо восхищённо. Думаю, именно так смотрели ветераны «Старой гвардии» на Наполеона…
«Эк тебя понесло, Ваше Самозванство, — одёргиваю сам себя, — скромнее надо быть и, народ к тебе потянется!».
Однако, «скромнее» не получается — не тот сегодня у меня психологический настрой:
— Мы горы свернём — если они у нас на пути встанут, господин Генеральный секретарь. И моря до суха расплескаем!
Главное, зарядить его на успех. А то, видно, что умный — но несколько в себе неуверенный.
Вижу, в глазах моего «флигеля» неугасимым пламенем разгорается — если не религиозный фанатизм первых христиан — то энтузиазм строителей первых пятилеток, это точно!
— Теперь, вот что…
Что-то кушать сильно хочется, аж слюной истекаю! Должно быть, не физиологически — а чисто психически: не знаю, как там мой Реципиент здесь — а я «там» последние месяцы (как бы не полгода), «по-человечески» не питался.
— …Распорядитесь насчёт завтрака, господин генерал.
Тот, заметно напрягся, но виду не подал и невозмутимо спросил:
— Вызвать гофмаршала, Ваше…?
— Зачем? Просто передайте ему, что я через полчаса буду в столовой… Особенно, пусть не напрягаются — мне бы супчика какого похлебать.
У того, чуть глаз не выпал6 — наверное, я что-то несуразное ляпнул, но всего лишь спросил:
— А, как же…
— ВЫПОЛНЯТЬ!!!— от досады, громко рявкнул я, — через полчаса завтрак, чтоб был готов!
«Команда» командой — а лидер в ней я! И, фамильярничать и по попе гладить — не справившегося, я не намерен. Не этого, так другого себе «Генсека» найду — народу в Свите просто до фигища, а в Империи — больше чем «дофигища»…
«Генсек» развернулся чётко по уставному — через левое плечо и, исчез… Но, на лице явно проступила тень обиды — видать, не привыкшие они к такому обхождению. Ничего, привыкнет и очень скоро!
* * *
Чтоб убить время и отвлечься от мрачных мыслей, ознакомился с устройством моего вагона.
Рисунок 6. План спального вагона Их Императорских Величеств.
Да! Умели императоры российские жить! Потолок, панели и мебель были искусно изготовлены из полированного дуба, ореха, карельской березы, бука и других неизвестных мне — но по всей видимости, очень ценных сортов дерева… Ну, или обшиты чем-то очень дорогим — даже на вид. Ещё бы, они — императоры, умели так же хорошо править — как жить!
После «меня», эта роскошь достанется Троцкому… Вроде так — если ничего не напутали историки или правильно запомнил я. Тот, будет на этом «царском поезде» разъезжать по фронтам Гражданской Войны — воодушевляя войска пламенными речами на митингах и децимациями у расстрельной стенки7. Льва Давыдовича на дух не перевариваю, но должен признаться — эту роскошь он заслужил больше Николая Второго: Троцкий на пустом месте создал 5-ти миллионную Красную Армию, а мой Реципиент на ровном месте просрал 150-ти миллионную Российскую Империю…
В соседних с купе-кабинетом отсеках оказались санузел с «удобствами» и ванна. Присмотрелся повнимательней — снаружи ванна медная, изнутри — серебро. Ну, ничего себе! «Хай-тек», мать его перемать! Интересно, может и, унитаз с титановым напылением?
Не… Унитаз, куда я справил «малые» естественные потребности, кажись из простого фаянса — хотя и, с несколько вычурной позолотой…
Заодно — познакомился с самым важным для мужчины «органом» и, не был разочарован. Нормальная такая «штуковина» (слава те, Господи — хоть один нормальный «рояль»!), не стыдно показать «тет-а-тет», какой-нибудь даме — при первом же удобном случае.
Далее через ванную комнату, дверь в следующее купе была заперта. Подёргав ручку, затем пораскинув мозгами решил, что там — будуар Императрицы, не иначе.
Ну и, ладно — мне там делать нечего.
Вспомнил, что возможно придётся «спать» с гемофильной Алисой… Стало ещё страшней и, вдобавок — ещё и, противно до рвоты: она ж мёртвая! Её расстреляли, сожгли, а затем пепел в шахту сбросили… Затем, почти через сто лет достали, опознали и произвели в Святые Великомученицы…
Да, как с ней, с такой «спать» — извините за выражение?! Я ж, не некрофил какой…
Шутка шутками, а это — проблема и, с ней надо что-то решать-делать!
Не оттого, что у меня на неё «не встанет» (хотя, тоже — неприятно), а оттого что эта дура — этого идиота любит, по ходу. По крайней мере, так в исторических книжках… Напишут! А раз любит — то себя по-бабьи не контролирует в том, что касается «предмета» её любви. Да и, прожила с ним — считай полжизни и, знает своего «Ники» как облупленного. А так как, характер у «Гессенской Мухи» был ещё тот — то, грандиозного кипеша на тему — «царя подменили», мне не избежать по-любасу.
Да и, «маман» у Реципиента — «проблема», ещё та… За вспыльчивость и взрывной характер, вдовую Императрицу Марию Фёдоровну прозвали «Гневной». Какова будет её реакция на «подмену» — предугадать просто невозможно!
Что-то делать — так или иначе, придётся…
* * *
Когда, время приблизилось к назначенной мной отметки «7.00», вышел из вагона пройдя мимо двух — вытянувшихся «во фрунт», при моём появлении часовых из казаков, на недавно — наскоро построенный к моему приезду перрон… Не удержался:
— Эх, красота-то какая! ЛЕПОТА!!!
Последнее, что я на протяжении пары месяцев видел «там» — это был потолок больничной палаты. Тоже, красивый был — жаловаться грех: евроремонт там люстра, современная… Палата то, не для простых смертных пэнсов была — а для тех у кого бабло имелось. Однако, разве сравнишь с этим синим-пресиним небом — по коему плывут-торопятся куда-то по своим делам, белые-пребелые облака-лебеди?!
Рисунок 9. Императорский поезд на стоянке в Могилеве.
— Эх, как ХОРОШО!!!
Птички чирикают, мушки жужжат, ветерок — приятно так обдувает… Жизнь снова заиграла для меня, всеми её — непередаваемыми словами простого смертного, красками.
Кукушка в лесу кукует, как метроном отчитывая — сколько мне… Отнюдь не лет — месяцев, жить осталось.
Тьфу ты, блин… Всё настроение испортила, подлая!
Два «Высочайших» поезда, по десять8 вагонов тёмно-синего цвета, с золотой полосой по линии подоконников и золочёнными орлами над каждым окном — на которых, Верховный Главнокомандующий со Свитой прибыл позавчера из столицы в Могилев, стоят в небольшом — но густом и красивом сосновом лесу, на специально для этого выстроенной железнодорожной ветке. Неподалеку виднелся приличных размеров особняк — чьё-то поместье или загородная дача. Видимо, предполагалось — что «основательно», я расположусь там… Ладно, поживём — увидим, может и «расположимся».
На перроне, вокруг вагонов поезда и между ними, рабочая суета… Офицеры, казаки, солдаты — ходят, бегают… Что-то делают. Естественно, проходя мимо, «отдают мне честь». Отвечаю им лёгким кивком головы: взаимно «козырять» младшим по званию, кажется здесь не принято…
Слева и справа вдоль жэдэ пути, замечаю рассыпанную в цепь охрану своей августейшей особы, железобетонно — присутствует она и в лесу… Короче, не только не приступишься без наличия пулемётов и лёгкой артиллерии — но и, не сбежишь просто так.
Навстречу мне идёт генерал… Ээээ… Мундир несколько отличается от армейских… Ээээ… Кажись, это — жандармский генерал. Тогда, им может быть никто иной — как Спиридович9, главный мой охранник. Или, не главный? Если честно, структура охраны Императора настолько запутанная и сложная, что я — человек с двумя образованиями, читая про неё «там» — ничего не понял.
— Доброе утро, Ваше Императорское Величество!
Тоже пижонские усики, подкрученные вверх… Мода у них у всех, в это время такая.
— Доброе утро, господин генерал!
Буквально пара дежурных фраз, причём — Спиридович изумлённо приподнял бровь и глянул на меня, как на какое-то диво чудное, африканское… Должно быть, мой «русский» чем-то отличается от их русского. Чем конкретно, я понять не могу — чем-то, для меня «неуловимым».
Как привык в таких случаях, играю на опережение — спрашиваю, прямо «в лоб»:
— Как Вы считаете, господин генерал: почему мы проигрываем революционерам? Только всю правду или вообще молчите — дежурная ложь мне уже надоела.
Рисунок 10. генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и начальник Киевского охранного отделения, начальник Императорской дворцовой охраны Спиридович Александр Иванович.
Два состояния одновременно — предельное изумление и глубокая задумчивость, отразилась на жандармском челе. Несколько придя в себя, он довольно уклончиво ответил:
— К моему великому сожалению, Ваше Величество, на ваш вопрос я в полной мере ответить не могу — борьба со всем революционным движением, не входит в мою компетенцию. Я лишь, обеспечиваю безопасность Семьи…
Ага! Хрен ты у меня «спрыгнешь»!
— И всё же: Вы близки к определённым «кругам», значит — кое-какой информацией обладаете. А так как, человек Вы далеко не глупый — эту информацию анализируете… Или, мне пора Вас заменить, на кого-то — более компетентного?!
Жандарм покраснел, как помидор:
— Как будет угодно Вашему Величеству! Могу лишь рассказать одну историю по этому поводу…
— Я жду.
— В самом начале войны, была взята с поличным большая группа большевиков. Доказательств их злонамеренной деятельности, было вполне достаточно — чтоб осудить их по законам военного времени за агитацию в пользу Германии…
Генерал, всё же немного привирает: против войны, это не одно и, тоже — что за Германию. Для большевиков, что русский Царь, что немецкий Кайзер — явления одного и того же порядка, которые во имя Мировой революции надо устранить.
Я тоже против войны: ибо воюя, мы с дядюшкой Вилли — играем на руку тем же большевикам. Ну и, ещё кое-кому — кто нам постоянно «гадит», из-за синего-синего моря.
— …Однако, в угоду либеральной общественности и прессы, военные власти проявили ничем необъяснимую мягкость к подследственным. Главный свидетель и осведомитель был — по дурости генерала Джунковского10, разоблачён самими жандармами и состоявшийся в начале этого года суд, приговорил большевиков к чисто символическим наказаниям.
Ну, «либеральную общественность и прессу» большевики — придя к власти «отблагодарят», в переносном смысле этого слова. И, генерала Джунковского не забудут отблагодарить — только уже в прямом смысле! Подарив ему жизнь, аж до самого 1938 года: когда злодей Сталин, позабывав об всех былых заслугах — кого бы то не было, принялся лбы дырявить заслуженным борцам за революцию…
Пожалуй, этого «Джунковкого» надо взять за «фаберже» чуть-чуть раньше, чем это сделает Джугашвили!
— Пожалуй, в этой ситуации, не помешал бы закон «об чрезвычайном положении», — вслух размышлял я, — позволяющий всех «подозрительных» и могущих представлять угрозу государственной безопасности лиц, помещать в концлагерь до окончания войны…
— Никак невозможно, Ваше Величество! Дума не утвердит такой закон, а общественность и пресса…
По пылкости произнесённого, можно было бы уверено заключить, что генерала Спиридовича и самого — причём не раз, посещали такие мысли.
— Ну, с Думой, общественностью и прессой надо ещё работать и работать! Меня вот что удивляет, господин генерал… «Узость» вашего мышления!
— Извините, Ваше…?
— Не уберегши общего, возможно ли уберечь частное? …Опять ничего не поняли?
— Ещё раз прошу прощения, Ваше…
Если кому-нибудь приходилось встречать живого и причём — говорящего марсианина, тот лишь может понять всю степень удивления генерала Спиридовича!
— Безопасность Императорской Семьи, вашими усилиями, господин генерал и усилиями ваших сотрудников — безусловно на высоте… Но, если рухнет вся Россия…? Вы об этом думали?
— Думал… Конечно думал, Ваше Императорское Величество!
— Плохо думали! — резко обрываю, — подумайте ещё раз, господин генерал и готовьтесь принять на себя государственную безопасность всей Российской Империи.
«Клюнет», нет?
Спиридович затаил дыхание:
— Отдельный корпус жандармов?
«Клюнул»!
— Нет, я считаю нужно создать совершенно другую структуры — от предшественника, взяв только самое лучшее. Назовём её… Назовём её ЧКГБ — «Чрезвычайный Комитет Государственной Безопасности». Жандармов же, мы оставим военным — для подержания порядка в прифронтовой полосе. Работать по организационным и кадровым вопросам начинайте прямо сейчас. А через приблизительно месяц-полтора — как только на фронте немного устаканится, мы с Вами к этому разговору ещё вернёмся и, в этот раз уже всерьёз.
— «Устаканится…»?! Ах, да — как, Вы… Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!
Я конечно, не ведущий психоаналитик этой злосчастной Империи… Так, только учусь. Но, готов поставить свою императорскую корону с бриллиантами против шахтёрской каски с фонариком — что и этот МОЙ!!!
Однако, разговоры-разговорами — а где здесь у нас, насчёт пожрать?
* * *
Наконец, слева у соседнего — третьего с головы поезда вагона, замечаю знакомую усатую личность моего флигель-адъютанта: должно быть, царский «пункт приёма пищи» там. Важно и вальяжно прогуливаюсь в том направлении. Встречные и «поперечные», лихо и молодцевато отдают мне честь… Слегка небрежно, но весьма приветливо отвечаю на это кивком головы. Правильно делаю? А фиг, его знает!
Флигель-адъютант, рванул мне навстречу и где-то на полпути наши траектории пересеклись — под козырёк, всё как положено:
— Ваше Императорское Величество! Первый завтрак готов!
«Первый»?! Значит, «второй завтрак», это у них — «наш» обед… Ну, а «их» обед, соответственно, это наш ужин.
Я, для порядка посмотрел на часы и доброжелательно улыбнулся:
— Молодец! Уложились ровно в полчаса.
— Рад стараться Ваш…
Думаешь, на сегодня ты от меня отделался?!
— Для Вас новое задание, господин генерал.
— Слушаю! — не капли удивления на слегка постноватой флигель-адъютантской физиономии, лишь закрученные верх усики, чуть шевельнулись.
— После завтрака, я хочу несколько сменить имидж…
Смотрит непонимающе в доску преданными глазами. Молодец! Слегка конечно, «костюмчик» его напрягает — да и, вся обстановка вокруг: такое ощущение, что в театральной постановке участвуешь и, сейчас раздастся голос какого-нибудь Говорухина: «НЕ ВЕРЮ!!!»… И, ты просыпаешься — а вокруг коллеги-пациенты в полосатых казённых пижамах.
— Через полчаса после завтрака, я жду в своём вагоне…
Чуть не ляпнул «визажиста», блин! Как «по-ихнему» парикмахер?
— …Цирюльника. Через ещё полтора часа — портного и…
Какай сейчас самый центровой прикид? Почему то, первым на ум пришёл образ комиссара в кожаной куртке, красной звездой во лбу и огромным «маузером» на боку…
— …Кожаную куртку авиатора, бриджи, френч. Короче, тащите всю современную военную одежду — что при Ставке найдёте, а там я выберу, а портной подгонит. …Что-то непонятно, генерал?
— А, где…
— В Караганде! Вы что, господин полковник Свиты? ВЧЕРА ТОЛЬКО РОДИЛИСЬ?!
— Слушаюсь, Ваше… Разрешите выполнять?
— Вы ещё здесь?! БЕГОМ!!!
Не, не мальчик уже вроде — а, шустрый. Резко стартовал! Толк, определённо будет — если, почаще его «строить»…
Перед тем, как зайти в столовую на колёсах, замечаю, множество раззявленных зевальников вокруг — видимо, бывшими свидетелями нашего «диалога». Ничего, привыкайте! Пётр Великий тот бывало и, палкой вразумлял — вколачивая в придворных понятливость и служебное рвение…
* * *
Царский «вагон-ресторан», оказался изнутри роскошно отделанным красным деревом, с местами на шестнадцать персон. Где-то треть этого вагона, судя по виду, служила гостиной — пианино, мебель — обитая бархатным штофом, тяжёлая драпировка.
Не знаю, как другие императоры, а я в этот раз ел не «на золоте» — а на серебре… Тарелки, рюмки, стопки и чарки — серебряные, изнутри позолоченные, не слишком то изысканные, на мой взгляд. Не… Помаленьку начинает нравиться!
Думал, рябчиками объедаться буду — но не обломилось: последний русский царь имел пристрастие к простой пище — борщ, каша11… Борщ, кстати, скажем прямо — не вдохновил. К чаю подали блины с мёдом.
Ещё меньше «вдохновила» прислуга: два халдея, одетых в расшитые золотом церемониальные ливреи, при белых галстуках и перчатках. Всё бы хорошо, но возраст12… Если честно, до собственной реинкарнации думал, что в этом веке люди столько не живут! Любоваться на них во время приёма пищи было выше моих сил — наводит на грустные мысли об бренности земного бытия… Да к тому же, от одного из них воняло давно сгнившими зубами: стоматология в этом времени оставалась ещё уровне древних ацтеков.
Невольно подумалось: интересно, в Империи присутствуют симпатичные официантки?
На столе стояла слегка пыльная бутылка вина, надпись на этикетки которой гласила, что это «Мадера». Пыльная, понятно отчего — от длительной выдержки… А, почему не открытая13? Мля, совсем обленились престарелые халдеи при таком лоховатом «хозяине»!
Ладно, пока промолчу — привычки калдырить с утра у меня нет и никогда, надеюсь, уже не будет.
Во время царской трапезы, присутствовал стоя и на вытяжку какой-то довольно смазливый на рожу тип, тоже — с лихо подкрученными усиками под носом и неким подобии военного обмундирования, напоминающем прикид узбека-дембеля из СА. Несмотря на офицерские эполеты на плечах, с аксельбантами, по виду — «пиджак пиджаком»! Погоны и эполеты у «местных» офицеров, должно быть — офицеров Свиты ЕИВ, какие-то затейливые — с вензелями. Как-бы не опозориться, перепутав!
Быстренько вспоминаем, кем может быть этот клоун…
Если это — гофмаршал14, то на данный момент им может быть — никто другой, как только…
Князь Долгоруков!
Что я про него знаю? Вернее, помню из «послезнания»? Типа, друг детства моего реципиента и предан до гробовой доски — но, туп как пробка и, даже на роль придворного шута не годился…
Да… Придётся нам с тобою расстаться — «таких не берут в космонавты»! А в команду по спасению Империи — тем более.
Не… С едой — что потчуют царя, что-то не то. Не понравилось!
А, вот чай оказался неожиданно вкусным! Такого, я ещё не пивал, поэтому попросил «добавки». Во время затянувшегося чаепития, я жестом пригласил гофмаршала подойти поближе и молвил свою царскую волю:
— В дальнейшем желаю, князь, чтоб мне прислуживали официантки — женщины помоложе, поопрятнее и поприятнее обликом… Задача ясна?
Гофмаршал ожидаемо завис, а один из халдеев уронил чашу — в которой я, должно быть, должен был совершить омовение своим царственным перстам и, немного брызг попало мне на полковничье обмундирование.
Покосившись на него, пока меня всполошено обтирал полотенцем другой престарелый клоун:
— А этих двух молодцов, отправить на заслуженный отдых, — блин, кажется пенсионной системы здесь у них нет, — надеюсь, при трёх императорах наворованного, им хватит — чтоб спокойно и в достатке, дожить свой век!
Это посчитали за шутку и, сначала гофмаршал — а затем и, его подчинённые расцвели, как «в саду у дяди Вани вишни». Потом, когда я повторил про «официанток»…
Блин, развёл последний недержанец демократию!
Заведующий царским общепитом, через каждые пять секунд фамильярно обзывая меня «Ника», начал что-то несвязно бухтеть про трудность — да и ненужность выполнения полученного им задания…
Встаю и, резко одёрнув мундир:
— Вы, извините, кто?
Пора, в конце концов начинать знакомиться с личным составом и начинать его «строить»!
— Как, «кто»? — растерялся тот, — Ника, ты меня не узнаёшь? Это же я — Валя15!
Оху… Ухи есть… По ходу, это мой гомосятский партнёр… Ну и, что делать будем?
— Фамилия, звание, должность… Титул, если он есть.
Да, нет — не может быть! То есть, вполне допускаю, что этот «Валя» — конкретный сидор, но я… Тьфу ты — «бывший» царь, здесь не при делах! При всём, самом глубоком «пристрастии» советских историков к этой одиозной личности — лично самодержец, в гомосятине ими замечен не был… Или, просто искусно шифровался? Мля… Пойду, всё же застрелюсь!
Тот, совсем потерялся:
— Князь Долгоруков… Генерал-майор свиты Вашего Императорского Величества, гофмаршал…
Слава Богу, угадал! Рявкаю, изо всех сил:
— А я КТО?!
— Император… Ваше Царское Величество… Само...
Очко у «Вали» должно быть, стало меньше мышиного!
— Да, что Вы говорите?! — издевательским тоном спрашиваю, а потом — встав, ору прямо в лицо, — а, я уж подумал — наоборот! Ты — ЦАРЬ(!!!), а я — какой-то там «Ника»! ОБ КОТОРОГО, МОЖНО НОГИ ВЫТИРАТЬ И …УЙ НА НЕГО ЛОЖИТЬ!!!
— Никак нет! — вытянулся тот, побледнев,— да, нет же… Нет…НЕТ!!!
— Даю наводку: женщин для прислуги можно взять в городе… Ещё вопросы будут?
«Вопросы», когда мы оба немножко остыли, были:
— Изволите пригласить к завтраку Михаила Васильевича и Михаила Саввича, Ваше…?
Без понятия, кто эти два Мишани!
Усиленно пошевелил мозгами и вспомнил, что этими двумя «Мишанями» могли быть сам Начальник Штаба Верховного Главнокомандования генерал Алексеев и его генерал-квартирмейстер Пустовойтенко — обоих звали именно «Михаилами», по отчеству к сожалению не помню — вполне возможно что «Васильевич» и «Саввич»…
У самодержца же, была вредная привычка приглашать на приём пищи много народа — отвлекая их от своих обязанностей и дел.
БЫЛА(!!!) «вредная» привычка!
— Зачем? Я и, так с ними обоими сегодня с утра в Главном Штабе встречаюсь. Не любоваться же мне этими господами… Хм, гкхм… Сутки напролёт?!
И, допив чай, оправляюсь в своё кабинет-купе…
Интересно, нагонит он своих пэнсов-халдеев или нет? Если не исполнит царскую волю — будет лишний повод сменить его на более адекватного… «Адекватного»?! Шутить изволите, Ваше Шутейство? Ну, на более-менее адекватного…
Остановившись перед выходом:
— Кстати, насчёт этих двух…
Старость, всё же надо уважать! А этих — за то, что сумели дожить до столь преклонных лет в век — когда нет даже обычного пенициллина и карвалола, надо уважать вдвойне.
…Выгонять их до возвращения в Петербург не надо — просто дайте ими другую посильную работу, господин гофмаршал.
— Какую «работу», Ваше…?
Бля… Со психу:
— Дрова вместо меня рубить!
* * *
Флигель-адъютант, всё же оказался достаточно расторопным и, ровно через полчаса после первого завтрака, меня посетил в моём кабинете-купе царский брадобрей — весьма услужливый человек, уже несколько в годах, одетый в непонятное что-то солдатско-лакейское, со всеми инструментами.
Поприветствовали друг друга, затем я, усевшись на специальный принесённым им стульчик перед зеркалом, молвил:
— Полубокс, будьте так добры!
— Извините, Ваше…
Ясный пень, он и понятия не имеет — что это такое! Ну, да ничего особо хитрого:
— Так будет называться новая мужская стрижка, при которой волосы по бокам головы и сзади очень коротко подстригаются машинкой. Задача ясна?
Брадобрей, поначалу слегка офонарев, затем — горячо и с полной убеждённой правотой в голосе, принялся отговаривать меня от изменения «царственного облика» — который мне так подходит и, который «так нравится моим подданным». Попытки объяснить своему «подданному», что насчёт «царственного облика» мне — как его обладателю видней, не вызвало никакой реакции… Тот, ещё более рьяно принялся отговаривать «самодержца» от принятого им решения.
Не, ну как тут «прогрессировать» и спасать Отечество — если каждое встречное чмо, будет мне поперёк моей царской воли перечить?!
— ИСПОЛНЯТЬ!!!
Приступил к исполнению, но руки у него сперва дрожали — от обиды, наверное. Ну, ничего: профессионал — он и, пьяный в дупель, сделает дело лучше трезвого любителя. После некоторых замечаний по ходу делу, он успокоился и постриг мой венценосный «кумпол», на вполне даже приличествующему моей высокой особе уровне… Повертел головой, смотрясь в зеркало — нравиться!
И, тут меня торкнуло гениальной идеей:
— Оформляй патент на «брэнд», служба! Только, учти — дивиденды с патента «фифти-фифти» — пополам, то есть.
Выйдет, не выйдет — а, кто его знает? Но, с чего то же начинать надо?!
Был бы он евреем, враз бы просёк «фишку», а этот только глаза свои коровьи по-верноподданному пялит:
— Ась?
— Хочешь быть богатым и здоровым, спрашиваю?— с лёгкой угрозой в голосе, — иль, предпочтёшь стать бедным и больным?
Тут, до него дошло:
— Так точно, Ваше Имп… Никак нет!
По облику сразу понял — далеко, не дурак царский брадобрей, хотя должность обязывает — при «власть держащих», таковым прикидываться.
— Тише ори — конкуренты не дремлют! Тогда постриги ещё кого так, сфотографируй в профиль и анфас, найми адвоката и бегом с ним к стряпчему — патент на царскую стрижку под названьем «Имперский полубокс» оформлять! Через пару месяцев, в Империи так постригаться будут ВСЕ!!! А ты за использование «торговой марки», будешь с цирюльников мзду брать и делиться со мной… Понял?
— Так, точно!
— Молодец! Надеюсь, не кинешь на бабки своего Императора, ХАХАХА!!!
— Хихихи…
— А, если «кинешь», то я тебе собственноручно паяльник в жжж… Хм, гкхм…
— Извините, что?
— Да, так — ничего… А теперь сбрей мне усы и бороду.
— …Хихихи!!! — по мере осмысления полученного приказа, очи царского брадобрея и без пяти минут компаньона, росли, росли — пока не стали размером с «николаевский» червонец, что я у себя в кабинете нашёл, — …КАК?!
— В этот раз ничего тебе не обломится — сбрей без всяких затей и, желательно молча. Просто сбрей и, всё!
Молчит, дрожит и сильно потеет — всем своим обликом источая флюиды страха и паники… Принюхался: вроде пока от него не воняет.
— Звать то тебя как, «компаньон»?— мне, стало его как-то жалко.
— Аааа… Алексей…
— А по отчеству? …То бишь, «по батюшке»?
— Нннн… Николаевич…, — клацает зубами, — как цесаревича — сына вашего…
Не подавшись на «сына», я с резкой грубостью спросил:
— Ты будешь меня брить, Алексей Николаевич, или мне другого мастера найти — а тебе повестку на фронт выписать, свернуть её трубочкой и, в твою задницу воткнуть?
— Бббб… Буду…, — согласно мотает башкой, — но, мне за бритвой надо… Сходить… Мне… Я ж, не знал…
— Бегом, Алексей Николаевич!
Блин, если выполнения даже такого сущего пустяка — как бритьё своей же собственной царской бороды, так тяжело от собственных же подданных добиться… Теперь, до самой глубины души понимаю Петра Великого — которому приходилось брить чужие бороды! Вот, намучался он, небось бедолага…
Минут через пять-десять, вместо Алексея Николаевича с бритвой, в кабинет ворвалась целая толпа народу с тревогой — как на пожар, на лицах. Вернейшие придворные, как можно было догадаться, встревожены душевным здоровьем монарха.
С ходу — по высокому росту и огромным, торчащих параллельно полу «будёновским» усам, я узнал лишь одного из них — графа Фредерикса16, Министра Императорского Двора. Ещё один в профессорском пенсне и с интеллигентской бородкой -единственный кто предстал пред мои очи в штатском — без эполет на плечах и всяких блестящих погремушек на груди, был лицом и всем своим обликом не дать, не взять — царский лекарь… Единственное умное лицо, средь всех этих мохнатых придворных рыл.
Рисунок 13. Министр Императорского двора и уделов, генерал-адъютант, президент Императорского российского автомобильного общества (ИРАО), Граф Фредерикс Владимир Борисович.
Неужели знаменитый доктор Боткин?!
…Не! Тот постоянно при хвором наследнике престола находился, кажись, вместе с прохиндеем и экстрасексом Гришкой Распутиным… «Экстрасенсом», хотел сказать.
Как-то, резко поплохело: ну, счас в дурку императора-самозванца определят…
— Я, разве, кого-то из господ вызывал?— ровным, но твёрдым и с угрожающими интонациями голосом, спросил я, — или, так принято сейчас на Руси — без приглашения и стука врываться в кабинет к Императору?
Загалдели было, но я рявкнул:
— МОЛЧАТЬ!!!
— Графу Фредериксу остаться, остальные — пошли вон!
Замешкались… Пришлось «добавить звук» и, топнув ногой повторить:
— Я СКАЗАЛ — ВОН!!!
Возникла небольшая «пробка» в дверях, но вскоре «толпа» рассосалась, закрыв за собой двери.
* * *
— Что за дела, граф? Что за херня, господин Министр Двора? — предельно грозно спросил я, когда все вышли, а я подступив плотную — загнал в угол эту престарелую орясину и, заглянул снизу вверх ему прямо в глаза, — что за порядки, Вы здесь устроили? Да, даже в самом дешёвом портовом борделе, «сотрудницы» вот так — НАГЛО(!!!), к клиенту не врываются!
— Ваше… Императорское… Величество…, — по-бабьи плаксиво запричитал тот.
— Что, «Величество»? Что, «Императорское»?! Раз «Ваше», значит — каждый мудак, в любой момент… А, если б, я сейчас на «толчке» сидел или онанизмом занимался?!
Я, распалил себя так — что уже и, сам не соображал, какую околесицу «нёс».
— Мы узнали… Что Вы пожелали…
— «Мы» — про себя имеют право говорить, только царственные особы и заражённые глистами больные! Конкретно: кто узнал, про что узнал, кому сказал и что из всего этого получилось! Коротко, внятно и быстро!
Имена, что произнёс находящийся в предынфарктном состоянии министр двора, мне ни о чём не говорили. Понял только, что узнав на ходу от пробегающего мимо парикмахера новость, что царь хочет сбрить бороду, кто-то передал эту инфу дальше и, этот фейк мгновенно — как птичий грипп, разнеся по всему импровизированному полустанку и среди придворного персонала — привыкшего лицезреть «суверена» бородатым, поднялась страшная паника.
— Во-первых,— интересуюсь, — кому какое дело, что я решил себе сбрить? Я же не вашей жене лобок… Хм, гкхм…
— Верный Вашему Императорскому Величеству народ, привык лицезреть…
— Да, как привык — так и, отвыкнет — на то он и, народ!
«Ему ещё и, не к таким «рожам» предстоит привыкать!», — аж, чесалось добавить.
— Что за бред, Вы несёте, граф?!
Тот, горячо продолжил, с мольбой в голосе:
— В каждом полицейском околотке, в каждом губернаторском доме, в каждой гимназии и школе…
— …И, в каждом деревенском сортире, понятное дело, висят портреты с моей царственной… Особой. Мне, интересно — какое до всего этого должно быть дело? Закрасьте или замажьте чем-нибудь — что под руку попадётся, бороду на них — да и, дело с концом!
Тот, в испуге позеленел и, зажал рот рукой — как будто услышал нечто кощунственное. «Наезд» продолжается:
— И, во-вторых: это что за порядки Вы здесь устроили, повторяю — если любой «пук» монарха, тут же становиться известен каждой собаке за сто вёрст вокруг?!
Я, за голубую ленту через плечо, увешанную орденами, подтащил Министра Двора к столу:
— Берите перо, граф и пишите фамилии всех участников этого происшествия… Написали?
Пять человек всего в списке, фамилии мне по «послезнанию» большинство неизвестные — лиха беда, начало!
— Чтоб, к вечеру и духу ихнего при дворе не было!
Лакеев, распускающих языки про дела хозяев, надо гнать поганой метлой!
Граф Фредерикс, позеленел ещё больше. Тыча пальцем в список, он несколько раз назвал имя мой гемофильной супружницы. Кто такой? А, это один из моих флигель-адъютантов — капитан второго ранга Саблин. Понятно — наказуемый являлся её протеже… Ну, что ж — пора и, Алису начинать «строить»! Хотя бы пока виртуально и, на расстоянии:
— Вы отказываетесь выполнять МОЙ(!!!) приказ, граф?! Когда я присваивал Вам этот титул и вешал на Вас эти ордена…
Блин, да у него их тут — на хороший миноносец наберётся! Не, ну какое нерачительное вложение капитала — правильно тебе лоб продырявили, лошара!
Я, в ярости благородной, с силой подёргал один такой у него — размером с хорошее блюдце, на левой стороны груди и, наконец, «с мясом» его выдрал.
— …Вы не были таким строптивым… Или, мне это только казалось?
Взвесил на руке… Ого! Тяжёленький орденок, то!
«Интересно, где у них здесь скупка ювелирных изделий»?
БУГАГАГА!!!
Засунул его в карман царских шаровар — глядишь, пригодится на что-нибудь.
— Никак нет, Ваше Императорское Величество! — забавный старикан, старательно пучил поблёкшие от долгой трудовой деятельности глаза, в верноподданническом рвении…
— Тогда, граф, слушайте следующий приказ.
— Слушаюсь, Ваше Имп…
— В трёхдневный срок подыскать себе приёмника на должность Министра Императорского Двора, передать ему дела, ввести в курс дела и без промедления отправиться на заслуженный отдых. Список кандидатов, должен был мне предоставлен ещё вчера, но разрешаю предоставить его завтра — до… До завтрака. Задача ясна?
— Так точно, Ваше Императорское Величество…
По дряблым щекам министра-отставника текли старческие бессильные слёзы… А, непонимающий взгляд, как бы говорил с немой укоризной: «За что ты меня так, а?!»
Подошёл и посмотрел в окно… Потом сказал:
— Вы свободны, граф!
Я читал, что именно так — у окна, царь давал понять об окончании аудиенции.
А, что мне его жалеть? Вся жизнь его прошла при «их величествах» — не голодал, не мёрз, не перетруждался трудом тяжким или страдал ранами, полученными в битвах за Отечество. Сам себе такую собачью жизнь выбрал и нечего обижаться — что пнули под дряхлый уже зад, когда состарился и «потерял нюх».
* * *
Только, враз сгорбившийся экс-министр выполз на полусогнутых — робкий стук. Никак, «компаньон» вернулся? Точно он — не прошло и, полгода:
— Приступай к работе, Алексей Николаевич!
Когда он уже водил бритвой по моему царственному горлу, сбривая намыленную растительность, спросил:
— «Золинген»? Острая?
— Так точно! Немецкая…Отлично бреет!
— Это хорошо… Ещё, раз сболтнёшь кому-нибудь лишнее — как только что, Алексей Николаевич, язык твой ею отрежу.
Рука «компаньона» чуть дрогнула и замерла где-то близ сонной артерии…
— Ты — брей, брей, Алексей Николаевич! Не останавливайся!
Когда от бороды — кроме воспоминаний и, плавающей в тазике с мыльной пеной стрёмной рыжеватой волосни, ничего не осталось, процесс смены царского имиджа приостановился… Накосячивший не так давно мой личный цирюльник, наклонился к самому царскому уху и дребезжащим от страха голосом, прошептал:
— Усы хоть оставьте, Вашество… Совсем маленькие — аккуратные усики… С совсем «голыми» мордами — только актёры ходят, Вашество!
Меня, как кипятком обдало — чуть было в клоуна по своей воле не превратился, долбень!
— Хм, гкхм… Пожалуй ты прав, Алексей Николаевич! Спасибо…
Впредь, таких опрометчивых решений, принимать не надо — чтоб, не рассмешить по запарке народ.
Долго думал, приставлял к верхней губе пару пальцев, напрягал воображение и фантазию, советовался с Алексеем Николаевичем…
Наконец, мой «компаньон» закончил — оставив небольшие, аккуратно и опрятно постриженные усы и побрызгав меня одеколоном, отошёл в сторону — любуясь своей работой. Полюбовался новым обликом своего реципиентом и, я:
Совсем другой человек в зеркале!
Как будто лет на десять помолодел и одновременно возмужал. Взгляд уверенный, энергичный…Даже — дерзкий.
НРАВИТСЯ!!!
* * *
Прибило поболтать:
— Алексей Николаевич… А каким по народному разумению, должен быть царь? …Ну? Что молчишь?
— Ну… Царь, он это… Того…
— Да, говори что думаешь — казнить не велю, всего лишь выпороть! Хахаха! Шучу я так, не бойся…
Брадобрей выпрямился и в первый раз прямо взглянул мне в глаза, на очень короткий миг став самим собой — просто человеком, а не царским брадобреем:
— «Грозу», царь иметь должен, Ваше Императорское Величество!
«Грозу»?! Царь «грозным» должен быть? Есть повод задуматься…
— Слушай, Алексей Николаевич! А что про меня, средь персонала говорят? Ну, промеж простого народа?
Чувачок, определённо весьма языкастый и коммуникабельный! Наверняка, именно он является основным поставщиком сплетен про мою царственную особу среди «низов» Свиты. Что будем делать? Удалим? Конечно, нет! Поставим это «явление» себе на службу!
— «Персонала»?! «Промеж простого народа»? Да, нет — ничего…, — несколько перепугано тот, — ничего не говорят… Любит Вас народ наш, Ваше Царск…
Строго, как любящий отец шаловливому дитяти:
— Про «любовь-морковь» ты своей Машке будешь рассказывать, Алексей Николаевич! Вообще, ничего не говорят?! Так не бывает… Какие сегодня слухи ходят про меня? Ведь я ж, сегодня «не похож сам на себя»… НУ?!
— Ну… Говорят… «Царь-государь, дескать, осерчал с утра, уж больно»!
— А до этого, что говорили? …Ну?!
Покраснев, тот наотрез отказался передавать народную молву, взмолившись:
— Лучше уж, вели казнить, батюшка-Царь!
Походил, подумал…
— «Любит меня народ наш», говоришь?! Слушай, Алексей Николаевич…, — вдруг осенило, — а, вот ты лично своего «Царя-Государя» любишь? Или, тебе на него насрать?
— А, как же батюшка?! Наср… Да, как же так?! Да, разве так можно?! Чем же я тебе не угодил, кормилец и благодетель ты наш…
Ну и, дальше — том же духе!
Перепугавшись и совершенно потерявшись, тот упал на колени и, разведя «сырость» принялся лобызать мою руку. Не стал мешать…
Когда мой личный брадобрей несколько успокоился:
— Если ты действительно любишь своего Государя, Алексей Николаевич— то среди персонала, должны ходить только нужные и полезные для него слухи!
— Это, какие же?— верноподданнически выпучил глаза.
— Сегодня же, должна быть запущенна такая инфа: мол, приняв пост Верховного Главнокомандующего, Государь истово молился всю ночь самому Христу-Спасителю, бил земные поклоны и, тот ниспослал на него Откровение… Больше с этого часа, ничего не придумывай и, не говори без моего одобрения… Понял, Алексей Николаевич?
— Так точно, Ваше…
— Ну и, само собой — каждое утро ты должен меня брить и, между делом мне докладывать про все мелкие происшествия (про крупные я и сам узнаю), про слухи — среди Свиты ходящие… Как понял, приём?
— Будет исполнено, ваше Императорское Величество!
А вы думали? Любая власть, она с органов информации и разведки начинается!
Итак, нашего «полку» прибыло…
* * *
Подбор «продвинутого» прикида прошёл без каких-либо особенных заморочек. Пришёл рослый, слегка приторможенный мужик, в котором я вмах узнал — по его типично чухонской физиономии, своего личного камердинера. Его я, что запомнил? Фамилия уж больно «многообещающая» — Трупп17 и имечко ему досталось, как у папы Гитлера — Алоиз. Тут, хочешь не хочешь — запомнишь!
Не знаю, как его кликал прежний самодержец — Реципиент мой: может «Труппиком» или «Труппаком», может — «Алойзиком», но я тут же, стал величать своего камер-лакея на русский лад — «Алексеем Егоровичем» и, мы с ним сразу же подружились.
Из принесённого мне вороха новенького обмундирования я выбрал и облачился в английский офицерский френч, носящийся с белой рубашкой и галстуком и бриджи такого же происхождения.
Рисунок 14. Камер — лакей (камергенер) последнего российского императора, полковник Алексей Егорович Трупп.
— У Вашего Величества хороший вкус! — одобрил смену имиджа мой личный гардеробщик, сияя всеми тридцатью двумя здоровыми зубами, с непередаваемым латышским акцентом.
Всё остальное было вполне отечественное: фуражка из парадного обмундирования офицера-лётчика, чёрного сукна с околышем из чёрного же бархата и козырьком из чёрной, лакированной кожи. Обувь тоже выбрал «авиационную»: чёрные, укороченные сапоги и довеском к ним краги…
Вот только верхней одежды — кожаной куртки лётчика подходящего размера не нашлось и, я одел бушлат офицера подразделений бронеавтомобилей Императорской Армии. Он несколько отличался от первой стилем. Так, на куртках авиаторов имелись блестящие металлические пуговицы, а на воротнике — подкладка из черной ткани с оранжевым кантом. Бушлаты водителей имперских броневиков же, застёгивались на обычные пуговицы, а воротник не имел подкладки из ткани. В остальном же, их хрен различишь!
Попозже, что-нибудь «своё» придумаем, а пока походим так!
Пока целый коллектив портных под руководством Труппа перешивал погоны и пуговицы — ушивая и подгоняя, подобрал себе поясную офицерскую портупею, шарф и револьверный шнур. Ну, а вместо вышедшей из моды сабли, повесил на пояс флотский кортик с обоюдоострым клинком, найденный у себя в купе-кабинете.
Все ордена — как свои, так и недавний «трофей» от министра двора, я подумав, швырнул в один из закрывающихся на ключ ящиков письменного стола: не заслужил я их ещё!
Кстати, надо будет подсуетиться насчёт сейфа понадёжнее…
Ещё раз полюбовался собой в зеркало…
ВСЁ!!!
Я готов исполнять обязанности «хозяина Земли Русской»!
Вот только с часами какая-то лабуда вышла… В какой карман я не пристраивал массивную «луковицу» Павла Буре, всё не то казалось — не на месте. В конце концов, я сунул эти карманные часы в руку своему «флигелю»:
— Обменяйте их на наручные часы, господин генерал. Срок — до завтра.
— Вы хотели сказать: «траншейные часы18», Ваше Импер...
— Мне надо, чтоб на руке они носились, понятно?
— Так точно, Ваше…
— Тогда выполнять!
— Слушаюсь!
Кстати, по тому, как к нему обращались, я узнал фамилию моего флигель-адъютанта. Это, действительно — Мордвинов19. Вроде, ничего плохого про него, я «там» не читал… Хорошего правда, тоже — должно быть, при моём Реципиенте он себя никак не проявил.
Хотя, постой-ка…
Точно!
Вспомнил, что флигель-адъютант Мордвинов, имел «амплуа» шута у детей моего Реципиента — особенно у четырех дочерей. Его любили разыграть, поиздеваться, подшутить каким либо образом… Не завидую! По опыту прежней жизни, отлично знаю — какими изобретательными и жестокими могут быть дети, особенно подростки и, особенно — если они чувствуют полную безнаказанность! Приходилось читать и, об проделках наследника Алексея — уже довольно-таки великовозрастного балбеса, над седовласыми генералами Ставки…
Ненавижу малолетних мажоров!
По моему прежнему опыту руководите, за каждым «кнутом» должен следовать «пряник». Поэтому, как можно ласковей говорю своему «генсеку»:
— Я скоро поеду в Главную Квартиру — к Алексееву, Анатолий Александрович… А Вы пока отдыхайте и, за время моего отсутствия, оформите все бумаги на себя. Вернувшись, я хочу лицезреть Вас уже в генеральских погонах!
В глазах бывшего «флигеля» а ныне — Генерального Секретаря, на долю секунды вспыхнула искорка негасимой любви к своему Императору…
Глава 3. Под знаком свастики…
«Сейчась трудно сказать, как развернулись бы событія, если бы Государь не брал на себя главнаго командованія, но по рѣзкой перемѣнѣ в настроеніи Ставки каждый, кто хоть немного задумывался над происходящими событіями, видѣл — что это начало конца.
При Николаѣ Николаевичѣ Ставка была военным лагерем, дѣловым и строгим, с первых же дней пріѣзда Государя она внѣшне потеряла этот облик. Сразу все измѣнилось. Пріѣхала оперетка, которой не было при Николаѣ Николаевичѣ, театр был до отказу набит дамами и ставочными офицерами. Начались какіе то подношенія артисткѣ Лабунской и Грекову, появилась какая то модная молодая опереточная примадонна, снискавшая кучу поклонников, начались автомобильныя поѣздки к заставному домику, открылся новоявленный ресторан в особнякѣ высланнаго нѣмца пивовара Яника.
Все распустилось, и стало видно всякому, что машина начинает давать перебои. Пріѣхали великіе князья, которых раньше не было, а если и были, то незамѣтно работали в штабѣ. Теперь на улицах Могилева то и дѣло можно быловидѣть Царицу, наслѣдника, князей: Дмитрія Павловича, Бориса Владимировича и других лиц Царскаго Дома и свиты.
Мѣсто Ставки — Могилев пріобрѣл вид резиденціи царской семьи и война отходила на второй план, забывалась», — Белевская Марина Яковлевна «Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилёве, 1915-1918 г.».
В 10 часов утра, я поехал на первый доклад мне Начальника Штаба Ставки Верховного Главнокомандования генерала Алексеева. Поехал на открытом автомобиле, который при мне выкатили из торца специального «вагона-гаража» по убираемым металлическим съездам… Сердце моё преисполнилось гордости за родную страну — всё же, кое-что в России придумать и сделать умеют! Ещё б, ещё сами автомобили делать научились…
Автомобили, знаете ли — это моя слабость и дело всей моей жизни!
Буквально, парой составленных профессионально фраз, я разговорил начальника своего гаража — бывшего в полной прострации от моего нового обличия и, поэтому не обратившего почти никакого внимания на мою любопытствующую неосведомлённость. Как на духу, он мне рассказал — всё что знал, даже несколько задержав отправку моей высокой особы в Штаб.
Этой «точилой», был любимый царский автомобиль французской фирмы «Delaunnay-Belleville», выпуска 1913 года, изготовленный по спецзаказу. Он назывался «Delaunnay-Belleville — 70 S.M.T».
Рисунок 16. Царский автомобиль французской фирмы «Delaunnay-Belleville», выпуска 1913 года, с изображением свастики на капоте.
«S.M.T.» переводится — как «Его Императорское Величество». Автомобиль, имел двигатель мощностью в семьдесят «кобыл» и, мог разогнаться до скорости порядка сто вёрст в час. По нынешним временам, это просто неимоверная круть!
Механик, мне чесал по ушам дальше — про двойные тяги рулевого управления, запуск двигателя с рабочего места водителя, двойную систему зажигания — с магнето и прерывателем… Про дисковое сцепление, плавное торможение и бесшумное трогание с места.
Думал, сочиняет про «запуск двигателя с рабочего места»! Сейчас водила — обличием и говором чистокровный француз, начнёт20 «кривым стартёром» маслать…
Ан, нет!
Царский лимузин был оборудован пневматической системой — которая объединяла пуск и торможение двигателя, подкачку шин, сигнал и даже… Домкрат!
Заводился автомобиль тоже — несколько своеобразно. Если, конечно не сказать больше! Вместо включения электростартера с обгонной муфтой, при запуске двигателя в его цилиндры подавался сжатый воздух. Он толкал поршни и раскручивал коленчатый вал до нужных оборотов, а сам автомобиль — до скорости порядка 25 вёрст в час на четвёртой передаче. В тот момент, водитель перекрывал подачу сжатого воздуха — взамен, включал зажигание и давил на «тапку»…
Оп-ля, поехали!
Был бы царём Сталин, он тут же приказал бы скопировать этот буржуинский ништяк под пролетарский «членовоз» — но, увы! Он сейчас в Туруханской ссылке и, мне предстоит хорошенько подумать, что с ним делать. Сам же, я тоже: не потяну такие технологии в разгар Великой войны — да перед «известными» событиями… Не светит, однозначно, не светит.
Пока слушал механика, было ощущение какой-то сюрреалистичности происходящего… Как будто, что-то…
НУ, НИ ХРЕНА!!!
На бочкообразном капоте царского лимузина-кабриолета французского производства красовалась фашистская свастика21!
Протёр царственные зенки, думал — чудится мне, или уже успел в тело Гитлера переметнуться… Нет, наваждение не исчезло.
Это куда я попал?! Может, параллельный мир, какой?!
«А не один ли хрен — «параллельный» этот мир или «перпендикулярный»?! Что это меняет?»
Ладно, фиг с ней. На скорость свастика не влияет и, ладно…
Для сопровождающего меня в поездке Дворцового коменданта, из того же вагона-гаража выкатили еще один автомобиль — темно-зеленый лимузин «Мерседес-Бенц», положенный ему для решения служебных задач.
В этой поездке на «Фюрермобиле» меня сопровождал другой — не Мордвинов, дежурный флигель-адъютант, казак конвоя и Дворцовый комендант на своём «Бенце». Как-то несерьёзно — а, вдруг террорист с бомбой откуда выскочит? Или, на такую ничтожную личность — как последний русский царь, порядочному террористу и бомбу потратить впадлу?
Ехали молча — они все молчат и, я их разговорами или вопросами не донимал…
Вспомнил кое-что из истории… В киевском театре, убийца Столыпина стоял ближе к Императору — но, выбрал мишенью именно премьер-министра. Так что, пока можно ездить безбоязненно без охраны — моя личность никого не интересует.
Как говориться, «нет худа без добра»!
Пока ехали, вспомнил про Дворцового коменданта: это генерал-майор Свиты ЕИВ Воейков22. Узнал его сразу — несмотря на уже довольно приличный возраст, тот — довольно ещё поджар и строен, приятен лицом, лихо подкрученные вверх — по здешней моде, пижонские усики. Вроде, он был первым русским олимпийцем, что ли… Ещё помню, мемуары он оставил — но я их к сожалению «там» не читал.
Просто зудилось самому усесться за руль и погонять с ветерком, но благоразумие победило — хватит на сегодня подданным, сюрпризов от их суверенна! Да и управлять этим чудом французского автопрома, двух моих «высших» маловато будет — судя по обилию рычагов на панели, педалей на полу… Посчитал и, чуть на ходу не выпал:
МАТЬ!!!
Одних только педалей… ДЕВЯТЬ!!!
Да, этот «папелац» по сложности управления сродни космическому кораблю «Восток» — на котором Юрий Гагарин на Луну летал…
Только головой покачал — что тут скажешь?!
* * *
Въезжаем, включив спецсигналы23 в исторический Могилев… Блин, какой только дурак, додумался расположить в городе с таким названием Ставку Верховного Главнокомандования? Узнать бы и повесить гада — как врага Империи!
Всем своим убогим видом и обликом, тоже — городишко не из лучших. Небольшой, грязный, лишенный даже самых примитивных удобств — кроме попавшихся нам по пути нескольких вагонов «конки» — этого «квази-трамвая», едущих не быстрее пьяного пешехода.
Пыль, еврейские нищеброды на улицах — кланяющееся из-под каждой подворотни, каждому проходящему мимо них солдату или разнузданно ведущей себя полицейской держиморде в новеньком обмундировании… Вот и, все — все красоты «ландшафта»!
Конечно, перед моим приездом порядок немного навели, дерьмо с улиц вывезли, городовых приодели в первосрочное обмундирование… Очень знакомое мне явление — ещё по «той» армии, наводить марафет перед визитом высокого начальства.
Наконец, приехали… У охраняемого подъезда нас встречает дежурный офицер, пялит на мою изменившуюся внешность враз остекленевшие зенки, но «на автомате» довольно бодро рапортует и провожает наверх. «Хозяин» — Начальник Штаба Алексеев24 и генерал-квартирмейстер Пустовойтенко25, при всём параде и оружии, встречают нас на верхней площадке. «Ху из ху» из них догадался сразу: первого по весьма характерной и легко запоминающейся физиономии, знакомой мне по «тем» фотографиям из исторических книжек.
«Так вот ты какой, северный олень!»
Подумал я, с детским любопытством разглядывая этого будущего гнусного изменщика — по сути, приведшего в расстрельный подвал всю семейку моего Реципиента.
…Это был среднего роста 58-летний худощавый мужик, с как бы «обесцвеченным» — больше солдатским, чем генеральским лицом, торчком торчащими седыми жесткими усами, в очках, слегка косоглазый26. Он производил впечатление не военного, а какого-то штатского профессора. Недаром, коллеги погоняло Алексееву весьма характерное дали — «Генерал в калошах»!
Впрочем, читал про его — человек хороший и порядочный, а как начальник штаба — необыкновенно трудоспособный. Мой Реципиент выбрал его по причине личной приязни — вот, «порядочный человек» и отблагодарил… Хотя, как говорится: «Ничего личного — только бизнес!». Такого Императора — даже у порядочного человека, руки чешутся предать. Посмотрим, посмотрим — может и, сработаемся… По крайней мере, замены ему я пока не вижу, тем более сейчас — перед самым Виленским сражением.
Второго генерала — генерал-квартирмейстер Пустовойтенко, я вычислил тоже по внешности. Пустовойтенко имел то, чего недоставало Алексееву — представительскую, щеголеватую наружность. Других достоинств, современниками и историками за ним замечено не было…
Единственное, что я про него помню — за глаза, его называли «Пустомеленко». Вроде, он кем-то Алексееву приходился — то ли родственником, то ли просто другом детства или одноклассником. С этим надо разобраться: кумовство — хотя бы на таком уровне, надо искоренить. Но, это — попозже…
Маленького роста, кругленький, несколько неопрятно одетый генерал, державшийся нарочито в сторонке, должно быть некто Борисов — играющий при Алексееве роль «серого кардинала». За этим числилась какая-то «тёмная» история — не помню какая именно, а его «гениальность» была сродни помешательству…
Или, наоборот?! Нет, больше не помню про Борисова больше ничего — чёртов склероз!
Рисунок 18. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего, генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев.
Этих двоих, Алексеев — при назначении Начальником Штаба Верховного Главнокомандующего, привёз с собой. Остальной состав Ставки остался без изменений — как при Великом Князе Николае Николаевиче.
* * *
…Тоже, в полном обубуении от моего видона, эти трое проводили меня в большую комнату с длинным столом — за который я без приглашения усаживаюсь и, картами боевых действий на стене.
Первым делом — ещё до «доклада», Алексеев не забыл пропиарить себя и, заодно — по давней русской традиции, лизнуть начальству оппу и накакать на незадачливого предшественника:
— Прежняя Ставка при генералах Янушкевиче и Данилове27 только регистрировала события; теперешняя, при Вашем Императорском Величестве и ваших покорнейших слугах — в моём лице и лице Михаила Савича, не только регистрирует — но и, реагирует и управляет событиями на фронте и, отчасти в стране…
«Отчасти в стране»? А он, не много ли на себя берёт, этот лампасник?! Но, пока промолчу…
Прерываю поток красноречия, интересуясь:
— Давайте ближе к делу, господин генерал! Расскажите, как происходит ежедневная работа Штаба Ставки Верховного Главнокомандования?
При слове «господин генерал», Алексеев закрутил шеей — осматриваясь по сторонам…
«Интересно, а как к нему мой Реципиент обращался? Как в дневнике к собственному дяде — Верховному Главнокомандующему, что ли? Типа: «Николаша», «Мишаня» — «Вась-вась», да «Мить-мить»…
Тьфу, ты!
Алексеев, хотя и несколько смешался, но с готовностью профессионала — по какой-либо причине, вынужденного разжёвывать прописные истины дилетанту, начал:
— Все разговоры про особую «секретную комнату» со специальными картами, в которые младшие чины — в соответствии с меняющейся обстановкой, сутки напролёт приходят и вставляют новые флажки и вынимают старые — это, просто обывательские россказни…
«Про что это он? Про прообраз штабного планшета, что ли? Жесть… Надо обязательно замутить такую «приспособу».
— …На самом деле, всё обстоит так: офицеры Генштаба, приставленные регистрировать ход боевых действий на отдельных фронтах, раз в сутки отмечают все значимые перемены на них с помощью топографов и чертежников на карте и докладывают о них генерал-квартирмейстеру.
«Значит, Генерал-квартирмейстер28 у них — некто наподобие нашего начальника Оперативного отдела…».
— …Затем, генерал-квартирмейстер докладывает Начальнику Штаба — вашему покорнейшему слуге, а последний — Верховному Главнокомандующему — если тот пожелает, — закончив, Алексеев слегка мне поклонился.
— Понятно…, — до чего-то докопаться обязательно надо — иначе зачем, спрашивается, приезжал? — а, что между этими «изменениями и докладами раз в сутки», происходит с картами?
Это я вспомнил один скандальный случай времён Русско-японской войны, про который читал «там»: один русский высокопоставленный военноначальник принимал какого-то иностранца в своём кабинете — с картой на стене, на которой были нанесены секретные сведения о дислокации войск… Как видно, урок впрок не пошёл!
«Мудрец не совершает ошибок,
Умный учится на чужих ошибках,
Дурак учится на своих ошибках,
Дебил, вообще не способен учиться».
Горько, конечно это осознавать… Но, таковы реальности!
— Карты висят с утра до конца доклада, — отвечает мой Начштаба, — а потом снимаются и поступают в соответствующие делопроизводства, где хранятся.
— Кто может видеть карты — кроме лиц, непосредственно с ними работающими?
Алексеев, пожал плечами:
— Эти карты может видеть любой офицер здесь находящийся — никакой особенной тайны они не представляют…
Откровенно стебаясь, спрашиваю:
— Хм… Может, тогда стоит торговать ими? Или на театральных афишах развешивать — чтоб, в немецком Генеральном Штабе знали, как мы представляем себе обстановку на Фронте?!
Алексеев побагровел и завертел головой — должно быть воротничок мундира, стал ему слегка тесен…
— А, какие тогда карты представляют «особую тайну»? — насмешливо интересуюсь, — которыми Вы со своим генерал-квартирмейстером, в «штуку» рубитесь?
— «В штуку»?!
Должно быть, они здесь «рубятся» в что-нибудь другое… В «очко» к примеру.
— Я имел в виду игральные карты. Продолжайте, господин генерал!
— …Десятиверстные и двухверстные карты всего нашего фронта и отдельных его районов, Ваше Императорское Величество, — быстро придя в себя, бойко ответил тот, — они находятся в кабинетах начальника штаба, генерал-квартирмейстера и генерала Борисова. По которым, они справляются — читая оперативные сводки и детально изучая какую-нибудь сложную операцию…
Вот, чешет! Ну, как мне — простому попаданцу, тягаться с выпускником Академии Генерального Штаба?!
— Хорошо, если так… Но, всё равно — «бережённого Бог бережёт, а не бережённого»… Жандарм стережёт! Сегодня же, господин генерал, потрудитесь издать приказ по всем войскам занавешивать карты в штабах на время, когда с ними не работают или когда в одной комнате с ними находится кто-то посторонний.
Тут, новая у меня мысля:
— А как с режимом доступа в здание Ставки, господин генерал?
Хрен, я просто так от тебя отстану!
— …Ваше Императорское Величество?
Спрашиваю почти «по складам»:
— Если, допустим, если германский шпион раздобудет себе мундир русского офицера — он сможет беспрепятственно проникнуть в Ставку, спрашиваю?
— Никак нет, Ваше…Здесь весьма строгий надзор — как явный, так и тайный, везде и за всеми при помощи полиции и жандармерии! Полевые жандармы стоят при входе, при вешалке и при входных дверях в управление и мой кабинет.
Да! Что-то такое, мною наблюдалось.
— …Никому невозможно, даже одев мундир русского офицера, проникнуть в Ставку!
— Вы отвечаете за свои слова, господин генерал? А, если я проверю?
Молчит, хлопая белёсыми ресницами…
— Настоятельно рекомендую ввести строгий пропускной режим! Временные пропуска выдавать офицерам — постоянно и регулярно работающим здесь и, бессистемно почаще менять их формат, — думаю, поймут, — а, разовые пропуска выдавать лицам, случайно или редко посещаемым Ставку по какой-нибудь служебной надобности… Задача ясна?
— Так точно, Ваше Императорское Величество!
Идём далее:
— Как мне известно, при Ставке находятся иностранные представители.
— Да, это так — представители союзнических военных миссий… Франции, Англии, Сербии, Японии и Бельгии.
— Они имеют доступ в здание Ставки?
— Да, случается — посещают, интересуясь обстановкой на русском театре боевых действий.
Да, блин!
— Надо прекращать эту практику, господин генерал! Пусть «посещают» другие места — в Могилеве просто уймище достопримечательностей (хахаха!), а для ознакомления с «обстановкой» высылайте им раз в сутки бюллетени.
— Ваше Императорское Величество! Союзники же…, — мямлит, — как-то неудобно, извиняюсь… Дипломатический скандал…
— Спать на потолке «неудобно», господин генерал! А «дипломатические скандалы», суть — не вашего ведомства забота. «Союзники»… Давно ли, японцы нам «союзниками» стали? И, «эти» — «демократы», тоже… Союзнички! Приказ Верховного Командующего слышали? …ВЫПОЛНЯТЬ!!!
— СЛУШАЮСЬ, ВАШЕ ИМПЕРАТОСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
— То-то же… А теперь докладывайте, господин генерал!
После весьма продолжительной заминки, Начальник Штаба Ставки Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев, взял себя в руки и стал «докладывать» мне о положении дел на фронтах. Он, громко и ясно читал по бумажке заранее заготовленный (скорее всего не им самим) конспект, изобилующий всякими ничего не значимыми мелочами, безымянными речками, деревнями да «местечками» и, ничего не говорящими мне фамилиями…
Было слышно как в соседней комнате, бездельничающие офицеры переговаривались шёпотом.
Это начало бесить… Чистейшей воды очковтирательство!
— «…Удар германцев в направлении В. был решительно отбит и, план их расстроен. В многодневных тяжелых боях, о напряжении которых свидетельствуют предшествовавшие сообщения, противник был последовательно остановлен, поколеблен и, наконец, отброшен… Планомерный переход наших войск от отступления к наступлению был совершен с уменьем и настойчивостью, доступными лишь высоко доблестным войскам»…
Какой бред!
— «…Из местечка М. наши войска выбили противника штыковым ударом. Пока в этом районе нами взято у немцев более 8 орудий; до настоящего времени выяснено, что в числе их имеются 4 гаубицы. Кроме того, взято 9 зарядных ящиков и 7 пулеметов. Взятые орудия во время боя были довернуты против немцев и заставили уйти немецкий бронированный автомобиль. В районе О. и далее на юг до верхнего Немана, равно как и в районе восточнее железной дороги, по всему фронту идут упорные бои. Особенного напряжения бой достиг в районе деревни С. реке Гавья, где неприятелю удалось переправиться на левый берег реки, и в районе юго-восточнее М., где противник был отбит с большими потерями и отхлынул назад»…
Что он несёт?!
— «…В районе реки Вилии, упорные бои продолжаются; деревня Н. взята нами. Немцы произвели ряд атак в районе В., доводя неоднократно их до штыков. Все атаки отбиты. В районе северо-западнее В. наши войска штыковым ударом овладели укрепленной деревней О. и вернули обратно деревню Г. На фронте С. и южнее бои продолжаются».
Достал он уже своими «штыковыми ударами» — прям, Средневековье какое! Намекает, что патронов у войск нет, что ли?!
— «…Дух войск, ярко обнаруживший свою высоту в бесчисленных арьергардных боях, получил новый подъем в успехах, одержанных нами над германцами за последние дни в жестоких рукопашных боях и в удачных переходах против них в наступление, особенно частых на фронте восточнее линии Свенцян наша кавалерия отбросила немцев и заняла село П. После штыкового боя нами занято кладбище у деревни Ч…».
Я ударил ладонью по столу:
— ХВАТИТ!!! Какой, на хрен — «штыковой бой на кладбище»? Вы что, господин генерал, мне шпаргалки про всякую «чернуху» читаете?
— …???
— ЗА ИДИОТА МЕНЯ ДЕРЖИТЕ?!
Слегка косые очи Начальника Штаба, стали просто косыми — без слова «слегка»…
— Неужели, нельзя было прямо сказать: германцы наступают — там, там и там, а мы продолжаем драпать?!
Звенящая в ушах тишина. Все в полной растерянности дивятся на меня, раззявив генеральские зевальники — как на марсианина какого-то. Должно быть, я стал не похожим на самого себя — не только своим новым обликом. Они поняли, что я — ДРУГОЙ ЧЕЛОВЕК!!!
Да, пофиг… Наезжаю на Алексеева дальше:
— Мне хотелось бы знать, Вы проверяете донесения своих подчинённых или верите им на слово?
Молчит, косые очи вниз потупив… А, ты думал? Или я тебя заставлю воевать, или ты застрелишься! Ну, или переворот устроишь раньше срока…
— Я у ВАС(!!!) спрашиваю, Михаил Васильевич! И, пока — по-хорошему, — рявкнул я царственным рыком, — ИМЕЕТСЯ ЛИ(!!!) у Верховного Главнокомандования механизм проверки подобных сообщений?
— …
Ага, ну так и знал!
— Ну, так извольте его создать, «Ваше Превосходительство», — последнее, прозвучало в моих устах, как ругательство и издевательство, — извольте потрудиться и впредь, проверять периодически, донесения и, как выполняются ваши распоряжения подчинёнными!
Глаза моего начальника штаба стали похожими на новенькие советские рублевики…. Что я интересно сказал, что его так удивило? Что доклады подчинённых и выполнение своих же приказов надо проверять? Да, помню — читал «там», что с этим делом, у него не всё благополучно. Подчинённые Алексееву командующие фронтами, частенько забивали на него хрен…
— Для особо одарённых повторяю: немедленно создайте при Ставке Верховного Главнокомандования, институт Представителей Ставки в войсках — на фронтах, в армиях и корпусах! В качестве сотрудников привлечь ответственных офицеров, можно — получивших в боях увечья и негодных к строевой службе. Пусть проверяют достоверность донесения с мест и выполнения приказов вышестоящих инстанций29 и, несут за это полную ответственность…
Смотрю ему прямо в глаза и добавляю:
— …Иначе, если мы с Вами не сработаемся! ЯЛИЧНО(!!!) буду контролировать выполнение Вами этого начинания и, при малейшем попустительстве — отправлю Вас на фронт «полчком» командовать!
Невнятное генеральское мычание… Счас, чего доброго отставки попросит — если «Кондратий» его раньше не обнимет.
Однако, «отошёл» быстро! Руки по швам, взгляд «лихой и слегка придурковатый»:
— БУДЕТ ИСПОЛНЕНО, ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
А, в косых глазах мелькнула ироническая усмешка… Ой, как бы Февральский Переворот не стал Сентябрьским. Причём — уже этого года.
Да нет, не сцыте Вашество — не время ещё. Не наступил ещё момент, когда говоря словами классика: «Вчера было ещё рано, завтра будет уже поздно!»
Осмотрев внимательно всех и каждого, я проинформировал:
— Впредь, если ничего чрезвычайного не случится, я намерен посещать Штаб раз в неделю — чтоб не отвлекать вас от своих обязанностей, а себя от своих…
Что, сцука характерно — упрашивать отменить своё решение и почаще бывать в Штабе, Самодержца никто не стал!
— …Мне, лишь присылайте фельдъегерем краткий ежедневный доклад о состоянии дел на фронте в письменном виде. Только самое главное и важное — утром и вечером… Прочитать я и, сам смогу. Задача ясна?
— Так точно, Ваше…
— И, не надо мне никаких победных реляций — пока Берлин штурмом не возьмём… Сухо, коротко и только по существу!
Ладно, на сегодня вроде хватит их «строить» — хорошего понемногу, но регулярно.
— …
Выходил, в полной кладбищенской тишине. По ходу, в штабе все до одного поняли, что наступает какая-то новая — ещё неизвестная им жизнь, от которой не знаешь чего и, ожидать…
Только вышел, дошёл было до середины лестничного пролёта, как вдруг пришла в голову ещё одна мысль… Возвращаюсь и подхожу к открытой двери. Слышу:
— Интересно, господа, какая муха его укусила?
— Известно, какая — «Гессенская»…
Это они про «мою» гемофильную Александру Фёдоровну.
При виде меня, наступил «меловый период» — все господа генералы и полковники разом подскочили с места и, заметно посветлели ликом. Захожу и, не подав вида что — что-то слышал, слегка улыбаясь обращаюсь к истекающему через лицо потом, Начальнику Штаба:
— Михаил Васильевич! Я вижу при вашем штабе полным-полно бездельничающих молодых офицеров, а у меня при походно-полевой Свите — полный кадровый коллапс! Не поделитесь ли перспективными кадрами со своим Главнокомандующим?
— Извините, Ваше Импер…? — не понял по началу, тот.
— Мне нужно несколько молодых — желательно с боевым прошлым, умных, энергичных, умеющих держать язык за зубами молодых офицеров. Завтра, до полудня пришлите мне личные дела всех — кто под эти параметры подходит а, я отберу из них тех, с кем захочу побеседовать. После «собеседования» я оставлю себе нескольких, а остальных офицеров верну Вам в целости и сохранности… Ну, так как?
Алексеев склонил голову.
— Как Вам будет угодно, Ваше Императорское Величество!
— Только знайте, господин генерал: мы в ответственности за тех, кого приручаем…, — вкрадчиво говорю и многообещающе заглядываю в косые бесцветные генеральские глазки, — миль пардон — «рекомендуем». Мне нужны только самые лучшие!
* * *
На обратном пути, решил поближе познакомиться с Дворцовым комендантом, генерал-майором Свиты Воейковым, эээ… По моему — Владимир Николаевич. И, если получиться «приручить» его: очень важная фигура — кроме всего прочего, ему подчиняется вся царская охрана.
Хотя, я в этом деле немножко путаюсь: «охранников» у меня, что-то уж — через чур много! Например, командующим Собственным конвоем Его Императорчкого Величества был граф Граббе — не помню, как по фамилии, отчеству… В данный исторический момент, этим «Собственным конвоем» был Лейб-Гвардии Сводный Казачий полк — а у того свой начальник. Вот и, поди разберись!
Рисунок 19. Дворцовый комендант, генерал-майор Свиты Его Величества Государя Императора Николая II, Воейков Владимир Николаевич.
Воейкову же, подчинялся начальник Императорской Дворцовой полиции — генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Спиридович Александр Иванович, с которым я познакомился ранее.
Кроме этого, ещё несколько охранных структур с неясными для меня функциями.
Ладно, с ними потом разгребём, сейчас для меня главное — перетянуть на свою сторону эту, без всякого преувеличения, ключевую фигуру. Что я знаю про генерала Воейкова, про этого невысокого роста — но очень подвижного человека, с любовно ухоженными и надушенными усами? А знаю я про него достаточно много.
Ловкий хозяйственник и, отсюда — состоятельный человек: построил в своём имении завод по разливу минеральной воды «Кувака30» и теперь поит ею всю Свиту… Естественно, не бесплатно — за мой счёт.
Хитрый интриган: «оттёр» своего тестя — барона Фредерикса (которого я сегодня нагнал) и, стал первым по влиянию лицом в окружении моего Реципиента.
Один из основателей российского спортивного движения — вроде бы даже, участвовал в одной из первых олимпиад. Ведёт здоровый образ жизни, в отличии от большинства свиты — демонстративно не пьёт ничего, крепче своей же минеральной воды.
Носит несколько претензионный титул «Главного наблюдающего за физическим развитием народонаселения Российской империи» и, носится с проектом об милитаризации спорта и допризывной подготовки новобранцев. По последним двум пунктам, вышестоящее военное начальство его регулярно посылает на…
В увлекательное эротическое путешествие, ну а мы попробуем на этом сыграть.
Пригласив Воейкова проехаться обратно до Царского поезда на моей машине, я первым делом спросил его про завод минеральной воды — коим он очень гордился.
— Отличная вода у Вас, господин генерал! Наши раненые воины в госпиталях, думаю — тоже её оценят.
Герр комендант, с ходу — радостно и не раздумывая, «клюнул» на наживку:
— Несомненно, это так, Ваше Величество!
Спросив об возможных объёмах поставок и удовлетворившись ими, я закинул следующую «удочку»:
— Сами понимаете, Владимир Николаевич, услуги Императора в качестве посредника, «непротекающей крыши» — покровителя и рекламодателя, тоже чего-то стоят… Ведь верно?
Я, заговорщически подмигнул коменданту. Надухарённые усы моего собеседника, двигались всё чаще и чаще — их владелец, был до самой крайности удивлён мною. Чего я по большему счёту и добивался, ибо устами Суворова: удивить, значит — победить!
И всё же, интересно: о чём прежний владелец этого тела, беседовал прежде со своим комендантом — что того так вставляет, от простых деловых предложений?!
Не найдя, что ответить, тот буркнул невпопад:
— Договоримся…
— Тридцать процентов с вашего бизнеса и, считайте — мы уже договорились.
— Двадцать...
Слово «бизнес» Воейкова почему-то не удивило. Ну, на фоне торгующегося Императора — его бы и «тарелка» с марсианами, сейчас не проняла, б!
— Двадцать пять! По рукам?
— По рукам, — Воейков протянул мне руку, — только ради Вас, Ваше Императорское Величество!
— Ради нас, господин генерал! Эх, обмыть бы — да мы с вами непьющие, как на грех… Хахаха!
— Хахаха!
Рассмеявшись в ответ, он протягивает мне бутылку «Куваки»:
— Разве что этим, Ваше…?
Открыв каждый свою, мы с ним «чокнулись»:
— Ну… С почином нас, герр комендант!
Мысленно потираю руки — первый шаг к «взаимопониманию» сделан. Теперь, хотя бы ради своих барышей, он будет за меня свой анус рвать!
Однако, есть у нашего Коменданта Свиты, ещё один «таракан» в голове!
— Господин генерал! Расскажите мне, как дела обстоят со спортом в нашей армии. Вкратце только — чтоб, до конца поездки уложились…
Из рассказа Воейкова следовало — «дела» со спортом в русской армии, обстояли хреново донельзя! Физическую подготовку, считали чем-то второстепенным и необязательным и, относились к ней формально — как к скучной формальности. Хотя, циркуляром Главного Штаба — ещё от 4 ноября 1910 года, в войсках должны были заниматься утренней зарядкой по «Наставлению для обучения войск гимнастике» и легкой атлетикой — по брошюре Н. Я. Гердта «Легкая атлетика и атлетические игры для войск», но в большинстве строевых частей — физкультурой занимались чисто «для отбытия номера». Это ещё в лучшем случае!
Накануне войны, в столичной Гвардии, вошла было в моду «Сокольская гимнастика»: вся войсковая часть, под музыку, под команду выполняет всяческие упражнения — как юные спортсменки в день открытия Олимпиады-80… Однако, это тоже самое — зрелищная показуха, никоем образом не способствующая развитию ловкости, силовой выносливости и волевых качеств у военнослужащих.
Кой-где, солдаты играли в «городки», а офицеры занимались конным спортом, фехтованием или стрельбой… Вот и, всё!
Ещё «там», частенько удивлялся некоторым человеческим особям — сочетавших в себе, казалось бы несочетаемые качества! Вот, этот Воейков… Казалось бы — барыга, делец. Живи — не хочу! Однако, при этом (мой 75-ти летний жизненный опыт не обманешь), искренне переживает за физическое состояние русской армии… Феномен, блин — иначе не скажешь! Задаю наводящий вопрос:
— В Действующей армии, безусловно, вводить занятия спортом уже бесполезно… А как Вы находите физическую подготовку призывников, господин генерал?
— Как отвратительную, Ваше Императорское Величество! — возмущённо ответил тот и, выдал самую длительную за время нашего знакомства тираду, — помнится, я Вам уже писал — что укомплектования, прибывают в Действующую армию совершенно физически не подготовленными… Это сказывается негативным образом и, на общую подготовку — на внешний вялый вид, на неуверенность в своих действиях и на весьма плачевное нравственное состояние духа. Несомненно, без этих качеств, трудно добиться победы в бою!
— Что-то не припомню… Про что, Вы писали, господин генерал?
— Я писал в Штаб: предлагал ввести допризывную физическую подготовку — так как срок подготовки уже призванных новобранцев, чрезвычайно короток! Цель: усвоение молодёжью — ещё до призыва, специальных знаний и навыков для выполнение требований современной военно-походной жизни.
Ну, «Пан Спортсмен», удивил — так удивил. Никак, он мне «Всеобуч» мутит! Так, так, так…
— И с каких пор и, на какой срок будет проходить ваша «допризывная подготовка»?
— Не следует смущаться никакими «сроками», Ваше Величество! Так как, всякий нормально физически развитый новобранец, гораздо лучше усваивает и общий подготовительный воинский курс — уже после призыва…
«Кажется, я знаю — куда тебя пристроить, голубчик! Причём, с пользой для дела», — подумал я, вслух же сказал:
— Дело новое, дело хлопотное — требующего немалого времени и громадного вложения средств! Я без понятия — кого, на него поставить… Здесь, требуется именно энтузиаст — просто чиновнику, с таким делом не справиться.
Пристально смотрю Воейкову в глаза:
— Господин генерал! Вы готовы добровольно оставить пост Дворцового коменданта и полностью посвятить себя делу физической подготовки в войсках, возглавив соответствующий Главк в Военном Ведомстве?
Вижу мнётся и, закидываю «приманку» ещё привлекательней:
— А после войны, встать во главе Министерства физической культуры России? Или, Вы — лишь, чисто лясы точить горазды? А как за дело — так, сразу в кусты?!
Вижу «олимпийский огонь» в глазах:
— Всегда готов, Ваше Императорское Величество! Скажите только — когда…
— Такие дела, с кондачка не решаются, господин генерал! Мы ещё вернёмся к этому разговору, хорошенько подумав… Ну и, Вы — ещё хорошенько подумайте, составьте соответствующий проект и, где-то — через месяц, потрудитесь мне его предоставить.
Если конечно к тому времени, мне — мою «лебединую шейку», набок не свернут…
Глава 4. Блеск и нищета Самодержца.
«Неверность его ужасна. Он, при всем самообладании и привычке, не делает ни одного спокойного движения, ни одного спокойного жеста… Когда говорит, то выбирает расплывчатые, неточные слова и с большим трудом, нервно запинаясь, как-то выжимая из себя слова всем корпусом, головой, плечами, руками, даже переступая… Точно какая-то непосильная ноша легла на хилого работника, и он неуверенно, шатко её несёт…
…Я думаю, что царя органически нельзя вразумить. Он хуже, чем бездарен! Он — прости меня Боже — полное ничтожество», — выдержки из дневника профессора Б. В. Никольского.
Когда вернулись обратно к Царскому поезду, я несколько задержался возле своего «Фюрермобиля» — оставшись практически наедине с моим шофёром Кегрессом. Тот, сразу как приехали, заглушил двигатель и залез под капот, что-то непонятно лопоча. Потом, подняв голову в кепке и водительских очках, что-то сказал мне на своём родном языке… И, тут я обмер…
Мать, твою!
Ведь, мой реципиент владел в совершенстве тремя языками — английским, французским и немецким! Причём, гувернёр в детстве у царя был англичанином и, общаясь на английском — он практически не отличался от его коренного носителя…
Я же, хоть в советской школе учил этот язык и пытался серьёзно учить его в зрелом возрасте, но нет у меня способностей к языкам. Поэтому, «под занавес» владел английским лишь на уровне завсегдатая Интернета… Немецкий же я знал, вообще — в основном по советским фильмам «про войну», да по группе «Раммштайн» (Ду хаст!), ну а французский и, того хуже!
Рисунок 21. Личный шофёр царя, Адольф Кегресс.
Ну, чё тут делать?
Сделав понимающую мину на морде царского лица, я утвердительно кивнул и, улыбаясь во Ивановскую, произнёс: «Уи!», разом сократив свой словарный запас языка великого Джо Дассена31, как минимум — процентов на десять. Тот, как-то озадаченно глянув на меня, снова с головой залез под капот.
Тут невольно подумалось: иностранный подданный работает личным шофёром у Императора России… Что, это?
«Глупость или измена»?!
Это — Россия, деточки, это — Россия… Пока ещё хрустящая «французской булкой32», Россия. Здесь одно из двух: или этот чел с типично французским именем «Адольф», работает на свою отечественную разведку, или её — разведки, у великой Франции вообще нет… Последнее предположение, на мой взгляд — маловероятнее всего.
Ну и, что будем делать: удалим эту вражину от своей царственной особы?
Вы что, Ваше Царское Величество? Или, Вы ни разу не из двадцать первого века?! Наоборот — держать его «поближе к сердцу» надо! Это же — просто чистейшее «золото»: вычисленный, но ещё не арестованный или высланный, иностранный шпион! Но, сначала надо как-то удостовериться поконкретнее…
Тут, подошёл Мордвинов в новеньких генеральских погонах и, сияя как новенький же двугривенник, предложил мой царственной особе продефилировать в вагон-ресторан для чаепития… Перед тем, как уйти¸ достаточно громко сказал обращаясь к своему «флигелю»:
— Как Вы считаете, господин генерал… А, не предложить ли нам всем воюющим странам прекратить войну и вернуться к «статусу-кво»? К миру без аннексий и контрибуций?
«Генсек» явно «потерялся» — не зная, что ответить, а шофёрская кепка — торчащая из-под капота, заметно дёрнулась… Определённо, услышал! Ну, теперь подождём «официальной» реакции: надеюсь, сразу — не разобравшись, убивать меня не будут.
— Ладно, пойдёмте пить чай — такие дела в России, без рюмки чая не решаются…
Отойдя подальше, провожаемый взглядом Кегресса, я ответил на вопрошающий взгляд Мордвинова:
— Не берите в голову, господин генерал! Укачало на автомобиле видно, или уши просквозило — вот и, ляпнул невпопад глупость…
* * *
Попив чаю, я решил погулять да поближе познакомится с Царским поездом. Как бы случайно, прогуливаясь в компании со своим Генсеком и Паном Спортсменом по перрону, я останавливал всех попавшихся, ненавязчиво расспрашивал — задав пару-тройку, как бы ничего не значащих вопросов и отпускал. И, хотя у меня сложилось убеждение, что члены Свиты посматривают на меня как-то… Как-то не так, как должны они посматривать на «настоящего» Николая — тем не менее, результатами я был доволен!
Я вёл себя уверенно, вполне естественно, прямого неприятия не вызывал и, потихоньку осваивался — сам уже чувствуя себя частью всего этого…
Поезд, что напротив моего — оказался как две капли воды внешне похожим, «двойником» Царского. Его пускали спереди или сзади настоящего — для отвлечения внимания потенциальных злодеев-террористов. Конспираторы фуевы… Лучше б, «оригинал» бронированным сделали!
Не удержался и хоть на сердце тоскливо заныло, посетил вагон-салон — где Николай-Недержанец подписал акт о капитуляции… Извиняюсь — отречение от Престола!
В принципе — это одно и, тоже… Даже, посидел за тем столиком и представил себя жалким, растерявшимся, в обосцаных шароварах с лампасами…
Тьфу!
Разозлившись на весь этот Божий Мир, отправился дальше обследовать территорию. После нашего с Императрицей спально-бытового вагона, шёл такой же «детский» — для всего моего немалого «выводка». Такая же — безумная роскошь, только присутствовали больше светлые тона, а мебель вообще — белая.
Следующий вагон был разделён на отдельные купе, с визитной карточкой на двери каждого — здесь размещалась Свита. В двойном купе посередине расположился заплаканный экс-министр двора — граф Фредерикс.
— Вы ещё здесь, Ваш Светлость?
Напомнил ему об необходимости в течении трёх дней подыскать себе приемника и освободить помещение и, с несколько поднявшимся настроением отправился «прогуливаться» дальше.
Встретив подле этого вагона какого-то увешанного орденами жирноватенького клоуна в кавказкой папахе, при генеральских эполетах и плутовской физиономией удачливого казнокрада, я сначала подумал, что это кто-то из интендантов-тыловиков. Однако, премило поболтав с ним — «прокачав» его «на косвенных», я понял что это начальник Собственного Его Императорского Величества Конвоя Свиты — генерал-майор Свиты Граббе33… Из всего своего «послезнания» помню лишь, что это — постоянный партнёр моего Реципиента по игре в домино. Других достоинств, кроме умения «забивать козла», я за этим типом не припомню — а недостатки его, на его же роже прописаны…
«Таких не берут в космонавты…»!
Так… Вылетает белым лебедем вслед за Фредериксом — как только более-менее адекватного приемника найду. Пока лишь премило улыбнулся ему:
— Соблаговолите сегодня составить мне компанию за обедом, господин генерал!
Тот, несколько с виду озадачился, но с готовностью бойко ответил:
— Принеприменейше буду и почту за честь, Ваше Императорское Величество!
Не удержался — как здесь удержаться(?!), посетил и более подробно ознакомился с гаражом на колёсах в хвосте императорского поезда. Под него отвели аж целых два четырехосных вагона, каждый из которых длиной метров в двадцать — общей вместимостью в пять автомобилей. Кроме этого имеются жилые помещения для шоферов и механиков, подсобные помещения для ремонта, и хранения запчастей и горючего.
Здорово придумали!
Понюхал такой знакомый и милый сердцу запах бензина, краски и резины, поболтал об всяческих автомобильных пустяках и маленьких хитростях с шоферами и механиками — вызвав плохо скрываемый ажиотаж среди них и, отправился себе дальше.
Предпоследние перед «гаражом» три вагона, предназначались для инспектора «высочайших поездов» (побеседовал с ним — но что за должность это такая, пока не понял), коменданта поезда, прислуги, доктора и аптеки.
Кстати, тот «врач» с умным лицом оказался не Боткиным, а придворным медиком, лейб-хирургом Сергеем Петровичем Фёдоровым34! Умнейший человек я скажу — пожалуй, самый умный из всего состава свиты — с ним надо будет поосторожней. К сожалению, ничего про него у меня из «послезнания» нет… Интересно, он сможет «открыть» пенициллин, если я ему подскажу, как это делается?
Хм… Вопрос, конечно интересный…
А как он — пенициллин делается? Доводилось мне читать, что необходимую для открытия пенициллина плесень нашли на среднеазиатских дынях: думаю, это значительно сократит исследования и последующее внедрение препарата… Или, мне какого-нибудь микробиолога из молодёжи найти и озадачить?
Ладно, это на потом. Пока, лишь приветливо улыбнулся ему и пригласил отобедать с моим царским Величеством:
— Жду Вас сегодня на обеде, доктор!
В глазах лейб-медика недоумение, но ответно вежливо улыбнувшись, тот ответил вполне корректно:
— Премного благодарен за оказанную мне высокую честь, Ваше Императорское Величество!
С врачами надо дружить! А то клизму, как-нибудь не так вставит… Не той стороной!
* * *
Наконец, последний — багажный вагон. В нём, как Бог на душу положит, кроме багажа, размещалась Канцелярия Двора и Военно-походная Канцелярия.
Вообще непонятно, как этот гусь правил Империей! Первого элемента составляющего любой системы управления — секретариата у него вообще нет, второй же — канцелярия, засунута куда-то «на задворки»…
Так… А вот этого человека, надо обязательно принять в отряд космонавтов… Извиняюсь — «попаданцев»!
Насколько мне было известно из прочитанных «там» книжек и, насколько точно я помню, начальником канцелярии Министерства Императорского Двора в данный исторический период времени являлся генерал-лейтенант свиты Александр Александрович Мосолов35, который на следующий год «уйдёт» на дипломатическую работу. Кроме своих непосредственных обязанностей, он фактически выполнял обязанности своего непосредственного начальника, впавшего в полную старческую профнепригодность — Министра Двора графа Фредерикса и, в связи с этим — попавшего в мою царскую немилость…
Тоже, воспоминания в эмиграции настрочил! Я их читал, но очень смутно помню подробности — всё же память человеческая несовершенна: «здесь помню — там не помню…».
Рисунок 25. Начальник канцелярии Министерства императорского Двора, генерал-лейтенант Свиты ЕИВ, Мосолов Александр Александрович.
Эх! Попаданческий бы ноутбук мне, «забитый» информацией…
Начальником же Военно-походной Канцелярии, являлся мой флигель-адъютант полковник Нарышкин… Ээээ… Нет, не угадал! Нарышкин — родственник одной из фрейлин моей Гемофилии, он сменит этого в конце года. Ээээ… Ээээ… Такая неудобопроизносимая немецкая фамилия ещё… Вроде, славный малый36 — читал про него, надо будет к нему повнимательней присмотреться, побеседовать и, если «послезнание» соответствует, обязательно подтянуть в «ближний круг».
По ходу, с этими двумя господами, с Мордвиновым и Мосоловым — да с комендантом поезда Воейковым мне и, предстоит начинать чистить эти «Авгиевы конюшни» — собственную Свиту.
Ну, а там посмотрим…
* * *
Насколько это было возможно, удобно расположившись в «апартаментах» у начальника канцелярии, я после непродолжительного — ничего не значащего обмена дежурными репликами, решил закинуть «удочку с пряником»:
— Совершенно неподобающее место для Канцелярии Двора, даже — походной! Вам не кажется, господа?
Собеседники держались несколько напряжено, это чувствовалось — поэтому диалога вначале не получилось. Отвечают, конечно и, даже любезно соглашаются и дежурно улыбаются при этом, но как-то «резиново».
— Я планирую создать личный — Генеральный Секретариат, господин генерал-лейтенант…, — обращаюсь к Мосолову, — как на это начинание смотрите, Александр Александрович?
Тот, даже слегка обрадовался и, как положено слегка поклонившись, ответил:
— Только положительно, Ваше Импер…
Причём, с интонацией, типа: «А мне то, что с этого обломится»? Погоди… «Обломится» и тебе!
— Думаю назначить главой моего личного секретариата — Генеральным Секретарём, то бишь, Мордвинова Анатолия Александровича — не так давно произведённого мной в чин генерал-майора.
Присутствующий здесь виновник торжества встал и поклонился присутствующим.
Мосолов подумал, подумал…:
— Прекрасный выбор, Ваше Величество! Анатолий Александрович, был личный секретарём у вашего брата — Великого Князя Михаила Александровича. Ну, до той «истории», помните?
Так, так, так…
Припоминаю: кажется был скандал в «благородном семействе» — связанный с какой-то женщиной, за который мой родный брат Мишаня был бы отлучён от семейной «кормушки» — невзирая на своё происхождение. При «этом» же, тому — как с гуся вода!
Мой Реципиент, выждав какой-то срок для приличия, его простил и вновь к онной определил. Типа, в Империи законы нарушать не возбраняется…
— Конечно, помню, — и глазом не моргнул я и, перевёл «стрелки», — как только генерал Алексеев предоставит кандидатов по моей с ним договорённости, подберём двух помощников господину Генеральному Секретарю, из офицеров помоложе да порасторопнее — не всё же, ему самому бегать!
Так… Теперь бы приличное помещение для обоих структур найти. Во!
— Готовьте царский указ, господин генерал-лейтенант, — обращаюсь к Мосолову, — ну, сами знаете, как всё оформить — я после подпишу… Об, образовании, об назначениях и, об размещении Генерального Секретариата и Канцелярии Двора — объединив последнюю с Походной Канцелярией, в Детской… Вы меня хорошо слышите?
Мосолов, растерявшись и сильно побледнев, изо всех сил принялся от этой высокой чести отбрыкиваться — типа, нам и здесь хорошо. Ну, это то, вполне понятное явление — должно быть, опасался мести со стороны мой гемофильной благоверной…
— Решение мною уже принято, господин генерал-лейтенант! — коротко рявкнул я, — извольте его выполнять!
Обращаюсь к коменданту Воейкову:
— Господин генерал-майор! После обеда освободите детский вагон от неприличествующей для секретариата и канцелярии мебели и займитесь его переоборудованием по требованиям Начальника канцелярии генерал-лейтенанта Мосолова.
— А, как же…, — мямлил Комендант Царского поезда Воейков, — а, если Их Величество с…
— «А, если приедут Императрица, мои дочери и Наследник престола», Вы хотите спросить?
— Так точно!
— Вообще-то, я перед Вами отчитываться не обязан, господин генерал-майор — НАПОМИНАЮ!!! Но, в этот раз прощаю, так уж и быть: в следующий же — вылетите из Свиты как пробка!
Позже, чуть примирительно, но всё же строго:
— Не приедут они — не будет на то моей высочайшей воли. Здесь фронт и, женщинам и детям здесь делать нечего — тем более, наследнику престола — с его то, здоровьем!
Сделал жутко страшные глаза:
— А вдруг, неприятельский «Цепеллин» прилетит и скинет ядрён-батон… В смысле -авиабомбу?
Все присутствующие, с еле заметным облегчением вздохнули и, по очереди — в хвалебно-приличествующих тонах, радостно выразились про мою мудрость. Должно быть в «реальной» истории, моя августейшая семейка их не по-детски достала своими посещениями!
После довольно-таки продолжительной паузы, Комендант поезда осторожно спросил:
— Разве Ваше Величество не намерены обосноваться в доме губернатора? Там для Вас уже приготовили две комнаты на первом этаже…
— Нет, не намерен! Незачем стеснять губернатора — а мне и, в моём вагоне хорошо!
Сказать по правде, мне несколько очково покидать то место, где я реинкарниловался в этом коротконогом теле.
— Как будет угодно Вашему Императорскому Величеству…, — склонил голову тот, в лёгком поклоне.
Ээээ…
— Привлеките городские службы и устройте временную канализацию из вагонов, а то здесь скоро будет вонять, как в свинарнике у скверного прибалтийского фермера… Ээээ… Барона!
В генеральских глазах изумление, но вида не подал:
— Слушаюсь…
— Ещё вот, что… Господин комендант! Позаботьтесь об телефонизации Императорского поезда.
— ??? Ваш Императорский поезд уже телефонизирован, Ваше…
Вот это вляп! К счастью Воейков продолжил:
— …Телефон находится в тамбуре каждого вагона — у каждого стоп-крана, где на диване дежурит кондуктор, Ваше Величество.
Да, согласен — что-то такое наблюдается. Правда, «кондукторов» я на этих диванов не видел — должно быть, они находятся на своих рабочих местах только во время движения поезда…
Быстро сориентировавшись, уточняю:
— Это — специальная связь, господин генерал! Для персонала поезда — для экстренного торможения… Я же хочу, сняв телефонную трубку на столе в своём купе-кабинете — иметь удовольствие беседовать с любым членом Свиты, находящимся на своём рабочем месте и с самим генералом Алексеевым, в Ставке или на квартире, где он проживает… Задача ясна? Даю три дня для её выполнения.
Комендант Воейков, понимающе вскинул умную голову:
— Будет исполнено точно в срок, Ваше Императорское Величество! Ээээ…
— Обратитесь к самому генералу Алексееву и скажите, что от меня и для меня. Пусть выделит от щедрот своих аппараты в необходимом количестве, провод и военных телефонистов. А, в следующий раз привыкайте своей головой думать, генерал-майор! Я Вам больше, подсказывать об способах выполнении ваших должностных обязанностей, не намерен.
Не… Что-то, он мне начинает не нравиться… Ну, что делать — других «соратников» у меня пока нет! Вернее, есть — но те, ещё хуже.
Ещё некоторое время побеседовали, но вижу — разговора не получается! ЧУЖОЙ(!!!) я для них! Чувствуют они, что я не тот — кем ещё недавно был.
В принципе это хорошо: «свой» для них — Россию пролюбил…
— А теперь, господа, оставьте меня наедине с Начальником Канцелярии: хочу с ним с глазу на глаз поговорить — уточнить некоторые моменты создания моего Генерального Секретариата.
И, Воейкову:
— А Вы, господин Комендант, проследите — чтоб нас никто не беспокоил в это время…
* * *
Оставшись наедине, я спросил у Мосолова:
— Вы слышали, Александр Александрович, что я графа Фредерикса отправляю в отставку?
— Как не слыхать, Ваше Императорское Величество! Только про это в Свите и говорят и, спорят — кто будет следующим…
— «Отставником»? «Следующий» обязательно будет — хочу Вас заверить. Я не про то… Как мне известно, де-факто Вы его обязанности — Министра Двора и, исполняли в последнее время?
— Увы, у Вас неверные сведения, Ваше…
Удивляюсь:
— Как, так?! А, кто ж тогда? Ведь, эта развалина уже ни на что не способна?!
Врут, что ли историки?
— Я хотел сказать: «не только в последнее время…»
Традиционный «прощальный» пинок в задницу бывшему начальнику… Вроде, находим с Мосоловым общий язык!
Немного подумав, спрашиваю:
— Слушайте, Александр Александрович… Хочу с Вами посоветоваться, как с человеком мне преданным и, мало того — знающим и думающим при этом… Что-то как-то отстойно звучит — «Министерство Двора». Вам не кажется? Не знаю как Вам, а мне сразу вспоминается что-то этакое — деревенское и деревянное. Откуда сильно воняет…
Тот, приподнял удивлённо веко:
— Не пойму, к чему Вы клоните, Ваше Величество…
Внешне безразлично, но внутренне вижу — напрягся.
— Я вот думаю, может — Министерство Двора переименовать в Администрацию Императора и подчинить генерал-майору Свиты Воейкову, возложив на него всю административно-хозяйственную работу?
Нижняя челюсть Мосолова медленно поползла вниз — открывая ряд вставных зубов на гуттаперче… От сего «вида», внутренне содрогаюсь: «современная» стоматология просто отстой — надо тщательнее за своими зубами следить!
— А Канцелярию Двора, переименовать в Имперскую Канцелярию — непосредственно подчинив ей Военно-походную Канцелярию. Зачем дублировать? Таким образом, у меня будут три рычага власти: Генеральный Секретариат под руководством Мордвинова, Администрация Императора — под Воейковым (пока под ним!) и, Имперская Канцелярия — под вашим началом, господин генерал-лейтенант… Довольно стройная система управления, если правильно распределить полномочия и тщательней следить за исполнением приказаний!
Челюсть Канцлера Империи с громким щелчком защёлкнулась, а глаз радостно захлопал.
Когда он стал более-менее адекватно соображать, придя в себя — добавил пару своих «хотелок»:
— Настоятельно рекомендую Вам, господин генерал-лейтенант, взять себе в заместители полковников Дрентельна (еле-еле вспомнил!) и Нарышкина — поручив им наиболее важные и ответственные функции нового учреждения.
— Слушаюсь, Ваше Величество! — воссиял тот, — наши с Вами предпочтения полностью совпадают…
— Кстати, повелеваю: всем вновь назначенным повысить звания на одну ступень! Кроме Вас… Ваше звание и, так достаточно высокое — не в фельдмаршалы37 же мне Вас производить, Александр Александрович! ХАХАХА!!!
— ХАХАХА!!!
Просто я не знаю, какое звание здесь выше генерал-лейтенанта — но, радости Мосолова это не убавило.
— А про оклады, поговорим потом — когда «в кубышке» прибудет…
У Мосолова радостно заблестели глаза, но внешне он остался невозмутимо спокойным.
— А, что Вы можете сказать об деловых качествах нашего Коменданта?
— Вы сказали «деловых», Ваш…
— Вот именно! И, давайте без титулов — когда наедине и по делу беседуем, Александр Александрович! Обращайтесь ко мне просто — «Государь»! Коротко, ясно и вполне по-русски…
Мосолов, понятливо кивнул и рассудительно начал:
— Хорошо, Государь! Что касается именно — «деловых» качеств нашего коменданта, то он вполне себе на высоте! Это великолепный хозяйственно-коммерческий делец, но не более того. Крайне честолюбив и, сильно опасается за своё место — хотя не пойму с чего бы это? Ведь богат же и, незадолго до войны, открыл свой завод по разливу минеральной воды… Бедствовать в отставке не будет!
Короче, не государственного ума и полёта человек, а просто — «завхоз» и, скорее всего — слегка вороватый. А, может и не «слегка»! Ладно, такие люди — жуликоватые дельцы-пройдохи тоже нужны, пока других нет. Вот только функции охраны, надо у него забрать…
А, может — Мосолов просто на него наговаривает.
* * *
Хотел уже уходить, да похватился — чуть про самое главное не забыл!
— Кстати, про «финансы», Александр Александрович — раз уж Вы упомянули… Напомните мне, насколько я богат.
Удивился, конечно — но и, вида не подал:
— Вы про свои личные доходы?
— Ну, конечно мои — не про ваши же! Ваши доходы, меня пока не интересуют и не заинтересуют до той поры, пока Вы… Я надеюсь, Вы меня не разочаруете, Александр Александрович!
— Приложу максимальные усилия для это, Государь!— вполне искренне ответил тот, — наизнанку вывернусь — но сделаю всё, чтоб и тень не пало на ваше чело, от неудовольствия мною…
Аж, глаза у Начальника Канцелярии увлажнились от верноподданнических чувств! Даже, как-то неловко стало…
— Хм, гкхм…, — задаю наводящий вопрос, — говорят, я вхожу в десятку богатейших человек мира. Это правда?
Слегка печально улыбнувшись, Александр Александрович, с некой долей иронией начал:
— Ваши личные доходы трёх видов: государственные ассигнования на содержание Императорской Семьи — около одиннадцати миллионов рублей золотом…
ОГО!!! Я мысленно потирал руки…
— …Доход от удельных земель, рудников, промыслов… Не более двух с половиной рублей в год.
Тоже — ничего…
Мосолов, слегка помялся… Затем добавил — совсем уж, как «за упокой»:
— Раньше ещё были проценты с капиталов, хранящихся в заграничных банках…
Ага! Так сказать — «золото монархии»! Слышал, неоднократно слышал:
— А, вот с этого места поподробней! Сколько «хранилось», где и почему — «раньше»?
Мосолов, как-то нехотя и с миной — как будто сообщал печальную весть родственникам усопшего:
— В момент смерти вашего батюшки — Императора Александра Третьего…
Тут он перекрестился на икону в углу — я последовал его примеру.
— …На вашем личном счету — только в Лондонском банке, лежало двадцать миллионов фунтов стерлингов.
Невеликие, конечно, деньги… Но, всё равно:
— И…?
— С лета этого года, на счету Вашего Императорского Величества в заграничных банках — в Английском или каком другом, не осталось ни копейки…, — весьма угрюмо, выкатил мне «арбуз» Мосолов.
Так, так, так… Печально то, как…
Быстренько соображаем, куда этот «помазанник» недоделанный, мог впулить столько бабла… Делаем предположение вслух:
— Это вполне объяснимо: во время войны приходится закупать много оружия… Из «фунтов стерлингов» стрелять нельзя, а вот — из пушек, вполне возможно!
Несколько странно, как-то с интересом — как на невиданный фрукт какой, посмотрев на меня, мой Начальник Канцелярии мягко поправил:
— Да, нет же, Государь! Все деньги были потрачены на благотворительность — госпитали и прочие богоугодные заведения38…
— Чего…?
Чувствую, что снова умираю и в этот раз — навсегда.
ЧТО??? «БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ»…?! ТАК ЕЁ, ЁЁЁ… МАТЬ, МАТЬ, МАТЬ…!!!
Если бы у меня оставалась на лице, хоть какая-то — подобающей длины растительность, я бы тот час бы принялся б её выдирать… А до волос на собственной заднице, мне было — так быстро не добраться… Этот лохопед, всё же — на «посошок», уел меня! Навредил, гнида царская, перед «форматированием»!
Я был в неистовом бешенстве и, это ещё слабо сказано:
«Чтоб, тебя — долбо…ба, в ишака бухарского «вселили», — желал я своему «предшественнику» по телу и по должности, — и каждый день, чтоб тебя, узбеки с таджиками и прочими туркменами «использовали» — не по назначению, олень ты полорогий!»
Не знаю, что там на лице моём отразилось — но слегка прокашлявшись, я с лёгкой улыбкой как можно доброжелательнее молвил:
— «Двадцать миллионов фунтов стерлингов», говорите? Солидная сумма! Надеюсь, теперь все наши раненные православные воины — как они того и заслуживают по праву, едят с серебра, спят на шёлке и, в пижамах и тапочках от «Дольче унд Габанна» — в самоходы за шустовским коньяком бегают!
— Да нет же, в наших госпиталях — даже йода в достатке нет…, — Мосолов недоумённо пожал плечами, потом спохватился, — извините, что Вы сказали, Ваше…?
— Да, нет — ничего…
Нет, ну какая всё же ты тупая падла! Правильно тебя продырявили — жаль только, что всего один раз.
Слегка закатив глазки, я не на шутку размечтался задним числом:
«А, я б купил на эти деньги станки, оборудование, обучил персонал… Построил бы современный завод — может, два или больше… Грузовики, тягачи, гаубицы, броневики, танки, самолёты, автоматическое оружие… Боеприпасов от пуза… ДОЛБАННЫЙ ЙОД, НАКОНЕЦ!!! Раненных и убитых было бы на порядок меньше — вот тебе и, «благотворительность»! Ну, почему — хотя бы на пять лет раньше, меня не «вселили» в этого тупого ублюдка?!».
ПОЧЕМУ?!
Однако, надежда умирает последней! Может, ещё что осталось?
— …Продолжайте, Александр Александрович. Ведь, всем Вами перечисленным — богатство Императора же не ограничивается, ведь верно?
— Если Вы спрашиваете про драгоценности вашей Императорской Фамилии, — слышу, как эхо в тумане, — то их общая стоимость оценивается в сто шестьдесят миллионов рублей золотом.
— СКОЛЬКО?!
Есть всё же Бог на небе: услышал он мои молитвы и насыпал полные карманы ништяков!
— Сто шестьдесят миллионов…
Видимо, на моей физиономии — которую я считал невозмутимой, всё же что-то отразилось — какие-то чувства, поэтому Мосолов тут же поспешно добавил:
— Это — «мёртвый капитал», Ваше Императорское Величество!
Чувствуя, как на сердце прямо сейчас образуется инфарктный рубец толщиною в большой палец ноги, я всё же более-менее спокойно и невозмутимо спросил:
— …«Мертвый капитал»?! Как это понимать, Ваше Превосходительство? Я всегда считал, что раз есть хоть какой-то капитал — значит, он всегда «живой» и просто обязан «крутиться» — оборачиваться, в смысле. Капитал — а, драгоценности безусловно являются таковыми, всегда можно куда-то вложить, продать, дать взаймы… На что-то поменять, в конце концов!
На автомобильный завод, вашу мать!
— Конечно, продать можно всё — если за бесценок… Мы же с Вами, сейчас говорим об сумме — сколько-нибудь эквивалентной стоимости?
— Так, в чём проблема то?
Неужели, миллионы предстоящих жертв Революции и Гражданской войны, не стоят царских побрякушек? Всё бы продал, отдал — лишь бы предотвратить! Один хрен — не моё ж и, скоро так — задаром отнимут и непонятно кому, ваще достанется…
— Проблема в том, что кроме императоров России, Германии, Австро-Венгрии или Великобритании, никто не заинтересован в покупке столь больших драгоценных камней или ювелирных изделий, в которых они находятся! Ну, например, кому по карману корона Александра Первого — с полутысячей алмазов и почти сотней крупных бриллиантов?
Ох, ничего себе — «цацка» какая!
— Ладно, понятно… Но, взять под их залог крупный кредит можно, Александр Александрович?
Вздохнув, тот ответил снова перейдя на «официал»:
— Боюсь, что — даже для Вас, Ваше Императорское Величество, это невозможно.
Понятно — СЕМЬЯ!!! Ладно, оставим вопрос об царских «побрякушках» на потом.
— Я, почему Вас про финансы спрашиваю, Александр Александрович? В моей должности как Верховного Главнокомандующего, мне возможно потребуются крупные суммы денег наличными… Понимаете?
— Понимаю, Государь…, — закивал головой тот.
Думаю, навряд ли он понимает — что мне, к примеру, нужна своя «внутренняя» разведка и контрразведка, охрана — подчинённая лично мне и преданная мне же, «прикормленная» пресса и много-много ещё чего…
— Так, на какую сумму я могу рассчитывать?
Как-то глядя в сторону, вздыхая после каждой фразы, Мосолов стал посвящать меня в мои же финансовые дела:
— Формально, на ваш счёт поступает ежегодно до двадцати миллионов рублей, но фактически, после того как…
Тяжёлый вздох:
— …Каждый Великий Князь получает ежегодно 200 000 рублей ренты на своё содержание. Каждая Великая Княжна получает миллион рублей приданного при выходе замуж… Огромные траты на дворцы и резиденции, дворцовые музеи и парки: одних только «больших дворцов» — пять. Только охрана Императорской семьи, стоит сто тысяч целковых в год!
«Сто тысяч» на охрану?! В два раза меньше, чем какому-нибудь великому князю за просто так? Судя по тому, чем всё это закончилось в 1917 году, это практически ничего!
— «Охрана», это — дело святое, конечно… Конкретнее про мою недвижимость, господин генерал-лейтенант. И не вздыхайте так — Вас не замуж выдают, а на повышение двигают!
— Самый большой, конечно — Зимний Дворец, — немножко пободрее, — хотя, уже давно Императорская Семья в нём не живёт, а только устраивает торжественные приёмы и балы — всё равно надо содержать более тысячи человек прислуги, чтоб содержать в идеальном порядке… Ведь, это — императорский престиж!
Мосолов, с крайне важным и напыщенным видоном, поднял вверх указательный палец.
Да… По себе знаю: понты всегда дорого обходятся. А, уж царские ПОНТЫ!!!
— …Ваша постоянная резиденция — Александровский и Екатерининский дворцы в Царском Селе, требуют персонала в шестьсот человек.
Пилиять! Целый маршевый батальон бездельников.
— …Петергофский Дворец — летняя императорская резиденция требует не меньшего количества персонала для ухода за многочисленными фонтанами, водопадами, прудами, каналами… А, так же значительного количества садовников для ухода за деревьями в парках.
«Форель развести и продавать лицензию на рыбалку в царских прудах! — мгновенно созрел бизнес-план, — хорошенько пропиарить и отбоя от туристов не будет… А в парках кроликов разводить вольерным способом: диетическое мясо, шкурка и пух! Ну, или страусов — у них яйца большие...».
— …Дача «Александрия» в крымской Ливадии и яхта «Штандарт» в Балтийском море.
Не… Крымская «дачка» нужна самому! А царскую яхту, можно продать какому-нибудь местному Абрамовичу — у меня морская болезнь.
— …Ваша матушка — Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, проживает в Аничковом Дворце, который тоже требует немалых средств на своё содержание — также как и, пустующие Гатчинский и Кремлёвский дворцы. В совокупности, там три тысячи служащих, которым надо платить жалованье, одевать в специальное обмундирование и кормить.
Её, императорскую мать… В «МОЁ»(!!!) время, пенсионеры жили куда скромнее!
— …По давней традиции, все без исключения придворные Императорского Двора и служащие — начиная от обер-гофмаршала, гофмаршалов и кончая последним конюхом или егерем, два раза в год (на Рождество и ваше тезоименитство) получают подарки от Царской Семьи с Императорским вензелем — золотые часы, кольца, брошки, портсигары… Таким образом, тратится целое состояние39!
Так… Однозначно, с этим надо завязывать в первую очередь!
— …Три Императорских театра в Петрограде и два в Москве, ежегодно поглощают в совокупности ДВА(!!!) миллиона рублей. Особенно, много средств требует Императорский Балет…
— Постойте-ка! — искренне удивился я, — разве проституция в России не находится на самоокупаемости?!
— Увы…, — со смешинкой в глазу ответил Начальник Канцелярии, — искусство в России не есть коммерческое предприятие!
— Скажите мне ещё, Александр Александрович, что и на банальный триппер, балерин проверяют за мой счёт?!
— Ээээ… Как-то знаете, не интересовался, Государь. Но, если пожелаете — я у Сергея Петровича спрошу.
«Должно быть «Сергей Петрович», это придворный лейб-медик Фёдоров… Вот я и, узнал его имя-отчество — надо будет не забыть…».
— Пока не надо… Что там ещё?
— Существенной материальной поддержки требует и Императорская Академия Художеств. Хотя, формально она числится за Казначейством — её учеников по давней традиции материально содержит Семья…
Оставалось только печально покачать головой:
— А я считал и считаю, что настоящий талант должен быть голодным! К тому же, если человек хорошо рисует, к примеру — он всегда себе на кусок хлеба заработает… Покраской заборов хотя бы. Надеюсь, всё?
— Далее, можно упомянуть разнообразную «разовую» благотворительность, которой Вы занимаетесь, Ваше…
— Например?
— Много «примеров» разнообразной благотворительности — ложащейся неподъёмной ношей на ваши плечи, можно привести, Государь.
— Скорее, на кошелёк. Несколько характерных примеров, Александр Александрович?
Пошевелив мозгами вспоминая, тот принялся опять заунывно перечислять:
— За ваш счёт, общество Красного Креста достроило госпиталь в городе Н…
«Надо будет как-нибудь нагрянуть в тот город, посмотреть что за «госпиталь» и проверить смету…, — в бухучёте немного соображаю — специальные курсы закончил, когда нужда заставила, — хотя, боюсь времени не будет подобной мелочёвкой заниматься — тут, куда большие суммы на кон поставлены!»
— …Вы выплачиваете ежегодную ренту в десять тысяч рублей, одному подающему большие надежды молодому человеку из Пажеского Корпуса…
— Десять тысяч?! «Молодому человеку»?!
«Педик! Однозначно — педик, этот «недержанец» Всероссийский! — запаниковал я,— это хорошо, что мне «жестяк» отформатировали и, я ничего из его гомосятского прошлого не помню… Иначе б, повесился, нах!».
— Отставить «ренты»! — срываюсь в крик, — в это судьбоносное для страны время, молодые люди на фронте «надежды подают», а не в пажеских корпусах!
— Как прикажите, Государь…
Мосолов потёр лоб, вспоминая и выдал:
— История, конечно, древняя…
— Хм… Была бы она не древняя — её бы назвали «новостью». Ну?
— Ваш флигель-адъютант, бывший тогда в большом фаворе, проиграл как-то в карты 25 тысяч рублей. И, Вы ему их дали, чтоб уплатить долг…
Я киваю уверенно головой: про этот случай никак не скажешь — что граф Фредерикс подсунул мне бумагу, а я её не глядя «подмахнул»!
— А, помню — был такой случай… В молодости легко быть щедрым — когда имеется на то возможность, конечно.
Понятно… Нашли подданные богатенького лоха в лице Императора и, доят его — те кто поумнее да понаглее. А «доильный аппарат» называется «благотворительность40»! Общий вывод же таков: Самодержавие — предприятие донельзя нерентабельное! Однако, что-то я так и не понял главного:
— Так, на какую сумму «наличкой», я могу ежегодно рассчитывать?
— Не более 200 тысяч41, Ваше Императорское Величество. Можно, конечно обратиться в Министерство Финансов…, — Мосолов печально покачал головой, — но, это даст лишний повод думцам с Гучковым…
Тут он замолчал и печально закачал головой. Должно быть, у думцев во главе с Гучковым — легче в оппу выпросить дать, чем грошей для Государя-Императора.
— Понятно…
Поздравляю Вас, Вашество: Вы — НИЩЕБРОД!!!
* * *
Встал и задумчиво походил по пространству багажного вагоны, ловко обходя или перешагивая какие-то ящики, саквояжи и узлы…
— Короче так, господин Имперский Канцлер — как я надеюсь. Не откладывая в долгий ящик, начинайте предпринимать следующие меры…
— …Во-первых: никакой «благотворительности» или подарков! Забота об наших раненых — дело рук Военного Ведомства, дармовщина унижает человеческое достоинство, а истинные «таланты» должны своим трудом дорогу к признанию пробивать… Проигравшиеся же в карты и, не могущие выплатить долг офицеры — должны стреляться через рот. Это их святая обязанность!
— …Во-вторых: как можно скорее создайте внутри своего ведомства два департамента и поставьте во главу их умных, энергичных и главное НАДЁЖНЫХ(!!!) людей — которым, можно всецело доверять. Таковые в моей Империи найдутся?
Александр Александрович, аж вспотел и, как-то не совсем уверенно ответил:
— Найдутся, если хорошо поискать, Ваше…
— Конечно, я понимаю — найти в 150-ти миллионной Российской Империи двух умных, честных и надёжных человек — задача невообразимо сложная… Но, Вы уж постарайтесь, господин Имперский Канцлер. Извольте через месяц предъявить мне списки кандидатов!
Самая «невообразимо-трудная задача» — найти людей, чтоб создать ещё и механизм контроля этой «троицы», будет у меня. Но, про то я пока промолчу…
— Первый — Департамент Расходов. Он должен денно и нощно думать, как сократить мои расходы, не доводя дело до крайностей, конечно…
— Второй — Департамент Доходов. Его глава должен ночей не спать, думая как увеличить мои личные доходы. Тут, приемлемо всё — вплоть до продажи на аукционах вина из дворцовых подвалов, сдача самих дворцов под воровские притоны или тайные опиумокурильни, сдача императорской яхты в аренду контрабандистам или рыбакам…
Приподнимаюсь, приближаюсь к самому лицу своего Имперского Канцлера и, с придыханием жарко шепчу:
— МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ!!! МНОГО ДЕНЕГ!!! ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ МНОГО ДЕНЕГ!!!
Сажусь обратно и спрашиваю:
— Понятно?
Без пяти минут Имперский Канцлер, плюнув на все правила политеса, ожесточённо чесал в затылке и молчал — в полном офуении на меня посматривая. Но и, без слов было видно, что ему всё понятно!
Подсказываю некоторые, самые простейшие но эффективнейшие методы грамотного маркетинга и менеджмента:
— Человек хорошо работает или думает, когда лично заинтересован… Заинтересуйте сотрудников обоих департаментов материально — хорошей премией с каждого заработанного или наоборот — сэкономленного рубля. Ну, а Вы же будет иметь гешефт с обоих…
Мосолов, «принюхался» к запаху большого бабла, напружинил уши — услышав звон монет и шелест банковских купюр и, вмиг настроился на позитивный лад:
— Такое, может сработать!
— «Такое» ДОЛЖНО(!!!) сработать, господин генерал-лейтенант! — рявкаю, — иначе, у нас будет новый Имперский Канцлер — а на фронт прибудет новый командир батальона в звании штабс-капитана, как максимум.
«Пряник и кнут» — два древних как этот мир, способа управления — которые ещё ни разу, никого не подводили. Главное, правильно мотивировать подчинённых! «Уши», тут же были «прижаты» — как у кролика при виде удава.
— На сегодня, пожалуй всё, Александр Александрович! Позже, мы с вами ещё неоднократно будем иметь удовольствие беседовать на эту тему…
Мосолов облегчённо вздохнул и вытер платком испарину со лба. По ходу, слишком много информации для него за раз!
— Буду несказанно рад, Александр Александрович, видеть Вас сегодня у меня за обедом.
Опять, тот же взгляд — как на дурака. Тогда, уже сухо-официально ему:
— Надеюсь, Вы понимаете, господин генерал-лейтенант, что весь этот разговор — как и последующие, должен остаться строго между нами? Болтливость — как и, необязательность в исполнении моих распоряжений -суть есть тяжкий грех перед Богом, Царём и Отечеством и, я впредь— их терпеть решительно не намерен!
После бурных заверений — что всё мною сказанное Мосолов унесёт с собой в могилу я, вышел, буркнув напоследок: «Счас, ещё накаркаете, чего доброго…»
* * *
Пока ждал обеда, прогуливался со своим бывшим флигель-адъютантом, а ныне — Генсеком по перрону, дышал свежим воздухом, общался со многими людьми. Откуда-то появился и постоянно крутился рядом, заглядывая в глаза как верный пёс, ещё один «флигель» — судя по погонам на его сияющем роскошью мундире. Видимо, прослышал он, что Император всем ништяки раздаёт, вот и вылез откуда-то…
Немножко напряг память и проанализировал некоторые «косвенные»: им может быть никто другой, как граф Шереметьев42 — царский любимчик из «флигелей» Свиты. Бывший «любимчик»! Продемонстрировал ему вежливый игнор и, тот тут же «завял», куда-то незаметно «слившись»…
Зато, мой Мордвинов внутренне возликовал и воссиял ликом! Даже, как будто ростом стал выше. Странно, что про него я так мало знаю… По роже видно — способный малый, но почему-то ничем выдающимся в «реальной» истории не отметился. Может, в «реале» я ему такой возможности не предоставил?
Глава 5. Царский завтрак.
«Да рассердитесь же хоть раз, ваше величество!», — П. А. Столыпин.
Наконец, дождался обеда… Дико извиняюсь — завтрака!
Скинув в своём купе кожаную куртку — оставшись в одном френче, совершив все положенные гигиенические процедуры, я заявляюсь в вагоне-ресторане собственной — царственной особой…
И, тут понимаю — до чего же я лох!
Здесь были ВСЁ!!! Вся Свита ЕИВ. Даже, опальный граф Фредерикс обиженным петухом выглядывал из дальнего угла, возле пианино…
«Должно быть, обед со Свитой в середине дня — является как бы официальной церемониальной процедурой, — с превеликой досадой подумал я, — а я их, долбень эдакий, на него ПРИГЛАШАЮ!!!».
Мля… Так спалиться…
В принципе, я виду не подал — что чем-то смущён и быстро успокоился, сделав морду топором. Одним «палевом» меньше — одним больше, какая разница? Если в «массах» созреет идея на кол самозванца посадить — то и, одного прокола будет вполне достаточно. А, если нет — то всё спишут на поехавшую «кукушку» суверена, отнесутся снисходительно и постараются извлечь из его заскоков максимальную личную пользу… По-моему, так!
Что больше всего поразило, это почти мгновенное перераспределение «мест» в зависимости от дуновения царского «фавора»: экс-министр Двора, как я уже сказал — очутился в «петушинном углу», а возле меня за один стол гордо уселись «орлы-фавориты»: Начальник Канцелярии Мосолов, Комендант Царского Поезда Воейков, флигель-адъютант Мордвинов, генерал Спиридович и Лейб-медик Фёдоров.
Навряд ли, так раньше было!
Прислуживали в этот раз не бородатые мужики, похожие на свежих — ещё не отощавших военнопленных, а женщины… Хм, гм… Не то, что бы в возрасте, но скажем так — «предбальзаковского» возраста. Мало того — на вид слишком перепуганные, а в работе — в обслуживании за столом, неумелые… Явно, не профессионалки!
Ладно, промолчим пока — не будем портить себе и окружающим аппетита.
* * *
Какой «аппетит», нах?! «Царский» супец был куда паршивым — дальше некуда43!
Ведя с «фаворитами» пустопорожний разговор, я хлебал эту баланду серебряной ложкой из тарелки саксонского фарфора и зло позыркивал на гофмаршала «Валю». Свита тоже, хлебала супчик и невольно морщилась… Откуда-то из толпы придворных послышалось еле слышно:
«Вчера был дрянной супчик, а сегодня дряннее пущего…».
Были высказаны сожаления, типа:
«Право, жаль, что Иван Михайлович44 при Государыне остался!» и «Вот, помню Пьер Кюбе45 похлёбки готовил… А, наш Ванька Верещагин известный неумеха и лодырь!».
Доктор Фёдоров, по виду -долго собирался с духом, но наконец высказался:
— Государь! Вы давно и хорошо знаете Валю Долгорукова…Возможно, как человек он хороший, но скажите мне на милость — какой же из него гофмаршал?! Ведь суп, что сейчас мы с вами едим — сущая мерзость!
Это было похоже на попытку влиять на Государя Императора в «кадровом» вопросе, но в данный момент наши интересы совпадали. Я взглянул на свою «банду» и, с озабоченным видом задал общий вопрос:
— Господа! Есть мнение: что — «супчик», что гофмаршал — сущее говно? Какие у кого на этот счёт имеются соображения?
Мосолов «прыснул» «этим» обратно в тарелку, покраснел и извинился дико смущаясь — брезгливый должно быть, а остальные — так, или иначе, после крайнего замешательства выразили своё полное согласие. По ходу, этот «Валя» уже всех достал!
— Ну, а почему тогда молчим? Нравиться «это» кушать?!
Самым смелым оказался опять же Фёдоров:
— Ваше Императорское Величество всегда полагались на вкус князя Долгорукого —считая его «специалистом». Если, со слов князя — блюдо приготовляемое на царской кухне превосходно, то и Вы всегда хвалили его! Ну, а мы уж…
Лейб-медик, развёл руками, как бы вопрошая: «Сам не понимаешь, что ли?»
— Есть, кем заменить этого «специалиста»?
Все мнутся… Наконец, Мосолов очень осторожно и почти шёпотом:
— Есть у меня на примете один человек… Но…
Его понять можно! Вдруг в голове Императора, всё станет на свои места и «Валя» тогда отыграется на каждом, кто «порекомендовал»…
Мой Генеральный Секретарь Мордвинов, более смело — чем Имперский Канцлер, порекомендовал другого флигель-адъютанта:
— Позвольте замолвить словечко про полковника Силаева, Государь!
Напрягаю память:
— Это Вы про нашего «кавказского гренадера»?
— Так точно! Исключительно толковый и порядочный офицер…
За эту «рекомендацию», Мордвинов удостоился слегка неприязненного взгляда от Мосолова… Ну, начинается!
— Почему, здесь я его не вижу?
— Приболел он что-то, в последнее время, Государь…
Кто такой? Ну, ни бита или гига, не могу вспомнить про этого Силаева46 — кроме того, что он был «кавказским гренадером»!
— Буду иметь в виду… Так просто и быстро нового гофмаршала не найдёшь. В принципе, тут не дегустатор — а хороший администратор нужен, чтоб справиться с этой обнаглевшей кухонной братией…, — размышлял я вслух, — может, пока просто повара заменить? И, неплохо было провести хорошенькую ревизию — наверняка воруют и воруют знатно, скоты!
Мосолов, как-то заёрзал услышав последнее (должно быть — у самого рыльце в пушку!) и, молвил:
— Гофмаршал не просто хорошим администратором должен быть — но и, знать придворный этикет!
— «Придворный этикет»? — переспросил я и, отмороженно добавил, — а мы его отменим в связи с военным положением!
Немая сцена…
Кажется, даже светопреставление случись — отмену придворного этикета, мои сподвижники не поймут и не простят! Выкручиваюсь, как могу:
— Ну, или «Валю» оставим гофмаршалом по этикету — раз он знаток такой, а полковнику Силаеву передадим все административные функции. И, назовём эту новую должность просто и незатейливо: «Администратор Полевой Свиты Его Императорского Величества».
Тишина…
Но, «тишина» скорее одобрительная.
* * *
Прервав неловкое молчание, лейб-медик Фёдоров, крайне вежливо улыбнувшись, ответствовал мне:
— Боюсь, ничего хорошего из этой затеи не получится, Ваше Величество!
— Как, это?! — удивляюсь.
— Позвольте рассказать одну поучительную истории — возможно Вам неизвестную, периода царствования вашего предшественника на троне и родного батюшки — Императора Александра Третьего…
— Ээээ…
Крут и грозен был «мой батюшка»! Помню: «У России только три союзника: армия, флот и ВКС»! Или: «Европа и, подождать может — когда у русского царя мелкий частик клюёт»!
Наверняка на кол сажал тупых гофмаршалов и проворовавшихся кухработников! Шутю. Отправлял «во глубину сибирских руд…» проштрафившихся — вот и весь «менеджмент», поди…
— Рассказывайте, доктор! Вдруг, я такую «историю», ещё не слышал.
— «…Император Александр Третий, мир праху его, поручил вновь назначенному гофмаршалу проверить как расходуются средства выделяемые на продукты. Преисполненный служебного рвения, тот принялся за порученное дело — со всем усердием и присущей ему природной дотошностью. Тут же, его ошеломило количество сыра — якобы подаваемого на стол к Императору и сумма на него потраченная… Молодой гофмаршал вызвал буфетчика и, отчитав его и пригрозив всеми карами, потребовал прекратить эти безобразия. «Как прикажите, Ваше Высокоблагородие!», — ответил тот. Через какое-то время, Государь вызвал к себе уже гофмаршала и, в свою очередь, отчитал уже его — за малое количество и плохое качество сыра, подаваемого к его столу… И, так происходило со многими блюдами и продуктами — пока гофмаршал не сдался и, не подал в отставку47».
Вот тебе и…
Не таким уж и, крутым мой названый батюшка то, был! Кстати, это для меня не новость. «Там», приходилось мне читать об расследовании крушения царского поезда в 1888 году, когда в результате схода с рельс, погибло около двадцати человек прислуги, малолетняя дочь царя княжна Ксения получила травму сделавшую её горбатенькой, а сам Император надорвался удерживая рухнувшую крышу вагона-ресторана — что по мнению некоторых историков, послужило причиной его болезни и, преждевременной — неожиданной для всех смерти…
Именно тогда, на панические вопли придворных «Какой ужас, что делать?!», Александр Третий хладнокровно ответил: «Красть надо меньше!».
Расследование, проведённое лучшим российским юристом Анатолием Федоровичем Кони выяснило, что виноваты были ВСЕ!!! Все структуры, отвечающие за безопасность царя — от министра путей сообщения и начальника охраны Императора, до последнего стрелочника. При Сталине, им бы предъявили обвинение в преступной халатности — как минимум и, отправили б, на другую менее «ответственную работу» — лесозаготовки на Колыме… Конечно, если бы просто к стенке не поставили — по многим «интересным» статьям.
В данном же случае, обвинили в превышении скорости двух машинистов, а прочие отделались лёгким испугом. Правда, Александр III всё понимал и имел совесть — поэтому, даже «стрелочников» вскоре помиловал…
Русское самодержавие, на самом деле не было абсолютизмом! Оно, довольно жёстко было регламентировано целым, неписанным «кодексом» бюрократических и сословных законов. Реальный Российский Император — это не мультяшный царь из советских детских сказок, он не мог себе позволить действовать по принципу «что хочу — то и, ворочу» и, практически всегда, вынужден был идти на поводу своих — даже, самых низших придворных.
Качество императорской кухни, тоже для меня не новость! Читая дневники некоторых фрейлин, к примеру, я несколько раз сталкивался с их жалобами на придворных поваров. Сказать по правде, я этому не верил и относил на счёт обычных сплетен, процветавших при (и про) последнем Романове. И, вот — на собственной шкуре…
Пардон — на «шкуре» своего Реципиента, в этом лично убедился!
Спрашиваю у Мосолова:
— Александр Александрович! Не подскажите, что за ху… Что за дела, с моей кухней творятся?
Тот пожал плечами:
— Может, всё дела в поставщиках? Ещё в девятисотом году, принимая эту должность я обнаружил — чиновниками Министерства Двора, по традиции назначаются дети камердинеров некоторых великих князей… Людьми, с очень скромными жалованиями — но очень влиятельными «связями».
Мосолов, покачал головой и еле слышно добавил:
— Боюсь, даже предположить — какие злоупотребления творятся… Особенно, при присвоении звания «Поставщик Двора Его Величества».
Не особенно то, удивился! Не могла Империя, если в ней всё «хорошо и прекрасно», просто так развалиться! Она должна была прогнить насквозь от коррупции — сверху донизу, чтоб — от сравнительно небольшого внешнего и внутреннего воздействия рассыпаться прахом.
Вот, такая фигня, малыш…
Ладно, не пропадать же «добру» — надеюсь, в него хотя бы не плюнули! Доели в полной тишине царский «супчик»… Заодно, узнал — наш «обед» здесь называется «завтраком». Как интересно, называется ужин? Неуж, «обедом»?! Бля, всё у этих царей не по-людски!
Кроме этих говнянных штей была ещё вполне терпимая рыба, мясо и фрукты с овощами. Потом кофе которое, пили уже в гостиной. На столах стояло вино, но я к нему не прикоснулся — не посмели прикоснуться и придворные, хотя некоторые — особенно один «старичок-морячок», очень красноречиво на меня поглядывали. Немного погодя, вспомнил кто это может быть — адмирал Нилов48…
Алкаш, ещё тот!
Пора его в «сухой док» — в отставку, то есть. Но, чуть-чуть позже… Пока же покровительственно и слегка снисходительно подбодрил, чтоб все слышали:
— А, Вы что не пьёте вино, адмирал? Наливайте — пейте, не стесняйтесь! Я же, не могу — обет сегодня ночью Христу-Спасителю дал: до победы над германцами не курить и, не потреблять вина и прочих горячительных напитков… Выпью в Берлине и непременно на развалинах Рейхстага!
Разнеслось всеобщее «АААХХХ!!!» Официантки, восторженно на меня взглянули, а одна из них — как-то сексуально-призывно… Ну, теперь пойдёт гулять молва!
Чё-то ляпнул я неподумавши — в погоне за дешёвым пиаром… Не пообещать бы ещё чего сгоряча!
Узнал, между делом, что в пять часов вечера, здесь ещё в обычае «царское чаепитие» — на котором тоже, присутствует вся Свита…
«Корпоративные» порядки, мля!
* * *
Затем, я первым вышел, подождал когда все мои сотрапезники разбредутся по своим вагонам и вернулся в ресторан, оставив Генсека Мордвинова «на атасе».
— Откуда Вы такая красивая, сударыня?— спрашиваю первую попавшуюся «под руку» официантку.
— Из Могилева, Ваше Величество, — отвечает та, зардевшись.
— Вы местная?
— Нет, мы из Рязани! Мой муж, титулярный советник Н., не так дано получил назначение военным чиновником в Ставку… Ещё — при Великом Князе, Ваше Величество…
Это та — с «сексуально-призывным» взглядом. А она, ничё так! С удовольствием бы ей «воткнул», да некогда — надо с коррупцией в «ближнем круге» бороться.
Отзываю «Валю» в дальний угол гостиной при царской столовой и, тихонечко так — чтоб дам занимающихся уборкой помещения не перепугать, задушевно у него спрашиваю:
— Ты что, сцуко, издеваешься?! Неужели, в городе — с его сорока гостиницами, ты не мог нанять нескольких нормальных официанток, гофмаршал — в оппу опанный?
Тот, весь побледнев, в полуобморочном состоянии, с придыханием:
— Ваше… Объездил все… Все гостиницы… Императорское… В местных ресторациях, Ваше Величество… Одни мужики или жидовки — больше никого не нашёл! Пришлось обратиться к жёнам господ…Офицеров, Ваше Величество…
Немного подумал… Ладно, в принципе — чё к человеку пристал? Не двадцать первый век на дворе — «здесь» свои специфические заморочки.
— Ну, хорошо… С официантками ещё поработай — день-два у тебя в запасе, — и на полном серьёзе, — в ресторанах не нашёл — в борделях местных поищи, что ли.
Последнее, я чисто поржать…Интересно, хватит у гофмаршала ума — шлюх Императору к столу привести, или нет?!
Бугагага!!!
«Наезд с пристрастием» продолжался:
— Другой вопрос: что за херня происходит с кухней?
— Что-то не так, Ваше…?
— Почему, щи сегодня — хоть член в них полощи?
Глазки недоумённо и обиженно забегали:
— Никак нет — очень добрый супчик получился, все с удовольствием его кушали…
— Ты мне тут мозги не люби! Вчера суп был — как из ношенных лаптей варили, а только что — как будто в него кот нагадил!
— Ваше Величество!
— НУ!!! Объясняй давай — почему, Самодержца и Свиту говном кормишь!
«Валя», конкретно, на оппу сел — но пару минут похлопав очами, выдал:
— Сегодня утром, Вы изволили уволить поварёнка Дениску — племянника шеф-повара Верещагина…
— И…!!!
— Говорит, не могу без своего Дениски нечего путнего приготовить — секрет тот один кулинарный знает…
Чуть глаз не выпал:
— ЧТО!? Вот же, БЛЯДЬ!!!
Официантки-любительницы, в испуге оглянулись…
— Это я не вам, красавицы!
Мило улыбаюсь дамам и выскакиваю мимо них из вагона.
— Наряд казаков к кухне! — обращаюсь к Мордвинову, — окружить! Никого не впускать, никого не выпускать! БЫСТРО!!!
Минут через пять прилетает небольшая толпа — на внешний вид, не дать не взять — то ли абреков, то ли душманов. Если б, заранее не знал — что в моём Императорском Конвое службу несут казаки Сводного Полка49, чес слово — обос…ался бы… Одни их волосатые чёрные папахи и бородатые рожи50 под ними, чего стоят! Все при шашках, кинжалах и прочих железяках: здесь и, железный Терминатор — по жидкому обделался б и, тотчас заржавел!
Офицер у казаков — не дать, ни взять киношный Гришка Мелехов из «Тихого Дона» — чернявый, горбоносый, сухого и жилистого телосложения. В казачьих званиях разбираюсь ещё меньше, чем в званиях придворных… Как там его?
— Господин есаул! — обращаюсь к офицеру, — Вы и, ещё двое казаков за мной, остальных в оцепление!
— Сотник…, — шёпотом подсказывает Мордвинов.
— А я сказал, он — ЕСАУЛ!!! Не сметь царю перечить!
Новоиспечённый есаул, встал навытяжку и, оглушительно гаркнул:
— Слушаюсь, Ваше Величество!
* * *
Врываемся на царскую кухню. Привык что в «моё» время, это чаще всего — женская территория, здесь же разновозрастная куча перепуганных до смерти мужиков — по внешнему виду, довольно-таки перекормленных.
— Кто шеф-повар…Кто старший этого гадюшника?
Вопреки ожидаемому, вперёд вышел довольно-таки тощий и желчный лицом тип… Что-то, по ходу, у него с печенью — я немного в медицине разбираюсь! Наверное, от злоупотребления мясными продуктами. Так… Надо срочно посадить человека на здоровую и желательно — вегетарианскую диету! Знаю я тут неподалёку, одно местечко… Там ещё, зело часто «пиф-паф» из ружжа делают и, иногда даже — в кого-нибудь попадают.
— Быстро всю документацию по этой забегаловке — счета за продукты, сметы, накладные и, всё такое прочее!
— У буфетчика Рожкова, Вашество…,— тот явно в предобморочном состоянии, — заведующего погребом.
— Буфетчика Рожкова к царю!— проявляет инициативу вновьиспечённый есаул.
«Буфетчик», как я понял — лицо, отвечающее за закупки продуктов для царской кухни, внешностью должности соответствовал! На месте не оказалось, но минут через пятнадцать казаки нашли его и привели — по дороге надавав люлей, как можно догадаться… Откормленная харя с тройным подбородком, свисающее брюхо. Ещё один пациент для фронтового «диетолога» созрел!
Вскоре, появилась и документация.
Сажусь, быстренько перелистываю… Одного взгляда на страницу мне хватает, чтоб понять суть — я владею техникой скоростного чтения, ещё в «той» молодости научился. Многого… Да, почти всего я не понимаю… Формат документов и цены же местные мне неведомы! Однако и, того что я понял — было достаточно, чтоб суверенностью сказать: ВОРУЕТ!!!
Тут, не сдержался, каюсь! Швыряю в рожу буфетчику купу бумаг, хватаю за грудки:
— Ты у кого воруешь, гнида жирная?! Ты посмотри на меня, падаль: ТЫ У КОГО ВОРУЕШЬ?! Ты, чё? Ваще берега попутал, утырок толстомордый?!
Хотел в морду дать, от всей царской души — но, тот с воем вовремя упал на колени и пополз целовать мне сапоги… Интерес к нему, как-то сразу пропал и, бить его мне как-то сразу расхотелось.
— Поставить вертикально этот мешок дерьма! — приказываю двум дюжим казакам.
Те, хоть и кряхтя, но справились.
— Ну и, где твой племянник — Дениска?— спрашиваю у шеф-повара, немного успокоившись.
Тот, с перепуга ляпнул:
— Здесь, вот он… Ваше…
Думал, пацанёнок какой: счас поругаю за болтливость и помилую — отменю «увольнение». Однако, из «строя» взашей вытолкнули довольно-таки взрослого и здорового мордоворота с несколько глуповатой физиономией!
По новой начинаю закипать, тут мне …овно в голову и ударило:
— Сирота, да? Голодающее дитё Поволжья?!
Так, ты говоришь без «Дениски» ты ничего путнего готовить не умеешь? Ну, значит, вместе с ним и отправишься!
— Я ж его вроде, припоминаю, уволил и велел убираться прочь из поезда? Так вы, значит, волю царскую исполняете…
Аналогично: упал на колени и завыл в голос, как баба:
— Виноват, Ваше… Пожалел племяша — дитё ж, ещё неразумное… Надеялся, остынете Вы — да, изъявите царское милосердие…
— ЗАТКНИСЬ!!! Не мешай царю думу думати — как вас, троих утырков, казнить.
Пока думал, делал ревизию: ходил по кухне, заглядывал в каждую щель и искал «косяки»…
— Ё, МОЁ!!! А чё так много «пушнины»?! — почти в каждом закутке и ящике пустые бутылки из-под бухла, — в стране ж, сухой закон, мать вашу! Правильно: царю со Свитой, вам по-человечьи готовить жрать некогда — вы день-деньской шары заливаете…
Поймал за отворот крайнего:
— А, ну-ка предъяви выхлоп!
Да, не — вроде тревёзлый.
— Вы чё его? — в недоумении, чешу в затылке, — в оп…пу друг другу заливаете?
— Это не мы, Вел…, — трясёт подбородком тестируемый, — …одарь!
Мордвинов, знаком отзывает меня в сторонку и шепчет на ушко:
— Ваше Величество! Порядки на кухне с незапамятных времён такие: всё недопитое на столе — придворными или гостями Их Величеств, остаётся дворцовой прислуге — даже, если бутылка нераспечатанная. Ну, эти хитрецы и, придумали привозить с собой пустые бутылки, чтоб обменивать их на полные51… Все про это явление давно знают и, даже не пробуют с ним бороться.
Не, ну «теневики» долбанные! Опять схватил ту же «жертву» и, трясу его в бешенстве, как грушу в саду околачиваю:
— Я те, чё?! Я ТЕ, МАЛО БАШЛЯЮ?! Да, сколько ж, вам башлять надо — чтоб вы, БЛЯДЬ(!!!), не воровали у меня?!
Бля… Сколько захребетников на дурняк кормиться и, ни одна падла за царя не заступилась в семнадцатом! Как доводилось читать: при малейшем признаке грандиозного атаса, практически вся эта шобла, разбежалась как тараканы… Хорошо, что вспомнил!
— Не дай Бог, хоть одно насекомое или мышь какую дохлую найду — вы у меня эту кухню языком, до сухих мозолей на нём вылизывать будете!
Кроме относительного беспорядка ничего не найдя, я немного успокоился и, сделал персоналу «последнее» предупреждение:
— Ещё раз такой бардак увижу, всем коллективом отправитесь в окопы давить вшей! Понятно?
Почуяв, что Царь-Батюшка, вроде отходит, толпа кухработников с радостью, благоговейно ответила хором:
— Понятно, ваше Императорское Величество!
Затем:
— Есаул! У вас в сотне найдётся человек, умеющий работать с деревом?
— Так точно, Ваше Величество! — глаза с бесшабашной смешинкой,— виселицу изволите приготовить? В Польше и Галиции52 приходилось жидов вешать — так что, мастаков на это «дело» у нас…
— Нет, есаул, не виселицу… КОЛ!!! Потолще только, кол надо сделать — вон какая задница, — «корма» у буфетчика, действительно — как у хорошего линейного крейсера, — заострённая оглобля, ему только в удовольствие будет. Попросите у железнодорожников шпалу, что ли…
Всеобщий «АААХХХ»!!! Даже, у бывалого казака глаза сделались по полтиннику! А, кто-то из кухработниковдаже — не сдержавшись, во всеуслышание громко пустил «газы»…
Выдержав эффектную паузу:
— Прикалываюсь — расслабьтесь, хахаха! Я ж, не тиран или деспот какой…
Ласкающим взором осматриваю перетрухнувших поданных:
— Есаул! распорядитесь, чтоб этих троих переодели в солдатское, забрили им лоб и как можно быстрее доставили на фронт — в самую, что ни на есть — действующую армию!
— Так, не по закону же, Ваше…, — ожив, забубнил буфетчик Рожков с некой, даже наглостью.
По моему знаку, есаул врезал буфетчику в ухо и тот, тотчас заткнулся.
— А ты меня по закону обворовывал, мразь пузатая? Закон в этой Империи, это — я! Господа казаки, ИСПОЛНЯТЬ!!! Я потом лично проверю!
Когда создам механизм проверки…
Пока «косорезов» оформляли и упаковывали, я поговорив сперва с казачьим офицером на посторонние темы, затем спросил у него:
— Господин есаул! В Лейб-гвардии Сводно-казачьем полку найдётся хороший кашевар для своего… «Шефа»?
Только-только вспомнил — я являюсь «Шефом» этого казачьего полка. Мля…
Дурдом!
— Так, точно — найдётся! Хотя бы в нашей — В четвёртой сотне. Вот только он простую пищу привычен — для казаков, готовить…
— Ничего! Видели сколько на кухне народу? Подскажут, если что, — я обвёл донельзя милостивым взглядом, притихшую толпу кухработников, — а не подскажут — отправятся вслед за этой «троицей». Главное, гонять он их как следует должен — чтоб, не баловали… Задача ясна?
— Так точно!
А к этому есаулу стоит присмотреться повнимательней: сразу видно — природно умён, храбр — «Георгий» на груди, сообразителен и инициативен. Наверняка, имеет вполне приличное образование… Прожив довольно много лет, я в людях разбираться научился!
— Ещё вот, что… Если, у самого не получиться найти — обратитесь к начальству: мне нужен хороший хозяйственник на кухню… Главное, честный… Видали, что твориться?
— Да, чего тут «искать», Ваше Величество?— слегка сочувственно — но и, несколько снисходительно, ответил тот, — любой артельщик подойдёт.
— «Артельщик»53?
— Ну, да! Да, любой простой армейский ротный артельщик честнее этого прощелыги будет — у всех он на виду и, коль проворуется…,— есаул крепко сжал пальцы в кулак, — заведут куда в угол казармы и, так проучат! А про нас — казаков, я уж не говорю! В родную станицу путь вору заказан, если что…
— Тогда завтра, до утра жду кашевара и артельщика, господин есаул! Выберите сами — целиком полагаюсь на Вас, а с вашим полковым начальством мы апосля договоримся!
* * *
Фффуууффф…
Наконец-то, остался наедине в собственном купе-кабинете — есть время подвести первые итоги и обдумать движняки на ближайшую перспективу.
Принесли пакет от генерала Иванова… Кто такой? Помню был такой, помню чем он в данный момент командует — но, вот какие у нас с ним отношения, сразу вспомнить не смог.
— Извини, пока не до тебя!
И, засунул пакет в один из ящиков стола.
…Ну, что? «Предки-хроноаборигены» сразу не разоблачили и, на том ЕМУ(!!!) спасибо!
Дальше что?
С «ближним кругом» — со своей Свитой, я вроде справлюсь… Да и, что тут «справляться»?! Вовсе, как можно подумать — не моя заслуга! Спасибо Реципиенту: подобрал он себе таких «кадров» в ближний круг — что первый же попавшийся попаданец (извиняюсь за невольную тавтологию), «строит» их как хочет — как великовозрастный оболтус первоклашек. Так что, не слишком то, зоб свой от гордости надувай, Ваше Самозваное Величество!
Итак…
Явно имеем союзников: это первым делом — Генеральный Секретарь Мордвинов, которого я объявил «любимой женой», Начальник царской охраны генерал жандармерии Спиридович — которому я пообещал интересную «работу», без пяти минут Имперский Канцлер — генерал-лейтенант Мосолов, которому я показал блестящие перспективы, связанные с распилом царской недвижимости, Комендант Царского поезда — генерал-майор Воейков, которому я пообещал… Тип, конечно мутноватый — но, за неимением ничего лучшего… В перспективе ещё этот, как его…? Немец с труднопроизносимой фамилией — Начальник Военно-походной Канцелярии и вновьиспечённый есаул. Ах, да! Ещё и, мой парикмахер Алексей Николаевич…
Ну, что? Конечно, ещё не сработавшаяся — но вполне работоспособная «команда» помечается!
А, что я вообще должен сделать — цель то, моих движняков какова? Предотвратить революцию? Широко шагаешь — штаны порвёшь, Вашество! Пока лишь, поставим себе на вид оттянуть её. Оттянуть до завершения Первой Мировой Войны, а там они — революции и последующая Гражданская Война, должны пройти как-то помягче и возможно без иностранного вмешательства… Все потенциальные интервенты будут на боку лежать!
Как это сделать?
Конечно, самое больное место, это — кадры. «Команда» — командой, но нужные ещё военные, промышленники, финансисты и политики — куда же без них! Кого не вспоминаю из исторических персонажей этого времени, тот — или непроходимый тупица, или подлый изменник. Или, может историки всё врут? Кто его знает, кто его знает… А если подумать логически? Судя по результатам правления моего Реципиента — историки, ещё и приукрашивают!
Тут ещё, от меня многое зависит! Рыба с головы гниёт, а видя выздоравливающую «голову» — глядишь и, подданные будут стараться соответствовать… На то только — хоть и, очень слабенькая — но, всё же надежда!
Придётся «лепить» из того, что есть… Ну, а что? Говорил же Ленин, не помню дословно: «Нам приходится строить Республику Советов, руками наших же врагов!»
Помню, незадолго до «того» читал одну книжку… Скучную довольно-таки — сплошные документы! Про Полевой Штаб Красной Армии в Серпухове54, времён Гражданской Войны. Так вот, этот штаб состоял из тысячи с лишним бывших царских генералов, высших офицеров, военных чиновников… Из них убеждённых большевиков или хотя бы им сочувствующих, было не более сотни! А, остальные — ведя антисоветскую пропаганду «на кухне», втихушку саботируя, по мелочи вредя, шпионя при первом же удобном случае, но…
За хлебную пайку, за два года они построили большевикам пятимиллионную Красную Армию и, те победили в Гражданской Войне! И, про взятие «заложников» я что-то там не встречал — жили на квартирах с семьями, на работу ходили без конвоя. Кого-то из них репрессировали — за дело или по навету своих же сослуживцев, но основная масса вполне добровольно трудилась всю Гражданскую Войну на большевиков.
Не дурак был Ильич, отнюдь, не дурак… Почему «был»?! Он сейчас есть — в эмиграции. Как и товарищ Сталин — в Туруханской ссылке… Ещё вот, тоже — проблема, которую надо как-то решать!
Ладно, это оставим на потом.
Россию погубили не иностранные разведки! И, не российские либералы. Россию погубил донельзя противоестественный союз либералов-промышленников и патриотов-генералов! Разбить этот «союз», но как?
Что самое интересное, спас Государство Российское тоже — не менее противоестественный союз патриотов-военных и большевиков-интернационалистов, по идее отвергающих вообще — всякую государственность!
Итак, что делать? Надо как-то «подбирать» власть. Как?
Это только в детских песенках «Всё могут короли»! В суровой реальности же, власть сейчас находится в столице, в Питере в руках у правительства — Совета Министров. Как это ни парадоксально звучит, моя власть заключается лишь в возможности снять или назначить любого министра, причём без предупреждения — но, это будет выглядеть подобно простой перетасовке старой колоды краплёных карт…С нулевым результатом! Я, могу заменить всё Правительство целиком или любого министра в отдельности, но всё равно — вертеть-крутить им будет, используя все имеющиеся рычаги давления, будут другие.
Кто же это?
Во-первых: это всё больше и больше наглеющая думская кодла из промышленников-либерастов — разжиревших на распиле военного бюджета и, которой всё мало и мало! Мало им денег, они жаждут ещё и власти. Они хотят возможности самим назначать министров — чтоб, хапать ещё больше...
Во-вторых: великие князья, всегда что-то от царя требующие — увеличивая бардак в государстве и уменьшая его управляемость! Они имели, всяк каждый своих фаворитов— среди высших чиновников Империи, генералов армии и адмиралов флота, которых — по их требованию, последний Царь повышал в чинах вне очереди… Каждый из них имел своих любовниц среди балерин -для которых, Царь должен был за свой и казённый счёт закатывать «русские сезоны» в Париже. Своих прохиндеев-церковников — желающих получить свободный доступ к царским ушам, своих шарлатанов-медиков — просящих того же в отношении царского тела, ниспосланных свыше своих «ясновидящих» старцев и многая, многая, многая…
В-третьих: «давить» на Правительство и, по своему собственному разумению «вертеть» Царём хочет и, всеми слоями общества ненавидимая Царица-истеричка. И, даже охреневший от полной безнаказанности Распутин — лезущий со своим суконным рылом в политику и казну…
В-четвёртых: масоны, вот ещё — буйным цветом расцветшая тайная зараза! Бороться с которой почти невозможно — до того они срослись с верхними эшелонами власти. Вот, больше чем уверен — из трёх моих «сторонников», масоном является хотя бы один! Вообще-то, масоны, если они и существуют — слабейший враг. По-моему, это просто-напросто — какая-то безобидная великосветская тусовка, не более того…
В-пятых: страны-союзники, дающие Правительству кредиты на войну — а ведь: «кто девушку ужинает, тот её и танцует». Влияние посольств Англии и Франции на Совет Министров просто неимоверное, а ведь через год к этому процессу присоединятся и Штаты…
Столько их много, а я — всего ОДИН!!!
Эх… Исчезли бы все они все — куда-нибудь к чертям собачьим навсегда, или уехали куда подальше с глаз моих долой. Хотя бы на годик-полтора…
Конечно, чтоб не допустить революции, мне надо в зародыше давить любую — малейшую оппозицию, вводить жесточайшее военное положение, расстреливать мятежников и вешать любых — даже, потенциальных заговорщиков, спасая страну — а вместе с ней и себя лично. Как Сталин в тридцать седьмом году!
Но, для таких действий я должен иметь соответствующий карательный аппарат и «мандат доверия» от народа… Хотя бы единство «элиты» в этом вопросе. И, главное — «идея» должна иметься! Идея о том, что будет со страной, ПОСЛЕ!!! Не будет идеи — не будет, ни единства элиты, ни «мандата» доверия от народа.
Сталин всё это имел — «аппарат» ему достался со времён Гражданской Войны и, «мандат доверия» от народа — не желающего повторения междоусобной бойни, тоже имелся. Не говоря уже про «идею» — идею построения нового, справедливого общества…
Народ, по моему мнению, повинуется своему Царю только на основе свободного выбора. У меня же, ничего этого нет и, даже «кредит доверия» народа к Помазаннику Божию — доставшийся мне по наследству, подходит к концу — сжимается на глазах, как шагреневая кожа…
С Думой и ворами из Центрального Военно-Промышленного Комитета надо разобраться, но… Прямо сейчас это не получится.
Нужна победа на фронте, причём крупная победа, решающая — тогда я получу хоть какой-то карт-бланш!
Нет, не верно — пока не наведу порядок внутри страны, никакая крупная победа на фронте в принципе невозможна!
ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ!!!
Нужен, какой-то неординарный ход — чтоб все охренели и, противиться моей воле не могли… А лучше — два!
Как-то ослабить противостоящие мне группировки… Стравить их меж собой? Как?!
Что делать: остаться в Ставке, вернуться в Питер или образовать новый «центр силы» где-нибудь в Нижнем Новгороде, собирая под своё крыло сторонников — пока, ни во что не вмешиваясь?
Мыслей много, мысли путаются — в попытке найти то, за что можно хоть как-то «зацепиться»…
Где та «точка опоры», с которой я переверну всю историю?!
Нужна своя команда, нужно найти людей, разделяющие мои идеи… Какие у меня идеи? Самодержавие? Устарело, как говно мамонта… Демократия? «Всеобщие демократические выборы»? «Парламентская республика»?!
Три раза ХАХАХА!!!
Восемьдесят пять процентов населения — крестьяне, со своеобразным менталитетом: они вам такое «навыбирают»! Государственная дума, на треть состоящая из Емелек Пугачёвых, ещё на треть — Гришек Распутиных и, наконец — из батек Махно! Они вам такую политкорректность вместе с толерантностью устроят, господа российские интеллигенты — что вы на деревья залезете и на Луну выть примитесь!
Спасибо, насмотрелся… Да и, не сработала она в «тот» раз — чужда эта идея нашему народу. Попробуй, только вожжи отпусти — так понесёт!
«Конституционная монархия»? А сейчас у нас что? Раз есть Дума с казнокрадами — значит, она и есть — конституционная монархия…«Национал-социализм»? Черносотенцы? Религиозный православный экстремизм? А как на это дело посмотрит «Дикая Дивизия» — их куда? Да и, среди «народа-богоносца» не всё так однозначно: казаки, к примеру, русскими себя не считают.
«Социализм»? По ходу, потому большевики и победили — не было альтернативы их социальной идее об построения «нового общества»! Что из этого получилось — вопрос сложный и, вопрос уже другой…
А если мне принять эту «идею» на вооружение? Надо подумать… Что построили большевики? Государственный социализм, вроде… Мне это будет сделать проще — я несравнимо более их легитимен и, ваще:
ГОСУДАРСТВО, ЭТО — Я!!!
Получится? Нужна партия, нужна своя политическая партия… Значит, нет — не получится…
По сути, я — заложник системы, сложившейся задолго до рождения тела моего Реципиента! Вокруг моего трона крутится великое множество мелких душою людишек, в поисках всяческих ништяков для себя, прежде всего— из моей же «великокняжеской» семейки. Они не подпускают никого из новых — не принадлежащих к их среде, одновременно интригуя против друг друга и распуская про меня же грязные сплетни… Как разрубить этот круг? Как впустить свежую струю в этот застойник?
НУЖЕН ДИКТОТОР!!!
Один хороший диктатор заменяет целую политическую партию. А то и, две!
Кто будет у нас кровавым диктатором? Я?! Увольте от этой чести — грязную работу надо делать чужими руками.
Демократию с либерастией в Финляндии, Испании, Чили душили диктаторы-генералы! …Блин, ты ещё Самосу или Стресснера вспомни, ваше Самозванство!
Ну, а что? Те, без всякой «идеи», навели порядок, успокоили общество — загнав часть его на огороженные колючкой стадионы, где особо буйных утилизировали… А затем, как всё устаканилось— снизу доверху, передали власть законно выбранным органам власти. Тем более, Маннергейм — вон он! Офицер какой-то гвардейской кавалерийской части Императорской Армии, по-моему… Кирасир или кавалергард — точно не помню, но если поискать — то быстро найдётся.
В принципе, у меня ещё одна кандидатура есть: Слащёв-Вешатель! Вот тот, точно — церемониться не будет!
Одно хреново — оба они ещё малоизвестны и, не имеют никакого влияния в армии. Военные за ними в массе своей не пойдут. Ну, что ж… Будем выращивать! Пока же, будем использовать то «добро», что под рукой имеется.
* * *
Нажимаю на кнопку вызова дежурного флигель-адъютанта и через пару минут, он предо мной является.
— Господин генерал! Великий Князь Николай Николаевич ещё здесь, в Могилеве? — спрашиваю.
Из головы совсем вылетело, когда бывший Верховный Главнокомандующий на Кавказ отчалит — то ли завтра, то ли послезавтра.
— Так точно, Ваше…
— Передайте ему, что для него у меня есть новое назначение. Пусть задержится на несколько дней — пока я не вызову и, с ним лично не побеседую…
— Слушаюсь! — однако, не уходит.
— Что-то не понятно, господин генерал?
— Лейб-медик профессор Фёдоров просит позволения совершить медицинский осмотр Вашего Величества…
«Медицинский осмотр? С чего это, вдруг?! — недоумеваю, — ах, да! Высшим лицам государства — да и просто всем важным шишкам, медосмотр делают ежедневно».
— Если недолго, то — позволяю!
Ну, в принципе хорошо мне знакомые процедуры, правда — несколько архаично выполняемые и, с помощью архаичных мединструментов, же.
Рисунок 28. Лейб-медик профессор Сергей Петрович Федоров.
Минут пятнадцать и всё!
Но, потом лейб-медик начал осторожно задавать мне кой-какие вопросы и, я насторожился… В «той» жизни, приходилось как-то проходить освидетельствование в дурке — по одному пустяковому поводу, так — почти один в один!
Блин, если он объявит — хотя бы неофициально, то бишь — сплетню пустит, что у меня «вылет кукушки» — то у меня будут вполне определённые проблемы…
Что, делать?
— Сергей Петрович! — с нешуточного перепуга, еле-еле вспомнил его имя-отчество,— Вы не порекомендуете мне хорошего российского микробиолога для одного, эээ… Для одного, так сказать — прорывного проекта?
— «Хорошего микробиолога»? — задумался и заинтересовался тот, враз забыв про своё «тестирование», — вроде, в Киеве есть один… Профессор… Не могу вспомнить, Ваше Величество!
Говорю важно и с неким оттенком загадочной таинственности:
— Обязательно постарайтесь вспомнить в самое ближайшее же время! Очень важно для государственных интересов.
Однако любопытство — оно, не одну кошку сгубило! Поменжевавшись недолго, профессор спрашивает:
— Извините мою дерзость, Ваше Величество… А, что за «прорывной проект» такой?
Убавляю громкость до шёпота:
— Великий Князь Михаил Михайлович — ныне возглавлявший в Лондоне Русский правительственный комитет, сообщил в секретном донесении, что британские учёные открыли способность некоторых видов плесени убивать патогенные формы микроорганизмов. Особенно хорошо, ими лечатся гнойные гангрены… Вы понимаете, как это важно в разгар такой кровопролитной войны? Появляется возможность не отрезать конечности солдат из-за каждой «царапины», а излечивать их…
Блин, вижу обратный эффект: в глазах Лейб-медика — испуг, а не профессиональный интерес!
— Почему я ничего про эту историю не знаю?
— Власти Британии, сразу же наложили на этот проект гриф секретности и, эксперименты продолжаются в тайной лаборатории, где-то в горах Шотландии. Даже, в научных журналах запретили печатать!
Вижу, задумался…
— Не верите да? — вздыхаю разочарованно, — вот, когда то и мои генералы — в бездымный порох не верили и, не дали Дмитрию Ивановичу, ни копейки на его пироколлодий55… И, сейчас мы закупаем порох у американцев. А знаете, какие это деньги?
При слове «деньги», в глазах у профессора появился определённый интерес. С самым тяжёлым вздохом, подливаю «масла в огонь»:
— Неужели и медики в моей Империи — такие же недальновидные, как военные?!
— Ваше Величество… Вы не могли бы показать мне письмо Великого Князя?
Развожу руками:
— Рад бы! Да, в связи со всеми этими событиями… Не помню, куда засунул — столько бумаг каждый день. Впрочем, Михаил Михайлович ни в коем разе ни врач и, тем более — не микробиолог. В его письме, Вы не найдёте — больше, чем я из него узнал.
Наконец то, после некоторого колебания, послышался конструктивный вопрос:
— Извините моё любопытство, Ваше... На какой стадии находятся исследования британцев?
— Если верить Михаилу Михайловичу, британцы сейчас ищут наиболее эффективный штамп плесени. Скупают у населения все заплесневевшие продукты, предметы… Даже — обувь! Мало того, во всех наиболее сырых местах, например — в лондонском метро, раскладывают куски сыра и затем исследуют появившуюся на них плесень.
Того улыбнуло:
— Узнаю, англичан по их оригинальному образу мышления!
Слегка посмеялись вместе, затем:
— Я, почему вспомнил, Сергей Петрович… Мой опальный родственник из Ташкента56, как-то в письме моей Maman, обмолвился (давно это было!) про какую-то чудную — сильно досаждающую местным туземцам, плесень на местных дынях…Может, «оно»?
Пристально гляжу в его чрезвычайно умные глаза:
— Вот бы попробовать — чем чёрт не шутит?!
В глазах Фёдорова, краешком виднелся чек на Нобелевскую премию.
— Выделю финансирование на лабораторию, исследования, завод...
Он, с немалой досадой:
— Как жаль, что я не микробиолог!
— В наш век, исследователь-одиночка уже не в тренде, Сергей Петрович! Вы могли бы взять на себя оформление идеи и общее руководство, а исследованиями пусть занимается кто-то другой. Например, группа талантливой молодёжи из студентов…
Задумавшись буквально на минуту, он видимо решил, что с группой «талантливой молодёжи» ему будет предпочтительней — чем с киевским профессором.
— Несомненно, обещает быть действенным лекарством от родильной горячки и всех видов пневмоний… Если, не против Ваше Императорское Величество» — то, я бы взялся… При создании некоторых «соответствующих» условий.
— Очень раз вашему согласию, профессор! А про «условия», мы с Вами сейчас или попозже поговорим…
Буквально в двух словах, обсудили «условия» и детали. Я, как только «своя копейка» в кармане забренчит, пообещал Фёдорову тут же выделить первый грант в сто тысяч рублей на исследования, а он — найти группу перспективной молодёжи. «Секретную лабораторию» решено было организовать «подальше от чужих глаз», где-нибудь на Волге — хотя, Фёдоров настаивал на Крыме. Не знал он, что «всероссийская здравница», возможно будет оккупирована немцами.
Естественно, в лице Лейб-медика Фёдорова, я теперь имею — пусть и, не особо мощного, но союзника!
* * *
Проводив профессора, я «подзавис» ненадолго…
Как бы там не было и, чем бы всё в конечном итоге не закончилось — большевистский рывок в «светлое будущее», не был пустой болтовнёй и интеллигентской демагогией.
«Царский режим», ко всему прочему — отличался крайним жлобством ко всему, что касается науки. Угробив миллиарды на Порт-Артур и «подарив» его японцам, на полярную экспедицию лейтенанта Седова, царские чинуши не выделили ни копейки и тому пришлось попрошайничать — в буквальном смысле, объявив о сборе пожертвований.
А, ведь все эти профессора да академики и, прочие доценты — народ, довольно специфический! Им бы — эксперименты всякие ставить, да в экспедиции ездить! Кто видел фильмы с «безумным» американским профессором, тот может приблизительно понять — что это за психологический тип.
А, большевики взяли власть и удержались потому, что обещали и выполняли то, что обещали: земля — крестьянам, заводы и фабрики — рабочим… Ну, с «мир — народам», какая-то шняга получилось, но все тогда понимали — видя за окном штыки интервентов, это не по их вине!
Так же и, с «научной братией»: кроме тех — кто сам сбежал или был признан полностью бесполезным для общества, посажен на «философский» пароход и выброшен на свалку истории, всяк гениальный «безумец» при Советах получил своё. В нищей, истекающей кровью в братоубийственной бойне стране — у большевиков нашлись средства и, на «Радиевый институт» академику Вернадского и, на «Институт мозга человека» академику Бехтереву и, на опыты академика Павлова над собачками. Вавилову дали возможность путешествовать по всему миру с комфортом в поисках «прото-пшеницы», Шухову построить самую высокую в Европе радиобашню…
До открытой, ещё в 19 веке, Курской магнитной аномалии — ни у правительства Российской Империи, вышвырявшего колоссальные средства на бесполезные стада плавающих железных бегемотов-линкоров, ни у частных российских предпринимателей — руки не дошли! Большевики же, ею занялись сражу же по окончанию Гражданской войны — когда ещё кровь на полях сражений не просохла.
Разработанный ещё до Великой войны, виднейшими российскими учёными и крупнейшими инженерами-электротехниками план ГОЭЛРО, Ленин и компания стали выполнять — когда валовый продукт страны, сократился до десяти процентов от уровня пресловутого «эталонного» 1913 года.
И, «невесть им числа»!
Я, это к чему?
Пожалуй и, мне для повышения своего рейтинга в кругах интеллигенции — откуда идёт основной поток революционеров всевозможных окрасов, следует «прикормить» этот контингент.
НЕПРИМЕННО!!!
* * *
Однако, вернёмся к нашим «баранам», ибо от расстрела пенициллин мне особо не поможет — даже если профессор Фёдоров, успеет за оставшиеся до него время научиться его изготовлять в промышленных масштабах.
Так… Есть ещё одна идейка… Если она «выстрелит», то будет вообще замечательно.
Так, так, так… Пошарим по всем ящикам стола, мне нужны образцы писем моего Реципиента к царице. А вот этот заперт на замочек, не открывается… А, у меня есть в карманчике ключик!
Так, так, так… Вот и, она — моя переписка с моей Гемофилией. Читаю первое попавшиеся:
«Дорогой мой,
Боюсь, мои письма немного скучны, потому что сердце и мозг у меня несколько утомлены, и мне приходится говорить тебе об одном и том же…»
Так…За какое число это письмо? Ещё прошлогоднее… Бегло, на автомате читаю весь текст — благо почерк аккуратен, останавливаясь в его конце:
«…Сейчас должна кончать. Благословляю и целую тебя без конца. Радость свидания с тобой безгранична, — но тяжко покидать мой Солнечный Луч. Не остановиться ли нам с тобой в каком-нибудь другом городе вместо Пскова? Благословляю тебя еще и еще — уж неделя как мы разлучены! Работа — единственное лекарство. Любящая тебя твоя старая
Солнышко.
Привет Н.П.»
Ой, ты пуси-муси…Какие телячьи нежности… Но, где-то в глубине души, я в первый раз позавидовал Николаю Второму: мне такие письма никогда не писали и, как мне думается — так НИКОГДА(!!!) не любили. Не… Были у меня женщины и вроде немало, была даже жена… Два раза.
Но настоящей — БОЛЬШОЙ(!!!) и взаимной любви не было, если не считать за таковую простое половое влечение и, затем — привычку. Дааа…
Да, печалька.
Ну, ничё: в тот раз пережили и, в этот раз — как-нибудь, да переживём!
Надо «свои» — неотправленные письма Царя к своей «старой» искать и, посвежее. Ищу дальше, перебираю ворох бумаг в выдвижном ящике письменного стола и, наконец, УРА(!!!) нахожу искомое в корзине для мусора. Конечно, смятое, но я знаю несколько способов расправить бумагу так, что ничего заметно не будет.
Читаю:
«Моя возлюбленная душка-Солнышко,
Благодарение Богу, все прошло, и вот я опять с этой новой ответственностью на моих плечах. Но да исполнится воля Божия! — Я испытываю такое спокойствие, как послесв. Причастия.
Все утро этого памятного дня 23 августа, прибывши сюда, я много молился и без конца перечитывал твое первое письмо…»
«Кто ищет, тот всегда найдёт!»
Письмо не дописанное и, как раз — начало его, подходит для моих замыслов… Это хорошо! Ещё лучше то, что царь писал письма карандашом. Итак, сначала потренируемся на черновике, а потом приступим.
В принципе, у меня с писаниной всегда хорошо получалось: ещё в школе я писал довольно-таки складно сочинения без черновика и почти всегда получал «четыре» по русскому и «пять» по литературе… Ну и, в дальнейшем — уже во взрослой жизни, приходилось временами изрядно упражняться в бумаготворчестве. Но, здесь орфография несколько другая — «еры», «яти» и прочая тряхомундия, к тому же приходилось копировать почерк и стиль написания своего реципиента, а это долго не давалось…
Заработался и увлёкся так, что решил пропустить ужин — по здешнему «обед». Приказал приносить в купе-кабинет несколько бутербродов с паюсной икрой, беконом и ветчиной… Ну и, каждый час, почитай, заказывал через «флигеля» то — чай, то — кофе.
Где-то после восьми вечера — ближе к девяти, стало вроде что-то получаться. Освоился, расслабился… Почувствовал себя как дома, короче! Перед тем, как переписать письмо любимой жёнушке «на чистовую», решил освежиться — принять ванну и немного отдохнуть.
* * *
…Снова за письменным столом, ещё не обсохнув — в одном нижнем белье и тапочках найденных в спальном отсеке вагона. Всё равно, что-то напрягает — какой-то чувствуется дискомфорт! «Там» я любил в домашних условиях работать с документами в майке или футболке и (пардон), семейных трусах — может, из-за этого? Да и, жарковато в царском вагоне — хотя паровое отопление не включено, но август месяц как-никак и вагон за день хорошенько нагрелся.
У царя довольно-таки отстойное нижнее бельё — причём, не шёлковое даже, а простое — бумажное. Далеко не новые кальсоны с завязочками и, рубаха — надевающаяся через голову, знакомые мне по Советской Армии — почти один в один, только пошиты более качественнее из более качественного материала.
Вызвал камердинера, попросил принести запасной чистый комплект белья и, недолго подумав — прямо на его невозмутимых прибалтийских глазах, кавказским кинжалом отрезал штанины чуть выше колена и рукава под самые подмышки.
Переоделся, походил, посмотрелся в зеркало — «порнография», конечно… Да, ладно — пойдёт! Кстати, ещё один патент — если не два, вырисовываются! Надо бы давешнего портного озадачить… Копейки, конечно! Но, копеечка к копеечке и целковый рублик получается.
Только уселся и взялся за карандаш (кстати, кого б припахать их точить?), как в тамбуре послышалась какая-то возня, звуки голосов и, в распахнувшуюся настежь дверь вваливается пятясь задом мой Генеральный Секретарь, растерянно повторяя с безнадёгой:
— Ваши Императорские Высочества! Вам не назначено аудиенции! Ваши…
В голове, автоматически всплыло бессмертное: «Войско взбунтовалось! Говорят, царь мол — ненастоящий!»
Револьвер «Наган», который я вытащил из кобуры, поигрался с ним и положил в один из ящиков стола — не знаю каким макаром, но мгновенно оказался на столе… Уметь бы ещё из него стрелять! Я такие, только в кино видел.
А, за ним — за моим флигель-адъютантом… Толпа разновозрастных орденоносцев, грубо оттолкнув осознавшего крах своей — рванувшей было к небесам карьеры, генерал-майора Свиты Мордвинова, заполнила собой скупое пространство царского купе-кабинета.
«БА, ЗНАКОМЫЕ ВСЁ ЛИЦА»!!!
Да это же, мои родственнички — великие князья, с «неофициальным визитом» пожаловали! По ходу, меня сейчас будут убивать… Как Петра Третьего и Павла — вилкой в бочину и табакеркой по темечку. А потом: душить, душить, душить — как Шариков котов, собственным же шарфом!
Глава 6. Попытка дворцового недоворота.
«Александра III все боялись, как огня.
— Перестань разыгрывать Царя, — телеграфировал Александр III тому же самому Сергею Александровичу в Москву.
— Выкинуть эту свинью, — написал Царь на всеподданнейшем докладе, в котором описывались скандальные действия одного сановника, занимавшего ответственный пост, который ухаживал за чужой женой.
— Когда Русский Царь удит рыбу, Европа может подождать, — ответил он одному министру, который настаивал в Гатчине, чтобы Александр III принял немедленно посла какой-то великой державы.
Однажды как-то чрезмерно честолюбивый министр угрожал отставкой Самодержцу. В ответ на эти угрозы Царь взял его за шиворот и, тряся, как щенка, заметил:
— Придержите-ка ваш язык! Когда я захочу вас выбросить, вы услышите от меня об этом в очень определенных выражениях.
Когда Вильгельм II предложил Александру III «поделить мир между Россией и Германией», Царь ответил:
— Не веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся на себя в зеркало.
Часть этих изречений доподлинно исторична, другая прибавлена и разукрашена людской молвой…», — Великий князь Александр Михайлович («Сандро»). «Книга воспоминаний».
— Господин генерал!— скомандовал я Мордвинову, — будьте так любезны, оставьте нас наедине с этими господами!
Итак, ко мне без приглашения пожаловали великие князья — мои родственнички… Вернее, в гробу видал таких «родственников» — родня моего Реципиента!
Приходилось читать, что Ставка Верховного Главнокомандования — после того, как стала «Царской», стала местом постоянного обитание некоторых — наиболее назойливых типов из категории этих великосветских тунеядцев57. Естественно, каждый заявился в Могилев не один — а с собственной «свитой» адъютантов, секретарей и просто — прихлебателей, неимоверным сонмом прислуги — лакеев, камердинеров, поваров… Официальные жёны, полуофициальные любовницы, шлюшки-певички — так, на ночь… Дело дошло до того, что одна из великих княгинь — мамаша одного из этих балбесов, требовала у Реципиента специальный поезд для сынка — под вид моего!
Могилев, скромный провинциальный город, ставший фронтовым, да к тому ж — местом размещения высшего органа управления боевыми действиями, по идее со специальным режимом — вдруг стал на глазах превращаться в какой-то великосветский вертеп-бордель, вроде Мариинского театра.
Сейчас, их заявилось без приглашения шесть человек и, на лицо я узнаю — по историческим фотографиям, только одного — Александра Михайловича, в великосветской тусовке известного по кличке «Сандро58». Он женат на родной сестре Николая — Ксении и, поэтому мне одновременно приходится кузеном и зятем — среди «элиты» в моду пошли близкородственные браки.
Фигура, короче достаточно серьёзная!
Здесь же, должен быть и мой родной брат — Михаил, командир «Туземной дивизии», в простонародье именуемой «Дикой»… Который из них? Этот явно староват, этот — как-то слишком испугано для моего родного брата, выглядит… Наверное, вон тот — с лошадиной мордой, рядом со «старичком». Интересно, где сейчас дислоцируется сама дивизия? Не скачет ли она сюда, под веселую музыку — с полпути на Крымский шлях?!
Рисунок 29. Великий князь Александр Михайлович — «Сандро».
Цель столь позднего визита ясна: кто-то из Свиты стуканул им, что «царь — ненастоящий» и, «войско взбунтовалось». Прибежали удостовериться — я это или не я. Конечно, «реинкарнируйся» я в тело Петра Третьего, Павла… Да и, в Александра Первого — я бы, уже наверное стрелял или стрелялся сам. Чтоб, не от «геморроидальных колик» лютую смерть принять — после удара вилкой в бок, или не быть собственным шарфом придушенным — с выпученными глазами и полными собственного дерьма шароварами подохнуть, а погибнуть благородно — от пуль заговорщиков или от собственной же пули в висок…
Кстати, а где у «Нагана» предохранитель? Патроны на месте — в гнёздах барабана, а никакого предохранителя, не нашёл — как не искал59…
Я же, был абсолютно спокоен: организаторы дворцовых переворотов Орловы, Потёмкины и прочие искатели богатства и власти в постелях цариц — что ни говори, смертельно опасные противники для самодержцев. Они были «никем» и, рисковали жизнями — чтоб стать «всем»!
Из «послезнания» мне было известно, что последний Великий Князь — могущий быть сколько-нибудь мне опасным, имеющий какие-то личные претензии (хотя и, тщательно им скрываемые) на российский престол, умер в 1909 году. Это, родной дядя моего Реципиента — Великий Князь Владимир Александрович.
Этих же, я откровенно презирал!
К этому времени, русская аристократия сгнила морально и выродилась физически и, в первую очередь сгнила до состояния трупной трухи, её «голова» — семейство Романовых. Среди них уже не найдёшь, не то чтобы выдающегося политика или стратега — но, даже среднего уровня администратора — способного управлять какой-нибудь отдельной российской губернией!
* * *
Взять хотя бы эту донельзя грязную историю с Гришкой Распутиным…
Любой из великих князей, если он достоверно считает — что этот талантливый авантюрист представляет собой угрозу для Династии или Империи, мог бы взять и просто пристрелить Старца — как чашку «Мокко» или бокал шампанского выпить… Или — заколоть, зарубить — владеть любым личным оружием их с детства учили.
Что бы, ему за это было? Да, ничего! Ну, пожурил бы слегка царственный родственничек, отлучила бы от Двора Александра Фёдоровна, да наложил епитимью Священный Синод — по Высочайшему указанию…
А, если бы и, было что? А если бы и, посадили в Петропавловку или казнили лютой казнью, даже? Разве, рисковать головой в защиту Престола и Отечества — не есть высший долг каждого аристократа?
Но, сцуко, нет! Сперва, они предпочли «бороться» с этим простым сибирским мужиком, распуская про него и мою Гемофилию грязные сплетни в светских салонах, а затем…
Вот, сам организатор заговора и первый из убийц Распутина — князь Феликс Юсупов, чьи «мемуары», мне доводилось читать.
Кто это? Это, муж дочери стоящего предо мной Сандро — Ирины, среди прочих его «достоинств». Родственник самого Царя, то бишь… Историки писали, что он ещё и скрытый гомосексуалист — но это не вполне достоверно, писать можно разное. Вот, если бы он с мужиком открыто бракосочетался, тогда — другое дело! Я же — про реальные факты: не пойман с мужиком в постели, значит — не гомосек. Я, в «хорошем» смысле этого слова: в том, что граф Юсупов — пидараст ещё тот, у меня сомнений никаких нет!
И, вот почему: вместо того, что бы пойти и прямо при людях всадить Гришке пулю в лоб (став народным героем после этого, между прочим!), князь Юсупов задумал хитротраханую «многоходовочку»: фактически заманивая Распутина (известного своей скандальной «репутацией» сексуального маньяка, между прочим!) к себе домой — обещанием познакомить того со своей женой!
ДЕРЖИТЕ МЕНЯ ЧЕТВЕРО!!!
Да, даже среди городских трущоб — далеко не сразу, такое быдло отыщешь!
Ну ладно, ещё могу понять — в жизни имеют место и неблаговидные поступки, про какие лучше помалкивать… Но, этот же тип свои воспоминания опубликовал! «Прославил» себя на века, что называется. Травить ядом и потом стрелять человеку в спину, что ни говори — поступок, достойный аристократа! А после этого, трубить по всему миру о совершённой им самим подлости…
Вот и, скажите мне теперь: ну, не пидараст, ли?!
Ни ума, ни чести, не совести… Ни, даже простого человеческого тщеславия, или жажды первенства «в стаде» — присущей любым сильным самцам. После Февраля семнадцатого, когда власть практически на земле валялась, среди этих — увешанных до самого пупа холявными орденами вырожденцев, ни нашлось ни одного — кто бы сделал хотя б, попытку её поднять! Безропотно позволили забрать все «цацки», а потом так же безропотно — как овцы какие, подставили свою шею под нож. Ни одной попытки сопротивления или хотя бы побега! Группу из романовской семейки, в кою входил и упомянутый Сандро — находящуюся на момент Октября в Крыму, большевики — как по эстафете передали немцам, те — союзникам. Последние, хотели было отфутболить это стадо овец Деникину — но даже белым (коими руководили сплошь и рядом выходцы с низов, а не аристократия — весьма показательный факт!), хотя бы — как символ или знамя «Старой России», они не были нужны!
И, я их должен бояться?! Этих никчемных двуногих?! Я никогда не уважал и не боялся тех, кому все ништяки в этой жизни достаются на холяву — по праву рождения. Ни советских мажоров, ни — уже успевших вылупиться и подрасти, демократических. Тем более, не буду я бояться и уважать имперских мажоров! Деньги, роскошь, положение в обществе, центровые бляди из Большого Театра — ВСЁ(!!!) им досталось на холяву… И, никакого чувства ответственности и, даже капли понимания — что за всё надо так или иначе платить. Да, любой деревенский парень, бегающий в соседнее село «портить» девок — рискуя в любой момент нарваться на оглоблю сверстника, достоин большего уважения — чем они все…
Он — брутальный самец! Они — холощённые валухи!
* * *
Приняв позу Леонова в роли Доцента из «Джентльменов удачи» — в камере на нарах у окна встречающего возвращающихся с работ сокамерников, я крайне раздражённо со злой иронией спросил из-за стола:
— Наверное, случилось что-то невероятное, господа? Например — наш кузен Вилли60 переоделся бабой и уплыл на пароходе в Аргентину, или наоборот — Распутин оказался бородатой женщиной-певичкой, сбежавшей с «Евровидения»… Пардон — с парижского варьете?
Шутку юмора не заценили — весь великокняжеский коллектив, во все глаза таращился на меня в упор. «А что вы на меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету и цветы не растут…», — пришло было на ум, но — увы!
«Узоры» на царском теле имелись — как у какого-нибудь урки или малолетней блядёжки начала 21 века.
Великие князья не отрываясь смотрели на мою правую руку, где была наколота отстойная татушка61 — какой-то краснопузый Годзилла с прикольными рожками.
Опознание по «особым признакам» происходит, что ли?
После неловкой паузы, Сандро попытался было открыть рот, но я его опередил:
— СТОП!!! Сейчас попробую с одного раза угадать — за каким чёртом, вас всех ко мне принесло на ночь глядя… Дошёл до вас слух, что «царя подменили», или же — что он нуждается в срочной психиатрической помощи, ведь так? В ГЛАЗА СМОТРЕТЬ!!!
— Ники…, — опять было начал Сандро.
— СТОП!!! — я встал и, перегнувшись через стол, заорал в лицо, с удовлетворением наблюдая — как его черты лица искажает страх,— нет здесь никакого «Ники»! НЕТ(!!!), понимаешь?!
Все в полном и безоговорочном афуе… Да! «Шок и трепет»!
— Голосом, этот… Вы — наш Император,— жалко проблеял Великий Князь Александр Михайлович, — но, как Вы и что говорите…
— МОЛЧАТЬ!!! Молчать и слушать! …Это, что? — показываю на угол купе-кабинета.
— Икона…
— Правильно! — я достал свой дневник и открыл его на нужной станице, — …А это что? Узнаёшь почерк? Читай, что написано!
— «Проснулся около 9 час. Утро было такое красивое в лесу. После, чая…»
— НЕТ, НЕ ЭТО!!! Вот здесь, внизу читай — последнюю строчку!
— «Господи, помоги и вразуми меня!»…
Враз успокоившись, приняв постное выражение лица, я старательно перекрестился на икону, молитвенное сложил голые руки на груди, вознёс очи к Небесам и нараспев прогундосил:
— Всю ночь я молился Христу Спасителя и вот под утро, он ВРАЗУМИЛ(!!!) меня — сделав совершенно другим человеком… Дал мне другой разум, то есть.
По факту, я даже им ничего не врал — всё произошло в точности так!
— Здесь присутствующие, часом не безбожники? — спрашиваю строго.
Великие князья, конечно же, ничего не поняли. Но на их лицах, заметно некое облегчение… Вообще то, «Ники» — так же как и его Гемофильная Алиса и, так — был «слегка» со сдвигом на религиозной почве. Скорее всего, они решат — что у Царя просто осеннее обострение и, всё. Ничего страшного! «Сдвиг на религиозной почве», он в это время — довольно частенько встречался и, особого удивления вызывать был не должен. Объявить меня сумасшедшим, конечно можно — но это довольно сложная процедура: нужен консенсус церковного клира, врачей и Семьи, а такое впопыхах не делается! Короче, у меня есть хорошая фора по времени… Наверное.
Рисунок 30. Великий князь Михаил Александрович.
— ВСЁ!!! Ваш Ники во мне УМЕР!!! Остался Государь-Император Николай Второй — Божьей Милостью! Которому, вы все давали присягу и, обязаны беспрекословно и во всём повиноваться!
Я вышел из-за стола и прошёлся вдоль великокняжеского «строя», заглядывая каждому в глаза… Кажется вот этот худощавый свитский генерал в казачьем бешмете, с лошадиной мордой и порядочной лысиной — Михаил Александрович, младший брат моего Реципиента. Возле него я задержался подольше и предельно резко переспросил:
— Всем всё понятно? Вот, Вам лично — понятно, или Вы уже успели отупеть со своими «туземцами», господин генерал?!
Тот навытяжку, в глазах недоумение и ужас62:
— Так точно, всё понятно, Ваше Императорское Величество!
— Рад это слышать от Вас, брат!
Вот и, познакомились…
* * *
Усаживаюсь обратно за стол:
— Отрадно мне слышать, что все вы правильно поняли текущей момент. А теперь проведём небольшое служебное расследование, господа великие князья…
Я убрал со стола все документы, оставив на виду револьвер.
— Александр Михайлович!
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Сандро выглядел крайне растерянно и уныло убито — как школьник, вместо урока физкультуры попавший на высшую математику с невыученным домашним заданием. Да все они, впрочем, так выглядели.
— Садитесь за стол, берите в руки перо и чистый лист бумаги и, пишите…
Послушно уселся, приготовился и спросил:
— Что писать, Ваше…
— Диктую — с середины листа, «в столбик»: «Его Императорскому Величеству Романову Николаю Александровичу». …Написали?
— Да…
— С новой строки — также с середины листа: «От Великого Князя Романова Александра Михайловича…». Дальше все звания, должности и титулы — сами знаете или Вам подсказать?
Оказывается, знает! Спустя пару минут:
— Написал… Дальше, что?
— «Дальше», яйца не пускают! Пишите посередине крупными, заглавными буквами: «ДОКЛАДНАЯ»… Написали?
— Так точно…, — Сандро, смотрелся так прикольно! — зачем?!
— А теперь своими словами, всё подробно про сегодняшнее происшествие: от кого и что именно, Вы такое услышали про меня — что потеряв всякое благоразумие и элементарный человеческий стыд, сюда примчались и ворвались ко мне кабинет в самый интимный момент… В момент написания письма моей дражайшей Аликс… НЕ ЗАБУДУ, НЕ ПРОЩУ!!! Фамилии, должности, звания… Что-то, не понятно?
— Не понимаю, зачем?!
— Хочу отдать под суд болтунов и затем их повесить — что тут «понимать», то?!
— ЗА, ЧТО?!
— За шею, Александр Михайлович — за шею, голубчик… За вражескую пропаганду в интересах фашист… Кайзеровской Германии!
— …???
Сандро, с ужасом оттолкнув лист бумаги, взбледнув лицом, пролепетал:
— Это… Это… Это бесчестно, Ваше Величество! Я отказываюсь… Я не доносчик!
Великий Князь, он — птица гордая! Я, совершенно спокойно:
— Не будете писать докладную? Хорошо… Тогда берите другой лист бумаги и пишите заново «шапку»… Подзаголовок, хотел сказать. …Написали? А, теперь с середины листа крупными буквами: «ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ». …Написали? А теперь пишите, Александр Михайлович, своими словами: каковы были причины, что Вы — вступив в преступный сговор с группой лиц, нарушив этикет, субординацию и право личности на неприкосновенность жилища, ворвались в мой императорский кабинет… Обладающий особым статусом, кстати! Как хранитель особо важных государственных секретов. А, может вы — германские шпионы?!
Счас, у него шары выскочат!
— И, ещё не забудьте добавить: по какой причине или чьему наущению, Вы отказываетесь выполнять приказ Императора России и Верховного Главнокомандующего во время боевых действий и, выдать лиц…
— Я, категорически отказываюсь писать доносы, Ваше Величество!
Поза и гонор Кисы Воробьянинова из «Тринадцати стульев», которому его дворянская честь не позволяла побираться — зато, вполне позволяла жить за счёт жулика Степана Бандеры.
Вот ты, какой гусь! Ладно:
— Вы, сударь — изменник и мятежник!
Оглашаю я приговор и, потеряв к Сандро всякий интерес, обращаюсь к «названному» братцу:
— Следующий! …Михаил Александрович, а Вы не желаете, так сказать —«по братски», помочь искоренить воровство и измену в наших дружных рядах, своему брату и заодно Императору?
Тот, хотел что-то сказать — но закашлялся и отрицающе замотал головой…
— Что? Тоже нет?!
Я опять их всех обошёл, внимательно заглядывая в лица:
— Что, никто не хочет?
Беру «наган» в руку:
— «Бесчестно», говорите? Бесчестно сплетни распускать и их слушать! А ещё бесчестнее, не выполнить приказ Императора и Верховного Главнокомандующего — которому вы все присягали! Тем более, в разгар самой тяжелейшей войны из тех — какие, когда-либо вела Империя! Простые русские офицеры, которые действительно знают, что такое «честь» — в таких случаях стреляются! Ну, а вы — не простые офицеры, вы — ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ!!! Вам тем более надо стреляться — дабы тень бесчестия не упала на всю нашу славную фамилию.
Сунул Сандро револьвер рукояткой вперёд и, глядя прямо в глаза, твёрдо — с безжалостным металлом в голосе, говорю ему:
— Вы — первый, Александр Михайлович! Рекомендую проделать «это» в моей ванной — там ваши мозги и кровь прислуге будет легче смывать!
Тот, с неописуемом ужасе на лице отшатнулся от нагана, бледнее пущего, с трясущейся нижней челюстью попятился от меня пока не упёрся задом в какого-то своего — тоже насмерть перепуганного подельника.
Я же, настойчиво подступал к нему с наганом и говорил:
— И, смотрите не промажьте — стены у вагона тонкие и, вполне могут пострадать невиновные…
* * *
Вдруг, раздались громкие мужские рыдания… Один клиент «поплыл»!
Самый пожилой и лысый на вид Великий Князь, рыдал, как ребёнок. Ну, вот видите! Вместо того, чтоб пристрелить меня из моего же собственного револьвера — объявив, что я скончался в результате «апокалипсического удара» по голове табуреткой или от вызванных револьверной пулей «геморроидальных колик»… А потом, выбрав промеж себя регента для Наследника Престола Алексея (недолгого жильца на этом Свете, из-за болезни переданного ему мамашей), править в своё удовольствие Россией — эта «элита» предпочитает сопли распускать!
К этому моменту, я уже примерно догадался — кто может быть, этот «самый пожилой на вид Великий Князь». Это, скорее всего… Даже, наверняка — Георгий Михайлович63, которого большевики в Петропавловской Крепости расстреляют — в отместку за убийство в Германии Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Ничего особенного, он из себя не представлял… Так, то ли нумизмат, то ли историк — точно не помню. Какого чёрта он в Ставке забыл, тоже — без понятия!
Рисунок 32.Великий князь Георгий Михайлович.
«Балласт», короче…
Положив наган на стол, я со всей вежливостью учтивостью приобнял плачущего родственника, утешая его всеми положенными в таких случаях словами, отвёл и усадил на одно из двух кресел и, вызвал звонком Мордвинова:
— Господин генерал! Будьте так добры, принесите воды для Георгия Михайловича!— слегка внутренне замерев, а вдруг не угадал, — что-то ему — ни с того, ни с чего, слегка поплохело…
Но, нет — никто не удивился, значит, в точку.
— Может, лейб-медика позвать?— сделал вид, что встревожился тот, еле скрывая меж тем вполне понятную радость.
— Да, нет… Доброе слово Государя, оно лечит лучше всяких пилюль…, — ласково похлопываю по щёчке великовозрастного плаксу, — ведь верно, Георгий Михайлович?
Всхлипывая и кивая, вытирая глаза и нос платком, тот с готовностью согласился.
Так… Троих мы вычислили. Из оставшихся, тоже — троих великих князей, один должен быть Сергей Михайлович — бывший начальник артиллерийского управления, Борис Владимирович — Наказной атаман казачьих войск и Кирилл Владимирович64… В какой области Государству Российскому вредил последний, мне было неведомо.
Рисунок 33. Великий князь Сергей Михайлович.
Кто из них кто, без понятия — да это теперь и, не важно.
* * *
Прошёлся по кабинету, соображая…Потом, настроившись на нужный лад:
— Так… Значит, выполнять приказы Императоры вы не желаете, стреляться — тоже… Хм… Что это, господа великие князья: ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?!
Последнее, я прокричал им в лицо. Извините, господин Милюков65, но эту историческую фразу я теперь первым зачикал и, впредь, намерен очень интенсивно её эксплуатировать!
— Кажется, господа, вы не понимаете или не хотите понять, всей сложности текущего момента: мы ведём войну — которую необходимо выиграть любой ценой, во что бы то ни стало. Если мы проиграем эту войну, мы потеряем Россию — возможно, вместе с нашими головами! Пять миллионов «мужиков с ружьём» на фронте — научившихся владеть оружием и разучившихся бояться Бога, чёрта и самой смерти! Два миллиона одних только дезертиров. Да, не к ночи будет помянутый, тысяча девятьсот пятый год — когда вы уже паковали чемоданы, покажется простыми детскими страхами перед темнотой под кроватью!
— …Это осознают все — кроме вас и подобным вам, господа! Все без исключения слои общества, осознают опасность внутренних беспорядков — все, кроме вас! Впервые в истории, цивилизованное человечество будет наблюдать революцию, произошедшую по воле верхов! Не народом против правящей династии, а династией против народа! Это — глупость или измена, господа великие князья?
— …Ваши преступные действия, ваше преступное равнодушие к чаяниям и страданиям народа, ваша беспрестанная ложь и ваши «пиры во время чумы» вызовут народное возмущение! Не знаю, дойдут ли мои слова до вашего ума и сердца или же нет, но я со всей ответственностью заявляю — что, если грянет революция и вас всех скопом поставят к расстрельной стенке — это явится прямым результатом именно ВАШИХ(!!!) усилий, господа великие князья... Вините в этом только себя — свою глупость и государственную измену!
— …Императорский строй мог бы существовать вечно, если бы опасность для него ограничивалось террористами или революционерами-теоретиками. Но, как и инфекции бубонной чумы, чёрной оспы, гонконгского сифилиса или другой смертельной болезни, опасность революции заключается в заразе распространяемой её носителями — помойными крысами, трупоедами-воронами и лобковыми вшами…
— …Династия Романовых — помяните моё слово, падёт не от бомб юношей «с горящими глазами»! Она падёт от заразы, распространяемой всеми вами — плоть от плоти её! Носителями аристократических фамилий, членов придворной знати, барыг-банкиров и воров-промышленников, издателей дешёвых популистских газет, журналов, книг, продажных адвокатов, свихнувшихся на либерализме профессоров университетов и их студентов и, прочих «общественных деятелей» — распространителей этой духовной гонореи!
— …Не рабочие и крестьяне угрожает в России трону! Император и правительство справилось бы легко с террористами и удовлетворило нужды народа — но, как бороться с разносчиками инфекции, записанными в Книгу российского дворянства?! Как прикажите поступить с великосветскими русскими дамами, распространяющими среди народа самые гнусные сплетни про своих Царя и Царицу?! Как мне наказать вас — за вашу глупость и измену, господа?!
Была робкая попытка Сандро, остановить поток моего красноречия:
— Ваше Императорское…
— МОЛЧАТЬ!!! — я глазами записного маньяка-психопата, обвёл их тяжёлым взглядом, — думаете, я ничего не знаю? Думаете, не знаю, что наши неудачливые претенденты в министры — которых, выдвигаете и предлагаете мне именно вы, а не бомбисты-фанатики подонка Савинкова, снабжают газетчиков всего мира скандальными известиями про мою семью? Что, этим же занимаются двое из отпрысков князей-содомитов братьев Долгоруких? Что, ректор Московского Университета, превратил это учебное заведение в революционное клубло, откуда уже слышно, что «Пётр Великий — родился и сдох негодяем»?! Что среди членов Государственной Думы, всерьёз ходят разговоры — что между Царским Селом и Германией есть подземная дорога, по которой Императрица ездит с докладами в гости к Кайзеру? Наконец, что мне сделать с газетчиками, которые ликовали по поводу каждой нашей неудачи в Японской Войне?! Да, стоит только немцам…
— Государь! Вы несколько неправы… Народ и…
Это опять Сандро — самый смелый по ходу, остальные как воды в рот набрали.
— В ЧЁМ Я НЕ ПРАВ?! Да, что вы знаете про народ, господа великие князья?!
Я вынул из ящика все свои ордена и кресты и, в ярости, швырнул их на пол им под ноги:
— Знаете, почему я их перестал носить? Знаете, что в простом народе говорят?
Великих князей трясло — сам чую, мой взгляд был свиреп и дик — как у пещерного людоеда:
— «Царь-батюшка с «Егорием», а царица-матушка с Григорием…». ОТКУДА ЭТО??? Это народ придумал?! Да, у него ни ума, ни времени бы не хватило, выдумать такое… Эта всё от вас! Вся зараза от вас — от придворной аристократии идёт. Если бы не вы — народ и, слыхом бы не слыхивал про старца Григория — помогающего Государыне сохранить ребёнка, а вам — НАСЛЕДНИКА ПРЕСТОЛА!!! Которого, вы «благодарите» за это -самым что не на есть, скотским образом!
* * *
УУУФФФ!!!
Я то звездеть умею, но речевой аппарат Реципиента видимо — к там долгим речам приспособлен не был. Мой Реципиент — Николай Последний, всю свою жизнь видимо, предпочитал помалкивать «в тряпочку»...
Не… Не дошло до великих князей — судя по остекленевшим бараньим глазам. Не будет мне среди них «точки опоры»! Ладно, как говориться: «не жили богато»…
СТОП!!!
— Если не хотите писать доносы — выполняя волю Императора и, не хотите стреляться — как подобает всякому приличному офицеру, — появилась некая идея, — тогда, вот что… Александр Михайлович!
— Да, Государь…, — с некоторым усилием отозвался тот.
Всё же, кажется моя речь его «зацепила».
— Садитесь за стол, берите лист бумаги и перо и пишите… Да, не бойтесь: в этот раз, я не буду делать то — что по вашим понятиям было бы бесчестным… Даже, наоборот! Пишите по-новому «шапку»…
— …Написали? А теперь, с середины листа крупными буквами: «ЗАЯВЛЕНИЕ»… Двоеточие не забудьте поставить… «Прошу перечислить полагающуюся мне — как Великому Князю и члену Императорской Фамилии, ренту66 в «Фонд Победы»…»
Сандро, аж вздрогнув, поднял голову… Но, перо не бросил — как в первый раз!
— Ваше Величество…?
— Да вот, решил создать добровольный фонд — куда все желающие патриоты будут перечислять средства для армии, военной промышленности… Вы, разве против нашей победы над Германией?! Вы разве не патриот, Александр Михайлович?! Ну, это вообще уже моветон, Ваше Высочество… Можно подумать, я — как будущий революционер, у вас последнее отбираю!
Я вертанул в руке, вокруг указательного пальца, револьвер. Хотелось, чтоб получилось — как у ковбоя из вестерна, но получилось так — как уж получилось. Но, со стороны наверное, тоже ни чё — впечатляюще смотрелось! Кстати, надо будет не забыть потренироваться в стрельбе — авось, пригодится когда.
Сандро, тем не менее, медлил и «жевал язык» пытаясь найти какие-то «весомые» аргументы….
— Александр Михайлович… Только, не вздумайте мне тут прибедняться! Иначе ещё и, то «пожертвуете» — что на «сухом» законе заработали, бутлегер Вы наш доморощенный!
«Попал», нет? …В ТОЧКУ!!!
Сандро, пару раз крякнув, покрутив головой, написал и подписался… Отлично!
— Ещё вот, что… Помнится, Вы мне как-то раз говорили, Александр Михайлович, что древний обычай, обязующий всех членов Императорской Фамилии заниматься исключительно военной службой67, не просто устарел — но ещё и, вреден.
— Да, я Ваше…, — как лошадь отгоняющая мошек, мотает голоой.
— Не говорили, так подумали68! А я прочёл ваши мысли, — слегка хохотнул я, — так, вот — услышал Господь ваши молитвы и вскоре, я своим указом освобожу всех их высочеств от этого тяжкого бремени… Члены Императорской фамилии будут объявлены частными лицами и смогут заниматься какой угодно деятельностью.
Я посмотрел на братика Мишу — был у него какой-то «брачный» скандал, подробности которого я не помню:
— Ну и, как лицо частное, любой из вас отныне имеет право сочетаться браком, с кем ему угодно — не спрашивая на то разрешения у Императора… Вы же хотели демократических «перемен», господа? Считайте, что вы их дождались.
Это будет им небольшим «пряником» после огромного «кнута»! Полушутливо:
— Действительно, ну посмотрите на Георгия Михайловича! Какой из него военный?! Пусть себе спокойно марками занимается, или ещё там чем — а генералами становятся другие — выходцы из простых солдат.
— «Монетами»…, — подсказал Сандро, — Георгий Михайлович занимается коллекционированием монет, Государь!
— Спасибо, я сам знаю, — рявкнул снова я, а то расслабятся, — а теперь пишите заявление об добровольной отставке с военной службы, господин адмирал!
Еле-еле, в самый последний момент вспомнил, что мой собеседник — моряк! Вот бы оконфузился, если б его «генералом» обозвал… По мундиру то, не поймёшь, всё в эполетах по которым хрен что разберёшь, в золотом шитье, да в орденах по самые яйца. По-моему, назрела некая реформа — надо вводить хоть какое-то единообразие в форме и знаках отличия. И, эти — «Ваше Благородия», «Их Сиятельство», да «Ваше Преосвященство» — надо бы отменить… Язык сломаешь, пока проговоришь! Они то, с детства привычные, а я парюсь… Непорядок.
С заявлением на увольнение, всё прошло гладко — Сандро, по-моему, ещё и в глубине души обрадовался.
После положительного примера поданного Александром Михайловичем, остальные мои визитёры, нисколько не кочевряжась написали по два заявления каждый — на отказ от ренты и увольнении с военной службы. Думал, братик Миша будет выёживаться — вид то донельзя бравый! Был. Но, ни фига — написал как миленький, причём очень красивым почерком и без ошибок! Насколько мне известно — он и, без моей «ренты» достаточно материально обеспечен — а командовать «дикими» ему, по ходу, в лом69…
Итого, шесть умножить на двести тысяч, мы имеем «как с куста» миллион двести тысяч полновесных — золотых «николаевских» рублей. Ну, неплохой «стартовый» капиталец, что ни говори получился… Причём, я его «срубил» за неполный рабочий царский день!
Чтоб, такое ещё придумать?
— Пожалуй, на сегодня всё, господа! — решил я завершить встречу, — за отказ от сотрудничества, налагаю на всех вас свою царскую опалу и повелеваю удалиться в ссылку в Ливадию — вплоть до моего следующего указа. Все возникающие меж нами вопросы, впредь прошу решать через моего Генерального Секретаря, генерала Мордвинова…
* * *
Вызвав самого Генсека, я поручил ему передать заявления великих князей в Имперскую Канцелярию… Тот, поняв в чём дело — воссиял и чуть ли не бегом! Затем, подойдя к окну, заявил что «аудиенция» закончена и, все они должны, в трёхдневный срок покинуть Ставку — делать здесь штатским нечего.
Почти все уже вышли, как я вполголоса сказал:
— А Вас, Сандро, я попрошу остаться!
Идущий последним Великий Князь Александр Михайлович, вздрогнул всей своей благородной прямой спиной и остановился как вкопанный…
— Садитесь в кресло, Сандро, поговорим как в старые добрые времена… Не возражаешь?
Сам тоже, расположился в другом кресле — напротив него, закинув ногу на ногу.
Помолчав, «полюбовавшись» худыми, волосатыми царскими ногами, Сандро молвил:
— Не возражаю, Государь, но не вижу здесь «старого-доброго» Никки для такой беседы…, — лёгкий кивок головы, меньше всего напоминающий покорный поклон, — не скажу, что уж слишком — но признаться, я даже несколько рад!
Ах, ты засранец этакий! Ведь, «там» я читал-перечитывал его «Книгу воспоминаний» и неплохо её запомнил… Местами. Там он, наоборот — пенял мне за мягкость! Типа, в такое время, мне следовало быть построже.
«Ах, ты двуличник! — думаю, — ведь, весь этот мой «монолог» перед вами — по сути, был вольно пересказанными отрывками из твоей книги… Вот и, верь после этого мемуарам, задним числом написанным!».
Вскочив, я заходил по кабинету, не найдя более что сказать:
— Вот, вы все говорите «Царь, царь»… А ты думаешь, нам — царям, легко?!
Что я несу?!
— Помнишь, после смерти отца я спрашивал у тебя совета70?
— Помню, Государь…
— И, вот я опять прошу у тебя помощи и, ты опять ничего внятно не можешь мне сказать!
— Оооо… Нынешний Государь Император — получивший «вразумления» свыше, знает что делать… И, умеет с подданными разговаривать, — лёгкая, не переходящая принятые приличия ирония, — судя по нашей последней встрече. Он стал совсем другим! Долго все мы ждали, когда же в тебе твой покойный батюшка — Император Александр III проснётся! Я, нисколько не сомневаюсь — что вскоре и головы полетят.
Я, типа — разочаровано:
— Не то ты говоришь, Сандро, совсем не то! Не понимаешь ты меня: как тогда не понимал — так и, сейчас не понимаешь… Не совета я у тебя просил и прошу, а разделения ответственности за судьбу России!
— «Разделения ответственности»? — Сандро насторожился, — России требуются немедленные реформы, тебе об этом было неоднократно сказано!
Я, взвился:
— «Реформы»?! Да, Витте и Столыпин имели от меня практически диктаторские полномочия и, где Россия теперь — с их «реформами»?! В ещё большей заднице, чем была после Японской Войны! А, ведь в отличие от той, эта война не ведётся за три-девять земель, она ещё не закончена и заключить мир с немцами — отдав им Польшу (как отдали пол-Сахалина японцам), нам не позволят наши «заклятые» союзники — ВЕЛИКИЕ ДЕРЖАВЫ(!!!), в отличии от нас! Увы, мы теперь лишь тень былого величия, Сандро — когда от лёгкого кашля в Санкт-Петербурге, слегала с пневмонией вся Европа…
Наконец, Сандро «ожил» и, в глазах его вместо иронии загорелся огонь — как у истосковавшегося по свежей крови вампира. По ходу, он решил воспользоваться ситуацией и сорвать «ва-банк»:
— Государь! Полагаю, что в условиях революционной угрозы, Император должен быть главой правящей партии: когда от Правительства требуются не просто способности к управлению — но и, беззаветная преданность престолу! Поэтому, Совет Министров должен состоять по большей части из членов династии!
Я чуть на оппу не сел, честное слово! У меня то — по его мемуарам, да трудам историков, сложилось мнение об Сандро, как об либерале — требовавшим у своего царственного родственника демократических свобод, прав человека и прочей лабуды для «жаждущего» перемен народа… А, в «реале» он предлагает мне, вообще — какое-то мракобесие!
— Сандро… Скачки на граблях — не наш вид спорта, хотя мы им регулярно занимаемся! Если ты забыл, могу с удовольствием напомнить: было уже такое — вспомни! Наш дядя Великий князь Сергей Александрович, был «вице-королём» Московской Губернии… Чем Москва тех лет прославилась? Правильно — гомосятиной, кою он со своими адъютантами в Первопрестольной устроил, ещё хорошо — что не прилюдно… Чем всё кончилось? Ходынкой и уличными боями на Пресне, после чего террористы взорвали его бомбой… Думаешь, из гомосека Сергея Александровича получился бы хороший премьер-министр, управляющий Россией в целом? Сильно сомневаюсь: тот же Содом и Гоморра — только уже в масштабах всей Империи…
— Другой член династии — Алексей Александрович, генерал-адмирал, спустил весь Русский Императорский Флот на панталоны своих парижских блядей…, — Сандро, аж вздрогнул всем телом, с такой лютой ненавистью я это проговорил, — кончилось это чем? Цусимой и Порт-Артуром, а потом революцией в России… Думаешь, с него получился бы хороший морской министр?
Я замолк и подумав, с новой силой и яростью набросился на бедного друга детства моего Реципиента:
— Думаешь, из тебя хороший морской министр получится, Сандро?! Помнишь, свои «проделки» с Безобразовым? Тебе напомнить, историю — когда ты «снял с Витте порты71»? Тебя проинформировать — в какой заднице, мы сейчас с портами?
Великий Князь скромно потупился…
— Наконец, мой недавний незваный гость и твой соучастник по «мятежу» — Сергей Михайлович… Не так давно, бывший начальником артиллерии — после правления которого, мы на десять немецких снарядов отвечаем одним своим. Думаешь мы б, уже в Берлине — на развалинах Рейхстага «Камаринского» плясали, если бы он был Военным министром вместо мудака Сухомлинова?
Усмехнувшись, Сандро ответил:
— Думаю, мы уж уже Москву сдали, Ваше Величество!
— Вот я и говорю! Вышло самодержавие из моды, вышло… Как мундиры и порядки наши, придуманные ещё при Императоре Павле — парики, напудренные косы и капралы: «Направо! Налево! Ать, два! Здорово, братцы!»
Хорошо сказал, да?!
— Такой общественный строй — как «самодержавие», очень сильно зависит от случайного фактора — от личностных качеств человека, которому высшая власть достаётся по наследству. Именно поэтому, самодержавие в современных условиях — ТРУП!!! Причём, не свежий труп — а уже «полежавший», разлагающийся, с белыми жирными червями — выползающими из всех естественных и противоестественных отверстий в нём…
Лицо моего собеседника исказила брезгливость и рвотный позыв. Счас, ещё чего доброго, мой классный коричневый ковер заблюёт, испоганит.
— …Его уже не оживишь! Даже, если загнать всех болтунов, воров, изменников и революционеров за колючую проволоку, а в министерские кресла усадить сплошь одних лишь умников — вроде Эдисона72, это будет подобно приложению к трупу разряда электрического тока. Да, возможно мертвец выскочит из домовины и затанцует — разбрасывая во все стороны всю эту гнилостную падаль, но это будет лишь на краткий миг! Потом неизбежно он рухнет и, рассыпится вонючим тленом и прахом. Дай то Бог—этой «пляски мертвеца», нам хватит до завершения этой войны…
— ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО?! — вскричал тот в ужасе, соскочив с кресла.
С силой нажав на плечи, усадил его обратно:
— Молчи, Сандро! Молчи и, внимательно меня слушай…
Не моргая, смотря ему прямо в глаза, потряхивая и слегка мня плечи, монотонно говорю:
— Расслабься, Сандро! Я хочу, чтоб ты полностью доверился мне. Ты мне доверяешь, Сандро?
— Да, ваше Величество!
— Я хочу, чтоб ты расслабился и полностью доверился мне.
Великий Князь Александр Михайлович, державшийся в напряжении, вдруг как-то разом «обмяк»…
* * *
В список «роялей» — что мне достались от прошлой жизни, можно добавить ещё вот что… Когда я вышел «на заслуженный отдых» и по миру туристом вдоволь наездился, то — от нечего делать, по правде говоря, стал увлекался разной фигнёй — пока здоровье позволяло.
В том числе полтора десятка лет, вполне серьёзно занимался психологией, гипнозом и нейро-лингвистическим программированием — на любительском уровне, конечно. Больших или хотя бы просто видимых успехов не достиг — по большей части, чисто теорию усвоил! Особенно то, практиковаться было не на ком: постоянно дома лишь жена, которая — сама кого хошь «зазомбирует», да кот Филимон — меня полностью игнорирующий как личность. Дети, друзья или знакомые приходили редко и ненадолго… Пытался, конечно на них практиковаться с благими целями, конечно — чтоб «зарядить на успех» к примеру, но… Что-то, ничего не получилось.
Положительный результат в этом деле, очень сильно зависит от личности самого внушающего: если мы верим что этот человек — хороший психоаналитик или гипнотизёр, то успех последнему уже почти гарантирован! Ему остаётся только определить насколько мы внушаемы, создать определённые условия и подобрать нужный «ключик».
А если, мы стопудово знаем что этот человек — просто наш муж, папа или давний приятель — то, как он не пыжься-тужься, эффекта не будет… Короче, в теории я силён, а вот практики у меня почти вообще не было. Ну, не «программировать» же мне было «на честность» продавщиц в магазинах — во время их редкого посещения!
В отличии от гипноза и нейро-лингвистического программирования, аутотренинг (самогипноз или самовнушение, если угодно), у меня сразу «пошёл». Овладев им достаточно хорошо, я мог почти в любой момент успокоиться, снять физическое или психическое напряжение — что имеет огромное значение для профилактики некоторых заболеваний, смог избавиться от некоторых вредных привычек, быть «в здравом уме и ясной памяти» и, работоспособным до самой… Хм, гкхм…
В, общем — хорошая вещь, этот аутотренинг! Достаточно сказать, что я — уже серьёзно заболев, продолжительное время мог обходиться без обезболивающих лекарств — снимая боль самовнушением.
Я это к чему? Теоретически, приведя себя в нужное состояние методом аутотренинга, легче загипнотизировать другого… Тем более, если верить теории, здесь у меня все условия! После всего увиденного, услышанного и пережитого, Сандро явно находится в психосоматическом шоке — привести его в состояние гипнотического шока, проще простого.
В конце концов, терять мне нечего — пан или пропан! Поэтому, я начал с самого эффективного, но и самого сложного вида гипноза — «внушения наяву», без погружения в сон.
Очень важно быть при этом абсолютно уверенным в своих силах (чего я, тут же добиваюсь методом аутотренинга), говорить громко ясно, твердо и четко — но не орать, смотреть прямо в глаза своему «подопытному» и, почаще применять местоимение «я» — в связке с глаголом «хочу».
В принципе между делом, первый этап — снять «панцирь» (психомышечный зажим), кажись уже пройден. Чтоб проверить, пару раз беру Сандро за правую кисть, немного приподнимаю её и роняю ему же бедро. В третий раз, опустил нарочно мимо — рука безвольно упала меж колен. Клиент созрел!
Второй этап: снятие «фильтра сознания», то бишь — вызывания бесконтрольного доверия к себе.
Необходимо перевести внимание подопытного из области сознания в область ощущений:
— Я хочу, чтоб ты закрыл глаза, Сандро. Сейчас, твоя голова почувствуют тепло…
Прикладываю ладонь к его лбу — чуть-чуть не касаясь его:
— Ты чувствуешь тепло?
Чувствительность человеческого лба к теплу превыше всего — он сразу это почувствовал:
— Да, Ваше Величество…
— Сейчас, мой голос изменится, — прикладываю раскрытые ладони к его ушам, — ты слышишь, как поменялся мой голос, Сандро?
— Слышу, Ваше Величество…
Убираю руки:
— Я хочу, чтоб в мочке твоего левого уха покалывало… Ты чувствуешь, как покалывает в мочке левого уха, Сандро?
— Чувствую…
— Сейчас, покалывать будет сильнее.
— Ой!
— Больно?
— Да!
— Я хочу, чтоб тебе не было больно, Сандро. Тебе больно?
— Нет!
Ну, ещё совсем немного:
— Я вижу, тебя клонит немного вправо, Сандро.
— Да, Ваше Величество! Меня, что-то тянет вправо…, — действительно, его слегка «повело» в сторону.
— Я хочу, чтоб тебя сильнее тянуло вправо.
Сандро, почти бросило на правый подлокотник. Если б он стоял — то наверняка упал бы.
— Я хочу, чтоб ты сел прямо, Сандро.
Великий князь, выпрямился в кресле, изумлённо оглядываясь вокруг себя.
Надо напомнить, что все эти «фокусы» проделывались в полном сознании, при полном понимании и осознании подопытным всего происходящего — которое он будет помнить, даже выйдя из состояния гипнотического транса.
В принципе, с ним уже можно «работать», но на меня напал исследовательский «зуд»:
— Я хочу, чтоб ты сцепил пальцы рук, Сандро.
Тот, тот час исполнил моё желание.
— Попробуй — ты не сможешь расцепить пальцы, Сандро.
Действительно, как тот не пыхтел — аж пальцы синеть начали, но развести руки не смог… Налюбовавшись вдоволь, приказываю:
— Твои пальцы расцепились, Сандро.
Великий Князь, тряс кистями рук и дул на них. Блин, поосторожней с заданиями надо, Кашпировский фуев! Чуть ценный экземпляр не ухайдакал — когда ещё целый великий князь для экспериментов попадётся?!
Коснулся кончиками двух пальцев к его горлу:
— Я забрал твой голос, Сандро. Скажи что-нибудь.
Выпучив глаза, жертва экспериментов злого попаданца над людьми, хрипела, шипела, схватившись обоими руками за горло, но даже «мяу» сказать не могла!
Снова протягиваю руку к его горлу:
— Я возвратил тебе твой голос, Сандро.
— Премного Вам благодарен, Ваше Императорское Величество! — вполне искренне, поблагодарил тот.
Завершающий этап:
— Я сейчас хлопну в ладоши и, ты забудешь — кто ты есть.
ХЛОП!!!
— Вы кто есть, сударь?
— …Я, не знаю, Ваше Величество!
— Имя, фамилия, семейное положение, занимаемая должность?
— Не помню…
— Мать, отца, братьев, сестёр помните?
— Нет…
Всё! Он в полной моей власти. Он сидит передо мной в кресле, недоумённо хлопает открытыми глазами, все понимает и будет помнить всегда. Он может разговаривать, спорить со мной… При наличии достаточной силы воли, он даже может попытаться сопротивляться моему дальнейшему внушению. Но, у него ничего не получится!
Если я ему дам постгипнотическое внушение — установку, чтоб он в определенное время выполнил определенное действие, то он его выполнит (или, по меньшей мере — попытается выполнить), даже вопреки собственному желанию. По крайней мере, так в книжках написано было, что я читал.
* * *
И, я начал «лепить» из Сандро другую личность, закладывая в него некоторые «установки»:
— Крах самодержавия неотвратим и неминуем, но революцию надо отложить до окончания войны… Причём, до её победного окончания. Чтоб отложить революцию, мне придётся применить крайне непопулярные меры. Конечно постараюсь, чтоб «голов полетело» поменьше — но, не всё от меня зависит. Боюсь, если раскрутить маховик репрессий — то, он «голов» считать не будет. В том числе, возможно и мою — смахнёт не глядя.
Не знаю, кому как, а мне этот Сандро — ещё «там», наиболее адекватным из всей этой великокняжеской шоблы показался. Немножко поработать с ним: установить кой-какие «закладочки» — а вдруг что получится… Ну, а что ещё прикажите делать?!
— …Революция, свержение Самодержавия — в той или иной форме (возможно в форме моего добровольного отречения) и, последующая новая гражданская смута, неизбежны. Но, если она произойдёт уже после победоносного окончания войны — в России будет меньше жертв, разрушений и финансовых потерь.
Получиться у меня с ним? Знать не знаю — ни с кем, ни разу не пробовал! Здесь важно всё — интонации, жесты:
— …После гражданской заметни, надо будет как можно скорее (до начала новой мировой войны) восстановить «статус-кво» России. Сделать так — «чтобы по-старому, продолжалось всё по-новому». Воссоздать ИМПЕРИЮ!!! Россия, никак больше — кроме как в форме империи, существовать не может. Иначе, она просто исчезнет с карты мира, а русский народ и многие другие народы вместе с ним — бесследно растворятся, как какие-нибудь древние шумеры или ассирийцы, не оставив после себя ничего — кроме городищ да курганов для археологических раскопок. Но, новая Русская Империя должна быть не в виде самодержавной монархии — а в виде республики, с выбираемым на всеобщих выборах (на пожизненный или какой-то определённый срок) сильным лидером. Такая власть нашему народу — сверху до низу, более привычна! Он, при ней испокон веков жил — она не вызовет у него резкого отрицания или неприятия. Назовём такую форму демократии: «самодержавная республика».
Позже, можно будет попробовать и, на других «клиентах». Конечно, много народу мне не осилить — но вот человек пять-шесть «ключевых» фигур, очень сильно могут помочь в моих замыслах.
— …В первый раз, при установления нового порядка — голосуя на первых выборах президента, народ должен видеть пред собой нечто привычное. Этим «первым» — первым президентом России, выбранным всеобщим народным голосованием, будешь ТЫ!!! Привык народ, что во главе страны стоят Романовы — твой успех гарантирован!
Ну, а там — куда «кривая» вывезет! Возможно действительно, возникнет традиция выбирать главой государства кого-нибудь из семьи Романовых — пользующего наибольшим авторитетом у народа на данный момент… Вполне по-демократически: ведь был же клан Ганди в Индии, клан Кеннеди в Штатах, там же — Буш-Отец, Буш-Сын, Буш-Святой Дух и чета Клинтонов — которым перешёл дорогу старичок-бодрячок Трамп, по злой воле Путина.
Увы, но ничего лучшего я пока не смог придумать.
— …Ты помнишь значение Нижнего Новгорода для нашей династии? Вот туда ты и, должен удалиться с семьёй: типа «в ссылку», впав в мою опалу. Живи в «опале» тихо, ни с кем из «власть имущих» близко не общайся — какие бы блестящие перспективы, они тебе не сулили.
Залечь на дно и прикинуться ветошью, короче!
— …Держись подальше от политики: как только я — так или иначе отрекусь от престола, всё дерьмо в России — как от брошенных в городскую канализацию дрожжей, попрёт «наверх» — не замарайся! Поменьше говори — побольше улыбайся и слушай. Ищи себе верных людей среди «среднего класса» — мелких и средней руки купцов, приказчиков, управляющих, чиновников, технической интеллигенции. Которым, вся эта «свобода» и «демократия» очень быстро до того надоест — что блевать они от неё кровью будут! Ищи не тех, кто красиво болтает, а тех — кто хорошо дело делает.
Совсем на самотёк, конечно, отпускать не следует! Вплоть до выборов президента — или как он там будет называться, я должен сохранять ситуацию в стране под контролем. А это возможно сделать — только контролируя армию, флот и прочие силовые структуры.
— …Ищи себе нового Кузьму Минина: такие, в России есть — стоит только хорошенько поискать! Тебе будут нужны деньги: придуманный мной «Добровольческий Фонд Победы», хороший повод для того, чтобы создав его региональный — нижегородский филиал, начать собирать средства на свою послевоенную политическую деятельность. Деньги, скопленные и придержанные на счету в банке — но ещё не перечисленные «наверх», не могут считаться украденными.
— …И, когда все эти либерально-демократические «рожи» из Думы — умеющие только болтать и воровать, народу конкретно осточертят, когда ему надоест тот бардак — что они разведут и, захочется не «перемен» — а просто спокойствия и порядка, тогда и явишься ты — весь такой «пушистый и, в белом»…
* * *
Не знаю, правда, что получится в конечном итоге, но кажется — с «пациентом», что-то получилось! «Подопытный» сидел как-то — внутренне одухотворенный, с осмысленной радостью в глазах — как блуждающий в потёмках Лабиринта Тесей, нашедший светящуюся Нить Ариадны и ухватившийся за неё обеими руками. Кстати, моя заслуга только наполовину — если не меньше! Давно известно, что мошеннику легче обмануть человека, когда тот сам — внутренне и подсознательно, желает быть обманутым. Ну и, этот случай аналогичный — хотя и обратного порядка.
Ну, пора заканчивать:
— Сейчас я хлопну в ладоши и, Вы вспомните кто Вы такой.
ХЛОП!!!
— Кто Вы такой, милостивый государь?
Тот вздрогнул и как сомнамбула какая, с неподвижным лицом, с трудом шевеля языком произнёс:
— Я, Великий Князь Александр Михайлович Романов…
Чтоб, вывести Сандро из «транса», пришлось похлопать его по щекам и спросить:
— И всё же, Александр Михайлович: кто из моей Свиты «стучит» великим князям?
Встрепенувшись, как новобранец — застигнутый замполитом кемарившим на политзанятиях, Сандро не задумываясь ответил:
— Командующий Собственным конвоем Его Величества генерал-майор Свиты Граббе Александр Николаевич, через скорохода даёт знать, об каждом происшествии в Ставке — которое, он считает значительным…
Сказал и замолчал в недоумении. Ну, вот — совсем другой человек!
— Ничего! Твоя честь не будет ни у кого под сомнением. Ведь, я же объявлю тебе опалу и потребую удалиться в ссылку — в Нижний Новгород! …Ты ничего не забыл — из мною тебе сказанного, Сандро?
— Нет, ничего…
— Тогда ты можешь идти. Удачи тебе!
— И, тебе удачи, Государь…
В принципе, я сразу на Граббе подумал, а если бы не подумал — то так и, так заменил бы вскоре: если кто-то — хоть мать родная царя, проходит мимо часовых у вагона, как мимо двух столбов — значит, такого «командира конвоя Свиты» надо гнать в три шеи!
Проводив Сандро, наказав флигель-адъютанту Мосолову разбудить меня ровно в шесть, я почувствовал себя совершенно разбитым — как будто эшелон угля в гору толкал. Наверное, я сегодня весь день держался на адреналине — к ночи он весь сгорел без остатка и, организм отреагировал запредельной усталостью. Письмо Царице переписывать не стал — на завтра оставил, пошёл спать — ибо конкретно плющило.
Только коснувшись головой подушки, я вырубился… Помню, снился мне дивный сон: автомобильный конвейер и плывущие по нему «Фюрермобили» с фашистскими свастиками на капоте и моя хохочущая Гемофилия, летающая вокруг меня на «Фоке-Вульфе» и строчащая из всех шести огневых точек…
Глава 7. Второй день «онлайн» — полёт нормальный!
«— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!», — Великий князь Александр Михайлович («Сандро»). «Книга воспоминаний».
Довелось мне за прошлую жизнь перечитать немало книг про попаданцев, начиная с самой первой — «Янки при дворе короля Артура, ещё в детстве… Одни мне понравились, другие — нет. Третьи, меня просто заставляли блевать! По большей части из-за неимоверной крутизны главного героя, напоминающего синтезированную в лаборатории сумасшедшего американского профессора — генномодифицированную помесь их же Терминатора, всемирной Википедии и нашего родного Самоделкина — коротышки из Солнечного Города.
Так же, среди всего-прочего, меня не по-детски вставляло от того, что частенько -мои «коллеги» первым делом начинали спортом заниматься: по утрам бегать и руками-ногами махать… Но, честно признаюсь: «прибыв на место» — на второй день, чуть было не пошёл той же кривой дороженькой!
Проснувшись, пока умывался и, по новой, учился зубы чистить гигиеническими средствами хроноаборигенов, подумал было побегать по холодку, да утреней зарядкой в лесу заняться… Не чтоб морду кому бить — а себя в хорошей физической форме держать. Работа то, мне предстоит в основном «сидячая»: как в прямом смысле так и, образно выражаясь — на Троне «сидеть»! Брюхо может от неё вырасти и большущий геморрой из задницы вылезти.
Реципиент то мой, навряд ли больше пары часов в день над бумагами корпел — к тому же любил гулять, на лошади скакать… Блин, последнее — ваще не умею! Даже в теории, не знаю — как это делается и, с какой стороны на лошадь надо садиться! Она — право— или леворукая, интересно?
ХАХАХА!!!
Ещё Николашка дрова рубил, да снег сам чистил — а я эти два занятия в самом фуёвом гробу видал!
Решил, короче в лесу побегать и, даже уже сапоги похуже — что мне Трупп нашёл, начал натягивать… Но, как подумал, что бегать придётся не где-нибудь в безлюдном парке среди таких же вольтанутых — а «под конвоем» который, быть может этой хернёй заниматься не горит желанием…
Да ну его, нах!
Подданным, впечатлений от меня уже с избытком хватает, воздержимся пока от новых.
Тем более, всё утро шёл дождь.
Потом вспомнил, что как-то случайно, наткнулся в «Ютубе» на видео об разминке бойцов российского спецназа: буквально пять-десять минут и, довольно приличная нагрузка на все группы мышц.
Ещё, мне как-то довелось читать — ещё «в бумаге», одну занятную книжонку: «Методы скрытной тренировки»… Типа, тоже — для агентов спецслужб, чтоб держать себя в форме. Вроде сидишь или лежишь, внешне ничего не делаешь — но, тем не менее тренируешь мышцы, связки и прочее, не давая им одряхлеть от малоподвижного образа жизни.
С утра попробовал первое и, потом — в течении целого дня второе… Ну, с первого раза — ни хрена не понял, если честно.
* * *
Второй «рабочий день» самодержца-попаданца — пролетел, не заметил!
Перед «первым» завтраком пришёл, сияющий — как новый медный таз, брадобрей:
— Доброго здоровьица, Ваше Величество!
— Доброе утро, Алексей Николаевич!
То, да сё — потом спрашиваю:
— Как там наше с Вами «кумпаньонство»? Оформил заявку на наш с тобой патент — или ждёшь, когда на горе раком свистнут?
— …??? «Раком»?!
— Ну, не боком же…, — блин, как будто с разных планет мы с ним!— спрашиваю: оформил привилегию на «Императорский полубокс», или у моря погоды ждёшь?
— Аааа… Да, почитай оформил, Государь! Подрядил одного местного адвоката-жидовчика — он обещал за неделю всё сделать.
— «Жидовчика»?
— Так, других же здесь нет! Не Санкт-Петербург, чай — Литва, будь она неладна…
— Ну, держи тогда ухо востро — как бы твой жидовчик, не кинул тебя через болт!
— «Через болт»?! — Алексей Николаевич, задумчиво провёл пятернёй по подбородку, — аааа… Не извольте беспокоиться, Ваше Величество! Нынче, все местные жидовчики смирные — ниже травы, тише воды… Ни то, что в Санкт-Петербурге! А как узнал про наше с тобой кумпаньонство, Государь, так забегал — как будто ему под репицу скипидару плеснули.
— Отлично! А что у нас с распространением в народе нужной информации?
— Ась?
— Что, спрашиваю, в народе про меня говорят — после вчерашнего? Только правду мне говори!
— Сказать по правде, Государь, говорят про Вас разное…, — сконфузился тот, — уж больно ты крутенько обошёлся, Надёжа наша!
Я сделал вид, что слегка удивился:
— Вот те, на! А кто мне здесь по ушам тёр — про «грозу царскую»? Уж не ты ли, Алексей Николаевич?!
— Ну, я…, — сконфузился тот, — так, по народному разумению — Царь боярам грозен, а к простому крестьянству добр и щедр!
— Ишь, ты какой хитро…опый! Не… Среди вашего брата тоже — такие жуки попадаются, знаю я вас!
— Так и, я им говорю: «Вас балуй — так, вы хоть царю на шею усядетесь и ножки свесите»! Так, каждому же на роток платок не навесишь…
— Это, ничего! Хуже будет, когда вообще ничего говорить не будут — забудут про моё существование. Ты, главное — работай, Алексей Николаевич!
Кратко проинструктировал его, что надо распространять в народе про вчерашнее происшествие с великими князьями. Мол, пришли родственнички уговаривать Царя замириться с германцем — отдав тому пол-матушки России и в придачу Курильские острова. А, Надёжа осерчал и выгнал их взашей.
«А аля герр, ком аля герр»!
* * *
После приведения царской морды в порядок, соизволил принять бедолагу графа Фредерикса, по виду уже смирившегося со своей судьбой… Через две-три минуты он вошел: «развалина» — кажется, вот-вот и он весь рассыплется на части, искусно собранные вместе портным, сапожником и куафером. Насколько возможно глубокий — для его состояния (с таким то, как у него «пробегом»!) поклон и, он становится у двери кабинета царя.
К моему крайнему удивлению он порекомендовал на пост Министра Двора не своего зятя генерал-майора Свиты Воейкова, ныне исполняющего обязанности Коменданта Царского Поезда, а вообще — какого-то «левого» придворного.
— Спасибо граф, но я уже выбрал Вам приемника — генерал-лейтенанта Свиты Мосолова! Так как, он уже давно фактически исполняет ваши обязанности и очень хорошо — лучше Вас в них разбирается, то сдавать ему дела не надо — можете немедленно собираться и ехать в свою Финляндию на заслуженный отдых… Всё остаётся в надёжных руках!
Для самого себя неожиданно, я резко подобрел и, видимо поняв это на уровне инстинкта, старик, всё никак не уходил — всё что-то нёс и нёс о былом и пережитом вместе со мной… Пришлось выйти из-за стола, пожать ему руку — грубо выгнать взашей я сегодня не решился, до того жалко граф выглядел:
— Благодарю за службу, Владимир Борисович! Годы, проведёнными вместе с Вами, навсегда останутся лучшими среди моих самых лучших воспоминаний…
Однако, даже этого было мало — чтоб спровадить! Пришлось вернуть ему орден, лично проводить за пределы царского вагона, с полчаса пообниматься на виду у всех, выделить личный «Фюрермобиль» и генерал-майора Свиты Петрово-Соловово — адъютанта по особым поручениям, в сопровождающие. Пока грузили графский хабар, успел шепнуть генералу на ушко:
— Вывезите его на вокзал и не возвращайтесь, пока на поезд не усадите… Обратно привезёте — отправитесь на фронт командиром пехотного батальона, господин генерал.
Опальный граф так плохо выглядел, что пришлось дать в сопровождающие ещё и лейб-медика Фёдорова.
* * *
Прибыл вчерашний вновьиспечённый есаул. Он, сияя новенькими погонами и стараясь поменьше дышать в мою сторону, предоставил двух живописного вида казаков — кашевара и артельщика. Объяснил им за пять минут — на словах и пальцах весь текущий расклад и, вскоре со стороны кухни послышался невероятный «шорох»… Это «шуршали» расслабившиеся при моём Реципиенте кухработники — наводя шмон и порядок на рабочем месте.
Пригласил чернявого, горбоносого и стройного как кипарис есаула в свой кабинет на собеседование… Готов биться об какой угодно заклад — кровь у него где-то, как минимум на четверть чеченская! Должно быть, дед его или прадед когда-то очень давно, умыкнул себе в невесты горянку.
В беседах с приближёнными, тем более — с потенциальными кандидатурами на членство в моей «команде», я решил использовать методы, столь блестяще описанными — чуть ли не столетие спустя Карнеги и, к которым интуитивно прибегали многие успешные государственные деятели прошлого, настоящего и будущего. Я, целиком сосредоточился на личности есаула, с головой погрузился в его проблемы — с живым интересом расспрашивая его про личную жизнь и службу, здоровье и материальное положение его близких и, так далее и, в том же духе…
Фамилия у него оказалась ожидаемо нерусская — Мисустов, имя-отчество наоборот — Пётр Изотович. Молодой — ещё тридцати нет, за плечами гимназия, Оренбургское казачье училище, два курса университета — откуда думаю его за что-то выгнали и, естественно — фронт, куда пошёл в самом начале войны добровольцем. Наличие всего одного скромного солдатского «Георгия» на груди — тоже положительно характеризовало казака в моих царских очах: как известно чем дальше от штабов — тем меньше крестов серебряных и больше деревянных…
— За что получили «Георгия», господин есаул? — спрашиваю.
— За атаку на эскадрон улан 13-го Прусского полка, Ваше Императорское Величество.
— Расскажите мне, как дело было?
— Так, долгая история, Ваше…
— А нам куда с вами торопиться?
— Хорошо! Дело было так, Ваше Величество: рано утром 27 октября прошлого года, я и ещё десять казаков вызвались охотниками в разведку. Шли осторожно в сильный туман и, тут наткнулись на немецкий конный разъезд. Да, засомневались — немцы это или наши? До них всего шагов триста, стоят толпа-толпой, а туман густой уж шибко! Ну, что делать? Решили их обойти за пригорком…
— …Стали обходить немцев, тут нам навстречу попался жид! Обыскав, нашли у него немецкий пропуск. Ну, что ж — давай его пытать… Сначала упирался, потом упал на колени и повинился, что послали немцы его узнать — сколько у нас здесь войска стоит. «Если жить хочешь, — говорю ему, — расскажи что видел, когда сюда шёл?»
— …Ну, жиду делать нечего, он и поведал нам, что за пригорочком — спешенные уланы. Целый эскадрон! Обошли мы их с тыла — тут, как по заказу туман кончился да и дали семь залпов. Немцы, не ожидав такого, здорово оробели и, пустились бежать к своим коням — да, не тут то было! Мы на конь, догнали — да, как давай их рубить! Всех бы вырубили — до единого, да попались на пути немецкие пехотные части — пятерых казаков у нас убили…
— …Четверых улан мы в плен взяли и, те сказывали — что их полк недавно из Франции прибыл. Так там, за всё время войны — лишь несколько человек у них убили, а тут — за раз, почти целый эскадрон. Вот за это дело, Ваше Императорское Величество, я и урядник Маслов получили «Георгия» 4-ой степени…
— А что с жидом?
— С каким «жидом»? …Ах, да! Зарубили мы его тут же на месте — времени уже не было возиться, вешать.
Ну, что сказать? ГЕРОЙ!!!
Поговорили ещё на всякие-разные темы, в основном про казачий быт и обычаи…
Узнал, очень много для себя нового и интересного. Оказывается, история Собственного Конвоя Его Императорского Величества начинается ещё со времён Отечественной Войны 1812 года. Первая «Черноморская» сотня Лейб-гвардии, была создана из кубанских казаков и охраняла Императора Александра I во время заграничных походов русской армии. Таким образом, Конвой ЕИВ был первым специальным подразделением в России, предназначенным для непосредственной охраны высших должностных лиц…
Очень интересно решён кадровый вопрос: офицеры-«покупатели», предварительно опрашивали казаков-«дембелей» об наличии достойных кандидатов из молодых казаков в их станицах им на замену. Те же, так же — предварительно, посылали запрос на малую Родину, советуясь со станичным атаманом и стариками. При «кастинге» обращали внимание на внешние данные (рост должен быть не менее метр восемьдесят, «приятная наружность»), на грамотность и сообразительность и даже на коммуникабельность — «умение ладить с сослуживцами». Далее, «всеобщее» голосование за каждого претендента и призыв…
В Лейб-Гвардии Сводном Полку, поддерживалась жёсткая дисциплина — за малейшую провинность следовало отчисление из Конвоя. Мало того, что это являлось для казака личным позором, позор был для всей его станицы — куда он не смел показать носа! Ведь, после такого случая — новобранцев для охраны царя, оттуда уже не брали…
Вот такие патриархальные порядки! Конечно, всё донельзя красиво, чинно и благородно — но войны двадцатого столетия, с такими порядками не выиграешь.
Впрочем, есаул и сам всё прекрасно понимал и, практически, открытым текстом заявил — что всё это чисто понты! Как и, придворная так называемая «Золотая рота».
А, кто тогда меня охраняет? Если честно, очень много читал про Николая Второго, но так и не понял — отчего сложилась такая ситуация, когда два генерала пришли к нему и заставили подписать отречение… Я, как-то был с детства убеждён (возможно, под влиянием советских мультиков), что в подобной ситуации, царю только стоило громко крикнуть: «Эй, стража! Отрубите головы этим двум о…уевшим селезням!»
* * *
Появился ещё один флигель-адъютант — полковник свиты Силаев Лев Захарьевич, действительно несколько болезненный на вид.
— Сможете исполнять обязанности гофмаршала, господин полковник? — спрашиваю, предварительно с ним «побеседовав».
Ну, вроде толковый офицер!
— Как прикажите, Ваше Величество!
— Приказываю!
— А, разрешите узнать...
— Долгорукого держите при себе как церемониймейстера.
— Слушаюсь, Ваше…
Постучав, зашёл генерал Мордвинов:
— Ваше Величество! Генерал-лейтенант Жилинский просит срочной аудиенции!
«Жилинский»? А это, что за гусь? …Уж, не тот ли самый73?!
— Уж, не тот ли это Жилинский — который в четырнадцатом году загнал в окружение беднягу Самсонова, сделав крайним Ренненкампфа?
— Хм, хм… Так точно! Тот, Ваше…
— Ну и, за каким… А какую должность он сейчас занимает?
— Представляет русское командование в Союзном совете во Франции.
— «Во Франции»?! Мы, что? ВО ФРАНЦИИ?!
— Их Превосходительство генерал-лейтенант Жилинский приехал через Архангельск с французским представителем — генералом Д'Амадом, чтоб получить наставления и инструкции от нового Начальника Штаба.
— Ну, так пускай их от Алексеева и, получает! Гоните его в шею, господин полковник…
— Генерал-лейтенант Жилинский говорит, что он к Вам по делу — не терпящего отлагательства, Ваше Величество!
Кажись, задумка сработала и агент французских спецслужб Адольф Кегресс выдал себя с головой. Сцуко, а ведь ему даже разрешили носить ствол74!
— Ладно, проси его… Только сразу предупреди — у него пять минут, не более!
Заходит военный — усатый тип в годах, с зачесанным вверх чубчиком и, сперва поздоровавшись и, всё — как положено:
— Ваше Императорское Величество! Представители союзнических военных миссий просят об личной встрече с Вами…
— Повестка дня?
— Извиняюсь…?
— По какому вопросу, тов… Господам представителям, угодно встретиться с… С Моим Величеством?
— Представители союзнических военных миссий возмущены запретом посещать Ставку Российского Главнокомандования…
— Это не обсуждается, господин генерал! Что ещё?
— Представители союзнических военных миссий и, особенно представитель Франции генерал Д'Амад и представитель Англии, генерал Бартельс, желали бы обсудить с Вами некоторые военные аспекты сотрудничества на личной встрече…
Рисунок 34. Генерал-лейтенант Я. Г. Жилинский.
— Передайте «представителям», как всем вместе — так и по отдельности каждому: пока я не освоюсь в полной мере в новой должности, никаких «встреч» не будет!
— Через какой срок, Ваше Величество?
— Не знаю… Чем меньше мне будут досаждать такими визитами — как ваш, господин генерал-лейтенант — тем быстрее. Всё, аудиенция закончена!
— Ваше Императорское…
Даже, не встаёт с кресла!
— Генерал, Вы плохо слышите? Я сказал — ВСЁ!!!
* * *
Принесли сводку за прошедшие сутки от Алексеева и десятка два личных дел молодых офицеров — претендентов на трудоустройство в Свите.
Работал с бумагами, документами и часто увлекшись, ловил себя то потянувшимся за номерным телефоном на столе, то полезшим рукой в карман — за мобильным…
Прикольно!
За оба «телефона» у меня сегодня работал мой верный «флигель»: вызывал его и приказывал что-то сделать, кого-то позвать, что-то узнать, или что-то принести… Увы, но из моих адъютантов лишь он один остался: капитана I ранга Саблина я выгнал, полковник Силаев ушёл с повышением, полковник фон Дрентельн тоже… Граф Шереметьев где-то тарился весь день — я его тоже уволю за прогулы по неуважительной причине. Кроме Мордвинова, присутствовал ещё флигель-адъютант Свиты Капитан I ранга Ден, но он вообще — был такой старый и больной, что еле-еле передвигался… Ну и, «кадры» себе реципиент подобрал!
Как-то раз, я несколько раз нажал на звонок — теряя терпение, а вместо Мордвинова, уже выполнявшего моё предыдущее задание и ещё не вернувшегося, в купе-кабинет еле-еле «вполз» вышеупомянутый Ден и проскрипел:
— Чего изволит Ваше Величество?
— Наше Величество, изволит приказать Вам ехать на вокзал — догонять графа Фредерикса!
— Что передать Их Сиятельству?
— Передайте «Их Сиятельству» наш пламенный привет! Вы уволены в отставку капитан и, настоятельно рекомендую Вам — до сегодняшнего вечера, покинуть расположение Свиты.
Уже традиционно, пару раз помянул недобрым словом своего Реципиента — устроил здесь дом призрения, геронтофил хренов! Ещё вот только, ансамбля «Бурановских бабушек» здесь не хватает — для полной гармонии…
В сводках ничего интересно, одно хорошо: составлены они уже лаконично — сухим казённым языком, где нет места «подвигам» — а, есть лишь сухая статистика. Пока на фронте более-менее тихо, немцы потихоньку давят, мы «спрямляем» линию фронта…
Скукотища!
«Веселуха» начнётся очень скоро, в начале сентября — когда немцы прорвут нашу оборону на стыке между Северным и Северо-Западным фронтами и попытаются поиграть в «блицкриг» — введут в прорыв конницу, захватят городок Свенцяны и вдоль железной дороги Молодечно-Полоцк, продвинутся к Минску.
«В начале сентября» — это по старому или новому стилю? Блин, ни фига не помню… Ну, будем считать, что по «новому». Тогда по «старому стилю» Свенцянский прорыв будет… Числа десятого-тринадцатого сентября, что ли? Да, где-то так… И, что? Как «что»?! Надо срочно, что-то придумать…
В принципе и, без моего вмешательства, предки остановят немецкую кавалерию и даже отбросят назад, чуть не окружив — объявив это рядовое событие, «коренным переломом» в войне. Увы… Это, всего лишь частная — так называемая «Вильно-Молодечненская» операция — после которой, на Восточном Фронте, до следующего года установиться сравнительное равновесие и затишье — «позиционная война».
Предупредить предков, что ли?
Подумав решил, что не стоит: времени что-то предпринимать что-либо серьёзное, уже практически не осталось. А, если предки «задёргаются» после моих предупреждений — то может произойти что-нибудь гораздо худшее…
Все решающие сражения у меня ещё впереди!
…А, может, все же? А, вдруг?! А, если…
А вот здесь, надо хорошенько подумать — стоит ли?!
Ещё раз посетовал на отсутствие нормальной связи — какое-то, мрачное средневековье! Курьеры, курьеры, курьеры… «Сорок тысяч одних только курьеров» — как у Гоголя в его бессмертном «Ревизоре». Одно радует, перспектива всё же имеется и прогресс семимильными шагами шествует, даже — в самые тёмные и отсталые уголки нашей планеты: с обеда прибыла команда солдат-телефонистов и принялась всё опутывать паутиной проводов…
Перебрав дела кандидатов в личные секретари, присланные из Штаба по моей вчерашней просьбе, отложил в сторонку всего пять из них. Увы, выбор был не слишком велик! Выбирал таких, чтоб у тех было не чисто военное образование — закончивших военное училище после гимназии или реального.
Пригласил пятерых выбранных после полудня к себе на собеседование и сказал Мордвинову:
— Вам, край как нужно хотя бы парочку заместителей, господин Генеральный Секретарь! Давайте, мы сделаем так: Вы отберёте троих-пятерых и я столько же. Потом, тех — чьи «номера» совпали, мы оставим себе — а, остальных вернём Михаилу Васильевичу… Ваше мнение?
— Хорошо придумали, Ваше Величество!
* * *
Поработал с другими бумагами, начал было переписывать письмо Царице, да что-то «не пошло». Вышел прогуляться перед обе… Тьфу, ты! …Вторым завтраком и, попался мне на глаза есаул Мисустов:
— Как дела, господин есаул?
— Слава Богу хорошо, Ваше Величество! — весело отвечает.
— Если будет свободное время, к Вам у меня небольшая просьба, есаул…
— Не извольте сомневаться, Вашество! Время обязательно найдётся — если, для Государя-Императора!
Эх, до чего же лих!
— Назначаетесь начальником царского полигона, господин есаул!
— Ваше Императорское Величество…?
— Хочу завтра после, эээ… После завтрака «пострелять» — понимаете, да? Оборудуйте полигон в лесу и подберите оружие.
— Понимаю, — есаул блеснул ослепительной улыбкой, — какое «оружие» приготовить, Ваше Величество?
— Ээээ… Всё, которое под руку подвернётся — кроме холодного. По одному образцу каждое.
— Будет исполнено, Ваше…
Тут смотрю, рядом с нами стоит мой недавний собеседник — генерал-лейтенант Жилинский:
— Разрешите обратиться, Ваше Императорское Величество! — как пролаял.
— Если Вы по той же теме, то — не разрешаю. …Ну?
— Представители союзнических…
— Господин, генерал! Мы с Вами уже имели честь беседовать про этих «представителей». Сделайте милость — осчастливьте нас своим отсутствием!
Резко развернулся и направился в свой кабинет… Слышу за спиной, как есаул, прокашлявшись, довольно твёрдо:
— Господин генерал-лейтенант! Ваше нахождение здесь крайне нежелательно. Караул! Ко мне!
* * *
«Завтрак», который я привык считать обедом, в этот раз был на редкость вкусным — хотя и, для царского стола несколько непритязательным. Начинался он с «супа с валованами» — как объявил новый гофмаршал Силаев и небольшими гренками с сыром. К нему же были подданы «балованы» — до этого, даже слова такого не слышал! Потом, традиционно шла жаренная рыбка, мясо птица или дичи, на десерт принесли фрукты и овощи. Ну и, как и вчера, завтрак закончился кофе, который пили в гостиной — второй половине вагона-столовой. Все, придворные были просто в щенячьем восторге и благодарили меня за новые порядки.
Вот что доброе слово творит, подкреплённое хорошим ударом по морде!
А «официантки» были всё те же — Силаев только развёл руками, в ответ на мой вопросительный взгляд. Не успел других подыскать, мол… Рязаночка, вертелась вокруг меня, явно нарываясь на моё внимание с последующим «продолжением»! Моё «естество», естественно похотливо зашевелилось: «Вдуть ей, что ли»?
Уже принялся «обсасывать» эту мысль — виртуально раздев её в моём уютном вагончике и, поставив в удобную для соития позу… Как вдруг, какой-то «внутренний» голос истошно возопил:
«Ты что творишь, совращенец самозваный?! Это же — жена твоего офицера, Ваше Прелюбодейство!»
Не, это не мой Реципиент «проснулся»! Это моё личное… МОЯ СОВЕСТЬ!!! Давненько, блин, не общались…
«Не офицера, а жена военного чиновника! А всех чиновников, я люто ненавижу с детства…, — отвечаю ей, — тем более, я вовсе не принуждаю к блядству — женщина сама хочет. А вдруг, «благоверный» её не удовлетворяет как мужчина?! Здесь молоденькие девушки, часто бывает — выходят замуж за старых и больных пердунов! А если, именно такой случай?!»
«Дебил ты, Ваша Похотливость! Одну жизнь прожил, вторую — вот-вот просрёшь, а как был дураком — так им и, остался. Для простого раслабляющего траха, она нашла бы жеребца помоложе тебя: городишко просто кишит офицерами — выбирай на любой вкус и размер «релаксатора» в «лосинах». Карьеры для своего «рогатика» — вот чего она хочет! А, «ночная кукушка», сам знаешь — «зверь» непобедимый… Ты, что?! Позволишь вертеть собой через постель, Ваше Рукоблудие?!»
А ведь и, правда!
«Ладно — заткнись, я всё понял…».
В ответ на следующую сексопильную ужимку, я скорчил такую свирепую гримасу — что Рязаночка подхватила свой поднос и, вместе с ним убежала куда-то в гостиную и больше не подходила, испугано оттуда выглядывая — как мышка из норки.
Так, что? Придётся ещё и обет безбрачия давать?! Мля… И, на хрена мне «ещё одна» такая жизнь: не пить, не курить — да ещё и, не еб… Ё-моё!
* * *
После трапезы, я позвал Имперского Канцлера Мосолова в свой кабинет:
— Помогите мне написать кое-какие документы — послания Совету Министров и Государственной Думе, господин генерал.
— С большим удовольствием помогу, Ваше Величество!
Проработали недолго — лишь кое-какие намётки набросали, как после «вечернего чая» прибыли пять офицеров в звании от подпоручика до штабс-капитана включительно — кандидаты на зачисление в Свиту.
Предварительно, мы с Мордвиновым выбрали троих — каждый для себя. Сверили: двое претендентов совпадают, один нет.
— Ну, что ж, уже — генерал-майор, придётся Вам пока удовольствоваться двумя помощниками! Справитесь?
— Справлюсь, Ваше Величество! — не возражал тот, — не извольте по этому поводу беспокоиться!
— Давайте ещё проведём личное собеседование с каждым, потом решим окончательно.
Не знаю, о чём там мой Генеральный Секретарь с кандидатами беседовал — в первый раз не договаривались, а я начинал так:
— Господин офицер, хорошенько подумайте… Прежде чем мы с вами приступим, садитесь и пишите расписку о неразглашении: вне зависимости от результатов нашей беседы, всё что здесь будет сказано — является государственной тайной и, её разглашение третьему лицу будет считаться изменой Российской Империи и лично Государю Императору! Вы согласны дать такую расписку и иметь беседу со мной?
Отказов не было!
С теми двумя, которые предназначались на пост личных секретарей, я беседовал об их должностных обязанностях, об порядках и прочем… В конце, осчастливил их годовым окладом, что они будут иметь: 20 тысяч рублей! Для примера — сам генерал Алексеев имел сорок тысяч, его квартирмейстер Пустовойтенко — двадцать пять… Есть от чего проявиться служебному рвению!
Правда, тут же плесканул «холодным душем»: такие деньги они будут получать лишь после испытательного срока… Тогда же и, повышение звания будет.
— Не более года! А, может и раньше — если я сочту вашу работу удовлетворительной.
А, вот с оставшейся «троицей», в которую входил и самый старший по возрасту и званию среди них — штабс-капитан, разговор был особый…
Психологический портрет штабс-капитана я нарисовал себе «маслом» сразу — только глянув на него и несколько минут проговорив. Дело в том, что офицер в русской армии делал карьеру очень быстро — вплоть до этого звания. Следующее — «капитан», давалось уже с неимоверным трудом — ну и, разве что, перед отставкой по выслуге лет -подполковника дадут!
Для дальнейшей — генеральской карьеры, необходимо было несколько условий — не обязательно высокое положение родственников или умение лизать задницы. Например, для успешной военной карьеры необходимо поступить и закончить Николаевскую Академию Генерального Штаба, а это — геморр ещё тот! Доводилось мне, «там» читать…
Этот два раза поступал и оба раза провалился на вступительных экзаменах. Дело даже не в уме или памяти: во-первых, предпочтение отдавалось гвардейским офицерам, этот же — из простой пехоты. Ему изначально, ничего не светило! Далее, огромный конкурс и «шаг влево, шаг вправо» и, ты вылетел обратно в свой гарнизон в какой-нибудь медвежьей глухомани. Порядки такие, что легче было при Союзе в Отряд космонавтов попасть75!
Самое интересно, что «не в коня корм»: Клаузевицев среди русских генералов — закончивших Николаевскую Академию Генерального Штаба, историками замечено не было76…
Конечно, будь этот штабс-капитан боевым офицером, возможно карьера его бы шла быстрее — из-за каких-нибудь его славных подвигов или «естественной» убыли вышестоящего начальства. Но, хотя по молодости он участвовал в Русско-японской строевым офицером и, даже имел награду и ранение — дальнейшая его карьера была связана со штабной работой. Скучная каждодневная рутина — на которой себя никак не проявишь, ничем не отличишься. На фронт проситься? Так, за десять лет погрузнел, пополнел — да и, задница к стулу приросла, что греха таить… На фронте он будет только обузой — штабс-капитан это прекрасно осознавал и предпочитал быть хоть чем-то полезным в тылу.
Как-то незаметно, неожиданно — даже для меня, перешли на «дела секретные».
Оказывается, при Штабе есть одно учреждение — о существовании которого, предпочитают говорить пореже. Это, так называемое «Военно-регистрационное бюро», при управлении коменданта Штаба. Точно такие же, состоят при штабах фронтов и армий, а в мирное время — при штабах военных округов и корпусов.
Думал сперва — контрразведка, да шиш там! Жандармы — политический сыск, то есть… «Военные регистраторы», ходят в форме штабных офицеров и выискивают «крамолу» против Самодержавия.
Начальник «Военно-регистрационное бюро» Штаба — полковник Евдахов, окончивший два курса Академии Генерального Штаба — но решивший променять стратегию на жандармский сыск.
Ну, что ж дело тоже — очень нужное, однако главная «фишка» в чём? Их всех в лицо знают и стараются при них лишнего не говорить — отчего вся эта «работа» превращается в очковтирательство.
Да и, сотрудников себе полковник подобрал — как специально! С такими «протокольными» рожами и интеллектом — что «откровение» они могут вызвать, только подвесив собеседника на дыбу.
Да… С этим, что-то придётся делать! А, пока…
СТОЙ-КА!!!
А, что если? А, почему бы и нет?!
Я, беседуя с штабс-капитаном — потихоньку «вытащил» всю его «подноготную» и, слегка его заодно… Нет, не «зомбировал»! Такое, мне не по плечу. Просто, расположил его к себе, сделал несколько более восприимчивым к моим словам. Теперь осталось только грамотно сделать предложение, от которого штабс-капитан не сможет отказаться.
Начал, естественно, издалека:
— Вы знаете, что такое «разведка», господин штабс-капитан?
— Конечно знаю, Ваше Императорское Величество!
— Разведка, это — глаза и уши каждого, кто хоть чем-то управляет. Хотя бы простой крестьянской телегой… Вы можете себе представить возницу или пахаря без глаз? Мало того — без ушей?
— Нет, Ваше Величество… Такого я себе представить не могу — так, не бывает!
Давлю на психику:
— БЫВАЕТ!!!
Тот, «загрузился» конкретно.
— …Ибо, я в таком положении и нахожусь, господин штабс-капитан. Я управляю Империей, не имея органов чувств!
— Извините, Государь — но у России, Генштаба и Ставки Верховного Главнокомандующего, есть «органы чувств» — разведка и…
— Есть?! Да, есть… А как мне определить — не фальшивят ли они? Помнится, Военный Министр Сухомлинов, накануне войны мне во всеуслышание заявил: «Мы готовы!» А, на деле что оказалось?! Мы оказались «готовы» оставить германцам Польшу и Западную Литву — вместе с двумя миллионами пленных… С крепостями, с промышленностью и с военными запасами — которые мы строили и накапливали там в течении полутора веков! Другой «готовности», я пока не наблюдаю.
— …Вспомните, про войну в Маньчжурии, господин штабс-капитан — где нам «макаки» трендюлей навешали. А, ведь тоже до войны: «да, мы их», «да они у нас»! Ну и, где была разведка России? Почему, она мне не доложили об истинном положении дел?! Почему, каждый напыщенный прохиндей, мне может в уши дуть — при этом, не боясь никакой ответственности?!
— …
— Я слеп и глух, господин штабс-капитан! Я сам себе напоминаю деревенского дурачка — всего в соплях, на сельской ярмарке — которого за нос водят теша честну публику… На которого все плюют и, над ним смеются…
На лице у кандидата — гамма чувств! Сочувствие, негодование, брезгливость какая-то…
— ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
Вскричал, соскочив с места мой собеседник:
— Скажите только, что я могу сделать для Вас? Да, я…
— Вы сможете сделать для меня мою личную разведку? — по-деловому спросил я, закончив прибеднятся.
— Вашу «личную разведку», Ваше…?!
— Да! Мою личную разведку! Причём, такую секретную — что даже подозревать о её существовании никто не должен, иначе теряется весь смысл…
Вижу — задумался, хоть и оторопел от неожиданности и необычности моего предложения. Тороплю, пока не пришёл в себя:
— НУ?! Я Вам обещаю всё, кроме физического бессмертия и прижизненной славы — к разведчику «слава» приходит, когда он уже мёртв. У Вас один шанс, господин штабс-капитан — больше такого никто не предложит!
На секунду зависнув, штабс-капитан резко выдохнул:
— Я согласен, Ваше Императорское Величество!
— Молодец, я в Вас не сомневался!
Соскочил:
— Рад стараться…
— Тихо! Привыкайте, что и у стен могут быть уши, а враг не дремлет. Вот, я больше чем уверен, что в Ставке полно шпионов — судя по результатам этого года. Полковник Мясоедов, был просто принесён в жертву для отвода глаз… А как их вычислить? А где гарантии — что шпионы и, в разведке и контрразведке не окопались? Поручить одним германским шпионам — ловить других, что ли?!
Я замолчал, выжидаючи глядя на штабс-капитана. Молчал довольно долго и он, напряжённо думая — аж, нижнюю губу до крови прикусил… Наконец:
— Скажите, что я должен делать?
— «Что делать»? Пока надо собирать информацию в Ставке и передавать её мне — давайте, сперва начнём с этого.
— «Информацию»?
— Да! Вам надо собирать всю информацию об офицерах и генералах Ставки — кто есть кто, кто с кем дружит или с кем враждует, кто с чьей женой спит. Кто что говорит и, что при этом думает. Желательно, передавать достоверные сведения, из первых уст — а не слухи или сплетни.
— А, как…?
— «Как передавать»?— я убавил «звук», — давайте будем делать это через почту. Пишите письмо и отправляете его «Юстасу, до востребования».
— «Юстасу»?!
— Да, это будет моим оперативным псевдонимом. Ваш же оперативный псевдоним будет «Штирлиц»… Запомнили?
— «Штирлиц»… Да, запомнил!
— Где-то, через месяц-другой, организуете конспиративную квартиру — где мы с Вами в следующий раз лично встретимся и ещё тет-а-тет побеседуем. Я Вам передам инструкции, коды для тайной переписки, деньги для агентурной работы и так далее…
— Будет исполнено, — почти шёпотом, — Ваше Императорское Величество.
— Если мы с Вами сработаемся, господин Штирлиц, то на пенсию Вы уйдёте в генеральском мундире, до пупа увешанном орденами! Правда, до самого последнего момента, Вы должны внешне оставаться таким же, как сейчас — чтоб, никто ни о чём не догадался.
А с него хороший сексот получиться — не знаю как руководитель спецслужбы! Невысокого роста, невзрачный, неприметный — к таким, начальство привыкает как к удобной и привычной мебели… Такой, рядом стоять будет и в упор не будешь замечать его присутствия!
* * *
С ещё двумя офицерами-подпоручиками, которых мы с Мордвиновым забраковали как секретарей, просто по очереди подолгу побеседовал — расспрашивая их про житьё-бытьё. Ну, это чтоб не подумали чего «такого» про агента Штирлица…
А, вот один из отобранных в мои личные секретари под начало Генерального Секретаря Мордвинова, внушал мне некоторые опасения: генерал Алексеев подогнал мне молодого человека — друга семьи и фактически, выполняющего при нём обязанности адъютанта — хотя и, им не являющимся. Как бы мы с «Моим косым другом», шпионами не обменялись!
ХАХАХА!!!
Однако, нам с Мординовым очень понравился его послужной список.
Прапорщик запаса Сергей Михайлович Крупин, имел блестящее лицейское образование, был одно время чиновником для особых поручений у смоленского губернатора Кобеко, на войну пошёл добровольцем и около года провёл на фронте — причём в строю. После беседы, мнение об нём у меня сложилось самое положительное: знающий офицер, имеющий внешний лоск — но без малейших следов фанфаронства и завышенного самомнения о себе, любимом.
Мы, довольно долго с ним беседовали, об разных вещах — прямой и честный человек, по моему мнению. Ничего не помню про него по «послезнанию», ничего после себя не оставил он в новейшей истории России. Мне удалось спровоцировать Крупина на откровенность и, он — как будто забыв, кто я, пылко произнёс довольно длинную речь:
— Наше общество и наше же правительство — как два разных полюса Земли! Разве, когда было в истории России — когда умное правительство, подало руку народу — в попытке создать страну, подобной которой досель не было в мире?! Ныне же, все упущено — ничего не сделано! Наше правительство не имеет ни творческой программы, ни созидающей власти — а лишь, большую злую волю! Революция, с таким устройством и правительством — абсолютно неизбежна иона будет дика, стихийна и, все мы после неё очень долго будем жить по-свински…
Я встал и зааплодировал стоя:
— БРАВО!!! Брависсимо, Сергей Михайлович!
Он смутился и покраснел:
— Извините, Ваше Величество!
— За что Вас извинять? За правду?! Это, Вы меня извините за то — что в результате моих деяний или бездеяний, в России появилось многие тысячи вот таких вот «Крупининых», как Вы — с такими мыслями… Страшно мне думать о будущем — но и, отрадно осознавать, что не всё ещё потеряно — раз у России такие есть!
— …
— В одном лишь Вы не правы, господин прапорщик,— сделал я ему внушение, строго глядя и прижав палец к кончику его носа,— зарубите себе на носу: настоящий человек никогда не будет «жить по-свински» — ни при каких условиях, а свинья — даже в шелках, бархате и жемчугах всё равно останется грязной свиньёй!
Вторым человеком, отобранным нами с Мордвиновым в мои личные секретари, был поручик Шильке Виктор Сергеевич. Спокойный и ровный, голосом напоминающий по своей монотонности метроном, с феноменальной памятью и умеющий оперировать в уме четырёхзначными цифрами. Он был артиллерийским офицером, но после тяжёлого ранения на полях Галиции в четырнадцатом году, случайно попал в Ставку — ещё к Николаю Николаевичу, где и «несколько» задержался.
* * *
В конце дня, уже после обеда, по нашему — ужина, сел переписывать письмо Императрице… Однако, помешал мой Генеральный Секретарь: сначала он обрадовал меня, принеся «траншейные» часы — про которые я уже было забыл.
— Где спионерили, господин Генеральный Секретарь? Иль, раскулачили кого?!
— …??? Да, нет — в авиаотряде у лётчиков выменял, Ваше Величество!
Часы были английской фирмы «Girard-Perregaux» (кажется, это будущий знаменитый «Rolex»), имели простой кожаный ремешок, незатейливый стальной корпус и защитную «решётку-гриль», предохраняющую стекло. Возможно, для кого-то они выглядели крайне непритязательно… Но, для меня! Примерно такие же, но уже советские, я видел на довоенной фотографии моего деда — командира Красной Армии, погибшего ещё в августе сорок первого.
Мордвинов, тут же настроение мне испортил, сообщив:
— Генерал-лейтенант Жилинский, Ваше Величество, имел беседу наедине с Воейковым и Мосоловым…
Твою ж… В этой истории, я кажись уже канаю за инженера Брунса — из «Двенадцати стульев», зачмырённого Отцом Фёдором!
— О чём «беседовали» и, с каким результатом?
— Я думаю, их беседа неким образом напоминала мою: сей генерал настойчиво просил посодействовать вашей встрече с представителями союзнического командования. И, смею Вас заверить, Ваше Величество — «результат» также, был несколько удручающим для генерала.
Я тоже был уверен в этих двоих (после моих то, «реорганизаций»!), но сам факт попытки влиять на меня через «фаворитов» меня несколько раздражал и, я долго ворочался, прежде чем уснуть…
Глава 8. Ники — первая кровь.
Рисунок 35. "Траншейные" часы периода ПМВ.
«Прочитал недавно книгу Зимин: «Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1»: "По принятому в Министерстве двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских трофеев. В этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями и волками постоянно присутствовали вороны, бродячие кошки и собаки. Причем в неимоверных количествах. Так, по подсчетам автора, только за шесть лет (1896, 1899, 1900, 1902, 1908, 1911 гг.) царем были застрелены 3786 «бродячих» собак, 6176 «бродячих» кошек и 20 547 ворон."
Кошек, сцуко, низабудунипращу! Правильно Юровский его всё-таки шлёпнул. Редкостный пидарас был этот ваш Ники...», — комментарий из Интернета.
С утра, моё раздражение только усилилось. За первым завтраком вся моя «банда» так или иначе — хоть намёком или в иносказательной форме, но пыталась на меня надавить — побуждая пойти на уступки и встретиться с представителями союзников.
В принципе я сам не прочь с союзниками кое о чём перетереть — есть кое-какие идейки, но пока не был готов это сделать.
Да! «Построить» свою Свиту — от престарелого Министра Двора до разжиревшего «буфетчика» и самого распоследнего поварёнка, у меня получилось — просто сказочно легко. Великих князей, тоже — стоило только на них хорошенько поорать… А, вот с генералами как? Не знаю, прежней уверенности уже нет. А, ведь впереди ещё думцы — волчары ещё те, своенравные министры, рвачи-промышленники, прожжённые журналюги и многая, многая, многая… Не считая свою гемофильную «половину» с нашим «лучшим другом» Гришкой.
Мама родная!
В этот раз я проявил непонятную, для самого себя сдержанность. Даже, когда мой Генеральный Секретарь после завтрака заявил мне:
— Генерал-лейтенант Жилинский снова просит аудиенции у Вашего Императорского Величества! Очень настойчиво просит…
Я всего лишь, устало:
— Шо? ОПЯТЬ?! Да, пошлите Вы уже его на… «Прогуляться лесом», господин Генеральный Секретарь!
— Слушаюсь!
Принесли свежие сводки из Ставки и, сопровождающий их офицер передал записку — личную просьбу Алексеева как можно быстрее принять представителей от союзников.
Да, мать вашу так! Сколько ж можно, на царских нервах играть, то?!
Я, психуя, отправил ответную записку в Ставку: свою личную просьбу Начальнику Штаба — не совать свой генеральский нос не в своё дело.
* * *
Дел было по самые царские уши, но именно сегодня с утра намечались грандиозные «перестановки мебели» в Царском Поезде: в мой кабинет должны были наконец-то установить телефоны, а Генеральный Секретариат и Имперская Канцелярия должны были переехать на новое место — в вагон-детскую. Личные же секретари, с пока не найденной машинисткой, должны будут жить и работать в вагоне-дублёре напротив моего.
Общая обстановка на полустанке, несколько напоминала шмон публичного дома накануне визита налоговой инспекции. Поэтому, когда есаул Мисустов сообщил что «полигон» для царских стрельб готов, я несказанно обрадовался — есть чем и где убить время до обеда!
Должен сказать: оружие я люблю, интересуюсь им с детства и очень много про него знаю — намного больше среднестатистического человека, думаю… Но, по большей частью чисто теоретически. Даже стрелял из чего-нибудь огнестрельного всего несколько раз в жизни. В армии я служил в автобате, а стрелковая подготовка там — не есть основное занятие… Далеко, не есть!
На «гражданке», всё мечтал стать охотником, приобрести хорошую коллекцию оружия и настреляться вдоволь… Хоть по банкам! Но, сначала было — не на что, потом — некогда и, наконец — незачем.
Ну, счас то я оторвусь — за всю прошедшую «старую» жизнь и за всю оставшуюся «новую»!
Полигон, находящийся где-то в метрах пятистах от Царской стоянки, был оцеплен охраной и оборудован хоть и наспех, но грамотно — не придерёшься! Уже имеющаяся в сосновом лесу узкая просека была расчищена от кустов и высокой травы в сторону небольшого холма, находившегося где-то в километре от огневой позиции — который будет ловить пули на перелёте.
И, не только «пули» — как позже оказалось!
Предложили подъехать на «Фюрермобиле», но я решил пройтись пешочком и, за мной сразу же увязалась небольшая толпа бездельничавших придворных — в том числе и мой персональный шофёр Кегресс. Генералы, полковники из Свиты и даже вообще — какие-то «левые».
Не, ну сколько тунеядцев ещё предстоит «выкинуть»! Одно радовало: «моих», кроме есаула не было видно — все при деле.
Первым что я увидел была небольшая, приземистая пушка с бронещитом. Ну, ни …себе струя!
— Есаул, — показываю рукой, — что это?!
— Вы же просили «всё оружие, что под руку подвернётся — кроме холодного», Ваше Величество! — в хитрых глазках есаула плясали лихие кавказские чёртики.
Стёб? Без сомнения — стёб! Но, «стёб» — умный и к месту.
— Ну, молодец, есаул, — довольно искренне восхитился я, — далеко пойдёшь — если милиция, конечно, не остановит!
— Рад стараться, Ваше…, — черкесочка на лихом казаке-офицере, выглядела как влитая!
За орудием в ряд стояли пулемёты разнообразных конструкций, из которых я сразу узнал только наш родной-отечественный «Максим», на одном из первых образцов станка Соколова77.
Ну, что ж… Начнём с пушки!
Возле орудия был выстроен его расчёт под командой офицера — капитана, полностью внешним видом соответствующего моему представлению об офицерах-артиллеристах: рослый, мощный мужчина с умным волевым лицом и, опять же — закрученными по местной моде, вверх усиками. Когда я подошёл, он представился и, громко отрапортовал:
— Трёхдюймовая противоштурмовая пушка образца 1910 года78!
Слышал, слышал — а как же! Доводилось мне читать «там» — об такой арте…
* * *
Ну, что? Поехали?!
После пятиминутной инструкции, я припал к прицелу и, с учащённым сердцебиением принялся крутить маховичок, наводя орудие в середину холма — где были установлены разнообразные мишени — в основном сбитые из досок щиты и всевозможные чучела.
Рисунок 36. Трёхдюймовая противоштурмовая пушка образца 1910 года.
— Дистанция… Шрапнелью… Трубка…, — командует расчёту офицер.
Замковый — солдат заряжающий орудие, получив от подносчика снарядов унитарный патрон, специальным ключом установил дистанцию подрыва шрапнельного снаряда, открыл поршневой затвор, закинул туда патрон и, с лязгом закрыв затвор, доложил:
— Готово!
— Орудие… ОГОНЬ!!! — скомандовал офицер.
— Не забудьте открыть рот перед выстрелом…, — шёпотом напомнил солдат.
Разинув пошире рот, я резко дёрнул за шнур:
— ГАХХХ!!! — выстрел.
Тут же, практически:
— БУМММ!!! — разрыв снаряда.
Ниже мишеней появилось ватное облачко.
— Недолёт! — кричит офицер, — берите прицел выше, Ваше Величество!
— Есть! — отвечаю, в азарте вертя штурвальчик вертикальной наводки.
Снова:
— Дистанция… Шрапнелью… Трубка…
Лязг патрона об казённик орудия:
— Готово!
— Орудие… ОГОНЬ!!!
ГАХХХ!!! БУМММ!!!
Облачко «ваты» вспухло как раз чуть выше мишеней — поливая их градом круглых свинцовых пуль.
— Накрытие! Беглый огонь!
ГАХХХ — БУМММ!!! ГАХХХ — БУМММ!!! ГАХХХ — БУМММ…
Расстреляв весь зарядный ящик — четырнадцать патронов, я стоял идиот-идиотом и счастливо улыбался — немного оглохший (рот открывать, я всё же иногда забывал), но довольный и удовлетворённый…
— Отличная пушечка! — заметил капитан, видя и понимая моё состояние и, добавил видимо желая показать истинную ценность этой арты, — к сожалению, это всего лишь — не более чем «игрушка».
— Без разговоров — отличная! …«Игрушка»? Ну, не скажите: кому — игрушка, а для немцев — её на вооружение принявших, орудие непосредственной поддержки пехоты…
— Ваше Величество? — не понял капитан.
— А что тут «понимать», капитан? Наши генералы сдали немцам многие крепости в Польше со многими «вкусностями» — в том числе и, с этими «противоштурмовыми» орудиями. А те — не будь дураки, после небольшой переделки, приняли их на вооружение как пехотные орудия поддержки штурмовых батальонов79.
— Извините, как Вы сказали, Ваше…, — озадаченно переспросил, уже немолодой капитан, — «орудия поддержки»?
Лет ему, где-то немного за тридцать. Навряд ли, он был командиром этого орудия — «не по чину», как говорится! Скорее всего, просто никого более знающего из офицеров рядом не оказалось — не передовая, всё же… Довольно-таки, глубокий тыл! И, чтоб найти грамотного командира орудия, есаулу надо было сильно постараться.
— Видите ли, господин капитан…, — я не самый умный, я просто «послезнанием» хорошо владею! — полевая артиллерия «классического» образца вынуждена прекращать огонь, когда своя пехота сблизится с противником на расстояние триста-четыреста метр…
Блин… У них же здесь и меры длины и веса свои. Вот это я попал!
— …Шагов.
— Да, это так…, — подтвердил офицер.
Он, видно был повоевавшим — на груди его висело пару орденов, один из них солдатский «Георгий» — вручался офицерам за личную храбрость в бою.
Кажется так, да?!
— Но, ведь «триста-четыреста шагов» — как раз дистанция самого действенного ружейно-пулемётного огня! В тот момент, когда наши пехотинцы — как никогда нуждаются в помощи наших артиллеристов, она вдруг прекращается!
— Ну, а как иначе, Ваше Величество, — развёл руками тот, — ведь своих же побьём!
— Значит, пехоте нужна своя артиллерия — «орудия непосредственной поддержки», находящиеся в её боевых порядках и добивающая те цели — которые уцелеют после основной артподготовки. Они должны быть достаточно лёгкими — чтоб, расчёт мог перекатывать их вручную и, в то же время — с достаточно мощным снарядом. Наша «противоштурмовая» пушка, как раз этим требованиям соответствует!
Подумав, капитан разом отмёл все мои соображения:
— Нет, не «соответствует», Ваше Величество! Орудийный щит у этой пушки, конечно, имеется — но, весь расчёт он прикрыть не в состоянии и, тот будет тут же выбит противником из стрелкового оружия.
— Кто б, спорил! Тогда надо предусмотреть возможность пехотных орудий стрелять с закрытых позиций… Немцы же тоже — не в «чистом» виде их собрались использовать! Они, даже свои боеприпасы — осколочно-фугасные гранаты под эти орудия выпускают, выкинув наши «шрапнели» на помойку.
— Нет, не получится стрелять с закрытых позиций! Угол возвышения ствола всего 28 градусов. Хотя, у путиловской полевой трёхдюймовки мы подкапывали «хобот» — чтоб, увеличить угол возвышения и стрелять дальше… Но, делать это на поле боя — под огнём противника… Нет, не получится, Ваше Величество!
На меня нашёл азарт заядлого спорщика:
— Долго, что ли, в заводских условиях увеличить угол вертикальной наводки, господин капитан?!
— Может и недолго — но тогда возрастёт нагрузка на боевую ось: придётся её и колёса усилить, следовательно — утяжелить всю систему в целом! Значит, пехота вручную уже её не перекатит, Ваше…
— Да, всё это — фигня, капитан! — горячился я, — вот здесь вот — спереди, присобачим дополнительную складную опору — которая воспримет часть отдачи… Да, вес возрастёт! Но, ненамного.
— Всё равно угол возвышения значительно не увеличить — градусов до тридцати семи, не более! Иначе — при откате, казённик будет бить по станине. Не получиться навесной стрельбы, Ваше Величество! Надо новую систему разрабатывать…
— А у нас есть время на «новую систему», господин капитан?! Мы должны в следующем году войну выиграть — иначе рассыпимся прахом…
Последние мои слова офицер пропустил мимо ушей — его очень увлекла сама идея:
— Тогда, только раздельно заряжание с переменными зарядами! Но, это снизит скорострельность вдвое и, главное — потребует серьёзной переделки казённой части и введения нового боеприпаса…
— На «скорострельность» можно забить — не пулемёт всё же! Да и, запас снарядов — вручную «перекатываемых» вместе с орудием, достаточно ограничен. Так что, воюем по принципу: «стреляй редко, но метко»! А вот всяких «серьёзных переделок», надо постараться избежать, капитан! Особенно, введение нового боеприпаса…
Мы с ним оба примолкли, мучительно ища выход из создавшегося технологического тупика.
— ЭВРИКА!!! — воскликнул я, — «газоотводный краник»! Система выпуска части пороховых газов в атмосферу!
— Извините, что…?
Я подобрал веточку и, усевшись на корточки, тут же нарисовал на земле схему регулирования давления в канале ствола польского миномёта «VZ 3680» — попалась мне как-то на глаза на одном из сайтов «там».
Присев рядом со мной, офицер долго изучал схему, слушал мои объяснения и, наконец, выдал «резюме»:
— Ну, а что? Может получиться!
— ДОЛЖНО(!!!) получиться, господин капитан! Сразу скажу самый существенный недостаток: при интенсивной стрельбе, отверстие в стволе и сам «краник» будут забиваться пороховым нагаром и дальность стрельбы, соответственно — падать.
Рисунок 38. Польский 46 мм миномет «VZ 36».
— Ничего страшного, Ваше величество! — уверенно отмахнулся от моих «предупреждений» капитан, — расчёт будет корректировать огонь и вносить поправки в прицеливание — дело для артиллерии привычное.
Мы разом встали с корточек и посмотрели друг другу в глаза, видимо подумав об одном и том же.
— Надо собрать все эти орудия — пока генералы их немцам не успели «передать» и, переделав, включить в штат стрелковых батальонов или полков…
— И, восстановить их производство в модернизированном виде, Ваше Величество, — дополнил меня офицер, — на данный момент, эти системы с производства сняты.
Вот, как? Вот же тупые ублюдки!
— Что заканчивали, капитан?
— Михайловское артиллерийское училище, Ваше Величество!
Слышал, а как же!
— Вы, не «фазан»81, часом? — хотя, по отсутствую соответствующего аксельбанта, можно было самому догадаться.
— Никак нет! Пока Бог миловал, — лихо, но чуть печально ответил тот.
— Ничего! Колесо, порох и компас — тоже не нобелевские лауреаты придумали! — как мог, утешил, — Вы желаете стать богатым и знаменитым генералом? Или, Вы предпочитаете оставаться бедным и никому не интересным капитаном?!
Офицер, встал «во фрунт» и вытянувшись, гаркнул:
— Никаких трудов и самой жизни, не пожалею — чтоб, во славу России и…, — тут он от волнения сбился и покраснев замолчал.
Я его прекрасно понимаю! Перед ним, молниеносно пролетая, мелькнула своей роскошной шевелюрой сама Фортуна и, он решил ухватить её за длинные волосы…
— Как Вас, говорите? — пока из пушки стрелял, всё из головы вылетело!
— Капитан артиллерии Смыслов Александр Яковлевич, честь имею! — он отработанным движением ловко приложил ладонь к фуражке, — после излечения в госпитале, прибыл в Ставку Верховного Главнокомандования для нового назначения.
— Так вот, господин капитан… Слушайте мой приказ — приказ Императора России и Верховного Главнокомандующего. Первое: Вы поступаете в моё распоряжение. Второе: езжайте в Петроград на Путиловский завод и, за одну-две недели… Хорошо — за месяц, выполнить чертежи переделки трёхдюймовой противоштурмовой пушки образца 1910 года в батальонное орудие поддержки пехоты и предоставить их мне… Если потребуется, прибегните к помощи заводских специалистов или ещё кого. Задача ясна?
— Так точно!
— К исполнению приступить немедленно.
Капитан, рванул было с пробуксовкой, но я:
— СТОЙ!!! После оформления соответствующего приказа и, получения Вами сопроводительных документов — где я буду настоятельно рекомендовать всем инстанциям всемерно Вам способствовать. Иначе, забюрократят Вас… Есаул!
— Слушаю, Ваше…
— Пушку и расчёт я пока оставляю в своём распоряжении… Позаботьтесь об прикомандировании господина капитана к Свите: всё оформите грамотно через Имперскую Канцелярию — чтоб, у его начальства вопросов не возникло.
— Слушаюсь!
Перед тем, как перейти в следующий раздел, я поинтересовался у Мисустова:
— Ручных гранат не заготовили, часом, господин есаул?
— Никак нет, Ваше Величество!
В глазах есаула, вместо «чёртиков» — лёгкая обеспокоенность. Как можно строже спрашиваю, сдвинув брови:
— Почему? Ведь тоже «артиллерия» — хотя и, «ручная». В следующий раз, потрудитесь исправить это упущение — позаботившись об мерах безопасности, конечно. Ровики там, мешки с песком — чтоб задержать осколки.
Вижу, мой лихой есаул запаниковал внутренне — боится, как бы я не подорвался, естественно. Ну, крутись теперь как хочешь — ты первым начал!
— Будет исполнено, Ваше…
— Я намерен упражняться в стрельбе не реже чем раз в неделю — из оружия, которое выберу после этих стрельб. Задача ясна?
— Так точно, Ваше Величество — задача ясна!
* * *
Перешли к в ряд стоящим на своих станках пулемётам… Представившись, пехотный подпоручик — всем своим видом говорящим, что он из интеллигентов-разночинцев (так и, просится в фильм «Чапаев» — Анке-пулемётчице на прицел!), доложил об крайнем из них:
— Австрийский станковый пулемёт «Шварцлозе82».
Слышал, а как же! Спереди массивный «конус» — надульник ствола и, внушительный кожух почти такой же, как у «Максима» — водяное охлаждение. Помню, читал где-то — махновцы на этот пулемёт уж больно жаловались: кроме воды, в этот пулемёт надо ещё и машинного масла литра полтора залить — иначе, заедать будет.
Точно! Один из номеров расчёта открутил крышку, вставил в горловину маслобака ситечко для очистки масла и специальной маслёнкой привычно проделал эту — не ахти какую сложную процедуру… Не, ну ни дать не взять — «Геленваген» какой!
Рисунок 40. Австро-венгерский станковый пулемет «Schwarzlose» M1907.
У Батьки же Махно, с машинным маслом были определённые проблемы — а на сале (бугагага!), это порождение «сумрачного австрийского гения», работать решительно отказывалось!
После инструктажа — в основном «на пальцах» (подпоручик — с первых же слов понял, не слишком уж сведущим был), лёг на заботливо подстеленный то ли — брезент, то ли — холстину…
Моим «вторым номером» — заряжающим, был уже сравнительно немолодой уже, бородатый солдат-пулемётчик в папахе, по званию — унтер или фельдфебель, какой. В отличии от здоровяка капитана-артиллериста, этот был вовсе не богатырь какой — среднего роста, довольно-таки хлипкого телосложения, с узкой грудной клеткой и, лицом — сигнализирующем об некоторых его «порочных» пристрастиях.
Из пролетариев, не иначе!
На правой стороне груди у солдата, был значок в виде бронзового венка с надписью «За отличную стрельбу из пулемётов83» и со стилизованным изображением пулемёта на треноге посередине.
Присев на корточки справа от пулемёта, заряжающий открыл снизу затворной коробки крышку и, вложил брезентовую ленту с торчащими из неё патронами, в подающий механизм барабанного типа с зубчаткой.
— Взводи!
Я потянул на себя правой рукой рукоятку подачи патронов…
— Сильнее тяни!
Тугая, блин… Ещё бы! Этот пулемёт работает не на отдаче ствола — как «Максим» и, не отводе пороховых газов — как «Калаш». Затвор откидывается назад давлением на него самой гильзы после выстрела — как у «ППШ»! Принцип отдачи полусвободного затвора — самый простой и дешёвый тип оружейной автоматики: «Шварцлозе» вдвое дешевле «Максима» стоит и, его детали, не требуют такой идеальной чистовой обработки. Но, за всё надо платить: за простоту австрийцы заплатили весом затвора и тугим ходом жёстких пружин механизма. Ну, а масло в пулемёте нужно, чтоб смазывать каждую гильзу перед выстрелом: для облегчения её извлечения после него — когда в стволе ещё остаётся некоторое давление пороховых газов.
— Дёрни ещё два раза — на третий раз взводится! — напоминает солдат, командуя своим Верховным Главнокомандующим.
«Дёрнул» ещё пару раз с усилием — пулемёт «зажевал» ленту и, кончик её показался с обратной стороны. Второй номер закрыл крышку и шепнул:
— Кричи, что пулемёт к стрельбе готов.
— Пулемёт к стрельбе готов! — ору.
— По пехоте противника… Прямо… Наводи! — командует подпоручик, — цель ростовая, открытая…Высота прицела… Целик… На прицеле французская — метрическая система, Ваше Величество!
Да это, ж — здорово!
Зубчатым колёсиком выставляю прицел на дистанцию четыреста метров. Кручу штурвальчики наводки, наводя пулемёт через секторный прицел на мишени, находящиеся в секторе огня для пулемётов…
Берусь за две горизонтально торчащие, складные ручки:
— Готово!
Подпоручик, махнул рукой:
— ОГОНЬ!!!
Что за хрень?!
— С предохранителя забыл снять, Вашество…, — ехидным шёпотом подсказывает солдат.
ЧЁРТ!!!
Большим пальцем правой руки, откидываю рычажок сверху и, нажимаю одновременно обоими на гашетку посередине, и…:
— ФФФРРР…!!! — какой-то особенный звук пулемётной очереди у этого пулемёта!
Сильно завоняло жжёным минеральным маслом — как от перегретого двигателя «Запорожца». Ветра в лесу не было, поэтому скоро стали слезиться глаза, а перед пулемётом образовалось сизое облачко — мешающее видеть куда стреляешь.
Не закончив ленту, я прекратил стрельбу и негромко выразился — стараясь выражаться как можно цензурнее:
— Ну и, …овно же, эта ваша «заливная рыба»!
На что, солдат слегка снисходительно ответил, негромко — чтоб, офицер не слышал:
— В любом деле сноровка и привычка нужна, Ваше Императорское Величество…
— Не умничай, чёрт бородатый…, — так же — полушёпотом ответил ему.
Следующие три пулемёта были «максимо-образными» — то, есть сделанные на базе и по лицензии знаменитого детища гениального изобретателя Сэр Хайрема Стивенса Максима. Первым был немецкий станковый пулемет «MG.08».
Благодаря весьма оригинальной конструкции станка салазочного типа, стрелять с него можно было и сидя — что я с удовольствием и проделал, воспользовавшись любезно предоставленным мне деревянным чурбаком.
— Всем хорош пулемёт, Ваше Царское Величество! Но, намаешься — пока этого «немца», на позиции — на этих «санках», установишь, — прокомментировал, пока я усаживался, всё тот же «второй номер», — чуть какая неровность — не хочет ровно вставать проклятый и, всё тут! Не… Треножник, не в пример лучше!
— Максимов, разговорчики! — рявкнул на него офицер, ревнуя что ли.
— Господин подпоручик! — охолохнул подпоручика я, — не мешайте солдату объяснять мне тонкости и премудрости пулемётного дела — раз сами, этого сделать не в состоянии!
Тот, потух и дальше вёл себя скромно, словно мышь под плинтусом.
Действительно, «салазочный» станок этот — даже, на вид шибко громоздкий и сложный в производстве. Хотя, в позиционной войне быть может — его громоздкость не так важна, а сложность чего-либо — для немцев не является решающей проблемой… Они и, во Вторую Мировую — таких «вундер-вафлей» наделали… «Наделают» — точнее, что войну проиграли. «Проиграют» — хотел сказать, дай им Бог, конечно.
Единственное, что мне у «немца» понравилось, это его ребристый кожух — наш то ещё «лысый» был, значит — менее стойкий к повреждениям.
Отстрелял ленту… Ну, ничего особенного — пулемёт, как пулемёт. Привыкаю, что ли?!
Дальше стоял английский «Виккерс» на треножном станке и наш «Максим» на колёсиках…
— Один в один наш «Максим», вернее — наоборот…, — пробормотал, сравнивая оба пулемёта.
— «Виккерс», стало быть — как наш «Максимка», только «англичанка» замок перевернула — сложив «мотыль» и шатун вверх, — послышалось знакомый бубнящий голос, — короб пулемёта в высоту уменьшился — стало быть и, вес тоже…
Это уже начало несколько раздражать.
— Ты, что? — спрашиваю у солдата, — все пулемёты знаешь?
— Какие у наших, у союзников или германцев с австрияками имеются — все знаю! — похвастался тот с самодовольным видом.
Остро захотелось поставить на место этого «знайку»:
— А, «Гочкисс» знаешь?
— Знаю, Ваше Величество!
— «Кольт»?
— Знаю!
— «Мадсен»?
— Знаю!
Да, ты уже достал!
— «Льюис»?
— Сам не видел, но про него слышал и устройство знаю. На нашем фронте его ещё нет, Ваше…, — интонация, типа «это нечестно!»
Хорошо!
— А, про пулемёт Мак-Клена слышал?
— Слышал, слышал — даже видел: привозили такой из Америки и испытывали у нас! Даже, про пулемёт Бертье знаю…
— Ты ещё скажи, что сам какой пулемёт — придумал, сконструировал!
— Никак нет, Государь! Мы, академиев не кончали…
А в глазах мелькнул испуг — как будто кто-то посторонний, узнал про самое его сокровенное. Не так прост этот солдатик, то! Может, это — какой-нибудь непризнанный Калашников? Тот тоже, простым сержантом был — ни грамма не академик… Надо обязательно с ним поближе познакомиться.
— И, откуда ты у нас такой умный, солдат?
— Старший фейерверкер, Государь! Тульские мы… Сызмальства, слесарем-инструментальщиком на Императорском Тульском Оружейном Заводе работал.
Три лычки на погонах… Запомним! Вот только, почему — «фейерверкер»? Вроде ж, пехотинец, а не артиллерист.
— Перевели в пехоту, — как будто прочитав мысли, — в пулемётную команду при Офицерской стрелковой школе84, Ваше Величество!
А, вспомнил! Поначалу пулемёты принадлежали артиллерии — а, перед самой войной их переподчинили стрелковым частям, забыв видимо переиначить звания… Вроде так, да?
— Это, та «стрелковая школа» — которой полковник Филатов85 командует?
— Так точно, Ваше… Николай Михайлович!
Ни фига, себе! Как говорится — «история оживает»!
— Так ты и генерала Фёдорова знаешь, господин старший фейерверкер?
— «Генерала»?! Ну, наверное, Владимир Григорьевич уже — генерал, не знаю…
— И, Дегтярёва знаешь?!
— Ваську Дегтяря, что ли? А чё его знать, пуд водки с ним вылакали! Помню, Верка его — нас с ним мокрым полотенцем по всему огороду гоняла…
— МАКСИМОВ!!!— рявкнул, краснея подпоручик.
Вот, это да… Если бы, рядом со мной из грибницы выполз сушёный Тутанхамон и попросил закурить, я бы удивился меньше!
Однако, такое состояние длилось недолго:
— А, пулемёт «Фиат-Ревелли86» знаешь, господин старший фейерверкер?
— Никак нет, Ваше Императорское Величество!
— Вот и, не умничай!
Уев «знайку», я с довольным видом и поднявшимся вдруг настроением, пострелял ещё из обоих пулемётов — выпустив из «Виккерса» ленту, а из «Максима» даже две… Но, нет — что-то не «зацепило»! Видать, пулемёты — это не моё.
Сам по себе, напросился давно интересующий меня вопрос:
— Почему, только у нас пулемёт на колёсиках, а у всех европейцев на треногах — или, вообще — на полозьях как у немцев? Конструкторы и генералы российские, что? Решили опровергнуть поговорку об двух наших «бедах»? Мол, мы — самые умные и, дороги у нас -такие хорошие, что пулемёты по ним — даже, без полного привода проедут?
В этот раз опередил подпоручик:
— Перекатывать пулемёт на дальние расстояния запрещено, Ваше Величество! Во избежание разбалтывания вертлюга от тряски — что приводит к увеличению рассеивания пуль.
— Тогда, вообще — непонятно! Приделать колёса — чтоб, тупо увеличить вес станка и заставить людей носить его на себе… Ведь, даже невооружённым взглядом заметно, что наш станок весит больше английского — как минимум в полтора раза!
— По «Стрелковому уложению», на колёсах перекатывают пулемёт в бою…
— А, тот — кто писал это «Уложение», пробовал сам — на себе самом любимом, покатать это «чудо» по пересечённой местности?!
— Не могу знать, Ваше Величество!
Хорошо, спросим у «эксперта»:
— Максимов!
— Я, Ваше Величество!
— Ты воевал, господин старший фейерверкер?
— Так точно — приходилось, Ваше…
— Ты слышал вопрос? Как расчёт пулемёта сменяет позицию в бою?
— Бывает и катаем… Дык, колёсики то, малюсенькие — чтоб по земле катить: в каждой ямке застревают! Ну, а если грязь или песок — то, легче на себе его, как верблюду нести — чем катить…Один «номер» хватается за надульник мокрой тряпкой — чтоб не ожечься, второй — за «хобот» и, понесли. Всё равно, даже вдвоём — уж, больно тяжёл87! Если расчёт полный — то все «номера» помогают, кто как может.
Другого ответа, я и не ждал! Ещё одно:
— А пулемётный щит? Так ли, он нужен?
Размером щиток — почти полметра на полметра, толщиной — как бы не пять миллиметров и, весом должно быть — под десять килограмм.
— Совершейнейше необходим, Ваше Величество!— уверенно воскликнул подпоручик в новеньком с иголочки мундире — ещё не разу не побывавшем в бою,— ведь он защищает расчёт от попадания винтовочных пуль с расстояния свыше пятидесяти шагов88!
Выучил, блин!
— Максимов, твоё мнение — как фронтовика?
— Щит — штука хорошая, Ваше Величество! И, полезная…, — несколько придурковато начал старший фейерверкер, — ежели в обороне, ежели дождь целый божий день льёт и, лужи в окопах, то на нём удобно костёр развести — чтоб в котелке себе чего-нибудь пожрать сварить. Ну, а ежели бой — наступаем или бежим… Ой, извиняюсь — «отступаем» без оглядки, то выкидываем его к чёрту…
Да… Отличная броневая сталь, выдерживающая попадание винтовочной пули «дальше пятидесяти метров», заслуживает лучшего применения! Я, даже приметно знаю какого.
— К тому же, крепление щита быстро разбалтывается и, при стрельбе он сильно дребезжит — сбивая наводку…
Блин… А ведь на наших «Максимах», этот щит до самого конца Великой Отечественной продержался!
— Слушая, старший фейерверкер…, — спрашиваю со всей строгостью, — а, чё ты такой вумный — а, до сих пор на фронте, а не в Туле на своём заводе? Оружие делать некому, а такие специалисты в окопах «жратву» себе на пулемётных щитках готовят…
— Так, это… Забрали! Всех забирали и, меня — этого… Того… Как бы, так…
— «Так, это» — всех оружейников уже вернули на заводы, «как бы, так»! Или, нет?
Конечно, может мне изменяет память — но, вроде в «реальной» истории, власти спохватились поняв — что война «молниеносной» не получится и, всех работников оборонных предприятий вернули на их заводы… Конечно тех, кто ещё был жив и в плен немецкий не угодил.
— Так, это…, — замялся солдат.
Вместо него, ответил его начальник:
— Разрешите, Ваше Величество?
— Разрешаю, господин подпоручик!
— Старший фейерверкер Максимов неоднократно замечен в пьянстве, самовольных отлучках и прочих нарушениях воинской дисциплины. Если бы не его «золотые» руки, прямая ему дорога в дисциплинарный батальон — а то и, на каторгу. Мною, он уже пару раз приговаривался к порке розгами89 — но, благодаря непонятной предрасположенности к нему…
— Пьёшь, солдат?— спрашиваю служивого, сочувственно.
— Пью, Ваше Величество! — вытянувшись «в струнку», честно ответил тот.
— Ничего страшного, — покровительственным тоном сказал я, — я тоже — много пил и курил, потом снизошло на меня ЕГО(!!!) вразумление…
Сняв фуражку и перекрестившись, подняв глаза к небу:
— И, я бросил пить, курить…И, ты — бросишь, солдат! …Есаул!
— Здесь, Ваше Величество!
— Этого «старшего фейерверкера» зачислите к себе. Пока… А там видно будет.
— Слушаюсь!
Постой-ка! Есть одна мысля….
— Вместе с тем австрийским пулемётом.
— «Шварцлозе»?
— Им самым…
— Пьяный проспится, дурак — никогда! — обронил я, проходя мимо покрасневшего как помидор подпоручика, направившись дальше, — вот так то, Ваше Благородие…
* * *
Перешли всей толпой в раздел винтовок, лежащих в своём секторе на наскоро сколоченных из необструганных и даже необрезанных досок, столах.
Первым на столе находилось длинное стреляющее «копьё», оно же — «весло», более известное в истории оружия как «трёхлинейная винтовка образца 1891 года», с примкнутым штыком.
Я взял её и повертел в руках:
— Скажите мне всю правду, господин подпоручик: когда солдат с этой винтовкой на плече идёт, он телеграфные провода штыком не цепляет? БУГАГАГА!!!
Сразу заметил отличия винтовки периода Российской Империи от более поздних — советских. Деревянное цевье и ложа из бука — а не из берёзы, ствол «схвачен» винтовыми ложевыми кольцами — а не разрезными пружинными, гранёный — а не круглый патронник, «горбатая» прицельная планка, крепление для штыка с винтовой затяжкой — а не с защелкой… Понравилась тщательная внешняя отделка винтовки, идеальное воронение — оружие, ещё ни разу не было в бою или хотя бы в грубых, солдатских руках. Открыв затвор, осмотрел внутреннюю отделку и, наведя на Солнце, проверил канал ствола — такая же «история»!
В «той» жизни, мне приходилось держать в руках трёхлинейные винтовки, правда — уже советские… Карабины — не винтовки, но «военного» образца — с очень грубой внешней и внутренней отделкой.
На казённой части увидел клеймо — русский двуглавый орёл, надпись «ИТОЗ» — «Императорский Тульский Оружейный Завод» и год выпуска — 1915.
Ничего, себе… Война вроде уже достаточно долго идёт, на фронте жуткий дефицит всего, в первую очередь винтовок: один солдат стреляет — а двое ждут, когда его ранят или убьют… Русские генералы, как угорелые мечутся по всему миру — скупая любой стреляющий хлам, а винтовочки на заводах как «вылизывали» — так и, вылизывают!
Не… Что-то пехотная винтовка мне не нравится — хотя подпоручик что-то лопочет про дальность стрельбы, пробивную способность пули и, про удобство выпустить кишки ворогу, именно таким — длинным штыком. Стрелять из неё не стал…
Взял со стола другую винтовку — драгунскую, судя по несколько меньшей длине. Открыл затвор, вложил обойму, нажал на верхний патрон — загоняя всю обойму в магазин, закрыл затвор… Винтовка заряжена.
Знаю, что отдача у «мосинки» приличная: если не прижать хорошенько к плечу — может с ног снести! Поэтому, прижимаю как следует и… Какой тугой спуск!
БАХ!!!
«Знать», это — одно. А самому, это почувствовать — совсем другое! Мать, моя… Грохоту, не много меньше — чем от той пушки!
Выпустил все пять пуль по ростовой мишени на дистанции где-то метров четыреста.
— Не узнаю Вас, Ваше Величество! — проговорил какой-то старый хрен в полковничьем мундире, глядя в морской бинокль, — все пять пуль «в молоко»…
Ну, да! Мой то реципиент — Николашка, знатный стрелок и ваще — охотник, был! Столько ворон и прочего зверья истребил… Наших «зелёных» с «Гринписом» вкупе на него — живодёра, нет!
— Не пристреляна ещё винтовка, что тут понимать?! — заступался за меня есаул и, спокойным, уравновешивающим голосом, — берите чуть выше и левее, Ваше Величество… Здесь, главное забыть обо всём — только Вы и ОН(!!!), больше никого нет!
Его голос, как будто мне резкость навёл.
Беру со стола ещё одну обойму, заряжаю:
— БАХ!!! БАХ!!!… БАХ!!!
— Уже лучше! А, ну-ка ещё разок…
Ещё обойма… И, ещё… Наконец:
— Все пять пуль в середину мишени! — бурные и продолжительные аплодисменты моей Свиты!
Блин, чуть не начал раскланиваться — как «звезда», какая с подиума!
Всё же думаю — как и, в истории с почерком, сохранилась мышечная память моего предшественника в моём теле. Поэтому, очень скоро, стрельба моя стала просто снайперской!
Далее пострелял с трёхлинейного казачьего карабина… Опять же — привыкнуть надо! Отдача сильнее — из-за меньшей массы и, напрягает сильная дульная вспышка — в более коротком стволе не успевает сгорать порох.
«Здесь более подходит промежуточный патрон, а не винтовочный, — подумалось, — может, просветить предков?»
Просвещу, конечно — почему бы не «просветить»?! Только, у тех сейчас другая забота — хотя бы таких патронов в достатке иметь! Так что, про всяческие попаданческие заморочки — до конца этой войны, лучше не заикаться…
Дальше стрелял из австрийского «Манлихера», знаменитого немецкого «Маузера 98К», японской «Арисаки» и, даже из недавно появившейся новинки — американского «Винчестера» под русский патрон! Да, да — того самого: «ковбойского» — со скобой перезарядки снизу! Правда, не с трубчатым магазином под стволом, а с «нормальным» — заряжающегося стандартной пяти-патронной обоймой.
Ну, что сказать? А фиг его знает — что сказать… Больше всех понравилась «немка»: поудобнее да поприкладистей нашей будет — да и, спуск не такой тугой.
Была ещё одна устаревшая винтовка «Бердана» — ещё на дымном порохе и, два — примерно таких же, «раритета» французского происхождения. По паре раз выстелил из них, так — чисто поржать…
И, заскучал!
* * *
Видя, что стрельба из винтовок мне уже несколько приелась, есаул Мисустов предложил:
— Желаете завершить личным оружием, Ваше Величество?
Посмотрел на свои траншейные часы, откинув «решётку»:
— Да, действительно — пора закругляться! Обе… Завтрак скоро.
Сектор для стрельбы из короткоствола, был есаулом устроен поперёк предыдущих — от одного края просеки до другого. Солдаты быстро расставили мишени на расстоянии от шести метров — до двадцати пяти, приблизительно.
Подходил к столу с лежащими пистолетами и револьверами, брал их и стрелял. Если что было непонятно — спрашивал у есаулов или офицеров. Если оружие нравилось — просил перезарядить и стрелял ещё…
Пистолеты «Маузер С-96», «Парабеллум Р08», «Вальтер» модели 4, «Зауэр» 1913 года, «Бехолла». «Егер-пистоле», «Дрейзе»… Есаул, что? Весь Штаб — всю Ставку разоружил?! Все трофеи у тыловиков изъял, по ходу…
Во! Вообще раритет попался — «Рейхсревольвер» 1879 года…
Не успевали менять мишени: от стандартных до всевозможных экзотических — типа пустых бутылок.
— Свечи есть?— кричу в кураже, — несите свечи, зажигайте и ставьте — я их гасить буду!
Очень хорошо, даже — отлично получалось и, по горящем свечам. То и, дело раздавались рукоплескания зрителей от моей меткой стрельбы. Вошёл в раж — мне только заряжать успевали!
В самом конце, дошло дело и, до «Нагана» — точнее, даже до двух… Один со стола взял, второй — свой собственный. Должен сказать, что я в его устройстве уже разобрался, сам научился разбирать-собирать, заряжать-разряжать — вспомнив одно видео «оттуда».
Никакого специального «предохранителя», оказывается, у этого револьвера нет — нажимаешь на спусковой крючок и стреляешь.
Решил попробовать стрелять «по-македонски» — с двух рук сразу…
Только приготовился, слышу знакомый вкрадчивый голос за спиной:
— Ваше Величество, позвольте предложить Вам поупражняться из отличного английского револьвера «Веблей Mk IV»…
Резко, разворачиваюсь и вижу перед собой генерала Жилинского:
— Вы откуда здесь?! — наша встреча была полной неожиданностью для меня, — Вас здесь не должно быть!
— Ваш Генеральный Секретарь сказал, — проскрипел, — что мне назначена аудиенция в лесу…
Тем временем, вижу он лапает уже расстёгнутую жёлтую кобуру из отличной кожи… Вот, его рука касается рукояти, вот револьвер очень медленно — как в замедленной съёмке, выходит из кобуры… Вот, уже виден ствол… Вот-вот он перехватит револьвер за ствол и, передаст его мне…
Вдруг, всё вокруг ускоряется: я, не думая — как автомат, вскидываю оба «нагана» и с обоих стволов стреляю генералу в брюхо! Тот, выронив револьвер, отшатнулся… Схватился за живот обеими руками, сложившись пополам… Сделав несколько шагов — почти пробежав перёд, генерал медленно опустился на колени прям пред есаулом. Фуражка с головы слетела, выставив на всеобщее обозрение тщательно зачесанный плешивый генеральский затылок. Есаул, тут же недолго думая, ему в затылок выстрелил -аккуратно отступив на шаг, чтоб не забрызгаться мозгами и кровью.
После нескольких вскриков ужаса, наступила мёртвая тишина… Даже птички не чирикали, а мошки, мушки и комарики не жужжали. Лишь совершенно нелепо скребли по земле, уже мёртвые генеральские ноги…
— Господа!— первым опомнился бывший рядом генерал Спиридович, — только что, на ваших глазах произошла злодейская попытка покушения на Его Императорское Величество! Но, благодаря личному мужеству самого Николая Александровича — Государя нашего, злодейский умысел был пресечён…
Ловлю на себе взгляд есаула — и, понимаю: теперь он будет со мной до конца! Мы с ним соучастники — убийцы повязанные кровью. Теперь, мы или вместе победим эту генеральскую и прочую мафию, или также — вместе, спустимся в екатеринбургский расстрельный подвал.
Я прислушался к самому себе… Странно! Вроде, только что в первый раз убил человека и, ничего! Ни истерики, ни «смятения чувств», ни рвотного позыва — как об этом пишут… НИЧЕГО!!!
Холодное спокойствие, даже память отлично работает — вспомнилось мне кое-что…
— Господа! — после нескольких минут молчания, обратился я ко всем присутствующим, — ещё в прошлом году, нашей разведкой была перехвачена переписка германского генерала Гофмана90, из которой можно было понять — что о нашем плане грядущей войны, их Генштаб знал ещё задолго до неё — от одного высокопоставленного русского генерала. Мы долго терялись в догадках кто он — этот мерзавец и, вот наконец… Бог сподобил!
Я подошёл к трупу и слегка пнул его носком в бок:
— Разрешите представить: Яков Жилинский — генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа. Кому, как ни ему — знать все наши довоенные планы?!
Действительно, когда я читал мемуары этого самого Макса Гофмана «Война упущенных возможностей91», то — сразу на этого Жилинского подумал! Уж больно он подозрительно действовал в самый начальный период войны92! Даже, если это и, не прямая измена, а просто глупость — то всё равно Жилинский заслуживает… Того, что он только что «заслужил»!
Смотрю, мой шофёр и определённо — агент французских спецслужб Адольф Кегресс, ожесточённо чешет в затылке — образно говоря, конечно. Надо успокоить союзников — а то, как бы глупостей они не наделали:
— Господа! Следующий год, будет определённо годом больших и решающих наших побед! Россия перейдёт в наступление на всех фронтах! Мы с союзниками разгромим Центральные Державы, а наш Черноморский Флот высадит десант и захватит для России проливы Босфор и Дарданеллы! Это, обязательно сбудется — даже, если для этого, мне придётся расстрелять собственноручно ещё сколько угодно изменников!
Надо пояснить, что у этого Жилинского и, так была донельзя плохая репутация в российском обществе93. А всё мною так пафосно сказанное, было сказано вполне уверенно и убедительно. Так что, страх и ужас, тут же — без всякого переходного состояния, сменился на всеобщее ликование. Послышались крики, типа: «Собаке — собачья смерть!» и всё такое прочее.
Глава 9. Новые назначения.
«…Этот небольшой круг постоянно оптимистически настроенных придворных создавал условия для идиллии в Царском Селе. И если бы не было этих людей, скрывающих всё от царской четы, видимо, эта идиллия не завершилась бы таким страшным концом для царя и России. Все эти Фредериксы, Воейковы, Саблины и Ниловы в значительной мере способствовали наступлению страшной катастрофы…», — немецкий исследователь Рене Фюлоп-Миллер.
В общем, весь дальнейший день коту под хвост! Планировалась ещё встреча с архиереем и с высшим духовенством Могилева в губернаторском доме — да, куда там…
Вернулся к Царскому Поезду и только и делал, что выслушивал «охи» и «ахи» от своих придворных. Мигом прилетела целая «делегация» из Штаба во главе с самим Алексеевым, напросившимся на завтрак. Мой «косой друг», почти по-всамоделишнему сокрушался, что не распознал злодея, потел и беспрестанно промокал носовым платком своё простое, мужиковатое лицо.
Жандармы, дворцовая и местная полиция…Может, сужу несколько поверхностно и предвзято — но мне они напомнили ряженных клоунов! С таким «спецслужбами», мне только и остаётся — как Империю пролюбить. Не считая самого Спиридовича, единственный, более-менее адекват среди них — подполковник Дукельский, присланный недавно из Петрограда.
Губернатор могилёвский — тут как тут! Заодно и, познакомились — Пильц Александр Иванович. Человек, сразу видно образованный и вроде хороший — но из-за обстоятельств, разговор с ним получился какой-то пустопорожний…
Духовные лица сами прибыли на грандиозный кипеж, из которых узнал Георгия Шавельского94— последнего протопресвитера русской армии и флота, по его характерному облику типичного еврея.
Поздним вечером, на по-быстрому устроенном «сходнячке» всех заинтересованных сторон, было решено не выносить «сор из избы» и списать смерть Жилинского на несчастный случай в результате неосторожного обращения с оружием… Предложил такую «версию» сам генерал Алексеев — а то мол, в народе и армии пойдут ненужные разговоры об «генералах-изменниках». Ни фуя себе несчастный «случай» — с контрольным выстрелом в голову! Тем не менее, все были именно за этот вариант и, я не захотел быть «белой вороною»…
Конечно, на уровне слухов и сплетен правду не утаишь. За меня или против, будет общественное мнение, интересно? А, ну-ка угадайте с трёх раз!
Одно радовало: возвратившись в свой купе-кабинет, я обнаружил там камердинера Алексея Егоровича Труппа, который бурча по-чухонски, протирал тряпкой антикварного вида телефоны на специальном столе — на письменный они не помещались. Четыре «прямых» телефона — связывающим меня с Генеральным Секретариатом, с Имперской Канцелярией, с Администрацией Императора и, с кабинетом генерала Алексеева. Кроме этого «номерной» телефон, по которому — через «барышню» можно было связаться с любым из вагонов Царского Поезда, или с учреждением или частным лицом в городе… Могилев был достаточно хорошо для своего времени телефонизирован.
«Отходняк» после убийства у меня начался ещё перед завтраком — чуть заметная дрожь всего тела, пропал аппетит и всё буквально из рук валилось. Долго не мог заснуть — всё мерещился мне размозжённый генеральский затылок… Применив методы аутотренинга, всё же смог закемарить уже после полуночи.
* * *
На следующий день, муки совести вроде прекратились. В конце концов, для меня все хроноаборигены — уже давно покойники. Ну, помер тот Жилинский лет на десять раньше — или на сколько там, не знаю… Сам «ласты склеил» или помог кто — не важно…Подумаешь, дела! Тем более, как говорится — сам напросился.
Ну, а теперь делаем кое-какие кадровые перестановки, продолжая сколачивать команду.
Первым делом вызываю с утра, командующего Его Императорского Величества Конвоем — генерала свиты Граббе. Лишь только от одного вида — любимого партнёра моего Реципиента по «забитию козла», меня всего передёрнуло от брезгливости — маленькие, хитрые и сладострастные глазки на заплывшем жиром лице…Дежурная подобострастная улыбка, почти никогда не сходившая с его рожи, манера говорить полушёпотом…
Мерзость!
Орать на него не стал, хватит уже — вчера и позавчера вдоволь наорался, горло болит и голос теперь как у Высоцкого в роли Глеба Жеглова! Холодно и предельно сухо заявляю ему:
— В истории с Жилинским — Вы облажались конкретно, Ваше Сиятельство! Из этого следует, что ваши личностные способности — из которых, мною замечено лишь умение играть в поддавки в домино, не соответствуют занимаемой Вами высокой должности. Поэтому, приказываю Вам до вечера сдать дела есаулу Мисустову и, завтра с утра, явиться в Ставку за новым назначением.
— Аааа… Ввввааа… Шшш…
— ВСЁ!!! Вы свободны! Надеюсь, про Вас мне доведётся услышать — только, вместе с описанием ваших ратных подвигов на полях сражений.
Да, хрен там! Устроится где-нибудь в интендантстве и, будет дальше продолжать воровать…
После Граббе вызывают обоих «силовиков» — Спиридовича и Мисустова и, сообщил им об новых кадровых перестановках в Свите:
— Господин генерал! Вы и вся Дворцовая полиция выходит из подчинения Дворцовому коменданту Воейкову и, с этой поры подчиняется только непосредственно мне. Вместе с новым начальником Конвоя Свиты согласуйте меры по усилению моей охраны… Чтоб больше таких случаев — проникновения посторонних лиц, больше не повторялось!
— Это решение давно назрело, Ваше Величество! — обрадовался тот, — при всех несомненных достоинствах генерала Воейкова, у него слишком много обязанностей, следить за которыми, превыше его возможностей…
Ишь, как раскудрявил! Может, мне его на дипломатическую работу?!
— …Позвольте спросить, Ваше Императорское Величество: кто будет «новым начальником Конвоя Свиты»?
— Разрешите представить, господин генерал: есаул Мисустов! — жму своему выдвиженцу и соучастнику мозолистую — от рубки "жидов" руку, — поздравляю, с новым назначением!
Тот, был в не меньшем шоке от своего назначения, но мгновенно въехал в тему:
— Благодарю за столь высокую оказанную мне честь! — и, заорал в самое ухо, — не подведу, ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
Чуть не контузил, блин…
Генерал Спиридович, тоже пожал вновь испечённому есаулу руку и, улыбаясь, поздравил с новым назначением. Хотя, на челе у него появилась тень лёгкой озадаченности...
— Это ещё не всё, господа, — показываю на кресло напротив меня, — присаживайтесь, разговор нам предстоит долгий…
Опять же — применим наше нейро-лингвистическое программирование… Но только самую малость — не тот психологический типаж!
— Внимательно слушаю, Государь!
Помолчав, собираясь с мыслями я встал и сделав знак рукою, чтоб мои собеседники не вскакивали, медленно прохаживаясь в тесном пространстве кабинета, начал излагать свою мыль:
— Я хочу реорганизовать свою охрану, ибо тут сам чёрт не разберётся — кто конкретно и как меня охраняет… По крайней мере, я так ничего и не понял!
— …К профессиональной деятельности генерала Спиридовича во главе Дворцовой полиции, у меня никаких претензий нет, — первым делом успокоил я собеседника, — но это — как бы «внешний» круг охраны: ведь надо охранять не только меня, но и мою семью, мои резиденции, дворцы… Этот же Царский поезд, причём не только на стоянки — но и во время следования. Жандармам всегда, есть чем заняться! А мне нужен, как бы Вам это сказать…
По виду самого генерала, можно было понять — что он несколько растерялся от всех этих моих нововведений и, теперь усиленно шевелил мозгами — соображая про последствия, к которым они могут привести...
Профи, ёпсель!
Поэтому, дальнейший разговор с моими силовиками, скорее напоминал диалог между мною и есаулом.
— Телохранитель? — первым догадался и подсказал Мисустов.
— Точно! Личный телохранитель, причём — не один, — типа, обрадовался я есаульской догадливости, — ведь, по правде говоря, Собственный Его Императорского Величества Конвой — больше, для парадно-представительских функций. Не в обиду вашим казакам будет сказано!
Есаул ответил, что в любом случае, казаки на своего Императора «в обиде» не будут… Развиваю свою мысль дальше:
— Кроме группы своих личных телохранителей, мне нужно…
Прямо не знаю, с чего начать! Может, так:
— Вот Вы, господин есаул, в детстве наверняка дрались, да?
— Конечно — а как же, Ваше Величество?!
Бьюсь об заклад своей короной, есаулу в детстве приходилось драться очень часто! Я немного в людях разбираюсь — это прирождённый боец! Любящий подраться, ищущий с кем подраться и, в последнюю очередь — ищущий причину самой драки…
— Тем более — Вы воевали и должны понимать, что — одной лишь обороной драку и, тем более — войну, не выиграешь, ведь так?
— Безусловно, это так! — не раздумывая согласился Мисустов, — разве что ваш противник сам себе об ваш лоб руку себе отшибёт… Так ведь, не будет он бить в кость!
Развиваю свою мысль дальше, потихоньку подводя к самой идее:
— С революционерам всех мастей и оттенков, у нас идёт самая что ни на есть война… Да, если б только с ними! А, действия наших правоохранительных органов — Охранки, Жандармерии, Дворцовой полиции и прочих структур, ничем другим — как обороной в этой войне, назвать нельзя! Они только реагируют на уже нанесённый удар — а не предугадывают его и, не опережают противника своим ударом...
— Ваше Императорское Величие! — протестующе вскричал Спиридович, вскочив,
— Сядьте генерал, — нажав ему на плечи, я насильно усадил его на место, — я не в упрёк Вам и вашей структуре это сказал! Жандармы делают всё, что могут — но, кроме самих «власть предержащих», им мешают... Ну, скажем — некоторые уже довольно устаревшие условности.
— Значит, что...? — усевшись снова в кресло, я продолжил свою мысль, — значит, мы с Вами, господа, обречены в этой войне проиграть: рано или поздно, наши враги нащупают в нашей обороне слабое место и…
В «реальной» истории, этим «слабым местом», однозначно был мой Реципиент — Николай Последний!
— Ещё вопрос…
Я замолчал, раздумывая и подбирая нужные слова, а есаул и генерал терпеливо ждали.
— Невозможно выиграть драку или войну, придерживаясь правил — на которые, ваш противник забил. К примеру, вы не бьёте «ниже пояса», а ваш соперник по драке — все сапоги об ваши яйца разлохматил! Почему, образно говоря, революционеры-террористы могут швыряться бомбами в царей а, царская охрана стесняется тем же ответить?!
— Очень необычно поставленный вопрос, Ваше Величество! — генерал и есаул удивлённо расширили очи.
— Вот, есть некий социалист-революционер Борис Савинков -по молодости убивший городового почтенного возраста и, тем внесший свой посильный вклад в дело освобождения народа от ярма деспотизма… Знаете такого, господин генерал?
Жандармский генерал сжал кулак, как бы давя какую-нибудь вошь:
— Премного наслышан, Ваше Величество! Поймать бы, да повесить сукиного сына…
Интересно, как они прореагируют, сообщи я им — что этот «сукин сын», при демократах станет военным министром?
— Непостижимым для меня образом став кумиром определённой части нашей молодёжи, он — засев в Париже, пишет всякие опусы увеличивающие число ему подобных — свободно печатающиеся и распространяющиеся в России… Как с этим прикажите бороться?!
Спиридович, только развёл руками...
К слову сказать, сей деятель, после Февраля занял немаленький пост у «Временных» — что очень хорошо характеризует тех, кого большевики в Октябре — по башке мешалкой! И, по ком слёзы проливали… Будут проливать либерало-демократы, «там»! Правительство, в котором высокие посты занимают откровенные террористы — что хорошего, из всего этого может получиться?!
— …Почему, ему было можно было застрелить того бедолагу — а городовому нельзя приехать в Париж и застрелить его самого?!
Спиридович, просто в ступор впал и в осадок выпал от такой постановки вопроса, а Мисустов отреагировал почти мгновенно:
— Государь! Вы предлагаете создать государственную террористическую службу против революционных террористических организаций? Контртеррористическую службу?
— ПРАВИЛЬНО!!!
— Действующую, вне рамок закона?
Я иронически хмыкнул:
— Вы меня начинаете удивлять, Пётр Изотович! Можно подумать, перед тем как пытать — а потом рубить того жида, Вы с казаками в уголовный кодекс заглядывали… По какой статье, вы зарубили российского подданного, признавайтесь?
— Так, это ж — война!
— А, это — что? «Мирные переговоры», что ли?! От моего дяди — Великого Князя Сергея Александровича, после взрыва бомбы одну лишь ногу нашли… Ничего себе — «поговорили», называется!
Конечно, с одной стороны: так ему — пида…асу и надо, а с другой стороны — почему одного пида…аса можно взорвать бомбой, а другого нельзя?!
* * *
Помолчали…
— Прямо, не знаю — стоит ли Вам говорить, господа…
«Господа» переглянулись и, вновь уставились на меня, типа — решать тебе!
— Ладно, скажу! Я научился смотреть на пару шагов вперёд и, теперь вот что думаю… Почему, за моим дедом охотились — как за зверем каким, пока не убили той же бомбой, наконец — а на меня ни одного, всерьёз подготовленного теракта? Почему, на моего отца террористы покушались несколько раз, на великих князей, на министров… Да, на тех же — простых городовых! А про моё существование, господа революционеры— как будто забыли?
Спиридович, опять сильно удивился необычной постановке вопроса и, не придумав ничего лучшего, пожал плечами:
— Может, потому что — Охранное отделение, научилось хорошо работать?
Счас, ага!
— Думаю — нет, не от этого! Террористы тоже учатся «работать», причём — быстрее наших жандармов, по причине изложенной мною выше…
Оставив своих собеседников размышлять, я встал и походив по купе-кабинету, снова уселся на своё кресло у окна:
— Вспоминая всю историю своего правления… Да, чего уж там — историю всей своей жизни! Я, с великой для себя досадой, нашёл ответ на этот вопрос… Покушений на мою особу не было — пока моё правление отвечало замыслам господ революционеров и, тех кто за ними стоит — главным образом, по уничтожению России. Увы… Как ни больно это осознавать, но это так: я был невольным союзником врагов России — поэтому убивать меня им было без надобности.
Глаза Мисустова, несколько расширились, он весь поддался вперёд:
— Теперь же…
— ДА!!! Теперь же, осознав всё это, я постараюсь спутать грандиозные планы неких господ и, думаю — им это не понравиться.
Генерал Спиридович, выглядел сильно встревоженным... Помолчав, поразмыслив, он осторожно привёл такой аргумент:
— Видите ли, Ваше Величество, беззаконие — дело такое… Стоит лишь раз попробовать и, его уже не остановить! Вспомни, Государь, Ивана Грозного и его опричников...
Удивительно, но Мисустов его поддержал:
— Действительно, зачем следствие, суд, прокуратура, адвокатура — когда можно взять и просто…?
Эх, есаул, есаул… Интересно, дожил ли ты в «реале» до семнадцатого года?
— Господа! На эту тему, можно бесконечно долго трепаться — вспоминая Ивана Грозного или Генриха Восьмого, который был ничем не лучше… Но, это не отменит того факта — что эту войну нам надо выиграть любыми способами и, не бояться пролить при этом лишние несколько вёдер крови. Согласны?
— Согласны, Ваше...
— Сейчас, даже Кайзер не заинтересован в моей смерти — боясь, что вместо меня к моему сыну Алексею, придёт регентом кто-то более «умный» — Великий Князь Николай Николаевич, к примеру… А как прореагируют германский Генштаб и полковник Николаи95, если поймут что этот «умный» уже пришёл?
Вижу — задумались!
— То же самое и наши союзники: они пообещали с перепугу отдать нам Черноморские проливы — разве они могут допустить, чтоб Россия была в числе победителей?!
— Определённо — это так, Ваше Величество! — буквально на пару минут зависнув, думая, ответил есаул.
— А наши думцы и их друзья, спонсоры и покровители — воры из Центрального Военно-промышленного комитета96… Даже, когда я их не трогаю — они так на меня лают! А если я им «хвост» прижму…?
— Тогда и, «кусаться» начнут! — согласился со мной есаул и генерал тоже, подтверждающе кивнул.
— А ведь, не «прижав» хвост ворам — не прекратив такого вопиющего грабежа российской казны, в этой войне не победишь! Это — однозначно, господа!
Читать про причины и «движущие» силы Февральского переворота, мне доводилось всякое… Но наиболее достоверной версией считаю — что царя всерьёз решили скинуть, после того, началось расследование против злоупотреблений того самого «Центрального Военно-промышленного комитета». А всё остальное — лишь следствие и результат: что мешало промышленникам организовать дефицит продовольствия в столице, возбудив недовольство в народе? Вспомним, что предшествовало 1991-му году — один в один! Что мешало снюхавшимся с промышленниками-ворами и прикормленными ими генералам, взбунтовать солдат — создав соответствующие для того условия?
Правда, дальше что-то пошло не так… Не учли кабинетные умники, что в тогдашней России — изнемогшей под военным бременем, «революционным» лозунгом может быть не европейское «свобода, равенство, братство» а только сугубо своё, кондовое — «долой войну!» и «земля — народу»! Большевики это поняли раньше всех и победили… Остальные «революционеры» обманулись в своих чаяниях и, им пришлось — подобру-поздорову убираться из России, прихватив кто что успел.
Кстати, чуть не забыл:
— Скажу Вам по большому секрету, господа… Генерал Жилинский — которого, мы с есаулом вчера — «того»… Это — лишь «первая ласточка»! Эту войну, а после неё — «мир» с бывшими союзниками, не выиграешь — не обновив генеральского корпуса, господин есаул!
— Золотые слова, Ваше Величество! — обрадовались мои собеседники, — давно пора почистить эти Авгиевы конюшни.
— «Наверх» надо двигать хорошо проявивших себя в реальных боях офицеров, генералов — пусть даже из самых молодых. А обосравшихся — отстранять, не стесняясь расстреливать или вешать в назидание другим. Думаете, это не вызовет открытого или тайного сопротивления среди военных?
— Не исключено, весьма даже не исключено…
Дав время подумать, я грамотно подвёл этих двоих к цели разговора:
— Подытоживая скажу, что проделать всё это в рамках закона, я не вижу возможности… А вы, господин генерал?
— Пожалуй, я соглашусь с Вами, Ваше Величество…, — чуть промедлив, мрачно проговорил тот, — значит, Вы намереваетесь создать одну гласную структуру — отряд телохранителей, а под её прикрытием другую — негласную? Отряд тайных, наёмных убийц?
Я поморщился:
— Что за терминология? Давайте условимся называть таких агентов «исполнители» а их цель — «объект»…
— Согласен — так, намного благозвучно звучит! А если учесть, что мы на войне с террористами — а на войне не убивают, а воюют… Вы намерены использовать наёмных убийц… Извините — «наёмных исполнителей», Ваше Величество?
— «Наёмных»…, — фыркаю насмешливо, — если найдёте на такую работу «альтруистов» и бессребреников, я возражать не буду!
Есаул, коротко хохотнул…
— Ещё, вот что: почему Вы так прямолинейно рассуждаете, господа? Главное, устранить «объект» и, прямое политическое убийство — это последнее средство. Возьмём для примера того же Савинкова, не к ночи он будет помянут: да, конечно — можно приехать в Париж и, самому — своими руками, тупо проломить ему череп альпенштоком. А можно найти для этого, кого из парижской шпаны для грязной работы! А можно подкинуть ему что-нибудь компрометирующее и, сдать французской контрразведке — как немецкого шпиона. А там, долго разбираться не будут — учитывая военное время…
Помолчав, я продолжил:
— В российских газетах частенько пишут всякие, по большей части высосанные из пальца — или ещё из какого органа, гадости про меня и всю мою Императорскую семейку — играя на руку тем же революционерам. Печально, конечно — но, законным образом нельзя заткнуть им рты… Ведь, зачастую клевета происходит в иносказательной форме и любой суд присяжных оправдает этих щелкопёров. Но, ведь можно найти источники финансирования таких изданий и перекрыть их — тем или иным образом, можно организовать толпу патриотически настроенных граждан и науськать её на редакцию.
Не забываем про «чёрный пиар», господин попаданец!
— Про меня распускают компрометирующие слухи депутаты Думы, пользующиеся своей неприкосновенностью и популярностью среди либеральных слоёв общества… Но ведь точно также — можно распускать компрометирующие слухи и, про них самих. Да, много чего можно придумать, господа!
После пары минут тишины, Спиридович, тщательно подбирая слова, медленно проговорил, смотря мне прямо в глаза:
— В общем, Государь, для такой секретной службы надо подыскать людей умных, грамотных и… Подлых!
Я поморщился от такой формулировки:
— Нет, не так: требуются умные, образованные психопаты, уже имеющие определённый опыт. Лучше всего — идейно мотивированные. Есть такие кандидаты, на примете у Вас?
Есаул прямо сказал, что среди казаков он подобных не знает, а генерал, надолго задумался… Наконец:
— Есть среди моих знакомых, один человек — который возможно, нам сможет помочь организовать такую «структуру»…
— Кто таков?
— Вы его должны знать, Ваше Величество — генерал-майор Отдельного Корпуса жандармов Комиссаров Михаил Степанович…
Так, так, так... Быстренько вспоминаем, кто это может быть. Кажется, про данный персонаж я у Пикуля читал: этот крестьянин97 спас Александра Второго — деда моего Реципиента, во время первого покушения — отведя руку стрелявшего в него террориста... Тогда, сколько ему может быть лет?! И неужель, он из крестьян уже успел до генералов дослужиться?! А Пикуль брешет — что этот Комиссаров, типа, спился впоследствии... Должно быть, политическая конъектура при СССР была такая: про спасителей Самодержавия одни лишь гадости писать… Или, может это его потомок или родственник?
Весь в сомнениях, я вслух сказал:
— В Империи столько генерал-майоров, Александр Иванович — что я хоть и «должен», просто физически не могу помнить про каждого… Вкратце напомните мне его биографию и скажите: почему — по вашему мнению, этот «Комиссаров» подходит на должность руководителя тайной спецслужбы?
…Михаил Степанович Комиссаров, оказывается — вовсе не из крестьян, а из казаков.
— Вот не знал, что жандармы из казаков бывают! — вырвалось у Мисустова, слегка в пренебрежительно-презрительной интонации.
— По-вашему, есаул, жандармы — не люди, что ли?! — холодно заметил я, поставив его на место, — если хотите продолжать служить мне, Вы должны немедленно передавить всех своих сословных «тараканов» тапком, господин есаул!
Поняв, что сморозил бестактность, тот немало сконфузился и извинился. Однако, Спиридович воспринял это философски-спокойно — должно быть, уже привык к подобным выходкам со стороны окружающих и продолжил свой рассказ.
Сей однофамилец спившегося впоследствии царского спасителя-крестьянина, окончил кадетский корпус, затем Александровское училище и некоторое время служил в артиллерии, дослужившись до чина штабс-капитана.
Однако, по неведомым причинам, после этого — резкий поворот карьеры и почти вертикальный «взлёт»: перейдя на службу в Отдельный корпус жандармов простым «розыскником», Комиссаров во время Русско-Японской войны, возглавил «Секретное отделение по наблюдению за иностранными посольствами и военными агентами».
— Знает, почти все европейские языки и пару азиатских, ум математика или шахматиста, как организатор — просто не знаю ему равных! Когда он, был во главе «Секретного отдела», наши чиновники на Певческом мосту узнавали содержимое дипломатических депеш раньше — чем послы иностранных государств, которым они были предназначены! Но…
Но, как человек, Комиссаров Михаил Степанович оказался — полное гов…но! Такое, очень часто бывает — ещё по той «жизни», я таких достаточно много насмотрелся.
— …Совершенно беспринципный тип! Наглец, каких ещё поискать и провокатор — способный на всё, что угодно. Да, такой и убьёт — не поморщится!
— А нам именно такой и, нужен!
Во время Первой русской революции, уже полковник Комиссаров, печатал от имени революционеров листовки — с призывами в частности, к антисемитским погромам… Короче — провокатор!
Определённо — «наш» человек.
…Каким-то образом, его деятельность стала известна «широкой общественности» и, по запросу Государственной Думы, «подпольная типография» была прикрыта, а сам Комиссаров «убран» подальше с глаз долой — назначен Начальником Енисейского жандармского управления. Затем, последовательно он занимал подобные же должности в Перми, Саратове, Варшаве и наконец — назначен «с повышением» в чине в столицу и, ныне — уже относительно долгое время, он возглавляет охрану небезызвестного всем Гришки Распутина.
Так, так, так… Надо подумать.
На «думцев» и «общественность» — из-за которых пришлось прогуляться «во глубину сибирских руд» (хоть, не в кандалах — но всё равно, обидно!), у нашего «героя» без всякого сомнения имеется огромаднейший «зуб». А то, что его назначили начальником охраны Гришки — свидетельствует лишь о профессиональной компетенции и невероятной ловкости господина Комиссарова.
«Подписывать договор с дьяволом можно лишь в том случае — когда уверен, что можешь его обмануть», — не помню, кто сказал.
Я смогу обмануть самого Сатану? Конечно!
— Хорошо! Такой, нам вполне подойдёт, тем более — выбирать, особенно не из чего. Немедленно езжайте в Петроград, господин генерал. Официально — «в отпуск» по семейным обстоятельствам.
По моим инструкциям, генерал Спиридович должен был тайно встретиться с генералом Комиссаровым, поговорить, узнать чем он «дышит» и, если клиент «дышит» в нужном для нас направлении — организовать нашу с ним, опять же — тайную встречу в Могилеве на конспиративной квартире.
Обсудили кой-какие «рабочие» моменты и, напоследок, обращаясь к ним обоим, я сказал:
— Надеюсь, господа, вы сработаетесь! В самом скором времени, жду от вас документ — разъясняющий мне, как именно вы намерены «срабатываться».
* * *
Вызвал к себе Коменданта Свиты генерала Воейкова… Поговорили с ним о делах спортивных в общем и об делах допризывной подготовки молодёжи в частности. Просмотрев намётки его рабочего проекта, подкинул ему идею издания специального «Учебника допризывника»…
Ещё, кое-что:
— Идеей провести лучшие годы в казарме, пропахшей солдатским дерьмом (пардон!), образованную молодёжь в армию не привлечёшь — это однозначно! Значит, надо привлечь чем-то на сегодняшний день модным… Автоделом, например, не говорю уже про авиацию.
— Отличная мысль, Ваше Величество! — сразу же вцепился в эту идею, наш Пан Спортсмен, — вот только с автомобилями у нас…
— Важен, как говорится — «первый почин»! «У нас» в Царскосельском гараже двадцать с лишним автомобилей — значительная часть которых устарела морально и мне или моей семье, навряд ли когда-нибудь пригодятся. «У нас» же — самые лучшие в Империи шофера и технические специалисты. Почему бы на базе нашего Императорского гаража в Петрограде, не создать — эксперимента ради, такой центр? Юноши, лет с 16-ти, проходят допризывную подготовку и заодно, наравне с муштрой, стрельбой и прочими «прелестями», изучают автодело и имеют возможность сами ездить на автомобиле…
Тут же, обсудив детали, набросали с Воейковым предварительный проектик. Ну, а выполнять его будет кто-то другой… Кто у нас в Питере, скоро будет «самым главным».
Короче, мозги ему я «залюбил» знатно! Поэтому, позже — когда я оповестил Коменданта, что Дворцовая охрана выводится из-под его руки — он ещё и обрадовался!
Только приступил к утренней работе — к просмотру сводок от Начальника Штаба, как звонит Мордвинов:
— Ваше Величество! Прибывший из города чиновник судебного ведомства -коллежский секретарь98 Ястржембский Феликс Николаевич, просит встречи с Вами для проведения следственных мероприятий…
Оба-на… Менты мне дело шьют!
А почему «чиновник судебного ведомства» — а не следователь криминальной полиции, или что здесь у нас? Если честно, структуру правоохранительных органов собственной Империи, в «своё» время изучить поленился… Так, знать бы прикуп!
— Спроси, в качестве кого он своего Императора «допрашивать» собрался? Неуж, в качестве подозреваемого?! …Или, что ещё хуже — в качестве потерпевшего?!
«Терпилой» быть — категорически не согласен!
— В качестве свидетеля, Ваше Величество…
«А, вот свидетелем, ещё не приходилось быть»! Неужель, никогда больше не увижу сей божественной комедии?!
О, НЕТ!!!
— Скажи, пусть сначала других свидетелей и участников происшествия опросит.
— Говорит, всех других свидетелей опросил ещё вчера, — однако, расторопный попался, блин, — а Вы, Государь, были несколько не в себе и он решил отложить опрос на утро…
Да, помню — бегали тут вчера жандармские офицеры, «таскали» моих придворных в «отдельный» вагончик и, какие-то штатские — с протокольными рожами, здесь же ошивались.
— Слушайте, а жандармские… Ээээ… Следователи или дознаватели — забыл, как правильно называются, не хотят со мной «побеседовать»?
— Нет, Ваше Величество! Те, ещё вчера всё закончили и сказали что «дело ясное — как Божий день».
Мордвинов перешёл на шёпот:
— Ещё были офицеры из военной разведки… Тоже, лишних вопросов у них не возникло.
Понятно… Жандармы и контрразведчики попросту засцали меня допрашивать. А, этот — как его? Ястро… Ястре… «Бжезинский», не к ночи Збигнев будет помянут! Не, ну — молодец, этот «железный» Феликс! Ладно, все дела подождут: мне СТРАШНО(!!!) интересно стало с таким человеком поговорить — который меня не боится:
— Запускайте, господин генерал, «судейского»!
* * *
Заходит среднего роста молодой человек в опрятном форменном чиновничьем мундире — с трёхзвёздочными «погончиками» на петличках, в пенсне — дополнительно придающим его приятному умному лицу, вид ещё более умный и, с небольшими скромными усиками — напоминающими мои, а не закрученными вверх — как у большинства виденных мною в этом времени военных. Да, помню — был он вчера здесь и, хотя выглядел весьма скромно в тени разодетых как павлины жандармских офицеров — вёл себя довольно назойливо.
Несомненно, тип сей из польской шляхты: их «порода», прям из всего у него наружу выпирает — как из мешка шило!
Представились…
— Как, извините, ещё раз — ваша фамилия, господин коллежский секретарь?
— Ястржембский, Ваше Величество, — с лёгкой понимающей улыбкой, ответил тот.
Вот, попробуй запомни, да?!
— А почему это дело ведёт Судебное Ведомство а, не… Следователи уголовной полиции?
— Своих следователей — как в некоторых крупных городах, у местной полиции нет, Государь…
— Ладно, понятно… Ну, что ж — приступайте к исполнению своих обязанностей, господин коллежский секретарь!
Ну, в принципе, долго он меня не мурыжил… Я рассказал, как дело было: всё было правдой — за исключением придуманной мною сразу после убийства «легенды». Мол, этот тип давно у меня был на подозрении — только доказательств не было. А тут увидел, как он ствол достаёт и, того… Решил, что он хочет меня «вальнуть» и, шмальнул с перепуга в сердечного.
Ничего личного — самооборона не превышающая необходимую. Ствол против ствола — как в голливудских вестернах: кто быстрее — тот и, прав! Вот, если бы я его из той «антиштурмовой» пушки или пулемёта — тогда, да! Превышение необходимой обороны — судите меня строго…
Хахаха!
Прикалываюсь, конечно. Некий «соответствующий» опыт общения с представителями «правоохранительных органов», у меня был — «оттуда». Поэтому, разговор с судейским я вёл очень осторожно и, сдержано и долго думал и язык «жевал», прежде чем ответить. Ведь, кроме уголовной ответственности — которая мне по-любому не грозила, опасаться надо было ещё и слухов — которые, после этого могли поползти от каждого лишнего сказанного слова… Ну и, мнения — которое сложится у будущих историков, на дальнюю перспективу загадывая.
Должен сказать, мой компаньон по бизнесу Алексей Николаевич, с утра брея меня, сообщил — что «простой народ» Свиты, моим поступков восхищён и, даже, ждёт «продолжения»:
— Царь, так и должен делать, Ваше Величество — казнить бояр за измену! А генералы — те же бояре, Государь: ничего не делают, а вон какие расфуфыренные ходют!
— …А ведь, по показаниям некоторых свидетелей происшествия, покойный генерал-лейтенант Жилинский всего хотел лишь передать Вам, Ваше Величество, английский револьвер — для упражнения в стрельбе? — я задумался и, вопрос «Железного Феликса» застал меня врасплох, — и, во всеуслышание заявил об этом?
Судейский пристально смотрел мне в глаза, как бы говоря: «И как сейчас будешь выкручиваться, самодержец уев»?
Ну, жесть…
У, него что? Две жизни, что ли?! Счас, назначу его надзирать за ссыльным поселенцем Джугашвили в Туруханскую волость… Или, как её там?
— Вы подозреваете меня в умышленном убийстве, господин коллежский секретарь?! — слегка увеличил «обороты», — к примеру, я мог слегка оглохнуть после столь интенсивной и продолжительной стрельбы. К тому же, стоял спиной к покойному и мне послышалось: «Смерть тирану!»…
— Конечно, конечно, Государь! — вроде говорит серьёзно, а в голосе некая ирония, — ещё как я слышал, у Вас с покойником были некие неприязненные отношения — связанные с его неуместной в обращении с Вами, настойчивостью…
— Ну, а раз знаете, зачем спрашиваете? Зачем, проявляете «неуместную» в общении со мной настойчивость?
«Намёк» был толстым как бивень мамонта.
— Порядок у нас такой, Ваше Императорское Величество!
* * *
Немного помолчали и, затем он — дав прочитать протокол опроса и подписать его:
— Вопросов больше не имею, разрешите откланяться, Ваше…?
— Разрешу когда Вы, Феликс Николаевич, соизволите чаю моего отведать, — шутливо, — иначе, прикажу казакам не выпускать! Или, предпочитаете кофе?
— Пожалуй, лучше чай…, — мне в тон ответил тот и добавил, — умеете Вы найти дорогу к сердцам ваших подданных, Государь!
— На сим стояла и, стоять будет Земля Русская!
Звонок, которым я когда-то вызывал «флигеля», был по моей инициативе переделан для вызова официантки.
Полковник Свиты Силаев, принявший должность из рук «Вали» Долгоногого, в отличии от последнего — ноздрёй мух не ловил и, очень скоро нашёл среди беженцев из Царства Польского пятерых более-менее молодых и фотогеничных девушек, имеющих опыт обслуживания за столом — для Государя и его свиты. Они прошли нововведённую, наскоро мною с Модвиновым разработанную, стандартную процедуру приёма на работу — с «Подпиской о неразглашении», «Правилами поведения придворных военно-походной Свиты ЕИВ» и прочими бюрократическими заморочками. Жили девушки на съёмных квартирах в городе, к нам же приезжали на полный рабочий день.
Я б, конечно их по очереди, или даже — всех вместе, «огулял»… Причём, неоднократно и, возможно — с некоторыми безобидными извращениями… Но, в «Правилах» был категорический запрет флирта с сослуживцами — нарушителей выгоняли взашей, тут же. «Правила» придумал я лично, а оформил Генеральный Секретарь… Так если, сам их нарушать буду — то как я смогу что-то с других требовать?!
Поэтому, я только облизывался — как кот у стеклянной витрины молочного магазина, украдкой любуясь на девичьи стройные талии и соблазнительные попки…
Буквально мгновенно после тройного звонка, одна из официанток в белом прелестном передничке впорхнула вкупе-кабинет и, с очаровательным пшекским акцентом:
— Что изволит, Ваше Величество?
— Красавица! — расцвёл я в улыбке, — чаю, нам с господином судейским и, что-нибудь вкусное к чаю…
— Сию минуту, Государь!
Прелестница, так же грациозно выпорхнула и, через минут пять, двое опрятно одетых в народные городские костюмы мужиков-кухработников вносят и ставят пузатый тульский самовар на специально недавно оборудованный «чайный» столик с белоснежной скатертью. Ну и, всё что полагается для приятного чаепития по «английскому» образцу — изящные фарфоровые чашки на серебряных блюдечках, и такие же вазочки с разными вкусностями — разноцветным фруктовым сахаром, выборгскими кренделями, сдобными бубликами, сушками, разные булками и калачами…
— Да…,— только ахнул Ястржембский, — «чаепитие», я вижу, у нас с Вами предстоит долгим…
— Не извольте беспокоиться, Феликс Николаевич. В вашу «контору» уже позвонили и сообщили что Вы «арестованы» мною до полудня! Хахаха! Вы наливайте то, себе чаю… И, сахар берите — не стесняйтесь… Не мне же — Императору всея Руси, за Вами ухаживать, господин коллежский секретарь?!
Выпив в полной тишине полчашки, настраиваясь на нужный лад я, наконец спросил:
— Много приходилось слышать и читать про нашу российскую полицию противоречивого, Феликс Николаевич! С одной стороны — вроде защитники закона и оплот порядка, с другой стороны — очень много жалоб на грубый произвол и попрание самой полицией всех тех законов, которые она призвана защищать. Вы я вижу, смелый человек — самого царя допросить не побоялись… Так, расскажите мне как на духу, как всё обстоит на самом деле?
Ястржембский, не торопясь сделал несколько мелких глоточков горячего чая, не забывая «закусывать» фруктовым сахаром и булочками:
— Значит, всю правду Вам рассказать, Ваше Величество?
— Да! Всю правду, только правду и, ничего — кроме правды.
И, я услышал очень много для себя нового и интересного…
* * *
До войны и переезда в город Ставки Верховного Главнокомандования, за правопорядком и законностью в Могилеве зорко бдели две «няньки» — городская полиция и жандармское отделение. Последнее, финансировались из «центра» — на содержание собственной полиции же, уходила львиная доля городского бюджета.
Российская Империя — «которую мы потеряли» вместе с «хрустом французской булки», была полицейским государством — в прямом значении этого слова! Глава городской полиции Могилева — полицмейстер, подчинялся напрямую только могилёвскому же губернатору и, по всей совокупности гласной и негласной власти, значительно превосходил выборные гражданские власти — городского «Голову» и городскую Думу.
Полицейские чины помельче — участковые приставы, околоточные надзиратели и городовые, держали руку на пульсе практически всей частной жизни города!
Основной функцией полицейских было поддержание общественного порядка в городе, а под этим понятием подразумевалось не совсем то — к чему я привык в своё время. Не только уличных дебоширов утихомиривать и пьяных с улиц должны были подбирать полицейские но и например, следить — чтоб правильно соблюдалось «чинопочитание». Чтоб, простое быдло шапки снимало — когда мимо них начальство следовало и, по бульварам не гуляло да в кафешки не заглядывало. За такие «прегрешения» вполне можно было раскрутиться на звездюлину в полицейском околотке, хотя телесные наказания отменили ещё в начале века…
Кроме своих прямых — правоохранительных обязанностей, они вели между прочих дел санитарный надзор, например, следили за режимом работы торговых заведений — которые, даже закрывались и открывались по свистку городового!
Город был разделён на несколько участков — во главе с полицейскими приставами, имеющих помощников. Участки в свою очередь делились на околотки — под началом околоточных надзирателей, имеющих под своим началом несколько рядовых городовых. До войны, в Могилеве было восемь приставов, двадцать с чем-то околотков и около сто двадцати городовых. Сейчас, конечно, их число значительно увеличилось за счёт «командировочных».
Основную службу городовые несли на своих стационарных постах: патрулирование улиц применялось чрезвычайно редко — в «пиковых» же ситуациях, обычно привлекали солдат и казаков.
Никакого подобия «уголовного розыска», «Отдела по борьбе с организованной преступностью» и, прочего и, в помине не было! «Сыскные отделения», вообще-то предусмотренные последней судебной реформой аж от 1864 года, существовали только в самых крупных городах. Мелкие и средние уголовные дела расследовали судейские чиновники а, в случае особо запутанных дел, в Могилев вызывались сыщики из самой Москвы!
Функции нашего «ОМОНа» выполняли те же солдаты и казаки, а все без исключения дворники — в добровольно-принудительном порядке, совмещали обязанности советских «ДНДэшников» и полицейских стукачей-информаторов.
Методы работы полиции этого времени, были простыми и эффективными как дубина неандертальца: нарушителей или просто подозреваемых попросту пи…дили: как в виде наказания — так и, в целях профилактики! Причём, иногда избивали просто зверски: «Весь пол в участке был обагрён кровью!» Здесь, очень много от личности самого задержанного и, ещё больше — от личности полицейского зависит…
Конечно, несравнимо чаще били простых работяг или евреев из бедноты… Но, нет-нет — да и, доставалось довольно состоятельным купцам и даже дворянам! Впрочем, последних избивали крайне редко и, то — чаще всего по ошибке, а купцы всегда могли откупиться. По Могилеву ходит ещё довоенная «городская» легенда — как один купец-старообрядец отдал околоточному целых 160 рублей и в придачу кулёк сахару, за возможность уйти из околотка с целой физиономией.
Что касается самого криминала, то наиболее распространёнными его видами были драки по пьянке — иногда с поножовщиной или применением кольев вырванных из соседского плетня, воровство скота и домашней птицы — «а-ля Паниковский» и, карманные кражи на рынках. В сельской местности нередко встречались поджоги домов — наиболее осточертевших помещиков или просто соседей побогаче, конокрадство и самосуды над конокрадами… Ну и, совсем уж дикие случаи расправ над колдунами и ведьмами, обвинёнными людской молвой в «порче» скота или людей.
— Какое то средневековье, — невольно вырвалось у меня, — даже преступления, здесь какие-то патриархальные!
— Ну, не скажите, Ваше Величество! Как только построили железную дорогу, всё чаще и чаще стали попадаться «столичные» налётчики, фальшивомонетчики и проститутки.
— Да… Прогресс не остановить!
— Ну, а сейчас — когда у нас Ставка расположилась, наверняка надо ждать появления шпионов и революционеров-террористов с бомбами…
— Сплюньте ради Бога, Феликс Николаевич! — восклицаю в притворной панике, -сплюньте! Сейчас ещё, чего доброго — накаркаете.
«Сплюнуть» в царском вагоне, Ястржембский не решился и, просто три раза, постучал по деревянному столу…
— Раз уж, к слову пришлось… А как дела в Могилеве обстоят с политическими преступлениями? — спрашиваю.
— Ну, как бы Вам сказать, Государь? Иногда, очень смешно «обстоят»!
— В смысле? Что здесь смешного, если некоторые несознательные личности хотят разрушить государство?!
Им здесь пока смешно — большинство российских чинуш, вполне благополучно сжились-сработались — сначала с Временными, а затем с Советской Властью, а мне со всем семейством, вполне определённо лоб зелёнкой намажут!
— Не обижайтесь, Ваше Величество… Смешны не попытки «разрушить», смешны наказания — какие за это, «несознательные личности» иногда несут.
— Вот, как?
— Ну, сами посудите: дочь одного петербургского капиталиста — студентка, участвовала в событиях пятого года и была осуждена на выселение «под надзор» в наш город… Так, отец этой барышни построил жандармскому офицеру — надзирающему за ней, новый дом. Ну, разве не смешно, Государь!
— Да, действительно — обхохочешься… Ну, а от собственных — «доморощенных», революционеров много забот у местной полиции и жандармов?
— Да, нет немного… Забастовки по экономическим мотивам да социал-демократическая пропаганда. Вот в соседнем Гомеле — в том же пятом году, в ответ на порку крестьян, боевики-эсеры застрелили исправника и пристава и, ещё одного пристава ранила девица-еврейка, во время разгона митинга. А у нас в Могилеве пока всё тихо!
Феликс Николаевич, ещё раз постучал по столу.
Некоторое время пили чай молча и, только посматривали друг на друга… Я, «положил» глаз на «коллежского секретаря» и теперь размышлял — как бы половчее сделать Ястржембскому предложение — от которого, он не сможет отказаться. Он же… Сложилось ощущение, что мой собеседник хочет что-то сказать, но… Не то чтоб боится — стесняется что ли. Вдруг, как-то странно посмотрев на меня, Ястржембский решился — как в прорубь нырнул:
— Вы просили рассказать Вам всю правду — без утайки, Государь?
— Конечно!
— Какой бы, она не была тяжёлой?
Я только хмыкнул про себя: «Вот, если я тебе всю «правду» расскажу…»:
— Да, говорите уже, Феликс Николаевич! Всё стерплю — кроме пустой лести и откровенной лжи.
— Эту войну Вы проиграете, Ваше Императорское Величество! И, «несознательные личности» — по вашей же терминологии, разрушат Государство Российское.
Ни капли не удивился… Тоже, мне новость! Просто подумал: «Местный Нострадамус или мой коллега-попадан, интересно?»
— Извольте уточнить, милостивый государь: я проиграю войну германцам?
— При чём здесь «германцы»? Мы же с Вами говорили про революционеров! Революция в России неизбежно свершиться — с германцами или без… Извините, если я…
Я решил немного постебаться и включил «тупого»:
— Шутить изволите, господин коллежский секретарь? Вот посмотрите на любого простого городового, стоящего где-нибудь на перекрёстке… Это, за редким исключением, саженного роста отборный отставной солдат с пудовыми кулаками! А теперь сравните его с революционером — студентом-«ботаником» или городским чахоточным пролетарием, с впалой грудью.
Ястржембский печально покачал головой, как учитель способному, но ленивому школьнику — плохо усвоившему учебный материал:
— Войны, в том числе политические — революции, выигрываются не кулаками — а головами, Государь! А теперь сравните «головы» революционеров-социалистов — выходцев из интеллигенции, обучающихся в лучших университетах и головы ваших жандармских офицеров.
— Ладно понимаю, у простых городовых — выходцев из крестьян… А что с «жандармскими головами», у нас не так?! — недоумённо спрашиваю, — вроде, все высшие чины — выходцы из образованных дворян.
— Должно быть Вам не докладывают — но, у нас в Империи — в жандармы служить идут лишь отбросы офицерского, дворянского корпуса. Нарушившие кодекс чести или совершившие какие-то проступки — другим дворянам им, даже руку для рукопожатия99, подать зазорно! Мало того, их уровень образования просто удручает! Как могут переиграть революционеров-интеллектуалов, жандармы — имеющие, как максимум среднее образование?! Чины же обычной полиции, куда хуже!
— А вы не наговариваете напраслину, сударь?— прищурился я, как будто прицеливаясь, — на верных защитников Престола и Отечества?
Хотя, судя по «финалу» — он абсолютно прав!
— Да, Вы только прочтите и вдумайтесь в их донесения! «Сим полагаю донести Вашему Высоко Превосходительству….». Тьфу! Да, такое ощущение, что они писались где-то в недрах Тайной Канцелярии при Анне Иоанновне, да при Бироне с Минихом! Подпольщики — революционеры и новаторы во всём, как в теориях — так и, в практике применения этих теорий. Наши же жандармы, зачастую даже не знают — с кем имеют дело! В их донесения сплошь и рядом применяются совершенно абстрактные термины: «злоумышленники» и «преступники» — без какой-либо классификации и попыток понять, что же хотят эти люди…
* * *
Конечно, он слегка «передёргивает»: среди жандармов — как и среди революционеров впрочем, всякие есть! Но, лишь только «слегка».
Главное же, почему я обречён «проиграть» войну революционерам, заключается в том — что они предлагают народу БУДУЩЕЕ!!! Светлое будущее — без несправедливости, без «эксплуатации человека человеком», без голода и войн, без этих протокольных харь тупых жандармов и городовых на каждом перекрёстке, наконец… Конечно, по большей части этих «обещаний» окажутся всего лишь обманчивыми миражами — но, об этом же пока никто не знает, верно?
А что могу предложить народу я? Не лично я, а сама эта — уже пропахшая нафталином и сгнившая изнутри, система? Славное прошлое — «времён Очакова и покорения Крыма»? Народ неграмотен и не может прочитать про героические деяния своих предков. Зато, он хорошо помнит рассказы о том — как его прадеда пороли на конюшне за «косой взгляд» на барина или на его управляющего-холуя, а прабабку тащили «в баньку» для удовлетворения коллективной барской похоти…
Ну, а от «настоящего» — что я могу предложить народу, его уже тошнит так — что скоро вырвет дерьмом и кровью.
И, даже если я эту войну выиграю — легче не станет!
С фронта хлынут миллионы — уже не верующих ни в Бога, ни в чёрта, ни в «доброго Царя-Батюшку» «дембелей» — но зато с обострённым чувством справедливости. Обученных, привыкших и умеющих убивать — зачастую возлюбивших это занятие и, не желающих возвращаться к своему прежнему состоянию…
Что смогу предложить им я?!
* * *
— Неужели, всё так печально, Феликс Николаевич?
— Не, не всё…, — в глазах коллежского секретаря вспыхнула озорная смешинка, — есть и весёлые моменты.
— Это, какие же?
— Мне рассказывали, что неоднократно были случаи, когда подпольщики разбегались — лишь только отряд жандармов, смел к ним приблизиться достаточно близко…
— От чего же? У революционеров среди жандармов есть свои люди?!
— Да нет, что Вы, Ваше Величество! Тогда, всё было бы вообще печально — я же по смешное… В 1826 году, Отдельный Корпус жандармов был сформирован из кавалеристов и, с тех пор, все его чины обязаны носить шпоры. Вот их звон и, предупреждает подпольщиков о приближении…
— ХАХАХА!!!
Смех мой, получился не совсем весёлым. Всё моё естество, ведомое инстинктом самосохранения, отказывалась верить в такое плачевное положение дел. Однако разум, знающий чем всё это дело кончилось — подсказывал ему, что увы… Но, всё обстоит именно так и, никак иначе! Ибо, развал государства, это прежде всего — грандиозный провал спецслужб, предназначенных как раз для того — чтоб его предотвратить.
Конечно, про «шпоры» — это какой-то «фейк», местный «фольклор» или очень древняя история — времён первых народовольцев. Но, в остальном коллежский секретарь абсолютно прав!
— Дааа… Печально, конечно. Ну а как Вы сами то, Феликс Николаевич? Вы каким образом в судейских чиновниках оказались? Конечно, не в жандармских офицерах — с нарушенным «кодексом чести» или в полиции, но всё же? Вроде умный и порядочный человек — такое мнение о Вас у меня сложилось… Вам бы в столицах где-нибудь служить — а, не в провинции прозябать, расследуя дела об воровстве кур да гусей у приезжих на могилевский рынок селян.
— Из-за здоровья матушки, Ваше Величество… Один я у неё был — вот и, пришлось в Могилев из Санкт-Петербурга вернуться…
— Матушка ваша больна? Что ж мне сразу не сказали?! — я схватился за телефонную трубку, — сейчас, мы мигом моего лейб-медика на автомобиле к вашей матушке доставим…
— Не извольте беспокоиться, Государь! Умерла она, почитай — года два, как уже…
Я выразил своё самое искреннее соболезнование и, мы в полной тишине допили чай.
— Разрешите Вас покинуть, Ваше…
— Разрешаю покинуть меня, но только после завтрака, — посмотрел на часы, — это будет очень скоро, не волнуйтесь!
Внезапно — как обычно, озарило:
— А Вы хорошо юриспруденцию знаете, господин коллежский секретарь?
— Достаточно хорошо, — слегка поклонился тот.
— Тогда, я принимаю Вас на работу в мою Свиту в качестве моего юридического консультанта… Пока, дальше — посмотрим. В ближайшее время, мне предстоит издать целый ряд законов и потребуется помощь опытного юриста.
Любые реформы, любые политические подвижки в любой стране, начинаются с бумаготворчества — с издания соответствующих законов. Это, любой попаданец должен калённым железом у себя на лбу выжечь! А написать и затем издать «работоспособный» закон, невозможно без знающего специалиста — это, как дважды два.
— Ваше Имп…, — прижал руки к груди тот, видимо никак не ожидая такого результата своего «собеседования» с Императором.
Тон мой, становится ледяным:
— Отказ не принимается, господин коллежский секретарь! Время сейчас военное — считайте себя мобилизованным в действующую армию. Теперь, идите в Имперскую Канцелярию, пишите заявление… До сегодняшнего вечера устаиваете все свои дела — связанные с увольнение с предыдущей службы и, завтра с утра — как штык здесь! У нас с Вами очень много работы…
* * *
Перед завтраком, я представил «ближнему кругу» их нового коллегу:
— Коллежский секретарь Ястржембский Феликс Николаевич — прошу любить и жаловать, господа!
Приветственные возгласы, ревнивые или вообще — неприязненные взгляды… Придворная жизнь!
— Феликса Николаевича следует величать поручиком Свиты, Ваше Величество! — поправил меня Мосолов, уже успевший оформить принятие того на «работу».
— Да?
Что-то как-то несолидно звучит…
— Пожалуй, Феликс Николаевич, заслуживает следующего звания — штабс-капитана Свиты! — слегка учтиво поклонившись, подсказал Генеральный Секретарь Мордвинов.
— Да, будет так! — повелел я.
— Ну, что ж, — вздохнул мой Имперский Канцлер, — заново, переписать недолго…
* * *
Всё-таки, хорошее и полезное дело я замутил — Генеральный Секретариат! Спихнув туда всю «текучку» я после завтрака заперся в своём купе-кабинете и, на сытый желудок, принялся переписывать письмо моей дражайшей Гемофилии. Она, «строчила» мне каждый — через день и, дальше помалкивать — уже было просто «моветон» с моей стороны!
Достаю недописанное царское письмо, ещё раз читаю:
«Моя возлюбленная душка-Солнышко,
Благодарение Богу, все прошло, и вот я опять с этой новой ответственностью на моих плечах. Но да исполнится воля Божия! — Я испытываю такое спокойствие, как послесв. Причастия.
Все утро этого памятного дня 23 августа, прибывши сюда, я много молился и без конца перечитывал твое первое письмо…»
И, сверяясь с черновиком, решительно дописываю:
«…и думал весь в слезах: как не повезло тебе мое возлюбленное сокровище, стать супругой не простого сметного, а Императора — долгом обязующегося прежде всего думать не об семье — а об вверенном ему самим Господом, государстве!
Тебя же, мой Солнечный Луч, долг Императрицы и супруги обязывает слушаться во всём своего мужа и Государя и самое главное… Самое главное, Душа Моя, ты должна сберечь для России Наследника Престола! В этом, Душа Моя, твоё наивысшее предназначение перед Господом Богом и Историей.
К сожалению, на месте дела обстоят совсем не так — как они виделись нам с тобой, Свет Очей Моих, из Царского Села… Кругом измена, и трусость, и обман! Боюсь, нас ждут очень тяжёлые времена, моя бесценная душка-женушка, и поэтому, я — властью данной мне самим Господом — как Императору и твоему законному супругу, повелеваю в точности выполнить то, про что я сейчас напишу…»
Далее, ещё страницы три «инструкций» мелким почерком и, наконец:
«…Эти три дня я пощусь и постараюсь сходить в церковь до воскресенья и истово помолиться за Россию и нас с детьми. Прощай, моя драгоценная женушка! Береги нашего бэби и девочек! Всех вас нежно целую.
Неизменно твой старый муженек
Ники.
Передай, пожалуйста, нашему Другу другое моё письмецо, что я передам тебе с Н.»
Фффуууффф… Как вагон цемента грузил! А, ведь ещё надо написать письмо «нашему Другу» — Распутину, то есть: чтоб его, как можно высоко приподняло — да как следует, об что-нибудь твёрдое, приложило! Письмо названной матушке — вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне… Послания да указы Правительству, Государственной Думе… Чтоб, их всех…
Но, это всё на потом — на завтра. Сегодня, пойду-ка я с «железячками» повозюсь — соскучился, страсть как! Займусь-ка я — до обеда да ночного отдыха, «заклёпко-творчеством» — руки так и, зудятся…
Глава 10. Пулемёт! Полцарства за пулемёт!
«31 июля 1914 г. Царь спокойно выслушал меня, не выдавая ни малейшим движением мускула, что происходит в его душе… У меня получилось впечатление, что мой высокий собеседник либо в необычайной манере одарен самообладанием, либо еще не успел, несмотря на мои весьма серьезные заявления, постигнуть всю грозность создавшегося положения», — Посол Германской империи граф Пурталес.
После «пятичасового чая» с придворными, встретился с капитаном-артиллеристом Смысловым Александром Яковлевичем. Поговорили с ним у меня в кабинете, сделали несколько предварительных эскизов модернизации той «игрушки» в орудие пехотной поддержки.
— Господин капитан! — предельно серьёзно говорю, применив все свои психологические штучки-дрючки — чтоб «запрограммировать» на успех, — следующий год будет годом решающих событий для России. Или, мы победим и останемся великой державой — или победят нас и, наше с Вами славное Отечество скатится в разряд африканских бантустанов.
Походив по купе-кабинету, дополнил:
— То же самое могу сказать про Вас, Александр Яковлевич! Или, Вы за три месяца выполните этот проект и станете генералом и родоначальником российской артиллерии непосредственной поддержки пехоты — а вполне возможно и, «русским Круппом»… Или, так и останетесь — вполне обыкновенным артиллерийским офицером, в гарнизоне где-нибудь на «чёртовых куличках».
Посмотрел Смыслову в глаза, типа: а я уж постараюсь — чтоб, тебе ничего хорошего не светило! Думаю, он и сам всё прекрасно понял…
После чего, уже — подполковнику Смыслову Александру Яковлевичу, была вручена грамотно составленная мною и Мордвиновым и, всемерно одобренная Мосоловым бумага с моей личной печатью и подписью, в коей — всем без исключения инстанциям Российской Империи, предписывалось оказывать господину капитану всемерное содействие.
К этой «бумаге», прилагалась ещё одна — с броским заголовком «Отстранить от должности за служебное несоответствие и отдать под суд». В ней, те — кто «всемерное содействие» подполковнику оказать так или иначе не мог, должны были записать причину отказа. Ну и, третья бумажка — куда самому Смыслову, вменялось вписывать тех — кто отказывался написать во второй бумажке, причины отказа «содействовать» по первой… Это, «расстрельный список» — как на нём и, было написано крупными буквами:
«ПОВЕСИТЬ БЕЗ ВСЯКОГО СЛЕДСТВИЯ И СУДА, КАК ИЗМЕННИКОВ И САБОТАЖНИКОВ!»
— Зная медлительность нашей бюрократии, такие «сопроводительные» документы Вам будут совершенно нелишними, господин подполковник!
— Преклоняюсь перед вашей государственной мудростью и решительностью, Ваше Императорское Величество! — в совершеннейшем восторге воскликнул тот.
С помощью нескольких солдат и казаков Конвоя, закатили «противоштурмовую» трёхдюймовку в вагон-гараж — где имелась мастерская с необходимым инструментом и, при участии Адольфа Кегресса, до последнего винтика разобрали на её на составляющие. При этом, я чувствовал себя как бы ребёнком — вдоволь наигравшийся с дорогой игрушкой и, теперь ломающий её — чтоб посмотреть «что внутри». Невообразимый, прямо-таки щенячий восторг!
Подполковник упаковал ствол и те детали орудия, которые нуждались в модернизации или переделке и, с прикомандированными к нему тремя солдатами из Конвоя Свиты и, с собственным денщиком, отправился на двух автомобилях на вокзал… Затем поедом в Петроград — на Путиловский завод.
После обеда, я вызвал того солдата-пулемётчика — старшего фейерверкера Максимова, вместе с пулемётом «Шварцлозе».
* * *
Если в русской Императорской Армии, со всем — куда не плюнь, дело обстояло плохо или очень плохо100, то с пулемётами — потрясающе плохо! Если мне не изменяет память, даже в начале семнадцатого года — когда промышленность тяжёлой на подъём России, наконец-то «раскачалась», в русской стрелковой дивизии по штату полагалось 74 (прописью — «семьдесят четыре») пулемёта, а в германской пехотной — 324 (прописью — «триста двадцать четыре»), причём, из них — 216 ручных!
Разрыв с союзниками выглядит ещё более удручающим: в британской дивизии пулемётов 684 — из них 576 ручных, во французской — 400 (336 ручных). Русской же оружейной промышленностью, ручные пулемёты вообще не производились — как и зенитные, авиационные, крупнокалиберные… И, приходилось довольствоваться теми крохами, что удавалось выцыганить у союзников.
Самому тупому лесному ёжику — из самого дремучего леса, было понятно — что, предотвратить Революцию и Гражданскую Войну в России, я смогу только достойно завершив Первую Мировую Войну…
Не… Не обязательно в Берлине и непременно на развалинах Рейхстага — с трепещущем на ветру российским триколором! Но, хотя бы — начав «рассыпаться» позже Германской и Австро-Венгерской империй. А для этого надо, как минимум, нанести противнику — на парочку решающих поражений больше, чем потерпеть их самому…
А, ведь на полях сражений Первой Мировой Войны «царствует» не пехота вовсе, а новый «царь» — ПУЛЕМЁТ!!!! И, с таким положением дел в этом виде вооружения, мне не добиться не то чтобы решающих — вообще никаких успехов… Даже, традиционный наш путь — «заваливание противника трупами», не пролезет! Ибо, старая кадровая армия уже практически кончилась, а новая армия — состоящая из призванных из запаса хитрых и умудрённых жизнью русских мужичков — трупами «для заваливания» становиться, решительно не желала. Убегут в тыл, в свои деревни став дезертирами — их, к семнадцатому году около двух миллионов будет, или сдадутся в плен к немцам — тех к тому же времени, сдастся уже больше двух с половиной миллионов…
Короче, надо что-то делать! От союзников, я навряд ли получу намного больше, чем получил в реале — хотя, попробовать на них слегка нажать и пошантажировать даже, надо.
Значит, что? «Опора на собственные силы» — как говорил и завещал нам всем, великий Мао!
Пулемёты в России производились только в Туле, плюс некоторые второстепенные элементы на других заводах — в том числе и, частных. До войны, «жаренный петух» генеральские задницы не клевал и, это «производство», напоминало опытно-экспериментальное — не более пары десятков пулемётов в месяц.
Сейчас, слава Богу, туляки уже до нескольких сотен дошли и, в начале того же семнадцатого года, достигнут своего «исторического пика» — 1200 пулемётов в месяц.
Выпускать намного больше «Максимов» — навряд ли, у туляков получится — при всём их желании101! Уж больно он сложен, дорог, требует специальных станков и оборудования, длительных «притирок» и приработок высоквалифицированными специалистами102. Если со станками, в принципе, вопрос решить можно — закупив их у союзников или в Штатах, к примеру, то подготовить дополнительно специалистов-оружейников — довольно геморрное и длительное занятие!
К тому же, «ИТОЗ» производил не только пулемёты — но и, винтовки и револьверы «Наган». Надави на него по пулемётам и, он запросто может снизить выпуск и тех и других…
Чудес то, не бывает!
Ещё, Военное Ведомство планировало построить «чисто» пулемётный завод в Коврове, по выпуску лицензионных датских ручных «Мадсенов». В «реале» — он так и, не был построен и, я не вижу оснований полагать — чтоб в «альтернативе», произошло как-то иначе. Тем более, «Мадсен» тоже — штучка ещё та! Неоднозначная, в общем штуковина — в плане трудозатрат, себестоимости и неимоверной для российских условий сложности в производстве. И, кадров для этого завода нет — их готовить придётся из своих или «выписывать» из Дании. Первое — долго, второе — дорого… Да и, сориться датчане с немцами особенно не хотят, нарушая статус нейтральной страны.
И, тут мой взор обратился на этот австрийский пулемёт!
Австро-Венгрия была Империей, не намного богаче Российской (как бы, ещё не более бедной!) и, её конкретно душила жаба башлять английской фирме «Виккерс» за лицензию на «Максим103». И вот, немецкий конструктор Андреас Шварцлозе, сконструировал для Двуединой Империи «бюджетный» пулемётик — стоимостью раза в два дешевле, с весьма оригинальной по тем временам конструкцией.
В отличии от каждого «уважающего» себя пулемёта того периода, у «австрийца» не было «дрыгающегося» ствола — при откате назад передающего энергию затвору, для работы автоматики. Его ствол был неподвижен — что уже само по себе удобнее и проще в изготовлении и обслуживании: нет необходимости следить за целостностью прокладок и регулярно набивать сальники — чтоб, не допустить протечек охлаждающей воды из кожуха.
Затвор во время выстрела со стволом не сцеплялся — а до момента покидания пулей канала ствола, оставался на месте за счёт своей большой массы и будучи «подпёртым» системой рычагов с мощными пружинами. Спустя определённое время после выстрела, сила давления пороховых газов на дно гильзы — всё же преодолевала инерцию массы затвора и силу сопротивления подпружиненных рычагов и, происходила работа автоматики пулемёта — откат затвора, извлечение стрелянной гильзы, «передёргивание» пулемётной ленты с извлечением из неё патрона, перезаряжание и новый выстрел…
Такой принцип работы оружейной автоматики, называется «отдача полусвободного затвора» в отличии от просто «свободного» — как у небезызвестного «ППШ», чей затвор по сути представлял собой простую тяжёлую металлическую болванку, подпёртую сзади пружиной. Такая система была куда проще, не требовала столь тщательной машинной обработки вдвое меньших по количеству деталей и, потому была значительнее дешевле «максимовской».
Но, как говориться: были и, свои «нюансы»!
Чтоб ускорить падение давления пороховых газов в стволе (иначе произойдёт преждевременное извлечение гильзы с её раздутием или даже разрывом), на этом пулемёте пришлось значительно укоротить ствол — чуть ли не вдвое! Вследствие, снизилась начальная скорость выпускаемых пуль и настильность стрельбы — особенно на дальние дистанции. В бою это приводило к перерасходу патронов по сравнению с «нормальными» пулемётами, что практически нивелировало дешевизну пулемёта… Ведь, патроны тоже грошей стоят!
Рисунок 51. Момент выстрела: затвор откатывается назад.
Ещё недостаток: короткий ствол после выстрела «нормальным» патроном даёт мощную вспышку — слепящим самого пулемётчика и демаскирующего позицию, особенно ночью. Для частичной нейтрализации этого вредного явления на дуло прикрутили массивный надульник — длинную, глубокую «воронку».
Ну, про «маслёнку» и про все головняки от неё, я уже рассказывал, да?!
* * *
Ну, это всё в теории… На практике же, я этот пулемёт только сейчас изучил — когда старший фейерверкер Максимов, пару раз показал мне как он разбирается-собирается — а потом (еле сдерживая себя от матов в мой адрес и подзатыльников, чувствую!), наблюдал — как это пытаюсь сделать я. Однако, как говориться — «и, медведя учат на велосипеде ездить»! Тем более, я был достаточно технически подкованным и очень скоро сам превзошёл в скорости сборки-разборки своего учителя. После иномарочных то, двигателей — начала двадцатого века, любой пулемёт мне — на раз посцать!
Закончив на сегодня, в хорошем расположении духа, я спросил солдата:
— Как по имени-отчеству величают, то?
Тот, аж перепугался и «затроил»…
— Не боись, служивый — всё промеж нас останется! Прилюдно, будем соблюдать субординацию.
— Егор Афанасьевич, Ваше…
— «С глазу на глаз», ты тоже меня можешь меня — как-нибудь попроще называть…, — пришлось слегка прикрикнуть — до того он внезапно оробел,— давай, попробуй. Ну?!
— Слушаюсь, Николай Александрович!
— Вот так бы давно. А то, ишь ты — перечить мне вздумал! Если, тебя не сильно «плющит», может — ко мне зайдёшь? Разговор к тебе есть один — под чай…
Егор Афанасьевич, оказался малым понятливым:
— Да, какой тут уж сон?! Теперь, всё одно — до утра не заснуть…
— Ну, тогда жду через полчаса, — вдогонку крикнул, — и, чертёжики свои — если есть, не забудь прихватить!
Приостановился, плечи дрогнули и, пошёл дальше… Я вернулся в свой вагон, заказал чай и «что-нибудь» к чаю, помылся, переоделся и прям — минута в минуту, принесли вскипевший самовар и явился чистенький и причёсанный мой солдатик — прям, как с картинки! Ну что, Максимов? Будем делать с тебя «Калашникова» — раз уж, ты мне под руку повернулся…
— Расскажи мне о себе, Егор Афанасьевич! — как только сели за чайный столик.
Помялся, стесняясь — но потихоньку-помаленьку, «раскачался».
Ну, что сказать? В принципе — жизнь, как жизнь — родился, крестился, учился, работал, женился, служил… Обычная жизнь простолюдина-мастерового. Когда-то — очень давно… Хм, гкхм… Если, так можно выразиться про ещё не наступившее будущее, читал воспоминания оружейника Дегтярёва — так, до определённого момента, всё — один в один!
— Что думаешь про войну, Егор Афанасьевич? Только честно! Лапшу мне на уши вешать не надо — для этого министры и генералы есть.
— «Лапшу»…? Ну, что сказать, Николай Александрович? — пожал плечами мой визави, — вот, встретил недавно одну бабу, — так та говорит: «Сынок то у меня — умненький! Германцам в плен сдался и живым после войны домой вернётся…».
Вот такая вот, фигня… Как победить, мало того — без пулемётов, так ещё и с народом — которому эта война по барабану?!
— Понимаю, да… Не нужна эта война народу, — одна вот надежда, — а как же «сербские браться»? Разве, не надо было их от австрийцев защищать?
— «От австрийцев»?! Мой покойный дед Мирон, с турками за болгарских «братьев» воевал — без ноги домой прискакал… Так, он говорил мне: те под турками-басурманами лучше жили — чем наш мужик под православным Го…,— солдат соскочил в ужасе,— ВАШЕ, ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
— СЯДЬ!!!
Всё таки моя «хиромантия» — нейро-лингвистическое программирование, то бишь — у меня получается! Я уже научился вызывать на откровенность.
— Чем это, интересно, при турках болгарам было лучше?
— Ну, так… В домах каменных болгары-крестьяне жили — не в деревянных избах крытых соломой. Каждый в сапогах — даже бабы и детки, не в лаптях или босиком — как наши… Мясо каждый день едят104 и вино пьют как баре… Опять же — грамоте были все научены, не то что наши!
Прищурившись одним глазом — мол, ври давай, спрашиваю:
— А как турки болгар резали, тебе дед Мирон не рассказывал, часом?
— Так, не бунтуй, не нарушай закон и… У нас вон тоже…, — опять, испугано замолчал.
— Хотел сказать: «…в пятом году — бунтовщиков стреляли, резали да вешали…» Ведь, так?
Молчит… Но, вижу — именно так и, хотел сказать старший фейерверкер Максимов.
— Понятно… Ну давай, жги дальше — раз уж начал, Егор Афанасьевич.
Осмелев, старший фейерверкер закончил мысль:
— Вот я и, думаю — что под австрийцами, сербам бы не хуже жилось — чем болгарам под турками! Так, за что мы идём убивать немцев и умирать сами, Николай Александрович?!
Прям, не знаю — что и ответить!
— И, ещё дозволь слово молвить…,— хитро прищурился солдат, — у австрийцев в войске полным-полно славян, почитай — тех же болгар да сербов. Так, значится что? Мы убиваем одних славян — чтоб спасти других? Так, чем нами убиваемые — хуже этих? Нами спасаемых?!
Помолчав, сомневаясь — стоит ли говорить, он продолжил, отведя в сторону враз покрасневшие глаза:
— Помню, как-то повёл раненного однополчанина в полевой лазарет… Туда и, наших и раненных австрияков стаскивали… Так, целая их поляна была! Куда не посмотришь — всюду они…В крови, в гное, в солдатском дерьме по самые уши… Стонут, кричат, молятся, плачут… Помощи, почти что по-русски просят — всё понятно. А их, даже не перевязывают! Фершал, что раненых принимал говорит: «Эти, почитай, все умрут — своих принимать не успеваем…». Вот скажи мне, Государь…
Он приблизил своё лицо к моему, так — что мне пришлось отпрянуть:
— ЗА ЧТО?!
Да… Пришлось молчать потупив взгляд — ибо, крыть мне нечем. Ну, Реципиент долбанный… Ну и, наворотил ты делов!
* * *
Помолчав и хорошенько подумав, как мне дальше вести этот разговор, я потихонечку начал:
— Согласен: эта война России — в общем то, не нужна… Моя ошибка: министров да генералов послушал — каюсь как на духу, солдат! Теперь то, я понял — ведётся она за чужие интересы — за преобладание в мире. Англия нахапала много колоний — а Германия хочет их перераспределить в свою пользу. А Россия здесь, в их драке — вроде пристяжной кобылы…
— ДА, ПОЗДНО!!!
Солдат, внимательно слушал, слегка открыв рот.
— Но, видишь ли, Егор Афанасьевич… Если уж, война началась — по той или иной причине, то её надо заканчивать. Причём — заканчивать победно! Иначе — следующая война будет уже за «перераспределение» России — между теми же Англией и Германией… Понимаешь, о чём я?
Егор Афанасьевич, меня — с истовым исступлённым фанатизмом, тут же опроверг:
— Нет, не понимаю, Николай Александрович… За свою, то — за Русь-Матушку, мы кому угодно хрип порвём. Пусть только сунутся — всем от души наваляем!
Да… Тяжеловатенько придётся — «клиент» думающий попался… Хорошо, зайдём с другого конца:
— Как ты думаешь — германская армия сильная?
Глаза моего собеседника слегка расширились, он горячо заговорил — аж, за руки меня хватая:
— Ну, а как же?! Я не думаю — я знаю: силён немец, ой как силён… Пехота у немцев отдыхает: не штыками — как мы воюет, а техникой! Как пройдётся шестидюймовыми гаубицами по нашей позиции, так полка и нет — как корова языком слизнула… Не каждого потом и, откопаешь или по кусочкам соберёшь… Опять же: пулемётов у него — страсть как много и, патронов германец не жалеет! Грудь в грудь с ним не сойдёшься — чтоб, по русскому воинскому обычаю НА ШТЫК(!!!) взять! Скосит, как траву по свежей росе, скосит…
— Силён, говоришь, немец…, — как бы задумавшись говорю, — а ведь проиграй мы с союзниками эту войну и, немец — ещё больше усилится. Заберёт у англичан у французов колонии — не в пример сильнее прежнего станет! У нас — хотя бы Польшу и Литву, что уже взял…
— Польша — не Россия,— слегка пренебрежительно, — её, да Литву — с её жидами, не жалко и отдать…
— Согласен! Однако, в российской части Польши сильная промышленность — это самая развитая часть Империи была, а под немцами — она ещё сильней разовьётся. И, в следующей войне у немцев, пускай ненамного — но, ещё больше станет гаубиц, снарядов, пулемётов и патронов…
Солдат, широко раскрыл очи:
— В «следующей войне»?!
— Ну, да! Эта война не последняя — поверь мне, солдат! Ведь, колонии Англии и Франции уже «перераспределили», а дальше что? Всемирное благоденствие наступит, что ли?! Можно, конечно, немцам Америку плыть завоёвывать — но это далеко и, океан местами очень глубокий… «Титаник», вон какой здоровый был и тот — утонул. А Россия, вот она — рядом! Только руку протяни…
— А, ведь и верно! — ахнул, как от откровения какого, мой собеседник.
— Эта война ужасная, а следующая — похлеще этой будет. Тогда действительно: не на жизнь — а насмерть будем биться… И, ни где-нибудь здесь в Литве — а под самой Москвой и Тулой!
— Да, как же так?! А, когда следующая война будет, Государь? — забыл Егор Афанасьевич наш уговор.
— А, как только детишки у немцев, да у нас подрастут — новое «пушечное мясо», тогда и начнётся… Лет двадцать, отсчитывай от завершения этой — не промахнёшься! Твоему сынишке, сколько годков, говоришь?
— Третий годик, считай пошёл… Большой уже!
— Это хорошо, что — уже такой «большой». Как раз успеет жениться и внуков тебе наплодить — прежде чем, где-нибудь под Ржевом или Вязьмой убьют!
Помолчав, понурив голову, старший фейерверкер вдруг воспрянул и, с хрустом сжал небольшой — но крепкий и жилистый кулак:
— Значит, надо победить в этой войне немца — другого, ничего не остаётся!
И, я сделал «дальний заброс»:
— А как нам победить — если немец «силён»? Ладно, про «гаубицы» промолчу — «не до жиру, быть бы живу!» Но, пулемёты? Если, на наши пятьсот «Максимов» в месяц — в Туле, немец делает свои семь тысяч и, через год — будет делать десять-двенадцать?
— «Пятьсот» в месяц?! Чудо, какое-то… До войны еле-еле двадцать в месяц вытягивали, — не сразу поверил он, — не… Больше не осилят, Николай Александрович! Может, закупить у союзников?
— Так, закупаем! Сам прекрасно знаешь — если, в Стрелковой Школе у Филатова был. Но, союзникам пока самим оружия не хватает105 и, своя корысть: очень желательно им — вместе с немцами и, нас в этой войне ушатать. Всем нужны новые колонии, не только Германии… А кроме нас и Антарктиды, других «свободных» земель в мире нет!
* * *
Помолчали в траурной тишине, затем я спросил:
— Как ты думаешь, Егор Афанасьевич: почему у нас всё так плохо получилось с пулемётами? Почему у нас своей — русской конструкции, этого оружия нет? Неужели, мы настолько дурнее — даже какого-то австрийца?! Как его…? «Швацлозе» — тьфу ты, нелепость какая!
Тот, вначале:
— Не могу знать — мы люди маленькие…
— Не лги! Я тебя уже достаточно хорошо узнал: ты гораздо умнее — чем хочешь, чтоб о тебе думали… НУ?!
— Хм, гкхм… Не знаю, правда — нет, от «их благородий» — от офицеров в «Стрелковой школе» слышал… Начальство, сперва считало пулемёт артиллерийским оружием — ну, это вроде пушки! А пехоту хотели вооружить автоматической винтовкой — чтоб, стреляла как пулемёт очередями. Вот, все наши оружейники ею и занимались…
Знакомая история! Можно добавить, что «наши оружейники» будут этой ерундой заниматься вплоть до самой Великой Отечественной — с почти, что нулевым результатом: пехоту, массово перевооружить автоматической винтовкой не удастся.
— …Артиллеристы же, не считали пулемёт «орудием» и, тоже — всерьёз им не занимались. Так и, болтался этот вид оружия, как…Хм, гкхм… В проруби! Ну, а когда спохватились — уже поздно было.
Право слово — «за державу обидно»! Почти полвека потребовалось нашим военным теоретикам и конструкторам, чтоб понять: под «русский трёхлинейный патрон», ничего автоматического — кроме станкового пулемёта создать нельзя.
Ну, что ж… Придётся действовать в стиле «жанра»: командирская башенка на танке, это конечно — чересчур, а вот «промежуточный патрон» — вынь да полож, Ваше Самозванство!
Но, это — чуть позже…
— Покажи мне свои чертежи, Егор Афанасьевич! — без всякого перехода попросил.
* * *
…Ну, не чертежи в прямом смысле этого слова — скорее эскизы. Но, эскизы — качественные, с указаниями точных размеров и, даже — допусков и чистоты обработки отдельных поверхностей.
Принцип работы автоматики — отведение пороховых газов снизу. Запирание затвора перекосом затвора. Сразу видно — с системой Мак-Клейна знаком!
— Интересно, ты сам рассчитывал и чертил или помогал кто?
— Чертить помогал Алексей Петрович… Начальник над нашей ротой — Их Благородие штабс-капитан Васильцев. Ну, а рассчитывать — то мы сами, «на глаз» пристрелямши…
Ишь, ты — «пристрелямши»! Левша хренов…
— Хороший пулемёт ты замутил, Егор Афанасьевич! Возможно, он даже будет стрелять и, вполне возможно — стрелять будет хорошо… Но, есть у него один недостаток, который перекроет ему путь на заводы и в армию.
— Это, какой же? — заметно упал духом мой фейерверкер.
Доверительным тоном спрашиваю — смотря прямо в глаза:
— Ты его для кого придумал, скажи честно?
— Как, «для кого»?!
— Кто его делать будет, кто будет из него стрелять?
— Ну, как «кто»?! Делать будут мастера-оружейники, стрелять — солдаты…
— Вот, смотри — что у тебя здесь в чертеже написано… Вот эта деталь требует точности «от 0,5 до 2 тысячных дюйма», а эта хреновина с загогулиной — «от 2 до 5 тысячных дюйма».
— Ну и, что?— ничуть не стесняясь, чешет самым натуральным образом в затылке, решительно не понимая — куда я клоню.
— Ты его для себя делал, Егор Афанасьевич! Для такого мастера — как ты, с «золотыми руками» и для такого «вумного» солдата — что и, Императора поучает!
— Ну…, — никак не может всосать тему, — ну и, что?
— «Ну, ну» — заладил… ХРЕН ГНУ!!! На частных российских предприятиях, даже мастера не знают — что такое «тысячная доля дюйма»! На оружейные заводы, сейчас принимают крестьян-мужиков с корявыми руками — привыкшими к сохе. В армию же, призывают сорокалетних «ратников третьего разряда» — которым и, простую винтовку доверить опасно… Сломают, жо…орукие!
Дал время ему подумать и, спрашиваю:
— Значит, что?
Теряется в догадках:
— Замиряться с германцем надо… НЕТ?!…Сдаваться, что ли?!
По роже вижу — стебается, сукин сын!
— Я тебе «сдамся», христопродавец! — строго грожу пальцем, — РУССКИЕ НЕ СДАЮТСЯ!!!
— А, что тогда делать, Надёжа?
— Думать надо, господин старший фейерверкер! Думать надо: как сделать такой пулемёт — чтоб, его в любой железнодорожной мастерской можно было мастырить! И, чтоб любой сиволапый мужик — вытащенный из медвежьего угла, мог с ним так же свободно обращаться — как твоя Дуся с ухватом! Головой думать, а не задом.
Рисунок 52. Оружие и снаряжение французского пехотинца ПВМ, в том числе и «самый худший» пулемёт.
Сидим, пьём чай и напряжённо думаем… Надеюсь, что головами!
Думай, не думай — а нужно нечто французского ручного пулемёта системы «Шоша»: говно-говном — зато прост и дёшев в производстве. Однако, ничего подробно про эту систему не знаю — кроме общего вида и того, что автоматика действует за счёт длинного отката ствола — из-за чего конструкция в целом, имеет очень убоищный вид… Читал, пулемёт «Шоша» делали на велосипедной фабрике: где у нас в России есть своя велосипедная фабрика?
Грёбанная «вековая отсталость» — ничего нет! Нет, надо замутить что-то своё!
Думаем дальше…
* * *
Сколь не думал, а в «органе» — в котором происходит этот биохимический процесс, почему то постоянно возникал образ уже несколько раз упомянутого советского «Пистолета-Пулемёта системы Шпагина, образца 1941 года» — «ППШ-41», то бишь… Я достаточно хорошо его знал: на занятиях по Начальной Военной Подготовке в школе, он был самой любимой моей «игрушкой». Надёжная, убойная тяжесть — непередаваемые словами ощущения!
Ну и, позже приходилось много читать про него, смотреть видео и так далее…
Конечно, точные чертежи его я воспроизвести не сумею — в глаза никогда их не видел и размеры не снимал, но само устройство помню до самых мельчайших подробностей.
Может, «Папашу» изготовлять — ну его, пулемёт, нах?! Если и, есть оружие проще в производстве и эксплуатации этого автомата — то, это наверное — просто половинка кирпича. Конечно, боевая ценность «ППШ», сравнительно сомнительна — эффективен только на ближнем расстоянии, зато их можно будет выпускать… Нет, не миллионами — как в Великую Отечественную, «всего лишь» — сотнями тысяч, от силы.
Ээээ… Эко растащило Вас, Ваше Величество! Для этого «ништяка» в Российской Империи не производятся патроны. Как раз наоборот — боеприпасы для «ППШ» в данный промежуток времени производятся в стане врага: это патрон «7,63х25 мм» — для всем хорошо известного, пистолета «Маузер С-96». Перейти массово на новый боеприпас во время уже идущей войны — это нереально! Мало того, это — ПРЕСТУПНО!!! Потому что, поставив «ППШ» на поток — будем снабжать трофеями врага: потери стрелкового оружия в эту войну огромны… Даже, русские винтовки и пулемёты немцы и австрийцы переделывали под свой боеприпас (как и мы ихние), а тут — даже переделывать ничего не нужно! Во время Великой Отечественной, «ППШ» был вторым по распространению пистолетом-пулемётом Вермахта…
«Перезапилить» этот автомат под патрон от «Нагана»? Насколько мне известно, пистолеты-пулемёты под этот — единственный массово изготовляющийся в России «короткоствольный» боеприпас, конструировать пытались — но ничего путного из этой затеи не поучилось. Больно уж он маломощен! А, ведь какие люди «пытались»: Токарев, Симонов, Коровин — по-моему… Куда нам с Егором Афанасьевичем106, до них!
Значит, что? Остаётся пилить «вундервуффлю» под старый, добрый русский трёхлинейный патрон — известный во всём мире, как «7,62×54R». Конечно, очень часто ругаемый за свою архаичность, зато — наиболее в России распространённый, до самого появления пресловутого «промежуточного» патрона.
* * *
— А если вот так, Егор Афанасьевич?
Я взял листок бумаги и карандашом нарисовал на нём типовую схему «ППШ», за исключением, конечно, дискового магазина:
— Смотри: затвор — проще, просто не бывает! Даже, боёк здесь намертво к затвору приделан. Спусковой механизм — можно заказать в любой сельской кузнице, где есть горн с наковальней, слесарные тиски, молоток с зубилом и простой совдеповский рашпиль… Ломаться, просто нечему — от слова «вообще»! Лишь со ствольной коробкой и, её крышкой — с механизмом подачи придётся повозиться, да сами стволы заказать на оружейном заводе. Можно, за счёт винтовок — пулемёты важнее!
— Так, так, так… Очень хорошо!
— …А систему питания можно взять от «Максима» — с его холщовой лентой.
— Не… Лучше такую — как у «Кольта» сделать: та система питания попроще будет, хотя — лента та же самая.
— Ну, тебе видней, Афанасьевич!
— Так, так, так…, — поскрёб тот подбородок под хлипкой бородёнкой, — возможно, такая машинка и будет работать, но вес… Вес вашего замка пулемёта, Николай Александрович, за полпуда выйдет!
Пуд, я знаю это — шестнадцать килограмм… Как вес аккумулятора легкового автомобиля, приблизительно. «Полпуда», это восемь килограмм. Хреново!
— Прям уж таки и, за «полпуда»?
— Вы, даже не сумлевайтесь…
Может, врёт, всезнайка? А ну-ка, прикину «на глазок» и начну с затвора.
В принципе, рассчитать массу свободного затвора оружия, дело не хитрое — если знаешь законы физики, владеешь математикой и известны вес пули и длина ствола. При выстреле, из оружия с таким принципом запирания ствола, в момент — когда пуля покинет канал ствола, гильза должна «высунуться» из патронника не более чем на два миллиметра, отбрасывая назад затвор — иначе, её разорвёт.
Какой вес пули?
"Девять граммов в сердце, постой, не зови,
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви"…
Ладно, условно примем за 10 грамм — чтоб легче считать.
Какова длина ствола ручного пулемёта? Ну, к примеру у «ДП-27», который ещё не сконструировал — знакомец моего собеседника Васька Дегтярёв? Фиг его знает, сколько точно — но опять же будем считать, что как у карабина — 600 миллиметров107.
На этом этапе, влиянием ещё несжатой возвратной пружина на вес затвор можно пренебречь, поэтому тупо делим 600 на 2 и умножаем на 10 и, итого — получаем 3 килограмма. Практически, вес целого автомата Калашникова — без штыка и патронов.
Да! Момент инерции у затвора108 должен быть приличным — чтоб, задержать откат от отдачи такого мощного патрона, как русский трёхлинейный!
Конечно, расчёты очень приблизительные.
Много это или мало?
Одно тянет за собой другое: к тяжёлому затвору надо достаточно мощную, а значит — тоже тяжёлую возвратную пружину. К мощной пружине надо механизм взведения (возможно, просто рукой — затвор с ней не «передёрнешь»), который тоже имеет вес. Ко всему этому «добру», необходима прочная, значит — тяжёлая ствольная коробка… Короче, на вскидку — меньше пуда, такой «ручной» пулемёт никак не получится!
Собеседник насмешливо продолжал:
— …Сам же пулемёт — пуда два с гаком, не считая веса станка!
— Ну, положим про вес замка ты соврал, Егор Афанасьевич! Четверть пуда тот будет, не больше — если конечно, ствол длиной как у карабина, не как у «Максима».
Тот, поскрёб подбородок, посмотрел на потолок и согласился:
— Тогда, да! Могёт быть и, четверть пуда... Всё равно тяжёлый!
— А если, пружину помощнее поставить? Компенсируя вес?
Подумав, тот вполне аргументированно отмёл такой вариант:
— Однако, сильная пружина, тоже — свой вес имеет. К тому же, взводить пулемёт будет тяжельше… Вспомни, как с «Шварцлозе» мучились, Ляксандрыч! И, главное: сильная пружина даст большую скорострельность… За тысячу выстрелов в минуту! Австрияки этого избежали за счёт подпружиненных рычагов, а здесь у тебя — всё напрямую…
— Ну и, что в том плохого, Егор Афанасьевич?! В большой скорострельности?
— «Плохого», может и ничего нет… Да, вот «максимовская» тряпичная лента будет рваться! И, с патронами у нас на фронте — просто беда…
— С патронами, думаю наладиться: эта проблема попроще — чем с пулемётами. А ленту надо сделать металлическую, — тут же себя опроверг, — …да, хрен там! Ничего не получится с металлической пулемётной лентой.
Нет в России — ни соответствующего штамповочного оборудования, ни стального катанного листа в достатке… Даже, в Великую Отечественную, наш «Максим» «кушал» всю ту же холщовую пулемётную ленту с медными заклёпками.
— Не, лучше уж как у Мак-Клейна — отводом пороховых газов, замок передёргивать!
— Что-то, пулемёт твоего Мак-Клейна наши военные забраковали! — ехидно замечаю, — наверное, оттого — что он — лучше.
— Да, не… Ненадёжный пулемёт был у американца — без водяного охлаждения. Более, шестисот выстрелов подряд не выдерживал. И, ваш тоже не выдержит, Николай Александрович!
— Водяное охлаждение к этой системе приделать недолго, я думаю. Вот только, надо ли? Ручному пулемёту же, не требуется «заливать» противника ливнем пуль: достаточно коротких очередей — чтоб прижать его к земле и, дать возможность своей пехоте подойти на расстояние гранатного броска! К тому же, воздушное охлаждение можно улучшить — сделав ствол с «радиатором», как у «Гочкиса».
— Или с кожухом — как у «Льюиса»…, — подсказал Максимов, — с принудительным воздушным охлаждением. Этот пулемёт, может вести огонь очередями довольно долго. Вот только, англичане нам его не продают! Самим, мол, мало…
Точно! У этого английского ручного пулемёта, вокруг ствола имелся алюминиевый кожух с сужением спереди — действующим как эжектор танковой пушки: после каждого выстрела у дула пулемёта создавалось разрежение и, охлаждающий воздух всасывался вдоль ствола. Нам «люминий» не светит по любому — но думаю что и, простой стальной кожух будет не хуже.
— А, можно и совместить! — возникла безумная идея, — пускай ствол будет ребристым и, вдобавок — с охлаждающим кожухом.
Вопрос только — достаточно ли моя идея безумна, шоб стать гениальной!
— Тогда быть может — чем чёрт не шутит и, станкач получится! — загорелся и Максимов, — особенно, если скорострельность сделать пониже: не как у «Максимушки» — 600 выстрелов в минуту, а как у «Шварцлозе» — 450!
Однако, главная проблема — запирание ствола и принцип работы автоматики, не решена. Дешёвый и технологичный пулемёт с большим весом никому не нужен — ни в роли станкового, ни тем более — ручного…
* * *
Долго думали и, вдруг:
— СЁМКА!!! — аж, подпрыгнул мой гость, — а если и, здесь тоже — «СОВМЕСТИТЬ»?!
— Как это — «совместить»?! Ежа и ужа, что ли, скрестить?— если честно, я уже пал духом и, решил — что ни хрена из моей затеи не выйдет, — так, не пулемёт получится — а колючая проволока…
— Да, нет…, — Максимов схватился за карандаш и лихорадочно принялся рисовать,— вот смотри: замок частично подопрём вот таким — вилкообразным вкладышем…
«Вилкообразный вкладыш» — трением тормозящий откат ствола, это уже из другой оперы — про пистолет-пулемёт Томсона. Что-то как-то почему-то про него не подумал. Хотя, какой там вкладыш! Патрон «Томсона», сорок пятого калибра — хоть и неимоверно мощен для пистолетного — но, с мощью винтовочного патрона, не сравнить!
— …Упирающимся в дно ствольной коробки — имеющей вот этот небольшой выступ. Ну, или — углубление — как удобнее будет сделать.
А, вот так — пожалуй, работать будет! Вполне возможно получится: принцип то, всем давно известный — запирание ствола «перекосом» затвора. Правда, здесь уместно перед «перекосом», поставить приставку «всевдо».
— Ну…
Новоявленный «Калашников», совсем берега попутав, воскликнул — как Архимед, от всей души получивший в лоб «эпплом»:
— ХРЕН ГНУ!!! Вес замка, как бы — не вчетверо, уменьшится, а сопротивление пружины — вдвое!
— Брешешь!
— Собака брешет, а у меня глаз — как алмаз, Ваше Величество!
«Полтора килограмма? — подумал прикидывая, — ну и, сам пулемёт уже будет не пуд, а килограммов десять… Уже не «рак» — а, «рыба», хотя возможно — ещё и, не «мясо»».
Однако, есть небольшой нюанс:
— Так, как тогда замок у тебя «откатится», вумник фуев? Ведь, он — «подпёртый»?! Иль, думаешь — ручной привод поставить и, как хер свой — туда-сюда, дрочить?
— Зачем «ручной»? Всё — автоматически, Ляксандрыч! Делаем, как у этого американца — у Мак-Клейна, — высунув язык, оружейник старательно выводил какие-то линии, поясняя, — приблизительно посредине ствола — где давление порохов газов отчасти снижается и, они уже — не с такой силой давят через гильзу на замок, просверливаем отверстие и присобачиваем некий простейший патрубок с вставленным в него подпружиненным штоком… Простой металлический пруток, который любой криворукий токарь, за самом раздолбанном станке — за пять минут выточит!
— Ну, пока всё идёт просто замечательно — чеши мне по ушам дальше!
— У американца пороховые газы толкают сам замок, а нам этого не надо! Нам надо только его «отпереть»…
— Так, «отпирай»! Чё, нищего за фалду тянешь?
— …Как только, пуля дойдёт сюды — газы вырываются и давят на этот шток. Тот чуть-чуть смешается назад и ударяет вниз «вилкообразного» вкладыша, «подсекая» его…
Максимов победно посмотрел на меня:
— ВСЁ!!! Дальше, Надёжа-Государь, автоматика пулемёта работает как у тебя — по принципу «свободного затвора»!
Теперь, зачесал в затылке я:
— Это что получается? Чем дальше от казённика просверливаем отверстие — тем легче вес затвора, пружины и всей системы в целом будет?!
— Выходит так, Николай Александрович! Но, нужны ещё расчёты… Чтоб, какой-нибудь инженер по-научному рассчитал… Я же так — «на глазок», пристрелямши!
Ну и, что делать? А у меня есть другой выход?! Утопающий хватается за любую проплывающую мимо соломинку, а летящая с крыши кошка — цепляется когтями за малейший бугорок на бетонной стене!
* * *
Проводив Максимова, я хотел было уже отправиться «на боковую» — далеко за полночь уже, как меня как молнией ожгло: ХОЛОДНАЯ ШТАМПОВКА!!!
Всё я — про «сельскую кузню с рашпилем» и «железнодорожные мастерские», на…издел! Возможно, в последних и, можно будет изготавливать некоторые второстепенные детали, но основные… Затвор, затворная коробка, крышка ствольной коробки — объединённая с кожухом охлаждения…
Конечно, можно и без штамповки — фрезеровать из цельного куска железа, например — но тогда выпускать больше, чем тот же «Максим» не получится… Пара тысяч экземпляров в месяц и, то — где-нибудь к восемнадцатому году. Мне же нужно, хотя бы столько же — сколько у немцев и, уже к следующему лету!
Ведь, «ППШ» — потому так был неимоверно «крут», знаменит и так широко в своё время распространён — что, большинство его деталей было изготовлено методом объёмной холодной штамповки и соединены точечной сваркой. И, если с последней — я проблем, особых не вижу — заменю на крайняк обычной клёпкой, то…
«Хрустящая» французской булкой царская Россия, которую мы — слава Богу, к Великой Отечественной Войне навсегда «потеряли» — очень сильно отличалась от сталинской, не в лучшую сторону. Про эту технологию, в дореволюционной России и, понятие не имели! Это технология — МАССОВОГО(!!!) промышленного производства, в первую очередь — автомобильного. Которым, в «потерянной» России и, не пахло… Мля…
Холодная штамповка имеет свои полюсы: простота эксплуатации оборудования, низкая квалификация рабочих при их высокой производительности труда, малая себестоимость получаемых изделий при их высоком качестве и точности и, возможность механизации и автоматизации процессов…
Но, «на коленке» такую технологию не создашь! Она требует жёстких требований к разработке технологических процессов, специальной листовой стали, специального оборудования не производимого в России — гидравлических прессов и, специального инструмента — дорогостоящих штампов…
И самое главное — эта технология требует специалистов-технологов! А, их в России…
НЕТ!!!
Истошно мяукнув, кошка сорвалась с «выступа» и, кровоточа вырванным с мясом когтем, ещё стремительней полетела вниз…
— «КОНЯ!!! — орал я, бегая в своих самопальных «боксерах» по всему вагону, — ПОЛЦАРСТВА ОТДАМ ЗА КОНЯ!!!»
Корону отдам — не свою конечно, а прадедушки своего Реципиента — Императора Александра Первого — за технологию объёмной холодной штамповки! Один хрен — скоро вместе с головой снимут…
«СТОП!!! — мысленно сказал я сам себе, — а не дурак, ли я?!»
Есть же уже страна, а в ней — фирма, где уже выпускают автомобили МАССОВО!!! Это — Соединённые Штаты Пиндоссии, в просторечье — США. Хотя, кажись, они сейчас как-то по-другому называются109. А в них есть фирма Генри Форда, уже производящая автомобили МИЛЛИОНАМИ!!! Неуж, не разживусь у них нужной мне технологией?!
Тут же, поднимаю трубку, напрямую связывающую с Генеральным Секретарём:
— Господин генерал? Вы не спите?
— Нет, Ваше Величество! — когда он спит, интересно?!
Как бы отвечая на вопрос:
— В вашем окошке свет горит и, мы — вместе с Вами бодрствуем…
Ах, вот как?! Ни фига ты не думаешь об своём персонале, Вашенство!
— Тогда запомните или запишите и, на сегодня рабочий день закончен — приказываю всем идти отдыхать! Как можно скорее, надо найти мне хорошего переводчика английского языка…
— Разве, Ваше Величество не владеет английским? — сильно удивлённо.
— Не перебивайте! Мне нужен не просто переводчик, а человек — которого можно послать в командировку в Америку. Знающий американизмы и технические термины. В течении же… В течении не более месяца а лучше — двух недель, найти группу инженеров — от трёх до пяти человек, владеющих более-менее сносно английским. Среди них должен быть обязательно металлург, знающий автомобильное дело и… Специалист по обработке металлов давлением.
— Будет исполнено, Ваше Величество!
И с таким орлами, да страну просрать?! …НЕТ!!!
Ладно, пора спать — завтра дел до чёрта…
Глава 11. Царская работа.
«Помните одно: никогда ему не верьте, это самый фальшивый человек, какой есть на свете», — министр внутренних дел И. Л. Горемыкин.
«Встал я рано — в шесть часов
Где резинка от трусов…?».
Хахаха!
А, ни трусов, ни «резиночек» от них нет — здесь, пока всё на завязочках. Даже, самые что ни на есть, простые мужские носки здесь так хитро-мудро одеваются, что хоть плачь сквозь слёзы… Представляю, хоть пока ни разу не видел — как дела обстоят с женскими чулками: поди, пока их с дамы снимешь, забудешь — для чего это делаешь!
Вспомнил я этот матершинный детский стишок и тотчас нарисовал быстренько несколько рисунков и подал заявку на патент через знакомого «жидовчика» Алексея Николаевича: не сейчас — вовремя войны, так после онной он меня озолотит!
Однако, вернёмся к делам нашим царским…
Сегодня суббота, но дел выше крыши!
Представшего с самого ранья пред мои августейшие очи, коллежского секретаря… Пардон! Штабс-капитана Свиты Феликса Николаевича Ястржембского, я усадил за свой письменный стол и:
— Сегодня нам с Вами предстоит написать несколько законов. Сейчас, я вкратце Вам продиктую основные положения первого, затем Вы его оформите в плане юрисдикции и, представите на подпись… Ну и, так далее — с последующими.
Похаживая туда-сюда, я надиктовывал своему юрисконсульту основные положения…
Первый закон — об отмене «сухого закона110», не вызвал у Ястржембского никаких эмоций.
Однако, лишь от названия второго: «Закон Российской Империи об введении военного положения», у моего юридического консультанта, стали расширяться глаза и приоткрываться рот.
Опережая его вопросы, я:
— Если, что-то будет непонятно по оформлению — проконсультируетесь в Генеральном Секретариате или Имперской Канцелярии.
— Государь! В юриспруденции Российской Империи, принят термин «Исключительное положение» — введённый в оборот в восьмом году Владимиром Матвеевичем Гессеном…
— Кто такой, почему не знаю?
— Вы должны знать — должно быть запамятовали: это — российский государственный деятель, юрист и публицист. Активный член Конституционно-демократической партии, депутат Второй Государственной Думы, руководитель нескольких комиссий по разработке ряда законопроектов…
— Да, что с памятью моей стало… И, что? Такой закон — «Закон об исключительном положении» был принят Думой? Почему не знаю? Почему, до сих пор не действует?!
— Нет… Он был отклонён.
— Ну, вот видите, Феликс Николаевич? Придётся, нам с Вами закон об «военном» и «чрезвычайном» положении — вслед за ним принять, раз нашим думцам «исключительное» положение не нравится!
— Хорошо, Ваше Величество… Но, боюсь что и этот закон, ожидает та же печальная судьба.
Быстро его успокоил:
— А, Вы не бойтесь — а пишите, господин штабс-капитан. «Бояться», я за Вас буду…
Далее — «Закон Российской Империи об ответственности должностных лиц за нарушение приказов Верховного Главнокомандующего, в период действия военного или чрезвычайного положения».
Ну и, наконец — четвёртый — последний, на сегодня закон:
— «Об особой подсудности, в период действия на территории Российской Империи военного или чрезвычайного положения…».
До десяти утра прозанимались с ним «законотворчеством», затем пришлось ехать на панихиду по «убиенным воинам» — такое, пропустить было никак нельзя.
После второго завтрака — награждение казаков из Лейб-Гвардейского Сводно-Казачьего полка. Раздав свыше сорока «крестов», после церемонии пригласил есаула Мисустова к себе в кабинет и, имел с ним беседу. Первым делом, мой собеседник отчитался об проделанной работе — об нюансах по принятию под начало Конвоя Свиты.
Затем, поговорив про организацию моей личной безопасности и, уточнив кое-какие «рабочие» моменты, я его отпустил — а сам взялся изучать письменный доклад по организации моей охраны, составленный Спиридовичем. Сам же генерал уехал в «отпуск по семейным обстоятельствам» в Петроград — как мы и, договаривались.
Мой небольшой «ляп» стал заметен сразу: многие в Свите недоумевали — семья у Спиридовича, оказывается, в Киеве…
— По моим «семейным делам», — быстро нашедшись, стал отвечать так.
* * *
…Оказывается, Самодержавие в целом и меня самого — любимого, в частности, берегло-охраняло просто уйма народа и куча структур! Но главной и самой «близкой» из них, была Императорская Дворцовая Охрана или просто — Дворцовая полиция под началом генерал-майора полковника Герарди Бориса Андреевича. Она охраняет Самодержца и Семью в её резиденции — Царском Селе.
В пятом году, уже однажды упоминавшимся генерал-губернатором Треповым, эта служба была реорганизована и в ней была создана новое подразделение — Особый отряд охраны, обеспечивающий безопасность царя при выездах. Этот «отряд» набирался в основном из отставников-гвардейцев и насчитывал без малого три тысячи бойцов из различных гвардейских полков при четырех офицерах.
Начальником Особого отряда охраны являлся уже лично знакомый мне генерал-майор Спиридович Александр Иванович. Он охраняет меня и мою семью при выездах из резиденции Императора.
Для охраны моей августейшей особы, от Дворцовой полиции в Ставку было непосредственно откомандировано порядка чуть свыше семидесяти человек, плюс от других структур.
Императорский поезд Ставки охраняют в три линии: первая линия — «живая изгородь», цепь часовых Сводного пехотного полка. Вторая линия охраны, на расстоянии сто шагов от первой — солдаты от Первого Железнодорожного полка. Наконец, третья линия — конные разъезды Лейб-Гвардейского Сводно-Казачьего полка в ночное время.
Эти три «линии обороны» препятствуют проникновению посторонних на территорию Ставки минуя пропускные пункты.
Непосредственно же Особый отряд охраны, обеспечивает взаимодействие всех этих структур, следит за пропускным режимом, устанавливает личность прибывавших лиц и сопровождает их, ведёт наблюдение за «населением» и поддерживает «порядок, тишину и благочиние» на территории, прослушивать телефонные разговоры и так далее…
В принципе, всё достаточно хорошо продумано — надо только навести порядок руками Спиридовича и Минсустова, да добавить отряд личных «секьюрити» — чтоб, всегда были «при теле» и, можно спать спокойно.
До поры до времени!
* * *
Ближе к вечеру, проводил в Тулу уже получившего высшее унтер-офицерское звание — «зауряд-прапорщик», Максимова Егора Афанасьевича. Пред отправкой на вокзал, как следует проинструктировал его и вручил такие же «бумажки» — как и, капитану-артиллеристу Смыслову Александру Яковлевичу.
Поделился с ним опасениями насчёт «объёмной холодной штамповки» и получил интересное предложение:
— А, может, в горячую на оправке ковать, Вашенство?
Буквально в двух словах и на пальцах, он мне объяснил суть этой нехитрой технологии.
— Ну, что ж — попробуй! Тогда и, вся остнастка за тобой, Егор Афанасьевич! Думай не только, как этот пулемёт будет стрелять… Но и, о том — как его делать.
Зная об пагубном пристрастии господина зауряд-прапорщика к алкоголю, провёл с ним долгую беседу, пытаясь психологически «закодировать» его. В «том» времени, у меня был некий соответствующий опыт: один родственник-алкаш — по линии второй жены, уговорил посещать с ним собрания общества «Анонимных алкоголиков» — чтоб ему скучно не было. Вот я там и, набрался! Опыта…
Однако, помня про фиаско у «родственника», я особенно то, на разовую «кодировку» не полагался. И, опять же, через есаула Мисустова — приставил к Егору Афанасьевичу двух уральских казаков постарше из староверов, со строгим наказом следить за трезвым образом жизни подопечного — как заботливая мать за целомудрием любимой дочери.
— Не обессудь, Егор Афанасьевич, но выпить я тебе разрешу только тогда — когда ты мне пулемёт сделаешь…, — в этом месте я ему заговорщически подмигнул и добавил замогильным голосом, — а не оправдаешь наших августейших надежд — помрёшь трезвенником, причём — очень скоро. Всё понятно?
Тот, вытянулся по стойке смирно и, непреклонно-серьёзно ответил — как клятву какую или обет произнёс:
— Да я всё понимаю. Ваше Императорское Величество… СДЕЛАЮ!!!
И, до самого «отбоя» в первом часу ночи — опять с «законотворчество» с Ястржембским и бумаги, бумаги, бумаги…
Царская работа!
* * *
На следующий день, отстоял в первый раз обедню в главном могилевском Храме, чувствуя себя дурак-дураком — очень плохо знаю православные обряды.
Когда то, сразу после развала Союза, увлёкся было Православием. Потом увидел по «ящику» Ельцина — крестящегося в Храме и Митрополита, благословляющего его… Так противно стало! Как будто, к чему то — очень грязному прикоснулся. Бросил я это дело, короче и, остался неверующим…
Окружающие посматривали на меня несколько недоуменно… Исполняющий таинства священник, выглядел несколько оторопело и, по всему его виду — испытывал острейшее желание нае…бнуть «Помазанника божьего» кадилом в лоб, как следует. Хорошо, что рядом были Генеральный Секретарь и Имперский Канцлер! Они, незаметно одергивая или, шикая чуть слышно на Самодержца, помогли избежать наиболее западлянских косяков.
Надо срочно — как только немного освоюсь, отделить церковь от государства — чтоб, пореже в таких вот «мероприятиях» участвовать! Заодно, наберу несколько баллов у прогрессивной общественности, особенно — у молодёжи, отменив обязательные уроки закона божьего в учебных заведениях.
* * *
После второго завтрака встретился и имел длительную продолжительную беседу с занятным старикашкой с прикольными огромными, пушистыми усами — которые поначалу признал за раздвоенную бороду. Присмотрелся… Иттить! Да ведь, подбородок у него совершенно голый! Это, не какой-нибудь цирковой клоун в отставке — сбежавший из мест призрения, а сам глава российского правительства! Председатель Совета министров Горемыкин Иван Логгинович…
Мать моя, Императрица Мария!
Должен признаться, мой посетитель тоже мною в немалом изумлении «любовался», дивясь моему новому обычаю — хотя, уверен: его заранее предупредили про мои «заскоки».
Что я про Ивана Логгиновича знаю111? Если честно, то очень мало! Вроде как по политическим убеждениям — крайне правый монархист, был инициатором разгона Думы в шестом году и в данный исторический момент, пляшет под дудку моей гемофильной Алекс и нашего с нею «Лучшего Друга» Распутина.
Суть его визита в Ставку и аудиенции у меня, в чём?
В Империи только-только прошёл один правительственный кризис и, готов был тут же разразиться второй.
Началось всё, примерно так.
Посетивший весной фронт Министр финансов Барк, узнав о диком бардаке и в частности — нехватке оружия, боеприпасов и прочей амуниции, вернувшись, поставил вопрос «ребром»: правительство должно быть разогнано, а назначенное новое «работать рука об руку» с Думой и общественными организациями — чтоб, как следует снабжать армию, всеми положенными ей ништяками.
Рисунок 55. Председатель Совета министров Российской Империи, Иван Логгинович Горемыкин.
В этом месте — три раза «ХИХИХИ!!!».
В результате, непередаваемых на бумаге интриг и дрязг, Царь согласился уволить четырёх наиболее одиозных на взгляд оппозиции министров — в частности, Военного министра Сухомлинова — уже по самые уши замаранного дерьмом шпионского скандала «полковника Мясоедова». Вместо них, под нажимом «общественности» и Думской оппозиции, были назначены лица «либерального» толка, в частности: Военным министром был поставлен генерал Поливанов — известный своими связями с крупными промышленниками и политиками из Госдумы.
Однако, самого главного — Председателя Совета министров Горемыкина, чью забавную «двухбородую» физиономию, я имею удовольствие наблюдать в сей момент — мой Реципиент оставил на прежней должности.
И, любой — даже, самой тупой горной козе понятно почему!
Пока сей забавный, но в доску преданный старикан находится в своём кресле, царь может пойти на некую «либерализацию» кабинета — чтоб, достичь хоть какого-то согласия с Думой и с «общественными организациями» — под которыми подразумеваются две центровые ОПГ по распилу бюджетного бабла: Земгор112 и ЦВПК113.
Ясное дело, это встретило воистину зубовный скрежет либералов из Думы, надеявшись превратить существующий Кабинет министров в «правительство народного доверия», мирным путём. Поэтому, никакого «согласия» не получилось — дальнейшие события развивались по принципу: дай ему палец — он всю руку по локоть отхватит!
Что было бы, если Николай согласился бы на требования «Прогрессивного блока» и отдал бы на откуп Госдуме право формировать Правительство по своему усмотрению? Так называемое «Правительство народного доверия»? Он, потерял бы власть прямо сейчас — а Россия покатилась бы по «февральской» кривой дорожке, на полтора года раньше! Кончилось бы всё равно — гражданской резнёй и диктатурой: если и не Ленина с Троцким — так какого-нибудь «льва с головой барана»… Вроде генерала Корнилова, то бишь.
Наш, российский либераст — он, ведь только разрушать мастак, а как что-то создавать или на приемлемом уровне управлять — ему уже на дурняк доставшимся, так он — обсе…рается каждый раз и, обос…равшись — тут же разбегается по заграницам «вонять»… Писать мемуары, то есть.
ЭТО — АКСИОМА, ДЕТОЧКИ!!!
Доказано в 17-ом году, было подтверждено в 1991-ом.
Однако, даже под председательствованием Горемыкина, новое «либерализированное» правительство — тут же принялось за своё разрушительное действие. Теперь, их усилия были направленны на Ставку и на её Верховного Главнокомандующего — Великого князя Николая Николаевича. В ход шло всё — включая анонимные доносы на его ближайших помощников генералов Янушкевича и Данилова.
И, опять результат, был для всех крайне неожиданным: вместо замены, действительно — дискредитировавших себя Начальника Штаба и его главного генерал-квартирмейстера, Император снял с должности Великого Князя и, Верховным Главнокомандующим — вместо него назначил самого себя, любимого!
Это решение моего Реципиента перепугало всех: даже самого Горемыкина и министров, не входящих в «фронду» к нему. Лишь осознание того, что фактическое руководство Действующей армией, Николаем было передано новому Начальнику штаба генералу Алексееву — имеющего репутация здравомыслящего и осмотрительного человека, способного рассуждать разумно и, самое главное — популярного в думских кругах, несколько остудило страсти…
Но, не надолго!
Не успел закончиться первый правительственный кризис, как тут же начался второй!
Депутаты Госдумы и министерская «фронда», с новой силой обрушились на Председателя Совета министров. Видать по всему, этот балдёжный старикан очень многим дорогу перешёл: в письмах, найденных мной в архиве моего Реципиента, отставки Горемыкина требовали буквально все — от его же собственных министров, до думцев из «Прогрессивного блока»! И, особенно, на него клыками скрежетал мой предшественник — Великий Князь Николай Николаевич.
Хитросплетения подковёрных интриг, в которых я ещё не смог разобраться и, такое ощущение — вряд ли когда, разберусь.
Этот, Горемыкин — тоже хорош, нечего сказать! Возможно, смещение предыдущего Верховного — было его, моей Гемофилии и «старца Григория» рук дело, а вовсе не думцев — я точно не знаю… Вот он и приехал, «вкусив крови» — требовать замены министров и роспуска Четвёртой Государственной Думы, пока «мазь прёт».
Далее, «реальная» история будет такова: пойдя на его поводу, мой Реципиент уволит нескольких — особо досаждающих Горемыкину министров и 3-го сентября распустит на «каникулы» Думу… Однако, это лишь принесёт новый головняк! Иван Логгинович, до того берега попутает — что его отставки будут хором просить, уже не только министры и Дума — но и, моя Алекс с Гришкой и, даже представители союзников!
Где-то, уже этой зимой или в начале весны, придётся его снять и заменить на другого, не менее забавного старикана — Штюрмера. Что приведёт к новому витку правительственного кризиса, новой смене правительства уже осенью шестнадцатого… Бардак, кем то метко прозванный «министерской чехардой», закончится Февралём и отречением моего реципиента от должности Императора России.
Ну и, что делать?
Что, конкретно МНЕ(!!!) делать? Сделать наоборот — это клоуна нагнать? Что-то изменится в лучшую сторону?! Такое ощущение, что — чтобы я не делал, это приведёт лишь к ухудшению ситуации…
Довольно-таки долго пробеседовали и, я воочию — буквально на своей шкуре, убедился во всех огрехах советского образования. Их здесь в гимназиях, видать, таким предметам учат, что я и названия их не знаю!
Это вам не армия, здесь простым окриком: «СТОЯТЬ, БОЯТЬСЯ!!!», ничего не добьёшься…
Это — ВЫСОКАЯ ПОЛИТИКА!!!
Я пытался беседовать с Горемыкиным аргументированно, убедить собеседника своими — на мой взгляд, разумными постулатами и логическими выводами.
Все мои предложения, в двух словах сводились к знаменитой фразе кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!» Типа, давайте доживём до конца этой войны, а там уже — со всем русским радушием друг другу в глотки вцепимся… Ну и, плюс всякие логические доводы — способствующие нашему с ним взаимопониманию и достижению хоть какого-нибудь консенсуса.
Но… Никакая моя «хиромантия» на него не действовала! Этот, закалённый — в подковёрных баталиях клоун, хоть говорил тихо — чуть слышно, но… Он из меня, буквально «верёвки вил»! А, с тему на тему так ловко перескакивал, что я чувствовал себя второклассником-второгодником — по запарке попавшим на лекцию по сопромату в технический ВУЗ. Самое интересное, что вся его аргументация сводилась к моему же и монархии благу и, так ловко, что я не находился что возразить — разве что попаданческий ноутбук с инфой ему показать, которым меня «высшие силы» — или как их там, не удосужились снабдить!
Так ничего и, не решив я подошёл к окну — давая понять, что аудиенция закончена.
— Вы не намерены распускать Думу, Ваше Величество? — спрашивает напоследок.
— Пока нет. Министрам же, предписываю оставаться всем на своих местах — без каких бы на то, изменений. Как только положение на фронте позволит этим заняться, я сам разрешу все несогласия между Вами и ними…
Хоть и старался не показать виду — но заметно было: вышел надутый как индюк.
Теперь надо написать письма, пригласить и по очереди побеседовать с лидером фрондирующих министров Кривошеиным и Милюковым — одним из лидеров думского «Прогрессивного Блока».
Ох, сколько «царской работы» подвалило… Где там мои секретари?
* * *
Следующим я принял попросившегося на приём генерала граф Келлера114 Фёдора Артурьевича, командующего Третьим конным корпусом, возвращающегося на фронт после краткосрочного отпуска проведённого в Харькове с семьёй. Кроме всего прочего, граф имел звание Генерала Свиты ЕИВ… Это, один из двух военноначальников, изъявивших желание защитить моего Реципиента в марте семнадцатого. С таким человеком, обязательно надо наладить контакт!
Входит, слегка прихрамывая огромный человек и слегка недоверчиво на меня поглядывая, здоровается:
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!
Этот генерал умело поддерживал хорошие отношения с моей Гемофилией, которая частенько поминала про него в своих письмах — поэтому я, встретив его у дверей кабинета и, в свою очередь поздоровавшись и пригласив присесть в кресло, тут же живо поинтересовался — нащупывая ключик к доверительной беседе:
— Императрица, в своём последнем письме мне, передаёт Вам огромный привет, господин генерал и, интересуется, как здоровье вашего сына от второй жены? Право, запамятовал его имя… Который, был этой весной с Вами «в деле»?
Холодок недоверия, сразу же был растоплен: граф широко улыбнулся и ответил, слегка картавя на немецкий манер:
— Передайте Государыне, что Борис вполне оправился от полученной этой весной контузии!
ЖЕСТЬ!!!
Должно быть, жаркое было «дело» — раз сыновья генералов, контузии получают!
Рисунок 56. «Первая шашка России» — генерал от кавалерии Граф Фёдор Артурович Келлер
— А расскажите, Фёдор Артурьевич, про весенние бои в Карпатах!
В детстве и юности, частенько приходилось рассказы ветеранов слушать. Правда, Второй мировой войны — Великой Отечественной и, ни разу среди них генералов не попадалось… Поэтому, было очень интересно.
Последовал получасовой, интересный — хотя и несколько экспансивный рассказ генерала Келлера, как в марте этого года, недавно принятый им Третий конный корпус — в составе одной кавалерийской и двух казачьих дивизий, обрушился в ночной атаке в конном строю на австро-венгерскую группу войск — обходившую наш Юго-Западный Фронт с левого фланга и, наголову её разгромил.
Седой уже, как лунь генерал — по-ребячески понтуясь, не забывал упомянуть про своё личное участии в сабельных схватках с венгерскими гусарами… Слегка, попенял ему:
— Ай, ай, ай, господин генерал! Не бережёте Вы себя для Отечества и Престола… Неужели, никого помоложе не нашлось шашкой махать?! Вот напишу Александре Фёдоровне — пусть поругает Вас за ваше безрассудство!
Ничуть не испугавшись, Келлер лихо подкрутил щегольские гусарские усики:
— Так, это в пехоте генералы войска «посылают», Ваше Величество, а кавалерию — «водят»!
Что-то очень знакомое… Так, вроде ж — такое раньше про моряков слышал?
На груди боевого генерала красовался новенький орден «Святого Георгия 3-й степени», а на боку шашка с «моей» личной повестью — награды за те бои, про которые граф упомянул как-то мимоходом. Я про них и, не знал!
— Ладно, «горбатого могила исправит», — типа, махнул рукой я, — просто напишу Государыне, что Вы ни капли не изменились…
Пора начинать и серьёзный разговор, подводя к делам реорганизации армии к боям следующего года — в которых, этот бравый и пользующийся немалым авторитетом генерал, будет мне опорой.
— Как Вы находите наши потери, господин генерал? — спрашиваю, глядя прямо в глаза, — насколько он ужасны, как Вы считаете?
— В кавалерии, потери вполне приемлемые — для войск, готовых их понести для победы над неприятелем, Ваше Величество! — лихо начал Келлер, но затем несколько помрачнел, — а, вот в пехоте… Боюсь, Ваше Величество, что прежней пехоты у нас уже нет.
— Неужели, всё так плохо?!
Впрочем всё, что он сказал, или ещё только собирается сказать — я и сам прекрасно знаю.
«Первая шашка России» печально покачал головой:
— Все подготовленные в мирное время солдаты, уже практически кончились. Получаемые пехотой этим летом пополнения, в значительной части состоят из «ратников 2-го разряда» — то есть людьми уже в возрасте и, до этого не служивших. После нахождения их, в течении нескольких недель в запасных батальонах — где их никто почти не учил, за отсутствием должного числа унтеров и офицеров, их безоружными и кое-как обмундированными толпами отправляют на фронт — где они сразу же попадают в ад самых кровопролитных боёв, которые только знает история!
В принципе, всё это мне уже давно известно, но надо поддержать разговор — «вербуя» этого выдающегося военноначальника, в число моих стойких и даже фанатичных приверженцев:
— Почему так вдруг плохо стало с кадрами? Почему, даже унтер-офицеров нет — чтоб обучить пополнения?!
— «Что имеем — не храним, потерявши — плачем…». Мобилизация в самом начале войны, Государь, была проведена просто на удивление бестолково! Очень часто, призванных из запаса старших унтер-офицеров — имеющих опыт японской войны, ставили не на взвод — а на отделение, а то и просто — посылали в бой рядовыми. Про младших унтер-офицеров, я уж просто промолчу! Эти драгоценные кадры погибли в первых же боях без всякой пользы и, теперь на эти ответственные должности, пехотным офицерам приходится ставить полных неумех115…
— Плохо… Унтер-офицер — это основа любой армии! Командуют армией я и он — а все остальные, только передатчики моих приказов. Очень плохо! А как дела обстоят с офицерскими кадрами, господин генерал?
Генерал Келлер, только махнул от досады огромной лапищей:
— Основным пополнением строевых офицерских должностей в действующей армии, уже стали — даже, не больные, старые или увечные тыловики! А всякие, прошедшие четырёхмесячные курсы в «школах прапорщиков» при учебных бригадах, «грамотеи»!
— «Грамотеи»?!
— Ну, да! Сначала туда принимали лиц с высшим образованием, затем — с незаконченным высшим и недоучившихся студентов, со средним… Теперь уж, слава Богу, докатились до просто грамотных!
С непередаваемым гвардейским сарказмом, кавалерийский генерал петушил в хвост и гриву своих пехотных коллег:
— Образовательный ценз снижен до крайнего минимума: теперь, в офицерах и выходца из мещан не сразу найдёшь! Как бы не наполовину, школы прапорщиков заканчивают дети крестьян и рабочих…
Короче, «рабоче-крестьянской», российская армия стала ещё задолго до Октября.
— Ну и вместе с тем, отличившихся унтеров и даже просто — солдат из грамотных, очень часто стали производить в прапорщики прямо на фронте — минуя всяческие учебные заведения…
В этом месте я насторожился: появилась некая идея.
— …Одно хорошо: карьера в пехоте стала просто стремительной! Нужда заставила — пришлось донельзя упростить правила производства офицеров в следующие чины. Подполковника, к примеру, можно было получить после 2-месячного командования батальоном — когда, такое раньше было?! Если раньше не убьют, конечно…Любое ранение у пехотных, тоже — очень важный повод для следующего повышения в чине!
Чтоб, моя «идея» сформировалась окончательно, требуются кое-какие уточнения у знающего дело эксперта:
— А как Вы считаете, господин генерал, какие офицеры лучшие получаются — подготовленные в школах прапорщиков в тылу, или «произведённые» на фронте из «отличившихся» унтеров и солдат?
Хорошенько подумав, Келлер ответил:
— С одной стороны, конечно, какая-то базовая подготовка должна быть — на фронте её не получишь… С другой стороны, в школах прапорщиков учат воевать будущих офицеров, те — кто зачастую сам, ни разу пороху не нюхал! Понятия не имеющих про полевые проволочные заграждения, про значение тяжёлой артиллерии и пулемётов, про роль аэропланов и блиндированных автомобилей… Зато, знающих толк в муштре на плацу!
— Без муштры, тоже — никуда! — я вспомнил своё «приятное» времяпровождение в показательной и образцовой советской учебке, — основа армии — дисциплина, а без муштры её не будет.
— Согласен, да дело то не в этом! Уж поверьте мне, Ваше Величество… Как бы это объяснить… Я…
— Объясните на каком-нибудь простом примере, Фёдор Артурьевич!
— Понял! Вот почему, лошадей в армию мы отбираем: эту — кирасирам, эту — гусарам, эту — в артиллерию, а эта — только в обоз и, годится… А почему, в школы прапорщиков— десятки тысяч образованных молодых людей были брошены без всякого разбора?!
Я глубоко задумался и молчал, «обсасывая» появившуюся идею, а генерал продолжал:
— Конечно и среди «этих» всякие попадаются, порой — довольно способные! Помню этим летом, как-то попросил для охраны штаба стрелковый батальон из резерва… Заходит какой-то совсем мальчишка (двадцать два года, как потом оказалось!) и представляется: «Начальник первого батальона, 409-го полка, прапорщик Василевский!»…
— «Двадцать два года»?! Удивительно! — это, не «наш» ли это будущий маршал Василевский, интересно?
— …Интересуюсь, оказывается из недоучившихся студентов, закончил шестимесячную школу прапорщиков. Однако! Да, раньше — чтоб батальон получить…
Келер, покрутил головой — как будто отгоняя навязчивое наваждение.
Я, слегка светанул «послезнанием»:
— Да! Возможно будущие историки, назовут эту войну «войной прапорщиков116»…
— Это Вы верно заметили, Государь! Я так и, сказал в тот раз своим офицерам: «Еще два года войны, господа и, все вчерашние прапорщики станут у нас генералами!»
Он, басовито хохотнул, но затем помрачнел пуще прежнего:
— Плохи наши дела, Ваше Императорское Величество! Очень плохи.
Хреново, очень хреново… Конечно, всё это я уже «давно» знал, но одно дело — знать, а другое — услышать от очевидца.
— Фёдор Артурьевич… Судя по всему, в эту зиму на фронте надо ждать некого затишья. За этот период, нам жизненно важно восстановить нашу пехоту — без пехоты нам войны не выиграть! Причём, восстановление надо начинать снизу верх — от рядового состава, унтер-офицерского и офицерского… Вы бы не могли мне в этом помочь?
— Это моя святая обязанность! Пред Господом Богом и присягой — данной мной Вашему Величеству!
Поменьше бы поэтики и побольше реальных дел… Но, этот генерал, вроде — «реальный пацан», имеющий немалый вес среди генеральской «братвы» и, если он возьмётся за дело, то — сделает!
— Пожалуй нам стоит перенять немецкий обычай «выращивать» офицера из солдат, а не привозить их уже готовыми из тыла… Как Вы считаете, Фёдор Артурьевич?
Генерал скептически хмыкнул:
— У германцев, всяк призывник грамотен! Из любого, хоть счас фельдфебеля или даже обер-офицера готовь… А у нас грамотный рядовой — большая редкость и, потеря каждого — невосполнима.
— Разве лучше, когда один «грамотный» — но неопытный офицер и, мало того — по своим личностным качествам, не годящийся занимать командную должность, погубит целое отделение неграмотных солдат? Взвод — а то и, роту? БАТАЛЬОН(!!!) — как Вы сами пример привели?
Генерал Келлер несколько смутился:
— Ну, не знаю… Что Вы предлагаете, Ваше Величество?
— Я предлагаю за период затишья создать новую Русскую армию — старая уже себя изжила и с честью погибла на полях сражения в Восточной Пруссии, в Галиции и в Польше! Первым делом для этого, надо постепенно перейти на следующий порядок комплектования подготовки кадров: в тылу, лишь проводится трех-четырёх месячная общая военная подготовка новобранцев и, более длительная — шесть месяцев или год, обучение техническим специальностям: пулемётчика, наводчика, связиста и так далее… Всех подряд: дворян, крестьян, грамотных, не шибко грамотных — на общих основаниях!
Генерал, внимательно слушал и в глазах его я видел неподдельный интерес и заинтересованность.
— …Затем, новики поступают в запасные подразделения — учебные роты или батальоны при полках действующей армии, где опытные солдаты, унтеры и офицеры учат их всяким фронтовым «премудростям» — учат воевать, говоря по-русски. Заодно, к новичкам присматриваются — кто на что годится, пока на лишь короткое время выводя на передовую в окопы — давая им время обвыкнуться, «понюхать» пороху, послушать свист пуль…
— Пока, всё замечательно, Ваше Величество, продолжайте! — в полном восторге воскликнул мой собеседник, ударив себя по коленке ладонью.
— Уже на этом этапе можно выделить молодых, грамотных солдат с задатками лидеров и, отправить их в полковые школы для обучения на унтер-офицеров…
— Правильно! Каждый начальник будет стараться выбрать лучших: от них его карьера как офицера и, быть может — сама жизнь зависит! — Келлер, сильно возбудился, — и учить унтера в этой «полковой школе» будут ДЛЯ СЕБЯ(!!!), а не для чужого дяди.
— Однако, позвольте я закончу, Фёдор Артурьевич!
— Ой… Ради Бога извините, Ваше Императорское Величество…
— Ничего, ничего! С кем не бывает… Так же и, дальше: уже опытные унтер-офицеры, направляются в дивизионную школу прапорщиков. Повоевавшие и набравшиеся боевого опыта прапорщики — в корпусную офицерскую школу… Ну и, как «вишенка» на верхушке торта — ускоренные курсы при Академии Генштаба, для проявивших себя офицеров. Это — будущие полковники и генералы. А самый главный принцип Вы уловили точно, господин генерал: каждый военноначальник — направляя претендента на следующий чин на учёбу, будет твёрдо знать — что он готовит его ДЛЯ СЕБЯ!!! С ним ему воевать, побеждать или умирать.
Подумав, я вспомнил кое-что из опыта Великой отечественной войны и добавил:
— Сегодня же напишу указ, чтоб все раненые без всякого исключения, после излечения направлялись в свою «родную» часть!
— Преклоняюсь перед мудростью Вашего Императорского Величества! — воскликнул восхищённо генерал.
Помолчали, каждый про себя осмысливая сказанное и услышанное… Остался нерешённым один вопрос:
— Однако боюсь, даже для создания такой системы у пехоты уже нет кадров, — заглядываю через глаза в самую генеральскую душу, — Фёдор Артурьевич! Кавалерия не могла бы поделиться с пехотой унтерами и офицерами?
— Ваше Императорское Величество!— Келлер прижал руку к груди напротив сердца и слегка поклонился, — просите что угодно — жизнь за Вас и Отечество отдать, но только не перевода в пехоту! Да и, чему кавалерист может научить пехотинца?
— Быть офицером, может научить! И, обратно — самому научиться пехотному бою: в этой войне, коннице такое не помешает.
— Я всё понимаю. Ваше Величество… Но, большинство офицеров-кавалеристов, посчитает перевод в пехоту незаслуженным наказанием.
Вскрикиваю, в неподдельной досаде и нетерпении от генеральской непонятливости:
— Господи… Да, не навсегда же! Пусть, каждая кавалерийская дивизия возьмёт шефство над находящейся поблизости пехотной и, на зимний период займётся подготовкой их начальствующего состава… В одной же лодке плывём! И, «тонуть» будем все вместе — пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы и, прочие — моряки и сапёры…
Келлер, надолго «завис»… Затем, с воодушевлением:
— Хорошая быть может идея, Ваше Величество!
— Вот и, возьмитесь за её реализацию — с вашим авторитетом, господин генерал, обязательно получится! Задержитесь в Ставке на недельку, напишите — что для этого Вам понадобится и, затем мы издадим соответствующий приказ.
Глава 12. Штирлиц, Юстас и дни хлопот…
«5-го сентября. Суббота.
Утром лило и стало холодно — днем было не больше 8®. Просидел за докладом час и три четверти. Немцы все прут в свободное пространство между Двинском и Вильною. На Западном фронте они нажимают на некоторых направлениях, а на Юго-Западном фронте дела идут хорошо. Днем покатался по большаку дальше Ставки и прошелся по версты. В 6 час. поехал ко всенощной. Несколько раз мочило дождем. После обеда поиграл в домино».
Из дневника Императора Николая Второго.
Первые десять дней сентября, пролетели — как един миг!
В понедельник 31 августа, Мордвинов съездил на городской почтамт и привез мне письма с адресом «Юстасу, до востребования». Так в этот день я, среди всего прочего, ознакомился с первыми донесениями своего секретного агента в собственной же Ставке.
Ну, от агента Штирлица я в основном заполучил чисто сплетни — хотя и, представляющие для меня некий интерес.
Например, у отдельных офицеров в Штабе по поводу смещения мною Великого Князя Николая Николаевича с должности Верховного Главнокомандующего:
«…Прорвалось озлобление по поводу случившегося. Пошел слух, что Великого Князя свалила "немецкая партия", что теперь скоро заключат сепаратный мир с немцами…».
Другие же, наоборот считали что:
«Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа…117».
Я отложил «донесение» и призадумался…
Возможно, вот именно с этого момента Февральский переворот стал неизбежен: офицерство и генералитет раскололся на два враждующих, непримиримых лагеря.
Одни, видя полную дальнейшую бесперспективность монархии — с таким Императором и Наследником, сделали ставку на приход какого-то «диктатора» — коего видели в Великом Князе… Соответствует ли он по своим личностным качествам этой «должности» — другой вопрос!
Другие, понимая — что ни к чему хорошему это не приведёт, оставались верными — хоть и «бесперспективному», зато законному Государю.
Если рассуждать логически, переворот произошёл так: в течении следующего года, после кратковременных военных успехов, систематических неудач и, политических скандалов — следующих один за другим, позиции первых неимоверно усилились, а вторых — критически ослабли.
Что стоило прожжённым политикам из Госдумы, Центрального Военно-Промышленного Комитета и «ЗемГора», спровоцировать совершенно не разбиравшихся в политике генералов на переворот — пообещав им Николая Николаевича-Младшего в российские Пиночеты?! А потом кинуть их через «болт»: ведь, уже оказанная услуга — ничего не стоит!
Тогда, всё сходится и «Приказ № 1» — разрушивший Русскую армию до основания и, «Избиение младенцев» — массовая «чистка» командования, проведённая первым Военным министром Временного правительства Гучковым и, многое-многое другое — выстраиваются в стройную, логическую цепочку.
Значит, исходя их этого постулата, предотвратить оба переворота и Гражданскую войну, я смогу или примирив две эти группы генералитета или истребив «первых»… Не обязательно в прямом смысле этого слова!
Радует, что к «закладной» прилагались списки и, тех и этих… Мой Штирлиц, определённо далеко пойдёт!
Однако, в данный момент, особенно бурные страсти, бушевали вовсе не из-за этого!
Естественно, слух об убийстве мною генерала Жилинского скрыть не удалось и, опять же — офицеры разделились на два лагеря: за меня и против! Было, даже несколько попыток дуэлей, пресечённых вышестоящим начальством. Причём, даже те — кто не одобрял мою «мокруху», считали — что Жилинского я грохнул за дело, просто не надо было делать этого свои руками. Типа, только маякни Государь и, любой из них сделал бы это сам — на дуэли. Блин, что за менталитет — всё им «маяковать» надо!
Ну и, были у особо проницательных офицеров и генералов, некоторые опасения — что одним Жилинским дело не окончится, что скоро:
«…Генеральские головы полетят!»
Надо бы, не подвести этих «нострадамусов»… Но, это — дело серьёзное и, как любое серьёзное дело — требует предварительной кропотливой подготовки.
В основном же, Штирлиц перемывал косточки своему непосредственному начальству — генералам Алексееву, Пустовойтенко и Борисову, видать за то что — те систематически обносили его чинами да орденами:
«Назначение Алексеева на столь высокую должность привело к большим разговорам среди генералов. Некоторые его повышение приветствовали, другие же — из них первый генерал Рузский, считали его несоответствующим новой должности. Рузский особенно сильно и довольно часто критиковал Алексеева за его работу…».
Вот те, на… А я то считал, что Алексеев и Рузский — «кореша» ещё те! Может, они позже состаканились — перед самым свержением моего Реципиента?
«На должность генерал-квартирмейстера Алексеев привез с собою генерала Пустовойтенко. Это — ничем не проявивший себя до сих пор, генерал Генерального Штаба, назначению которого все без исключения офицеры Штаба удивлялись…».
Так, так, так… Приходилось мне «там», читать мнение некоторых историков о неумении генерала Алексеева подбирать себе помощников. Надо бы принять меры и подогнать моему Начальнику Штаба, более адекватных подчинённых… Это для меня жизненно необходимо! Но, чуть попозже.
Получил я представление и, о царившем в Русской Императорской Армии кумовстве:
«…Генерал Борисов — однополчанин Алексеева, его друг, советник и вдохновитель. Борисов имел какую-то историю в прошлом, был уволен в отставку и это прервало его карьеру. Он заинтриговал сразу многих, а с прежних мест службы Борисова стали приходить целые легенды о его закулисном влиянии…».
Борисов…? Кажется, помню такого — виденного мною на первом докладе у Алексеева: такой маленький, кругленький, несколько неопрятно одетый «малыш» -старающийся держаться несколько в стороне.
Короче, Алексеев, воспользовавшись служебным положением, своих дружбанов наверх тащит. Надо бы это дело пресечь!
А, вот это донесение агента, заставило меня напружить хвост — как легавую при виде дичи:
«Штилиц — Юстасу: генерал Рузский, командуя армией в Галиции на Юго-Западном фронте, проделал штуку, которая очень характерна вообще для наших больших военных: во-первых — забыл об интересах русской армии, зато очень хорошо помнил об интересах генерала Рузского. Во-вторых — не исполнил отданного приказания своего начальника генерала Иванова, сознательно его нарушив…».
* * *
Опять Рузский…
Это тот самый генерал Рузский — который вместе с Алексеевым, принудил моего Реципиента подписать отречение. Причём, вроде бы в довольно грубой форме: если верить некоторым источникам — приставив к голове револьвер.
А может, как-то пораньше его за ж…опу взять? Надо подумать…
«А, какие у Вас будут доказательства?».
Так, так, так… Нужны неопровержимые доказательства о измене Рузского. Пристрелить его собственноручно, уже не получиться: этот генерал сейчас в фаворе у российской общественности. Если, убийство крайне непопулярного Жилинского, вызвало у господ офицеров столько эмоций — то после Рузского… Кгхм…
Так, так, так… Генерал Иванов… Может тот, что интересное расскажет? Небось, злой он как сто чеченов — на не выполнившего приказ подчинённого…
СТОП!!!
У меня же где-то в столе валяется письмо этого Иванова, полученного мной в самый первый день реинкарнации и до сих пор не прочитанное. Так, где оно… Вот, нашёл! Вскрываю, читаю…
Поднимаю трубку прямого телефона связывающего с Генеральным Секретариатом:
— Генерал-майора Свиты Петрово-Соловово, срочно ко мне!
Почти тут же, он прибыл запыхавшийся — видно, бегом бежал:
— Господин генерал! Сию минуту берите у Коменданта Свиты Воейкова автомобиль и срочно мчитесь с секретной миссией к генералу Иванову118! Официально для проверки его сообщения об трофеях взятых им в последних боях, неофициально же… Полчаса Вам хватит на сборы?
— Так точно, Ваше Величество! — рявкнул,— хватит!
Давно к этому генералу присматриваюсь: производит впечатление слегка туповатого — но исключительно исполнительного119 военного. Для выполнения некоторых задач — не требующих долгих размышлений, он просто бесценен!
— Тогда, получите особый пакет — предназначенный лично для генерала Иванова. Выслушаете и запишите — всё, что он Вам скажет, дадите подписать и, тотчас — «аллюр три креста», обратно!
* * *
Ну, а пока продолжаю «строить» своего Начальника штаба!
Мой шпион Штирлиц при генерале Алексееве, ничего не сообщил об исполнении им моих приказов по пропускному режиму в Ставке и об создании института её представителей на местах. Поэтому, я озадачил Генерального Секретаря Мордвинова:
— Найдите мне офицера — недавно прибывшего в Могилев — чтоб его как можно офицеров Штаба знало, не слишком бросающейся в глаза наружности, как можно более пронырливого и, достаточно при всём этом общительного — для выполнения некого «деликатного» поручения.
Примерно через час, пред мои августейшие очи предстал то ли сотник, то ли хорунжий… Никак, изучить казачьи звания руки не дойдут!
— Завтра с утра, переоденьтесь в мундир полковника, господин офицер…
Тут только дошло, а где он его возьмёт? Хотя… Присмотрелся к нему повнимательнее:
— Можете воспользоваться моим прежним мундиром — Вам, как раз в пору будет. Задание такое: проникнуть в Штаб, завязать знакомство с как можно большим числом офицеров, разузнать как можно больше «секретов» и вернувшись, составить как можно более подробный рапорт. Если возникнут какие-то «недоразумения» с жандармами или особо бдительными офицерами, предъявите им вот это…
Я протянул казачьему офицеру мой приказ о проведении «внеплановой проверки».
— Но только тогда покажите, когда Вас реально арестовывать примутся. Задание ясно?
— Так точно, Ваше Величество! Разрешите приступить к выполнению?
— Приступайте!
На следующий день — второго числа сентября дело было, мой засланец под вечер вернулся и доложился мне лично.
Как и, следовало ожидать — на мои приказы в Штабе положили огромнейший болт и, проверяющий, без особого труда смог проникнуть в помещение и стать «своим» для множества штабных.
— Жандармы, правда, остановили сперва, но я им сказал — что от Вашего Императорского Величества с поручением к генералу Алексееву и, меня пропустили без всякого пропуска, поверив на слово…
— И, что? Даже, ни разу не спросили, кто Вы такой и что делаете в Штабе?
— Нет, ни разу, — пожал плечами тот, — даже, когда с карты диспозицию войск перерисовывал и попросил у них карандаш… Штабные офицеры, такие «душки»! Было дело — предлагали помочь, чем.
Уму непостижимо120!
— Да, не может быть! Неужели, никто ни разу не спросил Вас, кто Вы такой?!
И, тут офицер «прокололся», честно поведав б своём промахе:
— В столовой разве что, Государь! Завтракают у них в штабном собрании — оно устроено из кафешантана, бывшего при гостинице «Бристоль». Захожу, значит, немного опоздав — только поздоровался и сажусь, как ко мне подходят с кружкой и говорят: «С Вас двадцать копеек, полковник!» «За, что?», — спрашиваю. «А, кто ты такой — раз обычаев наших не знаешь?» Оказывается, с опоздавших к началу столау них — десять копеек штрафа на благотворительность! И, здороваться в столовой нельзя — ещё десять копеек штрафа…
Ну, молодцы! Это, они здорово — от безделья придумали.
— Мудрый обычай, что ни говори… Ну, а кормят то у них хорошо?
— Кормят хорошо, Ваше Величество!— облизнулся тот, — сегодня давали кулебяку с мясом и капустой, ростбиф с огуречным салат… Фрукты есть какие хочешь, даже — виноград!
От офицера изрядно «характерно» попахивало — хотя на ногах держался твёрдо, а разговаривал внятно.
— Ну, а пьют штабные что?
— Кофе, чай, молоко…
— «Молочко», видать из под бешеной кобылки было, да? Слегка забродившее…
— Виноват, Государь! Только лишь для вхождения в «образ» — чтоб, не заподозрили, — вытянулся офицер и, руки по швам, — лёгкое вино за отдельную плату, водки у них нет… Почти нет.
«Сухой закон», говорите? Ну, ну…
— Скажите тогда, уж честно: «уже нет»… Что там у них, ещё интересного?
— Да, так — ничего. Бильярд в собрании всегда занят, а в читальне несколько старых газет да журналов.
— Хорошо… Хорошо же, у нас штабные устроились! Отчёт составить сможете или отложить до утра?
— Смогу, Ваше Величество… Но, лучше отложить до утра.
— Тогда отдыхайте.
Хотел было повысить в звании этого прохвоста, но… Ладно, посмотрим как «отчёт» напишет — а то, может и мундира «с царского плеча» ему вполне достаточно будет!
Кстати, в гардеробе царя, этих военных мундиров — как у дурака махорки… Может, распродажу какую устроить или аукцион? Носить то я их однозначно не буду — разве что, когда на расстрел поведут…
Тьфу, тьфу, тьфу!
* * *
Меж тем, «песок» в часах истории неумолимо сыпался и, как «в реале», 3-го сентября началась так называемая Вильно-Молодечненская операция. Против русских пяти армий противник сосредоточил своих четыре, но при значительном общем преимуществе — особенно в техническом. Нашим, почти пятистам полевым орудиям — в основном лёгким трёхдюймовкам, противостояло без малого тысяча — по большей части тяжёлых немецких гаубиц. Против порядка чуть более тысячи русских станковых пулемётов, у немцев имелось свыше четырёх тысяч — в том числе, много ручных.
В отличии от летних сражений этого лета, германское командование не ставило перед своими войсками особенно «грандиозных» задач на осень. Захватив крепость Ковно, генерал фон Эйхгорн — командовавший ударной группировкой, должен был ударить в стык 5-ой и 10-ой русских полевых армий — прорвать тем самым оборону русских. После чего, выбросив в русский тыл конную группу генерала фон Гарнье — из четырёх кавалерийских дивизий и одной пехотной бригады, германское командование планировало взять важный узел коммуникаций город Вильно — тем самым окружив 10-ую русскую армию генерала Радкевича121.
Даже, без выполнения последнего, потеря нами Вильно делало наше положение весьма пиковым — так как, разобщало фланги наших Северного и Западного фронтов!
Это, так называемый «Свенцянский прорыв», когда германская кавалерия дошла практически до Минска...
Естественно, когда положение на фронте резко ухудшилось, я — как Верховный Главнокомандующий, должен был бросить все свои «бумажные» дела и, периодически — на пару часов в день хотя бы, появляться в Штабе.
* * *
В первый же день — 3 сентября, заранее предупредив, я прибыл к зданию Штабы и был приятно «удивлён» произошедшими здесь переменами: бравые полевые жандармы, в здание меня не пропустили без наличия разового пропуска — хотя и, жутко краснели и бледнели при этом и даже, сильно заикались!
Ладно, ломаем комедию дальше.
Пришлось вызвать ответственное лицо, удостоверить мою августейшую личность и только тогда…
Доклад Начальника Штаба генерала Алексеева тоже, был совсем другого формата — чем прежде. Сухо и коротко, он изложил обстановку сложившуюся на фронте в данный момент, цифры предварительных потерь, расходов боеприпасов — которые чуть ли не поснарядно, распределял лично. Проинформировал меня о мерах, им предпринимаемых для противодействия противнику…
— Хорошо, господин генерал! Я вижу, ваш оперативный стиль с момента нашей последней встречи улучшился. Ещё, научились бы выполнять мои приказы, а не устраивать мне показуху — вообще, цены бы Вам не было!
— Ваше Императорское Величество! — глаза в кучу, — в чём моя вина?
— А вот это, — я припечатал к столу отчёт моего «ревизора», — почитайте-ка, господин генерал!
Алексеев схватил пачку бумаг и, забегал по горизонтали своими косыми очами, читая… Наконец, он закончил и уставился куда-то в пространство.
— Что скажите в своё оправдание, Ваше Превосходительство?
Слов оправдания после прочтения результатов проверки, у генерала не нашлось… Он стоял и хлопал ресницами, не мыча и не телясь при этом…
— Кому из офицеров, Вы приказали ужесточить пропускной режим? — пришёл на помощь своему Начальнику Штаба я, — звание, фамилия, должность? …НУ!!!
— Полковник Квашнин-Самарин, комендант Ставки Верховного Главнокомандования…
Слегка улыбаюсь, примиряюще:
— А я уж было, грешным делом подумал — что это Вы на меня болт забили, Ваше Высокопревосходительство… Рад был ошибиться: это всего лишь — какой-то полковник, положил хер на Вас!
Со мной был Кондзеровский — дежурный генерал при Верховном Главнокомандующем. Обращаюсь к нему:
— Господин генерал! Распорядитесь передать жандармскому подполковнику Дукельскому, мой приказ об аресте саботажника и проведения тщательного расследования. Пусть выяснит — ГЛУПОСТЬ ЭТО ИЛИ ИЗМЕНА?! Если, просто глупость — «повысить» до капитана и отправить умнеть на фронт. А если измена — повесить, известным образом.
Могильная тишина в зале…
— Как уже можно понять, господин генерал, — снова к Алексееву, — систему проверки выполнения ваших же приказов, Вы создать тоже не удосужились… В этом случае, кто у Вас виноват?
Я очень внимательным взглядом, осмотрел всех присутствующих штабных офицеров.
— Может, Вы? — наезжаю на какого-то, враз побелевшего лицом подполковника.
— Ваше Императорское Величество! — взмолился Алексеев, — это — полностью моя вина: за недостатком времени…
— Хорошо. Раз у Вас, господин генерал, нет времени для создания института представителей Ставки на местах — следящих за правильностью и своевременностью выполнения ваших приказов и, проверяющих правильность донесений Вам с мест, то его создам я.
Пока народ приходил в себя, я «по-английски» свалил.
Забегая несколько вперёд, скажу что комендант Ставки Верховного Главнокомандования полковник Квашнин-Самарин, после тщательного расследования бы не повешен — а признан «глупым» и, отправлен на фронт с понижением в чине на одну ступень…
* * *
Другой раз, подъезжая к зданию Штаба, я заметил русского штабного офицера, премило беседующего с одним из представителей японской военной миссии при Ставке Верховного Главнокомандующего.
— Господин генерал,— наезжаю на Алексеева после доклада,— ваши офицеры — носители секретной информации, свободно общаются с иностранными подданными. Вам, это известно?
— Так, союзники же, Ваше…
— «Союзники», говорите?! И, десяти лет ещё не прошло, как мы были с японцами не союзниками, а врагами! А Вы не боитесь, что в случае следующей войны с такими «союзниками», мне придётся перестрелять весь ваш Штаб — как потенциальных шпионов? И, первую очередь — ВАС(!!!), Ваше Высокопревосходительство!
Мой Начальник Штаба, аж дышать перестал и налился нехорошим, нездоровым «румянцем»…
«Ссука косоглазая, ты у меня воевать будешь — а не заговоры против своего Верховного Главнокомандующего плести-устраивать! — как-то, глядя на него подумалось, — или от инфаркта с инсультом сдохнешь!»
— Господин генерал! Приказываю Вам немедленно издать приказ по Ставке и, в целом по всей действующей армии, об запрете военнослужащим любых несанкционированных контактов с иностранными гражданами — кем бы они не были. Об каждом такой случае, участник должен написать объяснительную в ближайшие органы контрразведки или жандармерии… Не поставившие же с известность — скрывающие свои контакты с иностранцами военнослужащие, должны считаться потенциальными агентами иностранных разведок и не допускаться до документов и информации, имеющий закрытый характер… В отношении их должно быть немедленно проведено сначала служебное, затем — в случае злого умысла, уголовное расследование.
* * *
Меж тем, положение на фронте стало настолько критическим, что генерал Алексеев, на всякий пожарный, предложил перенести Ставку куда-нибудь — ещё более вглубь страны. Были названы города Калуга, Вязьма…
— Владивосток! — с самым серьёзным лицом, потроллил слегка я своих военноначальников.
Полюбовавшись очумелыми генеральскими физиономиями, внутренне над ними поржав, я озвучил свой выбор:
— …Прикалываюсь, господа стратеги! Город Коломна — вот отличное место под Ставку Верховного Командования. Именно там, мы её и расположим.
— Почему Коломна, Ваше Величество? — спросил Алексеев.
— Потому что, я так хочу! — как «отрезал» я, — без промедления высылайте соответствующие службы для поиска мест расквартирования, господин генерал.
Ещё выяснилось, что никакой серьёзной защиты в Могилеве — на случай внезапного появления врага нет. Были лишь части и подразделения охраны от всяких неприятностей моей августейшей особы и Свиты: Лейб-Гвардейский Сводно-Казачий Полк, Первый железнодорожный полк, да Гвардейский жандармский эскадрон… На совещании, генералом Кондзеровским было предложено сформировать из награждённых солдат особую пехотную часть — «Георгиевский батальон», для охраны Ставки и царской резиденции и назначить его начальником полковника Пожарского, недавно вернувшегося из госпиталя после тяжёлого ранения.
Высказавшись, все обратили взор на меня:
— А почему кавалеристов, в частности — казаков обижаете, господа генералы? А наши доблестные артиллеристы, чем вам не угодили? Или, нет среди них своих георгиевских кавалеров?! Неправда!
Против такой логики, генералам возразить-сказать было нечего…
— Тем более, любая пехота сама по себе не воюет, господа «стратеги»! Ей нужны свои подвижные части и подразделения поддержки… Предлагаю создать не батальон, а «Бригаду Георгиевских Кавалеров» — в составе одного-двух пехотных батальонов, эскадрона линейной кавалерии, разведывательной сотни из казаков и артиллерийского дивизиона. Начальников я выберу и назначу сам — прошу предоставить мне списки нижних чинов и унтер-офицеров награждённых Георгиевским Крестом и, подчинён он будет тоже — лично мне!
Это будет учебный центр российской штурмовой пехоты, а командовать им будет… Здесь, надо подумать.
* * *
Через три дня, вернулся посланный к генералу Иванову с «секретным» поручением, генерал Свиты Петрово-Соловово. Конечно, тот в своей победной реляции «немножко» приврал — раза в три, о чём доподлинно узнал мой проверяющий и весьма скурпулёзно доложил в своём письменном докладе…
Но, главное не это. Он, кроме самого генерала Иванова, опросил весь штаб Юго-Западного Фронта! Быстренько пробежавшись по довольно-таки пухлой кипе бумаг, что он привёз, я довольно потёр руки: Рузский, практически у меня в кармане — компромата на десять генералов хватит и ещё на сотню полковников останется! Осталось только заручиться поддержкой от Алексеева и руками одного Иуды, повесить на надлежащей осине другого.
А к этому генералу, с такой прикольной фамилией, стоит присмотреться повнимательней! Держится он очень хорошо и довольно независимо, а на «язычок» временами бывает довольно остёр. А не поручить ли, ему…?
В прекрасном расположении духа, я обратился к Петрово-Соловово — генералу для поручений при Верховном Главнокомандующем:
— Борис Михайлович! Что-то, Вы у нас в генерал-майорах долго засиделись… Да и, должность у Вас какая-то… Не соответствующая вашему богатому жизненному и боевому, так сказать, опыту.
Генерал, был явно и далеко не юн, однако — «живчик» ещё тот!
— Готов служить Вашему Императорскому Величеству на любой должности! — от радости, он больше поклонился, чем ему приличествовало бы.
Старательный, исполнительный служака… Очень хорошо!
— Мне нужны свои личные представители в действующей армии — для контрольных функций. Вы не согласились бы, господин генерал-лейтенант, возглавить Комитет Представителей Верховного Главнокомандующего?
Звание «генерал-лейтенант» я произнёс как вопрос уже решённый (что мне, жалко что ли?!) и, у Петрово-Соловово, «в зобу дыханье спёрло»:
— Почту за самую высокую честь, Ваше…
— Вот и, славненько! Начнём с представителей на фронтах, затем — до следующей весны, будем постепенно снижать и снижать «планку»…, — тут, конечно, ещё много-много думать надо, — вплоть до дивизии включительно.
Конечно, Борис Михайлович — даже на вид, производил впечатление недалёкого и слегка туповатого — хотя и честного малого… Так, на этой должности именно такие и нужны! Следить, чтоб генералы в точности выполняли приказания вышестоящих штабов и подавали последним более-менее правдивую информацию. Честность и исполнительность — вот и, всё — много ума, что ли надо?!
Тотчас, мною было написано задание агенту:
«Юстас-Штирлицу.
Немедленно, обязательно — через вторые или третьи лица, как можно сильнее скомпрометировать генерала Рузского перед генералом Алексеевым, поставив последнего в известность про его высказывания. РАЗРЕШЕНО ВСЁ!!! Например, пустить слух, что Государь желает заменить Алексеева Рузским на посту Начальника Штаба».
* * *
Дня через три, будучи на очередном докладе в Штабе, я — вопреки обычному, всё время загадочно молчал — бросая не менее загадочные взгляды на Алексеева, от которых тот почему-то покрывался бурыми пятнами. После доклада, я подошёл к Начальнику Штаба и полушёпотом сказал:
— Нам надо с Вами поговорить тэт-а-тэт, господин генерал! Не изволите ли, совершить это в вашем кабинете?
Генерал явно ещё больше поник духом, но довольно бодро ответил:
— Почему же нет, Ваше Величество?! Прошу, следовать за мной…
Пока я шёл за вмиг ссутулившейся спиной «моего косого друга», я ловил взгляды на того его подчинённых — более приличествующие на его же похоронах, средь которых было немало злорадных. Знать, хорошо мой Штирлиц поработал!
Довольно-таки скромный кабинетик, кстати! Я большего ожидал у своего Начальника Штаба.
— Вы достаточно долго общались и даже «работали» вместе с генералом Рузским, Михаил Васильевич, — сразу же перешёл я на доверительный, вкрадчивый тон, ещё незнакомый моему собеседнику, — мне настойчиво говорят, что это — лучший русский генерал и, он заслуживает более высокой должности… Так, ли это?
Генерал Рузский, на тот момент был Командующим Северного Фронта и «более высокая должность», могла быть только должность… Правильно!
Как, «мой косой друг» «завёлся»… Мать, моя — Императрица Мария… Хорошо ещё — царский генерал, а не советский, иначе бы у меня — только от одних матюков, уши отсохли! Про один только Львов — на три тома уголовного дела наговорил!
— Ну, хорошо… Всяк из нас может дать маху — не ошибается только тот, кто ничего не делает, — плеснул новую дозу «керосинчика», — то, дела прошлые и мы про них забудем — ведь в этом году под Варшавой, Николаевич Владимирович очень хорошо себя проявил!
Алексеев, завёлся пуще прежнего, брызгая слюной так, что пришлось отступить от него на пару шагов:
— Львов, не единственный раз, Государь, когда генерал Рузский «дал маху»! В Лодзинской операции, наоборот — он издал указ отступать, несмотря на достигнутый успех 1-ой и 10-ой армий! По причине чего, попавшая в окружение группа германских войск генерала Шеффер-Бояделя смогла выйти к своим! И в недавних августовских операциях — именно действия этого генерала, стали причиной катастрофы 10-й армии!
Я скрипнул зубами: «Повесить бы вас обоих с Рузским — на одном осиновом суку»!
— Как же так?! — типа, растерян, — ведь, общественность России просто без ума от этого блистательного генерала… Неужели, всё врут — неужели за ним никаких побед не числиться?!
— Об этом «прославленном» генерале, наша общественность имеет совершенно превратные представления, Ваше Величество! Его единственная удача, было просто делом случая. Я там всё подготовил, а затем — решением Великого Князя Николая Николаевича, Северо-Западный фронт разделили на Северный и Западный… Мой правый фланг отдали на Северный фронт — генералу Рузскому. Он провёл то сражение, по моему плану!
— Какой ужас…
— «Блистательный генерал!», — Алексеев презрительно фыркнул, — он, выбирая себе людей, всегда держится правила брать себе что-нибудь «серенькое» — чтоб, «блистать» на его фоне. Чего только Бонч-Бруевич — его начальник штаба, стоит!
Кстати, этот самый генерал Бонч-Бруевич — брат «того самого» Бонч-Бруевича, видного большевика.
Однако, «клиент созрел» и пора «брать быка за рога»!
Вернувшись в своё «обычное» состояние, твёрдым — не допускающим возражения, голосом говорю:
— В таком случае пишите, господин генерал!
— Что писать, Ваше…?
— Всё то, что Вы только что мне сказали! В форме рапорта Начальника Штаба действующей армии своему Верховному Главнокомандующему… НУ!!!
— Разрешите спросить…
— Хочу отдать генерала Рузского под суд! Если не напишите, господин генерал, доказательств у меня уже достаточно, чтоб повесить вас обоих. Персонально Вас — за покрытие преступника! Вы меня поняли?
Навытяжку и руки по швам — как только что призванные зелёный салага, перед матёрым дембелем:
— Так точно, Ваше Императорское Величество!
То-то, же!
— Тогда садитесь и не спеша, всё обстоятельно пишите — я никуда не тороплюсь…
Куда бы он делся — написал! Пряча рапорт в недавно приобретённый небольшой кожаный саквояжник, я напоследок:
— Вплоть до определённого момента, всё должно оставаться между нами, Михаил Васильевич! И слухи не опровергайте — даже, пред своими самыми ближайшими сотрудниками. Пусть все думают, что в самое ближайшее время я заменю Вас Рузским — заодно, всех своих ненавистников вычислите!
Попрощавшись, я — в конце нашей беседы накричав на Алексеева за какой-то пустяк и, со свирепым лицом выскочил из его кабинета…
«Юстас — Штирлицу:
Хорошо поработали! 10 тысяч рублей дополнительного годового жалования вскоре поступят на ваш счёт. Далее от Вас требуется, воспользовавшись ситуацией, конкретно — слухами об скорой отставке Алексеева, постараться с ним сблизиться, одновременно опорочив в его глазах Пустовойтенко и Борисова».
Конечно, были у меня сомнения, что этой «закулисной вознёй» я помешаю генералу Алексееву исполнять двойные: за себя и «за того парня» — за меня то есть, обязанности… Ведь, кроме своих прямых — Начальника Штаба, он фактически выполняет и обязанности Верховного Главнокомандующего. Однако, вспомнив — сколько времени, тот «в реале» проводил только за столом моего Реципиента, да ещё во время многочисленных богослужений им устраиваемыми, вмиг успокоился.
Я его практически не отвлекаю!
Глава 13. Корона из Российской Империи.
«Его взгляд на себя, как на провиденциального помазанника божия, вызывал в нем подчас приливы такой самоуверенности, что ставились им в ничто все советы и предостережения тех немногих честных людей, которые еще обнаруживались в его окружении…Трусость и предательство прошли красной нитью через всю его жизнь, через все его царствование, и в этом, а не в недостатке ума и воли, надо искать некоторые из причин того, чем закончилось для него и то, и другое …Отсутствие сердца и связанное с этим отсутствие чувства собственного достоинства, в результате которого он среди унижений и несчастья всех близко окружающих продолжает влачить свою жалкую жизнь, не сумев погибнуть с честью», — известный юрист Кони.
Кстати, насчёт «Форда»!
Мой Генеральный Секретарь сообщил, что нашёл мне переводчика — но это…
Я уже заждался «толмача» на инглишь-мову, если честно, поэтому недослушав:
— Тащите его сюда, не мешкая!
Модвинов, по ходу, уже привык — что у Самодержца на многие вещи «память отшибло», поэтому не удивился моему упорному нежеланию самому писать по-английски:
— Извините, Ваше Величество, но это Джонсон122 — личный секретарь вашего брата Великого Князя Михаила Александровича.
Ну, пипец!
— А, что? Больше никого, кроме этого… Хм, гкхм… Так сказать — «секретаря», во всём Могилеве не нашлось?
Виновато пожал плечами — типа, не вели казнить:
— Если не привлекать офицеров Штаба, разве что, в английской дипломатической миссии при Ставке… «Жидовский», понимаете ли, городишко — этот Могилев!
Ладно, в конце концов — Мордвинов тоже не волшебник!
— Этот гомо… В смысле — «секретарь» моего брата, он и, технические английские термины знает?
— Говорит, знает — всё же, как-никак артиллерийское училище закончил.
— А мой брат — Великий князь Михаил, ещё не выехал в Ливадию — как я ему наказывал?
— Выехал ещё вчера, Ваше Величество…
— А, что ж своего… Хм, гкхм… Своего… Так, сказать — «секретаря», в Могилеве забыл?
Рисунок 61.Жонсон (Джонсон) Николай Николаевич — личный секретарь и друг Великого князя Михаила Александровича.
Мордвинов, понимающе ухмыльнувшись, пожал плечами в полном недоумении:
— Говорит, для улаживания неких дел личностного характера, Ваше Величество.
«Личностного характера»… Ишь, ты! Оставил при мне своего соглядатая, бисексуал долбаный. За мной посматривать…
Что-то, через-чур много постороннего народу при моей Ставке ошивается! Надо бы в этом деле навести порядок. Но, чуть позже…
* * *
Почему мой «названный» брат Великий Князь Михаил Александрович — «бисексуал»? Ну, это у матушки-природы спросить надо: она так чудит бывает — что только диву даёшься! Хорошо ещё, что не полный педик — как ныне и присно покойный, благодаря бомбистам-террористам (хоть какая-то от них польза!), бывший московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович — брат Александра III и родной дядя Николая II.
Вот же парадокс: Михаил Александрович же, из-за любви к женщине мог даже пойти на грандиозный скандал — что он и сделал, женившись на особе с «репутацией» определённого рода. Всё Дворцовая Полиция, бросив ловить революционеров, пыталась воспрепятствовать этому — но не смогла123!
Так что, законно стать Императором после отречения Ники, Михаил никак не мог — из-за своего морганатического брака.
Но, видать бабы, моего братца удовлетворяли лишь отчасти…
Я, когда «там» читал про их с Джонсоном «крепкую мужскую дружбу» — у современных мне официальных российских историков и примкнувших к ним попов Русской Православной Церкви, то просто под компьютерный стол от угара падал!
«Михаил и Джонсон сблизились еще во время учебы в Михайловском артиллерийском училище, где Михаил был всеобщим любимцем. Оба возвышенны и романтичны, просты и доверчивы…».
Ага, «сблизились»… И куда, только папа — Александр смотрел? На дно рюмки, что ли?!
«Братство — основа отношений воспитанников Михайловского училища. Без подлинного братства (дру-жины, ‘другой жены’), готовности умереть за брата-воина, не выиграть сражения. Воинов связывают узы верности и братской любви, готовности отдать жизнь за ближнего. В идеале побратимство двух, в более высоком идеале — всего войска и в еще более высоком — побратимство всего человечества…»
Ну, полный улёт! Это, чё курить надо — чтоб такую забористую фуйню писать?!
«Михаил и Джонни клянутся в вечной дружбе. Никто и ничто на земле не сможет их разлучить! Вместе они пройдут земной путь, и в вечности будут в одном уделе.
Их дружба приводит в восторг сокурсников, многие пытаются им подражать…».
Ну, это ещё что, вот это ваще — ЛЮТЫЙ АБЗАЦ!!!
«Изумительна девственность Джонсона. Она происхождением не от ортодоксии, где считается приличествующей только монахам или в лучшем случае монахам в миру…».
Я СЧАС УСЦУСЬ!!!
«Девственный Джонни обожает Михаила. По окончании Михайловского училища на несколько лет друзья расстаются внешне, но их переписка не прекращается…».
«Девственный»… Они, что? Умудрились — почти через сто лет, покойнику в дупло заглянуть?!
Арестовали моего «названного» братца, кстати, вовсе не большевики — ещё «временные» демократы с либералами.
«Испытуется любовь в этом мире… Испытуется и дружба.
После событий октября 1917-го английский посол Бьюкенен, наладивший связи с большевистским правительством, предлагает Джонсону вернуться в Англию. Оставаться в России рискованно.
‘Я не уеду один’, — отвечает Джонсон и ходатайствует перед Бьюкененом о Михаиле. Думает не о себе, а о брате! Британское правительство отказывается принять великого князя, и Джонсон отказывается ехать в Англию. ‘Где бы ни был Михаил, я останусь с ним!’».
Прикольно, что уже после Октября, Джонсон писал письма лично Ленину — с просьбой, так сказать — «воссоединить» его с арестованным ещё временными либерастами, Михаилом. Ну, Ильич — не будь дурак, «просьбу» и, уважил! Народ на Урале суровый, про «толлерантность» и слыхом не слыхивал и, вскоре двумя гомиками на Земле стало меньше.
Ну и, естественно, двух этих «друзей», Русская Православная Церковь при демократах объявила святыми великомучениками… Куда же, без этого?! Что б, интересно, наши попы без большевиков делали — откуда «великомучеников» брали?
Не, в принципе мне нет дела — кто с кем с спит. Но терпеть ненавижу блудливых историков и, иже с ними проституировающих перед властями святош! Вот и, «прошёлся» по двум этим «голубкам» — уж извиняюсь, кому против шерсти.
Невольно подумалось:
«Да, любовь — страшная (особенно, у этой «категории», хахаха!), всё преодолимая сила! Перед которой всё пасует — даже костлявая старуха-смерть, с косой на плече…».
СТОП!!!
Так, так, так… «Сила», говоришь?
А, ведь любую «силу», можно применить в качестве полезной и, с максимальной пользой — если хорошенько подумать головой, конечно! Сдаётся мне, использовать этого «секретаря» в качестве простого, «одноразового» переводчика — непростительное расточительство ценного человеческого ресурса.
— Запускайте секретаря Николая Николаевича Джонсона, господин генерал!
* * *
Вскоре, предо мною предстал знакомый (по фотография «там») тип в штатском пальто, низенького роста и, слегка запоминающимся пухлым — даже одутловатым лицом, несколько напоминающим некое земноводное из русских сказок. И, что в нём «мой» младший братишка Мишка нашёл, интересно?! Ну, у этой «категории», свои критерии мужской красоты…
Представ пред мои ясны очи, тот представился на английском:
— Good morning, Your Imperial Majesty!
— Ладно, господин Джонсон, не напрягайтесь! — сморщился я, — произношение у Вас ещё хуже, чем у моего брата!
Ну, это я из своего «послезнания» взял… Джонсон, несмотря на фамилию — чистокровный русский и английский для него неродной. А так как, в детстве у его не было возможности иметь личного гувернёра-англичанина, как у Николая с Михаилом — то и, акцент у него был ещё тот… Слегка напоминающий нижегородский.
— Извините, Ваше Величество, — донельзя вежливо, слегка поклонился тот, — право, не понимаю — зачем Вам нужны мои услуги, как переводчика…
— При чём тут «переводчик»? Вы направляетесь с некой секретной миссией в Америку, так сказать — «под прикрытием», а «переводчик» — это чтоб никто, ни о чём не догадался… Ферштейн?
— «С секретной миссией»? «В Америку»…?! — захлопали выпученные по-жабьи глаза.
— Вы, господин Джонсон, имеете дефект слуха или родом из Одессы? — резко перебиваю, — слушайте меня внимательно и постарайтесь всё понять или запомнить с первого раза…
Походив туда-сюда и собравшись с мыслями:
— Эта война становится «войной моторов» — автомобили, аэропланы… Очень скоро, ещё что-нибудь придумают. По части моторов, Россия отстала от ведущих мировых держав, так — как в своё время, ацтеки отстали от явившихся на их континент испанских матадоров…
— …??? Может — от «конкистадоров», Ваше Величество?
— Да…??? Спорить не буду: столько лет прошло — теперь, разве установишь достоверно? Дело не в этом… Нам нужно немедля догнать технологично развитые державы и, даже их перегнать — причём очень быстро! Иначе, разделим судьбу древних шумеров… I'm sorry — индейцев!
— Как мне стало известно, наиболее быстро и дёшево делает автомобили промышленник Генри Форд в Северо-Американских Соединённых Государствах. Вот, туда Вы и, направляетесь с группой инженеров! Цель вашей миссии, господин Джонсон: любой ценой подружиться с этим господином и, как можно скорее, заключить с ним выгодный для нас договор об постройке в России — нашего собственного или с ним на паях, автомобильного завода. Впрочем, всё изложено очень подробно вот в этих сопроводительных инструкциях — Вам остаётся только исполнить их, приложив максимум усилий.
Указываю на целый том с текстом, наскоро сделанными чертежами, схемками и рисунками — который уже успел надиктовать.
— Ваше Величество! — со всей искренностью приложил рук к сердцу тот, — для этой «миссии», больше подошёл бы какой-нибудь дипломатический чиновник с «Певческого моста»…
Из «Министерства Иностранных Дел», он хотел сказать…
— Если бы, у меня было в запасе хотя бы года три — я бы так и, поступил! Думаете. Господин Джонсон, я связался бы с Вами?! Но мне надо, чтоб уже следующей весной, этот завод заработал!
Хотя бы автосборочный и, хотя бы — производительностью на пару тысяч фордиков-грузовичков в месяц…
«Размечтался! — урезал я осетра, — хотя бы пару-тройку сотен сперва, а к зиме — около пятисот. Ну и, при нём кузнечно-прессовое оборудование — так сказать, «двойного назначения»».
— Вы и, без меня знаете — как привыкли работать наши чиновники! Они, до весны только чесаться будут, а до следующей осени — бумаги оформлять…
Ну а у «девственного» Джонни — в отличии от равнодушного чиновника, мотивирующий стимул есть сделать всё это как можно скорее — «воссоединение» с «возлюбленным» Михаилом:
— Как только договор с Генри Фордом будет подписан, сразу же можете возвращаться к Великому Князю в Ливадию… Ну, или он выедет к Вам в Америку — по вашему обоюдному желанию.
«Пряник», он более всего эффективен — когда взаимодействует с «кнутом». Доказано, всей историей человечества! Поэтому:
— В случае же, неудачи… В случае любой вашей оплошности, — я «премило» улыбнулся, оскалом белой акулы-людоеда, — поверьте мне, господин Джонсон: я найду способ выразить Вам с Михаилом Александровичем своё неудовольствие, неким подобающем в этом случае образом!
От сказанного мною ледяным тоном, меня самого — аж, передёрнуло! А «девственного Джонни» прошиб холодный пот и, проняло до самой его многострадальной задницы…
По древней истории я не особенно «копенгаген» и, очень часто путаю монголов с татарами, татаров с болгарами, Александра Невского с ханом Батыем и древних шумеров с ещё более древними украми… Ну теми, что першими из воды на сушу вышли и научили динозавров сцать стоя.
Но, доводилось как-то читать, что власти одного древнегреческого города — в грозный момент нашествия безжалостных врагов, выставили против них триста пар любовников-гомосексуалистов… И те, типа, все до одного пали на поле брани — но враг был устрашён стойкостью боевых пи… Ээээ… Древнегреческих героев и, дальше не прошёл!
Вполне правдоподобная история — исходя из знания человеческой психологии: всяк гетерообразный, в такой ситуации к семье бежит — к брюхатым жёнам и сопливым детям, а кто государство оборонять будет?
ХАХАХА!!!
Прикалываюсь…
В общем, «потенция» у «голубых» есть и, причём немалая — если правильно её использовать! Думаю и, этот не оплошает — чтоб быстрее вернуться к «обожаемому Михаилу».
* * *
Здесь, ещё вот что.
Хотя, с самого начала войны в Главное Управление Генерального Штаба (ГУГШ) и Главное Артиллерийское Управление (ГАУ), со всех сторон посыпались жалобы о нехватке всевозможных видов вооружения и различных предметов снабжения, практически до самого лета 1915 года, Ставка российского Верховного Главнокомандования не могла составить исчерпывающую картину о своих потребностях. При ней не было, ни своего специального компетентного органа, ни одного сколько-нибудь толкового специалиста планирующего снабжение Действующей армии и за этого отвечающего.
По идее, функция снабжения была прикреплена как дополнительная «нагрузка» к Управлению дежурного генерала под началом генерал-майора Кондзеровского… Однако, тут всё так печально, что плакать хочется!
В итоге, требования и запросы поступали не централизовано — а целым потоком непроанализированной и, подчас противоречивой информации, в коей ГАУ просто тонуло. Причём, не только из войск — но из Госдумы, от общественных организаций типа «ЦВПК» и «ЗемГора» и, даже от отдельных «активистов» радеющих за Отчизну, но больше — за собственный кошелёк.
Надо полагать, что и заказы за пределами России — сперва производились бессистемно и хаотически, привлекая интернациональные сонмы всевозможных аферистов — спешащих урвать кусок русского пирога в такой «мутной» среде.
Наконец, когда ситуация со снабжением русской армии стала приобретать характер национальной катастрофы, Военное ведомство зашевелилось и, одним из первых шагов в правильном направление будет посылка в октябре этого года, «Особой комиссии» во главе с вице-адмиралом Русиным, для участия в конференции министров снабжения стран Антанты. В составе комиссии, между прочим, находился всем известный оружейник — полковник Фёдоров. Главная цель «миссии» Русина — заключение контрактов в странах Антанты на производство и получении всего необходимого для русской армии и промышленности. В «ведомости», которую везла с собой «особая комиссия» находилось двести с лишним наименований видов готовых изделий, полуфабрикатов и сырья: от подошвенной кожи до 12-ти дюймовых орудий.
Однако, кроме других препон как внешнего — так и внутреннего характера, мешало то обстоятельство, что экономики Британии и Франции сами — только-только перестроились на военный лад и ещё не удовлетворили в полной мере потребности собственных армий. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтоб сообразить — запросы русской армии будут удовлетворяться по остаточному принципу! «В реале», более-менее сносно, союзническая «помощь» пошла в Россию с середины 1916 года — когда, как говориться: «пить боржоми» уже было поздно.
Волей-неволей, «центр тяжести» по поставкам в Россию военных материалов стал смещаться «за океан» — в Северо-Американские Соединённые Штаты, то есть.
Вот я и подумал: а может на год или хотя бы на полгода, опередить события? Сразу перенести приоритет по закупкам необходимых русской армии и промышленности товаров в Америку?
Результатов от миссии вице-адмирала Русина, оказалось чем от неё ожидалось — да и, это неудивительно! Сам её глава слабо соображал в сухопутной тематике, полномочий имел мало, да плюс ещё знаменитая российская бюрократическая волокита… Многочисленные согласования по каждому пустяку: запрос в Военное министерство, рассмотрение, уточняющий вопрос в комиссию Русина, ответ, снова запрос, одобрение, выделение денег…
Срывались многомиллионные, уже заключённые было контракты! И, весь процесс начинался сначала.
Ну и, вдобавок ко всему «англичанка» не забывала гадить — заставляя закупать всё через своих банкиров124 (даже в третьих странах), что было дольше и дороже и, опять же — русским доставались лишь «объедки».
Я же хочу назначить руководителем постоянной миссии по военным закупкам в Соединённых Штатах, генерал-лейтенанта Гермониуса125 Эдуарда Карловича и, дать ему самый широкие полномочия. Этот человек очень хорошо знаком с военной промышленностью, обладает твёрдым характером, имеет уже богатый опыт по переговорам подобного рода — участвовал в первых закупках оружия в Японии.
Этот сможет!
Тем более, что подчиняться он будет непосредственно и только мне — Верховному Главнокомандующему.
* * *
— …Поедите в октябре, поедите естественно — не один, господин Джонсон. С группой чиновников, инженеров, военных и юристов. Но, по переговорам с Генри Фордом Вы — ГЛАВНЫЙ!!! А, «главный», господин Джонсон — это тот, кто за всё отвечает…
Хотел добавить: «собственной задницей» — но побоялся, что тот не так поймёт.
Джонсон, поняв что вопрос об его «командировке» окончательно решён мною и обсуждению не подлежит, молчал — явно не решаясь, спросить об чём-то — очень важном для него.
Ну, а я продолжаю:
— Я вижу, господин Джонсон — Вы, всё правильно усвоили! Подробные инструкции получите перед самой отправкой, а пока садитесь и пишите моё письмо самому господину Генри Форду на языке получателя…
— Я готов, Ваше величество!
Я достал из своего саквояжника давно уже составленную шпаргалку:
«От царя России — автомобильному королю Америки.
Приветствую тебя, брат мой!».
— Ваше Императорское Величество! Разве приличествует Вам так?! — почти вскричал Джонни.
Ну, а я чё говорил? Вполне боевой пи… Переводчик. За честь Престола и Отечества, свой анус жёстко напрягает! Все бы мои подданные так, сцуко…
— Приличествует ли мне, называть господина Форда «моим братом»? — спрашиваю удивлённо, — а почему, Императора Японии — приличествует, а господина Форда нет? Рожей то, я больше — на последнего похож! Негуса Эфиопского, тоже приходится «братом» в посланиях называть: хотя, с виду — носорог ему «брат». Тем более, вспомните историю Государства Российского, господин Джонсон: ради блага Отечества, русским князьям приходилось ездить в Орду и, вообще… «Холопами» ханов себя называть! Ну и где теперь эти «ханы»?! И, где теперь я — потомок этих русских князей?!
«Цель, — как говорили древние, — оправдывает средства»!
Миллионы спасённых жизней подданных, стоят того — чтоб Император Российский «унизился», назвав американского «автомобильного короля» Генри Форда братом.
Тем более, для меня — «выходца» из 21 века, а вовсе ни никого «самодержца», это не унижение вовсе…
А великая ЧЕСТЬ!!!
* * *
Здесь, есть ещё один — так сказать, «нюанс».
Зная, что до самого вступления САСШ в войну в 1917 году, Генри Форд будет строить из себя целку… Пардон — пацифиста, я напрямую не указывал в письме на военную тематику. Всего лишь взаимовыгодный бизнес и, никакой политики — тем более, войны!
В письме к Генри Форду я, фактически предлагал ему «сладкую конфетку» — практически монополию в России: «Страна наша велика и обильна еси, но автомобилей в ней нет!».
Типа, условия в России — ещё более подходят для развития автомобильного транспорта, чем в Америке — но, являются несколько специфическими. Основной покупатель, будет не из «среднего» и, тем более не из рабочего класса — а мелкие предприниматели, средней руки торговцы… Возможно, зажиточные крестьяне.
В частности, не отказываясь от его нынешней модели «Форд-Т» — как основной для сборки в России, я настойчиво и целеустремлённо подталкивал его к более раннему созданию «настоящего» грузовика — однотонного «Форд—ТТ», который «в реале» тот запустит на конвейер в семнадцатом. Из-за местных тяжёлых дорожных условий, я предлагал оснастить его шести— цилиндровым, пятидесяти— сильным двигателем — от одного фордовского же, не пошедшего в массовое производство автомобиля «для загородных прогулок».
В том, что Форд до весны справится (если захочет, конечно), я нисколько не сомневался! В «реале», например, в 1917 году его фирма за ТРИ(!!!) месяца разработала, изготовила, перевезла через океан и собрала на заводе в Англии ПЯТЬ ТЫСЯЧ(!!!) тракторов «Фордзон».
Вот, что значит — захотеть!
Кстати, я тоже такой хочу! Ну, или примерно такой.
Чтоб, исполнить свою «хотелку», я дополнил «инструкции» ещё одним заказом: малый универсальный трактор-тягач-грузовой автомобиль высокой проходимости, с двигателем — работающем на керосине. Нескоростной — но тяговитый!
Великий Генри Форд строил из себя пацифиста потому, что в момент начала войны у него не было вообще никакого военного производства и, все крупные «жирные» военные заказы от стран Антанты обходили его стороной. Когда же Америка вступила в Первую мировую войну, он вмиг перестроился, перековался и перекрасился и, стал вполне себе заурядным капиталистом-милитаристом! Правда и тогда, он не смог перезаточить свои конвейера на выпуск чего-нибудь серьёзно-стреляющего и перебивался всякой мелочёвкой — поставляя армии каски, противогазы, отдельные части к артиллерии и авиации…
А мне, разве эту «мелочь» не надо? Мелочь, спасающую жизни русских солдат?!
Рисунок 64. Стальной шлем NVADDR образца 1976 года.
Насчёт противогазов и «отдельных частей» потом разберёмся, а пока я сделал несколько эскизов касок и нагрудных панцирей, могущих по моему разумению изготовляться штамповкой на заводах Форда. За образец шлема я взял шлем армии ГДР, а за образец нагрудного панциря — прообраз современного мне бронежилета, взял советский стальной нагрудник времён Великой Отечественной — «СН-42». С характеристиками изделий, я особенно Генри не напрягал и не заставлял его пилить какие-то чудо-юдо «вундерваффли»: оба защитных средства должны держать любую пистолетную пулю в упор и, винтовочную — с расстояния в более чем 800 метров.
Ещё мне известно, что Генри Форд — после вступления САСШ в войну на стороне Антанты, пыжился с помощью «элементарной базы» своего изумительно дешёвенького — но, откровенно убогенького «Форда-Т», создать что-то серьёзное для суровых парней в военной форме. Он проектировал самолёты, танки, даже — подводные лодки и эсминцы под 20-ти сильный мотор своей «Жестянки Лиззи»!
«От великого до смешного — один шаг», как говорится.
Естественно, больших «дяденек» с генеральскими погонами на плечах, такие детские «игрушки» не устраивали… Им надо, что-то побольше, да помощнее: чтоб оно грохотало, ревело, лязгало железом, громко стреляло и всех супостатов до смерти — одним лишь своим видом пужало!
Я же прекрасно понимал: войны двадцатого века, ведутся бронированными машинами — «танки экономят пехоту», говорил Гейц Гудериан. Однако, производить в крестьянской России, даже какой-нибудь вшивенький французский «Рено FT-17» — причём быстро и, в достаточно большом количестве — мне не никогда светит, от слова «никак»!
Ну, а чё делать — когда ннизя, но сильно хоться?!
Правильно — головой надо думать.
Я вспомнил два… Нет, даже — три обстоятельства, казалось бы никак не связанных меж собой:
Первое: фирма Форда «в реале» сконструировала, изготовила и испытала одноместный мини-танк под свой 20-ти сильный двигатель, не принятый на вооружение американской армии из-за крайне низких боевых характеристик..
Рисунок 66. Командиры и бойцы РККА с пулемётом Максима, конец 1920-х — начало 1930-х годов. На снимке нет двух двуколок и двух же ездовых с лошадьми.
Второе: пулемёт «Максим» — основной станковый пулемёт русской армии, (вместе с боеприпасами, запасами воды для охлаждения, всевозможными инструментами и приспособлениями), имеет просто невероятно для стрелкового оружия чудовищный вес! Из-за этого, его расчёт насчитывает десять человек, плюс — две двуколки126 с лошадьми.
В обороне, при позиционной войне, это не имеет какого-либо особого значения. Однако, обороной войны не выиграешь и, поэтому — в следующем 1916 году я намереваюсь решительно наступать и, выбить Германию и её союзников из войны!
При наступлении, передвигающиеся по полю боя большие группы людей — да ещё и с лошадьми и повозками, представляют собой не только хорошо заметную и «лакомую» — но и, легкоуязвимую цель. В расчёт пулемёта стреляет всё, что только может стрелять — это и, дураку понятно. Потеряв хотя бы часть расчёта, пулемёт отстаёт от пехоты и, та — подойдя к траншеям противника, остаётся вообще без всякой поддержки…
ВСЁ!!!
Наше наступление отбито, бой проигран, принесённые человеческие жертвы — напрасны.
Третье: и, тут я вспомнил про одну скромненькую и незатейливую британскую «бронешмокодявочку» периода Второй мировой войны — скромно затерявшуюся где-то между всякими там грозными «Матильдами», «Валентайнами», да «Кромвелями» с «Черчиллями»… Это, так называемый «Транспортёр Брен» — универсальный бронетранспортёр, с превеликим удовольствием используемый всеми воюющими сторонами — даже немцами, с их «зверинцем». Если, конечно — им захватить эту «вкуснятинку» удавалось.
Вот и, мне бы такой — возить «Максим» по полю боя!
Конечно, не под все пехотные пулемёты — это нереально, пока. Хотя бы для ударных частей — находящихся на острие главного удара. Расчёт пулемёта в таких условиях можно сократить вдвое — так что вместимость этой машины, по моим прикидкам, должна быть шесть человек, считая механика-водителя: командир, наводчик, второй номер и два заряжающих.
Рисунок 68. M1918 "Ford", Легкий танк.
Причём, конструкцией должно быть предусмотрена установка «тела» пулемёта на какое-нибудь шкворневое устройство за бронещитком и, возможность ведения огня не спешиваясь.
И не только под пулемёты, кстати, пригодилась бы эта «бронешмокодявка»!
Это может быть передвижной КНП передовых артиллеристов-корректировщиков, тягач для полковой артиллерии, подвозчик боеприпасов, эвакуатор раненых с поля боя…
Что, ещё?
Да, хоть что! Мне бы таких… Да, хотя бы с пару сотен, до мая 1916 года — к началу Брусиловского прорыва.
Уже нарисовал приблизительный чертёжик со своими хотелками, который передам через Джонсона Форду.
Конечно же, с «транспортёром Брэн» — сходство только в предназначении.
Полужёсткое гусеничное шасси, корпус склёпанный всего из восьми бронелистов — способных держать осколки, шрапнели и винтовочные пули — далее, чем со ста метров под прямым углом. Переднее расположение моторно-трансмиссионного отсека: фордовский двигун и коробка от его «Введра с гайками» чёрного цвета, демультипликатор, главный фрикцион «металл по металлу», поворот за счёт торможения одной из гусениц… Скорость — какая получится, лишь бы от пехоты не отстать.
Что, здесь нереального?!
А вот насчёт авиации и авиамоторов, я господина Форда напрягать не стал. В «реальной» истории у него ничего путнего в этой области не получилось и, в альтернативной не стоит начинать…
* * *
Тут ещё, конечно — вопросы логистики, чтоб всё это доставить в Россию, причём — достаточно быстро.
Балтийские и черноморские российские порты блокированы войной, Архангельск на зиму перемерзает, а до Мурманска ещё железную дорогу не построили. Путь же через всю страну, по Транссибу из Владивостока — длителен и дорог и, напрочь забит другими военными грузами… «В реале», даже сверх дешёвое зерно из Сибири в Петроград вывезти не смогли (вопрос на засыпку: не «смогли» или «не захотели»?) и, оно сгнило там — а народ в столице, конкретно оголодав, принялся в феврале 1917 года майданить по-беспределу и геноцидить мусоров.
Что делать?
Думаю, прежде всего надо навести порядок на транспорте и в портах — это вполне реальная задача и, я даже знаю пару кандидатур на роль «железнодорожных диктаторов» с хорошей «мотивацией».
Далее, надо упорядочить перечень закупаемых за границей военных материалов: думаю, кое-что и сами сможем производить в достаточном количестве — колючую проволоку или лопаты, так зачем же тратить на них дефицитный тоннаж?!
Во время войны, уголь в Петроград везли — аж из самой Англии, через Архангельск…
ЭТО — ПРЯМ КАКОЙ-ТО СЮРРЕАЛИЗМ!!!
У, нас что? Лесов с уже готовыми, только — ещё не срубленными дровами, мало?! Или, уголовников да политических по тюрьмам мало сидит?
Обещаю: скоро будет сидеть больше.
Вот, вам ещё экономия в тоннаже для господина Форда — лучшего друга российского Императора!
Наконец, ещё одно логистическое направление — из портов нейтральных Норвегии и Швеции, по железной дороге через Финляндию в Россию. Есть у меня и, здесь одна — достаточно интересная задумка…
Ещё, вот что, на ту же тему.
Генри Форд, был «докой» в любой сфере: в любой области — за какую не брался, он добивался успеха.
В частности, купив за бесценок находящуюся в глубокой заднице Айронтонскую железную дорогу — проходящую через его «столицу» Детройт, он в короткий срок сделал её образцово-рентабельной, на зависть всем «экспЭрдам» и «спЭциалистам» — утверждавших, что он вылетит «в трубу», взявшись за неизвестное ему доселя дело…
Вот я и говорю: неуж, мой лучший друг Генри откажется прислать группу менеджеров-логистиков, если я его попрошу?
Тут же, продиктовал Джонсону про свою «проблему» и намекнул — что был бы очень признателен, если тот…
Ну, а о цене договоримся! Если что, сдам Форду в концессию Транссиб — хуже революции и братоубийственной резни, однозначно не будет.
Закончив письмо, я предупредил «главу делегации»:
— Конечно, народная мудрость говорит нам: «Что знают двое — то знает и, свинья», но всё же, господин Джонсон… Если хоть кто-то, хоть где-то, хоть разок «хрюкнет» про содержание этого письма — я буду точно знать, кто из нас двоих проболтался! И, Михаил Александрович тут же поедет из тёплой — но временами дождливой Ливадии, в вечно солнечный Магадан — уверяю Вас!
* * *
Чуть позже, в мои планы относительно Генри Форда, были посвящены Генеральный Секретарь и Имперский Канцлер. Последний, подал интересную идею:
— Если, по вашим словам, Ваше Величество, господин Генри Форд — «автомобильный король» Америки, то почему бы не подарить ему корону?
Поразмыслив, я хлопнул себя по лбу — мог бы и, сам догадаться:
— …Ну, а что?! Это — хорошая идея! А подходящие «камешки» для неё найдутся, Александр Александрович?
Тот, разве что не подмигнул:
— Почему бы им не найтись — ради святого дела, то?! Тем более, американцы — народ пока не избалованный. Им и, попроще что можно… Здесь, главное не стоимость «камешков», а — ВНИМАНИЕ!!!
Тут же были написаны соответствующие указы соответствующим ведомствам Двора ЕИВ, в том числе и придворному ювелиру Петеру Карлу Густавовичу Фаберже — чтоб тот бросал на фуй свои «яйца» и, срочно — в двухнедельный срок, в тайне изготовил среднего достоинства корону — на автомобильную тематику.
Мы, даже сообща нарисовали её предварительный эскиз: мой друг и брат Генри Форд, я уверен — будет пищать от радости и писцать кипятком!
Глава 14. Карамультук для императорской охоты на либерала.
«Ничтожный, а потому бесчувственный император. Громкие фразы, честность и благородство существуют только напоказ, так сказать, для царских выходов, а внутри души мелкое коварство, ребяческая хитрость, пугливая лживость», — Витте.
В начале сентября произошло ещё одно событие — мне принесли на подпись уже заключенный контракт на покупку у японцев 150 тысяч винтовок «Арисака» и 84 миллионов патронов к ним, на сумму порядка свыше десяти миллионов золотом127.
Десять лямов золотом… Это, сколько надо пароходов, чтоб вывезти в Японию?! Стало очень жарко и, пришлось слегка расслабить галстук и расстегнуть воротничок.
На подписании присутствовали специально приехавшие военные чиновники из Петрограда, во главе с помощником военного министра Поливанова — генералом Беляевым, тоже будущим главой Военного ведомства… Последним, в имперский период истории России.
На церемонии подписания, присутствовал и японский представитель при Ставке — вечно чему-то улыбающийся, генерал Обата.
Мне уже донесли, что он всерьёз изучает русский язык и, даже успел прочесть в подлиннике роман Куприна «Штабс-капитан Рыбников»… Про японского шпиона в русской армии!
Может, это с той поры — он всё время улыбается?
Я сидел в своём купе-кабинете за письменным столом с ручкой в руке, раз за разом перечитывал контракт и, самый страшный на этом белом свете зверь — моя собственная «жаба», вылезла откуда-то из самых тёмных закутков моей чёрной души и, принялась меня яростно душить.
* * *
Если мне не изменяет «послезнание» — с четырнадцатого по семнадцатый год, Россия произвела на своих оружейных заводах три или четыре миллиона винтовок и, чуть меньше или больше этого, закупила за границей. То есть, импортным был всего лишь каждый второй ствол128.
«Так, неужели, — думаю, — мне не удастся увеличить производительность наших заводов хотя бы вдвое129?! Тем более, если у Максимова срастётся с пулемётом — стрелков с винтовками потребуется в несколько раз меньше…»
Я вспомнил одно фото времён Первой Мировой Войны — торчащий из русских окопов частокол винтовок с примкнутыми штыками. Недостаток автоматического оружия пытались решить за счёт плотности огня винтовок. Если, каждому взводу придать пару ручных пулемётов — то этот «частокол» будет возможно значительно проредить, лишь бы у Максимова всё получилось!
Рисунок 70. Русские окопы.
А, если нет?
А если, нет… То — ПИСЕЦ!!!
В принципе — годом раньше «писец», годом позже… Какая разница?! А десять лямов золотом, лучше не самураям подарить — а вложить в дело! Например, купить у Форда автосборочный — покамест, завод. Не мне, так большевикам пригодится и, в конечном итоге — стране…
Ещё, я вспомнил из послезнания как, воспользовавшись безвыходным положением России, самураи выёживались со своими «Арисаками» — поначалу подсовывая самые первые уже устаревшие модели, или сильно изношенные — ещё во времена нашей с ними войны, винтовки… Как они выкручивали русским дипломатам руки — требуя уступок в Китае. Как усилившись в Маньчжурии за счёт этих уступок, японцы совершили интервенцию на российском Дальнем Востоке в наше смутное послереволюционное время… И если бы не народное восстание в Корее 1919 года, с невероятной жестокостью подавленное японской армией, то к то его знает — чей бы был Дальний Восток, во второй половине двадцатого и в начале двадцать первого века!
Наконец вспомнил, что Россия — своими заказами, значительно усилила и развила японскую военную промышленность, закупая не только винтовки — но и артиллерийские орудия и, даже кроме всего прочего — обыкновенные лопаты.
А, ВОТ НАТЕ ВАМ — ВЫКУСИТЕ!!!
Я, медленно порвал контракт на мелкие клочки и бросил его в корзину.
Пытавшимся было разинуть варежку оторопевшим чинушам, я громко рявкнул:
— ПОШЛИ ВОН!!!
Не менее опешившему японцу, мгновенно переставшему улыбаться и, оскалившемуся — как укушенная питоном в жоппу престарелая шимпанзе, я вежливо — с коварной улыбкой жестокого восточного деспота, молвил:
— Ну а Вам, Обата-Сан, я предлагаю оставить хозяина скучать в одиночестве… Будьте уж, так любезны!
В тот же день, с помощью Мордвинова и Мосолова мной был составлен и с курьером отправлен грозный приказ Военному министру генералу Поливанову: впредь закупать за границей винтовки и пулемёты только под русский патрон.
Впрочем, про переориентацию в военных закупках на Америку, я уже рассказывал, да?
* * *
В четверг, только успел генерал Спиридович вернуться из Питера с некими обнадёживающими новостями насчёт создания сверхсекретной спецслужбы, вновь упражнялся в стрельбе на несколько переоборудованном за время его отсутствия полигоне. Народу в этот раз было поменьше: кроме самого Начальника Конвоя Свиты Мисустова, да Начальника Особого Отряда Охраны Спиридовича, всего лишь несколько офицеров из Свиты — среди них Мордвинов, спихнувший свои обязанности на двух секретарей, да комендант Воейков — которому, было явно нечем заняться.
С некоторых пор, «Императорский полигон» получил популярность у офицеров Штаба, многие из которых стали его постоянными посетителями. Я приказал не препятствовать — есть возможность познакомиться с новыми людьми, присмотреться к ним и, выбрать для себя полезного человека в «команду».
Стрелял я тоже, в этот раз гораздо скромнее — никаких тебе пулемётов и артиллерийских орудий! Карабин да короткостволы, среди коих я предпочитал револьверы системы Нагана — ибо самозарядные пистолеты того времени, были ещё не вполне надёжны.
Из карабина, стреляли на расстояние — начиная от ста шагов до восьмисот и, надо сказать — меня весьма впечатлили собственные успехи! Должно быть, мудрая природа — лишив какого-то индивидуума чего-то одного, щедро вознаграждает чем-нибудь не менее важным: мой Реципиент, как царь был — полное дерьмо, как человек — так себе…
Зато — классный снайпер!
Вот только сам трёхлинейный кавалерийский карабин образца 1907 года, если честно — ещё в прошлый раз не впечатлил! Мало того, что кучность, как у детской рогатки — по сравнению с винтовкой, так ещё и довольно сильная — беспокоящая отдача и, яркая вспышка не успевшего сгореть пороха, у дула… Здесь, явно напрашивается «промежуточный» патрон — да где ж, его взять — при нашей то нищете!
Вот помню, «там» довелось мне как-то, немного пострелять из карабина Симонова — вот это, да! Остаётся, только помечтать про такой…
Вслух выразил своё неудовольствие и, тут же в ответ получил разъяснения от есаула:
— Вы правы, Государь: сей «карамультук» — полнейшее похабное непотребство! Наши казаки, при первой же возможности избавляются от этих карабинов и вооружаются трофейными — германскими или австрийскими… Даже, турецкими!
— Согласен, — подтвердил один из офицеров, — этот карабин, больше подходит для полиции, расчётов орудий и пулемётов, солдат обозных команд… Которым, не часто доводится стрелять — тем более залпом и, на дальние расстояния.
Изображаю кисляк на самодержавном лике:
— Понятно: короткий ствол — посредственная кучность…
Тут, подкатывает один из «штабных» — неизвестный, невиданный мной ранее офицер, в звании полковника:
— Ну, не скажите, Ваше Величество — из моего карабина, белке в глаз можно на восемьсот шагов попасть!
Кругом подтверждающие возгласы: мол, у карабинов Лютцау великолепная кучностью боя — приличествующая, даже великокняжеским охотам по крупному зверю.
— Попробуйте сам, Государь!
Заряжает и, протягивает мне свой карабин — из которого, только что стрелял.
…«Лютцау»? Нет, не слышал про такого оружейника. Смотрю, на вид — тот же «Мосин», образца седьмого года.
Взял в руки и пригляделся повнимательнее: тот карабин, да не совсем тот!
Первое, что бросилось — он стал несколько короче, легче, имел более тонкую ложу с более коротким цевьем и, в завершении цевья без «наконечника» — с отверстием под шомпол и, разумеется — без самого шомпола. Под ремень, тоже переделано для удобства: не две узкие «щели» в цевье и прикладе, а обыкновенные антабки в виде скобки с винтом. Ложевые кольца тоже — явно не «родные»…
Рукоятка затвора сделана длиннее и изогнута вниз — по примеру других карабинов, «западного» образца. Не вижу «грибка» предохранителя на тыльной стороне затвора… Вопросительный взгляд на хозяина и, тут же последовал ответ:
— Предохранителя, как такового нет, Ваше Величество: спуск с «предупредителем» — как у старой «Берданы» или швейцарской винтовки Шмидта-Рубина.
— Понятно, или как у револьвера «Наган»…, — задумчиво проговорил я, продолжая меж тем осмотр этого «ништяка», — даст ист, не есть — «зер гут130»!
— Ну, это — кому как, Ваше Величество…
Мушка защищена боковыми стальными пластинами, что явно является очень полезным нововведением — теперь, её не собьёшь случайным ударом! Прицел, вроде тот же, но всего лишь с тремя «ступеньками» на дистанцию в 200, 400 и 600 шагов… Ствольная накладка же — «плоская» сверху, выглядящая продолжением прицельной планки.
Ещё, вот что очень понравилось: впереди паза для обоймы — по примеру германского «Маузера», была сделана неглубокая выемка в ствольной коробке — для удобства заряжания из обоймы.
Карабин некого, неизвестного мне Лютцау, даже внешне — мне очень сильно восхитил, исключая отсутствия шомпола, предохранителя и… Штыка! Штык бы ему как у карабина Мосина образца 1944 года — ваще, красавец был бы!
— Разрешите, господин полковник, я немного постреляю? — с невесть откуда взявшимися просящими интонациями, спросил я.
— Конечно, конечно, ваше Императорское… Почту за честь!
— Спасибо!
«Немного», оказалось обойм на двадцать — до того, мне этот карабин понравился! Хотя, конечно — излишне сильная отдача и яркая вспышка у дула, никуда не делись. Но, лёгкость спуска, баланс оружия и кучность — были просто непередаваемы!
В азарте и каком-то боевом кураже, я воскликнул:
— Господа! Немедленно едем в Питер — сезон императорской охоты на либерастов из Госдумы начался! Не все же мне, ни в чём не провинившихся, безобидных зверюшек стрелять131!
На мгновенье, все как онемели… Полковник, с видимым удовольствием первым подержал меня:
— В этом случае, Вам не карабин — а пулемёт потребуется, Ваше Величество!
Вокруг засмеялись и, как из мешка Деда Мороза на Рождество, посыпались всевозможные предложения на эту тему:
— Пулемёт — австрийский пулемёт «Шварцлозе», у Государя уже имеется!
— Одного пулемёта будет мало — вода в кожухе закипит!
— «Стрелять»?! Слишком много чести, для этого быдла из Госдумы. Вешать, господа! Только вешать эту демократическую сволочь!
Однако, что-то я развоевался…
— Это была шутка, господа! — посерьёзнел я, — сейчас, увы, не времена короля Генриха там какого-то — в Варфоломеевскую ночь, со своей аркебузой охотившийся на пробегающих мимо парижан из окна своего Версаля.
Вокруг, разочарованно вздохнули…
Пострелял ещё на средних и дальних дистанциях, истратив как бы не две сотни патронов в общей сложности и набив хорошенький синяк на плече.
— Господин полковник…, — обратился я офицеру.
— Полковник, Красинский, Ваше Императорское Величество, — вытянувшись «во фрунт», гаркнул тот, — после излечения от ранения, нахожусь при Главном Штабе в ожидании вакансии!
Молодой ещё полковник — и, сорока лет на вид не дашь… На груди — несколько боевых наград, в том числе «Белый крест» — офицерский «Георгий». Кто такой? Ни фига, про такого не знаю и, ничего не помню из «послезнания».
Непроизвольно-заискивающе смотрю ему в глаза:
— Что просите за карабин? Всё отдам, кроме короны, автомобиля со свастикой и… Императрицы Александры Фёдоровны. Хотя, если очень сильно попросите… Кстати, Вы женаты, господин полковник?
Вокруг, как стадо жеребцов заржало!
— Рад служить Вашему Величеству…, — начал было полковник Никифоров, да вдруг смущённо замолчал.
Видать и, сам не знает — что он хочет!
— «Служить»? Службы, значит, хотите? — «прочитал» его тайные мысли я, — наши желания совпадают, господин полковник: вечером, после обеда зайдите ко мне в кабинет — назначу Вам «службу». Хорошо её сослужите — получите звание генерала и, возможно -высший орден Империи. Плохо сослужите — всего лишь одно из моих охотничьих ружей за свой карабин, что тоже — кое-чего стоит132.
* * *
После карабина перешли к револьверам. Вдоволь настрелявшись из нагана «по-человечески», принялся опять чудить — вспомнились голливудские боевики и я, шмалял с разворота, на быстроту выхватывания из кобуры, с двух рук — «по-македонски» и, даже — в прыжке…
Ну, что сказать? Да, по-разному.
Кое-что очень хорошо получалось, кое-что — не очень… Короче, ещё тренироваться и тренироваться мне надо!
Вдоволь настрелявшись и, получив ни с чем несравнимое удовольствие от собственных успехов, весело обратился к донельзя удивлённому моими выкрутасами (как и все присутствующие, впрочем) Коменданту Воейкову:
— Вы, у нас вроде — спортсмен, пан генерал? Или, врёт народная молва?
«Спортсменом» в эти весёлые времена, называют не крепкого парня — в майке и трусах по стадиону бегающему, а любого из «власть имущих» — кто хоть как-то, хоть немного двигался, хоть чем-то активным занимался — а не просто брюхо на диване отращивал.
Несколько уклончиво-скромно отвечает, хитрюга:
— Имею некоторые основания, таковым называться, Ваше Величество…
Видимо боится, что я его сейчас вокруг это леса бегать заставлю!
— В таком случае, господин генерал, создали бы для нас новый вид спорта — «Практическую стрельбу». Поверьте, это бы Вас больше прославило и обогатило, чем ваш завод минеральной воды «Куваки» в имении!
В моей «компашке» изрядно злорадно хихикнули.
— …«Практическая стрельба133»? — живо заинтересовался комендант, проигнорировав ехидные смешки, — не соизволите ли, объяснить, Ваше Величество, что это за вид спорта такой?
Тут же, вокруг меня образовался «кружок» заинтересованных слушателей.
— С превеликим удовольствием «соизволю», господин генерал!
Собравшись с мыслями:
— Видите ли, господа, условия стрельбы в тире и на поле боя, очень сильно разняться меж собой и, очень часто, отличный «полигонный» стрелок пасует в реальной боевой переделке…
Я, вкратце (что сам знал) рассказал суть этого вида стрелкового спорта столпившимся вокруг офицером и, те нашли его очень полезным для себя и для подготовки войск. Тут же, опять же — на песке, мною был начерчен план стрельбища, виды мишеней и, очень сильно озабоченный свалившимся на него новым головняком от Самодержца — но, ещё сильней заинтересовавшийся новым делом, мой Начальник Конвоя есаул Мисустов, железно пообещал — через неделю изготовить все, что сумеет и успеет руками своих подчинённых.
* * *
Тем же вечером, после совместного обеда с ним и со Свитой, принял полковника Красинского, у которого выпросил тот замечательный карабин системы Лютцау.
Первым делом, само собой разумеется — дела в сторону, попросил полковника рассказать о себе, сам задал множество вопросов — показывая немалую мою заинтересованность и даже сопереживания на его счёт. Нехитрый, древний как само человечество — но действенный психологический приём, никогда ещё не бывавший лишним!
Ну и заодно, составил психологический портрет.
Итак, вкратце: полковник Красинский Павел Валентинович был из когда-то знатной, но впоследствии обедневшей, разорившейся и сошедшей с придворного «Олимпа» дворянской фамилии. Биография его «нежных лет» напоминает такую же у знаменитого генерала «Яши» — Слащёва, то бишь: сперва семь в реальном училище134 в провинции, затем — двухгодичное «незнаменитое» военное училище, откуда он вышел пехотным подпоручиком по 2-му разряду135 и, значит — претендовать на зачисление в Императорскую Гвардию не мог.
Я так искренне стал ему сопереживать, войдя в роль, что воскликнул:
— Вот же, как не подфартило то, Вам с Гвардией… Иначе, возможно, мы б с Вами уж давно были знакомы!
Полковник Красинский, меня с лёгкой иронической усмешкой «успокоил»:
— Не извольте печалиться, Государь! Казённого жалования мне не хватало бы, чтобы вести жизнь — приличествующую столичному гвардейскому офицеру, а поместья с имением, или ещё каких-либо источников дохода, у меня не было… Как впрочем и, сейчас. Так что, увы!
По этой же причине — из-за хронического безденежья, полковник не был ещё ни разу женат: сначала необходимого для разрешения на брак «реверса136» не хватало, затем — самих претенденток в невесты в дальних гарнизонах да в ещё более дальних походах, ну и наконец — само желание жениться, отвалилось как ящеркин хвост.
— Не хочется портить жизнь юным особам, Ваше Величество, — пояснил он, заметив моё недоумение, — а вдовушками, без венчания в церкви я изрядно люб!
Полковник, залихватски подкрутил усы.
— А как же «плодитесь и размножайтесь», господин полковник? — вопрошаю, насупив брови якобы в праведном гневе, — а как же — новые подданные для Государя Императора, наконец?!
— Не извольте беспокоиться — бегают уж вовсю «новые подданные», Ваше Величество! Но, вот тетяшиться с ними для меня сверх сил: мне и нижних чинов за глаза хватает…
Эге! «Слуга царю, отец солдатам», значит. Бывают такие, слышал — а, как же!
Одна «ниточка» в непростой человеческой судьбе, тянется за другой — свиваясь в верёвочку: не состоящим в Гвардии офицерам, практически перекрыт путь в высшее военно-учебное заведение Империи: Николаевскую академию Генерального Штаба. А не имея аксельбанта «фазана» или «момента» — как прозвали её выпускников жгуче завидовавшие им простые армейские офицеры, на успешную карьеру можно было не рассчитывать…
Хотя, бывало всякое! Чего только не бывало, какие только чудеса не встречались в Российской Империи.
Короче, ни кола ни двора.
Но, повоевал полковник Красинский изрядно и, всё в «царице полей». Начал воевать он в составе русского экспедиционного корпуса в Китае — где вместе с представителями других «цивилизованных» европейских государств, гасил восставших «боксёров137».
Затем уже русско-японская война, где «цивилизованные» европейские государства, руками точно таких же косоглазых — как и китайцы самураев, гасили уже варварскую, заросшую отстойной бородой до самых бровей, Россию — возомнившую о себе Бог весть, что.
После Японской войны, излечившись от полученного в самом её конце осколочного ранения, он очень долго бы без «вакансии» и, совершенно случайно попал в ГАУ — «Главное Артиллерийское Управление», мотаясь по российским казённым военным заводам, со всевозможными поручениями.
Чудом проскочив «барьер» штабс-капитана и получив следующий — капитанский чин, Красинский Павел Валентинович, накануне германской, всё же «вырвался» в войска и, в должности начальника138 батальона, участвовал в знаменитом вторжении 2-ой армии Самсонова в Восточную Пруссию и её «забегу» к Кёнисбергу.
Капитан Красинский, был одним из немногих командиров, кто не сдался как баран, по приказу генералов типа Клюева — а не только сам выбрался лесами и болотами из «котла», но и вывел с собой остатки своего батальона.
Дальше, карьера моего гостя понеслась было галопом: в восстановленной 2-ой армии, под командованием генерала Шейдмана, он — уже был начальником полка в чине подполковника, отличился в боях за Прутков во время Варшавско-Ивангородской операции осенью 1914 года. Зимой, он уже полковник и, ведёт в бой стрелковую бригаду в Галиции…
Однако, тяжёлое ранение в грудь в неудачных майских боях за Львов — за что был получен «Белый Крестик» и, всё!
После излечения в госпитале, полковника Красинского признали «ограниченно годным» и до полной реабилитации поставили руководить военной приёмкой на знаменитый «Императорский Тульский Оружейный Завод» (ИТОЗ).
* * *
Я здесь кое-что задумал и, мне требуется решительный исполнитель мною задуманного. Конечно, можно просто приказать и, полковник, выполняя свой долг офицера будет исполнять волю Государя… Однако, лучше всего, когда исполнитель действует по велению, так сказать своего сердца! Когда он сам твёрдо убеждён в том, что он будет принуждать делать других. А без банальнейшего и жесточайшего принуждения, я чувствую, дело не обойдётся.
Закончив про личное, задаю наводящие вопросы:
— С какого расстояния, Павел Валентинович, вашим стрелкам приходилось открывать огонь по неприятелю?
— С совершенно разных, Ваше Величество! В японскую и в самом начале этой, отдавал приказ стрелять залпами с двух тысяч шагов — было дело… Но, в последнее время немцы да австрийцы «колоннами» в наступление не ходят — отучили мы их это делать, а из тыла стало приходить такое пополнение — что и, с в трое меньшего расстояния в колонну не смогут попасть! Совершенно необученные нижние чины, слава Богу — хоть строевым шагом их ходить кое-как научили, да чучело каким-нибудь дрыном колоть… Бывают и такие, что вообще винтовку до фронта в глаза не видели! Да на фронте то: если одна на троих приходится — значит, часть считается неплохо вооружённой и её начальнику все чОрно завидуют.
Что тут удивительного? В действующей армии винтовок и патронов не хватает — что уж тут говорить про запасные полки, где готовится пополнение?!
Спрашиваю:
— Так, всё же: с какой дистанции, наши стрелки и вражеские, открывают огонь из винтовок? Я имею в виду — эффективный огонь, а не «тревожащий».
— Ооо! Про «тревожащий» огонь, мы уж давно забыли, Ваше Величество. И-за недостатка патронов…
Полковник, наморщил лоб:
— Как-то, государь, немцы проделали весьма «забавный трюк»: подпустили нас шагов на тридцать к своим окопам и, как вдарили! С тех пор и, я приказал своим унтерам установить на винтовках нижних чинов прицел на самую нижнюю планку и, стрелять только тогда — когда у атакующих австрийцев, цвет лица хорошо различить можно будет. Дальше — напрасная трата патронов, Ваше Величество! Лучше уж, их для пулемётов приберечь…
Так… Один момент выяснили, теперь ещё один вопрос:
— Часто ли, как об этом пишут в рапортах генералов да, на страницах газет, пехоте приходится драться врукопашную? Штыками?
— «В штыки»? Да! Сперва частенько бывало — любили хорошенько подраться, — полковник ностальгически вздохнул, — а теперь немец от рукопашной уклоняется, да и солдат наш — уже не тот, как я уже говорил. Кончилась старая кадровая армия, Государь! И у нас и у немцев, это уже какая-то милиция, а не регулярная армия. Если и, доходит дело до ближнего боя, такой «солдат» часто про «штыки» забывает и, рукопашная, превращается в какую-то деревенскую потасовку пьяных мужиков на свадьбе. Когда дерутся всем — что под руку подвернётся…
Он рассказал мне пару забавных эпизодов и, мы весело вместе поржали.
— Где чаще происходит такой «замес» — на открытой местности? Или, ещё где — в лесу, например…?
— Если «на открытой местности», то крайне редко — выкосят пулемётами. Да! В лесу, в кустарнике, между городскими или сельскими строениями… В последнее время, я пристрастился атаковать или в сумерках, или уж совершенно ночью. Солдаты повязывают отличительный знак — белую повязку на левую руку, чтоб не поколоть своих и, вперёд!
— Удобна ли наша пехотная винтовка для такого рукопашного боя? — интересуюсь.
Тут, полковник надолго завис, соображая. Наконец:
— Не могу точно ответить, опять же — всё от условий зависит. Но, в траншеях — да! С винтовкой не повернёшься и, наши солдаты (те, кто поопытней), бывает — бросают свою винтовку добежав до австрийских окопов и дальше орудуют пехотной лопаткой и, если имеется — ножом или трофейным штык-ножом.
Делаю следующий дальний «заброс»:
— В июле этого года, в Ставку приезжал из Франции майор Ланглуа… С его слов, часть французской пехоты вооружают револьверами, ручными бомбами и кинжалами — для зачистки траншей. Как Вы считаете, господин полковник, не следует ли и нам последовать этому примеру?
У Красинского слегка округлились глаза:
— Не совсем удачная идея, Государь!
— Почему?
— После нашей успешной атаки, последует их контратака — это аксиома военного искусства! Отражать которую, придётся — начиная со средних дистанций. А часть наших стрелков, в отражении контратаки участвоватьне будет, до той поры — когда противник не ввалится обратно в захваченные у него окопы… А это — смертельно опасно!
Киваю согласно головой и вопрошаю:
— Хорошо! Какие тогда у Вас предложения, господин полковник?
И тут, у меня конкретно «клюнуло»!
Полковник Красинский, во время разговора посматривая на висевший прям перед ним бывший свой карабин Лютцау — уже тщательно вычищенный и смазанный одним из казаков Конвоя Свиты ЕИВ, задумчиво произнёс:
— Вот такой бы всем нашим стрелкам, да только со штыком…
Результат, даже превзошёл все ожидания: исполнитель, сам дошёл своим умом до той задачи — которую он должен выполнять по моему замыслу! Я мысленно вознёс хвалебную осанну тем силам — что «вселили» меня в Николая Второго: не предоставив мне никаких «роялей» — кроме кое-какого «всезнания», конечно, они не забывают направлять мне нужных людей… Хотя, скорее всего, мой Реципиент и не искал таких — отчего, на этом Свете долго не зажился.
— …Хотя, был у меня один стрелок из «запаса», а стрелял как Бог! — продолжал размышлять вслух мой гость, — из охотников он, из сибирских: сызмальства к стрельбе приучен. Выбрав себе «драгунку» и, пристреляв её, он с версты мог ростовую цель достать. Посмотришь, бывало в бинокль и: «Сороковиков! Пулемёт под деревом, справа, шагов восемьсот»… «Вижу, Ваше Благородие!». Щёлк, щёлк — и, пулемёта нет.
Мастак! Побольше б, вот таких «сибиряков».
— И, много таких?
— Немного, да попадаются, Государь! Причём, бывают и природные способности — встречал таких: вроде и, в глаза до службы винтовку не видел — а возьмёт в руки, немного поупражняется и, даже бывает — лучше иного довоенного офицера в стрельбе.
— Значит, кроме массового карабина, — резюмирую я, — требуется ещё и…
На языке вертелось: «снайперская винтовка», я решил ввести в обиход другой термин:
— …«Штуцер» для особо метких стрелков. Как Вы считаете, Павел Валентинович, одного такого штуцера на отделение будет достаточно?
— Вполне, Ваше Величество! Чаще, такие «самородки» — навряд ли встречаются.
* * *
Я это всё к чему?
Ствол огнестрельного оружия — самая главная, самая важная — но и самая трудо— и ресурсно— затратная его часть. Перевооружение основной массы пехоты карабинами, даст экономию на каждом стволе в двадцать с лишним сантиметров. Значит, меньше труда квалифицированных мастеров, меньше машино-часов оборудования, меньше расхода дефицитного инструмента.
Рисунок 73. Карабин Мосина обр. 1944, со штыком сложенным «по-походному».
Это, уже увеличение производства основного оружия пехоты! Согласен — ненамного, но как говорится — «лиха беда начало». Экономим на более простом прицеле — нам не надо на три тысячи шагов шмалять, экономим на менее тщательной отделке — нам не надо наши карабины долго хранить…
Больше чем уверен: и ещё на чём экономить найдётся, если хорошенько поискать!
Здесь же, быстренько мы с полковником наметили план «мероприятий», начертив от руки некий «гибрид» охотничьего карабина Лютцау и советского карабин Мосина образца 1944 года, со складывающимся игольчатым штыком.
— Шомпол укрепить в винтовке не на резьбе, а на защелке, — подсказывал мне Красинский, — по примеру японского карабина.
— Сща, нарисую…
Прицел у карабина, самой простейшей конструкции — по типу того, что был… «Будет» точнее, у «ППШ-41» — с двумя положениями: «постоянный» и на максимальную дальность в восемьсот шагов.
Штуцер для «целевой» стрельбы было решено заточить из драгунской трёхлинейки, первым делом убрав у неё штык и предусмотрев возможность крепления оптического прицела — уже достаточно известного и распространённого в то время. Кстати, из-за этого долбанного «штыка», пришлось выдержать целый бой: полковник утверждал, что без него упадёт кучность…
Однако, я приводил в пример тот же бывший его карабин:
— Ну и, где у него штык? И куда, на фиг — в какую задницу, «упала» кучность?!
— Всё дело в длине ствола, Государь! Примкнутый штык, уменьшает его естественные колебания в момент выстрела…
— Ах, оставьте: зарубежные винтовки пристреливают без штыка и, никто на кучность пока не жалуется. Лучше уж, приделать к штуцеру небольшие, убирающиеся в цевьё сошки — чтоб стрелять на дальние дистанции без этих самых, ваших «колебаний»!
По моей мысли, отчасти с которой согласился и мой собеседник, все пехотинцы вооружённые индивидуальным оружием, с этих пор разделяются на две категории: стрелки и бойцы.
«Стрелки», вооружённые штуцерами находятся несколько сзади боевых порядков, рядом с командирами отделений. «Бойцы» с заместителем командира отделения во главе, с карабинами и ручными гранатами, сближаются с неприятелем под прикрытием стрелков, атакуют захватывают и зачищают от неприятеля траншеи.
Спрашиваю:
— Зачем, стрелкам — во второй линии, штык? С кем им там драться?
Однако, инертность мышления — великая сила!
В конце концов, наш спор решился так:
— Расскажите мне про этого талантливого оружейного конструктора, Павел Валентинович…
— Вы про Лютцау? Увы, Ваше Величество, но единственное что я про него знаю — это заведующий оружием одного из пехотных полков… Хороший мастер и оружейный техник — на заказ переделывал боевое оружие в охотничье. Всё!
— Найдите его и, пусть он даст нам с вами квалифицированное заключение по поводу «естественных» колебаний ствола… Вот, тогда и решим окончательно — со штыком или без оного, производить штуцер!
Чуть не забыл:
— Да, кстати, Павел Валентинович… Если разыщите этого Лютцау, предложите от моего имени, стать моим придворным оружейником.
Есть у меня ещё, кой-какие ОЧЕНЬ ДАЛЬНИЕ(!!!) задумки. Мы ж, не последний раз воюем, да?!
Заодно, настоял на необходимости снабдить каждого нашего пехотинца персональным ножом. За образец взял советский «НА-40» — армейский нож образца 1940 года, чей рисунок с проставленными приблизительными размерами, я изобразил как смог.
— Растащат по домам, Ваше Величество, — усомнился в затее мой собеседник, — потому то у нашей винтовки штык не клиновый, а гранённый139!
— Значит, армейских ножей надо выпускать столько — чтоб и, растащить «по домам» было что и, ещё осталось — чем супостата в траншеях резать!
Тычу пальцем в рисунок:
— Что тут сложного? Углеродистая сталь, дерево да кожа. Мало у нас в стране дерева, скота, да кустарей-ремесленников, что ли?! А металл добудем… Разобрав корабли Балтийского флота на лом! Знаете, сколько можно траншейных ножей из одного линкора «Севастополь» напилить?!
Мой подход к делу, полковнику весьма пришёлся по вкусу.
Ещё бы замутить многофункциональный складной солдатский нож — при примеру швейцарского, но это как-нибудь потом.
Чтоб избежать неизбежного возникновения между нами неконструктивного срача, не поделился с полковником ещё одной задумкой. Я решил, пока Америка не вступила в войну, пока никто не раскусил ценность этого оружия в условиях позиционной войны, скупить в этой стране как можно больше «траншейных веников» — помповых гладкоствольных ружей «Winchester M1897» — можно, даже б/у.
С этой оружейной фирмой у нас сложились хорошие отношения — с самого начала войны, покупаем у них «винчестеры» под русский патрон, так что думаю — особых проблем не будет.
* * *
При дальнейшем разговоре, когда я принялся «пытать» полковника, насчёт его службы при ГАУ и «командировок» на оружейные заводы, неожиданно нашёлся ещё один неиспользованный резерв увеличения производства карабинов, штуцеров и пулемётов «Максим».
…Всю «ту» жизнь считал, что стволы для револьверов «Наган» делали из бракованных винтовочных стволов. Якобы, из-за этого, даже калибр у русских винтовок и револьверов был один — три линии, или 7, 62 миллиметра. Полковник Красинский Павел Валентинович, в пух и прах развеял это моё заблуждение:
— Кто Вам сказал сию глупость, Ваше Величество? Бракованные винтовочные стволы, если их по длине невозможно использовать для карабинов — идут в переплавку… А для револьверов «Наган», из Ижевска в Тулу приходят специальные ствольные болванки. Хотя, да! Этим летом был случай — когда из-за недопоставки последних, на стволы револьверов было пущено 6 тысяч болванок (то есть заготовок, а не бракованных стволов!) для винтовочных стволов: из каждого при этом получалось шесть револьверных.
— «Шесть тысяч»?! — покачал головой я, — это же почти половина дивизии без винтовок оказалось!
— На фронте, Ваше Величество, редко какую дивизию встретишь численностью более пяти тысяч… Ну, а что было делать? План по револьверам тоже существует и его приходится выполнять.
Я, задумался ненадолго, затем спросил:
— А брака много получается? В частности — бракованных винтовочных стволов?
— Прилично, Государь! Оборудование работает круглосуточно, сильно изнашивается, квалификация рабочих падает…
— А остального — затворов, ствольных коробок?
— Конечно! Военная приёмка очень строга: малейшая видимая царапина на поверхности и деталь идёт на переплавку. Кроме того, существует проверка на взаимозаменяемость: берут большую партию винтовок, разбирают их, перемешивают детали и потом собирают. Если хоть одна винтовка оказалась несобранной — бракуется вся партия.
— Кроме того, ещё производится так называемая «пороховая проба»: в пять тысяч стволов засыпается усиленный заряд пороха со специальным стержнем вместо пули и одновременно производится выстрел. Если, хоть один ствол «порвёт», все пять тысяч — в плавильную печь140!
ОФУЕТЬ!!!
Офуеть, как нерационально…
Даже с деревом для винтовочных лож проблемы: на них должен идти только хорошо высушенный бук или орех, с выдержкой в помещении не менее года. Заранее не позаботились запастись и, где его теперь взять, этот «орех сушёный»?
Однако, нет на этом Свете таких препятствий, которые не преодолевали бы русские цари — наделённые неведомыми силами сознанием попаданца, обладающего к тому же «послезнанием»!
— Пожалуй, есть у меня одна идейка… Даже — две!
НЕТ — ТРИ!!!
Первая идея заключатся в том, чтобы из бракованных винтовочных стволов делать обрезы… Немного конечно, поспорили — но в конце концов, полковник со мной согласился:
— Для артиллерийской прислуги, отчасти пулемётных расчётов, обозников, связистов, кашеваров и прочего тылового люда — в самый раз будет. Чем-то их всё равно их вооружать надо — чтоб себя на службе чувствовали, а стрелять им приходится — разве что с перепуга.
Покумекали сообща и придумали специальный складной приклад к этой хреновине и, специальную «сбрую» — чтоб, было удобней носить.
Заодно, нам и все российские кулаки «спасибо» хором скажут — избавившись от необходимости мурыжиться-корячиться, пиля деревенскими приспособами винтовочные стволы из твёрдой и прочной специальной стали!
Вторая идея, заключается в том, чтобы смягчить требования военной приёмки:
— Фиг с ними, с этими «царапинами»! Если на стрельбу и перезарядку сильно не влияет — допустить к сборке. И на взаимозаменяемость деталей надо прикрыть глаза: главное — ВАЛ!!! И, эту «пороховую пробу» — к чертям в задницу: хватит и испытания усиленным патроном уже готовой винтовки. И, «орех» туда же: мало ли берёзок вокруг Тулы да Ижевска растёт?! А уже готовое — сухое дерево под ложи, можно купить или конфисковать у населения… Если надо разобрать какие-то деревянные строения — для добычи сухого дерева, значит — так тому и быть!
Третья идея, обсуждая которую мы с Красинским сильно поцапались, заключалась в том, что бы снять с производства револьвер системы «Нагана», а все освободившиеся ресурсы бросить на увеличение производства длинноствольного оружия.
Тут, полковник возмутился и возразил:
— Личное оружие тоже нужно — офицерам и техническим специалистам! Тем более, Вы сами говорили: возрастает роль личного оружия в боях в траншеях на передовой позиции…
— Карабин, более необходим, чем револьвер,— доказывал я, — в крайнем случае, строевых офицеров можно вооружить ими. Технических специалистов и всякого рода обслугу, мы вооружим обрезами. А тыловым офицерам, наганы вовсе ни к чему — разве что стреляться, коль проворуются.
— Отчасти согласен с Вами, Государь! В случае боя, любой опытный прапорщик берёт в руку винтовку — чтоб меньше отличаться от нижних чинов и не притягивать на себя лишний огонь… А вне боя? Офицеру нужно личное оружие — чтоб чувствовать себя именно офицером! Чтоб, восстановить дисциплину, порядок и заставить нижних чинов подчиниться — коль это потребуется. В общем, офицер всегда должен быть вооружён: даже, извиняюсь — в сортире! А ходить повсюду и всегда с карабином, он не может.
Разумные доводы! Пришлось согласиться и искать какой-то выход из положения:
— Хорошо! «Наган», всё равно снимаем с производства — а все недостающие короткостволы будем закупать в Америке. Скоро, не позднее середины октября, туда поедет миссия генерала Гермониуса и, я непременно накажу ему обратить внимание на личное оружие… Не извольте беспокоиться, Павел Валентинович — своих офицеров, я без пистолетов не оставлю!
Мыслю я как?
Первое время, можно будет скупать пистолеты и револьверы с рук: в Штатах свободное хождение оружия и, у населения полным-полно — на этих самых «руках», всевозможных стреляющих железяк. При нашей то нищете, нам пойдёт и какое-нибудь поношенное или устаревшее!
Затем же, надо изо всех сил постараться пораньше заключить контракт с фирмой «Кольт» на поставку пистолетов системы Джона Мозеса Браунинга «Colt M1911» — а возможно и, на покупку лицензии и на постройку в России завода по их производству.
«В реале», кажись в 1916 году, заключили контракт на поставку очень большой партии этих пистолетов — но до Революции, российская армия успела получить лишь небольшую часть. Я же хочу, напрячься по этому поводу на год раньше и, уверен — дело должно выгореть!
Кстати у той же фирмы — у американской фирмы Кольта, закупались станковые пулемёты М1895/1914 «Кольт», ставшие вторым по распространению в русской армии. Эту историю, я почти не знаю, но уверен: и здесь есть тоже, где приложить руки.
Дрянной девайс, конечно — в отличии от «Кольта»-пистолета, этот «Кольт»-пулемёт… Сразу же после войны, его быстренько выкинули на «свалку» и навсегда забыли про него. Но, что делать — когда других нет?!
* * *
К моему крайнему удивлению и непередаваемой словами радости, нашёлся резерв и для увеличения выпуска пулемётов «Максим».
Рассказывая о своих злоключениях в «командировках» этим летом, несколько хвастаясь осведомлённостью, полковник Красинский обмолвился:
— «ИТОЗ» поставляет «Максимы» по цене 1370 рублей, за один пулемет вместе с двумя запасными стволами…
— Что Вы сказали? «С ДВУМЯ ЗАПАСНЫМИ СТВОЛАМИ»?!
Не, я знаю: у пулемётов некоторых систем — имеющих воздушное охлаждение, ствол меняют при перегревании — когда он начинает, что говориться — «плеваться». Но, для чего они «Максиму» — с его водяным охлаждением? Тем более, заменить у него в полевых условиях ствол — с его сальниками да прокладками, это задача нетривиальной сложности.
Полковника моя реакция удивила:
— Да, Ваше Величество: в комплекте, к каждому пулемёту «Максим» полагается два запасных ствола141… Что не так?
— На кой ляд, меня остро интересует, пулемёту (идущему в бой!), два запасных ствола?!
— Ну, при интенсивной стрельбе, он быстро изнашивается…
Красинский, никак не мог понять в чём здесь фишка! Опять же — инертность человеческого мышления: установили ещё довоенные теоретики, эксперты да специалисты, что должно быть два запасных ствола к «Максиму» — значит, так и должно быть.
— Ну как часто приходилось менять «изношенный» ствол вашим пулемётчикам, полковник?
Довольно продолжительное время пытаясь вспомнить — я терпеливо ждал не мешая, Красинский в конце концов был вынужден признать:
— Ни разу про такое не слышал, Государь! Хотя, сам бывало приказывал снимать целые стволы с разбитых пулемётов, чтоб из нескольких собрать хотя бы один…
Сдаётся мне, эти «запасные стволы», неполные расчёты в боевых условиях просто выкидывали — чтоб не таскать лишнюю тяжесть.
— Навряд ли, хоть один пулемёт на этой войне, доживёт до того — когда у него износится ствол. Ведь, это — первоочередная цель для противника! Значит, такую порочную практику надо прекратить и все произведённые стволы — все до единого, пускать в дело. Для ремонта же пулемётов, использовать стволы с разбитых — до такой степени, что их восстановить нельзя.
— Согласен, Ваше Величество, — кивнул головой мой собеседник, — некоторые истины — непреложные в мирное время, на войне становятся бессмысленными — а то и попросту вредными…
Тоже, изрядно поспорили, но всё же решили вместо станка Соколова с «колёсиками» для пулемёта «Максим», принять на вооружение какой-нибудь «треножник». Или от британского «Виккерса» или австрийского «Шварцлозе» — здесь ещё хорошенько подумать надо, какой предпочтительнее.
Ещё, я решил как можно быстрее строить ещё один оружейный — «пулемётный» завод в Коврове, специально под ручник. «В реале», мучительно долго «морща булки» и перебирая в карманах галифе «фаберже», его решили строить аж через год — в сентябре 1916 года, под датский «Мадсен142».
Я же — опережаю события на целый год!
Что там будет производиться — «Льюис», «Шош», тот же «Мадсен», или мой Максимов чем обрадует — пока не ясно… Но к весне, заводские корпуса должны уже стоять!
* * *
Ещё, увеличению производства мешает то, что заводы постоянно отвлекают на ремонт поступающего с фронта оружия и, переделку трофейных винтовок и пулемётов под русский патрон.
Мало того: с января этого года, Тульский оружейный завод занят переделкой охотничьих ружей переломного типа и устаревших револьверов системы «Смит-Вессон», в осветительные пистолеты.
— Что? Этим больше заняться негде?! — возмущаюсь я, — надо выкупить завод швейных машинок «Зингер» в Подольске и, послать мастеров с него в Тулу для обучения и приобретения нужного инструмента и оснастки.
Кроме того, мешает крайняя заорганизованность и громоздкость самих предприятий: Тульский завод, кроме оружия отвлекается на изготовление станков, оборудования и инструмента для всей российской оружейной (и не только оружейной) промышленности. Имеющий развитую металлургию Ижевский оружейный завод, снабжает своими полуфабрикатами себя и двух два других — Тульский и Сестрорецкий.
Значит, что?
Надо провести немедля реорганизацию — которая произошла «в реале», если мне не изменяет память, лишь уже при Советах — в тридцатые годы:
— Да, такие сверхкрупные предприятия — с столь сильно различающимися функциями, излишне громоздки и требуют разукрупнения. Значить, Ижевский завод разделим на два — оружейный и металлургический, а Тульский на три — оружейный, точного станкостроения и инструментальный.
* * *
Наконец, «вишенкой» на верхушке праздничного торта, от полковника Красинского Павла Валентиновича прозвучало:
— …В результате нехватки бездымных порохов, на Петроградском патронном заводе, уже снаряжают боеприпасы для «Нагана» бурым порохом, а на Тульском патронном — винтовочные с уменьшенным зарядом143, для обучения стрельбе пулемётчиков.
— СТОП!!!
Так, так, так… «Бурый» порох пропустим мимо ушей, а вот:
— И, на много туляки уменьшили заряд?
Полковник, заметно покраснел и замялся:
— Точно не знаю, Государь — кажется на треть.
— И, что? Пулемёты нормально стреляют на таком «учебном» патроне?
— Не могу знать, чисто случайно услышал — сам лично не вникал… Наряд ли, отдачи для работы автоматики не хватит.
Всё ясно!
Где-то услышал «звон», но не понял — про что он и, увлекшись, ляпнул про него своему Императору.
Но, я тут же вспомнил, что читал про такой «псевдо-промежуточный» патрон на одном из сайтов альтернативной истории — до которой я сам был, уж дюже охотником.
Хорошенько поразмыслив, походив взад-вперёд по своему купе-кабинету, я изрёк:
— Тогда, вот что: мощность обычного винтовочного патрона для карабина и ручного пулемёта (ружья-пулемёта — как чаще называют) — явно избыточна и, мы его оставим для станковых пулемётов и целевых штуцеров.
— Для карабинов же и ручных пулемётов, на основе старого русского трёхлинейного патрона, разработаем новый — с уменьшенной навеской пороха…
Заодно, в связи с уменьшенным дульным давлением и, полусвободный затвор у проектируемого Максимовым ручного пулемёта, значительно полегчает! Даже, возможно его вообще — удастся сделать свободным.
КАК У «ППШ»!!!
После некоторой непродолжительной дискуссии, Красинский одобрил саму идею — но проинформировал, что не всё так просто:
— Отдача карабина значительно уменьшится и, это очень хорошо! Однако, крупность пороховых зёрен трёхлинейного патрона была рассчитана на длинный винтовочный ствол, Ваше Величество. В более коротком же стволе, порох не полностью сгорает и вылетает наружу с яркой вспышкой — демаскирующем стрелка…Так что, это явление не будет устранено. И, пулю придётся рассчитать по новой — чтоб у патрона была приемлемая баллистика.
— Ничего! Все эти проблемы не есть неустранимые или непреодолимые и, думаю — за три месяца Вы справитесь, Павел Валентинович.
И. тут мой ночной гость, аж подпрыгнул на месте и встав, вскричал:
— Извините, Ваше Императорское Величество… Кто? …Я?!
— Сядьте на место, господин полковник! И не перебивайте старших по званию: Вы всего лишь в грудь раненый — а не «на всю голову» контуженный…
Когда он уселся я, донельзя рассудительным голосом, смотря прямо через глаза в его душу:
— Понимаю: Вы стремитесь опять «вырваться» в Действующую армию… Почему то, все более-менее приличные люди ломятся на фронт, а потом удивляются: отчего в тылу, так много подонков? Запомните, господин полковник: наш самый важный, самый главный и всё определяющий фронт — в тылу!
— Победим здесь, — я показал в окно в сторону Могилева, — победим воров, изменников, равнодушных чинуш, либероидных демократов — спешащих дорваться до власти и ею всласть упиться, ни за что не отвечая…
— Когда победим нашу вековую отсталость, наконец! Тогда, победим и на фронте…
Пауза и, затем:
— ЕЖЕЛИ НЕТ, ТОГДА — ДА СЖАЛИТСЯ НАД НАМИ САМО НЕБО!!
Думаю, до него дошло.
* * *
Без всякого сомнения, полковник Красинский — хоть и не заканчивал Николаевскую академию Генерального штаба или ещё какое высшее учебное заведение (то есть ни в коем случае не был ни экспертом, ни специалистом), зато он явно обладает природным умом, имеет богатейший практический опыт, очень хорошо разбирается в стрелковке и, даже в неё — со всем своим «юношеским» пылом, влюблён! Несомненно, на лицо также врождённая коммуникабельность и приличные организационные способности. То, что он не будет новичком на оружейных заводах — знает тамошние порядки и, возможно обладает некоторыми полезными знакомствами — мне тоже на руку.
Поэтому, походив некоторое время по своему купе-кабинету, я остановившись напротив него и спиной к окну, торжественно заявил:
— Господин полковник, поздравляю! Вам, присваивается следующий чин — «генерал-майор».
После крепкого мужского рукопожатия и слов благодарности в ответ, следующая «плюшка»:
— Вы, господин генерал-майор, назначаетесь моим личным инспектором…
«Инспектор… Что-то, как-то не звучит».
— Вы назначаетесь моим Имперским комиссаром по стрелковому вооружению. Вашей основной задачей будет, сделать так — чтобы наши с вами сегодняшние задумки и последующие мои решения, были воплощены в жизнь — причём точно и в оговоренный срок. Для этого, Вам — как Имперскому комиссару, предоставляются самые широкие полномочия — вплоть до «права на убийство»…
Вижу, удивлённо расширенные глаза и даже — раскрытый как при «ловле вороны», рот.
— Да, да! Вы сможете любого, в любом чине и должности — мешающего Вам в исполнении моих приказов, просто-напросто пристрелить и, ничего Вам за это не будет — я об этом позабочусь.
— Право, как-то… Право, я даже не знаю…
— Вам доводилось убивать людей на войне?
— Конечно, Ваше Величество!
— Считайте, что Вы на внутренней войне — я же рассказывал.
Вновь испечённый генерал-майор, вдруг как-то подобрался, хищно раздув ноздри:
— Я всё понял, Ваше Императорское Величество! Я Вас не подведу!
Но это ещё не всё:
— Кроме этого, за Вами должность Имперского комиссара по разработке новой тактики пехоты. Первым делом, требуется разработать «Боевой устав» на уровне «отделение-взвод-рота» — адаптированный к фронтовым реалиям и изменению состояния вооружения Русской армии. Справитесь?
— Рад служить Вашему Императорскому Величеству! Не извольте беспокоиться, Государь — справлюсь!
Разговаривали ещё долго, выпив пару пузатых самоваров чаю и слова пару корзин всевозможный вкусностей:
— Проедьтесь по всем оружейным заводам и их смежникам и, разузнаете своим свежим — «не замыленным» взглядом, как там обстоят дела. Объясните каждому ответственном лицу — что от них требуется. Разузнаете досконально — что мешает увеличению производства стрелкового оружия и, какие надо принять меры, к увеличению его выпуска — хотя бы вдвое, к весне.
Подумал, подумал — пожалуй, давно назрело:
— …Где-то в конце ноября, начале декабря хочу провести Всероссийское совещание оружейников — конструкторов и производственников — на ту же тему. Думаю, в Туле в самый раз будет… Организуйте мне это мероприятие, господин Имперский комиссар!
Всё ж лучше, чем самому по оружейным заводам ездить и, в каждый там угол заглядывать.
— Справитесь?
— Без всякого сомнения, Ваше…!
— Я не сомневаюсь в Вас, Павел Валентинович! Зайдите сперва в Генеральный Секретариат к Мордвинову, затем в Имперскую Канцелярию к Мосолову. Получите все сопроводительные бумаги, командировочные и…
Пожав на прощанье руку:
— В ДОБРЫЙ ПУТЬ!!!
Если кратко изложить смысл полученных первым Имперским комиссаров документов, то получится как в записке кардинала Ришелье для Миледи у Дюма:
«Всё, что совершил податель сего письма, сделано для блага Франции и, по моему приказу».
Глава 15. Полтора фунта мелинита для царского хозяйства.
«Русская интеллигенция должна быть благодарна царскому правительству, что оно своими тюрьмами и штыками защищает ее от народного гнева; горе всем нам, если мы доживем до того времени, когда падет Царь», — Михаил Гершензон.
Три раза пришлось напомнить Начальнику Конвоя Свиты и, заодно — начальнику царского полигона — есаулу Мисустову Петру Изотовичу, про своё желание ознакомиться с «карманной артиллерией» и, даже изволить не в шутку разгневаться — прежде чем заметил, что в углу полигона что-то нарыто. Что-то типа небольшого фортификационного сооружения.
Рисунок 80. Ручные гранаты Первой мировой войны.
— А, «это» для чего здесь нарыли, господин есаул? На случай внезапной атаки с воздуха, что ли?
На лица есаула мелькнула некая лёгкая досада:
— По вашему устному распоряжению, Ваше Императорское Величество, я приготовил место для метания ручных бомб…
— Вот, как?! Это очень хорошо, давно было пора…
Среди господ офицеров и генералов возникло некое оживление — обычная стрельба уже несколько приелась и, захотелось чего-нибудь «свеженького» и «остренького».
— Что ж, господа… Пойду «пометаю» — глядишь, пригодится, когда! А то, какой-то дисбаланс в истории поучился: в царей уже метали бомбы — а вот цари ещё, ни в кого нет. Нэ харошо есть!
По виду Мисустова можно было понять, что он вообще против метания Помазанником Божьим бомб:
— Дело очень опасное, Ваше…
Я его резко оборвал:
— Для солдата-гренадёра «дело» ещё более опасное — в него, при этом ещё и стреляют! Кроме этого, хочу понять психологию террориста-бомбометателя — глядишь, пригодится как-нибудь — при оказии…
— Сплюньте, Ваше Императорское Величество!
Я три раза сплюнул через левое плечо и, трижды постучал по первому попавшемуся на глаза дереву.
* * *
«Место для метания ручных бомб» представляло собой огороженный баррикадой из мешков с песком в рост человека, небольшой участок. За ним, метрах в десяти — в пятнадцати, был выкопан довольно широкий и глубокий ров — куда, по объяснениям есаула и, следовало «метать» из-за баррикады ручные бомбы.
Двойная перестраховка!
Непосредственно за рвом был девственно нерасчищенный лес — деревья и кусты.
Перед тем, как приступить к новому для меня да к тому же — достаточно опасному делу, я решил «отлить»… Мало ли что, правильно? Тем более, с утра перепил чёртовой «Куваки» — которую наш Комендант, просто на просто каждому навязывал — чуть ли не сам в горло заливая.
— Господа! Вы пока покурите, а я до кустиков сбегаю.
Не добежав «до кустиков», заглядываю на дно ровика и невольно останавливаюсь как вкопанный в полном изумлении…
Мать моя, Императрица Мария!
На дне его, в мелкой мутной луже сидела здоровенная — размером с половинку футбольного мяча зелёная лягуха и, грустно — печальным взглядом советского интеллигента-лузера отощавшего в «лихие 90-е», на меня смотрела.
— «Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь гада, который геройством своим всех прочих гадов превосходит и затемневает…», — процитировал я вслух Салтыкова-Щедрина.
В ответ лягуха-переросток, скосив глазёнки куда-то вверх-в-сторону, липким длинным языком поймала какую-то летающую мандавоху и разглядев на предмет съедобности, тут же схарчила.
Сперва, возникло желание просто его обосцать, но потом появилась идея получше: спасти этого выдающегося земноводного (почему то, решил что это — самец) от последствий метания ручных бомб. Сбегав таки «до кустиков», не поленился после этого спуститься в ровик и, немного помучившись и измарав аглицкие краги каким-то жидким дерьмом, я всё же изловил этого «выдающегося» — словами классика «гада», завернул его в носовой платок и вылез наружу.
Так… Куда бы его теперь — чтоб обратно к себе «домой» не прискакал?
Смотрю идёт мой личный шофёр Адольф Кегресс — изобретатель первого в мире колеса… Хм, гкхм… Полуколёсного… Сорри — полугусеничного движителя и, что-то по-французски мурлыкает себе под нос.
— Мсье Кегресс! Подойдите сюда!
Подходит и, толком не разглядев животинку сквозь ткань, спрашивает:
— Qu'est-ce que c'est?
На достаточно хорошем немецком отвечаю:
— Дас ист жаб! Отнесите его в безопасное место — если Вас это не затруднит, конечно…
— «Жаб»?! А, это — La grenouille… Разрешите, Votre majesté?
Взяв в руки с моего разрешения, развернув платок и с трудом удерживая забившееся в необъяснимой панике земноводное, внимательно его рассматривает, щупает ляжки и, даже для чего-то заглядывает под анальный плавник:
— Oh! C'est tout simplement fantastique! Где взяли? …Там?
Получив утверждающий кивок, француз плотоядно-заинтересованно заглядывает мне за плечо:
— Там ещё есть?
— Нет, навряд ли… Этот то, в той луже случайно оказался: видать скакал по лесу — гонялся за комарами да вошками, по своему жабьему обычаю, да не заметил — что здесь нарыто.
Что-то какое-то смутное подозрение, возникло:
— Адольф! А зачем Вам ещё один жаб? И, что Вы обрались сделать с этим?
Тот, слегка порозовев:
— Ну… Подарю представителю французского верховного командования при Ставке Вашего Императорского Величества, женералю Жакену. Он лягушек любит… Очень!
Адольф облизнулся и проглотил слюну…
Только головой покачал: дурной народ эти французы! Другие вон — собачек, кошечек да хомячков любят! Попугайчики там, да канареечки… В последнее время мода на вьетнамских карликовых свыней пошла, припоминаю. Сам не без греха: у меня одно время декоративный кролик Яша жил — постоянно кабель от Интернета грыз, пи…ор ушастый.
А эти — земноводных любят… Зелёные, склизкие, холодные, в пупырышках… Тьфу, какая гадость!
Впрочем, это их заморочки:
— А, тогда ладно… Передайте генералу Жакену заодно, что этот лягух — ему вместо ограниченного контингента российский войск144, что он у меня клянчит. Бугагагага!!!
Воспользовавшись предельным изумлением шофёра после моих слов, лягух сильным рывком выскользнул из его рук и, совершив невероятно ловкий кульбит вокруг своей оси, крупным лошадиным галопом ускакал в лес. Француз, сыпя отборнейшими ругательствами на языке великого Луи де Фюнеса, за ним было погнался — но жаб, делая по-заячьи сложные «скидки», всё же добрался до леса и, на прощанье обидно что-то квакнув, исчез в колючих кустах.
Прыснул со смеху от этой сцены и пошёл в хорошем настроении метать ручные бомбы…
* * *
Всем «посторонним», есаулом было приказано держаться снаружи за баррикадой, а мы с ним зашли за неё — где находился какой-то блеклого вида офицер-сапёр и с ним унтер. После представления и прочего официоза — связанного с его встречей с Императором, офицер спросил:
— С какой ручной бомбы прикажите начать, Ваше…? Имеются германские, австрийские трофейные, японские и наши…
— Давай с той, что попроще! — несколько раздражённо ответил за меня есаул.
— Тогда, давайте начнём с «немки» — куда уж, проще?!
Сапёр-унтер, куда-то за баррикаду тотчас шмыганул и, вскоре вернулся с какой-то круглой, чугунной хернёй — с насечками как у нашей «лимонки», в руках.
— Это, что? «Немка»?!
Это, ни фига — не та немецкая «колотушка», к которой я привык по фильмам!
— «Kugelhandgranate-13», Ваше Величество,— подтвердил офицер, немецкая ручная дистанционная граната, образца тринадцатого года.
— Ладно… Рассказывайте, как её применять, господин… Поручик.
В званиях этого периода, ещё слегка путаюсь: у этого три звёздочки на погонах с одним просветом и, чуть было не обозвал его «старлеем».
Офицер, взял в правую руку гранату:
— Всё, очень просто: как и большинство немецких ручных гранат, эта имеет тёрочный запал. Выдёргиваете вот это колечко, Ваше Величество — предохранительное кольцо, затем резко дёргаете эту проволочную петельку — приводя в действие тёрочный запал. После чего, надо немедленно бросать! Вот, так…
Поручик всё продемонстрировал наглядно и за баррикадой во рву, довольно слабо хлопнуло.
— Довольно безопасная граната! Единственное, чего надо опасаться — чтоб при «дёрганье» тёрки, вам не обожгло пальцы.
— Что-то, какой-то слабый взрыв…
— Это ещё старые, довоенные образцы — снаряжённые чёрным порохом, Ваше Величество. Захваченные в прошлом году в Восточной Пруссии… С тех пор, немцы эту гранату значительно усовершенствовали.
— Понятно… А мне то, кинуть один «устаревший образец» дадите?
Унтер сгонял ещё за одной «немкой» и, я — проделав всё точности «по инструкции», метнул её следом за первой.
— Хорошо! — но не впечатлило, — что там у Вас ещё для меня приготовлено, господин поручик?
Следующей, наконец-то, появилась знаменитая немецкая «колотушка», которую восторженно представил поручик-сапёр:
— Новинка этого года, Ваше Величество»! Ручная дистанционная граната «Stielhandgranate-15»… Принцип приведения в действие такой же: предварительно вставив капсюль-детонатор, откручиваете крышечку на конце деревянной рукояти, дергаете за фарфоровый шарик на верёвочке и бросаете…
— А что за «железка», торчит на корпусе?
— Это скоба для подвешивания за ремень, откуда её очень удобно применять… Вот, так!
Поручик всё продемонстрировал в действии: повесил на пояс, затем сняв, взял гранату правой рукой за длинную деревянную рукоять, открутил колпачок, дёрнул «шарик» и когда зашипело, перебросил через бруствер. За баррикадой во рву, «хлопнуло» опять же — не совсем впечатляюще.
Поморщившись от смазанного эффекта, поручик досадливо объяснил:
— Видать, вся взрывчатка у тевтонов на снаряды идёт и, они опять начинили ручные гранаты каким то дерьмом… Извиняюсь, Ваше Императорское Величество! Вырвалось…
— Ничего! — хмыкаю, — я не придворная дама — при слове «жопа», падающая на балу в обморок… Я и, парочку «загибов» Петра Великого знаю!
Поржали…
Без особых проблем, я тоже истратил две немецкие «новинки», начинённые всяким «дерьмом» — вместо взрывчатки.
Затем, метнул австрийскую гранату — нечто подобное, той же немецкой «колотушки»: начинённый свинцовыми пулями чугунный шарик, насаженный на длинную картонную трубку. Тоже, всё очень просто — дергаешь тёрку и бросаешь.
Была у австрияков и такая граната — у которой надо не «дёргать», а ударять: снять предохранительный колпачок и, ударив об какой-нибудь твёрдый предмет (каску боевого побратима, например), бросать… Вместо тёрки — капсюль, а так всё — то же самое.
Со взрывчаткой у Двуединой Империи, по ходу, особых проблем не было и, в своих ручных гранатах, австрийцы использовали промышленную взрывчатка — аммонал.
Видимо, союзники запаздывают с поставками или сами ещё не развернули достаточно широкое производство — но ни знаменитых английских гранат «Миллса», ни прообраза советской «лимонки» — французской «F-1», я не дождался. Зато, «порадовали» босячим подгоном самураи:
— Ручная граната японского образца, ударного действия…
Тут, мой есаул и, так стоящий мрачнее самой мрачно тучи, как донской жеребец, вдруг взвился на дыбы:
— Э, нет! Эту гранату, я запрещаю — даже проносить близ Императорского Величества! Только, через мой труп! Вы что, господин поручик, совсем головой думать не умеете?!
— Мне было приказано предоставить ВСЕ(!!!) образцы ручных бомб, что имеются, — оправдывался вдруг позеленевший сапёр, — мне не сказали, что для… Государя-Императора!
— Вы, всегда — так буквально, исполняете любые приказы?
Уж, чья бы корова мырчала!
— Почему так?!— спрашиваю у есаула.
— Да на ней больше наших солдат подорвалось, чем германцев!
— Господин поручик…?
Тот, поняв что упорол косяк, побледнев до полуобморочного состояния, тем не менее вполне внятно рассказал:
— Эта ручная граната, разработанная ещё во время войны с Россией, просто удивительно примитивна устроена… Начинённый «шимозой» чугунный корпус, спереди имеет закрывающийся деревянной предохранительной пробкой, простейший взрыватель мгновенного действия — состоящий из ударника и капсюля. Сзади к гранате прикрепляется стабилизирующая матерчатая лента… Всё…
Действительно, примитивней этого оружия — только простая деревенская кочерга!
— Сей боеприпас чрезвычайно прост и крайне дёшев для казны, но крайне ненадёжен и опасен в применении: при падении в грязь и снег, граната часто не взрывается, а при случайных ударах… Наоборот…
Есаул, в бешенстве выхватил револьвер и сунул ствол поручику под подбородок:
— Ты знал и…! Пристрелю, как собаку ПРИСТРЕЛЮ!!!
— ОТСТАВИТЬ!!! Отставить, господин есаул! Эта граната, даже не была принесена на огневую позицию. Так что, оставьте ваши обвинения и претензии к господину поручику!
Однако, каким местом в Военном Ведомстве у нас думают? За русское же золото, подрывать русских же солдат?!
Несколько минут помолчали, остывая….
— Что там, ещё у Вас припасено, господин поручик? — спрашиваю уже устало, — чем своего Императора, ещё соблаговолите «обрадовать»? Адской машиной с часовым механизмом? ХАХАХА!!!
Все присутствующие, хотя и несколько нервно, присоединились к моему смеху… Кроме, взбледневшего как мел поручика, разумеется.
— Русская ручная граната Рдултовского, образца двенадцатого года, Ваше Величество…
— Аааа… Наслышан, господин поручик, вельми наслышан! Ну… Прикажите унтер-офицеру принести.
Вопреки мной ожидаемому, унтер-сапёр принёс не хорошо мне знакомую — по фильмам про Гражданскую Войну, жестяную «бутылку» образца 1914 года. Какими Петька — ординарец Василия Ивановича Чапаева, подорвал белогвардейский броневик у штаба 25-ой дивизии.
Это же её, так сказать — «предтеча»: самая первая русская ручная принятая на вооружение — с квадратным, паянным из лужённой жести корпусом и короткой, деревянной рукояткой. Но, что радует — не только немцы мастаки инноваций! Мы тоже — кой чё могём и, на корпусе гранаты — тоже имелась «скоба для подвешивания за ремень». Так что, в этот раз — не мы у европейцев идею скоммуниздили, а они у нас…
Рисунок 84. Русская ручная граната системы Рдултовского обр. 1912..
Мелочь вроде, а как приятно!
Поручик, принялся рассказывать про способы применения, постоянно запинаясь и отдуваясь — видать, сам не достаточно твёрдо знал «учебный материал»:
— Перед метанием гранаты, уууффф, её требуется поставить на предохранитель и зарядить, уууффф… Снять предохранительное кольцо, отвести ударник назад, утопить рычаг в рукоятке… Уууффф… Поставив предохранительную поперёк отверстия курка, уууффф, надо снова поставить предохранительное кольцо на рукоятку и рычаг… Уууффф…
— Всё?
— Ещё нет, Ваше Величество, ещё не всё! Уууффф… Теперь, сдвинуть вбок крышку воронки и вставить запал длинной стороной в воронку, а короткой в желоб. Вернув крышку воронки на место, зажимаем гранату в правой руке — кольцо сдвигаем вперёд, а чеку сдвигаем большим пальцем левой руки…Уууффф…
Прочитав «лекцию», поручик перекрестился и, наконец то, со всей дури метнул гранату. «Грохнуло», правда, впечатляюще — я аж, присел от неожиданности и, чувствовал себя потом несколько сконфуженно перед господами офицерами и генералами. Те, правда сделали вид, что ничего не заметили…
— Снаряжена граната Рдултовского полуторами фунтами мелинита — нашей «шимозой», — как бы извиняющимся передо мной тоном, прокомментировал сапёр, — кроме того — шестьюстами готовыми стальными осколками треугольной формы, пробивающих в трёх саженях дюймовую деревянную доску навылет…
«Полтора фунта взрывчатки, это интересно, сколько? Никак, полкилограмма или даже больше?!
ЖЕСТЬ!!!
Грамм шестьсот мелинита — это очень полезная в царском хозяйстве вещь!
— …Благодаря устройству дистанционного взрывателя, граната вполне безопасная. Даже, намного превосходит по безопасности немецкую!
Последнее, он уже — обращаясь к есаулу. Вполне, верю в безопасность этой штуковины… Проще убить, ударив ею супостата по голове — чем взорвав! Тем более, даже на вид — вполне себе увесистая.
— Ну, раз безопасная, несите — я попробую.
Унтер принёс и, я взял из его рук эту хрень. Да… Вес, в районе килограмма — а то и, полтора. Конечно, американский Кинг-Конг кинет её очень далеко… Но, сможет ли он, так же легко запомнить — как эту гранату изготовить к броску?!
Повертев в руках, кричу стоящим за баррикадой «зрителям»:
— Господа! Кто-нибудь из вас догадался конспектировать?
Ответом послужил гомерический хохот. Тяжело вздохнув, я:
— Ну-с, господин поручик… Рассказывайте-ка, всё сызнова!
Наконец, после третьей «инструкции», я вроде запомнил все манипуляции — хотя и с третьей попытки, грамотно изготовил гранату к броску и, широко размахнувшись, со всей мочи швырнул это чудо отечественной военно-технической мысли.
…Однако, ни фига!
— Чё за грёбанный стыд, интересно? …Поручик?
— Забыли сдвинуть кольцо перед броском, Ваше Величество!
— Мать… Ещё есть такие «безопасные» бомбы, или за этой кого послать?
— Можно и за этой послать: если хоть что-то неправильно сделать — граната ни за что не взорвётся… Панкратов!
— Отставить, поручик! — торможу вмиг подорвавшегося с места унтера, — раз в сто лет и веник у бабы в руках стреляет. Не будем рисковать жизнями солдат в тылу, тем более — в Ставке!
— Как будет угодно Вашему Величеству, — пожал плечами тот.
Есаул Мисустов, несколько насторожился:
— Так, что: так и будет она там теперь валяться? Неразряженная бомба? Близ Царского поезда?!
— Неразорвавшаяся граната, будет подорвана следующей, — успокоил поручик.
Вот и, ладненько!
— Тогда несите следующую!
Со «следующей», всё прошло как по маслу! Хотя и замешкавшись, но шикнув на поручика — чтоб не подсказывал, я всё сделал «по чертежу» и, во рву хорошенько грохнуло. Прислушавшись, поручик-сапёр недоумённо констатировал:
— Господа! Двойного взрыва, вроде не было…?!
— Да, нет же, господин поручик! — разуверил я его, — в этот раз, звездануло гораздо сильней. Ваше мнение, есаул?
Мисустов, озадачено наморщил лоб:
— Не вполне уверен, Государь… Но, кажется — действительно — второй взрыв был сильнее первого.
— Да…? — поручик переводил взгляд с одного на другого, — хотя, корпус первой бомбы мог попросту разрушиться без инициирования заряда… «Шимоза» — дело такое! То взрывается сама по себе, неизвестно от чего, то…
Он резко замолчал, покосившись на Начальника Конвоя.
— Пойти посмотреть, Ваше…? — предложил унтер.
— Что на неё смотреть — гранат никогда не видели, что ли?! — перебил унтера я, — давайте лучше ещё парочку этих гранат используем — если Вам не жалко, господин поручик!
— А, чего их «жалеть» Ваше Величество?! Один чёрт, в нашем саперном обозе даром лежат — только место занимают…
???
— Вот, как?! А почему не передали их войскам? В пехоту?
— По «положению» Военного Ведомства, ручные гранаты — инженерное вооружение.
— Очень интересное «положение»! И, часто Вам приходилось применять гранаты в бою, господин поручик?
— Ни разу, Ваше величество! Мы мосты строим да шоссейные дороги благоустраиваем… Недавно вот, подтоплением занимались — заболачиванием местности у генерала Эверта. Укрепления, блиндажи, да колючие изгороди устраиваем — в боях бываем, разве что случайно.
— Так, зачем вам гранаты? Отдали бы пехоте — у тех, винтовок не хватает… Так, безоружные солдаты, хотя бы метанием гранат от немцев отбивались.
— Наш начальник предлагал как-то — так пехотные не взяли… Мол: «Нету нас унтер-офицеров и нижних чинов, обученных употреблению ручных гранат»! А в соседнем полку раздали, так толку? Бросались ими наши сиволапые, как булыжниками: из десяти, хорошо — только одна-две взорвались.
— Таааккк…, — начинаю закипать, — «сиволапые», говоришь?! …Есаул!
— Ваше Величество?
— Инструкции поручика помните? …Метайте гранату!
Мисустов не подкачал — метнул, так метнул!
Поворачиваюсь к своим «свитстким», перекуривающих недалече:
— Господам офицерам и генералам по одному подойти сюда! …Господин поручик! Проинструктировать каждого — как меня и, пусть сделает одну попытку.
Сам отошёл в сторонку, чтоб не смущать присутствием и не подвергаться лишнему, бессмысленному риску и наблюдал. Итог: из трёх полковников и трёх же генералов, «сиволапыми» оказались двое — по одному от каждой «категории»!
— И, это — в полигонных условиях! Ну, а что тогда с простого солдата — вчерашнего крестьянина требовать, господа?! Особенно, когда у него пули свистят над головой?!
А ведь, с прошедшим лёгкий «апгрейд» образчиком этого г…овна — «РГД-33», наши солдаты будут дрючиться ещё в Великую Отечественную! Нет, кровь из носу, но надо исправить эту исторически-технологическую ошибку.
— Господин поручик…
— Поручик Тунберг, Ваше Импер...
— Вечером после обеда, прошу в мой купе-кабинет: у меня для Вас есть особо важное задание и предложение — от которого, Вы не сможете отказаться.
* * *
Вечером с моим облажавшимся Генеральным Секретарём — генералом Свиты Мордвиновым (это его брошенная граната, тоже не взорвалась), составляли письма Военному Министру с дублированием в Главное Артиллерийское Управление (ГАУ):
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая…
АРХИСРОЧНО!!! АРХИВАЖНО!!!
Наличие в действующей армии большого количества безоружных нижних чинов — ожидающих винтовок и, невозможность в краткий срок исправить это положение, говорит об желательности формирования особых «гренадерских» рот в каждом стрелковом батальоне. Последних предлагается вооружить холодным оружием в виде ножей, малых пехотных лопат, топоров на длинных ручках и ручными гранатами в большом количестве и, использовать в траншейных боях.
Исходя из этого
ПРИКАЗЫВАЮ:
Массово наладить производство дешёвых — не требующих при изготовлении особенно сложного и дорогого оборудования, дефицитных ресурсов или особенно умелых рабочих и, простых в обращении ручных гранат.
Исходя из этого:
1) Снять с вооружения и производства ручные гранаты Рдултовского образцов 1912 и 1914 г.г., как никаким образом не подходящих под эти требования.
2) Незамедлительно изъять из войск, складов и арсеналов все сохранившееся вышеупомяные боеприпасы и передать их в места изготовления для последующей разборки, для извлечения дефицитных материалов, особенно взрывчатых вещевств.
3) Конструктора этого непотребства — господина Рдултовского и, лиц непосредственно отвечающих за принятие на вооружение Императорской Армии этого боеприпаса, подвергнуть немедленному аресту с проведением самого строго расследования — чтоб выяснить: ГЛУПОСТЬ ЭТО ИЛИ ИЗМЕНА?! В первом случае использовать в войсках в качестве строевых офицеров, во втором — предать военному суду.
4) В течении месяца приступить к изготовлению копии немецкой ручной гранаты «Stielhandgranate-15», адаптировав её к условиям российской промышленности145.
5) Через три месяца полностью восстановить в прежнем количестве производство ручных гранат, к 1 марта 1916 года увеличить производство в три раза, к 1 июню — в десять раз, общим количеством не менее 5(пять) миллионов штук в месяц.
6) Закупки этого вида вооружения за пределами России немедленно ПРЕКРАТИТЬ!!!
7) Довести до сведения всех причастных: за неисполнение этого приказа Верховного Главнокомандующего, виновные понесут самую строжайшую ответственность ПЕРСОНАЛЬНО!!!
Верховный Главнокомандующий, полковник Романов».
* * *
— Поручик Тунберг!
— Я, Ваше Императорское Величество!
— Поздравляю Вас с присвоением очередного воинского звания — штабс-капитан!
Сапёрный офицер, видимо, был не из кадровых — поэтому, растерялся и ответил как-то невпопад...
— Садитесь, господин штабс-капитан, почаёвничайте со мной — если не торопитесь, конечно.
Поручик Тунберг — вмиг ставший штабс-капитаном, никуда не торопился…
Поговорили о том, о сём — всё как обычно. Буквально тут же, я нарисовал полный его психологический портрет: образованный и достаточно умный — хотя, «звёзд с неба не хватает», исполнительный, педантичный… И, амбициозный — посетовал мимоходом, что «чинов» больших в сапёрах не заработаешь! Это не пехота, мол — где или убьют, или следующий чин через пару месяцев дадут. Мосты, дороги, оборонительные укрепления… «Заболачивание местности», вот ещё…
Какая скукотища!
— Как Вас по имени-отчеству, господин штабс-капитан?
— Георгий Павлович, Ваше...
— Давайте без титулов — когда «тет-а-тет», Георгий Павлович! Называйте меня тоже — по имени-отчеству или просто — господин Романов... Хорошо?
— Хорошо, Ваш… Госп… Николай Александрович.
Доверительным шёпотом, нагнувшись к самому его уху, спрашиваю:
— Хотите сделать карьеру Георгий Павлович? Я всего один раз такое человеку предлагаю и, то — не всякому…
— «Карьеру»?!
— Да, её самую… Если скажите мне «нет», то никаких последствий для Вас — разойдёмся, как в море корабли. Уедете в свой сапёрный полк и, будете и дальше заниматься «заболачиваем местности» у генерала Эверта.
Я, несколько делано зевнул.
На лицо, явная заинтересованность вновь испечённого «штабс-капитана:
— Могу я узнать, Николай Александрович, в чём именно заключается моя «карьера»?
Я встал и заходил по своему купе-кабинету, рассказывая свою задумку — которую, мы недавно «обсасывали» всей командой и нашли её великолепной и как нельзя своевременной:
— Важно издавать правильные законы и указы — но ещё важнее проверять, как их выполняют! Поэтому, я решил создать ещё одну структуру — Имперский комиссариат, подчинённую непосредственно мне...
Я продолжаю выстраивать свою «вертикаль власти»!
— … «Имперский комиссар146», в военное время следит за выполнением какого-либо государственного акта — точно и, в срок и если видит его невыполнение по каким-либо причинам, принимает меры на месте без всякой судебно-бюрократической волокиты вплоть, до «исключительных».
— «Исключительных»?!
— Да! Вы будете иметь полное право — несмотря на личности, чины и должности, отдать под военно-полевой суд или даже — пристрелить на месте саботажника, вора или вражеского агента…
Сажусь на место и испытывающе заглядываю в глаза:
— Сможете?
Тот, в немалом шоке:
— Не знаю, Ваше… Николай Александрович…
— «Имперский комиссар», должность — выше чем генеральская или даже министерская. Поэтому, не тушуйтесь при виде «орлов» на погонах: в Империи, выше Вас — только я. Если надо, не останавливайтесь ни перед чем ради выполнения задания: я прощу любое превышение полномочий — не прощу только, если моё задание не будет выполнено… Вы согласны?
Вижу, полное смятение чувств! И, хочется и колется, и...
— Долго думать не дам, господин штабс-капитан! — сухим, официальным тоном — не предвещающим ничего хорошего, — сейчас я налью себе стакан чая и, пока я его пью, Вы должны дать чёткий, обдуманный ответ: «да» или «нет»!
Однако, «мальчик» шустрый — не успел и половины стакана отпить, как тот соскочил:
— Я согласен, Ваше Императорское Величество!
Встал и я и, протянув руку для рукопожатия:
— Господин штабс-капитан! Вы назначаетесь на должность имперского комиссара при Ставке Верховного Главнокомандующего… Поздравляю!
Крепко пожав руку второму уже в истории России имперскому комиссару (дай Бог, не последнему!), я лично вручил ему только что написанное письмо Военному Министру и ГАУ, разъяснив в чём суть и, в чём его обязанность:
— Вы обязаны проследить, господин штабс-капитан, чтоб всё — что написано в письме, военными чиновниками и промышленниками было исполнено точно и в срок! А теперь ступайте к господину Генеральному Секретарю. Он Вас оформит, выдаст все необходимые документы и более подробно проинструктирует о ваших правах и обязанностях…
Естественно, каждый имперский комиссар, должен обладать соответствующим мандатом — типа того, что уже выдал несколькими днями ранее генерал-майору Красинскому Павлу Валентиновичу отправившемуся с миссией по стрелковке, по оружейным заводам России.
— …Затем в Имперскую Канцелярию — получите первый оклад за месяц, специальное обмундирование и вооружение.
Времени было мало — практически вообще не было, но мы с командой уже даже «разработали» особую форму для имперских комиссаров — кожаная куртка и пистолет «Маузер-96С» в деревянной кобуре. Обычная офицерская кокарда на головном уборе такого официального лица, должна находиться поверх красной звезды… Правда, последним атрибутом, ещё не успели обзавестись.
Уже в дверях:
— Стойте! И, ещё — это неофициально, конечно: наказание для комиссаров, не оправдавших моё доверие одно…
— СМЕРТЬ!!!
Тишина… Вижу, как напряглась его спина:
— Вы не передумали, господин штабс-капитан?
— Нет, Ваше Императорское Величество! Я не передумал.
Даже, как-то дерзко! Что, интересно, из этой моей затеи с «имперскими комиссарами» получится…?
* * *
Тем же — после метания гранат вечером, я взял себе моду — уже на закате и после него, прогуливаться по лесу… При моей сидячей царской работе, очень полезно для здоровья!
Ещё вот — нашёл себе, от нечего делать, занятие…
Несколькими последующими вечерами, в вагоне-гараже, я делал апгрейд одному из двух своих «Наганов»… Иногда мне помогал Кегресс или ещё кто-нибудь из шоферов, но чаще я там запирался и работал сам.
…Когда-то очень «давно», в очень далёком «светлом» будущем, я читал книгу про ганфайтеров — самых «быстрых» стрелков на Диком Западе. Имеется в виду скорость выхватывания оружия и произведения первого прицельного выстрела, а не бега — если кто не в курсе. Кстати, речь идёт не только про ковбоев — устраивающих разборки меж собой в салунах, или бандитов — грабящих дилижансы! «Скоростная стрельба из револьвера» — есть один из крайне многочисленных видов стрелкового спорта в современной мне Америке147.
Многие из них, достигали впечатляющих результатов, технически совершенствуя само оружие — знаменитый «Кольт-Миротворец» и его кобуру.
Вот и я кой-чё, переделал у своего «Нагана»! В частности, один револьвер я носил в кобуре на поясе. Но апгрейдил последнюю так, что при прикосновении к ней — оружие как бы «выскакивало» прямо в руку. Поэкспериментировав изрядно и, достаточно долго потренировавшись, научился одинаково легко и быстро, выхватывать его — как правой, так и левой рукой и стрелять «по-ковбойски» — от бедра.
Второй «наган», я стал носить слева под мышкой в специально пошитой у шорника кожаной кобуре. Над этим, я наиболее поизгалялся: укоротив ствол — как бы не наполовину, спилив скобу спускового крючка и изъяв из конструкции сам спусковой крючок. Всё — ради скорости выхватывания! Стрелять из него, надо «щёлкая» курком — большим пальцем или ладонью свободной руки. Сам же курок, я тоже слегка апгрейдил — изогнув его несколько вверх — чтоб, было удобней «цеплять»…
Таким образом, я сделал себе псевдо-«дерринжер» — оружие для критических ситуаций, пистолет «последнего шанса».
Глава 16. «Ирония судьбы», или как говорится: «С лёгким паром, Ваше Величество!».
«Царь ни точно очерченных пороков, ни ясно определенных качеств не имел. Он был безразличен. Он ничего и никого не любил», — генерал Врангель.
Одним прекрасным днём, пролетая по улицам славного города Могилева на верном «Фюрермобиле», мельком заметил, молодую женщину — пешком идущую по пыльной могилевской улице, с характерного очертания футляром пишущей машинки в руках…
Смешно говорить, но с этим офисным девайсом у меня в «хозяйстве» прямо беда! Конечно, Имперский Канцлер обещал подсуетиться, но пока — «воз и, ныне там», а пишущая машинка — одна на все мои расплодившиеся «органы власти». Дело доходило до скандала, пока я не составил «скользящий» график и «Ундервуд» по очереди переезжал из Имперской Канцелярии в Генеральный Секретариат и обратно.
К великому сожалению, его «машинист» таким же железным «здоровьем» не обладал и, вскоре «забастовал» — несмотря на хорошо оплачиваемые сверхурочные. Поэтому, моим секретарям порой приходилось самим печатать… А, этому в своих кадетских училищах, они научены не были и, печатали одним пальцем: как какой-нибудь наш постсоветский «пенс» — поздно получивший доступ к «Инету» и, «под занавес» косящий под охрененного «тролля» в социальных сетях.
Иногда приходилось самому — плюнув на всякую конспирацию, распечатывать документы, удивляя сотрудников скоростью печатания: — я то с компом сравнительно рано подружился… Лет двадцать, практически жил в Интернете и, «тролляка» — ещё тот был! Правда, печатал порою с ошибками: пока привык к этой воистину «стимпанковской» металлической хреновине, да ещё эти долбанные «яти» с «ерами» и, несколько другое расположение знаков на клавиатуре.
Буквы «Ц» и «Э» располагались в самом верхнем «цифровом» ряду справа, в верхнем буквенном ряду на том месте — где «у нас» буква «Ц», размещалось «І», а в среднем ряду — между клавишами «В» и «А», располагалась «Ъ»… Это из-за того, что тогда эта буква использовалась довольно часто — в конце всех слов, заканчивающихся на согласную.
Блин, надо срочно провести реформу русского алфавита и выкинуть из него этот средневековый отстой!
Поэтому, я крикнул Кегрессу:
— Стой, тормози! Сдай назад, Адольф — видишь эту девушку?
Чуть ли не на ходу выскочив, я подбежал, взглянул в лицо и… Онемел!
ВОТ, ЭТО ДА!!!
На меня смотрела моя мечта — секс-символ моего детства, юности, и… Всю «ту» жизнь я искал, да так и не нашёл её — мою Барбару Брыльску из «Иронии судьбы»! Правда, очень-очень молодая — лет двадцати—двадцати двух…
Мы стояли, молчали и одинаково изумлённо смотрели друг на друга. Хотя думаю — внешне я гораздо невозмутимее, чем она выглядел — с возрастом неизбежно учишься хорошо скрывать свои мысли и чувства за маской безразличия. Надо полагать, она была изумлена не меньше — но само-собой не тем, что я напомнил ей Андрея Мягкова или Ипполита Георгиевича… Судя по всему, она мучительно, но не могла вспомнить, где она могла видеть, это — так хорошо знакомое лицо.
Рисунок 89. Барбара Брыльска в молодости.
Как бы там не было, но она пришла в себя и представилась первой — хотя, это было и вопреки местной традиции знакомстве мужчины и женщины:
— Родомила Вуйцик, пан офицер…
— Очень приятно — царь…, — непроизвольно выскочило.
Девушка вздрогнула и, снова изумлённо уставилась на меня непонимающим взглядом.
Я взял её ручку в белой, хотя и слегка запылённой перчаточке, очень бережно поднёс к губам и, еле коснувшись поцеловал — получив при этом разряд статистического электричества, вполне достаточного — чтоб осветить Лос-Вегас! Последнее утверждение, возможно спорное — но ведь во все времена, всем влюблённым было свойственно преувеличивать свои ощущения! А я был влюблён!
«Я ЛЮБЛЮ ЕЁ!!!», — хотелось мне петь и кричать и, танцевать при этом.
* * *
— Извините…?
Однако, надо спуститься с Небес на Землю — хотя и, очень сильно не хочется. Сердце продолжало бешено колотиться а, устами всё ещё владела робость — как на первом свидании, но внешне — я отрешённо и довольно холодно, сказал:
— Хм, гкхм… Меня зовут Николай Александрович, пани Родомила. Ради Бога простите за мою бесцеремонность, но позвольте спросить: не испытываете ли Вы какие-то затруднения — какие я бы мог Вам помочь решить?
Девочка моя, видать ещё не знала убойной силы своей красоты — поэтому, слишком как-то по-простецки сказала на довольно приличном русском:
— Я беженка из Варшавы, господин офицер, только что прибыла поездом из Вильно и хотела бы снять гостиничный номер… Если недорого…
— Боюсь, «недорого» не получится, пани. Хотя в Могилеве и, порядка сорока гостиниц — но в связи с переездом в этот город Ставки Верховного Главнокомандования, цены на номера очень сильно взлетели…
Сердце Моё опустила очаровательную головку и, по щекам её потекли горькие слёзки:
— Тогда, я… Я… Я… Я только на работу устроюсь, сразу же…
— Почему Вы одна, пани Родомила? Где ваша семья?
— Маму я потеряла при эвакуации — ещё до Вильно, а мой папа… Мой папа, умер задолго до войны…
— Почему же, вы с вашей мамой эвакуировались из Варшавы? Германцы — культурная, европейская нация и вам ничего не угрожало… Мало того, мне доподлинно известно — что многие поляки с радостью встретили германскую оккупацию, принёсшую им «освобождение» от российской…
Пани Родомила, горько усмехнувшись, отрицательно замотала головой:
— Мой отец был крупным российским чиновником — за это его в седьмом году убили боевики Юзефа148. Когда стало ясно, что русская армия оставит Варшаву, наши соседи — все как один, вдруг сделались такими злыми! Шипели из-за каждого угла… Всякие гадости говорили, обзывались нехорошими словами… Мы с мамой терпели, только улыбались в ответ — но когда наши солдаты уходили из Варшавы, нам стали угрожать: «Не долго вам осталось жить, собачья кровь»! Мы очень сильно испугались и, схватив первое попавшееся в руки, побежали на вокзал…
Понятно: соседи на барахлишко или жилплощадь семьи российского чиновника позарились. Обычная история — испортил жилищно-денежный вопрос варшавян!
— Вы упомянули, что ищите работу… Умеете ли работать ни пишущей машинке, пани?
— Да, пан офицер! — из-под широко раскрывшихся длинных-предлинных ресниц, напоминающих крылья волшебницы-феи, выпорхнула вспыхнувшая надежда, — я очень хорошо умею печатать на пишущей машинке!
— Тогда я приглашаю Вас к себе на работу в качестве секретарши-машинистки… Каков будет ваш ответ, пани?
— Я… Я… Я, право не знаю…
— Значит, так и запишем — Вы согласны. Я правильно Вас понял, пани Родомила?
Лёгкий, еле заметный кивок прелестнейшей головкой!
Как бы там не было, но я должен ей помочь — хоть немного компенсирую вред, причинённый моим Реципиентом. На футляре, которую пани при разговоре поставила на землю, имелась надпись «Remington». Взявшись за него, я спросил:
— Ещё какие-нибудь вещи имеются, пани?
— Нет, пан офицер… Только то, что на мне — остальное украли на вокзале в Вильно…
— Да, там могут.
Закинув довольно тяжёлый и громоздкий футляр на заднее сиденье, я повелительным тоном спросил у лиц меня сопровождающих:
— Кто-нибудь из господ желает прогуляться пешком?
Соскочили сразу двое — Дворцовый комендант генерал-лейтенант Воейков и, не так давно вернувшийся из служебной командировки, генерал-майор Александр Иванович Спиридович — начальник Особого Отряда Императорской дворцовой охраны. Хорошо ещё, что сам Кегресс не выскочил — этой штукой я ещё управлять не пробовал и, если честно — не испытываю не малейшего желания!
Рисунок 91. Печатная машинка «Remington».
А управление этим автомобилем, было сказочно сложным. Не три педали на полу — как я привык, а целых девять: по две для левого и правого тормозов, стояночный или «горный тормоз», педаль газа — здесь называемая «акселератором», усиленная подача масла в двигатель и пневматический сигнал. Кроме этого, многочисленные рычаги — пускового устройства, пневмодомкрата, подкачки шин…
Недаром, «местных» шоферов сравнивали с инженерами! Мне и, в голову пока не приходило подменить Кегресса за рулём.
* * *
Так… Так, куда её? Ну не в кино же даму приглашать!
— Пани, должно быть сильно голодна?
Конечно, можно было накормить её в вагоне-ресторане, но… Седина в бороду — бес в мошонку!
— Не знаю, приличествует ли…
— Ну, тогда в ближайшую ресторацию, Адольф!
Блин, чувствовал себя как Киса Воробьянинов — запавший на отощавшую на «овощных» котлетах студенточку из общежития имени монаха Бертольда Шварца… Довольно идиотское «чувство» — должен признаться, но ничего с собой поделать не мог!
Комендант, действительно — почапал куда-то на своих двоих, а Спиридович — выгнав из автомобиля сопровождения подчинённого ему жандарма из Конвойного эскадрона, отправился следом за нами.
На ходу, чтоб не молчать, я рассказывал пане об достопримечательностях Могилева, с которыми уже успел достаточно хорошо познакомиться:
— Не смотрите на столь убогий внешний вид, пани! Могилев — достаточно современный город — в нём уже есть электричество, телеграф, телефон, водопровод и даже трамвай на конной тяге…
— А это — разбитый на месте старых городских укреплений Муравьёвский сквер, названый так — в честь губернатора конца прошлого века.
— Позвольте… Да никак, это театр?!
— Да, это театр, пани. В городе ещё и синематограф есть — под названием «Чары»…
— «Чары»?! …Что это за здание, Николай Александрович? Какая прелесть!
— Это, мы заехали в так называемый район «Школотица», населённом местными евреями… Обратите внимание, пани Родомила: это высшее еврейское учебное заведение — «Ешибот»! А эту синагогу в приснопамятном 1645-ом году — на праздник Рошга-Шана, разгромил достославный бургомистр Ребрович со товарищи…
— Ой, как интересно Вы рассказываете, Николай Александрович!
Видать, мой шофёр Кегресс подслушивал или неправильно меня понял, но привёз он нас как раз к «Чаре». Только хотел ругнуться, как заметил напротив двухэтажное здание под большущей вывеской «Дом Граната», на первом этаже которой кроме ювелирного магазина Моисеевой и магазина дамского платья Кагана, мною была замечена какая-то забегаловка. Возникли кое-какие сомнения:
— Сами то Вы, здесь бывали, Адольф?
— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, — отчаянно грассируя, заверил тот, — отличная французская кухня: здесь и, наш посланник — мсье женераль Жанен, частенько бывает.
Так вот, где у него происходят конспиративные встречи со своим резидентом! Совсем, русского царя — за дурачка считает, раз привёз сюда.
Я пошарил по карманам: разум у этого тела другой, а привычки остались теми же — у царя ни гроша за душой!
— Рассчитаетесь за нас, Адольф? Как только разбогатею, тотчас верну — честное императорское.
«С германских репараций, блин»!
…ЧТО, ЧТО?!
Кажется, только что, в мою голову пришла хорошая идея…
* * *
Наш «роман», сразу же пошёл как-то не так, как мне хотелось бы: моя любимая так жадно ела, что отвлекать её от этого занятия любовным трёпом, было как-то совестно… После французской кухни, пани Родомила Вуйцик покраснев, отпросилась «попудрить носик» и я её довольно долго ждал. Затем, вернувшуюся за стол, мою забавницу начало конкретно «плющить»! Человек был явно на пределе своих сил — видать, довелось ей хлебнуть лиха…
Ну, что ж поделать? Всякие там «пуси-муси», придётся отложить до более благоприятного момента.
К Царскому поезду, привёз её уже спящую.
Вагоны «поезда-дублёра», когда стало ясно — что я буду постоянно обитать и царствовать здесь на полустанке — а не в резиденции могилёвского губернатора, как сперва предполагалось, с мой же подачи начали потихоньку «обживать» — превращая их в спальные… Вот здесь я и, поселю мою радость. Не проживать же ей, моей прелестнице, в гостинице — в городе, как консервная банка килькой, набитой лощёнными штабными офицерами?! И, не ездить же моей лапушке, на работу каждый день из города на извозчике — как какой-то простой купчихе?
Когда приехали и я очень осторожно растолкал Родомилу и она удивлённо спросила, оглядывая обстановку:
— Извините, Николай Александрович… Совсем забыла спросить: кто Вы? У кого я буду работать?
— У Хозяина Земли Русской, пани Родомила.
Она, внимательно пригляделась в моё лицо и вдруг воскликнула в благоговейном ужасе:
— ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
Вот так мы и, познакомились с моей милой лапушкой…
* * *
Три дня, пока пани Родомила обживалась и обвыкалась, пока знакомилась со своими должностными обязанностями и, получив аванс, ездила с Кегрессом на любезно предоставленном ей автомобиле по магазинам — восстанавливая утраченный положенный всякой приличной девушке минимальный гардероб, я к ней практически не подходил.
Только работал с бумагами, встречался с людьми и мечтал, как приглашу её в уже более-менее приличный ресторан, театр, синематограф… Как мы будем с моей Единственной кататься на «Фюрермобиле» по окрестностями Могилева, на лодке по Днепру, гулять по этому чудесному сосновому бору… Я научу её стрелять из нагана с двух рук, ловить рыбу на земляного червяка или опарыша и, как мы будем — сидя с удочками на высоком днепровском берегу, целоваться при восходе и закате Солнца и…
Хм, гкхм… Так далеко в своих мечтах, я «заходить» ещё не смел!
Я стал чрезвычайно рассеян, отвечать нас вопросы порою невпопад и улыбаться в тех местах разговора — где надо быть серьёзным и, даже злым… Лейб-медик Фёдоров, уже стал было с тревогою на меня поглядывать.
Как вдруг!
Решив, что пришла пора, что настал момент серьёзно поговорить и пригласить панну Родомилу куда-нибудь поужинать вечерком — давая намёк на моё желание начать с ней серьёзный «роман», я приосанившись, зашёл в оборудованный специально для неё крохотный рабочий купе-кабинетик в вагоне Генерального Секретариата и, замер на пороге, как соляной столб — в который превратилась враз окаменевшая жена Лота, оглянувшаяся на Содом и Гоморру…
Моя Богиня весело щебетала с моим личным секретарём Сергеем Михайловичем Крупининим.
Нет, нет, нет!
Никаких «ути-пути»! Чисто профессиональный разговор — про делопроизводство, оформление документов и всём таком прочем…
Но, КАК(!!!) они при этом разговаривали! КАК(!!!) они смотрели друг на друга, не замечая ничего вокруг, даже — моего появления! И, я всё враз понял: я здесь — ЛИШНИЙ!!!
«Дурак, дурак, дурак! — со злостью повторял я про себя, потихоньку выйдя обратно на перрон, — старый дурак! Педофил позорный! ДОЛБО…Б(!!!) конченный!»
Заперся у себя, объявив чтоб не беспокоили и попробовал отвлечься работой… Но, ничего не получалось — всё из рук валилось. Просидел целый час с объятой ладонями головой…
Что делать?
Конечно, если я захочу — он её мне уступит и, она… И, она мне отдастся. Но… Разве, я ЭТОГО(!!!) хочу?! Я ж, её так сильно люблю, мою Ненаглядную… Я ж, её так долго искал, мою Единственную…
Что делать?
« — Что ТЫ(!!!) сделал из-за любви к женщине?
— Я отказался от неё…», — пришло откуда-то из глубины сознания.
— ЕСАУЛ!!! — заорал я, выскочив из вагона.
— Слушаю, Ваше Величество! — он, как будто под окном стоял.
— Пулемёт на стрельбище! И, проследите, чтоб в округе ста вёрст ни одной живой души не было — сегодня я желаю стрелять совершенно один.
Начальник Конвоя озадаченно сморщил свой горбатый шнобель…
* * *
— Что в народе про меня и пани Родомилу Вуйцик говорят?
Наутро я спросил у Алексея Николаевича, бреющего меня и «поправляющего» наш с ним патентный полубокс — за который, мы с ним уже получили по первые сто рублей от его могилевских коллег.
Как я и, предвидел — эта стрижка, становится популярной: многие офицеры Свиты — первым делом из моего «ближнего круга» уже щеголяли «Имперским полубоксом» и небольшими аккуратненькими усиками под носом «а-ля Николай Второй Кровавый». Первым, приобрёл себе новый облик Мордвинов, за ним оба моих секретаря и даже комендант Воейнков. В городе и в Штабе стали уже частенько попадаться офицеры — из тех, кто помоложе с таким новым обликом. Как мне доложил на днях Алексей Николаевич, его «жидок» уже выехав в обе столицы — оформлять «привилегию» там.
— «Народ», теряется в догадках, Ваше Величество! Сперва шептались, что у Вас с ней «амур», а потом видят…
По интонации, было сильно заметно, что он и сам сгорает от любопытства.
— У меня «амур» только с моей законной супругой — Императрицей Александрой Фёдоровной, — несколько равнодушно, прервал я поток его словесности, — к пани Родомиле же, я испытываю чисто отеческие чувства — она напомнила мне одну из моих дочерей… Понятно?
— Это, какую же из них? — в полном недоумении, парикмахер перестал меня брить, — ни одна из…
— Ту, которая ещё не родилась! Не тупи, компаньон — без тебя тошно.
После этого, при рабочих контактах с Родомилой я, нет-нет — да и называл её «доченькой» и, возникшие было грязноватые сплетни про нас, тот час же исчезли — как жирные пятна на фарфоровой посуде от действия «Fairy Oxi».
Глава 17. Вторая древнейшая профессия.
«Интеллигенцию же Папа (Николай II) не любит и подавно. Он произносит это слово совсем особенно. Когда Папа говорит «интеллигенция», у него бывает такая физиономия, какая бывала у моего мужа, когда он говорил «сифилис».
Он всегда произносил это слово отчетливо, в голосе его был страх и какая-то особенная брезгливость…, — Вырубова А.А. «Фрейлина Её величества. Дневник и воспоминания Анны Вырубовой».
Мне, как «выходцу» из двадцать первого века, как свидетелю того — каким макаром был развален СССР, как прочитавшему сотни статей и десятки книг после выхода на заслуженный отдых и, просмотревшего не меньшее количество фильмов — роль средств массовой информации была ясна как Божий день.
Поэтому, одной из первых задач данных генералу Спиридовичу а через него — всем правоохранительным органам Империи, был таким: собрать, обобщить и проанализировать всю имеющуюся информацию по всем печатным СМИ — других, слава Богу, пока не имеется!
— Через месяц, господин генерал, я хочу знать максимально много: кому принадлежит газета или журнал, из каких средств финансируется, привычки хозяина, редактора, корректора, журналистов… Короче, про всех — вплоть до последней уборщицы в редакции! Если, есть какой компромат (а он обязательно должен быть — мы все человеки!) — подать сюда. Задача ясна? Тогда выполнять!
Ну, а пока — буду делать, что могу.
* * *
— Господин Генеральный Секретарь,— подтягиваю как-то Мордвинова, — что-то, прощёлкал я один момент… Имеется ли при Ставке представители прессы?
— Конечно, имеются, Ваше Величество!
— Организуйте-ка мне «приватную» беседу с наиболее «борзым» писакой…
— Вы сказали «приватную»?!
— Ну, да! Чтоб поменьше народу знало, видело и слышало… И, особенно — собратьев этого «борзописца».
Через пару дней, самым поздним вечерком, мне — прямо «к крыльцу» на закрытом автомобиле доставили… Кто б, мог подумать — самого Лемке Михаила Константиновича149, чьи мемуары мне доводилось — вот буквально «недавно» читать! Или, правильнее будет сказать «доведётся»? Ведь, до этого события, ещё век с небольшим?
Рисунок 93. Лемке М.К.
ХАХАХА!!!
На самом деле, я это специально спланировал — знал, что Лемке только-только прибыл в Могилев и, если бы Мордвинов привёз бы мне другого — я бы попросил его «переиграть».
Биография его, мне была хорошо знакома, со слов же самого «первоисточника»: господин Лемке был историком, писателем и журналистом, одно время яшкался с революционерами, но затем с ними завязал вглухую. С началом войны он пошёл добровольцем в армию и, в звании штабс-капитана, служил командиром роты в ополченческой дружине… Так называли вспомогательные части из нестроевых солдат, вооружённых «берданками» и несущие охранно-вспомогательные функции в тылу. После возникновения проблем со здоровьем, его направили в Ставку при Штабе Верховного Главнокомандования, для работы с прессой — где его и выловил Мордвинов.
Конечно, Михаил Константинович был донельзя удивлён этой встречей… Но, молодец! Не подал даже виду.
Первая часть нашей встречи, прошла хотя и в слегка напряжённой — но вполне дружеской обстановке. Пили чай, закусывали всякими вкусностями, беседовали о разных пустяках — прощупывая друг друга.
— Вот, Вы служили, значит в «ополченческой дружине, — спрашиваю, когда он внутренне «оттаял», — какое отношение у ваших солдат к войне, Михаил Константинович?
— Да какое там, «отношение к войне» может быть — коль они и, солдатами то, себя не считают?! В принципе, мне всё это уже известно — с его же слов. Но не подаю вида и притворно удивляюсь:
— Вот, как?! А кем тогда они себя считают?
— До войны, нижние чины — переводимые по возрасту или состоянию здоровья из запаса в ополчение, считали себя практически отставниками и никто из начальства не удосужился объяснить им обратное. Теперь, они удивлены и даже возмущены своим призывом… Мол, служить должны молодые, а старики дома сидеть — семьи кормить.
Интересен, хрен с горчицей…
— Какие же они «старики»? — удивляюсь, — даже в дружины, не призывали ещё мужиков старше 42-ух лет!
— В народном понимании, Государь: если обременён семьёй и хозяйством — значит, уже «старик»! Молодёжь, это — ещё неженатые беззаботные «шалопаи», до двадцати-двадцати пяти лет.
Очень интересная инфа! Пожалуй, действительно — таких в армию призывать смысла нет. Страх оставить семью без кормильца, по любому перевесит чувство солдатского долга в войне — ведущийся неизвестно за что. Так, зачем поставлять Кайзеру дармовую рабсилу — в виде русских пленных?!
Ну, а где тогда солдат на войну брать — «молодых шалопаев», вместо «стариков»? Может, призывной возраст понизить? Не с 21-го года забирать в армию, как сейчас — а с 19-ти лет?
Надо хорошенько подумать…
Так… Идём дальше:
— Говорят, Вы одно время числились в эсерах, Михаил Константинович?— как бы шутейно спрашиваю.
— Был такой грех, Ваше Величество, — так же шутейно отвечает, — даже, печатался в журнале социально-революционной партии «Былое».
— Понимаю… Читал где-то, у какого-то английского писателя — не помню, у какого именно: «Кто в юности не был радикалом — у того нет сердца. Кто под старость не стал консерватором — у того нет ума».
— Очень мудрые слова! Разрешите, Государь, я их позаимствую и процитирую при случае?
— «Заимствуйте», чего уж там — всё равно, эти слова не мои…, — не своё не жалко, — к сожалению, наша российская интеллигенция западные «мудрости» редко заимствует — чаще, наоборот. Глупости!
— Может всё от того, — отрешился тот от спокойного равнодушия, — что наше правительство, что-то не так делает?
Кажется, «повело»… Сейчас выждать когда хорошенько «заглотит» и аккуратно «подсечь»!
— Конечно же, под общим термином «наше правительство» Вы подразумеваете лично меня, Михаил Константинович?
— Ваше…
Расставляю все точки над «ё»:
— Я сам напросился на эту беседу, господин Лемке — поэтому, ни на одно ваше слово обижаться не в праве… Сегодня мы с Вами просто побеседуем, идёт? И, если друг друга не поймём, то разойдёмся как в пустыне караваны с верблюдами — без каких-либо последствий для обоих…
— Хахаха! — смеётся, — хорошо, Ваше Величество! На какую тему будет «беседа»?
Глубоко задумываюсь, типа, потом отвечаю:
— Сегодня мы с Вами поговорим про… Про царя!
— Про Вас?!
Отрицающе, отчаянно машу руками — как Киса Воробьянинов, позирующий Остапу Бендеру для его бессмертного шедевра «Сеятель»:
— Нет, нет и ещё раз — нет! Не про меня! Я всего лишь — Романов Николай Александрович, простой человек, такой же — как и любой из сотен миллионов живущих на Земле. Пощупайте меня: я такой же мягкий и тёплый — как Вы… Если меня сильно ударить я, быть может — закричу от боли, а если меня поранить — с меня потечёт не голубая, а самая обычная красная человеческая кровь…
— Что же такое, тогда «царь»? — Лемке был поражён такой постановкой вопроса, но пока не подавал виду.
— Что такое «Царь», спрашиваете?
Я встал и широко развёл руки, как будто пытаясь объять необъятное:
— Вы только представьте, Михаил Константинович, какие мы все разные! Кто-нибудь из господ революционеров — родом из интеллигенции, хоть раз об этом задумался?! Рабочий, надрывающийся в холодном, узком забое добывая нам уголь — чтоб нам всем было тепло… Крестьянин, карябающий древней сохой истощённый ещё дедами и прадедами подзолистый суглинок и поливающий его солёным потом — чтоб нас накормить… Солдат, путаясь в собственных кишках, медленно и мучительно умирающий в грязном, вонючем окопе…
Вижу — «проникается» и, продолжаю — со всем пылом-жаром:
— Извиняюсь за натурализм: солдат — защищающий нас в худой шинели, стоптанных сапогах, с пустым желудком и последней обоймой в винтовке…
— Вам бы романы писать, Ваше Величество! — восхищается мой собеседник.
— Спасибо! Как-нибудь обязательно попробую… Но, я с вашего разрешения продолжу: с другой стороны — интендант ворующий у этого солдата сухари, помещик — «проедающий» солёный от пота хлеб крестьянина по парижским кабакам с «мамзелями», фабрикант — с помощью «экономических рычагов», принуждающий дочь рабочего идти на панель — чтоб заработать на тот же кусок солёного крестьянского хлеба… Что же нас всех — таких разных, объединяет?
— Государство, религия, общая история…
— Эээ, полноте! — пренебрежительно отмахиваюсь, — восемьдесят пять процентов русских и слов то, таких не знают! Ибо, оба понятия испокон веков у них были спроецированы в одно: ЦАРЬ!!! А всё остальное прилагается к этому понятию.
— Пожалуй, Вы правы…, — согласно закивал головой Лемке.
— А, что такое в народном понятии, «царь»? Царь, это «божество» надличностное — он стоит над партиями, над классами и личными амбициями каждого! Царь, не ищет личных выгод для себя и, не может ошибаться априори — ибо, он не человек! Он любит всех своих подданных и они любят его — так как Царь является источником их благосостояния и гарантом защиты.
— Однако, всех сделать счастливыми Царь не может — ресурсы государства ограниченны, а потребности людей — нет! Народ это хорошо понимает — но его утешает уверенность, что Царь знает все их горести и потребности и, делает всё, что в его силах, чтоб им помочь. Ведь, самым величайшим утешением в самых трудных испытаниях, для любого человека является уверенность что кто-то — самый мудрейший и могущественный, думает и заботится о нём! Отсюда проистекает сила Православия и русского Самодержавия, господин Лемке…
— Вполне с Вами согласен!
— Но, чтоб о ком-то заботиться, надо знать его нужды: Царю необходимо знать думы и чаяния своего народа. От кого он может получить такие знания? Непосредственно от народа?! А как он может удовлетворить эти самые — народные чаяния? Неужели сам — своими собственными руками?!
— …Нет и, ещё раз нет! С огромной страной, протянувшейся от Камчатки до Варшавы, самому Царю не справиться — в каждый медвежий уголок не заглянуть! Поэтому, между ним и народом стоят две враждующие меж собой касты — по идее выполняющие эти функции: бюрократия и интеллигенция… И, всё было бы просто сказочно хорошо — но вот беда: в суровой реальности, интересы каждой из этих каст не всегда совпадают — как с чаяниями народа, так и с замыслами Царя…
— Каждая из этих каст, тянет общее «одеяло» на себя: бюрократия кровно заинтересована держать царя в неведении — чтоб скрыть свои злоупотребления при распределении народного «пирога». Интеллигенция же, считающая себя «пупом Русской Земли» и «совестью нации» — которой (по её же мнению) достаются крохи после чиновников, мечтает занять это место — но понимает, что без «великих потрясений» и свержения существующего порядка, у неё это не получится.
— Интеллигенция, чтоб выполнить свою задачу и дорваться до власти, в своих газетных статьях, «научных» трудах, уличных памфлетах — где они, так или иначе внушают народу мысль о том, что Царь их не любит, интеллигенты без устали извращает и разрушают отношения между народом и Царём — перекладывая на последнего все ошибки, проступки и даже преступления, совершённые бюрократией!
* * *
Я встал, походил по кабинету, сам раздумывая и давая подумать своему гостю, затем снова:
— Наши интеллигенты, хоть и считают себя «интеллектуалами», очень не любят читать классическую русскую литературу и имеют донельзя короткую память… Они, раскачивая лодку в которой плывут и сверля её и, без того трухлявые борта, не ведают слова великого Пушкина: «Не дай Бог увидеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный!» Они очень быстро забыли про ужасы творившиеся в революцию пятого года… Да! Зверства были с обеих сторон — в междоусобной войне нет правых, только одни виноватые. Со стороны Правительства зверств было больше — поэтому Революция проиграла…
Михаил Константинович, по ходу, уже устал удивляться:
— Боже! Вы даже не подозреваете, Ваше Величество — насколько Вы правы!
— Хм… Думаете, господин Лемке, это я зверствовал?! Нет, это наша бюрократия — прикрываясь моим именем, отчаянно сражалась за свои привилегии по распределению народного «пирога»…
— Однако, могу со всей ответственностью Вас заверить: следующая революция, первую превзойдёт по уровню зверства ТЫСЯЧЕКРАТНО!!! Кто сможет заверить, что вторая русская революция не встретит ещё более яростного сопротивления тех же сил? Кто будет сомневаться в том, что господа революционеры — люди, без всякого сомнения очень умные, сделали правильные выводы из своего фиаско и, теперь с ответным «зверством», постараются не оплошать…
— Государь, — Лемке, встав, приложил ладонь к сердцу, — конечно, Вы абсолютно правы… Но, поймите и тех — а их достаточно много, которые не из-за «привилегий» по распределению народного пирога, присоединились к революционному движению. А по зову сердца! Видя беспорядки, притеснения и злоупотребления, творящиеся вокруг них…
— Я ЗНАЮ!!! — схватив его за руку, — я знаю, дорогой Михаил Константинович! Но, повторяю: наша интеллигенция, наша горячая умная смелая — но неопытная молодёжь слишком увлеклась западными идеями и не подозревает — что её, быть может, используют! Что у нас в России, может быть своя специфика!
Искра понимания мелькнула в глазах моего визави:
— Вы, что-то упоминали про «трухлявые борта», Ваше Величество… Я Вас правильно понял?
— ДА!!! У нас в России революция всегда приходили не «снизу» как в Европе, а «сверху»! Вспомните Ивана Грозного — разве не революционер?! А, Пётр Великий?!
— Однако, сравнения…, — Лемке несколько поморщился.
— Эээ… Бросьте ваши предубеждения, господин Лемке! Эти два революционера, крови пролили не больше, чем Дантон с Робеспьером — не говоря уже про Наполеона с Бонапартом. Как бы там не было, наши цари рубили головы обосновывая это хоть каким-то законом… Во Франции же, гильотина работала в три смены — по принципу «революционной целесообразности». Конечно, понимаю — хрен редьки не толще, но…
* * *
Наконец, я грамотно подвёл его к вопросу по существу и Лемке спросил:
— Так, значит… Если я правильно понял, Вы хотите произвести «революцию сверху», Ваше Величество?
Я сделал вид, что сильно изумился его вопросом:
— А зачем тогда думаете, я Вас сюда пригласил? Чтоб, чаем угостить?! Нет, дорогой Михаил Константинович: Россия по своим историческим рельсам мчится на полном ходу к пропасти и, я хочу перевести стрелки — чтоб направить её на другой путь. И, для этого я ищу себе соратников… Вы согласны быть в их числе, господин Лемке?
Лемке — я ещё по его мемуарам понял, был очень умным и практичным до мозга костей человеком:
— В каком качестве Вы хотели бы меня видеть… Ээээ… В рядах своих соратников?
Я со смехом:
— К сожалению, Вы слишком поздно приехали в Ставку, господин Лемке и, все «тёплые» места уже заняты: Малюта Скуратов у меня уже имеется и, даже Меньшиков… Осталась только «Тайная канцелярия» с её пыточными застенками, но боюсь — такая работа не для вашего здоровья!
Вдруг, донельзя посерьёзнев:
— Я хочу манипулировать общественным мнением, иначе — никакая «революция сверху» не получиться. Поможете мне с этим?
Лемке, не удивился, лишь спросил деловито:
— Понятно… Какими возможностями для этого я буду обладать, Ваше Императорское Величество?
Несколько хитро прищурившись, он ждал ответа.
— Прежде чем ответить на ваш вопрос, господин Лемке, мы с вами должны подписать пару бумаг…
Я достал из стола и положил перед ним два официальных бланка.
— Что это?
— Подписка об неразглашении государственной тайны высшего уровня и договор об принятие Вас на работу в мою Свиту, с присвоением звания полковник… Если, что-то непонятно с юридической точки зрения, могу предоставить — хоть прямо сейчас, очень хорошего юрисконсультанта.
— Спасибо, но я сам… Буквально несколько минут, Ваше…
— Пожалуйста, пожалуйста! Пересядьте вон в то кресло и, изучайте сколько угодно, Михаил Константинович! До утра я совершенно свободен.
Несколько демонстративно достал из стола несколько документов и стал с ними работать… Вдруг:
— Извините, Ваше Величество…
— Что-то не понятно?
— В «Договоре» не указана сумма моего годового оклада…, — несколько смущённо.
— А, она и не должна быть указана, господин Лемке! При принятии на работу, мои сотрудники сами её ставят — по мере своих потребностей. Я считаю и, небезосновательно должен сказать: нуждающийся человек — очень плохой работник.
Недавнее моё нововведение — после того, как капнули первые гроши мне на карман от кой-каких «оптимизаций». «Гроши» без кавычек — так как пока действительно, гроши! Но, «ближнему» кругу на зарплату хватало — благо, они особо не наглели. Вот и, господин Лемке поставил себе всего семь тысяч и вопросительно-ожидающе смотрел на меня — пока не подписывая ни первую бумагу, ни вторую… Хитрый, блин!
— Господин Лемке! — сильно укоризненно, — должность, на которой я Вас желал бы видеть — очень ответственная! И, соответственно — очень хорошо оплачиваемая…
И, пририсовал после «семёрки» нолик. Очи у Михаила Константиновича, в момент стали под стать «ноликам»! Такие же круглые и, слегка вытянутые по вертикали…
«Намекает, что одного нолика мало?», — забеспокоился я.
— Если Вы оправдаете мои ожидания, господин Лемке — то через год, у этого нолика появится «брат»!
— СКОЛЬКО?!
Я, пальцем в воздухе начертил «700 000»:
— СТОЛЬКО!!!
А вы думали? «Манипуляция общественным мнением», обходится очень дорого…
Придя в себя, Лемке мигом подписал все бумаги и:
— Ваше Величество! С чего прикажите начать?
— Давайте, сначала «продолжим» с чаем, — нажимаю на кнопку вызова прислуги, — разговор предстоит очень долгий…
* * *
«Под чай», дальнейший наш разговор, очень хорошо пошёл:
— Если Вы ещё не забыли, господин Лемке, сейчас идёт война — самая кровавая война в истории человечества… Какое-то «шестое» чувство мне подсказывает, что её назовут «Мировой» или «Великой», даже. И в этой Великой войне, Россия терпит одно поражение за другим! Думаю, не надо Вам лишний раз напоминать — что после проигранной Японской войны, у нас случились те «беспорядки» — про которые мы с вами, буквально только что говорили…. Народ усомнился в способности своего Царя его защищать! Конечно, часть интеллигенции смотрела на это как на некое развлечение, не подозревая — что это была лишь «генеральная репетиция» грядущего апокалипсиса… После следующего «представления», она останется — без шуб и при пепелище, в лютый мороз. Образно говоря, конечно!
— На всякой войне, дух народа не менее важен — чем умение командиров, опыт солдат, количество и совершенство оружия. В истории очень много примеров, когда голодная, голая и босая, вооружённая чем попадя — но воодушевлённая народная армия, громила разодетых, откормленных и вооружённых до зубов профессионалов. Увы, господин Лемке, надо сказать правду: дух нашей армии после тяжёлых поражений пал так низко — как он уже давненько не падал… Боюсь, сравнивать можно — только с временами накануне Смутного времени!
— Поэтому я, приняв высший командный пост — пост Верховного Главнокомандующего, первым делом должен восстановить дух армии, вдохнуть вы неё уверенность в своих силах и в конечной победе. Как это сделать? Про материальное — винтовки, пушки и снаряды с патронами — это мы с вами, потом… Первым делом, надо внятно объяснить народу причины предыдущих неудач и объявить виновника их!
— «Стрелочника», по-русски говоря…, — впрочем, по интонации не было видно, что Лемке осуждает мой замысел.
Я, насколько это было возможно, широко развёл руками:
— Не я придумал — жизнь так устроена, что любому обществу требуется знать конкретного виновника неудач! И, высшей власти государства необходимо этого «конкретного виновника» назвать — ибо в противном случае, виновником неудач и катастроф окажется она.
— …Мой предшественник на этом ответственном посту — Великий Князь Николай Николаевич, надо отдать ему должно — всё это отлично понимал. Но, будучи под влиянием своего начальника штаба Янушкевича и генерал-квартирмейстера Данилова, пытался сначала сделать «крайними» русско-подданных немцев — устроив «шпиономанию». Затем, русско-подданных евреев — выселив их за «черту оседлости»…
До сих пор никто не понял, зачем было сделано последнее? Если, живущих за «чертой оседлости» евреев считали подрывными элементами, почему их не оставили при отступлении — в виде «Троянского жида», немцам?
— …Мне тоже необходим свой «козёл отпущения» — чтоб народ видел, что «новая метла» метёт. Тем более, что этого «козла» долго искать не надо — сам в руки напрашивается.
— Вам нужен новый полковник Мясоедов150, господин Главнокомандующий?
— «Полковник»?! Мелко плаваете, — я весело рассмеялся, — императоры, они не полковниками — генералами «питаются»!
— Извольте назвать имя жертвы, Государь…
— Генерал Рузский! И, что-то говорит мне — что на допросе, он ещё к себе парочку генералов подтянет… Бог, как известно, «троицу» любит!
Лемке был в шоке:
— Так ведь, это герой нации! И, Вы сами наградили его «Георгиевским Крестом» за взятие Львова…
— Да, наградил! — не стал отрицать я, — потому что, мне предоставили неверные сведения… За это, кое-кто тоже поплатится сполна: чтоб, всяк знал — что втирать очки Императору, ЧРЕВАТО!!!
Распустились, тут без меня пАнимаешь…
— Да, за что же?! Ведь, Львов всё же был взят — а, победителей не судят! — не мог понять Лемке.
— «Победителей»?! Ну и, где — в чьих руках сейчас тот Львов?
— В австрийских…
— Ну и, в чём и где «победа», господин журналист?
— Так, ведь…
— Слушайте, Вы же — умный человек! Когда гремят победные фанфары и, газетные бумагомараки прославляют очередного «героя» — для думающего человека, самое время поискать за всей этой парадной шумихой грандиозный провал.
— Я, не понимаю…
— Слушайте сюда, господин Лемке, я Вам расскажу — как всё на самом деле было…
* * *
— В самом начале этой войны, командующий Юго-Западным Фронтом генерал Иванов… Вернее, его начальник штаба — нынешний мой Начальник Штаба генерал Алексеев, долго и кропотливо готовил австрийцам ловушку. Их главные силы наступали в направлении Люблин — Холм и, ударив «под углом», можно было окружить группировку врага в количестве свыше полумиллиона человек. От генерала Рузского, всего-навсего требовалось действовать по плану своего командующего фронтом и своей Третьей армией — левым флангом фронта, зайти австрийцам во фланг и в тыл. Справа, их уже окружал Брусилов…
— …Однако, сей «национальный герой» сознательно нарушил приказ и продолжал идти прямо на Львов. Мало того, он проигнорировал повторный приказ генерала Иванова а, на третий — ввёл того в заблуждение сообщив об его выполнении! Сам Верховный Главнокомандующий — Великий Князь Николай Николаевич, грозил генералу Рузскому судом, а тот скрыл эту телеграмму от своих подчинённых и продолжал выполнение своего дешево-эффектного маневра.
— …Пустой, свободный от сколь-нибудь значительных сил австрийцев Львов был взят — но, 600-ти тысячная группировка врага избежала окружения и последующего разгрома! Говорите, Львов сейчас в руках австрийцев… А, не те ли силы у нас его отбили — что были спасены руками нашего «героя»?!
— Вроде, в газетах писали об больших трофеях…
— «Писали»… На заборе тоже, много чего написано — а под ним всего лишь дрова сложены.
Подумав, Лемке сказал мне:
— Кажется, я знаю — откуда «ветер дует»! Впервые, восторженную статью об взятии Львова опубликовали в «Киевлянине». Должно быть, Рузский имеет выгодные для себя отношения с печатью — особенно с Брешко-Брешковским151.
— Да! Умеет этот чувачок себя попиарить и, особенно — прикинуться простым и скромным… Как он «вдаль» ломался, получив от меня эту «висючку» — цирк да и, только152! Так, что? Берётесь?
— …Немного не понял Вас, Государь.
Вздохнув тяжело:
— Пред тем, как я генерала Рузского арестую, а потом даст Бог — повешу, из этого «героя» в глазах общественности надо сделать мудака. Иначе, господин Лемке, полным «мудаком» буду выглядеть я…
— Не слишком ли строгое наказание?
— Видите ли, господин Лемке: если б, он один такой был — я может быть удовольствовался простой отставкой «с мундиром». Однако, такое явление — к моему великому прискорбию, характерно для всех наших больших военных «шишек». Куропаткин, Стессель, Фок — стоит ли перечислять ещё?! Если бы генерал Рузский выполнил приказ своего начальника, это была бы наша большая ОБЩАЯ(!!!) победа. Но, он предпочёл общей для всех победе, свою — хоть и маленькую, но СВОЮ(!!!) личную… Мысленно встаньте на моё место и, подскажите мне — как с этим явлением бороться, НЕ ВЕШАЯ?!
Достал и пододвинул господину Лемке тоненькую папочку, недавно приготовленную в Генеральном Секретариате — с «выжимкой» генеральских косяков за год войны:
— Вот, ознакомьтесь, Михаил Константинович… Заверяю Вас, Вам тоже очень сильно захочется кого-нибудь повесить.
— Разрешите взять её с собой?
— Конечно! Для Вас же, в моём Генеральном Секретариате приготовили — для «работы»…
* * *
После небольшого перерыва на чай, Лемке пролистал второпях «папочку» и стал задавать «наводящие» вопросы:
— Как я понял, дело не только в…
— В «Деле генералов»… Да! Я бы хотел более плодотворных отношений Ставки с российской периодической печатью! Нужно формировать общественное мнение, а не просто излагать какие-то отдельные факты.
— В какой форме, Ваше…
— Во время рабочих встреч наедине, называйте меня просто «Николай Александрович»… Ну, или — «господин Романов»…
— Господин Романов! Я решительно возражаю против идеи вашего генерал-квартирмейстера Пустовойтенко об издании при Ставке большой политической газеты!
Ага! Значит, не я один такой умный…
— Обоснуйте, господин Лемке, чем плоха такая «идея».
— Такое издание не будет пользоваться полным доверием читателей — как орган центральной власти! Был уже один такой случай, когда московская патриотическая газета «Голос русского» с разрешения главнокомандующего фронта (уже хорошо знакомого нам генерала Рузского!) бесплатно распространялась в частях. Так, эта «слякоть» лежала нетронутой — получая потом чисто бумажное «употребление»… Да и, на практике такое неосуществимо — из-за отсутствия в Могилеве типографии, редактора, сотрудников… Ну, не офицеров же Ставки привлекать!
— Да, дыра — дырой, этот Могилёв… А, если печатать в столице?
— В Петрограде? Это совершенно немыслимо и нежелательно по ряду причин, Николай Александрович!
Хорошо, когда имеешь дело с профессионалом! Способствует не совершению непоправимых ошибок и изрядной экономии времени.
— И, какие меры Вы предлагаете предпринять, господин Лемке?
— Предлагаю вместо издания новой газеты, обратить самое пристальное внимание на старые: сделать постоянные представительства при Ставке, таких самых популярных газет как «Русское слово», «Русские ведомости», «Биржевые Ведомости» и «Речь». В самой же Ставке необходимо создать орган — отвечающий за работу с печатью. Правда, нанять в него профессионалов из тех же газетчиков… Ну и, самое главное — негласное сотрудничество с владельцами и редакторами некоторых газет, которых не заподозришь в сотрудничестве с…
Здесь, Лемке несколько застеснялся и закончил, отведя взгляд в сторону:
— С Вами, Ваше Величество.
Понятно… Мой Реципиент был, типа — «нерукопожатый» в приличном обществе, и любое сотрудничество с ним, могло навсегда испортить репутацию…
Печально!
— Ну, что ж, Михаил Константинович… Принимайтесь за работу — создайте «Центр-Информ-Бюро» при Ставке Верховного Главнокомандующего.
Название Лемке очень понравилось и, после обсуждения с ним кое-каких второстепенных деталей, я вернулся к «самому главному»:
— Всё же я думаю, Вы абсолютно правы! Делать ставку надо на «негласное» сотрудничество с издательствами. Хотя бы в таких деликатных делах, как «Дело генералов»…
Затем, перешли к конструктиву:
— Кому я буду подчиняться? — спросил господин Лемке.
— Неофициально — непосредственно мне… Ну, а про официальную «крышу», мы с Вами поговорим позже.
— Мне потребуется объехать все редакции означенных газет…, — осторожно сказал Лемке, — поговорить с редакторами, с владельцами…
— Говорите своими именами — Вам предстоит их купить с потрохами. Как говорят в Америке: «Сколько этот человек стоит?». Сколько надо заплатить, чтоб самые популярные газетные издания опубликовали компромат на генерала Рузского?
Господин Лемке наморщил лоб, вспоминая:
— Могу лишь назвать примерные довоенные «расценки», Государь!
— Да, хоть так — чтоб примерно ориентироваться…
— Я очень хорошо знаком лишь с Михаилом Михайловичем Гаккебушем, с недавних пор ставшим Гореловым. Это — фактический редактор «Биржевых ведомостей».
— Что это за человек? Есть ли в нём «стержень»?
— «Стержень»?! — Лемке задумался, — конечно, есть — раз поднялся с самых низов и, до сих пор, похож на нищего — попавшего на помпезный обед и только и думающего, как стащить лишний кусок колбасы про запас…
— Хахаха!
— Он сказал мне, что получает тридцать тысяч рублей в год, а сам Проппер153 — хозяин журнала, не меньше трёхсот тысяч рублей чистой прибыли.
— Ну, неплохо! Ну, а народ «помельче» в изданиях?
— Военный обозреватель Константин Макарович Соломонов, более известный как Шумской, получает в «Биржевых Ведомостях» три тысячи в месяц и ещё тысячу в «Неве». Заведующий отделом примерно тысячу в месяц, средний репортёр восемьсот…
— Не, ну кучеряво живут, наши «псы демократии»! Строевой офицер — за куда меньшие деньги, лоб под пули подставляет…
Я был сильно раздражён: во все времена одно и, тоже — осёл стоит дороже человека!
— Согласен, Государь…, — печально согласился со мной Лемке, — с надеждой об устройстве печати — как некой «общественной кафедре», несущей свет просвещения в народ, пришлось распрощаться: с некоторых пор, издательское дело стало весьма доходным делом для всяких жадных неучей.
— Ладно, — я хлопнул ладонью по коленке, — «с волками жить — по-волчьи выть», а «Париж — стоит мессы»! Собирайтесь в командировку, господин Лемке.
* * *
Я залез в верхний ящик стола, порылся в нём и, достав кое-что, черканул несколько закорючек:
— Вот, держите.
— Что, это? …Чек?! Тридцать тысяч154?!
— Да, это — ваш аванс, командировочные и плюс — на непредвиденные расходы. В случае чего, телеграфируйте — ещё вышлю. Но, чтоб через неделю-две, «цепные псы демократии» вцепились генералу Рузскому у сраку!
Задумался:
— Про меня, ни в коем случае не упоминайте! В случае особых назойливых расспросов, намекайте что действуете от имени Алексеева, — что ещё? — начните пожалуй, с самого трудного — с «Киевлянина», Михаил Константинович… В случае чего, в случае каких-либо затруднений, опять же — телеграфируйте.
Уже на выходе, провожая, я приобнял господина Лемке за плечи и заглянул в глаза:
— Слух идёт, что Вы копируете все документы — в ваши руки попадающие и, отправляете их на хранение в Петроград?
Был изумлён и не на шутку перепуган:
— Ваше Величество, да я…
— Пожалуй, этого делать больше не надо, Михаил Константинович! Понимаю, Вам хочется написать про все эти события исторический труд — оставить своё имя в анналах истории, так сказать… Но, лучше хранить такие материалы у меня в кабинете, понимаете? Если изъявите желание, даже отдельный сейф лично для Вас поставлю!
Что и не говори — хорошая вещь, это «послезнание».
Глава 18. Гнуснейшие против подлейших…
«Как это ни странно, но мы являемся свидетелями того, как само правительство поощряет революцию. Никто другой революции не хочет. Все сознают, что переживаемый момент слишком серьезен для внутренних беспорядков. Мы ведем войну, которую необходимо выиграть во что бы то ни стало. Это сознают все, кроме твоих министров. Их преступные действия, их равнодушие к страданиям народа, и их беспрестанная ложь вызовут народное возмущение. Я не знаю, послушаешься ли Ты моего совета, или же нет, но я хочу, чтобы ты понял, что грядущая русская революция 1917 года явится прямым продуктом усилий твоего правительства. Впервые в современной истории революция будет произведена не снизу, а сверху, не народом против правительства, но правительством против народа», — Великий князь Александр Михайлович (Сандро).
«Трагическая судьба всякой революции… заключается в том, что она всегда строится на отбросах», — Ленин В.И..
Через денёк, на снятой Спиридовичем «конспиративной» квартире состоялась тайная встреча с генерал-майором Комиссаровым — претендентом на руководителя моей личной сверхсекретной спецслужбы. Постарались, соблюсти максимально возможную конфиденциальность: во время очередной вечерней прогулки по сосновому лесу, меня оттуда забрал — а через два часа привёз обратно, взятый в аренду закрытый автомобиль, с Воейковым вместо шофера… О цели поездки знали кроме меня только Спиридович и Мисустов: даже исполняющему обязанности водителя Коменданту Свиты сказали — что я приехал на свидание с дамой!
Вопреки ожидаемому с рассказов Спиридовича увидеть какого-то монстра, Михаил Степанович Комиссаров, оказался высоким, полным, здоровенным мужиком с красным лицом и несколько рыжеватыми как у моего Реципиента усами. Довольно приятен в общении, весьма эрудирован, умеет вести разговор — хотя, предпочитает больше слушать, а если и говорить — то всегда только по теме.
Рисунок 94. Комиссаров М.С.
Единственное, что портило впечатление о нём — бегающие серые глаза под очками…
Познакомившись, поговорили сперва о делах — казалось бы, напрямую к задуманному мной не касающихся.
Генерал Спиридович, посетовал на трудности с реорганизацией всех этих «Охранных отделений» и «Отдельных жандармских корпусов», государства в единый «Чрезвычайный Комитет Государственной Безопасности» — «ЧКГБ», что я замутил и, ему поручил проделать уже этой осенью. Хотя, сей проект находился лишь в процессе «бумаготворчества», уже появились кой-какие проблемы — на первое место из которых, предполагаемый глава моих имперских «чекистов» ставил вопрос кадровый:
— Беда в том, Государь, что всем «силовым» — вашими словами структурам, приходится иметь дело с одним и тем же контингентом: выпускниками военных учебных заведений. А у нас своя специфика, которой, увы… Но, в кадетских корпусах не учат! Хотя есть, конечно отдельные «самородки»…
К «отдельным самородкам», мой главный охранник естественно причислял себя.
— А если взять выпускников Николаевского училища при Генштабе? — предлагаю, -хотя бы в ту главную «контору», что на Лубянке?
Уже договорились с ним, что головной «офис» новой спецслужбы будет находиться в Первопрестольной — на соответствующей площади, в соответствующем здании — где в данный момент располагается некое страховое общество.
— …«Моментов», что ли? Та же история, только в профиль: чему может научить работника структур госбезопасности знания о Пунических войнах?! А больше их там ничему не учат — разве что, как правильно вилку в руке держать…
Явление, достаточно хорошо мне известное: все офицеры — не исключая жандармов, ужас как не любят своих коллег, носящих аксельбант выпускника Академии Генерального Штаба! Вероятней всего из-за чувства лютой зависти, больше ничем не объяснишь…
Ну, ответ на этот вопрос у меня уже есть:
— Значит, надо создавать отдельные кадетские корпуса для армии, для силовых структур МВД, Пограничной стражи, ЧКГБ… Ведь, моряков — вместе с пехотинцами или кавалеристами, не учат! А меж тем различий между видами вооружённых сил и, органами внутренних дел и госбезопасности — как бы, не в разы больше.
Согласившись со мной, генерал Спиридович, тем не менее «ныть» не прекратил:
— Когда ещё, те кадетские корпуса мне кадры подготовят? Когда ещё, те «кадры» наберутся соответствующего опыта? А ведь по вашим же словам, Ваше Величество, времени у нас всего год-полтора — до того как всё «полыхнёт»…
Да! Неплохо было бы откуда-нибудь заполучить уже готовые кадры, причём — «свежие», но уже знакомые с «спецификой» и, имеющие кроме материального — ещё и какую-нибудь «идеологическую» мотивацию…
Да, где ж таких взять?!
Интересно, а где брали кадры те — «настоящие» чекисты? Конечно, они могли воспользоваться услугами редких, уцелевших к тому времени русских контрразведчиков и жандармов. Пример небезызвестного Орлова — «двойного агента», как говорится «в руку»: всех подряд брали — лишь бы соглашался работать на новые власти.
Однако, основной костяк у «Железного Феликса» и его последователей, был свой — из революционной же среды, очень хорошо знающих своё дело — всю специфику борьбы с антигосударственной деятельностью…
На примере собственной же задницы, как говорится, изучивших все её тонкости!
* * *
Невольно вспомнилась история французской криминальной полиции…
До конца 18 века, по-моему, её возглавляли примерно как у нас сейчас — аристократы из дворян, знающие про уголовную среду только то, что в ней водятся всякие нехорошие бяки — которые так и норовят кого-нибудь из порядочных людей до последней нитки ограбить, или даже насмерть зарезать.
Денежная должность, фуле! И спросить некому: король живёт в Версале под охраной швейцарских гвардейцев и, ему глубоко наср…
Хм, гкхм.
Однако, после того как королю и прочим аристократам головы самим отрезали с помощью некого — широко известного в ту славную эпоху технического приспособления доктора Гильотена (говорят не больно), за дело взялся бежавший в очередной раз с каторги некий Эжеа Франсуа Видок — предложивший властям раз и навсегда покончить с преступностью в Париже.
Видать, дела в столице прекрасной Франции были настолько плачевными — что человеку с такой богатой на «события» биографией тут же поверили, в должной мере профинансировали и, даже дали соответствующие полномочия. Создав организацию «Сюртэ» (Безопасность) — поначалу насчитывающую лишь около десятка сотрудников, Видок отлично знающий преступный мир, за первый же год арестовал свыше тысячи профессиональных убийц, воров, грабителей и мошенников и, ликвидировал их притоны в тех районах Парижа — в которые представители закона даже сунуть нос раньше боялись!
Мои собеседники, отлично знали эту историю… Спиридович, даже посетовал — что французы до сих пор стесняются говорить вслух, кто был основателем их криминальной полиции.
Когда же я вскрикнул в сердцах:
— Если лучшим борцом с уголовной преступностью стал бывший уголовник, то и лучшим контрреволюционером, по моему мнению — может стать только бывший революционер, знающий всю подноготную своих бывших «товарищей»… Да, где ж таких взять?! Причём, в сравнительно массовом масштабе — для укомплектования квалифицированными «кадрами» службы госбезопасности?
Слово взял, обычно страшно молчаливый, мой новый знакомец — Михаил Степанович Комиссаров:
— Если Вам, Ваше Величество, позарез нужны «кадры» из господ революционеров, то их появление достаточно легко спровоцировать…
Мы со Спиридовичем изумлённо переглянулись и, ни одной секунды не сговариваясь, хором вскричали:
— КАК?! КАКИМ ОБРАЗОМ?!
— Самым обыкновеннейшим образом! Среди революционеров — Александр Иванович не даст соврать, как бы не половина агентов охранного отделения… Причём — ПЛАТНАЯ(!!!) половина.
В полном обалдении спрашиваю у Спиридовича:
— Что, это всё — правда?
— Ну, не совсем — чтобы «половина», — уклончиво ответил тот, — но где-то так, да…
Комиссаров, от его слов резко повеселел и чуть было не расхохотался:
— Да ваших сексотов у подпольщиков столько расплодилось — что они уже стали строчить доносы друг на друга!
— Не может такого быть, — не поверил я, сказав вслух.
«Это всё же «реальная» история, — подумал, — а не славянское фэнтази, какое-то!».
— Я б, так не утверждал, Ваше Величество, если бы самому не доводилось читать донесения секретных агентов полиции о встречах и беседах с другими — не подозревающих о том, что их визави — как и, он — агент «Охранки». Очень даже забавно, уверяю вас…
Генерал рассказал несколько весьма весёлых историй, от которых можно было бы ухохататься вусмерть — если, конечно не знать всех последствий такого порядка вещей.
Не, я читал о знаменитых провокаторах «Охранного отделении»: про Азефа, про Малиновского — но чтоб вот так… Один провокатор стучит на другого в полицию, не подозревая, что тот — тоже провокатор.
ОХРЕНЕТЬ!!!
В процентах, конечно, не вычислишь — но этот факт красноречиво говорит о том, что «плотность» провокаторов в тесных рядах революционеров уже достаточно велика.
Постой-ка:
— Это получается, господа? Наша тайная полиция борется сама с собой155?! Причём, за свои — за казённые же деньги?!
— Ну, а что делать? — разводит руками Спиридович, — без секретных агентов среди революционеров Охранка бороться с подпольем не может, а сами агенты без денежного содержания сотрудничать отказываются…
— Если б, выделялось побольше денег, — ехидно заметил Комиссаров, — можно было бы купить всех революционеров разом с потрохами и больше не мучиться156!
— Это Вы несколько утрируете, уважаемый Михаил Степанович, — не согласился с ним мой будущий главчекист, — среди них полно идейных, которые деньги конечно возьмут — коль дают… Но, не купятся!
Комиссаров, тактично вежливо промолчал на это, лишь пожав плечами.
Я пожалуй больше согласился бы с ним: кого нельзя купить за деньги, тех можно купить за большие деньги… Ну, или за что-то другое — поделиться властью, например. По жизни, я весьма большой циник!
Генерал Спиридович, меж тем продолжил:
— Но не в этом наша главная беда, Ваше Величество… Чтоб, агент стал как можно более ценным, он должен весьма усердствовать в революционной пропаганде, или даже в подготовке террористических актов — иначе, его быстро разоблачат. Вот и, получается — борясь с революционерами, наша полиция сама готовит революцию за казённый счёт.
Вот такая фуйня, малыш!
Ну не даром¸ придя к власти в марте 1917 года, господа революционеры первым делом кинулись жечь полицейские архивы — чтоб, за собой следы замести… Ох, не даром! И, жгли их ещё долго-долго — как бы, не до тридцатых годов и, даже далее.
* * *
Однако, вернёмся к нашим… Кадрам!
— Так что Вы предлагаете, господин Комиссаров? Чтоб обеспечить «ЧКГБ» генерала Спиридовича сотрудниками? Вы думаете, что господа революционеры — пусть даже тайные агенты Охранки, толпой придут на Лубянку и попросятся на службу в органы госбезопасности?
Тот, даже как-то лениво зевнув, отвечает:
— Не «придут» толпой, а на цыпочках прибегут — если списки полицейских провокаторов опубликовать…
Вот тут мы со Спиридовичем, на оппу и сели… Фигурально выражаясь, конечно.
— Ведь, революционеры не только царей, великих князей, премьер-министров или губернаторов не щадят, — меж тем продолжил Комиссаров, — они и друг друга истребляют с величайшей жестокостью — при малейшем подозрении.
Видя моё непонимание (по большей части показное), Комиссаров продолжил:
— …Вспомним историю революционного движения с самого его начала: народоволец Нечаев и компания зверски убили своего товарища — студента Иванова, только за то, что тот задавал «неудобные» вопросы по поводу их деятельности. Народовольца Гориновича, его «друзья» по подполью облили серной кислотой лишь по подозрению в предательстве. Примерно тогда же, борцы с самодержавием повесили другого своего коллегу — Успенского… И, не счесть тому примеров. А ведь, с тех пор прошло лет тридцать — нравы у господ революционеров значительно ужесточились! Особенно, после известных событий пятого года.
Да, пришлось мысленно с ним согласиться: суда присяжных у подпольщиков не наблюдалось, даже тогда — когда они свергнув «зверский режим», сами таковым стали… Следующим зверским режимом, то есть. По ходу, знаменитые сталинские репрессии и были — последним и самым масштабным истреблением одних революционеров — в чём-то «заподозренных», другими. Ну, а случайно оказавшимся в «расстрельных» списках людям, просто не повезло попасть под этот кровавый замес бывших соратников…
Посидел, подумал, вспомнил кое-что из той истории — которую мои собеседники знать не могли, по той причине — что она ещё не произошла…
Наконец, принял решение:
— Открыто опубликовывать списки сексотов нельзя: и последнему дураку будет ясно, что это — провокация властей… Значит, господа жандармы, действуем так: этой зимой — не позже, из России на Запад сбежит достаточно высокопоставленный офицер Охранного отделения — имеющий некоторый литературный талант, прихватив с собой несколько чемоданов досье на таких вот «двойных агентов»…
Дальше, думаю всё понятно, да?
По крайней мере, оба жандармских генерала меня прекрасно поняли: после того, как ведущие издательства мира (возможно, из самых — что ни на есть благородных побуждений) выпустят книгу со списком «перевёртышей», те ломануться под защиту «родных» спецслужб… Ибо больше, им защиты искать негде!
И, будут трудиться день и ночь без отпусков и, даже выходных или праздничных — вылавливая своих бывших коллег и предотвращая революцию. И, не столь за деньги — сколь из-за страха и, причём — на совесть… Ибо, случись всё же она, при новых властях их ждёт одна участь — ближайший уличный фонарь, или такого же месторасположения расстрельная стенка.
Ну и заодно, как дополнительный бонус: будет компрометация всего революционного движения в целом, раздор между его отдельными представителями и целыми группами — когда начнётся «охота на ведьм» меж своими… Думаю, численный состав моих противников на «внутреннем фронте», сократится как минимум в разы.
Этим господам, станет надолго не до меня!
Ещё, вот: радужный образ «революционера-романтика» — особенно среди образованной молодёжи, как-то сразу моментально потускнеет: до состояния обыкновенного человеческого дерьма — самого что ни на есть, омерзительного вида.
Что, весьма немаловажно!
Естественно среди подлинных досье, будет и немало поддельных — на особо меня интересующих личностей и, первым в этом списке у меня будет стоять…
Феликс Эдмундович Дзержинский!
Думаю, если всё срастётся как надо — «Железный Феликс» с его организаторскими способностями, будет у генерала Спиридовича особо ценным «кадром».
Комиссаров, вполне подтвердил характеристику данную ему Спиридовичем… Он предложил, закосив под боевиков, самим «под шумок» устранять типа революционеров-«предателей» — в действительности, не запачканных сотрудничеством с Охранным отделением. Обосновал он это так:
— Среди этих господ имеются такие фанатики — что на костёр готовы пойти, но только не предать саму идею установления на Земле самого справедливого общества. Таких, сфальсифицированным компроматом не запугаешь!
Естественно, согласился с ним: если не удастся так или иначе купить — значит, надо убить… Третьего, не дано!
Да… Убеждаюсь в очередной раз: политика очень грязное дело. Политик, имеющий хоть какую-то элементарную порядочность — является профнепригодным и, дальше мэра какого-нибудь захолустья, в реальной жизни не продвинется.
Ну, а остальное — дело имиджмейкеров да политологов!
* * *
Поговорили ещё…
Раз уж зашла речь про финансирование российской казной господ революционеров, спрашиваю:
— Господа! Доводилось как-то слышать что большевикам, деньги на революцию даёт германский Генштаб…
Спиридович, только хмыкнул, а Комиссаров посмотрел на меня — как на дитё какое-то малое, неразумное да наивное:
— Ваше Величество! Как большевики, так и другие революционеры — берут деньги у всех, кто их им предлагает. А упомянутый Вами Германский Генштаб, как раз такая «дойная корова», которая даёт деньги всем подряд — только пообещай ему бороться против противников Кайзера. Кроме наших — эсдеков или националистов Пилсудского, немцы дают деньги и оружие ирландцам — на борьбу с британским колониализмом и, ещё много-много кому…
Согласен: немцы, по большей части — народ конкретно быковатый и слегка лоховатый.
Спиридович уточнил:
— Не только немцы, должен заметить… Деньги на «Конференцию представителей оппозиционных и революционных организаций» — что состоялась в Париже в 1904 году, дали японцы. Большевиков, кстати, на ней не было — лишь либералы вроде Милюкова и Струве, да эсеры-террористы — Чернов, Азеф… Князья Долгоруков да Шаховский ещё — право, не знаю к какой разновидности революционеров, их отнести…
«К либероидной разновидности, к какой ещё?», — думаю.
— Однако, никакие «деньги от генштабов», не идут ни в какое сравнение, с так сказать — внутренним субсидированием революции, Ваше Величество…
Вяло отмахиваюсь, как от уже древнего анекдота:
— Про «финансирование» от полиции я уже слышал, Александр Иванович. Чем-то, ещё удивите?
— Право не знаю, удивитесь ли Вы — но в России считается признаком хорошего тона, давать деньги на революцию и очень дурным — отзываться положительно про своё государство. Сейчас право не знаю, но во время смуты 1905-го года, осуществлялся ежемесячный добровольный сбор для подпольщиков с весьма обеспеченных и влиятельных лиц: модных врачей и адвокатов, крупных промышленников или банкиров и даже высокопоставленных государственных чиновников!
Да! Доводилось мне читать, что некоторые русские миллионеры — типа Саввы Морозова, башляли большевикам, а московский заводчик Шмидт (не тот — что «лейтенант», а другой), даже вооружил своих рабочих за свой счёт и организовал на собственной же фабрике восстание в декабре 1905 года. Однако, этот момент для меня как в тумане:
— Не понимаю мотивов промышленников или банкиров, финансирующих социалистов — особенно большевиков.
Спиридович, старательно морщил лоб, пытаясь понять смысл мною сказанного:
— Среди либеральных кругов оппозиции, большевики считаются лишь самыми смелыми и последовательными революционными демократами. Почему бы их не профинансировать нашим толстосумам, Ваше Величество?!
«Революционными демократами»?! Это просто отпад полнейший…
— Так ведь, большевики хотят у них всё отнять и разделить среди голытьбы! «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим…». «Взять и поделить всё»: ибо у одного десять штанов — а другой всю жизнь голыми яйцами на лютом морозе отсвечивает…
Оба жандарма, удивлённо переглянулись:
— Кто Вам такое сказал? Ни среди большевиков, ни среди других революционных партий, Вы «голытьбы» не найдёте — практически все представители имущих классов, люди образованные и грамотные157. Потомственные дворяне, сыновья фабрикантов, чиновники, художники, учителя, врачи… Попадалась как-то раз даже одна графиня и генеральша!
Да… Должно быть, это пока — какие-то не такие большевики.
— Не помню, наверное какой-то профессор рассказал — любящий производить опыты над бедными бездомными собачками… Рассказывайте дальше — мне очень всё это интересно знать! Так значит, среди «низвергателей» — люди по большей части из «верхов»…
— Совершенно точно, Ваше Величество! В Киеве боевой дружины эсеров руководила законная супруга действительного статского советника, члена совета при министре финансов. Да, что там говорить: племянник самого Столыпина состоит в руководстве этой террористической партии…
Что и, требовалось доказать: в России (возможно и в других странах) революции всегда проводятся «сверху». Одна группа «элиты» борется с другой за место под Солнцем, а народ здесь просто средство достижения цели.
Ну, значит и мне стесняться нечего и надо провести свою «революцию сверху» — сообразно своим собственным соображениям. Сдаётся мне, я это смогу сделать лучше, чем всякие там Гучковы с Родзянками, или даже Ленины с Троцкими да Сталиными.
— Некоторые российские предприниматели дают революционерам деньги на организацию забастовок и стачек у конкурентов. Этим например, прославился московский хлебопёк Филлипов — во время Смуты пятого года и, это не единственный пример…
«Так можно и, голод запросто организовать, — невольно подумалось, — и вызвать массовое народное недовольство…».
Оба генерала-жандарма, как будто соревновались друг с другом, выкладывая мне «жаренные» факты:
— Бакинские нефтепромышленники Нобель, Зубалов, Кокорев, Манташев и другие, финансируют социал-демократов — «меньшевиков» правда…
— Большевикам тоже от их щедрот достаётся — мне это доподлинно известно.
Ну, вот — а мы всё про Кобу, грабившего почтовые дилижансы. Прям, детский сад — штаны на лямках! Тут, дела куда более серьёзные творятся…
— Часто, деньги революционному подполью выделяются на конкретные коммерческие дела. Например, в том же 1905 году Тифлисский коммерческий банк профинансировал забастовку рабочих на марганцевом руднике в Чиатуре — по заказу промышленника Мосеишвили. В результате подскочила цена на марганец — после чего, «заказчик» не стесняясь ничуть, от всей души поблагодарил как организаторов, так и участников стачки…
— …Других же, просто шантажировали — обещая сжечь или взорвать лавку, магазин или даже завод, если их владельцы не дадут грошей на дело освобождение от «эксплуатации». Этот почерк, в основном присущ анархистам.
Наконец надоело и, я хлопаю по столу ладонью:
— ХВАТИТ!!!
— И, что? Все об этом знают и никаких мер против этих тифозных гнид не предпринимают?! Они, спокойно ходят по нашим улицам, жрут в три горла, пьют досыта и, даже позволяют себе учить нас уму-разуму с трибуны Государственной Думы?!
Оба генерала, только руками разводят:
— Таковы уж российские порядки, Ваше Императорское Величество! Суды присяжных, в основном, или сочувствуют фигурантам «политических» дел, или напрямую подкуплены революционным подпольем через адвокатов.
Пристально смотрю им обоим, поочерёдно в глаза:
— «Порядки» придётся менять, господа!
Обрадовались:
— Полностью с Вами согласны и, поддержим любое ваше начинание в этом направлении!
Сперва, выйдет мой указ «О введении военного положения на всей территории Российской Империи», затем… Но, об этом пока говорить рано. Пусть будет «приятной» неожиданностью для господ либералов — любящим за счёт заморских разведок устраивать «конференции» по Парижам!
* * *
Далее, перешли непосредственно к делу — организации мой личной, сверхсекретной спецслужбы.
В принципе, всю суть дела Комиссарову уже изложил генерал Спиридович — ещё в Петрограде и, получил от него согласие. Мне лишь оставалось посмотреть «вживую» — что за «фрукт», получить личное подтверждение — что он берётся за это дело и провести первичный — «вводный» инструктаж.
«Фрукт» оказался, «фруктом» ещё тем — какого и, надо! Таких беспринципных и отмороженных подонков, отродясь не видал — а я вот уже вторую жизнь приканчиваю.
По плану, предложенному им самим, где-то не позже чем через месяц, Комиссаров увольняется с государственной службы, сдаёт дела, и открывает на мои деньги частное охранно-розыскное агентство в Петрограде, затем его филиалы в крупнейших городах России. Это, как говориться будет «крыша»!
— Политические убийства не исключаю, Михаил Степанович, — ещё раз напомнил, — но это должно быть последним делом — когда другие методы не действуют. Главное же, мне надо так дискредитировать революционное движение в глазах либеральной общественности, чтоб оно хотя бы на год оставило меня в покое… Прошу отнестись к моим словам предельно серьёзно: ведь, следующий год — будет решающим для российской государственности, господа!
Глава 19. «Великое посольство».
«Я, Сергей Дмитриевич, стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией. Иначе я давно был бы в гробу», — фраза Николая II, произнесенная им в июле 1916 г. в беседе с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым.
Наконец, все основные предварительные «работы» были выполнены и, надо было начинать приступать к выполнению моих задумок. С утра пораньше, вызвал к себе на аудиенцию Великого Князя Николая Николаевича Младшего — моего дядю и предшественника на посту Верховного Главнокомандующего.
Вскоре в купе-кабинет вошёл «могучий» — высокий, сухопарый седой старик в военной форме при всём параде: весь в эполетах, аксельбантах, в орденах до самого пуза и со здоровенной саблюкой на боку — которой и, броненосец, по-моему перерубить можно! Моему новому облику он не удивился — видать, был премного наслышан. С первых же слов, я перешёл с ним на сухой официоз:
— Господин генерал! Ваше назначение наместником на Кавказ отменяется…
Рисунок 96. Великий князь Николай Николаевич (младший).
Никаких «Николаш» и никакого «Ники»! В России появился САМОДЕРЖЕЦ(!!!), мать вашу!
Главное, всё сделать достаточно эффектно и, выдержать некую паузу… Прямо при нём, беру соответствующую бумагу о его прежнем назначении и, медленно скомкав, ловко швыряю её в корзину.
Молчим. Наконец, Младший не выдерживает и, с чувствующейся горечью — аж, бородёнка затряслась:
— Прикажите, мне удалиться в имение Першино, Ваше Императорское Величество?
Видать, прознал про «опалу» тех шестерых своих «коллег» — в неурочный час ко мне заявившихся и, сейчас мандражирует. Всегда удивляла эта особенность некоторых высокопоставленных старпедов — до самого «ящика», цепляться за «высоты» — на какие им удалось взобраться!
Дурачьё! Сам бы с превеликим удовольствием, поселился бы на склоне лет где-нибудь в «имении», ловил бы там экологически чистую рыбу, разводил ушастых кроликов да периодически лапал сисястых деревенских девок… Однако, не прёт мне что-то на этот счёт: в «той» жизни, жена категорически отказывалась переселяться «в деревню», а в этой… А, в этой всё гораздо хуже!
Деланно и, мало того — с гневным оттенком восклицаю:
— Какое «имение», господин генерал? В такой то — грозный для страны, час?! Вы, у нас ещё повоюете…
Радостно-изумлённо захлопал очами:
— Прикажите, стать во главу одного из западных фронтов, Ваше…?
— Шутить, изволите?! С Верховного — да, на командующего фронтом?! С вашим то опытом и, авторитетом среди войск?! Это выглядело бы как наказание — а мне Вас, господин генерал, наказывать не за что! На своей предыдущей высокой должности, Вы сделали всё — что смогли и, даже чуточку больше. И, были мною смещены по политическим мотивам, а не за…
Я был вынужден прервать мою пафосную речь по уважительной причине: по щекам Младшего текли старческие слёзы умиления. Да… Что-то, народ мне плаксивый уж больно, достался!
— Извините, Ваше Величество, — вытирает глазную «сырость» платком, — это слёзы радости…
Мать, твою!
— «Слёзы радости»?! Тогда, приберегите их, господин генерал — ибо впереди у Вас, очень-очень много причин для их появления.
Он, что? Дышать перестал?!
— Во-первых, Вы назначаетесь Командующим всей Императорской Гвардией… Сидите, сидите! И, благодарить меня не надо — я ещё не всё сказал, господин генерал.
Да, не — вроде живой… И, более того — больше не плачет!
— Слушайте меня внимательно: более подробные инструкции я лично привезу позже — сейчас же, постараюсь буквально в «двух-трёх» словах, ознакомить в том, что Вам предстоит совершить — выполняя мою Высокую волю. Первым делом, как на фронте установится затишье, вся Гвардия возвращается в места своей постоянной дислокации — в Петроград и Москву. Все остальные войска, необходимо — по возможности вывести из обоих столиц поближе к фронту… Гвардию следует, как можно скорее, восстановить после боёв и потерь. Как численно, так и самое главное — КАЧЕСТВЕННО!!! На фронт, она больше не попадёт — лишь, по одной сводной бригаде от пехоты и кавалерии, будут периодически прикомандироваться на театр боевых действий для получения боевого опыта. Задача ясна, господин генерал?
— Так точно! — соскочил тот и вытянулся, как «дух» перед сержантом-дембелем после вечерней поверки.
Тоже встав и приняв торжественный вид, я вручил Младшему соответствующий документ, скреплённый малой гербовой печатью158 и моей подписью и, как мог крепко пожал руку.
Однако, ещё не всё!
— Во-вторых… Поздравляю Вас, Николай Николаевич, с новым воинским званием — генерал-адмирал! — протягиваю казённого образца толстую серую тетрадь с надпись: «Высочайший указ по Военному Ведомству о производстве в…» и, ещё крепче прежнего, пожимаю руку.
Вижу, со старикашкой чуть гипертонический криз не случился — до того обрадовался!
Наверное, думал — всё, да? А, вот и не угадал! Все главные «плюшки» — ВПЕРЕДИ!!!
— Мною, на период войны с Германией, вводится новая государственная должность — «Вице-Император». Вы, господин генерал-адмирал, со всей полнотой власти назначаетесь Вице-Императором Северо-Востока России — в кой входят Петроградское и Финляндское генерал-губернаторства и, Эстляндская губерния.
ООО!!!
Его реакцию надо было видеть — человеческий язык слишком скуп и беден, чтоб передать эти эмоции!
— Какие ваши должностные обязанности, хотите спросить, господин генерал-адмирал? Очень разнообразные! Вы, за крайней моей занятостью на настоящей должности Верховного Главнокомандующего, должны взять на себя все официально-церемониальные функции Императора… Но, это не главное! Вы можете свой властью, издавать подзаконодательные акты на подконтрольной Вам территории, назначать губернаторов, начальников военных округов и частей. Казнить и миловать — на ваше усмотрение… Но, если это не противоречит моим инструкциям!
Рот «генерал-адмирала» неприлично открылся…
— В ваше полное распоряжение передаётся Русский Балтийский Императорский Флот — про который, мы ещё поговорим отдельно.
Наконец, после эйфории, до Младшего дошло — на что я его подписываю и, он потешно запричитал, выпучив стариковские выцветшие глазки:
— Ваше Императорское Величество! Я недостоин такой высокой чести…, — ну, счас снова слезу пустит! — разрешите, просить полной отставки… Здоровье… В имение…
Конечно же, он вполне отдавал себе отчёт — в какое кубло я его засовываю, не дурак чай.
Великий Князь Николай Николаевич Младший, задыхался от волнения — как идущий на подъём паровоз.
Но, я был абсолютно чужд жалости! Твёрд и холоден, как «Термиратор-2» — после лужи жидкого азота:
— В военное время, господин генерал-адмирал, приказы Императора и Главнокомандующего не обсуждаются — а выполняются. Точно, беспрекословно и, в срок!
— Ваша самая главная задача на этой высокой должности, не допустить беспорядков на вверенной территории, обеспечить нормальное функционирование промышленности — снабжающей армию и, обеспечить строгое, точное и беспрекословное выполнение моих указов. Как, каким образом это всё Вам делать, я подробно проинструктирую чуть позже, когда сам приеду в столицу. Самое же главное…
Ну, а теперь — «вишенку» на вершину праздничного торта:
— …В самую же первую очередь — как только прибудете в столицу, позаботьтесь об скорейшей отправке «Великого посольства», господин Вице-Император!
— «Великого посольства»? …Вы сказали «ВЕЛИКОГО ПОСОЛЬСТВА(!!!)», Ваше Величества?!
Широко-широко — как иллюминаторы на круизном океанском лайнере, раскрылись изумлённые генерал-адмиральские очи….
— Да! Я намерен отправить Великое Посольство. Главой его, номинально будет значиться Императрица Александра Фёдоровна с Наследником Престола и дочерями, но фактически — сам Председатель Совета Министров Горемыкин…
* * *
…Задумка у меня такая: как минимум до лета-осени следующего года, избавиться от главных раздражителей и угроз, к коим я отношу прежде всего свою Гемофилию с Гришкой, мою названую Маман — вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну и наиболее борзых министров и думцев. Кроме того, за «Великим Посольством» закреплено несколько «второстепенных» — но довольно-таки важных задач.
«Великое Посольство», должно было прежде всего приехать в Финляндию: где попытаться побудить финнов более активно участвовать в войне на стороне России — а не Германии, что фактически происходит сейчас… Хотя бы три-четыре финские дивизии — хотя бы на спокойных участках фронта или во внутренних округах для поддержания порядка. За большую лояльность, тем были мною обещаны определённые плюшки в виде послевоенной полной независимости, а если открыто пойдут в отказ или му-му мне будут «любить» — пригрозил «кнутом», в виде полной хлебной блокады.
После Финляндии — нейтральная Швеция, где Великое Посольство должно попытаться убедить правительство не поставлять в Германию железную руду и другие виды сырья и продовольствия. Кроме этого, поручил чиновникам присмотреться к шведской оборонной промышленности насчёт приобретения некоторых видов вооружения или размещения российских военных заказов.
Далее, Дания…. Эта страна — Родина Марии Фёдоровны, где она уже находится, но по «реальной» истории — вскоре обещает вернуться в Россию. Характер у моей Маман «несколько» вспыльчивый и меня просто дрожь пробирает, как представлю — что будет, если она не признает меня как сына! Поэтому, жизненно необходимо — как можно надолго, тормознуть её на исторической Родине.
Здесь два момента… Первый — благотворительность. Дело в том, что на наших пленных в Центральных державах, родное правительство забило болт! Все страны-участницы этой войны, заботились об своих военнослужащих попавшим в плен, помогая им через международный Красный Крест или нейтральные страны. Лишь, одно только правительство России объявило своих пленных предателями и лишило их всякой помощи. Германия и Австрия же, сами испытывая затруднения с продовольствием, посадило наших пленных солдат на весьма скудный паёк! Не считая других «прелестей» плена — вроде, скотского обращения и привлечения к особо тяжёлой работе. Отчего, смертность в лагерях наших военнопленных — хотя и, не зашкаливала за все мыслимые пределы — как позже при нацистах, но тоже — была весьма и, весьма высокая…
А чем виноват наш пленный солдат? Ему не объяснили за что он должен убивать и умирать, плохо вооружили, её хуже обучили, дали негодных командиров… А потом одним махом «зачислили» в плен — как это произошло в нескольких русских крепостях, сданных своими же комендантами.
Моя Александра Фёдоровна… Не помню — то ли уже пыталась, то ли — ещё попытается, через Швецию пересылать продуктовые посылки нашим пленным солдатам, но российская общественность тут же обвинит её в намерение снабжать Кайзера продовольствием и дело засохнет на корню.
Моя названная Маман, кажись, была тоже славна своими делами на почве благотворительности, а из-за её — издавна всем известного германофобства, никто не посмеет обвинить её в пособничестве Германии.
Рисунок 98. Наказание русских военнопленных австрийцами.
Вот это, я в письме ей пытался объяснить и, всеми известными мне богами, молил спасти наших солдатиков — взять на себя переправку из нейтральной Дании продуктовых посылок. Несколько раз перечитывал — аж, самого на слезу прошибало, до того проникновенно получилось! Должно сработать, обязательно должно…
Второй момент… Хочу всё же попробовать пораньше договориться с датчанами об постройке в Коврове завода по производству ручных пулемётов «Мадсен». Получится что у Максимова, или нет — но резервный вариант иметь в запасе не помешает… В инструкции, требовал чиновников действовать как можно быстрее: в «реале» с фирмой «Мадсен159» слишком долго сопли жевали, договариваясь и, пулемётный завод в Коврове пришлось достраивать уже большевикам.
Маман же, слёзно умолял через своих коронованных родственников всемерно способствовать этому делу…
Из нейтральной Дании, Великое Посольство — уже при двух императрицах, на пароходе переберётся в союзную Англию, затем во Францию. Здесь, в принципе всё понятно — подтверждение союзнических обязательств, побуждение правительств и парламентариев оказывать более щедрую помощь оружием да военными материалами, то да сё…
Испания, где неплохо было бы договориться об поставках вольфрама — для выплавки легированных жаропрочных сталей, Португалия и затем — Штаты, после которых возвращение через Дальний Восток в Россию.
Перебираться из одной страны в другую, Великому Посольству разрешено было только после моего личного указания, а «дезертировавшим» из состава миссии были обещаны самые строгие кары — вплоть до судебного преследования.
Всем участникам Великого Посольства, я в инструкциях подробно распределил роли: депутаты Думы должны, встречаясь со своими коллегами из парламентов, ригсдагов да сенатов, держать мазу за Отечество…
Российские министры, аналогично — среди нейтральных или союзных правительств.
Делегации от Императорского Дома Романовых, достаются в основном представительские функции и, вменяется вместе с парламентариями, воздействовать на общественное мнение в поддержку России и так далее…
Думаю, отправить наиболее одиозных Великих Князей — вроде Кирилла Владимировича, который в дни Февраля, нацепил красный бант и взбунтовав Гвардейский Экипаж, привёл его к зданию Думы — чтоб примкнуть к мятежу.
Вообще то, уверен, с этим «контингентом» проблем особенных не будет! В письмах Императрице, членам Правительства и думцам, я писал — что они могут взять с собой кого угодно. Прокатиться по «заграницам», да за казённый счёт — это кто же, от такого откажется?!
* * *
С Александрой и Марией Фёдоровнами несколько сложнее. Они друг друга терпеть ненавидят — но очень гармонично, могли бы друг друга дополнять!
Это не просто конфликт свекрови и снохи, или просто двух женщин — чего то не поделивших… Это конфликт двух систем! С одной стороны российский «Высший Свет», привыкший за несколько поколений к придворной праздности и культу развлечений… С другой стороны — застенчивая женщина, воспитанная в уважении к труду, экономии и необщественному образу жизни. Неизлечимый недуг единственного сына, тоже видать, наложил свой отпечаток на её и без того нелюдимый характер.
Став Императрицей, Александра Фёдоровна попыталась привить дамам из Высшего Света привычку к рукоделию, ведению хозяйства и благотворительности в пользу бедных, но ничего не добилась — кроме ненависти и злобных насмешек в свой адрес. «Девушки из Высшего Общества» — кроме балов, празднеств да лощёных гвардейских офицеров, ничего больше не признавали.
Да! Вторая «система» — поздне-феодальная, устарела и очень скоро потерпит неизбежный крах — даже без всякой революции… «Невидимая рука рынка», уже наложила свою вполне осязаемую лапу на Императорский двор: многочисленные, следующие одна за другой роскошества да празднества — уже при Александре Втором, потихоньку становятся всё скромнее и скромнее, при его внуке практически сходя на нет.
Однако, умирающий старый мир — перед тем как окончательно улечься в могилу, вдоволь отпляшется на костях последней русской Императрицы! Вместо балов да ассамблей, петербургский «Высший Свет», найдёт новую для себя забаву — распускание всевозможный диких сплетен об царской чете…
Короче, моя Гемофилия, в принципе то — женщина неплохая… Если б, за простого бюргера вышла — цены бы ей не было!
Она просто невероятно энергична и работоспособна: ещё в Японскую войну организовывает собственный госпиталь для военнослужащих, а в Великую Войну — целую систему лазаретов. С её лёгкой руки появляются первые противотуберкулёзные лечебницы в Крыму, «Школы нянь» — занимающиеся проблемами материнства и детства и «Дома трудолюбия», где обучались грамоте и профессии девушки из бедных семей.
Но, вот беда: как «Первая Леди» государства, она практически полностью профнепригодна! От неё требовалось блистать в Свете, на дворцовых балах, ослеплять всех и вся роскошью — как это делало несколько поколений русских императриц до неё, а она всё больше и больше отлынивала от своих обязанностей, замыкаясь в узком мирке своей семьи.
Не получалось у Александры Фёдоровны, то — что у Марии Фёдоровны выходило совершенно естественно: обаятельная улыбка, участливый взгляд и вопрос… А, если она и, пыталась что-то сделать по этой части — все видели что это искусственно и натянуто и, что Императрица просто дежурно отрабатывает тяготившую её обязанность.
Обманувшись в своих ожиданиях, Высший Свет возненавидел Аликс…
Меньше всего, я обвиняю мою Гемофилию во вмешательстве в политику! До неё, никто из российских императриц — при живом Императоре, в политику не лез… А если, какая-то из них и, пыталась — её тут же ставили на место.
Думаю, тут опять мой Реципиент накосячил: понимая на уровне инстинкта за какое ничтожное чмо ей «повезло» выйти замуж, Аликс — также инстинктивно, пыталась предпринять какие-то меры — чтоб защитить своё семейное гнёздышко, в предчувствии роковых событий… Но, увы! Талантом политика, Господь её тоже обделил.
Вот я и пытался в своих письмах — хотя бы на период Великого Посольства, примирить и объединить двух императриц: пусть одна звездой «блистает» на приёмах в российских посольствах, а вторая — как лошадь пашет… Кроме всего прочего, в своём письме, я поручил своей Гемофилии собирать добровольные пожертвования для российского Красного Креста, закупать на них медикаменты нашим раненым и, нанимать врачей и волонтёров для работы в российских госпиталях.
«Мама! К вашей мудрости взываю, — писал я вдовствующей Императрице, мысленно держа перед глазами образ моей настоящей, давно умершей… Извиняюсь, ещё не родившейся матери, — ради всего святого, ради светлой памяти вашего супруга и моего отца, ради престола и династии, будьте снисходительнее и терпимее к недостаткам моей Аликс! Подружитесь с ней, возьмите её под свою опеку, помогите ей — в это нелёгкое для всех нас время!»
* * *
Глаза Николая Николаевича, потихоньку принимали осмысленное выражение:
— И, ОН(!!!) уедет?!
— Уедут ВСЕ(!!!), кого Вы назначите в Великое Посольство! Но, непременно в его составе должны быть следующие лица…
Давая Николаю Николаевичу такую должность и власть в столичном регионе, я надеялся убить хотя бы одного зайца: вбить клин меж ним и либеральной оппозицией. Точно его роль в Феврале я не помню, но кажись — пообещав после отречения царя должность Верховного Главнокомандующего, думцы прокатили Младшего «по бороде» — как последнего конкретного лоха, воспользовались его именем и популярностью в войсках для их нейтрализации.
Действуя по моим инструкциям с самого начала — когда нарастающий бардак в управлении Империи, ещё не приобрёл характер необратимого, генерал-адмирал неизбежно разосрётся со всем «креативом», что мне будет весьма на руку!
Край, как мне необходимо единодушие в правительстве и, его конструктивное сотрудничество с Государственной Думой! Однако, побеседовав с Горемыкиным я понял, с ним такое не пролезет — а сняв его, я очень многим наступлю на их любимый мозоль, что приведёт к новому витку правительственного кризиса… Что, делать? Отправляя Горемыкина во главе Великого Посольства — формально не снимая его с должности Председателя Совета Министров, я назначу исполняющим его обязанности «теневого» премьера — Главноуправляющего землеустройством и земледелием Кривошеина Александра Васильевича, на квартире которого любят собираться и перемывать косточки своему «шефу» фрондирующие министры. Возможно, таким образом получиться избежать «министерской» чехарды и хотя бы на год добиться нормальной работы правительства. Наконец, Кривошеин считается политиком либеральных взглядов и, надеюсь, он сумеет найти общий язык с Думой…
Удаляя наиболее активных думцев из «Прогрессивного Блока160» — Милюкова, Шингарёва, Ефремова, Шидловского… Всего восемь человек, я хотел добиться того же самого — чтоб они мне не мешали, хотя бы год!
Когда я более-менее подробно разжевал Младшему про Великое Посольство и его цели, настроение его тотчас заметно улучшилось:
— Я не подведу Вас, Ваше Императорское Величество!
— Надеюсь, что нет!— премило улыбнулся ему в ответ, — если подведёте, господин генерал-адмирал, я отправлю Вас губернатором в Магаданскую Губернию…
— Где, это? — не понял.
— Это близ реки под названием «Колыма».
Долго вспоминал, затем спросил недоумённо:
— А разве есть такая губерния в России?
— Вот, заодно её и создадите! Время у Вас будет…
Младший, минут десять, так горячо убеждал меня — что создавать новую губернию не потребуется, что я ему поверил:
— Хорошо! Я уверен, что нет у Империи и Императора, более верного поданного, чем Вы, господин генерал-адмирал!
Ещё несколько минут самых искренних заверений… Наконец, мне надоело и, я подошёл к окну, давая понять что аудиенция подходит к концу. Поняв это, Николай Николаевич засобирался на выход, напоследок спросив:
— Разрешите мне взять с собой в Петроград генералов Янушкевича и Данилова, Ваше…?
Младший, очень быстро и сильно привязывался к людям — был у него такой недостаток.
— Нет. Эти господа останутся при Ставке.
— Разрешите узнать причину?
Встал и походил молча по кабинету… Потом:
— Неудачи этого года и причину потери Польши и Литвы, надо чем-то объяснить российской общественности — чтоб она хотя бы на время успокоилась. У Вас, господин генерал-адмирал, были изменники русско-поданные немцы, шпионы-жиды из «черты оседлости» и полковник Мясоедов. Мне тоже необходимо на кого-то перевести стрелки…
Подхожу впритык и заглядываю в глаза:
— Или, мне сделать «козлом отпущения» Вас?
Отвёл глаза…
— Разрешите идти, Ваше Императорское Величество?
— Разрешаю, господин генерал-адмирал!
* * *
Смотря на удаляющуюся, слегка согребенную спину «могучего старика», я подумал: «Как много, от него для меня зависит. Практически ВСЁ!!!»
— Господин генерал-адмирал!
Он остановился и по-уставному повернулся ко мне лицом:
— Слушаю, Ваше…?
Я подошёл и обнял его за плечи, практически встав на цыпочки:
— Николай Николаевич, родной дядя мой! Знаете, какие про Вас в народе слухи ходят?
Того, тоже «пробило»:
— Какие же, Ни… Господин Верховный Главнокомандующий?
— Что, Вы неистово кричите на некоторых наших нерадивых генералов и офицеров, срываете с них погоны и отправляете рядовыми в окопы…Что Вы самолично и собственноручно… Кхе, кхе… Стреляете из револьвера трусов, паникёров и воров из их числа… Что, Вы бьёте хлыстом штабных крыс — застигнутых в ресторане в военное время и, тому подобное…
— Ваше Имп… Господин Главнокомандующий! — в голосе Младшего, опять прозвучала слезливость, — за тринадцать месяцев пребывания меня в должности Верховного, я даже ни разу ни на кого не повысил голос! За все это время, я кричал всего лишь на своего личного адъютанта Владимира Ивановича фон Дерфельдена. За то, что он спал — в то время, как я его искал…
МЛЯТЬ!!!
Захотелось обматерить его и, от всей царской души заехать кулаком в морду! А потом повалить и долго с наслаждением пинать сапогами: целясь, опять же — В МОРДУ, В МОРДУ, В МОРДУ!!!
Может, я зря с ним вожжаюсь? И, поведение его во время Февральского Переворота — в «реале», было несколько подозрительное. А, где найдёшь другого на роль «диктатора»?!
— Господин генерал-адмирал! Я это всё, сказал Вам не в укор… А как руководство к действию. Думаете, почему такие слухи ходят? Из желания Вам навредить или очернить как-то? Наоборот! Народ и общество прекрасно знают, сколь много мерзостей, несправедливостей и преступных деяний совершается в нашей армии и, в государстве в целом. Они же знают и, об благородном — но горячем, порывистом и несдержанном характере Великого Князя Николая Николаевича и, они видят в Вас ярого сторонника правды и решительного искоренителя лжи. Оттого и, «легенды» не о том — что на самом деле было, а о том — чего народу и обществу, так хотелось бы!
— То есть…, — Младший, конкретно «загрузился».
— А Вы не оправдываете ожидания нашего народа и общества! СТЫДНО, ГОСПОДИН ГЕНЕРАЛ-АДМИРАЛ!!!
Интонацией давая понять, что аудиенция закачивается:
— Надеюсь, что на новой высокоответственной должности, Вы оправдаете оказанное мной доверие и народные чаяния, господин генерал-адмирал!
Пока Великий Князь шёл к дверям, я кое-что вспомнил:
— Я сильно надеюсь, что в борьбе с внутреннем врагом, Вы будете беспощаднее на порядок, чем с внешним, дядя161.
Он остановился на мгновение и, ничего не ответив, вышел…
* * *
Через сутки Великий Князь Николай Николаевич Младший уезжал к месту нового назначения… Кроме меня и сопровождающих меня немногочисленных лиц из Свиты, попрощаться с ним на перрон вокзала пришло множество чинов из Штаба Ставки.
Явившись пред провожающими, Младший поблагодарил всех штабных за службу и, толкнул напоследок короткую, но горячую речь:
— Я уверен, что теперь вы еще самоотверженнее будете служить Отечеству, ибо теперь вы будете иметь счастье служить в Ставке, во главе которой сам Государь. Помните это!
Ну, прям — «верноподданный из верноподданных»! Привычно уже для меня, Младший в конце речи пустил слезу… Многие из штабных, тоже — развели сырость, а один офицер, даже упал в обморок! Наконец, обойдя весь строй и лично попрощавшись с каждым, Великий князь поклонился и зашёл в вагон. Раздался свисток паровоза и, стоящая в дверях вагона величавая фигура бывшего Верховного, с «взятой под козырёк» рукой, стала потихоньку удаляться…
Глава 20. Приударим автопробегом за «Георгиевским Крестом»!
«При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекающие из упрямства и мелкого самодурства решения. Ничтожный был человек в смысле хозяина. Но все-таки жаль несчастного, глубоко несчастного человека: более трагической фигуры „человека не на месте“ я не знаю… », — дневник одного из профессоров Московской духовной академии, запись от 23 марта 1917 г.
Видимо, я так достал генерала Алексеева и весь его Главный Штаб своими придирками, что тот — через Дворцового коменданта Воейкова, настойчиво стал делать мне весьма тонкие намёки — предлагая съездить на фронт за «белым крестиком», офицерским «Георгием» то есть. К этому времени мой Реципиент имел только один «Крест»: Орден Святого Владимира четвёртой степени — типа, «за военные отличия и гражданские заслуги», присвоенный ещё в 1890 году. Остальные блестящие «висячки», в том числе и иностранные, не в счёт — их давали ему за статус.
В «реале», до моего «вселения» в Реципиента Николая, он ездил на фронт два раза.
Первый раз, как говорится «блин вышел комом»! Приезд царя в недавно захваченную Галицию, был так шумно и с такими дешёвыми понтами обставлен, что всем видевшим его порядочным людям было просто обидно за этот гнусный водевиль.
Началось как «водевиль», закончилось как военная катастрофа: после триумфальной поездки по отбитой у австрийцев Галиции, после посещения Львова — взятого почти без боя и крепости Перемышль — капитулировавшей после почти полугодовой осады, после грома литавр и торжественной музыки… После всех этих ура-патриотических речей, пышных православных богослужений и принародных заверений Великого Князя Николая Николаевича в том, что следующими будут Будапешт, Прага и Вена…
В начале мая 1915 года, австрийцы нанесли удар под Горлицей-Тарновым, прорвали русский фронт и, вскоре места — «где ступала нога Самодержца Российского», были оставлены врагу почти без боя — «по недостатку», даже винтовок и сапог для нижних чинов.
Рисунок 99. Офицерский Георгиевский крест.
Как-то неудобно получилось, да?!
Второй «блин», вышел комом не меньшим — хотя и, не с такими разрушительными последствиями: когда Император выехал в злополучную дату 22 июня (правда, по старому стилю) на Западный Фронт в направлении своих охотничьих владений в Беловежской Пуще (видимо решив напоследок пострелять зубров — чтоб Кайзеру их меньше досталось), его «Руссо-Балт» сбил насмерть зазевавшегося пожилого крестьянина на шоссе. Событие мне запомнилось по знаковой дате и, оттого, я даже фамилию того «счастливчика» запомнил — Сахарчук.
Почему «счастливчика»?
Ну, во-первых: в «мировую историю» попал — что далеко не каждому крестьянину удаётся… Ээээ… Ээээ… Ближайшим «аналогом» никто — кроме пресловутого Ивана Сусанина, почему-то так сразу не вспомнился!
Помните бессмертное из одноимённой оперы, по-моему:
« — Куда ты ведёшь нас — не видно ни зги?!
— Ступайте за мной, не любите мозги!».
А во-вторых: семья крестьянина — состоящая из вдовы и шестерых разновозрастных детей, получила от Императорского Двора пятьсот рублей на похороны, единовременное пособие в пять тысяч и двести пятьдесят рублей ежегодной пенсии по утере кормильца. По крайней мере, по официальным историческим документам так… Так что я думаю, с той поры все окрестные крестьяне предсмертного возраста, все гляделки до мозолей проглядели — подкарауливая царский кабриолет!
Но, царь их всех надул: в третий раз на фронт поехал только в начале октября — причём, совсем в другую сторону… Прокатившись на автомобиле с наследником престола Алексеем по тылам Юго-Западного Фронта в период затишья, он — посетив несколько госпиталей, проведя пару смотров и церемониальных маршей воинских частей, да «проинспектировав» пару армейских штабов, вернулся в Ставку. После совершения этого героического подвига, генерал Алексеев — со спокойной совестью, повесил на широкую императорскую грудь честно заработанного офицерского «Георгия IV степени162»… И, даже Наследнику Алексею дали какую-то медальку — за пособничество папе в героизме!
Короче, дурачок наш «Царь-батюшка» был — с какой стороны на него не посмотреть.
* * *
Ну, что ж…
Надо, так надо! И, забросив только что начавшиеся занятия по «Практической стрельбе» на недавно построенном Комендантом (в содружестве с Начальником Конвоя Свиты и Начальником охраны — куда Воейков, даже вложил свои деньги), специальном стрельбище — где уже тренируется десятка полтора офицеров-добровольцев из Конвоя Свиты и Штаба, я принялся готовиться к «автопробегу» за «Георгиевским Крестом»…
С офицерами Штаба, мы с генералом Спиридовичем согласовали безопасный маршрут — по которому последним была организована охрана. И, десятого числа — когда удалось отбить прямые атаки немцев на Вильно и, наше положение на фронте вроде как стабилизировалось, я отправился в «инспекционную» поезду. Не один, конечно, а с группой «сопровождающих» лиц.
Итак, в пятницу 11 сентября, с самого со сранья, выехали из Могилева целой автоколонной — для коей, часть автомобилей было взята «на прокат» в Ставке. Я с Модвиновым и Мисустовым выехали на моём «Фюрермобиле», Воейков, Спиридович и сопровождающий нас штабной офицер — на «Мерине» Дворцового Коменданта. В «Sеrех-ландо» и «Мерседес-Ландо» ехала охрана — жандармы Спиридовича из Гвардейского жандармского эскадрона.
Кроме этого, часть Свиты расположилась на ещё четырех «Мерседесах», ещё на одном французском «Delaunay-Belleville» — попроще чем мой и, на «Panhard-Levassor».
Ну и, техническое сопровождение: грузовые автомобили «Ренар» и «Дитрих», с запасом ГСМ и запасных частей, грузовик-платформа, тягач, автобус с ремонтниками и полевая кухня на автомобиле. Тамошние грузовики имели шины из сплошной резины и довольно низкую скорость — поэтому они выехали по маршруту загодя, ещё вчера…
Сам не ожидал, что так серьёзно получится!
Кроме этого, на охрану маршрута длиной верст сто пятьдесят, выделялось и было уже на местах расставлено, шесть жандармских, пятнадцать полицейских офицеров, около тысячи пеших и сотни три конных стражников, пять эскадронов кавалерии и три сотни казаков.
Охрана Государя Императора и Верховного Главнокомандующего заодно, дело очень серьёзное!
Сразу же предупредил всех, что никого ждать не буду — отставшие автомобили обязаны продолжать двигаться по маршруту, никуда не сворачивая.
Впереди должен был ехать автомобиль с четырьмя жандармами, затем -комендантский «Мерседес» с ним самим, со Спиридовичем и, с штабным полковником —имеющим карту, на которой был проложен маршрут.
* * *
Однако, у меня была своя собственная карта и свой собственный проложенный маршрут: сначала строго на Юго-запад, затем — после Бобруйска, заворачиваем на Северо-запад — и до самого Минска.
Ну, а там — как Бог даст…
— Адольф, пора! — командую шофёру, как только мы миновали последний контрольно-пропускной пункт на выезде из города, — жми на тапку и «делай» эту убогую бошевкую телегу!
Кегресса десять раз уговаривать было не надо, чтоб продемонстрировать превосходство отечественной — французской техники, над вражеской — немецкой!
Тут же, взревев своим мощным семидесяти— сильным движком, «Фюрермобиль» легко — как стоячего, обошёл возмущённо гудящего клаксоном «Мерина» и скрылся за поворотом в какой-то лесок. Мы с Генеральным Секретарём и с есаулом, лишь только успели показать отставшим дружный «fack»!
— По ходу, они с ручника забыли снять, — весело прокомментировал происходящее, под дружный хохот, — а, теперь бери вправо по этому перекрёстку!
Я буду за штурмана на этом «ралли»!
— Кажется, мы несколько отклоняемся от маршрута, — на редкость флегматично заметил Мисустов.
— Да, фиг с ним — с маршрутом, — говорю, — Вы ничего не забыли положить в багажник, есаул?
— Так точно, ничего не забыл! Всё приготовил — как Вы и велели, Ваше…
— Хорошо… Адольф?
— Тройная заправка, масло, свечи, запасные баллоны… Всё взял, Ваше Императорское Величество!
Машина здоровая — 4-х тонная, в неё ещё не то влезет!
Кегресс, чуть повернувшись назад, печально покосился на меня левым глазом — как лошадь, почувствовавшая предстоящие ей приключения на её же «репицу» — по вине этих непонятных двуногих, но тактически вежливо промолчал.
Мордвинов тоже — молчал, лишь покрепче надвинул на уши фуражку лётного образца… Вообще, все мои из «ближнего круга» — да и не только они, стали мне подражать — раздобыв кожаные куртки, английские френчи, а вместо шашек прицепив к поясу кортики или кинжалы. Ну, а про причёски и изменённый фасон усов у офицеров, я кажется уже упоминал. Поэтому, наш «отряд» мне теперь напоминал выезд чекистов на операцию по задержанию какой-нибудь «контры». Ещё бы погоны снять и красные звёзды на лоб нацепить и, не отличишь!
— Всё же, Спиридович и его жандармы, не помешали бы, — пробурчал есаул Мисустов, — мало ли, знаете ли, что…
— Ничего, пробьёмся! — несколько оптимистично прокомментировал я, — а, жандармы — если сильно захотят, по следам найдут и догонят!
* * *
— Отличный денёк, господа, — душа, просто не нарадуется, — погода сегодня — просто отпад!
Только, пролетели несколько вёрст — выскочив из того леска и, осторожно переехали по шатающемуся мостку небольшую речку, как почувствовали дикий смрад и вонь.
ЧТО, ЗА…?!
Офуеть… Мать мою, вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну, ети…
Я широким махом перекрестился, хотя даже в церкви, частенько забываю без напоминания это делать.
По обочинам дороги, далеко — куда глаза глядят, в лишённом хоть какой-нибудь растительности поле, валялись туши и уже скелеты животных — лошадей, коров… Обожравшиеся вороны и прочие пернатые падальщики, даже не разлетались при появлении нашего железного чудища, а лишь с ленивым любопытством следили за ним. Стаи бродячих собак с раздувшимися от дармового обжорства боками — размером с хороших овец, вполне мирно с ними соседствовали — падали хватало на всех. Тысячи и тысячи трупов и, ещё столько же бродячих — ещё живых скелетов…
Картина, настолько апокалипсистичная, что меня пробрал мороз по коже и захотелось назад — в толерантное и политкорректное двадцать первое столетие, где за издевательство над какой-то несчастной кошкой, можно схлопотать вполне реальный тюремный срок…
— Что это такое, мать вашу?!
— Эвакуированный скот из Польши, Государь! — сказал есаул, скривившись как от зубной боли, — пригнать сюда приказать — приказали, а кормами обеспечить забыли… Скоты…
Адольф Кегресс, сквозь зубы ругался — применяя родные идиоматические обороты, которые я ещё меньше понимал — чем просто литературный французский. Непривычный к трупной вони, культурный Мордвинов — в полуобморочном состоянии, зажав нос надухарённым платком, еле слышно бормотал те же самые «обороты» — но уже по родной «матушке».
— Почему не раздали крестьянам?
— Да, куда столько?! Местным мужикам свою скотину кормить нечем — этим летом была сильная засуха, Государь…
От бессильного гнева потемнело в глазах, но уже ничего не исправишь! Оставалось только отвести глаза и стараться дышать через раз.
* * *
Наконец, этот кошмар кончился. Въехали в какую-то лесную пущу — не хуже Беловежской! Вековой дубовый лес, красота… Лишь, очень изредка наше светило пробивается сквозь дремучую чащу — солнечным зайчиком ударит в лицо, ослепив и, снова скроется за столетними ветвями могучих деревьев.
Самые, что ни на есть партизанские места!
Вот только, по краям дороги всё чаще и чаще стали попадаться могильные холмики — маленькие и большие, совсем свежие и едва поросшие травой.
— А вот и пастухи…, — пробормотал я.
— Да, нет… Это от высылаемых из-за «черты оседлости» жидов осталось, — равнодушно пояснил есаул, — навряд ли, среди них «пастухов» найдёшь.
Проезжали великие и малые сёла и, меня неприятно удивила бедность местного литовского крестьянина. Убогие крохотные избенки под соломенными крышами, с окошечками-глазками и босоногая ребятня, копошащаяся в пыли и грязи. Но, более всего поражал контраст этой убогости с показной роскошью изредка встречающихся помещичьих усадеб… И, невольно думалось, что эти противоречия русской жизни: несметные богатства и неслыханная бедность, громадные просторы и скученные убогие хижины, высокая культура и чрезвычайная жестокость бытия основной массой населения, не могут не привести к революции!
Взрывоопасного материала уже накоплено сверх всякой меры и, желающих поднести спичку — чтоб оно разом полыхнуло, тоже предостаточно.
Доехали до Бобруйска — где остановились на часок, перекусили, отдохнули и провели «регламентные» работы нашему железному «коню».
Только выехали из города, как шоссе перекрыл огромный обоз беженцев, «перемещённых лиц» и мобилизованных крестьян, возвращающихся с оборонительных работ. Польский, еврейский, западно-украинский и литвинский говор западных белорусов… Адский «коктейль» из вони человеческого, скотского дерьма и пота… Смертельно уставшие люди, крайне истощённые шатающиеся лошади… Обречённо мычащие коровы, с выступающими — как обручи на рассохшейся бочке, рёбрах… Очищенные от всякого подобия растительности — как после саранчи, обочины с сотнями костров… Телеги, фургоны, брички с которых постоянно кто-то стонал, плакал, посылал проклятия… Равнодушные, злые, ненавидящие взгляды… Теплившиеся угасающей — прямо на глазах надеждой, взгляды больных детей — смотрящие в самую душу… Снова — до трясучки бесящее чувство собственного бессилия…
Уже, ничего не исправить! Даже, самому продвинутому попаданцу, с сотней «забитых» инфой ноутбуков — уже ничего не исправить, никого не спасти…
Со времени начала «Великого отступления» из Польши, нескончаемым потоком в сотни тысяч людей, поползла эта толпа вглубь России, оставляя вдоль дорог безымянные, неисчислимые могилы… Слухи о творимых германской армией бесчинствах гонят её, но большую часть составляют насильно изгнанные из своих родных, обжитых мест «перемещённые лица» — выселяемые по приказу военных властей, в целях «обезлюдевания» территорий оставляемых врагу.
Рисунок 101. 1915 год. Беженцы...
Им дали на сборы несколько часов, а затем на их глазах сожгли жилища — вместе с добром, наживаемом зачастую несколькими поколениями… Их чувства понятны — с чувством озлобления к властям и народу России, возрастающим с каждым похороненным на обочине ребёнком или стариком, они бредут и бредут вглубь чужой для них страны и, в их глазах горит ужас грядущего Апокалипсиса.
ЭТО — ВОЙНА!!!
Почему то, все представляют её в грохоте взрывов, криков «Ура» и в лязге идущей в бой бронетехники — я, прежде, тоже так её представлял. Теперь, я вижу войну именно такой163…
* * *
Еле-еле продрались сквозь обоз и едем дальше, в пресквернейшем расположении духа — ибо по обочинам всё чаще и, чаще стали попадаться свежие могильные холмики… Чаще всего совсем маленькие — детские.
Шина лопнула, именно напротив ещё одной «живописной» группы — отставшая от обоза большая еврейская семья хоронила свою главу — седовласого, седобородого старца ортодоксального облика. Пока мой личный шофёр, с помощью Генерального Секретаря и Начальника Конвоя Свиты менял колесо, спустился с шоссе подошёл и, сняв фуражку, поучаствовал в обряде — отдав дань уважения усопшему…
Женщины и дети, смотревшие в начале перепугано и мужчины, бросавшие исподлобья на меня крайне озлобленные взгляды, вроде успокоились. Наконец, закопали покойника и разговорились, под продолжавшийся — совсем как у русских баб, вой женщин:
— Ведь, как же так, пан офицер! — характерно картаво причитал один — видимо оставшийся за старшего, еврей преклонных лет на вполне приличном русском, — ведь, всё же было… Большой дом, две лавки, немного денег в банке… Ведь, ничего же больше нет!
Да… Судя по остаткам «роскоши былой», они были не из последних голодранцев!
— Сначала ваши казаки забрали и повесили нашего Мойшу, а нас выгнали из дома и сожгли его — заставив бежать от немцев, которые ещё никого из нас не повесили и ничего у нас не сожгли… Почему, так? Потом похоронили по дороге к Бресту старую Сару, потом детей — Рут, Якова и Мордехая в лагере беженцев под Кобриным… Нам сказали бежать дальше и, сегодня мы похоронили старого Авраама… Зачем, так?! Почему, бежать?!
По ходу, он немного рехнулся…
— За грехи наши, все беды!
Подошедший есаул изрёк это таким тоном, что слово «наши» прозвучало у него как «ваши».
— Так, ни один раввин в нашем городе Вам не скажет — что у нашей семьи, больше грехов чем…
В это время подошедшая — самая маленькая девочка, дёрнув меня за рукав кожанки, что-то произнесла на своём языке, умоляюще смотря снизу вверх чёрными бусинками глазёнок. Впрочем, мне всё понятно…
— Есаул! Отдайте этой семье всё наше продовольствие.
Впрочем, не очень много с собой на дорогу прихвачено — только «НЗ» дня на три, для четырёх взрослых мужчин. Так, на всякий случай…
— Ваше Величество! — первый раз за всё наше знакомство, возмутился моим приказом Мисустов, — да, если мы каждого встречного жида, кормить будем …
— ЕСАУЛ!!! — рука, непроизвольно дёрнулась к кобуре, — ты что, твою мать, совсем берега попутал?!
— Слушаюсь, Ваше…
Сбегав, Мисустов принёс корзину со снедью, поставил на землю и, ни к кому не обращаясь, пробурчал:
— Жиды, к германцам бегали и про наше расположение им рассказывали… Ещё до войны. Не говорил бы, если бы сам доподлинно не знал.
— Эта девочка, к германцам «бегать» не могла — она, ещё только вчера ползала, — на ходу ответил я, возвращаясь к машине.
Согласен! Многие российские евреи, проживавшие на самом западе Империи, промышляли контрабандой и вполне могли «бегать» к немцам. «У немцев», они могли видеть, что в Германии — в отличии от России, их соплеменники обладают одинаковыми правами с «титульной» нацией… Отчего, их отношение к «стране проживания» было — прямо скажем, несколько неоднозначным. Ну, а от этого и до прямого шпионажа — один шаг!
Ох, как всё в один клубок сплелось… Даже не знаю, как распутывать буду!
Я шёл назад к машине, а старик бежал за мной, стараясь обогнать и заглянуть в лицо и, всё причитал:
— Ваше благородие, пан офицер и, что же мы можем сделать? Ваше благородие! Вы знаете, это чистое несчастье?! Я — старый еврей… Я себе хожу в синагогу… Я имею Бога в сердце… Я знаю закон… А эти ваши мальчишки! Приходят ко мне в дом… Как я могу их удерживать?! Он себе хватает нашего Мойшу, ведёт — убивает… Ваше благородие… И, он говорит мне, старому еврею: «Всех вас, сволочей паршивых, всех вас, как собак, перевешивать надо!». Так что же, в чем дело?! И больше ничего, Ваше благородие…
* * *
Только поднялся на шоссе, как заметил с Востока столб пыли.
— Никак, погоня за нами?!
Присмотревшись в бинокль, Мисустов подтвердил:
— Точно! Воейков и Спиридович со штабным полковником на «Мерседесе» и жандармы на «Sеrех-ландо» и «Мерседес-Ландо»… Что будем делать, Ваше Величество?
— Отстреливаться!
Есаул, слегка напрягся:
— Достать и приготовить…?
— Хахаха! Расслабитесь, Пётр Изотович! Будем договариваться…
Подъехавшие были очень сильно возмущены всем своим видом, особенно — Спиридович, но я предупредил все упрёки:
— А вы, что думали? Как ручного медведя, меня по ярмарке водить — за кольцо, продетое в нос?! Х…уёв как дров, господа!
Закончил свою речь, я каким-то диким дисконтом:
— Мне надо истинную обстановку на фронте узнать: своими глазами весь тот бардак увидеть — что мои генералы творят, а не тот «цирк», что вы мне — как дурачку какому, подсовываете!
— Ваше Императорское Величество! — взмолился мой Начальник Дворцовой Охраны Спиридович, — делайте что хотите, езжайте куда угодно… Но, если Вы ещё раз от меня сбежите, я подам в отставку!
Голос, жандармского генерала, сорвался на истошный фальцет:
— Или, застрелюсь!
Хм… Отчаянный малый.
— Хорошо, господин генерал: больше от Вас сбегать не буду, — примиряющим тоном пообещал, — а где остальная Свита?
— Как Вы и, приказали, Ваше Величество — «следуют утверждённым маршрутом»…
— Вот и, отлично: «меньше народа — больше кислороду». Двинули дальше!
— Позвольте всё же, автомобилю Вашего Величества, двигаться в середине кортежа, — очень настойчивым тоном, попросил жандарм.
Ну, что делать… Ведь, не отстанет же!
— Чёрт, с Вами!
— Как едем дальше, Ваше Величество? — враз успокоился жандарм.
— «Дальше», мы едем прямо по дороге, господин генерал! До следующего перекрёстка — там остановимся и, я скажу куда дальше.
Двинулись… Впереди «Мерседес-Ландо» с четырьмя вооружёнными до самых зубов жандармами, за ним Спиридович, Воейков и штабной полковник на «Мерсе», затем мы на «Фюрермобиле» и замыкающим — «Sеrех-Ландо», опять же — с четырьмя молодцеватого вида жандармами.
* * *
Через Осиповичи и Марьину Горку доехали до Минска и не въезжая в сам город, объезжая его с Востока, остановились на железнодорожном полустанке Колодищи. Там мы увидели первые признаки приближающегося фронта — разгружающаяся с только что подошедшего эшелона пехотная часть.
Посмотрел на это зрелище… Мля…
Есаул выловил пробегающего мимо молодого офицерика весьма бледного вида и привёл его мне:
— Прапорщик Елизаров, — представился тот, вглядываясь в моё лицо, — извините, с кем имею честь…
— Что за часть, господин прапорщик?
— Н-ской пехотный полк…
— Почему нижние чины в таком виде, прапорщик? Что за сброд, вы привезли на фронт?! Сахалинские каторжники, в своё время молодцеватей выглядели!
Однако, прапорщик — птица гордая!
— Да по какому праву…
Мисустов, сделал незаметный, но сильный тычок под рёбра:
— Перед тобой Его Величество Император, болван!
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! — заорал тот, вконец обалдев, — мы с запасу…
— Недавно из школы прапорщиков, господин офицер?
— Так точно, Ваше…
— Кем до призыва был? Какое сословие? …Дворянин? Вы из помещиков, Вашь Бродь?
Судя по тому, как ловко дурачком прикинулся — как только «жаренное» почуял, из самого, что ни на есть «быдла»… Угадал!
— Я это… Никак нет… Папаша мой лакеем при Его Превосходительстве был — а я вот на его жалование гимназию… То, есть — да… Так точно! Личное дворянство…
Понятно.
— Можете не продолжать, господин прапорщик… Вы свободны.
— Есть! — рванул так, что чуть фуражка не слетела.
Ну, такой навоюет… Хотя, как знать: чем хуже сын лакея, недоучившегося в семинарии поповича Василевского? Ставшего в конце концов, известным советским маршалом?
Да, ничем!
Самое интересное: праздно болтающиеся или бесцельно, хаотично двигающиеся военнослужащие находящиеся рядом, с неким любопытством посмотрели в нашу сторону и всего лишь…
Да, уж… Толку не будет.
— Есаул! Поймайте импресарио этого бродячего цирка и, прикажите ему через полчаса, построить это бандформирование за околицей. Шепните лишенцу, что от быстроты этого действа, всецело будет зависеть девственность его многострадальной задницы!
Стою, наблюдаю за весьма забавным зрелищем — напоминающим приезд в публичный дом, наряда из полиции нравов… Хотя, надо отдать должное: на удивление скоро — не через полчаса конечно, а где-то минут через сорок пять, православное «воинство» было построено, причём — в относительном порядке. Да! Конечно, не доживу и не смогу проверить лично — но сдаётся мне, что у батьки Махно, его хлопцы имели более притязательный вид. Более половины без сапог, без шинелей и нередко, ваще — без шаровар! У оставшейся половины, обувь и обмундирование зачастую в таком виде — что можно было подумать, что в нём троих уже похоронили… Треть без винтовок…
Мне и, без вопросов всё было понятно: казённое имущество служивые пропили по дороге на фронт, а достаточно винтовок им просто не выдали. Мля, вояки…
Подошедший деревянным строевым шагом, бородатый, трясущейся от страха перед высоким начальством старичок — помнивший, думаю, ещё осаду Плевны — если не Трои, отрапортовал блистая обильной испариной на лбу:
— Н-ской стрелковый полк, по приказу Вашего Императорского Величества, построен! Начальник полка, подполковник Иванов!
— Благодарю за службу, господин подполковник!
— Рад стараться, Ваше…
— Поздравляю Вас с почётной отставкой и заслуженной пенсией «с мундиром»!— прервал его.
Штаб-офицеры полка, выглядели как провинциальные чиновники — пойманные за взятки и, отравленные в наказание служить на дальнюю периферию. Обер-офицеры и прапорщики напоминали засидевшихся в старших классах гимназистов-балбесов, приехавшие на пикничок с шашлычком, водочкой и девками… Короче, «порохом» и не пахло!
Отставной подполковник стояли и глазами хлопал.
— Что-то непонятно?
— Кому сдать дела, Ваше…, — на удивление быстро просёк ситуацию и, по-моему, даже обрадовался.
— Минутку, полковник… Среди господ офицеров, есть уже повоевавшие? Хотя бы в Японскую? …Выйти из строя! Ко мне!
Чётким строевым шагом — хотя и слегка прихрамывая, ко мне, придерживая громоздкую шашку на боку подошёл довольно молодой ещё офицер:
— Начальник пулемётной команды, штабс-капитан Кудрявцев!
Его я давно заприметил — при построении этой орды, сей офицер действовал наиболее осмысленно и его более-менее слушались солдаты. Вообще, эта «пулемётная команда», хоть как-то напоминала воинскую часть, а не — то ли плохо вооружённую банду, то ли — группу разоружающихся военнопленных. Хотя, в его «команде» имелось всего четыре станковых «Максима» — вместо положенных по штату в стрелковом полку восьми.
— Что и когда закончили, господин офицер?
— Казанское пехотное училище, в тысяча девятьсот четвёртом году, Ваше Императорское Величество! — бодро и чётко отвечает.
Кадровый офицер! Большая редкость в строю по нынешним временам.
— Где и когда довелось воевать, господин штабс-капитан?
— В Японскую и уже в… В эту, Ваше Императорское Величество!
Кадровик, что ещё сказать! Одна выправка чего стоит.
— И, до сих пор штабс-капитан?! — удивляюсь.
— Недолго в строю был — вот и, званием начальство обносило: под Мукденом в первый же месяц ранили, в Восточной Пруссии — недели не провоевал и, это весной в Галиции — полтора месяца и в лазарет!
Сказано было с такой лихостью, с таким бахвальством — что я не на шутку разозлился:
— Ну, везунок…
— Простите, Ваше…?
Самое интересное — не дурак, сразу видно! Но, почему так по-дурацки, у него всё получается?!
— Я спрашиваю: как долго ещё, Вы намерены пули и шрапнели ловить своей тушкой, господин офицер?! Ваша доблесть, не в том должна быть — чтобы подставлять под пули лоб, или какие другие мягкие части вашего тела и, потом по полгода валяться по госпиталям!
— Не в обычае русского офицера, отсиживаться за спинами своих подчинённых! — довольно дерзко ответил на это штабс-капитан.
— ДУРАК!!! Дурак Вы, Ваше Благородие! — горячо, со всей убедительностью ему говорю, — эта война — война пулемётов и дальнобойных пушек, если ещё сами не поняли! Она косит всех и вся — кто «за спинами» и, тех — кто перед ними. Вы не спасёте ваших солдат своей грудью, а вот головой — обязаны! Вы должны так руководить своими подчинёнными, чтоб не Вы казённые бумаги матерям и жёнам своих подчинённых писали — а, противостоящий Вам офицер Кайзера. Именно, для этого Вас — за казённый счёт столько долго учили, господин штабс-капитан…
Вижу, задумался… Ну, да и то — хлеб!
Предлагаю сладкую «плюшку» — чтоб закрепить успех:
— Вы желаете военной карьеры, господин штабс-капитан? Хотите, ещё молодым, стать генералом?
— Хотелось бы…, — с безнадёгой, — так точно, Ваше Императорское Величество! «Плох тот солдат, который не носит в своём ранце маршальский жезл!»
— Тогда, Вы должны беречь жизнь каждого солдата в бою! От него, ваша карьера зависит. Переживший первый бой неумелый новичок, набирается опыта, научится бороться со своими страхами. Три-четыре боя и он уже опытный солдат! Три-четыре месяца и он — ветеран! А с солдатами-ветеранами, любой сможет стать не только маршалом… ИМПЕРАТОРОМ!!!
Спридович стоящий за моей спиной и вполголоса о чём-то разговаривающий с Воейковым, услышав такое, поперхнулся и раскашлялся…
— …Запомните, господин штабс-капитан — именно в вещмешке солдата-ветерана, находятся ваши генеральские погоны!
Вижу, задумался конкретно…
— Ладно… Сейчас мы проведём смотр вашим «войскам», затем ещё поговорим.
* * *
Идём вдоль строя. Одно радует: «ратники второго разряда» пока достаточно редко встречаются — в основном молодые «шалопаи», возрастом где-то до двадцати семи лет. Останавливаюсь возле такого защитника Отечества — в одной линялой гимнастёрке, фуражке и исподнем — с завязочками за щиколотках, но браво «евшего» меня глазами и крепко сжимающего в руках винтовку.
— Ну, молодец, солдат! Дай, винтовочку то…
Осматриваю со всех сторон винтовку с примкнутым штыком, открываю затвор и смотрю через дуло на Солнце.
Идеал!
На казённике, опять же — «1915» год, двуглавый орёл и клеймо Императорского тульского оружейного завода. Ну, молодцы туляки — второй год, как война, а они качество отделки ещё довоенное держат… Доберусь вот, я до вас!
— Что-то вроде не пехотный образец, а драгунский… Почему так?
Между пехотной и драгунской «мосинками» различий особых то, нет — ствол чуть короче, да штык — хоть и с трудом, но съёмный.
Объяснял штабс-капитан:
— Какие выдали, Ваше Величество…Учились то мы на старых японских винтовках — с ещё «тупыми» пулями. Перед самым фронтом эти выдали. Правда, патроны есть, а обойм нет — приходится по одному заряжать…
— Хреново… Совсем хреново…
— Как обычно! На Японской немногим лучше было, Ваше Величество…, — пожав плечами, отвечает штабс-капитан, — нашему полку ещё повезло — другие полки и одной винтовки на пятерых не имеют, а ополченцев вооружают «берданками».
— Согласен с Вами, господин штабс-капитан: хреново — как обычно.
— Из запасных, солдат? — опять спрашиваю у «защитника» в кальсонах.
— Никак нет! Из ратников первого разряда164, Ваше…
— Стрелять то, хоть умеешь? — спрашиваю.
— Так точно! — бойко отвечает, «поедая» меня глазами, — но лучше — штыком!
— Понятно… Господин штабс-капитан! После прохождения торжественным маршем, десять самых лучших стрелков полка через полчаса — ко мне!
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!
— За что воевать идёшь, солдат? — пытаю дальше служивого.
«Ратник первого разряда» мнётся, пытается что-то промычать…
— Да, ты не очкуй! — подбадриваю, — говори своими словами — как сам разумеешь.
— Ну, там это… Как, его…? Какой-то там эрц-герц-перц Фердинанд с бабой, были кем-то убиты — а потому австрияки захотели обидеть сербов…
Штабс-капитан, только крякнул… Ну, то тут скажешь?!
— Молодец, солдат!
— Рад стараться, Ваше…
Прошёлся вдоль строя… Ну и, банда! Однако, вслух я прокричал другое, вернувшись на своё место:
— Молодцы, стрелки!
В ответ нестройное:
— Рады стараться, Ваше Императорское Величество!
— Неужель — с такими то орлами, германцев не побьём?! — обращаюсь громко к унылого вида кучке офицеров.
Грянуло дружное солдатское:
— УРРРААА!!!
В принципе, почти всё действо «смотра», очень мне хорошо знакомо по Советской Армии: после моего обхода строя, торжественный марш под полковой оркестр и команда «Разойтись!»
* * *
Через полчаса штабс-капитан Кудрявцев, привёл десять самых лучших стрелков полка, за околицу полустанка — в небольшую рощицу… Стреляли в развешенные на деревьях, наспех сбитые из досок деревянные щиты с наклеенными листами бумаги, с различных расстояний — от тысяча двухсот шагов до ста. Как и, следовало ожидать все «лучшие стрелки», кроме одного — по мирной профессии егеря в каком-то лесном частном владении, стреляли весьма скверно… Даже, несмотря на то — что штабс-капитан, лично устанавливал им расстояния на прицелах винтовок.
— В бою Вы тоже — за каждым солдатом будете бегать и поправлять ему прицел?
— Ну, а что делать? — виновато оправдывался тот.
Так уж и быть, подскажу:
— Думать, господин штабс-капитан. Головой думать!
«Думал» офицер недолго: проверка показала, что более-менее уверено, «лучшие стрелки» полка — даже в ростовую мишень, попадали лишь с расстояния где-то в 450-500 шагов.
— Дам приказ всему полку, — отвечает, — установить прицелы всех винтовок на «постоянный» и, начинать стрельбу, только с этой дистанции…
— Молодец, господин штабс-капитан! Будем считать, что первый шаг к генеральскому чину, Вами уже сделан.
«Егерь» же, с восьмисот шагов вполне уверено поражал цель первым выстрелом, а с тысячи — вторым. При этом, он ещё жаловался, что его винтовка не пристреляна!
— Думаем дальше, господин штабс-капитан, хорошенько думаем…
Как и в первом случае, офицер думал недолго:
— Перебрать все винтовки в полку, выбрать этому «егерю» парочку винтовок с наибольшей кучностью и хорошенько их пристрелять… Я знаю, как это сделать!
— Правильно, правильно… Дальше, что? Поставите его в общую цепь?
— Никак нет! Буду держать его постоянно при себе — для поражения отдельных важных целей. Наводчиков пулемётов, корректировщиков артиллерии…
— Прежде всего — офицеров противника! Немец, он не так «железом» опасен — как своей организацией. Выбивая у них офицеров, Вы — хоть в чем-то одном, с ними сравниваетесь.
Вижу, это предложение ему несколько не понравилось. Каста!
— Я думаю…
— Правильно думаете, но не глубоко, господин штаб-капитан! Нужен не один «охотник» — а группа. Не может быть, чтоб в таком множестве народа — нет, хотя бы десятка солдат с задатками хороших стрелков! Их просто никто не искал. Вот и, поручите вашему «охотнику» найти таких и научить их меткой стрельбе. И, постарайтесь снабдить эту группу биноклями — хотя бы одним, на пару «охотников». Один стреляет — другой его корректирует. Деньги в полковой кассе есть? Значит, можно на крайний случай купить — трофеями стократно окупится, если полк будет воевать хорошо…
* * *
Возвращаясь с импровизированного стрельбища, разговорились:
— Это война, господин штабс-капитан — война пулемётов, как я уже говорил! Поэтому, берегите свои четыре «Максима» как зеницу ока и не щёлкайте зевалом, если будет возможность приобрести ещё — любым путём. Захватить в бою, купить, выменять или просто украсть у соседей… Если будете уверены, что не попадётесь конечно.
— Как можно сберечь пулемёт в бою, если это — первейшая цель для артиллерии противника?!
Тут надо пояснить: я, конечно, никакого боевого опыта не имею и в реальном бою, ни то чтобы не командовал — даже, ни разу не участвовал… Ну, не довелось — в Афган меня не направили и, все до одного «локальные» конфликты на постсоветском пространстве обошли мою «малую» Родину стороной. Но, я читал на эту тему всякие очень умные книжки и, самое главное — играл в одну компьютерную игрушку. Тактический симулятор роты, батальона и полка, под названием «Линия фронта». Купил случайно, сначала установил, поиграл — не понравилось, «снёс» на хер и забросил коробку с компакт-диском игры далеко на полку. Потом, года через два игра мне попалась на глаза, установил по новой, вник и…
И, не оторвёшь. Лет десять в неё рубился, не меньше!
Тут же присел на корточки и палочкой начал чертить на земле всевозможные тактические ситуации на поле боя и варианты установки пулемётов в зависимости от характера и ландшафта местности. Рассказал про оборону на обратных скатах высот, фланкирующий огонь, стрельбу из пулемёта с закрытых позиций и про наступление «переносом» огня вперёд…
Согласен, возможно некоторые термины я неправильно назвал — я же «академиев» не кончал. Но, штабс-капитан понял и, для него это было — каким-то откровением «свыше»!
Идём дальше:
— Это не только «пулемётная» — но и «траншейная» война, господин штабс-капитан! У Вас треть нижних чинов без оружия… Лопат, я тоже что-то не заметил в достаточном количестве. Из-за этого, после первого же боя Вы не досчитаетесь — как бы не половины, ваших будущих «ветеранов»! Проявите инициативу: всех безвинтовочных или просто — не способных к бою солдат старших возрастов, вооружите лопатами, кирками, пилами и топорами для сооружения дерево-земляных оборонительных сооружений… Создайте свою собственную, постоянную саперную роту в каждом батальоне.
— А, где столько шанцевого инструмента взять, Ваше…?
— В …ИЗДЕ!!! — рявкаю сердито, — Вы, что? Только вчера родились, господин штабс-капитан?!
Ньютону, яблока упавшего на голову было достаточно — чтоб резко поумнеть, а русского офицера в таких случаях, всегда выручал русский же мат вышестоящего начальства:
— Понял, Ваше Императорское Величество! Тотчас же, издам приказ реквизировать весь наличный инструмент на этом полустанке…
То-то, же! Как ни в чём не бывало, я продолжил:
— …И пусть роют, роют и роют! День и ночь пусть роют, копают и строят — каждая пролитая капля пота, сбережёт ведро крови ваших будущих ветеранов! Сейчас я Вам, ещё кое-что покажу…
Опять присев на корточки, я рисовал командиру полка схемы «зигзагообразных» траншей — до которых, по-моему, ещё не додумались на этой войне. Ну и, всё такое прочее — «лисьи норы», перекрытые щели, дерево-землянные огневые точки…
— У Вас достаточно много солдат зрелого возраста… Чтоб, лично не участвовать в бою — они Вам до Америки туннель пророют!
В наставлениях по саперному делу, здесь всё ещё делали основной упор на редуты — земляные укрепления петровских времён, в виде многоугольника — которые современная артиллерия «выносила» за раз.
* * *
Быстро, по-осеннему уже вечерело… У Мордвинова, были при себе все канцелярско-секретарские атрибуты и, мы быстренько всё оформили: я своей властью повысил Кудрявцева в чине до капитана и назначил его начальником Н-ского стрелкового полка.
Затем, в честь этого события, отобедав с офицерами полка в доме местного священника, мы там же устроились на ночлег…
Если мне не изменяет моё «послезнание» и, я ещё не накосячил ничего такого — что серьёзно изменило бы «реальную» историю, Н-ской стрелковый полк под командой капитана Кудрявцева принадлежит к вновь сформированной — из подобных же запасных частей, 2-ой армии под командованием генерала Смирнова.
Рисунок 104. Бой за полустанок во время Виленского сражения.
Эта армия остановит прорвавшегося противника, а потом во взаимодействии с другими соединениями нанесёт контрудар и отбросит немецкую кавалерию к озеру Нарочь, где фронт стабилизируется — практически, до самого семнадцатого года.
Таким образом, Виленским сражением заканчивается «Великое Отступление» 1915 года — что придворными попализами, будет поставлено в заслугу новому Верховному Главнокомандующему…
Мне, то бишь.
Ну, что ж… Придётся как-то оправдывать!
Я, обосновывая якобы данными разведки, рассказал вновьиспечённому командиру полка весь расклад по истории Свенцянского прорыва и, письменно приказал оборонять этот полустанок от прорывавшийся в наш тыл германской кавалерии генерала фон Гарнье.
— У Вас не более трёх-четырёх дней, господин капитан чтоб привести этот сброд в боеспособное состояние, — на утро уже прощаясь, сказал я командиру полка Кудрявцеву, — самое главное, что я забыл сказать: опыт этой войны показал, что боевая подготовка войск должна продолжаться уже на фронте и, не прекращаться ни на час… Надеюсь, в следующий раз, увижу Вас — «поздравляя» уже с генеральскими погонами. Удачи!
— Удачи нам всем и, особенно — Вам удачи, Ваше Императорское Величество!
Н-ской стрелковый полк остался на полустанке Колодищи, ну а мы выехали в город Вильно.
* * *
С момента возникновения Великой Войны, Восточный театр военных действий насчитывал всего два фронта — Юго-Западный и Северо-Западный. После двух катастроф прошлого года — гибели в «котле» армии Самсонова в Восточной Пруссии и разгрома ХХ армейского корпуса в феврале 1915 года, Северо-Западный Фронт разделили на Северный и Западный фронты. Этой весной-летом, Западный Фронт — вместе с Юго-Западным, участвовал в Великом Отступлении из Польши и Галиции. Северный же фронт, под началом небезызвестного уже генерала от инфантерии Рузского Николая Владимировича, прозябал в какой-то невиданной досель пассивности.
Когда же немецкому командованию стало понятно, что «грандиозного» окружения не получилось, что русские войска Западного Фронта, после разгрома в Висленском сражении — стали выползать из «польского мешка», ситуация на Северном фронте в один момент обострилась.
Сосредоточив, наскоро сколоченную из освободившихся против Западного Фронта сил, «Неманскую армию» — имеющую в своём составе много кавалерии, немцы ударили по слабой русской 5-ой армии генерала Плеве и оттеснили её в направлении Двинска и Риги.
После неожиданно (для обеих сторон) быстрого падения крепости Ковно — ВТРОЕ(!!!) превосходящую осаждающие германские войска артиллерией, противник снял фланговую угрозу своей группировке — которая могла теперь безбоязненно двигаться на Вильно.
Рисунок 105. Виленская операция — завершение Великого отступления русской армии в 1915 году.
Десятая русская армия генерала Радкевича, после потери Ковно, теряла свои оборонительные рубежи по рекам Неман и Вилия и вынуждена была загибать свой правый фланг к Югу — теряя взаимодействие с соседней Пятой армией генерала Плеве. В образовавшуюся «прореху» протяжённостью в сто с лишним вёрст — близ селения Вилькомир и, ударили 10 сентября немецкие фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф — надеясь всё же силами кавалерийского корпуса генерала Гарнье, окружить и принудить к сдаче выскользнувшего из Польши русского противника…
Чтоб одним махом, одним лишь маневром совершить то, ради чего их «коллеги» на Западе, клали во французскую землю сотни тысяч солдат — выбить страну из войны!
* * *
Я много думал, на эту тему — практически сразу, как только «обжился» в новом теле и новой для себя ипостаси… Слишком поздно! Даже, если бы я прямо приказал генералу Алексееву, «взять» откуда-нибудь десятка два дивизий и «заткнуть» ими предстоящее место прорыва, он бы — ни в коем разе не успевал. Воздушный десант у нас пока не придумали! Поэтому, я предоставил событиям развиваться «естественным» путём…
Однако, сами эти «события», видать — об этом моём «решении» ничего не знали и, решили предоставить мне возможность кое-что изменить.
Глава 21. По страницам ещё не написанных мемуаров.
«Вообще я должен сказать, что вся эта сцена (отрешения от престола) произвела в одном отношении очень тяжелое впечатление… что мне прямо пришло в голову, да имеем ли мы дело с нормальным человеком? У меня и раньше всегда было сомнение в этом отношении, но эта сцена; она меня еще глубже убедила в том, что человек этот просто, до последнего момента, не отдавал себе полного отчета в положении, в том акте, который он совершал… мне казалось, что эти люди должны были понять, что они имеют дело с человеком, который не может считаться во всех отношениях нормальным»,— А.И. Гучков.
Приехав к обеду в Вильну, мы все были сильно потрясены — такого в докладах в
Главном Штабе не было! Весь город был переполнен беглецами из крепости Ковно — артиллеристами, кавалеристами и пехотинцами, офицерами и нижними чинами. Хотя, уже самой Вильно — в свою очередь угрожала опасность и, до её падения оставалось где-то неделя — никто не пытался этих дезертиров хоть как-то организовать! Несмотря на то, что в городе находился штаб 10-й армии Радкевича и управление Двинским Военным Округом под началом генерала от кавалерии Литвинова Александр Ивановича.
Рисунок 106. Этой книгой, была навеяна эта глава.
Пока Мордвинов искал штаб 10-й армии и, «инкогнито» узнавал там про нынешнее местонахождение 2-ой Финляндской стрелковой дивизии, немного погулял в сопровождении охраны по городу, послушал что «люди говорят»… Сказать по правде, услышанное не радовало! Кругом только и разговоры были, об том как «слабые германские разъезды берут в плен целые русские полки»… Будь то офицер, унтер, казак или простой солдат, только и слышалось: «Не позаботились о войне, не заготовили всего, что нам было нужно…Предали людей, посылают нас на убой, как скот… Нет ни патронов, ни снарядов, ни винтовок в достатке, ни тяжелой артиллерии… Почему у «него» — у германца, все это есть? Так, нельзя воевать… Так, больше жить нельзя!».
Много было разговоров про то, что воевать против немцев русские не в состоянии и, эта война уже проиграна…
Такое ощущение, что «попал» не в 15-ый год — а в самый конец семнадцатого и, мой «расстрельный» подвал ещё ближе — чем того хотелось бы!
Почему я послал Генерального Секретаря узнать про 2-ую Финляндскую стрелковую дивизию? Эта дивизия называлась «финляндской» не потому, что состояла из финнов — жителей Суоми, а по месту своего довоенного расквартирования. А искал я её потому, что в ней сейчас служит полковник Свечин Александр Андреевич165, книгу-мемуары которого «Искусство вождения полка» я прочитал сравнительно незадолго до «попадалова» и кое-какие моменты из неё хорошо помню.
Прослужив в Ставке, до августа этого года офицером для поручений при Начальнике Штаба Верховного Главнокомандующего, этот будущий блестящий военный теоретик, добровольно напросился в Действующую армию и, не так давно, принял под своё командование 6-ой Финляндский полк этой дивизии, входящий в состав 1-ой бригады, 2-ой Финской дивизии… Как и все русские стрелковые дивизии того времени, 2-ая стрелковая Финляндская дивизия состояла из двух бригад, те — в свою очередь, из двух четырёх— батальонных полков.
В этом же полку, в данный момент воюет командиром роты и, другой советский военный гений — прапорщик Триандафиллов.
По злой иронии судьбы, понесшую большие потери в предыдущих боях — но всё ещё обладающую высокой боеспособностью 2-ую Финляндскую дивизию, сперва направили было в помощь гарнизону Ковно… Но её дебил-комендант генерал Григорьев, после отбития попытки штурма крепости с ходу, принял затишье во время установки немецкой осадной артиллерии за отказ от её взятия и, послал в Главный Штаб победную реляцию.
В Штабе, уже привычно обозвали коменданта Ковно кретином и перенаправили 2-ую Финляндскую дивизию на Вилькомир — как раз на направление главного удара немцев.
В тот напряжённый период, когда словами того же Свечина: «лучшие полки катятся назад, а худшие — разбегаются», основной задачей 10-ой армии Радкевича должен бы быть «размен территории на время». Возможно, тогда бы удалось в дальнейшем удержать в наших руках Вильно — крупный транспортный узел… Но подобная оперативно-тактическая гибкость, была совершенно не в обычае русских генералов — в том числе и начальника Штаба Алексеева. Непрерывно и последовательно — по мере прибытия, бросая в бой все быстро стачивающиеся до состояния «нуля» девять дивизий, он добился лишь приостановки наступления немцев в этом районе. Впрочем и, это не было заслугой Алексеева: готовясь к прорыву, германское командование было не заинтересовано в выталкивании русских войск из намечающегося «котла».
Опять же, всё это не я сам выдумал, а почерпнул — читая будущие мемуары Александра Андреевича. Хорошо быть таким умным, обладая «послезнанием»!
Наконец, появился озверевший от всего увиденного, услышанного и пережитого мой Генеральный Секретарь и, сообщил — что по последним данным, 2-ая Финляндская дивизия придана V Армейскому Корпусу генерала Балуева и сейчас болтается где-то в районе Мейшагольской позиции — между рекой Вилией и железной дорогой на Ковно. На самом правом фланге 10-ой армии — в месте её стыка с 5-ой армией.
Позавтракали в первой же попавшейся на глаза забегаловке, прикупили подорожавших до немыслимой величины продуктов и, в путь…
* * *
Бог дал и, прошедшее лето было засушливым и, даже зарядившие было осенние дожди, не смогли развести столько грязи — чтоб мы застревали достаточно часто! Если такое всё же случалось, то народу хватало — чтобы по очереди вытолкать «севшие» автомобили. То же самое и, с «водными преградами»: серьёзных рек не было, а попадавшиеся мелкие — почти пересохшие за лето ручьи мы форсировали вброд. Деревянные мостки через них, чаще всего не внушали доверия…
Не часто также, но бывало — блуждали! Бывшие у нас карты составлены 18 лет тому назад: за прошедшее время появились новые дороги, новые деревни, а старые бывало —исчезли, как и некоторые леса…
Я думал найти сначала штаб генерала Балуева — но слава Богу, не понадобилось: офицеры из вскоре встреченной артиллерийской колонны, направляющейся к Вильно, рассказали — что до момента немецкого прорыва, 2-ая Финляндская дивизия располагалась в районе Вилькомира…
— 6-ой Финляндский полк ищите, господин полковник? — переспросил меня капитан — командир батареи японских полевых пушек, — три дня назад я был придан ему в Шинкунах, сейчас право слово не знаю…
— Хорошо, спасибо! А, А где находится штаб 2-ой Финляндской дивизии, не подскажите, часом?
— Почему не «подсказать», подскажу: до седьмого числа, штаб финляндцев в местечке Мейшагола был. Сейчас, не знаю…
— Ладно, спасибо! А, что драпаем? …В смысле, совершаем запланированный тактический отход?
— Так, боеприпас для «япошек» кончился… Что зря то погибать?
— Вы что, ж? В бою были и даже по немцам стреляли?! Жесть… И, как? Попали куда-нибудь?
Личный состав батареи, вид имел несколько непритязательный и скорее напоминал дошедших до ручки партизан, чем солдат. Одно радовало глаз: огромные баулы на каждой повозке. Значит, не драпали, всё в панике бросив — а хозяйственно собрав войсковое имущество, в полном порядке отошли… Молодцы!
— Да, кто ж его знает, «как», — честно признался пожилой офицер-артиллерист, — стреляли — а попали ли куда, про то мне не ведомо. Не учили нас этим проклятым «япошкам» и таблиц для стрельбы не дали…
— Безобразие, право…, — смотрю по карте и командую спешившемуся и стоящему сейчас возле моей машины Спиридовичу, — господин генерал! Дальше до перекрёстка и направо.
Побибикали, требуя у артиллеристов уступить дорогу и поехали дальше — мимо бесящихся в упряжи, перепуганных автомобилями артиллерийских лошадей. Одна из них взбрыкнула конкретно и, с передка орудия, упал внушительный узел из которого вывалилось… Какое угодно — но, только не воинское имущество! Мой взгляд встретился с перепуганным взглядом офицера-артиллериста, затем — с возмущённым и вопрошающим генерала Спиридовича. Я дал знак — едем дальше…
Мы же сюда, не функции заградотряда выполнять прибыли?! …Хотя, идея!
Всё чаще стали попадаться признаки приближающего фронта: ползущие туда-сюда интендантские обозы, скачущие с донесениями фельдъегеря, связисты мотающие вдоль шоссе катушки с проводами, просто офицеры с сопровождающими их денщиками или группы казаков.
У остановленного подполковника, офицера по поручениям из корпуса генерала Балуева — скачущего в штаб 10-ой армии в Вильно с донесением, мы узнали приблизительный расклад сил двух сторон на Мейшагольской позиции:
— Численное превосходство, по меньше мере — вчетверо за нами: кроме 27-ми батальонов V Армейского корпуса, 2-ая Финляндская дивизия, Сводная пограничная и 124-я ополченческая дивизия,1-я и 2-я гвардейские дивизии, гвардейская стрелковая бригада… Не считая двух десятков кавалерийских полков.
Офицер внимательно в меня всматривался, рассказывая всё это — но, никак не мог узнать:
— Противостоит же нам на правом берегу Вилии не более пятнадцати батальонов слабой немецкой пехоты из 21-ой Ландверной дивизии166, бригада Эзебека и 1-ая Кавалерийская дивизия.
— И, что мешает нам опрокинуть эту ничтожную — по вашим словам, немецкую группировку? — недоумевал я.
— Не могу знать! — уклончиво ответил подполковник, — впрочем, скоро своими глазами увидите и может быть догадаетесь…
— Ладно, хорошо…, — говорю, — а Вас мама в детстве не учила, господин подполковник, что откровенничать на войне с посторонними нельзя?
— Сами то, Вы кто? — насторожился офицер.
— Из штаба генерала Пихто!
Осмотрев внимательно моих скромно одетых сопровождающих, он пришпорил коня и был таков.
Да… Для германских шпионов — широкое раздолье¸ а для своей контрразведки — работы непочатый край!
* * *
Стали попадаться раненые, эвакуируемые в тыл в санитарных фургонах или чаще на простых крестьянских телегах. Легкораненые шли пешком, причём среди них было довольно-таки много с перебинтованными пальцами левой руки. Всё понятно — «самострелы»… Невероятно бесило, что этот контингент шёл в тыл весело, с шутками-прибаутками — ни сколь не боясь, едущего на невиданных авто, «высокого начальства».
Как-то, «непропорционально» много — по отношению к нижним чинам, раненных офицеров… Так же, многие из них выглядели совершенно целыми и к тому же весёлыми — хотя в отличии от простых солдат, не высказывающих свою радость вслух. Эти ехали в тыл верхом — да ещё и, в сопровождении денщиков на лошади и с вьючной лошадью под офицерское шмутьё.
— Куда перебазируемся, господин капитан? — спросил у одного такого, когда автомобиль стоял у переправы, пропуская санитарный обоз.
— В госпиталь, господин полковник!
— Ранены куда или больны чем? — недоумеваю.
— Контужен! — капитан в годах, важно приложил руку к голове.
— Контужен, или «сконфужен»? — зло переспросил есаул.
Не ответив, тот отвернулся не желая продолжать разговор…
Воспользовавшись возникшей на полчаса «пробкой», спешился и прошвырнулся вдоль обоза — подслушивая разговоры и завязывая мимолётные» знакомства. Тощие крестьянские лошади, лежащие на грязной соломе раненные в окровавленных повязках, изнурённые неимоверными мучениями человеческие лица… Стоны, запахи страдающего человеческого тела — тошнотворный смрад крови, гноя и медикаментов…
— Вашбродь! Извиняйте, вашбродь! Папироски не найдётся? — слышу с одной телеги, — Христа ради прошу: с вечера не курил — уши, уж опухли…
Оборачиваюсь на голос: бывалого вида бородатый солдат, раненный в руку и колено, возбуждённо-умоляюще смотрит на меня, приподнявшись на целом локте. «Сосед» по телеге его, с перебинтованной грудью, не подавал признаков жизни — видимо будучи в забытьи, а «водитель кобылы» куда-то слинял…
— Извиняюсь за беспокойство, конечно… Но сам я завернуть сигарку не в мочь, а возчик из некурящих. Санитар же, лярва, с самого утра не подходит. Да и, денег попросит за то, чтоб свернуть…
Видать, из-за болевого шока, солдатик стал излишне словоохотливым с незнакомым офицером.
— Почему «не найдётся», для раненого героя?! — отвечаю, — найдётся… Держи, солдат!
Зная, что путь к сердцу солдата лежит через спиртное и курево, я взял с собой изрядное количество турецких папирос из запасов своего Реципиента… А вот, спичек с собой не захватил! Досадное упущение…
Выручил, за ту же папиросу, другой раненный солдат с соседней телеги — с помощью «высокотехнологичного» приспособления выбив искру, раздув трут и давшему моему собеседнику «огоньку»…
— Ишь, ты! — отдал дань уважения солдат, турецкому табаку, — забористый то какой табачок!
Насколько мне известно, непосредственно перед самым объявлением войны России, Султан Османской Империи сделал коварный ход и подогнал Реципиенту большую партию таких папирос… Видимо рассчитывал, злыдень, что тот от рака лёгких сдохнет — ещё раньше, чем от большевистской пули.
Подождав, когда солдат выкурит папиросу до середины, спрашиваю:
— Почему, так много «их благородий» среди раненых? Они, что? Впереди вас в атаки ходят?!
Все штабные инстанции, дружно жалуются на недостаток офицеров, а тут — безобразное расточительство кадров!
— Бывают и такие, Вашбродь! Да тех, всё меньше и меньше… Тут, ситуёвина же такая: за раненого офицера — вынесенного из-под огня, санитару иль другому какому нижнему чину могут дать «Егория». А за простого солдата «крестов» не дают и, в карманах у него — пусто. Вот и, тащут в первую очередь офицеров в лазарет, а наши — как валялись где, так и валяются там! Я вот, к примеру, сам дополз…
Глаза у служивого затуманились. Возможно, из-за терзающей его боли, возможно из-за неприятных воспоминаний… Ну, а возможно — из-за действия очень крепкого табака.
— Ты что-то про «пустые карманы», служивый… Что, санитары мародёрничают? Мёртвых грабят?!
— Ну…, — задумался тот и, дал неожиданный ответ, — ну а, зачем добру пропадать? Не наши, так германцы в карманы мертвякам «заглянут». Пускай, уж лучше наши!
— Убитым, так тем — всё равно, — пропыхтел соглашаясь, «сосед» с соседнего транспортного средства, — а вот с меня санитар три рубля взял — за то, чтоб вынести…
Помолчав, видимо решаясь, он добавил:
— Сперва хотел Коляна — дружбана моего, с пораненным брюхом… Мы с ним в одной воронке валялись… Так, у того — всего рубль с гривенником был. Пока меня отнёс, пока за Коляном вернулся — тот и помер. А может и не возвращался вовсе — счас, уже не докажешь…
Помолчав и докурив, «мой» солдат промолвил — как бы «в пространство», ни к кому не обращаясь:
— Да… Вот она цена нашей жизни — рубль с полтиной… А ты с какого полка?
— С седьмого…
— Ну, тогда всё понятно: у вас и полковой батюшка — сволочь первостатейная!
Под начавшуюся лёгкую перебранку, я — оставив начатую пачку папирос на телеге, незаметно слинял…
Вскоре, санитарный обоз прошёл мимо нас и переправа — брод через небольшую речушку, освободился. Едем дальше…
* * *
Местные леса, оказывается, были плотно населены! То и, дело из них выглядывали местные жители — прячущиеся вместе со своей скотиной, от приближающего к ним с неумолимостью Молоха, фронта. Не реже гражданских, а как бы ни чаще, из леса «выглядывали» и тут же пугливо прятались, люди в военной форме… Они же, всё чаще и чаще попадались нам бредущими по дороге в тыл. Завидя нас, такие зайцами разбегались по окрестным кустам…
Дезертиры.
Хотя, разок попались и «идейные»! Задержав с дюжину солдат, не успевшую убежать при нашем появлении, Спиридович принялся их стыдить, поглядывая на меня:
— Что ж вы, братцы? Ваши товарищи воюют и гибнут за Отечество, а вы по лесам прячетесь, за шкуры свои трясётесь? Не стыдно?!
— Никак нет, Ваше Превосходительство! Мы — выздоравливающие из 6-го Финляндского полка, а нас направили в 4-ый Гвардейский. В Гвардии, конечно хорошо… Да мы там чужие — в свой «дом», в родной полк тянет!
— Молодцы, солдаты! И, ничего не бойтесь: недавно вышел указ Императора и Верховного Главнокомандующего, о возращении излечившихся военнослужащих только в свою часть, — похвалил я их и, обращаясь к Генеральному Секретарю, — господин генерал! Выпишите им какую-нибудь сопроводительную бумагу — чтоб, их никто не тронул… Пусть идут «домой»: дома, как известно и стены помогают.
Получив из руки Мордвинова «бумажку», солдат долго её разглядывал, изумлённо переводя взгляд то на неё — то на меня, потом:
— Братцы, так это ж… ЦАРЬ!!!
— ЦАРЬ?!
Бибикнув на прощанье, мы рванули дальше — а толпа солдат ещё долго за нами бежала, быстро отставая в дорожной пыли…
Состоялось и смутившее нас всех знакомство с Императорской Гвардией… Только, не с парадной гвардией а с настоящей — с боевой.
Встретив очередную, уныло бредущую куда-то в тыл, безвинтовочную толпу бродяг в серых шинелях — обутую в лапти, или вообще в обмотанную на ноги мешковину, Мордвинов не удержавшись, спросил у сопровождающего их бравого унтер-офицера:
— Что за сброд, фельдфебель?
— Команда бессапожных 4-го Лейб-Гвардии Стрелкового полка Императорской фамилии, Ваше Превосходительство!
Что с винтовками, что с обувью, в армии просто беда…
* * *
Пока ехали, выяснилось, что наши сведения уже устарели: немцы наших несколько «подвинули» и, штаб 2-ой Финляндской дивизии, из Мейшаголы передислоцировался в местечко с не менее романтичным названием «Галина».
Наше прибытие в штаб дивизии вызвало эффект… Непередаваемый словами — в цензурных выражениях, эффект среди штабного начальства!
Что мемуарам всецело доверять нельзя, я уже примерно знал. Поэтому, ни сколько не удивился застав начальником 2-й Финляндской стрелковой дивизии не «…седенького старичка, уже сильно одряхлевшего», а вполне себе бодрого, нормального для своего звания и должности возраста. Лет пятьдесят пять, может быть чуть больше… Во всём остальном же, генерал-майор Кублицкий-Пиоттух полностью соответствовал описанию у Свечина!
Порядки в штабе 2-ой Финляндской дивизии были не ахти, хотя бумаги в полном порядке… Однако, я не про это! Франц Феликсович, так панически боялся начальства — что только при моём виде и представлении, схватился за сердце и, его еле успели подхватить — чтоб не брякнулся мне в ноги и здесь же не «крякнул». Погасив несколькими «выражениями» вспыхнувшую было панику, приказал положить занемогшего генерала на штабной стол, лично расстегнул ему мундир — послушал сердце, пощупал пульс… Дело хреново!
Вызвали главного дивизионного врача из дивизионного лазарета:
— Я ничего не понимаю в сердечных приступах, Ваше Величество! До мобилизация, я работал акушером в земской больнице, в Харьковской губернии…
— Да, дайте ему хоть какое-нибудь лекарство, изверг! — орал я ему в лицо, — карвалол есть? Нитроглицерин? Валидол? …Нет?! Да, что же у вас тогда есть, ВАШУ МАТЬ!!!
Однако, не двадцать первый век — ни разу и, из «сердечного» у «акушера-гинеколога» оказалась только «нюхательная соль»!
На носилки генерала, в один из наших автомобилей и, срочно в тыловой госпиталь.
— Ранее на сердце, когда жаловался? — спрашиваю в сильнейшем недоумении у начальника медслужбы дивизии.
— Никак нет, Ваше… Здоров был, как…
Уносившие носилки с генералом санитары из нижних чинов, таращились на меня крайне перепугано и на их простых, мужицких физиономиях, можно было кое-что «прочитать»…
Ну, вот… Ещё одна «городская легенда» готова! Как, от одного только вида и взгляда царя, генералы падают целыми штабелями замертво.
Конечно, как человек — человека… Сам же был «когда-то» в возрасте, со множеством «болячек» — всё понимаю.
Но, как «военноначальника», мне этого «Пиоттуха» — ни сколь не жаль! В боевом отношении, этот генерал представляет собой круглый «нуль» без единой «палочки». Насколько мне известно из того же «источника», тогда ещё полковник Кублицкий-Пиоттух, тихо-мирно заведовал хозяйством одного из полков в прошлом году — когда в его расположение пришла сдаваться целая толпа австрийцев. Сей «подвиг», кто-то из «вышестоящих» постарался раздуть как следует и, совершенно для него неожиданно и, даже — против воли, Франц Феликсович Кублицкий-Пиоттух стал генералом и начальником дивизии. Хотя, опять же — возможно, мемуарист где-то не совсем точен.
Как бы там не было, но дело было сделано!
Из разговора с оставшимися живыми-здоровыми — после моего внезапного визита штабными офицерами 2-ой Финляндской дивизии, я понял что обстановка на фронте, для них как в тумане. Что ж, придётся ехать и узнавать её самому!
Назначив подполковника Шпилько — начальника штаба дивизии, временно исполняющим обязанности своего отправленного в тыловой госпиталь шефа, я взял в сопровождающие командира Первой бригады дивизии — сильно пожилого полковника Ногаева и, отправился с ним по полкам. Тот, по совместительству являлся кем-то вроде начальника оперативного отдела дивизии и изо всех, показался мне наиболее знающим и дельным. Хотя и, довольно-таки сильно обюрократившимся на штабной работе.
— Вот только на автомобилях и, в таком множестве народу, я Вас не поведу, Ваше Величество! — наотрез отказался, поначалу тот, — слишком заметная цель! Только на лошадях и не более пяти-шести человек с собой. И, оденьтесь как-нибудь неприметнее…
— В ваших словах, господин полковник, есть некий резон!
Переложив всё в карманы френча, снял кожаную куртку и положил её в открытый салон «Фюрермобиля»: действительно, что «светиться» чёрным — изображая из себя великолепную мишень?!
— Надеюсь, её не сопрут…
— Я прослежу, Ваше Величество, — поспешно подписался Кегресс, явно не напрашиваясь в те «пять-шесть человек» сопровождающих.
Аааа, «Агент 007» долбанный… Сцышь — когда страшно!
— Конечно, Адольф! Вам и, всем остальным шоферам следует остаться у машин и проследить за их целостностью и сохранностью имущества в них…
— Я выставлю караул у автомобилей, — предложил полковник Ногаев.
— Хорошо… Вы, господин генерал и Вы, — я указал на Спиридовича и Мисустова, — и, возьмите с собой четырёх жандармов побоевитее…
— ЕГО(!!!) брать с собой?— спросил есаул.
— Пока нет… Возьмём что полегче — мы же не воевать!
Сам я был вооружён двумя «наганами».
— Впрочем, прихватите мой карабин и с полсотни патронов, господин есаул.
Глядишь, оказия выпадет пострелять! Не зря ж, столько много тренировался.
— Разрешите и мне с Вами, Ваше Величество? — умоляюще попросился Мордвинов.
— Ну, куда уж без Вас, господин Генеральный Секретарь… Не забудьте свой саквояжник — будьте так любезны.
Был у меня кой-какой «планчик» — возникший в голове, совершенно экспромтом… Заманчиво, заманчиво… Очень заманчиво, чёрт побери! Ладно, познакомимся со Свечиным, а там видно будет.
Привели оседланных уже лошадей. Мне подвели какого-то здоровенного «бугая», испуганно и гневно косящего огромным, лиловым глазом:
— Трофейный тракен167, Ваше Величество!
«Трофей» всхрапнул и попытался укусить меня за плечо. Как-то так автоматически получилось — но я его ударил кулаком в морду, со всего маху:
— Не балуй, Кайзер!
Тот, присмирел и обиженно отвернулся…
Кругом рассмеялись от этого происшествия:
— Не любит ваш кузен Вильгельм царского «обхождения»!
Впрочем, мне принесли немного переспелых яблок с соседнего сада, пару сочных морковок и капустную кочерыжку и, мы с моим «кузеном», вскоре подружились — не разлей вода.
На лошадях в «той» жизни, ездить не приходилось ни разу! Однако, положись на Господа Бога и «мышечную» память Реципиента, шепча про себя: «Я абсолютно спокоен…», — расслабив себя методами аутотренинга, я запрыгнул в седло, и…
И, получилось!
* * *
Не проехали и пары вёрст, как спереди на гребне высоты, показалось несколько всадников. Покрасовались в виду нас и, тотчас скрылись — никто не успел даже бинокль поднять, чтоб рассмотреть кто они.
Мои спутники разволновались… Спиридовича, просто трясло от страха — не за свою конечно, за мою жизнь:
— Не стоит ехать дальше, Ваше величество а вдруг, это немцы?
— Они ж, ускакали — освободили нам путь! — привожу на мой взгляд, самый убедительный аргумент.
— Они могли спешиться и притаиться в кустах…
— Господин есаул? — призываю на помощь моего самого главного эксперта по кавалерии, — кто, это мог быть?
— Да, вроде наши станичники…, — горячил коня Мисустов, — разрешите выяснить?
— Конечно!
Есаул взял с разрешения полковника Ногаева, шестерых его конных разведчиков со старомодными кирасирскими палашами и резвым галопом поскакал вперёд. Однако, ни догнать таинственных всадников, ни узнать кто это такие, в этот раз не довелось.
Потихоньку двинулись вперёд за «головным дозором» и ещё пару раз встречали неизвестно чьи разъезды — нет-нет, да появляющиеся среди деревьев спереди, сбоку или позади…
— Всё же — казаки, — в конце концов резюмировал Мисустов, — никто другой!
Полковник Нагаев по дороге обвыкся общаться с Императором, осмелел и по-стариковски разбурчался на вышестоящее начальство:
— Штаб дивизии полностью дезориентирован, кому мы подчиняемся! Генерал Тюлин, которому дивизия подчинялась вот только недавно, переподчинил нас XXXIV корпусу генерала Вебеля — с самыми общими сведениями, где находится его штаб. Потом выяснилось, что мы подчиняемся V Армейскому корпусу генерала Балуева — который, заняв эгоистическую позицию, приказал дивизии встать «боком» вдоль Вилии, хотя это — самое нелепое положение! А между тем удар немцев по левому берегу этой реки, уже «на излете», а по нашему — правому берегу только «нависает»… В то же время, приказы в дивизию приходят и, от начальника 10-ой армии Радкевича и из штаба генерала Олохова — начальника армейской группы, в которую входят V Армейский и Гвардейский корпуса…
— «На одного раба — три прораба», — задумавшись под стариковскую болтовню, промолвил я, — наша армия сильна бардаком…
— Извините, Ваше Величество?
— Да так, ничего… Мысли вслух.
* * *
Объезжаем полки 2-ой Финляндской дивизии.
Командира 8-го Финляндского полка — подполковника Забелина, мы застали в глубокой депрессии: только что одна из его рот, во время атаки побросала винтовки и целиком сдалась в плен немцам.
— Не этих скотов жалко, Ваше Величество, — со слезами на глазах жаловался тот, — а винтовки! Лежат теперь на ничейной полосе и никак не достать…
— А Вы пообещайте денежную награду за каждую и, нижние чины, их за ночь все вытаскают, — посоветовал ему.
— Если, не последуют примеру своих товарищей…
— Отнюдь! Немцы им за винтовки платить не станут. А если и, перебежит какой, так — чем раньше от «балласта» избавитесь, тем для Вас же лучше, господин подполковник! Ночью, в отличии от дневного времени — он других не успеет «заразить». Главное, следите — чтоб без собственных винтовок за «призовыми» ползли…
Интересно, а за каким хреном он атаковал?
— Дико извиняюсь, конечно… А за каким таким членом, Вы атаковали, подполковник? — вопросительно поглядываю на Нагаева.
— По приказу начальства…, — Забелин тоже смотрит на Нагаева.
Ах, да! Этот «полкан» у них в дивизии — оперативный ум!
Тот смутился и «переадресовал», прикрыв свою собственную задницу задницей вышестоящего начальства:
— Из корпуса телефонограмма пришла — взять село Гени…
— На хрена, спрашивается?
— Не могу знать! — Нагаев, недоумённо пожал плечами, — начальство всегда так — если немцы взяли какое село, требует атаковать и отбить тотчас… В Галиции где мы до этого воевали, тоже так было.
— А какая реакция на то, если вам не удалось «отбить»?
— Да, фактически никакой.
Понятно… Это ж, сколько народу зазря угробили?!
Пред въездом в расположение 6-го Финляндского полка — в деревню Шавлишки, недалеко слева от нас, неожиданно разорвалась «очередь» из четырёх шрапнелей. Среагировать успели трое: мгновенно спешившись, Спиридович схватил под уздцы моего Кайзера — намереваясь стащить меня с лошади, чтоб уберечь от осколков… Мисустов же, поднял своего коня на дыбы — чтоб своим и его корпусом заслонить от них же… Не уверен, чтоб помогло — рвани следующая «очередь» ближе.
Один же из сопровождающих нас разведчиков, тут же соскочил с лошади и убежал в лес. Это вызвало взрыв хохота, оставшиеся кричали ему в след — чтоб скинул сапоги — без них, мол, бежать ему было бы легче.
— Не пойму, что с ним? — извинялся за подчинённого Нагаев, — раньше это был отличный солдат… После последних неудач, все стали какими то нервными — не узнаю своих людей!
На этом, обстрел прекратился.
* * *
На окраине деревни Шавлишки, нас заставили сойти с лошадей и только потом, по одному провели в крестьянскую избу — где находился штаб 6-го Финляндского полка, моя конечная цель.
Меня провели первого… Сопровождающий унтер-офицер, которому не было сообщено кто я, сказал в полусумрак неосвещённой искусственно избы:
— К Вам из штаба, Ваше Благородие!
Получил ответ из темноты: «Хорошо!», — и исчез за следующим.
В избе, кроме одного прапорщика, нескольких унтеров и нижних чинов — занимавшихся всяк своим делом, стоял у окна одетый идеально по всей форме полковник лет тридцати пяти и, смотрел в бинокль. Оглянувшись на меня и не признав за знакомого, он поздоровался и снова взялся за прерванное моим появлением занятие… Типа: «Если надо что — говори, а я видишь — дело занят!»
Чуть освоившись в обстановке, я тут же «присоседился»к нему со своим морским биноклем, оставшимся на память от адмирала Нилина…
Участок укрепленной позиции 6-го Финляндского полка, от реки Вилия до села Малюны — всего версты четыре, отсюда очень хорошо просматривался. По сути, это ещё всего лишь «остов» обороны — непрерывные проволочные заграждения в один ряд и одна же линия прямых траншей-окопов, с массивными «козырьками» из толстых брёвен кое-где. Между отдельными их участками, имелись солидные неукрепленные промежутки, длиной до нескольких сот метров. Блиндажей не видно, ходов сообщения недостаточно…
Но, работы шли — активно копались новые хода сообщения, вторая линия траншей позади первой и всё это тщательно маскировалось.
Первым делом, бросались в глаза ряды длинных винтовок с примкнутыми штыками, лежащие на брустверах. Кой где, из траншей торчали головы солдат в папахах или фуражках… А один служивый, стоял во весь рост на бруствере и, приложив обе руки к глазам — изображая бинокль, косил под наблюдателя — поминутно «кланяясь» пулям… По «мемуарам» — хорошо запомнившийся эпизод!
Рисунок 109. Полковник Свечин А.А.
— Не боитесь, господин полковник, что один разорвавшийся поверху бруствера снаряд искалечит сразу несколько винтовок?
— Да, Вы правы — был один такой случай! Одним махом двенадцати единиц лишились…, — не отрываясь от бинокля, согласился тот.
— Так не лучше ли, их убрать внутрь окопов?
— Тогда нижним чинам — из-за длинны их, будет долго доставать. Особенно, просовывать в бойницы тех «козырьков» из брёвен… Видите?
Действительно, в некоторых местах, траншеи были оборудованы «противошрапнельными» козырьками с бойницами, предназначенных сохранять жизни солдат от осколков и пуль шрапнельных снарядов, летящих спереди-сверху.
— Какова, кстати, эффективность такой защиты?
— «Эффективность»?! От стрелкового оружия и шрапнелей достаточно хорошо защищает, но от одной лишь лёгкой гранаты, бывает рушаться — калеча целые подразделения…
— Зачем же Вы тогда, их велели изготовить?! — вопрошаю в недоумении.
— Не я… Я бы в жизнь, так окопы и «проволоку» не расположил! Оборонительные сооружения я принял уже готовыми от «инженеров». С «козырьками», проволокой и прочим…
Полковник Свечин, на пару секунд оторвался от бинокля, посмотрел на меня — пытаясь в полусумраке узнать и, опять «прилип» к окошку, продолжая бухтеть:
— Сразу предупреждаю: на таких позициях мне немцев не удержать! Конечно, вам в штабах…
— Далеко ли до неприятеля, господин полковник? — прерываю поток его красноречия.
— Отсюда версты две будет…
Послышалось несколько отдалённых артиллерийских выстрелов, затем — столько же более близких взрывов, пришедшихся где-то за окраиной деревни. Я, поневоле поёжился…
Свечин, не поведя и бровью, как будто сам себе прокомментировал:
— Немцы нервничают и стреляют за пригорок в южной части деревни — видимо считая, что там у нас скапливается резерв.
— Нет ли близ вашего штаба, какого-либо укрытия от артиллерийского обстрела?
— Нет. Я не велел строить блиндаж! — излишне резко ответил полковник.
— Почему? Непонятная легкомысленность: а, если немцы засекут ваш штаб и, пристрелявшись, накроют? Дело то не в Вас, а в вашем полку — который после вашей «героической» гибели, останется обезглавленным.
— Не засекут! — начальник 6-го Финляндского полка, вновь ненадолго оторвался от наблюдения, — для этого и, был выставлен тот пост, что Вас остановил и спешил, господин…
Видимо, моя настойчивая назойливость, стала Свечину надоедать… Он ещё раз «оторвался» и пристально вгляделся в погоны на моём френче. Погоны я носил простые — полковничьи, без вензеля Свиты.
— Господин полковник… С чем к нам пожаловали, любопытно было бы узнать?
Однако, я решил оставаться «инкогнито» ещё некоторое время — поэтому, отвлёк от моей скромной, но августейшей особы, вопросом:
— А это, что за «хрен» — там у Вас, торчит? Наблюдатель, что ли?!
— Где? А, этот… В последнее время в войсках, среди нижних чинов в моде «самострелы»: стрельнет сам себе в палец и, в тыл!
— Ай, ай, ай… За это разве не наказывают? Как за умышленное членовредительство — сродни открытому дезертирству?
Повернувшись ко мне, Свечин досадливо, лишь махнул рукой:
— Врачи, сплошь либеральничают, но сами — вместо покрываемых ими солдат-самострелов, в окопы идти не хотят! У меня тоже — уже пять случаев было, но я быстро нашёл «лекарство»: я таких не отправляю в тыл, а после перевязки, заставляю вставать на бруствер и, прижав руки к глазам, изображать собой наблюдателя!
— Хахаха! «Лекарство», конечно действенное… Но ведь, убьют же!
— Да, нет! Дистанция великовата. Перед нами — «ландвер»: стрелки не намного лучше наших — хотя и, активно обстреливают «наблюдателей», навряд ли когда попадут…
За разговором, не заметил как все «мои» собрались и, в хате стало несколько тесновато… Кто-то обозвал меня «Вашим Величеством», «местный» народ замер в полнейшем и безоговорочном опупении, а Свечин повнимательнее присмотрелся… И:
— То-то, слышу голос знакомый — но смел ли я, лишь только подумать…
Произошедший дальнейший грандиознейший кипеж, не является целью этого повествования — поэтому, его можно смело опустить.
* * *
Когда, все более-менее успокоились, полковник Свечин, как бы извиняясь за то — что, своим «легкомысленным» отношением к инженерному оборудованию штаба и, по совместительству — наблюдательному пункта полка, поставил под угрозу жизнь Помазанника Божьего, Императора Российского, Верховного Главнокомандующего и, прочая, прочая¸ прочая, пояснил:
— Всё же, штаб полка в сравнительной отдалённости от неприятеля находится… Командные же пункты батальонов и рот — уже на второй день занятия нами этой позиции, не в пример лучше оборудованы!
Мне, только этого и надобно было!
— Вот, как?! Хотелось бы своими глазами посмотреть…
— Ваше Величество! — запротестовал было Спиридович, — стоит ли, так рисковать…
— СТОИТ!!! — резко оборвал я его, — всего один командный пункт батальона и, самый безопасный… Ну?!
Покрывшись вмиг «испариной» — как внесённый холодной зимой в тёплую казарму автомат, полковник Свечин решился:
— Хорошо, Государь! Я проведу Вас в штаб Второго батальона капитана Чернышенко. Но, только такой толпой по передовой ходить опасно: возьмём с собой вашего есаула, пару жандармов и двоих же моих пеших разведчиков из команды прапорщика Красовского.
— Нет! — взвился на дыбы Спиридович, — только со мной! Я отвечаю за безопасность Его Величества!
— Хорошо, господин генерал! Будь, по-вашему.
Штаб и командный пункт Второго батальона 6-го Финляндского полка, находился в неглубокой лощинке посреди небольшой рощицы и поражал воображение свой добротной благоустроенностью! Всё, было отлично замаскированно — даже от наблюдения с воздуха: сам штабной блиндаж, блиндажи для людей, стоянки для лошадей и патронных двуколок, полевые кухни…
— Хорошо замаскировались, слов нет! — восхищаюсь, — неприятель вас не видит, господин капитан… А, Вы — неприятеля? Где ваш наблюдательный пункт, господин капитан?
Тот, несколько зардевшись, ответил:
— Про обстановку мне докладывают прапорщики — командиры рот, Ваше Императорское Величество…
— Ну, что сказать? Тоже — подход…
Претензий не имею! Как мне было известно из «послезнания» — из мемуаров Свечина, капитан Чернышенко — «чёрный, широкий, приземистый хохол», был хорошим боевым офицером… Но, после полученных нескольких серьёзных ранений, стал «слишком осторожным».
— Хорошо! Пройдёмте на наблюдательный пункт роты…
Я поправил на поясе кобуру — расстегнув её и, несколько красноречиво посмотрел на «сопровождение», особенно на Спиридовича. Тот, весь пошёл красно-бурыми пятнами, но возражать не стал.
КП ближайшей роты, было практически на линии окопов… Осторожно понаблюдав за позициями немцев через бойницу блиндажа и, не заметив никакой видимой опасности, я спросил:
— Где-то с версту будет, да?
— Так, точно!
— Абсолютно безопасное расстояние! А траншеи во Втором батальоне, сделаны на совесть… Так, что? В окопы?!
Против такой моей «логики» аргументов не нашлось… Да и, привыкли уже мои сподвижники — что я всё равно, настою на своём. Что, один чёрт — всё будет по-моему!
В последний момент, Чернышенко опомнился и негромко рявкнул одному из своих зауряд-прапорщиков:
— Михеев! Бегом по траншее — предупреди нижних чинов, чтоб «ура» не орали!
Вот это — правильно! В ответ на «ура», может прилететь с десятка два снарядов — немцы подумают, что начинается атака…
* * *
В окопах пахло всем свежим: свежей землёй — от продолжающихся работ по улучшению оборонительных сооружений, свежесрубленным деревом — от «козырьков» и «накатов» и свежим же солдатским дерьмом — из «отхожего ровика»… Проходя мимо одного такого, я приостановился:
— Господа! Вынужден вас на пару минут оставить — по «зову природы». По «маленькому» зову…
И, гордо прошествовал, расстёгивая на ходу ширинку английских галифе, мимо опешивших подданных туда — куда, даже короли и цари пешком ходят…
Да… Солдатики наши имеют вид, далеко не притязательный. Плохо одеты, ещё хуже обуты, у многих даже подсумков нет и, патроны, они вынуждены тарить по карманам — как урки какие. Однако, не жаловались бодро «ели» меня глазами, их же пучили — вполголоса отвечая на кой-какие мои вопросы… Чаще всего «Не могу знать!», да «Рад стараться!»
Рисунок 110. Русские окопы — укрепления из земли и дерева.
Меня интересовало оружие… У многих солдат я брал винтовку и внимательно её рассматривал. Очень часто попадались трофейные — по большей части австрийские «Манлихеры». Обратил внимание, что редко у какой «австрийки» имелся штык:
— Австрийцы, что? Бросают винтовки и удирают с одними штыками?!
— Да, нет же…, — отвечает капитан Чернышенко, — нашим солдатам-мужикам, страсть как нравятся те штык-ножи! Вот они их собирают и, с оказией отправляют в свои деревни.
Вот, как? Возможно по этой причине, до самой Финской войны у наших солдат не было своего собственного холодняка, а штык на пехотной винтовке — был несъёмным и гранённым, какой в крестьянском хозяйстве и даром не нужен.
Замечаю, что у разных солдат разные пехотные лопатки, причём не у всех:
— Кажется, у части нижних чинов неуставной шанцевый инструмент…
— Эти — с заострённым концом, мы у австрийцев набрали, — с готовностью и, даже некоторой гордостью, отвечает начальник батальона, — русские же, вероятно могут сгодиться в домашнем хозяйстве, но ни коим образом — не в бою, для окапывания! По причине тупого конца — кроме царапины в дёрне, они ничего оставить не могут.
— Однако, я вижу — даже таких не хватает.
— Так точно, Ваше Величество! Те, кто хоть с какими-то лопатами — те «старики». А, «молодые» к нам не только без винтовок — без лопат приходят. И, в первом же бою гибнут почём зря, как мухи или слепые котята…
Взял каждую из лопат и повертел в руках, недоумевая: интересно, что в этой «железяке» с черенком из дерева, такого «высокотехнологичного» — что, хотя бы их в достатке наклепать не могут?!
Непонятно…
Попавшийся на глаза на правом фланге пулемёт, тоже был австрийским — старым знакомцем «Шварцлозе».
— Хватает ли патронов? — спрашиваю командира пулемётного расчёта.
— Так точно — хватает, Ваше Императорское Величество! На пулемёт ещё тысяч по десять осталось: австрияки нас, лучше интендантов патронами снабжали.
2-ая Финляндская дивизия, если забыл упомянуть, не так давно прибыла с Юго-Западного фронта… Естественно, она прибыла с трофеями.
— Каков средний расход в бою?
— Где-то в среднем полторы тысячи патронов, потом… Хм…
— Что, «потом»?
— Потом или наводчика убьют или кожух продырявят…
— Как велики потери?
Ответил сам сопровождающий нас полковник Свечин:
— Половины расчётов, после каждого боя — как не бывало… А ведь самых лучших из пополнения в пулемётчики выбираем! Грамотных, из заводских рабочих.
— Плохо! Плохо бережёте самые ценные на этой войне кадры, господин полковник!
— Да, как же их «сбережёшь», если пулемёты на себя — всё у немцев стреляющее притягивают?!
— Головой надо думать! — резко ответил я, — голова господам офицером дана, не для того — чтоб фуражку носить… А чтоб ДУМАТЬ(!!!), господин полковник!
В общем же, осмотр винтовок оставил гнетущее впечатление. Даже, у этого хозяйственного хохла — капитана Чернышенко, более трети из выборочно осмотренных винтовок, оказались с неисправной подачей патронов, невыбрасыванием гильз, заржавелыми или даже — вообще неисправными. На многих винтовках «болтались» штыки, частенько попадались винтовки без ствольных накладок, без антабок, с верёвочками вместо ремней… Даже, пакли для чистки оружия не было и солдаты жаловались, что им приходится рвать на тряпки собственные подштанники!
Крепление шомпола у трёхлинейки оказалось не до конца продуманным и, они часто терялись… Даже, такая простая принадлежность как протирка — которую можно было легко и быстро изготовить на любом заводе, отсутствовала в достаточном количестве!
Оправдываясь за своих подчинённых, полковник Свечин сказал:
— Когда я принял 6-й полк, он — с недавно прибывшими пополнениями, насчитывал чуть более шестисот «штыков» — из которых, свыше четырёхсот были безоружными. По большей части, эти винтовки не принадлежат полку! Собираем где придётся — на поле боя, в своём тылу по канавам — брошенных дезертирами… Бывает, мои солдаты воруют винтовки у зазевавшихся «соседей».
— Организовать хотя бы простейший ремонт и пристрелку оружия слабо? Среди пополнения, присылаемого Вам — по вашим же словам, встречаются «грамотные» рабочие… Так почему же, Вы до сих пор не удосужились заняться ремонтом оружия?
— Я лишь недавно принял полк, Ваше…
— Знаю! Мною сказанное, Вам не в укор, господин полковник, а руководство к действию. То же самое, насчёт одежды и, в особенности, обуви… Ни в жизнь не поверю, чтоб среди ваших солдат, не оказалось хотя бы по паре сапожников в каждой роте… А кожу можно купить у крестьян. Капитан Чернышенко!
— Я, Ваше Величество!
— Почему ваши солдаты босы? Сапожников, среди нижних чинов, не нашлось?!
— Виноват, Ваше Императорское Величество!
— Да, посадите за это дело солдат старших возрастов… Да, они вам день и ночь будут сапоги тачать или лапти плести — лишь бы в окопы не попасть!
На обратном пути к ходу сообщения проверял стрелковую подготовку, так же — выборочно, заставляя солдат стрелять в сторону немецких траншей.
Нда… Трёхлинейки, где-то на треть от общей численности, попадались ещё старого образца — под патроны с «тупой» пулей. Новые — «остроконечные» патроны в них, подаваемые из магазина при перезаряжании, утыкались пулей в переднюю стенку патронника.
Мало того, винтовочные обоймы были в страшном дефиците — поэтому не менее половины солдат, оружие заряжало патронами поштучно.
Однако даже, если винтовки нового образца и обоймы были в наличии, всё равно проблемы со скорострельностью! В условиях походно-боевой жизни, в подающий механизм винтовки легко попадает песок и грязь. А полная разборка винтовок в Русской армии, оказывается, производится крайне редко и, лишь под наблюдением унтер-офицера. Из-за острого дефицита последних, оружие месяцами не чистится и магазинная винтовка превращается в однозарядную — со сниженной в полтора-два раза скорострельностью…
Другая беда! Абсолютное большинство, стреляло с каким угодно — «на Бога» поставленным прицелом. Взял винтовку у одного стрелка: прицел стоит на две с половиной тысячи шагов — хотя до противника не более тысячи.
— Давно воюешь, солдат?
— С мая месяца, Ваше Импер…
— Сколько патронов расходуешь за бой?
— Бывает — сто или двести…
— С какого расстояния? Сколько шагов до солдат супостата остаётся, когда ты начинаешь стрелять?
Стрелок, верноподданнически таращил и, без того выпуклые глаза:
— Дык… Их Благородие командует — я бывает и не вижу, куда стреляю!
— А на каком расстоянии «видишь»? Видишь солдат врага?
— Ну… Шагов с шестисот, Ваше Императорское Величество!
— Прицел, хоть раз переставлял?
— Никак нет!
— Да, как же ты — мать твою, воюешь?!
— Ну, дык… Сначала стреляешь, а затем Их Благородие как заорёт: «В ШТЫКИ!!!» Бежишь и «порешь» штыком. А чтоб, пулей в кого попал — такого не помню168…
Этот ещё что! Другие «стрелки», при выстреле бывало закрывали глаза или вообще — отворачивались.
Ну, что сказать? Солдат воюет так, как его учат. Не его вина, что учили русских солдат ещё по суворовскому принципу «Пуля — дура, штык — молодец».
* * *
Начавшийся со стороны немцев вялый шрапнельный обстрел, прервал мой обход передовых позиций.
— Сейчас последует неприятельская атака, Ваше Величество! — предельно вежливо, как учитель в школе для «элитных» детишек — самому капризному из своих питомцев, сообщил мне Свечин, — Вам необходимо СРОЧНО(!!!) покинуть это очень опасное место…
— Почему Вы так уверены, господин полковник? На артподготовку перед атакой непохоже, скорее — на беспокоящий огонь.
— И, тем не менее, вскоре последует атака…
По всему было видно, что этой «атакой» он нисколько не обеспокоен и, использует её лишь как предлог, чтоб убрать меня из передовых окопов.
— Хорошо, Вам видней! Давайте вернёмся на наблюдательный пункт полка.
В принципе, всё что я хотел узнать, я уже узнал и приготовил несколько весомых «аргументов» для… Для кой-каких «движняков»!
Глава 22. Мейшагольская позиция.
«Я всегда во всем со всеми соглашаюсь, а потом делаю по-своему», — Николай Второй.
Слухом, как говорится земля полнится! Поэтому, вернувшись в избу в селе Шавлишки — где познакомились с полковником Свечиным, мы застали там собравшихся в приличном количестве офицеров в звании до полковника и даже одного генерала — начальников частей дислоцированных на Мейшагольской позиции, прослышавших об посещении этой забытой Богом местности Императором.
Все вместе, мы имели удовольствие наблюдать через окошко атаку роты ландвера. «Атака» была сродни «артподготовке»: редкая цепь немецкой пехоты вышла из своих окопов, прошла где-то двести метров и залегла под нашим интенсивным стрелково-пулемётным огнём. Полежав, отдохнув, немецкая рота под прикрытием огня двух-трёх батарей, уползла в свои окопы, оставив редкие бугорки убитых или тяжелораненых.
Тут же, по горячим следам, я провёл «разбор полётов» и «раздачу слонов»:
— Два вопроса, господа офицеры: почему бы не подпустить врага поближе — на дистанцию уверенного поражения вашими… Ээээ… Ээээ… «Стрелками», право слово — их назвать, было бы великим грехом пред Всевышним!
«Господа офицеры», только руками развели… Не догадались без тебя, Надёжа-Государь, мол!
— Второй вопрос: почему Вы так уверенно предсказали атаку немцев, господин полковник? Причём, так были спокойны — явно будучи совершенно уверенным, в её благополучном отбитии?
Рисунок 112. Свенцянский прорыв с 1 по 17 сентября 1915 г.
Ответ полковника Свечина на «второй вопрос» был простым, просто детским:
— Потому что, немцы — таким манером нас уже третий день подряд атакуют, Ваше Величество!
— Вот, как?! Интересное кино, очень интересное…
Хорошая вещь «послезнание» — но перед хроноаборигенами, слишком часто и открыто её демонстрировать не следует! «Во избежание», так сказать. Поэтому, я сделал вид, что глубоко задумался… Походив туда-сюда по хате с глубокомысленным видом, я неожиданно спросил у командира полка:
— Так, Вы что, господин полковник? Ждёте, когда немцы на Вас деревянную бомбу169 с аэроплана скинут?!
— Извините, Ваше Величество…?
— Это не атаки, а ДЕМОНСТРАЦИЯ!!! Немцы, отвлекают внимание, чтоб ударить в другом месте.
Послышались удивлённые возгласы:
— А, ведь, я тоже подумал, что против нашего полка немцы лишь «демонстрируют»!
Мля… Сколько сразу умных появляется, когда носом как слепого котёнка ткнёшь.
— Ладно, господа офицеры, — я решительно «брал быка за рога», — кто, что прежде «думал» и главное чем — в послевоенных мемуарах напишите! — тонкий намёк на полковника Свечина, который конечно же его не понял, — теперь давайте думать, что делать будем… Предлагаю начать с того, что все вместе определим место нанесения немцами главного удара.
После недолгой дискуссии, все единогласно решили, что таковым будет участок соседнего — 8-го Финляндского полка, где вчера сдалась в плен целая рота.
Полковник Свечин очень красочно расписал этот случай у злополучного подполковника Забелина:
— Вчера, распивая чай прямо здесь — у своего окошка, я имел удовольствие наблюдать как наша «доблестная» артиллерия громит… Своё же село Камели! Потом, слышу сильную ружейно-пулемётную трескотню — роты 8-го Финляндского полка, начали наступление на позиции немцев из этого села. Начало атаки мною не наблюдалось из-за особенностей местности — но где-то через полчаса, я увидел наши цепи — двигающиеся уже в расположении неприятеля. Ошибиться я не мог: это были именно наши — русские солдаты в серых, а не голубоватых шинелях.
Рисунок 113. Сдача русских солдат в плен.
Свечин, сделал глубокомысленную паузу и, затем продолжил:
— Я немедленно, радуясь за удачу соседа и за победу русского оружия, соединился с подполковником Забелиным и поздравил его с блестящей победой. К моему несказанному удивлению, тот на меня накричал: «Вы издеваетесь надо мной!» и, в сердцах бросил трубку. Позже, я узнал — что во время атаки, целая рота 8-го полка в полном составе перешла к немцам… Из-за расстояния, я не мог видеть — что у «продвигающихся» в немецком расположении наших солдат, нет винтовок и подняты руки.
— Да… Несколько неловко получилось, — прокомментировал я и предположил, — если мне не изменяет память, то основной принцип любой тактики или стратегии — бить по наиболее слабому месту… Ведь, так?
— Кроме 8-го полка злосчастного Забелина, нашим слабым местом является ещё и 5-ый Финляндский полк полковника Шиллинга, — «обрадовал» полковник Нагаев.
Как мне было известно из книги Свечина, в «реале», немцы как раз и нанесли удар по 5-ому, а не по 8-ому Финляндскому полку.
Посмотрев на карту я, типа, «вынужден был» согласиться с полковником:
— Да! Удар по позициям 5-го полка имеет больше тактических преимуществ… На месте немцев, я бы так и сделал!
* * *
Походив снова и подумав, спрашиваю у полковника Нагаева, же:
— Что по поводу обороны Мейшагольской позиции, говорят «сверху»? Важна ли, она?
— Только недавно в штаб дивизии пришла телеграмма из штаба группы генерала Олохова — в кою входит V Армейский и Гвардейский корпуса, о недопустимости потери этой важной оборонительной линии.
— Понятно… А какие силы, у нас имеются для противодействия немецкому наступлению?
Выяснилось, что силы для обороны в принципе то, приличные! Командующий 10-ой армией генерал Радкевич, обращал очень серьёзное внимание на Мейшагольскую позицию — защищающею его правый фланг и не скупился, чтоб напихать побольше частей в этот оперативный «отсек». Однако, что это были за части!
Бог, ты мой…
Пожалуй, надо начать с главного «участника» грядущих событий — 6-го Финляндского полка, 2-ой Финляндской стрелковой дивизии. На данный момент, в нём числилось полторы тысячи «штыков», полтысячи безоружных солдат, «чёртова дюжина» офицеров, два десятка прапорщиков… Даже числено — усиленный батальон, по сути! Всего восемь пулемётов — да и, то австрийских, с ограниченным запасом патронов.
— На один-два хороших боя хватит и, всё…, — несколько мрачновато пояснил Свечин.
Остальные три полка дивизии и того хуже.
— Не понял? — переспросил, изобразив самое искреннее недоумение, — в дивизии должно быть четыре полка, в двух бригадах… 5-ый Финляндский полк полковника Шиллинга, 6-ой — ваш, 8-ой — незадачливого подполковника Забелина… А где 7-ой полк? Почему, его нет на позиции?
Полковник Нагаев, как-то резко покраснел, вспотел и отвёл глаза в сторону, а Свечин — помешкав, подумав, решил резать правду-матку:
— 7-ой полк, в любимчиках у штаба 2-ой Финляндской дивизии. Начальник этого полка — полковник Марушевский, конечно умница… Но, хоть он и, полковник генштаба и до войны там читал лекции, но сущий мямля! В действительности, полком командует неизвестно кто, а «погоду» там делает — через офицерское собрание прапорщик Александров.
— «Прапорщик»? — делаю вид, что сильно удивляюсь, — простой прапорщик командует полком?! И, это при наличии целого и, живого при том, полковника Генерального Штаба?! Невероятно…
— Александров, Ваше Величество, не «простой прапорщик»! Это — владелец известного крупнейшего петербургского ресторана «Аквариум». По причине этого, из-за его «кулинарных связей», начальство дивизии всегда стремился держать 7-й полк в резерве — для «охраны» штаба. Пока три полка дивизии воюют, а 7-й полк бражничает в тылу! Из всех видов боевых действий он лишь умеет изображать «контратаку на месте, но орденов на его офицерах — как бы не больше, чем на офицерах других полков!
Предельно резко всё это высказав — видно наболело, Свечин замолчал и, в избе ненадолго, повисло неловкое молчание…
— Хм, гкхм… Ладно, пока не до этого — после разберёмся, — прервал молчание я, — какие ещё части и подразделения, мы имеем на этом участке?
Вместе с тремя полками 2-ой Финляндской дивизии, этот важный участок защищала Сводная пограничная дивизия — отошедшая из Ковно. Численно, она насчитывала двенадцать батальонов — чуть менее десяти тысяч штыков.
— Как Вы оцениваете её боеспособность? — спрашиваю.
— Как неважную! Третью часть состава представляют хорошие кадровые пограничники, остальные — никуда не годные новобранцы. Именно НОВОБРАНЦЫ(!!!), Ваше Величество! То есть, люди не прошедшие даже обучения в запасных батальонах. Часто даже, ещё не одетые в военную форму…
— Жесть! Как у них с личным оружием и пулемётами?
— Пулемётов у пограничников всего пять и, те — старого, крепостного образца — на высоком лафете, как у пушки. К тому же, эти пулемёты предназначены под старый — ещё с «тупой» пулей патрон, которого «днём с огнём» уже не сыщешь. Винтовками вооружены почти все, но больше половины их без штыков… Шанцевого инструмента у дивизии нет.
Как мне было известно, трёхлинейки пристреливались со штыком и без него, стреляли несколько «криво». На дальние дистанции, во всяком случае.
— …Мало того! Ни подсумков, ни вещевых мешков или хотя бы каких-нибудь сумочек под имущество! Ни, котелков, ни чайников, ни полевых кухонь! Солдаты питаются всухомятку и что придётся, а пьют бывает из луж… Медицинско-санитарных служб, дивизия вовсе не имеет.
— Твою ж, мать!
Я сам служил срочную, я знаю не из чужих уст: хрен с ними — с винтовками, пулемётами и патронами! Но, раз так фатально плохо обстоят дела с питанием и медициной — Сводная пограничная дивизия, полностью небоеспособна!
— Кто командует этим бардаком?
— Генерал Транковский, Ваше Величество! — отвечает Свечин, — но сам я лично знаком лишь с начальником их бригады генералом Кренке и начальником 4-го пограничного полка генералом Карповым.
— Как они Вам?
— Генерал Кренке оставляет благоприятное впечатление, чего не скажешь про Карпова…
Полковник Нагаев, решил встрять в разговор:
— Карпова я знал ещё по Новогеоргиевской крепости — где он служил начальником крепостной артиллерии и, ушёл оттуда в отставку — после одного небольшого хозяйственного «недоразумения». Это не офицер и командир, а незадачливый бюрократ, склочник и бумагомарака, не знающий военное дело!
Я ударив по столу кулаком, соскочил и заорал:
— Вы знали такое о нём и молчали?! Почему, только во время войны Вы это мне говорите…?
Полковник Нагаев, и не рад был, что встрял! «Тык, мык» и ничего в своё оправдание сказать не может — только краснеет и потеет. Хотя я понимаю — не этот полковник виноват, виновата СИСТЕМА!!! В том числе и, я лично — точнее, мой Реципиент… Ещё точнее: мой Реципиент сам — жертва этой «системы».
ТЬФУ, ТЫ!!!
— Ладно, проехали, — с большим трудом взял себя в руки и сел обратно за стол, — извините, господин полковник — нервы что-то, сдавать стали… Что там у нас дальше?
«Дальше у нас», была созданная в середине этого лета, из московских ополченческих «дружин» 124-ая стрелковая дивизия, под началом генерала-отставника Лопушанского. Ещё один «герой» обороны крепости Ковно!
— При выходе из Ковно дивизия сильно пострадала, лишившись части подразделений и имущества. Сейчас она ещё в стадии «разбредания» и, по моим сведениям насчитывает семь неполных батальонов: примерно три с половиной тысячи нижних чинов, полста с чем-то офицеров, восемнадцать орудий и семь пулемётов…
— Что за «орудия»?
— Большей частью трёхдюймовые противоштурмовые пушки Путиловского завода.
Это — «те» самые! Хорошо…
— Сгодятся в «хозяйстве»! Личное оружие?
— Увы, но часть личного состава вооружена ещё старыми берданками.
— Как у «ополченцев» с кадрами?
— Хуже всех, Ваше Величество! Высшее начальство — сплошь «отставные»! Не более двух-трёх офицеров на батальон, а ротами и взводами командуют даже не прапорщики, а в лучшем случае — «зауряды»! Опять же, как и в случае с пограничниками, нет ни шанцевого инструмента, ни…
— Понятно: «ни желания воевать»… Что с артиллерией?
— В моём распоряжении, — ответил Свечин, — полубатарея XXX мортирного дивизиона — 3 гаубицы.
— Куда другая половина батареи делась? — спрашиваю у полковника Нагаева.
— Из опасения попадания в руки немцев, прежний начальник дивизии приказал держать её при штабе, в тылу.
— Хм… Оригинально! Немедленно «воссоединить» батарею!
— Слушаюсь, Ваше Величество! Сейчас же напишу приказ и отправлю с конным нарочным.
Свечин продолжил:
— Ещё наша группировка насчитывает семь «лёгких» батарей различной принадлежности, одну «тяжёлую» — спасшуюся из Ковно и одну «горную» 2-го Финляндского артиллерийского дивизиона.
Я прикинул в уме:
— Вполне приличная огневая мощь! Снарядов то хватает?
— Снарядов то хватает, Ваше Величество… Взаимодействия и взаимопонимания с артиллеристами, фактически нет!
— С этим разберёмся. Я видел по дороге к Вам какие-то конные разъезды… Не казаки, ли?
— Так точно — казаки!
Свечина, душил смех:
— Тут вот, какая «коллизия» образовалась, Государь! Река Вилия представляет собой «стык» между группой Олохова (V Армейский и Гвардейский корпуса), подчинённой 10-ой армии Радкевича и 5-ой армии генерала Плеве. Начальство обоих «соседей» до того не доверяет друг другу, что послали по казачьему полку следить за «соседом». Мне придан 54-тый казачий полк, который следит и доносит о передвижении резервов и обозов соседней 5-ой армии. За мной же, с аналогичными задачами, следит 40-ой казачий полк — подчинённый 5-ой армии… Весь юмор в том, что оба эти полка принадлежат одной и той же казачьей бригаде генерала Шишкина!
— Чё, серьёзно?! Держите меня семеро… Ну, клоуны!
* * *
Посмеялись все вместе над дуростью высшего руководства, затем я задал Свечину завершающий вопрос:
— Как Вы считаете, господин полковник, какой самый сильный наш недостаток на этой позиции?
Не задумываясь, тот ответил:
— Неразбериха в расположении и подчинении частей! Сами посудите, Ваше Величество: на моём — на левом участке Мейшагольской позиции, находятся 6-й Финляндский стрелковый полк, 495-й полк, Второй батальон 4-го пограничного полка, Первый батальон 8-го Финляндского полка и 54-й Донской казачий полк. Как этим все управлять? И, кто всем этим управляет — старшинство не назначено?!
Полковник Нагаев решился уточнить:
— Последним приказом генерала Антипова — начальника штаба «группы Олохова», средний и левый участки позиции объединяются под командой генерала Кублицкого-Пиотуха… Теперь же…
Ногаев, боялся глянуть в мою сторону, как на «виновника» безначалия:
— В связи с болезнью генерала… Гм, хм… Конечно, управление сильно затруднено, если кроме своей части приходится ещё и командовать чужими полками, батальонами — у которых есть своё начальство!
Ну что, ваше Самозванство? Накосячили Вы изрядно — перепугав до полусмерти генерала Кублицкого-Пиоттуха, старшего на этом участке обороны! Надо как-то исправлять ситуацию — а то как бы «альтернатива», не сделалась намного хуже «реала»… Хотя, куда уж хуже.
— 4-ым пограничным полком командует генерал, — осторожно, как бы намекая, напомнил Свечин, — генерал Карпов…
Назначить своей властью Карпова старшим? С такой «характеристикой»?! Да, Вы шутить вздумали, Ваше… Может того, как его — с немецкой фамилией? Генерала Кренке?
А, ЧТО ЕСЛИ?!
«Заманчиво, чёрт побери, очень заманчиво…, — думал я, слушая завершение доклада об наличествующих для обороны силах и средствах, — маловероятно, конечно — но если получиться, то я сразу в ферзи прыгну!».
Ну, с «силами и средствами» вроде разобрались… Они не велики, конечно — но и у немцев здесь, явно не «превосходящие силы»! Если, «скопом навалясь», правильно их использовать — вполне реально насыпать фрицам соли под хвост.
* * *
Посидев над картой с глубокомысленным выражением на физиономии, походив — изображая напряжённую умственную деятельность, я наконец «решился» и, твёрдо и решительно выступил с речью:
— Господа офицеры! Раз руководство 10-ой армии считает столь важным удержание Мейшагольской позиции — а обнаруженное состояние дел, позволяет мне с полной уверенностью утверждать — что удержаны они не будут, я вынужден взять на себя руководство обороной на этом участке.
«Господа офицеры», затаившие было дыхание, разом выдохнули… Полководческие «дарования» моего Реципиента, всем без исключения были давно хорошо известны и, я вполне понимаю и разделяю их чувства!
— Скажу сразу, господа: оборону — как «сидение в окопах», я не признаю в принципе. На такое способны, только первоклассно обученные и оснащённые войска — как у наших союзников на Западном Театре Военных Действий. Мы же — слабы! У нас нет для этого в достаточном количестве тяжёлой артиллерии и боеприпасов. Наши солдаты, по сути -слабо мотивированные, скверно вооружённые ополченцы — плохо выдерживающие многочасовые обстрелы тяжёлой артиллерии противника. Сколь-нибудь эффективно использовать их, можно только в наступлении. Поэтому, МЫ БУДЕМ АТАКОВАТЬ!!!
Скажем прямо — у присутствующих, радостной эйфории мои слова не вызвали… Как бы не наоборот.
— Но, чтоб наша атака не превратилась в очередную поставку германскому Кайзеру наших военнопленных — как это было вчера у бедолаги подполковника Забелина, атаковать будем с умом и только после проведения предварительной подготовки. Последняя делится на две части: организационная подготовка и тактическая.
— Организационная подготовка. Все части и подразделения находящиеся на Мейшагольской позиции и за ней, сводятся в «Оперативно-Тактическую Группу полковника Романова»… Командовать ею буду ЛИЧНО Я!!!
— «ОТГ Романова» — в дальнейшем для краткости, состоит из 2-ой Финляндской дивизии, начальник — генерал-майор Свечин…
— Ваше Величество! — соскочил тот и сразу видно — не от радости.
— ОТСТАВИТЬ!!! Сядьте на место, господин генерал-майор и, не перебивайте старших по… По должности! Мои решения окончательны и обжалованию не подлежат — как приговор Ревтрибунала!
Вытаращенные от крайнего удивления глаза — у всех, без исключения присутствующих.
Вообще то, этот Свечин скромняга — ещё тот! В то время когда каждое-всякое гов…но, лезло «наверх» — как от вброшенных в канализацию дрожжей, он до самого семнадцатого года в полковниках и командирах полка проходил и, только при «временных» — получил генеральские погоны и дивизию. Сейчас же, Мордвинов без напоминания раскрыл свой генерально-секретарский «саквояжник» и, при свете керосинной лампы, принялся привычно заполнять стандартный бланк с «малой гербовой печатью».
— Дивизия генерала Свечина реорганизуется в экспериментальном порядке: громоздкую бригадную систему170 убираем и, теперь она будет состоять из трёх стрелковых полков, одного инженерно-сапёрного полка, разведывательно-кавалерийского батальона и, артиллерийского полка состоящего из двух дивизионов — лёгкого пушечного и тяжёлого гаубичного… Если такой штат стрелкой дивизии хорошо себя зарекомендует в предстоящих боях, будем распространять её на всю Императорскую армию.
— Это будет наш УДАРНЫЙ КУЛАК!!! Чтоб этот «кулак» был пробивным, приказываю собрать в него всё наиболее боеготовое и боеспособное с других подразделений: всех лучших солдат, командиров и оружие.
— Остальные пехотные части… Вернее то, что после них останется — после изъятия «всего лучшего», составят Сводный отряд под командованием генерал-майора Кренке. Два Донских казачьих полка генерала Шишкина же, составят «Маневренную группу»… Есаул Мисустов!
— Здесь Ваше Величество!
— Сразу же после «совещания», бегом на коня и к этому генералу! Передадите ему мой письменный приказ и устный: перестать заниматься хернёй! Будете находиться при этих полках неотлучно до конца операции и, следить — чтоб станичники не волынили.
— Слушаюсь, Ваше императорское Величество!
* * *
Походил ещё по избе с умным видом, с понтом дело — подумал… Легко быть «Буонапартом», когда «послезнанием» владеешь!
— Теперь про «тактическую подготовку» операции… Господа офицеры, пожалуйте к карте!
Лежащая на простом крестьянском деревянном столе топографическая карта была невеликих размеров, поэтому сгрудившись над ней, мы все практически соприкоснулись головами и, некоторым даже пришлось снять фуражки.
— Немец сейчас не пуган! Он привык, что мы или разбегаемся пред ним или сдаёмся в плен и, этим надо обязательно воспользоваться. Для этого, я предлагаю сделать вот что: 2-ую Финляндскую дивизию оттягиваем вот сюда — для реорганизации и подготовки основной оборонительной позиции…
Я поднял голову и в упор посмотрел на Свечина:
— Господин генерал! Всё говорит о том, что начиная с этого утра, у Вас будет не более суток — чтоб подтвердить, что генеральское звание Вы получили не зря!
— Сделаю всё, что в моих силах, Ваше…
— Этого, уже МАЛО!!! — заорал я как помешанный, — надо сделать СВЕРХ(!!!) своих сил!
Народ стоял, ни жив не мёртв, явно не понимая — что за бес такой, в их Самодержца вселился.
— Ладно, слушайте сюда… Атакуя, немцы несомненно прорвут ослабленные оборонительные позиции Сводного отряда. Главная задача генерала Кренке — сделать всё, чтоб их начальники не заметили «игры в поддавки». Иначе, весь наш замысел рухнет! Поэтому, я считаю, его не следует посвящать в наши замыслы…
Присутствующие на военном совещании покряхтели, покрутили головами, но никто возражать не стал.
— Советую и настоятельно рекомендую, господа, отнестись предельно серьёзно!
Я ещё раз, оглядел их предельно пристально, стараясь каждому заглянуть через глаза в душу:
— Того, кто проболтается, я буду считать немецким шпионом и своим личным врагом — со всеми, так сказать, вытекающими отсюда последствиями.
Думаю¸ дошло индивидуально до каждого — судя по тому, как враз посерьёзнели лица!
— Смотрим внимательно, господа! Прорвав позиции… Эээ… Бывшего 5-го Финляндского полка, немцы продвигаются вперёд до… Вот, смотрите — отличный «мешок» получается! С одной стороны — излучина довольно глубокой реки Вилия. С другой — мы хорошенько оборудуем огневые позиции… По новой «методе»!
Используя всю свою «магию» слова и жеста, как можно убедительнее говорю — стараясь «зарядить на успех»:
— Тут, главное — «дать заглотить»! Если немцы будут уверенны что прорыв удался, они запустят в него — кроме 14-ой дивизии ландвера, своих «баварцев» — 1-ую кавалерийскую дивизию… И, тут мы ударим! Ключевой пункт — ВОТ!!! Вот это село, под названием Гени. Взяв его, мы крепко-накрепко запрём немцев в «котле» — отомстим хоть в малой мере, за Вторую армию Самсонова — пусть земля ему будет пухом…
Я перекрестился вместе со всеми, на закопчённые образа в «красном» углу крестьянской избы.
Немножко подискутировали, я принял к сведению некоторые дельные предложения и прямо тут же — в час ночи, приступили к реализации плана операции.
* * *
Следующие почти полтора суток, я не спал сам и не давал спать другим! Я скакал на Кайзере, бегал на своих двоих, орал, матерился, угрожал револьвером или сразу двумя, терпеливо объяснял и прямо на местности показывал… Один раз было дело, сам схватился за лопату и принялся копать — да бородатые мужики-ополченцы у меня её отобрали и, даже слегка обматерили… В сердцах.
«Парадный» 7-ой Финляндский стрелковый полк расформировали, а личный состав его и имеющееся вооружение, раскидали по трём остальным полкам. «Непростого прапорщика» Александрова не нашли — был в отпуске «по семейным обстоятельствам», а то бы я с ним — несмотря на занятость, поговорил.
Начальниками трёх вновь сформированных, по сути, полков, Свечин назначил своих же комбатов — лично ему знакомых и проверенных в деле.
То же самое — штаб!
Начальником штаба дивизии, к полному изумлению всех, вновь испечённый генерал назначил полковника Марушевского — выпускника Академии Генерального Штаба и, имевшего уже опыт подобной работы…
В ответ на мой недоумённый вопрос, генерал Свечин ответил так:
— Голова — золотая! Как штабной организатор — нельзя желать лучшего… Но, как лидер — полный ноль! А в этой войне — как и в любой впрочем, начальником воинской части должен быть офицер — именно с задатками ВОЖДЯ!!! Могущего повести за собой. Не вина полковника Марушевского — а беда, что его командиром 7-го полка, вместо убитого Орлова назначили.
Ну и, так далее! «Новая метла», расставила людей по своему собственному разумению и, я ей не мешал… Остальное же, «старое» дивизионное начальство трёх расформированных дивизий, оказалось ни при делах.
— А нас куда же?! — растерянно спросил полковник Нагаев, — прежний штаб 2-ой Финляндской дивизии…?
По всей видимости, Свечин имел наигромаднейший зуб на своё прежнее «руководство», поэтому чрезмерно холодно и слегка пренебрежительно, ответил:
— Да, куда угодно! Хоть к немцам в плен перебегайте.
Э, нет! Это — носитель военной тайны. Ласково улыбаюсь и беру полковника под локоток:
— Всем незадействованным в операции офицерам и генералам, я приказываю отбыть в Ставку Верховного Главнокомандования — в город Могилев, за новыми назначениями.
Хотя…
— Бывший штаб 2-ой дивизии в селе Галина, можно пока оставить на месте — как базу интендантского снабжения «ОТГ полковника Романова». Вы назначаетесь начальником этой «базы» — ну, а там видно будет… Выполняйте, господин полковник!
Генеральские погоны нашлись не сразу и, до самого конца операции, Свечин щеголял своими старыми «двухпросветными» — полковничьими погонами, с одолженными у кого-то двумя звёздочками на каждом и, «зигзагами» — от руки нарисованными обыкновенным мелом…
* * *
Первый стрелковый полк 2-ой Финляндской дивизии — под командованием уже подполковника Чернышенко, был вытянут в тонкую линию батальонов — «Основная оборонительная позиция», два других полка тайно сосредоточили и замаскировали для контрудара.
— Чернышенко в наступлении, слишком осторожен стал, — пояснил свой выбор Свечин, — зато в обороне, упёрт — как сто чертей а, коль отступить придётся — своё добро ни за что не бросит!
К оборудованию «Основной оборонительной позиции» был привлечён инженерно-сапёрный полк, сформированный в основном из ополченцев расформированной 124-ой дивизии. Начальником над ним Свечин поставил другого «хохла» — Борисенко. Прежде капитана, теперь тоже — подполковника. Хозяйственный, трудолюбивый, аккуратный мужичок, заботливо и бережливо относящийся к каждой попавшей ему в руки вещице, к каждой лошади и к каждому подчинённому человеку.
«Инженерам» выдали все найденные в округе лопаты и кирки и прочий шанцевый инструмент и они сутки напролёт рыли… Окопы по колено! Впрочем, это были так — ложные позиции на хорошо видимых немцами с места их атаки, местах. Находящиеся в них стрелки из роты пешей разведки Первого полка, должны были заставить неприятеля атаковать их фронтально и подставиться под фланкирующий стрелково-пулемётный огонь ротных опорных пунктов — основного элемента обороны.
Ротные опорные пункты были снабжены парой — как минимум пулемётов каждый, расположены на обратных скатах возвышенностей и прикрывали друг друга, опять же — фланкирующим огнём, как «ДОТы-Миллионеры» на линии Маннергейма.
Здесь же — на обратных скатах высот, протянули и все запасы колючей проволоки, что смогли найти. Такие заграждения — скрытые рельефом местности, немцы не видели в начале атаки. И, лишь потом — когда они «выныривали» из-за гребня высоты и подставлялись под удар всего стреляющего у русских…
Расположение пехоты на обратных скатах высот171, позволяло стрелкам открывать огонь неожиданно и, с расстояния не более 600 метров — сам лично проверял! В стрелковых полках, был издан категоричный приказ всем строевым унтерам, прапорщикам и офицерам: поставить винтовки у нижних чинов на постоянный прицел и запретить стрелять на большую дистанцию.
— Стрелять только тогда, — не уставал повторять я безперестанно, — когда цвет лица будет виден!
Часть пулемётов на «орудийных» лафетах придали артиллерийскому полку и, приказали артиллеристам, научить их расчёты стрелять с закрытых позиций, сосредоточенным огнём по заранее пристрелянным площадям.
Другую — меньшую часть, вместе с устаревшими тяжёлыми орудиями — вывезенными из Ковно, по предложению генерала Свечина, оставили на предполагаемом участке немецкого прорыва:
— Захватив их, немцам будет легче поверить в свою победу. Что несомненно, будет нам на руку!
— Хорошо придумали, генерал! Так, глядишь и, до маршала дослужитесь!
— До «маршала»?!
— Ну, до фельдмаршала — оговорился, извините.
Вторым стрелковым полком, Свечин поставил командовать выслужившегося из простых солдат — теперь уже до штабс-капитана, Данилова. Выходец из псковских крестьян, тот имел «Георгиевский крест» за взятие австрийской батареи и своим хищным обликом напоминал мне Бога войны Ареса.
— Настоящий «пёс войны», — у начальства, Данилов вызывал другие ассоциации, — только скажи «Ату!», так вцепится! Скорее, своя голова оторвётся — чем добычу выпустит…
Начальником Третьего стрелкового полка, был назначен лучший из прежних комбатов — теперь уже полковник Патрикев:
— Думающий офицер — в его батальоне, всегда самые низкие потери. Быть бы Серёжке генералом — да жаль, со здоровьем у него плоховато…
— А что у него со здоровьем?
— Туберкулёз, Ваше Величество…
— И, до сих пор в строю?! — невольно, мне припомнился «сконфуженный» офицер, попавшийся по дороге сюда.
— Говорит, в тылу он быстрее подохнет, — развёл руками Свечин.
«Се ля ви», как говорится! Это не кино, это — реальная жизнь: людская подлость и человеческий героизм, рука об руку шествуют на любой войне.
— Слышал и неоднократно, что от чахотки очень полезно собачье мясо и кобылье молоко…Как здесь «разгребём», если жив останется — позаботьтесь об подчинённом, господин генерал. Коль понадобится, приказываю — НАСИЛЬНО(!!!) кормить!
Один мой знакомец из бомжей, выйдя полуживым из «мест не столь отдалённых» в конце лихих 90-ых, только так — на собачьем мясе и жив остался. Конечно, как-то нехорошо, понимаю — жаль друзей человека… Ну, а что делать?!
У Патрикеева же, служил командиром роты, а сейчас — батальона, прапорщик Триандафиллов — будущий крупнейший советский военный теоретик. Надо будет обязательно проследить за его судьбой…
Кавалерийский разведывательный батальон 2-ой Финляндской дивизии и пешие разведывательные роты каждого её стрелкового полка, были в основном сформированы из кадровых пограничников расформированной моим приказом Сводной пограничной дивизии.
Это подразделение, численностью где-то за триста бойцов — было эдаким прообразом мотопехоты и, имело на вооружении четыре «Максима» на конфискованных у местных польских помещиков бричках («тачанки», если угодно!) и, два «противоштурмых» орудия с ездящими верхом расчётами.
Командовал конными разведчиками, только что получивший очередное звание подпоручика, бывший прапорщик Красовский — по рекомендации Свечина лучший добытчик вражеских «языков». Смелый и преданный, но вместе с тем — думающий офицер.
Часть кадровых пограничников постарше возрастом, с наиболее подготовленной молодёжью, образовали Заградительный отряд — поддерживающий порядок в тылу «ОТГ Романова». Им, даже выдали два пулемёта — естественно не в спины наступающим стрелять, а на случай прорыва германской кавалерии к нам в тыл… Хотя, как там оно придётся!
Стрелковые полки 2-ой Финляндской дивизии, получились «полнокровные» — то есть, полностью укомплектованные по списочному составу. В них были собраны все отечественные, исправные винтовки. Трофейным оружием, устаревшим или частично неисправным вооружили Сводную группу генерала Кренке, состоящую из трёх бригад двух— батальонного состава. Полностью же неисправные винтовки отправили в ближний тыл для обучения безоружных новобранцев — хотя бы строевым приёмам с оружием и штыковому бою… После операции ими займётся ремружрота, персонал для которой уже начал подыскивать генерал Свечин.
Инженерно-сапёрный полк был вооружён «одной винтовкой на троих» — зато, здесь был собран почти весь шанцевый инструмент. Прочие же безоружные нижние чины, из зоны предполагаемых боевых действий были удалены в тыл…Хотел, конечно куда подальше, но за недостатком времени, дойти они успели лишь до села Галина.
Особое внимание артиллерии! Как я уже говорил, артиллерийский полк — под началом ещё одного хорошо знакомого Свечину по боевой практике, подполковника Горбоконя — георгиевского кавалера и отличного артиллериста… Дико извиняюсь: уже полковника! Тот, давно уже ждал повышения в чине и должности и, даже успел уже слегка «загрустить» и, тут такая оказия… В словах не описать то рвение, с каким полковник Горбоконь взялся за дело!
Артполк делился на лёгкий и тяжёлый дивизионы: в первом было шесть четырёх— орудийных батарей, во втором две трёх— орудийных.
Две лёгкие батареи оставили — пристреляв заранее по площадям, оборонять Основную оборонительную линию, все остальные сосредоточили на участке контрудара. Каждая батарея была прикреплена приказом к конкретной части и, её командир со связистами, обязан был быть практически в передовых цепях и корректировать огонь по телефону. Я лично, в «доверительной» беседе с каждым — положа одну руку с «наганом» на Библию, а другой крестясь на Святые Образа, обещал собственноручно пристрелить — если этот мой приказ будет нарушен! Чтоб обеспечить артиллеристов средствами связи в достатке, по моему приказу пошли на крайнюю меру — была снята проводная линия 2-ой Финляндской дивизии с вышестоящим начальством.
— Оно и, к лучшему — меньше мешать будут своими «ЦУ»!
«Ценными указаниями», то есть…
Горные же орудия и противоштурмовые — что практически одно и тоже, распределили по стрелковым полкам для оказания «непосредственной поддержки в бою». Даже, успели провести небольшие показательные учения!
* * *
К полудню следующего дня прибыл генерал Шишкин с сопровождающим его есаулом Мисустовым, для налаживания взаимодействия в предстоящей операции… Казаки, они особого подхода требуют!
— Понимаю, господин генерал, дивизии у Вас «второочередные» — из казачков уже в возрасте, не любящих рисковать головой… Так, с них особых подвигов и не требуется! НАОБОРОТ!!!
Генерал, вяло «напружинил уши» — как старая и уставшая от жизни, но зато умная и опытная охотничья собака.
— Вот, смотрите, господин генерал: как только мы запечатываем немцев вот в этом «котелочке», перед вами открывается полный оперативный простор и свобода действий! — показывая по карте, «дул» я начальнику казачьей бригады в уши, — беззащитные немецкие тылы — отдельные подразделения ландвера и интенданты, интенданты, интенданты… Сорок тысяч одних только интендантов!
Склонившись к самому генеральскому уху, я доверительно в него прошептал:
— А Вы знаете, до чего ж, немецкий интендант в эту — в осеннюю пору, ЖИРЕН?!
— Любой интендант жирен, Ваше Величество, — несколько оживился и, ел меня глазами Шишкин, — но германский — ОСОБЛИВО!!!
Чуть позже, с глазу на глаз, я сказал Мисустову:
— Господин есаул! Будьте неотлучно при штабе этого генерала! Понукайте его, направляйте и управляйте им и, не бойтесь в случае чего голос повысить или моим именем власть употребить. Самое главное: сделайте всё, чтобы до каждого — самого задроченного казачка, моя мысль про «жирного немецкого интенданта» дошла!
— Не извольте сомневаться, Ваше Величество! ДОЙДЁТ!!! — пообещал тот, блестя горячими кавказскими глазами и нервно поглаживая эфес своей шашки, — слово я одно волшебное знаю: «ХАБАР»!!!
* * *
Что-то, как-то сразу, всё пошло не так… Даже, начиная со сроков! Не знаю, отчего и почему — но немцы дали нам для подготовки ещё полдня. То ли, я что-то забыл — то ли Свечин в своих мемуарах что-то намутил, но немецкое наступление началось не с утра — а ближе к вечеру.
Причём, не совсем там — где я этого ждал. Вместо утреннего удара по бывшим позициям уже несуществующего 5-го Финляндского полка, немцы, совершенно неожиданно — но как-то буднично, с полудня «обрабатывали» полудюжиной лёгких батарей позиции бывшего 8-го Финляндского полка у села Камели. Впрочем, это было почти рядом и на наши планы, такое изменение «реальной» истории отразилось слабо…
Вдруг, немецкие артиллеристы, как будто озверели!
Примерно с четырёх часов дня, их огонь многократно усилился и, с места нашего со Свечиным наблюдательного пункта, артподготовка по звуку стала напоминать оркестр из одних — сплошь лишь барабанщиков.
Наша шести-орудийная батарея устаревших тяжёлых гаубиц — предназначенная в «жертву», из-за села лениво — как бы с одышкой отлаивалась, бросая снаряды — начинённые ещё чёрным порохом, куда-то в лес — откуда должны бы атаковать немцы.
С удаления в три-четыре версты, это действо не выглядело особенно впечатляющим! Ну, гремит где-то и, что?
Мы с генералом Свечиным, сидя у окошка в той же избе, попивали чаёк, наблюдали и разговаривали, позёвывая. Он то помоложе — а я, по правде сказать, уже давно на одном лишь адреналине держался, вызываемым аутотренингом…
Через два часа артподготовка стихла и, на опушке леса показалась немецкая пехота, которую напутствовал их командир верхом на лошади. Цепи ландвера несколько парадно построились и, не ложась, медленно пошли вперёд.
Наши «старушки» на минут на десять замолчали… Атака производилась не оттуда, откуда её ждали и нашим пушкарям, видимо, пришлось разворачивать свои пушки образца прошлого века. Затем, «старушки» открыли по немецкой пехоте огонь шрапнелью. Ещё через десять минут, шрапнели стали ложиться «правильно» и, это произвело должное «впечатление»: немецкое наступление в один момент перестало напоминать парад! Немецкий командир скрылся в лесу, а пехота — ломая правильность цепей, в беспорядке побежала, спотыкаясь вперёд — на наши позиции, выйдя из зоны нашей со Свечиным видимости.
Ещё через час, после ружейно-пулемётной трескотни в самих Камелях и, учащённо-астматического «кашля» наших вывезенных из Ковно «старушек», наступила полная тишина и из того же леса показались колонны немецкой кавалерии. Кажись, это были немецкие уланы — в потешных шлемах с «крылышками» и с старомодными пиками…
— Красавчики! Как хорошо идут: сразу видно — ЕВРОПЭЙЦЫ!!!
— Что-то, они рано в прорыв, — озабоченно прилип к окошку с биноклем Свечин, — не по нашему плану…
— Действительно, что-то пошло не так! — согласился я, довольно потирая руки, — так, что с них взять — «сумрачный германский гений»! Но, нам кажется, это будет на руку…
— Возможно, возможно… С чего вдруг, они так рано в прорыв кавалерию вводят?! — всё никак не мог успокоиться генерал, — как будто куда-то торопятся.
— Возможно, начальство хороший поджопник дало… Как бы там не было, операция началась! — действительно, связисты уже сматывали свои провода в катушки, — не буду дальше Вам досаждать своим присутствием, господин генерал… Действуйте по плану и, если что, не стесняйтесь импровизировать. Удачи, господин генерал!
— Благодарю, Ваше Императорское Величество! Думаю, не подведу Вас…
Как и предполагалось по плану операции, с её началом я перееду в село Галина — где оставил большую часть своей Свиты. Там я наконец-то высплюсь и, с утра буду кошмарить интендантов и главное — не давать вмешиваться в ход сражения вышестоящему начальству.
Глава 23. «Туман войны».
« …Не мы, монархисты, изменники ему, а он нам. Можно ли быть верным взаимному обязательству, которое разорвано одной стороной? Можно ли признавать царя и наследника, которые при первом намеке на свержение сами отказываются от трона? Престол есть главный пост государственный, высочайшая стража у главной святыни народной — народного величия… Тот, кто с таким малодушием отказывается от власти, конечно, недостоин её», — Меньшиков М. О., монархист, консерватор и черносотенец.
Что-то разоспался, я сегодня!
К полудню на следующий день, проснувшись в штабной избе в посёлке Галина, я первым делом прочёл и выслушал свежие сводки. Как и предполагалось мною заранее, немецкая пехота за вечер и за ночь заняла оставленные нами после вялой перестрелки окопы близ села Камели. Потом, после ожесточённого боя были взяты сами Камели, деревни Шавлишки и Адамишки. Таким образом, в нашей обороне возникла «прореха» протяжённостью в три версты — куда противник вводит неожиданно сильные для нас подвижные соединения кавалерии и 14-ую дивизию ландвера. Других пехотных частей и соединений, пока замечено не было. Что, какие силы немцы оставили в районе деревни Гени — ключевого пункта нашего контрудара, пока под вопросом.
Плохая новость: вчера вечером, во время обороны села Камели, погиб генерал-майор Кренке — начальник Сводного отряда. Оставленная там и принесённая в жертву батарея сражалась до конца…
Плохо, очень плохо!
Во все времена, отдача неприятелю пушек считалось несмываемым позором — вот старый служака и, не смог его пережить… Его ведь, не предупредили — что это «понарошку»!
Ну, что ж: "En guerre comme en guerre".
В принципе, всё идёт — хоть и не строго, но по плану.
Остатки Сводного отряда разбегаются по окрестным лесам — их вылавливает Заградительный отряд, приводит под конвоем сюда — в село Галину. Здесь солдат кормят, «строят» и по-отечески «вразумляют» немногочисленные унтера, кой-как «вооружают» неисправными винтовками или шанцевым инструментом и отравляют в «учебные команды» для переформирования.
* * *
Прогулялся со своей куцей Свитой, под охраной жандармов по селу: посмотрел — что творится и, послушал — что говорится… В прифронтовой полосе, всё села обычно пустеют — зато, обживаются окрестные леса — и, это не исключение. Пустые дома, хозяйственные постройки — крестьяне прячут скотину в «зелёнке» и прячутся там сами.
Делается то, что ещё вчера сделать не успели… Например, формируются из пожилых, хозяйственных мужичков-кулачков «трофейные команды» — для сбора и делёжки «шкуры», ещё не убитого немецкого «медведя». Среди безоружных выискиваются всякие рукастые и смекалистые — слесаря, сапожники, портные… В сельской кузне, не умолкают стучат молотки и из труб горнов валит дым столбом — то, из всякого железного хлама, куют шанцевый инструмент, с которым — просто беда.
Тонким, но постоянным ручейком, с передовой в дивизионный госпиталь поступают раненые. В госпитале, у ещё живых раненых — без всякой анестезии, хирурги споро отпиливаются ноги и руки, матеря интендантов за отсутствие антисептиков, даже — простого йода. Для человека из двадцать первого века, где даже большой зуб не рвут без обезболивающего и, где никуда без антибиотиков — наижутчайшая жуть!
Рисунок 115. Перевязочная полевого госпиталя.
Старшим врачом 2-ой Финляндской стрелковой дивизии был мой знакомец — врач-акушер из Полтавской губернии, по фамилии Краузе. Понаблюдал за ним от нечего делать: не знаю¸ каким он был акушером или, положим — гинекологом в месте проживания, но вот — организатор полтавчанин отличный!
Сколько бы не поступало раненых с передовой, у него всегда оказывались для них свободные места в импровизированном лазарете, солома для подстилки, продовольствие и по минимуму медикаменты. Санитары под его началом работали сноровисто: раненые всегда были тщательно перевязаны, их оружие и амуниция собраны, вычищены и аккуратно складированы. Эвакуация раненых происходила тоже — без сучка и задоринки, вовремя и в полном порядке.
— Как Вы умудряетесь за всем успевать, доктор? — высказал ему своё удивление, — ведь, у Вас не три пары глаз!
— У себя в Полтавской губернии, Ваше Величество, — пояснил тот, — я заведовал земским родильным домом и за год, «содействовал» рождению от пяти до шести тысяч ваших поданных… Так что, дивизионный госпиталь, для меня сущий пустяк!
— А, вон оно как…, — понимающе киваю и спрашиваю, — давно на фронте?
— С прошлой осени, почитай.
Ну, тогда ещё более понятно — кроме «роддома» и боевого опыта, уже немерено.
— Случаи мздоимства среди ваших подчинённых бывают? — спрашиваю и, видя недоумение, рассказываю про общение с ранеными санитарного транспорта, встреченного по дороге сюда.
— У меня таких случаев нет, Государь! — сгоряча было — но подумав, уточнил, — больше нет…
— Тогда для Вас поручение от самого Императора и Верховного Главнокомандующего: как только настанет малейшая передышка, составить инструкцию по организации полевых медицинских учреждений — от ротного уровня, до дивизионного…Много «буков» не надо — только изложить саму суть. Справитесь?
— Справлюсь, Ваше Императорское Величество! — твёрдо пообещал экс-акушер.
— Напишите и пошлёте прямо в Ставку — мне лично, — на прощанье грожу ему пальцем, — не забудьте, доктор!
— Как можно, Ваше…!
Уже было ушёл, но опять «осенило» и я вернулся:
— Ближе к зиме, в Ставке организуем съезд полевых врачей по обмену опытом и выработке надлежащих документов, обязательных для всех. Вы — будете на этом съезде председательствующем…
Испытывающее смотрю ему в глаза:
— Это очень важно, доктор!
— Хорошо, Ваше Величество.
Изредка «мелькал» — появится и вновь исчезнет, с транспортами раненых с передовой другой дивизионный медик — зауряд-врач Файн. Его я запомнил по мемуарам Свечина.
Тоже, довольно интересный тип!
Подобно бомжу-немцу из фильма Бодрова «Брат» — целью жизни которого, было опровержение пословицы «что русскому хорошо — то немцу смерть», этот еврей-«младший врач», по ходу, решил опровергнуть обвинение всех евреев в трусости — весьма расхожее мнение среди хроноаборигенов.
Зауряд-врач Файн, недоучившийся студент Московского университета, во время боя бросал все свои дела, сбегал из перевязочного пункта в самые стрелковые цепи, лез под колючую проволоку, снимал с неё и выносил раненых из самого пекла — подобно простому санитару из нижних чинов.
Однако всё равно, антисемитизм в русской армии был очень силён — особенно среди офицеров и, бывали случаи просто вопиющие: евреев-солдат насильно заставляли сдаваться немцам в плен…
* * *
Среди раненых встретил своего знакомого стрелка из батальона капитана… Ээээ, теперь уже — из полка подполковника Чернышенко:
— Ну что, солдат? Сегодня видел в кого стрелял?
— Так точно Ваше Императорское Величество… Видел… Сегодня, хорошо видел… Мать, их…
У солдата было раздроблено осколком левое предплечье и, он ждал очереди на ампутацию.
— …Как не видеть: из-за холмика появляются сначала головы, потом тулово. И, тогда мы их, как… Ох, мать твою… Сколько ж, мы их там «наваляли»…Боже ж, ты мой! Ох, твою ж, мать…
— В этот раз попал в кого-нибудь?
— Как не попасть — если, даже в рожу его видно?! Ох, попроси доктора, милостивец, чтоб руку не отрезал! Ох… Болит то, как… Боженька ты ж, мой… Куда ж я без руки, то?!
— Извини, солдат — над докторами и смертью я не властен… Спасибо тебе за всё, солдат!
Жестока же ты, война!
Между делом познакомился с двумя полковыми батюшками.
Один из них — бывший полковой священник недавно расформированного «паркетного» 7-го Финляндского полка, постоянно вертелся под ногами — «информирую» меня об всех замеченным им упущениях, хваля одних офицеров, ругая других…
В конце концов, мне это надоело и, я послал его на куй.
С другим, я познакомился на местном кладбище — сельском погосте: вместе с местным протоиреем и недавно созданной «похоронной командой», он отпевал и хоронил умерших раненых.
Увидев меня, полковой батюшка, воспользовавшись небольшим «перерывам», подошёл и обратился ко мне с довольно-таки корявой и несколько пугающей речью, в которой убеждал — как важно для воина знать, что в «надлежащий» момент его отпоют и, зароют не абы как — а именно по обряду религии.
Сей полковой священник, производил впечатление слегка тронутого, но надо признать — «похоронное дело» у него, поставлено весьма и весьма солидно!
* * *
После лёгкого полуденного завтрака со своими свитскими и бывшими штабными офицерами 2-ой Финляндской дивизии, поговорил по телефону со Свечиным, посидел над картой, проанализировал донесения и ситуацию и, глубоко задумался. Вчера, от усталости и не высыпания ничего не соображал, а сейчас… Действительно, или читанные мною в своё время мемуары Свечины были сильно не точны — или, что-то изменилось кардинальным образом!
Что мы имеем в плюсах? Немецкое командование сильно дезориентировано нашим отступлением, противостоящие нам его войска находятся в непрерывном — выматывающем их, движении по местности — с которой неудобно атаковать и, на которой ещё труднее обороняться — в случае нашей внезапной контратаки.
Тактически немцы, ещё до собственного наступления, сидели головой в «мешке» — образуемому петлёй реки Вилии… Наступая, они влезут туда с ногами и, неожиданно ударив двумя полками на село Гени — мы завяжем этот «мешок» наглухо!
Минусы… Не знаю каким образом, но «кот» — которого мы решили поиметь в этом «мешке», оказался чересчур велик, зубаст и клыкаст. По моим расчётам, в ловушку должна была попасть одна кавалерийская дивизия да пару пехотных полков ландвера (при очень большой удаче!), а сейчас их там…
Звоню Свечину:
— Какие новости, господин генерал?
Конечно, не двадцать первый век — далеко не он и, качество телефонной связи, ещё то… Даже, в Ставке. Здесь же — ваще, но понять при желании можно.
— Немцы, непрерывно атакуют пехотой позиции Первого стрелкового полка, господин полковник, — для секретности, было запрещено называть меня, особенно — по телефоны «Его Величеством», — пока отбиваемся, с большим уроном для неприятеля.
— Артиллерия противника?
— Буквально только что, неприятелем была введена в действие ещё одна тяжёлая гаубичная батарея и замечены два змейковых аэростата германцев — корректирующие огонь, поэтому наше положение намного ухудшилось…
Твою ж, в дивизию, мать… Всё пошло, совершенно не так! Теперь, вся наша «военная хитрость» — основанная на тактике обороны на обратных скатах высот, летит к чертям… Сверху, «ему» всё будет видно, а зенитных орудий — чтоб сбить аэростаты к чертям собачьим, у нас нет! Одно хорошо — новых пехотных частей противника не замечено и есть надежда, что они не успеют подойти до решающих событий.
— Что кавалерия?
— Замечены немецкие драгуны, Ваш… Господин полковник!
Я соскочил с места в крайнем возбуждении:
— ЁПСЕЛЬ-ДРОПСЁЛЬ!!!
В «мешке», мать его, уже находятся — как бы ни три германские кавалерийские дивизии!
Свечин, вслух бодрился — но по интонации голоса, было заметно — что ему кисло… Надо бы, его взбодрить начальническим «рыком»!
— Господин генерал! Ни в коем случае — даже в случае всемирного потопа, не отвлекайте полки от предназначенной им роли! Не раздёргайте их на оборону или для нанесения мелких — частных контрударов! НЕ ЗАБУДУ, НЕ ПРОЩУ(!!!), если Вы мне операцию просрёте!
— Вас понял, господин полковник…
* * *
Минусы, минусы… Ещё раз припадаю к карте-«двухвёрстке»: намечающийся «двух— мерный» мешок обещает быть узкими длинным — какая-то «слепая кишка», аппендикс с гноем — а не мешок! У нашего «аппендикса» крепкая «завязка» — Второй и Третий стрелковые полки 6-ой Финляндской дивизии, плюс Донская казачья бригада генерала Шишкина. У нашего «мешка» довольно прочные «стены»: с одной стороны Первый стрелковый полк на укреплённой позиции, на местности — которую трудно атаковать, тем более кавалерией. Другая стенка «мешка»: река Вилия и позиции 10-ой армии генерала Плеве за ней — ещё прочней.
Но, у нашего «мешка» гнилое, дырявое дно! Между позициями Первого стрелкового полка и руслом реки от трёх до шести вёрст, в длину — вёрст двадцать пять — тридцать… Правда, труднопроходимой для пехоты и артиллерии местности — заболоченная низина с кустами и одна узкая грунтовка, на ней. А для кавалерии?! К тому же, это лето было засушливым и, «заболоченность» той местности может оказаться сильно преувеличенной.
Затем, перед выходом немецкой кавалерийской группы на «оперативный простор» — сплошной массив леса, пронизанный несколькими «второстепенными», судя по карте, грунтовыми дорогами, а за ним…
СЕЛО ГАЛИНА!!!
В коем, находится никчёмная тушка Императора Российского и моё попаданско-вселенское сознание в нём. В принципе, «тушка» Императора может — хоть счас прыгнуть в «Фюрермобиль», свистнуть Свите и свалить отсюда подальше, но…
Меня пробил холодный пот: в селе, вокруг него находятся учебные команды новобранцев — практически безоружные, отошедший сюда после оборудования Основной позиции Инженерно-сапёрный полк Борисенко — с «одной винтовкой на троих», дивизионный госпиталь, интендантские службы и склады и многая, многая, многая…
И главное, это — важный перекрёсток дорог! Взяв село Галину, немцы запрут в «мешке» уже самого Свечина! А дальше — прямой путь на Вильно, в тыл «группе генерала Олохова» или 5-ой армии Плеве — выбирай, что хочешь!
ЧТО Я НАТВОРИЛ!!!
Никаких мер, я заранее не предусмотрел: в этом месте — в «реальной» истории, немцы действовали против Мейшагольской позиции довольно вяло — если судить по мемуарам уважаемого генерала Свечина и, я Богу молился— чтоб, хотя бы 1-ая Кавалерийская дивизия немцев, хотя бы одним полком в ловушку попала… А, в «новой» реальности — по всей видимости, в «мешок» нагло влезла вся кавалерийская группа генерала Фон Гарнье172! Четыре кавалерийские дивизии — как минимум!
Рисунок 116.Генерал-лейтенант О. фон Гарнье.
«Бойтесь своих желаний — они могут исполниться!» — причём, в гипертрофированном виде.
Так, что?!
«Свенцянского прорыва» на Минск не будет? Прорыв немецкой кавалерии будет здесь — на Вильно?! Немецкие фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф отказались от идеи окружить 10-ую армию русских?! …А, смысл? В чём суть такой «рокировки»? А, что взамен?
Холодок пробежался по всему тему — от макушки до самых пяток, наперегонки с целым стадом «мурашек»:
— МОЖЕТ, «КТО ВЗАМЕН»?! …Я?!
Набрал в грудь побольше воздуха и, как заревел белугой:
— АЛЯРМ!!!
* * *
— Господа офицеры! — сообщил я прибежавшей на мой вопль толпе свитских и штабных, — наступил момент, когда Отечество и Государь Император требуют от вас исполнить свой долг!
— Что, случилось, Ваше…? — встревоженные опасением за душевное здоровье Императора, лица.
В двух словах, быстренько всё объяснил… Как бы, не у половины тыловых «героев» — озабоченные лица, махом стали слегка позеленевшими.
— К вечеру, самое позднее — с утра, надо ждать появления из того леса за околицей кавалерии противника.
Естественно, первой стратегической мыслью — чуть ли не хором, высказанной штабными и свитскими офицерами — было убедить меня в том, что: «не красен бег, но здоров!». Однако, не угадали:
— Я не для того взял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего — чтоб, бегать подобно зайцу от врага!
Спиридович, начал было:
— Ваше Императорское Величество! Я настоятельно рекомендую…
— А я ещё более настоятельней, «рекомендую» Вам заткнуться, господин генерал и, внимательно слушать и беспрекословно выполнять мои приказания — как велит долг!
Бывший начальник штаба 2-ой Финляндской дивизии подполковник Шпилько, по всему его виду — редкий мастер по канцелярской части, заламывая в отчаянии руки, пытался меня переубедить:
— Ваше Императорское Величество! Никто не посмеет поставить Вам в упрёк…
— ВСЁ!!! — пришлось ударить по столу кулаком и рявкнуть на них, — эту тему дружно забыли, господа офицеры!
Этот момент был переломным. Поняв, что с таким взбесившимся Императором, воевать так или иначе — но придётся, все присутствующие замолчали и выжидающе уставились на меня.
Командуй, мол!
Так, с чего начать? Сообщить командованию? Так я же сам приказал телефонные провода снять — чтоб обеспечить связью артиллеристов! Вот, это залёт…
— Господин полковник! — бывшему при мне в штабной комнате полковнику Нагаеву, — срочно, не медля ни минуты посылайте гонцов из офицеров понастырнее, к начальникам всех близлежащих штабов: первым делом в 5-ую к генералу Плеве, в 10-ую армию — к генералу Радкевичу, в V Армейский корпус — к Балуеву, в Гвардейский корпус… ВСЕМ!!!
— Приказ?
— Некогда приказы писать! — разведут счас канцелярщину! — на словах пусть передадут: Государь-Император и Верховный главнокомандующий требует прислать сюда, все самый лучшие части — какие найдутся. НЕМЕДЛЕННО!!! Чтоб быстрей, возьмите все автомобили Свиты — кроме моего личного… Генерал Спиридович! Немедленно распорядитесь насчёт автомобилей!
— Слушаюсь!
Очень скоро — чуть ли не мгновенно, полковник Нагаев представил пред мои очи «гонцов». Посмотрел на них: грёбанный стыд… Да, они обосрутся и язык себе в …оппу засунут — увидев начальника, чином выше полковника!
— Отставить! — оборачиваюсь назад и обращаюсь к Коменданту Свиты Воейкову, — Господин генерал, Владимир Николаевич, на Вас вся надежда! Летите молнией в штаб 10-ой армии и сообщите её начальнику генералу Радкевичу: сдачи ещё и Вильно, я ему не прощу! ПОВЕШУ!!! Повешу вместе с собакой Григорьевым, сбежавшим из Ковно!
Я топнул ногой:
— Здесь, в этом селе — ключ от Вильно! Пусть направляет сюда все подкрепления, что имеются!
Обращаюсь к своему верному Генеральному Секретарю Мордвинову:
— Анатолий Александрович! Вы, как можно быстрее — в 5-ую армию к генералу Плеве. То же самое: пусть высылают сюда все подкрепления — всё, что стреляет и на двух ногах телепает! Кроме этого, передайте мой дополнительный приказ: поддержать нас артиллерийским огнём с их берега. Всю свою артиллерию пусть сосредоточит и перекроет огнём, подход к нам германской кавалерии вдоль Вилии!
Так, кого ещё…
— Господин полковник! — обращаюсь к офицеру из Ставки, бывшему с нами — больше не к кому, — Вы к нашему левому соседу — в группу генерала Олохова… В V Армейский корпус к Балуеву, в Гвардейский корпус… До кого раньше доберётесь.
Ко всем сразу:
— Задача ясна, господа офицеры и генералы?
— Так, точно!
— Тогда в путь! С БОГОМ!!!
Только выбежали, как во дворе тотчас взревели моторы… Чёрт… Самое главное забыл!
Вспомнив, я выскочил на крыльцо, еле успев притормозить — уже газанувшие было с пробуксовкой, автомобили:
— Господа офицеры! На обратном пути, привезите мне каждый по пулемёту с патронами! Обязательно — по пулемёту с расчётами и патронами!
Немой вопрос в глазах…
— Где хотите — там и, найдите! «Георгия» за пулемёт и следующий чин!
Пулемётов, у нас в наличие всего два — у Заградительного отряда, причём с неопытными расчётами. Важнейший элемент успешного противостояния кавалерии, практически отсутствует! Почти… Правда, есть у меня одна заначка — на «чёрный день», так сказать.
* * *
Госпиталь приказал немедленно эвакуировать в соседнее село, оставив лишь младших фельдшеров да санитаров для оказания первой медицинской помощи.
Ну а мы пока подготовимся к обороне:
— Где начальник Инженерно-сапёрного полка Борисенко? Где этот чёртов, хитрый хохол? Почему он отсутствует, мать его?!
Тот, вместе со мной полтора суток не спал — оборудуя Основную позицию, потом отмечал повышение в звании и, до сих пор ещё «не отошёл»… Поэтому, он явился пред мои очи заспанным, слегка покачивающимся и как Змей Горыныч трёхмоторный — дышащий приличным выхлопом.
— Соберитесь, господин подполковник! — ору на него, — или приказать Вас водой из колодца окатить?!
Тот, ничего не может понять, обиженно хлопая ресницами — зато в глазах появилось хоть какое то осмысленное выражение.
— Обстоятельства, кардинальным образом изменились! Понимаю: Вы и ваши люди устали, находятся на пределе человеческих сил… Но надо, понимаете — НАДО!!! Срочно надо оборудовать Резервную позицию на опушке того леса и подготовить село к обороне! Один батальон оставить здесь, два — в лес! Собрать вся оружие, весь инструмент, что найдёте, мобилизовать всех мужиков из села… Всех, кого поймаете в лесу!
Приказал ему валить лес на опушке, сооружая сплошную засеку из поваленных крест на крест — верхушками в глубину леса, деревьев. Это, для того чтобы спешенные немецкие кавалеристы, не смогли пробраться к селу напрямую через чащу… По крайней мере достаточно быстро.
— Понял, слушаюсь!
Подполковник Борисенко, заревел команду своим поручикам — бывшим ещё вчера прапорщиками, те — унтерам и, работа тут же закипела…
Дороги через лес, приказал перекрыть давно забытыми ограждениями против конницы — деревянными «рогатками». Это, простой ствол дерева — с врезанными в него с четырёх сторон, кольями. С нашей стороны засеки, приказал рыть окопы среди стволов деревьев — для стрельбы во фланг противнику, по дорогам двигающемуся. Пока немецкие уланы с драгунами будут эти рогатки рубить, или растаскивать их спешившись, в них можно будет хорошо пострелять и конкретно проредить. Если же немцы спешившись полезут в лес, то среди засеки их будет ждать сюрприз — злой русский мужик, умеющий хорошо работать топором!
— Один наш мужик с топором — засевший в окопе среди поваленных деревьев, — оптимистично улыбаясь, внушал я — сам в это слабо веря, — стоит троих их улан с пиками!
Винтовками, как уже говорил, в этом полку — был вооружён только каждый третий солдат… «Инженерам» на подмогу — против двух самых широких просек, прикомандировал Заградительный отряд. Для двух его пулемётов приказал оборудовать по несколько запасных позиций на крайних флангах, проинструктировав расчёты:
— Не сидите на месте, не ждите — когда вас конкретно накроют! Очередь — смена позиции! Ещё одна очередь — ещё одна смена позиции! И, так далее…
* * *
Оставшийся в селе инженерно-сапёрный батальон, будет готовить к обороне наиболее прочные и находящиеся в наиболее важных местах здания — типа «штабной избы», бывшей когда-то сельской управой. Село, довольно большое, с множеством хат, хозяйственных построек, садов, огородов огороженных прочными плетнями… В принципе — идеальное место обороны стойкой пехоты против кавалерии. Была бы ещё стойкая пехота!
Наиболее «худые» хаты с соломенными крышами желательно, приказал в момент штурма поджечь:
— Средь дымовой завесы, — объясняю окружившим меня мужикам-солдатам, с раззявленными ртами, — к германцу будет сподручнее с вилами или оглоблей подобраться!
Мужики скребли затылки, отворачивали почему-то взгляды и, бубнили:
— Ну, дык ежели надо — то мы не супротив…
— Ну, так приготовьте всё заранее, — прикрикнул на них, возбуждая служебное рвение, — чем поджигать будете, чтоб потом не бегать с вытаращенными глазами!
Я продолжал:
— Обыщите все избы и сараи. Все найденные мешки набить землёй, заложить ими окна, оставив амбразуры и, перед самим сражением — заложить двери.
— Соберите любое оружие — охотничьи ружья, если найдутся, топоры, серпы, ножи и вооружите всех безоружных. Посадите в каждую избу гарнизон в человек пять—десять, дав им обязательно — хоть одного-двух с огнестрелом.
Выбирал для «опорных пунктов» те дома, из которых можно было вести взаимно перекрывающий огонь: с фланкирующими секторами обстрела или вообще — в спину немцам, продвигающимся вглубь села. Тогда, их преимущество в дальнобойном стрелковом оружии хоть как-то нивелируется и, главное — им придётся брать каждую избу штурмом.
«Комендант» одного такого «гарнизона» — пожилой унтер из ратников с берданкой, умоляюще глядя в глаза, просил:
— Дай хочь одного офицера, Батюшка-царь! Пусть, не командует — просто в углу сидит… А, то мы — СБИГИМ!!!
— Да, где мне столько офицеров на вас напастись?
Положил на табуретку под иконами в углу свою царскую фуражку:
— Мужики! Неуж, на поруганье супостату отдадите?!
Дико посмотрели на меня мужики, но обещали костьми лечь…
Вспомнил древнюю военную хитрость и озадачил пожилого штабс-капитана — начальника Учебного отряда, что командует новобранцами из пограничников:
— Заберите все сухие дрова у крестьян — любое сухое дерево, что хорошо горит и, к ночи, разожгите вокруг села побольше костров. Пусть немцы думают — что здесь нас немеряно!
— Сколько костров разжечь, Ваше Величество?
— Я же сказал: ПОБОЛЬШЕ!!!
Все найденные в крестьянских сараях бороны, приказал перевернув, побросать за селом в густом бурьяне — против конницы. Улицы села же, я планировал перекрыть баррикадами из всевозможного хлама и теми же деревянными рогатками.
* * *
Эх… Жаль, высоких, каменных здание в селе нет — я б, фрицам такой «Сталинград» здесь устроил!
Кроме… Ну, ничего не поделаешь:
— Генерал Спиридович!
— Здесь, Ваше…
— Чему Вас в училище учили, ещё не забыли? Оборудуйте командный пункт Оперативно-Тактической Группы полковника Романова в этой сельской церкви и, мой наблюдательный и командный пункт на её колокольне! С телефоном, разумеется…
— Меня не учили воевать в церквях, Ваше Величество, — учтиво поклонился жандарм, — и я сильно сомневаюсь, что этому учили кого-то из господ офицеров.
Ишь, ты — решил отмазаться!
Ну, да ладно, простим ему эту хитрость — последний он у меня остался, не считая восьми жандармов при нём и шофёра Адольфа Кегресса — постоянно и повсюду за мной таскающегося, со своим наганом и моим карабином… Знал бы, побольше с собой народу из Свиты взял!
— Учиться никогда не поздно, господин генерал! Пойдёмте на место — я Вам всё расскажу и покажу.
На паперти — на открытой площадке перед входом в церковь, нашу троицу как будто специально поджидал местный протоирей:
— Нельзя с оружием в Храм Божий! Грех это…
Остановившись, я насмешливо напомнил ему:
— Кажись, Вы забыли, Ваше Преподобие — что Император Российский, является и главой Русской Православной Церкви и, в том что касается «грехов» — разбирается лучше Вас! Так, что не перечьте Помазаннику Божьему и ознакомьте нас с внутренним устройство и, главное — покажите вход на колокольню.
Протоирей перекрестился перепугано, но перечить больше не стал.
Рисунок 117. Сельский Храм в Белоруссии.
С колокольни открывался великолепный вид на все четыре стороны. Внимательно осмотревшись, особенно — к опушке леса разумеется, я обратился к Спиридовичу.
— Вы, господин генерал, лично отвечаете за устройство в церкви наблюдательного, командного и опорного пункта! Возьмите пару штабных офицеров, не сильно занятых чем-то другим полезным делом, всех телефонистов — всё равно связь с вышестоящим начальством отсутствует и всех нижних чинов при бывшем штабе дивизии.
Мой главный охранник, меня внимательно слушал — хоть и с весьма понуро-обречённым видом.
— Здесь на колокольне, поставьте кого-нибудь из штабных с биноклем, одного-двух связистов с аппаратом и пару ваших жандармов для контроля… Чтоб, не сбежали!
— Разрешите подполковника Нагаева? — учтиво переспросил генерал.
— Разрешаю — у него хоть бинокль есть…, — задумчиво, — тогда свой отдайте одному из ваших молодцов: вдруг, у подполковника что-то со зрением случится?
— Хорошо, Ваше Величество…
Ещё раз, как можно внимательнее, осматриваю лес. К сожалению, совсем недавно прошёл «кратковременный» — но довольно сильный дождь и, приближающую походную колону германской конницы нельзя засечь по «облакам» пыли — поднимаемым копытами её лошадей.
— Если наверху Вам всё понятно — идём вниз, господин генерал!
«Внизу», нас опять поджидал местный батюшка.
— Ваше Преподобие! — говорю ему, — здание реквизируется под военные нужды. Соберите весь свой клир и выносите всё наиболее ценное — иконы, там…
Что ещё, в церкви самое ценное?
— …Кадила, — морщу лоб, — короче, всё выносите!
Поп, побледнел и чуть не грохнулся в обморок, а Спиридович, укоризненно качая головой:
— Разрешите выделить в помощь солдат, Ваше Величество?
— Разрешаю, если не в ущерб делу.
Генерал отдал первые распоряжения и двое из жандармов, толпившихся у дверей с непокрытыми головами, сорвались с места и куда-то борзо побежали, придерживая на ходу шашки. Я же, подошёл к алтарю и встал перед престолом, прищуриваясь:
— Откройте-ка «царские врата» пошире, молодцы! …Вот, так. ОТЛИЧНО!!!
Центральная улица села — единственная из всех прямая как стрела и достаточно широкая, упиралась прямо во вход церкви и, от престола «простреливалась» на всю длину.
Объясняю генералу Спиридовичу, что нужно сделать — чтоб превратить этот Храм Божий, в «неприступный бастион» и, он — хотя и изрядно морщится (видать, шибко набожный попался), тем не менее согласно кивает — вселяя в меня уверенность, что всё будет сделано именно так, как я хочу.
— Всё поняли, господин генерал? Немедленно приступить к выполнению!
— Адольф! — обращаюсь к своему шофёру, — возьмите двух человек и принесите «его».
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Церковь прочная, каменная, высокая. В ней долго можно обороняться, если у наступающих нет артиллерии. А если, есть? Ну, что ж… По всякому, лучше погибнуть в церкви сражаясь бойцом, чем в расстрельном подвале беспомощной овцой!
* * *
Чуть не забыл! Скачу в сопровождении четырёх жандармов в штабную избу и спрашиваю:
— Среди штабных офицеров, за всё время нахождения в этом селе, кто-нибудь удосужился разведать этот лес? Хотя бы узнать — в каком состоянии дороги через него? Куда они ведут?
Молчание…
— Мы здесь, не так давно, Ваше Величество, — кто-то отвечает, — не успели знать…
Мать вашу!
На глаза попался какой-то капитан — куда-то шустро скачущий вдоль деревенской улицы, а теперь — старающийся «бочком» проскользнуть мимо меня, с так же — конным денщиком, ведущим третью навьюченную чемоданами лошадь в подводу. Кидаюсь, чуть ли не под копыта с «наганом» в руке:
— СТОЙ, КУДА?!
Тот, остановился и, соскочив с лошади, поднёс ладонь к фуражке:
— Ваше Императорское Величество, капитан…
Капитан мне понравился — офицер средних лет, на штабного не похож и, судя по выправке — кадровый:
Перебиваю, не дав до конца представиться:
— Вы, господин капитан, назначаетесь командиром конных разведчиков при штабе Оперативно-Тактической группы полковника Романова…
— Слушаюсь, Ваше…
— Сейчас же, срочно соберите всех незанятых конных: офицеров, унтеров, нижних чинов — их денщиков, сформируйте пять патрулей и направьте для проведения рекогносцировки вот по этим просёлкам… Или, по дорогам — по карте плохо понятно, что это за «направления».
Капитан напряжённо смотрит на карту и, по всему виду заметно, что ломы ему страшные! Однако, больше послать было некого: все остальные офицеры — или уже в «неразведывательном» возрасте, или рассосались по «рабочим местам» — выполняя мои же приказания.
— После выполнения задания — повышение чина и ордена, как с куста! — чтоб предельно мотивировать, пообещал, — выяснить куда ведут эти просеки, проходимы ли они — для крупных масс конницы, постараться эти самые «массы» обнаружить и доложить лично мне… Вопросы есть?
— Нет, Ваше…
— Тогда с Богом, господин капитан!
* * *
Прибегает, поддерживая рукой шашку на боку запыхавшийся прапорщик, уже в годах:
— Ваше Имп…
— Что случилось, господин прапорщик? Тень отца Гамлета увидели, что ли — на Вас лица нет…?
— БУНТ!!! Нижние чины бунтуют — не хотят по вашему приказу избы жечь! Сюда идут, Ваше…
Из-за угла, действительно — вываливает довольно внушительная, живописная толпа — судя по лицам — решительно настроенных солдат. Увидев меня, «бунтари» мгновенно сдёрнув «шапки» резко остановились, нерешительно переглядываясь меж собой.
Раздвинув жандармов, я вышел толпе навстречу и засунув оба больших пальца за ремень, угрожающим тоном спросил:
— НУ?! …Проблемы какие-то, мужики?
Наконец, вперёд вышел самый с виду разбитной и, нервно вертя в руках форменную фуражку, потребовал:
— Не вели Государь худые избы жечь!
Я сделал ещё один шаг вперёд и отвесил ему звонкий шалобан в лоб:
— Я же вам — дуракам деревенским, объяснял: в дыму легче будет одолеть германца. Что ещё не понятно?
— Да, мы ж всё понимаем…, — мямлит.
— Так, какого тогда …уя, вы сюда припёрлись?!
В толпе загудели ободряюще и «ухарь», осмелев — пояснил, за «каким» именно:
— Не вели худые избы бедняков жечь, Ваше Императорское величество! Давай, мы лучше у богатеев дома спалим! Те, себе новые построят, а беднякам с жонками да детишками, где этой зимой жить? В лесу — с волками в норах?! Не вели жечь избы бедняков, Ваше…!
Из толпы раздалось:
— До того ж, від багатьох хат диму більше — в п'ятому році перевірено!
Офицеры да жандармы, ломанулись было искать этого «опытного», но я их остановил:
— Жгите что хотите, мужики — на ваше полное усмотрение. Но, только — чтоб «дымовая завеса» стояла, аж до самого неба!
В толпе, уже радостно загудели а, «ухарь» пообещал:
— Не сумлевайся, Надёжа: «зановеса» твоя «стоять» будет — как перед свадьбой у молодого …уй!
— БУГАГАГА!!!
Поржал вместе с толпой…
— Если вопросов больше нет — по рабочим местам, мужики! Времени у нас с вами осталось с гулькин…
— …УЙ!!! — закончили за меня.
Солдаты, возбуждённо переговариваясь разошлись…
Оставшись наедине с офицерами, я глубокомысленно заметил:
— Никаких «бунтов» не будет, если учитывать настроение крестьянской массы — каковой по сути, является ныне наша армия. Солдат-крестьянин простит вам всё — вплоть до отсутствия личного мужества, или неумение им командовать — но не пойдёт за вами на смерть, если вы будете подчеркнуто высокомерно игнорировать его крестьянские интересы!
Несколько пошевелив мозгами, я добавил вполголоса:
— Впрочем, если излишне потакать мужику будете — бунт ещё скорее случится…
* * *
Опять, носился как наскипидаренный олень, всех — кто на глаза попадался, наскипидаривая в свою очередь…
При мне, прискакали к нашим «лесорубам» двое «клоунов» — егеря местного помещика польского происхождения и, потребовали у солдат прекратить вырубку «частной» собственности. В глаза сразу же бросились неплохие охотничьи винтовки, имевшиеся при обходчиках:
— А, что? Ваш пан, наверное — добрый охотник, да? — спрашиваю вкрадчиво, -заядлый, поди?
— Да, Ваше Высокоблагородие… До войны, наш пан целыми днями на охоте пропадал. Столько оленьих и кабаньих голов, у него над камином висит!
Холоп, явно гордился своим господином.
— Наверное, в его имении много добрых ружей, да?
— Да! У нашего пана очень много дорогих, добрых ружей и другой сбруи!
Егерь, давай мне перечислять европейские оружейные фирмы…
— Пан генерал, — обращаюсь к так некстати освободившемуся — буквально на пять минут, Спиридовичу, — возьмите жандармов, езжайте к пану «охотнику» и конфискуйте у него всё оружие — которое найдёте, включая холодное! Ну а, первым делом, конечно же — обезоружьте мне этих дух молодцов. Чую, дойдёт дело — пригодятся нам их «карамультуки»…
* * *
Жду.
Разведывательные патрули до сих пор не вернулись, зато ближе к вечеру прилетел немецкий аэроплан-моноплан с чёрными «тевтонскими» крестами, наделавший средь нашего «войска» несусветную панику. Одни куда-то побежали, другие попрятались во всякие курятники, третьи — в том числе и господа офицеры, давай в него шмалять с перепугу, из чего придётся… Все мои увещевания и угрозы даже, не помогали: только успокоишь одну толпу, как с ума сходила прежняя… Какой-то первобытный, животный страх перед угрозой с небес!
Всё очковал: немец кинет какую бомбу — ваще разбегутся по полям да по лесам, мои «чудо-богатыри»! Но, слава Богу обошлось — чистейшей воды разведка. Не торопясь и выписывая полный игнор «зенитчикам», самолёт облетел опушку леса, село, снизился до неприличия — распугивая православное «воинство» и, дал пару кругом над моим «Фюрермобилем»…
Проверяет — на месте ли, Император?!
Затем, немецкий аэроплан улетел.
После «авианалёта», вижу, настроение у моего воинства упало и закатилось, вообще — куда-то далеко под плинтус. Как бы ночью не дезертировали все поголовно, черти!
Что делать?
Метнулся в избу, схватил знамя 2-ой Финляндской дивизии и, размахивая им, ездил на Кайзере по местам расположения, ставил его на дыбы и, не придумав ничего лучшего, громко орал:
— МУЖИКИ!!! Ваш царь с вами! Победим или погибнем вместе! УРА, МУЖИКИ!!!
Случился, ничем необъяснимый подъём боевого духа — чего если честно, сам не ждал:
— УРАААА!!! — орали, деря глотку мои безвинтовочные финляндцы, пограничники, новобранцы, ополченцы, ратники 2-го разряда — потрясая берданками, топорами, лопатами, кольями и, бросали в воздух картузы и папахи, — УРАААА!!!
Приказал жандармам закрепить это знамя на куполе церкви…
* * *
Быстро вечерело…
Пришло последнее на сегодня донесение от Свечина: Первый Стрелковый полк Чернышенко был выбит с Основной позиции и, понеся довольно тяжёлые потери, отошёл на линию Козлишки-Медведзишки-Левиданы. Немецкий ландвер, силою до одного пехотного полка атакует высоту 72,7 — впрочем, довольно вяло. Они на сегодня, своё уже получили!
Рисунок 120. "Зенитчики".
В принципе, это было запланировано… Плохо другое: в селе Гени, по достоверным данным разведки, расположилась немецкая пехотная бригада.
Хреново!
Созвонившись уже с нового своего НП, с колокольни, я сказал Свечину:
— Ждём, господин генерал, ждём! Преждевременная атака, сродни преждевременной эякуляции: самому может и удовольствие — но стыдно и, никакого уважения от партнёрши…
С моей колокольни, с лучшего наблюдательного пункта во всей округе — даже без бинокля, очень хорошо было видно сплошную линию леса перед фронтом, закрывающую собой весь горизонт.
Уже смеркалось… Вдоль опушки леса и вокруг села, загорались зажжённые по моему приказу костры, которые теперь — после прилёта аэроплана, навряд ли кого-то могли обмануть.
Глава 24. Пока звонит колокол…
«…Конечно, если бы я верил в чудеса, и в возможность вразумить глупого, бездарного, невежественного и жалкого человека, то я предложил бы пожертвовать одним-двумя членами династии, чтобы спасти ее целость и наше отечество. Повесить, например, Алексея и Владимира Александровичей, Ламздорфа и Витте, запретить по закону великим князьям когда-либо занимать ответственные посты… Еще если бы можно было надеться на его самоубийство — это все-таки было бы шансом. Но где ему!», — из дневника профессора римского права Юрьевского и Петербургского университетов, одного из самых ярых и активных монархистов и руководителей «Союза русского народа» Б. В. Никольского.
Наконец, один за другим, вернулись разведывательные патрули. Правда, не все — одна группа конных разведчиков пропала неизвестно где. Две другие вернулись ни с чем: просеки — которые они рекогносцировали, оказались тупиковыми. Ещё две группы конных разведчиков, вернулись назад — обнаружив двигающуюся к нам немецкую кавалерию.
— Много кавалерии?
— Так точно — много, Ваше Величество!
— Скоро подойдут?
— Через час здесь будут.
— Артиллерии не видно?
— Никак нет!
От шестой группы, назад прискакал один лишь денщик того капитана, которого я назначил старшим над всеми конными разведчиками:
— Их Благородие, сразу же отделился от нас с ещё двумя офицерами и, всю дорогу с ними о чём-то шептался. А как только увидел немцев верхами, достал из кармана белый платок и к ним поскакал… И, другие офицеры с денщиками за ним. Ну а я, решил к своему царю вернуться — хоть Их Благородие и, ругались шибко и грозились мне револьвертом.
— Фамилию капитана не знаешь?
— Как не знать — я ж у Их Благородия в денщиках был?! Фамилия у господина капитана — Мячин, Ваше Императорское…
«Мячин»? Помню, помню такого… Помню упоминание в мемуарах Свечина про этого капитана — отстранённого им от командования ротой за трусость. Жаль, очень жаль, что я поинтересовался фамилией этого капитана только уже после… Да, кто ж знал, что он мне на пути подвернётся?
А может оно и, к лучшему?!
— Как звать то тебя, солдат?
— Иван Хренов, Ваше Величество!
— Давно воюешь?
— С прошлой осени, Ваше…
Молодой, здоровый парень и на рожу — не дурак, сразу видно.
— И, всегда в денщиках?
— Никак нет! Когда, после ранения из госпиталя вернулся…
— Ко мне в денщики пойдёшь?
Вытянулся в струнку:
— Как прикажете, Ваше Императорское Величество!
Впрочем, без особой — поросячьей радости.
Сразу его предупредил:
— Только учти, Иван Хренов — со мной интересно, но… СТРАШНО!!!
— Да, я уже вижу, Вашество… Мне б, винтовочку какую!
— «Винтовочку»? Да, как только — так сразу! Пока что, вот возьми у господина шофёра мой карабин.
Отправил Кегресса отогнать куда-нибудь в укрытие неподалёку мой «Фюрермобиль», с наказом беречь его и себя: не ровен час убьют — не пешком же в Могилев возвращаться?!
Адольф не возражал: особенно, в бой он не рвался…
* * *
Только-только я сказал последние слова, как отдалённо затрещало — как в лесу по валежнику кто — многоногий, пробежал! Я поднёс бинокль к глазам: на опушке, освещённой лучами заходящего Солнца, появились всадники и было их очень много. Так и не понял, надолго ли задержали кавалерию мои рогатки — но большая часть её, загарцевала вдоль опушки — спешиваясь и стреляя в места появления облачков белого дыма от «берданок».
Рисунок 121. Германские уланы атакуют.
Меж тем, группа из трёхсот улан во весь опор рванула к селу. Где-то с половину их, лихая военная судьбина забросила на поле с перевёрнутыми боронами… Потеряв разом порядком полтора десятка лошадей и, надеюсь — всадников, этот эскадрон заменжевался, затем вернулся на опушку. Остальные же, не обращая ни на что внимание, неслись к селу напрямки по дороге…
— Кажись, сработало! — радостно сообщил я,— сейчас мы с вами, господа, немножко повеселимся и, заодно прибарахлимся.
Со стороны леса, если забыл упомянуть, через всё село шла главная улица — широкая и прямая, свободная от каких-либо естественных препятствий или искусственных заграждений.
— Спускаемся вниз, господа и, насыплем господам уланам горячих углей в мотню их лосин! ХАХАХА!!!
— ХАХАХА!!!
Это так — для поднятия настроения. Немецкие уланы лосин не носили…
Связистов-телефонистов и их прапорщика, мы оставили наверху — вдруг от Свечина сообщение какое придёт. Со мной был генерал Спиридович, восемь его жандармов, полковник Нагаев и ещё трое офицеров, чином до капитана. Ну и, мой — вновь принятый на работу, денщик Иван Хренов.
СИЛИЩА!!!
И, кроме того, внизу в алтаре перед престолом меня дожидался… Не, не «рояль в кустах»! Попроще чё.
Ворвавшись на главную улицу, кавалеристы во весь мах понеслись к церкви, игнорируя редкие выстрелы из сельских хат и выбегающих из кустов и из-за плетней мужиков-солдат с вилами, баграми и оглоблями. Вот, передние из них, уже перед самыми церковными воротами… Вот, они уже спешиваются… Вот, кто-то из них решил въехать в Храм верхом…
А, ВЕДЬ ЭТО — ГРЕХ!!!
Вдруг, ворота церкви — как сами по себе открываются и…
— БАБББАААХ!!! — винтовочный залп из десятка с лишним стволов.
— ФФФРРР!!! ФФФРРР…!!! — длинная-предлинная первая пулемётная очередь, — …ФФФРРР!!!
Сидя перед самим алтарём — за баррикадой сложенной из мешков с песком я, из извлечённого из багажника автомобиля пулемёта «Шварцлозе», косил прискакавших за скальпом Самодержца Российского немецких улан. Не всё ж мне русских генералов стрелять, да?!
— БАБББАААХ!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!
Эх, жаль патронных лент всего восемь с половиной — приходится экономить… Было. Боеприпасов к австрийскому пулемёту — пожалуй, мне здесь не найти.
«Легли» почти все… Лишь, десятка три из самых последних всадников — вовремя сообразив, что здесь проще-простого — своего-собственного «скальпа» лишиться, невероятно быстро развернув лошадей, так же — невероятно быстро ретировались.
— «Смешались в кучу кони, люди…», — стихом Лермонтова, прокомментировал я дело рук своих.
Проводив «гостей» остатком ленты — и не попав (мешал целиться дым от сгоревшего масла), я перезарядил пулемёт… И, оцепенел!
БОЖЕ!!!
Снаружи слышался, такой страшный смертный крик… Я ещё никогда — за две свои жизни, не слышал — чтоб кто-то из живых существ, так страшно кричал! Это кричали от невыносимой боли и предсмертного ужаса, не люди — не могут, так страшно кричать люди — понимающие за что они умирают! В первый момент, я был в шоке — казалось, подыхает в предсмертных корчах от ужасной боли, в стонах мук и невыносимых страданий живой плоти, сам этот многострадальный мир — проваливаясь за все свои смертные грехи прямиком в ад…
Но, это всего лишь — кричали раненые, умирающие лошади. Мои спутники, видать тоже — не каждый день с таким сталкивались и, стояли, оцепеневши побледнев.
Неимоверным усилием воли, взял себя в руки… Быстро придя в себя, я приказал своим:
— Лошадей первым делом добить, всем раненным оказать посильную помощь и отнести в безопасное место на южной окраине села. Оружие собрать и раздать безоружным солдатам! Улицу перекрыть рогатками — во второй раз, такой «фокус» уже не пролезет! Целых пленных, если таковые будут, ко мне на допрос…
Однако и, без меня из изб повыползали их «гарнизоны» и, принялись по-крестьянски хозяйственно прибирать к рукам бесхозное добро. Иногда, гремели выстрелы, предсмертное конское ржанье или людские вскрики…
Неподалёку торопливо захлопал «Люггер-Парабеллум» и, высадив пару обойм, стих: раненый немецкий офицер, успел заползти в какой-то сарай и, до последнего патрона отстреливался — застрелив двух ополченцев и одного из наших жандармов. Другого — молодого немецкого офицера, привели ко мне раненного в правую кисть и с огромной гематомой на голове.
— До последнего, левой рукой своим дрючком отмахивался — пока я его по «кумполу» берданой не хватил! — весело рассказал подробности задержания пожилой ополченец, — думал, уж всё — убил германца, да нет! Всего лишь, шелом ему вдребезги разбил…
Один из офицеров штаба хорошо знал немецкий и, мы попытались по-быстрому опросить пленного. Однако, каков гусь — назвал себя, номер полка и всё! Упёрся рогом и молчит — как рыбой об лёд.
Других «целых» пленных — годившихся для допроса, не было…
Да… Немцы — великая нация и сильный враг!
— Что с ним делать, Ваше Величество?
— Проводите до околицы и, дайте ему хороший поджопник в направлении камрадов.
Ну, а что ещё? Конвоира к нему приставить? А у меня есть лишние люди?!
Мои подданные подивились такому приказу, но промолчали… Они ещё не знали, что я его отправляю в лагерь военнопленных… Пока ещё вооружённых, но — военнопленных!
Когда немца выводили, он проходя мимо меня что-то со злой усмешкой выкрикнул по-немецки.
— Про что, это он?
— Он не понял, что Вы его отпускаете, Ваше Величество и говорит, что теперь он попадёт в Вильно на пару суток раньше своего полка.
— Остряк-самоучка! — усмехнулся, — скажите, будем ждать его в Вильно на параде вместе с полком. А командовать парадом буду я!
После перевода, в котором явственно прозвучало «Император Руссланд», немец на выдохе пролаял что-то вроде: «Твою ж, мать!», — только на языке Гёте и Швондера и, широко раскрытыми шарами, часто-часто моргая, уставился на моё лицо. Я подмигнул ему в ответку озорно и прикрыл нижнюю челюсть ладонью — чтоб облегчить идентификацию.
Так — под два локтя и спиной вперёд, того и вывели…
— Посильней ему там «поджопник» дайте, служивые, — крикнул вслед, — чтоб, через околицу сизым голубем перелетел!
Вскоре совсем смерклось и, в селе всё стихло… Никаких почти звуков. Но, не за селом на опушке леса!
* * *
До полуночи на опушке леса бренчало железо об железо, гремели выстрелы, трещали пулемётные очереди… В свете разожжённых костров мелькали фантастические тени, даже казалось — слышались предсмертные крики: среди поваленных деревьев засеки шёл ожесточённый рукопашный бой. Всю ночь в село сходились-сползались-сносились очень редкие выжившие раненные или просто «ошалевшие» сапёры-инженеры, пограничники и ополченцы. От их рассказов про страшную резню в «засеках», стыла кровь в жилах…
К рассвету, принесли донесение от подполковника Борисенко: центр «Резервной линии» пал, хотя самые крайние фланги ещё держатся. Сам он легко ранен и, находится в лесу справа, с немногими уцелевшими офицерами, немногим более сотней людей и последним — оставшимся от Заградотряда пулемётом, к которому уже почти нет патронов. Передал ему приказ: «до последней капли крови» не биться, а действовать из леса наскоками — по-партизански.
Стоя на колокольне, прислушался: со стороны реки Вилии слышалась отдалённая артиллерийская канонада. Значит, Мордвинов всё-таки доехал до генерала Плеве и добился мной порученного!
— УРА(!!!), господа! — поделился радостью с приунывшими соратниками, — нам осталось продержаться немного — возможно, всего лишь до полудня и помощь придёт!
Перед опушкой леса, в лучах восходящего Солнца, сильное движение: в центре спешившиеся драгуны, на флангах уланы с пиками верхом. Вижу с дюжину пулемётов, артиллерии — хвала Господу нашему, покамест нет.
Осталось только присвистнуть и, прокомментировать увиденное, стихами того же Михаила Юрьевича:
— «Уланы с пёстрыми значками, драгуны с конскими хвостами — все промелькнули перед нами, все побывали тут…».
Не Высоцкого же мне петь?!
— У нижних чинов в избах, — глядя куда-то в сторону, сообщил полковник Нагаев, — очень низко пал дух — после рассказов вернувшихся с опушки. Говорят, сдаваться надо германцу — не то, все до одного пропадём ни за понюшку…
Твою, ж… Надо было выставить оцепление и заворачивать всех из леса мимо… Эх, не предусмотрел — задним умом силён!
* * *
Что делать?
По моему приказу, жандармы нашли и привели звонаря.
— Звони в колокола!
— Что звонить? — угрюмо поинтересовался тот.
Весь местный православный «клир», весьма не одобрил использование мной христианского храма в качестве военного объекта. Главный поп, даже истерику закатил — когда мы баррикаду из мешков с землёй пред алтарём сооружали! Пришлось запереть его вместе с его попадьёй и прочим местным «клиром», в хозяйственной пристройке.
Кто ж виноват, что сельчане не удосужились — какую-нибудь «высотку-хрущёвку» замастрячить?! С крыши панельной «девяти-хатки», мне по любому воевать сподручней было бы…
Эх, наша многовековая отсталость!
— «Подмосковные вечера» знаешь? — ещё угрюмее спрашиваю.
— Нет…
— А «Мурку»? — насвистел незамысловатый мотивчик.
— …Нееет! — крестясь, звонарь вылупился на меня как на антихриста и в ужасе попятился, чуть не упав.
— Ну, тогда звони что-нибудь подходящее к случаю… Только, от души звони — чтоб, проникновенно было. И, не переставай звонить без приказа: с колокольни сброшу — мамой-императрицей клянусь!
— Господин генерал, — как тот отошёл, обратился к Спиридовичу, — очень важно: приставьте к нему двух жандармов — чтоб следили и подменивали, если что… Колокола должны звонить не прекращая!
Под колокольный звон (как я позже узнал — «Праздничный благовест»), я ходил по «гарнизонам» с непокрытой головой и, прижимая руку к сердцу, говорил примерно следующее:
— Господа мужики! Так уж случилось — не доглядел, но воевать надо. Не за себя прошу — за Русь: стойте крепко мужики — как звонить перестанет, разрешаю сдаваться!
* * *
Прилетел вчерашний немецкий аэроплан… Покружил над селом, снизился над колокольней так низко — что было хорошо видно лицо двух лётчиков в очках. В этот раз к воздушному налёту отнеслись спокойнее — паники и выстрелов не было, но я решил похулиганить и, стоя на колокольне, показал немецкому пилоту «Fack». Тот видно, обиделся смертельно — поднялся чуть повыше и, очень неточно бросил на меня мелкую бомбу — попав в чей то сад.
Потом прилетел наш аэроплан — тарахтящая смешная «этажерка». «Фарман» или «Вуазен» — хрен, их разберёшь… Вдвоём с немцем, они покружили над селом, их лётчики-наблюдатели пошмаляли друг в дружку из пистолей и, довольные собой разлетелись в разные стороны.
Чтоб не подумали — что их Царь в любую минуту может сбежать, я при всех сказал своему шофёру:
Рисунок 123. Бомбометание в начале ПМВ.
— Отгоните подальше машину, Адольф! А то неровен час — какой-нибудь бош её испортит… Не пешком же обратно в Ставку идти?!
— Когда возвратиться, Ваше Величество?
— Как только разобьём немецкую кавалерию — сразу же вертайтесь назад…, — заранее бахвалился я перед поникшими слегка подчинёнными.
Чтоб не гонять автомобиль порожняком, велел взять и довести до ближайшего госпиталя нескольких раненых. В большой императорский автомобиль, их поместилось как бы не дюжина!
Тут же, нежданно-негаданно — как снег на голову, является счастливо улыбающийся мой Генеральный Секретарь и, с ним какой-то — задыхающийся от астмы-одышки подполковник в изрядных годах, с древним «Смит-Вессоном» в кобуре, которого втащили на колокольню два дюжих ополченца помоложе его, в непонятных народных рубахах, с берданками за плечами.
Кратко доложив об выполненном задании в штабе V Армейского корпуса, Мордвинов обрадовал:
— Я привёл подкрепление, Государь!
— Слава тебе, Господи! — я перекрестился на ближайший колокол.
— 496-ой стрелковый полк, Ваше Императорское Величество…, — отдуваясь отрапортовал старикан в погонах — видно, потерявший здоровье ещё при штурме Плевны, Севастополя, или даже Измаила, — начальник полка… Подполковник Сергеев.
ПОЛК?!
Целый полк — вот это мазь попёрла мне с утра! Спрашиваю, от счастья затаив дыхание:
— Состав? Вооружение? Сколько пулемётов?
— Приблизительно шестьсот ополченцев из латышей старших возрастов, Ваше Величество…, — докладывает тот, как бы оправдываясь при этом виноватым тоном, — все до единого вооружены берданками — больше, ничего нет! Даже, шинелей… Из офицеров кроме меня — штабс-капитан Аникин, да зауряд-прапорщики.
Словами не описать всю степень моего горького разочарования! Приговорённому к повешению объявляют об помиловании и, тотчас вслед за этим, накидывают на шею удавку и выбивают из-под ног стремянку…
Бешено гляжу на Мордвинова:
— И, за каким, извиняюсь — хреном, Вы их сюда привели, господин генерал?!
Тот, сильно потупился:
— Первое, что по дороге попалось и ближе всего… Всю ночь форсированным маршем шли на помощь Императору…
Стало, несколько неловко.
— Не извольте сомневаться, Ваше Величество, — заступился за подчинённых подполковник, — геройский народ! Наш полк, в одиночку защищал стык между 5-ой и 10-ой армиями… Выводился в тыл на переформирование, когда господин генерал-адъютант…
Подполковник Сергеев склонил голову, пытаясь укрыть от меня свой горящий гневный взор:
— Рядом стояла гвардия — даже, ни разу не выстрелила нам в защиту! Кавалерия генерала Казнакова173 сбежала! Боже, какой позор… Я ж, всю свою жизнь уверен был — Гвардия, ЭТО!!! А, «это»… Тьфу!
— Не плюйтесь — здесь, всё же Храм Божий! — строго одёргиваю, — ладно, разберёмся позже и каждому воздадим должное по делам его… Ваши ополченцы устали, поди?
— Прости меня Господи…, — Сергеев, по моему примеру перекрестился на колокол, — люди с ног валятся — не спамши двое суток, не жрамши трое… Ноги сбиты…
Ну, что сказать? «Шо маемо — то маемо»! Как бы, их использовать с умом?
— Господин подполковник, пройдёмте со мною к окну… Видите вон тот лесочек на Юго-западе?
— Так точно, вижу!
— Это, очень важный лесочек! Если немцы его займут, то они отрежут нас от 2-ой Финляндской дивизии. Смертью храбрых погибать не призываю, наоборот: стрельнули пару раз из-за деревьев, да из кусточков и отошли в глубь! Не преследуют? Вернулись и стрельнули ещё пару раз — пусть погибают «смертью храбрых» они… Вот такая тактика! Понятно, господин подполковник?
— Так точно, Ваше…
— Тогда займите тот лесок и отдыхайте там… Пока.
Помявшись и чуть ли не покраснев, пожилой офицер стеснительно попросил:
— Не найдётся ли немного хлеба, Ваше Величество? Трое суток…
— К сожалению, сами без него сидим, — что, правда — то, правда! — а вот мяса — сколько угодно! Вон, вся улица кониной завалена…
— Смотрите, с человечиной не перепутайте, подполковник! — «чёрно» пошутил Спиридович, — там, после Его Величества и его «Шварцлозе», всё вперемежку!
Так, так, так… Вдруг, вспоминаю:
— Мордвинов! А где пулемёт — тудыть его в качель, а Вас — через коромысло?
— Не попался по пути, Ваше Величество!
— Так какого члениса, Вы здесь стоите и улыбаетесь, как красна девица?! БЕГОМ(!!!) за пулемётом, вашу генеральносекретарскую мать!
* * *
Наконец, началось!
— «Сквозь дым летучий, драгуны двинулись как тучи и, все на наш… Село!», — безбожно переиначивая, вновь прочёл я Лермонтова.
— Hurrа…, — еле-еле послышался с опушки леса боевой клич пруссаков, — Hurrа… Hurrа…
В девять часов утра, густые цепи спешенных немецких драгун, колышась — как волны на море, не спеша двинулись в фронтальную атаку на село. Позади цепей, отдельно передвигались кучки по пять-десять человек — пулемётчики. Тут же с флангов и, даже — кое-где по центру опушки, редко захлопали трёхлинейки и берданки, зачастил было и, тут же смолк «Максим» Заградотряда справа — что не произвело на механически двигающихся немцев, ни малейшего впечатления… Они, казалось, даже этого не заметили!
— Hurrа! — послышалось уже вполне отчётливо, — Hurrа! Hurrа!
Так же не спеша и, крайне деловито на вид, двинулись вперёд отряды кавалерии по флангам — чтоб взять село Галина в «клещи».
— Вот, чёртовы фрицы, — восхищённо воскликнул я, — в бой идут, как на работу!
— HURRA!!! HURRA!!! HURRA!!!
Рисунок 125. Бой в населённом пункте.
В крайних хатах не было гарнизонов, поэтому драгуны без потерь — подбадривая себя и друг друга редкими выстрелами «на кого Бог пошлёт» и, короткими пулемётными очередями, беспрепятственно вошли в село — лишь ненадолго задержавшись для разбора никем не защищаемых, примитивных баррикад. Слева, их цепи также несколько замешкались — по примеру вчерашних улан, попав на «минное поле» из перевёрнутых мужицких борон.
И получаса с начала атаки не прошло, как фигурки в голубых шинелях замелькали-замельтешили среди садов, огородов, на кривых сельских переулочках и возле самих хат. Выстрелы, слились в один непрерывный стук и грохот — напоминающий град, бьющий по железной крыше.
— HURRA!!! HURRA!!! HURRA!!!
Методично звучащий боевой германский клич — как метроном чудовищной машины уничтожения, захлестнуло хаотичным русским «Ура!» — быстро перешедшим в какое-то звериное рычание:
— Ррррыыы… АААА!!!
Судя по общей картине, бой в селе тотчас перешёл в серию отдельных, часто — рукопашных схваток или выстрелов в упор, в которых хвалённая немецкая организация уже не имела никакого значения. И, даже дальнобойность и скорострельность оружия играла второстепенную роль — всё решало упорство, желание непременно выстоять и победить и, первобытная жестокая ярость…
Чего я и, добивался!
Немного погодя, разом загорелось сразу несколько десятков хат… Село стало быстро заволакивать дымом, в разрывах которого — на открытых местах, можно было наблюдать — как люди в серых и голубоватых шинелях, лишали друг друга жизни всевозможными изощрёнными способами.
А, колокола всё звенели и звенели, уже — не поймёшь какую мелодию…
* * *
Я, взяв у денщика свой «Лютцау» (у того, теперь был свой — немецкий кавалерийский карабин «Маузер-98»), напомнил:
— Помним правила стрельбы с возвышенности и берём ниже, господа!
— Помним, помним: целим в ноги — попадаем в голову или грудь…
Конечно, я стрелок первоклассный! Но, пока только в тире: к стрельбе по — не то, чтобы «движущимся», по — мельтешившим мишеням, я ещё не привык! Поэтому, обоймы три высадил впустую… По крайней мере, ни разу не видел — чтоб в кого-нибудь попал.
Только тогда, когда пристрелялся — а сами драгуны подошли поближе, стал иногда замечать — как после моего выстрела «мишень» кулем валилась наземь, медленно оседала или вертелась волчком…
Однако, пристрелялись и по нам!
Находившийся рядом со мной жандарм — высокий, молодой, полный сил красавец-мужчина, вдруг выронил «драгунку» из рук, резко — как будто сзади за воротник дёрнули, выпрямился и грянул навзничь… Оборачиваюсь — во лбу дырка.
Стреляю… Неизвестно, сколько прошло — время в бою летит быстро, вдруг слышу крик Спиридовича сзади:
— Казаки! Наши казаки! УРА!!!
— УРА!!! — заорали мы все хором.
Мгновенно, отлегло от сердца! Подбегаю, вижу — как справа от села, навстречу друг другу несутся две конные лавы с пиками наперевес — немецкие уланы и казаки… Наша лава, как бы не втрое больше.
Гляжу во все глаза — ну, счас они их… «Нашампурят» уланов на пики, нах! В «капусту» фрицев порубят, к такой-то их арийской матери!
— РУБИ ИХ, СТАНИЧНИКИ!!!
Вдруг, не доскакав с полверсты, «станичники» разворачиваются и уносятся прочь. Не верю своим глазам:
— СУКИ!!! ШКУРЫ!!! …ПИДА…РАСЫ!!!
После, слегка остыл. В принципе, казаки — конница нерегулярная, лёгкая и для фронтальной рубки с линейной кавалерией не предназначена… Кажись, где-то так.
Представление не кончилось: уланы тоже останавливаются, гарцуют на месте, затем — разворачиваются и улепётывают, теряя лошадей и всадников.
— Чего это они?! — протираю стёкла окуляров, — да никак, пьяные, собаки!
— А, вот смотрите — вон там, Государь! На пригорочке… Неуж, наш «Кувака»…?!
Гляжу в указанном направлении — автомобиль из-за пригорочка виднеется: зуб даю — наш «Мерседес»! Коменданта нашего, генерала Воейкова. А вот и, он сам — в чёрной кожаной куртке красуется на пригорочке, рядом — поводящий стволом «Максим».
— Ах, ты сукин сын! Молодец то, какой! Добыл-таки пулемёт, пан Спортсмен наш!
Если честно, не ожидал я от него таких подвигов!
— Да, сними ты свою кожанку, не понтуйся, — кричу, как будто он мог услышать,— подстрелят же, нах!
Слева тоже идёт бой — из леска вылетают белые облачка дымного пороха: ополченцы-латыши 496-го стрелкового полка, из своих музейных берданок обстреливают «танцующих» перед леском немецких улан. Те, теряя людей и лошадей, видать, не знают на что решиться: спешиться, войти в лес и навалять люлей этим офуевшим чухонцам, проскочить мимо — не обращая внимания на выстрелы их допотопных «фузей», или вернуться на исходную позицию — на опушку леса, из которого они к нам явились.
Наконец, «разум возобладал» — уланы развернулись и, отправились восвояси…
* * *
Телефонной связи с генералом Свечиным уже с утра нет, а посланные связисты не возвратились. «Основной опорный пункт обороны» — сельская церковь села Галина, практически уже окружена! Поэтому, сильно удивился — когда ко мне привели бледного как мел, раннего в плечо посыльного из 2-ой Финляндской дивизии с депешей. Свечин, в зашифрованном донесении докладывает — в селе Гени, осталась лишь одна рота ландвера и, после полудня он атакует.
Ну, дай ему Бог — а то у нас здесь, совсем уж кисло!
Немецкие драгуны взялись за нас всерьёз!
Пулемёты в самом селе оказались бесполезны — поэтому они сосредоточили их огонь на нашей колокольне, хотя я думаю — прицельно целиться наводчикам, сильно мешал дым от горящих строений. Пули стали залетать к нам «в гости» так часто, что высунуть голову из-за парапета — верная смерть! От крошащегося пулями камня, стояло подобие тумана — не продохнёшь и, со стороны, наверное, казалось — церковь горит…
Прапор 2-ой Финляндской дивизии на стене, наверное, вольно-невольно служил основной мишенью… Он, довольно долго, весьма замысловато колыхался — пробиваемый пулями. Наконец, было перерублено древко и знамя финляндцев рухнуло вниз. Мой денщик сбегал и принёс его снова на колокольню — изодранное пулями до состояния лохматости, всё в пыли — похожее на рубище какого-нибудь святого великомученика.
— Куда его, Вашество…?
— Ну, не на стену же снова?! Давай сюда…
Обернулся знаменем наподобие плаща — веревочкой через пулевые дырочки, завязав вокруг шеи его концы.
Но, колокола звонили!
Под ними, разнообразно коченея в лужах собственной крови, лежали трупы звонаря и двух жандармов… Но от ударов немецких пуль, колокола звенели не переставая на разные голоса и, порой слышалась — вполне осмысленная, какая-то печально-торжественная мелодия.
Снизу, стали отчётливо слышны морозящие душу звуки рукопашной резни на двух языках — сочный русский мат, перебивался лающей немецкой руганью, торжествующе-победные яростные вопли, чередовались с предсмертными — полными боли и ужаса, вскриками умирающих людей.
Ещё немного и, враг был уже под самыми стенами церкви…
Прибежавший снизу офицер, заикаясь сообщил что ломают двери церкви. Пора, нам все спускаться вниз и вступать в ближний бой.
— Господа! Двум смертям не бывать! — несколько слукавил я.
Одна у меня уже была — сейчас, возможно будет вторая… Но, хоть умру человеком в бою, а не овцой — подставившей горло под нож! Одно жаль: историки напишут не про меня, а про моего Реципиента — жалкую, дрожащую тварь… Какие люди, были рядом с ним — а он так бездарно, всё на свете просрал!
В «Храме» — в помещении церкви, где проходят богослужения, у нас всё было отрепетировано на этот случай. Я присел за «Шварцлозе», второй номер — денщик Иван Хренов. Рядом со мной за баррикадой генерал Спиридович, полковник Нагаев, два штабных офицера и три связиста-телефониста из нижних чинов со своим прапорщиком. Все с карабинами или револьверами. Ещё, у нас имеются два роскошно отделанных двуствольных дробовых ружья из поместья местного пана — что мой главный охранник, зажопил отдать в грубые солдатские руки.
Пятеро оставшихся в живых жандармов, притаились по бокам дверей в храм, за колонами: у двоих по паре револьверов, трое — кроме того, вооружены винтовками со штыками. Эти будут стрелять и колоть сбоку прорвавшихся в помещение немецких драгун.
* * *
Ворота церкви крепки, но от сильных ударов уже шатаются… Конечно, была бы это немецкая пехота — двери бы уже давно взорвали и, возможно — вместе с самой церковью. Да, откуда у кавалерии сапёры с взрывчаткой?!
— Без команды не стрелять, — кричу жандармам, — …отворяй!
Враз отверзлись «царские ворота», подождали пару секунд — пусть побольше толпа в проходе соберётся-накопится, и:
— ОГОНЬ!!! — командую, нажимая на гашетку.
— БББАААХХХ!!! ФФФРРР!!! — залп со всех наличных стволов, длинная—предлинная пулемётная очередь на всю ленту, — ФФФРРР!!!
Человек пятнадцать враз, смело как огромной железной метлой и, переменив ленту, я «прощупывал» пулемётом улицу, ловя перебегающие в дыму фигурки в голубых шинелях и островерхих шлемах.
В обратку, над головой просвистел целый рой пуль и за спиной, что-то зазвенело, забренчало и со стуком попадало на пол…
Возникло ощущение чего-то нереального — как в компьютерной «стрелялке»: драгуны, будто считая — что у них «настройки» поставлены на «бессмертие», упорно лезли в открытые двери храма, а мы убивали их по одному или сразу целыми группами…
Сквозняка в помещение не было и, я вскоре садил «наощупь» — ничего не видя от облака дыма горевшего масла, повисшего над долбанным «Швацлозе».
— Вот же, пупырь какой, а?! Иван, — кричу денщику, меняя ленту, — нарисуй мне сквозняк!
— Как, это?!
— Махай чем-нибудь — дым разгоняй! Видишь, мне ничего не видно!
Тот, отложив немецкий карабин, принялся махать над пулемётом фуражкой, потом — шинелью… Вроде помогло и, следующую ленту, я расстрелял более-менее прицельно.
Воспользовавшись следующей перезарядкой пулемёта, в храм одновременно заскочили человек десять драгун… Их тут же совместно прикончили, но они успели дать залп по баррикаде, убив одного из штабных офицеров и связиста… Денщик, оттолкнул меня от пулемёта на пол и сам улёгся сверху, закрывая собой. Еле-еле, из под него выбрался, обматерив сгоряча…
Опасность миновала, я подполз на корточках к пулемёту, в приёмник которого, мой денщик уже успел вставить новую ленту:
— ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!
«У них, что? Ручных гранат нет?!», — мелькнула мысль, когда я перестреливался с отдалённым немецким пулемётом.
Накаркал…
— БОМБА!!!
Только подавил тот пулемёт, как влетевшая было граната с длиной ручкой, ударилась об кроватную сетку — прибитую на высоте человеческого роста на дверях и отпружинив назад, разорвалась среди трупов. Следующая, влетев ниже весьма настильно, до нашей баррикады не долетела и рванула на середине храма — обрушив хрустальную люстру и, добавив пыли и дыма… Успели укрыться за баррикадой, но всё равно — как со всего размаха валенком с насыпанным песком, прилично ударило взрывной волной по затылку, а со стен пыля посыпалась штукатурка… Пара осколков задела пулемёт пошевелив его — к моей огромной радости, не пробив кожух.
— Стреляйте, стреляйте, Ваше Величество! — вдруг заорал Спиридович, послав из ружья заряд картечи в дверной проём, — СТРЕЛЯЙТЕ!!!
— ФФФРРР!!! — на полленты очередь, — что случилось?
— Этот мудак, палашом хотел сетку перерубить!
Третья граната, взорвавшись в самых дверях, бросила оземь двух жандармов. Сначала думал, просто залегли, потом вижу — один не шевелится, а другой пополз куда-то в сторону, оставляя за собой тёмную полосу… Вскоре, затих и он.
Кончилась лента…
— Заряжай! — кричу денщику, схватив дробовик.
Ворвалось сразу, драгун — как бы не двадцать!
Разрядив дуплетом ружьё, выхватываю из кобуры «наган» и чуть ли не очередью, разряжаю его в сторону двери, ничего не видя от дыма и оглохнув от выстрелов — своих и чужих. Акустика, знаете ли, в церквях — веками отрабатывалась! Чувствуешь себя внутри огромного колокола, по которому изо всех сил лупят кувалдой…
— Готово! — кричит денщик.
— Заряжай! — швыряю ему револьвер, сажусь за пулемёт, — ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!
Отбились! В этот раз, отбились…
Не стреляю. Куда стрелять не видно — мешает дым, пыль… И никаких звуков не слышно, кроме выстрелов снаружи.
* * *
Сквозь дым и пыль, как сквозь туман, неожиданно влетает человек десять или больше. Их тут же «скосили» — как перезрелую рожь косит жнец-косарь, но один — огромного вида драгун, что-то нечленораздельное по-бычьи ревя, скачками несётся к баррикаде — на бегу передёргивая затвор своего «Маузера»…
СТРАХ!!!
Страх, парализует — не одного меня! Все наши стреляют в него…
МИМО, МИМО, МИМО!!!
Я, лихорадочно дёргаю рукоятку долбанного «Шварцлозе»…
ЗАДЕРЖКА!!!
Бросаю пулемёт, тянусь за револьвером за пазуху… Он выпадает из моих трясущихся пальцев… Из-за широкого плеча денщика — неведомо как прикрывшего меня своим телом, не отрываясь взглядом от молниеносно приближающей смерти, шарю по полу — с парализующим душу ужасом, понимаю:
НЕ УСПЕВАЮ!!!
Спиридович, раз за разом нажимает на спуск разряженного уже пистолета — потом выбросив стрелянную, тянется в карман за запасной обоймой…
НЕ УСПЕЕТ!!!
Уже совсем рядом — в двух-трёх шагах… Чёрный зрачок дула его винтовки — дующий смертным холодком, прямиком в мою — трепещую ужасом душу…
— КУДА, Ё…Б ТВОЮ МАТЬ?!
За спиной громадного драгуна, как привидение возникла другая — не менее громадная фигура нашего жандарма (скорее всего, у страха глаза велики!), замахнувшаяся для удара штыком.
— ИИИ!!!
Неожиданно, по-заячьи тонко и пронизывающе жалобно заверещал драгун, с какой-то детской обидой недоумённо хлопая ресницами — когда «отвёртка» штыка русской винтовки, тускло блеснув свежей кровью, с противным хрустом вышла из-под его рёбер слева.
— Ыыых…
Резко — с выдохом выдернув штык, жандарм мгновенно «дубиной» перехватил винтовку и, прикладом размозжил всё ещё стоящему на ногах немцу, череп:
— КРАААК!!!
Человеческие мозги — жидкие, как студень с кровью… Страшно… Противно… Блюю…
Вдруг, жандарма самого — как ломом в спину ударили, бросив его труп на обезображенный труп поверженного им драгуна: ливень пуль ударил по нашей баррикаде — дырявя мешки и выбивая из них фонтанчики сухой земляной пыли. Мгновенно, все мы оказались на полу, инстинктивно прикрыв руками головы.
Спиридович, левой рукой обхватив меня поперёк туловища, поволок меня куда-то, правой рукой стреляя куда-то в сторону входа из трофейного «Парабеллума».
Еле вырвался из его медвежьих «объятий»:
— Что Вы меня — как девку лапаете и, к алтарю тащите, господин генерал?!
— Пулемёт подтащили к самим дверям! — кричит, в самое ухо Спиридович, — уходить надо!
— Куда? Куда уходить?!
— За алтарь!
— А потом, куда?
— На колокольню!
— Потом — на небеса?!
— Можно и, «на небеса», — провёл тот по закопчённому лицу, грязной пятернёй, — с таким количеством «попутчиков»…
Генерал перекрестился и поклонился сидя, изрешечёнными пулями образам — валяющимися дровами на полу:
— Прости меня, Господи — я сделал всё, что смог…
— Уходите, я прикрою! — мой денщик подполз к пулемёту и, не высовывая голову из-за бруствера, нажал гашетку.
Оба пулемёта ссадили вслепую сквозь дым и пыль и, к нашему счастью, немецкий пулемётчик — сперва взявший по случайности верный прицел, стал стрелять куда-то выше, затем куда-то в сторону, затем вовсе замолчал…В нашем «Шварцлозе», тоже кончилась лента — Иван перезарядил его предпоследней лентой.
— Не стреляй! — крикнул ему, — береги патроны.
Снаружи, послышались лающие команды на немецком, беспорядочные удаляющиеся выстрелы. Минут десять, пятнадцать или может быть больше и, наступила тишина…
* * *
Пару минут посидев, с удивлением переглядываясь, мы не верили своим ушам.
— Корнеев! — позвал Спиридович старшего из своих жандармов, — ты жив?
— Корнеев убит, ваше Высокоблагородие, — раздалось от дверей, — остались мы с Зиминым.
— Гляньте, что снаружи творится, — приказал генерал и тут же добавил с тревогой, — только осторожно — не вздумайте только лоб под пули подставить!
— Иван, — обратился я к денщику, — будь так добр — сбегай на колокольню и просмотри, что а обстановка в селе и вокруг… Только, одна нога здесь — другая там и, так же быстро — в обратной последовательности!
— Ага… Я мигом!
— Стой! Вот — мой бинокль возьми. Хорошенько, всё вокруг посмотри…
Пока то — да сё, забрав у убитого штабного офицера патроны, перезарядил оба моих нагана… Большого запаса револьверных патронов, я с собой не носил.
— Вроде, никого не видно, — раздалось от дверей, — а сколько немчуры навалено… Страх Господень!
— Так, «вроде» или никого нет? — переспросил Спиридович.
— Из немцев никого — живого нет, а наши мужики — дурак-дураками, почему-то все ходят по селу с поднятыми руками… Интересно, почему?!
Колокола молчали…
— ХАХАХА!!! — зашёлся, в несколько истеричном смехе я.
— ХАХАХА!!!
Присоединились ко мне мои боевые товарищи — генерал Спиридович, полковник Нагаев, последний — из оставшихся в живых штабной офицер и два солдата-телефониста.
Переступая через трупы, ступая по ним же или по лужам крови, выходим из церкви на паперть… Мать моя, родная!
— Да, где ж я вас всех, хоронить то буду?!
Кроме трупов, были и живые… Действительно, рядом и поодаль — как потерянные, блуждали наши доблестные воины, не всегда в уставном одеянии, с нелепо поднятыми вверх руками и, как идиоты — переглядывались меж собой и, настороженно посматривали в сторону церкви. Было их на удивление (после такой то, ожесточённой резни!), достаточно много.
Однако, мужик наш зело смышлён и поняв, что сдаваться — кроме немецких трупов больше некому, руки как по команде были опущены и начался великий шмон… Ну, что ж? Немного радостей есть у солдата на войне и, мародёрство поверженных собственной рукой врагов — одна из них.
* * *
— Господа, есть чем горло смочить?
Прополоскав рот вином из фляжки Спиридовича, я заорал я во всю свою дурь, своим — сконфузившимся было воинам:
— СПАСИБО, ГОСПОДА МУЖИКИ!!!
— Господа! — обратился я к своим, — быстренько обегите всё село, оповестите солдат, что сдаваться ещё рановато. Чтоб, собирали трофейное оружие и патроны — возможно, ещё придётся повоевать… Распорядитесь, об оказанию помощи раненым и переноске их в безопасное место.
Выполняя моё задание, генерал Спиридович, пробежался вдоль улицы, возвращаясь — внимательно осмотрел немецкий станковый пулемёт, в метрах ста от входа в церковь — что нас всех, чуть было не убил:
— Половина расчёта рядом лежит — вот и не унесли. Пулемётных лент тоже — чёрт его знает, сколько валяется… Но, замок вынули, черти!
— Там ещё пулемёты были… Дальше по улице.
— Те, определённо забрали с собой — кроме мёртвых пулемётчиков, да пустых лент больше ничего не оставили.
Что тут говорить? Боевой народ, эти немцы!
— Ничего! На запчасти сгодится…
Если нашёлся пулемёт без замка, то найдётся же где-нибудь и замок без пулемёта, да?! Были бы они только, у немцев взаимозаменяемые…
Глава 25. «Канны» на реке Вилия.
«Государь по натуре индиферент-оптимист. Такие лица ощущают чувство страха только тогда, когда гроза перед глазами, и, как только она отодвигается за ближайшую дверь, оно мигом проходит», — С.Ю. Витте.
Потихоньку, вокруг церкви начал собираться народ. Старый унтер из ополченцев, весь изодранный, измазанный кровью и, с перевязанной какой-то бабской тряпицей головой (еле узнал, кто таков!), подойдя водрузил мне на голову мою же фуражку, как корону:
— Не отдали мы её на поруганье ворогу, Ваше Императорское Величество! Хочь и, полегли мужики мои, почитай все…
Отблагодарив его за службу, я снял с плеч, поцеловал и отдал ему пыльное знамя 2-ой Финляндской дивизии… Вернее — то, что от него осталось:
— Береги его! Это теперь святыня — под ним, столько крови пролито…
Унтер, изумлённо переводил взгляд с пробитого — прореха на прорехе, знамени — на целого меня и, неистово крестился незанятой рукой. Ну, вот вам и, ещё одна «легенда», готова!
Рисунок 127. Генерал
Балуев Петр Семенович.
Не успел я всё это проанализировать и понять — к добру или худу это, как слышу, знакомый автомобильный сигнал:
— ФА-ФА!!!
Оборачиваюсь: на прицерковную площадь въезжает мой Дворцовый Комендант Воейнков на «Мерсе», ловко объезжая разбросанные на ней в беспорядке мёртвые тела, причём не один.
— Ваше Императорское Величество, — рапортует приехавший с ним генерал, — Императорская Гвардия на подходе!
Позже оказалось, что этим генералом был Балуев — начальник V Армейского корпуса.
Обняв обоих от переизбытка чувств и, выслушав коротенький доклад генерала и рассказ Коменданта про его «дорожные» приключения и, об успешном выполнении моего задания, спрашиваю:
— А где тот пулемёт? Что, не так давно, так знатно улан «причесал»?
— Минут через пятнадцать уланы вернулись и вырубили весь расчёт. Потом, двинулись куда-то в наш тыл…
— Сколько их?
— С полтора эскадрона будет, Ваше Величество… Возможно — неполный полк. С пулемётами на вьюках.
— А казаки где были? И что это, за казаки такие — мать, их?
Воейков, как-то удручённо махнул рукой…
Не успел принять какое-либо решение, как прилетел запыхавшийся Иван Хренов — с колокольни, с болтающимся на шее большим морским биноклем:
— УХОДЯТ!!! Уходят немцы, Ваше Величество! Обратно в лес уходят…
— Ничего не попутал?
— Нет, не перепутал: и, кавалерия уходит и, пехота и орудия…
— Постой, Хренов! Какая-такая «пехота»? Какие, на хрен — «орудия», со страху охренел, что ли?!
— Может, те же драгуны — что здесь были? — подсказал Нагаев.
Однако, денщик упорно стоял на своём:
— Нет, не драгуны — а именно пехота, Вашбродь! ЛАНДСВЕР!!! Я что не отличу, что ли?!
— Ну, хорошо — пусть будет пехота…, — солдат воюет с четырнадцатого года и, действительно — немецкого драгуна от пехотинца ландвера отличать научился, без сомнения, — а орудия откуда и, что за орудия такие — что по нам не …изданули, ни разу?!
— Орудия — гаубицы или мортиры крупного калибра, а что не пиз… не стрельнули…, — Хренов задумался и почесал в затылке, — думаю, привезли их — да пока устанавливали, получили приказ уходить — вот и не стрельнули от того… Ну, а так ли на самом деле — Бог его знает?!
Понятно… Только-только немцы приготовились за нас всерьёз взяться, подтянули пехоту — более приспособленную к штурму, чем даже спешенная кавалерия. Чтоб, в этот раз всё было наверняка, перетащили сначала — по топким луговым, затем — по лесным труднопроходимым дорогам, свои мортиры… Пока установили, а установка крупнокалиберных орудий требует времени… Тут, Свечин ударил на Гени и, стало генералу Фон Гарнье не до нас — самому бы унести ноги!
Удачно всё получилось: немцы заглотили «наживку» — меня то есть, по самый анальный плавник… Если у Свечина получится взять то село и, удержать его — хотя в течении суток, то… Я, удовлетворённо потёр руки: в любом случае ни об каком обходе Вильно речь уже не идёт и, этот крупнейший и важнейший транспортный узел, возможно удастся отстоять.
— Что ещё видел?
— С Юга видел много пыли, видать — наша «махра» из Вильны идёт-пылит…
— Как далеко?
— Думаю, вёрст за десять — через три часа дойдут. На Западе — тоже сильно пыльно и, думаю — кавалерия наша, Государь! Та, через час-полтора здесь будет — не позже. А справа, на Востоке шёл бой между уланами и нашими казаками — да уланы прорвались и сейчас уходят в наш тыл…
Этих немцев, видать, не успели оповестить.
СТОП!!!
— Прорвались?! Ах, мать же вашу! В той же стороне, наш госпиталь...
Смотрю, как раз вовремя подъезжает мой «Фюрермобиль». В салоне автомобиля, кроме шофёра — какой-то генерал, весь в орденах.
— Ваше Величество! — орёт Кегресс, — кавалерия генерала…
Не дослушав, перебиваю его:
— НА КОНЬ!!! В смысле: ПО МАШИНАМ!!! Мой пулемёт! Срочно принести из церкви мой пулемёт! Спиридович и ты, Иван — со мной, остальные — на чём придётся… ВПЕРЁД!!!
Мой главный охранник, наверное, уже считал меня заворожённым — поэтому ни слова, ни жеста, ни гримасы на лице несогласия со мной… Тащит с двумя оставшимся жандармами, в автомобиль мой «Шварцлозе» — так нас в этот день выручивший.
— Господин генерал! — продолжаю командовать, — остаётесь за старшего! Если Вас не затруднит, «приберитесь» здесь за мной.
Глазища у Балуева, при виде картины перед ним, напоминали два земных полушария — Северное и Южное…
* * *
Кегресс, просто осатанел от такого расклада — вслух матерился на языке Сирано Де Бержерака и газовал, как очумелый… Уже прыгая по рытвинам, кочкам да колдоёбинам, перелезая с одного места в автомобиле на другое, на ходу — под французский и мой трёхэтажный мат, мы кое-как примостили «Шварцлозе» на спинке переднего пассажирского сиденья.
Распределил роли: спереди треногу пулемёта должен был держать генерал Спиридович, сзади — один из двух уцелевших его жандармов. Я — за пулемётом за наводчика, Хренов — за второго номера…К великому сожалению, патронных лент всего две: одна уже в пулемёте, вторая запасная…
Кричу впереди сидящему генералу:
— Как будет нужда стрелять назад, переворачиваем эту «дуру» и меняемся ролями — Вы будете за наводчика, Александр Иванович!
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Оборачиваюсь — сзади, на полверсты отстав, за нами несётся «Мерседес» коменданта. В нём он сам и ещё куча вооружённых людей… Из пристроек за церковью, выводят и в спешке седлают лошадей. Итого — десятка два бойцов у меня будет, когда догонят.
Через село, по дороге — на которой и вдоль которой, валяются конские туши и человеческие тела в голубоватых шинелях — «работа» погибшего пулемётного расчёта генерала Воейкова…
— СТОЙ!!! — кричу Кегрессу.
Трупы немецких улан уже вовсю шмонали наши казачки, бывший при них офицер в чине сотника, с равнодушием на всё это взирал.
— МАРОДЁРНИЧАЕМ, ГОСПОДА СТАНИЧНИКИ?! — ору им, когда машина встала, — совсем совесть и всякий стыд потеряли! Как воевать — так вас и, близко не было, а как дуванить — так вы первые?! А в ваших станицах — ваши отцы и жёны знают, что вы такие шкурники?!
Казаки, бросив трясти покойных улан, напряжённо всматривались в меня, не узнавая. Видимо, до этого полка ещё не дошли слухи о том, что их царь сбрил бороду и принарядился в кожанку…
Рисунок 128. Казаки 1-го Амурского полка.
— Ну, так узнают скоро — я им сообщу! Здесь поселитесь — среди литовских жидов после войны: в родную станицу вам дорога, будет заказана!
— Казаки сделали, всё — что могли, господин полковник, — довольно смело отвечал молодой сотник, переводя взгляд с меня на Спиридовича, — так, у немецких улан — четыре пулемёта на эскадрон, а у нас — ни одного на весь полк! Мы ж не виноваты, что начальство нас пулемётами не обеспечило?! Наших тоже — вон, сколь полегло…
Действительно, несколько поодаль виднелись бугорки павших лошадей, тела людей в казачьей форме… Меж них бродили санитары, оказывающие помощь раненным.
Ору в сердцах:
— Эти те — пали, те — герои, а вы по карманам дохлых немцев шарите! ШКУРНИКИ!!! ТРУСЫ!!! Англичане, вон — в юбках воюют и, то — не такие ПИДА…АСЫ(!!!), как вы!
Проигнорировав то, как рука мигом покрасневшего — как флаг СССР сотника, дёрнулась к шашке, я крикнул Кегрессу:
— Газуй прямо по дороге, Адольф!
Машина дёрнулась и поехала, но что-то… Как-то… Как будто, с ручника снять забыли!
Гляжу — у моего шофёра: голова вжата в плечи. Привстал, наклонился и, говорю своему шофёру на самое ушко:
— Ни разу не слышал, чтоб среди французов были ссыкуны — обмачивающиеся, при одном только слове «пулемёт»… А Вы, Адольф?
Скорость, слегка увеличилась…
— Пулемёты у кавалерии перевозятся на вьюках. Чем быстрее мы едем, тем меньше у бошей будет времени — чтоб снять их с вьюков и установить… ГАЗУЙ!!!
Голова дёрнулась назад, а за ней и я вслед рухнул жоп…пой на сиденье — с такой скоростью рванул вперёд мой «Фюрермобиль»!
Оборачиваюсь назад — к казакам подъехал Воейков на «Мерседесе», остановился и что-то им кричит, отчаянно жестикулируя и показывая рукой в нашу сторону. Тут мы влетели в следующий перелесок и, что было дальше на том месте, я уже не видел.
* * *
Мимо того пригорочка — с тем пулемётом и телами того расчёта, влетаем в перелесок, затем вылетаем на поле, где видим уходящий на Восток немецкий арьергард — где-то с полусотню улан. В середине колоны, трусили лёгкой рысью несколько лошадей под вьюками: отдельно сами пулемёты, отдельно их станки-«салазки».
Надо отдать немцам должное: они тут же, мгновенно отреагировали на возникшую угрозу! Колона пришла в движение, разворачиваясь к нам фронтом, а расчёты двух пулемётов бывших посередине, спешились и принялись лихорадочно разгружать вьючных лошадей…
— АДОЛЬФ!!! — ору, — ТОПИ!!!
Кегресс, даванул на «тапку» так, что засвистело в ушах!
К свисту ветра, тут же добавился свист пуль: уланы нас активно обстреливали. К нашему счастью, делали это они не спешиваясь — поэтому точность была относительная…
Ах, вы суки!
— СИГНАЛ!!!
«Сигналка» у моего «Delaunay-Belleville 70 S.M.T.» не слабее, чем у паровоза! Чуть сами все не оглохли… Лошади улан, пришли в полное неистовство: теперь, уж точно хрен в нас попадут!
Помня про недостаток боеприпаса к австрийскому «Шварцлозе», я экономно, несколькими короткими очередями обстрелял сначала всадников — добавим им жути в души и тремора в руки держащие оружие. Затем, перевёл огонь на оба пулемёта — в лихорадочной спешке, устанавливающихся прямо на дороге. Последнюю очередь, прострочил почти в упор и:
— ДАВИ ИХ, АДОЛЬФ!!!
Перед капотом промелькнуло бледное усатое лицо в уланском шлеме с какой-то хернёй сверху, искажённое ужасом… Удар… На капот — как мешок с картошкой, сверкнув голыми пятками, грузно приземлился труп улана — почему-то без сапог. С хрустом, подпрыгнув пару раз на чём-то мягком, опасно вильнув по обочине и чуть не перевернувшись, автомобиль — сбросив мёртвого немца, понёсся дальше.
— Пулемёт назад! — кричу.
Перевернув пулемёт стволом назад, я со своим денщиком на пару, держал его трясущуюся треногу, моргал от выстрелов над самым ухом, шипел ругательно от горячих гильз — иногда попадавших на шею и на другие открытые части тела и, своими глазами видел — какой мы навели шорох!
На образцово убранном от урожая поле, в беспорядке валялись уланы, лошади… Уцелевшие ещё, в панике метались по полю, а на дороге — по которой мы только что проехались, какое-то кровавое месиво…Четыре тонны весил мой «Фюрермобиль» — это понимать надо!
Пред тем, как ворваться в следующий перелесок, я заметил — как из предыдущего, вылетает «Мерседес» Дворцового коменданта а, за ним — галопом казацкая конница.
* * *
Зрительная память у меня — как у фотоаппарата! Тем более, находясь на колокольне, очень хорошо изучил округу. Идущая через следующее поле грунтовка раздвоялась у следующего леска.
— Куда дальше? — загодя спрашивает Кегресс, — влево или вправо?
— Судя, по оседающей пыли, уланы ушли вправо, — подсказал мне глазастый Спиридович.
— Давай налево, Адольф! Сейчас, мы их опередим на выходе из леса.
Расходясь вокруг леса вёрст на десять, обе дороги сходились до версты после окончания — по крайней мере по карте так…
Карта не соврала!
Лес заканчивался низиной с болотиной.
— Здесь тормози!
Гляжу в бинокль: за болотиной дороги снова сходятся. Дальше, в трёх-пяти верстах село с нашим госпиталем.
— Выгружайте пулемёт и тащите его в эти кусты! Отгони машину за деревья!
Подлетел «Мерс» Коменданта Свиты, битком набитый вооружёнными до зубов солдатами:
— Уберите своего «Мерина» с дороги, господин генерал, а людей рассыпьте на опушке леса — за деревьями! Никому не высовываться и не стрелять поперёд «батьки»… НАКАЖУ!!!
Вслед, за комендантским «Мерином», прискакали на взмыленных лошадях наши конные разведчики, гремя своими допотопными кирасирскими палашами.
От них узнал, что казаки взяли по правой дороге и, вот-вот вцепятся уланам «у сраку».
— Ничего же не видно, Ваше Величество? — недоумённо спросил Хренов, когда пулемёт был установлен в указанном мне месте, — из-за кустов… Куда будете стпрелять?
— Ляг на землю и отогни эту веточку, Иван… Сильнее… Вот, так!
Приказываю жандарму:
— А Вы — тоже самое: лягте и отогните вон ту… Отлично! Теперь, просто отлично видно дорогу!
Спиридовичу:
— Помогите чуть сдвинуть пулемёт, господин генерал! Вот так… Ещё немного… А, теперь — чуть левее… Вот так, очень хорошо!
Прицеливаюсь ещё раз на дорогу, находящуюся метрах в восьмистах. Далековато… Устанавливаю на соответствующую дистанцию прицел:
— Отлично! Теперь, отпустите ветки.
Сейчас, наш пулемёт — до поры до времени, с той дороги видно не будет.
— Господин генерал! Возьмите у моего денщика бинокль и наблюдайте откуда-нибудь сбоку… Только, не высовывайтесь, особенно — чтоб Вас не заметили! Как начну стрелять — корректируйте мой огонь… Из-за расстояния, мне самому не будет видно — куда ложатся пули.
— Понял, Ваше Величество!
Чуть приподнявшись — через редеющую осеннею листву, наблюдаю.
Разведывательный разъезд улан — десятка два всадников с пиками, вынырнул из леса буквально тут же и остановился на опушке… Пока их командир рассматривал в бинокль село, другие вертели головами — изучая окрестности. Когда офицер авангарда повернул бинокль в нашу сторону, присел прошипев Спиридовичу:
— Ложись!
Минут через пять, осторожно приподнялся: немецкие разведчики, не обнаружив ничего подозрительного, двинулись дальше. Пулемётов у них не было, поэтому я огонь не открывал.
Ещё через четверть часа, из леса показалась основная колонна. Спереди командир, за ним группа всадников без пик — офицеры штаба, должно быть… Наконец, в середине колонны, мои «клиенты» — ещё одна группа всадников без пик, меж которыми — лошади без всадников. Пулемётчики!
— Нагибайте ветки! — кричу.
Короткая пулемётная очередь:
— ФФФРРР!!! Спиридович, корректируйте — куда попал?
— Не вижу! — кричит тот.
Значит, слишком высоко… Беру прицел ниже:
— ФФФРРР!!!
— Вижу! Недолёт — чуть выше, Ваше…
— ФФФРРР!!!
— Есть накрытие!
Сам вижу по падающим и бесящимся лошадям:
— ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР…!!!
Добив ленту по пулемётчикам, я скомандовал:
— Все ползком в лес!
Бросив бесполезный «Шварцлозе», мы поползли — кто по-пластунски, кто — на карачках… Над нами, уже вовсю «посвистывало».
Напоследок довелось увидеть забавную батальную сценку.
Из леса, в паре сотен метров, из леса выскочило трое улан и, видно ошалев от неожиданности — нацелив пики бросились на нас. Никто и ахнуть не успел, как пятеро наших конных разведчика, по сути — посаженные на лошадей пехотинцы, обнажив свои прадедовские палаши, бросились наперерез им.
Вскоре, все присутствующие, раскрыв рты, имели удовольствие наблюдать как всадники несколько минут дрались холодным оружием: уланы кололи наших пиками, те — рубили улан палашами…
Без малейшего видимого результата!
Наконец, один из наших вспомнил, что он — не какой-нибудь средневековый рыцарь, а стрелок-пехотинец двадцатого века. Спешившись, он застрелил одного улана — а другого ранил в ногу, заодно убив под ним лошадь… Третий улан, подумав, выбросил свой «дрючок» и сдался в плен.
Что самое удивительное, кроме синяков и царапин, у людей и лошадей — другого ущерба обнаружено не было!
— Не…, — вертя в руках «Наган», которым не успел воспользоваться, резюмировал я, — «холодняк» — это полный отстой, господа!
— Был бы здесь наш есаул, Ваше Величество, — заметил Спиридович, — он бы с Вами не согласился.
— Согласен! Каждому — своё…
* * *
Дальше, стало как-то неинтересно.
Вернувшись к машине, я с мылом умылся из ведра холодной воды, добытой откуда-то моим денщиком, расчесался глядя в зеркало заднего обзора, более-менее привёл в порядок верхнюю одежду… Перекусил слегка, со своими ближайшими соратниками тем — что Бог послал и схомячил запасливый Кегресс и, к моменту окончания боя, выглядел как огурчик… Не как свежий «огурчик», конечно — а как маринованный и кем-то уже слегка покоцанный.
Из того же ведра с водой, Кегресс, позавтракав, отмывал бочкообразный радиатор автомобиля от спекшийся крови и, уже для меня привычно, буднично бубнил французские матерки… Да! Будет ему, что рассказать своему резиденту про русского царя!
По всему было видно, что от такой работы моего Адольфа не по-детски мутило. Вдруг, в матерки на языке великого Жерара Депардье, довольно органично вплелись наши — кондовые да сермяжные… Это мой шофёр, наконец-то, обнаружил отсутствие свастики на капоте.
— Ничего, Адольф! Не стоит так отчаиваться: на обратном пути остановимся и поищем свастику в задницах тех бошей, что Вы переехали…
Француза, тот час же вытошнило свежесъеденным завтраком — прямо под императорский автомобиль.
Да… Далеко не Бонд, тот — что Джеймс Бонд.
Что за уровень подбора кадров во французские спецслужбы, интересно?! Британских шпионов надо к себе на службу брать, те кажись покрепче…
* * *
Не забываю следить за обстановкой: ко мне подбегают и докладывают, обо всех её изменениях.
В то село, оказывается, уже входила бригада 10-ой дивизии — посланная мне на помощь генералом Плеве, командовавшим 5-ой армией Северо-Западного фронта. Это сообщил мне прибывший Генсек Мордвинов: он добыл-таки пулемёт и, даже успел немного добавить своего «огоньку» — пострелять с околицы по разведке улан.
С тыла же, неполный полк улан «подпёрла» Уссурийская отдельная конная бригада генерала Крымова — с казаками которой, я уже познакомился. Оставшись без пулемётов, окружённые превосходящими силами, уланы были все — до единого человека, вырублены озверевшими от моих слов станичниками…
Прискакавший самолично генерал-майор Крымов, Александр Михайлович — человек большого роста и грузной комплекции, судя по виду и разговору с ним — очень умный, дельный и ловкий, горячо и долго извинялся за своих подчинённых, а больше всего — за себя: его бригаду завернули с полпути на другое направление, ничего толком не объяснив. К полудню этого дня, мне на помощь смогло прибыть всего лишь несколько сотен казаков на заморенных лошадях — командиры которых не смогли разобраться в обстановке… Только со слов Воейкова — уже после того, как я их хорошенько отлаял, казаки узнали что посланы на подмогу самому Императору!
Рисунок 129. Генерал Крымов Александр Михайлович.
— Да, если бы я сразу знал, Ваше Императорское Величество! — был тот в отчаянии, — да, как я мог бы поверить?!
Действительно… Императора все держали за полное чмо — даже самые махровые, закоренелые и всемерно преданнейшие ему монархисты и, вдруг тот такое, вытворяет… Как в это, просто так можно поверить?!
— Ваше Императорское Величество… Скажите, как мне и казакам искупить свою вину? Только скажите и, мы все умрём — как один…
По всему виду, боевой генерал сгорал от стыда и готов был умереть хоть прямо сейчас — у меня на глазах застрелившись.
Слов нет — совесть у Крымова174 была! Потому в «реальной» истории, он после провалившегося Корниловского мятежа — в котором не на последних ролях участвовал, покончил с собой…
— «Как искупить вину»? — переспросил я, — да запросто, господин генерал!
Достаю и раскладываю на капоте карту:
— Вот, смотрите: 2-ая Финляндская дивизия генерала Свечина прорвала фронт и взяла вот это село, окружив несколько германских дивизий…, — конечно, достоверно неизвестно, но скорее всего — так оно и есть.
— Невероятно, — прошептал Крымов, — это просто невероятно…
— «Невероятно» — спать на потолке, господин генерал — а немцев бить можно! — строго смотрю Крымову прямо в глаза, — в прорыв вошла Донская казачья бригада генерала Шишкина, и, пошла гулять по немецким интендантским обозам. Ей помочь надо, господин генерал!
— Чем, Ваше Величество? Чем я могу помочь генералу Шишкину?
— Шишкин дал радиограмму: лошади его казаков с места сдвинуться не могут — столько на них немецкого хабара, станичники навьючили!
Это, я конечно очень сильно с…издел. Особенно, насчёт «радиограммы».
— Так значит, мне надо… «Погулять» по немецким тылам?
— НЕМЕДЛЕННО(!!!), господин генерал. Немедленно в прорыв! Если удастся, проскочите до самого Ковно и наведите там шороху. В серьёзные бои не вступать: наскочили — отскочили. Вы за «зипунами» пришли, а не головы класть… Выполнять!
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!
И, полчаса не прошло — как от Уссурийской отдельной конной бригады генерала Крымова, остались только молодецкий свист в ушах, оседающая пыль на просёлке, да порубленные — но ещё «упакованные» трупы немецких улан… Ну и, самые-самые приятные воспоминания от знакомства!
Впрочем, для моей охраны генерал Крымов оставил сотню казаков.
— Вот теперь, можно и подуванить, господа казаки! Все немецкие карабины и пулемёты собрать, перевьючить на наших лошадей и отправить во 2-ую Финляндскую дивизию — генералу Свечину! — деловито командовал я «своими» казаками, — про патроны тоже, не забываем… А всё, что в карманах у улан найдёте — всё ваше, господа станичники.
Хотел заменить свой оставшийся без патронов, хорошо поработавший сегодня «Шварцлозе» на «свежий» трофей, но оставил эту затею. Немецкий клон нашего «Максима» — станковый пулемёт «MG.08», был слишком громоздок и, в багажник «Фюрермобиля», ни в какую не лез. Тем более, абсурдной казалось сама идея примостить его «салазочный» станок, для стрельбы из салона.
— Ладно, про подвиги придётся на время забыть…, — печально резюмировал я, к несказанной радости своих свитских, особенно — Спиридовича, — нашего безпатронного «австрийца», тоже закинем Свечину — глядишь, ему на что-нибудь пригодится.
Вскоре, все мы на трёх автомобилях, с почётным эскортом казаков, вернулись в село Галина — где уже были все.
* * *
Почти одновременно, из Вильны подошёл 2-ой Армейский корпус генерала Флуга (26-я пехотная и 3-я гвардейская дивизии), 1-ый конный корпус генерал-лейтенант Орановского (7-я, 8-я, 14-я кавалерийские дивизии) из группы Олохова и, как я уже говорил — 10-ая стрелковая дивизия от 5-ой армии генерала Плеве. Части и соединения, правда, были частично потрёпанные, но всё равно — СИЛИЩА!!!
Войска, всё прибывали и прибывали. Подъехав к селу, я был поражён: пехота, кавалерия, артиллерия и их обозы, шли параллельно в 4-5 колоннах по большаку и по обочинам… Опять возникли большие сомнения в правильности своих действий: такую «силищу», естественно собрали для защиты Императора, оголив другие участки… А вдруг, немцы найдут ещё какие силы и там вдарят?!
Здесь же, в селе Галина — уже прибранном от трупов и с потушенными пожарами, меня поджидали все эти три начальника, плюс сам командующий 10-ой армии — генерал от инфантерии Радкевич Евгений Александрович.
Первым делом, встретился с офицером связи от генерал-майора Свечина и прочитал присланные им донесения. К моему глубокому удовлетворению, операция развивалась строго по плану. Село Гени было взято неожиданной атакой, два стрелковых полка 2-ой Финляндской дивизии образовали внешний и внутренний кольца окружения и, в прорыв была введена Донская бригада генерала Шишкина — уже успевшая сжечь «артиллерийский парк» и перехватить несколько интендантских «транспортов» противника… Обозов, то есть.
Немцы, непрерывно атакуют — как из котла, так и извне, но ещё не успели подтянуть значительных сил и, пока их атаки повсеместно успешно отбиваются.
В той же уцелевшей, имевшей следы ожесточённого сражения штабной избе, на скорую руку провели «военный совет» с вышеназванными военноначальниками.
— Изволите провести смотр войскам, Ваше Императорское Величество? — крайне учтиво, спросил меня самый старший по должности и по званию — генерал Радкевич.
Да и, по возрасту — ему уже за 65 лет было. Пора бы, как говориться и на покой!
Без всякого почтения к годам, я рявнул:
— «СМОТР»?! Да, когда же я вас — господ генералов, головой научу думать, а не ЖОППОЙ?! Я вам победу на блюдечке с голубой каёмочкой преподнёс, а вы её опять ПРОСРАТЬ(!!!) намереваетесь?! Немедленно всю конницу бросить в прорыв, а частью пехоты сменить Свечина в Гени! Другой же частью — ликвидировать «котёл», атакую со стороны высоты 72,7!
Генерал Флуг, попытался было возразить:
— Войска измотаны форсированным маршем, Ваше…
— Немцы тоже — далеко не свежак! Если немедленно не атакуете противника, господин генерал, ваши войска — ещё не так, вымотаются «форсированным» отступлением!
«Смотр», всё-таки состоялся. Почти до полуночи, я стоял в своём автомобиле, а мимо меня всё шли и шли, казалось нескончаемые серые колонны с колыхающейся над ними стальной щетинной штыков… Завидев меня при свете фар другого автомобиля, смертельно уставшие солдаты кричали «УРА!!!» и, приободрившись, топали дальше поливаемые моросящим осеним дождиком.
* * *
Выспаться по-человечьи не удалось! С самого со сранья, село бомбила вражеская авиация в составе всё того же — надоевшего ещё вчера аэроплана. В этот раз ущерб был куда серьёзней: убило пару лошадей у «моих» казаков, да поранило пару нижних чинов.
Ну, что ж… Высплюсь как-нибудь потом!
Приведя себя с помощью денщика в порядок, походил по селу, осмотрелся, послушал — что люди говорят… Настроение у всех совсем другое — чем всего лишь пару дней назад, наблюдал в Вильно: все нижние чины ходят довольные, улыбаются, обнимаются друг с другом.
За селом настроения были совсем другими: здесь было тихо и скорбно-торжественно — хоронили погибших. Похоронное дело у Свечина было поставлено образцово: его бывший полковой, а теперь — дивизионный священник речью был неказист, но самим обрядом распоряжался деловито…
На сельском кладбище в отдельных могилах хоронили наших, чуть поодаль — ближе к опушке, в общей яме — немцев. Занимались этим скорбным делом, в основном плохо говорящие по-русски солдаты — уже в возрасте, одетые в голубоватые немецкие шинели. Сперва подумал — немецких военнопленных припахали, потом мне объяснили: ополченцы-чухонцы из 496-го стрелкового полка — первым пришедшим ко мне на помощь. Своих шинелей им выдать до сих пор не удосужились и, чтоб согреться, они одели снятые с убитых немцев — что добру пропадать?! Конечно те, что поцелее… То же самое и с обувью.
— А где ваш начальник — полковник Сергеев? — спрашиваю у их старшего — зауряд-прапорщика.
— Вон под тем крестом упокоился наш полковник, — ответил тот, перекрестясь на две самые крайние могилы, — отвоевал своё, сердечный… И, штабс-капитан наш с ним… Аникин… Во главе полка оба… Лежат…
Снимаю фуражку и, последовав примеру, перекрестился тоже…
— Что ж, не уберегли своего командира? — спрашиваю укоризненно.
— Да, как же убережёшь его, Ваше Императорское Величество?! …Как увидел Петр Алексеевич, как пал ваш стяг, так совсем буйным стал! Уж мы его и, уговаривали и оттаскивали…
— «Внук у меня недавно родился, — говорить, — вырастет он и спросит: «А ты на войне был, дед?» «Был» — отвечу. «А где ты был, дед — когда нашего Государя-Императора убивали?». Что я ему отвечу? «Да там же, неподалёчку — в кусточках сидел…». …Так, что ль?!» Схватил он «бердану»: «УРА(!!!)», да как выскочит из леса и мы вслед за ним все. А германец, как врежет из пулемётов и полка почитай, нет… Осталось нас, вот — на одну похоронную команду…
Возникло чувство вины: что-то, я сделал не так — что-то я сделал неправильно… И до следующего дня не отпускало. Чем я могу отблагодарить уже мёртвого человека за преданность…? Нет, не мне — своему воинскому долгу?
Может, наградить посмертно? Да пожалуй, лучшей благодарностью будет память потомков, передаваемая из поколения в поколение в виде посмертного «Георгиевского креста».
Приняв такое решение, я несколько успокоился…
Прошёл с непокрытой головой, прощаясь, вдоль длинных-предлинных рядов своих ещё не похороненных солдат: почти целых — как будто отдохнуть прилегли, или простреленных-порубленных-проколотых — изуродованных до неузнаваемости обрубков…
Посетил развёрнутый в селе, по новой госпиталь… Обратил внимание: обработав рану, старший врач (всё тот же самый, врач-акушер из Харькова) отмечал вокруг неё что-то химическим карандашом.
— Извините… Не подскажите для чего?
— Отмечаю границу покраснения — воспаления, то есть. Через сутки проверю: если покраснение распространиться за черту — придётся ампутировать конечность.
Жуть…
* * *
«Движуха» через Галину продолжалось: в направлении села Гени всё ещё шли подкрепления и интендантские обозы, из него обратно — санитарные транспорты с раненными и выводилась в резерв 2-ая Финляндская дивизия.
Поговорил с генералом Свечиным — хотя и имевшим круги под глазами от хронического недосыпания, но радостно-возбуждённым в победной эйфории. По его словам, дивизия понесла хоть и тяжёлые, но не катастрофические потери:
— Если будут пополнения, Ваше Величество, то через неделю я восстановлю боеспособность!
— Не торопитесь, господин генерал! Отдыхайте, восстанавливаетесь спокойно… На Вас и вашу дивизию, у меня есть далеко идущие планы.
Поговорили про подробности боя. Я рассказал про своё, Свечин про своё же:
— Зло дерётся немец, упорно! Хорошо окопались и засели в избах в Гени и, пока горные орудия не подтянули в упор — одолеть их не могли. Другие в лесу притаились и ночью много нам бед наделали — пойдя на прорыв. Когда же мы их 14-ую пехотную дивизию Ландвера к Вилие прижали, многие немцы потонули — пытаясь к своим переплыть, но в плен не сдались! Очень мало пленных, просто на удивление мало…
Да! Немцы знают за что воюют, в отличии от нас.
— Перебежчики были? Как много?
— За всё время, одного лишь знаю… Из поляков. Жаловался на трудности службы, на немецкую дисциплину и отсутствие хлеба.
Удивился:
— Немцы, тоже голодают, что ли? Как мы?!
— А куда они денутся? Мост через Неман ещё не восстановили и, их крайняя железнодорожная станция, находится вёрст за двести. Сколь, не богата на транспорт германская 10-ая армия, а всё вовремя подвозить не успевают и, их наступающим солдатам, приходится довольствоваться тем — что после нас у местных крестьян остаётся.
— Понятно…
Чисто случайно, но очень удачный момент для нашего контрнаступления получился!
— Психологически, в русской армии существует удивительное непостоянство, -рассуждал вслух боевой генерал, то и дело пожимая плечами, — иные второочередные войска дерутся превосходно, а другие первоочередные при малейшем нажиме противника, сразу приходят в полное расстройство и бегут. И, как это систематизировать — чтоб хотя бы прогнозировать поведение частей, непонятно.
Возможно, тем мы и сильны? Как говорил Бисмарк, а он явно не дурак был: «Никогда не воюйте с русскими — ибо на всякий ваш умный и продуманный план, они ответят непредсказуемой глупостью».
Сим победиши!
— А у немцев?
— В немецкой армии существовал определенный «стандарт» боеспособности: полевой, ландверной, ландштурменной — и любой офицер, уверенно знает, что ожидать от данной — конкретной воинской части…
Согласно киваю:
— Ну, это ж — НЕМЦЫ!!!
Помолчали, вспоминая каждый своё и, про своё же думая…
— От иностранцев часто доводилось слышать — что русский солдат вынослив физически, морально стоек — особенно к собственным потерям и нетребователен буквально ко всему — в том числе и, к качеству командования. Так ли это, господин генерал?
— Абсолютно неверно, Ваше Величество! Войсковой дух русской армии, чересчур нежен и весьма чувствителен к началу морального разложения. Бессловесной и безропотной, русская армия кажется только поверхностному взгляду легкомысленного стороннего наблюдателя. Что русский офицер, что солдат — не имеют дисциплинированного политического мышления, не уважают и презирают вышестоящее начальство, чрезмерно подвержены всякого рода сомнениям и влияниям. Успешно воевать, они могут только в обстановке порядка и авторитета… А сама обстановка современного боя, этому препятствует!
— Так что же делать, чтоб восстановить боеспособность нашей армии? — спрашиваю.
Генерал Свечин тяжело вздохнул и сказал, как будто о чём-то неосуществимом:
— Требуется длительная энергичная и целеустремленная работа командования, на всех уровнях.
— Вы всё-таки над этим хорошенько подумайте, Александр Андреевич и, как время свободное появится — изложите мне в письменном виде свои соображения на этот счёт.
— Будет непременно исполнено, Ваше Императорское Величество!
К вечеру, прослышав об моём местонахождении, в Галину прибыла основная часть нашей «автоколонны» которую мы так коварно покинули по выезду из Могилева, а так же Гвардейский полевой Жандармский эскадрон — собранный с «теоретического» маршрута моего следования и, вызванный сюда Спиридовичем. Особенно много радости было у наших шоферов — верно сослужившие нам автомобили нуждались в ремонте, запчастях и заправке ГСМ…
Вечером, помывшись в уцелевшей сельской бане и пообедав с офицерами полностью отведённой в Галину 2-го Финляндской стрелковой дивизии, я лёг спать и в этот раз, выспался уже по-настоящему.
* * *
К полудню следующего дня, обрадовали очень хорошие вести: окружённая вдоль реки Вилии немецкая группировка в составе 14-ой дивизии Ландвера и 6-го конного корпуса генерала фон Гарнье — четыре кавалерийские дивизии и пехотная бригада, капитулировала. Как я и предполагал, долго обороняться на той местности было невозможно и, после ряда безуспешных попыток прорваться к своим и наших успешных атак по рассечению «котла» на части, немецкое командование решило, что дальше сопротивляться не имеет смысла. Сам генерал фон Гарнье застрелился и, в переговорах участвовал и самой процедурой сдачи в плен, руководил один из его штабных офицеров.
Капитуляцию немецкой кавалерии и ландвера принимал лично.
Я, с группой генералов и своей Свитой, в которой не хватало только есаула Мисустова — ещё не вернувшегося из рейда по немецким тылам с бригадой генерала Шишкина, стоял близ села Камели на небольшом холме, а выходившие из него солдаты Кайзера складывали возле моих ног знамёна и оружие.
Встретил и моего «знакомца» — раненого немецкого лейтенанта, отпущенного мною в «лагерь вооружённых военнопленных». Он уже не держался так самоуверенно — я бы сказал, даже наоборот!
— Вильно — найн, найн, — показал я ему рукой направление на Восток и, сказал на ломаном немецком, — комм, комм — Сибирь, драх нах шпацирен! Шнель, шнель!
Другого «знакомца» я повстречал, когда стали выводить наших освобождённых военнопленных, которых оказалось лишь, как бы не в половину лишь меньше — чем пленных немцев. Подавляющее большинство из них были целёхонькие — не раненные, не больные и не контуженные и шли, понуря головы — под всеобщее весёлое улюлюкание и злые насмешки. Довольно равнодушно на них поглядывая, на одной физиономии я остановил своё внимание.
Подзываю:
— БА!!! Знакомые все лица! Глазам своим не могу поверить… Капитан Мячин, Вы ли это, Ваше Благородие?!
— Так точно, это я, Ваше Императорское Величество!
Хоть бы покраснел, ублюдок!
— А мы то, здесь Вас заждались — а Вы, эвон где…, — я распалялся всё больше и больше, — как кормёжка то, хоть в немецком плену? Чечевичной похлёбкой, хоть угостили — или Вы предпочитаете брать серебряниками?
Мгновенно побледнев тут же, тот хотел было отмазаться:
— Разрешите доложить: был захвачен в плен германским конным разъездом!
— Ах, они какие нехорошие — «разъезды» эти, германские… Ну, а где ваши товарищи, с которыми я вас на разведку послал?
— Здесь они, Ваше Величество — штабс-капитан и поручик…
— Вот, как хорошо!
Особенно меня взбесило, что у штабс-капитана, на груди висел «Георгиевский Крест».
Оборачиваюсь к Свите:
— Расстрелять этих трёх подонков!
— Как… Как, «расстрелять»?!
Растерянно переглядываются меж собой.
— Мне ОПЯТЬ(!!!) вам надо показывать, как надо расстреливать?! Лучше не злите — сейчас ВЕШАТЬ(!!!) заставлю!
Спиридович быстро распорядился всё ещё находящимися в моём распоряжении и бывшими неподалёку казаками Крымова… Те, потащили троих сучащими ногами приговорённых к ближайшей деревенской стенке.
— Мундиры с них сдерите, станичники, — крикнул вдогонку я, — не должна всякая мразь подыхать в погонах русского офицера! И, сапоги не забудьте: вам ещё пригодятся — а эти и, босыми пятками по горящим угольям в Преисподней побегают!
— ПОЩАДИТЕ!!! — донеслось истошное, — ПОЩАДИТЕ, ВАШЕ…
— Заткните ему пасть или сломайте челюсть!
«Хекающий» удар и тишина…
Обращаюсь к генералу Балуеву:
— В корпусе есть военные юристы?
Тот, в полном афуе:
— Имеются, Ваше Величество… Приостановить экзекуцию…?! Хотите соблюсти законность и провести следствие?
— Знаю я вашу «законность» — ещё по Японской, знаю! — в упор смотрю в сужающиеся от ужаса генеральские глаза, — по жопе как гимназиста-пидараста похлопаете и отправите в тыл — чем-нибудь «запасным» заведовать! Пусть оформят приговор задним числом — некогда мне вашего «расследования» ждать! И, ещё…
У генералов, меня слушающих — уши, просто в трубочку!
— Пусть узнают и доложат мне, кто эту трусливую свинью «Георгием» наградил… Кто бы он не был, разжаловать на чин и отправить на передовую — я обязательно прослежу за выполнением.
Генерал Балуев, тот час же отдал распоряжение своему адъютанту и, тот рванул с места, как укушенный.
К сожалению, «классического» расстрела не получилось… Кроме штабс-капитана с «крестом», никто из «их благородий» прямо стоять не хотел и, их застрелили ползающими и не сразу.
Плюнул в ту сторону и отравился к своему автомобилю…
* * *
Почему-то, на предварительном «военном совете», проведённым мной и Алексеевым, первым делом было предложено передать тела погибших немецких офицеров во главе с их командующим, германским властям для захоронения… Я хоть и сильно удивился, но не возражал: если есть возможность придерживаться каких-никаких «рыцарских» обычаев ведения войны — то их надо придерживаться.
Однако, все прибывшие генералы и штаб-офицеры в ту штабную избу не влезли и во время совещания толпились на улице.
— Господа! — обратился я ко всем им, — предлагаю провести в Вильно — который мы с вами отстояли, «расширенное военное совещание»… Скажем так — через двое суток.
Возражений не последовало и, народ начал потихоньку рассасываться.
К вечеру, подсчитали трофеи.
Всего сдалось порядка пяти тысяч немецких солдат и офицеров, были взяты значительные трофеи, правда — по большей части испорченные, вопреки условиям капитуляции. Боеприпасов очень мало, продовольствия почти нет — немецкая группировка снабжалась «с колёс» и их отсутствие, стало одной из главных причин столь быстрой капитуляции.
Ещё к вящему удивлению меня и многих из наших офицеров и генералов, выяснилось: большинство захваченной у немецкого ландвера артиллерии, было образца тысяча восемьсот «лохматого» года. Новейшей была только шести— орудийная батарея 8-дюймовых мортир 6-го конного корпуса генерала фон Гарнье (калибр — 203-ти миллиметра, если не ошибаюсь), что были замечены на опушке леса.
Кстати, один выяснившийся при допросе пленных кавалеристов нюанс: артиллерия нашей 5-ой армии генерала Плеве, вообще то — поддерживая нас по моему приказу, весь божий день лупила куда-то «за горизонт» — по принципу «на кого Бог пошлёт», вызывая только усмешки да остроты у немцев. Однако, несколько раз «Бог» посылал туда — куда надо! В том числе, досталось пару раз и этой «мортирной батарее» — отчего, она не смогла в нужный момент прибыть в нужное место и, разнести с такой-то матери это село и эту церковь, вместе со мной и всеми нами… Видать, всё же — кто-то, «сверху» за мной присматривает!
Ну, или просто — мне сказочно везёт в теле Николашки Второго…
Вообще, организация, вооружение и оснащение немецкой кавалерии не по-детски поражала. Конный корпус Гарнье имел свою пехоту, тяжёлую артиллерию и по три радиостанции в каждой дивизии!
В составе каждой немецкой кавдивизии имелся батальон егерей и рота «самокатчиков» — велосипедистов, то есть. По словам пленных немецких офицеров, эта легкая пехота — входившая в состав кавалерийских соединений, вполне себя оправдала. Но, не на той же местности!
Это ж…
Это, ж — прообраз Первой конной армии нашего Будённого! Ну, или — Первой танковой группы «их» Гудериана… Из минусов, можно отметить — отсутствие у немецкой кавалерии хотя бы самых завалящих броневиков и эпизодическое использование авиации.
Из допросов пленных немецких офицеров, стало понятно об причине такого раннего ввода в прорыв немецкой кавалерии. В это время, немецкое командование подготавливало Свенцянскую операцию. По их плану, предполагалось осуществлять всего лишь демонстрационный «лобовой» нажим в сторону Вильно через Мейшагольскую позицию — чтоб, отвлечь внимание командования русских от направления главного удара на свенцянском направлении облегчить таким образом прорыв конницы генерала Гарнье.
Однако, как я и предполагал, от перебежчиков германскому командованию стало известно об посещении этого участка фронта русским Императором и, те решили «сорвать банк».
Таким образом, моё вмешательство в естественный ход истории привело к тому, что против так называемой «ОТГ Романова» — между Вилькомирским большаком и рекой Вилией, собралась вся масса германской кавалерии и, пусть слабо подготовленный и плохо вооружённый, но довольно стойкий во фронтальном бою ландвер.
Немецкий генерал Литцман, командир XL резервного корпуса, решил перенести центр тяжести сражения на правый берег Вилии — для непосредственной атаки города Вильны с севера. Мейшагольская позиция в этой последней битве 1915 года, имела решающее значение…
Рисунок 132. Немецкая полевая радиостанция периода ПМВ.
Глава 26. Разбор «полётов», раздача крестов и «слонов».
«Он был лишен способностей правителя, но ведь он и не домогался власти: она досталась ему силой вещей и в очень молодом возрасте. Абсолютная власть в огромной стране, с кучей нерешенных вопросов (земельным, национальным, фабричным), с выродившейся аристократией, неумелым и корыстным чиновничеством, неопытной буржуазией, безответственной интеллигенцией, безграмотным народом, с непростыми международными отношениями…», — Шубинский В.И. «Гапон».
На следующее утро, с генерал-майором Свечиным, с группой других генералов и офицеров, поехали верхами по местам недавних сражений — в первую очередь посетив бывшую «Основную оборонительную позицию», полковника Чернышенко… Полк, потерял едва ли не половину личного состава — в основном от огня тяжёлой германской артиллерии и, здесь до сих пор работали похоронные команды.
Даже для бывалого профессионального военного, невыносимо впечатление от вида огромных воронок, обрывков колючей проволоки — порванной как гнилые нитки, рук, ног и прочих фрагментов человеческого тела — разбросанных повсюду…Непередаваемая словами вонь сгоревшей взрывчатки, свежей земли, крови и содержимого человеческого кишечника… При нас, откопали из засыпанного взрывом тяжёлого снаряда окопа, четверых нижних чинов и одного офицера с «чёрными» лицами — эти были похоронены заживо и умерли от удушья.
Мои спутники, ранее бывавшие на недавней Русско-японской войне и, видавшие там «виды» — кривились, морщились, отворачивались и бледнели… Многих, откровенно тошнило! Представляю, какое это моральное впечатление и психологической воздействие производит на простых русских солдат — по большей части, малообразованных крестьян из глухого захолустья.
Осунувшийся, похожий лишь на почерневшую тень прежнего самого себя, сам полковник Чернышенко — начальник Первого полка 2-ой Финляндской дивизии, давал пояснения:
Рисунок 133. Русская 3-дюймова пушка образца 1902 г., с подкопанной станиной для увеличения дальности стрельбы.
— …По моему приказу, наша лёгкая батарея открыла огонь по немецкой «колбасе» — висевшей верстах в восьми за немецкими позициями — но всё было бесполезно: шрапнели рвались недолетая и значительнее ниже аэростата.
— Почему? Ведь, насколько мне известно, наша трёхдюймовка бьёт на двенадцать или даже более вёрст?
Один из генералов-артиллеристов пояснил:
— Не совсем так, Государь! Русская 3-дюймова пушка образца 1902 года, может дать угол возвышения всего лишь около 16 градусов, а с подкапыванием «хобота» — до 30, что даёт наибольшую дальность стрельбы всего около восьми с половиной вёрст…
Что, правда?! Или я неправильно перевёл наши километры в их вёрсты?
— …К тому ж, «нарезка» прицела допускает ведение прицельного огня только до шести вёрст, а шрапнелью — примерно до пяти с половиной.
— Опять же, почему? — не слазил я, — потрудитесь объясниться, господин генерал.
— Всё дело в дистанционной 22-секундной трубке для шрапнели 3-дюймового полевого орудия, Ваше Императорское Величество… Чрезвычайные затруднения встретились при налаживании производства трубок более длинного горения!
Шиплю рассерженной коброй:
— Куда раньше смотрели, вашу генеральскую мать?!
— До войны, о стрельбе из полевых орудий свыше 5 — 6 вёрст почти и, не думали, -хотя и, вытянувшись «в струнку», отвечал тот твёрдо и смело, — считалось, что при малой глубине боевого порядка эта дальность предельна для дистанции «решительного» боя — так как, нельзя было наблюдать и корректировать огонь на большие дистанции
Чувствую себя несколько несправедливым: не может он один отвечать за все — ещё довоенные «косяки», всего вышестоящего начальства из ГАУ! Поэтому, только досадливо мазнув рукой, снова обращаюсь к Чернышенко:
— Продолжайте, господин полковник!
— …Корректору-наблюдателю, сидевшему в корзине немецкой «колбасы», было видно как на ладони всё наше расположение и каждое, даже малейшее наше движение и, вскоре в ответ на наши бессильные шрапнели, германцы начали посылать нам свои крупнокалиберные «чемоданы» из тяжёлых шестидюймовых гаубиц. Первым делом, они подавили приданные мне две лёгкие батареи, затем, взялись за нас…
Рисунок 134. Германская тяжелая полевая гаубица калибра 15 см. На переднем плане её «чемоданы».
Полковник, рассказывал очень эмоционально — видно, накипело!
— В жизни, никогда не забыть своих ощущений, Ваше Императорское Величество! Слышишь сперва, где-то вдалеке одиночный — совсем не страшный, глухой выстрел, затем слухом улавливаешь шелест приближающего тяжёлого «чемодана»… Вот он всё ближе, ближе и ближе… Вот «шелест» превращается в какой-то леденящий душу хрип — «ХХХРРР!!!» Как удавленник, «танцующий» в петле… На единый миг, «хрип» замирает и, вместе с ним замирает ваша душа и, кажется, останавливается дыхание и сердце…
— …Вдруг: «ТРААА-ААА-АААХ»!!! Трясётся с вами земля и, сам дух ваш кажется — отходит от сотрясения воздуха! Если жив остался и, тебя заживо не засыпало в твоём окопе — видишь поднявшийся на невообразимую высоту столб огня, дыма, земли и человеческих останков — превратившихся в какие-то кровавые брызги.
«Так воевать больше нельзя! Как-нибудь до зимы дотерпим — но если к весне что-нибудь не придумаю и, хотя бы отчасти не исправлю положение… Ипатьевский расстрельный подвал, будем мне ещё — минимальной мерой высшей социальной справедливости!».
Полковник казалось, прочёл мои мысли:
— Господа! С этим надо что-то делать… Невозможно передать человеческими словами, моральное воздействие огня германских гаубиц на наших солдат! Вид оторванных ног, рук и прочих частей человеческого тела, душераздирающие предсмертные крики ещё оставшихся в живых — непереносим для человеческой психики… Ещё более сильное влияние на моральное состояние бойцов, оказывает вид заживо похороненных — которых, находят по торчащим из-под земли конечностям. И, главное: чувство собственного бессилия, осознание того факта — что ты не можешь ответить врагу тем же, просто «убивает» в человеке солдата — ещё быстрее, чем его тело разрывает и хоронит заживо германский «чемодан»! Стоит ли тогда, господа, удивляться столь массовому дезертирству и сдаче в плен неприятелю наших солдат?!
Впрочем, не на всех офицеров и генералов, слова полковника произвели надлежащее впечатление. Как бы, не на большей их половине, на лицах читалась скука, недоумение — а то и, открытое возмущение. Если бы не моё присутствие и явное благоволение полковнику Чернышенко, его бы счас наверное поедом вмиг схарчили!
Послышались правда, весьма искусно завуалированные высказывания, мол — что с нижних чинов, этого тупого серого быдла, взять!
Полковник, с таким не согласился и, чтоб не быть голословным, привёл пример:
— Ну, не скажите! Офицер моего — тогда ещё батальона, поручик В, ещё в Галиции попав разок под обстрел австрийских гаубиц — после от каждого громкого стука, выпрыгивал из окопа и бежал куда подальше! Правда, каков молодец: знал за собой такую особенность и приказал солдатам каждый раз ловить его и возвращать на место. Да…
Глаза полковника затуманились печалью:
— …Как чуял, что ли — погиб он именно от «чемодана». Другой же, офицер из кадровых — капитан М, падал в обморок от каждого звука разрыва снаряда — как барышня на балу, от непристойного предложения гусара. Пришлось «списать» в тыл…
Генерал-артиллерист, тоже подержал мою и полковника Чернышенко точку зрения:
— Воистину так, господа: мне самому — хоть и весьма спорадически, пришлось пару раз находиться под обстрелом тяжёлых германских гаубиц… Никто не осмелится, зная моё прошлое, назвать меня слабодушным — но, впечатление у меня осталось надолго! Даже, не слишком близкий разрыв такого «чемодана», оказывает мощнейшее воздействие на человеческую психику…
Своё веское слово сказал и, «герой дня» (не считая конечно, мою августейшую особу) генерал-майор Свечин:
— Чтоб, выдержать многочасовой обстрел германской тяжёлой артиллерии, нужны стальные нервы. А после многомесячных тяжёлых боёв, ежедневно видя гибель товарищей, ясно понимая безнаказанность этого для неприятеля — ввиду бездействия нашей артиллерии, нервы у всех расшатаны! Стоит ли удивляться тогда, господа, разложению дисциплины и дезертирству в пехотных частях?!
«Это всё — ещё цветочки, господа! — хотелось сказать мне, — а, ведь впереди ещё чего — более «интересного», великое множество! Например, отказы идти в наступление».
Подошёл к самому краю огромной могилы, бывшей воронки на вершине Высоты 72,7 — куда складывали останки погибших героев из Первого полка и, встал с непокрытой головой. Всё моё «сопровождение» — куда им деваться, проследовало за мной.
Помолчав, говорю:
— Паллиативное решение мною уже найдено: захоронением погибших занимается специальная полковая похоронная команда. Это, хоть как-то снизит моральное воздействие больших потерь на личный состав. Стоит, распространить этот опыт на все полки Действующий армии, господа генералы и офицеры!
Под моим пристальным взглядом, адъютанты начальничествующих лиц, споро зашуршали карандашами по блокнотикам.
— Но это, именно — «паллиативное решение», господа!
* * *
Как-то так случайно получилось, после окончания похорон, что мы с генералом-артиллеристом остались с глазу на глаз, немного в стороне от остальных:
— Нельзя ли как-то организовать контрбатарейную стрельбу уже имеющимися силами, господин генерал?
— Увы, Государь! Наша полевая артиллерия, вооруженная 3-х дюймовыми пушками — стреляющая шрапнелью по настильной траектории, просто не в состоянии хоть как-то вести контрбатарейную борьбу с германскими гаубицами.
— А где наши — русские гаубицы?
Из «послезнания», мне немного известна история такого состояния дел.
Теоретически, русское военное министерство совершенно не учитывало тенденцию развития оборонительных средств ведения войн. Даже получив в Русско-японскую войну «тревожный звоночек», русские генералы не помышляли о том, что военный конфликт с крупной европейской державой, обязательно примет форму позиционной войны. Все надежды связывались с крепостями, даже не задумывались о более современной, гибкой системы полевых опорных пунктов. Малейшие намёки на ликвидацию явно устаревших крепостей, генералы рассматривали как измену Родине!
В результате, хотя расходы на вооружение Российской императорской армии и были сравнимы с немецкими или даже их превосходили, тратились деньги на оборону крайне бестолково. Немцы развивали тяжёлую полевую артиллерию и стрелковое оружие, русские — крепости и их тяжелые стационарные орудий. Накануне войны 1914 года, в крепостях находилось около трёх тысяч современных тяжелых орудий, а в полевых частях — всего пару сотен тяжелых гаубиц и пушек.
Ещё одна фатальная ошибка — слишком большой акцент делался на кавалерию. В результате «конного блицкрига», мы так и не дождались — зато железнодорожная сеть оказалась забитой составами с фуражом для громадных конных масс.
Ну и, добило русскую сухопутную армию чрезмерное увлечение созданием флота. Гигантские линкоры, каждый из которых стоил — как пара тысяч шестидюймовых гаубиц с бесконечным боезапасом, всю войну простояли в гаванях, матросам от безделья захотелось «свободы» и началось…
— …Изначально, мы были бедны такими орудиями175: в немецком армейском корпусе их больше, чем в русской армии. К тому же, наши гаубицы по большей части лёгкие — 48-ми линейные, ни в какой мере не могут сравниться по силе воздействия на полевые укрепления, с германскими — шестидюймовыми! Нашей «лёгкой» 48-ми линейной гранате, я уже не говорю про трёхдюймовый калибр, нужно прямое попадание… А, шестидюймовый — разрушит любое полевое укрепление и убьёт находящихся там солдат, даже разоравшись в нескольких саженях от него.
Как хреново, то…
— Неужели, ничего нельзя сделать, господин генерал?
Помолчав, он ответил не глядя на меня:
— Увы, но и последний свой шанс мы упустили, Ваше Величество!
— Уточните, пожалуйста…
— Немцы, сняв со своих восточных крепостей — не только все тяжёлые орудия вместе с командами, но даже пулемёты и бросили их на фронт. Я, тоже предлагал эту меру — ещё при Великом Князе… Ведь, только в Ивангороде у меня было свыше пятисот орудий с большим количеством снарядов! Всего же в шести, оставленных нами крепостях в Польше и Литве, было около шести тысяч орудий среднего и крупного калибра. Если, пехотные генералы говорят, что причиной отступления был недостаток тяжёлой полевой артиллерии — то почему они не настояли на использовании крепостной?!
Я, не подумав ляпнул:
— Видимо, чтоб было чем защищать крепости!
— Так, почему их не защищали, Ваше Величество — а сдали вместе с артиллерией?! Ведь, многие эти орудия, немцы уже начали применять против нас!
Хм, кгхм…
— А кто-нибудь предлагал эту меру пехотным начальникам, господин генерал?
— Я написал генералу Алексееву подробнейший доклад и послал его в Штаб, тогда ещё в Барановичи. Но, Михаил Васильевич был чрезвычайно занят и, не мог заняться им лично. Генерал Борисов же — которому, он поручил рассмотреть этот вопрос, по-видимому — никуда не торопился и, только за несколько дней до подхода к крепости противника…
Артиллерист смущённо смолк.
«Всё же я был прав: этого Борисова надо от Алексеева срочно убирать! Правда, это надо сделать технично: это его, наряду с Пустовойтенко — наилепейший кореш. Ну впрочем, Штирлиц уже указания получил — будем надеяться, что он справится…».
Думаю, с этим генералом-артиллеристом, время пришло познакомиться:
— Извините, господин генерал, мой преждевременный склероз… Как Вас…?
— Генерал-майор Шварц, Алексей Владимирович! — щёлкнул каблуками тот, — бывший комендант крепости Ивангород — оставленной мной по приказу и вопреки собственной воле, после полной эвакуации и взрыва укреплений…
Морщу лоб, типа — пытаясь вспомнить.
— Был произведён в генерал-майоры и награждён Георгиевским оружием лично из ваших рук, Ваше Величество — когда Вы в прошлом году в октябре, изволили посетить крепость после её успешной обороны и отбития неприятеля с большим уроном!
Рисунок 136. Генерал-майор Шварц, Алексей Владимирович.
— Ах, да! Я ещё, тогда Вам сказал…
Естественно, я «завис» как «Пентиум-1» от десятой «Винды»!
— Вы спросили тогда, Государь: «Вы, вероятно, самый молодой из комендантов крепости?». На что я ответил: «Да, Ваше Величество — но несомненно и самый счастливый!». «Да, — сказали Вы, Государь, — и, есть отчего!». Когда же мне вручали Георгиевское оружие, Вы заметили: «Как мне приятно смотреть на Вас — на вашем лице отражается чувство исполненного долга!».
Неужели, мой Реципиент действительно так говорил?! Вот же, дебил…
— Ах, да — вспомнил! — как будто спохватился, — чем сейчас заняты, Алексей Владимирович?
— После сдачи крепости, до сих пор жду нового назначения, Ваше Величество. Слышал вроде, начальство метит меня на Кавказ…
Решительно его перебиваю:
— Никаких «Кавказов», господин генерал! Как только здесь разгребём, будете Имперским комиссаром — моим представителем при Военном министре и ГАУ по артиллерии! Кстати, разрешите Вас поздравить с «генерал-лейтенантом», Алексей Владимирович…
Ищу глазами среди Свиты и генералитета моего… Ах, вот он где — за моей спиной стоит и подслушивает:
— Господин Генеральный Секретарь!
— Слышу, слышу… Уже оформляю, Ваше Величество, — пробурчал Мордвинов, — кстати, у нас стандартные бланки кончаются — как в следующий раз воевать поедем, надо будет прихватить их побольше…
* * *
После высоты 72,7, с несколько подавленным настроением посетили наш «швердпункт» в этой операции — деревню Гени, представляющую собой несколько отдельных хуторов, расположенных по сторонам и внутри, некого условного «квадрата». Генерал Свечин давал пояснение произошедшему здесь недавно бою, решившему исход всему сражению:
— Как Вы можете сами убедиться, Государь, местность полностью открыта действию наших батарей южнее села Камели… Вопреки сведениям разведки, деревня Гени оборонялась не одной ротой Ландвера — а ВОСЕМЬЮ!!! Но всё равно, когда после артподготовки, стрелки Второго и Третьего полков подошли на близкую дистанцию, немцы не выдержали перекрестного огня — особенно из противоштурмовых трёхдюймовый пушек и, бежали… Последующие контратаки сильно потрёпанной 14-й дивизии Ландвера, а затем спешенной кавалерии, были отбиты уже закрепившимся на местности Третьим полком Патрикева при поддержке артполка полковника Горбоконя. Второй же стрелковый полк — «пса войны», штабс-капитана Данилова, вместе с Разведывательно-кавалерийским батальоном капитана Красовского, продолжал наступать в направлении села Дукшты и после его взятия, закрепился вдоль одноимённого ручья — создав внешнее кольцо окружения. После чего, в «чистый» прорыв была введена «Маневренная группа» генерала Шишкина из двух казачьих полков…
Свечин, весь прямо-таки излучал гордость и, моё настроение тут же, поднялось куда-то в заоблачную высоту.
Прошёлся, всё внимательно осматривая. Если честно, после Высоты 72,7, воронки от разрывов артиллерийских снарядов, не впечатляли! Оно и понятно: те были от немецких 150-ти миллиметровых гаубиц, эти — от наших 122-ух миллиметровых… Почувствуйте, как говорится — разницу! Вот, наши солдатики, её в каждом бою и, «чувствуют» — на собственной шкуре.
Причём, даже этих — довольно-таки неглубоких воронок, было явно маловато для серьёзно артподготовки.
— Как Вы расцениваете наш успех, господин генерал?
Испытывающее гляжу в глаза Свечину — не поймал ли он «звезду», могущую привести к «головокружению» от успехов?
Нет, «не поймал»:
— Ничего удивительно, Ваше Величество, что несколько рот пожилых солдат из Ландсвера — застигнутые врасплох внезапным огнём артиллерии и атакованные с трёх сторон превосходящими силами, бежали! Важно другое: мы уже так давно отучились успешно наступать, брать неприятельские пушки и пленных… Поэтому, эта победа для нас очень важна!
Он, прижал руку к сердцу:
— Ваше Императорское Величество!
— Слушаю Вас, господин генерал.
— Ходатайствовать о награждении всех без исключения не могу, но — хотя бы по шесть «Георгиевских крестов» на роту!
Обнимаю генерала за плечи:
— Разумеется, Александр Андреевич! Сколько надо «крестов», столько и выдам — без всякого лимита!
Поговорил с начальником Артиллерийского полка дивизии полковником Горбоконем… Он, среди прочего рассказал мне о том, что при атаке Гени его батареи выпустили 52 шрапнели и 26 осколочно-фугасных гранат а отбивая контратаки немцев — 265 шрапнелей и 25 гранат. Спрашиваю:
— Какой боеприпас — шрапнель или граната, на Ваш взгляд предпочтительнее?
Обстоятельный такой, неторопливый вояка! С ответом никогда не спешит — подумает хорошенько, тогда только скажет:
— Нужны оба, Ваше Величество! Но почему-то из тыла присылают больше шрапнели и, иногда приходится по уже окапавшейся пехоте стрелять ею — что, совершенно не даёт результата…
— Зачем же тогда стреляете?
Пожимает плечами:
— Пехотное начальство требует «поддержки» огнём!
Понятно… Нужен, какой-то единый — «универсальный» боеприпас, для полковой и полевой артиллерии. Ещё один животрепещущий вопрос:
— Что Вы скажите о «снарядном голоде», господин полковник?
Тот не сразу, хорошенько подумав опять же, отвечает тогда — когда я уже начинаю терять терпение:
— Что касается «тяжёлых» калибров — шесть дюймов и выше, то такое явление имеет место быть… Так ведь и, орудий таких у нас — кот наплакал, Ваше Величество! Но боеприпаса для трёхдюймовой полевой пушки и 48-линейной полевой лёгкой гаубицы, вполне достаточно. И, если и бывает «снарядный голод» с этими калибрами — то он инсценируется «сверху»…
Ничего себе! Как, так?! Подобрал отвисшую до самого пуза челюсть, спрашиваю:
— Как это?! Объяснитесь, господин полковник! Ведь, в тылу только и слышно о «трёх снарядах в день».
— Пехотное начальство требует от артиллеристов «барабанной» стрельбы — зачастую, не объяснив цель. Это приводит к повышенному расходу боекомплекта — создавая искусственный «голод» и, к преждевременному «расстрелу» канала ствола. Никто не учил пехотных генералов — что у каждого орудия есть определённое число выстрелов, которое оно может сделать — до выхода из строя ствола…
АГА!!!
Так вот, где в собаке порылись!
— …Поэтому, умудрённые горьким опытом, многие артиллерийские начальники отказывают пехотным — объясняя, что у них нет снарядов. Ведь, Ваше Величество — лучше иметь орудия и экономить на снарядах, чем не имея снарядов — не иметь и орудий, способных вести огонь!
Отсутствие взаимодействия между родами войск, даже — полное непонимание возможностей… А ведь, это явление передастся «по наследству» Красной Армии и будет исполу вредить даже в Великую Отечественную!
Надо срочно предпринимать меры.
— Согласен с Вами, господин полковник: лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и горбатым…
— Что? Извините, Ваше…?
— Да так — мысли вслух… Как Вы расцениваете моё нововведение: прикрепление к каждой конкретной части — каждой конкретной батареи же и, нахождение её командира в передовых рядах пехоты? Только честно: «подмахивать» мне не надо — для этого балерины из Больших, Малых и Мариинских борделей есть!
Сперва, прыснув со смеху от неожиданности, но затем, приняв серьёзное выражение лица и, опять же — хорошенько подумав, полковник Горбоконь ответил:
— «Нововведение» безусловно полезное и требующее повсеместного распространения, Ваше Величество! Особенно, если дополнить его нахождением постоянного представителя от артиллерии при пехотном штабе…
— Чтоб, «процесс», так сказать был обоюдным?
— Так точно!
— Вы прямо у меня «с языка сняли», господин полковник! — хлопаю его по плечу, — а как Вам другое новшество — нахождение противоштурмовых и горных орудий в передовых цепях пехоты?
— Опять же — очень своевременно, но требуется долгое совместное обучение стрелков, пулемётчиков и приданных им артиллеристов! В этом бою, два расчёта потеряли — совершенно по глупости…
Поговорили ещё немного о разных вещах — необязательно связанных с артиллерией и, перед расставанием, я пожимая руку полковнику Горбоконю, сказал глядя прямо в глаза:
— Не позже, чем через месяц после окончания Виленского сражения, жду от Вас обобщения всего вашего: как недавнего — так и, приобретённого в целом на этой войне опыта. Особое внимание уделите именно взаимодействию артиллерии с пехотой — на примере, как успешных случаев — так и неудачных. Напишите специальную краткую, но информативную брошюрку: смысл которой был бы понятен даже для тех — кто понять его не хочет и, перешлёте мне. А я её распространю и сделаю обязательным для изучения всеми начальниками, как стрелковых — так и артиллеристских частей.
Уже садясь в автомобиль я обернувшись, дружески улыбнулся:
— Господин полковник! Зависит только от Вас: думаю, встретить в следующий раз — уже генерал-майором!
* * *
Напоследок переночевав в последний раз в селе Галина, наутро потихоньку выехали… Почему «потихоньку»? У автомобилей того времени был ничтожный ресурс и наши уже нуждались в среднем ремонте, который в полевых условиях и за одну ночь не сделаешь. К тому же, всю ночь шёл мелкий, но нудный «обложняк» и убитые армейскими обозами грунтовые дороги сильно развезло. Да и генерал Спиридович настоял, хотя бы до Вильно двигаться под эскортом эскадрона жандармов — сотня казаков Крымова осталась в Галине.
— Господин генерал, — изучив маршрут по карте, обратился я к Спиридовичу, — давайте сделаем «крюк» и заскочим в то имение, где Вы «сбрую» реквизировали… Во-первых, эти два ружья вернём, а во-вторых — от того поместья, дорога поцелее будет. Сначала, часа два потеряем, затем — полдня нагоним. Ну и, извиниться перед собственником реквизированного оружия надо, да и возместить… Пообещать!
Поводив по карте пальцем, тот ответил:
— Не возражаю!
Подъехав к панскому поместью — майорату князей Гогенлое, мы застали следующую картину: возле особняка стояло — как бы, не с полсотни двуконных повозок армейского образца… Какие-то «добры молодцы», тоже — в армейском обмундировании, со скоростью и сноровкой грузчиков столичного мебельного магазина, выносили из здания и складывали на них всяческий хабар — к воинскому имуществу, имеющий отношение весьма «опосредственное».
— Выяснить и доложить!
Завидев скачущий эскадрон жандармов, «добры молодцы» ломанулись кто куда. Их, сноровисто догоняли и задерживали. Вскоре, притащили и «виновника торжества» — интендантского чиновника, решившего прибарахлиться.
Главные мародёры на войне — не пехота, которая может унести максимум — что на себя одеть! Даже, не казаки — вьюки которых не могут разбухать бесконечно, а артиллерийские парки и интендантские транспорты.
Пришлось задержаться…
Гонцы, посланные в Галину, вскоре вернулись с встревоженными генералами, казаками и военными следователями. Всё было запротоколировано, потерпевшие, подозреваемые и свидетели опрошены… Хабар был возвращён хозяевам, вместе с моими извинениями и их же ружьями:
— К сожалению, вся остальная ваша «сбруя» была утеряна в пылу сражения… Напишите мне стоимость и, я Вам её обязательно возмещу.
Хозяйка поместья — пожилая польская помещица, звала на ужин и настойчиво предлагала переночевать у неё, но я отказался. Очень много дел ещё впереди, не сделанных — я и, так сильно подзадержался с этой «войнушкой»!
Проходя мимо арестованного мародёра-интенданта, я задержался на него глядучи…
Вот, ему это надо было?! Ведь, уже достаточно пожилой дядька, в годах. Наверняка дети есть, а то и… Вспомнились — прям в глазах образно возникли, длинные-предлинные ряды — ещё не похоронных трупов на сельском кладбище и две крайние свежие могилы с крестами из свежесрубленного дерева.
Холодное бешенство ударило в голову!
— Я обязательно буду держать руку «на пульсе», господа, — обратился хриплым придушенным голосом к стоящим рядом, вытянувшихся «во фрунт» военным следователям, — конечно, всё должно происходить в рамках и по букве закона и, не как иначе… Но почему то, я непоколебимо уверен, что эту мразь повесят и предадут казнь самой широкой огласке.
— Смею Вас заверить, Ваше Величество — преступление не останется без надлежащего возмездия!
Уже было ушёл, но не удержался — вернулся и добавил:
— И, когда его внуки будут спрашивать: «Бабушка, а где был наш дедушка, когда Государь-Император — в первых рядах русских солдат сражался за Вильно, ежеминутно рискуя своей жизнью?», та ответит: «Грабил мирных жителей неподалёку и, был за это повешен как Иуда!».
До этого державшийся молодцом интендант, рухнул на колени и завыл в полный голос… Я, не проронив больше ни слова, удалился.
* * *
Как и планировалось ещё в Галине, заскочил на пару деньков в Вильно и, провёл в штабе Двинского военного округа «расширенное военное совещание» — так сказать, «разбор полётов» по горячим следам.
Кроме меня, генерала Свечина и генерала Алексеева с группой штабных из Ставки, присутствовали командующие Северным, Западными и Юго-западным фронтами генералы Рузский, Эверт и Иванов. Командующие армиями, прежде всего мои «соседи»: начальники 5-ой и 10 армий— генералы Плеве и Радкевич… Командующий V армейским корпусом Балуев Пётр Семёнович — которого я уже успел «поздравить» с генералом от инфантерии.
«И, многия, многия, многия…». Как бы, не с сотню генералов и штаб-офицеров съехалось — я столько золотых погон, даже в Ставке не видел!
По-моему, пора — воспользовавшись благоприятным моментом, провести кое-какие давно назревшие реформы в армии. Ничего особого или сверхъестественного: «в реале», эти преобразования так и так будут проведены, но только несколько — на полгода, год или полтора позже.
Первым делом, попросил генерал-майора Свечина и, тот «не поскупился» поделиться только что приобретённым боевым опытом:
— Господа офицеры и генерала! Оборонительный бой Первого стрелкового полка Чернышенко на Основной линии, несомненно напомнил немцам, что боеспособность русских — по крайней мере при нахождении их на хорошо обдуманной позиции и в приличных окопах, не исчезла окончательно и, заставит их впредь быть осторожнее…
Затем, он «пропесочил» моих генералов, аки Содом Гоморру:
— Такое ощущение, господа, что тактика современного боя вообще неизвестна нашей армии! Даже, на уровне отдачи приказов — которые изобилуют мелочными указаниями и какой-то школьной азбучностью… По словам пленных немецких офицеров, с которыми я имел честь беседовать, они — читая ваши приказы (а попало их к ним достаточно много!), имели все основания полагать — что имеют дело с какой-то милицией, впервые призванной одетой в военные мундиры и поставленной «под ружьё»!
Свечин, кратко но достаточно информативно рассказал про весь ход операции, не скрывая собственных промахов и не заостряя особого внимания на своих успехах. По нашей предварительной взаимной доверенности, про меня он тоже вспоминал достаточно скупо и только по делу.
— …Я организовал наступление так, чтобы в обстановке предстоящего боя, встречного по существу, получить сразу же перевес над неготовыми и изолированными друг от друга частями немцев. С этой целью я вытянул все свои силы в одну линию батальонов…
Рассказав о том, как он провёл операцию, Свечин опять прошёлся «частым гребешком» по генеральским головам:
— Особенно во второй его половине — минувшего года войны, приходится частенько с немалой горечью убеждаться — что за редкими исключениями, наши войска ведут чисто пассивную оборону. Даже, успешно отстаивая занятые позиции, мы довольно редко переходим в контратаки — забывая «азы» военного искусства, гласящего: «только активная оборона бывает успешной». Оправдываются обычно тем, что численность и качество наших войск в настоящее время ослабло и, что части «растянуты» по фронту… Но, господа — наш противник, так же понес громадные потери! И, тем не менее, немцы на любое наше наступление всегда отвечают контратакой на пассивных участках и, не боясь окружения, смело вводят в прорыв — если он удался, все свои резервы…
Тут, ему несколько попеняли за то — что он, мол, хочет уготовить им печальную участь незадачливого бедолаги — генерал Гарнье.
«Отбившись» примерами удачных рейдов генералов Шишкина и Крымова — которые ещё продолжаются и, моей репликой с места: «Кто не рискует — тот не пьёт шампанского!», Свечин продолжил:
— Если все это возможно немцам — то почему, это невозможно для нас? Почему, мы на всякий немецкий прорыв отходим на всем фронте?! Ведь, как мною на практике было только что доказано — энергичный переход в наступление резервами и поддержка соседних частей, может поставить самого атакующего противника в очень тяжелое положение! Было бы только желание, во что бы то ни стало победить!
Впрочем, мне показалось, что большинство из присутствующих на совещании генералом, слушали его вполуха — лишь из чувства «субординации» передо мной. Я внимательно следил за генеральскими лицами, поражённые откровенной скукой и искажаемыми тщательно скрываемыми позёвываниями. Опять же, вроде привыкнуть должен — но всё равно поражает процент «стратегов», находящихся в глубоком пост-пенсионом возрасте.
Надо будет как-нибудь взяться, да хорошенько проредить генеральские ряды от участников Мамаева побоища!
После основного доклада был, всего лишь один конструктивный вопрос:
— При наших растянутых оборонительных линиях, бывает очень затруднительно определить место — куда неприятель направит свой главный удар… Вам, Александр Андреевич, крупно повезло — Вы его угадали. А как быть остальным?
Свечин, несколько смешавшись и покраснев самую малость, как-то мельком бросив на меня взгляд исподлобья, скомкано ответил:
— «Гадание» здесь не поможет! Нужна деятельная, усиленная и постоянная разведка, нужно вдумчивое изучение занимаемой нами и противником местности, нужно обдуманно расположить резервы и, загодя обеспечить своевременный их ввод в действие…
Молодец! Отпизд… Отстрелялся на «отлично»!
* * *
По следующей «повестке дня», генерал Свечин рассказал о несомненных плюсах и замеченных им минусах «экспериментального» устройства стрелковой дивизии — предложенного мной и «обкатанного» им на практике:
— …Таким образом, после удаления громоздкого и по правде говоря — ненужного бригадного «звена», не только значительно облегчается управление дивизией — но и, освобождается известное число офицеров из штабов бригад — которыми, можно доукомплектовать собственные полки или вновь формирующиеся в тылу. Некоторое снижение же боевых способностей дивизии — из-за уменьшения с четырёх до трёх числа стрелковых полков, не имеет никакого решающего значения на практике — из-за несоответствия их списочной численности к фактической, после даже недолгого пребывания на фронте.
Затем, руководствуясь принципом — «куй железо, пока горячо», я приступил к собственно реформаторской деятельности.
Моё последующее за выступлением Свечина предложение — распространить штаты 2-ой Финляндской стрелковой дивизии на всю пехоту Императорской армии, не встретило никаких возражений. Тут же, был составлен и, подписан Алексеевым и мною отдан приказ: отныне, стрелковая дивизия Русской Императорской Армии будет состоять из штаба с комендантской ротой, разведывательно-кавалерийского батальона, трёх стрелковых, одного инженерно-сапёрного и одного же артиллерийского полка.
Иначе, по моему проекту-приказу будет устроена гвардейская пехота: двух— полковые гвардейские бригады, сводящиеся сразу в трёх— бригадные гвардейские корпуса — минуя дивизионное звено… Имелись возражения — ведь среди присутствующего генералитета имелись и, начальники гвардейских частей и соединений! Но я их отмёл известной поговоркой:
— «Мал золотник, да дорог!». А наша Гвардия, господа, это именно — наше золото! А ЗОЛОТА, МНОГО НЕ БЫВАЕТ!!!
Против такой формулировки возражений не возникло и, моё предложение прошло «на ура».
Я же, в своих действиях довольствовался другими соображениями: Императорская Гвардия больше в боевых действиях — самостоятельными боевыми единицами, участвовать не будет и, не фиг ей быть слишком многочисленной! И, тем более — контролируя обе столицы и прочие особо важные населённые пункты, незачем ей иметь конных разведчиков, артиллерию и сапёров.
Кавалерию же, я решил реформировать позже — изучив опыт противника и посоветовавшись с генералом Келлером:
— Господа генералы и штаб-офицеры! К 6-му кавалерийскому корпусу покойного генерала фон Гарнье надо присмотреться повнимательнее: перевести и проанализировать все захваченные документы, опросить всех пленных штабных и строевых офицеров и, чтоб через две недели, доклад был у меня.
— Будет исполнено, Ваше Величество! — ответил генерал Алексеев, восхищённо кося на меня свои косые очи.
* * *
Далее, на повестке дня стоял «винтовочный» вопрос…
Опять ж, я ничего сам не придумал: все эти меры, хоть и не устраняющие полностью проблему нехватки винтовок в Действующей армии — а всего лишь делающую её менее острой, «в реале» придумали и провели в жизнь без меня! Но, несколько позже.
Несколько «опережая» события, я многого не хотел — всего лишь прекратить закуп за границей откровенного старья и, стрелкового оружия под патрон отличный от русского — чтоб не было путаницы с боеприпасами.
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, приказываю:
1) Организовать более тщательный сбор своих и трофейных винтовок на поле боя, платя нижним чинам за каждую принесённую и сданную «чужую».
2) Сформировать специальные «трофейные» команды для сбора всего ценного в прифронтовой полосе — от стреляных гильз до любого брошенного своими или противником, военного имущества.
3) Легкораненым являться в лазарет только со своей винтовкой. Пришедшие без оружия, должны отправляться назад — искать её на поле боя.
4) Запретить санитарам подбирать и доставлять в лазареты раненых без личного оружия… (Жестоко? Не более, чем сама война. Гнать в бой безоружных солдат — ещё более звероподобно).
5) Организовать скупку «бесхозных» винтовок у местного населения, которые они подбирают на полях сражений или приобретают у дезертиров.
6) По существующему ныне порядку, даже легко повреждённое оружие отправлялось для исправления обратно на заводы-изготовители — отвлекая персонал от выпуска нового. Мною настоятельно рекомендуется организовать ремонт на фронте — в полевых или стационарных мастерских: лёгкие повреждения устраняются на полковом или дивизионном уровне, средние — на корпусном или армейском и, в особо тяжёлом случае — на фронтовом. В глубокий тыл, должен идти только откровенный «металлолом»!
Заодно, разгрузим транспортную сеть — что тоже немаловажно.
Срок исполнения — месяц.
Полковник Романов».
Вопрос с нехваткой патронов, я думаю можно частично снять, запретив приказом Верховного Главнокомандующего, солдатам стрелять на расстояние свыше шестисот шагов — кроме классных стрелков, разумеется. Офицеры, командиры рот и унтер-офицеры должны лично проверять правильность установки прицела нижними чинами и учить их определять расстояние «на глазок»: например, если цвет одежды определить нельзя, фигура человека кажется чёрточкой, но заметно движение ног при ходьбе — значит, в зависимости от освещённости и погоды, дистанция до цели равна от 400 до 700 шагов.
На совещании установили предельную дальность действительного огня и, для станковых пулемётов: тысяча двести шагов.
* * *
Следующий насущный вопрос — «сапожный».
Конечно же, ответить мне: почему страна с воистину грандиозным поголовьем скота176 — всевозможной «рогатости» и «крупности», на первый же год войны вынуждена покупать английские ботинки с обмотками и, даже просто — сапожную кожу за границей, никто из генералов не мог!
— А я вам скажу, господа генералы и штаб-офицеры, — пафосно, как Ленин мировую буржуазию обличал я наше интендантство и весь российский генералитет в целом, — до войны в России — даже дубильные вещества для выделки кожи и вакса для смазки сапог, не производилась. Мало того, последняя — закупалась у германской фирмы «Bayer AG»!
Чтоб, кожаные сапоги были носкими, их надо регулярно смазывать… Нет ваксы или гуталина — солдат очень быстро становится босым.
Кто-то из присутствующих «стратегов», пытался перевести стрелки на бывшего Военного министра Сухомлинова: мол, история с «ваксой» лишний раз доказывает его принадлежность к германской разведке…
Во, как! Всё им «германские шпионы» побеждать мешают: сначала Сухомлинов с Мясоедовым, потом — Ленин с Троцким… А наши уважаемые стратеги да политики, типа, не при делах!
— А сейчас — у Вас под боком, что творится, господин генерал? В стране дефицит обувной кожи, а вместе с тем — на фронте гниют без пользы, сотни тысяч скотских шкур! И, где бы нам с вами, ещё поискать «германского агента», Ваше Высокопревосходительство? …Может, в Главном интендантстве?!
Из-за отсутствия в стране холодильной и недостаточной развитости консервной промышленности, «мясо» на фронт гнали в виде «живых консерв» — громадными многотысячными стадами. После забоя, их шкуры попросту выбрасывали — подумать об их простейшей консервации и отправки в тыл для выделки, было некому — проще, за казённое золото покупать «обмотки» в Англии… Я же, железно решил добиться того, чтоб то — что вполне можем производить сами, «за бугром» не закупать!
Да, существует недостаток сырья, недостаток дубильных веществ для выделки обувной кожи, недостаток мастерских, недостаток рабочих рук квалифицированных сапожников… Но, всё это произошло от отсутствия правильной организации! И я побужу наших промышленников и интендантов это исправить — или пусть меня расстреляют в Ипатьевском доме, на год раньше.
— Вам, господа генералы, в своё время было лень подумать и, теперь думать о солдатских сапогах, коже для них и ваксе — приходится мне! Пусть, вам будет стыдно!
Однако, по рожам вижу: где у генералов стыд был — там писюк вырос…
Генерал Брусилов, узнанный мной по характерной внешности, воспользовавшись перерывом в моей бурной речи, решил вставить словечко:
— В значительной части, «сапожная» проблема возникла по вине самих нижних чинов, Ваше Величество! По мобилизации, в начале компании каждому призванному выдавали по две пары сапог, но те пропивали их по дороге на фронт.
Получив столь простое и доступное генеральским мозгам объяснение, мои «гениальные» полководцы, тут же загудели как шмелиный рой… Послушались, многочисленные конструктивные» предложения по исправлению ситуации, типа:
— Нижних чинов, промотавших вещи в пути — подвергнуть наказанию розгами по пятьдесят ударов…!
Эк, его вштыривает! А ведь, действительно — в русской армии, восстановлено такое средневековое наказание — как порка розгами. «Горячих», можно огрести например — за «неотдание» офицеру чести. Правда, чем ближе к фронту — тем порют реже: «их благородия», уже начали задумываться над тем — что пуля, она — «дура» и, бывает летает в разных — иногда самых неожиданных направлениях.
— …А, офицеров — в чьих подразделениях солдаты пропили сапоги по пути на фронт, — перебиваю «умника» и заканчиваю за него, — снимать с должностей, разжаловать в чинах, арестовывать и предавать суду!
Тот сразу потух и потерялся где-то в толпе.
Кстати, не забыть бы: отменить приказ прежнего Верховного Главнокомандующего — Великого Князя Николая Николаевича о телесных наказаниях… Это, всё рано не действует, а солдат лишний раз злобит.
После этого, как по маслу прошли мои предложения по решению проблемы с обувью для военнослужащих:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, приказываю:
1) Поручить Начальнику Главного интендантского управления Военного министерства Русской армии, генералу от инфантерии Шуваеву Д.С. позаботиться об устройстве казённых обувных фабрик и мастерских, а также предприятий по приготовлению дубительных веществ для выделки кож, по изготовлению ваксы и гуталина.
2) При армейских ското-забойнических пунктах, организовать сбор, засолку и переправку шкур животных в тыл.
3) Через земства привлечь всех сапожников-кустарей к выполнению государственного заказа по пошиву обуви для армии.
4) При каждой роте иметь сапожника для ремонта обуви, а при каждом полку — сапожное отделение по изготовлению обуви из доступного сырья, закупаемого у местного населения. В случае необходимости — мобилизовать сапожников-кустарей с личным инструментом, которых запрещается привлекать к другому роду деятельности.
5) Законодательно запретить ношение гражданскими лицами одежды и обуви военного образца: застигнутых в ней, считать военнообязанными и мобилизованными и, под конвоем отправлять в действующую армию. Оповестить население за месяц до вступления закона в силу.
6) Организовать скупку одежду и обуви военного образца у населения.
7) Начать централизованную закупку для армии лаптей и других видов простонародной обуви, в местах их массового производства.
8) Производить обучение новобранцев в тылу в тылу и отправку их в Действующую армию в лаптях или других видах местной, дешёвой обуви — изготовляемой кустарями. В сапоги обувать солдат только на фронте.
9) Построить казённый обувной завод в России, изготавливающий более простой и дешёвый чем сапоги вид обуви — ботинки с обмотками британского образца…
Срок исполнения этого приказа Верховного Главнокомандующего — три месяца. Контролировать буду ЛИЧНО!!!
Полковник Романов».
Лапти, это конечно — стрём несусветный, а что делать?! Не совсем уж босиком солдату ходить… Опять же — я ничего не придумал! В лапти, «коты», «каламаны» «опаньки» — солдата обуют и без меня! Но, значительно позже… Сколько за это время народу простудится и умрёт, или просто угробит ноги и здоровье и, станет инвалидами?
Вот то-то и, оно!
С обмотки, которые тоже, согласен — далеко не «айс», такая же история: мы их тоже — чуть позже, но оденем. Кстати, ничего особо стрёмного — весь мир в них две мировые войны провоевал, даже такие «высокотехнологичные» — как Германия, Штаты или Британия. В некотором отношении, эта сверхдешёвая обувь даже лучше традиционных солдатских сапог и более приспособленная к условиям позиционной войны: нога под обмоткой лучше дышит, а при переползании или просто при нахождении в окопе, за голенище не наберётся земля или снег…
* * *
Рассказал генералам историю со встреченным мною санитарным обозом и про то, что узнал от солдат. Повозмущавшись вместе творившимися безобразиями, совместно написали следующий грозный приказ:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая…
С гневом, болью и величайшим прискорбием узнаю о возмутительных преступных деяниях некоторых санитаров — не только обворовывающих убитых и раненых, но и вымогающих деньги за оказание медицинской помощи. Такому преступлению, не нахожу подходящего названия и не хочу верить, чтобы наш русский солдат — даже в виде исключения, мог пасть так низко!
Чтоб прекратить такое гнусное явление среди русского воинства
ПРИКАЗЫВАЮ:
1) Всю ответственность за подобные преступления возлагаю на ближайших начальников;
2) Предписываю выбирать в санитары с большой осмотрительностью, назначая в команду за старшего лицо испытанной честности и нравственности;
3) Учредить самый бдительный надзор за поведением и действиями санитаров и обязательно опрашивать на перевязочных пунктах каждого раненого;
4) Уличенных же в подобных преступных деяниях санитаров, предавать полевому суду и немедленной смертной казни перед строем.
5) Мной замечено, что нижние чины во время боя покидают строй с самыми незначительными ранениями, большей частью в руки. Кроме того, многие такие случаи являются результатом саморанения огнестрельным или холодным оружием. Средь медперсонала же, наблюдается излишне снисходительное отношение к подобному нарушению своего долга военнослужащими. Подобное поведение считаю недопустимым, бесчестным и подлым по отношению к товарищам, которые на местах умирают смертью честных и славных воинов! Поступков таких в русской армии не должно быть. Посему приказываю: а) Командирам частей строжайше преследовать всякий самовольный уход из строя по причине подобных ранений;
б) Врачам ни одного легкораненого, могущего нести службу при части, не отправлять в тыл и по выздоровлении сейчас же возвращать в строй;
в) Доказанные случаи членовредительства сейчас же предавать полевому суду и нарушителей расстреливать, как подлых изменников.
Срок исполнения — немедленно!
Полковник Романов».
* * *
А вот по следующему вопросу — по артиллерии, пришлось пободаться! Среди генералитета было столько «специалистов» по этому роду войск, что пришлось — чуть ли не лбом пробивать дорогу своим нововведениям. Однако, с помощью имеющего большой вес среди этой «братии», генерал-лейтенанта Шварца — с которым накануне провёл многочасовые консультации, мне это удалось и, вскоре в Военное ведомство — Поливанову и в Главное Артиллерийское Управление (ГАУ) — Маниковскому, ушёл такой документ:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, приказываю:
1) По полевой (дивизионной) артиллерии:
а) Снять с производства лёгкую полевую 48-линейную гаубицу образца 1910 года, как не соответствующую современным реалиям происходящих боевых действий.
б) На освободившихся площадях и производственных мощностях, увеличить изготовление 6-ти дюймовых гаубиц образца 1910 года и, численно довести их сдачу до числа снятой с производства лёгкой полевой гаубицы.
Рисунок 138. 3-х дюймовая зенитная пушка системы Тарновского-Лендера, обр. 1915 г.
в) Вдвое сократить число производимых 3-ёх дюймовых пушек образца 1902 года.
г) Увеличить производство 3 дюймовых противоаэропланных пушек Тарновского-Лендера на лафете-повозке образца 1915 года и, довести их выпуск до половины выпуска полевых орудий образца 1902 года.
2) По тяжёлой (корпусной) артиллерии:
а) Ограничить число образцов орудий этого рода артиллерии, 42-линейной тяжёлой пушкой образца 1910 года и 8 дюймовой гаубицей образца 1911 года.
б) Более крупные калибры считать «артиллерией особой мощности» и, все имеющиеся такие орудия, свести в артиллерийские дивизии Резерва Главного Командования» (АРГК).
3) По боеприпасам:
а) Немедленно прекратить производство шрапнелей ко всем видам орудий калибром крупнее 42 линейного.
б) Сократить долю шрапнели в общем количестве выпускаемых боеприпасов для 3 дюймовой полевой пушки до половины и для 42 линейной корпусной — до четверти.
в) Для 3 дюймовой полевой и 42 линейной корпусной пушек, разработать универсальные осколочно-фугасные гранаты, с взрывателем дистанционно-ударного действия, обеспечивающим уверенный подрыв боеприпаса на максимальной дистанции стрельбы.
г) В три раза увеличить производство боеприпасов для орудий калибра 6 дюймов и выше.
д) Боеприпасы для остающихся на вооружении образцов орудий снятых с производства, впредь производить только по запросам войск.
4) По закупкам артиллерийских орудий и боеприпасам за границей: запретить приобретение калибром менее 42 линий и, под боеприпасы, не производящиеся в России.
5) В организационном плане:
а) Срок выполнения всего вышеизложенного: дивизионная артиллерия — 3 месяца, корпусная — 6 месяцев;
б) Предупредить под личную расписку об персональной ответственности, всех причастных к выполнению этого приказа Верховного Главнокомандующего, в особенности — руководство Путиловского, Обуховского и Пермских заводов.
в) Для контроля за исполнением этого приказа, к Военному ведомству и ГАУ прикомандировывается мой специальный представитель — Имперский комиссар генерал-лейтенант Шварц, Алексей Владимирович.
ВНИМАНИЕ: ВСЁ, ЧТО ТРЕБУЕТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК — ВСЁ НА БЛАГО ОТЕЧЕСТВА И МНОЮ ЛИЧНО ОДОБРЕНО!!!
КАЖДЫЙ, КТО ЕМУ ПРИПЯТСТВУЕТ — ВОЛЬНО ИЛИ НЕВОЛЬНО, БУДЕТ СЧИТАТЬСЯ ВРАГОМ ГОСУДАРСТВА И ЛИЧНО ИМПЕРАТОРА!!!
Полковник Романов».
По нашим с генералом Шварцем прикидкам, артиллерийский полк стрелковой дивизии «образца 1916 года», будет состоять из двух лёгких дивизионов (шесть батарей по четыре трёхдюймовой пушки, всего — 24 орудия), одного гаубичного (две батареи по три орудия), плюс зенитно-артиллерийский дивизион — шесть противоаэропланных пушек Тарновского-Лендера.
Последние, кроме выполнения основной задачи — зенитной стрельбы по самолётам и наблюдательным аэростатам противника, могут сгодиться и как средство контрбатарейной стрельбы — ибо, из-за большего угла возвышения (75 градусов против 18-ти у полевой трёхдюймовки) обладают большей дальностью стрельбы…
* * *
Ещё несколько более мелких и менее значащих вопросов — вроде замены русского типа пехотной лопатки на австрийский, удалось решить положительно — но вот два самых АРХИВАЖНЫХ(!!!), пришлось отложить на потом — «в дальний ящик».
Моё предложение о сокращении призыва до уровня «разумного» — до реальной возможности обучить, экипировать и вооружить каждого новобранца, генералитет принял в штыки! Вроде, вполне аргументировано и доходчиво для каждого «альтернативно одарённого» стратега, объясняю:
— Обилие мобилизованных — но неустроенных мужиков, разгуливающих — в чём Бог на душу положит, по городам да весям вдоль железных дорог — прямо-таки поражает взгляд! И вот, сделайте милость, господа генералы — ответьте мне на вопрос: зачем, призывать дополнительно рабочую силу из сельского хозяйства и промышленности — когда не удаётся правильно организовать, одеть и вооружить уже ранее призванную?!
Хотя, подвижки были: мой Начштаба тут же издал приказ «О непринятии впредь в запасные батальоны Действующей армии только что призываемых — без предварительного обучения их внутри Империи». Но, в целом мой проект — о снижении хотя бы в половину призыва, провалился.
Генералы, как сговорясь, приводили свои — вполне резонные доводы, оставляющие такой порядок вещей в силе. Причём, возражения происходили от наиболее — на мой взгляд авторитетных генералов: вроде того же Алексеева или Брусилова.
Ладно, с этим вопросом ещё разберёмся — пока, он у меня самого не проработан достаточно.
Ещё вот, когда я предложил с целью борьбы с дезертирством и сдачей в плен, после войны наделять ветеранов землёй, генералы реально спустили на меня «Полкана»:
— Такого количества земли — для наделения многомиллионной армии, в Империи взять неоткуда!
Хотел было сказать, что конфискую землю у помещиков — всё равно сбежавшие с фронта вооружённые дезертиры её у них скоро заберут, но вовремя прикусил язык: пока не время.
— При всём моём уважении, Ваше Императорское Величество — но ни одному из ваших славных предшественников на троне, не приходила в голову мысль превратить Русскую армию в наёмных ландскнехтов!
Я отбивался, как только мог:
— Ни у одного моего «славного предшественника на троне», не было двух миллионов пленных за год войны и Бог весть сколько дезертиров!
Не помогло:
— Любовь к Родине — не рыночный товар, никто ещё не покупал самопожертвование героев своей жизнью ради неё!
— Так, может — жалование генералам отменить? — спрашиваю, — тем более, «жертвовать жизнью» — вам доводится не так часто…
Как об стенку горох!
«Ладно, — думал я глядя на отмороженные генеральские рожи, — вернёмся к этому вопросу несколько апосля…».
Но, обязательно вернёмся!
* * *
Не пролезло и моё предложении об ужесточении наказаний за невыполнение приказов вышестоящих начальников, за большие неоправданные потери, за сдачу без приказа крепостей. В частности, генерала Григорьева — сдавшего Ковно и имевшего наглость заявиться пред мои ясны очи (чисто случайно узнал в толпе орденоносных лампасников с эполетами), я предложил повесить прямо сейчас…
И, тут я понял, что такое «генеральская мафия»!
Мои военноначальники проявили корпоративную солидарность и, буквально «отбили» его из моих рук! Пришлось ограничиться арестом и заключением «в крепость».
«На прощанье», я ласково улыбнулся и как можно вежливее, посоветовал аблажавшемуся генералу:
— Лучше сами расплетайте носки, свивайте верёвочку и вешайтесь на первой же осине — попавшейся на глаза в камере, Ваше Высокопревосходительство… Вам всё равно не жить долго и по здраву — слово Российского Императора!
Надеюсь, послушается — и ему легче будет и, мне — грехом на душу меньше…
Ещё одна невинная жертва «репрессий»: контр-адмирал Загорянский-Кисель — комендант порта и военно-морской базы Либавы. Вскоре после объявления войны в августе 1914 года, сей «защитник Отечества», испугавшись обстрела двух лёгких германских крейсеров, бежал в панике из города — бросив гарнизон и всё имущество на произвол судьбы. За что, моим Реципиентом был торжественно отправлен на заслуженную пенсию, причём — «с мундиром».
Приказал вновь возбудить дело и, непременно воздать по заслугам: не наказания ради, а потомству в пример: чтоб, знали как Родину любить надо — которая тебя всю жизнь солёным от пота крестьянским «хлебом» кормила и, в случае войны с супостатом — на твою стойкость и профессиональное умение надеялась.
Ну, первым делом: хрен тебе — а не «пенсия», хрен тебе — а не «мундир»! Если срок не впаяют, сможешь прожить — побираясь на паперти или сбежав «за бугор», мемуары строчить о «зверском» самодержавном режиме.
Кроме того, под суд (заочно) был отдан, ныне находящийся в германском плену генерал Бобырь, виновный в позорной сдаче огромного укрепрайона — сильнейшей русской крепости Новогеоргиевск, с полутора тысячами тяжёлых орудий и миллионом снарядов.
Сильно надеюсь повесить эту мразь раньше, чем его расстреляют большевики.
Однако, когда я предложил провести расследование в отношении сдавшимся с Бобырём ещё двадцати с лишним генералов — то опять получил полный отлуп! Мол: «А их то, за что?! Ведь, гнуснейший Бобыть сдал их гуртом, как стадо овец — они и, проблеять ничего супротив не смогли!».
Ладно, отложим пока в долгий ящик…
Кроме этого, после проведённого небольшого «служебного» расследования, мною был снят с должности и отправлен в отставку «без права ношения мундира» генерал Казнаков. Сей «стратег», отметился ещё до моего появления на Мейшагольской позиции!
Его конный отряд — призванный защищать стык между 5-ой и 10-ой русскими армии и, состоял из: 1-й гвардейской кавалерийской дивизии (Кавалергардский полк и 2 кирасирских полка), 2-й бригады 5-й кавалерийской дивизии (Александрийский гусарский полк и 5-ый Донской казачий полк), Уссурийской конной бригады (Приморский драгунский полк, Нерчинский казачий полк) и Уссурийского казачьего полка, а также двух батальонов 68-го и двух батальонов 291-го пехотного полков.
Так вот, имея такие значительные силы в подчинении и, атакованный всего лишь двумя полками пехотной дивизии немецкого генерала Бекмана и несколькими эскадронами Баварской кавалерийской дивизии — генерал Казнаков позорно бежал, открыв брешь в сорок вёрст! В «реальной истории», именно с этого эпизода начался знаменитый Свенцянский прорыв — приведший к потере Вильно и, чудь было не приведший к потере ещё и Минска.
Такое, никому спускать безнаказанно нельзя!
Напрасно сей генерал, пытался перевести стрелки на вышестоящее руководство — оправдываясь тем, что приказа «стоять насмерть» ему никто не дал:
— Ведь, приказа «драпать, как заяц» — Вам тоже не было, господин генерал? Так почему из двух «не отданных» приказов, Вы выбрали именно этот?
В своё оправдание, тот ничего ответить не мог…
Меня ещё кое-что интересовало:
— И, почему Вы не объяснили генералу Крымову — на выручку КОГО(!!!) отправлена его Уссурийская конная бригада? Ведь, согласно показаниям генерала Свиты ЕИВ, он лично поставил Вас в известность о моём затруднительном положении и соответствующем приказе всеми силами идти мне на помощь? А это, уже не трусость или глупость, господа…
Я обвёл всех присутствующих диким взором, думаю — с налитыми кровью глазами:
— ЭТО — ИЗМЕНА!!!
Ответ и реакция самого Казнакова на моё обвинение, меня несколько смутили:
— ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!! ВИДИТ БОГ, Я СООБЩИЛ ГЕНЕРАЛУ КРЫМОВУ О ВАШЕМ ПРИКАЗЕ И БЕДСТВЕНОМ ПОЛОЖЕННИИ!!! Я ОТДАЛ ПРИКАЗ ЕМУ ИДТИ ВАМ НА ПОМОЩЬ!!!
Воистину, возопив это, пожилой генерал — упал на колени и, принялся неистово креститься и кланяться мне…
Я перевёл вопросительный взор на Крымова.
— ОН ВРЁТ!!!
Генерал Крымов, был прекрасен — как само обличение, как Вышинский на Московском процессе над троцкистами.
Подумав, я ответил Казнакову словами из Священного писания:
— «Единожды солгав — кто тебе поверит?». Думаю, Вы сами знаете, господин генерал — как Вам следует поступить в дальнейшем, чтоб сохранить хотя бы свою честь…
Наутро этот генерал застрелился.
Больше никого из «своих», генералы мне «на съедение» не дали…
А, генерал-майор Крымов пошёл у меня на повышение!
Гвардейские части, входившие в бывшего «Конного отряда Казнакова» были выведены в глубокий тыл — а из казачьих, была сформирована «Уссурийская казачья дивизия». Вот её и возглавил Крымов, став уже генерал-лейтенантом.
В самом конце «совещания» заметил: Алексеев относится к нему очень тепло и, частенько подолгу с ним беседует о чём-то, где-нибудь в сторонке. Загнал подальше в «петушинный угол» свою вылезшую откуда-то из самых тёмных закоулков сознания паранойю — мало ли о чём, могут беседовать два военных?
В числе прочих — немногим в числе, проявивших себя генералов, был всячески мной «обласкан» генерал-майор Бржозовский Николай Александрович — комендант русской крепости в Польше Осовец, оказавшей ожесточённое сопротивление немецким войскам этим летом. Осовец, в отличии от Ивангорода генерала Шварца, хорошо известен в «моё время» — по так называемой «Атаке мертвецов».
«Поздравил» боевого генерала с «генерал-лейтенантом», наградил «Орденом Святого Владимира 2-й степени с мечами».
Естественно, поговорили и, я дал новое назначение в соответствии с его моральными и деловыми качествами:
— Практика, почти уже года показала, что предвоенная концепция крепостей устарела… Что Вы думаете о «полевых укреплённых районах», господин генерал?
— О «полевых укреплённых районах»? — озадаченно смотрит на меня, однако тут же взор его осеняется пониманием.
Я ему как могу помогаю, подсказывая:
— Ну, да! Ведь, оборону — как вид боевых действий, никто не отменяли, на смену концепции крепостей придёт что-то другое. Вы об этом думали, Николай Александрович?
— Извините, Ваше Величество — никак нет! Однако, после ваших слов…
— Ничего страшного — время подумать, ещё будет. Назначаю Вас начальником Виленского укрепрайона, господин генерал, а теорию — на ходу разработаете, исходя из практики.
* * *
По завершению «расширенного военного совещания» — так сказать «в кулуарах», генерал Свечин позволил себе несколько расслабиться:
— …Ну, а вообще, при ближайшем рассмотрении, действующая против нас немецкая армия — по правде говоря, особенно не впечатляла. По моему мнению, немецкая пехота — уже не та, что была в прошлом году. Укомплектованы пехотные дивизии ландвера, были не полностью и по большей части пожилыми солдатами или уроженцами Эльзаса и Лотарингии, не имевшими особо большого желания сражаться. К тому же, немецкие части и соединения были сильно истощены непрерывными 2-ух месячными боями. Без сильной артиллерийской поддержки, такая пехота не способна успешно атаковать — хотя необычайно стойка в обороне.
На что, я заметил:
— Тем не менее этим летом, почему-то, немцы навешали нам прямо-таки роскошных люлей!
— Будь у нас столько же тяжёлых гаубиц с полным боекомплектом и пулемётов с патронами, наша пехота сражалась бы немногим хуже, — подытожил приобретённый опыт генерал Свечин, — да, где ж их взять?!
— А брать, где-то надо…, — согласно кивнул я, соглашаясь я, — хоть, украсть!
Пока их ещё наделаем или купим «за бугром»!
Постой-ка…
— Всю армию вооружить как следует, нам не суметь — значит, что? Значит, надо не «размазывать» тонким, ровным слоем на всех наши весьма ограниченные материальные ресурсы — а сосредоточить их в отдельных, отборных частях с опытными, решительными и проверенными в деле военноначальниками.
— Вы имеете в виду Императорскую Гвардию, Ваше Величество? — спросил Алексеев.
— Нет! В Гвардии служат боевые ребята, но у них сильные традиции — которые с современными требованиями войны стыкуются слабо.
Я в упор посмотрел на Свечина:
— Господин генерал! Помнится, я говорил — что ваша дивизия будет «опытно-экспериментальной»?
— Так точно — говорили, Ваше Величество!
— Эксперимент продолжается! Пока идёт сражение за Вильно, 2-ая Финляндская дивизия остаётся в резерве 10-ой армии. Доукомплектовывается, в первую очередь оснащается… Для приобретения дополнительного боевого опыта участвует в ОБДУМАННЫХ(!!!) боях, в решающих местах.
Я перевёл взгляд на генерала Балуева — начальника V Армейского корпуса:
— Затем, как бои утихнут, генерал Свечин возглавит ваш корпус и проделывает с ним тоже самое…
Оба генерала — Балуев и Свечин, попытались хором опротестовать:
— ВАШЕ…!!!
— МОЛЧАТЬ!!! — хлопнул ладонью об стол, — вопрос уже мной решённый, как Верховным Главнокомандующим и Императором и, обжалованию не подлежит!
После некоторой, короткой паузы:
— Кроме этого, в период затишья на фронте, генерал Свечин будет руководить тем отделом в Главном Штабе — который он вёл, до назначения его начальником 6-го Финляндского полка… Мне нужен там генерал с боевым опытом, а не просто кабинетные работники.
Тот, схватился за голову:
— Ваше Величество!
— Ничего, справитесь! Главное, найти себе умных заместителей, правильно их регулярно озадачивать и создать систему контроля их деятельности… Будете наезжать в Ставку «командировками» — ничего страшного! СПРАВИТЕСЬ!!!
Далее:
— Генерал Балуев возглавит 10-ую армию.
Тот, с огромным облегчением выдохнул и украдкой, мелко перекрестился…
Смотрю на начавшего труситься генерала Радкевича:
— Вас, господин генерал, я назначу командующим Северным фронтом…
Немая тишина в студии.
Не глядя в сторону Алексеева, каким-то замогильным голосом произношу:
— А, генерал Рузский пойдёт у меня на повышение!
И, многозначительно, посмотрел куда-то вверх.
— Опять же: все эти кадровые движняки — только после стабилизации остановки на фронте. Всё! Военный совет закончен… Завтра я возвращаюсь в Ставку.
Прохожу, задрав голову мимо — как в штаны наложившего, моего Начальника Штаба — без вариантов решившего, что Рузского я мечу на его место…
* * *
Час спустя по моей просьбе, один из офицеров Свиты принёс мне свежую прессу.
Быстро, пробежался по станицам нескольких наиболее популярных газет: «Русскому слову», «Биржевым ведомостям», «Новому времени»…Там, ничего не было про только что закончившееся сражение при Вилие — всё же не электронные СМИ, мгновенно на каждое событие реагирующие, зато на всех первых полосах, огромными буквами — на полстраницы красовался заголовок:
«Генерал Рузский: ГЛУПОСТЬ, ПОДЛОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?!»
Наскоро, ознакомился с содержанием… Ну, что сказать: господин Лемке, без всякого сомнения — тех денег что я ему плачу, стоит!
— Газетчики, как всегда всё преувеличивают…, — внешне безразличным тоном, произнёс я, — хотя, чтоб успокоить общественность, надо будет произвести тщательное расследование и проверить содержащиеся в статье факты.
Чуть позже — когда я был уже в Ставке, пришла срочная телеграмма от Лемке:
«Рузский очень популярен в Петербурге, гораздо больше Иванова; он тонко сумел разбросать мелкую интригу в сознании общества и возвысить себя как талантливого и смелого полководца.
Превышая свои полномочия как заведующего Северным фронтом, генерал Рузский встречался с Председателем Петроградской военно-цензурной комиссии — генералом Звонниковым и, приказал ему усилить цензуру».
Задёргался, блин… Не соскочишь — даже, не надейся!
Тут же отправил телеграмму Вице-Императору Николаю Николаевичу с требованием проследить — чтоб на прессу в данном случае, мои сатрапы-цензоры не смели оказывать давление.
* * *
Забегая немного вперёд, скажу: как и в «реальной» истории, Вильненское сражение шло постепенно затухая, ещё две недели — до первых чисел октября. Вошедшие в прорыв кавалерийские соединения хорошо «погуляли» по немецким тылам — дойдя, аж до самого Ковно!
Однако, не долго музыка играла… Немцы, «надёргав» отовсюду — откуда только можно подкреплений, контратаковали и, наши станичники еле-еле успели ноги унести—едва — избежав в свою очередь окружения. Благо, у Гинденбурга с Людендорфом, была в основном пехота.
Затем, оттеснив 5-ую армию генерала Плеве с левого берега Вилии, немцы переправили на правый берег шесть пехотных дивизий и нанесли сильный удар в направлении Вильно. Нами, в конце концов, было оставлены села Гени, Камели и, даже —Галина… Немецкая пехота вышла было на «ближние подступы» к Вильно, но пополненная и доведённая до штатной численности, 2-ая Финляндская дивизия генерала Свечина — вооружённая почти «до зубов» («Я впервые не имел безвинтовочных нижних чинов!», — с восторгом рассказывал он потом), нанесла мощный встречный удар, а наскоро сформированная 2-ая армия — фланговый и, немцы были снова отброшены за реку Вилия.
На этой линии — на восстановленной Мейшагольской позиции, фронт и, застыл в «позиционном тупике» до следующего лета…
* * *
Вернулся, выполнив моё задание есаул Мисустов… Да, не с пустыми руками вернулся, а с несколькими телегами трофейного немецкого добра:
— Станичники, Вам долю выделили, Ваше Величество и, слёзно просят не отказываться и забыть былое.
— Чего уж там! Кто старое помянет…
Чего там только не было! Оружие, артиллерийская оптика, средства связи, медикаменты… Даже, полевая рентгеновская установка — невиданное в наших северных краях дело!
Небольшой табун породистых немецких лошадей — одна, из-под какого генерала, если станичники не брешут, конечно. И, деньги были: немецкие и русские — вполне приличная сумма.
Подумал, подумал и решил не отказываться: «дают — бери»!
* * *
Ну, что сказать в завершении?
Я ни в коей мере не преувеличиваю свои успехи, трезво смотрю на некоторые вещи и не корчу из себя какого-то спасителя Отечества…
Почему то, в советской, а затем — в российской исторической науке доминировало стойкое убеждение, что Германия мечтала чуть ли не о покорении всего мира — и, Российской Империи в первую очередь.
Ничуть!
В отличии от фюрера Гитлера, у «Кайзера германской нации» Вильгельма — не было в то время никаких захватнических планов относительно России, расчленения её на несколько десятков псевдо— независимых «украин» и истребления населяющих её народов. Максимум — отторжение русской части Польши, Западной Литвы и Курляндии…
То есть тех территорий, которые мы сами — добровольно, без всякого вторжения супостата, вполне благополучно «про…срали» в мирном 1991 году. И не только эти территории, кстати!
Так никто ж не говорит про погибель России после этого, правильно?
Наоборот!
Наоборот, это Россия фактически развязала войну, первой объявив мобилизацию! Ведь, «МОБИЛИЗАЦИЯ, ЭТО — ВОЙНА!!!». Это русская армия вторглась сразу же по объявлению войны в Восточную Пруссию и Галицию — а не германская в Русскую Польшу, в Прибалтику, в Литву или в Малороссию! Это Россия хотела присоединить к своей Малороссии австрийскую Галитчину, а к российскому «Висленскому краю» — австрийские и германские части разделённой Польши.
Даже, в 1915 году, Ставка Верховного Главнокомандования, планировала вторжение на Венгерскую Равнину и мечтала об нанесении удара с территории Русской Польши «в самое сердце Германии».
Вильгельм, неоднократно предлагал Николаю «мир без аннексий и контрибуций», но царь упрямо хранил верность своим «союзникам» — разменяв её на верность своему народу…
Я никого не обвиняю и никого не защищаю! Российская Империя, слава Богу, была таким же хищным зверем, как и остальные — Британия, Германия, Франция, Соединённые Штаты… Хотя и, понукаемая франко-английским капиталом, она тем не менее — имела в этой войне и, свою корысть. Правда, из-за слабости экономики, возможностей у нашего «хищника» было поменьше.
Приходилось мне читать сочинения неких писак, об планах Сталина первым ударить по Гитлеру… Ну, а почему бы и, нет?! Почему, Николаю Второму разрешено было нанести «упреждающий» удар по Германии, а Сталину — нет? Чем это, очень интересно, Сталин хуже Николая?!
Не толлерастно как-то получается, господа демокрасты и либерасты!
К сожалению, немецкие стратеги разгадали (скорее — купили через своих многочисленных шпионов) этот план и, несколькими тщательно продуманными контрударами, окончательно похоронили надежды России об переносе войны на территорию противника и, об скором окончании самой войны…
Но, никто из немецких стратегов, до самого 1918 года не планировал идти на Петроград, Москву и Киев — ограничившись несколькими частными операциями по захвату стратегически важных железнодорожных узлов и рокадных линий.
Им, не до этого было.
Ведь, в годы Первой Мировой Войны, Германия вполне успешно воевала на НЕСКОЛЬКИХ(!!!) фронтах: основном — Западном и второстепенных — Восточном, Турецком… В Сербии, в Италии, в Греции, в Африке и, даже в Китае — против Японии, правда — очень короткое время.
Повторяю, Восточный фронт был для Германии ВТОРОСТЕПЕННЫМ!!!
Поэтому, всю Первую мировую войну она держала на нём по большей части второстепенные войска — Ландвер и резервные части, успешно действующие даже против нашей Императорской Гвардии и «первоочередных» — кадровых дивизий. Не говоря уже про «второочередных» и, таких «квази»-соединениях — как ополченческие части…
Так что, учитывая ещё и, моё «послезнание» — особо гордиться собой нечего!
Но, как бы там не было — но, случилось маленькое чудо: наша армия — с вконец обюрократившимся управлением, с начальниками — боящимися взять на себя ответственность и, скорее переписывающимися с начальством и меж собой — чем сражающиеся с врагом, с полубезоружной, заражённой анархией солдатской массой — не имеющей никакого интереса к войне, одержала под моим руководством хоть небольшую, но — ПОБЕДУ!!!
Глава 27. Герой нации… На час!
«Воскресенье, 25 октября 1915 г.
Незабвенный для меня день получения Георгиевского Креста 4-й степ. Утром как всегда поехали к обедне и завтракали с Георгием Михайловичем. В 2 часа принял Толю Барятинского, приехавшего по поручению Н.И. Иванова с письменным изложением ходатайства Георгиевской думы Юго-Западного фронта о том, чтобы я возложил на себя дорогой белый крест! Целый день после этого ходил как в чаду. Погулял с Марией и Анастасией. В 3 1/2 поехали вдвоем к д. Павлу; пили чай у его постели с княг. Палей. Георгий вернулся, чтобы поздравить меня. Все наши люди трогательно радовались и целовали в плечо», — из дневника императора Николая II.
…Несколько ночей подряд после возвращения с фронта, мне снился один и тот же сон: я и, со мной многие незнакомые мне люди — одетые в синею или зелёную хирургическую униформу, стоим у конвейера в виде движущейся длинной-предлинной транспортерной ленты — по которой мимо нас плывут и плывут окровавленные трупы. И, каждый из нас должен сделать скальпелем один единственный разрез: мне досталось вскрывать брюшину — откуда вваливались сизые, осклизлые кишки — уже тронутые разложением.
Я, мастерски делаю разрез от начала грудины до паха: РАЗ(!!!) и, готово! Раз, раз, раз…
А, конвейер смерти движется всё быстрее и быстрее! Пот льётся из-под шапочки, заливая глаза! Я не успеваю, я задыхаюсь — срывая марлевую повязку, немеет и бессильно повисает рука!
Рисунок 141. Могилев, 1915 год. Ставка Верховного Главнокомандования во дворце губернатора.
И, вот я уже сам — не в силах пошевелиться плыву по конвейеру ногами в светлой обуви вперёд, а надо мной склоняются серьёзно-отрешённые лица: раз, раз, раз…
Я просыпался весь в липком холодном поту, с отчаянно колотившемся сердцем, астматически дыша подходил в окну, открывал форточку и долго-предолго смотрел в небо — неважно, чистое и звёздное оно или занесённое обложными тучами.
«Эй, вы там! Не знаю, что за игры вы со мной затеяли… Но, не хочу, понимаете?!»
НЕ ХОЧУ!!!
И, в покашливании часового-жандарма у дверей вагона, мне казалось, я слышал:
— Надо… Надо… Надо…
* * *
— …Сражение при реке Вилия, привело к наиболее быстрой перемене расположения Фортуны, известного в военной истории. Наши неудачи прошлого и этого года, частично отомщены! — чесал я по ушам восторженной публике, — мало того: «Драх нах Остен» германской нации — мечта правящей верхушки Германии, об создании империи-гиганта от Атлантического до Тихого океана — рухнула оземь и рассыпалась в прах и небытие — вместе с её захлебнувшимся в крови германским наступлением…
Вот бы мой кузен Вилли — Кайзер германской нации, сейчас удивился — узнав об своих же грандиозных замыслах! Но, «пипл» хавал. Не я такой — жизнь такая: политик, не умеющий складно врать, ею считается профнепригодным и выбрасывается на свалку истории.
Через недельку после моего возвращения с фронта в ставку, в любезно предоставленном могилёвским губернатором Александром Ивановичем Пильцем собственном особняке — совсем неподалёку от того места, где в чудесном сосновом бору расположился Императорский поезд, состоялась моя первая пресс-конференция, на которой я выступил с речью.
Присутствовали, приехавшие на «круглый стол» члены Императорской фамилии — кроме «репрессированных» мной, представители Правительства, члены Государственной Думы, высшее военное руководство Империи, представители дипломатических и военных миссий союзников, российская и иностранная пресса и многая, многая, многая…
Сперва, конечно, выступил генерал Алексеев — Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего. Он, сухими словами профессионального военного, весьма кратко и лаконично (заранее с ним договаривались — о чём он будет пиз… Говорить!), рассказал об произошедших событиях, об моей роли в них, об общих результатах сражения и об положении дел на том участке фронта в данный момент.
Ну, а следом выступил я:
— …Безусловно, мы с вами прошли очень важный, воистину — переломный момент. Но, у нас не должно возникнуть никаких убаюкивающих иллюзий: нам по-прежнему противостоит очень сильный и упорный противник. Теперь, главное для нас: не стать жертвой самоуверенности, самоуспокоения и бахвальства — у нас не должно появиться ощущения, что мы уже выиграли войну! Сражение при реке Вилия, означает лишь некую отравную точку — откуда мы начнём новую, тяжёлую, крайне ожесточённую борьбу до тех пор — пока германская военная мощь, не будет помножена на ноль!
Все встают и…
Бурные, продолжительные аплодисменты! А я стою — весь из себя, важный такой…
Раньше, в детстве такое только по телевизору видел — во время трансляций последних съездов КПСС, после прочитанной по бумажке речи дорого Леонида Ильича. Ну, того — у которого: «Брови чёрные, густые… Речи длинные — пустые»… Даже, лёгкое опасение появилось — как бы не «забронзоветь», нах!
Да, не! До расстрельного подвала не успею — это однозначно.
После меня выступил Протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Иоаннович Шавельский и, рассказал об чудесном видении Богоматери нашими войсками под селом Галина… Мне показалось, что он слегка стебается — но все присутствующие выслушали этот бред на полном серьёзе. А может, они просто делали вид и, тоже — стебались!
Умнейший человек, кстати! И энергичный. Читал его мемуары и, даже знаю — на какое богоугодное дело направить его ум и энергию. Но, это потом…
Затем, по нашему — русскому обыкновению, началась раздача слонов… Ой, извиняюсь — «Крестов»! «Георгиевских» и разных.
Мне, генералом Алексеевым было предложено присвоить очередное воинское звание — генерал-майор. Под те же — «бурные и продолжительные», мною это было благосклонно воспринято и Михаил Васильевич, тут же вручил мне новенькие, золотого шитья — с зигзагами и двумя звёздочками, генеральские погоны.
Кстати, узнал — наивысшее воинское звание у них — генерал-фельдмаршал, после генерал-лейтенанта и генерала рода войск. Ну, например — «генерал от инфантерии», или генерал-фельдцехмейстер (у инженерных войск). Так что до «вершины», мне всего две «ступени» осталось перескочить.
Хотя, тут можно запутаться: у инфантерии и кавалерии, следующее от меня звание — генерал-лейтенант, а у сапёров — генерал-поручик. У гвардии впереди чина ещё добавляется приставка «лейб», а у казаков… А ведь, здесь и у чиновников есть чины — по ещё петровскому «Табелю о рангах»!
Авторитету у меня теперь до хрена и больше — поэтому, во всём этом надо разобраться и как-то это дело упорядочить.
А может, новое наивысшее звание ввести? Для себя, для родного и любимого?! Фельдмаршала Империи или Генералиссимуса?
ХАХАХА!!!
…Ну, а почему бы и, нет?!
Наконец, тем же генералом Алексеевым — по ходатайству Георгиевских Дум Северо-Западного и Западного фронтов, было объявлено об награждении меня «Орденом Святого Георгия». Причём, первой степени — которой за всю историю, было награждено всего лишь 25 человек! Полными же кавалерами, имеющими все четыре степени этого офицерского ордена, были всего четыре фельдмаршала: Голенищев-Кутузов, Барклай-де-Толли, Паскевич и Дибич. Даже, Александр Васильевич Суворов здесь — как фанера над Парижем!
Ещё одна причина ввести это воинское звание177! Ну, чтоб соответствовать этим знаменитым полководцам и не выглядеть в их ряду белой вороной со своим «генерал-майором»…
С другой стороны, если я введу звание «генералиссимус», то я буду ваще — ЕДИНСТВЕННЫМ!!! Так и, будет в Википедии будущего написано: «единственный в истории Генералиссимус, награждённый всеми четырьмя…».
От перспектив, как говориться: «В зобу дыханье спёрло!»
Блин, облом…
Вдруг вспоминаю: не про меня же это будет написано, а про моего Реципиента — долбанного дятла. Хрен тебе — а не фельдмаршала или генералиссимуса, утырок! В простых генерал-майорах походишь, олень полорогий.
А может и, от генерал-майора отказаться?
Не… Мой камергер-лакей Алексей Егорович Трупп и, тот — полковник Русской императорской армии! Со времён Советской Армии, во мне было сильно развито чувство субординации — ничем не выбьешь и, с самого начала, меня сильно напрягало — что за мной прислуживает и моими подштанниками занимается ЦЕЛЫЙ ПОЛКОВНИК!!!
Сейчас, может отпустит…
Забегая несколько вперёд, скажу, что генерал-фельдмаршалом я всё же стал. Такое звание мне присвоит король Великобритании Георг Пятый.
* * *
В отличии от Советского Союза, господа офицеры и генералы в Российской Империи, сами — за свой счёт, заказывали ордена у ювелиров и лишь потом их вешали на свою геройскую грудь. Однако ж, для меня сделали приятное исключение: с уже готовым орденом, взятом неизвестно откуда, генерал Алексеев подошёл ко мне — витающему в облаках, намереваясь…
Резко мотнув головой — отгоняя наваждение и «бриллиантовый дым», я поднял руку — требуя тишины, и:
— Господа! Моё мимолётное нахождение на фронте, в корне изменило мои взгляды на некоторые вещи. Увы, всем нам и прежде всего — увы, мне самому… Но мне приходилось видеть русских генералов в «крестах» ниже пояса — не соответствующих должности даже начальника батальона и, трусов-офицеров — георгиевских кавалеров.
Я замолчал, оглядывая притихший, изумлённый зал… На наших «репетициях», мы с Алексеевым такое не проходили — поэтому, он стоял подле меня открыв рот, с «белым крестиком» в руке — как громом поражённый и отчаяннее прежнего, косил куда-то мне за спину.
— С этого самого момента, я решил по примеру наших уважаемых японских союзников…
Я, слегка поклонился и показал взглядом на ложу, где сидел новый японский военный представитель при Ставке. «Старый», в смысле — прежний, куда-то исчез бесследно. Очень надеюсь, что после истории с винтовками, он сделал себе то ли — харакири, то ли — хачапури… Специально не выяснял, все нюансы само-брюхо-вспарывания.
— …Не награждать во время войны своих офицеров и генералов! Представленные к награде и не дезавуировавшие себя в дальнейшем, получат её после победоносного завершения войны — в котором, я ни капли не сомневаюсь. Потому что, большинство моих офицеров и генералов — верные защитники Отечества и слуги Престола. Абсолютное большинство!
Небольшая пауза и затем:
— Надеюсь, абсолютное большинство русских офицеров и генералов — правильно поймут своего Императора и Верховного Главнокомандующего и, всецело одобрят все его меры по повышению боеспособности Русской Императорской Армии! Нижние же чины и унтер-офицеры — плоть до прапорщика включительно, будут награждаться за личную воинскую доблесть в прежнем порядке.
После пары тягучих минут полной тишины, зал — как один встал и, взорвался аплодисментами. Мамой своего Реципиента клянусь — Императрицей Марией, у многих седоволосых генералов, я видел слёзы на глазах и сопли в бородах от умиления… Такое ощущение, что сейчас им можно что угодно впарить — они всё одобрят, под чем угодно подпишутся!
Кажется, мне удалось загипнотизировать целую толпу — хотя специально, я не старался. Как-то само-собой получилось, случайно… Доводилось мне читать про знаменитых ораторов, эээ… «Моего» прошлого. Может и, я из их числа?! Может, мне удастся перепиз…еть самого Троцкого?! Или, проще будет его застрелить? Тут, надо хорошенько подумать…
Однако, это ещё не всё. По моему знаку, Генсек Мордвинов достал из своего саквояжника «орлённую» бумагу… Взяв в руку, я её высоко поднял — показывая всему залу:
— Господа! Мною решено создать Единый Добровольческий Фонд «Победа». На добровольные пожертвования частных лиц и организаций, внесённые в него, будет закупаться оружие, боеприпасы, заводское и фабричное оборудование для казённых заводов, выпускающее всё необходимое для фронта. Проводиться научные изыскания и поощряться военные изобретения…
Я снял фуражку и, перекрестившись, прижал руку к груди:
— Наконец, лечиться раненые воины и кормиться вдовы и дети героев, павших за Отечество…
Перекрестившись ещё раз — вместе со всем залом, я продолжил:
— Великие князья Михаил Александрович, Александр, Георгий и Сергей Михайловичи, Борис и Кирилл Владимировичи, решили добровольно передать в «Фонд Победы» всю положенную им как членам Императорской Фамилии денежную ренту. Призываю всех граждан России, последовать их примеру и внести свой посильный вклад!
Сосредотачиваю свой взгляд на наиболее увешанных «блескучками» личностях — наверняка это, без приглашения явившиеся представители бесчисленного семейства Романовых:
— Другие члены Императорской Фамилии, я уверен¸ последуют примеру этих истинных патриотов Отечества! Я сам, принял решение до минимума сократить все расходы — как свои личные, так и своего Императорского Двора и, каждую освободившуюся копеечку, вложить в общее дело. Неужели, российская аристократия не последует моему примеру?!
Я грозно нахмурил брови:
— Ради России, Веры и Престола, русский аристократ должен быть готов пожить хоть в крестьянской хижине — как было со времён Рюрика!
Выйдя из-за импровизированной трибунки, я взял из рук генерала Алексеева, стоящего в позе соляного столба — наподобие супруги Ноя Лотты, свой «Георгиевский Крест»:
— Все свои награды: как российские — так и иностранные, я также жертвую в «Фонд Победы».
Продемонстрировав всем своего «Георгия», кладу его на стол — на подстеленную Имперским Канцлером Мосоловым, скатерть. Следом, он же, слегка по-стариковски кряхтя, высыпает на стол же — из небольшого, богато расшитого мешочка все мои побрякушки… В зале, стало намного светлее. Ведь, вместе с честно заработанным мною лично «Георгием», у Реципиента было семь российских орденов… И кроме этого СОРОК ШЕСТЬ(!!!) иностранных! Сорок шесть ВЫСШИХ(!!!) наград иностранных государств!
А названия, какие… Я ржаль и плакаль, плакаль и, снова ржаль… Английские ордена «Бани» и «Подвязки», это ещё — ФИГНЯ!!! «Орден Благородной Бухары» от падишаха всех узбеков… «Алмазные знаки» — к нему же. От него «Орден Короны государства Бухары» с теми же «алмазными знаками»
«Орден Слона»: думал, от эфиопов, оказывается — датский. Оказывается, не Россия — родина слонов, а Дания… Вот бы, никогда не подумал!
А эфиопская высшая награда, оказывается, называется «Орден Соломона». Почему? Может, из-за «Копий царя Соломона» — видел я такое кино… Ну, богатый орден… Дюже богатый!
От Папы Римского был «Орден Святого Гроба Иерусалимского» — ну, полный улёт!
Да, наш Лёня удавился бы от зависти, проглотив все свои звёзды «героя» подряд: сто пудов — Римский Папа на него, на коммуняку безбожного, висюльки не вешал! И Падишах Бухарский к тому времени, уже исчез как класс… И в Эфиопии, в связи с переходом от первобытно-общинного строя прямиком к развито-социалистическому — все копи царя Соломона, тут же истощились…
Рисунок 144. "Орден слона", Дания.
Да, если всё это продать, да на это ж можно… ОГОГО!!! Сколько, всего…
Опять же, совершенно случайно — но в тот момент Солнце вышло из-за туч и, его луч через губернаторское окошко упал на и, без того блестевшую кучу драгоценностей… В словах не описать, возникшую завораживающую — в прямом смысле «завораживающую», картину! Сотни глаз присутствующих, зачаровано уставились на неё. Блестящие предметы в руках гипнотизёра, общеизвестно, действуют на людей соответствующим образом…
Мгновенно сориентировшись, я:
— Я ХОЧУ(!!!), чтоб все истинные патриоты России, последовали моему примеру. Ордена мы с вами ещё заслужим, деньги — заработаем, Родины другой — у нас уже никогда не будет!
Это был мой ТРИУМФ!!!
Генералы, офицеры… Даже иностранные… Даже, японский посланник — повертев головой, добавил свой «Орден Восходящего Солнца» к моему! Даже, штатские клали «на общак» пухлые от бабок портмоне, запонки и застёжки для галстуков с бриллиантами и, золотые «котлы» и отходили, рыдая… Даже, расфуфыренные дамы, размазывая от переизбытка чувств косметику по лицу, снимали и бросали на стол кольца, серёжки, браслеты и колье… А здесь собрались, люди — прямо скажем, не бедные!
Здесь же, безальтернативно и единогласно, был избран Учредитель и Председатель-распорядитель Фонда. Кто бы сомневался…
ЭТО БЫЛ Я!!!
Буквально через неделю или две, самое позднее — через месяц, в каждой российской губернии был создан свой — региональный филиал Единого Добровольческого Фонда «Победа». Было объявлено, что покусившиеся украсть из него хоть малую толику, будут считаться изменниками Отечеству и личными врагами Императора — со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями. Поэтому, региональными председателями Фонда, выбирали на местах из самых честных (надеюсь!) людей из местных.
Самым первым, о создании регионального Фонда «Победа» было объявлено в Нижнем Новгороде. Председателем его был единогласно избран Александр Михайлович Романов (Сандро)…
Однако, буквально спустя неделю, холодным душем была телеграмма Михаила Константиновича Лемке из Петрограда:
«После недолгой эйфории, всё столичное «образованное» общество обуял страх и уныние. Либеральная интеллигенция боится, что победив Кайзера, Император подавит и русскую революцию — в будущность которой, никто не сомневается…».
Твою ж, мать!
К указу о новом порядке награждения, прилагалось дополнение: награды представленных, но не доживших до окончания войны офицеров будут вручаться их потомкам. Старшему сыну сам орден, следующим детям — памятный знак… Чтоб, помять о героях была вечной!
* * *
— С любой стороны, как не посмотришь — не зря съездили!
Довольным голосом сказал я на устроенной в своём купе-кабинете «планёрке» — беседую с Мисустовым и Спиридовичем, как только мы все немного «отдышались», вернувшись в Ставку.
— К примеру: троих телохранителей, причём — проверенных на деле и, в которых я могу быть всецело уверенным, я уже нашёл.
— После этой поездки, Ваше Величество, Вы в любом своём подданном можете быть всецело уверенным! Почти в любом…, — ответил Спиридович, а есаул согласно кивнул, — такого единения, русская нация уже давно не испытывала. Пожалуй, со времён вторжения Наполеона.
— Ну, или нашего вторжения на Балканы во время последней Русско-турецкой войны, — уточнил есаул Мисустов, — для защиты братьев-славян…
Не преминул стебануть:
— Теперь нам снова придётся вторгаться на Балканы — чтоб, выписать трендюлей уже «братьям-славянам», объявившим войну своим освободителям!
Как известно, болгары в двух мировых войнах были нашими врагами.
Оба они, ну прям излучали гордость за своего Императора! Может, у меня развилась мания величия в особо гипертрофированной форме и меня пора определять лечиться «к Кащенко» — но думаю, такие чувства испытывали только гвардейцы-ветераны Наполеона на самом пике его карьеры и величия Франции.
— В том то и дело, что «в почти» любом…, — скромно ответил на их возлияния, — и я имею все основания опасаться, что именно сейчас начнётся охота, за ставшим через-чур уж прытким Верховным Главнокомандующим.
Итак… Эти трое нижних чинов — мой денщик Иван Хренов и двое оставшиеся в живых жандармов — Зимин и Афанасьев, прошедшие со мной «Крым и Рым», образуют ближний круг моей охраны. В зависимости от обстановки и того, где я нахожусь и чем занимаюсь, двое из них должны быть постоянно со мной, один отдыхает…
Со службой «секьюрити» — с частной конторой по охране ВИП-лиц, в «лихие 90-е», мне приходилось иметь дело. Одна такая «контора» снимала у меня помещение и, я частенько — по делам или из чувства чистого любопытства заходил к ним, наблюдал за тренировками и беседовал….
Рисунок 147. Бронежилет «Sappenpanzer», использовавшийся германской армией в годы Первой мировой войны. Был разработан в 1915 году и представлял собой нагрудник из высокопрочной кремниево-никелевой стали с толстым войлочным подбоем, сочлененный с дополнительными пластинами, предназначенными для защиты паха и живота.
Кроме того, прочитал пару книжек, посмотрел пару фильмов про организацию охраны первых лиц государства и, по праву считаю, что — по сравнению со специалистами-хроноаборигенами, я в таких делах офигенно шарю!
Первым делом, присвоил Хренову звание зауряд-прапорщика, а двум жандармам — подпрапорщиков. Вторым делом — одел царских секьюрити в прикид по своему вкусу: пока в кожаные куртки, дальше думаю, запатентовать кожаные плащи и чёрные очки… Как у Нео, или как там его — в «Матрице». Ребята здоровые, плечистые и под таким плащом, можно хоть пулемёт спрятать! Не говоря уже о…
— Кстати, господин есаул…, — обратился я к Мисустову, — говорят, уже есть пуленепробиваемые жилеты…
— Панцири?
— Ну, пусть будут «панцири» — лишь бы пуленепробиваемые. Жизнь таких молодцов, как эти, беречь надо!
— А, как же — слышал! Есть отличные немецкие нагрудные панцири. Хотя, разное про них говорят, мол — весят много, но винтовочную пулю с шестисот шагов держат, а пистолетную — в упор. Для Вас тоже заказать, Ваше…?
СЧАС!!!
Грыжу, ещё наживать в таком возрасте…
— Спасибо, для меня не надо. Моя защита — эти добры молодцы!
Пуще всего, надо беречь жизнь охраняемого «объекта» — чью августейшую тушку, секьюрити охотнее будут заслонять своими собственными «телами» — будучи в бронежилете. Хотя, конечно, от винтовочной пули — выпущенной в упор, никакой «жилет» на телохранителе не спасёт — пробьёт насквозь и, его и меня… Однако, от пистолетной — вполне! А с винтовкой вплотную к «объекту» ещё подобраться надо.
Ещё вспомнил кое-что и быстренько набросал чертёжик «раскладного щита»: на вид, как крытый поверху кожей кейс моего времени… Но, при нажатии особой кнопочки на ручке, кейс мгновенно раскрывается — превращаясь в щит из трёх листов хромо-никелевой стали, из которой делают щитки для «Максимов». Таким, можно прикрыть себя и охраняемого «объекта» от пуль и осколков… Мало того, таким — можно и брошенную гранату сверху накрыть — не допуская разлёта тех же осколков!
Тяжёл щит, конечно для постоянного ношения… Но, ничего — ребята здоровые, плечистые. На моих харчах, ещё больше «поздоровеют»! А, ежедневные тренировки, к которым тут же приступил с подопечными Мисустов — по моим «методичкам», не дадут им излишне зажиреть.
В тренировки входили общая физическая, тактическая и стрелковая подготовка. Стрелковая подготовка телохранителей — «практическая стрельба», изредка проводилась вместе со мной. Ну, чтоб привыкнуть взаимодействовать в перестрелке.
Вообще то, так часто — как хотелось бы, тренироваться у меня не получалось — из-за просто кошмарного недостатка времени…
Вооружены мои телохранители были «Маузерами-С96»… Ну, это так — для понтов больше (чтоб, лишь своим грозным видом отпугивал потенциальных злодеев!) и, если не дай Бог доведётся — для огневого контакта на «дальней» для обычного короткоствола, дистанции. Для серьёзной же работы, ребята были вооружены всё теми же «наганами» скрытого ношения, в «хай-тэковской» кобуре моей разработки — на которую я уже написал заявку и вот-вот получу «привилегию». Патент, то бишь…
* * *
Кстати, про «привилегии».
— Рассказывай, Алексей Николаевич, последние новости про наш с тобой бизнес, да что про меня в народе говорят.
Мой личный цирюльник, светился как новый пятиалтынный:
— Народ ликует, Ваше Императорское Величество! Веселится и ликует, поздравляет друг друга и говорит: «Наконец то, у нас появился НАСТОЯЩИЙ(!!!) царь»!
Понятно… В народном представлении, сложившимся за столетия русской истории, «царь» это первым делом — военный вождь и защитник. Поэтому, у Реципиента — огребшего поочерёдно от «макак» и от тевтонов, рейтинг пал ниже уровня плинтуса деревенского сортира… Мой же нечаянный ратный подвиг, воздвиг авторитет Самодержца на невиданную со времён Петра Первого высоту!
Но, это будет продолжать недолго — до первого поражения или неудач, с кровавыми жертвами. Вот потому то, в следующем году надо обязательно победить! Лишь около года, продлится народная эйфория — затем, «кризис доверия» к Самодержцу возвернётся с удесятерённой силой… Короче, надо реформировать и восстанавливать армию, копить силы, не растрачивая их по пустякам для нанесения решающего — последнего удара.
Если, не получиться — можно смело стреляться!
— …Жидовчик мой, намедни из столиц телеграмму дал, — мой персональный брадобрей, меж делом — приведением в порядок мой шевелюры, отросшей за время моего отсутствия, от удовольствия только причмокивал, — такой фурор, такой фурор… Пишет, если за ближайший месяц — за «Императорский полубокс», двести пятьдесят тысяч целковых он не сделает — вели отрубить ему левую руку, государь!
— «Двести пятьдесят тысяч»…?
Как-то в голове не укладывается такая сумма за какую то причёску — за месяц! Я ожидал результат гораздо скромнее.
— Да, не… Не извольте сомневаться, государь! Мой жидовчик — мужчина сурьёзный.
— Ну, Бог ему в помощь!
— Говорит, надо в Паридж да Ландон ехать — пока «железо горячо»! Там он, десятикратно бабло мол, поднимет…, — местные, до удивления быстро усваивают мои жаргонизмы, — просит вашего разрешения и благословления…
— Моё «благословление» — хоть счас, а вот разрешения подождать надо. Сегодня же поручу дать на Кузнечный Мост телеграмму — чтоб, его дипломатической почтой выслали…
— …Извиняюсь, Государь?
— Ну, дали дипломатический статус и с первой же оказией отправили в Париж, затем в Лондон и далее… Пусть сидит в Петрограде и ждёт.
— Аааа…, — одобрительно качает головой, — так, заведомо быстрее будет.
* * *
Вообще то, вернувшись в Ставку я сперва неприятно поразился… Связь в этот временной промежуток работала очень медленно, люди соображали тоже — не слишком быстро по «нормативам» 21 века. Поэтому, только сейчас пошла обратная «реакция» на изменение привычек и характера Императора.
К примеру, меня завалили письмами родственники и родственницы — особливо, «опальных» великих князей!
В первый же вечер, как вернулся, я сидел полузакрыв глаза, извиняюсь — без штанов на кресле в своём купе-кабинете и наслаждался… От постоянного ношения обуви, в которой бывало, даже спал — в течении недели с лишним, у меня сильно опухли и болели ступни ног. Теперь, я их опустил в медный таз — куда камердинер Трупп постоянно подливал горячую воду, а доктор Фёдоров подсыпал какие-то снадобье и «тащился» как мокрый дождевой червяк по негашёной извести.
Находящийся здесь же мой личный секретарь Крупин, брал письма по одному и читал «обратный адрес»:
— Великая Княгиня такая-то — супруга (мать, тётя или сестра) Великого Князя такого-то…
— Фтопку…, — неизменно, отвечал страдострастным шёпотом я.
Впрочем, некоторые письма я велел мне зачитывать… Обычно полстраницы или даже пару строчек хватало, и:
— ФТОПКУ!!!
Письма от всех холявщиков — которых, я лишил холявной кормёжки. От Российской Академии Наук, до Больших, Малых и Средних балетных и опёрных театров:
— Академик такой-то, почётный член Российской Академии Наук… От почётного члена Императорского Русского Географического Общества, личного друга Семёнова Тянь-Шаньского… От балерины такой то…
— Фтопку… Фтопку… Фтопку…
* * *
С час, наверное, продолжалось это действие… Наконец, он ушёл.
— Нашёл я группу студентов-микробиологов, Ваше Величество! — порадовал меня лейб-медик Фёдоров.
— Вот, как?! Алексей Егорович, — обратился я к камердинеру, — выйди пожалуйста, прогуляйся по перрону!
Хотя, по «послезнанию», Трупп был настолько предан Императорской Семье, что добровольно согласился стать трупом — в буквальном смысле этого слова вместе с ними, но всё же — бережённого Бог бережёт!
Оставшись наедине:
— Очень хорошо, Сергей Петрович! Очень хорошо… Много народу в «группе»?
— Да нет, пока немного… Всего пять человек. Троих я послал в Ташкент — искать плесень на тамошних дынях, а двоих в Астрахань — для устройства лаборатории.
— Почему именно в Астрахани?
— Как в самом южном месте на Волге, где могут расти эти самые дыни…
Умный и предусмотрительный человек, что тут скажешь! Вспомнилось, вот… Кажется, на Каспии есть один небольшой остров с удобной, глубокой гаванью. Может, как первые обнадёживающие результаты будут, там расположить лабораторию, а затем — завод по выпуску пенициллина? Что-то вроде сталинской «шарашки» или позднесоветского «почтового ящика». Ладно, дальше будем посмотреть…
— Моего финансирования хватает, Сергей Петрович?
— Пока хватает, Ваше Величество. Однако весной, возможно придётся арендовать земельный участок в Астрахани, нанимать сельскохозяйственных работников…
— Понятно… Вы, если что — не стесняйтесь!
Изрядно помявшись, Фёдоров осторожно спросил:
— Ваше Императорское Величество…
— Да, Сергей Петрович? — в свою очередь насторожился я.
— Есть возможность изрядно сократить ваши траты — если привлечь к делу финансирования проекта, некоторых частных лиц…
Вот жук, а?!
Вообще, Фёдоров мне очень сильно напоминает профессора Преображенского — из «Собачьего сердца», кокаиниста Булгакова… Не внешне, а чисто по характеру. Такой же приспособленец: хорошо жил при царе, неплохо устроится при коммунистах — при этом, всех ругает при собутыльниках на кухне!
Как, не так давно узнал — мой лейб-медик, был очень чрезвычайно близок к буржуазной среде. Он, женат на московской купчихе и лично знаком с Гучковым, Рябушинским, Второвым и некоторыми другими крупнейшими промышленниками России.
Я, задумчиво и очень старательно, скрутил из пальцев огромную дулю и поднёс её к самому носу своего лейб-медика:
— ФИГВАМ!!!
— Извините, Ваше… Что?
— «Фигвам», это — индейская хижина такая. «Привлечёте», только тогда — когда я все «сливки» съем! И только, по моему свистку!
Полюбовавшись на ошарашенный вид «профессора Преображенского», я мгновенно «переформатировал» кукиш в кулак. Сделав вид, что что-то сжал в кулаке, я это «что-то» хорошенько помял, выжал «как лимон» и, с брезгливостью выбросил:
— Настоятельно не рекомендую Вам, Сергей Петрович, играть в какие-то — в свои или ещё чьи-то, игры за моей спиной… Чисто по-дружески: НЕ РЕКОМЕНДУЮ!!!
Надеюсь, он правильно меня поймёт… Теперь, когда я стал по сути — «национальным героем», я не очень то в нём нуждаюсь. «Профессоров» в России пусть не столько — сколько хотелось, но всё же хватает. По-юношески амбициозных «студентов-микробиологов», желающих стать профессорами — ещё больше… А вот Царь — финансирующий и крышующий «амбициозный» проект, всего один!
Судя по выражению лица, лейб-медик Фёдоров всё понял совершенно правильно.
* * *
Однако, не только писали — но и, приезжали… Каждое утро, Мордвинов предоставлял мне огромаднейший список лиц, ищущих аудиенции у Императора. В графе «цель визита» чаще всего стоял прочерк и, в конце концов рассвирепев, я приказал:
— Экономьте казённую бумагу, господин Генеральный Секретарь! Лиц, не могущих внятно объяснить цель визита, в список не вносить — не смотря на личность!
Мало того, меня принялись осаждать во время нахождения вне резиденции Верховного Главнокомандующего — железнодорожного полустанка. Сам «полустанок» очень хорошо охранялся — с некоторых пор и, муха не проскочит! А если и, «проскочит» — то нагадить, по-любасу не успеет.
Однако, выехать из резиденции стало невозможно, чтоб кто-нибудь не кидался под колёса!
Генерал Спиридович, конечно, делал всё что мог… Но он, весьма убедительно и достаточно аргументировано сумел объяснить мне, что его служба безопасности — и так перегружена всеми свойственными и несвойственными ей функциями, чтобы вешать на неё ещё и, патрульно-постовую службу. А простые городовые при виде таких «ВИП-особ», терялись и спешили прикинуться ветошью…
Наконец, когда насмерть задавили переодетую сестрой милосердия пост-бальзаковского возраста фрейлину —Васильчикову Марию178, скандально известную своей «миссией мира» от самого Кайзера — недавно прибывшую из самого Петрограда, отложил все дела и принялся лично и здесь наводить порядок.
Приказал ввести в Могилеве прописку и, всех не прописанных в нём вылавливать, штрафовать и отправлять восвояси. При повторном же нарушении — арестовывать и отдавать под суд. Наказание — крупный штраф или выселение в места «не столь отдалённые».
Тут же от своего юридического консультанта штабс-капитана Ястржембского Феликса Николаевича, с немалым смущением узнаю, что как сама внутренняя паспортная система, так и прописка — в царской России уже существует! Блин, а я то считал, что прописку коммунисты придумали — чтоб, типа, гнобить православный народ…
Оказывается, это несколько не так: основой всей паспортной системы Российской империи, являлось принятое в 1894 году «Положение о видах на жительство», в основе функционирования которого лежали два принципа: сословное деление и закрепленность человека за определенным местом жительства.
Однако, здесь сделано несколько по-хитрому: лица, проживавшие по месту постоянного жительства, не обязаны были иметь специальных документов удостоверяющих личность — достаточно было того, что они приписаны к месту, службе или обществу. Получение паспорта было необходимым лишь при отъезде далее чем на 50 верст и дольше чем на полгода. Причём, особам женского пола паспорт мог быть выдан лишь с разрешения мужа или отца.
По типу выдаваемых документов удостоверяющих личность, все население Империи было разделено на две неравные категории. Дворянам, купцам, разночинцам и «почётным гражданам» выдавались бессрочные паспортные книжки. Простому быдлу же — мещанам, ремесленникам, крестьянам и прочим представителям «податных сословий», в случае необходимости «перемены мест» предусматривалось три вида документов: паспортные книжки — сроком на пять лет (в случае отсутствия задолженностей по сборам и платежам), паспорта — со сроком действия до одного года, «бесплатные виды на отлучку» — особым категориям лиц (например несовершеннолетним), на срок до одного года.
— Ну, что ж, господин штабс-капитан, — тяжело вздыхаю я, — давайте с Вами напишем закон об введении специального удостоверения личности и особого рода прописке в прифронтовой полосе… Начнём с самого Могилева: этот город — как место расположения Ставки Верховного Главнокомандования, должен иметь особый статус и, въезд в него посторонним лицам — без особого разрешения, должен быть закрыт.
Рисунок 149. Паспорт Российской Империи.
Оформив всё документально на законодательном уровне, навести порядок в городе поручил Кондзеровскому — дежурному генералу при особе Верховного Главнокомандующего. Когда же тот не сумел, через неделю разжаловал его до полковника и отправил на фронт — командовать полком.
Вообще то, это был только предлог. С самого начала, хотел отфутболить куда-нибудь этого надутого — перед нижестоящими и, танцующего «менуэт» предо мной, индюка.
После этого, вместе с бывшим его помощником — полковником Степановым, посидели вечерком, попили чай со сдобными плюшками… Вдоволь поговорили… Конечно, молод ещё — суетлив и горяч. Зато, по-деловому прост, умён и хорошо образован! Хороший из него администратор получится — как опыта немного наберётся.
Из царского вагона Николай Александрович (инициалы — как меня, в точности), вышел генерал-майором и Комендантом города Могилев, которому обязаны повиноваться все местные власти. Буквально через пару дней, были заметны значительные подвижки… Ещё через неделю-полторы, город было не узнать — а от моих проблем, не осталось и воспоминания!
* * *
В связи с «требованиями» общественности я, как бы нехотя, отдал приказ об учреждении специальной комиссии при Ставке по расследованию дела генерала Рузского.
Кандидатура Председателя комиссии у меня уже давно была готова — статский советник Орлов Владимир Григорьевич, хорошо знакомый мне ещё «там» — по его книге-мемуарам «Двойной агент. Записки русского контрразведчика».
Человек, с воистину богатейшей, уникальнейшей биографией!
Потомственный дворянин, юрист по образованию, участник Русско-японской войны — на которую он отправился добровольцем, профессиональный контрразведчик, следователь по особо важным делам. После Октября по заданию белых работал в ВЧК, лично был знаком с Дзержинским и еле унёс оттуда ноги, после случайного разоблачения…
Однако, мне более интересна и важна его деятельность накануне и, непосредственно во время Первой мировой войны.
С 1911 года, Орлов занимает должность судебного следователя по особо важным делам при контрразведке в Варшаве. Хочу обратить внимание: всего в Империи было четыре человека с такой должностью!
Рисунок 150. Следователь по особо важным делам Орлов В.Г..
Для Владимира Григорьевича, это была не просто работа, это была СТРАСТЬ!!!
Иначе, ничем не объяснить, что он начал по собственной инициативе собирать свою знаменитую «картотеку на политических преступников, шпионов и подозреваемых в шпионаже лиц», вывезенную им после эмиграции за границу и тщательно и любовно пополняемую до конца жизни.
Прям, маньяк какой!
«Маньяк» исполнения служебного долга…
Однако, кроме «служебного» существует ещё и патриотический долг! И, когда он «протрубил» в августе 1914 года, Владимир Григорьевич покинул кабинет следователя и, как и в предыдущую — Японскую войну, напросился добровольцем и отправился в чине прапорщика артиллерии в знаменитую крепость Осовец.
Вообще то, положа руку на сердце должен признать: «патриотический долг» не для него одного — из российской контрразведки протрубил… В связи с острой нехваткой офицеров для разворачивающихся частей и соединений, в строй было поставлено множество чинов с полицейских, контрразведывательных и разведывательных должностей, что сразу же поставило эти структуры на грань катастрофы. Даже генерал Монкевиц — многолетний глава разведки и контрразведки Генерального Штаба и, тот с началом войны был назначен начальником стрелкового корпуса! В данном случае, без понятия — «добровольно» или нет…
Однако, кому-то шпионов ловить всё равно надо, а развелось их — при таких российских порядках, просто намерено!
Поэтому, Орлов в Осовце долго не геройствовал и был вызван в штаб Северо-Западного фронта на официальную должность…
ПЕРЕВОДЧИКА!!!
С обязанностью(!) участвовать в контрразведывательной деятельности — ибо, в штатах контрразведывательных отделений не предусматривалось(!) должностей военных следователей.
Кто-то ещё удивлён, что эта Империя развалилась — как сгнившая курная избушка?!
Я — нет.
И, лишь в марте этого года, Орлов был назначен военным следователем при Ставке Верховного Главнокомандующего с получением необходимых процессуальных полномочий. Он учувствует в знаменитом шпионском скандале — «деле полковника Мясоедова», в котором оказался замешен и Военный министр Сухомлинов — что послужило началом «первого правительственного кризиса» в России.
Про это довольно мутное «дело» и про роль в нём Владимира Григорьевича, ходят множественные и подчас крайне противоречивые слухи… Мол, он из таких юристов, которые — если человек оказывается невиновным, сами не прочь «создать» улики. Ну, не знаю: «злые языки — хуже пистолета», как говорил классик!
Летом этого года, при Ставке была создана «Верховная следственная комиссия» для «…всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов военного снаряжения». Орлова в ней назначили на должность…
Переводчика!
Тот, запротестовал было, но добился лишь того, что должность переводчика сократили — а на должность официального военного следователя его не поставили, хотя иногда пользовались услугами Владимира Григорьевича для допросов подозреваемых и ведения переписки.
Так и, бродил Орлов неприкаянным по кабинетам, да по офицерским казино ошивался — до самой весны 1916 года, когда его «в реале», утвердили наконец в должности военного следователя «по особо важным делам», при Штабе Верховного Главнокомандующего. На счету Орлова будут такие громкие, но закончившиеся пустым «пшиком» дела — как дела сахарных контрабандистов из Баку, дело спекулянта Рубинштейна и переводчика денежных средств в Австро-Венгрию Доброго, участие в комиссии генерала Батюшева179…
Так зачем же такому опытному и деятельному человеку до весны простаивать без дела? Тут же, сразу после «пресс-конференции» вызвав Орлова в свой купе-кабинет, «поздравил» с полковником и назначением на «ту самую» должность, я вручил ему весь имеющийся «компромат» на генерала Рузского и сказал:
— По сути, я всю работу за Вас уже выполнил Владимир Григорьевич! Вам осталось только оформить это дело юридически и проводить «Его Превосходительство» до места, где ему повяжут пеньковый галстук на его лебединой шее… Ну и, заодно — генерала Григорьева — сдавшего Ковно и адмирала Загорянского-Киселя — за Либаву. Меня, больше интересует — чтоб Вы «под шумок», грамотно расследовали и, определили туда же генералов Янушкевича и Данилова, причём желательно привязав к ним их главного подельника — бывшего военного министра Сухомлинова.
Следующим моим шагом будет восстановление генерала Монкевица на должности главы разведки при Генеральном Штабе, полковника Батюшина поставлю на контрразведку, а Орлов — после «дела генералов», возглавит у меня «Комиссию по особо важным делам» при Ставке Верховного Главнокомандующего.
По-моему, здорово получится!
Глава 28. Скелеты из императорского шкафа.
«Вчера Мама180 говорила про 1905 и 1906 г.г. Они все думают, что это Папа опрокинул горшок с угольями и что он поджег Россию.
Нет, это сделала Мама. Она сделала это для того, чтобы спасти трон. Мама при первом причастии дала клятву спасти Россию. Она говорит, что одна капля царской крови стоит дороже, нежели миллионы трупов холопов.
— Народ, — говорит Мама, — умирает потому, что его обманывает интеллигенция.
Это те, кто хочет стать во главе государства.
Мама спасет от них трон.
Одна вещь кажется мне неверной.
Мама думает, что Папа слушается её во всем, — это не так. Он всегда готов «надеть черные штаны» и опрокинуть, когда нужно, горшок. Он отлично может любить — и всех обманывать. Он любит решать сразу же. Ему также очень нравится, когда Мама и Гневная думают, что он действует в их выгодах. Только бы они были довольны.
А для него это вздор. Он смеется над ними…», — Вырубова А.А. «Фрейлина Её величества. Дневник и воспоминания Анны Вырубовой».
Теперь, про мои задумки… Сразу же, «сработала» только одна из них: моя «Гневная» матушка — Императрица Мария Фёдоровна, в ответном письме сообщила мне, что в Дании она пробудет столько — сколько надо для блага России… Правда, Маман дала завуалировано понять — что срок её пребывания в этой нейтральной стране, прямо пропорционально зависит от объёмов моего финансирования.
Так…
На хорошее дело, грошей не жаль! Позвонил Имперскому канцеру Мосолову и приказал увеличить денежные субсидии Вдовствующей Императрице вдвое. На чём-нибудь другом, можно экономить — но на собственной матери… На матери Реципиента, то бишь, экономить никак не можно!
В остальном же, по-разному: вопрос о помощи российским военнопленным близок к решению, а вот с оружейной фирмой «Мадсен» — топчется на месте. Правительство граничащей с Германией Дании, опасается обвинений в нарушении нейтралитета с её стороны.
Так, так…
Пишем матушке просьбу поговорить с «фирмачами» поставлять не целые пулемёты, а наиболее сложные в изготовлении их части. Например — пулемётные и винтовочные стволы, даже их заготовки… Или, же — станки и инструмент для их изготовления. Поискать возможности нанять специалистов для работы на российских оружейных заводах.
Тут же, «по горячим следам», пищу письмо в ГАУ: при невозможности заказать в нейтральных странах оружие, найти способ заказать, купить и отправить в Россию его полуфабрикаты. Возможно, через третьи страны и при помощи контрабандистов. «Мы не в столь блестящем положении, — писал я, — чтоб пренебрегать — из чувства ложной щепетильности и, к таким способам вооружить нашу армию».
И, опять же — найм специалистов-оружейников: «Для нас, несравнимо выгодней нанять десять мастеров по изготовлению винтовок — чем купить тысячу их, уже готовых».
* * *
Так, так, так…
Из Петрограда, раздаётся буквально ВОПЛЬ!!!
Это вопиет и стенает моя Гемофилия — действующая Императрица Александра Фёдоровна. Столько писем в единицу времени, сто пудов — ещё ни один мужчина в мире и истории, не получал… От одной женщины! Где, этот чёртов Гиннесс с его книгой?! Неужели, он ещё даже не родился? …Ну, так тогда — сам напросился: как с делами более-менее разгребу, найду литератора пошустрее и сам займу эту нишу.
Прочитал несколько писем от супруги Реципиента, на случайный выбор…
Ну и, как положено: первым делом был знатный пропиз…он от Мамы — за «мальчишечьи» проделки на Мейшагольской позиции! Всё, до боли очень хорошо знакомо мне по «той» жизни… Правда, «проделки» были там совсем другие.
Читаю дальше.
Да… «Шила в мешке не утаишь»! Аликс, что-то почувствовала своим женским нутром — поэтому тон её писем, был чрезвычайно встревоженным.
Она б, конечно, всё на свете бросила и прилетела бы к ставшему таким странным муженьку — на которого, кто-то очень плохо влияет… Этой мыслью, буквально дышала каждая её строка. Да, Великий Князь Николай Николаевич, получивший такую непонятную должность — Вице-Император (ненависть к последнему, сочилась из каждой буквы, каждого письма Императрицы!), буквально арестовал её в Царском Селе и вовсю готовился отправить куда подальше, в составе «Великого Посольства»…
В общем, подведя краткие итоги: как я и ожидал, Аликс принялась активно и дипломатично саботировать саму идею «Великого посольства». Мол: нет, она конечно, выполнит любой приказ — как и, должно супруге Императора и самой преданнейшей его подданной… Но, только после личной с ним встречи.
Вот же, гемофилия ходячая! Ну и, что теперь будем делать?
* * *
Читать все письма и отвечать на них некогда — я буквально, весь в перманентном зашкваре от прогрессирующих с каждым днём запарок! На переписку с Гемофилией, посадил мою Доченьку:
— Будете не просто машинисткой — но и, личным секретарём по моей личной переписке, Родомила! С двойным окладом, разумеется…
К тому времени, вопрос с пишущими машинками и персоналом для них, Имперским Канцлером был решён. Образовалось целое Машбюро при Имперской Канцелярии — руководить которым, был назначен аж «целый» прапорщик Свиты ЕИВ… Мои личные секретари — поручики Шильке Виктор Сергеевич и Крупин Сергей Михайлович, обрели по двоих подчинённых в звании прапорщиков и стали руководителями подотделов Генерального Секретариата каждый. Родомила Вуйцик, оказалась как бы не при делах — с нечётко обозначенными должностными обязанностями…
Родомила в панике, от обязанности участвовать в «интимной» переписке царской четы:
— Да я, Ваше Величество… Нет, Ваше Величество… Могу ли я написать прошение об отставке?
Нормальная реакция нормального человека, не желающего копаться в чужом грязном белье и подглядывать в замочную скважину.
Но, государственные интересы требуют и, пришлось употребить власть:
— Думаете, мне приходится заниматься только тем — что мне нравиться?! Нет, Доченька — возражения не принимаются!
— Я боюсь…, — на прекрасных глазках моей ненаглядной, появились слёзки.
Пришлось, честно признаться:
— Думаете, мне не бывает страшно?! Думаете, Родомила, мне не было страшно ТАМ(!!!) — на колокольне?! Когда, казалось — весь мир целится и стреляет в тебя?!
— Вы — МУЖЧИНА!!! — в волшебных глазках моей радости, неимоверное восхищение мной.
Да, я — мужчина… Старый, дряхлеющий с каждым годом мужчина, сгорбатившийся от рухнувшего на него неимоверного груза ответственности.
ЭХ!!!
Где мои двадцать лет и работа простого шофёра на АТП?! Едешь куда-нибудь бывало, мафон орёт на не «на нашем» про любовь, а рядом какая-нибудь девчонка — томящаяся от ожидания остановки и «привала» где-нибудь в лесополосе…
Эх, хорошо!
Встаю из-за стола и с пылом, да с жаром:
— А Вы — ЖЕНЩИНА!!! НАСТОЯЩАЯ(!!!) женщина! Если бы не настоящие женщины — все мужчины были бы ТРУСАМИ!!! Все, без исключения.
Должно быть, у меня имелся какой-то дар убеждения женщин — не даром, в «той» жизни два раза был женат — это с моим то, характером… Она согласилась!
С тех пор, она читала письма приходящие от Алекс, делала их краткий «дайджест» и приносила его мне. Я говорил ей, что ответить супруге — в общих чертах, конечно:
— Больше импровизируй, Доченька! Разве ты не знаешь, что сказать женщине — чтоб она успокоилась?!
Родомила писала черновик ответного письма, я его переписывал наскоро и отправлял… Вскоре, у неё это очень хорошо стало получаться: сильно встревоженный, практически — панический тон писем супруги Реципиента, стал меняться на более успокоенный. Вместо того, чтобы просто тупо по-женски истерить, моя благоверная стала пытаться что-то рассуждать о пользе и вреде государству и, о злых происках врагов…
Талант литератора и инстинктивное понимание женской психологии, по ходу, оказался у мой Доченьки.
Вот, что-то новенькое:
«…Ники, ты разве забыл что под давлением и под руководством в.к. Николая Николаевича старшего был разработан план раздела России на округа? На четыре части. Кавказ предполагалось отдать ему самому, Малороссию — Михаилу Александровичу, а Сибирь — одному из Константиновичей. И лишь нищею центральную Россию оставить нам. И он же должен был провозгласить гогенцоллернскую систему!»
Это ещё, что за…?! Про «заговор великих князей» информация в моём «послезнании» отсутствует.
Должно быть, у моей благоверной один из видов пост-травматической горячки. Да чтоб, эти то слизняки — да реальный заговор против меня мутили! Да, я скорее поверю, что сушёная лошадь Петра Великого в Кунсткамере, загутарит на державной мове! Хотя возможно, разговоры какие-то меж собой они вели.
Были ещё полные восхищения письма от Наследника престола Алексея — рвущемуся к развоевавшемуся папе и, от почти уже взрослых дочерей… Пишут, что сильно соскучились по любимому папочке и ждут не дождутся, когда могут с ним встретиться.
Понятно…
— Родомила! — сказал я, когда прочитал их «выжимку», — Алексей и дочери, должны сильно захотеть поплавать по морю на большом пароходе, повидать всякие-разные заморские страны и посмотреть на невиданных людей… И регулярно клевать своей матушке печень по этому поводу — как наш древнекавказский горный орёл, их древнегреческому герою Тесею!
Пожертвовал часом своего времени и, подсказал ей несколько «современных» психологических приёмов.
* * *
Самая же большая угроза с этой стороны, на мой взгляд, возникла когда Мордвинов, рано утром сказал мне чуть дрогнувшим голосом:
— Ваше Величество! Личной аудиенции просит Григорий Новых…
«Что за хрен, по полю скачет?» — сразу не дошло.
— …Цель, поговорить с Императором по поручению Императрицы Александры Фёдоровны.
Ах, вот оно что!
— Распутин, что ли? Так бы и, сказали… Запишите его на завтра после обеда, господин генерал… Скажем, на двадцать тридцать.
Мордвинов, перейдя на громкий шёпот:
— Генерал Алексеев, Ваше Величество, велел ни в коем случае не пускать Распутина на территорию Ставки.
— Ну, так и пускай не пущает! А здесь территория Свиты ЕИВ — здесь я распоряжаюсь.
Твою ж, мать… Сбежал-таки, из-под великокняжеского надзора, прохвост! В своей инструкции Николаю Николаевичу я чётко прописал как надо поступить со Старцем: «упаковать» и отправить в дальний круиз вместе с Императрицей… При противодействии, применить силу — но сильно не бить, особенно по его мужскому «достоинству». Кто-то ж должен, жёнкиных фрейлин во время «круиза» ублажать?
Однако, видать действительно — у Распутина имеются какие-то сверхъестественные способности.
И, стало быть, мои чисто дружеские увещевания в письме — переданного ему через капитана I ранга Саблина: тихо-мирно сесть с Александрой Фёдоровной и детьми на поезд и, отправиться в увлекательное и главное — БЕЗОПАСНОЕ(!!!) путешествие по миру, на «нашего друга» не подействовали.
Ещё один головняк! Мало мне заморочек с «забастовавшими» министрами, пустопрожних тёрок с либераллистами из Думы — «крышующими» промышленников-коррупционеров, да тупившими — при попытке любых реформ управления армией, генералами…
Ну и, что будем делать? Если верно, что Распутин обладает какими-то «паранормальными» способностями — он раскусит меня в момент. После чего доложит Гемофилии, дойдёт до Гневной и…
Последствия непредсказуемы!
Так, что? Пристрелить его? С превеликим удовольствием бы — но это должно быть, как-то спровоцировано им самим. Гришка, он далеко не дурак и, такого повода скорее всего не даст. Но, даже пристрелив его собственноручно или поручив это сделать кому-нибудь другому, я создам новую — неразрешаемую проблему. Без понятия — каким образом, но он останавливает кровь у Алексея… Возможно, тем же самым — «паранормальным», экстрасекс фуев!
Если, после убийства мной Распутина, Наследник Престола умрёт от случайной царапины или ушиба — то его смерть, несмываемым ничем кровавым пятном ляжет на мою совесть… Как там у Пушкина в «Борисе Годунове»? «…И мальчики кровавые в глазах!».
Спать то, хоть спокойно буду?
Не говоря уже про реакцию матери Алексея — Александры Фёдоровны, которая неизбежно будет считать меня виновным в его смерти.
А ОНО, МНЕ НАДО?!
К тому же, я отчётливо помню, что в «реальной» истории — после убийства Гришки, Империя вскоре пала. Я тоже — живой человек, немного суеверный, со всевозможными мелкими предрассудками и фобиями и, мне слегка очково…
* * *
Что делать, что делать, что делать…
Может, болт на него забить? После моего-то подвига, после которого — я национальный герой, без всяких кавычек?! Однако, тогда вся моя задумка про «Великое посольство» — удалить подальше всех, мне мешающих — накрывается большой, лохматой… Медным тазом.
Ещё, как представлю Распутина, с горящими глазами фанатика, выходящего на площадь и вопящего всему народу:
— ЦАРЬ, ТО — НЕНАСТОЯЩИЙ!!! К ТОМУ Ж, БЕСОМ ОДЕРЖИМЫЙ!!!
Аж, какая то душевная дрожь!
Распутин, насколько я про него знаю, на полном серьёзе считал себя неким «мессией» — призванного самим Господом спасти династию и саму Россию с ней… Он, почуяв неладное, не промолчит! Да, он первое время будет в одиночестве — возможно, презираемым большинством, но… Если я буду выполнять всё, что задумал — мой «рейтинг» с неизбежностью краха империализма, будет понижаться и, тогда… С этого, обычно все «великие потрясения» и начинаются: один взбесившийся, заразит бешенством сонм легионов!
Так, что?
Я же из двадцать первого века, чёрт меня возьми! А главным принципом моего времени было: «Если не можешь победить какое-то явление, поставь его себе на службу».
Сперва проанализируем: какое «непобедимое явление», мы наблюдаем?
Если не принимать в расчёт «паранормальность», в которой я всё равно — как лесной ёжик в компьютерном программировании, Григорий Распутин, двигающийся в последнее время под фамилией «Новых» — врождённый психолог и гипнотизёр181. «Приручить» такого, действительно — большая удача!
А как можно приручить «врождённого психолога и гипнотизёра»?
«Как, как»… Психологией и гипнозом: я ведь, вроде тоже — психолог и гипнотизёр! Правда, не врождённый — а «благоприобретённый».
На его стороне — сильные врождённые способности и звериное чутьё.
На моей — «современная» наука: у меня «жар холодных чисел», у него — «дар божественных видений».
Я — Сальери: «Музыку я разъял, как труп. Поверил я алгеброй гармонию…». Он — «безумец, гуляка праздный… О Моцарт, Моцарт»!
КТО КОГО?!
Как это, «кто»? Конечно, при любом раскладе — коварный и злой Сальери загеноцидит «безумца»-добряка Моцарта!
Короче, когда Григорий Распутин (Новых) зашёл в мой купе-кабинет поздним вечерком, я был психологически готов к «битве экстрасексов»…
* * *
Старец Григорий, наслышавшись разного про враз изменившегося — буквально во
всём, Императора, должно быть сильно удивился — застав того стоящим на коленях перед образами в углу и неистово молящимся, с битием «земных» поклонов. Будем считать, полдела уже сделано: удивить — значит победить!
Рисунок 151. Григорий Распутин-Новых.
Стоит, молчит, образно говоря «репу чешет» — не решаясь прервать Царя за таким важным занятием, как молитва…
Уверен, у Распутина отлегло от души: на поверку, «Папа» всё тот же — сдвинутый на православии. А, что рожей брит и одет как-то чудно… Ну, видать, шибко сильно «сдвинулся»! Боковым зрением заметил, как тот с лёгким вздохом облегчением перекрестился… Типа, не всё потеряно!
Сразу «берём быка за рога» — перехватываем инициативу: я не сторонник «глухой» обороны — я адепт яростной атаки!
— Григорий! Разве ты не хочешь помолиться Господу нашему, вместе со своим Государем?! — прервавшись на ненадолго, не глядя в его сторону, спрашиваю постным голосом протестантского проповедника.
Беспрекословно, встал рядом со мной на колени, кланяется и крестится на святые образа, под мой бубнёж… Постепенно, наши с ним движения стали синхронными.
Пора переходить к следующему шагу.
— Когда я молюсь ЕМУ(!!!), Он приходит и становится мною…, — говорю «потусторонним» голосом.
— К-к-к-т-т-то…, — заикается в крайнем испуге, — кто, п-п-приходит, Г-г-государь?
— А ты кому молишься, старец Григорий?
— Г-г-господу нашему…
— Ну, хоть одно радует — что не Лукавому врагу человеческому… Вот, он — Господь наш и, приходит и становится мною. Вселяется в моё тело и говорит моим голосом.
Молчит, сцука!
— Ты мне не веришь, друг мой? — замогильным голосом — не предвещающим ничего хорошего, спрашиваю, — не веришь в силу и всемогущество Господа нашего?!
— В-в-в-верю, Батюшка… В-в-в-верю, Милостивец ты н-н-наш…
Залязгал зубами с перепуга — значит, мы с ним на верном пути. Продолжаем…
Единственная молитва, мне знакомая была: «Отче наш, иже еси на небеси…». Прочитав её монотонным голосом раз десять, я стал читать из Пушкина: «У лукоморья дуб срубили, златую цепь с него стащили, кота на мясо зарубили…». Распутин, даже не заметил этого, продолжая синхронно со мной бить «земные» поклоны, креститься и что-то бубнить…
Кажется, «работает»!
Вдруг прекратив молиться, я встал и подошёл к окну. Проигнорировав это, Распутин, продолжает «бодать» лбом пол. «Клиент» созрел, причём — без особых усилий с моей стороны! Впрочем, это всегда так — когда что-то умеешь, это кажется делом лёгким и делается как бы само собой.
— Тот, кто называет себя «старцем Григорием»… Ты слышишь меня?
Замерев сперва, тот как-то глухо — как из погреба, ответил:
— Слышу…
— Я хочу, чтоб ты встал и подошёл ко мне, старец Григорий!
Подходит… Впервые вижу его лицо. Да! «Матерый человечище» — говоря словами классика. МУЖИК(!!!) — с большой буквы! Только, среди простого народа могут такие рождаться — а, не среди полудохлой, протухшей и прогнившей насквозь «элиты». Вот он, при определённых условиях, мог бы представлять для меня смертельную угрозу…
Хорошо, силы он всей своей не знает, хотя и догадывается — иначе, наворотил бы делов!
…Дальше, в принципе стандартная «процедура» — как и в истории с Сандро. Правда, в науку о гипнозе, я внёс свой небольшой вклад:
— Я хочу, чтоб ты посмотрел на Небо…
Распутин-Новых, как сомнамбула задрал бороду ввысь.
— Ты слишком возомнил о себе, впав в грех гордыни. Я хочу, чтоб ты осознал — где ты и где Благодать Небесная… Когда ты осознаешь своё полное ничтожество, старец Григорий, тебе станет больно.
В этом месте, я пнул Распутина по яйцам. Не особо сильно: чтоб «осознание» появилось — а «мужская сила» не исчезла. В стране, большие потери мужского населения — пусть осеменяет всех подряд, мне не жалко! Хорошие, здоровые крестьянские гены… Да и, пригодиться могут в дальнейшем, некоторые его способности. Кто знает, как жизнь после моего вмешательства повернётся.
Старец присел и, схватившись за причиндалы, зашипел от боли. В уголках его глаз появились слезинки.
— Я хочу, что ты заплакал, старец Григорий! …Ты плачешь?
Целый поток слёз, как плотину прорвало:
— Я плачу, Господи…
— Ты осознал своё полное ничтожество, старец Григорий?
— Осознал! Спасибо за науку, Господи!
По своему богатому «опыту» я знал, когда примерно «отпустит», поэтому чуть промедлив, я велел:
— Я хочу, чтоб твоя боль прошла… Тебе не больно, Григорий?
— Нет, не больно, — распрямившись, радостно сообщил тот, — хвала тебе, Всевышний!
Остался последний штрих:
— Я хочу, чтоб ты закрыл глаза, старец Григорий, — кладу ему ладонь на лоб, — ты чувствуешь тепло?
— Да, чувствую…
— Это моё — божье вразумление входит в тебя, — слегка давлю, — ты чувствуешь его тяжесть?
— Да, Господи…, — шепчет благоговейно, — чувствую…
— Я хочу, чтоб ты расслабился — сейчас ты упадёшь. Ты чувствуешь, как сила вразумления божьего, тебя тянет вниз и назад?
— Чувствую…
— Падай!
ВСЁ!!! Пациент в кресле, готовый к внушению.
— Я хочу знать о том, что тебя беспокоит, старец Григорий. С чем ты пришёл к своему царю?
— Слишком много мертвых, раненых, вдов, слишком много разорения, слишком много слез… Подумай о всех несчастных, которые более не вернутся и, скажи себе, что каждый из них оставляет за собой пять, шесть, десять человек, которые плачут… А те, которые возвращаются с войны, в таком состоянии… Искалеченные, однорукие, слепые… В течение более двадцати лет, на русской земле будут пожинать только горе.
Надо же… Все люди одинаковы и, этот туда ж: чуть что — сразу о глобальном! А то, что в собственном подъезде насцанно, почему-то не замечают.
— А меня беспокоит, что погряз ты в блуде и гордыне, старец Григорий. Блудниц в их похоти ублажаешь, царей и цариц поучаешь… Ты кем себя возомнил, пёс смердючий?
— …Царь с царицской слабы, они погубят себя, Расею и православный люд.
— Гордыня — самый тяжкий грех, порождающий все другие грехи. Думая, что спасаешь — ты действуешь по навету Лукавого, разрушая и губя — свою собственную бессмертную душу, в первую очередь. Царь ждёт от тебя подставленного плеча под тяжёлую ношу, а ты советуешь — куда и с кем ему идти. Грех это! Правильно ли ты понял Господа — которого почитаешь, старец Григорий?
— Я всё правильно понял, о, Господи!
— Я хочу, чтоб ты вернулся к Царице и убедил её как можно быстрее выполнить царскую волю. Ты меня понял, старец Григорий?
— Да, понял… Я вернусь и расскажу Маме про Божью волю.
* * *
Ну, кажись дело сделано: очи Распутина горели фанатичным огнём. Этот человек умеет добиваться того, что считает нужным — за это его и, убили. Сейчас, моё, его и особенно желание «общества» совпадают, поэтому сломить — уже мной «дистанционно» подломленную волю Аликс, ему не составит особого труда.
Чувство, как будто Тунгусский метеорит — готовый в любой момент взорваться, упал с моих плеч!
Что ещё?
Мне стало любопытно: Распутин яшкается с Анной Вырубовой, а та — лучшая подруга моей Гемофилии. Интересно, интересно… Любопытство, конечно, не порок — а всего лишь свинство… А не заглянуть ли мне (одним глазком), в «семейный шкаф» императорской четы? В конце концов, знание тонкостей личных отношений Реципиента с его благоверной, мне могут пригодиться. Вдруг, придётся…. Не дай Бог, конечно! Но, всё же, а?!
Что спросить? …Вот, я как-то позавидовал их взаимной любви, причём — с первого взгляда, которая была до самой «гробовой доски», между Ники и Аликс. Это на самом деле так, или это такая красивая легенда историков?
Кто об этом может лучше знать, как ни лучшая подруга?!
— Я хочу, старец Григорий, знать — что тебе рассказывала Анна Вырубова… Любит ли Мама Папу?
Должен напомнить, что Распутин-Новых — неграмотный, необразованный мужик, еле-еле умеющий писать и читать. Говорит он тоже, до того коряво, что… Даже, дословно пересказывать его не получается. Однако, тут он заговорил — своим голосом разумеется, но — «не так»! При дальнейшем разговоре на эту тему, было такое ощущение, что перед мной сидит и беседует не Григорий Распутин, а образованный и воспитанный…
Бородатый женщина-трансвестит! Ну, где-то так — хотя я не вполне уверен, что правильно передаю свои впечатления.
Однако, что «она» мне рассказала:
— …В самом начале их знакомства, Мама не любила Папу. Она его боялась и даже ненавидела.
Ох, ну ни хрена себе заявки!
— Почему?!
— Когда, Гневная прозвала Аликс «гессенской мухой», та подумала: «Хорошо! Буду мухой — буду кусать. Буду не любить его, а мучить». Она приехала в Россию со злобой. Потом, Мама увидела солнечные лучи — это лучи от Бога и внушила себе, что его надо любить, что это тоже от Бога. После свадьбы же, почувствовала к нему жалость, после рождения детей — мягкость и теплоту…
Вот те, на! Ну, дурдом… Всё же интересно:
— Александра Фёдоровна, никогда не любила мужчин?
— У Аликс была детская влюблённость к Гене182…
Детский сад — штаны на лямках!
— Я спрашиваю про настоящую — «взрослую» любовь.
— Мама, такая же женщина — как и все, начиная с Гневной и кончая последней прачкой. Почему, все другие женщины могут любить, а она не может?
Хм, гкхм… Логично!
— А, у вдовствующей Императрицы есть любовник?!
— Есть. Мама говорит, что в отличии от Екатерины — дальше постели своих любовников не пускающей, её Кавказец183 роется в ящиках письменного стола Папы.
Ну и ну, Маман! Вот, от кого не ожидал — так не ожидал… И, ты туда же: мало тебе наших — русских?!
— …Гневная, набравшись от него вольностей, толкнула Папу на введение конституции в пятом году. Они не понимают, что Россия не Германия — а, русский царь не Кайзер. В Германии Кайзер управляет конституцией, а в России конституция прогонит Николая.
Понятно… Когда в России баба влезает управлять политикой, это приводит лишь к благу. Но, когда две бабы — да ещё и, с советниками-грузинами, это полный абздец!
* * *
Однако, вернёмся к делам семейным:
— Значит «по-настоящему», Александра Фёдоровна Николая Александровича не любила… А кого она любила? Как мужчину?
— Орлов184, вот кто первый увлёк Маму как мужчина! С ним, ей было всегда легко…
Это, что за «Орлов»? Орловых то, в богатой на личности российской истории, до хренища было! Этого «орла», наставившему рога моему Реципиенту, чес слово, не помню…
— …Но, он не был никогда её любовником! Мама считала, что должна рожать детей и, всегда думать — кто взойдёт на российский престол. Она боялась, что если её ребёнок будет от другого и, он будет сильнее детей Царя — то, от этого будет плохо всем.
Надо же, какое чувство ответственности! Поневоле, начинаю проникаться уважением к своей Гемофилии.
— …Поэтому, их любовь была печальна. Они, всего лишь беседовали и, она очень любила петь ему. Мама, называла его «Мой Соловушка»… Я помню, как они танцевали на балу: это была самая поразительная из всех виденных мной, пара! Она — величавая и гордая от своей любви, вся от неё горит, как… Как Солнце! Он… Он — такой сильный, сильный в своей мужской красоте. Гордый и счастливый от её любви…
Блин… Завидую!
— …Я глаз не могла оторвать от этой блистательной пары! И мне было больно от зависти к Маме: она такая стройная и гибкая, несмотря на троих детей. И я тогда думала — как в воду глядела: «Это — великая любовь и, это будет очень большое несчастье…».
Интересно, у императоров — всё, «как у людей»? В смысле — муж узнаёт последним?
— Знает ли Николай про эту их «платоническую» любовь?
— Знал и сказал однажды, что не потерпит как муж и Император.
— «Знал»?
— Знал! Ведь, вскоре после его слов, Орлов умер от скоротечной чахотки…
Оба-на! Из императорского шкафа выпал первый скелет. Ну, что ж… Бывает, иногда такое.
— …Для Мамы, утрата Орлова была такой тяжёлой потерей, что она боялась потерять рассудок. Лишь, скорое ожидание Маленького, спасло её от помешательства.
Очень интересно. Прям и не знаю, как использовать полученную информацию…
— А любил ли Николай Александру? Как женщину, а не по привычке или как мать своих детей?
— Лишь одну женщину Папа любил и ласкал по-настоящему — его «Канарейку»… Так он её называл, а остальных обзывал «брыкающимися суками».
Дай, попробую, угадаю с первого раза:
— Балерину Матильду Кшесинскую?
— Да, её…
Я засомневался:
— Откуда это Анна всё знает? Она была любовницей Императора? Она его любила?!
Распутин, неожиданно вздрогнул и побелел. Зрачки его расширились и, он глухо заговорил — всё так же — с женскими интонациями, очень медленно — как будто на допросе в полиции вспоминал то, про что хотелось бы забыть как про страшный сон:
— Уверенна, ни одна женщина не отдастся ему по любви! Мне, ничего от него не надо, а мне говорят: «Дура! Папа приходит к тебе не просто так. Сделай, как он велит и, проси что хочешь!». А его ласки противны и зловонны — после них, я два дня не могу двигаться или сидеть…
«Два дня»?! Чем, это он её так — коленом, что ли?! Хм, гкхм…
— …Такие как он, кидаются на женщину только пьяными! Он сам говорит: «Когда я не пьян, я не могу с женщиной!».
— Прям, так и говорит, — сильно засомневался я, — и, не боится, что ты расскажешь про это кому-нибудь ещё?!
— Он сказал мне, как-то: «К тебе хожу, потому что с тобой могу говорить — как со стеной»!
— Почему, такая уверенность?
— Потому что, я знаю: Папа — ЗВЕРЬ!!! Дикий, хищный зверь с непонятной жестокостью. Он и, с женщинами обращается как сумасшедший зверь! Не даёт мне покоя, этот случай…
В принципе, зная патологическую страсть Помазанника к убийству невинных ворон, кошек и собачек, я практически уже готов согласиться — что он сумасшедший зверь.
— …У няни Агинушки был крестник — гимназист по имени Петруша. Это был очень красивый, умный мальчик — ему не было ещё и, восемнадцати. Его все знали и любили — великие князья и царские дети тоже. Однажды, за вечерним столом, Мудро сказал что-то в отношении Мамы и уже покойного Орлова. Мама сильно испугалась, а Папа приревновал к «тени», оскорбился и ушёл. Ночью, он так сжал руку Маме, что пришлось вызвать доктора, а наутро убил её маленькую собачку Виру.
Ну, мой Реципиент в своём репертуаре! Всё бы ему ворон геноцидить, кошечек да собачек…
— Агинушка, выболтала эту историю Петруше. Великая Княгиня Мария позвала его для какого то поручения и, тот ей всё рассказал. Вскоре, стало известно Папе. «Гадёныша сюда! Гадёныша! — кричал он во гневе, — того, что этих блядей сплетнями про меня тешит!».
Никого не напоминает?
МЕНЯ!!!
— …Когда привели бледного Петрушу, он бросился перед Царём на колени. Тот, коротко допросил его, а когда отрок несмышлёный повинился в своём грехе, ударил в челюсть какой-то железкой… Кровь, полподбородка тут же отвисло…
Зная, что Реципиент частенько практиковался с топором рубя дрова, охотно верю — удар у него хорошо поставлен!
— …А Папа, его всё бил и бил. Я криком кричала: «Не надо, не надо!» — в ответ лишь кровь и кровь… Я к дверям, а он: «Стоять и смотреть и, всегда помнить!» Потом, пришли двое с мешком и куда-то унесли тело несчастного Петруши… Агинушка, в тот же вечер, тоже пропала и про неё больше никто не вспоминал — как будто и не было никогда, этих двоих…
БРЕД!!!
«Вдруг из папиного шкафа…»!
Твою ж, мать! Я же всего, лишь уволил того поварёнка… Уволил и отправил на фронт для перевоспитания. Если тоже — не убьют, конечно, человеком станет и ещё «спасибо» скажет!
Ну, что сказать? Идея была, не очень хорошая: чувствую себя так гадливо — как будто говна принародно наелся, честное слово… Я очень сожалею, что открыл дверцу того «шкафа»185! Наверное, если бы в момент «вселения» эту историю услышал — я, тут же застрелился, б!
Вне всякой логики, Распутин-Вырубова закончил(а):
— В нём много жестокости, но грустные и печальные глаза — как у мученика, знающего, что живым его не отпустят…
Дурдом! Пойми после этого этих баб!
* * *
Однако, пора заканчивать:
— Я хочу, чтоб ты забыл всё — что тебе рассказывала Анна Вырубова, старец Григорий и, никогда про это не вспоминал. …Что рассказывала тебе Аннушка про Петрушу?
— А…? Какого, «Петрушу»?
Прощался, лично выведя гостя на перрон. Уходя от меня, Григорий Распутин-Новых, через каждые пару шагов останавливался, оглядывался и крестился — с непередаваемым языком простого смертного, выражением на лице. Мало того, иногда он падал на колени и бил «земные поклоны» в мою сторону, на глазах у всей честной публики.
После той аудиенции, дня три мне хотелось напиться до беспамятства и с кем-нибудь обязательно подраться… К счастью, дел и хлопот у меня появилось столь много, что эта история про «скелеты из императорского шкафа» вскоре отошла на второй план, а после и вовсе забылась — как идиотский, хотя и страшный сон.
Глава 29. Секс-десант попаданца.
«Стишинский говорил про царя, что он — сфинкс, которого разгадать нельзя. Царь — слабовольный, но взять его в руки невозможно, он всегда ускользает, никто влияния на него иметь не может, он не дается, несмотря на всю слабость характера», — А. Богданович.
«Бог дал власть над всем миром мужчине, а не женщине. И не потому, что относился к ней хуже — а, просто потому что она ей была не нужна. Поскольку, женщине Бог дал власть над мужчиной!», — не помню откуда…
Проводив Распутина, я крепко задумался: одна проблема решена — Великому Посольству быть!
Однако, возникла другая проблема… Было такое ощущение, что я отправляю демократам на Запад очень мощную боеголовку, но с очень примитивным блоком наведения — как у первых советских межконтинентальных баллистических ракет, с точностью попадания в цель, где-то плюс-минус 200-300 километров.
Мне, как Божий день ясно, что в составе Великого Посольства, Распутин «на вторых ролях» играть не будет! Он, сделает всё возможное, чтоб всем там заправлять — и ни какой мой гипноз, не сможет победить его натуру альфа-самца.… Ведь, главой Посольства официально является «Мама» — а он ею вертит, как эфиопская мартышка очками съеденного местными неграми миссионера. Поставить главой Посольства кого другого, я не могу — у Мамы статус выше всех в Империи, кроме меня самого.
Да и, где гарантия — что история не повторится?
Да! По моей задумке, всю «черновую» работу будет делать Председатель Совета Министров Горемыкин «со товарищи» — но направлять и контролировать его работу должен тот, кто «наверху»… Иначе, тут же двоевластие получится.
В принципе, это не так уж и плохо — моя благоверная очень плохой политик, а у Григория есть хотя бы природная сметка и крестьянский ум. Однако ж, он даже грамотный отчёт мне составить не сможет!
КАК ИМ УПРАВЛЯТЬ?!
Не говоря уже, чтоб прочитать и правильно понять мои поручения: ведь я же, намереваюсь «дистанционно» управлять Великим Посольством на всех этапах его следования.
Значит, надо кого-то приставить к Распутину. Чтоб тот, будучи типа секретаря у Старца, мог вести переписку со мной и направлять «боеголовку» в нужном направлении. Причём, здесь простого человека не назначишь приказом! К Распутину, нужно приставить некое подобие его самого — кто смог бы взять его «за поводок»…
КОГО?!
Самый болезненный мой вопрос, это кадровый вопрос! Люди, которых я могу считать верными и при этом умными, буквально на пересчёт… Все они мне нужны, как воздух, все они нужны мне близ меня.
* * *
Практически, всю ночь не спал… Наутро, с распухшей головой, вполуха слушая список просящихся на аудиенцию к Императору и «отфутболивая» каждого первого, всё продолжал размышлять:
«Кого-нибудь из своих? Не… Мужика к Распутину приставлять нельзя — зачмырит. Однозначно, зачмырит — кем бы он! Значит, нужна «мягкая сила», то есть женщина — умная, опытная и прожжённая стерва, умеющая «вертеть» — в свою очередь, «сильным» полом. Предельно мотивированная при этом… Чтоб смогла взять его под уздцы… За «уду» и, правильно смогла бы «направить»…
ХАХАХА!!!
Да где ж, мне такую блядь взять, то?!».
Возможно, последние слова я произнёс вслух… Потому что, Генсек Мордвинов, читающий мне список страждущих пообщаться со мной, вдруг запнулся, пару раз кашлянул и произнёс имя следующего претендента:
— Матильда Кшесинская, прима-балерина императорских театров…
Да ну, нах… А ведь про неё, я даже и не подумал! Вот, уж действительно — «на ловца и зверь бежит»!
Недослушав про цель аудиенции, я вскрикнул:
— Немедленно сюда её! Но, прежде мне чаю покрепче — чтоб, аж ложка в нём стояла!
«Цель» то мне и так понятна: после того, как я отстранил Великого Князя Сергея Михайловича от русской артиллерии, а русский балет от императорских дотаций, «Канарейке» стало нечего «клевать»!
* * *
Не знаю, как насчёт крепости чая и ложки в нём, а у меня конкретно «встал» — как только, Матильда вошла. Должно быть, подсознание Реципиента помнило «кое-что», с этим образом связанное. Мне, невыносимо остро захотелось накинуться на неё, сорвать зубами одежды и…
ДРАТЬ, ДРАТЬ И ДРАТЬ!!!
Прямо у двери — «стояком», перегнув через стол — «раком», «по-людски» — на императорском брачном ложе и, «нетрадиционно» — в ванной…
Казалось, я схожу с ума — подсознание Николая Кровавого, вырвалось откуда-то из глубины самого Ада и, торжествуя, готовилось вновь овладеть этим телом!
Матильда, будь она неладна, инстинктивно почувствовав моё состояние, так позывно-похотливо улыбнулась… Так, эротично книксен сделала, что я аж зубами заскрипел.
Рисунок 152. Балерина Матильда Кшесинская.
Еле-еле, с превеликим трудом и не сразу, оторвал от Канарейки алчуще-похотливый взгляд, положил левую ладонь на стол и со всей силы ударил по мизинцу рукояткой револьвера…
— БЛЯДЬ!!! — заорал я тут же благим матом, запрыгав по всему купе-кабинету и тряся рукой, — это я не Вам, госпожа Кшесинская!
Чуть боль утихла, осторожно пошевелил и присмотрелся внимательно к пальцу: не раздробил ли я его, сдуру. Да, вроде бы нет — хотя, мизинец покраснел и опух, а ноготь налился нездоровой синевой и наверняка «слезет». Как бы там не было, но главного я добился — загнал хотелки Реципиента обратно под плинтус.
Посетительница же, не хлопнулась в обморок, как положено всякой порядочной даме — а с немалым любопытством и даже неким злорадством, за всем этим представлением наблюдала, не произнеся ни слова. Вот это, меня и взбесило почему-то.
— СЯДЬ!!! — не здороваясь, грубо приказал ей, указав на кресло, — хорош мне глазки строить! Между нами много чего было, Матильда, но уже ничего не будет — кроме деловых отношений… Может, быть.
«Однако ж, какая ЖЕНЩИНА!!! — я чуть не застонал, — ведь, за сорок лет — а как выглядит… Долбанные сословные традиции: ведь, она могла быть МОЕЙ!!!».
— Вы сказали «деловые отношения», Ваше Императорское Величество? — деловито спросила бывшая пассия Реципиента.
Я уже немного успокоился:
— Да! Именно — «деловые отношения», а не «половые». Я знаю, причём наверняка — чего ты хочешь: ДЕНЕГ!!! Так вот, учти Матильда: времена, когда за бриллианты — стоимостью с крейсер, от тебя тупо требовалось раздвигать пошире ноги — безвозвратно кончились! Теперь, средства на жизнь — тем более красивую, надо кой-чем другим зарабатывать…
Грубо?! Да, нормально: я сутенёр, она — шлюха. Согласен — центровая, даже — элитная… Но — шлюха! А как ещё должен сутенёр разговаривать с пришедшей наниматься шлюхой?! Приходилось мне как-то, наблюдать подобную сцену — именно так и, никак иначе!
Та, понимающе и, даже показалось — сочувствующее улыбнувшись, как будто мысли мои прочтя:
— Не соблаговолит ли Ваше Величество уточнить: чем именно мне придётся зарабатывать? И, не мне одной…
Замечаю: никакого удивления, слёз и бабской истерики. Вроде, вежливо со мной и почтительно разговаривает, но с какой внутренней издёвкой! С каким то, ядом… Она меня не просто ненавидит, а ненавидит холодно и расчётливо. Значит, это состояние у Матильды достаточно давно. Должно быть, была у них какая-то «сцена» при расставании — когда Ники женили на Аликс.
С такой придётся ухо востро держать — она, похлеще всякого террориста с бомбой будет!
Гипноз?
Я вас умаляю… Если б, можно было все вопросы гипнозом решать — миром бы правили индуские шпагоглотатели, да факиры с дудочками. «Клиента», не ввести в нужное состояние — Матильда обладает сильным характером и она настороже.
Однако, взаимная ненависть — не помеха для деловых отношений! Ещё не такие враги сотрудничали — когда их интересы, в чём-то совпадали…
* * *
— Конечно, Вы можете просто вывеску над вашим Большим театром поменять…, — стебаюсь, для начала.
— Над Мариинским, Ваше Величество!
— Да, мне как-то фиолетово! Вывеску большими буквами: «БОРДЕЛЬ» повесьте и, башлёвый контингент к вам потянется… С голоду, в любом случае не помрёте. ХАХАХА!!!
Выдержка у Матильды начинает кончаться, она открыто-злобно поблёскивала на меня своими глазёнками: было такое ощущение — что стою у расстрельной стенки и, в меня целится целый взвод. Пожалуй, пора переходить к делу:
— Однако, я предлагаю более заманчивое занятие… Более интересное, чем простая проституция — коей вы с вашим Большим театром раньше занимались и, не в пример, гораздо более выгодное.
Настроение Канарейки, начинает меняться на более конструктивное:
— Это ж, какое же, Государь?
— Ты, что-нибудь про «Великое Посольство» слышала?
— Конечно, Ваше Величество! В последнее время, в Петрограде про него только и говорят…
Тут же, она — следуя своему бабскому естеству, мне выложила целый короб частично интересных сплетен — которые я очень внимательно выслушал. Да! Говорят, чёрт его знает что! Надо срочно озадачить Лемке пиаром этого мероприятия… Что-то, упустил я этот момент.
В свою очередь, я рассказал Кшесинской об этой своей задумке, об составе и целях Великого Посольства и его маршруте — кое об чём умалчивая, конечно. В основном об своём — об «личном»!
— Я предлагаю тебе возглавить наш «секс-десант», Матильда!
— «Секс-десант», Ваше…?! — задумывается.
— Да! Именно — секс-десант. Тебе объяснить значение слова «секс» или «десант» по раздельности?
— Не стоит себя утруждать, Ваше Величество!
Ну, как говорится — уже легче:
— Время то, военное — надо поработать для Родины, госпожа Кшесинская. В общем, собираешь небольшую, но сплочённую труппу из своего Большого Театра…
— Мой театр — Мариинский! — психует.
— Да, мне — пофиг, откуда ты эту труппу наберёшь! Хоть, с театра имени Вахтангова…
— Откуда, откуда…?
* * *
Всего раз в «той» жизни был в театре: когда в каком-то старшем классе, всей толпой заставили — в плане «культурного» мероприятия… Нам, пацанам удалось пронести довольно много борматухи — поэтому, про что был спектакль, не помню. Помню только — там какой-то лысый, похожий на Ленина бегал. Ещё помню, после первого перерыва на буфет, щупал толстую Светку — та, от удовольствия визжала и нас со скандалом выгнали из зала…
Да… Помню, хорошо помню время золотое! И, что меня в того — в себя молодого, не «вселили» — а в кого попало?!
* * *
— …Не важно! Набираешь небольшую группу из самых «работящих» девчонок… Понимаешь, про что я?
— Понимаю, Государь! — Матильда, слегка ехидно усмехнулась и вернула «мяч» на мою половину поля, — из хорошо умеющих «пошире ноги раздвигать».
Люблю работать с умными людьми!
— Понимаешь, для чего?
— Догадываюсь, но…
— Официально — турне балетной труппы Больш… Зарубежное турне труппы русского балета в составе Великого Посольства — для сбора средств в помощь раненным русским воинам. Благотворительность, короче. Свяжешься с российским Красным Крестом, получишь от него какую-нибудь бумажку… Разберёшься сама — не дура, думаю!
— Очень рада от Его Величества слышать…
У, ЗМЕЮКА!!!
— Неофициально же… Для достижения некоторых целей Посольства — если что «застопорится», будешь «подкладывать» своих «подруг» под нужных влиятельных лиц в нейтральных или союзных странах. Ну, здесь мне тебя учить нечего — сама, кого хош научишь.
Та, за словом в карман не полезла:
— Осмелюсь напомнить Вашему Величеству: первым моим «учителем» были именно Вы…
— Не помню — маленьким был!
Вдруг, мы оба не сговариваясь, довольно непринуждённо расхохотались. Недоумеваю презело: она то, вроде понятно — какой-то смешной эпизод связанный с «уроками» вспомнила, а я отчего?! Ведь, я ничего не помню из жизни Реципиента?!
Как-то даже, пугает.
* * *
Кстати, чуть не забыл…
— В странах победившей демократии, среди отдельных представителей правящего класса, широко распространены нетрадиционные половые отношения… Ну, ты понимаешь, про что я?
Матильда, озадаченно думает:
— Чудно, как-то говорите, Ваше… Вы про пидарастов, что ли?
Фи, как не толерантно! «У нас», больше чем уверен, её после таких высказываний — в Евросоюз не пустили бы, будь она хоть трижды прима-балериной.
— Вот, вот… Про них самых — про пидарастов.
— Так и, среди нашего… «Правящего класса»…
Ха! А то я сомневался. Да, будь как-то иначе — и никаких «революций» не случилось бы.
— Неважно! Главное, чтоб среди нашего «секс-десанта» были эти, как их… Балеруны…
— Танцоры балета.
— Ага, спасибо: балеруны нетрадиционной ориентации. Только, чтоб их было немного — иначе, они сплошную гомосятину тебе устроят!
— Ничего, как-нибудь справлюсь, — твёрдо заверяет.
— Я в тебе не сомневался! Ещё нужен хороший фотограф, умеющий держать язык в жо… За плечами… Тьфу ты: «за зубами», — блин, всё перебрал! — …и, портативный фотоаппарат. Ладно, это мы апосля с тобой ещё обсудим.
— Понимаю для чего, — Матильда, деловито кивает головой, — для шантажа «отдельных представителей правящего класса»…
Удивлённо восхищаюсь:
— Матильда! Ты, что — такая умная и, до сих пор не в тюрьме?! ХАХАХА!!! …Расслабься, шучу я.
* * *
Далее пили чай и говорили о чём угодно, только не о «деле». Наконец:
— И, не это даже самое главное, Матильда!
— Я внимательно слушаю, Ваше Императорское Величество…, — заметно напряглась Кшесинская.
— В составе Великого Посольства будет один человек. Ты, наверняка про него много слышала…
— Вы про Распутина, что ли? — сморит так, как на последнего рогатого лузера, — так, конечно — кто ж, про него не слышал, Ваше Величество?!
Однозначно, намекает на интимную связь Гришки с моей Гемофилией…
СУЧКА!!!
— Да, про него! Тебе предстоит стать его самой горячей приверженницей…
— Ваше Величество! — впервые, что-то вроде отчаяния, — да, это ж простой мужик!
Надо же, какая щепетильность! Тяжело вздыхаю, типа — сочувствую. На самом деле, изрядно злорадствую и приторно-слащаво произношу:
— Понимаю, после великих князей тебе дать «вдуть» обыкновенному крестьянину, не канифольно…
— …??? Может, «не комильфо», Ваше…?
— Тем более… Но, таковы условия «контракта», милашка!
Вижу, в душе она уже почти согласна. Изрядно цинично, хохотнул:
— До чего же ты испорченная женщина, Матильда Феликсовна! Ведь, я же ничего не говорил про секс с Гришкой… Мне, всего лишь нужно его контролировать и направлять через тебя. А как ты этого добьёшься, для меня не важно. Умная и умеренно-стервозная женщина может и, не доводя дело до постели «вертеть» мужчиной по своему разумению и, я уверен — ты из таковских!
Щёчки у примы-балерины, слегка порозовели от моей похвалы:
— А что в условиях «контракта», написано про оплату? Мне и моей труппе «работящих» девчонок?
Выползла знакомая «жаба» и слегка надавила ластой на моё Адамово яблоко:
— Матильда… Какая-такая «оплата»?! Очень интересное времяпровождение, загранпоездка — твои «девочки и мальчики» полмира увидят, с интересными людьми познакомятся… Это, они мне ещё платить должны, как своему тур-оператору!
— Государь! Это несерьёзно.
Шикнул на «жабу», чтоб она убрала подальше свою поганую ласту:
— Да, ты любого уболтаешь! Ладно… Труппа, будет всё время «турне» находиться на гособеспечении. Кроме того, все «чаевые» бойцов «секс-десанта» — их. За особо успешные выполнения «спецзаданий» — премия от меня лично, по возвращению. Чего ещё?
— Возвращение императорских «дотаций» Мариинскому театру…
— Блин, привыкли на моей шее сидеть… Ладно, чёрт с тобой! — стряхиваю «жабу» с шеи и отгоняю куда подальше, — считай, что дотации уже возвратились — слово Самодержца. Пока твои девочки-мальчики в поездке, здесь им будут идти «командировочные» и премии за «особо важные задания»… Идёт?
— Идёт, Ваше Императорское Величество!
Кшесинская, выжидающе продолжала смотреть на меня.
— А тебе лично, что от меня надо? — спрашиваю, — проси всё, что твоей душе угодно — кроме трона, генеральского звания и моей руки и сердца. ХАХАХА!!!
Та, предельно серьёзно:
— Хочу быть Великой Княгиней, Ваше Императорское Величество!
Губа не дура! Естественно, стать оной она сможет — лишь выйдя замуж за соответствующего князя. Вот только интересно, за какого именно? Знаю, что эта центровая блядь крутила «роман» сразу с двумя — с Сергеем Михайловичем и с Андреем Владимировичем. У первого деньги от русской артиллерии186 (до недавней поры были), у второго — молодость… Тот, её младше лет на… Забыл, блин! В «реале» победит молодость — в эмиграции, Матильда выйдет замуж за Андрея.
— Вот, как?! И это — ВСЁ?! Всего лишь «Великой Княгиней», а не положим — «Владычице морской»?!
Та, тяжело вздохнула:
— Чтоб, стать «Владычицей морской», я в своё время — должна была выйти замуж за вашего дядюшку Алексея Александровича, а не отвечать на любовное томление некого молодого, прекрасного и пылкого — но совершенно безответственного принца…
Вот это она меня, что называется — подрезала! Вернее, моего Реципиента. Ладно, вернёмся, как говорится «к телу»:
— Если успешно с заданием справишься — дам такое приданное: что тебя и король в жёны возьмёт — не только великий князь! Причём, брак будет вполне официальным: я уже закон подготовил, разрешающий членам Императорской фамилии жениться и выходить замуж за кого угодно — по своему разумению.
— Сколько? — спрашивает с придыханием, — сколько «приданного», Ваше Величество?
Втихушку, чтоб никто не заметил, свернул моей знакомой «жабе» шею:
— Сто пятьдесят тысяч пожизненной ренты в год!
Обещать, не значит жениться! Естественно, её «кину» — я не «дворянских кровей», чай и, слово данное шлюхе — для меня ничего не значит. Хотя, конечно — как-нибудь, да отблагодарю за труд. Если, конечно, оправдает возложенное на неё моё высокое доверие… Пока же, для меня очень важно сделать наживку на крючке, как можно более привлекательной.
Вижу, Матильде трудно решиться попросить меня ещё кое о чём, но она собралась с духом и выпалила:
— Ваше Величество! Я прошу вернуть Великому князю Сергею Михайловичу, должность инспектора артиллерии…
От возмущения, чуть не задохнулся:
— Не наглей, Канарейка! Ты ещё, попроси меня в плен Кайзеру сдаться. Да и сама подумай: на кой тебе сдался этот старый хрыч — на нём, уже можно смело крест ставить… Выскочишь за молодого Великого Князя — за Андрея Владимировича, потом ещё спасибо скажешь!
* * *
Практически, весь день до самого обеда провёл с ней, уточняя некоторые моменты и детали. Я знал множество «схем» влияния на политику через постель — в основном из книг и кинофильмов и, теперь щедро делился ими со своей шпионкой — на примере конкретных случаев. Сработает — не сработает, а кто его знает! Но, попробовать надо…
Договорились о связи особым шифром, для чего я дал ей одну из религиозных книг, бывших в кабинетной библиотеке. Второй экземпляр остался у меня — довольно банальная и всем давно известная схема шифрования, но довольно действенная.
Чтоб, никто ничего «такого» не подумал, частенько вызывал то прислугу из вагона-ресторана — с чаем и чем-нибудь к чаю, то кого-нибудь из секретарей или членов Свиты — для отдачи какого-нибудь поручения, чтоб все видели и знали — у меня с Матильдой чисто деловые отношения. Лишних сплетен о загулявшем Императоре — накануне отбытия Великого Посольства, мне не надо!
Расстались, практически друзьями.
Глава 30. На подступах к «четвёртой» власти.
"Если вы не читаете газет, вы — не информированы. Но, если вы читаете газеты, то вы — дезинформированы", —
Марк Твен.
В конце сентября, Спиридович принёс-таки мне краткую аналитическую выписку по российским средствам массовой информации…
Надо признаться — оптимизма она мне не внушила! Или, в Отдельном корпусе на пару порядков сгущают краски или всё гораздо хуже — чем я даже предполагал сперва, непосредственно сразу после «вселения» в Николая.
Одни только фамилии лиц — владеющих, крупнейшими российскими периодическими изданиями, навеивали на вполне определённые «черносотенные» мысли:
«Современное слово» и «Речь» — издатели Гессен и Ганфман;
«День», «Театр и искусство» — издатель Кугель;
«Биржевые ведомости» и «Огонёк» — издатель Проппер;
«Петроградский курьер» — издатель Нотович;
«Копейка», «Всемирная панорама», «Солнце России» — Катловкер, Коган, Городецкий…
Хотя я и, не являюсь сторонником веры в какой-то «жидовско-массонский заговор» — но что я должен думать, глядя на такой список?!
— Генерал…, — буквально простонал я, — а русские по национальности владельцы газет, в России — хоть есть?
— Есть, Ваше Величество, — довольно бодро, но с хорошо чувствующимся стэбом, отвечает тот, — газета «Русское слово», выпускаемая Сытиным…
— Хоть, одно радует…
— Но, она фактически контролируется секретарём редакции Поляковым — а тот весьма близок к определённым массонским кругам.
Оставалось, лишь головой покрутить!
— «Массоны, массоны, — вполголоса напевал я, дальше просматривая список, — кругом одни массоны…».
Составители доклада бьют тревогу: даже, часть патриотически настроенных изданий потихоньку-понемногу переходит на сторону «идеологического врага»! В частности, контрольный пакет акций газеты «Новое время», был скуплен небезызвестным аферистом — банкиром Рубинштейном. По тому же пути следуют редакции газет «Вечернее время», «Колокол» и «Свет»…
Может, во «второй» столице как-то попроще?
Не угадал, вот досада: даже московские газеты с самыми что ни на есть патриотическими названиями: «Русское слово», «Русские ведомости», «Утро России» и, те возглавляются редакторами-массонами и распространяют клеветнические измышления на правительство — а значит и, на Царя!
Это, что касается обоих столиц… Думал, в провинции как-то дела получше — но оказывается, зря думал.
В Саратове редактором крупнейшей губернской газетой был шурин известного большевика Якова Сверлова — Авербах, в Ташкенте — некто Сморгунер.
Хуже всего, обстояло дело в «Матери городов русских»: «Киевская мысль» под редакцией уже знакомого нам Кугеля, имела в своих сотрудниках такие одиозные личности как Троцкий (тот самый!), Заславский, Гинбург, Литвяков…
Трёх последних не знаю, но судя по самому факту — что они попали на эти странички: типы ещё те!
Не знаю, как для жандармов — в отчёте ни слова об этом не было сказано, но для меня всё ясно: пресловутые «массоны» лишь ширма!
«В реале», происходит вот что: банковский капитал устанавливает контроль над «четвёртой властью» в России. А, значит — над сердцами и умами её граждан. Лица с «жидовскими» фамилиями среди банкиров доминируют в любой стране — так что тут удивительного?!
Что я могу в данной ситуации предпринять? Один из вариантов — из самых жёстких решений такого вопроса: по примеру большевиков национализировать все российские частные банки и запретить деятельность зарубежных на территории Империи.
Но про это — даже заикаться, пока нельзя!
Читаю жандармский отчёт далее и подхожу к самой деятельности наших «массонов».
Естественно, в легальной печати не найдёшь прямых «наездов» на Императора… Всё завуалированно нападками на Распутина и действующий кабинет министров. Распутин представляется читателям таких газет конченным ублюдком, а члены Правительства — тупыми убожествами, не способными к решению даже самых простейших задач. Любой их поступок, любое сказанное невпопад слово — в гротесковом виде выставляется на всеобщее высмеивание. Очень подробно, без всяких на то доказательств, газеты «вываливали вагонами» широкой публике факты о их взяточничестве, о связях с сомнительными личностями а то и напрямую — с германскими агентами…
Ничего тогда удивительного, что у моих министров не выдержали нервы и они «забастовали»!
При такой агитации среди широких масс, образ Царя — как высшего авторитета страны, как высшую духовную и моральную «субстанцию» русского народа, неизбежно загоняется куда-то ниже уровня городской канализации. Естественно, при таком порядке вещей со СМИ, любой мало-мальски мыслящий гражданин должен всё чаще и чаще задавать себе один и, тот же вопрос: «А на хрена нам вообще, такой царь нужен?!».
В противовес образу такого Царя и Правительства, в периодической печати приводятся примеры беззаветного служения Отечеству его верных сынов: депутатов Госдумы — Милюкова, Керенского, Рябушинского, Коновалова и прочих и, руководителей «общественных организаций» — ЦВПК и «ЗемГора»: Гучкова и князя Львова…
Пиар, просто до неприличия!
Но, это только «верхушка айсберга»…
Кроме легальной антиправительственной пропаганды, весьма широко распространена подпольная: среди народа распространяются миллионы экземпляров нелегальных изданий — от простых листовок до газет и целых брошюр.
В них, уже прямым открытым текстом, русский царь представляется вечно бухим дегенератом — сдавшему страну на откуп своей царице-бляди и её «хахалю» Гришке Распутину, причём — с описание самых гнуснейших подробностей.
Одна такая листовка — с рисунком от руки, прилагалась: на нём, мой Реципиент меряет аршином елду у Распутина…
ТЬФУ, МЕРЗОСТЬ!!!
В бешенстве рву в клочки и швыряю в корзину с мусором:
НЕ ЗАБУДУ, НЕ ПРОЩУ!!!
* * *
Так, так, так…
Успокоившись и чуток поразмыслив, спрашиваю у Спиридовича:
— С изготовителями и распространителями таких «шедевров» — понятно, что надо делать: ловить и без всяких «судов присяжных» отправлять за колючую проволоку до конца войны. Скоро, думаю — уже в октябре выйдет специальный закон.
«На торфоразработках друг у друга елдаки будете мерять, ублюдки! — мстительно думаю, — дай только срок!».
— Вполне своевременная и действенная мера будет, Ваше Величество! — одобрил Спиридович, — особенно, если пообещать облегчать условия содержания «за колючей проволокой» тем, кто выдаст сообщников.
— Ну, это на ваше усмотрение, господин генерал! Главное, прекратить эту вакханалию — а как Вы этого добьётесь, не так важно. Другой вопрос: что делать с нашими «массонами» и их влиянием на легальную прессу?
Спиридович не смог сразу ответить и, я задал наводящий вопрос:
— Буквально через неделю, Александр Иванович, Вы поедите в Москву Председателем Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» (ЧКГБ)…
Всё было уже готово: все необходимые документы подготовлены, приказы и указы Генеральным Секретариатом написаны и лично мной подписаны с приложением «малой гербовой печати». Даже, первые семьдесят пять «чекистов» Спиридовичем уже набраны! Сейчас ведутся переговоры о покупке под эту структуру, соответствующего здания на Лубянке…
Так что, как только — так сразу!
Поэтому и, спрашиваю:
— Какими будут ваши первые шаги по решению этого вопроса?
Спиридович, не раздумывая:
— Установление строжайшей предварительной цензуры, Ваше Величество!
Немножко опешив:
— Разве, с началом войны не была введена цензура?!
— Увы! Хоть и было объявлено о её введении — но цензура практически не применялась. В Москве же, никаких мер по ограничению печати вообще не существует — как находящейся вне зоны боевых действий.
Вот здесь, прямо какой-то «когнитевидный дисбаланс»: журналюги всегда жалуются на жестокость цензуры, а правоохранители наоборот — на её полную «импотенцию»! Поразмыслив, плюнул и забыл: видно, это явное противоречие — никогда не приходящее явление в нашей реальной жизни…
— Хм, интересно! Почему же, «цензура практически не применялась» — интересно было бы узнать?
— Чиновникам-цензорам, Ваше Величество, очень тяжело работать… Давление на них, происходит по хорошо отработанной ещё в Японскую войну схеме: по малейшему поводу, даётся из какого-то «центрального органа» знак и, изо всех мест сыплются тысячи осуждающих эти действия телеграмм.
— Вы, хоть примерно представляете где находится этот «центр»?
Спиридович, только хмыкнул:
— А, что его «представлять», Ваше Величество?! «ЗемГор» — он, даже не считает нужным скрывать свою деятельность.
Это, мне пока не по зубам, надо признать… Есть ещё один способ решить проблему с печатью, не прибегая к крайностям:
— А если привлекать редакторов и издателей к суду за клевету, предположим?
— Неоднократно пытались и сейчас пытаемся, Ваше Величество! Но, противодействовать этому злу цивилизованными мерами судебного преследования, оказывается практически невозможно! Суды присяжных в большинстве случаев оправдывают привлекаемых к ответственности за клевету в печатном виде, из-за чрезвычайной сложности установить признаки состава преступления в большинстве случаев.
Понятно… Вздыхаю — остаётся одно:
— По другому — по «общему» поводу конечно, но готовится к применению закон «О военном положении» на всей территории России. К нему будет приложение «О особой подсудности в период действия Закона о военном положении». Дождитесь его выхода и тогда начинайте действовать, господин генерал!
Ещё, практически готов «Закон о чрезвычайном положении», там вообще — ЖЕСТЬ!!! Но надеюсь, до этого не дойдёт…
* * *
Цензура после введения «военного положения» в России, будет моим «кнутом» для прессы. Однако, хорошо зная журналистов как психотип (приходилось в своё время немало общаться и, даже — хорошие знакомые среди этой «публики» имелись) понимаю, что этого будет мало. Здесь, ещё и пряник нужен и, желательно — «медовый»! Иначе, «консенсуса» однозначно не будет: хоть как-то — но где-нибудь обязательно нагадят, паскуды.
Примерно в это же время приехал из Петрограда — буквально на пару часов, Лемке. Он, после моей «вербовки» дал немаленький «круг» по стране — побывав в Киеве, в Питере, в Москве — по «делу генерала Рузского» и теперь снова собирается… Ибо, по его же словам: «железо надо ковать, пока оно горячо» и «эту публику нельзя оставлять без присмотра надолго».
— Какие сплетни распространяют про меня в столицах, Михаил Константинович? — спрашиваю за чаепитием, после традиционных приветствий и разговоров о том — «как доехали».
— «Сплетни» про Вас, повторить не смею, лучше не упрашивайте, Николай Александрович! Могу рассказать анекдот, что уже успели придумать столичные бездельники про вашего Начальника Штаба — генерала Алексеева.
— Ну-с, слушаю… Если не слишком похабный, конечно!
— Говорят что завтракая у царя, Алексеев будто бы не дождавшись кофе — потому что не знал, что таковой всегда полагается, встал из-за стола раньше «хозяина» и ушёл…
Довольно долго ждал продолжения «анекдота» — но, так и не дождавшись, фыркнул:
— Ну и где смеяться, в каком месте? Ладно, раз «сплетни» про меня повторять не хотите, расскажите хоть — какие настроения в Северной столице, Михаил Константинович?
— Боюсь, обрадовать Вас мне — особенно-то нечем, Ваше Величество, — тот, лишь развёл руками, — после недолгого патриотического подъёма — вызванного вашими подвигами на Вилие, всё возвратилось «на круги своя».
Я, лишь усмехнулся:
— А кто бы сомневался! Столько лет, даже десятилетий, гадили на мой «светлый образ» — чтоб одним махом смести с него весь сор — как Геракл дерьмо из Авгиев конюшен? Так не бывает!
— Даже, наоборот: общественность несколько обеспокоена — боится, что победив Кайзера, Царь задушит и будущую революцию — в коей, никто даже не сомневается, заметьте!
— Тоже, нисколько не удивлён — зная нашу «общественность» как облупленную, желающую и рыбку съесть и, на… На чём-нибудь бесплатно прокатиться!
Ещё из столичных новостей было, что недавно назначенный Министр внутренних дел сделал визит к редакторам газет Суворину и Гаккебушу и, по слухам — в «приватной» беседе с ними, обещал убрать главного столичного цензора Катенина и назначить на его место того — кого ему укажут газеты.
Хвост завертел собакой!
— Неужели всё так печально, Михаил Константинович, спрашиваю, — перспектива то, хоть есть?
«Перспектива» по словам господина Лемке была — но какая-то слегка «туманная».
Была у Военного ведомства своя газета с несколько пугающим названием «Русский инвалид», но среди солдат она была популярна только добротностью своей бумаги для самокруток.
Я оказался прав: со слов Лемке, действительно — практически все периодические издания России к 1914 году пройдя трестирование и, преобразовавшись в акционерные общества, перешли под контроль крупнейших банков — зачастую иностранных.
Относительно независимых издательств, осталось сравнительно немного: так что, все разговоры о «свободе слова» в дореволюционной России — такой же «хруст французской булки», как и многое другое.
* * *
Далее, Михаил Константинович дал мне коротенький отчёт по «командировке»:
В киевском «Киевлянине», его сразу послали прогуляться лесом — хотя казалось бы, она принадлежит промонархически настроенному депутату Госдумы Шульгину, члену партии «Прогрессивная группа националистов»… Умеренных черносотенцев, то есть.
Морщу лоб, пытаясь понять коллизии российской политической жизни: эта партия совсем недавно вошла в «Прогрессивный Блок» — что общего может быть у черносотенцев с массонами?!
Нет, «умом» мне не понять и «аршином общим» не измерить! Какие-то «жидо-бандеровцы», право слово…
В Петрограде, дело пошло бодрее, но «договариваться» соглашались только за большие деньги:
— Первым делом, «заглянул» к редактору «Речи» господину Гессену… Он, очень заинтересовался моим «предложением», но попросил дать ему время — чтоб «подумать». Согласился же он лишь по моему возвращению из Москвы, в полтора раза подняв первоначальную «ставку». Кстати, он подал хорошую идею, Николай Александрович!
— Это, какую же?
— О желательности регулярных встреч генерала Алексеева с редакторами газет — для «взаимного ознакомления или получения сведений, могущих усилить обоюдные надежды и планы».
Ага! Уже, напрямую подбираются! Хотя…:
— Идея вполне здравая, если перехватить бразды правления! Есть ли у Вас на примете надёжный офицер при Ставке, способный подавать информацию нужной нам формации и направленности? Для создании некого «Пресс-Информ-Бюро» при Начальнике Штаба? Учтите: у кандидата должно быть как минимум три достоинства: располагающая внешность, безукоризненное прошлое и хоть какой-то литературный опыт — если не дарование…
Подумав, Лемке ответил:
— Я бы порекомендовал капитана Навоева: горячая голова, всегда бодрый, на лицо приятный — хотя и выглядящий как-то по-детски наивно. Участвовал ещё в Японской и был на ней ранен, ну и имеющий понятие о деле — составитель патриотических «брошюр» о героях войны… Кстати, за сии свои «труды», капитан получает хорошие деньги!
— Вполне годится! Продолжайте о своих похождениях…
— Михаил Михайлович Гаккебуш (он же — по новой «моде» господин Горелов) — «де-факто» редактор Петроградских «Биржевых ведомостей», принял меня с подчеркнутой любезностью и со всей своей показной мещанской деликатностью. Но, узнав в чём дело, содрал с меня 60 тысяч — хотя обычно берёт в два раза меньше! «Дело, — говорит, — уж больно хлопотное».
— Да, — согласился я, — ободрал он нас с вами, просто как липку…
С такими «расценками» за каждого повешенного генерала, я пожалуй скоро без штанов останусь!
— Измайлов Александр Александрович, известный публицист, отказался даже разговаривать со мной об опубликовании нашего материала — хотя обычно падок даже на рекламу, не то что бы на такую сенсацию! Не помогло даже ходатайство вышеупомянутого Гаккебуша-Горелова — который, собирался сорвать с меня мзду ещё и за посредничество…
— Зато, редактор «Русского слова» Румянов, оправдал свою славу ловкого дельца и мага и чародея слова: он, прослышав обо сам меня нашёл и согласился опубликовать наш «вброс», причём за вполне божескую цену. Крайне неприятный тип, кстати — напоминающий противоестественную смесь чиновника и адвоката.
— Лишь бы дело делал, а там — пусть хоть Квазимодо в три часа ночи, «напоминает»…
— Хахаха! Согласен, Николай Александрович!
Затем, Лемке перешёл на свои злоключения в Первопрестольной:
— …В Москве, невозможно снять приличный номер в гостинице из-за наплыва беженцев! Пришлось мне поселиться в грязном номере «Гранд-Отеля» за девять рублей в сутки. Однако, господин Сытин почуяв «поживу» тут же сам приехал туда ко мне, стоило лишь позвонить и сообщить — что у меня есть дело к нему от Алексеева!
— Может, не стоило без крайней нужды поминать моего Начальника Штаба?
— Не извольте беспокоиться, Николай Александрович: с этим господином — через его зятя Благова, я знаком ещё до Японской войны — когда он предлагал мне редактировать одну из его газет.
— Ну, Вам видней, Михаил Константинович!
— За обедом в ресторане поговорили с Иваном Дмитриевичем и дело решилось быстро, легко и за вполне умеренную цену…
Вдруг, на чело его пала тень:
— Между делом, господин Сытин рассказал мне о диком воровстве, творящимся с начало войны… Промышленник Прохоров, к примеру, не только покрыл все свои долги — но и не менее десяти миллионов «припрятал» в английский банк. По словам же его зятя Фёдора Благова — призванного из запаса военного врача, в окружном санитарном управлении — воровство, хаос, полный упадок настроения среди раненых и, всё подобное…
— Дойдут и до того руки, Михаил Константинович! Это я Вам железно обещаю.
— После Сытина, встречался с редактором «Русских ведомостей» Мануиловым и его сотрудниками Максимовым и Розенбергом… Скажу прямо: если бы не господин Максимов — человек, хоть и глубоко штатский, но будучи военным обозревателем — разбирающийся в тактике и стратегии лучше некоторых генералов, ничего бы у нас в этом издании не получилось! Ну, а после того, я на вокзал и обратно в «Северную Пальмиру» — за ответом к Гессену…
* * *
Попили молча чай, затем я задал обобщающий вопрос:
— Каково же общее впечатление, от этого нашего с Вами первого опыта?
Тот, тщательно подбирая каждое слово, обильно применяя перенятые от меня выражения:
— Впредь, на подобные «вбросы» сильно рассчитывать нельзя, Николай Александрович! Одно дело — слить «компромат» на генерала или даже группу, а другое — полностью поменять политику издательств.
Разведя руками — типа «я сделал всё, что только возможно», он добавил:
— Не будучи издателем, то есть владельцем — сделать такое НЕРЕАЛЬНО!!!
Встал, походил по кабинету, потом сажусь и спрашиваю:
— Расскажите мне про официальных владельцев российских издательств, Михаил Константинович!
По словам Лемке, на первом месте среди этих господ стоит издатель Соломон Проппер — ловкий и удачливый делец, не гнушающийся ни банального шантажа, ни откровенно сомнительных финансовых афер. То ли австриец, то ли швейцарец по происхождению, приехав в конце 19 века в Россию в буквальном смысле — он без единого гроша в кармане, заняв где-то 13 рублей с полтиной «на брюки», вместо них «случайно» купил на аукционе разорившиеся «Биржевые ведомости» и, за короткий срок стал миллионером!
К этому времени Проппер, уже ставший не просто «Соломоном» — а Станиславом Максимилиановичем, кроме «Биржевого вестника», контролирует (или через него кто-то контролирует») такие периодические издания как журнал «Огонёк», «Утро России» — хотя, даже не научился правильно говорить по-русски!
«Свежо предание, но верится с трудом»… Сам был предпринимателем, сам не брезговал шантажом и аферами — и, с полной уверенностью скажу: здесь что-то нечисто! Такая «легенда» вполне подходит для простого, лоховатого обывателя — в чудеса верящего и, в то — что написано в газетах или говорится по «ящику».
Ладно, «проехали»…
На втором месте стоит, думаю — всем известный (кроме жертв ЕГЭ, конечно) Иван Дмитриевич Сытин.
Кстати, насчёт «жертв»: тоже считал всю «ту» жизнь, что Иван Дмитриевич из простых крестьян, ан нет! Его отец — волостной писарь.
Ну, а далее — всё сходится: будущему миллионеру и славе России (без всякого ерничества!), приходилось торговать с лотка всякой хреновиной и подрабатывать случайными ремёслами. Опять же, без всяких чудес со штанами «аля-Соломон Проппер», случайно попав продавцом в книжную лавку, молодой Сытин обольстил её хозяина-купца — «умом и сообразительностью», а его дочку — неотразимым мужским обонянием.
Женившись и получив в приданное несколько тысяч рублёв и заняв у тестя недостающее, Иван Дмитриевич купил типографию и далее у него, «масть» — как по маслу покатила!
К началу века, Сытин превратился во владельца внушительной «книжной империи», выпускающей учебники, детские книги, сочинения классиков, православную литературу и прочее… Из периодических изданий можно отметить журнал «Вокруг света» — излюбленное чтиво подрастающего поколения и газету «Русское Слово» с фантастическими тиражами.
Спрашиваю осторожненько:
— Что-то замечаю, Иван Дмитриевич — «леветь» начал… Как по-вашему впечатлению: не заметно ли на его шейке, «невидимой руки рынка»?
Тот, хотя и долго соображал — что к чему, но всё же ответил:
— Да! Проскользнуло в его разговоре, что не всегда приходится делать, что нравится…
Чуть погодя, вспомнив и слегка усмехнувшись, Лемке добавил:
— Ещё в «ТУ(!!!)» революцию, Иван Дмитриевич, по его же словам — мечтал построить отдельный город печатников и, такую могущественную редакционно-издательскую сеть — чтоб никто к нему не лез «с политикой»!
Очень интересно!
— «Отдельный город печатников», говорите? Как-нибудь намекните ему, Михаил Константинович — что при определённых условиях и встречных шагах с его стороны, эта мечта может исполниться.
— Непременно «намекну», Ваше Величество!
Думаю, стоит только дать «по рукам» кой-кому — как вполне можно будет рассчитывать на лояльность ко мне этого, без всякого словоблудия — великого человека! Даже большевики оценили его вклад в культуру и, хотя национализировали его издательства и типографии — но не оставили на старость лет без пенсии и похоронили по-человечьи со всеми почестями…
Третьим серьёзным издателем в России был Суварин Алексей Сергеевич, к этому времени уже умерший. Кроме печатания в собственной типографии всевозможных книг и, особенно — справочников, он основал и долгое время являлся, не только владельцем — но и фактически редактором, писателем и корреспондентом крупнейшей в России частной газеты «Новое время».
Хотя, формально после смерти Алексея Сергеевича семейным «бизнесом» владеют его сыновья, но выше уже было сказано — о приобретение контрольного пакета акций «Нового времени» банкиром Рубинштейном.
* * *
Спрашиваю у Лемке:
— Какой Вы видите выход их такой ситуации?
— Я вижу лишь один выход: нужен свой — «громадный» орган печати. Вот, только где найти не только необходимые капиталы — но и достаточно быстро редакторов, журналистов…
Есть у меня уже кой-какая идейка на этот счёт, поэтому решительно прерываю:
— Предположим, я Вам его раздобуду — тем, или иным путём… Есть у Вас, Михаил Константинович, на примете «свой» человек — который сможет возглавить издательский дом?
Тот, не задумываясь ответил:
— Ныне оставшийся не у дел Борис Иванович Ивинский — более известный публике по псевдониму Борский, последовательно возглавляющий редакции таких газет как «Вечерние известия», «Голос Москвы» и «Трудовая копейка».
— С трудом верится, что такой опытный и «оставшийся не у дел»… Разве, так бывает?
— Бывает, Ваше Величество! Ещё как бывает… После того, как Ивинский-Борский обратился с открытым письмом к бывшему Начальнику Штаба Янушкевичу с призывом о прекращении «духовного разброда» и требованием «идейной организации187» тыла, его вышвырнули с последнего места работы. С тех пор, Борис Иванович — как обладатель «волчьего билета», в любом издательстве — «персона нон-грата».
— Ну, а что генерал Янушкевич?
— Даже, не соизволил ответить…
«Неладно что-то в королевстве Датском»! Призывать к единению нации во время войны, оказывается — в Российском обществе, какой-то «mauvais ton»! Но, оно и к лучшему: зол небось, этот «Борский» на всю эту либбералистню — аки, сто тысяч чеченов!
* * *
Расставшись с Лемке после ещё довольно продолжительной беседы, я — выжатый как лимон, тем не менее вызвал — почти в час ночи, Феликса Николаевича Ястржембского и, после кое-каких юридических консультаций, принялся строчить письмо в Петроград Комиссарову.
Тот, уже уволился из охраны Распутина и, вот-вот откроет свой частное детективное агентство в столице.
В прежней своей жизни, мне всяким приходилось заниматься… В том числе и, рэкетом и рейдерством.
Не я такой — жизнь такая!
До 1991 года, я был простым «советским инженером» — подающим надежды на начальника цеха нашего АТП — автопромышленного предприятия. Потом, одна очень неприятная финансовая история — в которой я крупно задолжал одному из «сильных» мира сего. Передо мной встал выбор: идти жить в ближайшую свободную теплотрассу, или сильно измениться внутренне.
Я выбрал второй путь — кто меня осудит?!
Я знал в теории и на практике несколько, как «чёрных» так и, «серых» или «белых» схем — сравнительно честного отъёма собственности. Теперь, знаю прорехи в местном законодательстве. Осталось одно, самое главное условие: наличие как можно более подробной информации.
Рисунок 154. «Рейдерство» — это незаконное и недружественное поглощение имущества, земель, прав собственности. Осуществляется оно при помощи недостаточной правовой базы, а также — с использованием государственных и силовых ресурсов.
Сытина я трогать не буду! Наоборот, всё сделаю — чтоб его мечта об «городе вольных печатников» исполнилась. А вот этого «Соломона Поппера», за «фабарже» возьму! И, наследство Суворина моё будет — что ему пропадать под каким-то Рубиштейном?!
Создав гигантскую «Медиа-империю», я полностью изменю и, буду контролировать общественное мнение России!
Глава 31. Царская работа 2: кадры, которые решат всё!
«…Генерал Безобразов скоро получит командование над образуемыми 1-м и 2-м гвардейскими корпусами. Николаю Николаевичу надо было удалить его от командования одним корпусом, чтобы царь дал два... Алексеев возражал, но был убит великолепной царской характеристикой: «Ну что вы, Михаил Васильевич! Он такой милый и такой веселый рассказчик и анекдотист!», — Лемке М.К. «250 дней в царской Ставке».
По возвращения в Ставку ждал-поджидал меня генерал от кавалерии граф Келлер Фёдор Артурович с составленным по моему поручению, планом подготовки унтер-офицерского и офицерского состава Действующей армии.
Довольно плодотворно поработали с ним, кое-что переделав в связи с полученным мной «фронтовым» опытом…
Потом:
— Не в обиду будет сказано, Фёдор Артурович, но по-моему — кавалерия в этой войне не вполне оправдала возложенные на неё ожидания и вложенные в неё средства… Или, не так?
— Так, Ваше Величество, совершейнейше так… Увы, вместо действования на флангах — что приличествовало бы кавалерии как роду войск, перед войной нас учили лишь «шоку» — прямому лобовому столкновению конных масс. Но так, уже почти никто не воюет — пулемёт похоронил кавалерию. Да, Вы сами знаете — одной наскоро собранной «с бору по сосенке» пехотной дивизией, окружили и уничтожили целый кавалерийский корпус.
— Ну, этот случай не может служить примером! — поскромничал я, — мне просто сказочно повезло: я оказался в нужное время в нужном месте, а немцы после нескольких месяцев сплошных побед, утратили всякую осторожность… Будь, несколько по-другому, Вильно мы бы не удержали!
Рассказал генералу о своих ратных «подвигах» по уничтожению немецкого конного авангарда:
— А вот если бы пулемёты у тех немецких улан были бы не на вьюках — а на лёгких, подрессоренных бричках, мы бы с Вами сейчас здесь не разговаривали… Значит, что?
— Были бы пулемёты, Государь! — сперва, несколько скептически отозвался мой собеседник на подсказанную мной идею знаменитой тачанки, затем, — а, вообще то — стоит попробовать…
— Обязательно попробуйте, Фёдор Артурович! И в ближайшее же время. Уверяю Вас — не пожалеете!
Затем я рассказал всё, что к этому моменту знал про 6-ой конный корпус покойного генерала фон Гарнье.
— Вся беда, что по огневой мощи, наша кавалерийская дивизия слабее немецкого пехотного батальона… А здесь смотрите: удачное сочетание подвижности и огня! В немецкий конный корпус входит кавалерия — в том числе и драгунского типа (ездящая пехота, по своей сути), «самокатчики», обычная пехота и тяжёлая артиллерия. Конный корпус действует только, войдя в «чистый прорыв» — в оперативной глубине противника: кавалерия обходит, пехота и артиллерия добивают узлы сопротивления.
Сделав эффективную паузу, я:
— А что, если и мы так? А что, если мы разовьём эту немецкую идею и, создадим не корпус — а целую…
Ещё одна «театральная» пауза:
— КОННУЮ АРМИЮ!!!
Генерал Келлер, тут же загорелся — как сухой хворост от поднесённой спички!
Посидев с ним от обеда до — далеко за полуночи, споря и даже изредка ругаясь, мы сделали первые намётки: конная армия будет состоять из трёх кавалерийских корпусов (две драгунские и одна казачья дивизия в каждом), стрелкового корпуса — в составе каждой дивизии которого, желателен автомобильный полк с бронеотрядом. Кроме этого, железнодорожная бригада с парой бронепоездов — если конармия действует вдоль железнодорожной магистрали и, своя авиабригада — самолётов в пятьдесят-сто.
— Оформляйте всю канцелярию в Главном Штабе и немедленно приступайте к формированию Первой конной армии, господин генерал!
— «Первой»?! Значит, предполагается и Вторая конная армия, Ваше Величество?!
Блин, пока и в мыслях не было — видать, оговорка «по Фрейду»…
— Конечно! Кстати, кого Вы порекомендуете в командармы Второй конной армии?
— Генерала от кавалерии Каледина Алексея Максимовича, Ваше Величество! — не задумываясь, ответил тот, — сейчас он, после полученного этой зимой ранения, начальником над 12-ым Армейским корпусом.
Генерал Каледин, имел прозвище «Вторая шашка России» — «Первой шашкой», как я уже говорил выше, был сам Келлер. Ну, что ж…
А если «мазь» с первыми двумя попрёт — то и, до третьей конной армии дело дойдёт. Ею будет командовать — без вариантов, генерал Крымов — «третья шашка России».
Так, так, так…
А, что же у нас Семён Михайлович Будённый? Пожалуй, надо его найти и проследить за карьерой. До командарма навряд ли — но до начальника кавдивизии, этот «самородок» запросто может у меня дослужиться.
ОТЛИЧНО!!!
* * *
Однако, прежде чем ввести в «чистый прорыв» конную армию, надо проделать «сущий пустячок» — прорвать фронт противника. Вот как раз с этим — с прорывом обороны немцев, у Русской Императорской, а затем — у Красной Советской армии, был затык — аж до самого сорок четвёртого года! Лишь, когда мы насытили свои боевые порядки тяжёлой артиллерией — до сказочной плотности, создали неисчислимые танковые и воздушные бронированные орды и, научились этим всем более-менее управлять — лишь тогда у нас стало получаться прорывать оборону немцев.
Мне же, эти ништяки не светят по любому!
Поэтому, пойдём по пути наших германских врагов: будем совершенствовать тактику пехоты — другого выхода у меня нет.
С этой целью, с начала октября при Ставке Верховного Главнокомандующего, не по моей инициативе — но при моём строжайшем контроле, начала формироваться Бригада георгиевских кавалеров… Начальником бригады, я назначил без сомнения одного из самых авторитетнейших военноначальников русской Императорской армии — генерала от кавалерии Плеве Павла Адамовича.
Рисунок 155. Генерал Плеве Павел Адамович.
Почему именно его, а не как сначала хотел барона Маннергейма или «генерала Яшу» — Слащёва, то есть?
Увы, но меня могут не понять: Слащёв пока ещё не генерал и, даже не полковник — а всего лишь штаб-капитан! Его авторитет пока — «нуль» и, в моё отсутствие — «лампасники» считаться с будущем «гением тактики» не будут.
Таковы реалии, которые даже я в облике Императора, не в силах пока побороть!
Слащёва я буду «выращивать» постепенно — сперва, назначив командовать ротой, затем — батальоном бригады… А на генерал-майора Карла Густава Маннергейма, у меня есть свои виды.
Генерал Плеве же, ныне исполняющий обязанности начальника 5-ой армии Северного фронта — с которым я уже успел познакомиться лично в селе Галина, во-первых: имеет огромный боевой опыт — неплохо проявив себя во многих боевых операциях прошлого и нынешнего года.
Во-вторых: это по его инициативе, «в реале», в русской армии осенью 1915 года были созданы первые особые отряды «гренадёров» — из которых, позже получились знаменитые Ударные части Русской армии — так же известные, как «Батальоны смерти» или «Ударники».
В-третьих: как мне достоверно известно, этот генерал — назначенный начальником всего Северного фронта, весной следующего года умрёт — насколько известно, «от переутомления».
А, оно мне надо?! И, так вменяемых полководцев — раз, два и обчёлся!
Буду держать генерала Плеве поближе к себе — глядишь: вовремя замеченная болезнь, будет излечена силами ВИП-медицины…
Впрочем, пока Виленская операция и активные боевые действия на фронте не закончились — до середины октября, генерал Плеве останется на своём месте — во главе 5-ой армии.
А вот отличившийся этим летом в боях и награждённый за них Орденом Анны и Георгиевским оружием, излечившийся после полученного ранения, Слащёв Яков Александрович — уже здесь!
Этот штабс-капитан, был ещё одним «финляндцем» — начальствовал над Первой «ротой Его Высочества» лейб-гвардии Финляндского полка, в честь Августейшего Шефа полка — Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. Из своих «реальных» пяти ранений и двух контузий — полученных на «империалистической войне», будущий «генерал Яша», уже успел схлопотать два — в феврале и июне этого года. Первое ранение под Ломжой, последнее под городом Холм в Польше: где гвардейская пехота, его словами — «…сгорала как солома, брошенная в костёр».
Присвоил ему звание сразу подполковника — из штабс-капитанов, минуя «капитана». Кстати, безобразие — что способные, молодые и энергичные выпускники Академии Генерального Штаба до сих пор в обер-офицерах и рискуют жизнью — чуть ли не в штыковые атаки лично ходя, в то время как генеральские должности занимают — уже ни на что не способные старые пердуны! Надо обязательно подумать, как исправить такое положение…
— Это Вам авансом, господин подполковник! — после поздравления, сказал ему наедине, — надеюсь, отработаете — разработав тактику ударно-штурмовых частей.
Рисунок 156. Подполковник Слащёв Яков Александрович.
— …Извините, Ваше Величество?
Я указал жестом на кресло возле чайного столика с самоваром и «вкусностями»:
— Присаживайтесь поудобнее, господин подполковник, наливайте себе чая и не стесняйтесь насчёт, закусить чем — разговор у нас предстоит долгий…
Будущий «Генерал Яша», он же — Слащёв-Вешатель (как прозвали его, кстати, не красные, а «свои» же — русские интеллигенты-либералы), являлся не только лучшим тактиком России той поры — как считали многие читанные мной историки. Ещё до Великой войны, он стал автором нескольких трудов по военному искусству188…
Значит, у него задатки аналитика и военного учёного и, разработать тактику штурмовых частей, у него обязательно получится!
Что ещё, очень немаловажно: до войны, Слащёв преподавал тактику в Пажеском корпусе и, я думаю, у него выработались изрядные педагогические навыки.
Идеальный начальник военно-учебного центра!
Ну, а вообще я его решил готовить на роль диктатора России — типа Маннергейма в Финляндии, Франко в Испании или Пиночета в Чили… В реальной истории, Слащёв-Крымский прославился тем, что не стеснялся вешать на одном суку анархистов из крестьян, большевиков из пролетариев, либерало-демократов из интеллигенции или собственных же офицеров из дворян… Думаю и, в «альтернативной» истории он справится — но уже в масштабах всей страны!
Хотя, это так — на всякий случай, если я облажаюсь. Думаю и очень надеюсь, что не понадобится.
— …Проанализировав уже полученный опыт этой войны, когда мы за год с небольшим, потеряли практически всю кадровую армию, я понял — что так больше воевать НЕЛЬЗЯ!!! Иначе, мы потеряем ещё и Империю, а вслед за ней и Россию…
К моему полному удовлетворению, Слащёв не стал пассивно слушать, что ему будет дуть в уши Император! Он, активно участвовал в разговоре — толкнув целую речь:
— Согласен, Ваше Величество! Однако, позволю себе сдерзить и добавить: ТАК(!!!) воевать, мы больше НЕ МОЖЕМ!!! Как говориться: «Имейте хорошую голову, а хвост всегда можно будет приделать»! Наши поражения прошлого и этого года, привели к тому — что, кадровый состав на три четверти выбит! Прибывающие им на замену комплектования, состоят из людей уже совершенно забывших или не знавших никогда службу…
Слащёв, всё больше и больше распалялся:
— …Таким образом, на фронте появилась масса наскоро сформированных частей, начальниками которых часто оказывались лица, совершенно непригодные к этой должности. Лично был знаком и, с такими офицерами — которые карты читали с трудом!
Лицо его, чуть заметно дёргается. Кажись, прошлой зимой, «Генерал Яша» был контужен… Однако, не перебиваю:
— Ещё хуже с подготовкой прибывающих на фронт нижних чинов, Ваше Величество! Каждый «запасной» батальон — где должно проводиться их обучение, распух до восьми тысяч человек… Мест в казармах не хватает, солдаты Русской Императорской армии спят вповалку — как в какой-то ночлежке для бродяг. Тем более — негде заниматься и, учебные занятия ведутся абы как — спустя рукава! Положение с оружием в тылу — вопиюще-безобразное и, винтовку, к примеру — солдат впервые видит и держит в руках, только на фронте…
То же, мне — новость!
— Опытных офицеров, чтоб учить нижних чинов, в запасных частях нет! Едва ли, на роту солдат приходился один кадровый офицер — действительно, этим делом занимающийся, а не лечившийся после ранения. Вся работа по подготовке, лежит на «без году неделя» прапорщиках из недоучившихся студентов — самих ничего не знающих, не умеющих командовать и не имеющих авторитета у солдат!
Здесь, он несколько утрирует: студент студенту — рознь. Однако, слушаю дальше:
— Спрашивается: что можно ожидать от такой армии — без опытного начальствующего состава, без обученных унтеров и нижних чинов и, без боевого духа? Не умерла ли она — наша армия? По-моему, ответ очевиден — БЕЗУСЛОВНО!!!
Вдруг, как «воздух спустили»! Обмякнув в кресле, Слащёв виновато произнёс, приложив руку к груди:
— Извините, что перебил Вас, Ваше…
— Ничего, не извиняйтесь! Понимаю — наболело… Очень рад, что нашёл в Вас единомышленника, господин подполковник! Однако, продолжу… Вы наливайте чай то, Яков Александрович! После столь бурной речи, чай Вам будет весьма полезен, уверяю, Вас!
Вкратце, чтоб так не нервничал, познакомил Слащёва с программой восстановления и подготовки кадров, разработанной генералом Келлером по моей наводке. Даже, подарил ему свой экземпляр — я себе ещё напечатаю!
Пока тот листал брошюрку, продолжаю:
— Дальнейшие наши перспективы, вообще — кислы! По «Программе Гинденбурга189», уже в следующем году, производство пулемётов, к примеру, в Германии вырастет до 10-ти тысяч в месяц. Не говоря уже про всё остальное — артиллерию, аэропланы и так далее…
Глаза «генерала Яши», слегка округлились:
— «Десять тысяч пулемётов в месяц»?! Это, сколько же у них в роте или батальоне, будет?!
— В германской пехотной дивизии, планируется иметь их свыше трёхсот, а там — считайте сами.
Слащёв, быстренько прикинул в уме и глаза его округлились ещё раз:
— Это в роте поучается где-то около шестнадцати, а в батальоне… Да, у них в батальоне будет больше пулемётов, чем в нашей дивизии!
— Вот, это точно… Хотя, количество этого немецкого «железа» — мы с союзниками «поделим» по-братски, всё равно — нас ждёт очень мало хорошего! Согласны со мной, господин подполковник?
— Совершенно с Вами согласен, Ваше Величество.
— А, давайте-ка, я тоже налью себе чайку…
При могильной тишине пошвыркали чай. Затем, я продолжил:
— К счастью, сами же немцы подсказали нам путь решения этой — «пулемётной» проблемы.
— Вот, как?! И чем же, Государь, разрешите полюбопытствовать?
— В германской армии (против союзников пока, не против нас!) создаются специальные части прорыва — «штурмовые батальоны» и разрабатывается их тактика190. Прямолинейную мощь германского «железа», мы можем победить только умной тактикой — ничем более. «Заваливать мясом» уже не получится — соответствующего «мяса» не осталось, а пока ещё имеющееся — быть таковым решительно отказывается и, массово сдаётся немцам в плен. Пока! А дальше, «оно» обязательно задумается, а не пора ли нас с Вами, господин подполковник… ТОГО!!!
Слащёв, печально-понимающе кивнул головой:
— Могу лишь с Вами согласиться, Ваше величество.
* * *
Здесь я должен несколько уточнить… Вообще то, наши предки не были столь отсталыми — как об этом, складывается иногда впечатление! Я уже говорил, примерно в это же время, родоначальником русских штурмовых частей стал мой недавний знакомец — генерал от кавалерии Плеве191, начальник той самой — 5-ой армией, что своим артиллерийским огнём через реку Вилию, поддерживала «ОТГ полковника Романова» с правого фланга во время сражения за Мейшагольскую позицию.
Рисунок 158. Немецкая штурмовая группа (1918).
По его приказу, в каждой роте — из наиболее смелых, энергичных и физически крепких бойцов, создавались особые взводы «гренадер». После первого же опыта боевых действий, это нововведение признали успешным и, в дальнейшем, подобные подразделения стали создаваться уже по всей Действующей армии.
Рисунок 159. Гренадер — инструктор (младший унтер-офицер) гренадерского полка.
«Гренадерский взвод», официально состоял из 48-ми нижних чинов, при четырёх унтерах под началом одного офицера. Иногда, к взводу дополнительно прикомандировывались сапёры.
Каждый боец-ударник, был вооружён коротким кавалерийским карабином, револьвером для ближнего боя, десятком-другим гранат. Так же, обязательными предметами вооружения считались ножницы для резки проволоки, кинжал-бебут, лопата или топор.
Внешне, они тоже отличались от простых пехотинцев: пилотки — вместо папах и фуражек, стальные шлемы «Адриана», нарукавные повязки, особые значки — со стилизованным изображением бомбы с подожжённым фитилём… Позже — череп со скрещёнными костями и, так далее.
Если была на то возможность — то вместе со шлемами Андриан, взвод «гренадёр» получал стальные щиты — один на два бойца и пару миномётов из «тяжёлого» вооружения.
Ударно-штурмовые взвода русской армии, отлично себя проявили в плане преодоления позиционной обороны противника и ведения ближнего боя в траншеях. Однако, в отличии от немцев — которые в конце войны создавали целые штурмовые дивизии, собрав в них лучших бойцов, они остались распыленными — «ровным, тонким слоем размазаны» по всему фронту и, никакой «погоды» сделать не могли.
Когда ж, наконец, русские генералы дотумкались формировать крупные штурмовые части — ударные батальоны (другой мой «знакомец» постарался — генерал от инфантерии Балуев, в начале 1917 года), было уже поздно! После Февральского переворота, в угоду союзникам брошенные в Июньское наступление, русские ударные части не были поддержаны остальной — уставшей воевать русской армией и, были практически все, истреблены… После этого, об ударно-штурмовых частях, в России забыли до самой Великой отечественной войны — до сталинских штурмовых инженерно-сапёрных бригад192.
Я же решил опередить события — сразу начать, даже не с батальонов, а с ударно-штурмовых бригад!
Ударно-штурмовые бригады, будут придаваться Особым армия (именно в таковую, я хочу к маю 1916 года, превратить 2-ую Финляндскую дивизию генерал-майора Свечина), для прорыва… Вернее, для «допрорыва» сильно укреплённой обороны противника в наиболее важных её местах.
Обсудив кое-какие второстепенные детали, я прощаясь сказал Слащёву:
— Пока, займитесь тем — что Вам уже хорошо знакомо, господин подполковник! Организуйте Первую роту георгиевских кавалеров при Ставке Верховного Главнокомандования.
В целом же, «Бригада георгиевских кавалеров» по моей задумке будет «учебкой» для ударно-штурмовых частей, Российской Императорской Армии.
* * *
Где-то через неделю после этого разговора, состоялась у меня беседа с командиром 12-й кавалерийской дивизии, генерал-майором бароном Густавом Карловичем Маннергеймом.
Да, да — «тем самым»!
Кстати, очень сильно удивился: всю свою сознательную жизнь считал, что финского фельдмаршала звали «Карлом».
Будущий герой финского народа, обладал без сомнения располагающей внешностью: как и положено всякому кавалергарду — он был высок, строен и мускулист, с благородной осанкой, уверенной манерой держаться и чётко-строгими чертами лица. Такие, нравятся женщинам и умеют властвовать над мужчинами.
Рисунок 160. Карл Густав Эмиль (Густав Карлович) Маннергейм.
Так же — за чаем, слово за словом, я его постепенно разговорил и вызвал на откровенность.
Маннергейм, даже детство своё «золотое» вспомнил — когда он учился в Николаевском кавалерийском училище. Порядки там, оказывается, были ещё те — советский стройбат со своей «дедовщиной» отдыхает! Так, например, у каждого «зверя» — ученика младшего класса, был свой персональный «дед» — которого здесь называли «господин корнет», бдительно следящий за его поведением. «Звери», были абсолютно бесправными существами: по неписанным правилам, им даже ходить по тем же лестницам — по которым ходят «господа корнеты», запрещалось. В случае же малейшего нарушения дисциплины или плохой успеваемости, «товарищеский суд» — состоящий из тех же старшеклассников, мог вполне официально вынести наказание — вплоть до телесного или лишения свободы в карцере.
Да… Одно, за всё время моего пребывания в шкуре Самодержца, понял: нашим либерастам в России — «которую они потеряли» и по которой так жалобливо скулят, сильно не понравилось бы!
От «приятных» воспоминаний, перешли к делам «житейским» — к военным, то есть. По отношению к текущему моменту, будущий герой финского народа был настроен крайне пессимистично:
— Государь! Если так дело дальше пойдёт, скоро будем драться дубинами.
В принципе, ничего нового он мне не сказал: нехватка оружия и боеприпасов — особенно снарядов для артиллерии, вопиющая кадровая проблема — «тысячи солдат из резерва совершенно не умеют обращаться с винтовкой, а нехватка офицеров и унтер-офицеров становится всё более ощутимой».
— Из прошедшей — Японской войны, не было извлечено никаких уроков! Наоборот, в некоторых отношениях, стало ещё хуже.
«Хуже» не знаю — но лучше не стало точно! Особенно в следующем подпункте: «плохие отношения между начальниками» — у Маннергейма были какие-то тёрки с генералом Келлером и, он по нему вскользь «прошёлся». Опять же не новость: раздрай меж генералами любой армии давно известен. Конечно, в Российской армии это явление носит несколько гипертрофированный характер — как и многое другое.
Хреновато дело обстояло и, с дисциплиной:
— Приданная мне под Зазулинцей З-я бригада Туземной дивизии, просто-напросто отказалась наступать, — возмущался он, а её командир — генерал-майор Краснов Пётр Николаевич, потакал своим подчинённым!
Да, фельдмаршал: наши абреки — это тебе, не твои финны!
— Вот, как? — деланно удивляюсь, — а что же Великий князь Михаил Александрович?
Мой братец, напоминаю, номинально считался начальником «Туземной» (Дикой) дивизии — а, кто ей на самом деле руководил, я хрен его знает… Сейчас, после того как я «репрессировал» Михаила, над «Дикими» начальствует генерал от кавалерии Гусейн Хан Нахичеванский. Конечно, «стратег» с него — ещё тот! Зато хотя б, преданный и верный мне: если не врут историки и меня не подводит память, он был вторым — после Келлера, сделавший хоть какую-то попытку прийти на помощь Николаю Второму в марте семнадцатого года.
— Великий князь Михаил Александрович, осудил Краснова, — смущённо ответил боевой генерал и добавил, слегка покраснев, — из Ставки… На словах.
Я, деланно зевнул:
— Вы тоже хороши, господин генерал! Надо было выкатить пулемёты и перестрелять всю эту сволочь. Вместе с Красновым — гнида, по ходу, ещё та!
Пока будущий строитель линии своего имени на Карельском перешейке, пребывал в немалом шоке от моих слов, встал и немного прошёлся по кабинету, размышляя… Как бы не спрыгнул: «в реале», этот генерал — поняв, что дело пахнет жаренным, вышел в отставку в семнадцатом году — сославшись на какую-то болезнь, подцепленную в Маньчжурии. И, уехал в Финляндию — где мгновенно излечившись и снюхавшись с немцами, загасил красных финнов.
Да, нет!
До такого состояния, Густав Карлович ещё не дошёл. Для этого ещё полтора года российского бардака надо, Февральский переворот и, судя по всему — агитации буреющей не по дням, крупной финской буржуазии — взявшей курс на полное отделение страны от России.
Сажусь снова напротив и, взяв его руку в свою ладонь, заглядываю через глаза в самую генеральскую душу:
— Господин генерал! С оружием, амуницией и боеприпасами скоро станет лучше — сами сделаем или у союзников закупим… Подготовку нижних чинов, унтеров и офицеров этой зимой наладим — этим сам генерал Келлер обещал мне заняться…
«Плохие отношения между начальниками» — дело поправимое, если разрешить каждому из них самому набирать себе команду и, самому же — за каждого в ней отвечать…
Сделал паузу, чтоб до собеседника дошли мои слова и, потом:
— Но, все эти меры не дадут видимого результата, если мы не наведём порядка в ближайших тылах армии: своими глазами видел, а не с чьих-то слов говорю — там творится сущая анархия! Каждая воинская часть считает своим долго всё разворовать и разрушить в том месте, где она стоит — а там, хоть трава не расти. Сплошное мародерство и воровство, а следом является дезертирство, бродяжничество и распущенность в тылу!
— Воистину так, Ваше Величество, — горячо со мной соглашается, — с объявлением войны дисциплина в армии была фактически отменена — повторилось то же самое, что обращало моё внимание ещё в японскую войну. За десять прошедшей с той поры лет, в воспитании в армии дисциплины не было принято никаких действенных мер…Никто даже и, не подумал об организации тыла с этой стороны — которая, казалось бы, так проста для понимания даже штатского человека! С таким тылом мы проиграем войну, Ваше Императорское Величество!
Так, так, так… Ощущение, как на рыбалке — когда начинает клевать: поглубже заглоти, поглубже…
Здесь, я услышал от Маннергейма то, что хотел услышать. Он соскочил с кресла и довольно-таки эмоционально заявил:
— С ТАКИМ ТЫЛОМ, ВОЕВАТЬ НЕЛЬЗЯ!!!
— А Вы, считаете, — спрашиваю вкрадчиво, — что мы должны непременно выиграть эту войну?
— Конечно, Ваше Императорское Величество! — отрицающее мотает головой, — вспомните проигранную Японскую войну, Государь. Вспомните, какие после неё были революционные потрясения. А, если мы вновь потерпим поражение — я, даже боюсь себе представить, какие несчастья обрушаться на Россию!
Ну, теперь ты мой, Густав Карлович! А финны, нехай подыщут себе другого кандидата в фельдмаршалы.
«Подсекаю»: хватаю его руку, трясу её, левой рукой обнимаю опешившего Маннергейма и горячо говорю — взгляд в взгляд:
— Я знал, господин генерал, что в вашем лице я найду самого преданного мне, Престолу и Отечеству приверженца! Готового выполнить любой приказ Императора и Верховного Главнокомандующего, каким бы трудным он не оказался…
До генерала начинает что-то доходить — он раскрывает было рот, но уже поздно: я уже «подсёк»! Беру со стола заранее заготовленные документы, вписываю в них его фамилию и звание и торжественно вручаю:
— Поздравляю! Теперь, Вы по чину — генерал-лейтенант и заведующий новым родом войск — Императорской полевой жандармерией.
Вижу, несостоявшегося героя финского народа, чуть Кондратий не хватил…Вот так всегда: всё понимаем — но грязную работу, пусть делают за нас другие! Чуть ли не насильно, усаживаю его обратно в кресло:
— Ещё раз поздравляю, господин генерал-лейтенант!
Когда Маннергейм чуть-чуть пришёл в себя, он начал было, прижав руку к сердцу и пытаясь встать:
— Ваше Имп…
— Да, знаю! — не давая ему закончить фразу, резко обрываю, — среди наших господ офицеров, отношение к жандармам отвратительное! Им, даже подать руку считается бесчестным. Вот потому-то, я выбрал Вас — а, не кого-нибудь другого.
Действительно: одно дело человек сам — по свободному выбору идёт в жандармы, после какого «бесчестного» поступка, например, или в погоне за чинами или высоким жалованием. А другое дело — его приказом самого Верховного Главнокомандующего назначают… Почувствуйте разницу, как говорится!
Это во-первых, а во-вторых: сама личность Маннергейма — сам его внешний вид, как бы говорил, что он и бесчестие — понятия несовместные. Ну, недаром же он «в реале» такой широко известной исторической личностью стал — которого, даже враги уважали. Сам Сталин в его сторону неровно дышал — это говорит о многом!
— Вы же в свою очередь, можете назначить себе в подчинённые любого офицера Императорской Гвардии или Армии…По согласованию со мной, конечно. Отказ будет считаться воинским преступлением — сродни дезертирству и караться по всей строгости военного времени: скоро специальный приказ Верховного Главнокомандующего выйдет.
Как-то довольно быстро, генерал задумался и стал соображать вполне адекватно:
— Не всех можно понудить, Ваше Величество! Некоторые офицеры, предпочтут стреляться — если невозможна отставка…
Я, с полнейшим безразличием пожал плечами:
— Да, хоть вешаться! Естественный отбор в действии: идиоты должны вымирать и, не оставлять потомства.
Затем, подумав сам и припомнив кое-что из собственного недавнего опыта:
— Хотя, да! Толку от таких…
* * *
Гвардию надо безусловно сокращать — она не показала никакого преимущество перед обычными полевыми войсками. За исключением, особливо великих потерь, разумеется — когда лучший человеческий материал Империи, бездумно бросали в «мясорубку» — ради каких-то особых «гвардейских» понтов. Только и слышно было, как Гвардия — в лоб на пулемёты, «не ложась» атаковала какое-нибудь гов…но — которое, даже на топографической карте не сразу найдёшь. Причём, вот это — «не ложась», «в штыки» особенно любили смаковать, подчёркивали…
Даже, у Слащёва — этого умнейшего человека, это нет-нет — да проскакивало.
БЕСИТ!!!
«В реале», гвардейскую пехоту добьют в следующем году — на топких берегах речки Стоход, при многочисленных попытках штурма злосчастного Ковеля — в продолжении, уже захлебнувшегося в русской крови Брусиловского прорыва…
А я этого сделать не дам!
Пусть, «оптимизированная» до разумных пределов Русская Императорская Гвардия, выполняет парадно-представительские функции — да патрулирует улицы обоих столиц: собранные со всей Империи лучшие представители её «сильной» половины, должны остаться в живых и, после войны дать здоровое и, как можно более многочисленное потомство — а не гнить невесть где, вдали от родных изб!
* * *
— …Предпочтение отдавайте офицерам Пограничной стражи. Я даже, пожалуй, издам указ — о поочередном временном прикомандировании к Полевой жандармерии, сроком скажем на полгода, всех офицеров и унтер-офицеров из Особого корпуса пограничной стражи.
Вижу, мой собеседник нетерпеливо заёрзал — стало быть, осенила его какая-то гениальная мысля:
— Вы, что-то хотите спросить, господин генерал?
— Ваше Императорское Величество! Позвольте дерзнуть…
— Дерзайте!
Встав, Маннергейм, как будто с телебашни — из-за своего роста, казалось, начал вещать:
— Не проще ли, Государь, переподчинив Военному ведомству, полномочия Корпуса Пограничной Стражи расширить на прифронтовую полосу? Глубиной, скажем в сто вёрст…?
Как мне известно, пограничники в это «интересное» время принадлежат не органам госбезопасности, как «у нас», а министерству финансов.
— …Любой офицер с удовольствием пойдёт в Пограничную стражу, Ваше Величество, даже из кавалерии — их чины носят звания армейской конницы.
— Помолчите, господин генерал — я думаю!
Когда до меня дошло, возникло чувство неловкости и досады… Почему, мне самому в голову не пришло такое простое очевидное решение?!
«Послезнайка» недоделанный…
Я, уставившись на люстру и, тщательно её разглядывая, хорошенько задумался — в принципе, идея стоящая: и там и, там — поддерживание особого режимного порядка, ловля «нарушителей», шпионов и прочих вражеских агентов. Дальневосточная же граница, с её «хунхузами», вообще от прифронтовой зоны — уже лет сто как, ничем не отличается!
Заманчивым является ещё и то, что можно воспользоваться уже готовыми структурами западных пограничных округов. В Вильно, где я побывал перед одноимённым сражением, например, располагался 2-ой Пограничный округ.
Рисунок 161. 1908 год. Группа чинов 2-го Раяйокского отряда (управление отряда — в окрестном к Санкт-Петербургу посёлке Белоостров) у дома Ридингера в Куоккала. В центре сидят четверо офицеров. С нарукавными нашивками — сверхсрочники.
Однако, связываться с министерством финансов… Я вспомнил свой опыт общения с Горемыкиным и бббррр! Внутри у меня всё заныло, как в предвкушении звездюлины.
С другой стороны — при Вилие, на Мейшагольской позиции, была Сводная пограничная дивизия: она подчинялась армейскому командованию и использовалась как обычная пехота. Кстати, когда при переформировании в «Оперативно-Тактическую Группу полковника Романова», из части пограничников был создан Заградительный отряд — показавший весьма высокую эффективность. Порядок в тылу ОТГ — хоть и на очень короткое время, был наведён быстро и решительно.
Звоню в Штаб и приказываю как можно быстрее предоставить мне краткую справку по западным пограничным округам. Спустя некоторое непродолжительное время (приучил-таки своих штабных работать оперативно!), пока мы с Густавом Карловичем добивали самовар, оттуда перезвонили и самый компетентный в этом вопросе военный чиновник, дал самую исчерпывающую информацию.
Да, западные округа Отдельного корпуса пограничной стражи: 2-ой Варшавский, 3-ий Вильненский и 4-ый Житомирский — с началом войны были переподчинены от Финансового к Военному ведомству и, за год войны вполне благополучно были угроблены. Мало того, с Дальнего Востока на фронт был передислоцирован Заамурский пограничный округ в составе четырёх бригад — с казаками которых, я познакомился в самом конце сражения за Мейшагольскую позицию и, его видать по всему — ожидает такая же незавидная судьба.
Не знаю, кто как — а, я уже не удивляюсь наличию более чем двух миллионов вооружённых дезертиров в Империи, накануне революции!
Звоню лично генералу Алексееву и на повышенных тонах, приказываю ему немедленно вывести из боёв всех уцелевших кадровых пограничников:
— Самих Мухтаром лаять заставлю, Ваше Высокоблагородие — и Вас лично и, весь ваш кастрюлеголовый Штаб — если замешкаете исполнить!
* * *
В самом мрачном расположении духа, рву приказ об «полевых жандармах» и кидаю его в корзину. Безусловно, Маннергейм прав: надо считаться с общественным мнением — урок мне, самодержцу-самозванцу!
Говорю ему:
— Хорошо! Пусть новый род войск, который Вы возглавите, будет называться: «Отдельный полевой корпус пограничной стражи». В него будут входить все пограничные округа оказавшиеся на театре боевых действий в результате начавшейся войны — а подчиняться он будет непосредственно Верховному Главнокомандующему. Создавайте свой штаб, пишите уставы — месяц сроку Вам для этого, господин генерал! Собирайте под своё начало всё, что осталось от трёх округов на Западе, Заамурский пограничный округ и, не забывайте про «командировочных» из мирных пограничных округов…
Недолго думая, Маннергейм заявляет:
— Этого, будет явно недостаточно, Ваше Величество! Если с офицерским или унтер-офицерским составом, я думаю, мы как-нибудь, да совладаем — использую по вашей идее «командировочных» с тыловых пограничных округов, то где взять нижних чинов? Боюсь, если использовать существующий порядок их набора, то нам придётся самих «пограничников» ловить…!
И опять он прав! Не хочет русский мужик ни воевать, ни ловить тех — кто воевать не хочет.
— …Разрешите, использовать в «Отдельном полевом корпусе», лишь казаков?
Хм…В семнадцатом году, насколько верно мне подсказывает память, казаки ненамного лучше серошинельной «махры» себя проявили! Точно также воевать «устали» и, захотели домой — поближе к бабам. Это потом они спохватились — когда большевики их «разказачивать» стали, уравняв в правах с иногородними. И, даже «дикие», не изъявляли особого желания свои бешметы с черкесками — рвать об германские и австрийские штыки, ни за «белого» царя, ни за русскую демократию.
Так, где ж мне взять то их — таких верных «царю и Отечеству»? Чтоб, не боялись свою же — русскую кровь пролить, поддерживая порядок в ближайшем тылу Императорской армии?
Да, бесполезно — нет таких… Русских. Каждый русский — природный анархист и очень не любит находиться в рядах «правоохранителей»: «мусоров», «стукачей», «вертухаев»… То ли дело немцы: «стучат» своим властям по любому поводу — когда надо и когда не надо, аж барабанный треск стоит!
* * *
Помню один случай, произошедший лично со мной: в начале «лихих 90-ых», гонял я с другом от них иномарки… Ну и, как-то съехал с автобана под вечер и остановился возле одной небольшой речки — чтоб отдохнуть немного, перекусить чем Бог послал, да отдохнуть до утра на природе. Не успели то, да сё — даже «поляну накрыть», как являются полицейские с вопросом: а не рыбачим ли мы здесь без лицензии и всего прочего — по их немецким законам предусмотренным? Проверили: убедились — что нет и, извинившись — свалили восвояси.
Только, присели, нарезали сосиски, да разлили чай по рюмкам — смотрим опять те же самые полицаи подкатывают, по тому же вопросу… Потом — ещё, ещё, ещё…
Мой кореш хорошо на их шпрехе балакал — спрашивает, в чём проблема то? Что так к нам зачастили? Отвечают: каждый немец, едучи по автобану и наблюдая стоящий у водоёма автомобиль, считает своим долгом «дать сигнал» соответствующим «органам»… Тут, мой кореш вполне логически спрашивает: ну проверили разок и хватит! Знают же по первому разу, что ничем противозаконным мы не занимаемся… «Найн, — отвечают, — мы должны каждый «сигнал» проверить».
Пришлось в превеликой досадой сворачиваться и, уже по-тёмну ехать искать гостиницу.
Вот же, разница в менталитетах, да?! Наш бы мент, на «сигналы» — хрен после первого раза забил б и, стал бы заниматься чем-нибудь — более полезным для себя. С не пристёгнутым ремнём кого ловить, или с вчерашним «выхлопом». А, эти…
Неруси, одним словом!
Вот почему, ребятишки, немцы — свободная, демократическая нация, а мы — страна тирании и бессловесных рабов. Хотите жить как на Западе? Тогда, «стучать» надо чаще — а не попу брезгливо морщить! С чистой совестью, демократов не бывает…
* * *
Ну, это всё «поэзия», не относящиеся в делу…
Да, где ж мне вот таких — как немцы, в свои пограничные заградотряды взять? Не из пленных же, в самом-то деле!
Даже и не знаю, что Маннергейму ответить:
— …«Казаков», говорите, господин генерал? Пожалуй, нет: казаков — больше чем они у пограничников уже есть, я Вам не дам.
Они мне самому в кавалерии нужны — есть у меня кой-какие «дальние» задумки.
— Калмыков берите, — предлагаю, — они к казакам приравнены.
— «Калмыков»? Ваше Величество, сей народ боевой — но крайне малочисленный.
Я весь в раздумьях:
— Погодите-ка…
СЁМКА!!!
Говоря словами из бессмертной комедии Гайдая: «Кто нам мешает, тот нам и поможет» — убью-ка я, одним выстрелом двух зайцев — согласно русской пословице!
— А забирайте-ка, всех латышских стрелков себе, господин генерал!
Тот, в недоумении, что за диво такое — ведь латышские полки и тем более дивизии, ещё не сформированы:
— «Латышских стрелков»?
— Да, именно — латышских стрелков! Как мне передавали, в Лифляндской и Курляндских губерниях, просто отбоя нет от добровольцев193.
Здорово я придумал, да?! Если я ещё и предотвращу создание Чехословацкого корпуса — то я лишу русскую Гражданскую войну «горючего материала», с обоих сторон.
Ещё одна мысля пришла и, хитро посмотрев на Густава Карловича Маннергеймом, я пообещал:
— А чуть позже — если всё как надо срастётся, я ещё кое-какой «контингент» Вам подгоню, господин генерал-лейтенант!
* * *
В моём намерении использования заградительных отрядов (иными словами: полевой жандармерии, войск по охране тыла и прочее) — да ещё и из «инородцев», нет ничего особо нового или предосудительного. Такие подразделения были известны издавна в военной истории.
Древние греки выставляли позади своих фаланг древних же скифов, Петр Первый перед Полтавой — тех же калмыков с недвусмысленным приказом: «колоть всех — кто назад поддастся, не жалея и самого Петра»…
В настоящее время, наши демократические союзники — французы, используют в качестве бойцов заградительных отрядов, негров из африканских колоний и, те с великим удовольствием — только в путь, расстреливают дезертиров из природных французов!
Да, что там так далеко ходить!
Царское правительство и, до меня испокон веков использовало казаков в этом качестве — правда на нерегулярной основе, а сменившее Временное — ударные части и, так называемые — «Батальоны смерти». Я же хочу создать новый, специальный род войск — для поддержания порядка в ближнем тылу действующей армии.
Поэтому я беру перо, бумагу и тщательно обдумывая каждое слово, собственноручно пишу:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, приказываю:
Сам, достаточно длинный текст приказа — со всякими бюрократическими загугулинами да оборотами, я думаю можно пропустить…
…Заградительные отряды Отдельного полевого корпуса пограничной стражи, в зоне своей ответственности проводят следующие мероприятия:
а) Организуют службу заграждения путем выставления засад, постов и дозоров на войсковых дорогах, дорогах движения беженцев и других путях движения, с тем, чтобы исключить возможность какого бы то ни было просачивания военнослужащих, самовольно оставивших боевые позиции и вражеских агентов;
б) Тщательно проверяют каждого задержанного военнослужащего или гражданского лица показавшегося подозрительным, с целью выявления вражеских агентов, мародёров и дезертиров, бежавших с воинских частей;
в) Всех установленных вышеперечисленных нарушителей, немедленно арестовывают и ведут следствие для предания их суду военного трибунала. Следствие заканчивать в течение 24-часового срока. Лиц, имеющих подозрением быть вражескими агентами, передать в распоряжение ближайших контрразведывательных органов;
г) Всех отставших от части военнослужащих организовывают повзводно (поротно) и под командой проверенных командиров в сопровождении конвоя из предъявителей заградительного отряда, направляют в штаб соответствующей дивизии или полка;
д) В особо исключительных случаях, когда обстановка требует принятия безотлагательных мер для немедленного восстановления порядка на фронте, начальнику заградительного отряда представляется право расстрела нарушителей на месте. О каждом таком случае начальник заградительного отряда доносит в Особый отдел армии и фронта. Приговор приводят в исполнение на месте и, при возможности — перед строем той части, откуда нарушитель…
Генерал-майор Романов».
Вскоре, с помощью самого генерал-лейтенанта Маннергейма и моего начальника Юридического отдела Генерального Секретариата штабс-капитана Свиты Ястржембского Феликса Николаевича, документ был в туже ночь составлен и распечатан в нужном количестве для всех причастных сторон.
* * *
Для уточнения кое-каких моментов в моём приказе об улучшении снабжения Действующей армии обувью, принял главного интенданта Русской армии генерала Дмитрия Савельевича Шуваева, по его же просьбе, произведшего на меня самое благостное впечатление. Этот внук крепостной крестьянки и сын солдата-сверхсрочника, самостоятельно — без всякой протекции прошедший путь наверх, до столь высокой
должности, прославился тем, что «уничтожил коррупцию» в интендантском ведомстве…
Ну, в последнее ни за что не поверю!
Скажем так: сократил воровство и бардак в ведомстве — которое возглавил после Русско-Японской войны, до разумных пределов.
Вообще, ничего плохого про Дмитрия Савельевича не читал «там» и ни разу не слышал здесь!
При реорганизации Главной интендантской службы Императорской армии и войсковых интендантских органов он, например, применил «научный подход» — что по нынешним временам исключительная редкость. Генерал Шуваев, привлёк к сотрудничеству не только специалистов из гражданских государственных ведомств — но, даже профессоров университетов! Им же, была создана «Интендантская академия» — предшественница советского «Высшего военного училища войск тыла».
Рисунок 162. Начальник Главного интендантского управления Военного министерства, генерал от инфантерии Шуваев Д.С..
Практически, весь 1916 год генерал Шуваев — это счастливое исключение в «лампасноносном стаде баранов» являлся Военным министром и, именно при нём была самая грандиозная наша победа — знаменитый Брусиловский прорыв. Затем, Дмитрия Савельевича, в результате каких-то интриг сняли с Военных министров и, Империя тут же (не знаю право, случайно это произошло или «не совсем» случайно), накрылась сверху грандиозным лохматым «тазом»…
По «существу», все возникшие вопросы решили сравнительно быстро — хоть и, пару раз довольно горячо поспорили… Затем, поговорили на разнообразные темы за чаем и, я решил на будущее:
«Пожалуй, Военным министром его ставить не стоит — всяк должен быть на своём месте, а эта должность не столько хозяйственная — сколько политическая. А, вот дать ему два дополнительный «новых назначений» — которые он и, так «повезёт» на своём генеральском горбу, но немного позже — в декабре, обязательно надо».
— Дмитрий Савельевич! Думаю, для более оперативного снабжения войск, необходимо выделить из «Главного интендантского управления», отдельное «Главное полевое интендантство» и образовать при Ставке Верховного Главнокомандующего «Управление главного полевого интендантства»…
Тот, хоть и удивился зело, но больше обрадовался:
— Давно назревшее введение, Ваше Императорское Величие! Сам неоднократно подавал рапорты в Главный штаб, ещё при Великом Князе.
— Вот и, замечательно! Пишите необходимые документы, создавайте и возглавляйте эти структуры господин генерал.
Далее:
— Что больше всего мешает Вам и вашему ведомству, в деле снабжения войск?
— С каждым днём, все острее и острее ощущающаяся полная дезорганизация в ведомстве Путей сообщения, Ваше Величество! — ответ, думаю, был готов и вертелся у него на языке давно, — для доставки на фронт всего необходимого недостаёт — по словам железнодорожников, подвижного состава и, в то же время на станциях простаивают неделями порожние товарные составы — а под жильё для беженцев занято свыше сто двадцати тысяч вагонов.
Так, так, так… Интересно!
— Кто у нас в Империи заведует беженцами, не напомните?
— Если мне не изменяет память, то — сенатор Зубчанинов. Был у нас с ним разговор, но по его словам, расселить беженцев с Висленского края и Галитчины больше некуда…
Стебаюсь, однако:
— Не может быть! А у себя в особняке, поселить хотя бы одну семью он не пробовал? В столовой, например — а кушать можно с прислугой на кухне.
Генерал, только шеей повертел, типа — ну и чудишь ты, Ваше Величество!
А почему бы и, нет?!
Надо издать указ об подселении беженцев в дома городской и сельской буржуазии. К творческой интеллигенции — так любящей писать и болтать об страданиях народа под гнётом Самодержавия и, в особенности — профессуру надо обязательно не забыть: «Собачье сердце»-ремейк.
ХАХАХА!!!
Мысленно, потираю руки в предвкушении удовольствия: вот визгу то поросячьего будет!
Ничего, пусть привыкают — при большевиках, эта «привычка» пригодится.
Подумав, спрашиваю:
— Заставлять не буду и пойму, если откажитесь…Но, если я поручу Вам — справитесь с железнодорожной проблемой, Дмитрий Савельевич?
По всему видно, генералу — страсть как не хочется ещё и, это вонючее дерьмо, голыми руками разгребать! Однако, долг берёт вверх:
— Справлюсь, Ваше Императорское Величество!
Всегда бы и, со всеми так!
— Тогда ждите моего приказа об подчинении Министерства Путей Сообщения — Главному интендантскому управлению, господин генерал.
* * *
Был и совсем неожиданный визитёр…
— Генерал-адъютант Куропаткин Алексей Николаевич, — прочитал как-то поутру Генсек Мордвинов, в списке просящихся на аудиенцию, — цель — просьба о назначении…
Таких, прозванных генералом Алексеевым «нанимающимися» — изрядно ему надоевших ещё при прежнем Верховном, здесь до недавнего времени было полно. Отставники по возрасту, здоровью или по «делам минувшим», отощав на «уменьшенном содержании» приезжают «наниматься» в Ставку и, готовые любезить перед каждым офицером Штаба — чтоб получить новое назначение.
С взятием же мною этой должности, прослышавшие об том «отказники» — даже получившие при Николае Николаевиче «отлуп» по несколько раз, буквально оккупировали Могилев и, используют любую возможность, чтоб попасться на глаза — если не царю, так кому-нибудь из Свиты.
Назначенный мною комендантом города, генерал-майор Степанов наведёт с этим делом порядок, но это будет несколько позже…
— …Ааа, вот и наш маньчжурский «герой» пожаловал! — очень было бы интересно побеседовать с сей исторической личностью, — сами как думаете, Анатолий Александрович — стоит ли мне с ним беседовать и, давать назначение?
— Всё в воле Вашего Величества, — недолго подумав, отвечает мой Генеральный секретарь, — но, при всех своих недостатках (ему не хватает решимости и твердости воли) и, неславном боевом прошлом, Алексей Николаевич пользуется любовью среди простых солдат и уважением среди генералов и офицеров. Он работоспособен — может провести «за столом» целый день, аккуратен и немало сделал наведения порядка в войсках, их довольствии. Что касается военных неудач…
Рисунок 163. Генерал-адъютант Куропаткин А. Н.
— …В той войне, аблажались все без исключения, — закончил я за него, — все, начиная с Императора! Ладно… Назначьте генерал Куропаткину аудиенцию в общем порядке.
Через день, ко мне в купе-вагон заходит седой, отяжелевший старик и, бодренько так:
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!
— Здравствуйте, господин генерал! Присаживайтесь, прошу Вас…
Побеседовали, сначала на отвлечённые темы — о погоде, о здоровье, о делах на фронте — то, да сё… Вижу — старикан то, ещё — ОГО-ГО!!! В здравом уме, как говорится и при ясной памяти.
«В реале» вспоминаю, мой Реципиент поставит Куропаткина сначала на корпус, затем на армию, потом — заведующим Северным фронтом. На всех перечисленных должностях, этот генерал — хоть и будет пользоваться «любовью и уважением» подчинённых, но ничем Отечество или — хотя бы себя, не прославит… Печально, вроде — хороший человек и небезталантливый, даже!
«А если с помощью «волшебного пенделя»?!», — вдруг осеняет.
— Так Вы, говорите, — спрашиваю предельно учтиво, — приехали просить новой должности, Алексей Николаевич?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! Согласен, даже на начальника дивизии.
Вот это «даже», слегка взбесило, хотя вижу — человек искренне хочет быть полезен.
Встаю с кресла, Куропаткин следует моему примеру… Подхожу вплотную, доверительно беру за локоток и ласково заглядываю в глаза:
— Дорогой Алексей Николаевич! Генералов — начальников дивизий, у меня хватает — их у меня, как собак нерезаных! Мне, грамотного солдата — такого как у германцев, недостаёт… Вот с чем, Вы бы могли помочь мне — своему Императору, Российской армии и всему Отечеству в целом!
Старательно морщит лоб:
— Не могу представить себе, чем могу помочь…
— Могу подсказать, господин генерал: Вы где родились, сперва позвольте узнать?
— В селе Шешурино Тверской губернии, Ваше…
Точно! В этой деревне, где он будет под конец жизни, то ли — простым сельским учителем, то ли — директором школы, его — то ли, убьют какие-то залётные бандиты, то ли — он сам умрёт вследствие болезни какой или довольно преклонных лет, уже при большевиках — в 1925 году. Плохо помню, но это уже не важно.
Кстати, у местных жителей — моих современниках, о их земляке — покойном «мукденском герое», одни лишь приятные воспоминания! Могила его всегда ухожена и часто посещаема.
— …Так вот, если хотите принести максимальную пользу Царю и Отечеству, возвращайтесь на свою «малую Родину», Алексей Николаевич и, устройте там лучшую среднюю школу во всей Империи. Деньги же на неё, можете заработать написанием мемуаров — я слышал, Вам американцы четыре миллиона «зеленью» за библиотеку по Русско-японской войне предлагали.
Закончив речь, я подошёл к окну — давая знать, что аудиенция закончена.
Хотя, плечи у Куропаткина вздрогнули и несколько поникли, не выдав чувств (поразительная выдержка и изысканная воспитанность — замеченная ни одним мною!), он слегка поклонился и, ответствовал:
— Благодарю, Ваше Величество! Приложу все усилия, чтоб выполнить вашу высочайшую волю… Разрешите идти?
— Разрешаю, — попрощался я, сказав на последок, — удачи Вам на новом поприще, господин генерал!
Чуть ли не строевым, с горделивой осанкой, идёт на выход, но уже в дверях — когда он взялся за ручку, я его останавливаю:
— Вернитесь, господин генерал!
Усадив в кресло, я сперва извинился перед Куропаткиным за «безобидную» шутку, затем:
— Однако признайтесь, Алексей Николаевич, Вы тоже — юморист изрядный. После Военного министра и Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии — просить у меня дивизию…?!
Здесь, я сделал большие глаза: как сказочный серый волк — скушавший бабушку, Красную Шапочку, бригаду лесорубов — встрявших в чужие разборки, а затем присевший в кусточках «по-большому»… Немного покакать, говоря своими словами:
— …Вы представляете, что напишут обо мне потомки-историки — не считая нынешних газетных писак, удовлетвори я вашу просьбу?!
Куропаткин, потеряв всю свою «выдержку», страшно побледнел и, соскочив — в свою очередь, принялся передо мной извинятся. Едва посадив его обратно на место, я молвил с понимающей печалью в голосе:
— Полноте, Алексей Николаевич! Я уже привык к «подставам» и ваша, надо отдать должное — ещё самая безобидная.
— ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
Опять соскочив с кресла, генерал Куропаткин — уже покраснев до предынфарктного состояния и, прижав руку к сердцу, в пояс кланяясь мне:
— Ради всего святого, простите старого дурака…
— «Простить…»?
Подхожу, ласково обнимаю, усаживаю в кресло и проникновенно шепчу на ушко:
— Обязательно прощу — даже прос…ранную Вами Японскую компанию прощу, если выполните мою следующую волю, господин генерал…
Враз, приходит в себя — а то, чуть было не расплакался:
— «Вашу волю»?! Просите что угодно — ВСЁ(!!!) выполню — или умру, Ваше Имп…
Отлично! «Клиент» для зомбирования созрел.
Опять же — шутка!
Однако, «в каждой шутке есть своя доля шутки»: то, что я ему прикажу — Куропаткин воспримет очень серьёзно, на уровне подсознания и, в лепёшку расшибётся — но выполнит.
— …Просто вопиющее безобразие творится у нас с подготовкой пополнения для Действующей армии, господин генерал! Такое ощущение у меня сложилось, что обучением вновь призванных новобранцев никто не занимается и, оно пущено на самотёк. Считая это, делом ОСОБОЙ(!!!) государственной важности, я принял решение создать Резервный фронт — куда войдут все части, занимающиеся во внутренних округах Империи подготовкой пополнения для фронта и назначить его Заведующим Вас, господин генерал-адъютант. Уверен, Вы не подведёте своего Императора, Алексей Николаевич!
— ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО…!!!
Всё-таки расплакался от переизбытка чувств! Эх, старость, старость…
* * *
Позже, за чаем мы с ним ещё довольно долго побеседовали. Я ознакомил без пяти минут заведующего — ещё не существующего даже на бумаге Резервного фронта, с тем что уже мной было предпринято: с планом генерала Келлера о подготовке унтер— и обер— офицерского состава «на местах» и о проекте допризывной подготовки генерала Воейкова…
Пригласили последнего и пообщались с ним, уточняя кой-какие — ключевые и, не очень моменты.
Условились, что начальная военная подготовка должна происходить за год до призыва, по принципу — «без отрыва» от производства» или учёбы и, лишь кратковременно в специальных загородных лагерях. Кроме обязательных изучения воинских уставов и жесточайшей муштры — строевой подготовки, то бишь — основой основ всякой регулярной армии, в курс обучения войдут кросс по пересечённой местности, ползание, рытьё окопов, маскировка, ведение наблюдения и разведки, метание муляжей гранат, рукопашный бой, изучение стрелкового оружие…
С последним — как и со стрельбой впрочем, особый головняк: если в Действующей армии нет — ни оружия в достатке ни патронов к нему, то что говорить об тыловых учебных частях, при которых по замыслу должны обучаться допризывники?!
Хорошо, соображалка у меня работает!
— Надо озадачить писателей и художников, да привлечь издательства — для как можно большего тиражирования особых «комиксов»: книжек, содержащих картинки по устройству и обслуживанию основных видов оружия.
Ещё зная, что молодёжь падка на всякие блестящие атрибуты на грудь молодецкую — показывающие их реальную или мнимую крутизну, я предложил ввести сдачу спортивно-прикладных норм — типа приснопамятной «ГТО» и, награждать значками за их успешную сдачу.
Конечно, поспорили со мной — но в конце концов, оба согласились со мной о полезности такого.
Пройдя начальную допризывную военную подготовку и по достижении призывного возраста, новобранец направляется в центры подготовки резервистов, где уже всерьёз и максимально жёстко — от зари до зари, по немецкому принципу: «пот бережёт кровь», он закаливает дух и тело — готовясь к отправке в Действующую армию.
Срок для обычных стрелков — три месяца.
В течении обоих видов подготовки, за молодыми людьми ведётся наблюдение с целью определения их личностных качеств. Отобранные кандидатуры направляются в центры подготовки специалистов: наводчиков артиллерии, пулемётчиков, сапёров-инженеров, кавалеристов, техников-мотористов и так далее…
Подготовив всё теоретически, необходимые документы, оба генерала выехали в середине октября в Коломну — в новую Ставку Верховного Главнокомандующего, куда скоро отправлюсь и, я после кратковременного посещения Петрограда.
Куропаткин возглавит соответствующий отдел при Штабе, а Воейков — организует первый в России губернский центр НВП, где будут готовиться инструкторы и методисты для всей Государственной программы допризывной подготовки молодёжи.
Но это — уже следующая история…
Глава 32. Без галстуков.
« ...Это было что-то гораздо более глубокое и опасное: Николай II, Царь всея Руси, Верховный Главнокомандующий пятнадцати миллионов русских солдат со всем усердием пассивного христианина избрал своим девизом слова — «Да будет воля Твоя».
— Кто научил тебя, Никки, почитать подобным образом волю Бога? Ты называешь, Никки, это христианством, но это звучит скорее, как магометанский фатализм турецкого аскера, который не боится смерти, так как его ждут за гробом широко открытые ворота рая. Истинное христианство — заключается гораздо больше в действии, чем в молитве. Господь Бог доверил тебе сто шестьдесят миллионов жизней.
Бог ожидает от тебя, чтобы ты ни пред чем ни остановился, чтобы улучшить их участь и обеспечить их счастье. Ученики Христовы никогда не сидели сложа руки. Они шли из края в край проповедуя слово Божье языческому миру!
— На все воля Божья, — медленно сказал Никки, — я родился 6 мая, в день поминовения многострадального Иова. Я готов принять мою судьбу.
Это были его последние слова», — Сандро.
С первоочередными делами разгрёб кое-как и, думаю, настало время поговорить с военными представителями союзников при Ставке — обещал же, ведь! Через покойного генерала Жилинского (не к ночи упомянут будет!), обещал.
Здесь, в Могилеве, находятся представители верховных командований от каждой из стран Антанты — но конечно, на всех время убивать не стоит: от Италии или Сербии я ничего не жду, а от Японии — мне и даром ничего не надо. Встречусь только с представителями «сверхдержав», задающих тон в Антанте — Англии и Франции.
С обоими я уже был знаком лично, благодаря множеству официальных мероприятий, про каждого из них достаточно много знал из рассказов своих военных или донесений Штирлица.
Военный представитель Британии — старый брюзга генерал Бартельс, например, крутил любовь-морковь с молоденькой почтовой чиновницей. Чиновницу по моему устному распоряжению и письменному приказу её вышестоящего начальства, тотчас уволили: кто девушку «танцует» — тот пусть её и «ужинает». Ну и, завели «дело», расследование то есть — за «несанкционированный контакт» госслужащего с иностранцем. Я ж, совсем недавно специальный указ по этому поводу издал! Если, ничего кроме «романа» меж ними нет, то больше ничего серьёзного, кроме увольнения и невозможности впредь устроиться на госслужбу, ей не грозит… Так, чтоб другим неповадно было.
Само собой разумеется, «представители» не одни-одинёшеньки здесь тусуются — а с небольшими делегациями. У английского, например, среди прочих имеется аж два целых адъютанта.
Первого из них, известного сквалыгу — берущий мзду за всё, что ни попросишь, к тому же — имеющего скверную привычку нелестно отзываться про своего шефа-генерала, я отдал «в разработку» Штирлицу. Но, пока — «а воз и, ныне там».
Не вербуется, падла!
Другой адъютант генерала Бартельса, пошёл по стопам своего начальника — путаясь с довольно некрасивой местной еврейкой. Против половых связей иностранцев с местным населением, тем более «некрасивыми еврейками» — не числившихся ни на военной, ни на государственной службе — ничего против не имею!
Но, он к тому же, имел привычку фотографировать вся и всё — даже я, пару раз попался в объектив его «Кодака», что мне очень не понравилось. Был издан приказ о запрете без особого разрешения, фотографировать на территории расквартирования Ставки Верховного Главнокомандования и, в следующий раз, фотоаппарат у него попросту отобрали мои жандармы, а самого выслали вон. Конечно же, из-за такого пустяка, никакого дипломатического скандала не последовало…
Про французского представителя генерала Жакена, я знал лишь, что он почти безвылазно сидит в своей гостинице, изредка высовывая из неё нос — для какого-нибудь «официала», на котором не может не быть. Это, невысокого роста блондин средних лет, очень похожий на нашего простого мужика. В отличии от своего британского коллеги, относящегося несколько высокомерно к местным «аборигенам», французский представитель сумел выучить русский язык.
С ним довольно активно контактирует через «членов делегации» мой шофёр Адольф Кегресс, но какие между ними отношения и о чём они говорят — про то лишь, только сам Бог ведает — да эти двое.
* * *
Итак, в один прекрасный, солнечный денёк — во вторник 29 сентября дело было, мне позвонили и сообщили, что оба «представителя» на месте. Звоню в свою очередь в гараж:
— Адольф! Сегодня хочу позавтракать («пообедать», в смысле: как уже неоднократно говорил — всё здесь у них, не как у людей) в какой-нибудь ресторации в городе… Через десять минут жду.
С собой беру Генерального секретаря генерала Мордвинова с бумагами, двух «секьюрити» и, плюс сопровождение из жандармов — по минимуму, на втором автомобиле предоставленном Комендантом Свиты.
— В какой «ресторации» желает позавтракать Его Величество? — спрашивает Кегресс, когда мы тронулись.
— В ресторации при Штабе, — ржу, — там, надеюсь, накормят бесплатно!
Выезжаем и вскоре мчимся по городу…
— Стой! — командую, не доезжая до Штаба, — хочу отведать французскую кухню: езжайте к «Дому Граната», Адольф!
Тот, от неожиданности тормознул излишне резко — да так, что сидевший рядом с ним Мордвинов приложился головой об лобовое стекло.
— Осторожней, Адольф, — кричу ему, — не дрова везёшь, а самого Императора!
Картина Репина «Не ждали», что называется!
Увидев меня, оба «представителя» чуть лягушачьими ляжками не подавились… Или, что у них там на второй завтрак? Ой, извиняюсь: всего лишь луковый суп и «петух в вине». Конечно же, заранее были предусмотрены меры, чтоб посетителей в этом ресторане было поменьше — почти все столики были свободны. Но, «все столики» меня не интересовали:
— Господа! Не возражаете, если мы с господином генералом присядем и отобедаем с вами?
Переглянувшись ошарашено, оба тотчас соскочили и мсье Жакен — на довольно сносном русском, ответил:
— Почтём за великую честь, Ваше Императорское Величество!
Сэр Бартельс, тоже что-то пробулькал непонятное, но по интонации — смысл тот же.
— Господа! Как завсегдатаи сего достопочтимого заведения, что бы вы порекомендовали нам с господином генералом?
Усевшись, мы с Мордвиновым заказали у вмиг подлетевших официантов-половых то же самое и, с отменным аппетитом — в отличии от потерявших его «представителей», покушали. Надо признать, что — да: французская кухня, это — нечто! А, то простая «народная» пища в вагоне-ресторане, если сказать по правде — мне уже несколько приелась…
«Надо будет подсказать своим, — подумал я, — чтоб хотя бы два раза в неделю «прейскурант» разнообразили, приглашая по очереди поваров из различных ресторанов… Еврейская кухня, кстати, тоже весьма неплоха».
* * *
Практически в полном молчании насытившись, я — вместо предложенного вина, под чай с грильяжом да козинаками, начал:
— До меня дошли слухи, что вы желали со мной встретиться господа…
Генерал Жакен, вполголоса перевёл мои слова генералу Бартельсу и, тот закивал:
— Oh, yes, yes! Sure!
«Йес, йес…, — невольно вспомнилось бессмертное, — ОБХСС!».
— Совершенно верно, Ваше Императорское Величество!
— Вот, мы и встретились, господа… О чём будем говорить? И, давайте сегодня по-простецки: без титулов и прочих заморочек — иначе три дня здесь будем сидеть, а моё время строго лимитировано.
Я, демонстративно снял галстук, повесил его на спинку стула и расстегнул верхнюю пуговицу своей белой рубашки под френчем. Ошалевши помешкав, мои визави последовали моему примеру…
Опять они меж собой: «гыр-гыр, мыр-мыр», а я терпеливо ждал. Воочию подтвердилось то, о чём я достоверно знал: Франция не проводила достаточно самостоятельной внешней политики — а следовала в кильватере британской. Естественно и, её военный представитель в России слова лишнего не смел молвить — не согласовав его с британским.
Генерал Бартельс, довольно долго что-то вещал, максимально часто улыбаясь — но, опять же с довольно напыщенном видом. Как простой клерк Ост-Индийской Компании, например — какому-нибудь восточному махарадже.
— Первым делом, — стал переводить его французский коллега, — позвольте ещё раз поздравить Вас с выдающийся победой, одержанной героической русской армией при Вилие…
— СТОП!!! — остановил я поток его словоблудия, — давайте прошлое оставим историкам, а сейчас поговорим об будущем!
— «Об будущем»?! — несколько озадачено.
— Конечно! Или, желаете подискутировать на тему Столетней войны, — зеваю, довольно деланно, — и роли в ней Орлеанской девственницы? А, кстати — давно хочу спросить: она действительно была цел… Ээээ… «Девственницей», или это так — для красного словца? Ну, типа мифа про нашего Сусанина…?
Тот, покраснел и обидчиво сжав губы, переадресовал вопрос:
— Лучше спросите у генерала Бартельс — была ли девственницей их королева Елизавета I!
— Вот и я говорю: не стоит касаться истории! Ибо, мутное уж больно это дело… Давайте займёмся настоящим и попробуем так устроить будущее — чтоб историки не попрекали нас, за то мы профукали… Ну, скажем так — «Третью Республику194»!
От удивления перестав злиться и кукситься, женераль Жакен согласился со мной и обратился к своему британскому коллеге и, они опять между собой о чём-то оживлённо залопотали… Генерал Бартельс, в этот раз уже не улыбался, а поглядывал на меня несколько озадачено и пару раз задал один и тот же вопрос.
Эх… И, что стоило дураку, хотя бы английский «там» выучить?!
Мой Генеральный секретарь — генерал Мордвинов, оказывается довольно бойко «парлекал» по-французски, кое-как «шпрехал» по-немецки и, достаточно хорошо понимал — но отвратительно «спикал» по-английски. Ему я поручил не раскрывать рот без особой на то надобности, но внимательно слушать и запоминать что и, главное как — с каким «подтекстом», говорят между собой союзники.
— Хорошо, Ваше Величество, — наконец, мсье перешёл к конструктиву, — давайте поговорим о будущем! Как Вы считаете, чем и когда закончится Виленская операция?
Как и, «в реале», Виленская операция уже заканчивается контрударом русской 2-ой армии в районе озера Нарочь. Думаю, через неделю максимум, линия фронта стабилизируется — но, несколько западнее, чем это происходило в «моей» истории. По крайней мере, город Вильно — важный транспортный узел, благодаря моей «выходке» удалось отстоять.
Пожимаю небрежно плечами:
— Хотя, это уровень командующих фронтами, я отвечу: Виленская операция скоро закончится «позиционным тупиком»…
Этот термин ещё не был в ходу, поэтому опять переглянувшись и перекинувшись парой фраз с британским коллегой, француз спрашивает:
— «Позиционным тупиком», Ваше…?!
— Да! Скорострельная артиллерия, пулемёты и колючая проволока, скоро загонят армии в сырые и вонючие — но, зато глубокие и безопасные траншеи. Наступать, больше будет нельзя! Солдаты будут сидеть напротив друг друга в глубоких норах — как крысы и, засыпать друг друга снарядами тяжёлых мортир и гаубиц — а там, кому первому надоест…
С другой стороны хорошо, что я языков не знаю: есть время понаблюдать за ними — пока мсье Жакен сэру Бартельсу переводит и, подумать!
— …Мало того, — добавляю, — на Восточном фронте, обе противостоящие силы — русская и германская, изрядно истощены и не способны к сколько-нибудь масштабным наступательным действиям. Русская армия, по сути своей превратилась в милиционную и наступать уже в принципе неспособна.
Вижу — озадачены и обеспокоены и, понимаю почему: должно быть в Штабе Алексеева им несколько другое в уши «дули».
— Союзные командования, рассчитывают на решительное наступление русской армии этой зимой и весной!
— «Рассчитывать» то, ваши командования вполне могут — в этом я им отказать не в праве…, — с сожалением развожу руками, — но вот, наступать в эту войну, русская армия уже больше не может.
Чуть позже добавляю, подумав:
— На сепаратные переговоры с Центральными державами Россия не пойдёт — но, повторяю: РУССКАЯ АРМИЯ НАСТУПАТЬ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ!!!
А, вот теперь сидите и «чешите репу», сэры и мусью!
* * *
Довольно оживлённый разговор между представителями — по-моему, даже с использованием иностранных «ненормативных» выражений… Мордвинов, заметно напрягся…
— Why? — зачастил англичанин, потеряв всякую невозмутимость, — Why?
Ну, это слово я без перевода знаю! Из школьной программы:
«Why do you cry, Willy?
Why do you cry?
Why, Willy?
Рисунок 165. Карикатура начального периода Великой войны. Видите, как к нам серьёзно относились?! Увы... "Русский каток", оказался на пердячем пару!
Why, Willy?
Why, Willy? Why?».
— Да, потому что, — не дожидаясь перевода, выпаливаю я в рыбьи англо-саксонские глаза, — у меня кончились солдаты195…
Далее, прерываясь на время нужное для перевода и его осмысливание, я выдал целый монолог:
— Пресловутый «русский асфальтовый каток196», оказался блефом — которым, ваши и наши генералы и политики, друг друга перед войной тешили — распаляя боевой дух, не по уму!
— «Why», ask? I answer…
С удивление замечаю, что чем больше я слышу английскую речь, тем более всплывает в моей памяти из неё слов! И, непонятно — из «той» моей памяти, или из памяти моего Реципиента.
— …Да, численностью населения Российская Империя велика — более 150 миллионов поданных! Однако, Британская Империя — «империя, над которой никогда не заходит Солнце», её многократно превосходит: в ней насчитывается около восьмисот миллионов душ. Население Франции с колониями, я думаю — также значительно многочисленнее России… Why, I ask you a question, мы ничего не слышим про британский или французский «асфальтовый каток»? Почему бы, вам не задавить Германию массой своих колониальных солдат — чего вы требуете от России?! Или предоставьте мне — на Восточный фронт, по паре миллионов своих негров… Только, вместе с кормом для них — у нас бананы на ёлках не растут!
Далее:
— Если бы вы лучше изучили страну, gentlemen — где изволите находиться, то вы бы знали: в России не только максимально возможная для женщин рождаемость — но и, самая высокая смертность и низкая для европейской страны продолжительность жизни. Русского крестьянина тридцати пяти лет, нужно считать уже глубоким старцем — ибо, до сорока пяти он навряд ли доживёт. Поэтому, весьма значительная часть нашего мужского населения — это дети и подростки, которых по малолетству в армию не призовёшь…
— …К вашему сведению, хоть Россия и являлась до войны одним из крупнейших мировых производителей зерна, но с продовольствием в ней всегда была напряжёнка — из-за крайне низкой производительности труда в сельском хозяйстве. Это у вас в Европе да Америке, gentlemen, один фермер кормит пять-десять горожан! В России же, восемьдесят пять процентов населения крестьяне: если я заберу на фронт много рабочих рук из деревни — в стране наступит голод!
— …Из-за неразвитости железнодорожного транспорта в России, из-за малой плотности железнодорожной сети — по сравнению с Европой, русская армия вынуждена содержать огромное количество гужевого транспорта — чтоб хоть как-то, снабжать самым необходимым действующую армию. Это увеличивает число тыловых солдат и уменьшает число строевых: вот почему русская армия — такая многочисленная на взгляд предвзятого наблюдателя, обладает довольно низкой ударной мощью — по сравнению с любой европейской.
— …По российским законам, gentlemen, не все сословия подлежат призыву на военную службу. Только дворяне и крестьяне, да и то — первые имеют множество лазеек, чтоб её избежать. Как ни странно, это — наиболее «патриотичные», или получающие от войны наибольшую прибыль — интеллигенция, купцы, лица духовного звания, призыву не подлежат! А добровольно в окопы, они не спешат…
Рисунок 166. Корабли с российским Экспедиционным корпусом прибывают в метрополию — во Францию.
— …По тем же законам, многие народы Империи — Сибири, Кавказа и Средней Азии, а также — Финляндии, тоже не военнообязанные197. Да и, бесполезно их представителей призывать в вооружённые силы: из-за полной безграмотности, незнания русского языка и отсутствия исторических традиций регулярной воинской службы.
«В реале», в конце декабря Франция попросит для себя русского пушечного мяса и Российское правительство — с готовностью парашечной шестёрки из «петушиного угла», его предоставит198. Поэтому, я заранее «обрубаю хвосты»: от меня вы «Экспедиционного корпуса» не дождётесь, господа союзники!
ТОЛЬКО, ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУПП!!!
Подозвав официанта с чаем, тщательно выбрав себе из общей вазы очередную «вкусность», я пару раз швыркнул из стакана и, как бы подытоживая:
Рисунок 167. Ещё одно пушечное мясо, уже из другой колонии — из Индокитая. Найдите, как говорится, пять отличий от предыдущей картинки!
— Таким образом, gentlemen, людских резервов в России осталось или на три-четыре года «позиционной» войны…
Эх, хороши здешние козинаки!
— …Или, на один год «наступательной», — испытывающее гляжу обоим «gentlemen» в глаза, — угадайте с трёх раз, господа союзники, я — как Император России, какой вариант предпочту?
* * *
— Гыр-гыр-гыр, — слышу, — генерал Поливанов обещал, что уже в декабре — русская армия двинется вперёд!
— Фи… А он Вам при Луне отдаться не обещал, мусью? Дело Военного министра — портянки да кальсоны для солдат заготовлять, да вовремя их доставлять на фронт — а не лезть в стратегию, в которой он ни фига не рубит!
— Гыр-гыр-гыр, — слышу опять, — если наши страны не будут выполнять свои общекоалиционные обязательства, Центральные державы будут иметь преимущество бить их по одиночке…
— Ничего страшного, — отвечаю, — били же Россию этим летом «по одиночке»! Нас этим летом били — вас, немцы будут бить следующим… «Се ля ви», мать вашу!
— Гыр-гыр-гыр, дыр-дыр-дыр, — слышу возмущённое, — у западных стран нет такой территории, чтоб иметь возможность отступит на триста миль!
— «Нет такой территории»?! — в свою очередь возмущаюсь, всплеснув руками, — вам глобус Европы принести, господа? Британская армия может отступить хоть за Ла-Манш, французская — в Алжир.
Сурово насупив брови:
— В свою очередь обещаю, gentlemen, героически драпать хоть до Байкала — но, не вступать ни в какие переговоры с коварными тевтонами, пока нога хоть одного оккупанта…
— «В Алжир»?! — генерал Жакен, казалось, меня взглядом насквозь прожжёт! — Вы, Ваше Величество, предлагаете отдать Париж бошам?!
— Ничего! Мы, русские, в своё время оставили Москву лягушатникам, — отвечаю на вполне серьёзном глазу, — Вы, мсье, должны эту историю хорошо помнить — и, ничего страшного не произошло!
После ожесточённой словесной перепалки, во время которой оба бросали на меня весьма нелицеприятные взгляды — забыв про всякую европейскую толерантность и, поминутно повторяли про какой-то их «моветон», мсье Жакен весьма неполиткорректно напомнил мне — сколько миллиардов франков вбухала его страна в мою Империю до войны и, сколько уже — во время оной.
Ах ты, засранец! Ладно держись, жабоед и, холодно-ледяным тоном отвечаю ему:
— А Вам напомнить, «мусью» — что было бы с вашим Парижем, если бы русские армии, не вторглись бы в Пруссию и Галицию в августе 1914 года? По нашему примеру, вы ни одной немецкой дивизии не оттянули этим летом с русского фронта! Вы, просто стояли и, с цинизмом стороннего наблюдателя, смотрели…
Меня, начало «трясти» — я соскочил, и:
— КАК ГИБНЕТ МОЯ ИМПЕРИЯ!!!
«Жабоед-блондин», попытался что-то вякнуть:
— Французы проводят наступательные операции в Шампани и Артуа, Ваше…
— КОГДА?! КОГДА, Я ПОТЕРЯЛ ПОЛЬШУ, ПОЛОВИНУ ЛИТВЫ И С НИМИ ПОЛОВИНУ СВОЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ?!
— Мы были не готовы…, — лопочет.
— Россия, тоже не была готова к этой войне! Вам ещё раз напомнить, Ваше Превосходительство — что было бы с Францией, начни «неготовые» русские вторжение в Восточную Пруссию не в августе, а «подготовившись» — в октябре 1914 года? Где бы в том случае, остановилась германская армия: на Марне, на Луаре, а быть может — на франко-испанской границе?!
Молчит…
— «Благодетели» куевы! Ваши жирные рантье мне давали кредиты под проценты — а мои храбрые солдаты и офицеры, лили и…
Оба смотрят на меня, как на буйно-помешанного и только глазёнками общечеловеческими хлопают.
Действительно, сам себя не узнаю: я был вне себя от бешенства — за малым, за грудки француза не схватил и не приложил со всего размаха, рожей об стол!
— …ЛЬЮТ СВОЮ КРОВЬ ЗА ВАС, БЕСПРОЦЕНТНО!!!
Позже, свидетели говорили мне: я был прекрасен в своём праведном гневе!
Генерал Бартельс, что-то там зачастил-затараторил про Дарданелльскую операцию… Через слово понял и, не дав закончить — огонь «главного калибра» перевёл на него:
— What? «Dardanelles operation»?! Кому Вы баки забиваете, mister general?! Ваши лорды испугались успехов Юденича в Закавказье и решили захватить Черноморские проливы — чтоб, опередить нас! Однако турки — которых, мы веками on the penis rotate as we want, наваляли вам трендюлей! И, вы скоро сбежите из Галлиполи — впереди собственного поросячьего визга, warriors fucked!
* * *
Буквально вчера читал донесение с крейсера «Аскольд» — находящегося в Средиземном море и входящим в эскадру союзников, капитана 2-го ранга Медведева, о «Дарданелльской операции» — авантюре союзников. Англичане и французы, его словами, вляпались «аки кур во щи» — «сунулись в воду, не ведая броду» и уже потеряли три десятка тысяч солдат.
Одно радует — не одни мы дураки!
Думали, как мы в прошлом году в Восточной Пруссии — всё у нас нахрапом, да на шару пролет, поэтому — не продумали как следует операцию и не подготовились, хоть как-то более менее основательно. Турки же, вопреки от них ожидаемому, не разбежались — а, с немецкой помощью хорошо укрепив берега сложной системой оборонительных сооружений — со множеством артиллерийских батарей, держались стойко.
Так что вместо «лёгкой прогулки», вместо форсирования Дарданелл, выхода в Мраморное море и, «прибития щита» сэра Черчилля к «вратам Царьграда» — союзники заполучили изнурительную, кровавую и, самое главное — бессмысленную бойню.
* * *
…Я, думаю — он меня и без перевода отлично понял: сэр Бартельс, немедленно схватился за сердце, выпучив глаза как варенный рак и, лицом приняв цвет партбилета правоверного коммуниста. Соскочив было со стула, он тут же в него тяжело осел… По-моему, ему стало плохо! Неуж и, в самом деле помрёт — как генерал-майор Кублицкий-Пиоттух, Царство ему Небесное.
Зря я это!
Нервы, нервы… Работа то, какая?! Ведь, нам — царям, молоко надо за вредность давать…
— Gentlemen, gentlemen! — отчаянно закричал француз, — gentlemen, давайте соблюдать приличия и первым делом возьмём себя в руки!
Я сел и, как ни в чём не бывало, снова взялся за стакан с остатками не успевшего остыть чая:
— Не возражаю: давайте молча попьём этого чудесного напитка и, попробуем успокоиться и начать разговор сызнова.
Впрочем «gentlemen», с моего разрешения, предпочли чаю лёгкий антидепрессант — закурить… Мой, обалдевший и вспотевший от волнения Генеральный Секретарь, к ним присоединился. Ну, что ж — это их право: про «пассивное курение» здесь и, слыхать не слыхивали и беззастенчиво курили — даже, в присутствии женщин и грудных детей. Ну и, мне нечего права качать!
Не сдохну от рака — не успею, однако ж… Особенно, после такого разговора!
Я знаю, что делаю: отсидевшиеся весь 1915 год в своих окопах, англо-французы перевели экономику на военный лад, насытили свои армии пулеметами и тяжелой артиллерией, накопили горы боеприпасов и, привлекли к участию в войне свои многочисленные колонии и доминионы — одна только Канада дала Великобритании до шестисот тысяч, одних только добровольцев. И, надо кровь из носу — любыми способами, заставить их поделиться со мной кой-какими «ништяками»!
* * *
Сидим, молчим… Чай пьём, курим и друг на друга оценивающе смотрим.
— Ваше Императорское Величество! — первым раскрыл рот генерал Жакен, — Вы упомянули про «один год наступательной войны»… Возможно, этот будет последний год войны — год нашей победы над Центральными державами?
— Возможно…, — выдержав паузу, ответил я, — но для этого, надо ударить по Германии и её союзникам одновременно, ударить всем вместе и, главное…
Со всего маха по столешнице — аж, зазвенело всё и подпрыгнуло:
— …УДАРИТЬ СИЛЬНО!!!
Потом, как будто от витания в облаках, вернувшись к суровой действительности:
— А взаимодействия, у нас с вами пока не получается: каждая страна воюет по своему разумению.
— Согласованность боевых действий, — говорит женераль Жакен, — скоро будет обсуждаться на Второй межсоюзнической конференции199, — нам бы очень хотелось, предварительно узнать позицию России
Генерал Бартельс, придя в себя, что-то сипло закудахтал:
— What are your conditions, Your Majesty?
Ага! Про условия спрашивает! Вот, это уже ближе к телу… Придвигаюсь к нему как можно ближе и доверительно спрашиваю, заглядывая в самые глаза:
— Приходилось ли английским солдатам на Западном фронте, mister general, разрывать колючую проволоку голыми руками?
— Гыр-гыр-гыр, — отвечает, — разве западные союзники мало помощи оказывают доблестным императорским войскам России оружием?
— Спасибо, конечно, за тот металлолом — что у вас после довоенных распродаж остался…, — отмахиваюсь, как от назойливой мухи, — но впредь оставьте его для своих негров из колоний, gentlemen!
— Ваше Величество желает большего кредитования, — доверительно заглядывает мне в глаза лягушатник и снижает громкость голоса до шёпота, — и снижения ставок по процентам?
— Вы, что? — грозно насупливаю брови, — мне взятку предлагаете, мусью?! Для начала, разблокируйте российские счета в своих банках!
* * *
Совсем недавно про эту историю — вполне отчётливо характеризующую союзнические отношения, узнал.
Перед войной, более восьмидесяти процентов российских активов находилось во французских банках — ими расплачивались в основном за военные заказы. С началом войны, разумеется, французская промышленность стала работать исключительно на родную армию. А на всю российскую наличность в своих банках — на которую, можно было бы купить оружие, амуницию и военные материалы в других странах, «союзничками» был наложен мораторий на вывоз. Снять собственные же гроши и, допустим — закупить на них всё необходимое в Штатах, было нельзя.
По этой причине, Российскому правительству приходилось расплачиваться, например — с Японией или с Америкой, натуральным золотом — которое вывозили из России пароходами…
История, напоминающая времена испанских конкистадоров!
* * *
— Ваше Величество…, — француз не знал что мне ответить и, несколько обескуражено замолчал, насупившись.
— Гыр-гыр-гыр, — залаял с ненавистью на меня пялясь, англичанин, — правительство Его Величества предоставило России большой кредит…
Опять он нервничает — совершенно, не бережёт своё генеральское здоровье!
— Ваши «кредиты», mister Бартельс, один хрен разворовываются моими чиновниками и промышленниками и, возвращаются к вам же — в ваши банки!
Француз, излишне долго переводил — я думаю, у него были проблемы с «одним хреном». Но, все же смысл видимо, был передан более-менее точно, отчего мистер генерал, взревел как андалузский бык укушенный матадором за ухо:
— So what the hell do you want?!
Мордвинов, потеряв всякую невозмутимость, соскочил, схватившись за рукоятку кинжала…
Ловлю его за плечо и, с силой усаживаю назад:
— Я рад, gentlemen, что не прошло и полгода — как мы с вами перешли к конструктивной части нашего диалога! Господин Генеральный Секретарь, передайте этим двум представителям союзных командований, мой «Меморандум о намерениях».
Мордвинов, тяжело дыша, вынул обе тоненькие папочки и положил их на край стола, а я пояснил:
— Что такое «Меморандум о намерениях», спрашиваете? Это, не официальный документ — разработанный поднаторевшими в своём ремесле дипломатами и подписанный первыми лицами государства. Это, некое устное «джентельменское» соглашение — напечатанное на бумаге…
* * *
Конечно же, я этот «Меморандум» не от фонаря написал, а предварительно «завербовав» в свою команду своим «консультантом по внешним сношениям», директора Дипломатической канцелярии в Ставке — князя Кудашева Николая Александровича, осуществлявшей координацию деятельности Ставки и МИДа.
Рисунок 168. Князь Кудашев Н.А.
Конечно, тот сперва пришёл в ужас — когда я ознакомил его с моими «далеко идущими планами» в отношении союзников…
Но после разговора «за чаем» в моём кабинете, обещания — как минимум «товарища» министра Иностранных дел, князь отлично меня проконсультировал, помог составить и перевести на французский и английский языки текст «Меморандума о намерениях».
Если же говорить в целом, то князь Кудашев — крайне удачное приобретение для мой команды, в качестве «Личного консультанта по дипломатическим вопросам». Это, опытный дипломат — бывший на соответствующей работе в Японии, Турции и САСШ, участвующий в мирных переговорах в Портсмуте…
Прежде чем к нему «подкатить», я довольно долго за ним наблюдал во время некоторых — необходимых мне как Императору и Верховному Главнокомандующему, официальных мероприятий, расспрашивал своих свитских, наводил справки… Одни лишь лестные отзывы, не считая откровенно наговорных по причине зависти.
Внешне и по манере общения, Николай Александрович — тоже производит самое благоприятное впечатление: держится просто и достойно, не лебезит пред вышестоящими — даже перед мной, не кичится своим титулом и положением перед нижестоящими, или подчинёнными.
Этот человек — МОЙ!!!
И, он будет у меня Министром Иностранных Дел — чего бы мне это не стоило.
* * *
Я, замолчал и некоторое время наблюдал за ними, стараясь понять — поняли они, о чём идёт речь… Поняли!
Военные представители «погыргыркали» волю и, генерал Жакен вкрадчиво:
— Возможно, стоит обсуждать такие вещи на более высоком уровне, Ваше Императорское Величество? На уровне министерств иностранных дел, например? Если Вашему Величеству угодно, мы вызовем в Ставку чрезвычайных и полномочных послов своих стран…
«Спрыгнуть» захотели! А вот уж фигушки — у меня не пролезет. Согласно киваю, но на словах:
— В мирное время, я бы с вами согласился, gentlemen! Сам, терпеть не могу брать на себя излишнюю ответственность. Но, сейчас время военное, время чрезвычайное! А, в военное время, все государственные структуры должны работать на одну — самую важную…
Такие тупые, что ли — что сами не понимают?
— НА ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ!!!
Или прикидываются?!
— …Все остальные государственные институты, в военное время — когда на кон поставлены судьбы наций, лишь обслуживают самый важный. Так зачем же мне — Верховному Главнокомандующему Российской Империи, обращаться к другим — союзным верховным главнокомандованиям, через низовые структуры — к которым, безусловно, относятся наши с вами министерства иностранных дел?!
Сказать по правде, я просто очкую иметь дело с послами стран-союзниц. Про них я разное «там» читал и, мнение о них сложилось вполне определённое: это поднаторевшие и прожжённые в подковёрных интригах бестии! Вокруг пальца обведут — я и, не замечу… Пусть с ними имеют дело российские дипломаты — в конце концов, это их хлеб.
— …Такое, по меньшей мере — отнимет у нас уйму времени: любое министерство — это сильно забюрокраченная организация. А у нас с вами — каждый день и, даже — каждый час дорог! Поэтому, через вас я хочу установить прямой контакт с моими коллегами-главнокомандующими. А, там — коль мы с ними напрямую договоримся, другие государственные органы — задним числом, всё оформят официально. Вы согласны на такой формат нашей с вами работы, господа?
Посовещавшись, «gentlemen» с некой даже радостью, сообщили мне, что готовы.
— Отлично! Чуть не забыл: дайте понять «наверх» — что я буду иметь дело только с вами двоими и, ни с кем больше.
Радости — полные штаны… Ну, ещё бы!
Ведь, наше с ними «джентельменское» соглашение, резко поднимало их статус: из простых по сути наблюдателей-соглядатаев, до воистину «заоблачного» — без всякого преувеличения.
— Тогда приступим непосредственно к делу, господа! Прежде чем я передам вам сей письменный документ, я хотел бы первым делом устно озвучить его основные постулаты — чтоб, ответить на вопросы… Уверен — они у вас обязательно появятся!
Джентльмены, заметно напряглись — но были «само внимание».
— ПЕРВЫЙ ПОСТУЛАТ — ПОЛИТИЧЕСКИЙ!!!
Сказать по правде, без понятия — правильно ли я использую этот термин. Однако, само слово — «постулат», мне нравится — поэтому, пусть будет так.
— …Чтоб победить, России нужно перестроиться сверху вниз! Иначе говоря: я хочу провести некие — крайне необходимые, давно назревшие и прямо-таки напрашивающиеся к исполнению в военное время, реформы. Российская общественность либерального толка, очень ценит мнение Запада и, если с вашей стороны будет слышаться сплошной «одобрямс» — у меня с этими господами, будет меньше проблем… Поэтому, я требую от союзных правительств, парламентов и прессы, безоговорочной и полной поддержки ВСЕГО(!!!), что я буду делать. Разумеется, «всего» — если это не будут сепаратные переговоры с нашими общими врагами…
Мсье, даже с мистером не посовещавшись — со «старшим братом», тут же:
— Не могли бы Вы, Ваше Величество, более подробно рассказать о намечаемых Вами реформах?
— Они, не произведут должного эффекта, — предельно вежливо и с лёгким поклоном, — если о них заранее на каждом углу будут трепаться… Но, повторяю: одобрено должны быть ВСЁ!!! Всё, что я делаю — без малейшего исключения: даже, если я разрешу всем гомосексуалистам мира венчаться в православных церквах, правительства Британии и Франции должны будут с восторженным ликованием объявить — что эта мера правильная и своевременная и, приведёт к скорейшей победе над врагом. Ещё вопросы будут, gentlemen?
Это, надо было видеть их шары… Хахаха!!!
— Гыр-гыр-гыр, дыр-дыр-дыр, — после некоторого замешательства, затем устами мсье Жакена, — союзные правительства, безусловно одобрят всё реформы, идущие к победе над нашим общим врагом… Но, вот — парламенты и, главное — пресса!
— А, что не так? — включаю тупого, — парламенты можно разогнать — даже я, уже неоднократно так делал! А у европейцев, такая богатая многовековая традиция…
— Видите ли, в демократических странах, кроме парламентов существуют независимые газеты — формирующее общественное мнение, которое возможно — имеет отличие от мнения правительств…
Так же, вежливо улыбаясь, ему отвечаю:
— Про «независимые газеты» и «общественное мнение», Вы своей уважаемой бабушке расскажите — когда домой вернётесь, мусье. Она, Вам может и поверит — если сильно любит, а я на вашей «политической кухне» — не одну «собаку съел»!
Красноречиво постучал ложкой по пустой уже тарелке из-под «петуха в вине», вызвав рвотные позывы на лице мсье.
— Второй вопрос по этому же «постулату»: на территории ваших стран окопались, вполне себя вольготно и безопасно чувствуют и, мало того — продолжают свою подрывную деятельность против Империи, так называемые «революционеры»…
По глазам вижу — оба прекрасно поняли, о чём речь!
— Я требую этих лиц — список прилагается, нейтрализовать: ведь занимаясь подрывной деятельностью против вашего союзника — они, косвенным образом действуют враждебно и, против вас!
— Гыр-гыр-гыр, — затем, — Ваше Величество! Законы демократических стран не позволяют…
— А мне не позволяет наступать — наличие подрывных элементов в тылу, снабжаемых этими типами подрывной литературой! Во время войны должен действовать один закон: «враг моего союзника — мой враг». Мешков с отрубленными головами я не требую, заметьте! Если ваши верховные командования захотят, они найдут повод — хотя бы выслать перечисленный лиц из своих стран, куда подальше — где они не смогут с такой же эффективностью, мне гадить.
— ВТОРОЙ ПОСТУЛАТ — ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ!!!
— …Мы его с вами уже вскользь казались — помните, gentlemen? — «помнит кошка, чей косяк скурила!», — так вот, повторяю: вы меня грабите, господа союзники! А это есть — НЕХОРОШО!!!
Подождав, пока они вволю повозмущавшись (как и положено джентльменам, «пойманным за руку» за нечестную игру) успокоятся, я продолжил:
— Я требую от французского Верховного Главнокомандования, разблокировки своих счетов в их банках и разрешения на вывоз капитала в том случае — если, французская промышленность по каким-то причинам не сможет продать мне запрашиваемое оружие, боеприпасы, снаряжение, промышленное оборудование и прочие материалы. Я хочу иметь возможность за СВОИ(!!!) деньги, купить необходимое мне в другом месте…
В принципе, требование совершенно справедливое и, генералу Жакену возразить нечего — он, согласно кивает.
История с британской военно-экономической помощью не менее печальна!
Соединённое Королевство предоставило России значительный кредит для закупки оружия, боеприпасов и прочего необходимого на войне… Однако, дальше произошла история сходная с французской: практически на любой запрос «джентльмены», в один голос отвечали, что их промышленность ещё не достигла достаточного выпуска предметов военного назначения и, потому, в первую очередь они вынуждены снабжать собственных вояк!
В то же время, в условиях военного займа стояло — что все закупки на английские деньги в нейтральных странах, должны производиться только с разрешения и при посредничестве заёмщика — банкирского дома Моргана.
Естественно, сроки и стоимость таких сделок, просто зашкаливали за все мыслимые и немыслимые пределы!
Вслух я ничего англичанину не сказал — оберегая его сердце и нервы, но в «Меморандуме», было категорическое требование об прекращении подобной практики.
— Далее… Предоставление России кредитов, уже успело показать свою полную неэффективность и служит лишь подпиткой для коррупции!
* * *
«Коррупция»…
Здесь, я должен заступиться за родную «Российскую Федерацию»: да, «здесь» — в Империи Российской, даже понятия такого нет! Не самой коррупции нет — а самого «понятия», ибо воруют чуть ли не на законных основаниях. Характерный пример: когда я поручил своему юридическому консультанту штабс-капитану Свиты Ястржембскому, разработать «антикоррупционный закон», он очень долго не мог понять — что это такое и, для чего он нужен. Пришлось «разжёвывать» буквально по параграфам — из того что я сам, чисто случайно помню!
Уровень коррупции в Российской Империи, просто зашкаливал за все мыслимые и немыслимые пределы и, по большей части — из-за несовершенства законов. В этом отношении, мы с моим юриконсультантом хорошенько продвинулись — работоспособность у Феликса Николаевича, просто потрясающая! Особенно, когда я пообещал ему «товарища» (заместителя, говоря современным мне языком) Министра юстиции Империи. Однако, он не переставал каждый раз портить мне настроение — сообщая с непоколебимой уверенностью, что эти законы не пройдут ни Государственную Думу, ни Государственный Совет200 — по сути верхнюю палату российского парламента. Тем более, не одобрят их ни Совет министров Российской Империи, ни…
Но Россия все же достаточно бедная страна — не разгуляешься «по-европейски»!
И, в ход пошли деньги союзников.
С началом войны, под благовидным предлогом поднятия отечественного «Военно-Промышленного Комплекса», от союзников были получены (ещё не разобрался досконально: уже получены или только собираются получить) кредиты на строительство оборонных заводов. Снюхавшимися меж собой крупными промышленниками, многие из которых сидели в Думе и прикормленным ими генеральским «лобби» в Военном министерстве, специально под это дело была утверждена программа перевооружения армии.
Далее работала хорошо мне известная «схема» — старая, как «первая» в этом грешном мире «профессия»: на взятые государством кредиты заказывалось оборудование за рубежом — всеми «заинтересованными» сторонами» получались откаты, покупалась земля под строительство заводов — получались откаты, строился корпус завода — снова откаты и успешно «сдавался» государственной комиссии…
Заключительный грандиознейший откат и банкет!
Отечественные СМИ источают елей в адрес промышленников и предпринимателей — задумавших и исполнивших то, до чего прежнее правительство не удосужилось… Вот только, на этом «успехи» обычно и, кончались!
НИ ОДИН ИЗ ЭТИХ ЗАВОДОВ, ДО 1917 ГОДА НЕ ЗАРАБОТАЛ!!!
Чтоб завод начал давать продукцию хоть в каких-то значительных объёмах, надо где-то в условиях войны умудриться набирать персонал, обучить его, организовывать цепочку поставщиков сырья и комплектующих, отработать технологические схемы… То есть, нужна слаженная грамотная управленческая работа!
А, кому это надо?!
Проще, спустя какое-то время объявить — что «программа перевооружения» уже устарела и, что нужна новая программа: Военный министр — свой человек, что нам стоит новых заводов — под новую «программу перевооружения» наклепать?!
Так, образовался охренительно большой долг Российской империи, который Антанта пыталась потом стрясти уже с большевиков — но получила взамен грандиознейший отлуп от этих напрочь отмороженных товарищей.
Правда, нет худа без добра: таким образом, Советский Союз получил (достроив, конечно, оснастив и худо-бедно организовав-наладив производство) в наследство от Российской Империи свои знаменитые заводы: московский автомобильный АМО, Ковровский пулеметный, Нижегородский пушечный, Московский авиационный в Филях, Рыбинский моторостроительный и прочая, прочая, прочая…
Легче от этого, жертвам обоих переворотов — получившихся в результате деяний этих «эффективных менеджеров» и, разразившейся вслед за ними гражданской бойни?
Я сильно сомневаюсь!
* * *
— …Впредь, коль ваши верховные главнокомандования желают видеть атакующую Русскую армию, они должны оказывать ей помощь в формате «Lend-lease»! — вываливаю главный «арбуз», — то есть, оружие должно предоставлять ей «взаймы» — с отдачей после заключения мирного договора, после нашей с вами победы над Центральными державами. Стоимость же утраченного в результате боевых действий имущества, должна быть списана с Германии и стран ей союзных — в счёт репараций.
Вижу, сэр Бартельс опять начинать багроветь и хвататься за сердце… Как бы в этот раз действительно не умер — ибо, кошелёк для джентльмена, это самое уязвимое место!
— Ещё вот, что: все «военные» долги России союзным странам — точно так же, должны будут записаны на счёт её доли репараций с побеждённых Центральных держав.
Вижу — поднимается грандиознейший срач! Ну, что ж — «клин клином вышибают»:
— Господа, сомневаются в нашей победе или в платежеспособности побеждённой Германии? — спрашиваю простовато-недоумённо, — может, тогда заключим с ней мир на условиях возвращения к статус-кво?
Джентльмены, просто онемели!
— Ладно, вынужден вас временно покинуть, господа и, отправиться туда — куда даже монархи пешком ходят. Ну, а вы пока подумайте…
Минут через пятнадцать возвращаюсь — оба сидят надутые, как мыши на крупу.
— Гыр-гыр-гыр, дыр-дыр-дыр, — пролаял генерал Бартельс, — правительство Его Величества короля Георга V, никогда не согласится на такие условия!
— "Never say never!" Когда у моего брата — короля Георга V, кончатся добровольцы — он ещё не под то подпишется!
Вплоть до 1916 года, действующая армия Великобритании, состояла исключительно из добровольцев… Британские и французские солдаты, знали — за что они воюют!
— К тому же, — хитро, многообещающе прищуриваюсь, — у меня есть, на что разменять согласие Его Величества…
— Гыр-гыр-гыр? И, что же это?
— ЧЕРНОМОРСКИЕ ПРОЛИВЫ!!!
Босфор и Дарданеллы, были обещаны России по итогам войны… Во-первых: до «итогов» ещё дожить надо, во-вторых: на хрена мне этот головняк с турками-подданными, в-третьих: один хрен мне Черноморские проливы не отдадут — ни при каких условиях!
Правда, они не знают — что я это знаю и, в глазах военных представителей стран-союзниц, тут же возник неподдельный интерес.
— ТРЕТИЙПОСТУЛАТ — ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКИЙ!!!
— Gentlemen! Эта война, всё больше и больше становится «войной моторов»… Поэтому, чтоб Русская армия смогла восстановить свою возможность успешно наступать, союзники должны помочь ей преодолеть техническую отсталость. Список в «Меморандуме о намерениях» — что я вам передам, gentlemen, достаточно длинен! Однако, в первую очередь я заинтересован в самолётах, тягачах и радиостанциях…
Здесь, хотя действовал по хорошо известному принципу: «проси больше — получишь сколько надо», я надеялся получить — хоть что-то! Ведь, военные экономики стран Антанты сами только-только на ноги встали. «В реале», сколь хоть какие-то значительные поставки в Россию, начались с лета — а то и, с осени 1916 года.
— …Поэтому, предлагаю вашим промышленникам на равных паях с российской казной (с правом послевоенного выкупа своей доли любой из сторон), построить следующие заводы: авиамоторный в Перми, самолётостроительный в Подмосковье, авто-тракторный во Владимире, завод средних авто-тягачей в Ярославле и радиотехнический в Нижнем Новгороде… Предприятия должны первую продукцию дать уже весной, а следующей осенью — выйти на проектные мощности и быть сданы…
Рисунок 170. Авиадвигатель «Salmson-С9».
— ПОД КЛЮЧ!!!
* * *
Ну, а теперь прошвырнёмся по некоторым пунктам «Меморандума».
По моей задумке, «Пермский Авиамоторный Завод», должен будет (сначала собирать из привезённых деталей, а затем перейти на комплектующие российского производства) выпускать авиадвигатели французской фирмы «Societe des Moteurs Salmson»: сперва «Salmson-С9» — мощностью 150 лошадиных сил, затем — «Salmson-9Z» — мощностью 250.
Сей двигун несколько громоздок и, не по-детски напрягает сложностью ремонта — из-за огромного количества деталей. Зато, он сказочно прост в производстве: не требует особо точного оборудования, излишне — для военного времени квалифицированного персонала, или сколь-нибудь дефицитного сырья.
В «реальной истории», фирма «Societe des Moteurs Salmson» сама построила небольшой «отвёрточный» заводик в Москве — собирающий до сотни моторов в месяц и, двигатель «Русский Сальмсон», стал единственным до Революции типом авиадвигателя, по нашим понятиям — стабильно выпускающимся в России «крупными» партиями. Всего же, на заводе в Москве до 1917 года было произведено от 300 до 400 этих двигателей — хотя и, с несколько «просевшим» по сравнению с «оригиналом» качеством.
На Западе же, этот двигатель стал самым массовым: только с 1917 года — на моторостроительных предприятиях Франции и Англии, только его последней — 250-ти сильной версии «Salmson-9Z», было произведено свыше трёх тысяч!
Мне же много не надо… В «Меморандуме» требуется чтоб к весне, была готова «первая очередь» завода — выпускающая не менее трёхсот авиадвигателей в месяц, к следующей осени должна быть достигнута проектная мощность завода — тысяча единиц.
При предприятии, обязательно должен быть реальное училище — «техникум», для подготовки специалистов-мотористов.
Кстати, фирме «Societedes Moteurs Salmson» — чтоб предельно заинтересовать, я предлагаю сладчайшую «морковку»: по моим задумкам, это будет «единый» двигатель для всей российской авиатехники — использование других, будет запрещено «законодательно». Это пойдёт на пользу обоим «заинтересованным» сторонам — «в реале», в этой отрасли творилась сущая вакханалия! Десятки типов авиамоторов, сотни их разновидностей — к которым надо где-то доставать запчасти и готовить обслуживающий персонал…
АД ДЛЯ СНАБЖЕНЦА И РЕМОНТНИКА!!!
Один-единственный авиадвигатель, без всякого сомнения — будет очень технологически, экономически и логистически выгоден, что пойдёт на пользу отечественной авиации.
* * *
Самолёт «Avro 504» английской фирмы «A.V. Roe», конечно не является чем-то новым словом в технике и на звание «вундерваффли» — ни в коем разе, не тянет!
Рисунок 171. Самолёт «Avro 504».
Однако, у него есть важные преимущества перед другими — более современными, моделями: дешевизна, простота изготовления и легкость в управлении — идеальная машина для российских условий, на коих и умеющего ездить на велосипеде не сразу найдёшь! Ещё, огромным плюсом самолёта, является его «универсальная» моторама — позволяющая устанавливать двигатели с прогрессирующей мощностью: от сто-сильного ротативного «Гнома» — до семи— горшкового стационарного «Армстронг-Сиддли Линкс» мощностью 160 лошадок. Думаю, по-любасу удастся договорится с фирмой — чтоб они адаптировали «Аврушку» под «Salmson-С9» или, даже под «Salmson-9Z».
По проекту, я планирую выпускать «Avro 504» в количестве сто машин в месяц весной и, не менее трёхсот — осенью следующего года, на новом авиазаводе в подмосковных Филях и на «старом» «Дукс» — в самой древней российской столице.
Опять же: при условии «сдачи под ключ» — при авиастроительном предприятии, должно быть ремесленное училище-техникум, школа для подготовки наземного технического персонала и лётная школа.
Ещё один, немаловажный аспект…
На самой, что ни на есть «заре авиации» — когда самолёты устаревали буквально за месяцы, этот сумел продержаться в производстве до начала тридцатых годов! Его советский клон «У-1», «Аврушка» — «скопирайтенный» без спросу большевиками, в СССР был сменён лишь — ещё более знаменитым поликарповским «У-2», дав путёвку в небо тысячам авиаторов.
А в Китае, Африке, Латинской Америке или Прибалтике, более поздние модификации «Avro 504», летали и бывало — воевали, вплоть до самой Второй мировой…
Опять, же — просто невероятно экономически-логистически эффективно получается: вместо десятков моделей всевозможных «Фарманов», «Вуазенов», «Сопвичей», «Спадов», «Лебедей», «Ньюпоров»… Истребителей типа «С» Сикорского и, ещё — Бог весть чего и, его разновидностей — от «щедрот» союзников и более, чем полутора десятков полукустарных отечественных заводиков, в Российском Императорском Военно-Воздушном Флоте останется три модели самолётов под «единый» авиамотор. Это будут «специализированные» четырёх— моторные «Ильи Муромцы», летающие лодки «М-5» Григоровича и, «универсальный» «Avro 504».
Последний, будет производиться в нескольких вариантах: учебный с двойным управлением, двуместный ближний разведчик, он же бомбардировщик и штурмовик (причём, «переобуваться», самолёт должен прямо на аэродроме, непосредственно перед боевым вылетом) и одноместный истребитель.
Судя по моему «послезнанию», такой самолёт — особенно с новейшим 250-им сильным двигателем «Salmson-9Z», будет вполне себе соответствовать до самого 1917 года…
Ну, а там — «или ишак сдохнет, или падишах…». Или победим Германию, или «падишаха» в подвале у стенки шлёпнут!
* * *
По автопрому, я собирался двигаться с Генри Фордом — предоставив ему, по сути монополию в России… Однако, выпускаемая им в нынешнее время номенклатура автотранспорта: знаменитая «Жестянка Лиззи» — «Форд-Т», непременно чёрного цвета — меня не устраивала своими довольно скромными тактико-техническими характеристика в качестве транспортного средства для армии.
Если кто помнит, я заказал «Автомобильному королю Америки» более продвинутые ништяки — но дело не дошло, даже да стадии переговоров… Да, чего уж там — до ответного письма. Да, ладно — «группа Джонсона», ещё даже не сформирована и, не отправлена в Америку!
К тому же, что ещё немаловажно: шантажировать Генри Форда будущей пассивностью Восточного фронта и пообещать ему расплатиться германскими репарациями после победы Антанты я не могу — по вполне понятным причинам…
Рисунок 172. Седельный тягач "Latil-TAR"«ТН».
Исходя из этих соображений я «заказал» построить завод тяжёлых армейских «тракторов-тягачей» во Владимире, небольшой французской фирме «Latil» — уже после Второй мировой войны слившейся со знаменитой «Renault».
Французы в это время были, без всякого сомнения — лидерами современного мирового военного автостроения! А фирма «Latil» была среди них наипервейшей.
Свой, первый в мире армейский грузовик, колёсной формулы (4x4), «Latil» изготовила ещё в конце 19 века и, с тех — значительно продвинулась на этой технологической нише.
Во время Первой мировой войны, фирма выпускала полноприводный грузовик-тягач «Латиль-TAR» — для буксировки тяжёлых орудий. Тридцати пяти— сильный двигатель его, в одном блоке с конусным сцеплением и пятиступенчатой коробкой передач — с одинаковым аппетитом хавающий бензин прямой перегонки, бензол или спирт, позволял буксировать по пересечённой местности прицепы и пушки массой до 36 тонн со скорость 8 километров в час, а по шоссе до 18-ти! Плюс — пять-шесть тонн в кузове.
«Латиль-TAR» и его последующие послевоенные модификации, состояли на вооружении французской армии вплоть до следующей — Второй мировой войны, а их «конверсионные» версии выпускались в качестве седельных тягачей и лесовозов.
Во время Великой войны, было выпущено около двух тысяч этих, воистину — революционных машин, которые были высоко оценены даже американским экспедиционным корпусом.
Я тоже надеялся на свою «львиную долю» — убалтывая руководство фирмы «Latil» построить автотракторный завод во Владимире, который должен выпускать не менее полусотни машин в месяц по весне, а выйдя к осени 1916 года на полную проектную мощность — до ста пятидесяти.
На мой взгляд — достаточно скромно, а значит — реалистично.
Завод средних авто-тягачей в Ярославле я надеялся построить с помощью так же — французской, фирмы «Панар-Левассор» — канувшей в небытие к середине двадцатого столетия. Мотор их весьма популярного полноприводного грузовика «Панар-Шатийон К-13» мощностью 45 «лошадей», через дифференциал передавал крутящий момент на поперечной вал — в свою очередь, передающий вращение на двускатные колеса через косозубые шестерни на концах промежуточного вала… Что позволяло этой 6-ти тонной машине иметь максимальную скорость 17 кэмэ в час, даже по «пересечёнке», преодолевать подъёмы в тридцать градусов и броды глубиной свыше полуметра. Наличие лебёдки увеличивало проходимость этой машины, по нашими «направлениям».
Рисунок 173. Грузовик «Панар-Шатийон К-13», 4х4,1913 г. за буксировкой орудия.
«Панар-Шатийон» мог буксировать прицеп или орудия массой до 15 тонн, везя в кузове ещё две тонны, плюс до пятнадцати человек расчёта…
Замечательно!
Как и предыдущего тяжёлого армейского «автотрактора-тягача», массовое производство этой модели мне однозначно не светит. Но, сто-сто пятьдесят грузовиков весной и до трёхсот по осени — вполне реальная цифра!
Опять же — общим условием «сдачи под ключ» обоих заводов, было устройство ремесленных училищ для подготовки квалифицированных рабочих и автошколы — для обучения шоферов.
* * *
Как общеизвестно, Россия — Родина не только слонов, но и радио!
Однако, как и мифические слоны, радиостанции на «родине» почему-то плодилось плохо. Из, почти пяти тысяч аппаратов «беспроволочного телеграфа» — зарегистрированных перед войной в мире, России принадлежало лишь 158 — «почётное» шестое место в мировом «рейтинге», непосредственно после крохотной Италии. И, эту ситуацию не смогут исправить даже большевики с их пятилетками «догоняющего развития»: в области радиоэлектроники наша страна, по ходу, отстала навсегда…
Но, как говорится — с моим «вселением» в тело моего августейшего Реципиента, появился шанс всё исправить! Теперь, даже наше российское отставание будет мне на руку: ведь, общеизвестной истиной является то — что делать заново, легче — чем перестраивать.
Предприятия радиопромышленности всего мира, ныне обременены серийным производством — «спрыгнуть» с которого, в условиях всё более разгорающейся Мировой войны, особенно трудно.
Я же могу, всё начать воистину с «чистого» листа: собственное производство радиотехники в России конечно имеется — но оно ничтожно.
Хотя первые радиоэлектронные лампы были известны уже достаточно давно, они ещё недостаточно совершенны и надёжны и, радиосвязь до сих пор является «искровой» — основанной на принципе «затухающих колебаний». То есть, передача радиосигнала ведётся с помощью создания искусственной искры — при «коротком замыкании», грубо говоря.
Рисунок 174.Приемник когерерный переносный военно-полевой (1908-1909гг.). Российская империя, Санкт-Петербург Общество беспроволочных телеграфов и телефонов системы С.М. Айзенштейна.
Про КПД такой установки, я уже не говорю: всей мощности электростанции крейсера «Аврора», например, хватало на передачу сигнала всего лишь на триста вёрст! Такие передатчики используют только «длинные» волны — под какие нужны высокие антенны — типа Эйфелевой башни и, мало того — при «затухающих колебаниях», возможно только «перестукивание» по азбуке Морзе.
Качество передачи сигнала: ой, я вас умоляю…
Но, я знаю — именно в этом году произойдёт воистину эпохальное событие: в ноябре, в серийное производство пойдёт радиолампа инженеров Пери и Бике — знаменитый «Триод ТМ», часто называемый ещё «триодом французского типа». Этот радиоэлектронный прибор оказался надёжным, стабильным и универсальным: он мог применяться как по прямому назначению — для усиления и детектирования сигналов в радиоприёмниках, как генератор маломощных радиопередатчиков — так и при параллельном включении нескольких ламп, как усилитель мощности низкой частоты.
Что ещё очень важно, «французский триод» был пригодным для массового выпуска миллионами штук — как в самой странах, так и в странах-союзницах, или после войны по лицензии…
Рисунок 175. Прямой потомок «Триода ТМ» — советская радиолампа «ПТ-2», известная ещё под брендом «Микро», образца 1929 года.
Имперской же России, почему-то лицензии на производства радиоламп от союзников не досталось и, инженеру Бонч-Бруевичу пришлось копировать «Триод ТМ» в своей лаборатории в Нижнем Новгороде. Естественно, производство в кустарных условиях — буквально «напильником на коленке», не могло быть ни сколь-нибудь массовым, ни качественным…
Ну, а в Советской России в 20-ых годах, это изделие выпускалось по лицензии французской фирмы «Compagnie generale de L’Electricite» под маркой «Р-5201». В отличии от русских промышленников и царских чиновников, советские комиссары смогли подобрать «ключик» к секретам западноевропейских технологий!
Но, это уже несколько запоздало: пальма первенства в «хай-теке» — как в автопромышленности, так и в радиопромышленности, медленно — но неотвратимо, переходило к американцам…
Сказать по правде, в радиотехнике и электронике я откровенно слабоват!
Однако, довелось мне прочесть «там» одну небезынтересную статью об истории создания в годы Первой мировой войны, американской военной радиопромышленности — выпускающей средства связи для армии США.
Сразу же после вступления в 1917 году в войну, военное руководство этой страны, немедленно организовало особый «Радиодивизион управления начальника связи армии США», с привлечением в него ведущих специалистов в этой области, как своих — так и, из Англии и Франции.
Спустя год, радиодивизион, получивший новое наименование — "Army Radio Buildings", был преобразован в ведущее научно-техническое учреждение США. В нём, над задачей разработки и усовершенствования радиоаппаратуры для войск, трудилось несколько сот офицеров и мобилизованных гражданских инженеров. Кроме того, в интересах "Army Radio Buildings", конструкторскими работами в области радиотехники занимались научные лаборатории американских, английских и французских радиотехнических компаний.
Рисунок 176.Передатчик авиационный Российская империя, Петроград «РОБТиТ», 1917 г.
Вот это я понимаю — государственный подход!
Для "Army Radio Buildings", вблизи Нью-Йорка был воздвигнут целый научно-исследовательский радиотехнический комплекс, в который входили музей радиоаппаратуры, лаборатория радиопеленгования, испытательная и измерительная лаборатория, радио-авиа-мастерская и аэродром с двумя десятками самолетов.
В результате, менее чем за полгода исследований, уже были даны заказы ведущим радиотехническим фирмам на производство радиостанций с незатухающими колебаниями. А ещё через шесть месяцев, американская промышленность наладила выпуск радиоламп с практически нулевого уровня — до 1 миллиона штук в год!
Подводя итоги же, скажу: спустя всего полтора года, в массовое производство были пущены радиотелефонные станции трех типов, самолётные и танковые радиостанции, радиокомпасные станции и многое другое радиотехническое имущество для вооружённых сил.
Вот именно так зародилась и, с этого момента начала развиваться, американская радиопромышленность — доминирующая в мире всё двадцатое столетие!
А вы всё — «рынок, рынок»… «Частная инициатива»… Представляю, что было бы с Америкой — рули ею такие типы как ваш рыжий Чубайс.
Вот я и, хочу «повторить» этот опыт! Причём — на пару лет раньше американцев.
Хочу объединить ведущие частные радиотехнические предприятия России — АО Русских электротехнических заводов «Сименс и Гальске», «Русского общества беспроволочных телеграфов и телефонов» (РОБТиТ), АО электромеханических сооружений «ДЕКА» и другие, в один мощный холдинг по разработке и производству радиоустановок различного назначения.
Надеюсь, что при наличии новейшей «элементарной базы» — радиоламп «французского типа», российские офицеры — специалисты по связи, поставят перед соответствующими инженерами и учёными задачи и, те создадут ламповые радиостанции всей необходимой для армии, авиации и флота номенклатуры, а объединённая радиотехническая корпорация — сумеют выпускать их в должном количестве.
* * *
В «готовом» же виде, я просил у союзников совсем немного. Из всего вышеперечисленного, в моей заявке было триста авиамоторов «Salmson-С9», сотня самолётов «Avro 504», тридцать тяжёлых артиллерийских тягачей «Латиль-TAR» и сто двадцать средних «Панар-Шатийон»…
Рисунок 177. Санитарный автомобиль «Берлие СБА», 1913 г.
Всё это для учебных подразделений — где бы обучались российские специалисты по эксплуатации и ремонту этих технических средств, поэтому вместе с ними от союзников должны прибыть инструкторы.
Главный автомобиль французской армии во времена Великой войны — «Берлие СВА», я не собирался выпускать в России — из-за обилия в его конструкции дефицитных шарикоподшипников, но в «Меморандуме о намерениях», я заказал полтысячи экземпляров до весны и ещё полторы тысячи до следующей осени.
Этот, имеющий прочную сварную раму и надёжный 35-ти сильный двигатель, 4-ёх тонный грузовик, выпускался фирмой «Marius Berliet» в огромных по тем временам количествах — свыше тысячи единиц в месяц!
Всего, до конца войны их было выпущено 25 тысяч и, даже России «в реале» досталось от щедрот союзников — аж, четыреста этих замечательных грузовиков. Я же, «слёзно» просил всего сотню грузовиков «Берлие СВА» в месяц — ничего сверхъестественного, право же!
Опять же, во времена Первой мировой войны, поставки техники и вооружения в Россию союзниками производились по принципу не «что надо», а по большей части — «что дадут». Касаясь автотехники, это привело к тому — что в Российской Империи к 1917 году эксплуатировалось свыше 43 тысяч разношерстных легковых и грузовых машин 214 марок, да пара сотен броневиков — из них три четверти неисправных и поврежденных, без шин и запасных частей — которые в большинстве своём, в России не производились…
Ни к чему хорошему, это не могло привести в принципе!
Закрыв нишу легковых автомобилей «Фордом-Т», закупая или производя только лишь вышеперечисленные модели грузовиков — я в своём автохозяйстве наведу, конечно — не идеальнейший, но хоть какой-то порядок.
* * *
Мои запросы по части готового оружия, тоже были — более, чем достаточно скромны.
Ведь, как известно, российский военпром «раскачается» в следующем году и, по части всего стреляющего и взрывающегося, всё будет более-менее ровно. Ну а, с помощью моего «волшебного пенделя» — думаю, всё будет ещё «ровнее»!
Всё же, на войне лишнего оружия и боеприпасов не бывает и, я заказал кое-что из наиболее дефицитного: 6-ти дюймовые полевые гаубицы и 42-линейные (107 мм) корпусные пушки системы Шнейдера — те же самые, что выпускаются в России, по несколько сотен каждой системы, с поставкой до следующей весны.
С англичан, пока ничего хорошего взять нельзя: их знаменитый «молот войны» — 8-ми дюймовая (203 мм) гаубица «марки VI», будет создана только в следующем году. Кстати, именно с этого орудия, ведётся родословная знаменитой «Сталинской кувалды» — 203-ти миллиметровой гаубицы «Бр-4», взломавшей линию Маннергейма.
Однако я, ничтоже сумняшеся, попробовал нагло выцыганить у лаймов все их «Пом-помы» — 37-ми миллиметровые автоматические пушки системы Максима.
Насколько мне не изменяет память, первоначально эти скорострелки — по виду напоминающие обыкновенный одноимённый пулемет, обожравшийся стероидов, изначально предназначались для флота — для борьбы с атакующими миноносцами. Однако, уже к Русско-японской войне, миноносцы настолько выросли в тоннаже — что калибр 37 миллиметров, как-то враз стал неактуален. «Royal Navy» — Королевский военно-морской флот, объявил эту систему устаревшей и не знал, как от неё избавиться, а в России — находящиеся в производстве на Обуховском заводе «37 миллиметровые автоматические пушки «Максима-Норденфельдта», сняли с производства.
Рисунок 178. 37-мм автоматическая пушка Максима-Норденфельдта.
В течении же Первой мировой войны, англичане — не имеющие вообще никаких зенитных орудий, попробовали стрелять из сего «старья» по аэропланам и, у них это получилось! Да так, здорово «получилось» — что знаменитые «Пом-помы» провоевали и, всю Вторую мировую войну.
Я же хочу — пока же, роль авиации ещё недостаточно велика и, «жаренный петух» ещё не добрался до британских генеральских и адмиральских задниц — «изъять» в свою пользу этот «металлолом» и, поставив эти пушки на наскоро забацанные зенитные лафеты — дать своим стрелковым полкам хоть какую-то защиту от воздушных разведчиков и, в особенности — от корректировщиков артиллерии на аэростатах, с коими уже успел познакомиться во время своих последних «приключений».
Ну, а если срастётся с помощью английских специалистов восстановить производство автоматических пушек на Обуховском заводе (что «в реале» не получилось), то это вообще будет ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!
Однако. Хватит мечтать — продолжим и завершим:
— ЧЕТВЁРТЫЙ ПОСТУЛАТ — ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКИЙ!!!
— Gentlemen! Как я уже говорил, чтоб закончить войну уже в следующем году — что выгодно всем без исключения сторонам, нам надо ударить по Центральным державам сильно и согласовано. Однако, этого мало — надо ударить по самому уязвимому месту, каковым я считаю Османскую Империю…
— Ваше Императорское Величество! — перебил меня француз, — союзное командование считает главным для российской армии западное и северо-западное направление!
— «Союзное командование», может хоть звёзды на небе считать, — резко отвечаю, — но если оно нам поможет материально, то Русская армия — не позже мая следующего года, нанесёт вспомогательный удар на одном-двух из своих европейских фронтов… А сила этого «вспомогательного» удара, в значительной мере зависит от того — как союзниками будут выполнены предыдущие постулаты. Надеюсь, gentlemen, я изъясняюсь достаточно внятно?
Женераль Жакен нервно мнёт скатерть. Британский же генерал, напряжённо прислушивается и, ничего не понимая, напряжённо вертит шеей — переводя взгляд то на него, то на меня.
— …Главный же удар — высадка русского десанта районе Босфора и, наступление по суше и морем на Константинополь! Союзным верховным главнокомандованиям же, я предлагаю — перейдя к стратегической обороне на Западном фронте и, удержавшись до того момента в районе Галлиполи и Салоник, поддержать главный удар Русской армии на турецкую столицу. После взятия же оной и вывода из войны Османской Империи, совместно с Россией вонзить «когти» своих армий в «мягкое подбрюшье Европы» — в Балканы.
Увлёкшись, я взял у Мордвинова карандаш и, на салфетке нарисовал очень похожую карту Южной Европы, Проливов, Балкан и провёл от них стрелочки к столице Австро-Венгрии — Вене…
— Смотрите, господа — сплошные плюсы! Захватив Проливы, мы скинем «удавку» экономической блокады с шеи России и накинем её на шею Германии и Австрии…Их военная промышленность лишится многих видов сырья: турецкого хрома, например. А солдаты лишатся турецкого и болгарского табака!
Я кивнул на пепельницу с окурками:
— Мне ли объяснять вам, gentlemen, как упадёт дух немецкого солдата, без курева?!
Оба представителя, согласно кивнув — тут же не сговариваясь, закурили по новой.
Отмахиваясь от клубов дыма, которыми «gentlemen» меня обдавали — как боевыми отравляющими газами, я продолжил:
— Здесь, на Балканах, нам с вами воевать против германцев — в самый кайф! Из-за отсутствия такой же густой сети коммуникаций — как в Западной Европе, Центральным державам будет не в пример сложнее перебрасывать на Балканы подкрепления и предметы снаряжения — чем союзникам делать это морем…На Юге Европы — тёплый, даже — жаркий климат и ваши колониальные войска из Африки, там будут более успешно действовать, чем скажем — в излишне холодной для них Северной Франции. Немецкие же войска, наоборот — привыкшие к условиям европейского Севера, в жарком климате значительно потеряют свою боеспособность…Мы будем наступать по территории населённой, хоть и дикими — но зато дружественно к нам настроенными племенами…Ээээ… Румыны, словаки, хорваты… Ээээ…
Кто там ещё? А, вспомнил:
— …Коссяковары, македонцы, цыгане и кабардино-болгарцы! Которые дадут неисчислимые пополнения нашим силам… Под угрозой штурма Вены и Будапешта, Австро-Венгрия непременно капитулирует…Потеряв Османскую и Двуединую Империи, как союзников — Германия неизбежно сложит оружие!
Генералы Жакен и Бартельс, были наповал сражены моей железной логикой, непоколебимой уверенностью и неистовым напором и, сидели молча и ошарашено переглядываясь меж собой — как два глухонемых попавших на концерт рок-звезды.
Я, победно посмотрел на обоих:
— Или союзное командование предпочтёт расшибить свой медный лоб об стальную оборону немцев на Западе? Честно говоря, я более высокого мнения о нём, господа!
На этом распрощавшись с впавшими в «чёрную» меланхолию господами представителями, мы с Мордвиновым покинули сие заведение, прихватив кулёчек всяческих вкусностей для моей Доченьки: та, так любит сладкое!
* * *
— Что скажите, господин Генеральный секретарь? — спросил я Мордвинова, когда мы в полном молчании вернулись в расположении Свиты и вошли в мой купе-кабинет.
Помолчав, тот ответил с достоинством:
— Я ужасно боюсь, Ваше Императорское Величество! Хотя, кроме Вас — никому в том не признаюсь…
Кажется, вроде уже отучил тело Реципиента от этой вредной привычки — однако, сильно захотелось закурить, а рука автоматически зашарила по столу в поисках пачки папирос:
— Думаете, я не боюсь, Анатолий Александрович? — меня, реально трясло и подкидывало, хотя внешне это заметно не было, — однако, если мы позволим этим господам и дальше вытирать об Россию ноги — бояться вскоре, мы будем ещё больше!
После этой «встречи без галстуков», я чувствовал себя как тогда — на колокольне, в селе Галина — под прицелом десятка пулемётов…
Даже, хуже!
До сих пор, я наносил «реальной» истории мелкие, булавочные уколы — как Д'Артаньян, тычущий шпажонкой в попу Кинг-Конга. Сегодня же, как выброшенный бурей на берег Одиссей — местному жителю Циклопу, я воткнул ей заострённый кол прямо в очко! И, теперь жду, что история в ответку, предварительно посыпав из мешка мелом — чтоб не соскользнуло, приложит меня булавой былинного богатыря Ильи Муромца, со всего маху.
* * *
Уже этим вечером я узнал, что военные представители Англии и Франции, срочно выехали из Ставки в Могилеве в столицу — в Петроград.
«Реальная» история, начала неотвратимо меняться!
В конце сентября, в Ставку прилетел (имеется в виду, его моральное состояние — а не вид путешествия на транспорте) Министр иностранных дел Сазонов, а следом за ним — послы Британии и Франции.
От прямых переговоров со всеми тремя я отказался — доверив это дело своему дипломатическому «Консультанту»:
— Пока не будут приняты условия моего «Меморандума» — разговаривать с этими господами, мне не о чём. Господину Сазонову же, передайте моё крайнее неудовольствие: его рабочее место, как мне мнится — не в Могилеве, а в Петрограде. Ежели, он думает как-то иначе — могу ему в том всячески поспособствовать!
Но, Сазонов был из так называемых «фрондирующих» министров — сторонников Министра земледелия Кривошеина и он не уехал, до самого…
Впрочем, об том речь ещё впереди.
Глава 33. В поисках консенсуса.
Русский либерализм «…тем и отличается от либерализма разумного европейца, что последний признает идею национализма, любит свое отечество, радеет о его славе и благе. Наш — отрицает Россию, печется о ее падении и унижении. Все стремления «либерализма русского человека» — дискредитировать армию, офицеров — направлены именно к этому; не будет надежной военной силы — и как быстро пойдет разрушение государства!», — генерал Алексеев, Верховный главнокомандующий царской армии и основоположник белого движения.
Только было успокоился получив вскоре после отъезда Распутина, письмо от моей Гемофилии с уверениями, что она, как только — так сразу, с детьми, с «Нашим Другом», с лучшей подругой Анной Вырубовой, с фрейлинами и гофмаршалами и прочая, прочая, прочая, садится на первый же паровоз в направлении Финляндии и, в составе «Великого посольства», уё…
Кхе, кхе…
…Уезжает в длительный зарубежный круиз — переставая выносить мозги мне и окружающим. Как случился новый головняк: «забастовали» министры и думцы — назначенные мной в состав делегации по списку: «…и другие сопровождающие лица».
Причём, все дружно забастовали — как сговорились! От махровых монархистов, до либералолистических «прогрессистов». И, «откоряка» у всех одинаковая: не могут они, типа, оставить Отечество в сей грозный час…
Получил как «коллективное» письмо от всех без исключения министров, так и индивидуальное от каждого и, за каждой его строчкой читалось: «…на такого Главнокомандующего».
Намёк тонкий, но я его понял!
* * *
Вслед за письмами, «живьём» явился уже знакомый мне Председатель Совета министров Горемыкин. Опять та же песня: кляузы, жалобы, требования…Даже, отставкой грозится, упырь двухбородый! Никакие мои слова на него не действуют, такое ощущение — что я как рыба, бьюсь головой об лёд!
КАК ВЫ МЕНЯ УЖЕ ДОСТАЛИ!!!
Ну, что ж… Кажется, у меня появилась одна интересная мысля:
— Хорошо! Раз не хотите уезжать из России в составе «Великого посольства» Председателем Совета министров, Иван Логгинович, тогда я больше чем уверен — Вы не откажитесь поехать товарищем Председателя Совета министров…
«Товарищ», если кто не знает — означало в эти славные времена, не партийную принадлежность и даже не собутыльника по распитию горячительных напитков — а всего лишь заместителя по какой-либо руководящей должности.
— …Или, Вы — по примеру ваших фрондирующих министров, — насупил строго брови, — тоже не знаете что такое «дисциплина» и, долг перед Государем Императором и Верховным Главнокомандующим?!
Глаза экс-премьера раскрылись по максимуму:
— Вы хотите снять меня с должности…? А, как же…? — без всякого сомнения — намекает на двойную «крышу»: мою Гемофилию и «нашего друга» Распутина.
— С Александрой Фёдоровной, — жёстко прервал я его начинающиеся причитания, -мы как-нибудь договоримся! Она, в отличии от Вас — поняла всю важность моих замыслов и, не прекословя воле Императора, согласилась возглавить «Великое посольство»! И, старец Григорий, Вас благословляет и готов подставить своё крепкое крестьянское плечо — чтоб разделить, сие тяжкое бремя.
— «Товарищем Председателя Совета министров»…? — глаза Горемыкина увлажнились…
Меня очень удивляет, способность этого человека, моментально переходить от твёрдолобой настойчивости — вызывающую чувство собственного бессилия, к какой-то — разъедающей мою волю, плаксивости!
— …Я прошу Вас об отставке, Ваше Величество!
Я сделал большие глаза и, с хорошо заметной подъё… подначкой, спросил:
— Вот, как?! Вы даже не хотите узнать — кто будет вашим приемником, господин Горемыкин?!
Тот, по всему было заметно — вовсю «шевелил мозгами», про себя перебирая всевозможных претендентов.
— Ну?! — настаиваю, — кто, по вашему мнению, будет следующим Председателем Совета Министров, Российской Империи?
— Штюрмер? …Трепов? …Князь Голицин?
Феноменально, но он угадал всех следующих российских премьеров «реальной» истории… Вот это нюх!
— Подумайте ещё!
— …Кто-то из великих князей?
Разочарованно качаю головой:
— Сказать по правде, я считал Вас намного умнее, Иван Логгинович…
Судя по всему, ему до смертной икоты не хотелось называть следующего! Он скривился, как будто бутылку уксусной эссенции, «из горла» без закуси вылакал:
— Нынешний министр земледелия — Кривошеин, Александр Васильевич?
Это был его злейший враг!
Рисунок 179. Активный — но безответственный! Сподвижник и ученик самого Столыпина, лидер бастующих министров— Александр Васильевич Кривошеин.
* * *
Достаточная примечательная личность, достойная — чтоб о ней рассказать более подробно.
На его «счету» есть уже один премьер — Коковцев, смещённый с этой должности в начале 1914 года и, сейчас, Александр Васильевич активно добивался отставки своей же креатуры — Горемыкина! Которого предложил моему Реципиенту, отказавшись САМ(!!!) возглавить Кабинет министров.
Этим летом, Кривошеин — всего лишь возглавляющий сельское хозяйство, сколотив блок из либерально настроенных министров, добился смещения таких «ферзей» на политической шахматной доске внутренней российской политики — как военный министр Сухомлинов, министр юстиции Щегловитов, министр внутренних дел Маклаков, обер-прокурор Священного Синода Саблер.
Смысл их тёрок с Горемыкиным, по официальной истории был в том — что Кривошеин, якобы считал, что Правительство должно опираться на волю либеральной общественности, точнее — на пожелания «Прогрессивного блока» в Госдуме. Тот же, по старинке, требовал от своих министров во всём выполнять волю Царя…
Конечно же, за всеми словесами стоит древнее, как мир — ожесточённая драка за власть и бабло! Кому больше от пиления казённого пирога достанется — коррумпированным чиновникам или сказочно разжиревшей на военных заказах крупной буржуазии.
«В реале», Император сместил обоих: Кривошеина в конце октября этого года, Горемыкина в начале следующего — 1916.
Про судьбу последнего ничего не помню — сгинул, по ходу, безвестно во время «смутных времён»…
Про лидера «фрондирующих» министров — проявлявшем такую гипертрофированную активность во времена Самодержавия, кой чё запомнилось.
Казалось бы, играть ему одну из первых скрипок во время Февраля и, после — при «Временных», как минимум — быть министром не из последних. А после Октября, возглавить Белое движение — встав плечом к плечу с Колчаком, к примеру.
Ан, нет!
Кривошеин, Александр Васильевич — внесший неоценимый вклад в дело освобождения страны от гнёта Царизма, подвизался после Революции где-то на задворках политики и, нечем не прославил своё имя во всемирной истории…
Почему?
То ли, он играл не самостоятельную роль — а в истории с «бунтом» министров плясал под чью-то дудку, то ли — как и в истории с Коковцевым, панически боялся ответственности — возглавив что-то серьёзное.
Вот такой вот «товарищ» — активный, но безответственный!
* * *
— …Нет, опять не угадали! Вашим приемником на должности Председателя Совета Министров…
Набираю побольше воздуха в лёгкие и выдыхаю:
— …БУДУ Я!!!
Не давая ему прийти в себя, встаю, перегибаюсь через стол и, схватив этого забавного старикана за ворот его парадного мундира, приподнимаю и трясу как грушу:
— ТАК ТЕБЕ, МУДАКУ ПРЕСТАРЕЛОМУ — «ТОВАРИЩЕМ» У САМОГО ЦАРЯ, БЫТЬ ВПАДЛУ?!?!?!
Ну, а кого ещё — кроме себя, любимого? Ведь, даже самому маленькому речному ёршику понятно, что этого «престарелого мудака» надо гнать куда подальше из премьерского кресла — зарубежное турне в составе «Великого посольства», ему в самый раз будет перед заслуженной пенсией… А другого — «активного, но безответственного», к этому креслу и близко нельзя подпускать! Да он и, сам — усесться в него не подпишется.
Иные же кандидатуры — и того хуже.
Сев на место, я откинулся на спинку кресла и закинув нога на ногу — подождав когда Горемыкин придёт в себя, ледяным голосом добавил:
— В отставку тоже можно. Но только — в какую-нибудь необитаемую пустынь и, в одной лишь набедренной повязке на чреслах — как эфиоп какой, уйдёте, Иван Логгинович…
Битый в неисчислимых подковёрных схватках политик, быстро пришёл в себя:
— Извините, старика — выжившего из ума, Ваше Имп…
— И, перестаньте сопли распускать — меня этим не проймёшь! — предупреждаю его дальнейшие действия, предугаданные по покрасневшим глазам, — я выбитые человеческие мозги, воочию видел.
— Извините ещё раз, Прошу покорнейше…
— Ещё и, в последний раз спрашиваю: Вы согласны стать моим товарищем на должности Председателя Совета Министров и возглавить «Великое посольство», господин Горемыкин?
Вскакивает и кланяется, чуть не приложившись лбом об мой письменный стол:
— Почту за великую честь, Ваш…
— Отвечайте кратко: «да» или «нет»!
— ДА!!! Да, Ваше Императорское Величество!
Тоже встаю и, щерясь во все свои «тридцать два», протягиваю «краба» — изо всех сил жму и трясу его руку:
— Поздравляю Вас, с новым высоким назначением и присвоением чина «Действительный тайный советник 1-го класса»!
Согласно древнему римскому правилу, за каждым «кнутом» должен следовать «пряник»! «Забавный старикан», сначала не поверил — пришлось два раза ему про «чин» повторять, затем чуть с ума от радости не сошёл и, наконец, разрыдался как ребёнок — пришлось доктора Фёдорова в кабинет вызывать, чтоб тот дал ему каких-то успокоительных — дурно пахнущих откровенной сивухой, «капель»…
Этот «статский» чин — «Действительный тайный советник 1-го класса», был вторым сверху по ещё петровскому «Табелю о рангах» — выше его только «Канцлер Империи» и, соответствовал званию «генерал-фельдмаршал» или «генерал-адмирал» у военных. За всю «реальную» историю, такой чин был присвоен лишь тринадцати чиновникам — в том числе и, этот самый Горемыкин его удостоился — после «реальной» отставки в январе 1916 года.
* * *
Рисунок 180. Звезда и Знак Ордена Андрея Первозванного.
За произошедшим позже — уже ставшим традиционным «императорским» чаепитием, я ещё больше расположил в свою пользу старика:
— Если удачно выполните миссию, возглавляя «Великое посольство», получите по возвращении «Императорский Орден Андрея Первозванного»!
Это была первая и самая высшая награда Российской Империи, введённая Петром Первым по возвращению из «первого «Великого посольства». Аналогия, как говорится — в комментариях не нуждается!
Это, во-первых: чтоб пробудить рвение, а во-вторых — чтоб, подсластить следующую «пилюлю»:
— Во время вашего отсутствия же, вторым моим «товарищем» и, «де-факто» исполняющим обязанности Председателя Совета Министров, будет…
Здесь, два момента: напрягает, что Ставка и Военное министерство (а значит и всё Правительство в целом), как школота какая-то в подворотне — меряются писюками! Соперничают меж собой за политическое влияние, в ущерб делу — говоря «по-взрослому». Возглавив обе враждующие структуры, я надеюсь прекратить это явление.
Второй момент: даже самому тупому морскому ежу понятно, что премьер-министр из меня такой же — как Верховный Главнокомандующий!
Однако не беда: обязанности Верховного за меня выполняет мой Начальник штаба генерал Алексеев — я всего лишь его регулярно «строю» и, кстати — у меня с ним очень хорошо получается: Михаил Васильевич, шуршит — как «дух» в наряде по кухне!
Хотя… Хм, гкхм… «Настроения» у него в Штабе, мне начинают не нравиться.
Но, это пока не тема — не про то, пока речь.
Точно так же и здесь: номинально я буду числиться Председателем Совета Министров, а «пахать» за меня будет…
— …Кривошеин, Александр Васильевич!
Вижу, на чело будущего Канцлера и без пяти минут кавалера ордена Андрея Первозванного, легла мрачная тень неодобрения…
Ну, а кого ещё?! Я ж говорю — другие ещё хуже! Этот же, хотя бы энергичный и харизматичный лидер — умеющий договориться с министрами-фрондёрами и думцами-прогрессистами.
«Спрыгнет», говорите? Думаю, в отличии от Реципиента и по примеру с Горемыкиным, я смогу сделать Кривошеину предложение — от которого, он не сможет отказаться. Ну, а там «строить» почаще, как Алексеева и всё наладится — ещё и, не таких бычар, приходилось загонять в консервную банку!
Однако, «забавного старикана» надо успокоить — подкинув ему ещё одну «плюшку»:
— Вы считаете, Иван Логгинович — господин Кривошеин не справится с обязанностями Председателя Совета Министров?
— Считаю себя не вправе судить о действиях Вашего Императорского Величества, — учтиво поклонился тот, — но, не считаю сей выбор особенно удачным…
— Назовите другую кандидатуру!
Я встал и, дав знаком понять — чтоб Горемыкин оставался на месте, несколько раз прошёлся за его спиной по кабинету.
Молчит…
— Ну, вот видите, — усевшись обратно, развёл руками я, — других «товарищей», у нас с вами нет!
Молча попив чай, я продолжил рассудительно:
— Если господин Кривошеин неспособен исполнять обязанности Председателя Совета Министров — то к вашему возвращению из «командировки», он полностью дискредитирует себя в глазах общественности и своих же коллег по кабинету министров. И, в то же время — будучи под моим присмотром, не сможет нанести Империи сколь-нибудь ощутимый вред… Вы понимаете, к чему я клоню, Иван Логгинович?
Тот, аж захолонул от переизбытка чувств:
— Ваше Императорское Величество… Неужели…?!
— Правильно! По возвращению из «Великого посольства», Вы получите наивысший чин Империи — «Канцлер» и, возвернётесь в кресло премьера!
Неприятно рассказывать, но этот «забавный старикан», бухнулся на колени, дополз до меня и лобызал мою руку — благодаря за оказанную «милость» с этим «новым назначением»…
Но, что было — то, было!
Потом, мы с Иваном Логгиновичем засиделись у самовара до полуночи. Кроме довольно объёмистых письменных «инструкций», глава «Великого посольства» получил от меня очень много подробнейших устных и, наутро отбыл в стольный град Петроград — весь преисполненный служебного рвения.
* * *
Однако, дальше дело не заладилось!
Я по очереди встречался и, с вышеупомянутом Министром земледелия Кривошеиным — лидером фрондирующих министров и, с господином Милюковым — фактическим лидером «Прогрессивного Блока» Государственной Думы.
НИ ФИГА!!!
Кривошеин категорически отказывается быть моим «товарищем», но при этом требует создания «правительства народного доверия», а Милюков вообще — несёт кукую-то маловразумительную либералистическую пургу.
Фрондирующие министры и наиболее активные депутаты-прогрессисты ни в какую не желают ехать в составе «Великого посольства» — сколько я их не усовестивал долгом повиноваться Верховному Главнокомандующему во время войны или умасливал высокими «командировочными» к окладам и повышению в чинах и занимаемых должностях по возвращению.
БЕСПОЛЕЗНО!!!
Само приятие мной должности «Председателя Совета Министров», действовало на оппозиционеров — как красные трусы испанского конкистадора на дикого индейского бизона: они яростно кидались бодаться со мной! Даже, несмотря на то, что я вполне понятным — русским голосом, в доверительной беседе объяснил — что буду занимать сию должность чисто номинально. Чисто, чтоб не было раздрая между Ставкой и Военным министерством — вредящего делу.
Думаю, прежде надо рассказать предысторию происходящего политического и правительственного кризиса…
28-го августа 1915 года, произошло объединение фракций Государственного Совета и Государственной Думы в так называемый «Прогрессивный Блок». Входящие в него министры и депутаты считали, что победа над немцами возможна только при существовании сильной, твердой и энергичной власти — и, были в этом отношении совершенно правы!
Рисунок 181. Что такое «Прогрессивный блок».
Но, вот дальше…
«Прогрессисты» считали, что такой властью, может стать только власть, опирающаяся на «народное доверие». Вот эта обтекаемая формулировка, два раза за двадцатый век, приводила страну к хаосу и, в конечном итоге — к развалу!
Если же говорить своими словами — отбросив всевозможные экивоки: пользуясь критическим положением государства, союз либералов и крупной буржуазии, решил ещё больше ограничить власть Императора.
Для чего, спрашиваете?
Ну…
Думаю, для того — чтоб народу веселее жилось, сытнее кушалось, вольнее дышалось…
ХИХИХИ!!!
А вы и, поверили!
Власть и бабло, бабло и власть — вот движущая сила любой революции. А если бы «Прогрессисты» «про народ» думали — они б, требовали от Царя заканчивать войну — этому самому народу надоевшую до самой рыгочки, любой ценой. Однако, дело обстоит с точностью «наоборот»: революционеры-думцы требовали «реформ» — под соусом ведения войны более эффективно.
По их мнению, если вместо нынешнего Кабинета Министров, они у себя в Думе выберут «Правительство народного доверия» — то армия будет воевать лучше, а в тылу перестанут воровать…
Интересно, каким это образом?!
Каким образом, к примеру, частные российские предприятия — на которых даже понятия не имеют что такое «стандарты и допуски», завалят фронт оружием и боеприпасами?!
Кто-нибудь, мне объяснит?
Наконец, на общей встрече с министерской оппозицией в Правительстве, я с ней окончательно — «в хлам» разо…срался. «В реале», эта встреча царя и оппозиции состоялась в Могилеве 16-го сентября, шла недолго и закончилась ничем.
Из-за известных событий — «посещения» мною Мейшагольской позиции, эта встреча состоялась на неделю позже — в самом конце сентября.
В «новой» реальности, событие произошло в Офицерском собрании Главного Штаба. Всего в «совещании» участвовало восемь фрондирующих «пуще прежнего» (непримиримее ко мне, чем «в реале») министров во главе со своими лидерами — Кривошеиным, Сазоновым и Щербатовым. Сперва, они в коллективном письме «умоляли» меня отказаться от принятого решения и, вот — мы с ними встретились «живьём», как говорится…
* * *
Открыв совещание, я без всяких экивоков спросил:
— Что за «новости», господа? Что за «коллективные» письма? Это что, я вас спрашиваю? Это — забастовка против меня, господа министры?! Если, кому не нравится служить государству под моим началом, пусть пишет заявление об увольнении по собственному желанию — я его с превеликим удовольствием подпишу.
Рисунок 182. Навряд ли «гиганты мысли», но то что «отцы русской демократии» — это точно! Лидеры «Прогрессивного блока» в Государственной Думе.
Хотя, меня отставками пугали все — кому не лень, но почему-то среди присутствующих — желающих увольняться в этот раз не оказалось… Наоборот, на меня был хоть и завуалированный — в рамках приличия, но довольно плотный «наезд».
Первым, хоть и спокойно но, довольно резко высказался недавно назначенный обер-прокурор Святейшего синода Самарин:
— Вы, Ваше Величество, укоряете нас — что мы не хотим Вам служить. Нет, мы — по заветам наших предков, служим не за страх — а за совесть! А что против нашей совести, то мы делать не будем…
— «По заветам наших предков», уважаемый Александр Дмитриевич, — у меня, аж ноздри раздувались от холодной ярости, — я Вам голову снести с плеч должен — за Смуту в государстве, что Вы со товарищи разжигаете!
Тот, сжал голову — ещё «не снесённую», в те же плечи — на которых она ещё покоилась и, с ужасом пялился на меня — как будто не узнавая.
Я помолчал, успокаиваясь, затем с ехидцей спросил:
— Что я Вас ЛИЧНО(!!!), «против совести» делать заставляю, не подскажите часом? …Ну, смелее!
Уже не так спокойно, а наоборот — краснея, бледнея и слегка заикаясь, Самарин поведал мне суть возникших у нас с ним разногласий. Выслушав их, мне ничего не оставалось — как только развести руками: оказывается не так давно, по «моей» телеграмме было допущено какое-то «величание» и молебны на могиле какого-то неведомого мне митрополита Иоанна в Тобольске!
ОФУЕТЬ!!!
Реципиент, успел напоследок нагадить в делах церковных: в которых я вообще — ни ухом, ни рылом, однако…
Мало того, к делу каким-то боком замешан Распутин, митрополит Петроградский и его коллега в далёком Тобольске, епископ Варнава.
Я, откровенно стебаюсь:
— И, всего то? Я уж подумал грешным делом — гомосеков Вас заставляю венчать, господин обер-прокурор! И из-за этого, стоит Верховному Главнокомандующему — в сей грозный для страны час, нервы шатать?!
Насладившись произведённым эффектом, продолжаю:
— Старец Григорий которого Вы здесь облаяли, кстати, на деле более верным «заветам наших предков» оказался: он, не прекословя воле Царя, отправляется в составе «Великого посольства»…
Обращаюсь с укоризной ко всем:
— А вы здесь бунт против Самодержца устроили!
Конечно, дело было не в Распутине — шла ожесточённая борьба за влияние, за власть, за заветное место у бюджетной кормушки.
Переждав лёгкий радостный переполох по поводу: что этот сильнейший «раздражитель» (да, не один — а целых два!) скоро на какое-то время «аннигилируется» и, вполне его мысленно разделив, я задумчиво глядя на Самарина, проговорил:
— Пожалуй, как и «Святая Инквизиция» — ваш «Священный Синод», уже себя изжил: пора отделять церковь от государства и образовывать независимый Патриархат Русской православной церкви — чтоб, ваши епископы варились там в своём «собственном соку» и, что угодно на могилах друг у друга творили… Как Вы считаете, Александр Дмитриевич, кому такое можно поручить? Может, Протопресвитеру военного и морского духовенства Георгию Щавельскому?
Это, кто не знает — главный «военный» поп в Империи, обитающий в Могилеве при Ставке. Приходилось с ним пару раз беседовать: вроде, реальный, здравомыслящий, вполне адекватный чувак из евреев-выкрестов.
Этот сделает!
Александр Дмитриевич Самарин — Обер-прокурор Святейшего синода, после таких моих слов, на некоторое — довольно продолжительное время, впал в состояние ступора и полностью выпал из этой реальности…
Вторым, довольно истеричную речь толкнул министр иностранных дел Сазонов — должно быть, послы великих держав его каждый день — не по-детски дрючат! Само собой, речь шла о моём «Меморандуме о намерениях» — что я где-то неделю назад, вручил военным представителям стран-союзниц при Ставке.
Я его прервал поток его словесного поноса, вопросом:
— Вы, Сергей Дмитриевич, на вашей должности служите интересам России?
Тот, сразу успокоившись, крайне удивлённо — как будто открытие какое сделал, ответил:
— Да, Ваше Величество!
— Если Вы найдёте хоть одну строчку в «Меморандуме», служащую против интересов России — то укажите её и, мы с князем Кудашевым с удовольствием её исправим…
Смотрю прямо в глаза:
— Или, Вы не интересам России служите, господин министр? А, чьим тогда — не расскажите присутствующим…?
Чел, потух и слился и, больше я его на этом совещании практически не слышал.
Беру инициативу в свои руки и спрашиваю:
— Пусть, Министр Внутренних Дел скажет — отчего он не может, или не хочет служить под моим председательством!
Князь Щербатов занимающий ныне — после первого правительственного кризиса, это кресло, является самым ярким образчиком того — во что превратится Кабинет министров, если отдать его «на откуп» либералам. Сей деятель, является одним из самых известных (держите меня семеро и, сами — крепче держитесь за стулья!) коннозаводчиков России! До назначения на пост Министра Внутренних дел, он был постоянным экспертом на всех лошадиных выставках в России и даже изредка — за рубежом. С 1913 года и по август сего года, сей специалист по «конно-балетному искусству», был управляющим Государственным коннозаводством (ведомство, приравненное к министерству) с, производством в действительные статские советники… Согласен — должность министерская и, достаточно важная. Но с неё, да на пост министра — определяющего внутреннюю политику России…
Конечно, далеко не та «кухарка» — которая, по словам Ленина способна участвовать в управлении государством, но всё же…
ГРЁБАННЫЙ СТЫД!!!
Хотя, краткий и сдержанный ответ князя Щербатова был довольно внятным — но я так и, не понял из него — о принципиальном различии наших взглядов на вопросы текущего момента.
— Николай Борисович! — с лёгким сарказмом прервал я его — когда до меня дошло, что он уводит разговор куда-то в сторону, — может, поясните мне суть ваших претензий на примере — в котором Вы хорошо разбираетесь? Лучше, чем во внутренних делах огромной по размерам страны — раскинувшейся от Бреста до Камчатки…
Тот, сделал вид — будто не понял, или действительно не понял. Невольно вспомнилось бессмертное из Антона Павловича Чехова: «Чем глупее человек, тем лучше его понимает лошадь».
— …Объясните на примере русской «чудо-птицы тройки»: куда Вы несётесь очертя голову — как пристяжной, с попавшей по хвост шлеёй — вопреки воле коренника? Об ближайший столб решили убиться, господин министр?!
Покраснел, как Синьор-помидор и надулся как мышь на крупу. Да и, хрен с тобой!
В бой вступил «главный калибр» — Министр земледелия Кривошеин…
О, в этом чувствовался серьёзный противник, имеющий довольно редкое сочетание личностных качеств: воли, выдержки и осторожности. Делец, практик и «интриган», но ни в каком случае не лидер — готовый подставить свой «горб» под тяжкое бремя ответственности.
Кривошеин, произнёс взволнованно опять же — довольно резкую речь, закончив её так:
— …Позвольте мне задать вопрос, Ваше Императорское Величество: как Вы отважитесь действовать на посту Председателя Совета министров, когда весь правительственный аппарат в ваших руках находится в состоянии оппозиции?
— Когда «аппарат» не соответствует своему назначению, когда он «фальшивит» или открыто не подчиняется — его обычно ломают и создают новый. Для Вас — это какое-то откровение, Александр Васильевич?
Последовала, какая-то «цепная реакция»… Все восемь министров, перебивая друг друга возопили:
— Это будет, очень опасная политика и огромная политическая ошибка!
— Правительство не может висеть в безвоздушном пространстве и опираться на одну лишь полицию…!
— …!!!
Постучал по столу ладонью, призывая:
— Господа! У кого есть, что сказать своему Императору — давайте по очереди: вы не в славном городе Одессе, на Привозе семечками торгуете.
— Ваше Императорское Величество! — опять Кривошеин — заходя в атаку на меня с другой стороны, — наиболее деятельные люди, душой болеющие за Родину, ищут сплочения в деле защиты страны — а их игнорируют и оскорбляют!
— Вы это про кого, Александр Васильевич? — с холодным любопытством — как ящер какой доисторический, спрашиваю, — про тех «деятельных» — что у моего Фаберже в очереди стоят…?
* * *
Действительно, никто не поверит — но сам пострадал! Имперский Канцлер Мосолов жаловался: чтоб заказать корону для автомобильного «короля» Генри Форда, пришлось в очередь к собственному ювелиру записываться — без всякой скидки, что Император. Должно быть, имеется достаточно много таких, кто предлагает за срочную работу больше… Ладно, проглотил — но велел соответствующим «структурам», всех «клиентов» тайно записывать.
Ждите, я скоро приеду!
Кстати, а изобретён ли и запатентован в этот временной период, такой важный предмет — для любого «деятельного» человека, как электропаяльник? Если нет — то надо срочно застолбить эту «золотую жилу».
* * *
— …Да тех стрелять надо — как шакалов, а не «игнорировать и оскорблять»!
После некоторого замешательства:
— Я про «Прогрессивный Блок» в Думе, Ваше Величество.
— Что такое ваш «Блок»? — с видимым любопытством спрашиваю, — объясните мне ещё раз, а то я так до сих пор не понял: что за «блок» такой и какого чёрта мои министры, так с ним носятся — як дурни з писанной торбой?
Со слов Кривошеина, это была «сборная солянка»: в «Прогрессивном Блоке» объединилось более половины всех депутатов, представителей шести партий Государственной Думы — от умеренных националистов до кадетов. Из общего «болота», как это обычно бывает, блоком был избран «актив» — бюро из 25 человек, среди которых наибольшую руководящую роль играли видные кадеты Милюков, Шингарев, Некрасов и Ефремов…
Деланно зеваю:
— А, масоны… Ну и, что они хотят?
Поперхнувшись при упоминании мной братства «вольных каменщиков», Кривошеин тем не менее быстро оправился и довольно обстоятельно и даже с «выраженьем» — как художественный рассказ на уроке литературы, поведал мне про их хотелки.
Оказывается, была уже целая программа требований «Блока» к Правительству:
1) Амнистия заключенных, привлеченных к ответственности за политические и религиозные взгляды;
2) Полное уравнение крестьян и национальных меньшинств в правах;
3) Предоставить полную автономию Польше и Финляндии;
4) Исключить репрессивные действия в отношении печатных органов «Малороссии»;
5) Восстановить деятельность профсоюзов;
6) Существенно увеличить права местного самоуправления.
Понятно: практически всё из этого списка, плюс ещё кой-какие «мелочи» — вроде уничтожения правоохранительный структур и разложения армии, первым делом выполнили «временные» — придя к власти в результате Февральского переворота.
— И, это всё? — спрашиваю, — кто-то из присутствующих здесь господ, может мне объяснить: каким боком имеет хоть какое-то — хоть малейшее отношение к «защите страны», хоть один из этих пунктов? Положим — «восстановление деятельности профсоюзов»? …Я жду, господа министры!
Что-то пытался вякнуть Военный министр генерал Поливанов — ставленник ЦВПК и лично его Председателя Гучкова:
— Невозможно организовать военную промышленность, Ваше Величество, исключив профсоюзы рабочих из её управления…
У меня, аж глаз захлопал:
— Вот, как?! Триста, с чем то лет уже «Тульскому Императорскому Оружейному Заводу» — а про профсоюзы там и не слыхивали: предприятие наращивает и наращивает выпуск оружия. А вот частным заводам, почему-то требуется готовые стачечные комитеты… Для чего, разрешите полюбопытствовать? Может для того, чтоб угрозами забастовок задирать цену на казённые заказы?
Чес слово: вторую жизнь живу, а ещё не приходилось видеть — чтоб, человек так быстро краснел! Добиваю:
— Может, господин Военный министр, вместо профсоюзов проще будет национализировать кое-какие предприятия у «попутавших берега» промышленников?
Эффект, скажем — прямо противоположный! Генерал так быстро побледнел, что можно было подумать — что он попал под струю из краскопульта, заряженного титановыми белилами.
Тут, такой срач начался — что хоть святые образа выноси! Чтоб, угомонить, пришлось довольно сильно постучать по столу кулаком. Затем:
— Господа! Все эти вопросы — безусловно важные для государства, но сейчас во главу угла должна быть поставлена наиважнейшая жизненно-важная задача: ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ ПОБЕДИТЬ!!! А прочими давно назревшими проблемами, я даю вам своё слово: лично займусь в свое время.
— Но тогда будет слишком поздно! — воскликнул Кривошеин, — завтра улицы будут залиты кровью и, Россия будет ввергнута в пропасть. Разве это нам всем нужно? ЭТО УЖАСНО!!! Во всяком случае, я открыто заявляю: я совершенно не отвечаю за ваши действия!
— А, Вы — вообще ни за что не привыкли отвечать, уважаемый Александр Васильевич! — не преминул подколоть я, — ибо, Вы у нас — человек безответственный.
Кривошеин, вновь попытался перехватить инициативу:
— Основное требование «Прогрессивного Блока» — создание «правительства народного доверия»…
Ишь ты — «требует»! А табуреткой промеж ушей?!
— Вот, как? А почему вдруг ваши масоны решили, что народ не доверяет мне — как Председателю правительства? Давайте выйдем на улицу и спросим у первого встречного представителя народа: доверяет ли он своему Императору?
Это было подобно удару кувалдой в лоб!
Прокашлявшись изрядно, Министр земледелия уточнил:
— «Прогрессивный Блок» требует создания такого правительства — которому доверяло бы большинство депутатов Думы. Если Вашему Величеству угодно, можно назвать его «Военный кабинет обороны».
— Ах, вот как?! Ну, это — другой коленкор: а, то заладили — «народ, народ…». Ещё, что крайне интересует: почему же это, депутаты Думы мне — как Председателю Правительства, не доверяют? Я ведь, вроде не был пока замечен в мотовстве казённых денег, как многие представители ЦВПК или «ЗемГора»?
«Ответом ему была тишина»…
— Ладно, хорошо: доверять кому-нибудь или не доверять — дело совести каждого… Хотелось бы узнать, Александр Васильевич — кому ваши депутаты доверяют? Из кого бы могло состоять «правительство депутатского доверия» — может, действительно — достойные люди? Огласите весь список, пожалуйста…
Как и ожидалось, «шкура неубитого медведя», господами либерастами была уже давно поделена и все «плюшки» розданы «нужным» людям.
В Председатели Совета министров, они метили вместо меня — нынешнего Председателя Госдумы Родзянко, в министры иностранных дел — лидера «Прогрессивного Блока» Милюкова, в министры внутренних дел — Гучкова, в министр финансов — Шингарева, в министры путей сообщения Некрасова, в министр торговли и промышленности Коновалова… Из прежних, должны были остаться — только военный министр Поливанов и министр земледелия Кривошеин202.
Вот такая весёлая «гоп-компания»!
За небольшим исключением — весь состав Временного правительства, образца весны 1917 года.
Делаю вид, что не на шутку удивлён:
— Господа министры! Да большинства из вас в этом списке нет. Неужели, вы согласны сами «пилить сук, на котором сидите»?!
Устремляю взор на Самарина:
— Господин Обер-прокурор! Неужели, Вы согласны уступить своё место князю Львову — нынешнего Председателя «Земгора»? Вы считаете разве, что он лучше Вас рассудит тобольских и питерских епископов на предмет — какое «величание», кто и как должен петь на чьих-то могилах?!
Обращаюсь к министру внутренних дел Щербатову:
— Князь! Вы, что — согласны снова хвосты вашим кобылам крутить? А своё место уступите говоруну из Госдумы?!
К министру иностранных дел Сазонову:
— Вы же опытный политик, Сергей Дмитриевич! Вы же должны понимать — какое впечатление на руководство и общественность Центральных Держав, производят наши бесконечные дрязги? Не ободряются ли они ими и, не вселяет ли в их сердца — уверенность в своей неминуемой победе, наша разгорающаяся как лесной пожар смута?
Как бы подытоживая заседание, обращаюсь ко всем:
— Так, в чьих интересах вы действуете, господа? В интересах ли России? Или, быть может вам германский Генштаб — иудины серебряники платит?!
Выйдя из-за стола, я немного прошёлся вдоль него — пережидая возмущённый гул после моих слов и, вернувшись:
— Господа министры! Понимаю — на вас оказывается огромное психологическое давление… Но, поймите: «Прогрессивный Блок» создан авантюристами, людьми своекорыстными, личностями с нечистой совестью и грязными руками — для захвата власти. Получивши же её, он все равно развалится и все его участники между собой переругаются. И, тотчас настанет АНАРХИЯ!!!
Глубоко вздохнул и, на выдохе:
— И, ТОГДА МЕЖДУ ВАМИ И НАРОДОМ — СОРВАВШИМСЯ С ЦЕПИ, НЕ БУДЕТ МЕНЯ!!!
Смотрю — некоторые начинают задумываться… Может быть и, пришли бы в тот раз к какому-то «консенсусу» — но всё испортил министр земледелия. Неожиданно для всех, Кривошеин соскакивает с места и, с истеричным криком: «В России больше нет Правительства!», выбегает из залы — впопыхах даже оставив свою трость с богато украшенным набалдашником.
Кто-то из коллег, напомнил ему об ней — но тот, только крикнул на бегу:
— К чёрту трость203!
И, уже в дверях:
— Oui, il est fou204!
И, тогда я окончательно понял: никакого «консенсуса» не будет!
Да, возможно прямо сейчас — я, применив всю свою «хиромантию», уговорю оставшихся семерых министров об хоть каком-то взаимодействии — но потом они встретятся вновь с Кривошеиным, с Родзянко, Милюковым, Гучковым…
«На дверях висит мочало — начинай всё с начала»!
* * *
На следующий день вызвав господина Кривошеина — категорически не желавшим стать мне «товарищем», в свой кабинет, я — с красными от хронического недосыпания глазами, в мятой гражданской одежде, с несколько «потерянным» видом и неуверенным голосом, предложил-промямлил:
— Александр Васильевич! Думаю, нам с вами и другими «забастовавшими» министрами, активистами «Прогрессивного Блока» под началом господина Милюкова и членами предполагаемого «Правительства народного доверия» — надо устроить «Круглый стол» и, попытаться ещё раз договориться об «перемирии» до конца войны.
— «Круглый стол»?! — тот, зело удивлён был, — Вы сказали «Круглый стол», Ваше Величество?!
— Да, именно — «Круглый стол»! Через неделю, соберёмся в перечисленном мной составе здесь же — в Ставке, за «круглым столом» и, попытаемся ещё раз договориться. Сможете организовать мне это?
В глазах Кривошеина вижу торжество:
— Конечно, Ваше Императорское Величество! Я могу сообщить оппозиции, что Вы готовы предложить определённые уступки?
— Естественно, Александр Васильевич! Сообщите господам оппозиционерам, что я сделаю им такое ПРЕДЛОЖЕНИЕ(!!!) — от которого, они не смогут отказаться.
Первое заседание «Круглого стола», по совместному решению было назначено на 5 октября, понедельник.
Не предложив чаю, поводив Кривошеина до дверей кабинета, я на прощанье сказал:
— Думаю, недели нам хватит — чтоб договориться! Ну, а если — нет, то… То, значит — нет.
* * *
Здесь надо немножко пояснить, для лучшего понимания: все вышеописанные события — произошедшие после моего триумфального возвращения с фронта, шли параллельно другим — нижеописанным… И, к моменту моего последнего совещания с фрондирующими министрами, я уже был готов принять некое «решение» — о котором речь ещё впереди.
Случившееся только что моё полное «фиаско» — не то чтоб окончательно подтолкнуло к его принятию, но во многом способствовало.
Глава 34. Генералы для песчаных карьеров.
«Психика всех обывателей России начала перевертываться, все начали сбиваться с панталыку, и в конце концов можно сказать: Россия сошла с ума. Действительно, чем, в сущности, держалась Российская империя? Не только преимущественно, но исключительно своей армией. Кто создал Российскую империю, обратив московское полуазиатское царство в самую влиятельную, наиболее доминирующую, великую европейскую державу? Только сила штыка армии. Не перед нашей же культурой, не перед нашей бюрократической церковью, не перед нашим богатством и благосостоянием преклонялся свет. Он преклонялся перед нашей силой, а когда в значительной степени преувеличенно увидели, что мы совсем не так сильны, как думали, что Россия — «колосс на глиняных ногах», то сразу картина изменилась, внутренние и внешние враги подняли головы, а безразличные начали на нас не обращать внимания», — С. Витте.
В самом конце сентября, пришла первая аналитическая записка от генерала Свечина:
«Его Императорскому Величеству и Верховному Главнокомандующему генерал-майору Романову Н.А. от начальника V Армейского корпуса, генерал-майора Свечина А.А..
Я достоверно знаю, что армия наша нездорова но, основываясь на собственном опыте со всей ответственностью заявляю, что исправить такое положение можно легко и скоро, если предпринять следующие меры:
1. Необходимо избавить все начальствующие структуры Русской армии от лживых донесений. Средство для избавления: посещение передовых позиций боев начальниками всех уровней лично и представителями из числа вполне добросовестных офицеров. Такие люди тотчас появятся — если за малейшую умышленную ложь, от кого бы и с какой целью они не происходила, беспощадно карать и, объявлять в приказах по всем частям.
2. Место начальника не в тылу — в 10—20 верстах от позиций, а близ передовых позиций — откуда он быстро сможет прибыть на угрожаемый участок и, буквально жертвуя собой, руководя лично и подбадривая растерявшихся подчиненных, исправить положение. В штабе же должен остаться его заместитель — начальник штаба и с помощью телефонной или иной связи координировать боевые действия.
3. Все без исключения штабы надо уменьшить в 3—4 раза, а всех ненужных чинов — ординарцев, личных адъютантов, лишних переводчиков, офицеров для связи и прочих надо отправить на позиции. Что это вполне возможно сделать без потери боеспособности, знаю по личному опыту: при нынешнем положении большинство чинов в них не работают интенсивно — а слоняются без дела как сонные мухи… Ни сколько не сомневаюсь, что многие начальники будут возражать — но, повторяю, на опыте знаю: дело настойчиво требует сокращения численности штабов.
4. Делу сокращения штабов, поможет сокращение бюрократической переписки — это кошмарное явление русской жизни, способствующее и распространению лжи — ибо, заменяет живое дело мёртвой бумажной волокитой. Одна из действенных мер, чтоб покончить с этой многоголовой гидрой — как можно частные выезды начальников на передовые позиции.
5. Всякая роскошь и даже малейшее эпикурейство должны быть вырваны с корнем, с кровью, с гноем! Ибо, если начальникам на фронте можно вставать после полудня, а потом до самой поздней ночи — как на празднике, пить, развлекаться с женщинами или играть в карты — то это не война, а разврат. Значит, у этих господ слишком много свободного времени, а у нас в Действующей армии — слишком много лишнего праздного народа и слишком мало настоящего дела.
6. Опять по собственному личному опыту знаю: обозы штабов и частей войск надо сократить в 3—5, а то и больше раз — сама жизнь, само военное дело этого настойчиво требуют205.
Ох, как это было трудно, не то чтобы сделать — даже начать выполнять! Ибо, «нигде так не врут, как на охоте и на войне».
Охотой не увлекался в прошлой жизни, поэтому не знаю, но…
НА ВОЙНЕ ВРУТ ВСЕ!!!
Должно быть, война — это такое подлое занятие, что даже вполне приличный человек не может обойтись без того, чтоб не соврать. Какая-то тотальная — снизу доверху, система вранья! Мне уже начинает казаться, что всё военное искусство заключается в том — кто больше соврёт и даже, искусство врать правдоподобно или хотя бы — «красиво», здесь не берётся в расчёт.
Начальник части доносит, что населённый пункт «N» взят с боем, а оказывается он и не был занят неприятелем — лишь постреляли для вида.
Другой сообщает, захлёбываясь от восторга, пишет донесение о своём рядовом — заколовшем штыком десятка два немцев, а этого «героя» и, найти потом не могут — не живым, ни мёртвым…
«Может, в плен сдался ваш рядовой? — спрашиваю, — заколол туеву хучу фрицев, да и «грабли в гору» — за усиленным пайком в лагерь. Дозвольте, кстати, поинтересоваться: Вы сами то — откуда тогда о этом подвиге знаете? Тоже, в плену побывали?!».
Проверяют рапорт начальника дивизии о взятии его частью тысячи пленных — а их и полсотни не насчитали, проверив.
«Куда дели остальных? — спрашиваю, — к себе в имение в качестве крепостных загнали или туркам на галеры продали?».
…Молчит, очи долу свои потупив.
До смешного доходит!
Один полководец сообщает о трижды атакованной им сильно укреплённой позиции, о взятие её с большим кровопролитием и потерями с обоих сторон… А, оказывается — захватил он её сразу, хотя и не без труда.
ЗАЧЕМ ВРЁТ?!
«Сведущие» люди объясняют: обратить внимания начальства об трудности выполнения задания хочет — чтоб «выбить» с того ордена и, повышения в чине и должности для себя и, своих подчинённых.
«Он, что? Не знает, что ордена я до конца войны отменил?! Неужель, кто думает — я в чине не повышу, коль эта долбанная позиция — с первого раза и, вообще без потерь взята будет?!»
И особенно подло, когда строевой офицер представляет штабного к награде за помощь в составлении боевого плана — рассчитывая, что тот в свою очередь, не обнесёт его хвалебными «представлениями» «за храбрость»…
И, лишь наш — «без винтовочный», без сапожный», «без шинельный», «без патронный» и «без снарядный» солдат не врёт, а просто молча и без всяких «рапортов» — писать которые он не научен, совершает каждый день свой бессмертный подвиг — в обстановке всеобщего хаоса, сказочного бытового неустройства, привычных с самого раннего детства голода и смертей.
* * *
Стоило «Комитету Представителей Верховного Главнокомандующего» под началом генерал-лейтенанта Петрово-Соловово Бориса Михайловича, только-только организовавшись, приступить к работе — как на меня обрушился «девятый шквал» вот таких вот донесений о генеральском вранье!
Ещё до «автопробега» на фронт, издал было грозный приказ:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочее…
Мною, в донесениях в Главный штаб замечены следующие недостатки:
1) Недостоверные сведения от начальствующих лиц, искажающие сведения о местонахождении противника, его силах и интенсивности боя. Такие донесения исключительно вредны ибо, дают совершенно неправильное представление об обстановке и могут повлечь за собой несоответственные распоряжения.
2) Часто, за разведсведения выдаются случайные данные полученные от сомнительных источников. Типа: «От проезжающего казака слыхали, что немцы атакуют наш левый фланг…». Требую, от ВСЕХ(!!!) начальствующих лиц «НЕМЕДЛЕННО(!!!) прекратить такую порочную практику!
3) Замечается использование в донесениях таких литературных выражений, как: «яростные атаки», «превосходящими силами», «адский огонь» и т. д.. Такие выражения в военных донесениях НЕДОПУСТМЫ!!! Они, излишне перегружают телеграф и, в то же время — не дают чёткой картины происходящего.
4) В донесениях часто умалчивается или докладывается расплывчато в виде «потери выясняются», «потери минимальны» о собственных потерях и преувеличиваются таковые у противника, выражениями типа: «неприятель понёс огромные потери». КАТЕГОРИЧЕСКИ ТРЕБУЮ(!!!), чтоб в будущем, о своих потерях докладывалось точно, лишь в цифрах и не позже установленного срока!
5) Это в ваших же интересах — зная истинное состояние части, вышестоящему начальству проще своевременно сообразить о пополнении. Преувеличение же потерь противника, есть деяние — под стать открытому шпионажу! Ибо, преуменьшает в сознании вышестоящего начальства силу противника и, заставляет его разрабатывать, заранее неосуществимые планы.
Господа генералы и штаб-офицеры, заведующие и начальники соединений и частей! Рассчитываю, что такие явления более не повторятся. В основе отношений между нами, должна быть положена ваша полная откровенность и полная моя осведомленность о реальном положении дел в доверенных вам войсках.
Полковник Романов».
Но, вернувшись с фронта, я понял: приказ не подействовал — генералы «на местах», просто-напросто сделали вид, что не поняли его. Первых представителей Ставки (пока только до уровня фронтов и армий дошли), в нижестоящих штабах игнорировали — всячески затрудняя им работу. Не пускали на совещания или не предупреждали о их проведении, отправляли донесения из своих штабов без их участия.
Издал следующий приказ — подобного же содержания, грозился лишать должностей, чинов, орденов, пенсий…
ОТДАВАТЬ ПОД СУД!!!
Лишь, действительно — «репрессировав» полтора десятка офицеров и трёх генералов в штабах трёх фронтов, понизив их в должностях, имел удовольствие наблюдать — как дело, хоть и со страшным скрипом, но сдвинулось всё же с места.
Но, конечно — популярности среди генералитета, мне это не прибавило: вмиг взлетевший было до самых небес — после «Канн при Вилие», мой рейтинг также стремительно, полетел вниз — куда-то под плинтус…
А ведь, это были лишь только «цветочки»!
Вернувшись с Мейшагольской позиции, получил такое донесение от своего агента в Штабе:
«Штирлиц — Юстасу:
Полковники Генерального штаба нашего отделения Скалон и Базаров не берут полков, которые им предлагали уже несколько раз — как самым старшим в нашем управлении. В то же время, оба совершенно незнакомы со строевой службой — потому что всё время были вне ее206».
Тут же издал приказ об поочерёдном трёхмесячном откомандировании — для стажировки на командных должностях соответствующих чину, штабных офицеров и генералов в Действующую армию. Чтоб узнали — как солдатское дерьмо в окопах пахнет!
Привел в приказе положительный пример полковника Свечина — который, добровольно уйдя из Штаба в строй Действующей армии, за неполных пару месяцев стал генералом и национальным героем…
БЕСПОЛЕЗНО!!!
Сперва проигнорировали… Наорал на Алексеева, доведя его до предынсультного состояния (в который уже раз!), составил самолично график и под конвоем из жандармов отправил по местам пятерых «первенцев» — пообещав контролировать каждый их шаг. Буквально через неделю, мне доносят: «стажёры» окопались в штабах не ниже армейского и там вполне вольготно и главное — безопасно себя чувствуют, нисколько не опасаясь царского гнева!
Приказал арестовать «первую пятёрку» и судить за невыполнение приказа Верховного Главнокомандующего, а покрывающим их начальникам объявил строгий выговор с «последним» предупреждением. Арестовать то, арестовали — но следствие грозит затянуться из-за слабой «юридической» базы.
Понятно: «ворон ворону, глаз не выклюет»!
Нужен специальный закон, а с Думой я вижу, мне не договориться.
Следующая «пятерка» не осмелилась ослушаться Самодержца, но по дороге на фронт заболели и вернулись в Могилев сразу трое!
Ну, что ж… Вся «троица» была немедленно уволена со службы — «по состоянию здоровья», без всяких «пенсий и мундиров». Позже, по выходу «закона о всеобщей воинской повинности» — их загребут и, «больные» вволю набегаются с винтовками в качестве — пусть спасибо скажут, если унтеров.
А на место этого «балласта» в Штаб, приняты повоевавшие строевые офицеры из фронтовых частей или прибывшие после ранения из госпиталей.
Меж тем, это действительно проблема: в войсках не хватает начальствующего состава на строевых должностях, а представители Ставки со всех фронтов сообщают, что даже выпускники Академии Генерального штаба — зачастую отказываются от принятия полков.
Спрашиваю у Алексеева:
— Не приходилось слышать, господин генерал, чтоб в мирное время офицеры отказывались от строевых должностей… Даже, наоборот: полковники просто визжали от радости — получив полк! Ведь, это верная дорога к следующему — генеральскому чину. Так, почему же сейчас они так жалостливо скулят?! Когда от них потребовалось исполнить своё предназначение? То, ради чего их столько лет готовили, учили и предоставляли всевозможные жизненные блага — в нашей нищей стране?!
Молчит, сопит — косые очи от меня пряча.
— Впредь, подавать мне списки таких подлецов! Не знаю, хватит ли у меня «юридической базы», чтоб их повесить — но на командных должностях в моей армии они служить больше НЕ БУДУТ!!! И, мне плевать, что на их подготовку были затрачены колоссальные казённые средства — вред, который они причинят служа «из-под палки», в стократ больше!
* * *
Из-за преждевременной и скоропостижной кончины генерала Жилинского (земля ему лебединым пухом!) в результате несчастного случая, военным представителем России во Франции по моему приказу был назначен небезызвестный в истории полковник Игнатьев, Павел Алексеевич. Заодно, я думаю — он и Внешнюю Военную Разведку207 там мне возглавит, как и «в реале», в декабре этого года.
Не знаю — как такое могло случиться, но это событие привело к более раннему возвращению из ознакомительной «командировки» во Франции группы офицеров русского Главного Штаба. Всего три человека: инженерный полковник, артиллерист в том же звании и капитан Императорской Гвардии.
Нашёл время, поговорил со всеми тремя.
Гвардеец, такое ощущение — тупо побухать на дурняк шампанского с мамзелями, туда ездил! Отослал его обратно в Преображенский полк и забыл про его существование навсегда.
Артиллерист — тот больше про «заклёпки»: повысил в чине до генерал-майора и направил в Главное Артиллерийское Управление — в распоряжение Манниковского… За этим надо будет понаблюдать — потенция, у него есть.
А, вот отчёт инженерного полковника Ермолаева Мефодия Николаевича, был для меня достаточно интересен — чтоб, собрав воскресным вечерком всех офицеров и генералов Штаба во главе с Алексеевым, в штабном собрании в кафешантане гостиницы «Бристоль» и попросить его рассказать об всём увиденном да услышанном.
Итак, довольно большой зал со сценой, занавес поднят — мы с Алексеевым, Пустовойтенко и Носковым в «президиуме» за столом, докладчик Ермолаев за импровизированной трибункой:
— Господа! Все мы не имеем никакого понятия о войне, которую ведёт французская армия на своём фронте. В нашем понимании, «эти мерзавцы» — как частенько приходилось среди нас слышать, топчутся на месте — предоставляя нам сомнительную честь убиваться об стальную мощь немцев. Так вот, увидев всё своими глазами, заявляю: все подобные разговоры — гнусная клевета! На французско-британско-бельгийском фронте, к вашему сведению, германцы держать две трети своих сил, на нашем — всего лишь четверть…
В зале, возмущённо зашумели и лишь по моему знаку, стихли — меча в докладчика «молнии» взглядом, без грома.
— …При кажущемся нам со своего «шестка» — постоянном «сидении на месте», там тем не менее происходит ежечасная грандиозная борьба за каждую сажень из 750-ти вёрстного фронта. И, каждый месяц французы — со всей присущей этой нации грациозностью, укладывают в сыру землю по сто пятьдесят тысяч германцев! Своих солдат, вопреки общепринятому мнению, французское командование тоже не жалеет: одна Шампань обошлась им не намного дешевле…
— …Однако, при этом солдат не посылают «на ура» — не превращают бой в бойню, как у нас случается сплошь и рядом! Наступление не проводят без предварительной серьёзной — кропотливой, длительной и упорной подготовки его артиллерией. У союзников не режут проволоку ножницами под неприятельским огнём — для этого есть артиллерия…
— Ну, а «привилегией» нашей армии считается бой голой грудью, — грустно промолвил рядом сидевший со мной Алексеев, куда-то в пространство, — право, не знаю что и делать…
Он сказал это таким тоном — что было понятно, что он это вполне искренне переживал — как свою личную трагедию. На это, я ответил репликой своего названного папаши — Александра Третьего, после крушения Императорского поезда:
— «Что делать? Воровать меньше надо»! Французы, таких крепостей как Новогеоргиевск — с тысячами орудий и миллионами снарядов, ещё не сдавали.
На раздавшуюся реплику Главного квартирмейстера Пустовойтенко:
— Да что же — у них техника!
Поддержанную из зала возгласами, типа:
— Нам бы такую артиллерию — как у немцев или союзников…
Тотчас раздался ответ Ермолаенко:
— Отнюдь, господа! Французы, даже орудия наполеоновской эпохи из музеев забрали. У них, у союзников всё идёт в дело, ничего не пропадает — всё во врага стреляет.
Но, меня больше интересовало в его докладе, вовсе не это. Вот, наконец:
— …Французская воинская дисциплина намного строже чем наша, господа! В случаях её нарушения, казнят не щадя никого: сам — своими глазами видел казнь многих солдат, офицеров и даже одного генерала — расстрелянного сразу же после разбора проваленной им операции… Поэтому, каждый французский военноначальник чувствует свою ответственность перед страной, которая потребует от него ответа за любую малейшую ошибку — являющиеся результатом его преступного по должности незнания, невнимания или просто — врождённой неспособности…
В зале ахнули и, повисла траурная тишина — на меня, боялись даже взглянуть.
— …Зато, они потеряли всего двести тысяч пленными — а не наших два миллиона! Но, при всём при этом, французский солдат в атаку не пойдёт — если видит её бессмысленность, ввиду слабой подготовки.
Тут же, мои штабные заахали, да заохали: так это — другое дело. Им бы — да, французского солдата! Да, они бы германцам показали — где раком зимуют! Вечно одна и та же история: куёвому танцору яйца танцевать мешают, а «гениальным» генералам врагов побеждать — куёвый солдат.
Словами Иосифа Виссарионовича отвечаю:
— Других солдат — кроме русских, у меня для вас нет!
Меж тем, докладчик продолжил:
— …Карьера способного офицера, во французской армии движется быстро — так как, обнаружившие неспособность устраняются тут же, невзирая на протекции, прошлые заслуги и чины. Все штабные офицеры — молодые полковники, трудящиеся с восьми утра и до восьми вечера каждый день без выходных с недельным отпуском в год. Генералов, в штабах и не видно — они всё время проводят на передовых наблюдательно-командных пунктах. Там, у союзников всё и всегда хорошо обдумано, там каждый день изучается и учитывается на завтрашний день опыт предыдущего дня — там, во всём чувствуется ум и логичность и, каждый — от солдата до генерала, понимает свой долг перед беззаветно любимой Францией!
Когда полковник Ермолаев закончил доклад, я встал и спросил у зала:
— Господа, все слышали? Знаю, многие из вас считают меня каким-то восточным тираном и, думают — что я требую от вас чего-то невозможного. А меж тем единственное, что я хочу — чтоб, вы были европейцами и воевали по-европейски!
— …
— Я, РАЗВЕ МНОГОГО ОТ ВАС ХОЧУ, ГОСПОДА?!
Думал, будут какие-то вопросы ко мне или докладчику, предложения, дискуссия… Но, как на партийном собрании в позднесоветское время: посидели, послушали, проголосовали «списком», молча встали и разошлись.
* * *
Повысив Ермолаева в чине до генерал-майора, я назначил его на должность Начальника Управления дежурного генерала при Ставке — вместо, снятого мной за неспособность навести порядок в городе, Кондзеровского. Заодно, ему же я поручил создать и возглавить комиссию по внедрению союзнического опыта.
Однако, честно признаюсь: в данном случае, «что-то пошло не так»!
Одно дело наблюдать и анализировать — в этом отношении Ермолаев был на высоте, а другое дело — внедрять на практике.
Если на должности Начальника Управления, он как-то более-менее справлялся — то вот по внедрению «европейского опыта», что-то слабоват оказался! Только от него и слышно было, что-то типа:
«Едва приехав в Ставку, я тут же понял, что вся наша поездка была бесполезна… Всё, что мы написали, конечно напечатают — чтоб оправдать расходы, но это никому не интересно — положат под сукно, да и всё…».
В самом Штабе, к этой моей затее относились со снисходительностью взрослого дяди к капризам разбалованного дитяти! По донесениям Штирлица, сам Алексеев на моё требование распечатать и разослать доклад Ермолаева по всем штабам — вплоть до полкового, говорил:
«Вот они понаписали, да что толку-то? Напечатаем, раз ОН(!!!) так хочет — чего уж там…».
В целом же, по штабам Действующей армии, по донесениям представителей Ставки, ходили такие разговоры:
«Да, конечно, это очень интересно, но для чего? Что нам, собственно, беспокоиться? Пусть об этом хлопочет Государь, коль он этого хочет».
К сожалению из-за событий, рассказ о которых ещё впереди — я слишком был занят, чтоб «тащить» на себе ещё и это.
Единственный кто проявил живейшее участие в распространении в войсках отчёта генерал-майора Ермолаева по поездке во Францию — это был полковник Кудрявцев, который чуть ранее по собственной инициативе — переведя с немецкого какую-то инструкцию, составил брошюру «Общие указания для борьбы за укрепленные полосы».
Так вот, держитесь за стулья крепче, но это был ЕДИНСТВЕННЫЙ(!!!) документ о способах ведении боевых действий, отправленный Штабом в войска ЗА ГОД(!!!) войны.
Слава Богу, что такие люди в Штабе есть — хоть и буквально единицы, но они есть!
Полковник весьма доволен и горд своей работой — хотя тоже, настроен более чем пессимистично:
— Будет теперь лежать в штабных шкафах месяцами. Разве какой-нибудь прапорщик из студентов возьмёт, да прочтёт и возможно поймёт хоть что-нибудь…
Ещё, что характерного услышал из его слов:
— Улыбаются мне и, говорят: «Ну, нам нечего у французов заимствовать!». Или, же: «Наш офицер не хуже французского умеет умирать! Что касается «жалости» к жизням солдат — то это всего лишь штатская сентиментальность…».
Вот такие пироги с котятами, малята!
Но, это ещё не всё! Как говорится, не конец «истории»…
Чуть освоившись на новой должности, сей — нахватавшийся «по Париджам» свободолюбивых идей, вновь испечённый генерал, стал несколько переиначивать свой же доклад: якобы, «там» всё так хорошо — оттого, что у них демократия и парламентский строй, а у нас так всё плохо — по причине Самодержавия! Ещё чуть позже, от Штирлица потоком пошли такие сообщения:
«В члены Ермолаевской комиссии подобраны им люди — если не левого толка, то очень к ним близкие. Сам Ермолаев, говорит, что во Франции он понял преступную сущность империализма и, уверен — после войны восторжествует всемирная демократия…».
Дальше — больше:
«Подчинённый Ермолаеву штабс-капитан Веденяпин сказал ему, что не прикажет своей роте или батальону стрелять в народ — в чём даёт честное офицерское слово».
«В разговоре с неопознанным мною офицером, Ермолаев сказал: Всё, буквально всё задушено петлей Самодержца. Так всё задушено, что сидишь иногда и ждешь — что вот-вот позовут тебя и скажут: «Надо арестовать этого олуха. Вы готовы?»».
Короче, какая-то библейская история с этим Ермолаевым получилась — про «змеюку, пригретую меж грудей»!
* * *
Глаза боятся, а руки делают!
С целью омолодить командный состав, издаю приказ — имеющий силу закона, об возрастном ограничении государственной службы. Теперь, офицеры в мирное время могут служить лишь до 45 лет, а генералы до 55-ти. В военное время же — им по «пятёре», накидывается сверху. Для гражданских же чиновников, службу установил вне зависимости от «времени»: вплоть до коллежского советника — не старше 50-ти лет, от статского советника и выше — до 60-ти.
Конечно, в войсках острая нехватка офицеров… Но в большинстве случаев — «пустое место» в кресле бывает предпочтительней: «оно» хотя бы не вредит своей дуростью!
Кроме всего прочего, по моим задумкам — это должно поднять мой «рейтинг» в глазах молодых, амбициозных офицеров и генералов — которые разом бы «подвинулись» вверх на освободившиеся места.
Сразу, такой хай-вай поднялся…
МАМА, НЕ ГОРЮЙ!!!
Боженька милосердный, верни меня обратно в «чёрный тоннель» — со светом в его конце… Здесь я, никакого «просвета» не вижу — впереди один лишь сплошной мрак, как в жоп…пе у афроамериканца.
Захотелось, плюнуть на всё, сбрить ещё и усы и, по примеру Керенского переодевшись бабой, сбежать куда-нибудь в Аргентину — где все в «белых штанах» и, всем всё пох…уй!
Однако, понимаю — далеко не убежишь!
Приходилось лично изучать списки высших офицеров и генералов и по одному увольнять. Первым был…
Вот бы на кого, никогда не подумал! Ведь, такая «надежда и опора» Престолу в моих глазах… Был.
* * *
…Дождавшись завершения Вильненского сражения, был вызван в Ставку и арестован генерал Рузской. Ему инкриминируется служебное преступление — невыполнение приказа вышестоящего начальника, повлекшее особо тяжкие последствия.
Его я определённо собираюсь повесить, о чём не скрывая говорю всем…
Также, были арестованы уже находящиеся в Могилеве генералы Янушкевич и Данилов: бывшие начальник штаба и главный квартирмейстер у прежнего Верховного Главнокомандующего — Великого Князя Николая Николаевича.
Первый обвиняется в военных преступлениях — депортациях, выселениях и прочих «прелестях» эвакуации этого лета, с Привислинского края, Западной Литвы и Галитчины.
«Статью» соответствующего кодекса «О военных преступлениях», мы с моим юрисконсультом Ястржембским только-только написали и я её утвердил своей «малой гербовой печатью» и, хотя — «закон обратной силы не имеет», Янушкевича я тоже повешу… Ничего, полковника Мясоедова — тоже с нарушениями вздёрнули! Так, что — прецедент есть.
Генерала Данилова я хочу судить за то, что во время этой самой «эвакуации» — он допустил бардак на коммуникациях и так угробил железные дороги в западной части европейской России, что это придётся расхлёбывать очень долго. Приговорю его к повешению, а там помилую — одного из трёх! Есть у меня на этого Данилова, одна очень интересная задумка…
Опять же — «популярности» среди генералитета, мне это не прибавило! Генералы, целыми толпами покидали фронты и тыловые учреждения, приезжали в Ставку и ходатайствовали за «безвинных жертв» моих репрессий — огульно очернёнными в императорских глазах, газетными писаками.
Естественно, ущучив в чём суть — я таких к себе на аудиенцию и близко не подпускал!
Всех, кроме одного — прибывшего «просить» самым первым… Угадайте с трёх раз — кто?
Правильно!
Генерал Иванов, благообразный, осанистый старик, уже со всеми признаками старческих заморочек — «настучавший» в своё время на Рузского и, с чьей подачи началась эта история, приехал ко мне и попросившись на приём, слёзно просил меня за жертву своего доноса.
Эдакий, «голубой» стукачишко!
Я, от неожиданности взбесился с первых же его слов, внешне оставаясь спокойным:
— Вы какого года, Ваше Высокопревосходительство?
— …??? Извините, Ваше Императорское Величество…?
— В каком году родились, спрашиваю?
— В лето, одна тысяча восемьсот пятьдесят первого года от Рождества Христова…
— Оооо!!! Так, Вы у нас ещё битву при Ватерлоо помните! С «Законом об возрастном ограничении государственной службы» уже знакомы? …Тогда поздравляю — Вы будете ПЕРВЫМ!!! Немедленно распоряжусь, что все имперские историки, внесли ваше имя в так сказать — «скрижали».
Рисунок 183. Генерал от артиллерии Иванов Николай Иудович.
Генерал, не успел и глазом пару раз моргнуть, как я уже вписал его славное — ещё при Аустерлице, имя в стандартный бланк и, «подмахнул» его. Встав, я торжественно вручил документ и торжественно сказал:
— Благодарю за многолетнюю безупречную службу нескольким поколениям российских императоров — моих предков, Николай Иудович и, давай «до свиданья»!
Пожав руку, я проводил пенсионера дверей купе-кабинета, на прощанье ласково сказав:
— Рузского, я всё равно — за то или иное, повешу. Но, если Вы откажитесь от своих показаний, господин пенсионер имперского значения — то, будете отданы под суд за лжесвидетельство. А там — как знать… Оно Вам надо?!
Думаю, этот «сын Иуды» ушёл от меня в полной убеждённости — что «оно» ему и, на фиг не надо!
Больше, подобных «ходоков» не было: все они тотчас разъехались — генеральская очередь на аудиенцию к Царю, вмиг рассосалась бесследно…
Русская Императорская армия, после такой отставки боеспособность не потеряла — а как бы не наоборот: «в реале», сей стратег конкретно аблажается во время декабрьского бестолкового наступления у реки Стрып208 — потеряв полтора десятка тысяч человек, без всякой видимости хоть малейшего успеха.
Так что, по сути — я спас жизни этим людям, чем неимоверно горжусь.
Опять же, «в реале» генерала Иванова снимут с должности заведующего Юго-Западным фронтом в марте шестнадцатого года — заменив его генералом Брусиловым. Благодаря мне, этот прославленный русский генерал (по мнению многих читанных мной историков — лучший русский генерал периода Первой мировой войны), на полгода раньше примет эту должность и, значит — будет иметь возможность лучше подготовиться к своему знаменитому «прорыву».
ЭТО ЛИ, НЕ БЛАГО ДЛЯ ОТЕЧЕСТВА?!
* * *
Однако, везде я успеть не могу — на всех «ивановых», меня тупо не хватит!
А, дельных сотрудников у меня — «раз, два и обчёлся»! Да и, те сказать по правде, ещё не на высоте пока: для всего нужно время, а его мне — для подготовки кадров, катастрофически не хватает.
Так что, «рейтинг» мой стремительно падает: группа штабных офицеров и генералов — моих сторонников в Штабе, тает как лёд в холодильнике — поставленном на разморозку и, от Штирлица, уже приходят слегка панические сообщения, типа:
«Полковник гвардии Н. просто, сидя у генерала В., очень резко говорил о царе», и так далее и тому подобное…
Таких, донесений было большинство. Не думаю, чтобы все это было сколько-нибудь серьезно — просто «офисное» фрондерство начальству. «Хомячки» перемывают косточки Боссу — экая, мной невидаль!
Но, чем дальше — тем больше некоторые сообщения настораживали:
«Вчера Пустовойтенко, позволил себе сказать в присутствии группы офицеров: «Я уверен, что в конце концов, Алексеев будет просто диктатором». Не знаю, отнестись к этому серьёзно, или это было обронено им как-то иносказательно».
«Иносказательно»! Вполне очевидно, что — что-то зреет, что-то дает этому болтуну основание предполагать такой результат. Хотя, диктор из Алексеева — как из сушёного го…вна шестидюймовый снаряд. Он — работоспособный как вол, до изумления усидчивый, имеющий достаточно внушительные организационные способности, но ДИКТАТОР!!!
Я вас умоляю…
Вы только на морду его генеральскую посмотрите — «пиночётов», с такими рожами не бывает!
Одно радует: из Петрограда несётся какой-то синхронный вой либерасни. Мой дядя, «самых честных правил» — Великий Князь Николай Николаевич Младший, назначенный мной Вице-Императором Северо-Востока и обличённый невероятной властью, по ходу — уже успел прищемить им хвост, следуя моим инструкциям! Значит, из числа претендентов на должность диктатора от этой категории, он выбывает — мой расчёт был верен.
Тогда кто?
Штирлиц пишет:
«Есть такие приезжающие в Главный Штаб из столицы, о цели появления которых ничего не удается узнать, а часто даже и сами личности их неизвестны…».
Да! «Железный занавес» или «Великую мексиканскую стену», вокруг Ставки не установишь… Да и, те не являлись в будущем панацеей от проникновения нежелательных элементов.
«Перед отъездом в Петроград Носков получил от начальника штаба поручение передать Родзянко конфиденциальное письмо и, кажется, попросить на словах об его вмешательстве в дело Рузского…».
Полковник Носков, Александр Александрович — это Начальник одного из управлений Главного Штаба. Четвёртый человек — после Алексеева, Пустовойтенко и Борисова, в этой иерархии.
Родзянко, Михаил Дмитриевич — Председатель Государственной Думы…
Ну, теперь вскорости надо ждать с визитом и этого господина!
Однако, «интересные» дела происходят, да?!
* * *
Единственное, что всем штабным офицерам и генералам понравилось, это так называемый «штабной планшет» — за который, я уже успел получить «привилегию».
Что это?
Самая большая комната в помещении Штаба — в которой обычно проводились совещания по планированию боевых операций фронтов, была разделена на две половины — имеющих каждая свой отдельный вход-выход.
«Перегородка» состояла из кусков стекла максимально большого «формата» и на ней был нарисована специально приглашёнными художниками карта всего Западного Театра Военных Действий. На карте, специальными дежурными офицерами-операторами — круглосуточно сидящих на своей «половине» с телефонами и телеграфными аппаратами, наносилась изменяющаяся обстановка на фронте в режиме «он-лайн».
Ну, а с другой стороны «планшета», генералы могут лицезреть эту «обстановку» воочию, во всей своей наглядной красе и быстрее принимать соответствующие оперативные решения.
Повторяю — всем без исключения понравилось: заведующие фронтами, решили распространить «передовой опыт» на свои участки… Даже военных представителей стран-союзниц — с моего специального разрешения, «на экскурсию» водили и, те пищали от восторга и обещали непременно упомянуть сию «прорывную технологию» в своих отчётах и, обязательно сообщить — кому человечество обязано таким «ништяком».
Начинаю потихоньку прогрессорствовать и в техносфере — вроде мелочь, а так приятно!
* * *
Приходилось читать мне о Самозванце… Не, не о попаданце из соответственной фантастической литературы — типа меня, а о настоящем Самозванце — Лжедмитрии Первом. Помню, поразило: когда он только-только в Москву пришёл — народ ликовал, бояре в дупу лобызали… Года не прошло — народ разуверился и отвернулся, бояре — прямо в глаза на хер посылать стали, а потом убили лютой смертию.
Тоже, должно быть: «низы» да «верхи», всяческих «ништяков» да послаблений, от перемены власти ждали — а он вместо этого стал с них службу требовать ещё строже, чем Годунов.
Рисунок 184. Самоходные зенитные установки Путиловского завода конструкции Лендера/ Тарновского на шасси грузовиков «Руссо-Балт Т 40/65», бывшие на защите Императорского поезда.
Не оправдал доверия, так сказать!
Вот так и я — две недели не прошло после моего триумфального возращения с Вильно, как вокруг меня образовалась пугающая пустота. Нет, в своей реорганизованной Свите и собственной охране я уверен.
ОТОБЬЁМСЯ, ЕСЛИ ЧТО!!!
Вон и, парой зениток Лендера обзавёлся и, «зенитные башни» с пулемётами стали вокруг полустанка сооружать — опасаясь, якобы воздушных налётов.
Но, вокруг полустанка, как будто бы пустота образовалась! Захожу в Штаб — почти все морды воротят.
Не…
НЕ «МОИ» ОНИ!!!
Не мои…
Вот, только один вопрос меня гложет: это какое-то спонтанное, неорганизованное сопротивление, или у фрондирующих генералов — по примеру министров, есть какой-то мозговой центр? «Центр», через который думские «прогрессисты», могут меня низложить? Уже есть, иль он только к марту семнадцатого года или чуть раньше, сложится?
«В реале», дело происходило примерно так: зимой 1916-1917 года, генерал Алексеев заболел и уехал в Крым лечиться — где и находился аж целых четыре месяца. Интересно, что это за «болезнь» такая — в военное то, время? Более, походит на забастовку…
В то же время, Гучкову Александру Ивановичу — Председателю военно-промышленного комитета (ОПГ крупной буржуазии по распилу бюджетного бабла — под предлогом оказания помощи армии), за кое-какие махинации и проделки, в Питере слегка наконец то «дали по рукам» и он тоже отправился в Крым — поправлять пошатнувшиеся в неустанных трудах во благо Отечества здоровье…
Вот там то они и, «снюхались» и, вернувшись — организовали Февральский переворот.
Так ли, дело было? Теперь, не уверен…
Как, теперь будут события развиваться? Уже не знаю…
Да, есть у меня донесения от Штирлица, есть кое-какое «послезнание» принесённое из будущего — но всё как-то «отрывками», общей картинки нет.
* * *
Последним «закоулком» Главного Штаба — где я навёл железной рукой «новый порядок», было «Главное управление военных сообщений». До меня там протирали штаны несколько сотен военных чиновников — получавших сказочно большие оклады, а само дело — железнодорожные перевозки на фронт, находилось в каком-то перманентном ступоре.
Отстранив протеже Великого Князя Николая Николаевича и, его начальника штаба Янушкевича — генерала Ронжина, из всех достоинств имеющего лишь знатное пузо, а заодно и, его заместителя — генерала Тихменова, разогнав с сотню других — подобных «деятелей», я почти сутки не спал — сам управлял «военными сообщениями». Затем, присмотревшись к оставшимся «кадрам», назначил начальником этим отделом полковника Загю Михаила Михайловича — наиболее мне приглянувшегося по своим деловым качествам, «на ходу» преподав ему наглядно несколько примеров из современной мне логистики:
— Разгребёте мне эти «авгиевы конюшни» за три месяца, господин полковник, — прощаясь, сказал ему с глазу на глаз, — быть Вам генералом, а то и — министром путей сообщения, почт и телеграфов. СЛОВО ИМПЕРАТОРА!!! А если нет…
Я, лёгким щелчком стряхнул пушинку с его погона:
— То, тоже — ничего страшного! Я найду на это место другого — более способного «полковника»…
Мой красноречивый взгляд, впрочем, давал понять — что для него лично, этим не обойдётся.
Этот то, просто — землю стал рыть «копытами»! А остальные? Кому, такое царское «обхождение» понравится?!
По ходу, костерят меня там…
Глава 35. Младотурки и академики: нет повести печальнее на свете…
«Не выйдем мы из беспорядков и революций до тех пор, пока не станет всенародно ясно и неоспоримо — где верховная власть, где та сила, которая при разногласиях наших может сказать «Romalocuta — causafinita» — потрудитесь подчиниться, а если не подчинитесь, сотру с лица земли», — Л. Тихомиров.
Приехал из Вильно генерал-майор Свечин — уже ставший заведующим V Армейским корпусом и по совместительству возглавивший «Отдел боевой подготовки и тактики пехоты» при Главном Штабе. Приглашённый ко мне на обед (ужин¸ по-нашему), а в продолжение — на «чаепитие» в мой кабинет, он выглядел несколько встревоженным.
Поговорив сперва о том, да о сём: о делах в его «старой» 2-ой Финляндской дивизии и, в «новом» Пятом корпусе, вспомнив «о боях-пожарищах» и «о друзьях-товарищах», я чисто — интересуясь мнением «свежего» человека с «незамутнённым» взглядом, спросил:
— Каковы ваши впечатления об прошедших переменах в Главном Штабе — за время вашего отсутствия, Александр Андреевич?
— О, да!!! Главного Штаба теперь не узнать, Ваше Величество! Я просто поражён, тем деловым порядком — что царит нынче в его стенах…
Приятое слово, оно и кошке приятно — не только Императору, но вроде или показалось — в его словах слышна едва заметная ирония.
— Это, по большей части — заслуга моего Начальника Штаба — генерала Алексеева, — поскромничал я, потупив свои царственные глазки, — я лишь поелику своих ничтожно малых сил, оказывал Михаилу Алексеевичу свою посильную помощь.
— Премного наслышан от многих штабных, Государь, о вашем «посильном» вкладе, — уже откровенно иронично ответствовал тот, — с самыми «искренними» уверениями, что, не будь Вы — такого «порядка», им век бы не видать!
В его словах завуалированно слышалось: «В самом фуёвом гробу, видели штабные твой «новый порядок»! Им и, при старом порядке жилось достаточно кучеряво».
* * *
Я, пристально и внимательно посмотрел Свечину в глаза:
— У меня такое ощущение, господин генерал, что Вы имеете мне что-то сказать — но по каким-то соображениям, например — из-за ложного понятия о корпоративной офицерской чести, не решаетесь. Я прав?
Свечин смутился, отвёл взгляд куда-то мимо меня и довольно-таки долго молчал, напряжённо размышляя. Я ему не мешал — пусть хорошенько подумает. Наконец, прокашлявшись, он охрипшим голосом сказал:
— Настроения, царящие среди офицеров и генералов в Главном Штабе, мне не нравятся, Ваше Величество!
— Мне тоже, много чего не нравилось — в том числе и «настроения» в вашем полку и, в целом — во 2-ой Финляндской дивизии, господин генерал. Однако, мы с Вами — забив на всякие «настроения», засучили рукава, хорошенько поработали, навели порядок и победили. Я и, впредь — намерен так поступать!
Соскочив, неожиданно даже для самого себя, я «побегал» по кабинету — затем усевшись обратно, сухо молвил:
— Если Вам нечего больше сказать вашему Верховному Главнокомандующему и Императору, то можете быть свободным.
Однако, генерал Свечин не уходил…
В отличии от моего агента при Штабе Штирлица — простого армейского офицера, волею судеб там оказавшегося и, могущего передавать только события в режиме «он-лайн», генерал Свечин по определению должен быть более информативным и способным проанализировать ситуацию и заглянуть — как на несколько лет назад, так и вперёд. Он закончил Николаевскую Академию Генерального Штаба, служил при штабе Маньчжурской армии во времена Русско-японской, в эту войну был офицером для поручений при Начальнике Штаба Верховного Главнокомандующего — в бытность на этой должности Великого Князя Николая Николаевича… Генерал Свечин, определённо должен что-то знать!
— Вы что-нибудь слышали о младотурках, Государь? — неожиданно спрашивает.
Я был несколько напряжён и это словечко, прозвучало для меня неожиданно — вызвало неоднозначную реакцию. Я раскатисто рассмеялся:
— Хахахаха! О ком, о ком?! …О, «младотурках»?! ХАХАХА!!!
Но, Свечину было не до смеха:
— Осмелюсь попросить Ваше Императорское Величество, отнестись более серьёзно к моим словам: это прозвище хоть и носит шутливый характер — но сам смысл его не так безобиден, как на первый взгляд кажется!
Далее, словами генерала Свечина — история с «младотурками», была такова…
* * *
…После неудачливо закончившей Русско-японской войны и последующей за ней Первой Русской революции, недавно образованная Государственная Дума обратила своё пристальное внимание на Императорскую армию — добившись права утверждать расходы на оборону.
Я эту историю немного знаю по «послезнанию»…
Вроде бы пустячок, да? А, вот и нет: выбивая с Правительства деньги на всякие неотложные военные нужды, Дума получила возможность казаться российскому обществу «святее самого Папы Римского» — более патриотичной, чем Военное министерство. Мало того, депутаты Думы теперь могли продемонстрировать русским офицерам и генералам — что они более искреннее Самодержавия, пекутся об восстановлении военной репутации и мощи Державы.
А, это — вовсе не пустячок!
Примерно в то же время, по дальнейшему рассказу Свечина, несколько сравнительно молодых — но уже достаточно высокопоставленных военных, озаботившись бедственным положением вооружённых сил Империи и ища из него выход, образовали кружок так называемых «младотурков». Их лидером был Председатель «Военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны», полковник Василий Гурко.
— Тот самый Гурко? — спрашиваю.
Прежде, ничего плохого про него не знал — только одно лишь хорошее.
— Да, то самый — генерал от кавалерии Гурко Василий Иосифович, заведующий 6-ым армейским корпусом.
Всех членов «кружка» генерал Свечин не знает. Вроде бы, в нём участвовало около десятка или более того, офицеров чином до полковника — большинство из которых в новой войне заняли достаточно высокие должности, в том числе: Алексеев, Поливанов, Янушкевич, Данилов, Рузский, Лукомский…
Свечин, старательно морщил лоб, пытаясь вспомнить:
— Вроде, ещё генерал Брусилов — но я не уверен, Государь.
Рисунок 185. Генерал от кавалерии Гурко В.И..
…Некоторые, высокого положения принять ещё не успели — как, например, «тот самый» Гурко или Деникин.
Вспомнилось мне, что генерал Гурко — «высокую» должность ещё займёт: это он исполнял обязанности Алексеева, во время его «болезни» зимой 1916-17 года.
Выслушав до конца, я поинтересовался:
— Это то, всё понятно, Александр Андреевич! Не понял только, отчего такое прикольное прозвище — «младотурки»? Ну, назвали бы, к примеру «младоруссы», «младороссы»… Или «молодогвардейцы», в конце концов! При чём тут, вообще — какие-то турки?
Свечин, хоть и несколько изумившись моему незнанию, дал краткую справку по существу вопроса: в 1908 году, в Турции произошёл практически бескровный военный переворот, в результате которого был свергнут султан Абдул Гамидом II — прозванный «Кровавым» (чувствуете аналогию?!) и, к власти пришла группа офицеров, так сказать — «проевропейской ориентации».
Вот они то и, были настоящими «младотурками»!
— А наших, так первым прозвал Бонч-Бруевич…
— «Бонч-Бруевич»?— невольно вырвалось, — это который из них?
Один Бонч-Бруевич, если мне не изменяет память, был царским — потом советским генералом, а второй — видным учёным и по совместительству крупным же большевиком, другом и соратником самого Ленина.
— Полковник Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич, Государь! Сейчас он генерал-майор и начальник штаба Северного фронта у Рузского… Ох, извините — уже у Радкевича!
— Ничего, бывает! А у него есть брат или просто родственник… Хм, гкхм…
Свечин, понятливо кивнул:
— Вы хотели спросить «революционер»…? Да, есть: младший брат генерала Бонч-Бруевича Владимир — социал-демократ и, даже кажется — был под арестом.
Видно, у меня на лице было что-то написано, поэтому Свечин поспешил развеять мои сомнения:
— Не извольте сомневаться, Государь: хоть и обладая скверным и неуживчивым характером, старший Бонч-Бруевич считается преданным слугой Вашего Величества, хорошим и крайне добросовестным генштабистом. По своим политическим убеждениям же, он правее самых «правых»! Во времена революции пятого года, Михаил Дмитриевич написал несколько статей — призывающих расправиться самым беспощадным способом, с революционерами.
Оставалось, только шеей покрутить и крякнуть от удивления: ну и, порядки в Империи! Вслух же сказал:
— Ну и семейка! Рассказывайте дальше про «реальных» младотурков, Александр Андреевич.
…Далее, события в Турции после переворота 1906 года, как будто претворяли события в России после переворота в феврале-марте 1917: за пару лет чисток армии209 от сторонников «деспотического режима», младотурки совершенно разложили её. В результате Турция — когда-то почти на равных воевавшая с громадной Российской Империей, потерпела поражение от своих вчерашних рабов — от болгар, в Балканской войне!
Общий итог тоже вполне закономерен: к Первой мировой войне, в Турции установился режим военной диктатуры — по деспотичности, на пару порядков превзошедший таковой же — при султане Абдул Гамиде Втором «Кровавом».
В, общем, хорошо знакомая — прямо до какой-то «фантомной» боли, картина, да?!
Рисунок 186. Всё, как у нас: 1908 год — младотурки выступают на митинге в Стамбуле, по поводу свержения Самодержавия.
* * *
Однако, вернёмся в Россию…
Лидером группы Государственной Думы — крайне «озабоченной» плачевным состоянием армии, был лидер партии «17 октября» — Александр Иванович Гучков. В 1909 году — сразу после переворота в Турции, он побывал в Константинополе… Вернулся оттуда Александр Иванович, «писцаясь кипятком» — как католическая монашка после посещения клуба мужского стриптиза и, ни от кого не скрывая — что намерен исправить ошибку революционеров 1905 года — не приложивших достаточных усилий, чтоб поколебать верность Самодержавию Российской армии.
Вот после этого и, началось сближение будущих думских «прогрессистов» и российских «младотурок» — под предлогом проведения реформ в армии!
Думцы и «младотурки» частенько устраивали совместные собрания, на которых оглашались некоторые «секретные сведения» — которые, не должны были быть достоянием депутатов Государственной Думы. Кроме того, вообще «моветон»: «младотурки» критиковали ПЕРЕД ПОЛИТИКАМИ(!!!) действия своего начальства… В любой стране мира, такие действия военных — послужили бы основой громкого политического скандала, а его участника — сделало бы отщепенцем среди коллег!
Знало ли начальство про то, чем занимаются его офицеры? Да, знало! Но и, Сухомлинов — на посту Военного министра и его предшественник Редигер, смотрели на их деятельность сквозь пальцы.
Серьёзно, к российским младотуркам отнёсся только покойный премьер Столыпин — что стоило полковнику Гурко, карьеры. Мировую войну, тот встретил всего лишь начальником кавалерийской дивизии…
* * *
— …Так что, ещё раз повторяю, Государь: прозвище «младотурок» может бы и смешно для слуха звучит — но само это понятие очень серьёзно! Оно обозначает группу старших офицеров и генералов, поддерживающих устойчивую связь с политической оппозицией.
«Здравствуй, — как говорится, — жо…па, Новый Год»!
— Этот, «тот самый» генерал Гурко, до сих пор — «главный Босс», у наших доморощенных младотурок?
Что-то мелковат уровень для главного «Босса», то!
— Что…?! Ах, да… «Является» ли Василий Иосифович — «главным Боссом» до сих пор, я не знаю, — положа руку на сердце, отвечает генерал Свечин, — официально этот «кружок», просуществовав два года, распался — и с десятого года, больше ничего про младотурок не слышал.
Не иначе, «залегли на дно» — после истории с полковником Гурко, ничего удивительного.
Ещё один вопрос:
— Почему же тогда, Вы рассказали мне эту забавную историю, Александр Андреевич?
— Кое-что, услышанное мною в Штабе, Ваше Императорское Величество, позволяет мне усомниться в «официальной» версии…
Конечно же: сказать — что именно он слышал и от кого, ему его офицерская честь не позволяет! Как будто прочитав мои мысли, Свечин, не отворачивая взгляд, закончил свою мысль:
— Вы должны сами понимать, Государь — что после наших с Вами «подвигов», меня считают вашим протеже и в моём присутствии не откровенничают. Мои выводы, основываются на «косвенных уликах»: обрывкам разговоров, взглядам которыми обмениваются в моём присутствии, взаимоотношениям… Как неопровержимое доказательство каких-то злочинных замыслов против Вас, они служить не могут!
* * *
Насчёт «взаимоотношений» — то, это — да!
Ещё до «поездки» за Георгиевским Крестом, дал задание Штирлицу рассорить Алексеева с его ближайшими соратниками — Пустовойтенко, Борисовым и Носковым…
Сперва — да! «Миссия» успешно выполнялась и, в особливости — генералы Алексеев и Борисов, общались меж собой как собака с кошкой и, последний — уже было паковал шмутьё в большие «офицерские» чемоданы.
А, вот потом, такое ощущение что — что-то «щёлкнуло» и всё стало на место: эта «четвёрка» ещё больше сдружилась!
Мой Штирлиц, чуть ли не в истерике…
— У Вашего Величества есть жандармы, Охранное отделение и…, — у Свечина, по ходу, было чувство вины.
— Помолчите, господин генерал, я думаю…
Нестерпимо хотелось курить. Встал, было походить по обыкновению, но места в купе-кабинета маловато — это не кремлёвский кабинет Сталина! Я снова уселся, достал из ящика стола пару коробок «Салонных спичек» акционерного общества Лапшина, вывалил из них содержимое и, по примеру киношного Штирлица — строя всякие забавные фигурки из спичинок, принялся мысленно рассуждать.
* * *
Итак, что мы имеем?
В принципе ничего плохого нет в том, что группа молодых, перспективных офицеров — видя бардак творившейся в армии во времена проигранной с треском Русско-японской войны, возжелала обновляющих реформ в ней и, для этого объединилась в какую-то группу «по интересам».
Скверно другое: контроль над ними взяло не родное Военное ведомство, не Самодержец Всероссийский — а альянс, из корыстно настроенной отечественной крупной буржуазии и политиков прозападного толка. Причём последние, скорее всего тоже — на прикорме у банкиров, только уже не «прозападных» — а западных, без приставки «про».
Ещё по всем признакам, несомненно одно: «младотурки» никуда не делись, наоборот — их активность по вербовке новых сторонников начинает зашкаливать и их контакты с политической оппозицией в столице в последнее время возросли. Видимо, эта «суета» связана с моими «подвигами» на фронте: олигархическо-либерально-демократические круги испугались внезапного превращения царя-рохли, в какого-то…
Хм, гкхм… Хвалить себя и называть — новым «Петром Великим» или «Иоганном Грозным», пожалуй не буду.
Нескромно это!
Итак: будем считать, что на первый «извечный» русский вопрос «Кто виноват?», я ответил. Теперь, надо ответить на второй: «Что делать?».
В принципе — труда думаю не составит, поднять по тревоге Гвардейский полевой жандармский эскадрон, окружить Штаб и арестовать всех в нём находящихся. Думаю и даже уверен, что Начальник Конвоя Свиты — есаул Мисустов Пётр Изотович, без особого труда найдет среди своих казаков тех — кто, применив методы «пристрастия», добудет от подозреваемых в заговоре «чистосердечное» признание… Скорее всего, будут и вполне убедительные для следствия и последующего суда улики — уличающие высший генералитет Главного Штаба в заговоре с целью «свержения».
А, потом что? «Процесс генералов» — как в 37-ом году?!
Любая мера хороша в своё время! То, что было вполне допустимо в 37-ом, недопустимо, скажем — в 1941-ом. Недаром Сталин, генерала Павлова и иже с ним, расстрелял за должностную «халатность», а не за измену!
Тем более, был уже прецедент у хроноаборигенов: когда мой предшественник — Великий князь Николай Николаевич, гуртом обвинил всех русских немцев в шпионаже в пользу их исторической Родины, по стране прокатился девятый вал репрессий по этническому признаку — организованных гипер-активными чиновниками и, стихийных «народных» погромов — с целью пограбить «немцев да жидов». В Первопрестольной, аж до уличных боёв дело дошло — когда вслед за россиянами с немецкими или еврейскими фамилиями (сам до сих пор путаюсь!), под замес попали все подряд — даже, союзные англичане и французы.
Как прореагируют взвинченные постоянными неудачами солдаты на фронте — когда до них донесётся известие о массовой генеральской измене? Не поднимут ли они тут же русский бунт — «бессмысленный и беспощадный», подняв на штыки ближайших к ним «золотопогонников»? Судя по тому, что я знаю о событиях 17-го года — весьма вероятно.
Так что, массовые «чистки» генералитета и высшего офицерства, предоставим произвести «естественному» отбору на войне: возвышая способных и «опуская» не сумевших проявить себя — как я это уже начал делать.
Генералы Рузский, Янушкевич, Данилов и все последующие за ними (помогай мне Бог!), будут повешены за вполне конкретные должностные и уголовные преступления — а не за заговор против своего Верховного Главнокомандующего, или Боже упаси — за измену Родине!
* * *
Теперь, рассмотрим другие варианты решения проблемы…
…Пожалуй, самым оптимальным вариантом было бы перехватить «рычаги управления», поставив этих младотурков себе на службу. Где-то приходилось читать, как советская разведка технично вербанула одного немецкого генерала — ярого русофоба, прикинувшись британской. Тот, всю войну или около того, проработал на ГРУ Генштаба Красной Армии — считая себя агентом МИ-6.
Вот, это — высший пилотаж!
Ээээ… Вопрос времени! Это занятие очень кропотливое и не быстрое и, требует высочайшей квалификации исполнителей — а времени и соответствующих «кадров», у меня нет — от слова «совсем».
…«Перевербовать» напрямую? Запереться с Алексеевым в его, или моём кабинете и побалакать с ним «гребень на гребень» — возможно, даже слегка «зомбировав» его.
Тоже — вариант! Это сделать не помешает…
А, почему именно Алексеева? Он разве — лидер младотурок?! А, откуда такая уверенность, интересно? Судя по всему, мой Начальник штаба — всего лишь олень… Извиняюсь: «осёл» — который везёт! Это идеальный исполнитель, но как лидер — он пустое место.
Тогда кто?
Кто-то из этой «великолепной четвёрки»?
А, ведь если ошибусь и, «побалакаю» с не тем — лишусь главного преимущества: уверенности заговорщиков, что я ничего не подозреваю…
СМЕРТИ ПОДОБНО!!!
Попаданец-вселенец в тело монарха, как и сапёр на минном поле — ошибается всего лишь один раз!
Так, кто же из них, чёрт меня возьми?
…Может, следующий «по списку» — Пустовойтенко? Я, прикрыв глаза, вспомнил щеголеватый, франтоватый образ этого генерала — Квартирмейстера Ставки Верховного Главнокомандующего.
Нееет!
Это «середнячок» — назначению которого на такую высокую должность, все без исключения удивлялись. Здесь была какая-то интрига, хотя многие объясняли выбор Алексеева — имеющего весьма «серую» внешность, желанием иметь рядом с собой какого-нибудь — «представительного», блестящего генерала. Сам же он, получается — тянул за себя и «за двух тех парней»: за меня и, за своего же собственного генерал-квартирмейстера.
Поразительная работоспособность — ещё раз повторю! Прям, не живой человек — а механизм какой-то. Если, придётся такого повесить — мне право, будет очень жаль…
Да и, болтлив зело генерал Пустовойтенко!
Не по существу болтлив — не так как должен быть «болтлив» природный вождь, типа Ленина или Троцкого… Недаром, прозвище у него среди штабных — «Пустомеленко».
Не… Не тот!
Генерал Борисов… Говорят, это одноклассник и однополчанин Алексеева — потому-то, тот и терпит рядом с собой такое откровенное чмо! Живьём, приходилось видеть его всего лишь несколько раз, да и то — как-то мельком и за чужими спинами. Роста — «метр с кепкой», эдакий кругленький, неопрятно одетый «малыш» — державшийся в сторонке от подвыпившей компании взрослых дяденек, могущих обидеть ненароком. Мой Генеральный Секретарь, который чаще меня бывает в Штабе по делам, как-то даже видел его в грязной куртке без погон — о чём, мне потом возмущённо рассказывал!
Штирлиц, тоже не многое мог узнать по моему поручению: пишет, что Борисов имеет какое-то «тёмное» прошлое и, что Алексеев вытащил его из какой-то «дыры» — Богом и начальством забытого гарнизона.
Чем он при Начальнике Штаба занимается — тоже не понятно. От одних слышал, что он «историю» этой войны пишет и по роль в ней своего шефа, от других — документы в его кабинете перекладывает, да пыль с них стряхивает. Штирлиц же пишет, что Борисов даёт Алексееву «стратегические советы» — что, даже не смешно!
Кстати, от Штирлица — это не первая такая «деза». Иногда, такое пишет — уши вянут!
Так что, в таких делах — надо держать ухо востро: не всем донесениям шпионов можно доверять. Они тоже люди и запросто могут ошибаться…
Полковник Носков…?
Опять не то, опять мимо! «Калибр» не тот: лишь «на подхвате» может быть — да «на посылках».
Тогда — кто? С кем разговаривать-договариваться? Кто-то из военных «со стороны»?
Невольно вспомнил о генерале Рузском… Вот тот — да! Тот, может! Весьма энергичная и харазматичная личность, умён и хитёр — а его взаимоотношение с прессой, доказывают что метит он гораздо выше — чем просто на место моего Начальника штаба Алексеева, как мне раньше казалось. Так что, за неимением пока более подходящей «кандидатуры», будем считать лидером младотурок генерала Рузского.
Что делать?
Что делать, что делать, что делать… Пожалуй, пока оставлю всё как есть — до получения более полной информации.
* * *
Другой вопрос: так называемые «младотурки», в данный момент, это всего лишь верхушка айсберга — «актив» недовольного моим «деспотическим» управлением, практически всего генералитета фронта и Ставки. Вот в этом заключается противоречие — на котором постоянно спотыкаются все демократические преобразования в России: реформы требуют железной руки для их проведения, а проводящие их демократы ограничены самими же ими провозглашёнными либеральными лозунгами — которыми они поднимают массы на борьбу «за свободу слова», «за права человека» и «за демократический выбор».
Наверное, это происходит от двойственности нашей русской души: хотим победы над Германией — но, не желаем для этого внутренне измениться, напрячься, пожертвовать привычным образом жизни. Хотим личной свободы — но не хотим личной ответственности, не понимаем, что это такое и какая это ответственность — «быть свободным». Хотим «по-европейски» кучеряво жить — но за внешним лоском не замечаем, как для этого «пашет» европейская элита, да к тому же — имеем какую-то странную щепетильность, не позволяющую нам беззастенчиво грабить или даже истреблять подвластные нам народы…
И, главное хотим — чтоб при этом и, «неспособные генералы были целы и воры-промышленники сыты».
Так не бывает, ребятишки!
Что и, доказано неоднократно всей нашей историей.
Так что, так или иначе — но генералитет надо поставить под контроль и потихоньку-помаленьку, шаг за шагом реформировать. Но, сделать это «со стороны» будет «чегтовски трудно» — я уже имел удовольствие в этом убедиться.
Значит, что…?
…Значит, надо как-то реформировать российскую военную машину изнутри — значит, мне нужна своя группа генералов-единомышленников внутри этой «касты» — не любящей подпускать к себе кого-нибудь постороннего.
Как это сделать?
Можно, конечно действовать по методу Гучкова — создав в противовес «младотуркам» какой-нибудь — свой «кружок» со «членами», по интересам…Ну, например «Клуб офицеров — любителей практической стрельбы». Без сомнения — это отличная идея и, я скоро поручу Воейкову ею реально заняться…
Но, сколько времени это займёт?
А, МОЖЕТ…
Не выдержав, я одним движением смёл спички обратно в ящик, соскочил и снова дал «пару кругов» по купе-кабинету, выпуская «пар».
— Господин генерал, — усевшись обратно в своё кресло у окна и смочив иссохшую глотку глотком холодного чая, обратился я к Свечину, — британскими учёными-зоофилами давно установлено, что в каждой группе высших приматов — к каковым без всякого сомнения относится и человек, возникает не менее двух устойчивых подгрупп… Даже, социал-демократы раскололись на большевиков и меньшевиков! Так неужели, среди российского генералитета существует всего лишь один «кружок» — младотурков, будь они трижды неладны?!
Моя логика такова: если представители младотуркок заняли «достаточно высокие должности» в Имперской армии (Поливанов — Военный министр, Алексеев — Начальник Главного Штаба, возможно даже — все заведующие фронтами) — то другая группировка генералитета, как это обычно бывает — должна быть обязательно загнана «под плинтус»…
Найти её, возглавить, воодушевить и поднять против «младотурок» — и мне будет во много крат легче, провести так необходимые военные реформы. Причём, младотурок тоже не загонять в «петушинный угол»: править надо — создав систему сдержек и противовесов. Не менее двух, одинаковых по силе и влиянию центров сил! Любая монополия в политике губительна — пример тех же «младотурок» в пример: начав, как реформаторы во благо России, они превратились — сами того не заметив, в тормоз развития и орудие погибели Земли Русской.
* * *
Озабоченно посмотрев на меня, Свечин достал носовой платок, не торопясь вытер им лоб и высморкавшись в него же, ответил:
— Восхищаюсь вашим образом мышления, Государь! Да, Вы правы — имеется среди российского генералитета и, ещё один «кружок»…
В моём кратком художественном пересказе, эта довольно длинная история выглядит так:
«Нет повести печальнее на свете, чем повесть…», о российском генералитете!
Всем ли моим современникам, известна давняя — второй половины 19 века, борьба «не на жизнь, а насмерть» двух школ, двух моделей создания Генерального штаба Российской армии — Франкской и Германской?
Адептом и ярым сторонником первой был граф Милютин210, второй — князь Барятинский211. Сторонников первого в армии прозвали «милютинцами», сторонников второго — «академиками».
Необъявленная «война», хотя и была подковёрной — но велась по-русски бескомпромиссно, достаточно ожесточённо и даже с довольно многочисленными кровавыми жертвами…
Победил Франкский путь: у блистающего на балах по-европейски лощённого Милютина, оказалось больше «рычагов влияния» на Императора в петербургских великосветских салонах — чем у грубого и прямолинейного «кавказца» Барятинского!
В чём различия между этими двумя «школами» построения вооружённых сил страны?
Если очень кратко, то «Франкская школа» предполагает развитие и управление вооружёнными силами по цепочке «военный министр — генеральный штаб — армия».
В «Германской школе», военный министр — простой исполнитель, а военная политика определяется в Генеральном штабе и осуществляется через Кайзера (Верховного Главнокомандующего).
Вроде фигня, да?
На практике же и, в российских условиях, эта — казалось бы «фигня», привела к тому, что у Российских Вооружённых сил — вообще не оказалось никакой «школы»! Ни «франкской», ни «германской»…Генеральный штаб был отстранён от военной политики и, военным строительством руководили зачастую случайные люди, без всякой системы, без какого-либо научного подхода, по принципу — какой из великих князей нынче в фаворе у Императора и, какой он имеет «бзык».
С образованием же Государственной Думы, с приданием ей возможности формировать военный бюджет и вмешиваться в назначение Военного министра, бардак усилился стократно!
Это отсутствие «собственной школы», вылилась в отсутствие у нашего Генерального Штаба каких либо возможностей влиять на ситуацию в армии. Только преподавание сухой закостеневшей теории, только выпуск — скорее дипломатов, историков и учёных — чем штабистов высшего класса для Императорской армии.
Однако, умные люди в Российском Генштабе ещё оставались, они всё хорошо знают и понимают и, они очень хорошо помнят про «войну школ». И, как маньяк-некрофил у постели занемогшей старушки….
ОНИ ЖДУТ СВОЕГО ЧАСА!!!
* * *
Чуть, по лбу себя пару раз — чем-нибудь тяжёлым не хлопнул: ведь я же знал о непримиримой вражде «моментов и фазанов» — выпускников Академии Генштаба» и простых армейцев — чести учиться и служить затем в ней, не удостоившихся!
Выслушав довольно длинный рассказ и, мысленно потирая руки, я попросил Свечина:
— Назовите мне какого-нибудь представителя «академиков», господин генерал и, желательно — самого из них авторитетного…
— «Самого авторитетного», Ваше Величество…? — мой собеседник думал недолго, — да тот же генерал-майор Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич, что далеко ходить!
— Опять Бонч-Бруевич?!
Наш пострел везде поспел!
— Да, Государь! Правда, должен опять же предупредить Вас — характер у него…
Что-то у меня, что-то — про этого «Бонч-Бруевича» и его «академиков», в подкорке витает… Что-то, где-то… Блин, не могу вспомнить!
— Ну, а кроме этого «шустрика» Бонч-Бруевича и его «скверного характера»…?
Свечин, скосил глаза вверх-вправо, вспоминая:
— Могу ещё назвать из известных мне «академиков» Начальника ГАУ генерала Маниковского, генерала Верховского — начштаба 9-ой армии, генерала Черемисова — квартирмейстера 12-ой армии…
ЧТО?!
— Что, что?! «Маниковского, Верховского, Черемисова…»?! Я не ослышался…?!
— Да, Ваше… Что, с Вами?!
* * *
Но, я его уже не слышал — перед моими глазами, как будто ЩЁЛК!!! Включился монитор компьютера и я читаю в формате документа Microsoft Word:
«…Февральский переворот в России в 1917 г. явился результатом заговора, который начался в сентябре 1915 г. Об этом впервые заявил печатно Деникин в Париже в 1921 г. Монархисты хотели силой вырвать у своего Государя отречение, а в случае отказа — убить царя. Потом появились в эмигрантской печати свидетельства о масонском заговоре. В действительности там был сложный клубок четырёх заговоров: дворцовый (великие князья), генеральский (армия), заговор разведок Англии и Франции и масонский заговор (депутаты Думы, эсеры и меньшевики)…
…Уже в мае 1917 г. разумные люди видели, что Россия не может воевать. Революция привела к разрухе. Фабрики закрывались. В городах начался голод, продовольствия по карточкам давали мало или не давали вовсе, а на рынке за время войны цены выросли в 13 раз. Армия, вконец разложенная «Приказом № 1» и другими декретами Временного правительства, не желала воевать. Она уверилась, что «свобода» — это свобода бесчинств, дезертирства, преступлений. Производство военной продукции упало в три раза. Каждый день войны стоил 56 миллионов рублей, а дефицит бюджета составлял 40 миллиардов. России, чтобы выжить, был нужен мир. Германия, измученная войной, с осени 1916 г. по различным каналам искала возможности заключить перемирие с Россией. Керенский позднее путано напишет, что он не имел своей воли, он был управляем из-за рубежа. Берберова, автор знаменитого исследования о масонах, говорила: «Они дали масонскую клятву, которая по уставу превышает все остальные клятвы, даже клятву Родине, они дали клятву никогда не бросать Францию, и потому Керенский не заключил мира». Единственной политической силой в России, которая требовала мира, были большевики…
…Контакты русской военной разведки с «группой Сталина» начались ещё раньше. Вспомним один факт: 1 июля контрразведка Петроградского военного округа по делу «немецких денег» выписала ордера на арест 28 виднейших большевиков, начиная от Ленина. Однако ни Сталина и никого из его «группы» в списке не было. «Кто-то» вывел Сталина, Дзержинского и других из-под удара. После «июльских дней» Сталин не ушёл в подполье, а явился общим миротворцем. Как представитель ВЦИК он вёл переговоры с правительством, с генералами, с восставшими и добился, чтобы каратели не торопились и чтобы восставшие сдались. Кровопролития, которого жаждали «военные эсеры», удалось избежать.
Предполагаю, генерал Потапов и Сталин и явились реальными руководителями Октябрьского переворота (после Октября генерал Потапов стал начальником разведки Штаба Красной Армии)…
…Наступление Корнилова на Петроград погубили два генерала — главнокомандующий Северным фронтом генерал-аншеф В. Н. Клембовский и его начальник штаба генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич. Они растащили сотню эшелонов армии генерала Крымова от Пскова по восьми железным дорогам и бросили эти эшелоны без паровозов в глухих лесах без продовольствия и фуража (позднее Клембовский и Бонч-Бруевич, как и генералы Маниковский и Верховский, служили в высоких чинах в Красной Армии)…
…20 октября Верховский в ультимативном докладе Временному правительству потребовал немедленного заключения перемирия с Германией и Австро-Венгрией и демобилизации вконец разложенной армии. 24 октября Ленин узнал, что Верховский уволен в отставку. Ленин зря тревожился, военным министром стал заместитель Верховского генерал-аншеф А. А. Маниковский, который тоже был в заговоре (в 1918 г. Маниковский стал начальником Академии Красной Армии, его ученики в войне против Гитлера воевали уже генералами и маршалами. Когда Маниковский умер, в 1922 г. Академию РККА возглавил Верховский). В заговоре был и главнокомандующий армиями Северного фронта генерал-аншеф В. А. Черемисов…
…В начале сентября 1917 г. группа генералов — Самойло (будущий кавалер двух орденов Ленина и четырех орденов Красного Знамени), Петин, другие (все — из разведки Генштаба) — составила секретный план действий во благо России: немедленный мир с Германией и Австро-Венгрией, демобилизация вконец разложившейся армии (6 миллионов солдат на фронте, 4 миллиона солдат в тылу, 2 миллиона дезертиров), выставление против германских и австрийских войск «завесы» — 10 дивизий по 3 тысячи штыков, наполовину офицерского состава, — под прикрытием этой завесы не позднее ноября 1917 г. начать формирование новой, Социалистической, армии. Генералы-заговорщики понимали, что власть генералов в России вызовет народную ненависть. Нужно было найти достойное учреждение, которому можно было бы вручить власть. Таким учреждением мог стать II Всероссийский съезд Советов. И в сентябре через аппарат партии большевиков началась агитация за спешный созыв съезда Советов…
…Когда Ленин 24 октября писал второпях свою записку, в Петрограде специальные группы тихо овладевали почтамтом, телеграфом, телефонной станцией, вокзалами. Все эти учреждения продолжали исправно работать, просто на почте и телеграфе вводилась негласная цензура — какие письма и телеграммы дозволительно отправлять, а какие нежелательны. На телефонной станции вводилось прослушивание всех телефонных разговоров и разъединение разговоров ненужных. На вокзалах специальные люди садились рядом с диспетчером и советовали ему, какие поезда и эшелоны желательно пропускать, а какие лучше притормозить. Всё это осуществляли не «красногвардейцы», а обученные своему делу офицеры…
…За шумной ширмой «красной гвардии», Дзержинский и его люди с мая по октябрь 1917-го года на глухих пустошах и в лесах Петербургского уезда обучали и тренировали собственные отряды боевиков — по всей программе профессиональных диверсантов. Эти боевики Дзержинского, совместно с диверсантами разведки Генерального Штаба, малыми группами тихо овладевали Петроградом 24 и 25 октября (эти люди позднее составили ядро секретных спецгрупп ВЧК)…
…В советской литературе утверждалось, будто Балтийским флотом в многодневном и громадном Моонзундском сражении командовал «большевистский комитет». Это глупость и ложь. Командовали операцией штаб Балтийского флота и командующий флотом контр-адмирал А. А. Развозов.
Ведь, выход даже одного корабля в море готовят и обеспечивают десятки служб и боевых береговых частей — никакому ревкому это не под силу…
…25 октября 1917 г. в Морской канал Петрограда и в акваторию Невы были переведены из Ревеля, Гельсингфорса (по секретным проходам в минных полях) и Кронштадта — 1 броненосец, 2 эскадренных миноносца, 3 минных заградителя и другие суда. Вместе с «Авророй», которая уже стояла в Неве, артиллерийская сила этой эскадры была весьма грозной. Временное правительство Ленина высоко оценило заслуги моряков в деле Октябрьского переворота. В ноябре 1917 г. контр-адмирал Развозов был произведён в вице-адмиралы, капитан 1-го ранга Иванов был произведён в контр-адмиралы (впоследствии он будет инспектором Морских войск ВЧК)…
…Почему 23 февраля — «день рождения Красной Армии»? Это был позорный день, когда немцы без боя заняли Нарву и Псков. Дело в том, что 22 февраля из Могилева в Петроград приехала большая группа генералов во главе с начальником штаба Ставки Верховного главнокомандования генералом М. Д. Бонч-Бруевичем. Вечером они встретились с Лениным и Сталиным. Трудный разговор продлился до утра, речь шла о спасении России. Требования генералов: немедленное заключение мира, на любых условиях, национализация всей оборонной промышленности — горнорудной, металлургической и прочая (с этим требованием группа генералов во главе с начальником Главного артиллерийского управления генералом А. А. Маниковским обращалась к царю ещё в 1916 г. ), новая армия строится на основе всеобщей воинской обязанности, запретить все солдатские комитеты и советы, никакого обсуждения приказов, железная дисциплина, за воинские преступления — расстрел. Ленин принял все требования.
23 февраля 1918 г. Ленин имел самую тяжелую битву. Его ЦК категорически выступил против мира и против «царской» армии. Ленин ультимативно заявил, что уходит из ЦК. Поздней ночью предложения Ленина были приняты: 7 голосов «за», 4 «против», 4 воздержались. Рождение новой армии получило первичное оформление. 3 марта был подписан мир (на условиях втрое худших, чем это могло быть в декабре 1917 г.). 4 марта в Республике Советов был учреждён Высший Военный совет, его возглавил генерал Бонч-Бруевич212…».
(PS от автора: Как говорится — без комментариев! Кто-то из великих говорил: «Если даже это вымысел, то хорошо придуманный». По моему же мнению — правды мы не узнаем никогда, а эта версия ничем не хуже другой — что Октябрьский переворот совершили банды гопоты, под руководством кучки профессиональных революционеров и на деньги германского Генштаба, а Красную Армию создал журналист Троцкий методами децимации.
Как было написано в инструкциях Боярской Думы московским послам на переговорах: «С ляхами о вере не спорить!»).
* * *
— …Что, с Вами, Ваше Императорское Величество?! Вам плохо?
Первое, что я увидел, это крайне встревоженное лицо генерала Свечина, стоявшего рядом и склонившегося надо мной.
— Не извольте беспокоиться, дорогой Александр Андреевич, — ответил я, возвращаясь к текущей реальности, — мне хорошо… Мне ОЧЕНЬ(!!!) хорошо.
Ну, ещё бы! Мечтал о «соломинке» — за которую можно было зацепиться, а вместо неё, мне на помощь приплывает большой, огромный…
ЛЕДОКОЛ РЕВОЛЮЦИИ!!!
Правда, надо ещё умудриться вскарабкаться по его отвесному стальному борту и ухватиться за штурвал. Но, это — уже детали!
Итак, кратко проанализируем доставшиеся мне — случайно прочитанное и, вдруг внезапно отчётливо вспомнившиеся «послезнание»: в 1917 году, «академики» смогли взять кратковременный реванш над «милютинцами» — перейдя на сторону большевиков и фактически, передав им власть «на блюдечке с голубой каёмочкой».
Большая группа генштабистов во главе со 2-м генерал-квартирмейстером (военная контрразведка) ГУ ГШ Генерального Штаба генерал-лейтенантом Потаповым вышла на контакт с большевиками и предложила свою помощь в свержении Временного Правительства. К Потапову присоединились и другие генштабисты — список достаточно велик и его оглашение не входит в задачи этого повествования…То, что многие генштабисты-«академики» внесли огромный вклад в строительство РККА и победы в Гражданской войне "красных" — является несомненным фактом, хотя и старательно затушёвывается как советскими, так и послесоветскими официальными историками — с вполне понятными целями.
Одним из условий перехода генштабистов под флаги Советской власти было создание в Советской Республике полноценного Генерального Штаба — который бы пользовался полноценным влиянием в политике и экономике.
…Не по делу, конечно, но невольно вспоминается и, продолжение этой истории с «академиками»:
Большевики обещали создать полноценный Генеральный Штаб — по образцу немецкого — однако: «обещать — не значит жениться»! С самого момента образования «ВЧК», эта контора бдительно следила за военспецами-«академиками» и, всеми способами не допускала усиления их влияния в «пролетарском» государстве.
С окончанием же Гражданской войны, вспыхнула новая кровопролитная «война» в высших военных круга — на этот раз между «краскомами» и «военспецами», закончившаяся полной победой первых после дела «Весна213».
Суть тут в чём? Для окончивших всякие «курсы» полководцев «от сохи» — с боевым опытом поимки атамана Зелёного, требовались «рабочие места» — с возможностью дальнейшей карьеры. А их занимает всякая «белопогонная» сволочь! Пусть и, бывшая. И, полетели в ОГПУ «похоронки»…
Короче, в начале тридцатых — после всех «процессов», кроме примазавшихся — вроде Тухачевского, в Красной Армии в основном, остались служить только бывшие офицеры Императорской армии, имеющие дефицитные ВУСы — военные топографы, медики, военные инженеры, артиллеристы, военные железнодорожники и так далее…
Ну, а «великая чистка» конца тридцатых, это уже по большей части разборка меж своими! Меж «краскомами», не поделившие генеральские шаровары с лампасами — в которую случайно встряли, случайно уцелевшие «военспецы».
Поэтому то, «в реале», «нормальный» Генеральный Штаб был создан в СССР только к концу Великой Отечественной... Её — величайшую в истории России войну, выиграли красные командиры — которые только-только учились в начале и середине 30-х годов и, на момент 22 июня были в званиях майоров да полковников. А от «краскомов» 20-ых годов, репрессированных в 37-38 годах, толку всё равно не было бы! Во многом, именно на этих уцелевших усердных дураках, к началу ВОВ надевших штаны с лампасами, лежит вина в поражениях 41-42 года.
Ну, это всё так — к слову! К делу это не относится…
* * *
Выпив «на посошок» со Свечиным ещё по стакану чая, я проводил его до дверей кабинета и уже попрощавшись было, вдруг вспомнил:
— Александр Андреевич! Случайно не подскажите, что за тип этот — генерал Борисов из Штаба?
Тот, пожал плечами:
— Ничего сказать про него не могу, Государь! Не соприкасался близко ни по службе, ни по дружбе — и, не намерен этого делать впредь. Хотя… Вроде, слышал — дела какие-то у этого генерала с вашим Комендантом Свиты.
— С генералом Воейковым?
— Да, с ним…
Интересно, интересно… Очень интересно!
Какие могут быть «дела» у Коменданта Свиты ЕИВ с одним из предполагаемых лидеров младотурок? Ладно, чуть позже выясню.
Вернувшись к столу, тут же поручил через Секретариат вызвать ко мне генерала Бонч-Бруевича.
* * *
На завтра две новости: хорошая и… Ну, это как посмотреть!
«Великое Посольство», согласно полученной мной срочной телеграмме — наконец-то «отчалило» на поезде от родных берегов по направлению к столице Финляндии — городу Гельсигфорс…
УУУФФФ… УРА!!!
Как будто средней величины планета, с души свалилась…
К обеду, Мордвинов привёз с почтамта письмо с пометкой «Юстасу, до востребования».
«Возможно знакомый Вам Бубнов, так описывает Борисова: «По своей идеологии он больше радикально настроенный политик, чем военный. В своей молодости сей генерал примыкал к революционным кругам и, едва не попался в руки жандармов, чем иногда хвалится меж своими. С тех времён, он сохранил в душе нерасположение — если не сказать больше, к российским властям и Престолу…».
Очень жаль, но никого «Бубнова» я и, знать не знаю — кроме известного кораблестроителя, конечно.
«…Генерал Борисов, человек очень властолюбивый и имеет — хотя и скрытое для посторонних глаз, но сильное влияние на людей над ним стоящих. Хотя, он в последнее время в довольно колких отношениях с генералом Алексеевым — который не даёт ему возможности простирать далеко свое влияние на ход здешних дел».
А, вот и «вождь» наших доморощенных младотурков объявился! Вот бы на кого не подумал, так это на него.
Так, так, так…
Ну чё с этой инфой делать будем? Побежим с этим «теневым» лидером договариваться о перемирии до конца войны?
Три раза «хахаха»!!!
Поразмыслив хорошенько ещё, звоню Коменданту Свиты Воейкову и вызываю его к себе в кабинет. Явившегося генерала усаживаю в кресло напротив себя и, заглядывая через глаза в самую душу, говорю:
— Ну что, Владимир Николаевич? Поговорим о делах наших скорбных…?!
Глава 36. Ловля младотурка «на живца».
"Не знаешь, что делать, жми на все кнопки разом",— Зигзаг Маккряк.
Всё вышеизложенное в последних главах, рассказывающих о событиях после возвращения с Мейшагольской позиции происходило практически одновременно: в один и то же день, я мог вести переговоры с думцами, «бастующими» министрами или военными представителями стран-союзниц, беседовать с Председателем правительства Горемыкиным или с генералом Келлером, наводить «новый порядок» в Главном Штабе или писать письма своей Гемофилии… Очень плотный график — пострелять, времени оставалось буквально в обрез! Да и, назанимался я этим «делом» в «командировке» так, что признаться — никакого уже удовольствия от него, а зачастую откровенно тошнит.
«Штирлиц — Юстасу:
По некоторым обмолвкам Пустовойтенко, мне начинает казаться, что между Алексеевым и Гучковым, Коноваловым и прочими, зреет какая-то конспирация, какой-то заговор, которому не чужд и Михаил Саввич, а также еще кое-кто…».
И, чем дальше, тем более отчётливо я стал осознавать: заговор против меня существует и «спусковой крючок» его уже нажат! Теперь, дело только в сроках, месте и формах: будут заговорщики ждать до марта семнадцатого года, или улучив подходящий момент совершат переворот раньше. Будут они действовать «классически» — спровоцировав беспорядки в столице нехваткой хлеба и топлива, потом — неповиновение войск, затем — моё «добровольное» отречение под дулом револьвера и, наконец «здравствуй, жоппа Новый Год» — Великая русская революция…
Или же, заговорщики из числа военных попытаются совершить дворцовый переворот — устранив меня с помощью «геморроидальных колик»?
КОГДА, ГДЕ И КАК?!
К концу сентября, от психического напряжения, я уже почти бредил.
Пожалуй, начну с последнего вопроса: КАК?
Что для них окажется предпочтительней — какой из двух вариантов?
В Петрограде «Вице-Императором» сидит и, довольно жёстко действует по моим инструкциям, Великий князь Николай Николаевич… Подберут ли к нему «ключик» Гучков «со товарищи», чтоб устроить «классику»?
Не факт, далеко не факт! По крайней мере, для этого заговорщикам потребуется изрядно времени и усилий.
Конечно и, мне хотелось бы «кулуарного» решения проблемы — без всероссийских стачек, демонстраций расстреливаемых правительственными войсками и «народного восстания»… Ибо, кому бы не досталась страна после таких «исторических» событий — радости ему будет мало: резкое наступление хаоса и потеря власти при таком раскладе — практически гарантированы!
Значит, что? Остаётся «дворцовый переворот»? Врывается кучка решительно настроенных офицеров — Императора табакеркой по темечку, или шарфиком вокруг горлышка и: «Да, здравствует новый король»!
Полуживой царевич Алексей под регентством одного из великих князей — кроме Николая Николаевича Младшего, их великое множество — на нём Белый свет клином не сошёлся! Да и, этот — по правде говоря… Если пообещают возвращение должности Верховного — согласится, никуда он не денется!
А, могут и, что более всего вероятно — сразу к «республике» перейти, как «в реале»: господа либерасты, страх как не любят делиться властью — пусть даже и чисто номинальной! Пример с Кривошеиным — не желающем играть при мне ту роль, что играет Алексеев — весьма красноречиво об том говорит.
Вдруг, я аж похолодел от кромешного ужаса: а, ведь просто-напросто:
ТРАВАНУТЬ МОГУТ!!!
Ведь, «в реале», Гришку Распутина каким-то пупырёвым цианидом травили, да недотравили! А вдруг подберутся к кому-нибудь из прислуги на кухне — да сыпанут мне в чай какого-нибудь крысиного яда и, я буду подыхать долго и мучительно — блюя собственными внутренностями и «ходя под себя» кровью…
Моё воображение так разыгралось, что я чуть сознания не лишился.
От этих господ, всего — что только возможно нужно ожидать! Не отравят — так оклевещут. Как в деле полковника Мясоедова — поймают какого-нибудь германского «агента» с личным письмом германского Кайзера ко мне и, пошла писать губерния! Разнесут по всем великосветским салонам — да и, на волне «народного возмущения» скинут — не забыв приложить по затылку пресловутой «табакеркой» или задушить офицерским шарфиком.
«Сегодня Царя душили, душили… ДУШИЛИ, ДУШИЛИ!!!»
ХАХАХА!!!
Нет, пока «чика» конкретно не съехала — надо решить этот вопрос как-то быстрее!
Думаю, на вопрос «КАК(?!)» я уже ответил и, из него же вытекает теперь вопрос:
КОГДА?!
Сколько времени у них в запасе? Думаю, если участники заговора пойму, что я решительно настроен победить Германию в следующем году — времени у них примерно от трёх месяцев до полугода. Царь-победитель, им не нужен!
А, может — уже поняли и, тогда… От месяца до трёх?!
А, кто его знает! Эта неопределённость, меня просто раздражает.
«Хуже нет — ждать и догонять», — сто раз права известная народная поговорка.
Да, я с ума сойду — если буду вот так, пассивно ожидать своей участи!
«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца» — я всегда действовал по этому правилу и, каждый раз оказывался в выигрыше.
Ха! Как будто от меня зависит, когда им взбредёт в голову, когда они что-то придумают — какой план, когда подготовятся и нанесут удар. Хотя…
Да, нет — бред всё это!
Так, так, так… Тогда, что?
А, ВСЁ ЖЕ?! …А, МОЖЕТ?!
Безумная идея у меня возникла — вопрос, только в том — достаточно ли она «безумна». Если я не хочу ждать и «сходить с ума», ожидая — когда занесённая для удара «табакерка» опустится на мою голову, или накинутый на выю шарф затянется смертно-удушающим узлом — тогда, только остаётся самому…
Первым нанести удар?
ОДНАКО, ЕСТЬ ОДНО «НО»…!!!
Как правило, «инициаторов» не любят! Вспомним Гитлера и его «упреждающий» удар 22 июня 1941 года. В глазах современников и потомков, я навсегда останусь «кровавым тираном», «палачом демократии», «вешателем», «душителем» и так далее и тому подобное.
А, может… Ну, а почему нет?!
ДА!!! СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ «ТУШКОЙ»!!!
Как тогда в селе Галина, спровоцировать противника на авантюру — на принятие поспешных непродуманных решений! Заманить заговорщиков в ловушку кажущейся лёгкостью решения сложной задачи — заставив их действовать по принципу: «Нет Николая — нет проблем!».
Спровоцировать, терпеливо дождаться — когда заговорщики покажут своё истинное лицо и, одним махом их всех «прихлопнуть». Пока новые «ренегаты» появятся, пока они организуются… А, там и война кончится — моя миссия выполнена!
Ну, это я их чем-то конкретным перепугать должен — чтоб они, отбросив всякую осторожность и даже элементарное благоразумие… Чем можно перепугать либерастов, интересно?
Думай, царская голова, думай — шапку новую куплю… «Шапку Мономаха», БУГАГАГА!!!
Может, либерастов можно до полной потери соображения насмерть пугать угрозой исполнения их же желаний? Звучит достаточно безумно, для гениальности…
Я — ГЕНИЙ!!!
Так, так, так… Отлично! Остаётся решить последний вопрос:
ГДЕ?!
Где заговорщики решатся на моё «свержение»?
В Штабе? Навряд, ли — народу там постоянно много, наличествует хорошая охрана из жандармов — подчиняющаяся военным «поскольку постольку», которая может не понять шутки юмора.
Просто грохнуть меня по дороге в Штаб или из Штаба или в какое другое место? Самый лёгкий и доступный вариант — если знаешь график поездок и маршрут движения…А их никто не знает — даже я! Ибо, в таких делах предпочитаю каждый раз импровизировать.
Здесь, на полустанке? Самый фантастический и, значит — невозможный сценарий: стоянка Императорского поезда хорошо укреплена — даже своя артиллерия из четырёх трёхдюймовых зенитных пушек Лендера имеется! А, вот и список подразделений и частей, меня охраняющих:
1) Гвардейский полевой жандармский эскадрон,
2) Гвардейский железнодорожный полк,
3) Казачья сотня Его Императорского Величества конвоя Свиты,
4) Отдельная зенитная батарея,
5) Автомобильная команда,
6) Караульная команда.
Кроме этого, ещё только формирующаяся, но тем не менее — уже имеющаяся в наличии рота Георгиевских кавалеров полковника Слащёва.
Если исключить такие экзотические варианты моего устранения — как банальное отравление каким-нибудь ядом, здесь — не менее хорошо мотивированного пехотного полка с лёгкой артиллерией, треба!
Нет, этот вариант исключён…
Значит, что? Надо самому спровоцировать заговорщиков и, мало того — предоставить им «площадку», причём — с такими условиями, чтоб они ни на йоту, не сомневались бы в успехе!
Итак, где бы мне взять в Могилеву «церковь с колокольней» — наподобие, как в селе Галина? Образно говоря, конечно…
Кажись есть здесь — неподалёку, одно подходящее местечко. Ну, а «условия» — можно и нужно создать самому!
* * *
«Штирлиц — Юстасу:
Вчера Алексеев и Борисов встречались с майором французской службы Ланглуа, привезший пакет от Петрограда. Потом Алексеев имел продолжительный разговор по прямому проводу из своего кабинета с генералом Эвертом и ещё с двадцать человек генералов, офицеров и чиновников разного ранга».
Губернаторский дом, находящийся сравнительно неподалёку от полустанка — где я обосновался со Свитой, был построен во «французской манере» — двухэтажным, с двумя длинными фасадами. Первоначально, в нём предполагалось размещение моего Реципиента со всей Свитой и, могилевского губернатора с семьёй и челядью выселили на частную квартиру. Даже потом — после моего «вселения» в Самодержца и, отказа переезжать из поезда, это здание на всякий случай держали пустующим — вдруг снова всё переиграю-передумаю!
Предварительно перед «Круглым столом», в сопровождении самого могилевского губернатора Пильца Александра Ивановича214, я довольно основательно ознакомился со зданием… Постройка сравнительно старая, много дерева, комнаты средней величины скромно обставленные вышедшей из моды мебелью.
Рисунок 188. Губернатор города Могилева, Пильц Александр Иванович.
Узнав, в чём суть, губернатор предложил большой «Белый зал» на верхнем этаже — для заседаний «Круглого стола». Осмотрелся, прикинув хрен к носу: довольно большие окна выходящие в сад, кроме входной — ещё двое приличной ширины дверей… Одни двери ведут в гостиную, другие в кабинет к губернатору.
Не, что-то не то.
— Нет, не пойдёт! Более подходит для ассамблей да балов, чем для делового совещания — коим мы с господами намерены заниматься… Поскромнее помещения в особняке не найдётся, господин губернатор?
Беседую я ним, я обошёл практически всё здание, пока наконец в ближнем к полустанку крыле — расположенному в саду, не нашёл требуемое: среднего размера помещение на первом этаже, с двумя небольшими окнами и единственной дубовой — не слишком широкой дверью, открывающейся внутрь…
— Подвала под этой комнатой нет?
— Никак нет, Ваше Величество!
Потопал ногой, попрыгал удостоверяясь лично: пол, то ли каменный — то ли бетонный.
— Хорошо, очень хорошо!
Не поленился и обошёл всё крыло здания, тщательно обследуя каждый закоулок. Туалет, хоть и донельзя примитивненький — неподалёку от «Круглого стола» имеется, имеются и помещения — где можно обустроить комнаты отдыха и буфет для министров и депутатов.
— Отлично! Наведите здесь порядок, да меблируйте, как я сказал — вот по этому списочку. Через неделю — к пятому октября, всё должно быть готово, господин губернатор… Кровь из носу!
Александр Иванович, недоумённо на меня пялился.
— Что-то непонятно, господин губернатор?
— Так, тесно же и темновато же, Ваше Величество! Извольте всё же «Белую залу»…
Категорически отказываюсь:
— А нам с господами министрами и думцами, там не в карты играть! Мы здесь разговаривать и договариваться о сотрудничестве во благо России будем. И, при «доверительном» сумраке, сблизиться и договориться нам с ними будет проще… Я, так думаю!
Немного подумав, я ещё раз осмотрелся в помещении и, согласился:
Рисунок 190. Столовая в доме могилевского губернатора — самое подходящее место для «Круглого стола»!
— Хотя, да… Темновато! Прикажите принести керосину побольше, Александр Иванович… Керосиновых ламп, в смысле.
Кстати, познакомился поближе и понял: интереснейший это человек — Пильц Александр Иванович! Давно за ним наблюдаю при случае…
Не имея ни «имени», богатства, ни связей он, однако, дослужился до такой довольно высокой должности и, держал себя — даже перед мною, совершенно независимо! А генералу Алексееву или Воейкову и вовсе — правду-матку в глаза резал, коль считал нужным.
К тому же, богатейший управленческий опыт — надо обязательно, привлечь его в свою команду. Этот человек, подсказывает мне чуйка, способен успешно справиться и, с более высокой должностью — чем с губернаторской, в каком-то литовском захолустье…
Итак: место выбрано, время мною «всем заинтересованным сторонам» назначено, осталось только их спровоцировать на немедленные — необдуманные действия! Чтоб, они при всей своей «осторожности» — присущей представителям россиянской фрондирующей интеллигенции, поняли:
ВЧЕРА БЫЛО ЕЩЁ РАНО, ЗАВТРА БУДЕТ УЖЕ ПОЗДНО!!!
И, «задёргались»…
* * *
«Штирлиц — Юстасу:
Генерал Пустовойтенко, с которым мне по вашему поручению удалось сдружиться, сказал буквально следующее: «Имею основание думать, что Алексеев долго не выдержит своей роли мальчика для битья около этого набитого дурака и мерзавца.
Когда это надоест, у него найдётся несколько человек — которые исполнят каждое его приказание, включительно до ареста в могилевском дворце»».
Бывало, почитывал «там» кой-какие конспирологические теории по истории России… Особенно этой темой не заморачивался: мало ли чё историки брешут — когда им «кушать» хочется, а делать что-нибудь общественно-полезного для этого, не хочется. Но, кое-что запомнилось — к тому же, мне хорошо известна и понятна русская пословица: «Дыма без огня не бывает».
В том числе, знаком с версией, что моего названного батяньку — Императора Александра III, мол, ушатали вовсе не горячительные напитки — им чрезмерно якобы употребляемые, а те — кто из-за моря «гадят». Типа, чтоб помешать наметившемуся российско-германскому сотрудничеству.
Ну, а чё бы нет?!
Или кто-то думает, что величайшую в истории Британскую Империю — над которой, по их же словам — «никогда не заходит Солнце», англичане создали и довольно долго ею управляли «чистыми руками» в белых перчатках?
Так думать может только тот, кто сам лично ничего не создавал и не организовывал — даже бутика на ближайшем рынке по торговле какой-нибудь китайской хреновиной. И никогда и никем не управлял — включая собственную бабу!
Так это было или не так — не знаю, уже никогда не узнаю и, если честно — мне по барабану. Однако, нашёлся способ немного придать дополнительной «мотивации» разведке той самой «гадящей» заморской державе — естественно, при заговорщиках присутствующей. Сработает этот «способ» или нет, опять же — не знаю…
Но, в любом случае — не помешает!
С этой целью, как-то раз едучи на заднем сиденье «Русо-Балта» (после пробега за «Георгиевском крестом», мой «Фюрермобиль» встал в длительный капремонт), я как бы случайно переведя разговор на «моего» родителя и предшественника на российском Престоле, сказал Мордвинову:
— Здоровый же мужчина был мой «papa» — кочергу в узел сворачивал и, вдруг так неожиданно покинул нас с «maman»… Как-то право, подозрительно.
— На всё воля Божья…
— Кроме, «Божьей воли» — есть ещё и злой людской умысел! Надо бы разузнать у своих лейб-медиков, какое «лекарство» может вызвать болезнь почек у здорового человека…
Мордвинов, от удивления чуть пенсне не проглотил:
— Ваше Величество! Вы подозреваете кого-то из ваших подданных?!
Делаю, пренебрежительно-отрицающее:
— Что Вы, Анатолий Александрович?! Бог, с Вами… У «наших поданных», ума хватит только на то — чтобы бомбой в царя запустить. А использовании «медикаментов» в решении российских «династических» вопросов — исключительно дело рук поданных других держав…
— Так, Вы думаете…?!
— Вот-вот! Про «неё» я и, думаю!
Минут пять ехали молча.
— Так, что будем делать теперь, Ваше Величество?
— «Теперь», мы делать ничего не будем, господин Генеральный Секретарь. А по окончанию заседаний «Круглого стола»…, — типа, мысленно прикидываю, — где-то через недельку-полторы, напомните мне — создадим комиссию из полицейских и медицинских экспертов, для расследования обстоятельств смерти моего родителя. Вы записываете?
— Уже записал, Ваше Величество.
Для меня не оставалось сомнения, что мой шофёр Адольф Кегресс — слышал всё до последнего слова. Значит, о них скоро узнает его отечественный «куратор», а через него — английская разведка.
Так, так, так… Тоже проблема!
После, если мой план сработает, Адольф может угодить под раздачу — когда придётся «зачищать» всё вокруг.
Хреново!
Хороший человек, успел я с ним сдружиться… А, что — иностранный шпион, так с кем не бывает? Вот, если бы он шпионил в пользу России против родной Франции — я бы его ценил, но не уважал. А, так — какие претензии?!
Все претензии — к российской контрразведке, привыкшей хлопать ушами.
Через день я вызвал Адольфа Кегресса к себе в кабинет. Посидели, поговорили — «об своём», об автомобильном. Удивило несколько: был почему-то уверен — он изобретёт свой полугусеничный движитель, несколько позже! Даже, подсказать ему хотел…
Однако, только-что был осведомлён «из первых уст»: ещё до войны Адольф взял патент на «автомобиль-сани, движущиеся посредством бесконечных ремней с нажимными роликами и снабжённые поворотными полозьями на передней оси215».
А узнав, что при испытании пред членами «Технической комиссии Императорского Российского Автомобильного Общества», проводившимися 27 февраля 1914 года, «автосани» конструкции Кегресса — запиленные наскоро из отечественного «Руссо-Балта», при собственном весе в три тонны — в легкую тащили ещё и прицепные санки в тонну с четвертью, я в самозабвении вскричал:
— Адольф, так что же ты до сих пор здесь сидишь?! Твоё место там — на заводе! Нам нужны такие тягачи для орудий — как хлеб, как вода, как воздух… Немедленно выезжайте в Петроград! Завтра же!
Тут же был составлен «грозный» документ в Ригу на «Русско-Балтийский Вагонный Завод» — «РБВЗ»: со следующего месяца там должны выпускать только полугусеничные грузовики, пригодные для транспортировки всех видов дивизионных орудий — вплоть до 6-ти дюймовой гаубицы. По установленному мной «твёрдому заданию», весной 1916 года, предприятие должно выпускать не менее ста таких машин в месяц — под угрозой национализации в казну.
Другой документ — Начальнику Военной автомобильной школы полковнику Секретову Петру Ивановичу, чтоб максимально способствовал в этом начинании.
Кроме того:
— Адольф! На тебя лишь у меня надежда — на тебя одного, уповаю…
Тот — в шоке:
— Ваше Величество? Что случилось?!
— Автомобилей в России скоро будет много: у нас шоферов и механиков — их эксплуатировать и обслуживать, практически нет! Поручил Великому Князю Николаю Николаевичу устроить на базе моего Императорского гаража школу для юношей, желающих добровольно стать военными водителями — да, воз и ныне там…
Горестно развожу руками:
— Да и, не «в теме» он — да и занят слишком. Не мог ли, ты взять на себя столь тяжкую — но, ответственную обузу? Не как Император приказываю: как друг друга прошу…
Кто ж в ответ на такое, откажет да?! Заодно и шпионить за мной ему будет некогда — ведь верно, да?
«Одним махом двоих убивахом!».
Адольф Кегресс получил у меня бумаги имперского комиссара — со всеми полномочиями, «Маузер» в деревянной кобуре, кожанка у него уже была своя и, отправился выполнять железной рукой мою царскую волю…
* * *
Как тот не упирался, отправил своего главного охранника — генерала Спиридовича в Москву:
— Пора, Александр Иванович, пора! Пора наступила, господин Председатель «Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» — ехать в Первопрестольную и занимать там под свою «контору», уже выкупленное через Имперскую Канцелярию — здание страхового общества «России», что на Лубянке. Бумаги все оформлены и промедление ваше, господин генерал, смерти подобно!
Начальником Императорской дворцовой охраны, не так давно стал Начальник Конвоя Свиты Мисустов, получивший следующее казачье звание — «войсковой старшина».
Его я услал в Петроград со «срочными» документами к генерал-майору Комиссарову Михаилу Степановичу:
— Больше некому, дорогой Пётр Изотович! Ведь, кроме Спиридовича и Вас — никто о моих делах с этим господином знать не должен.
— Ваше Величество! Исполнить любой ваш приказ — для меня долг, — войсковой старшина смотрел на меня настороженно и явно чуял что-то неладно, — но кто останется вместо меня?
— Известно кто, — успокаиваю его, — временно исполнять ваши обязанности по моей охране, будет генерал-лейтенант Свиты Воейков… Что-то против Владимира Николаевича имеете?
Тот, подумал, подумал… Хотел что-то сказать, но вижу передумал:
— Нет, ничего не имею, Ваше Величество.
— Тогда, в добрый путь, господин войсковой старшина!
* * *
Утром смотрю — глаза у моего брадобрея «на мокром месте».
— Что случилось, Алексей Николаевич, — спрашиваю встревоженно, — аль, обидел кто?
Долго тот шмыгал носом — не признаваясь и, вдруг разревелся коровой:
— Убьют тебя скоро, Надёжа-Царь! Уууу…
— Чё мелешь, дурак?! — аж самому поплохело от его безысходного воя, — думай, что плетёшь…
— В народе бают, мол — недолго тебе осталось… Изведут, проклятущие баре да генералы, нашего… Уууу…
Еле успокоил, влив в того полбулки водки, что нашёл в заначке у своего Реципиента. Успокоил, выпроводил довольно основательно пошатывающего царского брадобрея и задумался: явно произошла «утечка» информации…
Откуда «дровишки»?
Из господских кабинетов да салонов, вестимо!
Иногда, господа воспринимают своих слуг — как некий элемент мебели и, ничуть не стесняясь, ведут меж собой разговоры «фривольного» содержания.
На своём примере заметил: сопровождающие меня в Штаб казак-конвоец и дежурный жандарм, иногда подслушивают наши разговоры с Алексеевым и другими офицерами, прислонясь к щели двери. На моё замечание Спиридовичу, тот — хотя и «принял меры», но пренебрежительно заметил, что это вздор: «они» всё равно ничего не понимают…
Вот, видимо и в этом случае — кто-то, что-то услышал и передал дальше по «сарафанному радио».
* * *
Рисунок 192. Начальник штаба Северного фронта генерал-майор Бонч-Бруевич М.Д..
В десять часов поехали вместе с бывшим генерал-майором, а ноне — генерал-лейтенантом Бонч-Бруевичем в Штаб, на еженедельный «пятничный» доклад мне, Начальника Штаба Алексеева.
Вообще-то, там я бываю довольно часто и, почти всегда — «вне графика» и без приглашения… Но по сложившейся уже традиции — именно по пятницам, происходит подведение итогов по прошедшей неделе, отчёт о проделанной работе, о выполненных моих прежних заданиях и «озадачивание» новыми. Ну и, не менее традиционное — «снятие стружки» с генеральских шей и «намылевание» их задниц… Без этого, ни один «пятничный доклад» не обходился!
Подивились, конечно офицеры и генералы моему спутнику, покосились на его новенькие генеральско-лейтенантские погоны — но, никаких вопросов не последовало, доклад начался и продолжился в прежнем «формате».
Сперва, мой Начальник Штаба — кратко и только по существу (приручил, таки к деловому стилю!) подведя итоги боевых действий на фронте за неделю, доложив о территориальных изменениях линии соприкосновения, о своих потерях и предполагаемых потерях противника, о расходах и подвозе взамен боеприпасов, снаряжения, продовольствия и фуража. Затем, генерал Алексеев сообщил, что всё готово для переезда Ставки Верховного Главнокомандования в Коломну — давал я ему такое задание в начале сентября. Мол, специальной комиссией осмотрены, реквизированы или арендованы и освобождены для размещения подходящие для этой цели здания. Составленные графики перебазирования и, даже уже отправлены первые офицеры…
— Когда прикажите начать передислокацию основной группы сотрудников Штаба, Ваше Величество?
— Не торопитесь, господин генерал, — отвечаю, — «основная группа» офицеров и генералов останется здесь…
Вижу радость в косых алексеевских очах, слышу радостный групповой вздох облегчения: покидать уже обжитое и насиженное местечко — куда большинство уже успело притащить семьи, никому не хотелось.
— Переезд Ставки Верховного Главнокомандования из Могилева в Коломну отменяется, Ваше…?
Терпеливо объясняю обалдевшим штабным:
— Нет! «Переезд Ставки Верховного Главнокомандования из Могилева в Коломну» не отменяется. Но, вместо «основной группы» туда поедет лишь один генерал-лейтенант Бонч-Бруевич — Начальник ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА(!!!), прошу любить и жаловать, господа.
Наслаждаюсь произведённым эффектом и разъясняю подробно:
— Мною принято решение о реструктуризации организации Вооружённых Сил Российской Империи… Отныне, всю военную политику и планирование, будет определять Российский Генеральный Штаб — подчиняющийся лишь Верховному Главнокомандующему. Военное министерство же, будет всего лишь неким «хозяйственно-вещевым» придатком при нём.
— Михаил Дмитриевич, не медля отправится в Коломну и, за три месяца создаст мне новый Генеральный Штаб наподобие германского — что вчера вечером, он мне клятвенно пообещал…
Бонч-Бруевич, действительно оказался, хоть и умницей — но довольно-таки ехидным малым! Он, с видом победителя довольно улыбался и чуть ли не показывал язык своим растерявшимся «коллегам». Мне это было немного неприятно и, чтоб не расслаблялся, я добавил:
— …Иначе, мне придётся его расстрелять.
Победную ухмылку у старшего брата известного большевика-ленинца, как ветром сдуло!
— Туда же, закончив переговоры с министрами и думцами за «Круглым столом» и дождавшись повешения Рузского «со товарищи», переедет и Ставка Верховного Главнокомандования… То есть — я, со Свитой и ротой «Георгиевских кавалеров».
Я, прищурившись посмотрел на потолок, как бы прикидывая сроки:
— Где-то через неделю-полторы…
Обращаюсь, к конкретно охреневшему Алексееву:
— Вы же, господин генерал — с «основной группой», останетесь в Могилеве Главнокомандующим Западным Театром Военных Действий — «ЗапТВД». Генерал Юденич в Закавказье, возглавит ЮжТВД…
Не давая опомниться, встаю и протягиваю руку:
— Поздравляю с повышением в должности, Михаил Васильевич!
Пришлось подойти вплотную, взять его руку в свою и, насильно потрясти — до того, генерал был ошеломлён.
Когда мой бывший Начальник Штаба немного пришёл в себя, он хрипло спросил:
— Кого из генералов и штаб офицеров, Вашему Величеству угодно взять с собой в Коломну?
Хороший вопрос!
— Вот небольшой списочек, господин генерал…, — достаю из кармана уже готовый приказ о назначении, — совсем небольшой!
На первом месте списка стояли три фамилии: Пустовойтенко, Борисов и Носков.
— Этих я забираю с собой. А, освободившиеся должности займут генерал Гурко — вашим Начальником штаба и полковник Кудрявцев — Главным квартирмейстером «ЗапТВД», которого я «поздравляю» с генерал-майором! На место Борисова и Носкова, я думаю — сами кого отыщите…
Опять же — церемония «поздравления», рукопожатия и завистливые взгляды… Всё, как положено!
— Кстати, генерала Эверта я у Вас тоже «забираю». Вместо него, заведующим Западным фронтом назначаю генерала от инфантерии Лечицкого Платона Алексеевича.
Читал про него, типа — самый думающий русский генерал Первой мировой! А Эверт имеет тот недостаток (как и недавно снятый мной Иванов), что был у Алексеева во времена Русско-Японской начальником и, тот теперь не может на него «прикрикнуть» -чтоб заставить выполнить приказ. Это никому не пошло на пользу: в отличии от Брусилова, который действуя на направлении вспомогательного — отвлекающего удара, добьётся громкого успеха, генерал Эверт — имея превосходящие силы для нанесения главного удара, жидко обделается в следующем году.
Итак: Северным фронтом будет командовать мой «выдвиженец» генерал Балуев, Западным — «самый думающий» генерал Лечинский, Юго-Западным — знаменитый Брусилов. Неужель, с такими да «орлами» — не побью Вильгельма на следующий год?!
Да, не могёт того быть!
Лишь бы в спину, кто не ударил…
Глава 37. «Манифест об отречении»… С отсрочкой приговора!
«ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА — представительный орган страны — становится агитационной трибуной, революционирующей эту страну. Народные представители, к которым прислушивается вся Россия, не задумываясь о последствиях, решаются взбунтовать темные массы накануне перелома военного счастья на фронте, исключительно в целях удовлетворения своего собственного честолюбия. Разве здесь есть патриотическая идея? Наоборот, в существе всей работы этих людей заложена государственная измена. История не знает примеров подобного предательства. Вся последующая работа социалистов и большевиков по разложению России является лишь логическим последствием предательства тех изменников, которые подготовляли переворот, и последних нельзя так винить, как первых. Они по-своему были правы, они хотели преобразовать государственный и общественный строй России по своей программе — по тому рецепту, который являлся конечной целью их многолетней работы и мечтой, лелеянной каждым социалистом, какого бы он ни был толка. Это являлось осуществлением их идеологии», — К.И. Глобачев. «Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения».
На понедельник 5 октября 1915 года, в Могилеве выпал отличный, пригожий денёк — уже с утра хорошо пригревало Солнышко. Выйдя из вагона-столовой и невольно прищурившись, я подставил его лучам свежевыбритую щёку и, с величайшей приязнью ко всему живому и неживому в природе, воскликнул:
— Господа! Денёк то, сегодня какой… Лепота! Пожалуй, господа, сегодня я пройдусь пешком.
Перевёл вопросительный взгляд на Коменданта Свиты Воейкова и, тот с готовностью доложил:
— Вполне безопасный путь, Ваше Величество! Лес и все полторы версты до губернаторского особняка, оцеплены жандармами и казаками из Конвоя Свиты.
— Вы исполнили все меры безопасности, что я Вам приказал, господин генерал?
— Так точно: с утра особняк хорошо обыскан — но после этого, охрану внутри его убрали, а оцепление вокруг оставили по минимуму…
Воейков слегка вежливо поклонился и добавил:
— «Чтоб у господ депутатов не было ощущения, что они идут добровольно в концлагерь» — говоря вашими словами, Ваше Императорское Величество.
— Хорошо, — обращаюсь к Мордвинову, — господин Генеральный секретарь! Будьте так добры, проводите меня: заодно, нам надо кое-что обсудить по дороге… Да и, для здоровья нам обоим полезны пешие прогулки.
От сидячей работы, что я его нагружаю чрезмерно, замечаю, Анатолий Александрович стал в последнее время несколько толстеть…
— С удовольствием составлю Вам компанию, Государь!
Естественно, шествовали не вдвоём! Зорко оглядываясь по сторонам, спереди и сзади — на некотором отдалении от нас, шло по два жандарма с винтовками, а рядом — по бокам, два моих личных телохранителя в кожанках, с «Маузерами С-96» и с «тревожными чемоданчиками». Третий «секьюрити», сам Иван Хренов — чуть приотстав, нёс мой небольшой саквояжник (наподобие тех, с которыми «местные» доктора к пациентам ходят) с необходимыми при встрече с министрами и депутатами документами.
Вдоль всего пути, действительно: изредка виднелись пешие жандармы и мелькали гарцующие казаки оцепления — впрочем, изо всех сил старающиеся не «мозолить» мне глаза. Ещё мой Реципиент, терпеть не мог видеть — как его охраняют и, это редкий случай — когда я с ним полностью солидарен!
Так, обсуждая по дороге с моим Генсеком кой-какие служебные дела или просто болтая на отвлечённые темы — не заметил как и, дошли.
Как только подошли к губернаторскому особняку, из него шилом выскочил мой личный секретарь — штабс-капитан Свиты Шильке Виктор Сергеевич, которому я поручил курировать это мероприятие — «Круглый Стол» и, чётко по-военному отрапортовал:
— Ваше Императорское Величество! Для встречи с Вами, прибыли и сейчас находятся в помещении для заседания «Круглого Стола», следующие лица…
И, подаёт мне список.
— Хорошо, господин штабс-капитан! Поставьте у дверей пару жандармов — чисто символически, чтоб кто не зашёл ненароком и не помешал нам в наших делах государственных, а остальных определите отдыхать до завтрака.
Заседание предполагались продолжительностью не более, чем до полудня: для меня, белый свет клином на «Круглом Столе» не сошёлся!
Мордвинов откланялся мне и был таков: у него тоже — своих дел в Генеральном Секретариате выше крыши, а я взял у Хренова свой саквояжник и на ходу знакомясь со списком прибывших на «Круглый Стол», вошёл в здание и направился в ту комнату — что сам выбрал.
* * *
Так, так, так… Всего порядком двадцати пяти человек. Пробегаюсь взглядом по фамилиям, чинам и должностям — занимаемыми их носителями.
Невольно замелил ход, несколько озадачась — прибыло всего четыре «фрондирующих» министра из восьми: Кривошеин (куда без него!), министр финансов Барк, министр иностранных дел Сазонов и военный министр Поливанов.
Где ещё четыре? Может, мои последние слова на них подействовали и, они решили перестать валять дурака?
Дай то, им Бог столь вовремя поумнеть!
Зато, из «теневого» кабинета министров — так называемого «Правительства народного доверия», здесь были все! Родзянко, Милюков, Шингарёв, Некрасов, Коновалов, Ефремов, Маклаков, Игнатьев… Князь Львов.
Короче, «Прогрессивный Блок» — практически в полном составе! Не хватает, конечно, многих — но это лидеры «второго плана»: весь «актив» из четырёх партийных фракций находится здесь.
Хреново одно: самого главного «Босса» — Гучкова, нет. А это фрукт, я вам скажу…
Гучков Александр Иванович, ныне — лидер партии «Союз 17 октября», Председатель Центрального Военно-Промышленного Комитета… Говоря своими словами — глава всей «мафии», присосавшейся к российской казне.
Ещё нет из тех, которых несказанно «рад» был бы лицезреть: Керенского, Рябушинского и Пуришкевича — главного думского «хулигана», способного на любую выходку. Самая известная мне его «выходка», это было убийство Распутина…
ХРЕНОВО!!!
Быть не может, чтоб такие «господа» проигнорировали мою инициативу с «Круглым Столом»! Значит, что?
Значит, притаились и ждут!
* * *
Несколько задержался возле двери, с вытянувшими «во фрунт» жандармами по бокам… Штабс-капитан Шильке, открыв дверь, вошёл первым и представил:
— Его Императорское Величество Николай Второй!
Все встают и только после этого, вхожу я и здороваюсь:
— Рад вас приветствовать, господа!
Все вразнобой отвечают и, по очереди выходят из-за стола — чтоб «приложиться» к моей руке… Нет, не лобызать — такие «старорежимные» порядки уже сравнительно давненько не входу, хотя иногда нет-нет — да и, проявляются у некоторых моих поданных, с особо «гибкой» спиной. Просто подходят и пожимают мне руку, представляясь. Некоторых уже достаточно хорошо знаю, других вижу первый раз в жизни.
Наконец церемония закончилась. Шильке выходит, закрыв за собой дверь и, все участники «Круглого стола» усаживаются по местам. Моё место прямо напротив господина Кривошеина — моего главного, я думаю, оппонента. По правую его руку сидит князь Львов — «рысь» ещё та, по левую — главный думский говорун Милюков… Прямо за моей спиной выход, с закрывшейся дверью.
Вижу, я бы не сказал — почтительные, намного чаще — просто любопытные и даже насмешливо-ироничные, скрестившиеся на мне взгляды. Поневоле, почему-то возникло ощущение из далёкого «золотого» детства — что вызвали на педсовет в кабинет к директору школы, за какой-то неблаговидный поступок… Несколько поёжился внутренне: «Картина Репина — Миклухо-Маклай и папуасы!».
Был здесь только вчера вечером — проверяя готовность к встрече, поэтому хорошо знаком со всей обстановкой.
Сам «круглый стол» — как предмет мебели, был по моему чертёжику сколочен из толстых дубовых досок — столь толстых, какие смогли найти в означенный срок.
Всё делалось впопыхах и наспех!
Сколотив доски на примитивной раме, их сверху выровняли выстругав, кое-как зашпаклевали и покрасили — всё остальное, включая ножки стола, было сделано донельзя примитивно и предельно грубо. Чтоб, этого непотребства не было видно, стол покрыли льняной скатертью — свисающей до самого пола.
Стулья были самими разнообразными и, своим видом заставляли невольно вспомнить бессмертное творение Ильфа и Петрова: губернатор Пильц, ни своих «гарнитуров» не пожалел — ни где-то «арендованных» на время.
Окна в помещении находились на северной стороне и были недостаточно большими для хорошего освещения. Тем более, за ними располагался сад — с довольно высокими деревьями, с ещё не до конца облетевшей с них листвой…
Поэтому, в зал проведения заседаний «Круглого Стола» было принесено и разожжено — как бы, не два десятка разнокалиберных керосиновых ламп. Три самые большие из них, развесили на каких-то приспособах на потолке — непосредственно над самим столом, другие же — смогли как-то разместить по стенам или просто поставить на пол по углам.
Такая «иллюминация», давала очень причудливые, гротесковые тени — на полу, на стенах и даже на потолке и, всё вокруг казалось невсамделишным и каким-то сюрреалистично-колдовским — как в каком-то мистическо-фэнтазийном фильме, снятом «обдолбавшимся» до розовых соплей режиссёром-наркоманом…
* * *
Несколько освоившись, ставлю на колени свой саквояжник, достаю из него несколько тоненьких и разных папочек, выкладываю их на стол… Под внимательными взглядами, закрываю саквояжник, ставлю на пол и ногой задвигаю его за ножку стола. Раскрываю одну папочку и, обведя всех внимательным взглядом, спрашиваю:
— Ну что, «рыцари Круглого стола»? Приступим, помолясь?
После красноречивого молчания, я — перекрестив лоб православным обычаем, начал читать-бубнить «по-брежневски» по бумажке:
— Господа! Несмотря на то, что большинство из вас считает себя либерало-демократами западноевропейского толка, отличия в отношениях между властью и оппозицией в воюющей Англии, Франции и России разительны и, носят принципиальный характер. Ни в одной из этих двух стран, законодательные органы власти так не будоражили общественное мнение против исполнительно власти — как это происходит в нашей с вами Империи…
Помолчав и постаравшись заглянуть в глаза каждому — хотя бы на самый краткий миг, я громко и проникновенно спросил:
— ЭТО — ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА, ГОСПОДА?!
— …Ни в одной стране мира, испокон веков, общественным мнением не было принято объяснять ошибки военного руководства прямым предательством. А, ведь были времена — Москву сдавали, не Варшаву! Что было бы с Россией, если бы Петру Великому — после Нарвского поражения, общественность предъявила требования подобные вашим, а министры — отказались ему подчиняться? Вы об этом подумали, господа?
«На осиновый кол бы вас всех, Пётр посадил голой жоп…пой, — мысленно ответил сам себе, — что тут думать?!»,
— …Наконец, ни в одной из воюющих стран — кроме нашей с вами, Военное министерство не вело такой ожесточённой «войны» со своим же Верховным Главнокомандующим — как это происходило недавно между Сухомлиновым и Великим Князем и, вот-вот разгорится между мной и генералом Поливановым — поощряемом вами к фронде.
Снова — помолчав, спрашиваю:
— ЭТО — ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА, ГОСПОДА?!
Послышалось глухое ворчание, как отдалённые — очень отдалённые раскаты грома… Но, я продолжал:
— Господа депутаты Государственной Думы! Почему, вам примером не служит поведение ваших французских коллег-парламентариев? В прошлом году — в первые дни и недели германского наступления, многим французам тоже казалось, что всё пропало — война проиграна. Да! Была критика, как своего правительства — так и, союзного — британского. Однако, вся Франция знала из уст своих депутатов Парламента: да, были досадные ошибки… Да, имело место гнусное предательство… Но, ошибки будут исправлены, предатели наказаны и вся нация сплотится вокруг своего Верховного главнокомандования и, с честью и победой закончит эту войну!
— В России же, почему-то всё по-другому: вносящая деморализацию безудержная клевета, липкие как грязь сплетни, грызня за власть на всех уровнях… Поиски «врага внутреннего» — вместо сплочения против врага внешнего, наконец!
— ЭТО — ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА, ГОСПОДА?!
Вижу, обеспокоенно переглядываются и привожу самый «убойный» казалось бы, аргумент:
— Как показали последние военные события, я имею в виду — сражение на реке Вилия, из произошедших ранее поражений русское Верховное Главнокомандование сделало правильные выводы. Теперь, надо только дождаться — чтоб предпринятые им меры организационного характера по повышению боеспособности Русской армии начали действовать. Если, мы с вами договоримся за «Круглым столом» и тыл России будет един с фронтом — то на следующий год, Императорская армия нанесёт скоординированный с союзниками удар по центральным державам с двух сторон! Императорский флот высадит десант в районе Черноморских проливов и захватит их — вековая мечта многих поколений лучших русских политиков о «щите князя Олега на вратах Царьграда», сбудется!
Однако, мы не на митинге где-нибудь, я не на броневике с протянутой рукой и передо мною не толпа легковерных обывателей… Это, прожжённые в подобной риторике политики из всероссийской «говорильни» — Государственной Думы.
Вижу — втуне пропадают мои словесные усилия: после первоначального шокового оцепенения, приходят в себя. Усмешки, шепотки друг другу «на ушко» с красноречивой «стрельбой глазками» в сторону меня.
Ладно…
* * *
Наконец то, ради чего я всю эту бучу взбаламучивал:
— Господа! Не хуже вас понимаю, что «российское самодержавие» — как форма политического устройства общества, изжила себя и, требует замены на что-то более современное и прогрессивное…
Удивлённо-настороженные взгляды — от меня явно ожидают какого-то подвоха.
Глубоко сожалеюще вздыхаю и, выпаливаю:
— НО, ЛОШАДЕЙ НА ПЕРЕПРАВЕ НЕ МЕНЯЮТ!!!
«Загудело»: депутаты и прочие иже с ними, переглядываются и, начинают что-то бубнить промеж собой, бросая на меня косые взгляды…
Достаю ещё одну папочку, извлекаю из неё следующую бумажку и, пробежавшись по ней наскоро глазами, делаю предложение — «от которого они не смогут отказаться»:
— Но, как только враг будет разгромлен и военная опасность отхлынет от нашего с вами отеческого порога, обещаю исполнить многолетние чаяния российской общественности и предоставить ей право самой решать вопрос об государственном устройстве страны.
Далее, читаю по бумажке вслух и, чем дольше читаю — вижу, как всё более и более вытягиваются у них от крайнего изумления лица:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, объявляю свою волю всем нашим верноподданным.
МАНИФЕСТ:
Дни великой борьбы с внешним врагом кончились! В эти радостные дни единения с ликующим по случаю Победы народом нашим, объявляю о своём отречении от Престола Государства Российского и сложении с себя полномочий верховной власти.
Учитывая, что Царевич Алексей — любимый сын мой, не может исполнять обязанности Императора по причине слабого здоровья, а брат мой Михаил Александрович — в виду морганатического брака216
ПОВЕЛЕВАЮ:
Не позже чем в течении шести месяцев после подписания мирного договора с Центральными державами, произвести выборы в Учредительное собрание.
Не позже чем через шесть месяцев после созыва Учредительного собрания, выработать Конституцию — основной закон страны и, произвести выборы в новые институты власти.
До сего момента, буду считать себя Верховным правителем России и передача всей полноты верховной власти от меня к новому главе государства (возможно коллективному), состоится в момент его инаугурации и присяге верности народу и конституции.
Манифест вступает в силу и его положения начинают действовать, на другой день после подписания мирного договора между воюющими странами в Европе.
Подпись: Николай».
ТИШИНА…
Такая тишина, что слышно было как где-то высоко-высоко — где-то на почти космической высоте, косяк журавлей печально курлыкая летел куда-то на Юг… А за леском в болотине, квакали о чём-то о своём зелёные лягушки — ещё не переловленные, членами военной делегации мсье Жакена…
* * *
Когда есть шанс договориться по-хорошему — всегда надо стараться использовать его до конца! Однако, от меня явно хотели услышать нечто другое: заговорили все сразу перебивая друг друга, понесли какой-то маловразумительный бред.
Старался отвечать каждому перекрикивая ор голосов, старался отвечать спокойно и аргументировано, но…
Внезапно, прямо в самый пик «разговора», я поморщился и схватился рукой за живот:
— Что с Вами, Ваше Величество?
— Извините, господа: должно быть во время своих злоключений близ реки Вилия, съел нечто несвежее и подцепил какого-нибудь особо зловредного глиста…
— Может, вашего лейб-медика позвать?
— Не извольте беспокоиться: доктор Фёдоров сказал, что при правильном питании, глист сам скоро сдохнет и естественным путём удалится…
Все, как один притихли и клянусь, желанием абсолютного большинства было — чтоб сдох не «зловредный глист», а непременно — я и причём немедленно! Это было на их «мордах лица» открытым текстом написано, причём — по-русски и крупными, печатными буквами.
НЕ ДОЖДЁТЕСЬ!!!
— Пока же, ознакомьтесь с проектом «Манифеста об отречении» персонально. Может, у кого будут какие интересные и конструктивные предложения по поправкам…
Запускаю «Манифест» по рукам, достаю свой саквояжник, поспешно складываю в его все оставшиеся бумаги, не переставая давать пояснения насчёт здоровья, с вельми «скорбным» видом:
— С той поры у меня частые внезапные позывы и жидкий стул…
Шарю в саквояжнике и вскоре вытаскиваю оттуда газету партии кадетов Милюкова «Речь», уже предварительно хорошо помятую:
— Рекомендую, господа — чертовски мягкая бумага!
На лицах «депутатов круглого стола» гуляла-играла целая гамма чувств — от крайнего изумления, до какой-то зоологической брезгливости.
Закрываю саквояжник и засовываю его под стол, затем поспешно срываюсь с места в направление выхода:
— На некоторое время вынужден вас оставить, господа! Надеюсь, в моё отсутствие скучать не будете…
И, исчезаю за дверьми.
* * *
Когда я где-то через полчаса вернулся, успев кроме сортира посетить буфет (устроенный в другом крыле здания для «и других сопровождающих лиц»: секретарей, слуг депутатов, также моих жандармов и телохранителей) где не особо торопясь попил чаю, страсти явно поутихли… Хотя, скажем прямо — члены «Круглого стола, были явно не в лучшем расположении духа! С красными лицами, вспотевшие, какие-то «всклокоченные» — видимо, страсти здесь бушевали нешуточные.
Извинившись за столь длительное опоздание, во время которого — «немало чего интересного пропустил», я снова — зацепив ногой из-под стола свой саквояжник, пододвинул его поближе, поставил на колени, раскрыл и, достав следующую папочку с документами — уже потолще, отправил его на место — под стол.
— Господа! Теперь, когда два главных для вас «раздражителя» — Императрица Александра Фёдоровна и старец Григорий Распутин-Новых покинули территорию страны в составе «Великого посольства», мы с вами тем более — имеем все шансы и просто обязаны для всеобщего блага, договориться…
В ответ — угрюмое молчание, да злое позыркивание из-под насупленных бровей. Прижав правую руку к сердцу, я продолжаю:
— …Я разве у вас прошу чего-то невозможного, господа? Постыдного? Всего лишь год-полтора «перемирия», господа и все ваши желания исполнятся легко, непринуждённо и красиво: хотите парламентскую республику — как во Франции? Если Учредительное собрание выскажется за такое государственное устройство, то — в добрый путь! Хотите конструкционную монархию как в Англии? Пожалуйста! Хотите федеративное устройство — как в САСШ? Звёздно-полосатый флаг вам в руки!
Кажется, наконец «проняло» и, кто-то задал более-менее «конструктивный» вопрос:
— Ваше Императорское Величество, так уверены в победе над Германией?
— Да! «Мы» уверены — ибо в отличие от Вас, я видел немцев — «тянущих грабли в гору»… Поднимающих руки, сиречь. Ни одна страна мира — как известно из истории, никогда не могла долго продержаться против столь великой коалиции, к которой — рано или поздно присоединятся Соединённые Штаты. Германия переоценила свои силы и будет за это наказана! Наша доля репараций с Центральных держав: во-первых — позволит рассчитаться с долгами перед союзниками, а во-вторых — средствами вложенными в нашу экономику, приведут к её процветанию… Про важность Черноморских проливов, я уж не говорю: контроль над ними оживит наш хлебный экспорт и послужит началом эпохи всеобщего благосостояния в России.
Против такого, конечно, никто возразить не мог! Ещё вопрос:
— Вы сказали — «год-полтора», а если дольше? Если война затянется?
Весело хмыкаю:
— Возможно, я несколько ошибся в сроках и война продлится, ещё не «год-полтора», а — два-три… Если мы с вами будем едины — что это принципиально меняет? Вы ещё достаточно молоды, Вы — даже моложе меня. Вы, возможно, ещё успеете выставить свою кандидатуру на выборах президента Российской Федерации — или, как там будет называться по Конституции бывшая Империя.
* * *
Наконец, вопрос — который я ждал и, он произошёл от самого Кривошеина:
— «Два-три» года?! Вероятно, Ваше Императорское Величество изволит шутить! Ждать столь долго российская прогрессивная общественность не может! Она хочет действовать немедленно! Она страждет перемен!
И, тут как прорвало! Милюков:
— Российский народ ждёт от Вас, Ваше Величество, не обещаний — а, допуска общественных организаций к формированию «Кабинета народного доверия»!
Князь Львов:
— Без большего участия Земства и Военно-Промышленных Комитетов в делах военных, никакая победа невозможна, ни в какой срок!
Народ, тотчас же «забурлил» — как вполне определённая «субстанция» в канализации, от вброшенных туда дрожжей.
Печально качаю головой, как будто с ними соглашаясь… А сам думаю: «Как верна поговорка про паршивую овцу, портящую всё стадо! А, ведь был реальный шанс договориться «полюбовно»…».
Обращаюсь к Кривошеину:
— Александр Васильевич, не подскажите: где, в каком месте своего доклада, я предлагаю «российской прогрессивной общественности» ждать — сложа руки на пузе?! Наоборот, у нас вами столько неотложных дел скопилось за столетия — которые вполне можно проделать, не дожидаясь окончания войны и изменения конституционного строя страны.
Раскрываю свою «самую толстую папку» и достаю из неё одну из брошюр… Народ, явно ангажирован. Читаю по списку и кратко поясняю:
— Переход на европейское летоисчисление: с первого января следующего года, календарь в нашей стране будет такой же — как и во всём цивилизованном мире.
Отрываюсь от текста и торжественно объявляю:
— Господа, внимание! Новый Год можно будет два раза отмечать: первого января и четырнадцатого… УРА!!! Жаль «завязал», иначе бы я с вами посидел — попил бы водочки от души.
Народ не понял юмора и сидел слегка остекленевши… Покачав головой, я продолжаю читать дальше:
— Переход на метрические единицы измерения, а то в наших — в российских, сам чёрт ногу сломит! Итак, господа: с первого января пять же, вместо пудов, аршинов и прочего «средневековья» — европейские метры, килограммы…
Поднимаю голову и спрашиваю:
— Или, кто-то желает и, дальше быть не европейцем — а каким-то эфиопским папуасом, сидящим на дереве со стеклянными бусами на шее и в вышиванке на голое тело? Переводящим золотники в погонные фунты, а золотарей — в квадратные сажени?! Меряющим челябинскую версту коломенской?
Молчат, проклятые…
— За хвост себя и с того дерева, господа!
Опять же — возражений не последовало. Тогда, объявляю новый пункт реформ:
— Приведение русского алфавита к современным требованиям: сокращение его, изъятием лишних букв — всех этих «ятей», «еров» и прочей церковнославянской хрени, устаревшей ещё до пришествия монголо-болгар… В алфавите останется всего 33 буквы — школьники нам всем, «спасибо» хором скажут!
Сказать по правде, я бы ещё «ъ», «ё» и «ы» выкинул…
Переглядываются и пожимают недоумённо плечами — но, против ничего не имеют.
Дальше — больше:
— Отмена титулования: отныне никаких «благородий» и «преосвященств»! Обращение «снизу-доверху» и «сверху-вниз», только — «господин». Исключение лишь для главы государства — «Его Величество» (если государством будет управлять какой-то коллегиальный орган, то такое титулование будет как в целом — так и для каждого из его членов) и послов — «Его Превосходительство», ибо они представляют собой — как бы, лицо и символ Народа и Государства Российского.
Бомблю дальше:
— Отмена сословий: отныне нет дворян, ни мещан, ни крестьян: все россияне являются гражданами России — все они равны перед законом и, имеют одинаковые права и обязанности. Титулы же — «князь», «граф», «барон» или «падишах», положим — являются делом сугубо частным и на положение в обществе, влиять не могут.
Присутствующие, несколько зашевелились… Счас, вы у меня ещё и зачешитесь!
— Реформа системы образования: всеобщее пятилетнее — приведённое к требованием современной жизни, образование. Изъятие из школьного курса всего лишнего, прежде всего «мёртвых» языков — латыни, греческого, древне-шумерского… Основной упор в системе государственного начального образования на прикладные науки: русский язык и литературу, математику, физику, химию, физкультуру… Гранты от государства способным детям для продолжения образования в средних и высших учебных заведениях.
Поскребя ногтем мизинца бровь, я несколько неуверенно пояснил:
— Насчёт университетов не уверен: здесь, нам с вами ещё думать и думать — а вот гимназии и реальные училища, должны быть профессионально ориентированными. Чтоб, из них выходил не просто человек с «аттестатом зрелости» — а молодой перспективный специалист, имеющий востребованную обществом профессию и «дружащие» с головой руки…
Мда… К сожалению, это всего лишь скорее — несбыточная мечта. «Химера», так сказать. Но, попробовать обязательно надо!
* * *
Повышаем «ставки»:
— Господа! Как можно о какой-то демократии мечтать, когда у нас — как во времена Содома и Гоморры, дела церковного клира не отделены от дел государственных?! Когда существует официальная государственная религия, государственный аппарат контролирует дела церковные, Император считается главой Русской Православной Церкви, а во главе высшего церковного органа — Святейшего синода, стоит назначенный им светский чиновник — обер-прокурор… Кстати, где он — почему я Александра Дмитриевича Самарина не наблюдая в ваших сплочённых рядах, господа?
— Вы его, ещё в прошлый раз «секуляризацией» насмерть перепугали, Ваше Величество! — хоть и с вежливым поклоном, но довольно дерзким тоном ответил Кривошеин.
— Это он зря — я не кусаюсь, хахаха! Значит вы поняли, господа: ещё до победы в войне и моего отречения от престола, необходимо отделить церковь от государства и, как и в любой европейской, цивилизованной стране — сделать религию частным делом каждого гражданина.
Кстати, отделения церкви от государства произошло не при «Временных», а уже при большевиках. И эти, на место Обер-Прокурора не — «пустое место», а князя Львова метят…
Вот, такие у нас с вами, граждане россияне, «демократы»!
Ну, счас ваще — держитесь за стулья из гарнитура генеральши Поповой, «великие комбинаторы»:
— Земельная реформа: половину всех сельских угодий предполагается изъять у крупных землевладельцев и создать специальный фонд для передачи — в том числе и в частную собственность, фронтовикам или их семьям — в случае гибели за Отечество…
Такой «финт с ушами», если я не ошибаюсь, провернул Збигнев Пилсудский — когда на окраинах Варшавы нарисовались русские штыки, сжимаемые «мозолистыми» красноармейскими руками. Он, конфисковал часть панских латифундий и пообещал их солдатам и, польский крестьянин — плюнув на «классовое сознание», пошёл защищать Родину.
— …К попавшим в плен по «неуважительной» причине, такое не относится: ноги целы? Тогда — беги! Сбежал и снова в строю? Честь тебе и слава и, к ним полагающийся земельный надел.
«Зашумело», но я подумав, добавил:
— Георгиевским кавалерам, однозначно, земельный пай должен быть увеличенным раза в полтора и плюс ещё денежное вознаграждение на обзаведение хозяйством.
Откровенно враждебные взгляды и уже знакомая «песня»:
— Вы, Ваше Величество, считаете нашего солдата каким-то наёмником, сражающимся не из чувства любви к «Отеческим гробам», а из-за каких-то корыстных побуждений…
Встаю и, по пунктам — буквально смешиваю с говённым прахом, этого «патриота»:
— Позвольте! Русский мужик поголовно не грамотен: он и, понятия не имеет о «отеческих гробах»: ещё задолго до начала этой войны — вы и вам подобные, не удосужились ему привить такое понятие. Зато он прекрасно знает и помнит по рассказам о крепостном праве — когда его деда пороли на конюшне, а бабку — «пользовали» баре где-нибудь в «баньке»… За такую Россию, он воевать не пойдёт!
По возмущённым лицам вижу: их этим не проймёшь!
— Ну, это ладно — дело прошлое: «кто старое помянет — тому глаз вон»! Но дело в том, что наш среднестатистический солдат-крестьянин лучше всего знает и помнит о своих детях где-нибудь ни Нижегородчине — которых, из-за малоземелия ему нечем кормить. Как вы думаете, господа, что он выберет: любовь к неизвестным ему «Отеческим гробам» или любовь к хорошо знакомым собственным детям?
Боюсь, вопрос слишком сложен для нашего либерала!
— Другой вопрос: помещичья земля, ЧАСТЬЮ(!!!) которой я собираюсь наградить своих нижних чинов за службу Отечеству — когда-то очень-очень давно, давалась предкам этих помещиков, тоже — за служение трону, за защиту Отечества. Так, они тоже были по вашему — НАЁМНИКАМИ?! Думайте что несёте, господин хороший!
Встаёт министр финансов Барк Пётр Львович:
— Ваше Величество! Большинство помещичьих земель в России давно уже по сути, не принадлежат их владельцам — так как заложены в банках, зачастую иностранных. Как отнесутся наши союзники к тому — что Вы конфискуете часть собственности их граждан?
— «Как отнесутся», спрашиваете? Больше, чем уверен — с пониманием отнесутся! Ибо, миллионы русских штыков на Восточном фронте, для их верховных командований — в сей момент гораздо важнее миллионов франков на банковских счетах их рантье.
Далее…
— Не всё так печально, Пётр Львович! За изъятую землю, государство выдаст векселя и рассчитается с их обладателями в определённый срок — репарациями полученными с побеждённых Германии, Австро-Венгрии, Турции и примкнувшей к ним Болгарии.
Необычайно легко, быть «добрым» за чужой счёт! «Жаль» только — союзников у Германии маловато: я б, ещё что пообещал.
Еле-еле угомонились! Однако, я продолжил:
— Ещё, чем мы с вами обязательно должны заняться — чтоб выглядеть не среднеазиатской «Джамахирией» какой-то, а современным европейским государством — наподобие всеми вами любимой Франции, это — введение всеобщей воинской повинности для всех граждан… В военное время, каждый здоровый взрослый мужчина — должен или воевать за Отечество на фронте или трудиться на Победу в тылу.
Всеобщее «АААХХХ(!!!)» и, тревожное затишье — как перед надвигающимся цунами…Поглядывая красноречиво на лидера «ЗемГора» князя Львова, я многообещающе добавил:
— А то какой-то парадокс получается, господа: с продолжением войны села и нивы пустеют, скоро и пахать некому будет — а в городах бродят целые стада откормленных бездельников, прикрываясь справками от всевозможных «общественных организаций».
Когда я закончил — шум, крик, гомон… Срач стоял неимоверный!
Перебивая «помехи», я почти выкрикнул:
— Думаю, на сегодня нам с вами вполне хватит впечатлений, господа! Предлагаю вам всё хорошенько обдумать и обсудить без меня, возможно — внести какие-то конструктивные поправки к моим предложениям. Встретимся завтра — здесь же, в это же время. Всего хорошего и приятного времяпровождения!
Вытащил саквояжник из-под стола, собрал в него документы и, «откланявшись» был таков…
Глава 38. Раздувающий «из искры пламя».
«Каждая революция есть сочетание работы честных фанатиков, буйных помешанных и преступников», — В. Воейков.
На следующий день — во вторник 6 октября, никакого «консенсуса» достигнуто не было: вся та же говорильня, все те же нелепые предьявы, всё тот же неимоверный срач. Я по большей части слушал, но бывало — спорил, доказывал, пытался убеждать…
Всё бестолку!
Два раза выходил «на дальняк» — ссылаясь на неважное функционирование пищеварительного тракта после подвигов на Мейшагольской позиции. После посещения сего «скорбного места» — пил чай в буфете и возвращался обратно… Снова слушал, спорил, приводил убедительные факты из своего саквояжника, убеждал, ругался — ни с места!
В полдень, перед тем как уходить, я — как бы потеряв терпение и выдержку, воскликнул:
— Вам, господа, видно не великая Россия — победившая в этой Великой войне, нужна!
Оглядываю всех, делая эффектную — считай театральную, паузу:
— ВАМ НУЖНЫ ВЕЛИКИЕ ПОТРЯСЕНИЯ!!!
Молчат, только переглядываются в совершенном ошеломлении от моего напора. Даже, Кривошеин и Милюков не такие говорливые как раньше.
— С вами или без вас, господа, но я проведу эти реформы. Если мы с вами не договоримся по-хорошему, я буду действовать по-плохому: в следующий понедельник «Манифест» и программа демократических реформ, будут опубликованы в печати…
Вижу перепуганные глаза и враз побелевшие лица — у практически всех без исключения, членов «Круглого стола».
ЕЩЁ БЫ!!!
До сих пор, революционеры наступали — захватывая одну позицию за другой (прежде всего — в умах и сердцах людей), а Правительство — что я олицетворяю, лишь вяло отбивалось и отступало — сдавая одну позицию за другой. Теперь же — после опубликования «Манифеста» и программы демократических реформ, я имею все шансы перехватить инициативу в этой внутренней идеологической войне! Если это произойдёт, то величайшим революционером в России, буду выглядеть я… А, все мне противостоящие или мешающие — мракобесами, реакционерами и врагами всего прогрессивного человечества.
Вот они и запаниковали — чего я и, добивался собственно говоря.
— Времени на размышление у вас до субботы, господа! В субботу, мы с вами последний раз встречаемся…
Достаю снова свой саквояжник, достаю соответствующие проекты законов и выкладываю на стол:
— Ознакомитесь, господа «прогрессисты»! Вот это — реально поможет нашей армии победить, а вовсе не ваше «восстановление малорусской печати» и «возращение всех высланных под административный надзор». Честь имею!
Саквояжник в руку и на выход… Уже за закрывающимися дверьми, слышу:
— Это уже не «Круглый стол», господа! Это — ультиматум какой-то!
Ну, а вы думали?!
* * *
В среду, практически то же самое… В этот раз, более всех распинался князь Львов — «главнокомандующий», так сказать всех «земгусар217». Это ему мой Реципиент, по сути — сдаст власть после отречения, назначив Председателем Совета министров! Однако, у этого либералоивидного говоруна, ума хватит только издать «Приказ № 1» — развалившего армию и, с умным видом выйти в отставку передав бразды правления следующему клоуну-трансвеститу — небезызвестному Керенскому, любящему «менять пол» переодеваясь бабой.
Теперь это чмо сидит тут и умничает, выпячивая свою роль в организации земства для помощи фронту и, запугивая прекращением сотрудничества с Правительством (считай со мной!) «общественных организаций».
Когда мне это достаточно надоело, я достал из своего саквояжника ещё папочку и, продемонстрировав наклейку на ней — «ЗЕМГОР», раскрываю документик и, бегло пробежавшись по нему глазами, говорю:
— Сперва, хочу спросить по финансам: это что за «общественная организация» такая — сидящая на государственных дотациях, а вовсе не на добровольных пожертвованиях граждан?
Действительно, «в реале» — что «ЗемГор», что «Военно-промышленные комитеты» существовали-паразитировали исключительно за счёт государственной казны218. Ещё задолго до моего «вселения», на Совете министров неоднократно поднимался вопрос о расформировании этих «контор» и передаче их функций государственным органам — однако думской оппозиции, всякий раз удавалось их «отмазать»… Дело доходило, даже до отставки премьера!
Рисунок 195. Князь Львов Георгий Евгеньевич, глава объединённого комитета «Земского союза» и «Союза городов» — так называемого «ЗЕМГОРа» и первый Председатель Временного правительства.
Показываю всем столбики цифр и, с горькой иронией говорю:
— За такие бабки, господа, я жду в ответку — хотя бы более лояльного к себе отношения!
НИ ФИГА!!!
Срач продолжается и, в споре — я «бью» Львова фактами наотмашь, прямо по мозгам:
— Знаете, что в народе нашем про ваши «общественные организации» говорят, Георгий Евгеньевич? Слушайте и постарайтесь вникнуть: «Что такое армия? Армия — собрание людей, которые не смогли избежать военной службы. Что такое общественные организации? Общественные организации — это большие собрания людей, которым удалось избежать военной службы»… ХАХАХА!!! Как в народе говорится: «Не в бровь, а в самое очко»! И, Вы осмеливаетесь утверждать, князь — что у ваших «общественных организаций» большой авторитет в народе? В АРМИИ?! Да, Вы шутить изволите, Светлейший! Я только «фас» скажу и, вас — ваш «ЗемГор», фронтовики порвут как Тузик мячик!
— А, вот что пишут мне с мест, про вашу «помощь» фронту: «…с тревогой наблюдаем, Государь, как люди до этого отличающиеся полным национальным индифферентизмом — евреи и поляки, остававшиеся «в тени» с началом боевых действий, вдруг заговорили по-патриотически, одели полувоенную форму и стали подлинными хозяевами нашего края!»
— А, вот ещё про ваших «земгусаров», уважаемый князь: «…эти люди — «определённой» национальности, вместе с русскими — определённой политической «окраски», заполонили «общественные организации» и ворочая колоссальными средствами, оказались по сути — диктаторами нашей губернии».
— А, вот — конкретно по персоналиям: «…некто Соломон Ф., уполномоченный по заготовке сала, довёл население нашего уезда до крайнего озлобления и совершения им серьёзных политических эксцессов». Далее: «…Зельман К., по распоряжению уездного земства, конфисковал весь сахар перед православным праздником, вызвав взрыв возмущения».
— Ну, как Вам такое?
Возмущается, ну прямо как наша покойная Лерочка Новодворочка, на предложение Политбюро — орального секса с сушёным Ильичом, прямо в Мавзолее:
— Клевета и навет, Ваше Величество!
— Отнюдь! Это — донесения полицейских начальников… Сухие «официальные» сводки, так сказать.
Это вызвало у «аудитории» снисходительные, «понимающие» смешки:
— Извините, но — нашли кому верить! Вашим же полицейским «держимордам»!
— Ну, не верить же мне вашим ряженным клоунам — «земгусарам», проматывающим по ресторанам целые состояния — неизвестно какими способами «нажитые».
Крики возмущения счас, чего доброго, накинутся скопом и примутся бить стульями из гарнитура «генеральши Поповой»!
* * *
Долго мы с ними препирались, наконец, я предложил:
— К тому же, это легко проверить: все эти донесения — с Киевской губернии. После «Круглого стола», я сяду в свой автомобиль с следователем Орловым, да съезжу проверю…
Пристально смотрю в раз забегавшие глазки:
— Что мне предлагаете сделать с Вами, князь, если донесения подтвердятся? Или, Вы сами знаете, что в таки случаях человек — имеющий честь, делать должен?! Надеюсь, револьвер с одним патроном найдётся? Если нет — с великим удовольствием Вам его одолжу, господин князь!
Львов, попытался грамотно перевести стрелки на Северную Пальмиру» — где по его глубочайшему убеждению, «всё ништяк»:
— Государь смог бы проверить полезность «ЗемГора» в столице: по всему Петрограду открываются «комиссионные» магазины — где население приобретает продовольствие по умеренным ценам! Не дождавшись никакой помощи от Правительства — в том числе и финансовой, Городская дума пригласила себе на помощь частных предпринимателей — которые за определенную, небольшую маржу взялись ездить по провинциям в поисках продуктов и искать…
А, я его — «фейсом об тэйбл»! Достаю следующий документ из своего «волшебного» саквояжника:
— А про столицу и проделки в ней вашего «эскадрона земгусар летучих» — я могу рассказывать вечно, Ваше Святейшество! Вот Вам отчёт полиции об продовольственном положении в Петрограде: «…магазины стали удобным местом для устройства на работу — в целях избежание призыва в армию, хороших знакомых членов городской управы: всякие "свои" люди, неспособные ни к какому труду, не получившие никакого образования и ничего не смыслящие в бухгалтерии или коммерции, пристраивались к этим магазинам в качестве бухгалтеров, заведующих, контролеров, ревизоров, получая солидную зарплату за ненужную никому работу».
— Мало? Вот Вам ещё, господин Львов: «…Городская дума занималась больше политикой, чем реальным делом и фактически только усугубила продовольственный кризис в Петрограде. И получилось так, что продукты закупались не там, где стоили дешевле, а где указывались комиссионерами, нередко вступавшими в сговор с продавцами товаров, завышавшими цены. Причем доставлялись они не заблаговременно дешевым путем, а в самый "пик" спроса по дорогому тарифу. Во главе продовольственного дела были поставлены люди неопытные, незнакомые с состоянием рынка или же вороватые, из-за чего товары в Петроград доставлялись по завышенным ценам».
— Теперь, что пишут простые граждане про ваши «комиссионные» магазины: «…продавцы в новых городских магазинах так же обманывают покупателей — как и в частных, продавая товары по ценам выше таксы, утаивая лучшие товары для перепродажи и распространения среди "своих"».
— Вот Вам ещё, князь — если угодно: «…бесконтрольная трата городских денег, кумовство при определении служащих, бесхозяйственность и отсутствие систематического надзора привели к тому, что многие лица пристроились к этому городскому «общественному пирогу» лишь с целью нажиться».
— Хотите, конкретно по персоналиям? Как Вам будет угодно, предводитель земгусарских «команчей»: «…Инженер Грунвальд, служащий в комиссии городской думы по топливу, не только помогал закупать уголь дороже существовавших цен, но занимался и вымогательством. Схваченный за руку, он был выручен из беды членами Городской Думы Шингаревым и Глебовым».
Бедному Князю небо, небось — показалось с овчинку! А я его добиваю:
— Кстати, этот ваш «Шингарев» конкретно палится: эта падла, вообще ничего не боится — берега попутав! Вот, из полицейской сводки: «…Шингарев А.И. с группой своих соратников взял под опеку некое «Общество оптовых закупок», которое получило из общественных средств товаров свыше чем на 100 тыс. рублей, ссуду в 50 тыс. и др. Это Общество занималось махинациями. Обслуживая около 300 потребительских кооперативов, Общество продавало продукты выше установленных цен, а закупало товары не у солидных фирм, а у случайных комиссионеров и спекулянтов. Шингарев и его компания пробивали для этого Общества выделение 1750 тыс. рублей якобы как кредит по снабжению населения продуктами первой необходимости, а на самом деле для спекуляций. Так же, большой скандал вызвала сдача им 50 потребительских лавок на 6 лет некоему Лесману, которому были обещаны внеочередная доставка грузов, льготы по перевозке в городе, 11% прибыли на капитал».
— Вам ещё жареных «фактов» в мотню насыпать или этих вполне достаточно, господин Львов?
Собирая манатки, я практически на ходу молвил:
— Этого «Шингарёва», уже должны были арестовать — я ещё в конце прошлой недели, телеграмму в Питер Великому Князю послал. Сейчас, я думаю — он сидит где-нибудь в участке и, даёт ОЧЕНЬ(!!!) интересные показания…
Вижу, разом вытянувшиеся лица.
— А всю вашу «шарашку», Ваше Святейшество, надо срочно разгонять сцаным веником! Вместо него, будет создан «Союз фронтовиков» — общественная организация из ветеранов и увечных воинов. А всех ваших ряженных клоунов — «земгусар», в окопы или к станку!
Перед тем, как хлопнуть дверью:
— Приятно здесь пообщаться без меня и, до завтра, господа!
* * *
«Назавтра», самый приятный — без всяких «кавычек» сюрприз: к нам, наконец-то пожаловал САМ(!!!) самый главный «Босс» — Гучков. Член Государственного Совета, Председатель «Центрального Военно-Промышленного Комитета» (ЦВПК) — если кто до сих пор не в курсе.
— Ну, как говорится — добро пожаловать к нашему круглому шалашу, Александр Иванович! Извиняюсь — к «Круглому столу».
Тот, неожиданно почтительно поклонившись, достаточно политкорректно ответил:
— Это я должен извиниться перед Вами, Ваше Императорское Величество — за своё опоздание, связанное с делами удовлетворения нужд фронта…
Рисунок 196. "Главный Босс" Великой Русской Революции — Гучков А.И..
Ага, заливай-рассказывай!
А, кстати — когда он в Могилев приехал? Всех, кто приезжает в этот «закрытый» город — должен зарегистрироваться, сообщить цель приезда и, если препятствующих обстоятельств нет — получить специальный «временное» удостоверение личности с фотографией. Мне были должны уже давно сообщить — если бы Гучков приехал: он у меня числится в «особом» списке.
Ладно, разберёмся.
Гучков Александр Иванович, это вам не какой-нибудь инфантильный и избалованный с самого детства бесплатными «плюшками», великий князь.
ЭТО — РЕАЛЬНЫЙ САМЕЦ!!!
Предельно опасный «реальный самец», которого на голый понт не возьмёшь…
Будучи изначально очень богатым человеком из купеческой староверческой семьи, имеющий на счетах в банках России и за её пределами сотни миллионов рублей золотом, он тем не менее — с самой ранней юности участвует во всех авантюрах, в каких только можно и, даже иногда в тех — в которых нельзя.
В его биографии, например, участие в англо-бурской войне, «путешествие» по районам Османской Империи охваченных армянским восстанием, пробег на лошадях через весь Китай, Монголию и Среднюю Азию во время «боксёрского восстания» и эпидемии чумы… И, если добавить сюда, что Гучков славился как дуэлянт и даже «бретёр» — человек, сам ищущий повод хорошенько «подраться» на дуэли, то можно сделать однозначный вывод:
Постарев и «остепенившись», Гучков перестал искать приключения «на попу» за пределами Руси и, всерьёз взялся за её политику внутри.
Вопреки ожидаемому, Гучков «в драку» не полез: сидел сбоку-слева от меня и помалкивал — внимательно слушая, полузакрыв умные глазки. Иногда даже казалось, что Александр Иванович пришёл сюда покемарить — что несколько сбивало с толку и раздражало.
Ведь я приготовился к жаркому словесному бою!
Поэтому, я закончил немного раньше и, уже было засобирался — когда Гучков обратился ко мне, уже в дверях:
— Разрешите проводить Вас до расположения Свиты, Ваше Императорское Величество?
Весьма неожиданный ход с его стороны! Хотя, я ждал — что Гучков напросится на аудиенцию, но чтоб вот так…
Придётся импровизировать!
Остановившись, отвечаю не оборачиваясь:
— Разрешу, если понесёте мой саквояжник.
— Не более ли это приличествует вашему денщику? При всём моём уважении…
— Вы же не про любовь мне будете серенады петь, Александр Иванович? А наши политические прения, денщикам слушать вовсе не обязательно…
После некоторого колебания, тот:
— Хорошо, Ваше Величество: я понесу ваш саквояжник.
* * *
Выйдя из здания, я велел телохранителям держаться подальше и, не торопясь, направился хорошо знакомой дорожкой в сторону своего уютного вагончика. Гучков шёл рядом, справа от меня…
Когда уже отошли довольно прилично, он неожиданно сказал, глядя куда-то в сторону:
— Я безгранично уважаю своего отца, но вести с ним одно хозяйство не смог бы…
— Да! Пресловутая проблема «отцов и детей» мне известна, — отвечаю с готовностью к диалогу, — читал у Тургенева, по-моему. Вопрос только в том: готов ли ты сам хозяйствовать или тебе так кажется? И, не стоит ли подождать — когда ты повзрослеешь, поумнеешь и право хозяйствования, перейдёт к тебе естественным путём? Но, молодость так нетерпелива…
— Хм… Видя, как хозяйство приходит в упадок, невольно задаёшься себе вопросом: а достанется ли тебе вообще, что-то?! «Естественным» — как Вы говорите, путём.
— Ну, если Вы — вольно или невольно, подожжёте усадьбу — стремясь «естественный путь» сделать более скорым, боюсь, хозяйства Вам — вообще не достанется! Будете, как приживалка скитаться по чужим углам и жить подаяниями.
Скептически хмыкает и задаёт следующий вопрос:
— Вот я вижу, как у «усадьбы» уже дымится крыша… И, что мне прикажите делать?
— Я «прикажу» Вам, уважаемый Александр Иванович — перестать плескать керосин на «задымившуюся крышу»! Ничем горючим пожары не тушат.
Гучков, чуть не расхохотался прямо мне в лицо:
— Ваше Императорское Величество, такой же «специалист» по тушения пожаров — как и его, без всякого сомнения славный предок — Император Николай I?
Что? Это он иносказательно про события на Сенатской площади в декабре 1925 года, что ли?
— Потрудитесь объяснится, господин Гучков! А то мне кажется — Вы начинаете забываться!
Тот, несказанно удивился:
— Вы ничего не знаете про «подвиги» вашего пра-пра-дедушки на поприще пожаротушения, Государь?! Хорошо, я Вам расскажу…
* * *
С его слов и, в моей художественной обработке, дело происходило так:
…Когда Император Николай I был как-то раз в театре и сквозь лорнет наблюдал-любовался за сверкающими в лучах софитов мускулистыми ляжками балерин, ему сообщили — что несколько залов Зимнего задымлено от небольшого пожара «где-то на чердаке». Царь, послав приме-балерине «baiser aérien» на прощанье, срочно покинул свою ложу и отправился брать руководство борьбы с пожаром в свои руки. К его приезду, Дворец, уже был оцеплен гвардейцами, имеющими приказ не пускать собравшийся вокруг народ во дворец во избежание воровства и мародерства. Они же выносили вещи и складывали их на площади.
Государь решил пробраться в спальню супруги — чтоб забрать ларец с ларец с её драгоценностями, опасаясь что в суматохе тот украдут — но его встретили клубы густого, едкого дыма. Начав задыхаться, царь отдал солдатам приказ немедленно выбить все окна в здании… Это привело к печальным последствиям: образовавшийся сквозняк создал буквально огненный вихрь, который погнал языки огня во все остальные помещения дворца. Вспыхнуло всё и, остановить пожар уже было бы не под силу, даже современному мне spider man…
«Человеку-пауку», то бишь.
Разочарованию Императора не было предела! Поняв, что Дворец уже не спасти, Николай I принимает решение отозвать солдат от охраны и разрешить народу доступ во дворец.
«Пусть хоть украдут для себя царское имущество, — говорил он по словам очевидцев, — чем оно попусту сгорит без всякой пользы».
Прослышав про то, во Дворец тут же хлынули толпы народа. Вереницы людей быстро вбегали и так же быстренько выбегали, каждый раз вынося что-нибудь в руках и складывая всё это в кучу близ Александрийской колонны. На призывы придворных «не воровать», народ просил «не мешать» и куча царского барахла на площади всё росла и росла.
Зимний Дворец горел ещё два дня, прежде чем окончательно не превратился из роскошного великолепия в кучку безобразных развалин…
Рисунок 197. Пожар в Зимнем дворце в 1837 году.
Но, суть «басни» не в том!
Когда Императору были предоставлены реестры вещей, спасенных и сложенных в кучу, он просто не поверил своим глазам. Оказалось, что ничего не украдено! Главный царский лакей князь Волконский доложил, что нашлись даже бриллианты Императрицы — из всего имущества пропал лишь один фужер и тарелка…
Впрочем, впоследствии нашлись и тарелка с фужером!
Фужер присвоил гвардеец «на память», а тарелку обнаружили когда растаял снег по весне…
Оставалось только крякнуть с досады и молча констатировать собственное поражение — он меня «сделал» в нашей словесной баталии и, намёк был достаточно прозрачен:
«НЕ МЕШАЙ!!!
«Это ты из маленькой искры разжёг негасимый пожар в этом роскошном на вид — но трухлявом изнутри здании российской государственности! И, теперь, когда оно полыхает от подвала до чердака, встань в стороне — призови народ выносить имущество!
ПУСТЬ КРАДУТ!!!
Пусть крадут, пусть воруют для себя — хоть что-то из нажитого их же трудами, потом и кровью, сохранится — чем попросту пропадёт втуне, золой обратится и в прах рассыпится…».
Как-то вдруг сами-собой — невольно-непроизвольно, у меня опустились руки…
Нет! Остаётся с горечью резюмировать: по-хорошему не договоримся!
Я психически и морально устал: а, может — так и, должно быть? А, может — ну его к чёрту?! Отречься прямо сейчас и, пошли вы все в жо…
* * *
Почувствовав моё состояние, Гучков — остановив меня, перегородив собой путь, горячо заговорил, буровя неистовым взором:
— Ваше Императорское Величество! — почему Вы не хотите подчиниться неизбежному? Почему, Вы не поймёте — ваше правление подходит к концу? Потому, что оно устарело и стоит на пути развития общества. Что сейчас правит и царствует…
Он, разведя как для объятий руки, запрокинул голову — как перед величайшим по размеру истуканом. «Как советский эмигрант перед американской «Статуей Свободы»», — пришло в голову.
Постояв так буквально секунду, Гучков с величайшим пафосом закончил:
— ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КАПИТАЛ!!!
Эко, открыл мне тут «Америку»!
— Что, в современности — во всех цивилизованных странах так! Почему, Ваше Величество, Вы не хотите — по примеру просвещённых европейских монархий: ЦАРСТВОВАТЬ(!!!) — наслаждаясь жизнью и всеми доступными благами? Предоставив тяжкое бремя УПРАВЛЯТЬ(!!!), тем — у кого это лучше получится. Почему, Вы сопротивляетесь неизбежному и очевидному — которое, всё равно случится?!
Перед глазами, невольно всплывают ходячие скелеты-коровы близ Могилева — виденные во время «автопробега» к Мейшагольской позиции и, глаза умирающих детей беженцев — уже ничего от тебя не ждущие, ничего не просящие… Просто — смотрящие в самую твою душу.
ДЕРЖАТЬСЯ!!!
Пожал плечами:
— Раньше, я сопротивлялся… Наверное, потому что — всего этого не знал. Теперь же, оттого — что я это знаю! Я знаю, к чему приведёт эта ваша попытка «преобразования» — в момент тяжелейшей войны и всеобщего морального разброда в обществе.
«А технику тушения пожаров в зданиях, я проходил, — думаю, — будучи ещё студентом на лекциях по соответствующей безопасности».
— Откуда же Вы знаете, государь?
Здесь, Гучков слегка — самую малую малость, ехидно улыбнулся:
— От самого Христа-Спасителя — во время ночной молитвы, откровение услышали? — спохватившись, прижал руки к груди, — не почтите за дерзость, Ваше Величество… Такие уж слухи, среди народа ходят!
— Ничего, ничего, — хохотнул со стёбом, — я сам такие слухи распускаю, поэтому не считаю их какой-либо «дерзостью». Откуда, я это «всё» знаю, спрашиваете…?
Я, задумавшись, поймал Гучкова за пуговицу его пальто и принялся её крутить-вертеть, решаясь раскрыть перед ним «карты». Попробовать — сделать ещё одну попытку всё решить миром? Или нет?
«Думай, голова, думай — корону новую закажу»!
Наконец решившись, я отрываю пуговицу — засовываю её в карман пальто оторопевшего от изумления Гучкову и, говорю:
— Я это знаю, потому что я — вовсе не Николай Александрович Романов — Царь, Император, Самодержец вся Руси и многая, многое, многая… Понимаете, о чём я говорю, Александр Иванович?
Неожиданно тот, растеряно осматривая и ощупывая то место — где только что, была пуговица, ответил:
— Понимаю, Ваше Вел… Не знаю, как Вас там! Доктор Фёдоров давно уже сказал, что Вы — совсем другой человек. Психологически, «совсем другой человек». Вы — не Николай…
Имя моего Реципиента, он произнёс с оттенком пренебрежения.
Так, так, так…
Как и, предполагалось с самого начала — общее количество «иуд» оказалось несколько выше ожидаемого!
Гучков пристально смотрел мне в глаза:
— Так, кто же Вы?
Помедлив чуток, отвечаю со всем пафосом, на который только способен:
— Оооо… Это очень длинная история — для меня «история», в прямом смысле. «История», в смысле — не какое-то забавное приключение, а далёкое прошлое. Настолько «далёкое», что уже не найдёшь живых свидетелей — а для большинства их потомков, она стала просто скучной и не интересной… Для Вас же, это будет не «история» — а будущее. Вы уверены, что хотите про него услышать, любезнейший Александр Иванович?
Тот, широко улыбаясь, лишь развёл руками:
— А кто ж откажется? Вот Вы бы отказались…? Не знаю, как там Вас…
— Называйте меня «Николаем» — наши имена сходятся… Единственно, кстати, что сходится у меня с вашим незадачливым Императором — не считая общего количества глаз, конечно и, других естественных отверстий и выступов на теле. Насчёт же знания о грядущем…
Я сделал паузу, Гучков терпеливо ждал.
— …Я бы не советовал, так легкомысленно к этому относиться, уважаемый! Приходилось мне читать книгу, правда — фантастическую, где знание о будущем давалось в виде наказания: узнав его, человек спешил свести счёты с жизнь — чтоб избежать ещё более ужасного конца… Вы уверены, Александр Иванович, что не поступите так же?
Поколебавшись, тот уверенно и твёрдо ответил:
— Самоубийство — смертный грех, Николай! Думаю, ни при каких обстоятельствах не совершу это деяние.
— Хорошо — Вы сами этого хотели! Тогда, внимательно слушайте…
* * *
И, я вкратце — минут за пятнадцать, рассказал Председателю «ЦВПК» Гучкову, всю «новейшую» историю — не вдаваясь особенно во второстепенные детали или подробности.
Так сказать — «дайджест»!
В конце «политинформации», я опять поймав Гучкова за другую пуговицу, подтянул его как можно ближе к себе:
— Вот, видите — к чему это ваше «забегание вперёд телеги» приведёт? Пока не поздно, пока ещё есть время — уговорите своих коллег по «тушению» пожара керосином, согласиться на мой план по «Манифесту с отсрочкой», Александр Иванович! Или, Вы мне не верите — что так и, случится?!
Тот, бледный — как сама смерть, отчаянным жестом выпростав свою пуговицу и отшатнувшись от меня, проблеял — не по-детски истеря:
— Это невозможно, это — никак НЕВОЗМОЖНО(!!!), этого — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ(!!!), потому что — такого не может быть НИКОГДА!!!
Гучков, схватился ладонями за лицо и отвернулся от меня…
— Но почему-то — я Вам ВЕРЮ!!! Верю, даже против своего желания! БОЖЕ…О, БОЖЕ МОЙ!!!
Плачет? Возможно: давно мною замечено — хроноаборигены более чувственны, чем мои современники и при каждом «подходящем» случае — не стесняются разводить «сырость».
* * *
Пока он, заходился в истерике, я досадливо подумал про себя: «Опять ты облажался, психоаналитик долбанный»!
Предположим, у какого-то человека была какая-то, как он сам считал — «благородная» цель в жизни, к которой он упорно и настойчиво следовал долгое время — шаг за шагом подбираясь всё ближе, последовательно снося все преграды на пути… И вот, когда этот человек уже оказался близко-близко к своей заветной мечте — только протяни руку, является какой-то незваный «авторитет» и достаточно убедительно доказывает, что это его «высокая цель» — химера! Мало того: вредная и опасная затея — которая принесёт неисчислимые бедствия, страдания и жертвы.
А, теперь — вопрос на засыпку: как будет действовать, что предпринимает этот «упорный и настойчивый» человек? Откажется от своей мечты, повернёт назад?
Отнюдь!
В абсолютном большинстве случаев, он ещё более рьяно устремится «вперёд» к заветной цели — считая, что сможет исправить грядущее — из-за того, что предупреждён!
Теперь то, мол, он будет действовать правильно, избежит ошибок и облагоденствует в конце концов, если не всё человечество — так какую-то его вполне определённую часть.
Это — большевик «наоборот»! Те, хотели счастья всему трудовому народу (большинство большевиков того периода — вполне искренне), эти же — только для «нетрудового» олигархиата.
Наконец-то, я нашёл правильное определение:
ФАНАТИК!!!
Я ошибся, я сделал неверный ход — передо мной был именно фанатик! Которые, как известно не ведутся на разумную — да и на простую житейскую логику, хотя и могут выглядеть действующими вполне логически.
«Ты б, ещё к Ленину съездил в Финский Разлив и поговорил бы там с ним в шалаше наедине, кретин кастрюле… Короноголовый!».
Хотя, что тут удивляться? «Фанатики», мне до сих пор не встречались (разве что футбольные фанаты) — поэтому неудивительно, что я не распознал это явление сразу и подставился под удар, раскрыв все свои «козыри» и самый главный из них — послезнание.
Хотя, какое уже на фиг — «послезнание»?! Уже, пошла-загуляла какая-то вольно-мутная отсебятина.
Наконец, Гучков обернулся ко мне… Что удивительно, глаза его были сухи — как засыпанный песком колодец в пустыне.
Ещё раз спрашиваю:
— Так что с моим предложением, Александр Иванович? Подпишем мы с Вами «перемирие» до конца войны?
— Нам нужно подумать, господин… Ээээ…
Жёстко ставлю на место:
— «Откровенности» между нами кончились, господин Гучков. Поэтому для Вас я не «господин Ээээ» — а, «Ваше Императорское Величество»!
Вежливо, с достоинством поклонился:
— Извините, Ваше Императорское Величество… Слушаюсь, Ваше Императорское Величество…
В глазах — грустная, ироническая, но и «многообещающая» усмешка. Сильный враг! Ох и, сильный…
НЕТ!!!
«Перемирия» мы не подпишем, хотя сейчас он может говорить что угодно.
— …Уверен, я смогу уговорить членов думских фракций «Прогрессивного блока» на подписание перемирия с Правительством, хотя возможно это произойдёт не сразу. Вы дадите нам ещё время подумать, Ваше Величество?
ВРЁТ!!!
Со всем самодовольством, на которое только способен:
— Вот так-то будет лучше, господин Председатель! Насчёт же «подумать» — то я не возражаю: думайте на здоровье — два дня у вас ещё в запасе есть. Но в субботу к полудню — чтоб уже был дан ответ, иначе я начинаю действовать сам — без представителей «широкой общественности»!
Отчитываю его, как мальчишку плохо выучившего урок:
— И, зарубите на своём носу, господин Гучков: того, что было в «моей» истории — не произойдёт, даже не надейтесь! Я уже предпринял некоторые меры: Великий Князь Николай Николаевич — Вице-Император Северо-Запада и Командующий Императорской гвардией, не допустит беспорядков в столице. А Председатель «Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» — генерал Спиридович, в зародыше задушит любой генеральский путч.
Покровительственно, с лёгким оттенком пренебрежительной снисходительности, похлопал его по плечу:
— Если договоримся, то готов пойти на значительные уступки, я же — не тиран какой! Объявлю финансовую амнистию всем тем капиталам — которые ваши «комитетчики» наворовали, до выхода указа об ликвидации этой шарашкиной конторы. Правда, только в том случае — если они в месячный срок переведут все ворованные казённые средства на счёт в Государственном банке и отстегнут 25 процентов из них в «Фонд Победы». В противном же случае, буду нечестно нажитые капиталы конфисковать! И, за границей достану — с союзниками договорюсь, не извольте беспокоиться… Пока война идёт и, они нуждаются в русском «пушечном мясе», я больше чем уверен — «демократы» будут готовы пойти мне на ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ(!!!) уступки.
Я, весело рассмеялся.
Затем, я перешёл на другую тему и рассказал несколько смешных историй — связанных якобы, с житием некоторых из участников «Круглого Стола» за границей, после бегства от большевиков. Самого Гучкова, например, я представил — как организатора знаменитых «тараканьих бегов» в Стамбуле.
— Представляете, Александр Иванович, Вы называли тараканов-фаворитов — «младотурками»… ХАХАХА!!!
Короче, я делал вид победителя, уже выигравшего битву:
— «Младотурками»… Хахаха! Ведь, правда смешно?! Почему же Вы не смеётесь, господин Председатель «ЦВПК»?
Наконец, холодно и с сухим официозом распрощавшись, пошли каждый своим путём: я в сторону полустанка с Императорским поездом, Гучков — передав мой саквояжник главному телохранителю и, по совместительству денщику Хренову, направил стопы в губернаторский особняк — где он оставил своих…
Соучастников по готовящему государственному перевороту — чего уж тут греха таить и, попу морщить?! Так и, назовут его потом историки — «Октябрьская революция» 1915 года, хахаха!
«А, вдруг у них получится?», — обдало холодком.
— Господин Гучков!
— Да, Ваше…
— Вернитесь!
Когда он подошёл достаточно близко, я горячечно — как в бреду, каком, громко прошептал:
— Если, всё же произойдёт… Ну, Вы понимаете, о чём я?!
Вижу неуверенный кивок.
— Богом прошу, дорогой Александр Иванович: если срастётся ваша задумка, — я кивком показал на дом губернатора Пильца, — перестреляйте всю ту «гопоту», что за «Круглым столом» собралась… У ближайшей же стенки перестреляйте! Иначе, всё закончится так — как я Вам не так давно рассказывал. Всё прахом кровавым пойдёт!
Не поднимая на меня глаз, Гучков ответил:
— В одном только «ЗемГоре» у князя Львова, не считая моих Военно-промышленных комитетов — сто тысяч чиновников уже… Раньше надо было и, это должны были сделать Вы… Император Российский. Сейчас же… Поздно, да и не только в этом дело.
Махнув безнадёжно рукой, он развернулся и больше не прощаясь, ушёл.
«Сто тысяч чиновников»? Я чуть не плюнул с досады во след: думал — брутальный альфа-самец, а это оказался — чистоплюй и белоручка. «Сто тысяч чиновников…».
ТЬФУ!!!
* * *
То был уже четверг 8-го октября…
Время летит, просто незаметно!
В пятницу же, на заседании «Круглого стола» было невообразимо скучно!
Некоторые прежние мои «сотоварищи» по этому мероприятию отсутствовали по неизвестной причине. Зато появились какие-то новые персонажи — тоже из «прогрессистов», мною раньше не виданных. Гучков сидел, опять изображая из себя кемарившего — лишь изредка с каким-то странным любопытством на меня поглядывая.
Все остальные также — как «хором» отмалчивались, избегая встречаться взглядом, глядели куда-то в сторону, делали равнодушный вид — хотя было даже невооружённым взглядом было заметно, как сильно они напряжены. Я б, наверное, тоже заснул, если бы не князь Львов — видно «единогласно» выбранный ими как «мальчик для битья».
Он мне выкладывал одни факты — по полезности и успешности действий его «детища» для фронта:
— «Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов», на собранные из добровольных пожертвований средств, организовал восемнадцать санитарных поездов по перевозке раненых в тыл…
Я доставал из своего «волшебного» саквояжника другие факты и, как-то даже несколько лениво, «бил» его ими по голове:
Рисунок 198. Заседание «ЗемГора» в Москве.
— Ладно, свистеть то, Светлейший! Это, так называемые «именные» поезда — содержащиеся за счёт «высочайших» и богатейших лиц, к вашей «конторе» не имеют никакого отношения. К тому же и, с ними существуют и некоторые свои — довольно «специфические» нюансы…
Достаю из саквояжника печатный документ и читаю:
— «…Все они отлично устроены в смысле комфорта и роскоши обстановки, но с точки зрения железнодорожной, и притом эвакуационной, т. е. вывозной, мало удовлетворительны: очень тяжелы, требуют двух паровозов, а поднимают раненых вдвое меньше обыкновенных санитарных поездов, потому что очень неэкономны с местом: каждая медсестра занимает целое купе и т. д..
Главное же, что нервирует всех — это полное нежелание заведующих поездами считаться с графиком и правилами движения; эти привилегированные поезда требуют себе пропуска всегда и всюду, значительно нарушают правильность движения вообще.
С точки зрения военной, это тоже возмутительные учреждения. Наполненные высокопоставленными хозяевами и их приживалками, белоручками-сестрами и выслуживающимися врачами, они прежде всего не принимают тяжелораненых, предоставляя возню с ними и их трупами в дороге обыкновенным поездам. Затем почти все эти поезда обслуживают Гвардию и поэтому скопляются там, где дерутся ее части, не берут с ранами ниже пояса, чтобы не нарушить «pudeur» своих сестер и сиделок… и т. д..
Княгиня Щербатова, как и другие, пошла на это дело, думая, как и все, что война кончится скоро, а теперь, тратя в месяц 150 000 рублей, она становится злой и раздражительной. Ей, например, принадлежит распоряжение, чтобы санитары выбирали в поезд раненых полегче, оставляя остальных без всякой помощи…».
Вернув документ обратно на место, я сказал:
— Это уже, не из донесений моих «держиморд», господа! Это рапорт боевого офицера моему Начальнику Штаба — генералу Алексееву…
Потом задумчиво:
— Наверное, после наших с вами заседаний — я разгоню не хер, эту частную «лавочку» с этими «именными» военно-санитарными поездами.
Там таких подобных «рапортов», ещё со времён предыдущего Верховного — просто целые залежи скопились! При Реципиенте, они просто пролежали под сукном — до той поры, покамест февральский «жаренный петух» в его задницу не клюнул. Ну, а я их оттуда вынул, отдал в Генеральный Секретариат — проанализировать и сделать для меня «выборку». Вот, некоторые — наиболее «интересные» факты, я сейчас и достаю из саквояжника: для «употребления», так сказать — по неприкосновенным депутатским головам.
В общем, ничего интересного на сегодня!
Посидел, как-то уже привычно ещё полаялся несколько раз со Львовым, сбегал пару раз «на дальняк» и в полдень закрыл «Круглый стол», отправившись завтракать в расположении Свиты.
* * *
И, вот пришла суббота 10 октября…
Вижу те же, уже «до боли» знакомые лица, да плюс ещё двое… Извиняюсь — трое, новых участников «Круглого стола». Первых двух депутатов Госдумы от «Прогрессивного Блока» не знаю, а вот третий тип с бородкой и в очках… Откуда мне знакома его физиономия? Неуж…?!
При процессе рукопожатия — в ответ на вопросительный взгляд и задержку его ладони в моей, несколько дерзко и вызывающе представляется:
— Пуришкевич Владимир Митрофанович, фракция Государственной Думы от партии «Русский народный союз», Ваше Величество…
Ох, держите меня семеро: либералы сошлись в черносотенцами, по сути — с русскими монархистами-нацистами. Знаковое событие, кстати! Значит, судя по всему они договорились об учреждении конституционной монархии. Кого, интересно, метят в Императоры?
Царевича Алексея? Навряд, ли: он будет находиться под влиянием родителей — меня и моей Гемофилии. Значит — кто-то из великих князей.
Кстати, сей молдаванин — ещё один из один из убийц Распутина в «реальной» истории, разрешите представить. «Пацан реальный» и, по судя по всему — намечается конкретный «замес»!
Рисунок 199. Пуришкевич Владимир Митрофанович, лидер русских националистов-монархистов «Русский народный союз им. Михаила архангела» (РНСМА).
У этого, у Гучкова, у двух «новичков» и ещё буквально — двух-трёх человек, хотя бы рукопожатия были твёрдыми. У остальных же, ладони были влажными, дрожали — их владельцы по всем признакам — откровенно трусили. Значит, ЭТО(!!!) произойдёт сегодня и в любой момент.
У самого — лёгкий, бодрящий мандраж и, какой-то боевой азарт!
«Новички», замечаю, уселись у меня по бокам и их рожи мне что-то сильно не понравились… Не «наши» рожи, говорю! У наших — таких рож не бывает, да и говорят они как-то… Как-то, неуловимо шибко правильно по-русски.
Ну, как говорится: бобро пожаловать, Джеймсы Бонды фуевы!
Сперва, всё начиналось как обычно — хотя я и предупредил в самом начале:
— Господа! Сегодня до полудня, мы с вами просто обязаны прийти к консенсусу… Иначе, вам удачи не видать: я в понедельник опубликую «Манифест», программу демократических реформ — а вы окажитесь выброшенными на задворки истории.
Сажусь, достаю из своего саквояжника несколько папочек, и:
— Сегодня, господа, я предлагаю поговорить о милитаризации экономики…
В принципе, я ничего «нового» не придумал! За основу своего плана перевода экономики России на военные рельсы, я взял так называемую «Программу Гинденбурга».
Что это такое?
* * *
Осенью 1916 года, Верховное Военное Командование Германии (ВВК) разработало и начала претворять в жизнь программу «Программу Гинденбурга» — названную так по имени её инициатора. По сути своей, это была программа мобилизации всех сил народа и ресурсов экономики для ведения «тотальной войны» — до «победного конца».
Программой предусматривалось немедленное и решительное выполнение целого комплекса мер:
Во-первых: увеличение за полгода в два-три раза — к весне 1917 года, производства артиллерии, стрелкового оружия, самолетов и боеприпасов всех видов.
Во-вторых: мобилизация всех людских резервов для направления в действующую армию или в военную промышленность.
Для выполнения этого, предполагалось увеличить производство на существующих военных заводах и возведение новых предприятий, изымание из не связанных с военной промышленностью отраслей всех запасов сырья, топлива, металлов, рабочей силы и прочего.
К «Программе Гинденбурга» прилагался принятый Рейхстагом закон «О вспомогательном патриотическом труде». По этому закону, вводилась трудовая повинность для всех мужчин от 16-ти до 60-ти лет.
Работающим на военных предприятиях рабочим и служащим, категорически запрещалось бастовать, увольняться и самовольно выбирать место работы.
Неквалифицированные рабочие на заводах, заменялись женщинами и подростками и мобилизовались в армию. В то же время, государство брало на себя заботу о подготовке кадров: массово открывались профессиональные училища для подготовки и переподготовке квалифицированных рабочих.
Чтоб управлять военно-экономической мобилизацией, по сути — всей германской индустрией, было создано «Военное управление», возглавляемое генералом Вильгельмом Тренером.
В результате, «Программа Гинденбурга» была на следующий год выполнена — а по отдельным показателем, даже перевыполнена.
Однако, как говорится — «поздно было пить боржоми»! Войну со всем миром, Германская Империя проиграла ещё в 1914 году — ещё до того, как её начать.
Я же хочу этот «финт ушами» произвести на год раньше Гинденбурга, тем более — что мне так «много» не надо. Я не воюю со всем Светом!
* * *
Зачитав документ, я внимательно всех оглядел и спросил:
— У кого на этот счёт есть какие разумные доводы или дельные предложения, господа депутаты и министры?
Хотя, «доводов и предложений» у него не оказалось — как обычно, в бой с «голой оппой» кинулся князь Львов — требуя напротив: вместо «милитаризации» промышленности сосредоточить контроль над нею в частных руках, обещая «завалить» фронт снарядами.
В ответ, зевнув, достал справку по военной промышленности Англии, вслух прочитал — как дела идут с этим в этом «оплоте» демократии и, затем:
— Таким образом, как мы с вами видим, господа — «снарядный голод» был знаком и нашим британским союзникам! В ответ, они предприняли меры — фактически приведшие к национализации промышленности в военное время. Почему же, вы не хотите поступать подобно пресвященным европейцам, господа?! Почему же, вас постоянно тянет залезть на дерево и свесить оттуда волосатый хвост?!
Естественно, аргументов возразить мне не оказалось!
Депутаты Госдумы разом загомонили, перебивая друг друга и неся всякий маловразумительный бред, сути которого я понять не мог. Князь Львов, побледневший, задыхающийся, трясущийся как в нервном припадке встал и, подобно Ленину на броневике — обличающе в мою сторону рукой показывая, прерывисто — как между приступами астмы, вскричал:
— Вы нас губите… Вы проигрываете войну… Ваши министры — или бездарности, или изменники… Страна вам не верит… Армия вам не верит… Пустите нас… Мы попробуем…
Скрутив известную комбинацию из пальцев, я — сперва полюбовавшись ею вдоволь сам, привстав — сунул под самый нос князюшке:
— Накося! А с какого бы такого, особенного перепуга? На кошечках пробуйте — коль Вам их не жалко…
Глава 39. Точка бифуркации.
«Я чувствую уйду из жизни до первого января. Я хочу сказать русскому народу, Папе, Маме и детям, что они должны предпринять. Если я буду убит обыкновенными убийцами и моими собратьями-крестьянами, то, царь российский, тебе не надо будет бояться за своих детей. Они будут царствовать еще много веков. Но если меня уничтожат дворяне, если они прольют мою кровь, то их руки будут запачканы моей кровью двадцать пять лет и они покинут Россию. Брат поднимется на брата. Они будут ненавидеть и убивать друг друга, и двадцать пять лет в России не будет покоя. Царь земли русской, если ты услышишь звон колокола, который скажет тебе, что Григорий убит, знай, что один из твоих подстроил мою смерть, и никто из вас, никто из твоих детей не проживет больше двух лет. Они будут убиты… Я буду убит. Меня больше нет среди живых. Молись! Молись! Будь сильным. Думай о своей благословенной семье!», — предсмертная записка Григория Новых (Распутина), найденная в его старом полушубке дочерью после смерти Старца.
Вдруг, слышу какой-то шум в коридоре, стук, приглушённый вскрик…
— Что, за…?
Приподымаюсь с места и оборачиваюсь на звук распахнувшийся с грохотом настежь двери.
Вижу: без приглашения вваливаются генералы Борисов, Ермолаев и с ними ещё несколько офицеров… Одни из них мне знакомы по Штабу, другие нет.
В тот же самый момент:
— Извините, Ваше Величество…
Двое новичков — депутатов-«прогрессистов» с «чужими» лицами, сидевшие по бокам, схватили меня за руки и ловко обезоружили — вытащив один револьвер из кобуры на ремне и, из-за кобуры скрытого ношения за пазухой мой «всевдо-деринджер» — «оружие последнего шанса», собственноручно запиленного мной из другого — вполне обыкновенного, серийного «Нагана». Не пригодился, как ни готовился!
Как узнали, спрашивается?
Хоть и, ожидал нечто подобное — но в голову ударила кровь, а ноги враз стали слабыми и ватными:
— Что, за… ГОСПОДА?! ЧТО ПРОИСХОДИТ?!
Не дождавшись ответа от «коллег» по Круглому столу, отводящих от меня взгляды — кто с неким смущением, кто — весьма злорадно, возмущённо вскрикиваю и, громко зову на помощь:
— ОХРАНА!!! НА ПОМОЩЬ!!!
Меня силой усаживают на место, нажав на плечи:
— СЯДЬТЕ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
— Да, как вы смеете!
Я, возмущённо озираюсь, спрашиваю скороговоркой:
— Что за представление, господа?! Что происходит, чёрт бы вас всех побрал?! Кто-нибудь мне может объяснить?!
— Сейчас узнаете, — слышу знакомый голос, — Ваше…
Поворачиваю голову — ох, ну ни х…
— И, ТЫ… СКОТИНА?!
Вскричал я от удивления, увидев заходящего в комнату генерала Крымова. Я ж его — «третью шашку России», планировал на 3-ю конную армию… За него ж, сам Фёдор Артурьевич Келллер поручился! Что-то я напутал с «послезнанием» — насчёт этого «героя» Корниловского мятежа.
— Революция, Ваше Величество…, — торжественно произнёс историческую фразу Милюков, — ЭТО — РЕВОЛЮЦИЯ!!!
Ишь ты — «революционер», фуев!
— Какая «революция»?! — андалузским быком, матадором укушенным за ухо, взревел Пуришкевич, — замена монарха и ничего более, господа!
Вижу, они по запарке великой, ещё не до конца не договорились.
Какая-то суета, мельтешение: они по-моему, растерянны и напуганы — ещё больше того, чем растерян и перепуган должен быть я. Кроме тех двоих — «не наших», что охраняют меня по бокам.
Наконец:
— Ваше Величество, успокойтесь, — встав, говорит Гучков, — Вам ничего не угрожает, если Вы себя будете вести разумно!
Интересно, он рассказал кому-нибудь — кто я на самом деле? Если нет, то у меня есть ещё один шанс, а если — да… Преставления не имею, сказать по правде!
— Что по-вашему, означает «вести себя разумно»? — отвечаю с превеликой досадой, — перестрелять вас всех за бунт против Государя?! Так, верните мне мои револьверы!
«Навряд ли, он кому-нибудь рассказал — что я попаданец, — как всегда, самые несуразные мысли посещают в самый неподходящий момент, — ведь тогда, вместо генералов — сюда должны были вломиться санитары из ближайшей психушки!».
— «Отстрелялись» Вы, Ваше Величество, — слышу ехидное за спиной и головой чувствую холодок упирающегося ствола, — с младых ногтей этого момента ждал — когда смогу приставить револьвер к затылку тирана!
Это — генерал Борисов… Этому то, что мой Реципиент плохого сделал? Запретил мыться, что ли?
— Отойдите подальше, Ваше Отродье: от Вас изрядно смердит!
— АХ, ТЫ…!!!
Гучков прикрикнул и, судя по возне за спиной, Борисова от меня оттащили.
Некоторое время, за «Круглым столом» творилась сущая вакханалия — Пуришкевич, не понял по какому поводу, опять словесно сцепился с Милюковым. Затем, метнул в него стакан с водой, к счастью не попав…
Это дало мне повод насмешливо заметить:
— Даже в такой пиковый момент — как свержение Царя, вы не способны быть едины, господа заговорщики! А, что будет — когда вы станете делить власть?!
Гучков, с досадливым пониманием на меня глянув, ударил по столу кулаком:
— Господа, немедленно это прекратите! СТЫДНО!!!
Это, несколько успокоило страсти…
Тут, двери открываются и заходит ещё трое офицеров — при появлении которых, всё стихло окончательно. Явно, настаёт какой-то «торжественный момент»! Пуришкевич, Гучков и большинство «джентльменов круглого стола» встало, Милюков и где-то примерно треть — демонстративно осталось сидеть.
Двое из вошедших остаются стоять у двери за моей спиной, третий же — с несколько знакомой мне физиономией, усаживается на уступленное кем-то из депутатов место напротив и несколько сбоку от меня — между Гучковым и Кривошеиным. Неподалёку же от них, оказался и Пуришкевич.
Перекидываемся с новичком «Круглого стола» взглядами — вид у него, не в шутку перепуганный и он не выдержав, отводит от меня глаза и смотрит куда-то в окно.
Соображаю: эти — сторонники передачи власти какому-нибудь из великих князей и установлению в России конституционной монархии. А этот, с «несколько знакомой рожей» — видать, «он» и есть…
Предполагаемый «конституционный монарх»!
Убей — не помню, этого «юношу бледного»: молодой — лет двадцати пяти, по мундиру — гвардейский офицер-кавалерист, погоны с одним просветом и двумя звёздочками… Подпоручик, что ли?!
Да, нет — лейб-гвардии корнет! Немного уже стал разбираться в существующих реалиях.
Невольно, пришло на ум из старого анекдота про поручика Ржевского:
«Корнет! Ваше звание ассоциирует у меня со словами — корнет, кларнет, тромбон, гандон… Говно ты, ё…б твою мать!».
Наконец, все сидевшие угомонились и первым слово взял Пуришкевич:
— Ваше Императорское Величество! Интересы России, ведущую тяжёлую и кровопролитную войну, требуют создания правительства народного доверия, с привлечением всех здоровых сил общества…
Резко прерываю:
— Я этих красивых слов, уже наслушался достаточно! У Вас есть хоть какая-то программа действий и механизм её выполнения? …Нет?! Тогда какого чёрта Вам надо? Уйдите и не мешайте тому, у которого всё это имеется.
— Нет, — буквально взвизгнул Милюков, — с этим человеком не договоришься!
— С мамой своей договаривайтесь! А мне следует повиноваться.
Опять началась какая-то невообразимая свара, даже Гучков посчитал себя не в силах её прекратить и сидел с каменным лицом — ожидая видать, что перебурлив, оно само всё уляжется.
— Господа! — властно раздался голос от двери и, все невольно замолчали, — мы разве за этим сюда пришли?
Тут же, всё стихло — как по мановению волшебной палочки Гарри Поппера.
Повернувшись вправо, я внимательно оглядел владельца голоса…
«А, вот и он!».
Простой с виду, довольно молодой человек в форме обычного русского офицера — пехотного капитана, пришедший в составе последней «троицы». Высокого роста, «сухого» — спортивного телосложения. Деланное спокойное и, даже — несколько равнодушное ко всем происходящему выражение лица, не может скрыть цепкий, внимательный — но немного пренебрежительный взгляд человека, чьи — не менее как семь поколений предков привыкли повелевать «быдлом». Голос, опять же — несколько излишне «правильный» для уроженца России, а физиономии лице написаны как минимум Хэрроу и Оксфорд.
Вот это «влип»!
— А что здесь делают подданные моего брата — короля Георга V?
Тот, даже в лице не изменившись:
— Помогают брату Моего Величества, принять правильно решение.
— А как эта «помощь», соотносится с международными правилами и нормами? С союзническими обязательствами? С элементарной порядочностью джентльменов, наконец?
— "When a gentleman loses by therules, he change stherules".
«Когда джентльмен проигрывает, он меняет правила», — с грехом пополам перевожу.
— Вы считаете, Британия — проигрывает эту войну?
Тот, слегка спесиво-горделиво:
— Британия, никогда не проигрывает войны! Однако, из-за вашего ультиматума, Ваше Величество, у неё могут быть определённые проблемы и, возможно не те результаты войны — на которые можно было б рассчитывать, в случае вашего благоразумия…
Судя по его откровенности, меня решено убивать! Поэтому и, мне стесняться нечего:
— Устаивающие ваше правительство результаты войны: это не только победа над Германией — но и послевоенный революционный развал России?! А я этому препятствую — поэтому меня решено убрать?
Молчит в этот раз, но — взгляд очень нехороший…
Обращаюсь к «русскоязычной» аудитории:
— Господа россияне! А ваш то, в чём интерес?
Молчат…
— За сколько серебряников вы продались, я спрашиваю?! Ах, да — понимаю: вам пригрозили арестовать ваши счета в зарубежных банках — на которых вы храните наворованные в России средства…
— МОЛЧАТЬ!!!
Кажется, не один Львов крикнул, а весь «Круглый стол» хором! Видать в глаз я попал — а не в бровь.
«Как говорил один мой знакомый — покойник, — пришло на ум «бессмертное», — я слишком много знал…».
Одно радует: принародно такие «дела» — как убийство монарха заговорщиками, не делаются! Если это не революционная казнь, конечно… «Бедного» Павла, к примеру, уконтропопили уже после вынужденного отречения — в более так сказать, «узком кругу» единомышленников. Думаю и в этот раз, события должны развиваться по такому же сценарию.
Делаю чуток перепуганный вид и, типа, пытаюсь начать торговаться:
— Господа! Ради сохранения спокойствия в нашей стране — в сей грозный для неё час, я решил пойти на уступки и дать Госдуме право назначить еще одного ответственного министра… Какое министерство выбираете?
Молчат, тогда я сам предлагаю:
— В качестве Министра юстиции, допустим, я предлагаю — Керенского…
Гучков, тоном — не допускающим двух толкований, заявил:
— Ради спасения Отечества, Вам надо отречься от престола, Ваше Величество!
Безапелляционно, но вместе с тем — панически-сумбурно возражаю:
— Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, всех нас, весь народ! Хорошо… Предлагаю Вам кресло Председателя Совета министров, Александр Иванович.
Вместо «зависшего» Гучкова ответил Пуришкевич:
— Это надо было сделать уже давно, Ваше Величество! Сейчас же дело зашло так далеко, что Вам не остаётся другого выбора как подписать отречение от престола в пользу вашего двоюродного брата — Великого князя Дмитрия Павловича.
И, показывает с лёгким поклоном на того ганд… Извиняюсь — лейб-корнета Гвардии.
Хохотнул было, снова вспомнив тот анекдот, но… Но, тут я вспомнил — что это ещё один из участников убийства Распутина и, мне тут стало несколько не до смеха…
Вот про него то, я даже и не подумал!
— А, как же мой сын — цесаревич Алексей?! — спрашиваю в полном изумлении, — а мой брат — Великий князь Михаил Александрович?!
Ответил Гучков, еле заметно ухмыляясь с ехидцей:
— По мнению врачей, ваш сын неизлечимо болен несвертываемостью кровью и не сможет выполнять обязанности Императора…
Рисунок 200. Великий князь Дмитрий Павлович — двоюродный брат императора Николая II.
Внутренне чертыхаюсь, но это вполне предсказуемо. Я же сам ему про эту «гемофилию» растрепал! И, про этого ганд… Лейб-гвардии корнета, собственными устами поведал — про его «героическую» роль в устранении Гришки. Вот Гучков и решил, что по своим моральным качествам — тот как никто лучше подходит жоп…пой для царского трона.
«Язык мой — враг мой», короче.
— …А Михаил Александрович, потерял право наследовать Престол по известной Вам причине.
— Господа! — вскрикиваю со слабой надеждой, неуверенностью и смятением в голосе, — Великий князь Дмитрий Павлович ещё слишком юн и неопытен, чтоб в такое грозное время…
— Ничего страшного, Ваше Величество: у него будут умные, опытные советники, — ответили от двери на слишком «правильном» великом и могучем.
* * *
Кто-то справа — со стороны сторонников конституционной монархии, подсовывает мне уже готовый «Манифест об отречении».
В отличии от «реальной» истории, когда Реципиенту пришлось самому сочинять и затем писать сей исторический документ буквально «на коленке» — на каком-то железнодорожном бланке, в «альтернативе» — господа демократы подготовились более основательно! Чувствуется, так сказать — рука большого британского «брата», привыкшая повелевать всякими там махараджами из Папуа Новая Гвинея. Хорошая, «гербовая» бумага, всё написано очень красивым, чётким и разборчивым подчерком… Кажется, даже знакомым.
Осталось только подмахнуть «не глядя» — что мне тотчас и, посоветовали:
— Подпишите, Ваше Величество…, — вкрадчиво, но с бешенством в глазах, громко прошептал-прошипел Пуришкевич, — так всем будет, прежде всего — Вам и вашей семье будет лучше!
Однако, я всё же его не послушал и, прочитал вслух:
— «Мы, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, прочая, прочая, объявляю свою волю всем нашим верноподданным
МАНИФЕСТ:
В эти решительные события в жизни России, мы почли нашим долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, почли за всеобщее благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя всю Верховную власть.
Учитывая, что Царевич Алексей — любимый сын мой, не может исполнять обязанности Императора по причине слабого здоровья, а родной брат мой Михаил Александрович — в виду морганатического брака не имеет законного права
ПОВЕЛЕВАЮ:
Мы передаём наследие наше брату двоюродному Дмитрию Павловичу Романову и благословляем его на вступление на Престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех законах, кои будут установлены, принеся в том нерушимую присягу.
Во имя горячо любимой Родины, призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжёлые минуты всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да, поможет нам всем сам Господь Бог!
Подписал: Николай Романов.
Город Могилев, дом губернатора, 11 октября 1915 г.
Сие засвидетельствовали и поставили каждый свою подпись:
Родзянко
Милюков
Гучков…».
Всего двадцать семь фамилий без подписей — видимо решили перестраховаться и расписаться под этим компроматом уже после меня… Осторожничают!
* * *
Почти кричу, с горящими глазами оглядывая всех поочерёдно:
— Царь не может оставить Трон: это всех нас — всю Империю, всю армию, весь народ погубит! Кучка подлых изменников не может его заставить это сделать: есть верные люди, преданные войска — не все предатели в России!
От двери раздалось:
— Генерал Воейков и Конвой Свиты ЕИВ уже присягнули Императору Дмитрию Павловичу…
— НЕ ВЕРЮ!!! — захожусь в истерике, — ни одному вашему слову не верю! Пока с его уст своими ушами не услышу.
— …Верховный Главнокомандующий генерал Рузский сам вскоре прибудет и всё Вам изъяснит подробно, — слышу злорадное и, многообещающее от генерала Борисова, — Вам лучше подписать отречение до его прибытия.
Вот это фортель! Вот это нежданка…
— АЛЕКСЕЕВ?!
В ответ какая-то красноречивая тишина — значит, без кровянки уже не обошлось…
ХРЕНОВО!!!
Ладно, хорош выёживаться — а то можно и, довыёживаться! Сильно проведя руками по глазам, чтоб покраснели, как можно более жалким, растерянным и даже — плаксивым голосом говорю:
— Хорошо, господа… Раз я помеха счастью и процветанию России, раз весь русский народ устами общественных сил просят меня оставить Трон, то я готов не только его — но и, жизнь свою отдать за Отечество… Думаю, никто не сомневается — из тех, кто меня знает…
Кругом облегчённо вздохнули разом и согласно, как один закивали:
— Да… Да… Конечно, да… Никто не сомневается в вашей способности отдать жизнь за Отечество, Ваше Величество!
Подсовывают мне какую то пишущую ручку со стальным пером и чернильницу, но я отрицающее машу головой:
— Извините, господа — но я к своей больше привык…, — нахожу рукой на полу свой саквояжник, ставлю его на колени, раскрываю и шарю в нём рукой, — сейчас только сей прибор достану…
Наконец, нахожу свой золотой «Паркер», проверяю как пишет на каком-то своём — уже ничего не стоящем документе и, при зловещей могильной тишине вполне достоверно всхлипнув — ставлю подпись и по столу запускаю «Манифест» в сторону Пуришкевича.
Пока тот внимательно изучает мою подпись и, удовлетворённо хмыкнув сам расписывается — всхлипываю ещё пару раз, затем достав носовой платок, громко до неприличия в него сморкаюсь.
До меня ни у кого нет дела: «Манифест об отречении» пущен по кругу. Все им любуются и, кто-то с восхищением бросил, перед тем как увековечить сей документ своей подписью:
— Savez vous, l'Empereur a abdique!
* * *
Вдруг, схватываюсь обоими руками за живо и слегка скрючиваюсь…
— Господа, — голосом, полным страдания говорю, — зловредный глист, подцепленный на Меншагольской позиции, опять стучится в моё «днище»…
Гучков, несколько встревожено на меня посматривая:
— Да, нет у него там никого «глиста» — я с лейб-медиком Фёдоровым разговаривал. В расположении Свиты по крайней мере, такого за ним замечено не было.
«ПАДЛА!!!», — все планы рушатся из-за этого четырёхглазого Иуды.
Однако, заговорщики должно быть находились в такой эйфории, а на моём лице читалось неподдельное страдание — оттого, что все мои планы летят к чертям под хвост, что сразу с десяток голосов выкрикнули, без всякого почтения:
— Господа, господа! Пусть идёт куда хочет — дело уже сделано! Нам и России он больше не нужен.
— Со страху у него это! Медвежья болезнь у Его бывшего Величества!
— «Allez où vous voulez, imbécile!», — снова кто-то шпарит по-французски.
Однако, надо поддержать — вижу, имеются колеблющиеся. В частности, возражает генерал Борисов:
— Потерпит! Народ наш Российский — ещё не столько и, ещё не то терпел.
— Ваше Императорское Величество, — обращаюсь напрямую к новому Самодержцу, — мне, что? Прямо при тебе — Помазаннике Божьем, в штаны нас…рать?!
Тот, явно растерян, не знает что сказать и на что решиться и, переводит перепуганный взгляд с одного на другого…
Однако, есть оказывается Бог на небе: помощь пришла оттуда, откуда её никак не ожидал!
Боковым зрением вижу: тот — с «породистой» рожей у дверей, его соотечественники и коллеги — по вполне определённой «конторе» близ меня, обмениваются меж собой какими-то — не вполне понятными знаками. Затем он, как-то уж очень подозрительно спокойно говорит:
— Думаю, до конфуза дело доводить не стоит, господа! Как-никак — августейшая особа, хотя и бывшая. Мы проводим экс-Его Величество до «присутственных» мест и проследим, чтоб он не наделал по своей горячности глупостей…
Повисла зловещая тишина… Даже, пописываться под «Манифестом» перестали и подняв головы, понимающе уставились на меня — в тоже время, стараясь не встречаться глазами.
АГА!!!
Холодок по всему телу: значит, меня решено «мочить в сортире»!
— …Извольте проследовать на выход, Сир!
Сказано было хоть и абсолютно спокойно-ледяным тонном, но мне послышалось — несколько презрительно-издевательски, после чего «Джентльмен» распахнул дверь и, даже в лёгком поклоне — пригласил меня на выход.
Оба мнимых депутатов Госдумы по сторонам, встали и вежливо — но настойчиво, взяли меня под локотки, приподняв.
Слабо сопротивляюсь:
— Сейчас… Одну минуту, джентльмены… Позвольте… Не подолом собственной же рубахи задницу вытирать — или, вы мне свои фуражки одолжите…?
Меня отпустили, несколько с озадаченными выражениями на протокольных англо-саксонских лицах.
Я, лихорадочно-торопливо снова нашёл на полу и достал свой саквояжник, раскрыл и, бросив в него ручку:
— Да, где ж она?! Чёрт! «Papier toilette», миль пардон, не прихватил в этот раз… Господин Милюков! У Вас не найдётся лишнего экземпляра вашей газеты?
Молчит, сцуко, лишь зло глазёнками зыркает…
Сравнительно долго пошарив внутри, вытащил довольно пухлую пачку «орлёной» бумаги:
— Несколько груба, но если хорошенько помять — то, в самый раз будет…
Под всеобщее оживление, смешки и даже — похабные остроты, быстро закрываю саквояжник, ставлю на пол и, как можно дальше запихиваю его ногой под стол. Затем, хватаю эту пачку и, какой-то «лунной» походкой Майкла Джексона — прямо-таки «несусь» к дверям, сопровождаемый — уже вполне откровенным хохотом.
* * *
За дверью вижу неподвижно лежащих на полу двух жандармов — один в небольшой луже крови, другой как будто живой, только свернувшийся калачиком. Вместо них — стоят два русских офицера с «наганами» в руках, в чине капитана и подполковника — виденных мной раньше в Штабе. Провожают меня непримиримо-враждебными взглядами…
«Присутственное место» — царский сортир напротив в тупичке: как выйдешь из зала с «Круглым столом» — прямо шагов пять-шесть и, ты в него упрёшься.
Несусь со всей скоростью — уже нормальным бегом, на которую только способен, но Джентльмен-капитан, догоняет меня и, останавливает за плечо у самых дверей в это «скорбное» заведение:
— Минуточку, Сир!
«Да ты, что делаешь, олень?! — кричу мысленно в панике, — сейчас же…».
Сзади под лопатку, упирается ствол — возможно, мой собственный!
Осторожно открыв дверь и внимательно осмотрев помещение, задержав взгляд на очень узком окошке — взрослый человек не пролезет, не будучи гномиком, лилипутиком или каким-нибудь волшебным способом не уменьшавшись до размера пятилетнего малыша, он наконец уступает мне дорогу:
— Добро пожаловать, Ваше Величество!
Двое сзади — затылком чувствую, напряглись.
Ну… Мысленно перекрестившись:
«НУ… ИЛИ ПАН ИЛИ ПРОПАЛ!!!».
Швырнув пачку бумаги в породистое лицо и плечом оттолкнув капитана с дороги, я одним прыжком заскочил внутрь и пытаюсь закрыть дверь, стоя несколько сбоку от неё — тяну за бронзовую ручку на себя, упершись коленом в косяк.
— Не делайте глупостей Ваше Величество! — растерявшись от такой моей неожиданной прыти, кричит Джентльмен-капитан, пытаясь мне помешать — успев схватить за край двери, — вашей жизни ничто не угрожает: Вы и, ваша семья под защитой короля Георга…
А я ему прям в харю выпаливаю через остающуюся дверную щель:
— УЙДИ, ПРОТИВНЫЙ!!!
Тот, от неожиданности ослабил хватку и, тотчас зашипел от боли и заругался на языке благородного разбойника Робина Гуда — мне удалось прищемить ему пальцы.
Однако, все усилия пропали втуне — закрыть дверь на щеколду мне не удалось!
После недолгого промедления от замешательства, к капитану присоединились джентльмены в цивильном — косящие под депутатов. Схватившись втроём за край двери, они рванули её со всей дури на себя — дверь распахнулась, а я полетел спиной на пол с оторванной бронзовой ручкой в руках.
Уже лёжа, изо всех сил метнул её в Джентльмен-капитана — но позорно промазал: тот мгновенно присел-поднырнул — как боксёр уклоняясь от прямого удара в голову и, тут…
БББААА-БАААХ-АХХХ-АХ-АХ!!!
Вижу, надо мной стремительно — как от полученного под зад мощного пинка, «кубарём» пролетает Джентльмен-капитан — вместе с бумажными «орлёнными» листами… «Дзинь-бряк-звяк» — звук разбитого стекла: по ходу сквозь окно пытался пролететь — но по габаритам не вписался.
Меня самого как будто ладошками с двух сторон по ушам ударили — дикая боль!
Схватившись за уши, рывком сажусь на «пятую точку» и тут — скорее нутром чувствую, чем глазами вижу — в меня что-то летит, с клубами вонючего, жёлтого дыма и строительной пылью. Успеваю только наклонить голову, пряча лицо…
БОМММ!!!
И, на какое-то время потеря «изображения»…
* * *
Тут надо вернуться где-то на месяц назад — когда я в первый раз учился метать ручные бомбы, сиречь гранаты.
Я, в тот раз вовсе не затупил — не сдёрнув кольцо перед броском гранаты Рдултовского образца 1912 года… А, сделал это преднамеренно — надеясь разжиться холявными полутора футами мелинита. С этой же целью, я метнул гранату с такой силой — что она перелетев ровик приземлилась в кустах, где я совершая первую вечернюю прогулку, затем её и нашёл…
Извиняюсь, уточню: её и её «сестру» — кто-то из Свиты (подозреваю — Мордвинов), тоже так же — случайно или преднамеренно, облажался — сейчас уже не выяснишь. Обрадовавшись нежданной удаче, я разрядил обе и принёс в свой купе-кабинет, где до поры до времени спрятал в сейфе для особо секретных бумаг.
Для чего мне такое «богатство», спросите?
Нет, в тот момент никаких мыслей об использовании не было!
Во-первых: присущее мне сызмальства чувство хомячениства… Во-вторых: очень смутное ощущение, что для чего-нибудь — да пригодится неучтённый нигде запас мощного ВВ.
Моя чуйка, ещё ни разу меня не подводила!
Когда же понял, что с оппозицией мне по-мирному не разойтись, что кто-то кого-то из нас — но обязательно проводит в Ипатьевский подвал, я решил разрубить этот «Гордиев узел» одним махом — заманив их в ловушку и, взорвав к таким-то е…беням собачьим.
Трудное было решение…
Литературных талантов Льва Толстого, Фёдора Достоевского и Владимира Маяковского не хватит, чтоб описать мои сомнения и моральные терзания… Одно дело война, а другое… Решение было не по-человечески трудным — злейшему врагу такого не пожелаешь.
НО, Я ЕГО ПРИНЯЛ!!!
Вот тогда то, я и зачастил по вечерам в вагон-гараж — что никого не удивило: я ещё до «автопробега» за Георгиевским крестом, частенько такой хернёй страдал — возясь со всякими желязячками-заклёпочками… Гаечки-болтики…
Люблю я это дело!
Разобрать гранаты, вынуть мелинит для меня пара пустяков — гораздо сложнее и дольше было незаметно избавиться от уже ненужных, металлических деталей гранат… Мне лишние слухи и разговоры, ни к чему!
Приобретённые из Инета знания, растущие из «нужного» места руки и ещё детские навыки изготовления всякой «бытовой» пиротехники», помогли мне сделать простейший химический взрыватель для самодельного взрывного устройства (СВУ) безоболочечного типа.
Конечно, я страшно рисковал: на опытных моделях, срок срабатывания взрывателя (без всякого взрыва, конечно), плавал от одной минуты до пяти — а усовершенствовать конструкцию или «технологию» уже не было времени.
СВУ в своём саквояжнике я принёс в самый последний день, а до этого оставляя его «наедине» с предполагаемыми заговорщиками — приучал их к мысли, что ничего там ценного и тем более опасного, нет… Опять же риск — путч мог состояться и на день-другой раньше.
И, вот «бомба бифуркации» под Круглым столом взорвалась!
Конечно, всё несколько не так планировалось: предполагалось, что я просто выйду в очередной раз по большой «нужде» — а «оно» бабахнет.
Ну, тут уж…
* * *
…ЧТО ЭТО?!
Это звонят колокола!
— Держаться, пока звонят колокола…, — повторяю я, мотая головой, — изо всех сил надо держаться…
Прихожу в себя стоя на карачках — передо мной валяется дубовая ножка от круглого стола… Ага, соображаю: вот это меня чем по «кумполу» приложило! Хорошо, что наверняка плашмя — иначе б, проломило череп…
Сегодня, боги играют за меня!
Сажусь и осматриваюсь сквозь ещё не рассосавшийся дым и пыль, как сквозь туман: Джентльмен-капитан, не сумев вылететь сизым голубем через окно сортира, сейчас грудой грязного офицерского обмундирования валяется на его сравнительно чистом полу.
Оба его подельника — лже-депутаты, по ходу — не вписались даже в дверной проём и, запорошёнными пылью нежизнеспособными кучками улеглись у входа в сие «скорбное» заведение.
Сам, кажись заработал лёгкую контузию — в ушах звенит «торжественный благовест», тело «ватное», а перед глазами всё плывёт и раздваивается…
Кажется, я несколько переборщил с этим чёртовым мелинитом!
Вижу, тот у окна — с вынесенным наружу остеклением и даже фрамугой, шевелится и пытается приподняться… Вот ему уже удалось встать на «четыре кости»… С ужасом замечаю револьвер в его руке.
С превеликим трудом встав сам, пошатываясь на ватных ногах, пару раз задев плечом перегородки сортирных кабинок, иду к нему. Пытаюсь со всего маху пнуть под зад — но промахиваюсь и падаю прям сверху на Джентльмен-капитана, обнимая обеими руками… Со стороны, наверное казалось, что я пытаюсь его «покрыть» — как осёл кобылицу… Ибо здоров вельми и зело высок — по сравнению со мной, был сей благородный английский муж!
Он неожиданности он нажимает на спусковой крючок: «бабах» — как сквозь вату, почти неслышно… После «большого» то взрыва!
«Бжиикк» — пуля несколько раз срикошетив в опасной близости, улетела чёрт знает куда…
Револьвер, как живой вырывается из его рук. Британец, переворачивается на спину и отлично поставленным хуком бьёт меня правой в челюсть: «тырц!».
Точно, но не сильно! Должно быть, ему тоже сегодня досталось… Всего лишь сажусь на жоппу и мотаю головой — пытаясь избавиться от усилившегося «колокольного» звона в ушах и, сфокусировать «картинку».
Когда мне это удалось, вижу — опершись спиной об стену садится и, не отрывая от меня дико-ошалевшего взгляда, снова нашаривает на полу свой огнестрел. Из положения «сидя на оппе», перехожу в положение «стоя на коленях» и, в падении бросаюсь на него — перехватывая обеими руками руку с оружием.
Когда это удалось, пытаюсь ударить лбом в по-аристократически прямую переносицу, но получается как-то вскользь… Свободной левой рукой, он наотмашь бьёт меня в ухо: «тырц!».
В голове, как что-то лопнуло, в ушах уже не «торжественный благовест» — траурный набат какой-то, в глазах — радужные круги. Чувствую — ещё одна такая плюха и, я выключусь — как телевизор у должника за электричество…
Удерживая его вооружённую руку — «баххх-бжиикк», баххх-бжиикк, баххх-бжиикк», я снова пробую ударить лбом в ненавистное лицо. Отворачивается, подставляя левой ухо.
Удар!
Не знаю, как ему — а мне реально поплохело… Руки слабеют, ещё немного…
Прямо перед глазами вижу человеческое ухо, ещё сохранившее тонкий аромат сказочно дорогих мужских духов… Уже, ничего не соображая, действуя на первобытных звериных инстинктах: неоднократно выручавших, должно быть — моих одетых в звериные шкуры предков в этой вечной войне на выживание, впиваюсь в него зубами и, по-акульи вертя головой — рву его…
— АААА!!!
Звук чего-то железного, упавшего на каменный пол. Вкус солёной крови во рту…
«Оказывается, у человека в ухе очень много кровеносных сосудов! — совершенно нелепые для такой ситуации мысли, — а, что ж оно, тогда так зимой мёрзнет?!».
— АААА!!!
Бьёт левой — но очень слабо… Ни фига не левша… Вырывается, бьёт правой — «тырц»!!!
И, вот я не помню, как оказался на полу…
Очнулся от крика:
— ААА!!!
Как так получилось? Вроде ж, крепко — не оторвёшь, вцепился? А, чё за фуйня во рту? Ах, да… Вот, чёрт!
Как некрасиво получилось…
Выплёвываю брезгливо ухо иностранного подданного и привстаю опершись на локоть — Джентльмен-капитан катается по сортирному полу, держась за… За то место — где раньше было левое ухо и:
— ААА!!!
На карачках, подползаю к нему:
— Чё, больно?
Не дождавшись ответа, нахожу револьвер:
— Потерпи — сейчас будет легче…
Взявшись за ствол, рукояткой «Нагана» — как молотком бью в британский упрямый лоб:
— А, ты думал?!
Это вам не эфиопских каннибалов в джунглях геноцидить, проклятые британские колонизаторы!
— Это — РОССИЯ(!!!), деточки…
Забрасываю револьвер в ближайший унитаз — ибо, если придёт в себя, обязательно отберёт… Я очень слаб… Вижу, как всё заволакивается дымом… Ещё бы — столько керосина… Я, отъезжаю…
Прихожу в себя — кто-то меня тащит, схватив за воротник кожаной куртки:
— Ваше Императорское Величество, Ваше Императорское Величество…
— СТОЙ!!!
Сажусь на пол, озираясь вокруг: дым, треск горящих деревянных конструкций…
Писец, особняку губернатора Пильца!
Ну, ничего — Александр Иванович у меня в московские губернаторы запланирован: в Кремле жить будет — или, где там у нас в Первопрестольной, градоначальники обитают? Почему то, перед глазами появился ленинский Мавзолей… Машу головой, отгоняя наваждение.
Без крыши над головой, по крайней мере не останется…
Вокруг меня мои верные телохранители Хренов, Зимин, Афанасьев… Губы, непроизвольно расплываются в счастливой улыбке: как же я чертовски рад вас видеть!
И… И, Комендант Свиты ЕИВ Воейков Владимир Николаевич…
* * *
— …Ну что, Владимир Николаевич? Поговорим о делах наших скорбных?! — спросил я его тот раз, вызвав к себе в купе-кабинет, — расскажите-ка мне, что связывает Вас с генералом Борисовым из Штаба, что у вас с ним общего?
Тон мой был, как у Понтия Пилата — допрашивающего с пристрастием подвешенного на дыбу Иуду, после его же доноса на Спасителя.
— С генералом Борисовым? Что связывает?! — растерялся тот, — так по вашему же приказу, Ваше Величество, я поставляю минеральную воду «Кувака» моего разлива в госпитали. А, больше ничего не связывает — разве, что…
Чуть не хлопнув себя в лоб — за забывчивость, я тем не менее, не выпустил из рук путеводную «нить Ариадны»:
— «Разве, что…»? Продолжайте, господин генерал!
И, Войков мне всё рассказал — всё без утайки и, всё — как на духу.
Ну, слава Богу — самого страшного пока не произошло!
Владимир Николаевич, при всех своих достоинствах имел и существенные недостатки — возможно, присущие всякому успешному предпринимателю: неразборчивость в деловых связях — если они обещают ему дополнительные проценты к «марже» и умение «залезть без мыла» в «определённое место» к «нужному» человеку.
Его «поддакивание» разговорам определённой политической направленности, генералы Борисов и Пустовойтенко посчитали за готовность предать и, уже приступили к откровенной вербовке.
Как бы развивались события, не подскажи мне вовремя Свечин про их «шашни»?
Без понятия!
И, здесь не уместно говорить, что кроме страсти наживы — у Воейкова имеется ещё и долг офицера…
ИБО, СЛАБ ЧЕЛОВЕК!!!
Если вербовка проводится грамотно, вербуемый — зачастую даже не подозревает, что ему уготована участь Иуды. Это потом он трепыхается, «на крючок» попав — да уже поздно! Вспомним сына «бедного» Павла — Александра Первого: точно также — очень грамотно и умело, «завербованного» участвовать в свержении — а затем в убийстве своего отца…
Ну, что ж…
Удача сама прёт мне в руки и, человек 21-го столетия, столько всего разного прочитавший — в том числе и про методы работы спецслужб, просто не может пройти мимо такого шанса!
Самое трудное было — уговорить Владимира Николаевича сыграть роль графа Палена в заговоре против Императора Павла I. Тот бледнел, краснел, на колени падал, запугивал отставкой, слезу пускал и, даже довольно правдоподобно симулировал сердечный приступ — забыв, что он у нас Пан Спортсмен… Но, стать Иудой — пусть даже мнимым, наотрез отказывался.
Должно быть идея свержения Самодержавия, ещё не стала — как к февралю-марту 1917 года, материальной силой!
Пришлось, дополнительно пообещать кое-что к тем «ништякам» — что мной были ему обещаны ранее.
Тут же, «не отходя от кассы», был сочинён устав акционерного общества «Кувака» — для внесение на утверждение в Министерством торговли и промышленности. «АО», с уставным капиталом в 5,5 миллионов рублей, учреждается для устройства и развития курорта в имении «Воейково» Пензенской губернии и для эксплуатации минеральной воды «Кувака».
Дополнительным «ништяком» от меня, было предполагаемое проведение в имение Войкову, ветки ширококолейной железной дороги от 762-й версты Сызрано-Вяземской железной дороги.
Теперь его фиг чем материальным перевербуешь — разве что, на обещание Луны с неба поведётся!
Помня пословицу «уже оказанная услуга ничего не стоит», я сказал:
— Подпишу, как только «спектакль» кончится — причём с аншлагом в нашу пользу, господин компаньон!
Ну, а остальное было делом техники и времени.
Естественно, всех своих планов я перед Владимиром Николаевичем не раскрыл… По «нашему» плану он должен был сымитировать переход Конвоя Свиты ЕИВ на сторону заговорщиков, по моему сигналу арестовать их, а затем выступить главным свидетелем на суде.
* * *
С тревогой спрашивает:
— Ваше Величество… Как Вы?
— Спасибо — очень хреново…
— Что это было?
— Думаю, это что-то взорвалось…
Войков, почему-то посмотрел вверх и грязно выругался: возможно, он подумал про германский «цеппелин» — с вполне очевидными намерениями, скинувший бомбу на особняк губернатора Пильца.
— Сейчас, мы Вас вытащим, Ваше…
— Сначала этого вытащите…, — хриплю.
— Кого, «этого», Ваше Величество? — не понял Воейков.
— Этого… Джеймса Бонда одноухого… Там он — в сортире… Без него не уйду…
Генерал был без понятия кто такой «Джеймс Бонд» — поэтому героем быть ради него, категорически отказывался:
— Сгорим же, Ваше…!
— Кому суждено быть расстрелянным — тот не сгорит… Бегом…
Через открытую… Через выбитую взрывом дверь зала заседаний «Круглого стола» напротив, полыхало нестерпимым жаром. Вырывающиеся оттуда клубы жирного удушливого дыма, тошнотворно воняющие пережаренным «шашлыком» — сквозняком несло под потолком во всех направлениях.
— Бегом…, — стараюсь крикнуть, но вдохнув дыма, только раскашлялся, — кхе, кхе. кхе… Бегом…
— Слушаюсь, Ваше Величество…, — Хренов оказался понятливее и решительнее генерала Воейкова, — Зимин, Афанасьев! Слышали?
Сам перехватывает меня за шиворот половчее и, продолжает куда-то тащить.
— Слушаюсь… Мы счас!
Прикрывая лица полами кожаных курток, те по очереди нырнули в место моего «сортирного» сражения.
Однако, я трепыхаюсь и, успокаиваюсь — не сопротивляясь «эвакуации», только тогда — когда воочию убеждаюсь, что из сортира — схватив под обеи руки, мои телохранители вытаскивают спиной вперёд вяло шевелящегося Джентльмен-капитана.
— Хорошо, — ловлю взгляд Воейкова, — господин генерал…
— Слушаю, Ваше Величество?
— Сад надёжно оцеплён?
— Собака лишняя, без спросу не зайдёт!
— Тогда первым делом этого… Одноухого… «Упакуйте», как вытащите и заныкайте так — чтоб ни одна живая душа про него, ничего не знала и ничего не слышала… Головой отвечаете, господин генерал! Это наш…
— Зимин! Ищи во что завернуть и верёвки!
— Сей момент…
Ночь, темнота.
Ну, слава Богу, не вижу «света в конце тоннеля» — значит, не сдох ещё — а просто снова вырубился…
Глава заключительная. Человек в кожаной маске.
«Вам не по душе это варварство? Не прогневайтесь — отвечает вам история: чем богата, тем и рада. Это только выводы из всего, что предшествовало», — В. И. Ленин.
Довольно внушительный зал бывшего кафешантана — бывшего при гостинице «Бристоль», где сейчас устроено офицерское собрание, не смог вместить всех. Поэтому перед съехавшимися высшими гражданскими и военными чинами Империи, перед послами стран-союзниц и нейтралов, перед журналистами, фоторепортерами и прочей подобной публикой — находящимися на площади перед Штабом, выступали по очереди с балкона Управления Генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего.
Здесь же, находились уцелевшие представители Госдумы и общественных организаций… Мирные, такие «представители»» — так называемое «болото». Двигающиеся по принципу «куда ветер подует» и всегда колеблющиеся в соответствии с «генеральным курсом».
С этими сработаемся!
Первым, разумеется выступил Главнокомандующий Западным Театром Военных Действий (ЗапТВД) генерал-адъютант Алексеев. Сухо и кратко, не вдаваясь в подробности он рассказал, что случилось в Могилёве три дня назад: во время рабочей встречи Императора и Верховного Главнокомандующего с ответственными министрами, с руководителями общественных организаций, с главами фракций Государственной Думы — по поводу улучшения взаимодействия в деле снабжения Действующей армии оружием, боеприпасами и прочим снаряжением, произошёл мощный взрыв. Кроме этого, на совещании было несколько генералов и офицеров Русской императорской армии…
Погибли все, кроме Императора (здесь Алексеев истово перекрестился на купола главного могилевского Храма), которого спасло то — что взрывное устройство злоумышленники расположили за толстой дубовой ножкой «Круглого стола», уведшей взрывную волну в сторону.
Остальным не так повезло: в результате взрыва и последующего пожара, их тела обгорели до такой степени — что отпевать их придётся списком, а хоронить в общей могиле.
Здесь, Алексеев печально покачал забинтованным «кумполом» и, слегка повернувшись, ещё раз перекрестился на купола Иосифского собора.
Ещё одной ошибкой (конечно, не фатальной для них — но тем, не менее!) заговорщиков, было то, что они решили освободить с гарнизонной гауптвахты томящихся там в ожидании пенькового «галстука» генералов. Рознь и личная неприязнь, посеянные моим соглядатаем Штирлицем между Алексеевым и Рузским были столь велики, что Начальник Штаба устроил эдакий «мини-путч внутри путча» — за что и, схлопотал чем-то там в лоб.
Впрочем, всё было под контролем с самого начала: генерал-майор Свечин был мной предупреждён и явившиеся по его сигналу георгиевские кавалеры полковника Слащёва, выждав время — когда «фраер», в смысле — Рузской вволю «натанцуется», быстро и решительно восстановили «статус-кво».
Самодержавие в 1915 году, повторяю, ещё не перезрело до такой степени — чтоб упасть подобно плоду в руки кучки безответственных авантюристов.
Особенного сопротивления не было!
Жертв и потерпевших — кроме самого Алексеева, тоже. Основных «фигурантов», вроде Рузского или Пустовойтенко — закрыли обратно на кичу, прочих — отправили в Действующую армию. Офицерских штрафбатов — как при Сталине я, создать ещё не удосужился…
Ничего, время у меня ещё есть!
Да, моих верных сторонников при Штабе было удручающе мало… Но, столь уж ярых противников ещё меньше!
Основная же масса, как и в случае с думцами — плывущее по течению… Хм, гкхм… «Болото»! Бухтят, конечно, про меня всякое — когда я «гайки» закрутил, но дело тем не менее делают вполне добросовестно.
Так и сам Алексеев: конечно, по-хорошему его надо убрать куда подальше… А кого вместо него? Я нахожусь в положении Ленина, который говорил… Точнее, возможно будет говорить: «Готовых коммунистических людей у нас с вами нет! Приходится строить новое общество с теми отбросами, что имеются».
Худо-бедно, но дело Ильича «в реале» жило и развивалось (и не слабо, кстати, временами!) семьдесят лет — значит, сам принцип верен. Ну, а плачевный итог… Так, ничего вечного не бывает!
Тем более, у Михаила Алексеева и положительные качества имеются — его, просто поразительная по-воловьи огромная работоспособность, в первую очередь. Да к нему толкового имперского комиссара приставить — и цены ему на этой должности не будет!
Штирлиц мой, получив втайне такую должность и генеральский оклад, у него уже — если не правая рука уже, то левая — это точно. Присмотрит, если что…
Затем перед собравшимися выступил — генерал-майор уже, Орлов Владимир Григорьевич — Председатель и одновременно следователь «Комиссии по особо важным делам» при Ставке Верховного Главнокомандующего.
Он тоже, буквально в двух словах рассказал, что по предварительным данным, в покушении участвовало три агента германской разведывательной службы — «Отдела III B», переодетыми русскими офицерами. Об этом, неопровержимо свидетельствуют улики найденные на их конспиративной квартире.
(Знали буквально три человека — кроме меня: сам Орлов, Спиридович и Мисустов — успевшие вернуться к «разбору полётов», что эти «улики» мне достались в числе «царской доли» от уссурийских казаков — вдоволь погулявшим по германским тылам).
— Опять же предположительно, — закончил свою речь «Важняк», — двое лазутчиков погибли — неверно рассчитав время взрыва, а одному удалось скрыться и сейчас, ведутся следственно-розыскные мероприятия по его задержанию по плану «Перехват».
Всё это время я в упор, смотрел на британского посла сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и, тот старательно отводил глаза и промокал носовым платком выступающий несмотря на прохладную погоду, пот на лице.
После Орлова, слово взял я:
— Граждане Российской Империи! Господа и товарищи! Генералы, офицеры и солдаты нашей армии и, моряки российского военного флота! Братья и сестры!
К вам обращаюсь я, соотечественники и друзья мои!
Германский Генштаб, планируя эту войну надеялся на лёгкую прогулочку до самого Владивостока!
У них было рассчитано всё — вплоть до количества подмёток для сапог, которые германский солдат износит — пока дойдёт до Тихого океана и там их омоет.
НЕ ВЫШЛО!!!
Они рассчитали всё — но они не учли силу нашего с вами сопротивления!
Встретив героическое сопротивление Русской Императорской Армии, потеряв свои лучшие дивизии — разбитые и нашедшие себе могилу на полях сражений, германский Генеральный Штаб послал в наш тыл подлых убийц — чтоб одним махом, победить в этой небывало трудной для них войне.
Вероломный враг — отчаявшийся победить нас в открытом сражении, нанёс подлый коварный удар в спину.
НО, ОНИ ОПЯТЬ ПРОСЧИТАЛИСЬ!!!
Да — погибли самые лучшие из сынов нашего Отечества! Да, мы понесли тяжёлые, невосполнимые потери!
Но, Бог спас русского Царя, а вместо одного павшего — встанут сотни лучших сынов и дочерей Отечества и, в ответ на это неслыханное преступление, народ России ещё теснее сплотится под знаменем борьбы с германскими захватчиками!
В ответ на это подлое злодеяние я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император Российский, Царь всея Руси и прочая, заявляю:
Чтоб не случилось — мы никогда не сдадимся и, ни за что не признаем себя побеждёнными! Мы пойдем до конца, мы будем сражаться с растущей уверенностью в наших душах и растущей силой в наших руках — на земле, на воде, в воздухе и под землёй — если понадобится! Мы будем защищать нашу Россию до конца, какова бы ни была цена — чего бы, это нам не стоило!
И даже, если так случится — во что я ни на мгновение не верю, что наша с вами страна будет порабощена и, народ русский будет умирать с голода и зверств захватчиков:
МЫ, НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ!!!
Даже, тогда наша Империя будет продолжать сражение в партизанских отрядах! Мы будем драться с оккупантами на побережьях, мы будем драться в портах, мы будем биться в горах, мы будем драться в лесах, полях, на улицах и в каждом доме! До тех пор — пока, ни одной ноги захватчика, даже самого его духа, не останется на Русской земле!
НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ — ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!!!
Крики и аплодисменты были такими громкими, что у меня опять закружилась перевязанная голова, я побледнел и пошатнулся…
Лейб-медик Фёдоров, вовремя заметил это и безапелляционно, не слушая никаких возражений, силой увёл меня с балкона — иначе я б наверное в обморок хлопнулся, как красна девица.
Ещё один, вот… С которым, приходится строить «новое общество».
Ну, что поделаешь: как медик, он вполне себе на высоте! Да и, совместный наш проект по «антибиотику», уже реализуется. А что болтает слишком много, так уже поговорил с ним! Пообещав первые опыты проделать над ним — а не над бедными жидами-шпионами, что он тайком выпрашивал у генерала Брусилова — вместо дорогих эфиопских обезьян.
Далее, на вопросы журналистов и прочих, отвечал мой пресс-секретарь подполковник Навоев. Присутствующие узнали множество второ— и третьестепенных по важности подробностей, на большинство же, был стандартный ответ: «Сведения не подлежат огласке по причине приводящихся следственных мероприятий» или просто — «без комментариев».
Затем, пока не очухались — новая сенсация: был оглашён и по всем информационным агентствам и средствам массовой информации разослан мой «Манифест об отречении с отсрочкой».
Следом — указы о демократических реформах, о введении на всей территории Империи режима чрезвычайного положении, об милитаризации промышленности, об особой подсудности во время действия режима чрезвычайного положения, об персональной ответственности за невыполнение указов Верховного Главнокомандующего…
Указ об отмене «сухого» закона, наконец!
На панихиде по усопшим и молебне по здравствующим я тоже — сославшись на плохое самочувствие, отсутствовал… Тем более, что об отделении Церкви от государства уже объявили.
На следующее утро, когда меня брил и поправлял модный уже и в Европе «Имперский полубокс», мой парикмахер, спросил у него:
— Что в народе говорят, Алексей Николаевич?
— Народ, Ваше Императорское Величество, ликует: говорят — раз водку продавать разрешили, значит — война скоро кончится!
Подивился такой «народной примете» и с лёгким вздохом подумал: «Эх… Оправдать бы…».
* * *
Британский посол Джордж Бьюкенен, прибыл в расположение Ставки Верховного Главнокомандования — в Могилев то бишь, самым первым: такое ощущение — что он уже «на чемоданах сидел» и, проявляя неприличествующую настойчивость — ещё до этого официального мероприятия, добивался в Генеральном Секретариате личной встречи со мной. Я, наотрез отказывался — даже не считая нужным объяснить причины.
Пора объяснить этим джентльменам, что здесь не экваториальная Африка!
Однако, как только князь Кудашев был назначен Министром иностранных дел — вместо безвременно покинувшего нас Сазонова и, заодно моим «товарищем» — как Председателя Совета министров, я первым делом попросил его встретиться именно с британским посланником:
— Николай Александрович! Вы владеет дипломатическим языком?
— Думаю — да, Ваше Величество.
— Тогда, как можно дипломатичнее, объясните этому кондому — сэру Бьюкенену, что у меня имеется некая «бомба» — могучая взорвать его хитродолбанную Антанту, к такой-то — их покойной королеве Виктории, матери! Пускай передаст всем своим сэрам, пэрам и прочим мэрам: чтоб сидели на попе ровно и, боялись лишний раз слово корявое в мою сторону ляпнуть! Пусть не мешают мне, хотя бы до конца этой — развязанной ими же чёртовой войны и, тогда я возможно не буду мешать им!
Задумался было, но тотчас — не задавая лишних, да и не нужных вопросов:
— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!
— Только очень дипломатично передайте, князь! Вежливо, но достаточно внятно — как кастетом в лайковой перчатке по наглой британской морде.
* * *
Наконец, навестил ту самую — «некую бомбу», одного моего хорошего знакомого по одной жестячной заварушке… Ээээ… По эпичной сортирной битве, хахаха! Одноухого джентльмен-капитана, то есть.
Вытащив из горящего особняка губернатора Пильца, от которого к вечеру остались лишь одни развалины с дымящимися головёшками и, завернув в какую-то первой попавшуюся дерюжку — того на извозчике отвезли на нашу конспиративную квартиру, где я до этого встречался с Комиссаровым.
Лечил «потерпевшего» фельдшер из проходившей мимо воинской части — который задержавшись на пару дней и, получив бакшиш за усердие, отправился её догонять. Для прислуживания же, буквально только что, нашли среди беженцев глухонемую еврейскую бездетную пару. До этого мои телохранители ему пайку приносили, да из-под него парашу выносили — канализации в Могилеве не было.
— Спит? — спрашиваю у Спиридовича, который при Джентльмен-капитане, буквально дневал и ночевал — поняв какой ценный экземпляр попал в наши руки.
— День и ночь дрыхнет, Ваше Величество, — кивнул головой тот, — должно быть — нервы…
Ну, ещё бы!
— Назвался?
— Нет…
— Встречи с британским посланником требовал?
Спиридович, развёл руками:
— Тоже нет…
— А о чём тогда говорит?
— Да, ни о чём…
Зимин добавил, хотя его не просили:
— Ругается только шибко, как киевский ломовой извозчик! Хорошо, хоть не буянит уже — смирился…
Присаживаюсь у изголовья кровати… Ну и, видон!
Железной маски, видать не нашлось и, на голову узника — для затруднения опознания, надели кожаный мешок с несколькими функциональными отверстиями — одно из которых, служило для медобработки того места, где у остальных людей находится левое ухо. Сильно разило то ли — дёгтем, то ли — креозотом… Чем-то непонятным, короче.
На мой недоумённый вопрос — почему не перебинтовано, Зимин ответил:
— Фельшар сказал, что на воздухе оно быстрей подсохнет и заживёт…
— Ну, фельдшеру видней — он на крестьянских клячах, видать, насобачился.
Наклонившись, осмотрел телесные повреждения внимательно сам: кое-какие понятия по медицине имею — все плакаты на стенах в нашей поликлинике, завсегда внимательно перечитывал и брошюрки на столах перлистывал…
Ну, ничего: откушено достаточно аккуратно, рана вроде — «чистая», без гноя. Заражения нет — я регулярно зубы чищу, а после каждого приёма пищи тщательно споласкиваю рот. Стоматология то, здесь та ещё: даже «власть придержавшим» — лучше с ней, как можно реже связываться!
Брезгливо поморщившись — от обитателя узилища уже довольно густо фонило немытым телом, толкаю того в плечо:
— Сова, вставай — медведь пришёл!
Открывает глаза, привстал и в ужасе лёжа весь пообобрался, подтянув колени к самому подбородку.
— Вижу узнали, да? Ну, тогда представляться не буду… А, извините, как мне Вас звать-величать?
Молчит… Вижу — колотит его всего от ужаса, но молчит. Узнаю англичан: уже и зубы выскочили, а всё равно на ринге держатся стойко!
Ладно… Я не тороплюсь, в принципе. Первым делом приказываю снять с джентльмена его «кожаную маску» — мне надо видеть его лицо и, избавить от наручников. Со скованными руками доверительного разговора не получится.
Затем:
— Господа! Оставьте нас наедине: видите — джентльмен вас стесняется…
— Хорошо Ваше величество, — не стал перечить Спиридович и, несколько угрожающе добавил, — но если что, мы будем здесь недалеко — за дверью.
* * *
— Не хотите называть своё имя, сэр? Хорошо! Попробую отгадать сам…
Буквально «вчера» прочёл книгу про то, как «англичанка гадит» — о кознях британской разведки в России во время Великой войны, в частности — об убийстве Распутина. Коё-что: кое-какие имена, обстоятельства, даты и события — в памяти посему отложились.
Рассуждаю вслух:
— Сидней Рейли? Нет, не похож: тот — более брюнетистый, ибо родом из Одессы и по отцу еврейчик — Розенблюм. А на вашем холёном лице, сэр, написана именно англосакская порода…
Того донельзя шустрого хлопчика, ещё предстоит обязательно поймать!
Перечисляю последовательно, уже без комментариев:
— Кадберт Торнхилл, Джон Скейл, Стивен Эллей, Освальд Райнер…
На последнем имени безухий джентльмен вздрогнул.
Освальд Райнер, кстати — предполагаемый организатор и участник убийства (если не сам убийца) Распутина, которое должно было произойти в будущем… Предельно опасный тип: агент, так сказать — с «правом на убийство»!
Подумал немного…
— Это Райнер был с Вами — одним из тех двух мнимых депутатов Думы? Кто второй?
Молчит… Ладно, мне про покойников не так интересно.
— Так, Вы тогда у нас получается — Сэмюэль Хор?
Поднимает на меня изумлённые очи, но нет — не он! Просто, одноухий поражён моей осведомлённостью. Вдруг, хлопаю себя по коленке:
— Неужели, сам директор «SIS» Мэнсфилд Камминг, к нам пожаловал?! Как там в Вестминстере — в здании № 85 по набережной Принца Альберта, сэр?
Принимаю позу роденовского «Мыслителя»:
— …Да, нет: слишком жирно будет для такой ничтожной личности — как русский Император. Здесь и, простого хозяина каучуковой плантации с Ямайки хватит… Верно, сэр Роберт Локкарт?
Вот теперь в точку!
На самом деле, я его уже давно узнал — ещё в губернаторском особняке, лишь только увидев… Ибо, Генеральный консул Великобритании в Москве и заодно — глава соответствующей резидентуры, обладал одной характерной особенностью внешности — из-за которой, его ни с кем не перепутаешь.
Кто первый догадается — тому конфетку… Правильно: у сэра Локкарта были большие, оттопыренные уши. Почему «были»? Одно же осталось?!
ХАХАХА!!!
Тот, даже как-то вздохнул с облегчением:
Рисунок 202. Роберт Брюс Локкарт.
— Ваше Императорское Величество, как-то вдруг неожиданно стали очень проницательным.
Да, ладно…
Если бы я даже его не узнал по ушам — то мог бы легко догадаться по реакции английского посла: из-за простых агентов так не суетятся. Или же из телеграмм (столичные газеты ещё до Могилева не дошли) — в Москве «днём с огнём» ищут пропавшего британского дипломата, вышедшего погулять одним чудным вечерком и как в воду канувшего.
— А куда мне было деваться, сэр Роберт? С вами, с джентльменами, если не станешь очень проницательным — станешь очень надолго мёртвым. А я, знаете ли, достопочтимый сэр — не люблю быть мёртвым!
Пробовал уже как-то — жутко не понравилось…
Некоторое время играем с ним в гляделки… Интересно, Гучков доложил ему — кто я, в самом деле? Что-то никак не пойму, а спросить — несколько неудобно.
Тот, типа — даже возмущается:
— Я не знаю, что произошло, Ваше Императорское Величество! У меня и моих товарищей и, в мыслях не было причинить Вам какой-либо вред… Предполагалось, после отречения предоставить Вам на выбор право проживания в России в качестве частного лица или предоставления вашей семье убежища в Британии, под поручительство вашего кузена. Для этого, Вы должны были присоединиться к Великому посольству в Швеции…
Вроде, чешет достаточно правдиво — судя по интонации и некоторым другим вторичным признаком. Что говорит в пользу того, что Гучков всё-таки «стуканул» — слив информацию о моей «иновремённости». Тогда действительно, жизни моей ничто не угрожало: удайся этот заговор, меня бы вытащили в Британию и там со мной хорошо «поработали» бы — вытаскивая информацию о грядущем.
Делаем «зарубку» на память: теперь, когда заговор не удался — меня просто-напросто будут убивать.
ЯД, ПУЛЯ, БОМБА!!!
Любые средства хороши, если они идут на пользу «Владычице морей»!
Ледяным морозцем обдало с ног до головы от страха, но я быстро взял себя в руки: кто предупреждён — тот вооружён. Я приму дополнительные меры безопасности и, пусть ещё раз только попробуют!
Скептически хмыкаю:
— «Убежище в Британии»? Спасибо, конечно — но лучше уж вы к нам…
— Должен извиниться перед Вашим Величеством: «приглашение» было составлено несколько топорно, но…
Вот, наглец!
— «Топорно»?! Вот здесь я с Вами соглашусь, сэр: моё мнение о «Secret Intelligence Service» — сказать по правде, было более высоким. Разбаловались вы без бабушки Виктории, при моём кузене Георге! Как встречусь, обязательно ему попеняю…
Рисунок 203. Правивший с 6 мая 1910 г. Великобританией Король Георг V (1865—1936) имел поразительное внешнее сходство с двоюродным братом — Императором Николаем II.
И, коли представиться такая возможность — ногами ему «попеняю»!
— Увы, но вина на Вас: Вы не дали времени нам подготовится, Сир!
Ага, счас!
— Вот, вот… Привыкли, что с вами в поддавки играют — вот и, расслабились! Так и, «пролюбите» свою Британскую Империю и будете на побегушках у своей бывшей колонии…
Вижу в глазах его смешение чувств: какое-то горделивое неприятие моих слов, но в тоже время — крайнее любопытство и настороженность.
Вдруг, меня как обычно осеняет…
ПОСТОЙ-КА!!!
А, ведь если он знает — кто я такой и верит о моём «послезнании» (если пока не верит, то его нетрудно будет убедить), то его можно использовать не только в качестве «информационной бомбы» для шантажа британского союзника — как я в начале предполагал.
Политическая разведка — вот чего мне ещё, для полноты счастья не хватает! Причём, направленная даже не против стареющей и дряхлеющей Британии — её роль в мире после завершения Первой мировой войны, будет неуклонно снижаться… А против нового — молодого, сильного, умного и агрессивного империалистического хищника.
Против Соединённых Штатов!
Роберт Локкарт, мне её поможет создать из чувства патриотизма — для того чтоб Великая Британская Империя, словами самих же сыновей Альбиона: «Единственная Империя — над которой никогда не заходит Солнце», не стала грязной подстилкой для заокеанских ковбоев — привыкших удовлетворять свою великодержавную похоть, даже не снимая вонючих сапог.
Система сдержек и противовесов: вот что будет править миром альтернативного грядущего — которое я создам!
«Эк, тебя вшторивает, — сам себя одёргиваю, — скромнее быть надо, Ваше Тщеславие!».
Ладно, там посмотрим…
* * *
Долго молчим, глядя друг на друга…
Знаю, знаю — о чём он хочет меня спросить, да не позволяет пресловутая «джентльменская» гордость! Ну, что ж — мне не в падлу будет и, самому начать:
— Вы хотите узнать про свою дальнейшую судьбу, сэр Локкарт?
— Хотя бы про своё нынешнее «статус-кво», Ваше Величество. Учтите, я не буду сотрудничать с вашей контрразведкой…
Лёгкий, вежливый смешок с моей стороны — джентльмен, он «птица» гордый!
— Конечно, не будете — я и, без Вас достаточно много знаю! Сам могу Вам кое-что рассказать… О той роли, например, какую играет племянница министра иностранных дел Эдуарда Грей — леди Сибил Грей, возглавляющая англо-русский госпиталь в Петрограде… Ну, того — что со всеми удобствами расположился в особняке князя Юсупова.
Понты, как говорится — дороже денег! На самом деле — только догадываюсь. Но уже мной отдано распоряжение — взять сию богадельню под плотный «колпак».
Вижу — впечатлило.
— Вашу судьбу я могу легко предсказать лишь в одном случае… Разрешите, я Вас называть буду просто — «сэр Роберт»?
— Конечно, Ваше…
— В таком случае, можете меня тоже называть более демократично — «Николай Александрович»… Хорошо?
— Хорошо, Николай Александрович. Так, что там за «случай» такой…?
— Как дипломат, Вы должны лучше меня понимать, сэр Роберт: вернуть Вам ваше прежнее «статус-кво», уже невозможно без грандиозного международного скандала — с возможным разрывом дипломатических отношений между Россией и Британией…
Встав и прошедши туда-сюда — давая время подумать, наклоняюсь к самому его ещё целому уху (в ужасе от меня отшатывается — что, интересно, подумал?) и, громко шепчу:
— А, ОНО НАМ ОБОИМ НАДО?!
Получив, неуверенный кивок: мол, действительно — ни к чему нам это, продолжаю:
— Да, к тому же, такое событие несовместимо с вашим дальнейшим пребыванием на этом Белом свете: Вас тут же «уберут» свои же. Это закон спецслужб — не оставлять в живых нежелательных свидетелей, мало того — конкретно облажавшихся исполнителей грязных дел. Согласны со мной?
Всё это он уже давно понял, поэтому и притих — не «буянит», словами Зимина. Но, молчит как партизан! Видно, решил тянуть паузу — ожидая, чтоб я побольше выложил своих «козырей», раскрыл свои виды на него.
Вполне его понимаю!
— Из Москвы-реки и из подземелий Неглинки уже, вылавливают неопознанные труппы и, что-то мне подсказывает — в одном из них опознают Вас, сэр Роберт, павшего жертвой банальнейшего ограбления неизвестных злоумышленников… Хотя, кто-то возможно признается в «мокрухе» и возьмёт этот грех на себя — для облегчения своей участи, когда городовые в околотке будут его по почкам сапожищами бить.
Сэр Локкарт, кряхтя садится на кровати (видать, как и я — не вполне здоров ещё) и, разбухтелся на высокое начальство в Лондоне, на весь русский народ, да на свою горькую судьбину:
— Да… Мне был приказ срочно решить эту проблему — времени подыскивать, кто будет «каштаны из огня таскать», не было — пришлось всё самому… Легко им там приказывать! Сам бы приехал и… Как ваша династия правит уже триста лет, не понимаю?! С вашими подданными невозможно иметь дело — ничего сами сделать не могут! Чертовски был прав Бисмарк: «Против русских бесполезно придумывать какие-то хитрые планы — ибо, своей непредсказуемой глупостью…». Да, конечно — я уже фактически мёртв…
Бедняга! Ему, наверное, даже не прислали инструкций из Лондона — которыми он смог бы прикрыть свою задницу.
— «Хитрые планы…», — передразниваю, — это у меня был хитрый план — классная многоходовочка! А Вы со своей непредсказуемой глупостью, сэр Роберт, влезли в неё и чуть всё не испортили.
Ну, естественно — он со мной не согласился, как так и некоторое время спорил, приводя какие-то левые доказательства.
Наконец, сэр Локкарт успокаивается и, с идеально прямой спиной смотрит мне в глаза:
— Я понимаю: не будь у Вас, каких-то соображений на этот счёт — мы бы с Вами сейчас не разговаривали… Наоборот — меня бы раки уже доедали, в какой-нибудь местной речке. Я прав, Николай Александрович?
— Приятно иметь дело с умным человеком — понимающим тебя, буквально с полуслова! — типа, «обрадовался» я, — однако, соображение насчёт Вас, сэр Роберт, у меня всего одно: предоставить Вам «статус-кво» моего личного гостя. Втихушку, конечно — чтоб никто не догадался…
Если бы у меня прямо сейчас рога на лбу выросли, или наоборот — у него откушенное мной ухо отросло заново, я думаю — он удивился бы меньше!
— «Гостя…»?! — аж, рот разинул и так замер.
— Да, гостя! Неофициально, конечно. Официально, Вы уже три дня как умерли и Вас вскоре торжественно похоронят… Послать от вашего имени венок пороскошнее?
Рот ещё не закрылся, но глаза уже заморгали — значит, согласен. Тогда продолжаю:
— Вы же, Роберт, пока поживёте в вагоне моего Императорского поезда, рядом со мной — в купе-салоне Императрицы Александры Фёдоровны. Конечно, учитывая то небольшое недоразумение — что между нами недавно произошло и, помня про «правила» — которые меняются по воле «переобувающегося в воздухе» джентльмена, полного доверия между нами пока не будет и безграничной свободы, я Вам тоже — предоставить не смогу… Ну, а там посмотрим! Возможно получите новое имя, документы российско-подданного и уедите куда-нибудь на Урал — преподавать что-нибудь в гимназии небольшого городишки, женитесь там на целомудренной провинциальной барышне и наплодите вместе с ней кучу маленьких агентиков-локкартиков.
Рот закрылся, но пока молча соображает.
— Перспектива, конечно далеко не блестящая, но согласитесь — гораздо более заманчивая, чем быть просто кормом для жирных, белых личинок мух…
Того, просто передёргивает от брезгливости и, наконец:
— Я согласен на такой «статус-кво», Николай Александрович и даю слово джентльмена, доставлять Вам как можно меньше неприятностей…
По крайней мере честно: значит, «неприятности» всё же возможны… Ну, хоть на этом спасибо!
— Вот и договорились! — протягиваю и пожимаю руку, — потерпите до темноты: Вас приведут в божий вид и после этого отвезут в ваши новые «апартаменты»…
Отдаю распоряжения генералу Спиридовичу: он теперь у нас официально числится Председателем «Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» — ЧКГБ, его эта история с заговором и Локкартом непосредственно касается.
Затем, прибыв в расположении Свиты ЕИВ, долго беседовал с войсковым старшиной Мисустовым — об мерах предосторожности при наличии рядом с особой Императора, такого неофициального «гостя».
* * *
Тем же вечером был военно-полевой суд: первый процесс по «новым» правилам — по вступившему в действие «Закону о особой подсудности в период действия чрезвычайного положения» и, наутро — на территории гарнизонной гауптвахты, уже вешали генералов Рузского, Янушкевича, Данилова, Пустовойтенко, Григорьева и контр-адмирал Загорянского-Киселя…
Зрелище не особенно то впечатлило и, я разочаровано обратился к присутствующей публике:
— Господа, это — варварство! Триста лет уже Дому Романовых — а мы как вешали, так и вешаем…
Кстати, первым Романовы повесили 5-ти летнего ребёнка — сына Марины Влади и трёх-четырёх самозванцев. Читал, что ребёнок из-за лёгкого веса долго не мог затянуть петлю и палач, «пожалев», одел на него свою шубу…
Ббббррр…
Правильно вас всё же перестреляли!
— …Может, по примеру цивилизованных французов — заменим повешение более прогрессивным гильотированием? Или же, вот я слышал — в Соединённых Штатах преступников казнят на электрическом стуле…
Народ, был в шоке!
Лишь Мисустов скептически заметил:
— Так то в Штатах! А где ж у нас такую прорву электричества взять?!
Что верно, то верно — многовековая российская отсталость! Придётся сперва план «ГОЭЛРО» выполнить…
Кстати, уже дал распоряжение и в Питере к моему приезду, соберётся съезд учёных, инженеров и электриков — чтоб обсудить и составить план по электрификации России. Не только это, кстати! Перетянуть на свою сторону научно-техническую элиту — ещё до завершения Великой войны, для меня очень важно.
* * *
Впрочем, генерала Данилова, в последний момент вынули из уже затянувшейся петли — палачу осталось только люк под ногами специальным рычагом открыть и, представили пред мои светлы царские очи:
— Вводится новый вид наказания, господин приговорённый: «смертная казнь с отсрочкой исполнения». Решил вот, на Вас первом опробовать — если не возражаете, конечно… Или, Вы предпочитаете вернуться на тот дощатый помост?
— Никак нет, Ваше Императорское Величество…, — прохрипел тот, потирая ладонью горло, — я согласен — опробуйте на мне…
Рисунок 204. Генерал от инфантерии Данилов Ю. Н.
— Вы хорошо подумали? — как можно строже спрашиваю.
Генерал от инфантерии Данилов Юрий Никифорович, в бытие Великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим, был при его Штабе генерал-квартирмейстером. К повешению он был приговорён за то, что своей панической и следовательно — необдуманной эвакуацией из Польши этим летом, в хлам угробил транспортную инфраструктуру западной части Империи.
Хрипит:
— Ваше… Не смерти страшусь… Позор…
Да, позор!
По закону, близкие родственники приговорённых на три поколения вперёд лишаются права занимать какие-либо государственные должности или служить в Вооружённых сил. У этого например — два сына-офицера, ещё довольно молодых… Оба они будут взашей выгнаны из армии, без всяких «мундиров и пенсий». Единственное, что может спасти их честь — добровольное вступление в штрафной офицерский батальон и героическая гибель за Отчизну. Ну, а если всего лишь ранение — полное восстановление в правах…
Жёстко? Жестоко? Конечно!
А как ещё победить российскую расхлябанность, безответственность и коррупцию?!
— Господин генерал! В Архангельске чёрт знает что творится с грузами от союзников… Если до весны разгребёте этот логистический затык — по окончанию войны уйдёте на почётную пенсию по-человечески.
Пристально смотрю в загоревшиеся надеждой генеральские очи:
— Ну, а если нет — не обессудьте! Вне всякой очереди…
Показываю жестом на помост с «глаголю», потом:
— Задание ясно?
— Так точно!
— Тогда пришивайте себе погон на левое плечо и… Исполнять!
— Есть!
Опять же по закону, «приговорённые с отсрочкой исполнения», должны носить один погон — до окончания выполнения «особого» задания, после которого приговор отменяется.
Я, вовсе не кровожаден!
Те повешенные — всего лишь знак о серьёзности моих намерений. Если бы я знал, как заявить о их серьёзности как-то иначе, я бы это сделал.
Эпилог.
«Русские писатели, как я заметил, способны сочинить хороший роман, но они часто теряются, когда дело подходит к концу. Обычно их роман завершается поражением героя, а чаще всего поцелуем, который дарит ему героиня его сердца»,— Валентин Пикуль «Каторга».
Ещё через два дня — 16 октября 1915 года, Императорский поезд «снялся с якоря» и дав длинный прощальный гудок, отправился в путь.
Завершив все свои дела и оставив напоследок подробное напутствие, как генерал-адъютанту Алексееву — Главнокомандующему «ЗапТВД», так и его Штабу, я отправился в Северную столицу… В город «трёх революций» — две из которых уже однозначно не свершатся… В Петроград, который возможно вернёт себе первоначальное название — «Санкт-Петербург», но которому, уже никогда не бывать Ленинградом…
ТОЧКА БИФУРКАЦИИ ПРОЙДЕНА!!!
В Петрограде я намереваюсь пробыть месяц-два, чтоб утрясти-наладить кой-какие дела… Затеем, как и планировалось переду в Коломну — где уже обустраивается Российский Генеральный Штаб и Ставка Верховного Главнокомандования. Это будет военная столица Империи — дальше посмотрим.
Почему именно Коломна, спросите?
Да, потому что там, в трёх верстах от города находится паровозостроительный завод219, акции которого, я сейчас активно скупаю через Имперскую Канцелярию.
Это — один из самых крупных и современных машиностроительных предприятий России: три с половиной тысячи работающих, шестнадцать паровых машин, три вагранки и две плавильные печи, свыше пятисот станков и так далее… Завод делает паровозы, вагоны, локомобили, пароходы и я больше чем уверен — может делать ещё Бог весть что.
Ох и попилю я «заклёпочки» — потешу душу!
Notes
[
←1
]
Цесаревич Николай и его спутник принц Георг Греческий, в изрядном подпитии, забрели в синтоистский храм и там, идиотски хихикая, начали колотить тросточками по священным для синтоистов храмовым колоколам.
[
←2
]
2 марта 1917 года император Николай II на железнодорожной станции Дно был вынужден подписать Акт об отречении. Получив об этом сообщение из Ставки, генерал Гусейн Хан Нахичеванский отправил начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву телеграмму:
«До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. 2370. 3 марта. 14 ч. 45 м. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский.»
Однако генерал-адъютант Алексеев не передал телеграмму императору. Генерал-лейтенант А. И. Деникин отмечал в своих «Очерках русской смуты»:
«Многим кажется удивительным и непонятным тот факт, что крушение векового монархического строя не вызвало среди армии, воспитанной в его традициях, не только борьбы, но даже отдельных вспышек. Что армия не создала своей Вандеи… Мне известны только три эпизода резкого протеста: движение отряда генерала Иванова на Царское Село, организованное Ставкой в первые дни волнений в Петрограде, выполненное весьма неумело и вскоре отмененное, и две телеграммы, посланные государю командирами 3-го конного и гвардейского конного корпусов, графом Келлером и ханом Нахичеванским. Оба они предлагали себя и свои войска в распоряжение государя для подавления «мятежа»…»
[
←3
]
«Примечательным, но, возможно, мало кому известным фактом является то, что у царя всея Руси никогда не было личного секретаря. Он так ревниво относился к своим исключительным правам, что собственноручно запечатывал конверты с собственными повелениями. Он доверял слуге эту примитивную работу только в том случае, если был очень занят. А слуга был обязан предъявить запечатанные конверты, дабы хозяин мог убедиться, что тайна его переписки не нарушена.
У царя не было секретаря. Официальные документы, письма не слишком частного характера составлялись, конечно, третьими лицами. Танеев писал рескрипты на награды сановникам. Министр двора готовил официальные письма членам царской семьи. Корреспонденцией с иностранными монархами занимался министр иностранных дел — и так далее.
Но были и другие задачи, которые мог выполнять личный секретарь самодержца, — например, готовить отчеты, подписывать важные бумаги, следить за делами особой важности, принимать корреспонденцию и тому подобное. Дел было достаточно, чтобы загрузить работой трех доверенных секретарей.
Но в этом-то и состояла проблема. В дела пришлось бы посвящать третье лицо, а царь не мог доверять свои мысли чужому.
Существовала еще одна опасность — секретарь мог превысить свои полномочия: навязывать свои собственные идеи, пытаться влиять на своего государя. Влиять на человека, который не хотел советоваться ни с кем, кроме своей совести. Даже мысль об этом могла повергнуть Николая II в ужас!
В этом царя поддерживал министр двора, поскольку Фредериксу было бы неприятно видеть третье лицо между ним и монархом.
У императрицы был личный секретарь, граф Ростовцев; у царя не было никого!», — Мосолов А.А., начальник канцелярии Министерства императорского двора.
[
←4
]
Служба флигель-адъютантов при Дворе шла по суточному графику. Дежурство продолжалось 24 часа. Они присутствовали при ежедневном разводе дворцового караула, принимая от караула «пароль»43 и сообщая его императору. Дежурные флигель-адъютанты обеспечивали «связь» царя и народа, собирая прошения у лиц, присутствовавших у дворца при разводе караула. Это делалось для того, чтобы «Государь Император не был останавливаем просителями».
[
←5
]
«Трепов для меня незаменимый, своего рода секретарь. Он опытен, умен и осторожен в советах. Я ему даю читать толстые записки от Витте и затем он мне их докладывает скоро и ясно. Это, конечно, секрет для всех!», — из записки вдовствующей императрице-матери Марии Федоровне.
[
←6
]
Первый завтрак подавался в личные покои. Он состоял из чая, кофе или шоколада — по выбору, приносились также масло и хлеб — домашней выпечки, булочки или сладкий хлеб. Можно было заказать ветчину, яйца и бекон.
Завтрак подавали в полдень. Вся свита завтракала за одним столом с государем. Все должны были являться в столовую за пять минут до начала завтрака.
[
←7
]
Децимация (от лат. decimatio, от decimus — «(каждый) десятый») — казнь каждого десятого по жребию, высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии. Описана как возможное наказание в воинском писании Петра Первого. Была применена в августе 1918 года Троцким Л.Д. для наказания 2-го Петроградского полка Красной Армии, самовольно бежавшего со своих боевых позиций.
[
←8
]
«Для поездок царь располагал двумя поездами. По внешнему виду их нельзя было отличить один от другого: восемь вагонов голубого цвета с монограммами и гербами. Их величества ехали в одном из поездов, второй служил, как теперь говорят, после войны, для камуфляжа. Он шел пустой или спереди, или сзади настоящего царского поезда; даже начальники движения не могли знать, в каком именно из двух поездов находятся царь и его семья. В первом вагоне находились конвой и прислуга; как только поезд останавливался, часовые бегом занимали свои места у вагонов их величества.Во втором вагоне находилась кухня и помещение для метрдотеля и поваров. Третий вагон представлял собой столовую…», — начальник канцелярии министерства императорского двора А.А.Мосолов. Царский поезд состоял из десяти вагонов. Часть из них предназначалась для императорской семьи и свиты императора. Другие вагоны занимал багаж, служащие и кухня. Позже был добавлен одиннадцатый вагон, используемый как церковь.
[
←9
]
Александр Иванович Спиридович (5 (17) августа 1873, Кемь — 30 июня 1952, Нью-Йорк) — генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и начальник Киевского охранного отделения, начальник императорской дворцовой охраны.Во время Первой мировой войны сопровождал Николая II во всех поездках. В 1915 году был произведён в генерал-майоры за отличие по службе и назначен в распоряжение военного министра. Организовал охрану Николая II в ставке в Могилёве.
[
←10
]
Владимир Фёдорович Джунковский (1865—1938) — государственный деятель Российской империи. Адъютант великого князя Сергея Александровича (1891—1905), московский вице-губернатор (1905—1908), московский губернатор (1908—1913), товарищ министра внутренних дел и командующий Отдельным корпусом жандармов (1913—1915), командир 8-й Сибирской стрелковой дивизии, генерал-лейтенант (апрель 1917).
19 августа 1915 года пытался разоблачить в глазах императора Николая II пагубное влияние Григория Распутина, но неудачно: был уволен от должностей и отправлен на фронт. Отставка произошла на пике попытки Прогрессивного блока и Ставки великого князя предпринять мощный натиск на Николая II с целью введения ответственного министерства. Как стало известно государю, Джунковский знал о существовании заговора, но умолчал об этом в своем докладе. Известно также, что Джунковский находился в переписке с Гучковым.
[
←11
]
«Когда царь стал главнокомандующим русской армией, он полностью порвал со всеми обычаями двора и велел подавать ему самые простые блюда. Однажды он сказал мне:
— Благодаря войне я узнал, что простые кушанья гораздо вкуснее и полезнее для здоровья, чем все эти пряные блюда, которыми потчевал нас гофмаршал», — Мосолов А.А. «При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии». 1900—1916»
[
←12
]
«Сложившаяся при императорских дворцах система чинопроизводства прислуги приводила к тому, что у царского стола оказывались в обслуге весьма пожилые люди. Прислуга переходила «по наследству» от одного императора к другому. Этих людей знали с детства, и им прощались промахи, естественные для их возраста. Иногда промахи приходилось терпеть, сцепив зубы. Например, в январе 1902 г. во время большого званого обеда в Зимнем дворце лакей, накладывавший рыбу с блюда императрице Александре Федоровне, внезапно упал, вывалив рыбу на ковер и платье императрицы. Все были в смятении. Лакей выбежал из зала и вернулся вновь с новым блюдом, но часть рыбы оставалась лежать на ковре неубранной, и несчастный лакей вновь упал, поскользнувшись на рыбе. Это было уже слишком, и, несмотря на строго церемониальный характер трапезы, все просто «легли» от гомерического хохота….», — Зимин И. «Царская работа».
[
←13
]
«Что касается вин, то во время завтрака император пил только мадеру — большой стакан специально выбранной марки. У его стола всегда ставили бутылку этого вина. Он терпеть не мог, когда вино наливалось слугой, ему казалось, что слуга делал из этого слишком важное событие, и всегда наливал себе сам. Гостям вино наливали лакеи; они пили мадеру или белое или красное вино, как и в других странах. За обедом выбор вин был более разнообразен…», — из воспоминаний современников.
[
←14
]
Го́фмаршал (от нем. Hofmarschall) — придворный чин Российской империи, введенный в 1722 году при учреждении «Табели о рангах». До 1742 года состоял в 6-м классе, с 1742 года — во 3-м[1].
Ведал делами по довольствию двора, организации приёмов и путешествий, руководил придворными служителями, содержал стол императорской семьи. Кроме того, Гофмаршальская часть ведала ещё тремя классами столов: Гофмаршальский или кавалерский — для дежурных кавалеров и гостей двора, обер-гофмейстерины — для живущих при дворе придворных девиц, начальника кавалергардских рот (I класс); для караульных офицеров, дежурных секретарей и адъютантов, дежурных пажей (II класс); «общая столовая» для прочих служащих двора (III класс).
В отсутствие обер-гофмаршала гофмаршал подменял его, следил за исполнением обязанностей нижними дворцовыми чинами.
Чин упразднён постановлением Временного правительства от 11 июля 1917 года «Об упразднении должности гофмаршала».
[
←15
]
Князь Василий Александрович Долгоруков (царская чета называла его Валя) (1 (13) августа 1868 — 10 июля 1918) — генерал-майор свиты Его Императорского Величества (1912), удостоенный придворного звания «в должности гофмаршала».
[
←16
]
С началом Первой мировой войны находился с Николаем II в Могилёве, сопровождал его во всех поездках. Пользовался исключительным доверием императора, о чём его подчинённый генерал А. А. Мосолов писал: «Моральное одиночество, наложенное на себя царём с юного возраста, было тем более опасным, что Николай II относился недоверчиво даже к лицам ближайшего окружения. Один граф Фредерикс являлся исключением». К моменту Февральской революции 79-летний больной старик страдал потерей памяти. Влияния на императора не имел, но пользовался его полным доверием. В государственные дела не вмешивался, занимался только управлением имуществом Николая II через начальника канцелярии Министерства императорского двора.
[
←17
]
Алексей Егорович Трупп (Алоиз Лауре Труупс) полковник Русской императорской армии, камер-лакей (камердинер) последнего российского императора Николая II. Латыш по национальности, по вероисповеданию — католик. Расстрелян в Екатеринбурге вместе с царской семьёй и другими приближёнными.
[
←18
]
Траншейные часы (поначалу называвшиеся «запястник», англ. wristlet) — тип часов, по сути являющийся переходным от карманных часов XIX века к наручным часам XX века. Своим названием траншейные часы обязаны тому факту, что они были сделаны для ношения на запястье военными, поскольку пользование карманными часами в боевых условиях было затруднительно.
[
←19
]
«Полковник лейб-гвардии Кирасирского полка Мордвинов выделялся своею скромностью и застенчивостью. Это был весьма чуткий, мягкий, отзывчивый человек. Его скромность и материальная необеспеченность не позволяли ему играть какую-либо заметную роль», — Шавельский Г. И. «Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота».
[
←20
]
Личный шофер Императора Николая II, Кегресс Адольф (1879 — 1943) — Французский инженер, механик и изобретатель, долгое время работал в России, где изобрел полугусеничный движитель для движения автомобиля по рыхлому снегу и грунту. Родился во Франции. С 1904 г. работал техником в моторном отделе завода фирмы «Лесснер», который поставлял царскому гаражу автомобили своей постройки. Генерал-майор Свиты Его Величества Воейков Владимир Николаевич, почетный член Царскосельского автомобильно-спортивного общества, в своих мемуарах писал: "Машиной Государя управлял Кегресс, ездивший с необыкновенной быстротой. На мои замечания относительно такой быстрой езды Кегресс всегда возражал, что Государь это любит".
[
←21
]
Цитата из книги Романа Багдасарова «СВАСТИКА: СВЯЩЕННЫЙ СИМВОЛ» (Этнорелигиоведческие очерки)…для последней по времени царской четы России этот символ имел, вне сомнения, ещё какое-то личное, скрываемое от посторонних значение. На фотографиях, где Александра Феодоровна сидит за рулём личного автомобиля, свастика в круге украшает его передок. Императрица велит гравировать свастику на подарках ближним, ставит в завершении писем, а 20 декабря 1917 г. пишет своей любимой фрейлине А.А. Вырубовой: «Послала Тебе по крайней мере 5 нарисованных карточек, которые Ты всегда можешь узнать по моим знакам («свастика»)…».
Н.Е. Марков, член Думы, пытавшийся освободить Царскую семью, вспоминал: «Нашим условным знаком была свастика… Императрица хорошо знала этот знак и предпочитала его другим…» Свастика видна на некоторых вещах Государыни, собранных следователем Н.А. Соколовым.
Как упоминалось во вступлении, Александра Феодоровна нарисовала любимый символ на нескольких важных местах последнего земного пристанища венценосной семьи. Автор книги «Конец Романовых» В. Александров главу о пребывании царственных мучеников в Ипатьевском доме, так и озаглавил «Под знаком свастики»
[
←22
]
Владимир Николаевич Воейков (2 (14) августа 1868 — 8 октября 1947) — русский военачальник, приближенный Николая II, дворцовый комендант (1913—1917), генерал-майор Свиты (1909). Деятель российского спортивного движения.
«Пресловутый Воейков был небольшого роста, с подвижными и надушенными усами, будучи поручиком, он жил в лучшей казенной квартире в казармах, был женат на совершенно безликой дочери министра двора, барона Фредерикса, считался интриганом и самым неприятным по характеру товарищем, но внушал к себе известное почтение своей хозяйственной ловкостью. Главным же свойством этого маленького задорного человека была скупость, доходившая до того, что, несмотря на свое громадное состояние, он умудрился сшить себе офицерское служебное пальто, перекроив и перекрасив свои старые вещи.», — по воспоминаниям М. М. Осоргина.
«Человек, безусловно, талантливый, не лишен светской любезности и юмора, равно как и придворной ловкости но, когда из-за своей болезни граф Фредерикс больше не мог его сдерживать, он став дворцовым комендантом, пользовался своим влиянием и был полным и безответственным распорядителем полиции и первым лицом в окружении государя», — А. А. Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора.
[
←23
]
Николай II был первым руководителем российского государства, на чьих автомобилях использовались спецсигналы. На машине стояли центральная фара-прожектор, сирены, специальный звуковой сигнал, имеющий несколько тонов, ревун, клаксон, дополнительные фары по бокам…
[
←24
]
Михаил Васильевич Алексеев (3 [15] ноября 1857, Вязьма — 25 сентября [8 октября] 1918, Екатеринодар) — русский военачальник. Участник русско-турецкой (1877—1878 гг.) и русско-японской (1904—1905 гг.) войн, в годы Первой мировой войны — начальник штаба армий Юго-Западного фронта, главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта, начальник штаба Верховного главнокомандующего (с августа 1915 года). Генерального штаба генерал от инфантерии (24 сентября 1914 года), генерал-адъютант (10 апреля 1916 года).
Во время Февральской революции (1917) выступил за отречение Николая II от престола и своими действиями способствовал принятию императором этого решения.
Активный участник Белого движения в годы Гражданской войны в России, один из создателей и Верховный руководитель Добровольческой армии.
[
←25
]
Пустовойтенко Михаил Саввич (1865—?) — русский военачальник, генерал-лейтенант, участник Первой мировой войны. .1914 г. — назначен генерал-квартирмейстером штаба армий Юго-Зап. фронта, 1.04.1915 г. — назначен генерал-квартирмейстером штаба армий Сев.-Зап. фронта, 30.08.1915 г. — назначен исполняющим должность генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего,
[
←26
]
Император, будучи в хорошем настроении, иногда называл генерала Алексеева «Мой косой друг».
[
←27
]
Начальник Штаба и Генерал-квартирмейстер при Верховном Главнокомандующем Великом князе Николае Николаевиче-Младшем.
[
←28
]
В России первоначально генерал-квартирмейстеры назначались только на время войны, но с конца XVIII века должность стала постоянной. Изначально в обязанности генерал-квартирмейстера входило изучение местности, организация расположения и передвижения войск и госпиталей, подготовка карт, возведение укреплений, обеспечением тыловой инфраструктуры. Позднее к ним прибавились обязанности по руководству разведкой, строительству мостов, ведению детальных записей о сражениях
После Первой мировой войны должность генерал-квартирмейстера была упразднена в большинстве вооружённых сил, их функции были переданы в отделы генерального штаба и штабов военных округов.
[
←29
]
Один из недостатков русской армии заключался в так называемом «кое-какстве». Абсолютно все чины в армии были не приучены к точности исполнений приказов. Это составляло разительный контраст с немецкой армией, вымуштрованной на точное беспрекословное следование приказу и выполнение распоряжения.
[
←30
]
«Кувака» — минеральная вода, источник которой находится в селе Кувака Каменский района. Название «Кувака» (по-морд. — «длинный») связано с расположением села, протянувшегося длинной лентой вдоль р. Атмисс. Источник относится к гремучим родникам. Вода пресная с общей минерализацией 0,5 г/л, гидрокарбонатно-кальциево-натриевая. Достаточно мягкая. Обладает высокими питьевыми качествами: холодная, прозрачная, без запаха, хорошо утоляет жажду. Целебными свойствами не обладает.
[
←31
]
Джо Дассен (фр. Joe Dassin), полное имя Джо́зеф А́йра Дассе́н (англ. Joseph Ira Dassin); 5 ноября1938, Бруклин, Нью-Йорк, США — 20 августа1980, Папеэте, Таити, Французcкая Полинезия) — французский певец, композитор и музыкант американского происхождения.
[
←32
]
Точно не знаю, но вроде бы среди русских гвардейских офицеров выражение "хрустнуть французской булкой" означало "пёрнуть" жоп...пой невзначай, посреди приличного общества.
[
←33
]
«Командир Конвоя, гр. А. Н. Граббе, одним своим видом выдавал себя. Заплывшее жиром лицо, маленькие, хитрые и сладострастные глаза; почти никогда не сходившая с лица улыбка; особая манера говорить — как будто шепотом. Все знали, что Граббе любит поесть и выпить, не меньше — поухаживать, и совсем не платонически. Слыхал я, что любимым его чтением были скабрезные романы, и лично наблюдал, как он, при всяком удобном и неудобном случае, переводил речь на пикантные разговоры. У Государя, как я заметил, он был любимым партнером в игре в кости. Развлечь Государя он, конечно, мог. Но едва ли он мог оказаться добрым советником в серьёзных делах, ибо для этого у него не было ни нужного ума, ни опыта, ни интереса к государственным делам. Кроме узкой личной жизни и удовлетворения запросов «плоти», его внимание еще приковано было к его смоленским имениям, управлению которыми он отдавал много забот…», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←34
]
Сергей Петрович Федоров (23.01.1869 ст. ст.-15.01.1936 н. ст., Ленинград) — потомственный дворянин, выдающийся отечественный хирург, лейб-хирург Семьи Царя Николая II, заслуженный деятель науки РСФСР. Начиная с 1904 года на плечи Сергея Петровича, наряду, конечно, с другими врачами, была по сути возложена обязанность контроля за состоянием здоровья Наследника-Цесаревича Алексея Николаевича, страдающего гемофилией — неизлечимым наследственным недугом. Во время частых обострений болезни хирург С.П. Федоров неизменно приглашался к постели больного. После начала Первой мировой войны Сергей Петрович фактически находился в Царской свите, сопровождая Николая II и Цесаревича Алексея в поездках на фронт. Выполняя обязанности лейб-хирурга С.П. Фёдоров продолжал работать в Военно-медицинской академии. Награжден орденами Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 3-й степени, Святого Владимира 3-й степени и несколькими медалями.
[
←35
]
Мосолов А.А. — начальник канцелярии Министерства императорского двора (1854—1939) — русский военачальник, дипломат; генерал-лейтенант. В 1900—1916 годах был на должности (принял должность в марте 1900 года от К. Н. Рыдзевского) начальника канцелярии Министерства императорского двора, находился в близком окружении императора Николая II (его непосредственным начальником был министр Императорского двора барон (впоследствии граф) В. Б. Фредерикс). Заведовал придворной цензурой (отдел канцелярии Министерства двора), то есть осуществлял предварительное цензурирование материалов, в которых упоминались особы императорской фамилии.
С декабря 1908 года — генерал-лейтенант.
В конце 1916 года назначен министром-посланником в Румынию.
[
←36
]
Полковник фон Дрентельн Александр Александрович — Штаб-офицер для поручений при императорской главной квартире, исполнявший, после ухода князя Орлова его обязанности по Военно-походной канцелярии Его Величества. «Умный, образованный, тактичный едва ли не единственный около Государя из свиты человек, который разбирался в политических событиях государственной важности, он десять лет нес на себе всю тяжесть работы по Военно-походной канцелярии, так как Орлов работать не любил. С Дрентельном Государь любил говорить. С ним можно было говорить. Ему прочили широкую будущность около Государя. Он мог быть действительным воспитателем Наследника. Десять лет служил при Государе, долгое время пользовался расположением Царицы. Дружил одно время с А. А. Вырубовой. Вместе увлекались музыкой. В свое время его познакомили с Распутиным, но Дрентельн не пришел от него в восторг и не подружился с ним. В последние же годы считал Распутина несчастьем для России, для Царской Семьи. Этого было достаточно, чтобы Царица стала причислять Дрентельна к тем, кто шел против нее…».
[
←37
]
За званием «генерал-лейтенант» в Российской Императорской Амии шёл «генералъ отъ инфантеріи, кавалеріи и т.д. (такъ называемый "полный генералъ") — безъ звѣздочекъ». Но, Г.Г. этого не знал.
[
←38
]
Ещё были «пенсии» царских детей в размере 7 млн. рублей. Но, незадолго до войны, они были переведены на хранение в банк Берлина и в ходе её обесценены инфляцией.
[
←39
]
Под руководством графа Фредерикса русский двор состоял из придворных чинов. Эти чины были чисто титульными и делились на два класса. Первый включал в себя (в 1908 году) 15 придворных, имевших титулы обер-гофмейстер, обер-гофмаршал, обер-егермейстер и обер-шенк. Во втором классе было 134 чина, выполнявших определенные работы, и 86 «почетных званий»: 2 обер-церемониймейстера, обер-форшнейдер, егермейстеры, гофмаршалы, директор императорских театров, директор Эрмитажа и церемониймейстеры (14 действующих и 14 почетных). Этот список можно дополнить 287 камергерами, 309 камер-юнкерами, 110 персонами, состоявшими при их величествах и при членах императорской фамилии, 22 духовными лицами, 38 медиками, 3 фурьерами, 18 камердинерами и 150 офицерами свиты (генерал-адъютантами, свитскими генералами и флигель-адъютантами). В сумме, включая 240 дам различных рангов и 66 дам, имевших орден Святой Екатерины, получалось внушительное число — 1543 человека.
[
←40
]
«Еще в бытность Наследником Цесаревичем Император Николай II получил от своей прабабушки наследство в 4 миллиона рублей. Государь решил отложить эти деньги в сторону и употребить доходы от этого капитала специально на нужды благотворительности. Однако, весь этот капитал был израсходован через три года…».
[
←41
]
«Оглядываясь назад на жизнь, которую вела Императорская семья, я должен признать, что этот образ жизни ни в какое сравнение с жизнью магнатов капитала идти не мог. Сомневаюсь, удовольствовались ли бы короли стали, автомобилей или же нефти такой скромной яхтой, которая принадлежала Государю, и я убежден, что ни один глава какого-либо крупного предприятия не удалился бы от дел таким бедняком, каким был Государь в день отречения. Если бы его дворцы, имения и драгоценности были бы национализированы, то у него бы просто не осталось никакой личной собственности. И если бы ему удалось переехать с семьей в Англию, то ему пришлось бы, чтобы существовать, работать подобно каждому рядовому эмигранту…», — Великий князь Александр Михайлович («Сандро»). «Книга воспоминаний».
«Средств, которые царь считал своими карманными деньгами (около 20 тысяч фунтов в год), едва хватало на оплату гардероба государя и небольших подарков, которые он вручал лично. Не думаю, чтобы этих сумм было достаточно, чтобы оказывать поддержку газетам. Что касается трат императрицы, то за них отвечал ее секретарь граф Ростовцев.», — Александр Мосолов «При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900—1916».
[
←42
]
«Из флигель-адъютантов самым близким, как я уже говорил, лицом к Государю был гр. Д. С. Шереметьев, сверстник Государя по детским играм, и однокашник по службе в лейб-гвардии Преображенском полку. Родовитость и колоссальное богатство, которым владел граф, в связи с такой близостью к царю, казалось бы, давали ему полную возможность чувствовать себя независимым и откровенно высказывать ему правду. К сожалению, этого не было. Гр. Шереметьев не шел дальше формального исполнения обязанностей дежурного флигель-адъютанта. На всё же прочее он как бы махнул рукой, причем при всяком удобном случае стремился выбраться из Ставки в Петроград или в свое имение в Финляндии, где у него была чудная рыбная ловля…», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←43
]
«Если принять во внимание затрачивавшиеся суммы, то царский стол оставлял желать много лучшего, причем, особенным безвкусием отличались супы…», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←44
]
Иван Михайлович Харитонов (1870-1918) повар Царской семьи. Добровольно остался с Царской семьей в заключении и был расстрелян.
[
←45
]
Долгое время при Дворе Николая II работал французский повар-метрдотель Пьер Кюба (Cubat). Его «вывез» из Парижа знаменитый гурман великий князь Алексей Александрович. Потом Кюба открыл свой знаменитый ресторан на Большой Морской в Петербурге.
[
←46
]
«…То же надо сказать о кавказском гренадере полковнике Силаеве. Это был толковый, простой и добрый человек, но не имевший никакого влияния при Дворе», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←47
]
Мосолов А.А. «При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900—1916».
[
←48
]
«Адмирал был выдвинут на занимаемую им должность благодаря своей долгой службе в качестве адъютанта при великом князе Алексее Александровиче,— писал генерал-лейтенант А.А.Мосолов.— Его пристрастие к спиртным напиткам не делало из него продуктивного работника. Нилов был очень предан царю и покинул ставку его величества после отречения лишь по прямому приказанию государя».
По воспоминаниям вице-адмирала А.Д. Бубнова: «... флаг-капитан Нилов, если и не отличался умом, широтой взглядов и пониманием положения вещей, то, во всяком случае, отличался своим давнишним пристрастием к вину...».
[
←49
]
Лейб-гвардии Сводно-казачий полк — гвардейский казачий полк, в котором были собраны представители казачьих войск, отсутствовавших в других гвардейских казачьих полках: лейб-гвардии Казачьем и Атаманском полках (Донское казачье войско) и Собственном Его Императорского Величества Конвое (Кубанское и Терское казачьи войска). Особенностью полка было отсутствие единой полковой формы — представители каждого казачьего войска носили форму с элементами и отличиями, присвоенными этим войскам. Казаки полка осуществляли часть мероприятий по охране императора в конвое при передвижениях, в том числе когда он следовал со своей семьёй. Август-октябрь 1915 года Полк состоял в конвое Верховного Главнокомандующего. Шефом полка являлся лично Николай Второй, командиром c 14 января 1915 по 4 октября 1915 года — полковник (с 22.03.1915 года — генерал-майор) Богаевский, Африкан Петрович.
[
←50
]
Полк укомплектовывался рослыми брюнетами с небольшими усами, 4-я сотня — бородатыми. Масти коней различались по сотням: 1-я сотня — гнедые, 2-я сотня — серые, 3-я сотня — гнедые, 4-я сотня — наполовину гнедые, наполовину серые.
[
←51
]
«В 1911 г., во время пребывания семьи Николая II в Ливадии, из Петербурга в Крым был отправлен вагон Гофмаршальской части. Так случилось, что по дороге он сгорел. Во время следствия обнаружилось, что «среди обгоревших ящиков нашли очень много ящиков с пустыми бутылками. Гофмаршал граф Бенкендорф был очень удивлен, зачем это вверенная ему часть прислала в Крым столько пустых бутылок? А оказалось, что это лакеи везли тайком эту пустую посуду для того, чтобы сдавать ее за полную в придворном погребе…», — И. Зимин «Царская работа».
[
←52
]
1914 год — Полк принимал участие в Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операциях. 1915 год — Полк принимал участие в Праснышненской операции и в боевых действиях в районе г. Холм.
[
←53
]
Артельщик — в русских войсках заведующий артельным хозяйством роты, эскадрона, команды.
[
←54
]
Полевой штаб Реввоенсовета Республики — высший оперативный орган Главного командования Красной Армии в годы Гражданской войны. Образован 6 сентября 1918 вместо расформированного штаба Высшего военного совета. Первоначальноназывался Штабом РВСР, 8 ноября 1918 переименован в Полевой штаб РВСР, 10 февраля 1921 слит с Всероглавштабом в единый Штаб РККА.
[
←55
]
Пироколлодий был открыт в 1890 Д. И. Менделеевым и предложен им в качестве бездымного пороха, превосходящего заграничный пироксилин.
[
←56
]
Великий Князь Николай Константинович, за кражу бриллиантов из иконы матери сосланный до конца жизни в Ташкент.
[
←57
]
«Летом 1916 года генерал Алексеев как-то жаловался мне:«Горе мне с этими великими князьями. Вот сидит у нас атаман казачьих войск великий князь Борис Владимирович, — потребовал себе особый поезд для разъездов. Государь приказал дать. У нас каждый вагон на счету, линии все перегружены, движение каждого нового поезда уже затрудняет движение... А он себе разъезжает по фронту. И пусть бы за делом. А то какой толк от его разъездов? Только беспокоит войска. Но что же вы думаете? Мамаша великого князя Мария Павловна, — теперь требует от Государя особого поезда и для Кирилла... Основание-то какое: младший брат имеет особый поезд, а старший не имеет... И Государь пообещал», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←58
]
Александр Михайлович Романов, известный как Сандро, (родился 1 апреля 1866, Тифлис. Умер — 26 февраля 1933, Рокбрюн, департамент Приморские Альпы, Франция), великий князь, Его Императорское Высочество, четвёртый сын великого князя Михаила Николаевича и Ольги Фёдоровны, внук Николая I.
Получил домашнее образование, друг детства императора Николая II. В 1894 женился на Ксении Александровне, дочери Александра III и сестры Николая II. Во время русско-японской войны 1904—1905 гг. руководил подготовкой и действиями вспомогательных крейсеров из пароходов Добровольного флота на вражеских коммуникациях, затем возглавил «Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования». В 1905 г. принял командование отрядом новых минных крейсеров (эсминцев) Балтийского флота, построенных на собранные этим комитетом средства. Один из первых руководителей русской авиации, был инициатором создания офицерской авиационной школы под Севастополем в 1910, шеф Императорского ВВФ. Участвовал в Первой мировой войне.
После Февральской революции из армии были удалены все Романовы, и Александр Михайлович 22 марта 1917 был уволен от службы по прошению с мундиром.
[
←59
]
Большинство револьверов не имеет предохранителя, управляемого стрелком. В качестве предохранителя от случайных выстрелов в револьвере системы «Наган» выступает верхнее перо боевой пружины, которая своим выступом давит на уступ курка и отводит его в заднее положение, удаляя боек от капсюля-патрона.
[
←60
]
Кайзер Германской Империи Вильгельм Второй.
[
←61
]
В Японии наследник решил обзавестись татуировкой — наколоть дракона на правой руке. Местные жители сначала удивились: как так, ведь подобное тату набивали себе только преступники, разбойники и люди с низким достатком. Тем не менее изображение разноцветного дракона цесаревичу все же нанесли. Болезненная процедура продолжалась семь часов. Сам дракон был черным, с желтыми рожками, зелеными лапами и красным брюхом. После этого, с конца XIX века татуировки вошли в моду в среде российской знати.
[
←62
]
«Не больше влияния имели на Государя и находившиеся в ставке великие князья. Для меня и доселе остается непонятным несомненный факт, что великие князья очень боялись Государя. Еще, пожалуй, смелее были младшие князья: Дмитрий Павлович, Игорь Константинович, но старшие, как Сергей Михайлович, Георгий Михайлович, не скрывали своего страха перед царем. Внушался ли им с детства трепет перед монархом, боялись ли они за смелое слово попасть в опалу, быть высланными из Ставки, или что-либо другое внушало им осторожность, но факт тот, что за спиною Государя они трактовали о многом и многим возмущались, а когда приходила пора высказаться открыто и действовать прямо, тогда они прятались за спины других, предоставляя им преимущество ломать свои шеи.
[
←63
]
«Из находившихся в Ставке великих князей большей любовью и уважением Государя пользовался великий князь Георгий Михайлович, старший по возрасту, наиболее русский по душе, прямой и добрый человек…», — Протопресвитер Георгий Шавельский.
[
←64
]
Великий князь Кирилл Владимирович (30 сентября [12 октября] 1876, Царское село — 12 октября1938, Париж) — второй сын великого князя Владимира Александровича, третьего сына императора Александра II, и великой княгини Марии Павловны; двоюродный брат Николая II.
С 1914 года, с началом Первой мировой войны, продолжил службу в штабе верховного главнокомандующего. С 1915 года — командир Гвардейского экипажа. В дни Февральской революции, Кирилл Владимирович, вместо поддержки Николая II, предпринял шаги, которые самым пагубным образом повлияли на историю России. Он стал первым из членов императорской фамилии, нарушивших присягу царю и заявивший, что он лично и вверенная ему воинская часть перешли на сторону Государственной думы и рады происходящей революции.
Некоторыми историками данный факт рассматривается в качестве доказательства принадлежности Кирилла к думско-офицерскому заговору против Николая II.
В 1924 году, в эмиграции, провозгласил себя Императором Всероссийским Кириллом I.
[
←65
]
Из речи (1 ноября 1916 г.) председателя Государственной думы Павла Николаевича Милюкова (1859—1943), который говорил о том, что правительство находится во власти «темных сил», не способно управлять страною, и требовал отставки председателя Совета министров Б. В. Штюрмера (по совместительству — министра иностранных дел) и министра внутренних дел А. Д. Протопопова. Сообщая о том или ином бестолковом распоряжении правительства, Милюков риторически вопрошал: «Что это — глупость или измена?» Вскоре тема «глупости или измены» стала звучать почти в каждом думском выступлении. В конце концов (9 ноября 1916 г.) Штюрмер был отправлен в отставку, а на его место был назначен А. Ф. Трепов, работавший до нового назначения министром путей сообщений. Фраза Милюкова обязана своим рождением самому же правительству Б. В. Штюрмера, точнее, его военному министру Д. С. Шугаеву. В то время обвинения в германофильстве, измене, тайных переговорах с немцами выдвигались против многих царских чиновников. Сначала было арестовано несколько человек из окружения бывшего военного министра В. А. Сухомлинова, а затем и он сам оказался за решеткой в Петропавловской крепости. Вскоре кто-то распустил слух, что и новый военный министр Д. С. Шугаев — немецкий шпион. Разговоры на этот счет дошли до самого министра. Как рассказывали очевидцы, старый генерал был крайне возмущен, ходил по министерству и говорил; «Я, может быть, дурак, но я — не изменник!» Такая реакция министра стала известна всем. Таким образом, выступая с думской трибуны, Милюков только перефразировал всем хорошо знакомое «самооправдание» генерала Шугаева. Слова упали на подготовленную почву, и выражение думского деятеля стало очень популярным.
[
←66
]
Не в первый раз великих князей щемят на гроши! В 1886 г. Александром III было высочайше подписано «Положение об императорской фамилии», согласно которому звание великого князя или великой княгини, соответствующее ему денежное вознаграждение, титул «императорское высочество», принадлежавший ранее всем членам императорской фамилии, отныне присваивался только детям и внукам императора и их женам. Все остальные получали звания князей императорской крови и титул «высочества», а также лишь единовременные субсидии. Конечно, это «Положение» вызвало бурю негодования, но это негодование проявлялось родственниками только у себя дома.
[
←67
]
«Одна мысль о том, что один из нас мог бы избрать какую-нибудь другую карьеру, кроме военной, могла бы показаться нашим родителям полным абсурдом, ибо традиции Дома Романовых требовали, чтобы все его члены были военными; личные вкусы и склонности никакой роли не играли», — Великий князь Александр Михайлович.
[
←68
]
По мнению Александра Михайловича, такая традиция требовала пересмотра: Романовы должны были «иметь право выбирать себе карьеру, помимо военной службы».
[
←69
]
«Брат Николая II великий князь Михаил Александрович принял активное участие в военных действиях и храбро командовал Дикой дивизией. Подчиненные кавказцы называли его «наш джигит Миша». Однако и он весной 1916 г. обратился к императору с просьбой отозвать его в июне с фронта и назначить в Ставку. В ответ Николай II, как он писал об этом Александре Федоровне, «стал ему проповедовать о нашем отце, о чувстве долга, примере для остальных и т. п. Когда я кончил и мы простились, он еще раз холодно совершенно спокойно попросил не забыть его просьбы, как будто я совсем и не говорил. Я был возмущен», — Софьин Д.М. «Быть великим князем: великокняжеский долг в понимании Романовых».
[
←70
]
«— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!», — Великий князь Александр Михайлович («Сандро»). «Книга воспоминаний».
[
←71
]
Великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре императора Николая II великой княжне Ксении, возглавлял (на правах министра) специально созданное для него Главное управление торгового мореплавания и портов и отвечал за военно-морской флот. Так как ранее вопросы торгового флота и портов входили в сферу деятельности министра финансов С.Ю. Витте, создание самостоятельного морского гражданского ведомства вызвало шумиху в прессе, в том числе и глупую шутку «С Витте сняли порты». Эта история задела самолюбие Витте, который начал борьбу за ликвидацию нового ведомства и, в конце концов, добился своего 17 октября 1905 года. Он сумел отговорить императора Николая II от строительства железной дороги к Мурманску и строительства там морского порта, чтобы высвободить Россию из удушья зависимости от проливов Босфор и Дарданеллы, оказывавшихся часто закрытыми для русской торговли с Западом. В угоду интересам Пруссии и прибалтийских баронов большие капиталовложения были вложены в строительство порта Либава на Балтийском море, а строительство и развитие северных портов, жизненно необходимых для России, остались забытыми.
[
←72
]
« — От меня требуют, чтобы я был каким-то государственным Эдисоном… Очень был бы рад… Но чем я виноват, что я не Эдисон, а только Владимир Николаевич Коковцов…», — из речи вновь назначенного Председателя Совета Министров ( 1911-1914 Г.Г.) Коковцева В.Н.
[
←73
]
Яков Григорьевич Жилинский (15 [27] марта 1853, Михайлов — 1918) — русский генерал от кавалерии, начальник Генштаба (1911-14), в 1914 году варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа. Считается главным виновником провала Восточно-Прусской наступательной операции, с которой началась Первая мировая война.
[
←74
]
Доверие к Кегрессу было велико. Настолько, что начальник дворцовой полиции Герарди в 1907 году разрешил ему носить револьвер во время поездок с царем.
[
←75
]
«Мытарства готовящихся в Академию начинались с экзаменов при окружных штабах. Просеивание этих контингентов выражалось такими приблизительными цифрами: держало экзамен при округах 1500 офицеров; в Академию на экзамены являлось 400—550; поступало 140—150; на дополнительный курс (3-й) переходило 100; причислялось к Генеральному штабу 50. То есть, другими словами, от отсеивания оставалось всего 3,3%...», — А.И. Деникин.
[
←76
]
«…Затем, каждого поражает оторванность академии от жизни. В то время как все высшие военные школы Европы идут во главе быстро развивающегося военного дела, наша академия как бы замерла в своих отживших неподвижных формах. Офицеров заставляли заучивать переправы на какой-нибудь давно пересохшей речке, запомнить количество баранов и свиней, приходящихся на одну квадратную версту в Галиции, а между тем никто не позаботился познакомить их, хоть в самых общих чертах, с Маньчжурией, где русской армии в действительности пришлось вести войну…», — генерал Мартынов.
[
←77
]
В первом варианте станка на остове имелись две складываемые ноги, сидение, а также ролик на конце хобота. Данная конструкция позволяла вести огонь из двух положений и перекатывать пулемет за лямку. Во время переноски ноги складывались назад, а хобот — вперед. Позднее передние ноги, ролик и сидение устранили, а небольшой сошник укрепили на конце хобота.
[
←78
]
76,2-мм противоштурмовая пушка образца 1910 года — переработанный вариант 3-дюймовой горной пушки образца 1909 года. Ствол и казённая часть старого орудия были установлены на новый лафет, более легкий, чем у предшественницы, но, в отличие от неё, неразборный. В боекомплекте использовались снаряды от горной пушки образца 1909 года, но с уменьшенным зарядом пороха, вследствие чего орудие имело меньшую отдачу и откат ствола. Серийное производство орудия началось на Путиловском заводе в 1911 году и продолжалось до середины 1915 года. Всего за этот период было выпущено 407 орудий в рамках двух партий. Орудия подобного типа использовались в различных фортификационных сооружениях и предназначаясь как для обороны, так и для огневой поддержки «своих» войск при вылазках. Кроме того, 76,2-мм противоштурмовая пушка образца 1910 года устанавливалась на пушечно-пулемётные бронеавтомобили «Гарфорд-Путилов».
[
←79
]
В самом начале Первой мировой войны в руки немцев попало огромное количество русских 76-мм противоштурмовых пушек, которые ставились как в крепостях, так и на бронеавтомобилях «Гарфорд-Путилов». Значительная часть этих трофейных орудий была передана руководству концерна Krupp для переработки в орудия поддержки пехоты. Инженеры Krupp установили ствол и затвор орудия на своеобразный грузовой прицеп с двумя сидениями для экипажа за щитом — так появилось новое орудие, получившее маркировку 7.62 cm Infanteriegeschütz L/16.5.
[
←80
]
Миномет «VZ 36» разработан фирмой «Państwowa Fabryka Karabinów» и принят на вооружение в 1936 г. Миномет был создан по жесткой схеме (без амортизаторов). Он не имел ни подъемного, ни поворотного устройства. Стрельба велась под жестко фиксированным углом 45 град. Миномет переносился по полю боя одним человеком. Дальность стрельбы менялась за счет регулирования давления в канале миномета с помощью газоотводного крана. К началу войны было изготовлено около 4 тысяч минометов. ТТХ миномета: калибр — 46 мм; длина — 640 мм; длина ствола — 396 мм; масса — 12,6 кг; масса мины — 760 г; начальная скорость — 95 м/с; скорострельность — 15 выстрелов в минуту; дальность стрельбы — от 100 до 800 м.
[
←81
]
Офицер, закончивший Николаевскую Академию Генерального Штаба.
[
←82
]
Пулемёт Шварцлозе образца 1907 года (нем. Maschinengewehr Patent Schwarzlose M.07) — станковый пулемёт, разработанный для австро-венгерской армии немецким конструктором Андреасом Шварцлозе. Австро-венгерская армия предпочла принять на вооружение пулемёт Шварцлозе как конструкционно более простой (пулемёт имеет всего 166 деталей) и, соответственно, гораздо более дешёвый (1500 гульденов вместо 3000 гульденов), чем популярный тогда во всём мире пулемёт Максима. Пулеметы «Шварцлозе» поставлялись как армиям союзных государств — Болгарии, Турции, Италии (пока она не перешла на сторону Антанты) — так и Греции, Сербии, Румынии. По лицензии пулемет выпускался в Нидерландах и Швеции, после распада Австро-Венгрии оказался на вооружении в Венгрии и Чехословакии — последняя даже производила 7,92-мм «Шварцлозе». Пулеметы «шварцлозе» в большом количестве попадали в русскую армию в качестве трофеев и активно использовались. На 1 февраля 1916 года только на Юго-Западном фронте их было 576. Еще 1215 было захвачено во время знаменитого Брусиловского прорыва. Недостатка в патронах также не ощущалось. Тем не менее, некоторую часть трофейных пулеметов переделали под русский патрон, а на Петроградском патронном заводе начали выпуск австро-венгерских патронов, которых только в ноябре-декабре 1916 года производили по 13,5 миллионов в месяц.
[
←83
]
Для стимулирования наводчиков пулеметов 22 июня 1912 г. утвержден нагрудный знак «За отличную стрельбу из пулемета» трех степеней — пулеметчики числились среди самых квалифицированных солдат-специалистов.
[
←84
]
С 1904 года при Офицерской стрелковой школе существовал пулемётный отдел, который во время Первой мировой войны выполнял функцию армейского пулемётного центра и выпустил сотни пулемётных команд Максима и Кольта. После начала Первой мировой войны на основе постоянного кадра (кадрового личного состава) Офицерской стрелковой школы и Стрелковой роты ОСШ 29 июля 1914 года (12 августа по н.ст.) был развернут Стрелковый батальон. 28 августа (9 сентября по н. ст.) 1914 года он был преобразован в Стрелковый полк Офицерской стрелковой школы. Он участвовал в Варшавско-Ивангородской операции, в обороне Ковенской крепости.
[
←85
]
Николай Михайлович Филатов (27 сентября [9 октября] 1862 — 24 февраля 1935 — российский и советский военачальник, специалист по стрелковому оружию, конструктор бронетехники. Герой Труда.
[
←86
]
«Fiat-Revelli Modello 1914» — итальянский станковый пулемёт с водяным охлаждением ствола. Использовался итальянской армией в Первой мировой войне, во Второй итало-эфиопской войне и во Второй мировой войне.
[
←87
]
Общий вес пулемёта «Максим» обр. 1910 года был 64 кг.
[
←88
]
Подпоручик, видимо имел сведения ещё Русско-японской войны: «…если от тупоконечной винтовочной пули 5,5—6-мм щит защищал на дальности 50 шагов и выше, то остроконечная пробивала его даже со 150 шагов…», — Федосеев С. «Пулемёты русской армии в бою».
[
←89
]
В 1915 году в русской армии было восстановлено такое наказание как порка розгами, особенно процветавшее в тылу в запасных и учебных частях.
[
←90
]
Гофман (Hoffmann) Макс (25. 1. 1869, Хомберг, — 8. 7. 1927, Бад-Рейхенхалль), германский военный деятель и писатель, генерал-майор. Окончил Академию Генштаба (1901), служил в разведывательном управлении Генштаба. В 1904—05 в германской военной миссии при 1-й японской армии во время русско-японской войны. В начале 1-й мировой войны 1914—18 генерал-квартирмейстер 8-й армии, в период Восточно-Прусской операции 1914 выступил против отхода за Вислу и в значительной мере способствовал организации разгрома 2-й русской армии. В 1914—16 генерал-квартирмейстер штаба Восточного фронта, с августа 1916 начальник штаба главнокомандующий Восточным фронтом. В декабре 1917 — феврале 1918 был фактическим главой германской делегации во время мирных переговоров с Советской Россией в Бресте. Занимая резко антисоветскую позицию, был вместе с тем сторонником заключения мира с Россией для достижения победы на Западе. В августе 1918 предлагал начать войну против Советской России. С ноября 1918 главнокомандующий Восточным фронтом. В 1919 пытался организовать германскую военную интервенцию в Россию. С 1920 в отставке. Проявил себя как авантюрист профашистского толка. В своих работах по истории 1-й мировой войны критиковал германское командование за то, что оно якобы упустило победу.
[
←91
]
«Насколько я теперь помню, только один раз, в 1902 году, удалось нам купить весь план русского развертывания сил у одного полковника русского Генерального штаба. С этого времени — мы знали — русский мобилизационный план был изменен, но как — это долго для нас было неясным.
В 1910 году, если не ошибаюсь, начальнику разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кенигсберге, капитану Николаи, удалось добыть приказ о пограничном охранении, полученный одной из частей русской 26-й дивизии в Ковно. Из приказа видно было, что русские из находящихся в их распоряжении войск в первую очередь развертывали против нас две армии: так называемую виленскую армию и варшавскую…», — генерал Макс Гофман ««Война упущенных возможностей».
[
←92
]
После сражения под Гумбинненом обстановка позволяла войскам Северо-Западного фронта нанести окончательное поражение 8-й немецкой армии. Однако генерал Жилинский благоприятный момент упустил, разрешив генералу Ренненкампфу приостановить наступление соединений 1-й армии для подготовки операции по обложению Кенигсберга. Двухдневная остановка 1-й армии позволила противнику оторваться от русских войск на 50—60 километров. Медленное наступление русских войск с 10 августа переходами не более 15 километров в сутки при отсутствии сопротивления со стороны противника дало возможность 8-й немецкой армии перегруппировать основные ее силы и средства против 2-й русской армии Самсонова.
[
←93
]
«Все встречают его со злобой, вполне им заслуженной и по командованию фронтом, и по его неумению быть человеком. Рассказывают, что на фронте он обставлял себя всей той роскошью и недоступностью, до скороходов включительно, какая окружала его в Варшаве до войны. Его надменность, важность и петушиная надутость рельефно подчеркиваются простотой Алексеева, который, однако, сохраняет всю видимость большого гостеприимства и некоторой доли почтительности (все такие приезжие завтракают и обедают с нами, если не приглашены к царю). Надо же было царю догадаться послать этого индейского петуха во Францию, где так ценят ум…», — Лемке М.К. «250 дней в Царской Ставке»
[
←94
]
Георгий Иванович Шавельский (6 [18] января 1871, село Дубокрай Витебской губернии (ныне Невельский район Псковской области) — 2 октября 1951, София, Болгария) — священнослужитель Православной Российской церкви, член российского Святейшего синода (октябрь 1915 — апрель 1917). В царской России и в армии Деникина занимал должность протопресвитера военного и морского духовенства. После эмиграции состоял в клире Русской православной церкви заграницей, в 1926 году перешёл в Болгарскую православную церковь.
Духовный писатель, автор мемуаров, деятель экуменического движения.
[
←95
]
Вальтер Николаи (нем. Walter Nicolai; 1873—1947) — немецкий военный деятель, полковник германского Генерального штаба, руководитель немецкой военной разведки в годы Первой мировой войны.
[
←96
]
Образован в июне 1915 г. на I съезде военно-промышленных комитетов (ВПК) для руководства системой областных и местных ВПК с целью мобилизации промышленности для нужд войны. ЦВПК возглавлял председатель, в состав комитета входили члены Совета съездов представителей промышленности и торговли, представители областных ВПК, ВЗС, ВСГ, министерств, Комитета военно-технической помощи, научно-технических учреждений, рабочих (Рабочая группа). Аппарат ЦВПК на 1917 г. состоял из бюро и 26 отраслевых и функциональных отделов.ЦВПК распределял военные заказы между областными и местными ВПК, отдельными предприятиями, участвовал в организации новых предприятий и производств, сотрудничал с Особым совещанием по обороне государства.31 марта 1918 г. переименован в Центральный народно-промышленный комитет. Ликвидирован 24 июля 1918 г.
[
←97
]
4 (16) апреля 1866 года в Петербурге произошло доселе неслыханное в России событие: студент-недоучка Д. В. Каракозов неудачно стрелял в Императора Александра II, когда тот садился в коляску после прогулки в Летнем саду. Александра II спас крестьянин Костромской губернии О. И. Комиссаров, толкнувший злодейскую руку.
[
←98
]
Коллежский секретарь — гражданский чин X класса в Табели о рангах. До 1884 года соответствовал чинам армии штабс-капитана и штабс-ротмистра, флота лейтенанта и казачьих войск подъесаула. После 1884 года чин коллежского секретаря соответствовал чинам армейского и кавалерийского поручика, казачьего сотника и флотского мичмана. Лица, его имеющие, занимали невысокие руководящие должности. Петлицы или погоны чиновника имели три звёздочки диаметром 11,2 мм на одном просвете, там же крепилась эмблемка (арматура) служебного ведомства. «Коллежскими секретарями» были Пушкин и Тургенев. Данный чин просуществовал до 1917 г.
[
←99
]
В общественном сознании вплоть до конца 1880-х гг. жандармская служба считалась вполне достойной и не вызывала негативизма. Только тогда систематическими усилиями либеральной интеллигенции в общественном сознании начал целенаправленно формироваться образ жандарма — «сатрапа», что, безусловно, затрудняло работу офицеров Отдельного корпуса жандармов.
[
←100
]
«Война обнаружила катастрофический провал почти во всех отраслях снабжения войск, начиная от тяжелых осадных и крепостных орудий и кончая простейшими протирками к винтовкам». В. Г. Федоров. «В поисках оружия».
[
←101
]
После начала войны, русское военное министерство отдало распоряжение увеличить выпуск пулемётов, но справиться с задачей снабжения армии пулемётами было трудно, так как в России пулемёты изготовлялись в недостаточном количестве, а все заграничные пулемётные заводы были загружены до предела. В ходе войны российская промышленность выпустила 27 571 пулемёт (828 во втором полугодии 1914 года, 4 251 — в 1915 году, 11 072 — в 1916 году, 11 420 — в 1917 году), но объёмы производства недостаточны и не могли обеспечить потребности армии.
[
←102
]
Производство было дорогим, приходилось производить 2448 операций, которые производились на протяжении 700 часов квалифицированными работниками, нужно было и специальное оборудование.
[
←103
]
Стоимость производства тульского пулемёта: 942 рубля + 80 фунтов стерлингов комиссионного вознаграждения фирме «Виккерс», всего около 1700 рублей.
[
←104
]
Мясо не являлось постоянным компонентом крестьянского рациона. По наблюдениям Н.Бржевского, пища крестьян, в количественном и качественном отношении, не удовлетворяла основные потребности организма. «Молоко, коровье масло, творог, мясо, — писал он, —все продукты, богатые белковыми веществами, появляются на крестьянском столе в исключительных случаях — на свадьбах, в престольные праздники. Хроническое недоедание — обычное явление в крестьянской семье».
[
←105
]
Первый солидный контракт с «Виккерс» председателю Комитета по снабжению русской армии генералу Гермониусу удалось заключить только 25 мая 1916 г. — пока только на 400 000 пулеметных лент.В США затруднения в размещении заказов выражались, во-первых, в том, что свои заказы там уже разместили Великобритания и Франция, во-вторых, в возможности признания предметов вооружения «военной контрабандой». По этой причине, кстати, военные грузы не страховались при доставке морем. К тому же оружейная промышленность США еще не имела опыта выполнения больших военных заказов, что во многом определило высокие цены.
[
←106
]
Г.г. не знает про ручной пулемёт мастерового кубанского казачьего войска Молокова обр. 1915 — проект, имевший название «Кубанец». Представлял собой фактически тяжелый длинноствольный автоматический пистолет с компоновкой по типу Mauser C96, под патрон 7,62х38R Наган, с магазином на 33 патрона. Проект отклонен по причине того, что, мол нечего тратить силы на это вооружение, когда война скоро кончится.
[
←107
]
Вес пули патрона «7,62х54 R» образца 1908 года — 9, 6 грамм, длина ствола пулемёта «ДП-27» — 604, 5 миллиметров.
[
←108
]
В начале 20 века появилось и несколько довольно удачных самозарядных охотничьих карабинов со свободным затвором, в первую очередь карабинов американской компании «Winchester». Однако большого распространения в карабинах и винтовках эта схема не получила, ибо с ростом мощности патрона росла и потребная для безопасной работы оружия масса затвора; так, для типичного армейского винтовочного патрона того времени масса свободного затвора должна была составлять порядка 4-5 килограмм.
[
←109
]
Если имеется в виду русскоязычное название, то в Российской Империи и СССР до середины 30-х годов 20 века название по-русски звучало как "Северо-Американские Соединенные Штаты" или САСШ сокращенно.
[
←110
]
В 1914 году в преддверии и даже в начале Первой мировой войны был издан императорский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. Торговля алкогольными изделиями была прекращена с 19 июля 1914 г. в соответствии с заранее обусловленной (в мае того же года) нормой — на время мобилизации, а в конце августа продлена на всё время войны.
Чтобы провести реформу, императору пришлось уволить главного противника мероприятия министра финансов В. Н. Коковцева. В январе 1915 года был утвержден бюджет, не предусматривающий доход от продажи спиртных напитков. Крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах. И хотя в ответ на указ появились многочисленные способы обхода закона, среднее потребление алкоголя на 1 человека снизилось более чем в десять раз. И только в 1960-х годах достигло уровня 1913 г.
Наряду с положительными, были и отрицательные явления: тайное самогоноварение, потребление суррогатов, отравления ими, нарушение закона заводчиками и обогащение спекулянтов — в том числе и некоторых великих князей.
[
←111
]
В августе 1915 большинство министров направили Николаю II коллективное письмо, указывая на «коренное разномыслие» с Горемыкиным и невозможность работать под его председательством. Полагая возможным (в противоположность Горемыкину) договориться с Прогрессивным блоком как объединением, способным противостоять революционным настроениям в стране. Однако премьер, «хитрый лис», как его именовал В.Гурко, — добился удаления по распоряжению царя министров, подписавших письмо и закрытия 3 сентября сессии Думы. При этом он пригрозил, что в случае протестов Земского и Городского союзов добьется закрытия и этих организаций. За верность престолу Горемыкин был награжден в том году орденом Андрея Первозванного, а в начале 1916 получил чин действительного тайного советника I класса.
Между тем, позиция правительства, его репрессивные действия против народа вызывали протесты в стране, что тревожило военных союзников России, боявшихся, что неуступчивость режима может привести к революции. Для получившего при дворе большую свободу действий Г.Распутина «благочестивый» чиновник Горемыкин становился тоже неудобной фигурой. Противников было слишком много, и 20 января 1916 Горемыкин был смещен с поста премьера и заменен более молодым и энергичным Б.В.Штюрмером. При этом ему позволили остаться членом Государственного совета. На этой должности его и застала Февральская демократическая революция 1917. В последние дни революции он был арестован, с 1 по 13 марта 1917 содержался в Петропавловской крепости, после чего давал показания следственной комиссии Временного правительства.
Был убит 11 декабря 1917 во время разбойного нападения на его дачу в Сочи уже после Октябрьской Революции.
[
←112
]
Земгор — созданная в Российской империи в 1915 году на базе земств и городских дум посредническая структура по распределению государственных оборонных заказов.
[
←113
]
Центральный Военно-Промышленный Комитет — организация российских предпринимателей, созданные в 1915 году с целью мобилизации промышленности для военных нужд.
[
←114
]
Граф Фёдор Артурович Келлер (12 (24) октября 1857, Курск — 8 (21) декабря 1918, Киев) — военачальник Русской Императорской армии, генерал от кавалерии, «первая шашка России». Один из руководителей Белого движения на Юге России в 1918 году. В том же году убит петлюровцами.Кавалер ордена Святого Георгия 3-й и 4-й степеней. Участник Русско-турецкой, герой Великой войны.
[
←115
]
«Мобилизация, — сетовал позже генерал Деникин, — не проявила бережного отношения к кадрам, а учета унтер-офицеров запаса, этого нужнейшего остова армии, совсем не вела… Этот драгоценный элемент и погиб в большинстве в первых боях. Кадры почти растаяли, и пополнения приходили недоученными и… безоружными».
А «таяли» кадры очень быстро. «За три с лишком месяца с начала кампании, — писал в своих воспоминаниях генерал А.А. Брусилов, — большинство кадровых офицеров и солдат выбыло из строя, и оставались лишь небольшие кадры, которые приходилось спешно пополнять отвратительно обученными людьми, прибывшими из запасных полков и батальонов. Офицерский же состав приходилось пополнять вновь произведенными прапорщиками, тоже недостаточно обученными. С этого времени регулярный характер войск был утрачен, и наша армия стала все больше и больше походить на плохо обученное милиционное войско».
[
←116
]
В самом деле, в 1914—1915 гг. русская армия, по данным, приводимым исследователем этой проблемы И. Клочко, потеряла убитыми и ранеными 45 515 офицеров (61,8% от состава, наибольшие потери), в 1916 г. — 19 411 (26,6%), в 1917 г. — 8459 (11,6%). Понятно, что в пехоте убыль офицеров была наибольшей. В распределении по категориям 51,2% потерь офицеров (37 392 чел.) составляют прапорщики. Так что Первую мировую войну не зря называют «войной прапорщиков».
[
←117
]
В некоторых донесениях Штирлица использованы отрывки из книги Лемке М.К. «250 дней в царской ставке».
[
←118
]
Иванов Николай Иудович, генерал от артиллерии. Во время Первой мировой войны 19 июля 1914 — 17 марта 1916 года — главнокомандующий армиями Юго-Западного Фронта. Под его командованием в августе-сентябре 1914 года русские войска одержали крупную победу в Галицийской битве, австро-венгерская армия потеряла 400 тысяч человек, в том числе 100 тысяч пленными, потери же русских войск составили 230 тыс. Русские войска заняли всю Галицию. За успехи фронта был награждён орденом святого Георгия 2-й степени и орденом Святого Владимира 1-й степени с мечами. В начале Варшавско-Ивангородской операциикомандовал всеми русским войсками, участвовавшими в ней, но 30 сентября передал Варшавское направление (2-я и 5-я армии) в состав Северо-Западного фронта генерала Н. В. Рузского. В ноябре провёл Краковскую операцию, которая развивалась успешно, но приказ об отступлении, отданный генералом Рузским, сорвал наметившийся успех.
[
←119
]
«Генерал-майор свиты Борис Михайлович Петрово-Соловово производит впечатление бесталанности, но несомненной порядочности. Держится просто, служит для поручений при главнокомандующем, выезжая для разбора каких-нибудь каверзных дел, жалоб и т. п.», — из воспоминаний современников.
[
←120
]
«Терехов возмущался теми удобствами, которые имеют теперь агенты немцев в Спб. в военной гостинице «Астория». Там полный интернационализм: масса военных, масса иностранцев, всякие представители общественных организаций, жены и под видом жен всякие дамы — словом, почва самая удобная для работы разведки. Иначе сделано у немцев. Если гостиница занята каким-нибудь штабом или просто приезжающими военными, то в нее не попадет уже никто; немецкий офицер никогда ни слова никому не скажет и, если только замечает, что кто-нибудь задает ему какие-нибудь военные вопросы, немедленно принимает меры для ареста такого любопытного…», — Лемке М.К. «250 дней в царской ставке».
[
←121
]
«Идея его (Свенцянского прорыва) состояла в том, чтобы при помощи кавалерийских дивизий «ущемить» три железнодорожные пути снабжения правого русского крыла в пунктах — Вильно, Молодечно и Минск, принудить таким образом корпуса правого фланга отхлынуть в беспорядке и тогда атаковать их массой, предназначенной для маневра и быстро подвезенной из Ковно к Вильне и далее», — Французский генерал Камон.
[
←122
]
Николай Николаевич Жонсон (Джонсон) — личный секретарь и друг Великого князя Михаила Александровича. Отправился добровольно вместе с ним в ссылку в Пермь. Отказавшись жить отдельно от князя, был убит вместе с ним группой заговорщиков из числа пермских чекистов и милиционеров.
[
←123
]
Наталия Сергеевна Вульферт, в девичестве Шереметевская. Дочь московского адвоката и польки в 1902 г. вышла замуж за московского актера Мамонтова. В 1905 г. она развелась с ним и во второй раз вышла замуж за гвардейского ротмистра Вульферта, служившего в лейб-гвардии Кирасирском полку «синих кирасир». Полком командовал великий князь Михаил Александрович. Наталия Вульферт немедленно стала его любовницей. Она развелась с Вульфертом и вскоре родила великому князю ребенка. Весной 1913 г. они выехали из России. Чины Дворцовой полиции и заграничная агентура во главе с жандармским генералом А.В. Герасимовым, которому оказывал содействие Генри Бинт, были подняты на ноги. Целью их деятельности стало не допустить венчания великого князя, однако те всё же обвенчались.
[
←124
]
По условиям предоставления кредита, заказы в США давались через английское правительство, точнее — через банкирский дом Моргана.
[
←125
]
Эдуард Карлович Гермониус — русский генерал-лейтенант, инженер-металлург, оружейник.Начальник Самарского трубочного завода (с 14.12.1911). Заведующий арт. приёмками (с 15.06.1914).С началом Первой мировой войны командировался в Японию, Великобританию, США для закупок артиллерийского и другого имущества для русской армии. С 1916 г. председатель Русского правительственного комитета в Лондоне. После Октябрьской революции отказался признать советское правительство и свернул работу комитета.
[
←126
]
По «Уставу пулеметных команд», от 7 ноября 1912 г., каждый пулемет и в пеших, и в конно-пулеметных командах вместе с пулеметной и патронной двуколкой обслуживался прислугой из 10 человек: унтер-офицер (начальник пулемета), семь номеров и два ездовых. Распределение обязанностей номеров в пулеметной команде пехоты: № 1 — наводчик, № 2 — помощник наводчика, № 3 и № 5 — подносчики патронов, № 4 — дальномерщик, № 6 — двуколочный, № 7 — запасный. № 2 должен был носить цилиндр-укупорку для трех патронных коробок и емкость с водой, № 3 и № 5 — сумки с патронами и коробку с запасными частями. Предполагалось, что все номера и ездовые должны быть готовы заменить друг друга в бою. На марше пулемет располагался на пулеметной двуколке, патроны — на пулеметной и патронной двуколках. Прислуга ехала на двуколках или шла пешком.
Федосеев С. « Пулеметы русской армии в бою».
[
←127
]
В 1916 году платежи русским золотом за военные заказы приблизились к 300 млн рублей и составили свыше половины всех доходов бюджета Японской империи в тот год. В Стране восходящего солнца царские власти закупали не только винтовки, но и артиллерийские орудия, снаряды и массу иного военного снаряжения. Например, только в конце 1915 года Россия купила у японцев один миллион лопат и 200 тысяч ручных топоров — в России даже они оказались дефицитом и остро требовались для оснащения саперов на фронте.
[
←128
]
Всегоза время войны оружейные заводы дали армии 3288 тыс. новых и 291 тыс. исправленных винтовок. Кроме того, в арсеналах накануне войны имелось 4652 тыс. винтовок, в том числе 362 тыс. ружей (берданок) устарелого образца. За границей было куплено около 2,5 млн. винтовок.
[
←129
]
Ежемесячный прирост производства винтов на оружейных заводах России составлял по некотором данным 2 тыс. штук в месяц. И, если бы не Февраль, возможно Россия была бы на втором месте после Германии по выпуску винтовок.
[
←130
]
Впрочем, для военной винтовки с ручным перезаряжанием, ношение которой с патроном в стволе вне боевых условий является редким исключением, предохранитель вряд ли может считаться сколько-нибудь существенным механизмом: например, французские винтовки обходились и без него, вплоть до принятой незадолго до Второй мировой войны «MAS— 36».
[
←131
]
«Если говорить о серьезных трофеях, то за эти 15 лет Николай II добыл 638 830 зверей и птиц. Следовательно, в среднем за год царь отстреливал по 25 553 зверя и птицы. Отдельные года были особенно успешны в плане охоты. Только в 1889 г., в 21 год, Николай Александрович настрелял колоссальное количество зверья, почти 50 тысяч голов (49 753). Трудно сказать, как это ему удалось, но в те годы у цесаревича досуг был. В другие годы в среднем количество трофеев определялось цифрой в 5—8 тысяч голов (включая птицу). В 1898 г. общее количество добытого зверья перевалило за 13 000 тысяч (13 011 голов).
Если брать «серьезных» зверей, то за 15 лет царь застрелил 245 медведей, то есть он «брал» примерно по 16 медведей в год. Конечно, год на год не приходился, в 1905 г. царь застрелил только одного медведя. В это время, когда в стране полыхала революция и эсеровские террористы охотились за высшими сановниками, царь отсиживался в своих пригородных резиденциях. Самыми результативными «медвежьими» годами были 1889 г. — 19 медведей и 1908 г. — 13 медведей», — Зимин И. «Двор российских императоров».
[
←132
]
Император Николай Александрович выглядел всегда весьма достойно, пользуясь высококачественными ружьями лучших отечественных и европейских фирм. Самым известным петербургским оружейным мастером конца XIX века был Николай Гонно. Его мастерская находилась на Мойке, 36. Работы Гонно экспонировались на всемирных выставках в Париже и Вене в 1867 и 1873 годах соответственно и получили высокие оценки за художественные достоинства.
Н. Гонно поставлял оружие для царского двора и лично для императора.
[
←133
]
Практическая стрельба официально существует уже более З5 лет, была создана как методика или даже набор критериев для сравнения и оценки эффективности бойцов специальных подразделений, и довольно скоро превратилась в интересный, зрелищный и многогранный вид спорта.
[
←134
]
В ноябре 1864 г. было утверждено положение о реальных гимназиях, которые были заменены на реальные училища в 1872 г. Курс обучения длился шесть-семь лет. В уставе этих учебных заведений было записано:
«Училища имеют целью общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических познаний». В старших классах преподавались исключительно прикладные дисциплины. Выпускники таких училищ могли поступить в технические, промышленные и торговые высшие учебные заведения, но не в университеты.
В 1888 г. реальные училища были реформированы в общеобразовательные заведения, выпускники которых уже могли поступить в университеты на физико-математический и медицинский факультеты.
[
←135
]
Окончившие полный курс военного училища делились на три разряда:1-й разряд — имевшие в среднем не менее 8 баллов и в звании строевой службы не менее 10 выпускались в части армейской пехоты подпоручиками с одним годом старшинства; из них лучшие — с прикомандированием к гвардии;2-й разряд — имевшие в среднем не менее 7 баллов и в звании строевой службы не менее 9 — выпускались в части армейской пехоты без старшинства;3-й разряд — не удовлетворявшие условиям 2-го разряда — переводились в части армейской пехоты унтер-офицерами с правом производства в подпоручики не ранее чем через пять месяцев. Признанные негодными к военной службе выпускались с присвоением гражданских чинов XII класса (1 разряда) или XIV класса (2 и 3 разряда). Окончившие курс были обязаны прослужить полтора года за каждый год пребывания в училище.
[
←136
]
По правилам, утверждённым 3 декабря 1866 года, русским офицерам запрещалось жениться ранее достижения возраста 23 лет. До 28 лет офицеры могли жениться только с разрешения своего начальства и только в случае предоставления ими имущественного обеспечения реверса, принадлежащему офицеру, невесте и обоим. Предоставленное обеспечение должно было приносить в год не менее 250 руб. чистого дохода.
Позднее эти правила были подтверждены и развиты законом от 7 февраля 1881 г. и другими актами, принимавшимися в 1887, 1901—1906 гг. По-прежнему сохранялись названные возрастные ограничения и внесение реверса офицерами, получавшими до 100 руб. в месяц, а с 1901 г. и вообще всеми офицерами, получающими менее 1200 руб. в год, независимо от возраста (т.е. практически всеми офицерами до командира роты). Сумма реверса была к тому же повышена. 4 марта 1903 г. возраст внесения реверса снова был ограничен 28 годами.
Кроме этого, при даче разрешения на брак учитывалась его пристойность, а это значит, что невеста офицера должна была быть «доброй нравственности и благовоспитанна». Кроме того, её общественное положение было вне всяких сомнений.
[
←137
]
Так называемое восстание общества «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира»), европейцами известное больше как «Восстание боксёров» 1900 — 1901 г.г..
[
←138
]
Как это ни странно для современного нам человека, но тогда военные должности частенько именно так и звучали. «Заведующий» вместо «командующий» и «начальник» вместо «командир».
[
←139
]
«Клинковые штыки, представляющие собой хорошую хозяйственную вещь, расходятся по рукам в неимоверном количестве. Их разбирают и нижние чины, и жители при сборе оружия. Наш граненый штык пользуется меньшей любовью — в том его достоинство», — Фёдоров В.Г. «В поисках оружия».
[
←140
]
Новиков В. «Накануне и в дни испытаний».
[
←141
]
Семён Федосеев «Пулемёты русской армии в бою».
[
←142
]
Англичане еще в мае 1916 г. предлагали построить в России завод для производства «Льюисов», французы в том же году предлагали установить в России производство пулеметов «Шоша». Но уже действовало приказание военного министра о постройке датского завода.
[
←143
]
Семён Федосеев «Пулемёты русской армии в бою».
[
←144
]
Главный герой несколько опережает события: первая просьба о присылке Русского экспедиционного корпуса последовала в декабре 1915 года.
[
←145
]
«Довольно интересная ситуация сложилась с производством в России гранат немецкого образца.
Долгое время информации о том, что такое «граната германского образца с терочным запалом» попросту не было. Казалось бы, более простым и логичным было бы начать изготовление гранат обр. 1915 года, но, вероятно, сказался недостаток металлического листа. Зато с чугуном русская промышленность не испытывала никаких затруднений. В то же время удачная поначалу операция русских войск в Восточной Пруссии привела к захвату нескольких складов с немецкими ручными гранатами образца 1913 года (Kugelhandgranate 13). Не будучи в достаточной мере обеспеченными ручными гранатами, русские войска применили трофеи в бою, оценив простоту немецкой гранаты, впрочем, отметив и ее неустранимые недостатки. Тем не менее, стоимость и простота производства в тяжелое военное время оказались определяющими, и «граната немецкого образца» с 1916 года серийно изготавливалась Троицким снаряжательным заводом. Данные по производству гранат отрывочные, однако известно, что к марту 1916 года было произведено 80 200 гранат, а к июню того же года производство возросло до 309 380 гранат. Количество достаточно солидное, в среднем 51,5 тыс. гранат ежемесячно. Этому немало способствовали простые технологии и возможность использовать для снаряжения гранат бракованные пороха, а не дорогостоящий и дефицитный тротил или мелинит.
Снаряжение гранат часто проводилось буквально «чем попало» — использовался бездымный порох, черный порох, в том числе некондиционный, иногда и неизвестное смесевое ВВ, имевшее в составе порох и имеющее сильный запах аммиака. Единственное требование к ВВ заключалось в способности взрываться от вспышки, так как детонатора запал этой гранаты не имел.
В общем русская граната мало отличается от немецкой. В основном отличия заключаются в более мелкой резьбе очка для запала и конструкции корпуса с четко выраженным центральным пояском.
Тактико-технические характеристики, порядок использования полностью идентичны немецкому прототипу.
http://ww1.milua.org/granata%20german-pat1916.htm
[
←146
]
Комиссар, комиссарчик (полск. komisarz) — управляющий имением. В Литве и Ржечи Посполитой — член комиссии, назначенной великим князем, радой или сеймом для какого-либо вопроса или для исполнения определенного поручения.
[
←147
]
«Fast Draw Shooting» — скоростная стрельба из револьвера «от бедра».
[
←148
]
Будущий «Начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский. Хорошо знавший Пилсудского Карл Радек писал, что он очень напоминал другого социалиста-террориста — Бориса Савинкова. Самым громким ограблением, совершенным боевиками Пилсудского, стал налет в 1908 году на почтовый поезд у железнодорожной станции Без-даны неподалеку от Вильны. Добычей налетчиков стали 200 812 рублей и 61 копейка. Незадолго до Первой мировой войны Пилсудский создал так называемый «Союз стрелков» — военизированную организацию Польской социалистической партии. Он же стал главой этого союза. Вскоре Юзеф нашел спонсоров своим «стрелкам»: австрийские спецслужбы помогли ему начать формирование Польских легионов. Вот-вот должна была начаться Первая мировая, и австрийцы искали любых союзников, которые готовы были бы сражаться на их стороне против России.
[
←149
]
Михаил Константинович Лемке (1872—1923), историк, журналист, публицист. Широко известны его труды по истории русского революционного движения, общественной мысли, цензуры. С сентября 1915 года до июля 1916 Лемке служил в Ставке Верховного Главнокомандующего.
[
←150
]
Сергей Николаевич Мясоедов (31 марта (12 апреля) 1865, Вильно — 20 марта (2 апреля) 1915) — полковник Русской армии, повешенный во время Первой мировой войны по ложному обвинению в шпионаже.
[
←151
]
Брешко-Брешковский Николай Николаевич [8(20).2.1874, Петербург — 23.8.1943, Берлин] — прозаик, журналист.С 1900-х Брешко-Брешковский выступал с многочисленными публикациями о спорте, модах, светской хронике, новинках живописи, ведя соответствующие разделы в газете «Биржевые ведомости», «Петербургская газета», «Русское слово», «Голос Москвы», журнал «Звезда», «Север», «Нива», «Огонек», «Синий журнал» и др. Брешко-Брешковского отличала необычайная литературная плодовитость: помимо не поддающегося учету количества публикаций в периодической печати на злобу дня, им было создано несколько сот романов, повестей, рассказов.Уже в период малых балканских войн (1912-13) Брешко-Брешковский сформировался как военный корреспондент, что позволило ему в 1914 сразу же занять первенствующее положение в военной журналистике…
[
←152
]
Со слов того же Лемке М.К.: «Рузский сделал вид, что был удивлен, расстроен, вышел из столовой к себе и долго не решался надеть отличие...»
[
←153
]
Проппер С.М. — швейцарец, принявший русское подданство, одна из характерных фигур в издательском мире России. «Он — чистокровный издатель, — писал о нем С.Ю. Витте, под покровительством которого было выпущено первое издание «Биржевых ведомостей». — У него одна цель — разбогатеть».
Чтобы получить большую прибыль, Проппер выпустил второе издание газеты, рассчитанное на провинциальную публику, так как первое носило специальный характер и не пользовалось популярностью. Второе издание выпускалось в форме массовой газеты, имело хороший провинциальный отдел и многочисленные приложения. Одному из них — журналу «Огонек» — судьба уготовила длинную жизнь уже в другом государстве и в другой системе прессы.
С.М. Проппер и его газета «Биржевые ведомости» стали символом буржуазной прессы для современников.
[
←154
]
Для сравнения: «Завтра я еду в Петербург и Москву для личных переговоров с названными редакциями, предоставив «Новое время» и «Вечернее время» Носкову; он там сотрудничает и сам будет вести переговоры... Пустовойтенко одобрил нашу программу. Мне выдано на расходы 100 руб.», — Лемке М. К. «250 дней в Царской Ставке».
[
←155
]
По сохранившимся документам Охранного отделения (при том, что огромная их доля погибла) некоторые историки выводят заключение: в конспиративных кружках и партиях всех направлений «секретных сотрудников» насчитывалось от 50 до 75 процентов всех участников.
[
←156
]
«Мы могли бы купить очень многих революционеров, но не сошлись с ними в цене», — директор Департамента полиции Васильев.
[
←157
]
Данные, собранные мандатной комиссией V съезде РСДРП о делегатах-большевиках. Русских среди 105 большевиков было почти 80%. Рабочие составляли 36%, литераторы и представители других свободных профессий — 27%, торгово-промышленные служащие — 11% и т.д. Высшее образование имели 20% большевистских делегатов, среднее — 32%, низшее — 37%, домашнее — 2%. Самоучками объявили себя 9%. Средний возраст делегата-большевика был меньше 30 лет.
[
←158
]
Государственная печать является большой, средней и малой. На большой изображается большой государственный герб и помещается полный императорский титул, на средней — средний герб и средний титул; на малой — малый герб и краткий титул. Государственная печать прилагается к государственным актам в знак утверждения их представителем верховной власти; большая — к государственным актам наибольшей важности; как то, к государственным законам, учреждениям и уставам, к статутам орденов, манифестов, брачным договорам членов императорской фамилии и проч.
Средняя государственная печать прилагается к актам сравнительно меньшей важности, куда относятся: грамоты городам и обществам о подтверждении нрав и преимуществ, дипломы на дворянское и баронское достоинства и проч. Малая государственная печать прилагается: к грамотам на пожалованные земли, на потомственное почетное гражданство, к ответным грамотам иностранных государей и проч.
[
←159
]
Мадсен (Madsen) — датскийпулемёт времён Первой мировой войны. Система Мадсен была разработана в 1890 году и выпускалась с 1900 года, в Копенгагене фирмой «Dansk Rekylriffel Syndikat». Ручной пулемёт Мадсена является первым в мире ручным пулемётом, запущенным в серийное производство, которое продолжалось до начала 1950-х годов. Пулемётами Мадсена были вооружены армии 30 стран.
[
←160
]
Прогрессиивный блок — объединение депутатских фракцийIVГосударственной думы и Госсовета Российской империи в годы Первой мировой войны 1914—1918 гг. Образован в августе 1915, когда патриотический подъём первых месяцев войны сменился тревогой, вызванной весенне-летним отступлением русских войск. Состоял преимущественно из представителей парламентских партий прогрессистов, кадетов, октябристов и «прогрессивных русских националистов». После Февральской революции лидеры объединения вошли во Временное правительство России — так называемое «правительство народного доверия».
[
←161
]
Стоит привести в пример некоторые приказы, подписанные Великим Князем Николаевич Николаевичем-Младшим, в бытность его в должности Верховного Главнокомандующего.
Из приказа по I армии от 23 августа 1914 г.: «Августейший Верховный главнокомандующий повелел: ввиду случая в Нейденбурге, когда жители при вступлении наших войск в город открыли по ним стрельбу, принять к руководству, чтобы в подобных случаях такие города сжигались и уничтожались совершенно. Все имущество, пригодное для военных целей, секвестровать и отвозить, остальное сжигать. Предварительно сего следует предупредить о том жителей и дать возможность женщинам и детям покинуть город. Однако к этим действиям надлежит приступать не иначе, как по приказанию старшего из находящихся в данном месте начальников, и только после того, когда действительно установлено, что жители обстреливали наши войска».
Из приказа по III армии от 28 февраля 1915 г.: «На донесение главнокомандующего о том, что командующие австрийскими армиями угрожают за каждого австрийского солдата, пойманного с разрывными пулями и за это нами расстрелянного, расстреливать двух русских пленных, Верховный главнокомандующий повелел за каждого невинно расстрелянного нашего пленного расстреливать 4 австрийцев, добавив, что у нас австрийских пленных на это хватит. Вышеизложенное повеление Верховного главнокомандующего принять к точному исполнению и при посредстве летчиков и разведчиков довести до сведения неприятеля».
[
←162
]
По сложившейся практике члены императорской фамилии получали Георгиевские кресты либо за те или иные стратегические решения, либо побывав в «деле» или в крайнем случае в зоне действенного ружейно-артиллерийского огня.
[
←163
]
По словам премьера Кривошеина, сказанным в заседании Совета 4 августа: «Беженская масса, идя сплошной стеной, топчет хлеб, портит луга, истребляет лес. По всей России расходятся проклятия, болезни, горе и бедность. Голодные и оборванные беженцы всюду вселяют панику. А за ними остается чуть ли не пустыня. Не только ближайший, но и глубокий тыл армии опустошен и разорен».
[
←164
]
Далеко не все военнообязанные проходили военную службу в мирное время. Призванные по жребию по достижении 21-летнего возраста проходили действительную службу (для пехоты) в течение 3 лет, после чего зачислялись в запас, а в возрасте 39 лет — в ополчение I разряда до достижения 43 лет. Прочие зачислялись сразу в ратники ополчения I разряда, военной службы не проходили, но в случае войны подлежали призыву наряду с указанной категорией. Наконец, ратниками ополчений II разряда числились годные к нестроевой службе.
[
←165
]
Александр Андреевич Свечин (1878, Одесса — 1938, Москва) — русский и советский военачальник, военный теоретик, публицист и педагог; автор классического труда «Стратегия» (1927), комдив.
Окончил Второй кадетский корпус (1895) и Михайловское артиллерийское училище (1897). С 1899 г. публикуется в прессе. Окончил Николаевскую Академию Генерального штаба в 1903 г. по I разряду, причислен к Генеральному штабу. Участник Русско-японской; (командир роты 22-го Восточно-Сибирского полка, обер-офицер для поручений при штабе 16-го армейского корпуса, затем при управлении генерал-квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии) и Первой мировой (для поручений при начальнике штаба Верховного Главнокомандующего, командир 6 Финляндского стрелкового полка, начальник штаба 7-й пехотной дивизии, начальник отдельной Черноморской морской дивизии, и. д. начальника штаба 5 армии) войн. Последнее воинское звание в царской армии — генерал-майор (1916 г.). С марта 1918 года перешёл на сторону большевиков. Был сразу назначен военным руководителем Смоленского района Западной завесы, затем — начальник Всероссийского главного штаба. Вступил в разногласия с Главнокомандующим вооруженных сил Советской республики Иоакимом Вацетисом. Председатель Революционного военного совета республики Лев Троцкий, наслышанный о склонности Свечина к научной работе и желавший устранить конфликт, назначил его преподавателем Академии Генерального штаба РККА. С октября 1918 года Свечин работает в Академии Генштаба (с 1921 года — Военная академия РККА), занимает пост главного руководителя военных академий РККА по истории военного искусства и по стратегии. Здесь полностью развернулся его талант военного педагога и писателя. Арестовывался в 1930 году по делу «Национального центра», но был отпущен. Повторно арестован в феврале 1931 года по делу «Весна» и осуждён в июле на 5 лет лагерей. Однако уже в феврале 1932 года был освобождён и вернулся на службу в РККА: сначала в Разведывательном управлении Генерального штаба, затем — во вновь образованной в 1936 году Академии Генерального штаба РККА. Последнее воинское звание в РККА — комдив.
Последний арест последовал 30 декабря 1937 года. В ходе следствия Свечин ни в чём не сознался и никого не оговорил.. Приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР 29 июля 1938 года по обвинению в участии в контрреволюционной организации, подготовке террористов.
Расстрелян и похоронен на «Коммунарке» (Московская область) 29 июля 1938 года. Реабилитирован 8 сентября 1956 года.
[
←166
]
Ландвер — категория военнообязанных запаса 2-й очереди и второочередные войсковыеформирования в Пруссии, Германии, Австро-Венгрии и Швейцарии в XIX — начале XX веков.
[
←167
]
Тракененская лошадь — верхово-упряжная спортивная порода лошадей, выведенная в Германии.
[
←168
]
«Потрясенный боем человек, утрачивает почти всякую способность управлять своим ружьем. Только исключительные стрелки — люди беззаветной храбрости, огромной силы воли — в состоянии проделать страшно трудный в боевой атмосфере прием прицеливания. Вся остальная масса стреляющих выпускает лишь выстрелы, совершенно не заботясь о прицеливании и о постановке прицела. Ружье вскидывается в плечо, укрепляется в наиболее удобном положении и немедленно дергается за спуск. Потребность принимать наиболее удобное положение и держать вещь наивыгоднейшим образом относится к разряду потребностей инстинктивных, с особенной силой выступающих тогда, когда сознание и воля подавлены...», — член-корреспондент Артиллерийского комитета полковник Волоцкий «Мысли о боевой стрельбе из ручного оружия».
[
←169
]
Во время Второй мировой войны немцы, измученные авианалётами англичан, начали строить в Голландии фальшивый аэродром с деревянными самолётами. Через несколько дней прилетел всего один английский самолёт и сбросил на «аэродром» всего одну бомбу. Немцы тут же перестали строить фальшивый аэродром — ведь бомба оказалась деревянной.
Существует мифическое продолжение этой истории. Якобы, после британского «бомбометания» немцы, снова думая обмануть англичан, решили расположить на этом аэродроме настоящие самолеты. Но на этот раз британские бомбардировщики прилетели уже с настоящими бомбами… Под конец разгрома, на пылающий аэродром был сброшен вымпел с надписью: «А вот это уже другое дело!».
К сожалению, в реальности продолжение истории было не таким захватывающим: после первого «деревянного» бомбометания немцы вычислили в своём штабе английского шпиона и повесили его.
[
←170
]
Организация русских пехотных соединений и частей к началу войны строилась по своего рода «двоичной» системе. Пехотная дивизия включала две бригады, каждая — по 2 полка. Полк, в свою очередь, включал 4 батальона, батальон — 4 пехотных роты, а рота — 4 взвода из 2—4 звеньев по 2—4 ряда в звене (ряд — 2 человека, стоящих в затылок друг другу).
[
←171
]
Обратные скаты на высотке означают, что пока противник на высотку не залез — конфигурацию переднего края и расположение огневых средств он представляет весьма смутно.
Кроме того — он не можеть миновать гребень высотки, "вход и выход" с которого пристрелян и держится под огнем обороняющихся.
[
←172
]
Правильнее «6-й конный корпус Гарнье»: 1-я, 3-я, 4-я и 9-я кав. дивизии, 6-я ландверная пехотная бригада Монтетона.В германских кавалерийских дивизиях было не свыше 7000 сабель (полки в 2 эскадрона, эскадроны в 50—80 сабель). Фон Гарнье (один из лучших германских кавалерийских начальников, опрокинувший со своей дивизией на Урке весь французский конный корпус генерала Сордэ — 3 дивизии) захватил с собой батарею 8-дюймовых мортир, стрельба из которых и огромные разрывы снарядов на глинистой почве производили панику в наших обозах и среди обслуживавших их ополченцев. В реальной истории, 8-й конноегерский вестфальский полк прервал железнодорожную линию Минск — Смоленск и дошел до города Борисова.
Неприятельская конница, разгромив наши тылы и проникнув отдельными частями безнаказанно на 200 верст в глубь нашего расположения, смогла благополучно отойти к своей армии. Одна лишь 1-я кавалерийская дивизия не успела проскочить вовремя и была сильно потрепана в Свенцянах нашей пехотой.
[
←173
]
«…36 эскадронов и сотен, бывших в это время у Казнакова, подвергнувшись внезапному нападению, шарахнулись на юго-восток и, не принимая боя, бежали. В свою очередь, немцы, увидев перед собой конную массу, более чем вдвое превосходившую их самих, сами опешили и порядочно растерялись.Воспользовавшись растерянностью немцев и резвостью втянутых в скачку лошадей, конный отряд Казнакова к полудню достиг Кукунишки, но настолько расстроенным, как будто весь отряд состязался в ординарческой скачке.Но в этой скачке, кроме всадников, принимали участие конная артиллерия и обозы, причем, по рассказам участников, обнаружились все признаки классической паники».
А ведь основой отряда Казнакова была прославленная царская лейб-гвардейская кавалерия: кавалергардский, конный, драгунские полки… И они позорно бежали от вдвое меньшего по численности противника.», — Сергей Дроздов «Начало Свенцянского прорыва».
[
←174
]
Александр Михайлович Крымов (23 октября1871 — 31 августа1917) — русский генерал, активный участник заговора А. И. Гучкова с целью дворцового переворота в марте (феврале) 1917 года. Насчёт «совести»...
[
←175
]
Против 1 396 тяжелых орудий, с которыми начала войну австро-германская армия, русская армия имела всего лишь 240 орудий. По насыщенности воинских частей тяжелой артиллерией царская Россия уступала не только Германии, Англии, Франции и Италии, но и Румынии, которая имела на каждую тысячу штыков 1,3 орудия против одного орудия в русской армии.
[
←176
]
По статистике 1913 года, на просторах империи паслось 52 миллиона голов крупного рогатого скота и ежегодно рождалось около 9 млн телят.
[
←177
]
В XX веке это звание ещё существовало, но уже не присваивалось русским военачальникам, его получали только зарубежные монархи как почётный титул. К моменту отмены Табели о рангах в 1917 году в живых был только один русский генерал-фельдмаршал — Никола Петрович Негош (Николай I, король Черногории). Последний генерал-фельдмаршал русской службы Дмитрий Алексеевич Милютин умер в 1912 году.
[
←178
]
Васильчикова Мария Александровна (Маша В.), дочь директора Эрмитажа, фрейлина с 1880 года, была задержана войной в своем имении в австрийском Семеринге. Посылала письма Царю “остановить кровопролитие”, лишена звания фрейлины. Часто ее путают с Васильчиковой Марией Ивановной.
[
←179
]
Специальная оперативно-следственная группа — известная как «Комиссия генерала Батюшина» была создана по "высочайшему повелению", для расследования крупных афер некоторых русских промышленников и банкиров, уличённых в связях со своими коллегами из Центральных держав.
[
←180
]
В те годы, когда чета Романовых с нетерпением ждала рождения наследника, в Петербург, в качестве молельщика о даровании сына, «антрепренером» Елпидифором Кананыкиным был привезен косноязычный юродивый Митя Козельский. Отчетливо он произносил только два слова: «папа» и «мама». И с тех пор в интимном кругу Романовых так и стали называть Николая II и его жену.
[
←181
]
О гипнотической силе Распутина говорил неоднократно М. В. Родзянко («Крушение империи». Изд. «Прибой» 1927). О. П. Белецкий сообщает: «Я имел в своих руках несколько писем одного из петербургских магнетизеров к своей даме сердца, жившей в Самаре, которые свидетельствовали о больших надеждах, возлагаемых этим магнетизером, лично для своего материального благополучия, на Распутина, бравшего у него уроки гипноза и подававшего, по словам этого лица, большие надежды, в силу наличия у Распутина «сильной воли и умения ее в себе сконцентрировать». («Падение царского режима» Т. IV. Показания Белецкого 20 июля 1917 г.).
[
←182
]
Речь идет о детской любви Александры Фёдоровны к её двоюродному брату, принцу Генриху Прусскому («Геня»), брату Вильгельма II, адмиралу германского флота).
[
←183
]
Князь Георгий Дмитриевич Шервашидзе (1847—1918) обер-гофмейстер, управляющий двором вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
[
←184
]
Александр Афиногенович Орлов (1862—1908), генерал-майор Свиты, командир Лейб-Гвардии Уланского Её Величества полка, позднее — командир 2-й бригады 2-й кавалерийской дивизии. Участвовал в подавлении движения в Прибалтийской крае в 1906 г., за которое получил титул «Орлов-Балтийский».
[
←185
]
Все факты изложены из книги Вырубовой А.А. «Фрейлина Её величества. Дневник и воспоминания Анны Вырубовой», некоторыми историками считающейся литературной подделкой.
[
←186
]
Верховный главнокомандующий Великий Князя Николай Николаевич утверждал, что в годы Первой мировой войны — когда армия Российской империи сильно страдала от нехватки снарядов, он, был бессилен что-либо сделать с артиллерийским ведомством, поскольку балерина Матильда Кшесинская — через Сергея Михайловича, влияет на артиллерийские дела и участвует в распределении заказов между различными организациями.
[
←187
]
«Бороться с духовным разбродом, призывать к пробуждению чувства благородного патриотизма, стремиться к экономическому и духовному освобождению России, укреплять веру в непобедимую мощь родины — вот какая задача выпала сейчас на долю русской печати. Но наша печать, к прискорбию, не выполняет своих обязанностей в этом отношении, каковая черта и до войны была отличительна для нашей интеллигенции», — Лемке М.К. «250 дней в Царской Ставке».
[
←188
]
Всего один труд — Слащёв Я. А. «Ночные действия». Спб., 1913. Остальные, были написаны Слащёвым после 1920 года, когда он преподавал тактику красным командирам на курсах «Выстрел».
[
←189
]
Здесь, вселенец слегка опередил события: «Программа Гинденбурга» была принята лишь в декабре 1916 года.
[
←190
]
Именно в 1915 г. предшественники штурмовых частей, образуются в германской, итальянской, французской, чуть позже — в австро-венгерской и турецкой армиях.
[
←191
]
Плеве Павел Адамович [30.5 (11.6).1850 ‒ 28.3 (10.4).1916, Москва], русский генерал от кавалерии — русский военачальник, один из выдающихся полководцев Первой мировой войны. Блестящий тактик, П.А. Плеве был приверженцем энергичных действий, мастером маневра и флангового удара. Он стал «палочкой-выручалочкой» Русского фронта: для выправления критической ситуации его неизменно посылали в самые горячие точки.
[
←192
]
Штурмовая инженерно-сапёрная бригада (ШИСБР) — формирование (соединение) инженерных войск Резерва Верховного Главнокомандования в Красной АрмииВС Союза ССР, существовавшее во время Великой Отечественной войны.
Бригада была предназначена для штурма приспособленных к обороне населённых пунктов и прорыва сильно укреплённых рубежей обороны противника. Создавались путём переформирования инженерно-сапёрных бригад. Иногда встречается название «панцирная пехота».
[
←193
]
В 1915 году были организованы добровольные вооружённые дружины Усть-Двинской крепости, в дальнейшем послужившие основой создаваемых латышских частей. В апреле 1915 года немцы вторглись в Курземе, и группа студентов Рижского политеха предложила создать добровольные команды разведчиков для помощи русской армии. Так началась история знаменитых латышских стрелков. 1 августа (19 июля ст. ст.) командующий СЗФ генерал Алексеев подписал приказ № 322 (848-3287) об образовании латышских стрелковых батальонов. Одновременно депутатами ГД Я. Годманисом и Я. Залитисом было опубликовано обращение к соотечественникам: «Собирайтесь под латышскими флагами!». Они призвали добровольцев на службу в формирующиеся латышские батальоны. Было решено сформировать 8 стрелковых батальонов в основу каждого из которых планировалось определить некоторое количество стрелков из батальонов Усть-Двинской крепости. 12 августа в Риге началась запись добровольцев, в первый же день заявления подали 71 человек.
[
←194
]
Третья французская республика (фр. Troisième République) — политический режим, существовавший во Франции с 4 сентября 1870 по 22 июня 1940 года.
[
←195
]
С начала войны по 1 ноября 1915 года русскими армиями было потеряно 4 360 000 чел., в том числе 1 740 000 пленными. Из этих потерь 2 386 000 (54 %) было потеряно в ходе Великого отступления с 1 мая по 1 ноября 1915 года.
[
←196
]
В «Известиях Императорской Николаевской академии» №39 приводились данные о наличии военнообученных людей, которые могут быть призваны в армию: Россия — 7 668 000, Германия — 5 252 000, Австро-Венгрия — 2 243 000 человек. Так что слухи о подавляющем превосходстве России в количестве «пушечного мяса, оказались — увы, сильно преувеличенными.
[
←197
]
Согласно уставу 1874 г. и закону 1912 г., которые регулировали вопросы призыва, освобождение от воинской службы предоставлялось всему инородческому населению Астраханской губернии, Тургайской, Уральской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской областей, Сибири, а также коренному населению Мезенского и Печорского уездов Архангельской губернии. Народы Северного Кавказа после 1887 г. также стали привлекаться к воинской службе, но на особо облегченных условиях.
[
←198
]
Приехавший в Российскую империю, в конце 1915 года представитель военной комиссии французского сената Г. Думерг предложил царскому правительству России направить на Западный фронт, во Францию, 400 000 русских офицеров, унтер-офицеров и солдат в обмен на недостающее русской императорской армии вооружение и боевые припасы.Союзники, то и дело терпевшие поражения, панически просили помочь, и полк за полком ложился костьми, спасая «братьев по оружию». Во Францию был отправлен многочисленный русский экспедиционный корпус, потому что французы уже не способны были толком защищаться на своей родной земле. Корпус этот, в котором, кстати, воевал будущий сталинский маршал Родион Малиновский, хлебнул лиха сполна — в семнадцатом, когда при известии о русской революции солдаты отказывались воевать, французы их расстреливали из пушек и пулемётов, перевезли русских в Африку, где держали на положении каторжных, жертвы неисчислимы…
[
←199
]
7 июля 1915 года в Шантильи под Парижем собралась Первая межсоюзническая конференция по проблемам разработки и координации планов ведения войны союзниками. Англию представлял маршал Д. Френч, Италию — подполковник Бриганце, Бельгию — генерал Вилеманс, Сербию — полковник Стефанович, Россию — тогда еще полковник граф А. А. Игнатьев. Председательствовал военный министр Франции Ф. Мильеран.Несмотря на все красивые заявления, создать центральный координирующий межсоюзнический орган не удалось в основном по вине Англии — слишком велики оказались противоречия между ее участниками.
[
←200
]
Манифест 20 февраля 1906 года и новая редакция Основных законов Российской империи от 23 апреля 1906 года учреждали Государственный совет как законодательный орган — фактически, верхнюю палату первого российского парламента, наряду с нижней палатой — Государственной думой.
Половина членов Государственного совета назначалась императором, другая половина — избиралась. Члены по выборам пользовались депутатской неприкосновенностью, в то время как члены по назначению оставались в первую очередь должностными лицами. Назначенные члены определялись в Госсовет по докладу председателя Совета Министров бессрочно. Списки назначенных часто превышали количество мест, поэтому 1 января каждого года 98 человек из списков определяли «на один год к присутствию» в общее собрание Государственного Совета. Общее число членов Госсовета по назначению не могло превышать число членов по выборам, их состав пересматривался ежегодно 1 января. Не попавшие «на один год к присутствию» из списка назначенных в Госсовет оставались на государственной службе, получали жалование членов Совета, но прав и обязанностей в общем собрании Госсовета не имели. Всего в первом составе Государственного совета было 196 членов (98 назначенных и 98 выбранных).
[
←201
]
В июле 1923 года был заключен договор с французской фирмой «Compagnie generale de L'Electricite», в соответствии с которым советской стороне были переданы техническая документация, материалы и оборудование для производства французских радиоламп. И уже в том же 1923 году на предприятии был начат выпуск генераторных ламп по французским образцам, а также усилительных ламп Р-5 и «Микро». А всего за период действия договора между советским трестом ЭТЗСТ (Электротехнический трест заводов слабого тока) и Французской генеральной компанией (1923-1928 гг.) было освоено производство шести типов французских электровакуумных изделий («Микро», Р-5, МДС, Г-1, Г-5, К-5) и еще шесть изделий французского типа производились со значительными изменениями.
[
←202
]
Список «Кабинета обороны», был опубликован 13 августа 1915 года в московской газете Рябушинского «Утро России».
[
←203
]
Примерно такая сцена произошла «в реале», но её фигурантами были премьер Горемыкин и председатель Думы Родзянко.
[
←204
]
«Да, он сумасшедший!» (фр.).
[
←205
]
Хорошенько переработанное из Лемке М.К. «250 дней в Царской Ставке».
[
←206
]
Здесь и дальше, донесения Штирлица — литературно обработанные, но подлинные фразы из Лемке М.К. «250 дней в Царской Ставке».
[
←207
]
Получив серьёзное повреждение ноги во время Восточно-Прусской операции 1914 года, полковник Генерального штаба Игнатьев П.А. был направлен в штаб Юго-Западного фронта, где занимался вопросами контразведки. В декабре 1915 года прибыл во Францию для создания разведывательной службы в интересах русской армии. Через некоторое время возвратился в Санкт-Петербург, затем снова прибыл в Париж в качестве начальника Русской миссии в Межсоюзническом разведывательном бюро при военном министерстве Франции. К 1917 году на него работали мощные и разветвлённые организации: «Католическая», «Масонская», «Римская» и «Шевалье».
[
←208
]
Г.г. не знает, что кроме всего прочего, генерал Иванов отличился ещё кой-какими «делишками»: во второй половине июня 1915 года на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта он «...дал распоряжение главному начальнику Киеского Военного Округа взять из числа немцев-колонистов заложников, большей частью учителей и пасторов, заключив их до конца войны в тюрьмы (соотношение: 1 заложник на 1000 человек населения). Также предписывалось реквизировать у населения колоний всё продовольствие, оставив лишь небольшую часть до нового урожая, а в места компактного проживания немцев поселить беженцев. За отказ выполнить это распоряжение заложникам угрожала смертная казнь. Это редчайший в истории пример, когда заложников брали из числа собственного населения».
[
←209
]
«Младотурки были не правительством, на самом деле они были безответственной партией, неким секретным обществом, которое интригой, запугиванием, убийством достигло большинства постов в государстве», — посол США в Турции.
[
←210
]
Дмитрий Алексеевич Милютин (1816—1912) — русский военный историк и теоретик, военный министр (1861—1881), основной разработчик и проводник военной реформы 1860-х годов. Последний из русских, носивший звание генерал-фельдмаршала (с 1898).
[
←211
]
Князь Александр Иванович Барятинский (1815-1879 г.г.) — русский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант. В 1856—1862 годах командующий Отдельным Кавказским корпусом, затем главнокомандующийКавказской армией, и наместник на Кавказе. Проводя свой план методического продвижения, сломил сопротивление войск Шамиля и в 1859 году взял его в плен.
[
←212
]
Взято из статьи Олега Стрижакова «Генералы в Октябре».
[
←213
]
Дело «Весна» или «Гвардейское дело» — репрессии в отношении офицеров Красной Армии, служивших ранее в Русской Императорской армии (военспецов), а также гражданских лиц, в том числе бывших белых офицеров, организованные в 1930—1931 годах органами ОГПУ. Только в Ленинграде в мае 1931 года по этому делу было расстреляно свыше тысячи человек.
[
←214
]
Александр Иванович Пильц (3 мая 1870 — ?) — действительный статский советник. С 1910 по 1916 — губернатор могилевский, затем товарищ министра внутренних дел (с управлением отделами земским, крестьянским и по воинской повинности), но прибыл в этой должности не более месяца. Назначен иркутским генерал-губернатором, прибыл в Иркутск в марте 1916. Одно из первых распоряжений, опубликованных в газете «Иркутская жизнь», — призыв к жителям о борьбе с грабителями и мародёрами по законам военного времени. 4 марта 1917 после Февральской революции и возникновения Временного правительства арестован по распоряжению исполкома обществ. организаций, но вскоре освобождён.
[
←215
]
В «реальной истории», в 1915 году, в Главном военном техническом управлении рассмотрели это изобретение. Кегресс получил чин прапорщика ивследующем — 1916 году он закончил работу над первым полугусеничным бронеавтомобилем. Машина могла относительно свободно передвигаться по целине, влажному грунту и болоту. Был утверждён план установки приборов Кегресса на 145 легковых и грузовых автомобилей. Собирали их на Путиловском автозаводе. Полугусеничные автомобили использовались в качестве санитарных во время войны.
[
←216
]
Морганатический брак (от позднелат. matrimonium ad morganaticam), неравнородный брак, при котором жена не пользуется сословными привилегиями мужа (и наоборот), а дети — отца. Пример Морганатический брак — брак лица, принадлежащего к царствующему дому, с женщиной не царского рода. Морганатический брак не даёт права престолонаследия ни жене, ни детям.
Великий Князь Михаил Александрович(1878-1918) тайно женился на жене Владимира Владимировича Вульферта, лейтенанта гатчинского полка, над которым шефствовал Михаил, до этого бывшей жене С.И. Мамонтова, то есть уже дважды разведённой Наталье Сергеевне Шереметьевской 1880-1952, позднее получившей от Николая II титул графини Брасовой.
[
←217
]
Летом 1915 года был создан «Объединённый комитет» «Земского союза помощи больным и раненым воинам» и «Всероссийского Союза городов» — (ЗемГор). Его служащих и прозвали в народе «земгусарами». Цель создания комитета была благородная — то же волонтерство, помощь раненым, а также солдатам и офицерам действующей армии. В частности — обеспечение передачи в войска всякого рода помощи, собранной жителями городов и земств. При этом современники отмечают: “В это время во Всероссийском союзе городов было большое количество всякой шушеры, избегающей фронта, служащей в качестве помощников. Они носили кортики вместо шашек. Их называли “земгусары”.
[
←218
]
К 1 ноября 1916 года ЗемГор совместно с Всероссийским земским союзом получили из казны 464 млн. руб., в то время как сами собрали только 9 млн. руб.
[
←219
]
Правильное название — «Акционерное Общество Коломенского Машиностроительного Завода».
