Книга 3. Воздушный стрелок. Гранд

— Боярское тавро, значит. Ну-ну.

Дед аж крякнул от такого определения, но сказать ничего не успел. Я быстро кивнул ему на прощанье и выскользнул за дверь, в коридор, где меня уже ждал Ефимий.

Второй день и вторую же тренировку пришлось начинать опять с четырехкратного ускорения, Только вместо очередного шара-тренажера компанию мне с самого начала составили все те же псевдомонахи. Мало того, они и сами начали работать под ускорением...

Хорошо еще, что на этот раз никто не забыл о такой важной вещи, как прием пищи. Однако сильно легче мне от этого не стало. Хуже того — к тому моменту, как вошедший в зал монашек пригласил нас в трапезную на обед, я понял, что моя одежда стала мне велика... А общее состояние организма мало отличалось от того, как я себя чувствовал вчера вечером. Монахов тоже основательно так пошатывало, хотя им было несравнимо легче, чем мне. Ускорение, ускорение... я уже запутался, сколько субъективного времени потратил на тренировку, да и голова трещала так, что даже простые арифметические действия казались чем-то невозможным.

В результате я просто оставил всякие попытки высчитать количество тренировок, а после неожиданно сытного для монастырской трапезы обеда, ощутив прилив сил, с удовольствием отправился в кабинет Скуратова, куда тот пригласил меня, чтобы "немного разбавить практику теорией", по его собственному выражению. Впрочем, говорили мы не столько об эфирных техниках, сколько об обычаях поединков все тех же эфирников. И для меня не стал большим открытием факт, что господа эфирники в дуэлях не чураются стихийных приемов, и даже на кулачках сойтись не стесняются... иногда. Оно и понятно — все-таки это не соревнование, где победителю достается большая золотая медаль, а проигравшему шанс перещеголять соперника в другой раз. Здесь "другой раз" случается нечасто. Очень нечасто. Ну, ничего удивительного...

Вообще Скуратов рассказывал удивительно живо и образно, а уж когда завел речь о слабых и сильных сторонах своего давнего недруга, ценная информация полилась из него потоком... Но тот довольно скоро иссяк, и дед переключился на другие нюансы предстоящего действа. И все бы ничего, но все эти пункты, подпункты, редакции и отдельные изменения... сколько всякой регламентирующей чуши навертели господа бояре и иже с ними вокруг такой простой вещи, как обычный мордобой с использованием подручных средств... это же рехнуться можно. Я выдержал полтора часа объяснений Скуратова, а потом просто плюнул на все.

— У меня секундант есть? — спросил я деда, когда тот прервался на миг, чтобы глотнуть чаю. Никита Силыч недоуменно кивнул. — Замечательно. И для чего он нужен?

— Он обязан проследить за должным исполнением правил и свидетельствовать о том перед Собранием клуба. Кирилл, ты что, вообще меня не слушал? — нахмурился дед.

— Слушал-слушал. Только если у меня есть секундант, в обязанности которого входит наблюдение за "правильностью" нашего с Бельским мордобития, с какой стати я должен запоминать все эти уложения и наставления?!

— Да черт с тобой, неуч! — неожиданно вспылил Скуратов. — Не хочешь учиться — ходи зверем дремучим! Я тут распинаюсь, дела забросил, тренировки тебе устроил, объясняю все необходимое, чтобы ты на поединок вышел как ровня именитым, а не голодранец безродный! За победу твою переживаю...

— Да? Но ведь я, по факту, и есть голодранец безродный. Разве нет? — я растянул губы в широкой ухмылке. — Да и насчет победы все еще вилами на воде писано. К тому же есть у меня подозрение, что единственное, чего ты действительно хочешь и за что переживаешь, — это как бы половчее посадить Бельского в лужу. С дерьмом его смешать, выставив на поединок против пятнадцатилетнего юнца. Да тут без разницы будет, проиграет он или победит! После такого позора ему ни на том, ни на этом свете покоя не видать... Что молчим? Чего не кричим, ножками не топаем, во лжи меня не обвиняем? А? Уж не потому ли, что правду услышал?

— Кирилл... шел бы ты к невесте. Отдыхать, — после недолгого молчания проговорил бледный словно мел Скуратов.

— С превеликим удовольствием, — кивнул я, поднимаясь с кресла. Открыл окно к Ольге и, заметив в небольшом пока разрыве пространства мелькнувшее невдалеке от невесты лицо Вербицкой, повернулся к деду и постучал пальцем по браслету коммуникатору. — Номер Вербицкого скинь.

— Зачем он тебе сейчас? — хмуро спросил дед.

— Хвосты надо подобрать перед поединком. Кто знает, чем он закончится! А так — хоть расскажу союзнику, как его семья поживает. Волнуется же, небось, — пожал я плечами.

— По браслету лучше ничего не говорить. Есть у меня подозрение, что у городских связистов еще не все сорняки "выпололи". А в Кремль окном все равно не пройдешь. Сигналка сработает, прямо у прохода и положат. Без вопросов, — отрывисто проговорил в ответ Скуратов.

Я хмыкнул.

— Ничего, ты номер скинь. А уж как Анатолию Семеновичу весточку передать, я сам придумаю.

— Черт с тобой. Завтра проведу к нему. Сам. А теперь... ты вроде бы уходить собирался? Вот и иди. Там тебя Ольга уже заждалась, — пробурчал Скуратов. — Завтра к шести вернешься... мне все равно с утра в Кремле быть нужно.

— Спокойной ночи, глубокоуважаемый дед.

Я шутовски поклонился и, автоматически погасив неслабую эфирную атаку Скуратова, рывком развернув окно до подходящего размера, исчез из кабинета. Миг — и проход схлопнулся без всякого моего участия. Очевидно, дед решил повторить атаку и угодил прямо в канал окна. Ну и ладно.

Так, программу вспыльчивого юнца отыграли, пора переходить от театра к жизни. Тем более что, по мне, реальная жизнь куда увлекательнее.

Ольга обернулась, явно среагировав на возмущение в Эфире, и вмиг оказалась рядом со мной. Все. Не отпустит. Точно говорю.

Вопреки предположениям Скуратова, караван Бестужевых успел не только доплестись до Костромы, но уже добрался до загородных владений Бестужевых, и сейчас огромное поместье стояло на ушах, спешно приводя в порядок все, чего не успели подготовить до приезда хозяев дома. Так что на нас с Ольгой никто даже внимания толком не обратил, и мы, миновав добрых полдюжины лестниц и галерей, беспрепятственно добрались до смежных комнат, выделенных нам для проживания. Интересно, а вот со стилем палат шестнадцатого столетия — это Бестужевым так повезло с имуществом, или они специально на традиции упирают?

Впрочем, этот вопрос так и остался без ответа. Да и мне очень скоро стало не до того... А утром, написав несколько писем и потревожив лишь Вербицких, я вернулся в Аркажский монастырь. Остальные обитатели дома остались в неведении относительно моего визита в костромские владения Бестужевых. Оно и к лучшему.

После моей вчерашней эскапады дед все-таки успокоился, хотя и был примерно таким же хмурым, как и перед первой моей тренировкой.

— Готов? — спросил он, окинув меня долгим взглядом и даже не подумав поздороваться. Хм... я ошибся?

— Да, — кивнул в ответ.

Ну а что? Кое-что из старой одежды я нашел среди сваленных в "моей" комнате вещей. Чуть коротковаты, может быть, зато штаны не падают. Ну а рюгеры и кхукри за последнее время вообще стали неотъемлемой частью моего гардероба. Кристалл с записью Вербицких в кармане. Готов.

— Идем, — дед мотнул головой, открывая окно в какой-то тесный закуток. Подъезд какой-то... но явно не Кремль. Не может там быть таких вот... помещений. Точно.

Пока я оглядывался, дед вышел из этого закутка и, громко процокав по устилающей пол узорчатой, но изрядно потертой плитке, отпер своим ключом массивную высокую дверь. В уши тут же ворвался городской шум. Тот, от которого я уже, признаться, немного отвык. Гул огромного города, живущего своей жизнью. По улице, на которую выходила отпертая дверь, неслись машины, по тротуарам шагали прохожие, работали магазины и лавки. На углу диковинным снеговиком возвышается наряженный в белую зимнюю бекешу полицейский... он же городовой. И вроде бы и не было в городе мятежа, не взрывались бронеходы, не бесчинствовали наемники и оборзевшие хитрованы... — Волхонка. Отсюда пять минут до Боровицких ворот, — коротко бросил Скуратов, одним движением скрывая свое лицо за уже знакомой мне неразличимой маской, и уверенно зашагал в сторону показавшихся знакомых красных стен с "ласточкиными хвостами" и характерных зеленых шатровых крыш на башнях.

К моему удивлению, охрана на воротах пропустила нас без звука. Хотя я бы таких подозрительных типов на пушечный выстрел к резиденции монарха не подпустил. Но нет, их не смутила ни маскировка деда, ни даже мое оружие. Хотя, ручаюсь, наличие у меня стволов и ножей рынды срисовали моментально. Тем не менее... они даже не попытались его забрать. Чудеса в решете!

— Коммуникатор... фиксатор. Нас опознали. Пропуск есть. Вопросов... нет, — явно почуяв мое удивление, все так же отрывисто пояснил Скуратов.

— У вас же связистов не выпололи. Сам говорил, — пробурчал я себе под нос.

Дед резко остановился прямо посреди вымощенной брусчаткой дорожки, зажатой меж краснокирпичной крепостной кладкой и глухой стеной какого-то длинного здания, и смерил меня о-очень долгим взглядом.

— Не в Кремле, — после долгой паузы вздохнул он и указал на дальний конец дорожки, к которому мы до этого шли. — К тому же вон там нас уже встречают. И мимо той охраны мы так легко не пройдем. Так что оружие сдашь без разговоров. Понятно?

* * *

Анатолий Семенович Вербицкий, глава Пятого стола Преображенского приказа, впервые за долгое время был счастлив. Отсутствие информации о семье выматывало его, действовало на психику, пожалуй, даже больше, чем ставшее почти привычным чувство преследования, не отпускавшее с того злополучного вечера, когда ему пришлось отправить семью прочь. И вот сейчас он смотрел на экран, где две самые главные женщины его жизни рассказывали о своем житье-бытье, и чувствовал, как ощущение загнанности растворяется, исчезает с каждым следующим словом жены и дочери. Вербицкий взглянул на сидящего в кресле посетителя Кирилла и, остановив просмотр, уже третий за последний час, облегченно улыбнулся. Но не успел он заново начать разговор со своим союзником и будущим регентом наследника рода, как в кабинет ворвался человек, не раз виденный у цесаревича. И от взъерошенного вида обычно спокойного и невозмутимого, вечно скрывающего свое лицо конфидента Михаила Вербицкий напрягся.

— Ты все-таки здесь... — удивленно констатировал "маска", уставившись на... Кирилла. На что тот только пожал плечами: мол, а где еще мне быть? Они знакомы? Интересно... Вот только додумать эту мысль Вербицкий не успел. "Маска" вдруг сгорбился и, опустившись на краешек дивана, глухо произнес: — Бельский мертв. Убит.

Глава 4. Родня, да не та

Хм. То есть на дуэль с ним можно не идти? Совсем? Великолепно. Нет, ну правда, замечательно. Не придется убивать идиота... да и самому дохнуть от его руки тоже как-то не хочется. И так этими мятежами скоро начну на кличку "Терминатор" откликаться. Я облегченно вздохнул и, повернувшись к молча взиравшему на нас Вербицкому, попросил у него чашку кофе. Тот отрешенно кивнул и, подняв трубку стационарного телефона, стоящего на столе, отдал распоряжение секретарю. На миг задумался и, окинув Скуратова коротким взглядом, увеличил заказ на две чашки. Хотя, судя по виду деда, ему бы сейчас не кофе пить, а валерьянку глотать.

Вот кстати, а чего он пришел с этими новостями прямиком к Вербицкому? Дела бросил, чуть ли не бегом примчался... а если еще вспомнить, с какой фразой он вломился в кабинет...

— Хм. А когда сей достойный боярин покинул наш мир? — поинтересовался я, когда секретарь Вербицкого внес в кабинет поднос с кофейными приборами и... испарился.

— Час назад. Убит в собственном доме. Выстрел в голову с очень небольшого расстояния, — тихо проговорил дед.

— Понятно. И ты решил, что это я его... порешил. Да? — поинтересовался я.

— Учитывая твои вчерашние высказывания... — Скуратов отхлебнул горячий напиток. — Я решил, что ты вполне мог пойти наперекор правилам. Хотя бы на волне эмоций.

— Я тебя расстрою, но этот малогуманный поступок совершил кто-то другой. У меня вон целый полковник алиби имеется, — я невежливо ткнул пальцем в сторону внимательно прислушивающегося к нашему разговору и, кажется, медленно шизеющему от его содержания Вербицкому. — А если этого будет мало, имеются фиксаторы в этом кабинете, секретарь за дверью и вся охрана Кремля до кучи. Отсюда я никуда не выходил и, соответственно, Бельского убить не мог. И Анатолий Семенович тоже. Хотя вот уж у кого причин грохнуть Бельского было больше, чем у меня.

— Кирилл, угомонись. — Дед вздохнул и повернулся к Вербицкому: — Анатолий Семенович, понимаю, что с моей стороны это, как минимум, наглость, но...

— Я подтверждаю, что присутствующий здесь Кирилл Николаев провел в этом кабинете последние... — глава Пятого стола бросил короткий взгляд на висящие над входом часы и, кивнув, договорил: — ...Последние полтора часа и не покидал помещения. Если следователи будут настаивать, я могу предоставить записи фиксаторов за все время его присутствия здесь.

— Понятно... Благодарю, Анатолий Семенович. И прошу прощения за этот... фарс, — Скуратов покачал головой. — Ситуация крайне странная. И непонятная. Убийство боярина, пусть и опального, в собственном доме... Еще неделю назад, этому никто не удивился бы, но сейчас... Впрочем, это к делу не относится. Прошу прощения за беспокойство, но я вынужден вас покинуть. Его высочество ждет моего доклада.

— Всего хорошего, господин... Иванов. — Вербицкий поднялся с кресла, но руки деду не подал. Да тот, по ходу дела, на это и не рассчитывал. Кивнул коротко и исчез.

Стоило двери захлопнуться, как Анатолий Семенович рухнул обратно в кресло и уставился куда-то вдаль донельзя задумчивым взглядом. Ненадолго. Минуты через две хозяин кабинета стряхнул с себя оцепенение.

— Кирилл, ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, каким образом ты столь плотно ввязался в противостояние с Бельским, что тебя чуть ли не первым подозреваемым в его убийстве назначили? — тихо поинтересовался Вербицкий.

— А это не ко мне претензия, — пожал я плечами в ответ. — Сей господин сам начал на меня охоту, едва узнав, с чьей помощью от него улизнули ваша жена и дочь. Последнее мое столкновение с его людьми произошло несколько дней назад... у меня дома. Как я там оказался, другой вопрос. Хотя без влияния Бельского и в этом случае дело не обошлось. Но в результате мне пришлось принять бой.

— И?

— И все. После этого происшествия мы вместе с господином Ивановым пришли к выводу, что единственный способ для меня избавиться от преследования Бельским — это вызов его на поединок. Собственно, дуэль назначена на завтра, восемнадцатое марта... но за отсутствием противника — сами понимаете.

— Вот как... Хм. — Вербицкий потер переносицу и решительно взялся за телефонную трубку. — Алексей, пошли человека в Зотовские Палаты, пусть посмотрит-послушает, соберет копии всех первичных документов следствия по делу о смерти боярина Бельского. Нет, торопить никого не надо, пусть работают спокойно. Жду доклада.