Навыки эйдолона: Лазанье, Наблюдательность, Полёт, Скрытность.
[ ] Ещё чей-нибудь план? Предложите, какой именно.
{Варианты эволюции эйдолона от Киринока.}
{Пункты эволюции: 1 от класса, 1 от фита.}
[*] Конечности (ноги). Повышает скорость эйдолона на 10.
[ ] Сжатие. При успешном проведении боевого манёвра хватки эйдолон наносит урон, равный урону от той естественной атаки, с помощью которой совершён боевой манёвр хватки.
[ ] Улучшенная естественная броня (+2 к бонусу естественной брони), нюх (позволяет обнаруживать существ в пределах 30 футов).
[ ] Улучшенная естественная броня, тренированный (лазанье) (+8 к проверкам лазанья)
Интерлюдия 10. На удивление реальный воображаемый друг
23 июля 2009
Элиза Луччини
Как.
Как. Это. Возможно?
Как Элиза сразу, сходу, с самого начала не поняла, что теперь она больше не одна, что она больше никогда не будет одна? Почему ей вообще потребовалась чужая подсказка? Почему она вообще сперва обратила внимание на свои парасилы, а не на...
На своего друга. Только что появившегося, но уже успевшего стать самым близким и дорогим существом на свете. Воображаемого, придуманного ей в минуты ужаса и отчаяния, и вместе с тем очень, очень реального.
Если, конечно, Элиза не сошла с ума и не придумала всё это от начала до конца — но почему-то она была уверена, что всё это взаправду. Что она действительно умеет защищать и освещать, чинить и ошеломлять. Что эта странная девочка — девушка — Мистик была права, что Элиза обрела парасилы (парамагию?), что после случив...
Мысли, как в заколдованном круге, раз за разом сбивались на произошедшее — и каждый раз отступали, натыкаясь на комочек любви, обожания, поддержки, стремления выручить и защитить. Её новый друг. Придуманный, но настоящий. Пока не способный изъясняться словами (для этого его требуется хоть раз воплотить в реальном мире), но при этом крайне общительный. Вытащивший Элизу из пучины шока, отвлекающий её от мыслей о... о... о насильниках. И об Эдварде.
Хотя нет. О последнем Элиза могла думать свободно, тут она обрела полную поддержку. Но всё же негодование её друга не шло ни в какое сравнение с яростью самой девушки. Трус, тварь, мерзавец, тряпка, гад, слизняк, ничтожество, негодяй, выродок, ПРЕДАТЕЛЬ!
Гнев отвлекал от происходящего, но в данной ситуации это было скорее плюсом. А, что, уже больница?
— Вам требуется неотложная помощь? — спрашивает хмурая и неприветливая медсестра, в возрасте далеко за сорок.
— Нет, меня исцелила Мистик... это героиня, девочка ещё, в полуматериальных матовых доспехах, очень спокойная. Может, вы её знаете?
— Нет, никогда не слышала. Учтите, что паралечение может затруднить сбор доказательств, хотя стремление им воспользоваться в таких обстоятельствах объяснимо и разумно. Если, конечно, у самого паралечения не будет побочных эффектов.
Элизе казалось, что их можно не опасаться... но она никак не могла сформулировать, почему именно. Обдумать этот вопрос как следует она не успела — медсестра включила диктофон и начала расспросы.
Чувствовалось, что она пытается расспрашивать мягко, успокаивающе и заботливо. Или, по крайней мере, что её учили расспрашивать таким образом. Но то ли она выгорела на работе, то ли по жизни была нечуткой, но каждый заданный вопрос казался Элизе грубым, личным, раздражающим. Особенно когда речь зашла о добровольных сексуальных контактах за последние сутки. Да, были! Утром! Неужели меньше 24 часов назад она позволяла Эдварду прикасаться к ней, и не только прикасаться?
— Кажется, вы ненавидите этого "Эдварда" даже больше насильников, — хмыкает медсестра.
— Просто там было темно, всё произошло так быстро, я ничего не соображала от страха... и произошедшее кажется мне скорее не человеческим, а природным бедствием, вроде смерча, землетрясения или наводнения. То есть я рада, что они получили по заслугам, и надеюсь, что ещё получат, но ненавидеть... Стихия тоже может тебя убить, но это же не повод яриться на неё? А вот то, что совершил Эдвард — предательство. Это личное.
— Понятно, — равнодушно кивает медсестра. — Продолжаем?
И Элиза продолжила. А куда деваться-то?
Про то, как после толчка от Эдварда её поймал хохочущий мужик. Про пистолет, никуда конкретно не направленный, и про нож, сверкающий в свете фонарей прямо перед её лицом. Про ладонь, крепко уцепившуюся за волосы, чтобы задрать голову, и про руки, шарящие по её телу в поисках ценностей. Про торопливо убегающего Эдварда и грабителей, затащивших её в тёмный переулок. Про дикий страх и про столь же дикое, безумное ощущение нереальности происходящего. Про треск раздираемого платья и вкус трусиков. Про холодный и жёсткий асфальт, и про парализующий ужас, и про невозможность толком вдохнуть, и про член в вагине, и про туго стянутые руки, и про прикосновение тыльной стороны ножа к щеке, и про крики, и про стрельбу, и про странные, непередаваемые слова, и про появление Мистик и той, другой героини, и про короткое, но столь облегчающее прикосновение...
Под конец друг Элизы распалил себя до предела и успокаивал её постоянно, непрерывно, каждую секунду, каждый миг. Только благодаря этому она смогла рассказать о произошедшем отстранённым и монотонным голосом, а не превратиться в рыдающий комок отчаяния и безразличия.
— Понятно, — кивает старшая женщина. — Вам пришлось пережить страшную трагедию, но всё уже позади. Но мне ещё нужно осмотреть вас и взять образцы. И трусы тоже лучше сдать — у нас есть запасные на такой случай.
Она довольно ловко — чувствуется немалый опыт — срезает прядь волос с головы, с того места, за которое хватался насильник. Просит раздеться, кивает на гинекологическое кресло. Собственно, платье Элизы и так было в не очень потребном состоянии, хорошо ещё, что у неё в сумочке нашлись английские булавки, чтобы хоть как-то стянуть разрыв. Но его всё равно приходилось придерживать. Вздохнув, девушка выпутывается из испоганенного платья, кладёт трусы в предложенный пакет и садится в кресло.
— Аах!
Медсестра смотрит на неё распахнутыми глазами и прикрывает рот ладонью. Элиза недоумевающе оглядывает се...
А. Вот оно что. Внизу живота, чуть выше лобка. Татуировка, сложная и запутанная, но при этом чем-то неуловимо знакомая.
Нет, не татуировка. Руна.
Руна, светящаяся мягким голубым светом.
Нет, совсем не ярким, отнюдь. Её легко можно скрыть под одеждой... но вот замаскировать макияжем уже сложнее. А ещё она — эта Элиза поняла тут же, сразу — символизировала связь с её новым другом, что в свою очередь означало, что всё это взаправду, а не плод её воспалённого воображения. Не то что бы у Элизы имелись сомнения...
— Сразу не могла сказать, а?!
— Но я...
Не слушая возражений и оправданий, женщина подходит к двери, приоткрывает её и орёт:
— Код шестнадцать ноль один! — из коридора раздаются невнятные возгласы, вопросы, медсестра прерывает их, решительно и гневно требуя. — Маску!
Получив искомое, она подходит к молодой женщине и с силой вкладывает её в ладонь, обречённо (и в высшей степени недовольно) интересуясь:
— Ну что тебе стоило сразу при входе в госпиталь лицо прикрыть, а?!
— Но я не знала... — Элиза, изрядно растерявшись от такого напора, только и смогла, что начать оправдываться.
— Обычно люди знают, когда становятся немнооого "людьми-плюс". Не знала она...
Со второй попытке ей всё же удалось нацепить не столь уж закрывающую лицо маску, и девушка продолжила оправдываться:
— Нет, я понимала, что со мной происходит, но этого, — прикосновение рукой к руне, — даже предположить не могла...
— "Предположить не могла", называется. А я ведь все данные о твоей гражданской личности слышала, теперь кучу подписок заполнять придётся! И документы в двух экземплярах оформлять. И расшифровку... чёрт побери, это же мне лично придётся расшифровку делать, притом тоже в двух экземплярах, для полиции и для СКП! Ну, удружила...
— Извините, — Элиза только и могла, что оправдываться под таким напором.
Но вообще-то руна действительно была некстати, да. К тому же в таком месте. Поиск сексуального партнёра обещал стать той ещё задачкой. Конечно, Элизе хватило сексуальных приключений на ближайшие дни... недели... если не месяцы, но когда-нибудь воспоминания должны же поблекнуть, верно? Тогда или свою личность раскрывать, или заматываться как-то. Или пластырь наклеить, но и то и другое подозрительно. И купальник для похода на пляж тоже особенный нужен...
— Да ещё и герои наверняка полезут... — покорные извинения нового парачеловека слегка утихомирили возмущение медсестры, но именно что "слегка". — По коду шестнадцать обязательно же СКП уведомить нужно. Будешь с ними общаться?
— А я обязана? — растерялась Элиза.
— Не, не обязана. Заставить тебя они не имеют права. Но вот навязаться попытаются точно. Ну за что мне всё это...
Всё это оказалось таким стремительным и неожиданным... Впрочем, Элиза быстро оклемалась и приняла решение:
— Да нет, я согласна встретиться с героями, — в самом деле, почему бы и нет? От этого точно не будет ничего плохого, они же герои!
* * *
— Я ещё раз благодарю вас, что вы согласились посетить базу Протектората в столь поздний — или вернее говорить "ранний"? — час. Учитывая произошедшее с вами, вы демонстрируете просто героическую силу воли!
— Не, не, — рассмеялась Элиза. — Мне просто повезло с моей парасилой!
Она не знала, насколько бесстрашным был Бесстрашный, но вот вежливости, предупредительности и чувства такта ему было не занимать! Ну уж на порядок лучше, чем та медсестра — Элиза даже не запомнила её имени, хотя та, вроде бы, представлялась. И осмотр выдался неприятным, и следов из-за лечения Мистик оказалось не так уж много. Впрочем, неужели полиция не справится даже с имеющимися доказательствами?
Девушка помотала головой, пытаясь сосредоточиться на более приятной теме. Например, на экипировке Бесстрашного. Чувствовалось, что оружие и доспехи сделаны вручную, с большой аккуратностью, вниманием к деталям и попыткой стилизации под Древнюю Грецию. Не слишком, впрочем, удачной: на гоплон, дори и гиппоторакс всё это не походило абсолютно, разве что в шлеме прослеживалось отдалённое сходство с коринфским. Но выглядело всё довольно стильно. Интересно, это тинкертех? Элиза не помнила, какими силами обладает Бесстрашный, во время экскурсии на детальном описании сил героев не сосредотачивались.
— Комфортно ли вам об этом говорить? — осторожно спрашивает супергерой, но собеседница лишь кивает в ответ. — Вы упоминали, что создали себе "реального воображаемого друга"...
— Да, именно, — Элиза ещё раз подумала, как же уютно сидеть в таком мягком и удобном кресле, не то что на жёстком пластиковом стуле в больнице. И у Бесстрашного кресло расположено хорошо — рядом, но вполоборота, так что нет ощущения, что ты сидишь прямо напротив лектора и не можешь ответить на его вопрос. И комната интересная, точнее, не комната, а целый зал, наполненный всякими удивительными и непонятными штуковинами, наверняка предназначенными для тестирования парасил. — Я сперва даже не поняла, только потом осознала, что во время... произошедшего его придумала и из-за шока воплотила в жизнь. Никогда не предполагала, что обрету параспособности в таких обстоятельствах, да и вообще о таком не думала.
— Никто не думает, — из-за шлема особо не видно, но кажется, что Бесстрашный грустно улыбается. — Об этом предпочитают не распространяться (хотя и секрета не делают), но парасилы всегда приходят к людям в худший день их жизни. Специалисты называют это "триггером". Вы ещё держитесь просто отлично.
— Он помогает, — девушка ещё раз огладила ткань нового, подаренного СКП платья. Оно, правда, ей не шло, но пусть лучше такое, чем разорванное и кое-как скрепленное. Его, впрочем, Элиза выбрасывать не стала — вдруг с помощью парасилы получится починить?
— Не покажите мне "его"? — предложил герой.
— С удовольствием! — улыбнулась обладательница воображаемого друга. — Мне и самой интересно на него посмотреть. Вот только призыв некоторое время займёт, где-то около минуты...
— Ничего страшного.
— И... вы не подумаете, что я ребячусь? Или что вас разыгрываю?
— Нет-нет, ни в коем случае! Давайте я выйду, чтобы вас не смущать.
— Не надо, сидите-сидите! Вы меня не смутите, — разве что слегка, но вряд ли о таком стоит волноваться.
Элиза выходит ближе к центру зала. Начинает декламировать, в то же время исполняя странный танец: изящные движения рук, иногда плавные, а иногда и резкие, неспешный поворот всего тела против часовой стрелки, с переступанием с ноги на ногу на одном месте. И, разумеется, речитатив:
— Приди, приди, приди! Воплотись, рождённый в самых глубинах моего разума в час величайшей нужды! Приди, ибо я вообразила тебя, узрев в своих видениях безграничные просторы Мальстрёма, малой части бесконечного, хаотического Лимба! Лишь на единый миг я узрела план чистого, воплощённого хаоса, где островки устоявшейся формы окружены вечным штормом Того-Что-Могло-Бы-Быть! Но даже одного мгновения хватило мне для того, чтобы вычленить из океана возможностей форму, что послужила тебе прототипом. Воображённый по образу и подобию данной формы...
Элиза замирает. Вытягивает руки с распахнутыми ладонями вперёд и вверх. Выдыхает:
— ...явись, Протей.
И он является.
На последних словах призывательницы из низа её живота, из того места, где нанесена руна, вырывается поток голубого света. Очерчивает странный, полупрозрачный змееподобный силуэт. Гаснет.
Оставив силуэт уже не в прозрачном, а во вполне материальном состоянии.
— Хозяйка! Люблю хозяйку!
Эйдолон и вправду смахивал на змею. В длину он достигал метров двух с половиной (или около того), в толщину был с человеческое бедро. Протей оказался покрыт толстой бурой чешуёй, по крайней мере, со спины и боков, однако несмотря на толщину чешуи, Элиза была уверена, что пуля её пробьёт. Хотя существо и лежало на животе, оно обладало двумя очень короткими ногами. Первая, покрытая рыжим мехом, находилась слева, около головы, и заканчивалась мягкими подушечками как у кошки. Правда, в отличие от представителей семейства кошачьих, когтей там не было. Вторая находилась справа, около хвоста, была бесшёрстной и с копытом, как у коня.
А голова этого восхитительного эйдолона оканчивалась большим чёрным клювом, как у утконоса! Толстым, широким и способным раскрываться очень даже широко. Зубов не видно, но они есть, просто втянутые внутрь клюва (но в любой момент способные вытянуться обратно). Большие голубые глаза с вертикальными зрачками располагались скорее не совсем по бокам или впереди головы, а в некоем промежуточном положении.
— Ваша проекция умеет разговаривать? Она разумна? — поинтересовался Бесстрашный.
— Я настолько разумен, что умею защищать хозяйку и выполнять её приказы! — с гордостью ответило существо.
