Рейтинг одобрения Никсона вырос, поскольку администрация привлекла внимание к своим внешнеполитическим успехам, а не к Вьетнаму. В феврале 1972 года Никсон стал первым президентом, посетившим Китай, а в мае он отправился в Советский Союз. Чтобы продемонстрировать эти достижения, Никсон и Киссинджер совместили секретные поездки с неожиданными объявлениями, организовав дипломатические церемонии на потрясающем фоне. В марте Северный Вьетнам начал крупное наступление, чтобы продемонстрировать, что вьетнамизация не работает; единственной альтернативой были серьезные переговоры или новая война. Девяносто пять тысяч американских военнослужащих все еще находились во Вьетнаме, но только 6000 были боевыми подразделениями. Уменьшению американского присутствия на земле противостояло увеличение на море и в воздухе. Соединенные Штаты осуществили массированные бомбардировки, минирование гавани Хайфон и морскую блокаду. В то же время репортажи из Вьетнама сократились без прикрытия наземных войск. Воздушное наступление проводилось в обстановке секретности с авианосцев или баз на Гуаме и Филиппинах. В прошлом чиновники пытались убедить журналистов, заметил корреспондент Малкольм Браун. «Теперь они не беспокоятся. Они просто замораживают нас».100
После нескольких месяцев переговоров американцы и Северный Вьетнам, казалось, достигли компромисса в 1972 году. Согласно его условиям, американские войска должны были быть выведены, Север должен был вернуть американских военнопленных, северовьетнамским войскам было разрешено остаться на Юге, а политическое урегулирование должно было быть разработано Вьетконгом, правительством Южного Вьетнама и представителями нейтральных стран. Вашингтон не рассчитывал на возражения правительства Тхьеу, которому больше всего было что терять. Никсон отправил на Юг военную технику на сумму в миллиард долларов и пообещал, что если Северный Вьетнам нарушит соглашение, Соединенные Штаты нанесут ответный удар. Кроме того, американцы разбомбили Север, сбросив за несколько недель больше тонн бомб, чем за период с 1969 по 1971 год. Так называемая рождественская бомбардировка 1972 года вызвала споры как внутри страны, так и за рубежом. Хотя Никсон и Киссинджер утверждали, что бомбардировки вынудили Ханой уступить, они были теми, кто принял условия, которые они отвергли перед Рождеством. Помощник Киссинджера, Джон Негропонте, выразил это так: «Мы бомбили Северный Вьетнам, чтобы заставить его согласиться на наши уступки».101
Осознавая, что мирный договор от января 1973 года был не таким, как прогнозировал Белый дом, официальные лица стремились создать видимость того, что так оно и должно было быть. Помощник Белого дома Патрик Бьюкенен составил проект послания из четырех частей, в котором кратко излагались темы переупакованного конфликта. Во-первых, Никсон, при поддержке молчаливого большинства, проявил «мужество, твердость и мудрость, чтобы принимать трудные решения и доводить их до конца». Во-вторых, критики в Конгрессе, университетах и средствах массовой информации, наряду с активистами движения за мир на улицах, затянули войну, выступая за то, чтобы Соединенные Штаты сокращали присутствие и бежали, бесчестное решение, которое привело бы к более длительной войне, в которой вьетнамцам пришлось бы сражаться без американской помощи. В-третьих, Соединенные Штаты достигли главных целей войны: возвращения американских военнопленных, независимости Южного Вьетнама и сохранение авторитета Америки, «что важно не только для нашего национального самоуважения, но и для нашей дальнейшей роли как силы, борющейся за мир во всем мире». В-четвертых, январское соглашение было улучшением по сравнению с октябрьским мирным соглашением, правительство Тхьеу не было брошено, а декабрьские бомбардировки Ханоя вынудили другую сторону вернуться за стол переговоров и добились от них уступок. Целью Белого дома было заверить американцев в том, что президент Никсон и Соединенные Штаты выступают за честь, силу и мир.102
После того как во время президентства Никсона во Вьетнаме погибло более 20 000 американцев, Соединенные Штаты вышли из войны. Однако мирный договор не разрешил конфликт; вьетнамцы продолжали сражаться. «Пятичасовое безумие» в Сайгоне дало свое последнее представление с американским актерским составом, сообщало «Тайм» в феврале 1973 года. «Что ж, возможно, мы не были идеальны», — признал армейский майор Джере Форбус, — «но мы пережили мюзикл «Скрипач на крыше»». Оглядываясь назад, Барри Зортиан, который стал вице-президентом «Тайм Инк.», признал, что брифинги предоставляли неполную или неточную информацию. Репортеры отметили, что их доступ на места часто позволял оспаривать официальные брифинги. Они отметили, что теперь, когда южновьетнамцы полностью контролируют прессу и готовы приостановить аккредитацию, нападать на репортеров и уничтожать их оборудование, освещать войну будет сложнее.103
Администрация начала операцию «Возвращение домой», объявив, что она вернет домой каждого из 587 военнопленных. Пятьдесят пять сотрудников Пентагона по связям с общественностью готовили людей к их возвращению к жизни в Америке 1970-х годов, объясняя мужскую моду на расклешенные брюки и рубашки пастельных тонов, освобождение женщин и Суперкубок. Когда военнопленных спрашивали, кто выиграл войну, офицеры должны были ответить: “Южный Вьетнам не проиграл, а Северный Вьетнам не выиграл”. Отметив, что офицеры готовили военнопленных к тому, что говорить публично, обозреватель «Ньюсвик» Шана Александер сочла ироничным, что после многих лет плена военнопленные «стали заложниками пропаганды».104 Для своих репортажей об операции «Возвращение домой» телеканалы использовали специальные логотипы: у «Си-Би-Эс» был американский флаг, оплетенный колючей проволокой, «Эй-Би-Си» показал голубя с флагом, а у «Эн-Би-Си» был машущий рукой солдат. Прибытие домой было трогательным ритуалом. Были расстелены красные ковровые дорожки, выстроен почетный караул, и толпа размахивала флагами. Вернувшиеся пленные появились в униформе у дверей самолета, отдали честь и спустились по лестнице. Родители, жены и дети выбежали вперед, и зрители увидели, как бывшие военнопленные сбросили свою жесткую военную выправку и снова превратились в сына, мужа и отца, когда все со слезами на глазах обнялись. Эверетт Альвераз, вернувшийся после восьми лет и шести месяцев плена, сказал: «Да благословит Бог президента и да благословит Бог вас, мистер и миссис Америка». Другой офицер сказал: «Мы отправились во Вьетнам, чтобы выполнить работу, которая должна была быть выполнена. Президент Никсон с честью вернул нас домой». «Тайм» назвала их возвращение «необходимым тонизирующим средством для Америки» и «подтверждением веры». Как выразился репортер «Эн-Би-Си» Джефф Перкинс, «Возвращение пленных, похоже, единственное, что произошло во Вьетнаме и заставило всех американцев, наконец, бесспорно, почувствовать себя хорошо».105
И было не так уж много поводов для хорошего самочувствия. После войны Судного дня 1973 года между Израилем и Египтом нефтедобывающие страны подняли цены на нефть на 400 процентов, прежде чем ввести эмбарго на поставки. Рост цен, высокий уровень безработицы и издержки войны способствовали экономическому спаду в 1970-х годах. Поскольку транслируемые по телевидению слушания по Уотергейту привлекли больше зрителей, чем дневные мыльные оперы, Конгресс подтвердил свои полномочия во внешней политике, резко сократив помощь Южному Вьетнаму. В ноябре законодатели приняли Закон о военных полномочиях, который требовал от президента уведомить Конгресс в течение сорока восьми часов о развертывании войск и вывести их через шестьдесят дней, если он не получит одобрения Конгресса. Когда Никсон ушел в отставку, чтобы избежать процедуры импичмента в августе 1974 года, новый президент Джеральд Р. Форд попытался восстановить благопристойность в офисе, но он не смог исцелить страну. В том году лауреат премии «Оскар» за лучший документальный фильм, антивоенный фильм под названием «Сердца и умы» (1974), прикованный к инвалидному креслу ветеран Роберт Мюллер объяснил, что больше всего ранило исчезновение его гордости за то, что он морской пехотинец и американец.106
Во Вьетнаме конец войны наступил раньше, чем ожидалось, поскольку Южный Вьетнам пал под натиском коммунистических войск. В апреле 1975 года американские военные эвакуировали посольство США в Сайгоне на вертолете. Одним из последних выбрался шестидесятиоднолетний Кейс Бич из «Чикаго Дейли Ньюс». Бич сообщил, что он был среди обезумевшей толпы, умолявшей допустить его в безопасное место на территории посольства. Морские пехотинцы перетащили его через стену посольства, получив приказ хватать американцев первыми, граждан третьих стран — вторыми, а вьетнамцев — последними. Бич объявил падение Южного Вьетнама концом «самой унизительной главы в американской истории». На борту американского десантного корабля «Окинава» капитан Стюарт Херрингтон и подполковник Х.Г. Саммерс почувствовали себя преданными. Получив приказ содействовать эвакуации, они сообщили вьетнамцам, как им самим было сказано, что все находящиеся в комплексе будут вывезены самолетом. Вместо этого они оставили после себя 500 человек. «Мы подвели эту страну до самого конца», — заключил измученный Саммерс. Американские войска эвакуировали 70 000 человек в последний день, но оставили позади миллионы южновьетнамцев, которые бежали. Кто-то умер, кто-то оказался в лагерях беженцев, а тысячи приехали в Соединенные Штаты.107
Война... Ничего, кроме разбитого сердца
ОБШИРНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ, проведенное американскими военными и гражданскими учеными о том, что пошло не так в Юго-Восточной Азии, показало, что американская политика, как выразился Киссинджер, не учитывала реалии на местах. Официальная версия холодной войны вдохновила на поддержку войны во Вьетнаме, но она ввела в заблуждение политиков. «Теория домино», которая объясняла, что американцы должны сражаться с коммунистами во Вьетнаме, чтобы им не пришлось сражаться с ними дома, оказалась неверной. Не оправдалось и предположение, что демонстрация американской военной мощи убедит отступить вьетнамских коммунистов. Администрации Эйзенхауэра, Кеннеди, Джонсона и Никсона заявили, что они нацелены на создание независимого Южного Вьетнама. Чего на самом деле хотел Вашингтон, так это послушного Южного Вьетнама, который следовал бы политике США. Как заметил Тхьеу после парижских мирных переговоров, «когда американцы хотели войти, у нас не было выбора, и теперь [когда] они готовы уйти, у нас нет выбора».108 На протяжении всего этого американские лидеры были озабочены в первую очередь имиджем Соединенных Штатов. Сначала американские лидеры заявили, что Соединенные Штаты должны вмешаться во Вьетнам, чтобы выполнить свою роль лидера Свободного мира. По мере того как все больше американцев убеждались в том, что война была ошибкой, лидеры заявляли, что Соединенные Штаты не могут уйти, не потеряв своей глобальной репутации. В конце концов, «война как результат» не способствовала укреплению престижа США, но нация оставалась сверхдержавой.
Дома военная пропаганда способствовала созданию неразберихи. Предпочитая не привлекать слишком много внимания общественности к конфликту в Юго-Восточной Азии, информационная группа Белого дома с самого начала знала, что пристальное внимание к правительству Сайгона и потерям среди гражданского населения не вызовет поддержки тыла. Вместо этого они практиковали управление новостями с помощью операции «Максимальная откровенность» и кампании «Прогресс». Телевизионные репортажи первоначально представляли конфликт как состязание Холодной войны между свободой и коммунизмом. В нем содержались сочувственные интервью с молодыми солдатами и оптимистичные заверения генерала Уэстморленда. Чиновники подчеркивали позитивное и устраняли негативное, пока события не доказали обратное и они не потеряли доверие. Когда консенсус времен Холодной войны развалился, решение президента Никсона состояло в том, чтобы переопределить войну с помощью таких лозунгов, как «мир с честью» и «молчаливое большинство». Никсон разыграл разногласия в тылу, представив себя твердолобым экспертом по Холодной войне, которому можно доверять, чтобы он знал, что лучше для страны. Хотя Никсон отвлек внимание от самого Вьетнама, он не мог оправдать продолжающееся там участие США. Его заявление о том, что США войска были вовлечены в «одно из самых самоотверженных предприятий в истории наций», не объясняло почему.
Джонсон и Никсон использовали средства массовой информации для продвижения своей политики, а затем обвинили их в том, что они настроили людей против войны. Поступая таким образом, они избегали признания провалов политики США и растущего недоверия к официальным заявлениям. Это обвинение также игнорировало то, насколько благосклонным было освещение войны в средствах массовой информации. Тем не менее, опросы показали, что у общественности были серьезные опасения по поводу войны до наступления Тет, когда Кронкайт объявил ее тупиковой, а зрители увидели ряды мешков для трупов на своих телеэкранах. Разрыв в достоверности возник из-за того, что в своей стратегии управления новостями официальные лица полагались на то, чтобы донести до американцев то, как они должны были относиться к войне, а не то, что происходило на самом деле. Телевизионные репортажи в течение большей части времени дополняли такую стратегию. «Главное не само событие, а необходимость его описать», — отметил критик Майкл Арлен, — «и описать его таким образом, чтобы люди чувствовали то, что вы хотели бы, чтобы они чувствовали по этому поводу».109
Урок, по словам Никсона, состоял в том, что президент должен овладеть искусством манипулирования средствами массовой информации, не подавая виду, что делает это. Создав Управление коммуникаций Белого дома и увеличив число людей, имеющих опыт работы в области связей с общественностью и рекламы в его штате, он расширил возможности исполнительной власти передавать свои идеи с помощью драматических образов. В то же время он использовал секретность, как Кеннеди и Джонсон, чтобы скрыть политику от общественности. Его преемники будут еще больше полагаться на эмоциональные визуальные эффекты и ограничения средств массовой информации, чтобы формировать восприятие новостей о войне гражданскими лицами. В этом стремлении они заручились бы сотрудничеством зрителей, заметил Малкольм Браун. «Честный репортаж — это последнее, чего хочет большинство людей, когда речь идет о войне», — утверждал корреспондент-ветеран. «Война это гремящий хороший театр, в котором подбадривать хозяев поля половина удовольствия».110
