Полная_ерунда_Зимы_2024

Вплоть до выпуска посадочных опор.

— Приземлилась штатно, — сказал я, — как и было рассчитано.

— Отлично! Удивительно, что мы сумели этого добиться на технологиях нашего времени.

— Я тоже удивлён, но технологии вполне приемлемые, оптимизация хорошая и конструкция упрощена парашютами. Двести двадцать секунд.

— Ещё несколько минут лететь, — пояснил я Кате.

Когда отделилась вторая ступень перегрузка резко скакнула в околонулевые значения и мы снова начали разгон на третьей — на этот раз перегрузка достигла трёх единиц, и мгновенно исчезла, когда ракета отделилась. Молниеносно, никакого плавного перехода к невесомости не было — когда ракета перестала нас разгонять и мы уже были на нужной скорости — нас резко отпустило и мы оказались в невесомости.

— Ну что, друзья-космонавты, — улыбнулся я им, — добро пожаловать в мой родной мир. То есть в космос.

— Ух, — Юрий Алексеевич поднял забрало шлема и всё-таки вытер пот.

— Можно снять шлем, полагаю, — посмотрел на него Королёв.

— Можно, — подтвердил я, — целостность корпуса полная, орбитального мусора и микрометеоритов на нашей орбите нет, это отслеживают сенсоры моего корабля.

Я отстегнул шлем и вздохнул спокойнее, отстегнул ремни и вылетел, сразу направившись в отсек позади кабины.

Корабль был довольно большим, если так посмотреть, проходы большие. Новичкам было сложнее всего — а я спокойно ориентировался в трёхмерном невесомом пространстве и пока они привыкали — в том числе Юрий Алексеевич, приступил к выполнению работы. Нужно было привести в готовность систему стыковки. А для этого — выйти в открытый космос. Переодеться в скафандр для открытого космоса, войти в шлюз, взять инструменты и начать работу. Не самая простая, но и не самая сложная работа — работать в невесомости неприятно из-за отсутствия гравитации и того, что некуда упереться, приходится всё время пристёгиваться к кораблю и упираться в него. Дроны-ремботы такой проблемы не имеют, а вот у нас такая проблема есть. Я перешёл через шлюз в открытый космос — здесь была тишина и покой, земля раскинулась под нами — красотища. Я заглянул в иллюминатор, в который смотрела Катя. Она отшатнулась, схватившись за сердце. Ухмыльнулся ей и цепляясь за рукояти на корпусе корабля, полетел вперёд, к стыковочному узлу, который был сзади, а двигатели располагались по бокам корабля.

Эх, тяжела и неказиста жизнь простого пролетария — в космос летаем — а работать по прежнему надо руками. Техботов нет, пора вспоминать навыки. Я открутил со стыковочного узла герметичную заглушку, вытащил стыковочные упоры и проверил состояние механизма — он был изготовлен к стыковке — снял остальные заглушки с трубопроводов, контактов и всего прочего, что защищало их от проникновения кислорода на земле. Время от запуска до стыковки составляло меньше часа — и пока кошмонафты там начинали потрошить запасы провизии — я усиленно пахал. Вскоре ко мне присоединился Сергей Павлович, который крепко держался за рукояти и пристёгивался к ним карабином. Он отлетел чуть подальше, набравшись смелости.

— Всё подготовил?

— Да, пришлось попотеть. Сергей Павлович, сделайте одолжение — пните вот эту штуку в сторону земли. Ей пора обратно, — кивнул я на медленно вращающийся рядом с нами колпак.

— Не вопрос.

Он оттолкнулся от корабля и толкнул колпак, в сторону земли. Он сошёл с орбиты, так сказать, и начал медленно удаляться вниз и назад. Вскоре сгорит в атмосфере.

— Пять минут до стыковки. Она пройдёт в автоматическом режиме, — я вытащил из ящика переданный кораблём киноаппарат. Точнее камеру, и включил съёмку, взяв кинокамеру на плечо.

* * *

*

Тем временем произносимая вторым секретарём речь повергла в немалый шок всех присутствующих. Шелепин, в несвойственной ему ранее манере был ярок, его речь в корне отличалась от привычной советской номенклатурной стилистики, от которой всех клонило в сон, была резкой и смелой, и что немаловажно — хорошо подготовленной. И начиналась не с привычных славословий и слова "ТОВАРИЩИ!!!". Что уж говорить про остальное — ни разу не упомянул Ленина в начале речи, ни разу не произнёс славословие социализму и не произнёс ни одной советизмовой штампованной фразы вроде "преимущество социализма", "достижения революции" и так далее. Но зато жёг глаголом так, что публика была под впечатлением.

Прежде всего — были жёстко подвергнуты критике серьёзные ошибки и просчёты в идеологии, оставленной Сусловым. Она морально устарела, она пыталась воспитать из людей нечто непонятное — человека патриотичного, фанатично и бездумно преданного, лояльного и бездумного, мысляшшего примитивно и просто, как топор. Она была сконцентрирована на воспитании крестьянского в людях — добродушности, наивности, добра ко всем и всему, в том числе к тому, что этого не заслуживает и губит самого человека, ошибки в форме подачи информационной политики государства — в негибкости и неумении работать с отрицательными мотивами и настроениями, в неумении решать поставленные задачи более гибко, в горлопанном колхозном коммунизме, в который уже мягко говоря перестают верить современные молодые люди, приходящие в этот мир и оценивающие его не сравнивая с далёким прошлым, а по своим, новым критериям. До войны и во время войны можно было ссылаться на трудное время, на трудное положение, сейчас это сделать нельзя — с трибун ежедневно кричат, давят децибелами о том, как хорошо всё работает...

Он взял часть речи из юмористических монологов и сценок — "может уже не "завод начал выпускать", а "в магазин что-то завезли"?", и вскрыл большой пропагандистский гнойник. Обличая нелепость и архаику информационной политики — умственный облик человека менялся, менялись его критерии оценки жизни, ещё сильна была довоенная, доиндустриальная модель мышления — простая как топор, примитивная как мешок картошки, люди, которых легко ввести в состояние благодушного благолепного транса — достаточно только немного похвалить извне, написать в паре бульварных газетёнок на западе, какие они хорошие — и они размякнут и будут пытаться доказать всем вокруг, что они и не такое могут.

Очень жёстко прошёлся по методике представления социализма и коммунизма юному поколению — в лучшем случае слова, которые официально рекомендует и использует партия, методы, использующиеся для этого — уже вызывают у молодых людей раздражение. Жизнь вокруг кипит, выкипает, бурлит, а от них требуют сидеть и писать конспекты как кто-то там рассказал про удои молока и сбор зерновых — до которых им конечно же нет никакого дела, которые никак не связаны с их жизнью.

Эта попытка "впихнуть невпихуемое" накладывается на общую морально-идеологическую отсталость пропаганды. Лозунги были хороши ровно до тех пор, пока в стране была диктатура пролетариата. Однако, индустриализация и война уничтожили такие классы общества как крестьянство и пролетариат, уничтожили их в России, оставив людей, выходцев из этих классов, но не оставив им точки опоры. Нет больше пролетариата — потому что нет буржуазии, есть образование, им доступны все блага цивилизации и социализма — тогда о каком дремучем крестьянстве или стонущем от работы на заводе пролетариате может идти речь? А то, что мы имеем сейчас — это де совершенно другое и совершенно новое — это современные люди, работающие в разных сферах — но уже современные люди, а не классово замкнутые в рамках своих классов, ограниченные ими, люди прошлого. Пропаганда этот момент упустила, пропаганда не смогла объяснить людям происходящие события так, чтобы не начать разрушать сама себя — потому что была оторвана от реальности, и больше была похожа на пафосную и далёкую от жизнеподобия киноагитку периода сталинского кино.

Жёстко он выступал — нечего сказать. Перешёл к принципам формирования здоровой информационной политики государства — к её целям — предоставить людям здоровую, актуальную, работоспособную философию государства, понятную — которая опирается не на религию и культ Советских Догм Коммунизма, которые начинают разрушать государство изнутри, когда устаревают и становятся несоответствующими жизни, а на логично и естественно обоснованные причины существования той социально-политической модели, которую мы имеем, которая предоставляет людям свободу мыслить и принимать решения. Необходимо быть более гибкими и уметь признавать ошибки, если таковые имеются, смотреть в лицо правде и реальности, и действовать исходя из реального положения вещей, озвучивать это реальное положение вещей и реальные проблемы. Не создавать альтернативную вселенную официоза, которая отрываясь от реальной страны — теряет над ней всякую власть. Государство должно было научиться признавать реальное положение вещей, с нуля формировать всю информационную политику. Горлопанный коммунизм По-суслову сформировал новое поколение людей — внешне очень, очень лояльных идеям коммунизма — на словах, готовых всегда выбиться вперёд, первыми крикнуть "товарищи!", всегда политкорректных, всегда тщательно подбирающих слова, всегда лощёных и холёных, с портфельчиками и неизменными значками на груди, но совершенно плевать хотевших на реальное положение дел — людей уже давно понявших, что показная лояльность — это путь к комфортной жизни и карьере — и поэтому относящихся к этому как к работе, и совершенно далёких от реальных идей социализма, стремящихся к гедонизму, к роскоши, к комфортной жизни, хотящих вкусно есть и мягко спать. Простота и топорность пропаганды позволили этим людям легко и непринуждённо мимикрировать — достаточно заучить догмы и научиться громко говорить слово "товарищи!" и всё, можно сойти за своего на любой трибуне.

Ох, и разворошил он улей, продолжив свою речь тем, что государство нуждается в коренных изменениях, в полном переосмыслении, с нуля, отринув все прошлые наработки, начиная с времён революции, и сформировать новую информационную политику — новый подход к людям и самое главное — новый подход к государству. Добиться коренных улучшений в жизни общества возможно только если государство перестанет общаться с людьми на птичьем языке пропаганды, резко контрастирующем с повседневной речью, перестанет общаться с людьми только о том, о чём государству приятно с ними говорить — и начнёт давать людям возможность участвовать в диалоге, а не произносить с трибуны монолог, требуя в ответ только громких, продолжительных апплодисментов и повторения заученных мантр-лозунгов.

Дальше был политический блок — после разгрома информполитики перешли к серьёзнейшим темам политической философии советского союза — прежде всего критике подвергся уже не Сталин, а даже сам Ленин. Точнее его принципы нацполитики — которые провозглашали Русский шовинизм, и необходимость обласкать и дать свободу окраинам империи — и как следствие — дать им и независимость, пусть и формальную, и всё-всё-всё, сохранять их "красивые обычаи" — то есть старорежимность.

Это всё привело к тому, что только Русский народ из всей бывшей Российской Империи прошёл тяжёлые, кровавые, болезненные преобразования, только Русский народ сумел подняться выше, сформировать у себя цивилизацию, способную строить атомные электростанции, армию, науку, только Русский народ из всех республик СССР, сумел достичь экономического процветания — в то время как республики продолжали быть дотационными.

Из озвученных цифр, которые раньше озвучивать было нельзя — следовало, что только РСФСР и БССР не были дотационными, донорами союзного бюджета — в то время как вся средняя азия, все остальные республики — жили за счёт Русского народа.

Шелепин ещё вывел формулу — что получая блага извне — они не стремятся к созданию их у себя самих, поскольку они уже получили стабильный поток этих благ, это стало ступенькой для возрождения обычаев и национальных традиций, которые ведут к созданию национализма, шовинизма, и пренебрежительного отношения к Русским, которые приезжают к ним в республики и начинают строить то, что обычно строят у себя в России. Это влияние одной цивилизации на другую привело к её развращению и формированию национализма, а впоследствии и сепаратистских настроений — потому что сказал А — говори и Б, логический ряд должен быть завершён — национальный язык, традиции, национальная власть, национальная история, а себя почитать как часть другого, чуждого народа, националист не может — поэтому что? Поэтому сепаратизм. И естественной реакцией мамкиного националиста будет обвинить всех в оккупации — именно так должны для него выглядеть подобные отношения.

И не стоит ждать, что они такие же как мы, и так же смотрят на мир, и если мы сделали им добро — то они поймут, проникнутся, прочувствуют и будут рады и благодарны — в ответ на потоки денег и технологий, которые выводили массово в республики — ничего кроме ненависти и обвинений в оккупации мы никогда не получим. Потому что национализм сформировал уже зачатки государственности и зачатки сепаратизма.

Так что нужно решить окончательно — если СССР это союз государств — то каждое из государств должно жить на свои средства, по средствам, и не пускать к себе жителей менее развитых республик. А если это единая страна — то происходящее это легализованный сепаратизм и призывы к отделению части народа, вбивание клиньев между людьми и отделение их по национальностям.

А то получается, что основа СССР состоит в том, что более развитые республики должны взять на иждивение к себе менее развитые — но не развивать их — ведь получив иждивение не нужно развиваться, совершенствоваться, улучшать жизнь — можно наоборот, деградировать и погружаться в националистические фантазии, а всё нужное сделают другие, которые приедут и всё построят, всё обеспечат. Этот перекос в национальной идеологии советского государства порождает чудовищ — уже находящихся в зачаточной стадии — чудовищ, вроде тех, с которыми столкнулись на украине во время и после войны — жутко обозлённых националистов, фантазирующих о вольной независимой жизни и ненавидящих прежде всего Русских.

Эти же настроения пойдут волной по всем окраинам, и нужно уже принять окончательное решение — являются ли республики СССР, отстающие по уровню развития цивилизации и общественного мышления, частью единой страны — или они независимы. Если являются — право выхода, право на национальные правительства, национальные языки, право на традиции и обычаи — это сепаратизм и бомба замедленного действия. Если республики это всё-таки национальные государства — то выбранная форма гособразования в виде союза — это губительно и непродуманно, это плохо работает и работает не в ту сторону, в какую предполагалось. Потому что законы природы и законы социума изменить не получилось — получая цивилизацию извне — человек перестаёт стремиться достигнуть её сам, получая извне финансирование — перестаёт стремиться самостоятельно заполучить это. Перекос между реальным уровнем жизни и тем, который справедлив при нынешнем уровне развития — позволяет создать "высококультурное, высокоцивилизованное дикое средневековье". Когда люди могут сохранять примитивные обычаи кумовства, кланового построения общества, религиозные традиции, и использовать внешний источник технологий и культуры — как способ ничего не делать и не развиваться самим. Развитие общества происходит под жёстким прессом необходимости развиваться — или исчезнуть, растворившись в более сильных обществах. Россия должна стимулировать развитие гражданского общества, отказ от общества обычая и традиции — в пользу общества цивилизации, логики и здравого смысла.