— Похоже на карту фазового пространства.
— Как фазовое пространство, да. Но всей Вселенной. Теперь представь, что в каждую точку карты помещено по крупинке пыли. Каждая крупинка соответствовала бы отдельному моменту времени, моментальному снимку. Это пыль реальности, пыль настоящего. Пыль реальности содержит все возможные структуры материи...
Постепенно, по мере того, как Люру объясняла, а Нилис пытался помогать, Пириус начал понимать.
Конфигурационное пространство не было миром Пириуса, не его вселенной. Это была карта, да, своего рода вневременная карта его собственного мира и всех его возможностей, высшего царства. И все же, по словам Люру Парц, это была вселенная сама по себе, в некотором смысле место, куда вы могли отправиться. И оно было заполнено пылью реальности. Каждая песчинка там представляла мгновение в его собственной вселенной, способ, которым частицы его вселенной, атомы, люди и звезды, выстраиваются в линию.
Но это была статичная картина. А как же время? А как же причинно-следственная связь?
Если бы ты выстроил пылинки реальности в ряд, ты получил бы своего рода историю, сказала Люру Парц. Но это может не иметь смысла как история; может не возникнуть ничего похожего на причинно-следственную связь, просто нагромождение несвязанных снимков, один за другим. Но песчинки притягивали друг друга. Если они пришли из соседних точек в большом конфигурационном пространстве, на графике всех возможных моментов, моменты, которые они отображали, должны быть похожи друг на друга. И вот зерна выстроились в цепочки, каждая линия зерен представляет собой серию мгновений, которые, если ты будешь наблюдать их одно за другим, создадут у тебя иллюзию движения, иллюзию течения времени — возможно, даже иллюзию причинно-следственной связи, если зерна будут достаточно похожи.
Что-то вроде того.
И конфигурационное пространство, как он постепенно понял, было тем местом, куда Люру Парц хотела отправить Пириуса.
Это было за пределами его воображения. — Вы хотите, чтобы я вошел в карту? Как это возможно?
Люру сказала: — Рет Кана обнаружил, что, будучи ограниченными в этом пространстве и времени, эндолиты нашли путь в конфигурационное пространство — и открыл способ, которым могут следовать люди. Рет Кана мог загрузить человеческое сознание в эту абстрактную сферу.
— Я вижу привлекательность этого для фараонов, — сказал Нилис с мрачным юмором. — Абстрактное, статичное, платоническое царство — место болезненного созерцания, утешение для нестареющих фараонов, стремившихся оправдать то, как они управляли страданиями своих собратьев.
Люру Парц тонко улыбнулась. — Конечно, это область за пределами нашего опыта. Поэтому Рет сконструировал метафоры, своего рода интерфейс, чтобы сделать его возможности доступными человеческому разуму. Есть остров — пляж. Ты увидишь гору, Пириус, и море. Гора — это порядок, а на ее вершине находится та особая пылинка, которая представляет первоначальную сингулярность: Большой взрыв, уникальное событие, когда все частицы Вселенной наложились друг на друга.
— А море? — спросил Пириус.
— Море — это противоположность. Море — это беспорядок, максимальная энтропия, океан бессмысленности, в который, в конце концов, все смывается.
Пириус стоял перед дверью, установленной в заброшенной лаборатории Рет Кана. Казалось, что она ведет в никуда. На самом деле, как говорила Люру Парц, это приводило к совершенно другой реальности. — И если я войду в эту дверь...
— Ты разделишься надвое, — сказала Люру. — Ты все еще будешь здесь, выйдя с другой стороны. Но будет сделана твоя копия.
— Как виртуальная.
— Да. Он будет чувствовать себя как ты, у него будут твои воспоминания. Но это будешь не ты.
— И эта копия будет находиться в пространстве конфигураций.
— Да.
— Но почему я должен идти туда?
— Потому что это место, куда уходили фараоны. Фараоны стекались туда со всей Солнечной системы и из-за ее пределов, — сказала Люру Парц. — Их знания — некоторые из них сохранились задолго до оккупации кваксов — тоже ушли с ними. Конфигурационное пространство — это черная библиотека, последняя библиотека, и в ней содержится многое, что мы потеряли.
Нилис сказал: — Люру Парц, ты решила не следовать за этими бессмертными беженцами в конфигурационное пространство.
Ее лицо было пустым. — Незаконченное дело, — сказала она.
Пириус сказал: — И я должен вернуть это утраченное знание — как вы хотите.
— Да. Древние обладали значительными способностями. Не забывай, что именно действия человека превратили Юпитер в черную дыру. Возможно, они даже знали, как наносить удары по сверхмассивному монстру в центре Галактики.
Он понял. — Вы хотите, чтобы я нашел там оружие. Оружие в этой вашей отвратительной старой библиотеке, чтобы нанести удар по Чандре.
— Да... Но есть одна загвоздка.
— Загвоздка?
— Оказавшись там, беженцы недолго оставались людьми. Что несколько неудобно. Постарайся держать себя в руках, энсин. Свою личность. И держись подальше от моря.
Пириус всмотрелся в портал. — Смогу ли я вернуться? Я имею в виду, э-э, он — виртуальная копия.
Нилис подошел к нему и взял за плечи. Пириус никогда не видел Нилиса таким серьезным. — Пириус, я увез тебя далеко от твоего дома, от твоего долга. Я просил тебя столкнуться со многими экстраординарными ситуациями — и многими опасностями. Но это, безусловно, самая трудная вещь, о которой я когда-либо просил тебя.
Пириус медленно произнес: — Я не смогу вернуться.
Люру Парц рассмеялась. — Но это не имеет значения. Разумная или нет, это будет только копия, как виртуальная. И это продлится недолго. Это должен быть ты, энсин. — Она улыбнулась, показав почерневшие зубы. — Ты — единственный подходящий ресурс, который у нас есть. Я измотана временем, Нилис слишком стар... только у тебя есть силы вынести это.
Пириус посмотрел на проем. Он чувствовал оцепенение, даже не страх; возможно, его воображение было истощено. Он пожал плечами. — По Галактике уже носятся две мои копии. Полагаю, я привык к тому, что меня делят пополам. Когда мы это сделаем?
Люру Парц сказала: — Оборудование готово.
Нилис разинул рот. — Сейчас? Просто так?
— Зачем медлить? — Она подошла к Пириусу так близко, что он почувствовал ее затхлый запах сквозь холодный привкус льда. — Сделай это, Пириус. Шагни вперед, и все будет кончено. Не думай об этом. Просто шагни вперед... — Она была гротескно соблазнительна. Он почувствовал странное побуждение подчиниться. Это было так, как если бы он приставил пистолет к своей голове; независимо от того, насколько рациональным он был, всегда присутствовал след принуждения нажать на курок — и это саморазрушительное принуждение было тем, над чем сейчас работала Люру Парц. — Сделай это, — прошептала она, словно голос в его собственной голове.
Нилис сказал: — О, но это так — жаль, что я не могу избавить тебя от этого испытания!
— Это будет всего лишь копия, — сказала Люру. — Не ты. Какое значение имеет копия?
Достаточно. Пириус отвернулся от Нилиса. Люру Парц была права. Если он должен был это сделать...
Он шагнул в проем. Вспышка света, синего как электрик, ослепила его. Он двинулся дальше, на свет.
Он пошатнулся. Гравитация вцепилась в него сильнее, чем слабое притяжение ледяного спутника, как будто отказала инерционная защита. Грунт под его ногами был мягким, пыльным, как реголит астероида.
Голубое сияние исчезло. Он стоял неподвижно и моргал, пока не смог видеть.
Он стоял на песке, на обломках разрушенной скалы. Чувствовал, как гравитация давит на его кости, тянет внутренние органы.
Значит, он был здесь, в конфигурационном пространстве. Ощущая себя самим собой. Но он был копией, спроецированной в это странное царство, в то время как другой Пириус, оригинал, вернулся на ледяной спутник.
Он боролся со страхом. Каллисто был всего в нескольких секундах от его прошлого, но он никогда не мог вернуться назад. Он почему-то не предполагал, что его импульсивный поступок закончится подобным образом — или не позволял себе представить это — как, несомненно, рассчитывала Люру Парц, когда уговаривала его. И не хотел умирать.
— Повезло, — сказал он себе.
Он огляделся. Небо над ним было открытым — ни крыши, ни купола. Но к этому он уже привык.
Свет был ярким, но рассеянным, без теней, без единого источника, без солнца.
Гора возвышалась над горизонтом, бледный конус, затуманенный расстоянием. Земля плавно спускалась к морю, которое мягко плескалось. Но море было черным, как море углеводородов, как будто это был Титан. Он посмотрел в другую сторону и увидел заросли какой-то растительности. Извлек слова из своей памяти. Океан. Земля. Значит, это был пляж, граница между сушей и открытым океаном; он был на пляже.
Конечно, ничего из этого не было реальным. Все эти декорации — пляж, океан — были отображением более глубокой реальности в понятных ему терминах. Метафоры, взятые из мира людей. Но не из его мира. Это была абстракция, подходящая для другого разума, разума, выросшего на Земле. Это было бы странным местом для флотского отродья, даже если бы он попал сюда не таким странным маршрутом.
Но у него была миссия. Он был здесь, чтобы найти оружие, способное поразить сверхмассивную черную дыру в центре галактики. На этом нужно было сосредоточиться. И, возможно, после этого он все-таки смог бы найти какой-нибудь способ выжить.
Он повернулся и побрел вверх по пляжу, к растительности. Было трудно идти по песку, который прогибался при каждом шаге.
Стена растительности, окаймлявшая пляж, была густой, по-видимому, непроницаемой. Он мало что знал о растениях, кроме того, что видел в саду Нилиса. Но, с другой стороны, этот заросший берег не был настоящим лесом; растения, которые росли здесь, не были "деревьями". Он видел покрытые восковыми серо-зелеными "листьями", похожие на стволы формы, каждая состояла из десятков похожих на веревки псевдовиноградных лоз, переплетенных вместе.
Когда он посмотрел вниз, то увидел, что эти лозы уходят в грязь у основания растительности. Однако они не зарывались в землю, как корни. Вместо этого они распространялись по поверхности, раздваиваясь все дальше — пока, как он теперь видел, не сливались в структуры в самом песке, наконец полностью рассеявшись россыпью зерен. Это было скопление структур, подумал он, поднимающихся из песка, сливающихся с этими явно живыми существами.
Люру Парц сказала ему, что все это не имеет никакого отношения к биологии, но каким-то образом связано с причинно-следственной связью, с цепочками последствий, приобретающих все большее значение...
Он никогда не собирался возвращаться.
Внезапно до него дошла правда, заставив его забыть о том месте, в котором он оказался. Он попытался нащупать чувство потери, покинутости, но обнаружил только оцепенение. Попытался вспомнить другие времена, другие места: древнюю ледяную шахту на Каллисто и более глубокое прошлое за ее пределами, мирки базы Арчес, общежития, мягкое тепло Торек. Это потребовало усилий, как будто краткие мгновения, которые он провел здесь, расширились, заполнив его жизнь.
В конце концов, он помнил, что был простым отражением кого-то другого. Он не был реальным, и эта потерянная жизнь никогда не принадлежала ему. Его страх исчез.
Люру предупреждала, что он может потеряться здесь. Возможно, избавление от страха было первым этапом этого. Реален он или нет, но у него был свой долг; это было достаточно реально.
Что-то зашуршало глубоко в серо-зеленых зарослях. Он испуганно поднял глаза. На него уставились два глаза — человеческие глаза? Но снова шорох, шелест листьев, как будто пронесся порыв ветра, и они исчезли.
Он нырнул в заросли. — Подождите, — закричал он. — Подождите! — Ему пришлось с усилием раздвигать переплетение лиан, и даже при этом он едва мог двигаться вперед.
Перед ним было лицо. Два ярких глаза, смотрящих из зеленой тени. Он застыл, потрясенный. Сначала он не мог понять, что это. Увидел глаза, нос, рот. Но пропорции казались неправильными — глаза слишком близко, рот слишком широкий. Затем оно изменилось, как будто одно лицо сливалось с другим, или виртуальное изображение теряло четкость. Но глаза были спокойными, этот пристальный взгляд был прикован к нему. Возможно ли, что это реликвия какого-нибудь ясофта, пришедшего сюда, чтобы сбежать от Коалиции?
И было ли это проблеском его собственной судьбы?
— Помогите мне, — сказал он. Это прозвучало как шепот, и он попробовал снова. — Помогите мне. Человечество в опасности. Нам нужно нанести удар по главному радианту ксили. Нам нужен способ нанести вред сверхмассивной черной дыре.
Это казалось абсурдным. Какое значение здесь могут иметь такие вещи? Что вообще такое война в месте, где горсть песчинок вмещает миллион возможных мгновений? Что на самом деле такое жизнь или смерть? И все же он помнил о своем долге; он попытался заговорить с этим чудовищным, меняющимся лицом. — Если в вас осталось что-то человеческое, вы должны ответить...
Ему в лицо с невероятной силой как будто врезался кулак. Он почувствовал, как его нос хрустнул от удара. И что-то засунули ему в рот, достаточно сильно, чтобы разорвать мышцы щек.
Удар отбросил его назад, прочь из леса, его сгорбленное тело прорвалось сквозь клубок причинно-следственных связей. Он приземлился на пляж, распростершись в пыли реальности. И его рука горела, как будто ее окунули в огонь. Боль отвлекла его даже от боли в разбитом лице и горечи во рту. Черный океан плескался рядом с ним, гораздо выше по пляжу, чем раньше. Приливы, подумал он. Вторичные гравитационные эффекты, действующие на открытые участки жидкости. Обрывки фактов из его обучения, из жизни, которая была потеряна.
Он поднял руку. Его кисти не было, культя была аккуратно покрыта розовой плотью, как будто руки никогда и не было. Черная жидкость не была водой. Должно быть, она обожгла его руку, как сильнейшая кислота. Может, это и здорово, но боль была мучительной.
Причинно-следственная связь, подумал он. Энтропия. Вот что, по словам Люру, означает море. Меня пожирает море энтропии, растворяя в беспорядке.
Он заставил себя перевернуться, подальше от океана. Боль пронзила его руку.
Вещество у него во рту сдвинулось, блокируя дыхание. Он мог задохнуться, лежа здесь. Или сам удар мог оказаться смертельным. Он вспомнил, что были способы убивать людей подобным образом: ты врезался лицом в нос противника, чтобы протолкнуть осколок кости в мозг.
Он собирался умереть здесь. Но он был просто виртуалом — не Пириусом, не Пириусом Ред или Пириусом Блю. Он был Пириусом Грей, думал он, Пириусом-тенью. Его смерть не имела значения.
Его рот заработал. Возможно, он смог бы выплюнуть мякоть изо рта. Но какой-то инстинкт заставил его откусить кусочек. Густая кислая жидкость брызнула ему в рот. Он откусил еще раз и заставил себя проглотить.
Возможно, ему это удалось. Он пришел в поисках ответов, и его жестоко накормили. Но чего он ожидал, учебника? Некоторые философы говорили, что люди не должны мечтать о контакте с ксили; ведение войны с ними было единственным возможным контактом. И, возможно, этот отвратительный кусок во рту был тем решением, за которым его послали.
