Зато теперь, завершив поход по лавкам и оказавшись на кухне, я с энтузиазмом принялся кашеварить не только для двухвостого, но и для себя. Да и Света обещалась заглянуть вечерком, а учитывая, что именно сегодня она решила воспользоваться моим подарком и отправилась в салон договариваться о заказе тубы-сюркоманда, я практически не сомневался, что в процессе выбора транспорта и обсуждения его будущего дизайна и желаемых технических характеристик, о еде моя подруга забудет напрочь, так что наверняка заявится ко мне голодной, как зимний волк.

Вот на кого я не рассчитывал, вставая у плиты, так это на гостей. Не было у меня никакого намерения кормить того же Числобогова волхва, а потому, я решил провести назначенную встречу не в квартире, а в торговом зале "Вечерней лавки". В крайнем случае, если рандеву затянется, обойдёмся чаем. Благо, запас заедок и сластей, изрядно прореженный сегодня бригадой грузчиков, я обновил. Ха, попробовал бы забыть! Светлана меня покусала бы за несанкционированное употребление её любимых пирожных.

С приготовлением ужина я управился за час до прихода волхва. Четырёхкилограммовый осётр, запечёный с травами и лимоном, был мною честно поделен на две части... Три четверти рыбины ушли Баюну, а четверть я оставил для нас со Светой. А вот спаржа, как и овощной салат двухвостому не зашли, эту "зеленуху" он и пробовать не стал. Понюхал, фыркнул, и больше к ней не подходил. Ну, в принципе, я его даже в чём-то понимаю... С другой стороны, за время нашего пребывания в мире Словени, и я и Света попросту соскучились по нормальным овощам. Не знавшие толковой селекции огурцы и помидоры, это, всё-таки, совсем не то к чему мы привыкли. И если та же "пататка", которой нас угощали в доме Хляби, отличалась от знакомого картофеля лишь лёгким сладковатым привкусом, свойственным скорее батату, то тамошние помидоры, мелкие и жёлтые были сладкими почти до приторности, а фиолетовая и белая морковь, когда я её увидел и вовсе ввела меня в ступор. Хотя, вкус у неё тоже оказался намного ярче, чем у привычной оранжевой. А огурцы... гадость. Есть свежими их, по-моему, в принципе было невозможно. Слишком плотная, почти белая мякоть, непривычно жёсткие семена и горькое послевкусие, как будто эти огурцы специально собирали перезревшими. Собственно, в доме Стояна их и использовали только для засолки. Причём, сами огурцы не ели, а рассол употребляли по прямому назначению с утра. Вот уж лекарство было... горькое и противное, но от этого не менее действенное, м-да.

Лишь в последние дни, после отъезда из Усть-Бийского острога, мы с подругой могли позволить себе гонять Баюна в Хольмград за нормальными овощами и фруктами, и лакомиться ими в дороге, не опасаясь привлечь чьё-то внимание нехарактерной для той местности свежей овощнёй. Но до сих пор не наелись. Так что, уверен, моему угощению Света будет рада...

Часы пробили шесть вечера, когда я накрыл сервированный стол согревающим наговором и отправился готовиться к встрече гостей. Душ, свежая одежда... и готовое к бою оружие. На всякий случай. Как говорит мой опыт общения с волхвами, ствол под рукой лишним не будет точно. Пригодится или нет, другой вопрос. Но лучше пусть будет. Мне так спокойнее...

Судя по всему, Виталий Родионович придерживался того же мнения, поскольку явился в лавку за четверть часа до назначенного времени, и был он не только вооружён, в чём честно тут же и признался, но и привёл с собой в качестве поддержки двух бойцов в знакомой форме. Яговичи. Это хорошо. Может быть мы и выглядели перестраховщиками, но вляпаться в очередное приключение с подачи очередного волхва, ни мне ни князю совсем не хотелось. А прецеденты случались не только со мной, но и со Старицким, он сам рассказывал. Так что, лучше уж мы подуем на воду, чем...

Владимир Ярославич, как и полагается волхву Числобога оказался пунктуален. Едва до нашего слуха донёсся бой больших напольных часов, стоявших на втором этаже, как дверь лавки распахнулась и на пороге, под перезвон невидимых колокольчиков, возникла худая, облачённая в летнюю льняную пару, фигура волхва. Сняв с головы соломенную панаму, гость водрузил её на стоящую у входа вешалку и, безуспешно попытавшись пригладить торчащую во все стороны седую шевелюру, коротко кивнув, направился к стойке прилавка, за которой и расположились мы с князем.

— Виталий Родионович, Ерофей Павлович, рад приветствовать вас, — равнодушный взгляд волхва выхватил из сгустившейся в углах зала темноты фигуры Яговичей. — Господа...

— Здравствуйте, — отозвался за себя и промолчавших бойцов Старицкий.

— Добрый вечер, Владимир Ярославич, — я кивнул, и указал гостю на свободный барный стул, поставленный мною специально для него перед стойкой прилавка. — Прошу вас, присаживайтесь. Чаю?

— Благодарю, — волхв, кажется, ничуть не удивился и, устроившись на высоком стуле, перевёл взгляд с князя на меня и обратно. — Я бы предпочёл что-нибудь более... освежающее. Жарко.

— Морс? Клюквенный, — предложил я.

— Было бы замечательно, — всё тем же ровным тоном откликнулся белогривый, и я потянулся к встроенному в стойку мини-холодильнику, где держал... всякое. В том числе и обещанный волхву морс.

Дожидаться пока я закончу с подготовкой угощения для гостя, Старицкий не стал и, сам себе налил чашку чая из стоящего здесь же чайника. Зря я что ли готовился к встрече?

Очевидно, волхву и впрямь было жарко, поскольку первый стакан морса он выдул, не отрываясь и, лишь ополовинив вторую порцию, соизволил вновь обратить на нас своё высочайшее внимание. Окинув взглядом меня и князя, волхв вдруг замер, уставившись в пустоту перед собой, но, уже спустя секунду, моргнул, выныривая из своего сатори.

— Ерофей Павлович, вы должны вернуться в Словень.

— Шта-а? — сказать, что я был удивлён, нельзя. Я был просто в ах... Но всё же сумел выдавить: — На хрена?!

Услышав какое-то эхо, я оглянулся на Старицкого. О... так это не эхо. Кажется, его сиятельство тоже несколько... м-м... удивлён заявлением нашего собеседника, что и выказал теми же словами, одновременно со мной.

— И как? — договорил Старицкий, исподлобья глядя на волхва. Тот, впрочем, даже не дёрнулся. Каменный безумный учёный... одуванчик, чтоб его.

— О том, как это проделать, информация у Ерофея Павловича имеется, — заметил Владимир Ярославич, и теперь уже я удостоился чрезвычайно подозрительного взгляда от князя. А тут и волхв плеснул бензину — По крайней мере, насколько мне известно, тамошняя хранительница Покона передала вам соответствующие инструкции.

— Это так называется тот ворох обрывочных образов, эмоций и видений, что едва не спалил мне мозги во время боя за Бием? — скривился я.

— Именно, — невозмутимо кивнул волхв.

— Да мне годы понадобятся, чтобы расшифровать то, что госпожа Морана соизволила впихнуть в мою бестолковку, — вздохнул я, краем глаза заметив, как чуть расслабился князь. Ну да, эту часть нашей эпопеи я ему тоже поведал. Ещё когда катились по тракту прочь от Усть-Бийска, доклад настрочил.

— Понимаю. Такой вариант вполне допускался при расчётах, но время... годы здесь, это десятилетия там. С одной стороны, это не так уж критично для тех кто видел тысячелетия, с другой же... кто захочет сидеть за решёткой и ждать годы, когда есть возможность открыть дверь темницы немедленно? А я смею напомнить, что вам доступен альтернативный путь, более скорый, — произнёс наш собеседник, кажется, даже не почувствовав, как в зале нарастает напряжение.

— Ещё раз к Разлому я не сунусь, — отстранившись от прилавка, я мотнул головой.

— О... но я и не имел в виду ничего подобного, — моргнув, проговорил волхв. — Речь идёт о вашем фамильяре, Ерофей Павлович. Он же, благодаря содействию Хранительницы, вытащил вас и вашу подругу сюда, и теперь вам достаточно воспользоваться связью с ним и попросить транслировать вам набор манипуляций, необходимый для межмирового перехода. Насколько мне известно, этот потусторонник достаточно умён для такого взаимодействия.

— Так, стоп! — Князь всё же не выдержал и, хлопнув ладонью по столу, воззрился на волхва. Именно "воззрился", иначе и не скажешь. И придавил своей волей так, что умудрился сходу пробить невозмутимость гостя, которого, помнится, даже клыки Баюну у собственного горла на эмоции не вывели.

— Прошу прощения? — непонимающе протянул волхв, непроизвольно подавшись назад и чуть не свалившись с высокого барного стула.

— Давайте-ка, по порядку, дражайший Владимир Ярославич, — процедил Старицкий, поднимаясь с кресла и нависая над гостем.

— Но я, вроде бы понятно выразился, — моргнув, тот перевёл недоумённый взгляд с князя на меня и обратно.

— Сначала, господин волхв. С самого начала, — мотнул головой Виталий Родионович.

— Но это будет... впрочем, да, — Владимир Ярославич яростно потёр ладонями лицо и, вздохнув, проговорил: — Простите, господа, я несколько отвык от общения с людьми и... не всегда учитываю некоторые нюансы. То, что мне кажется само собой разумеющимся, окружающим порой совершенно неочевидно. Издержки пути. Ещё раз прошу прощения.

— Принимается, — коротко кивнул князь. — Итак?

— Кхм, — волхв нервно облизал губы и, собравшись с мыслями, заговорил: — Придётся начать издалека, уж не обесудьте. Да... Что ж... Итак. Наш мир, век шестидесятый. Известная нам ойкумена переходит от политеизма к монотеизму. Историки определяют этот процесс, как следствие начала процесса централизации власти. Дескать, сильные мира сего решили воспользоваться удобной религиозной формой, дабы усмирить норов плебса, управлять которым становилось всё сложнее, ввиду увеличения численности населения и укрупнения государств.

— За такую версию, мой духовник может и по мордам надавать, — усмехнулся Старицкий.

— Может, — кивнул оправившийся волхв. — Кулак у отца Серапиона тяжёлый, а ежели Дланью Перуна приложит, никому мало не покажется.

— Ну-ну, — протянул князь. — Вы, Владимир Ярославич не отвлекайтесь, а о вашей чрезмерной осведомлённости мы поговорим позже.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами тот. — Но предупреждаю, то, что я поведаю далее, не понравится вашему духовнику ещё больше.

— Любопытно узнать, — я подлил гостю морса в опустевший стакан и, поймав взгляд Виталия Родионовича, хмыкнул. — Что? У меня-то нет духовника, так что и по мордам за ересь получать не от кого.

— На самом деле, переход от политеизма к монотеизму был инспирирован теми, кого люди почитали богами, — вздохнул волхв, но продолжить не успел. Я вспомнил Остромирова с его ядовитыми плевками в сторону богов-волхвов и... ну да, перебил рассказчика.

— Чтобы без лишних помех уйти от подпитки верой и слинять из нашего мира, так?

— Именно, — кивнул Владимир Ярославич и, глянув на князя, спросил: — вам известна история исхода старых богов?

— Версия, — уточнил Старицкий. — Известна.

— Можете, конечно, считать это всего лишь версией, конечно, но... это в самом деле так, — развёл руками волхв. — Уж я-то знаю наверняка. Так вот, постепенно скидывая с себя это ярмо, те, кого мы именуем богами, в конце концов, получили достаточно свободы, чтобы уйти из нашего мира. Сбежать, иными словами. Именно в мир, куда они ушли, и угодили Ерофей Павлович с подругой... совершенно неслучайно, надо заметить.

— Да уж, мы помним, кто им в этом... поспособствовал, — зло усмехнулся князь.

— Вышата... — Владимир Ярославич покачал головой. — Как ни прискорбно, но он был лишь инструментом. Искренне верившим в свою цель, но тем лишь более удобным для владельца.

— И кто же этот... владелец? — процедил Старицкий. Да и у меня, если честно, в этот момент зачесались кулаки.

— Путь ведёт, но всегда есть тот, кто путь прокладывает, — протянул волхв. — Что говорить о том, чьё призвание и гейс плести пути и дороги?

— Переплут? — осенило меня, и наш гость ответил коротким кивком. — Но зачем ему это? Боги же выполнили свою задумку, ушли из мира, избавились от давления веры людей...

— А заодно обрекли всех своих современных и будущих коллег на беспамятное перерождение по достижении предела развития, доступного в нашем мире, — пробурчал Старицкий.

— И расплатились за то тысячелетним заключением в мире, который Ерофей Павлович назвал миром Словени... Хотя, там это далеко не самое сильное и известное государство, — подхватив тон князя, договорил волхв.

— Не понял, — честно признался я. Владимир Ярославич застыл, прикрыв глаза и, длинно, с ощутимой силой выдохнув, пустился в более подробные объяснения.

— Представьте себе, что вы вышли из квартиры, захлопнули за собой дверь и, уже подойдя к двери, ведущей на лестничную клетку, обнаружили, что забыли ключи от обеих дверей дома... Примерно то же самое случилось и с ушедшими. В своей боязни потерять себя, они уж слишком старались отрезать себя от нашего мира, вот и вышло, как вышло. Туда добрались, а ни дальше, ни назад, им пути нет. Двери заперты наглухо. Для них.

— И вызвать слесаря нет возможности, да? — спросил я.

— Почему же? Есть, — откликнулся волхв. — Вас же вызвали.

— ... ... ... ... — Слов нет. Приличных.

— То есть, Уральский сдвиг, сопровождавшая его катастрофа, вся эта беготня волхвов, призыв Ерофея... это просто попытка вырваться из собственноручно созданной ловушки?! — возмутился князь. — Но парень-то здесь причём?!

— Ключник, — ответил волхв. — Тот, кто может, после определённого обучения, разумеется, ходить между мирами. А для ушедших, он, если позволите так выразиться, отмычка. Прошёл ключник, пройдут и они. Хоть туда, хоть обратно, хоть в иные миры. Условие замка, так сказать. Кое-кто из ушедших, когда создавали запирающую печать, предложил его в качестве предохранителя. Дескать, если уж в их новый мир сможет прийти мироходец из прошлого, значит, люди там достигли их уровня, и о проблеме божественности можно забыть. Главное, ключник должен попасть в их мир сам. Осознанно. Но просчитались. Не подумали, что знание прежних ошибок не освобождает от совершения новых, и попали в цейтнот. Собственно, именно поэтому я и явился сегодня к вам с просьбой от имени ушедших... Прошу, Ерофей Павлович, откройте им путь в иные миры. — Волхв перевёл взгляд на князя и обратился уже к нему: — Не беспокойтесь, ваше сиятельство. Возвращаться сюда они не станут. Эманации отголосков веры всё ещё слишком сильны, а страха потерять себя, ушедшие до сих пор не утратили. Собственно, они и из мира Словени хотят уйти по схожей причине. Здесь, людские представления о богах слишком сильно влияли на их характеры, души и сущность, а там... там они вскоре могут просто исчезнуть как мыслящие создания, оставшись лишь функциональным придатком к созданной ими системе Покона. Без собственных желаний, мыслей и эмоций. И это не предположение. Так случилось с самыми молодыми из ушедших — южноамериканскими богами. Они уже перестали быть, и эта участь настолько напугала остальных, что...

— Я так полагаю, Уральский сдвиг и был результатом их испуга, да? — злорадно усмехнулся Старицкий. — Задёргались, когда осознали, что натворили и к чему ведут их игры с мирозданием.