Вот и сидели-валялись они сейчас на мягких футуристического вида диванах — плодов любви сумасшедшего дизайнера и бешенного художника — в центре обзорной площадки. И слегка переругиваясь. Почти лениво. Деликатно стараясь не вовлекать меня в процесс. Ну, разве что позволяли насладиться отточенностью фраз, стройностью аргументов и изяществом тактических ходов. Потому что накануне, после напряженного ужина, свою угрозу я осуществил и заперся на ночь в огромной спальне ОДИН, впервые использовав в наших взаимоотношениях принцип общей ответственности.
Выспался-я-я... Главное потом — не чувствовать себя виноватым под тремя парами укоризненных взглядов во время завтрака. И игнорировать сверхлюбопытные взгляды стюардов и стюардесс, которые, конечно же, в курсе.
Наряду с прочими, была еще одна причина, по которой я принял решение сбежать на время из Москвы. Сегодня-завтра станет официально известно о разделении Сварогов на Сварогов и Радовичей. И мне хочется оказаться как можно дальше от Серафимы Николаевны, когда та сообразит, что любимый "сыночек" несколько поприжал кое-какую информацию...
Ведь наверняка в "обвинительном заключении" будут фигурировать формулировки "выставил меня полной дурой", "злостно надругался", "коварно втерся в доверие", "нагло плюнул в душу", "безжалостно растоптал надежды", "подлец", "а казался таким хорошим мальчиком"... Ни-ни-ни — как-нибудь без меня. А вот когда "матушка" успокоится, в третий раз поменяет обстановку в своем кабинете, выместит неудовольствие на окружающих... — вот тогда можно будет приходить на семейное чаепитие без опаски заработать запор и энурез одновременно и на всю оставшуюся жизнь.
+++
После обеда девушки вежливо попросили меня принести "шампусик"
"Ни-ни-ни, брат! Это же настоящее французское шампанское! Не будем доверять сию драгоценность даже этим милым молодым людям! К тому же, шампанское в моих личных вещах!" — Ирина.
И, судя по чуть встрепанному виду, когда я вернулся, о чем-то таком договорились. И после двух бутылок шампанского (попробовать которое мне позволили только в количестве двух бокалов... я, кстати, и не настаивал, понимая, к чему они клонят, да и не разобрался я, если честно, в чем прелесть "настоящего французского шампанского") Вика, красиво приложив ручку ко лбу ("Ой! Один бокальчик явно был лишним... Дорого-о-ой?"), попросила уложить ее в кроватку... почему-то в моей спальне. Уложил... и все остальное.
Через полчаса "болящая" выскользнула из получившегося хаоса подушек, одеял и простынок, и спустя минуту в дверях стояла разрумянившаяся Ирина с двумя бокалами шампанского ("Оп-па! А я вам шампанское принесла... Ну, не пить же тебе одному, верно?")
Спустя час, после предупреждающего противного скрипа остро-заточенными ногтями по дверному косяку со стороны коридора (а тишина на дирижаблях — почти абсолютная — это вам не самолет с его турбинами... ну, исключая окрестности хорошо звукоизолированной спальни молодого патриарха Рода), раздраженно фыркнула и покинула спальню, небрежно накинув на голое тело... мой халат.
"Ой, а куда это она? А вы разве уже все?" — ненатурально удивилась Даша, красиво шествуя в середину спальни.
Удостоверилась, что дверь закрылась.
Удостоверилась, что стоит правильно — чуть боком к кровати и лицом к зеркалу.
И, щелкнув пультом: включила в помещении тихую медленную музыку, закрыла шторы на огромных окнах-иллюминаторах и включила неяркий красноватый свет ночников.
Деланно-смущенно отвернулась, и бирюзовая шелковая блузка красиво сползла по спине, оголив точенные сильные плечики, изящную спинку и синие бретельки кружевного бюстгальтера.
Я вымотался. Я устал. Но Даша, одновременно с медленным и изысканным освобождением от лишней одежды, стала делать в мою сторону едва заметные пассы, от которых по коже забегали мурашки, а внутри стали ходить какие-то теплые и холодные приятные волны...
А с другой стороны, грех жаловаться. О выносливости мужчин-Сварогов ходят какие-то там слухи... Надо ж соответствовать представлению о Сварогах хотя бы в этой малости!
И понятно теперь, отчего неведомый режиссер продолжает разрабатывать такую многообещающую тему...
+++
— От меня что-нибудь требуется, Федор Дмитриевич? — Спросил я командира.
Командир дирижабля. Кстати, из семьи Климовых.
— Никак нет, Олег Ильич. Сами. Так что отдыхайте спокойно!
В Москве почему-то решили, что поездка в Хабаровск затеяна бывшим приютским Радовичем развлечения ради. "Красивая тачила" и "шикарные телки" только усугубляли это заблуждение. А ведь настоящая причина путешествия — посещение фабрики "Макароныч" — мною не скрывалась и настойчиво декларировалась. Не поверили! Удивительно, правда?
И хорошо, что "сами". Физически я не сильно устал, а вот спать — хотелось зверски. Организм Олега тоже находился в смятении — смена часовых поясов слегка выбила из колеи — и чириканье этого "жаворонка" выдавало некоторое смятение.
А здравый смысл, обреченно причитая "если так будет каждый день" (с тщательно скрываемым даже от самого себя удовольствием), пытался найти хоть какой-нибудь выход. С другой стороны, отрадно, что у невест включился здравый смысл и они, кажется, не собираются стирать меня до самой простынки. Даже какое-то подобие нейтралитета (вооруженного до зубов, ага) стало вырисовываться.
У причальной мачты уже суетилась обслуга — причальные канаты были успешно закреплены и сейчас бригада техников подступалась к лючкам заправочных и сервисных баков, разъемов и прочих технических "выходов" дирижабля.
В Хабаровске уже неделю лежал снег. Ирина сейчас смущала взгляд легким оранжевым летним платьицем, со всеми подробностями подчеркивающим тренированную великолепную фигуру. В прошлой жизни очень часто при виде таких красавиц в голову приходила подлая завистливая мыслишка: "А ведь какой-то мудак ее... кхм... того..." А теперь я участвовал в процессе несколько с другой стороны. И мысли были целиком практичные. И теплое чувство собственника разливалось в груди.
А вот Вредины, напротив, кутались в роскошные норковые шубки. Так что на этом фоне мое длинное пальто и длинный вязанный шарф смотрелись более чем уместно. Мы — не маги огня-выпендрежники, мы — якобы маги Ветра — такие мерзляки...
Метрах в сорока нас уже ждал кортеж — десять машин. Шесть машин попроще (относительно) и четыре черных джипа. Ну, кто б сомневался — четыре черных мамонта дорог — огромных, неуклюжих... престижных. Человек двадцать-двадцать пять сопровождающих — все из Рода — выстроились в шеренгу и сейчас озабоченно проверяли положение носков обуви на одной воображаемой линии.
И с некоторым напряженным любопытством косились в мою сторону — чего ждать от нового главы Старшего Рода? Слухи о драке с Драконом сюда, опять-таки, благополучно добрались. Кто знает, что там в голове повернется у скорого на расправу бывшего Наследника Сварогов и нынешнего главы Радовичей, явно испортившего свой характер в приюте?
С каким-то новым, ранее не испытанным, злорадством подумалось: сколько ж они тут мерзли, ожидая приземления дирижабля? А, хотя, почти все — маги огня. С чего б им мерзнуть-то?
+++
А потом жизнь сделала очередной кульбит...
— Ка-а-азу-у-ума-а-а! — Прошипел кто-то на кого-то, отвесив этому кому-то, судя по звуку, подзатыльник или подсра...
И я совершенно несолидно споткнулся, услышав это невероятное из-за спины, оттуда, где деловито суетился технический персонал аэродрома.
Лениво оглядываюсь, краем глаза фиксируя, как Вредины на чистом автомате, ощутив мое охренение, прикрывают мне спину. Встают по бокам, разворачиваются в стороны и направляют ладошки от бедер вперед, чуть-чуть разведя руки. Даже на секунду почувствовал умиление и укол эстетического удовольствия от этой картины: под распахнувшимися шубками-то у них — легкие маечки и сверхкоротенькие шортики. Ирина пока еще не поняла — отворачивается от кого-то местного главного в официальном френче и вопросительно смотрит в нашу сторону.
А я мельком осмотрел виновника переполоха. Азиат. Совершенно обычный. Рост средний, волос черный. Молодой. Сверстник. Заискивающе сейчас улыбается бригадиру, задрав одну руку на затылок, а другой пытаясь осторожно подобрать кабель с бетона площадки... м-да, ронять силовые кабели на землю — как-то оно... Еще и умудряется при этом мелко кланяться, тихонько бормоча что-то оправдательное.
Я к этой поездке готовился и кое-какую информацию собрал — так что знаю, что азиатов тут много. В Хабаровске неприличное засилье китайцев, монголов и корейцев. Безо всяких планов государственной экспансии. Просто нации такие — расползающиеся.
Так что наемный гастарбайтер-азиат удивления своим наличием вызывать не должен. А вот конкретно этот... с явно японским именем. С именем, очень сильно напоминающим имя главного героя того безобразия, в которое я угодил. А ведь я-то думал, что в безобразии исполняю его, Казумы, главную роль. Вот и приехали...
Смотреть на него слишком пристально нельзя — привлеку внимание окружающих, которые заинтересуются, с чего это первый Патриарх Радовичей обратил внимание на какую-то букашку. В общем, букашке после этого не поздоровится.
А вот парнишка понял мой взгляд совершенно правильно — побледнел, селезенкой предчувствуя неприятности. Ну, его можно понять — кое-какую клановую подготовку он, судя по всему, прошел и прекрасно понял, что "огромная шишка из Москвы" только что оборачивалась именно по его душу. И правильно — мне одному отдуваться, что ли? Я спокойного течения жизни хочу — с моими девушками! Мне и так на плечах целый клан теперь тащить... куда-то к светлому будущему.
И? Что делать главе новоиспеченного клана теперь? Где меню выбора — "приблизить к себе", "дать денег", "замочить от греха подальше", "помочь в справедливом деле", "проигнорировать и продолжать наслаждаться жизнью гаремовладельца"?
Однако, что-то делать надо — я уже успел убедиться, что недеяние наказывается Мирозданием куда жестче, чем попытки влезть, вляпаться, вмешаться и поучаствовать. Во всяком случае, попадет меньше и шансов уцелеть — удивительно! — больше.
— Я разузнаю, что это за молодой человек. — Шепнула умница-Ирина, когда картеж вылетел за ворота аэропорта и находился в получасе от Хабаровска, направляясь в нашу... теперь уже нашу загородную резиденцию. — Ох, уж эти узкоглазые — везде лезут... Нэ, аната?
Вредины, прижавшиеся справа и слева, наклонились вперед и сделали огромные радостные глаза, чуя интригу. Надо срочно заняться их обучением в свете открывшихся обстоятельств...
— Сделай так, чтобы на это не обратили внимания. Или залегендируй наш интерес. Сможешь?
— Бра-а-ат! Обижаешь! — Оскорбилась она. — Кстати, как ты относишься к азиатам? Вот и мне они не нравятся!
Глава 17
— А где япошка, на? — Голос бригадира был слышен очень хорошо. Какое-то такое свойство есть у начальственных голосов — они раздражают и проигнорировать их нельзя.
— Казума, что ли?
Уточнял один из коллег... Казума не знал его имени — не стал запоминать.
И, судя по всему, правильно сделал, что не стал запоминать — чутье на неприятности встрепенулось, как тогда, когда его вызвали на семейный совет. Вот и сейчас — чуйка намекала на грядущие жизненные осложнения, при которых знакомство с новыми коллегами долго не продлится. Впрочем, чуйка ныла с момента, когда он увидел свое отражение в желтых выпендрежных (новая столичная мода?) очках этого рыжего русского нувориша. Уже сутки нытье этой "чуйки" приходится терпеть!
Ксо!
Как же не вовремя его угораздило выронить этот демонов кабель!
И как не вовремя бригадир оказался рядом — если б не его подзатыльник, внимание на проступок Казумы никто бы не обратил!
(С другой стороны, повода находится в другом месте у бригадира не было — такая "тачка" прилетела!)
И как не вовремя подвернулся этот русский нувориш со своими пассиями (но девушки у него конечно... да-а-а)! А уж то, что к грядущим неприятностям приложил свои толстые волосатые лапы этот рыжий kozel из Москвы — к японской бабушке не ходи!
(С другой стороны, а кто еще мог прилететь на такой "птичке"?! Такие вот гниды летают только на таких вот сверхдорогих красавицах с германских верфей! И не менее, чем с тремя красавицами в компании.)
Но как же неудачно все обернулось-то!
+++
Чутье не обмануло — бригадир, даже не пытался изобразить голосом что-то виноватое или извиняющееся. А с какого перепуга, спрашивается, ему испытывать эти чувства? Что обратил внимание всего мира на ошибку подчиненного, из-за которой у подчиненного теперь нешуточные неприятности? Ну, с каких это пор люди признаются себе в подобных вещах, выставляющих их в невыгодном свете перед самими собой?
"Дядя Вася" (Казума даже отчества и фамилии бригадира не запомнил — все в бригаде и, кажется, даже в руководстве, называли его так — дядя Вася) сообщил Казуме о том, что того увольняют.
Никаких "по собственному желанию", на: владелец дирижабля, на, выразил обеспокоенность, на, сохранностью своего имущества, на!
Так что руководство, вдоволь наползавшись на брюхе перед сверхбогатым клиентом, клятвенно пообещало наказать виновных, не допускать впредь и всячески способствовать культуре производства на площадке вверенного хозяйства. Как понял Казума, продравшись сквозь многочисленные "на" во вдохновенной речи бригадира, олигарх из столицы даже не стал утруждать себя непосредственным общением с администрацией аэропорта — послал вместо себя свою... которая рыженькая, на.
О, да! Казума прекрасно понимал мечтательную поволоку в глазах этого сурового местного мужика — рыженькая кавайи-бисёдзё, прилетевшая с московским мажором — это нечто! А ведь тот рыжий мудила ее... того... периодически и во всех позах! Козлина! Ну, почему жизнь так несправедлива-то, а?! Хотя, Казуме больше понравились белогривые близняшки... на них были такие миленькие шубки. И под этими шубками было, наверно, так тепло и мягко... И как бы его невеста смотрелась бы в такой шубке, о-о-о...
Так вот эта (бригадир в этом месте даже, посмотрев в небо, что-то одними губами беззвучное прошептал) и устроила разнос, от которого у начальства приключился понос. "Разнос — понос". Неплохая рифма, насколько Казума успел изучить этот мозговырывающий язык.
Удачная рифма была единственной хорошей новостью за эти дни.
Все остальное — хуже некуда: в техобслуге аэропорта он проработал всего один месяц, и получил пока только половину аванса (какие-то хитрости в их бухгалтерии... впрочем, об этом его честно предупредили при приеме на работу). А вожделенное жалованье планировалось вот-вот — через день-два. Долгожданный и благословенный день получки! Тотальная непруха и невезуха!
И "на носу" (что за дурацкий язык!) зима — снег уже выпал. И таять, сука такая, даже не собирается! А что из себя представляет местная зима — Казума знал, пережив уже три зимы вне стен кланового поместья в Киото... При этом, после изгнания он жил гораздо южнее Хабаровска — в Поднебесной. А что ТУТ будет твориться зимой — страшно себе представить! Но денег возвращаться в относительно теплую Поднебесную — нет ни рубля, ни юаня, ни рю!
