Люциус кивнул.
— Я согласен с Блэком. Он должен уйти, и у нас есть поддержка управляющих по этому вопросу.
— Но я имею последнее слово в том, кто преподает в моей школе.
Сириус закатил глаза.
— Альбус, не прикидывайся дурачком, у меня есть другое предложение.
Дамблдор просто улыбнулся, соединив пальцы вместе.
— И я здесь, чтобы выслушать.
Сириус усмехнулся.
— Наймите вместо него Римуса.
Рот МакГонагалл открылся от удивления.
— Римуса Люпина? Он был бы прекрасным выбором, Альбус! Лучшие оценки, репетиторство других студентов на протяжении всей школы, не говоря уже о том, что он уже много лет работает учителем у юного Гарри. Но совсем недавно он ударил Локхарта — а это не совсем профессионально.
Сириус усмехнулся.
— Это было потрясающе и вполне заслуженно, ведь этот гад удалил все кости из руки нашего сына! И это ты была слишком занята, чтобы вправить ему сломанный нос после этого.
Губы МакГонагалл дернулись в ответ.
Дамблдор, казалось, на мгновение задумался над этим.
— Он был бы образцовым выбором, я согласен, но я не уверен, что он согласится.
— Почему, мать вашу, он не согласится? Это работа его мечты, — в отчаянии сказал Сириус.
— Я так понимаю, вы не спросили Римуса, не хочет ли он занять эту должность?
— Нет, не спрашивал, — мрачно ответил Сириус. — Я не хотел обнадеживать его, давая ему работу его мечты, а потом разрушить ее.
Дамблдор кивнул.
— Однажды я уже предлагал должность Защитника от темных искусств Римусу Люпину, еще в 1982 году. Он сказал мне, что я глупый старик, и категорически отказался занять эту должность.
Рот Сириуса открылся от удивления.
— Он никогда не говорил мне этого.
— Я понял и принял его причины в то время, но если ты сможешь убедить его согласиться на работу сейчас, я с радостью уволю Локхарта без колебаний.
Сириус широко ухмыльнулся.
— Без проблем.
Люциус встал.
— Что ж, похоже, это оказалось легче осуществить, чем предполагали управляющие. Я пойду. Сириус, увидимся на следующей неделе, чтобы обсудить твои отвратительные новые поправки.
Сириус усмехнулся.
— Это точно, Люци.
Когда дверь кабинета закрылась за ним, и они услышали, как лестница уносит его вниз, МакГонагалл улыбнулась ему.
— Какие новые поправки вы успели принять, чтобы вывести из себя мистера Малфоя?
— Все еще в работе, но единогласно — за вычетом Малфоя — сделать маггловедение обязательным для всех детей, которые не выросли в маггловском мире, и ввести новый обязательный курс для всех детей, которые выросли в маггловском мире, под названием "Жизнь в магическом мире".
— Сириус, это замечательно! — воскликнула МакГонагалл, целуя его в щеку. — Именно поэтому я хотела, чтобы ты был в этом совете! Ты делаешь очень хорошие вещи, и самое время совету сделать что-то стоящее для школы.
Дамблдор кивнул.
— Я согласен. Я буду рад представить их обоих, как только смогу. Вы хотите предложить это только поступающим первокурсникам или это будет для всех студентов?
— Я надеюсь на всех студентов, но детали еще нужно будет проработать.
МакГонагалл просияла.
— Я так горжусь тобой, Сириус.
Сириус слегка покраснел, а его сердце, казалось, вот-вот разорвется. Услышать эти слова от МакГонагалл было одним из лучших событий, которые он когда-либо мог себе представить.
— Спасибо, Минни. — Он взял ее руку в свою и поднес к губам, заставив ее улыбнуться, прежде чем повернуться к Дамблдору. — Альбус, есть еще кое-что, о чем я надеялся поговорить с тобой, по совершенно другому вопросу.
Дамблдор кивнул.
— Конечно.
МакГонагалл хотела встать, но Сириус велел ей сесть обратно.
— Нет, останься, Минни. Мне интересно узнать, что ты тоже думаешь.
МакГонагалл кивнула и села обратно.
Сириус вздохнул.
— Альбус, шесть лет назад я принес тебе проклятый медальон.
Бровь Дамблдора приподнялась.
— Да. Он все еще крепко заперт в моем хранилище.
— Вы когда-нибудь узнавали, что это такое?
— Нет, — признался он, сложив руки перед собой. — Я доставал его раз или два, чтобы пошарить в нем, но, не зная, какое проклятие было наложено на него, я не осмеливался пытаться открыть его.
Сириус кивнул.
— Я говорил тебе в тот день, что медальон, похоже, вызывает плохие воспоминания. Я заново переживал пытки, которым подвергла меня мать в той котельной, а Гарри... он заново переживал момент убийства своих родителей.
МакГонагалл испустила небольшой вздох.
— Бедный мальчик!
— Его шрам причинил ему боль.
Дамблдор кивнул.
— Я помню. Это случилось снова?
Сириус кивнул.
— Так и есть. Он сказал, что это было внезапно и, в отличие от медальона, когда он попытался найти источник боли, она не вернулась. Это случилось только один раз, но он сказал, что было ощущение, будто кто-то прижимает раскаленную кочергу к его шраму. Но никаких вспышек воспоминаний или чего-то еще, только боль.
— Это случилось только в этих двух случаях?
— Нет. Он упоминал, что шрам беспокоил его один раз в прошлом году, когда он был в лесу и увидел фигуру, пьющую кровь единорога. Сейчас мы знаем, что это был Квиррелл, но тогда он не придал этому значения.
— К чему он прикоснулся, чтобы сделать больно на этот раз?
Сириус провел пальцами по волосам.
— Он разговаривал со своей подругой и дотронулся до ее дневника. Он сказал, что они оба одновременно схватили его, и его пронзила боль. Но когда он снова дотронулся до него, там ничего не было. Он подумал, что это какая-то странная случайность. Дневник не беспокоил его ничем, кроме того единственного прикосновения, так что это явно не то же самое, что медальон. Или он так думает. Как вы думаете, это была просто странная случайность или они могут быть связаны?
— Это вполне может быть и то, и другое, — тихо сказал Дамблдор. — Но также очень странно, что это произошло так внезапно после стольких лет.
— Я тоже так подумал. Что это значит?
МакГонагалл нежно сжала руку Сириуса.
— Его шрам уникален, Сириус, и, может быть, он всегда будет чувствовать какое-то недомогание?
— Я не знаю. Я знаю, что он уникален, но мне не нравится не знать, что это такое, Альбус.
Дамблдор надолго задумался.
— Мне тоже. Дай мне знать, если это повторится, может быть, мы сможем установить какую-то взаимосвязь между тем, почему и когда это происходит.
Сириус кивнул.
— Спасибо. — Он встал, засунув руки в карманы своих черных джинсов. — Что насчет Локхарта?
— Что касается Локхарта, вы достанете мне Римуса Люпина, и я избавлюсь от него, — просто сказал Дамблдор.
— А как насчет мошенничества, в котором вы подозреваете его? — с любопытством спросил Сириус.
Дамблдор только улыбнулся, его глаза озорно блеснули.
— Предоставьте это мне.
Глава 95: Та, где Римус рассказывает Тонкс, а она говорит "Да!".
Примечание автора:
Я знаю, знаю, я затянула с этим, но у меня был образ того самого момента, когда я хотела, чтобы это произошло, так что вот он. Наконец-то!
Мне нравится думать, что проклятие на работе никогда не было официально доказано, и что нужно что-то неожиданное, чтобы снять его. (У меня есть идея на этот счет на потом). Спасибо, что сказали, что это интересный способ ввести Римуса в игру раньше времени, но да, будет ли он принят? Спасибо! Джошу: Спасибо, что сказал, что это одна из лучших историй, которые ты когда-либо читал! Это так много значит для меня!
Приятно видеть, как Гарри подружился с другими мальчиками в его году, и да, целый разговор о снохождении и сексе lol. Сириус понемногу взрослеет, он не паникует, вы правы. Он старается, лол. И да, у Дамблдора есть планы. Да, я подумала, что было интересно, что Дамблдор пытался нанять Римуса после того, как Сириус попал в тюрьму.
текст:
Сириус покинул Хогвартс и отправился прямиком в Уэльс к Римусу. Он впустил себя в коттедж в Врексхэме, окликнув друга по имени, и усмехнулся, увидев Тонкс, вышедшую из кухни с бокалом белого вина.
— Вотчер, Сириус!
— Привет, Тонкс, он здесь?
— Я на кухне, — отозвался Римус.
Сириус последовал за Тонкс на кухню. Римус засовывал свиные отбивные в духовку и закрыл дверь, повернувшись, чтобы улыбнуться своему другу.
— Что происходит?
— У меня прекрасные новости, вот что.
Римус поднял бровь.
— О?
Сириус занял место за столом, ухмыляясь Тонкс.
— Вчера вечером мы проголосовали на совете, что Локхарта давно пора выгнать. Этот ублюдок — абсолютный идиот, и мы можем подтвердить этот факт, поскольку ты ударил его по лицу еще в ноябре.
Римус покраснел.
— В то время это было плохое решение.
— Нет, это было не так, — сказала Тонкс с усмешкой. — Это было великолепно.
Римус покраснел в ответ, заставив Сириуса захихикать.
— Дамблдор согласился уволить его, но проблема в том, что нужно найти подходящую замену, а поскольку эта должность проклята уже несколько десятилетий, никто на нее не претендует, — сказал им Сириус, быстро обрисовав проблему.
Римус кивнул.
— Это правда. Как ты собираешься найти кого-то, кто — твою мать! Сириус, ты не сделал этого!
— Конечно, нашел! — воскликнул Сириус с ухмылкой. — О ком еще я мог подумать? Ты идеально подходишь для этой работы, не говоря уже о том, что это работа твоей мечты — быть профессором в Хогвартсе.
Римус прикусил губу.
— Ты знаешь, почему я не могу.
— Нет, вообще-то, не знаю. Тебе нужно принять зелье, Снейп варит его для тебя, и так получилось, что Снейп работает в Хогвартсе; по-моему, это не требует объяснений.
Римус бросил виноватый взгляд на Тонкс.
— Я не могу взять эту работу. Я не буду.
Сириус кивнул и встал.
— Тонкс, вразуми этого засранца. Я жду ответа к завтрашнему утру. И Дамблдор сказал мне, что ты отказался от этой работы в 82-м, Рем. Ты не откажешься от нее снова.
— У вас уже есть мой ответ, — сердито сказал Римус. — Я не буду подвергать опасности жизни всех учеников той школы, заставляя их... нет, Сириус. Почему, мать твою, ты думаешь, я отказался в первый раз?
Сириус повернулся к Тонкс.
— Поговори с ним по душам.
Затем он ушел.
Тонкс лишь долго смотрела на своего парня, а затем встала и в три быстрых шага запустила руки в его волосы и притянула его рот к своему.
Ее губы были мягкими и податливыми, но в то же время требовательными и жадными, когда она приникла к его рту. Когда ее язык заплясал по его рту, требуя проникновения, он дал ему, и застонал, когда ее тело прижалось к его. В свою очередь, он был прижат к стойке. Его руки обхватили ее, ладони скользнули по ее спине, и он углубил поцелуй.
— Римус, — прошептала она, ее губы двигались по его челюсти и вниз по шее.
Звук его имени вернул его к реальности, и он покачал головой.
— Нимфадора..., — начал он.
Тонкс просто снова прижалась к его губам и поцеловала его в самодовольстве. Ремус не стал протестовать. Ее губы снова нашли его горло, всасывая его кожу и оставляя горячий влажный след.
— Нимфадора, — повторил он.
Тонкс засунула руки в задние карманы джинсов, в которых он был одет, и притянула его бедра к себе.
— Ремус, даже не пытайся сказать мне, что это ошибка. Ты хочешь эту работу. Возможно, даже больше, чем я.
Ремус наклонил голову, прижавшись лбом к ее лбу.
— Я не заслуживаю ни тебя, ни этой работы, как бы сильно я их ни хотел.
Тонкс прикоснулась к его губам.
— Эти студенты... они определенно заслуживают тебя. Они заслуживают профессора, который будет учить их тому, чему они должны учиться. Профессора, который стремится быть лучшим, чем он может быть, и в свою очередь показывает им то же самое. Профессор, который терпелив и добр, и которого они будут уважать и ценить. Они заслуживают тебя, а ты заслуживаешь их. Но, возможно, это я не заслуживаю такого замечательного человека, как ты, в своей жизни.
Он выглядел потрясенным.
— Что? Ты совсем сошла с ума? Ты яркая и невероятно сексуальная женщина, у которой есть столько всего, ради чего стоит жить, а я просто... ну, я! И Дамблдор прекрасно знает, почему я не могу преподавать студентам; они заслуживают гораздо более безопасного профессора.
Она улыбнулась, сжав его аппетитную попку в карманах джинсов.
— У них есть Локхарт, который просто ужасен. — Когда он только уставился на нее, она улыбнулась. — А в прошлом году у профессора в затылке жил Волдеморт! И что Дамблдор знает о тебе такого, чего не знаю я? Почему ты небезопасен, Ремус?
Ремус сглотнул.
— Кое-что... Нимфадора, я кое-что скрывал от тебя и... Сириус и Гарри сказали мне, что ты будешь сердиться, когда узнаешь, что я скрывал это от тебя, и я... мысль о потере... ты моя, — сказал он горячо и страстно настолько, что по ее позвоночнику пробежала дрожь.
— Я твоя, — повторила она с улыбкой, целуя его губы. — Когда ты целуешь меня, я оживаю, Римус. Я... я оживаю так, что не могу объяснить. Мое тело гудит для тебя. Не говори мне, что ты не чувствуешь этого... этой связи, этой химии. — Она потянулась к ожерелью, которое не собиралась снимать, и сжала его в руке. — Ты подарил мне свое сердце.
Он покачал головой, его язык крутился вокруг мочки ее уха.
— Конечно, я чувствую его. Ты заставляешь меня хотеть... того, что я хочу сделать с тобой, — пробормотал он, его рот переместился к ее горлу.
Тонкс откинула голову назад, чтобы дать ему лучший доступ.
— Почему же ты не хочешь их делать? Кажется, ты всегда себя от чего-то останавливаешь... Чего ты хочешь? Что ты мне не говоришь?
Ремус застонал, его зубы царапали ее кожу.
— Нимфадора... Я...
— Нет, — сказала она, придвигаясь, чтобы пососать его ухо. — Я не позволю тебе оттолкнуть меня на этот раз, Римус. Не без объяснений. Ты сказал, что если возьмешься за эту работу, то поставишь под угрозу жизнь студентов, и ты уже использовал этот термин в отношении меня. Ты не опасен.
Ремус крепко сжал ее бедра на мгновение, прежде чем мягко оттолкнуть ее от себя. Он провел пальцами по своим волнистым волосам, понимая, что отчаянно нуждается в стрижке.
— Пойдем в гостиную, хорошо?
Тонкс последовала за ним к его мягкому дивану. Она села рядом с ним, ее ноги коснулись его ног, и она улыбнулась ему.
— Ну что? Пришло время сказать мне правду, Римус.
Римус снова провел пальцами по волосам и медленно вздохнул.
— Я... Я...
Тонкс положила руку на его бедро, медленно двигая ее вверх, и он застонал, схватив ее руку и остановив в направлении, в котором он очень хотел, чтобы она продолжала двигаться.
— Что, Римус?
— Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь.
Тонкс соблазнительно улыбнулась ему.
— Все то, чему я пытаюсь научиться, но кое-кто продолжает держать меня на расстоянии.
Римус улыбнулся ей полуулыбкой.
— Нет, вообще-то, это... серьезно.
Она подогнула ноги под себя и повернулась к нему лицом.
— Итак, давай поговорим. Что я не знаю о тебе? Я знаю, что ты умный, терпеливый и добрый. Ты невероятно сексуален и абсолютно трахабелен, но я могу сказать, что ты немного стесняешься того, что я так думаю. Ты отдаешься и абсолютно лучший любовник, который у меня когда-либо был. Ты веселый и озорной. Ты любишь разыгрывать людей, что делает нас очень совместимыми. Я знаю, что ты познал потерю, и что война причинила тебе больше боли, чем, я думаю, ты готов говорить об этом. Я знаю, что ты был близок со своей матерью, не так близок с отцом, но ты любил их обоих беззаветно и до сих пор скучаешь по ним. Ты замечательный отец и дядя для Гарри, совершенно замечательный с детьми, и когда ты искренне улыбаешься, твои глаза загораются, и в них появляется это мерцание.
