— Мы должны предотвратить повторение этого, — сказал я, открывая глаза. И тут мне в голову пришла мысль. — Но она может это остановить, не так ли? Если мать обладает достаточным влиянием на магнитные поля, чтобы помешать сборнику корабля, находящегося на расстоянии тридцати километров... конечно, она сможет остановить капитана и его команду? В конце концов, они киборги. Они практически сделаны из металла.
— Нет, — сказала она, раздраженно качая головой — то ли из-за ситуации, то ли из-за своих собственных ограничений. — Мать... слишком сильна. Большая дальность... хороший контроль. Разбить другой корабль — легко. Малая дальность... плохо. Слишком близко.
— То есть, ты хочешь сказать, что... она не может осуществлять достаточный контроль на месте, потому что слишком сильна?
— Да, — сказала она, выразительно кивнув. — Слишком сильна. Слишком большая опасность... убьет малыша.
Итак, мать была бессильна, подумал я: у нее была возможность уничтожить другой прямоточный корабль, но она не могла освободиться от собственных цепей, не причинив вреда своему ребенку.
— Хотя подожди. Та штука с пистолетом... это потребовало некоторой точности, не так ли?
— Да, — сказала она. — Но не мать. Малыш.
Она произнесла это с чем-то похожим на гордость. — Ребенок может проделать тот же трюк?
— Ребенок слаб... на данный момент. Но я делаю ребенка сильнее. Даю ребенку больше энергии. Они говорят, что нужно морить ребенка голодом... поддерживайте жизнь ребенка, но только. — Она сжала кулак и зарычала. — Я не подчиняюсь. Даю ребенку больше еды. Пусть ребенок окрепнет. И вот однажды...
— Ребенок сможет сделать то, что не под силу матери, — сказал я. — Убей их всех. Это плохо, не так ли? Именно об этом ты меня предупреждала. Советовала мне покинуть корабль, пока это не случилось. И чтобы убедиться, что Зил не вживил мне в голову импланты. Чтобы у меня был шанс.
— Кто-нибудь... выживет, — сказала она. — Кто-нибудь... вернется. Найдет "Рыбу-дьявола". Отпустит мать и ребенка. Заберет их домой.
— Почему не ты?
Она коснулась своей головы. — Я, лобот.
— О, нет.
— Когда случается что-то плохое, я тоже умру. Но ты жив, Питер Вандри. Ты мокроголовый. Ты вернешься.
— Как скоро? — выдохнул я, не желая думать о том, что она только что сказала.
— Скоро. Малыш становится сильнее... час за часом. Контроль... улучшается. Смотрит, чувствует все вокруг. Чутко. Знай, что нужно делать. Понимай хорошо. — Снова этот проблеск гордости. — По-детски умно.
— Зил тебя понял. Вот почему он послал меня сюда.
— Вот почему... это должно произойти как можно скорее. Пока Зил не забрал... меня. То, что останется после... безразлично к малышу.
— А теперь?
— Мне не все равно. Я люблю.
— Ну, разве это не трогательно, — произнес голос позади нас.
Я обернулся и увидел, как мистер Зил перегородил главный проход, приближаясь к нам с тяжелым пистолетом в человеческой руке: на этот раз не с транквилизатором. Он разочарованно покачал головой. — А я-то думал, может, тебе нужна помощь... А когда пришел, обнаружил, что ты развлекаешься с лоботом!
— Зил тоже делает тебя лоботом, — сказала она. — Сейчас он тренирует тебя... просто для того, чтобы развить нейромоторные паттерны.
— Послушай ее, — насмешливо сказал Зил. — А теперь отойди в сторону, Питер. Дай мне закончить работу, которую ты был так трагически неспособен выполнить.
Я стоял на своем. — Это правда, Зил? Вы собирались и меня превратить в одного из них, или просто собирались прибрать меня к рукам?
— Отойди в сторону, парень. И, кстати, для тебя я мистер Зил.
— Нет, — сказал я. — Я не позволю вам прикасаться к ней.
— Тогда ладно.
Зил прицелился и выстрелил в меня. Пуля попала мне в ногу, чуть ниже колена. Я вскрикнул и начал сгибаться, когда нога подогнулась подо мной. Вцепившись покрепче в перила, сумел не соскользнуть с подиума.
Зил двинулся ко мне, стуча ботинками по мосткам. Я едва мог держаться на ногах. Из раны на ноге текла кровь. Мои руки скользили по перилам, ослабляя хватку.
— Я стараюсь не причинять слишком большого вреда, — сказал Зил, прежде чем снова направить на меня пистолет. — Все же хотелось бы иметь возможность что-нибудь спасти.
Я приготовился к выстрелу.
— Малыш, — позвала девушка.
Зил резко взмахнул рукой в сторону, ударившись о перила. Его ладонь судорожно разжалась, выронив пистолет. Он с грохотом ударился о настил помоста, затем упал на пол зала, где и разбился вдребезги.
Зил застонал от боли, массируя здоровой рукой пальцы другой.
— Отличный трюк, — сказал он. — Но это только замедлит процесс и сделает его еще более запутанным для вас обоих.
Обеими руками — Зил не мог пострадать так сильно — он порылся в кармане передника. Достал оттуда пару длинных, устрашающего вида ножей и повернул их лезвия, чтобы мы могли убедиться, насколько они острые.
— Детка... — Я позвал дитя.
Но Зил продолжал наступать, затачивая ножи друг о друга, не показывая никаких признаков того, что ребенок как-то влияет на его оружие. Только тогда я понял, что ножи не обязательно были сделаны из металла.
Малыш ничего не сможет с ними поделать.
Огромные сапоги Зила тяжело загрохотали все ближе. Боль в ноге стала невыносимой, притупив мою бдительность. Рухнув на подиум, я едва мог дотянуться до его пояса, не говоря уже о ножах.
— Полегче, парень, — сказал он, когда я попытался преградить ему путь. — Полегче, и когда настанет твоя очередь, мы сделаем это быстро и красиво. Как тебе такое предложение?
— Звучит...
Я безуспешно пытался ухватиться за его кожаный фартук, скользкий от крови и масла. Но не смог сделать это, даже если бы у меня хватило сил остановить его.
— Ну, парень, — сказал он, скорее разочарованно, чем сердито. — Не заставляй меня полосовать тебя по рукам. Они слишком хороши, чтобы тратить их впустую.
— Ты ничего от меня не получишь.
Он весело замурлыкал и согнул колени ровно настолько, чтобы приставить кончик одного из ножей — того, что он держал в правой руке, — к моей груди. — Теперь серьезно.
Давление ножа заставило меня откинуться назад, так что я прижался спиной к подиуму. Именно тогда я дотронулся до него голой рукой и почувствовал, какой он теплый.
Теплый и становящийся все горячее.
Индуктивный нагрев, подумал я. Магнитное поле ребенка скользит взад-вперед по металлу, поджаривая его.
Я вывернул шею, чтобы взглянуть на девушку, и увидел, как ей больно. Она держала руки перед собой, как будто ждала подарка. Малыш, должно быть, грел не только подиум, но и руки.
Малыш ничем не мог помочь ей.
Пока я лежал, Зил опустил пятку мне на грудь. — Да, металл нагревается. Я чувствую это даже подошвой ботинка.
— Не прикасайся к ней.
Он усилил давление на мою грудь, выбивая воздух из легких. — Или что именно?
У меня не было сил ответить. Все, что я мог сделать, это безуспешно толкаться в его ботинок в надежде глотнуть воздуха.
— Разберусь с тобой через минуту, — сказал Зил, собираясь идти дальше.
Но затем он остановился.
Даже с того места, где я лежал, было видно, как что-то изменилось в его лице. Его самоуверенный подбородок слегка дрогнул. Он поднял глаза, как будто увидел что-то на потолке.
Это было не так. Он смотрел на свои очки, сдвинутые высоко на лоб.
В очках ничего не изменилось, за исключением тонкой струйки дыма, поднимавшейся от них там, где они касались его кожи.
Они начали прожигать ему лоб туго натянутым ремешком.
Зил издал оглушительный вопль боли и ярости, на этот раз неподдельный. Его руки рефлекторно дернулись вверх, как будто он хотел сорвать очки. Но в обеих руках были ножи.
Он закричал, когда что-то горячее обожгло ему лоб, словно клеймо.
Он опустил руки и попытался вложить один из ножей в карман фартука. Его движения были отчаянными, нескоординированными. Нож вонзился в кожу, но не смог попасть в цель. Наконец, вскрикнув, он просто выронил оружие.
Оно упало на палубу. Я протянул руку и взял его.
Зил поднял голую руку и сомкнул пальцы вокруг очков. В тот же миг я услышал шипение обожженной кожи. Он попытался отдернуть руку, но его пальцы, казалось, прилипли к защитным очкам. Дергаясь, он потянулся за другим ножом — все еще не желая расставаться с ним — и попытался использовать его лезвие, чтобы отодрать от лба отвратительную массу расплавленного металла и кожи.
В этот момент я вонзил другой нож ему в голень и повернул. Зил пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие. Но, прижав одну руку ко лбу, а другой сжимая нож, он никак не мог удержаться.
Я помог ему перевалиться через край. Зил закричал, падая. Затем раздался грохот и наступила внезапная, дикая тишина.
Мне показалось, что я пролежал на подиуме целую вечность, тяжело дыша, пока боль не утихла.
— Скоро за нами придут остальные члены команды, — сказал я девушке.
Она все еще держала свои металлические руки перед собой. Я мог только представить ее боль.
— Сейчас нужно, чтобы малыш окреп, — сказала она. — Корми его почаще. — Она подошла к консоли, расположенной в углублении в перилах. Коснулась когтями кнопок управления и ахнула, не в силах выполнить то, что задумала.
Я заставил себя встать, перенеся большую часть веса на здоровую ногу. Моя рука была в плохом состоянии, но пальцы все еще работали. Если наложить на нее шину, я смогу за что-нибудь ухватиться.
Я пошатывался и ковылял, пока не оказался рядом с ней.
— Покажи мне, что делать.
— Дай малышу еще топлива, — сказала она, указывая на панель управления. — Поверни это. До упора.
Я сделал, как она сказала. Подиум затрясся, как будто содрогнулся сам корабль. Я заметил, что свечение трубы над головой стало тускнеть после того места, где от нее отходили тонкие линии.
— Как долго? — сказал я, прижимая здоровую руку к ране от пули, чтобы остановить кровотечение.
— Ненадолго. Корабль замедляет ход... но не настолько, чтобы капитан заметил. Малыш, пей. Тогда... плохо дело.
— Все на борту умрут?
— Малыш, убей их. Поджарь их живьем, так же, как и Зила. Кроме тебя.
Я подумал обо всем, что натворила "Рыба-дьявол". Даже если хотя бы половина из этих историй была правдой, этого все равно было более чем достаточно, чтобы оправдать то, что должно было произойти.
— Как долго? — повторил я.
— Тридцать... сорок минут.
— Тогда времени достаточно, — сказал я.
Она посмотрела на меня с удивлением. — Времени достаточно... для чего?
— Чтобы доставить тебя в кабинет хирурга. Чтобы положить тебя на операционный стол и вытащить эти импланты из твоей головы.
Что-то похожее на надежду промелькнуло на ее лице. Это было мимолетное чувство. Затем оно исчезло, стертое с лица. Как часто она осмеливалась надеяться, прежде чем научилась подавлять эмоции, прежде чем они причиняли еще большую боль? Я не хотел знать... пока.
— Нет, — сказала она. — Еще не время.
— Время еще есть, — сказал я. Если бы я смог вовремя извлечь импланты и убрать ее металлические руки, она пережила бы магнитную бурю, которая обрушилась на остальную команду. Я ничего не мог сделать для других лоботов, по крайней мере, за то время, что у меня оставалось. И, возможно, никто ничего не мог сделать для них сейчас.
Но девушка была другой. Я знал, что в ней было что-то еще... что-то, что не стерлось полностью. Может быть, сейчас она и не помнит своего имени, но со временем... если набраться терпения... кто знает, что может случиться?
Но сначала мы должны были спасти пришельцев. И сделали бы это. "Рыба-дьявол" была бы в нашем распоряжении. Если мы не могли придумать, как доставить пришельцев домой, то могли бы, по крайней мере, отпустить их. Они были обитателями космоса: все, чего они на самом деле жаждали, — это освобождения.
Затем... как только закончим с Плавающими в потоке,... то найдем криокамеру и спасемся сами. Ну и что, что пройдет какое-то время, прежде чем нас найдут?
— Нет времени, — повторила она.
— Есть, — сказал я. — И мы сделаем это. Ты моя пациентка, и я не собираюсь отказываться от тебя. Я Питер Вандри, хирург.
— Помощник хирурга, — поправила она.
Я посмотрел на распростертое неподвижное тело Зила и покачал головой. — Вообще-то, хирург. Только что получил повышение.
ДОЧЬ САННОГО МАСТЕРА
Кэтрин остановилась перед двадцатиарочным мостом и опустила сумки на землю, чтобы дать отдых рукам от тяжести двух свиных голов и свечей из пчелиного воска стоимостью в сорок пенсов. Освободившимися руками поправила завязки на шляпе и приподняла поля, чтобы защитить лоб от солнца. Хотя воздух был по-прежнему прохладным, в солнечном свете появилось что-то новое, отчего ее веснушки стали ярче.
Кэтрин хотела продолжить, но комок в горле заставил ее замешкаться. До этого момента она старалась не думать о мосте, но теперь этот факт нельзя было игнорировать. Если она не перейдет его, то ей придется далеко тащиться до нового моста, делать крюк, который задержит ее в пути до самого захода солнца.
— Дочь санного мастера! — раздался грубый голос с другой стороны дороги.
Кэтрин резко обернулась на звук. В дверном проеме, вытирая руки, стоял мужчина в фартуке. У него было обезьянье лицо, загорелое до темно-красного цвета, с белыми бакенбардами и блестящей розовой тонзурой.
— Дочь Брендана Линча, не так ли?
Она кротко кивнула, но вместо ответа прикусила губу.
— Так я и думал. Вряд ли кто-то забудет красивое личико, а я — точно нет. — Мужчина поманил ее к дверям своей мастерской. — Иди сюда, девочка. У меня есть кое-что для твоего отца.
— Сэр?
— Я надеялся навестить его на прошлой неделе, но работа задержала меня здесь. — Он кивнул на расписную деревянную табличку, висящую над дверным проемом. — Питер Ригби, колесный мастер. Кэтрин, не так ли?
— Мне нужно идти, сэр...
— А твоему отцу нужно хорошее дерево, которого у меня предостаточно. Зайди на минутку в дом, вместо того чтобы стоять там как истукан, — бросил он через плечо, приказав жене поставить воду на огонь.
Кэтрин неохотно собрала свои сумки и последовала за Питером в его мастерскую. Она заморгала от пыли и сняла шляпу. Пол был устлан опилками, в одних местах мелкими и золотистыми, в других — хрустящими и свернувшимися, а воздух был наполнен пьянящим запахом смол и клея. На кострах кипели котелки. Древесину обрабатывали паром, придавая ей изгибы или выпрямляя в тех местах, где она была изогнута. На одной стене поблескивало множество острых инструментов, некоторые из них были сделаны в виде лопастей, изготовленных из скайдрифта. К другой были прислонены колеса, в основном со спицами или железными шинами. Если бы вместо колес были салазки, это могла бы быть мастерская ее отца, когда он был более занят.
Питер указал Кэтрин на свободный табурет рядом с одной из его скамеек. — Садись сюда и не напрягай ноги. Мэри может приготовить тебе хлеб с сыром. Или хлеб с ветчиной, если ты предпочитаешь.
