— Этейн считает, что коммандер Левет хороший вод. — заметил Дарман. — Но все равно, мне спокойней если я смогу отменить и поправить их, если они будут бить по неправильной цели. А в комм—центре порой творится такой бардак…

— Поднимите головы, нлашки на подходе… — врезался в переговоры голос А'дена.

«Нулевой» был примерно в тысяче метров к востоку от них, с одной из групп маритов, в которой собралось впечатляющее количество винтовок и артиллерии, а также тысячи солдат. Когда Дарман настроил визор на максимальную чувствительность тот район стал похож на волнующееся море, а затем он понял что на самом деле это была масса ящериц, готовая затопить город. Это его беспокоило. Он не знал и не слишком волновался о том, кто был прав в этом всепланетном, но странно ограниченном конфликте — ограниченном, впрочем, до настоящего момента — но от личного участия во всем этом его мутило, и в первый раз он чувствовал это настолько ясно.

Он слышал уже слышал десантные катера НЛШТ/п; нлашки, прекрасный, ободряющий протяжный гул, который обещал эвакуацию, поддержку с воздуха и дружеские лица.

— Это похоже на выведение насекомых термодетонаторами. — заметил Фай, больше для себя чем для остальных. — С толикой удачи их могли бы выбить и несколькими «Торрентами».

— Нер вод, у нас не так часто бывает такое превосходство в силах. — ответил Найнер.

— Наслаждайся им, пока есть возможность.

Протяжную ноту нлашек уже заглушал высокий вой двигателей — не менее хорошо знакомый звук истребителей V—19 «Торрент» — который взревел оглушительным крещендо, когда те прошли у них над самыми головами. Звук в шлеме Дармана ненадолго отключился, защищая его слух. Несколько секунд спустя первый огненный шар вспух в ночном небе над восточной подъездной дорогой, и начался бой.

Дарман обнаружил что это очень нелегко — стоять и ждать, когда другие солдаты несутся вперед. «Омега» привыкла быть первой на месте, обрабатывать позиции противника, проводить диверсии — готовить поле боя. Работать авианаводчиком — если они вообще были нужны в этой роли, при «Уравнителе» на орбите — было тем, с чем мог справиться и дроид: наблюдать, убедиться, передать точные координаты и данные. Для этого не нужен был такой ценный ресурс, как отряд коммандо.

Адреналин не имеющий выхода — скверная штука. Дарман нервничал. В пятидесяти метрах от них приземлилась одна из нлашек и отряд из «Тридцать Пятого Пехотного» выпрыгнул наружу.

— Хотите прокатиться? — крикнул сержант. — Мы берем центр ГолоНета. Не хотите вскрыть его, чтобы мы могли разослать все эти их радостные республиканские сообщения, а?

— У нас уже был оп—приказ… — преувеличенно задумчиво ответил Найнер. — …но какой—то офицер явно про него забыл. Шаб, почему бы и нет? Иначе мы так и будем смотреть на концерт со стороны. — Он активировал линк с «Уравнителем». «Уравнитель»; это «Омега», запрашиваю подтверждение, вы действительно хотите, чтобы мы штурмовали центр ГолоНета?…

Голос комм—офицера на линии звучал не как у клона. С другой стороны он казался здорово задерганным.

— Подтверждаю, «Омега».

Найнер подбежал к сержанту «Тридцать Пятого»; сканер идентификаторов у Дармана показал имя — Тел.

— Немногословный парень.

— Это потому что он много слов не знает. — ответил Тел. — Нам тут за каким—то файрфеком понабрали дворняжек в офицеры, а этот закончил Академию только потому, что его папа какой—то высокий чин. Если он сможет прочитать карту — он будет опасен. Слышал бы ты, как его крыл Пеллеон. — Тел чуть запнулся. — Хотя Пеллеон — то, что надо. Не все они бестолочи.

«Омега» загрузилась в десантный катер через открытый борт и Дарман схватился за страховочный ремень. Дворняжки… то есть еще больше офицеров—неклонов. Хотя ему не придется с ними общаться. Фай и Атин в десантном отсеке выделялись уверенностью, которую порождает броня, способная выдержать испытания куда большие чем броня обычного солдата. Дарман наблюдал, как двигаются головы в белых шлемах, когда пехота, как это обычно бывало, изучала снаряжение коммандо. Когда вся твоя жизнь посвящена одному делу — ты быстро начинаешь обращать внимание на снаряжение которое есть у других, и которого нет у тебя.

— Вот эта матово—черная одежка… — проговорил один из солдат. — Она такая, чтобы нам удобней было писать на ней люми—маркерами разные интересные вещи?

— Тебя научили писать? — изобразил комически—преувеличенное потрясение Фай.

— Нет смысла получать лишнее образование, нер вод. Кстати, знаешь, почему вы всегда ходите по трое?

— А?

— Один умеет читать, второй умеет писать, а третьему нравится компания интеллектуалов…

— Расскажешь мне эту хохму, когда я буду на том конце твоей десантной стропы, где лебедка, ладно?

Все это было всего лишь подшучиванием. И никто не называл их мэндо—любивыми извращенцами. Нлашка завиляла между росчерками ЗА и дымными следами разрывов.

— Просто чтоб ты знал. — тихо проговорил Найнер. — Обычно мы входим и прибираем стратегически важные цели до того, как начинается стрельба. Это, конечно, наши личные вкусы, знаю, но это вроде бы работало…

— Скажи это дворняжкам в модной униформе. — устало ответил Тел. — Я вылетел когда приказали.

Это было сюрреалистичным ощущением. Нлашка вскоре ненадолго села, чтобы высадить отряды на пустой торговой площади, освещенной желтым пламенем пылающих рядом фальшефейров. Ни одного человека в поле зрения не было видно: ни обороняющейся армии, ни убегающих гражданских, ничего. Но они должны были знать что атака неизбежна, а мариты говорили что тут есть хорошо развитая сеть подземных технических тоннелей, которые могли послужить убежищами. От этого Дарману стало немного легче. Они подбежали к зданию ГолоНета, которое любезно было отмечено большой вывеской «ГОЛО—ГАФТИКАР, ДЕСЯТЫЙ КАНАЛ».

Тел сверился с декой в правом наруче.

— Так, они все еще вещают. Хотя спутникам полагается уже быть нейтрализоваными.

Атин выстрелил, забросив захват на крышу и подтянулся на стропе, проверяя выдерживает ли она вес.

— Все равно — взгляну что получится отключить на передающей части.

Лебедка унесла его наверх, а Найнер с Фаем и пехотинцы из «Тридцать Пятого» прижались по обоим сторонам от входа, пока Дарман, рисуясь, раскатывал кусок детонаторной ленты и наклеивал ее на двери, формируя рамочный заряд.

— Ложись! — Он подождал, пока все не уберутся из сектора поражения взрыва. — Огонь!

Двери разлетелись на части в облаке дыма и обломков. Найнер, поддерживая репутацию команды, влетел внутрь на шаг раньше Тела, и процесс зачистки здания пошел начиная с аварийных лестниц, потому что турболифт застрял между этажами. Дарман прикрывал Найнера, когда тот выбивал двери в офисы. Внутри они не нашли никого.

— Они могут несколько дней передавать программы с массива датачипов, серж.

— заметил Дарман. — Должно быть, так они и сделали.

В линке ВИДа раздался голос Фая.

— Думаю, что мы нашли студию.

— Почему так думаешь?

— Тут на двери написано «СТУДИЯ 2».

— Так, теперь мы знаем что тут есть еще и «Студия 1».

Дарман сверился с тщательно составленной базой схем зданий, которую мариты передали Омеге по прибытии, но по карте этажей не было ясно — где находятся помещения записи, а где помещения трансляции. Может быть, это было и неважно если спутниковая ретрансляция была прервана или если Атин смог отключить передатчик.

— Если тут еще остался какой—то персонал. — сказал он. — То это обязательно какой—то одинокий герой, который продолжает рассылать патриотичные призывы к сопротивлению пока мы вышибаем двери.

— Постарайтесь не крушить оборудование, вот и все. — сказал Тел. — Иначе нам придется завозить замену, прежде чем пропагандисты и промывальщики мозгов смогут приняться за дело.

Дарман еще раз задумался о том, насколько все это совпадает с их изначальной миссией, и побежал по лестницам искать Фая. Тот присев возле двери студии, прижимал сенсор к металлу.

— Сигнал передается отсюда. — сказал он. — Пожалуй, стоит постучать.

Дарман взглянул наверх.

— Красный свет. Означает «прямой эфир, не входить», и так далее, правильно?

— Ага. — согласился Фай и всадил несколько зарядов из Диси в панель управления сбоку. — Означает.

Дарман так и не узнал, был ли там последний отважный ведущий Эйата, сидевший у консоли и рассылавщий отчаянные призывы сопротивляться захватчикам. Следующим, что он помнил, было то, как он летел спиной вперед и врезался в потолок; и что звук в его шлеме со щелчком исчез, когда огненный шар отшвырнул его. Потолок стремительно прыгнул на него и он врезался в него, почувствовав себя на миг неподвижно висящим в воздухе, прежде чем снова рухнуть вниз, и ощутить как нагрудник при падении врезался во что—то очень твердое. Уже в полном сознании и тщетно пытаясь за что—нибудь схватиться, он беспомощно прокатился на спине пару лестничных пролетов. Когда он, наконец, остановился он ничего не слышал, кроме стука сыплющегося на его шлем мусора.

ВИД все еще работал. У него просто не работал звук. Он проверил канал комлинка и не услышал ничего, но картинки с шлемных камер Найнера и Атина были на месте и они двигались — они подрагивали так, словно их хозяева отчаянно пытались что—то передвинуть. Это «что—то» выглядело как рухнувшая каменная кладка и дюрастиловые балки. Вокруг него висела пелена пыли, плотная словно дым.

А картинка с камеры Фая не двигалась совсем. Линия горизонта была завалена под странным углом, словно Фай боком лежал на полу. Были видны обломки — размытые так, словно они прижаты к самому визору камеры и не могут попасть в фокус.

— Фай? — Не так: он его не услышит. Дарман сорвал шлем. Он понимал, что контужен, но пока что ничего не чувствовал. — Фай? Фай! — заорал он. Рот забило пылью и он сплюнул, забрызгав нагрудник. — Фай, вод'ика, что с тобой?

Ответа не было. Дарман прицепил шлем на пояс и начал прорываться сквозь обломки, разыскивая Фая.

Глава 12.

Они вырастут лояльными Республике, или не вырастут вообще.

ЭРК—пехотинец А—17, во время подготовки к уничтожению клонов—детей в городе Типока, Битва при Камино, три месяца после Битвы при Геонозисе.

Лаборатория Ко Сай близ острова Тропикс, Дорумаа, 478 дней после Геонозиса.

Скирата моментально подцепил неприязнь к каминоанцам в тот день, когда он обнаружил что вляпался в неограниченный контракт по тренировке тайной армии клонов в городе Типока. После этого отношение к ним становилось лишь хуже с каждым днем.

Но по сравнению с Мереелем… нет, до сих пор он не понимал в полной мере глубину ненависти «Нулевых». И в первый раз он услышал как кричит каминоанец. Это был долгий, пронзительный визг, который уходил за грань слышимого и от которого у него сводило скулы.

— Полегче, сынок. — Скирата понизил голос и поймал Мерееля за руку, приложив ровно столько усилий, чтобы он обратил на него внимание. — Еще не время.

Мереель выглядел чужаком; ни кровинки в лице, побелевшие костяшки пальцев, раздувшиеся ноздри. Он всегда казался самым беззаботным парнем из всех шести «Нулевых», тем, кто мог быть самым обаятельным, общительным и веселым. Хватка Скираты, казалось, не дала ему пересечь грань чего—то неизвестного… и темного. Движением большого пальца он отключил электрохлыст.

— Я не собираюсь ее убивать. — проговорил он хриплым голосом. — Я слишком хорошо знаю физиологию каминоанцев, чтобы допустить такую ошибку.

Он не блефовал. Ко Сай осела в кресле и выглядела теперь больной, и тощей а не изящной. Ее длинная серая шея согнулась вниз, словно стебель завявшего цветка. Просто удивительно, что можно сделать всего несколькими вольтами.

— Я говорила что вы дикари, и я была права. — Она подняла голову и уставилась на Мерееля пугающими глазами. Все из—за черного белка глаза; если бы он был окрашен наоборот — темная радужка на светлом белке — она могла бы производить впечатление мягкости и спокойствия. А так, для человека, она выглядела постоянно разъяренной.

— Пытать меня — не сделает вас нисколько более достойными выживания. Вы генетически неполноценны. Вы ослабляете ваши расы.

Ее серые зрачки показывали что она из правящей касты, рожденная повелевать. Мереель снова включил электрохлыст и ткнул ее в подмышку. Судороги были не самым приятным зрелищем.

— Рецепт моего генома ты составляла сама, милая. — Теперь его голос звучал куда более сдержанно. — И посмотри только, что ты из меня сделала.

Мереель отступил и встал неподвижно, пощелкивая выключателем. Скирата так и не узнал пока всех деталей того, что происходило с «Нулевыми» до того, как он встретил их, в возрасте двух лет со дня производства — эквивалент четырех или пяти — но он уже слишком хорошо знал насколько скверно с ними обходились. А неудавшаяся попытка улучшить геном Джанго Фетта принесла им немало проблем; достаточно, чтобы это не стоило усугублять добавочными мучениями. Наконец—то Ко Сай прочувствовала свои эксперименты на своей же шкуре.

— Был у нас когда—то один ученый, такой же мешок дерьма как и ты. — сказал Скирата.

— Да, ученый—мэндо. И полный псих. Любил экспериментировать на детях. Тысячелетия прошли как развеян его прах, но мы все еще знаем, что значит имя «Демагол». Ирония в том что, это может означать или «скульптор плоти» или «мясник», так что, подозреваю, вам двоим было бы о чем поговорить. О том как обходиться с живыми существами.

— Я нахожу очень забавной мысль о ученом мадалорианине. — ответила Ко Сай, голосом, полным патоки и яда. Он ненавидел этот голос. — Вы не культура мыслителей.